План

Введение
1 Диктатор Франсиско Франко: политические особенности и методы
репрессий
1.1 Предшественники диктатуры Франко
1.2 Особенности правления Франсиско Франко
1.2.1 Фашизм при правлении Франсиско Франко
1.2.2 Обсуждение национального католицизма
1.3 Последние годы, смерть Франко и конец диктатуры
2 Медленный выход из автаркии
2.1 Реформа управления, экономическое развитие и социальные
изменения
2.2 Кризис режима
2.3 Законодательное реагирование на требования граждан в переходный
период
3 Последствия франкизма в современной Испании
3.1 Уход франкизма с политической сцены
3.2 Переход к демократии и коллективной памяти
3.3 Политическое положение в современной Испании: что изменилось
после франкизма?
Заключение
Список использовнной литературы
 Введение

В 1936 году произошла гражданская война между республиканским

правительством и его сторонниками (альянс коммунистов, социалистов и
анархистов) против националистов (правый альянс армии, церкви, монархии и
фашистов). Националисты, возглавляемые Франсиско Франко, выиграли войну
в 1939 году. С 1939 года Франко установил в стране диктатуру, которая
просуществовала до 1975 года. После смерти Франко в 1975 году Испания
начала переход к демократии. Тем не менее, этот переход был описан
некоторыми авторами как колебание между общественным интересом к
восстановлению воспоминаний о гражданской войне и диктатуре и
официальной “политикой амнезии”.
Описанные трения между обществом и политическими элитами образуют
интересную основу для этой работы. Можно утверждать, что “политика
амнезии”, продвигаемая основными политическими элитами, может повлиять
на наследие Франко в нынешнее время в современной Испании.
Актуальность работы. Гражданская война в Испании не только
существенно изменила траекторию испанской политики, но и была одним из
катализаторов, который закончился международным конфликтом и одним из
факторов, вызвавших вторую мировую войну. Политика Европы сыграла
важную роль в превращении испанской войны в международный конфликт из-
за поддержки, которую получили националисты и республиканцы.
Националисты, например, использовали оружие и военные, отправленные
влиятельными и фашистскими лидерами, такими как Адольф Гитлер и Бенито
Муссолини, в то время как республиканцы использовали международные
бригады, сделанные иностранными солдатами, которые выступали против
фашистов. Война закончилась диктатурой Франсиско Франко и, следовательно,
успехом и подъемом фашизма на континенте.
В результате объединения культурных представлений в Испании в
период, когда последовало поколение войны, и категорического отсутствия
внимания к испанской внутренней политике и истории вне страны, практически
несерьезное исследование было направлено на гражданскую войну в Испании в
течение следующих двух десятилетий. Именно поэтому в данной работе
необходимо сфокусироваться на глобальном значении гражданской войны в
Испании в свое время, а также на длительных последствиях конфликта сегодня.
Среди историков и политологов все чаще возникает интерес к
политической и экономической практики франкизма, который был, в частности,
вызван уникальным испанским демократическим транзитом, который не имеет
аналогов в современной мировой истории, и поисками ответа на вопрос, какое
место и роль сыграл почти 40-летний франкистский режим в мирном и быстром
переходе Испании от авторитаризма к демократии, в обретении ею за короткий
исторический срок полноценной субъектности в мировой и европейской
политике.
В то же время в теории и практике франкистской политической системы
существует существенный пробел, который комплексно не исследован, и
требует дальнейшего наполнения и выяснения. Это касается, во-первых,
анализа идеологических основ и общественно-политических доктрин,
которыми пользовался франкистский режим на протяжении своей длительной
истории, а во-вторых, исповедуют ли и в какой степени политические силы
современной Испании идеи франкизма.
Научная новизна этой работы, призванная внести некоторую ясность в
объемное изложение вопросов гражданской войны и перехода к демократии в
Испании и последствий на современном этапе, заключается в текущих
общественно-политических событиях, происходящих в стране, включая
внезапное включение в политическую арену новых партий, которые
предлагают альтернативные пути управления.
Методологический характер этой работы представляет собой
исторический анализ, который в основном носит описательный характер,
касающийся исторических предпосылок Испанской Республики, гражданской
войны и диктатуры, а также процесса демократизации, который определил
испанскую модель правосудия переходного периода и последующих событий,
которые сыграли решающую роль для Испании на современном этапе.
Объектом данной работы является политика франкизма с Испании.
Предметом данной работы является последствия франкизма для
современной Испании.
Цель работы: исследовать понимание того, в чем заключается
актуальность прошлых событий, связанных с Франсиско Франко для
современной Испании.
Для достижения поставленной цели были выделены следующие задачи:
• Дать характеристику Франсиско Франко, как политического деятеля;
• Определить политические особенности во времена правления
Франсиско Франко;
• Изучить политический и социальный фон Испании в момент выхода из
автаркии;
• Дать оценку реформам управления, экономическому развитию и
социальным изменениям после франкизма;
• Исследовать последствия франкизма в современной Испании.
Выбранная цель работы обосновывается тем, что полезность выявления
такого наследия связана с пониманием причин нынешнего положения в
Испании путем пересмотра прошлых событий, чтобы определить, каким может
быть будущее развитие политических и социальных реалий, и, следовательно,
способствовать изменениям в направлении лучшего будущего.
Теоретическая основа данной работы построена на трудах авторов,
которые изучали личность Франсиско Франко - Aguirre Puig J.A., Moradiellos E.,
Sorlin P., на работах авторов, которые исследовали политический строй во
времена Франсиско Франко - Fernández A.J., Díaz S.J., Moradiellos E., Крюкова
Е.В., также в работе рассматриваются труды авторов, которые описывали
феномен “франкизма” - Comín F., Linares M.M., Gómez-Escalonilla L.D.,
Филатов Г.А., Макарова Д.В., Колюжнов В.И., и наконец для данной работы
были выбраны труды авторов, которые анализировали то, как франкизм
повлиял на современную Испанию - Tortella G., Carvajal L.E., Guibernau M.,
Labanyi J., Хенкин С.М., Протасенко С.В.
 1 Диктатор Франсиско Франко: политические особенности и методы
репрессий
1.1 Предшественники диктатуры Франко

Франко родился в 1892 году как Франсиско Франко Багамонде в Эль-

Ферроле, небольшом городке в провинции Галисия. Родившийся в “скромной
военно-морской семье среднего класса”, Франко сам поступил в военную
академию в Толедо в возрасте 15 лет и приобрел военный опыт и престиж
благодаря своим последующим военным успехам в Марокко, где Испания
возвращала территории, которые они потеряли годами ранее. Франко быстро
выделился как выдающийся военный деятель и был самым молодым
командующим офицером со времен Наполеона Бонапарта. Однако поначалу он
не был предрасположен к военной карьере. На самом деле, по сравнению с
Бенито Муссолини или Фиделем Кастро (диктаторами, с которыми его часто
сравнивают), он не был столь предсказуем в своей будущей карьере. Совсем
наоборот: Франко часто описывают как человека, лишенного сильной
политической идеологии, и, проще говоря, он менял свой режим на ходу, делая
все, чтобы сохранить власть [1].
Также важно понимать прошлое Франко, когда он рассматривает свою
будущую практику цензуры региональных языков. Франко родился в Галисии,
где три миллиона жителей изучают как кастельяно (испанский), так и гальего
(галисийский), региональный язык. Поэтому разумно предположить, что, хотя
Франко не изучал галисийский язык в детстве, он, безусловно, был знаком с
ним и, по крайней мере, понимал основы. Тогда возникает вопрос: почему он
запретил печатать и говорить на своем родном региональном языке в своей
собственной стране? Возможно, он выступал за объединение и по
националистическим соображениям, но истинный ответ кроется в идее цензуры
как власти. Франко, диктатор, пытающийся контролировать целую страну с
помощью пропаганды, понимал, что его послание не могло бы дойти так
далеко, если бы некоторые граждане не говорили строго на кастеллано. Это
стремление к власти и единству типично для любого фашистского
диктаторского режима; под видом стремления к единой стране диктаторы часто
подавляют культурное разнообразие, чтобы создать единое, непоколебимо
лояльное государство, которому они могут навязать свою абсолютную власть.
Франко попытался (но в конечном итоге потерпел неудачу) сделать это,
запретив региональные языки Испании [2].
Несмотря на свое скромное начало, Франко быстро завоевал влияние и
авторитет в армии. Катализатором стремления Франко к власти и контролю в
стране стал крах правления короля Альфонсо XIII, что привело к закрытию
Военной академии в Сарагосе в 1931 году, где Франко занимал должность
директора тремя годами ранее. Хотя Франко открыто заявлял о своем
отвращении к конституционной монархии и коммунизму, он отказался
участвовать в попытке военного переворота в 1932 году, которая в конечном
итоге провалилась. Тем не менее, он черпал вдохновение в своей католической
вере и испанском патриотизме, чтобы возглавить успешное восстание в
испанском регионе Астурия в 1934 году. Это, наконец, дало Франко власть и
признание как сильной военной фигуры, которые ему были необходимы, чтобы
продвинуть его к званию генералиссимуса (эквивалент главнокомандующего) и
диктатора два года спустя [2, c. 112].
Франко, как и другие фашистские диктаторы, больше всего на свете
боялся коммунизма в своей стране. Он был убежден, что коммунистические
повстанцы разрушают инфраструктуру Испании изнутри, и стремился подавить
все источники этой идеологии. На самом деле коммунизм в Испании был далек
от угрозы. Разочаровавшись в этом воображаемом коммунистическом мятеже,
он также отверг быстро растущую государственную систему в Западном мире -
демократию; “Франко считал себя тем, кто призван спасти Испанию от хаоса и
нестабильности, обрушившихся на страну из-за пороков парламентской
демократии и политических партий, которые он обвинял в разрушении
единства Испании” [3].
Опираясь на поддержку военных повстанцев и Католической церкви и
преисполненный решимости предотвратить растущий потенциал
парламентской демократии в Испании, Франко начал военное восстание в
удерживаемом Испанией Марокко в июле 1936 года, которое в конечном итоге
переросло в Гражданскую войну в Испании. Война шла между двумя силами:
республиканцами, которые были против войск Франко и выступали за
парламентскую систему правления, и националистами, которые были на
стороне Франко и поддерживали военное восстание и авторитарную систему.
С момента перехода от конца войны к началу режима существовал мотив
для политики цензуры. Гражданская война в Испании унесла тысячи жизней,
как в сражениях, так и в результате спонсируемых правительством массовых
казней противников военного восстания. В случае массовых казней мотив
цензуры был очевиден; правительство явно хотело, чтобы казни по приказу
правительства оставались скрытыми, и не было лучшего способа обеспечить
это, чем подвергнуть цензуре средства массовой информации, чтобы они не
сообщали об ужасных фактах.
Кроме того, придя к власти, Франко присоединился к нескольким
влиятельным группам внутри Испании, которые, как он знал, в свою очередь,
поддержат его крайне консервативные взгляды. Наиболее заметными среди
этих групп были Католическая церковь (которая позже будет иметь огромное
влияние на методы и процессы цензуры при режиме) и Фаланге, правая группа
сторонников авторитарных националистов. Фаланги объединились с растущей
группой сторонников Франко в апреле 1937 года, за два года до того, как
Франко официально пришел к власти в качестве генералиссимуса (диктатора)
Испании. Однако эти группы никогда не были такими могущественными, как
один Франко, и он предпочитал и поддерживал это таким образом, контролируя
их под “их общей лояльностью к Франко”. Франко был особенно искусен в
манипулировании каждой из этих “семей”, давая каждой почувствовать вкус
власти, но не позволяя ни одной группе или отдельному лицу создать
независимую базу, с которой можно было бы бросить вызов его власти [3, c.
119].
 Последователи Франко среди этих групп и части населения были похожи
на культ, а его сторонники дико следили за каждым его шагом. К 1964 году его
стали называть “Служителем Бога”, “человеком, посланным Богом и ставшим
Лидером” и так далее. Это только расширило его материал для пропаганды, и в
ноябре 1964 года он лично снялся в фильме, снятом специально для него:
Franco, ese hombre (Этот человек Франко). Действительно, эта экзальтация так
глубоко проникла в голову Франко, что он начал верить, что он “двоюродный
брат Девы Марии” [4].
Наряду с различными испанскими группами он также идеологически
примкнул к Новому порядку Адольфа Гитлера, превратив Испанию из
монархии в авторитарную диктатуру с Франко у руля, аналогичную структуре
гитлеровской Германии. Эта диктатура продержалась всю Вторую мировую
войну, но Франко, как ни странно, отказался участвовать в продолжающемся
конфликте между странами Оси и союзными державами и был единственным
некоммунистическим диктатором, продержавшимся всю войну. Вместо того
чтобы ввязываться в войну, Франко сосредоточился на укреплении своей
власти в Испании и в 1962 году снова изменил диктатуру. Хотя в структуре
правительства ничего не изменилось, Франко формально объявил режим
монархией, но продолжал сохранять свой статус пожизненного правителя [4, c.
258].
Режим Франко, хотя формально и был монархией, все еще считался
авторитарным режимом. Однако многие эксперты классифицируют его
специфическую авторитарную структуру как “полуфашистскую”, главным
образом из-за его связи с Католической церковью и его (хотя и ограниченной)
открытости для международных связей. Это небольшое отличие заметно
отличает его режим от других диктатур в Европе того времени, поскольку он не
стремился к тоталитарному господству над всеми общественными институтами
(социальными, культурными, религиозными, экономическими и т.д.), А выбрал
авторитарную систему и идеологию. Это определение его режима переносится
на его реализацию теорий прессы. Повторим, метод контроля прессы Франко
был авторитарным, а не тоталитарным, что означало, что он разрешал
некоторым частным и иностранным изданиям в Испании, но при этом сохранял
огромный контроль над всеми сферами СМИ. Опять же, это небольшое, но
важное различие в структуре режима.

1.2 Особенности правления Франсиско Франко

Режим Франко был диктаторским, который включал в себя несколько

особенностей. Во-первых, его следует охарактеризовать как авторитарный
режим, порожденный консервативной коалицией, сопровождаемый мощным
присутствием военных и сильным национальным католицизмом, который
прекрасно отражает то, как менталитет, распространенный по всей “новой
Испании”, был менталитетом тех, кто выиграл войну. Поэтому в этом смысле
следует подчеркнуть, что это была не коллективная диктатура, а личная,
основанная на фигуре Франко, которая была задумана как краеугольный
камень, на вершине которого покоилось политическое здание (настолько, что
оно не исчезало до смерти диктатора и в течение сорока лет оно носило имя
человека, который его породил - франкизм). Вся власть в государстве
находилась в руках одного человека, который оказался католическим
генералом.
Более того, было навязано культурное единство национал-католицизма,
которое привело к политической идеологии, определяемой четырьмя
ключевыми понятиями: католическая церковь, родина, порядок и национальное
единство.
По словам историка Díaz S.J., фашистские режимы всегда предпочитают
мобилизовывать поддержку граждан, и поэтому франкизм делал это с самого
начала, “культивируя невнятное, пассивное общество”, что прекрасно
соответствует второй характерной черте этого режима: консенсусному
большинству. Это означает, что население в конечном итоге приняло и стало
терпимо относиться к режиму из-за крайних репрессий, применявшихся во
время Гражданской войны и в первые годы послевоенного периода, которые
гарантировали уничтожение любых шансов или желаний оппозиции [5].
Более того, Национальное движение (политическая партия, родившаяся
при союзе фаланги и карлизма) стало просто еще одной частью механизма,
полностью контролируемой и используемой диктатором - как это также
произошло с Кортесами (законодательным собранием), которые служили
главным образом для придания большей легитимности франкистской политике,
решаемой им самим.
Кроме того, как упоминалось выше, диктатура также характеризовалась
влиянием, получаемым и осуществляемым неполитическими силами, такими
как католическая церковь и армия. Первый был рука об руку с режимом с
самого восстания и продолжал оставаться очень важным действующим лицом
на протяжении всего режима, причем настолько влиятельным, что Диаз даже
предполагает, что “на него можно было смотреть как на интеллектуальную
силу, стоящую за режимом” [5, c. 19].
Несмотря на то, что франкизм не был коллективным режимом, армия
также играла очень влиятельную и мощную роль; давайте не будем забывать,
что именно они выиграли войну. По словам Moradiellos E., решающее значение
имело “создание оружия, способного удержать у власти тех, кто его завоевал”.
В дальнейшем они контролировали поведение населения, и поэтому
общественный порядок всегда был частью их юрисдикции [6].
Последней из основных особенностей диктатуры является степень
проводимых политических репрессий, сформированных в философии
победителей против побежденных и сопровождаемых законодательной и
судебной реформой, сохранением военной юрисдикции в основе режима и
применением тактики репрессий, которая будет подробно объяснена позже.
Репрессии Франко, осуществляемые со стороны силового аппарата,
привели к поразительно большому числу смертей, а также к социальной
фрагментации, которая опустошила Испанию после гражданской войны и
которая сохранялась на протяжении всего режима. Эта социальная
фрагментация является одним из наиболее заметных и актуальных последствий
франкистской политики, которая была основана на постоянной дихотомии
между победителями и проигравшими, что означало многочисленные акты
прославления первых и абсолютное, непрерывное преследование последних.
Некоторые из соратников Франко даже упоминали о “необходимости
дезинфекции страны” [6, c. 137].
По словам Крюковой Е.В., первой особенностью террора, который был
распространен в послевоенный период, является то, что он был организован
сверху, поскольку он был узаконен рядом законодательных реформ и военной
юрисдикцией. Война закончилась, и все же насилие только началось. Эти
репрессии нанесли очень сильный удар по и без того раздробленному обществу
и открыли произвольные и внесудебные пути для преследования “красных” до
такой степени, что к октябрю 1941 года было возбуждено уже 125.286 дел и
еще 200.000 человек ожидали “правосудия” победителей [7].
Сотни людей, арестованных из-за их левого прошлого или идей, были
подвергнуты пыткам, заключены в тюрьму и убиты; другие не смогли
справиться с этим и предпочли самоубийство.
Процессуальные гарантии в основном отсутствовали, и те, кто защищал
обвиняемых, должны были быть солдатами, но не обязательно адвокатами.
Более того, как отмечает Pavlovic T., “короткое время, прошедшее между
судами и казнями, показывает, насколько быстро были ускорены дела”. Число
смертей, произошедших в послевоенный период, ограничено, некоторые
специалисты предполагают, что оно составляет более 50 000, но это не более
чем оценка, поскольку документация о смертях в этот период была неполной,
поскольку закон не считал обязательным перечислять тех, кто погиб в
результате уголовная санкция. Это, наряду с несоответствием между
количеством рассмотренных дел и зарегистрированными смертями, показывает,
“насколько распространенным был террор” [8].
В первый послевоенный период был создан механизм правовых
репрессий, состоящий из принятых законов (с обратной силой) для судебного
преследования всех тех, кто сражался на контрреволюционном фронте
Гражданской войны, и который создал судебную систему, действовавшую по
приказу диктатора. Большинство судебных процессов завершились вынесением
недавно принятого решения о смертной казни. Казни проводились по
знаменитой формуле, так называемой “Пасео”. Соответственно, Павлович
сообщает, что с мая по декабрь 1939 года таким образом была убита почти
тысяча человек, а 2.663 были расстреляны “сразу после войны” [8, c. 7].
Еще одним инструментом, который использовала репрессивная система
власти, была, конечно, тюрьма. Число заключенных в Испании выросло с 10
000 до 270 000 за период войны, и эти цифры резко сократились только в 1945
году (43 000), все еще удерживая в четыре раза больше заключенных, чем в
конце Республики. Из-за огромной нехватки места, предметов первой
необходимости и санитарных условий это был улей болезней и страданий. По
словам Павловича, “тюрьма, особенно в первые послевоенные годы, значила
гораздо больше, чем потеря свободы” [8, c. 8].
Со временем система заменила некоторые приговоры в обмен на работу,
что привело к институционализации концентрационных и трудовых лагерей.
Сначала они были задуманы как место, где могли быть сохранены все
захваченные диссиденты войны, поскольку в военное время и непосредственно
в послевоенный период все тюрьмы в Испании уже превысили свои
демографические ограничения в огромных масштабах, и все еще существовал
правовой разрыв между захватом заключенных и судом. Тем не менее, и хотя
история рассматривала эти лагеря как воинственную необходимость, Хавьер
Родриго Санчес, похоже, разделяет мнение различных других ученых о том,
что они действительно были задуманы как очень эффективный и суровый
метод репрессий.
Затем, как заявил Payne S.G., лагеря отреагировали на превращение
потребности в борьбе в средство применения систематических репрессий к
заключенным, чтобы заставить их осознать, какова их роль в новом
установленном порядке. Здесь автор утверждает, что франкизм “рождается из
“права на завоевание”, из рационального и расчетливого насилия как
политической цели”. Используемые как оружие для изоляции, унижения и
наказания побежденных, концентрационные лагеря были задуманы с
долгосрочным намерением и использовались как оружие политического
насилия [9].
Чтобы сделать этот новый механизм эффективным, другой необходимой
тактикой была чистка администрации: не могло быть “красного” следа в тех
учреждениях, которым теперь было приказано поддерживать режим, и
нейтралитет также не допускался среди государственных служащих; они
должны были быть сторонниками, преданными режиму. Эта тактика была
особенно суровой и в системе образования.
Последний аспект, который должен быть подчеркнут в этом общем
обзоре тактики репрессий, - это поощрение обычных граждан информировать и
сообщать властям о местонахождении оппозиции, вплоть до утверждения, что
“донос со стороны полиции должен рассматриваться как патриотическая
акция”. Lea K. видит в этом явлении необходимый инструмент для созданной
сверху машины террора, которая с самого первого момента создавала центры
доноса. В рамках мобилизации этого сотрудничества снизу, через год после
окончания войны, эта система доносов стала законной (как и в случае с
судебными процессами под военной юрисдикцией) и очень эффективно
служила своим репрессивным целям, по крайней мере, до 1950-х годов. Как
представляется, террор, осуществляемый во времена франкизма, также сумел
разрушить дружеские отношения и социальную солидарность [10].
Диктатура Франко родилась с идеей ненависти и абсолютного
уничтожения оппозиции, красные побеждены, и она оставалась с этим тотемом
на протяжении всего своего существования. Жестокие репрессии служили
“сведению счетов” и вызывали огромный страх в обществе, что было очень
эффективным оружием для выживания диктатуры у власти в различных
международных условиях.
“Пасеос”
Пасео-прогулки - были казнями, проводимыми по причинам и
средствами, определяемыми как тайные. Тех, кого обвиняли в левой идеологии,
в принадлежности к синдикалистским организациям или в том, что они явно не
проявляли свою религиозность и поддержку режима, доставляли в
неофициальные здания (которые по всем признакам, кроме названия, были
похожи на тюрьмы) для “допроса”. Несколько дней спустя их “выводили на
прогулку” (в основном ночью или на рассвете) и расстреливали [11].
Тысячи смертей не были зарегистрированы, и в большинстве случаев
“пасеадос” были похоронены в общих могилах. Пасео в основном
использовались в начале войны (апрель-декабрь 1936 года) и непосредственно в
послевоенный период.
Более того, несмотря на то, что репрессии были институционализированы
после войны через военную юрисдикцию, Закон о политической
ответственности или Концентрационные лагеря, это не препятствовало
применению paseo даже спустя долгое время после окончания войны (особенно
в 1947-1949 годах). Следовательно, инциденты, подобные тому, что произошел
в “Лос-Баррерос”, оставили, по словам испанского историка De Riquer B., 1500
человек, “выведенных на прогулку” к апрелю 1939 года [12].
К сожалению, большинство людей, погибших из-за этой тактики, никогда
не были зарегистрированы, и именно поэтому полученные данные являются
размытыми и неполными.
Общие могилы
Tusell J. утверждает, что массовые захоронения, образовавшиеся в
результате прошлого опыта насилия, являются “важнейшим свидетельством
ран истории и ключом к пониманию динамики террора”. Их цель - похоронить
“социальную память о насилии, и это укрепляет основанные на страхе режимы
преступников”, поскольку неопознанные трупы являются источником
беспокойства и раскола в израненном обществе. Он обнаружил, что по данным
надежных источников, число казненных во время и после войны составляло от
70 000 до 100 000 человек, и Джудит Хименес также утверждает, что этот
воинственный пейзаж в большинстве случаев характеризовался тем, что
мертвых оставляли там, где они были застрелены, спрятанными на обочинах
дорог, стены кладбищ, рек, колодцев или заброшенных шахт. Эти места здесь
представляют собой “молчаливые могилы, которые отражают насилие не как
средство достижения победы, а как инструмент сокрушения врага” [13].
Soldevilla G.F. заявил, что Испания является второй страной с большим
количеством братских могил, сразу после Камбоджи [14].
Действительно, они представляли собой дешевое и эффективное средство
сдерживания, позволяющее противникам режима узнать, какова “судьба,
ожидающая неудобные голоса”.
По словам Sabín J.M., Rodríguez J.M., Sandoica E.H., более 60 лет,
прошедших с тех пор, как произошли события, до начала первых официальных
эксгумаций, показывают “устойчивость травмирующей памяти к годам
молчания и страха” [15].
Насильственные исчезновения
Исчезнувшие лица понимаются как лица, которые были задержаны
властями и содержались под стражей, впоследствии были убиты, похоронены в
общих могилах, на дорогах или у входа на кладбища и о местонахождении или
судьбе которых никогда не сообщалось и не регистрировалось. В отчете
Лоренте Акосты, подготовленном Институтом юридической медицины
Гранады, подсчитано, что число людей, исчезнувших во время войны и
диктатуры, составляет от 30.000 до 40.000, что очень похоже на данные,
представленные Казановой. Тем не менее, Международная организация по
правам человека в Испании утверждает, что Испания находится между
странами с большим количеством насильственных исчезновений в мире (по
последним подсчетам, 114 266 человек). И в этой связи Tusell J. утверждает, что
официальные данные фактически указывают на число исчезнувших лиц в
диапазоне от 114 000 до 130.000, подчеркивая, что эти данные являются
официальными, но что предстоит провести еще гораздо больше расследований,
и чем больше они расследуются, тем больше число имеет тенденцию к
увеличению. Carballar Durán O. также приводит эту последнюю цифру в
130.000 исчезновений в совсем недавней статье от апреля 2015 года [16, 17].
Украденные младенцы
Этот метод репрессий - тот, который франкистская диктатура разделяла с
диктатурой Варелы в Аргентине, и который в настоящее время является
предметом обсуждения и расследования. Маргарита Бонет Эстева описывает
реальность похищенных младенцев как “отделение младенцев и детей от их
родителей для переселения в “специальные” семьи”, которое продолжалось с
конца Гражданской войны до первой половины 1990-х годов, и это было
контекстуализировано как систематическая практика, часть огромной
институционализированной репрессивной машины режима Франко [18].
Репрессии против мужчин во многих вариантах, которые я показывал в
этой главе, несомненно, были огромными и резкими; но женщины, вдобавок ко
всему, испытали на себе огромную репрессивную политику также благодаря
этой конкретной тактике. Их доставляли в учреждения “очищения”,
контролируемые фалангой, чтобы превратить их в идеал женщин режима, в то
время как их детей отбирали у них и усыновляли семьи, сторонники режима.
Те, кого нельзя было усыновить, начали входить в состав учреждений,
принадлежащих государству и поддерживаемых религиозными орденами.
Тюрьмы для женщин также превысили свои демографические
возможности во времена режима Франко, и лучшим примером этого является
Лас-Вентас в Мадриде, который вмещал 500 женщин, а к концу войны
“содержал не менее 5000”. Дети этих женщин-республиканцев, которые были
заключены в тюрьму, исчезли или убиты, составляют первую группу
похищенных младенцев, которые имели место в основном в период с середины
1930-х по 1950-е годы. Вторая группа, по словам Silva E., состоит из детей,
происходящих из семей, которые не могли экономически содержать своих
детей, или от внебрачных отношений или матерей-одиночек, и это та, которая
практикуется в основном в больницах и клиниках, и которая продолжалась до
1990-х годов. Здесь она приходит к выводу, что “то, что началось как
травматический результат политики искоренения инакомыслия, превратилось в
крупную сеть торговли несовершеннолетними и незаконного усыновления”.
Более подробную классификацию можно найти в работе Raiford M.E., включая
так называемых детей войны (тысячи детей, отправленных за границу их
родителями, которые должны были вернуться в Испанию и чьи родительские
права теперь принадлежали государству) [19, 20].
Кроме того, были приняты различные законы, позволяющие государству
получить опеку над этими детьми, и поэтому Франко снова манипулировал
правовым аппаратом, чтобы уже в начале 1940-х годов “узаконить похищение
республиканских детей, создав поколение украденных детей” [19, c. 261].
Что касается обоснования этого, необходимо упомянуть фигуру Антонио
Вальехо Нахеры, очень известного франкистского психиатра, который
разработал теорию “красного гена”, чтобы поддержать одержимость Франко
искоренением политических диссидентов; и который использовал науку, чтобы
“доказать” биологическую неполноценность врага. И так началось похищение
младенцев, в то время как, как утверждает Palerm A., “предполагаемая заразная
природа марксистской болезни (...) послужила основой для похищения тысяч
испанских детей и новорожденных при правлении Франко” [21].
Кроме того, как подчеркнул Райфорд, не следует забывать, что армия
была не единственной, кто участвовал в этом бизнесе (как разборчивые
кандидаты на воспитание детей), так же как и Церковь [20, с. 17].
Как только кража была совершена и детей нельзя было отправить в
какую-то специальную семью, большинство детей оказывались в частных или
государственных учреждениях. Первые находились в ведении Церкви, вторые -
Государственного департамента под названием “Социальная помощь” (Auxilio
Social). Таким образом, “в то время как правительство стремилось наказать
родителей-республиканцев, эти учреждения стремились реабилитировать
детей”, но, как было продемонстрировано свидетельствами собственных детей,
лечение, получаемое в этих местах, отвечало той же динамике террора, что и в
тюрьмах для взрослых и концентрационных лагерях.
Благодаря этой динамике к 1942 году государство “стало опекуном более
9.000 детей”, а двенадцать лет спустя, к 1954 году, это число превратилось в
30.000.72. Если бы это происходило в наши дни, у этого было бы название, и
это была бы торговля детьми [21, c. 20].

1.2.1 Фашизм при правлении Франсиско Франко

Социолог изучал влияние фашизма “FET y de las JONS”

(Традиционалистская Испанская фаланга и Профсоюзные советы
Национального наступления) на режим Франко. Payne S.G. - один из самых
влиятельных ученых, изучающих диктатуру Франко. Он считает, что диктатура
Франко - уникальный случай из-за ее длительности и неоднородности. Его
неоднородность относится к влиянию, которое оказывали нефашистские
политические, социальные и институциональные силы, поддерживающие
режим, которые отодвигают в сторону идеологию фашизма. Низведение
фашистской идеологии при диктатуре Франко интерпретировалось
социологами по-разному, которые можно объединить в две основные группы
[22].
Первый из них представлен социологом Linz J.J. В 1970 году Линц
опубликовал книгу “О фаланге и движении: политическая партия и режим
Франко”. Согласно теории Линца, Испания была авторитарным режимом
ограниченного плюрализма; ни тоталитарным, ни фашистским. Линц
рассматривал “FET y de las JONS” как авторитарную политическую партию без
четкой идеологии из-за ее внутренней неоднородности. Более того, Линц также
утверждал, что “FET y de las JONS” характеризовался высоким уровнем
бюрократизации и потерей значимости перед другими политическими силами.
В соответствии с теориями Линца другие социологи также защищают идею
диктатуры Франко как нефашистской, скорее характеризуемой как
авторитарная, реакционная и католическая диктатура с ограниченным
плюрализмом [23].
В противовес теории Линца, другие социологи подходят к диктатуре
Франко с культурной точки зрения. Культурный подход, защищаемый таким
авторам, как Gallego F., подчеркивает актуальность фашистского проекта “FET
y de las JONS”, несмотря на специфическую ситуацию фашизма в Испании.
Соответственно, ученые из cultural approach утверждают, что “FET y de las
JONS” и другие районы, контролируемые фашистами, сыграли важную роль в
идеологическом развитии режима Франко. В этом смысле Гальего определяет
диктатуру Франко как фашистскую диктатуру [24].
Фашистские диктатуры объединяют фашистский проект, представленный
“FET y de las JONS”, и сложные взаимодействия и влияния правых
реакционных, националистических и католических сил, называемых национал-
католицизмом. Согласно подходу Гальего, во время гражданской войны
происходил процесс распространения и усиления фашистской идеологии через
блок Франко. Тем не менее этот процесс так и не был завершен. Таким образом,
в 1941-1945 годах имела место ограниченная дефашиция режима, которая была
подчеркнута во время экономического подъема 1957-1962 годов. Гальего
утверждает, что причинами дефашизации режима является объединение
национал-католических сил и фашистских. Это объединение было названо
национал-синдикализмом в партии “FET y de las JONS” в 1937 году и привело к
нескольким внутренним сражениям в партии. Более того, поражение державы
Оси в 1945 году также означало международное поражение фашистского
проекта. Хотя этот процесс дефашизации фашистской идеологии не был
полностью оставлен в стороне, поскольку фашисты контролировали некоторые
правительственные районы. Более того, националистически-католические силы
также поддерживали часть фашистской идеологии. Таким образом, границы
между национал-католицизмом и фашизмом были неясны [24, c. 253].
 Согласно Andreu J.M., дискурсы испанского фашизма управлялись тремя
основными подразделениями социальных структурных организаций [25]:
• Естественная единица человеческого совместного проживания;
• Историческая единица человеческого совместного проживания;
• Духовная единица человеческого сожительства.
Естественная единица человеческого совместного проживания относится
к организации органического общества через семью, муниципалитет и союзы.
Эти три подразделения были основой социальной организации; каждый
индивид выполнял определенную функцию и занимал определенное место в
организации.
Во-вторых, историческая единица совместного проживания людей
относится к нации. Национализм был основан на идеале национальной
сплоченности и иерархии. Более того, национальная сплоченность и иерархия
всегда были связаны с естественной единицей человеческого сосуществования
с помощью символики. Конечной целью естественной единицы человеческого
совместного проживания было общее благо для нации.
Наконец, духовная единица человеческого сожительства относится к
Церкви, которая охватывает остальные единицы человеческого сожительства и
обеспечивает модели моральных ценностей.
В период с 1939 по 1940 год “FET y de las JONS” приняли много законов,
благоприятных для фашистской идеологии. Однако применение этих законов
было ограничено из-за нехватки экономических ресурсов. Они контролировали
следующие районы [26]:
• Прямой контроль над членами Фаланги;
• Контроль над рабочим классом через профсоюзы (вертикальные
синдикаты);
• Политический и социальный контроль над женщинами, молодежью и
студентами;
• Управление и эксплуатация средств массовой информации;
• Репрессивные задачи;
• Социальная помощь и социальное жилье, используемые для
пропаганды;
• Участие в различных учреждениях, таких как испанские суды и
некоторые министерства: Генерального секретариата, сельского хозяйства,
труда и другие.
Все эти силовые поля были актуальны для привлечения массового
населения. В этом смысле Morras I.C. подчеркнул центральную роль
дискурсивных реалий “FET y de las JONS” в легитимации режима Франко. Эти
дискурсивные реалии были сосредоточены на укреплении национальной
сплоченности и продвижении традиционалистских моральных кодексов.
Соответственно, практика социальной помощи использовалась для
распространения этих дискурсов, особенно пропагандистских дискурсов
социальной справедливости. С другой стороны, министерства и организации,
контролируемые фашистами - Министерство труда, Синдикатос Вертикалес и
Женская секция - также были средством распространения и консолидации
фашистских нарративов; таким образом, риторика социальной справедливости
и национальной сплоченности. Тем не менее, фашистская пропаганда не
достигла сферы образования, которая обычно контролировалась католиками
[27].
Кроме того, фашисты также контролировали репрессивные действия
против всех противников во время гражданской войны; поскольку они
считались врагами режима, их преследовали после окончания гражданской
войны.
В соответствии с фашизмом, война была важным воспоминанием. Это
считалось моментом, когда молодежь заложила основы нового государства. Те,
кто не был на “хорошей” стороне во время войны, должны были быть наказаны.
Наказание осуществлялось путем создания и расширения возможностей
дискурсов поражения, наказания побежденных трудовой эксплуатацией,
унижением и насилием. Следовательно, цель состояла в том, чтобы создать
дискурсивные реалии сожаления и страха среди тех, кто не поддерживает
режим.

1.2.2 Обсуждение национального католицизма

Согласно Martí C., национальный католицизм основан на четырех

основных чертах [28]:
• Католицизм и национализм неразрывно связаны. Следовательно, вера
контролируется патриотизмом, точно так же патриотизм контролируется
верой.
• Гражданские ценности подчиняются вере. Следовательно, социальный
порядок формируется через католическую мораль.
• Модернизация привела к вырождению общества, к антисовременности.
Жизнь, основанная на идеализированной памяти о прошлом: Золотом веке
Империи.
• Проект по отвоеванию общества с апостольской и политической арен.
Правые католические силы рассматривали диктатуру Франко как
подходящую основу для применения своей идеологии. Более того, Гражданская
война рассматривается как процесс отвоевания; таким образом, она называется
крестовым походом. Крестовый поход, возглавляемый экономическими и
религиозными элитами. Эти элиты защищают ценность частной собственности
под контролем государства, чтобы защитить свою собственность от левых
идеологий и рабочих движений.
Органическая демократия и традиционная семья
С точки зрения социальной и экономической организации испанский
фашизм (национал-синдикализм) и национал-католицизм выступают за
центральную роль органической демократии и традиционной семьи. Тем не
менее, есть некоторые различия в понимании органической демократии и
традиционной семьи от национал-синдикализма и национал-католицизма.
Органическая демократия
 Теория органической демократии была разработана немецкими и
французскими католическими интеллектуалами во второй половине
девятнадцатого века. Согласно теории органического общества,
индустриализация и модернизация означали индивидуализацию общества и
деградацию рабочего класса, что привело к социальным движениям,
нарушившим традиционное равновесие. Следовательно, органическая
демократия является реакцией против этих социальных движений; таким
образом, против коллективистских устремлений радикального социализма
(коммунизма, марксизма и т.д.), А также против политики либеральной
демократии.
Рене де Ла Тур дю Пен был одним из самых выдающихся теоретиков
органической демократии. Он рассматривал общество как живой организм.
Следовательно, общество - это не организм, управляемый договорами между
индивидами, а скорее система, управляемая социальными функциями. Таким
образом, у каждого человека есть своя роль, своя функция [29].
Jaspar G. утверждает, что целью Рене де Ла Тур дю Пена было применить
социальные ценности Старого режима к современности. Следовательно, власть
и свобода должны уравновешиваться промежуточными органами между
индивидом и государством. В этом смысле семья была стихийным
коллективом, но также и провинциями, корпорациями и парламентами. Эти
группы означали связи между отдельными людьми и. Более того, эти
коллективы ограничивали свободу индивида внутри группы, чтобы развивать
равную и достойную совместную жизнь. Согласно Джаспар, моральными
принципами для обеспечения равной и общей достойной жизни являются [30]:
Обязанности и ответственность внутри организма преобладают над
индивидуальными правами. Органическая демократия стремится к общему
благу, а не к индивидуальной выгоде; индивид жертвует своими собственными
желаниями ради блага общества.
Собственность на товары одинаково доступна для всех. Любой человек
имеет право на получение выгоды от использования товаров, но через доступ и
защиту частной собственности.
Субсидиарность или плюралистическая организация общества; свобода
ассоциаций в частной (семейной), общественной и трудовой жизни.
Соответственно, государство должно сбалансировать общественный контроль и
уважение к частным ассоциациям и инициативе.
Участие - это средство достижения общего блага. Участие является
основой демократии и не может быть ограничено.
Солидарность как социальный принцип и как моральная ценность для
человеческих сообществ.
Свобода, правда и справедливость являются столпами социальной
организации.
Чтобы справиться со сложными и трудными социальными ситуациями,
группы должны проводить благотворительные акции. Благотворительность
перед лицом социальных проблем представляет собой столпы социальной
организации: свободу, правду и справедливость
 Национал-католицизм поддерживает принцип субсидиарности, надеясь
на свободные католические рабочие союзы. Но национал-синдикализм не
уважает принцип субсидиарности, поскольку национал-синдикализм выступает
за авторитарный режим. Поэтому членство в профессиональных корпорациях
(sindicatos verticales) было обязательным. Более того, существовала только одна
политическая партия [30, c. 17].
Корпоративизм
В этом органическом обществе политика должна работать в соответствии
с потребностями органического сообщества. Сообщество организовано через
корпоративизм, создавая функциональное и неидеологическое государство. de
Córdova C.R. утверждает, что благодаря корпоративизму группы будут
представлены и смогут развивать свои функции [31].
Pinto A.C. утверждает, что корпоративизм - это метод представительства
и применения органической демократии. Корпоративизм создает согласие
между противостоящими группами, объединяя работников и работодателей.
Отношения между ними должны регулироваться в соответствии с принципами
справедливости, католической солидарности и милосердия. Согласно Пинто,
корпоративизм должен вращаться вокруг четырех основных элементов [32]:
• Государство и гражданское общество должны прекратить классовый
антагонизм и способствовать сотрудничеству между профессиями;
• Социальная организация должна возникать из профессий, а не из
классов;
• В рамках профессий у каждого человека есть функция, ценность,
которую необходимо уважать и которая не может рассматриваться как благо;
• Люди должны создавать ассоциации в рамках свободы и уважения.
Традиционная семья
Семья - это социальная базовая единица в органическом обществе. Этот
блок должен быть перенесен через дисциплину, отречение, апатию,
самоотречение, пассивность, чувство вины и подчинение женщины мужу и
вскоре. Женская роль должна была быть “мамой и женой” [33].
Национал-синдикализм рассматривает женщину как элемент для
распространения фашистских революционных дискурсов и действий. Более
того, репродуктивная функция была не единственной ценностью, которую
женщины могли внести в революцию, также ценилась их рабочая сила. Вместо
этого, согласно национал-католицизму, женщина подчинялась авторитету мужа
или жены, укрепляя и выполняя концепции дисциплины. Национал-католицизм
считает, что целью женщины было создать христианскую среду дома - ее поле
деятельности, - где она должна была учить христианским догматическим
ценностям, народным традициям и образу жизни. Поскольку семья является
основным средством воспитания, женщина используется для распространения
традиционных католических ценностей и моделей поведения, чтобы тем самым
уменьшить репрессивную деятельность других государственных органов.

1.3 Последние годы, смерть Франко и конец диктатуры

 В этом последнем разделе первой главы будут кратко обсуждаться
некоторые ключевые моменты внутренней и внешней политики, проводимой
режимом Франко, чтобы завершить долгий путь, который начался с
возникновения и падения Республики в начале этой главы и должен
завершиться заключением авторитарного режима, который последовал за ним,
чтобы можно было четко наметить путь к демократическому переходу.
В течение 40-х годов, как только диктатура начала укрепляться в
Испании, были две основные характеристики ее отношения к внешней среде,
которые претерпели значительные изменения, поскольку международная сцена
начала меняться. Эти две особенности определяются как искушение
вмешательства и изоляция от внешнего мира. Первый из них соответствует
Второй мировой войне. Политическая позиция Франко во время войны
менялась вместе с ее обстоятельствами, начиная с нейтралитета, за которым
последовал статус “невоюющей стороны”. Тем не менее, по мере того, как
немецкие победы становились все более многочисленными, было создано
специальное подразделение солдат для отправки в Россию, чтобы сражаться
бок о бок с нацистскими войсками (получившее название “Голубая дивизия”),
так что сторона, которую Испания выбрала для поддержки, не была секретом
для международной сферы. В 1943 году, после поражения стран Оси, Франко
снова стал нейтральным. Это изменение должно быть увязано с желанием
Франко остаться у власти. Как следствие этого, нейтралитет родился из страха,
что союзные державы вмешаются в дела Испании, чтобы уничтожить
франкизм, как это происходило с фашизмом по всей Европе. Политическое
последствие этого было названо “космической сменой режима”, поскольку
Франко пытался придать внешнему виду демократию, называя сам режим
“Органической демократией”, чтобы узаконить диктаторский режим в
международном сообществе [34, 35].
Вторая особенность изоляции была прямым следствием поражения стран
Оси в конце Второй мировой войны. Результатом этого стал ряд мер, принятых
из-за рубежа, которые нанесли ущерб Испании в качестве наказания за ее
уклонение от демократии. Следовательно, граница с Францией была закрыта,
иностранные послы Испании уехали, и все коммерческие отношения внутри
Европы были прекращены (за исключением Португалии, в которой также
доминировала диктатура). Это, как подчеркнула Малинина К.Р., создало
невыносимую экономическую ситуацию из-за нищеты и голода в Испании [35,
c. 257].
С 1950-х годов и развитием холодной войны в международном
сообществе выросла терпимость к режиму Франко, особенно со стороны
Соединенных Штатов, которые “считали антикоммунистическую риторику
Испании и ее географическое положение ценными”. Режим начал выполнять
определенные соглашения (сначала с Ватиканом, а затем с Соединенными
Штатами), которые способствовали нормализации дипломатических
отношений с международным сообществом [36].
 Что касается внутренней политики, то одним из наиболее важных
изменений, на которые следует обратить внимание, было бы рождение
внутренней оппозиции, когда столпы режима начали рушиться. Большинство
восстаний и революционных общественных акций, направленных на
демонстрацию оппозиции режиму, были организованы молодежью в
университетах. Студенческие и рабочие движения разрастались с каждым
годом, и в начале 1970-х годов это совпало с разделением Церкви, и Ватикан
начал дистанцироваться от режима.
К 1974 году Франко находился на очень продвинутой стадии болезни
Паркинсона, и старческий маразм можно было уловить по его голосу во время
выступлений, которые он произносил. После нескольких месяцев
госпитализации Франсиско Франко скончался в палате больницы Ла-Пас в
Мадриде [36, c. 4].
Это было 20 ноября 1975 года, и, таким образом, испанская диктатура
умерла вместе с человеком, который ее породил.
Вторая Республика Испания родилась в надежде на перемены и свободу,
но столкнулась с проблемами, которые наряду с применением репрессий и
запугивания в ответ на социальные демонстрации привели к постоянной
конфликтной атмосфере. Борьба классов, постепенное усиление врагов
Республики и раздробленная система партий также препятствовали
консолидации Республики.
Жестокое военное восстание в июле 1936 года, организованное
несколькими генералами, которые пользовались поддержкой значительной
части армии, привело к ужасно жестокой Гражданской войне, которая привела
к огромной социальной раздробленности. Это была классовая война за идеи
религии, нации и убеждений, и хотя насилие совершалось обеими сторонами,
масштабы, продолжительность и интенсивность были намного выше на стороне
мятежников, которые в конце войны установят диктатуру в лице католического
генерала Франсиско Франко.
Насилие и репрессии были институционализированы в различных формах
с помощью совершенно новой законодательной, политической и судебной
структуры, которая включала перенаселение тюрем, создание
концентрационных лагерей, общие могилы, убийства с помощью пасео и
пыток, насильственные исчезновения и поколение украденных младенцев.
Таким образом, в этой главе было продемонстрировано, что репрессии
осуществлялись систематическим образом, что отвечало навязчивой идее
франкистов напоминать побежденным, что они проиграли войну, и это не
оставило им места в “новой” Испании.

2 Медленный выход из автаркии

К концу 1940-х годов экономическая политика, навязанная победителями,

потерпела неудачу: уровень доходов еще не достиг уровня 1930-х годов;
сельскохозяйственное производство сократилось и жило в ожидании
климатических условий; промышленность страдала от удушения в основных
поставках и находилась в глубокой депрессии; экономика была ослаблена
жестким государственным интервенционизмом и распространением
неэффективной бюрократии; черный рынок процветал, в то время как уровень
жизни большинства испанцев снизился по крайней мере на треть от того, что
было в начале тридцатых годов. Снижение реальной заработной платы привело
в 1951 году к проявлению первых признаков рабочего недомогания.
Объявление о повышении цен на перевозки спровоцировало первую волну
забастовок в Барселоне, а затем в Мадриде и Стране Басков. Только жестокое
подавление любых признаков протеста или недовольства, забастовка,
квалифицируемая как подстрекательство к мятежу, и моральные последствия
поражения в гражданской войне могли предотвратить недовольство в более
широких масштабах [37].
Таким образом, очевидно, что необходимо изменить курс экономической
политики, который режим мог бы предпринять только в том случае, если бы он
чувствовал себя уверенно и твердо и был в состоянии преодолеть сильное
сопротивление и неудачи. Весьма своевременно эта безопасность пришла к
нему в начале 50-х годов с того же места, откуда прежде исходила его слабость-
международная обстановка. Испания предлагала себя в качестве надежного
внешнеполитического союзника США и даже была готова покончить со своим
традиционным нейтралитетом и позволить использовать свою землю для
стратегических задач, требуемых американской международной политикой. По
этой причине в Испанию стали прибывать военные, экономические и
политические миссии США. Таким образом, произошло первое открытие,
которое положило конец десятилетию автаркического возвышения. Вторым
фактором является беспрецедентная экономическая экспансия в европейских
странах благодаря программам восстановления и замене интервенционной и
протекционистской политики свободным рынком и конкуренцией. Очевидно,
что ничтожные результаты испанской автаркической политики, столкнувшиеся
с успехом свободы рынков и европейской частной инициативы, способствовали
дискредитации официальной доктрины [38].
В любом случае, и хотя 1951 год был одним из двух или трех переломных
моментов в политике режима, изменение направления не было ни резким, ни
окончательным. Это всегда было характерно для осуществления командования
генералом Франко, чтобы не происходило резких изменений в руководстве и
никогда не маргинализировалось ни в одной из сил, на которых опиралась его
власть. Таким образом, приступив в июле 1951 года к смене правительства,
которая предвещала изменение политики, он не только не обошелся без
фашистского компонента режима, но, казалось, укрепил позиции Фаланги,
возведя в министерство Генерального секретаря Движения. Как всегда, Франко
действовал, сбалансированно распределяя власть между военными,
католиками, фалангами и двумя ветвями, на которые делился монархизм.
Новое правительство вновь не приняло на себя автаркическую и
интервенционистскую риторику. Этот простой факт указывает на то, что его
цели отличались от тех, которые до этого официально отстаивались. То, что
начало доминировать в официальной риторике, было волей к быстрому росту,
поддерживаемому в отрасли и основанному на экономической идее, которая
контрастирует с предыдущей в нескольких фундаментальных моментах:
ортодоксальность в управлении государственным сектором; необходимость
открытой экономики с международными биржами в сравнении с автаркическим
идеалом импортозамещения отечественными товарами; подтверждение
преимуществ свободного рынка по сравнению с политикой контроля и
вмешательства; и доверие к частной инициативе по сравнению с прежней верой
в эффективность государства как управляющего экономикой [38, c. 64].
В соответствии с этой новой концепцией ряд министерств приступили к
осуществлению политики, главной целью которой было обеспечение быстрого
промышленного роста на основе либерализации международной торговли, что
позволило бы испанским промышленным предприятиям обеспечивать себя
сырьем и машинами. В связи с этой целью он назначил Мануэля Франко во
главе министерства торговли и укрепил сторонников либерализации внешней
торговли. Смена правительства сказалась и на аграрной политике. Рафаэль
Кавестани, новый министр сельского хозяйства, в предыдущие годы
критически относился к путанице ограничений, вмешательств, принудительных
квот, нормирования и был одним из первых, кто приписал дефицит
продовольствия экономической политике, проводившейся в течение 40 лет,
весь интервенционный аппарат и повышение тарифных цен таким образом,
чтобы они приносили прибыль фермерам [39].
Результатом этой новой политики стало увеличение за несколько лет
посевных площадей, производства и производительности. Если к этому
аграрному росту добавить тот, который начал испытывать промышленность, то
объясняется тем, что в 50-е годы наблюдался устойчивый рост национального
дохода и дохода на душу населения, который восстановился и превысил
значения, достигнутые в 30-х годах. Зарождающаяся либерализация внешней
торговли привела к значительному росту спроса на иностранные товары, среди
которых все более важное место занимало топливо, сырье и полуфабрикаты,
обрабатывающая промышленность и транспортные материалы. Одновременно
произошло заметное снижение импорта продовольственных товаров.
Неприятности скоро будут ощущаться. Промышленная деятельность в
конечном счете зависела от поведения внутреннего спроса. Однако уровень
потребления испанского общества был настолько низким, что его
зарождающийся рост был направлен главным образом на увеличение спроса на
продовольствие, но не на промышленную продукцию. Таким образом, начался
неслыханный до сих пор кризис, связанный с насыщением предложения
некоторых промышленных товаров, таких, как текстильные изделия. В этой
ситуации единственно возможной политикой для поддержания темпов
промышленной деятельности было повышение потребительского потенциала
населения, что, кроме того, отвечало бы требованиям, которые уже проявились
в проявлениях общественного протеста. Это привело к повышению заработной
платы, что, в свою очередь, вызвало бурную инфляцию. В 1956/57 весь процесс
роста, казалось, под угрозой растущего торгового дефицита и роста инфляции.
 Инфляционное давление привело испанскую экономику к краю пропасти.
Ситуация продолжала ухудшаться до тех пор, пока зимой 1958 года резервы не
сократились до 10 млн долларов. Необходимо принять меры по корректировке
этого процесса и его окончательным последствиям. Это то, что пытается·
осуществить новое правительство, назначенное в феврале 1957 года, в состав
которого вошли представители нового поколения экономистов, которые
стремятся завершить процесс либерализации, начатый в 1951 году, хотя ранее
приняли программу стабилизации и экономического оздоровления [40].
Тем временем к власти пришла новая элита высших бюрократов с
проектом рационализации государственного управления и либерализации
экономики. Обстоятельство его восхождения весьма красноречиво: в феврале
1956 года произошла первая мобилизация новых поколений студентов, которые
не участвовали в войне, но были их детьми на стороне победителей. Студенты
фактически покончили с профсоюзом университета Фаланги, ликвидировали
недавнюю историю покоренного и молчаливого университета и
продемонстрировали - с молниеносным и одновременным увольнением
министров образования и Генерального секретаря Движения Руиса Хименеса и
Фернандеса Куэста - упадок формулы управления действующий до тех пор:
смесь министров из Вооруженных сил, Движения и католических действий.
Это был также 1956 год, когда появилось новое рабочее движение,
отрезанное от своих исторических корней, от своих социалистических и
анархистских традиций, которое искало другие формы организации, действуя в
лазейках, которые оставили Профсоюзную организацию открытой: это были
так называемые “рабочие комиссии”, очень множественные по своему
происхождению, и очень скоро возглавили боевики подпольной
Коммунистической партии. С другой стороны, Испания только что была
принята в Организацию Объединенных Наций, и американцы, которые три года
назад подписали пакт с испанским государством, стали нетерпеливы, потому
что никто, казалось, не смог навести какой-либо порядок в экономической
политике: министр труда Хосе Антонио Хирон вышел из рукава увеличение
заработной платы до 25 на 100, которое снова взорвало неудержимую
инфляционную гонку [41].
Именно в этом и возникла новая силовая элита. Они не происходили из
крупных национальных бюрократий-основателей Нового государства, они не
были военными, не были фашистами и не были “официальными католиками”.
Они пришли из высших органов управления и начали наводнять власти
принятия решений через двадцать лет после военного восстания. С 1957 года
они занимали министерства, пока не получили то, что называлось
“однородным” правительством 1969 года, и до тех пор, пока они не были
безуспешно отстранены от власти после убийства Карреро Бланко, его самого
решительного сторонника, четыре года спустя, в декабре 1973 года [42].
Одно замечание определяет их: они были членами Opus Dei. Несомненно,
его руководители всегда отрицали, что принадлежность к этому обществу
имеет хоть малейшее политическое значение; они всегда утверждали, что
члены Opus Dei пользуются автономией во всех временных вопросах и что в
политике, как и в бизнесе, они действуют в индивидуальном порядке, не ставя
под угрозу организация. То же самое заявили и Национальная католическая
ассоциация пропагандистов и Испанская католическая акция. Но в системе, как
Франко, в котором политический персонал был кооптированный от власти,
сферы общения для тех, кто находится в нужном месте и в нужное время,
чтобы получить вызов на вершине, никогда не имеют значения: ни
Католическое Действие, ни Opus Dei никогда не являлись политические партии,
но и питомники, в которых выращивали эти “элиты”, из которых потом
выбирал людей особенно подходят для заполнения кабинеты министров [42, c.
76].
Разумеется, иерархическая зависимость католических действий от
епископата придавала назначениям “официальных католиков” в 1945 году
гораздо более “католическое” значение, гораздо более обвиняемое формальное
значение Церкви, чем назначения министров Opus Dei с 1957 года. В любом
случае факт остается фактом: в период с 1957 по 1973 год лица, отвечающие за
государственное управление, экономическую политику и планы развития, были
членами Opus Dei и приступили к внедрению новой политики с очень четкими
целями. Поскольку их источник легитимности заключался в технически-
правовых знаниях и экономической эффективности, их называли
“технократами”: их подъем и упадок заполняли последние пятнадцать лет
франкистского режима [42, c. 77].

2.1 Реформа управления, экономическое развитие и социальные

изменения

В 1957 году дисбалансы и удушья, вызванные сосуществованием старой

аутархической инерции с либерализующими мерами, принятыми с 1951 года,
привели испанскую экономику к банкротству. Истощение резервов, дефицит
платежного баланса, рост заработной платы, вскоре превзойденный скачущей
инфляцией, студенческие протесты, социальные волнения, о которых
свидетельствовали забастовки в Мадриде, Астурии и Барселоне - все это
привело к кризису правительства в феврале 1957 года. Его решение впервые
привело к тому, что в важные экономические министерства вошли два члена
Opus Dei, Альберто Уллестр (Торговля) и Мариано Наварро (Казначейство).
Лауреано Лопес Родо, видный деятель того же религиозного института,
возглавил Генеральный технический секретариат Министерства при
Президенте под руководством адмирала Карреро Бланко, истинного сильного
человека режима. Таким образом, речь шла о появлении новой властной элиты
в центрах принятия политических и экономических решений с очень четкой
целью: провести административную реформу, которая послужит основой для
экономического развития [43].
По сути, приход этих “технократов” в правительство почти сразу
положил начало широкой административной реформе. После принятия закона о
Правовом режиме Государственного управления от 26 июля 1957 года и
следующих законов об Административной процедуре, Правовом режиме
Автономных Государственных образований, Гражданских государственных
служащих и вознаграждении государственных служащих государственное
управление было обновлено и осуществлялось с учетом критериев
эффективности и рационализации административной деятельности. Новая
элита стремилась сократить дискреционное пространство для действий
государственных органов благодаря набору законов признанного технического
качества [43, c. 168].
Результатом этой бюрократической рационализации стало то, что
государственные расходы продолжали расти и диверсифицироваться: с
величин, составлявших около 10 на 100 национального дохода в 1950-х годах,
расходы государственных органов в 1975 году выросли более чем на 20 на 100.
Рост и дифференциация расходов были бы невозможны без процесса
бюрократизации и рационализации государственной функции. Если в первые
годы диктатуры занятие руководящих должностей проверялось распределением
между военными, фалангистами и католиками, то после реформы
администрации увеличение числа чиновников и объективность вступительных
экзаменов привели к сужению институциональных основ власти сил-
основателей режима. Таким образом, расширение государственного
образования и его контроль со стороны должностных лиц учебных заведений
привели к тому, что Церковь потеряла возможность образования. Кроме того,
новые социальные услуги и инвестиции в инфраструктуру привели к
сокращению доли бюджетных ресурсов, выделяемых вооруженным силам,
которые были выведены из-под прежней власти и влияния [44].
После завершения административной реформы правительство взяло на
себя неотложную задачу по институционализации государства путем принятия
закона, который служил бы конституцией, и оказало давление на главу
государства, с тем чтобы он при жизни назначил своего преемника королем. До
этого момента никто не мог испортить бесстрастие Франко к этим двум
требованиям, столь же старым, как и сам режим. Новой элите, однако,
улыбнулся успех в обеих инициативах. Во-первых, с Органическим законом
государства от 10 января 1967 года, который изменил некоторые статьи
предыдущих основных законов, упразднив фашистскую лексику и
католическое богословие, и регламентировал функции и полномочия
различных органов государства и их взаимоотношения. Франко представил ее
судам, заявив, что она предполагает широкую демократизацию политического
процесса и насторожит испанцев против их “семейных демонов” [44, c. 83].
На самом деле, определение процесса, регулируемого этим законом, как
демократизации, не было ироничным: помимо архаичного семейного
представительства в судах Франко обнародовал его в силу законодательных
полномочий, предоставленных ему законами от 30 января 1938 года и от 8
августа 1939 года, ратифицированными новым Закон. Испанское государство,
образованное Королевством, уже не определялось как католическая,
социальная и представительная монархия, а как “высший институт
национальной общины”, однако Принципы Движения, которые с момента его
основания вдохновляли режим, сохраняли в 1967 году его “постоянный и
неизменный” статус. Таким образом, политические партии по-прежнему
запрещены, и их существование является преступлением, предусмотренным
уголовным кодексом; права на ассоциации и собрания могут осуществляться
только в ассоциациях, принадлежащих к Движению; лица, виновные в
организации забастовок, предстают перед судом общественного порядка,
который может приговорить их к длительным срокам тюремного заключения;
свобода выражения мнений ограничивается законом о печати, осуществление
которого приводит к штрафам, преследованиям и закрытию газет [44, c. 84].
Второй институциональной новинкой стало назначение Хуана Карлоса де
Бурбона преемником Франко в качестве короля, одобренное кортесами 22 июля
1969 года. Упорство Лопеса и настойчивость Карреро Бланко, создателя так
называемой операции “Принц”, вызвали всегда отложенное событие с
удивлением и возмущением главы Королевского дома Хуана де Бурбона, сына
короля Альфонсо XIII и обладателя прав на корону. Франко, однако, назначил
своего сына Хуана Карлоса, который приехал в Испанию, посланный отцом,
чтобы получить удобное образование. Кроме отца и сына, к короне стремился
также член карлистской ветви, Карл Гюго де Бурбон Парма, и не терял
надежды двоюродный брат Хуана Карлоса, Альфонсо де Бурбон Дампьер [45].
С более чем одним претендентом на Корону и с разделенными
монархистами инициатива всегда оставалась в руках Франко, что повлекло за
собой двойные последствия. С одной стороны, Франко смыл остатки
династической легитимности, которую любой из них мог бы еще использовать:
монархия была бы его, монархия Франко. С другой стороны, сохраняя
неопределенность в отношении времени и человека по своему выбору, Франко
заставлял всех женихов снова и снова повторять свою верность принципам
Движения. Таким образом, в операции “Принц” не было никакой стратегии,
кроме стратегии Франко, а в скудной почве, остававшейся для его собственной
игры, - стратегии самого принца Хуана Карлоса, давшего ему достаточно
времени знать точную формулу, которая позволила бы его принять. Когда,
наконец, принц согласился, он заметил на лице Франко очертания улыбки.
Вместе с ней завершилась долгая битва за создание авторитарной монархии,
наследницы диктатуры, при любой возможности превратившейся в
либеральную и парламентскую демократию.
Административная реформа, завершение институционального процесса и
назначение наследника в качестве короля были лишь частью задачи, которую
правительство, назначенное в феврале 1957 года, усиленное в 1962 году,
намеревалось выполнить. Другая цель заключалась в плане стабилизации и
либерализации экономики, который заложил бы основу для быстрого
экономического развития. Это было время подписания Римского договора,
создавшего Европейский рынок, и французского плана стабилизации.
Министры экономики в правительстве, назначенном в 1957 году, которые тесно
связаны с международными финансовыми средствами, приняли решение
следовать рекомендациям, содержащимся в докладах ОЭСР и Всемирного
банка, о том, что прежде чем приступить к плану возобновления
экономической деятельности, необходимо принять меры по оздоровлению
экономики [46].
Первые экономические меры, предпринятые новым правительством,
стали предварительными к тому, что было Декретом - законом об
экономическом управлении, принятым 21 июля 1959 года, известным как План
стабилизации. Одновременно с балансированием бюджета идет путь
экономической либерализации. В этом направлении некоторым товарам была
предоставлена свобода торговли, хотя задача демонтажа интервенционного
аппарата, унаследованного от прежней администрации, еще не была решена в
полной мере. В целях максимально возможной либерализации рынка труда
одним из наиболее решительных мер в области трудовой политики был принят
Закон о коллективных договорах от апреля 1958 года, который изменил
структуру переговоров о заработной плате, нарушив прежние правила и
предоставив Профсоюзной организации возможность участвовать в
обсуждении совместных соглашений. лекции местного, провинциального или
межпровинциального уровня.
Важнейшим фактором при разработке новой политики стал процесс
интеграции в международные экономические и финансовые учреждения. В
январе 1958 года Испания присоединилась к ОЭСР, а в июле того же года
присоединилась к Международному валютному фонду и Международному
банку реконструкции и развития. Миссия МВФ обсудила с техническими
специалистами министерств финансов и торговли и Исследовательской службы
Банка Испании необходимость проведения существенных экономических
реформ, для которых Испания могла бы получить финансирование от этих
учреждений либо непосредственно, либо в качестве посредников по
кредитованию государств-членов. В результате этих дискуссий, состоявшихся в
феврале 1959 года, был разработан первый проект плана стабилизации,
который фактически представлял собой комплекс мер по экономической
структуре, поскольку он включал в себя освобождение внешней торговли и
другие внутренние меры по созданию более гибкой основы для испанской
экономики. Все эти меры, принятые декретом-законом в период с июля по
август 1959 года, были направлены на то, чтобы привести испанскую
экономику в соответствие со странами западного мира и освободить ее от
вмешательства, унаследованного от прошлого: это был не план стабилизации, а
план либерализации [46, c. 29].
План стабилизации и либерализации положил конец историческому
периоду, который длился 20 лет. В 1962 году казалось, что испанская
экономика может открыть путь к интенсивным и устойчивым темпам роста.
Это понимали и международные учреждения, которые выдвинули план
стабилизации и вскоре выразили удовлетворение достигнутыми результатами.
Международный банк реконструкции и развития подготовил доклад, который
послужил основой для обсуждения мер по активизации деятельности. Пока это
происходило “технократы” занимали все экономические министерства и
участок Плана, чтобы они могли координировать политику, которая вошла в
историю под общим названием “развитие”. Вдохновленный французским
планированием, Полицейский участок Плана разработал первый план развития
с целью стимулирования частных инвестиций путем сочетания
ориентировочной политики и государственных инвестиций [43, c. 171].
Невозможно определить, в какой степени к планам развития можно
отнести экономический рост, наблюдавшийся в период их действия:
международная конъюнктура оказала большее влияние на развитие Испании,
чем планы, разработанные комиссариатом Лопеса Родо. В любом случае,
проявив своеобразный неолиберализм, который можно было бы назвать нео-
протекционизмом в виде кредитов, помощи, субсидий, тарифов и превращения
INI (Институт национальной индустрии) в дочернюю организацию частной
инициативы, новые экономические менеджеры отреагировали на ожидания
бизнеса и создали атмосферу эйфории, очень благоприятствующую
инвестициям и бизнесу.
Потому что развитие было, это несомненно; и интенсивность и ритм
выше, чем любой другой предыдущий исторический период, до такой степени,
что удивляет наблюдателей своих и чужих. За одно десятилетие
промышленность увеличила свой продукт в 2,8 раза, что почти в три раза
превышает уровень, достигнутый в 1960 году. Темпы промышленного роста
оставались на очень высоком уровне до 1974 года: между 1960 и 1974 годами
испанская промышленность увеличила свой продукт в 3,74 раза. Таким
образом, Испания 60-х годов была бы Испанией ускоренного процесса
индустриализации, но не менее Испанией массовой эмиграции. С того же года
плана десятки тысяч испанцев покинули место рождения и проживания и стали
теснить поезда, которые доставляли их в крупные столицы, в промышленные
зоны или за границу - во Францию, Швейцарию, Германию. Больше, чем
миграционное движение, было настоящим исходом, который привел к наиболее
радикальному перераспределению населения, когда-либо происходившему в
Испании: более миллиона активов покинули сельское хозяйство в 1950-х годах,
а два миллиона - в следующем [43, c. 173].
Изобилие рабочей силы, что такой исход предполагает было решающим
фактором для достижения исключительных показателей экономического роста,
характерных для 60-х годов. Кроме того, исход сельского населения привело к
радикальной трансформации, в собственном хозяйстве, до такой степени, что
удалось определить 1960-х годах, как для традиционного сельского хозяйства в
России. В то время как демографическое давление удерживало заработную
плату на низком уровне, землевладельцы не были заинтересованы в замене
рабочей силы, но когда предложение стало меньше и заработная плата
возросла, стало выгодно запрашивать кредиты для инвестиций в улучшение
технических условий ведения сельского хозяйства. Таким образом, из-за исхода
сельского населения испанское сельское хозяйство шестидесятых годов стало,
как потребитель промышленной продукции, решающим фактором
промышленного развития.
Отток населения из сельских районов и рост сельскохозяйственного
производства были тесно связаны с промышленным развитием и изменениями,
происходящими одновременно в городском мире. Первый крупный
миграционный поток направился за границу. Важность этой эмиграции за
границу для испанской экономики заключалась не только в ее роли, как и в том,
как это было уже в великой трансокеанской эмиграции начала века. На этот раз
эмигранты, которые часто оставляли свои семьи, были одним из основных
источников иностранной валюты. В период с 1960 по 1974 год прямые
денежные переводы оценивались в 5,440 млн. долларов. Таким образом, общая
сумма за этот период составила бы более 7223 млн. долларов. С их помощью
удалось профинансировать более половины торгового дефицита.
Действительно, именно сумма этого вливания валюты, которую вкладывали
туристы, помогает понять период импортозамещения, который характеризовал
испанских промышленников тех лет [47].
Но если эмиграция за границу имела решающее значение для развития
экономики, то внутренние миграционные движения должны были направлять в
города рабочую силу, необходимую для развития промышленности, и
пространственно перераспределять население. Смена деятельности логически
складывалась в смену места жительства. Это гигантское перераспределение
населения усилило демографический вес треугольника Мадрид-Барселона-
Бильбао, рост прибрежных районов и одновременную депопуляцию
центральных плато, за исключением Мадрида, который получил всего за десять
лет 686.544 иммигрантов, 35.000 больше, чем Барселона, в то время как
Эстремадура, оба замка и некоторые андалузские провинции понесли заметные
потери. С ростом городских центров более 10.000 жителей, которые в
совокупности перешли от 17.3 до 22.5 миллионов всего за десять лет,
появились первые лепеты потребительского общества, изменение велосипеда
пятидесятых для утилитарного шестидесятых и взлома, за рулем, новый
средний класс, который сыграл главную роль в глубоком изменении морали и
обычаев [47, c. 28].
В сущности, трансформация социального ландшафта сельской местности
имела свое отношение к глубокой и часто травмирующей трансформации,
переживаемой городами в течение десятилетия развития. Расположившись на
окраинах, которые начинали окружать своими жилыми кварталами эти города,
первое, что видел наблюдатель, было присутствие нового рабочего класса в
быстром процессе трансформации. Экономический рост был достаточно
устойчивым и устойчивым, чтобы поденные работники, прибывшие из
сельской местности или неквалифицированные работники, прибывшие из
депрессивных городских районов, перешли из лачуги и реальщика в
официальное жилье. Кроме того, высокие темпы промышленного развития
привели к такой заметной диверсификации отраслей промышленности, что
некоторые из них и многие из их детей смогли превратиться из поденщиков или
пешек в квалифицированных рабочих. Это были годы восходящей социальной
мобильности, с открытыми возможностями для многих испанцев изменить не
только сектор - от сельской местности до промышленности или услуг - но и
положение в том же секторе - от полуквалифицированного или
неквалифицированного рабочего до квалифицированных синих воротничков
[47, c. 31].
 С планами развития жилья и кредитными системами, чтобы превратить
рабочего в владельца своей квартиры, города претерпели процесс
пространственной и социальной сегментации, поднимая на своих окраинах
целые кварталы, населенные этим новым рабочим классом. Во всех крупных
городах появился новый рабочий класс, работающий на средних и крупных
фабриках с более чем 100 наемными работниками, с постоянными рабочими
местами и в таких отраслях, как химия, металлообработка, судостроение,
сталелитейная промышленность, производство автомобилей и бытовой
техники. Их интеграция в этот новый образ жизни началась с доступа к
собственности на их жилье, что полностью изменило прежние отношения
работника с местом их проживания. Имея постоянную работу, в системе
трудовых отношений, которая усложняла увольнение, и иметь жилье в
собственности на всю жизнь, обеспеченное необходимыми услугами и бытовой
техникой, радио и телевидением, в трущобах, где их дети имели доступ к
школьной должности, преобразовал полный режим работы в городе.
Вторым кольцом, пронизывающим от окраин к центру, были
расширители, начавшиеся в последней трети XIX века, которые еще не
закончились, когда произошел крах 1930 года. Они снова начали бешеную
деятельность, возводя новые постройки на до сих пор пустынных участках и
подвергая старый сюжет внутреннего города столь часто травмирующим
действиям с единственной целью-облегчить передвижение или обеспечить
льготы строительным предпринимателям и землевладельцам. Новый средний
класс распространился по этим районам городов в течение всего периода
экономического развития. Между 1964 и 1970 годами старшие кадры,
продавцы, офисные работники, средние техники, руководители предприятий
знали о непрерывном расширении, превосходящем квалифицированных
рабочих. Таким образом, только за эти шесть лет социальная структура
Испании заметно сместилась в сторону увеличения веса категорий наемных
работников, входящих в то, что стало называться новыми средними классами, -
социальный сдвиг, который ознаменовал свой отпечаток на культурном
климате того десятилетия [44, c. 84].

Список использованной литературы

 1. Aguirre Puig J.A. Francisco Franco: Strategic Military Leader in the Span-
ish Civil War (1936-1939) // US Army School for Advanced Military Studies
Fort Leavenworth United States. - 2018. - p. 18-24.
2. Moradiellos E. Francisco Franco: The Soldier who became Caudillo //
Right-Wing Spain in the Civil War Era: Soldiers of God and Apostles of the Fa-
therland, 1914-45. - 2012. - 2(12). - p. 109-117.
3. Sorlin P. Franco: When the Portrait Matters More than the Model // Rout-
ledge: The Political Portrait. - 2020. - p. 116-128.
4. Fernández A.J. Francisco Franco, La Masonería y su Represión // Minius. -
2000. - 19(8). - p. 255-67.
5. Díaz S.J. Política y sociedad durante el régimen de Franco // Instituto de
Estudios Almerienses: Sociedad y política almeriense durante el régimen de
Franco. Actas de las Jornadas celebradas en la UNED durante los días 8 al 12 de
abril de 2002. - 2003. - p. 11-31.
6. Moradiellos E. El régimen de Franco en la Europa: de preguerra, guerra y
posguerra (1936-1947) // El régimen de Franco en la Europa: de preguerra,
guerra y posguerra (1936-1947). - 2019. - p. 133-48.
7. Крюкова Е.В. Ф. Франко. Политика лавирования (1943-1945 годы) //
Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История.
Международные отношения. - 2018. - 18(1). - c. 90-5.
8. Pavlovic T. Despotic bodies and transgressive bodies: Spanish culture from
Francisco Franco to Jesús Franco // SUNY Press. - 2012. - 209 P.
9. Payne S.G. Fascism in Spain, 1923-1977 // University of Wisconsin Pres. -
1999. - 387 P.
10. Lea K. Speaking Franco: Francisco Franco and the Evolution of Spanish
Artistic Voice // The Corinthian. - 2013. - 14(1). - p. 13-19.
11. Fernández A.J. Francisco Franco, La Masonería y su Represión // Minius. -
2000. - 19(8). - p. 255-267.
12. De Riquer B. La dictadura de Franco // Barcelona: Crítica. - 2010.
13. Tusell J. La dictadura de Franco a los cien años de su muerte // Ayer. -
1993. - 1(10). - p. 13-28.
14. Soldevilla G.F. Víctimas de Defensa Interior. La violencia anarquista
contra la dictadura y sus consecuencias (1962-1965) // Hispania. - 2021. -
81(269). - p. 827-853.
15. Sabín J.M., Rodríguez J.M., Sandoica E.H. La dictadura franquista (1936-
1975) // Ediciones AKAL. - 1997.
16. Tusell J. Historia de España en el siglo XX-3: La dictadura de Franco //
Taurus. - 2012.
17. Carballar Durán O. La situación de las mujeres periodistas en Sevilla
durante el franquismo y la incipiente democracia (1939-1981). [онлайн] Дата
обращения 12.04.2022
https://idus.us.es/bitstream/handle/11441/30876/TesisOliviaCarballarMujeresPeri
odistas.pdf
 18. Vera González D. Bebés robados: de la cruda realidad a la ficción // Uni-
versidad de la Laguna. [онлайн] Дата обращения 12.04.2022 http://riull.ull.es/
xmlui/handle/915/20882
19. Silva E. Una memoria que no cesa // Ayer. - 2014. - 1(3). - p. 257-268.
20. Raiford M.E. El papel de la Iglesia Católica durante y después de la Guerra
Civil Española // Honors College Theses. - 2014. - c. 30. https://digitalcommons.-
georgiasouthern.edu/honors-theses/30
21. Palerm A. Vallejo-Nájera, el “médico loco” del franquismo: historia de un
monstruo español // Le Monde diplomatique en español. - 2013. - 3(207). - p. 19-
26.
22. Payne S.G. The Franco Regime, 1936-1975 // University of Wisconsin
Pres. - 2011.
23. Linz J.J. The legacy of Franco and democracy // VS Verlag für
Sozialwissenschaften: Öffentliche Meinung und sozialer Wandel/Public Opinion
and Social Change. - 1981. - p. 126-146.
24. Gallego F. Sobre héroes y tumbas. La guerra civil y el proceso
constituyente del fascismo español // España en la crisis europea de entreguerras:
república, fascismo y guerra civil. - 2011. - p. 249-268.
25. Andreu J.M. Los estudios sobre las Falanges (FE de las JONS y FET y de
las JONS): revisión historiográfica y perspectivas // Ayer. - 2008. - 1(71). - p.
293-318.
26. Torreblanca C.C. El partido único durante el franquismo. FET y de las
JONS en Málaga // BAETICA. Estudios de Historia Moderna y Contemporánea.
- 2008. - 2(30). - p. 403-14.
27. Morras I.C. Lo viejo y lo nuevo: Diputación-FET de las JONS: la convulsa
dinámica política de la “leal” Alava (segunda parte: 1938-1943) // Sancho el
sabio: Revista de cultura e investigación vasca. - 2005. - 5(22). - p. 139-172.
28. Martí C. Magisterio Colegial del Episcopado español sobre las relaciones
Iglesia-Comunidad Política en España, a partir de 1931 // Salmanticensis. - 1974.
- 21(2). - p. 64-78.
29. Elbow M.H. The Corporative Doctrines of La Tour Du Pin // Columbia
University Press: French Corporative Theory, 1789–1948. - 1953. - p. 53-80.
30. Jaspar G. Un maestro del corporativismo cristiano: René de la Tour du
Pin // Rivista Internazionale di Scienze Sociali e Discipline Ausiliarie. - 1928. - p.
3-28.
31. de Córdova C.R. Repensar la derecha: democracia cristiana,
corporativismo e integralismo en la entreguerra (1918-1943) // Historia 396. -
2019. - 8(2). - p. 55-90.
32. Pinto A.C. O corporativismo nas ditaduras da época do fascismo. Varia
Historia. 2014;30:17-49.
33. Perfecto MÁ. Corporativismo y política social en España. Orígenes y
evolución. Estudos Históricos (Rio de Janeiro). 2018 May;31:277-96.
34. Филатов ГА. Проблема" двух Испаний" в период правления
Франсиско Франко. Вестник Московского государственного
лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2014(24 (710)):632-
40.
35. Малинина КР. Франсиско Франко и выведение Испании из изоляции.
InСовременные проблемы международных отношений и мировой политики
2016 (pp. 248-260).
36. Fernández A. La dictadura franquista: régimen político, evolución social y
económica. Clio. 2011;37:1-6.
37. Comín F., Linares M.M. La hacienda pública en el franquismo: la guerra y
la autarquía (1936-1959) // Ministerio de Hacienda y Administraciones Públicas,
Instituto de Estudios Fiscales. - 2013. - 430 P.
38. Gómez-Escalonilla L.D. Imperio de papel: acción cultural y política
exterior durante el primer franquismo // Editorial CSIC-CSIC Press. - 1992. - 217
Р.
39. Филатов Г.А. Франкизм и национальная политика: Каталония, Страна
басков, Галисия // Латиноамериканский исторический альманах. - 2019. -
1(S24). - c. 123-38.
40. Макарова Д.В., Колюжнов В.И. Немецкий национал-социализм и
ранний испанский франкизм: общие черты и различия // Грани культуры:
актуальные проблемы истории и современности: Материалы XIV научной
конференции с международным участием. - 2020. - c. 333.
41. Понеделко Г.Н. Испания - переход от торгового к инвестиционному
сотрудничеству // Мировое и национальное хозяйство. - 2007. - 4(1). - c. 53-
66.
42. Ландабасо-Ангуло А.И. Баскский феномен // Пути к миру и
безопасности. - 2012. - 2(43). - c. 73-82.
43. Филатов Г.А. Франсиско Франко и социальная политика в Испании в
1960-1970-е гг. // Латиноамериканский исторический альманах. - 2020.
3(28). - c. 165-85.
44. Исковская Ю.О., Калинина У.В. Экономическое развитие Испании в
1970-1980-е гг. ХХ века // Актуальные проблемы мировой и европейской
политики. - 2017. - c. 81-86.
45. Сургуладзе В.Ш. Путь франкистской Испании: от фашистской
диктатуры к конституционной монархии // Проблемы национальной
стратегии. - 2016. - 4(5). - c. 26-38.
46. Ruiz-Carnicer M.À. Falange: las culturas políticas del fascismo en la
España de Franco (1936-1975) // Institución Fernando el Católico. - 2013. - р.
27-34.
47. Tortella G. La “adolescencia” de la España moderna: economía y política //
Araucaria. - 2021. - 19(3). - p. 23-47.