***********************************************************************************

************
Incurable
https://ficbook.net/readfic/4822350
***********************************************************************************
************

Направленность: Слэш
Автор: Warholhp
Переводчик: не с начала (https://ficbook.net/authors/517612)
Соавторы: Jane Jourin
Беты (редакторы): RanTore-ra, Lyusechka, мятный фраппе

Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»,Гарри Поттер(кроссовер)

Пэйринг и персонажи: Гарри Поттер/Драко Малфой, Гарри Поттер/Драко Малфой
Рейтинг: NC-17

Размер: Макси, 339 страниц

Кол-во частей: 45
Статус: закончен
Метки: Первый раз, ООС, Нецензурная лексика, Романтика, Ангст, Флафф, Hurt/Comfort,
AU, Учебные заведения

Описание:
Немагическое АУ. Гарри Поттер не поехал в Хогвартс, как того хотели его родители.
Вместо этого, когда их ссоры с дядей становятся все более ожесточенными, Дурсли
отправляют его в школу Святого Брутуса, предназначенную для мальчиков с
неизлечимыми криминальными наклонностям.
Но четыре года спустя Гарри все-таки сможет пойти в Хогвартс, где он попробует жить
жизнью, которою никогда не считал для себя возможной.

Публикация на других ресурсах: Разрешено копирование текста с указанием

автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию

Примечания автора:
Дисклаймер: Фанфик основан на персонажах и события, принадлежащих Дж.К.Роулинг, а
также разнообразным издателям, включая Bloomsbury Books, Scholastic Books и
Raincoat Books, и Warner Bros., Inc. (Прим. переводчика: а также русским
издательствам "РОСМЭН" и "Махаон"). Произведение не создано с целью заработать
деньги или нарушить авторские права.
Комментарий переводчика: все персонажи, задействованные в сценах сексуального
характера, совершеннолетние (спасибо законам).
В оригинале мальчикам по 15.
______________________________

№43 в топе «Слэш по жанру Учебные заведения» (09.12.2018)

______________________________

Главы 34 и 37 - перевод Jane Jourin

Все остальные главы - перевод 'не с начала'
Все главы отредактированы Lyusechka
Фанфик находится в процессе редактуры RanTore-ra и мятного фраппе

========== Глава 1 - Минерва МакГонагалл ==========

Замешательство — не та эмоция, которая слишком часто появлялась на лице Минервы

МакГонагалл, строгой и авторитетной женщины. Но пока ее вели по коридорам центра
Святого Брутуса, заведения для мальчиков с неизлечимыми криминальными
наклонностями, женщина сама себе напомнила, что никогда не была той, кто не
признает своих ошибок. А ошибка определённо была здесь допущена.

Директор центра по фамилии Прайс, приземистый и тучный мужчина, ждал ее в своем

кабинете. Атмосфера в нем контрастно отличалась от грязно-белых и металлических
коридоров, которые только что миновала Минерва. Держа спину прямо, она присела и
согласилась выпить чай, предложенный директором. Напиток был так себе.

— Директор Прайс, — сказала она, — в связи с тем, что я не уверена, что мне
известны все обстоятельства, при которых Гарри Поттер оказался заключен здесь…

Прайс тут же перебил ее:

— Нет, ни о каком тюремном заключении и речи не идет. Центр Святого Брутуса

представляет из себя альтернативную систему образования для мальчиков-подростков,
которые по каким-то причинам столкнулись с поведенческими трудностями, но которые
еще не потеряны окончательно для общества. У этих юношей вспыльчивый характер и им
немного не хватает самоконтроля, но они не совершают умышленных преступлений. За
редким исключением, — хихикнул Прайс, но тут же спохватился под пристальным
взглядом Минервы и продолжил: — Мы в нашем центре гордимся тем, что не даем этим
детям попасть в тюрьму, приучая их к мысли, что власти необходимо подчиняться.
Когда им исполняется восемнадцать, они либо усваивают этот урок, либо нет. Во
втором случае, через какое-то время они совершают какое-нибудь мелкое преступление,
и после этого снова возвращаются к тому, с чего начали. Но в большинстве случаев
выпускники Святого Брутуса учатся жить в рамках закона еще до того, как мы
позволяем им существовать в социуме. Так что, как сами видите, миссис МакГонагалл,
мы не заключаем мальчиков в тюрьму, мы помогаем им избежать этого.

— Профессор МакГонагалл, директор Прайс, — поправила его Минерва, после того как он
закончил. — Преподаватель и заместитель директора школы Хогвартс в Шотландии.

— Да, да, конечно, профессор, — сказал мужчина, выдавая свою нервозность.

— Как я уже объяснила вам по телефону, я здесь из-за Гарри Поттера, — она сделала
паузу. — Была допущена ошибка… Где-то в наших документах. Гарри Поттер должен был
пойти в Хогвартс в возрасте одиннадцати лет в 1991 году... Его родители записали
его в эту школу, так что именно мы должны были нести ответственность за него в
течение семи лет обучения, и забрать Гарри от его опекунов. После того, как у нас
поменялись люди на некоторых должностях, были обнаружены данные о его опекунах, с
которыми мы незамедлительно связались, в смысле, с Дурслями, — на лице Минервы
отразилось отвращение, при воспоминании об этом разговоре. — От них-то мы и узнали,
что мистер Поттер был отправлен сюда какое-то время назад.

— Да, маленький мистер Поттер. Я взял на себя смелость просмотреть его документы до
вашего приезда, — важно произнес Прайс. — Мы называем его маленький Поттер, потому
что он был очень мал, когда попал к нам. На самом деле, профессор, даже если бы не
было «ошибки» в ваших документах, вы бы вряд ли нашли его у опекунов, потому что с
лета тысяча девятьсот девяносто первого, с тех пор, как Поттер напал на своих
родственников и убежал, и до сегодняшнего дня, он находится здесь.

Минерва какое-то время пребывала в замешательстве.

— Мистер Поттер… напал на своих родственников? — переспросила она ослабевшим

голосом.

Прайс доброжелательно улыбнулся:

— По правде говоря подобное случается гораздо чаще, чем вы думаете. Многие из наших
мальчиков достаточно жестоки и вспыльчивы, легко теряют самообладание. Не поймите
меня неправильно, — быстро добавил он, вспомнив, что эта женщина может забрать с
собой одну из его многочисленных проблем, — большую часть времени Поттер ведет себя
достаточно хорошо, несмотря на сложный характер. Мы даже отпускали его к опекунам
на праздники несколько раз в году, в то время как в отношении многих других юношей
подобное доверие слишком опасно. Одиннадцать, возраст, в котором сюда попал
мальчик, достаточно необычен, но мне хочется думать, что это дало нам достаточно
времени для его исправления.

— Что именно… — Минерва прочистила горло. — Что именно сделал мистер Поттер?

— Произошла ссора между Поттером и его дядей. Все закончилось тем, что мальчик
угрожал ему ножом. Он не нанес своему дяде никаких серьезных повреждений, но
ухитрился украсть деньги и сбежал. Опекун вызвал полицию, и те довольно длительное
время разыскивали ребенка. Спустя несколько недель мальчика поймали с группой
других подростков при взломе магазина в Лондоне. Его уличили в нескольких взрывах
пиротехники и случаях мелкого вандализма. Но так как Поттер был слишком юн и
сотрудники не знали, что с ним делать, они вернули его к родственникам.

Минерва ждала, Прайс наклонился к ней и заговорщически прошептал:

— По правде говоря, полиция не могла исключать самозащиту. С учетом того, что он
был так молод, — Святой Брутус стал компромиссом.

— Что вы имеете в виду под самозащитой?

Директор откинулся на спинку кресла:

— Дело в том, что на теле мальчика были обнаружены синяки, но никто не смог точно
сказать, откуда они взялись.

— А что по этому поводу сказал сам мистер Поттер?

— Он сказал, что подрался с мальчишками в Лондоне, и дома его никто не трогал.
Социальная работница, занимающаяся этим вопросом, не поверила, но ничего сделать не
смогла. Крайне мягкосердечная девушка. Но вот что я вам скажу: он дает сдачу не
слабее, чем получает. Неоднократно сотрудникам приходилось оттаскивать его от ребят
постарше. Мальчик всегда утверждает, что не начинал драки, вот только все они так
говорят. Кто знает, как было на самом деле?

У Минервы не было слов. Не этого она ожидала от сына Джеймса и Лили! Ей не хотелось
иметь дело с подобными нарушениями дисциплины в Хогвартсе. Но обучение было
оплачено. А после того, что случилось с родителями мальчика… Большинство в
Хогвартсе убеждены, что они обязаны сделать все возможное для их сына.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Он ведь может уехать? Чтобы продолжить обучение
теперь уже в Хогвартсе?

Прайс согласно кивнул.

— Я уже говорил, что Поттер достаточно хорошо себя ведет. Конечно, вам придется
решить вопрос с каникулами. Мы убили чертову кучу времени, убеждая его
родственников забрать его. Хоть они и не переносят мальчика, но они все еще его
опекуны. Мы отправляли его домой на Рождество и Пасху, а также на несколько недель
летом, при условии, что он не будет создавать проблем, но с тех пор, как ему
исполнилось четырнадцать, они наотрез отказываются видеть подопечного. Заявили, что
он уже большой, и что они боятся за безопасность собственного сына. Так что вам
придется придумать, куда девать мальчика на период каникул.

— Я поняла, — Минерва подумала, что и не собиралась отправлять мальчика туда, куда
он и сам явно не хочет. Она сделала вывод, что будет решать проблемы по мере их
поступления — то есть на следующих летних каникулах. — Я могу увидеть его?

— Конечно, — мужчина резко отодвинул свое кресло. — Если вы подождете, я его

приведу.

========== Глава 2 - Центр Святого Брутуса летом ==========

Гарри Поттер считал, что в Центре Святого Брутуса для мальчиков с неизлечимыми
криминальными наклонностями летом намного хуже, чем в остальное время, но все же
лучше, чем у Дурслей. Он не хотел думать об этом, но мысль невольно сама собой
возникала у него в голове. Парень не видел их с тех пор, как ему исполнилось
четырнадцать, и мог только догадываться о том, что его родственники умыли руки и он
никогда больше не вернется к ним. Никто ничего не сказал ему ни на Рождество, ни на
Пасху, ни этим летом. Многие парни уехали, но его так и не пригласили в офис
Прайса, как это было в прошлом году, чтобы отправить к опекунам. Что примечательно,
после каникул в Святом Брутусе все выглядели потрепанными — словно это было время,
предназначенное специально для драк, — но при этом все делали вид, что все в
порядке, как будто так и надо. Как будто у Прессера нет фингалов под глазами, или
этот Бергсторм не ходит с разодранным лицом, или МакДермотт не сломал руку. Гарри
Поттеру нравилось это. Так было проще, и каждый мог придумать любую причину
возникновения этих ран.

Ведь пока остальные гадали, попал ли МакДермотт в аварию, подрался в пабе или упал
с крыши, никто не думал о том, что произошло во время каникул с ребятами,
оставшимися в Святом Брутусе. Дело в том, что только самые старшие и самые
непослушные парни находились здесь на каникулах. И еще Гарри Поттер, который
утверждал, что он за всю свою жизнь не начал ни одной драки, чего бы там другие ни
говорили. Парень не был стукачом (это последнее, кем он хотел быть) и считал, что и
так слишком часто брал вину на себя. Но предпочитал об этом помалкивать.

Летние воспитатели хорошо знали, с кем они имеют дело на каникулах, и пытались
поддерживать дисциплину как сильными руками, так и тяжелыми палками.

Летние каникулы были длиннее рождественских или пасхальных, так что в связи с
отсутствием уроков, которые обычно занимали большую часть времени, мальчики были
готовы подраться даже из-за шнурков, ну или за порцию еды. Конечно, у Гарри были
только форма Святого Брутуса, кроссовки и круглые очки, заклеенные скотчем, но тем
не менее, он попадал в драки за добавку мясного рулета на ужин. Старшие парни,
хорошо его изучившие, знали, с какой стороны к нему подступиться и как подгадать
время для драки. А еще они знали, что Поттер не стукач, и никогда им не был.

Недостатком Святого Брутуса в любое время года было то, что если тебя поймают на
драке, то воспитатели тебя накажут. Если ты действительно очень плохо себя вел, то
тебя отправят к Прайсу, для того, чтобы он выбил эту непокорность из тебя. Вот
только Гарри не любил драться, совсем. Он предпочитал не ввязываться в конфликты, а
стоять где-нибудь в сторонке, но это было частью системы, тщательно выверенной и
хорошо организованной. Злость быстро проходила, она забывалась уже на следующий
день. Мальчики, которые еще вчера дрались, потому что были злы, сегодня аккуратно
(результат порки Прайса) сидели рядом, рассматривая последствия своих действий друг
у друга на лицах. Гнев и ненависть имели здесь обобщенный и перманентный характер,
так что Гарри могли неделями не трогать.

Другое дело у Дурслей. Нет, его не били каждую ночь и не делали с ним ничего совсем
уж абсурдного. Но как в Святом Брутусе Гарри мог ходить неделями, и его никто не
замечал, так и у Дурслей он столько же времени мог сидеть голодный, в тесном чулане
под лестницей. Или наоборот, они хорошо его кормили и выпускали в туалет, а также
давали работу в саду и по дому, но каждый раз, когда он проходил мимо, дядя Вернон
решал, что сейчас самое время для порки (и из-за ярости дяди Вернона она получалась
гораздо больнее, чем порка Прайса, которую тот сам считал всего лишь надлежащим
наказанием). Ненависть Вернона к мальчику заставляла его от раза к разу действовать
все более изобретательно, он получал наслаждения от придумывания новых способов
причинения боли Гарри, чтобы заставить его кричать. А парень получал извращенное
удовольствие, не издавая ни звука. Ярость мужчины всегда была направлена именно на
него. Пусть воспитатели центра могли назвать их всех по именам, но обидные слова
дяди Вернона были всегда направлены в самые уязвимые места Гарри. По сравнению с
ними насмешки мальчиков из Святого Брутуса — ерунда, он научился не показывать, что
они попадают в цель. Но у Дурслей Гарри не знал, когда словесные издевательства
превратятся в физические. А больше всего он ненавидел, что никогда не мог
предсказать, как далеко зайдет дядя Вернон в этот раз. Не было времени хуже, чем те
разы, когда Дурсли относились к нему хорошо. Потому что ощущал, как что-то страшное
надвигается, но не мог предугадать, что это и когда оно наступит. Тогда в животе
возникали спазмы, он обнимал себя за плечи, и казалось, что вот-вот сломается.

Гарри не хотел повторения такой жизни, в состоянии постоянной войны. Так что в
общем и целом, Святой Брутус был мирным местом. Периодически.

Поэтому когда он поднял голову от тетради по математике и увидел, что Прайс,

разговаривая с воспитателями, указывает на него, то сломал карандаш пополам, решив,
что это связано с тем, что Дурсли снова забирают его на каникулы.

Гарри не мог понять почему. Прошлым летом, когда он видел их на свой День рождения,
то подумал, что напугал их. У него произошел скачок роста, и дядя Вернон был сильно
удивлен тем, каким высоким и жилистым, хоть и не мускулистым, он стал. Так же как и
Дурсли, воспитатели в Святом Брутусе считали, что сокращение рациона — хороший
способ наказания, а ведь питание и так было весьма скудным, и Гарри просто не
понимал, как здесь могут появиться хоть какие-нибудь мышцы. Но Вернон выглядел
ошеломленным, и когда Гарри увидел Дадли, то догадался почему. Кузен стал еще
толще, но, кажется, вообще не вырос вверх. За время, проведенное в Святом Брутусе,
Гарри стал понимать, как выглядит тот, кто боится. Дадли его боялся. А Вернон
боялся за Дадли.

Через несколько дней после того, как Вернон прижег руки и спину Гарри за то, что
тот пережарил бекон, — а парень ненавидел, когда дядя так делал, в результате
оставались ужасные шрамы, которые никуда не исчезали, — Гарри угрожал убить Дадли.
Он пришел ночью к мужчине в спальню и шепотом пересказал ему все способы причинения
физических мучений, которым научился в Святом Брутусе. Когда мальчик начал
говорить, что отрежет член Дадли, — хотя при одной мысли о члене кузена его
начинало тошнить, — Вернон решил, что с него хватит. Гарри отправили обратно на
следующий же день, и с тех пор о Дурслях не было ни слуху ни духу. Он не вернется
туда. Ни за что. Он снова убежит. Мальчик спрятал по половинке карандаша в каждой
руке, намереваясь ткнуть ими в лица воспитателей — или самого дяди Вернона, если он
здесь — и убежать. Даже если его снова поймают, то закроют в карцер за плохое
поведение. В одиночной камере было почти так же плохо, как в каморке под лестницей
у Дурслей. Но зато, когда он оттуда выйдет, каникулы уже закончатся.

Гарри не сопротивлялся, когда два воспитателя подошли к нему, чтобы ухватить за

плечи.

========== Глава 3 - Мальчик в оранжевом комбинезоне ==========

Минерва все ждала и ждала. Она оказалась в необычном для нее положении — была
расстроена, не уверена и совсем не немного нервничала. Она чувствовала, что должна
увидеть мальчика до того, как забирать его в Хогвартс, но дело было в том, что она
не могла его не забрать. Что они будут с ним делать? Альбус и Северус понятия не
имеют, во что они ввязываются! Никто из них никогда не сталкивался с криминальными
наклонностями в Хогвартсе. Наибольшие проблемы, которые у них когда-либо были — это
испорченные дети, которые не умели делиться или не привыкли слышать «нет». Портрет
Драко Малфоя всплывал в ее мыслях, превращаясь в изображение его отца тридцать лет
назад. Ей пришлось быть учителем очень долго, может быть, пришло время что-то
изменить, — подумала она.

Тем не менее, Минерва совершенно не была готова увидеть мальчика, который вошел в
комнату в сопровождении двух воспитателей. Директор Прайс следовал за ними. Она
бросила взгляд, который пугал учеников на протяжении многих поколений, на директора
Прайса, и прочистила горло.

— Я бы хотела поговорить с ним наедине, — строго сказала она.

Прайс выглядел озадаченным:

— Эм… Вы точно уверены? В смысле, без воспитателей?

Минерва снова взглянула на мальчика. Он никак не отреагировал на слова Прайса, как

и не взглянул на нее. Гарри Поттер не выражал никакого удивления или смущения по
поводу ее присутствия. Он был гораздо, гораздо меньше, чем она представляла, видя
мальчиков его возраста каждый день. Ростом он был чуть выше среднего, может быть,
даже немного высокий для своих лет, но он был очень худым и бледным, так что
выглядел почти хрупким. Может быть, это происходило из-за контраста с его густо-
черными и растрепанными волосами и оранжевым стандартным комбинезоном*, который был
на нем надет. И он носил очки! Минерва не могла представить мальчика с
криминальными наклонностями в очках. Она подумала, что он был немного похож на
Джеймса Поттера.

— Я хочу поговорить с ним наедине.

***

Последним человеком, которого Гарри ожидал увидеть за дверью Прайса, была пожилая
строгая дама со стального цвета волосами, затянутыми в пучок, и с поджатыми губами,
что выглядело так, как будто она только что съела лимон. Он немного расслабился, —
это были не Дурсли, — и все же покрепче сжал обломки карандаша в потных ладонях,
потому что до сих пор не был уверен, чего она от него хочет.

Она выставила Прайса и воспитателей, и ее плечи немного расслабились.

— Мистер Поттер, — сказала она.

Гарри кивнул, не сводя глаз с места, которое находилось чуть правее ее головы. Там
висела картина — не настоящая, распечатанная на принтере. Он всегда смотрел на нее,
сосредотачиваясь, пока Прайс бил его. На картине были изображены ряд зданий, улица
и несколько человек, сидящих на траве, но цвета были теплыми. Это было похоже на
закат, и ему нравилось воображать, какой день мог закончиться так. Гарри понял, что
он не видел закат уже больше года. В его камере не предусматривались окна — как и в
большинстве камер, — а на улицу их выпускали только ранним утром и после обеда. В
любом случае, он не верил, что в Англии закаты выглядят так. Однажды Гарри прочитал
название, быстро пройдя мимо картины, чтобы разобрать мелкий шрифт, до того как
Прайс понял, что он делает. Это происходило в Мюнхене и было нарисовано человеком
по имени Кандинский. Гарри сомневается, что Мюнхен выглядит так сейчас. Кроме того,
Кандинский нарисовал это около сотни лет назад, и разве он не был одним из тех
художников-импрессионистов, которые ничего не рисовали таким, какое оно есть на
самом деле? Но Гарри все равно картина нравилась.

***

Минерва позволила тишине продолжиться, надеясь, что мальчик немного расслабится; он

выглядел как человек, готовый стоять и избегать зрительного контакта вечно,
совершенно не напрягаясь.
— Меня зовут Минерва МакГонагалл, — наконец сказала она. — Профессор МакГонагалл в
школе Хогвартс, — никакой реакции. — В Шотландии. Ваши родители там учились.

Он вздрогнул и взглянул на нее. У него были ярко-зеленые глаза, которые

ослепительно сияли за стеклами очков в черной оправе.

— У вас глаза вашей матери, — сказала она, удивленная этим сходством. Он снова
отвел взгляд и продолжал молчать, но она знала, что она нашла как подобраться к
нему, хоть пока зацепка и была очень маленькой. Она поняла, что его родители — ключ
к нему.

— Они… Ваши родители — Лили и Джеймс — хотели, чтобы вы учились в Хогвартсе. Они
оставили деньги на обучение для вас, — здесь она почувствовала себя немного
взволнованной. — Мы должны были забрать вас, когда вам исполнилось одиннадцать —
это возраст, в котором ученики идут в Хогвартс. Но произошла ошибка, — Минерва
почувствовала себя неловко, потому что, конечно, это была ее ошибка, и она
надеялась, что он не будет расспрашивать ее об этом.

 — Мои… мои родители оставили деньги для меня? — в конце концов спросил он, выглядя
озадаченным.

— О, да, — сказала она с облегчением. — И довольно много. Их контролировали ваши

родственники. Какое-то количество денег ежегодно платится за то, что вы находитесь
здесь.

— Ох, — сказал он, покусывая губы. Он всегда удивлялся, почему Дурсли просто не
отправили его в сиротский приют или в тюрьму. — Они говорили мне, что мои родители
были безработными, — на самом деле, ему говорили, повторяя это постоянно, что они
были ленивыми, ни на что не годными пьяницами. Что его отец был педиком, а его
мать — шлюхой. В последний раз это детальное описание послужило причиной той драки
с дядей. Гарри никогда не чувствовал себя настолько злым за всю свою жизнь, так что
он просто схватил нож, до того как понял, что он делает.

— Они не были безработными в широком смысле этого слова, — сказала профессор

МакГонагалл. — Но, в любом случае, семья вашего отца была достаточно богата, — она
решила воспользоваться своим преимуществом. — Не хотите ли сесть, мистер Поттер?

Он выглядел удивленным, но послушно сел.

— Хогвартс — очень хорошая школа, — сказала она. — Он хорошо известен благодаря и
академическим, и спортивным достижениям учеников. Хогвартс располагается в замке в
небольшом городке под названием Хогсмид, — добавила она.

— В замке.

— Именно, — МакГонагалл ждала.

— И все, кто учатся там, очень богаты?

— Что же. Несколько наших учеников происходят из очень знатных семей, у некоторых
из них есть титулы, также у нас есть различные стипендии для многообещающих
учеников, которые не могут позволить себе оплачивать обучение.

— И вы хотите, чтобы я там учился?

Она кивнула:

— Да. Так же, как ваши родители. Есть несколько деталей, которые нам предстоит
уладить, но это очень хорошая возможность для вас. Практически все наши студенты,
которые хотят этого, потом поступают в университет, — она остановилась. — У вас уже
есть какие-нибудь планы на ваше будущее?

Гарри был ошеломлен. Университет! Он никогда не думал о нем, и о своем будущем

вообще. Несколько мальчиков в Святом Брутусе задумывались о подобном, он знал. Но
когда он сам думал о дальнейшей жизни, то представлял себе, как выпустится в
восемнадцать и устроится в городе на фабрику или будет выполнять еще какую-нибудь
несложную работу. Суть была в том, чтобы есть, держаться подальше от улиц и тюрьмы.
Под взглядом профессора МакГонагалл, Гарри лишь коротко мотнул головой.

— Вам нравится школа? Нравятся ваши уроки здесь?

Он лишь пожал плечами, но все-таки сказал:

— Нормально. Немного скучно. Но я люблю математику.

По правде, он не возражал против учебы. Учителя выглядели удовлетворенными, если

мальчики осваивали самые простые аспекты грамматики и математики, необходимые для
использования денег. А о школе, в которой он учился до Святого Брутуса вместе с
Дадли, было лучше не думать. Он был младше, и его легко могли обидеть насмешкой или
дразнилкой — сейчас он вырос из этого. Он помнил, как сидел в углу площадки в
одиночестве, а отовсюду раздавался шепот, вызванный очередным враньем Дадли:
«урод». «В Хогвартсе будет не так», — думал Гарри. А даже если будет так же, то он
вырос и может просто притвориться, что он в своем чулане под лестницей, а насмешки
снаружи, и они не долетают до него, и он абсолютно один. Это был метод, которым он
пользовался, чтобы не нападать на дядю Вернона снова, или чтобы не начинать драки в
Святом Брутусе. Хогвартс звучит, если быть честным с собой, привлекательно. Даже
замок.

Он покосился на профессора:

— И вы хотите, чтобы я туда поехал? — спросил он снова.

Профессор МакГонагалл сдержанно ему улыбнулась:

— Да, — ответила она твердо. Она знала, что была слишком поспешна — нужно было
задать ему больше вопросов о его поведении, — но это все было не важно, не так ли?
Она точно не собиралась оставлять его здесь, в этом ужасном месте. Мальчик Лили и
Джеймса не заслужил этого, в независимости от того, что он сделал, и ей было тяжело
поверить чему-то из сказанного директором Прайсом, когда она увидела этого слишком
маленького мальчика. Он будет выделяться в Хогвартсе, подумала Минерва, хотя, может
быть, форма это исправит. У мальчика явно не было неизлечимых криминальных
наклонностей, а если бы и были, она все равно ничего не могла сделать.

Она сказала ему, что вернется через две недели, чтобы забрать его в Хогвартс, где
он встретится с директором, чтобы обсудить форму и питание. Когда он выходил из
комнаты, она увидела, как он украдкой выкинул что-то в мусорное ведро.

— Итак, вы решили его забрать? — спросил директор Прайс, входя в свой кабинет и
занимая место за своим столом.

— Да, я вернусь пятнадцатого, — коротко ответила она.

— Вам, наверное, захочется получить копии его личного дела и медицинских

документов. Они включают и полицейские записи, — сказал он мрачно. — Лучше знать, с
чем вы имеете дело.

МакГонагалл кивнула и поднялась, чтобы уйти. Когда она проходила мимо мусорного
ведра, то бросила взгляд на него. Сверху на мусоре лежали половинки карандаша. Она
не понимала — Гарри взял их с собой, как оружие? Она сглотнула и внезапно осознала,
что не так уж хорошо представляет, во что ввязалась.
Комментарий к Глава 3 - Мальчик в оранжевом комбинезоне
Речь в главе идет о картине Василия Кандинского "Дома в Мюнхене"
(http://www.wassilykandinsky.ru/images/works/85.jpg)
* - в британских тюрьмах, в отличие от русских, заключенные носят оранжевые
комбинезоны

========== Глава 4 - Работники Хогвартса ==========

МакГонагалл не врала, подумал Гарри. Школа и правда находилась в замке. Поездка на

поезде была долгой и напряженной, они с МакГонагалл оба делали вид, как будто не
смотрят друга на друга, сидя совсем рядом. Было заманчивым просто закрыть глаза и
уснуть, но никто из них не поддался этому желанию.

Примерно через час поездки, она прочистила горло:

— Возможно, другой комплект одежды был бы более подходящим для встречи с

директором, — многозначительно заметила она.

Он не попытался скрыть гримасу. Единственная одежда, которая у него была — это та,
в которой он попал в Святой Брутус четыре года назад — одежда, которую носил Дадли.
Слишком большая для Гарри, когда тому было одиннадцать, сейчас она была поношенной
и явно очень плохо сидела на нем.

— Должен ли я переодеться в форму Святого Брутуса? — язвительно спросил он.

— Мистер Поттер, — она посмотрела на него поверх своих очков — жест, который он уже
начинал ненавидеть. — Не разговаривайте со мной таким тоном.

Он посмотрел на нее, но отступил.

— Простите, мэм. Профессор. Это моя единственная одежда, — Он посмотрел в окно, на

проплывающие мимо пятна зеленых полей, и в вагоне снова воцарилась тишина.

Минерва почувствовала укол жалости, но она подавила его, зная, что это
непростительно, и вспоминая, что этот молодой человек, несмотря на его оболочку,
знал, как навредить тому, кто был гораздо больше его. Когда она вернулась, чтобы
забрать его, директор Прайс выглядел немного огорченным. «Это были бурные несколько
недель, и тут, знаете, было несколько драк,» — сказал он, выглядя несколько
встревоженным, как будто боялся, что она не заберет Поттера с собой. «Другие
мальчики узнали, что он уезжает и, ну вы знаете этих мальчиков, они не любят
перемены. Особенно перемены к лучшему. Совсем другой случай, если бы он уезжал в
тюрьму». Минерва выглядела встревоженной, и он добавил: «Ничего серьезного, всего
несколько синяков. Они заживут до того, как начнутся уроки там… в вашей школе».

Ох, думала Минерва, как этот мальчик будет жить в Хогвартсе? И как она объяснит это
Альбусу и Северусу?

***

Поппи Помфри не была готова к враждебности, которою излучал ее новый пациент.

Большинство из ее пациентов хотели ее помощи, чтобы она помогла им вылечиться от
простуды и гриппа, или уменьшить боль в вывихнутой лодыжке или сломанном на
футбольном матче пальце. Ее взгляд на секунду остановился на фингале под его
глазом, и она увидела, что губа была разбита не так давно. Минерва говорила ей что-
то о школе, для преступных подростков, возможных случаях побоев, насильственных
тенденциях.
— Мистер Поттер, — сказала она, выдавливая улыбку, — Я доктор Помфри — школьный
врач. Я просто собираюсь провести общее обследование, сделать анализ крови и
взглянуть на вашу медицинскую историю, хорошо?

Мальчик сложил руки на груди, но позволил проводить себя к весам и метру.

Она цокнула языком.

— Хороший рост, но вы достаточно худой. А так же, немного бледный и малокровный,

если ногтевые пластины действительно указывают на это. Анализ крови покажет через
несколько дней, в любом случае. Но вы ведь слишком хрупкий для спорта, да?
— спросила она, и в мыслях улыбнулась, когда он отреагировал так, как
предполагалось.

— Я не хрупкий, — сказал он возбужденно, — Я быстрый. У меня хорошие рефлексы, —

добавил он, защищаясь.

— Тогда футбол?

Он кивнул.

— Хорошо, но ешьте больше красного мяса и зеленых овощей — особенно брокколи и

шпината. И возьмите это. — Она дала ему баночку с витаминами железа. Он выглядел
так, как будто ему слегка противно, но кивнул.

— Не могли бы вы снять рубашку и сесть на стол для осмотра?

Он подошел к столу, но она увидела, что он замер, взявшись за край рубашки.

Она отошла, притворившись, что ей нужно взять что-то на столе и сказала:

— На самом деле, рубашка неважна. К тому же, тут немного прохладно.

Она стала за его спиной и засунула стетоскоп ему под рубашку. Она чувствовала
свежие рубцы и старые шрамы на этом маленьком островке его спины. Ее сердце бешено
колотилось. Телесные наказания, догадалась она, в этой школе для преступников.

— Глубоко дышите. Вдох, выдох.

Когда она стала двигать стетоскоп по спине, она почувствовала еще больше ран,
большинство из них были старыми, но она ничего не сказала. Когда она встала перед
ним и стала водить стетоскопом по его груди, она посмотрела в его поразительные
глаза.

— Продолжайте дышать, — Он поймал ее взгляд, как будто отважился сказать ей что-то.

— Вдох, выдох. Хороший мальчик, — он прищурился.

Она быстро отошла от него и сказала:

— Мы протестируем зрение, чтобы посмотреть, сможем ли мы получить для вас целые
очки, — она сделала пометку в своем блокноте, — Вы не очень разговорчивы, да?
— бросила она.

Он вздрогнул и сказал:

— Что я должен говорить?

— О, я не знаю, обычно ученики говорят о чем-то, что их волнует. Но не

беспокойтесь. Вы можете рассказать мне о вашей медицинской истории.

— У вас есть записи, не так ли? Там все написано, — сказал он обвиняющим тоном.

— Едва ли, — она наконец-то посмотрела на него, держа записи в руке, — Вы

пропустили несколько прививок, или никто просто не записал их.

Он пожал плечами:
— Может быть, пропустил. Я не знаю. Они не очень точно объясняют восьмилеткам,
какие прививки и когда им должны сделать.

— Да, полагаю, они не объясняют, — сказала она, посмеиваясь, — Вы пропустили

довольно много школы, когда были младше. Здесь написано, что вы много болели. И у
вас были травмы.

— Я был болезненным, — быстро сказал он, — Хрупким, вы сами сказали. Я слишком
часто попадал в драки. Разве там это не сказано? Я много дрался, все знают об этом.
Как вы думаете, почему я учусь в Святом Брутусе?

— Учился, — поправила она, — Вы были там. Сейчас вы здесь.

— Все равно.

— Тогда лучше сделаем вам прививки. Мы же не хотим, чтобы вы заразили остальных, не

так ли? — Она сделала паузу, — Вы ведь не боитесь иголок, мистер Поттер?

Он просто посмотрел на нее.

***

Гарри чувствовал себя побитым, ему было больно. Доктора в Святом Брутусе не были
такими: задающими множество вопросов и постоянно смотрящими на тебя. Они просто
приводили тебя в порядок и отправляли домой. Ему не понравилось, как доктор Помфри
вложила ему в ладонь тюбик с мазью, когда провожала его до двери, не сказав ни
слова о том, для чего это, как будто они вдвоем хранили какой-то секрет. Он
покраснел, подумав об этом. Он подумал, что она не заметила следы от побоев Прайса.
Глупо, правда.

И после этого она назвала его хрупким! Тупая корова, подумал он яростно. Он совсем
не хрупкий. Он был жилистым, вот как он любил называть это. Он сжал кулаки — если
кто-то здесь будет приставать к нему, потому что он «хрупкий», он им покажет.

Но он заставил себя успокоиться. Он отступал в свою воображаемую клетку, свой чулан

под лестницей. В любом случае, они все — просто горстка богатеньких гомиков. Все
принимают витамины дважды в день, как дамы лет в сорок в спа-салонах. Он побьет
любого, кто поймает его, принимающего витамины. Но он все равно спрятал их в карман
вместе с мазью, которую Помфри вручила ему.

Он никогда не видел такого, как в коридорах Хогвартса. Толстые ковровые покрытия

всех цветов и огромные портреты, обрамленные золотом, висящие в ряд на стенах.
Огромные люстры висели под высокими потолками. Всем своим внешним видом он
показывал, что презирает это — для чего оно? Одна из этих люстр могла бы прокормить
Бог знает сколько людей. Но внутри он был немного восхищен. Он чувствовал себя
маленьким и грязным, идя по этим широким коридорам, но это чувство было не новым.
Он шаркал своими грязными кроссовками по ковру.

Он резко остановился перед дверьми, на которых красовалась табличка «Директор

Альбус Дамблдор» и постучал, краем глаза поглядывая на тяжелых каменных горгулий,
стоящих по бокам от двери.
— Войдите!

Три пары глаз уставились на него. Он увидел МакГонагалл, сидящую перед столом,
рядом с ней стоял пустой стул. Значит она, понял он, будет защищать его перед
остальными.

За столом сидел самый старый человек, которого Гарри когда-либо видел, у него были
длинные седые волосы и не менее длинная борода. На нем был радужный галстук, и
Гарри подумал, был ли он таким уж старым. Рядом с ним стоял самый
недоброжелательный человек, которого Гарри когда-либо видел, и уж это о чем-то
говорило. Он был высок и одет во все черное, его волосы тоже были черными и они
блестели, он смотрел на Гарри черными глазами, и эту картину завершала ужасная
усмешка на его лице.

— Вы, должно быть, Гарри! Садитесь, мой мальчик, садитесь! — пожилой мужчина
поманил его к себе, но Гарри был настороже. Никто не называл его «Гарри» уже очень
давно. Просто Поттер или мальчик. И чего хочет добиться этот человек, называя его
по имени? Он им даже не представился. Это была фальшивая доброжелательность, вот
что, и он не поддастся на это.

Он сел, и высокий, черноволосый человек уставился на него еще более свирепо, чем до
этого, если это вообще возможно.

— Поттер, — пробормотал он.

Значит это хороший и плохой коп, подумал Гарри. Высокий мужчина будет настолько
враждебным, что Гарри просто будет преклоняться перед пожилым человеком. Они могут
забыть об этом. Он в любом случае предпочел бы встретиться с плохим копом. Но будь
он проклят, если даст манипулировать собой таким образом.

В кабинете было тихо, высокий человек также недоброжелательно рассматривал его,

пожилой мужчина хитро улыбался, и Гарри не собирался проявлять слабость,
отворачиваясь, чтобы посмотреть, что там делает МакГонагалл.

Еще минута тишины и наконец:

— Я директор Дамблдор, а это — профессор Снейп. Профессора МакГонагалл ты, конечно,
уже знаешь.

Еще минута тишины. Чего они хотят от него? Они все ждут, что он заполнит тишину
болтовней, задавая вопросы, на которые они знают ответы? В конце концов он кивнул.

— Директор, сэр, — пробормотал он, — Профессор, — добавил он, кивнув в сторону

Снейпа.

— Мы очень рады, что ты учишься у нас, Гарри, точно как твои родители. Это необычно
для Хогвартса, когда ученик приезжает уже взрослым, но нам просто нужно
использовать все положительные стороны этого события. Я понимаю, что твоё обучение
было немного… необычным, но я уверен, что ты быстро нагонишь программу. Мы думаем,
что для тебя лучше учиться вместе с пятикурсниками, твоими ровесниками, чем
отправлять тебя к первокурсникам, что будет мешать и тебе, и школе. Если это
необходимо, то мы можем попросить учеников или профессоров позаниматься с тобой.

Гарри сухо кивнул. Если они думают, что он тупой, тогда зачем они забрали его сюда?

— Спасибо, сэр.

— Мы поселим тебя в общежитие факультета Гриффиндор, на этом факультете учились

твои родители. У Хогвартса очень старая система распределения по факультетам, она
очень нравится нашим ученикам, и тем, что учатся сейчас, и тем, что уже
выпустились. Обычно первокурсники могут выбрать, куда они пойдут, основываясь на
том, где были их родители, и на репутации каждого факультета. Но это всё лишь для
развлечения. Ученики спят и едят со своим факультетом, но на уроках несколько
факультетов обычно занимаются вместе. И, конечно, система факультетов способствует
развитию здорового духа соревнований на спортивных матчах. — Он хихикнул.

— Да, сэр, — На самом деле Гарри думал, что это тупо. Факультет — это просто слово,
обозначающее банду, не так ли? В Святом Брутусе были банды, и даже там это было
глупо. Люди присоединялись к ним якобы для защиты, но на самом деле они только
затевали больше драк, чем все остальные вместе взятые (включая самых плохих).
Ложное чувство товарищества, но это может быть просто прихоть Дамблдора, не так ли?
Может быть, это просто он сам ублюдок, а это действительно лишь соревнования? Его
родители участвовали в этом, так ведь? Ему было все равно, что говорил дядя Вернон,
они были хорошими людьми.

— У тебя есть какие-нибудь вопросы, Гарри? Не хочешь ли ты мне что-то рассказать? О
чем-нибудь?

Гарри снова почувствовал его тяжелый взгляд. Они чего-то хотели от него, но чего?
Что он должен был сказать? Он подумал о том, чтобы спросить про своих родителей, но
отверг эту идею. Не стоит самому давать им оружие.

— Нет, сэр.

Дамблдор выглядел разочарованным.

— Хорошо, тогда ты можешь идти. Подожди профессора МакГонагалл снаружи, она

проводит тебя.

Гарри встал, чтобы выйти, но Снейп наклонился и зашептал что-то Дамблдору на ухо.

— И еще одно, — сказал Дамблдор огорченно, Гарри обернулся, — Попытайся. Эм-м-м, не
лезть в драки, да?

Гарри кивнул и тихо прикрыл за собой дверь.

***

— Серьезно, Альбус? — прошипел Снейп, — Преступник? У вас было недостаточно

несчастных случаев в этом году?

Альбус возразил ему:

— Северус, у Гарри Поттера есть полное право учиться в Хогвартсе. Это наша ошибка,
что он не учится здесь уже четыре года.

— Да, наша ошибка, и тот факт, что он был в тюрьме за... за что? Ах, да, не за то
ли, что он напал на своего опекуна с ножом?

— Это была не тюрьма, так ведь, Минерва? Это школа для мальчиков с неизлечимыми
криминальными наклонностями. — Он добавил: — Я не считаю, что они есть у Гарри. Он
очень вежливый молодой человек. Разве что, немного тихий.

Северус вращал глазами.

— Он наверняка придумывал, какими способами можно убить нас. Очень болезненными
способами. Он выглядит так, как будто он пытался напасть на кого-то по пути в этот
кабинет. Он еще хуже, чем его отец, я не сомневаюсь. — Он фыркнул.
Минерва вступила в спор:
— Когда вы уже забудете об этом, Северус? Ваш соперник из детской песочницы мертв
уже четырнадцать лет!

— Соперник из песочницы! Именно такое отношение позволяет неизлечимым, жестоким

хулиганам бродить по нашим коридорам!

— Таким хулиганам как Драко Малфой? Вы любите его, Северус, и вы знаете, что он
всегда обижает учеников, которые находятся вокруг него.

Северус сердито на нее посмотрел:

— Малфой не опасен. Кроме футбола, в котором он каждый раз выигрывает кубок для
Слизерина. А ваш маленький преступник играет в футбол? Может быть вы наберете
команду в тюрьмах, чтобы забрать кубок обратно?

— Северус! Минерва! Прекратите это в конце концов, — после слов Дамблдора оба
замолчали, — Гарри - не преступник, и я не допущу, чтобы его так называли, — сказал
он, предупреждающе взглянув на Северуса. Опустившись на стул, он добавил, — На
самом деле, я бы предпочел, чтобы мы сохранили это между нами. Он и так привлечет к
себе слишком много внимания.

Минерва кивнула. Северус фыркнул:

— И, как много времени им потребуется, чтобы узнать об этом? Это Гарри Поттер.
Сразу после того, как они поймут, кто его родители, кто-нибудь найдет и остальное.

После паузы Альбус сказал тихо:

— Вы и правда считаете, что ученики помнят его родителей?

— Не будьте глупцом, Альбус. Эти дети до сих пор рассказывают друг другу на ночь
страшилки о Томе Реддле. И кульминация — это жестокое убийство Поттеров. У мальчика
даже есть шрам, там, где Реддл отметил его, под этим гнездом из волос. Отсюда они
узнают и остальное, — несмотря на свою враждебность, в разговорах о Реддле Северус
вел себя сдержано. Он ненавидел Поттера, но никто не заслужил умереть таким ужасным
образом. И это вовсе не значит, что он смирился с высокомерием и жестокостью этого
мальчика из-за жалости. Едва ли.

— Тем не менее, — сказал Альбус, — Будет лучше, если мы не дадим слухам

распространиться.

Минерва и Северус кивнули.

— Минерва, если вы снимете для Гарри комнату в «Дырявом котле» и покажете ему, где
купить кое-что из вещей, то он будет готов к Хогвартсу уже на следующей неделе.

— Конечно, Альбус.

Когда она вышла, никому из них и в голову не пришло, что, несмотря на то, что это
популярная страшилка в Хогвартсе, Гарри Поттер понятия не имеет, как умерли его
родители.

========== Глава 5 - Одежда, которая делает человека ==========

Комментарий к Глава 5 - Одежда, которая делает человека

Примечания автора: я передвинула множество магазинов из Косого переулка в
Хогсмид, представив, что Хогсмид - это студенческий городок, построенный вокруг
Хогвартса, чтобы обслуживать его учеников и их семьи. В этом фике будет также еще
несколько географических изменений и изменений в названиях мест. Это альтернативная
вселенная.
Они поселили его в комнате над пабом, вместо того, чтобы поселить его в шикарном
отеле в нескольких улицах отсюда, но он простил их за это. Это все равно было
лучшее место из тех, в которых он когда-либо останавливался. Окно, выходящее на
улицу, своя собственная ванная и огромная кровать. Кровать нравилась ему больше
всего, он прыгал на ней вверх и вниз, до того, как понял, насколько стыдно ему
будет, если кто-то войдет.

Однажды, когда ему было девять, дядя Вернон вместе с тетей Петуньей и Дадли уехали
на Майорку на неделю каникул. Его не закрыли в чулане, потому что, как он думал,
они боялись, что он не сможет неделю прожить без еды, воды или воздуха. До этого
его закрывали на четыре дня, и тете Петунье не понравилось как его моча и дерьмо
воняли в доме. (А чего они ожидали? Например, в Святом Брутусе, они наказывали тебя
за это, но они этого ожидали. Судя по суматохе, которую устроила тетя Петунья, она
думала, что ему не нужно ходить в туалет, как всем нормальным людям.)

Получив такую неограниченную свободу, Гарри осмелился войти в спальню опекунов и

подумывал о том, чтобы попрыгать на их кровати, как делал Дадли в некоторых
случаях. Это было так привлекательно — но он не мог сделать этого. Он просто знал,
что он испачкает что-нибудь, и тетя Петунья заметит. И это был лишь один из
немногих пунктов, по которым он мог сопротивляться Вернону — ему не нравилось, что
дядя Вернон думает, что он может просто бить его, приучая таким образом смиряться с
этим — но была целая куча других вещей, которая навлечет на него неприятности.
Гарри не был самоубийцей, в конце концов.

Но он прыгал на этой кровати, а потом проводил целый день снаружи, просто гуляя,
немного ошеломленный этой полной свободой. Он останавливался, смотря вдаль, на
горизонт и думал, что он может просто уйти туда, куда он захочет. Никаких границ.

Он помнил, что, если он уйдет, люди из этого замка заметят и, скорее всего, пошлют
кого-то за ним, из-за какого-то чувства ответственности за него. И, в конце концов,
это был лишь еще один вид лишения свободы, просто лучше чем те, которые ему
пришлось испытать до этого. Мягкая клетка, подумал он, а потом вспомнил, что так
называют место, куда отправляют сумасшедших.

И может быть, тут и не было большой разницы. Но он не чувствовал себя так свободно
с тех пор, как он пошел в академию Святого Брутуса, где вам говорили, что делать, а
если вы не делали, они заставляли вас. Люди здесь не сказали ему, что делать, но он
знал, что здесь есть свои правила. Они делали вид, что дают ему выбор, но под ним
были какие-то таинственные ограничения, и Гарри не знал, что они сделают, или что
случится, если он ослушается их. Если бы они только ему сказали! Но они продолжали
разрешать ему все, как будто это тест, чтобы посмотреть, как много он сделает.
После того, как она поселила его в «Дырявом котле», МакГонагалл даже дала ему
деньги, доверяя ему счета, ему, которому раньше никогда не доверяли деньги.

— Я верну их вам позже, — выпалил он, ему было неприятно брать ее деньги.

— Они ваши, мистер Поттер, — сказала она, — Из сейфа ваших родителей. Для
учебников, формы и канцелярии. Конфет, если вы захотите, — Она протянула ему пачку
бумаг, — Здесь написано, что понадобится вам для уроков. Также здесь список
требований к вашей форме, которую вы сможете приобрести у мадам Малкин, здесь, за
углом.

Он думал, что он должен быть сумасшедшим, если чувствует здесь угрозу, когда ему
дали денег и разрешили гулять тут в течение нескольких дней, особенно после того,
как его так раздражала опека профессоров. Он знал, что это бессмысленно, но так и
было. Мягкая клетка, в самом деле.

***

Он спустился вниз по лестнице, все еще в обносках Дадли четырехлетней давности,

внимательно наблюдая за дверьми. Темный угол, вот что ему было нужно. Он осознал
тот факт, что он никогда не был в ресторане, кроме нескольких раз в Святом Брутусе,
во время заранее договоренных выходов (для самых неопасных мальчиков) в строго
охраняемых группах по 8 человек. Остальные мальчики считали за должное действовать
так, как того ожидал от них персонал: делать грубые замечание официанткам и
устраивать драки в туалете, иногда просто ради шоу. Гарри ненавидел это — как будто
оранжевая форма и охрана говорили о них недостаточно очевидно.

Он прошаркал к углу, ожидая, пока кто-нибудь скажет ему не делать так. Когда никто
не сказал, он сел за столик, спиной к стене, так, что смог наблюдать за остальными
клиентами.

В другом конце комнаты он увидел профессора Снейпа, сидящего с двумя людьми:

женщиной и мужчиной — нет, подумал он, присмотревшись, мальчиком — оба блондины. У
мальчика были настолько светлые волосы, что его голова выглядела как яркий фонарь,
даже отсюда. Они не видели его, это он знал точно, но он думал, что, в любом
случае, Снейп не тот человек, который стал бы махать ему.

— Что вы будете?

— Ох. Эм… Что-нибудь. Что-то, что люди всегда берут, — пробормотал он, избегая
зрительного контакта.

Минутная пауза.

— Хорошо, — и этот человек отошел, бормоча что-то себе под нос.

Гарри мысленно съежился, потому что он знал, что несмотря на все его усилия не
сделать это неправильно, он сделал это неправильно. Ну конечно.

Взрыв хохота раздался из-за стола Снейпа: высокий звенящий смех женщины и низкий
хохот мальчика. Ухмылка Снейпа выглядела менее угрожающей, чем до этого, и, может
быть, уголки его губ даже немного приподнялись. Гарри увидел, что блондинистый
мальчик был в светло-голубом свитере с белым торчащим воротничком, который идеально
на нем сидел. Гарри мысленно съежился еще больше. Ему нужно купить одежду завтра,
подумал он. Его тонкая рубашка, хоть и с длинным рукавом, не была достаточно теплой
для ветреного дня в Шотландии в августе. Он никогда раньше не задумывался об
одежде, но он откуда-то знал, что этот мальчик одет безупречно, и что он сам
никогда не будет выглядеть так. Он был худым, с растрепанными грязными волосами и в
очках, тут было особо не на что смотреть. Но он мог хотя бы не выглядеть так, как
будто только что выбрался из мусорного бака, так ведь?

Он доел остаток блюда — сухой мясной рулет, комковатое пюре и бесформенные овощи —
пытаясь расслышать разговор между Снейпом и блондинами, но выхватывая из общего
потока лишь пару слов.

***

В Хогсмиде действительно ужасно, думал Драко Малфой, особенно до того, как

приезжают ученики, особенно, когда ты гулял по нему уже 8 тысяч раз за прошедшие
четыре года. Как много раз может он заходить в магазин розыгрышей или в магазин со
сладостями? Ему больше не двенадцать. Все же, он остановился около них — кто знает,
когда ему захочется поесть сладкого или разыграть Блейза? Кроме того, что ему еще
делать с сегодняшним днем?

Мама привезла его в школу пораньше, чтобы он провел несколько дней с дядей
Северусом, купил себе новую форму и просто потратил время в каком-нибудь другом
месте, для разнообразия. Но Хогсмид? В самом деле? Здешние жители были такими
уродливыми и одетыми так бедно. Ведь было что-то в низших классах, что заставляло
людей игнорировать их появление? Здесь сейчас был один из них, на той стороне
газона — рубашка слишком мала, а штаны слишком большие, слишком низко свисающие на
его бедрах, но все равно не закрывающие лодыжки. И он точно мог сказать, что этот
человек никогда не видел расчески. Как казалось Драко,на его откровенный,
артистический взгляд. Не взгляд плохого парня, но вне его — Драко — досягаемости.
Его собственные волосы были настолько тонкими, что любой беспорядок на голове
мгновенно запутывал их все, и потом он разрывал их, чтобы снова аккуратно уложить.

Драко каждый раз ловил себя на том, что он пялится на прохожих с обожанием, думая о
том, как это, жить такой совершенно несущественной жизнью. Совсем не такой, как его
собственная, как много раз его отец, лорд Малфой, говорил ему. Поколения Малфоев,
традиции, ответственность, бла-бла-бла. Мама понимала, когда он уставал от болтовни
Люциуса, и увозила его сюда, подальше от отца. Ему гораздо больше нравилось жить с
дядей Северусом, и он едва ли замечал, что дом Северуса был немного меньше поместья
Малфоев. Он замечал это время от времени, — Люциус часто говорил, что Северус
растратил деньги его семьи — но ему было там достаточно хорошо, так что где-то
глубоко внутри Драко не видел разницы. Разве что в возможностях, как тогда, когда
Люциус угрожал отправить его в школу в Германию, где директор наверняка бьет
студентов. Это варварство. Но Драко знал, что мама никогда не даст Люциусу отослать
его. Шотландия и так была достаточно далеко, но тут, по крайней мере, был дядя
Северус. И люди — в поместье было печально мало привлекательных девушек (и, Драко
добавлял про себя, парней), с которыми Драко мог бы заигрывать или которым он мог
бы строить глазки.

Колокольчик на двери переливчато зазвонил, когда Драко зашел в магазин мадам

Малкин. Через два дня это место будет заполнено первокурсниками и рассеянными
старшекурсниками, у которых старая форма оказалась либо слишком поношенной, либо
уже слишком маленькой. Мама была права — лучше было избежать столпотворения. Но
магазин казался пустым, мадам Малкин нигде не было видно. Он завернул за угол, в
примерочную и увидел спину мальчика, на котором точно была хогвартская форма:
черные брюки и мягкий серый джемпер. Он стоял перед зеркалом. Ему показалось, что
он узнал эти черные волосы — мог ли это быть мальчик, которого он видел на другой
стороне газона? Местный житель? Он прислонился к стене и сложил руки на груди,
думая, может ли это быть новый ученик Хогвартса. Возможно, в хогвартской форме ему
будет лучше — со спины, по крайней мере (а для Драко, возможно, это была самая
важная часть) форма хорошо на нем сидела.

— Я выгляжу точно как педик, — пробормотал мальчик себе под нос.

— Мне кажется, что ты выглядишь достаточно хорошо, на самом деле, — сказал Драко,
растягивая слова, — Лучше, чем в тех обносках, в которых ты был до этого.

Мальчик развернулся так быстро, что он как будто размазался, напряженный и

смотрящий на него очень недоброжелательно, его зеленые глаза наполнились злостью.
Слова, которые хотел произнести Драко, застряли у него в горле, и он быстро изменил
свой план, который заключался в том, чтобы поиздеваться, над бедным местным жителем
или мальчиком со стипендией, кем бы он там ни был. Он… это было… Боже, этот мальчик
излучал что-то, что Драко уже раньше видел — в своем отце, в дяде Северусе и, может
быть, в еще нескольких людях. Он не чувствовал этого немого запугивания уже годы.
Но чему и научил его отец — Малфои никогда не показывают, когда они поражены.

— Драко Малфой, — он протянул руку, — Из Уилтширских Малфоев, — добавил он, слегка

прищурившись.

Мальчик проигнорировал его руку, продолжая держать свои строго вдоль тела:
— Я должен быть впечатлён?

Драко убрал руку, но не отступил.

— Это не было бы лишним, — Драко не думал, что он когда-нибудь встретит того, кто
будет выглядеть менее впечатленным, чем этот мальчик, и как же это раздражало!
— Хогвартс? — спросил он, коротко кивнув на галстук, который был надет на мальчике
под свитером.

— А ты что думаешь? — усмехнулся он.

— Я тоже, — сказал Драко, притворяясь бесстрашным, — Я из Слизерина. Это лучший

факультет — остальные полное дерьмо, особенно Хаффлпафф. Большинство из них —
идиоты.

Мальчик ничего не сказал.

 — Понимаешь, я просто пытаюсь помочь тебе. Новый ученик, все такое, — он

ухмыльнулся, и махнув головой в сторону его сжатых кулаков и фингала вокруг левого
глаза, — Ты ищешь драки?

— Именно, так что отвали, — внезапно сказал мальчик, ощетинившись. Он снова

повернулся к нему спиной, но продолжал наблюдать за Драко в зеркало, его зеленые
глаза блестели.

На самом деле, почти никто не мог заставить Драко Малфоя уйти от противостояния, не
считая его отца. Но ему совсем не хотелось драться с тем, кто мог серьезно
навредить ему. Он отошел.

— Ты делаешь ошибку, — сказал он в спину мальчика, — Ты не хочешь иметь такого

врага, как я, — сказал он, развернувшись и гордо выйдя из магазина.

Он покинул магазин мадам Малкин разъяренным и раздраженным, его сердце часто билось
в груди. Вот наглость! Он никогда не встречал парней как этот раньше. Драко
ненавидел его, возненавидел его сразу же — мальчик забрался глубоко ему под кожу, и
теперь он хотел сделать то же самое с ним. Он был, думал Драко, с отвращением
признавая это, прямо-таки пугающим.

Но до сих пор Драко не мог перестать думать о том, как он выглядел до того, как
узнал, что Драко здесь, разговаривая с самим собой в зеркале: он был маленьким,
нервным и напуганным.

========== Глава 6 - Общежитие ==========

Дамблдор злился каждый раз, когда ему приходилось выдерживать публичную церемонию.
Он не понимал, почему распределение должно быть публичным — разве все и так не
знают, кто на каком факультете? Почему он должен проходить через это испытание,
называя каждого по имени? Ерунда, не иначе.

Когда Гарри сидел среди первокурсников, будучи гораздо выше их всех и игнорируя
нервный шепот, доносившийся со всех сторон, он уже привлек к себе внимание. Это
заставило его почувствовать какой-то зуд. Он посмотрел на стол, над которым висел
огромный зеленый плакат с надписью, начертанной серебряными буквами: «Слизерин».
Его глаза мгновенно нашли безукоризненно чистую белую голову Драко Малфоя.
Несколько секунд он смотрел прямо в серые глаза мальчика через всю комнату, а потом
отвернулся, демонстративно смотря в сторону.

Эта встреча могла пройти и лучше, мягко говоря. Он правда не хотел вступать в
борьбу с кем-либо, но он точно мог сказать, что Малфой привык пугать людей. И он не
оценил эту шутку о его одежде, или то, как взгляд Малфоя скользил по нему — вверх и
вниз; Малфой был снобом. А он правда ненавидел людей, которые подкрадывались к нему
или следили за ним. Если ты делал это в святом Брутусе, то ты заканчивал в
больнице. Малфой застал его в неподходящий момент, а потом вел себя как полный
засранец, чтобы завершить картину. Гарри не собирался позволять никому по имени
Драко Малфой запугивать себя. Святой Брутус научил его, что если ты выглядишь как
жертва — тебя выберут как мишень. Так что лучше не выглядеть как жертва.

Но ему нужно лучше контролировать себя. Он знал, что его характер навлечет на него
неприятности, если он не будет осторожен. Он до сих пор не был уверен насчет этого
места, но ему казалось, что здесь лучше, чем в Святом Брутусе, и везде лучше, чем у
Дурслей.

Один за одним первокурсники оставляли Гарри одного среди пустых стульев. Ученики
разделились на тех, кто хлопал первокурсникам, занимающим свои места и на тех, кто
пялился на Гарри. Он мысленно закатил глаза. А сам сфокусировался на том, чтобы не
выражать никаких эмоций.

Наконец-то Дамблдор назвал последнее имя.

— У нас новый ученик в этом году, — сказал он голосом, соответствующим его
возрасту, но все еще достаточно сильным, чтобы держать аудиторию. — Ученик по
обмену, который будет учиться на пятом курсе. Гарри Поттер, — сказал он церемонно,
и Гарри встал, — Факультет Гриффиндор будет рад принять вас.

Гарри привычно проигнорировал взгляды, направленные на него, пока он шел к столу

Гриффиндора под рассеянные аплодисменты. Два старшекурсника подвинулись, чтобы
освободить для него место, и он кивнул в знак благодарности. Он зафиксировал свой
взгляд на Дамблдоре, который продолжил свое вступительное слово. Гарри чувствовал
себя ужасно некомфортно, и пытался, ради собственной безопасности, не показывать
этого.

Наконец-то, после долгой тишины, низкий ирландский мальчик протянул ему руку:
— Симус Финниган, — представился он.

Гарри смотрел, как остальные ученики переводят взгляд с него на Финнигана и

обратно. Он кивнул в знак приветствия. Рыжая девочка уставилась на него так, что
ему стало неудобно, и он внезапно заметил, что тут было множество девушек. Он
никогда не находился в обществе девушек моложе 40, а тут их была просто куча,
казалось, что школа переполнена ими. Одна из них, с лохматыми волосами и
выглядевшая очень разумно, с книгой на коленях, толкнула рыжую и прошептала:

— Прекрати пялиться на него, ты заставляешь его чувствовать себя неудобно.

Она окинула своим взглядом остальных, а Гарри почувствовал, что краснеет. Она
повернулась, уверенно посмотрев на него, и протянула свою руку:
— Я Гермиона Грейнджер. Добро пожаловать в Хогвартс, Гарри.

Все больше людей называли его по имени! Но она была девочкой — может они все так
делают? И как здороваться с девочками? В конце концов он бодро пожал ее руку.

— Привет, — наконец отважился он.

Снова тишина, и, несмотря на слова Грейнджер, они все еще смотрели на него.

— Я думал, что это должен быть ужин, — сказал он, кивая на пустой стол и адресуя
свой вопрос лохматой девочке.

— О, да.

Он осмотрелся вокруг, чтобы посмотреть не собираются ли ученики идти куда-то, но

все сидели на своих местах.

— Они накроют для нас, — сказала Грейнджер, правильно поняв его поведение, и он
заметил мужчин в белом, снующих между столами. — Ужасно, не правда ли? У Хогвартса
действительно щедрая материальная поддержка, но кое-что здесь похоже на Темные
века, серьезно.

Остальные ученики вокруг них закатывали глаза или издавали звуки протеста. Гарри
подумал, что они уже слышали это раньше.

— Я учусь здесь по стипендии, — добавила она выжидающе. Она бросила короткий взгляд
на столы Слизерина. — Некоторым студентам стыдно это признавать, и они пытаются
скрыть это, но я думаю, что это глупо, так ведь? Я имею в виду, что ведь это не
важно, правда? То, сколько денег у тебя есть? В конце концов ты здесь. И все всё
равно узнают. Хогвартс так сильно изолирован, что все знают почти всё обо всех.

Гарри был немного встревожен и поражен тем, что Грейнджер до сих пор говорит,
несмотря на то, что он не высказывал никакого интереса и немного устал от нее.
Другие ученики отвернулись, уже уставшие от того, что здесь, судя по всему, было
обычной лекцией. Гарри снова почувствовал благодарность к ней, и медленно
повернулся, смотря в ее карие глаза и стал хмуриться чуть меньше, выражая, если не
дружелюбие, то уменьшенную враждебность.

Грейнджер уловила эти небольшие изменения и стала лишь еще разговорчивее.

— Я правда думаю, что они должны заставлять учеников обслуживать учеников, по
очереди, чтобы каждый понял каково это, не родиться под счастливой звездой. Не то
чтобы все здесь были такими, но…

Гарри просто позволил ей продолжать, ее слова обволакивали его, пока он доедал свой
ужин, который был, наверное, самой вкусной вещью, которую он когда-либо пробовал,
что бы это на его тарелке не лежало.

***

Гарри не спал всю ночь. Наверное, он задремал пару раз, но он не осознавал этого.
Рыжий мальчик, Уизли, храпел всю ночь, и Гарри вовсе не думал, что того стоит
ударить. Все производят очень много шума, когда спят! После ужина староста
(мальчик, который выглядел так, как будто он не может контролировать другими
способами, кроме как «рассказать об их поведении профессорам») провел их через
коридоры, за сменой которых Гарри не смог проследить, и через множество лестниц. Он
заметил, что все факультеты разошлись в разные стороны. Но гриффиндорцы жили в
башне, как принцессы, которые ожидали спасения.

Гостиная не должна была стать для него сюрпризом, но она стала, хотя Гарри не
думал, что показал это. Большие, мягкие диваны, столы из красного дерева и даже
камин! И еще больше портретов повсюду — кем были все эти люди? Но когда ему
показали, сколько еще ступенек ведет в его комнату, он испытал реальный шок.

Он ни на секунду до этого не задумывался о том, что у него не будет своей комнаты.

Он ни разу в жизни ни с кем не делил свою комнату. Дурсли не хотели следить за тем,
что он там делает, а в Святом Брутусе они были достаточно умны для того, чтобы не
селить вместе опасных мальчиков, оставляя их на ночь одних, чтобы они научили другу
друга каким-нибудь трюкам или, еще лучше, поубивали друг друга. Как можно заснуть,
когда рядом с тобой лежит незнакомец? Честно, Гарри считал это смешным. Он бы
променял все эти большие диваны, даже камин и все портреты — особенно портреты — на
собственную маленькую комнату. Даже совсем пустую.

Спасло положение только то, что над кроватями висели пологи, так что после того,
как он сходил в туалет, он задернул тяжелый, темно-красный полог, и тот оставался
задернутым всю ночь. Он переоделся в пижаму, скользнул под одеяло, и, не двигаясь,
слушал разговоры мальчиков — его соседей по комнате.
Они разговаривали, сначала тихо, о летних каникулах и об уроках. Гарри не услышал
ничего интересного. У Уизли, видимо, было нескончаемое количество родственников.
Финниган рассказывал о девушках, которых он соблазнил, и, как показалось Гарри,
половину из них он выдумал. У Томаса был лондонский акцент. А Лонгботтом был самым
тихим из них. В конце концов, наверное, когда они подумали, что он уснул, они стали
обсуждать его. Что, как он решил, было вполне ожидаемо, но он чувствовал себя
странно, лежа как в коконе за своим пологом и слушая, как они обсуждают его. Они
посчитали его странным, и Гарри подумал, что бы он мог сделать, чтобы не
выделяться. Также они посчитали его недружелюбным. Но он первый раз видит их! Они
хотели, чтобы он бросился обниматься? Рассказал им историю своей жизни? Он уткнулся
головой в подушку и пожелал, чтобы они все исчезли.

В конце концов они все-таки замолчали. Он слушал, как каждый из них готовится ко
сну, щелкнул выключатель, и через некоторое время послышался храп Уизли.

Он попытался придумать, как принять душ с утра раньше всех, не разбудив их. Пять
мальчиков делили туалет, две раковины и три душевые кабинки. Гарри должен был
принимать душ с ними по очереди, никаких вариантов. Это он никак не мог исправить.
Он издевательски подумал, что это выглядит так, как будто он — единственная
принцесса в башне, отказывающаяся делить комнату и душ с другими. В конце концов,
это не нарушало его приватности. В Святом Брутусе они мылись в душе группами по
двенадцать мальчиков под присмотром воспитателей, никакого уединения в принципе. Но
они не рассматривали друг друга! Каждому мальчику выдавали кусок мыла, и они мылись
под холодной водой так быстро, как могли, не оглядываясь на остальных. Эта
незаинтересованность была по-своему успокаивающей. Как бы они к вам не относились:
хорошо или как к куску дерьма, в этом не было ничего личного.

Но Гарри подозревал, — основываясь на том, как ученики всегда разглядывали друг

друга, включая его, особенного его — что здесь не такие правила. Они притворятся,
что смотрят в сторону, но они увидят. И это не было ничьим делом, только его, под
их взглядами он чувствует себя… чувствует себя голым. Ему нравилась его личная
жизнь. Это не имеет большого значения.

Так что он проснулся, когда солнце встало, под храп Уизли и тихое бормотание
Лонгботтома во сне. Он принял быстрый душ, пользуясь жидким мылом, которое
поставили для них на полочку над раковиной, вытерся и переоделся в форму, все это
за двадцать минут. Ну хорошо, может быть, галстук и занял немного больше времени.
Он спрятался за своим пологом, когда остальные мальчики стали шевелиться. Когда они
пошли в душ, он спустился в гостиную, чтобы там дождаться их. Он не знал, где
находится Большой Зал, чтобы позавтракать, и он понятия не имел, где будут
проходить все его уроки, так что ему лишь стоило уповать на великодушие других
учеников. Но его это не очень-то волновало.

========== Глава 7 - Гермиона Грейнджер; Или то, что Гермиона Грейнджер знала
==========

Комментарий к Глава 7 - Гермиона Грейнджер; Или то, что Гермиона Грейнджер

знала
Теперь у меня появилась бета, так что все главы вычитаны, ошибки исправлены.
Гермиона Грейнджер знала, что она умная, и она не видела смысла скрывать это. Все
остальные тоже знали, что она умная — лучшая в классе — но они думали, что она
становится глупой, когда дело касается дружбы или общения. Гермиона, конечно, знала
лучше. Она знала (несмотря на то, что она знала это не всегда), что она не
притворяется, чтобы расположить людей к себе. Она думала, что она может, но она не
видела причин, чтобы притворяться. Она была тем, кем она была, и прятать это или
притворяться кем-то другим делало вещи, в которые она верила, бесполезными и
глупыми, а Гермиона не была глупой.
В любом случае, настоящая ненависть, которую другие гриффиндорцы когда-то
испытывали к ней, давно уже прошла. Им нравились победные очки, которые она
приносила факультету, когда отлично решала тесты или отвечала на вопросы на уроке.
И они привыкли к ней, даже стали чувствовать какую-то нежность к тем качествам,
которые раньше раздражали их.

Гермиона знала, что то же самое произойдет с новым мальчиком, Гарри — они привыкнут
к нему, к его прохладности, и к тому, как он ведет себя: как будто он лучше, чем
все они, и он не хочет, чтобы кто-то из них «загрязнял» его личное пространство. Но
также она знала, что это будет непросто, так что она решила помочь, дав ему
привыкнуть к ним. Потому что она не думала, что он считает себя лучше, хоть она и
понимала, что вызвало это замечание у Лаванды, также как она не считала, что он
собирается издеваться над первокурсниками, несмотря на то, что некоторые из них
этого боялись. Она до сих пор помнила, как первый раз приехала в Хогвартс, каким
потрясающим был замок, и как она не находила себе место рядом со старшекурсниками и
богатыми учениками. Даже сейчас воспоминания о первом годе здесь могли заставить ее
чувствовать себя ужасно, но она научилась просто держать нос по ветру и
игнорировать их.

Вчера она видела, как глаза Гарри бегают по Большому Залу, как будто пытаясь
увидеть всех сразу, и она верила, что он был просто нервным, а не враждебным. Ну,
исправилась она, вспомнив взгляд этих зеленых глаз, скорее всего, и то, и то.

Так что когда следующим утром Гермиона спустилась в гостиную и увидела Гарри,
сидящего в одиночестве на одном из диванов, она твердо решила стать его другом и
помочь ему прижиться в Хогвартсе. Было очевидно, что он не в своей тарелке — он
плохо скрывал свою враждебность и было видно, что ему явно некомфортно. Это
понятно, Гермиона никогда не слышала, чтобы кто-то приезжал в Хогвартс и проходил
распределение не на первом курсе. Наверняка, это случалось раньше — она проведет
исследование, чтобы удостовериться в этом — но это было крайне необычно. Гарри
Поттер был загадкой, а Гермиона терпеть не могла загадки, но более того, она
думала, что ему нужен друг, а все остальные слишком напуганы, чтобы попытаться.

— Доброе утро, Гарри! — сказала она, плюхаясь рядом с ним.

Он внимательно посмотрел на нее и кивнул, мрачность никуда не делась с его лица.

Она ждала. В конце концов он признал ее:
— Грейнджер.

— Называй меня Гермионой, Гарри, — подчеркнуто сказала она, — Мы в Гриффиндоре

пытаемся быть дружелюбными — мы на одном факультете в конце концов. Нет никаких
причин соблюдать формальности, ведь так?

Казалось, что внутри у него происходит какая-то внутренняя борьба, но в итоге он

пробормотал:
— Доброе утро, Гермиона.

Гермиона откинулась назад, довольная собой. Это предвещало что-то хорошее. Его
можно чему-то научить!

***

Гермиона смотрела, как Гарри выбирал завтрак, и подавила в себе несколько замечаний
о том, каким бледным, худым и уставшим он выглядел, и этому может помочь еда; или о
том, что другие гриффиндорцы несомненно думают, что он выглядит замкнутым, как
будто думает, что он лучше, чем их драгоценный хогвартский завтрак. На самом деле,
Гермиона подозревала, что Гарри раньше никогда не видел копченой рыбы, и он не
хотел решать эту проблему. В любом случае, она ненавидела, когда они подавали рыбу
на завтрак. Казалось, что он наелся тостом и водой, и теперь молча смотрел на еду.
К тому же, Джинни Уизли строила ему глазки, что заставило бы любого почувствовать
себя тошно. Джинни всегда нравились мальчики, которые не перемолвились с ней и
словом — в прошлом году таким стал Драко Малфой. Даже слухи (неподтвержденные), что
он гей, не отвадили ее от него. Если Гарри и заметил внимание Джинни, он не подал
виду, что Гермиона полностью одобряла.

— Итак, Гарри, — рискнула спросить она. — На какие уроки ты будешь ходить?

Он пожал плечам:
— Обычные, я думаю, — Он порылся в карманах и достал мятую бумажку, в которой
Гермиона узнала расписание. Она молча поблагодарила его.

— Замечательно, — сказала она, просмотрев его. — На довольно много уроков мы ходим
вместе, — Она показала ему свое собственное расписание, но он не взглянул на
него, — Ты должно быть талантливый, — сказала она, не понимая, что она напрасно
сделала это.

Гарри выглядел так, как будто он чувствовал себя неудобно, так что она добавила:
— Второй год изучения латыни. Ты учил латынь в твоей прошлой школе?

— Нет, — коротко ответил он. Она заметила, как сильно заметно на его бледной коже,
когда он краснеет.

— Оу, я думаю, они не хотят, чтобы ты учился с четверокурсниками. Все в Хогвартсе

начинают изучать латынь на четвертом курсе, — Гермионе казалось, что он был
впечатлен ее дедуктивными способностями. Он лишь слегка отреагировал, но не
исправил ее, так что она убедилась, что была права, — Не волнуйся, Гарри, я подтяну
тебя, — Конечно, профессор Снейп, преподаватель латыни, вероятно, не разрешит ей,
но сейчас было не время, чтобы говорить это.

— Ты не должна делать это, — сказал он, коротко взглянув на нее и опустив глаза
назад в тарелку.

— Это не проблема! Я могу помочь тебе и в естественных науках, и в литературе.

Видишь, у нас занятия вместе.

Он снова посмотрел на нее:

— Спасибо.

— Но не с искусством. Я не выбирала его. Профессор Трелони — старая мошенница,

которую давно бы уже следовало уволить, — Гермиона смутилась, но, честно, у
профессора Трелони абсолютно нельзя было получить никаких знаний. Еще в первый раз
когда она увидела Гермиону, она заявила, что у Гермионы вообще нет художественного
таланта, что она не может креативно выражать свои эмоции. Эта женщина не учила, она
только плавала по классу, призывая своих учеников свободно выражать свои эмоции.
Ерунда!

Гарри забрал свое расписание назад.

— Я даже не знаю, почему оно здесь, — пробормотал он.

Гермиона почувствовала себя неловко, и она даже не знала почему. Воцарилась тишина.
В конце концов, она посмотрела на другую сторону стола, где сидела Джинни Уизли:
— Перестань пялиться! — прошипела она. Джинни резко покраснела, и Гермиона стала
чувствовать себя гораздо комфортнее. Гарри, видимо, ничего не заметил.

***

Гарри Поттер не был очень хорошим учеником, признала Гермиона про себя. Но она
вовсе не собиралась дать этому встать на пути их дружбы! Но все же было бы приятно
иметь друга, который бы любил школу так же сильно, как она. Конечно, Гарри не был
глупым. Не обязательно, по крайней мере. Он не казался ей глупым, когда они были
вдвоем, но он выглядел довольно жалко в классе.

На каждом общем уроке, она заставляла его садиться рядом с собой, прямо перед
профессором. Он явно хотел отсесть подальше, но ему, похоже, не хватало смелости,
чтобы сесть с незнакомцем и оставить Гермиону одну. Какими бы ни были его мотивы,
он неохотно соглашался, оглядывая остальной класс, как будто, чтобы они убедились,
что он садится сюда не по своей воле. Но в течение всех уроков, он держал голову
опущенной, делая какие-то пометки, связанные с лекциями, и никогда не поднимая
голову на доску. Это было ужасно грубо. Но несмотря на это, Гермиона не думала, что
он хотел быть грубым; когда профессора обращались к нему, он отвечал: «Да, сэр» или
«Я не знаю, профессор». И он, похоже, не знал ни одного ответа, вне зависимости от
того, что у него спрашивали. Разочарованная, когда он в очередной раз ответил на
один вопросов профессора МакГонагалл «Я не знаю, мэм», она посмотрела на его записи
и увидела, что на самом деле он точно знал ответ.

Что же! Гермиона понятия не имела, что думать об ученике, который притворялся еще
более незнающим, чем он есть на самом деле. Это было чрезвычайно необычно для нее!
Почему кто-то должен не хотеть выглядеть умным?

Гермиона не была уверена, что профессор МакГонагалл поверила в невежество Гарри, но

было похоже, что она просто позволила этому продолжаться, сосредоточенно наблюдая
за ним. Один из слизеринцев засмеялся над Гарри, но он повернулся и смотрел на
него, пока мальчик, Блейз Забини не побледнел и не отвернулся. Гермиона не думала,
что профессор МакГонагалл не заметила этого, но МакГонагалл продолжала молчать, что
было очень необычно для строгого профессора.

После этого, Гарри посмотрел на всех, сильно втыкая карандаш в тетрадь, как будто
он хотел сломать его на части.

На ужине, когда он выглядел немного успокоившимся, Гермиона наконец-то решила

посоветовать ему кое-что:
— Знаешь, Гарри, — начала она, — У тебя появляется плохая репутация.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, выглядя удивленным.

Она покусывала губу.

— Я имею в виду… Ты должен смотреть на профессора, когда он с тобой

разговаривает, — он открыл рот, чтобы возразить, поэтому она стала говорить
быстрее, — И люди… Они боятся тебя. Потому что ты никогда не улыбаешься. Или не
разговариваешь, на самом деле. И ты смотришь на них.

Его глаза широко открылись.

— И?

— И? И, это плохо.

Он мотнул головой и наклонился чуть ближе:

— Гермиона, это хорошо. Я хочу, чтобы они меня боялись, — он серьезно на нее
посмотрел, по крайней мере, это был самый серьезный его взгляд, который она видела.

Она покачала головой, внезапно почувствовав ужасную грусть.

— Гарри… — начала она.

— Ты не понимаешь, потому что ты девочка, и это другое. Я не знаю. Но… если люди
будут думать, что я могу им навредить, то никто не будет доебываться до меня.

— Это то… то, что ты делал в твоей прошлой школе?

Выражение его лица изменилось, и он снова отодвинулся на прежнее расстояние. Он

пожал плечами, смотря в другую сторону.

— И вы не должны были смотреть на ваших профессоров?

Его нож с грохотом упал на стол.

— Это, блядь, не твое дело, Гермиона.

Он начал вставать, и она схватила его за локоть, но он выдернул его, как будто
обжегся. Многие гриффиндорцы и несколько учеников, сидевших за другими столами,
стали наблюдать за ними.

— Гарри, сядь. Пожалуйста. Мне жаль.

Он снова сел, взял нож и сильно сжал его, смотря в свою тарелку. Жилка билась на
его челюсти. В конце концов он посмотрел на нее, выглядя более спокойным.

— Слушай, Гермиона, я знаю, что тебе очень нравится эта игра — помощь с адаптацией
новому ученику, и я уверен, что ты хочешь только хорошего, но тебе лучше научиться,
когда, черт возьми, тормозить и держаться подальше от моих дел.

Она сглотнула, но поняла, что он не сказал ей держаться подальше все время.

— Мне жаль, я не знала, что я так расстрою тебя.

Он немного расслабился.

— Просто скажи мне, если я спрошу у тебя что-то, о чем ты не хочешь говорить, и мы
не будем говорить об этом.

Он посмотрел на нее:
— Так просто, да?

Она кивнула.

Через секунду, он тоже кивнул, и тоже стал есть.

— И, Гарри, тебе правда следует следить за языком.

Он уставился на нее, как будто она была существом с другой планеты. И Гермиона
подумала, что для него, она, возможно, и была.

========== Глава 8 - Передышка ==========

Когда они с Грейнджер — Гермионой — установили границы, Гарри почувствовал себя

гораздо лучше. Она не была плохой — даже несмотря на то, что она его раздражала, он
знал, что она хочет, как лучше — и она была чертовски полезной: показывала ему
замок, называла имена учеников и подсказывала, где туалеты. У нее была привычка
говорить снисходительно, но Гарри заметил, что она говорила так со всеми, так что
он не сильно обижался. Еще она говорила очень много, но это обозначало, что ему
самому говорить не надо, так что все было в порядке. И он не всегда слушал. А она,
видимо, не сильно обижалась, если он слушал ее не все время.
У людей здесь, в Хогвартсе, были «пары», но это не были банды. Если у тебя не было
«компаньона», то ты начинал выделяться, и это было не очень хорошо. Но пока никому
не казалось, что ему нравится Гермиона — не в обиду Гермионе, но это просто было не
то — и пока никто не думал, что он слабый, или девчонка, или что-нибудь еще из-за
того, что он ходит с ней, — это условие он выполнял.

Но Гермиона не была на всех его уроках. Ему приходилось самому находить кабинеты
математики и искусства, и спортзал. И ему было нормально — он всегда делал все
один, и эта близость с кем-то вводила его в замешательство.

Но уроки физкультуры были бы возвращением к близкому знакомству, и он бы не хотел,

чтобы Гермиона была здесь, даже если бы ей было можно; уроки физкультуры проходили
отдельно у девочек, отдельно у мальчиков, к облегчению Гарри. Основной целью
инструкторов в Святом Брутусе была физическая усталость — основная мысль была, как
догадывался Гарри, в том, чтобы они тратили всю свою энергию и уставали настолько,
что им бы не хватало сил драться или сопротивляться воспитателям. Непредвиденным
последствием такой большой физической активности и такого количества упражнений
было то, что все они были в очень хорошей форме, и если драка все-таки начиналась,
то они только сильнее вредили друг другу.

Потом, конечно, была беговая дорожка. Бег не был частью их ежедневных упражнений —
это было наказание за маленькую дисциплинарную провинность, не включающую в себя
жестокость, в основном, за то, что ты проспал, слишком долго был в душе, или все в
том же духе. После одного предупреждения, за каждую минуту, на которую ты опоздал
или когда был слишком медленным, ты должен был бежать милю*. Это было очень
жестоко, потому что если ты правда проспал и опоздал, например, на 15 минут, тебе
нужно пробежать 15 миль, а если ты будешь бежать слишком медленно, то ты опоздаешь
куда-нибудь еще, они добавят эти минуты к твоему наказанию, и так снова и снова — и
тебе придется бегать вместо того, чтобы есть или спать, чтобы вырваться из этого
круга.

Гарри обычно не опаздывал на занятия, но иногда он допускал ошибки, и в течение

этих четырех лет он пробежал бессчетное количество миль. Он думал, что этот бег на
месте, когда ты смотришь на чистую белую стену, должен был научить их подчиняться
авторитету, каким бы бесполезным ни был приказ. Он не знал, научило ли это его
слушаться старших — в большинстве случаев он бы лучше послушался, чем получил
наказание, хотя его и раздражало, когда ему говорят, что делать, и иногда ему
трудно сдерживаться в таких ситуациях — но беговая дорожка и другие упражнения
сделали его хорошим бегуном.

Так что когда тренер Хуч сказала классу бегать кругами, Гарри не особенно возражал,
хотя другие мальчики ворчали и стонали. Он бодро побежал, — он мог бежать долго и
быстро — новые кроссовки, которые он купил в Хогсмиде приятно пружинили. Он
переоделся в хогвартскую кофту с длинным рукавом и V-образным вырезом и спортивные
штаны в туалете, прячась от остальных мальчиков, которые раздевались друг перед
другом как будто это их последний шанс показать себя. Как будто эти люди хотели
постоянно ходить голыми друг перед другом.

Но Гарри вытеснил эти мысли из своей головы, сосредоточившись на ритмичном беге,

звуке собственного дыхания и звуке, который издавали его кроссовки при
соприкосновении с землей. Он чувствовал себя хорошо — он чувствовал, как будто он
сдерживает себя уже несколько недель, а не несколько дней, с тех пор, как
МакГонагалл забрала его. Может быть, это было особое внимание, которое Святой
Брутус уделял спорту. Может быть, сейчас, когда он бегал, Хогвартс не казался ему
таким устрашающим.

Для Гарри час прошел быстро. Он бежал в одном темпе все время, несмотря на то, что
другие мальчики останавливались и проходили несколько кругов перед тем, как бежать
снова. В конце концов, тренер Хуч свистнула в свой свисток, и Гарри стал медленно
останавливаться.

— Поттер! — крикнула Хуч.

Он встревоженно поднял голову и подбежал к ней.

Она прищурилась, изучающе глядя на него снизу вверх и сверху вниз.

— Ты устал?

Он подумал и отрицательно покачал головой. Он дышал немного тяжело, но мог

продолжать бегать.

— Ты играл в футбол до этого?

Он кивнул — он играл много раз в Святом Брутусе, там они играли с азартом, игра
была грубой, но без нарушений, и ты выкладывался по полной, потому что если ты все
портил, то те, кто играл с тобой в команде, мстили тебе. И в любом случае, куда еще
ты можешь направить свою энергию, кроме как выиграть против случайной группы парней
от 12 до 18 лет?

— И ты был хорош?

Он пожал плечами. Это ведь зависит от ситуации, да? Он не знал, как эти богатые
мальчики играют. Но он был достаточно хорош.

— Если ты можешь так бегать, то не можешь быть очень плох, — сказала Хуч скорее для
себя, чем для него. — Можешь прийти на пробы в команду Гриффиндора в пятницу после
уроков? Капитан команды — Оливер Вуд, семикурсник.

Гарри подумал об этом. Эта мысль заставляла его немного нервничать — гораздо больше
людей будут с ним взаимодействовать. Но он по-прежнему очень хорошо бегал, и он не
думал, что ему нужно что-то большее. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но тут кто-
то прервал его.

— Давай, Поттер, — сказал Уизли, — Бьюсь об заклад, что ты хорош, — Он выглядел

немного нервным из-за того, что разговаривал с Поттером, и оглядывался в поисках
других пятикурсников с Гриффиндора. Финниган кивнул, и Лонгботтом, который до сих
пор был красным и тяжело дышал от бега, улыбнулся.

Гарри снова повернулся к Хуч.

— Я приду, — сказал он уверенно.

— Отлично, — сказала Хуч, — Слизерин выигрывает кубок уже много лет подряд,
Хогвартс нуждается в конкуренции.

Гарри почувствовал на себе взгляд своих однофакультетников, когда они шли к душам и
кивнул им. Уизли протянул ему руку.

— Рон Уизли, — сказал он.

Гарри колебался, но все-таки пожал ее:

— Гарри Поттер.

Он до сих пор был рад тому, что он бегал, что может играть в футбол, и даже тому,
что ему удалось растопить лед между его сокурсниками, что переодеться и сходить в
душ с мальчиками было очень заманчиво и просто!
Он мысленно встряхнулся. Сейчас был худший момент для этого — они только начали
думать, что он, возможно, не странный. И показать им разные шрамы, которые
покрывали всю его спину, ягодицы и грудь, включая ужасную белую отметину на правом
плече — ожог, который он получил, когда дядя Вернон прижал его к печке на
Рождество. В конце концов в Святом Брутусе почти у всех мальчиков были шрамы от
порки Прайса за какую-нибудь провинность. Нет, Гарри, не покажет им. Он подождал в
туалете, пока все остальные мальчики ушли из раздевалки, быстро принял душ, оделся
и побежал на латынь.

***

Гарри опоздал на латынь. Он ворвался в открытую дверь, краснея и осознавая, что

вода с его волос стекает сзади по шее.

— Опоздание, мистер Поттер, — сказал Снейп, — Минус десять очков Гриффиндору.

Уизли застонал, но замолчал под взглядом Снейпа. Гермиона кивнула ему, призывая
сесть с ней. Драко Малфой усмехался с другой стороны кабинета.

— Садитесь, Поттер! — сказал Снейп.

Гарри сел.

— Итак, наш новый ученик считает, что ему можно опаздывать на уроки. Он прав?
— Снейп посмотрел на учеников, которые знали, что лучше не отвечать — Что
случилось, Поттер, вы напали на кого-то в коридоре?

Ученики стали шептаться. Что Снейп знает о новом мальчике?

Гнев поднялся в нем, но он только сжал кулаки и уставился в парту:

— Нет, сэр, — выплюнул он.

— Тогда, может, быть, вы считаете, что вам не нужны уроки латыни? Вы учили ее так
подробно, что вам не нужен этот урок вообще? — Снейп втянул воздух, поведя носом.

Лицо Гарри запылало. Снейп знал, что он не учил латынь до этого.

— Нет, сэр, — сказал он яростно.

— Вам не нужны уроки латыни? Отлично, может быть, тогда вы напомните классу разные
случаи употребления аблатива**?

Тишина.

— Я не знаю, сэр. — Гарри сжал ручку в руке так сильно, как мог. Он пытался
представить свою воображаемую клетку.

— Тогда что-то полегче. Decline seruus. Любой ученик даже с самыми ничтожными
навыками в латинском сочтет это легким.

— Я не знаю, сэр.

— Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой, мальчик! — закричал Снейп, брызгая

слюной.

Голова Гарри дернулась, и он яростно посмотрел на Снейпа:

— Я не знаю, сэр, — сказал он ровно, выплевывая слова. — Но мне кажется, что
Гермиона знает, почему вы не спросите ее? — он махнул головой в сторону, где
Гермиона с круглыми глазами медленно опускала руку, как будто это не она судорожно
размахивала ей в воздухе секунду назад.

Класс застыл, пораженный этой наглостью. Никто не говорил такого профессору

Снейпу — по крайней мере, никто не говорил ему такого в лицо.

— Наказание, Поттер! Вечером вместо ужина вы придете в мой кабинет.

Гарри глубоко вздохнул. Вот для чего устраивалось это маленькое шоу — чтобы найти
причину назначить ему наказание. Хорошо — он мог справиться с этим.

— Да, сэр, — сказал он, успокаиваясь.

Снейп прищурился, но в конце концов отвел глаза от Гарри и начал урок, после
ехидного комментария, что они точно все забыли за летние каникулы. Гарри
сосредоточился изо всех сил, чтобы понять хоть что-нибудь в латыни.

***

Когда Гарри пришел к кабинету Снейпа, который находился глубоко в подземельях,

никто не ответил на его стук. Дверь открылась, когда он попробовал толкнуть её, так
что он медленно зашел в комнату. Тут было на удивление приятно — в комнате стоял
большой стол, а стены украшали полки с книгами. В другом конце комнаты был камин, в
котором горел огонь — в подземельях было прохладно — и два кресла.

Было очевидно, чего хочет Снейп — он явно невзлюбил его — так что Гарри снял
свитер, расстегнул пряжку ремня и снял штаны. Он сомневался в том, стоит ли снимать
трусы и рубашку. В конце концов он опустил трусы и просто расстегнул рубашку — если
Снейп захочет, он сможет ударить его по спине ремнем (или пряжкой ремня, или
палкой, что бы он ни выбрал), не задев рубашку. В конце концов, она была новой. Он
лег на стол и стал ждать.

***

Северус опаздывал ко времени, назначенному для наказания Поттера, но он в любом

случае не думал, что мальчик придет вовремя. Он был не только заносчивым и,
несомненно, непокорным, но, казалось, что он был и немного тупой, а его кабинет
было не так-то легко найти тому, кто не знаком с подземельями. Дело не в том, что
Поттер не смог ответить на вопросы Северуса на уроке — он знал, что мальчик никогда
не изучал латынь — но он не знал очевидных вещей, судя по словам других
профессоров. Не считая тренера Хуч, которая была очень им довольна, что лишь было
еще одним гвоздем в крышку гроба Поттера.

Нет, Северус хотел, чтобы Поттер понял, кто главный на его уроках, и позволять
мальчику опаздывать и вести себя таким образом создавало опасный прецедент. Он
планировал посадить мальчика писать строчки, а потом назначить ему дополнительные
уроки, чтобы подтянуть его. Идея Альбуса посадить его учиться с его ровесниками,
хотя он явно не мог этого делать, была смешной, но он знал, почему Альбус сделал
это. Видимо, он чувствовал себя в долгу перед Поттером после того, как умерли его
родители. Сам же Северус думал, что мальчик должен ему за жестокость своего отца.

Северус открыл дверь в свой кабинет, и задохнулся при виде голых ягодиц Поттера.

— Поттер! — заорал он.

Поттер напрягся, но не сдвинулся и не посмотрел на него.

— Оденьтесь сейчас же!

Поттер повернулся к нему с широко открытыми глазами и смущенный, но Северус поднял

брови и отвернулся, давая мальчику возможность одеться. Когда шорох кончился,
Северус наконец собрался с мыслями. Он сел за свой стол и, показывая тем самым
покрасневшему Поттеру с волосами торчащими в разные стороны из-за надетого
впопыхах свитера, что он должен сесть перед ним.

— Мистер Поттер, — начал он, — Мы не используем… физические наказания в

Хогвартсе, — Он чувствовал себя неудобно, и ему хотелось навсегда стереть из своей
памяти шрамы, которые он видел по всей спине и ягодицам мальчика — его явно пороли
до этого, и отметины были и старыми, и свежими. Его немного затошнило. Он натянуто
продолжил, — Если какой-либо профессор или кто-нибудь еще — какой-нибудь взрослый —
неважно кто, будет… применять их, немедленно кому-нибудь сообщите. Директору или
профессору МакГонагалл, или… мне.

Мальчик тихо кивнул, глядя в пол.

Северус колебался:
— Вы ходили к доктору Помфри по поводу… этого? — он неясно махнул в сторону
мальчика.

Поттер сомневался, но сказал:

— Да, я был у нее, сэр.

Северус не был уверен, что это ответ на его вопрос, но ничего не сказал.

— Очень хорошо, — Северус поднялся и достал из шкафа книгу, которую он положил

перед Поттером. Он ждал.

В конце концов мальчик спросил:

— Что это, сэр?

Северус закатил глаза, но он был рад оказаться на более твердой почве.

— Вы не умеете читать? Это вводный курс латинской грамматики.

Северус увидел смущение, возникшее на лице Поттера и продолжил:

— Вы будете заниматься по ней. Вы будете приходить ко мне два раза в неделю после
ужина, по понедельникам и средам. Если вы не полный идиот, то вы в итоге будете
знать латынь на том же уровне, что и ваш класс.

— Грейнджер… эм, Гермиона… сказала, что она может помочь мне.

Заносчивый мальчишка, отказывающийся от помощи! Северус сжал зубы.

— Ученик, изучающий латынь второй год вряд ли может быть хорошим учителем для
новичка, — Он сделал паузу, — Мисс Грейнджер, тем не менее, может помочь вам с
заданиями, которые я буду вам давать. «Помогать» не значит, что она будет делать их
за вас. Это значит, что если вам очень сложно, вы можете попросить ее пояснить
тонкости еще раз, чтобы вы смогли их понять.

— Да, сэр.

— Латинский — трудный язык, и его изучение строится совсем не так, как изучение
других иностранных языков, — Северус вспомнил, что Поттер не учил иностранные
языки, но продолжил, — Большинство учеников не понимают красоту и остроумие
латинской поэзии, так же, как и тонкости перевода, и влияние этого языка на их
жизнь или другие науки.

Казалось, Поттер борется с собой:

— Но разве он… ведь он… я имею в виду, — он замолчал.
Северус прищурился, удивленный тем, что мальчик хочет что-то добавить к разговору,
если его можно так назвать, — Говори, — сказал он.

Поттер сомневался:
— Я просто подумал… Разве не от латинского произошли все остальные языки? И он
помогает нам понять их.

— Это не совсем правда, латынь — основа многих языков, но не всех, — он подождал, —

вы можете продолжать.

— Вы говорили на уроке про падежи. Про дательный падеж. Разве не поэтому мы
используем «который» и «которому»***?

Северус скрыл свое удивление по поводу того, что, во-первых, мальчик внимательно
слушал довольно быструю вступительную лекцию, чтобы запомнить одну из функций
дательного падежа, и, во-вторых, сделал свои собственные выводы.

— Все верно, Поттер, — и он добавил нехотя, — Вы будете неплохим учеником.

Поттер ничего не сказал, но его глаза засветились.

Северус резко выпрямился:

— Вы отвлеклись. Возьмите книгу. И запомните, я не буду напоминать вам о наших
встречах, и я не потерплю опозданий.

Поттер собрался уходить:

— Вы не собираетесь… разве…?

— Я не собираюсь бить вас, нет! — сказал Северус, хлопая рукой по столу, — Разве я
непонятно это объяснил?

Поттер выглядел испуганным.

— Я… да… Но что насчет наказания?

— Я даю вам передышку, Поттер, от написания строчек или от легкого ручного труда. В
этот раз. Скажите спасибо и выметайтесь из моего кабинета.

— Спасибо, сэр, — покорно сказал Поттер и вышел.

Северус вздохнул.
Комментарий к Глава 8 - Передышка
Примечания автора: Я решила, что Оливер Вуд будет на два года старше их и будет
капитаном гриффиндорской футбольной команды. Будет еще пара таких же изменений
среди второстепенных персонажей, но это не будет ужасно важным, так что не
волнуйтесь об этом. Также, диалог между Гарри и Снейпом на уроке латыни немного
позаимствован из книги - он немного списан с их первой встречи в "Философском
камне".

* 1 миля = 1609 метров

** АблатИв — падеж, указывающий на исходный пункт траектории движения одного из
участников ситуации, в русском языке слился с родительным падежом
*** «who» and «whom»

========== Глава 9 - Ученик доктора ==========

Несколько дней спустя, Гарри все еще чувствовал себя униженным. Снейп считал его
полным дураком, и не только потому, что он не знал латынь. Он должен был знать, что
Снейп не станет бить его, что хогвартские профессора выше этого — но даже когда он
ругал себя за свою глупость, он понимал, почему он допустил эту ошибку. Снейп
изначально хотел назначить ему наказание и откровенно ненавидел его — чего он от
него ожидал? Но это не меняло того, что Гарри допустил ошибку. И он до сих пор
краснел, когда видел Снейпа.

Как сильно он бы не боялся дополнительных занятий с людьми, он не был против

латинского. Он читал грамматику, и она правда была очень сложная — он пытался
вспомнить английскую грамматику, которую он учил до Святого Брутуса, и он даже
осмелился попросить помощи у Гермионы. Но грамматики так отличались, что это было
немного весело, а перевод был похож на сбор пазла, и он никогда не возражал против
механического запоминания. Он повторял первое склонение про себя этим утром, когда
то, что сказала Гермиона, прервало его.

— Ты знаешь, что Драко Малфой пялится на тебя? — спросила она у Гарри.

— Что? — спросил он, мгновенно напрягшись и став крутить головой в разные стороны,
чтобы увидеть, где сидит Малфой.

— И не только сейчас. Он смотрит на тебя все время. Иногда он даже не ухмыляется —
просто смотрит на тебя. Ты знаком с ним?

— Нет! — возразил Гарри, — Я вообще его не знаю, — Он не знал, почему он не сказал

об их встрече в магазине мадам Малкин. Но это вряд ли считается знакомством, не так
ли?

— Мне кажется, ты ему нравишься, — как ни в чем не бывало сказала Гермиона.

— Что? — сказал Гарри еще более неистово и недоверчиво, чем до этого, если это
вообще было возможно. Он почувствовал, что краснеет. — Это чертовски абсурдно!

— Нет. Ходит много слухов о том, что он гей или, в крайнем случае, бисексуал.

— Да, но… но… Ты кто, королева сплетен? Услышала это от Лаванды, когда красила
ногти, да? — Это было обидное замечание. Гарри прекрасно знал, какой поверхностной
и совершенно невыносимой Гермиона считает Лаванду, и как она теряет веру в их пол
из-за таких людей. Он слышал эту лекцию всего несколько сотен раз.

— Все нормально, Гарри, я не думала, что у тебя такие проблемы с

гомосексуальностью, — холодно сказала Гермиона, прищурившись.

— Это не… совсем нет… Это не то! Малфой ненавидит меня! — сказал он, капля слюны
вылетела из его рта.

— Я думала, что ты сказал, что не знаешь его? — она внимательно посмотрела на него
с легкой усмешкой на губах.

— Я не… Я просто, — Гарри затих и отвернулся от Гермионы. Этот разговор заставил
его чувствовать себя некомфортно. Это было не из-за всей этой гейской ерунды — хотя
«гей» было популярным оскорблением и у дяди Вернона, и у всех в Святом Брутусе:
начиная от мальчиков и заканчивая Прайсом — просто он не хотел думать о том, что он
кому-то нравится в этом смысле. Малфой, в конце концов, мог хотеть многих
мальчиков, — что-то кольнуло его внутри, но он проигнорировал это среди общей
напряженности — но не его. То есть, кто-то думает такие вещи о нем, романтические
вещи, сексуальные вещи — кто-то смотрит на него. Джинни Уизли хоть и была
достаточно плоха, но он знал, что она просто глупая девчонка, и что скоро она
отстанет.
Так же как и это скоро кончится.

Не то, чтобы это было правдой. Кто-то вроде Малфоя, с кем-то вроде него! Нет.
Вопрос снят с рассмотрения. Это абсурдно.

— Ты ведешь себя смешно, — наконец сказал он Гермионе.

Она уже достаточно хорошо знала, когда смена в его поведении говорит о том, что он
больше не шутит.

— Хорошо, Гарри, — просто сказала она.

— Хорошо, — сказал он и ушел, чтобы побыть одному и сосредоточиться на склонениях.

***

— Ты снова пялишься на него, — прошептал Блейз ему в правое ухо.

— Что? — отвлеченный, Драко повернулся к Блейзу, — О чем ты?

— Ты пялишься на Поттера. Я думаю, что его девушка заметила.

Драко отвернулся обратно. Поттер, казалось, краснеет. Было очень занимательно

наблюдать за ним, на самом деле, но снова посмотрел на Блейза, который ухмылялся.

— Убирайся, Забини!

Блейз только рассмеялся.

— Немного влюбился? Я знаю, что эти прошлогодние слухи были правдой.

— Правдой или нет, но я не влюбился в Поттера, — Блейз выглядел немного

разочарованно из-за того, что ему не удалось подтвердить его гомосексуальность.
Драко добавил: — Я ненавижу Поттера. Сильно.

После этого он снова повернулся, чтобы наблюдать за Поттером, который в этот момент
как раз встал и покинул Зал. Он выглядел… ладно, он выглядел одиноким, как будто он
закрылся от всего и всех. Он выглядел немного грустным. Драко попытался обнаружить
в себе ликование, потому что один из его соперников — врагов — в беде, но это не
сработало. Чтобы спрятать это, он снова повернулся к Блейзу:

— Это просто ужасная тайна, да? Ученик по обмену? Не похоже, чтобы он был
достаточно богат для этого, и он точно не достаточно умный для того, чтобы учиться
здесь, не имея денег. Плюс, он немного… странный.

 — Странный? Да он больной, Драко. Ненормальный.

— Ты просто боишься его. Я слышал, что случилось на уроке у МакГонагалл.

Блейз пробормотал что-то себе под нос и слегка покраснел.

— Я просто хочу понять, что происходит, — подытожил Драко.

— Ты хочешь разгадать тайну Поттера? — Блейз наполнил свой голос намеками, — я
знал, что эти слухи были правдивыми! — он пошевелил бровями.

Драко ударил его ногой под столом.

***

У Драко была тайна. Это не был очень хорошо скрываемый секрет, но это было тайной
для его отца, и это было самое важное. Он хотел изучать медицину. Малфои должны
были быть праздными людьми, время от времени используя свою власть, чтобы
вмешиваться в политику, когда на карту был поставлен достаточно важный вопрос, но
никогда не работать. Но когда Драко начал ошиваться возле больничного крыла и
задавать вопросы, доктор Помфри поговорила с дядей Северусом, который, в свою
очередь поговорил с МакГонагалл, которая отказалась обсуждать его оценки по
биологии, пока он не сказал своей маме. Так что Северус поговорил с Драко, который
в конце концов сказал своей маме, что, может быть, он хочет подумать о том, чтобы
стать доктором. Или военным врачом. Или ветеринаром. Он покраснел, когда говорил
последнее — но правда, разве это не лучше, чем иметь дело с немытыми массами,
которые будут попадаться ему на пути, если он будет лечить людей?

Во всяком случае, они все уладили, и сейчас Драко наслаждался дополнительными

занятиями с доктором Помфри и МакГонагалл, изучая разные вещи и помогая в
больничном крыле. Время от времени это было занятно, как в прошлом году, когда он
помогал фиксировать руку Седрика Диггори после ужасного падения на футбольном
матче, но время от времени это было скучно, например, когда она просила его
приносить вещи для нее.

Сегодня он делал разное, однако, она попросила привести к ней Гарри Поттера.

— Гарри Поттера, — повторил он.

— Да, он новенький. Пятикурсник, — пояснила доктор Помфри.

— Я знаю, кто это, — сказал Драко с подозрением. Сегодня что, национальный Давайте-
Говорить-О-Поттере день? Почему все вертится вокруг Гарри чертова Поттера?

— Он должен быть на уроке профессора Трелони сейчас. Пожалуйста, приведи его,
Драко.

— Гарри Поттер изучает искусство?

— Сейчас, Драко.

***

Гарри Поттер, и правда, изучал искусство.

Он выглядел смешно, один из немногих мальчиков на этом уроке, среди Лаванды Браун и
девушек ее типа, шелка и тонкой ткани розовых и сиреневых оттенков, украшающей
стены. Запах благовоний был почти удушающим, и эта старая летучая мышь Трелони
сновала между мольбертами, ее рукава развевались, и она мечтательным голосом
рассуждала о том, как найти свою эмоциональную палитру.

К его чести, Поттер хмурился, как будто думал, что Трелони была заполнена своей.
Как и было. Драко заметил, что на его холсте было много темных, насыщенных цветов.

Он прочистил горло и увидел, что Поттер обернулся.

— Профессор Трелони, — сказал он, так учтиво, как мог, — Доктор Помфри послала
меня, чтобы привести Поттера.

Поттер выглядел так, как будто он сейчас кого-нибудь убьет, но он собрал вещи и
вслед за Драко вышел из кабинета.
— Чего ты так расстроен, Поттер? — спросил Драко, его губы закручивались вокруг его
имени, — У тебя стояк на Трелони, и ты просто не можешь находится далеко от нее?

Гарри посмотрел на него, но ничего не сказал. Чуть позже он спросил:

— Кто сделал тебя посыльным Помфри, Малфой? — Поттер выплюнул его имя, как будто
это было собачье дерьмо.

Драко фыркнул.

— Я учусь у мадам Помфри. Собираюсь стать доктором, — он сказал это гораздо
увереннее, чем чувствовал себя на самом деле, но он знал, что это произведет
впечатление на кого-то вроде Поттера, несмотря на то, что такие люди как его отец —
и Пэнси Паркинсон — просто посмотрят на него сверху вниз. Он посмотрел на Поттера,
ожидая реакции. У него на щеке была размазана темно-синяя краска. Это заставляло
его кожу выглядеть как фарфор. Драко внезапно захотелось вытереть ее, а еще
дотронуться до тупых волос тупого Поттера. Почему-то он мысленно вернулся к их
разговору с Блейзом. Поттер был загадочным, яростно вспомнил он. И все.

— Чего она от тебя хочет, вот что бы мне хотелось знать. Неужели маленький Галли
Поттел подхватил простуду? — сказал Драко, кривляясь.

До того как он понял это, Поттер ударил его, и он отлетел к стене, он схватил
кулаком свитер Драко и прижал его плечом, чтобы удержать на месте, он покраснел от
гнева. Драко открыл рот, но не издал ни звука, и он снова посмотрел на синее пятно.
Так близко, он также увидел бледный шрам, который начинался посередине нижней губы
Поттера и шел белой линией через подбородок. Под своей челкой он прятал еще один
шрам — в виде молнии. Глаза Поттера были очень, очень зеленые.

Драко попытался вывернуться из хватки Поттера, но у него не получилось.

Поттер надавил сильнее до того, как отпустить его, и Драко почувствовал гордость за
то, что он не споткнулся.

— Осторожнее, Малфой, — прорычал Поттер.

Драко ничего не сказал, честно говоря, ему самому было стыдно. Оскорблять кого-то
из-за проблем со здоровьем? Доктор Помфри была бы в ужасе. Это было очень низко,
Драко знал это. И этим ужасным детским голосом. И еще, он не хотел, чтобы Поттер
навредил ему. Тупой Поттер.

Остаток пути они прошли в тишине.

***

Гарри проклинал себя и Драко Малфоя, когда он шел в больничное крыло. Они почти
подрались. Он до сих пор чувствовал тело Малфоя, теплое и податливое рядом со своим
собственным, и он был благодарен, что мальчик не стал нагнетать. Это бы выглядело
не очень хорошо, учитывая его записи, и его могли выгнать отсюда. Назад в Святой
Брутус, если повезет — и это не было так заманчиво, как несколько дней до этого —
но еще хуже, что он достаточно взрослый для настоящей тюрьмы для малолетних, если
они и правда подумают, что он напал на ученика. Чуть позже он будет достаточно
взрослым для настоящей тюрьмы. И почему он не может контролировать себя? Чертов
Малфой!

Малфой отдал его Помфри и скрылся за шторкой.

— Мистер Поттер, — неодобрительно сказала Помфри, — Прошло больше недели с тех пор,
как я видела вас.
Гарри почувствовал себя так, как будто он пропустил ступеньку. Разве они
договаривались о приеме?

— Пришли результаты вашего анализа крови и ваши новые очки, — она протянула ему
хорошие, более маленькие, гораздо менее неуклюжие, а что самое главное, не
заклеенные скотчем очки. Он надел их, и весь мир стал четче, и он понял, что самое
лучшее то, что линзы в них с большим увеличением.

— Разве так не гораздо лучше?

Да, гораздо. Он кивнул.

— Спасибо, доктор Помфри.

Она лучезарно улыбнулась ему.

— Однако, есть и плохие новости, вы и правда малокровны. Вы ели больше зеленых

овощей, как я говорила?

Он пожал плечами. С тех пор, как он приехал в Хогвартс, он ел гораздо больше и

гораздо более здоровую пищу, по сравнению со скудной кашицей в Святом Брутусе (что
уже говорить о смешных порциях у Дурслей), но он правда не думал о зеленых овощах.

Доктор Помфри щелкнула языком.

— А таблетки?

Он отвернулся от нее.

— Нет.

Она вздохнула.

— Мистер Поттер, принимать витамины — это не слабость, а вот пренебрежение ими

может ей обернуться. Если ваше тело не будет получать достаточно железа, оно станет
легко раздражаемым и очень слабым. Вы должны принимать эти таблетки или изменить
вашу диету — если вы не любите овощи, ешьте больше красного мяса.

Гарри кивнул, чувствуя себя глупо, из-за того, что он не принимал эти гребанные
витамины.

Доктор Помфри понизила голос:

— Вы пользовались мазью, которую я вам дала?

На самом деле, Гарри пользовался ей — он намазал раны, до которых смог дотянуться.
Но до многих он не смог, но он получал гораздо больше раньше — они затянутся и
потом станут просто шрамами.

Несмотря на это, его колебания оказались очевидны.

— Я могу помочь вам, мистер Поттер, — он немедленно помотал головой. Неправильно
поняв его, она продолжила: — Или если вы предпочитаете кого-то мужского пола,
мистер Малфой может помочь. Он поклялся в нераспространении так же, как и я.

— Нет! — громко сказал Гарри, — Нет, я в порядке.

— Хорошо, — сказал Помфри, — У меня есть еще кое-что для вас, в дополнение к
прививкам. Мистер Малфой, — сказала она громче, — Теперь я готова к вам.

Гарри почувствовал тревогу. Малфой до сих пор был здесь, в больничном крыле? Он
слушал?

Малфой вкатил тележку с кучей иголок и серебряной склянкой с чем-то. Помфри что-то
дала ему, не говоря ни слова, пока Малфой готовил иглы. Гарри быстро взглянул на
это и спрятал в карман. Он снял свитер, ощущая присутствие Малфоя. Он расстегнул
манжет и закатал рукав. Там была бледная круглая отметина от окурка, которая была у
него с 7 лет, на внешней стороне его руки, но другая рука была еще хуже, так что он
ничего не мог сделать. Может быть, Малфой не заметит. Он позволил Помфри сделать
ему прививки, не жалуясь и торопясь опустить рукав. Он покинул больничное крыло,
пробормотав «спасибо» доктору Помфри, и вернулся на урок к Трелони.

***

Драко пытался подслушать разговор доктора Помфри и Поттера. Он услышал совсем

немного — пару слов, включая громкое «нет» Поттера, грубый мерзавец — но это не
имело никакого значения. Тем не менее, он знал, какие прививки делала Помфри, точно
так же, как он узнал крем с витамином Е.

Это озадачивало. Тайна Гарри Поттера становилась все глубже. Все прививки были
обычными, не считая того, что их делают детям в гораздо меньшем возрасте. А вот
крем с витамином Е в основном использовался, чтобы уменьшить вероятность
возникновения шрамов, особенно от ожогов.

Поттер вырос в джунглях или где-то вроде этого? Он пропустил время для всех
прививок, и у него точно были ожоги или раны. Это было бессмысленно.

Драко знал, что лучше не спрашивать доктора Помфри. На самом деле, это была именно
та причина, по которой люди возражали против того, чтобы он работал с ней — они
боялись, что он будет знать частную медицинскую информацию о его однокурсниках. И
он знал, но он никогда не распространял ее и никогда не говорил никому, что он
знает что-то личное о них. Он даже чувствовал себя плохо из-за того, что
пользовался своим положением, чтобы узнать больше о Поттере, даже несмотря на то,
что он технически ничего плохого не сделал, кроме подслушивания, но он все равно
ничего не услышал. Ему это не помогло! Он очень сильно хотел узнать историю
Поттера. Чертов Поттер — все уделяют ему так много внимания, и заставляют Драко
уделять ему внимание. Даже дядя Северус обратил на него особое внимание!

Внезапно, в голову Драко пришла мысль. Дядя Северус был профессором Поттера, его
наставником, и он был близок к директору — он должен что-то знать.

========== Глава 10 - Хэллоуин ==========

Проходили недели, и пока ничего сильно не изменялось, все было хорошо для Гарри.
Его успеваемость заметно улучшилась, но все ещё была далека от идеала (к
разочарованию Гермионы). Но между его знаниями и знаниями остальных больше не было
пропасти, не считая латыни. Его дополнительные занятия со Снейпом не были настолько
плохи, как он ожидал. Снейп неизменно был мрачным и готовым критиковать, но Гарри
знал, что он хорошо поработал, когда насмешки были несильными. Но это было немного
похоже на снисхождение Гермионы, это было то, как они занимались, и проще было не
обижаться. Гарри знал, что он до сих пор не самый любимый ученик Снейпа, и
некоторые оскорбления правда делали ему больно, и у Снейпа была привычка называть
его «мальчик», которую Гарри страстно ненавидел. Но в любом случае, он медленно
разбирался в латыни.

С искусством тоже было все хорошо. Гарри ничего не знал об искусстве, а Трелони не
собиралась учить их, но он не был против работать с красками или глиной, или чем-
то, что еще предложила бы им Трелони. Все, что он делал, не было ни на что похоже,
но Трелони было все равно, так что Гарри делал то, как он себя чувствовал — почти
везде он использовал много разных цветов. Это было глупо, но если тебе нужно
проводить несколько часов в неделю, делая это, то почему бы не рисовать то, что
хочется, что бы это ни было?

Его отношения с сокурсниками также незначительно улучшились. Гермиона все так же

очень много говорила с ним, и это было хорошо, потому что ему нужно было отвечать
совсем мало. Но гриффиндорские мальчики стали более снисходительно относиться к
нему, после того, как он выиграл их матч с Хаффлпаффом. Ну, казалось, что
Лонгботтому это не очень интересно, но он присоединился к остальным. Гарри думал,
что сейчас он был для них кем-то вроде талисмана — точно так же, как Гермиона —
кто-то, кого они не сильно любили, но тем, кто был одним из них, принося им пользу.
Так что, если кто-то с другого факультета говорил что-то о Гарри, они
расстраивались, как будто только им можно гадать, почему он до сих пор ведет себя
так враждебно, или откуда он приехал, или где он научился так хорошо играть в
футбол. Гарри знал, что они заметили, что он никогда не переодевается при них, но
это было частью их нового поведения — они уважали его личную жизнь, не говоря
ничего о том, что он ждет, пока они все уйдут, чтобы переодеться или о том, что он
встает раньше всех, чтобы сходить в душ. Они удивлялись этому, но единственное, к
чему они пришли — это то, что это одна из странностей Поттера, совершенно
загадочная, но о ней лучше не спрашивать.

Враждебность Малфоя не ослабевала — он допускал ехидные замечания при каждом

удобном случае, издеваясь над ним на уроках, когда он не знал ответов (Гарри не
ожидал, что этот гееватый маленький сноб настолько умный, особенно учитывая то,
насколько Гермиона казалась ему знающей все). Он постоянно намекал на то, что Гарри
беден и делал нелестные замечания о том, что делают Гарри и Гермиона. Гарри считал
это все ребячеством, и пока он понимал, что Малфой ведет себя отвратительно, чтобы
казаться ублюдком, он обычно игнорировал это. Так что все было спокойно.

До Хэллоуина.

За несколько дней до Хэллоуина, Гарри заметил, что люди оглядываются на него и

перешептываются. В начале он был рад, потому что перемены обозначали, что люди
перестали просто подолгу смотреть на него. Но это не кончалось — только
усиливалось. И Гарри понятия не имел, что происходит.

В конце концов он спросил Гермиону:

— Что происходит?

— Не понимаю, о чем ты, — сказал она, отводя глаза.

— Люди странно себя ведут. Они пялятся на меня. Даже ты странно на меня смотришь.

Гермиона нервничала:
— Это просто… Ты очень ясно объяснил, что некоторые вещи — это твое личное дело и
что это важно для тебя. Я не хочу навязываться.

Гарри был озадачен:

— Что? Как ты навязываешься? Я не понимаю, Гермиона.

Ее глаза расширились, она открыла и закрыла рот несколько раз:

— Я, правда, иногда не понимаю тебя, Гарри. Ты разводишь огромнейшую проблему из-за
глупейших вещей, орешь на меня и никогда ничего о себе не рассказываешь, даже когда
я очень пытаюсь быть для тебя хорошим другом — а сейчас — и это — и ты ведешь себя,
как будто все нормально, как обычно — и ты хочешь, чтобы я — Я не хочу ранить тебя,
рассказывая об этом, а ты притворяешься будто все это — ерунда! — они оба
расстроились, и Гарри разозлился. Гермиона грубо вытерла глаза, встала и, тяжело
дыша, вышла из гостиной.

Гарри был ошеломлен. Он понятия не имел, что Гермиона хочет, чтобы он рассказывал
ей о чем-то. Зачем это ей? Он думал, что у них все хорошо. И он до сих пор не знал,
с чем связано новое изменившиеся поведение остальных.

Она сказала, что не хочет его ранить. Ему на ум приходил только один человек,
которому будет все равно, больно Гарри или нет.

Он пошел искать Драко Малфоя.

***

Драко покинул кабинет дяди Северуса встревоженным. Все было именно так, как он и
остальные в школе предполагали. Он знал это — ему просто нужно было подтверждение.
Было ужасно об этом думать. Он шутил об этом — или не совсем шутил, но это была
одна из историй, которые они рассказывали друг другу, как та, в которой няне
угрожают по телефону, и в последнюю минуту она понимает, что звонили из глубины
дома, в котором она находится, только вот про историю Поттера они знали, что она
была правдой.

Еще одна часть пазла Поттера, но это не удовлетворяло.

— Малфой! — позвал его последний голос, который он хотел сейчас услышать, он

остановился и развернулся.

— Поттер, — сказал он безразлично. Поттер сводил его с ума, ведя себя так, как
будто он грязь на его ботинках, но после разговора с дядей Северуса, у него не было
сил послать его.

Не было похоже, чтобы Поттер что-то заметил:

— Смотри, Малфой, я знаю, что что-то происходит. Все странно на меня смотрят. Ты
должен рассказать мне, — он посмотрел на Драко.

Драко изо всех сил пытался вести себя хладнокровно.

— Почему ты не спросишь девчонку Грэйнджер? Она ведет себя так, словно она ходячая
библиотека, разве не так?

— Гермиона… Она не будет говорить об этом. Она обижена на что-то, и сказала, что не
хочет ранить меня, — Поттер ускорился, смущаясь, — А я знаю, что тебя это не
остановит.

Боже, подумал Драко. Неужели все слишком боятся Поттера, чтобы сказать ему правду в
лицо? Он почувствовал внезапное отвращение ко всем в Хогвартсе, потому что они
заставили Поттера прийти к нему, а не к кому-то другому.

— Пожалуйста, Малфой, — сказал Поттер, выглядя так, как будто он приложил много
усилий, чтобы сказать эти слова.

Драко внезапно понял, что это может быть ему на руку — сейчас у него была власть
над Поттером — он может заставить Поттера делать что угодно. Но он выругался сам на
себя за грязные картинки, которые промелькнули в его воображении. Иногда ему
кажется, что на какую-то секунду он становится еще более геем. Может быть он может
предложить Поттеру обменять информацию... Нет! Нет! Ему ничего не нужно от Поттера!
К тому же, скорее всего, Поттер превратит его в кровавое месиво.

Кроме того, подумал Драко, что это была не та вещь, которой следовало так
торговать.

Поттер ждал, на его лице отражалось гораздо больше эмоций, чем Драко видел до
этого.
— Это все знают, Поттер.

Кровь отхлынула от щек Поттера:

— Что? — хрипло спросил он.

— Мы все поняли, кто твои родители. Кем они были, — Драко внимательно наблюдал за
ним, но Поттер точно не ожидал этого. Он мотнул головой, как будто пытался понять
это, и уставился на Драко с удивлением.

— Подожди… что? Мои родители?

— Да, — сказал Драко, — Джеймс и Лили Поттер, верно?

— Да, — сказал он осторожно.

— Это заняло у нас немного времени, но несколько дней назад люди стали
догадываться. Потому что… ну, ты знаешь.

Поттер выглядел еще больше запутанным.

— Люди здесь слышали о моих родителях? Я имею в виду, я знаю, что они учились
здесь, но…

Драко почувствовал, что он входит в «сумеречную зону».

— Ну, да, и все знают из-за того… как они умерли, — это было очень неудобно —
разговаривать с кем-то о смерти его родителей.

— Как вы узнали, что мои родители мертвы? — спросил Поттер. После чего, казалось,
он повторил про себя то, что сказал Драко, — Что ты имеешь в виду под «как они
умерли»? Они попали в аварию, кто-то был пьян. Это все время происходит, — сказал
Поттер, напрягаясь еще сильнее.

Драко почувствовал, как его желудок сжался. Он не знает? Он сглотнул.

— Кто… кто сказал тебе это? — прошептал он.

— Мой… — Поттер остановился, не договорив, — Это… это неправда?

Драко посмотрел вниз на ковер и помотал головой. Боже мой. Как он может быть тем,
кто расскажет Поттеру о том, как умерли его родители? Это было ужасно! Он
чувствовал ужасный стыд за то, что рассказывал эту историю новичкам, чтобы напугать
их к Хэллоуину, не задумываясь о том, что это касается кого-то живого. Он
разозлился на Поттера за то, что тот поставил его в такое положение, и разозлился
на того, кто должен был рассказать ему это и не рассказал, на кого-то, кто
заботился о Поттере, и о ком заботился сам Поттер.

— Малфой, — сказал Поттер настойчиво, подходя ближе, его глаза ярко блестели, — Ты
должен сказать мне. Пожалуйста.

Драко снова отвел глаза, но сказал ему:

— Это был Том Реддл, он был директором до Дамблдора. Поттеры — твои родители, они
пытались добиться его увольнения, посадить на его место Дамблдора. Судя по всему,
его обвинили в ряде вещей, а он защищался, но в конце концов выяснилось, что Том
Реддл был… абсолютно безумен. В Хэллоуин одна тысяча девятьсот восемьдесят первого
года, он пришел в их дом и он… он убил их.

Он поднял глаза на него. На секунду, Поттер выглядел абсолютно раздавленным, но

потом он спрятал эмоции, с таким выражением лица он ходил почти все время.
— Как? — просто спросил он.

Драко сделал усилие над собой. Это было ужасно, но Поттер с легкостью мог найти
подробности в библиотеке.

— Ножом. Он… Это было… — Он не закончил, не сказал Поттеру, что это было что-то
вроде ритуала. Он не сказал Поттеру, что Джеймс Поттер мучительно умирал семь
часов, а Лили даже дольше. Он не сказал ему о том, как он мучил их, разрезая их на
куски, обнажая их внутренности. Он не смог, — Ты был там, — сказал ему Драко, — Он
оставил тебе этот шрам, — Драко махнул в сторону лба Гарри, — Молния, — Реддл исчез
задолго до того, как Дамблдор обратился в полицию, но Драко не сказал Поттеру и
это.

Поттер выглядел слегка бледным, но в целом абсолютно нормально. Он кивнул.

— Спасибо за то, что сказал мне, Малфой.

Поттер ушел, оставив Драко в подземельях одного. Руки Драко тряслись, он вспотел, и
нервное напряжение начало ослабевать.

— Ты в порядке, Драко? — сказал дядя Северус, появляясь из-за его спины. Драко
спросил у себя, как долго он прячется в тени.

— Я, — он не мог подобрать слов, чтобы описать, насколько неправильно он чувствовал

себя сейчас. Больным, грустным и злым.

— Ты сделал правильно, что сказал ему. Он просил тебя сказать, — сказал дядя
Северус, кладя руку на плечо Драко. Драко прислонился к нему, нуждаясь в поддержке.

— Вы знали, что он не знает? — спросил он, его голос звучал приглушенно, из-за
того, что Драко уткнулся лицом в жилет дяди Северуса.

— Нет. Но я должен был догадаться, — мрачно сказал дядя Северус.

Он обнял Драко крепче, — физическая привязанность, редкая, но не неслыханная — и

Драко оставалось только гадать, кто успокоит Гарри.

***

Гарри ушел так далеко, как смог, его никто не видел, он остановился перед доспехами
в пустом коридоре. Он ходил по кругу, кровь гудела в ушах, он сжимал и разжимал
кулаки.

Его родителей убили, жестоко убили.

В этот день, четырнадцать лет назад. И все об этом знали — все.

Он чувствовал себя преданным, так или иначе, как все остальные могли знать что-то
настолько личное о нем, а ему пришлось выяснять у Драко Малфоя как умерли его
собственные родители.

Почему он был так удивлен, что дядя Вернон и тетя Петунья врали ему? Но почему они
врали ему? Они ждали, чтобы сказать это ему в особо жестокий момент? Они решили
скрывать правду от него, во время внезапного недолгого прилива сострадания?

Он вспомнил, что однажды дядя Вернон сказал ему кое-что, о чем он никогда не
задумывался, потому что не понимал этого, не мог понять, о чем это.

Это было тем летом, когда ему исполнилось одиннадцать, последним летом до того, как
его отправили в Святого Брутуса. Вернон весь день старался, чтобы Гарри что-нибудь
сделал, и в конце концов, когда он стал говорить гадости о его матери, Гарри наорал
на него в ответ и в ярости обещал убить его, если он не перестанет. Он не думал о
том, чтобы правда сделать это, он крикнул это со зла, но Вернон использовал это как
предлог, чтобы напасть на Гарри, несколько раз сильно ударив его в лицо, перед тем
как схватить его за футболку и кинуть об кухонный стол. Гарри поднялся и попытался
убежать через кухню, но Вернон схватил его и отбросил его в сторону шкафов, сказав,
что мать Гарри всегда любила грубость. Гарри обнаружил, что держит в руке кухонный
нож, и он бросился навстречу Вернону, держа его в руке. Он ничего не знал о
сражениях на ножах (но с тех пор он кое-чему научился), и в течение следующих битв
нанес лишь несколько удачных порезов. Вернон был большим мужчиной по всем
параметрам, особенно по сравнению с тощим одиннадцатилетним мальчиком, так что в
конце концов он отбросил его.

— Ты прямо как он! — выплюнул Вернон, — Твои родители, должно быть,
переворачиваются в гробах, — Он поднял телефонную трубку, чтобы позвонить в
полицию. Гарри, в панике от того, что он понял, как сильно ему хотелось убить
своего дядю, выбежал из кухни, а потом из дома, по пути схватив бумажник дяди
Вернона.

Он никогда особо не задумывался об этом раньше — это был не последний раз, когда он
задумывался об убийстве дяди Вернона — и он никогда не уделял особого внимания
мысли, что его родители не хотели бы, чтобы он защищался, в конце концов это то,
как он хотел видеть ситуацию.

Гарри свирепо ударил кулаком в стену, так сильно как мог, чтобы остановить мысль,
которая следующей пришла ему в голову. Он снова отбросил ее, морщась от боли, и
съезжая по стене вниз, притягивая колени к животу.

Он был… он был… таким же как Том Реддл, человек, который убил его родителей.
Жестокий, опасный и сумасшедший. Дядя Вернон был прав насчет него. Маленький урод,
которому не должно быть позволено находиться рядом с обычными людьми. Его место в
Святом Брутусе.

Гарри плотно закрыл глаза. Он попытался восстановить дыхание. Он не заплачет. Он не

может. Он представил свою воображаемую клетку, металлическую, серую. Он
почувствовал холод, как всегда, когда представлял ее. Он досчитал до ста, а потом
до двухсот.

На двести семь громкое «мууууур» прервало его.

Он поднял глаза. Это была кошка завхоза, миссис Норрис. Гермиона показывала ему ее,
говоря, что она очень недружелюбная и царапает всех, кто до нее дотронется. Она
даже шипела на проходящих мимо учеников. Но сейчас она терлась о его ноги, оставляя
свою шерсть повсюду на его брюках.

— Отстань от меня, — прошипел он, но она проигнорировала его и еще настойчивее

потерлась об его ноги.

В конце концов он распрямил их, и она забралась к нему на колени, громко мурлыкая.
Он протянул руку, чтобы погладить ее, и она не сопротивлялась. Она была теплой, и
мягкой, и ее тело казалось неровным под его рукой. Она издавала звуки, выражая
довольство, когда он делал что-то, что ей нравится, или тер ее мордочку своей
щекой. Он сконцентрировался на том, чтоб правильно погладить ее — она требовала
этого.

Гарри не возвращался в общежитие Гриффиндора до того, как солнце взошло.

========== Глава 11 - Неприятность ==========

 Комментарий к Глава 11 - Неприятность
Всех читателей с наступающим Новым годом! Спасибо, что вы со мной, и что
оставляете отзывы и лайки. В этом году это последняя глава, но я работаю дальше,
думаю, что, пока есть время, темп работы увеличится. Надеюсь, что вам нравится то,
что я делаю. Еще раз с наступающим!
Гермиона провела эту ночь, думая о своих обидах на Гарри. Она пыталась понять
Гарри, она правда пыталась. И ей казалось, что она поняла его лучше, чем кто-либо
еще. Она знала, что на него не нужно давить, что у него есть секреты, и если бы он
почувствовал, что они под угрозой — или что она слишком активно пытается
приблизиться к нему — он бы закрылся. Но он разрешил ей появиться в его жизни — и
он даже разговаривал с ней, в большинстве об уроках или профессорах — он даже играл
с ней в карты и согласился научиться играть в шахматы. И Гермиона знала, что для
Гарри это было действительно много. Она уже достигла большего с ним, чем кто-либо
другой.

Все, чего они достигли, рассыпалось в Хэллоуин.

Гермиона не знала, кто первый провел параллель между Поттерами и Гарри Поттером.
Это была не она — она была немного смущена этим, но, конечно, она не одобряла то,
как ученики каждый год рассказывают друг другу эту страшилку. Но когда Лаванда
набралась смелости спросить ее о том, что все предполагают «Действительно ли Гарри
Поттер тот, родителей которого убил Том Реддл?» — Гермиона поняла, что так и есть,
и быстрый поход в библиотеку убедил ее в том, что сына Поттеров звали Гарри. Это
объясняло то, как Гарри появился в Хогвартсе и (думала она) объясняло и его
поведение. Под его враждебной внешностью, подумала она, скрывалась грусть и
одиночество. Потеря родителей, да еще убитых таким ужасным способом, сделала Гарри
таким. И, возможно, то, что он смотрел на все это, даже несмотря на то, что он был
ребенком, осталась как шрам на нем — душевный шрам, в дополнению к молнии у него на
лбу.

Когда наступил Хэллоуин, и настроение Гарри никак не изменилось, Гермиона была

слегка удивлена, но не сильно — Гарри всегда пытался скрыть что-то, что раздражало
его. Например, она знала, что он ненавидел, когда профессор Снейп называл его
«мальчик», но вряд ли кто-то мог сказать, что его это раздражает больше, чем все
остальное, что говорит ему профессор Снейп. Но когда Гарри спросил у нее, почему
все остальные смотрят на него, как будто он понятия не имел! Это было уже слишком.

Так что, когда следующим утром она спустилась в гостиную, она была готова довольно
холодно держаться с Гарри.

Но он выглядел ужасно, так что весь ее гнев моментально выветрился.

Она и представить не могла, что изменилось за ночь, но он выглядел так, как будто
он не спал, его глаза налились кровью и опухли, и он абсолютно точно излучал
враждебность. Младшекурсники отсели от него, наблюдая. Он выглядел точно так же,
как несколько недель, даже месяцев назад, когда только приехал.

Она неуверенно села рядом с ним. Он не поднял глаз от учебника по истории, в

который он смотрел.

— Доброе утро, Гарри, — тихо сказала она.

Она ждала. В конце концов он ответил:

— Гермиона, — не поднимая глаз от книги. Ей показалось, что он посмотрел на нее
краем глаза, но ее сердце екнуло. Они точно начали движение назад — и она не знала,
почему.

***
Если Драко думал, что его встреча с Поттером может привести к уменьшению огня между
ними — потому что они с Поттером разделили что-то личное для него, Поттер не будет
больше считать врагом — он сильно ошибался.

После Хэллоуина, казалось, что Поттер совсем сошел с ума. По крайней мере это
именно то, что Блейз, Пэнси, остальные слизеринцы и другие ученики, которых Драко
слышал, говорят. Драко думал, что помешательство может быть немного сильным, но
Драко знал кое-что, что не знали другие. К тому же он не хотел видеть парня,
который бы вел себя абсолютно нормально после того, как услышал, что его родителей
жестоко убили, и никогда никто ему об этом не рассказывал.

Тем не менее, Поттер становился злее. Поттер, видимо, обматерил четверокурсника

гриффиндора за то, что он на него не так смотрел, и другие гриффиндорцы были не
очень довольны, мягко говоря — такая враждебность по отношению к их ученику, к тому
же младше него самого, была уже слишком. Зато не было похоже, чтобы они так же
сильно волновались, когда Поттер угрожал «причинить невообразимую боль»
семикурснику с Слизерина, который толкнул его в коридоре, но остальная часть школы
находила это гораздо более волнующим. Саймон Майерс не был кем-то, с кем тебе
хотелось бы конфликтовать, но Поттер отодвинул его в сторону, что-то прошептал,
после чего Майерс побледнел, извинился и быстро ушел. Драко слышал, что говорят,
что Поттер сказал ему, как много костей находится в человеческой руке, и что он
знает, как сломать каждую из них, одну за одной, и знает ли Майерс, как это, когда
тебе вырывают ногти? Поттер описал это подробно, и угрожал ему причинить гораздо
большую боль. После чего он назвал ему пароль от слизеринской гостиной и описал, в
какой комнате Майерс спит, и сказал, что если Майерс снова перейдет ему дорогу,
Поттер прокрадется внутрь, заткнет рот ему и всем его соседям по комнате, и
проведет ночь, превращая его в правшу. Никто не знал, как Поттер узнал пароль,
спальню Майерса или то, что Майерс был левшой.

Конечно, Майерс не подтверждал ничего из этого, не хотя говорить об этом вообще.

Это могло бы быть абсолютно не страшным, но это все еще было чертовски пугающим.

Поттер абсолютно точно смотрел на Драко с еще большей злостью, хотя почему, Драко
не мог понять. Он планировал оставить его в покое, но было похоже, что Поттер ищет
драки.

Наверное, это и объясняло поведение Поттера на матче Гриффиндор — Слизерин в

середине ноября.

После стычки с Майерсом (он не играл в команде), Драко и другие слизеринцы

нервничали вполне по понятным причинам, но они до сих пор не были готовы к манере
игры Поттера. Он был хорош, очень быстр, с хорошими рефлексами и сильным ударом —
что сильно раздражало Драко — но они готовились к этому после игры с Хаффлпаффом,
которая проходила раньше в этом году, и команда Слизерина была далека от
великолепия.

Но в этой игре Поттер играл совсем по-другому — как дикое животное. Он играл
ожесточеннее, чем Драко когда-либо видел, каждое движение казалось отчаянным, и он
был ужасно злым. Он толкал каждого игрока Слизерина на своем пути, сильно и яростно
атаковал, когда пытался отобрать мяч. Он влетел в Маркуса Флинта, их капитана, так
сильно, что Драко думал, что Флинт сломал запястье, но Поттер продолжил двигаться,
не обращая на это внимания. Худшее во всем этом было то, что он поворачивался так,
что тренер Хуч не могла видеть, что он делает. Конечно, при такой игре, тренер Хуч
не могла пропустить все его выходки, так что Поттер получил желтую карточку, а
Слизеринцы свободный удар. Но этого было недостаточно — они не могли успеть за ним,
особенно, когда он запугивал их.

Слизеринцы проиграли, ужасно, и Драко был неимоверно взбешен на Поттера.

И было похоже, что все остальные тоже; даже гриффиндорцы, казалось, были расстроены
из-за его поведения. Но никто не собирался что-нибудь ему сказать, ведь все-таки,
никто из них не был Малфоем.

— Поттер! — крикнул Драко, побежав, чтобы нагнать его на пути к раздевалкам

гриффиндорцев.

Поттер развернулся, потный, с красным лицом, напряженный и яростно смотрящий на

него.

— Пошел ты, Поттер, гребанный псих!

— Не можешь смириться с этим, Малфой? — ухмыльнулся Поттер, — Твои слизеринцы

просто кучка педиков, а ты худший. Хныкаешь как чертова девчонка! Не такой крутой,
когда рядом нет твоего папочки, да? — он сплюнул на землю рядом с Драко.

Драко не знал, чего Поттер мог понахвататься об его отце и где, но он с криком
бросился на мальчика. Он хорошо его ударил — очень хорошо, подумал он — до того,
как преимущество оказалось на стороне Поттера. Они упали на землю, и Поттер
вывернулся каким-то сложным образом, так что Драко обнаружил себя прижатым к земле,
а его руки над головой держали в железном захвате. Поттер ударил его в лицо, и
Драко изо всех сил старался вырваться, видя звезды. Поттер снова его ударил и занес
руку, чтобы ударить его в третий раз, но замер. Они посмотрели друг другу в глаза
до того, как профессор Снейп сдернул Поттера с него.

Когда Малфой поднялся на ноги, он увидел Поттера, яростно вырывающегося из хватки

дяди Северуса, и тренера Хуч, которая бежала по направлению к ним, чтобы помочь
Северусу держать его.

— Поттер! — орал дядя Северус, — Я знал это! Я знал, что вам нельзя доверять, что
вы не измените своего поведения, я знал, что вы еще хуже своего отца, что вы —
преступник.

Поттер успокоился, и Северус продолжил на тон тише:

— С вашей историей, начинание драк мы не потерпим. Вас предупреждали, и вы не
послушали, — Он сделал паузу, — У вас есть что сказать?

Поттер не смотрел на Драко. Он посмотрел вниз и сказал, дыша немного неровно:

— Нет, сэр.

Северус вздохнул:
— Очень хорошо. Тогда собирайте вещи и…

— Я начал, — прервал его Драко, его голос звучал громко в тишине на поле. Он
чувствовал, что все смотрят на него, начиная с потрясенных взглядов дяди Северуса и
Поттера и заканчивая удивленными глазами членов его команды, которые видели, как
возможность избавиться от Поттера исчезает на глазах.

— Что? — хрипло сказал дядя Северус, его глаза изучали лицо Драко, остановившись на
фингале, который несомненно уже начал появляться.

— Поттер не начинал драку. Я начал. Я ударил и толкнул его. Если кого-то и нужно
отправить домой, то меня.

Дядя Северус, запинаясь, сказал:

— Конечно, вас не отправят домой, Драко, — Северус посмотрел на него строго своими
черными, глубокими и бездонными глазами, — Вы уверены, Драко? Вы ударили его
первым?
Драко кивнул:
— Он защищался.

— Тогда вы оба будете наказаны. Каждый день всю неделю, начиная с этого момента. В
душ, и я жду вас в своем кабинете через полчаса.

***

Гарри ворвался в раздевалку и двинулся к душам, включая холодную воду и становясь

под поток в полной футбольной экипировке.

Пока он стоял там, позволяя холодной воде охлаждать его лицо и смывать грязь, он
слышал, как все остальные уходят. По всей видимости, правило «Поттер принимает душ
в одиночку» все еще работало, несмотря на то, что все остальные были злы на него —
или может быть, они слишком боялись находиться рядом с ним.

Малфой — и остальные — были правы. Он сумасшедший. И он не заслуживает быть здесь.

Практически все, чего он боялся в себе — и все оскорбления, которыми его
забрасывали в течение всей его жизни — все оказалось правдой.

Но вместо злости, которая жила в нем последние две недели, он чувствовал только
пустоту.

Ему повезло — ему чертовски повезло. Любое происшествие в две прошлые недели могло
бы обернуться кризисом. Он правда мог сильно навредить кому-то на игре. Он мог
серьезно навредить Малфою прямо сейчас.

Он учился драться, чтобы защитить себя от дяди Вернона или мальчиков в Святом
Брутусе, сражался за свою жизнь. Не важно, как он чувствовал себя в Хогвартсе, он
знал — в своей голове — что никто здесь не привык к такому. Поэтому ему повезло.

И ему повезло, что его не вышибли отсюда. И он просто не понимал почему.

***

Снейп поставил их отчищать жвачку и другую грязь от парт в его классе. Это было,
как он сказал несколько недель назад — легким ручным трудом. Гарри привык к этому —
он чистил весь дом Дурслей сверху донизу достаточно раз, и уборка в Святом Брутусе
не была наказанием, лишь ежедневным заданием. Гарри казалось, что ученики Хогвартса
испорченные — их классы и туалеты убирают для них, хотя Гарри и не мог сказать, кто
делает это.

Так что он принялся за работу, отдирая жвачку с обратной стороны крышек парт и
яростно очищая их. Малфой просто сидел с ним и смотрел, хотя он держал мусорное
ведро, якобы чтобы ловить жевательную резинку, и иногда подавал Гарри чистые
бумажные полотенца.

— Ты неплохо делаешь это, — сказал Малфой, махнув рукой на сияющую поверхность
парты.

Гарри фыркнул, посмотрев на руки Малфоя.

— Эм… Должен ли я что-то делать?

Гарри остановился и пожал плечами:

— Все нормально. — И так и было. Гарри не имел ничего против чистки, а Малфой точно
не хотел и не умел этим заниматься, так что Гарри было проще просто сделать это.
— Спасибо, — сказал Малфой удивленно.

Гарри снова остановился и посмотрел на Малфоя. Его левый глаз окрасился в темно-
фиолетовый и опух. Гарри почувствовал настоящую досаду — у Малфоя от природы были
идеальные черты лица. А он был тем, кто омрачил их.

Он опустил голову. «Прости» не давалось ему просто, никогда не давалось — люди

всегда обвиняли его в том, что он ведет себя вызывающе, упрямо и гордо, хотя ему
было нечем гордиться.

— Я… Мне… — он запнулся, — Мне жаль, — пробормотал он.

Резкая тишина, и потом Малфой ответил ему его же словами:

— Все нормально.

Гарри продолжил тереть парту, а Малфой продолжил сидеть рядом. Но это неясное
чувство не перестало беспокоить его. Он снова остановился, посмотрев на Малфоя:

— Ты… ты не должен был говорить Снейпу, что начал ее.

— Но я это сделал. Начал ее.

Гарри пожал плечами.

— Ты мог сам сказать ему. Он дал тебе шанс.

Гарри равнодушно посмотрел на него:

— Я не доношу, — он негодующе добавил, — никогда.

Драко выглядел удивленным:

— Это не очень умно! — он остановился, думая. — Хотя, очень по-гриффиндорски.

Увидев, что Гарри в замешательстве, он добавил:

— О, ты знаешь, Гриффиндор — честь, Слизерин — хитрость, — когда выражение лица
Гарри не изменилось, он добавил: — Мне казалось, что Грейнджер должна была
рассказать тебе все это. У факультетов разные репутации — слизеринцы — хитрые и
амбициозные, гриффиндорцы — храбрые и благородные, рэйвенкловцы — умные и
надоедливые, пуффендуйцы — идиоты, — Драко ухмыльнулся ему, и Гарри попытался
ухмыльнуться в ответ, но не очень успешно.

— Дамблдор говорил мне что-то об этом. Чтобы между факультетами было соперничество
и вся эта фигня — мне казалось, что это просто ерунда, — это было сказано
насмешливо, но выражало его настоящее мнение. Он продолжил чистить парту.

— Да, — сказал Драко задумчиво, — я думаю, что в основном да.

Тишина возобновилась, не считая скребков в процессе чистки. Драко боролся с

собственным надоедливым чувством где-то в животе перед тем, как сказать:

— Ты… Ты мог ударить меня гораздо сильнее. И больше раз. Ты… ты сдерживал себя. Ты
мог… — он почувствовал ожог стыда за то, что Поттер победил его, даже не стараясь,
но он ждал, чтобы Поттер отрицал его слова. Поттер не стал.

— Да, — сказал он тихо. Все еще оттирая парту, он пытался придумать, что сказать.
Если бы он мог сказать Малфою о том, как он злится, но не на Малфоя или
слизеринцев, просто злится и не знает, что делать с этим. Он думал о том, как это,
осознавать собственный потенциал насилия, как он пытался убить своего дядю в
одиннадцать, и только заключение удержало его от того, чтобы сделать это снова. Он
думал о том, как Дамблдор давал ему самому контролировать себя, и как пугающе это
было. Он думал о том, как отвратительно он себя чувствовал, когда понял, что идет
по пути убийцы своих родителей; сейчас его отвращение и страх, и ненависть к себе
вылились в злость на всех остальных.

Но в конце концов, все, что он сказал:

— Но я не стал.

И этого было достаточно.

========== Глава 12 - Рассматривая ситуацию ==========

Северус понятия не имел, что происходило в голове у Драко в эти дни.

Драко проявлял явную враждебность по отношению к мальчику Поттеров, как и многие из

его одноклассников, но в отличие от них, Драко, который чувствовал такую же
враждебность от своего отца, не проявил — ладно, Северус мрачно исправился —
проявил мало признаков того, что он напуган Поттером… Он подыскивал нужное слово.
Это было нечто, что чувствовалось в воздухе, какая-то опасная энергия, которую
излучал этот мальчик.

Она едва ли уменьшилась за прошедший месяц — и не только на их уроках латыни два

раза в неделю.

Но Северус начал пересматривать его первоначальную оценку Поттера. Он не был

особенно талантливым, но он был… прилежным. И казалось, что у него есть какая-то
склонность к латинскому, он продвигался через уроки быстро и с жаром, без этого
ступора и тупости, в отличие от его одноклассников в прошлом году. Мальчик всегда
был тихим и вежливым, когда они приступали к работе, но он сразу выставлял иголки,
когда Северус пытался обсудить что-нибудь еще.

Не то чтобы он когда-нибудь пытался. Он ведь не должен был? Поттер был никем для
него, несчастливый отпрыск человека, которого Северус всегда ненавидел.

Но если Северус и начал думать о мальчике, не вспоминая о его отце, то эти мысли
сразу стерлись картиной его, вышибающего жизнь из Драко.

Северус был единственным человеком в школе — кроме Драко — который мог понять
изменения в поведении Поттера. И он точно понимал, как работает психика человека,
лучше чем Драко, который недоумевал и, казалось, даже был немного расстроен, что
Поттер после этого разговора стал только более злым и жестоким. Северус, знающий
кое-что о прошлом Поттера, думал, что он понял. Конечно, Северус не знал, каково
это — жить в школе для преступников; по-видимому частые и суровые телесные
наказания и недостаточное образование, к тому же первые одиннадцать лет жизни
Поттера оставались тайной, не считая голословных утверждений о насилии, которое
пережил мальчик. Но эта школа не могла быть — и точно не была — средой для
надлежащей социализации или самоанализа. Так что, казалось, что реакцией Поттера на
любое чувство была злость на людей вокруг — он просто не знал, как по-другому с
этим справляться.

Северус почти начал жалеть его. Он заметил, что у мальчика есть привычка бродить по
замку после комендантского часа или пропускать приемы пищи, и тогда его можно было
найти в пустом коридоре на третьем этаже, кормящего миссис Норрис. Северус не
показался мальчику, тот не знал, что он здесь, он выглядел таким… одиноким, что
Северус не смог заставить себя наказать мальчика за то, что он был там в
неположенное время.

Но все изменилось на матче Гриффиндор — Слизерин. Он не мог поверить, что Ксиомара

Хуч называет себя тренером — мальчика нужно было вывести из игры, пока он серьезно
не навредил себе или другим игрокам. Но именно взгляд Поттера, когда он бил Драко,
разозлил его. Он помнил, как Джеймс Поттер избивал его перед толпой учеников, и как
он смеялся, когда у Северуса не получалось дать сдачи. И Поттер, помнил он,
атаковал своего собственного дядю ножом. Он быстро вернулся к своему
первоначальному мнению о мальчике — он не был жертвой неблагоприятных обстоятельств
в определенный период развития, он был социопатом, который проявлял насильственные
тенденции в юном возрасте, которого следовало держать отдельно от нормальных детей.

И взрослых, исправился он, вспоминая, как он держал Поттера — но этот худой

мальчик, гораздо меньше его, вырывался из его хватки, пока Хуч не подошла, чтобы
помочь.

Он до сих пор помнил, как Драко выглядел, растрепанный, со сбившимся дыханием и

синяком, который уже появлялся на его лице, и он представил, что бы Поттер сделал с
ним еще через несколько минут. Он никогда не позволит Поттеру навредить Драко — он
никому не позволит навредить Драко. Поттеру нужно уехать.

Но настоящим потрясением дня стал Драко, Драко, который никогда в своей жизни не
признавал ошибок, который хитро скидывал вину на других и никогда не раскаивался,
когда ему это удавалось, который верил, что чего бы он ни сделал, это можно скрыть
его собственным умом и хитростью и избежать наказания. Северус, конечно, любил
мальчика — он знал его с тех пор, как тот был ребенком — что только подтверждало
то, что он не был слеп в отношение ошибок Драко. Испорченный, элитарный,
тщеславный, всегда немного хныкающий.

Но он вмешался, утверждая, что это он начал драку — для Поттера. Поттера, который
точно бы ее закончил, несмотря на то, кто начал. Что происходит в голове этого
мальчика?

***

— Профессор Снейп, мы закончили, — это были Драко и Поттер, и они выглядели так,
как будто не убили друг друга за время наказания.

— Очень хорошо, — он снова вернулся к книге, но они не ушли. Он подписал

наказание, — Для Филча о вашем завтрашнем наказании после ужина.

Поттер пробормотал:
— Да, сэр, — и он ушел, но Драко продолжил маячить в дверях его кабинета.

Северус убрал книгу.

— Что такое, Драко? — сказал он, добавляя раздражения в голос.

Драко, будучи Драко, не дал этому потревожить его и сел перед камином. Через
несколько секунд Северус присоединился к нему и стал ждать. Драко смотрел на огонь
несколько минут, его фингал было почти не заметно в отблесках пламени.

— Что у Поттера за история?

Северус снова вздохнул.

— Вы спрашивали у меня то же самое несколько недель назад и посмотрите куда это вас
привело. Любопытство убило кошку, мистер Малфой.

— Не называй меня так, здесь никого нет.

— Хорошо. Драко. Мне не кажется, что ты очень рад тому, что я рассказал тебе о
мистере Поттере на Хэллоуин. И это точно привело тебя к неблагополучному положению.
Драко пожал плечами. Обычно он был более красноречив и уравновешен, заметил
Северус. Что-то очень давило на него.

— Почему ты так интересуешься Поттером?

Драко слегка покраснел:

— Я не интересуюсь! Просто… он — загадка. Почему он здесь? Где он был до этого?
Почему он… ведет себя так?

— Чувствуешь себя немного философски сегодня, да? — сухо спросил Северус.

Драко посмотрел на него:

— Он мог мне сильно навредить, дядя Северус.

— Это должно научить тебя не ввязываться больше в драки с ним, — сказал Северус,
многозначительно глядя на него.

Драко закатил глаза:

— Я просто хочу знать о нем больше, — что-то похожее на хныканье пробралось в его
голос.

— Есть только один способ узнать другого человека, Драко, и это вовсе не задавание
вопросов другим, для того, чтобы они поделились секретной информацией об этом
человеке.

— Я знал это! Ты что-то знаешь!

Северус проигнорировал его победный вопль.

— Мне отвратительно, что я предлагаю это, но, может быть, ты попробуешь…

подружиться с Поттером? Ты узнаешь его лучше, он будет делиться с тобой своей
личной жизнью и своей биографией.

Драко посмотрел на него так, как будто он был сумасшедшим.

— Это возможно, в любом случае. И я точно не собираюсь говорить тебе то, что ты
хочешь узнать, так что какие другие варианты у тебя есть? И если я услышу, что ты
пользуешься своим положением у доктора Помфри…

— Я не пользуюсь, нет! — быстро прервал его Драко, — Перестань говорить об этом!

— Вы будете разговаривать со мной более вежливым тоном, мистер Малфой, — сказал
Северус, показывая, что этот разговор закончен.

— Да, сэр, — Драко закатил глаза.

— Спокойной ночи, мистер Малфой.

— Спокойной ночи, дядя Северус.

***

С ним было что-то не то.

Это вывод, к которому Драко пришел на протяжении следующих нескольких недель.

Он думал, что он разбирается в подростковых гормонах и держит их под контролем. Он

дрочил каждую ночь, перед тем, как идти спать — изредка пропуская день — и этим все
заканчивалось. У него не было спонтанного стояка с начала прошлого года.

Но сейчас — вот он, снова появляющийся везде! И он дрочил себе без подготовки.

Также, он абсолютно точно был геем. Следы его гетеросексуальности — даже его
бисексуальности — исчезли, когда он стал дрочить на свои фантазии членов. Больших.
И на животы, и грудь, и задницы, все мужские. Ему нравилось представлять мужчину,
стройного, жилистого — крепкого, но не очень мускулистого — насильно опускающего
его на колени, и держащего рукой волосы Драко, так, что у Драко нет выбора, кроме
как вобрать в рот его большой, длинный член.

Ну, будет ли его отец доволен? Он не только гей, ему точно нравится, когда над ним
доминируют. Его отец, который хотел, чтобы он начал искать жену-трофей — или хотя
бы девушку-трофей.

Блять.

В прошлом году он чувствовал себя так — никем не контролируемый и возбужденный — он

сделал Пэнси своей девушкой, и это было ужасно. Она была требовательной,
сосредоточенной на себе, избалованной, отношения двух таких людей просто не могли
продолжаться! И если Пэнси думала, что Драко изменится для нее…

Тем не менее, секс был замечательным, по крайней мере, он думал так тогда, а это
было единственное, что важно. Это был секс! А ему было четырнадцать! И это было
волнующее — единственному иметь сексуальную активность на Слизерине на их курсе. И
ему было четырнадцать, и все, что касалось его члена ему нравилось.

Он игнорировал все ее остальные раздражающие качества, до того дня, когда он

подумал, что он хотел бы, чтобы она трахнула его. Он решил Пэнси попросить надеть
дилдо, но она наверняка взбесилась бы, так что он просто не думал, что сделает это
в любом случае.

Так что он порвал с ней, у него был небольшой, но затянувшийся сексуальный кризис,
Драко вернулся назад в поместье Малфоев и оказался вовлеченным в сексуальный роман
с восемнадцатилетним Энтони, который работал в саду — конечно же, за спиной отца.
Энтони многому его научил, осыпая его комплиментами о его идеальном теле — давайте
будем честными, он заслуживал их — и Драко самодовольно чувствовал контроль надо
всем. Но через несколько недель это надоело, и Драко подумал, что, может быть, он
скучает по девушкам, и позволил матери отвести его к дяде Северусу.

Ну, эта теория оказалась недействительной. Судя по количеству времени, которое

Драко провел, думая о членах, он был очень геестый гей.

И если он и думал о каком-то конкретном человеке, или если он и фантазировал о

сексе в кабинете Снейпа, то он не позволял себе думать о том, что это обозначает.

========== Глава 13 - Слизерин ==========

Гарри Поттер ненавидел Рождество. Определенно, это его самый нелюбимый праздник. На
втором месте, приближаясь к первому, был его День рождения, но он был несколько
месяцев назад, а Рождество наступит совсем скоро.

Он чувствовал себя гораздо лучше после драки с Малфоем — после отбывания наказания
с Малфоем. И он снова почувствовал решимость ничего не испоганить.

Гарри ненавидел думать о том, как прошел бы декабрь этого года, если бы не начался
так хорошо. Его желудок все чаще сжимался в напряжении и тревоге, несмотря на то,
что он продолжал говорить себе, что ничего плохого не случится. Его плечи и спина
болели все больше и больше каждый день, из-за того, что он постоянно был напряжен,
даже не осознавая этого.

Дело в том, что дядя Вернон всегда использовал Рождественские каникулы, как
возможность навредить Гарри еще больше, все больше наказывая и оскорбляя его. Пик
всего этого приходился на вечер Рождества, и Вернон всегда уводил Гарри в гараж,
потому что он не хотел, чтобы Дадли или Петунья видели что-нибудь из этого. И Гарри
проводил каждое Рождество в своей жизни — кроме первого и последнего — с Дурслями.
Так что это было выработавшейся привычкой. И это заставляло Гарри чувствовать себя
отвратительно — то, что эти люди выдрессировали его, как животное — как животное,
которым он, по их словам, и являлся.

— Нет, — хотел он возразить, — я человек!

Но не было никого, кому он мог бы возразить, кроме него самого, и его слова всегда
звучали жалко и слабо в его собственной голове.

Он думал, что дяде Вернону вовсе не нужно прибегать к насилию, чтобы испортить
Гарри Рождество. Это был семейный праздник, праздник влюбленных, и быть запертым в
чулане, пока чужое счастье расцветает вокруг него — это достаточно ужасно, думал
Гарри. Но Вернон делал это еще хуже.

Не желая, чтобы события последних двух недель повторились, Гарри стал ходить на
пробежки, когда он становился более беспокойным. На улице был мороз, и это было
хорошо, потому что ему приходилось бегать интенсивнее, и он слишком уставал, чтобы
думать.

Это неплохо работало, он не чувствовал ничего: ни злости, ни ненависти, просто

немного разочарования и беспокойства.

Ему стало немного легче, когда Дамблдор объявил, что «как обычно» ученики, которые
захотят остаться в Хогвартсе на каникулы, будут с радостью приняты, и что в этом
году они будут жить в гостиной Слизерина, для того, чтобы профессору Снейпу,
который был ответственен за них вместе с завхозом Филчем, было удобнее за ними
наблюдать.

Гарри выдохнул с облегчением — они не заставят его встречаться с Дурслями — не то,

чтобы он собирался, он бы сбежал за несколько дней до возвращения в Хогвартс. Уизли
громко заметил, как это жалко — проводить Рождество со Снейпом вместо семьи.

Гарри поморщился, и наблюдательная Гермиона, конечно же, заметила.

— Гарри, — сказала она шепотом, — Ты собираешься остаться тут на рождественские

каникулы?

Он кивнул. Не было смысла скрывать этого, потому что он впишет свое имя в список
снаружи Большого зала, так ведь?

— Гарри, — сказала она, боясь переборщить, — У тебя есть семья?

Он замер. Он хотел ответить Гермионе; он знал, что она была разочарована его
неразговорчивостью о… обо всем. Но он не очень любил обсуждать эти вещи с кем-то.
Это было просто… тяжело. И в любом случае, что он ответит? В конце концов он
сказал:

— Я собираюсь провести Рождество с… — и он поднял глаза на нее.

Она улыбнулась ему перед тем, как повернуться к остальным, сидящим за столом и
громко сказать:
— Я не думаю, что это жалко, Рон Уизли. Мои родители уезжают во Францию, так что я
планирую остаться здесь, и весь Хогвартс и Хогсмид будут в моем распоряжении. Мне
кажется, что это будет замечательно — подольше спать, вкусно кушать, без уроков и
без родителей.

Все знали, что мама Уизли очень любила командовать; Уизли уставился в тарелку.

Гарри улыбнулся Гермионе в ответ.

***

Драко казалось, что это была одна из первых настоящих улыбок в исполнении Гарри,
которую он видел. И это было мило, она заставляла его выглядеть слегка удивленным и
ничем не озабоченным. Это не те эмоции, которые Драко привык видеть у Гарри, и они
ему нравились.

Что только усугубилось видом спины Гарри, за которой наблюдал Драко, когда тот
покидал Большой зал, сделав этот ужин удовлетворяющим.

Ладно, может быть, Драко и влюбился в Гарри. Может быть, он слишком много за ним
наблюдал и обожал его зеленые-зеленые глаза, и улыбался про себя, когда Поттер
смущался перед профессорами и Уизлеттой, которая пялилась на него, и… И много
другого тоже.

Многим кто-то нравится. Например, Блейз влюблен в Панси — жалкий дурачок. И так
далее.

Так что Драко по понятным причинам был возбужден, когда он покинул Большой зал и
увидел фамилию Поттера в списке тех, кто остается в Хогвартсе на Рождество. Ему
повезло, что он тоже оставался. Люциусу нужно было уехать по делам, а его мама
подумала, что будет просто замечательно, если она остановится у Северуса, а он
останется в Хогвартсе до сочельника, и они смогут провести время вместе. А затем,
конечно, у них будет новогодняя вечеринка.

Драко почувствовал, что он ухмыляется. Это было просто замечательно, как будто кто-
то это запланировал. Если ему очень повезет, то они с Поттером будут единственными
пятикурсниками и вся комната будет в их распоряжении.

***

Гарри показалось, что его прокляли. Они с Малфоем были единственными мальчиками-
пятикурсниками, которые оставались в Хогвартсе и, как он обнаружил, когда пришел в
гостиную Слизерина с чемоданом в руке, они будут делить спальню. На двоих.

Гарри не ненавидел Малфоя, но… Малфой раздражал его. Ему казалось, что Малфой
слишком много о нем знает, и он постоянно смотрел на него своими серыми глазами —
как будто мог видеть его насквозь, и его внешний вид и уравновешенность всегда
заставляли Гарри чувствовать себя неуклюжим.

И он не думал, что Малфой поведет себя так же, как гриффиндорские мальчики:
игнорируя все, что он делает и делая вид, что это нормально. Например, душ перед
всеми или то, как он вставал посреди ночи и шел бродить по коридорам. Или то, как
он ни с кем не разговаривал.

— Поттер, — произнес Малфой, растягивая слова. Он развалился на своей кровати с

открытым пологом. — Ты можешь спать здесь, — он показал на соседнюю кровать, — Я не
буду говорить тебе, кто обычно там спит, но не волнуйся, я ее стерилизовал.

— Ты, Малфой?
— Ну, на случай, если ты сторонник чистоты, я ее стерилизовал. Помыл, в смысле. Ты
все еще можешь меня поблагодарить.

Гарри окинул его быстрым взглядом. Он широко улыбался, заложив руки за голову.
Небольшую полоску бледной кожи было видно между его рубашкой и спущенными джинсами.
Гарри снова отвернулся.

— Спасибо, Малфой, — сказал он угрюмо.

— О, весело, — сказал Малфой с иронией в голосе, — Мне кажется, ты собираешься

веселиться.

Гарри оставил это без ответа, проигнорировав реплику и став распаковывать чемодан и
раскладывать вещи в ящики у изножья кровати. Он пытался игнорировать Малфоя, но тот
усложнял эту задачу.

— Оставил большинство вещей в Гриффиндоре, да? — спросил Малфой.

Это были все его вещи — все, что принадлежало ему в этом мире. Он подавил свою
злость на Малфоя за его вопрос. Малфой не пытался оскорбить его, просто ему это
казалось нормальным. Он посмотрел на Малфоя и увидел, что его кровать и все вокруг
было завалено книгами, личными вещами и… и туалетными принадлежностями. Не
удивительно, что Малфой всегда выглядит идеально, было похоже, что он использует
шесть разных увлажняющих кремов.

— Что-то типа того, — пробормотал он, и развалился на своем стеганном одеяле с

книгой.

***

Драко вздохнул. Он вздохнул про себя, но он с таким же успехом мог сделать это
громко, судя по тому, сколько внимания Гарри уделял ему. После того, как он
игнорировал его весь вечер, читая несколько часов, а потом задернул полог, видимо,
для того, чтобы вздремнуть, он вылез из-за него растрепанный и заспанный, и ушел в
гостиную.

Драко подождал достаточно для того, чтобы не потерять свое достоинство, потом пошел
за ним.

Здесь сидели несколько младшекурсников, но в основном комната была пуста. Грейнджер

пыталась научить Поттера шахматам, и, судя по всему, у нее не очень-то получалось.
Поттер уставился на нее непонимающе, но она казалась несгибаемой.

— Гарри, — говорила она убедительно, — Это игра не только о том, как двигаются
фигурки. Тут важна стратегия!

— Это чертовски глупо, — ответил Гарри, — Это не очень хорошая стратегия, когда
твои кони могут двигаться только буквой «Г». Если бы это была моя армия, они могли
бы двигаться в любом направлении.

Грейнджер закатила глаза, и Драко подавил желание сделать то же самое. Ну серьезно,

подумал он.

— Честно говоря, — сказала Грейнджер — Ограничения на передвижение является

символическим для…

Драко прервал ее, зная, что Грейнджер не научит Гарри наслаждаться игрой, к тому же
было неинтересно играть с тем, кто едва знал правила.
— Я знаю игру, которая понравится Поттеру больше, — сказал он, не выражая никаких
эмоций.

Грейнджер и Поттер вдвоем повернулись к нему, на их лицах застыло удивление. Поттер

ждал в тишине, как обычно, но Грейнджер спросила:

— Да?

— Вы когда-нибудь играли в покер? — спросил он, доставая колоду карт из кармана.

Грейнджер помотала головой, но Поттер кивнул.

— Я играл, — сказал он.

— Давайте сыграем. Не волнуйся, Грейнджер, ты быстро вникнешь, — к сожалению, это

была правда. Грейнджер быстро схватывала, как бы не обидно это было.

Гарри быстро объяснил ей правила. В эту игру было несложно играть, в нее было
сложно выигрывать.

— На что мы будем играть? — спросила Грейнджер, выглядя обеспокоенной.

Конечно, Драко знал, что у нее нет денег. Ну, относительно него самого. Он
посмотрел на Гарри, который ничего не сказал, но он не был уверен, что у него есть
деньги.

— Это неважно. Монетки. Карандаши. Воображаемые деньги.

В конце концов, они решили играть на небольшие суммы, но ни у кого из них денег
сейчас не было, так что они договорились расплатиться друг с другом позже.

И тогда Гарри разнес их полностью пять раз подряд. Это было невероятно. Грейнджер
играла нормально, но Гарри…

— Я знал, что ты будешь хорош в этом, — пробормотал Драко, — Чертов покер-фейс.

Гарри ухмыльнулся ему.

— Ты очень хорошо играешь, Гарри, — вставила Грейнджер, — Ты раньше много играл?

Поттер снова закрылся.

— Я… да, — пробормотал он.

Грейнджер бросила Драко предупреждающий взгляд, как бы говоря, оставь его. Вот
дерьмо, подумал Драко. Они сыграли еще раунд в тишине, а затем Драко решил сменить
тему. Возможно, он сделал это и чтобы отвлечь внимание тоже, потому что, судя по
всему, он будет должен Поттеру вовсе не «небольшую сумму».

— Поттер, — начал он, — ты жутко поглощен этой книгой. Тебе нравится?

Лицо Грейнджер просветлело.

— О, Гарри! Что ты читаешь?

Поттер выглядел потрясенным ее энтузиазмом.

— Просто Медею. Для Спраут, — он сделал паузу, — И она нравится мне, да.
— Правда? Мне кажется, это просто отвратительно. Я имею в виду, что мне нравится
пьеса и я понимаю всю важность древнегреческого театра, но сама Медея — она ужасна.

Поттер пожал плечами.

— Что такого ужасного?

Грейнджер совсем не привлекательно разинула рот:

— Она убила своих собственных детей, Гарри! Чтобы отомстить Ясону за то, что он
бросил ее. Невинных детей!

— Ну, да, — сказал Поттер, — Но… Тут кое-что еще. Она решила, что она хочет
навредить Ясону как можно сильнее, а потом сделала это, без, как бы, не морщась, —
Он сделал паузу, — Если ты правда хочешь навредить кому-то, иногда тебе приходиться
вредить и себе тоже, или другим людям, верно? И, может быть, ты и не должна, если
такова цена. Но это то, чего она хотела — наказать Ясона. И в этом что-то — я
уважаю это. Я не думаю, что люди должны просто брать и убивать своих детей, но я
уважаю идею того, что нужно поставить перед собой цель, а потом выполнить ее.

Он опустил глаза, как будто потрясенный тем, что сказал так много.

Грейнджер продолжила сидеть с открытым ртом.

— Я согласен, — вставил Драко, — Это часть Слизерина в тебе, Поттер.

Гарри поднял глаза к потолку:

— Нет, это просто я.

***

 — Нет, нет…

Гарри повторял это, пытаясь дышать ровно.

Сейчас был сочельник, и Гарри сидел в комнате один, потому что Малфой ушел
праздновать Рождество куда-то в другое место — он объяснял куда, но Гарри не
слушал — а Гермионе было нельзя заходить в мужские спальни. Кроме того, она хотела
провести немного времени в одиночестве. Она говорила со своими родителями по
телефону и выглядела очень расстроенной по поводу того, что она не с ними. Она
пыталась скрыть это от Гарри, конечно же, но он мог быть более внимательным, чем
она думала.

Немного раньше, Гарри ждал этого времени, когда он останется один. Одиночество и
безопасность всегда шли рука об руку для него. И несмотря на то, что он постоянно
работал над собой, чтобы держать чувства под контролем, он думал, что провести
сочельник в одиночестве — это лучшее решение.

Но внезапно компания Гермионы и Малфоя стала занимать какое-то особое место, потому
что он стал чувствовать себя гораздо, гораздо хуже.

Его правое плечо болело, и он до сих пор мог чувствовать запах горящей кожи, и он
помнил, как он кричал от боли, когда Вернон прижал его к плите.

— Пожалуйста, остановитесь, — шептал он. Ему повезло — через несколько дней он

вернулся в Святого Брутуса, и они промыли и обработали ожог. У него до сих пор
остался ужасный шрам — его кожа выглядела сожженной и он ничего не чувствовал,
когда дотрагивался до нее. Но этим Рождеством не будет наказаний.
Обычно, после того, как Вернон бил его в гараже, он связывал его ремнем или сильно
его затягивал. А то, что делал потом могло меняться — однажды он сломал пальцы на
правой руке Гарри, и тот не мог писать, пока они не срослись. Иногда он бил Гарри
ремнем с тяжелой пряжкой. Один раз, когда Гарри был еще маленьким, он выцарапал
«УРОД» на его животе. Шрам был едва виден, но Гарри знал, куда смотреть, он мог
чувствовать эти буквы, как будто бренд.

— Нет.

Он вернул себя назад в настоящее. Он был так жалок. Это то, что он ненавидел больше
всего — каким жалким это заставляло его себя чувствовать. То, как дядя Вернон
выдумывал все новые способы наказания, заставляя его умолять прекратить это. Он
ненавидел умолять.

Но каждое Рождество он делал это.

Он прижал колени к груди и так и провел остаток ночи.

========== Глава 14 - Рождество ==========

Несмотря на успех (в лучшем случае небольшой, но больше, чем ничего) его попыток
флирта с Поттером, Драко был рад провести Рождество у дяди Северуса.

Наступил сочельник, а и у Поттера, и Грейнджер, похоже, было плохое настроение.

Драко предположил, что они расстроены тем, что они не со своей семьей (или тем, кто
там воспитывал Поттера) в Рождество в отличие от него, но если это действительно
так, тогда не понятно, почему они остались в Хогвартсе.

К тому же, кажется, у Поттера были кошмары, и звуки, которые он издавал, Драко
считал… мягко говоря, мешающими спать. Если честно, то казалось, что Поттера
подвергают пыткам в его снах, но по утрам он выглядел как обычно. Это было немного
слишком для Драко, поэтому он был рад тому, что у него есть предлог для того, чтобы
уйти и провести день и ночь с мамой и дядей Северусом.

И он провел, это было очаровательно, он очень ценил то, как они его баловали, и ему
очень понравились все подарки. Кашемировые свитеры, милые отделанные мехом кожаные
перчатки, много шоколада — потому что Драко был благословлен идеальной кожей и
никогда не набирал вес. Глядя на «улов» он удивлялся тому, насколько очевидно, что
он гей — одежда, конфеты и косметические товары. Даже клишировано, правда. Затем он
заметил спрятанные подальше книги, которые подарил ему дядя Северус — многие из них
были школьными учебниками, потому что у дяди Северуса не было воображения и…
маленькое «Руководство по гейскому сексу». Ладно, может быть, они и догадались. Его
щеки загорелись ярко-красным, но только мысленно, потому что, в конце концов,
Малфои не краснеют.

После того, как он открыл подарки и уже достаточно насладился лучами внимания от
мамы и Северуса, он стал чувствовать себя немного… ну да, виноватым. Его мать,
будучи его матерью, заметила.

— Драко, дорогой, — сказала она, делая глоток чая, — Что так тебя волнует? Ты как
будто за тысячу миль отсюда.

— Совсем немного, — пробормотал он. Потом сказал громче, — Вы не будете против если
я… если я приглашу нескольких друзей? Из Хогвартса? Провести вместе день и
погулять, пока не начнется новогодняя вечеринка?

Ответом ему была тишина, поэтому он попробовал снова:

— Я знаю, что вам уже надоело нянчиться со мной.

Дядя Северус сказал:

— Я не знал, что среди тех, кто остался в Хогвартсе, у тебя есть друзья.

Он пронизывающе посмотрел на Драко, и тот опустил глаза на свою чашку с чаем.

— Поттер и Грейнджер нормальные, — сказал он, не поднимая глаз, — И… Они совсем

одни, да? Мне просто показалось, что это было бы мило. И тогда я не буду вам
мешать.

Глаза Нарциссы засветились:

— Конечно ты не мешаешь, дорогой, но я так горжусь, что ты думаешь о других! Я и не

подозревала, что в тебе столько сочувствия. Северус, разве он не повзрослел?

Драко почувствовал вспышку стыда и не сказал ей, что это все было частью сложной,
но плохо спланированной схемы того, как он проникает в штаны Поттера. Ему
показалось, что она не очень хорошо это воспримет. Он, Драко Малфой, точно не
сочувствовал им. Нет, нет, это просто гормоны. Легко перепутать.

Но Северуса было не так просто уговорить:

— Ты хочешь, чтобы я впустил в свой дом на каникулах Поттера и Грейнджер?

— Почему нет? Грейнджер начитанная, я думал, что ты одобряешь это. Ты всегда

говоришь мне учиться больше.

— Значительный интеллект мисс Грейнджер не поддается сомнению, она ученица, которую

я хорошо знаю. Но я бы предпочел, чтобы преступник Поттер не разрушал мой дом.

— Преступник? Всего из-за одной драки? Да я участвовал во множестве драк в течение

этих лет! И эту тоже начал я! — Он остановился. — Кроме того, они оба здесь, далеко
от их семей. Разве им не грустно? Где твой дух Рождества?

Что-то промелькнуло в глазах дяди Северуса после его последней фразы, но он глотнул
чая и заключил:

— Думаю, что они ведут себя лучше, чем Кребб и Гойл. Хорошо, Драко, можешь взять их
с собой завтра.

***

Когда Драко вернулся в Хогвартс, он был вдвойне рад, что уходил. Поттер выглядел
как ходячая катастрофа даже больше, чем обычно, а Грейнджер казалась уставшей и
напряженной, как будто ей было трудно с Поттером. Она была окружена кучей точно
новых книг. Поттер играл в солитера* картами Драко. Немного грустный, но он до сих
пор выглядел разгоряченным.

— Счастливого Рождества, вы двое.

Они оба подняли головы, удивленные, и Драко было приятно увидеть счастье и
облегчение на их лицах.

Наверху в спальне, раскладывая подарки, Драко осмотрелся в поисках чего-то, что

Поттер мог бы получить по почте. Ничего. Чувствуя себя немного виноватым, он
проверил шкафы около кровати Поттера. Они все были пусты, кроме еды, принесенной из
Большого зала.
Ладно. Это было больше, чем немного грустно. Не еда — он отогнал это от себя.
Отсутствие подарков. Внезапно он почувствовал радость, что решил их пригласить. В
конце концов, Поттер был сиротой и он был здесь, в Хогвартсе, на Рождество — так
что ни о какой семье не могло быть и речи. Драко попытался не представлять как
одиноко ему должно быть, особенно в новой школе.

Оставив коробку конфет на кровати Поттера, он вернулся в гостиную. Грейнджер и

Поттер не сдвинулись с места. Боже, им, наверное, скучно.

— Вам, должно быть, скучно, — сказал он лишь с намеком на ехидство в голосе.

Поттер пожал плечами.

— Ну… книги, — сказала Грейнджер, указывая рукой на стопки вокруг себя. Она
выглядела немного огорченной. Наверное, Поттер не очень хорошая компания.

— У дяди Северуса дома огромная библиотека.

— О, я могу только представить, — начала рассуждать Грейнджер, когда Поттер сказал:

— Дядя Северус? Ты имеешь в виду профессора Снейпа?

— На самом деле, он не мой дядя. Просто близкий друг семьи. Я знаю его всю свою
жизнь, — непринужденно сказал он, — И он будет очень рад, если вы придете к нему.

Грейнджер выглядела восхищенной, но Поттер был шокирован.

— Ты хочешь, чтобы мы пошли к Снейпу домой? К человеку, который никогда не

улыбается! Он же практически Гринч**!

— Знаешь, что самое забавное, Поттер, то, что я могу сказать то же самое о тебе, —
холодно сказал Драко.

Грейнджер рассмеялась, а Поттер зашипел, посылая Грейнджер не самый теплый взгляд.

— Я отказываюсь верить в то, что Снейп хочет, чтобы я пришел к нему домой, — в
конце концов сказал он.

— «Хочет» — слишком сильное слово. Но он согласен, так что пошли.

— Я не пойду туда, где меня не хотят видеть.

Драко закатил глаза:

— Я хочу, чтобы ты там был, поэтому соглашайся уже, дурак!

И на этом они и согласились.

***

Северус жил в миле от Хогсмида, и Драко показалось, что прогулка по снегу — лучшая
возможная вещь после того, как он целый день поедал конфеты. Ему нравилось
смотреть, как облако пара вырывается из его рта, и когда он заметил, что Поттер
смотрит на него, он почувствовал себя слегка смущенным. Щеки Поттера раскраснелись
на морозе — он выглядел отвратительно привлекательным.

— Тебе должно быть холодно, — сказал он. Поттер был только в тонкой куртке без
шарфа, без перчаток и без шапки.
Поттер сделал свое типичное поттеровское движение — пожал плечами. Драко закатил
глаза.

— Дай мне свои руки, — потребовал он.

— Ч-что?

Драко схватил руки Гарри, крепко держа их, когда Поттер пытался вырваться. Он снял
свои новые кожаные перчатки и крепко сжал руки Поттера, пытаясь их согреть. После
чего он надел свои собственные перчатки на руки Поттера. Когда он поднял глаза, рот
Поттера был открыт, а снежинка застряла в его ресницах. Драко коротко подмигнул
ему, потом отпустил его руки и продолжил идти. Он увидел, что Грейнджер послала ему
понимающий взгляд, но проигнорировал его. Если она и знает, к чему он стремится, то
она может помочь — молчанием.

Когда они дошли до дома Северуса, его дядя был где-то, где найти его было нельзя,
зато его мама была здесь.

— Мам, — сказал он, после того, как они сняли верхнюю одежду, — Это Гермиона
Грейнджер и Гарри Поттер.

— Я очень рада познакомиться с вами! Гермиона, Гарри, — сказала Нарцисса, пожимая
их руки. Драко мог с уверенностью сказать, что она пытается вспомнить, к каким
домам они относятся по их фамилиям, но она была достаточно хорошо воспитанной,
чтобы промолчать — Грейнджер была никем, а Поттер… был Поттером. Чем меньше речь
идет о их семьях, тем лучше, пока их корни ее интересуют.

— А почему я не видела этих друзей раньше, Драко, дорогой? — спросила Нарцисса с
улыбкой.

— Гермиона на Гриффиндоре, а Гарри… новенький, — Драко наблюдал, как его мать

пытается понять, в ком из них он может быть заинтересован в романтическом плане.

— Как необычно. Что ж, чувствуйте себя как дома.

— Спасибо, миссис Малфой, — сказал Гарри.

Она рассмеялась своим учтивым смехом.

— Называй меня Нарцисса, Гарри, пожалуйста.

— Я… конечно, — пробормотал Гарри, чувствуя себя неудобно.

— Пошли, — сказал Драко, уводя их подальше, — Если я не отведу Гермиону в

библиотеку, она взорвется.

***

После того, как Гермиона осадила действительно впечатляющую библиотеку Снейпа,

Драко отвел Гарри в сторону.

— Твоя мама довольно симпатичная, — отважился сказать Гарри.

— Оу, Поттер, она моя мать, не говори мне это!

— Я просто… Я имел в виду… Ты очень на нее похож, — Гарри отвел глаза, а Драко
ухмыльнулся.
— То есть ты говоришь, что я выгляжу как девчонка?

— Нет! Нет. Я просто…

Драко сжалился.

— Успокойся, Поттер. Я просто прикалываюсь.

— О, да.

— Так чем ты хочешь заняться?

Поттер посмотрел на него, как будто он сумасшедший.

— Я не знаю. Это твой дом, так ведь? Точнее твоего дяди… Ну, не твоего дяди, а…

Драко не сдержался. Он засмеялся. К счастью, Поттер не выглядел ужасно

оскорбленным.

— Ты умеешь готовить, Поттер?

— Пардон?

— Ты умеешь готовить?

— В смысле, кексы, печенье, пироги? — Поттер, казалось, правда был смущен тем, в
какую сторону повернулась их беседа.

— Именно. Я, в основном, думал о печенье.

— Конечно, — сказал Поттер. Драко был удивлен. Поттер не был похож на кухарку.

— Тогда давай испечем их, — Драко отвел Поттера на кухню и достал пакет с тестом из
морозилки.

— Ты же не будешь делать печенье из этого, правда? — спросил Поттер.

— Мне казалось, что ты сказал, что ты умеешь готовить, — сказал Драко обвинительным
тоном, — Это тесто. Мы просто скатаем его в шарики и положим их на противень, вот и
готово. Ах да, еще их нужно поставить в духовку.

Поттер выглядел так, как будто он пытался подавить смех.

— Это не готовка, Малфой. Ты не можешь сделать домашнее печенье?

— Оно домашнее, дурак! Сделанное дома. Как противоположность тому, что куплено в
магазине.

— Так делают печенье из мусора. А не еду.

— И как же мы сделаем настоящее, Джулия Чайлд***? — ехидно спросил Драко.

— У тебя есть яйца? И мука, и сахар, белый и коричневый, и ваниль? А, да, и масло,
и сода для выпечки. И шоколадная крошка, если хочешь печенье с ней.

Драко перерыл все шкафчики Снейпа, доставая вещи, которые он назвал и ставя их на
стол перед Поттером.

— Тебе нужны мерные стаканы? — спросил он, когда Поттер начал смешивать некоторые
ингредиенты вместе.

— Нет, это достаточно просто, чтобы добавлять на глаз.

— Оу, — он был восхищен видом Поттера, делающего печенье, — Из тебя будет хорошая
жена, Поттер.

Гарри посмотрел на него, а потом открыл ладонь и подул на муку в направлении Драко.
Большая часть осела на его же черные волосы, но достаточное количество для того,
чтобы возмутиться, все-таки оказалось на свитере Драко. Он набрал целую руку муки и
бросил в смеющегося Гарри. Неподдельно смеющегося. А это хорошо, заметил Драко.

— Я должен делать что-нибудь? — спросил Драко.

— Ты имеешь в виду помогать так же, как тогда в кабинете Снейпа?

Драко кинул еще муки в направлении Гарри, хотя казалось, что она и так везде. И все
это превратилось в тотальную войну мукой, они оба смеялись при виде друг друга с
ног до головы покрытых белым.

Но потом Драко услышал рык Северуса:

— Что за дуэль? — кухонная дверь с хлопком открылась. Дядя Северус осмотрелся

вокруг и угрожающе спросил:

— Что вы сделали с моей кухней, идиоты?!

— Извините! — выпалил Гарри, — Мне так жаль! Я все вымою. Простите! — нижняя
челюсть Драко отвисла. Гарри говорил испуганно, и на глазах Драко и Северуса, он
упал на колени и стал соскребать муку с пола, ее большая часть оказывалась на его
одежде.

Драко посмотрел на дядю Северуса, который выглядел так же шокировано, как и он сам.

— Поттер, — сказал Северус. Казалось, что Гарри его не слышит, ползая на коленях и
что-то бормоча. Драко не мог разобрать, что именно, но это было похоже на
«простите» и другие вариации извинений.

— Поттер! — сказал Северус громче, — Поттер. Гарри! — сказал он и потряс Гарри за

плечо.

— Нет, — закричал Гарри, выворачиваясь из-под его руки так резко, что он ударился о
столешницу. Повисла тяжелая тишина, которую нарушало только дыхание Гарри.

— Гарри, — сказал Северус мягко, — Ты должен успокоиться.

Он почти задыхался.

— Вы помните, что я сказал вам на отработке? В самом начале семестра? — Северус
краем глаза глянул на Драко, который понятия не имел, о чем он. — Это до сих пор
остается правдой.

Гарри медленно кивнул.

Северус потянулся, чтобы дотронуться до его плеча, но передумал.

— Сядьте, Гарри, — он подвинул к нему стул.

— Нет, — сказал Гарри, — в смысле, спасибо, но нет, со мной все в порядке, сэр.
— У вас была паническая атака.

— Нет, не было! Со мной все в порядке! — Гарри закрыл глаза и постепенно привел
дыхание в нормальный ритм. Он снова открыл глаза, которые были неестественно
яркими, и повторил: — Все в порядке. Простите за беспорядок, сэр.

— Не волнуйтесь из-за беспорядка. Вы можете убрать после того, как закончите. Или
Драко может, потому что я уверен, что это его вина.

Гарри замер, но сказал:

— Да, сэр.

— Я… отлично. Тогда продолжайте, — дядя Северус ушел, и Драко завидовал ему.

Напряжение в комнате накалилось.

— Ты все еще… хочешь испечь печенье?

Гарри, который уже взбивал масло, посмотрел на него удивленно:

— Конечно. Почему нет?

Ладно, подумал Драко. Давайте притворимся, что этого не было.

— Я разогрею духовку, — сказал он Гарри, — Я думаю, что смогу с этим справиться.

Гарри улыбнулся ему, и Драко почувствовал, что его губы растягиваются в ответной
улыбке.

Отлично, Поттер немного не в себе. Этого явно нельзя отрицать. И в обычной ситуации
он бы предпочел находиться подальше от него. Но он до сих пор чувствовал это к
нему — до сих пор представлял, как зарывается руками в эти густые черные волосы, до
сих пор рассматривал изгиб его губ, поттеровские торчащие уши, длинные ресницы и
слушал его удивительный смех… когда он смеялся. Он сильно замечтался. Он был очень
сильно, бесконечно влюблен в Поттера, который был ненормальным.

Чертовски круто.
Комментарий к Глава 14 - Рождество
*Солитер - карточный пасьянс.
**Гринч - главный персонаж рождественского мультфильма "Как Гринч похитил
Рождество" (http://multi-online.ru/_ld/29/07596872.jpg).
***Джулия Чайлд - американский шеф-повар французской кухни, автор и соавтор книги
«Осваивая искусство французской кухни», ведущая на американском телевидении.
(материал из Википедии)

========== Глава 15 - Новогодняя ==========

Гарри не знал, что делать. Гарри подозревал — сильно подозревал — что Драко Малфой
флиртовал с ним.

Во-первых, он постоянно вел себя… дружелюбно. Играл в карты, заводил непринужденный

разговор. Гарри отвечал по-доброму, потому что война между ними прекратилась после
драки и наказания, и потому что он не был полным засранцем, чего бы ни думали его
соседи по комнате. Они никогда не разговаривали с ним, просто говорили друг с
другом, терпя его присутствие. И это только усилилось, когда его выгнали из
футбольной команды, по крайней мере, временно. По-видимому, хотя тренер Хуч и
собиралась просто сделать ему предупреждение, профессор МакГонагалл, декан
Гриффиндора, посчитала его поведение на поле более тревожащим. Она объяснила ему,
что, учитывая его прошлое, лучше избегать любых видов спорта, которые включают в
себя жестокость. Гарри неохотно согласился. Он не был рад, что не может играть, но
был согласен, что последний матч был ужасен.

Так что, пытаясь как можно лучше сохранять спокойствие и держать себя в руках, он
полностью проигнорировал Малфоевские… намеки.

Во-вторых, то, как он взял его за руки. Это просто смешно. Ну, вообще-то «во-
вторых» должны быть конфеты на кровати, но он нашел их позже, и это ошеломляло. То,
как он представлял себе, что кто-то — Малфой — думал о нем, когда его не было
здесь, и даже оставил ему конфеты, а это было, ну… романтично. Нет, он не думал об
этом. Он до сих пор думал о том, как Малфой отдал Гарри свои перчатки, и как его
теплые руки приятно гладили (!) руки Гарри, а потом он подмигнул… Нет, он не будет
думать и об этом тоже.

Конечно это лучше, чем думать о том, что случилось на кухне у Снейпа — как будто у
него без этого не было достаточно оснований, чтобы чувствовать себя униженным перед
Снейпом и Малфоем. Снейп наверняка все рассказал миссис Малфой, которая была,
наверное, самым уравновешенным человеком, которого Гарри видел и, скорее всего,
самым богатым, не считая самого Малфоя. И все, что было у Гарри — это двадцать
фунтов стерлингов, которые остались от тех денег, которые МакГонагалл отдала ему
месяцы назад, до тех пор, пока кто-нибудь другой не выдаст ему деньги из сейфа,
который был у него, и которым распоряжался его дядя. Так что есть большая
вероятность, что денег Гарри никогда не увидит. Он жалок, правда.

Ему нужно запомнить, что он больше не у Дурслей и не в Святом Брутусе — его не

будут наказывать за беспорядок, который они устроили с Малфоем, или за шум. Боже,
но это было сложно. Ему нужно вести себя нормально, не как маленький урод, но… он
им и был. Но каждый раз, когда он принимал это, кто-то относился к нему будто это
не так, и это путало его.

Как Малфой, который притворялся, что ничего не случилось и продолжал шутить. Гарри
бы хотел, чтобы ему было так же комфортно, но он всегда смущался рядом с другими
людьми, особенно такими уверенными в себе, как Малфой. Особенно, когда Малфой
пялился на его задницу, когда учил Гарри и Гермиону играть в бильярд. (Гарри
действительно долго не мог поверить, что у Снейпа есть бильярдная, но она была).
Малфой даже не пытался это скрыть, и потом, по пути назад в Хогвартс, Гарри спросил
у Гермионы, и она подтвердила это.

Гарри нужно было переварить это, так что он пошел на поиски миссис Норрис, убеждая
себя, что ему просто нужно побыть одному. Ему нравилось, как кошка мурчит, и когда
он ее гладил, ему лучше думалось. Ему нужно было быть аккуратным, чтобы не очень
много ее волос осталось на его одежде, потому что сегодня вечером была новогодняя
вечеринка Снейпа и миссис Малфой.

Малфой думал, что он гей? Малфой сам гей? Гарри казалось, что он вел себя немного
по-девчачьи, но он не был уверен, что это достаточное основание, чтобы говорить о
гомосексуальности. Может ли Гарри быть геем? Он представлял голого мужчину и
практически ничего не чувствовал. Он представил голую женщину и не почувствовал
ничего большего. Он не был ассексуален — он дрочил, как и остальные, но он никогда
не представлял ничего конкретного. Он всегда торопился закончить это, и просто
сосредотачивался на том, что он чувствует при этом. Так что он не был
ассексуальным, просто… унисекс, как одежда. Он не мог представить, что трогает
кого-то, так же, как и не мог представить, что кто-то хочет дотронуться до него.
Это было слишком личным. Нет, это было просто не то.

— Я не гей, — сказал он Гермионе, когда они шли к Снейпу этим вечером.

— Хорошо, Гарри, — ее голос звучал довольно, — Так ты натурал?

— Я… — он почесал голову, — Должен им быть, так? В смысле, если ты не гей, то по
умолчанию натурал, да?

Она помотала головой.

— Ты не должен быть кем-то, Гарри, — она сделала паузу, — Это из-за Драко?

Он пожал плечами.

— Тебе не нужно быть кем-то. Смотри, я не знаю, в смысле, ты никогда мне не

говорил, но мне кажется, что до того, как ты приехал в Хогвартс, ты не думал об
отношениях и сексе. Я права?

Он кивнул, смущенный и… еще много какой.

— Так что ты до сих пор не знаешь, да? Это нормально. Просто делай или не делай,
как считаешь правильным.

Еще несколько минут они прошли в тишине. В конце-концов Гарри сказал:

— Ты очень проницательная.

Она улыбнулась ему.

— Ну да. А ты не знал? — она слегка толкнула его, и он толкнул ее в ответ.

***

— Гарри, Гермиона, как приятно видеть вас!

Вот черт. Все их профессора были на вечеринке. И они казались немного нетрезвыми.
МакГонагалл широко улыбалась — ну, для нее широко, — и называла их по именам.
Дамблдор тоже был здесь с бокалом шампанского в руке. Казалось, что он ведет себя
как обычно, но, конечно, это не значило, что старик не был пьян.

— Гарри, мой мальчик! — сказал он, торопясь занять его разговором. МакГонагалл
отвела Гермиону в сторону, и они стали серьезно о чем-то говорить.

— Директор, — сказал Гарри.

— Как замечательно, что ты пришел!

— Профессор Снейп разрешил мне, сэр, — сказал Гарри. Ха! — подумал он. Его больше
не смущало молчание, последовавшие за этим коротким разговором.

— Он не разрешил тебе, мой дорогой мальчик, он пригласил тебя, — сказал Дамблдор.

— Э… да, сэр. — На самом деле у Гарри было свое мнение по этому поводу, но он не
стал спорить.

— И как у вас двоих дела?

— У кого? Меня и профессора Снейпа? — Дамблдор кивнул, широко улыбаясь. — Эм… все
хорошо. Он… приглашал меня дважды на каникулах, — казалось, что Дамблдор чего-то
ждет. — Я, эммм, устроил беспорядок на его кухне, но… все хорошо. Сэр.

— А на дополнительных занятиях? На уроках?

-…Хорошо. Он занимается со мной латынью… — Гарри понятия не имел, зачем они начали
этот разговор, но, казалось, Дамблдор ведет к чему-то.

— И как проходят занятия?

— Все хорошо, сэр, — сказал Гарри. — Мне даже… нравится латынь.

— Лучше, чем «хорошо», да, Гарри? Северус сказал, что ты многообещающий ученик.

Глаза Гарри округлились.

— Я… Он сказал это?

— Ты кажешься удивленным, Гарри. Но, ты знаешь, Северус очень, можно сказать,
скрытный человек. Всего несколько его слов — драгоценность, но они много значат.

Гарри не знал, что сказать. К счастью, Малфой проходил мимо и поприветствовал

Дамблдора.

— Добрый вечер, директор, — сказал он, безупречные манеры. Также, Гарри заметил,
выглядел он тоже безупречно. Это не было гейское наблюдение, уверил Гарри себя,
просто зависть, что он никогда не сможет выглядеть так. — Вы не против, если я
одолжу Гарри на секунду? У меня еще не было возможности поздравить его лично.

— Конечно, Драко.

Дамблдор пошел в одном направлении, а Драко потащил его в обратном.

— Слава богу, — тихо сказал Гарри.

— Да, ты выглядел так, как будто тебя нужно спасать, — игриво заметил Малфой.

— Дамблдор просто… — Гарри вздрогнул.

— В точности мои мысли. Но я не думал, что ты согласишься. Дамблдор любит

Гриффиндор, и все знают, что он отрывается на слизеринцах.

Гарри сказал холодно:

— Это звучит так, как будто Слизеринцы убеждают в этом себя, чтобы чувствовать себя
лучше. Знаешь, когда ребенка обижают, он убеждает себя, что это потому что ему
завидуют?

Малфой нахмурился.

— Ты слишком резкий, Поттер, пошли возьмем тебе шампанского, — он потянул Гарри за
рукав, и Гарри позволил ему это сделать.

***

Гарри провел следующие несколько часов, выпивая шампанское, которое предлагал ему
Малфой. Он немного поговорил с Гермионой, но через десять минут, или около того,
Малфой увел его в сторону. Гермиона производила впечатление на профессоров или
пыталась обсуждать политику их школы с выглядевшей напряженно миссис Малфой, так
что, казалось, она не расстроилась. Гарри обнаружил, что он думает все меньше и
меньше, наверное, это из-за шампанского.

— Ты пытаешься напоить меня, Малфой? — в конце концов спросил Гарри, когда Малфой
вывел его на балкон, подальше от профессоров и других гостей.
— Я просто пытаюсь сделать так, чтобы ты расслабился, Поттер, — сказал Малфой,
который практически коснулся своим стаканом его. — Ты знаешь, что с тобой сложно
сойтись?

Гарри пожал плечами, чувствуя себя немного неудобно.

— Вот это например. Ты пожимаешь плечами чертовски часто. Это грубо, ты знаешь?

Гарри снова хотел пожать плечами, но остановил себя.

— Ну, и что мне нужно делать? — спросил он, чувствуя себя немного защищенным и
немного пьяным. — Все постоянно говорят мне эти глупости, а потом смотрят на меня,
как будто я должен что-то ответить. Что бы ты сказал, и если бы это я у тебя
спросил? — он изобразил шикарные интонации Малфоя, — А ты знаешь, что ты
испорченный маленький ребенок? Не так-то просто ответить, да?

— Я бы сказал, да, я знаю, спасибо, — гордо заявил Малфой.

Гарри не сдержался — он рассмеялся. Малфой может и был таким, но также он был

довольно очаровывающим.

— Это должно было быть оскорблением, — сказал он.

— Оу, так это комплименты друг другу? Почему ты не сказал? О нет, ты ведь не
пытался быть скромным, правда? Но не волнуйся, я могу продолжить.

Гарри покраснел, но Малфой говорил дальше:

— Ты знаешь, что у тебя очень приятный смех? Когда ты смеешься. И ты не такой
тупой, каким пытаешься быть в классе. И у тебя очень необычные глаза, и…

Гарри вскинул вверх руку.

— Стоп! Стоп, этого достаточно! — он чувствовал себя ужасно смущенным, Гарри
глотнул шампанского, чтобы скрыть это.

— Ладно, если это заставляет тебя чувствовать себя лучше. Потому что ты довольно
сильно покраснел, ты ужасен в том, чтобы притворяться скромным, и ты совсем не
проницательный.

— Я проницательный! — возразил Гарри, который не мог опровергнуть первые два. — И я

не пытался скромничать.

Малфой посмотрел на него.

— Знаешь, Поттер, я не люблю говорить клишированными фразами, но, когда настает

правильный момент, тебе нужно воспользоваться им, так ведь?

— Прости? — переспросил Гарри, не понимая. Но не дав Гарри разобраться в этом,

Малфой наклонился вперед и соединил свои губы с губами Гарри.

Ох.

Гарри не подумал о том, чтобы закрыть глаза, и лицо Малфоя оказалось невероятно
близко к его собственному, а его губы были неожиданно теплыми. И мягкими.

До того, как Гарри в голову пришло ответить, Малфой отодвинулся. Он был необычно
спокойный и тихий, наблюдая за Гарри.
Внутри дома, на вечеринке, Гарри слышал, как они считают время до полуночи,
огромная толпа счастливых голосов.

-…три…два…один… С НОВЫМ ГОДОМ!

Гарри наклонился и поцеловал Малфоя в ответ до того, как смог остановиться.

Ох.

Малфой издал короткий звук, когда их губы соприкоснулись, и Гарри почувствовал, что
он необъяснимо возбужден этим. Губы Малфоя слегка приоткрылись, и Гарри мягко
посасывал его нижнюю губу, а потом были их языки, вначале неуверенные, но потом
язык Малфоя поглаживал его собственный, а он уже не смог остановится и проник своим
языком в рот Малфоя, изучая там каждый кусочек. Вот какими были поцелуи? Руки
Малфоя оказались в его волосах, и он был удивлен, как приятно от этого было.

В конце концов, они разъединились. Губы Малфоя слегка опухли, покраснели, и он

тяжело дышал — и боже, как он был прекрасен.

Малфой зарылся рукой в волосы Гарри, а Гарри закрыл глаза и слегка вздрогнул, а
Малфой снова издал этот звук. Гарри почувствовал, что в его штанах что-то
дергается.

Малфой точно выглядел страстно, но все, что он сказал, это:

— Нам нужно вернуться.

Оу, подумал Гарри. Он чувствовал себя пьяным, смущенным, и ему было слегка холодно.
Он оторвался от балкона, и руки Малфоя обвили его спину и коснулись бедра. Гарри
услышал голос Малфоя, шепчущий ему в ухо:

— Приходи ко мне в бильярдную через десять минут.

***

Восемь минут спустя Гарри прервал разговор — наверное, довольно грубо — с какой-то
женщиной, имя которой он не мог запомнить, и направился в бильярдную, нервный и
взволнованный.

Гермиона сказала делать то, что он считает правильным, а поцеловать Малфоя было
чертовски круто. Так что… не о чем волноваться, правда?

Чья-то рука схватила его за воротник, и он дал прижать себя к теплому телу Малфоя.

— Наконец-то, Поттер, — пробормотал Малфой, обнимая Гарри и снова пробегаясь

пальцами по его волосам.

— Ты сказал десять минут, — тихо сказал Гарри, — прошло только восемь.

Малфой разочарованно вздохнул.

— Это было образно!

— Образно? — рассмеялся Гарри.

— Пошли, — сказал Малфой, пытаясь подтолкнуть Гарри к двери.

— Подожди, — сказал Гарри. Он… ну, это не казалось ему правильным. Он нервничал,
гораздо больше нервничал, чем волновался о том, что он зайдет в эту комнату с
Малфоем. И они будут совсем одни, их никто не прервет. Он замер.

— Что? — нетерпеливо спросил Малфой.

— Это, — Гарри развернул Малфоя и прижал его к стене, резко прижимаясь своими
губами к его. Малфой застонал, его рот широко открылся, и они поцеловались, жадно,
неаккуратно, переплетаясь языками. Гарри не сразу заметил, что Малфой двигает
руками по его спине вверх и вниз, так он был сосредоточен на горячем рте Малфоя
около его собственного, и на его члене, который прижался к паху Гарри. Это было…
вау.

Он почувствовал всплеск тревоги, когда Малфой стал медленно двигать руками под
рубашкой Гарри.

Он отстранился.

— Стой, — сказал он, хотя и не хотел говорить это вслух.

Малфой вопросительно на него посмотрел.

— Эммм… Мне кажется, что я гей, — выпалил Гарри, чувствуя, что нужно что-то
сказать.

Малфоя разобрал смех, он прижал Гарри к себе и рассмеялся ему в плечо. Гарри
почувствовал себя слегка обиженным на этот смех. Это было важно!

— Я не знал, ага? — сказал он в свою защиту.

— Так что, я первый мальчик, которого ты поцеловал? — сказал Малфой. И как Гарри
мог не замечать, какой у него сексуальный голос?

— Я… а ты знал, что ты гей? — спросил Гарри, чтобы избежать того, что придется
сказать Малфою, что он никого раньше не целовал. Он также хотел избежать того, что
ему придется находится с Малфоем наедине в закрытой комнате, или того, чтобы Малфой
увидел или трогал большие части его обнаженного тела. Так что у него не было
выбора, кроме как продолжить разговор.

Малфой наклонился и приложил губы к его шее. Гарри втянул ртом воздух — он никогда
не думал, что его шея такая чувствительная часть его тела.

— Ну, — тихо сказал Малфой в паузах между поцелуями, — Я предполагал, что так может
быть, — поцелуй, язык, и это что, был маленький укус? — Когда все, о чем я мог
думать, это был твой член, — точно укус, — И как прекрасно он будет смотреться у
меня во рту.

Боже. Гарри был близок к тому, чтобы взорваться, плотно сжимая глаза. У Малфоя был
грязный маленький рот.

Он снова открыл глаза и наклонился.

— У тебя грязный маленький рот, Малфой, — и он поцеловал его, сильно, не в силах
остановить себя.

— Драко? Гарри? — голос Гермионы был как будто ведро холодной воды, которое вылили
на Гарри. Он отстранился от Малфоя, который выглядел разочарованным.

— Привет, Гермиона, — сказал он, приглаживая рукой рубашку спереди и надеясь, что
она не рассмотрела, чем они тут занимались.
Она выглядела довольной, когда подошла к ним поближе.

— Все вас ищут. Время идти спать — профессор МакГонагалл сказала, что отведет нас
обратно в замок.

— Оу, — сказал Гарри, прочищая горло и чувствуя себя неудобно, — Хорошо. Тогда…
увидимся, Малфой.

Малфой прищурился.

— Увидимся, Поттер.

Гарри пошел за Гермионой в холл, чувствуя, что он сделал что-то не так, но не

уверенный, что именно.

========== Глава 16 - Будь осторожен ==========

Как только Поттер и Грейнджер ушли, Драко проскользнул в пустую бильярдную,

прислонился к двери, расстегнул штаны и вытащил свой член. Это было мучительно
трудно, и, крепко сжимая его в кулаке, он думал о Поттере. Боже, Поттер был горяч.
То, как он прижал Драко к стене, и он почувствовал, что его член невероятно длинный
и толстый, то, как он слегка вздрогнул, когда Драко посасывал его шею. Драко двигал
рукой быстрее, снова и снова вспоминая, как Гарри прошептал: «У тебя грязный
маленький рот», и глубокий, мокрый поцелуй, который последовал за этим, и взгляд
Гарри, наполненный страстью. С длинным стоном, Драко кончил, тяжело дыша.

— Черт, — сказал он сам себе, восстанавливаясь и ища салфетку. Это был лучший
оргазм за сто лет.

Когда ожидаемое тепло после оргазма разлилось по телу, Драко почувствовал себя
довольным. Он удачно соблазнил Поттера — ну, не совсем соблазнил, но он был близко.
И Поттер был — пока что — так хорош, как он ожидал, даже лучше. Он знал, что Поттер
может быть сильным и уверенным — он видел, как это переполняет его и выливается в
жестокость — но оказалось, что Поттер может быть жутко неловким. И несмотря на
покоряющие качества, он был сильно взволнован другой стороной его характера. Это
то, что заставило Драко заметить его. И теперь, когда он испытал это, ему хотелось
большего.

Но. Ему понравилось проводить вечер с Поттером больше, чем он ожидал. Поттер мог
быть веселым, и Драко нравилась эта комбинация злости и веселья, которой Поттер
отвечал ему. Он нравился ему гораздо больше, чем Пэнси, которая всегда обижалась на
его саркастичные ответы или на то, что ему не интересно каждое слово, которое вышло
из ее рта. А она всегда о чем-то говорила. Тебе никогда не приходилось просить
Поттера заткнуться — скорее сложно было заставить его вообще что-нибудь сказать.
Поттер был даже лучше, чем Блейз, который раздражал почти также, как Пэнси,
игнорируя все колкости Драко, как будто они не имели смысла.

Он почувствовал себя немного неприятно, когда подумал о том, как они расстались.
Поттер просто… просто вот так ушел. С этим ужасным «увидимся», как будто они были
просто знакомыми, когда на самом деле они… Ладно. Кем бы они ни были.

Когда Драко приготовился ко сну в своей спальне в доме дяди Северуса, Драко
почувствовал себя раздраженным, что-то далеко в его голове не давало ему уснуть.
Ему не понравилось быть брошенным вот так. У Поттера не было никакого права так с
ним обращаться. Но также он раздражался из-за себя самого — он не должен был
интересоваться, нравится он Поттеру или нет, пока Поттер хотел просто быть здесь.
Но он поинтересовался. На самом деле, он сказал все это Поттеру, чтобы расшевелить
его. И, глупый сентиментальный дурак, которым он был, хотел, чтобы они поцеловались
прямо, когда Новый год наступит.

Драко не ожидал, что Поттер нравится ему так сильно, но тем не менее, все было в
порядке. Ну, пусть так и будет. Драко не был человеком, который станет прятаться от
своих желаний, эмоций или надежд; они вышли наружу, в любом случае, и чем скорее он
поймет их, тем скорее он сможет доставлять себе удовольствие, действуя в
соответствии с ними. Он одновременно хотел и был влюблен в Поттера. На самом деле,
это был приятный бонус, если посмотреть на это с правильной стороны.

***

Следующим утром Драко собрал оставшиеся вещи и вернулся в Хогвартс. Скоро вернутся
остальные ученики, у него были домашние задания, которые нужно сделать, и ничего
интересного у дяди Северуса больше не происходило. К тому же, его мама и Северус
слишком пристально за ним наблюдали.

На завтраке следующим утром дядя Северус смотрел на него понимающим взглядом,

прежде чем спросить:

— Завел вчера ночью нового друга, Драко?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, дядя Северус, — Драко фыркнул. Он украдкой

посмотрел на них, казалось, что и Северуса, и Нарциссу это позабавило.

— Может быть, — уступил Драко.

— Он кажется хорошим мальчиком, — сказала его мать.

Дядя Северус выглядел так, как будто собирался не согласиться, но придержал язык.
Драко подумал, значит ли это, что его мама знает, что он гей, и ей все равно. Он
так же подумал, что, как и стажировка у доктора Помфри, это, вероятно, не дойдет до
ушей его отца.

— Он кажется хорошим мальчиком, — согласился Драко.

Дядя Северус вздохнул.

— Драко… — начал он предупреждающе. — Будь осторожен.

— Я буду, в конце концов, ты подарил мне эту книгу.

Северус слегка покраснел.

— Я имел в виду… Будь осторожен с Поттером. Он не такой как ты или твои друзья.

— И что это должно значить?

— Только то, что я сказал, — с этими словами дядя Северус поднялся из-за стола. —
Увидимся в Хогвартсе.

***

Грейнджер сказала ему примерно то же самое спустя несколько часов, и Драко

оставалось только удивляться, как Поттер — по которому не было похоже, что он
вообще о ком-то заботится — пробудил в людях такую необходимость защищать его. Он
предполагал, что сироты — больное место для некоторых людей, но ему тяжело было
представить, что дядя Северус к таким относится.

Он пересек гостиную, направляясь к ступенькам в свою спальню, когда ее голос

остановил его.

— Драко, — сказала она холодно, не поднимая глаз от книги.

Смущенный тем, что он не заметил ее на диване, из-за того, что он был сосредоточен
на том, чтобы найти Поттера, и раздраженный тем, что она считает, что они в
отношениях уровня называть-друг-друга-по-имени, он сказал отрывисто:

— Чем я могу тебе помочь, Гермиона?

— Не жди от него слишком многого.

— А что это значит? — вздохнул Драко.

— Ты поймешь.

С этим она его и оставила, как сделал ранее дядя Северус.

Он поднялся по ступенькам, и вошел в свою спальню. Гарри на спине лежал на своей

кровати и смотрел в потолок, но когда Драко вошел, он слегка дернулся.

— Поттер.

— Малфой, — Поттер продолжил внимательно наблюдать за потолком, как будто там было
что-то написано.

Драко грубо швырнул свою сумку на кровать и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Он
повернулся к Поттеру, небрежно опираясь на полог и складывая руки на груди.

— Ты знал, — начал он, — что некоторые верят, что человек, с которым ты встретил
Новый год, проведет весь следующий год с тобой?

Гарри фыркнул.

— Кто говорит такое, Малфой, старые дамы? Что за ерунда.

— Я не знаю, может, в этом что-то есть, — он подвинулся, чтобы опереться на полог
Гарри.

Гарри снова посмотрел на него, но что выражает его лицо, Драко не смог понять.

— Если бы это было правдой, я бы провел весь предыдущий год с людьми, с которыми
встретил прошлый Новый год. Но этого не было. Я приехал в Хогвартс.

Драко сел на кровать Гарри.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, насколько ты романтичный?

Глаза Гарри просветлели.

— Оу, ты пытался быть романтичным? Прости, я не понял.

Драко на четвереньках пополз вдоль тела Гарри.

— Все в порядке, Поттер, я здесь не потому, что ты проницателен, — с этими словами

он мягко поцеловал Гарри, и отодвинул голову, дожидаясь ответа.

Гарри попытался встретиться с ним взглядом, а потом снял очки, и притянул Драко к
себе, чтобы поцеловать его.
В начале они целовались долго и медленно, но затем Гарри поменял их местами, хотя
Драко не совсем понял, как он сделал это. И потом этот поцелуй из прошлой ночи
повторился, и Драко перестал думать о чем-то, кроме того, как сильно Гарри
Возбуждает его, и как он не может контролировать то, как его пах прижался к Гарри и
о том, как Гарри вдавливает его в кровать. Он зарылся руками в волосы Гарри, а
потом сжал руками его задницу и почувствовал, как тот застыл на секунду перед тем,
как поцеловать его еще сильнее, посасывая его губу и проталкивая язык глубоко в его
рот.

Драко хотел дотронуться до него, дотронуться до голой кожи, посмотреть покраснела

ли его кожа везде, или только на лице Гарри, и он стал вытягивать рубашку Гарри из
его брюк.

Но потом он почувствовал, как Гарри аккуратно сжимает его член.

— Оу, — он забыл о том, что хотел сделать. Гарри слегка отодвинулся назад и
пристально на него посмотрел. — Хочешь, чтобы я достал его? — тихо спросил он.

— Да! — выдохнул Драко, — Да, доставай.

Гарри медленно расстегнул его брюки, смотря Драко в глаза.

— Давай, — пробормотал Драко.

— Такой нетерпеливый. Хочешь, чтобы я дотронулся до него?

— Да, — простонал Драко, откидывая голову назад. Потом он почувствовал, как теплая
рука Гарри дотрагивается до его члена и достает его из трусов, Драко опустил
взгляд. Он выглядел слишком бледным на фоне его темных брюк, а Гарри смотрел на
него, покрасневший и с распухшими губами.

Драко дернул бедрами вверх, и Гарри рассмеялся.

— Знаешь, если для тебя это не принципиально, я бы предпочел, чтобы ты не смеялся,

когда держишь мой член.

— Или что, Малфой? — спросил Гарри, бесцельно водя рукой вверх и вниз, сжимая и
немного покручивая. Он потер большим пальцем сверху, и Драко почувствовал что-то
горячее, мокрое и приятное. Краем сознания он помнил, что Гарри задал ему какой-то
вопрос.

— Или… или… о, да, — Драко задохнулся, толкаясь бедрами в такт движений Гарри.

Гарри наклонился, чтобы поцеловать его, и Драко яростно ответил, так заведенный до
боли.

— Подожди, подожди, — сказал он.

Гарри отодвинулся.

— Что такое? — опасливо спросил он.

Драко выскользнул из-под Гарри, который дал опустить себя на кровать. Драко накрыл
своими губами губы Гарри, его шерстяные штаны терлись о его член, и на секунду он
коснулся губами шеи Гарри. Потом он отодвинулся, становясь на колени между ног
Гарри, и погладил его через ткань брюк. Он посмотрел на Гарри, тот плотно закрыл
глаза.
Он расстегнул его брюки и достал член Гарри.

— Оу, — прошептал он, — Я знал, что он большой, — он взял его обеими руками.

— Да? — спросил Гарри, и Драко отвел взгляд от него, чтобы посмотреть на Гарри.

— Да, дрочила, — сказал Драко издевательски и немного завистливо. Это был один из
самых больших членов, которые он когда-либо видел, и он не был сильно заведен.

— Он длинный и толстый, и… большой, — он сделал паузу. — Мне нравится.

Ему правда нравилось. Он был темно-красного цвета и блестел на конце. Он высунул

язык и аккуратно провел им по головке, чувствуя, как он напрягается в его руках.

— Я собираюсь сделать тебе минет, Поттер, — сказал Драко, внимательно посмотрев на
него.

— Малфой, у тебя действительно грязный рот.

Драко опустил одну руку и взял свой собственный в нее.

— Тебе понравится, Поттер, и твой большой член сделает это еще более грязным, —
сказал он, проводя по нему рукой.

Гарри откинул голову назад.

— Да, — прошептал он, или что-то вроде того, Драко не был уверен. Неважно. Он
открыл рот и вобрал член Гарри в него. Ему нравился соленый привкус будущего
оргазма, и стал вести себя более грубо.

Он увидел, как Гарри крепко держится за одеяло, а потом притягивает его к себе,
когда он касается языком чувствительной стороны. Он опустился вниз, а потом
вернулся назад, забирая так много, как могло поместиться в его рот, а остальное
накрывая свободной рукой.

— Ммммм, — простонал он, и Гарри дернулся в ответ. О, он был так близко. Он

судорожно двигал ртом, дергая головой в ритм и чувствуя запах мускуса, который шел
от Гарри.

Гарри бормотал что-то, очень тихо, и Драко пытался разобрать это.

— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — говорил он, и Драко

двигался быстрее и быстрее, а потом Гарри замер на секунду, и поток спермы хлынул в
его рот, и, боже, он был такой горячий, он оказался на его штанах, и на его руке, и
он пытался проглотить его. Гарри дышал неровно. Он проглотил последнюю каплю и
откинулся назад, восстанавливая дыхание.

Гарри притянул его за плечи и глубоко поцеловал, не обращая внимания на остатки

своего собственного семени. Драко мягко застонал в рот Гарри, падая на одну
сторону. Он начал обнимать Гарри рукой за торс, но он не был уверен, что делать со
своей грязной рукой. Он собирался вытереть ее о брюки, но Гарри поймал ее, и смотря
на Драко, облизал ее. Драко знал, что будет дрочить на это позже.

Драко расслабился, опираясь на подушку, обнимая Гарри, как он и хотел, и закрывая

глаза.

— Прости, — голос Гарри прозвучал громко в тишине.

Драко снова открыл глаза.

— За что?

— За не… Я не… ты знаешь, — он махнул рукой в сторону их пахов.

— Не извиняйся, — сказал Драко, снова их закрывая. — Это было великолепно.

— Оу… Ладно. Я имею в виду, да, так и было.

— Кроме того, ты сможешь сделать мне в следующий раз, — сонно добавил Драко.

— В следующий раз?

Драко почувствовал укол раздражения.

— Да, в следующий раз. Расслабься, Поттер.

Он почувствовал, как Гарри двигается рядом с ним.

— Вообще-то, я… мне надо идти.

До того, как Драко успел возразить, Гарри вывернулся из его объятий. Он отвернулся,
чтобы застегнуть брюки, и Драко внезапно почувствовал себя глупо со своим пенисом,
свисающим из трусов.

— Увидим… увидимся позже, Малфой, — сказал Поттер, не смотря на него. Он взял

чемодан, Драко даже не видел, что он был упакован, и ушел.

Драко плюхнулся обратно на кровать.

— Блять, — выругался он.

***

— Блять, — выругался Гарри про себя.

Он направлялся назад в Гриффиндор — большинство профессоров вернутся сегодня или

завтра, так что им разрешили вернуться в свои гостиные — но он был слишком
взволнован, чтобы одному сидеть в комнате, поэтому он вышел побегать.

Он правда облажался. Он видел себя, делающего это, но он не мог остановить себя,

как будто находился снаружи своего тела.

Он просто не мог сделать то, чего, как казалось, хочет Малфой. Он не понимал этого.
И это было так ошеломляюще, что он потерял контроль.

Он не… он не ожидал того, что они сделали. Он не был уверен, что готов к этому,
несмотря на то, что ему понравилось, боже, ему это понравилось. Но он коснулся
Малфоя лишь для того, чтобы тот перестал раздевать его, и он чувствовал, что это
лицемерно, а еще гадал, сколько такая тактика сможет обманывать Малфоя. Он никогда
не представлял, что у него будет какого-то рода сексуальная жизнь, и он понятия не
имел, что делать с этим — он знал только, что он не хочет, чтобы кто-то видел его
шрамы. Особенно Малфой с его идеальным и всегда безукоризненно чистым внешним
видом, который, видимо, пребывал под краткосрочной иллюзией, что Гарри
привлекательный. Гарри не хотел видеть гримасу отвращения на его лице.

Но это будет, так или иначе. Гарри бежал так быстро, как мог.

Он был просто… полностью испорченным, правда. Малфой точно был счастлив после этого
и хотел лежать там, а Гарри не мог. Может быть, это что-то от оргазма, о чем Гарри
не знал, но после первой волны усталости, пришла подавляющая волна беспокойства,
возникло желание уйти куда-нибудь, получить немного личного пространства. Он
почувствовал себя уязвимым, как будто он голый, и он не хотел, чтобы Малфой видел
это. Но почему Малфой хотел этого?

Он остановился и наклонился, упираясь руками в колени и тяжело дыша. Почему Малфой

хотел этого?

========== Глава 17 - Окружение ==========

Гарри избегал Малфоя следующие несколько дней. Он убедил себя, что он не избегает
его, а просто живет своей жизнью, которая не совпадает с малфоевской. Избегать его
было не сложно, когда вернулись ученики с волнующими историями о каникулах, и уроки
начались снова. И если Малфой и пытался поймать его взгляд, то Гарри не избегал
его, он просто не замечал.

Он мог убедить себя в этом, но он не мог убедить Гермиону, которая провела эти дни,
усиленно пытаясь держать рот на замке и не вмешиваться.

В конце концов, она не выдержала.

— Гарри, что ты делаешь? — спросила она с досадой в один из этих дней.

— Читаю учебник, — вежливо ответил Гарри, — который ты сказала мне прочитать.

— Нет, я имею в виду с Малфоем!

Гарри с громким хлопком закрыл книгу, выпрямился и посмотрел на нее.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказал он сквозь сжатые зубы, что должно
было предупредить ее о том, что лучше держаться подальше. Но Гермиона была очень
настойчивой девушкой, когда хотела.

— Он тебе не нравится?

Гарри пожал плечами.

— Он нормальный.

— Нет, я имею в виду, он тебе не нравится? — сказала Гермиона.

Он закатил глаза.

— Мы не гребанные девчонки, Гермиона, дело не в том, кто кому нравится, — он

скопировал ее интонации.

— А в чем же тогда?

Он бросил на нее короткий взгляд.

— В сексе.

Это была Гермиона, и она не боялась того, что они переходили на более откровенные
темы. Она закатила глаза.

— Гарри, это совсем не по-девчачьи, иметь какие-то чувства к тому, с кем ты

занимаешься сексом.
— Ну, у нас их нет, у меня и Малфоя, — он сказал это тоном, который должен был
прекратить эту беседу.

— Тогда почему ты его избегаешь?

— Я не избегаю!

— Нет, избегаешь, и ты знаешь это. Как и я. Как и он, если это важно.

— Он знает? — спросил Гарри до того, как смог остановить себя.

— Да. Так что происходит?

Гарри вздохнул, пытаясь сконцентрироваться на настоящем разговоре о настоящих вещах

и на том, что он собирался ответить Гермионе. Она выглядела серьезной.

— Я не… Я не могу… Я не могу делать то, чего он хочет.

— И все? Не волнуйся, Гарри, я могу рассказать тебе об этом, или, если хочешь, я
могу найти книги.

— Не в этом смысле! — сказал он, краснея, — И, в любом случае… нет. Это не то, что
я имел в виду. Гермиона, ты знаешь меня уже несколько месяцев. Ты знаешь, ну, что я
не очень хорошо… лажу с людьми.

Она замерла.

— Гермиона, я знаю, что это так, ты не обидишь меня.

— Ну… с тобой не всегда легко, — слишком быстро сказала она. — Но кажется, что
Малфоя это не волнует. Я думаю, что вы как-то… ладите.

— Ладим, наверное. Но я не это имел в виду.

— Тогда что? — спросила она расстроено.

— Я не… способен на такие близкие отношения. Ну, не сексуальные. Я имею в виду, что
в сексуальном плане все нормально, мне кажется, но… знаешь, в личностном плане.

— Ты имеешь в виду в эмоциональном?

Гарри сморщил нос и пожал плечами, чувствуя себя не очень комфортно.

— Я даже не могу правильно назвать это, как я могу делать это? Иметь… это? То, что
у нормальных людей… есть.

Она мягко сказала:

— Ты нормальный, Гарри.

Он посмотрел в другую сторону.

— Хочешь моего совета? — спросила она.

— Я не могу поверить, что ты на самом деле спросила вместо того, чтобы просто дать
его мне, — он пошутил, пытаясь восстановить равновесие.

— Гарри! Ты хочешь?
Он замер, но, в конце концов, кивнул.

— С сексом то же самое, что и с тем, гей ты или нет, как мне кажется. Не решай
заранее на что ты способен, а на что нет. Просто делай то, что тебе кажется
правильным в данный конкретный момент. Нет правил о том, как должны развиваться
отношения, кроме тех, которые мы устанавливаем внутри своей головы. Вам с Малфоем
нужно создать свои правила о том, как вести себя друг с другом, если ты хочешь.

Стало слишком тихо, и Гарри заметил это.

— Знаешь, проще сказать, чем сделать.

Она грустно улыбнулась:

— Оно всегда так.

***

Гарри никак не использовал совет Гермионы в следующие несколько дней, чувствуя, что
беспокойство душит его каждый раз, когда он представлял свой разговор с Малфоем,
но, видимо, она взяла инициативу в свои руки.

Он был в библиотеке, Гермиона должна была присоединиться к нему, чтобы помочь с

историей, которую он никогда не учил. Он запоминал все, что они проходили на
уроках, — Биннс не был требовательным профессором, и Гарри слушал на лекциях и
читал учебники — но, когда Гермиона обнаружила, что он почти не знал всего
остального, она настояла на том, чтобы он изучил программу предыдущих лет. Это
сможет помочь ему на экзаменах и углубит его знания. После чего она убедила
МакГонагалл, что Гарри необходимо заняться этим. Но, похоже, что сегодня она не
собиралась появиться.

— Поттер, — сказал голос, который он не ожидал услышать.

Он поднял глаза.

— О… эм… привет, Малфой, — он осмотрелся, — А где Гермиона?

— Грейнджер была занята, — сказал Малфой слегка холодно. — Так что она послала
меня, чтобы помочь тебе.

— Оу? — сказал Гарри, его голос был выше, чем обычно. — Эм… помочь мне?

— Да, но не с твоим словарным запасом, я полагаю, несмотря на то, что над ним тоже
следовало бы поработать. В любом случае, она не сказала, что нам проходить, —
Малфой выдвинул стул и сел напротив Гарри.

— Нам? Ты ведь не хочешь учить меня, Малфой, — сказал Гарри, качая головой. Точно
нет.

— Если у Грейнджер получается, то почему не могу я? — сказал Малфой оскорбленно.

— Я уверен, что ты сможешь, я просто не хочу, чтобы ты видел… — Гарри замолчал,
пытаясь подобрать правильные слова.

— Видел что? Вы с Грейнджер использовали дополнительные занятия для поцелуев?

Тон Малфоя был таким язвительным, что Гарри не мог точно сказать, верил ли он в это
или просто пытался его достать.
— Не смеши меня! Ты единственный с кем я… — он снова замолчал.

Малфой выглядел немного довольным, но все еще говорил этим тоном:

— Что же я должен думать, если так очевидно, что ты скорее бы провел время с ней,
чем со мной? Тогда ты лучше вообще не будешь учить то, что должен был выучить, чем
проведешь несколько минут со мной?

Гарри был ошарашен. Он открыл и закрыл рот несколько раз.

— Я… она моя лучшая подруга, — сказал он, давясь словами. — Но это не то… не то,
что я имел в виду, — он закрыл глаза. Он ненавидел то, что ему приходилось это
говорить, — Я не такой умный, как ты, Малфой. Я слишком скучный. Для тебя. Я просто
не хочу, чтобы ты подумал, что я… глупый.

Он снова открыл глаза. Было похоже, что Малфой не ожидал этого.

— Я не думаю, что ты глупый.

— Ты все время говоришь это, смеешься надо мной на уроках… ну, по крайней мере, так
было.

Малфою хватило чувства такта притвориться смущенным.

— Ну, я просто был… маленькой язвой. Ты знаешь, бесил тебя. Стебался. Я не это имел
в виду.

Гарри посмотрел вниз.

— Но это правда. Я действительно в заднице.

— Это не делает тебя глупым. И вот почему Грейнджер занимается с тобой, да? Чтобы
подтянуть? Так что я помогу тебе.

— Я… но… почему?

— Потому что ты сможешь сдать экзамены и поступить в университет, и потому что я не

буду смеяться с того, о чем ты мечтаешь, чего бы ты там ни хотел.

— Нет, я имею в виду… почему ты делаешь это?

Теперь Малфой скривился.

— Это было возможностью… увидеться с тобой, — он развернулся и посмотрел на

Гарри. — Если ты не злишься из-за этого, то это она и есть, — он, казалось,
вернулся к своему обычному, малфоевскому уровню уравновешенности.

— Я… все нормально.

— Хорошо, — Малфой улыбнулся ему, что заставило внутренности Гарри подпрыгнуть. Их

глаза на секунду встретились, — Так что вы сейчас учите?

Гарри моргнул. Оу.

— Оу. Первую мировую войну.

— Мы проходили это в прошлом году.

— Я не проходил.
— Конечно, — мягко сказал Малфой. — Так что расскажи мне о Первой Мировой войне, —
его колено коснулось колена Гарри под столом и там и осталось, теплое.

— Ну, это кажется очень глупым. Гигантская война началась из-за того, что
эрцгерцога… Сербии?.. застрелили.

Малфой кивнул.

— Австро-Венгрии. Он был убит сербом, — он положил руку на колено Гарри, — Франц

Фердинанд, — Он погладил колено рукой и мягко сжал. — Но это не все, из-за чего
началась война, да?

— Ты имеешь в виду систему альянсов? — спросил Гарри, почти не дыша. Он осмотрелся,
но никого больше не было в библиотеке. В любом случае, кто-то мог войти.

— Да, я имею в виду систему альянсов, — Малфой подвинул руку выше, и штаны Гарри
стали слишком узкими. Гарри сглотнул.

— Ну, все были в… альянсах. И потом им… пришлось вступить в войну, даже несмотря на
то, что они не очень волновались о причине, по которой она началась.

Рука Малфоя подвинулась еще выше, его пальцы оказались прямо рядом со стояком
Гарри, — И? — спросил Малфой.

— И Британия включилась в войну только из-за… нейтральной территории. Мы обещали

защищать нейтральную… Бельгию, — выдавил Гарри.

— Нейтральную территорию? — сказал Малфой, он горячо дышал в шею Гарри.

— Да, — Гарри сглотнул, — А Германия опасалась… окружения.

— Окружения? — пробормотал Малфой, когда его рука скользнула к члену Гарри.

О, Боже. Гарри почувствовал себя невероятно возбужденным.

— Да, — прошептал он. Не в состоянии больше терпеть, он сдернул Малфоя со стула и

толкнул к полкам, прижимая его к ним.

Они поцеловались, и это было так, как будто всех дней тишины не было, кроме того,
что это было гораздо лучше, хоть они и делали до этого, но раньше это не ощущалось
как вечность.

Гарри чувствовал себя дерзким, и он боялся, что он снова все испортил, так что он
оторвался от прекрасного рта Драко и стал покрывать поцелуями его шею, чувствуя
себя довольным тем, как Драко дрожал в его руках. Потом он зашел чуть дальше и стал
медленно посасывать мочку его уха. Драко застонал, и крепко вцепился в его плечо и
двигал своими бедрами в том же ритме, что и Гарри. Гарри бездумно отреагировал,
прижимаясь пахом сильнее к малфоевскому, чувствуя его стояк через брюки. Он тихо
постанывал в своих мыслях, сжимая задницу Малфоя и цепляясь за него еще сильнее,
двигаясь резче и быстрее, так что он чувствовал, что это просто… правильно. Звук
дыхания Малфоя и его тихих всхлипов довел его до грани, и Гарри коснулся его кожи
там, где шея переходит в плечо, и пару секунд спустя, он почувствовал, что Малфой
остановился с долгим стоном. И теперь они смущенные стояли там, тяжело дыша.

Потом они услышали, как дверь открылась, и раздались голоса других учеников,
которые вошли в библиотеку. Мальчики резко отпрянули друг от друга, каждый виновато
разглядывал лицо второго. Гарри провел рукой по волосам и разгладил вещи. Посмотрев
на Малфоя, он вернулся обратно за их стол.
Секунду спустя, Малфой последовал за ним.

— Итак, — сказал Гарри, его лицо пылало.

— Да, ты рассказывал мне про Германию.

— Эм… да. Окружение, — Гарри смутился. Малфой подарил ему полуулыбку, но кивнул
ему, чтобы он продолжал. Ему было одновременно и холодно, и неудобно обсуждать
историю после того, как у него был оргазм, но он все равно продолжал делать это,
потому что, в конце концов, они были в библиотеке:

— Германия… эм… не хотела войны на двух фронтах.

Малфой ждал, чтобы он продолжил.

— Но им пришлось… вступить в войну… из-за альянса, в котором была Австро-Венгрия.

Малфой кивнул.

— А потом Франции тоже пришлось воевать, потому что они объединились с Россией,
которая была против Австро-Венгрии. Так что Германия сражалась с Францией и Астро-
Венгрией — на двух фронтах.

Малфой кивнул.

— Но, — сказал Гарри, — Это все равно глупо. Потому что Бисмарк был прав в течение
всей войны. Когда он объединился с Россией, пропала угроза атаки с обоих фронтов,
потому что Франция никогда не стала бы нападать без союзников. И тогда войны можно
было бы избежать, да? — он не дал Малфою ответить, продолжив говорить, — Но кайзер
выгнал Бисмарка или что-то типа того. Но если бы он этого не сделал, тогда договор
продолжил действовать, потому что Бисмарк, видимо, был великолепным дипломатом, да?

Малфой не ответил, но взял тетрадь Гарри — старую тетрадь Гермионы — и стал листать
ее.

— Ты уже читал эту главу? — спросил он.

— Нет.

Малфой перевернул еще несколько страниц и сказал:

— Кейзер заменил Бисмарка на графа Каприви. И Каприви сказал: «Бисмарк мог

жонглировать тремя шарами. Я могу только двумя». — Малфой прекратил читать, — Тремя
были Италия, Австро-Венгрия и Россия. Двумя — Италия и Австро-Венгрия.

— Так что, я прав? — удивленно спросил Гарри.

— Ты прав, — он быстро осмотрелся и наклонился к нему, — Ты не глупый, Гарри, — он

быстро поцеловал Гарри и снова откинулся назад.

— Так о чем еще ты читал?

***

Гарри сидел на уроке Снейпа, пытаясь игнорировать то, что Малфой пялится на него.
Малфой сидел сзади, за несколько парт от него, но несколько быстрых взглядов
убедили его в том, что эти серые глаза направлены на него. Это заставляло Гарри
чувствовать себя… взволнованным. Малфой точно планировал что-то после урока. У
Гарри были проблемы с концентрацией, из-за того, что он думал обо всех вещах,
которые Малфой захочет сделать с ним или захочет, чтобы сделал он, и обо всех
возможных способах, которыми это будет происходить. Так что когда Снейп назвал его
по имени, он почувствовал себя так, словно на него вылили ведро ледяной воды.

— Мистер Поттер! Будьте внимательны!

— Простите, сэр.

Снейп раздраженно посмотрел на него:

— Собери свои вещи, мальчик, директор хочет видеть тебя!

Оу. Теперь Гарри увидел, что какая-то девочка вошла в комнату, видимо, передав это
послание. Он запихнул свои записи в сумку, и повесил сумку на плечо. Бросив быстрый
взгляд на Малфоя и Гермиону — они оба выглядели заинтригованным — он вслед за
девочкой вышел из комнаты.

Снаружи она посмотрела на него опасливо.

— Я знаю дорогу, — коротко сказал он, — Не нужно сопровождать меня.

Она убежала, и Гарри направился в кабинет Дамблдора.

Он мягко постучал и вошел, МакГонагалл тоже была там. У нее что, вообще не было
уроков?

— Гарри! — весело сказал он, — Я знаю, что мы недавно виделись, но мне всегда
нравилось болтать с моими учениками. Ты, конечно же, знаешь, что всегда можешь
прийти ко мне, если у тебя будут проблемы или вопросы?

— Да, сэр, — смущенно сказал Гарри, — Я знаю, сэр, — Конечно же, он не придет, но
ему казалось, что со стороны Дамблдора было милым предложить, — Профессор
МакГонагалл, — поздоровался он. Она кивнула, но молча продолжила сидеть.

Дамблдор тяжеловато опустился в кресло, и когда он снова заговорил, он потерял

немного своей чрезмерной доброжелательности.

— Теперь, когда у тебя было немного времени, чтобы освоиться, — нам нужно думать о
будущем, — Он сделал паузу, — Тебе нравится в Хогвартсе, Гарри?

— Да, сэр.

Дамблдор ждал, но Гарри не знал, что еще сказать.

В конце концов, Дамблдор спросил:

— И ты хотел бы остаться здесь до конца года? И в следующем году тоже? Не хочешь ли
вернуться в… — он немного покопался в бумагах, которые МакГонагалл положила перед
ним, — Центр Святого Брутуса для мальчиков с неизлечимыми криминальными
наклонностями?

— Нет, сэр — сказал Гарри, чувствуя тревогу, но не придавая своим голосу и лицу
никакого выражения. Они думали о том, чтобы отправить его назад? — Я предпочитаю
Хогвартс, сэр.

— Хорошо, хорошо, мой мальчик, — сказал Дамблдор, снова улыбаясь. — Нам тоже ты
нравишься, не считая некоторых… небольших инцидентов, скажем так.
Гарри покраснел и посмотрел на МакГонагалл.

— Простите, сэр. Мэм.

— Не волнуйся. Это сейчас неважно. Нам бы хотелось, чтобы ты продолжил учиться
здесь, но, учитывая твои особые обстоятельства, есть несколько загвоздок, с которым
нужно разобраться.

Живот Гарри перевернулся. Загвоздок?

— Загвоздок, сэр?

— Ты думал о том, что ты будешь делать на предстоящих летних каникулах? Двери
Хогвартса не остаются открытыми для учеников в течение лета, так как профессора
проводят время со своими семьями и занимаются своими личными интересами.

Гарри выпрямился, его плечи напряглись.

— Я… не мог бы я жить один?

— Нет, Гарри. Как директор Хогвартса, я не могу разрешить 15-летнему мальчику жить
одному, не под присмотром, два месяца.

— Мне будет 16 в июле. Сэр, — Гарри почувствовал, что его ладони вспотели. Что они
говорили? Они собираются отправить его назад к Дурслям?

— Неважно. В любом случае, у тебя нет денег, чтобы так долго содержать себя.

— Я буду жить на улицах! — он сказал это до того, как успел остановить себя. — Я
делал это раньше. Я смогу снова.

— Гарри, — упрекнул его Дамблдор, — Я точно не могу позволить ученику быть

бездомным два месяца.

— А как же… счет? Моих родителей? Я думал, что там есть деньги? — отчаянно спросил
Гарри.

— Мы имеем доступ только к тем деньгам, которые рассчитаны на твое обучение в
Хогвартсе. Остатком денег до сих пор распоряжаются твои дядя и тетя, и он не
доступен для тебя, пока они не дадут разрешения, или пока ты не станешь взрослым.

— И… что тогда? — спросил Гарри хрипло, как будто из него выкачали весь воздух, —
Вы снова отправите меня к ним? — Он не поедет. Он сбежит. Он будет совершать
преступления повсюду, потому что он лучше пойдет в тюрьму, чем обратно к ним. Он
бросит Хогвартс, если придется. Но он не вернется к ним.

Дамблдор замер, посмотрев на МакГонагалл.

— Мы понимаем, что тут могут… возникнуть сложности, Гарри. Мы можем освободить
тебя, но должна быть причина. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Гарри посмотрел на МакГонагалл, но она ничего не сделала.

— Нет, — в конце концов сказал он.

— Если бы мы могли обвинить их в насилии над детьми, Гарри, — мягко сказал

Дамблдор, — мы могли бы забрать тебя из-под их опеки, и ты смог бы сам полностью
контролировать счет твоих родителей. Тебе, скорее всего, придется дать показания.
— Насилие над детьми? — спросил он, — Нет. Нет! Они не… никто никогда… — Гарри
казалось, что это кошмар. Ни при каком раскладе он никогда не признает что-либо из
этого публично, — Нет, — сказал он твердо, пытаясь скрыть панику в голосе.

— Очень хорошо, Гарри, — сказал Дамблдор разочарованно, — Пожалуйста, не

беспокойся. Мы не будем заставлять тебя давать показания. Другие профессора и я
будем искать решения этой проблемы. Можешь идти, — добавил он.

Гарри встал, чувствуя себя так, как будто это сон. Кошмар. Все казалось каким-то
далеким. Все было так хорошо, а теперь, внезапно, он на грани отправления назад к
Дурслям. Его глаза застилала пелена, он не чувствовал своего тела. Гарри покинул
комнату в оцепенении.

========== Глава 18 - Откровение ==========

Комментарий к Глава 18 - Откровение

Боги, ребята, здесь уже 200 лайков, это просто невероятно! Большое спасибо всем
вам, за то, что читаете, за то, что пишете комментарии и просто за то, что вы
здесь. Когда я только выложила первую главу, я не думала, что желающих прочитать
это будет так много. Простите за задержки, с которыми выходят последние главы, я
могу оправдываться экзаменами и личной жизнью, но не буду. Просто простите. Раз уж
я взялась переводить эту работу, я обязательно доведу дело до конца, тем более, что
мы уже очень близко к середине.
Просто большое спасибо за поддержку.
Ваша ArtemisFowl
После урока Драко ждал Гарри в нескольких коридорах от кабинета Дамблдора, там, где
мальчик должен был пройти. Он был уже немного возбужден, думая о следующей
возможности дотронуться до Гарри. Между ними все было просто восхитительно после
первого занятия — у них было еще несколько, все абсолютно невинные, к разочарованию
Драко; а также украденные поцелуи в коридорах и горящие взгляды в кабинетах и
Большом зале. Пока что у них не было возможности уделить время чему-то большему,
собственно поэтому Драко и был здесь сейчас — в надежде получить немного времени,
когда никто не будет их прерывать, с его… кем бы Гарри ему ни был.

Но с Гарри, который прошел через коридор, спотыкаясь, было что-то не так. Он даже
не заметил Драко, стоящего в тени.

— Поттер, — сказал Драко, делая шаг к нему, чтобы дотронуться до плеча Гарри. Гарри
резко дернулся, не давая ему наладить контакт. Он смотрел на Малфоя несколько
секунд.

— Оу, — сказал он, — Малфой, — не было похоже, что он рад видеть Драко. Но не было
похоже, чтобы он вообще радовался чему-либо. Он автоматически наклонился, толкая
Драко в тень, и стал целовать его.

Обычно Драко не был тем, кто избегает сексуально контакта, когда ему его
предлагают — не забывайте о его отношениях с Пэнси Паркинсон — но он отвернулся,
избегая рта Гарри.

— Что с тобой? — спросил он.

Гарри замер и отстранился.

— Я думал, это то, чего ты хочешь, — пробормотал он.

Драко мягко взял Гарри за руку.

— Так и было… так и есть… Но что-то не так.

— Прости, что я не могу быть таким, каким ты хочешь, — сказал Гарри, отодвигаясь
дальше и злобно щурясь.

Драко был раздражен из-за себя и из-за Гарри, потому что не дал этому просто
остаться незамеченным.

— Это не то, что я имел в виду. Гарри! Перестань, — сказал он, притягивая Гарри
назад.

— Чего ты хочешь, Малфой? — прорычал Гарри. — Ты не даешь мне целовать тебя, тогда
чего?

Драко не смотрел на Гарри с такого близкого расстояния… некоторое… очень давно. Он

прошептал в ухо Гарри:

— Я просто хочу знать, что тебя беспокоит. Ты выглядишь грустным.

Гарри откинул голову назад и посмотрел на Драко из-под челки.

— Я… да, — выдохнул он.

Драко только прижал его ближе, приглашая Гарри положить голову ему на плечо. К его
удивлению, Гарри так и сделал. Он зарылся рукой в его волосы, чувствуя, как его
пальцы погружаются и путаются в черных волосах. Он чувствовал маленькую щетину
Гарри, прикасающуюся к его шее.

— Что Дамблдор сказал тебе? — спросил он.

Гарри ничего не ответил, но через несколько секунд он глубоко вдохнул и

отстранился. В этот раз Драко позволил ему.

— Чего хотел Дамблдор? — снова спросил он.

— Я… он просто… Возможно, мне придется покинуть Хогвартс, — Гарри не смотрел ему в
глаза.

— Что? Они исключают тебя?

— Нет, нет. Это просто… все очень сложно. И если мы… ничего не придумаем, мне
придется уйти отсюда. Я был удивлен. Я не предвидел это. Глупо, — добавил Гарри для
себя совсем тихо.

— Ну… ничего еще не решено, да? — спросил Драко, пытаясь подавить собственные
тревожные мысли.

Гарри послал ему грустную улыбку.

— Нет, ничего не решено.

— Может быть, я могу помочь. В чем проблема?

— Это… Я не могу говорить об этом, Драко. Малфой, — поправился он, слегка краснея.

— Драко вполне неплохо, Гарри, — удивленно сказал Драко.

— Мне жаль… Я просто не могу, — Гарри выглядел настолько расстроенным, что Драко не
стал настаивать.

— Все хорошо. Давай просто пойдем в библиотеку, ладно?

— Да, хорошо.

Когда они шли вниз по коридору, Драко подавил желание взять Гарри за руку. Они не
были на нужной стадии. Пока что.

***

Неделей позже, Драко хотелось проклясть себя за то, что он не надавил на Гарри.

Он вернулся в гостиную Слизерина после уроков, чувствуя себя великолепно — он знал,

что у него на лице ухмылка засранца, но он не мог удержаться.

Он шел на урок, когда чья-то рука схватила его и толкнула в мужской туалет. Он
открыл рот, чтобы возразить, но Гарри горячо его поцеловал, заглушая все, кроме
нескольких звуков удивления и… кое-чего еще.

Как только он окончательно расслабился в поцелуе, Гарри удивил его еще больше. Он
опустился на колени и уверенно спустил брюки и трусы Драко, цепляясь руками за
ягодицы Драко и вбирая его член в рот так настойчиво, что Драко не смог остановить
стон, слетевший с его губ.

Это было грубо и быстро, язык Гарри вытворял удивительные вещи, так ошеломляюще,
что Драко закрыл глаза руками, чтобы остановить себя от того, чтобы хвататься за
голову Гарри, чтобы не чувствовать ничего, кроме горячего мокрого рта. Когда он
кончил, он закусил пальцы, чтобы не закричать.

До того, как он успел прийти в себя, Гарри надел его штаны, подтолкнул его к двери,
и, сжав его ягодицу, прошептал: «А теперь пора на урок».

Драко кончил, но он провел еще час, представляя, как Гарри разобрался со своим
собственным стояком, а потом вернулся обратно в гостиную.

Блейз вошел, бросив взгляд на Драко, и сказал:

— Так, я полагаю, ты слышал?

— Прости? — сказал Драко, не слушая его внимательно.

— Ты выглядишь настолько самодовольным, что мне показалось, что ты слышал новости о
Гарри Поттере.

Это привлекло его внимание. Он посмотрел на Блейза.

— Какие новости?

Блейз рассмеялся.

— Тебе понравится это, Драко. Помнишь Саймона Майерса? Семикурсника, которого

Поттер напугал до чертиков?

— Да… — медленно сказал Драко. Он вспомнил это, сейчас, когда Блейз упомянул о
нем — он вспомнил, каким пугающим Поттер мог быть, если хотел. Гарри, исправил он
себя.

— Видимо, он был так напуган, что он попросил кое-кого раздобыть немного информации
о таинственном Гарри Поттере. Послушай это, Драко, до того, как попасть сюда,
Поттер учился в месте, которое называется — это лучшая часть — Центр святого
Брутуса для мальчиков с неизлечимыми криминальными наклонностями, — Блейз снова
рассмеялся. — Ты, блядь, можешь в это поверить? Я имею в виду, это просто
прекрасно.

Драко показалось, что его сейчас вырвет.

— Что… что это? Учебное учреждение? Почему он был там?

— Я не знаю точных подробностей — Майерс отрицает, что он тот, кто распространил
это, но новость знают все, и все знают, что это был он. Но это просто звучит как…
центр для гребанных малолетних преступников. Неизлечимыми криминальными
наклонностями, — он покачал головой. — Даже Гриффиндорцы обсуждают это. Никто не
знал, Драко, полагаю, кроме профессоров. — Он снова рассмеялся, — Поттер, должно
быть, и правда псих. Я удивлюсь, если ему разрешат учиться здесь после того, как
попечительский совет узнает — неизлечимый криминал, — повторил он удивленно, —
Наверное, то, что он увидел убийство своих родителей повредило в нем что-то, да?
— предположил Блейз.

Драко не мог поверить услышанному, но он помнил, что сказал дядя Северус: будь
осторожен. Он помнил, насколько злым Северус был, когда увидел, что Поттер бьет
его. Драко почувствовал взрыв ярости — как Поттер посмел не рассказать ему! Этот
гребанный ублюдок!

В его мыслях плавало множество вопросов, и не попрощавшись с Блейзом, Драко пошел

на поиски Поттера.

***

Это снова происходило.

Взгляды и перешептывания. Они отличались от тех, что были раньше — не такие

шокировано-жалостливые — но до сих пор казались знакомыми.

Даже гриффиндорцы вели себя странно. Гарри одиноко сидел в гостиной, смотря на них
в ответ, провоцируя кого-нибудь сказать хоть что-нибудь, но никто не ловил его
взгляд. Младшие все время уходили, когда видели его.

В конце концов, Гермиона пришла ему на помощь.

— Слава Богу, ты здесь, Гермиона. Что происходит?

Она отвела его подальше от чужих глаз в угол.

— Я скажу тебе чуть позже, Гарри. Сначала я хочу поговорить с тобой, Гарри.

Она казалась расстроенной.

— Что такое, Гермиона?

— Мы же друзья, правда? — она подняла глаза, внимательно всматриваясь в его лицо.

Он замер, но улыбнулся ей.

— Конечно, друзья. Я… я сказал Малфою, что ты мой лучший друг. И так и есть, —
сказал он робко.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Я рада, Гарри. Ты мой лучший друг, — она сделала паузу и сложила губы так, как
будто волновалась. — Я хочу, чтобы ты сказал мне кое-что, как другу, но только,
если ты захочешь. Если ты не хочешь, то все нормально, но если ты скажешь, это
будет значить очень много для меня.

-… И что это?

— Где ты был, до того как попал в Хогвартс? — она пристально на него посмотрела.

Гарри снова замер. Он не хотел, чтобы люди знали что-то о нем, о его прошлом. Это
было личным, и, он надеялся, уже окончательно прошло. Но Гермиона не была как
остальные, и, почему-то, это много для нее значило. Он сказал: «Ты никому не
расскажешь».

Она отвернулась, но кивнула.

— Я… был в одном месте. Эм, учебном заведении, — Боже, было так тяжело это сказать.
Он никогда никому не говорил раньше. Все уже и так знали, — Для… для преступников.
Мальчиков, подростков, которые… были… являются преступниками, — Он сглотнул, —
Центр святого Брутуса для мальчиков с неисправимыми криминальными наклонностями,
так оно называлось.

Он отвернулся, чувствуя стыд. Но через некоторое время он собрался с силами и

взглянул на нее, у нее было странное выражение лица. Она выглядела благодарной, но…

— Спасибо, Гарри, — в конце концов сказала она. — Это ничего не меняет в том, что я
думаю о тебе. Я просто хотела… чтобы ты был тем, кто скажет мне. Это было
эгоистично, но… мне не нравится думать, что ты никогда не расскажешь мне ничего о
себе.

Гарри сморщил лоб.

— Что… что ты имеешь в виду? Ты знала?

— Все знают, Гарри, — медленно сказала она.

— Что? — вскрикнул он, отодвигаясь от нее.

Остальные ученики в комнате выглядели испуганными этим вскриком. Теперь он понял,

почему эти взгляды казались ему такими знакомыми — смесь отвращения и страха — это
то, как прохожие всегда смотрели на него во время организованных экскурсий, то, как
тетушка Мардж и другие друзья Дурслей и Дадли смотрели на него, когда он был дома
на несколько дней.

Он обнял себя руками, пытаясь унять дрожь в них, чувствуя желание порвать или
ударить что-нибудь.

Гермиона наклонилась к нему, прошептав:

— Успокойся, Гарри.

— Успокойся? — прошипел он, — Как все… — он остановился. — Знаешь что? Даже знать
не хочу.

Он ураганом вылетел из гостиной.

***

Идя сквозь свой любимый никем не посещаемый коридор, Гарри говорил про себя:
«Блядь, блядь, блядь, блядь, блядь!» Он ударил стену так сильно, как мог, три раза
подряд, а потом плотно закрыл глаза, пытаясь перенести боль, не издав не звука.
— Что, блядь, не так с тобой, Поттер? — сказал злой голос.

Гарри развернулся. Просто великолепно. Малфой с отвращением смотрел на него.

— Ты не слышал, Малфой? У меня неизлечимые криминальные наклонности, — он

издевательски ухмыльнулся.

Малфой шагнул вперед.

— Я имею в виду, что с тобой не так, что ты так себе вредишь, ты, имбецил? — он
потянулся к руке Гарри, но тот убрал ее, чувствуя дрожь и то, что все выходит из-
под контроля. Он боялся того, что Малфой, должно быть, о нем думает, и еще больше
боялся того, что он продемонстрирует ему что-то из этого.

— Не будь глупее, чем ты есть, Поттер, — сердито сказал Малфой. Он взял Гарри за
руку — которая ужасно болела — но Гарри не изменил свое выражение лица, кроме
взгляда.

Малфой внимательно осмотрел ее с разных сторон. Гарри ничего не сказал.

— И тебе не больно? — спросил он, его злость испарилась моментально.

— Да, — сказал сквозь зубы Гарри.

— Мне кажется, ты сломал палец. Мадам Помфри может помочь тебе, — сказал он.

— Со мной все будет хорошо, — сказал Гарри, забирая руку назад, несмотря на то, что
это было больно. — Сломанные пальцы и так заживают.

Малфой прищурился.

— Научился этому в своей криминальной школе, да?

Гарри пожал плечами, это был его обычный уклончивый ответ. На самом деле, он
научился этому до святого Брутуса, но если бы не научился, научился бы там. Только
нытики ходили к медсестре после каждого пореза бумагой.

Малфой взорвался.

— О, снова пожимаешь плечами? Еще больше секретов, Поттер? Что же дальше? Боже!

На пике его натянутых нервов, выслушивать упреки от Малфоя было для него слишком.

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Малфой! — выпалил он.

— Я просто хочу, чтобы ты вел себя, как нормальное человеческое существо!

Он снова почувствовал этот стыд, но напряженность ослабла, как будто топор, падения
которого он ждал, как будто дверь наконец-то захлопнулась. Это только заставило его
снова чувствовать тошноту, и он все еще был зол.

Он пробормотал, скорее для себя, чем для кого-то еще:

— Я знал, что это произойдет. Я знал, что ты не захочешь видеть меня… если узнаешь.
И я был прав.

Малфой заметно боролся с собой.

— Меня не волнует… не сильно волнует, что ты был как-то в гребанной тюрьме, ты,
блять, тупой идиот, — сказал он в конце концов. — Я зол, что ты не сказал мне.

— Это личное, Малфой. Это моя личная жизнь. Это ничье дело и я не люблю говорить об
этом.

— Так что ты будешь мне отсасывать, но я не буду ничего знать о тебе? Ты будешь
запихивать мой член себе в глотку, но это все, что я получу? — голос Малфоя звучал
опасно.

— Это не… это другое. Мы просто спим друг с другом… или будем спать… мы же не
женимся.

Малфой замолчал на минуту.

— Как глупо с моей стороны было думать, что мы с тобой состоим в отношениях, — тихо
сказал он.

— В отношениях? — спросил Гарри. Он был очень тихим. — Малфой… Я не могу… Я не могу
встречаться с тобой.

— Почему нет? — холодно спросил Малфой.

— Потому что! Из-за всего этого! Я не знаю, что… что делать. Я не могу справиться с
этим. Я не знаю как.

— Вот о чем я тебе говорю, Поттер, — сказал Малфой, улыбка затаилась в уголках его
рта.

Гарри почувствовал себя загнанным в угол.

— Как будто ты рассказываешь мне о своей личной жизни! — крикнул он.

— Ты моя личная жизнь, — сказал Малфой. — Но что ты хочешь знать?

Гарри запнулся.

— Я… Я не знаю, — он думал, что бы такое спросить, что Малфой не смог бы

использовать против него. — Какой твой любимый цвет?

Он думал, что Малфой отвергнет этот вопрос, но нет.

— Зеленый, — ответил он, смотря прямо в глаза Гарри. — А твой?

— Серый, — полушутя ответил Гарри, смотря в ответ. До того, как он понял, что
происходит, Малфой поцеловал его, просто прикоснулся своими губами к его.

— Я расскажу тебе все, о чем ты хочешь знать, Поттер, — сказал он. — Ну, почти все.
Если будет что-то, чем я буду очень не хотеть делиться, я скажу тебе, что не хочу
этого делать, и, возможно, однажды я все-таки расскажу тебе. Понял? Это то, как
строятся отношения. Это не должно быть кризисом.

Это все казалось знакомым — это была такая же сделка, как та, которую они заключили
с Гермионой. И он видел на лице Малфоя то же выражение, что и на лице Гермионы,
когда тот сказал, что он хочет, чтобы Гарри рассказал это ему, как будто это важнее
того, что конкретно Гарри говорит.

Гарри сконфуженно помотал головой.

— Я не понимаю, почему люди хотят знать обо всем этом. Это ведь неважно. Это просто
что-то, что случалось со мной. Это больше никого не касается.

Малфой выглядел расстроенным.

— Это способ узнать тебя, Гарри. Грейнджер и я просто хотим узнать тебя, стать
частью твоей жизни.

Гарри глубоко вздохнул.

— Что ты хочешь узнать? — спросил он дрожащим голосом.

Малфой явно посветлел. Гарри подумал, что для него это, как увлекательный фильм или
книга.

— И как это было?

Гарри посмотрел в сторону и пожал плечами.

— Я не знаю. Там были только мальчики. И у нас были свои собственные камеры —
комнаты. И у нас были уроки, но только несколько часов в день и все перемешанные
между собой. Они не были очень познавательными, — он сделал паузу, думая, какие ещё
детали Малфой хочет услышать.

— Все носили одинаковые оранжевые комбинезоны. Еда была дерьмовая. Все было…
организованно, понимаешь? Всегда нужно было что-то делать, убирать или учиться, или
делать упражнения, или работать. Что угодно. Если ты чем-то занят, тебе некогда
лезть в драки, — он снова посмотрел на Малфоя. — Конечно, мы все равно устраивали
драки… группка парней с жестоким прошлым, но… — Он помотал головой, избавляясь от
воспоминаний.

— У тебя были друзья? — Малфоя как будто загипнотизировали.

Гарри покраснел.

— Нет, — сказал он коротко. — Там было не как здесь. Не было никого как… как
Гермиона, настолько открытого, понимаешь? Но у некоторых были друзья, что-то типа
того. Они были бандами. Но я не был… даже там я был… таким. Я был плох в этом. И я
был младше, чем все остальные, когда попал туда в первый раз.

Малфой запомнил это, спрашивая:

— Когда это было?

— Мне только исполнилось одиннадцать.

— Четыре года, — тихо сказал Малфой.

— Четыре года, — подтвердил Гарри, — Там не было очень плохо… одно и то же изо дня
в день, кроме того, когда кое-что изменялось. Я научился там не нуждаться ни в ком,
а потом однажды появилась МакГонагалл, — он пожал плечами. — И несколько недель
спустя я снова увидел закат, первый раз за четыре года. А потом я оказался здесь.

— Что произошло на месте, где ты жил до этого? — спросил Малфой.

Гарри поднялся и отошел. Он не хотел рассказывать Малфою, опасаясь увидеть гримасу

отвращения на его лице.

— Ты не хочешь знать, Малфой.

Малфой тоже встал, но не подошел ближе.

— Я хочу. Расскажи мне, пожалуйста. Поттер. Гарри, — добавил он пристально смотря
на него.

Гарри посмотрел на него.

— Я… пытался ограбить магазин. В Лондоне. И я украл деньги. Но это было после того,
как я… сбежал. Потому что, — он посмотрел на Малфоя. — Я пытался убить кое-кого. Я
хотел этого. Ножом. Я пытался заколоть его до смерти.

Он увидел шок на лице Малфоя, и тот отвернулся. Ответом ему была тишина.

Гарри проигнорировал то, как все внутри оборвалось, развернулся и покинул коридор.

========== Глава 19 - Подробности ==========

Комментарий к Глава 19 - Подробности

Большое спасибо за все ваши вдохновляющие и воодушевляющие комментарии.
Я уже сейчас чувствую, что в следующем году со свободным временем будет сложно (все
прелести подготовки к ЕГЭ для поступления в нормальный ВУЗ). Поэтому если кто-то из
вас (или ваших друзей, знакомых, подписчиков в твиттере) хорошо знает английский и
хотел бы помочь мне с переводом, то пишите в комментарии или в личные сообщения,
или куда-нибудь ещё. Речь идёт не о беттинге, а именно о частичном переводе глав.
Если вы хотите предложить ещё какую-то помощь, или у вас есть ещё какие-то идеи,
или если вы в принципе думаете что-то по этому поводу, то пишите. Очень люблю всех
<3 Наслаждайтесь главой.
Северус не видел Драко таким расстроенным уже давно. Драко ворвался в его кабинет,
хлопнул дверью и заорал:

— Я не могу поверить, что ты не сказал мне! — все это время Северус невинно
потягивал свой чай.

— Что ты имеешь в виду, Драко? — спросил он, не проявляя интереса. Конечно, он

хотел знать, что волнует Драко, но он знал, что лучше не давать повод истерике
Драко, сосредоточенной на нем самом, разгореться еще больше.

— О Поттере! — выкрикнул мальчик.

Оу. Это был сложный вопрос.

— Юная влюбленность идет не так легко, как хотелось бы? — спросил он.

Драко расстроенно вздохнул и опустился в кресло.

— Я серьезно, дядя Северус, — и Драко правда выглядел искренне обеспокоенным.

— Почему ты не сказал мне об этой… тюрьме?

— Это не твое дело, Драко. Это только личное дело Поттера.

— Уже нет. Вся школа знает.

Северус вздохнул с отвращением и со стуком опустил чашку на столик.

— Я знал, что долго это продолжаться не может, — сказал себе под нос. — Я
предупреждал Альбуса…

— Ты не предупредил меня! Ах, да, ты сказал мне «будь осторожен». Ты сказал это
потому что знал, что я… я был… я старался подружиться с жестоким преступником?

— «Подружиться», Драко? Не считай меня идиотом. Я очень хорошо знаю, что у тебя
было с этим мальчиком. И, на самом деле, нет, это не то, о чем я тебя предупреждал.

— Тогда что? — спросил Драко жалобно.

— У тебя нет воображения? Я предполагал — и, видимо, правильно — что ты пытаешься

сделать что-то очень сложное, и я не хотел, чтобы тебе было больно. И… и я не хотел
видеть, как ты делаешь больно Поттеру, — он не собирался говорить это, но, видимо,
судьба решила, что он отвечает за отношения этих двух мальчиков.

— Ничто не может сделать больно Поттеру. Он чертов робот, — Драко надулся.

— Ты глупец, если веришь в это.

Драко вздохнул.

— Я знаю, знаю. Это… было сильнее меня, — он сел ровнее. — Я… он расстроил меня. Он
не сказал мне сам. Мне пришлось узнать об этом из третьих рук.

— Ты расстроен, потому что он не ценит ваши отношения достаточно, чтобы рассказать
тебе? Или ты расстроен именно из-за того, о чем он не рассказал? Из-за его
криминального прошлого?

— Я не знаю. И то, и то. В основном, из-за первого, но я расстроен тем, что он был
преступником.

— Во-первых, Драко, ты должен понимать, что не все открыты так же сильно, как ты,
так же как и не все знают, как это испытывать, сильную эмоциональную привязанность.

— Я знаю, но…

— Правда? — перебил его Северус. — Понимаешь, что-то, что может быть легким и
абсолютно естественным для тебя - может быть серьезной борьбой для других?

— Я понял, дядя Северус, — раздражение закралось в голос Драко.

— Ты также должен понимать, что секреты, которые Поттер хранит, могут показаться
тебе пустяками…

— Я не считаю, что это пустяк! — прервал его Драко.

Северус продолжил:

— Какими бы пустяковыми они тебе ни казались, они значат кое-что абсолютно другое
для мистера Поттера. Он может чувствовать стыд; он может быть уверен, что ты
осудишь его. Очень много факторов может влиять на его сдержанность в рассказывании
секретов.

Драко понял это.

— Я думаю, что он был уверен, что я не захочу остаться с ним, если узнаю. До этого
он боялся, что я подумаю, что он глупый, — Драко остановился, чтобы додумать
мысль. — Ты думаешь, что он глупый, дядя Северус?

— У него есть свои сильные и слабые стороны, как и у каждого ученика, но я не
думаю… что он абсолютно глуп, нет, — сказал Северус, — Может быть, теперь, когда ты
знаешь больше о его предыдущем образовании, ты поймешь, почему ему казался таким
тяжелым учебный план Хогвартса. И представь, какие чувства и какое прошлое
скрывались за поведением, которые ты считал раздражающим, — ему вряд ли стоило
выступать в роли Купидона, но никогда не повредит напомнить Драко обращать внимание
на что-то, кроме него самого — это был один из тех уроков, которые мальчику было
необходимо усвоить, но который он никогда не помнил больше нескольких дней.

Драко задумчиво кивнул.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Но… но мне все еще хочется, чтобы он рассказал мне.
Меня беспокоит то, что он думал, что он перестанет мне нравиться, если я узнаю об
этом, — медленно произнес Драко, обдумывая это. — Он не доверяет мне.

— У него есть на это причины?

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил Драко.

— То, что ты узнал, беспокоит тебя?

Драко остановился.

— Может быть, немного.

Северус ждал, Драко продолжил:

— Меня волновало, когда Блейз сказал мне… то, что я, эм, дружу с кем-то таким, — Он
выглядел немного смущенным. — Потом я увидел его, поговорил с ним, и он был таким
же — только сейчас, он вел себя понятнее, — и он говорил со мной, и мне показалось,
что ему… грустно от этого. А потом он сказал мне, что он сделал и это… беспокоит.

Северус, конечно, знал, что Поттер напал на своего опекуна и был уверен в том, что
это была самозащита. Поттер точно подходил под портрет ребенка, над которым
издевались дома. Но он спросил:

— Что он сказал тебе, Драко?

— Он сказал мне, что он пытался заколоть кого-то до смерти. Когда ему было
одиннадцать, — сказал Драко, будучи немного бледным.

— Десять, — поправил Северус до того, как смог остановить себя.

— Как ты… как ты можешь хотеть убить кого-то, если ты еще такой маленький? Как ты
вообще можешь попробовать сделать это?

— Я не тот, кого нужно спрашивать, Драко.

— Я не думаю, что он скажет мне. Узнать об этом и так было достаточно тяжело. Он
смотрел на меня и как будто проверял меня. А потом ушел.

— Если это все, о чем он тебе хочет рассказать, то, наверное, для этого есть
причина. Может быть, он хочет довериться тебе, но ему нужно, чтобы ты доверился
ему. Если ты можешь принять то, что он рассказал тебе, без подробных объяснений,
может быть, он больше не будет бояться делиться с тобой.

— То есть ты говоришь мне, что я не должен узнавать больше подробностей?

— Нет, — поправил его Северус. — Если тебе нужно узнать больше, чтобы понять,
чувствуешь ли ты себя достаточно комфортно для того, чтобы продолжать эти
отношения, то тебе следует спросить его или вообще разорвать отношения. Вероятнее
всего, результат будет одинаковым, если он не захочет больше говорить об этом. Но я
верю, что он хочет продолжать строить отношения на доверии. Когда ему будет
комфортнее с тобой, он сможет рассказать тебе больше.

Драко сдвинул брови.

— Я понимаю.

— Могу я спросить… что было с отношениями до этого?

Драко покраснел, и этого ответа было достаточно для Северуса.

— Все было хорошо. Не было просто… с ним бывает очень тяжело. Но мне это нравится.
Он нравится, — Драко посмотрел в стену. — Помнишь, что мама сказала? О проявлении
сочувствия? Я… ну, мне кажется, она была уверена в этом, но я позволил ей считать
так… но… когда я с ним, мне кажется, что я этот человек. Полный сочувствия. Я знаю,
что на самом деле я им не являюсь, но я бываю им… с ним.

Северус чувствовал, что лучше оставаться нейтральным.

— В тебе есть сочувствие, Драко. Твоя заинтересованность в медицине должна

показывать тебе это. Это, конечно, правда, что твое сочувствие проявляет себя
специфически и не всегда в отношении твоих ровесников. Если мистер Поттер
заставляет его проявляться больше, и тебе нравится эта часть себя, то ты должен
подумать над этим.

— И это не… Я имею в виду, что мы не сидим и не говорим о наших чувствах. Даже
когда я не, ну, ты знаешь, я не веду себя мило, он отвечает мне тем же. Но без
жестокости или враждебности. Он… как будто бросает мне вызов, — Драко ухмыльнулся.
— Еще он спортивный.

Северус прочистил горло.

— Далекий от мисс Паркинсон во всех отношениях, не так ли?

Драко уставился на него.

— Я не знал, что ты знаешь об этом.

— Драко. Очень немногое из того, что происходит здесь, ускользает от меня. Тебе
нужно помнить это.

Драко смотрел на него немного с восторгом, как и должно быть.

— Ладно. В смысле, спасибо за совет, дядя Северус.

Он ушел, и Северус верил, что он хорошо знает, какое решение Драко примет.

***

Судя по настроению Поттера, когда он появился на их занятии, Драко еще не сделал

то, чего Северус от него ожидал. Мальчик был напряжен, недоволен и выглядел так,
как будто почти совсем не спал. Конечно, это может быть связано с тем, как ученики
вели себя с ним, а это поведение было совершенно отвратительным — они пялились на
него, перешептывались, отпускали ехидные комментарии за его спиной. Минерва
сказала, что гриффиндорские пятикурсники попросили выделить Поттеру личную комнату,
утверждая, что они не чувствуют себя безопасно в одной спальне с ним. Может быть,
так было лучше, но это все же не было легко для мальчика.

Северус и представить себе не мог, что он будет так… сочувствовать сыну Джеймса
Поттера. Может быть, это из-за того, что он слушал, как Драко рассказывает о
мальчике.

Он дал Поттеру небольшой тест и прошелся по ошибкам, которые он сделал в своих

работах и переводах.

— У вас есть какие-нибудь вопросы по материалу, который вы прочитали?

— Нет, сэр, — коротко сказал Поттер.

— Несомненно. Потому что вы почти не читали его. Вы не сконцентрированы.

— Я сконцентрирован, сэр! — возразил Поттер, в его глазах вспыхнул гнев.

— Я понимаю, что ваша личная жизнь была очень сложной в последнее время, —
продолжил Северус, как будто Поттер ничего не говорил.

— Это не ваше дело! Сэр.

Северус заметил, что кто-то научил Поттера никогда не забывать обращаться к старшим
с почтенностью. Он угрюмо подумал, сколько раз Поттера били за то, что он забывал
обращаться к своим воспитателям «сэр».

— Нет, точно нет, но я достаточно близок с Драко и он решил довериться мне.

Поттер выглядел несчастным. Несчастным и разозленным.

— Не волнуйтесь, Поттер, я не рассказал ему ничего кроме того, что он уже знает.

Поттер молчал.

— Мне интересно, тем не менее, почему вы не рассказали ему больше. Вы точно могли
сделать это все проще, конечно, если вы хотите сохранить его хорошее настроение и
продолжить ваши отношения.

Поттер выглядел неловко.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, сэр, — тихо сказал он.

— Вы оставили его — целенаправленно, как я понял — с впечатлением о том, что вы в

одном шаге от того, чтобы стать серийным убийцей.

Тишина.

Северус продолжил:

— Вы могли рассказать ему еще несколько подробностей и помочь понять, почему вы так
поступили.

Поттер почти взорвался.

— Что… что я зол постоянно и всегда таким был? Что я не могу сдерживать себя и свои
действия? Что я слишком горд, что я слишком высокого о себе мнения, чтобы
прислушиваться к кому-либо? — Поттер глубоко вдохнул. Это было больше слов, чем он
обычно говорил. — Нет ничего, — сказал он, выплевывая слова, — ничего, что не
сделало бы это все еще хуже. Сэр. И в конце концов он обнаружит все это и это
приведет к тому же. Нет ни одной причины в мире, по которой Драко Малфой хотел бы
быть со мной.
Северус не знал, правда ли Поттер верит этому или просто повторяет то, что ему
говорили. Он не мог быть уверен, что над Гарри издевались дома, но если и
издевались, он отказывался признавать это или просто не считал это
издевательствами. Но это было ужасно услышать.

— Вы произносите его имя, как будто он бог, Поттер. Но это не так. У него есть свои
слабости, как и у вас.

— Я знаю, что они у него есть, сэр. Он самовлюбленный, эгоцентричный, испорченный,
не очень хорошо относится ко многим людям. Но если бы я был им, я тоже был бы
самовлюбленным и думающим только о себе. И это не его вина, что он испорченный. Я
тоже его бы испортил, — Поттер покраснел на этом. — И большинство людей не ведут
себя хорошо по отношению к остальным, не так ли?

Северус не мог не быть впечатлен таким восхищением — в мальчике, которого не очень-

то заботили окружающие — маленьким сорванцом, которого он знал и терпел пятнадцать
лет.

— Поттер, если вы понимаете Драко так хорошо, то, наверное, вы понимаете, почему он
выбрал делать то, что он делает, — Северус чувствовал, что это был не очень
прозрачный намек, но мальчик должен был его понять, потому что еще ни одни
отношения не продолжались долго, если кто-то один считал, что не достоин этого. Но
Поттер не понял.

— Да, сэр, — сказал Поттер, опустив глаза. Он тихо добавил: — Я понял.

— Вы упустили кое-что. Прочитайте последнюю главу еще раз, пожалуйста. В этот раз
сосредоточьтесь.

— Да, сэр.

***

Когда Гарри покинул кабинет Снейпа, Малфой ждал его.

— Как латынь? — спросил он. Он прислонялся к стене, и Гарри не мог не заметить

длинные изгибы его тела и волосы, сияющие, как шелк.

-… хорошо. Снейп сказал… он сказал, что я должен сильнее сосредотачиваться.

— Это правда. В латыни легко пройти мимо чего-то, не понимая этого на самом деле. А
потом, спустя несколько недель, оно кусает тебя за задницу.

— Полагаю, что да. Но… у меня очень много всего в голове.

Малфой придвинулся ближе к нему.

— Дай мне руку, Гарри.

— Что?

— Твою руку. Дай мне ее?

Гарри протянул ему руку со сломанным пальцем, опухшую и синюю. Малфою хотелось бы
узнать, даст ли он Помфри наложить гипс. Но он, конечно, не даст.

Но Малфой просто взял ее.

— С тобой очень тяжело, Гарри.

Гарри знал, что это правда.

— Я знаю. Мне жаль.

— Ну, никто из нас не идеален, — сказал Малфой с полуулыбкой.

— Я знаю, — сказал Гарри, смотря на Малфоя.

— Я имею в виду то, что я сказал однажды. Об… об отношениях с тобой. Это не
изменилось.

— Ты не… тебя не волнует, что я могу…

— Убить меня во сне?

— То, какой я, — сказал Гарри.

— Я хочу знать больше об этом, но меня это не волнует. Я волновался некоторое
время. Я хотел знать почему… почему ты сделал это, что это значит. Но я знаю, кто
ты сейчас — я знаю достаточно — и меня это не волнует. Остальное — это просто
подробности.

Гарри почувствовал странную смесь восторга и ужаса. Это было не оно — топор упадет
как-нибудь в другой день. Но не сегодня, и это было уже довольно много.

Не очень уверенный в том, как выразить то, что он чувствует, он наклонился и

поцеловал Малфоя. В любом случае, все остальное — просто подробности.

========== Глава 20 - Личное пространство ==========

Три недели спустя, профессор МакГонагалл во время хогсмидских выходных получила

возможность переселить Гарри в его собственную комнату. Она попросила его прийти в
ее кабинет, когда все ученики уйдут, и когда он пришел, она почувствовала себя
неуютно.

— Мистер Поттер, — начала она. — Я должна извиниться за половину Хогвартса и

факультет Гриффиндор. Мы не… предвидели проблемы, которые могли возникнуть из-за
вашего прошлого.

— Это не ваша вина, профессор, — веско сказал Гарри.

— Нет, но я надеялась, что протесты против вас улягутся. Мы никогда не сталкивались

с такой ситуацией.

Что она точно не собиралась говорить, так это то, что его соседи по комнате не
хотели быть его соседями. Гарри не знал, чья идея это была, но он подозревал
Финнигана или Томаса.

— Вы решили это, мэм?

— Старосты добровольно согласились жить в одной комнате вместе, так как они оба
мальчики, освободив одну комнату для вас. Мне очень жаль, мистер Поттер.

— Мне просто хотелось бы немного личного пространства, профессор МакГонагалл. Это

не задевает меня.

— Совсем? — спросила она.

Если он думал об этом, то задевало. Но не как-то по-новому. Он сталкивался с этим
всю свою жизнь — это как быть закрытым в каморке под лестницей, или в святом
Брутусе, или быть закрытым в его собственной клетке или одиночестве. Люди говорили
ему: «нет, нет, ты не принадлежишь этому обществу». Была часть где-то внутри него,
где ему по-прежнему было больно от этого, но он научился видеть в этом плюсы. А его
клетка — это то, что он представлял, когда чувствовал, что его захлестывают эмоции.

И, он напомнил себе, что никто не закрывал его. В этом была большая разница.

— Может быть, немного, профессор, — согласился он, — Но, как я уже сказал, мне
нравится, когда у меня есть личное пространство.

И его собственный душ тоже. Это точно было плюсом.

Профессор МакГонагалл выглядела немного ошеломленной.

— Я должна сказать, мистер Поттер, что я аплодирую вашей… вашей бодрости духа в
принятии этого изменения. Тогда нам стоит перевести вас в новую комнату?

Когда они собрали его вещи и перенесли их в пустую комнату — дверь которой выходила
в коридор, как и вход в башню Гриффиндора — он нервно спросил:

— Вы или директор уже думали о… моих планах на лето, профессор?

— Мы продвинулись в этом, мистер Поттер, но мы до сих пор работаем над

подробностями. Если все пройдет хорошо, мы подумали — если вы захотите — что мы
можем попробовать, как это будет, на пасхальных каникулах. Директор, наверное, сам
захочет с вами об этом поговорить чуть позже.

Облегчение распространилось по его телу. Они не попытаются отправить его к Дурслям.

И ему не придется покидать Хогвартс.

— Спасибо, профессор, — искренне поблагодарил он.

— Обращайтесь, мистер Поттер. Наслаждайтесь вашим личным пространством, — добавила

она перед тем, как уйти.

Несколько минут спустя Драко Малфой постучал в дверь.

***

Они лежали на кровати Гарри, Гарри на спине, обнимая левой рукой Драко, который
лежал на его животе. Оба читали «Оливера Твиста».

— Гарри, — сказал Драко задумчиво.

— Да? — Гарри не оторвался от чтения.

— Почему ты никогда не ходишь в Хогсмид на выходные?

— А ты почему не ходишь?

— Я хожу. Но не сегодня, потому что мне нужно учиться. Что я и делаю. И потому что
я думал, что я помогу тебе обжить твою новою комнату, — Гарри услышал усмешку в
голосе Малфоя.

— Как ты узнал, что у меня будет новая комната? — спросил он любопытно.

— У меня свои способы. Но не меняй тему.

— У меня нет разрешения, — сказал Гарри ровно.

— Оу. Это потому что у тебя нет родителей?

— Не совсем.

Наверное, потому что он не мог видеть лицо Гарри, Драко продолжил беспечно задавать
вопросы.

— У тебя есть опекуны?

— Вроде того, — выдавил из себя Гарри. — Они не давали мне разрешения. Я не просил.
Насколько я знаю, они даже не в курсе, что я здесь. Конец истории.

— Ладно, — сказал Драко.

Они читали еще несколько минут.

— Гарри, — сказал Драко с той же интонацией.

— Да?

— Как это, не иметь родителей?

Гарри отказался отложить свою книгу, чтобы сосредоточиться только на Драко.

— Я не знаю, Малфой, каково это иметь родителей?

Малфой немного подумал над этим.

— Это нормально. Это по-разному для всех, я думаю. Я люблю свою мать, но мой отец
немного засранец. А вот Блейз ладит с его отцом. Родители Гойла не дают ему жить
из-за оценок. В целом, это довольно хорошо — иметь родителей. Мне кажется.

— Я уверен, что с нами, сиротами, то же самое. У всех по-разному.

— Как это для тебя — не иметь родителей? — надавил Драко.

Гарри вздохнул.

— Я думаю, я бы предпочел, чтобы они были, спасибо, — он сделал паузу, потом решил
ответить более серьезно. Драко очень упорно пытался вытащить из него хоть что-то.
— Мне кажется… родители Гермионы всегда гордятся ей. Каждый раз, когда она получает
хорошую оценку — а это происходит часто — она звонит им и после этого приходит чуть
радостней. И… кто-то заботится о тебе. Кто-то просто хочет защищать тебя и
заставлять тебя чувствовать себя хорошо. Мне бы это понравилось. Но из того, что я
слышал, большинство родителей, в любом случае, ерунда.

— Наверное, да, — сказал Драко, — Хотя моя мама хорошая. Дядя Северус был бы
хорошим родителем, я думаю.

Гарри только хмыкнул и вернулся к своей книге.

Они читали в тишине еще несколько минут.

— Гарри, — сказал Драко.

Гарри тяжело вздохнул и отложил книгу.

— Что, Драко?

— Ты рассказывал мне, что ты сбежал однажды?

— …Да.

— Ты отправился в Лондон? Встретил других детей? Как это было?

А, подумал Гарри. Вот оно что.

— Я больше сравниваю себя с Ловким Плутом, чем Оливером Твистом, если ты об этом,
Драко, — сказал он сухо, — Но, если тебе хочется, ты можешь представлять меня на
месте тех персонажей, которые тебе нравится.

Драко выглядел немного смущенным.

— Ловкий Плут, да?

— Ну, Оливер, он немного… немного слабый, да? Он падает в обморок, так? Я никогда
не терял сознание, ни разу за свою жизнь! — сказал Гарри с негодованием.— Плюс этот
высокий, девчачий голос…

— Высокий, девчачий… Это только в фильме, ты, неуч. Мы вообще-то классическую

литературу тут читаем!

Гарри забрал книгу из рук Драко и отшвырнул ее в сторону, а потом сел Драко на
бедра.

— Фильм довольно хорош, вообще-то, — продолжил он, как будто они не были так близко
друг к другу.

— Да? — спросил Драко, выдыхая.

— Знаешь, ты напоминаешь мне Оливера, — сказал Гарри, проводя руками по телу Драко.

— Я? — он слегка взвизгнул.

— Мммм… Очень бледная кожа, светлые волосы — эти ангельские черты…

— Я мужественный, Поттер! — возразил Драко. — Очень мужественный.

— Да, я вижу, — пробормотал Гарри, проводя пальцами по члену Драко, — И правда,

очень мужественный.

Драко выгнулся под ним и Гарри подавил стон.

— Гарри, — прошептал он.

— Да? — Гарри посмотрел ему в глаза.

— Мы можем… раздеться? — Драко посмотрел на него в ответ.

Гарри немного отстранился.

— Я… Я хотел бы, чтобы ты сделал это. Очень. Но… я не… я не хочу этого делать. Не
сейчас, — Боже, было так тяжело это сказать. — Это странно?

— Да, — моментально ответил Драко, — Это... это нормально… когда один из нас
обнажен, я думаю, это уже можно считать успехом.

Гарри рассмеялся и поцеловал его. Боже, Драко… не было слов, чтобы описать это.

— Я рад, что ты не врешь мне, Драко — сказал он ему. — Я сниму с тебя твою рубашку
в качестве награды.

Со своей позиции сидящего на бедрах Драко, он стянул его свитер, ему нравилось то,
как он поспешил помочь, но позволил Гарри контролировать его движения. Он
расстегнул рубашку Драко, пока тот разбирался с манжетами, потом он стянул рубашку
и отбросил ее куда-то в сторону.

— Я бледный, — сказал Драко внезапно. — И у меня нет волос на животе. До сих пор.

Это было правдой. Кожа Драко была почти белой, как фарфор, и его соски были
розовыми со всего несколькими завитками светлых волос вокруг них.

— Не будь идиотом, — сказал Гарри, — Мы оба знаем, что ты великолепен. — Он
наклонился и накрыл ртом его сосок. — Очень привлекательный.

— Не останавливайся… я предпочитаю красивый*, но… сделай другой! — потребовал он.

Гарри сделал и отстранился, чтобы оценить свою работу.

— Посмотри на это, — сказал он мягко и подразнивая, — Твои соски твердые и довольно

красные.

Шея Драко слегка покраснела.

— Да, да, отлично, Поттер. А теперь ты не мог бы снять мои штаны?

— Пожалуйста, — сказал Гарри.

— Пожалуйста, — повторил Драко, выглядя так, как будто это завело его еще больше.

Гарри отодвинулся на колени Драко и наклонился, чтобы покрыть поцелуями путь к

пуговице на брюках. Он просунул язык под брюки и почувствовал, как член Драко
подскочил там, где его грудь была прижата к паху Драко, и пожалел его, быстро сняв
брюки и боксеры.

Член Драко был бледно-розовым, чуть темнее на конце, с очень мягкими кудряшками,
расположенными рядом. Гарри боролся с искушением присоединить сюда и свой
собственный. Вместо этого он провел языком линию с внутренней стороны, и Драко
издал долгий, высокий стон. Гарри почти не дыша, смотрел на длинное напряженное
тело Драко. Потом он спустился вниз и вобрал в себя яички Драко, ему нравилось, как
Драко шире развел ноги, поощряя эти действия.

Он гладил рукой внутреннюю сторону бедра Драко — он был такой красивый — и он

игрался языком.

— Гарри, — простонал Драко.

— Да? — спросил Гарри, незаметно убирая лобковые волосы, которые случайно попали к
нему в рот. Упс.

— Возьми его? — сказал Драко, почти не дыша.

Гарри подчинился ему, беря член Драко двумя руками и облизывая его кончик, как
мороженое. Он отстранился и увидел небольшие блестящие пузырьки, пока не слизал и
их тоже. Потом он вобрал его целиком в рот и наклонился так низко, как мог, это
ощущалось большим и великолепным. Он заставил себя продвинуться немного дальше, и
еще немного дальше, а потом его губы коснулись волосков у основания.

— Иисус Христос, блядь, Поттер, — выдохнул Драко.

Гарри было не очень удобно двигаться в таком положении, но он быстро и ритмично

стал дергать языком, вырывая у Драко новый стон, а потом немного отодвинулся,
покачивая головой и слегка причмокивая. Он аккуратно водил по нему языком, пока
Драко не прервал его.

— Эй, Поттер? — спросил Драко.

Гарри остановился там, где он был и немного поднял голову, чтобы взглянуть на Драко
из-под челки.

— Мммммхм? — сказал он, не отодвигаясь. Ему понравилось то, как глаза Драко
закатились назад.

— Это было хорошей идеей, да? Снять одежду?

Гарри закатил глаза. Драко остановил его посреди его великолепной работы, чтобы
услышать комплименты? Но он кивнул, соглашаясь:

— Ммммугумммм.

— Ну… у меня есть еще одна. Идея.

Гарри ждал.

— Я хочу, чтобы ты… ты не хочешь засунуть свои пальцы мне в задницу? — сказал он
быстро.

Его член выпал изо рта Гарри с характерным звуком, и Гарри обернул рукой свой
собственный ноющий стояк.

Драко выглядел немного смущенным.

— Я имею в виду, если ты не хочешь… ты не должен…

— Я хочу, — быстро сказал Гарри. — Но разве нам не нужна…

— В кармане моих брюк, — сказал Драко, неопределенно кивая головой.

Гарри спустился с кровати и поднял брюки Драко с пола, торопливо роясь в его
карманах, пока он не нашел небольшой пластиковый тюбик.

Он оглянулся. Драко лежал полностью обнаженный, его тело было этюдом в розовых и
белых тонах, с его спутавшимися волосами, стояком и расставленными ногами.

Гарри не мог сдержаться, он наклонился и достал свой член, оборачивая его медленно
рукой, смотря как Драко на кровати медленно растирает соски. Что за взгляд.

Внезапно вспоминая о своем задании, он практически бегом вернулся назад на кровать.

Он глубоко поцеловал Драко, их языки хаотично переплелись, потом он спустился вниз,
чтобы сосредоточится на вещи, которую он держал в руке.

Он внезапно понял, что он понятия не имеет, что делать.

— Выдави немного на меня, — сказал Драко, — А потом больше на твой палец. А потом…
просто сделай это.

Дырка в заднице Драко была маленьким розовым бутончиком, и она слегка сжалась,
когда Гарри дотронулся до нее своими пальцами в смазке. Он надавил немного сильнее,
и она открылась достаточно, чтобы Гарри смог просунуть туда палец.

Драко выдохнул.

— Тебе больно? — спросил Гарри.

— Немного. Просто это чувствуется… по-другому. Продолжай.

Гарри стал двигать пальцем вперед и назад. Он никогда не чувствовал ничего такого
горячего и плотного, и он подумал, что однажды Драко может разрешить ему вставить
туда свой член. Он сжал его своей рукой еще сильнее при этой мысли. Секс — это
невероятно, осознал он.

— Теперь попробуй два, — сказал Драко, не дыша.

Гарри добавил второй палец в задницу Драко, чувствуя, как смазка распространяется
внутри. Он немного раздвинул пальцы и дотронулся до чего-то такого, что заставило
Драко податься вперед.

— Все хорошо? — спросил он.

— О да, — простонал Драко, — Идеально.

Гарри на самом деле не знал, что он делает, но он продолжал.

— Быстрее, — потребовал Драко, — Трахай меня ими.

О, вау. Гарри двигал пальцами туда-сюда еще быстрее.

— Именно. О, пожалуйста, возьми его в рот, пока ты трахаешь меня пальцами.

Гарри поспешил подчиниться, вбирая член Драко глубоко в рот, пытаясь сохранить ритм
движения пальцев. Руки Драко выполняли какие-то непонятные движения, пока он долго
стонал «ох, ох, о, о», а потом его бедра резко дернулись, его член выпал изо рта
Гарри прямо тогда, когда он кончил, сперма разлилась на живот Драко. Гарри достал
пальцы и сжал свой собственный член сильно, нетерпеливо, готовый кончить.

— Иди сюда, — сказал Драко, и Гарри забрался ему на бедра, сплюнул себе на ладонь,
продолжая дрочить самому себе под взглядом этих холодных серых глаз. Он посмотрел
вниз на спокойно лежащий член Драко с капельками семени повсюду, и опустил кончик
своего пениса в семя Драко и своих собственных слюней.

— Да, черт, Гарри, кончи на меня, — прошептал Драко, и он сделал это, чувствуя, как
семя вырывается из него и раскрашивает собой тело Драко.

Его грудь вздымалась и опускалась, и он опустился на кровать рядом с Драко, его

рука была рядом со лбом парня. Драко наклонился и поцеловал его, даря ему много
маленьких коротких поцелуев и просто касаний губами, поцелуев, в которых было
гораздо больше губ, чем языка, и Гарри целовал его в ответ. Он взял полотенце с
конца кровати и рассеяно вытер пах Драко — он был слишком уставшим, чтобы сделать
это тщательно.

Драко уткнулся в его шею и уснул.

Гарри баловался с его волосами, гладя их, слушая, как Драко дышит и чувствуя это
горячо — очень горячо — на своей шее. Он не мог спать — он не мог спать нормально
даже в одной комнате с другими людьми, что уж говорить об одной кровати — но он
чувствовал себя расслабленно.

Где-то через сорок пять минут Драко зашевелился, потом сел и потянулся. Он был
бессознательно красив в своей наготе. Гарри лег назад и смотрел на то, как
извивается его спина.

— Это были хорошие идеи, — сказал он в конце концов.

Драко рассмеялся, затем наклонился и поцеловал его. Гарри не пропустил того, как
его пальцы игрались с пуговицами на его рубашке, но не обратил внимание на это.

— Я чувствую себя грязным, — пробормотал Драко.

— Ты хочешь принять душ?

— Присоединишься ко мне? — спросил Драко.

— Нет, но… можно я тебя нарисую?

Драко выглядел смущенным.

— Что, в душе?

— Нет, после. Голым. Я… я не очень хорош, но… но мне нравится это делать. Я бы
хотел сделать это маслом, но у меня нет красок здесь. Ты можешь не ожидать полного
сходства… но, я сказал, мне нравится делать это, — Гарри смотрел на Драко, надеясь,
что он поймет, что, даже несмотря на то, что Гарри не стал раздеваться перед ним,
ему хочется поделиться чем-то личным.

Драко улыбнулся.

— Ты шутишь? Шанс получить твое восхищение в моем обнаженном обличье?

Сказав это, он направился в душ.

Гарри использовал его отсутствие, чтобы немного привести комнату и свои мысли в
порядок. Напевая себе под нос, он достал карандаши и бумагу для рисования. Он
правда не мог дождаться, чтобы нарисовать Драко — обычно он любил насыщенные цвета,
но, когда он смотрел на Драко, он видел притягивающие взгляд бледные тени и то, как
они по-своему переливались, так что ярко-красный просто не подошел бы сюда.

Когда Драко вернулся, они выбрали позу, несмотря на то, что Гарри считал
невероятной позой Драко любое его движение. Когда он сосредоточился на своем
рисунке, Драко сказал:

— Знаешь, у тебя нет здесь шампуня или мыла.

— Ммммм, — сказал Гарри рассеяно. — Я просто пользуюсь тем из дозатора.

— Что… мыло для рук? Все время? — Драко выглядел возмущенным. — Не удивительно, что
твои волосы такое крысиное гнездо.

Гарри не стал говорить, что волосы Драко были мягкими и блестящими, несмотря на то,
что он сам только что его использовал или что Драко нравилось зарываться руками в
волосы Гарри.
— Мне нужно принести свое собственное. Если не для тебя, то для меня.

— Планируешь часто принимать тут душ, Малфой? — спросил Гарри, сосредотачиваясь на

линиях бедра Драко.

Драко издал уклончивый звук.

— Помнишь наш разговор о родителях?

— Как я могу забыть? — пробормотал Гарри.

— Я не очень лажу со своим отцом.

Гарри остановился и посмотрел прямо на Драко — к чему он вел?

— Ты упоминал, — сказал он неуверенно.

— Он лорд… Лорд Малфой. И он довольно богат.

Гарри ободряюще кивнул и вернулся к рисунку.

— Я его наследник. Я должен быть человеком развлечений. Может быть, участвовать в
политике, но это все. Он не знает о моей стажировке у мадам Помфри или о том, что…
о том, что я гей, — Драко сделал паузу, его голос слегка дрожал. — Я не уверен,
когда я скажу ему. Мне довольно страшно, когда дело касается его.

Гарри не знал, что сказать.

— Твоя мама знает? — в конце концов сказал он.

Драко немного успокоился после этого вопроса.

— Да, да, конечно. И всем сердцем поддерживает. Но я к тому что… все здесь знают о
стажировке, а Люциус до сих пор нет. Так что… я думал о том, что если все будут
знать о, ну знаешь, нас, то он и об этом не узнает.

Гарри снова перестал рисовать.

— Ты хочешь… сделать их публичными? — спросил он. — Наши отношения?

— Ну, это сделает все проще, не так ли?

— Я не понимаю как, — ответил Гарри. Драко выглядел задетым, так что он
поправился. — Для меня это будет почти то же самое, а для тебя гораздо тяжелее.

— Что ты имеешь в виду?

Он снова стал рисовать.

— Гермиона мой единственный друг и она уже знает. Все остальные и так игнорируют
меня или шепчутся у меня за спиной. Единственная разница будет в том, что у них
будет что-то новое для обсуждения. Но для тебя… Тебя все любят. Но они могут
перестать — твоим друзьям это не понравится. И нет никакой причины, чтобы тебе
пришлось с этим сталкиваться — ты возненавидишь то, как люди говорят мерзкие вещи о
тебе.

— Тебе не нужно быть таким чертовски самоотверженным, знаешь.

— Мне казалось, тебе нравится быть избалованным, — мягко сказал Гарри.

Драко выглядел сердитым, так что Гарри продолжил:

— Я не самоотверженный, просто рассудительный.

— Тогда не будь таким чертовски рассудительным!

— Я не понимаю, почему ты так расстраиваешься из-за меня, Драко. Я пытаюсь быть… ну
знаешь, заботливым. О тебе.

— Я просто… ты мне нравишься и я не хочу скрывать это! — Драко выглядел еще злее.

— Есть разница между тем, чтобы прятаться и иметь личную жизнь, — пробормотал
Гарри. Он прорисовывал тень на торсе Драко, так что он пропустил очень
выразительное закатывание глаз.

— Я не уверен, — сказал Драко, — Неужели для тебя ничего не значит то, что я
забочусь о тебе настолько, что готов рискнуть мнением окружающих?

— Ну и кто теперь самоотверженный?

— Перестань быть таким равнодушным! — закричал Драко. Гарри мягко положил карандаш
и посмотрел на него.

Драко глубоко вдохнул.

— Я имею в виду то, что ты являешься частью моей жизни. И как часть моей жизни, я
не вижу ни одной причины скрывать это от других. То, что все будут знать
обозначает, что это все… правда.

Гарри до сих пор не мог понять это.

— Для меня это обозначает совсем другое, но если это важно для тебя, то я согласен.
Но ты должен знать, с чем ты столкнешься.

— Если все будут ненавидеть меня, возможно, Дамблдор разрешит мне спать здесь с
тобой, — сказал он, ухмыльнувшись. Гарри уже понял, что его настроение может
меняться как вода. Гарри иногда было тяжело угнаться за ним.

— К тому же, — добавил Драко, — если все так сильно любят меня и ненавидят тебя, то
нужно это исправить, не так ли?

Гарри почесал голову.

— Мне казалось, что из нас двоих ты — умный, — сказал он, — А сейчас перестань
говорить или, если ты должен продолжить, не делай злое лицо — я не хочу, чтобы на
моем рисунке ты злился, — он улыбнулся, — Хорошо, сделай это секси личико. Оно мне
больше нравится.
Комментарий к Глава 20 - Личное пространство
*В английском варианте Гарри говорит beautiful - прилагательное
"красивый", которое характеризует девушек, а Драко говорит, что он
предпочитает handsome - тоже со значением красивый, но в отношении мужчин.

========== Глава 21 - Публичность ==========

Состоять в открытых отношениях с Гарри было не совсем таким, каким Драко ожидал.

Прежде всего, всем понадобилось некоторое время, чтобы заметить. Они не ходили по
коридорам, держась за руки (они никогда не держались за руки даже наедине), или не
ели вместе в Большом зале (им нужно еще было прийти к этому), или не сидели вместе
на уроках (Гарри всегда сидел с Гермионой). Состоять в открытых отношения
обозначало, по крайней мере первые несколько дней, приветствовать друг друга и
улыбаться при встрече в коридоре. В конце концов, одним вечером, когда они покидали
Большой зал после ужина, Драко положил руку Гарри на шею и мягко неторопливо
поцеловал его, но ничего неприличного, ни языка, ни чего-то другого. Он пожелал
спокойной ночи и присоединился к слизеринцами, которые в шоке таращились на него.

Еще больше времени заняло то, чтобы кто-то сказал что-нибудь. Гарри сказал, что все
любили Драко, но он не был полностью прав — большинство людей боялись его.

Но в итоге, в один из вечеров в гостиной Слизерина Блейз сказал:

— Итак, ты трахаешься с Поттером, да?

— Не будь таким вульгарным, — скучающе ответил Драко.

Блейз выглядел удивленным — в прошлом году с Пэнси Драко был более чем вульгарным —
но он ничего не сказал об этом.

— Точно гей? — спросил он, продолжая притворяться, как будто это обычный разговор и
большинство слизеринцев не подслушивают.

— Да, — спокойно сказал Драко.

Они оба проигнорировали звук, с которым Пэнси Паркинсон разрыдалась и выбежала из

комнаты.

— Твой отец знает? — спросил Блейз.

— Нет, — сказал Драко, посылая ему многозначительный взгляд. — И никто не расскажет

ему, — Он посмотрел на остальных присутствующих в комнате. — Мы с Поттером оба
будем очень злы, если кто-то расскажет ему.

Все выглядели немного нервничающими, а Драко почувствовал удовлетворение. Это было

великолепно — люди боялись связываться с ними двумя!

И ему не было так сложно игнорировать шепотки и взгляды, направленные на него.

***

Еще одна вещь в открытых отношениях с Поттером заключалась в том, что ему
приходилось проводить гораздо больше времени с Грейнджер.

Драко находил это очень утомляющим.

У нее не было чувства юмора, и она всегда отчитывала Гарри и даже Драко за то, что
они недостаточно учатся или им откровенно насрать на то, в каких путешествиях она
была. Несмотря на это Гарри, кажется, она нравилась, и она была довольно хороша в
обращении с ним, Драко стоило признать это, так что это то, с чем приходилось
мириться. Он только надеялся, что Гарри ценит его жертву.

Они втроем проводили несколько вечеров в неделю, занимаясь в библиотеке. Драко

пропускал некоторые вечера из-за футбольных тренировок и не появлялся, когда у
Гарри были занятия с Северусом. Он понятия не имел, занимается ли Грейнджер здесь
одна или делает что-то другое.

От Грейнджер была определенная польза, однажды она спросила у Гарри то, на что
Драко хотел узнать ответ, но ему не было достаточно удобно спрашивать — точнее он
боялся испытывать удачу.

— Гарри, — спросила она, — ты собираешься выбирать предметы для сдачи экзаменов на

аттестат об общем образовании* в этом году?

Он посмотрел на нее. Драко наблюдал со стороны.

— Я не знаю, — сказал он в конце концов и вернулся к своей работе.

Драко подавил смешок, вызванный выражением разочарования на лице Грейнджер.

— Гарри! — упрекнула его она. — Это важно! Ты должен начать думать о своем будущем.
Как ты думаешь, почему я заставляю тебя заниматься так много?

— Я думал, что это потому что ты хочешь иметь компанию, когда учишься.

Драко не смог подавить смех, и был вдвойне вознагражден раздраженным взглядом

Грейнджер, который она подарила ему, и улыбкой Гарри.

— Я серьезно, — чопорно сказала она. — Ты думал о своем будущем?

Гарри замер, Драко пристально смотрел на него. Он глубоко вздохнул.

— Я больше думаю о расписании на каждый день или неделю.

— Тебе нужно делать больше, чем это, Гарри. Ты не хочешь поступить в университет?

Гарри рассмеялся.

— Я не могу пойти в университет, Гермиона.

— Почему нет? — сурово спросила она.

— Я просто не могу! Я не… я не тот тип.

— Это просто ерунда, — серьезно сказала Грейнджер. Драко согласился, но позволил

Грейнджер спорить с ним. — Кто сказал тебе это?

— Все, — просто сказал Гарри. — Ты думаешь… — он наклонился ближе, — Ты думаешь,
что мальчики из святого Брутуса идут в универ? Мы счастливы, если не попадаем в
тюрьму и находим работу… на стройке или что-то типа того.

— Ты больше не там, — сказала она.

— Ну, да… — Он остановил сам себя, и Драко знал, что он не сказал ей о возможности
покинуть Хогвартс. Что бы это ни было — Драко до сих пор не знал эту историю.

— Кроме того, — она надавила на него, — А что по поводу того, что было до? Разве ты
не хотел чем-то заниматься? Быть э-э-э-э адвокатом, или доктором, или пожарным?

После этого вопроса Гарри показал все те сигналы, которые обозначали, что он не
хочет говорить о чем-то — он ссутулился, стал избегать зрительного контакта, сжал
челюсти, прищурился и немного напрягся, как будто он готовился к драке, — Нет, —
коротко ответил он.

— Но…

Драко вмешался:
— Оставь это, Грейнджер, — сказал он. Ему было приятно получить полный
благодарности взгляд от Гарри.

Грейнджер глубоко вздохнула и попробовала другую тактику.

— Ну, мне кажется, что тебе стоит, Гарри. Это потребует от тебя немного больше
работы, но ты достаточно талантлив, чтобы сделать это. Разве директор не говорил с
тобой об этом совсем?

— Нет, — сказал он, выглядя немного холодно, — Мы не разговаривали некоторое время.

— Что ты хотел бы изучать?

Гарри пожал плечами.

— Тебе же должны одни предметы нравиться больше, чем другие. Я буду изучать
настолько много, насколько смогу, а что насчет тебя, Драко?

Он кинул на нее быстрый безэмоциональный взгляд. Гарри, казалось, его внимательно

слушал.

— Двойное естествознание*, английский и математику*, географию. Историю. Ах да,

французский и латынь.

— Я не знала, что ты достаточно хорошо знаешь французский для экзамена, — сказала
она. Все ученики Хогвартса изучали французский пару лет, но только некоторые
выбирали его для экзаменов — Драко не был среди них.

— У нас французские родственники, — нехотя объяснил Драко. — Мой отец всегда
отправляет меня во Францию к ним на летние каникулы.

— Оу. Как замечательно! Я была во Франции раньше, ты ходил в Лувр? — посмотрев на

Драко, она вернулась к теме беседы, — В любом случае, Гарри, тебе нужно выбрать
английский и математику, но другие предметы, которые ты можешь изучать — это
история, география или обществознание. Естествознание может быть немного сложным
потому что… ну, физика у нас есть в этом году, но изучал ли ты когда-нибудь
биологию или химию?

— Не так, чтобы можно было говорить об этом серьезно.

— Я помогу тебе с биологией, Поттер — предложил Драко, — Я довольно хорош,

например, в анатомии, — он ухмыльнулся, когда Гарри покраснел. Реакция кожи Гарри
была так очевидна! Ему хотелось бы, чтобы он мог увидеть ее всю. Он начинал
уставать от того, что он один обнажен.

— Ты также можешь выбрать искусство, Гарри, — решительно надвигалась на него

Грейнджер, — Если ты будешь хорош, ты можешь взять его потом для выпускных
экзаменов*. Я знаю, что оно тебе нравится.

— Вовсе нет!

Она закатила глаза.

 — Я не знаю, почему ты не признаешь это.

— Это… Мне не нравится, — неубедительно объяснил он. К удивлению Драко, Гарри

указал глазами в его сторону, а потом выразительно посмотрел на Грейнджер. Гарри не
хочет, чтобы он знал, что ему нравится искусство? Он стеснялся?
— Не прячь это от меня, — сказал Драко. — Я дал тебе себя нарисовать, разве нет?

К его удивлению, Гарри покраснел еще больше.

— Мне просто нравится валять дурака, — пробормотал он. — Это не серьезно.

Свирепо смотря на них, он добавил:

— Я не хочу об этом больше говорить.

Драко с Грейнджер переглянулись. Не было похоже, что она знает больше, чем он о
том, к чему было сказано последнее.

— Не волнуйся, Гарри — я посмотрю экзамены для тебя. И поговорю с профессором

МакГонагалл.

— Если хочешь, — ответил Гарри.

Драко видел вспышку разочарования, которая прошла по лицу Грейнджер. Он знал, что
она чувствует.

***

Несколько дней спустя Драко сидел в слизеринской гостиной, якобы занимаясь, но на

самом деле, фантазируя о Гарри. В основном, о его члене, но еще о его рте и руках.
Он отчаянно хотел увидеть его голым — это сводило его с ума. Он мог поклясться, что
у Гарри на животе росло больше волос, чем у него — у него точно было больше волос
на лице, чем у Драко. Он хотел увидеть задницу Гарри, не просто потрогать ее сквозь
слои одежды. Он хотел спать голым с Гарри — чтобы оба из них были голыми, и оба
спали. Почему Гарри не даст ему сделать это? Он хотел, чтобы Гарри трахнул его, ему
казалось, что Гарри тоже этого хочет, но как они могут стать более близкими, если
Гарри даже не снимает свою рубашку, если Гарри не доверяет ему в чем бы то ни было?
Чертов Поттер!

— Я хочу поговорить с тобой о Поттере, — низкий голос прервал его. Это было
странно — ты только что думал о Поттере, и теперь люди хотят поговорить с тобой о
Поттере. Это был Саймон Майерс, трусливый семикурсник, который боялся Гарри, но,
видимо, получал удовольствие, распуская слухи о нем. Даже если они и были
правдивыми.

Драко проигнорировал его.

— Серьезно — Малфой, так ведь тебя зовут? — тебе стоит держаться от него подальше.

— Я могу сформировать своё собственное мнение, спасибо, — ответил Драко, не

поднимая глаз от книги.

— Ты ничего не знаешь о нем! — сказал Майерс.

Оу. Это привлекло внимание Драко.

— Послушай, Малфой, я говорю тебе это как слизеринец. Мы заботимся о своих. И тебе
не хочется связываться с ним. Эта фигня про школу для преступников — это только
начало. Я видел его личное дело — и я слышал истории от его воспитателей, его тёти
и дяди. Не напрямую, но…

— Как это ты случайно набрел на такие личные подробности прошлого Поттера?

Майерс выглядел слегка самодовольным.

— Эта небольшая фигня волновала меня — мне нужно было знать, — Он пожал плечами,
пытаясь казаться более обычным, чем он был. — Я знаю кое-каких людей, поспрашивал
кое-что. Это несложно, если у тебя есть правильные связи.

Драко резко встал.

— Ты и близко не такой впечатляющий, каким тебе хотелось бы быть, Майерс, — он

собрал книги и положил их в сумку, — И если я услышу, что ты что-либо хоть кому-то
сказал о Поттере, я помогу ему сделать с тобой все, что он захочет.

С этими словами он удалился. Он хотел знать секреты Гарри, но… но что он будет с
ними делать, если услышит их от Майерса? Гарри расстроится, если узнает, что Драко
как-то догадался о том, о чем Гарри не хотел, чтобы он знал. И этим все кончится.
Разве он не хотел узнать его секреты, чтобы лучше узнать его самого?

Нет. Ему просто нужно подождать — ему нужно верить в то, что Гарри откроется ему.

Он просто надеялся, что это будет скоро. Это сводило его с ума.
Комментарий к Глава 21 - Публичность
*В оригинале Гермиона говорит GCSE (General Certificate for Secondary
Education). После окончания средней школы учащиеся в Великобритании сдают выпускные
экзамены на получение GCSE. К сдаче GCSE молодые люди готовятся целых два года. За
это время они получают необходимые знания по ряду предметов, часть из которых
выбирают самостоятельно. Получение этого сертификата и последующее освоение в
течение двух лет программ A-level или International Baccalaureate — обязательное
условие поступления в высшие учебные заведения Великобритании. (информация из
Яндекса)
*В оригинале Драко говорит science. Наверное, для многих не секрет, что этот
предмет объединяет в себе физику, химию и биологию.
*Английский и математика являются обязательными предметами для всех учеников.
*В оригинале Гермиона говорит A-levels. На самом деле, эта система работает как в
России. GCSE - это британское ОГЭ, а A-level - ЕГЭ, с той разницей, что для
подготовки, они могут выбрать необходимые предметы.

========== Глава 22 - Шрамы ==========

В конце концов, Дамблдор вызвал Гарри для разговора.

Он пришел в кабинет Снейпа с Драко на урок латыни, но Снейп сказал:

— Директор хочет видеть вас, Поттер.

Гарри удивленно замер, даже не смотря на то, что осталось всего несколько дней до
Пасхи, и МакГонагалл говорила ему, что они кое-что придумали для пасхальных
каникул.

— Сейчас, Поттер! — резко сказал Снейп, — Малфой, садитесь.

— Да, сэр, — послушно сказал Гарри и пошел к Дамблдору, скрещивая пальцы про себя и
надеясь, что этот план никаким образом не включал в себя Дурслей.

Дамблдор пригласил его в кабинет с ненормальной для человека его возраста

несдержанностью.

— Гарри! Гарри! — сказал Дамблдор в своей жизнерадостной манере. — Как твои уроки?
Как тебе новая комната?

— Уроки хорошо, сэр, — нервно ответил он, — Все хорошо.

— Отлично, отлично. Знаешь, мисс Грейнджер была здесь, чтобы поговорить о твоих
экзаменах, — Дамблдор выжидающе посмотрел на него.

— Я… она говорила, что сделает это, сэр.

— Я думаю, что она права в том, что если ты немного поработаешь, ты хорошо сдашь
несколько экзаменов.

— Если вы считаете, что мне следует это сделать, сэр, — сказал Гарри. Его не очень
это волновало — он не мог представить себя в университете, что бы Гермиона ни
говорила. Все было так, как он сказал ей — он не думал о далеком будущем. Это
беспокоило его. Так долго у него не было будущего, о котором можно было бы
говорить — он слышал это от дяди и тети, когда рос, а потом снова от всех в Святом
Брутусе — и он выстроил свой мир в соответствии с этим. И сейчас люди ожидали, что
у него будут все эти мечты! Было просто слишком поздно для этого.

— Мне кажется, что тебе точно стоит, если это то, чего ты хочешь, Гарри, — сказал
Дамблдор.

Гарри почувствовал, что разговор идет по кругу, но в конце концов сказал:

— Думаю, что посмотрю, что я должен сдать, по мнению Гермионы.

Дамблдор засиял:

— Очень хорошо! И это подводит разговор к следующему, о чем я хотел с тобой

поговорить. Мне кажется, что мы пришли к решению, которое даст тебе отличную
возможность дополнительно заниматься с учителем, готовым помочь. Если ты
согласишься, конечно.

Здесь он сделал паузу, к разочарованию Гарри. Он не рассказал ему план — Гарри

должен был согласиться, не зная, в чем суть?

— Сэр? — спросил он.

— Сейчас пасхальные каникулы будут чем-то вроде эксперимента, если все пройдет
хорошо, то это будет более длительным соглашением на летние каникулы. Если ты
абсолютно уверен, что ты не хочешь попробовать сбежать и жить на улицах на свободе.

— Я уверен, — сказал Гарри, — Я не хочу.

Дамлдор вздохнул.

— В таком случае, мы решили, что лучший выход для тебя — остаться с профессором
Снейпом.

Гарри помотал головой. Он не расслышал.

— Простите, сэр? С кем?

— С профессором Снейпом.

— Вы хотите, чтобы я провел Пасху с профессором Снейпом? И лето? Сэр, — поспешно
добавил он.

— Да, так и есть, Гарри. У Северуса нет значительных семейных обязанностей и, как
ты знаешь, он живет на окраине Хогсмида. И он более чем хорошо квалифицирован,
чтобы помочь тебе с твоими уроками.
— Да, но… он никогда не согласится сделать это, — сказал Гарри, он не мог поверить,
что это было их блестящее решение.

— Не говори ерунды, мой мальчик, он уже согласился.

— Профессор Снейп согласился? Но он ненавидит меня, сэр, — Гарри показалось, что

это не было хорошим способом описать одного из профессоров директору, — Или… сильно
меня не любит.

Дамблдор пренебрежительно взмахнул головой.

— Он ведет себя так со всеми, это не должно задевать тебя.

Гарри попробовал последний раз.

— Сэр, я правда думаю, что я могу остаться один, и все будет хорошо. Я очень
самостоятельный.

— Это абсолютно точно не обсуждается, Гарри, — строго ответил Дамблдор.

Он вздохнул про себя.

— Да, сэр.

— То есть ты соглашаешься провести каникулы с профессором Снейпом?

Какой выбор у него был?

— Да, сэр.

— Очень хорошо. Ты можешь возвращаться на урок.

Просто чтобы досадить Дамблдору, Гарри не пошел на урок, тем более он все равно
почти кончился. Он не хотел сейчас видеть Снейпа. Он хотел побыть один и подумать
над этим. Он ненавидел мысль о том, что все профессора обсуждали его, пытаясь
понять, что делать с ним, может быть, обсуждая то, почему ему было негде остаться
на каникулы. Он заботился о себе сам уже целую вечность, а теперь они хотели
контролировать его.

Когда он шел назад в свою комнату, он злобно шаркал ногами.

Будут только он и Снейп. Одни. Неделю. А потом все лето. Снейп сможет делать с ним
все, что угодно. Гарри будет там потому что Снейп снисходителен к нему. Это он тоже
ненавидел. Он гораздо лучше был бы один, чем там, где он не хотел быть.

Эта цепочка жалости к себе кончилась, когда он увидел миссис Норрис, появившуюся
из-за его двери. Он не видел ее несколько дней. Оглядевшись, убедился, что вокруг
никого нет, а потом поманил ее к себе, говоря «кис-кис-кис». Она жалобно мяукнула,
и, когда он открыл дверь, проковыляла внутрь, но сразу же упала.

Он опустился на колени, чтобы ее погладить, и она издала другой жалкий хрип. С ней
что-то было не так — она была больна, понял он, почувствовав тревогу. Он попытался
поднять ее. Она безвольно повисла в его руках, но издавала звуки протеста — он
делал ей больно.

К ужасу Гарри, его глаза начало печь. Миссис Норрис не может умереть. Он… она была…
она просто не может.
Драко. Драко знает кое-что о животных — он приведет Драко.

***

Гарри практически прибежал обратно в коридор, где был кабинет латыни и врезался в
Драко, покидающего класс.

— Что хотел Дамблдор? — сразу же спросил Драко.

— Малфой, — выдохнул Гарри, — Нужно, чтобы ты пошел со мной.

Он схватил Драко за руку и фактически притащил обратно в Гриффиндорскую башню, в

свою комнату.

— Что не так, Гарри? Что случилось?

Он затянул Драко к себе в комнату и закрыл дверь.

— Это… Это миссис Норрис. С ней что-то случилось. — он всплеснул руками.

Драко странно на него посмотрел.

— Ты притащил меня сюда из-за кошки? Ты так сильно волнуешься из-за кошки Филча?

— Да! Она просто кошка… она не должна… не должна болеть.

— Кошки заболевают, Гарри, — рассерженно сказал Драко.

— Может ты уже осмотришь ее? Я не хочу, чтобы она умерла.

Он смотрел, как Драко ласкает и гладит ее. Малфой посмотрел ей в глаза и даже ей в
рот.

В конце концов, он сказал:

— Она не умрет, просто болеет. Скорее всего, съела что-то плохое — яд для крыс, или
что-то типа того.

Гарри упал на колени, чтобы погладить ее, мягко почесывая ее бока так, как ей
нравилось, а потом поглаживая ее мордочку. Это ей тоже нравилось.

— Она не умрет? — спросил он.

— Нет. Просто держи ее здесь — принеси ей немного еды от Филча или что-нибудь
такое, чтобы она не ела ничего плохого.

Сейчас, когда Гарри посмотрел на нее поближе, ему показалось, что она не больна.
Он, наверное, среагировал слишком резко — он волновался.

— Спасибо, Малфой, — сказал он, улыбаясь ему.

Драко проигнорировал это.

— Если это все, то я опаздываю на свой урок, — он не смотрел на Гарри.

— Подожди… что с тобой не так?

— Ничего не так со мной, Поттер, у меня просто нет времени, чтобы исполнять каждый
твой каприз.
— Почему ты злишься на меня? — раздраженно спросил Гарри. Что он сделал не так?

Ноздри Драко раздувались.

— Ты хочешь поговорить об этом? Или как только я скажу что-то, что тебе не
нравится, ты скажешь мне, что это личное и что мне нельзя знать?

Что не так с ним? Блядь. Несколько недель назад он бы так не волновался, но сейчас
он спрятал в себе ту часть, которая легко сносила то, что Драко обижается. Он
сказал так мягко, как он смог себя заставить (что не было очень мягко):

— Я… я хочу поговорить об этом. Что я сделал?

Драко тяжело приземлился на его кровать, как будто он был утомлен, но в его голосе
звучала только злость:

— Я… ты так сильно заботишься о кошке — о гребанной кошке! Она даже разговаривать с
тобой не может. А потом ты просто ничтожество в этих отношениях, когда речь заходит
об эмоциях. Потому что все, о чем ты заботишься — это глупая кошка!

Гарри запнулся. Они должны снова поговорить об отношениях? Эти разговоры были
невозможны, хотя казалось, что Драко всегда хочет их. И в конце Гарри чувствовал,
что только он запоминал, что он сделал не так. Это изматывало.

— Я… я забочусь о тебе, — неуверенно сказал он.

— Ты с трудом можешь произнести это! — взорвался Драко. — И ты никогда ничего мне
не рассказываешь, ты всегда называешь меня Малфой!

Нежелание Гарри обсуждать это испарилось перед лицом нарастающего гнева. О чем это
Драко? Боже, ему казалось, что все, что он делал — это представал перед Драко
беззащитным, и этого никогда не было достаточно для него! Чего еще он хотел?

— Я много тебе рассказываю, — возразил Гарри. — Я рассказываю тебе вещи, которые
никому никогда не рассказывал, — яростно продолжил он. — Ты думаешь, что было легко
рассказать тебе каково это не иметь родителей? Ты не думал о том, что я хотел бы,
чтобы они у меня были, и что мне больно говорить с тобой об этом? Но ты хотел
знать! Ты думаешь я когда-нибудь кому-то рассказывал о Святом Брутусе? Но я сказал
тебе! — к концу он уже кричал.

Драко посмотрел в сторону, кусая губу, но, казалось, что он успокоился. Медленно он
произнес:

— Я чувствую себя так, как будто ты прячешь часть себя от меня. Как будто мы вместе
только на поверхности. И я пытаюсь, Гарри, я пытаюсь… чтобы это было чем-то
большим. Но я чувствую себя так, как будто я постоянно подставляю себя под удар с
тобой. Каждую неделю я говорю тебе, как сильно ты мне нравишься, как я забочусь о
тебе, и я почти ничего не получаю взамен. Ты знаешь каким… каким беззащитным это
делает меня? Я никогда не… не был таким открытым… ни с кем.

Гарри опустился вниз рядом с ним. Драко правда выглядел беззащитным, и таким же
злым, каким он был минуту назад, сейчас он просто хотел, чтобы все было лучше,
проще, таким, как было.

— Мне жаль, — сказал он, смотря на свои руки, — Я знаю, что со мной тяжело быть.

Драко раздраженно вздохнул.

Гарри продолжил:

— Я чувствую то же самое, Драко. Как будто я постоянно беззащитный, постоянно

голый, и ты можешь видеть те части меня, которые… которые должны быть спрятаны.
Которые были спрятаны, — он посмотрел на миссис Норрис, ему было проще сказать эти
слова Драко, если он обращался к ней. — Ты не знаешь, как это тяжело для меня —
просто так вести себя с тобой. Рассказать тебе о том, что у меня есть, показать
тебе то, что у меня есть.

Повисла тишина.

— Я хочу, — сказал Драко. — Я бы хотел понимать, как тяжело это было, что значили
эти мелочи. Но я не знаю. Ты просто говоришь мне это, и я должен верить. Но я… я
чувствую себя, как будто я показал тебе всего себя, а ты до сих пор прячешься. Я бы
рассказал тебе все, что угодно, ты знаешь. Но это неравномерно — я хочу быть
абсолютно честным с тобой, а ты не будешь честным со мной, — он покачал головой, —
Я не знаю смогу ли я справиться с этим, быть с кем-то, кто даже не снимает одежду
со мной. Ты правда думаешь, что я уйду сейчас?

— Не уйдешь? — спросил Гарри, пожимая плечами.

— Я не хочу. Но мне нужно знать, что мы движемся вперед.

Гарри посмотрел на него. Даже в этих страданиях Драко был красив. Он был
великолепным — таким умным и смешным, и даже несмотря на то, что он считал
большинство людей отвратительными, он хотел помогать им, лечить их — и в тайне, он
хотел сделать людей, о которых заботился, счастливыми — Снейпа, его мать и даже
Гарри. Даже людей, которых он притворно не любил — Гермиону или Забини. И потом это
поразило Гарри — даже в этих страданиях. Гарри был их причиной. Он не понимал, как
он мог иметь такую власть над ним, но если она у него была, как он мог позволить
ему так страдать?

В конце концов он сказал:

— Ты красивый, Драко.

Драко фыркнул.

— Комплименты это не выход в этот раз, Поттер, а если тебе кажется, что все-таки
выход, то ты еще глупее, чем я ду…

— Я имею ввиду, — прервал его Гарри, — ты красивый и внутри, и снаружи. Ты красивый
человек, даже если ты думаешь, что ты хуже, чем ты есть. — Он глубоко вдохнул,
чувствуя взгляд серебряных глаз Драко на себе. — Я не красивый. Внутри или снаружи.

— Гарри… ты конечно же знаешь, что привлекаешь меня. — произнес Драко, выглядя

озадаченным.

Гарри помотал головой.

— Это не… ты не понимаешь… Я продолжаю думать… Я знаю… что ты обнаружишь это… Я не…
и найдешь кого-нибудь красивого.

После паузы Драко сказал:

— Я не могу обещать, что буду с тобой несмотря ни на что. Это не так работает. Ты
должен доверять мне — доверять тому, что ты обо мне знаешь. Это риск… вот так это
работает, — Драко звучал так, как будто он сам до сих пор в это вникает.
Гарри тяжело выдохнул.

— Я знаю. Так и есть. Я доверяю тебе.

Он в конце концов посмотрел Драко в глаза. Он выглядел счастливым и потянулся,

чтобы взять Гарри за руку.

Гарри убрал руку. Еще не сейчас. Он сгорбился и положил руки на колени, смотря на
них.

Драко ждал.

— В Святом Брутусе, — сказал он в итоге, — они практикуют телесные наказания.

— Ты имеешь в виду… тростью?

Гарри помотал головой.

— Прайс — директор — использовал плеть.

Драко издал звук отвращения.

— Это варварски.

Гарри пожал плечами.

— Это не плохо. Это больно, но… но ты как бы привыкаешь к этому… и за этим ничего
не стоит, — он попытался объяснить, что он имеет ввиду. — Никакой настоящей ярости,
понимаешь? Это было просто… наказание. Как строчки или вроде того.

— Они… применяли его на тебе? — слабо спросил Драко.

Гарри посмотрел на него. Драко выглядел так, как будто сейчас заплачет.

— Конечно, — сказал Гарри, снова смотря на свои колени. — Он делал это со всеми.
Больше, если ты доставлял неприятности, если ввязывался в драки, — он снова пожал
плечами и издал короткий смешок, — И ты знаешь меня — я ввязывался в драки, — он
сделал паузу. — Я наглый, если не на словах, то в поведении. Они могли сказать, что
я не уважаю их, как бы послушно я себя ни вел, — он не уточнил кто «они».

Он попытался улыбнуться, но Драко до сих пор выглядел расстроенным.

— Это не смешно, Гарри.

— В любом случае, — продолжил он, — дело в том, что это оставляет шрамы. И я… я не
хотел, чтобы ты видел их. Я… они покажутся тебе отвратительными, — он беспомощно
повел рукой, — И это то, почему я отказывался снимать одежду.

Гарри знал, конечно, что это была не вся правда, но он вернется к этому позже, если
будет нужно.

— Ты сказал отказывался. Ты… ты сделаешь это сейчас?

Он кивнул, сглатывая.

— Если ты считаешь, что это необходимо.

— Да, — сказал Драко, — Я… я понимаю, почему это большая проблема, но… я считаю,
что это важно.
Гарри снова кивнул. Он предполагал, что так и есть, хотя он сильно хотел, чтобы так
не было. Он знал, где-то глубоко внутри, что он не сможет быть с Драко и каким-то
образом никогда не раздеваться, что это станет проблемой.

Он снял хогвартский свитер и развязал галстук. Его руки тряслись, когда он

расстегивал рубашку. С его животом все было нормально, если не рассматривать его
близко, но он знал, что Драко захочет увидеть его спину. Когда он снял рубашку, он
развернулся, чтобы лечь лицом вниз на кровать, его руки сжали подушку.

Он чувствовал, что Драко склонился над ним, смотря на это. Он смутно представлял
себе, как это выглядит, видел под странными углами в зеркале в своей личной ванной,
но в основном благодаря тому, что он видел других мальчиков в Святом Брутусе.
Отвратительная масса из белых, поднятых линий, некоторые более заметные, чем
другие. По всей спине, потому что ни Прайс, ни дядя Вернон не пытались попадать по
одному месту.

Он немного дернулся, когда Драко дотронулся до него.

— Так нормально? — сказал Драко тихим, мягким голосом, подходящим для этого
момента.

Он кивнул, не доверяя своему голосу.

Драко провел руками по всей спине Гарри, чувствуя каждый рубец. Его руки были
теплыми, и они коснулись каждого шрама. Никто никогда не прикасался к его спине
кроме тех, кто хотел сделать ему больно. Ему приятно было ощущать касания Драко,
несмотря на обстоятельства.

В конце концов он сказал:

— Гарри… некоторые из этих шрамов… они не от плетки. И я думаю, что некоторым из

них больше четырех лет.

Гарри не ответил. Он не знал, что сказать.

Драко прикоснулся рукой к его правому плечу.

— Это… это в правилах Святого Брутуса — жечь людей? — спросил он, тревога закралась
в его голос.

Гарри покачал головой.

Он услышал шорох и потом почувствовал, как Драко касается голой грудью его спины,
ложась сверху на него. Он почувствовал, как Драко поцеловал его в шею и положил
туда голову. Его волосы щекотали лицо Гарри, а дыхание было теплым и каким-то
влажным.

— Гарри, — сказал Драко, — кто делал это с тобой?

— Прайс, — сказал Гарри, его голос звучал глухо из-за подушки.

— Кто еще? — спросил он.

Драко ждал.

И ждал.

— Мой дядя, — сказал Гарри в конце концов, едва громче, чем шепотом. Он никогда так
много никому не рассказывал. — Дядя Вернон. Он был… он мой опекун.

Гарри спрятал лицо в подушку.
этом — он постоянно вспоминал
это вслух было так тяжело. Он
Драко думал, что это задевает
он сказал.
Он не мог поверить, как тяжело было говорить об
об этом, в конце концов, это было давно. Но говорить
хотел сделать вид, что ему все равно. Не хотел, чтобы
его, но все, что он мог сделать — это сказать то, что

Повисла тишина, и Гарри сконцентрировался на биении своего сердца. Он не был

уверен, что он когда-либо чувствовал себя таким смущенным и беззащитным в своей
жизни. Что Драко сделает? Что скажет? Теперь он будет знать, что Гарри вовсе не
сильный, что он не может защитить даже себя, не то что кого-то другого.

Он удивился, что когда это все произошло, он почувствовал, как Драко, лежащего на
нем, слегка потряхивает.

— Ты… — он остановился и сглотнул, — Ты плачешь? — немного недоверчиво спросил он.

Повисла тишина, а потом Драко сказал сломавшимся голосом:

— Нет.

Гарри почувствовал, как его глаза печет.

— Я тоже нет, — выдавил он, зарываясь лицом в подушку.

========== Глава 23 - Нагота ==========

Комментарий к Глава 23 - Нагота

Мы достигли экватора фанфика!
Поздравляю вас (и себя, ха-ха). Спасибо, что вы все еще здесь и все еще читаете!
Впереди еще немало работы, и, если честно, пока что я не знаю, как буду с ней
справляться. Поэтому если кто-то хочет помочь с переводом или знает кого-то, кто
хочет помочь, то это очень востребовано, напишите мне.

!Важное объявление! Я внесла эти изменения в шапку, напишу еще отдельно здесь.
В связи с некоторыми законами, возраст мальчиков везде убран из текста, и теперь во
всех сексуальных сценах участвуют совершеннолетние. Помните, что в оригинале
Драрри, как и всем остальным на курсе, по 15 лет, и продолжайте наслаждаться
чтением.

Осторожно, горячая глава. Приятного чтения.

— Они не отвратительные, — сказал Драко чуть позже, когда они оба восстановили
равновесие.

Он лгал, но совсем чуть-чуть. Он испытывал отвращение — к кому-то, кто мог нанести

такой урон другому человеку — к тому, что тело может быть так испещрено шрамами — к
тому, что кто-то мог стараться изо всех сил сделать так больно кому-то настолько
маленькому.

Он видел, как Гарри слегка сжал челюсти — они оба уже сидели — и пробежал глазами
по его собственному бледному и безупречному телу.

— Но ты… — он остановился и пожал плечами, что бы он ни собирался сказать.

Драко потянулся и пробежался рукой по груди Гарри.

— У тебя есть все эти мужские волосы на груди, — сказал он, позволяя зависти
прозвучать в его голосе. Он мягко провел по ним, — И у тебя гораздо больше
мускулов, чем у меня, — Это было правдой — Гарри был худой — но таким же был и
Драко — но мышцы живота, руки и плечи были у него гораздо более развиты, чем у
Драко.

— Это правда, — сказал Гарри с полуулыбкой, очевидно готовый к смене темы разговора
или настроения, перед тем, как подтолкнуть Драко лечь на кровать, расположился на
его бедрах — они оба еще были в джинсах — и пробежался руками по рукам Драко,
заводя их ему за голову. Черная прядь волос Гарри упала ему на лоб, когда он
посмотрел вниз на Драко, и на секунду Драко почувствовал, что едва может дышать, он
был так охвачен… охвачен Гарри.

Потом Гарри наклонился и стал целовать, облизывать и прикусывать его шею, а Драко с
наслаждением вытягивал ее.

— Мммм, — сказал он и попытался наклонить голову так, чтобы Гарри поцеловал его.
Гарри проигнорировал движения головы Драко и только продолжал искать новые участки
кожи на его шее, чтобы поцеловать, пока Драко в конце концов не сказал: — Гарри!

— Да, Драко? Ты чего-то хочешь? — ухмылка Гарри противоречила его невинному тону.

— Да, — ответил Драко, почти не дыша, — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.

Ухмылка Гарри стала чуть менее широкой и он выглядел серьезно, но все же наклонился
и поцеловал, отпуская его руки, чтобы обнять Драко за спину и шею и целовать его
долго и медленно. Драко обнимал Гарри в ответ, пробегаясь руками вверх и вниз по
его спине, а потом сжимая его задницу. Драко упивался чувством того, что он был
окружен Гарри, запахом Гарри, его теплом, его волосами, растущими на груди, которые
задевали грудь Драко, его мягким горячим и мокрым языком, его членом, сквозь джинсы
прижимающимся рядом с членом Драко…

Драко почувствовал внезапное желание оказаться сверху и попытался перевернуть

Гарри. В конце концов Гарри поддался, и Драко наслаждался видом парня, лежащего под
ним. Он взял контроль над поцелуем, посасывая нижнюю губу, быстро водя языком туда-
сюда во рту Гарри. Он наклонился, чтобы облизать чужую мочку уха, и ему
понравилось, как тело под ним задрожало, совсем немного подаваясь бедрами вперед.

Драко спустился вниз, зарываясь лицом в волосы Гарри на груди. Закрыв глаза, он
чувствовал, как руки мягко касаются его волос, перебирая пальцами блондинистые
пряди, но он отвлекся, когда Драко высунул язык, чтобы поиграть с одним из светло-
коричневых сосков, наблюдая, как он становится тверже, когда он дует на него. Гарри
почти неслышно выдохнул и сжал руками простыню. Драко переключился на другой сосок,
делая тоже самое, а потом сильно засасывая его, когда Гарри втягивал воздух.

Драко поднял голову и улыбнулся Гарри, который смотрел на него так, как будто он
кто-то вроде бога, а потом продолжил двигаться вниз по телу, что лежало под ним. Не
нарушая зрительного контакта, он стал расстегивать брюки Гарри. Не говоря ни слова,
Гарри приподнял бедра, помогая Драко снять их, и его боксеры тоже, и после этого
прямо перед Драко лежал полностью голый Гарри.

Наслаждаясь этим, Драко снял свои собственные штаны и трусы и забрался обратно на
кровать. У Гарри правда было… подтянутое тело, его бедра и нижние мышцы живота
выглядели просто великолепно, как у модели. Он проигнорировал несколько бледных и
розоватых шрамов, располагавшихся там — это было на удивление легко сделать, когда
член Гарри лежал там, ожидая его.

— Я люблю твой член, Гарри, — прошептал Драко, смотря на него и видя, как он
подергивается.

Он сжал член в обеих руках и провел языком нежную дорожку вдоль его длины, чтобы
обвести кружок вокруг головки, отклоняясь и смотря на смазку, сочащуюся из него. Он
слизал и ее тоже, опуская руку, чтобы сжать яичко Гарри.

— Драко, Драко, Драко, — шептал Гарри.

— Я собираюсь сделать тебе так хорошо, Гарри, — прошептал Драко в ответ.

Когда он наклонился назад к члену Гарри, он услышал, как тот говорит:

— Ты сделаешь, да.

Драко медленно посасывал его член, наслаждаясь его вкусом и запахом, не хотя ничего
кроме спермы Гарри в своем рту, ожидая ее.

— Драко, — он услышал слова Гарри. Он посмотрел на него. Его глаза блестели почти
как в лихорадке? — Могу я… могу я трахнуть тебя? — спросил Гарри.

Боже, да. Драко поднял голову от члена Гарри.

— Боже, да, — сказал он, чувствуя, как отчаянно звучит его голос.

***

Гарри был возбужден больше, чем он был когда-либо до этого, и он мог только
молиться, что он не кончит моментально.

Драко охотно вскарабкался на кровать, Гарри смотрел, как его член подпрыгивает, а
затем услышал, как он сам спрашивает:

— Ты делал это раньше?

Драко замер, явно отвечая с неохотой:

— Да, но… это было прошлым летом, это была просто… была просто интрижка, это ничего
не значило. Я чист, — добавил он.

Гарри проигнорировал укол ревности в животе.

— Я просто рад, что хоть один из нас знает, что он делает, — он услышал нервозность
в его голосе.

Драко дернулся очень быстро, обнимая Гарри и яростно, практически неприлично целуя
его.

— Не волнуйся, это будет великолепно. А если нет, мы попробуем еще раз, — он
подмигнул, — Надеюсь, много раз.

Гарри мягко провел руками по спине Драко, сжимая его ягодицы. Когда он ответил на
поцелуй Драко, его пальцы развели их, а потом нашли его яйца, которые он мягко
отвел в сторону, прислоняясь головкой к щелке между ягодицами.

Драко застонал.

— Я хочу, чтобы твой член оказался там, Гарри, — прошептал он с закрытыми глазами.

— Он будет, — его член судорожно подрагивал рядом с животом Драко.

Драко отстранился, снова так быстро и дёргаясь, что Гарри мог только смотреть, как
он слетел с кровати, ища что-то на полу, а затем поднялся назад к нему, отдавая
Гарри в руки тюбик со смазкой. Он поцеловал Гарри, сжимая его соски, а потом встал
на колени, опираясь на руки и поворачиваясь спиной к Гарри.

Гарри внезапно почувствовал себя полностью поглощённым, не могущим поверить, что он

буквально в нескольких дюймах от того, чтобы трахнуть Драко.

— Используй сначала пальцы, — направил его Драко из-за плеча.

Гарри выдавил вязкую жидкость на пальцы, а потом наклонился и размазал ее по

ягодицам Драко, глядя, как тяжело покачиваются его яички.

— Гарри, — поскуливал Драко.

Гарри нанес смазку вокруг дырочки Драко, а потом просунул палец внутрь. Он
толкнулся им вперед, нежно прикусывая щеку Драко, а потом водя пальцем туда-сюда.
Он добавил второй палец и развел их, замечая темно-розовый внутри. Он немного
застонал, поглаживая свой собственный член, гадая, когда, ох, когда он сможет
трахнуть его.

— Третий, — сказал Драко.

Третий вошел сложнее, но Гарри водил ими туда-сюда, пока они не заскользили мягко.
Он тяжело дышал.

— Теперь добавь себя, — сказал Драко.

Гарри нанес смазку на весь свой твердый член, и это было так приятно, что он
подумал о том, что кончит слишком рано и не сможет трахнуть его — нет, он вернул
себя назад. Задница Драко немного сжалась, и он почувствовал, как его яички
напрягаются.

— Давай, Гарри. Не будь эгоистом. Трахни меня!

Это было горячо. Гарри кусал губы и слишком быстро двигался за Драко. Он держал его
ягодицы открытыми одной рукой, пока другая направляла его член, смотря как красная
головка входит в мягкую задницу Драко. Он надавил, сильнее, чем, как он думал, он
должен был бы, и головка с трудом проскользнула. С губ Гарри сорвался стон и он
надавил снова, но Драко сказал:

— Подожди, подожди.

Он опустил руку и обернул ее вокруг члена Драко, который был приятно твердым.
Жидкость, выходившая из него, была повсюду, так что он мог быстро двигать рукой,
пока Драко наконец не сказал:

— Продолжай.

Он медленно тонул в теле Драко, и не мог поверить, насколько узко это было. Он
чувствовал себя так, как будто задыхается, как будто это выдавливало жизнь из него.
Он вошел на всю длину, чувствуя ягодицы Драко около своего паха. Драко сжал их и
Гарри издал небольшое «ох!». Он наклонился вперед, прижимаясь грудью к спине Драко,
и мягко потянул волосы Драко, отводя его голову в сторону и пытаясь поцеловать. Это
было беспорядочно, под странным углом, больше языков, чем чего бы то ни было еще,
но очень сексуально. Они оба жаждали ощутить вкус другого, даже несмотря на то, что
везде была слюна, облизывая друг друга ртами и языками.

Драко качнулся назад, и Гарри вышел практически до головки, а потом скользнул

назад, не в состоянии поверить тому, как весь его член пропадает в Драко. Он снова
вышел и скользнул обратно, Драко втянул ртом воздух.
— Ты в порядке? — выдохнул он.

И Драко ответил:

— Продолжай, трахни меня жестче, Гарри.

И он ощущал Драко вокруг своего члена — горячего и мокрого, — наслаждаясь тем, как
его яички свисали перед ним, и, он мог слышать это, издавали громкий звук, когда
соприкасались, в ритм со стонами Драко.

Он двигался в Драко, не в состоянии удержать себя, и каждый раз, когда он

надавливал вперед, это доставляло такое удовлетворение, что ему приходилось делать
это снова, толкаясь в Драко, смотря, как сжимаются ягодицы. Драко издавал все виды
воодушевляющих звуков и нечленораздельных звуков, рыча проклятия и произнося имя
Гарри.

А потом Гарри продолжал делать это еще жестче, вдавливая его в кровать силой своих
толчков, Драко пришлось взяться за спинку, чтобы не упасть, поднимая свое тело
вверх. Гарри опустился назад на колени, и он входил в тело Драко практически вверх,
а Драко давил назад на него в таком же яростном ритме, и Драко повторял:

— О Боже, о Боже.

И Гарри каждой клеточкой своего тела почувствовал, что он готов кончить, но он

хотел продолжать делать это вечно. Он почувствовал как что-то щелкает внутри него,
и он продолжал двигаться в Драко еще быстрее, а потом он кончил, и его бедра
дернулись назад, и казалось, будто он изливается вечно, наполняя все тело Драко
спермой.

К тому времени, когда он заметил мир вокруг него, он почувствовал, как Драко
яростно водит рукой по своему члену и мог услышать мокрый скользящий звук и стоны
Драко. Он грубо поставил засос на шее Драко и потянулся рукой, чтобы помочь,
прошептав:

— Кончи для меня, Драко, — как раз тогда, когда Драко излился в его руку.

Он снова обернул ее вокруг смягчающейся плоти Драко, пока тот вытягивал шею, и они
снова поцеловались, медленно, но это были те же мокрые, беспорядочные поцелуи, на
вкус, как соленый пот на их лицах.

Гарри вышел из Драко с липким звуком, и он был очарован белыми струйками, которые
стекали из Драко. Они снова легли на кровать, наоборот: головами туда, где должны
быть ноги, оба тяжело дышали, и они снова поцеловались.

Драко положил голову в изгиб шеи Гарри, издав мягкое мурчание.

— Все хорошо? — в конце концов, спросил Гарри, когда почувствовал себя в состоянии
связно говорить.

— Я не знаю, — пробормотал Драко, — Я думаю, что нам лучше практиковаться. Много.
Постоянно.

Гарри сжал его ягодицу, чтобы отомстить.

— Это было чертовски великолепно, ты, мерзавец. По крайней мере с моей стороны.

— Только еще больше причин делать это чаще, — мечтательно сказал Драко.
Гарри не ответил, только продолжил поглаживать руками тело Драко.

***

К тому времени, когда они спустились на ужин, они до сих пор были на этой «у-нас-
только-что-был-великолепный-первый-секс» волне. У Драко были проблемы с тем, чтобы
держать руки подальше от Гарри, в большинстве случаев он просто поддавался порыву,
сжимая его плечо, слегка подталкивая его и просто легко касаясь. Гарри выглядел
так, как будто он с трудом сдерживает улыбку, что было приятной переменой и
доставляло большое удовольствие эго Драко.

Они немного полежали в постели Гарри до того, как он сказал:

— Кажется, мы пропустили уроки.

— Все ради благой цели, — ответил Драко, — Держу пари, что теперь ты знаешь гораздо
больше о человеческой анатомии, — ухмыльнулся он Гарри.

Гарри слегка покраснел.

— Если мы не встанем, мы пропустим ужин, — сказал Гарри, как раз когда его живот
заурчал.

— Тогда пошли.

— Что… вместе?

— Да, вместе, — сказал Драко слегка негодующе из-за неверящего тона Гарри.

— Где мы сядем?

— Вместе! Мне все равно. Это важно?

— Нет. Мне было просто интересно. Не нужно так злиться

— Я не злюсь! — немного злобно возразил Драко, — Ну, может немного.

— Хочешь сначала сходить в душ? Я очень потный, — Это было правдой. Гарри и правда
был потным. Драко нравилось это. Но он не был против душа, он до сих пор мог
чувствовать семя Гарри, засыхающее корочкой в его заднице.

— Мы можем сделать это вместе. Если хочешь.

— Я, эм… прости, но я не могу… знаешь… не прямо сейчас. Не сейчас. Может через
полчаса? — Гарри выглядел смущенным, и он смутился еще больше, когда Драко
рассмеялся.

— Просто душ, Гарри.

— О, эм… хорошо, я думаю.

Драко закатил глаза. Столько энтузиазма.

И все же, ему понравилось это — он помыл волосы Гарри своим шампунем, а потом
кондиционером, просто чтобы выяснить, что в таком беспорядке они находятся всегда.
Это было хорошо — это было сексуально, Гарри всегда выглядел так, как будто он
только что катался по кровати. Он помыл спину Гарри, проигнорировав то, как он
напрягся и не задавая всех вопросов, которые так и напрашивались, про разные шрамы
на его теле. Какие-то он узнал и сам, например, ожоги от сигарет, которые
расположились на руках Гарри, но другие… он боялся, что они от ножа. Но он не хотел
портить настроение, и Гарри уже и так рассказал ему много. Так что он просто помыл
его, и дал Гарри помыть себя.

И они спустились на ужин, все еще влажные после душа и смотревшие друг на друга
так, как будто в мире не было никого, кроме них. Должно быть, было очевидно, что
происходит, потому что Грэйнджер милостиво осталась в стороне, а Пэнси расплакалась
и выбежала из комнаты.

— Что с ней? — спросил Гарри.

— Она злится, потому что я встречался с ней, — невозмутимо сказал Драко.

Вилка Гарри стукнулась о тарелку.

— Что? — недоверчиво спросил он.

— В прошлом году, несколько месяцев.

— Я думал, что ты гей, — сказал Гарри.

— Так и есть. Или бисексуал, может быть. Но тогда я этого не знал. Я понял это, и
мы расстались.

— Оу, — Гарри выглядел немного расстроенным.

Драко положил руку на его колено, и постарался не выглядеть растерянным, когда

Гарри отстранился.

— Что так задевает тебя в этом?

— Ничего, — Гарри врал.

— Скажи мне.

— Я не знаю… это глупо… мне кажется, что я никогда не представлял тебя до этого
года. У тебя была вся эта… жизнь. Люди, о которых ты заботился. Люди, на которых
тебе до сих пор не плевать, потому что они были частью твоей жизни очень долго, —
он пожал плечами.

— Я не забочусь о Пэнси. Я имею в виду, забочусь, в какой-то степени, но… мы были
друзьями, а потом у нас появились все эти гормоны, и отношения показались нам
хорошей идеей. Но они не были — мы просто проводили время вместе и занимались
сексом.

Гарри слегка позеленел.

— Это не заставляет меня чувствовать себя лучше. Ты спал с ней?

— Ну, да, но… в этом не было настоящих эмоций. Вообще. Это было как… мастурбация,
но с другим человеком. Это по-другому, — он взял Гарри за руку под столом, и не
позволил ему забрать руку, когда Гарри попытался.

— Для меня это выглядело как эмоции, — сказал Гарри, махнув рукой.

Драко помотал головой.

— Она просто расстроена, потому что думает, что превратила меня в гея, — сказал он
безэмоционально.
Гарри не выглядел полностью убежденным.

— Я не знаю, что еще тебе сказать. Я не понимаю, почему это расстраивает тебя.

Гарри снова пожал плечами.

— Я тоже не знаю. Думаю, что я просто устал. Это был довольно тяжелый день, — криво
улыбнулся он. — Что-то вроде эмоциональных американских горок, да?

— Хочешь, чтобы я отвел тебя в кровать? — спросил Драко, улыбаясь в ответ.

— Я… я хочу спать один, Драко, — Гарри сжал его руку, — Это не… я не пытаюсь
спрятаться от тебя или что-то вроде того. Я просто правда очень устал, и мне надо
подумать.

— Я понял. Все хорошо, Гарри, правда, — наверное, это к лучшему. Драко понял, как
сильно он давил на Гарри раньше и хотел провести с ним ночь. Ему нужно было немного
пространства. Им обоим. Кроме того, он был очень уставшим, особенно уставшим
волноваться.

Тем не менее, кое-что пришло ему в голову.

— Но… что сказал тебе Дамблдор?

Гарри застонал, опуская голову на руки.

— Я проведу пасхальные каникулы — и, скорее всего, и летние каникулы тоже — со

Снейпом.

Драко был ошеломлен.

— Ты проводишь каникулы с дядей Северусом? Почему?

Гарри выглядел так, как будто ему неуютно.

— Куда еще я пойду? — напряженно спросил он.

Оу. Повисла тишина.

— Ну, дядя Северус очень… я имею в виду, что уверен, что он… у тебя точно будет
много всего для учебы.

Гарри выглядел мрачно.

========== Глава 24 - Глупый ==========

— Веди себя с ним хорошо, дядя Северус, — капризно потребовал Драко.

Северусу совсем не нравилось то, что ему указывает влюбленный по уши подросток.

— Не говори этим неуважительным тоном, Драко. Я буду вести себя с ним так, как веду
себя со всеми своими учениками — честно.

— Ты знаешь, какой ты, — обвинил его мальчик, как будто это имело какой-то смысл.

— Если ты имеешь в виду сюсюкаться с ним, то этого я делать не стану. Я не буду

заваливать его подарками и шоколадным мороженым, и не буду лезть с объятиями. Не
могу представить, что это вообще может ему понравиться. — Северус удивился, что
случилось, чтобы пробудить такую самоотверженность в Драко — обычно он требовал
особого отношения только к себе. Мог ли совет Северуса так хорошо подействовать?

— Не, но… пожалуйста, — Драко посмотрел на него с мольбой, еще пристальнее, чем
смотрел обычно, — Не будь слишком строг с ним, он… он…

— Я надеюсь, что ты не пытаешься сказать мне, что он чувствительный. Мальчик

кажется ненормально устойчивым к одобрению или неодобрению своих сверстников, как и
всех его профессоров. И позволь мне напомнить тебе, что я веду у него уроки с
сентября, и дополнительно встречаюсь с ним дважды в неделю почти так же долго. Могу
позволить себе сказать, что я знаю, как вести себя с Поттером.

Драко вздохнул.

— Ты ничего не знаешь о нем, — печально пробормотал он.

— Не мямли и сядь ровно. Почему все, о чем ты хочешь поговорить со мной, — это
Гарри Поттер? Больше ничего интересного не происходит в твоей жизни?

По правде говоря, Северус был немного обеспокоен очевидной одержимостью Драко

мальчиком. Это было нездоровым — быть так увлеченным, будучи еще таким молодым.
Драко должен был защищать свои интересы. Он знал, как глупо он выглядит, всегда
пялясь на Гарри Поттера?

— Гарри довольно много работает, на самом деле, — сказал Драко. — А футбол — это
скучно, сейчас нет соревнований. И я не собираюсь извиняться за то, что держу всю
учебу под контролем.

— Хорошо. Как твоя стажировка у доктора Помфри?

— Нормально, — рассеянно сказал Драко. Потом его лицо просветлело: — Я правильно

поставил диагноз кошке Гарри несколько дней назад. Доктор Помфри осмотрела ее чуть
позже и сказала, что я был прав. Она отравилась. Может быть, кто-то из учеников
накормил ее чем-то ядовитым. Наверное, она стареет — разве кошки не должны
чувствовать такое?

Снова к Поттеру. Невыносимо, серьезно.

— Нельзя держать животных в Хогвартсе, — сказал он.

— Она не совсем его. Он вроде как приручил ее… она Филча.

Он заметил это, ведь так? То, что мальчик связался с этой грязной старой кошкой. Он
был уверен, что заметил, но он не мог понять, почему он ничего не сделал.

— Он умеет находить общий язык с животными, — беспечно продолжил Драко.

Северус закатил глаза.

— Заставить одну старую кошку любить себя не значит «общий язык», ты увлеченный
дурак. Но даже если и так, то я уверен, что это потому, что они не заставляют его
говорить.

— Он говорит! — возразил Драко.

Северус свернул свою газету.

— Послушай меня, Драко. Ты уверен, что это умно — вести себя так… так, как ты себя
ведешь?
— Что ты имеешь в виду? — нервно спросил Драко.

— Он вскружил тебе голову, и это абсолютно очевидно. Тебе не нужно быть таким…
открытым с ним или с остальными.

— Ты помог мне! Ты сказал мне, что мне нужно доверять ему, а ему нужно доверять
мне, и это сработало! А теперь ты пытаешься заставить нас расстаться?

— Успокойся. Я никого не пытаюсь заставить расстаться, честно говоря, мне вообще

все равно, что происходит в отношениях двух 15-леток. Я просто не хочу, чтобы тебе
было больно.

— Почему мне будет больно?

— Ты строишь свою жизнь вокруг него. Ты ни о чем другом не говоришь, ты больше не
проводишь время со своими друзьями, у тебя нет других интересов. Что случится,
когда это все кончится?

— Почему это должно кончаться?

— Все отношения заканчиваются, Драко. Особенно, когда вам по пятнадцать. А Поттера

с трудом можно назвать стабильным.

Когда он поднял глаза, Драко выглядел побледневшим и злым.

— Ты не знаешь ничего о нем… или нас. Я серьезен насчет этого, дядя Северус. Я
точно не стал бы прикладывать все эти усилия только ради секса, не так ли?

Северус поморщился как от враждебности Драко, так и от неудачного образа,

возникшего в голове из-за его слов.

— Я только надеюсь, что ты будешь осторожен, — пробормотал он, зная, что нужно
отступиться.

— Я буду. Я уже. И я ценю то, что ты говоришь, — сказал Драко со зрелостью, которую
обычно Северус в нем не замечал, — Но я хочу, чтобы ты прислушался ко мне на
секунду. Мне очень… нравится Гарри. Он просто… хороший, очень хороший человек. И я
хочу, чтобы ты тоже это увидел. Это тяжело иногда — он может быть довольно сложным.
Но я хочу, чтобы ты присмотрелся. Пожалуйста?

— Очень хорошо, — сказал он в конце концов.

Спустя какое-то время, Драко спросил куда более беззаботным голосом.

— В любом случае, почему ты берешь его на каникулы?

— Поттер угрожал, что сбежит. Не словами, но… было понятно, что он мыслит в этом
направлении.

— Оу, — сказал Драко, выглядя пораженным.

— И я уверен, что у директора возникла эта глупая идея о том, что у Поттера нет
родителей, а у меня детей. Я думаю, что он тоже стареет.

— Тем не менее, это правда, — сказал Драко задумчиво.

Северус посмотрел на него с возмущением.

***

Гермиона не была уверена, как себя чувствовать, что было очень необычными и
неприятными обстоятельствами для нее.

Как бы больно ни было проводить это сравнение, но она чувствовала в животе ту же

тревогу, которую она чувствовала из-за Лаванды или Джинни Уизли, и множества других
девушек, которых она знала. Тех, которые жили ради своих парней, или мальчиков, с
которыми они хотели бы встречаться — тех, которые ходили на одно свидание или у
которых был один поцелуй, а потом они смотрели на мальчика своими большими
блестящими глазами, умоляющими, чтобы их любили. Иногда они выглядели, как щенки, а
потом иногда их пинали, как щенков.

Ее всегда приводило в ярость то, что культура учила их, что ценность женщины — ну
или большая часть ее ценности — то, насколько ее хочет какой-то мужчина.

Сейчас она была в той же самой ситуации, только вот щенком был мальчик, мальчик,
которого она считала своим лучшим другом. А он был настолько лучше этих глупых
девочек! Но… вот он, смотрит на Драко Малфоя этими щенячьими глазами, и на всех
людей, если честно!

Она помнила, что она чувствовала, когда Джинни влюбилась в Малфоя в прошлом году.
Это было после того, как он расстался с Пэнси Паркинсон (и Гермиона пыталась
почувствовать жалость к Паркинсон, которая выглядела такой опустошенной, — но
девушка была просто подлой) и до того, как все поняли, что он гей. Джинни ходила за
ним, так страстно желая его и такая ранимая, она ходила на его футбольные матчи и
болела за Слизерин, сталкиваясь с неодобрением Гриффиндора — она даже послала ему
любовное письмо. Он игнорировал это какое-то время, пока он не стал поражать своих
друзей ехидными комментариями, в основном по поводу бедности и горностаев*. «Очень
умно», — подумала Гермиона, закатывая глаза.

Она готова была поставить на то, что Гарри не знал, каким ублюдком, на самом деле,
был Малфой до того, как он стал вести себя хорошо, чтобы заслужить расположение
Гарри.

Но худшей частью было не то, что Гермионе не нравился Малфой. Она не полностью, но
пыталась быть рациональной и знала, что у него есть свои хорошие черты — он был
довольно умен, он мог быть остроумным, и выглядел он хорошо. Ее проблема была в
том, что, если он сделает Гарри больно, а она боялась, что так и будет, она не
сможет во всем винить его. Разве Гарри не сам создавал почву для этого, так
очевидно обожая Малфоя? (По крайней мере, очевидно для тех, кто знает его, то есть
для нее и самого Малфоя). Он вел себя так глупо!

Как сказать человеку, которому так тяжело открываться другим, чтобы он не был так
откровенен перед кем-то?

Она не могла. Если она будет слишком настойчивой, Гарри снова запрется в своей
раковине, или она оттолкнет его от себя. Если она будет не достаточно понятной, он
не поймет ее совет, и она в любом случае оттолкнет его. Но, конечно, она не могла
не поговорить с ним об этом!

Она ждала правильной возможности, когда Малфой решил поговорить с ней.

Они занимались в библиотеке, когда Малфой попросил Гарри найти ему книгу таким
приторно-сладким голосом, что он заставил и Гарри, и Гермиону подозрительно
прищуриться.

Малфой протянул ему кусочек бумаги с названием, хлопая ресницами, и попросил:

— Пожалуйста, Гарри?

Гермиона не знала, что происходило у Гарри в голове, но он согласился и встал из-за

стола.

Малфой наклонился к ней ближе. После паузы он сказал:

— Грэйнджер. Гермиона, в смысле. Я, наверное, не должен ничего говорить но… ты

знаешь, что Гарри остается у профессора Снейпа на пасхальные каникулы?

Что? Но все, что она сказала:

— Нет, я не знала этого.

— Я уверен, что он собирался рассказать тебе, — виновато сказал Малфой — Малфой,
виновато? Но так и было. — Я знаю только потому, что я поймал его в правильный
момент, чтобы знать достаточно, чтобы спросить.

— И? — спросила она в конце концов, не казалось, что Малфой намерен продолжать.

Он облизал губы.

— И… и я немного беспокоюсь об этом… о нем. Я попросил Северуса вести себя

нормально, — он поспешил добавить, — но ты знаешь Гарри. — Он бессильно всплеснул
руками, — и профессора Снейпа, конечно.

Она кивнула. Это казалось глупой идеей.

Малфой продолжил:

— Мне просто показалось, что ты должна знать. Я думаю, что Гарри довольно сильно
нервничает из-за этого, несмотря на то, что он не говорит об этом. Я подумал, что
если ты будешь знать, — ты ему правда нравишься, он доверяет тебе — то ты сможешь,
знаешь, помочь ему. Или что-то вроде того. Или просто… понять его, даже если он не
скажет тебе, потому что… ну, ты знаешь Гарри, — повторил Драко. — Если он может
избежать рассказа о чем-нибудь, то он скорее всего так и поступит.

Гермиона кивнула немного рассеянно. Она никогда за четыре с половиной года обучения
не слышала, чтобы Малфой был таким бесцеремонным. И она никогда не слышала, чтобы
он был таким милым.

— Я понимаю, — сказала она медленно, — Спасибо, что рассказал мне. Драко, — На этот
раз она сказала его имя не демонстративно, для того, чтобы уколоть его, как раньше,
но как будто она это имела в виду.

Когда Гарри вернулся, он выглядел немного раздраженным.

— Я не смог найти ее. Не думаю, что она здесь есть.

— Прости, Гарри. Должно быть, я записал неправильное название.

Она посмотрела как он потянулся и быстро сжал руку Гарри. Она видела, как что-то
грустное появилось на его лице, когда Гарри стал выглядеть так, как будто ему
неудобно — совсем немного, и отстранился — совсем чуть-чуть. Она видела, как Гарри
уделил все свое внимание книге, в то время как Драко продолжал наблюдать за ним,
его взгляд застыл на лице Гарри.

Потом она поняла. Не обязательно из них двух ранимым был Гарри. Это был и Драко.
Драко со своими щенячьими глазами, которого Гарри мог как погладить, так и пнуть —
хотя он, наверное, не знал, что делает это.

Ладно. Это изменило все.

***

Тяжелее всего было попрощаться с миссис Норрис.

Нет, это не было правдой. Может быть, это было в какой-то степени, но он знал, что
это не так, не на самом деле.

Он взял ее в комнату ночью. Она постепенно переместилась в его кровать, а потом в

его руки. Он проснулся, от ее лап, прижимающихся к его голове. Это было
раздражающим, но все остальное было… хорошо. Она была теплой и мягкой, не задавала
ему вопросов и не требовала ничего, кроме ласки.

Он не… ему не нравилось думать о том, чтобы провести неделю далеко от того, что
каким-то образом стало комфортным и обычным для него, все, что стало по-своему
безопасным, и провести эту неделю с другим человеком, который будет управлять им.
Снейп мог делать с ним все, что угодно, и если Гарри не будет вести себя так, как
хочет Снейп, Снейп может сказать Дамблдору, что он плохо себя вел, или, хуже, Гарри
выгонят из Хогвартса. Назад в Святой Брутус. Гарри не обманывал себя тем, что кто-
то посчитает его слово важнее слова профессора.

Он думал об этом, пока мылся в душе. Он ходил бегать, чтобы сжечь энергию, и
вернулся назад потным и уставшим.

Когда он вышел из душа, он был поражен и не немного раздражен тем, что Драко ждал
его.

Он взял полотенце, не готовый быть голым перед Драко раньше, но только обернул его
вокруг талии. Он знал, что, если он закроет спину, это будет шагом назад.

Все же, несмотря на то, что он позволил Драко это делать, он считал, что для него
это было слишком — заходить в его комнату когда угодно. Только то, что они
переспали не значит, что ему не надо немного личного пространства, так ведь?

Он вздохнул про себя. Это правда не стоило ссоры. Он не хотел ругаться из-за
этого — он точно не хотел расставаться из-за этого.

Расставаться. Это была странная фраза для него.

Малфой, он почти назвал его по фамилии, но остановил себя.

— Драко, — сказал он, кивая.

— Привет, Гарри, — сказал Драко, он выглядел таким счастливым, что видит его, что
часть раздражения Гарри испарилась. Нет, это точно не стоило ссоры.

— Прости, что я просто вошел, — сказал Драко. Гарри не мог сказать насколько
искренне это было, но, в конце концов, Драко, кажется, понимал, как неуместно это
было! Драко продолжил: — Я хотел быть уверен, что увижу тебя до отъезда. Мне скоро
пора на поезд домой, я уже все сложил.

Гарри заглянул за дверь, там и правда стоял незнакомый чемодан прямо рядом с его
кроватью.

Ну, тогда все было в порядке. Он широко улыбнулся Драко, прежде чем нанести на лицо
крем для бритья.
Драко наблюдал за ним несколько секунд, а потом сказал тем тоном, который Гарри
стал узнавать, он обозначал, что Драко думает о сексе:

— Я буду скучать по тебе.

Член Гарри был слегка заинтересован. Он остановился и посмотрел на Драко.

— У нас есть время на…? — он кивнул головой на кровать.

Драко фыркнул.

— Очень романтично, Гарри.

Гарри пожал плечами, а Драко улыбнулся ему, что обозначало, что вообще-то он не
обиделся.

— Не смотри на меня так, пока я бреюсь, — сказал он полушутя, — Я случайно

порежусь, — Драко возбуждал его, и это было чертовски неподходящим, когда у них не
было времени, на нем было одно полотенце и бритва в руках.

Драко сделал серьезное выражение лица и продолжил наблюдать за Гарри с

торжественным видом. Это заставило его чувствовать себя тревожно.

— Я заставляю тебя чувствовать себя некомфортно? — спросил Драко, позволяя Гарри
только догадываться, как он узнал.

— Немного, — решил сказать он.

— Почему? — Драко наклонил голову.

Гарри замер. Но… почему бы и нет?

— В Святом Брутусе они смотрели, как мы бреемся.

— Почему? — Немного отвращения закралось на лицо Драко, как будто он ожидал, что
происходит что-то извращенное.

— Они не могли доверять нам бритвы, так? Мы могли спрятать их, а потом
использовать — нанести вред кому-то… или себе.

Лицо Драко изменилось, и он выглядел злым.

— Это ужасно, — выплюнул он.

Гарри снова почувствовал раздражение.

— В этом есть смысл, Драко.

Драко обнял Гарри сзади, чтобы успокоить его.

— Мне жаль, что они делали это с тобой, Гарри.

Гарри отстранился, откладывая бритву и грубо стирая остатки крема для бритья с
лица.

— Я не невинная маленькая жертва, знаешь. Я был там, как и все, за совершение
преступления. Жестокого преступления.
Драко выглядел противоречиво.

Гарри продолжил:

— Мне не нужно, чтобы меня все время успокаивали. Я не… я не жалкий, я не невинная
жертва, — снова повторил он.

Драко ответил ему горячо, похоже, что он повторял что-то, что он где-то читал:

— Это не значит, что ты это заслужил, Гарри. А это выглядит так, судя по тому, что
ты говоришь. Часто люди начинают верить, что они заслуживают этого, дети это
делают, когда они подверглись насилию…

Гарри злобно его прервал.

— Я не подвергался насилию! И я не хочу, чтобы ты говорил это когда-либо снова!

Драко закусил губу, но кивнул.

Гарри глубоко вздохнул.

— Я ценю твою заботу, — сказал он, не совсем уверен, что это так, — Но ты не можешь
утешать меня каждый раз, когда я рассказываю тебе что-то о своей жизни до того, как
встретил тебя. Это просто не сработает. Меня не беспокоит, что они смотрели, как я
бреюсь. — Он не был полностью уверен, что это правда, но по сравнению со всем
остальным… — Это было просто так, как было. Вот как я думаю об этом, и вот как ты
должен думать об этом.

Драко начал возражать, но Гарри продолжил говорить.

— Мне не нужно, чтобы меня постоянно успокаивали. Я не хочу. Я не жертва, — он

знал, что повторяется, так что он перестал говорить.

Драко серьезно наблюдал за ним.

— Мне жаль, — сказал он в конце концов, — Ты… как сильно ты разочарован во мне?

Гарри вздохнул, чувствуя себя уставшим.

— Я не так расстроен. Но… разве ты не видишь, что это не сработает. Ты хочешь знать
о моей жизни, но каждый раз, когда я говорю тебе что-то, ты не можешь вести себя
так, как будто это трагедия века, — он не понял, как ужасно это заставило звучать
его жизнь, — Это не заставляет меня доверять тебе.

Драко кивнул.

— Ладно. Я понял это.

Гарри посмотрел на него опасливо, надеясь, что это правда так. Иногда Драко мог
быть очень хорошим актером.

Драко наклонился и снова обнял его.

— Я не пытаюсь успокоить тебя, мне просто нравится ощущение твоего тела. Хорошо?

Гарри почувствовал, как он улыбается уголком губ.

— Да, хорошо.
Драко поцеловал его в шею.

— Я не хочу расставаться на плохой ноте, — сказал он, этот тон снова закрадывался в
его голос.

Гарри поцеловал его в губы, глубоко, страстно, надеясь, что каким-то образом время
остановится и они смогут трахнуться.

Драко отстранился и стал позади него, упираясь пахом в ягодицы Гарри. Он наклонился
вперед и развязал полотенце, член Гарри выскользнул под его животом, все еще
немного влажный после душа и нахождения в комнате, наполненной паром.

Драко наклонился и взял его в руки, все это время смотря в глаза Гарри через
зеркало. Он сжал головку, Гарри схватился за раковину для опоры, слегка наклоняясь.

Он почувствовал, как Драко нащупывает что-то у него за спиной одной рукой, и понял
что это, когда он почувствовал член Драко между своими ягодицами, толкая его яички,
а потом и рука Драко оказалась там же, массажируя его ягодицы и член Драко. Он
находился довольно далеко от дырочки Гарри — он не был готов к этому, но он
скользнул между его ягодицами, пока он дрочил Гарри, смотря на него.

Это то, что привело к этому: взгляд Драко, его стоны на ухо Гарри, пока он
удовлетворял себя телом Гарри, его мягкий захват на члене Гарри. Это, и чувство
Драко, толкающегося рядом с его яичками и кончающего, заставило его кончить самому
на пальцы Драко и в раковину.

Казалось, что вся негативная энергия ушла вместе с этим, потому что все, чего он
хотел — это лечь и целовать Драко. Он обернулся и вяло поцеловал Драко, слегка
постанывая в его рот, забывая, что он голый, а Драко почти полностью одет, думая
только о том, чтобы прижимать этого мальчика покрепче к себе.

В конце концов, они перестали целоваться, им не хватало дыхания, но они продолжали

стоять так в приятной тишине, обнимая друг друга.

Драко прошептал:

— Мне надо идти, — он высвободился из рук Гарри.

Гарри легко поцеловал его и сказал:

— Я буду скучать.

— Увидимся через неделю, — А потом он ухмыльнулся, — Я хочу, чтобы ты трахнул меня

через неделю, Гарри.

С этими словами он удалился, а Гарри застонал.

Теперь всю неделю он будет думать про гребанного Драко.

Комментарий к Глава 24 - Глупый
*Горностай по-английски звучит как weasel, что созвучно фамилии Джинни Weasley

========== Глава 25 - Совместная трапеза ==========

Северус шел быстро, немного раздражаясь от того, с какой легкостью Поттер поспевает
за ним.

Конечно, он еще больше бы злился, если бы Поттер начал жаловаться и подавать какие-
либо признаки раздражения или усталости, или чего-нибудь еще в таком же духе. Но в
то же время это было бы так приятно. Ведь именно в этом и заключалась основная
причина данной поспешности.

С тех пор как Альбус проинформировал Поттера о пасхальных планах, мальчишка вел
себя безразлично и угрюмо на их последних уроках. Северус ожидал, что у того будут
вопросы, что проявит интерес или возьмется с большим рвением за учебу, но
невозможно было понять, что происходит за этими зелеными глазами.

Попытки Драко заставить Северуса быть добрее к мальчику не возымели желаемого

эффекта. Ему не нравилось уделять особое внимание одному ученику — это мешало. За
исключением Драко, все остальные были длинной цепью безликих идиотов (по большей
части), которые не стоили его внимания. Так профессору нравилось преподавать. Все
они быстро выпускались, и он больше никогда их не видел — не было смысла в
налаживании с ними отношений.

Но и Альбус, и Драко продолжали заставлять его уделять внимание Поттеру. И это если
не считать необычных обстоятельств, касающихся этого мальчика.

Честно говоря, он сам не был уверен, какой реакции ожидает от мальчика. Профессор
не хотел ничего знать о нем, но молчаливое согласие Поттера раздражало. Он хотел,
чтобы мальчик проявлял уважение, но ему не нравилось чувство, что... Поттер боится
его.

Снейп устроил Поттеру краткую версию экскурсии по своему дому. Он не был шикарным,
но достаточно достойным — не то, к чему привык Драко Малфой, но, разумеется, более
чем хорош для Поттера! Конечно, Поттер был здесь ранее, но с тех пор прошло
несколько месяцев, да и со стороны Северуса было вежливым убедиться, что мальчик
знает, что где находится. Он показал ему просторную комнату для гостей, в которой
тот будет жить, и где они оставили сумку Поттера. Мальчик не сказал ни слова за все
время, кроме случайного «да, сэр», когда Северус дал понять, что ожидает хоть
какого-то ответа.

Экскурсию они закончили на кухне, и в конце концов Северус спросил:

— Итак, что вы на это скажете?

Поттер огляделся.

— Хотите, чтобы я приготовил вам ужин, сэр?

Профессор вспомнил, что за неделю до Нового года он наткнулся на Поттера и Драко,

что-то увлеченно пекущих. Возможно, мальчику нравится готовить?

Он согласно наклонил голову.

— Если хотите.

Поттер замер, кусая губу.

— В какое время вы будете есть, сэр?

— Полседьмого было бы отлично, если вы справитесь.

Поттер кивнул, и на его лице сразу же появилось сосредоточенное выражение, он

принялся все вокруг оглядывать, совершенно не обращая внимания на Северуса.
Профессор оказался в полной растерянности и никак не мог определиться, стоит ли
злиться по этому поводу. В итоге, он просто вышел из комнаты, громко хлопнув
дверью напоследок.

К тому времени, когда он позволил аппетитному аромату убедить себя заглянуть в

столовую, было немногим более шести тридцати. На столе уже стояли жареная курица,
картофель с розмарином и брокколи, от них шёл пар. Ничего сложного, но выглядело
крайне аппетитно. На одну единственную тарелку была выложена одна порция, помимо
этого на столе наблюдались набор столового серебра, салфетка и бокал белого вина.

Северус сел и принялся ждать. Спустя пять минут, поняв, что на второго человека не
было накрыто не просто так, он нахмурился. Высокомерный мальчишка — отказывался
даже есть с ним!

Северус направился на кухню, готовясь отчитать его, но следов чьего-либо

присутствия там не было. Замечательно! Значит он будет есть один, а мальчишка может
голодать, раз ему так нравится.

***

Гарри не голодал. Он взял немного еды, что приготовил для Снейпа. Совсем немного
курицы, так как это было легко заметить, но сделав больше картошки и брокколи,
парень подкрепился пока готовил.

Приведя все в порядок, он поставил еду в четверть седьмого на стол, вымыл

оставшуюся посуду и прокрался в свою комнату. К ужасу мальчика на двери не было
замка, но он догадался подпереть стулом дверную ручку. Он вёл себя глупо? Возможно,
но стоит учесть, что он никогда не был ни в одном доме, кроме Дурслей, и
предпочитал быть настороже. Предосторожность. Он, конечно, не знал правил поведения
в гостях, более того, он не знал даже, как нужно вести себя дома — он не знал
точно, чем считалось его пребывание в доме Дурслей. Ему казалось, что
неприятностью. Но разве Поттер не был неприятностью и для Снейпа? Так что сложно
сказать, как Гарри следовало действовать. Эта неопределенность сводила его с ума.
Не имея представления о том, как ведут себя нормальные люди, ему приходилось по
мере своих сил копировать остальных, основываясь на собственном опыте и других
сомнительных наблюдениях.

Дурсли всегда заставляли его для них готовить и никогда не позволяли есть с ними.
Когда вы готовите для кого-то, вы обслуживаете его, а слуги не должны
взаимодействовать с хозяевами. Так они утверждали. Поэтому так он и сделал. Совсем
простое правило, ему легко было следовать, и он решил, что, возможно, его можно
использовать и здесь.

Он ничего не имел против готовки. Тетя Петуния начала учить его с самого раннего
возраста. В то время он был намного глупее (как и большинство детей, подумалось
Гарри), и он поверил словам тёти Петунии, что он гнилой мелкий мальчишка, но они
могли бы полюбить его, если бы он хорошо готовил и убирался. Она шлепала его каждый
раз, когда он делал что-то не так, но когда он радовал ее, она говорила, что они
могут полюбить его в ближайшее время. Именно поэтому приготовление пищи было
связано для него с надеждой, признанием, с искусством стать совершенным. Вот только
требования тети Петунии к качеству пищи продолжали расти. Ей пришлось купить ему
кулинарные книги, чтобы поднять Гарри на устраивающий ее уровень готовки, когда ее
знаний перестало хватать. Тетя оставляла его дома во время школы, чтобы он изучал
их. Они давно сказали учителям, что он сильно болен, и заверили их, что Дадли
объясняет ему уроки. Он этого, разумеется, не делал, но Гарри, по-видимому,
выполнял некоторые из заданий если и не идеально, то достаточно хорошо, чтобы никто
не беспокоился.

Этот период его жизни — период, в котором преобладали мысли о кулинарии и надежды
на любовь — внезапно прекратился. Однажды Гарри приготовил идеальный ужин из
индейки, он попробовал достаточно, чтобы быть уверенным, лучше сделать просто
невозможно. Но после того, как тетя Петуния все равно его ударила и сказала, что
они все еще не могут любить его, внутри него что-то оборвалось. Тогда он понял, что
как бы хорошо он ни готовил, ничего не изменится. И теперь, когда родственники
игнорировали его или делали вид, что его не существует, это больше не причиняло
боль, потому что было гораздо удобнее. Именно после этого его каморка стала своего
рода убежищем. Там, по крайней мере, он был далеко от них.

Конечно, он продолжал готовить. Но теперь это всего лишь означало шанс получить
дополнительную порцию хорошей еды. В Святом Брутусе он, разумеется, никогда не
готовил. Но Гарри скорее забудет, как написать своё имя или завязать шнурки, чем
утратит способности к кулинарии. Это знание было вложено в него так же рано, как и
знание о завязывании шнурков, но с гораздо большей энергией.

Он надеялся, что порадовал Снейпа, и заснул, справедливо полагая, что так и есть.
Это была вкусная еда. Насколько суровым дегустатором может быть Снейп? «Все будет
хорошо,» — успокаивал себя мальчик.

Но на следующее утро, Гарри столкнулся с новой дилеммой.

Он поднялся с восходом солнца, но понятия не имел, что делать дальше.

Будь он у Дурслей, то занялся бы завтраком. Но Снейп мог не есть по утрам. Или,

быть может, он предпочитал что-нибудь легкое. Во всяком случае Гарри вряд ли мог
хозяйничать на чужой кухне без разрешения! Только Дурсли могли ожидать от него
предугадывания их желаний. Снейпа для этого он знал недостаточно хорошо.

Подобные мысли не давали Гарри покоя. В итоге он решил сидеть в своей комнате, пока
не понадобится Снейпу. Умение ждать относилось к одним из сильнейших его качеств,
чем он и занялся.

***

Северус все больше раздражался по ходу дня.

Поттер считал не только, что он выше трапезы вместе с Северусом, но и вообще

предпочел не появиться из своей комнаты. Или, по крайней мере, делал это так, чтобы
Северус не заметил. Мальчик конечно должен был выходить, как минимум, чтобы
воспользоваться туалетом и поесть, но он делал это неслышно и всякий раз, когда
Снейпа не было поблизости, когда он был занят проверкой работ, чтением новостей
или книг.

Северус решил, что с него достаточно, когда и ужин прошел без каких-либо признаков
второго человека в доме.

Профессор громко постучал в дверь мальчика.

— Поттер, — зарычал он, — откройте.

Он услышал звук отодвигаемой мебели, после чего Поттер открыл дверь. Северус
отодвинул его, чтобы войти в комнату.

— Чем вы занимались весь день? — сорвался Северус, но как только он разглядел

мальчика, сразу же пожалел об этом.

Поттер выглядел истощенным, бледным и каким-то больным.

— Вам нездоровится? — спросил Северус, пристально разглядывая мальчика.

Поттер вздрогнул.

— Нет, сэр, — наконец сказал он. — Я не могу понять, чего вы хотите от меня.
— Что вы имеете в виду? Я хотел, чтобы вы вышли и занялись своим домашнем заданием.
Чтобы вели себя как нормальный человек, а не весь день валяли дурака. — Северус был
ошеломлен этой странной логикой.

Поттер пожал плечами, продолжая выглядел несчастным.

— Мне очень жаль, сэр. Я не знал. Не то, чтобы я оправдывался, просто… Извините, —
повторил он.

Теперь, когда кусочки сошлись воедино, Северус снова рассердился, но только теперь
на себя.

— Пойдемте, — сказал он, выходя из комнаты. — Пойдемте со мной.

Северус проводил его на кухню и усадил за стол. Он приготовил две чашки чая, тосты
с джемом и поставил их перед Поттером.

— Ешьте.

Он наблюдал за тем, как мальчик выбирает тост. Можно только догадываться, чего
именно Поттер ожидал от него, но, явно, ничего хорошего. И давно следовало понять,
что мальчик не высокомерен. «Единственный идиот здесь — это я», — подумал Снейп,
вздыхая.

— Когда вы спросили меня о приготовлении ужина, я предположил, что это ваше

желание.

Поттер удивленно уставился на него.

— Я не против готовки, сэр.

— Я также рассчитывал, что вы будете есть вместе со мной. Вы сделали более чем
достаточно для двоих.

— Но… — он остановился.

— Продолжайте, — призвал Северус.

— Готовка — это услуга. А слуги не должны есть… — Поттер умолк под сердитым
взглядом Северуса.

— Вы мой гость, — строго сказал он. — Это Я должен готовить для вас.

Поттер замотал головой.

— Нет. Невозможно. Вы не можете готовить для меня.

— Почему нет? —  резко спросил Северус.

Поттер снова покачал головой, словно отрицая существование мира, в котором к нему
проявляют благосклонность.

— Я должен…

— Единственное, что вы должны делать, — перебил его Северус, — это заниматься

учебой, проявлять вежливость в беседах, когда это требуется, и радоваться, пока вы
убираете за собой, не ломаете дорогую мебель и не попадаете в неприятности.

Поттер молчал.
— Вы не слуга. — Северус отвернулся, прежде чем продолжить. — Тот, кто заставил вас
поверить в то, что это так, что вы будете наказаны, если не угождаете другим — были
неправы. Подобное обращение с ребенком неприемлемо. Вы меня понимаете?

— Я не ребенок. — Пробормотал Поттер, глядя в тарелку

— Вы все еще ребенок. Но держу пари, что усвоили подобные уроки, когда были еще
моложе. — Он сделал паузу, чтобы акцентировать на этом внимание. — Послушайте меня,
мистер Поттер. Вас сильно беспокоит, что я собираюсь что-то сделать с вами. Я
уверял вас несколько раз, что не буду вас бить. — Тут Поттер слегка покраснел. — Я
не наказывал вас ни за то, что вы плохо учились, ни за наглость. Поскольку я не
знаю, чего именно вы боитесь, я не могу заверить вас, что этого не случится. По
вашему мнению, что я могу с вами сделать?

Поттер пожал плечами.

Северус ждал. И ждал. Он умел ждать ещё лучше мальчика.

— Все, что угодно. — Наконец сказал Поттер. — Вы можете делать все, что захотите.
Сэр. Никто не сможет остановить вас. Если я разозлю вас. Вы можете… выгнать меня из
Хогвартса, если захотите.

Северус мысленно досчитал до десяти, чтобы успокоиться.

— Я надеюсь, вы понимаете, как это оскорбительно, мистер Поттер, предполагать, что
я могу придумать какой-либо проступок с вашей стороны, чтобы исключить вас, просто
потому, что я вами недоволен.

— Простите, сэр, я не подумал.

— Неважно. Мои чувства не так легко задеть. Но позвольте вас заверить — у меня есть
принципы. И эти принципы означают, что я никогда не подниму на вас руку, не
заставлю вас голодать, готовить или убирать там, где вы не наводили беспорядок, и
не выгоню вас несправедливо. Если меня будет что-то не устраивать, я скажу вам об
этом, прежде чем что-либо предпринять.

— Что вы имеете в виду, сэр? — настороженно спросил Поттер.

— Я расскажу вам, что вы сделали, почему это не приемлемо, и попрошу вас
воздержаться в дальнейшем. На этом все и закончится. Если вы сделаете это снова,
тогда я могу задать вам строчки или что-то подобное, могу попросить вас выполнить
какую-нибудь легкую работу.

— И все? — неуверенно спросил Поттер.

— Да.

Они пили чай в тишине, поглядывая друг на друга.

— Спасибо, сэр. За то, что объяснили мне.

— Обращайтесь. Может быть, вы хотели меня спросить о чем-нибудь еще?

Поттер выглядел смущенным.

— Можно мне воспользоваться туалетом?

— Ради всего святого, да! — Северус сорвался на крик, но уже без злости. Когда
Поттер ушел, он прокричал ему в след: — И на будущее, вам не нужно спрашивать
разрешения, чтобы удовлетворить базовые потребности!

Северусу очень хотелось удариться головой об стол.

***

По окончании первых двух дней Гарри и Снейп составили удобную схему. Профессор
говорил с ним об экзаменах и помогал ему с его школьными заданиями, когда это
требовалось. Но в основном Северус был доволен тем, что Гарри тихо занимается.

Хорошей чертой Снейпа, о которой узнал Гарри, было то, что тот не слишком много с
ним разговаривал. Сама мысль о болтливости этого человека была смехотворной. Он
делал свои дела, а Гарри свои, и все это время они могли находиться в одной
комнате. Мальчик был доволен.

Само собой, он вспыхивал от смущения, когда вспоминал свое поведение. Глупый! Не

только на этой неделе, но и до этого. Казалось, ему суждено было унижать себя перед
людьми, делая идиотские предположения. К счастью, у Снейпа присутствовало чувство
такта, и он не упоминал об этом. Это было странно для Снейпа, учитывая его обычно
оскорбительное поведение в классе, но все было именно так.

Например, когда Снейп читал, он не был столь сосредоточен, как могло показаться. Он
все время проверял работы, либо читал новости или какие-то скучные книги, пока
Гарри делал свою домашнюю работу, даже когда они ели или пили чай. Часто во время
долгих часов обучения, когда Гарри отвлекался или находил что-то трудное, он обычно
на некоторое время останавливался. Мальчик был уверен, что Снейп, скорее всего,
замечал это, но редко что-то говорил, пока Гарри не задавал ему конкретный вопрос
или что-то подобное. Это было мило, словно он мог делать все, что хотел, и все было
бы в порядке.

Однажды он даже нарисовал Снейпа. Тот сидел у окна, когда светило солнце, со
скрещенными ногами, видимо, поглощенный дневником — и Гарри был уверен, что Снейп
все понял, но, ничего не сказав, позволил ему продолжать. Такой вывод следовал из
того, что в течение целых пятнадцати или двадцати минут Снейп оставался совершенно
неподвижным, не переворачивая страниц.

Да, Снейп был хорошим.

========== Глава 26 - Доверие ==========

Северус был доволен, когда Гарри, наконец, сам сделал попытку начать разговор.

Разумеется, не потому, что он возражал против молчания Гарри. Самым удивительным

было как раз то, что он гораздо меньше раздражал, чем многие из его сверстников,
включая Драко. Те беспрестанно ерзали, шептали друг другу глупости. Гарри в какой-
то степени был лучше, чем они. Только мысль о том, что мальчик все еще слишком
боялся его, чтобы вести себя естественно, беспокоила Северуса. И, тем не менее,
кажется, у них получается налаживать отношения, особенно если учитывать, что Гарри
все же отважился спросить:

— Профессор Снейп?

— Да, мистер Поттер? — Он поднял глаза. Гарри кусал губу, плохая привычка.

— Вы учились в Хогвартсе? Когда были младше?

— Да, — Северус склонил голову, пытаясь понять к чему он ведет.

Воцарилась пауза, после которой Гарри спросил:

— И как это было?

— Почти так же, как сейчас, — сказал Северус. — Невероятно великолепный замок,
наполненный избалованными детьми, которые не ценят образование.

— А, — замялся Гарри. — Дамблдор и тогда был директором?

Ого. Северус безмолвно открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать слова.

— Нет. Им был Том Реддл. — Он ненавидел упоминать о том, что несомненно причиняло
боль, несмотря на то, что Гарри не демонстрировал того, что он размышляет об этом.
Но мальчику было бесполезно лгать.

Гарри кивнул, демонстрируя все признаки дискомфорта.

— Значит… вы учились в школе с моими родителями?

Что именно Гарри хотел обсудить? Северус мысленно глубоко вздохнул.

— Да. На том же курсе, если быть точным. — Сделав паузу, он продолжил, — Хотя я,
разумеется, был в Слизерине, а твои родители оба были гриффиндорцами.

— Вы их знали?

— Если вы хотите узнать о своих родителях, я не лучший вариант, для обсуждения

данной темы, — излишне резко сказал он. И немного сбавив тон добавил: — Директор
Дамблдор с готовностью о них расскажет. Профессор МакГонагалл была деканом их
факультета. Я уверен, она знает массу забавных историй, которыми бы хотела
поделиться.

Гарри пожал плечами, он выглядел немного смущенным.

— Я знаю, что она… но…

— Но что?

— Просто… мне кажется, что она хочет, чтобы я поговорил с ней о них. Словно она
считает меня маленьким ребенком, и это способ заставить меня… делать все, что она
хочет. Как и все остальные. Как будто тогда я стану доверять ей.

Северус кивнул. Он понимал, что несмотря на свою неспособность внятно выражаться,

мальчик довольно чутко почувствовал, насколько Минерва и Альбус хотели добиться его
расположения. И что они были готовы использовать знания о его родителях, чтобы он
стал доверять им. Возможно, он почувствовал, их стремление к некой версии дружбы,
чтобы успокоить свою совесть и загладить вину. Он не хотел, чтобы им
манипулировали. Северус уважал это.

— Я понимаю. Но должен сказать… я не был в дружеских отношениях с твоими

родителями, хотя и знал их.

— Что вы хотите этим сказать?

Северус колебался.

— С твоей матерью у нас не было каких-то взаимоотношений, а вот с Джеймсом мы не

ладили.
— Почему? — подозрительно спросил Гарри.

— Гарри… — начал было он, наблюдая, как пристально мальчик смотрит на него из-за
этого использования имени, — Я не хочу… Твои родители были хорошими людьми,
особенно когда мы стали старше и выпустились из школы. — И было даже не сложно это
сказать! — Я не хочу рассказывать о твоем отце то, что может причинить тебе боль.
— Как бы Северус ни ненавидел Джеймса Поттера, он понял, что это правда. Он не
хотел причинять боль его сыну.

— Я хочу знать, — жестко сказал Гарри. Судя по всему, он догадался, что Северус не
собирается делиться тем, что он действительно хотел услышать.

— Твой отец был задирой, — прямо ответил Северус. — Он мог быть довольно злым,
когда хотел. И был невероятно популярен.

Гарри вроде бы никак не отреагировал, хотя, возможно, и немного побледнел.

— Он… издевался над вами?

— Да.

— Обзывал вас и что-то вроде того?

Северус согласно кивнул.

— Часто. Но он также не гнушался применением физического насилия. Вот почему… —

Он остановился, но было слишком поздно.

— Что? — настойчиво спросил Гарри.

— Я был так рассержен в тот день, когда вы с Драко подрались, — неохотно продолжил
Северус, — потому что это напомнило мне о подобных случаях между мной и вашим
отцом. Вы совершенно на него не похожи. Это была лишь сиюминутная параллель, —
солгал он. Конечно, он не относился к Гарри как к его отцу сейчас, но он не мог
сказать этого и о предыдущих нескольких месяцах. Тем не менее, он считал, что это
не стоит упоминать в данный момент.

Гарри нервно облизнул губы.

— Вы… вы думаете, что это во мне от него? — быстро спросил он. — Склонность к
насилию?
Что-то вроде генетического?

— Точно нет, — немедленно сказал Северус. Он, конечно, считал, что склонность Гарри
к насилию проистекала из того, что он был жертвой некоей формы насилия, прежде чем
его заперли в учреждении, которое, совершенно очевидно, не смогло научить детей
управлять собственным гневом и справляться с эмоциональными проблемами.
Сомнительно, если мальчик будет считать, что родился монстром, это пойдет ему на
пользу. Но в то же время профессор не чувствовал себя в силах поговорить с Гарри о
его детстве.

Гарри на несколько секунд глубоко задумался и рассеянно кивнул.

— Я… можно я пойду побегаю? Просто… во мне слишком много лишней энергии.

— Конечно. Но Гарри… — Северус снова колебался. — Как я уже говорил, ваши родители,
в целом, были очень хорошими людьми. Они были активны в ряде социальных и
политических вопросов — использовали богатство Поттеров для благих целей. У нас с
вашим отцом были… личные разногласия. В любом случае, вам не нужно… — Он изо всех
сил пытался подобрать слова, чтобы выразить свою озабоченность, при этом не
отпугнув мальчика. — Вам не нужно стыдиться их или себя.

Гарри слегка улыбнулся, еле заметно пожав плечами.

— Я понимаю. Я не… я не расстроен, просто хочу пробежаться. — Он снова пожал
плечами, явно желая уйти.

Северус кивнул.

— Хорошо. Но не уходите далеко.

После этого Гарри вышел из комнаты, и через несколько мгновений покинул дом.

Северус снова открыл книгу, но так и не приступил к чтению. Гарри его беспокоил. Он
начинал понимать, что заставило Драко предупредить его о том, что ему стоит быть
милым. Профессор начинал осознавать, как этот мальчик мог вдохновлять на подобную
защиту, при том, что сам отчаянно не хотел, чтобы его кто-то защищал. Гарри был
особенным — Драко это заметил, но не знал как выразить.

Тем не менее, эти добрые чувства стали понемногу исчезать, когда прошло более часа,
а все еще не было заметно ни одного признака возвращения Гарри. Темнело.

К тому времени, когда Снейп услышал, как Гарри пытается тихо проскользнуть в дом,
он был крайне зол. Он ворвался в холл, только чтобы обнаружить, как старательно
Гарри пытается избежать встречи с ним.

— Где вы были все это время? — сорвался он. — Я кажется говорил вам не уходить…

Когда он увидел, что с Гарри, слова застряли в горле. Мальчик был растрепан, весь в
синяках и крови. Кто-то…

— О Боже, что случилось с вами? — шокировано спросил профессор. Он шагнул было к
Гарри, но был потрясен тем, что тот отшатнулся от него.

— Я не виноват! — выпалил Гарри. — Я клянусь, профессор Снейп, не я начал это!
— мальчик, казалось, был на грани истерики.

Северус повторил попытку приблизиться к мальчику, чтобы проверить, все ли с ним в

порядке, но Гарри снова отступил.

— Пожалуйста, профессор Снейп, — практически умолял он. — Вы должны мне поверить.

Северус посмотрел на его несчастное лицо и даже сам не понял как произнес:

— Я верю вам, Гарри. Расскажите мне, что случилось.

***

Гарри убежал дальше, чем должен был. Несмотря на все сказанное Снейпу, он был
расстроен. Не до такой степени, чтобы взбеситься, но просто хотелось убежать от
всех этих назойливых чувств или предпринять что-нибудь еще в таком роде.

Он добежал до окраин Хогсмида в противоположной стороне от дома Снейпа, преодолев

весь город. И только тогда мальчик заметил того, кто все это время следовал за ним.

Гарри пытался было прибавить скорость и оторваться от него, но слишком устал, он

бежал уже достаточно долго. Толчок сзади, жесткий и быстрый, застал его врасплох.
Приземлившись на тротуар, он больно ударился, вывернув запястье.
Он лежал и пытался унять боль, абсолютно потрясенный встречей с тем, кто стоял над
ним.

— Это был Коркоран, — сказал он Снейпу. — Он пробыл в Святом Брутусе уже много лет,
когда я туда попал. В прошлом году он стал слишком взрослым, и его выпустили.

Гарри ничего не знал о делах Коркорана и был более чем удивлен встретить его в
маленьком шотландском городке.

— Почему он… напал на тебя? — спросил Снейп, все еще потрясенный таким поворотом
событий.

Гарри пожал плечами.

— Он всегда ненавидел меня. — Причин было немного. Гарри был младше его, и Коркоран
попытался запугать мальчика, когда тот только попал в Святой Брутус. Он попытался
показать ему, кто тут босс, но Гарри отказался играть по его правилам. К тому
времени мальчик уже знал, насколько лучше было, по его ощущениям, сопротивляться, а
не поддаваться и подыгрывать. Даже если это может привести к проблемам в будущем.
Поэтому он возразил Коркорану, невзирая на то, что был меньше и слабее. Это
означало, что Коркоран со своими приятелями пытался избить его всякий раз, как
только выпадал шанс, но охранники всегда останавливали это, прежде чем он заходил
слишком далеко. Тогда у Гарри были проблемы, но все же… это было лучше, чем
позволить Коркорану превратить его в мальчика для битья.

Тем не менее, сегодня вечером охранников рядом не оказалось, а Гарри был в

невыгодном положении. Коркоран стал еще больше и сильнее, чем раньше, а Гарри был
измотан и уже ранен. В итоге мальчик изо всех сил пытался защититься от худших
ударов и пинков и увернуться от более слабых. Он прикладывал максимум усилий, чтобы
восстановить свою энергию и заставить Коркорана потратить ее.

Наконец, он сумел сбросить Коркорана с себя, нанести удачный удар, пнуть его по
почкам и убежать, так быстро, как он только мог. Обратно к Снейпу.

— Я сделал все что мог, — сказал он Снейпу, защищаясь. — У меня не было ни шанса на
победу. Поэтому я сбежал. — Он посмотрел на Снейпа, давая ему возможность сказать
что-нибудь об этом. Гарри мог бы добавить, что нос Коркорана наверняка сломан, но
решил, что это лишняя информация.

— Мудро, — серьезно сказал Снейп. — Куда он вас ударил?

Гарри пожал плечами, стараясь не вздрагивать.

— Со мной все в порядке.

— Вы не в порядке, Гарри. Не исключено, что у вас сломаны ребра. — Снейп не отрывал
от него взгляда. — Возможно, понадобятся швы.

— Все заживет, профессор. Поверьте мне. — Гарри был уверен, что все в порядке. Он
сломал достаточно костей, чтобы знать, когда им требуется серьезное лечение.

Снейп покачал головой.

— Я хочу отвезти вас в больницу, на всякий случай.

Гарри отрицательно замотал головой.

— Простите, сэр, но я не поеду в больницу.

— Поедете, — твердо сказал Снейп, и Гарри забеспокоился.

— Я в порядке, правда! — запротестовал он. — Не нужно никуда меня везти!

— Не будьте идиотом, мистер Поттер, — зарычал Снейп.

— Пожалуйста, если вы так настаиваете, позовите доктора Помфри?

Снейп посмотрел на него тем пронзительным взглядом, который Гарри так ненавидел.

— Почему вы не хотите ехать в больницу, Гарри?

Ответным взглядом Гарри попытался выразил все, что он думает об умственных

способностях профессора.

— Сэр, они сообщат о происшедшем в полицию. И я вернусь в Святой Брутус.

— Но это же не твоя вина, — глупо возразил Снейп.

— Но я на учете. Они никогда не поверят мне. Я вылечу из Хогвартса и в лучшем

случае попаду обратно в Святой Брутус на ближайшие пару лет. — Боже, почему Снейп
был таким непробиваемым? Разве он не понимал, как это работает для таких, как
Гарри?

В результате Снейп сделал то, чего Гарри не ожидал. Он мягко положил руку на плечо
мальчика и наклонился.

— Я не позволю им сделать это с тобой, Гарри, — тихим голосом сказал он. — Обещаю,
я не позволю отправить тебя обратно. Ты доверяешь мне?

Гарри смотрел на него, не в силах оторвать взгляд даже на мгновение, просчитывая в

уме все возможные варианты.

Он мог пойти в свою комнату, промыть раны, и лечь в ожидании, пока боль уйдет, как
он до этого делал много раз раньше.

Или он мог довериться профессору Снейпу, чтобы тот обо всем позаботился. Тому же
профессору Снейпу, который весь год помогал ему с латынью, который видел его в не
самых лучших моментах и никогда не использовал их против Гарри. Профессору Снейпу,
который рассказал ему о его родителях, несмотря на очевидное нежелание. Тому самому
профессору Снейпу, который хорошо проводил время с ним в течение последних
нескольких дней. Это было заманчиво и ужасно одновременно.

— Да, — наконец, словно издалека, услышал он свой голос. — Доверяю.

***

Как и ожидал Гарри, в больнице не было необходимости. Столько беспокойства из-за

ерунды.

Он убедил Снейпа, что его травмы едва ли угрожают жизни, и в скорой помощи нет
смысла. Поэтому профессор отвез его сам, нервно постукивая пальцами в нехарактерном
для него жесте.

— Я в норме, — настаивал Гарри. — Мы можем поехать, но со мной все правда в
порядке.

Профессор, стиснув зубы, прорычал:

— Я не доверяю вашей оценке собственного физического состояния.

— Это мое тело, — сказал он, позволяя раздражению проявиться в голосе. — И мне
лучше знать, что с ним происходит.

Профессор страдальчески вздохнул. Он изо всех сил сдерживал себя, потому что ехал
слишком быстро.

— Я не сомневаюсь, что вы хорошо знаете, на что способны, Гарри. Я имел в виду, что
не верю, что вы знаете, когда подобные травмы нуждаются в помощи медицинского
специалиста. Я не верю, что вы не будете молча страдать, как вы привыкли делать
это.

Гарри слегка покраснел, но ничего не ответил. Что он, в конце концов, мог на это
возразить?

Остаток пути они проехали в тишине, в зале ожидания не было сказано ни слова. Гарри
старательно пытался заполнить документы, несмотря на свои травмы и незнание многих
нелишних деталей, таких как место рождения. Профессор выглядел так, словно очень
хотел сделать это вместо Гарри, но не знал как предложить это.

Когда медсестра наконец позвала его, профессор тоже встал.

— Вы родитель? — спросила она, остановив профессора. — Опекун, другой родственник?

В противном случае я не могу пропустить вас вместе. — Но поспешно добавила: — Хотя
это вряд ли нужно, мальчик достаточно взрослый, чтобы идти одному.

«Да, » — подумал Гарри. «Я достаточно взрослый, чтобы идти одному. Мне не нужно
сопровождение, как ребенку.»

Но когда профессор Снейп хладнокровно возразил, Гарри не протестовал.

— Я за него отвечаю, и буду его сопровождать.

Профессор сказал медсестре и врачу, что Гарри стал участником небольшой драки, и
они хотели убедиться, что ни одна из его травм не нуждается в медицинской помощи.
Его направили на рентген, Снейп ждал снаружи, а затем медсестра стала чем-то тыкать
ему в лицо, пытаясь смыть размазанные грязь, пот и кровь.

Она попросила его снять рубашку, и прежде чем выполнить просьбу, Гарри быстро
взглянул на профессора Снейпа, крайне внимательно изучающего плакат. «Все
нормально», — подумал Гарри, и разделся. Медсестра снова стала смывать грязь и пот.
Увидев его спину, она вздохнула и обеспокоенно взглянула на профессора.

— Они старые, — быстро сказал Гарри, — Это не… не он сделал.

Снейп пристально посмотрел на нее, и она, наконец, сказала:

— Лучше оставить так, доктор захочет взглянуть на ваши ребра. — на его грудной
клетке действительно были кровоподтеки.

Когда доктор прибыл, он ничего не сказал об отметинах на спине Гарри. А вот ребра
оказались ушиблены, поэтому Гарри следует избегать нагрузок следующие несколько
дней.

— Тебе повезло, — сказал доктор Гарри. — Запястье растянуто, но не сломано — если

ты немного поносишь шину, оно вскоре заживет.
Гарри кивнул.

— Спасибо, доктор.

— Швы не нужно накладывать? — невесело спросил профессор.

Доктор отрицательно покачал головой.

— Здесь в основном царапины. Порез на губе не такой серьезный, чтобы зашивать. Все
быстро заживет.

Гарри собрался было надеть рубашку, когда доктор продолжил:

— Как я уже сказал, вам очень повезло, мистер Поттер. Удары были серьезные, и
вероятность того, что вы себе ничего не сломали или не повредили внутренние органы
была совсем минимальной. — Он прокашлялся и продолжил. — Политика больницы
заключается в том, чтобы сообщать в полицию о подобных случаях насилия.

Гарри собрался было возразить, но профессор Снейп опередил его.

— Мы бы предпочли не делать этого, доктор. Есть ли способ избежать данной ситуации?

Доктор колебался. Профессор примирительным тоном, который Гарри никогда от него не

слышал, продолжил:

— Молодой человек, сделавший это, затаил на Гарри обиду, но мой подопечный считает,

что в будущем он оставит его в покое. Но злить его или его друзей, жалобой в
полицию… — профессор Снейп цокнул языком.

Доктор махнул головой в сторону Гарри и заговорил так, как будто его не было в
комнате.

— А если зачинщиком был этот мальчик?

— Могу вас заверить — это не так, — сказал Снейп непринужденным тоном. — Мы были в
парке, я читал газету, а Гарри бегал. Когда он задержался, я пошел его искать и
обнаружил, что какой-то молодой человек напал на него. Я поспешил вмешаться, и
когда он увидел меня, мальчик убежал. Мой подопечный не сделал абсолютно ничего
плохого.

Гарри изо всех сил старался не показать своего удивления. Тот самый человек,
который был так оскорблен, когда Гарри предположил, что он может лгать, чтобы
исключить Гарри, человек, который протестовал против извращения правосудия, только
что соврал с абсолютно невозмутимым лицом. Кроме того, он должен был придумать все
это заранее!

— Я понимаю, мистер…

— Профессор Снейп.

— Я понимаю, но… наши отчеты также гарантируют, что раны пациента не были
приобретены каким-то… другим способом, — деликатно сказал доктор. — У меня был
разговор с медсестрой Грин до того, как прийти сюда, — добавил он многозначительно.

Если доктор и забыл, что Гарри здесь и может слышать его, то профессор Снейп нет.

— Могу я поговорить с вами наедине? — грубо сказал он и вывел доктора за дверь.

Когда они вернулись через несколько минут, доктор, судя по всему, успокоился.
Потому, что он отпустил их сразу же после того, как объяснил Гарри, как
использовать до смешного простую шину.

Когда они добрались до парковки, Гарри решился спросить:

— Что вы ему сказали?

Профессор Снейп быстро посмотрел на него.

— Ты действительно хочешь это знать? Я вышел из комнаты, потому что мне показалось,
ты не захочешь услышать то, за что тебе может быть стыдно.

Чувствуя смущение, даже при таком неясном намеке, Гарри представлял себе все
возможные слова. Как трудно было бы слышать все то, что профессор должен был
сказать, чтобы убедить врача, в своей непричастности к предыдущим травмам Гарри.

— Спасибо, сэр. — кивнул он.

— Ерунда, — пренебрежительно сказал профессор Снейп.

— Спасибо. За все, — сказал Гарри, не желая акцентировать внимание на лжи

профессора, стараясь не думать о том, как много значило то, что профессор сделал
все это только для него. Но не смотря ни на что, мальчик хотел, чтобы Снейп знал о
его благодарности.

К счастью, профессор Снейп мог быть проницательным.

— Обращайся, Гарри, — сказал он, не заостряя на этом внимания, но с акцентом

достаточным, чтобы Гарри знал, что он все понял.

========== Глава 27 - Простые удовольствия ==========

Северус как раз задавался вопросом, когда Гарри, наконец, заметит, что едут они
совсем не домой, как вдруг Гарри резко спросил:

— Куда мы едем?

Мысленно Северус похвалил его за наблюдательность. Но сказать себе позволил только:

— Мы едем в кафе-мороженое.

— Зачем? — подозрительно спросил мальчик после небольшой паузы.

— Есть мороженое. — Северус не стал демонстрировать, как ему нравится вызывать

раздражение Гарри.

— Мне не нужно мороженое, профессор Снейп, я не ребенок, черт возьми, — вспылил

Гарри.

Северус был само спокойствие.

— Следите за языком, Гарри. — когда ему не ответили, Северус продолжил, — возможно,

вам это и не нужно, но, возможно, это нужно мне. Или, возможно, вы этого хотите.
Или, возможно, я этого хочу. Во всяком случае, уверяю вас, я знаю гораздо больше,
чем вы, о том, в чем нуждаются мальчики вашего возраста.

— Но мороженое не питательное! — возразил Гарри. Северус отметил, что когда он

возмущается, это выглядит очень забавно.
— Совершенно верно, — мягко сказал он. — Но в нем много молочных продуктов, которые
являются важным компонентом ежедневных потребностей организма. И хотя сахар вреден
в больших количествах, человеку нужна его энергия.

С этим он остановился и провел все еще протестующего Гарри в кафе.

Гарри заказал простой ванильный конус, а Северус большое мороженое с орехами и

горячей помадкой. Когда кассир вручил им заказ, профессор как само собой
разумеющееся взял конус, а мороженое с начинкой оставил мальчику.

Несмотря на то, что Гарри с удовольствием напал на мороженое, он все еще

подозрительно смотрел на Северуса.

— Вы пытаетесь управлять мной, — в его голосе можно было расслышать обвинение.

— Зачем? — спросил Северус, не отрицая этого.

Гарри выглядел смущенным и немного сердитым.

— Я… я не знаю, но уверен, что у вас есть какой-то секретный план.

— Иногда мороженое — это просто мороженое, Гарри. Приятное на вкус. У нас был
тяжелый день. Какие здесь могут быть скрытые мотивы.

Было похоже, что Гарри поверил, хоть и не до конца, и он уделил все свое внимание
мороженому. Когда мальчик снова стал кидать взгляды на профессора, словно не
решаясь заговорить, Северус решил немного помочь ему.

— Что вы хотите спросить? — произнес он своим лучшим доброжелательным тоном, хотя и

знал, что звучал он не слишком дружелюбно.

— Вы называете меня Гарри, — После непродолжительного колебания сказал Гарри

— А вы перестали называть меня «сэр» в каждом предложении, — парировал Северус.

— Извините, я думал, что Вы… что Вы не…

Северус перебил его:

— Я не хочу, чтобы вы так ко мне обращались. Мне… нравится… что вы больше не
чувствуете необходимости задаривать меня вежливым обращением, — и сухо добавил, —
«Сэр» теряет большую часть своей силы, когда вы говорите это через слово.

Гарри выглядел немного озадаченным.

— Простите, — все, что он смог произнести.

Северус оставил эту реплику без ответа.

— Учитывая наш небольшой эксперимент в сожительстве, я подумал, что больше нет

смысла поддерживать формальность отношений учитель-ученик. Особенно, если вы… ты
собираешься остаться у меня снова на период летних каникул, — теперь он внимательно
наблюдал за Гарри.

Но Гарри думал совсем о другом.

— Это не… это не потому, что когда вы называете меня Поттером, то думаете о моем
отце и о том, как сильно его ненавидите?
Это оказалось сложнее.

— Нет, — сказал Северус лишь слегка кривя душой. — Чем больше я узнаю тебя, тем
меньше ты мне его напоминаешь. Мне не нужно называть тебя Гарри, чтобы отличить от
твоего отца. — Это было уже правдой. — Да и в данных условиях это кажется вполне
уместно, — И это тоже было правдой.

Гарри неуверенно кивнул.

— Тебя это беспокоит? То, что я называю тебя по имени.

Гарри пожал плечами.

— Нет… я… я думаю, что все в порядке.

«Ну-у. В голосе нет даже намека на энтузиазм, » — подумал Северус.

Гарри продолжил:

— Люди здесь часто так делают. Называют тебя по имени, даже если вы только что
познакомились. Мне это не очень нравится, но для некоторых это нормально.

Гарри сказал только это, но Северус предположил, что он один из «некоторых».

Мальчик снова сосредоточился на своем мороженом. Конус Северуса давно закончился, а

вот порция Гарри практически растаяла, но он, видимо, решил получить от нее все
возможное.

— Пока мы разговариваем… — начал Гарри, но умолк.

— Да?

Гарри отвернулся и поморщился.

— Давайте мы не будем рассказывать Драко о том, что произошло сегодня? Коркоран,

больница и остальное?

Северус почувствовал, как внутри него что-то оборвалось.

— Почему? — спросил он.

— Он будет слишком беспокоиться, — тяжело вздохнул Гарри, — раздует из мухи слона,
а это все ерунда. И я… просто я не хочу, чтобы из-за всей этой ситуации… не хочу,
чтобы он переживал из-за этого.

Северус задавался вопросом, понимает ли Гарри, насколько это не похоже на прежнего

Драко. Единственный раз, когда Драко «раздувал из мухи слона» во время подобного
инцидента, был, когда он сам являлся жертвой, и то лишь для того, чтобы привлечь
побольше внимания. Но в то же время Северус должен был отметить отсутствие
защитного механизма у крестника, когда дело доходило до Гарри.

— Отношения лучше всего строить на честности, — посоветовал он.

Гарри покраснел.

— Это не… — начал отрицать он, но потом остановился. — Я не собираюсь врать… я
просто не хочу говорить ему.

— Ты не думаешь, что он может догадаться, что что-то случилось? — спросил Северус,
рассматривая лицо Гарри с синяками и ссадинами и останавливаясь взглядом на
запястье.

Гарри легкомысленно покачал головой.

— Фингал почти исчезнет к понедельнику, — уверенно сказал он. — И я уже не буду
носить шину, когда мы вернемся в Хогвартс.

Северус заставил себя не беспокоится о том, как Гарри смог определить срок
исчезновения фингала. Вместо этого он просто сказал:

— Если ты действительно хочешь скрыть это от Драко, то я не буду препятствовать.

Гарри облегченно выдохнул.

— Спасибо, профессор Снейп.

— Обращайся, Гарри, — сказал он, повторяя то, что он уже говорил раньше.

Ему показалось, что Гарри выглядел несколько смущенным от напоминания об этом.

Понимание, что тот разговор что-то значил для Гарри, не раздражало его.

***

Драко практически подпрыгивал от волнения, когда они с матерью подходили к

Хогсмиду. Он не мог дождаться встречи с Гарри — думал о нем всю неделю.

Не то чтобы были другие поводы для размышлений. Домашнее задание, споры с отцом
(разногласия, как Люциус любил их называть, так как Малфои не делали ничего грубее
криков друг на друга), шоппинг с мамой — единственная изюминка недели. Натянутые
отношения между ним и отцом постепенно переросли в напряжение между отцом с
матерью, которое стало таким сильным, что Нарцисса уступила и согласилась привезти
Драко к Северусу пораньше. Он должен был провести последние дни каникул с дядей и
Гарри.

Он не собирался постоянно говорить с матерью о Гарри, он ведь не какая-то

обезумевшая от любви девчонка, которая беспрестанно рассказывает об объекте своих
симпатий. Но он ничего не мог с собой поделать. Было гораздо приятнее думать и
говорить о Гарри (ну или дрочить), чем заострять внимание на проблемах с Люциусом.
Да и Нарцисса казалась по-настоящему заинтересованной. Больше, чем она когда-либо
интересовалась Пэнси — не то, чтобы он в самом деле говорил с ней о Пэнси, но она
по крайней мере видела ее не один раз.

Это было просто… все вокруг заставляло его думать о Гарри. Они ходили обедать, и
когда Драко засмотрелся на официанта, мама спросила поддразнивающим тоном:

— Хочешь заказать что-то еще, Драко?

— О, — рассеянно ответил он, — просто этот человек немного похож на Гарри.

— Правда?

— Ну, волосы у Гарри гуще, знаешь, в таком небольшом беспорядке. И, конечно, ни у

кого нет таких глаз, как у него. Ярко-зеленых, — он говорил с ней так, словно она
знала. — И я уверен, что тело Гарри намного лучше… Но да, он немного похож.

— Ясно.

И потом, позже, когда он увидел свитер почти такого же цвета, как глаза Гарри, он
должен был обратить ее внимание на это, ведь они обсуждали это, и, кажется, ей было
интересно.

После спора с Люциусом об его экзаменах, она даже спросила, разумеется, как только
они отошли от отца подальше:

— Гарри будет сдавать экзамены?

— Я думаю, да, — ответил Драко сразу же, чувствуя облегчение от того, что он может
переключиться с мыслей об отце. — Дядя Северус помогает ему, он немного отстает. Но
это не его вина, — поспешно добавил он. — Гарри довольно умный. Просто в его старой
школе ничему не учили, — Драко практически выплюнул последние слова.

Немного опешив от такой ярости, Нарцисса поинтересовалась любимыми предметами

Гарри.

— Ему очень нравится латынь, хотя я не уверен, что он это осознает, — проговорил
Драко, немного мечтательно. — Он почти всегда счастлив, когда заканчивает домашнюю
работу по этому предмету — не рад от того, что выполнил, а счастлив, что делает то,
что ему нравится, понимаешь? И… — он прикусил губу, — Еще математика. Да, и
искусство, конечно.

— Искусство?

— Представляешь, он изучает искусство. Разве это не мило? — Драко благополучно

забыл, сколько раз он жаловался на этот «дерьмовый» курс в Хогвартсе. — По-моему, у
него отлично получается, но он довольно скрытный в этом плане.

— Искусство, вот это сюрприз, — мягко сказала она. — Он пользуется красками?

— Ага, и карандашом. По-моему, Трелони заставляет их заниматься всем понемногу. Но

в этом весь Гарри — в нем все удивительно.

— Что ты имеешь в виду, Драко? И «да», а не «ага».

Он задумался над этим, игнорируя замечание.

— Большую часть времени он молчит, но не так, как Гойл, которому просто нечего
сказать. У него есть, что сказать, но он этого не осознает, или не понимает, что
это интересно, или смешно, или умно. Так что, когда он говорит, это вроде подарка.
— Драко почувствовал, что краснеет. — Или когда он улыбается тебе, а он не часто
это делает. Поэтому, это всегда что-то значит, и как будто только для тебя. — Он
чувствовал, что краснеет еще больше. — Он просто полон удивительных вещей. Гарри
бесподобно готовит. Или то, что он рисует. И многое-многое другое.

Нарцисса улыбалась.

— Звучит, как будто он чудесный мальчик, Драко, — сказала она. А через несколько
дней она предложила ему покинуть поместье и провести несколько дней перед началом
занятий с Северусом.

Он был так взволнован, когда они прибыли к Северусу и вошли в гостиную (у Нарциссы
был собственный ключ). Но когда он увидел шокированное, покрытое синяками лицо
Гарри, на котором эмоции быстро сменялись от удивления к гневу, беспокойству и
печали, то почувствовал отчаяние.

Прежде чем Драко смог остановиться, он сказал:

— Что, блядь, с тобой случилось?!

***

Гарри шевельнулся, когда услышал тихие звуки в гостиной, но появление Драко все же
оказалось для него полным потрясением.

— Что, блядь, с тобой случилось?! — закричал Драко.

И самое страшное в этом было то, что он обвиняюще посмотрел на профессора Снейпа.
Как будто думал, что именно он его ударил.

Но потом Гарри понял, как ошибался, худшее было еще впереди — в комнату вошла
красивая, богатая, элегантная мать Драко. Она не казалась расстроенной, но
выглядела несколько озадаченной.

— Драко… — начал было говорить Гарри.

Но профессор Снейп прервал его.

— Успокойся, Драко. Мальчик, на самом деле, в порядке.

— Не называй его так! — закричал Драко. — Он ненавидит это!

Гарри не мог понять, кто был больше удивлен: он сам или профессор Снейп. Он не мог
поверить, что Драко только что говорил с ним вот так, то есть кричал. Он не мог
поверить, что Драко понял, что Гарри ненавидит, когда его называют «мальчиком» или
«этим мальчиком». Они, конечно, никогда не обсуждали это. Он почувствовал себя
немного лучше, прежде чем смог это остановить. Драко, он… у него даже слов не было.
Драко был таким Драко.

Снейп вопросительно посмотрел на него, и Гарри, слегка пожав плечами, кивнул.

— Прошу прощения, Гарри, — серьезно сказал он.

Гарри подарил ему слабую улыбку, но прежде чем он смог что-то сказать, почувствовал
как Драко ударил его ногой.

— Перестань меня игнорировать. Что произошло?

Мать Драко решила вмешаться.

— Веди себя хорошо, сын, — ее спокойный голос резко контрастировал с едва

сдерживаемой энергией Драко. — Давайте присядем и поговорим как цивилизованные
люди.

Гарри смутился еще больше. Ему придется объяснять все перед матерью Драко? Как
только все сели, три пары глаз повернулись к Гарри.

Они смотрели на него.

Он смотрел на них в ответ, стараясь, чтобы его волнение не было заметно.

Наконец, профессор Снейп сказал:

— Гарри был вовлечен в небольшой… — Он запнулся. Время, потраченное на поиски

подходящего слова, показалось вечностью. В итоге он сказал: — Инцидент.

Глаза Драко практически вылезли из орбит, так сильно он хотел получить более
подробную информацию.
— Я столкнулся со старым одноклассником, — резко сказал Гарри, не желая затягивать.
Он тщательно обдумывал, что говорить. — В буквальном смысле этого слова, — сказал
он как будто самому себе.

— И? — Спросил Драко.

— Мы поссорились.

— С тобой все в порядке? А с ним?

Гарри задавался вопросом, насколько сильно Драко… насколько сильно Драко был
уверен, что он может навредить кому-то? Но тем не менее ответил:

— Мы оба в порядке.

Миссис Малфой уточнила.

— Старый одноклассник?

Повисла тяжелая пауза, так как ни Гарри, ни Драко, ни профессор Снейп не были
уверены, кому из них следует сказать миссис Малфой о Святом Брутусе.

После того, как тиканье часов стало невыносимо громким, профессор наконец решился.

— Нарцисса, почему бы нам не прогуляться?

— Конечно, — безразлично согласилась она, вставая.

Профессор Снейп многозначительно посмотрел на мальчиков.

— Мы вернемся через два часа. Тогда все вместе и поужинаем. То есть в семь часов, —
подчеркнул он.

Гарри и Драко обменялись быстрым взглядом.

— Да, профессор.

— Да, дядя Северус.

Когда Снейп и миссис Малфой были на выходе, профессор повернулся и одними губами
произнес «два часа»

Гарри закатил глаза в ответ.

***

Несмотря на раздражение и гнев, все еще бурлящие внутри Драко, он поцеловал Гарри,
как только Северус и мать ушли. Сначала он просто прикоснулся к его губам и, затаив
дыхание, замер так, чувствуя их привычный вкус и вдыхая запах. Во время второго
поцелуя он поочередно коротко коснулся верхней и нижней губы Гарри.

Потом он опустил Гарри рядом с собой на диван, прижал к себе и посмотрел на него
неумолимо.

— Расскажи мне, что случилось.

— Ничего серьезного не произошло, правда. — смущенно сказал Гарри

— У тебя синяк под глазом. — Драко хотел, чтобы это прозвучало осуждающе, но вместо
получилось как-то обеспокоенно, — Что еще ты повредил?

Гарри вздохнул.

— Я вывихнул запястье, — сказал он, держа его так, чтобы Драко мог видеть шину.

— Это не ты сделал, а какой-то мудак постарался.

— По правде говоря, он меня только толкнул, а я неудачно приземлился, так что на
самом деле…

 — На самом деле, ты избегаешь проблемы. Что еще?

— Ничего, — пожал плечами Гарри, но отвернувшись чуть слышно пробормотал:

— И парочка ушибленных ребер.

Драко начал было говорить, но Гарри вдруг схватил его и притянул к себе.

— Со мной все правда в порядке, Драко, — прошептал он на ухо. Драко подавил дрожь.
Боже, как он скучал.

Тем временем Гарри продолжил:

— Я хорошо провел время с профессором Снейпом, несмотря на эту глупую драку с
Коркораном. И я рад, что ты здесь. — Гарри обнял партнера рукой и медленно, но
горячо поцеловал его, проскользнув в рот и поглаживая язык с нетерпением.

Драко широко раскрыл рот, желая почувствовать Гарри в нем, вокруг него — повсюду.
Он откинулся назад, притягивая Гарри на себя. Но тот встал и повлек Драко за собой.

Драко вспомнил, как однажды ночью, в канун Нового года, он выловил Гарри в коридоре
и глупо прижал его к стене. Он был так взволнован, так возбужден из-за него. Но это
не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас. Теперь Гарри был его, и
он знал, каким фантастическим тот мог быть и в постели, и вне ее. И он надеялся,
очень надеялся, что Поттер собирается трахнуть его. Казалось, что от этой мысли вся
его кровь прилила к паху, а член образовал огромную, смущающую палатку на брюках.

Очевидно, Гарри вспоминал ту же ночь, потому что он остановился и толкнул его к

стене в точно таком же темном коридоре. Он глубоко целовал Драко, крепко удерживая
его руки по бокам. Гарри наклонился и всосал кожу на шее, вырывая из его груди
стон. Драко дернул бедрами вперед, чтобы коснуться его.

Гарри откинулся назад и ухмыльнулся. Он отпустил одну из рук Драко, чтобы

справиться с пряжкой на ремне. Вскоре Гарри вынул его член и крепко сжал, закусив
губу. Затем он справился со своими собственными брюками, обхватив и свой член,
пытался держать их в одной руке сразу. Драко наблюдал, как из его члена выделилось
немного смазки, а Гарри растирал ее большим пальцем.

Используя свободную руку, Драко схватив Поттера за волосы принялся его целовать,
постанывая прямо в рот, пока Гарри гладил их члены вместе. Потеряв инициативу в
поцелуях, Драко запустил руку под рубашку, гладя Поттера по спине. Он чувствовал,
что Гарри немного успокоился, но продолжал целовать его и гладить, пока тот не
забыл о том, что вроде как должен нервничать или смущаться.

Поттер крепко сжал головку его члена, и Драко простонал:

— Боже, Гарри, ты должен трахнуть меня.

— Не волнуйся, — тихо ответил тот. — Трахну.

С этими словами он оторвал Драко от стены и потащил его к гостевой спальне. Быстро
сняв рубашку с Малфоя, он мягко толкнул его на кровать. Драко успел поспешно снять
брюки и трусы, прежде чем заметил, что Гарри наблюдает за ним.

— Ну же, — сказал он, — раздевайся. — И схватив его член, стал тянуть. Гарри
отодвинул руку Драко и, наконец разделся. Лежа на нем, обнимая, они снова
беспорядочно целовались. Тело Гарри было теплым, а его руки и ноги обхватывали его.
Он мог чувствовать мягкие волосы Гарри и его влажный член.

Гарри немного сместился вниз и начал посасывать его сосок, ощущение от этого
выстрелило прямо в пах, и его тело изогнулось. Драко закинул одну руку за голову,
не сдерживаясь, он передвинул бедра так, чтобы членом терся об Гарри. Поттер втянул
сосок в себя чуть сильнее, а потом обвел его языком.

— Кусай, — хрипло попросил Драко, но тут же покраснел и смутился. Гарри сочтет его
странным? Ему очень нравилось, когда Гарри действовал грубее. Он хотел, чтобы его
держали, тянули за волосы, кусали. Но он не хотел, чтобы Гарри подумал, что он
больной.

Гарри безмолвно повиновался, слегка кусая и дергая, постепенно усиливая нажим,

следя за реакцией Драко. Малфой застонал и позволил своей голове откинуться назад,
чувствуя, как Гарри принялся за другой сосок, быстро кусая его и сильно оттягивая,
а после мягко облизывая языком.

— Боже, как хорошо, — сказал Драко.

Гарри остановился на время достаточное, чтобы прошептать:

— Ты так меня возбуждаешь, Драко, — и принялся прокладывать языком дорожку к его
члену.

Это продолжалось недолго, и он резко перевернул Драко на живот. После чего тот
долго ничего не чувствовал, но вдруг две горячие руки схватили его ягодицы и сжали,
а потом раздвинули. Он встал на колени, чтобы предоставить Гарри возможность
сделать все то, что ему там хотелось.

Гарри скользнул руками по спине Драко и прижал пах к заднице, его член скользил
между ягодицами вверх и вниз по выемке, но не входил. Малфой сжался и Поттер
застонал. Отлично, он любил заставлять Гарри шуметь. Он поднес руку к лицу Драко, и
тот схватил один из его пальцев ртом и принялся сосать словно это был член Гарри.
Судя по тому, как Поттер двигал им, он тоже притворялся. Гарри немного отодвинулся,
из-за чего головка его члена стала задевать яички Драко и продвигаться чуть выше.

— Нам нужна смазка, — сказал Драко. После длинного перерыва, он не мог принять
Гарри вот так, даже если идея и была несколько захватывающей. Даже если он много
раз практиковался последние несколько дней, трахал себя пальцами.

— Пока нет, — тихо возразил Гарри.

Драко почувствовал, как тот отстранился, и руками снова раздвинули его ягодицы. Он
почувствовал, что готов кончить, просто думая о том, как Гарри сзади смотрит на
него.

Он подпрыгнул чуть ли не на метр, когда почувствовал, как Гарри нежно лизнул его
задницу.
— Все в порядке? — осторожно спросил Гарри. Он снова коснулся его языком, от чего
по телу пробежала дрожь. Драко затаил дыхание.

Драко оглянулся назад, но ничего не увидел.

— Тебе не кажется это грязным? — спросил он.

Гарри повторил уже смелее, закручивая язык вокруг дырочки. Тело Драко напряглось,
из его члена выделялась смазка. Раздался стон.

— Мне кажется, что это горячо, — прошептал Гарри, его жаркое дыхание касалось
холодной слюны на коже Драко.

Затем Гарри пошевелил своим обжигающим, шелковистым языком внутри, и Драко дернулся
бедрами ему в лицо. Он жаждал, чтобы его трахали сильнее, быстрее. Он словно хотел
этого больше, чем когда-либо чего-то другого.

— Давай же, сделай это, сделай это, — слышал он собственный лепет, но не был
уверен, о чем именно говорит. Заостренный язык Гарри проникал в него снова и снова,
а потом крутился снаружи. Драко закричал и подумал, что может кончить, даже не
притрагиваясь к себе.

Но вдруг Гарри отстранился, схватил его за бедра и перевернул обратно.

— Смазка в ящике, — сказал он, кивнув на тумбочку. Драко протянул руку и схватил
ее. Когда он оглянулся назад увидел, как Гарри сжимал свой член, ярко-красная,
блестящая головка то и дело исчезала в кулаке.

Драко выдавил немного смазки на пальцы и бросил бутылочку Гарри. Затем лег на спину
и раздвинул ноги, потянувшись вниз, чтобы смазать свою собственную дырочку. Он
чувствовал себя таким распутным.

— Вау, — прошептал Гарри, наблюдая за руками Драко между ног.

Гарри быстро выдавил на себя прозрачную жидкость и отбросил бутылочку в сторону. Он

подполз к Драко и занял позицию между его ног, немного приподняв задницу Малфоя.

— Раздвинь ноги, — мягко попросил он, и Драко притянул колени к груди, раздвинул
ноги как можно шире и закинул их на плечи Гарри. Он чувствовал себя таким
растянутым и полностью открытым, совершенно уязвимым. Не хотелось ничего кроме как
чувствовать, как длинный толстый член скользит в нем, наполняет его.

Гарри склонился над ним, оперевшись о кровать только одной рукой, в то время как
второй, он запустил пальцы в задницу Драко.

— Трахни меня, Гарри, своим членом, — застонал Драко.

Драко почувствовал, как Гарри вводит свой член, после чего внутри все обожгло и
сжалось. Это было слегка неудобно, но все равно захватывающе. Гарри делал
осторожные, короткие толчки, чтобы поместить свой член полностью внутри. Наконец,
последний рывок, и Драко понял, что он сейчас невероятно глубоко, по самые яички в
нем. Он застонал. Гарри зажмурил глаза, а потом снова открыл их. Смотря прямо на
Драко, он намеренно слегка увеличил темп. Выходил почти целиком, прежде чем
вернуться обратно.

Они оба тяжело дышали. Гарри ускорялся, трахая его ритмично, издавая короткие
приятные стоны каждый раз, когда входил целиком. И тут Драко стал толкаться бедрами
вверх, хотя это и было затруднительно в этом положении.
Драко схватил подушку и засунул ее под себя, а на следующем толчке закричал. Все
его тело содрогнулось, и он взмолился:

— Да, прямо туда, Гарри. Господи, не останавливайся, — и Гарри трахал его все
быстрее и сильнее. Их тела влажно шлепались друг о друга.

— О да, Боже. Да, да, да, — кричал Драко. Его член был зажат между их телам
достаточно, чтобы поддразнить, но не давая ему кончить. Гарри снова замедлился,
вспотев и тяжело дыша. Он делал длинные, мощные толчки, сильно сжимал задницу
Драко, держа член глубоко внутри, прежде чем выйти и двинуться обратно. Малфой
дергал бедрами вперед, чтобы усилить результат.

— Боже мой, Драко, — простонал Гарри и переместил свой вес, чтобы было удобнее
взяться за член Драко. Он двигал кулаком вверх и вниз, слегка скручивая головку
члена партнера, когда он проникал в него. Но потом движения рукой ускорились,
стоило снова взвинтить темп толчков.

— Твою мать, Гарри, — закричал Драко и кончил на руку партнера и их животы. Гарри
издал низкий стон и взвинтил темп еще больше. Он как отбойный молоток, вонзался в
него быстрыми, неглубокими толчками. Драко, задыхаясь в пылу собственного оргазма,
сильнее прижал ноги к груди, давая Гарри возможность скользить в нем с еще большей
легкостью. Поттер уже тихонько постанывал, находясь на грани.

— Боже, Драко, я хочу кончить в тебя, — и тот едва понимая, что ему говорят,
раздвинул ноги еще шире и прошептал:

— Войди в мою задницу, наполни меня, — он был слегка в шоке от самого себя, но это
казалось правильным. Так как Гарри, сильно дернувшись еще раз, затем второй, стал
медленно двигать бедрами вперед-назад, издавая тихие стоны, а затем, наконец,
кончил. Он лег, удобно устроившись на груди Драко, нежно его целуя.

Драко хотел, чтобы они навсегда смогли бы остаться лежать здесь вместе.

========== Глава 28 - Малфои ==========

Гарри никогда так сильно не хотел спать с другим человеком. Не так давно подобная
идея показалась бы ему нелепой. Но он так устал, и ему так нравилось чувствовать
Драко рядом с собой. Их руки переплетались, и ему казалось, что он уплывает.

Гарри чувствовал себя совершенно разбитым, когда удивительно спокойный голос Драко
прервал его медленное соскальзывание в сон.

— Как ты думаешь, у кого-нибудь в мире был такой же хороший секс? — спросил он с

любопытством.

Гарри рассмеялся, позволив пальцам пробегать вверх-вниз по боку Драко.

— Конечно, — сказал он.

Гарри не был уверен, но он вроде бы почувствовал, как тело Драко у него под рукой
оскорбилось.

— То есть тебе не показалось это потрясающим? — шутливый гнев сквозил в его голосе,
и Гарри не сомневался, что Драко в действительности не чувствует себя неуверенно.

— Это было великолепно, — сказал Гарри. Боже, ведь так и было. — Но разве это не
просто секс? Я хочу сказать, мы вряд ли лучше в этом, чем все остальные.

— С чего ты это взял?

— Я не знаю, просто предполагаю. Но я делал это лишь дважды, поэтому сомневаюсь,
что настолько хорош. Вот ты… ну, ты невероятен, точно выше среднего, я уверен…
девяносто процентов.

— Верно, — со смехом согласился Драко.

Гарри продолжил:

— Но просто маловероятно, как мне кажется, учитывая количество людей, которые
занимаются этим, и гораздо более опытных, которых превзошли какие-то двое лучших в
сексе с рождения человека, вдруг оказавшихся вместе.

Драко сжал руки и посмотрел на него. На его лице была улыбка, которую Гарри прежде
никогда не замечал, широкая, невинная и головокружительная. Он никогда не видел,
чтобы кто-то выглядел таким счастливым, уязвимым и открытым, как Драко в этот
момент. Гарри почувствовал, что не может дышать, потому что все это было направлено
на него.

— А может, мы просто посредственны именно по одному, — сказал Драко. — И только
вместе столь впечатляющи.

Гарри поцеловал его и сжал еще крепче.

— Может быть.

Они лежали так несколько минут, но потом Гарри обратил внимание на часы. Профессор
Снейп и миссис Малфой скоро должны вернуться домой. Их очень четко предупредили о
времени. Он начал было вставать, но Драко потянул его назад.

— Гарри, — сказал он, тем самым тоном, которым он обычно говорил то, что Гарри не
хотел бы слышать.

Он плюхнулся обратно на подушку и стал ждать, четко ощущая взгляд Драко.

— Почему ты всегда прячешь еду в шкафу? — спросил Драко. — Не только здесь, но и в
Хогвартсе.

Гарри почувствовал, что краснеет. Это было так глупо.

— Привычка, — жестко сказал он.

Драко положил руку на живот Гарри, и ему пришлось подавить сильное желание
отодвинуться. Поттеру больше не хотелось, чтобы его трогали.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Драко, гладя его, явно пытаясь успокоить, но
только еще больше раздражал. Ему не требовалось утешение.

Он пожал плечами, насколько это было возможно лежа на спине.

— Я просто… привык… еще перед Святым Брутусом, я… хочу быть уверенным, что у меня
достаточно еды.

Рука Драко сразу замерла.

— О. Ты имеешь в виду твоя…семья. Они же не могли…?

— Мои тетя и дядя. И кузен, — уточнил Гарри. — Очень даже могли, — коротко закончил
он.
— О. — отрешенно произнес Драко.

— Я знаю, это глупо, — смутился Гарри. — Эта проблема не возникала на протяжении
последних лет. Я просто… перестраховываюсь. На всякий случай.

— Нет… нет, я понимаю, — сказал Драко, снова проводя по его животу рукой. Это все
еще немного раздражало, но уже не так как раньше. — Но, Гарри, ты же знаешь, что
тебе больше не нужно беспокоиться об этом, верно?

— Да, — сказал Гарри, надеясь, что профессор Снейп не расскажет ему о происшествиях
этой недели.

После паузы Гарри поторопился сменить тему.

— А как твои каникулы? Как дома?

— А?.. Все в порядке. — Голос Драко прозвучал странно.

Малфой поднялся и стал одеваться. «Не так уж и в порядке», — заключил Гарри. У

Драко всегда было личное пространство, когда он в этом нуждался.

Гарри тоже встал, спрашивая:

— Просто в порядке?

Гарри потянулся, игнорируя вспышки боли в ребрах и запястье. Драко совершенно не

нужно знать, каким утомительным было их занятие. Он был рад, что Драко, казалось,
забыл о его болячках. На самом деле травмы не так уж и сильно его беспокоили, так
что Драко не стоит думать об этом. Это не повлияет на их… ни на что не повлияет.

Драко замер, натягивая штаны.

— Мы с отцом… немного поспорили.

Гарри неловко натягивал джинсы. Он чувствовал себя не в своей тарелке от того, что
Драко был чем-то расстроен. Что нужно делать, когда твой… парень, ну или неважно
кто, расстроен?

— Эм... о чем?

Драко сел на кровать, замерев с рубашкой в руках.

— Естественные науки, — сказал он.

Естественные науки?

— Что-то интеллектуальное?

Драко посмотрел на него, как на идиота. В принципе, именно им он себя и чувствовал.

— Нет... мама пыталась… как я понимаю, заложить основу для того, чтобы рассказать
ему о докторе Помфри и профессии врача, ну и остальном. Мы сказали отцу, что я
выбрал двойное естествознание для экзаменов, но он считает, что это пустая трата
времени, когда некоторые другие мои оценки не достаточно высоки. И для чего это мне
понадобилось быть настолько хорошим в естественных науках? Он категорически заявил,
что о карьере медика не может быть и речи.

Гарри присел рядом с ним.

— Значит, он не хочет, чтобы ты был врачом?

— Нет, — выплюнул Драко, — он хочет, чтобы я был таким же, как он. Безэмоциональным
чурбаном, вращающимся в обществе, с какой-нибудь белобрысой женушкой-трофеем. Но
жаловаться на него глупо, — толкнул он Гарри плечом. — ведь это ничто в сравнении с
проблемами большинства людей.

— Прекрати быть идиотом, — сказал Гарри более резко, чем собирался.

— Прости? — Лицо Драко исказилось от раздражения.

— Я хочу сказать… эта твоя проблема. Она беспокоит тебя. Ты любишь отца и хочешь,
чтобы он гордился тобой. Не стоит притворяться, что это не имеет значения, только
потому, что тебе кажется, что это глупо звучит.

— Но это же ерунда просто. Все могло быть намного хуже.

Гарри слегка зарделся под взглядом Драко.

— Наверное. Но могло быть все и гораздо лучше. Вот только у тебя есть то, что есть.
Ты заслуживаешь отца, который бы гордился тем, что ты делаешь. Так что не
притворяйся, что тебя это не беспокоит, когда это не так. Если тебе кажется, что
это важно, то так оно и есть.

Драко положил руку на талию Гарри и поцеловал его. Гарри ответил и немного
успокоился, что разговор закончен. Тем не менее, когда они оторвались друг от
друга, услышал как открылась входная дверь. Он поспешил закончить облачаться, но не
мог перестать думать о том, как бы отреагировал мистер Малфой, если бы он знал, что
Драко гей. Не говоря уже о том, что его сын имеет что-то общее с Гарри.

***

Нарцисса не знала, что делать с Гарри Поттером.

Конечно, она встречалась с ним ранее, на новогодней вечеринке, где он показался

достаточно обычным. Она собирала по кусочкам информацию от Северуса: он был
сиротой, сыном Лили и Джеймса Поттера, историю которых она, как и все выпускники
Хогвартса, хорошо знала. Но помимо той давней трагедии и еле заметного шрама, все
еще видимого на его лбу, он не казался особенным.

И все же четыре месяца спустя он совершенно очаровал ее сына.

Еще более удивительным оказалось то, что он также очаровал Северуса — одного из
самых разборчивых людей, которых она когда-либо знала. Который, помимо всего
прочего, был одним из самых близких ее друзей.

Драко на протяжении всех каникул думал только о Гарри. Она была готова к Драко,
внимательно следящим за Гарри, когда тот двигался, как задерживался его взгляд на
Поттере, когда сын говорил или пока слушал. Но она не была готова к Северусу,
говорящему о нем. Для постороннего это, возможно, и не было заметно, но она знала
Снейпа, и знала, что этот мальчик что-то значил для него.

Она предположила, когда услышала историю Гарри, чем могло быть продиктовано
подобное отношение к нему. Но она никогда не замечала за Северусом слабости к
сиротам и побитым щенкам.

За их довольно длительную прогулку Северус объяснил, что, хотя Гарри может

показаться враждебным или холодным, он очень хороший молодой человек, и что она не
должна составить о нем неблагоприятного впечатление. Ладно! Она впервые слышала,
чтобы Северус извинялся за чье-то поведение. Затем он деликатно объяснил — так
деликатно, как мог — что Гарри несправедливо провел четыре года в частном центре
содержания под стражей для несовершеннолетних. Что он совершенно не привык к
обычной жизни, которая является нормой для большинства учеников в Хогвартсе.

Северус остановился, и посмотрел на нее.

— Ему не уделяли многого положительного внимания в жизни, — сказал он. А потом он

отвернулся, и она поняла, что Северус заботился об этом мальчике, так же, как он
заботился о Драко. Драко облегчил ему это, она знала, тем, что он принял любовь
Северуса как должное; он знал это, так что Северусу редко приходилось
демонстрировать любовь. Она предполагала, что с Гарри Поттером будет сложнее.

Она была удивлена тем, что они оба, на самом деле, приняли этот очевидный вызов —
враждебный мальчик с криминальным прошлым, и кто знает, чем еще.

Однако для нее Гарри не казался особенно враждебным или даже холодным. Он казался
нервным молодым человеком, который искал ее одобрения — он казался довольно робким,
на самом деле. Она не знала, почему Северус чувствовал необходимость предупредить
ее.

Она и Северус вернулись домой ровно в семь. Она наблюдала, как Северус издает
больше шума, чем обычно, как будто ее нужно защитить от знания о том, что у ее сына
тесная связь с другим мальчиком. Она знала об этом уже некоторое время и смирилась
с этим — это было не то, что она выбрала бы для Драко, но с того момента, как он
впервые ударил ее в животе, его счастье было ее основной целью, и то, что он гей,
конечно, не изменит этого.

По крайней мере, ей не нужно было беспокоиться о подростковой беременности, сказала

она себе — это было бы сущим кошмаром.

Гарри вышел в холл и посмотрел на нее, затем неловко кивнул.

— Еще раз привет, Гарри, — сказала она.

— Здравствуйте, миссис Малфой, — сказал он.

— Можешь называть меня Нарцисса.

— Да, конечно, извините, — сказал он.

Она сомневалась, что он назовет ее Нарциссой.

Драко, наконец, появился из той же комнаты, Нарцисса не могла не отметить это, и

Северус сказал:

— Пойдем ужинать?

— Я могу приготовить, — быстро сказал Гарри. — Мы с Драко могли бы. Для вас и… эм.
— Он кивнул в сторону Нарциссы.

Драко сказал, что умеет готовить, и Нарцисса была впечатлена его манерами.

Но Северус строго сказал:

— В этом нет абсолютно никакой необходимости, Гарри. Мы пойдем в ресторан.

— Это не проблема, сэр, — настаивал Гарри.

Северус посмотрел на него и повторил:

— Мы пойдем в ресторан.

Нарцисса поймала взгляд сына и знала, что какая бы история ни лежала в основе этого
взаимодействия, ему она была неизвестна.

Они пошли в «Дырявый котел», потому что он был близким легкодоступным и открытым.
Но даже в этой непринужденной атмосфере Гарри заметно нервничал и, похоже, не
понимал, как себя вести. Она заметила, что он внимательно читал свое меню и
наблюдал за всеми из них. Он заказал именно то, что заказал Драко, а затем не начал
есть, пока остальные не начали.

Она хорошо знала своего сына и могла сказать, что он не был полностью доволен этой
прогулкой. Он вырос, обедая в лучших ресторанах на Британских островах — Гарри был
катастрофой даже здесь, в местном пабе. Однако она надеялась, что Гарри не заметит,
что Драко некомфортно. Это было все, что нужно мальчику, когда он, очевидно, так
отчаянно хотел вести себя правильно. Она сама едва могла держать это, даже когда
было понятно, что он старался. Хотя, конечно, она знала, что Люциус мог бы многое
сказать об этом.

Гарри говорил очень мало. Иногда Драко рассказывал анекдот о школе, и он мог
обратиться к Гарри за подтверждением, но обычно Гарри просто кивал. Пытаясь
вытянуть его на разговор, Нарцисса спросила, много ли у него друзей в Гриффиндоре.

Гарри покраснел немного, и Драко и Северус взглянули друг на друга.

Драко сказал:

— Есть Грейнджер… ты знаешь Грейнджер, мам. Гермиону Грейнджер?

Нарцисса кивнула. Да, одна из стипендиатов.

— Разве один из мальчиков Уизли не твоего возраста? Они всегда в Гриффиндоре.

Повисла еще одна неловкая пауза. На этот раз Северус спас Гарри, сказав:

— Гарри на самом деле не живет с другими мальчиками из Гриффиндора. Ему выделили

отдельную комнату.

Нарцисса, конечно, хотела знать, почему, но Гарри выглядел униженным — очевидно,

бедный мальчик был непопулярен, хотя она никогда не знала, что ее сын подружится с
непопулярным. Чтобы помочь ему, она сказала:

— Это должно быть прекрасно, иметь немного частной жизни. Я всегда ненавидела эти
общежития — никакого личного пространства вообще. Тебе очень повезло, Гарри.

Облегчение было видно на лице Гарри.

— Да, комната очень хорошая, мадам.

Драко потянулся куда-то под столом. Возможно, он взял Гарри за руку, потому что
Гарри повернулся и улыбнулся абсолютно очаровательно. Она поняла, что Драко говорил
именно об этом. Это действительно изменило его — он выглядел молодым, счастливым и
беззаботным в тот момент, и она увидела, как это могло вызвать привыкание у Драко и
Северуса — попытаться увидеть этот взгляд чаще. Драко улыбнулся в ответ, и она
подумала о том, как часто в детстве Драко она пыталась привнести это выражение
счастья в его лицо.
Она решила, что ей очень нравится Гарри Поттер.

========== Глава 29 - Гарри и профессор ==========

Больше недели прошло после того, как они вернулись в Хогвартс, а Драко все еще не
заставил Гарри рассказать о том, как прошла его неделя с Северусом. Это сводило его
с ума. Он тонко намекал, он задавал всевозможные вопросы, которые могли привести к
теме, но Гарри никогда не проглатывал крючок. Он спрашивал все более прямо и прямо,
но Гарри каждый раз отвлекал его — обычно сексом. Это означало, что у Драко была
очень приятная неделя в одном смысле, но совершенно разочаровывающая в другом.

— Он тебе что-нибудь рассказал? — в конце концов спросил Драко у Грейнджер.

— Нет, ничего такого, — сказала она.

Он вздохнул.

— Но, — продолжала она, — он спросил меня, что я думаю о профессоре Снейпе.

— Что ты сказала? — спросил он сразу. На ее сомнительный взгляд он добавил: — Я не

собираюсь рассказывать Северусу, если это то, о чем ты беспокоишься.

Она прикусила губу.

— Ну, я сказала не так много. Что я должна была сказать? Я ответила, что думаю, что
он очень умен, но может немного поработать над своими педагогическими методами.
Затем Гарри выглядел смущенным, поэтому я сказала то, что думаю, что это касается,
по крайней мере, его поведения в классе.

— И?

— А потом Гарри спросил, что я думаю о нем как о человеке. Я действительно не
знала, что сказать. Я сказала ему, что не знаю точно, но я уверена, что директор
никогда не наймет кого-то слишком подозрительного.

Драко обдумывал это какое-то мгновение.

Она спросила:

— Как ты думаешь, что происходит?

— Я точно не уверен. Думаю, он нравится Гарри.

Гермиона выглядела потрясенной, и он огрызнулся:

— Не так, тупица! Я имел в виду, как… как наставник, я полагаю.

Она покраснела, выглядя сердитой.

— Я знаю, — сказала она защищаясь.

Он закатил глаза.

— Разве ты не заметила, что он проводил больше времени на этих дополнительных

занятиях? — Она кивнула. — И сильнее старается на латыни. Во всяком случае, я
думаю, Северусу он тоже нравится.

— Это хорошо?
— Конечно! Северус очень… — здесь он остановился, потому что, хотя он заботился о
дяде Северусе, описать его было довольно сложно. Он закончил грустно: -…хороший
человек.

— Я имею в виду, это хорошо для Гарри?

— Оу. Ну да. Тебе так не кажется? Кто-то — взрослый — кто будет присматривать за
ним, заботиться о нем. Ему это нужно.

— Может быть, — сказала она неохотно. — Удачи в том, чтобы сказать ему об этом.

Драко иногда не мог поверить, что Грейнджер может быть так умна на уроках и так
глупа в других ситуациях.

— Конечно, он этого не признает. Мы не можем ему сказать. Но это не значит, что он

в этом не нуждается или что-то из этого не получит.

— Что, если все пойдет не так? Если профессор Снейп не… надежный?

Драко почувствовал страх перед этой вероятностью — Гарри будет раздавлен, и они
никогда не заставят его доверять кому-либо снова. Но он сказал с уверенностью:

— Это не так.

***

Профессор Снейп пригласил Гарри остаться и выпить с ним чай, а Гарри принял
приглашение.

Тишина, которую они так комфортно делили в доме профессора, не царила в такой
обстановке, но профессор Снейп спросил Гарри о его уроках и других обычных вещах, и
Гарри обнаружил, что он не против ответить. Он даже затронул более тяжелые темы —
он спросил, не возражает ли Гарри, что он рассказал Нарциссе Малфой о его прошлом.

Гарри был рад, что профессор был обеспокоен вообще этим, даже постфактум. Однако он
этого не сказал. Он просто пожал плечами и сказал, что это обязательно произошло
бы. В любом случае, это не было секретом, когда все в Хогвартсе знали, что он
приехал из Святого Брутуса.

Тогда профессор Снейп спросил:

— Вы хотели бы знать, что именно я ей сказал?

Гарри снова пожал плечами.

— Это личное, не так ли?

Профессор Снейп издал нехарактерный нечленораздельный шум и сказал:

— Я сказал ей, что вы несправедливо были помещены в то учреждение.

Гарри уставился на него.

— Вы солгали ей? — спросил он, смущенный как тем, почему профессор говорил ему это,
так и тем, почему он мог солгать миссис Малфой.

Профессор Снейп посмотрел на него в ответ, эти черные глаза пронзали его насквозь
— Я не лгал, — просто сказал он.

Гарри внезапно почувствовал себя ужасно неловко, вынужденный объяснять что-то, что,
как он думал, знал этот человек.

— Эм… профессор Снейп, сэр… вы знаете, что я это сделал. Напал на моего дядю с
ножом.-
Не зная, где они недопоняли друг друга, он добавил: — Я никогда не отрицал этого.

— Я знаю, что ты этого не делал, Гарри. И я знаю, что у вас с дядей была…ссора и
что ты использовал нож. Это не означает, что ты заслужил быть отправленным в это
место, что ты обладаешь «неизлечимыми криминальными наклонностями». Самооборона —
это не преступление.

Гарри быстро отвел взгляд. Его щеки горели и руки дрожали, и он чувствовал, как
будто что-то застряло в горле.

— Я… — выдавил он, не зная, что собирается сказать.

Но профессор Снейп прервался, спрашивая его о дополнительных занятиях историей с

Драко и Гермионой. Гарри понятия не имел, как он узнал о них, но был благодарен за
смену темы.

И хотя ему было очень неудобно, через несколько дней профессор Снейп попросил его
остаться снова, и он согласился.

Однако, как только они сели, профессор Снейп казался непривычно взволнованным — в
его особой манере. Гарри ждал, с удовольствием потягивая чай.

Профессор резко встал, подошел к книжной полке, а затем поставил перед Гарри
большую книгу. «Импрессионизм и постимпрессионизм», так звучало название. Это была
книга по искусству. Гарри взял книгу, не понимая, что происходит.

— Что это такое? — спросил он.

— Это книга об искусстве. — Профессор Снейп снова сел.

Гарри хотел, чтобы у него было самообладание, чтобы посмотреть на профессора, но он

все еще ничего не понимал.

— Что…почему?

Профессор Снейп сжалился.

— Это для тебя. Я думал, тебе понравится.

— Вы сделали мне подарок? — спросил он, его голос звучал выше обычного.

Профессор выглядел раздраженным и избегал зрительного контакта.

— Ты можешь воспринимать это так, если хочешь, — сказал он.

Гарри не знал, как еще он должен был воспринимать это, но не ответил, вместо этого
листая книгу. Она была полна глянцевых репродукций, что было приятно, потому что он
предпочитал смотреть на изображения, а не читать о них. (Профессор Трелони не вела
историю искусства, хотя это было якобы одним из требований курса.) Он задержался на
Ван Гоге на мгновение, а затем перелистнул на Гогена, который привлек его яркими
красками. Там была картина под названием «Алискапм»*, полная чудесного меланжевого
оранжевого, Гарри хотел бы, чтобы этот цвет был в каждой картине. Три фигуры в
центре были главными, но их полностью затмевало окружение, их черная одежда была
неестественной, но притягивала взгляд.

Профессор Снейп прочистил горло.

— Попробуй Сезанна, — сказал он.

Гарри послушно стал листать вперед, но остановился, когда увидел «Шато»**.Там было
немного больше этого оранжевого, но в окружении глубоких синих и зеленых. Это было
прекрасно.

— Также «Дом в Провансе»***, — сказал профессор Снейп.

Цвета были бледнее, чем Гарри обычно любил использовать, но они придавали картине
мерцающий, люминесцентный эффект. Он вопросительно взглянул на профессора.

— Я думал, ты оценишь, как он использует цвет, — сказал профессор Снейп, — но

использование углов может быть новым для тебя.

Так и было: собственные работы Гарри были красочными, но в основном бесформенными.

Он мог видеть в Сезанне, как геометрия может работать с природным чувством цвета и
небольшими мазками кисти. Он удивился, как профессор Снейп узнал об этом.

— Я не знал, что вы интересуетесь искусством, — сказал он профессору.

Профессор Снейп просто посмотрел на него, и Гарри снова почувствовал себя

некомфортно. В комнате было слишком жарко, и он не знал, как он должен был
реагировать. Ему понравилась книга, но часть его хотела ее вернуть. Он не знал, что
за игру вел профессор Снейп.

— Спасибо, сэр, — пробормотал он, уставившись на книгу и отчаянно надеясь, что он

сможет уйти.

— Гарри, — сказал профессор Снейп. — Успокойся.

Гарри дернул головой и посмотрел на него.

— Я спокоен. — Он контролировал свой голос, — Но я должен вернуться в свою комнату.
Учиться. — Он встал, все еще сжимая книгу.

Профессор Снейп проигнорировал это и сказал:

— Я хотел поговорить с тобой о лете.

— Что насчет этого? — грубо спросил Гарри, все еще стоя.

— Хочешь провести его у меня?

— Директор не придумал ничего другого?

Профессор слегка покачал головой из стороны в сторону.

— Я не разговаривал с директором, — сказал он.

— Тогда что..? — Гарри не закончил.

— Я думал, мы хорошо поладили друг с другом. Я приглашаю тебя пожить у меня летом.
Вот так просто.
Это было совсем не просто, подумал Гарри.

— Это из-за Драко? — выпалил он. Он не хотел этого говорить. Именно поэтому он не
хотел говорить с Драко о профессоре Снейпе. Вообще-то, ему нравился профессор, но
это было личное. Но Драко и профессор были практически семьей, или что-то вроде
того. Это было неудобно, и Гарри чувствовал себя плохо, прокладывая себе путь между
ними, но также… ну, было бы легче, если бы Драко не знал профессора, и тогда Гарри
не должен был бы думать об этом. Ему не нужно было бы задаваться вопросом, говорил
ли Драко о нем с профессором Снейпом, просил ли он профессора Снейпа вести себя
определенным образом с ним, собирались ли они вместе и говорили о нем. Он знал, что
он эгоцентричен, но он просто хотел, чтобы ему не нужно было думать об этом.

Но так как он спросил, он хотел получить ответ.

— Почему Драко имеет к этому какое-то отношение? — спросил профессор.

Гарри посмотрел на него. Он не мог сказать, он намеренно притворялся тупым или нет.
Он облизал губы и сказал:

— Потому что, если… если Драко и я все еще… он хотел бы, чтобы я был где-то… это
было бы удобно, и вы его дядя или его крестный отец или кто-то еще… — Он умолк.

— Ты думаешь, что я пригласил тебя жить у меня из-за требований этого избалованного
маленького мальчика? — Голос профессора был ледяным.

Гарри несчастно пожал плечами.

— Позволь мне объяснить тебе — я бы не стал этого делать. И я не приглашаю тебя

остановиться у меня только потому, что директор попросил меня. Единственная
причина, по которой я пригласил тебя, — это то, что я буду наслаждаться твоим
обществом. — Он остановился. — Это так трудно услышать? — Его голос был невыносимо
нежным.

Гарри снова пожал плечами и отвернулся. Он отчаянно хотел покинуть комнату.

Он немного подскочил, когда почувствовал руку профессора на плече. Он не знал, что

профессор Снейп так близко к нему подобрался.

— Садись, Гарри, — сказал он. — Допей свой чай. В данный момент мне не нужен ответ.

Гарри позволил себе вернуться к своему стулу, и он быстро спрятался за своей

чашкой. Профессор Снейп тихо потягивал чай и смотрел на огонь.

Гарри чувствовал себя ребенком. Он был таким трусом! Почему это так его
расстраивало? Он сделал несколько подкрепляющих силы глотков. Становилось холодно,
но все равно хорошо.

— Я буду жить у вас, — сказал он внезапно и громко.

Профессор Снейп выглядел таким же испуганным, как и Гарри.

— Ты уверен в этом? — спросил он, вглядываясь в Гарри.

— Да, — сказал Гарри. И тогда он понял, как сильно этого хотел.

***

Северус смотрел с главного стола. Гарри прятал еду в сумку, когда думал, что никто
не смотрит. Не очень ловко, потому что, конечно, Северус смотрел, точно так же, как
и Драко. Драко, на самом деле, смотрел на Гарри, а затем на Северуса, совершенно
очевидно, пытаясь убедиться, что Северус заметил это поведение. Глупый мальчик — он
думал, что Северус был так же поглощен собой, как его шестнадцатилетние
одноклассники? Северус видел, как Гарри «подкрадывался» к еде несколько раз и до
этого, и после того, что он узнал во время пасхальных праздников, он мог сделать
вывод, что это было одно из последствий того времени в жизни Гарри, когда его
опекуны не кормили его регулярно.

Отвратительно.

Он оторвался от Гарри и посмотрел на Альбуса, который поглядывал на него с улыбкой

на лице.

— Я могу вам помочь, Альбус? — спросил он ледяным тоном.

— Я рад видеть, что вы проявляете такое внимание к мальчику, — сказал Альбус с
улыбкой.

— Ему это не нравится, — пробормотал Северус, накалывая картошку на вилку.

— Простите? — спросил Альбус.

— Он не любит, когда его называют мальчиком, — громче сказал Северус.

— Конечно, конечно, — сказал директор. — Что касается молодого Гарри — есть вопрос,
который мы должны обсудить. — Некоторая радость исчезла с его лица, и Северус
почувствовал волнение.

— Пойдем в ваш кабинет? — спросил он.

Альбус кивнул, и снова посмотрев на Гарри, который теперь говорил с девушкой

Грейнджер и демонстративно игнорировал очевидные замечания других Гриффиндорцев,
Северус покинул Большой зал.

— Я изучал ситуацию Гарри, — сказал Альбус без преамбулы, как только они расселись
в его кабинете. — И я обеспокоен тем, что я обнаружил на данный момент.

— Альбус, если вы предполагаете, что Гарри подвергался насилию…

Альбус оборвал его.

— Это не совсем то, что я имел в виду. — Старик наклонился вперед. — Я связался с
управляющим поместья Поттеров. Они оставили значительную сумму, предназначенную для
Гарри, сумму, которая позволила бы ему посещать университет без проблем и содержать
себя в течение нескольких лет после этого. Вполне комфортно. Учитывая очень мудрые
инвестиции, он мог бы обеспечивать себя, хотя и не миллионами, на протяжении всей
своей жизни.

— Возможно, — ответил Северус.

Альбус продолжил:

— Тетя и дядя Гарри по материнской линии, Петуния и Вернон Дурсли, получили

контроль над этими средствами за вычетом суммы, выделенной на обучение в Хогвартсе,
до тех пор, пока они оставались законными опекунами Гарри. Часто в таких случаях
устанавливаются лимиты на суммы, которые опекуны могут снять. — Он остановился.
— Этого, к сожалению, не было сделано.

Северус сел прямо.

— К чему вы клоните? — спросил он, уже зная ответ.

— Большая часть денег пропала, — прямо сказал Альбус. — Видимо, они были потрачены
на неразумные инвестиции. Конечно, что из этого, несомненно, было потрачено на
Гарри, и немаловажная сумма была вложена в частный Центр Святого Брутуса для
мальчиков с неизлечимыми криминальными наклонностями.

— Гарри никогда не должен был оказаться там, — жестко сказал Северус. — А теперь вы
говорите, что его родственники оставили его без гроша?

— Гарри получит все, что останется, когда окончит школу. Однако вряд ли там будет
больше, чем жалкие гроши. — Он откинулся назад и сказал: — Я не верю, что они
когда-либо собирались отдать Гарри что-то из этого. Минерва сказала мне, что он
понятия не имел, что есть сейф или какие-то деньги Поттеров.

Северус чувствовал, как сжимаются его кулаки, но не мог говорить.

— Есть одна единственная возможность, которая позволила бы Гарри сохранить деньги,

которые остались, и, вероятно, большую часть первоначальной суммы. — Слова были
обнадеживающими, но голос Альбуса звучал устало.

— Тогда давайте воспользуемся ей. Я не позволю этим людям причинить ему еще больше
вреда.

— Я разговаривал с адвокатом, — начал Альбус. — Если бы Гарри можно было освободить
от власти родственников, он немедленно получил бы контроль над тем, что осталось.

— Так и нужно поступить, — медленно сказал Северус.

Альбус кивнул.

— Если бы Вернона и Петунию Дурслей обвинили в жестоком обращении с детьми, Гарри

мог бы возбудить дело об эмансипации — ну, возмещении морального ущерба, мы могли
бы сказать так. Учитывая, что деньги были отложены на его воспитание, он мог подать
иск о возмещении ущерба в размере первоначального фонда Поттера.

Северус представил себе возможное будущее Гарри. Один из вариантов заключался в

том, чтобы избегать его законных опекунов до восемнадцати лет, а затем начать свою
взрослую жизнь без финансовой или эмоциональной поддержки. За исключением, конечно,
того, что мог предложить сам Северус — или, скорее, того, что Гарри принял бы от
него. Или он мог признать, что то, что произошло с ним, было неправильно, получить
свободу от монстров, которые должны были заботиться о нем, исцелиться эмоционально,
формируя здоровые отношения с окружающими его людьми, и начать свою взрослую жизнь
с надеждой. Может быть, последнее было несбыточной мечтой, но разве это не было
одной из возможностей?

— Мы должны, — просто сказал он.

Альбус посмотрел на него с несчастным выражением на лице.

Северус понял:

— Он никогда не признает этого.

Альбус кивнул.

— Это кажется маловероятным. У него было множество возможностей обвинить тетю и

дядю в жестоком обращении, и отказался от них. В последнее время он неоднократно
отказывался искать способ освободиться от их опеки.

— Но, — начал Северус, — если кто-то другой обвинит Дурслей от его имени…

— Он будет юридически обязан предоставить заявление и доказательства, а так же дать

показания в суде, если дело дойдет до этого, — закончил Альбус.

Северус резко вздернул голову и посмотрел на него.

— Вы же не думаете, что Гарри соврет, не так ли?

Альбус покачал головой.

— Вам знать лучше, чем мне, Северус.

К сожалению, Северус не знал.

— Я не думаю, что он станет, — сказал он, — Но я не могу быть уверен. Возможно,
если мы начнем двигаться, он сможет быть… уверен.

На лице у Альбуса было написано то же сомнение, что чувствовал Северус.

— Возможно.

Северус высказал свои мысли вслух:

— Для того, чтобы возбудить дело, нужны достаточные доказательства. От кого-то,

кроме самого Гарри.

Альбус кивнул.

— Он доверяет вам?

— Недостаточно, — мрачно сказал Северус. — Хотя я наблюдательнее, чем он думает.

Но, возможно…

— Молодой Мистер Малфой? — предложил Альбус деликатно.

Северус кивнул.

Альбус сказал:

— Вы понимаете, Северус, что Гарри это не понравится. Что он, скорее всего,
расценит это как предательство.

— Конечно, — твердо сказал Северус. — Я уверен, что он скажет, что он предпочел бы,
чтобы у них были деньги его родителей, чем признает, что он подвергся насилию. Так
же, как он неоднократно отрицал, что они издевались над ним.

— Вы должны быть уверены, Северус, что готовы пожертвовать его хорошим отношением.

— Я забочусь о его интересах, — огрызнулся он, защищаясь.

— Конечно же, это так. Но он этого не поймет.

Нет, подумал Северус. Он не поймет. Совсем. Но он снова увидел эти два варианта
будущего Гарри.

— У Гарри никогда не было никого, кто заботился бы о его интересах. Это то, что ему
нужно, даже если это не то, чего он хочет. Я должен это сделать, — решительно
сказал он.

Альбус кивнул.

— Очень хорошо. Я свяжусь с адвокатом.

Северус кивнул, чувствуя себя истощенным. Он вспомнил предыдущий день, когда Гарри
согласился провести с ним лето, и увидел, что эта возможность ускользает. Нет. Он
должен это сделать.
Комментарий к Глава 29 - Гарри и профессор
*Alsycamps (http://vangogen.ru/wp-content/uploads/2014/06/225.jpg)
**Chateau (http://ru.topimpressionists.com/Art.nsf/O/8EWP4P/$File/Paul-Cezanne-The-
Chateau-Noir.JPG)
***Maison en Provence (https://holstshop.ru/media/hires/pol-sezann/121829.jpg)
____________________

Теперь новые главы будут выходить каждое воскресенье. Спасибо, что читаете!

========== Глава 30 - Эгоист. Часть 1 ==========

Драко сидел в классе МакГонагалл, чувствуя себя счастливым, больным и голодным. Он

и Гарри пропустили обед для быстрого секса, что, все же, было довольно хорошо — они
сделали это, стоя у стены в комнате Гарри, что повлияло на углы и давление во всех
интересных отношениях. Его немного возбуждали только мысли об этом, когда ученица
вошла и прошептала что-то МакГонагалл. При обычных обстоятельствах он бы не заметил
этого, но и девушка, и МакГонагалл смотрели в его сторону.

— Мистер Малфой, — сказал МакГонагалл, глядя на него сквозь свои очки, — ваш отец
здесь, чтобы увидеть вас. Вы свободны.

Черт возьми, черт побери.

Его отец не мог быть здесь по хорошей причине.

Драко собрал свои книги оцепеневшими руками и вышел из комнаты. Он слышал шепот
позади себя. Родители не часто приезжали в Хогвартс, кроме назначенных дней, тем
более, что большинство студентов были англичанами, а сама школа была в Шотландии.
Он проигнорировал их — какие бы слухи ни распространялись, сейчас это уже неважно.

— Тебе нужно пройти в кабинет директора, — сказала девушка с Хаффлпаффа, которую он

смутно помнил.

Он ушел, не сказав ни слова.

По дороге в кабинет Дамблдора он попытался подготовиться. Его отец ненавидел, когда

Драко казался неуверенным в себе, но Люциус также ненавидел, когда Драко спорил с
ним, так что можно было легко запутаться. Тем не менее, лучше не показывать ему,
когда он задевал Драко.

Его мать заступится за него, Драко знал. С ней было все так же хорошо, как и за
несколько недель до этого. Он не должен быть так напуган. Не у всех был один
родитель, который любил их так сильно, как его мать любила Драко. Как Гарри,
например. Его не должно беспокоить так сильно то, что любовь его отца имеет
пределы. Он всегда знал, что это так — и, возможно, это будет время, когда они все
это признают.

— Привет, отец, — сказал он, когда увидел Люциуса, стоящего перед столом Дамблдора.
Дамблдора нигде не было видно.
— Драко, — мягко поздоровался его отец. Драко почувствовал, как его глаза
всматриваются в него. Люциус протянул руку и коснулся шеи Драко, опуская воротник
вниз.

Драко усиленно сопротивлялся желанию вздрогнуть.

Люциус сказал в этом невыносимо холодном тоне:

— Я догадываюсь, кто сделал это с тобой. — Его лицо слегка исказилось от
отвращения.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, отец, — сказал Драко.

— Знаешь, Драко, я готов простить тебе довольно многое. Я не уверен, что ты ценишь
это. Все, что я когда-либо хотел для тебя, — это легкая жизнь, и к этому
прилагалось всего несколько требований, их было не так трудно исполнить.

Драко ждал. Он слышал это много раз раньше.

Люциус продолжал, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно:

— Я был готов позволить тебе твое естествознание, твою медицину, что бы это ни
было. Конечно, кто знает, что бы из этого получилось через несколько лет, но твоя
мать убедила меня оставить это на время. Ты знал об этом? — Он обратил
пронзительный взгляд на Драко.

— Нет, — сказал Драко. Он смотрел на свои ноги. — Спасибо тебе.

— Но я был обеспокоен, — сказал Люциус, — Да, я беспокоился, что ты можешь что-то
скрывать. Скрывать только от меня. Мне было интересно, чем еще ты можешь заниматься
тут без моего ведома.

Драко ждал. Он знал, что произойдет.

— Поэтому я написал одному из твоих друзей. Я не скажу тебе, кому, так как ты,
несомненно, неправильно отнесешься к поступку этого друга. Но этот человек сказал
мне, что у тебя что-то есть с другим мальчиком.

Теперь Люциус посмотрел на него. Драко смотрел на него в ответ.

— Не просто с любым другим мальчиком. Не с мальчиком, который мог бы быть хотя бы
хорошим компаньоном, мальчик, на порядочность которого мы можем рассчитывать. С
обычным мальчиком — мальчиком с криминальным прошлым.

Драко подавил дрожь. Он знал о Гарри и… подробности о Гарри.

— Но становится все хуже. Итак, ты выбрал кого-то обычного, кого-то, кого ты
подобрал на улице. Возможно, тебе было любопытно. Возможно, ты был даже умен и не
стал экспериментировать с одним из тех, кто тебя окружает. Но ты неправильно выбрал
сделать это публичным. Ты решил выставить это напоказ. — Он остановился. — Я зол,
Драко, но я также разочарован. Если ты хотел потакать этому извращению, ты, по
крайней мере, мог бы подумать о своей семье — или даже о себе — и сохранить это в
тайне.

Драко изо всех сил пытался говорить.

— Это… Я забочусь о нем, отец, — вставил он.

Ему стоило многого сказать это своему отцу, но Люциус, похоже, не слышал.

— Ты — мой сын. Ты — Малфой. Я мог бы простить тебе эту… проблему, если бы она была
тихой, если бы она не мешала тебе выполнять другие обязанности. При условии, что ни
я, ни кто-либо из представляющих для нас интерес, никогда не узнал бы об этом. — Он
снова остановился на долгое время. — Я не могу простить тебе этого, Драко.

Драко сглотнул и попытался восстановить контроль над своим лицом.

— И что? — спросил он. — Ты собираешься отречься от меня?

Люциус посмотрел на него строго.

— Конечно, нет. Это лишь привлечет к этому внимание. И ты все еще будешь моим
сыном, так что это плохо отразится на мне.

Конечно, подумал Драко. Его волновал только его имидж. Драко тоже это знал, но это
не означало, что ему нравилось, когда это бросали ему в лицо.

— Тогда что? — спросил он. Во сколько это ему обойдется? Что значит для Малфоя
сделать что-то непростительное?

— Я должен уменьшить степень моей поддержки, — в конце концов сказал Люциус.
Финансовая поддержка, Драко знал, что он имел в виду ее, потому что какой другой
вид поддержки Люциус обеспечивал ему в последнее время?

Люциус продолжил:

— Я конечно, ожидаю, что ты будешь жить по определенному стандарту и соответственно

обеспечу тебя необходимыми средствами. Ты не должен осквернять имя Малфоя. Но я
всем объясню, что твое поведение бессовестно и что я не имею к этому никакого
отношения — как и к тебе.

Рот Драко был сухим.

— Мне еще можно вернуться домой на каникулы?

— Полагаю, да, — сказал Люциус. — Твоя мать хочет видеть тебя. Она может делать с
тобой все, что захочет.

— Понятно, — сказал Драко.

Люциус внимательно посмотрел на него.

— Я не безрассудный человек, Драко. Я чувствую, что это довольно щедро с моей
стороны. Я готов выслушать извинения, пока ты обещаешь изменить свое поведение.

Часть Драко отчаянно хотела открыть рот. Часть его хотела вернуть любовь, он знал,
что у его отца она была для него — он помнил, что когда он был очень маленьким,
слишком маленьким, чтобы так сильно смущать отца, достаточно маленьким, чтобы
давать надежду своему отцу на то, что успех Малфоев продолжится. Были замечательные
времена, он, его мать и его отец.

Но.

Если бы был шанс, что извинения действительно вернут те времена, он мог бы это
сделать. Но он знал, что это не так.

Он молчал под взглядом отца.

Люциус вздохнул.

— До свидания, Драко, — сказал он.

Он ушел и закрыл дверь, оставив Драко говорить «До свидания» воздуху.

Вот и все, подумал он. Он снова увидит своего отца, и они будут вежливы друг с
другом, но это все.

Тогда он понял, что между ним и его отцом никогда не будет ничего такого
удовлетворительного как кризис. Между ними просто будет холодность, они будут вести
себя так, как будто тут есть какие-то настоящие отношения. Он продолжит приезжать
домой на праздники, чтобы потратить часть денег своего отца и больше денег своей
матери. Снаружи ничего не изменится.

Было ли неправильно чувствовать себя ограбленным — чувствовать, насколько это

больно, что он должен быть в состоянии показать миру отказ своего отца? Он
чувствовал себя глупо, когда нуждался в этом. Но когда отказ был скрыт — казалось,
что он не имеет права страдать. И так и было.

Он отправился на поиски Гарри.

***

Гарри наполовину ожидал стука в дверь.

Он слышал от Гермионы, что, по-видимому, Люциус Малфой — Лорд Малфой — был в

Хогвартсе. Он подозревал, что знает почему, и он подозревал, что знает, что это
будет означать.

Он провел большую часть дня, убеждая себя, что все в порядке. В некотором смысле,
это было облегчением. Он знал, что это когда–нибудь закончится, по крайней мере,
таким образом, это закончилось на хорошей ноте. Ничего плохого не произошло между
ними — это были просто обстоятельства. Он с любовью будет вспоминать Драко, и Драко
продолжит жить удовлетворительной жизнью.

Он лишь частично убедил себя во всем этом.

Но когда он открыл дверь, чтобы увидеть заметно расстроенного Драко — растрепанные

волосы и одежду, красные и опухшие глаза, выражение страдания на его лице — Гарри
знал, что он должен был сделать это легким для него, даже если он не был уверен,
что это лучший из всех возможных планов.

Это было неловко, стоять там, пялиться друг на друга, когда они оба знали, что
собираются расстаться.

— Все в порядке, — наконец сказал он. — Я понимаю.

Драко внезапно наклонился и обнял его. Гарри нерешительно обнял его в ответ. Он не
думал, что это нормальное поведение для расставания, но что он знал?

Он нежно коснулся волос Драко. Это был бы последний раз, когда он мог сделать это.

— Все в порядке. Ты должен делать то, что должен. Я всегда это знал.

Драко отстранился, открыв рот.

— Что? — спросил он.

Гарри посмотрел в угол. Драко собирался заставить его сказать это?

— Твой отец. Он сказал, что ты не можешь…мы не можем…быть вместе.

Он снова посмотрел на Драко. Драко все еще смотрел на него.

— Я понимаю, Драко. Я уловил это.

Рот Драко закрылся, открылся и снова закрылся.

— Думаешь, мы расстаемся?

— Разве нет?

Драко захлопнул рот, отвернулся и плотно закрыл глаза. Жилка дергалась на его
челюсти. Когда он оглянулся на Гарри, его лицо было мертвенно бледным, а его глаза
слишком яркими.

— Ты эгоистичный ублюдок, — выплюнул он, развернулся и ушел.

Гарри тупо смотрел ему вслед, чувствуя, что его как будто ударили в живот.

***

На следующий день, когда Гарри не чувствовал себя в силах идти на уроки, он не

пошел. Свернувшись под одеялом, как трус, он старался изо всех сил не думать. Он
использовал свою воображаемую каморку, чтобы контролировать свой гнев, но
оказалось, что он также мог заставить часы пройти в мгновение ока, просто
сосредоточившись ни на чем.

Этот замечательный новый способ скоротать время был прерван стуком в дверь. Он
почти проигнорировал это, но потом подумал обо всех людях, которые могли быть на
другой стороне.

Когда он открыл дверь, он был сильно разочарован, увидев Гермиону и профессора

Снейпа. Особенно будучи во вчерашней одежде.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, перебегая взглядом с одной на другого.

— Прости, Гарри, — сказала Гермиона. — Я беспокоилась за тебя. — Она взглянула на

профессора Снейпа.

— Почему тебя не было на уроке? — спросил профессор.

— Я болен, — огрызнулся Гарри. Почему все должны были лезть в его дела? Почему он
не мог лежать в своей постели весь день? Они были такими назойливыми.

Профессор Снейп протянул руку, чтобы коснуться его лба, и Гарри дернулся. Он не был
в настроении для всего этого фальшивого беспокойства, которое профессор Снейп
продолжал изображать.

— Ты не болен, идиот, ты в депрессии.

— Это не так! — горячо возразил Гарри. Он не был — это для слабаков. Не то, чтобы
оставаться в постели было самой трудозатратной вещью, которую он когда-либо делал,
но все же. Он не был.

— Садитесь, — сказал профессор Снейп, входя в комнату. Гермиона последовала за ним,

и Гарри на мгновение почувствовал смущение. Тут царил беспорядок, и профессор Снейп
видел это. Но потом он подавил это чувство. Профессор все равно не имел права быть
здесь.

Он остался стоять, но профессор Снейп осторожно сел в его рабочее кресло, словно
боясь что-то подхватить.

— Это из-за Драко? — спросил он.

Гарри скрестил руки на груди и посмотрел на него.

— Не будь грубым, Гарри, — прошептала Гермиона, но и он, и профессор

проигнорировали ее.

— Это из-за Люциуса Малфоя? — спросил профессор Снейп.

Гарри быстро взглянул на него, но ничего не сказал.

Профессор Снейп сказал:

— Я могу только предположить, что это так, так как Драко пришел ко мне вчера
вечером очень расстроенным.

Гарри смотрел на него краем глаза.

Профессор Снейп продолжил:

— Он сказал, что у него был очень непростой разговор с отцом, и что, когда он
пришел к тебе, ты бросил его. Без причины.

Гарри посмотрел на него.

— Это совсем не то, что произошло, — сказал он, прежде чем он смог остановиться.

— Ты хочешь рассказать мне, что произошло? — спросил профессор Снейп.

— Я… я просто подумал… — он не закончил, не знал, что сказать. Разве Драко не
пришел, чтобы расстаться с ним? Разве Драко не назвал его ублюдком?

 — Рискуя показаться банальным, Гарри, ты знаешь, что происходит, когда ты

предполагаешь?

Голос Гермионы звучал быстро, как будто она отвечала на вопросы в классе.

— Вы позорите и себя, и меня, профессор Снейп, — сказала она.

Профессор Снейп бросил на нее взгляд, наполненный абсолютно непревзойденной злобой.

— Я должен поговорить с ним, — сказал Гарри вслух то, что он понял, наблюдая за
профессором.

Профессор Снейп кивнул.

— Ты должен.

Он встал, чтобы уйти, забирая Гермиону с собой.

— Однако ты можешь захотеть сначала принять душ.

========== Глава 31 - Эгоист. Часть 2 ==========

Двадцать минут спустя Гарри стоял около гостиной Слизерина.

Он постучал в дверь. Незнакомая голова высунулась из-за двери, ее обладатель изучил

его с ног до головы и грубо спросил:

— Чего ты хочешь?

— Я хочу поговорить с Малфоем, — сказал он.

 — Мы не пустим сюда педика с Гриффиндора, — сказал мальчик.

Гарри подошел очень близко и тихо сказал:

— Я хочу поговорить с Малфоем. — Он протянул руку и схватил ученика за воротник,
наполовину вытаскивая его из дверного проема. — Или впусти меня, или позови его,
иначе я выбью из тебя все дерьмо. — Он оттолкнул ученика обратно. Гарри заметил,
что его запястье хорошо зажило.

Дверь захлопнулась. Гарри ждал. Через несколько минут появился Драко, выглядящий
недовольным, уставшим и красивым.

— Чего ты хочешь? — спросил он почти тем же тоном, что и мальчик у двери.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал Гарри. — Пожалуйста.

Драко замешкался, но покинул дверной проем гостиной Слизерина.

Гарри неловко стоял на месте, пока Драко не начал идти. Он шел молча. Это было
похоже на метафору всех их отношений, и когда Драко остановился на какой-то
случайной скале рядом с озером, Гарри последовал его примеру.

Гарри смотрел на Драко в тишине. Драко уставился на озеро.

— Ну? — наконец сказал Драко.

Гарри не знал, что сказать.

— Я не знаю, почему ты злишься на меня.

Драко вырвал из земли горсть травы.

— Потому что иногда ты эгоистичный ублюдок. — Он выбросил разорванную траву.

— Ты говорил, — ответил Гарри.

Драко внезапно повернулся к нему.

— Ты вообще обо мне заботишься?

Это было тяжело: то, как Драко смотрел на него вот так, пытался подловить,
спрашивал его о таком.

— Как ты думаешь, я бы… — Гарри изо всех сил пытался выразить все, что он делал с,
для и из-за Драко, то, что он никогда бы не сделал без него. — Да, — сказал он
просто.

— Тогда почему ты всегда думаешь, что мы расстаемся? — вспыльчиво спросил Драко, —

Каждый раз, когда что-то происходит, ты ведешь себя так, будто я собираюсь бросить
тебя. Даже когда ты не говоришь этого, я чувствую, что ты думаешь об этом. Ты
знаешь, каково это быть рядом с кем-то, кто всегда думает, что ты собираешься его
отвергнуть? Это чертовски утомительно! Я думаю, ты хочешь, чтобы я это сделал,
просто чтобы доказать себе, что ты прав, поэтому тебе больше не придется ждать.
— Он злобно сорвал еще одну горсть травы.

Драко кажется, что он думает об этом? Гарри был в ужасе, что Драко мог так хорошо
читать его неуверенность, и стыдился, потому что разве часть его не почувствовала
облегчения, когда он понял, что Драко порвет с ним? Каким-то образом Драко уловил
это так правильно, но так неправильно.

Он сглотнул и посмотрел на Драко, который, казалось, смотрел на озеро, но на самом

деле наблюдал за Гарри уголком глаза. Гарри собрал все свои нервы и протянул руку,
чтобы коснуться колена Драко. Драко уставился на него, и Гарри сказал:

— Я не могу представить, чтобы я был с кем-то, кроме тебя, Драко. Не думаю, что
смог бы. Это все было… — он остановился и снова сглотнул. — Все это было
замечательно, но так тяжело, и я просто не могу представить, что буду проходить
через это с кем-то еще. Пытаться наладить отношения.

Он остановился. Сейчас Драко смотрел на него. Гарри понял, что он ждал, пока Гарри
скажет больше. Так он и сделал, даже если это было похоже на то, что кто-то
раздевает его, а затем срывает с него и кожу.

— Когда я… когда мы… когда я показал тебе свои… шрамы, я знал, что ты будешь
единственным человеком, которому я их покажу. Добровольно. Так что не говори мне,
что я хочу, чтобы ты порвал со мной, не тогда, когда ты единственный человек,
которого я когда-либо… — он снова остановился и сделал успокаивающий вдох.

— Но я никогда не ожидал, что ты будешь со мной вечно. Я не глупый, — Он

отвернулся. — Все когда-нибудь уходят. И я знал, что не уйду, поэтому я знал, что
это будешь ты, — Он пожал плечами. — Я не… мне не надо многого. У меня сейчас
больше, чем когда-либо было… — Он закрыл глаза. — Все, о чем я когда-либо думал,
если представлял свою жизнь, то это тихое одиночество, не в тюрьме. Но ты… — он
умолк, но потом заставил себя сказать это. — Ты ожидаешь большего, можешь получить
больше и заслуживаешь большего. И я не… я не хочу стоять у тебя на пути.

Он держал руку на колене Драко, но остро чувствовал, что Драко все еще не касается
его.

После долгого молчания Драко сказал:

— Мой отец узнал о нас. Он был расстроен — он сказал, что ты обычный, и если я
собирался «потакать своей слабости», я мог бы, по крайней мере, сделать это не
публично.

Гарри почти возразил, что он говорил, что им стоит держать это при себе, а Драко не
хотел, но он прикусил себя за язык.

Драко продолжал, его голос звучал отдаленно.

— Он сказал, что если я извинюсь и изменю свое поведение, он простит меня. Если я
этого не сделаю, он не простит. Я не стал.

"Оу", - подумал Гарри. Драко сказал это так просто, что он не был уверен, что
слышал это. Он чувствовал — он даже не знал, что это — бабочек, странные мурашки по
всему телу, потому что Драко выбрал его или потому что он по-королевски облажался.
Это было замечательно и ужасно.
— И потом мне было больно, Гарри, знать, что мой отец не любит меня достаточно. И
мне было стыдно так расстраиваться, но я думал, ты поймешь. Потому что ты сказал.
— Драко беспомощно жестикулировал. — Ты сказал, что если это кажется важным, то так
и есть. И я чувствовал, что это так. Действительно чертовски важно. — Он сорвал
больше травы.

— Но это все пропало. Из-за тебя и твоей неуверенности, и из-за того, что с тобой
все в беспорядке, всегда драма.

Гарри поморщился. Это правда, и он понял, почему Драко назвал его эгоистом. Тогда
это не было одним из тех случаев, когда объяснение того, насколько он заботился о
Драко, решило бы все.

— И это тяжело! — Драко продолжал, его разочарование росло. — Трудно злиться на
тебя из-за этого, потому что то, что ты сказал — это было ужасно, и я ненавижу, что
они сделали это с тобой — и мне больно, здесь, — сказал он, прикладывая руку к
груди, — Слышать, что ты говоришь такие вещи о себе, слышать, как ты не способен
поверить, что я хочу быть с тобой, что я сказал бы отцу идти на хер, чтобы быть с
тобой. Кроме того, я все еще злюсь. Что еще я могу сделать, чтобы заставить тебя
поверить мне? Иногда нужно помнить и обо мне тоже! Я просто… — он глубоко вздохнул.
— Я хотел, чтобы ты заставил меня чувствовать себя лучше, но потом снова возникли
твои проблемы. Но это… это тоже кризис. — Он продолжал более низким голосом, — Люди
продолжают говорить — моя мать, Северус — то, что я с тобой, показывает мое
сочувствие. Они говорят, что гордятся, потому что я не такой эгоист, как был раньше
или каким они считали я стану, но я думаю, что это не так. — Он горько пожал
плечами.

Гарри не знал, что сказать. Он хотел пошевелить рукой, которая была так явно
отвергнута, но подумал, что это скорее сделает слова Драко бессмысленными. Поэтому
он держал ее там.

— Я думаю, — начал он, — я думаю, что если ты со мной, потому что это как-то
связано с демонстрацией эмпатии или ее не демонстрацией, то это неправильная
причина. — Он поспешно добавил, — И я не говорю это, чтобы заставить тебя
расстаться со мной. Или что-то такое. Но я думаю, что твоя мать и профессор Снейп —
то, что они говорят не имеет значения. — Он пожал плечами. — Я не думаю о том,
эгоист ты или сочувственный… или сочувствующий, неважно. Ты просто ты, и до сих пор
все было неплохо. Даже хорошо. Если это не так, если ты не был честен…

— Нет, — быстро сказал Драко. — Я ничего не подделывал из-за того, что они сказали.
Я не знаю, почему я это сказал, я просто…

— Ты не эгоист, — сказал Гарри. — Не сильнее, чем большинство людей. Ты был прав. Я
был эгоистом — я должен был выслушать тебя и не стал. Прости, если я заставил тебя
думать, что сделанное твоим отцом не имеет большого значения. Оно имеет.

— Ты действительно веришь в это? — Драко внимательно наблюдал за ним.

Он кивнул.

— Да.

— Даже если то, что твоя семья сделала с тобой, было намного хуже?

Гарри почувствовал себя плохо, услышав этот вопрос. Но он сказал безэмоционально:

— Я думаю, что сравнение… сравнение боли — это самое глупое, что могут сделать два
человека.
Драко не выглядел довольным этим комментарием.

— Просто… какой в этом смысл, Драко?
забыв на мгновение о прикосновении к
проблемы, которые заставляют меня… я
чтобы у меня были такие проблемы. Ты
усугубляет ситуацию. — Он добавил, —
больше, чем я.
Что это нам дает? — Он беспомощно поднял руки,
Драко. — Мне жаль, что я… что у меня есть
не хочу быть в центре внимания, я не хочу,
не можешь постоянно думать о них. Это только
Иногда мне кажется, что ты думаешь об этом

— Это потому, что ты думаешь, что все в порядке! — возразил Драко, — Это не так,
это неправильно, это плохо…

— Остановись, — сказал Гарри встревоженно, но Драко продолжил.

— И иногда ты притворяешься, что нет ничего плохого, и это худшая часть, потому что
они заставили тебя думать, что это нормально, они повредили тебя!

После этой вспышки воцарилась тишина.

Гарри пытался остановить эхо от слов Драко в ушах, стараясь не думать о них.

Они сидели там молча. Хорошо, что Гарри догадался, что никто из них не уходит.

Он просто хотел, чтобы Драко не злился на него, но что он мог сказать? Драко загнал
его в угол. Если бы он позволил своим проблемам быть проблемами, Драко назвал бы
его эгоистичным. Если бы он этого не сделал, Драко сказал бы это снова. Назвал его
поврежденным. Он думал рассказать Драко об этом, но это прозвучало бы обвинительно,
как будто он защищался, а это было не так, он понял возражение Драко. Они не должны
быть зациклены на нем. Он определенно не хотел, чтобы так было.

— Ты прав, — внезапно сказал Драко. — Сравнивать боль действительно глупо.

Он посмотрел на Гарри, и Гарри посмотрел на него в ответ.

Драко покачал головой, как будто, чтобы очистить ее от мыслей, и Гарри подумал, не
размышлял ли он о том же.

— Ты прав, — повторил он. — Это не дает мне ничего хорошего, независимо от того,
как я думаю об этом.

Гарри почувствовал желание извиниться — наверное, трудно быть с ним, таким, каким
он был. Должно быть, Драко трудно не пытаться иногда сравнивать их. Но разве он не
будет казаться неуверенным? Драко сказал, что его тошнит от неуверенности Гарри.

Поэтому он сказал, надеясь, что это было правильно:

— Ты тоже прав. Я вел себя эгоистично, когда ты пришел ко мне в комнату. Я не
должен был предполагать, что ты… ты порвешь со мной… Я должен был слушать тебя,
думать о том, что ты чувствуешь. Я буду… я буду лучше.

Он видел, как Драко смотрел на свои руки, сжимая их, а затем на колено Драко. Он
уловил намек и снова протянул руку, положив ее туда. На этот раз Драко положил
сверху свою.

— Просто… иногда бывает тяжело, — сказал Драко.

Гарри кивнул в знак согласия.

— Но я рад, что мы поговорили об этом.

Гарри снова кивнул. Он хотел, чтобы они могли вновь обрести свой… свой комфорт друг
с другом. Он знал, что Драко пытался.

Драко мягко сказал:

— Мне жаль, что ты считаешь, что я заслуживаю большего, чем ты.

Гарри посмотрел на него быстро.

— Мне жаль, что твой отец причинил тебе боль.

Драко посмотрел на их руки.

— Да, — сказал он низким голосом. Он сжал руку Гарри, и спина Гарри напряглась.

Гарри не мог перестать спрашивать.

— Ты это имел в виду, когда ты… когда ты не извинился перед отцом?

Драко прикусил губу и кивнул.

— А ты это имел в виду, когда сказал, что не можешь представить себя с кем-то еще?

Гарри почувствовал, что его лицо раскалено, но кивнул.

— Мы проделали долгий путь, да? — автоматически сказал Драко.

— Да, — согласился Гарри.

И тогда Драко наклонился к нему, и ни один из них не закрыл глаза. И Драко должен
был сильно вытянуться, чтобы его лицо было так близко к нему, и это было неловко.
Гарри немного наклонился вперед и поцеловал верхнюю губу Драко, все еще наблюдая за
его глазами, а точнее, за его глазом, так как он мог сосредоточиться только на
одном. Зрачки Драко дернулись, несомненно переключаясь между глазами Гарри. Но он
сдвинулся вперед на этот лишний дюйм и уперся губами в губы Гарри, и они сидели
там, вот так, долгое время. Это было неудобно и не великолепно, но это было всем.

Когда Драко немного отступил, Гарри вздохнул:

— Ты останешься со мной сегодня вечером?

Он никогда не позволял Драко провести ночь у него раньше. Драко явно чувствовал его
нежелание и никогда не спрашивал.

Драко кивнул и снова поцеловал его. Их руки были переплетены, но Гарри подумал, что
на задворках их сознания осталось все то, что было сказано и не решено, и все то,
что не было сказано.

Но то, что у них было прямо сейчас — нерешенные проблемы и остальное — все равно
было хорошо. И, может быть, когда-нибудь эти проблемы будут решены. На данный
момент важно, чтобы они были вместе во время работы над ними.

***

На следующее утро Гарри проснулся из-за поцелуев, которые оказывались на его шее,
плечах и спине, и твердого члена, упиравшегося в него. Это было непохоже на любое
утреннее пробуждение, которое он когда-либо испытывал.
Драко пробрался к нему после отбоя прошлой ночью, и они сняли свою одежду и легли в
постель. Ни один из них не проявлял особого интереса к сексу — было поздно, и это
был долгий день для них обоих — было что-то более интимное в том, чтобы лежать
голыми в постели, когда вы не занимаетесь сексом.

Они легли ложечками, Гарри снаружи, и Гарри гладил спину Драко, в то время как
Драко рассказал ему о своем отце. Не только о вчерашней встрече, но и о множестве
других вещей, деталей и историй.

Гарри был истощен, но было приятно негромко разговаривать с Драко в темноте, лунный
свет, проходящий через его окно, делал волосы Драко блестящими и шелковистыми.
Гарри тоже коснулся их, и когда Драко повернулся, чтобы посмотреть на него, Гарри
почувствовал больше, чем он мог сказать, и он поцеловал Драко, и Драко поцеловал
его, а затем в какой-то момент они заснули.

И теперь Драко вылизывал его тело, уделяя ненормальное внимание его заднице. Он
сжимал ягодицы Гарри, проводя своим членом между ними, надавливая бедрами на Гарри.
Он держал пальцами соски Гарри и проводил языком по его шее.

— Я знаю, что ты проснулся, Гарри, — сказал он низким, очень сексуальным голосом.

Гарри позволил Драко потянуться, чтобы поцеловать его в губы, но прежде чем он это
сделал, он сказал:

— Я не почистил зубы.

Драко закатил глаза и наклонился к нему.

— Разве я выгляжу, как будто мне не все равно? — сказал он, смеясь, прежде чем
вовлечь Гарри в глубокий мокрый поцелуй. И вскоре они целовались так активно, что
никто не заметил, было ли у другого странное дыхание.

Драко отстранился и спустился вниз по телу Гарри, он начал сосать его член, издавая
чудесные стонущие звуки вокруг него, и работая языком деликатно, ритмично. Гарри
потянулся вниз и провел пальцами по волосам Драко, распутывая их, а затем просто
наслаждаясь ощущением его прядей, а потом, когда Драко прижался к его руке и стал
двигаться более расслабленно, Гарри немного дернул за них, призывая Драко двигаться
быстрее.

Драко сделал это, он «работал» над его членом с остервенением, пока Гарри не
почувствовал, что он потерял возможность дышать и контролировать себя, дергаясь
бедрами прямо в лицо Драко. Ему удалось выдавить:

— Стой, или я кончу, — но Драко только застонал снова, открыл рот невероятно широко
и стал двигать головой быстрее. Сжав волосы Драко, Гарри почувствовал, как кончил
прямо ему в горло, Драко продолжал сосать до тех пор, пока импульсы не
прекратились.

Гарри хотел рухнуть, но Драко не дошел до точки. Он вскарабкался назад на тело

Гарри и поцеловал его глубоко, вкус спермы Гарри задерживался во рту, и Гарри
почувствовал твердый член Драко там, где он мокро тыкал его в бедро.

Драко отстранился и тихо сказал:

— Я хочу кое-что сделать. Ложись на живот.

Не чувствуя костей, не в состоянии вымолвить ни слово, Гарри выполнил команду,

перевернувшись на живот, оставив свою голую спину и задницу для Драко, чтобы он мог
сделать то, что хотел. Эти теплые руки вернулись, чтобы сжать его ягодицы, а затем
сплющить их. Он думал, что Драко, должно быть, смотрит на него — на его дырочку — и
это заставило его чувствовать себя некомфортно, но он ничего не сказал. Он делал то
же самое много раз, не так ли?

Когда Драко пробежал мокрым пальцем по выемке, Гарри немного дернулся. Но, ожидая
пальцев, он был удивлен, почувствовав, как мокрый язык скользит по ней. Было трудно
сказать, что он делает, но после облизывания кожи вокруг, он сосредоточился на
одной области. Он определенно заметил, что это сработало на нем, и он думал, что
это было грязно, но чертовски жарко — как кто-то мог трахать языком его задницу так
хорошо? Он делал это с Драко, но не представлял…

Он начал втягиваться в это, когда Драко добавил палец, растягивая его, и

проталкивая тот рядом с языком. Это было не так хорошо, но палец начал скользить и
выходить в одном ритме с языком. Это было немного странно, но ему это действительно
нравилось, его член снова становился неудобно жестким, упираясь в матрас. Поэтому,
когда Драко прошептал:

— Я хочу быть сверху.

Гарри ответил:

— Хорошо, потому что у меня есть кое-что, на чем ты можешь сидеть.

Затем он перевернулся и увидел глаза Драко, следующие по длине его члена. Он мог
сказать, что Драко чувствовал себя разорванным — либо он просто не мог
сопротивляться идее трахнуть член Гарри, либо он мог почувствовать нежелание Гарри
быть трахнутым — потому что повернулся на теле Гарри, поднял свою задницу в воздух
и сказал:

— Подготовь меня.

Гарри схватил его за ляжки и потянул его, чтобы он мог войти в него пальцем и
получить его, значительно не двигаясь, и когда Драко понял, что он может быть на
члене Гарри с этой позиции, так гораздо лучше. Он сделал то же самое с Драко, что
Драко только что сделал с ним, хотя он мог видеть, что Драко наслаждался этим с
гораздо большим остервенением, чем он, и вообще забыл все о члене Гарри. Но это
было нормально.

Гарри отстранился и слегка шлепнул Драко по заднице, как он знал, ему нравится, и
сказал намеренно:

— Иди и трахни мой член сейчас, Драко.

Он слышал, как Драко немного затаил дыхание — он действительно наслаждался грязными

разговорами — и быстро смазал Гарри, а затем развернулся на его теле. Гарри лег на
спину и положил одну руку над головой. Другой он держал свой член прямо и с
нетерпением смотрел, как Драко раздвинул свои собственные ягодицы, нашел свою дырку
и начал опускаться на член Гарри.

Это было удивительно — наблюдать за Драко таким образом. Обычно Гарри контролировал
темп, но таким образом это была задача Драко, который, казалось, абсолютно
наслаждался физическим удовольствием так, что заставлял Гарри трепетать и хотеть
угодить Драко еще больше, а также чрезмерно гордиться тем, что именно он был
способен угодить Драко так сильно.

И точно так же, как наблюдать за Драко было возбуждающим, возбуждающим было и то,
как он крепко, словно клещами, сдавил его член, двигаясь вверх и вниз, внутрь и
наружу в дразнящем ритме. Он медленно опускался вниз на всю длину члена Гарри, и
его яйца оказались на лобке Гарри, чтобы отдохнуть. Гарри был полностью в заднице
Драко, они оба выпустили длинные стоны.

Драко положил руки по обе стороны головы Гарри и медленно трахнул его. Гарри,
возможно, обнаружил, что это расстраивает, если он еще не кончил один раз, но когда
ему так срочно уже не хотелось кончить, и ему нравилось наблюдать, как Драко
медленно работает над ними обоими, Гарри наслаждался тем, как член Драко
подпрыгивает напротив, касаясь их обоих. И он начал тянуть его, наслаждаясь
толчками в задницу Драко.

Медленный темп увеличивался до тех пор, пока они не стали трахаться очень быстро,
стоны Драко выходили из-под контроля, а затем Гарри сжал его за бедра в потных
руках, чтобы он мог трахнуть его глубже, и то, как Драко ударился об него... он
чувствовал, что никогда не трахал его так сильно в своей жизни.

На несколько мгновений Драко дико взбрыкнул, потеряв контроль, а затем кончил Гарри
на грудь, и это было почти слишком много. Гарри ухватился за его бедра и крепко
прижал их к себе, держа его на месте, и трахал, быстро-быстро в его отверстие,
чувствуя, как вся его вселенная становится все меньше и плотнее, и сосредоточился
на одном — тяге — а потом, как будто все его существо вышло в Драко, импульс за
импульсом, а потом они лежали, обнявшись, вспотевшие и тяжело дышащие.

После нескольких минут пост-оргазмического блаженства Драко пошутил:

— Трудно поверить, что нам скоро нужно идти на занятия, не так ли?

Гарри застонал. Не в хорошем смысле.

========== Глава 32 - Предательство ==========

Драко чувствовал себя счастливым. Не совсем так, как он чувствовал себя раньше —
будто под кайфом от восторга. То, как он чувствовал себя сейчас, было больше, чем
это — возможно, не так волнующе, но более глубоко.

Он был влюблен в Гарри.

Он чувствовал себя глупо из-за того, что это осознание значит так много. Это было
так похоже на нажатие на переключатель и включение света, который показывал вещи
такими, какими они были на самом деле. По правде говоря, это ничего не изменило. Он
был влюблен в Гарри, и теперь он это знал.

Он знал это не потому, что все шло хорошо, а потому, что это было не так, но то,
что происходило между ними, продолжалось. Если это имеет смысл. Между ними
произошла серьезная ссора, и оба они выразили много небольших обид, которые могли
(в определенных обстоятельствах) стать большими. Были проблемы без решений. Гарри
был Гарри, а Драко был Драко, и это означало, что часть Драко часто думала, что
все, что он переживает, не сравнится с трудностями Гарри. Как он мог помочь ему,
когда плохая оценка расстраивала его самого на неделю? Но то же самое и с Гарри: он
едва мог даже сочувствовать, потому что он просто не понимал, как что-то настолько
несущественное может быть таким важным для Драко? Это было бесконечно неприятно.

Но ничего не было идеальным, и было глупо ожидать, что будет, не так ли? И Гарри
был… ну, не замечательным, но он старался быть лучше, когда Драко пытался говорить
о своем отце. Гарри не был великолепным утешителем. Он делал это так, как будто
играл незнакомую роль, неловкие поглаживания рук и ложные звуки, подтверждающие,
что он слушает и согласен, но это, вероятно, потому, что он не понимал, каково это.
Как только Драко немного успокоился, это заставило его не сердиться, а грустить,
потому что Гарри не позволял этому ощутимому незнанию остановить его. Он пытался,
действительно пытался, и Драко оценил это.
В некотором смысле, он выбрал Гарри вместо своего отца. Но на самом деле, он
предпочел себя своему отцу — он предпочел бы стоять на своих собственных решениях,
желаниях и потребностях, а не жертвовать ими из-за одержимости своего отца
общественным мнением. И эти решения, желания и потребности включали Гарри. Не в
последнюю очередь потому, что он знал, что Гарри никогда не заставит его сделать
такой выбор.

Итак, он был влюблен в Гарри, и это была замечательная неделя для этого открытия,
потому что Гарри позволял ему оставаться с ним в своей комнате все чаще и чаще. Они
трахались по ночам, а потом отсасывали друг другу по утрам. Если Драко был готов к
этому, они могли также трахаться по утрам, что Гарри, казалось, очень понравилось,
а затем, возможно, они занимались чем-то другим ночью. Однажды ночью они оба
устали, поэтому они дрочили друг на друга, и даже если это просто мастурбация перед
другим человеком, Драко получил настоящий кайф от того, что за ним наблюдают и от
ощущения, что взгляд Гарри впивается в него. Это была хорошая ночь.

Драко делал все больше и больше попыток навстречу тому, чтобы трахнуть Гарри. Он
никогда раньше не трахал мальчика, никогда не испытывал сильного желания, но он
хотел сделать это с Гарри. Гарри иногда позволял ему кончик языка или палец, но не
всегда. Драко пытался обмануть его, заставляя его кончить несколько раз до того,
как это сделает сам Драко, поэтому Гарри не смог бы трахнуть его — как будто бы это
заставило Гарри поступить по-другому — но до сих пор этот план проваливался, и
потому, что Гарри имел впечатляющую выносливость и быстро восстанавливался, и
потому, что Гарри знал, как взять под контроль их деятельность в спальне таким
образом, что Драко не мог устоять. Это была забавная игра, но Драко устал от
невысказанных вопросов.

Поэтому он поговорил с ним.

— Почему ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя? — спросил он прямо одной ночью, когда
они лежали в постели.

— Ты только трахнул меня на днях, — сказал Гарри, изображая из себя дурачка.

— Нет, — терпеливо сказал Драко, — почему ты не дашь мне быть сверху? Знаешь,
засунуть мой пенис тебе в задницу, а не наоборот?

Гарри, который был способен сказать самые грязные вещи во время секса, чтобы
возбудить еще больше их обоих, на самом деле покраснел.

— Я думал, ты любишь быть только внизу, — пробормотал он.

— Так и есть, в основном, — сказал Драко. — Но это кажется немного глупым, делать
только что-то одно, не так ли?

Гарри пожал плечами.

— Мне кажется, все в порядке.

Драко вздохнул.

— Это не похоже на то, что один плохой, а другой хороший. Быть внизу —
фантастически, разве не похоже, что мне это нравится?

— Если тебе так нравится, почему ты пытаешься переключиться?

— Потому что быть сверху тоже кажется хорошим. Потому что я хочу знать, что ты
испытываешь. Потому что я хочу испытать тебя по-другому.
Гарри снова выглядел смущенным, но ничего не сказал, избегая зрительного контакта.

Драко сказал более серьезным тоном,

— Я не сделаю этого, Гарри. Если ты действительно не хочешь. Но я хотел бы знать,

почему.

Некоторые из его мыслей, должно быть, проявились в его голосе, потому что Гарри
посмотрел на него резко и отстранился, выплюнув:

— Я никогда не был… не был… о чем бы ты там ни думал.

Драко открыл и закрыл рот, чувствуя себя крайне некомфортно. Честно говоря, эта
мысль съедала его, может быть, потому, что он не хотел думать, что кто-то — этот
дядя — мог сделать это с Гарри.

— Тогда что? — тихо спросил он.

Гарри колебался, явно все еще немного сердитый, но сказал жестко:

— Люди… угрожали… сделать это со мной.

Драко почувствовал, что его сердце колотится.

— Люди? — спросил он.

— В Святом Брутусе. Иногда это было частью банды. Старшие мальчики могут поиметь
младших в обмен на защиту. Я никогда такого не делал. Мне это не нравилось, хотя…
это было довольно распространено, не так уж и важно для всех, на самом деле. — Он
остановился. — Вот почему Коркоран ненавидел меня. Парень с Пасхи. Он хотел этого,
когда я был младше, но я избегал его.

— О, — сказал Драко, чувствуя слабое беспокойство. Если Гарри так представлял
отношения между двумя мужчинами… ну, это было чудо, что он был способен на почти
здоровые гомосексуальные отношения. Драко спросил, зная, что он испытывает свою
удачу, но он отчаянно хотел убедиться, — Твой дядя никогда?

— Нет, — коротко сказал Гарри. — Дадли — мой двоюродный брат — он иногда угрожал
засунуть свою… эту глупую трость, ну ты понимаешь, — Гарри сделал странный жест,
который, по-видимому, должен был изображать его двоюродного брата, пихающего палку
в его задницу. — Но это было без сексуального подтекста, и он никогда этого не
делал. И Дядя Вернон… — Гарри прикусил губу. — Дядя Вернон говорил, что ему
отвратительно смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне, как
правило. Так что вряд ли…

Драко почувствовал себя плохо и пожелал, чтобы он не начинал этот разговор. Кто
знал, что анальный секс будет проблемой? Когда они делали это так много раз и
ничего из этого не выходило? Гарри явно воспринимал принимающего как жертву акта
насилия, по крайней мере, подсознательно — и все же он мог быть сверху, не будучи
жестоким. Сильным, может быть, но не жестоким.

Небольшая, скрытая часть Драко задавалась вопросом, может быть, для Гарри, когда
они это делали, это был акт насилия в некотором роде, и он просто не знал об этом.
Он быстро отклонил эту мысль в порыве стыда. Он знал, что Гарри лучше этого.

Прежде чем он смог понять, что ответить, Гарри снова заговорил.

— Но мне понравилось то, что ты сказал, о том, что ты испытываешь, о том, чтобы
испытать тебя по-другому. — Он прикусил губу. — Так что, может быть… это сложно,
но... хотелось бы, когда-нибудь, просто… еще не сейчас, не думаю.

Драко молча кивнул.

— Мы можем работать над этим, — добавил Гарри.

И Драко поцеловал его, заново почувствовав, каким замечательным был Гарри, каким
чудесным все это было. Они могли бы поработать над этим. Это было хорошей позицией:
проблемы больше не осложняли и не ломали отношения, но были здесь, чтобы они могли
работать над ними.

***

Драко все еще наслаждался своим новообретенным пониманием, когда дядя Северус
остановил его в коридоре по пути на футбольную тренировку и попросил поговорить с
ним наедине.

— Я не могу пропустить тренировку, — ответил Драко, смущенный действиями и

поведением Северуса.

— Я декан Слизерина, Драко, — напомнил ему Северус. — Я даю тебе разрешение
пропустить тренировку.

Поэтому Драко послушно последовал за Северусом в его кабинет. Они сели и Драко стал
ждать.

Наконец, Северус спросил:

— Как дела с Гарри?

— Ты заставляешь меня пропустить тренировку только для разговора о Гарри? — Драко
засмеялся.

Северус не выглядел удивленным и ждал ответа.

— Все в порядке. Все хорошо.

— Не было никаких негативных последствий вашей ссоры после посещения Люциуса?

— Ну, — начал Драко, не зная, насколько подробно рассказывать, — Были, но мы

немного поговорили, и теперь все снова хорошо. Даже лучше.— Он вопросительно
посмотрел на Северуса. — Что все это значит?

Северус не ответил, но вместо этого сказал:

— Ты испытываешь довольно сильные чувства к Гарри, не так ли?

— Конечно, испытываю! Ты же знаешь!

Северус ответил только:

— Я просто хотел быть уверенным.

После паузы Драко сказал:

— Я влюблен в него. — Он чувствовал смущение, но дядя Северус не выглядел

неверящим, снисходительным или даже удивленным. Он просто кивнул.
Драко спросил:

— Как у тебя с ним дела? Он ничего мне не говорит.

К удивлению Драко, Северус, казалось, почувствовал себя некомфортно.

— Мне нравится проводить время с ним, — сказал он. — И я надеюсь, что ему тоже
нравится, — Он остановился. — Я попросил его провести со мной лето, и он
согласился.

Драко улыбнулся.

— Это великолепно! — Когда Северус не ответил, он добавил: — Не так ли?

Северус резко встал и повернулся лицом к книжной полке. После долгого молчания он
сказал через плечо:

— Драко, считаешь ли ты целесообразным, если ты любишь кого-то, идти против его

желаний, чтобы сделать то, что ты думаешь будет лучше для него?

Драко не понравилось, как этот вопрос звучал, и он почувствовал холод.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он медленно.

— Просто ответь на вопрос, пожалуйста.

Он задумался на мгновение.

— Я… Я думаю, да. Я имею в виду, это будет зависеть от ситуации — насколько я
уверен, что это будет лучше для него, какие причины он мог бы иметь, чтобы не
хотеть этого, насколько важно все это.

Северус рассеянно кивнул.

— И что, если бы ты знал, что если ваш любимый человек узнает о том, что ты сделал,
он будет очень зол и ранен?

Драко пожал плечами, ему было некомфортно.

— Я не знаю, дядя Северус! Что это вообще такое?

Северус обернулся.

— Я собираюсь попросить тебя не рассказывать о том, что я говорю тебе здесь. Если
ты чувствуешь, что должен, так тому и быть, но я настоятельно не советую.

Драко кивнул, нервничая.

— Директор и я… Мы считаем, что разумно выдвинуть обвинения в жестоком обращении с

детьми против опекунов Гарри.

Было молчание, пока Северус ждал, и Драко изо всех сил пытался найти слова, чтобы
выразить любую из многих мыслей, которые бросились ему в голову в тот момент.

— Что? — наконец спросил он.

— Гарри должен был получить состояние от своих родителей. Его опекуны растрачивают
его. Если мы сможем освободить его из-под опеки по обвинению в жестоком обращении с
детьми, он будет полностью вне их контроля и получит то, что осталось от денег, и,
вероятно, значительную компенсацию ущерба, то есть практически все, что Дурсли
украли у него.

Драко пытался все это понять.

— Ты злишься? — спросил он недоверчиво.

Северус проигнорировал эту наглость.

— Я думаю, что ты, возможно, можешь рассмотреть эмоциональное или интеллектуальное
значение всего этого, Драко. Для Гарри. Он по-настоящему не верит, что у него есть
будущее — его родственники украли его у него, как отказывая ему в деньгах, так и
отказывая ему в заботе и любви. Он не верит, что они причинили ему вред. Это
испытание — оно разорвет эти связи и заставит Гарри противостоять причиняемому злу,
в дополнение к предоставлению Гарри базовой финансовой поддержки для ранней
взрослой жизни. Та поддержка, на которую может рассчитывать большинство детей от
своих родителей или близких.

— Да, но… но, дядя Северус, он тебя возненавидит!

Северус опустил голову.

— Тем не менее, в его интересах, чтобы кто-то сделал этот шаг.

В этот момент что-то ужасное случилось с Драко.

— Зачем ты мне это рассказываешь? —спросил он. — Зачем говорить мне это, чтобы
заставить меня скрыть это от Гарри?

Северус посмотрел ему в глаза.

— Мне нужна твоя помощь.

Драко казалось, что в его животе лежит кусок льда.

— Зачем?

— Поскольку Гарри, очевидно, не будет предоставлять доказательства добровольно, нам

нужно достаточное основание для начала расследования, и в этот момент он будет
юридически обязан предоставить заявление и медицинские записи. Я считаю, что он
рассказал тебе достаточно подробностей своей жизни — что ты, возможно, видел…
метки, чтобы обеспечить достаточные основания для полного расследования.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказал Драко, отчаянно желая этого.

— Нет, не шучу.

— Но это… это предательство.

— Это, безусловно, будет выглядеть так для Гарри. Но ты должен спросить себя:
позволить этой возможности проскользнуть мимо, позволяя Гарри оставаться юридически
связанным с людьми, которые отказывались видеть его в течение многих лет, с людьми,
встречи с которыми он всеми силами хочет избежать… позволяя ему закончить Хогвартс
ни с чем, когда он должен иметь много… не другой ли это вид предательства?
— Северус пристально смотрел на него, в его глазах плескалась ярость, и в этот
момент Драко знал, что Северус действительно заботился о Гарри.

Как и он сам.
— Он не сможет узнать, что я помог, — сказал Драко.

Северус вздохнул.

— Как долго, по-твоему, ты сможешь это скрывать? Это, несомненно, выйдет наружу.

— Он не сможет узнать! — настойчиво ответил Драко.

— Возможно, это не самое мудрое решение, если ты боишься, что кто-то может узнать.
Эти вещи могут стать достоянием общественности.

Драко услышал свое собственное дыхание в ушах. Его голос звучал напряженно, когда
он сказал:

— Тогда я разберусь с этим, но ты не можешь сказать ему, дядя Северус, пожалуйста.

Северус кивнул, и Драко почувствовал слезы, жгущие его глаза, потому что он знал,
что здесь не было счастливого конца. Он должен был это сделать, и Гарри, вероятно,
узнает, а потом все пойдет к черту — но он не мог отказаться.

Северус мягко сказал:

— Если ты думаешь, что слышал недостаточно… доказательств от Гарри, возможно, мы

должны спросить Гермиону Грейнджер.

— Нет, — немедленно сказал Драко. — Точно нет.

— Почему нет?

— Потому что, если Гарри узнает, что ты замешан, и если он узнает, что я замешан,
ему понадобится кто-то в его жизни, кто не участвовал в этом.

Северус серьезно кивнул.

Драко спросил:

— Что им нужно знать?

***

Через несколько часов измученный и опустошенный Драко покинул кабинет Северуса. Он

должен был встретиться с Гарри в библиотеке давным-давно, после тренировки, и ему
нужно было придумать какое-то оправдание. И хотя он чувствовал, что не может
встретиться с Гарри прямо сейчас, было лучше увидеть его сегодня вечером, чем
позволить ночи и большей части завтрашнего дня пройти без него. Гарри бы понял, что
что-то не так.

Когда Гарри открыл дверь в ответ на стук, лицо Драко, должно быть, выдало его
страдания, потому что Гарри прекратил свое приветствие в середине предложения,
чтобы спросить, что случилось.

Драко не смог ответить. Что он может сказать? Я ужасный человек, но это к лучшему,
и в конце концов ты меня возненавидишь, но я не могу сказать почему? Он просто
покачал головой.

И Гарри, будучи замечательным человеком, втащил Драко в комнату и заключил его в

большие медвежьи объятия, двигая руками вверх и вниз по спине Драко. Драко стыдился
того, что ему так хорошо, но он не мог заставить себя уйти. Он нуждался в этом, как
бы неправильно это ни было, ему было необходимо успокоиться в руках Гарри в этот
момент.

Гарри слегка отстранился, и Драко был удивлен, увидев, что он выглядел немного
сердитым.

— Я знаю, что это такое, — сказал он, отворачиваясь.

Сердце Драко сжалось. Как он мог уже знать?

 — Я должен был что-то сделать с этим несколько недель назад, — сказал Гарри почти
самому себе.

Что?

Гарри посмотрел на него этими поразительными зелеными глазами.

— Я не знал, что это тебя беспокоит. Они делают это все время, но я просто
игнорирую их.

Драко, должно быть, выглядел смущенным, потому что Гарри уточнил:

— Обзывают меня. Педик, гомик, голубой…

Оу. По правде говоря, Драко не слышал этого так часто, но он тоже не обращал
внимания. Он не привык к тому, что о нем говорят за спиной, и если он слышал
враждебные или сплетничающие голоса, то никогда не думал, что обсуждают его.

— Тебя часто так называют? — наконец спросил он.

Гарри пожал плечами.

— Я думаю, что гриффиндорцы больше расстроены тем, что я взаимодействую со

слизеринцем, на самом деле, и Гермиона пытается заставить их остановиться, но ты
знаешь. И слизеринцы, конечно, могут быть довольно злобными. Другие факультеты,
похоже, не уделяют этому такого внимания, но везде есть гомофобы.

— Верно, — сказал Драко. Часть его беспокоилась за Гарри, часть его была рада, что
этот вопрос отвлекал Гарри, но часть его действительно возмущалась еще одним
осложнением в их жизни. — Тебя это беспокоит? — спросил он.

Гарри снова пожал плечами, что Драко думал, что это означало, но Гарри
притворялся — для себя, вероятно, — что это не так.

— Не прозвища, по большей части, только то, что они думают, что имеют право. И
касаемо тебя тоже.

— Что ты имеешь в виду?

Гарри посмотрел на него.

— Раньше они боялись меня, — сказал он. — И ты тоже. Кажется, теперь это не так.

Драко сузил глаза.

— Ты же не будешь винить меня… нас… за это, не так ли?

Гарри выглядел неуютно.

— Ну, я не сомневаюсь, что они думают… что ты приручил меня. — Гарри выплюнул эти
последние слова, и Драко знал, что он действительно слышал, как кто-то сказал это.

— Ты обвиняешь меня? — спросил Драко.

— Это не относится к делу, — сказал Гарри. — Это действительно не имеет ничего

общего с нами. Мне просто нужно напомнить им, почему они боялись меня.

— Значит, ты снова станешь социально опасным? — Драко поморщился, как только сказал
это.

Гарри посмотрел на него, но сказал:

— Нет, я дам им знать, что им это не сойдет с рук. Я так долго игнорировал это, что
они думали, что могут. — Гарри сжал кулак.

Глаза Драко расширились.

— Ты собираешься избить их?

— Нет, я не начинаю драки, — сказал Гарри рассеянно. — Просто хочу напомнить им,
что я мог бы, — Он снова посмотрел на Драко. — И некоторые из них, несомненно,
примут это как вызов, и когда они начнут бой, я выиграю его.

Драко воздержался от указания на то, что в соответствии с этим планом поведение

Гарри вряд ли считается не начинающим драки. Он бы так и сделал, но что-то другое
пришло ему в голову. То, что Северус объяснил ему.

Если бы дело Гарри дошло до суда, защита, несомненно, попыталась бы нарисовать его
как жестокого молодого мальчика — время, проведенное им в Святом Брутусе, будет
работать против него. Любые драки будут работать против него.

— Нет, — громко сказал Драко.

Гарри выглядел удивленным.

— Что?

— Я не думаю, что я хотел бы, чтобы ты, знаешь, бросал им вызов.

— Почему, черт возьми, нет? Ты никогда не должен позволять кому-то думать, что у
них есть преимущество, Драко, они будут использовать его против вас, как только
поймут, что могут.

Драко не сказал, что он думал, что это был один из самых нездоровых советов,
которые он когда-либо слышал, и он не сказал, что его отец говорил ему такие вещи
много раз. Вместо этого он сказал:

— Мне насрать на то, что говорят люди. Кому вообще до них есть дело? Они не имеют
для нас значения, и я бы предпочел, чтобы ты не попал в неприятности из-за них.

Гарри все еще выглядел удивленным, но сказал:

— Если ты правда хочешь, чтобы я этого не делал. Я думал, это тебя беспокоит.

Драко пожал плечами.

Гарри отошел к кровати и потащил Драко с собой.

— Если я не могу драться, мне лучше выпустить эту энергию каким-то другим
способом, — пошутил он, сжимая бедра Драко.

Драко сел. Он закусил губу и сказал:

— На самом деле, Гарри, я не в настроении. Мы можем просто… поспать? — Он имел в
виду обниматься, но не мог заставить себя сказать это.

Гарри немедленно протрезвел и положил руки на лицо Драко. Его глаза бродили, изучая
лицо парня, и он нежно поцеловал его, теребя прядь светлых волос между пальцами.

— Конечно, — сказал он. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Драко кивнул, не имея возможности говорить, и позволил Гарри утешить его, задвинув
свою вину так далеко, как он мог.

========== Глава 33 - Социальный работник ==========

Гарри почти не был удивлен, когда ученик прервал МакГонагалл на уроке, чтобы
проводить его в кабинет Дамблдора. Он уже знал, что всякий раз, когда Дамблдор
хотел его увидеть, что-то, что ему не нравилось, должно было произойти, что-то
вроде перемен.

Не то чтобы он знал, в чем была проблема. Но он бы солгал, если бы не признал, что

все вокруг как будто предвкушали что-то. Гермиона была далека, работала усерднее,
чем когда-либо, но с необычной скоростью. Он не знал почему. Драко тоже был
странным — иногда необычно цепляющимся за него и эмоциональным, а в другое время
казалось, что что-то беспокоило его, но он отказывался говорить что. Гарри мог
только решить, что он все еще думал о своем отце. Или, может быть, Гарри просто был
чувствительным из-за Гермионы. Но профессор Снейп тоже казался другим. Об этом
Гарри было думать труднее всего, потому что он не был уверен, в каких отношениях
они находятся, и было легче не думать об этом, но профессор, казался… каким-то
далеким.

Гарри почти убедил себя, что все это было результатом его воображения, загруженного
мрачной погодой в последнее время, когда его отправили в кабинет Дамблдора, и он
чувствовал, что что-то быстро станет более ясным.

Тем не менее, он был ужасно удивлен, увидев не директора школы, а незнакомую

женщину средних лет с длинными волосами и потрепанным портфелем. Это сильно
напомнило ему его первую встречу с МакГонагалл всего несколько месяцев назад — то,
как он отказался говорить или почти не смотрел на нее — хотя «отказался» было не
совсем тем словом, поскольку он даже не думал об этом, он просто был таким — и то,
как он принес оружие. Его тревожило то, как сильно он изменился и как быстро он
может вернуться к своему прежнему состоянию.

Эта женщина пугала его, и он снова вошел в состояние внешней жесткости, с помощью
которого он пытался контролировать панику внутри.

Она встала и нежно улыбнулась ему.

— Ты Гарри Поттер, — сказала она, почти спрашивая, но не совсем.

Он кивнул, держась спиной к двери.

— Ты не такой, как я ожидала, — сказала она.

Гарри не знал, как ответить, понятия не имея, кто она и чего она ожидала.

— Мне жаль, — сказал он тоном вежливой холодности, которому он научился только по

приезде в Хогвартс, — Но кто вы?

— О, — сказала она. — О, да, конечно. Я твой социальный работник, Карен Барретт.

Гарри почувствовал холод. Социальный работник?

— У меня нет социального работника, — сказал он глупо.

 — Ну, нет, есть. Она была у тебя, но потом ее сняли. А потом твое дело снова
открыли, и назначили меня.

Гарри понятия не имел, что сказать.

— Не хочешь присесть, Гарри? — сказала она добрым тоном.

Он оставался там же, где был, но она, похоже, не позволяла этому беспокоить ее.

 — Ты все еще смущен, — сказала она, кусая губу и выглядя намного моложе, чем ему
показалось изначально.

Гарри нашел в себе силы кивнуть.

— У каждого молодого человека в Святом Брутусе есть социальный работник, Гарри,
хотя это частное учреждение. В твоем случае, один был вызван полицией после
инцидента, случившегося когда тебе было десять. Ты помнишь социального работника,
который работал с тобой, когда ты впервые сбежал от опекунов?

Он кивнул. Он помнил, смутно. Он встречался с ней всего несколько раз.

— Ее уволили — она пренебрегала своими делами. — Социальная работница выглядела

расстроенной. — Если бы у меня было твое дело, этого бы никогда не случилось.

Гарри прохрипел:

— Что все это значит?

— Тебя бы никогда не отправили в центр Святого Брутуса, — сказала она.

Он уставился на нее.

— Я напал на своего дядю, — сказал он. Она еще не прочитала его дело?

Она снова прикусила губу.

— Нам есть о чем поговорить, Гарри, и мы будем работать вместе некоторое время.
Думаю, нам обоим будет удобнее, если ты присядешь. Я не причиню тебе вреда.

Гарри не был уверен, что ему нравится слишком нежный тон, в котором она говорила,
но он уловил идею. Что она могла с ним сделать? Однако, как только он подумал об
этом, кое-что пришло ему в голову.

— Я покидаю Хогвартс?

Она улыбнулась.

— Нет, совсем нет. Тебе здесь нравится?

Гарри неохотно кивнул.

— Что тебе больше всего в нем нравится?

Он пожал плечами. Она ждала. Он тоже.

Она снова улыбнулась.

— Гарри, уверяю тебя, я работаю со многими очень молчаливыми людьми. Я могу ждать
весь день, пока ты заговоришь. С другой стороны, если ты не хочешь отвечать на мои
вопросы, тебе нужно только сказать: «извините, Карен, но я бы предпочел не отвечать
на этот вопрос» или что-то вроде того.

Гарри чувствовал себя неловко, как ребенок, поэтому он заговорил.

— У меня здесь есть друзья. Учеба в школе интереснее, чем в Святом Брутусе. Это не
тюрьма, и люди вокруг обычно не хотят меня избить. И даже если бы они хотели, они
не смогли бы.

Социальный работник — Карен — кивнула.

— И я предполагаю, что профессора не практикуют телесные наказания и не причиняют

тебе никакого вреда?

Гарри покраснел. Во всяком случае, он догадался, что она разузнала кое-что о Святом
Брутусе.

— Нет, — сказал он быстро.

— Нет нужды стыдиться, Гарри, — сказала она. — Я многое понимаю, хотя и не могу
знать или понимать все, через что ты прошел, как в Святом Брутусе, так и до этого.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри, защищаясь. Он понял, что выкручивает себе
пальцы на коленях, но не мог заставить себя остановиться.

— Несколько минут назад я сказала, что если бы я была твоим социальным работником
много лет назад, ты бы никогда не поехал в Святого Брутуса. Для этого есть две
причины. Во-первых, потому что самооборона вряд ли заслуживает тюремного заключения
в центре содержания для несовершеннолетних, а во-вторых, потому что ты был бы
немедленно удален из-под опеки твоих тети и дяди.

Гарри покачал головой.

— Я… Я не… — он не смог закончить.

Она продолжала в этом раздражающе-нежном тоне:

— Гарри, даже из ограниченного числа доказательств в твоем деле ясно, что физически
и морально оскорбляли тебя и пренебрегали своими обязанностями. И я прочитала
информацию в заявлении, которое было отправлено в полицию.

Гарри сел прямо.

— Полиция? Я не понимаю. Почему вы здесь?

— Все в порядке, Гарри, пожалуйста, успокойся.

— Скажите мне!

— Кто-то обвинил твоих тетю и дядю в жестоком обращении от твоего имени.

Официальное заявление было направлено в полицию и другие важные органы. Вот почему
твое дело было вновь открыто.

Гарри не мог поверить своим ушам. Он злобно заламывал руки.

— Что это значит? — спросил он.

— Это означает, что тебе придется обратиться в суд, Гарри, как и Дурслям, которые
отрицают обвинения. Я здесь, чтобы заботиться о твоих интересах и помочь тебе в
этом процессе.

— Но я не… я не хочу… я никогда ни в чем их не обвинял!

Карен выглядела неуютно.

— Тем не менее, Гарри, тебе придется давать показания. — Она колебалась. — Мне
также нужно сказать тебе сейчас, что тебе, кроме того, придется обратиться к
назначенному судом терапевту и назначенному судом врачу для официальных оценок. И
прежде чем ты возразишь, что они никогда не причиняли тебе вреда, я должна сказать,
что закон рассматривает тебя как свидетеля в таком деле. Ложь будет считаться
лжесвидетельством.

— Но… но я не хочу этого! — воскликнул Гарри.

— Почему нет? — спросила Карен почти неслышно.

Он стал отвечать, не задумавшись, потому что этот голос был таким тихим, будто это
его собственные мысли.

— Я просто… я не хочу об этом думать. Ни о чем из этого. Все кончено, верно? Сейчас
у меня есть больше, чем я когда-либо надеялся получить, мне не нужно никого ни в
чем обвинять.

— То, что они сделали, было неправильно, Гарри. Важно, чтобы ты признал это, ты не
должен думать, что ты заслужил это или это было нормально. Ты веришь в это?

Гарри снова покраснел и изо всех сил попытался ответить. Наконец, он сказал:

— Я не хочу отвечать на этот вопрос. — Это была самая безэмоциональная вещь,
которую он мог сказать, но он все равно чувствовал себя голым.

Карен продолжила, не останавливаясь.

— Это является свидетельством того, что они сделали с тобой — и я считаю, что
привлеку их к ответственности за то, что ты оказался в Святом Брутусе — то, что ты
не ждешь ничего, кроме того, что уже у тебя есть.

— Чего еще я должен хотеть? — отчаянно спросил Гарри.

— О, чего угодно, — сказала она. — Справедливости… правосудия. Или, по крайней

мере, денег.

Гарри чувствовал себя пустым.

— Деньги?

— Да. Честно говоря, твои тетя и дядя воровали у тебя.

Он не мог сказать, думала ли она, что он что-то знает об этом.

— Но у меня нет денег.

— Ну, нет. Но они должны у тебя быть. — После паузы и еще одного взгляда она
продолжила. — Твои родители оставили тебе большое состояние. Твои тетя и дядя
потратили большую часть денег. Цель судебного разбирательства — лишить их прав,
чтобы ты был свободен от их правового контроля, но мы также хотим вернуть тебе, по
крайней мере, часть денег, которые должны были быть твоими, чтобы отложить их на
твое будущее.

— Кто «мы»? — спросил Гарри. И когда он сделал это, он кое-что понял. — Подождите.
Вы сказали, что кто-то выдвинул эти обвинения от моего имени. Кто это был?

Карен снова прикусила губу.

— Тот, кто это сделал, сделал это из-за беспокойства за тебя, Гарри. Этот человек
хочет только лучшего для тебя. Не нужно злиться на него.

— Он?

Она ничего не сказала.

— Скажите мне, кто это был! — потребовал он, стукнув кулаком по деревянной ручке
стула.

— Ты уверен, что хочешь знать? — спросила она.

— Да!

Она снова замешкалась и сказала с явным нежеланием:

— Северус Снейп.

Гарри почувствовал, что вся кровь вытекла из его тела, и он оказался за дверью,
хлопнув ей, раньше, чем Карен успела сказать еще хоть слово.

***

Он ворвался прямо в кабинет Снейпа, не удосужившись постучать, будучи сильно злым и

расстроенным, он сильно взвинтил сам себя по пути в каменные подземелья.

— Что вы сделали? — закричал он.

Снейп, сидевший в кресле, заметно испугался, опрокинув чашку чая. Взгляд,

появившийся на его лице сказал Гарри, что Снейп точно знал, о чем говорил Гарри.

— Гарри… — начал он примирительным тоном.

— Не называйте меня так! — слова вырвались из его рта, прежде чем он успел
подумать. — Вы не… вы никто для меня, и вы не можете называть меня так!

Снейп поднял руки, словно сдаваясь.

— Я знаю, что ты сейчас расстроен, но…

— Вы ничего не знаете, — прошипел Гарри. — Что вы им сказали?

— Я сказал им, что твои опекуны злоупотребляли своим положением в течение многих
лет, — сказал Снейп удивительно спокойно, особенно учитывая хаос, творившийся в
голове Гарри сейчас. — Я сказал им правду.
— Вы ничего не знаете, — повторил Гарри, сжимая кулаки.

Снейп встал.

— Я знаю, что они морили тебя голодом. Я знаю, что они…

— Остановитесь, — слабым голосом отчаянно попросил Гарри.

— …что они обращались с тобой как с рабом, заставляли тебя готовить и убирать. Я
знаю, что они били тебя…

— Стоп! — громко закричал Гарри. — Прекратите!

— …что они били тебя, и использовали розги и нож. Я знаю, они заставили тебя
поверить, что все в порядке, что ты не заслуживаешь лучшего. Я знаю, что они тебя
не любили.

— Стоп! — закричал он, и прежде чем он смог остановиться, он бросился к столу

Снейпа и сбросил все на пол. — Замолчите! — кричал он, отрывая лампу от стены и
бросая ее в книжную полку. — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! — Он повернулся к
нему спиной и стащил книги с другой полки так грубо, как только мог. — Блядь,
хватит!

Повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Гарри.

— Я думал, вы… — он остановился, не в состоянии сказать, что часть его начала
верить, что Снейп заботился о нем, не в состоянии сказать, что он этого хотел.

— Гарри, — мягко сказал Снейп, делая маленький шаг вперед.

Гарри попятился к двери.

— Нет, — сказал он. «Вы предали меня», — думал он. — «Нет, я не хочу с вами
разговаривать и видеть вас».

Снейп ничего не сказал.

Гарри схватился за дверную ручку и уставился на нее, поведя плечом.

— Я ненавижу вас, — сказал он ровно и вышел из комнаты, прежде чем Снейп смог
ответить. Он не оглядывался.

***

Гарри сдерживал себя во время долгой прогулки обратно в свою комнату.

Но когда он увидел Драко, он почему-то разозлился.

— Что ты здесь делаешь? — сорвался он. Драко не знает ничего о личном пространстве?
О конфиденциальности? — Почему ты всегда здесь?

Драко повернулся к нему, по его лицу было видно, что ему больно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Ты всегда болтаешься рядом со мной, — раздраженно сказал Гарри. — Я не всегда
хочу видеть тебя, Драко, разве я не могу побыть один?
Драко встал и приблизился к Гарри, стоявшему около стены.

— Что с тобой? — спросил он, глядя на него, как будто он какой-то образец под
микроскопом.

Гарри оттолкнул его немного грубо.

— Со мной все в порядке, но я злюсь на тебя! — Так и было — или он злился на что-
то, а Драко оказался у него на пути.

Глаза Драко были большими и серыми.

— Нет, это не так, — просто сказал он. — Я знаю, что ты лучше, чем это. Что-то
расстроило тебя, но не я.

Он подошел к Гарри и попытался прикоснуться к нему, но Гарри дернул рукой.

— Да, это ты! — громко возразил он, дико жестикулируя. — Я… я не хочу, чтобы ты был
здесь… и ты всегда здесь… и…

Драко попытался схватить его за руки, но Гарри быстро убрал их из зоны его
досягаемости, и вместо этого стал дергать себя за собственные волосы.

— Я злюсь на тебя! — сказал он. — Уходи, черт возьми! — он плотно закрыл глаза из-
за боли, которую причиняли выдергиваемые волосы, и из-за лица Драко, которое было
слишком близко к нему.

Драко удивительно твердо взял Гарри за руки, отводя их от волос. Он скрестил их и

прижал к плечам Гарри, так он обнимал сам себя.

— Гарри, — вздохнул он. — Расскажи мне, что случилось.

Наступила тишина. Гарри затаил дыхание, не желая этого говорить, но зная, что как
только он откроет рот, оно выйдет. Дурацкий Драко.

Открыв глаза, он сказал очень быстро:

— У меня есть социальный работник, и я должен пойти к врачу и психиатру. И… и… и…

Снейп обвиняет Дурслей в жестоком обращении с детьми.

Он увидел, что рот Драко слегка раскрылся, затем закрылся. Он выглядел

расстроенным.

— Я… — он замолчал. — Это тебя больше всего беспокоит, Гарри?

Гарри пожал плечами, как мог, когда Драко держал его руки в этом положении.

— Я не хочу… я не хочу суда… и мне придется видеть их… и доказательства… и Снейп!
— это все, что он мог сказать. Он плотно закрыл рот и сглотнул.

— Гарри, — сказал Драко. Он отвел руки Гарри от его плеч и положил их себе на
плечи. Он держал их там, пока, наконец, Гарри не сжал их по собственному желанию и
не притянул Драко к себе. Драко обернул руки вокруг талии Гарри и плотно сжал их, и
это ощущалось одновременно хорошо и плохо. Потому что ему нравилось чувствовать
руки Драко, но это также только заставило Гарри захотеть рассказать ему больше,
захотеть сказать все, но он отказывался это делать.

Так что он просто держался за него.

========== Глава 34 - Копая глубже ==========

Гарри сидел, угрюмо скрестив руки и ожидая, пока пройдет час. Социальный работник
наблюдала за ним спокойным взглядом. Периодически она писала что-то на бумаге.
После пятнадцати минут молчания он спросил агрессивно:

— Вы записываете что-то обо мне?

Она улыбнулась:

— Нет, я просто рисую. Мне немного скучно.

Она показала ему планшет, и, конечно же, там было несколько трехмерных коробочек и
спиралей и большой человеческий глаз. Гарри решил, что она довольно странная.

— Я не собираюсь идти ни на какой суд, — сказал он, глядя на нее.

— Я бы отложила пока обдумывание этого вопроса, — сказала она. — И предпочла бы
поговорить о чем-то еще.

— О чем?

— О чем угодно… О школе, о твоих друзьях, ещё о чем-нибудь.

Гарри некоторое время рассматривал ее. Она улыбнулась:

— Я здесь действительно не для того, чтобы обмануть тебя, Гарри. Я просто хочу
поговорить с тобой, узнать больше о тебе. Разве ты никогда не хотел, чтобы тебе
было с кем поговорить о мелочах в твоей жизни?

Он услышал между строк то, что она оставила невысказанным. Потому что у него не
было никого, потому что у него не было родителей, потому что его родственники ни во
что его не ставили. Он мысленно покачал головой. Все это заставляло его думать об
ужасных вещах.

— Я гей, — внезапно сказал он, надеясь, что это может оттолкнуть или удивить ее,
чтобы она показала хоть какую-нибудь свою слабость, или что-то еще…

Она улыбнулась:

— Здесь нечего стыдиться.

— Я и не стыжусь, — возразил он. Ведь он не стыдится? Сложно было сказать. В

основном, он не беспокоился о том, что люди подумают, но это не значит, что ему
нравилось, что они знают об этом. Он содрогнулся, подумав о том, что сделал бы дядя
Вернон, если бы узнал.

— Как давно ты понял, что предпочитаешь мужчин?

Он пожал плечами:

— Пару месяцев. — Конечно, он мог бы ответить более точно, благодаря Драко, но

Карен не нужно было об этом знать…

— Ты встречаешься с кем-то?

Он осторожно кивнул.

— У вас все серьезно? — она подтолкнула его к ответу.

Он опять пожал плечами.

— Я бы сказала, что да. Я не очень хорошо тебя знаю, но я предполагаю, что ты бы не
встречался с кем-то, если бы это не было серьезно. Что ты бы предпочел не иметь
просто случайные отношения. Я не права?

Он покачал головой:

— Как вы узнали?

Она выглядела серьезной:

— Нередко людям, которые попадали в нездоровые семейные обстоятельства, трудно

привязываться к кому-то, отчасти потому что они предпочитают этого не делать. — Она
улыбнулась: — А как я могла заметить — ты очень независимый молодой человек.

— В Святом Брутусе это называлось своевольный, или упрямый, или своенравный.

— Да, эти прилагательные всплывали в твоем деле, тем не менее, все выглядит так,
будто ты был вполне послушным. Но мне интересно… ты чувствуешь себя тем же
человеком, которым ты был тогда? Или тем же человеком, которым ты был до
поступления в Святой Брутус?

Он затих на мгновение:

— Ну, в каком-то смысле. Я имею в виду, это все один и тот же человек, это все — я.
— Он остановился: — Но, не особо, наверное. Я не знаю.

— Как это?

Он думал об этом, смотря куда-то над головой Карен, потерявшись в воспоминаниях.

— До этого я был как бы неуправляемым. Самим по себе. Злым и тревожным, и чтобы
просто выжить требовалось столько энергии…

Она тихо сказала:

— Ты жил в экстремально-враждебном окружении. Наверное, было трудно.

Когда он не ответил, она снова спросила:

— А в Святом Брутусе?

Ему было интересно, откуда она знала, что «до этого» означало до Святого Брутуса, а
не до Хогвартса. Мысленно он отдал ей должное. Желая продолжить эту линию
разговора, он сказал, все еще смотря над ее головой:

— Там было спокойно. И я едва ли вообще много чего чувствовал. У меня была
воображаемая клетка — каморка — и я представлял себя в ней все время. — Он
посмотрел на нее, он не собирался рассказывать об этом.

Она просто кивнула:

— Я слышала о подобных практиках. — Она не сказала, для чего они предназанчены, а
он не спросил. Она продолжила:

— И как ты чувствуешь себя сейчас?

— Я в порядке, — ответил он. — По крайней мере был, до того, как все это случилось.
Не идеально, но лучше здесь, чем где бы то ни было.

Она опять кивнула:

— Гарри, участие в этом процессе позволит тебе оставаться здесь по твоему

собственному усмотрению. И если все пройдет успешно, у тебя появится свобода
выбора, где и с кем тебе жить, так же, как и финансы для реализации ряда
возможностей.

— Но я не… — Он потряс головой. Он уже объяснил, что не хочет этого. Похоже, всем
было плевать.

— Ты разговаривал со своим парнем об этом?

— Немного.

— Он поддержал тебя?

Гарри подумал об этом. Драко на самом деле прекрасно себя проявил, не сильно
настаивая, и оставаясь невосприимчивым к резким сменам настроения Гарри. Он кивнул.

— Это очень важно, чтобы у тебя была сильная система поддержки на время суда.

— Но я не хочу, чтобы он вообще происходил!

Она проигнорировала это:

— Я хотела бы поговорить о том, как ты рос со своими родственниками.

Гарри посмотрел на часы. Оставалось еще сорок пять минут.

***

— Ты выглядишь ужасно, — сказал голос, прерывая жалкие попытки Драко

сконцентрироваться на домашнем задании.

Он поднял глаза. Грейнджер ни звучала, ни выглядела сочувствующе.

— Спасибо за заботу, — ответил он принебрежительно.

— Я забочусь не о тебе. — Она скрестила руки, поджала губы, подняла брови и
многозначительно посмотрела на него. Это было сложно выдержать, и он плохо спал в
последнее время. С Гарри, но плохо. И это не было блаженное истощение прошедших
недель, когда они оба были вымотаны сексом друг с другом, потому что они не часто
этим занимались. Драко просто добавил это в кучу причин для беспокойства о Гарри.

Видимо, у Грейнджер была своя куча.

— Мне кажется, ты выглядишь так ужасно, потому что тебя съедает твоя совесть, —
сказала она жалостливо.

— О чем это ты? — Он попытался изобразить возмущение, впрочем, не совсем успешно.

— Я не дура, Малфой, я знаю, что ты сделал для Гарри.

Диким взглядом окинув библиотеку, он дёрнул ее за руку и прошипел:

— Я не знаю, о чем ты говоришь, но делай это тихо.

— Его здесь нет, — парировала она уже мягче и села.

Сердце Драко загнанно билось. Он почувствовал себя жалким. Грейнджер собиралась все
разрушить.

— И что ты думаешь, ты знаешь? — он спросил.

— Я знаю, что ты и профессор Снейп состряпали какую-то схему, чтобы заставить Гарри
пойти в суд. Я знаю, что он знает, что профессор Снейп имеет к этому какое-то
отношение, но не знает, что сделал ты. Или все ещё делаешь. — Она говорила как бы
между прочим, но он не упустил, что голос ее звучал на грани угрозы.

— И как именно ты это выяснила?

— Я сопоставила некоторые факты, — сказала она, немного пыхтя в типичном стиле
Грейнджер. — Я не глупа. Гарри рассказал мне немного о том, что происходит, что он,
возможно, будет вынужден идти в суд, что-то о его опекунах, а потом я видела, как
он был зол на профессора Снейпа. А потом я увидела, каким ужасно виноватым ты
всегда выглядишь, обмениваясь взглядами с профессором Снейпом.

— Грейнджер… — начал он, желая все ей объяснить, желая сказать удивительно много,
но сомневаясь, стоит ли рассказывать ей что-то личное, потому что это могло навлечь
на него ещё большие неприятности.

— Я думаю, это просто ужасно, то, что вы делаете с ним, — хитро произнесла она.
— Он будет ненавидеть тебя, когда узнает.

Драко уронил голову на свои руки.

— Я знаю, — глухо сказал он. Драко глубоко вдохнул, пытаясь игнорировать напряжение
в плечах.

— Послушай, Грейнджер, — в конце концов сказал он, глядя на нее. — Я… А ты знаешь,
что я уничтожил свои отношения с отцом, чтобы быть с Гарри?

Она тихо ответила, что не знала.

— Это не… Я не пытаюсь навредить ему. Но этот суд — он для его же блага. Он знает —
то, что они делали с ним было неправильно, но он отказывается думать об этом. И
всегда будет недоставать какой-то его части, если… — Он остановился, вздыхая. Он
говорил себе эти вещи уже миллион раз и до сих пор не до конца убедил себя. — Если
этого недостаточно, они обворовывают его, а если суд пройдёт хорошо, он получит
обратно хотя бы часть родительских денег.

Грейнджер — нужно отдать ей должное — выглядела обеспокоенной.

— Что они с ним делали?

Он многозначительно на неё посмотрел:

— Ты только что напала на меня за то, что я сказал адвокату, а сейчас хочешь, чтобы
я тебе рассказал?

Она выглядела немного сконфуженно:

— Ну…

— Ну, так забудь об этом. Я не собираюсь. — Он сделал паузу. — Кроме того, я
уверен, что ты можешь догадаться, — добавил он сухо. Безусловно у Грэйнджер были
свои предположения насчёт Гарри, который, очевидно, был не самой здоровой
личностью.

Она кивнула:

— Понимаю.

Он добавил:

— Это была идея профессора Снейпа, но им нужно было больше доказательств, чтобы
продолжать. И Гарри рассказал мне больше, чем кому бы то ни было. — Он опять уронил
свою голову на руки. — Но сейчас я облажался. Я сделал это для него…

— Но он будет смотреть на это по-другому… — она продолжила его мысль.

Он потряс головой, лежащей на руках.

— Драко, я правда думаю, что тебе нужно ему рассказать.

— Ты чокнутая?

— Нет, я серьёзно. Тебе не кажется, что он узнает каким-то другим образом? Подумай,
как тогда он будет себя чувствовать…

— Да я только об этом и думаю! Будет ничем не лучше, если я сам ему все расскажу!

— Будет лучше, — настаивала она, — если он услышит это от тебя.

Он молча потряс головой.

Она встала, чтобы уйти:

— Я ничего не скажу, но думаю, что тебе следует ему рассказать.

Он схватил её за руку:

— Гермиона, — он говорил, позволяя умоляющим ноткам проникнуть в его голос, —

пожалуйста, чтобы ни случилось, будь его другом, хорошо? Ты хороший друг для него.
— Она посмотрела на него, без сомнения читая те слова, которые он оставил
невысказанными: «Я люблю его, пожалуйста, люби его за меня», — и, в конце концов,
кивнула.

Драко вернулся к домашним заданиям, пытаясь изгнать все мысли о Гарри и этом
ужасном суде из головы.

***

Драко затаился за закрытой дверью Гарри, прислушиваясь к крикам и грохоту,

исходившим из его комнаты. Он знал, что Гарри встречался со своим социальным
работником и предполагал, что всё прошло не очень хорошо.

Он тихонько постучал, а потом мысленно пнул себя — Гарри никак не мог услышать его
сквозь шум, который он создавал. А даже если бы услышал, он не открыл бы дверь в
любом случае. Гарри выработал назойливую привычку пытаться оттолкнуть Драко
грубостью и, честно говоря, подлостью.

Драко чувствовал, что его обязанностью в качестве заботливого бойфренда является

рассмотреть в этих тактиках то, чем они были на самом деле, — защитные механизмы,
выходящие на первый план в период крайней уязвимости. Дядя Северус одолжил ему
книгу. Он знал, что Гарри это не специально, обычно из-за того, что, когда он не
настаивал на том, чтобы не быть оскорбленным и не убегал, Гарри делал все эти
тонкие знаки, намекая, что он хочет быть обнятым и обласканным. (Конечно, Гарри
редко признавался в таком желании, но Драко знал, как расценивать его поведение).
Так что Драко был терпелив. Его персональное чувство вины, возможно, сыграло
определенную роль в укреплении этого терпения.

В конце концов, он открыл дверь в комнату Гарри, едва протиснувшись в огромный

беспорядок, прежде чем Гарри остановился и уставился на него. У него было красное
лицо, и он был взъерошен, Драко застал его в процессе раздирания одной из своих
картин на клочки.

Драко не был уверен, что больше тревожило его: большой нож, который, по-видимому,
скрывал Гарри (почему он его купил? Какова была его цель? Когда он его купил?) или
то, что картина, пронзенная ножом, была его автопортретом, хотя и абстрагированным
(конечно, написан он был по заданию Трелони).

— Остановись, — крикнул он.

— Черт, Малфой! — Рявкнул Гарри. Но он опустил нож и бросил остатки картины.

Драко огляделся и увидел, что это была не первая картина, которую он уничтожил,
судя по остаткам, он порезал еще несколько. Он разбросал всю одежду, свои книги,
разбил свою лампу. Это был полный бардак.

— Что ты делаешь? — спросил Драко.

Гарри сгорбился на полу и закрыл лицо руками:

— Я не знаю, — сдавленно сказал он, сквозь пальцы.

Драко благодарно заметил, что пик ярости уже прошел. Он становился все более и
более знаком с этими циклами. Гарри, казалось, спрятал остатки злости, которые он
сейчас ежедневно топил. Они, как правило, проходили кратковременными взрывами,
только чтобы снова проявиться позже. Драко было нелегко видеть, как Гарри проходит
через это — так же, как и дяде Северусу.

Драко расчистил часть кровати и присел:

— Все прошло не очень с социальным работником?

Гарри пожал плечами, смутившись и избегая посмотреть Драко в глаза. Смущенный его
припадком? Беспорядком? О чем он думал? Драко не мог сказать.

— Она просто… Она просто хотела поговорить со мной о вещах.

— Поговорили? — спросил Драко.

Гарри коротко кивнул.

«Ладно», — подумал Драко, собирая все это вместе. Когда у вас отношения с кем-то
настолько естественно молчаливым, как Гарри, вы учитесь делать выводы. Социальный
работник заставил его поговорить, без сомнения, о Дурслях. Это вызвало плохие
воспоминания, и теперь Гарри был расстроен. И Гарри мог выразить это только через
физические действия, по-видимому, через насилие, направленное против неодушевленных
вещей. Драко предположил, что это лучше любой альтернативы. Но все же…

— Почему ты уничтожал свою работу? — спросил он.

Гарри не ответил, но встал и сел на кровать рядом с Драко, не глядя на него. Вместо
этого он пялился на свои руки.

— Я не знаю, — пробормотал он в конце концов.

Драко ждал. Гарри заерзал, но потом посмотрел на него. У него все еще перехватывало
дыхание, настолько красив был Гарри. Но он выглядел ужасно несчастным.

— Это было глупо, их рисовать, — ответил он. Его нижняя губа чуть выступала вперед.
— Я не знаю, почему я вообще их нарисовал. Они ничего не значат.

— Но ты хотел их нарисовать. И они замечательные, — сказал Драко. — Я никогда не

понимал, почему ты так стесняешься этого…

— Они глупые, — он повторил. — И я все равно выброшу их в конце года. Они ничего не
значат для меня.

— Ты думаешь, что они делают тебя уязвимыми, — сказал Драко медленно, осознавая это
по мере того, как он говорил. Еще один защитный механизм — Драко понял это
благодаря той книге — какая-то часть Гарри отчаянно пыталась избавиться от каких-
либо признаков слабости. А для Гарри слабость, кажется, влекла за собой какие-то
человеческие эмоции, кроме злости. В основном, надежду. Драко только от мыслей об
этом чувствовал, что его сердце разрывается.

— Ты ненавидишь быть уязвимым, — сказал он, обращаясь больше к себе.

— Нет, — сказал Гарри, облизывая губы, — Я говорил тебе, они ничего не значат. Я
просто был зол.

Драко сомневался, но все-таки сказал то, что хотел:

— Ты думаешь, это совпадение, что ты распотрошил, разрезал автопортрет?

Несколько нечитаемых эмоций отразились на лице Гарри. Он потряс головой и, наконец,

сказал:

— Не будь глупым. Другие, которые я уничтожил, не были автопортретами, там был
пейзаж и вот эта — в бордовых и красных тонах.

Сейчас Драко потряс головой:

— Гарри… Это все автопортреты. — Это действительно было так. Каждый рисунок был им,
в каком-то смысле, даже те, на которых изображен Драко. Даже те, на которых ничего,
кроме завихрений цвета — особенно те.

Гарри быстро встал:

— Ты предполагаешь, что я кто-то вроде психбольного? Я не пытаюсь убить себя,

Драко! — Он опять звучал немного истерично.

Драко встал:

— Я знаю, что нет. Но в каком-то смысле, ты все же делаешь это.

Гарри начал снова двигаться, но Драко схватил его за руку:

— Послушай, я не имел в виду… Я знаю, что ты не так смотришь на это. — Он говорил
быстро, надеясь заставить Гарри выслушать его. — Но это как будто часть тебя,
которая была мертва, которой не позволили жить… И потом ты поступил в Хогвартс, и
она ожила, понемногу, постепенно, так, что ты даже и не заметил… И сейчас все это
случилось, и ты хочешь, чтобы она была мертва, чтобы не было так больно. И ты
убиваешь ее. А вся суть этого глупого чертова суда предотвратить это.

Он задержал дыхание, надеясь, что не выдал себя. Глаза Гарри были широко
раскрытыми, яркими и влажными, он почти плакал, и это также ранило Драко, потому
что Гарри никогда не плакал, даже когда причинял себе боль

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гарри, запыхавшись. — Про суд.

— Гарри, почему ты не хочешь этого? Почему не хочешь обвинить их, свидетельствовать

против них? — Гарри неуклонно придерживался своего отказа, игнорируя тот факт, что
он был юридически обязан сотрудничать с судом.

Гарри снова облизнул губы:

— Потому что в этом нет смысла. Потому что я никогда… Они не…

Он стал срываться на невыразительное бормотание, что всегда случалось, когда он

старался отрицать, что они когда-либо что-либо делали ему, когда он очень хорошо
знал, что это было ложью, и что все вокруг также знали об этом. Драко прервал его:

— Не ври мне! Мы оба прекрасно знаем, что они плохо обращались с тобой. — Игнорируя
содрогание Гарри, он продолжил. — Ты не можешь врать мне, Гарри, не об этом, и ты
также не можешь врать себе.

— Но…

— И не говори мне, что это не было плохим обращением и что ты заслужил это! Потому
что ты хорошо знаешь, что это не так! — В конце концов, подумал Драко, вспомнив
разговор с дядей Северусом, разве не было несправедливо, что Гарри был так зол?

Гарри тихо смотрел на него широко раскрытыми глазами. Драко смотрел в ответ.

— Ладно, — он вздохнул.

Драко был ошеломлен:

—  Что «ладно»? —  переспросил он.

— Ладно, ты прав! Они действительно… били меня… и… игнорировали меня… и не…

— Тогда, почему ты не хочешь идти в суд? — серьезно спросил Драко.

— Потому что, — сказал Гарри, его голос звучал ужасно, — я устал думать об этом.
Кажется, что я только это и делал.

Драко не ответил, и Гарри продолжил тихо:

— Когда я был маленьким, я очень долго не знал, что это неправильно, когда так с
тобой обращаются. Но потом я стал обращать внимание на то, как они обращаются с
Дадли — как они смотрят на него, как выглядели их лица, и потом, как они смотрели
на меня. Это было как… как будто я был под водой, и сейчас я вынырнул на
поверхность и все ясно увидел. Это было ужасно. — Гарри смотрел на свои руки. — И я
стал везде замечать… Дети с их семьями, счастливые, окруженные любовью, и… и я так
долго считал, что если все буду делать правильно… — Он остановился и вздохнул. — И
потом я все время был зол, и попал в Святой Брутус, и будто снова оказался под
водой. Это было далеко, и даже когда я снова видел их… Так было лучше… — Он тяжело
сглотнул и зло провел рукой по своему лицу. — И просто… Все это… Повторяется снова…
Все, что я чувствовал тогда, раньше…

Гарри говорил так много и так мало, и Драко старался услышать все. Сбоку он мог
видеть, как Гарри царапает лицо, плотно сжимает губы вместе, отчаянно пытаясь не
заплакать.

— Гарри, — он прошептал, потянувшись к нему.

Гарри отстранился, отворачиваясь.

— Гарри, — он повторил, и притянул его в объятья, почувствовав, что его плечи

вздрагивают в его руках.

Спустя несколько минут Гарри, еще не отошедшим от слез голосом сказал в его шею:

— Я разбит, Драко. Я совершенно, чертовски разбит. Катастрофически. Почему ты

терпишь меня?

Драко погладил его спину:

— Потому что хочу, — ответил он. — И я не думаю, что ты настолько разбит.

Гарри немного отстранился, его глаза были красными и блестели, но слез больше не
было. Он посмотрел прямо в глаза Драко:

— Но я еще не показал тебе худшую часть себя, — сказал он измученно, будто боялся,
что однажды он что-то раскроет и Драко возненавидит его.

Драко посмотрел в ответ:

— Так покажи мне…

Этой ночью у них тоже не было секса, но Гарри прильнул к Драко во сне, и Драко
прильнул к нему в ответ, погрузившись в самый спокойный сон за долгое время.

========== Глава 35 - Обследование ==========

Гарри бессмысленно свистел себе под нос, чувствуя себя лучше, чем когда-либо.

Конечно, это «лучше» было немного связано с местью и приправлено горечью. Но

«лучше» все равно оставалось «лучше».

Чуть раньше в тот день его вызвали в кабинет Дамблдора. Он был удивлен, увидев там
Снейпа, но никак не отреагировал. Дамблдор, если и заметил (а, вероятно, так и
было), проигнорировал это, а сам Снейп казался в лучшем случае слегка возмущенным.
Гарри сказали, что на сегодня у него назначена встреча с врачом, который проводит
официальное медицинское обследование.

Гарри согласился и тайно наслаждался последовавшей паузой — очевидно, никто из них

не ожидал его молчаливого согласия. Он был глуп, он пытался найти причины
сопротивляться всему этому, но у него все равно не было выбора. И он ненавидел
Дурслей. Не нужно делать их жизнь лучше, верно? И, ну, ему не нравилось, что
Драко — или кто-то еще — думает, что он сопротивляется суду, потому что считает,
что заслужил такое отношение. Он знал, каким странным он должен казаться Драко и
Гермионе, и ненавидел это. И, даже если они не поняли этого, он не считал так. Он
не думал, что заслужил этого, но… но Дурсли прожили с ним десять лет. Он вздрогнул,
когда подумал об этом, но разве они не знали его лучше, чем кто-либо? Голос в его
голове напомнил ему предупреждающим тоном, что он никогда не говорил с Драко о тех
последних столкновениях с дядей Верноном… Он не мог не задаться вопросом,
подозревали ли дядя Вернон и тетя Петуния, что он что-то подхватил у Тома Реддла,
не ожидали ли они, что он станет жестоким, с самого начала? Он думал, что они были
правы. Гарри попытался напомнить себе, что это не делало правильными их поступки.
Это просто делало все… сложным. Для Драко все было черно-белым.

Во всяком случае, борьба против неизбежного лишь ослабляла его. Поэтому он

согласился поехать в больницу, где его осмотрят.

Но затем Дамблдор объявил, что взрослый должен сопровождать его и что профессор
Снейп будет рад сделать это. Гарри, конечно, отказался, заявляя, что ему не нужен
ни опекун, ни водитель. Дамблдор, как обычно, упорствовал объясняя, что, как и
всегда, у Гарри не было выбора. Так что Гарри согласился. Он должен был прийти в
кабинет Снейпа в три часа дня.

Вместо этого он вышел из Хогвартса в 2:00, полагая, что у него достаточно времени
для того, чтобы найти дорогу в больницу самому. Чертов Снейп пытается отнять у него
право выбора. Но Гарри показал ему — солгал прямо в лицо, а затем убежал. Он
чувствовал себя вполне удовлетворенным. Весь Хогвартс начинал думать, что он…
прирученный, или что-то вроде того. Он все еще жаждал бороться с этими мудаками,
называющими его и Драко оскорбительными именами, но он согласился не делать этого,
и этот акт неповиновения должен был выполнять роль борьбы.

Он прибыл в больницу около трех часов, здесь было немного жарко и грязно, ему
пришлось ждать трех тридцати, времени, на которое был назначен прием. Ему нравилось
думать, что они только сейчас заметили его отсутствие.

Гарри почувствовал себя менее довольным, когда увидел профессора МакГонагалл, она
сидела прямо, даже не отдавая себе отчета в этом.

Он догадался, что они все равно кого-то пришлют. Почему часть его ожидала
профессора Снейпа? Но он, очевидно, продемонстрировал этому человеку, насколько он
не хочет его видеть. Тем не менее, что-то неприятное появилось в животе Гарри.
Снейп легко сдался.

— Мистер Поттер! — резко воскликнула МакГонагалл. — О чем вы вообще думали, придя
сюда один? Профессор Снейп ищет вас по всему Хогсмиду, пока мы говорим!

Оу. Гарри почувствовал себя немного лучше, представив обеспокоенного Снейпа,

Снейпа, который тратит свое время, чтобы найти его. Он, конечно, не показал этого
МакГонагалл.

— Мне не нужен надзиратель, — огрызнулся он.

— Я полагаю, вам не приходило в голову, что вам нужен взрослый, чтобы подписаться
за вас? Дать разрешение на осмотр?

Так и было, но Гарри не сказал этого. Он чувствовал, что немного покраснел, и

МакГонагалл, вероятно, это заметила. Она была довольно резкой.

Она немного раздраженно присела рядом с ним и стала ждать, напоминая ему Гермиону.
Через несколько минут он услышал, как она вздохнула и заговорила. Он надеялся, что
она не собирается говорить какие-то банальности о прошлом и будущем.

К счастью, медсестра вызвала их именно в этот момент, и вскоре МакГонагалл была

полностью в бумажной работе.

***
Из-за того, что все стоило тщательно записать и потому, что врач, скорее всего,
должен будет выступать в суде (как они объяснили Гарри), врач выполнял все
обследования сам. Медбрат наблюдал из угла.

После краткого просмотра его карты и проверки его роста, веса, температуры и других
необходимый показателей, они спросили, предпочитает ли он, чтобы МакГонагалл
оставалась с ним или ждала снаружи.

— Снаружи, — ответил он немедленно. Конечно, снаружи. Он хотел сказать медбрату,

чтобы он тоже ждал снаружи. И доктору тоже, на самом деле, пока сам Гарри оставался
бы внутри.

Они сказали ему снять всю одежду, и он согласился, ожидая этого. Он не смог
заставить свои руки не дрожать, но пытался контролировать это.

Доктор спросил, все ли с ним в порядке, потому что он, должно быть, не очень хорошо
справился. Гарри быстро кивнул.

Он лежал на животе, пока они осматривали его спину. Он почувствовал, как холодные,
пальцы в резиновых перчатках касались его и услышал щелчок камеры. Гарри понял, что
медбрат фотографировал. Он предположил, что снимки будут показаны судье, и, скорее
всего, почти всем остальным в мире. Ему стало плохо.

— Сколько им лет, Гарри? — пробормотал доктор.

Гарри не знал, о каких шрамах он говорил — у него были годы и годы отметин, и он не
знал, могут ли люди отличить отметины от ремня и отметины от плети. И доктор мог
говорить о ожогах, поэтому вместо того, чтобы ответить, он огрызнулся:

— Вы доктор, не так ли? Разве вы не можете сказать?

— Я могу сделать обоснованное предположение, — сказал он.

— Тогда сделайте и не спрашивайте! — Гарри немного стыдился своей грубости, но

доктор продолжал молчать, пока они фотографировали его спину и остальное. Даже его
икры, хотя они были, в основном, безупречны.

Затем они заставили его перевернуться. Доктор поднял каждую руку и тщательно
осмотрел. Они сфотографировали каждый из ожогов от сигарет и даже несколько, почти
невидимых, следов ножей. Гарри нахмурился. Он предполагал, что они не заметят их.

Потом настала худшая часть. Он лежал на спине и смотрел в потолок, пока доктор
осматривал его грудь.

— Нам придется побрить ее, — объявил он.

— Что?

— Есть шрамы под волосами на груди, но лучше всего сбрить их, чтобы получить четкие
снимки, — объяснил он мягко.

Медбрат стал копаться в ящике, предположительно, чтобы достать все необходимое.

Гарри почувствовал, что его как будто пнули — его волосы на груди! Это было такое
сильное унижение! Все это было унизительно, и это была наивысшая точка. И он очень
надеялся, что они не заметят тот самый шрам.

После того, как Гарри пришлось пережить унижение во время бритья груди, он яростно
посмотрел на доктора в надежде заставить его стереть этот ужасный взгляд с его
лица. Линии здесь тоже были слабыми, потому что они были довольно старыми, но, по-
видимому, кожа груди не заживала так быстро, как кожа рук, потому что, глядя вниз,
он мог ясно видеть, где дядя Вернон вырезал «УРОД». Дядя Вернон не использовал нож
очень часто — и после этого случая не использовал очень долго. Гарри подозревал,
что он беспокоился, что это было слишком явно сделано специально и может указать на
то, что это он. Похоже, дядя был прав.

Они сфотографировали и это тоже, а затем, когда Гарри подумал, что он сможет снова
одеться или, по крайней мере, надеть больничный халат или хоть что-нибудь, они
попросили его снова лечь на живот.

— Почему? — спросил он осторожно.

Медбрат выглядел как будто ему было неуютно, но доктор был безмятежен.
«Профессионал», — подумал Гарри.

— Нам нужно осмотреть ваш анус, — сказал он.

Челюсть Гарри чуть не оказалась на полу.

— Конечно, — продолжил доктор, — существует много видов сексуального насилия,

которые не оставляют видимых признаков, но мы должны изучить все вероятности.

Гарри подавился воздухом.

— Но… но… они этого не делали… никто никого не обвиняет в сексуальном насилии! Так
ведь? — Мог ли Снейп каким-то образом попасть ему в голову, чтобы… чтобы… было
отвратительно думать об этом.

— Насколько мне известно, мы должны изучить все вероятности, — Доктор, наконец,

заметил ужасное выражение Гарри и добавил, — Мы не будем фотографировать, если
ничего не найдем.

Все еще слишком ошеломленный, чтобы говорить, при жесте врача он перевернулся и
поднялся на колени. Нет, это было определенно хуже, чем выбритая грудь.

— Ты сексуально активен, Гарри? — спросил доктор, положив руку в перчатке на

ягодицу.

Гарри немного подскочил.

— Не… не таким образом, — сказал он, наконец, он звучал глухо из-за того, как его
голова была прижата к столу. Язык и палец Драко не считаются, не так ли? Это не
будет заметно, правда?

Гарри напрягся, когда доктор раздвинул ягодицы и ткнул в него. Гарри почувствовал,
что покраснел. Наконец доктор отошел и сказал ему, что он может сесть.

— Э-э… вы нашли что-нибудь? — спросил он.

Доктор странно уставился на него, но в конце концов сказал:

— Нет.

Гарри избегал смотреть на этого глупого медбрата, он был невероятно смущен.

— Нам нужны рентгеновские снимки, — сказал доктор, вручая ему медицинский халат.

Гарри задавался вопросом, могут ли рентгеновские снимки показать, какие кости были
ранее сломаны. В противном случае, какой смысл? Но он не спрашивал. После того, как
он надел халат, доктор взял немного крови, а затем отправил его на рентген. В какой
больнице люди бродят по коридорам в халате? Когда Гарри вышел из кабинета, он
старался не встречаться взглядом с МакГонагалл, которая, к счастью, знала, когда
стоит держать рот на замке.

========== Глава 36 - (Не)нарушенный ==========

В тот вечер Драко приобрел редкий опыт занятий вдвоем с Гермионой — Грейнджер,
поправил он себя — поскольку он чувствовал, что, когда Гарри вернется, он придет
искать их. И, действительно, после обеда появился Гарри, выглядя немного смущенным,
как будто он не был уверен, почему именно он сам или они были там, или что они
должны были делать. Однако с собой у него были книги, поэтому Драко не знал, что
нужно делать.

«Конечно», — подумал он, наблюдая, как Гарри тихо садится и погружается во что-
то, — «он знал, что медицинское обследование было сегодня». Дядя Северус пришел к
нему, неистовствуя, потому что он должен был отвести Гарри туда, но он пропал.
Драко не был удивлен, когда выяснилось, что Гарри сам пошел в больницу, а не стал
встречаться с Северусом. Хотя Малфой был рад, что его там не было, когда Северус
узнал об этом. Даже позже профессор выглядел немного задетым.

Со своей стороны Драко не был уверен, что и думать. О, это было, несомненно, глупо
со стороны Гарри — Гарри, которого избили не так давно — но опять же, он не
чувствовал себя сильно удивленным. Он также думал, что поступать так с Северусом
было ужасно, потому что он хотел только лучшего для Гарри (почему Гарри не мог
этого понять?). Но он думал и о том, что он хотел бы, чтобы Гарри простил Северуса,
потому что это облегчило бы его собственную вину. Может быть, он просто вел себя
эгоистично, видя, что Гарри ведет себя по-детски и… ну, тоже эгоистично.

Он тяжело вздохнул. Было трудно что-то сказать. Драко в миллионный раз пожелал,
чтобы ничего этого не происходило, чтобы каким-то волшебным образом все было в
порядке. Он не мог придумать, как бы это могло произойти, но, тем не менее, он
желал этого.

Громкий голос Грейнджер прервал его размышления — его учебу, точнее — спрашивая
Гарри, где он был весь день.

Драко пнул ее под столом. Разве она не знала, как глупо было говорить об этом с
Гарри? Но, конечно, она этого не понимала. Она быстро уловила, что он хочет
сказать, почувствовав удар и увидев предупреждающий взгляд, но слова уже были
сказаны.

— Я был в больнице, — лаконично ответил Гарри. — На обследовании. — Он смотрел
враждебно. — Для суда.

— О, — сказала Грейнджер. — Э-э…так ты решил сделать это, да? — Она бросила взгляд
на Драко, как будто хотела спросить, все ли в порядке. «Но только после реплики», —
раздраженно подумал Драко.

— Да, — сказал Гарри. Он выглядел так, будто изо всех сил пытался сказать что-то
еще, но в конце концов повторил. — Да, — и посмотрел на Драко.

Гарри согласился сделать это из-за него? Он почувствовал трепет в желудке —

напоминание о том, что он важен для Гарри, но, возможно, это было знание того, что
все станет довольно плохо, если Гарри когда-либо узнает, что Драко сделал для этого
суда. Ему казалось, что каждый дюйм, которого он добился, был дюймом, который он
потерял.

— Ну… это хорошо. В смысле, если ты этого хочешь.

Гарри кивнул. Грейнджер продолжила:

— Говоря об учебе, выпускные экзамены не за горами, Гарри. Надеюсь, ты занимался

дополнительно? Если нет, то я могу помочь тебе, — поспешно добавила она.

Гарри прищурился, думая.

— Это будет прямо посреди… — он остановился, с его лица исчезли все эмоции.

— Но они же не могут так быстро начать процесс? — спросила Грейнджер. Она
нахмурилась, потому что не все в этом мире соответствовало ее точно рассчитанным
ожиданиям. — Разве это не занимает месяцы и месяцы? Если не годы?

Не думая, Драко ответил:

— Они ускорили процесс… Хотят сделать это до дня рождения Гарри, чтобы все не
усложнять — Он застыл, когда понял, что сказал.

Грейнджер пораженно уставилась на него, но Гарри вопросительно посмотрел на него,

но не — слава Богу — подозрительно.

— Э-э… Северус сказал мне, — сказал он, наполняя реплику извинениями за то, что он
вообще обсуждал это с Северусом.

Гарри кивнул, и Гермиона сделала все возможное, чтобы продолжить разговор. Однако
она не очень постаралась, потому что она сказала:

— Я думаю, что будет довольно трудно учиться и сдавать экзамены прямо посреди…
этого.

Гарри посмотрел на нее и сказал:

— Я представляю.

— Тем не менее, Гарри… скажи, что попытаешься, ладно? Я имею в виду, я знаю, что
это может показаться неважным, но ваши результаты на этих экзаменах определяют твои
курсы в следующем году и то, на каком уровне ты будешь учиться, играет большую роль
в определении твоего пути после школы. И если ты не сделаешь все возможное, потому
что будешь занят… со всем этим… это скорее отрицает смысл суда, в некотором смысле,
не так ли?

Драко был готов к громкому звуку, с которым Гарри захлопнул книгу. Грейнджер,
очевидно, не была, выглядя испуганной и расстроенной. Ему было жаль девочку — она
просто пыталась помочь.

— Мне очень жаль, Гарри, но…

— Я знаю! — громко сказал он. Затем, сделав глубокий вдох, повторил более спокойно.
— Я знаю. Ты права, Гермиона. Я просто… это был долгий день, я действительно не
хочу думать ни о чем. Я собираюсь лечь спать. — Он сбросил книги в сумку.

Гермиона все еще выглядела расстроенной — как будто она сейчас расплачется. Драко
почувствовал гнев, направленный на Гарри, и попытался раздавить его.

Гарри, видимо, тоже заметил, потому что он остановился и неловко погладил ее руку,
серьезно посмотрев на нее. В ответ она схватила его за руку.

— Правда, Гермиона, спасибо. Я знаю, что ты пытаешься помочь. Это хороший совет… я
просто… все это немного сложно прямо сейчас, да? — Он высвободил свою руку. — Мне
жаль, — сказал он, немного пожав плечами. Казалось, это движение говорило о многих
вещах, о которых он жалел.

С этими словами он ушел. Драко не мог не заметить, что Гарри не говорил с ним и
никак не намекнул, хочет ли он, чтобы Драко пошел за ним. Они проводили вместе
почти все ночи, значит, сейчас ему не рады?

Борясь с желанием последовать за ним, он спросил Гермиону, все ли в порядке. Она

кивнула.

— У него тяжелые времена, — сказала она.

— Я знаю, но… — Драко вздохнул и покачал головой. Он не знал, почему он был так
раздражен из-за Гарри сегодня. Он напомнил себе, что все это было частью сделки. В
конце концов, он не ожидал, что будет легко. Очевидно, что Гарри будет тяжело.
«Но, — подумал он, — Это был обеспокоенный Гарри, которого утешали Драко и их
отношения. Почти как ребенок, которому просто нужны были руки матери».

Если когда-то Гарри и доверял ему настолько, что его было легко заставить
чувствовать себя лучше, то очень давно, и Драко знал это. Так что Гарри собирался
грубить людям, которые заботились о нем. Но если они заботятся о нем, они будут
терпеть, верно?

— Ты собираешься пойти за ним? — спросила Гермиона.

Драко задумался. В конце концов, он сказал:

— Кажется, да.

***

Небольшая часть Гарри надеялась, что Драко не последует за ним. Другая его
небольшая часть была бы разочарована и обескуражена, если бы он этого не сделал —
несмотря на то, что Драко попросил его быть менее неуверенным, это на самом деле не
изменило того, как он себя чувствовал, только то, как он себя вел. Но если бы Драко
пришел, то, скорее всего, они бы разговаривали, это было утомительно — как он
тосковал по тем дням, когда ему не нужно было думать ни о чем, просто следуя
ежедневному распорядку. Не говоря уже о том, чтобы обсуждать свои проблемы с кем-
то.

Но, честно говоря, он не хотел, чтобы Драко шел за ним, потому что он не хотел
снимать рубашку — не хотел, чтобы Драко видел его смущающе выбритую грудь — или
следы, вырезанные на ней. Возможно, это было глупо, но он не хотел, чтобы Драко
увидел эту уязвимость. Это был не просто шрам или слово — это была его голая грудь,
это было тем, что весь этот судебный процесс сделал с ним. Как будто слой кожи
отошел вместе с волосами, издевательствами, которые он должен был подтвердить для
своего же блага, и нарушителем, которого он считал нормальным. Нет, он не собирался
показывать это Драко.

Конечно, когда Драко постучался, Гарри покорно впустил его. Миссис Норрис вошла с
ним, и как только Гарри сел на кровать, она прыгнула к нему на колени. Он гладил
ее, ждал, пока Драко заговорит, и вспоминал то время, когда каждый их разговор не
вращался вокруг суда. Это было немного грустно.

— Все хорошо? — спросил Драко. Гарри кивнул.

— Просто устал.
— Ты не должен был огрызаться на Гермиону, — сказал Драко.

— Я думал, она тебе не нравится?

Драко поморщился.

— Я не знаю, но… я не знаю, осознаешь ли ты, сколько силы у тебя есть, чтобы
причинить кому-то боль, — это прозвучало мрачно и подавлено.

Гарри зажмурился и старался не видеть образы, возникавшие перед его глазами — нож
рассек мясистые руки его дяди; мальчик выплевывает кровь после того, как Гарри
врезал ему в челюсть; кто-то носит гипс на руке после того, как Гарри ударил его;
даже лицо Драко с фингалом под глазом.

— Я понимаю, — буркнул он.

— В смысле, эмоционально, — сказал Драко, слишком хорошо понимая, о чем он думает.

Почувствовав его напряжение, миссис Норрис встала с его колен, издав негромкое
«мяу». Гарри позволил своим рукам бесполезно опуститься.

— Я извинился, — сказал он, слыша, как по-детски и как хмуро он это произносит.

— Я знаю.

Наступила тишина. Гарри почувствовал, как тяжесть осела в его животе. Все очень
запуталось. Драко положил руку ему на плечо.

— Все будет хорошо, Гарри, — сказал он. Затем он поцеловал Гарри, нежно, но с
возрастающей страстью. Гарри позволил ему, наслаждаясь этим, но не желая, чтобы это
зашло слишком далеко. Он мог сказать, что Драко был возбужден, и чувствовал себя
еще более подавленным из-за того, что они могут быть так далеко друг от друга —
обычно они питались настроениями друг друга, по крайней мере, сексуально.

Он остановил руку Драко, чтобы тот не потянулся к нему и не стал ласкать его пах —
он был не очень возбужден, и он не хотел, чтобы Драко знал об этом, — и толкнул его
на кровать. После нескольких касаний члена Драко через штаны Гарри расстегнул их и
потянул вниз, наблюдая, как глаза Драко загорелись в ожидании и как его светлые
волосы растрепались.

Гарри взял член Драко в рот, не потрудившись снять одежду, он втягивал его в себя,
пока не подавил рвотный рефлекс и не почувствовал, что лобковые волосы Драко
касаются его лица. Он вдохнул аромат Драко, находя его возбуждающим, несмотря на
свое настроение, и находя его утешительным.

Он услышал, как Драко стонет над ним, и приподнял голову, позволяя языку скользить
вдоль чувствительной нижней стороны, а затем ускорился. Он чувствовал, как
напряжение в теле Драко увеличивается, и нежно массировал яички, прежде чем
вернуться, чтобы надавить на чувствительную область позади них.

Драко кончил ему в рот широкой соленой струей, и Гарри позволил сперме собраться на
языке, прежде чем проглотить ее.

Он потянулся, чтобы целовать Драко, но мальчик оттолкнул его назад, шепча:

— Твоя очередь, — сопроводив это ухмылкой, которая обычно заставляла Гарри хотеть
кончить сразу же. Он был возбужден, но все еще не в настроении. Он собирался
протестовать, когда Драко достал его член. Он был благодарен за то, что Драко не
попытался снять рубашку, но… Он с трудом чувствовал рот Драко на своей плоти, мысли
Гарри были поглощены воспоминаниями об осмотре, воспоминаниями о дяде, заботами о
будущем. Просто… он чувствовал, что ничто больше не будет правильным, это разрушало
все, его парень не мог даже сосать его член, чтобы он не думал о том, как доктор
проверил, не подвергался ли он сексуальному насилию, и даже если нет, как это могло
разрушить единственную оставшуюся хорошую вещь.

— Остановись, — сказал он. — Стоп! — Он попытался вырваться.

Драко сел, тяжело дыша, его рот был мокрым.

— Я знал, что что-то не так, — сказал он.

Гарри попытался засунуть свой все еще твердый член обратно в штаны.

— Прости, — сказал он надломившимся голосом. — Я просто не могу сегодня.

Драко выглядел потеряно.

— Все в порядке, — сказал он. — Это… что случилось?

Гарри пожал плечами.

— Я просто не могу.

Драко положил руку Гарри на затылок и провел пальцами по его волосам.

— Тогда давай просто поспим. Это неважно.

— Я думаю, я хотел бы спать один, — Гарри внимательно наблюдал за Драко, он не

хотел расстраивать его. Но мальчику нужно было побыть одному. Он по-прежнему
справлялся с проблемами таким способом.

Драко посмотрел на него, но, наконец, сказал:

— Хорошо, — Он встал, погладив миссис Норрис, чтобы покинуть комнату.

Гарри смотрел, как он уходит.

— У нас… у нас все в порядке?

Драко повернулся и посмотрел на него. И смотрел довольно продолжительное времени.

Гарри задавался вопросом, что он видел — насколько он был сломленным, что хотел
провести ночь один, или насколько сложным, что Драко действительно просто не хотел
иметь с ним дело.

— Да, Гарри, — сказал Драко с полуулыбкой. — Увидимся завтра утром.

В постели той ночью, пытаясь уснуть, Гарри попытался вернуться в свою каморку в
голове, чтобы ни о чем не думать. Ни о суде, ни о его тете и дяде или даже его
двоюродном брате, ни о его прошлом. И он сделал все возможное, чтобы не думать о
том, что Снейп и Драко говорили о нем, о суде и о нем, когда они были одни вместе.
Он просто не мог решить, что он чувствует по этому поводу.

***

На следующее утро Гарри проснулся от мягкого, но настойчивого стука. Тихо подойдя к

двери, Гарри был озадачен, увидев Драко, хотя — кто еще это мог быть?

— Что ты здесь делаешь? — он зевнул.

Вместо того, чтобы ответить, Драко бросился на Гарри, крепко обняв его и уперевшись
головой ему в шею. Гарри нашел в себе силы, чтобы закрыть дверь, и обнял его, мягко
коснувшись волос и проведя рукой по спине.

— Мммм, — стонал Драко. — От тебя пахнет сном.

— Чем пахнет сон? — спросил Гарри мягким утренним голосом.

— Тобой, — ответил Драко, чуть отстраняясь от него. — Ты теплый.

— Ты холодный,— сказал Гарри, с трудом сдерживая улыбку. Боже, Драко был… просто
великолепен. — Пошли в кровать.

Драко сбросил свою форму, которую, Гарри знал, что он надел только за несколько
минут до этого, оставшись только в нижнем белье, и вскарабкался под одеяло, обняв
Гарри, который был в пижаме.

Он снова издал этот звук удовлетворения и крепко прижался к Гарри. Гарри сильнее
его прижался к спине в ответ, и это продолжалось до тех пор, пока им не стало
жарко. Только тогда, когда воздух постепенно наполнился сексуальной энергией, и они
оба знали, что каждый из них это знает, Драко посмотрел ему в глаза, а Гарри
поцеловал его, чувствуя каждый дюйм мягкого, влажного, жаркого рта Драко,
скольжение их языков и пухлую нижнюю губу парня. Как будто все его чувства были
заряжены и отзывались только на Драко.

Он провел руками по всему телу Драко, лишив его нижнего белья, глубоко вдыхая запах
его подмышек и необъяснимо возбуждаясь от мягких светлых волос. Он проложил дорожку
от груди Драко к пупку, который, как он знал, иногда щекотал его. И когда Драко
вытянул руку, чтобы потянуться к футболке Гарри, Гарри позволил ему снять ее,
совершенно забыв, как сильно он не хотел, чтобы Драко увидел его бритую грудь. Он
сам рассеяно снял пижамные штаны сосредоточившись на том, чтобы нежно облизывать
яички Драко и чувствовать бедра Драко вокруг своей головы.

Он двинулся обратно вверх и лег сверху на мальчика, потирая свой член о его, и
целуя его снова. Когда Гарри почувствовал, что их груди касаются друг друга, он
понял, что Драко должен был все видеть, но поцеловал его еще глубже, потому что тот
не сказал ни слова.

Он засосал мочку уха Драко в рот и прислушался к резким, задыхающимся звукам

удовольствия.

— Перевернись, — прошептал он.

Выглядя взволнованным, Драко сделал это, беспомощно лег перед Гарри, чтобы сделать
то, что он хотел. Гарри решил прижаться к коленям Драко только потому, что мог, и
обнаружил, что это почти так же возбуждает, как подмышки, и что Драко там довольно
щекотно.

Затем он положил руки на бедра Драко, призывая его немного приподняться. Раздвинув
ягодицы, он мягко подул и почувствовал, как Драко слегка вздрогнул, а затем
запустил туда свой язык. Драко задохнулся, и Гарри повторил это, поведя языком
вверх и вниз.

— Боже, — прошептал Драко.

— Только я, — сказал Гарри, и Драко засмеялся, но он был напряжен от возбуждения, и

Гарри вернулся к своему делу, водя языком по кругу, а затем медленно погружая его
внутрь. Когда Драко начал резко подаваться вперед к его языку, Гарри знал, что он
готов.

Он взял смазку из прикроватной тумбочки и обильно использовал ее на своем до этого

заброшенном члене, крепко сжимая его. Драко начал вставать на четвереньки, но Гарри
мягко толкнул его обратно. Он хотел, чтобы он лежал, чтобы тело простиралось под
ним.

Он положил руки по обе стороны от Драко и стал сверху. Было трудно найти правильное
место в этом положении, но после небольшой заминки он нашел его, и медленно вошел в
Драко. Потребовалось три или четыре нежных удара, прежде чем он полностью оказался
внутри, и он, и Драко вздохнули, когда это произошло. Было так туго, что он
буквально почувствовал, как Драко прижимается ягодицами к животу, и прежде чем
пошевелиться, Гарри наклонился, чтобы ущипнуть Драко и поцеловать его в плечо.

Он трахал его медленно и глубоко, каждый толчок извлекал стон из Драко, который
двигал бедрами настолько, насколько мог, не поднимаясь на колени и, без сомнения,
яростно трясь членом о кровать.

Без предупреждения он почувствовал, что Драко застывает и резко дергается вокруг

него, и это привело к оргазму. Он вскрикнул, чувствуя, как он изливается в проход
Драко, и зная, что ничто не было настолько великолепным, как занятия любовью с
Драко.

Измученный, он лежал на Драко несколько минут, а его член смягчился. Гарри глубоко
дышал и чувствовал тело Драко, ему нравилось это чувство. Когда он вышел из него,
Драко перевернулся на спину, и они снова поцеловались, а затем Гарри положил голову
на плечо Малфою, и они лежали так, полупроснувшиеся, полуспящие.

Было так рано — восходящее солнце едва освещало комнату, щебетанье рассветных птиц
было слабо слышно сквозь окно — но было не слишком рано для них.

========== Глава 37 - Готов ==========

— Вы выглядите так, будто вам неудобно, Мистер Поттер. Вы чувствуете себя неловко?

Доктор Кросс, абсолютно лысый, но компенсирующий нехватку волос на голове очень

густой бородой, поднял свои брови (такие же густые) невероятно высоко, как будто
ответ Гарри имел какое-то значение.

Гарри поиграл бахромой на подушке несколько мгновений, прежде чем заметил это и
заставил себя остановиться:

— Думаю, да… — Сказал он самым незаинтересованным голосом, на который был способен.

— Почему?

Гарри взглянул на него. Он, что, идиот?

— Я вас даже не знаю, но должен отвечать на все ваши вопросы, — сказал он. — Никому
не было бы комфортно.

Доктор Кросс сделал заметку в своем планшете. Он уже делал это бессчетное
количество раз с тех пор, как Гарри вошел в его офис и сел. Гарри было интересно,
что он писал. Мог ли он так быстро определить, если кто-то был психом?

— Вы кажетесь закрытым человеком, Мистер Поттер. Это так? Вы закрытый человек?

Гарри пожал плечами, думая, почему он повторяет все свои заявление, как вопрос:
— Я думаю, да. Относительно.

— Что вы имеете в виду под «относительно»? Относительно кого?

— Относительно моих однокурсников. — Это же очевидно.

— И почему вы думаете, что вы более закрыты, чем они?

— Они все живут в общей спальне. Друг с другом. И им это, кажется, нравится. Я
этого не понимаю, — сказал Гарри. — И они много говорят.

— О чем они говорят?

— Я не знаю. О школе, конечно, но также делятся впечатлениями. Воспоминаниями.

Слухами. — Гарри снова потянулся к бахроме.

— Вы чувствуете себя изолированным от них?

— Я изолирован от них, — подтвердил Гарри.

— Физически, вы имеете в виду? — Доктор Кросс выглядел очень заинтересованно, что

заставило Гарри хотеть рассказывать ему еще меньше.

— У меня своя собственная комната, — ответил Гарри. — И я новенький… Так что…

— Почему у вас своя собственная комната?

Гарри покраснел:

— Потому что я преступник.

— Да?

Гарри нерешительно на него посмотрел:

— Уверен, что все это есть в моем деле, или что там у вас на меня есть. Это все —
часть… — Он сделал расплывчатый жест.

— Все равно, расскажите мне об этом. — С нетерпением предложил доктор Кросс.

Гарри сузил глаза:

— Я бы предпочел не рассказывать.

— Почему?

— Это личное. — Гарри напрягся. Он чувствовал, что разговор идет по кругу.

— Вам стыдно?

— С чего бы это? — Гарри разозлился. Чертова осуждающая задница.

— Вы мне скажите, мистер Поттер. Я просто хочу знать, почему вы не хотите говорить
об этом, раз, как вы сказали, у меня действительно есть вся эта информация здесь.

Гарри представил самодовольную ухмылку на его лице, в то время, как доктор Кросс
оставался разочаровывающе бесстрастным. Он неловко пожал плечами:

— Я не знаю. Мне не стыдно, но… Я знаю, что они не думают, что это хорошо. Но мне
так или иначе больше по душе, чтобы они меня боялись. Просто… — Он потряс головой.
Он не знал, что он чувствовал. Не важно. Может быть, отчасти ему не нравилось, как
они смотрят на него. Но было совсем не важно, что ему нравилось, а что — нет.

— Почему вы предпочитаете, чтобы они вас боялись?

— Так проще. У меня есть сила.

— Вы часто чувствуете себя бессильным?

— Думаю, да. — Сказал он, фиксируя свой взгляд на книжной полке. Почти все книги
были в твердых обложках. У профессора Снейпа тоже было много таких книг. Он
подумал, что это значило, что доктор Кросс был умным. Потом он вспомнил, что ему не
стоит думать о Снейпе.

— Вы когда-нибудь чувствовали себя бессильным против себя?

Гарри резко на него посмотрел:

— Что вы имеете в виду?

— Вы бы могли сказать о себе, что вы умеете хорошо себя контролировать? Вы когда-
нибудь делали или чувствовали что-то, чего бы вам хотелось не делать или не
чувствовать?

— Как и каждый… — он рявкнул.

Доктор Кросс едва ли поднял голову:

— У вас есть друзья, мистер Поттер?

— Конечно! — Гарри мысленно перекрестил пальцы, чтобы не было дальнейших

расспросов.

— Вы с ними близки?

Гарри замешкался, но кивнул. Так или иначе, так близок, как никогда ни с кем не
был. Но он не сказал этого вслух.

— Так, вы близки с многими людьми?

Гарри открыл свой рот, потом закрыл.

— Их всего двое. Ну, вообще-то один. И… мой парень. — Он выпалил это, наблюдая за
доктором Кроссом уголком глаза.

Доктор Кросс выглядел заинтересованным, но не высказывающим отвращение:

— Расскажите мне о вашем парне.

Гарри почувствовал, что краснеет:

— Мм… Мы впервые сошлись на Новый год. Он умный и… Крутой, наверное. Он… Он знает,
чего хочет. Он не… Не врет себе.

— А вы себе врете, мистер Поттер?

— Ну, если бы и врал, то не знал бы об этом, не так ли? — спросил Гарри. — Если бы
я лгал себе, как бы я узнал?
— Хм… — сказал доктор Кросс. Он распрямил ноги, и перекрестил их по-другому. — Вы
делитесь многими личными мыслями с этим молодым человеком?

— Я думаю… Мне кажется… Не настолько многим, как ему хотелось бы.

— Вы бы сказали, что это проблема в ваших отношениях? Проблема в доверии, или в
открытости?

Гарри неловко кивнул.

— Есть ли какой-то взрослый в вашей жизни, на кого вы может равняться?

Преподаватель, или просто тот, кому вы доверяете?

— Нет. — Гарри снова отбросил подушку. Когда этот глупый разговор закончится? Он
взглянул на часы. Еще больше часа осталось. Черт.

— Вы снова выглядите так, будто вам неудобно, мистер Поттер. Почему этот вопрос вас
расстроил?

— Это не так.

Доктор Кросс сжал губы. Он осторожно заговорил:

— Что, вы думаете, я могу сделать вам, мистер Поттер? Чего вы добьетесь, скрывая
что-то от меня?

Что, они снова к этому вернулись?

— Некоторые вещи — личные. — Сказал Гарри, безуспешно стараясь, чтобы голос звучал
ровно. — И, так или иначе, вы можете абсолютно завалить этот суд для меня, если
захотите.

— И вы думаете, враждебность — это хороший способ удержать меня от этого?

Это заставило Гарри подумать:

— Я… Нет… Думаю, нет. — Он провел рукой по ключице. — Я просто… Я не люблю
разговаривать о таких вещах. С кем бы то ни было, на самом деле. Не о вещах,
которые… Которые меня беспокоят…

— То есть, тебя беспокоит то, что ты чувствуешь, что у тебя нет взрослого, которому
ты мог бы довериться. — Доктор Кросс снова что-то написал в своем планшете.

Гарри пожал плечами:

— Я по-настоящему не думал об этом, пока… — Он остановился, кусая губу. Доктор
Кросс наблюдал за ним. — До недавнего времени.

— И что недавно случилось?

Гарри выдохнул:

— Есть этот профессор… Который начал мне нравиться… И он… Он затеял всю эту штуку.
Он знал, что я не хотел этого, но заявил о… О ситуации с Дурслями. И сейчас — вот,
что из себя представляет моя жизнь. Я… Не то, чтобы я именно доверял ему, но… Может
быть, и доверял… Да, доверял немного… Чуть-чуть. А он разрушил это доверие.

Доктор Кросс кивнул:

— Почему, вы думаете, он сделал это?

— Я не знаю. Я не хочу об этом говорить.

Он опять что-то нацарапал:

— Вы сказали минуту назад, что вы не хотели, чтобы о «ситуации», как вы назвали
это, заявили. Почему нет?

— Я говорил вам, что я не люблю думать об этом.

— Вообще-то, вы сказали, что не любите говорить о таких вещах. — Доктор Кросс

выразительно поднял брови.

Гарри насупился:

— Без разницы.

— Я думаю, что это важно, что вы приравниваете эти понятия, мистер Поттер. Но это
неважно на данный момент. Расскажите, как вы учитесь в школе?

— Нормально.

Доктор Кросс выглядел довольным:

— Мне нужно немного больше информации…

— Что вы хотите узнать?

— Все, что ты хочешь мне рассказать.

Проследовала тишина. Наконец, доктор Кросс сказал:

— Какие у тебя оценки? Ты прилежный ученик? Тебе нравится в школе?

— Оценки нормальные. И мне нравится, — сказал Гарри, хотя необходимость произнести

это вслух раздражала. — Это школа в самом близком понимании этого слова, чем любое
другое место, в котором мне довелось находиться. Она шикарна, что… Что в принципе
неплохо, когда ты привыкнешь к этому. Хорошая еда и все такое.

— А как с поведением? — спросил доктор Кросс.

— Я… Было несколько инцидентов раньше, но такого уже давно не повторялось.

— Какого рода инциденты?

— Драки, — Гарри снова впился в него глазами.

Доктор Кросс что-то долго писал, перед тем, как продолжить разговор:

— Скажете ли вы, что насилие — это тема, которая определяет вашу жизнь, мистер
Поттер?

— Я не знаю, — он скрипнул сжатыми зубами, не желая обсуждать это.

— Подумайте.

Спустя несколько мгновений, когда стало понятно, что ответ обязателен, Гарри
сказал:

— Да, думаю так и есть.

Доктор Кросс подбадривающе на него посмотрел:

— Не, моих родителей убили, не так ли? — он сказал, более злобно, чем намеревался.
— Это в значительной степени вписывается в картину, не так ли? Не то, чтобы я знал
об этом годами, но все же. А потом меня всучили родственникам, которые не хотели
меня брать. Так, что же они сделали? — Он злобно дернул бахрому на подушке, глядя
на нее в своих руках. — Били меня постоянно, игнорировали меня, все, что угодно
делали, чтобы я понял, что я нежеланный в их семье, и возможно, я действительно
стал злым, да? — Он посмотрел на доктора Кросса. — А кто бы не стал? Вот вопрос, на
который я хотел бы узнать ответ! Лучше быть злым, чем грустным, лучше кричать, чем
плакать — вот чему они учили меня — так почему я не должен был этому научиться?
Когда кто-нибудь должен был заметить, но никто ничего не сделал! Поэтому, когда мой
дядя назвал мою мать шлюхой, я… Я даже не знал, что именно я делал. Я просто хотел…
Хотел… Боже, дать сдачи, или хоть что-то сделать. И они заперли меня с кучкой
неисправимых преступников на четыре года, где ты либо сражаешься, либо
растворяешься, где ты даже не человек, в конце концов. И сейчас все думают, что то,
как я думаю о себе неправильно. Однако, как еще я должен думать? Поэтому да, иногда
я могу действительно разозлиться!

Гарри откинулся на диван, тяжело дыша от своей вспышки. С запозданием он отметил,

что вопрос злости на самом деле не поднимался.

— Черт! — негромко пробормотал он себе под нос. Доктор Кросс сосредоточенно

наблюдал за ним, и отойдя от своей вспышки, Гарри чувствовал себя уязвимым,
смущенным, измученным, но более спокойным.

— По сколько часов ты обычно спишь ночью? — спросил доктор Кросс после нескольких
минут царапания на планшете.

От внезапной смены темы у Гарри голова пошла кругом:

— Мм. Шесть или семь?

— Ты помнишь свои сны?

Гарри закатил глаза. Типичный мозгоправ.

— Не особо, — сказал он. — Время от времени.

— О чем они?

Гарри послал ему взгляд:

— Ну, вы знаете…

Доктор Кросс подарил ему короткую улыбку:

— А кроме снов сексуального характера, конечно, если в них нет ничего необычного…
Другие сны стоят упоминания?

— Не особо. — Гарри вскользь задумался, сны о Драко — обнаженном Драко, улыбающемся
Драко, целующем его Драко, даже запомнившийся сон о том, как они держатся за руки,
который заставил его почувствовать себя ужасно смущенным на следующий день-
считаются необычными? — Мм… Я думаю, у меня есть один сон, который периодически
повторяется. Я имею в виду, что думаю, что это один и тот же сон. Иногда есть
различия, но… Но это что-то, от чего я бегу. Это были динозавры? — Он потряс
головой. Это было как-то странно. — Но и другие вещи тоже, я не знаю. И иногда я
пытаюсь спрятаться… В доме или в кустах, или еще где-то… Но я всегда знаю, что оно
может чувствовать меня, или что-то вроде этого. Поэтому я продолжаю бежать. — Он
остановился, подавляя дрожь от этого ужасного нервного чувства в животе, которое
всегда сопровождает сон. — Я думаю, это необычно. Как сон, в котором ты голый перед
всем классом.

Доктор Кросс издал неоднозначный звук в ответ на это.

— А у вас были когда-нибудь трудности с засыпанием?

— Нет, — Гарри потряс головой. — Были, но не в Святом Брутусе. И когда я впервые

поступил в Хогвартс, но не с тех пор, как у меня появилась своя собственная
комната.

— Что, как вы думаете, изменилось?

— Ну, я не чувствовал себя комфортно. — Гарри пожал плечами.

— Вы имеете в виду, в доме Дурслей? Но не в Святом Брутусе?

Гарри покраснел:

— Я имел в виду Хогвартс, с другими парнями в спальне

— Но, что о том времени, когда вы были младше? — Доктор Кросс настаивал. — Вы спали
в Святом Брутусе лучше, чем дома?

— Думаю, да, — сказал Гарри исподлобья.

Доктор Кросс поднял брови:

— Многие люди нашли бы такое заведение, как Центр имени Святого Брутуса, по сути
пугающим.

— Да, но… — Гарри кивнул. — Так и было, но. Там были правила, понимаете? Но только
для детей. Там были привычки, система. Поэтому ты знал, что должно произойти и
когда, по большей части. Эта часть была неплохой.

— Понимаю. И… Возвращаясь к привычкам — вы когда-нибудь просыпались посреди ночи?

Из-за снов, быть может, или иногда без видимой причины…

— Время от времени, думаю, да. Но в этом нет какой бы то ни было закономерности.

Доктор Кросс кивнул:

— А сколько раз в день вы ходите в туалет?

Гарри моргнул:

— Что?

***

Будто вечность спустя Гарри вышел в ярко освещенную комнату ожидания, где увидел
Карэн, ждущую его.

— Гарри! — сказала она, выглядя при этом странно счастливой видеть его. Он не давал
ей ни единой причины наслаждаться его компанией, но она была одной из тех странных
людей, так что, кто ее знает.

— Привет, — сказал он, чувствуя себя неловко. МакГонагл подбросила его, так, что
она здесь делает?

— Как все прошло?

— Мм. Нормально. Куча вопросов.

— Да, уверена так и было, — сказала она, выгляда сочувствующе. — Я боюсь, тебя
ожидает еще больше вопросов.

Желудок Гарри сжался. Он только что провел почти два часа с доктором Кроссом, после
сорока пяти минут заполнения всяких бумаг и ужасных вопросников с просьбами оценить
свое тело и то, как часто он думал о смерти и оскорблении себя.

— Что еще? — спросил он.

Она встала и направилась к двери, делая движение, как будто хотела взять его за
руку, но передумала. Он никогда не стоял рядом с ней и понял, что он был выше ее.
Это было немного странно.

— Мы собираемся встретиться с адвокатом и судьей, — быстро сказала она, наблюдая за

его реакцией.

— Оу, — сказал он. Он не был уверен, чего еще она от него хочет.

— Конечно, я встречалась с адвокатом несколько раз. Мы постоянно обсуждали твое

дело. Но я подумала, что ты захочешь встретиться с ним до суда.- Она все еще
смотрела на него этим тревожным взглядом, когда они сели в машину: Гарри на
пассажирское сидение.

Когда он ничего не сказал, она продолжила

— Они оба очень любезны и встретятся с нами в Эдинбурге. Суд, конечно, будет в
Лондоне — ваши родственники приедут из Сурея, а вы в Шотландии… Мы поселим вас в
отеле, конечно, так как это слишком далеко, чтобы возвращаться в Хогвартс каждый
день. Твои занятия будут почти закончены, так что ты не пропустишь много. И,
конечно, ты вернешься на выпускные экзамены, если к тому времени суд не закончится.
Может быть.

Гарри был удивлен, насколько много она знала о его школьном расписании. И как
много… нужно было сделать. Он вдруг понял, сколько работы ушло на это без того,
чтобы его спросили или сказали — и понял, что это его не беспокоит.

— Спасибо, — внезапно сказал он.

Карен посмотрела на него из-за руля.

— Я имею в виду, за… принятие всех этих мер. Разговор с адвокатом и… это все.

Она улыбнулась ему в ответ.

— Всегда пожалуйста, Гарри.

Они ехали молча несколько минут. Гарри откинулся на спинку кресла и позволил
грохоту машины прокатиться через него. За окном в странно успокаивающем ритме
мелькали деревья, знаки и фонарные столбы.
«Я могу это сделать,» — подумал он. В этом не было ничего особенного. И скоро все
это закончится.

========== Глава 38 - Признание ==========

За два дня до суда Гарри изо всех сил старался учиться. Он серьезно сомневался, что
у него будет время, когда он окажется в Лондоне, и он действительно предпочел бы не
провалить экзамены. В конце концов, он хотел какое-то будущее, если уж он может его
иметь. Верно?

Драко выглядел ужасно. Гарри прокомментировал это, и Драко огрызнулся на него.

Гарри спросил, что случилось, думает ли он о своем отце или что-то в этом роде, и
Драко недвусмысленно попросил его отстать. Так что да, он думал. В конце концов, он
понимал, когда человек не хочет говорить о чем-то. Но Драко действительно выглядел
нехорошо — он был бледным и очень уставшим.

— Вы знаете, в чем разница между Венским Конгрессом и Берлинским Конгрессом?

— спросил Гарри.

Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но Драко остановил ее, сказав внезапно очень
быстро:

— Я должен сказать тебе кое-что, Гарри. — Кажется, он был в ужасе от своих
собственных слов, но не отступил.

Гарри на мгновение растерялся. Он заметил краем глаза, что Гермиона осторожно

встала из-за стола.

— Хорошо, — сказал он настороженно.

Драко взял Гарри за руку. Гарри посмотрел на их руки, вместе, на столе в

библиотеке, где кто угодно мог увидеть. Обычно они этого не делали, но Драко был
явно расстроен, поэтому он ничего не сказал и не сделал.

— Я… — Драко начал и остановился. Он сделал глубокий вдох, а затем другой. А потом
еще один.

— Ты практикуешь дыхательные техники? — спросил Гарри, пытаясь уменьшить

беспокойство Драко.

Из-за мучительного взгляда, который он получил взамен, он не думал, что ему это
удалось.

— Помнишь, — осторожно сказал Драко, — когда дядя Северус прислал заявление с

подробным описанием… поведения твоих родственников?

Гарри почувствовал себя плохо. Просто плохо.

— Конечно, — сказал он холодным голосом. — Как я мог забыть, когда это определило
ход последнего месяца моей жизни? И когда из-за него происходит все это. — Ему не
терпелось убрать руку, но он этого не сделал.

— Ты когда-нибудь задумывался, как он узнал достаточно… обо всем этом… чтобы
составить полное и убедительное заявление? — Драко пристально смотрел на него.

— Я.… нет. Я думаю, я просто… предположил, что он знал об этом, — Гарри пожал
плечами, чувствуя себя глупым. Как Снейп узнал достаточно?
— Я сказал ему, — сказал Драко.

— Что? — Гарри вырвал руку, словно он обжегся.

В библиотеке послышался какой-то шум. Гарри проигнорировал это.

Драко закрыл глаза.

— Я не просто рассказал ему. Он объяснил мне про фонд и все такое. Он сказал мне,
что ему нужна информация для первоначального заявления. И я рассказал ему.

Гарри казалось, что его сейчас вырвет. Он чувствовал, что кто-то воткнул нож прямо
ему в живот. Ему как будто заложило уши.

— Что? — слабым голосом спросил он.

Драко открыл глаза. Они светились. Гарри заметил это сквозь туман, как будто
окруживший его.

— Мне очень жаль, Гарри. Правда, жаль

Гарри осторожно попятился от стола. Он не мог поверить, что услышал это.

Единственный человек, он…

— Гарри! Я не хотел тебя обидеть! Я сделал это, чтобы помочь тебе. Пожалуйста.

Драко остался за столом, облокотившись на него и глядя на Гарри, все его тело
напрягалось, пытаясь наклониться ближе к нему. Было что-то знакомое в этом
сочетании тоски и страдания, но он никогда не видел этого на лице Драко, и никогда
не хотел видеть.

— Не говори со мной, — сказал он. Грубость его голоса удивила его. Он чувствовал
себя отдельно от своего тела, в некотором смысле, он чувствовал, как будто он
просто… переместился, мысленно, а здесь была целая масса чувств, ожидающих его. Как
будто он погружал свой палец в пучину гнева, боли, предательства и… Он будет
избегать этого как можно дольше. — Держись от меня подальше, — жестко сказал он.
— Я не хочу тебя видеть.

Он повернулся прежде, чем Драко успел увидеть, как трясутся его руки, и вышел из
библиотеки. Он не оглядывался назад — не мог вынести еще одного взгляда на лицо
Драко.

***

За все годы работы учителем Северус ни разу добровольно не приходил в

художественную галерею — так Сибилла претенциозно называла большую комнату между
своим кабинетом и мастерской — до этого года.

Большинство учеников с энтузиазмом и волнением писали очень длинные описания и

объяснения своих работ. Был мальчик с Рейвенкло, который в мельчайших подробностях
рассказал о сложном процессе сочетания комплексных приемов, что привело к
удивительно скучным работам. Была девочка из его собственных слизеринцев, которая,
видимо, мнила себя измученной душой и искала свое вдохновение в прогулках по
мокрому тротуару ночью и «горько-шоколадном» аромате кофе. Был хаффлпаффец, который
объяснял, как тяга к искусству передавалась в его семье из поколения в поколение. А
потом был Гарри, о котором Северус знал, что он выставляется в знак протеста, у
которого было меньше работ, чем у всех остальных, и меньше разнообразия, у которого
была только одна белая карточка с его именем мелким черным шрифтом. Северус подумал
бы, что это своего рода высказывание, если бы не знал, что Гарри просто не заполнил
формы Сибиллы.

«Гарри очень скрытный человек», — подумал Северус. Что, конечно, делало все
происходящее еще хуже.

Оглядевшись вокруг, Северус увидел, что Сибилла следует реальной учебной программе,
вместо того, чтобы позволить своим ученикам просто выражать себя так, как они
хотели — все в школе считали, что она поступает именно так. Несколько деревянных
гравюр украшали стены — Северус узнал, что это из объяснений рейвенкловца, но в
углу Гарри их не было. Северус предположил, что Гарри не понравится такая техника —
казалось, он просит большой точности в отображении мелких деталей — а Гарри,
похоже, не хотел так внимательно смотреть на предмет изображения. Тут было
разбросано несколько черно-белых фотографий, но, по-видимому, не у многих учеников
развилась страсть к этому направлению за несколько недель, которые Трелони должна
была преподавать. Некоторые ученики хотели добавить слова или текст к своей
работе — ревностная девушка со Слизерина среди них — но даже когда они этого не
делали, многие из работ все равно что-то говорили. Не трудно было увидеть протест в
картине лягушки, препарирующей мальчика, или в коллаже из глянцевых журнальных
вырезок.

Конечно, работы Гарри молчали. Или, скорее, говорили очень тихо.

Они были лучшими в комнате. Может быть, Северус так думал, потому что он…
предпочитал Гарри другим ученикам, может быть, потому, что он мало знал об
искусстве и не хотел знать больше, может быть, потому, что у него был такой же
вкус, как и у Гарри. Это не имело никакого значения. Он всегда ненавидел видеть
совершенно прекрасные дома и офисы своих коллег и друзей, испорченные яркими
произведениями искусства их детей, на самом деле не понимал желания окружить себя
рисунками, которые пятилетки сделали своими пальцами. Но он бы не ненавидел три
работы Гарри в своем доме или офисе: всплеск красных и желтых цветов, текущих друг
к другу, картину в темных, холодных тонах и длинные, плавные линии, которые
казались голой спиной (Драко, он предполагал), извилистую скульптуру на тяжелом
деревянном блоке — опять те же линии, но что это было Северус не смог разглядеть.
Скорее всего, это было то, что Гарри хотел сделать в данный момент.

Северус признавался себе, что хотел бы, чтобы работы говорили больше, что-то
говорили о Гарри, когда он услышал, как кто-то еще входит в комнату, то есть в
галерею. Он обернулся со вспышкой смущения, готовый наказать этого ученика за что
угодно.

Это был всего лишь Драко.

— Мистер Малфой, — сказал он, недовольный этим. Пауза. — Что привело вас сюда?

Как только он это сказал, он понял, что что-то не так. Поза Драко была ужасной: он
выглядел поверженным и обмякшим — совершенно непохожим на себя.

— Я сказал ему, — ответил Драко.

Он остановился на середине комнаты, но даже отсюда, Северус мог сказать, что он

плакал.

— Я так понимаю, все прошло не очень хорошо?

Драко рассмеялся.

— Он сказал мне держаться от него подальше. — Он остановился, позволив этому
повиснуть. — Ты бы видел выражение его лица.
— Я видел, — сухо сказал Северус, приближаясь. — И слышал это.

Драко сердито повернулся к нему лицом.

— И это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Что теперь он ненавидит нас
обоих?

Северус заставил себя не реагировать резко. Драко был расстроен, он напомнил себе,
и если ему было легче, когда он кричал на него — ну, Северус был взрослым,
способным контролировать свои эмоции.

— Я лишь хочу сказать, что понимаю твои чувства, Драко. Я не был особенно счастлив
получить удар… от гнева Гарри, как ты понимаешь

— Я знаю, но… — он остановился. Сказать было нечего — это был просто инстинктивный
протест ребенка, которому оставалось только верить, что его боль несправедлива.

— Я знаю, Драко, — сказал он, положив руку ему на плечо.

Избегая зрительного контакта, Драко притянул его ближе и обнял.

— Я не хочу, чтобы он сердился на меня, — прошептал он.

Северус ничего не сказал. Что тут сказать?

 — Это было правильное решение, верно? — по-детски спросил Драко, явно желая, чтобы
кто-то его утешил.

Северус кивнул.

— Я верю в это, — сказал он.

 — Он простит меня, верно? Нас, я имею ввиду.

Северус замолчал.

— Возможно. Он… вспыльчивый. Возможно, когда он поймет, что цель этого

разбирательства не причинение ему боли… — Он замолчал. Он понятия не имел,
насколько вероятно, что Гарри простит их.

— Мы сможем пойти, да? — чуть сдержаннее спросил Драко, отстраняясь. — На суд?

Северус колебался.

— Пожалуйста, дядя Северус! Если мы будем там — ему нужна поддержка!

— Я иду, Драко. Как представитель школы, которая частично выступает в качестве
опекуна и законного представителя. Директор согласился отпустить меня вместо него.
Но нет никакой законной причины для тебя быть там.

— Ему разрешено привести кого-то с собой, не так ли?

— Да, но…

— Тогда возьмите меня с собой, он не будет возражать, если я уже буду там, я уверен
в этом!

Северус приподнял бровь:

— Точно уверен?

Драко прикусил губу.

— Ну, скорее да. — Он выглядел задумчивым. — Если я знаю Гарри, то он не будет

обращать внимание на правила такого рода событий, и он подумает, что ты привел
меня, потому что так нужно, и все остальные будут думать, что он хотел, чтобы я был
там. И… — он сразу же продолжил, — Даже если он будет против, он вряд ли поднимет
шум, не так ли?

— Полагаю, это точно, — пробормотал Северус. — Очень хорошо. Но, Драко, если будет
хоть намек на неприятности, то ты должен будешь вернуться в Хогвартс, не протестуя.

— Непременно! Обещаю.

— И не позволяйте этому мешать подготовке к экзаменам.

Драко закатил глаза, и Северус не мог не порадоваться, что Драко вернулся к своему
обычному «я». Или хотя бы приблизился к нему.

***

Гермиона, конечно, точно знала, что происходит. Часть ее отчаянно хотела

подслушать, о чем они говорят — та же ее часть, которая смотрела в восхищении на
аварии на дорогах, — но, естественно, она отрицала это желание, так же, как она не
позволяла себе слишком долго смотреть на происходящий беспорядок. Она не считала
правильным использовать личные трагедии других людей в качестве развлечения.

И, в любом случае, она могла себе представить, что произойдет. Малфой скажет Гарри,
что он помог профессору Снейпу, раскрыв ему все, что сказал. Гарри будет опустошен,
но закроется с помощью гнева и скажет ужасные вещи Малфою и, возможно, расстанется
с ним. Малфой расстроится. Гарри куда-нибудь уйдет. Гермиона подождет, а потом
выследит его.

Она не хотела быть равнодушной — но она знала, насколько больно будет Гарри (не
говоря уже о Малфое, но он был не ее проблемой) и при этом все равно считала его
ужасно глупым, когда дело доходило до всего этого. Конечно, где-то в своей голове
он знал, что Малфой и профессор Снейп пытаются помочь ему. Но почему Гарри
отказывался это признать, Гермиона не понимала. Если его упрямство не превосходит
ум и ничего не испортит сложившуюся ситуацию, то лишь это временная разлука.
Гермиона была в этом уверена.

С другой стороны, кажется, эти два предположения, на которых строится ее убеждение,

не могут быть гарантировано верными.

Итак, дав Гарри час, она пробралась к его двери и слегка постучала.

Ответа не было.

— Гарри? — позвала она. — Это Гермиона.

Ответа не было.

Она слегка топнула ногой.

— Я знаю, что ты там — свет горит, и кроме того, я слышала, как ты двигался до
того, как я постучала.

Ответа не было.
Она собиралась снова заговорить, когда дверь распахнулась, и ее взору предстал
Гарри, который выглядел жутко измученным. Он покраснел и вспотел, и его волосы были
растрепаны. Он что…

— Я бегал, — сказал он, возможно, понимая все по ее взгляду.

Она не была уверена, что сказать.

— С тобой все в порядке?

— Отлично, — резко ответил он. — Почему я должен быть не в порядке?

Она посмотрела на него знающим взглядом.

— Я думала, ты расстроишься из-за Драко.

Он дернул ее за руку и захлопнул за ней дверь. Она огляделась — его комната была
необыкновенно чистой. В прошлый раз тут был беспорядок, и она чувствовала себя
слегка встревоженной из-за этой безжизненной пустоты.

— Я не хочу говорить о Драко, — сказал он, сжав челюсть.

«Тогда зачем ты притащил меня сюда?» — хотела спросить она, но промолчала.

— Ты уверен? Я понимаю, почему ты расстроен…

— Почему? — он прервал Гермиону. — Это было несерьезно. А теперь все закончилось.
— Он скрестил руки на груди и отвернулся.

— Гарри, он действительно лю…

— Не говори этого, — перебил он снова.

Воцарилась тишина, невысказанные слова тяжело висели в воздухе. Гермиона прикусила

губу.

— Ты нервничаешь? — спросила она. Он сел на кровать и вздохнул.

— Я не знаю, — сказал он. Она опустилась рядом с ним.

— Я не могу думать об этом, — сказал он наконец. — Только о каких-то моментах, но

не обо всем. Как… увидеть их снова, эту часть я… и теперь это. — Он пожал плечами,
как будто пытаясь стряхнуть это. — Я разговаривал с судьей. Он сказал просто быть
честным… и что… я смогу попросить перерыв, если захочу. И что мне не нужно слушать
других свидетелей.

Гермиона кивнула.

— Они… они запишут твое свидетельство отдельно?

Гарри покачал головой.

— Я достаточно взрослый, чтобы свидетельствовать по-настоящему. — Он посмотрел на

нее. — Как ты узнала, что они это сделали?

— Я прочитала.

Он улыбнулся ей. Улыбка была натянутой, но искренней.

— Конечно. Бьюсь об заклад, ты знаешь о том, что произойдет, больше, чем я.

— Наверное, — кивнув, согласилась она.

Они молчали довольно долгое время перед тем, как Гарри сказал:

— Даже если… даже если я проиграю… я не вернусь туда. У меня будет день рождения в
июле, и тогда они не смогут меня заставить. Так что не имеет значения, что
произойдет.

Он не смотрел на нее, когда говорил это, и Гермиона подозревала, что он говорит это
скорее себе, чем ей.

— Конечно, — ответила она обнадеживающим тоном. — Но я уверена, что ты победишь — и

так будет даже лучше.

— Да, — с сомнением ответил он. Гарри бросил на нее быстрый взгляд. — Ты хочешь
приехать?

Гермиона опешила, предположив, что Гарри захочет, чтобы детали судебного

разбирательства и все остальное оставались в тайне.

Она не сразу ответила, поэтому он поспешно сказал:

— Я имею в виду, ты не должна. Я знаю, что ты хочешь учиться. Ничего страшного… я
не рассержусь, если тебя там не будет.

— Нет, я бы хотела пойти, — сказала она, почти удивляя себя. Это значит, что у нее
останется меньше времени на учебу — но, сказала она себе, некоторые вещи были
важнее школы. И в любом случае, было бы интересно увидеть реальный судебный
процесс — карьера в юриспруденции была одной из возможностей.

— Я… хорошо, замечательно. Я не знаю… я думаю, мы должны поговорить с Дамблдором о

том, как добраться туда — я сяду на поезд завтра днем…

— На самом деле, — неохотно сказала Гермиона, — профессор Снейп уже говорил со мной
об этом.

Лицо Гарри потемнело.

— Оу.

— Он подумал, что ты захочешь, чтобы я была там — он просто пытался быть полезным.

— Да, я понял, — сказал Гарри пренебрежительно. — Слушай, я измотан и у меня завтра

большой день. Так что…

Это было самое четко сформулированное указание на дверь, которое Гермиона когда-
либо слышала. Она встала и направилась к выходу

— Послушай, Гарри, насчет Драко…

Подняв руку, чтобы остановить ее, он сказал:

— Я не могу говорить об этом. Правда.

— Хорошо, — неуверенно сказала она. — Увидимся через несколько дней.

— Увидимся, — сказал он, все еще не встречаясь с ней взглядом.

========== Глава 39 - Intus, et in cute ==========

Гарри не был уверен, что он когда-либо чувствовал себя более одиноким, чем сидя в
поезде в течение шести часов.

Да, он настаивал на том, что он вполне способен сам сесть на поезд до Лондона и сам
жить в гостинице. Он был благодарен директору за то, что он не заставил Гарри ехать
со Снейпом, хотя это было странно. (Он догадывался, что Карен имеет к этому
отношение.) Он был одинок большую часть своей жизни и не позволял этому беспокоить
его. Так почему же он чувствовал, что это тяготит его сейчас? Он чувствовал, что
одиночество, как болезнь в животе, которая не давала ему расслабиться.

Но, возможно, это происходило из-за завтрашнего суда.

Он старался не думать об этом — но о чем, в конце концов, он мог думать?

Дурсли будут там. Без сомнения, они станут говорить о нем ужасные вещи, многие из
которых он не сможет отрицать. И тогда, скорее всего, ему придется ответить на все
нападки. А потом доктор Кросс и доктор из больницы буду говорить о нем… Тут точно
было о чем подумать. Но он ничего не мог сделать, поэтому Гарри не позволял себе
зацикливаться на этом. Что плохого могло случиться? Он позволил себе представить
все худшие возможные сценарии и сказал себе, что они вполне сносные, но это не
позволило этому нервному чувству уйти.

Сегодня он тоже будет один. Карен встретится с ним в Лондоне, она сказала, что
возьмет его на ужин, но потом он останется один в отеле возле здания суда. Он
подозревал, что Снейп остановится в том же отеле, чтобы следить за ним, но был
благодарен, что никто не посвятил его в эти детали. А потом на следующее утро…

Гарри дрожал. В купе было до нелепости холодно, и он подтянул колени к груди.

Он хотел… нет, не хотел. Тот факт, что он мог даже подумать об этом, доказывает,
как сильно все вышло из-под контроля. О чем он думал, доверяя Драко? Или даже
Снейпу? Позволил себе… ну, он позволил бы себе зайти слишком далеко.

Люди были ужасны. Он думал, что усвоил этот урок давным-давно, но, видимо, он не
въелся достаточно глубоко. Они не нужны ему. Единственный человек, которому можно
доверять, потому что он не навредит тебе, — это ты сам. В этом заключалась
человеческая натура. Он просто должен был продолжать говорить себе это, и он будет
в порядке. Он будет в порядке, несмотря ни на что.

Он снова задрожал.

Гарри вспомнил, как ехал с МакГонагалл на поезде в Хогвартс. Он был в ужасе —

прошло так много времени с тех пор, как последний раз происходило что-то новое или
необычное, и ему понравилось это однообразие. Он чувствовал себя немного глупо,
теперь, вспоминая свой страх перед профессором МакГонагалл, то, как он сказал себе
не открываться слишком сильно перед ней, потому что она могла сделать с этими
фактами что угодно. Теперь он знал больше, подумал Гарри. Он знал, что МакГонагалл
в основном безвредна, пока он продолжал учиться — знал, что ей неинтересны его
дела, МакГонагалл просто парила где-то на границе его жизни. И Хогвартс оказался не
так уж плох. Так что, возможно, это все было правильным. Он изменился в лучшую
сторону, не так ли? Немного повзрослел, узнал больше о мире. Бояться было глупо.

Но все же он помнил, что чувствовал себя маленьким и подавленным, и мир вокруг

казался ему угрожающим, и он не мог не думать, что, возможно, он совсем не
изменился, как и все вокруг.
***

Это было слишком.

Гарри сопротивлялся желанию закрыть глаза, заткнуть уши, залезть куда-нибудь

подальше в угол. Его ладони были потными, независимо от того, сколько раз он вытер
их о штаны.

-…добивается эмансипации и возмещения ущерба в размере состояния Поттеров минус…

Адвокат — Робертс — зачитывал вступительное слово, но Гарри мог слышать только его
части сквозь шум в ушах, и, честно говоря, не мог заставить себя быть внимательнее.
Он не рассчитывал, что Снейп и Драко будут здесь, — Гарри был шокирован, когда
увидел их лица в зале суда, — он запретил себе смотреть на них снова.

Но он чувствовал их взгляды на затылке.

-…не смогли удовлетворить основные потребности ребенка, находящегося на их

попечении…

Затем, присев рядом с Карен, он посмотрел налево и увидел дядю Вернона и тетю
Петунию.

-…постоянное пренебрежение и эмоциональное насилие…

Дядя Вернон выглядел грозно, он был очень сердит — это заставило Гарри сжать кулаки
и заскрипеть зубами раньше, чем он осознал это, — а тетя Петуния смотрела с особым
презрением. Когда она сказала, что он гнилой, и она действительно старалась изо
всех сил, но он заставил ее видеть только худшее в себе, тетя тоже так смотрела.

-…вспышки жестокого физического насилия со стороны мистера Вернона Дурсля…

Она выглядела так, будто похудела, и он задавался вопросом, произошло ли это из-за
суда или она изменилась так за последние два года. Может, Дадли сидел на диете. Он
немного огляделся и, конечно же, Дадли сидел сзади, через проход от Снейпа, Драко и
Гермионы. Он выглядел несчастным и, действительно, тоньше, хотя казалось, что у
него будет массивное тело, как и у дяди Вернона. Гарри содрогнулся, вспоминая эту
надвигающуюся фигуру, кричащую на него, толкающую его или вытаскивающую его из
каморки, просто глядящую на него с высоты, которая казалась бесконечной, когда он
был очень маленьким.

-…хочет только душевного спокойствия и денег, оставленных ему покойными

родителями…

Он почувствовал прикосновение руки и без раздумий отдернул ее. Карен серьезно

посмотрела на него, но он проигнорировал это предложение, чтобы вытереть руки и
сделать глоток воды.

Мистер Робертс сел, перемешал бумаги и что-то прошептал Карен. Гарри довольно
быстро заметил, что этот человек сказал ему едва ли пару слов — по-видимому, и он,
и Карен решили, что Карен лучше быть посредником. Гарри точно не нужен был еще один
человек, который знает о его жизни больше, чем необходимо.

Адвокат Дурслей встала, чтобы прочитать свое вступительное слово. Гарри отметил,
что она была красивой, с длинными темными волосами, хотя он пропустил ее имя.

— Молодой мистер Поттер — не здоровый человек, — начала она.

Гарри резко выпрямился.

— С того момента, как он неожиданно прибыл на попечение Вернона и Петунии Дурсль,
молодой супружеской пары с их собственным маленьким мальчиком примерно его
возраста, мистер Поттер проявил заметные склонности к насилию. Это правда, дом
Дурслей не был счастливой обителью, но мистер и миссис Дурсль сделали все
возможное, чтобы заботиться о двух детях одновременно, изо всех сил пытаясь
защитить своего мальчика от насилия мистера Поттера. Нет, они не были идеальными —
а кто может таким быть? Но они сделали все возможное, чтобы обуздать инстинкты
этого ребенка и научить его вести себя нормально вплоть до того дня, когда мистер
Поттер жестоко напал на своего дядю с кухонным ножом.

Чувствуя себя плохо, Гарри внезапно понял, что он никогда не рассказывал Драко, а
тем более Гермионе, как именно он оказался в Святом Брутусе.

— По доброте душевной мистер и миссис Дурсль отправили мистера Поттера в частное
исправительное учреждение, вместо того, чтобы позволить доставить его в тюрьму для
несовершеннолетних. Мистер Поттер отправился туда добровольно, неоднократно
отрицая, что его тетя и дядя издеваются над ним.

Боже, он понятия не имел, что они собираются сделать эти заявления. Он не мог
сказать по напряженному профилю Карен, ожидала ли она, что они вытащат социально-
насильственную карту, но он мог сказать, что она не была довольна.

Как и он сам.

— И теперь, хотя его тетя и дядя потратили годы, пытаясь помочь ему, уделяя
недостаточно внимания своему собственному ребенку, чтобы сделать это, мистер Поттер
плачет и просит сотни тысяч фунтов — денег, которые Дурсли потратили на его
благополучие.

Она многозначительно посмотрела на него — она больше не выглядела такой красивой —

и он не мог сказать по ее лицу, знала ли она, что она говорит дерьмо. Он схватился
за стул так сильно, как только мог.

Но хуже всего то, что это было не совсем дерьмо.

— Гарри, — быстро сказала ему Карен. — Гарри, пришло время для допроса.

Он уставился на нее. Он не мог этого сделать.

— С тобой все в порядке?

Прежде чем он успел ответить, подошел охранник и взял его за руку. Он просто
позволил подвести себя к свидетельскому месту и принес присягу.

Робертс с пустым лицом и в коричневом галстуке стоял перед ним, смотря с

беспокойством.

— Гарри, расскажи нам о жизни у Дурслей.

Гарри едва слышал его за шумом в ушах. Он открыл рот, но ничего не вышло. Потом он
понял, что его сейчас стошнит, и крепко закрыл его. Неспособный говорить,
неспособный что-либо сделать, он молча покачал головой.

Наступила глухая тишина, никто, казалось, не знал, что делать. Гарри сосредоточился
на своих руках.

— Мистер Поттер?
Гарри посмотрел направо. Это был судья, с которым он встречался и который,
казалось, не обращал никакого внимания на Гарри.

— Мистер Поттер, если вы плохо себя чувствуете, мы можем продолжить завтра.

— Я думаю, что это было бы хорошей идеей. — Внезапно появилась Карен, и Гарри
почувствовал благодарность за тошноту.

— Очень хорошо. Мы прервемся на день, — громко сказал судья. И затем более

спокойно, — Завтра не будет такой отсрочки, поэтому, пожалуйста, убедитесь, что вы
успокоились.

Гарри попытался кивнуть, но все его суставы затекли, и он позволил Карен вывести
его из зала суда. Каждый смотрел на него, но он опустил голову и проигнорировал
это.

Снаружи Карен тихо сказала:

— Как ты себя чувствуешь?

Он не ответил, но подбежал к мусорному баку и из его рта вышло все, что он когда-
либо ел, и даже больше. Его грудь продолжала вздыматься и опадать, и его лицо было
горячим, и слезы текли из уголков его глаз, и все, что он мог видеть или
чувствовать, — его собственная боль.

Он почувствовал руку на плече, но отодвинулся от нее. Он сидел там, сгорбившись над

мусорным ведром, в течение долгих нескольких минут.

— Тебе должно быть плохо, ты ужасное дитя, ты разрушаешь наши жизни!

Ему не нужно было смотреть, чтобы узнать пронзительный тон тетушки Петунии. Он
закрыл глаза и велел ей уйти. Он чувствовал людей вокруг себя и хотел, чтобы они
тоже ушли.

Когда в коридоре стало тихо, он выпрямился и вытер рот.

— Я хотел бы вернуться в отель. Пожалуйста. — сказал он Карен, потому что, в конце
концов, она была там единственным человеком.

***

Гарри снился сон, и во сне ему было холодно.

Но потом он почувствовал что-то теплое за спиной, и это заставило другие части его
тела стать еще холоднее. В жизни он смог бы устоять перед таким искушением, но, как
он понял, раз ему это приснилось, все было в порядке, и он отодвинулся назад и
почувствовал тепло, окружающее его. Он прижался к нему еще немного, и оно
придвинуло его ближе. Гарри позволил себе наслаждаться этим, потому что сны и были
созданы для этого.

Потом он услышал тихое бормотание и почувствовал, как что-то давит ему на шею, и
вдохнул знакомый запах. Нечеткость его сна растаяла, оставив слишком четкого Драко
за его спиной. Малфой обнимал его.

Гарри вырвался из его рук и встал с постели, прежде чем полностью проснулся. Он
подрагивал, почти ничего не видел и пытался понять, где он и что происходит. Его
голова колотилась от внезапного пробуждения.
— Что…

Он прищурился, и Драко аккуратно протянул ему очки. Он забрал их, и лицо Драко
стало четким. Он выглядел немного сердитым.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Гарри, все еще чувствуя дезориентацию.

Драко встал.

— Я хотел посмотреть, как ты себя чувствовал. Чувствуешь.

Гарри уставился на мятые простыни на кровати, где они лежали вместе.

— Значит, ты просто проник в мою комнату? И залез в мою кровать? — Ярость, которая
рассеялась в его изнеможении и сне, закипала вокруг Гарри. Он злился только
сильнее, потому что, казалось, что Драко все равно.

— У меня есть ключ… от дяди Северуса, — смущенно сказал он. — И я подумал…

— Ты неправильно подумал! — его голос отдавался в ушах. — Ты думал, что я буду
плакать в твоих объятиях, как какой-то маленький педик и забуду, что это твоя
гребаная вина, и тогда мы будем жить долго и счастливо?

Драко вздрогнул, и Гарри почувствовал прилив горячего удовлетворения.

— Нет, я…

— Разве ты не слушал? — Гарри почти кричал. — Я нездоров, разве этого ты не слышал?
Я психически болен, я жесток! Я ударил своего дядю ножом и… и я могу сделать это и
с тобой!

И Драко, он улыбнулся. И Гарри действительно хотел ударить его по лицу.

— Гарри, нет, я не знаю… это не так. И я не собираюсь… мне все равно, что ты сделал
со своим тупым толстым дядей, мне просто… мне жаль, и я хотел… помочь тебе.

Гарри посмотрел на него и, помолчав, тихо сказал:

— Ты хотел мне помочь.

Драко выглядел неуверенно.

— Я… да.

Смех Гарри эхом отразился в его собственных ушах.

— Теперь я понимаю… все это, — сказал он. — Ты просто хотел мне помочь.

— Да, — осторожно сказал Драко.

— Чтобы сделать меня лучше? Поцелуешь и все пройдет?

— Ну, не…

— Ты хочешь исцелить меня, не так ли? Доктор Малфой, — усмехнулся он, потому что
иначе он бы закричал. — Я для тебя просто больной щенок, не так ли? Ты хочешь
трахаться со мной и пытаться вылечить, и тогда я буду маленьким питомцем, которого
ты создал для себя!
Драко покачал головой, широко раскрыв рот.

— Нет, это не…

— Так и есть! — Гарри дрожал. Слова, которые он собирался сказать, казались

большими и маслянистыми, и ему нужно было выплюнуть их в Драко, чтобы вытащить их
изо рта, из головы. — Ну, это было просто чертовски глупо, Малфой, потому что ты не
можешь вылечить меня, и я не собираюсь быть твоим проклятым домашним щенком.

— Нет, Гарри, — сказал Драко, не отступая назад, как следовало бы, как Гарри хотел
бы, чтобы он сделал. Он подошел ближе. — Ты думаешь, что я стремлюсь вылечить всех
вокруг? Даже если это никогда не влияло на другие отношения, которые у меня были с
кем-то? — Он снова покачал головой. Драко говорил очень быстро странно-низким
голосом. — Может быть, я хочу утешить тебя, когда ты расстроен, и, может быть, я
хочу, чтобы твоя жизнь была счастливее, чтобы стереть дерьмо, которое было раньше.
Это не медицина, желать сделать это с кем-то, для кого-то, это любовь, тупой идиот.

Его серые глаза искали лицо Гарри, и Гарри сделал единственное, на что был
способен. Он оттолкнул Драко изо всех сил.

— Пошел ты! — закричал он, чувствуя, как все его внутренности выворачиваются при
виде Драко, валяющегося на полу перед ним, со всеми его длинными конечностями и
светлыми волосами. — Заткнись, — сказал он, хотя в комнате было тихо.

Драко быстро поднялся и схватил его за руки, Гарри попытался вывернуться, но он как
будто держался за него когтями. А затем он попытался накрыть своим ртом рот Гарри,
и тот укусил его так сильно, как мог.

— Господи! — сказал Драко, отступая, приложив руку ко рту, глядя на Гарри с болью в
глазах и кровью на губе.

"Черт",- подумал Гарри и снова потянулся к нему, прижимая его к себе и посасывая
его шею. Он снова был дезориентирован, и все, что он мог видеть, чувствовать,
слышать, обонять и пробовать был Драко, руки Драко на его спине, Драко, тяжело
дышащий ему в ухо, член Драко, упирающийся ему в бедро. А потом, когда он упал на
колени и расстегнул штаны Драко, он почувствовал запах и вкус возбуждения и пота
Драко.

Он яростно сосал его, желая, нуждаясь в его оргазме немедленно, чтобы он мог
избавиться от пальцев Драко в своих волосах.

Он игнорировал их как мог, но затем он услышал, как Драко неразборчиво говорит:

— Трахни меня, пожалуйста, трахни меня, — и Гарри знал, что он сделает это, его
кровь была наполнена гневом и ненавистью, и чем-то еще, название чего он не знал.

Он отстранился и встал, прижимая Драко к стулу и склонившись его над ним. Он стянул
штаны Драко до колен.

— Соси, — потребовал он, ткнув пальцами в лицо Драко и изо всех сил пытаясь
расстегнуть собственные штаны одной рукой.

Он развернул Драко, быстро растягивая его и игнорируя пронзительные звуки, которые

Малфой издавал, касаясь своим членом ложбинки между его ягодицами, но не позволяя
себе войти. И когда с громким стоном Драко кончил в его руку, Гарри собрал это в
своей ладони, а затем размазал по своем члену и дырочке Драко, и медленно вошел в
него, громко дыша в тишине.

Гарри сказал себе, что ему это нравится, Драко наклонился в неудобной позе, он не
мог прикоснуться к Гарри, и тот яростно толкнул его, чтобы подчеркнуть это.

Он продержался недолго, а когда кончил, то сделал это тихо и почти сразу же вышел
из Драко, вытирая член, а затем снова застегнув штаны. Драко на мгновение замер,
словно выжидая, склонившись над стулом, но затем спокойно надел штаны.

У Гарри больше не было сил злиться, но, глядя на Драко, стоящего там, глядя на
него, чувствуя себя почти онемевшим от оргазма, который был больше спазмом, чем
удовольствием, он чувствовал себя пустым и хотел побыть в одиночестве. Он
подтолкнул Драко локтем к двери и выставил наружу. Малфой позволил ему, шатаясь на
ходу.

— Это ничего не меняет, — сказал он и захлопнул дверь перед Драко.

Тогда он остался совсем один.

Он чувствовал себя потным и липким, а в комнате пахло Драко и сексом. Гарри закрыл
глаза, вспомнив лицо Драко в тот последний момент, его лицо сразу после того, как
Гарри укусил его, — и когда он открыл их, все, что он увидел, было его собственное
отражение в зеркале.

И затем, прежде чем он понял, что делает, он сдернул телефон со стены и кинул его в
зеркало.

— Блядь, — сказал он, наблюдая, как его сломанное отражение говорит это
одновременно с ним.
Комментарий к Глава 39 - Intus, et in cute
*Intus, et in cute - и внутри, и снаружи

========== Глава 40 - Показания Гарри ==========

Единственное, что заставило Драко почувствовать себя немного лучше, это то, что
Гарри выглядел таким же усталым и несчастным, как и он, — даже хуже, чем он: он был
очень бледным с огромными кругами под глазами. Конечно, сейчас у Гарри было много
причин быть несчастным, но Драко надеялся, что Гарри чувствовал себя ужасно из-за
того, что произошло прошлой ночью.

— Я жил в каморке под лестницей, — неловко говорил Гарри, и Драко заставил себя
слушать, потому что он никогда не рассказывал об этом раньше.

— Вы имеете в виду, что спали там? — спросил адвокат.

— Да, но… они отправили меня туда, когда у меня были проблемы. И иногда, когда я
попадался на пути.

«На пути?» — недоверчиво подумал Драко.

— На пути? — спросил адвокат, вложив в слова гораздо меньше гнева, чем вложил бы
Драко.

Малфой смотрел, как Гарри закрыл глаза, и когда он снова открыл их, он казался
далеким, и его голос звучал так, как будто он не здесь.

— Знаете, если к ним приходили гости. Многие из их друзей не знали, что я живу у
них — только Дадли. Или, думаю, иногда им просто не хотелось меня видеть. — Драко
наблюдал, как Гарри неловко ерзает и краснеет. Он выглядел очень маленьким, там, на
свидетельском месте.

— Насколько большой была каморка? Она была меблирована?

— Я действительно не знаю, насколько большой она была. Там было достаточно для
детского матраса. Ничего больше не было. Иногда была лампочка, — лицо Гарри было
все еще неестественно спокойным. Драко задавался вопросом, что ему приходится
делать, чтобы контролировать себя.

Робертс сделал паузу.

— И это тоже было наказанием?

Гарри кивнул.

— Пожалуйста, скажите «да» или «нет», мистер Поттер, — сказал судья.

— Да, — сказал Гарри, прочищая горло.

— За что вас наказывали?

Гарри снова пожал плечами.

— Это было что-то вроде случайности. Побеспокоил Дадли. Не закончил работу по дому.
Побеспокоил дядю Вернона или тетю Петунию. Если им не нравилась их еда. Иногда меня
отправляли туда за что-то, а на следующий раз за этот же проступок — нет. Я никогда
не знал, почему.

Драко думал, что он чувствовал себя так же прошлой ночью: не в состоянии понять,
что делать, потому что эмоции Гарри были непредсказуемы. Сначала он прижался к
Драко на кровати, издавая эти мягкие сонные звуки, а затем он был смущен и грустен.
И зол, зол на Драко и говорил абсолютно ужасные вещи. Драко не был уверен, что он
именно это имел в виду, но, может быть, так и было, а затем… стало так холодно в
конце.

Что бы ни говорил Гарри, Драко не хотел чтобы он был каким-то хорошо или плохо
обученным щенком. Он знал, что это все не будет просто так забыто и прощено — но
все же. Он думал, что Гарри захочет быть утешенным, что ему понадобится утешение,
и, возможно, они отложат ссору.

Очевидно, он ошибался.

— Какими опекунами они были? — спросил адвокат.

— Что вы имеете в виду?

— Они защищали тебя? Присматривали за тобой? Ты был в безопасности?

Драко видел, что Гарри сдержался, чтобы не фыркнуть.

— Конечно, нет. Ну, я думаю… я должен был быть дома, когда Дадли был дома — если я
приходил позже его, меня наказывали. Но, в основном, они не обращали особого
внимания на такие вещи. Один раз они оставили меня в магазине… мне было… пять или
около того? — Гарри кашлянул, и Драко подумал, что это воспоминание расстроило его.
— И всякий раз, когда они уезжали в отпуск или куда-то еще, они оставляли меня
дома.

— Как долго ты оставался один?

— Иногда просто на ночь, чаще на выходные, если они были в гостях у тети Мардж.
Обычно немногим больше недели.
— Без присмотра?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Они оставляли тебе достаточно еды?

— Иногда. Но — я не думаю, что они действительно думали об этом — я просто ел то,
что оставалось. Разве…

— Разве что?

Гарри смотрел на колени, избегая зрительного контакта с кем-либо в комнате.

— Разве только они не запирали меня в каморке. И… иногда они оставляли мне там воду
и еду.

 — Итак, в течение нескольких дней вы были заперты в своей каморке, иногда без еды
или воды, и не могли выйти?

— Я… они давали мне еду, если это было больше, чем ночь.

— Достаточно еды?

Гарри замер.

— Я действительно не знаю.

Драко хотел ударить этих глупых Дурслей или поцеловать Гарри, по которому те, кто
его знал, могли увидеть, что он был просто комком нервов, и никто из его близких,
похоже, не знал, насколько жестоко с ним обращались. Он задавался вопросом, какая
эмоция или какой инстинкт заставляли Гарри отрицать серьезность этого — он мог
услышать конфликт в голосе Гарри: конфликт между минимизацией преступлений против
него и попыткой добиться справедливости. Он знал, что Гарри хотел этого, так же,
как он знал, что Гарри не хотел причинить ему боль, хотя он и пытался сделать так,
чтобы они оба поверили в это. Был ли он неправ, когда утверждал, что Гарри не был
действительно жестоким и грубым? Он должен был просто принять ложь, которой Гарри
любил окружать себя? Нет. Он не станет этого делать. Даже в худшие моменты… он
знал, что Гарри сдерживался, когда они занимались сексом, когда он действительно
мог навредить ему. И он бы солгал, если бы не признал, что это было немного
захватывающе. Но потом холод — это то, что задело его гораздо больше. И Драко
найдет способ прорваться и через это.

— Мистер Поттер, расскажите нам о физическом насилии, — попросил адвокат.

Гарри выглядел так, будто вот-вот развалится.

— Я… это не было… — он остановился, сделал глубокий вдох, по-видимому, восстановив
контроль над собой. — Это не было… как обычно. Я имею в виду, — добавил он, — не
то, чтобы меня били каждый день. — Он остановился. — Просто… время от времени. — Он
сразу поспешил добавить, — Но не так сильно. Обычно это были просто пощечины за
пережаренное жаркое, может быть, или толчок, если я встану на пути. Но не каждый
раз. — Он сделал еще один глубокий вдох. Драко думал, что видит, как Гарри трясет
даже отсюда.

— Так это было непредсказуемо?

— Да, — сказал Гарри с облегчением. — Совершенно непредсказуемо.

— Тебя били и дядя, и тетя?

— В основном дядя Вернон, но тетя Петуния иногда… не очень сильно.

— Они когда-нибудь намеренно ломали тебе кости?

-… да, — выдохнул он. — Однажды дядя Вернон сломал мне все кости в руке.

Спина Драко похолодела, когда вспомнил угрозы Гарри Саймону Майерсу.

— Они когда-нибудь били тебя или ранили чем-нибудь, кроме своих рук?

— Я… да, — прохрипел он.

Пауза, а затем Робертс сказал:

— Ты расскажешь нам об этом?

— Я… — он запнулся. — Можно мне выпить немного воды?

На мгновение все засуетились, и охранник принес ему стакан воды. Гарри отхлебнул из
него. Драко определенно видел, как трясутся его руки.

— Мистер Поттер?

— Его ремнем, — сказал он резко, глядя на пустой стакан перед собой.

— И?

— И… метлой, иногда.

— И?

Гарри выглядел опустошенным.

— А ваши дядя или тетя когда-нибудь пользовались ножом, мистер Поттер?

— Не тетя Петуния, — поправил он, и Драко ненавидел, что Гарри все еще — после
всего этого — пытается свести ущерб, причиненный ему, к минимуму, преуменьшить его.

— Но твой дядя это делал?

Гарри кивнул.

— «Да» или «нет», мистер Поттер.

— Да!

— И?

— И что?

— Обжигали ли вас когда-либо намеренно?

-… сигарами, — сказал Гарри, звуча побежденным. — Или… конфоркой.

Адвокат сделал паузу, по-видимому, чтобы слова прозвучали в полную силу. Драко,
конечно, все это знал, но ему все равно было плохо от того, что он слушал это.
Сидящая через несколько стульев от него Гермиона высморкалась. Рядом с ним костяшки
пальцев дяди Северуса побелели, потому что он слишком сильно сжимал кулаки.

Драко представил себе маленького Гарри — гораздо худее, чем сейчас, его
растрепанные волосы, нездоровая бледность от голода и запирания в шкафу. Он
представил, как он улыбается, эта улыбка делала его счастливым и беззаботным, и
заставляла выглядеть младше, даже еще младше, чем Гарри был на этой воображаемой
картинке. И тогда он представлял себе, как эта улыбка сменяется гримасой боли —
которую он мог только вообразить, потому что Гарри никогда не показывал боль — а
потом на его лице появился злобный оскал, который был Драко слишком хорошо знаком.

Он представлял, как это случалось снова и снова, пока они не уничтожили его шансы
на счастье. Нет, Драко поправил себя — не все шансы.

— Мистер Поттер, каково это было эмоционально? Как они с вами разговаривали?

Драко видел, как Гарри смотрит на Дурслей, прежде чем повернуться к своему
адвокату. Он задавался вопросом, каково это было для Гарри, увидеть их снова.

— Эм, не очень приятно, — сказал Гарри.

Робертс предложил ему продолжить, и Гарри выдохнул.

— Они говорили… что я не хороший, гнилой, глупый, уродливый… — пробормотал он. Его
лицо было красным. — Меня часто называли «мальчиком» или «Поттером». Или… «уродом».

Драко бросил взгляд на дядю Северуса. Он выглядел очень расстроенным — настолько

расстроенным, насколько дядя Северус не выглядел никогда.

Голос Робертса был нежным.

— Они когда-нибудь говорили, что любят тебя?

Драко внимательно смотрел и слушал.

Гарри покачал головой.

— Нет, — сказал он.

Затем он посмотрел на Драко, и их глаза встретились, они долго смотрели друг на

друга, и Гарри не выглядел сердитым, несмотря на вчерашние слова, он был просто
грустным и смущенным, и Драко знал, что они еще вместе.

Гарри откашлялся и отвел глаза.

— Они говорили, когда я был маленьким, что они полюбят меня, если я буду хорошим —
но потом они сказали мне, что это невозможно. Но… я думаю… думаю, что мои родители
говорили.

Прошло немного времени, прежде чем судья объявил перерыв.

***

Как только он покинул зал суда, Гарри оказался практически окружен Гермионой. Ее
волосы щекотали ему нос, пока он ждал, когда она перестанет обнимать его.

— О, Гарри! — сказала она у него на плече.

Он повернулся к Карен, но она проигнорировала его умоляющий взгляд.

Гермиона отстранилась, и Гарри почувствовал себя неловко, потому что ее глаза
покраснели. «Чертовы девчонки», — подумал он. Слишком эмоционально.

— Полагаю, ты не хочешь об этом говорить? — спросила Гермиона, улыбаясь сквозь

слезы.

Гарри покачал головой.

Позади нее он увидел Снейпа и Драко, выходящих из зала суда. Они оба смотрели на
него, и он хотел посмотреть на них, но вместо этого быстро отвернулся.

Гермиона помахала им, когда увидела их, но они милостиво держались подальше.

Гарри собирался что-то сказать.

— Итак… вы остановились в отеле?

— Нет, разве я тебе не говорила? Здесь живут мои родители. Так приятно увидеть их
снова. Моя мать подстриглась!

Гарри пытался казаться заинтересованным, правда, но кого бы это волновало, если бы

женщина, которую он никогда не встречал, подстригла волосы?

Гермиона, благослови ее Бог, все еще говорила.

-…И я рассказала им все о тебе, конечно, давным-давно, но я подумала, что ты мог бы

встретиться с ними? Для ужи…

— Мне нужно в туалет, — громко сказал Гарри.

Карен услужливо сказала:

— Это там, — указывая на знак прямо перед ними.

После того, как он помочился, Гарри плеснул себе в лицо холодной водой. Он не хотел
уходить, не хотел говорить с Гермионой о встрече с родителями, не хотел, чтобы
уродливый адвокат Дурслей допрашивал его, не хотел быть в одной комнате с кем-либо
из них, не хотел ничего делать, кроме как опереться на раковину, закрыв лицо
руками.

Он почувствовал, как чья-то рука гладит его по спине, и когда он поднял глаза, то
увидел Драко позади себя в зеркале. Он наблюдал за ним.

Никто из них не заговорил.

Рука Драко была теплой, и Гарри хотел сказать что-то отталкивающее, что угодно, но
он этого не сделал, и Драко тоже не сделал, возможно, боясь разрушить заклинание.

Дверь распахнулась, вошел какой-то человек, и Драко тотчас же исчез.

Гарри закрыл лицо руками, но через несколько минут он тоже покинул туалет. Ему
нужно было присутствовать на суде.

***

— Вы нарисовали для нас очень грустную картину, мистер Поттер, и мне жаль, если вы
так помните свое детство, но вам не кажется, что вы забыли несколько вещей?
Черт, она даже казалась искренней.

— Я ничего не рисовал, — сказал он, сузив глаза.

— Да, я бы никогда не предположила, что ребенок заслуживает плохого обращения, но я

думаю, что вы упустили очень важный фактор.

Она остановилась, как будто ждала. Гарри понятия не имел, зачем, поэтому ничего не
сказал.

— Ваш кузен, мистер Поттер. Дадли Дурсли. Он тоже был там, не так ли?

— Конечно, — сказал Гарри.

— Вы когда-нибудь ссорились со своим кузеном?

— Да, — медленно сказал он. — Мы были не совсем друзьями.

— Драки с применением силы?

— Это он их начинал! — сказал Гарри, нарушая свое личное правило, которое гласило
никогда не кричать. Да пошел этот Дадли.

— Но вы их заканчивали, не так ли?

— Я… — Он отрицательно покачал головой. — Что вы имеете в виду?

— Очевидно, мистер Поттер, что вы сильный молодой человек. Я серьезно сомневаюсь,

что у юного Дадли, физически неактивного ребенка, было много шансов.

— Мы были младше, — сказал Гарри, глядя на нее. — Он был намного больше.- «Ужасно
толстым», — подумал Гарри, но воздержался от этого.

— Так ты никогда не сопротивлялся?

— Ну, конечно, я сопротивлялся! Я не позволю ему и его друзьям избить меня!

— Я разозлила вас, мистер Поттер? — ее голос был мягким.

 — Я… — конечно, так и было, но он знал, что лучше отрицать это. — Я в порядке. Я
просто думаю, что идея, что я угрожал Дадли, когда мне было восемь, смехотворна, —
горячо сказал он.

— Но вы ведь угрожали ему, не так ли, мистер Поттер? Говорили это не ему, но его
отцу.

Кровь отлила от лица Гарри, и он внезапно почувствовал страх. Он понял, что она
многое знала.

— Да, — слабо ответил он.

— Расскажешь нам об этом? Помни, ты под присягой.

— Я помню, — пробормотал он. — Я… я сказал дяде Вернону, что я отрежу ему…

Голос судьи прогремел около его уха.

— Повторите, пожалуйста, мистер Поттер? Я не расслышал.

— Я угрожал отрезать его… его пенис, — сказал Гарри, ярко покраснев. — Я сказал это
дяде Вернону.

— Но теперь вы говорите мне, что у него нет причин переживать?

 — Мы были уже старше, — сказал Гарри, вспоминая, сколько раз Карен говорила ему не
позволять адвокату выставить его жестоким, как бы он ни хотел сказать ей, чтобы она
ушла, а затем свалить самому. — Я уже был в Святом Брутусе в течение нескольких
лет. Все было по-другому, и я просто хотел, чтобы дядя Вернон остановился и оставил
меня в покое. И он это сделал, — добавил Гарри. — Я не собирался этого делать.

— Но как мы можем поверить, что это была просто праздная угроза, когда вы уже
прибегли к насилию против своих родственников раньше?

Гарри дернулся.

— Это было совсем другое дело.

— Как так?

— Я был зол, я действительно не знаю — я не планировал этого.

— Считаете ли вы, что неконтролируемая ярость делает ваши действия более

простительными?

— Это была самооборона! — крик вырвался из груди Гарри.

— Твой дядя первым взял нож?

— Нет, но… он ударил меня кулаком… и бросил меня в стол! — Его сердце бешено
колотилось.

— Разве вы не угрожали убить его, прежде чем он коснулся вас?

— Он сказал, что моя мама была шлюхой! — громко произнес он. Слово «шлюха»
отозвалось эхом в зале суда.

— Но вы угрожали убить его.

Гарри вздохнул.

— Да, я так сказал, — подтвердил он, чувствуя себя побежденным. В конце концов, так
и было.

— И после того, как вы сделали все возможное, чтобы порезать вашего дядю на куски,
что произошло тогда?

— Я забрал его бумажник. Я добрался до Лондона. Я пробыл там несколько недель, а
потом меня нашла полиция.

— И когда они спросили, что случилось, почему вы тогда не заявили о самообороне? У
вас был куратор, у вас была группа людей, готовых выслушать любые обвинения,
которые вы хотите выдвинуть… почему вы этого не сделали?

— Я… — Он беспомощно пожал плечами. — На самом деле мне было одиннадцать… десять. Я
подумал… я не знаю, что я подумал. Это было личное, только мое дело. Я не хотел,
чтобы кто-то знал. Наверное, мне было неловко.

— Таким образом, вы позволили поместить себя в учреждение для мальчиков с

«неизлечимыми криминальными наклонностями» из-за…? Смущения? Застенчивости?

Гарри сузил глаза.

— Там было лучше. В Святом Брутусе лучше, чем у Дурслей.

— Скажите, мистер Поттер, вы ведь никогда не хотели выдвигать эти обвинения? Это не
вы подали первоначальную жалобу, не так ли?

Гарри посмотрел на Снейпа.

— Нет, это не так, — сказал он.

— Это был ваш профессор, Северус Снейп. Как вы думаете, почему он это сделал?

Гарри был очень смущен таким поворотом событий.

— Я… я… я не знаю. Я не просил его об этом. Я не хотел, чтобы он это делал.

— Я знаю, что это не так, мистер Поттер. Вот почему так любопытно, что он это
сделал, и что вы все равно оказались здесь.

Он знал, что должен выглядеть глупо, разглядывая ее, но…

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, мистер Поттер, что профессор преувеличил некоторые незначительные
жалобы, которые прозвучали из ваших уст, чтобы подать обвинение в жестоком
обращении и пренебрежении — обвинение, которое вы не хотели подавать, — чтобы
получить деньги ваших родителей. И хотя честность, которая сослужила вам хорошую
службу, когда вам было одиннадцать лет, помешала вам сделать первоначальное
заявление, вы согласились с этим.

— Что? — переспросил Гарри. — Думаете, Снейп делает это ради денег? — такая мысль
никогда не приходила ему в голову. Он посмотрел на них. Лицо Снейпа было абсолютно
пустым, а Драко выглядел потрясенным.

— И я бы предположила, что ваш профессор взял на себя родительскую роль в вашей
жизни. Возможно, он хочет усыновить вас — или, возможно, в качестве вашего
доверенного наставника, вы просто дадите ему деньги.

— Он сделал это не за деньги, — сказал Гарри, чувствуя себя смущенным. Он не

поверил ни на минуту — не тогда, когда Снейп поступил так, как он просил, и покинул
его жизнь.

— Тогда зачем он это сделал?

Гарри уставился на нее, затем на Снейпа. Все смотрели на него. Он пожал плечами.

— Я не знаю. Думаю… он просто сделал. Я не думаю, что был… скрытый мотив.

Было видно, что адвокат сомневается, и Гарри почувствовал прилив раздражения.

— Разве не возможно, что он просто… — он остановился и снова посмотрел на Снейпа.

— Разве не возможно, что он сделал это для меня? Просто… — он не смог закончить
мысль, но он все равно сказал важную часть. Профессор Снейп задержал на нем взгляд.

— Это действительно вероятно, мистер Поттер? Когда на кону почти миллион фунтов, и
вы так ясно продемонстрировали свою сдержанность по поводу публичности?
— Да, — медленно сказал Гарри, все еще наблюдая за профессором Снейпом. — Вполне
вероятно. Это правда.

Адвокат на мгновение дрогнул, видимо, не ожидая такой уверенности в своем ответе.

— Так вы лгали раньше или лжете сейчас? — наконец-то спросила она.

Он смотрел на нее с минуту. Она, должно быть, нервничает. Он понял, что у нее было
довольно мало шансов получить желаемое, поэтому она делает это глупое заявление, к
тому же, у нее даже нет доказательств. И она выглядела нервной. Теперь, когда он
действительно видел ее, Гарри это понял. Ему казалось, что он только что проснулся
от сна, глупого сна, в котором он был напуган и достаточно слаб, чтобы позволить
высказываниям этой ужасной женщины что-то значить.

— Я лгал раньше, — твердо сказал он. — Мне было одиннадцать лет, и я не был под
присягой, и я просто провел недели, спя на улицах с кучей незнакомцев после того,
как был вынужден защитить себя от насильственного нападения моего дяди и опекуна. Я
не позволю тому, что я сделал в тот момент, контролировать мои действия сегодня.

Возможно, он повторял то, что Карен сказала ему. Никто не должен был этого знать.

Она пристально посмотрела на него.

— Следите за своим характером, мистер Поттер, — сказала она угрожающим тоном и,

многозначительно взглянув на судью, вернулась на свое место.

Гарри проигнорировал ее, бросив взгляд на часы. Он очень хотел, чтобы этот день уже
кончился. Ему нужно было поговорить с профессором Снейпом и Драко.

========== Глава 41 - Простая формальность ==========

Гарри еще сильнее зауважал Драко. Медицина, видимо, была сложной. Он не понял и
половины того, что сказал доктор (тот самый доктор, который осматривал его) во
время дачи показаний.

Конечно, вам не нужно было разбираться в медицине, чтобы понять, что изображено на
увеличенных фотографиях, которые он передавал по рядам. Гарри мельком взглянул на
них, прежде чем перевернуть. Ему не нужно было видеть. На самом деле, ему жаль, что
он не видел фотографии своей спины — это действительно было уродливо, и он был
поражен снова, что Драко хотел быть с ним. Если он все еще хотел после вчерашнего
поведения Гарри.

— Есть ли какие-либо медицинские доказательства того, что эти травмы были нанесены
его опекунами, а не в результате грубого обращения или деятельности банд? — спросил
адвокат Дурслей. Ее звали Смайт, Гарри вспомнил это теперь, когда она с ним не
разговаривала.

— Ну, трудно быть абсолютно уверенным в чем-либо, — сказал доктор. — Но некоторые
из этих шрамов очень старые. Его не было в банде, когда он был маленьким, не так
ли?

— Конечно, нет, — улыбнулась она. — Но мы все знаем, какими неуклюжими могут быть
малыши.

«Он ненавидел ее», — подумал Гарри. Тетя Петуния иногда оправдывалась так перед
соседями и учителями, когда они что-то замечали. Правда, обычно они не замечали.

— Обычно не настолько неуклюжие, — сказал доктор, не улыбаясь в ответ. — Во всяком

случае, «грубое обращение» обычно не приводит к вырезанию жестоких слов на груди
мальчика.

— Разве не многие молодые люди вырезают на себе слова в знак недовольства?

— По моему опыту, это более распространено во время полового созревания:

двенадцать, тринадцать, четырнадцать, а это было сделано больше, чем несколько лет
назад. И оно обычно на внутренней стороны руки или на бедре, легко достигаемых
местах. Я никогда не слышал, чтобы девятилетний мальчик вырезал слово «урод» у себя
на груди.

Гарри поморщился, — Драко знал, но Поттер подумал, что раз Гермиона, профессор
Снейп и все остальные не видели фотографий, они также могут не знать подробностей.
Видимо, нет.

— Можете ли вы исключить такую возможность? -надавила Смайт.

— Нет. Но я был бы шокирован, узнав, что ожоги были нанесены им самому себе. Такие
рубцы — на спине и плече — являются результатом длительного давления. Если бы он
обжегся о печь, что кажется наиболее вероятным, кто-то должен был бы держать его,
приложив довольно много сил — он не мог бы сделать это сам.

— Но нет доказательств, указывающих на мистера Дурсля?

— Нет, разумеется, нет. Как это возможно? Если только он не вырезал свою подпись на
мальчике.

Смайт проигнорировала это.

— А что насчет спины? По вашему мнению, обширные рубцы являются результатом
«ремня», как утверждал мистер Поттер?

Гарри чувствовал, что это несправедливо, так как он только сказал, что дядя Вернон
использовал ремень, а не то, что он разорвал его спину. Но Робертс не возражал,
поэтому Гарри догадался, что он либо проигнорировал это, либо не думал, что это
имеет значение. Гарри начал подозревать, что он не очень хороший адвокат и спросил,
кто выбрал его.

Здесь доктор, который, подумал Гарри, казался довольно сочувствующим его делу,
выглядел неуверенным, что следует ответить.

— Трудно сказать наверняка. Это скорее беспорядок, как вы видите на фотографии.

Многие из рубцов, кажется, итоги ударов более поздних лет, но некоторые из них,
скорее всего, старше. Но их здесь так много… я не могу с чистой совестью сказать,
сколько там старых следов и сколько более поздних.

— Значит, кто-то другой физически издевался над мистером Поттером? — спросила она.

Доктор неохотно кивнул.

— По крайней мере в этом отношении, да. Если мистер Поттер был вдали от своих
опекунов с одиннадцати лет.

— Спасибо, — сказала она.

Доктор ушел и был заменен другой знакомой фигурой — психиатром, доктором Кроссом.

Допрос Робертса, как и у врача, состоял в основном в том, чтобы попросить его
обобщить свои выводы. Гарри не мог не заинтриговаться, хотя он думал, что вопросы к
доктору Кросса были в основном дерьмовыми.

— Если верить его показаниям и утверждениям, содержащимся в первоначальном

заявлении, — сказал доктор Кросс, — он демонстрирует высокую степень адаптивного
функционирования. Вместе с тем он демонстрирует схему неадаптивного поведения,
которое согласуется с предполагаемым насилием. Во время нашего сеанса он плохо шел
на зрительный контакт, постоянно нервно ерзал, и, за редким исключением, выражался
невнятно. Когда я впервые заговорил с мистером Поттером, он был крайне враждебен и
защищался. В ходе нашей сессии, однако, его враждебность значительно снизилась, а
его обороноспособность достигла умеренного уровня. Он очень скрытен, до такой
степени, что у него есть серьезные трудности с формированием близких
привязанностей. Плохие отношения со сверстниками, за некоторыми исключениями, и
никаких положительных отношений со взрослыми, о которых можно говорить. Это
классические признаки пренебрежительного отношения к нему, когда он был ребенком, и
жестокого детства.

Гарри нахмурился из-за его слов. Он не понимал всего, что только что было сказано,
но ему не нужна была степень в психологии, чтобы знать, когда кто-то называет его
психом. Тупой шарлатан.

— Однако, — продолжал доктор Кросс, — хотя он не является социально опытным, он

социально компетентен. То есть, он способен взаимодействовать на базовом уровне с
внешним миром без особых трудностей и смог сформировать определенные позитивные
отношения. Его самооценка не высока, но я бы сказал, что она выше, чем у многих
молодых людей с аналогичным опытом. У него есть агрессивные наклонности, но он
также показывает способность контролировать себя.

— Агрессивный, вы сказали? — спросила Смайт, когда настала ее очередь. Гарри хотел

показать ей свою агрессию.

— Конечно, — сказал доктор Кросс. — И жестокий. Это единственный или хотя бы
основной его способ выражения себя. Дети учатся выражать свои эмоции, наблюдая за
родителями, в первую очередь, а затем и за своими сверстниками. Они узнают, какие
чувства должны быть выражены и как. Дети, выросшие в домах, наполненных гневом,
особенно, если гнев направлен на них, — часто ведут себя зло, когда вырастают. И
мистер Поттер — злой молодой человек, без сомнения. Я считаю, что он также
несчастен, одинок, обижен, уязвим и так далее — но эти эмоции внешне выражаются как
гнев, насилие, агрессия, враждебность. Но, стоит учитывать то, что, как я уже
сказал, он проявляет самоконтроль.

— Возможно ли, доктор Кросс, что мистер Поттер мог получить травму, став свидетелем
жестокого убийства своих родителей в возрасте одного года? Он также был ранен
убийцей его родителей. Возможно ли, что он проявлял такие жестокие наклонности с
самого раннего возраста, настолько, что напугал своих опекунов?

Гарри тоже не был уверен, что Смайт была хорошим адвокатом. Ее точка зрения не
совсем имела смысл для Гарри, хотя — с одной стороны, он был психически больным
ребенком, который заслуживал такого обращения, но, с другой стороны, он все это
придумывал. «Может быть, — он размышлял, — она решила, что его психическое
заболевание заставило его представить, что Дурсли были мудаками.»

— Полагаю, это возможно, — сказал доктор Кросс. — Многие теории подчеркивают

важность того, что младенец видит и слышит, прежде чем он или она даже начинает
накапливать память.

— И возможно ли, что его антисоциальные тенденции проистекают из его лет в
безопасном центре Святого Брута для мальчиков с неизлечимо криминальными
наклонностями?
Доктор Кросс кивнул.

— Вполне вероятно, что некоторые из них были, если не созданы этой средой, то
усугублены ей. Но, по моему опыту, такие институты приводят к формированию узких —
часто опасно тесных — групп сверстников, таких как банды. Мистер Поттер не принимал
участия ни в каких подобных формациях из-за молчаливости, которую я воспринимаю как
результат его раннего детства. Он не столько антисоциальный, сколько асоциальный.
Скорее замкнутый в себе, чем склонный к мятежу.

— Это может быть результатом свидетеля убийства его родителей, — сказала она, едва
ли даже спрашивая. Гарри хотел, чтобы она перестала твердить об этом.

— Возможно, — сказал он. — Но это не будет моей первой интерпретацией.

— Спасибо, доктор, — сказала она.

Гарри не мог видеть, но представил, что она послала ему ту же улыбку, похожую на
оскал, которую он сам получил раннее. Он настолько сильно негодовал, что был
удивлен, увидев доктора Кросса, стоявшего прямо перед ним.

— Моя визитка, мистер Поттер, — сказал он. — Если вы когда-нибудь захотите снова
поговорить с профессионалом. Если вы предпочитаете другого врача, я с радостью вас
направлю. — Он остановился. — Пожалуйста, подумайте об этом. Время от времени всем
нужна небольшая помощь.

Гарри уставился на маленькую белую карточку, которую оставил доктор Кросс. Что,
черт возьми, он должен был с этим делать?

***

Профессор Снейп ответил на стук Гарри тем вечером. Если он удивился, увидев Гарри,
то не показал этого.

— Эм… здравствуйте? — неуверенно сказал он.

Драко появился рядом с профессором, и они оба уставились на него. Гарри посмотрел
на Малфоя, его горло странно сжалось. Может, он заболевал.

— Простите меня! — выпалил он, чувствуя, как краснеет.

Они продолжали смотреть на него.

— Драко, — сказал профессор, — ты извинишь меня и Гарри?

«Гарри», — подумал Гарри. Он не пропустил оскорбленного выражения лица Драко, но

профессор Снейп, будучи профессором Снейпом, заставил его послушаться. Драко,
проскользнув мимо Гарри в дверях, громко затопал по коридору. Гарри хотел
последовать за ним.

— Входите, — сказал профессор, держа дверь открытой.

В номере были две двуспальные кровати, так что профессор Снейп и Драко должны были
жить вместе. Гарри присел на одну из них. Профессор Снейп сел рядом с ним, и прежде
чем он подумал об этом, Гарри пересел на другую. Ему стало плохо от этого, но
профессор, похоже, ничего не заметил.

Гарри смотрел на часы. 8:33. Затем он посмотрел на свои руки.

Профессор Снейп откашлялся.

— Эм…

Он хотел, чтобы часы шли быстрее, но когда тишина показалась бесконечной, глубоко
вздохнул.

— Эм, я думаю, я понял, когда Смайт допрашивала меня, что… что вы, вероятно, не
имели в виду ничего плохого… знаете, устраивая все это.

Он взглянул на профессора Снейпа сквозь ресницы, но снова опустил глаза, когда на

его лице не появилось ни одной эмоции.

Он сделал еще один глубокий вдох.

— И… несмотря на то, что я все еще думаю, что это было паршиво… заставлять Драко
участвовать в этом, — сказал он, услышав горечь в своем голосе. — Да, но я думаю,
что вы хотели как лучше, — теперь его голос звучал тихо.

Это было встречено молчанием, и он все еще не мог поднять взгляд.

— Так что я, наверное, должен был… понять это раньше, я думаю, и не так
разозлиться. - Он теребил свой ноготь. — И не кричать на вас, и не игнорировать
вас. Хотя…

Наконец он поднял глаза и немного нервничал, глядя на профессора.

— Мне жаль, — сказал он, пораженный тем, как трудно было произнести эти слова.

— Мне тоже жаль, — сказал профессор Снейп.

А?

— Что? — спросил он вслух.

Профессор сделал беспокойное движение руками, но затем положил их на колени.

— Гарри, — начал он невыносимо разумным тоном, — я знал, что ты будешь сердиться на

меня. Я знаю тебя достаточно хорошо для этого. Но я также верил, что так будет
лучше для тебя, даже если это будет означать, что я могу разозлить тебя.

— Да, но… — Гарри остановился.

— Да?

Он вздохнул.

— Я имею в виду, как я уже сказал, я понимаю это, и я не сержусь, но я все еще… я
не… вам не понравится, если кто-то проигнорирует вас и решит, что лучше для вас,
даже не спрашивая вас, не так ли?

— Я действительно взрослый человек. Ты еще совсем ребенок.

— Я не маленький ребенок! — Гарри протестовал, как всегда. Но потом он вспомнил.

— Я скоро освобожусь от опеки! — торжествующе сказал он. — Надеюсь, — добавил он.

Профессор Снейп откашлялся и слегка улыбнулся.

— Я все понимаю, Гарри.

— О, — сказал Гарри, чувствуя себя побежденным. — Правда. Вы правы. Но тем не
менее, — продолжил он, следуя своей собственной логике, — вы знаете не все. Вы
думали, что знаете, что будет лучше для меня, но может быть…

— Может быть что, Гарри? Как ты думаешь, где я ошибся?

Гарри было неловко.

— Прошлое есть прошлое, — сказал он, снова глядя на свои руки. — И… я не знаю,
стоит ли… исправлять прошлое, если оно портит настоящее. — Он прикусил свою губу.
— Может быть, я не ссорился бы с вами и Драко, если бы не это.

Это было встречено тишиной, в которой Гарри чувствовал, что его слова висели
обнаженными и тяжелыми.

— Я — и Драко, конечно, тоже — ценим, что мы… что-то значим для тебя.- Профессор,
казалось, тщательно подбирал слова. — По-настоящему, —сказал он. — Но, конечно,
прошлое и настоящее не столь разобщены.

— Почему нет? Прошлое остается в прошлом. Я оставил Дурслей и поехал в Святой

Брутус. Я покинул Святой Брутус и приехал в Хогвартс. Конец.

Профессор Снейп покачал головой.

— Ты гораздо умнее этого. Прошлое и настоящее — одна жидкость. Наши разногласия
теперь в прошлом — означает ли это, что они не имеют никакого отношения к тому, как
мы взаимодействуем? Конечно, нет.

— Это совсем другое дело! — сказал Гарри. Но он не мог придумать, как сказать,
почему это было по-другому, поэтому он закрыл рот.

— Это более поздние события, их последствия более очевидны, но они не существенно

отличаются. Разве ты не сказал на суде, что вернулся домой к родственникам, когда
был в Святом Брутусе? И ты не можешь убедить меня, что беспокойство о возможном
возвращении в Святой Брутус не повлияло на твое поведение за последний год. Ты
обсуждаешь эти периоды своей жизни, как если бы они были неизменными, совершенно
отдельными категориями, но это не так.

— Неужели… — Гарри откашлялся, надеясь, что это остановит его голос от дрожания.
— Неужели все не может просто так закончиться? Вы не можете просто оставить это?

Профессор Снейп выглядел таким… не жалким, а просто грустным, что Гарри пришлось
отвернуться.

— Возможно, в какой-то степени, — сказал он. — Прошлое больше не существует, кроме

как в нашем сознании, но там оно самое мощное. Недостаточно просто захотеть
оставить это позади. Я надеялся, что это упражнение… твое очередное противостояние
родственникам, то, что юриспруденция может полностью сделать тебя независимым от
них… что это поможет процессу…

— Это не имеет никакого смысла, — прервал его Гарри. — Все это заставляет меня
думать о прошлом чаще. Я просто хочу забыть об этом!

Профессор Снейп пристально посмотрел на него.

— Но оно не хочет забывать тебя, — сказал он. — Я знаю, это кажется парадоксальным,
что привлечение внимания к чему-то скрытому может уменьшить его силу. Но прятаться
от этого тоже не значит уходить. Побег просто позволяет прошлому властвовать над
нами.
Несчастный, Гарри мог только пожать плечами, не уверенный, что он признает правоту
Снейпа.

— Итак, вы думали, что если я сделаю это, то я действительно смогу забыть об этом?
Оставить это навсегда?

Профессор замешкался, и у Гарри перехватило дыхание.

— Если бы мы действительно могли оставить прошлое позади, мы бы стали другими

людьми. Потребуется полная амнезия, чтобы навсегда оставить прошлое в прошлом. Если
бы ты проснулся завтра и не мог вспомнить ничего из своей жизни, ты был бы Гарри
Поттером?

— Может быть, я был бы собой, обладающим только хорошими качествами, без плохих, —
предположил Гарри.

— Ты все еще был бы собой? — повторил профессор Снейп.

Раздраженный, Гарри внезапно встал.

— Тогда… тогда мы никогда не сможем измениться или быть чем-то отличным от того,
чем мы всегда были, мы просто сделаны из того, что с нами произошло?

Профессор продолжал сидеть, и он был абсолютно спокоен, что еще больше раздражало
Гарри. 

— Нет, Гарри, это не то, что я хочу сказать. Я хочу сказать, что есть некоторые
части нас самих, которые более подвижны, чем другие… некоторые модели поведения или
убеждения более или менее фиксированы. Человек не может заставить себя измениться,
решив отбросить определенные чувства, определенные воспоминания.

Он поднял руку, чтобы остановить Гарри, но Гарри думал. Он думал о том, как дядя
Вернон говорил ему, что он урод и он никогда не будет нормальным, как Дадли; о том,
как в Святом Брутусе ему говорили, что он неисправимый преступник; о том, как Смайт
на весь зал суда сказала, что он социопат, начиная с одного года; о том, как тетя
Петуния сказала ему, что он нежеланный, нелюбимый и всегда будет таким.

— Но это не означает, что прошлое определяет тебя, что ты — та версия, которую
создал окружающий мир. Здесь нет ни того, ни другого, Гарри.

Гарри думал о Гермионе, которая так старалась быть его другом, сказав ему, что он
нормальный, которая осталась в Хогвартсе на Рождество, чтобы быть с ним; о том, как
он ударил Драко, но сдержался и не сделал этого снова; о том, как профессор Снейп
врал в больнице ради него; о том, как он сказал Смайт и всему миру, что он не
позволит действиям одиннадцатилетнего себя определять его сегодня; он думал о том,
как Гермиона обнимает его и плачет, и просит его встретиться с ее матерью; о том,
как Драко целует его на Новый год и говорит ему, что они будут вместе до конца
года; о профессоре Снейпе, называющем его «Гарри» и приглашающим его остаться с
ним.

— Это запутанно и сложно: выяснить, как быть человеком, но мы все должны это
сделать.

Гарри вспомнил, что он сказал Драко «ты не можешь меня вылечить», и он больше не
был уверен, что он знает, что это значит. Или, если это правда, то слова Снейпа
значат, что ему не стоило этого говорить.

После очень долгого молчания, в котором он перебрал все эти мысли в своей голове,
Гарри повернулся к профессору Снейпу.

— Вы довольно мудры, — сказал он.

Профессор улыбнулся.

— Я стар, — сказал он.

— Нет.

— Я гожусь тебе в отцы, — сказал он, выглядя крайне некомфортно — очень не по-
Снейповски некомфортно.

Собираясь пробиться сквозь эту некомфортность, Гарри легко сказал:

— То есть вы не так стары. Просто примите комплимент.

Профессор Снейп наклонил голову.

— Очень хорошо. Если ты настаиваешь, то я должен согласиться. Я очень мудрый

человек.

— На самом деле, я сказал довольно мудрый.

— Простая формальность.

Гарри улыбнулся.

— Да, — сказал он, — наверное, так и есть.

========== Глава 42 - Маленькие шажки ==========

Гарри был так утомлен, — разговорами, чувствами, мыслями — что он поплелся обратно
в свою комнату. День был бесконечным, и профессор Снейп использовал много слов,
которые Гарри не очень хорошо понимал. Хотя он знал, что благодарен профессору за
то, что тот не опустил руки. Это было довольно приятно.

Это все еще продолжало быть приятным, когда он сунул свою ключ-карту в дверь своего
номера. Все, чего он хотел, — это просто рухнуть в постель. Он включил свет и
остановился.

Кровать подождет, понял он, потому что Драко был уже здесь.

Он отдыхал, его грациозная поза была абсолютно нелогичной. Малфой сонно моргал из-
за внезапно вспыхнувшего света

— Ты вернулся, — сказал он, зевая.

— Эм… да. — Гарри сделал шаг вперед. — Это что моя…

— Мне было холодно, — быстро сказал Драко, одним плавным движением снимая рубашку
Гарри и бросая ее ему. Гарри поймал ее рефлекторно, потрясенный телом Драко,
розовым оттенком кожи на верхней его части груди и шеи. Когда он отвернулся, Гарри
увидел гладкую спину.

— Но почему ты не под одеялом? Или хотя бы не надел чистую рубашку? Я носил эту
вчера, — Он поднял скомканный клубок ткани в качестве доказательства. Он чувствовал
запах — это смущало Гарри — его собственного пота, но теперь она пахла и немного
как Драко.
Драко выглянул в окно.

— Не думал об этом, — сказал он. Он казался смущенным, поэтому Гарри решил оставить
это.

За исключением того, что он вспомнил, что им предстоял большой длинный разговор,

которого он хотел как можно дольше избегать и который он хотел как можно скорее
преодолеть. Он бросил взгляд на часы. В таком случае, он не уснет до полуночи.

— Ты был с Северусом долгое время, — сказал Драко.

— Да. У него есть много советов, которые нужно дать.

Драко улыбнулся ему слабой улыбкой.

— Да, я был на принимающей стороне несколько раз.

— Да, — неловко сказал Гарри.

— Надеюсь, ты перед ним извинился, — Драко звучал очень холодно.

— Да, — сказал Гарри.

Драко, кажется, проигнорировал это.

— Он был очень расстроен, когда ты ненавидел его все это время.

Гарри покраснел от стыда.

— Я не ненавидел его, я просто… злился на него. Сильно злился.

Драко бросил на него мрачный взгляд.

— Я был там, знаешь, Гарри. Не играй со мной в историка-ревизиониста. И даже если
бы меня не было рядом, ты все равно сказал ему, что ненавидишь его.

Гарри не потрудился спросить, что такое историк-ревизионист. Он понял, что тот

хотел сказать, хотя это и не было сложно, когда Драко стоял перед ним.

— Да, ладно… я сказал, что мне жаль, правда? Он взрослый, он может жить, не
находясь у меня на хорошем счету.

Драко бросил на него взгляд, без сомнения, критикующий его вспыльчивый характер и
саркастичность, и Гарри глубоко вздохнул, и затем снова вздохнул, закрывая глаза.
Когда он открыл их, он пожал плечами.

— И вообще, я… как это называется? Неадаптивный? — Он засмеялся. — А еще это может
сочетаться с психотическим насилием, — добавил он.

Драко покачал головой.

— Это совсем не смешно.

— Так сказал доктор Кросс. Ну, без психотической части, наверное.

— Еще он сказал, что ты несчастен, ранен, одинок и уязвим, — сказал Драко. — Или я
забыл что-то еще?
— Эм… агрессивный? Враждебный? Немногословный?

Драко вздохнул.

— Мы могли бы часами играть в повесь-ярлык-на-Гарри, но на самом деле я здесь не

поэтому.

— Почему ты здесь?

На секунду выражение лица Драко изменилось, и его плечи опустились.

— Понятия не имею, — огрызнулся он и пронесся мимо Гарри, направляясь к двери.

— Подожди!

Драко остановился, но не обернулся.

-… не уходи. — «Не уходи от меня», — почти сказал Гарри.

Драко слегка повернул голову в сторону, но не пошевелился.

— Прости меня. Я не должен был этого говорить. Я… — Он замолчал. — Прости, —

повторил Гарри.

Драко развернулся полностью.

— За то, что ты только что сказал? Или за что-то еще?

— И то, и то. Я имею в виду, я вел себя, как козел, только что. И до этого тоже. Но
я… я рад, что ты здесь, поэтому я не должен был говорить, как будто я хочу, чтобы
ты… мне жаль, что это произошло.

Драко ждал, и Гарри было интересно, научились ли он и профессор Снейп слушать

извинения в одном и том же месте. Они знали, что он хотел сказать, тогда почему они
все равно заставляли его это сказать? Ему не нравилось, когда им манипулировали, но
он думал, что заслужил это.

— Мне жаль, что я… что я ударил тебя, И… и за остальное. Прости, что накричал на
тебя, — у него перехватило дыхание. Он не мог поверить, насколько грубо себя вел,
он едва мог думать об этом.

Драко все еще ждал.

— Мне немного жаль, что я разозлился на тебя, но не совсем, потому что я все еще
зол из-за этого… но я знаю, что ты хотел как лучше, так что… не сильно зол, я
думаю. Мне просто… мне жаль, и я бы хотел, чтобы этого никогда не случалось. — Он
покачал головой.

— Прости, что причинил тебе боль, — сказал Драко так тихо, что Гарри едва мог
слышать.

— Я причинил тебе боль, — сказал он непонимающе. — Я ударил тебя, точно так же,
как…

— Нет, — сказал Драко, — я имею в виду, написав это заявление. — Мне жаль, что тебе
было больно, что ты чувствовал, что я предал тебя.

Гарри неловко пожал плечами.

— Все в порядке, — сказал он. — В смысле, извинения приняты.

— После всего этого, все так просто?

— Я… сильно отреагировал. Если бы я подумал об этом, я бы понял, что ты, должно
быть, хотел добра. Я не знаю, о чем я думал, я просто был расстроен.

— А ты бы подумал?

Гарри ничего не ответил.

И затем они стояли там, уставившись друг на друга, и ни один из них не говорил. Это
было мучительно неловко, и Гарри хотел как-то перемотать эту часть и вернуться
туда, где они были раньше.

— Ты выглядишь задумчивым, — попытался нарушить тишину Драко.

Гарри с разочарованной улыбкой немного рассеял толщину между ними.

— Это вина профессора Снейпа, заставляющего думать слишком о многом для меня.

 — Например, о чем?

— Эм… о видеомагнитофонах, на самом деле. Вроде того.

Драко посмотрел на него очень странно.

— Знаешь, перемотка вперед… назад.

— На DVD можно просто пропустить отрывок.

— Да, — сказал Гарри. Вот только они не могли этого сделать, не так ли? Так же, как
они не могли перемотать назад или вперед. Но он не сказал этого вслух. Драко,
наверное, знал.

***

Гарри спал. Ему снилось, что он летит, что ветер так холодно и тяжело бьет его по
лицу, что у него на глазах выступили слезы. Он гнался за чем-то, изо всех сил
стараясь достать его, что бы это ни было, но в решающий момент он запнулся и начал
стремительно падать на вниз. Он наблюдал, как небо отдаляется, он видел серые
облака, которые при этом все равно были ярче неба. А затем он увидел Драко,
смотрящего на него. Он попытался прочитать его выражение лица, но он был слишком
далеко и только падал быстрее, падал, падал и падал.

Он проснулся, резко сев на кровати, задыхаясь в темноте, его сердце гулко билось в
груди. Он засунул кулак себе в рот, чтобы не закричать. В конце концов, Драко был
рядом с ним, и Гарри не хотел его будить.

Драко дышал глубоко и равномерно, и Гарри сосредоточился на звуке его дыхания, на

мерном покачивании его груди, чтобы успокоиться, чтобы снова оказаться в настоящем.

Прошлой ночью Гарри был слишком уставшим, чтобы расстояние между ними позволило не
засыпать. Наблюдая за ним сейчас, он решил не позволять этому встать у них на пути.
Он не мог поверить, каким глупым он был, не мог поверить, как мало он доверял
Драко. Это был мальчик, которого, как он однажды сказал профессору Снейпу, он
испортит, если у него будет шанс, и у него было много шансов, но он не
воспользовался ни одним из них. И он знал, что мимо него проходили и другие, но не
знал, как их схватить. Это было похоже на его сон, и он хотел бы увидеть лицо
Драко, узнать, было ли на нем разочарование, гнев или что-то еще.

— Я не знал, что человека может разбудить чей-то взгляд, — раздался сонный голос
Драко. Он открыл глаза.

— Прости, — пробормотал Гарри, отворачиваясь.

— Нет. — Драко коснулся его плеча. — Я скучал по этому.

Из-за того, что Гарри не знал, что сказать, он поцеловал его, ощутив сонное дыхание
Драко, пока оно не прошло, и он просто целовал Драко.

И затем, потому что он все еще не знал, что сказать, он наполнил рот членом Драко,
и испортил его единственным способом, которым мог.

***

Северус думал о дисциплине.

Он думал об этом за завтраком в столовой отеля, явно неудобное место. Они

помирились — если отсутствие Драко в его комнате прошлой ночью означало именно
это, — но напряжение было очевидным. Оно не было всепоглощающим, но это
чувствовалось.

— Ты поедешь с нами обратно в Хогвартс? — спросил он у Гарри.

Когда он не получил ответа, даже взгляда, он задался вопросом, не спросил ли он

слишком рано.

Гарри разрезал колбасу на мелкие кусочки, полностью сконцентрировавшись. Наконец,

он спросил.

— Вы думаете, это скоро закончится?

Северус откашлялся.

— Скорее всего, да. Если только у них нет… новых свидетелей. Может быть, даже
завтра. Не думаю, что тебе придется переносить экзамены. К которым ты, без
сомнения, готовишься, правда?

Гарри хмыкнул.

Северус обменялся взглядами с Драко.

Драко коснулся руки Гарри, и Гарри успокоился, посмотрев на него.

— Так ты собираешься вернуться с нами? — спросил он.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся?

Драко хорошо это скрывал, но Северус думал, что он так же раздражен этим вопросом,
как и сам Северус.

— Да, — просто ответил он.

— Тогда хорошо, — сказал Гарри, а затем, к удивлению Северуса, он протянул свою

руку и взял Драко за руку, прямо здесь, перед всеми.

Драко выглядел довольным, и Северус не мог не задаться вопросом, как они мирились
прошлой ночью.

Северус знал, что не должен был позволять Драко ночевать в комнате Гарри, но он
также знал, что двум мальчикам нужно было это сделать, и что Гарри, не будучи самым
красноречивым подростком, вероятно, будет использовать другие методы. Он также
знал, что он мало что может сделать, чтобы остановить сексуальную активность Драко
и Гарри, даже если он этого хочет, даже если это его обязанность, особенно сейчас,
когда он уже закрывал на это глаза.

Он всегда насмехался — оправданно — над теми учителями, которые снисходительно

относились к своим ученикам. Это оказывало плохую услугу как учителю, который терял
уважение, так и ученикам, чья лень и наглость поощрялись, а их образование страдало
от этого. Это никогда не было его проблемой — в классах профессора Снейпа
опоздания, дерзость, невыполнение заданий и многие другие нарушения всегда, в
обязательном порядке, наказывались. Это был правильный способ управлять классом,
школой, даже домом.

За исключением того, что каким-то образом за последние несколько месяцев он потерял

свое преимущество, когда дело дошло до Гарри Поттера. Он был больше, чем просто
учитель Гарри, но их отношения никак не определялись, и, следовательно, Северус
почти не мог влиять на него. Этому никак не помогло то, что, когда Гарри перестал
посещать занятия после того, как он узнал о суде, Северус ничего не сделал.
Справедливости ради, Гарри вряд ли нуждался в них, поскольку он оказался на одном
уровне со своими однокурсниками — Северус одновременно гордился тем, что Гарри
пришлось приложить усилия, чтобы достичь этого, и был обеспокоен тем, что он не
уделял столько же внимания остальным предметам. Но он пропустил занятия, не
предупредив Снейпа, и не получил ни слова упрека за это.

Он позволил своим личным чувствам к ученику — ребенку — помешать ему сделать то,
что, в конечном счете, лучше для ребенка. В то же время, он полностью рисковал
своими отношениями с Гарри, чтобы обеспечить лучшее будущее. Как он мог быть таким
непоследовательным?

Северус слышал, как беспокойство маленького Гарри проявлялось в показаниях Гарри,

это была запутанность маленького мальчика, который, в основном, хотел хорошо вести
себя, но которому не давали последовательного набора правил, никаких указаний. Его
наказывали не только случайно, но и жестоко, это происходило периодически. Это
хорошо соответствовало его собственному опыту, когда Гарри оставался с ним в
Пасхальные каникулы: не озвучив правила, он заставил его беспокоиться. Это
подтвердило то, во что он всегда верил, детям нужна дисциплина.

Тем не менее, он был сильно обеспокоен, услышав, как те же слова выходят из

отвратительного рта Прайса, директора безопасного центра Святого Брутуса для
мальчиков с неизлечимыми криминальными наклонностями, сразу же после того, как он
признал, что да, действительно, он бил Гарри Поттера несколько раз, с одиннадцати
лет вплоть до того, как он покинул их прошлым летом.

Северус хотел его выпороть.

От Прайса было мало помощи в деле Гарри, хотя он, вероятно, не причинил такого
вреда, как надеялся адвокат противоположной стороны. Прайс отказывался отличать
Гарри от других мальчиков в Святом Брутусе. Гарри часто плохо себя вел? Он дрался с
другими мальчиками? Он когда-нибудь ранил другого мальчика? Эти и другие наводящие
вопросы вызвали только смутные ответы: Поттер, возможно, был немного проблемным, но
недостаточно, чтобы действительно выделиться, Поттер, как известно, ввязывался в
драки, но не начинал их, Поттер действительно ранил других мальчиков, но не больше,
чем кто-либо другой.

Северус был возмущен, думая, что этот человек отвечал за сотни своенравных
мальчиков. Это была спокойная жестокость, которую Северус презирал, даже если он
знал, что Гарри соглашался с ней. И он должен был признать, судя по тому, что он
видел Вернона и Петунию Дурсль, его лицо, искаженное гневом, ее взгляд,
затуманенный многими годами ненависти, он мог понять это отношение.

Вот о чем он думал, когда Петунию Дурсль вызвали свидетельствовать.

========== Глава 43 - Дурсли ==========

— Вы должны понять, мы никогда не хотели его, для начала. Он был обузой для всей
семьи.

— Тогда зачем вы его забрали? Конечно, другой опекун мог бы быть найден, если вы не
хотели его. Или деньги его родителей как-то связаны с этим? — мягко предложил
Робертс.

Тетя Петуния резко посмотрела на него.

— Он был сыном моей сестры, — отрезала она. — Но это не сделало его… он стал
негодяем вслед за отцом. В нем нет ни капли Лили, кроме ее глаз.

Она посмотрела на Гарри, как будто это была его вина, что у него были глаза матери.
Тетя Петуния часто ругала его за то, что он смотрел на нее. Гарри никогда не
понимал, почему — он всегда предполагал, что он сделал что-то неправильно, — но
теперь он подумал, что это, должно быть, расстраивало ее, она не хотела видеть в
нем маленький кусочек своей сестры.

Он уставился на нее широко раскрытыми глазами.

— Тогда деньги не были проблемой?

— Нам нужны были эти деньги.

— Вам нужен был почти миллион фунтов, чтобы позаботиться еще об одном мальчике?

Тетя Петуния махнула рукой.

— Вернон распоряжался большей частью финансов, я не могу объяснить все это, но вы

понятия не имеете, каким сложным был этот мальчик. Всегда нуждающийся в чем-то
новом, всегда ломающий вещи Дадли. Нам нужны были каникулы, чтобы убежать от всего
этого. Нам тоже пришлось загладить свою вину перед Дадли. Вы не знаете, каково это,
всегда иметь кого-то, кого вы не хотите видеть, на вашем пути. В конце концов, у
меня есть собственный сын. Мальчик всегда выл, когда был ребенком, не давал Дадли
спать по ночам. Если бы я не расселила их, я не сомневаюсь, что мальчик напал бы на
моего Дадли в его кроватке.

— Конечно, Вы не думаете, что восемнадцатимесячный ребенок мог напасть на другого

ребенка? — в голосе Робертса звучало сомнение, что Гарри считал достижением,
учитывая, что Петуния явно облажалась. Как будто они когда-нибудь покупали ему что-
то новое

— Вы ничего не знаете! — завизжала она. — Он был ужасным ребенком, всегда рвавшим и
ломавшим вещи, он устраивал беспорядок везде. Никогда не мог спать ночью, всегда
хотел больше, больше, больше. Ну, я ведь не была его матерью, не так ли? Дадли был
в приоритете, а мальчику становилось все хуже и хуже.

— И вы поселили его в кладовке, потому что…?

— Его плач раздавался на весь дом, — сказала она. — До его двух или трех лет, может
быть, дольше. Вернон чуть не врезался в стену, когда вел машину. У нас была своя
жизнь!

— Итак, вы заперли маленького ребенка в шкафу, чтобы никто не слышал, как он

плачет?

Она непривлекательно покраснела.

— Ему никогда не удавалось дойти до туалета. Он устраивал беспорядок каждую ночь.

Вернон и я думали, что было бы легче для всех, если бы у него было свое собственное
пространство, чтобы он мог вести себя, как ему нравится — возможно, это научило бы
его держать себя в руках.

Гарри старательно избегал смотреть на кого-либо. Хуже всего то, что это могло быть
правдой. Он не помнил. Боже, это было неловко — у него были проблемы с
мочеиспусканием в постель?

— Вам не приходило в голову, что, возможно, плач и недержание мочи были признаками
того, что он хотел быть утешенным?

— Я не его мать! -повторила тетя Петунья. — Я согласилась принять его, дать ему
еду, кров и одежду. Я никогда не обещала любить его.

«Но ты пообещала», — подумал Гарри, глядя на нее, вспоминая то время в своей жизни,
когда он считал ее красивой. Она много ему обещала и никогда не давала.

Однако он ничего не сказал.

— Но вы не всегда давали ему достаточно еды, не так ли? Разве вы не оставляли его
одного, запертого в шкафу, пока вы с семьей ездили в отпуск?

— Нет, — соврала она.

Гарри разинул рот.

— Мы всегда оставляли ему еду, воду и ведро. Ему нельзя было доверять, чтобы
оставлять его одного. Каждый раз, когда мы оставляли его там, мы возвращались в
беспорядок. Он пытался разрушить наш дом и нашу семью.

— А домашние обязанности?

— Мальчик преувеличивает, — сказала она категорически. — Он всегда был ужасно

ленивым ребенком, и я не сомневаюсь, что он помнит ужасы, которых не было. У него
была работа по дому, как у любого другого мальчика.

«Но не у Дадли», — подумал Гарри.

— Значит, он не готовил для вас?

— Он хотел научиться этому! Он умолял меня. Я думала, что это сделает его немного…
вы знаете, но я научила его в любом случае, и посмотрите, к чему это меня привело!
Этот маленький неблагодарный…

— Так вот почему вы его ударили? Дали ему пощечину? За неблагодарность?

Тетя Петуния поднялась.

— Ему нужно было быть дисциплинированным. Он всегда пачкал дом, беспокоил Дадли, и…
и… смотрел на меня и мешал. Если бы мы дали ему хоть половину шанса, он бы убил нас
во сне. У него почти получилось! Он был монстром, намеревался уничтожить нашу
семью. — Она выглядела очень свирепо. — Я только защищала своих близких.

Она казалась действительно несчастной, когда она это сказала, и Гарри почувствовал
вину. Он догадался, что это правда. Как бы выглядели Дурсли без него? Они были бы
намного счастливее. Он разрушил их жизни. Возможно, это не оправдывало то, как они
с ним обращались, но он видел, что тетя Петуния верила в то, что она говорила, у
нее даже были причины.

Он никогда не задумывался о том, каким он был, когда был маленьким, но он

предполагал, что тете Петунье не было легко и с ним, и с Дадли. Он думал, что,
должно быть, скучал по своим родителям и очень плакал, и если бы они все равно не
хотели его… Они, наверное, хотели, чтобы он просто исчез, а затем заперли его в
каморке, как очередную вещь. Они, наверное, таким образом старались забыть о его
существовании, — он знал, что они все время притворялись, что его здесь нет, и
заставляли его поддерживать это, — его присутствие сыпало соль им на рану.

Самое смешное заключалось в том, что он помнил, как все время желал исчезнуть. Если
бы это случилось, все их желания сбылись бы, и все были бы счастливы.

Вместо этого, никто не был.

***

Он буквально почувствовал, как его тело съеживается, он шарахнулся назад, это

отличалось от того полуотвращения, с которым он смотрел на тетю Петунию, которая
когда-то что-то значила. Если дядя Вернон когда-нибудь что-то значил, то Гарри не
мог вспомнить.

Он избегал смотреть на дядю, опустив глаза, пока не вспомнил самого себя: вспомнил
тот день, когда он больше не хотел прятаться от него, день, когда он решил, что
больше никогда этого не сделает. Он вложил весь свой гнев во взгляд и поднял глаза.

Дядя Вернон даже не смотрел на него.

Гарри помнил, каким бессильным он всегда был против него.

— Мистер Дурсль, эти деньги явно предназначались для благосостояния мистера

Поттера. Я не понимаю, как вам удалось потратить более семисот тысяч фунтов, когда,
судя по всему, вы пренебрегли им.

— Ложь! — прогремел дядя Вернон. Он всегда гремел, его громкий голос- саундтрек к
юности Гарри. — Мы могли бы отправить его в тюрьму, если бы хотели, но по доброте
душевной мы отправили его в Святой Брутус. Это было недешево, сообщаю вам. Петунья
абсолютно права — неблагодарность, вот что это.

Робертс проигнорировал это последнее замечание.

— Стоимость охраняемого центра Святого Брутуса все еще не измеряется в объеме фонда
Поттеров, который был потрачен, мистер Дурсль. Но дом на Майорке, может быть… дом,
который мистер Поттер никогда не видел.

— Он бы не захотел, — сказал дядя Вернон, защищаясь. — Он был — как вы г’рите —
антисоциальным. Уродом. Любил оставаться дома. Он никогда не играл с другими
мальчиками, кроме тех случаев, когда терроризировал Дадли.

— Так он предпочел быть запертым в маленькой кладовке?

— Этот чертов мальчишка ненавидел нас не меньше, чем мы его. Думаете, я не видел,
как сильно он ненавидел меня, каждый раз, когда смотрел на меня? Я всегда знал, что
он в шаге от нападения на меня, или Петунию, или Дадли. Я должен был защитить свою
семью!

Гарри было интересно, верит ли в это дядя Вернон, или его тренировала Смайт.
Вспоминая свои последние несколько лет у Дурслей, он думал, что есть большая
вероятность, что он верит. Гарри ненавидел его — он тоже напал на него.

— От маленького ребенка? Не старше десяти лет?

— Когда ему было десять, он чертовски хорошо напал на меня!

— А насколько серьезны были ваши травмы, мистер Дурсль?

Дядя Вернон выглядел недовольным.

— Я пошел в больницу, — сказал он. — Мне нужно было наложить швы.

— И сколько раз Вы ранили мистера Поттера так сильно, что ему понадобились швы?

— Я… — рот дяди Вернона открывался и закрывался, как у рыбы. — Несчастные случаи, —
сказал он, и для Гарри это звучало так же фальшиво, как и всегда. Но незнакомцы,
соседи, учителя всегда достаточно легко ему верили.

— Такие же несчастные случаи, как те, когда вы обжигали его, били руками или
ремнем, ломали ему кости, вырезали на нем слова…

— Он сам это с собой сделал! — прервал его Вернон.

— Вы назвали его «уродом» всего несколько минут назад, — заметил Робертс. — Мистер
Поттер вырезал ваше оскорбление на собственной груди?

Вернон пожал плечами.

— Как будто я знаю, что происходит у это маленького ур… — он остановился. — В его
голове, — закончил он нескладно.

— Но вы ведь ломали ему кости? Обжигали его? Избивали?

Лицо дяди Вернона покраснело, а шея вздулась. Он начинал говорить несколько раз, а
затем остановился, дико озираясь вокруг. Гарри оглянулся и увидел, что Смайт
смотрит на него довольно многозначительно, но что она хотела от него, Гарри не
знал.

— Я… я не знаю… — дядя Вернон вытер лоб. — Вы ничего не понимаете! — наконец,
сказал он. — Вы не знаете, каково это было жить с ним, он всегда был рядом, путался
под ногами, всегда чего-то хотел.

Он был так похож на тетю Петунию, что Гарри подумал, не репетировали ли они, или
они просто провели все его детство, разговаривая друг с другом о том, какое он
бремя.

— Это было похоже на яд, — говорил дядя Вернон, — и деньги были единственным, что
делало его терпимым, хоть немного.

— Значит, вы оставили его только из-за денег родителей?

— Ну конечно! — глаза дяди Вернона устремились на Смайт. — И потому что, в конце
концов, он был сыном моей невестки. Семья, вы знаете.
«Да, — мрачно подумал Гарри. — Семья.»

***

Драко наблюдал, как Гарри гоняет овощи по тарелке, как будто это заставит их
исчезнуть. Или он просто хотел сосредоточиться на чем-то конкретном. Или, может
быть, он считал это искусством — Драко правда не думал, что он может точно знать,
что происходит в голове Гарри, поскольку между ними все еще было расстояние, и они
оба не знали, как его преодолеть. Или, может быть, они не хотели.

Драко знал, что Гарри был расстроен тем, что было сказано в зале суда сегодня. Все
знали это — дядя Северус знал это, Грейнджер знала это, социальный работник знал
это — и трое из них решили, что лучше игнорировать молчаливость Гарри и поболтать,
как будто все в порядке, как будто Гарри не был несчастен.

А кто не был бы? Он должен был слушать, как они говорят, снова и снова, как сильно
они никогда не хотели его. «Гарри проявил удивительный самоконтроль», — подумал
Драко, особенно когда он вспомнил, что Гарри почти упал всего несколько дней назад.
Он изо всех сил старался понять что-то по лицу Гарри и не видел ничего — только
гнев.

Он все еще наблюдал за ним, ожидая знака, по которому можно будет понять, что Гарри
чувствует, чего он ожидает от Драко. Грейнджер, Северус и социальный работник
притворялись, что его, как и Гарри, либо не было тут, либо они не молчали так
странно.

 — Это зависит от тебя, Гермиона, от того, что ты хочешь делать. Нет правильного
выбора, — говорила Карен. Они говорили об университете — Грейнджер, как обычно,
была обеспокоена тем, что дальше.

— Да, но… конечно, есть… некоторые варианты, которые лучше других, — сказала
Грейнджер, немного краснея. Драко показалось, что она не хочет говорить, что
Оксбридж лучше, поскольку социальный работник сказала, что она училась в лондонском
университете.

— Некоторые из них лучше других, мисс Грейнджер, — сказал Северус, который, когда
на него давили, испытывал некоторую гордость за Оксфорд. — Но, как говорит Карен,
это зависит от ваших предпочтений. Разные университеты имеют разные сильные
стороны. Вы также должны думать о месте и цене, конечно.

— Конечно, — пробормотала Грейнджер, позволяя убрать свою тарелку.

Официант подошел к Гарри и взглянул на его еще полную тарелку. Гарри

многозначительно продолжил играть со своей едой, и человек ушел, на его лице
отразилось тонко замаскированное нетерпение. Все остальные уже доели.

Внезапно Драко понял, почему Гарри так затягивает этот несчастный обед.

— Не возвращайся, — резко сказал он.

Вздрогнув, Гарри уронил вилку.

— Прости? — сказал он.

Дядя Северус, Грейнджер и социальный работник смотрели на него.

— Не возвращайся в здание суда, — сказал он. — Тебе не нужно дослушивать.

— Но я…

— Тебе не нужно.

— Но я должен это сделать.

— Нет, это не так. — Он повернулся к Северусу. — Он не должен быть там, не так ли?
Он только должен был дать показания — нет необходимости выслушивать всех остальных.

Прежде чем Северус успел ответить, заговорила Грейнджер.

— Ты не понимаешь, Гарри. В судебных разбирательствах… — она резко остановилась.

Гарри, похоже, не заметил, нахмурив лоб.

— Но что если… что если что-то случится?

— Например? Что может случиться, чтобы тебе понадобилось быть там?

Гарри неловко пожал плечами.

— Не знаю… кто-то может сказать что-то важное.

— Я буду там, Гарри, — сказал Северус. — Скорее всего, ничего важного не будет
сказано, но я буду там и расскажу тебе об этом, если потребуется. Карен тоже будет
там, конечно.

Гарри посмотрел на Северуса, а затем на социального работника.

— Вы не думаете, что я должен быть там? — сказал он неуверенно. Не было понятно,
кому был адресован вопрос.

Северус замешкался, а затем сказал:

— Я думаю, тебе стоит исследовать эту часть Лондона с Драко.

Гарри бросил быстрый взгляд на Драко, который смотрел на него.

— Ну, ладно, — сказал он, отодвигая тарелку.

Драко почувствовал, как узел внизу его живота раскручивается, почувствовал, что
какое-то напряжение покидает его плечи от мысли, что Гарри больше не придется
слушать.

— Ты пойдешь, Гермиона? — любезно спросил он.

— Конечно, — сказала она. — Я выросла здесь, знаешь ли.

Он закатил глаза.

— Да, я уверен, что ты эксперт, — сказал он, вставая.

— Не уходите далеко, — сказал Северус. — И встретимся в здании суда через девяносто
минут.

«Чтобы выслушать вердикт», — подумал Драко. Хотя никто не сказал этого вслух, все
знали.

========== Глава 44 - Ожидание и капитуляция ==========

В другом настроении Гарри, возможно, наслаждался бы их прогулкой по окрестностям,
хотя Гермиона настаивала на устном повторении. Он не возражал против спряжения
глаголов, пока бродил, тем более, что он не занимался.

Но он не был в другом настроении, как он ни пытался отвлечься.

Он не мог забыть, что происходило в здании суда, разыгрывая различные сценарии в

своей голове и опасаясь, что он пропустит что-то важное. Он думал, что ему умно
удалось вернуться немного раньше, но Драко и Гермиона по очереди смотрели на него,
и это означало, что это не было умно. Как будто он собирался бродить по любимым
книжным магазинам Гермионы, пока решалось его будущее.

Однако, когда они вернулись, двери были закрыты, и охранник сказал им, что суд все
еще продолжается, и что они не могут войти, пока не будет назначен перерыв. Гарри
хотел знать, что происходит, но он не возражал против того, чтобы не слышать, что
люди говорят о нем. Топтание рядом вполне устраивало его — были некоторые вещи,
которые Гарри хотел знать, он был достаточно умен для этого.

Тем не менее, когда профессор Снейп, Карен и Робертс вышли из зала суда, профессор,
должно быть, увидел его выжидающее выражение лица, потому что он сразу сказал:

— Судья рассматривает твое дело. Он позовет нас, когда будет готов.

Гарри не знал, как долго они ждали — он только знал к концу, что его плечи болели
от напряжения, что он раздражал Драко, потому что не дал гладить себя по спине, что
Гермиона действительно исчерпала все, что можно сказать, и что даже профессор Снейп
проявлял признаки нетерпения.

Когда охранники вызвали их обратно, Гарри пришлось засунуть руки глубоко в карманы,
чтобы они не дрожали. Он избегал смотреть налево, туда, где сидели Дурсли.

— Мистер Поттер, — объявил судья, глядя ему прямо в глаза. — Вы заставляете меня
нервничать, молодой человек. Для меня так же очевидно, как и для всех, кто сегодня
говорил о вас, что у вас есть какие-то очень жестокие тенденции, и я не совсем
уверен, что вы их контролируете.

Он осуждающе посмотрел на него, и Гарри почувствовал, что его сердце упало.

— Однако, — продолжал он, — ваши так называемые опекуны заставляют меня более чем
нервничать. Даже если я не поверил многим вашим утверждениям о физическом насилии,
очевидно, что ни мистер, ни миссис Дурсль не заботятся о вашем благополучии. Нет
никаких сомнений в том, что они подвергли вас эмоциональному насилию, и я нахожу
ваши заявления о пренебрежении и физическом насилии совместимыми с медицинскими и
психологическими доказательствами и показаниями мистера и миссис Дурсль.

Гарри затаил дыхание.

— Настоящим я освобождаю вас от опеки и приказываю мистеру и миссис Дурсль

заплатить вам пятьсот тысяч фунтов.

Где-то позади него раздался шум, но Гарри проигнорировал его. Он был ошеломлен,
просто в шоке.

— Эта сумма была получена путем вычитания из первоначального фонда ваших родителей
суммы расходов, потраченных на охраняемый центр Святого Брутуса для мальчиков с
неизлечимыми криминальными наклонностями и суммы, более чем достаточной для
компенсации Дурслям за уход, который они предоставили. Я считаю это решение более
чем щедрым по отношению к обеим сторонам и не рекомендую никому из вас его
обжаловать. Ваши адвокаты разработают график платежей, который я утвержу.

Карен коснулась его плеча. Гарри отвернулся, все еще глядя на судью.

— Небольшой совет, мистер Поттер, — сказал он. — Вы должны научиться контролировать
свой гнев и враждебность. Если вы не можете сделать это в одиночку, обратитесь за
помощью. Англии больше не нужны преступники. Я искренне сожалею о ваших досадных
обстоятельствах, но это не оправдает ваших действий в будущем. Вы и только вы
несете ответственность за свое поведение. Теперь вы самостоятельны.

Гарри понимающе кивнул головой, и стук молотка отозвался эхом в его ушах. И тогда
Драко, и Гермиона, и профессор Снейп окружили его, и Карен, и Робертс, все они
прикасались к нему и поздравляли его, но он почти не слышал этого.

— Ты счастлив, Гарри? — спросил Драко, его глаза сияли.

— Я… да, — сказал Гарри, не зная, почему он чувствовал себя таким пустым.

Позади Драко и Гермионы проходили тетя Петуния и дядя Вернон, свирепо глядя на
него.

— Ты счастлив, мальчик? — прошипела тетя Петуния.

Охранник двинулся к ней, Гарри почувствовал, как все вокруг него замерли. Но он не
мог оторвать глаз от тети Петунии.

— Ты обанкротил нас, — сказала она.

— Если бы вы не потратили все его деньги… — горячо начал Драко, но Гарри накрыл его
руку своей.

— Не надо, — тихо сказал он, игнорируя широкие глаза Драко.

Охранник начал оттаскивать ее, но она не сводила глаз с Гарри.

 — Ты разрушил мою семью, — сказала она. — Я всегда говорила, что так будет.

Он наблюдал за ней, пока охранник не развернул ее, а затем увидел, что дядя Вернон
все еще стоит там. Они смотрели друг на друга в неестественной тишине. С каждой
секундой, Гарри представлял, как кулак дяди Вернона поднимается, чтобы сбить его с
ног, удивляя его, независимо от того, насколько он этого ожидал, как и всегда.

Он отвел взгляд, и тогда время как будто снова пошло, дядя Вернон исчез, и он
осознал, что вокруг него стоят люди.

— Гарри, — пробормотала Карен.

Он отошел от нее.

— Ну что… поужинаем? — спросил он. — Чтобы отпраздновать, — добавил Гарри. — Я
плачу, — попытался пошутить он, слабо улыбаясь.

Драко выдавил из себя смешок.

— Только давай вернемся в отель сначала, хорошо? Сначала я хотел бы принять душ, —
сказал Гарри. Он думал, что лучше умрет, чем проведет хоть секунду в этом гнетущем
зале суда.

***
Драко медленно пришел в сознание. Было еще темно, и он инстинктивно понял, что была
середина ночи, а затем он понял, что разбудило его. Рядом с ним Гарри слегка дрожал
и немного задыхался.

Он закрыл глаза и попытался притвориться, что не слышит. Это был второй раз, когда
он действительно знал, что Гарри плачет, и оба раза были сегодня. Он вошел в
комнату Гарри, когда он был в душе, надеясь удивить его, и услышал ужасные,
мучительные рыдания, звучащие из ванной, они заглушали даже шум воды.

Он ушел в замешательстве. Гарри должен был быть счастлив. Это была хорошая новость.
Обед прошел неловко, мягко говоря, но к концу Гарри стал больше похож на самого
себя.

Теперь, однако, казалось, что Гарри собирался подавиться слезами, и Драко снова
открыл глаза.

— Гарри, — прошептал он, протягивая руку, чтобы прикоснуться к нему.

Гарри дернулся в сторону, подавившись воздухом.

— Я… я думал, что ты спишь, — сказал он затаив дыхание.

Драко схватил его за талию и крепко сжал ее, пока Гарри не перестал сопротивляться.

— Не плачь, Гарри, — прошептал он, желая этого так сильно, как он только мог.

— Я не плачу, — запротестовал Гарри, несмотря на то, что Драко все еще слышал слезы
в голосе.

Драко провел рукой по его волосам. Он не знал, что следует говорить, поэтому он
сказал то, что хотел сказать.

— Разве ты не счастлив? Разве ты не этого хотел?

Гарри глубоко вздохнул, но его все еще трясло, и Драко крепче обнял его.

— Нет, — прошептал он. — Я не хотел этого.

— Ты знаешь, что мне очень жаль…

— Не этого, — мягко сказал Гарри. — Я не про суд, а про все остальное. Вся моя… я
никогда не хотел… я просто хотел бы, чтобы все было не так.

Через некоторое время Драко сказал:

— И я тоже.

Гарри быстро и незаметно двинулся в темноте, и Драко был удивлен, почувствовав, как
рот Гарри, мокрый и горячий, накрыл его губы, его мокрые и холодные слезы коснулись
щек Драко. Все произошло очень быстро, и Драко снова погладил его по волосам.

Гарри вздохнул, вздрогнув. Когда Драко подумал, что они закончили говорить, Гарри
произнес:

— Просто удивительно, сколько раз ты бросаешь что-то. Ты бросаешь это, и тебе

кажется, что это происходит в последний раз, а потом… потом ты снова бросаешь то же
самое, когда даже не осознаешь, что было, что бросать.
Драко не знал, что сказать, и поцеловал Гарри в ухо.

— Мне жаль, — внезапно сказал Гарри, пытаясь отстраниться. — Ты не хочешь… я не

должен…

Драко притянул его обратно.

— Я хочу, — сказал он. — Ты должен, — продолжил он, — Рассказать мне.

Наступила долгая тишина, Драко почувствовал, как Гарри расслабляется в его

объятиях.

— Они знали меня, — сказал Гарри, стараясь произнести слова побыстрее, — Они
прожили со мной почти всю мою жизнь. И они все еще… они знают обо мне больше, чем
кто-либо?

Его голос был тихим, но на грани истерики, и Драко знал, что Гарри задавался
вопросом, не были ли Дурсли правы, когда ненавидели и боялись его.

— Я знаю тебя, Гарри, — сказал он и затаил дыхание.

Когда Гарри не возразил ему, но, кажется, вместо этого прислушался, он добавил:

— Гермиона знает тебя. Дядя Северус знает тебя.

Гарри все еще не возражал ему, и Драко задавался вопросом, означает ли это, что он
ему поверил.

— Тетя Петуния раньше… — сказал Гарри тихо, практически в пустоту, а затем

остановился. — Мои родители, — сказал он.

Драко прислушался.

— Я их даже не помню. Только… истории, которые я придумывал сам, когда был
маленьким. Дурсли… они семья. Дурсли. Просто не…

Он немного задержал дыхание, Драко продолжал гладить его, и Гарри некоторое время
молчал.

— Это глупо, — прошептал Гарри. — Я рад, что они ушли из моей жизни. Я. Это просто…
это глупость.

— Это не глупость, — сказал Драко прямо ему в ухо. — Все хотят…

Он остановился. Обычно в разговорах с Гарри нужно было знать, не то, о чем не

следует говорить, а то, как обсуждать что-то, не называя его. Любовь не была чем-
то, в чем Гарри разбирался.

— Это не глупо, — повторил он.

Он поцеловал Гарри, нежно и аккуратно, его рот был теплым и соленым. Он положил
голову на подушку рядом с Гарри.

Драко слушал глубокие вздохи и думал о том, какими должны быть семьи, и как семья
может почти уничтожить тебя или заставить тебя чувствовать, что ты разрушаешься,
даже когда они этого не делают, как будто это вырывало из-под ног все, на чем ты
стоял. Он подумал об отце, а потом остановился. Он думал о своей матери, и дяде
Северусе, и Гарри.
Иногда были вещи, которые Драко хотел сказать, независимо от того, насколько Гарри
не хотел их слышать.

Он долго слушал дыхание Гарри, пока оно не стало ровным и спокойным.

— Я люблю тебя, Гарри, — прошептал он, больше в ночь, чем в ухо Гарри.

Через несколько мгновений он почувствовал, как Гарри сжал его руку.

Тогда он был рад, что есть некоторые вещи, от которых Гарри не мог отказаться, как
бы он ни старался. Были вещи, от которых Драко тоже не мог отказаться.

***

Это была долгая поездка в Хогвартс — долгая, дождливая и довольно тихая.

Когда стало темнее, Гарри перестал притворяться, что он что-то учит. Даже Гермиона
была вынуждена отложить книгу, а Драко уже давно положил голову на колени Гарри. До
этого Драко сидел впереди с профессором Снейпом, но он так много крутился, чтобы
посмотреть на Гарри, или прикоснуться к нему, или сказать ему что-то, поэтому на
следующей же остановке Гермиона поменялась с ним местами. Несмотря на то, что
Гермиона на самом деле никогда особо не взаимодействовала с профессором, она была
умной и трудолюбивой ученицей и всегда задавала вопросы, так что даже профессор
Снейп не мог часто делать ей замечания.

Гарри почти не говорил. Он изучал свои конспекты, но мысли перемешивались у него в

голове. Он водил рукой по волосам Драко.

В течение многих лет он понял, что, глядя на мокрое, серое шоссе во время поездок,
он нервничал. Ему даже снились кошмары об авариях, когда он был младше — он всегда
задавался вопросом, были ли они воспоминаниями о смерти его родителей, но, конечно,
это не могло быть правдой. Он считал удивительным то, что мог выдумать его мозг.
Всего несколько кратких предложений, и это может превратиться в полную картинку, в
голове появляются целые вселенные. Все, что тетя Петуния и дядя Вернон когда-либо
говорили ему, это то, что его отец был пьян, но Гарри не хотел в это верить и
всегда представлял его в грозу, управление машиной вышло из-под контроля, его
родители кричали и плакали, и он, каким-то образом, уютно устроился между ними и
был в безопасности.

Конечно, все это было ложью, и Гарри сказал себе расслабиться.

— Как умер Том Реддл? — спросил он громким голосом, разрезавшим тишину в салоне
машины.

Он чувствовал, что Драко на его коленях напрягся, и понял, что тот не спит.

Несколько минут никто ничего не говорил. По профилю Гермионы Гарри мог сказать, что
она не знает точно, но на самом деле он задавал вопрос профессору Снейпу. Он
откашлялся.

— Это неожиданный вопрос. Что заставляет тебя думать об этом?

Гарри колебался.

— Просто думаю о родителях, — быстро ответил он.

— Ты знаешь, Гарри…

— Как он умер? — Гарри не дал ему договорить. Он знал этот тон — успокаивающий тон,
подталкивающий к обсуждению — и хотел избежать его. И он узнавал технику отвлечения
внимания, когда слышал это. Профессор Снейп не хотел ему говорить. Что заставило
Гарри захотеть узнать больше.

На переднем сидении повисла пауза. Гарри не мог видеть профессора Снейпа, но он мог
видеть напряженный взгляд Гермионы, устремленный на него.

— Почему ты думаешь, что он умер?

Гарри тупо уставился на него.

— Я просто… предположил, наверное. Я никогда не слышал о том, что он в тюрьме или
что-нибудь такое. Эм, это не так?

— Все довольно сложно, — увильнул от ответа профессор Снейп.

— Что в этом такого сложного? — переспросил Гарри. — Человек мертв или не мертв.

— Это не так просто.

— Это просто, — настаивал Гарри. — Например, мои родители умерли. Мои тетя и дядя —
нет. Это довольно просто, на самом деле.

— Гарри, — пробормотал Драко, слегка сдвинув голову.

Гарри заставил себя расслабиться и откинуться на спинку. Он стиснул зубы и

заговорил размеренным тоном.

— Тогда в чем же сложность?

Он услышал, как профессор Снейп глубоко вздохнул.

— Он, ну, исчез…

Гарри замер.

— Исчез?

— После смерти твоих родителей… Никто не знает, где он. Жив ли он вообще.

— Если бы он был мертв, то было бы тело, не так ли? Поэтому он должен быть жив, —
Гарри был уверен в этом.

— Никто не знает, Гарри, — глаза профессора Снейпа встретились с его глазами в

зеркале заднего вида. — Пятнадцать лет не было никаких признаков Реддла.

— Если он не мертв, он хорош, — сказал Драко.

Гарри чувствовал себя неуверенно. Он просто предположил — он не мог думать, что

убийца его родителей где-то ходит. И он знал, что Реддл жив, чтобы ни говорили
Драко или профессор Снейп.

— Тебе не нужно позволять этому повлиять на тебя, — сказал профессор. — Он не влиял
до этого разговора и не должен после. Он для тебя ничто — не трать на него свое
время и силы.

«Сомнительная логика», — подумал Гарри. Конечно, Реддл что-то значил. Какой была бы
его жизнь, если бы его родители были живы? И Гарри не мог просто притвориться, что
он мертв, щелкнув выключателем, теперь, когда он знал, что это не так. Он мог
притворяться не больше, чем мог убеждать себя, что его родители погибли в
автокатастрофе, как бы он этого ни хотел.

Поэтому он отложил это где-то в своем разуме, чтобы подумать о нем позже. У него
был еще один вопрос, который он хотел задать.

— Вы знаете, где похоронены мои родители?

На этот раз он практически почувствовал удивление других людей в машине. Он

проигнорировал это.

— Не знаю, — сказал профессор Снейп.

— Оу.

— Вы никогда не были на их могилах?

— Нет, — коротко сказал Гарри. Зачем бы Дурсли повели его на могилы пьяницы и
шлюхи? Особенно тех, которые навязали им малыша Гарри. Разве это не было бы
ошибкой.

— Директор узнает, Гарри, — сказал профессор Снейп, снова встречая его глаза в
зеркале. — Ты бы хотел увидеть их?

Правда? Он никогда раньше не был на кладбище.

— Может быть, — сказал он. — Я пока ничего не знаю.

Он ничего не знал. Было время — давным-давно — когда он сделал бы все, чтобы

увидеть их могилы, что-то, представляющие их в любой форме. Это было в те времена,
когда он позволял дяде Вернону избивать себя сколько угодно, но когда он называл
его мать шлюхой, Гарри переставал себя контролировать. Судья сказал, что ему нужен
самоконтроль. Теперь он был взрослым, и взрослые не нуждались в своих мертвых
родителях, которые никогда не делали для них многого, кроме как оставили с
родственниками, которые ненавидели их. Возможно, это была фантазия, которую лучше
оставить позади.

Джеймс и Лили, как и Дурсли, остались в прошлом. А теперь прошлое ушло в прошлое.

— Может и нет, — сказал он и взял свои записи, щурясь при тусклом свете. В конце
концов, он должен был подготовиться к экзаменам.

========== Глава 45 - Будущее ==========

Комментарий к Глава 45 - Будущее

Вот и все. Это последняя глава этого великолепного фанфика. Большое спасибо
всем, кто был с нами в процессе перевода, кто пришёл в самом конце и кто будет
читать его уже потом. Это была нелегкая и долгая работа, и мы постараемся
отредактировать Incurable ещё раз для вас.
Ваш,
не с начала
Философ эпохи Просвещения Жан-Жак Руссо утверждал, что в естественном состоянии
люди являются «благородными дикарями». Порассуждайте, как эта теория соотносится с
двумя работам Чарльза Диккенса.

Гарри уставился на лист. Что? Он не помнил, чтобы он видел что-нибудь о благородных

дикарях в «Больших надеждах» или «Оливере Твисте». А это единственные произведения
Диккенса, которые он читал.
Гарри взглянул на Гермиону, что-то быстро строчащую, и нахмурился, глядя на
задание.

«Какой глупый вопрос», — подумал он. О чем он вообще спрашивал? Он был задан
излишне сложным языком. «Порассуждайте, как эта теория соотносится» — это просто
означало, что ему необходимо написать о благородном дикаре.

«Руссо», — подумал он, постукивая ручкой.

Не говорила ли эта идея о том, что люди просто по своей сути хороши? Довольно
бессмысленно, но его в любом случае не очень впечатляли идеи эпохи Просвещения. Так
какое это имеет отношение к Диккенсу? В Диккенсе не было естественного состояния.
Но Оливер был довольно благородным: невинным и нетронутым. Он подумал о маленьком
мальчике, напоминающим ангела, из фильма, а потом вспомнил о Драко и захихикал про
себя.

Кто-то зашипел на него.

Благородный дикарь может быть ребенком, не так ли? И «Большие надежды», и «Оливер
Твист» были о детях — о сиротах. Быть сиротой — это состояние природы?

Гарри нахмурился. Это не казалось правильным.

И Пип не был так безупречен, как Оливер, — он вел себя отвратительно по отношению к
Джо. И Магвич. И Бидди, если подумать. Поэтому он не мог сказать, что Диккенс думал
что-то конкретное о доброте детей. Он мог бы это написать? Что в «Оливере» дети
отличались от детей в «Больших ожиданиях»? Это не было рассуждением. Хотя, по его
мнению, Пип не был плохим в самом начале — он все-таки помог Магвичу, когда он был
просто случайным грозным заключенным. Но для этого ему пришлось воровать. Он
вспомнил, что сказала миссис Сауербери о людях, рожденных быть убийцами и ворами, и
снова нахмурился. Это не было правдой для Оливера — он все равно оказался в высшем
классе, даже будучи бастардом. Гарри интересовался, сможет ли он включить это в
эссе. Казалось, что на Оливера никак не влияет его окружение… но Пип, безусловно,
зависел от людей вокруг, не так ли? Это был ответ на вопрос? Разве читатель не
должен был поверить, что Оливер мог стать одним из мальчиков Феджина? Он не был
уверен, что это так, и не знал, это из-за того, что он неправильно понял Диккенса
или в книге была допущена ошибка, или что-то вроде того. Но на самом деле, по тому,
как книга была написана, он знал, что для Оливера все кончится хорошо. Он не
чувствовал такой уверенности насчет Пипа. «Большие надежды» были намного более
реалистичны, в них сюжет разворачивался не так, как ты ожидаешь — в «Оливере» все
было точно на своем на месте до самого конца. «Что было довольно глупо, — подумал
Гарри, — но, опять же, в итоге получилась довольно хорошая история». Это было
сложно, но конец был таким, что ты видел, чем за него пришлось заплатить. Такой
конец цеплял тебя.

Он посмотрел на все еще пишущую Гермиону и на часы, и решил, что лучше написать
что-то за время, которое осталось, чем тратить его на беспокойство. В конце концов,
насколько плохо все может быть?

***

«Никто не должен быть проклят Днем рождения, который приходится на время

экзаменов», -подумал Драко. В предыдущие годы это лишь немного его раздражало, но в
этом году экзамены были действительно важны.

У него, конечно, была вечеринка, как и в предыдущие годы — или, скорее, как и в
предыдущие годы, слизеринцы устраивали ее для него. Но в этом конкретном году
вечеринка проводилась после экзаменов, и Драко проводил свой настоящий День
рождения — ну, ночь рождения — только с одним человеком: Гарри.
Он постучал в его дверь в 9:00, как и планировалось. Драко провел весь день, учась
достаточно усердно, так что он мог позволить себе отдохнуть остаток ночи.

Когда Гарри открыл дверь, он быстро объявил:

— Я не хочу слышать ни слова об экзаменах. — И у него, и у Гарри следующий экзамен
был завтра после обеда, так что он ставил официальный мораторий на экзаменационные
разговоры в течение следующих двенадцати часов.

Гарри хихикнул, распахивая дверь шире.

— Не проблема, — сказал он.

Драко открыл рот, чтобы ответить, но остановился, когда хорошенько рассмотрел

комнату Гарри. Его рот раскрылся шире. Это… она была чистой, но теплый свет свечей
заставлял ее выглядеть уютной. На столе Гарри стоял торт, и он где-то раздобыл
лишний стул. Постельное белье выглядело свежим и чистым.

 — С Днем Рождения, — раздался голос Гарри позади него.

Он развернулся. Даже при тусклом свете свечей Гарри покраснел. Это было так
романтично.

Все еще не в силах подобрать слов, Драко притянул его к себе и мягко поцеловал,
наслаждаясь прикосновениями рук Гарри к его талии. Через несколько мгновений, когда
Драко проник руками под его рубашку, Гарри отстранился.

— Пока нет, — сказал он.

— Пока нет? Сегодня мой День рождения! — захныкал Драко. — Я могу делать то, что
хочу, и я хочу делать тебя.

Гарри улыбнулся и сказал насмешливым тоном:

— Может быть, я знаю, чего ты хочешь лучше, чем ты.

Его улыбка застыла, когда он услышал свои собственные слова, и Драко мысленно
поморщился. Вероятно, не лучшее время для такого заявления, даже в шутку, не тогда,
когда Гарри был так расстроен тем, что они с Северусом приняли решения о Гарри, не
посоветовавшись с ним.

— Может быть и знаешь, — согласился Драко и взял Гарри за руку.

Гарри позволил ему сделать это, и момент неловкости закончился.

— Как тебе удалось достать торт?

Гарри пожал плечами.

— Попросил на кухне.

У Драко снова отвисла челюсть.

— Неужели это так просто?

Гарри улыбнулся.

— Я не говорю, как именно я это сделал… пусть это остается тайной.
— Ты просто хочешь, чтобы я думал, что это сложнее, чем есть, — возразил Драко.
— Так что я буду впечатлен тем, как далеко ты зашел, чтобы произвести на меня
впечатление.

— Это тебя впечатлило?

— Зависит от того, какой это торт.

— Шоколадный, — быстро ответил Гарри. Драко прищурился.

— Ты на правильном пути.

— Попробуй его.

Они сели за стол и Гарри отрезал ему очень - очень большой кусок очень - очень
шоколадного торта. Он отрезал себе гораздо меньший кусок.

Драко откусил.

— Боже мой, — сказал он.

Он откусил еще раз.

— О Боже мой, — сказал он снова.

Драко чувствовал, что Гарри смеется над ним, но он не мог отвлекаться на это, когда
его торт был настолько вкусным.

А потом Гарри вытащил бутылку вина, и на этот раз, когда его рот открылся, он
наполнил его шоколадным тортом.

— Даже не спрашивай, откуда это, — сказал Гарри. — Но я поклялся своей жизнью, что
мы не напьемся, так что… знаешь, не надо. — Тем не менее, он передал Драко довольно
полный бокал вина… откуда появились бокалы?

— Где ты… как ты… когда ты…?

— Магия, — серьезно сказал Гарри, пристально глядя прямо на него. — Это волшебство.

Драко ошеломленно уставился на него.

— Маг…?

Гарри расхохотался.

— Ой, заткнись, — проворчал Драко. На самом деле, ему было довольно приятно видеть,
что Гарри так улыбается.

— Ты бы видел свое лицо! — сказал Гарри сквозь смех.

— Съешь свой торт! — Драко сделал вид, что ругает его.

Гарри откусил небольшую часть.

— Это довольно хорошо, — сказал он и отрезал Драко еще один кусок.

— Ты пытаешься заставить меня растолстеть?

— Может быть, — сказал Гарри, тыкая его в живот. Драко хлопнул его по руке. — Ты
будешь милым с маленьким пузиком. — Драко приподнял брови.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, — ответил он. Гарри покраснел и отвел
глаза.

— Да, конечно.

Гарри вел себя немного странно, решил Драко, но он не стал говорить об этом вслух.

— Так что ты подаришь мне?

Гарри выглядел встревоженным.

— Кроме всего этого, оно замечательное, — добавил Драко. — Самый лучший подарок, —
сказал он, видя, что Гарри не выглядит убежденным. — На самом деле, это все, что я
хочу, — продолжил он. — Надеюсь, ты не принес мне ничего другого. На самом деле, я
буду очень расстроен, если ты это сделал.

Гарри неохотно улыбнулся.

— Ну, — сказал он, — это немного сложно… с экзаменами и всем… я не мог пойти в
Хогсмид.

— Конечно, — ответил Драко.

— Но…

— Но? — спросил Драко

— Ну, это не настоящие подарки, так что…

— Мне нравятся поддельные подарки.

— Я имею в виду, это правда твой подарок. Но он глупый.

— Мне нравятся глупости.

— И, в любом случае, даже если бы я мог пойти в Хогсмид, что бы ты хотел?

— Все прекрасно, Гарри, — сказал Драко. — Просто… можно мне его взять? Что это?

Гарри на мгновение засунул руку в карман и зажал в кулаке что-то. Его лицо было
красным.

— Протяни руку, — сказал он и завязал что-то на запястье Драко.

Драко уставился на него. Это был браслет, сплетенный из темно-зеленой и серебряной

нитей.

— Это была идея Гермионы, — быстро сказал Гарри. — Нити от Джинни Уизли.

Драко не знал, что сказать.

— Спасибо, Гарри. Это прекрасно.

— Тебе не нужно его носить, — пробормотал Гарри, потянувшись, чтобы снять его с
запястья Драко. Он отдернул руку.
— Я хочу, — сказал он. — К тому же, ты не можешь забрать подарок после того, как
отдал его. — и он добавил, — Это цвета Слизерина.

Гарри закатил глаза.

— Я почти добавил розовый, чтобы ты этого не говорил, — сказал он. — Но я подумал,
что это будет выглядеть слишком по-гейски.

Драко скорее думал, что плетение и ношение любого браслета из ниток было немного
гейским, но занятия сексом с Гарри тоже не были гетеросексуальными, и он не
собирался отказываться от этого.

— Вряд ли мне кого-то удастся обмануть, — ответил он.

Гарри посмотрел на него.

— Ну, только не в этой одежде.

— А что не так с моей одеждой? — вскинулся Драко.

Гарри только улыбнулся.

— Ты точно выглядишь более мужественным без нее. На самом деле, давай попробуем —
это будет эксперимент.

— Эксперимент, да?

— Да, — нетерпеливо сказал Гарри. — Ты разденешься и будешь ходить по комнате, а я

буду смотреть.

Драко покачал головой.

— Нет, пока я не получу другой подарок. Именно… до этого ты говорил во

множественном числе. Не думай, что я этого не слышал.

Гарри сразу же снова почувствовал себя неуютно, но вытащил холст из-за стола.

— Она не завернута, ничего такого, — пробормотал он и протянул ее в Драко.

Это была картина, и Драко потребовалось много времени, прежде чем он увидел фигуру,
которая была вырисована телесным цветом.

— Оу, — сказал он, получая это. — Ты очень щедр ко мне.

Гарри кашлянул.

— Это твоя нога.

— Оу, — плечи Драко немного опустились.

— Это… — Гарри умолк, и Драко попытался посмотреть ему в глаза. — Это с того самого
первого раза, когда я нарисовал тебя, помнишь? Когда я впервые тебя увидел… — Он
сделал жест, который Драко распознал как «голым», потому что фигура на картине явно
была голой, если под ней ничего не подразумевалось.

— Я помню, — сказал Драко.

— Я не был уверен… знаешь, хочешь ли ты картину с собой, хотя это и не очень похоже
на тебя, но… у меня есть картина замка, если хочешь.
— Я не могу выбирать свой подарок, Гарри, — сказал он. — Ну, кроме тех случаев,
когда я прошу что-то мне подарить.

Гарри выглядел беспокойным, поэтому он продолжил:

— В любом случае, я бы выбрал рисунок себя. Но это не так важно, как его автор.

Гарри отвернулся, но Драко увидел слабую улыбку.

Он положил холст на стол, подальше от свечей или вина, и подвинулся ближе к Гарри.
Он коснулся его челюсти, только потому, что мог, и потому, что это было прекрасно,
и он чувствовал щетину Гарри под своими пальцами. Он задавался вопросом, не брился
ли Гарри совсем недавно, потому что знал, что Драко нравится это ощущение, нравятся
розовые следы, которые оставались на коже вокруг рта и везде после этого. Было так
трудно сказать, что Гарри замечал, а что нет, потому что так часто казалось, что он
вообще ничего не видел, но затем он что-то говорил или делал, и Драко понимал, что
он заметил, что он увидел, от этого он ощущал теплое покалывание по всему телу.

Он поцеловал Гарри в губы один раз, а затем снова, позволив его языку почувствовать
вкус красного вина, Гарри и шоколада, и позволить щетине Гарри задеть его кожу,
пока она не станет нежной.

— Спасибо, Гарри, — сказал он.

— С Днем Рождения, — сказал Гарри.

Гарри затаил дыхание, и Драко почувствовал, как его руки немного дрожат на его
плечах. Это просто заставляло любить его еще больше.

***

Гарри пришел в кабинет Северуса почти сразу после окончания последнего экзамена,
как он и просил. Гарри казался другим, и Северус вскоре понял, что он взволнован и
счастлив, и что это был взгляд, который он никогда не видел у Гарри раньше. Это его
устраивало.

— Я не могу остаться надолго, сэр, — сказал Гарри немного извиняясь. — Я пообещал
Драко, что встречусь с ним, а затем с Гермионой, и мы будем праздновать.

— Значит, вы будете праздновать с Гриффиндором?

Гарри колебался.

— Я… Да, думаю, да. Попробую сделать это, понимаете?

Северус кивнул.

— Хорошо, — он заставил себя это сказать. Как бы он не ненавидел Гриффиндор, это,

несомненно, был шаг в правильном направлении для Гарри, чтобы построить новые
отношения с однокурсниками. — Я не задержу тебя надолго, — сказал он. — Я хотел
спросить, как прошли твои экзамены.?

— Оу, — сказал Гарри несколько озадаченно, — Оу, они были… ну, все хорошо. Я так
думаю. — Он неуверенно улыбнулся. — Хм, английский прошел хорошо, мне кажется.
Естествознание… хуже. — Он пожал плечами. — В любом случае, никогда не думал, что у
меня будет шанс даже для этого.

— Как прошел экзамен по латыни? — Северус не мог удержаться от вопроса.

Гарри просиял.

— Довольно хорошо, на самом деле. Я был удивлен.

Северус не был удивлен, так как он знал, что Гарри был сильным учеником, но он
слышал от других, что они сочли экзамен трудным.

— Эм, спасибо, — продолжил Гарри. — Я не мог бы этого сделать… я имею в виду,
очевидно, что вы научили меня латыни, всему, что я знаю, но все же… вы не должны
были… но вы научили, так что… спасибо.

— Всегда пожалуйста, Гарри. Мне было приятно учить тебя.

Гарри покраснел, и Северус почти захотел присоединиться к нему. Он не привык

хвалить своих учеников. Но ведь Гарри был не просто его учеником, не так ли?

— Я… на самом деле, несмотря на все… — Северус остановился, прочистив горло, и

решил пойти другим путем. — А ты не думал, где бы ты мог провести лето?

Гарри опустил глаза.

— Нет… нет, на самом деле. Я получил не так много денег, и я был занят экзаменами…
Я действительно не думал об этом. Думаю, стоит.

Северус снова откашлялся.

— Если ты… если ты согласишься, я был бы… признателен тебе за компанию на лето.

Наступила громкая тишина, в которой Гарри все еще не смотрел ему в глаза. Он
продолжил.

— Если нет, конечно…

— Нет, — перебил его Гарри. — Я имею в виду, да. Я поживу у вас, — Он посмотрел в
сторону, но Северус мог сказать, что он наблюдал за ним краем глаза.

— Хорошо, — сказал он.

— Хорошо, — негромко повторил Гарри, наконец глядя на Северуса. Он улыбнулся, встал

и направился к двери. — Если это...

— Нет, это еще не все, — сказал Северус. — Судебный процесс, Гарри.

Эмоции Гарри немедленно пропали с его лица, и он держал одну руку на дверной ручке.

— Мне… было больно слышать, через что ты прошел, — сказал Северус.

— Я…

— Ты не хочешь говорить об этом, — закончил Северус.

Гарри посмотрел благодарно и начал кивать, затем начал качать головой.

— Нет, — наконец смущенно сказал он.

Северус решил проигнорировать это.

— Если ты когда-нибудь захочешь… я свободен, — сказал он, наклоняя голову.

Гарри было явно неудобно, но он кивнул.

— Я… спасибо, — сказал он, открывая дверь. Он остановился. — Действительно,

спасибо. — Гарри тихо закрыл за собой дверь, без сомнения, направляясь на праздник.
Как и должно быть.

Северус, конечно, знал что Гарри не собирался приходить к нему, чтобы поговорить об
этом, но он также знал, что все изменилось, что Гарри изменился. И он помнил, что
кто-то был здесь для него — это самое большое изменение для Гарри. А теперь, после
всего этого, никто не мог предсказать, что может произойти дальше, какие еще
изменения могут произойти, и какие миры возможностей могут открыться.