ЧАРЛЬЗ КОЛСОН

ВЕРА
во что верят христиане, почему они в это верят
и почему это действительно важно

О чем эта книга

Книга отсылает читателя к корням христианской

веры, чтобы дать ответ на три фундаментальных
вопроса: во что верят христиане? почему они верят в
это? и почему это действительно важно?

Автор рисует глобальную картину того, как на

протяжении двух тысячелетий истории человечества
христианская вера была наибольшей двигательной
силой в формировании западной цивилизации.
Расцвет веры принес странам Старого и Нового Света
доминирующую роль на планете, а ее сегодняшний
кризис приводит к страшным последствиям распада
культуры, столкновения цивилизаций и других
проблем современности.

Книга касается главных догматов (утверждений),

которые разделяют христиане всех конфессий, и на
многих свидетельствах и жизненных примерах —
начиная с античной истории до настоящего времени
— убедительно показывает, почему верующим
следует крепко держаться ортодоксального
христианства — веры, раз и навсегда преданной святым.

Чарльз (Чак) Колсон — бывший Особый советник президента Никсона,

один из наиболее влиятельных политиков США и главных фигурантов
Уотергейтского скандала, человек, чье покаяние и обращение к Христу
стало мировой сенсацией и привнесло в массовую культуру понятие
«рожденный заново». Основанное им в 1976 году «Тюремное братство»
сегодня объединяет более 50 000 добровольцев, несущих служение в более
чем 600 тюрьмах 40 стран мира. Активный христианский деятель, писатель
и публицист, Колсон — автор более десятка книг, в том числе ставших бестселлерами
«Рожденный заново», «Любить Бога» и «Пожизненное заключение».

Ниже приводятся некоторые выдержки и цитаты из книги – интересные

факты, истории и размышления автора. Возможно, некоторые из них вы
захотите использовать в своих проповедях, свидетельствах и
внутрицерковном общении. Больше смотрите на страницах книги.
==========================================================

Христиане должны ясно понимать, что вера есть нечто большее, чем просто религия или
даже взаимоотношения с Иисусом. Это — завершенное представление о мироустройстве и
месте человечества в нем. Если мы не знаем, во что верим, то как мы можем жить по-
христиански и тем более отстаивать свою веру? Невежество делает нас духовными калеками.

Большинство людей, исповедующих христианство, не знают, во что они верят, и поэтому не

могут ни понять, ни отстоять христианскую веру, не говоря уже о том, чтобы жить в ней.
Многое из того, что мы рассказываем неверующим, не представляет собой настоящее
христианство. А большинство неверующих формирует свои представления о христианской
вере на основании стереотипов и карикатур, порождаемых массовой культурой.

==============================================================

У истоков христианства

Непостижимую жертвенность и любовь христиане демонстрировали во времена

Римской империи. В древнем мире бедствия случались гораздо чаще, чем в наши дни.
Например, античный город Антиохия за время правления Рима пережил сорок одну
природную и социальную катастрофу (в среднем — каждые пятнадцать лет). Мятежи,
наводнения, землетрясения, пожары, военные осады и эпидемии постоянно угрожали стереть
с лица земли центры римской цивилизации.
По размерам большинство римских городов были, скорее, большими деревнями. Люди
там по большей части обитали в строениях в несколько этажей, разделенных, подобно
крольчатнику, на однокомнатные помещения. В каждом жилище был открытый очаг для
приготовления пищи, из-за чего городские кварталы зачастую озарялись заревом, как от
пожаров. По свидетельству документальных источников, на оживленные городские улицы
дождем проливались нечистоты из ночных горшков.
Из-за нечистот на улицах, пропитанного дымом воздуха и невероятной плотности
заселения — во времена, когда мыло еще не вошло в обиход! — города древнего Рима были
идеальной средой для инфекционных заболеваний. Эпидемии во времена Римской империи
уносили жизни от 30 до 40 процентов городского населения. С началом эпидемии богатые
жители убегали в свои деревенские поместья. Язычество не учило тому, что человеческая
жизнь священна.
Тем не менее, все большее число людей, называющих себя христианами, верило, что
каждый человек сотворен по образу любящего Бога. Бог христиан ожидал, что Его
последователи будут подтверждать истинность Его любви, жертвуя собой ради других. Они
должны были распространять Божью любовь не только на своих родственников и друзей, но
также — и на врагов. Выражение «любите друг друга» стало целью их жизни.
Представьте себе молодого христианина (назовем его Фортуном), живущего в одном из
гиблых римских городов в 166 году нашей эры во времена первой большой эпидемии, скорее
всего — оспы.
Фортун встречает на улице своего собрата-христианина Криспа, и они вместе толкают
тяжелую тележку к фонтану в центре города. Обычно по утрам здесь царило оживление.
Соседи перекрикивались через окна своих квартир, открывались магазины, отовсюду
доносился грохот тяжелых повозок со всевозможными товарами. Однако в этот день
повсюду нависла тишина, нарушаемая лишь скрипом и громыханием тележки Фортуна и
периодическими стенаниями жертв эпидемии, долетающими из квартир на верхних этажах,
из-за чего утренняя прохлада кажется леденящей, а ноги — налитыми свинцом.
 Фонтан был последним местом, куда больные и умирающие могли прийти за водой
после того, как соседи и родные, заметив признаки оспы, оставляли их, что было обычной
практикой. Фортун и Крисп находят очередные двадцать жертв эпидемии. Многие из них
лежат прямо на земле. Их одежды окровавлены из-за кровоточащих пустул, которыми
покрылось их тело на первой стадии болезни. Некоторые из лежащих возле фонтана уже
мертвы. Тех, кто уже не может ходить, двое христиан садят в свою тележку, а остальных
уговаривают следовать за ними. Позже этим же утром Фортун и Крисп вернутся к фонтану,
чтобы надлежащим образом похоронить умерших.
У римского гарнизона в городе наверняка был госпиталь с изолятором для заболевших
инфекционными болезнями, наподобие оспы, но он предназначался только для римских
солдат. Христиане не имели к нему доступа, и потому Фортун и Крисп привозят жертв
эпидемии в дом более состоятельного члена их общины. Оспа вызывает высокую
температуру, головную боль, боли в спине и желудке, а также — рвоту. После этих
симптомов, напоминающих грипп, на теле высыпают белые, гноящиеся язвы, густо
усеивающие лицо, гортань, глаза, руки и ноги. Христиане древности мало чем могли помочь
жертвам оспы — разве что давать им воду, содержать, насколько возможно, в чистоте, и
ободрять их своей доброжелательностью и молитвами.
Фортун, который в то утро оставил дома жену и детей, чтобы провести день,
переправляя жертв эпидемии в импровизированные больницы и пытаясь облегчить их
страдания, знал, что эта забота о больных, скорее всего, будет стоить ему жизни. Каждый
раз, наклоняясь к покрытому оспинами страдальцу, он заглядывал в лицо смерти.
Проявляемая христианами забота зачастую приводила к тому, что они сами
становились жертвами эпидемии. Но, как ни парадоксально, сострадание христиан не
сокращало их ряды. Совсем наоборот. Благодаря уходу за больными, доля выживших в
эпидемию возросла на две трети, и это свидетельство привлекало множество
новообращенных. Поступая по учению Христа без оглядки на собственное благополучие, эти
христиане, вопреки всем ожиданиям, из небольшой секты превратились в доминирующую
культурную группу.
Беспрецедентное учение христианства открыло людям смысл заботы о больных и
нуждающихся. Только Иисус учил, что Его последователи могут найти Его в ближнем. «Ибо
алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня… Истинно говорю вам: так как вы
сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Матфея 25:35, 40).
Люди, видя, что христиане поступают подобным образом, приходили в изумление.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Через эпохи и культуры — путешественник по времени посещает христианские

общины

Безусловно, ключевые верования, объединявшие христиан на протяжении двух тысяч

лет, сформировали западную цивилизацию, однако будет ошибкой считать, что христианство
принадлежит западной культуре. Оно не появилось на Западе и никогда не было ограничено
его пределами. Ключевые элементы веры послужили к потрясающему единству в
культурном многообразии, что демонстрирует известный автор книг о миссионерах Эндрю
Уолс. Он показывает, что мог бы увидеть путешественник во времени, оказавшись в пяти
христианских общинах, живших в разные эпохи в разных культурах.
Вначале герой Уолса посещает раннюю церковь в Иерусалиме в 37 году нашей эры. Он
видит, что этих христиан поначалу сложно отличить от одного из течений иудаизма. Они
просто отождествляют еврейское учение о Мессии, Сыне Человеческом, с Иисусом из
Назарета. Эти христиане преимущественно — выходцы из среды торговцев и чернорабочих.
У них большие семьи, и для их веры характерны праздники и взаимопомощь в преодолении
материальных жизненных трудностей.
 Далее наш путешественник во времени переносится к христианам, жившим в те дни,
когда в 325 году проходил Никейский собор. Это уже — не евреи, а выходцы из всех уголков
Средиземноморья. Многие лидеры Церкви теперь практикуют безбрачие. Они знакомы с
древними еврейскими Писаниями, однако придают равное значение и книгам, родившимся в
их собственном сообществе — «Новому Завету». Их дискуссии, как и в первой Церкви,
сосредоточены вокруг смерти и воскресения Иисуса из Назарета, однако, с культурной точки
зрения, между этими двумя христианскими сообществами — настоящая пропасть.
Следующий пункт путешествия во времени — ирландский монастырь VI века. Монахи
практикуют такие духовные дисциплины, как пост и многочасовые молитвы с вытянутыми в
стороны руками, имитирующими распятие. По сравнению с первыми двумя общинами они
кажутся более отрешенными от всего земного, однако у них такое же рвение к проповеди
Евангелия. Монахи хотят, чтобы как ближние, так и дальние народы осознали значимость
Иисуса как Мессии. Некоторые из них готовятся к плаванью в кожаных и деревянных лодках
к побережью Шотландии: они намереваются призвать шотландские племена сменить
поклонение природе и кровавые обычаи на небесные радости.
Затем путешественник во времени навещает одно из больших миссионерских обществ
в Англии 1840-х годов. В отличие от ирландских монахов, эти христиане стремятся к
духовности, которая характеризуется не суровыми духовными дисциплинами, а социальной
активностью. В отличие от монахов, которые жили практически ни на чем, эти люди
питаются даже слишком хорошо. Однако они ощущают точно такой же призыв в отношении
распространения Евангелия. Они основывают миссии на Дальнем Востоке, островах
Океании и в Африке, а также трудятся над улучшением положения их собственного
общества, переживающего промышленную революцию.
Наконец, герой Уолса оказывается в нигерийском городе Лагос 1980-х годов. Он видит
одетых в белые одежды христиан, танцующих и распевающих гимны на улицах. Они
называют себя херувимами и серафимами и приглашают соседей испытать на себе Божью
силу. Эти христиане не занимаются общественной деятельностью, как англичане. Они
постятся, подобно ирландским монахам, но делают это, скорее, для восполнения конкретных
нужд. Они говорят больше о Святом Духе и Его силе вдохновлять на проповедь, приносить
исцеление и обеспечивать личное водительство.
Путешественник во времени видит, что, с культурной точки зрения, эти пять групп
христиан отличаются радикально. И все же каждая считает себя духовно связанной с
другими, и действительно, их образ мыслей во многом совпадает. Они верят, что во Христе
этот мир был избавлен от власти зла и смерти; они верят в Божье владычество над ходом
истории; они одинаково используют Писание, хлеб, вино и воду.
На ум приходят и другие удивительные исторические взаимосвязи между этими
группами. Например, именно английские активисты-миссионеры первыми принесли веру
предкам танцующих нигерийцев (сегодня все происходит с точностью до наоборот:
нигерийцы и другие уроженцы Глобального Юга несут веру обратно на Запад). Евреи
благовествовали язычникам Средиземноморья, от которых приняли веру ирландцы и
англичане. Каждая из этих пяти групп, невзирая на культурные различия, является частью
того же самого наследия: одного Господа, одной веры, одного крещения, которые, согласно
их исповеданию, распространяются на всех.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Вызов Церкви

Церковь столкнулась с проблемами антитеизма и радикального ислама в самое

неподходящее для себя время, поскольку большинство христиан не понимают, во что они
верят, почему они верят в это, и почему это важно. Как можно практиковать христианство,
если вы не понимаете, что это такое? И как может быть продемонстрирован его истинный
характер: мир, свобода и радость? Как могут скептики осознать положительные черты
христианства?
Как это ни трагично, постмодернистская культура заразила и ослабила Церковь, и
особенно — на Западе. Так, Испания, которая когда-то была оплотом католицизма в Европе,
за время жизни одного поколения заняла место среди наиболее секуляризированных стран. В
недавнем отчете, подготовленном испанскими епископами, было прямо признано, что виной
всему — еретическое учение в отношении природы Христа и Его искупительного дела.
Подобным же образом, когда я спросил своего друга-священника, почему в Ирландии,
которая всегда отличалась строгим католицизмом, так резко снизилась посещаемость
церквей, он ответил: «Потому что священники не проповедуют Евангелие».
Влияния постмодернизма не избежали даже евангельские христиане, известные своей
преданностью Писанию. Джордж Гэллап и Джордж Барна — выдающиеся социологи,
уделяющие немало внимания исследованию Церкви, — в последние годы открыто заявляли
об ухудшении ситуации с библейской грамотностью в Церкви. Большинство евангельских
христиан, которых Барна называет «рожденными свыше», не верят в абсолютную истину.
Шестьдесят процентов американцев не могут назвать хотя бы пять из Десяти Заповедей.
Половина старшеклассников думают, что Содом и Гоморра были мужем и женой.
Я относился к этим данным несколько скептически, пока, готовясь к написанию этой
книги, не провел собственное исследование. Последние два года при каждом удобном случае
я просил зрелых верующих назвать фундаментальные доктрины христианской веры. Многих
из них этот вопрос удивлял и даже приводил в замешательство. Из двенадцати ключевых
доктрин, рассмотренных мной в этой книге, большинство моих собеседников, застигнутые
врасплох, смогли назвать только четыре, в лучшем случае — пять. Некоторые прямо
заявили, что, по их мнению, доктрины только вносит путаницу, и что нам следует просто
сосредоточиться на Иисусе. Как выяснилось, пасторы просвещены не намного лучше мирян.
Барна обнаружил, что 49 процентов протестантских пасторов отвергают ключевые
библейские аспекты вероучения.
Я неоднократно останавливался посреди своего выступления и спрашивал у
аудитории: «Так что такое христианство?». Однажды я задал этот вопрос во время званого
ужина в одном из городов «Библейского пояса» (регион, охватывающий Средний Запад и юг
США, где консервативный евангельский протестантизм является определяющим фактором
культуры и общественных настроений — прим. ред.). Группа зрелых христиан умолкла, не
зная, что ответить. На минуту повисла напряженная тишина. Никто не решался высказаться
первым.
Наконец, один мужчина ответил: «Любить Господа, Бога твоего всем сердцем твоим и
всею душею твоею и всем разумением твоим». Я сказал, что это, конечно, правильно, но
далеко не исчерпывающе. Тогда последовали еще три или четыре ответа, каждый из которых
опирался на так называемые общие библейские истины вроде Десяти Заповедей или
Нагорной проповеди.
Тогда я объяснил, что все эти ответы — правильные, но все же — неполные. Христиане
должны ясно понимать, что вера — это нечто большее, чем просто религия или даже
взаимоотношения с Иисусом. Вера — это завершенное представление о мироустройстве и
месте человечества в нем. Христианство — это мировоззрение, говорящее обо всех сферах
жизни, и его содержание определяется его ключевыми доктринами. Если мы не знаем, во что
верим (и даже — что такое христианство), то как мы можем жить по-христиански и
отстаивать свою веру? Наше невежество делает нас духовными калеками.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Бог есть
 Одним из наиболее убедительных современных критиков веры является Сэм Харрис.
Он четко озвучивает те тяжелые сомнения, которые испытывает каждый из нас в моменты
духовного поиска. В своей книге «Письмо к христианской нации» он говорит о лишениях,
постигших жителей Нового Орлеана в результате урагана «Катрина»:

Но чем занимался Бог, когда «Катрина» опустошала их город?

Несомненно, Он слышал молитвы тех стариков, которые спасались от
наводнения на чердаках домов только для того, чтобы медленно там
захлебнуться. Это были люди веры. Это были хорошие мужчины и
женщины, которые молились на протяжении всей своей жизни. Есть ли у
вас мужество признать очевидное? Эти несчастные умирали, обращаясь к
воображаемому другу.

Меня порой постигают не менее мрачные мысли. В январе 2005 года я узнал
шокирующую новость о том, что моему старшему сыну Уэнделу поставили диагноз: рак
позвоночника. День операции стал самым долгим днем в моей жизни. Наша семья несла
дежурство в клинике в стерильной комнате ожидания, битком набитой другими
встревоженными семьями. Нас предупредили, что удаление опухоли из позвоночника —
очень сложная и длительная операция. Прошел час, два, три… Приветливая медсестра
постоянно сообщала нам, что Уэндел все еще в операционной.
Пока тянулись часы ожидания, перед нашими глазами разыгрывались картины
жизненных взлетов и падений. Приходили врачи в белых халатах и масках, чтобы
поговорить с другими семьями в небольшом конференц-зале. Люди оттуда, в основном,
выходили сияющими и ликующими, но иногда — и совершенно подавленными. Хотя я
прилагал все усилия к тому, чтобы ободрять остальных членов нашей семьи, после шести
часов ожидания я чувствовал, что и мои нервы на пределе. «Как может операция длиться
столько времени?».
Спустя одиннадцать часов от начала операции, когда мы остались единственной семьей
в комнате ожидания, наконец-то, появился врач. Он сообщил, что опухоль удалена, а в
позвоночник вживлены костные ткани и стальные пластины. Хорошая новость заключалась
в том, что Уэндел не останется умственно или физически неполноценным, чего мы боялись
больше всего. Однако позже выяснилось, что в позвоночнике остались раковые клетки.
Последовал год губительных для здоровья химиотерапии и радиоактивного облучения — и
то и другое в больших дозах.
Весной, когда Уэндел уже пошел на поправку, моя дочь Эмили обнаружила у себя на
ноге черное пятнышко, которое оказалось меланомой — уже достаточно развившейся, а
потому потенциально смертельной, злокачественной опухолью. В результате я вскоре
оказался все в той же клинике, но уже — по поводу операции Эмили. Уэндел в тот момент
тоже находился там, проходя курс химиотерапии, поэтому я провел несколько часов в
метаниях между двумя своими больными детьми, — можно ли представить себе больший
ужас для любого родителя?
2005 год принес и другие испытания: моя жена Пэтти тоже перенесла серьезную
операцию, а служение то и дело подбрасывало неприятные сюрпризы. По ночам я не раз
мерил комнату шагами, задавая Богу вопросы. Как и почему все это могло произойти? Разве
я не служил Ему верой и правдой на протяжении тридцати лет? Не отвечал ли я за служение,
достигающее сотни тысяч людей по всему миру? Неужели Бог не слышал мои молитвы? Я
был духовно опустошен и измотан, словно боролся в темноте с демонами. Где был Бог, когда
я так в Нем нуждался?
В конце августа у нас с Пэтти появилась возможность погостить неделю у друзей,
живущих в западной части Северной Каролины. Однажды утром, встав на рассвете, я вышел
на террасу. Моим глазам открылась величественная картина вздымающегося из тумана
Голубого хребта Аппалачей. В лучах утреннего солнца более низкие вершины отбрасывали
тени на высокие пики. Листва деревьев сверкала росой. От этой сцены у меня перехватило
дыхание. Я словно взирал на первородное великолепие Божьего творения. Тому, что я
увидел — филигранным деталям природы, истинной красоте — не было никакого
объяснения вне Бога-Творца. Это не могло быть миражом, случайностью или следствием
какого-то хаотического процесса. В то время как другие планеты бесплодны и безжизненны,
эта изобилует жизнью и красотой. Бог есть. Я знал, что Он существует на более глубоком
уровне, чем любые мои прежние познания о жизни, и Его существование не зависит от моих
чувств. Я могу впасть в отчаяние, ослабеть в молитве, признать свое поражение, но Бог все
равно существует. Никакого другого объяснения реальности нет. Я понял, что увиденное
мною стало ответом на молитвы, которые я считал неотвеченными.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Сцили, Северная Аврика, 180 г.

Скороход принес известие, что солдаты уже в пути. Серебряных дел мастер по имени
Сперат должен был решить: забирать священные церковные свитки с собой в тюрьму или
спрятать их дома. Подойдя к кедровому сундуку, где хранились книги, он начал
перекладывать его содержимое в холщовую сумку. Шум на улице все нарастал, приближаясь
к дому Сперата. Грохот, создаваемый римским легионом, напоминал топот конского табуна.
Что же все-таки лучше: взять свитки с собой или спрятать их? В последнее время римские
власти начали проводить обыски, изымая и сжигая писания, которые считались
авторитетными в христианской общине: письма Павла и четыре Евангелия. Отказ оберегать
эти книги в глазах Церкви выглядел предательством, отречением от веры и надежды на
небеса.
Сперат был римским гражданином, и по закону обладал определенными правами.
Скорее всего, язычники потребуют от него отречься от своих убеждений, а значит и позволят
взять эти письма с собой в качестве улик. Сперат решил оставить писания при себе. Часто
лучший способ спрятать что-либо — положить на видном месте.
Император Марк Аврелий сделал христиан «козлами отпущения», возложив на них
вину за постигший империю голод. Это привело к гонениям вплоть до самой Галлии.
Христиан растягивали на дыбах, протягивали по острым шипам и подвергали другим
ужасным пыткам. Однако около месяца назад, в марте, Марк Аврелий умер, а его преемник,
Коммод, как говорили, стал гораздо более благосклонен по отношению к христианам, когда
одна из его наложниц обратилась к Христу. Со дня на день могло прийти известие о
прекращении гонений. Если Сперату удастся на короткое время сберечь письма Павла в
сохранности, то они, вполне вероятно, останутся во владении церкви. Да и он сам мог выйти
из тюрьмы невредимым.
Горожанам, собравшимся перед дверью Сператия, громко объявили о его аресте.
Быстро обняв жену Лусию и детей, он поспешно вышел к солдатам, пока те не причинили
вреда его семье.

----

Только в тюрьме Сперат понял, почему Бог побудил его взять с собой в заключение
письма Павла. Римляне посадили в одну камеру двенадцать членов сцилитанской церкви.
Среди них были семеро мужчин: Сперат, Нарзал, Киттин, Ветурий, Феликс, Аквилин,
Лаэтанций, — а также пять женщин: Иануария, Генероса, Вестия, Доната и Секунда. Их
удерживали в напоминающей пещеру подземной темнице, расположенной под казармами
римского гарнизона. Христиане пели гимны и вместе молились, пытаясь преодолеть страх,
который был тяжелее их цепей. Слова Павла, написанные незадолго до своей мученической
смерти, духовно их укрепляли.
Особе внимание Сперат обратил на заключительный фрагмент Первого послания Павла
к Тимофею: «Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и
призван, и исповедал доброе исповедание перед многими свидетелями. Пред Богом, все
животворящим, и пред Христом Иисусом, Который засвидетельствовал пред Понтием
Пилатом доброе исповедание, завещеваю тебе соблюсти заповедь чисто и неукоризненно,
даже до явления Господа нашего Иисуса Христа» (1 Тимофею 6:12-14).
Имя «Сперат» означало «надежда», и здесь, в темнице, он старался, отбросив страх,
взирать на надежду, которую неспособна победить даже могила.

-----

В июле христиан Сцили перевезли в Карфаген, столицу африканской провинции.

Шестеро из двенадцати узников 17 июля предстали перед судом проконсула Вигелия
Сатурнина. В зал суда принесли изображения императора и фимиам, чтобы обвиняемые
христиане могли принести языческую жертву римлян.
Сатурнин объявил Сперату, что тот может вновь обрести свободу. «Поклянись гением
господина нашего императора», — сказал он.
Сперат вспомнил наставления Павла Тимофею и процитировал их в ответе: «Я не могу
поклоняться власти этого мира, — сказал он, — потому что служу Богу, Которого никто из
людей не видел и видеть не может. Я знаю, кто мой Господь: Царь царствующих и Господь
господствующих».1
«Вы действительно верите в это? — обратился Сатурнин к остальным христианам. —
Неужели не понятно, что для вас это означает смерть?».
«Мы не боимся ничего и никого, кроме нашего Господа Бога небесного», — ответил
Киттин.
Сатурнин из любопытства спросил, что у Сперата в сумке.
«Книги и послания Павла, праведника», — ответил тот.
Проконсул расценил веру Сперата в то, что содержали послания Павла как оскорбление
римских законов. «Эти мужчины и женщины признали, что живут по христианским обрядам,
— объявил Сатурнин. — Они упорно отвергают возможность вернуться к традициям Рима, и
потому должны быть преданы мечу».
«Благодарение Богу», — ответили христиане Сцили.
Слава о подвиге этих мучеников разнеслась по всей империи. Несомненно, письма
Павла, принесенные на суд Сператом, были сожжены, однако Сцилитанские мученики
остались в памяти грядущих поколений за свое абсолютное упование на Божье Слово. Со
временем в их честь в Карфагене (современный Тунис) была воздвигнута базилика.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Провинция Хэнань, Китай, 1974 г.

Во время Культурной революции в Китае другая христианская община столкнулась с

враждебной империей. Города и деревни наводнили красногвардейцы (преимущественно —
студенты и старшеклассники), методично преследуя каждого, кто, на их взгляд, не согласен с
учением Мао Цзэдуна. Около 100 миллионов человек были подвергнуты пыткам или
сосланы в исправительно-трудовые лагеря, еще миллион — казнены. Быть уличенным в
хранении Библии означало, в лучшем случае, пытки и тюрьму.
Типичная картина, которую можно было увидеть в те дни в провинции Хэнань — это
очень тихие деревеньки, женщины, стирающие или метущие пыль у порогов ветхих домов.
В действительности некоторые из этих женщин были дозорными, которые следили за
происходящим вокруг, пока внутри группы христиан, рискуя жизнью, изучали вместе
Писание. Для домашних церквей в деревнях провинции Хэнань было большим
благословением иметь хотя бы один экземпляр Библии. Для библейских уроков они
использовали переписанные от руки тексты. Библию в общине зачастую сохраняли от
уничтожения, только разорвав ее на несколько частей, которые затем отдавали в разные
семьи. Даже если в один из домов приходили с обыском, конфискуя соответствующую часть
Писания, община не лишалась Библии полностью. Для сохранения большего числа копий
Библию нередко целиком переписывали от руки. Иногда в этом были задействованы целые
группы, работающие посменно круглые сутки. Когда во время облав у жителей провинции
Хэнань отбирали Писание, они в отчаянии раскапывали могилы христиан, похороненных
вместе со своими Библиями до 1949 года. Сырость и разложение делали эти книги, в
основном, практически непригодными, однако христиане Хэнаня жаждали иметь хотя бы
фрагменты Писания.
В годы правления Мао Цзэдуна старейшин или, как их называли, «дядюшек» китайских
домашних церквей бросали в тюрьмы. Наверное, величайшим из этих китайских старейшин
был Вэнг Мингдао. Во второй раз его арестовали 29 апреля 1958 года, и следующие двадцать
два года он провел в тюрьме. Особенно жестоко с ним обходились в заключении во время
Культурной революции. Мингдао четыре месяца подряд ходил в наручниках, и его
ежедневно избивали.2 Когда его спросили, как он пережил все это в своем преклонном
возрасте, он ответил просто: «Слово». То же самое можно было сказать и обо всей церкви
Китая в целом.
В 1949 году, когда к власти пришел Мао Цзэдун, в Китае было около четырех
миллионов христиан. Сегодня их число превышает 100 миллионов. По свидетельству
китайских властей, провинцию Хэнань, которую когда-то считали «зоной атеизма», охватила
настоящая «христианская лихорадка». Другие провинции, включая Аньхой и Хэбэй, начали
называть «рассадниками Иисуса». Сегодня евангельских христиан в Китае, наверное, не
меньше, чем в США. За последние тридцать лет китайские христиане триумфально прошли
через страдания во многом подобно тому, как это происходило с первыми христианами в
Риме. Лучшего примера «быстрорастущей церкви» просто не найти!
Но в чем же секрет? Наверное, самое лучшее из всех возможных объяснений — это
образ молодой женщины из Хэнаня, благодарно сжимающей в дрожащих руках
переписанную от руки главу из Евангелия от Иоанна.
Верующим из домашних евангельских церквей и подпольных католических собраний
противостояли коллаборационисты из государственной церкви. 3 Что же они проповедовали?
Либеральное богословие, «настоянное» на идеологии Маркса, Ленина и Мао Цзэдуна. Эти
коллаборационисты хулили «фундаменталистов», насмехаясь над их любовью к Писанию.
Я спросил у одного эксперта по Китаю, почему христианство в этой стране пережило
настоящий прорыв именно в самые мрачные дни Культурной революции. 4 «Свет во тьме
светит», — ответил он.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Целостность Писания

Истинность Библии подтверждается не только археологическими находками, но также

поразительной согласованностью и целостностью самого ее содержимого. Она состоит из 66
(или 77, как, например, в православной и католической традициях) книг, которые на
протяжении более 1500 лет писали 40 человек на трех разных языках, и все же эта
всеобъемлющая история характеризуется исключительной гармоничностью и связностью.
Древние рукописи удивительно последовательны и целостны.
В распоряжении ученых — огромное множество библейских документов. Их число
значительно превышает имеющиеся свидетельства для других древних рукописей,
достоверность которых никто не оспаривает. Например, существует 49 древних рукописей
трудов Аристотеля, из которых самая старая была скопирована через 1100 лет после смерти
философа. Однако в случае с Библией доступно 14 000 рукописей одного только Ветхого
Завета. Ни одна книга по этому показателю не может и близко сравниться с Библией.
Следующая за ней идет «Илиада» Гомера, насчитывающая 600 рукописей. Благодаря тому,
что христиане были верны Писанию, оно достигло грядущих поколений.
Достоверность библейского повествования подтверждается новыми находками. Так,
некоторые наиболее радикальные критики настаивали на том, что Ветхому Завету нельзя
доверять ввиду разрыва в 1300 лет между оригиналами и существующими копиями. До
момента обнаружения свитков Мертвого моря самая старая из известных рукописей
датировалась 900 г. н.э. Однако, как уже говорилось, были найдены Кумранские свитки,
самые старые из которых написаны в I веке нашей эры, то есть на тысячу лет раньше. Они
подтвердили потрясающую точность более поздних копий, а также дали нам незыблемую
уверенность в том, что теперь мы достоверно знаем стиль и лексику текстов, бывших в
обиходе в древние времена.
В случае с Новым Заветом, обнаружено 24 947 древних рукописей, написанных на
нескольких языках. Самая старая копия датируется приблизительно 150 г.н.э. 19 После
скрупулезных изысканий и исследования незначительных расхождений в этих документах
современные ученые подошли еще ближе к воссозданию оригинальных текстов. Сегодня у
нас больше оснований верить в точность Нового Завета, чем когда-либо раньше, поскольку
все мельчайшие вопросы в отношении его достоверности были изучены исчерпывающе и
самым тщательным образом.
Почему же рукописные копии Писания настолько точны? Ответ на этот вопрос мы
находим в еврейской традиции. В Израиле достоверным традиционно считалось только
свидетельство очевидцев, а при переписывании текстов евреи не пропускали ни единой
буквы, поскольку в противном случае весь документ считался непригодным. В точности
соблюдались даже пробелы между буквами.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Проблема зла

Зачем Бог создал мир, которому свойственно столько зла и страданий? Как насчет
«деяний Божьих» наподобие ураганов, цунами, наводнений и голода? Человечество
подвержено раку и тысяче других болезней. Можно ли приписать все зло этого мира только
ошибкам человечества? Действительно ли Бог невиновен? Но ведь это Бог допустил для
Адама и Евы испытание, которое, как Он точно знал, если Он действительно всеведущий,
они не смогут выдержать.
Этот вопрос поднимает Сэм Харрис и другие атеисты. Называется он «проблемой зла».
Богословы и философы бились над ним от начала времен, и будут продолжать это дальше.
Как благой Бог мог допустить грех и страдания этого мира?
Примерно полвека тому назад несколько ученых-католиков решили, что они в силах
«помочь» Богу, выбраться из тупика, созданного проблемой зла. Как благой Бог мог
допустить страдания? Эти ученые дали ответ: вся вселенная, очевидно, развивается, и Бог
развивается вместе с ней. Эта концепция получила название «теологии процесса». Ее развил
в своей очень популярной книге «Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи»
писатель и раввин Гарольд Кушнер. Не обвиняйте Бога в грехе и страданиях, — говорит
Кушнер. Он не обладает настолько уж абсолютной властью, но мы все равно должны любить
Его.
Однако утверждение, что Бог, который словом сотворил вселенную, — не всемогущий,
по сути, противоречит само себе. Настоящая причина существования греха и зла заключается
в том, что Бог создал нас по Своему образу и дал нам свободную волю. Это означает, что мы
обладаем способностью отвергнуть Его и предпочесть свою волю Божьей. Гордость, которая
говорит: «Я волен поступать по-своему», — всегда будет отделять нас от Бога.
Но зачем Бог сотворил нас свободными, если Он знал, что человек способен грешить?
Стоило ли это всех невыразимых страданий за всю человеческую историю?
Размышляя над этим вопросом, давайте подумаем, рады ли мы тому, что являемся
существами со свободной волей? Согласились бы мы поменяться своим местом в творении с
кем-либо из лучших представителей животного мира, — скажем, дельфинами, львами или
орлами? Предпочли бы мы жить только инстинктами? Конечно, нам хочется обладать
благословениями свободной воли, хотя нам не нравятся последствия наших злых решений, за
которые мы нередко превратно обвиняем Бога. Но, конечно же, совместить одно с другим не
получится.
Это было совершенно очевидно в инциденте с рейсом 5191 авиакомпании «Комэйр».
Утром 27 августа 2006 года этот самолет готовился к взлету в аэропорту «Блуграсс» города
Лексингтон, штат Кентукки. На диспетчерской вышке в то утро находился единственный
оператор. Еще не рассвело. Когда рейс 5191 начал выруливать на взлет, диспетчер указал
пилотам выехать на взлетно-посадочную полосу 22. На главной полосе шли ремонтные
работы, из-за которых на ней были выключены дистанционные сигнальные огни, что
привело к путанице. Рулежная дорожка, обычно используемая для выезда на главную
взлетно-посадочную полосу, также была закрыта. Летчики должны были получить
соответствующие уведомления об этих изменениях в виде заранее записанных сообщений с
диспетчерской вышки,2 однако они не были приготовлены. В результате пилот Джефри Клэй
вместо взлетной полосы 22 выехал на 26-ю. Потом он передал управление второму пилоту
Джеймсу Полхинке, который и попытался поднять машину в воздух с полосы длиной 1067
метров, что слишком мало для детища канадских авиастроителей «Bombardier CRJ-100».
По данным расследования, Полхинке и старший пилот, капитан Джефри Клэй, забыли
проверить направление взлета по компасу, иначе они увидели бы, что выехали не на ту
полосу. Согласно руководства по летной эксплуатации, они обязаны были это сделать, а
также — получить подтверждение направления у диспетчера. В результате ряда
человеческих ошибок самолет, не набрав требуемую для отрыва скорость, выскочил за
пределы короткой взлетной полосы, пробил ограждение вокруг аэропорта и врезался в
деревья на близлежащей ферме. В этой катастрофе погибли 49 человек.
Единственным выжившим по горькой иронии судьбы оказался второй пилот Полхинке.
Он пролежал в коме более десяти дней (а позже ему ампутировали ногу). Когда же он
пришел в сознание, то первыми его словами были: «Почему Бог так со мной поступил?».
Это была ужасная трагедия, и Джеймсу Полхинке придется жить с этим тяжелым
бременем до конца своих дней. Но должен ли человек, забывший проверить направление
движения, обвинять Бога? Должен ли был Бог отобрать в то утро свободную волю у второго
пилота? (Если бы Бог всегда устранял последствия наших ошибок и грехов, то у нас, в
действительности, не было бы свободной воли.)

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

В ответе ли мы?

Вопрос зла и страданий, несомненно, всегда будет преследовать нас. Но верим ли мы в

современном просвещенном мире, что всякое зло и страдания, которые мы видим, уходят
корнями к исходному человеческому решению не подчиниться Богу, т.е. что грех — это
наша ответственность? Может быть, люди по своей сути добры, но просто испорчены
обществом или сломлены неблагоприятными условиями? Именно это утверждают
социологи, психологи и большинство других ученых.
 Я задал этот вопрос об источнике зла во время своего визита в Калифорнийский
дисциплинарно-исправительный центр в округе Ориндж. Эта тюрьма находится на
городской окраине в равнинном, засушливом, пыльном районе Калифорнии. Комплекс ее
строений окружен огромными спиралями колючей проволоки. От двухэтажного
административного здания с плоской крышей расходятся два ряда одноэтажных построек,
напоминающих большое скопление курятников, формируя гигантскую букву «V».
Это учреждение является основным центром реабилитации наркоманов в Калифорнии.
Год за годом мы набиваем в подобные тюрьмы все больше и больше людей (на сегодняшний
день — более двух миллионов). Прибыв туда, я остановился, окинув взглядом эту унылую
картину, и задал себе вопрос, возникавший у меня уже бесчисленное число раз: «Как
случилось, что в этой самой богатой и могущественной стране на свете подобные жуткие
места переполнены людьми?».
В то утро я проповедовал в часовне, куда набилось от трехсот до четырехсот
заключенных. Многие из них явно были серьезными верующими. После пятиминутного
вступительного слова я задал им тот самый вопрос, который посетил меня в тот день: «Итак,
парни, раз вы сидите здесь, то сможете ответить мне, как эксперты. Почему в нашей стране
так много переполненных тюрем?».
Среди сидящих передо мной заключенных в синей хлопчатобумажной униформе
несколько десятков начали выкрикивать: «Из-за греха!». Это слово прозвучало громким
хором. «Грех!». Я был потрясен. Я не мог себе представить, от какой еще аудитории, задай я
этот вопрос, я получил бы подобный ответ. Эти люди на себе испытали, что такое грех. Они
знали истину.
Когда знаменитому английскому писателю Гилберту Честертону задали тот же самый
вопрос, что я задал заключенным: «Что есть наибольшая проблема этого мира?», — он
ответил: «Я». Проблема — это грех! Мой грех. Библия говорит правду. Зло, которое мы
совершаем — кражи, убийства, прелюбодеяния, жадность, высокомерие, безрассудность, —
целиком и полностью исходит изнутри нас. Проблема греха заключается не в том, что
направлено внутрь нас, а в том, что направлено наружу. Как сказал Иисус, все это исходит
изнутри и оскверняет человека (Марка 7:10-23).
Но не будем забывать: то, что находится внутри нас, не всегда очевидно. Однажды я
встретил в тюрьме заключенного, который работал на мафию наемным убийцей. На его
счету было 26 трупов, а в его жилах текла ледяная вода. Как-то я просил у этого убийцы, как
он может жить со всем этим, на что он ответил: «Чак, вы служили в морской пехоте, и вас
готовили убивать людей. Я служил в Коза Ностре и был нанят, чтобы убивать врага». Я не
заметил ни единого намека на то, что этого человека хоть немного беспокоит совесть.
Я знаю, что такое рациональные объяснения, по своей собственной жизни. И я слышал
их сотни, а может даже и тысячи раз в тюрьмах из уст внешне нормальных людей, многие из
которых совершили невообразимо ужасные преступления, но нашли им оправдание и не
чувствуют никаких угрызений совести. Эти люди выглядят и ведут себя вполне обычно.
Наиболее пугающая истина, которую я обнаружил в жизни, заключается в банальности зла.
Самые заурядные люди способны на самые ужасные грехи; оно сидит в каждом из нас.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Накануне Рождества: Чудо Боговоплощения

Бог в ходе великой космической битвы добра и зла решил разобраться с правлением
сатаны на земле. Он вторгся в наш мир, но без массированной поддержки и огромных армий.
Наоборот, Бог сделал это так, что человеческая мудрость оказалась сбитой с толку и пришла
в полное замешательство.
 Это было тихое вторжение. Лишь немногие поняли тогда, что происходит. Мария, мать
Иисуса, знала, что в ее чреве — дитя, но она также знала, что никогда не была с мужчиной
— даже с Иосифом, которому была обручена. Она узнала о своей беременности и о том, что
потом назовут непорочным зачатием, когда ангел сказал ей, что она примет во чреве Сына
Божьего.
Многим сложно принять доктрину о непорочном зачатии; не был исключением и
Иосиф. Однако Бог, Который словом сотворил вселенную и создал человеческую жизнь,
безусловно, мог избрать именно такой способ открыть Себя людям: через девственницу,
силой Святого Духа. И то, что Бог поступил именно так, крайне важно. Родившись во грехе,
Иисус никогда не смог бы стать Спасителем человечества, потому что в таком случае Он
умер бы на кресте за Свои, а не исключительно наши грехи. Только абсолютно безгрешный
Спаситель мог понести наши грехи на Себе, а это значит, что Его Отцом мог быть только Бог
и никто, кроме Бога.
Большинство жителей Палестины во времена рождения Иисуса ожидали мессианского
вторжения, подобного тому, какое мы увидели в день высадки войск в Нормандии. Это
должны были быть завоеватели в доспехах, принесшие на остриях мечей освобождающие
народу Израиля от угнетения.
Позже Сам Иисус привел в еще большее замешательство тех, кто Его знал, заявив:
«Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие»
(Марка 1:15). Так это и есть время, которого так долго ожидали евреи? Свобода? И кем был
этот обычный плотник из Назарета, чтобы заявлять о том, что приблизилось Царство Божье?

----

Иногда я думаю, что смиренное заявление Иисуса об освобождении народа и приходе

Божьего Царства толкуют сегодня в церквях так же превратно, как это было среди евреев,
современников Христа. Он устанавливал правление Бога на земле: вначале через Свое
собственное служение, а после — путем формирования мирной оккупационной силы: Его
Церкви, которой предстояло понести Божье искупление дальше, вплоть до момента
возвращения Христа в силе и славе при окончательном триумфе Царства. В ходе
космического сражения добра и зла инаугурация Иисуса на Царство была более
убедительной, чем вторжение в Нормандию или любое другое вторжение в истории
человечества.
Единственное место, в котором заявление Иисуса понимают совершенно однозначно,
— это тюрьмы, в которых я проповедую уже более тридцати лет. Поставьте себя на место
заключенного. Представьте, что вас схватили с поличным на каком-нибудь неприглядном
деле. Вспомните свои ошибки юности, свою затаенную зависть, свою ложь в чужой адрес,
свой гнев по отношению к недругам, человека, который когда-то был вам близок, а теперь
вы не можете его простить (что уже само по себе является тюрьмой). Что было бы, если бы
вы сбили кого-нибудь в тот день, когда сели за руль пьяным, или же вас уличила бы в обмане
какая-то госструктура? А что произошло бы, переступи вы предел смертоносной ненависти,
которую все мы испытываем, когда злимся, и отомстили бы обидчику действием?
Большинству из нас удается избежать тюрьмы, однако лишь немногие не испытывали в
жизни моментов, когда они, казалось бы, готовы на все. Вспомните подобные случаи из
своей жизни, и попытайтесь вообразить во всех красках, в какой кошмар это все для вас
могло вылиться. Представьте, что вас арестовали, осудили и посадили в тюрьму, скажем, лет
на двадцать.
А теперь вообразите, что дни напролет вы не видите перед собой ничего, кроме голых
бетонных стен в течение двадцати трех часов сутки, едите то, что лишь считается пищей, и
постоянно должны избегать драк, изнасилований и бандитского произвола. Вы остались без
семьи. Единственная реальная надежда, которая у вас еще осталась, состоит в том, что
однажды вас, возможно, выпустят из тюрьмы. Но кому вы будете тогда нужны? Если вы
найдете работу, то, может быть, окажетесь в числе той трети бывших заключенных, которым
удается избежать повторного ареста и нового тюремного срока. Попытайтесь прочувствовать
все это отчаяние и страх, и тогда, возможно, вы окажетесь способны услышать послание
Иисуса так, как никогда не слышали его прежде.
Обращаясь к заключенным, я читаю инаугурационную проповедь Иисуса,
произнесенную Им в синагоге Назарета, когда Он прочитал из свитка пророка Исаии: «Дух
Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять
сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение,
отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное» (Луки
4:18-19; Исайя 61:1-2, курсив — автора).
Каждый раз, прочитав этот фрагмент в тюрьме, я мгновенно ощущаю контакт с
заключенными. Нередко они поднимают вверх руки и радостно восклицают, как на
футбольном матче. Послание Иисуса несет свободу! Оно заключает в себе победу для тех,
кто был когда-то лишен надежды.
Можете ли вы услышать послание о Царстве так, как оно предполагалось быть
услышанным: как потрясающую новость для нищих и известие о свободе для вас и меня?
Когда эти слова переводят во время моих выступлений в других странах, я вижу, как у
заключенных загораются глаза. Это они — пленные, это они — слепые, это они —
измученные. Они понимают, что Иисус пришел провозгласить свободу для них. Они видят,
что Божье Царство переворачивает вверх дном устройство общества: нищие наследуют
Царство, в то время как богатые уже получили свою награду.
По мере того как я начинаю рассказывать заключенным историю жизни Иисуса, это
отождествление возрастает все больше. За Иисусом следовала разношерстная компания
учеников, не имевших никакого веса в обществе, и слушала Его удивительные проповеди об
освобождении узников, нищих и угнетенных. Это послание было настолько радикальным,
что люди, услышавшие Иисуса в тот день в Назарете, попытались убить Его. Позже за это же
послание Иисуса арестовали или, как сказали бы мы, заключенные, «повязали».
Я спрашиваю: «Вы знаете, каково это быть повязанным?». Заключенные утвердительно
кивают головами.
Тогда я спрашиваю, знают ли они, каково быть преданным. Раздается хор
утвердительных возгласов, и я рассказываю им историю о том, как Иисус был предан Иудой.
Среди Его друзей был стукач!
«Здесь есть те, кому предоставлялась возможность облегчить наказание в обмен на
признание своей вины?», — спрашиваю я. Заключенные опять кивают головами. Вверх
взметаются руки.
Иисуса поставили перед римским прокуратором и спросили, действительно ли Он Царь
иудейский? Скажи Он, что нет, — и Его бы освободили. Однако Иисус не мог «отмазаться»,
как сказали бы заключенные, потому что Он пришел как Царь Божьего Царства, от которого
не мог отречься.
Иисус, конечно же, был всецело Богом, поскольку Он явился как Бог во плоти, но Он
также был и всецело человеком. Его человеческая природа четко проявилась в ту ночь в
саду, когда Его оставили даже ближайшие из учеников. Там Иисус просил Бога о том, чтобы
Его миновала «чаша сия», если на то была бы воля Отца. Но, как видно из всего служения
Иисуса, Он точно знал, о чем сказал Бог — Ему предстояло стать «мужем скорбей». Иисус
точно знал, ради какой миссии пришел. Хотя, как человек, Он предпочел бы избежать креста,
Он понимал, что должен быть осужден. Таким образом, — говорю я заключенным, — ни в
чем не повинный и благороднейший из всех когда-либо живших на земле людей, тридцати
трех лет от роду, был приговорен к смертной казни. Он оказался в камере смертников —
одинокий, всеми отверженный, а в Его ушах еще звенели крики толпы: «Распни Его! Нет у
нас царя, кроме кесаря!».
В этом и заключается коллизия. Бог решил вторгнуться на планету Земля в лице Своего
Сына — христиане называют это воплощением, явлением Бога во плоти. Он сделал это,
чтобы спасти падших людей. Он стал человеком, чтобы мы могли стать святыми.
Бог явился не под звуки труб и стук лошадиных копыт, не с огромными армиями под
Своим командованием, а в личности Иисуса, Который не имел ничего. Когда Он родился,
Его положили в позаимствованные ясли — кормушку для скота. Он въезжал в Иерусалим,
чтобы исполнилось Писание, сидя верхом на позаимствованном осле. После Его смерти Он
был погребен в позаимствованной гробнице. Со Своим посланием для бедных Иисус был
настоящим радикалом. Он перевернул столы меновщиков денег в храме, указывая на то, что
старая система храмовых жертвоприношений себя уже исчерпала. Иисус не был
светлокожим англосаксом, каким Его часто изображают на Западе. Он был смуглым
семитом, уроженцем Ближнего Востока — Человеком на все времена, страдающим Рабом,
Который не стыдился называть всех презираемых Своими братьями и сестрами и нести на
Себе наши тайные грехи.
Революционная суть Божьего вторжения в наш мир гораздо превосходит по своей
значимости все остальные вторжения в истории человечества вместе взятые. Оно утвердило
возможность Божьего правления в каждом человеческом сердце и положило начало
процессу возвращения нашего мира во владение Бога.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Участие в страданиях Христовых

Жизненные истории, как у Бонхёффера, могут выглядеть захватывающими, однако, вне

всякого сомнения, подобные жертвы заставляют нас ежиться от страха. Мы спрашиваем
себя, смогли бы мы выдержать такие страдания? Бонхёффер учит нас, что страдания — это
цена ученичества, как гласит название одной из его книг.
Никто не хочет страдать. Мы инстинктивно делаем все возможное, чтобы избежать
страданий, если только, конечно, не относимся к числу стоиков, как один из моих бывших
коллег по Белому Дому, Гордон Лидди. Однажды, для того чтобы доказать, что он ничего не
боится, Гордон продержал ладонь над открытым пламенем. У других же проявляются
комплексы мучеников, и они целенаправленно ищут страданий, но этого делать не нужно —
страдания сами найдут вас. Они являются последствием грехопадения, результатом
проклятия. В какие-то моменты своего жизненного пути вы теряете близких или проходите
через отвержение. И я знаю лишь совсем немногих людей, которым удалось избежать в
своей жизни серьезных медицинских проблем. От бед не застрахован никто.
Если же рассматривать этот вопрос более глубоко, то страдания — это часть нашего
призвания, как христиан. После своего первого ареста апостолы покинули заседание
синедриона, «радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деяния
5:41). Это была привилегия стать участником Его дела. Сегодня во многих точках Земли
христиане призваны претерпевать гонения за Евангелие. В Индии, Северной Корее, Мьянме
(Бирме) и десятках других стран христиане рискуют своей жизнью даже за то, что просто
исповедуют Христа. Большинству из нас на Западе такое практически незнакомо.19
Вот почему учение о легкой вере, «евангелие процветания», так отвратительно. Оно
обрекает человека на ужасное падение, когда приходят первые же невзгоды, а они придут
обязательно. В результате может угаснуть даже тот слабый огонек веры, который еще
мерцал в сердце человека.
Так что на самом деле, вопрос заключается не в том, постигнут ли нас страдания, а в
том, как мы будем реагировать на бедствие, когда оно придет. Мы можем относиться к нему,
просто как к неприятному переживанию, которое необходимо перетерпеть, или же принести
его к Богу, чтобы Он использовал Его для Своих благих целей. Христианам известна великая
истина: если мы позволим Богу, то Он обязательно использует наши беды для спасительного
дела Христа.
У меня был трудный период, когда в результате жизненных перипетий мне пришлось
сменить Белый Дом на тюрьму. Один мой друг-христианин написал тогда, что мне следует
принять это бедствие, как благословение. «Ему легко говорить, — подумал тогда я, — ведь
не он же страдает». Тем не менее, сегодня, оглядываясь назад, я глубоко признателен Богу за
то, что оказался в тюрьме. Если бы этого не произошло, то тысячи других заключенных,
быть может, никогда не нашли бы Христа, не обрели новою жизнь, не смогли бы вернуться к
нормальным отношениям в обществе и примириться со своими семьями. По сравнению с
тем, что совершил Бог, создав служение, которое сегодня достигает по всему миру «сих
меньших», мои собственные страдания — это просто мелочи.
То, как христиане переносят страдания, может, на самом деле, стать нашим наиболее
мощным свидетельством. Радио-пастор Стив Браун как-то остроумно подметил, что каждый
раз, когда какой-нибудь язычник заболевает раком, Бог допускает, чтобы какой-то
христианин тоже заболел раком, дабы мир увидел разницу в том, как они оба преодолевают
беду. В этом заключается свидетельство каждого верующего. Отец Церкви Дионисий писал о
героических усилиях римских христиан, ухаживающих за больными: «Они навлекали на
себя болезни ближних и с радостью принимали их страдания,… перенося их смерть на себя и
умирая вместо них». Истинное христианство становится наиболее заметным посреди
страданий и смерти.
Но дело не только в свидетельстве. Страдания содействуют ко благу еще и в том
смысле, что развивают характер. Как выразился один писатель, точно так же, как сталь
получают из железа при помощи огня, сильный характер формируется не жизнью в роскоши,
а страданием. Характер — это единственное, что мы заберем с собой из этой жизни,
поскольку он определяет состояние души и делает глубже веру.
Вот почему один известный пастор как-то подметил, что тому, кто не был сломлен, —
не место за кафедрой. Сокрушенный человек обретает способность понимать нужды других.
Наши страдания оснащают нас для помощи другим в их страданиях.
Страдания по праву называют «школой веры», поскольку лишь через неприятности,
трудности и неудачи мы приходим к концу самих себя. Нормальная человеческая
склонность, особенно для людей с сильной волей, — полагаться на собственные силы и
возможности. Но когда мы лишаемся их, когда у нас ничего не получается, когда мы
вынуждены отбросить всякую другую надежду, нам приходится уповать только на Бога.
Жена Мартина Лютера сказала: «Я никогда не осознала бы смысла многих псалмов, не
оценила бы по достоинству некоторые трудности, не познала бы внутренних течений души и
не поняла бы, что такое практическая христианская жизнь и труд, если бы Бог не допустил в
мою жизнь злоключений».20
Христианские писатели говорят о

божественной тайне страданий, о заключенной в них удивительной,

сверхъестественной силе, которую никогда не мог постичь человеческий разум.
Не было ни одного великого святого, который не прошел бы через великие
страдания. Когда страдающая душа даже не просит Бога о своем избавлении, это
значит, что она совершила свое благословенное служение; это значит, что
терпение возымело свое совершенное действие, и распятие начинает вплетаться в
венец.21

Неудивительно, что так много верующих, начиная от апостола Павла и заканчивая

гонимой Церковью наших дней, заявляют, что они стремятся к «участию в страданиях Его
[Иисуса]» (Филиппийцам 3:10). Послание к Евреям гласит, что «вождь нашего спасения»
Иисус достиг совершенства через страдания (2:10). Почему же тогда, все больше
приближаясь к Христу, мы должны ожидать, что будем избавлены от страданий? Не
использует ли Бог страдания в нашей жизни для той же самой цели, что и в жизни Христа?
Не в этом ли заключалось послание Иоанна Павла II, когда он, лежа в ужасных муках на
смертном одре, был полностью открыт для всех, чтобы мир мог увидеть, как святой человек
с радостью принимает то, что пережил его Спаситель?
Нередко говорят, что страдания — отличительная черта настоящего христианина. В
средние века в народе была популярна история о Мартине Турском — святом, в честь
которого был назван Мартин Лютер. Согласно легенде, однажды под видом Самого
Спасителя ему явился сатана. Мартин уже был готов пасть к его ногам и поклониться, как
вдруг его взгляд упал на протянутые руки призрака. «Но где следы от гвоздей?!», —
воскликнул Мартин, и призрак тотчас же исчез.
Где следы от гвоздей, эти отметины подлинной веры? Люди должны находить следы от
гвоздей в жизни истинных христиан.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Миссия Церкви

Церковь представляет собой сообщество не просто поклонников, но миссионеров. Ее

основным призванием всегда была евангелизация. Сегодня я с печалью оглядываюсь на свои
первые сорок лет жизни, когда бывал на богослужениях лишь изредка. Иногда, в самые
напряженные моменты жизни, я заходил в храм и молился; время от времени посещал
воскресную школу, но никогда не слышал Евангелие. Возможно, у меня просто не было
слышащих ушей, и я не был готов до тех пор, пока в моей жизни не сложились
определенные обстоятельства, когда Бог использовал мое обращение для очень
драматичного свидетельства.
Как бы там ни было, истина заключается в том, что наши церкви должны излучать
Евангелие. Сидящие на церковных скамьях должны доносить миру слова, услышанные с
кафедры. Мы часто думаем, что благовестие — это дело главным образом служителей,
однако каждый член церкви обладает особой возможностью и призванием распространять
свидетельство Церкви в мире.
Не каждый пойдет на церковное богослужение. Как я обнаружил, зачастую наиболее
эффективный способ евангелизации для церкви — это поиск ее членами возможностей
делиться Евангелием на рабочих местах, в семьях и в общественных местах, привлекать
людей при каждой возможности, когда мы можем их достичь.
Превосходный пример этому — программа «Древо ангела», проводимая «Тюремным
братством», в рамках которой добровольцы покупают подарки для детей заключенных. 4
Однажды пастор небольшой церкви в Орегоне, открыв на стук в дверь его кабинета, увидел
трех малышей: пятилетнего мальчика с его трехлетним братом и двухлетней сестрой.
Старший из детей застенчиво спросил: «Мистер, можно нам посмотреть на церковь, которая
принесла нам подарки на Рождество?».
Пастор сразу же понял, что дети получили подарки от «Древа ангела». Отец этих троих
малышей находился за решеткой, а мать занималась наркотиками и проституцией. «Конечно,
я покажу вам церковь, — сказал пастор. — Идемте». Он устроил детям экскурсию по всему,
что было интересного в церковном здании, и малыши отправились восвояси.
Однако через пятнадцать минут они вернулись.
«А во сколько собираются люди?».
«Через час».
«Мы придем».
Дети убежали, но через пятнадцать минут опять вернулись. «А можно прийти в
церковь, если у тебя левый носок не такой как правый?».
«Конечно», — ответил пастор.
«А если вообще прийти без носков? Вот у меня они разные, а у брата их вообще нет».
«Как по мне, вы выглядите просто отлично, — сказал пастор. — Давайте я найду вам
место».
Какая-то супружеская пара, сидевшая рядом, присмотрела за малышами, для которых
богослужение было в новинку. Эту пару заинтересовал коричневый бумажный пакет,
который сжимал в руках самый старший из детей. Как оказалось, там лежал хот-дог. Дети
переживали, что служение будет слишком длинным, и потому захватили с собой обед. Они
собирались разделить единственный ход-дог между собой.
 Вскоре эти дети стали неотъемлемой частью общины. Христиане достигли их в нужде,
и это привело их в церковь, которую они иначе никогда и не подумали бы посетить. Вскоре
жизнь этих детей наполнилась любовью взрослых и надежной на будущее.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Проблемы реального мира

Многие скажут, что вера в священность жизни может быть прекрасным идеалом,
однако в реальном мире существуют проблемы, требующие исключений. Неужели лучше,
чтобы в отсталых странах рождались миллионы нежеланных детей, которые от своего
появления на свет и до преждевременной смерти будут голодать и страдать от болезней?
Кроме того, существуют генетические «дефекты», обрекающие детей на жизнь в мучениях,
которые сегодня можно обнаружить еще в материнской утробе. Почему же мы с помощью
современной медицины обязаны сохранять таким детям жизнь, если природа настолько
однозначно вынесла свое решение против них? И существует множество менее критических,
но не менее сложных ситуаций, в которых здравомыслящие люди считают единственным
выходом прерывание беременности или эвтаназию. Например, как насчет подающей
надежды, красивой пятнадцатилетней девушки, которой силой овладел ее прыщавый
приятель во время «жаркого» свидания на заднем сиденье автомобиля? Почему надежды и
мечты этой молодой женщины и ее семьи должны быть разбиты, если без этого можно
обойтись?
Подобным образом размышляют многие христиане и почти все неверующие вокруг
нас. По сути, людей с таким мышлением так много, что, если бы Верховый Суд США вернул
дело об абортах на рассмотрение штатов, половина из них проголосовала бы за легализацию.
Жертвами менталитета «меньшего из двух зол» стали даже многие христиане. В конце
концов, этот мир суров (и с этим не поспоришь), так что перспектива избежать больших
страданий путем выбора кажущегося «меньшего» зла выглядит весьма привлекательной.

----

Я подумал об этой привлекательности, когда навещал свою дочь Эмили, которая живет
в Массачусетсе. В одно из воскресений мы побывали на особом баскетбольном матче, где
участвовал мой страдающий аутизмом внук Макс. Матч проходил в начальной школе,
расположенной возле тенистой аллеи в одном из пригородов. Здание было выстроено из
красного кирпича. По обе стороны от главного входа располагались два белых створчатых
окна, а над крутой крышей возвышалась небольшая колокольня. Такой себе типичный
образчик архитектуры Новой Англии. Однако спортзал, внешне напоминавший огромный,
светло-желтый бетонный блок, был пристроен к школе недавно. Единственным источником
естественного света в нем были узкие горизонтальные окошки, расположенные под самой
крышей. Увидев их, я подумал, что внутри зала, должно быть, очень мрачно.
Но оказалось, что там было вовсе не мрачно. В матче принимали участие около
тридцати детей, страдающих аутизмом, синдромом Дауна, церебральным параличом и
другими болезнями. В зале также присутствовало почти столько же родителей и волонтеров
из старшеклассников, чтобы ни один из детей и подростков не остался без присмотра.
Тренеру, у которого на шее висел свисток, помогали несколько крепких ассистентов. Ни
один из тридцати детей не мог обходиться без посторонней помощи. Так, одному парню,
которому на вид было за двадцать, на игровой площадке помогала его мама — женщина
средних лет с суровым морщинистым лицом леди Новой Англии и контрастирующей
сердечной улыбкой. Она неотступно следовала за сыном, крепко держа его за куртку, чтобы
он не упал. Парень не мог говорить, но они с мамой, судя по всему, хорошо понимали друг
друга, обмениваясь взглядами. Оба были явно рады участию в этом матче. И родители, и
волонтеры с волнением наблюдали за тем, как дети, едва сдерживая эмоции, готовятся к
игре.
После того как все участники матча немного поработали с мячом, группа собралась на
заранее оговоренную разминку. Они образовали большой круг возле одной из корзин, и дети
начали по очереди бросать мяч в кольцо, каждый — до первого удачного броска. Некоторые
из них попадали в корзину с первого же раза. Хотя Макс, по сути, был одним из наиболее
дееспособных детей, его первые пару подходов оказались крайне неудачными. В
большинстве случаев детям приходилось совершать по пять, шесть, а то и десять бросков.
Каждый раз, когда мяч попадал в корзину, на лицах детей появлялось выражение
неподдельного восторга. Не меньше радовались за них и родители с волонтерами. Каждый
бросок встречался с огромным энтузиазмом, возгласами ободрения и громкими вздохами
при неудачах.
Когда настала очередь юноши, который держался на ногах с помощью мамы, я
забеспокоился. К ним подошел один из волонтеров. Он положил свои руки на мяч, и они
вместе, широко размахнувшись, сделали бросок. Увидев, как мяч, описав в воздухе дугу, со
звонким шуршанием провалился в корзину, юноша пришел в неописуемый восторг. Он весь
сиял, как и его мама.
Затем дети разбились на две равные по численности команды, и матч начался. Было
запрещено мешать игроку, владеющему мячом. Тренер, его ассистенты и несколько
волонтеров теперь выполняли роль судей-помощников, наблюдая за детьми, которые, как
могли, вели мяч и отдавали пасы через площадку. Когда нападающая команда приближалась
к корзине, игрок с мячом делал бросок, а остальные шли на подбор. Если мяч оказывался у
кого-то из той же команды, он мог беспрепятственно сделать еще один бросок. Если более
удачливым был игрок защищающейся стороны, то начиналось наступление на
противоположное кольцо. Правила игры были хорошо продуманы, и дети получали от нее
массу удовольствия.
После матча мама, которой приходилось постоянно поддерживать своего сына, забыла
в зале сумку. Эмили, заметив это, решила догнать женщину. Как оказалось, сумка была
наполнена подгузниками. Поставьте себя на место мамы двадцатилетнего сына, которому
все еще нужно менять подгузники. Лично я не уверен, что у меня хватило бы твердости духа
и милосердия, которые требуются от родителей при уходе за такими детьми. Впрочем, моя
дочь скажет вам, что Макс — величайшее благословение в ее жизни. В тот день меня
посетила мысль, что все эти родители, а также тренер и волонтеры демонстрируют любовь, в
которой так отчаянно нуждается современное общество. Их реакция на ситуацию,
безусловно, была прямо противоположна ожидаемой. Более счастливой группы людей я не
встречал уже давно.
Почему же они настолько счастливы в то время, как многие другие представители
современного общества, ведущие привилегированную жизнь, напрочь лишенную подобных
забот, чувствуют себя такими несчастными? Причина в том, что они, возможно, сами того не
осознавая, совершают Божью работу. В аутизме, синдроме Дауна или церебральном
параличе нет ничего хорошего. Все это — последствия грехопадения. Конечно же, когда вы
воспитываете подобных детей или заботитесь о голодающих в далеких странах, или
неожиданно обнаруживаете, что ваша пятнадцатилетняя дочь беременна, от вас требуется
невероятная жертва.
Однако, размышляя о радости, пережитой в том спортзале, я осознаю, что Бог дает
особое помазание людям, которые заботятся о других — даже тем из них, кто не верит в
Бога, благословляющего их поступки. Инвалиды и бедняки оказываются для нас Божьими
подарками, поскольку предоставляют возможность служить нашему общему Создателю,
сотворившему каждого из нас по Своему образу. Как говорила Мать Тереза: «Бедняки, в
какой бы части света мы их ни встретили, — это страдающий Христос. В них живет и
умирает Божий Сын. Через них Бог являет нам Свое лицо».20
В тот день меня посетили еще две мысли. Сегодня главный поборник утилитарной
этики профессор Питер Сингер доказывает, что умерщвление младенцев и эвтаназия — это
благо, высвобождающее ресурсы для того, чтобы максимально осчастливить большинство.
Если жизнь не имеет ценности в самой себе, то, размышляя логически, Сингер прав. Так
почему же мы не избавляемся от этих обременительных детей? Потому что осознаем истину
о жизни: в нас — imago Dei, даже если мы не хотим этого признавать.
Кроме того, как можно наблюдать за подобными матчами инвалидов и по-прежнему
верить в истинность теории Дарвина о естественном отборе? Согласно ей природные
процессы должны отсеивать те характеристики, которые не укрепляют нас в борьбе за
выживание. Другими словами, сильные устраняют слабых. Но почему же этого не
происходит? — Из-за человеческой доброты и альтруизма, которые никогда не были
понятны Дарвину и его сторонникам. Поборники теории Дарвина лишили бы нас
благословения заботиться о людях, подобных Максу и тем детям, которые в тот день играли
в баскетбол. Нет уж, господа, это отнюдь не бремя. Это — радость.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

Притча об острове Торни

Парламентская демократия Запада зарождалась незаметно и происходила из

христианских корней. Истории с выборами настоятелей монастырей, подобные той,
которую я сейчас расскажу, самые что ни на есть реальные. В связи с этим интересно
отметить, что такие выборы шли вразрез со светским образом мышления и постепенно
перестраивали общество.
В 1033 году на острове Торни, что на реке Темзе, в монастыре бенедиктинцев, здания
которого образовали правильный четырехугольник, состоялись выборы. После заутренней 42
монаха, облаченные в черные, подпоясанные веревками одеяния, собрались в здании
капитула (там проводились торжественные собрания), чтобы избрать правопреемника отца
Ромуальда, который много лет был аббатом монастыря, их духовным наставником и
руководителем.
Выборы аббата-бенедиктинца в XI веке были любопытным явлением, хотя этот орден
следовал одной и той же процедуре на протяжении пятисот лет с того самого момента, когда
святой Бенедикт составил свой «Устав» примерно в 530 г.н.э. 1 На протяжении всего дня,
кроме часа послеобеденного отдыха, монахи хранили молчание, что накладывало
ограничения на предвыборную агитацию. Что еще более важно, каждый монах — будь то
сын графа Нортумбрии или неграмотный пастух из Уэссекса — имел право на один голос
(аристократов это правило приводило в ужас).
Невзирая на отсутствие избирательной кампании, на пост аббата определились три
основные кандидатуры. В дни перед выборами монахи для того, чтобы сообщить о своих
предпочтениях, использовали едва заметные жесты руками. В качестве напоминания друг
для друга они, выходя на прогулку, держали руки перед собой со сложенными вместе
ладонями в жесте благочестивой молитвы. Если монах хотел показать, за кого будет
голосовать, он сгибал лодочкой правую ладонь, так что получалось изображение буквы «D»,
и кивал головой в сторону своего кандидата. Буква «D» символизировала святого Дунстана,
который столетием ранее возродил по всей Англии христианство после опустошительных
набегов датчан. Он основал множество монастырей, включая и обитель бенедиктинцев на
острове Торни. Монахи всегда надеялись избрать аббата, который обладал бы такой же
харизмой, как святой Дунстан.
Тремя основными кандидатурами были отец Уилтон, отец Альдхельм и отец Кассиан.
Первый из них заслуживал стать аббатом, поскольку служил монастырю практически всем,
чем только мог. Кроме того, отец Уилтон превосходил других как философ и богослов и был
безупречен в плане личной дисциплины. Будучи бесстрашным пред лицом опасности, он
даже однажды защитил монастырь от банды мародерствующих датчан.
 Однако отец Уилтон не умел с пониманием относиться к недостаткам своих собратьев-
монахов. Его требования по соблюдению дисциплины не знали исключений, что уже давно
вызывало недовольство среди братии. Кроме того, отец Уилтон не отличался хорошим
голосом, что мешало бы ему вести в пении.
Отец Альдхельм не был интеллектуалом, однако он любил все, что касалось
повседневной жизни монастыря. Ему нравилось вести бухгалтерию, изобретать или внедрять
новые методики для повышения урожайности монастырских земель и распределять работы в
соответствии со способностями людей. Отец Альдхельм, несомненно, был более
дипломатичен, чем отец Уилтон, и отличался изобретательностью в уклонении от
конфликтов. Впрочем, из-за этого он был несколько скрытен и зачастую утаивал от других
свои решения. Отец Альдхельм мог бы хорошо ладить с придворными, но вряд ли смог бы
говорить на равных с королем. К тому же, некоторые считали, что он превратит монастырь в
подобие фермы, разрушив его репутацию как духовного центра.
Самым младшим из трех кандидатов был отец Кассиан. Он уже проявил многие из
признаков настоящего святого, включая склонность святых создавать проблемы. Никто не
сомневался, что отец Кассиан обладает даром молитвенника. Зачастую он проводил в личной
молитве ночь напролет, а утром не выказывал никаких признаков усталости. Кассиан мог
вознегодовать, если что-либо шло вразрез с его незаурядной привычкой делать добро
собратьям-монахам. Если он видел, что обувь кого-то из монахов слишком износилась, этот
монах вскоре находил у своей кровати новую пару башмаков.
После того как Кассиану был пожалован духовный сан, и он начал принимать
исповеди, толпы народа потекли в монастырь за его советом и консультацией. Нередко
людей приходило так много, что это нарушало покой других монахов. Как и святой Дунстан,
отец Кассиан был любимцем детей, посещавших школу при монастыре.
И все же, он был молод и во многом не испытан. Тем не менее, из всех кандидатов отец
Кассиан был единственным, память о ком могла остаться в грядущих веках, как о святом
Дунстане. Новость о его возможном избрании аббатом подняла в общине волну энтузиазма.
Монахи расселись в зале капитула на деревянных скамьях с высокими спинками,
установленных для хора вдоль задней и боковых стен. Действующий настоятель, отец
Теобальд, сел перед ними на центральном троне под гербом монастыря, в центре которого на
синем фоне был изображен крест, а по углам — пеликан, агнец, Библия и дракон. Монахи
вместе произнесли молитву «Отче наш», а затем в порядке старшинства начали по очереди
выходить в центр зала, и, поклонившись Теобальду, шепотом говорить ему на ухо имя своего
кандидата. Настоятель вел учет голосов в специальной книге, которую держал на коленях,
используя при этом особый тайный код.
После первого тура голосования Теобальд встал и объявил, что никто из кандидатов не
набрал необходимые 75 процентов голосов, что в численном эквиваленте составляло 32
голоса. Уилтона поддержали девятнадцать человек, Кассиана — двенадцать, Альдхейма —
восемь. Кроме того, по одному голосу получили отец Марк, брат Левий и отец Адеодат.
Когда настоятель объявил о результатах первого тура, по залу пронесся шорох
взволнованных голосов. Кассиан опередил Альдхельма, а значит во втором туре
голосовавшие за последнего, скорее всего, поддержат именно его. Так что скорее всего
аббатом станет Кассиан. Чем это обернется для монастыря, никто не знал, однако такая
перспектива выглядела весьма заманчивой.
Отец Теобальд, велев всем соблюдать тишину, повел собрание в молитве о Божьей
милости, предшествующей второму туру голосования.
После повторного голосования Кассиан набрал 21 голос, Уилтон — 15, Альдхельм —
пять, а брат Левий — один.
Все посмотрели на отца Уилтона, чтобы оценить его реакцию. Он с невозмутимым
видом взглянул на Кассиана, который выглядел гораздо более обеспокоенным.
В третьем туре голосования поддержка Кассиана возросла до 30 голосов, а в четвертом
он был избран аббатом.
Отец Теобальд, отложив в сторону свою книгу, подошел к сидящему на скамье
Кассиану и, невзирая на почтенный возраст, опустился перед этим молодым человеком на
колени и спросил, согласен ли он с решением общины стать настоятелем монастыря.
Кассиан, взяв Теобальда за руку, что-то шепнул ему на ухо. Пожилой монах, неуклюже
поднявшись на ноги, отступил на несколько шагов назад и взглянул через плечо на
аббатский трон, словно размышляя, не вернуться ли ему на это место.
Кассиан сложил ладони и закрыл глаза. Его лицо стало белым, как молоко. Он заметно
дрожал. Проведя довольно долгое время в глубокой молитве, Кассиан, наконец, открыл глаза
и решительно сказал: «Нет, братья, не сейчас».
Если бы Кассиан заявил о том, что недостоин стать аббатом, его возражения могли бы
быть оспорены. Однако он согласился с тем, что однажды должен будет принять на себя
руководство монастырем, но этот день, как он почувствовал в молитве, еще не настал.
В следующем туре голосования был единогласно избран отец Уилтон (единственным,
кто не поддержал его, был брат Левий, упорно голосовавший за самого себя).

----

Так родилась модель западной парламентской демократии. Греки изобрели демократию

как средство избрания лидеров, однако правом голоса в древнегреческих городах обладали
исключительно богатые. Монастыри бенедиктинцев стали первыми в мировой истории
общественными институтами, практиковавшими всеобщее избирательной право.
Монастырь бенедиктинцев на острове Торни на Темзе действительно существовал. В
1045 году король Эдуард построил недалеко от него роскошный дворец «Сент-Стивен»; он
также расширил монастырскую церковь, названную позже Западным «минстером» (т.е.
церковью монахов). Сегодня мы знаем ее как Вестминстерское аббатство. Дворец короля
Эдуарда со временем превратился в здание британского Парламента.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»

==================

На родине Рембрандта

Пасмурным, сырым утром поздней осенью 2004 года по улице родного города
Рембрандта, Амстердама, ехал на велосипеде средних лет мужчина. Его звали Тео ван Гог.
Он приходился далеким родственником знаменитому художнику. Этот телепродюсер,
публицист и кинорежиссер был известен в Голландии своей социальной критикой.
Его поджидал убийца. Первая пуля угодила ван Гогу в обвисший живот. Ударом его
отбросило на другую сторону улицы. Убийца еще несколько раз выстрелил ван Гогу в живот,
пока тот не упал на спину, раскинув руки над головой.
В этот момент он еще находился в сознании. Когда ван Гог увидел над собой одетую в
серый плащ и молитвенный головной убор мусульман фигуру, он спросил: «Разве мы не
могли об этом просто поговорить?».4
Убийца — двадцатишестилетний гражданин Голландии марокканского происхождения
по имени Мохаммед Буйери — держал в руке мачете, которым тут же перерезал режиссеру
горло. Затем, чтобы освободить себе руки, он воткнул мачете в грудь жертвы. Несколько
очевидцев обратили внимание на неторопливость Буйери, словно он занимался чем-то
совершенно обыденным. Он достал из небольшой сумки ручку и листок бумаги и спокойно
написал записку, которую затем аккуратно сложил и приколол к груди жертвы еще одним
ножом поменьше.
После этого Буйери, несколько раз пнув ногой труп, неспешно зашагал прочь, даже не
пытаясь спастись бегством. Когда он остановился, чтобы перезарядить пистолет, какая-то
женщина, ставшая очевидцем всего случившегося, крикнула ему: «Так нельзя!».
«Можно, — ответил Буйери. — И теперь вы знаете, что ожидает вас в будущем».5
 Он направился в близлежащий парк, где был настигнут подоспевшей к месту
происшествия полицией. Не собираясь сдаваться, Буйери открыл огонь по полицейским,
попав одному из них в бронежилет и случайно ранив при этом прохожего. Он рассчитывал
погибнуть в перестрелке, чтобы стать в своих глазах исламским мучеником, однако был
всего лишь ранен и арестован.
Записка, которую Буйери с такой жестокостью оставил на месте преступления,
объясняла причины его поступка. Она была адресована не ван Гогу, а Айаан Хирси Али —
сомалийке по происхождению, которая, будучи депутатом парламента, считалась главным
критиком радикального ислама в Нидерландах. Выросшая в мусульманской семье и
традициях, она прямо заявляла, что насилие и угнетение — сама суть ислама. Это не религия
мира, которая была лишь применена для деструктивных целей радикалами. Те в своих
деяниях опираются непосредственно на Коран. Хирси Али призывала голландцев
пробудиться для этой реальности и встать на защиту своих традиционных свобод.
В своей предсмертной записке Буйери назвал Хирси Али «солдатом зла», обвинив ее в
том, что она «отвратилась от истины». Буйери пророчествовал о том, что она будет
уничтожена, как и Соединенные Штаты, Европа и Голландия.6
Он решил доставить свое послание посредством убийства Тео ван Гога, поскольку
Айаан Хирси Али в сотрудничестве с этим режиссером сняла фильм «Покорность» (именно
так переводится слово «ислам») — выразительный протест против исламского угнетения
женщин. В этом фильме фрагменты из Корана проецируются на кожу полуобнаженных
женщин, возносящих в отчаянии к Аллаху свои молитвы, в которых они упоминают
изнасилования и оскорбления, санкционированные этими фрагментами.
Жизни Айаан Хирси Али, Тео ван Гога и Мохаммеда Буйери открывают важные
аспекты современного столкновения цивилизаций. Их драма олицетворяет проблемы наших
дней точно так же, как остров Торни показал, каким образом христианство сформировало
Запад.
Айаан Хирси Али, дочь сомалийского политического активиста, большую часть своего
детства провела в Кении. Она воспитывалась своей мамой, приверженной мусульманским
традициям, и еще более консервативной бабушкой. Именно по инициативе бабушки Айаан,
когда ей было пять лет, прошла через ужасный обряд женского обрезания, который Хирси
Али предпочитает (и вполне справедливо) называть «отсечением». После периода
религиозного энтузиазма в раннем подростковом возрасте, у Хирси Али зародились
сомнения, когда она увидела, что обычаи ислама начинают лишать ее независимости.
В 1992 году ее решили переправить в Канаду, где Айаан ожидал договорной брак,
однако во время остановки в Германии она совершила побег. Отправившись в Нидерланды,
Хирси Али солгала, что является политической беженкой из Сомали, и получила вид на
жительство. За десять лет она в совершенстве выучила голландский язык, закончила
Лейденский университет, где изучала политические науки, обрела популярность в богемном
обществе и, в конце концов, была избрана депутатом голландского парламента.
Став частью голландского народа, Айаан Хирси Али решила найти ответ на один
крайне важный вопрос: «Почему американцам и европейцам удалось построить свободное
общество под правлением закона? Что привело к такой свободе?».
Ей говорили, что все это — следствие эпохи Просвещения, когда разум был
освобожден от оков религиозного влияния. Прочитав «Атеистический манифест» Германа
Филипса, Хирси Али избрала неверие. «Я увидела, что Бог — это выдумка, а покорность Его
воле — это подчинение воле сильнейших». 7 Она отвела себе роль исламского Вольтера,
который был уверен, что к прогрессу может привести только разум.

----

Если вольтеровское Просвещение было бунтом против традиции и традиционной

религии, то Тео ван Гог, несомненно, являлся его истинным сыном. По собственному
признанию он изображал из себя «деревенского идиота». На телевизионных ток-шоу, в
газетных статьях и в своих фильмах ван Гог критиковал радикальный ислам; евреев,
«раздувших из холокоста невесть что»; голландцев, которые в свое время сотрудничали с
нацистами; тех, кто преувеличивал силу голландского сопротивления нацистам; а также —
католическое и кальвинистское прошлое Нидерландов. Другими словами, он критиковал
всех и каждого.
Но почему Тео ван Гог развел всю эту критику? Он считал, что поступая так, он
обретает привилегию превратить жизнь в сплошную, непрекращающуюся вечеринку.
После смерти друзья продолжали публиковать сайте ван Гога в интернете выдержки из
его произведений, чтобы надлежащим образом почтить его память. 8 Среди прочего, там
были размещены фотографии Тео с украшением на голове в виде фаллоса с подписью: «Я
буду сражаться и стоять», сцены из приключений ван Гога в ночных клубах и эротические
выдержки из его фильмов.
После съемок «Покорности» он сказал Айаан Хирси Али, что ей, как изменнице
ислама, теперь угрожает смертельная опасность. Ван Гог не думал, что кто-либо может
воспринимать всерьез и его. По трагичной иронии, его убийца, Мохаммед Буйери,
приписывал ван Гогу определенные убеждения — приверженность декадансу, который
исламисты ненавидят.
На суде Буйери заявил матери ван Гога, что уважал ее сына за то, что тот не был
лицемером и говорил то, что было у него на уме. «Я действовал на основании веры, — сказал
Буйери. — Если бы это был мой собственный отец или младший брат, я поступил бы так
же».9 Потом он заявил, что его религия требует «отрезать головы всем, кто оскорбляет
Аллаха и его пророка». Буйери считал голландское общество совершенно невыносимым,
поскольку божественный закон ислама, шариат, запрещает практиковать свободу слова.
Голландцы не могли понять, почему у одного из их сограждан, получившего все
привилегии голландского общества, включая образование, государственные пособия и
снисходительное отношение, когда он в юности вляпался в неприятность, появилось
желание уничтожить Нидерланды. Они понимали, что проблема намного масштабнее, чем
этот отдельно взятый случай, поскольку Буйери состоял в террористической ячейке.
Радикальный ислам быстро распространялся среди мусульман Нидерландов, численность
которых уже составляла 5,5 процентов от общего населения страны.
Если бы голландцы узнали о прошлом Буйери, они не были бы удивлены. После трех
не особо активных попыток получить высшее образование, Мохаммед стал учеником
радикального имама из Сирии по имени Абу Халед. 10 Пройдя годичный курс подготовки, он
превратился в исламиста-радикала. Опьяненный идеей спасения мира через ислам, Буйери
пришел к убеждению, что эта цель оправдывает любые жертвы. Убийство и самоубийство
стало его обетом и дорогой к Богу.
Современный радикальный ислам, олицетворением которого является Буйери, отчасти
сформировался западными мыслителями и в западных университетах. По иронии, его образ
мышления во многом совпадает с постмодернистским атеизмом.
Пример этого — Сайид Кутуб. В 1954 году президент Египта Насер посадил этого
радикала в тюрьму. Сайид Кутуб воспитывался в традициях ислама и уже в десять лет знал
наизусть Коран. Перед переездом в конце 1940-х годов в США он получил хорошее
образование в Каирском университете, а в педагогическом колледже штата Колорадо
закончил аспирантуру. Моральный упадок, с которым он столкнулся в Америке, превратил
его в радикала. По убеждению Кутуба, у христиан были все возможности построить на
Западе Божье общество, однако они эти возможности попросту разбазарили. Таким образом,
единственной надеждой становилось уничтожение западной цивилизации и замена ее
исламом.
Хотя в тюрьмах Насера с Сайидом Кутубом обращались крайне жестоко, в период
между 1954 и 1962 годами он каким-то образом смог написать удивительный исламский
манифест под названием «В тени Корана». Его копии были тайно переправлены за пределы
тюрьмы и опубликованы после смерти Кутуба. Сегодня этот манифест пользуется большой
популярностью наряду с книгой Сайида Кутуба «Вехи» — всесторонним исследованием
Корана, которое было переведено и опубликовано в пятнадцати томах. Эти книги являются
настольными для исламских братств и радикальных исламистов в любой точке мира.
 Сайид Кутуб был поборником идеи высшей культуры, сформированной по воле Бога,
или Аллаха. Он призывал исламский мир нести глобальное спасение посредством
повсеместного навязывания Божьего закона, шариата, и ради этой цели они должны были
жертвовать собой. Аллах Кутуба — это не Бог любви, пострадавший, чтобы мы могли
познать Его, а бог абсолютной воли, познаваемый через послушание, которое ведет к
принуждению и даже насилию.
В конце концов, в 1966 году Насер повесил Кутуба, а через четыре года был
опубликован манифест «В тени Корана». Брат Кутуба, Мухаммед, сбежав из Египта,
обосновался в Саудовской Аравии, где стал профессором университета. Одним из его
лучших студентов, впитавшим в себя философию Кутуба, был Усама бен Ладен.11
На примере убийства Тео ван Гога мы видим, насколько постхристианским стал Запад,
и какие разрушительные последствия это повлекло за собой. Иммигрантов, вроде Айаан
Хирси Али и марокканского голландца Мохаммеда Буйери, учат, что своей славой Запад
обязан атеизму эпохи Просвещения. О созидательной роли христианства упоминается редко,
если вообще упоминается. (Айаан Хирси Али переняла идею, что спасение пришло от
Просвещения, в то время как многие другие, вроде Буйери, считают чисто светское, или, как
они его воспринимают, разложившееся христианское общество, невыносимым.) Студенты-
иммигранты, подобные Буйери, учатся в западных университетах, ратующих за устранение
из культуры последних крупиц христианства. Кроме того, этих студентов учат, что истины
не существует, или же что ее надо рассматривать исключительно относительно собственной
культуры человека. В результате шуты-порнографы, наподобие Тео ван Гога, оказываются
лучшим из того, что мы можем предложить. Может ли быть положение более
самоубийственным?
Неудивительно, что молодые люди, подобные Буйери, ищут ответы на жизненные
вопросы в чем-то лучшем, чем эгоцентричный гедонизм Тео ван Гога.

— Чарльз Колсон, из книги «Вера»