Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/12500021

О причинах одиночества говорит любовь

Направленность: Слэш
Автор: Мистер_Крот (https://ficbook.net/authors/4452996)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пэйринг и персонажи: Ким Тэхён/Чон Чонгук
Рейтинг: NC-17
Размер: 108 страниц
Количество частей: 7
Статус: завершён
Метки: Счастливый финал, Невзаимные чувства, Рейтинг за секс, От друзей к
возлюбленным, Борьба за отношения, Развитие отношений, Нецензурная
лексика, Романтика, Юмор, Драма, AU

Описание:
Ситуацию в личной жизни можно было описать довольно коротко: за Чонгуком
ухаживал очень состоятельный, приятный мужчина средних лет, с которым
можно было бы построить крепкие, стабильные отношения, но Чонгук уже
десять лет не мог разлюбить друга детства, который в качестве пары мог
выбрать даже дикобраза, но только, блять, не Чонгука. Проблема стара как мир,
но что насчëт решения?

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
Я правда надеюсь, что это будет миди, потому что по моим расчëтам здесь
должно выйти около семи глав .
 Оглавление

Оглавление 2
Часть 1 3
Примечание к части 19
Часть 2 20
Часть 3 40
Примечание к части 61
Часть 4 62
Часть 5 72
Примечание к части 83
Часть 6 84
Часть 7 101
Примечание к части 115
Часть 1

Десять лет назад

Чонгук вваливается в квартиру и на ощупь запирает дверь, тут же

схватившись цепкими пальцами за ткань футболки в области сердца. Свободной
ладонью он крепко зажал себе рот, пытаясь подавить истошный крик, рвущийся
прямиком из глотки, и обессиленно пытался стянуть с себя обувь, чтобы
побыстрее добраться до своей комнаты.

— Ебать, Гук-и, ты чего?

Чонгук вздрагивает, ничего не видящим взглядом вперившись в размытый

силуэт перед собой. Дома никого не должно было быть. Родители вместе с Инми
уехали в Пусан к родственникам, Хосок должен был находиться у Юнги, и вся
квартира оставалась в распоряжении Чонгука, которого с каждой секундой
накрывало всë больше. И он правда может себе представить, как сильно офигел
его старший брат, который не имел даже примерного представления о том, что
могло произойти с Чонгуком. У него же ведь всегда всë было так, как надо.
Учился на "отлично", побеждал на городских соревнованиях по плаванию и
занимал первые места в вокальных конкурсах. Истерик не закатывал,
беспрекословно выполнял все просьбы родителей, при этом периодически
покрывая брата-оболтуса и его друзей-идиотов, когда те в очередной раз
умудрялись что-то натворить.

Хосок считал своего брата лучшим, просто идеальным, но стоит помнить, что
идеальных людей не бывает, всегда есть какая-то лазейка, которая эту
"идеальность" нарушает. Чонгук вот влюбился в своего друга. И он по-прежнему
умный, амбициозный, добрый подросток, просто немного гей и слегка хреновый
друг.

— Гук-а, ты чего?

Хосок суетится, в состоянии шока пытаясь вспомнить, что могло довести его
брата до истерики. Тот плакал-то в последний раз лет десять назад, когда с
велика на асфальт улетел, а тут вдруг настоящий срыв, который, по правде
говоря, выглядел довольно жутко. Чонгук дышал громко, издавал странные
булькающие звуки, всхлипывал и страшно хрипел, и у Хосока от его вида волосы
на жопе дыбом вставали.

Он правда был хорошим старшим братом, но даже ему Чонгук не мог доверить
свою тайну. Знала только Джеëн. Иронично то, что именно от неë и прилетел
нож в спину.

— Всë, — Чонгук всхлипывает и давится воздухом. — В...сë нормально.

Ничего нормального в сложившейся ситуации нет, это понимал даже Чонгук,

который всегда и во всëм винил в первую очередь себя. Он уже признал, что
является не самым лучшим человеком, раз умудрился влюбиться в своего друга,
но и Джеëн не была примером для подражания, раз начала встречаться с
3/115
Тэхëном, будучи единственным человеком, который знал о чувствах Чонгука.
Джеëн знала, как он мучился морально, пытаясь признать собственную
ориентацию, как он корил себя за чувства к другу, как варился в переживаниях и
надеждах, как мечтал, чтобы Тэхëн обратил на него внимание в том самом
смысле. Она знала.

Да, Чонгук и вправду последние несколько месяцев молчал, не говорил о том,

что творилось внутри, но ведь Джеëн сама об этом попросила, сказав, что не
может до конца принять ориентацию друга. Чонгук еë понимал, он сам себе был
противен, но это ведь не значит, что он перестал любить, не значит, что его
чувства остыли. Он любил Тэхëна, любил так сильно, что задыхался ночами,
пытаясь утопить в слезах подушку и помереть наконец хоть от удушья. Ему
хотелось говорить, хотелось кричать, но он не мог лишиться единственного
близкого человека, с которым он мог хотя бы изредка делиться своими
переживаниями. Джеëн была замечательной подругой, как казалось Чонгуку. Он
не хотел, чтобы ей было с ним дискомфортно.

Оказалось, у Джеëн не было никаких проблем с принятием ориентации друга.

Проблема была лишь в том, что и ей Тэхëн со временем начал нравиться, только
рассказать об этом лучшему другу она решила лишь спустя несколько десятков
тайных свиданий, когда они уже начали встречаться.

— У тебя истерика, Чонгук, — Хосок говорит вкрадчиво, почти шëпотом, глядя на

красное лицо брата, на размазанные по нему слëзы, дрожащие плечи и сжатые в
кулаки ладони. Он всë ещë даже примерно не может представить, что могло
довести его до такого состояния. — Пошли на кухню? Водички попьëшь.

Чонгук отрицательно мотает головой, снова давясь всхлипом.

— Может, ты хочешь поговорить? Ты можешь мне доверять. — Хосок для

убедительности кивает, глядя на жмущегося к двери брата.

— Никому нельзя доверять, — булькает в ответ обиженно, обессиленно вытирая

мокрые щëки.

Хосок видел в глазах напротив обиду на весь мир, и Чонгук еë действительно

ощущал. А ещë он чувствовал потребность выговориться, рассказать обо всëм,
что накипело, и получить в ответ поддержку, а не осуждающий взгляд. Чонгук
привык молчать, держать всë в себе, быть сильным и правильным, но он так
чертовски устал, что сил попросту не осталось. Он не мог попросить сам, потому
что он умел лишь помогать, а принимать помощь — нет. И сразу согласиться не
мог, потому что внутренний голос шептал, что никому, на самом деле, до его
проблем не было дела.

И всë же Чонгук эгоистично надеялся, что Хосок его переубедит, что

действительно заинтересуется его проблемами и выслушает. Чонгуку нужен был
кто-то, потому что один он уже не справлялся. Ему было больно и плохо, так
сильно, что хотелось кричать во всë горло, лишь бы стало хоть немного легче.

— Давай как в детстве, а? — Хосок, всë такой же растерянный и перепуганный,

кривовато улыбается, пытаясь собраться. Он ни разу, блять, не попадал в
подобные ситуации. Он вообще считал своего младшего брата самым
стабильным человеком во всей вселенной, он не был готов к таким поворотам
судьбы. — Секрет за секрет. Я расскажу тебе кое-что, чем ты сможешь меня

4/115
шантажировать до конца жизни, а ты в ответ мне поведаешь, что у тебя
стряслось. Идëт?

Хосок не смог придумать ничего лучше, но всë же очень сильно надеялся, что
сработает. На Чонгука было больно смотреть – его хотелось обнять и утешить,
хотя бы потому что сам он именно так бы и сделал. Хосок точно знал, что его
младший брат не должен был оказаться в таком состоянии, потому что Чонгук
был замечательным.

И страшно было представить, сколько всего Хосок мог упустить. Ведь он так
ничего бы и не узнал, если бы не вернулся домой раньше на несколько часов.
Что, если эта истерика – не первая?

— Заваришь мне чай с мелис...сой? — Чонгук смачно всхлипывает под конец

предложения, тут же смутившись.

Хосок, который закопался в собственных мыслях по самую макушку, даже не

сразу понял, что младший у него что-то спросил. Он смотрел на Чонгука с такой
печалью во взгляде, что тому показалось, будто бы старший сам вот-вот
заплачет.

— Заварю, — Хосок, наконец отвиснув, кивает несколько раз, вытягивая руку

вперëд. — Я ещë тортик купил. Думал, спрячу и ночью сожру в одну харю, но тут
ситуация сос. Ты же любишь тот черничный из пекарни?

Чонгук тянет плаксивое, совершенно не мужественное "угу" и цепляется за

ладонь брата. Потому что Гук, конечно, парень, и ему уже целых шестнадцать
лет, но он слишком отчаянно нуждается в поддержке, которой теперь у него не
было совсем.

В тот вечер у Чонгука помимо брата появился брат по несчастью. Хосок,

влюблëнный в Юнги с самого начала их дружбы, младшего прекрасно понимал.
Лучше, чем Джеëн.

***

TaeTae:
Чонгу
Можно я приеду?
Пожалуйста
Я урод, я знаю
Но я без тебя не справляюсь

Чонгук остервенело трëт тарелку губкой, в очередной раз морщась при

5/115
сглатывании. Не надо было читать сообщения, надо было игнорировать с самого
начала. Теперь у него горло неприятно сжимается, в глазах щиплет и нос
чешется. Ещë и руки от моющего средства покраснели. От нового моющего
средства, которое стоит как почка и не должно раздражать кожу. Чонгук как раз
покупал его, чтобы не надевать во время мытья посуды ëбаные перчатки, от
которых раздражалась не только кожа, но и потрëпанные нервы.

— Блять! — Чонгук с психом кидает тарелку в раковину, даже не смыв пену.

Он просто хочет в одиночестве и полном спокойствии провести заслуженные

выходные после тяжëлой рабочей недели. В его планы входит двухчасовое
отмокание в горячей ванне, после которого он кое-как налепит на лицо тканевую
маску, которая, конечно же, не подойдëт по размеру и будет убого топорщиться,
посмотрит тупую романтическую дораму, где главные герои чуть ли не срут
радугой от любви друг к другу, выпьет бутылку вина, съест за раз сырную
тарелку и ляжет спать под утро, чтобы точно ни о чëм не думать и сразу же
вырубиться.

Он не обязан решать чужие проблемы. Он не обязан помогать справляться с

болью. Он не обязан выслушивать пьяные речи, подставлять плечо и склеивать
чужое разбитое сердце.

Он ведь сам искалеченный, вывернутый наизнанку, разбитый и раздавленный.

Ему никто не помог, почему он должен?

Чонгук так и не закончил мыть посуду. В раковине остались три вилки и тарелка,
и Чон решил чисто по-человечески забить на них хер. На телефоне продолжала
играть музыка, которая становилась тише каждый раз, когда приходило
очередное уведомление. Чонгук не знал, пишет ему Тэхëн или Ëнро, и знать не
хотел. Он просто хотел послушать ëбаную музыку, но его друзья, к сожалению,
решили в очередной раз выебать ему мозг именно в тот день, когда их
дражайший "семейный психолог" с экономическим образованием собирался
проводить терапию восстановления собственного душевного равновесия.

В ванной комнате все звуки будто бы стали ещë громче, и поэтому Чонгук
настроил такой напор воды, что смеситель начал подозрительно вибрировать.
Сам парень уселся на бортик и запрокинул голову, высматривая на полочке
жертву сегодняшнего дня – бомбочку в виде сердца, после которой вода в
ванной должна будет блестеть как сальная рожа директора Со при
тридцатиградусной жаре под палящим солнцем.

Чонгук очень сильно любил своего начальника. Как и работу в целом,

естественно.

В какой-то момент уведомления о сообщениях прекратили приходить. Чон после

минутного затишья даже слегка расслабился, но вскоре просто взвыл, когда
музыка прервалась из-за прозвучавшего рингтона, который Чонгук специально
поставил на контакты двух конкретных людей, чтобы точно не ответить и не
испортить тем самым собственные выходные.

Чонгук к телефону даже не притрагивается, просто ждëт, когда надоедливый

звук стихнет. Он дëрганно снимает лëгкую домашнюю рубашку, стягивает
свободные штаны и перелезает через бортик, усаживаясь на дно. Уровень воды
всë ещë был слишком низким, но Чонгук боялся передумать и снова положить

6/115
своë личное время на жертвенный алтарь собственной тупости. Вместо этого Чон
просто спокойно распаковывает бомбочку и закидывает еë в ванну, наблюдая за
тем, как та начинает растворяться прямо возле его ног, окрашивая воду в
блестящий красный.

Противный рингтон перестаëт раздражать тяжëлую голову, и Чонгук наконец

выдыхает, откидываясь на бортик позади себя. Плейлист, специально
подобранный под такие дни, так и не восстанавливается после тяжëлой атаки со
стороны нарушителей чужого спокойствия, но Чонгук так и не собирается с
силами, чтобы подняться и включить его снова. Хер с ним, в тишине посидит. Два
часа наедине с собственными тараканами в голове, что может быть лучше?

У Чонгука ведь, на самом деле, голова забита буквально двадцать четыре на

семь. Взять хотя бы его работу, да? Просто песня! Целое минное поле для
измученного сознания, и всегда есть, о чëм задуматься. Чонгук сразу же
морщится, вспомнив о новом проекте, в который их компания собирается
вбухать ебейшее количество средств. Чонгук – инвестиционный аналитик, и, по
правде говоря, у него не такой уж большой опыт работы. Но даже с таким
небольшим стажем он с лëгкостью может предугадать, насколько скоро с
подобной политикой ведения бизнеса они разорятся к чëртовой матери.

Чонгук только кривится и коротко поджимает губы, морща нос. Нет, о работе он
думать не хочет. Может, о семье? Точно. Например, о маме, которая до сих пор
отпаивает отца корвалолом, когда тот вдруг вспоминает, что из трëх его детей
мальчиков любит не только дочь, но и оба сына. Или о драгоценной Инми,
которая до сих пор не знает, как сказать родителям, что она не собирается
поступать на фундаментальную физику, ведь она уже подала заявку на
прослушивание в несколько агенств, на полном серьёзе собираясь стать трейни
и податься в айдолы. Ну или о Хосоке, который является не только лучшим
старшим братом, но и прекрасным парнем (почти женихом) для своего котëнка.
И не важно, что такие котята только в аду водятся, ибо они – те ещë чертилы.

Да, думать о Хосоке действительно приятно. Но больно. Нет, он правда

чудесный, буквально лучший старший брат, которого только можно было бы себе
представить, но Чонгук не может спокойно думать о том, что Хоби скоро вместе
с Юнги свалит в Штаты, чтобы там обручиться. Во-первых, потому что он будет
адски скучать, а во-вторых, потому что он завидует, ибо ему такое счастье явно
не светит. Он влюбиться-то взаимно не может в свои двадцать шесть, о чëм
вообще речь?

Плакать Чонгук не хочет, поэтому мысли о семье тоже откладывает на какой-

нибудь сложный день, когда портить себе настроение будет не жалко. Что
остаëтся? На самом деле, много всякого. Чонгук может думать об изменëнном
меню в кафешке напротив офиса, о собственном списке дорам, которые ему
хочется посмотреть, о следующем сеансе у тату-мастера, или о...

Чонгук вздрагивает, распахивая глаза. Ну, нет. Только этого не хватало.

По ванной комнате разносится новая мелодия, которую Чон поставил только на

одного человека в списке контактов. И как же жаль, что этот факт не является
действительно значимым, как могло бы быть. С недавних пор в телефонной
книжке Чонгука характерные мелодии стоя́ т только на тех контактах, к которым
по какой-то причине нужно относиться с осторожностью.

7/115
Чонгук надсадно стонет и дрыгает ногами под водой, из-за чего часть
выплëскивается за борт.

— Как же они все меня заебали, вашу мать.

Дживон перестаëт звонить только через несколько минут. Кажется, за это время
вызов обрывался раз пять, но мужчину это не останавливало. Возможно, он
хотел предложить Чонгуку провести эти выходные вместе, и, по правде говоря,
было бы неплохо согласиться, особенно если учесть тот факт, что Чон ещë вчера
пообещал этому прекрасному мужчине перестать ломаться и дать им шанс
построить нормальные отношения, но... Нет. Просто нет. Не сегодня, и уж точно
не завтра. Возможно, не в этой жизни.

Кажется, Чонгук действительно останется в полном одиночестве до конца своих

дней. Стоит ли ему взять из приюта кошечку?

Как бы он ни старался, все его размышления всегда сводились к личной жизни,

думать о которой хотелось в последнюю очередь. Ситуацию в ней можно было
описать довольно коротко: за Чонгуком ухаживал очень состоятельный,
приятный мужчина средних лет, с которым можно было бы построить крепкие,
стабильные отношения, но Чонгук уже десять лет не мог разлюбить друга
детства, который в качестве пары мог выбрать даже дикобраза, но только,
блять, не Чонгука. Проблема стара как мир, но что насчëт решения?

Несложно догадаться, что за десять лет Чонгук перепробовал многое и через

многое прошëл, и по логике его любовь уже давно должна была умереть, но сука
оказалась до абсурда живучей. Прямо как червь-гермафродит из передачи по
Animal Planet, которую Чонгук смотрел прошлой ночью, мучаясь от бессонницы.
Чон с поразительной для четырëх часов утра внимательностью слушал
закадровый голос, который вещал о паразите, способном перерождаться даже
из отрезанного фрагмента тела длиной в несколько миллиметров. Чонгук
слышал, что этого червя практически невозможно убить из-за ебейших
способностей к регенерации, и первой аналогией при просмотре странной
передачи, естественно, стали его идиотские чувства.

С чем-то светлым они у него давно не ассоциировались, а вот с каким-то

стрëмным червяком – очень даже.

Но всë правда не так плохо, как было несколько лет назад. Раньше было больнее,
потому что у Чонгука была надежда, были варианты по типу "подождать, ещë
чуть-чуть потерпеть, постараться", а сейчас у него вариантов не было и
последние несколько лет он просто плыл по течению. Смирился, ужился с
собственной болью, очерствел, научился быть один, и в итоге вся его жизнь
постепенно свелась к коротким эмоциональным вспышкам от объятий любимого
человека, от заботы и внимания с его стороны.

От рассказов об отношениях, о чувствах к другому человеку, о душевных

терзаниях, явно не связанных с лучшим другом.

Чонгуку уже двадцать шесть. У него нет возрастных рамок относительно каких-
то жизненных достижений, но он просто устал от собственного состояния. Это
не жизнь, когда единственные эмоции, которые ты испытываешь, целиком и
полностью зависят от чужого мужика, который никогда твоим не будет. Чонгук
давно пришëл к такому выводу, но делать что-то, чтобы изменить своë

8/115
положение, он так и не начал. И сейчас, кажется, наступает тот самый
переломный момент, который должен стать для Чонгука хорошим пинком под
зад. Ему действительно пора заняться собой и своей личной жизнью, потому что
именно сейчас ему выпала отличная возможность сдвинуться с мëртвой точки и
наконец отпустить свою любовь. Сейчас, когда они с Тэхëном постепенно
отдаляются друг от друга, меньше общаются и практически не проводят время
вместе, Чонгук наконец может включить голову. Он может послать нахер
сидящего внутри наивного влюблëнного идиота и правильно расставить
приоритеты.

И Чонгук не дурак, он прекрасно понимает, что такая отчаянная уверенность

испарится в тот же момент, когда на горизонте снова появится Тэхëн. И именно
поэтому Чонгук сделает всë возможное, чтобы Ким не возвращался в его жизнь
как можно дольше.

***

— То есть, ты не взял трубку и на сообщения не ответил? — резюмирует

Сокджин, глядя на измученное лицо друга, который упорно ковырялся в тарелке
с рисом.

Чонгук с самого утра был каким-то подавленным, он едва ворочал языком и даже
не язвил, что, по правде говоря, испугало Джина больше всего. Он, конечно же,
сразу понял, из-за кого его друг так расстроен, ибо причина в девяносто девяти
процентах случаев была одна, и имя ей – Ким Тэхëн. Именно поэтому Сокджин
потащил страдальца в их любимое кафе напротив офиса вместо того, чтобы идти
на обед с коллегами в столовую.

— Я написал ему перед сном, чтобы они с Ëнро разбирались со своим говном
самостоятельно и не втягивали в это меня, — Чонгук морщит нос, стараясь
сконцентрировать внимание на содержимом тарелки, а не на собственных
воспоминаниях.

Вот нахрена он это сделал? Зачем так ответил? Мог же придумать какую-нибудь
правдоподобную отмазку, сослаться на собственную занятость, так нет же,
нагрубил и выключил телефон. В их с Тэхëном переписку теперь смотреть было
страшно, поэтому все последующие сообщения друга Чонгук просто
игнорировал.

И он сколько угодно может убеждать себя в том, что сделал это не нарочно,
просто не подумав, может сколько угодно врать себе о том, что он хочет, чтобы
Тэхëн исчез из его жизни, но он прекрасно понимает, насколько желанно для
него чужое внимание. И, возможно, он прислал своë сообщение в надежде на то,
что они снова сблизятся. И это так жалко, боже! Он ведь ещë в субботу обещал
себе, что прекратит наконец это мучение, всю ночь за просмотром сериала

9/115
продумывал, как сегодня, в понедельник, наконец, самостоятельно подойдëт к
Дживону и позовëт его на свидание, а по итогу весь день бегал по офису как в
жопу укушенный, пытаясь спрятаться и не отсвечивать.

— И теперь я переживаю за этого идиота, — Чонгук ворчит недовольно и

невольно скашивает взгляд на телефон. — Судя по всему, он сильно напился.
Надеюсь, в итоге он просто лëг спать и ничего не натворил.

— А сам ты как себя сейчас чувствуешь?

Сокджин задаëт довольно простой вопрос, но Чонгука он ставит в тупик. Как он

себя чувствует? Он даже не знает, как это описать. Чувствует себя так, будто бы
он сам себя предал, будто бы опять пообещал себе, что отпустит свои
истерзанные чувства и позаботится о собственном сердце, но снова своë
обещание не выполнил. Чувствует себя так, будто бы через несколько секунд он
начнëт смеяться, а потом обязательно расплачется, потому что он жутко устал.
Устал и запутался – классика.

— Никак. Не понимаю себя, — Чонгук ведëт плечом, чувствуя себя некомфортно

из-за поднятой за обедом темы.

Они с Сокджином дружат три года, и все три года Гук мусолит одну и ту же
тему, каждый раз решительно заявляя, что вот-вот всë решит и наконец
двинется дальше, но по итогу возвращается в начало. Он не может отказаться
от Тэхëна, и его это постепенно убивает.

К счастью или к сожалению, Сокджин был достаточно проницательным

человеком. Он и сам прекрасно понимал, что Чонгук от Тэхëна не откажется, и
не потому что не захочет, а потому что не сможет. Чон из породы тех людей,
которые всю свою жизнь преданным зверем крутятся вокруг объекта своей
любви, даже если тот не заслуживает такой верности и привязанности. Даже
если чувства только причиняют боль.

Сокджин в какой-то мере Тэхëну завидовал, потому что стать буквально центром
чьей-то вселенной – это невероятно круто. С одной стороны. С другой же – парню
можно было только посочувствовать, потому что тот на протяжении многих лет
причинял своему другу невыносимую боль и даже не подозревал об этом. Такого
и врагу не пожелаешь.

Сокджину вообще довольно сложно о чëм-то судить. Он по-прежнему не знает

Тэхëна лично, но заочно испытывает к нему довольно смешанные чувства.
Чистой неприязни не было, потому что Тэхëн не был плохим человеком, и Чон
никогда не сваливал на него вину за собственные чувства, но из-за чонгуковых
истерик, свидетелем которых Сокджин становился по чистой случайности
несколько раз, отрицательные эмоции всë же имели место быть.

— Знаешь, я немного беспокоюсь насчëт твоего состояния, — Сокджин говорит

вкрадчиво, с несвойственной для него тактичностью. Он ведь как никто другой
понимал, насколько тема личной жизни для Чонгука болезненна. — Ты вообще
притих в последнее время. О Тэхëне не говоришь, — Джин даже на шëпот
переходит, потому что это действительно серьёзный показатель в их случае. —
Что-то серьёзное случилось?

Чонгук в ответ только плечами жмëт, поджимая губы. Сокджин, право слово,

10/115
начинает скучать по его стервозности. Потому что Чон был тем человеком,
который всегда знал, что ответить, и никогда не упускал возможности съязвить.
Ким ещë при знакомстве посчитал его достаточно вредным и не в меру бойким,
но сейчас эти качества будто бы потухли. Чонгук явно слишком много думал и
часто погружался в себя, поэтому у Сокджина действительно были основания
для беспокойства.

— Я ведь говорил тебе, что в последние месяцы мы меньше общались. Гораздо

меньше. Поэтому и рассказывать мне нечего, — Чонгук трëт шею, продолжая
ковыряться в острых закусках.

Пропавший аппетит – это тоже звоночек. Чон ведь раньше хомячил за десятерых
и умудрялся тырить еду у старшего, голодной саранчой сметая всë со стола. С
чего теперь он не может даже кимчи палочками подцепить?

— Уверен, что дело именно в этом? — Сокджин не хочет давить, но наблюдать за

Чоном уже было больно. К тому же, старший очень хорошо чувствовал, что тому
действительно нужно выговориться.

— Всë очень странно, — Чонгук наконец откладывает палочки в сторону,

поджимая губы. Он не уверен, что хочет говорить на эту тему, потому что
собственные мысли кажутся ему глупыми и незрелыми.

Чон выдыхает неровно и неловко заламывает пальцы. Он чувствует себя

подростком, который пытается самому себе доказать, что объект воздыхания
испытывает к нему ответные чувства, придавая обыденным действиям
"особенный" смысл. Он жуть как хочет поделиться, но ему правда стыдно.

— Мы действительно стали меньше общаться, но когда мы встречаемся, то

происходит... что-то непонятное.

Чонгук, если бы в нëм была хоть доля былой уверенности, высказался бы по-
другому, но сейчас парень всячески пытается избежать слов, за которые потом
ему придëтся краснеть. Он вспоминает их с Тэхëном последнюю встречу –
горячее дыхание за ухом, из-за которого волосы на затылке шевелились,
крепкую хватку на талии, узловатые пальцы в собственных волосах, и в
завершение – ночь в одной постели. В обнимку. Чонгук искренне пытается
слушать мозг, а не вопящее сердце, но у него не слишком хорошо получается.
Ведь если бы десять лет назад Тэхëн вëл себя так же, как ведëт себя сейчас во
время их встреч, то Чонгук бы без всяких сомнений заявил, что тот тоже
влюблëн. Разница заключается в том, что теперь Чон понимает, какой болью для
него могут обернуться его собственные ожидания, поэтому он просто боится что-
то надумывать.

И Чонгук правда многое хочет рассказать своему другу, но вместо этого лишь
повержено выдыхает, сдаваясь. Это плохая идея.

— Но я правда не хочу это обсуждать, потому что мне кажется, что я просто
выдаю желаемое за действительное, — Чонгук для убедительности кивает. —
Думаю, это связано с тем, что я сильно скучаю по Тэхëну.

Сокджин шумно выдыхает, откидываясь на спинку стула. Он уж точно не

собирается давить на друга. Если тот не конкретизирует, не описывает с
точностью до мелочей, что с ним происходит, как делал это раньше, то он просто

11/115
отступит. Значит, Чонгук сейчас к этому не готов. Сокджин правда хочет быть
для него хорошим другом, поэтому он просто подождëт, когда его помощь
понадобится.

— Думаю, хватит обо мне, — Чонгук принимает более расслабленную позу и

пускает на лицо маленькую улыбку, когда Сокджин вымученно стонет, понимая,
какой вопрос его ждëт. — У тебя-то как на личном фронте?

Ким явно драматизирует, звучно прикладываясь лбом к деревянной поверхности

стола. У Джина в делах сердечных тоже были проблемы, но он относился к ним с
юмором, так как себя и деньги он любил больше, чем кого-либо. Ему лишь не
нравилось, что в этот список постепенно втискивался третий лишний.

Сокджин громко набирает воздух в лëгкие, выпрямляясь на месте и выдерживая

паузу для эффектности.

— Меня Квон пригласил на свидание.

Чонгук присвистнул, вытянувшись в лице. Краем сознания он подмечает, что

внутри всë будто бы перестало сжиматься, когда он перестроился на другую
тему. Чону всегда становилось легче, когда Сокджин был рядом, за что он был
очень благодарен.

Признаться честно, от этого мужчины он не ожидал такого смелого шага. Да,

Минхëк весьма очевидно оказывал Сокджину знаки внимания, но это было
настолько аккуратно и максимально деликатно, что никто эти поползновения
всерьëз не воспринимал. Тем более, Квон не так давно развëлся, и Чонгук, если
честно, считал его натуралом на девяносто девять процентов. Оставшийся
процент Чон всегда списывал на красоту Ким Сокджина, которая могла
пошатнуть гетеросексуальность даже такого отпетого семьянина, как Минхëк.

— А ты что?

— А что я? — Сокджин повышает тон, складывая руки на груди. — Отказался, — с

меньшим энтузиазмом отвечает Ким, сразу замечая выгнутую в довольно
однозначной реакции бровь. — Не смотри на меня так. Ты же знаешь, что мне
Намджун нравится.

Чонгук искренне сочувствует. В этой ситуации он как никто другой понимал

Сокджина. За ним ведь тоже ухаживал очень приятный, интересный,
обеспеченный мужчина, а он всë никак не мог себя заставить хотя бы на
свидание с ним сходить.

— Минхëк – хороший мужчина, но от свидания с ним у меня вряд ли появятся

бабочки в животе, — Сокджин жмëт плечами, улыбаясь как-то обречëнно,
грустно. Он хотел надëжного человека рядом, стабильных отношений, красивых
свиданий и хорошего секса.

Минхëк мог дать ему всë перечисленное, и это действительно заставляло

Сокджина чувствовать себя полнейшим придурком.

— Нахер бабочек в животе, Джин-и. В животе должен быть лобстер.

Ким фыркает, посмеиваясь. Чонгук очень скептично относился к этому

12/115
щекочущему ощущению, говорил, что каждый раз у него лишь возникает
желание пропылесосить в собственном желудке. Никакой романтики.

— Если бы ты прислушивался к собственным советам, уже давно позволил бы

Дживону сводить тебя в ресторан.

Сокджин не давит на больное и не говорит серьëзно, знает, что такие скользкие

шутки его друг воспринимает абсолютно адекватно. Оба понимают, что для
Чонгука тема, касающаяся непосредственно Дживона, не является болезненной.
Может, неприятной, но только лишь из-за того, что Чон в этой ситуации
чувствовал себя полным говном по отношению к своему неудачливому ухажёру.

— Боюсь, в этом случае к лобстеру в животе бонусом идëт член в жопе, — Чонгук
натянуто улыбается, морща нос. — А я, как ты знаешь, не слишком
заинтересован.

Чонгука во время обсуждения подобных тем обычно без преувеличения

подташнивает, потому что фантазия у него очень живая, а представлять себя с
кем-то, под кем-то, ему было просто противно. Чонгук состоял в отношениях три
раза, и во всех случаях сложнее всего ему давалась близость. Те мужчины
привлекали его по-человечески, они были приятными, с ними было комфортно,
но сексуального влечения к ним Чонгук не испытывал. Сколько раз Чонгук
ложился с кем-то в постель, столько раз он закидывался успокоительными, хотя
до сих пор не понимает, зачем себя заставлял.

И это даже смешно в какой-то мере. Он ни разу не спал с человеком исходя из

собственного желания, просто потому что всю сознательную жизнь был влюблëн
в друга, с которым у него изначально не было шанса.

— Я бы только рад был, если честно. У меня от недотраха уже крыша подтекает.
А под Минхëка всë равно лечь не смогу, — Сокджин уныло кривит губы, опуская
взгляд на свою порцию говядины, о которой он мечтал всю первую половину дня.
Теперь и у него аппетит пропал. — Ëбаный Ким Намджун. Телосложение – шкаф,
сердце – кирпич.

— Член – дубинка? — без особого энтузиазма, меланхолично добавляет Чонгук.

— Ой, да иди ты.

Чонгук посмеивается, снова цепляя пальцами палочки. Надо нормально поесть,

иначе потом придëтся сидеть с урчащим на весь офис желудком до конца
рабочего дня.

На телефон, всë это время лежавший на столе, приходит очередное

уведомление. Чонгук едва заметно дëргается, нехотя заглядывая в
загоревшийся дисплей, на котором высветилось сообщение от Дживона.

— Что там? — Сокджин заинтересованно вытягивает шею.

— Дживон написал, что хочет встретиться, — Чонгук кривит губы, выключая

телефон и отодвигая его в сторону.

— И что делать будешь?

13/115
— Ничего, — Чонгук жмëт плечами. — Сяду за свой стол, спрячусь за
компьютером и просижу так весь день.

— Не могу поверить, что тебе действительно двадцать шесть лет, — Сокджин

смешливо фыркает, качая головой.

Чонгук ему в ответ криво улыбается, неосознанно постукивая палочками по

тарелке и обращая внимание на настенные часы.

— У нас обед закончится уже через пятнадцать минут. Доедаем и двигаем в

сторону офиса?

— Угу-м.

***

После окончания рабочего дня Чонгук идëт на парковку с такой скоростью,

будто бы за ним кто-то гонится.

В офисе только за вторую половину дня он трижды натыкался на Дживона, и все

три раза ссылался на кучу дел, из-за которых у него совсем не было времени на
разговоры. Кан явно бесился, и Чонгук понимал, что тот имел на это полное
право, но сделать с собой ничего не мог – он пока что не готов был к
адекватному диалогу.

И сейчас Чонгук просто очень сильно хотел домой. Он на ходу разблокировал

машину, краем глаза замечая припаркованный рядом внедорожник Дживона.
Чон выдохнул с облегчением, заметив, что самого водителя поблизости не было,
и уже собирался сесть в свою машину, но вдруг застыл на месте, когда его
окликнули.

Вашу мать...

— Чон Чонгук, стой на месте!

Гук матерится под нос и с нечитаемым выражением лица оборачивается,

замечая Дживона, который буквально бегом сокращал оставшееся между ними
расстояние. Вряд ли он когда-то мог представить, что в свои сорок плюс будет
бегать за несносным парнем, младше него самого на пятнадцать лет.

— Стою, — Чонгук выдыхает совсем безрадостно, поворачиваясь корпусом к

мужчине. Они давно общаются без формальных обращений, поэтому Гук
позволяет себе назвать старшего по имени. — Дживон, я правда очень устал и...

— Хватит уже.

14/115
Чонгук затыкается, опуская взгляд в землю. Кан впервые на его памяти был так
раздражëн, а ещë он явно был очень серьëзно настроен. И это пугало Чонгука
больше всего.

— Что происходит, объясни мне, — Дживон открыто смотрит прямо на Чонгука,

который явно осознавал причину, по которой у мужчины окончательно сдали
нервы. — Я уже в прямом смысле бегаю за тобой по всему офису. В выходные я
не смог до тебя дозвониться, сегодня ты игнорировал мои сообщения и
шарахался от меня при встрече. Ты пешком поднялся на пятнадцатый этаж,
чтобы не ехать со мной в лифте!

Чужие слова всë сильнее давят на совесть, и Чонгуку становится стыдно, потому
что он действительно ведëт себя как ребëнок. Он эгоистично пытается держать
рядом с собой взрослого, самодостаточного дядьку, который явно не собирается
терпеть подобное к себе отношение. Но почему-то упорно продолжает
добиваться внимания Чонгука, который ведëт себя как минимум неуважительно.

— Мы ведь говорили совсем недавно, и если мне не изменяет память, ты обещал,

что перестанешь упираться, — Кан ощутимо смягчает тон. Он всë ещë тяжело
дышит, но глаз с Чонгука не спускает.

Чонгук многое замечает в его поведении. Он видит, что Дживон не подходит

близко, не пытается дотронуться и в целом не пытается нарушить чужие личные
границы. Это действительно добрый мужчина, харизматичный, уж точно не
лишëнный манер. Умный, красивый и богатый, если угодно. Быть с ним – одна
сплошная выгода, но Чонгук, видимо, на голову отбитый долбоëб, раз до сих пор
не может и одного шага навстречу сделать.

— Прости, Дживон, — Чонгук смотрит прямо, печально. Он эгоистично держал

Дживона рядом не только потому что был дерьмовым человеком. Он
действительно надеялся построить крепкие, здоровые отношения, и верил, что с
Дживоном у них могло что-то получиться. — Но я, видимо, правда не готов.

— То есть, на этом всë? — Кан смотрит с очевидным разочарованием. Он пытливо

вглядывается в такое красивое лицо напротив и совсем не может понять, что
чувствует Чонгук в этот момент.

— Я не хочу тебя мучить. Прости, что потратил твоë время, — Чонгук жмëт
плечами и делает несколько шагов назад.

— Я не хочу, чтобы всë вот так закончилось. Мы даже не попытались, — Дживон

не сокращает расстояние, остаëтся на месте.

Чонгуку его искренне жаль. Он испытывает чистую человеческую симпатию по

отношению к этому мужчине, и ему правда больно от того, что из-за него так у
них ничего и не вышло.

— Мне нужно время. Много времени. Сейчас я не готов даже поговорить

спокойно.

— И, видимо, никогда готов не будешь, — Дживон говорит то, что было озвучено
лишь в мыслях. Это Кан понял, когда в ответ на его слова Чонгук лишь
улыбнулся краешком губ. — И всë же, давай попробуем?

15/115
Чонгук выдыхает громко, прикрыв глаза. Ну что за горе? Что он такого сделал в
прошлой жизни, как проявил себя в этой, что в него влюбился такой прекрасный
мужчина, а он не может ему взаимностью ответить?

— Дживон...

— Я прошу просто проводить со мной время. Я не пытаюсь затащить тебя в

постель, я даже на поцелуях не настаиваю. Просто узнай меня поближе, ну же,
— Дживон наклоняет голову чуть в бок, смотрит пытливо, с надеждой.

А Чонгук, видимо, тряпка, раз кивает повержено в ответ. Знает же, что ничего не
изменится. И всë равно продолжает давать ложную надежду.

— Давай завтра сходим в ресторан после работы, м? Просто совместный ужин, —

Дживон спрашивает с лëгкой улыбкой.

У Чонгука перед глазами возникает чужая, совершенно глупая и квадратная, с

едва заметной родинкой на нижней губе. Приходится крепко зажмуриться и
тряхнуть головой.

— Да, хорошо.

— Вот и отлично, — Дживон не тянется по привычке за объятиями, решив, что

Чона сейчас лучше не трогать. — До завтра, Чонгук.

— До завтра, Дживон.

Кан уезжает со стоянки спустя минуту, а Чонгук свою машину даже не заводит.
Сидит в салоне, откинувшись на спинку сидения, и просто пытается понять, что
он опять учудил.

— Идиот, — Гук бьëт руль и шипит под нос. Он сейчас злой, уставший и
голодный, но заехать в магазин за вином придëтся. Чонгук правда старался не
пить в будние дни, тем более по понедельникам, но обстоятельства не
позволяли оставаться трезвым.

В итоге Чонгук приходит домой на час позже обычного, в состоянии хуже

обычного и с желанием напиться больше обычного. Именно поэтому он
неуклюже снимает с ног ботинки, стряхивает пальто с плеч прямо на пол и
ленивой походкой движется в сторону кухни, держа в руке бутылку любимого
вина.

Чонгук просто не мог поверить, что он опять пообещал попытаться, хотя у него
была прекрасная возможность всë прекратить. Прекратить попытки выдавить из
себя что-то большее, чем обычная человеческая симпатия, прекратить кормить
Дживона ложными надеждами, прекратить самому на что-то надеяться. Ну
какие здоровые отношения с его-то дурной головой?

Чонгук фыркает себе под нос и ставит бутылку на столешницу, отправляясь на

поиски штопора. В ящике со столовыми приборами его почему-то не оказалось, и
сейчас, когда Чонгук чувствовал себя максимально разбитым, такая подлянка
вызывала особо острое раздражение.

16/115
В самые тяжëлые дни Чонгук всегда старался себя чем-то занять, чтобы просто
не думать, но в последнее время таких дней стало слишком много, и
действительно отвлечься получалось крайне редко. Чаще всего внутренняя
тревога так и не давала расслабиться, а едкие, пугающие мысли отражались на
качестве сна. Чонгук устал. Он не высыпался, стрессовал на работе, всë чаще
выпивал в будние дни и всë глубже погружался в собственное одиночество.

Чонгук вздрогнул всем телом, когда кто-то позвонил в дверь. Он только в этот
момент понял, что нашëл штопор и замер с ним в руке, зависнув в своих мыслях.
Теперь он постепенно приходил в себя, пока кто-то всë так же настойчиво
нажимал на дверной звонок.

Раньше Чонгук по пути из кухни в коридор всегда кричал звучное "иду!", но

потом перестал, потому что по ту сторону двери не всегда оказывались люди,
которых хотелось бы видеть в собственной квартире. Чонгук даже шаркать по
ламинату перестал, чтобы в случае чего он смог тихонечко отойти от двери,
сделав вид, что дома никого нет.

Посмотрев в глазок, Чонгук увидел часть чьей-то головы и невероятной красоты

букет. Он сразу же отстранился от двери и тихо выругался, решая, что делать.
Он знал, от кого букет, сразу узнал "почерк" даже через глазок буквально за
несколько секунд.

Выбора особо не было. За дверью ждал курьер, который просто выполнял свою
работу, и уж точно не был виноват в том, что в жизни Чонгука происходил
пиздец капитального масштаба. Букет, судя по размеру, был довольно тяжëлым,
и Чонгук с трудом мог представить, как несчастный парень удерживал цветы,
планшет с бумажкой для подписи, и одновременно с этим нажимал на звонок.

Чонгук медленно открыл дверь и встал напротив улыбающегося курьера, лицо

которого казалось ему подозрительно знакомым.

— Здравствуйте! Вы Чон Чонгук, верно?

Чонгук кивнул заторможенно, узнав и голос. Кажется, именно этот парень

доставлял предыдущий букет на прошлой неделе. Странно было то, что Дживон
тогда заказывал цветы в довольно популярной сети цветочных магазинов, у
которой была своя курьерская служба, а этот букет был доставлен из цветочной
лавки Чимина – лучшего друга Тэхëна, которому Ким периодически помогал
составлять букеты.

Так почему курьер один и тот же?

Чонгук понимает, что думает вообще о чëм-то странном. Он берëт в руки

массивный букет и, стараясь не смотреть на торчащую записку, ставит свою
подпись на протянутом ему листе. Курьер улыбается во весь рот и кланяется, а
Чонгук почему-то с места сдвинуться не может, смотря то на соцветия гортензии
нежно-розового цвета, то на тонкие веточки гипсофилы, то на слишком
дружелюбное выражение лица парня напротив, который, видимо, хотел что-то
сказать.

— Знаете, — тот всë же подаëт голос, пряча клипборд в сумку. — Это совсем не
моë дело, но если вдруг вы сомневаетесь, то выбирайте мужчину, который
подарил вам этот букет. Предыдущий по сравнению с ним был похож на пучок

17/115
укропа.

Чонгук не любит, когда в его жизнь суют нос чужие люди, но ему почему-то всë
равно становится смешно, и он опускает голову, едва сдерживая улыбку.

— До свидания, Чонгук-ши!

Чонгук отвечает на ещë один поклон слабым кивком головы.

— До свидания.

Дверь закрывается с тихим хлопком, Чонгук разворачивается к ней спиной и

тяжело выдыхает. Букет в его руках кажется невыносимо тяжëлым, он будто бы
тянет к полу, не даëт сдвинуться с места.

Это действительно какая-то магия. Безумие. И сам курьер, который каким-то

образом за неделю сменил место работы и снова приехал к Чонгуку, и его слова,
которые в нынешней ситуации звучали максимально иронично. И не то чтобы Гук
верил в знаки судьбы, но сейчас ему правда хотелось поверить. Неудивительно,
на самом деле. Чонгук любил слишком сильно и не хотел эту любовь отпускать.
Сейчас он был готов увидеть этот "знак" где угодно, лишь бы дать себе
возможность продолжить страдать и ничего не менять в своей жизни.

Чонгук не захотел возвращаться на кухню, поэтому сел на коврик в коридоре.

Прямо в своих красивых штанах терракотового цвета. Он просто вдруг вспомнил,
что самая красивая ваза в его квартире была занята букетом, подаренным
Дживоном. И хоть, по мнению Чона, тот был действительно неплохим, Тэхëн бы
назвал его "депрессией флориста", просто потому что тот был стандартным,
хоть и наверняка дорогущим.

Чонгук долго рассматривал цветки гортензии, нежные гипсофилы, небольшие

бутоны кустовой розы и лиловые крокусы. Глупая улыбка на губах была не к
месту. Тэхëн ведь всерьез увлекался флористикой, он часто собирал букеты
своим друзьям и знакомым, поэтому искать в таком презенте какой-то
романтический подтекст не было смысла. А Чонгук не мог не придумывать себе
всякое. Глупое сердце забилось так сильно, что стало больно. Он поэтому
записку обходил стороной, морально готовясь к тому, что сейчас снова придëтся
плакать.

Небольшая бумажка, сложенная пополам, была прикреплена сбоку, прямо на

упаковке. Чонгук потянулся к ней в последнюю очередь, а потом ещë несколько
секунд втыкал в выведенное курсивом название цветочной лавки Чимина,
которое органично смотрелось на глянцевой поверхности миниатюрной
открытки.

Почерку Тэхëна Чонгук, естественно, не удивился. Он понял, от кого букет, ещë

когда в глазок смотрел – естественно, записка могла быть только от него. Но
Чонгук никак не мог сфокусироваться на содержании. Его почему-то слегка
мутило.

Прости меня.
Ты так сильно мне нужен, знаешь?
Не потому что я ищу того, кто заменит Ëнро, а потому что я никогда не смогу

18/115
найти того, кто заменит мне тебя.
Ты главный человек в моей жизни, белëк. Позволь мне вернуться. Я очень по
тебе скучаю.

Чонгук тихо цокает языком, ногтëм ковыряя выведенное на бумаге школьное

прозвище. Чона им наградил, конечно же, Тэхëн. А Чонгук тогда так радовался,
что пофиг ему было на то, что милый зверëк, с которым его сравнили – это
детëныш тюленя. Все вокруг малыши, котята и зайчики, а Чонгук – тюлень.
Замечательно.

Чонгук посмеивается, и, конечно же, начинает плакать.

Он правда устал. Это ведь как во время болезни. Когда у тебя закладывает нос,
ты вдруг забываешь, как легко тебе дышалось без насморка. Тут то же самое.
Чонгук уже забыл, каково это, когда сердце не болит, когда дышишь спокойно и
знаешь, что живëшь не зря. Когда твои эмоции не зависят напрямую от одного
лишь человека, вокруг которого крутится весь твой мир.

— Что ж ты делаешь, сволочь? — Чонгук откладывает записку в сторону и

дотрагивается подушечками пальцев до нежных лепестков. Он размазывает по
лицу слëзы и устало прикрывает глаза, сгибаясь над букетом. — Я же тебя так
никогда разлюбить не смогу.

Примечание к части

У меня всегда были проблемы с первой частью. Я всë ещë не могу понять, какой
объëм информации в ней нужно изложить, чтобы точно хватило, но и не
оказалось слишком много. Но всë же надеюсь, что получилось не так плохо)

19/115
Часть 2

Семь лет назад

Чонгук очень хорошо помнил тот день, когда он впервые взял в рот сигарету,
аккуратно спизженную у отца из кармана куртки. Вроде бы, глупым он не был,
но почему-то действительно поверил, что курение сможет помочь ему
справиться с эмоциями. На деле, конечно же, не помогло, но Чонгук обладал
прекрасным даром самообмана, поэтому ему не составило труда убедить себя в
том, что никотин его действительно успокаивает.

В семнадцать лет у него не было возможности покупать себе сигареты, но он

как-то выкручивался, продолжив упорно травить лëгкие. И Чонгук правда
понимает, как это было тупо с его стороны. Он профессионально занимался
плаванием и вокалом, лëгкие были его силой, и он довольно быстро на себе
прочувствовал эффект от сигаретного дыма, но всë равно не остановился. Ему
же нужно было как-то выдерживать воодушевлëнные рассказы Джеëн об их с
Тэхëном половой жизни, верно?

Да нет, конечно. Он мог сказать, что ему неприятно, указать подруге на то, что
она слишком сильно распространяется о своей личной жизни, но он не сделал
ничего. Потому что Джеëн всë ещë думала, что Чонгук давно остыл, и Чон
собирался сделать всë возможное, чтобы она продолжала в это верить. Он уж
точно не хотел, чтобы Джеëн рассказала Тэхëну, потому что Чонгук больше
жизни боялся его потерять, поэтому и терпел, и курить он начал только потому
что не мог вынести собственных чувств, а справляться другими способами у него
не получалось.

Бросил он спустя два месяца, и не потому что сам захотел, а потому что Тэхëн
заставил. В тот день всë случилось слишком быстро и непонятно, но Чонгук
помнил всë в мельчайших подробностях. Помнил, как сидел на полу в пустой
квартире, бездумно вытаскивая из пачки третью по счëту сигарету. Помнил, как
в дверь позвонили, и он в спешке принялся запихивать пепельницу в
прикроватную тумбочку. Помнил, каким взбудораженным выглядел Тэхëн – он
собирался рассказать, что его взяли в школьную сборную по баскетболу. Тогда
он, конечно, сразу же сдвинул Чонгука с прохода и направился в его комнату, на
ходу доставая из портфеля любимые пирожные Чона.

Чонгук и сейчас может воспроизвести перед глазами тот момент, когда Тэхëн
замер в дверном проëме, после чего в помещении стало ужасающе тихо. На всю
жизнь в его памяти отпечатался тот момент, когда он стоял, наклонившись над
раковиной, и кусал пальцы Тэхëна, когда тот промывал ему рот. Он верещал,
изворачивался и плакал, с трудом сдерживая рвотные позывы, пока Ким плотно
прижимал его к себе, не давая возможности сдвинуться. Чонгук чувствовал себя
униженным и раздавленным, когда его, мокрого до нитки, Тэхëн усадил на
кровать, а сам начал копаться в его вещах, пока не нашëл спрятанную
пепельницу и полупустую пачку с сигаретами, которые сразу же полетели в
окно.

Чонгук впервые в тот день получил смачный подзатыльник от друга, а потом

20/115
сидел у него на коленях и рыдал в шею, пока его молча гладили по волосам, еле
заметно покачивая вперëд-назад. Возможно, Чонгук успокаивался слишком
долго, и не потому что ему было так сильно обидно, а потому что он просто
хотел посидеть вот так чуть-чуть подольше.

Уже после всего случившегося, когда они на кухне уплетали пирожные и пили
чай, Чонгук довольно аккуратно поинтересовался, почему Джеëн всë ещë курит,
раз Тэхëн так плохо к этому относится, на что в ответ получил совершенно
бесстрастное "потому что мне похуй". И, возможно, именно из-за таких моментов
Чонгук чувствовал себя немного особенным. Особенно значимым. И это чувство
ему так сильно нравилось, что он готов был получать подзатыльники хоть
каждый день. Но курить тогда он всë же бросил, хотя желание снова начать
посещало его неоднократно.

До того момента, пока Тэхëн и Джеëн не расстались.

Это случилось прямо перед выпускным. Они должны были танцевать вместе
вальс, они должны были идти на праздник парой, но за несколько дней до
главного мероприятия в жизни каждого школьника они крупно поссорились.
Сейчас Чонгук уже не помнит, что тогда случилось, хотя он внимательно
выслушал и свою подругу, которая громко рыдала ему в подушку, и своего
друга, куда более спокойного, но не менее расстроенного.

Тогда они в спешке поменялись парами – Чонгук "уступил" свою партнëршу

Киму, а сам встал с Джеëн, хотя весь вечер в итоге провëл с Тэхëном. И не
исключено, что он был самым счастливым человеком на этом тухлом празднике.

Это ужасно и крайне эгоистично, но впервые за несколько лет Чонгук

почувствовал себя настолько живым, и то время, что они с Тэхëном провели
вместе от выпускного до поступления в университет, он до сих пор считает
самым лучшим за всю свою жизнь. Почему-то он снова поверил в то, что у него
есть шанс. Возможно, потому что все каникулы они провели только вдвоём, и
Тэхëн стал относиться к своему другу с ещë бóльшим теплом, которое Чонгук
ощущал в стократ ярче из-за своих чëртовых чувств.

Чонгук будто бы забыл, что друг его – натуральный натурал, и Чон ему в лучшем
случае младший брат, но уж точно не кандидат на место любви всей жизни.
Чонгук всë равно верил, верил и любил, наслаждался проведëнным вместе
временем и слепо тянулся к человеку, который занимал всë больше места в
сердце.

Его счастье оборвалось после поступления. Чонгук ещë в приëмной комиссии

познакомился с Хëнбином – замечательным парнем, с которым они были похожи
просто до абсурда. Они проболтали всë то время, что стояли в очереди,
обменялись контактами и уже собирались вместе подавать заявление в
общежитие. В тот день Гук подумал, что его жизнь правда налаживается. Сейчас
ему от собственной наивности до слëз смешно.

Хëнбин правда был прекрасным человеком, светлым, смешливым и просто

очаровательным. Чонгук даже не успел поделиться с ним своим самым
сокровенным секретом – ждал, пока они достаточно сблизятся. Решил сперва
познакомить своего нового друга с Тэхëном. И он всë ещë помнит, как что-то
внутри с треском разошлось по швам, когда он заметил, как Ким смотрел на
Хëнбина, и как тот, сверкая большими, глубокими глазами, смотрел на него в

21/115
ответ.

Они начали встречаться спустя две недели и три дня после знакомства. Чонгук
тогда считал дни и их свидания. Считал и задыхался в собственных рыданиях.

Не очаровывайся, чтобы не разочаровываться. Кажется, так говорят умные люди.

Чонгук забыл, как это больно, когда розовые очки вдруг трескаются, когда тебя
спускают с небес на землю, несколько раз приложив головой об асфальт. Он и не
подозревал, что моральная боль может перейти в физическую, что сердце может
болеть настолько, что он не сможет дышать.

До этого Чонгук правда списывал всë на ориентацию, и от этого ему было легче.
Ведь тогда получалось, что проблема была не в нëм, не в том, что он какой-то не
такой, а в том, что они оба – парни. Чонгуку легче было думать, что Тэхëн просто
не рассматривал его в качестве своей пары, потому что физически его привлекал
только противоположный пол. Оказывается, Чонгук очень сильно ошибался.
Оказывается, проблема была действительно в нëм.

Оказывается, он просто был грëбанным неудачником, который невзаимно и

очень глупо любил человека, которого он просто напросто не привлекал. Чонгук
– младший брат, друг, но точно не любимый. И никогда им не будет.

В штаны впитывается ещë одна слеза. Чонгук сидит на полу у себя дома,
сгорбившись, и достает из пачки третью по счëту сигарету, зная, что в этот раз
его уж точно никто не остановит. Он же прекрасно понимает, что под покровом
ночи происходит в комнате общежития, где они жили вдвоём с Хëнбином.

— Как же, блять, больно, — Чонгук выдыхает совсем тихо, а после поджимает
губы и мычит сдавленно, жмурясь до цветных пятен перед закрытыми глазами.

Шëл четвёртый год его влюблëнности. Чонгуку всë ещë не стало легче.

***

Два месяца назад

— Тэхëн-а, передай мне вон те ирисы, — Чимин кивает головой в нужную

сторону. Он затеял небольшую перестановку и постарался вовлечь в неë своего
друга, который весь день тенью передвигался по магазину и изображал
активную деятельность.

Ким выглядел довольно жутко. Они с Ëнро расстались несколько недель назад, и
теперь мужчина пытался как-то разобраться со своей жизнью, которую теперь

22/115
приходилось склеивать по кускам. Он не раз через это проходил – люди уходили
и оставляли за собой уродливые дыры, которые со временем затягивались и
переставали мучить. Каждый раз Тэхëн неплохо справлялся и отходил довольно
быстро, но ему становилось хуже, когда приходилось решать проблемы,
непосредственно связанные с последствиями расставания.

Сегодня утром Ëнро пришла за остатками своих вещей, которые она по какой-то
причине не могла вывезти уже несколько недель. Тэхëн, на самом деле,
понимал, что это не так просто, и что никто не хочет возиться с грузовой
машиной, поэтому он не раз предлагал свою помощь. Ëн каждый раз
отказывалась и всë продолжала приходить. Сегодня был уже шестой раз.

И Тэхëн мог это вынести, он даже не обращал внимания на тот факт, что
девушка каждый раз приходила именно в то время, когда он был дома. Тэхëн
терпеливо сносил чужие истерики и не принимал близко к сердцу злые слова –
он же взрослый мужчина, в конце концов. Но среди всего, что Ëнро выкрикивала
в очередном порыве гнева, Тэхëн зацепился за самую страшную для него угрозу
– этим вечером Ли собиралась идти к Чонгуку.

Чонгук был его другом, и делить его с бывшей он точно не собирался, как бы
ужасно это не звучало. Ëнро, когда они были в отношениях, называла Гука
другом семьи, но Тэхëн никогда не был с ней согласен, потому Чонгук был еë
частью, самой значимой для Кима. Он очень сильно боялся, что Ли может что-то
наговорить Чонгуку, и тот отдалится. Поэтому Тэхëн весь день нервничал, думая,
что делать.

Ëнро, к сожалению, знала, как Чонгук важен для еë бывшего парня. Она была
достаточно мстительной и обидчивой для того, чтобы попытаться настроить
Чона против него.

— Ты всегда можешь позвонить Чонгуку и попросить его провести этот вечер с

тобой, — Чимин для убедительности кивает несколько раз головой, когда друг
передаëт ему тяжëлую светлую вазу. — Он явно сделает выбор в твою пользу.

— Это так по-детски тупо, мы будто бы в детском саду игрушку поделить не

можем, — Тэхëн морщится, засовывая руки в карманы. Его сейчас даже цветы не
успокаивали, хотя именно они обычно дарили чувство умиротворения. — Чонгук
ведь не вещь, он человек, а то, что происходит, похоже на игру в перетягивание
каната.

— Ëнро вряд ли скоро успокоится. Она мне сразу не понравилась – ощущалась

сучья натура.

Тэхëн, если честно, и сам не знает, как их отношения продержались полтора

года. Сначала это было прикольно – девушка была красивой, умной, весëлой,
слегка инфантильной и очень яркой. Тэхëн почувствовал симпатию сразу же, но
глубоких чувств не возникло даже спустя достаточно продолжительное время.
Впервые он вообще не мог представить своë будущее с человеком, а Ëнро,
напротив, видела его ясно и очень сильно торопилась. На этом фоне они часто
ссорились и расшатывали друг другу нервы, а Тэхëн просто ненавидел
конфликты на пустом месте. Ещë больше он терпеть не мог людей, которые в
порыве эмоций давили на больное, припоминали все смертные грехи и пытались
морально уничтожить, буквально питаясь чужими отрицательными эмоциями.

23/115
Расстались они тоже плохо – с криками, разбитой посудой и кучей обидных слов.
Тэхëн, так и не испытавший никаких глубоких чувств, просто хотел побыстрее
всë это закончить, но Ëнро не собиралась так просто уходить из чужой жизни.
Она собиралась конкретно так поднасрать, и пока что у неë очень хорошо
получалось.

Тэхëн решил, что его друг всë же был прав, поэтому он достал свой телефон и
зашëл в их с Чонгуком переписку, собираясь пригласить его к себе с ночëвкой.

В это же время раздался звук открывающейся двери. Тэхëн не обратил внимания

– с покупателями в основном контактировал Чимин, а Ким лишь собирал букеты.
В этот раз всë было точно так же – Чимин доброжелательно поздоровался и
начал переговариваться с клиенткой, пока Тэхëн придумывал, что написать Гуку.

— Тэ?

Названный дëргается, чуть ли не роняя телефон. Странное дело – девушка

говорила уже не первую фразу, но Тэхëн среагировал только тогда, когда его
окликнули. И голос он узнал в этот же момент – перед ним стояла Джеëн.
Повзрослевшая, похорошевшая, но всë та же Джеëн, с которой у Тэхëна
случились все первые разы.

— Ëн-а, — Тэхëн слабо улыбается, замечая ответную улыбку девушки, а чуть

позже – офигевшее лицо рядом стоящего друга. — Чим, это Джеëн – мы учились
вместе.

— И встречались, — девушка стеснительно поджимает губы, замечая, как лицо

еë бывшего ответно исказилось в гримасе неловкости.

— Да, и такое тоже было.

Чимин кивает понятливо. Как только Тэхëн представил эту девушку, Пак сразу
вспомнил, что это та самая первая возлюбленная его друга – Ким о ней
рассказывал. Они с Чимином ведь познакомились только в университете, и тогда
они с Джеëн уже расстались, поэтому Пак знал о ней только с чужих слов.

В цветочной лавке резко стало как-то... неудобно. Чимин, вспомнив о том, что он,
вообще-то, на работе, принялся расспрашивать девушку по поводу цветов. Та
зашла за букетом для мамы, которая обожала кустовые розы и сухоцветы.
Композиция сразу нарисовалась в голове, но Чимин внезапно решил передать
свои полномочия Тэхëну.

Он подошëл к другу, когда Джеëн отвернулась и принялась рассматривать

выставочные варианты букетов.

— Я хочу дойти до пекарни, тебе взять что-нибудь?

Тэхëн тут же встрепенулся, округлив глаза.

— А букет?

— Составь ты, — Чимин похлопывает друга по спине, смотря через плечо на

Джеëн. — Оставлю вас наедине.

24/115
Чимин действительно сваливает – за несколько секунд снимает фартук,
накидывает куртку и выходит из магазина, аккуратно закрыв за собой дверь.

Тэхëн чувствовал себя так, будто бы его предали.

— Как ты?

Джеëн оказывается близко слишком неожиданно. Она упирается бедром в

стеллаж, сложив руки на груди.

— Неплохо. А ты?

Тэхëн хмурится, пытаясь понять, что это с ним происходит. Он легко мог
поддержать диалог в любой ситуации, но сейчас ему действительно было
неловко. Они разошлись более семи лет назад, и Тэхëн даже не помнил по какой
причине. В памяти отложился лишь сам факт, что расстались они не на доброй
ноте.

И всë это действительно ощущалось странно. Столько времени прошло. Тэхëн

практически ничего не помнил о той Джеëн, с которой он встречался несколько
лет, а ту, что стояла сейчас перед ним, он не знал вовсе.

— Хорошо. Работаю недалеко, до вашей лавки минут десять идти пешком, —

Джеëн небрежно отмахивается, кивая головой в сторону. — Я всë-таки открыла
собственную кофейню, представляешь? Прямо как хотела в школе.

Тэхëн кивает, улыбаясь. Это действительно здорово, он всегда искренне

радуется за людей, которые смогли воплотить свои детские мечты в реальность.
Чонгук вот не смог, и у Кима за него сердце кровью обливалось. Чон ведь был
хорош во всëм – он был отличным спортсменом, одарëнным артистом, а ещë...
прекрасным художником. И если плаванием и пением Чонгук занимался
профессионально с одобрения родителей, то рисование для него стало той самой
запретной мечтой, "баловством" со слов близких.

Чонгук окончил университет с красным дипломом – получил экономическое

образование, и его сразу сцапала компания, в которой он проходил стажировку
ещë во время обучения, и всë было бы хорошо, если бы не тот факт, что Чонгуку
не нравилось то, чем он занимался.

— А ты? Почему цветочный магазин? Ты же никогда цветами не увлекался.

Тэхëн коротко усмехается. Цветы он всегда обожал, вот только знал об этом
только Чонгук, потому что в подростковом возрасте Ким своего увлечения
стыдился.

— Это не мой магазин, а моего друга – он как раз отошëл несколько минут назад,
— Тэхëн кивает головой в сторону входной двери, получая в ответ тихое
мычание. — Я тоже частично осуществил детскую мечту. Всегда думал, что было
бы круто играть в компьютер и получать за это деньги. Поэтому я стал
программистом. А тут я просто помогаю другу. Здесь... спокойно.

Тэхëн, конечно, немного привирает. Он почему-то не хочет, чтобы Джеëн знала,

насколько серьëзно он увлекается цветами, даже при том, что стеснение давно
ушло. Просто знают об этом в основном только самые близкие, и Тэхëну от этого

25/115
немного спокойнее.

— Если тебе действительно нравится, то я очень за тебя рада, — Джеëн коротко

улыбается, едва заметно кивая головой. Она наблюдала за сборкой букета и
молчала некоторое время, будто бы собираясь с мыслями. — А как там Чонгук?
Вы сейчас общаетесь? — еë тихий голос нарушил установившуюся тишину
спустя несколько минут.

Тэхëн на вопрос среагировал мгновенно.

— Конечно! — он восклицает гораздо громче прежнего, искренне улыбаясь. — Он

мой самый дорогой человек, вряд ли что-то смогло бы нас разлучить, — Тэхëн
непроизвольно улыбается, только подумав о Чонгуке. — Он инвестиционный
аналитик в какой-то крутой фирме. Раскачался, похорошел. На самом деле,
очень сильно изменился. Ты бы вряд ли его узнала.

— Ты с такой нежностью о нëм рассказываешь, — Джеëн тоже улыбается, чуть

наклонив голову в бок. В еë голове появляется догадка, из-за которой
взбудораженно сжалось сердце.

— Это естественно, я ведь люблю его.

Тэхëн обыденно жмëт плечами, не замечая, как Джеëн изменилась в лице.

— Так вы всë же начали встречаться? — девушка тут же загорелась, не особо

обращая внимания на то, как резко изменился в лице Тэхëн. Она прикрыла глаза
и выдохнула с таким облегчением, будто бы с еë плеч сбросили груз весом в сто
тонн. — Господи, как же это прекрасно!

Тэхëн не понимает, откуда такая прыть. Он ведь и раньше так говорил, он

говорил так, кажется, всегда. В том числе и в тот период времени, когда
встречался с Джеëн. Он любит Чонгука, естественно, любит. Он ведь его лучший
друг, как Тэхëн может его не любить? Но это другое чувство, не то, что Ким
испытывал к своим бывшим возлюбленным. С чего Джеëн вдруг сделала такой
вывод?

Ким думает, что всему виной упомянутая девушкой нежность в голосе, с которой
он говорил о Чонгуке. У него ведь и вправду нет никого ближе. Никого, кто так
же понимал и поддерживал его, никого, кто мог в любое время дня и ночи
выслушать очередную бредовую идею. Чонгук всегда был рядом, всë то время,
что Тэхëн хорошо себя помнит. Все тяжëлые моменты, вся боль Кима, по сути,
поделена пополам.

Как он может говорить о нëм по-другому?

— Я просто до сих пор чувствую себя чëртовой сукой. Я ведь знала изначально,
как сильно он в тебя влюблëн, и всë равно начала с тобой встречаться. Ещë и
втихую, за его спиной.

Джеëн морщится, кривя губы. Ей действительно до сих пор стыдно, и она очень
хотела бы вот так встретить Чонгука, просто чтобы извиниться. Вся эта ситуация
до сих пор камнем лежит на еë плечах, потому что Чонгук, хоть ему и было
больно, продолжал еë поддерживать. Ещë и на выпускном помог, взял в пару,
хотя вполне мог отомстить за всю свою боль.

26/115
Он же продолжал любить, Джеëн это прекрасно видела. Она просто издевалась
и нарочно делала больно, просто... потому что. Ей уже прилетел кармический
подсрачник, она за свою жестокость намучилась, но чувства искупления не
получила. Ей всë так же хотелось ночами на стену лезть, когда она вспоминала,
что вытворяла в старшей школе.

— А? — Тэхëн с трудом издаëт какой-то странный звук с вопросительной

интонацией. У него внутри всë похолодело.

Чонгук был в него влюблëн?

— Он не рассказал тебе? — Джеëн удивлëнно вскидывает брови.

Конечно, она знала, что Чонгук может утаить от Тэхëна всю ситуацию с ней.
Может, он хотел спасти еë задницу, чтобы девушка не упала в глазах Кима ещë
ниже. А может, всë, что произошло, сильно задело его самолюбие, и ему просто
было стыдно за то, что он был влюблëн столько времени и не смог ничего
сделать.

Он ведь всегда был лучшим из лучших. Первый в учëбе, первый во всех секциях,
первый в рядах лучших-людей-на-этой-планете. Первый для Тэхëна. Джеëн, по
правде говоря, ему просто завидовала. Родители еë не так сильно любили, не
гордились ей так, как гордились сыном родители Чона. Она была хуже по
человеческим качествам, хуже во всëм.

И единственный "минус", который Джеëн смогла найти – ориентация. И то, не

она догадалась – Чонгук сам ей открылся, потому что доверял. Он сам указал на
своë слабое место, словно верный пëс, подставивший брюхо, и Джеëн потом с
успехом на это слабое место давила, пытаясь отомстить другу за собственные
неудачи.

— Нет, — Тэхëн отвечает глухо, едва слышно. Он думать нормально не может –

стоит и пялится в пространство впереди себя, чувствуя, как внутри что-то
переворачивается.

— Наверное, он для этого слишком хороший человек.

Джеëн тоскливо улыбается, не замечая чужих метаний, а у Тэхëна тем временем

в голове происходит настоящий мозговой штурм. Он плохо помнит, что
происходило с ними в то время, слишком много воды утекло. Но как он не
заметил? Получается, что друг он откровенно говоря херовый.

Возможно, Чонгук сейчас и сам уже не помнит о своей школьной влюблëнности,

да и вряд ли спустя десять лет она для него что-то значит. Но от этого Тэхëну
легче не становится. Чонгук был его лучшим другом, самым близким человеком.
Он знал о Киме буквально всë, а сам Тэхëн каким-то образом умудрился упустить
из виду чужую влюблëнность. Он не знает, как долго это длилось, насколько
глубокими были чувства, как Чонгук их пережил. Был ли рядом кто-то, кто мог
помочь ему справиться?

— Ты не мог бы дать мне его контакты? Хочу связаться с ним и попросить о

встрече, — Джеëн отвлекает мужчину от хаотичных размышлений, и тот, явно
побледневший и изменившийся в лице, наконец привлекает еë внимание. —

27/115
Тэхëн, ты в порядке?

Ким фокусирует взгляд на чужом лице и несколько секунд просто молчит,

разглядывая мягкие черты. Его будто бы откидывает на несколько секунд в
прошлое, в то время, когда они с Джеëн встречались, а Чонгук всегда был где-то
поблизости. Помогал им мириться после ссор, участвовал в организации
свиданий-сюрпризов, которые Тэхëн периодически устраивал для девушки,
фоткал их, когда они целовались на фоне очередного красивого вида и никогда
не возмущался, не показывал слабость.

Тэхëн бы никогда не подумал. Он бы никогда не догадался, если бы Джеëн не

сказала. Он бы никогда не узнал, и эту тайну Чонгук утащил бы с собой в гроб.

— Мы с Чонгуком не встречаемся, Джеëн. И я не знал, что он когда-то был в меня

влюблëн.

Девушка застывает, нелепо приоткрыв рот. Она не хотела, правда не хотела

подставлять Чонгука ещë больше. Джеëн боялась представить, какой разлад в
чужие отношения могла внести еë неосторожность, ведь если сейчас Чонгук и
Тэхëн по-прежнему просто дружили, то слова Джеëн могли снова навредить
Чону, перед которым она больше жизни хотела извиниться.

— Я, пожалуй, пойду, — Джеëн отступает на несколько шагов назад, всë так же

глядя на своего бывшего. Про букет она даже не вспоминает.

— Нет, Джеëн, — Тэхëн отрезает таким тоном, что по шее бегут мурашки. Он
должен узнать, должен понять, что упустил. — Расскажи мне всë.

***

Любят не за что-то, любят вопреки.

Чонгук не знает, кто, когда и при каких обстоятельствах сказал эту фразу, но
этот человек определëнно был чертовски прав. Потому что любовь в каком-то
смысле – самое поганое чувство, которое возникает вне зависимости от
обстоятельств, логики и здравого смысла. Она, словно сорняк, пробившийся
сквозь маленькую щель в асфальте, может выжить даже в том случае, если
условий для существования попросту нет.

И всë же, Чонгук не был согласен полностью, потому что он любил Тэхëна не
просто за то, что он такой прекрасный существовал на этом свете – в таком
случае он бы попросту не продержался целых десять лет. И даже несмотря на
то, что любовь к Тэхëну причиняла ему невыносимую боль, у Чонгука были
тысячи причин любить именно Кима, а не кого-либо ещë.

28/115
Такое ведь действительно случается в жизни. Ты просто встречаешь человека,
который твой. Его ведь по-другому и не опишешь, он просто идеально подходит
именно тебе и всё делит с тобой пополам: общие интересы, все плюсы и минусы,
гармонично сливающиеся в единое целое, все лучшие и худшие моменты в
жизни, все положительные и отрицательные эмоции. Тэхён был человеком
Чонгука, и если бы они оба воспринимали друг друга в качестве друзей или
возлюбленных, это была бы самая крепкая связь из всех возможных. Чонгуку
правда жаль, что он не может контролировать собственные чувства. В таком
случае они смогли бы дружить до конца своих дней.

В Тэхёне просто было всё, что нужно было Чонгуку в этой жизни, ни больше ни
меньше. Ким сочетал в себе именно те качества, которые больше всего ценил
Гук, и это не классические признаки хорошего человека и идеального партнёра,
которые можно было бы заметить в том же Дживоне. Тот ведь действительно
был лучшим кандидатом на роль совершенного в своих человеческих качествах
любовника, с которым у Чонгука могли бы сложиться крепкие, здоровые
отношения. Дживон был добрым, честным, уступчивым, романтичным,
порядочным и щедрым – и это лишь часть тех положительных качеств, которыми
мужчина обладал. Кроме того, помимо всего перечисленного, были и другие
причины, по которым Чонгуку стоило хотя бы постараться дать их паре шанс.
Как минимум, потому что Кан никогда не делал ему больно, он был до безумия
влюблён и готов был работать над их отношениями. Так почему же не он?
Почему Чонгук всегда выбирал того, с кем у него самого шанса не было?

Тэхён ведь не был идеальным. Периодически он был слишком настойчивым, не в

меру вспыльчивым и местами чересчур прямолинейным, но Чонгука это никогда
не отталкивало, ведь даже отрицательные качества в Киме проявлялись
настолько гармонично, настолько они были близки сущности самого Чонгука, что
он и за минусы их не считал. Тэхён действительно не был жизнерадостным
альтруистом и искренним добряком, но в нём было что-то гораздо более важное.
Не для всех, конечно. Именно для Чонгука.

Тэхён умел слушать. Для Чона он всегда был самым приятным собеседником из-
за чуткости и внимательности к чужим словам. Тэхёну не приходилось повторять
по нескольку раз, не нужно было напоминать и десять раз проверять, точно ли
тебя поняли. Чонгук всегда был уверен в том, что его слова не пролетели мимо, и
что они действительно что-то значили. Он ведь в чьей-то компании всегда был
достаточно сдержанным, старался не болтать попусту, но с Тэхёном он мог
разговаривать часами напролёт, и так же – молчать.

Тэхён с уважением относился к личным границам человека, к его личному

пространству. Он не лез не в своё дело, ничего никому не советовал, пока прямо
не спросят, и никогда не навязывал своё мнение, потому что знал, как это
неприятно. И всё это очень приятно, правильно сочеталось с умением
чувствовать состояние близких ему людей. Тэхён поразительным образом
подстраивался под состояние Чонгука, с пониманием относился к его
настроению. Он будто бы знал, когда лучше надавить, а когда – отступить, когда
лучше поговорить по душам, а когда – не затрагивать глубокие темы и обсудить
что-то более поверхностное. Он был прекрасен в своей чувствительности к
чужому состоянию, в своей участливости и мягкой ненавязчивости.

А ещё Тэхён никогда не делал что-либо в ущерб чужому комфорту, и сам он…
сам он будто бы был синонимом к слову комфорт. С Тэхёном было хорошо, с
Тэхёном было уютно и очень спокойно. Чонгук очень сильно ценил эти

29/115
ощущения. Рядом с Тэхёном, несмотря ни на что, ему было комфортно, он был в
порядке, даже если его сердце разрывалось от чувств. И, боже, как же ценно это
было для Чонгука…

Потому что Гук ненавидел чувствовать себя так. Будто бы не в своей тарелке, не
там, где ему следует быть, попросту не на своём месте, хоть и рядом с
приятными людьми. Почему это происходило? Чонгук и сам не знал. Он сидел на
мягком стуле с красивой резной спинкой, трубочкой перемешивал кусочки льда в
бокале и искренне старался вслушиваться в чужие слова, чтобы хоть как-то
участвовать в диалоге. Напротив сидел Дживон, а сбоку его младшая сестра, с
которой Кан приехал в ресторан, не спросив у Чонгука, в настроении ли он
знакомиться с его родственниками.

Бахи была приятной, открытой и очень общительной. А ещё она очень любила
своего брата и явно не была в курсе, что между ними на данный момент
происходит.

— Ты мне нравишься гораздо больше предыдущих пассий Дживона, — Бахи

произносит совсем тихо, наклонившись чуть ближе к Чонгуку, когда Дживон
вдруг уходит в уборную. — Джи говорил, что вы ещё не совсем вместе. Но я
надеюсь, что у вас всё получится.

Чонгук кивает головой, затапливая неприятный ком в горле большим глотком

алкогольного коктейля. Бахи, очевидно довольная собой, продолжает что-то
говорить, не замечая, как скривилось чужое лицо.

Чонгук, окончательно сдавшись, совсем уходит в себя. Он чувствует, что на него

будто бы возложили груз ненужной ему ответственности. Он будто бы кому-то
что-то пообещал, заранее зная, что своё обещание не сдержит, и это давящее
ощущение совсем ему не нравилось. Весь вечер в речи младшей сестры Дживона
проскакивали какие-то скользкие намёки, а старший Кан её одёргивал, неловко
улыбаясь, и это наверняка смотрелось бы достаточно мило и приятно, если бы
Чонгук был влюблён. К сожалению, Гук испытывал только раздражение –
сложившаяся ситуация лишь нервировала его, и весь их ужин он чувствовал себя
ужасно неудобно.

Они не так долго сидели в ресторане, но к концу вечера Чонгук чувствовал себя
так, будто бы он просто провёл два дополнительных часа на работе,
вымотавшись окончательно. И когда в девять часов вечера они, наконец,
двинулись в сторону выхода, Чонгук в очередной раз пожалел о том, что не
поехал сюда на своей машине. Лучше бы он не пил, но имел возможность уехать
отдельно. Такси ему вызвать не дадут, а это значит, что ещё полчаса он не
сможет побыть в одиночестве. Просто замечательно.

Они условились на том, что Дживон сначала забросит домой Бахи, а потом
отвезëт Чонгука. Девушка всю дорогу продолжала что-то говорить, а Чонгук всё
больше расклеивался. Ему от самого себя уже было тошно, потому что с каждой
минутой безосновательного раздражения внутри становилось только больше, а
сил сдерживаться – всë меньше. Хорошо, что на работе ему ежедневно
приходилось контактировать с начальником – он очень хорошо научился
держать язык за зубами, когда того требовала ситуация.

Дживон припарковался у подъезда Чонгука спустя сорок минут. Последние

десять они ехали молча, так как Бахи в машине уже не было, и поддерживать

30/115
какое-то звуковое сопровождение было некому.

— Прекрасный вечер получился, правда?

Чонгук тихо мычит и качает головой, ища в сумке ключи. На улице шëл дождь, и
стоять возле подъезда не хотелось.

— Тогда, может, поужинаем в эту пятницу снова? — Дживон по-доброму

улыбается, не сразу обращая внимание на совершенно безучастное выражение
лица Чона. — Как ты на это смотришь?

— Косо.

— В каком смысле?

— В прямом.

Улыбка сползает с лица Дживона, а Чонгук наконец дëргает ручку, пытаясь

открыть дверь машины. С первой попытки почему-то не получается, а перед
второй Кан успевает заблокировать двери.

— Я всë-таки что-то сделал не так, да?

Чонгук откидывается на спинку сидения, шумно выпуская воздух из лëгких. Ему

не нравится чувствовать чужую растерянность, от этого становится как-то не по
себе. Ему стыдно за собственную язвительность, но сдерживать себя не было
уже никаких сил. Весь день и весь вечер ему приходилось держать себя в руках,
а он тоже не железный – у него есть чувства, есть своë мнение и пробивающийся
сквозь все щели сучий характер. Он человек, и человек очень тяжëлый – сам с
трудом себя терпит.

— Всë просто отлично, если не учитывать тот факт, что на наше свидание, —
Чонгук намеренно выделяет последнее слово, морща лицо, — Ты позвал свою
сестру, не предупредив при этом меня.

Дживон такого выпада явно не ожидал, потому что он искренне считал, что это
лучшее решение проблемы – пригласить на ужин свою сестру. Он действительно
рассчитывал, что Чонгуку будет легче в том случае, если на ужине с ними будет
ещë кто-то.

— Прости, — Кан извиняется искренне, хоть и не понимает, где просчитался. — Я

думал, что тебе будет легче в присутствии Бахи. Она твоя ровесница, я думал,
вам будет о чëм поговорить, и тебе будет комфортнее, если нас будет трое.

— В таком случае, мы могли взять с собой кого-то из общих знакомых. А так у нас
получилось внеплановое знакомство с родственниками, а это, к твоему
сведению, серьёзнее, чем свидание.

Чонгук был бы рад взять с собой Джина, например. Тогда ему точно было бы
спокойно. Но разве это как-то решит проблему их с Дживоном взаимоотношений?
Когда их трое – это дружеские посиделки, и они способствуют укреплению тех
же дружеских отношений. Чонгук и так воспринимает Кана, как приятеля – по-
другому он пока что не может. Он понимает логику Дживона, мало кто может
чувствовать себя свободно, находясь с другим человеком наедине. Наверняка

31/115
этот прекрасный мужчина хотел сделать так, чтобы Чонгуку было комфортнее в
его обществе, да и Бахи правда могла разрядить обстановку, но разве им это
было нужно?

— Друзей ведь тоже знакомят с семьëй, это нормальная практика, в этом нет
ничего такого, — Дживон продолжает слабо отпираться, хоть и понимает, что
косяк всë же имеется. Он правда хотел как лучше. Но получилось как всегда. —
Я не звал с нами Бахи, как мою родственницу. Я звал еë в качестве человека,
который мог составить нам компанию, чтобы приятно провести время вместе.

— Ты можешь звать еë хоть в качестве аниматора, но она от этого не перестанет

быть твоей младшей сестрой.

Чонгук огрызается уже не к месту, понимает, что явно пора тормозить. Злость и
раздражение уходят, оставляя за собой неприятное послевкусие. Гук опять
чувствует себя безумно уставшим, будто бы из него все соки выжали за этот
день.

— Ладно, хрен с ним, проехали, — Чонгук отмахивается, звучно выдыхая.

Они сидят в тишине какое-то время, не решаясь еë нарушить. Дживон

погружается в свои мысли, а Чонгук бездумно пялится в лобовое стекло,
разглядывая свой двор. Дождь к этому моменту уже прекратился, на улице
наверняка было свежо и довольно прохладно. Было бы неплохо прогуляться
перед сном, чтобы проветрить голову от мыслей.

Чонгук с тихим вздохом отводит взгляд и всматривается в чужой профиль.

Дживон в это время хмуро смотрел прямо перед собой, сжимая губы в тонкую
полоску. Стоит отметить, что выглядел он чертовски красиво в приглушëнном
свете уличных фонарей. А у Чонгука даже в этот момент ничего не ëкнуло.

— Я облажался, — спустя некоторое время выдаëт Кан, нарушая тишину. Он

говорит уверенно, наконец собравшись с мыслями. — И я обещаю, что в
следующий раз нас будет двое. Следующий раз же... будет, верно?

Под конец Дживон всë же тушуется, не выдержав чужой тяжëлый взгляд. Он

лишь учился понимать Чонгука, считывать его эмоции, и пока что у него
действительно получалось из рук вон плохо. Кан не понимал, как правильно
интерпретировать выражение лица Чонгука, потому что то было совершенно
нечитаемым.

— Я не знаю, — Чонгук неловко ведëт плечом. Заставить себя ответить что-то

более конкретное он не мог. — Сейчас я просто хочу спать. Поговорим позже,
ладно?

Дживон кивает, поджав губы. Он очевидно подвисает, рассматривая невероятно

красивые черты лица. Кан иногда и вправду думает, что Чонгук его приворожил.
Мягким изгибом губ, светлой кожей молочного оттенка, вечно хмурыми бровями
и холодным взглядом тëмных глаз. Чонгука не хотелось отпускать – к нему
тянуло просто невероятно сильно. Хотелось задержать, попросить побыть рядом
ещë немного, но Кан понимал, что они оба устали, а Чонгуку явно нужно было
побыть одному и подумать.

— Хорошо, — Дживон еле заметно улыбается, довольно быстро приходя в себя.

32/115
— Спокойной ночи, Чонгук.

— Спокойной, Дживон.

На улице и вправду после дождя дышится по-другому – Чонгук набирает воздух

в лëгкие до того, как зайти в подъезд, едва почувствовав приятную прохладу на
голой шее. Он не задерживается и не оборачивается, закрывая за собой дверь.
Больше всего сейчас хотелось просто смыть с себя этот день в душе, а после
лечь спать, чтобы пережить завтрашнее утро.

Чонгук поднимается на пятый этаж пешком, совсем не торопясь, на ходу

достаëт телефон из кармана и беглым взглядом просматривает уведомления.
Тут же ему прилетает сообщение от Джина, в котором тот интересуется, как всë
прошло, и Чонгук обещает себе ответить другу сразу же после того, как примет
душ. Взгляд, конечно же, цепляется и за чат с Тэхëном, который он не
просмотрел даже после вчерашнего инцидента с букетом. Сообщений явно стало
больше, и сейчас, пребывая в состоянии глубочайшей тоски, Чонгук
действительно готов был встать прямо посреди лестничного пролëта и начать
читать сообщения от искренне любимого им человека.

Боже, как же сильно он скучает...

Чонгук, поджав губы, снова прячет телефон в карман тренча и поднимается

дальше, ускоряясь. Он гремит ключами, пересекая площадку между четвёртым и
пятым этажами, и там же застывает, вперившись взглядом в высокую
сгорбленную фигуру у собственной двери в квартиру.

Чонгук не соврëт, если скажет, как сильно он ненавидит это чувство. Когда в
груди становится тепло и тело охватывает приятное чувство волнения, а мозг во
всю вопит и подаëт тревожные сигналы. И Чонгук, на самом деле, достаточно
зрелый и сознательный человек для того, чтобы вот так легко идти на поводу у
собственного сердца, но в данный момент он правда ничего уже не может
сделать. Видимо, он слишком шумно поднимался, раз сразу наткнулся на чужой
пронзительный взгляд. Ну что он теперь может?

— Привет.

У Чонгука от чужого голоса будто бы кровь в организме перестала

циркулировать. Резко стало холодно, дыхание сбилось и язык будто бы к нëбу
прилип.

Он знал, что так будет. Знал, что ему одного взгляда будет достаточно, чтобы
снова сломаться, поэтому и хотел сделать всë возможное, чтобы Тэхëн в его
жизни не появлялся как можно дольше. Потому что сейчас, когда он вернулся,
Чонгук даже сказать ничего толком не может – так сильно его изнутри скрючило.
Да что там сказать – он дышать нормально не может, будто бы его бетонной
плитой придавило.

Они действительно нелепо выглядят со стороны. Между ними половина

лестничного пролëта, они стоят и молча пялятся друг на друга, будто бы видят
впервые.

— Белëк? — Тэхëн тушуется под чужим взглядом даже при том, что смотрит
Чонгук на него снизу вверх и с такого ракурса кажется меньше обычного.

33/115
Нелепое школьное прозвище он изрекает неосознанно, на автомате, тем самым
приводя Гука в чувства.

Столько лет прошло, а он всë ещë бесится, когда Тэхëн так его называет.

— И тебе привет, чудовище, — Чонгук улыбается криво, немного отойдя от шока.

Он всë же поднимается выше, хоть и понимает, что в его случае лучше вообще
расстояние не сокращать.

— Я напугал тебя? — Тэхëн, услышав чужой голос, начинает чувствовать себя

немного увереннее. Он боялся, что Чонгук его сразу же пошлëт, поэтому даже от
простого приветствия, хоть и такого напряжëнного, ему стало чуть легче.

— Это просто было слишком неожиданно, — Чонгук, преодолев последнюю

ступеньку, встаëт напротив друга, расправив плечи. — Не каждый день возле
моей двери ошивается высокая сгорбленная тень.

Тэхëн тоже выравнивается, поняв, как сильно он сутулился, стоя возле чужой
квартиры. Они почти одного роста – Чонгук уступает лишь в нескольких
сантиметрах. Он очень некстати думает о том, что с такой разницей было бы
очень удобно целоваться.

Дживон был выше Тэхëна сантиметров на пять, он был более накаченным, и по

сравнению с ним даже Чонгук казался каким-то неестественно хрупким. Тэхëн
же не качался вовсе – он просто от природы был сложен как ëбаный чонгуков
идеал. И если в подростковом возрасте, когда Ким был несуразным, угловатым и
тощим, он уже казался Чонгуку произведением искусства, то сейчас, когда его
плечи по ширине превзошли чонгуковы, когда его руки, сильные и жилистые,
могли в объятиях удушить, Чонгуку хотелось просто умереть где-нибудь
рядышком, чтобы не думать о том, как ему хочется в этих объятиях оказаться.

Чонгук хмурится, на несколько секунд прикрыв глаза. Он действительно ужасно

устал, и проявления этой усталости ему совсем не нравятся, потому что даже
мысли свои он контролировать не в силах, что уж говорить про речь? Сболтнëт
ещë что-нибудь лишнее, потом разгребать придëтся.

— Я не хотел тебя пугать, извини.

Тэхëн вообще не хотел приходить, если честно. Он знал, каким заëбанным

Чонгук возвращается после работы, и что чаще всего после общения с кучей
неприятных ему людей он просто хочет побыть с собой наедине, в тишине и
спокойствии. Поэтому он написал десятки сообщений, чтобы его появление не
добило севшую социальную батарейку Чонгука. Проблема была в том, что все
сообщения и звонки были проигнорированы, и как раз эту проблему Тэхëн хотел
решить.

— Ничего страшного, — Чонгук жмëт плечами, спрятав ладони в карманы и сжав

их в кулаки. — Зачем пришëл?

Ситуация действительно была максимально неловкой, потому что они оба

прекрасно знали, почему сейчас всë это происходит. Они не в ссоре, но никто из
них не знает, как тогда можно охарактеризовать их нынешние
взаимоотношения.

34/115
Сколько раз они встречались за предыдущие два месяца можно по пальцам
пересчитать, но все эти встречи Чонгук помнил досконально, потому что в
каждую из них происходило что-то, что с усилием пробуждало израненное
сердце и снова заставляло его отчаянно сильно биться. Потом наступало
затишье в неделю или несколько недель, которые Чонгук тратил на то, чтобы
оклематься и осознать всë произошедшее, усиленно пытаясь заставить себя
думать, что чужое поведение ничего не значит, и что Тэхëн просто таким
образом пытается справиться с расставанием.

Последнюю неделю они не общались вовсе. Ровно до того момента, пока Чонгуку
не позвонила Ëнро, пригласив его на выходных к себе. Тут же после неë
позвонил Тэхëн, и Гук вдруг вспомнил, что так происходило всегда – Ëнро
пыталась с ним встретиться, и тут же объявлялся Ким. И вот тогда Чонгук
действительно обиделся, осознав, что Тэхëн просто не хотел его делить с
бывшей, наверняка исходя лишь из чувства собственности. И виделись они не
потому что Ким этого хотел, а потому что он не хотел, чтобы Чонгук встречался с
Ëнро.

И вот теперь они здесь. Чонгук, который всë ещë отчаянно пытается разлюбить,
чтобы сберечь собственное сердце, и Тэхëн, который два месяца потратил на то,
чтобы осознать свои чувства к лучшему другу, который всегда был гораздо
ближе и роднее всех, кто Кима когда-либо окружал.

Он слишком долго копался в себе после разговора с Джеëн, анализировал

поведение Чонгука, вспоминал, сколько раз он мог сделать влюблëнному сердцу
больно. И пока в его голове и сердце происходил настоящий взрыв, он просто не
мог спокойно находиться рядом с Чонгуком, не мог смотреть на него так, как
раньше. Тэхëн понимал, что его друг уже давно к нему остыл. И хоть по словам
Джеëн Чонгук в период их выпуска всë ещë был влюблëн, Ким всë же понимал,
что безответно любить десять лет подряд – невозможно. Тем более, Чонгук
несколько раз был в отношениях, а значит, он давно уже в норме.

А сам Тэхëн постепенно начал чувствовать знакомую тяжесть в груди, находясь

рядом с другом, и стало уже совсем не до смеха. Наверное, это была карма. Не
зря ведь говорят, что рано или поздно все меняются местами. Даже спустя такое
долгое время.

Тэхëн ещë не совсем разобрался, не понял, что испытывает. К Чонгуку тянуло

ужасно, но самому себе признаваться было тяжело. Трудно было принимать факт
влечения к человеку, в котором раньше видел только друга. Но это всë было
неважно. Важно лишь то, что Тэхëн теперь может потерять своего человека, от
которого отдалился по своей же вине.

— Я хочу поговорить, — Тэхëн, не подозревая, зеркалит движение Чонгука –

сжимает ладони в кулаки в карманах пальто. — Хочу объяснить, что происходило
последние месяцы и выслушать тебя. Тебе ведь нужно выговориться, верно?
Можешь даже ударить, если захочешь.

У Чонгука внутри всë сжимается, ему то ли разрыдаться хочется, то ли

рассмеяться. Ударить? Он никогда не сможет. Он хочет целовать и обнимать,
хочет греться в чужих руках, вместе засыпать и просыпаться, пускать во сне
слюни на чужую футболку и готовить в два раза больше, чтобы прокормить
вечно голодное чудовище, которое само себе даже бутерброд собрать не в
силах.

35/115
Чонгук правда уже не вывозит эту жизнь. Он смотрит в такие родные, тëмные
глаза, и понимает, что это его пожизненное проклятие.

— Тэ, я правда очень устал сегодня, поэтому...

Уходи нахер из моей жизни и не возвращайся ближайшую вечность.

— ...давай поговорим в другой раз, ладно? Сегодня мы можем просто провести

хороший вечер. У меня правда нет сил на выяснение отношений.

Тэхëн думает, что это не самая лучшая идея. Его к Чонгуку тянет всë больше, и
прямо сейчас он хочет серьëзно поговорить, чтобы решить наконец, что делать и
в каком направлении двигаться. Тем не менее, он изначально знал, что Чонгук
вряд ли захочет после тяжëлого трудового дня вести серьёзные беседы, поэтому
он, естественно, соглашается, кивая болванчиком на чужое предложение.

Чонгук с тяжëлым вздохом снова достаëт из кармана тренча ключи и подходит

впритык к своей двери. Он чувствует, как сильно бьëтся его сердце, и едва
удерживается от того, чтобы шикнуть на самого себя, потому что так и до
тахикардии недалеко. Тэхëн в это время стоял сзади, и его присутствие
ощущалось так сильно, что Чонгук даже без прикосновений будто бы сходил с
ума. Он скучал просто до безумия, и теперь его будто бы лихорадило. От счастья,
как бы ни было трудно это признавать.

В квартире было тихо и очень темно, поэтому Чонгук, дабы не нагнетать

обстановку ещë больше, быстро включил свет и зашуршал одеждой, стягивая
тренч. Он не оборачивался – сразу же наклонился и начал снимать ботинки, при
этом прислушиваясь к звукам, издаваемым Тэхëном. Внутри всë странно
перекрутилось – Чонгук чувствовал неловкость, но вместе с ней и необъяснимый
уют, который, очевидно, привносило одно лишь присутствие Кима.

Все звуки в какой-то момент стихли, и Чонгук выпрямился, решив сразу же

двинуться в сторону ванной комнаты. Остановил его голос Тэхëна, из-за которого
Гук едва заметно вздрогнул.

— Чонгук-а.

Пришлось всë же обернуться, потому что от чужого заискивающего тона на

холке волосы встали дыбом. Вместе с тем, низкий голос звучал будто бы
вопросительно и слегка неуверенно, и причину Чонгук не понял даже тогда,
когда посмотрел на своего припозднившегося гостя.

Тэхëн всë так же стоял у самой двери и выглядел... как медведь. Большой
плюшевый медведь. В светлых мягких штанах, безразмерной бежевой толстовке,
с отросшими кудрями и тëплым взглядом тëмных глаз.

У Чонгука что-то нагревалось в груди. Что-то настолько огромное и сильное, что

в горле встал ком.

— Можно тебя обнять?

Возможно, Чонгук мог бы расплакаться от того, как Тэхëн это спросил. Но вместо
этого он нырнул в неловко разведëнные в стороны руки, чтобы после

36/115
почувствовать их на своей спине.

Никогда и нигде Чонгуку не было так спокойно и комфортно. Он чувствовал себя

дома, стоя посреди коридора в чужих объятиях, и впервые за долгое время смог
отпустить внутреннее напряжение. Тэхëн ощущался как мягкий плед, тëплая
постель в дождливый день, горячий кофе утром воскресенья и серия любимого
сериала перед сном. Чонгук правда хотел позорно разреветься, потому что
сейчас он мог перестать скрывать свою усталость, мог выпустить всë, что
копилось внутри последние недели, зная, что Тэхëн – это единственный человек
на всëм белом свете, который может его успокоить даже тогда, когда Чонгук
сам не знает, что ему нужно. Он хочет вжаться в Тэхëна всем телом, хочет
зарыться носом в местечко между шеей и плечом, хочет прижаться губами к
смуглой коже или вообще облизнуть. Он хочет просочиться внутрь, встроиться в
чужую ДНК, чтобы никто не смог их разлучить. Даже эти чëртовы чувства.

Кажется, они стоят так слишком долго, потому что Чонгук не чувствует меры, ни
во времени, ни в собственной силе, с которой он сжимает чужую грудную клетку.
От этого становится слишком неловко, и Чонгук всë же отстраняется, когда до
него доходит, что прошло слишком много времени для простых объятий.

Чонгук несмело поднимает взгляд, заранее зная, что делать этого не стоит.
Потому что Тэхëн ему улыбается, смущëнно и неуверенно. Сначала только
уголками губ, а потом всë шире и шире, пока на лице не растягивается его эта
идиотская улыбка во весь зубастый рот.

У Чонгука внутри всë ноет, снова распадается на части, потому что это просто
невозможно.

Он прокашливается неловко, боясь, что голос подведëт.

— Ты, наверное, голодный, — Чонгук делает несколько шагов назад, чтобы

вернуть безопасное для собственного сердца расстояние. — Долго меня ждал?

Чонгук кивает в сторону ванной комнаты, и Тэхëн следует за ним, чтобы помыть
руки. Он хочет как можно быстрее выйти из этого ужасного состояния,
оставшегося после чужих объятий, потому что это неловко и очень больно. Гук
действительно пытается вернуться в свое привычное состояние, чтобы не
расклеиться окончательно.

— Я бы слона сожрал, если честно, — Тэхëн, тоже не до конца отошедший от их

маленького откровения, топчется в ванной комнате рядом с Чонгуком, чтобы
после сполоснуть руки под мягким напором и вспенить в руках мыло. — Ждал
где-то с семи часов вечера, вроде бы.

Тэхëн хмурится, глядя на тонкие, бледные пальцы Чонгука. Кожа парня

приобрела зеленоватый оттенок, и Тэхëн не был уверен, что это нормально.
Неужели так замучили на работе?

— Тэ, — Чонгук отвлекает друга от размышлений, мельком глядя на цифры на

своих электронных часах. — Ты три часа стоял у двери?

Тэхëн небрежно жмëт плечами, будто бы это нормально, в порядке вещей.

— Время незаметно пролетело, — Ким и не подумал бы, что прошло так много

37/115
времени, хотя первые полчаса он действительно каждую минуту поглядывал на
часы. Потом он просто стоял и грузил себя разными мыслями. И вправду не
заметил, как время прошло. — Но почему ты сегодня так поздно? Тебя так
сильно на работе задержали?

— Нет, — Чонгук выключает воду и протягивает Тэхëну полотенце. Он морщится,

думая, стоит ли сказать другу правду. В итоге он приходит к выводу, что всë же
стоит, так как скрывать смысла нет. — Я был на свидании с Дживоном.

Тэхëн замирает с полотенцем в руках, поднимая взгляд на спокойного Чонгука.

Внутри что-то неприятно сжалось, под ложечкой засосало, сердце будто бы
рухнуло вниз. В смысле, свидание? В смысле, с Дживоном?

Тэхëн довольно быстро прогнал в голове их сегодняшнюю встречу в подъезде, и

сделал вывод о том, что Гук явно не выглядел как счастливый, воодушевлëнный
чувствами человек.

— Ты же говорил, что он тебе не нравится.

Ким старается держать голос, хотя тот всë равно начинает ощутимо дрожать. В
этот раз он анализирует довольно быстро, и признаëт сразу же, что ревнует.
Ужасно ревнует и надеется хрен знает на что.

Это неприятно и больно, будто бы что-то трескается внутри. В голове мелькает

вполне резонный вопрос – как же терпел Чонгук? Как он справлялся, находясь
рядом двадцать четыре на семь? Это же просто невозможно! Тэхëн, взрослый и
сознательный человек, и то не может чувства держать в узде, а как справлялся
шестнадцатилетний подросток, ещë и с кризисом ориентации?

— Всë очень сложно, Тэхëн, — Чонгук выходит из ванной первым, чувствуя, что
находиться так долго в одном небольшом помещении с Кимом он не может. Он
не хочет объяснять то, что происходит у него с Каном, потому что он чувствует
себя предателем. Не по отношению к Тэхëну, а по отношению к собственным
чувствам.

И ощущается это просто ужасно.

— Если коротко – хочу долгих, стабильных, здоровых отношений со зрелым

человеком, который не будет ебать мне мозг. Дживон по всем критериям
подходит, и я пообещал ему дать шанс, — Чонгук кривится от собственных слов.
— А нравится, не нравится... — Чонгук затихает, проглатывая ком в горле. —
Какая разница? Толку-то от этих чувств...

Чонгук заходит на кухню и сразу же открывает холодильник, чтобы скрыть как-

то своë нервное состояние. На Тэхëна он не смотрит, а зря. Тот стоит позади с
перекошенным лицом, будто бы его несколько раз ударили поддых и после этого
заставили стоять ровно.

Он правда не думал, что это так больно. А ещë он начинал паниковать, потому
что он понял, что затянул с размышлениями слишком сильно. Так до конца в
собственных чувствах и не разобрался, но знал точно – он не хотел Чонгука
отпускать. Кажется, он очень крупно влип, и пора было срочно что-то делать.

38/115
39/115
Примечание к части Извините, что так долго. Словила небольшую депрессию из-
за обстановки в мире и в жизни . Надеюсь, что у вас всë хорошо!

Часть 3

Пять лет назад

В четыре часа утра все нормальные люди спят, и Хосок, на самом деле, им
жутко завидует. Он гладит брата по волосам и грузно выдыхает, прикрывая
глаза. День выдался просто сумасшедший.

Чонгук уснул буквально несколько минут назад. Кожа на его щеках,

покрасневшая и раздражённая после длительной истерики, постепенно
возвращала свой нормальный вид, хотя дорожки от слëз всë ещë блестели в
свете настольной лампы, явно неприятно стягивая всë лицо. Хосок всë порывался
пойти и намочить полотенце тëплой водой, чтобы обтереть нежную кожу, но
боялся потревожить чужой сон. Потому что лучше уж Чонгук умоется утром, чем
сейчас проснётся и продолжит истерить.

Это действительно было страшно, Хоби впервые видел своего брата в таком
ужасном состоянии. Чонгук редко при нём срывался, Хосок помнил всего
несколько раз, и самым ярким из них был самый первый, когда Чонгук рассказал
о своей влюблённости в Тэхёна. Чаще всего он просто делился чем-то важным в
спокойном состоянии, потому что не любил обнажать собственные чувства и
открыто показывать слабости. Было лишь несколько вечеров, когда Чонгук
просто приходил, ложился рядом и начинал плакать. Но истерики такого
масштаба не было ни разу.

Он пришёл к ним с Юнги домой в два часа ночи. Они тогда уже спали после
тяжёлого рабочего дня и культурной пьянки в кругу друзей, предварительно
постелив оставшемуся у них на ночь Богому в зале. И ничего не предвещало
беды, пока в квартире не раздался скромный звонок в дверь в одно нажатие.
Открывать пошёл Юнги, потому что Хосок решил, что в такое время все гости
дружным строем должны идти нахуй.

Старший Чон невольно вздрагивает и морщится, представив, что могло бы

случиться, если бы Юнги не пошёл открывать дверь. Потому что его младший
брат не стал бы звонить во второй раз, и куда бы он пошёл после этого, Хосок
даже думать не хотел.

У Чонгука в этот период времени действительно всё было не слишком гладко,

хоть он и не рассказывал особо, что именно с ним происходило. Ему и не надо
было – и Хосок, и Юнги понимали, в чём причина его странного состояния. Дело
было в том, что у Гука случились первые в его жизни отношения, и всё, что
внутри этих отношений происходило, выводило младшего из шаткого
морального равновесия, потому что встречаться с одним человеком, а любить
при этом другого – самая отстойная идея, которая может прийти в голову. Юнги
говорил об этом много раз, но Чонгук отмахивался, а Хосок и вовсе топил за
40/115
Уджина, потому что тот действительно казался лучшим человеком, с которым
его младший брат мог попробовать построить свои первые отношения.

Уджин и вправду был хорошим. Вежливый, заботливый, добрый парень, у

которого интересы на девяносто процентов совпадали с интересами Чонгука. По
специальности – инженер, на деле – художник-романтик, который
коллекционировал мангу в необъятных количествах и обожал видеоигры. Хосок
в какой-то момент даже начал подозревать, что Уджин и Чонгук – братья,
которых по ошибке разделили в роддоме, но их мама точно рожала одного,
поэтому вариант отпал. В общем, парни идеально подходили друг другу, их союз
со стопроцентной гарантией был благословлён небесами, однако всё же
оставалось одно маленькое «но», и имя ему – Ким Тэхён.

По прошествии пяти лет, Чонгук всё же понял, что его чувства сами не
рассосутся, хотя он действительно на это рассчитывал. В один момент он просто
набрался смелости и решил, что ему нужно наконец двигаться дальше, а так как
просто отпустить свои чувства Гук не мог, он решил выбивать клин клином. Он
хотел влюбиться в кого-то другого, и Уджин был идеальной кандидатурой. Он
просто был идеальным, на самом деле, и Чонгук очень хотел постараться
разлюбить Тэхёна уже не только ради себя, но и ради этого прекрасного парня.

Юнги сразу сказал, что план – дерьмо, но Чонгука, который перепробовал уже
буквально всё, чтобы от своей больной любви избавиться, остановить было
невозможно. Он проводил с Уджином всё своё свободное время, отказывался от
встреч с Тэхёном и Хёнбином, упорно занимался сеансами самовнушения,
пытаясь убедить себя в том, что ему правда становится легче. Тэхён, к слову,
подобную инициативу не оценил. Он вообще подумал, что Чонгук, сильно
влюбившись, позволяет собой манипулировать, и пытался лично разобраться с
Уджином, посчитав, что тот наверняка заставлял его друга отказываться от их
общения. У него был и другой повод так думать – Чонгук выглядел плохо. Он
будто бы посерел, стал меньше улыбаться и всё чаще уходил в себя.

Чонгук тогда смог как-то отмазаться и убедить Кима, что всё в порядке, и
продолжил становиться бледной тенью себя прошлого, ломая то, что ещё до
конца не развалилось. Оказалось, что хуже, чем рядом с Тэхёном, ему может
быть только вдали от него же, и если раньше он периодически чувствовал себя
просто куском мяса, то теперь этот кусок мяса будто бы начал портиться и
гнить. Сравнение, возможно, не самое лучшее, но именно так себя Чонгук и
чувствовал.

Апогеем стал сегодняшний вечер. С Уджином они встречались уже несколько

месяцев, и за это время Шин не единожды намекал на близость, не принуждая,
но пытаясь подтолкнуть. Чонгук понимал, что они оба – взрослые люди, и на
одних поцелуях, к которым он так медленно пытался привыкнуть, долго
держаться не получилось бы, но он не был готов. Он не хотел близости, он
просто не мог представить, что подпустит к себе кого-то настолько близко, хотя
бы просто потому что он не понимал, как будет проходить сам процесс.

Мысленно он мог себя представить только с Тэхёном, и в случае с этими

фантазиями, Чонгук хотел быть снизу. Но это не относилось к кому-либо ещё, он
не мог преобразовать свои желания, связанные с Тэхёном, в общее правило. Он
не хотел быть под Уджином, он не мог, ему было противно.

Всё случилось само собой, и хоть звучит эта фраза довольно правильно в

41/115
контексте первого раза, для Чонгука всё было совсем не так. Он даже не успел
толком осознать происходящее, а когда до него всё же дошло, не смог
попросить Уджина остановиться. Чонгук себя будто бы и не ощущал физически –
просто лежал и пытался дышать носом, потому что открывать рот было страшно
– он знал, что в таком случае непременно расплачется. Только мычал
периодически, подавая признаки жизни, и на вопрос, всё ли в порядке,
неизменно кивал, чувствуя, как внутри всё обрывается.

Закончилось всё так же быстро, как и началось. Уджин первым ушёл в душ,
поцеловав своего парня в потный лоб, а Чонгук понял, что точно не останется,
иначе в ночи просто наложит на себя руки, как бы по-идиотски драматично это
ни звучало. Он собрал с пола свои вещи, с трудом натянул их на измученное тело
и ушёл из квартиры Шина, напугав на выходе его соседку своим ужасающим
внешним видом. Со стороны он наверняка был похож на душевнобольного, и это
было не так далеко от правды.

На улице его дважды вывернуло, пока он ждал такси. Его мутило, кожа казалась
липкой, мерещился запах противной ему близости, реальность которой он до сих
пор не мог осознать. Хотелось вылезти из собственного тела, вывернуться
наизнанку, заорать так, чтобы от голоса ничего не осталось, а потом просто лечь
на асфальт и разрыдаться. В таком состоянии он с трудом принял решение
поехать к брату, а не в общежитие и не к родителям, потому что Хосок и Юнги
по-прежнему оставались единственными людьми, которые были в курсе
сложившейся ситуации.

Истерику удавалось сдерживать ровно до того момента, пока он не увидел

перед собой Юнги. Тогда его и прорвало окончательно, и плевать ему было на
то, что за его сольным «концертом» наблюдал ещё и Богом. В течение двух часов
он истошно вопил, то обнимая себя, то пытаясь расцарапать собственную кожу,
потом всосал за раз половину их мини-бара и отрубился, рухнув поперёк кровати.

Истерика была такая, что соседи снизу стучали в потолок. Даже Юнги,
выучившийся на психолога, был в ахуе от того, что устроил Чонгук. Он с трудом,
но всё же выпытал у младшего, что случилось, и нескладного, короткого ответа
в одно предложение, ему оказалось вполне достаточно, чтобы примерно понять
причину и масштаб трагедии.

Теперь они должны были каким-то образом разобраться с последствиями, потому

что Чонгук, что очевидно, уже не справлялся.

***

Чонгуку, на самом деле, мало с чем в жизни везло по-настоящему, и ничего

не давалось ему за просто так. Никогда он не был первым просто потому что,
первым он всегда был вопреки всему, и чтобы действительно добиться успеха,

42/115
ему нужно было приложить массу усилий. Но кое-что всё же было у Чонгука
изначально, шло с ним в «комплекте» с самого рождения – природа наградила
его талантом к рисованию и ахуительными родителями. И если первое ему в
итоге никак не пригодилось, то за второе он до сих пор благодарил вселенную и
готов был ноги целовать тому, кто «там» определил его именно в эту семью,
потому что его родители, возможно, и не были никогда идеальными, и в чьём-то
понимании они наверняка были чертовски отвратительными, но для Чонгука с
самого детства они были кумирами. Своеобразными, придурковатыми, но
самыми родными и любимыми.

Чонгук знал, что и его любили. Он никогда не ревновал родителей к брату или
сестре, никогда не чувствовал себя обделённым, не ощущал, что кому-то дают
больше, чем ему. Минхёк и Джихё, которые явно не претендовали на звание
лучших родителей, умудрились вырастить троих детей без психологических
травм на фоне недостатка внимания, без проблем с самооценкой, без ненависти
и ревности. Это дорогого стоит.

Но всему есть предел.

Папа Чонгука был человеком… с тонкой душевной организацией. Он довольно

своеобразно проявлял чувства и заботу, при этом совершенно не умел подбирать
для этого выражения и обладал полным отсутствием чувства такта. Чонгук обо
всех этих особенностях знал хорошо, поэтому без проблем терпел на себе чужой
пронзительный взгляд на протяжении нескольких десятков минут, сидя за
кухонным столом перед семейным ужином. Он знал, что отец с вероятностью в
девяносто процентов хочет что-то спросить. Наверняка он долго придумывал
формулировку, чтобы не задеть сына.

Чонгук это ценил, но знал, что в итоге выйдет что-то вроде…

— Ну что, нашёл себе мальчика?

Чонгук прикрывает глаза, сжимая пальцами переносицу. Джихё в это время

отрывается от готовки и лупит мужа полотенцем по спине, пока тот
протестующе мычит, возмущённо округляя свои глазища, точь-в-точь такие же,
как у Чонгука.

— Пап, ну какого, нафиг, мальчика? — Чонгук с мученически громким выдохом

опускает на стол свою чашку с чаем, который ему заботливо заварила мама. —
Мне двадцать шесть лет. Мне не мальчик нужен. Мне нужен психолог.

Чонгук в среду после работы действительно выглядит так, будто бы ему нужна
помощь специалиста. Желательно, сразу нескольких, потому что он вряд ли
сможет решить, кто ему нужен больше – невролог, кардиолог или психолог.
Ночью он спал всего три часа, потому что после разбивающих сердце вечерних
посиделок, его любимый человек лучший друг очень тесно прижимался к нему
сзади, сладко дыша прямо в ухо и руку свою, абсолютно по-блядски огромную,
держа прямо внизу нервно втянутого живота. В чертовски опасной близости от
паха.

Как, блять, спать в таких условиях?

После бессонной ночи ему, конечно же, вытрепали мозг на работе, после чего он
послушно поехал домой к родителям, потому что они с Хосоком пообещали

43/115
помочь Инми подготовиться к её первому прослушиванию. О котором их
родители, к слову, до сих пор ничего не знают.

— Говоришь так, будто бы тебе лет больше, чем мне. И вообще! — Минхёк
обращается к сыну, возмущённо повышая голос, а затем оборачивается на свою
жену. — Я что, не могу у сына поинтересоваться, как у него дела на личном
фронте?

— Но ты ведь вряд ли сильно обрадуешься, если я скажу, что всё круто, и я

нашёл себе мальчика.

Чонгук вроде бы шутит, а вроде бы готовится разреветься от осознания того

факта, что своим родителям в ближайшее время он точно ничего подобного не
скажет. Вся надежда в последние несколько месяцев ложилась на плечи
Дживона, который весьма удачно справлялся со всеми ожиданиями уставшего от
одиночества Чонгука, но теперь всё снова пошло наперекосяк. Вчера Чонгук
лишь в очередной раз убедился в том, что рядом с ним не может появиться
другой мужчина, пока где-то поблизости Ким Тэхён своим ахуенным лицом
рассекает воздух. Он просто физически не сможет быть с кем-то другим, даже
если ему придётся остаться одному до скончания своих дней.

Подумать только. Тэхёну достаточно было просто схомячить три порции

приготовленного Чонгуком нэнмёна, чтобы тот, глядя на его абсолютно
счастливое, бессовестное лицо, снова почувствовал, как отчаянно колотится
сердце. Никто и никогда не сможет вызвать у Чонгука столько же чувств,
сколько вызывают набитые щёки Тэхёна. Абсурд какой-то.

Чонгук трясёт головой и хмурится, пытаясь отогнать ненужные мысли. Он не так

часто виделся со своей семьёй, чтобы даже в отчем доме думать о неудачах в
личной жизни.

— Скажи ещё, что я плохой отец и не поддерживаю вас во всех ваших

начинаниях, — Минхёк привлекает к себе внимание, бухтит под нос и
действительно в свои пятьдесят с хвостиком выглядит бóльшим ребёнком, чем
его же сын.

Чонгук знал, что на самом деле его отец действительно переживал на этот счёт,
хоть и переводил всё в шутку. Гук искренне любил детскую непосредственность,
с которой Минхёк говорил о серьёзных вещах, но он-то знал, как ему это тяжело
даётся. Они через многое прошли после того, как Чонгук с Хосоком признались в
своей ориентации, и восстанавливать события в памяти, конечно, было гораздо
легче, чем проживать их в моменте.

Началось всё с их признания, которое случилось около пяти лет назад. Чонгук в
тот момент мог ничего не говорить – он тогда только-только расстался со своим
первым парнем и в ближайшее время уж точно не собирался заводить новые
отношения. Но это нужно было Хосоку, который на тот момент уже встречался с
Юнги на протяжении нескольких лет, и Чонгук решил его поддержать.

Каким бы классным отцом ни был Минхёк – эта новость далась ему с большим
трудом. Он не разговаривал с сыновьями несколько недель, и этот период для их
семьи Чонгук по праву называл самым тяжёлым из всех. Хосок смог его
выдержать благодаря Юнги, который поддержал своего парня в решении
открыться родителям. Чонгук же, будучи ещё более ранимым в сравнении со

44/115
старшим братом, едва не откинулся от переживаний, и смог вынести
игнорирование со стороны отца лишь благодаря Тэхёну, который, конечно же, в
самый тяжёлый момент оказался рядом.

Дальше было легче. Сначала Минхёк, конечно же, долго выяснял, есть ли шанс,
что его сыновьям хотя бы чуть-чуть, но всё же нравится противоположный пол.
Позже эта тема им же была закрыта на достаточно продолжительный срок, за
который старший Чон пытался смириться с положением дел, и лишь
относительно недавно он стал аккуратно интересоваться, что происходит в
личной жизни его детей.

Про то, что Юнги для Хосока вовсе не лучший друг, родители узнали всего год
назад, а на счёт Чонгука им до сих пор ничего не было известно. И как бы
Минхёку ни было сложно принять ориентацию сыновей, он больше всё же
переживал за отсутствие любви в жизни Чонгука, чем за то, что его любовью со
стопроцентной гарантией окажется мужчина. Для Гука это было очень ценно, но
поделиться с родителями подробностями своей личной жизни он по-прежнему
не мог, потому что одно дело – быть геем, и совершенно другое – быть
одновременно и геем, и чёртовым неудачником, который о своей ориентации
судит по одному человеку, в которого влип так сильно, что уже десять лет никак
отлипнуть не может. Возможно, он и не гей вовсе. Он тэхёносексуал. Есть такая
ориентация? Нет? Ну, значит, он просто долбоёб. И всё ещё чёртов неудачник.

Одно радовало – на Чонгука не давили. Он всегда мог спокойно свести всё к

шутке или сменить тему, и никто после этого не пытался до него докапываться.
Сейчас он собирался сделать то же самое. Ему ведь всегда было, что ответить
отцу – об их препирательствах можно было смело писать книги.

— Напомнить тебе, как ты на танцевальном шоу на протяжении всего

выступления вместо Инми снимал другую девочку, потому что не смог найти
среди шести человек собственную дочь?

Минхёк оскорблённо охает, не ожидая от сына такого выпада после нескольких

минут тишины.

—Там было дерьмовое освещение.

— Ну-ну.

Чонгук посмеивается, глядя на надувшегося отца. У всех семей есть альбомы с

неудачными детскими фотографиями, которые хочется сжечь на протяжении
всей жизни, а у четы Чон есть нескончаемый сборник воспоминаний о проёбах
главы семейства, о которых они говорят при каждом удобном случае. Минхёк
никогда не обижался – только делал вид для поддержания образа. Одному богу
известно, как Чонгук всё это обожал – своего отца, свою маму, брата и сестру –
всё, что происходило в их семье. Ему, правда, повезло.

— Гук-а, — Джихё зовёт тихо, привлекая внимание задумавшегося сына. — Я не

хочу трепать тебе нервы, но всё же хочу, чтобы ты кое-что знал.

Чонгук, только расслабившийся, снова подбирается.

— Если у тебя кто-то есть – это прекрасно, но если нет – и хрен с ним. Никто тебя
никуда не торопит. Выбирай тщательнее.

45/115
Джихё улыбается так, будто бы знает, как важно Чонгуку было услышать эти
слова. Ей и ответ не нужен был – достаточно было увидеть благодарную улыбку
на родном лице. Джихё тоже переживала за сына, но она знала, что Чонгук
характером пошёл в неё, а значит, им с Минхёком лучше было не лезть и
оставить сейчас сына в покое.

— Да и вообще… нафиг этих мужиков, — женщина, конечно же, не хуже

остальных членов семьи умело переводила всё в шутку. Она специально
выдержала небольшую паузу, глядя на растущее возмущение на лице мужа,
после чего с напускной непоколебимостью продолжила. — От них никакой
пользы, на самом деле. Знала бы я в свои двадцать, что меня ждёт впереди – в
жизни бы замуж не вышла.

— Не понял?! — Минхёк вытягивается в лице под громкий хохот сына, который,

вообще-то, тоже попадает в категорию абсолютно бесполезных существ по
мнению собственной матери. — А ничего, что ты первая тогда ко мне подкатила?

— Ты всё ещё мой хук справа называешь подкатом?

— Я называю его приворотом с применением грубой физической силы.

Следующие несколько минут Чонгук отчаянно пытается допить свой чай, но,
поперхнувшись два раза подряд, всё же оставляет эту идею. Он собирается
подняться в комнату к сестре, перед этим пообещав маме поговорить с Инми по
поводу поступления.

Джихё знала, что на дочь как-то может повлиять только Чонгук. Их младший сын
был единственным человеком в семье, в ком даже на пике пубертата Инми
видела авторитет, пример для подражания, она во всём стремилась быть
похожей на Чонгука, хоть тот и не понимал, в чём причина. И он уж точно не
хотел, чтобы младшая сестра повторила его путь с получением образования.

Он пошёл на экономиста с подачи родителей, потому что сам по окончании

старшей школы не смог определиться с желанным направлением. Только
рисованием он мог заниматься двадцать четыре часа в сутки семь дней в
неделю, но это было… несерьёзно. Родители, искренне переживавшие за судьбу
сына, говорили, что рисование – это хобби, и они готовы были оплачивать
дополнительные курсы, если бы Чонгук решил всерьёз этим заняться, но он так и
не решился.

Инми же смогла определиться. Да, у неё определённо была склонность к

изучению точных наук, но ещё она до одури любила танцевать, и карьера айдола
ей нравилась гораздо больше, чем перспектива стать просто… физиком. Чонгук
знал, сколько подводных камней кроется в подобном выборе, он прекрасно
понимал, как это будет сложно, но они с Инми говорили на этот счёт. Чонгук
просто принял тот факт, что его младшая сестра – это взрослая девушка,
которая может самостоятельно взвешивать все «за» и «против», объективно
рассчитывать риски и принимать собственные решения.

Осталось только донести до родителей тот факт, что и младшая дочь у них… не
без прикола. Оба сына – геи, и дочь артистка. Похоже на начало плохого
анекдота.

46/115
Чонгук заходит в комнату к сестре, предварительно постучавшись. Он знал, что
внутри так же должен быть Хосок, но рисковать не стал – насколько он знал,
девушка должна была в этот момент выбирать одежду на предстоящее
прослушивание. И он ожидал увидеть всё, что угодно, но точно не это.

— Мать моя женщина… ты в палетку с хайлайтером лицом нырнула?

— И ты туда же!

Чонгук так и стоит на пороге комнаты, рассматривая чужой сногсшибательный

образ. Инми, бесспорно, была талантливой девушкой, ей давалось многое, но
точно не искусство мейкапа.

— Гук-а, закрой дверь, — Хосок кивает головой за спину брата, и тот послушно
закрывает их в комнате, чтобы родители не прибежали на их шумные возгласы.

Чонгук проходит вглубь комнаты, рассматривая чужую одежду со сложенными

на груди руками.

— Всё так плохо? — Инми обречённо опускает руки вдоль туловища, чуть
ссутулившись и расстроенно оборачиваясь к зеркалу.

— Нет, что ты, — Хосок немного нервно улыбается, метнув взгляд на брата. Он
явно не знал, как тактично описать проблему, поэтому молча пытался донести до
младшего сигнал «сос». — Просто нужно учитывать, что ты идёшь на
прослушивание, а не…

— А не на трассу ловить щеками блики от света фар.

Хосок звучно выдыхает и трёт пальцами переносицу, пока Чонгук невозмутимо

наблюдает за сестрой, резко прекратившей хныкать. Инми со злостью во взгляде
отзеркалила его позу, сложив руки на груди.

— И почему трусы из-под спортивок торчат?

— Так надо, — младшая резко огрызается, хмуря ярко накрашенные брови.

— Кому надо?

— Мне.

Чонгук выгибает бровь, а Инми цокает языком, закатывая глаза. У него и

научилась – все сучьи манеры переняла, маленькая зараза.

Девушка дёргается вся, и Чонгук всматривается внимательнее. Он постепенно

меняется в лице, замечая чужие попытки прикрыться, неловкую жестикуляцию и
неестественно сгорбленную спину. Ни гордо вздёрнутого подбородка, ни
довольного огонька во взгляде – ничего, что было бы похоже на привычное
поведение их младшей сестры.

— Тебе самой некомфортно, — Чонгук напряжённо ведёт плечом, ловя чужой

уязвлённый взгляд. — Я же вижу.

Инми долго не сопротивляется, всего несколько секунд молчит и хмурится, а

47/115
потом сдувается на глазах, обнажая собственную неуверенность. Её
саркастичность, попытки дерзить и огрызаться – это лишь защитная реакция,
Чонгук очень хорошо знает, как это работает. Кто-то в моменты особой
уязвимости только больше открывается, а кто-то, единожды открывшись и
получив нож в спину, всеми силами свои слабости пытается скрыть. Инми, слава
всем высшим силам, ещё не сталкивалась с предательством, но всё равно вела
себя очень настороженно, переняв подобную модель поведения от Чонгука. Она
просто поняла, что так легче скрыть нежелательные эмоции, и теперь с успехом
прятала собственный страх, неуверенность и тревожность за саркастичными
выражениями и надменным взглядом. Получалось у неё хорошо. На Чонгука,
правда, не работало.

— Йери сказала, что нужно одеться ярко, чтобы меня точно заметили, — Инми
признаётся нехотя и отрывистыми движениями добирается ладонями до
собственных плеч, обнимая себя и прикрывая здоровенный вырез на спортивном
топе. — Я не хочу быть среди других девочек белой вороной.

Хосок охает, заламывая брови. Всё это время он наблюдал за всем со стороны и
особо не вмешивался, сидя на аккуратно застеленной кровати. Он не относился
так категорично к чужому броскому образу, и не стал бы так резко
высказываться на счёт яркого внешнего вида, но он бы и не предположил, что
Инми может быть плохо в том, что она сама же на себя нацепила. Чонгук же
ястребом следил за каждым её движением, потому что волновался за сестру
едва ли не больше, чем их же родители.

— Ты не будешь белой вороной, ты будешь собой, а это гораздо важнее, —

Чонгук заметно смягчает тон и едва заметно, но так по-доброму улыбается. — Да
и зачем тебе идти туда, где будут оценивать откровенность образа, а не твои
умения?

Инми явно задумывается, снова нахмурившись и потупив взгляд в пол. Она, если
честно, пока не умела думать наперёд и ставить цели на перспективу. До сих
пор она думала лишь о том, как пройти прослушивание и попасть на стажировку,
но она почему-то не задумывалась о том, что с ней будет дальше. Чонгук был
прав. Если она на прослушивании будет выглядеть так же, как и сейчас, то это
будет попросту другой человек, которого будут хотеть видеть и дальше. Лучше
сразу заявить о себе и искать агентство, которое заинтересуется именно в ней,
даже если не с первого раза, чем пройти туда, где возьмут с первой попытки, но
не её, а наскоро слепленный образ.

— Надень то, в чём тебе будет комфортно, в чём ты будешь чувствовать себя
уверенно. Ты будешь танцевать, ты будешь петь, и тебе нужно будет показать
собственный потенциал, харизму, характер, а не оголённые участки тела и
нарисованное лицо, — Чонгук аккуратно продолжает, видя, что его слова
находят отклик. Давить слишком сильно он не хотел, поэтому решил сбавить
напор и дать сделать самостоятельный выбор. — Но дело, конечно, твоё. Никто
тебя заставить не может, ты уже взрослый человек, который самостоятельно
отвечает за свои ошибки.

Инми, загруженная кучей мыслей, уходит в ванную комнату, оставляя старших в

комнате. Чонгук с хлопком двери плюхается на кровать рядом с братом и
откидывается назад, ложась и вытягивая руки вверх. Хосок смотрит на него
через плечо и по-доброму усмехается, ущипнув младшего за оголившийся бок.

48/115
— Ты хороший брат, — Хосок ложится рядом и поворачивает голову вбок, глядя
на чужой профиль. — И был бы прекрасным отцом.

Чонгук выдыхает тяжело, прикрывая глаза. Хоби в последнее время часто

поднимал тему отцовства, потому что они с Юнги хотели бы в будущем завести
детей. Это была большая мечта, можно сказать, глобальная, потому что они
знали, что на это дело потребуется огромное количество сил, времени и денег,
но они готовы были сделать всё, что от них зависело, настроившись
действительно серьёзно.

Гук тоже когда-нибудь хотел бы стать папой, но он уже ни на что не надеялся.

Даже если он в ближайшее время найдёт человека, с которым захочет связать
свою жизнь, с вероятностью в дохуллион процентов этот человек не будет готов
к таким огромным шагам в семейной жизни. Малое количество людей захочет
переезжать из родной страны, что уж говорить о тех, кто захочет потратить
уйму жизненных ресурсов на усыновление ребёнка. Таких по пальцам одной
руки можно пересчитать, и не каждый из них будет нужным для Чонгука
человеком.

— Буду нянчиться с твоими детьми, когда вы с Юнги уедете в Штаты и

усыновите трёх очаровательных малышей, — Гук улыбается, озвучивая чужую
сокровенную мечту, такую далёкую сейчас, но становящуюся всё более
реальной. Он бы очень хотел, чтобы Хосок и Юнги смогли её осуществить, хоть
она и представлялась пока что чем-то сказочным.

— И со своими тоже будешь, — Хоби кивает уверенно. — Гук, не отчаивайся

раньше времени.

Младший хмурится, отмахиваясь, пытаясь побыстрее закрыть тему. В этот же

момент за дверью слышится спасительный шорох, после которого в комнату
снова заходит Инми. Она прикрывает за собой дверь и выходит в центр комнаты,
покрутившись перед тем, как встать ровно напротив притихших братьев.

— Как вам?

Чонгук расплывается в искренней улыбке, глядя на сестру. Та надела любимые

брюки карго, на спортивный топ нацепила широкую короткую футболку и
завязала высокий пучок, смыв с лица половину макияжа. Она выглядела очень
хорошо и чувствовала себя гораздо увереннее – по глазам всё было видно.

— Ты выглядишь просто замечательно! — Хосок тоже улыбается, теперь на

контрасте замечая такую очевидную разницу в поведении сестры.

Инми заулыбалась ярко, а после с разбегу прыгнула на старших братьев, обняв

их и повалив на кровать. Чонгук в ответ для виду что-то крякнул, но спустя
несколько секунд всё равно поцеловал сестру в макушку и расслабленно
прикрыл глаза, похлопывая её по спине.

— Спасибо за помощь, — Инми бурчит тихо, явно смущаясь.

— Не за что, — Чонгук по-доброму посмеивается, мягко щипая сестру за тонкую

кожу на рёбрах. — Завтра постарайся не волноваться, хорошо? И знай, что вне
зависимости от исхода, для нас ты всё равно будешь самой крутой.

49/115
Хосок после слов брата поддакивает, похлопывая сестру по спине. Та промычала
что-то неразборчивое, тяжело выдохнув.

— Это, конечно, радует, но мне нужно как можно быстрее разобраться со

стажировкой. Хочу, наконец, сказать родителям, что я не собираюсь поступать.

— Это правильно, — Чонгук кивает, хоть и думает, что с родителями стоило бы

поговорить раньше, чем всё уже будет решено. — Давно пора.

Они замолкают, и в комнате наступает уютная тишина. Пока они с Хосоком жили
с родителями, таких вечеров было многим больше. Они тогда были гораздо
младше, Инми была ещё совсем малявкой, но время, проведённое втроём в
одной комнате за какими-то общими занятиями, отложилось в памяти самыми
тёплыми воспоминаниями. Чонгук искренне скучал, но собираться чаще они все
не могли физически, потому что взрослая жизнь – это вечная нехватка времени,
куча проблем и постоянная, бесконечная работа – над бумагами в офисе, над
взаимоотношениями с другими людьми, над собой. Чонгук скучал по своему
детству, все эти взрослые проблемы ему совсем не нравились.

Кажется, они втроём постепенно задремали, провалившись в сон. Чонгук со

своей загруженностью запросто смог бы проспать вот так до утра, но резкий
стук в дверь заставил их всех испуганно подпрыгнуть на кровати. Их поплывшие
взгляды прищуренных глаз встретились, когда им всё же пришлось
приподняться.

— Ужин готов, спускайтесь!

Чонгук с шумным выдохом валится обратно на кровать, Инми хнычет, а Хосок

мычит, закрыв лицо локтём.

— Да, мам! — Инми быстрее всех начинает приходить в себя, громко откликаясь.

— Раньше мы такую симфонию создавали, когда мама пыталась заставить нас

оторваться от приставки и лечь спать, — замечает Хосок, рывком принимая
сидячее положение.

— Не беспокойся, Хоби. Ты просто теперь старый.

— Эй!

***

Чонгук начинал и бросал курить несколько раз. Последний из них был

полтора года назад, когда его моральное состояние более-менее
стабилизировалось. Просто со временем привык, слегка очерствел, повзрослел и

50/115
стал спокойнее ко всему относиться, а потом уже и никотин не понадобился. Да,
периодически было больно, его часто перед сном душили собственные мысли, и
периодически пропадало желание жить, но это перестало напрягать так сильно.
Человек ведь ко всему приспосабливается, и он не исключение. В конце концов,
невзаимные чувства – это не конец света, кому-то ведь повезло гораздо меньше,
чем ему. Никто не умер – и на этом спасибо.

Чонгук так себя обычно и успокаивал, хоть и понимал, что это тупо –
обесценивать собственные проблемы из-за того, что кому-то в этом ебучем мире
хуже, чем ему. У всех своё говно, и все учатся с ним жить – кто-то более, а кто-то
менее успешно.

И Чонгук искренне считал, что он неплохо справляется. Возможно, он не учёл

тот факт, что у сдержанных людей, которые старательно отмахиваются от
собственных проблем, убеждая себя в том, что всё не так плохо, рано или поздно
тоже случаются срывы. Никакой нормальный человек долго не сможет жить от
выходных до выходных, это заведомо провальная тактика. Когда ты работаешь
на нелюбимой работе, общаешься с неприятными тебе людьми, упахиваешься
аки ломовая лошадь и при этом страдаешь от неразделённой любви, рано или
поздно всё равно грянет пиздец.

У него всё не настолько капитально, как могло быть, хотя Чонгук не уверен, что
сейчас он на том самом «пике». Возможно, то, что он достал из бардачка в
машине стратегически припрятанную пачку сигарет, лишь вершина айсберга. И
то, что он так некрасиво и совершенно не по-мужски плачет, сидя за рулём на
стоянке возле собственного дома – это тоже вполне себе ничего. Просто
чувствует он себя так, будто бы это должен быть уже конец. Типа, всё, стоп,
хватит, нужен откат до базовых, иначе реально шандарахнет так, что от него
останется только кровавый мешок с переломанными костями на асфальте под
крышей какой-нибудь высотки. Этого, конечно, не произойдёт, потому что
Чонгук правда любит свою жизнь, но жить её он, если честно, чертовски устал.

Изначально всё было не так уж плохо, ибо пятничный ужин в компании Дживона
объективно проходил очень даже хорошо: они сидели в уютном ресторанчике
без каких-либо вычурных элементов интерьера, ели большие порции вкусной еды
и говорили о всяком, особо не заморачиваясь по поводу придумывания заумных
тем. У Чонгука даже получилось более-менее расслабиться в компании Кана –
тот ни на что не намекал и не старался как-то угодить, будто бы тоже хотел
просто-напросто отдохнуть в хорошей компании, не думая ни о чём.

В общем и целом, вечер действительно протекал спокойно, хоть дурные мысли и

продолжали лезть в голову. Чонгук от них успешно отмахивался, потому что сам
ужасно устал. От алкоголя в этот раз он отказался, ещё и приехал на
собственной машине, поэтому никакого дискомфорта не было – Чонгук успешно
убеждал себя в том, что он просто ужинает со своим другом, и чувствовал себя
при этом просто замечательно.

К моменту, когда общие настроения их чудесного времяпровождения резко

сменили свой вектор, бдительность Чонгука окончательно отрубилась и не
подавала признаков жизни. Он не замечал, как менялся взгляд Дживона, не
замечал и внезапно появившегося двойного смысла в некоторых выражениях, и
просто наслаждался общей атмосферой, которая для него почему-то никак не
изменилась. Поэтому в тот момент, когда они собирались расходиться, находясь
на подземной парковке возле ресторана, Чонгук совсем не ожидал, что его вдруг

51/115
поцелуют. Он впал в такой сильный ступор, что, кажется, даже ответил,
шевельнув губами. Дживон потом извинился, сказал, что просто не смог
сдержаться, а Чонгук в ответ лишь тупо кивнул. Затем было скомканное
прощание, дорога до дома и ахуевший взгляд в лобовое стекло, долгий и
безотрывный.

Окончательно до него дошло только через несколько минут после того, как он
доехал до дома. И его настолько сильно торкнуло, что он аж разревелся. То ли от
шока, то ли от того, что действительно заебался и это просто была последняя
капля, то ли от испорченного впечатления о вечере, который так хорошо
начинался. Разбираться не хотелось, хотелось курить, и Чонгук в этот раз решил
себе не отказывать.

В машине он просидел ещё час, если не больше. Что-то его совсем выкосило,
домой вообще не хотелось. Раньше ему безумно нравились тишина и покой, то,
что дома он был один, и никто не мог его просто так потревожить, но в
последнее время от этого становилось только хуже. Сейчас он бы больше
предпочёл находиться в чьей-то компании, чем в квартире в полном
одиночестве. Поэтому он сидел в машине, много думал и курил паровозом, будто
бы и не бросал вовсе. Ещё и с Тэхёном увидеться хотелось просто страшно, но он
не мог себе позволить вот так за день вновь поприветствовать все свои самые
страшные зависимости. Для полноты картины оставалось только открыть
бутылку вина и уйти в запой на выходные.

Выйдя, наконец, на улицу, Чонгук вдруг почувствовал неприятную сухость и ком

в горле, который мешал свободно дышать. По этим ощущениям он уж точно не
скучал, и теперь жалел, что снова потянул эту дрянь в рот. Он действительно
слегка успокоился – теперь живот не сводило от нервов, руки не дрожали и
слёзы высохли, но это скорее была заслуга времени, а не сигарет.

— И когда это я стал таким нытиком? — вопрос риторический, чисто в воздух,

Чонгук озвучивает его и хмурится, убирая в карман ключи от машины и
полупустую пачку сигарет. — Ужас.

Шмыгнув носом, Гук заходит в подъезд. Он быстро поднимается по лестнице,

переступая сразу через две ступеньки, слишком быстро оказываясь у
собственной двери. Затормозил он только на площадке между четвёртым и
пятым этажами, как делал каждый раз после прошедшего вторника. Каждый
чёртов раз, он замирал, поднимая взгляд к собственной входной двери, боясь и
одновременно надеясь увидеть там силуэт одного конкретного человека, такого
нужного и любимого, но отравляющего кровь. И каждый раз натыкаясь лишь на
пустое пространство.

В квартире, как и всегда, было темно и тихо. Ничего не менялось. Обычно именно
в этот момент, когда Чонгук закрывал дверь и оборачивался к ней спиной, ему
хотелось выть от гнетущего чувства одиночества, но сейчас желание было
только одно – спать. Поэтому Чонгук с тяжёлым вздохом стянул с себя верхнюю
одежду и уже собирался идти в ванную, но сперва решил проверить
уведомления на телефоне, вспомнив, что ещё днём он поставил его на
беззвучный режим.

Сообщений было много, Чонгук просматривал их наискосок, потому что

разбираться сейчас он ни с чем не собирался. Когда дошёл до их переписки с
Тэхёном и увидел несколько десятков сообщений, а потом ещё и заметил значок

52/115
пропущенного вызова, апатия и нежелание что-либо делать куда-то волшебным
образом испарились. Нехорошее предчувствие тут же сдавило грудь, и Чонгук
раздражённо цокнул, нахмурившись, потому что он действительно заебался, а
это неприятное ощущение, холодком лизнувшее позвоночник, ничего хорошего
не предвещало.

Содержание сообщений, как Чонгук и подозревал, заставило волосы на жопе

зашевелиться. Тэхён начал ему писать около семи часов вечера, когда они с
Дживоном уже делали заказ в ресторане. Сначала там было много коротких
сообщений, в которых Ким извинялся, что отвлекает, так как он знал, что в этот
день Чонгук должен был идти на свидание. А потом просил его приехать, потому
что он, кажется, заболел, и, судя по количеству ошибок в тексте, чувствовал
себя действительно хреново.

Для них это было довольно привычно. Когда болел Чонгук – Тэхён заезжал к нему
каждый день, привозя с собой лекарства и заказывая на дом еду, когда болел он
сам, Чонгук делал то же самое, только в силу собственных возможностей
готовил сам. Они заботились друг о друге, старались смягчить физические
страдания тихими разговорами, просмотром сериалов и ощущением спокойствия
и безопасности. Поэтому сейчас Чонгук тихо чертыхался себе под нос, стоя в
коридоре и завязывая шнурки на ботинках, параллельно строча сообщения с
извинениями и оповещая друга о том, что он скоро к нему приедет.

Уже через несколько десятков минут Чонгук стоял под чужой дверью с пакетом
из аптеки и дышал загнанно, будто бы поднялся на десятый этаж, а не на
третий. Тэхён точно был в курсе, что вот-вот должен был раздаться звонок в
дверь, потому что он и впустил друга в подъезд. Чонгук всё это понимал, но всё
никак не мог решиться нажать на сраный звонок, потому что волновался. Сердце
снова стучало так, будто бы вот-вот остановится, пальцы снова задрожали и
мурашки по коже табунами бегали, будто бы Чонгуку не двадцать шесть, а снова
шестнадцать.

Гук только руку успел занести, когда щёлкнул замок. Он хотел отойти подальше,
потому что дверь начала стремительно открываться, но не успел и двух шагов
назад сделать, как его запястье обхватила чужая широкая ладонь, а всё тело
резко перенеслось через порог, оказавшись внутри чужой квартиры.
Сориентировавшись в пространстве, Чонгук смог, наконец, посмотреть на своего
друга, по-прежнему беспокоясь о чужом состоянии.

Тэхён не выглядел болезненно, на его лице Чонгук увидел лишь волнение и…

вину? Никакого покрасневшего носа, испарины на лбу, тяжёлого дыхания и
теней под глазами. Ким выглядел обычно, и Чонгука это сбило с толку. Он что-то
не так понял?

— Привет, Белёк, — тихо произносит Тэхён своим по-прежнему бархатно-низким

и абсолютно здоровым голосом.

Чонгук вообще ничего не понимает. Он стоит, как идиот, посреди прихожей,

держит в руках всё тот же пакет из аптеки, в котором валяются упаковки с
лекарствами, и вообще не догоняет, что происходит. Тэхён и вправду выглядит
встревоженным, но никак не больным.

— И тебе не хворать.

53/115
Тэхён чувствует себя ужасно, но явно не от температуры и мучающей боли в
горле. Когда он писал Чонгуку несколько часов назад, его не особо волновали
последствия, но теперь, когда он столкнулся с ними лицом к лицу, стало
понятно, что всё же стоило хотя бы что-то придумать в своё оправдание. Тэхён
почему-то был уверен, что решит все проблемы по мере поступления, но теперь
он уже ни в чём не был уверен.

— Я понимаю, что у тебя явно есть ко мне вопросы, и я обязательно всё тебе
объясню, но давай ты сначала разденешься, и мы пойдëм на кухню? — Тэхён
нервно сглатывает, глядя на чужое нечитаемое выражение лица, но потом с
небольшим облегчением выдыхает, когда Чонгук, дёрнув бровями, всё же
начинает снимать верхнюю одежду.

Тэхён забирает пакет из аптеки, который Чонгук поставил на тумбочку, и уходит

на кухню, чтобы спрятать от греха подальше. Он представлял, как сильно Чон
офигел от жизни, и он боялся представить, что будет с его другом после того,
как они поговорят, но давать заднюю он не собирался. Да, это было страшно, но
явно не так сильно, как было шестнадцатилетнему Чонгуку. Сейчас они оба –
взрослые люди, которым стоит решать свои проблемы словами через рот. А
проблемы у них были, и решать их нужно было как можно скорее, потому что
затягивать уже было некуда.

Всё решалось буквально за последние три дня. Ещë во вторник Тэхён

окончательно смирился с мыслью о том, что с Чонгуком, как с другом, уже
ничего не получается, и начал активно штурмовать собственное сознание, чтобы
понять, что ему вообще делать. Возможно, если бы на горизонте не маячил
Дживон, Тэхён разбирался бы дольше, но в уже сложившейся ситуации у него
особо не было выбора – решаться нужно было срочно. Тэхён по-прежнему больше
жизни боялся потерять именно Чонгука, но теперь… теперь всё стало ещё
серьёзнее.

Когда Гук вошёл на кухню, у Кима дыхание спёрло. Чужой замученный вид давил
на совесть, а желание поцеловать родинку под мягкой нижней губой с каждой
их встречей всë сильнее сдавливало все внутренности. Тэхëну вообще многое
хотелось сделать, и с каждым днëм желания становились всë менее
безобидными и походящими на дружеские.

— Я даже не знаю, что сказать, — Чонгук перебивает тишину, встав напротив и

отзеркалив чужую позу, прислонившись при этом бёдрами к кухонному
гарнитуру. Он не знает, куда деть руки, поэтому складывает их на груди,
вцепившись в собственные плечи. — Вообще-то, я планировал с порога начать
извиняться за то, что не прочитал твои сообщения раньше, но теперь не знаю…
стоит ли.

— Точно не стоит, — Тэхён слабо улыбается, ощущая чужую растерянность. —

Спасибо, что приехал.

Чонгук молча кивает, на кухне снова становится тихо, и Тэхёну совершенно не

нравится то, как это ощущается. Обычно их тишина была уютной и комфортной,
им не нужно было постоянно болтать, находясь вместе, но сейчас она напрягала
и только больше давила. Никогда с ними такого раньше не было и не должно
было быть.

— Я так понимаю, лечить тебя не надо? — Чонгук, не понимая, как по-другому

54/115
начать диалог, решает почему-то особо не церемониться.

В пятницу в одиннадцать часов ночи подбирать выражения ему было особенно

трудно.

— Прости, я обманул тебя.

У Тэхёна на лице – искренняя вина, и Чонгук просто не может на него злиться.

Он и не сердился, если честно. Из эмоций у него сейчас только вселенская
усталость и полное непонимание происходящего, потому что Тэхён никогда
ничего подобного раньше не выкидывал.

— Почему? Расскажешь?

Тэхён хочет выпалить ответ сразу в лоб, но в итоге сдерживается, потому что
слова застревают в глотке. Он даже не особо понимает, что хотел сказать. Он
так долго думал и представлял, как будет происходить этот разговор, даже
какие-то фразы и аргументы записал в заметках, а в итоге стоит и молчит как
рыба, не зная, что сказать.

— Расскажу, — Тэхён кивает, потупив взгляд в пол. — Но сначала расскажи, как

прошло твоё свидание с Дживоном.

Чонгук нахмурился, поджав губы. Он подумал, что Ким обеспокоился тем, что
сорвал ему свидание, и искренне посчитал это глупостью. Никогда они не
упрекали друг друга за то, что в какие-то моменты им приходилось отрываться
от собственных дел. Да и сейчас это было совершенно неважно.

— Причём здесь моё свидание с Дживоном? — Чонгук пытается пойти обходным

путëм, стараясь избежать прямого разговора на эту тему, но, встретившись с
чужим упрямым взглядом, с тяжёлым выдохом сдаëтся. — Нормально прошло.
Поужинали, поговорили, поцеловались. Тебя что-то конкретное интересует?

— Он тебе нравится?

У Чонгука от неожиданности брови подлетели под чёлку. Он явно напрягся,

потому что он вообще не понимал, что происходит, и как вымышленная болезнь
Тэхёна была связана с его попытками построить собственную личную жизнь.

— Какая разница, нравится ли он мне? К чему эти вопросы? Да и мы говорили

уже с тобой об этом.

— Просто да или нет, Гук.

Чонгук, ничего не понимая, смотрит куда-то по диагонали вниз и понять не

может, что, блин, происходит. То ли у него мозг под конец дня отказывается
работать, то ли Тэхён и вправду чудит – в любом случае, выглядело всё очень
странно.

— Пока что нет, но я думаю, что нужно дать шанс этим отношениям. Дживон
симпатичен мне просто как человек, возможно, мне просто нужно время. —
Чонгук жмёт плечами и продолжает усиленно прятать взгляд, ощущая
очевидный дискомфорт от этого диалога. Он в принципе не любил обсуждать с
Тэхёном свою личную жизнь, потому что в такие моменты он ощущал себя

55/115
настоящим предателем по отношению к собственным чувствам.

— А ты можешь пока что не давать ему этот шанс?

Чонгук вынужденно поднимает взгляд, находясь в полнейшем ступоре. Он бы

обязательно начал думать о всяком, если бы не полное отчаяние, которое
блокировало все подобные мысли.

— Я не понимаю…

— Ты мне нравишься.

Чонгук окончательно замирает, вытянувшись в лице. Он прогоняет эту фразу у

себя в голове несколько десятков раз, она будто бы заполняет собой всё
пространство и одновременно создаёт всеобъемлющую пустоту, что в голове,
что в сердце. Никаких тебе бабочек в животе и фонтанирующего из всех щелей
счастья. Только оглушающий шок и абсолютное неверие.

— Ты что-то перепутал, — Чонгук прочищает горло и нервно тянется к

собственной шее, дёргано оглаживая пальцами тонкую кожу.

— Наверное, я даже влюблён, — Тэхён продолжает, не реагируя на чужое

предположение и заглядывая прямо в душу своими виноватыми глазами.

Чонгуку кажется, что у него от напряжения вот-вот пар из ушей пойдёт. Он

выдыхает, кажется, всю тяжесть этого мира, замирает на несколько секунд и
даже не моргает. А потом судорожно мотает головой и делает шаг в сторону.

— Нет.

Он просто разворачивается и стремительно идёт в прихожую. Тэхён срывается

следом за ним.

— В смысле, нет?

— В прямом, — Чонгук огрызается как-то совсем беспомощно, чувствуя

колотящееся сердце где-то на уровне живота.

Он хватается за ботинок, заранее решая забить хрен на шнурки. В голове всего

два вопроса, «какого хера?» и «что за нахуй?» – они крутятся друг за другом и
бегущей строкой проплывают прямо перед глазами, пока Чонгук в полусогнутом
состоянии впихивает ногу в обувь.

Второй ботинок Тэхён забирает прямо у него из-под носа.

— Белёк, я прошу тебя, давай просто сядем и поговорим, я всё тебе объясню.

— Хуёвое ты время выбрал для того, чтобы меня тюленем называть.

Чонгук в этот момент был похож на зашуганного зверёныша, и Тэхён искренне

не мог понять, чем могла быть вызвана подобная реакция. Он прежде всего
рассматривал тот вариант, в котором его чувства останутся безответными, но он
думал, что в таком случае они просто всё обсудят и что-нибудь решат, чтобы не
потерять друг друга, а как интерпретировать то, что происходило сейчас, он

56/115
совсем не понимал.

— Почему ты так остро реагируешь? Гук, я обидел тебя?

Тэхён действительно беспокоился, и, если хорошо подумать, у него были на то

причины. Дело ведь могло быть не только в его признании. Да, они помирились и
вроде бы всё обсудили, но Ким бы понял, если бы Чонгук всё ещё чувствовал
дискомфорт из-за последних месяцев их общения. Плюс к этому, он соврал по
поводу своего состояния, пытаясь сорвать чужое свидание. И если уж копать
глубже, то можно говорить и о старых ранах на сердце, которые Тэхён
неосознанно нанёс своему другу ещё в подростковом возрасте. Может, у него от
чужого признания вообще триггер сработал, и вся перенесённая когда-то боль
вылезла наружу. Тэхён не знал, но он очень сильно хотел понять, почему сейчас
Чонгук, стоя напротив и смотря на него своими глубокими, уставшими глазами,
выглядел так уязвимо.

— Нет, я просто не готов сейчас что-то выяснять, не готов разбираться и что-то

решать, — Гук так и стоит в одном ботинке, чувствуя себя крайне глупо, но виду
не подаёт, пытаясь за грозным, внушающим выражением лица скрыть то
непонятное месиво из эмоций, которое мучило его изнутри. — Я отпахал полный
рабочий день, съездил на это ебучее свидание, вернулся домой под ночь и чуть
ли с ума не сошёл, пока ехал до тебя и думал, что ты уже несколько часов в
плохом самочувствии лежишь один в своей квартире и не можешь о себе
позаботиться. В итоге оказывается, что болезнь – вымышленная, причину обмана
я толком так и не понял, ещё и твоё сомнительное признание вишенкой на торте
этого ебливого дня ничуть не скрасило картину.

Тэхён смотрит глазами побитой собаки, а Чонгук даже не знает, что под этим
взглядом испытывает. Он не может злиться, но пытается, хоть и понимает, что
простил ещё в тот момент, когда Тэхён признался, что солгал. Чонгука, если
честно, эта ситуация с болезнью сейчас вообще не особо колышет, она просто
уходит на второй план, потому что у них, очевидно, есть проблемы посерьёзнее.

Гук выдыхает грузно и трёт лицо ладонями, пытаясь привести себя в чувства. Он
снова встречается с чужими тёплыми глазами и сжимает губы в тонкую полоску,
пытаясь держать себя в руках.

— Я настолько тебе противен?

Весь настрой тут же сбивается, и Чонгук ярко ощущает, что либо сейчас начнёт
истерически смеяться, либо разревётся от абсурдности ситуации. В свои
шестнадцать Гук боялся, что его чувства могут заметить, он искренне считал,
что на свете не существует ничего очевиднее его любви к Киму. Теперь же он
мог смело считать себя прекрасным конспиратором, а Тэхёна – слепым
придурком и непроходимым тупицей.

Чонгук правда пытается собраться и сформулировать более-менее корректный

ответ, но из-за стресса не может справиться с собственными мыслями. В такие
моменты он обычно теряет связь между ртом и мозгом, и они спокойно
функционируют в отрыве друг от друга.

— Нет, Тэ, но твоё признание – это бред, — Чонгук едва заметно осекается, когда
понимает, что фраза, возможно, прозвучала слишком грубо, но не
останавливается. — С чего вдруг спустя десять лет ты смог вдруг воспылать ко

57/115
мне чувствами?

Снова не так. Чонгук напрягает желваки, впиваясь ногтями в мягкую кожу на

ладонях. Формулировка глупая, и такое заявление теперь кажется чересчур
смелым и грубым. Он ведь не преследует цель отомстить за свою боль или
сделать больно в ответ в угоду собственному разбитому сердцу. Он
действительно понимает, что агрессировать и язвить в такой ситуации нельзя,
ведь если Тэхён действительно что-то чувствует, то это может его ранить. Если
бы такой диалог состоялся несколько лет назад, и они бы поменялись ролями,
Чонгуку было бы очень больно. И он правда не хотел, чтобы Тэхён чувствовал
себя плохо.

Тэхён не начал злиться в ответ, он не возмущался и не пытался что-то доказать,

хотя характер у него был взрывным, Чонгук знал об этом как никто другой. Ким
почему-то по-прежнему лишь смотрел виновато и сочувственно, будто бы ему
Чонгука было жаль. И от этого всё становилось ещё более непонятным.

— Несколько месяцев назад я виделся с Джеён, — Тэхён, предполагая, какой

будет реакция, говорит тихо, вкрадчиво, но это не особо спасает ситуацию,
потому что глаза у Чонгука всё равно стекленеют, а лицо вдруг лишается каких-
либо эмоций.

Столько лет он прятал свои чувства, столько лет берёг собственный секрет,
боясь потерять самого близкого своего человека и быть отвергнутым, чтобы в
итоге всё вскрылось вот так тупо, даже без его участия. Почему-то он чувствует
себя униженным. Униженным и разбитым. Его, кажется, прямо сейчас сломает
окончательно.

— Она и рассказала о том, что тогда, когда мы ещё учились в школе…

— Можешь не продолжать, — Чонгук чувствует, как дрожит его подбородок, но

всё ещё пытается держать себя в руках, пытаясь даже в такой дерьмовой
ситуации вести себя достойно. — Это было давно и теперь совсем неважно. Что
её слова могли изменить?

— Я впервые увидел в тебе не просто друга, — Тэхён несколькими словами

заставляет чужое сердце забиться сильнее, снова сбивая ритм. Он, конечно,
даже примерно не представляет, какое влияние он оказывает на состояние Гука,
но продолжает говорить то, что думает, замечая неоднозначную для него
реакцию. — Попытался понять, что ты тогда чувствовал, и сам… пропал.

Для Тэхëна всë это странно. Раньше, когда он не чувствовал ничего подобного и
мог смотреть на ситуацию объективно, для него не составляло труда
распознавать эмоции Чонгука. Он читал младшего, как открытую книгу, без
труда понимал каждую реакцию и даже не обращал на это внимания, потому что
это было для него обыденно. Сейчас же он чувствует растерянность, потому что
собственные чувства сбивают и не дают распознать чужие.

У него сердце с ума сходило. Он ощущал пульсацию в кончиках пальцев от

непреодолимого желания дотронуться до чужой мягкой кожи, в носу свербело от
необходимости прижаться к чужой макушке и втянуть запах, кажется, самого
приятного в мире шампуня, который так уникально раскрывался только в
чонгуковой густой копне волос.

58/115
Чонгук вообще весь был уникальным, и Тэхён чертовски сильно жалел о том, что
не смог разглядеть в нём свою потенциальную пару раньше. Гук был его
родственной душой, частью семьи, неотъемлемой составляющей жизни, без
которой всё было не так и не то. Только сейчас у Тэхёна, кажется, полностью
собрался пазл, и он готов был молиться о том, чтобы не оказалось поздно.

— Я не собираюсь что-то требовать от тебя, хорошо? — Тэхён ловит уже более

осознанный взгляд, и заглядывает будто бы в самую душу, пытаясь то ли мысли
донести, то ли чувства. — Я не знаю, как ты тогда справился, не знаю, когда ты
остыл и что ты чувствуешь сейчас, но я прошу: не торопись с выбором и…
посмотри на меня тоже.

Чонгук от последних слов вообще, кажется, ловит связь с космосом. Все стадии
принятия будто бы смешиваются воедино, он не может разобрать, у него сейчас
отрицание, торг или вообще депрессия. В стрессовых ситуациях у людей часто
включается критическое мышление, у Чонгука в нынешних условиях оно с
концами отключилось.

— Ты сам-то уверен, что тебе это надо? — Чонгук старается не думать о том, как
жалко прозвучал его внезапно дрогнувший голос. — Потому что, по-моему, ты
просто запутался. Мы отдалились друг от друга, может, на этом фоне ты просто
спутал последствия нашей дружеской привязанности с чем-то бóльшим?

Это предположение кажется невероятно жестоким, и Чонгук не знает, что с ним

будет, если это действительно окажется так. Только сейчас до него постепенно
доходит тот факт, что всё уже никогда не будет, как раньше, что их общение
изменится в любом случае, и от этого становится страшно. У него и так нет
никаких сил решать даже обычные бытовые проблемы, и как он тогда сможет
справиться с этой?

Чонгук смотрит на Тэхёна и не понимает, чего хочет. Если бы всё это

происходило лет пять назад, то он был бы чертовски сильно счастлив, потому
что он ждал. Он ждал, когда же Тэхён обратит на него внимание, когда
посмотрит под другим углом и заметит что-то, что заставит его влюбиться. Он
ждал чужого признания больше, чем всех праздников вместе взятых, он готов
был всё отдать, чтобы его полюбили в ответ.

Чонгук уже давно перестал на что-то надеяться, и теперь он в растерянности,

потому что не знает, что будет дальше. Его чувства – жизненная константа,
фундамент, они будто бы проросли корнями глубоко внутрь и были с Чонгуком
всегда. У Тэхёна эти чувства, даже если они есть, совершенно другие. Они
новые, не настолько глубокие и отравляющие, только расцветающие и
набирающие силу. Из-за этого становится ещё больнее, потому что Чонгук не
знает, как всё разрешить. Они не могут просто взять и начать встречаться, так
только в сказках бывает. Тэхён ведь даже не знает о том, что Гук не переставал
его любить, он не знает, через что эта любовь прошла, не знает её характер. Это
как здоровые лёгкие и лёгкие курильщика. Примерно так в сравнении выглядят
их чувства.

Чонгук не может винить в чём-то Тэхёна, тот ведь действительно не знал, даже
не догадывался. Они ведь по отношению друг к другу вели себя фактически
одинаково, разница была лишь в том, что Чонгук в своих желаниях заходил
дальше. Тэхён сейчас был растерян, он действительно не понимал чужой
реакции, ведь он понятия не имел, сколько до этого со своей любовью мучился

59/115
Чонгук. И это нормально, что сейчас он не знал, что сказать и как выразиться,
чтобы не ухудшить положение ещё сильнее.

— В чём-то ты прав, — Тэхён произносит на выдохе и нервно поправляет волосы,

не зная, куда деть руки. Он видит, как Чонгук дёргается, но не понимает, из-за
чего. — Мы слишком долго дружили, и ты всегда был для меня самым родным и
самым важным. Сейчас мне сложно понять, во что эти тёплые чувства
деформировались, и я, правда, мало в чём могу быть уверен на сто процентов,
но… — Тэхён едва заметно качает головой, поджимая губы. Смелости не
хватало, чтобы продолжить, но он не собирался останавливаться, потому что не
знал, будет ли у него ещё шанс высказаться. Он со звучным выдохом поднимает
взгляд и смотрит ровно, будто бы не у него сердце с ума сходит от того, что он
вот-вот собирается сказать. — Белёк, друзей не хочется целовать. При виде
друга сердце не начинает биться чаще и не прерывается дыхание. С друзьями
не хочется каждый день просыпаться в одной постели, их не хочется обнимать
до хруста костей под одеялом и целовать в шею, пока они спят. Друзей не
ревнуют. И, возможно, я действительно не понимаю, что со мной, но я точно
знаю, что всё поменялось.

В квартире снова становится тихо. Чужое откровение всё ещё отзвуками будто
бы бьётся между стен и рикошетом выстреливает прямо Чонгуку в сердце. Тэхён
сказал всё, что мучило его в последнее время, и теперь успокаивал дыхание,
глядя на явно зависшего младшего. Возможно, ему не стоило вот так вываливать
на Чонгука все свои чувства, но он готов был рассказать обо всём, лишь бы Гук в
итоге сделал выбор в его пользу. В его словах – чистая правда: и про поцелуи в
шею, о которых Чонгук, измученный бессонницей, даже не знал, и про все
сокровенные желания, и про ревность, которая душила и заставляла метаться по
квартире всё то время, что Чонгук провёл с Дживоном.

Тэхён сказал всё и теперь со страхом ждал чужой реакции, Чонгук же вообще не
понимал, как теперь дышать. Он всё так же стоял посреди коридора в одном
ботинке, но выглядел так потерянно и разбито, что этот несчастный белый носок
на его обделённой ступне скорее добавлял уныния общей картине, чем вызывал
смех.

Чонгук чувствовал, что его изнутри потряхивает так, как обычно бывает перед
истерикой. Внутри разрастается что-то страшное, и в этот момент
единственное, чего он по-настоящему хочет – это оказаться как можно скорее
дома, чтобы выпить что-то крепкое, успокоиться и лечь спать. Получится ли – это
уже другой вопрос.

— Я сейчас поеду домой, ладно? — Чонгук больше не смотрит на Тэхёна, потому

что теперь всё и вправду по-другому. Теперь он знает, что и Ким, всё такой же
невероятно красивый и самый желанный, смотрит и тоже что-то чувствует.
Чонгук не уверен, что может это выдержать. — Мне нужно это всё… переварить.

— Да, конечно, — Тэхён кивает несколько раз и тоже застывает, вот только
смотрит он не куда-то в сторону, а прямо на Чонгука. Запоминает, как выглядят
полуприкрытые влажные глаза, чувственный маленький рот и грозные брови,
строго сведённые к переносице.

Тэхён не сразу понимает, почему Чонгук продолжает стоять без движения.

Только спустя несколько бесконечно долгих секунд, до него, наконец, доходит,
что он всё ещё держит в руке чужой ботинок. Он извиняется едва слышно и

60/115
ставит его посередине между ними. Оттуда его так же аккуратно забирает Гук, и
это всё настолько нелепо, настолько на них не похоже, что обоим хочется нервно
рассмеяться.

— Гук, мы же потом поговорим? — Тэхён спрашивает уже после того, как Чонгук
полностью оделся и схватился за ручку двери.

Делал он это настолько быстро, насколько это в принципе возможно, хотя до

этого тормозил знатно. После чужого вопроса он весь дёрнулся, видимо, даже
прощаться не собирался. Тэхён начал бояться, что это их последний разговор, и
эта мысль действительно заставила его запаниковать.

Чонгук всё же обернулся. Задержался взглядом на чужом лице и всё так же

заторможенно кивнул. А потом скрылся за дверью в один момент, будто бы его и
не было в квартире.

Нет, он не поедет к себе. В двенадцать часов ночи с истерикой ехать можно

только к Юнги.

Примечание к части

После прошлой главы одна невероятно щедрая читательница прислала мне

подарок на карту и не отписалась при этом в лс. Как поблагодарить человека
через сбер я не знаю, поэтому благодарю здесь и надеюсь, что Вы это видите,
потому что я все прошедшие три недели мучилась, и не знала, куда это можно
написать .

И огромнейшее спасибо тем, кто ждал и писал комментарии. Мне очень приятно,
вы все – настоящее чудо!)

61/115
Примечание к части Что ж, вечер – понятие растяжимое
Прошу прощения, что так поздно! Всех люблю!❤

Часть 4

— ... представляешь? Это правда было худшее свидание в моей жизни, зря
только согласился, — Джин морщится, помешивая лапшу в кастрюльке. —
Минхëк – хороший мужчина, я и слова по этому поводу не скажу, но он точно не
для меня. К сожалению.

Чонгук в очередной раз бездумно кивает, отсутствующим взглядом воткнувшись

в дно пустой тарелки. Он краем сознания улавливает смысл чужого рассказа, но
не может вникнуть в его суть, то ли потому что соджу разжижает мозги, то ли
из-за мыслей в голове, которые не дают сосредоточиться на чëм-то помимо
собственных страданий.

Они не так часто собирались по воскресеньям, но тут был экстренный случай. По

крайней мере, такой вывод сделал Чонгук после того, как получил от Джина
сообщение с предложением ужраться в сопли.

Чонгук трясëт головой, а потом несколько раз бьëт себя по щекам, пытаясь
собраться с мыслями. Сокджин уже рассказал ему в общих чертах, что
произошло, и Чонгук понимал, почему ему нужно было встретиться именно
сегодня, после очередного язвительного отказа от Намджуна и неудачного
свидания с Минхëком, на которое Джин пошëл исключительно из-за обиды. И,
конечно же, об этом пожалел.

— Так и что там с Намджуном? Что именно он сказал? — младший собирает в

кучу остатки самообладания и пытается снова влиться в диалог.

В последнее время из него выходит максимально отстойный собеседник.

— Ничего приятного, очевидно. И ладно, если бы я ему что-то неэтичное

предложил, — Джин на секунду оборачивается на друга, демонстрируя всю
степень своего возмущения одним только выражением лица. — Как всегда,
короче. Я ему слово, а он мне десять поводов для похода к психологу. На любое
моë предложение отпускает свои остроумные шуточки, уже реально переходя на
личности. Нахера я за ним бегаю? Мне что, больше всех надо?

Сокджин преподносит всë в шутливой форме, пряча за ней собственное

разочарование. Он расстроен, это очевидно, иначе он бы ни за что сам не позвал
Минхëка на свидание. Намджун сильно задел его, и Чонгук ловит себя на
желании открутить ему голову, даже при том, что он может найти оправдание
чужому поведению.

— Скорее всего, он так просто защищается, — Гук озвучивает своë

предположение прежде всего с целью поддержать друга, а не для того, чтобы
снять вину с Нама. — Может, он пытается скрыть собственные слабости за своим
невероятным красноречием.

Сокджин издаëт короткий смешок на выдохе, скептично выгнув бровь.

62/115
— От кого ему защищаться? От меня? Я что, такой страшный?

Чонгук не отвечает сразу, хмуро следя за действиями друга. Тот снова

перемешал лапшу, подцепил одну макаронину палочками, сразу же перехватив
еë пальцами, и с размаху кинул в стену. Какое-то время после этого он пялился в
стену, а затем кивнул себе под нос и выключил газ.

— Бояться можно чего угодно, — Чонгук, проморгавшись, слабо трясëт головой.

Сперва он, всë ещë шокированный чужой готовкой, говорит медленно и
монотонно, но затем приходит в себя, решив не задавать лишних вопросов. —
Отношений как явления, чувств, привязанности, предательства.

Сокджин на чужие слова только фыркает. Он всем своим видом создаëт иллюзию
активной деятельности, промывая овощи в раковине. У них весь алгоритм
готовки сбился. Сначала они всегда готовили мясо, чуть позже начинали резать
салаты и в последнюю очередь ставили вариться лапшу. Никого из них особо не
волновало, что мясо Чонгук уже пожарил, салаты у них находились на стадии
отмывания овощей от грязи, а лапша сварилась несколько секунд назад. И это
не говоря уже о том, что половину алкоголя они выпили на голодный желудок.

Джин выкладывает овощи на стол и передаëт Чонгуку доску с ножом. Тот сразу
же отрезает себе кусочек огурца и закидывает в рот.

— Намджун – взрослый, осознанный мужик, который наверняка знает свои

сильные и слабые стороны, — Гук продолжает свою мысль с набитым ртом,
жестикулируя свободной рукой. — Он знает, допустим, что мозги – это его
сильная сторона. Так же как и внешняя привлекательность, хорошее
воспитание, харизма и много чего ещë. Ну, ты и сам всë это знаешь.

Сокджин кивает. Ворует с доски нарезанную колечками редиску, закидывает в

рот и запивает остатками соджу из своей стопки. Они явно напьются быстрее,
чем приготовят салаты.

— Но он ведь тоже человек, верно? А значит, у него тоже есть какое-то уязвимое
место. И ты, судя по всему, для этого уязвимого места представляешь опасность.
Может, поэтому он так груб, — Чонгук жмëт плечами, обращая внимание на
чужое хмурое лицо. — Хотя, опять же, я не психолог, и могу говорить о чëм-либо
только исходя из личного опыта. В людях, как ты понимаешь, я разбираюсь
действительно плохо. Может, на счëт Намджуна я ошибаюсь. Но задуматься
стоит.

Тишину, воцарившуюся на кухне, перебивают только звуки готовки. Джин

нарезает морковь соломкой и думает о чëм-то своëм, Чонгук в это же время
разбирается с остальными овощами, стараясь "о чëм-то своëм" вообще не
думать. У него там ничего хорошего, а понятного и того меньше.

— Не могу не спросить, — Джин только начинает, а Чонгук уже мученически

стонет, морщась. — Не хнычь. Так что там с твоим гаремом?

— Каким ещë гаремом? — Гук только больше хмурится. — У меня проблем не

больше, чем у тебя.

— Я нашего начальника тоже считаю.

63/115
Тут Чонгук совсем кривится, брезгливо кривя губы.

— А что? Я всë ещë склоняюсь к версии, что он так над тобой издевается из-за
большой любви.

— Нет, Джин-и, он просто деспот, которому нравится наблюдать за чужими

страданиями, — Чонгук подносит ко рту кусочек огурца, но из-за предположения
Сокджина, повлиявшего на чересчур живую фантазию, отбрасывает его обратно
на доску.

Аппетит пропал.

— И всë же...

Джин многозначительно протягивает гласные, и Чонгук снова куксится. Ким был

в курсе основных событий той знаменательной пятницы, Гук даже в кратце
рассказал ему о разговоре с Юнги и всех общих выводах, к которым они пришли,
но с того момента прошло уже больше двух недель, а ничего так и не
изменилось. За это время Чонгук ни разу не виделся с Тэхëном и всячески
избегал встреч с Дживоном за пределами офиса, хотя планы у него были просто
наполеоновские относительно взаимоотношений с этими мужчинами.

Причин было несколько. Во-первых, Чонгук решил дать себе время для того,
чтобы ещë раз обмозговать и закрепить в своëм сознании всë то, к чему он
пришëл субботним утром в квартире старшего брата. Во-вторых, ему было
попросту некогда выяснять отношения, потому что он буквально работал и спал,
спал и работал, спал на работе и работал во сне. Ну и, в-третьих, Чонгук –
ссыкло. Он боялся разговора с Дживоном, ему было стыдно за то, что он
потратил чужое время и теперь собирался вот так просто обрубить всë, что ещë
даже не началось. К этому он, кстати, тоже пришëл в субботу. Юнги проговорил
с ним всë, что Чонгук, по сути, и сам знал. Но, как оказалось, когда это
проговаривается вслух, до сознания будто бы окончательно доходит. Гук просто
смирился с мыслью о том, что все его попытки заставить себя полюбить кого-то
кроме Тэхёна являются абсолютно бесполезными. Он просто принял как факт,
что с Дживоном пора заканчивать. Этот мужчина достаточно с ним намучился, и
Чонгуку пора перестать быть эгоистом, потому что изначально держать Кана
рядом было бессмысленно.

Но ещë больший страх он испытывал перед разговором с Тэхëном, потому что по

совету Юнги он решил рассказать ему всë. О всех обидах, о своей боли и о всех
тех чувствах, которые душили его уже на протяжении десяти лет. У Чонгука от
одной только мысли об этом на ладонях выступал холодный пот и волосы на
затылке начинали шевелиться. Он просто не мог поверить, что спустя такое
количество времени ему всë же удалось прийти к этому, хоть с реализацией
пока что были определëнные трудности.

Каждую чëртову ночь с того дня Чонгук представлял себе их диалог. Выходило
весьма драматично, не без слëз и соплей, естественно, а ещё всегда с открытым
финалом, потому что Чонгук, если честно, и сам не знал, что он хочет получить
от этого разговора. Казалось бы, всë просто – он хотел получить, наконец,
любовь, о которой мечтал столько лет, и отношения, в возможность которых он
уже давно не верил.

64/115
Но в действительности всë не так. Чонгуку для начала надо было решить, нужны
ли ему отношения, в которых чувства никогда не будут равноценными. У Тэхëна
к нему чувства только расцветают, они только набирают силу и формируются в
нечто похожее на влюблëнность, а у Чонгука... у Чонгука любовь давно проросла
уродливыми корнями прямо в сердце, еë уже не выжечь, от неë не избавиться.
Он любит Тэхëна больше собственной жизни, он готов ради него отказаться от
всего, что у него есть, и это абсолютно точно нездорово. Чонгук без Тэхëна
попросту загнëтся, если тот вдруг поймëт, что ему это не нужно, он не сможет
отпустить, если они всë же попробуют быть вместе. Так действительно ли ему
нужны эти отношения? Готов ли он так рисковать?

У него ведь было слишком много причин разорвать с Тэхëном какие-либо связи
окончательно. Не быть ни с кем, просто быть одному и не мучить ни себя, ни
других людей. Чонгук уже привык к боли, сможет с ней справляться и дальше, а
Тэхëн забудет и быстро от своих чувств сможет избавиться. Но сначала ему всë
же стоит во всëм признаться.

— Гук?

Джин, на самом деле, зовëт его уже в третий раз. Чонгук всë никак не
отзывался, только сейчас среагировав на звонкий голос друга. На подносе уже
было выложено мясо с листьями салата, рядом стояла кастрюлька с рамëном и
несколько мисок с овощными салатами. Всë это Джин раскладывал в звенящей
тишине, пока Чонгук пялился в стену напротив, застряв глубоко в своих мыслях.

— Боже, извини, я совсем завис, — Чонгук в очередной раз трясëт головой и

ерошит волосы. Он не ожидал, что его так сильно переклинит.

— Я бы спросил, в порядке ли ты, но мне и так очевидно, что нет, — Джин

грустно улыбается уголками губ, в ответ получая затравленный взгляд глубоко
печальных глаз.

Две недели назад Чонгук был воодушевлëн и готов к переменам, но чем больше
он об этих переменах думал, тем больше сомнений появлялось в его голове. Он
всë думал, что ему нужен какой-нибудь толчок, знак свыше, призывающий к
действиям, но всего этого за две недели было дофига и больше, а делать хоть
что-то он так и не начал. Он продолжал прятаться и избегать, находить тысячи
отмазок, чтобы дать себе больше времени. Вот только время шло, а
решительности как не было, так и нет. Чонгук думал, что начнëт с Дживона,
ведь в ситуации с ним всë действительно было куда проще, но даже с Каном
поговорить у него не получалось. Дживон десятки раз предлагал ему
встретиться, вылавливал его в офисе и на стоянке после работы, приезжал к
подъезду вечером или караулил с утра, а Чонгук всë продолжал увиливать,
трусливо откладывая важный разговор на потом. Из-за настойчивости Дживона
он чувствовал себя ужасно, но ещë хуже ему было из-за Тэхëна. Ким не писал
сотни сообщений, не пытался встретиться и не давил, зато стабильно каждый
вечер присылал курьером цветы с записками, от которых у Чонгука сердце
начинало биться в глотке и дыхание к чертям сбивалось.

Сейчас у него вся кухня заставлена цветами. Чонгук бросает секундный взгляд
на самый первый букет гиацинтов, так невероятно нежно сочетавшихся с
соцветиями вереска. На гофрированной бумаге с обратной стороны прикреплена
записка, склеенная скотчем. Чонгук порвал еë в порыве эмоций и выкинул
вместе с букетом, а потом под покровом ночи рылся в мусорном ведре, собирал

65/115
по кусочкам обратно и бережно склеивал воедино, постоянно поглаживая
подушечками пальцев.

Это было ужасно. Чонгуку стыдно до сих пор.

— Эй, Гук-а, — Сокджин тянется через стол и приподнимает чужой подбородок

лëгким поглаживанием. — Отдохни сегодня. Можем включить что-нибудь фоном,
поедим и ляжем спать. Что скажешь?

Чонгук кивает, приподнимая уголки губ. Сокджин двигает к нему ближе поднос
с мясом, а сам раскладывает по тарелкам рамëн. Спустя несколько минут они
включают на ноутбуке какой-то кровавый детектив с нетфликса и больше не
говорят на тяжелые для них темы.

Чонгук лишь в очередной раз ловит себя на мысли о том, что главное его
желание – просто дожить до того момента, когда всë это наконец закончится.
Когда в его жизни оборвëтся ебучая чëрная полоса, и он во всëм разберëтся. В
первую очередь, в самом себе.

***

— Джин. Джин-и.

Чонгук легонько трясëт плечо друга, но тот не просыпается. Если честно, Чонгук
тоже вряд ли проснулся бы в четыре часа утра, особенно с учëтом того, что
вскоре им нужно было вставать на работу. Но дело не требовало отлагательств.
Если не сейчас, то когда?

Он сам проснулся час назад от необъяснимого внутреннего порыва. Пришлось

уйти на кухню, чтобы не разбудить Джина, а там, в окружении букетов, его
совсем накрыло. Он зачем-то перечитал все записки, сгрыз ноготь на большом
пальце и даже полежал на полу, пытаясь понять, почему голова так гудит и
внутри всë как-то странно тянет и сжимается.

Как он дошëл до своего нынешнего состояния, история умалчивает, но сейчас в

нëм решительности было больше, чем воды в Тихом океане. Ему захотелось
высказаться. Он вдруг перестал придумывать всевозможные сюжеты, прекратил
прокручивать в голове всë, что хочет сказать, он просто захотел поговорить.
Именно сейчас, в четыре часа утра перед первым днëм новой рабочей недели.

Чонгук снова тянется к плечу друга, но одëргивает себя до того, как успевает
дотронуться. Перевозбуждëнный организм не до конца блокирует здравые
мысли, и Чонгук вдруг чувствует влияние остатков совести. Они ведь и так не
выспятся, легли поздно, вставать им рано. Зачем зря тревожить чужой сон?

66/115
Чонгук выдыхает шумно, ссутулившись. Задумывается, хмуря брови, и в итоге
всë равно садится ближе, схватившись за плечо друга, скрытое одеялом.

— Да что ж такое? — Чонгук грозно сводит брови к переносице, а затем лупит

друга по ноге, вдруг забывая о том, что такое шëпот. — Ким Сокджин!

Гук с каплей сожаления во взгляде наблюдает за чужим резким пробуждением,

но настоящей вины не чувствует даже тогда, когда Джин смотрит на него
своими опухшими глазами, приподнимаясь на локтях и явно спросонья не
вдупляя в реальность.

— Блять, Чонгук, четыре часа ночи, — Ким со стоном откидывается на подушки,

жмуря глаза. — Какого хрена?

— Как думаешь, если я сейчас напишу Тэхëну, что хочу с ним поговорить, он
согласится?

То, что Джин смотрит на него, как на умственно отсталого, нисколько не

задевает. Чонгук прекрасно осознаëт тупость своей идеи, но он просто
объективно понимает, что уже к утру от его желания поговорить не останется и
следа.

— Четыре часа утра, — Джин повторяет то ли для себя, то ли для друга, пытаясь
заставить себя думать. — Он спит, Гук. Он, может, и согласится, но это будет
уже утром.

Чонгук складывает ноги бабочкой и поджимает губы.

— Утром я не соберусь.

— Зато в четыре часа утра в тебе смелости хоть отбавляй.

— Думаешь, не стоит, да? — Чонгук перебирает собственные пальцы и грызëт

губу, не в силах совладать с собственными эмоциями.

Сокджин смотрит на своего друга и понимает, что его вряд ли что-то остановит,
потому что Чонгук прекрасно понимает, что четыре часа утра – это не то время,
когда стоит устраивать разборки с любовью всей своей жизни, но он так же
осознаëт, что другая такая возможность выпадет ещë чëрт знает когда, и,
возможно, именно сейчас ему стоит сделать первый шаг. Возможно, маленький,
может быть, он просто увидит Тэхëна и сделает какую-нибудь глупость, но это
будет уже что-то. Будет ли это "что-то" того стоить? Да чëрт его знает.

— Напиши, — Джин повержено кивает. — Если не ответит, то просто удалишь и

подождëшь до следующего своего прилива решительности.

Чонгук так и делает. Он без всяких сомнений открывает диалог с Тэхëном, при
этом в очередной раз засунув палец в рот, чтобы сгрызть заусенец, и просто в
несколько слов просит приехать, отбрасывая телефон в сторону после того, как
нажимает кнопку "отправить".

— Написал? — Джин спрашивает, прикрыв глаза, и чужой кивок уже не видит. Он

снова проваливается в сон, с лëгким унынием отмечая, что до будильника
осталось всего полтора часа.

67/115
Чонгук несколько минут тревожно грызëт огрубевшую кожицу возле ногтя,
почему-то вообще не чувствуя боли. Он смотрит на отрубившегося друга и
слегка покачивается вперëд-назад, начиная думать о том, что его идея
действительно просто ужасна. Тэхëн наверняка спит. Кто вообще в здравом уме
не спит в четыре утра? Только идиоты по типу него самого.

Чонгук поднимается с кровати и кутается в пижамную рубашку. Ткань задевает

истерзанный палец, и Гук шипит, чувствуя, как пульсирует пострадавшее место.
Он в темноте комнаты пытается рассмотреть ранку, и даже без освещения
замечает кровь.

— Вот чëрт, — Чонгук поджимает губы, собираясь двинуться на кухню за

перекисью, но останавливается, вздрогнув, когда слышит приглушëнную
одеялом вибрацию телефона.

Он опасливо поднимает смартфон с постели и снимает блокировку, замечая

уведомление, в котором одно лишь ëмкое "еду" от Тэхëна.

— Пиздец.

Чонгук оборачивается и собирается прыгнуть на кровать, чтобы снова разбудить

Джина, но в этот раз не решается. Он зажимает рукой рот и выходит из комнаты,
шлëпая босыми ногами по ламинату.

Чон знает, что ночью по пустым дорогам от дома Тэхëна до него ехать около
двадцати минут, поэтому, чтобы себя чем-то занять, он достаëт из холодильника
остатки салата, берëт деревянную ложку и усаживается на мягкий пуфик,
поставив миску себе на колени. Возможно, заедать стресс – не лучшее его
решение, но в этот конкретный момент ему как-то плевать.

Звонок в дверь раздаëтся через двенадцать минут после того, как Гук прочитал
сообщение. Звук был коротким и громким, Тэхëн всегда звонил всего один раз,
зная, как Чонгука пугают резкие звуки. Гук очень ценил такую заботу, но лучше
бы сейчас Ким трезвонил без остановки, чтобы Чонгук наконец пришëл в себя и
начал двигаться быстрее, а не в темпе похоронной процессии.

В глазок смотреть не было смысла, Чонгук и не стал лишний раз давать себе
повод передумать. Он на выдохе дëрнул дверь на себя и тут же встретился с
чужими глазами, смотрящими со знакомым теплом и затаëнной надеждой.

На Тэхëне была пижама. Чонгук, что странно, заметил сразу. Он опустил взгляд
на дурацкий узор и выгнул бровь, снова посмотрев на чужое чуть опухшее лицо.

— Я тебя разбудил, да?

— Нет, — Тэхëн мотает головой и неловко трëт шею. — Я зачем-то проснулся ещë
час назад, торкнуло что-то странное.

Чонгук выдыхает неровно, опустив взгляд в пол. Сейчас он, конечно, уже не так
сильно поражается таким совпадениям. Раньше ему вообще казалось, что это
знаки свыше, и они настоящие соулмейты. Несколько раз они случайно дарили
друг другу на праздники идентичные подарки, не сговариваясь, начинали
смотреть один и тот же сериал, останавливаясь на одной и той же серии,

68/115
заканчивали друг за друга фразы, когда кто-то из них не мог сформулировать
мысль, видели одни и те же сны, после чего наперебой пересказывали сюжет.
Такое случалось часто, Чонгук сейчас всë и не вспомнит. Но он всë ещë немного
удивляется.

Гук жестом приглашает Тэхёна в квартиру, после чего прикрывает за ним дверь
и стоит в сторонке, пока Ким снимает верхнюю одежду. Тот сразу же
непроизвольно напарывается взглядом на чужие ботинки, размера явно больше,
чем у хозяина квартиры, и на незнакомое пальто, совершенно не характерного
для Чонгука стиля. Он подвисает на несколько секунд, что младший не сразу, но
замечает.

— Что-то не так?

— У тебя сейчас... гости?

Чонгук, видимо, плохо соображающий в пятом часу утра, не сразу понимает, о

чëм его спрашивает Тэхëн. Он смотрит в том же направлении, но ничего
особенного не видит, пока не вспоминает, что висящее на среднем крючке
пальто принадлежит Сокджину, который, вообще-то, по-прежнему спит у него в
комнате.

— А, да, — Чонгук издаëт нервный короткий смешок и едва заметно ведëт

плечом. — У меня Сокджин остался с ночëвкой. Он сейчас спит у меня в комнате,
поэтому шуметь нельзя.

Тэхëн слабо улыбается, стараясь сдержать облегчëнный выдох.

— А ты почему не спишь?

— Проснулся от резкого желания поговорить, — Чонгук говорит прямо и

опускает взгляд в пол, когда Тэхëн разгибается и поправляет толстовку. Он
кивает в сторону кухни и выходит вперëд, слыша, что старший следует за ним. —
Решил не оттягивать.

Чонгук сразу же идëт к плите, забывая спросить, будет ли Тэхëн что-то пить. Он
ставит чайник и разворачивается лицом к Киму, на автомате обхватив ладонями
собственные плечи.

Внутри будто бы всë оборвалось. Ни страха ни паники, ничего. Гук обычно то же

самое чувствовал на экзаменах в университете. Он испытывал сильнейший
стресс за пределами кабинета, но как только он оказывался лицом к лицу с
преподавателем, внутри всë будто бы замораживалось. Срабатывала установка
"менять что-то уже поздно, будет, что будет", и он со спокойствием отвечал,
ничего не чувствуя. Ни страха, ни паники. Сейчас было то же самое. Гук будто бы
понял, что поздно давать заднюю, настроившись на то, что сейчас уже всë
решится.

Главное – не смотреть в чужие глаза. Преподавателям в лицо он смотрел

бесстрашно, но с Тэхëном это правило не срабатывало. Его взгляд всë равно
заставлял все внутренности разом сжаться.

— Значит, поговорить? — Тэхëн прерывает тишину слегка дрогнувшим голосом.

— Ты... что-то решил?

69/115
Тэхëн пытается заглянуть в чужие глаза, но Чонгук отводит взгляд в сторону. Он
обязательно потом подумает о том, как сильно всë его тело заходилось дрожью
от одного лишь голоса старшего, но точно не сейчас. Тэхëн всë такой же родной
и не менее любимый, но Чонгук уже правда не может. Он привык к этому. Он
настолько привык чувствовать этот чëртов трепет, что самому становится
тошно.

— Нет, — Чонгук всë ещë не смотрит, собираясь с мыслями. Ничего он не

придумал, у него нет в голове адекватного выхода из сложившейся ситуации,
поэтому он собирается плыть по течению. — На самом деле, я ничего не решил,
но я просто хочу, чтобы ты кое-что знал, — Гук выдыхает, чувствуя, как горло
сжимается. — Чтобы ты понимал, почему мне так тяжело, и почему я могу вести
себя... странно.

Тэхëн не перебивает, и Чонгук ему очень за это благодарен. Ему не страшно,

только если совсем немного. Он боялся целых десять лет, нервничал, скрывался,
но не единожды представлял, как расскажет и снимет этот груз со своих плеч.
Всего один день он может позволить себе отпустить этот страх. И пусть дальше
будет хуже, сейчас его это уже мало волнует.

— Джеëн рассказала, что я был влюблëн в тебя, когда мы учились в школе, так?
— Чонгук начинает спустя несколько минут, прекрасно понимая, что совсем не
так он начинал этот диалог в своих мыслях перед сном.

Он не будет говорить так, как лучше. Он скажет так, как сейчас чувствует.

Тэхëн на вопрос, хоть и риторический, в ответ кивает. У него внутри всë тянет от
беспокойства, его напрягает, что Чонгук на него не смотрит. И то, что младший
начал именно с Джеëн, его тоже напрягает.

— Но она не знает, когда мои чувства оборвались, потому что после выпуска мы
перестали общаться... — Чонгук весь подбирается, пытаясь осознать, что он
сейчас собирается сказать. — ... а ещë потому что я не переставал тебя любить.
За эти десять лет ни разу, Тэхëн.

В наступившей тишине Чонгук слышит только тихое тиканье настенных часов.

Он наконец смотрит на Тэхëна. Старший хмурится и дышит неровно, смотря
прямо перед собой. Не осознаëт? Возможно.

— Я не понимаю, — Тэхëн мотает головой, только больше хмурясь. Он поднимает

глаза на Чонгука и встречается с его снисходительным взглядом. Тэхëн не
понимает, правда, не понимает.

— Я любил тебя со своих шестнадцати лет и люблю до сих пор.

Чонгук понимает, что, возможно, ему стоило бы быть помягче. Подвести более
плавно и не ставить перед фактом вот так резко. Но он сделал то, что сейчас
казалось ему правильным, и внутри у него вдруг появилась лëгкость. Дышалось
по-прежнему тяжело и чувства никуда не делись, но внутри появилось какое-то
чувство невесомости, как бывает во время свободного падения.

У Тэхëна внутри теперь был полнейший бардак, слишком много чувств, мыслей,
вопросов. С шестнадцати лет и до сих пор? Разве такое возможно? А как же

70/115
отношения Чонгука? А как же... как же отношения Тэхëна? Чонгук всегда был
рядом, сколько он себя помнит. И неужели он всë это время терпел?

— Почему ты ничего не сказал?

Тэхëн понимает, что вопрос глупый. На него в таких случаях ответ всего один –
страх. Страх быть отвергнутым, страх потерять друга, страх начать что-то
новое, а затем потерять всë – и дружбу, и отношения.

— Ты мой самый близкий человек. Как я мог признаться?

Тэхëн кивает потерянно, сжимая руки в кулаки. В свои шестнадцать он бы тоже

не признался. А дальше как? Дальше ведь только хуже, возможностей
признаться меньше, а чувств и страха больше. Тэхëн понимает Чонгука, но не
понимает, как он мог не заметить. Столько лет, а он...

Тэхëна изнутри колотит. Он смотрит на Чонгука и просто не может поверить, не

может представить. Всë рушится прямо на глазах.

— Ты смотрел на меня с жалостью, когда рассказал мне о Джеëн, помнишь?

Наверняка ты тысячу раз успел подумать о том, что я испытывал в то время.
Думаю, сейчас нам обоим понятно, что за десять лет меня всего изнутри просто
разворотило.

Тэхëн трясëт головой и закрывает ладонями лицо. Чонгук отводит взгляд,

поджав губы. Он не хотел делать любимому человеку больно, он не с этой целью
всë это говорит.

— Я не могу тебя в чëм-то винить, не думай, что я пытаюсь свалить

ответственность на тебя. Ты ни в чëм не виноват, — Чонгук старается говорить
убедительно, старается держать лицо и контролировать голос.

У него то самое внутреннее "ничего" просто расходится по швам. В глазах

щиплет, и он жмурится крепко, пока Тэхëн не видит. У того всë лицо краснеет и
в глазах мигает паника, когда он снова смотрит на Чонгука.

— Сейчас я просто пытаюсь тебе объяснить, почему нам...

Чонгук тяжело сглатывает, встречаясь с чужим протестом во взгляде. Тэхëн уже

понял, к чему всë идëт, и он готов был сделать всë, чтобы Чонгук остановился и
ничего больше сейчас не говорил.

— ... стоит прекратить всë это. Вообще.

71/115
Примечание к части Я вычитывала, как могла, но есть ощущение, что там
осталась куча очепяток. Прошу о помощи и прошу прощения!

Часть 5

Тэхëн чувствует тяжесть в груди и ком в горле, не дающий сделать

полноценный вдох. Всë это – это что? Что Чонгук имеет в виду? И почему внутри
всë сводит с такой силой, будто бы это и правда может быть их последняя
встреча?

— Нам будет лучше порознь, — Чонгук кивает для верности, будто бы пытается в
этом убедить не столько Тэхëна, сколько самого себя.

Изначально, когда он звал старшего на разговор, в его планы не входило нечто

подобное. В Чонгуке не было твëрдого намерения обрубить всë именно этим
утром, потому что невозможно спустя столько лет вот так с ходу разорвать связь
с человеком, который значил для него всë.

Он не представляет свою жизнь без Тэхëна. Все самые важные моменты в его
жизни, все самые счастливые и самые печальные воспоминания – всë связано с
ним. Сколько Чонгук себя помнит – Тэхëн всегда был рядом, всегда был
надëжной опорой и самым верным другом. Они всегда были друг у друга, и даже
в последние месяцы, когда они общались так редко, Чонгук знал: если у него
что-то случится – он сможет обратиться к Тэхëну, и тот наизнанку вывернется,
но найдëт способ помочь.

Чонгук все эти десять лет делал всё, чтобы так же оставаться рядом и быть не
менее достойным другом для Тэхëна. Он готов был на что угодно, лишь бы
сохранить хотя бы то, что он имел всë это время, но дальше у них тупик, Чонгук
не видит решений. Вместе они быть не смогут, потому что для Чонгука это
слишком больно и рискованно, и дружить у них дальше не получится, потому что
у обоих чувства, хоть и разные. После такого разлома вернуться к тому, что было
раньше – невозможно, и пытаться строить что-то новое так же бессмысленно.

Раньше Чонгук сделал бы всë, что от него могло зависеть, лишь бы оставаться
рядом с Тэхëном хоть в роли коврика для йоги, который стоял в квартире Кима
уже пять лет и ни разу не был использован по назначению. Сейчас что-то
изменилось. Возможно, Чонгук просто устал бороться. Может быть, ему
действительно пора отступить?

Тэхëн тоже не был готов принимать какие-либо решения, но не потому что был
трусом или не хотел брать ответственность, а потому что он до сих пор был в
шоке и не мог уложить в голове всë то, что за прошедшие несколько минут ему
сказал Чонгук. Мысли роились и создавали сводящую с ума симфонию, внутри
всë сжималось из-за противоречивых чувств и переживаний, и на фоне всей этой
вакханалии особенно сильно выделялся животный ужас от одной только мысли,
что Чонгука действительно может не быть в его будущем.

— Что ты такое говоришь? — Тэхëн выдавливает совсем тихо и так тяжело, будто
бы в этот момент кто-то топтался по его грудной клетке.

Он не видел в Чонгуке решимости и стойкой уверенности в своих же словах – в

чëрных глазах плескались лишь отчаянная безысходность и вселенская
72/115
усталость. Тэхëн даже примерно не мог представить, как сильно Гук вымотался
за прошедшие годы, и то, что именно сейчас он решил отступить – это слишком
больно, но с точки зрения вселенной и примитивного закона бумеранга — вполне
справедливо. Рано или поздно все меняются местами, Тэхëн это давно понял. Это
не значит, что пришла его очередь страдать – и он, и Чонгук знали, что в их
ситуации виноватых нет, лишь жестокое стечение обстоятельств, но Гук
действительно своë уже отстрадал, и у него изначально не было выбора. Тэхëн
же сейчас может выбирать: он может отступить, пока ещë не поздно, а может
взять всë в свои руки и сделать всë возможное, чтобы быть с Чонгуком вместе.

Выбор этот, конечно, условный. Тэхëн прекрасно понимает, что ему ещë только
предстоит всë обдумать, но уже сейчас у него в голове только один вариант. Он
смотрит на Чонгука и понимает, что ему есть, за что бороться, даже если сейчас
Чону кажется, что это абсолютно бессмысленно.

— У нас не получится быть вместе. И дружить так, как раньше, мы уже не

сможем, — Чонгук жмëт плечами, но безразличия в этом жесте не видно. Он
переживает, ему далеко не всë равно, просто сейчас внутри почему-то пусто.

Наверное, так бывает, когда вдруг вслух озвучивается то, что долгие годы было
надëжно спрятано внутри.

Чонгук и сам пока до конца не осознаëт, что происходит, о чëм они говорят и что
уже им сказано. Его воодушевлëнность, с которой он подскочил с кровати в
четыре часа утра, не была связана с тем, что он вдруг решился оборвать с
Тэхëном все связи. У него не было какого-то плана действий, не было того
варианта исхода событий, к которому он хотел бы всë свести. Его готовность к
разговору скорее была связана с тем, что он попросту устал думать. Хотелось
остановиться на чëм-то конкретном, и изначально Чонгук не подозревал, к чему
их разговор приведëт. Он не мог даже представить, что за несколько минут он
выложит свой секрет с десятилетней выдержкой и вдруг заявит, что готов
обрубить их связь. Всë происходило слишком быстро, с невероятной скоростью
катилось куда-то в пропасть, и Чонгук просто не успевал обдумывать свои слова.
Все мысли будто бы вырвались из измученного подсознания, заглушая кричащую
боль сердца и его мольбы дать шанс, позволить залечить чернющие язвы.

Чонгуку тоже ещë только предстоит всë происходящее осмыслить и пропустить

через себя, пережить и прочувствовать этот разговор снова, но уже наедине с
самим собой. Сейчас в его словах лишь упрямая идея поставить точку, потому
что с запятыми он уже намучился. Поэтому, наверное, на него в четыре часа утра
накатила такая решительность. Даже организм уже кричал о том, что пора что-
то сделать, чтобы стало хоть немного легче.

А что в итоге выдала дурная голова – это уже совсем другая история.

Тэхëн выглядел растерянным и подавленным, но Чонгук совсем не чувствовал из-

за этого каких-либо положительных эмоций. Он никогда не хотел, чтобы Тэхëну
было больно, даже если и злился на несправедливость и неразделëнные чувства,
никогда не винил в этом Кима. Сейчас Чонгук по-прежнему желал ему только
добра, и искренне считал, что и старшему вдали от него будет лучше.

Но Тэхëн не был с этим согласен.

— Если захотим, то сможем, — он заглядывает в чужие тëмные глаза, будто бы

73/115
пытаясь найти там что-то, за что можно было бы зацепиться.

И он находит. Замечает такое необходимое сейчас сомнение, постепенно

сменяющее якобы холодную решительность, и волнующий сердце трепет в
глубоко влюблëнном взгляде. Чонгук будто бы сам одними глазами просит
переубедить и настоять на своëм, побороться за них хотя бы сейчас, когда,
казалось бы, уже поздно. Может, Тэхëну только казалось, и он выдавал
желаемое за действительное. Но Чонгук точно стоил того, чтобы хотя бы
попытаться.

— Мы сможем быть и друзьями, и... парой, — Тэхëн тяжело сглатывает, морщась,

понимает, что вернуться на стадию дружеских взаимоотношений они
действительно вряд ли смогут. Но он бы постарался, если бы Чонгук точно
решил, что хочет именно этого. — Всë решаемо.

Чонгука от последних двух слов подташнивает. В этой жизни можно решить

любую проблему, кроме, конечно же, смерти, и Чон прекрасно об этом знал,
потому что эти слова доносились из каждого утюга, и озвучивали их, конечно же,
невероятно сильные люди, прошедшие через огонь, воду и медные трубы.
Чонгук не был с ними согласен. Не со всем в этом мире можно справиться просто
в силу того, что все они – люди. Чонгук не был ленивым, капризным или
трусливым, и сейчас он отказывался бороться не потому что его чувства были
слабее обстоятельств. Гук просто прекрасно понимал, что эти чувства сожгут все
его внутренности дотла, пока он будет пытаться убеждать себя в том, что Тэхëн
когда-нибудь полюбит его так же сильно. Он не вынесет, и дело совсем не в том,
что любовь его недостаточно сильна, чтобы справиться с последними
препятствиями, а в том, что эти чувства сильнее него самого. Вот, что было
ужаснее всего.

— Не всë, Тэхëн. Я больше не могу. — Чонгук бессильно ведëт плечом, снова

отводя взгляд.

И всë же, он действительно на что-то надеялся, хоть признаться в этом было

крайне тяжело даже самому себе. Быть может, он изначально заговорил о
разрыве их связи не только из-за искренней веры в то, что порознь им будет
лучше, но и отчасти из желания послушать, что Тэхëн сможет ему
противопоставить. Лишь сейчас до Чонгука постепенно стало доходить, что их
сегодняшняя встреча действительно может стать последней, если Ким всë же не
будет настаивать и отступит. Только сейчас Гук вдруг смог представить, что,
возможно, сейчас он видит Тэхëна в последний раз. От этого стало совсем дурно,
и напускное спокойствие, словно пеленой перекрывшее сознание, вдруг начало
отпускать застеленные дымкой мысли и чувства. И по мере того, как его
собственное моральное равновесие со скоростью света катилось вниз по
наклонной, решительность Тэхëна с той же скоростью возрастала.

Это совсем не страшно – пытаться и не сразу получать какой-то результат, не

страшно бороться за дорогого человека и помогать справляться с его страхами и
сомнениями. Страшно потерять, даже не попробовав.

— Значит, я буду стараться за двоих, — Тэхëн говорит уверенно, глядя пытливо в

чужие увлажнившиеся глаза. — Я не хочу тебя терять.

Чонгук тоже не хотел. Он понимал, что ляпнул сгоряча, и что на самом деле вряд
ли бы смог отказаться от Тэхëна совсем, тем более так резко. Но стоит ли ему

74/115
сейчас сдавать назад и отказываться от своих слов? Он уже пожалел, что
отступил от своего решения, когда дал слабину и снова попробовал что-то
построить с Дживоном.

Чонгук хмурится и поджимает губы. Ситуации разные, да и Дживон с Тэхëном...

Разве можно их сравнивать? У Чонгука по одному из них сердце плачет вот уже
столько лет, никак успокоиться не может, так разве это не самая значимая
причина, из-за которой стоит хотя бы попробовать? Вопрос лишь в том, сможет
ли Чонгук выкарабкаться в том случае, если они всë же попробуют и у них
ничего не выйдет. И готов ли он отдать сердце на растерзание, когда его давно
уже пора лечить.

— Эй, Белëк? — Тэхëн зовëт тихо и практически ласково, так, что Чонгук просто
не может не посмотреть в ответ. — Дай мне шанс. Всего один.

Они так и пялятся друг на друга: Тэхëн участливо и заискивающе, а Чонгук

неуверенно, затравленно. Что он может сейчас ответить? У него в голове есть
два возможных решения, и он может оправдать любое из них, что бы он в итоге
ни выбрал. Он может отказаться от них, сделав ставку на время и отсутствие
Тэхëна в его жизни, чтобы сберечь сердце от новых ранений, а может послушать
это же разъëбанное в щепки сердце и дать им обоим возможность обрести
наконец покой рядом друг с другом. В обоих случаях он рискует, оба варианта
грозятся добить его окончательно, и сейчас Чонгуку, по сути, просто нужно
решить, готов ли он шагнуть в эту пропасть с завязанными глазами,
схватившись за чужую руку и доверив всего себя дорогому для сердца человеку,
не имея никаких гарантий.

Этот выбор не мог быть простым, Чонгук, наученный жизненным опытом,

никогда не принял бы такое серьëзное решение в моменте. Ему нужно подумать,
очень хорошо подумать и всë взвесить.

Воцарившуюся тишину перебило шарканье тапочек по ламинату. Чонгук

дëрганно обернулся и спустя несколько секунд увидел потирающего глаза
Джина, выходящего из комнаты. Его слегка пошатывало, он явно ещë не отошëл
от сна и вряд ли чувствовал напряжëнную атмосферу, которая образовалась на
кухне между Тэхëном и Чонгуком. Те так и продолжили стоять друг напротив
друга, следя за траекторией движения Сокджина.

— Я так понимаю, не приехало твоë... — Джин отнимает руки от лица и

затыкается, понимая, что на кухне их трое. Благо, он не договорил фразу и не
ляпнул что-нибудь из ряда вон выходящее, иначе было бы совсем стыдно. —
Пардоньте, не хотел мешать, уже удаляюсь, — Джин с этими словами неуклюже
разворачивается и движется в сторону ванной комнаты.

На кухне снова становится тихо, только напряжение отступает, уступая место

неловкости. Чонгук почувствовал совершенно неуместное смущение: он
совершенно не знал, что говорить, а тишина казалась совершенно некомфортной
и давящей. Взгляд бегал по всему окружающему пространству, избегая встречи
с чужими глазами, полными ожидания и надежды.

— Уже шесть часов утра? — Чонгук, поняв, что Джин вряд ли встал бы без
будильника, всë с той же давящей атмосферой неловкости оглядывается на
настенные часы, но вспоминает, что те встали ещë месяц назад. Он так и не
заменил батарейки.

75/115
— Без пятнадцати.

Тэхëн, посмотрев на небольшой циферблат, уже опускает руку, и Чонгук

невольно задерживается взглядом на чужом запястье, где по-прежнему
находились часы ручной работы, которые он подарил старшему ещë три года
назад на день рождения. Чонгук так же помнит, что у него самого сейчас в ушах
небольшие колечки и гвоздики из золота, подаренные Тэхëном сразу же после
того, как они в очередной раз вместе сходили в салон. Штангу в брови, кстати,
ему тоже подарил Ким. Всë это будто бы ещë больше нагружало мысли, потому
что у Чонгука действительно бóльшая часть сознательной жизни была
неразрывно связана с Тэхëном. Ну как Гук сможет отвыкнуть от Кима, если
практически каждая вещь в его повседневной жизни ассоциировалась с ним? Он
встаëт утром и варит кофе в турке, подаренной старшим, носит подаренные им
украшения, одевается в вещи, каждая из которых ассоциировалась с какой-то их
встречей, а ночью спит на ортопедическом матрасе, который Тэхëн по приколу
притащил другу на первое апреля два года назад.

Сможет ли Чонгук не думать об этом? Вряд ли. А если очень сильно постарается?

Нет.

— Я, наверное, поеду домой, — Тэхëн отталкивается от столешницы, на которую

опирался всë это время, и смотрит в упор, будто бы пытаясь запечатлеть в
памяти чужой образ. Он уже совсем не верил, что это их конец, но всë равно
безумно нервничал и боялся оставлять Чонгука одного наедине с его мыслями.

Мало ли, что он может себе надумать.

Тэхëн обходит стол и встаëт напротив, всего в нескольких десятках сантиметров.

Чонгук не пятится в сторону, только смотрит внимательно, настороженно.
Влюблëнно. Что бы он ни говорил, о чëм бы ни кричал разум, он всë равно не
может разлюбить. Смотрит на эти патлы кудрявые, родинку на кончике носа и
пушистые ресницы, обрамляющие лисий разрез глаз, и понимает, что у него уже
давно нет от этой любви никакого спасения. Ни время, ни другие отношения,
ничего уже не поможет – Тэхëн навсегда останется самым родным и близким,
что бы Чонгук ни делал.

Тэхëн в этот раз не спрашивает разрешения – подходит и обнимает, но не

слишком крепко, чтобы Гук в любой момент смог уйти от этих объятий. Старший
укладывает ладони на невероятно сильную спину, чувствуя, как под его руками
гордая прямая осанка вдруг ломается. Чонгук сутулится, будто бы сдуваясь,
носом вжимается в местечко между шеей и плечом и одновременно с этим
сжимает в кулаке рукав пижамы, в которой Ким выскочил из дома. Он крепко
жмурится, чувствуя, что ещë чуть-чуть и он начнëт хныкать, умоляя Тэхëна не
уходить и не оставлять его снова. Это желание противоречит всем его мыслям,
но оно такое сильное, что Чонгук едва может себя сдержать.

— Я не прошу тебя отвечать мне что-то прямо сейчас, думай столько, сколько
тебе нужно, — Тэхëн тихо говорит куда-то в чужой висок, едва ощутимо
прикасаясь к коже губами. — И если ты всë же дашь мне шанс, я сделаю всë,
чтобы тебе больше не было больно.

— А если нет? — Чонгук застывает, крепче схватившись за мягкую ткань.

76/115
— А если нет... — Тэхëн прерывается, тяжело сглатывая. — Извини, Чонгук. Даже
если ты скажешь нет, я всë равно буду пытаться. Прости.

***

Понедельник, что очевидно, с самого утра пошëл по одному месту, и

стабильности ради маршрут так и не сменил. Недосып, небольшое похмелье и
большое количество кофеина делали своë дело: Чонгук хотел плакать, убивать и
спать, но вместо этого стойко держался и закапывался на работе в бумажках,
буквально не вылезая из-за рабочего стола.

На обеденном перерыве они не дошли даже до столовой – забились в крохотную

офисную кухню, где одним лëгким движением локтя можно было снести
половину мебели, и пили кофе: Сокджин с какими-то отстойными конфетами из
буфета, а Чонгук с детским печеньем, которое от пережитого стресса пришлось
купить в магазине по дороге на работу.

Джин отвлекал его, как мог. Рассказывал о запланированном отпуске на Чеджу,

о семейных разборках по поводу его ориентации и о каких-то мелочах вроде
похода в элитный магазин какой-то именитой уходовой косметики, в который он
по случайности заглянул после двухдневного кемпинга в кругу бывших
одноклассников.

— Да, не отрицаю, возможно, я выглядел не слишком презентабельно, но! —

Джин с максимально возмущëнным выражением лица поднимает указательный
палец вверх. — Это не повод мне хамить. Ещë бы чуть-чуть, и я бы этому
консультанту в рот залил пенку для умывания.

Чонгук думает, что он бы тоже с радостью сейчас кому-нибудь что-нибудь в рот

затолкал, но он лишь кивает несколько раз, показывая таким образом, что
слушает друга, и целиком запихивает в рот печеньку в виде какой-то зверюшки,
чуть ли не подавившись.

Джин продолжает ворчать, вынимая из обëртки ещë одну конфету.

— Он ещë посмотрел на меня так надменно. Будто бы я почку продал, чтобы

оказаться в их магазине.

— Да-да. А вторая отказала при виде их говнопродукции.

Сокджин согласно мычит, перебивая странное послевкусие от конфет из

офисного буфета смачным глотком кофе. Чонгук в это время продолжал
старательно жевать печеньки с максимально загруженным выражением лица.

77/115
Джин всматривается в упаковку, которую Чонгук всë это время держал в руках.
Он цокает языком и закатывает глаза, когда видит незамысловатые картинки и
название печенья, которым младший уже не в первый раз давится при стрессе,
до отказа набивая свои круглые щëки. И Джин, вообще-то, ничего не имел
против детского печенья в виде зверушек, но Чонгук, проживающий свой третий
десяток, мог бы не отбирать у детей хлеб. Серьёзно, Сокджину кажется, что
именно из-за его друга на полках в магазинах скоро будет дефицит вина и
детского печенья.

Чонгук к тому же совсем не знал меры. Он уже едва мог жевать, настолько его
рот был переполнен массой, которую он на данный момент всухомятку пытался
проглотить уже несколько десятков секунд. Сокджин всë это время смотрел на
него укоризненно, пока Чонгук наконец не оторвал взгляд от упаковки. На
чужой, полный скепсиса взгляд, он только больше нахохлился.

— Фто? — хмурый хомяк начинает жевать в три раза быстрее, грозно сведя
брови к переносице.

— Фто-фто? Перестань жрать детские печеньки, вот фто.

— Отвали, а? Я заедаю ими взрослые проблемы.

Сокджин выдыхает повержено, и просто протягивает другу свою кружку кофе,

потому что свой тот давно допил, и теперь действительно не мог проглотить
содержимое собственного рта. Так обычно делают маленькие дети, а потом
выплëвывают всë либо на пол, либо маме в ладонь. Чонгук себе такой радости
жизни позволить не мог, поэтому пришлось принимать помощь друга.

Сокджин не мог его в чëм-то упрекнуть – каждый переживал стресс по-разному.

Кто-то начинал много есть, слишком много времени спал, либо же наоборот
загружал себя работой до отказа. У кого-то привычки были более локальными:
Чонгук вот тоннами поедал печенье, причëм исключительно детское и только
определëнной фирмы. Ну, либо выпивал что-то алкогольное. Очумительный
разброс.

Внутреннее состояние у Чона и правда было ужасным. Он сейчас буквально был

бомбой замедленного действия, блокирующей конкретные мысли и копящей
внутри нервное напряжение. Поэтому про утреннюю ситуацию они так и не
поговорили. Сокджин тактично обходил эту тему всеми возможными путями,
зная, что Чонгук сам всë расскажет, когда созреет. Сейчас же они просто
пытались делать вид, что у них всë в порядке, чтобы не нарушать хотя бы
иллюзию спокойствия.

Кухня действительно была маленькой, в помещении даже не было столов и

стульев, поэтому Чонгук сидел на подоконнике, а Сокджин стоял, опершись на
кухонный гарнитур. Было тесно и не слишком удобно, поэтому они оба
надеялись, что никто больше не догадается заглянуть к ним на обеденном
перерыве, за время которого можно было сходить в одну из десятков кафешек,
находящихся возле офиса.

Конечно же, до Вселенной их запрос не дошëл, и на кухне появились ещë двое:

Намджун и девушка-стажëр из отдела кадров, имя которой Чонгук даже не
пытался вспомнить, потому что точно знал – бесполезно.

78/115
Зато знал Сокджин. Он всех, кто крутился рядом с Намом, знал поимëнно, и
некоторых уже проклял до третьего колена. Порча на понос и облысение,
видимо, на эту особь не подействовала.

Странно. Прабабка вроде ведьмой была, а Сокджину от неë только кривые

пальцы достались.

Михо вежливо здоровается и кланяется, но быстро возвращает своë внимание

Намджуну. Сокджин на того даже не смотрит, потому что в этот раз он
действительно обиделся. Хуй с ним, таким дохуя прекрасным и недоступным.
Первое правило счастливой жизни – любить себя чуть больше, чем всех
остальных, и ставить свои интересы выше интересов всяких там Ким Намджунов.
Потому что с их появлением эта система "себялюбия" рушится, и чаще всего
ничего хорошего в таком случае не происходит. Сокджин переживëт, ничего
страшного с ним не случится – чувства постепенно притупятся и в груди
перестанет тянуть. А Намджун пусть дальше выстраивает вокруг себя
кирпичные стены, которые будет разбирать кто-нибудь другой.

Чонгук продолжает сидеть рядом с другом, чувствуя лëгкое смущение из-за

снова набитых щëк. На него, правда, никто и не смотрел, зато сам он с большим
интересом наблюдал за Намджуном, бросающим неоднозначные взгляды на
старшего Кима. Он смотрел заискивающе, с настоящей виной во взгляде, а
Сокджин совсем не обращал на него внимания, продолжая пить свой остывший
кофе.

И без того тесное помещение с появлением ещë двух людей визуально будто бы
стало ещë меньше. Намджун стоял буквально в нескольких сантиметрах от
Джина, задевая его плечом, пока Михо тëрлась рядом, увлечëнно что-то
рассказывая едва различимым шëпотом. Этот рослый, широкоплечий мужчина
выглядел нелепо в своих попытках привлечь внимание старшего. За те минуты,
что Михо варила кофе, он успел несколько раз неуклюже врезаться в чужой бок,
что, конечно же, можно было бы списать на недостаток места, если бы не
осторожные взгляды, которыми Намджун одаривал старшего после каждого
такого столкновения.

Он будто бы прощупывал почву, проверял, насколько сильно он проебался в этот

раз. И наконец понял, что сильно, когда в ответ на неловкие касания не получил
вообще никакой реакции.

Чонгук, будучи хорошим другом, на Намджуна злился. Считал его последней

сволочью, недостойным мужланом и далее по списку, но он всë же немного ему
сочувствовал. Конечно, он знал этого мужчину слишком плохо, чтобы судить о
чужих проблемах и страхах, но он почему-то был уверен, что Намджун не был
таким уж плохим человеком. Было видно, что он действительно сожалеет о
сказанном и чувствует свою вину, но этого, конечно, было мало. И его очевидных
чувств к Сокджину – тоже. Старший, возможно, чувствовал и свою вину – он
изначально не обозначил рамки дозволенного и всë говно в свою сторону терпел,
переводя в шутку. Теперь уже всем было не до смеха – и Намджуну, который
закопался в собственных внутренних проблемах так, что не заметил, как начал
перегибать палку, и Сокджину, который не обозначил вовремя рамки
дозволенного и позволил причинить себе боль.

— Хуй я ему теперь хоть слово скажу, — Джин с очевидным раздражением в

резких движениях отмывает свою кружку из-под кофе после того, как Намджун

79/115
и Михо наконец уходят из кухни. — Ушлëпок.

— Что ж он тебе такого сказал? — Чонгук задаëт риторический вопрос, не

слишком рассчитывая на ответ. Он был уверен: раз Сокджин не рассказал вчера,
значит и сегодня вряд ли решится.

Но у старшего, доведëнного до ручки чужим поведением, вдруг лопнуло

терпение.

— Да много чего, — он саркастично хмыкнул, дëрнув бровями. — Пересказывать

не буду, но суть была в том, что я слишком плох для него. И поговорить со мной
не о чем, и шутки у меня идиотские, и характер тоже такой себе. Весь я ему,
блять, не подхожу! — Джин явно психует, отбрасывает в раковину ту самую
кружку и вскидывает руки. — Опиздоëбило это всё, не могу уже.

Чонгук поджимает губы, сминая в пальцах пустую упаковку из-под печенья и

опуская взгляд в пол. Он искренне сочувствовал другу и ощущал неприятную
тяжесть в груди. Сокджин ведь всегда был тем самым человеком, у которого
всегда всë было хорошо, потому что на всë плохое ему было похуй. Он обладал
высокой самооценкой и здоровым эгоизмом, любил себя и знал себе цену. И даже
в его жизни случились чувства, которые эту гармонию нарушили.

Чонгук был расстроен, да и если честно, в последнее время он только и делал,

что расстраивался. Не только из-за себя, но ещë и из-за близких ему людей.
Просвета будто бы попросту не было, у всех вокруг всë было плохо, и проблески
призрачного счастья ощущались только в те моменты, когда рядом был Тэхëн.
Чонгук страдал из-за своих чувств, но без них всë было совсем плохо, блëкло,
никак. Любовь выворачивала его наизнанку, но она же поддерживала тепло
внутри, даже когда казалось, что ничего хорошего в жизни не осталось.

Думать об этом не хотелось. По крайней мере, точно не сейчас.

— Ну и хуй с ним. На нëм свет клином не сошëлся, — Джин нарушает тишину,

усаживаясь на подоконник рядом с Чонгуком, и пытается вернуть себе былое
спокойствие.

Что-то он совсем расклеился. Это чувство уязвлëнности совсем не было ему

свойственно.

Чонгук только кивнул несколько раз, всë так же сжимая в руках шуршащую
упаковку. Почему-то в этот момент он чувствовал себя так, будто бы его
придавило сверху бетонной плитой. Даже тишина казалась давящей, хотя
неловкости не было. Хотелось сказать что-нибудь глупое и смешное, чтобы
разрядить обстановку, и Чонгук, кажется, даже набрал для этого воздух в
лëгкие, но его перебил звук открывающейся двери.

И если до этого Чонгук думал, что этот день вряд ли смог бы стать ещë хуже, то
теперь над такими мыслями он мог только посмеяться.

На кухню зашëл Дживон.

— Здравствуйте, Сокджин-ши, — Кан кивнул в знак приветствия, и тут же

перевëл взгляд на Чонгука, который моментально устремил глаза в пол и будто
бы посерел. — Чонгук, можно тебя на несколько минут?

80/115
Чужое раздражение ощущалось кожей и отзывалось давящей пульсацией в
висках. Чонгук действительно планировал поговорить с Каном в ближайшее
время, он хотел объясниться сначала с ним, а потом уже с Тэхëном, потому что
он уже давно знал, чем закончатся их с Дживоном попытки создать отношения.
И, возможно, их разговор даже состоялся бы в этот день, если бы не утренняя
встреча с Кимом. У Чонгука просто не осталось сил на выяснение отношений, но
уже сейчас он понимал, что Дживон в этот раз просто так не отступит.

Гук выдыхает и на секунду прикрывает глаза. Господи, как он устал от всего

этого дерьма.

— Господин Кан, время обеда уже заканчивается, поэтому не думаю, что...

— Ещë целых десять минут до конца обеденного перерыва, — Дживон

перебивает, и одним своим тоном заставляет Чонгука напрячься. — Хватит
бегать и искать отмазки, нам всë равно придëтся поговорить.

Чонгук поëжился, на секунду скосив взгляд на Джина. Да, он был в курсе

бóльшей части событий, происходящих в личной жизни Чонгука, но это всё равно
было неприятно. То, что Дживон при чужом человеке позволял себе выставлять
напоказ проблему их личных взаимоотношений.

Возможно, Чонгук уже просто искал повод, чтобы придраться, чтобы не было так
погано на душе. Он и не отрицал.

— Мне оставить вас? — Сокджин спрашивает шëпотом, наклонившись ближе к

другу. В ответ он получил едва заметный кивок головой. — Тогда, с вашего
позволения, я пойду работать. До свидания, господин Кан.

Сокджин неловко кланяется и, уже стоя в дверном проëме, жестом приказывает

другу держаться. Чонгук ему слабо улыбнулся, а потом с тоской проводил
взглядом чужую спину. Ему уж точно не хотелось сейчас оставаться наедине с
Дживоном, у которого, по ощущениям, вскоре из ушей должен был пойти пар.
Может быть, Чонгук бы чувствовал себя чуть лучше, если бы его вины в этом не
было.

— Чонгук, что происходит? — Дживон не оттягивает и после хлопка двери сразу

же задаëт волнующий его вопрос. Он действительно злится, но злость уступает
место растерянности и неприятному чувству тотального непонимания
происходящего.

Чонгук выдыхает грузно, опустив взгляд в пол.

— Пустая трата твоего времени, — Чонгук видит, что Дживону от его ответа явно
легче не стало. — Это всё, что происходило за последние несколько месяцев.
Мне жаль.

Чонгук не врëт, говорит искренне, хоть и понимает, что это ничего не меняет. Он
жалеет, что в принципе решил снова попытаться построить с кем-то отношения,
жалеет, что не сдался раньше и десятки раз отступал, когда хотел все эти муки
закончить. Жалел о потраченном времени, жалел чужие чувства, потому что сам
как никто другой знал, что это такое – влюбиться невзаимно.

81/115
Он просто надеялся, что Дживону не будет слишком больно. Тот был старше,
опытнее, он рациональнее относился к собственным чувствам и явно не был
похож на человека, который собирался убиваться из-за неразделённой любви.
Чонгук, конечно, не мог судить о чужих чувствах, но он хотел в это верить.

— Объясни нормально, Чонгук, — Дживон, кажется, немного успокаивается. Он

не понимает, что Гук имеет в виду. Либо же не хочет понимать.

— Я хочу всë это прекратить.

Чонгук на сей раз не чувствует никаких сомнений, он не отступит, потому что

тянуть уже некуда. Наверное, даже хорошо, что Дживон решил поговорить
именно в этот день. Нужно было наконец отодрать этот пластырь, потому что
растягивать эту боль не было смысла.

Теперь Чонгук смотрит в чужие глаза уверенно, и снова видит, как те меняются.
Взгляд становится более мягким и обеспокоенным. Чонгук уже знает, что будет
дальше.

— Гук...

— Нет, Дживон, — не даëт договорить, чтобы предотвратить любые попытки его

переубедить. — Сколько раз мы начинали этот разговор, столько раз
заканчивали его моими бессмысленными обещаниями. У нас ничего не
получится. Прости меня.

Чонгук всë ещё думает, что им необходим был спокойный продолжительный

диалог, без спешки и всплеска эмоций. Они бы устроились поздним вечером в
каком-нибудь ресторане и постарались без лишнего шума расстаться на мирной
ноте. Было бы прекрасно, на самом деле, потому что Гук не хотел ранить чужие
чувства.

Но вышло так, как вышло. Оставалось только держаться до последнего и не дать

усомниться в своëм решении.

— Тебе нужно время, да? Поговорим позже? — Дживон отступает и тушуется,

смотрит со страхом и надеждой, и Чонгук, ей-богу, не понимает, почему этот
взрослый, статный, самодостаточный мужчина так за него цепляется.

— Нет, — Чонгук встаëт с подоконника, тяжело, неровно выдыхая. Он смотрит в

чужие глаза и видит там упрямое отрицание происходящего. Чонгук может лишь
слабо ему улыбнуться. — Прости.

Чонгук снова опускает глаза в пол и торопливо движется к выходу, и Дживон на

сей раз его не останавливает, оставаясь позади. Возможно, эта точка не кажется
пока что серьëзной, но на сей раз они оба чëтко понимают, что это
действительно конец.

Чонгук впервые за долгое время наконец чувствует облегчение, отзывающееся

теплом внутри. Вдруг в голове появилось решение и для их с Тэхëном
отношений. Надежда, свернувшаяся клубочком в израненном сердце, опасливо
высовывает нос.

Вдруг хоть в этот раз повезëт? Может, теперь всë станет хоть чуточку лучше?

82/115
Примечание к части

Что-то я перепугалась из-за всех событий, происходящих в мире, и решила всë-

таки создать канал в телеграме . Он не будет сильно активным, потому что я
совершенно не умею вести соцсети, но мне нужен какой-нибудь источник связи с
вами. Ссылочка: https://t.me/+yzenMtvhyjFhYjVi

83/115
Часть 6

Если спросить, сколько времени прошло с того знаменательного

утра понедельника, Чонгук вряд ли сможет ответить с ходу, ему нужно будет
посчитать. Даже несмотря на давно пришедшее ему в голову решение, Гук
думает долго, пользуясь тем, что его действительно никто не торопит. Потому
что он всë ещё сомневается.

Тэхëну стоит отдать должное – он не пишет ему десятки сообщений и не

поджидает у подъезда по вечерам после работы, только продолжает отправлять
цветы. Пишет в записках их значение, составляет композиции и редко
признаëтся в чувствах, чтобы не давить, но при этом ненавязчиво о себе
напоминать.

Стало чуть легче. Изначально Чонгук думал, что после такой встряски внутри всë
окончательно сломается, но он, вопреки собственным ожиданиям, продолжал
держаться. Его по-прежнему мучило чувство вины перед Дживоном, которого на
работе он видел достаточно редко после того, как мужчина перестал искать с
ним встречи, и сомнения по поводу их ситуации с Тэхëном. И страх. Конечно же,
страх.

В любом случае, начало было положено, и от этого морально было чуть проще.
Самое главное ведь начать, верно? Проблемы бы сами никуда не делись, стали
бы только больше, словно снежный ком, запущенный вниз со склона. Они долго
копились, причиняли всë бóльшую боль, разрастались в геометрической
прогрессии, и всë это продолжалось бы и дальше, если бы Чонгук не взял себя
наконец в руки и не перестал убегать.

Но с Дживоном всë было понятно изначально, как бы Чонгук ни пытался себя

убеждать в том, что, возможно, они бы всë-таки смогли начать встречаться. С
Тэхëном всë куда сложнее, неоднозначнее, потому что исход и вправду может
быть разным.

Сейчас Чонгук чувствовал себя странно. Правильно говорят, чем дальше в лес –
тем больше дров. Чем дольше Гук думал, тем сильнее путался в собственных
чувствах и мыслях, всë так же вращаясь вокруг главной, самой яркой, но такой
пугающей. Он здраво осознавал, что если согласится, то придëтся долго и
упорно работать над собой и над их отношениями, и не факт, что результат
будет положительным. А Чонгук ведь не выдержит, если они попытаются, но у
них не получится. Он не сможет быть с Тэхëном какое-то время, а потом
расстаться из-за того, что этот "эксперимент" не удался. Стоит ли так рисковать,
не имея абсолютно никаких гарантий?

Все эти мысли, что странно, никак не мешали отчаянно сильно желать
попробовать, узнать, что это такое – быть с Тэхëном? Каково просыпаться у него
под боком каждое утро, как ощущаются его поцелуи, какой с любимым
человеком может быть близость, и много чего ещë, о чëм Чонгук думал все те
десять лет, что страдал от мучительных безответных чувств. Несмотря на страх,
сердце упрямо продолжало тянуться к самой большой для него опасности, и эта
мысль, такая робкая и осторожная, упрямо пробивалась сквозь все сомнения,
чудесным образом затмевая и более здравые рассуждения. Не получалось у
Чонгука слушать холодный голос разума. Никогда не получалось, когда дело
касалось Тэхëна.
84/115
От всей этой неразберихи Чонгук выматывался с каждым днëм всë больше, и
оставалось лишь ждать, когда оставшееся терпение лопнет мыльным шариком и
ему просто придëтся принять окончательное решение. Потому что пока,
несмотря на свою яркость и мощь, идея попробовать и наконец отпустить себя
не могла преодолеть все внутренние барьеры. Страх проигрывал, но последний
шаг сделать не давал.

Так Чонгук и жил, изо дня в день ожидая, когда все эти метания наконец
окончательно доведут его до ручки. В конце концов, это не могло продолжаться
вечно. Рано или поздно всë приходит к своему логическому завершению.

Чонгука изводило странное предчувствие всë это время, и с каждым днëм оно
ощущалось всë сильнее. Будто бы что-то надвигалось, а что именно – непонятно,
и ощущения от этого были такими же непонятными. Чонгук с этими самыми
ощущениями ел, работал, занимался домашними делами, с ними ложился спать и
просыпался, и так по кругу. Копаться в себе и что-то вынюхивать смысла не
было, потому что Гук прекрасно знал: пока это что-то не случится, он так и будет
находиться в неведении, изводя себя ужасными догадками.

В итоге всë резко стало ясно одним абсолютно обычным днëм, когда Чонгуку на
телефон вдруг поступил звонок. Он в этот момент заворачивал омлет в рулетик,
поглядывая на упаковку подаренных вместе с очередным букетом любимых
конфет, отставленных в угол, подальше от глаз. Чонгук точно знал: если откроет
до завтрака – умнëт всë в одну харю и не подавится. Именно поэтому он
терпеливо жарил свой полезный завтрак, стараясь думать о конфетах, а не о
человеке, который их подарил.

И вот он, с пучком на голове, в засранном фартуке и растянутых трениках,

подпрыгивает на месте, слыша громкий рингтон, отскакивающий от стен
режущими слух отзвуками. Тот самый, отличительный, поставленный Чонгуком
только на два контакта. И он уж точно никак не мог подумать, что на дисплее не
будет имени Тэхëна.

Ëнро в последний раз звонила ему больше месяца назад. Чонгук, к слову, так и
не понял, на кой черт она вообще пыталась с ним созваниваться, потому что по-
настоящему близкими друзьями они точно не были. Ещë в то время, когда они с
Тэхëном были в отношениях, девушка ясно обозначила позицию Чонгука
относительно их пары. Гук был другом семьи. И раз уж этой семьи уже не было,
Ëнро могла бы с чистой совестью забыть о его существовании, особенно после
всех тщетных попыток встретиться, ни одна из которых так и не увенчалась
успехом.

Чонгук вдруг вспомнил, почему они так и не встретились с Ëнро после их с

Тэхëном расставания, и внутри всë в момент неприятно скрутилось. Все те два
месяца, что они практически не общались, Ким появлялся только тогда, когда
Ëнро пыталась встретиться с Гуком. Конечно, тогда Чонгук всë списал на
дружескую ревность и собственничество Тэхëна, даже обиделся, подумав, что
Ким выходил с ним на связь исключительно из-за того, что не хотел делить
друга с бывшей, но теперь эта версия, да и сама ситуация в целом, вызывала
лишь неприятное послевкусие. В причинах и следствиях он вряд ли мог бы
разобраться самостоятельно, а пытаться делать какие-то выводы сейчас смысла
уже не было. Но вопросы, конечно, остались.

85/115
Чонгук так и продолжил стоять возле стола, хмуро уставившись на дисплей.
Телефон всë вибрировал, звук давил на уши, а Чонгук всë никак не мог заставить
себя принять вызов. Зачем? Что Ëнро может быть нужно сейчас, спустя столько
времени?

Он так и не ответил. Звук стих и наступила звенящая тишина, в которой чëтко

было слышно неровное дыхание Чонгука и тиканье настенных часов, в которые
вчера наконец были вставлены новые батарейки.

А ещë внезапно начал ощущаться запах забытого на сковородке омлета.

Чонгук чертыхнулся под нос, подскочил к плите и выключил конфорку, закрыв

крышкой свой подгоревший завтрак. Он упëрся руками в столешницу и громко
выдохнул, прикрыв глаза. Кто ещë вылезет? Джеëн и Ëнро уже были, может,
вскоре Хëнбин объявится? Чонгук вообще много имëн знает, он помнит всех, с
кем у Тэхëна были отношения, короткие интрижки и ни к чему не обязывающие
связи. И даже невзаимные влюблëнности у Кима случались, а Чонгук,
естественно, неизменно был рядом, чтобы утешить.

На душе стало как-то гадко. О чëм он вообще думает, мазохист хренов? Какие
ему отношения с Тэхëном, куда он губу раскатал? Всë думает, осторожно
мечтает, верит, что у них действительно что-то может выйти. Идиот. Как он
сможет быть с человеком, которому не единожды помогал строить отношения с
другими людьми, жертвуя собственными чувствами? И никто в этом не виноват,
это был его выбор – молчать столько лет. И теперь нечего даже думать об этом.
Он попросту не сможет, только последние нервы изведëт, и себе, и Тэхëну.

Чонгук снова вздрагивает, всë от того же противного рингтона. Подходит к

столу и на сей раз не думает долго, сразу же принимая вызов. Ему терять
нечего, утро испорчено.

Вся жизнь, блять, испорчена.

— Гугу? — Ëнро чуть ли не воет, заставляя Чонгука поморщиться. Девушка явно

выпила, она будто бы еле шевелила языком и голос вообще не контролировала,
из-за чего телефон пришлось отвести в сторону.

— Я слушаю тебя, Ëн, — Чонгук говорит на выдохе, сжимая переносицу

пальцами. Думает, что, наверное, стоило сбросить. Он уже чувствует, что
ответить на этот звонок было худшим его решением за последнее время.

— Гу, забери меня отсюда, пожалуйста, — девушка хнычет обессиленно,

кажется, даже начинает плакать. Или заканчивает?

Невозможно разобрать, да и не хочется. Гук нехотя вслушивается в посторонние

шумы, доносящиеся из динамика, и понимает, что Ëнро находится на улице.
Взгляд невольно падает на всë те же часы, большая стрелка которых едва
дотягивается до цифры восемь. Замечательно.

— Откуда тебя забрать?

— Я адрес... это... скину. Да.

Чонгук поджимает губы, боясь ляпнуть что-нибудь лишнее. С каких это пор он

86/115
заделался водителем? Ещë и для кого? Для той самой девушки, которая
множество раз одними лишь словами убивала в нëм всë живое.

— Я закажу тебе такси, — Гук решает довольно быстро, и эта идея кажется ему
достаточно здравой. Видеть Ëнро он точно не хочет.

— Нет, забери, Гук, пожалуйста! — девушка громче подвывает, а Чонгук тихо

шипит себе под нос.

Он об этом пожалеет.

— Ладно. Жду адрес.

Завтрак отправляется в мусорное ведро, а Чонгук в свою комнату, чтобы

собраться. Нет, ну точно идиот. Он что, блять, волонтëр? Откуда такая
добродетельность?

***

Чонгук пишет Сокджину, чтобы перенести их встречу на завтрашний день,

слыша, как Ëнро у него над ухом раздражающе всхлипывает, шмыгает носом и
сëрбает чай из сервизной чашечки. Она ему этот сервиз, к слову, и подарила.
Чонгук им ни разу не пользовался, а тут вдруг решил, что время пришло, потому
что у него все чашки дома – любимые, и чай он в них наливает только близким
людям. Чужих он и не пускает. Обычно.

Настроение было просто ужасным. Как оказалось, Ëнро всю ночь пила в каком-то
клубе на другом конце города, откуда еë под утро вежливо попросили
удалиться. Потом она в течение часа ходила по улицам, трезвея, под конец
пешей прогулки уселась на крыльцо возле какого-то торгового центра и
позвонила Чонгуку. Зачем? Поговорить нужно было. Поэтому и не получилось
отвезти еë к ней же домой, как Гук планировал изначально. Ëнро настойчиво
напросилась в гости, и теперь сидела рядом, завëрнутая в плед, с очищенным от
косметики лицом и в чонгуковой одежде. Кошмар какой-то.

— Извини, что так вышло, — Ëнро, наконец, начинает говорить. Она ставит
чашечку на стол и в очередной раз шмыгает носом, глядя на Гука, который,
конечно же, не смог сдержать кривой ухмылки. — Нет, правда! Я хотела
спокойно, на трезвую голову. Давно собиралась, никак не могла набраться
смелости, — девушка выдыхает звучно, сцепив руки в замок. — Вот, набралась...

Чонгук много всякого разного думает, но вслух не озвучивает. Он вообще не

знает, как спокойно говорить с Ëнро, да и вся эта ситуация кажется какой-то
чересчур неестественной, иррациональной, что ли. Чонгук в буквальном смысле
сидит на кухне с бывшей девушкой человека, недавно признавшегося ему в

87/115
чувствах. И Гук, вообще-то, уже несколько недель думает, стоит ли давать шанс
их отношениям.

— Так, о чëм ты хотела поговорить? — Чонгук мажет взглядом по списку чатов в

телефоне, невольно задерживаясь на непрочитанном сообщении от Тэхëна. Он
всë же обращает внимание на девушку, потому что та не отвечала и явно
пялилась, то ли боясь чужой реакции, то ли выдерживая паузу для пущей
эффектности.

— О Тэхëне, — Ëнро как-то нервно кривится, пытаясь, видимо, понять, какое

выражение лица больше подходит под ситуацию – жалобное или виноватое.
Очевидный скепсис во взгляде напротив она, конечно, замечает, поэтому и
начинает трещать быстрее, стараясь объясниться до того, как еë пошлют нахер.
— Я понимаю, что мы с Тэхëном и так тебя извели за время наших отношений, да
и после...

Чонгук отворачивается в сторону на несколько секунд, чтобы крепко

зажмуриться и поджать губы. Его изнутри пробивала дрожь от того, как Ëнро
говорила о них с Тэхëном. Будто бы они всë ещë пара, будто бы между ними всë
ещë что-то есть. От этого внутри всë очень знакомо сжалось и мысли совсем
сбились. Снова стало страшно и очень нервно, Чонгук всегда себя ощущал так
после очередного "перерыва". Он этими передышками жил, теми короткими
периодами, когда у Тэхëна никого не было. А потом снова появлялся кто-то, и эти
ощущения, когда Чонгук только начинал осознавать, что ему снова светит
череда бессонных ночей в слезах и соплях, сейчас казались привычными и даже
чересчур болезненными. Нет, Чонгук не готов. Только не снова.

— Но сейчас всë серьëзнее некуда, — Ëнро продолжает, не особенно

зацикливаясь на переменах в чужом настроении. — Я хочу вернуться к Тэхëну.
Точнее, вернуть Тэхëна. Наши отношения, в общем.

Ëнро точно не слышит, как сбивается чужой пульс, не видит, как гаснет свет в
чужих глазах.

— А я здесь каким боком? — Чонгук спустя несколько секунд спрашивает совсем

глухо, будто бы его ударили поддых, выбив из лëгких весь воздух.

Ëнро подбирается и будто бы активизируется. Ей-то кажется, что раз Чонгук

поинтересовался, значит, уже заведомо согласился помочь.

— Ты единственный человек, имеющий на него влияние. Он только тебя слушает,

— Ëнро говорит с откуда-то взявшейся уверенностью, ещë и кивает для
верности, хотя раньше она бы никогда что-то подобное вслух не сказала.

Еë всегда это злило. То, что они с Чонгуком могут сказать одно и то же, но Тэхëн
послушает только своего друга. Его мнение будто бы было авторитетнее и выше,
Ким всегда прислушивался только к нему, из-за чего Ëнро бесилась. Сейчас она
понимала, что ей это может сыграть на руку, если Чонгук согласится помочь.

— Тэхëн, кажется, только из-за тебя со мной мирился, — она продолжает,

умасливая. Нехотя признаëт, что, вообще-то, говорит правду. — Если бы не ты,
мы бы расстались ещë в начале отношений.

Чонгук всë это знает. Он же идиот, пользовался своим особенным положением

88/115
только так: помогал мириться, успокаивал Тэхëна в моменты, когда тот
собирался слать всë нахер, говорил с его пассиями, раздавал советы на тему
отношений, будто бы не у него за плечами три (с половиной, если считать
Дживона) неудачные попытки построить эти самые отношения.

А что? Тренеры не играют.

— И с чего ты взяла, что сейчас у вас что-то получится? — Чонгук всë ещë
сохранял видимость спокойствия, но говорил каким-то загробным голосом.

Ëнро, конечно, внимания не обратила. Она списывала чужое поведение на

сегодняшнюю ситуацию, ведь мало кому понравится забирать пьяную бывшую
своего лучшего друга в восемь часов утра с другого конца города. К тому же,
Чонгук никогда не был особенно дружелюбным. Нет, он всегда был вежливым,
достаточно спокойным и рассудительным, но холодным. Он будто бы держался
особняком, и между ним и другими людьми всегда была невидимая стена. Он мог
быть очаровательным, смешливым и лëгким на подъëм, но не перед чужими
людьми. Таким Ëнро его видела только рядом с Тэхëном.

— Знаешь, я пошла к психологу, — Ëнро говорит с едва прикрытой гордостью,

явно восхищаясь тем, что спустя год наконец прислушалась к советам Гука. — У
нас пока что было всего четыре сеанса, но я многое осознала. И поняла, что в
нашем с Тэ расставании по большей части виновата именно я.

Чонгук за неë искренне рад, вот честно, от всего сердца. И от всего сердца
желает ей дальнейших успехов в осознании элементарных вещей, но где-нибудь
подальше от него. Он знает, чем это всë закончится, и он точно может сказать,
что не хочет обсуждать, по какой причине Ëнро решила вернуться, потому что он
не сможет выслушать еë часовые монологи по поводу того, какой Тэхëн
ахуенный и какие классные у них были отношения. Ему уже тошно, а он только
представить успел.

— На самом деле, — Чонгук прочищает горло после вновь затянувшейся паузы.

— Я сейчас практически не общаюсь с Тэхëном. После вашего расставания мы
сильно отдалились. Так что не думаю, что смогу чем-то помочь.

Чонгук видел, как вытянулось чужое лицо, и он понимал почему. Всем казалось,
что конец света наступит быстрее, чем Чонгук с Тэхëном перестанут дружить. Их
по большей части воспринимали как сиамских близнецов, которые всегда
неразрывно вместе. Особенно над этим любили шутить друзья Тэхëна, которые
называли Кима блудливым мужем, а Чонгука всепрощающей женой. Несмешно
было, кажется, только самому Чонгуку.

Вот и Ëнро удивилась. Она даже не задумывалась о том, что еë бывший когда-
нибудь перестанет липнуть к своему лучшему другу.

А Чонгук даже не знал, можно ли считать его слова ложью. Они ведь правда
практически не общаются сейчас, и после расставания Ëнро и Тэхëна в течение
двух месяцев они действительно виделись максимум раз в несколько недель.
Просто сейчас всë... сложнее. Они ведь правда практически не переписываются
и всë так же редко видятся.

А то, что чонгуковы чувства спустя десять лет вдруг получили взаимность, и
теперь он каждый день получает цветы с записками – это так, детали. Можно

89/115
опустить.

— Но как же... — Ëнро хмуро пялится куда-то мимо стола. Не понимает, до неë
просто не доходит. — Но вы же по-прежнему близки, может, он тебя всë же
послушает...

Ли что-то мямлит себе под нос, бегая глазами из стороны в сторону. Кажется,
пьяной она уже не выглядела, и Чонгук начал подозревать, что вся эта утренняя
ситуация – театр одного актëра, который сыграли специально для него.

— Давай так, — Чонгук явно не выглядит дружелюбным, когда с глухим отзвуком

ставит свою кружку на стол и переводит на Ëнро тяжëлый взгляд. — Сейчас
останешься у меня, проспишься, потом приведëшь себя в порядок, и я отвезу
тебя домой.

Чонгук явно не был настроен на споры, и ему, что очевидно, не было смысла
перечить в этот момент, Ëнро просто была не в том положении. Но ей всë ещë
нужно было понять, может ли Чон ей пригодиться в достижении собственных
целей. Она не могла поверить, что Тэхëн перестал общаться с Чонгуком. Ким мог
спокойно послать еë нахер и завести новую девушку, мог поссориться со всеми
их общими друзьями, но он бы не отстал от Гука.

— А...

— Насчëт Тэхëна я подумаю, — Чонгук перебивает, давая понять, что

препираться смысла нет никакого. Ни о чëм он, конечно, думать не собирался,
просто хотел отделаться от Ëнро побыстрее. Он чувствовал себя ужасно
подавленным и хотел побыть в одиночестве.

Ëнро, слава высшим силам, молча ушла в ванную комнату. Она знала, где найти
чистые полотенца, знала, что может взять любую футболку Гука, потому что не в
первый раз оставалась у него с ночëвкой. Сейчас они, конечно, были уже не в тех
отношениях (хотя в тех отношениях, они, по сути, никогда не были), но это
ничего не меняло. Чонгук просто был рад тому, что его наконец оставили одного,
и он получил возможность перестать держать лицо. То сразу треснуло, глаза
снова заблестели и подбородок дрогнул.

Нужно было успокоиться и подумать, но одно Чонгук знал уже сейчас. В этот раз
он не собирается втихую кого-то сводить, помогать мириться, жертвовать собой
ради чьей-то прихоти, помогать в ущерб себе. Пора учиться правильно
расставлять приоритеты и быть ответственным за собственный выбор. Ему
больше не нужно скрывать свои чувства и притворяться безразличным, чтобы
никто не узнал о его секрете. Поэтому теперь он выбирает себя.

***

90/115
 Ëнро вырубило на восемь часов, за которые Чонгук успел накрутить себя до
такой степени, что голова разболелась. Он хотел отправить девушку домой на
такси, но внезапно передумал, решив подбросить еë до дома самостоятельно.

Всë равно он собирался ехать к Тэхëну.

Эта идея пришла к нему в голову за считанные минуты, буквально в тот момент,
когда Ëнро в его комнате переодевалась в собственную одежду. Просто вдруг
пришло осознание, что нет смысла что-то скрывать, беситься в одиночестве и
травить себя своими же страхами. Тэхëн всë равно уже обо всëм знает, так в чëм
тогда смысл сейчас пытаться справляться с этой проблемой самостоятельно?
Чонгуку уже не шестнадцать, он давно переступил через свои загоны по поводу
ориентации и через вечный страх потерять Тэхëна, из-за которого и приходилось
молчать все эти годы. Они оба теперь друг для друга открыты. Осталось только
понять, стоит сделать шаг навстречу, или отступить на десять назад.

Чонгук хотел к Тэхëну. Хотел, несмотря на все страхи и риски, всю пережитую
боль и сомнения. Проблема была лишь в том, что он не мог решиться, каждый
раз находя всë новые причины для того, чтобы отступить, притормозить и ещë
подумать. И он может продолжать в том же духе хоть до конца жизни, но легче
ему от этого явно не станет. Пора уже было что-то делать. Он не боялся Ëнро, не
думал о том, что она действительно сможет вернуть их с Тэхëном отношения, но
эта ситуация стала тем самым пинком под зад, который Гуку был так необходим.

Он долго сидел на кухне, ожидая, когда Ëнро соберëтся. И настолько он ушëл в

себя, в свои мысли, что не заметил, как прошло действительно большое
количество времени. Чонгук кинул торопливый взгляд на часы, и только больше
удивился, потому что Ëнро собиралась уже несколько десятков минут, хотя
изначально сказала, что ей нужно только одеться и выйти.

Гук прислушался к звукам в квартире, но не услышал ничего, кроме тишины.

Это... настораживало. В голову сначала пришла довольно безобидная мысль о
том, что Ëнро просто снова уснула, но внутри опять появилось это тянущее
неприятное чувство, будто бы сейчас вот-вот что-то произойдëт. Чонгук терпеть
не мог это ощущение, оно извело его, столько времени мучило, что руки
начинали мелко трястись.

Чонгук медленно слез со стула, и тихими неторопливыми шагами стал

приближаться к двери в собственную комнату. Внутри всë задребезжало, и чем
ближе он подходил, тем громче билось его сердце в гробовой тишине. Пульс
ощущался под кожей и даже собственное дыхание казалось оглушающе
громким. Кажется, именно так ощущается та самая секунда до взрыва.

Дверь распахнулась ещë до того, как Чонгук успел нажать на ручку. Он не успел
даже понять чужие эмоции, потому что ему в лицо сразу же прилетела
увесистая папка. Гук на секунду зажмурился от боли, отшатнулся назад, а потом
медленно, будто бы в замедленной съëмке, опустил взгляд вниз.

По полу рассыпались рисунки. На них чужие губы, руки, глаза, на них чëрно-
белые и яркие до одури портреты, несколько десятков силуэтов и набросков,
изображения во весь рост, с разных ракурсов и в разных позах. Ничего
вычурного и пошлого, максимум – взгляд. Такой, каким Чонгук хотел бы его
видеть. Ощущать на себе.

91/115
— Что это? — Ëнро будто бы шипит, спрашивает, скрипя зубами. Она мелко
трясëтся, смотрит с ненавистью и отвращением, Чонгук сейчас это понимает.

Потому что на всех рисунках Тэхëн. Абсолютно на всех. А Ëнро не дура, она
знает, что так друзей не рисуют.

Этот альбом нашëлся случайно, она не рылась в чужих вещах. Это долбанное
собрание рисунков лежало на подоконнике за тюлем, где она оставила
сложенные стопкой вещи ещë утром, когда ложилась спать. Чëрт еë дëрнул
отогнуть обложку. Лучше бы она этого не видела. Каждый рисунок в еë руках
будто бы кричал о вложенных в него чувствах. Это сложно объяснить, но Ëнро
действительно почувствовала, когда завороженно прикасалась подушечками
пальцев к чужим векам, выведенным простым карандашом на бумаге.

Ëнро долго сидела на кровати и неверящим взглядом всматривалась в знакомые

черты на рисунках, проводила по ним пальцами и перелистывала страницы.
Сотни листов были бегло просмотрены, но она просто не могла поверить.
Естественно, Ли сразу всë поняла, она не идиотка и не слепая, но одно дело –
понять, а другое дело – переварить и принять. В голове вдруг всë смешалось,
Ëнро отчаянно пыталась вспомнить хотя бы один момент, когда поведение
Чонгука можно было бы трактовать верным образом. Но в памяти было пусто, она
не смогла вспомнить ни одного намëка, потому что не было ни одной ситуации,
где Чонгук бы прокололся. Свои чувства он скрывал так хорошо, что догадаться
было невозможно.

А Ëнро ведь всегда была ревнивой, и больше всего еë ревность

распространялась именно на Чонгука. Ли не догадывалась о чужих чувствах, она
бы никогда не смогла даже просто представить, что Гук может увести еë парня.
Но Чон всегда был будто бы более важным, чем она. Ëнро никогда бы не
поставила Тэхëна перед выбором, потому что всегда на подсознательном уровне
понимала: Тэхëн выберет не еë. Даже при том, что Чонгук просто... друг.

Или нихера не просто.

— Я тебя спрашиваю, ты... — девушка не договаривает, просто не может найти

слов от собственной злости. Зато находит силы для того, чтобы замахнуться и
влепить пощëчину.

Чонгук отступает назад, снова опускает голову и поджимает губы, стараясь не

обращать внимания на жгучую боль в щеке. Что он может? Говорить что-то
бессмысленно, а бить в ответ он никогда не станет, потому что насилия не
приемлет, тем более в сторону девушки. Ëнро же не успокаивается, кажется,
только больше звереет из-за вседозволенности. Она кидается на Гука с
кулаками, лупит по груди и плечам, не слыша ничего, кроме собственного
сбитого дыхания и неровного сердцебиения.

— Сукин сын! — Ëнро бессильно отталкивает Чонгука дальше от себя, наступает

и снова толкает, пока тот не бьëтся бедром об угол стола. — Отвратительный,
мерзкий ублюдок! Поверить не могу! Тебе Тэхëн... ты в него... да чëрт тебя дери!

Чонгук так и смотрит вниз. Насрать ему на оскорбления, он давно прошëл через
кризис ориентации, у него совершенно другое уязвимое место. Тэхëн – его
уязвимое место, в которое бьют всегда безошибочно. Он беззащитен, безоружен,

92/115
может только стараться держать рот на замке и ждать. Предчувствие ведь не
обмануло, но Чонгук не мог представить, какой разрушительной силой обладало
надвигающееся "нечто". Его будто бы откинуло на десять лет назад, когда он,
будучи совсем ещë ребëнком, каждый раз получал от жизни затрещины за свои
чувства и совсем не мог за себя постоять.

Сейчас Чонгук – взрослый состоявшийся мужчина, спортсмен, он, кажется, вдвое

больше Ëнро, но сделать ничего не может. Ни морально, ни физически.

— Ты поэтому сказал, что не общаешься с ним, да? — Ëнро беснуется всë больше,
сверкает злыми глазами и плюëтся ядом, видя, что ей ничего не могут
противопоставить. Она чувствует превосходство и старается сильнее задеть,
надавить на больные точки. — Думаешь, раз у Тэхëна сейчас никого нет, шанс
появился у тебя? — Ëнро скалится. — Он никогда на тебя не посмотрит, ты
слышишь?!

Чонгук поджимает губы, чувствуя, как начинает дрожать подбородок. Чуть

позже он спишет всë на эмоциональное потрясение, но сейчас он просто
объективно чувствует себя плохо. Исподлобья поглядывает назад, за
наступающую на него Ëнро, туда, где валяются его рисунки. Они ему безумно
дороги, этот альбом – его отдушина, единственное спасение, в которое он
погружался на протяжении многих лет, когда становилось совсем невыносимо. В
тех рисунках любовь и боль сливаются воедино, слишком очевидно гармонируют
в цветах, мягко и показательно остро выведенных чертах, неаккуратных
разводах, размытых силуэтах, в живых взглядах нарисованных глаз. Он туда
душу вложил, каждый раз вытягивал из себя откровение и переносил на бумагу,
потому что больше некому и некуда.

Там практически у каждого рисунка своя история, Чонгук может с первого

невольно брошенного взгляда определить, с какими событиями его жизни связан
даже самый маленький набросок. Ему больно просто от того, что сейчас все его
чувства были вот так обнажены и рассыпаны по полу, будто бы они и не значат
ничего. Чонгук уязвлëн и унижен. И он до сих пор не знает, что ему делать.

— Молчишь? — Ëнро совсем едко усмехается, выравнивает дыхание. Она смотрит

на Чонгука и не может понять, что у этого контуженного в голове, потому что он
стоял, опустив голову, и вообще никак не реагировал.

Ëнро с шумным выдохом отступает на несколько шагов назад, что-то мысленно

решая, и Гук краем сознания ловит ускользающую надежду на то, что она сейчас
просто схватит свои вещи и уйдëт. Но Ли никогда просто не уходила, Чонгук об
этом знал, потому что Тэхëн рассказывал. Она давила до последнего, пока не
сломает. Этот случай не стал исключением.

Чонгук сначала даже не понял, что происходит. Он почему-то даже с места

сдвинуться не мог, встал истуканом и смотрел, как Ëнро, схватив в руки стул,
одним движением сносит стеклянный столик возле дивана.

А дальше начался какой-то сущий кошмар, который долго ещë Чонгуку будет
сниться.

Ëнро просто начала крушить его квартиру. Она сносила со всех поверхностей
ценные для Чонгука вещи, которыми он так долго наполнял пустующее
пространство ради уюта, она расталкивала мебель, сбивала рамки с

93/115
фотографиями со стен, переворачивала всë, что попадалось под руку, мечась из
стороны в сторону. Чонгук в это время стоял и не мог сдвинуться с места, только
периодически вздрагивал от громких звуков и заламывал пальцы, стараясь не
смотреть. Но это было не так страшно. Чонгук смог бы потом всë починить, он
купил бы новую мебель, со временем смог бы обставить квартиру так, как было
прежде. Всë было поправимо ровно до того момента, пока внимание Ëнро не
упало на всë те же рисунки, которые в этом хаосе так и продолжали валяться на
полу.

Чонгук не мог поверить, что с ними может что-то случиться, пока Ли не схватила
первый попавшийся рисунок с чëрно-белым портретом и не порвала его
наискосок. А потом ещë и ещë, пока бумага не превратилась в клочья.

Чонгук от бессилия упал на колени и согнулся, почувствовав фантомную боль в

груди, но приблизиться так и не смог, только беспомощно рвано выдохнул,
обхватив себя за плечи. Иронично. Именно этот портрет он рисовал практически
два года назад, когда Тэхëн только начинал встречаться с Ëнро. Ему тогда будто
бы сорвали швы с кровоточащей раны, которая всë никак не хотела заживать, и
ему было так больно, что рисовал он лëжа. Рисунок получился немного
неаккуратным, там много грязи и разводов, и Чонгук никогда бы его никому не
показал, но и выкинуть бы не смог. Он бережно хранил даже самые неудачные
наброски, всë, что было связано с Тэхëном. Этот альбом, под завязку набитый
листами разного размера, был для него самой дорогой вещью в этой квартире.
Он лелеял свою боль и с трепетом относился к каждой чëрточке, каждой
плавной линии. Этот альбом – две его самые большие несбывшиеся мечты,
потому что он так и не стал художником, и любимым для самого нужного, своего
человека, тоже не смог стать. Он эту боль разделил, не имея сил хранить всë в
себе, он перенëс еë часть на бездушную бумагу, превращая каждый лист в
живую историю. Чонгук просто не мог смотреть, как Ëнро теперь топчется по его
ранам, разрывая, кажется, не сами рисунки, а его сердце.

Он даже не мог подойти и оттолкнуть, не мог что-то сделать, потому что из него
будто бы всю жизнь разом выбили. От морального потрясения внутри всë
звенело и дрожало, Чонгук будто бы был не в себе, одновременно находясь и в
реальности, и каком-то вакууме, через который до него доносились звуки
рвущейся бумаги, потому что Ли, естественно, не остановилась на одном
рисунке. Перед глазами всë плыло, внутри что-то нагревалось и давило на
глотку, не давая сделать полноценный вдох. Чонгук, конечно, не эксперт, но,
кажется, у него начиналась истерика.

Эхом до ушей донëсся звонок в дверь. Чонгук в этот момент даже не понял,
откуда взялся этот звук, не заметил, как остановилась Ëнро. Она вдруг
выпрямилась, выкинув из рук разорванные рисунки. Чонгук проводил их
взглядом до пола, понимая, что ни один из них уже не подлежит
восстановлению. На полу всë ещë оставались нетронутые листы, девушка не
успела разойтись слишком сильно, но Гук всë ещë смотрел лишь на ворох в
клочья разорванных рисунков. Там были самые ценные для него, те, образ
которых он хранил в сердце. Всего несколько рисунков, которые создавались
прямо при Тэхëне, пока тот позировал, сначала смешливо, корча рожицы и
принимая странные позы, потом уже серьëзно, зная, как для Чонгука это важно.
Из них лишь один уцелел, но он лежал не в общей куче, а чуть в стороне, на
видном месте. Ëнро бы обязательно до него добралась, если бы не громкая трель
дверного звонка.

94/115
— А это, наверное, Тэхëн, — Ли поправляет волосы и не сдерживает какой-то
сумасшедшей улыбки, когда замечает, как Чонгука кроет. Она видит, как парень
дëргается от одного упоминания чужого имени. — Я позвонила ему, чтобы он
тоже полюбовался на это... — девушка обводит рукой пространство, брезгливо
указывая на рисунки под ногами. — Уродство.

Чонгук, кажется, впервые после начала всего этого сумасшествия поднимает на

неë взгляд, когда до него начинает доходить, что Ли только что сказала. Он бы
ни за что не подумал, что может быть хуже, чем сейчас, если бы не узнал, что,
возможно, весь этот ужас сейчас увидит Тэхëн.

Он что-то мычит протестующе, но рот открыть не может – его будто бы

заклинило. Его вообще крючит страшно, словно заржавевший механизм, который
пытаются привести в работу спустя несколько десятков лет. Единственное, за
что он смог зацепиться в беспорядочном потоке сознания – это длинная,
нагнетающая трель дверного звонка. Ким никогда не нажимал на него слишком
долго, знал, что его друг плохо реагирует на длительное дребезжание, поэтому
Чонгук, насколько он мог в своëм положении, краем сознания цеплялся за
маленькую надежду на то, что это может быть кто-то из соседей, Джин или
вообще курьер с очередным букетом. Кто угодно, лишь бы не Тэхëн.

Чонгук мокрыми глазами провожает Ëнро из комнаты, когда та фурией уносится

в коридор, и нагнетающая тишина будто бы сильнее придавливает его к полу.
Встать он не может, зато предпринимает попытку ползком на четвереньках
добраться до своих рисунков, чтобы хотя бы несколько из них успеть убрать.

В коридоре слышится какая-то ругань, и, естественно, Чонгук даже в

невменяемом состоянии сразу же распознаëт голос Тэхëна. Он не понимает, что
именно тот говорит, пока пытается дрожащими руками собрать с пола всë самое
важное. Он так и сидит, поджав под себя ноги, когда видит сбоку носки чужих
ботинок. Взгляд поднять не решается, потому что чувствует себя ужасно жалким
и униженным. Чонгук прячет в руках собранные листы и только сильнее
сжимается, прикрыв дрожащие веки.

Тэхëн так и стоит на месте, пялясь на сгорбленную спину.

Ëнро позвонила ему, когда шумный семейный ужин в доме родителей был в
самом разгаре. Он бы, может, и телефон не услышал, если бы по чистой
случайности не достал его из кармана, чтобы проверить сообщения. Что тогда
вывалила на него Ëнро, он услышал плохо. После слов о том, что она у Чонгука,
Тэхëн и не пытался что-то разобрать – встал из-за стола и понëсся к Гуку домой.

Тэхëн знал, что его бывшая – та ещë сука, поэтому он и боялся, что она
доберëтся до Чонгука. Правда, причина была другой. Тэхëн думал, что Ëнро
может попытаться настроить младшего против него, поэтому старался всеми
возможными способами пресечь любую попытку девушки встретиться с его
другом. Теперь же Тэхëн вообще не знал, что думать. Ли и его не раз доводила
до состояния нервной дрожи, но пиздец такого масштаба она устроила впервые.

Сейчас перед глазами была разгромленная квартира и Чонгук, сжавшийся на

полу орешком и поджавший под себя ноги. Он сидел на целой куче бумаги,
прижимая несколько листов к груди, и Тэхëн никак не мог понять, что на них
нарисовано. Ему, если честно, было немного не до того. В первую очередь, его
волновал один простой вопрос.

95/115
— Что ты, блять, устроила?

Ëнро резко затыкается, хмуро глядя Киму в глаза. Чужой голос сбил еë с толку, и
теперь она тяжело, неровно дышала, хмуря густые брови. Да, она знала, что
Тэхëн всë ещë на неë злился, но сейчас ведь речь шла совсем не об их ситуации.

— Ты вообще слышал, что я тебе говорила? — Ëнро в своëм приступе

истерического гнева, кажется, так и не увидела, что Тэхëну до еë слов не было
никакого дела. Она умела манипулировать, умела выворачивать ситуацию в свою
сторону, но здесь, как ей казалось, эти навыки не должны были пригодиться. —
Этот пидор ещë несколько лет назад на тебя глаз положил, ты в курсе? —
девушка, преисполнившись уверенностью, стремительно подходит к сваленной
на пол куче бумаг и хватается за первый попавшийся рисунок, чтобы уже с ним
подойти к Киму и поднести прямо к носу. — Он повëрнутый, ты понимаешь?
Таких там несколько сотен, а может вообще... тысяч! Он ненормальный!

Тэхëн выхватывает из чужих рук рисунок и сразу же понимает, кто на нëм

изображëн. Брови съезжают к переносице и взгляд невольно возвращается к
сжавшейся на полу фигуре.

Он замечает теперь не только перевëрнутую мебель, осколки стекла и кучу

сваленной на пол мелочи со всех горизонтальных поверхностей. Он видит
клочки бумаги, и только в этот момент осознаëт, насколько Чонгуку сейчас
может быть больно.

Ëнро видела, как менялось чужое выражение лица, как бледнела смуглая кожа.
Пелена ярости постепенно перестала перекрывать все мыслительные процессы,
и она поняла, что поступила очень глупо.

Потому что Тэхëн не посчитает это мерзким. Потому что Чонгук – его лучший
друг, от которого он не отвернëтся даже из-за чужой влюблëнности. Потому что
Ким – человек максимально толерантный, и наверняка он знал об ориентации
друга. Только сейчас, когда сознание немного прояснилось, Ëнро вдруг поняла,
что зря вывалила всë на Тэхëна именно сейчас. Нужно было всë обдумать, нужно
было всë сделать совсем по-дру....

— Пошла вон.

Ëнро непонимающе пялится на Кима, пока тот со злостью и беспокойством во

взгляде смотрел на Чонгука. Тот, кажется, действительно трясся. Сильно. Будто
бы у него вот-вот должны были начаться судороги.

— Чт...

— Свали. Отсюда. Нахер.

Ëнро резко меняется в лице и просто не может сдвинуться с места. Она мотает
головой, хмурясь, и вскрикивает невольно, когда Тэхëн больно сжимает еë
плечо, а потом чуть ли не волочит по полу до самой входной двери, пока не
выталкивает прямиком в подъезд.

Никогда он не применял силу. Никогда не выглядел таким злым.

96/115
— Ты с ума сошëл, ненормальный?! — Ли чуть ли не валится на пол. Она
разворачивается лицом к Тэхëну, когда тот снова уходит вглубь квартиры, и
растирает плечо ладонью.

Ким возвращается с еë вещами, кидает в лицо пальто и сумку, смотрит без

какой-либо жалости во взгляде, так, будто убил бы, если бы была такая
возможность.

— Если ты ещë хоть раз с ним попытаешься связаться, — Тэхëн говорит тихо, но
так угрожающе низко, что Ëнро вдруг чувствует, как волосы на холке встают
дыбом. — Я сделаю то, что обещал ещë несколько месяцев назад. Помнишь, что я
тебе говорил?

Ли морщится. Помнит, конечно.

— У меня с нравственностью похуже будет, чем у Чонгука. Выкинешь ещë хоть

раз что-нибудь подобное – убью.

У Ëнро вопреки всем законам логики начинается вторая волна гнева,

блокирующего инстинкт самосохранения. Она гордо выпрямляет осанку и
смотрит с неприкрытой злостью и напускной неприязнью. Актриса погорелого
театра.

— Может, ты тоже из этих? — девушка давится своим же ядом, беленится и

бесится, замечая, как вздуваются вены на чужом лбу и крепкой шее. — Самому
не противно?

Тэхëн выдыхает сквозь зубы. Он впервые так сильно хочет ударить человека, ему
самому от этого разгорающегося внутри чувства злости становится страшно.
Ëнро не знала про ориентацию Чонгука, никогда ей не интересовалась, а
младший предпочитал не светиться. Но это ладно, они ведь не были близки. Но
как так получилось, что за полтора года их отношений Ли так и не узнала, что
Тэхëн тоже был с мужчинами? И как Ким упустил из виду чужую ярко
выраженную гомофобию?

В подъезде громкий, тяжëлый выдох слышится чересчур громко. Тэхëн лишь на

секунду прикрывает глаза и сжимает пальцами переносицу, чувствуя ужасную
пульсацию в висках.

— У меня было несколько мужчин до тебя, — Ким только усмехается, глядя на

сменяющиеся эмоции на чужом лице. — И сейчас я влюблëн в парня. Думаю, до
тебя и так дойдëт, в кого именно.

Ëнро не успевает ничего сказать, дверь захлопывается прямо перед носом. Она
медленно оседает на пол, потупив взгляд в стену. А потом вдруг начинает
истерически смеяться, валясь на холодную плитку.

Пиздец.

***

97/115
 Тэхëн возвращается к Чонгуку через доли секунды после хлопка входной
двери. Тот даже с места не сдвинулся, только сгорбился сильнее и дрожал будто
бы в преддверии эпилептического припадка.

— Гук? — старший валится на колени совсем рядом, и аккуратно обхватывает

ладонями чужие плечи. — Посмотри на меня, пожалуйста.

Тэхëн аккуратно пытается разогнуть напряжëнное тело, но оно не поддаëтся.

Становится страшно. Взгляд мечется по окружающему пространству и
спотыкается на валяющемся сбоку рисунке. Это обрывок, только более крупный
в сравнении с остальными, видимо, Ëнро не успела дорвать. Тэхëн узнаëт
знакомые очертания местности, и краем сознания так не вовремя ловит мысль о
том, что Чонгук всë-таки рисует просто потрясающе. Их летний отдых большой
компанией возле озера и шуточные попытки заняться йогой с самого утра Чонгук
отразил просто замечательно. И среди всех размытых силуэтов до безумия
подробно выделил его, Тэхëна, фигуру. На другой части этого рисунка наверняка
был нарисован Дэни – собака Богома, которая мешала им растягиваться, и
коврики, которые они не смогли разложить и отбросили в сторону.

У Кима внутри всë в узел скручивается. Он невесомо гладит трясущиеся плечи и

снова пытается приподнять Чонгука, пока тот вдруг не начинает кричать.

Заминка длится несколько секунд, пока Тэхëн пытается понять, что, блять,
происходит. Он теряется и отпускает чужие плечи, замечая, что Гук пытается от
него отодвинуться, но потом только сильнее цепляется за чужие бока, пытаясь
просунуть руку, чтобы обхватить напряжëнный из-за истошного вопля торс.

Тэхëн боится сделать больно, не знает даже, больше морально или физически,
но выбора у него особо не остаëтся. Он усилием разгибает чужое тело и
пытается извернуться так, чтобы усадить воющее, содрогающееся нечто себе на
бëдра. Чонгук сопротивляется и лупит его по рукам, но из-за пелены перед
глазами и собственного бессилия ничего не может сделать. Тэхëн давит ему на
затылок и заставляет уткнуться в собственное плечо, терпя истерическое
сопротивление до того момента, пока Гук не сдаëтся окончательно. Он с силой
сжимает цепкими пальцами плотную ткань пальто, которое Тэхëн так и не успел
снять, и лицом буквально вжимается в подставленное плечо, от которого до
этого так упорно пытался отстраниться.

Тэхëн был уверен, что это поможет. Он гладил чужой вихрастый затылок и едва
ощутимо покачивался вперëд-назад, пытаясь успокоить младшего. И вроде бы
звуки стали тише, и лихорадочная дрожь стала меньше ощущаться, но легче не
становилось, потому что Чонгук начал хрипеть. Он издавал какие-то страшные
звуки, и если сначала Тэхëн списал это на сорванный голос и сбитое дыхание
после громких криков, то потом понял, что Гук начал задыхаться. В прямом,
блять, смысле.

Тэхëн начал метаться в панике, не зная, что делать. Единственной здравой

идеей была мысль о том, что надо вызвать скорую, но он не мог подняться,

98/115
потому что Чонгук вцепился в него с такой силой, будто бы собирался сломать
все кости, и не мог достать телефон, потому что тот, кажется, остался в машине.

— Гук, Гук-и? — Тэхëн растирает затылок, надавливает, пытаясь привести

младшего в чувства. — Давай, милый, нам надо встать, — Тэхëн пытается
немного отодвинуться, но Чонгук только сильнее воет, уже почти беззвучно, с
перебоями, и цепляется тоже сильнее, почти до боли. Ким опускает руку на его
поясницу и чувствует, как тот взмок.

Тэхëн сжимает зубы и дëргает Чонгука за волосы, чтобы отстранить от своего

плеча. Тот был похож на котëнка, которого схватили за холку и не отпускали.
Голова была неестественно задрана из-за грубой хватки на волосах, всë лицо в
слезах, соплях и слюнях, рот был распахнут и глаза... глаза закатывались.

— Чонгук, блять, — Тэхëн второй рукой бьëт младшего по щеке, пытаясь

привести в чувства. — Дыши, пожалуйста, дыши!

Тэхëн сам выравнивает дыхание, дышит громко, так, чтобы Чонгук точно
слышал. Он просит повторять за ним, просит не отключаться и сам чуть ли не
начинает рыдать, когда слышит прерывистые вдохи. Чонгук урывками пытается
набрать воздух в лëгкие и также отрывисто выдыхает, безостановочно пуская
слëзы по щекам. Он не чувствует на этих щеках мягких поцелуев, не чувствует,
как Тэхëн большими пальцами гладит линию челюсти, не видит, как старший от
облегчения всë же начинает плакать.

Он ещë долго успокаивается, всë так же сидя, на чужих коленях. Тэхëн ему в
висок шепчет что-то странное и едва различимое. Что-то склеит, что-то
исправит, просит дышать и не пугать его так больше. Чонгук почти ничего не
понимает, но кивает. Не чувствует ни боли в горле, ни каких-либо эмоций.
Внутри пусто, и больше не мучает никакое предчувствие.

Чонгук выдыхает почти ровно через рот, потому что нос заложило. Он ужасно
криво улыбается чуть дрожащими губами. Наконец-то всë закончилось.

***

Тэхëн уже несколько минут смотрит, как секундная стрелка движется по

циферблату настенных часов в комнате... его парня, получается? Он бездумно
гладит чужие спутанные волосы и периодически поправляет одеяло, натягивая
его на голые плечи Чонгука. Блять, этот день его едва не добил.

Они так и не поговорили нормально. Тэхëн сначала уложил Гука в кровать, чтобы
тот поспал и восстановил силы, но тот уснул только на несколько часов и
пришëл выяснять отношения, чтобы потом лечь обратно уже с пустой головой и
закрытыми гештальтами.

99/115
Тэхëн рад был знать, что Чонгук действительно собирался к нему ехать, и что он
для себя решил, что хочет попробовать дать им шанс. Но это ещë ничего не
значило. Точнее, значило, на самом деле, даже слишком много, но теперь Тэхëну
гораздо сильнее хотелось, чтобы Чонгук просто перестал выглядеть таким
сломленным. И перестал говорить так, будто бы после произошедшего у Тэхëна
могли появиться какие-то сомнения.

Даже когда Гук сказал, что хочет быть с Кимом, он в конце промямлил что-то
вроде "если ты, конечно, ещë хочешь". Типа... что? Тэхëн не мог на него злиться,
он злился лишь на обстоятельства, на себя и Ëнро, потому что так страдать мог
кто угодно, только не его Чонгук.

Его. Чонгук попросил, чтобы было так, чтобы они условились на том, что сейчас
они вместе, и утащил Тэхëна с собой спать. Он просто решил, что все проблемы
они решат потом, но сейчас ему нужно было знать, что они вместе.

Прошло, кажется, больше десяти часов с того разговора на кухне. Сейчас Тэхëн
лежал под одеялом, трепетно прижимал к себе чужие сильные плечи и думал.
Много думал. Об этих рисунках, которые он собрал всë в ту же папку и спрятал
подальше от глаз Чонгука, и сам не смотрел, потому что понимал, что это
личное. О том, что будет с ними дальше, что будет с их отношениями, что
скажет Чонгук, когда проснëтся.

О Чонгуке и его ментальном здоровье. Возможно, о хорошем психологе, который

помогал его маме справляться с депрессией уже на протяжении нескольких
месяцев.

О том, как изменялись его желания. Раньше он ведь больше всего на свете
хотел, чтобы Чонгук был рядом, потом, чтобы они любили друг друга и всегда
были вместе, но теперь всë свелось к совершенно другим желаниям. Теперь он
хотел, чтобы Чонгук просто позволил себя любить. Всë остальное было уже не
так важно, и для собственного счастья нужно было куда меньше. Просто чтобы
Чонгук был счастлив, на самом деле.

Тэхëн об этом обязательно позаботится.

100/115
Часть 7

Тэхён как-то сказал, что Чонгуку вредно слишком много думать, и,

если честно, он был чертовски прав. Чонгук вёл войну с собственной головой и
буквально купался в потоке причиняющих боль мыслей.

Возможно, если бы он эти мысли выражал словами, таких проблем бы не было,

но Чонгук предпочитал разбираться со всем самостоятельно, молча. Может быть,
если бы Гук говорил, они бы не оказались в итоге в таком положении. Так он
думал сейчас, спустя три месяца после начала их отношений, сидя на кухне
своего парня в пять часов утра с мокрыми щеками и четвёртой кружкой чая в
руках. Тэхён, если бы он мог пробраться в чужую голову и знал, какой ужас там
творится, обязательно сказал бы, что это не его вина, потому что у Чонгука
действительно были причины для такого поведения. Но правда была в том, что
Гук мог сколько угодно жалеть себя, огрызаться и цепляться за прошлое, но из-
за страха одиночества он рисковал действительно остаться ни с чем.

Изначально его поведение казалось чем-то естественным и вполне объяснимым.

После пережитого нервного срыва он ещё две недели ходил сам не свой и был
похож на зашуганного котёнка, которого только-только подобрали с улицы.
Тэхён не знал, как к нему подступиться, потому что Чонгук смотрел на него с
опаской, удивлением и недоверием, будто бы видел в первый раз, вздрагивал от
каждого прикосновения, а при единичных попытках поцеловаться вообще
превращался в статую и выглядел так, будто бы терпел что-то крайне
неприятное, разве что рукой потом губы не вытирал. Естественно, Тэхён
понимал, что отношения у них начались только на словах, потому что они так
ничего нормально и не обсудили, но он всё же надеялся, что Чонгук даст ему
понять, с чего они могут начать. Разговоров он упорно избегал, как и обычных
встреч, телесный контакт сводил к минимуму, и Ким просто терялся, потому что
не знал, что ему делать.

Самым верным решением тогда виделось обычное ожидание, казалось, что Гуку
просто нужно время, поэтому Тэхён не давил. Он не приходил без
предупреждения и без повода, старался тщательно подбирать слова при
разговоре, никогда не обнимал со спины и не обнимал слишком крепко, чтобы
Чонгук мог контролировать ситуацию и в случае чего отстраниться. Приходилось
очень внимательно следить за настроением младшего, чтобы даже для самого
маленького продвижения вперёд был подобран правильный момент. Тэхён тогда
знал точно: один неверный шаг вперёд может обернуться целым стратегическим
отступлением. И пока он думал, как сделать всё правильно и не навредить
любимому человеку, Чонгук успешно закапывался в собственных страхах и
переживаниях, добровольно отдаваясь на съедение собственным мыслям.

Весьма предсказуемо, но всё же удивительно: собственное состояние почему-то

волновало в последнюю очередь. Раздрай в душе и погром в квартире Чонгука
беспокоили не так сильно, как отрывочные воспоминания о том, как Тэхëн
успокаивал его после взрывной истерики. Чонгуку было за себя стыдно. За то,
как он в совершенно унизительной позе ползал по полу и в спешке собирал
уцелевшие рисунки, за то, как он в соплях и слюнях сначала отбивался от
спасительных объятий, а потом вцепился в чужое тело мëртвой хваткой. За то,
что после этого представления и двух часов сна решил, что нашëл самое
подходящее время для скомканного выяснения отношений. Чонгук не оставил
Тэхëну выбора, предложив отношения в тот момент. Тому наверняка просто было
101/115
жаль Гука, и он из-за этого не смог отказать. Так Чонгуку думалось. Он ведь не
просто предложил, он попросил, чтобы его назвали своим, присвоили, если
угодно. Вообще Гук тогда говорил какой-то бред, просто потоком вывалил то,
что давно просилось наружу, а Тэхëн, кажется, на всë был согласен, лишь бы
младший успокоился и почувствовал себя чуть лучше.

В итоге получилось то, что получилось. Чонгук ходил и шугался каждого порыва
в свою сторону, просто потому что боялся, что Тэхëн этого на самом деле не
хотел, что согласился он вынужденно и теперь не знал, как об этом сказать.

Первые две недели были самыми тяжёлыми, но после всё же наметился намёк
на потепление. Чонгук просто в какой-то момент неожиданно вспомнил о том,
что незадолго до всей этой ситуации Тэхëн вроде бы как признался ему в
чувствах. Не то чтобы ситуация от этого становилась легче, уверенности в силе и
устойчивости чужих чувств по-прежнему не было, но Чонгук всё чаще стал
ловить себя на мысли о том, что в этом нет ничего ужасного. Нет уверенности?
Да и чёрт с ней. Чонгук, кажется, постепенно возвращался к тому же состоянию,
в котором находился несколько лет назад, когда он был согласен буквально на
всё. Тогда он понимал, что даже если Тэхëн предложит секс по дружбе, он не
сможет отказать. Будет потом собирать собственные ошмётки с пола, но не
откажет. Вот и сейчас Чонгук ловил себя на том, что он всё больше стал
цепляться за любое проявление хоть мало-мальски тёплых чувств, и не было уже
у него никаких сомнений, связанных со страхом их слабости и хрупкости.
Главное, что хоть какие-то были. Это явно было не лучшее для Гука состояние,
но без постоянного страха и тревожности ему было гораздо легче жить.

И всё же Чонгук никак не мог взять в толк, с чего вдруг в тот день, находясь в
жутком моральном состоянии, он с такой уверенностью начал разговор об
отношениях, если до этого так долго не мог на него решиться. Чуть позже до
Чонгука всё же дошло: в Тэхёне он видел опору и защиту, и не было ничего
удивительного в том, что в самом уязвимом своём состоянии сердце потянулось
к своему живому щиту. Ким всегда неосознанно наносил самые глубокие раны,
но правда была в том, что кроме него никто не мог их залечить. А вся эта
ситуация с Ёнро просто стала тем самым пинком под зад для принятия решения.
Конечно, можно было и послабее, кто-то сверху явно чуток перестарался, но
сработало же, верно?

После всей этой стихийной мысленной борьбы голова ощущалась более лёгкой,
она будто бы перестала быть стотонным грузом на ослабленных плечах. Чонгук
и сам успокоился и стал постепенно вылезать из собственной скорлупы. Всё это
время он был в себе, разбирался с внутренними проблемами и совсем не
обращал внимания на то, что находилось снаружи. А снаружи был Тэхён,
который по-прежнему боялся сделать лишнее движение, чтобы не спугнуть
ненароком. Странное дело. Раньше он всегда чувствовал Чонгука, с лёгкостью
мог понять, когда надо надавить, а когда оставить и не трогать. Сейчас же у
него ничего не получалось из-за страха навредить и внутренней тревоги. Он не
мог собраться и просто ждал, просто был рядом, чтобы в нужный момент
подхватить. И не прогадал.

Всё началось в тот день, когда Чонгук впервые сам позвонил Тэхёну и пригласил
его к себе. Пожалуй, это был их первый адекватный диалог, в котором Гук смог
отпустить себя и не зажиматься так сильно. Тогда они и сдвинулись наконец с
мёртвой точки, чтобы дальше начать двигаться в одном направлении с общей
целью.

102/115
Чонгуку казалось, что всё происходило медленно, и их сближение тянулось чуть
ли не вечность, но на деле за следующий месяц Тэхён перевернул его жизнь
вверх тормашками и сделал это так профессионально мягко, что Гук даже
сперва ничего не замечал. Никаких ярко расставленных акцентов, никаких
неприятностей и выхода из зоны комфорта, которой у Чонгука, как оказалось, и
не было никогда, а по итогу «выхлоп» был такой, что сейчас, оглядываясь назад,
он даже сказать ничего не мог.

Просто как-то совсем незаметно Гук в определённый момент начал общаться с

Черён, которую по чистой случайности застал дома у Тэхёна. Это была женщина
средних лет, подруга мамы Кима, которая по неведомому стечению
обстоятельств оказалась прекрасным психологом. Как их переписки и частые
встречи в кафе возле дома Тэхёна буквально за полторы недели переросли в
полноценные сеансы в кабинете частной клиники – история, конечно же,
умалчивает. Совпадение, не более.

Дальше случилось что-то совсем мистическое. Чонгук до сих пор не понял, с чьей
конкретно подачи спустя непродолжительное количество времени он вдруг
уволился со своей работы, за которую держался долгие годы как за
спасательный круг. С одной стороны, Тэхён, ненавязчиво интересующийся его
делами и подбирающий поразительно правильные слова, с другой – Черён,
прямым текстом заявляющая, что Чонгуку нужно «отпустить этот якорь» и
двигаться дальше, чтобы найти то, к чему лежит душа. К ним ещё и Сокджин
чудесным образом присоединился и слов совсем не подбирал – трёхэтажными
матами крыл компанию, в которой сам, вообще-то, работал. И Чонгук ушёл,
совсем некрасиво, не так, как планировал, в буквальном смысле плюнув
директору Со в лицо. Зато отпустило.

Дальше дело оставалось за малым – это знал Тэхён, но из-за этого сильнее всего
переживал Чонгук. Он не знал, как будет зарабатывать, понятия не имел, как
вообще можно раскрутиться на никому не нужных рисунках, потому что он
никогда, по сути, не искал работу, да и просто не знал, как можно зарабатывать
на том, что действительно нравится. Для него всегда существовало
разграничение между работой, которая приносит деньги, и хобби, которое
приносит удовольствие. Никто никогда не воспринимал его увлечение
рисованием всерьёз, за одним лишь исключением, благодаря которому Чонгук
понял, что лучшая работа – это высокооплачиваемое хобби. Теперь у Чонгука от
количества заказов трещит почта, и это действительно заслуга Тэхёна. То, что
Чонгуку становилось легче – заслуга Тэхёна.

Их отношения тоже… изменились. Они становились нежнее и ближе на

протяжении всего того времени, что Чонгук пытался осознать тот факт, что они
действительно стали парой. Теперь ведь всё было по-другому: все слова, все
прикосновения, забота, ласка – всё это было между ними и раньше, но теперь
воспринималось совсем иначе. Тэхён до сих пор для Чонгука оставался
прекрасным другом, просто теперь их дружба переросла во что-то совсем
сокровенное, то, что смело можно было назвать личным, принадлежащим только
им двоим. Чонгук тогда робко и совсем неуверенно размышлял о том, что, может
быть, из них действительно выйдет что-то хорошее. Он долго ещё задавался
вопросом, можно ли ему делать те или иные вещи, и каждый раз удивлялся, как
в первый, когда понимал, что да, теперь можно. Чонгук действительно может
проявлять свои чувства, может прижиматься теснее во время объятий, может с
трепетом прикрывать глаза во время поцелуя и не стесняться своих желаний.

103/115
Всё это было похоже на какой-то сладкий сон, и Чонгук в какой-то момент
поймал себя на мысли, что до нервной дрожи в руках боится всё это потерять. Он
всё ещё ждал, что его оттолкнут, и каждый день просыпался с мыслью, что вот-
вот всë хорошее у него снова отберут. Чонгук не знал, как с этим бороться, и
просто надеялся на то, что вскоре этот закостенелый страх пройдёт.

Ведь и правда становилось лучше. День за днëм, шаг за шагом, переживания

мучали всë меньше. Они всë ещë сидели на подкорке и мешали спокойно спать,
но Чонгук чувствовал себя лучше, не ощущая такого огромного давления на своë
состояние. Ему, по правде говоря, было просто некогда заниматься
самокопанием, оно постепенно отходило на задний план. Чонгук много рисовал и
общался со своими заказчиками, дважды в неделю посещал психолога, всë чаще
выбирался в гости к семье и возобновил занятия спортом, на которые забил
несколько месяцев назад. Тэхëн его подбадривал и всячески подбивал на любую
активность, водил на свидания и делал всë, чтобы вытащить Чонгука из той ямы,
в которой младший находился вот уже на протяжении нескольких лет.

Чонгук чувствовал себя так, будто бы он всë это время болтался над пропастью,
из последних сил держась за каменный выступ, и вдруг ему протянули руку.
Тэхëн теперь тащил его наверх, крепко обхватив ладонь, и Чонгуку оставалось
просто упереться ногами в землю, чтобы помочь себя вытянуть, но последний
рывок он так и не сделал.

До сих пор ему сложно обосновать, что тогда случилось. Просто в один день они
наконец проводили Хосока и Юнги на рейс в Штаты, и всë только что
налаженное, такое хрупкое и неустойчивое, резко пошло под откос. Гук чëтко
помнит тот небольшой отрезок времени, который они потратили на дорогу от
аэропорта до дома, когда он сидел на пассажирском сиденье сбоку от Тэхëна и
пялился в окно пустым взглядом, не реагируя на чужие слова. Можно было бы
подумать, что он просто тяжело переживал переезд брата в другую страну, но
Тэхëн теперь чувствовал его лучше и не терялся в чужих эмоциях так сильно, он
понимал, что что-то не так.

А у Чонгука просто что-то щëлкнуло в голове, и все те несколько десятков минут,

что они добирались до дома, он думал о том, что они с Тэхëном вряд ли когда-
нибудь смогут добраться до того уровня отношений, при котором можно будет с
полной уверенностью друг в друге переехать в другую страну и обручиться. Это,
наверное, глупо, но Чонгук хотел хотя бы иногда просто выходить на улицу и
держаться за руки, хотел иметь возможность обнять и поцеловать любимого
человека не только в стенах собственной квартиры. Гук хотел настоящую,
полноценную семью, с взаимными обязанностями, с этим дурацким
официальным статусом, он хотел называть Тэхëна мужем и носить обручальное
кольцо.

Ему просто вдруг стало ужасно больно, потому что у них всë только начиналось.
Чонгук любил уже десять чëртовых лет, а у них только начинался ëбаный
конфетно-букетный период. Вот, что продолжало Чонгука мучить, хотя он не
задумывался об этом слишком часто. То, что происходило между ними, не
соответствовало внутреннему состоянию Гука. Он совершенно не умел строить
отношения, потому что нормального опыта с любимым человеком у него не было.
Чонгуку эгоистично хотелось всего и сразу, чтобы его просто себе присвоили,
серьëзно сказали о намерениях и никогда не отпускали. Глупо? Возможно. Но у
Чонгука крыша ехала из-за аккуратных объятий и редких поцелуев, когда он уже
весь был для Тэхëна, уже давно себе не принадлежал и совершенно нездорóво

104/115
стремился всего себя отдать в чужие руки.

Наверное, на этом этапе им стоило взять паузу. Возможно, Чонгуку было бы

полезно погрузиться в любимое дело, заняться саморазвитием, продолжить
посещать психолога и вдали от Тэхëна ещë раз хорошенько подумать над тем,
нужны ли ему отношения, в которых он полностью эмоционально зависит от
своего партнëра с учëтом того, что вряд ли что-то изменится в ближайшее
время. Но он не мог, и до этого знал, что не сможет. Он любил Тэхëна слишком
сильно и не мог от него отказаться добровольно, как бы плохо ему ни было.

Но и успокоиться он теперь не мог. Чонгук снова застопорился и начал

отступать, утопая в собственных мыслях, а Тэхëн не понимал, что происходит.

Они начали ссориться. Гук закрывался, избегал встреч и всë чаще начал думать
о том, что он не готов отпустить своë одиночество даже при том, что боялся его
больше всего на свете. Но он всë ещë не мог с головой окунуться в отношения,
когда с каждым днëм всë больше рисковал лишиться даже самого мизерного
шанса вернуться к жизни без Тэхëна в том случае, если они всë же расстанутся.
Чонгук почему-то крепко уверился в том, что Ким не в курсе, насколько всë
серьëзно. Поэтому и чужое предложение съехаться, вопреки всем законам
логики, он принял в штыки.

Тэхëн верно предполагал, что Чонгуку не хватает уверенности, но он вряд ли мог

сделать хоть что-то, что могло младшего в тот момент успокоить. Чонгуку снова
нужно было время, Тэхëн же решил, что после отъезда Юнги и Хосока в США
наступил самый нужный момент для того, чтобы двинуться дальше и сделать
следующий серьëзный шаг в их отношениях.

Чонгук стал отказываться от их встреч, начал огрызаться и грубить, обижать

ненамеренно и говорить то, чего и в мыслях не было. Сам знал, что словами
режет без ножа. Говорил, что не доверяет, не хочет съезжаться, потому что не
сможет так долго терпеть чужое общество, говорил, что их отношения – ошибка,
и что он по-прежнему не знает, точно ли хочет с Тэхëном что-то строить. Он
видел в чужих глазах непонимание и растерянность, видел, как больно его слова
били по самому близкому человеку, и только больше пугался, залезая в
собственную раковину. Всë происходило по принципу снежного кома – из
маленькой проблемы вырастала огромная, практически нерешаемая, Чонгук всë
больше острил и прятался в себе, не подпуская близко, но при этом внутренне
разрывался на части, умоляя помочь. В этот момент он ещë и отказался от
встреч с психологом, потому что Черëн по просьбе Тэхëна на сеансе затронула
эту тему, а Чонгук почувствовал, что не может с ней поделиться. Хотел, но
почему-то просто не мог. Идиот.

Чонгук правда корил себя за сказанное, но не мог по-другому выплеснуть

эмоции. Ему казалось, что он всë это время пытался докричаться до человека, не
используя нормальных слов, но при этом и сам не знал, что ему нужно. Чонгук
злился на себя, но не мог остановиться, и каждый раз со страхом исподлобья
смотрел на Тэхëна после очередного своего выкидона, ожидая, когда ему
наконец скажут, что это конец. Он будто бы проверял собственные ебанутые
догадки и чужие нервы на прочность, пытаясь вынудить старшего положить
всему этому кошмару конец, а сам вечерами ревел у себя в квартире, вспоминая,
как тепло и спокойно ему было в тот единственный месяц, когда у них с Тэхëном
получалось двигаться друг другу навстречу.

105/115
Тем не менее, конец всегда неизбежен, и весь этот ужас когда-то должен был
закончиться. Чонгук знал, что ждать сопливого хэппи энда не стоит, но каждый
раз перед сном он робко представлял, как сможет всë исправить. В итоге снова
грубил и огрызался, сильно задевая Тэхëна, который почему-то всë никак не
сдавался.

Последний свой выпад Чонгук совершил этим вечером, когда старший приехал к
нему в гости, взяв с собой всë для романтического ужина в двух больших
тканевых пакетах, с которыми в итоге и был с криками выставлен за дверь после
того, как речь снова невольно зашла о переезде. Чонгук ещë и сделал это
настолько грубо, что умудрился довести Тэхëна до слëз, а потом сам стоял,
прислонившись спиной к двери, и пытался как-то осознать, что натворил.

И вот теперь он здесь – сидит на кухне Тэхëна со своей любимой кружкой и

думает, что делать. Это было его первое за последнее время взвешенное
решение. Он не проснулся посреди ночи с годовым запасом решительности, он
просто думал весь вечер, а после и ночь о том, что он так больше не хочет. Не
может видеть в самых родных глазах отчаяние и растерянность, не хочет
плеваться ядом в человека, которого до боли в сердце любит. Чонгук до сих пор
не мог понять, из-за чего в его голове произошëл тот щелчок, почему вдруг
снова стало так страшно, и он всë так же не знал, какое решение является
правильным в их ситуации. Может, ему стоило отступить, чтобы не причинять
Тэхëну боль и уберечь хотя бы его от своей больной головы, но Чонгук решил,
что он сможет разобраться со своими психами, не отказываясь от Кима. Он снова
написал Черëн, он решил постараться, потому что не хотел, чтобы Тэхëн
оставался для него несбывшейся мечтой. Он всë ещë надеялся, что из них что-то
выйдет.

Наверно, стоило подождать хотя бы до девяти часов, потому что сегодня было
воскресенье, и будить человека в пять утра, когда ты со стопроцентной
гарантией стал его поводом для бессонницы – как минимум бесчеловечно. Но
Чонгук и не собирался Тэхëна будить. Он просто хотел посмотреть буквально
одним глазком, как тот спит, чтобы убедиться в том, что с ним всë хорошо.
Поэтому Чонгук опустил босые стопы на холодный пол и практически на
цыпочках дошëл до чужой комнаты, предсказуемо затормозив перед дверью.
Чувство вины неприятно стягивало внутренности, ещë и волнение перед
встречей, пусть даже и вот такой странной, односторонней, слишком быстро
охватило всë тело. Чонгук буквально на секунду упëрся лбом в дверь, и уже
спустя несколько секунд с тяжëлым выдохом опустил ручку вниз до упора,
приоткрыв дверь в чужую спальню.

Они много времени здесь проводили. Чонгук часто ночевал у Тэхëна, и когда Ким
не был в отношениях, они спали в одной постели, смотрели в ней сериалы,
рубились в приставку, сидя на полу, болтали перед сном и тихо смеялись. Тэхëн
шутил, что ни с кем в отношениях ему не было так комфортно спать, как с
Чонгуком. И теперь Гук думал, что, возможно, это были не шутки. Он тоже
безумно любил с Тэхëном засыпать и просыпаться. Он до безумия хотел
съехаться и жить вместе. Теперь собственные истерики казались такими
смешными и пустыми, что нужно было не смеяться, а плакать.

В этой спальне было всë, что Чонгуку было нужно: большой и безумно мягкий
ковëр бежевого цвета, уютная кровать с очередным идиотским постельным
бельëм, большой рабочий стол, идеально вписывающийся в интерьер, телевизор
на противоположной от кровати стене и гвоздь программы – сам Тэхëн, как

106/115
всегда укрытый одеялом по подбородок и умиротворëнно посапывающий в
мягкую подушку. У Чонгука вдруг в сердце кольнуло от этой картины. Нужно
было посмотреть и уйти, но он уже не мог. Всë равно подошëл к кровати и сел на
краешек, рассматривая красивое умиротворëнное лицо. Чонгук бы всë отдал,
чтобы больше никогда не видеть слипшиеся от слëз длинные ресницы и влагу на
щеках. Он этого не вынесет.

Гук не совсем понимает, что делает, когда тянется пальцами к припухшей щеке.
Он лишь бездумно касается кончиками пальцев мягкой кожи, ощущая на
подушечках знакомое сердцу тепло. Ему просто нужно было ещё хотя бы
несколько минут, и он бы обязательно ушëл. Чонгук бы ещë совсем немного
позволил себе касаться, а потом собрал бы себя в кучу и так же бесшумно вышел
из комнаты, чтобы просидеть на кухне ещë несколько часов и дождаться чужого
пробуждения. Обязательно. Но не в той вселенной, где у Тэхëна слишком чуткий
сон и какой-то встроенный внутренний радар на любое чонгуково телодвижение.

— Я тебя разбудил, да? — Гук смотрит в чужие сонные глаза, и тихо шепчет,
боясь нарушить тишину. Он не получает в ответ даже обычный кивок, лишь
взгляд, который с каждой секундой становился всë более пристальным и
осознанным. — Извини, я...

— Ляг ко мне, — Тэхëн хрипит после сна, смотрит одновременно строго и

растерянно, и в какой-то момент хватается за Чонгука так, будто бы тот кажется
ему сном.

Гук слабо осознаëт, что происходит, потому что не поспевает за сонным, но

вопреки всему быстрым и дëрганным мужчиной. Тэхëн суетится, одновременно
пытается продолжать держать своего замершего парня за запястье и сдвинуть
одеяло в сторону. Он делает всë это так неожиданно, что Чонгук теряется,
потому что Ким проснулся буквально несколько секунд назад, и теперь с каким-
то болезненным изломом на лице пытался уложить Чонгука рядом с собой, не
замечая, с какой виной на него смотрят круглые чернющие глаза.

Гук его не останавливает. Он ложится рядом и придвигается ближе к тëплому

телу, прижимается крепче, ощущая, как жадно за него хватаются родные руки.
Тэхëн тоже жмëтся, укрывает одеялом и собой, тычась носом в макушку.
Обиделся ли Тэхëн? Оказывается, нет. Он просто жутко испугался.

Они так и замирают, лëжа в крепких объятиях и громко дыша. И в этот момент,
даже с недомолвками и застывшей в воздухе недосказанностью, оба чувствуют
себя спокойными и счастливыми, потому что вместе. Чонгука внезапно и
слишком резко отпускает, всë внутри расслабляется до состояния желе, и на
глазах почему-то выступают слëзы. От облегчения, наверное. Гук просто впервые
чувствует, как напряжение перестаëт стягивать внутренности. Он безумно
скучал по комфорту, который всегда испытывал рядом с Тэхëном, и теперь,
снова ощущая себя на своëм месте, хотел только извиниться и позорно
расплакаться. И, наконец-то, говорить.

— Прости меня, — Чонгук тычется носом в чужую шею и крепко жмурится, а

Тэхëн привычно едва заметно покачивается вперëд-назад, поглаживая
вихрастый затылок.

— Ты не виноват, — Тэхëн шепчет как-то совсем тихо, будто бы снова засыпая,

успокоившись, дышит чужим ароматом и чувствует, как тревога постепенно

107/115
отступает.

И уже неважно, что было вечером и ночью, главное, чтобы Чонгук был рядом. С
остальным он как-нибудь справится. Им, конечно, нужно будет поговорить, но
сейчас они просто молча лежат и вслушиваются в тихое дыхание и неровное
сердцебиение, под ладонями ощущая тепло и слыша такие привычные друг для
друга запахи.

— Белëк, эй? — Тэхëн нарушает тишину только спустя несколько минут, всë так
же крепко прижимая к себе Чонгука, стремительно проваливающегося в сон. — Я
бы всë равно от тебя не отступился, слышишь?

Чонгук слышит. Он жмурится крепче и едва заметно кивает, поджав губы. Тэхëн
чувствует, что тот плачет, но не отнимает голову от своей шеи, всë так же
обнимая ладонью чужой затылок.

— Я люблю тебя.

***

Спустя несколько недель после невероятно важного и ужасно долгого

разговора, Чонгук лежит на той же кровати в гордом одиночестве и пялится на
кучу картонных коробок, которые им с Тэхëном предстояло разобрать. Вещей
было много, и было понятно, что им придëтся поменять шкаф, поставить ещë
одну тумбу и повесить несколько лишних полочек в комнатах и в ванной. И это
пока что был лишь план-минимум на ближайшее время. Чонгук все эти переезды
жутко не любил, но сейчас почему-то чувствовал приятное греющее тепло в
груди. А ещë жуткое, сводящее с ума волнение.

Джин писал, что Чонгуку не стоит беспокоиться. Он отвлекал друга ахуительно

увлекательными историями о своей личной жизни, и Гук действительно
чувствовал некоторое облегчение, потому что с ним вряд ли уже могло случиться
что-то подобное. И это уже было неплохо. Вряд ли он был бы рад оказаться на
месте своего друга, который последние три месяца игнорировал все ухаживания
Намджуна, который из кожи вон лез, чтобы заслужить прощение, потом по
пьяной случайности с ним же сегодня ночью переспал и с утра сбежал в другой
город, на всякий случай заблокировав все способы связи с внешним миром и
теперь переписываясь с другом с маминой почты.

Чонгук искренне поражался чужим приключениям и был ужасно рад, что у него
все эти страсти в жизни наконец закончились. Сокджин, несмотря на то, что был
старше, ещë явно не набесился, а Чонгуку уже нужно было посадить задницу
ровно, осесть и получить бесконечный запас уверенности в завтрашнем дне.
Тэхëн смог дать ему такую возможность, и теперь Гук чувствовал себя так, как
надо.

108/115
Ну, почти.

Ещë несколько месяцев назад, когда им впервые удалось хоть как-то обозначить
свои страхи и опасения, Чонгук, то краснея, то бледнея, робко рассказал про
свою проблему, касающуюся интимной составляющей отношений. Тэхëн, что
неудивительно, понял и не давил, и вообще эту тему больше не поднимал. Они
могли спать вместе только в белье, могли целоваться до головокружения,
трепетно касаться обнажëнных участков кожи, но не больше. Поэтому и
непонятно, как Чонгук несколько дней назад оказался на коленях своего парня с
чужими пальцами в заднице.

Чонгук жутко боялся, но хотелось ему не меньше. За последние несколько дней

явно что-то изменилось, они становились ближе, и когда сегодня они улеглись
отдыхать после изматывающего перетаскивания тяжëлых коробок, лениво
целуясь и касаясь друг друга в каких-то слишком неожиданных местах, Чонгук
вдруг выпалил, что хочет вот прямо этой ночью попробовать. Как итог – Тэхëн
пошёл в аптеку, а Чонгук, пока его не было, сидел дома и нервничал,
переписываясь с Джином.

С хлопком входной двери стало совсем дурно, и Чонгук от стресса принял какую-
то максимально неудобную позу, захлопнув ноутбук. При виде Тэхëна,
входящего в спальню с небольшим аптечным пакетиком в руке, ещë и пальчики
на ногах поджались.

— Мы можем сделать это потом, ты же знаешь? — Тэхëн, видя чужое состояние,

решает на всякий случай уведомить любимого человека, что его никто ни к чему
не принуждает. У него, конечно, горит, просто потому что он любит Чонгука, как
минимум, но он никогда не станет жертвовать его комфортом.

— Хочу сегодня, — Чонгук приподнимается и как-то неуклюже садится в позу

лотоса, наблюдая за тем, как Тэхëн стягивает с себя толстовку. — А ты нет?

— Как я могу тебя не хотеть? — Тэхëн усаживается на кровать и садится ближе к

чужим бëдрам.

Чонгук машинально раздвигает ноги шире и старший нависает над ним,

оставляя поцелуй на линии челюсти. Гук и вправду задумывается, точно ли ему
надо вот прямо сейчас, действительно ли хочет он сам, и по какой внутренней
причине он отправил Тэхëна в аптеку часом ранее. И всë же пришëл к выводу,
что не было в его действиях какого-то сакрального смысла. Он просто желал
любимого человека и хотел понять, будет ли ему приятно во время секса с ним.

Хотя, судя по тому, как феерично он за несколько минут кончил с пальцами в

заднице несколько дней назад, проблем не должно было возникнуть.

— Тогда давай попробуем сегодня, — Чонгук кивает для верности, вытягивая

руку и аккуратно оглаживая пальцами самые красивые черты лица.
Засматривается. — Иди в душ, ладно? Я правда хочу, но я безумно нервничаю.

— Может, тогда сходим вместе? — Тэхëн сначала играет бровями и улыбается

немного придурковато, а потом без всяких шуток и с особой нежностью целует
раскрытую ладонь, притираясь к ней щекой.

109/115
— Я уже там был.

Тэхëн смотрит сперва с удивлением, но быстро берëт себя в руки. Он не

собирался сейчас говорить кучу совершенно тупых общих фраз, которые в
теории должны были помочь Чонгуку успокоиться, потому что знал, что это не
поможет. Тот снова пытался что-то для себя понять, снова боролся со страхами,
тем более, у них был первый общий опыт. Поэтому, да. Волнение – это
нормально.

— Я быстро, — Тэхëн оставляет короткий поцелуй на родинке под нижней губой

и слезает с кровати, направляясь в ванную.

Чонгук ещë долго сверлит взглядом противоположную стену, снова осматривает

заставленную коробками комнату, потом достаëт ноутбук, проверяет почту и
бегло пробегается взглядом по уведомлениям из соцсетей, замечая несколько
сообщений от Намджуна. С матами.

Чонгук забавляется. Всегда интересно получать подобные сообщения от

интеллигентов, которые при тебе ни разу не сквернословили и вообще с
рождения воспитывались аристократами.

Ноутбук в итоге снова был отложен в сторону, а взгляд невольно зацепился за

оставленный на тумбочке пакет с логотипом круглосуточной аптеки. Чонгук
косится на него с опаской, прислушивается к звукам из ванной и решает, что он
может что-нибудь сделать самостоятельно, пока Тэхëн принимает душ. В конце
концов, он уже неоднократно самостоятельно себя растягивал, хоть это и было
довольно давно, но в этом нет ничего такого, он просто ускорит процесс.

В голову полезли не самые приятные воспоминания, и Чонгук поморщился,

быстро вытащив из пакета смазку и вернувшись вместе с ней на кровать.
Волнение после этого только усилилось, и внизу живота всë неприятно стянуло.
Ещë и подташнивать начало после того, как память услужливо подкинула
Чонгуку воспоминания о его «богатом» половом опыте.

Это несложно – стянуть с себя бельë, херануть побольше смазки и попытаться

максимально аккуратно вставить в себя палец. Но от этого действия Чонгуку
было ровно никак. Он понятия не имел, что с ним делал Тэхëн, но с ним он,
кажется, мог бы кончить и без прикосновений. Чонгуку, видимо, удовольствие
приносил не сам физический контакт, а человек, с которым этот контакт
происходил. Просто факт, что Тэхëн теперь с ним, был гораздо приятнее, чем
сам процесс, поэтому Чонгук постепенно успокаивался. Даже если ему что-то не
понравится, это будет Тэхëн. Этого уже достаточно.

Дверь в ванную комнату распахнулась на том моменте, когда Чонгук, накрутив

себя до предела, всë ещë максимально аккуратно засовывал в себя три пальца,
но был почему-то уверен, что делает вообще всë не так. Больно ему не было,
приятно – тоже, он даже не возбудился, хотя тут сам виноват, нужно было либо
подрочить, либо что-то себе представлять, но Чонгук не умел. Блять, он вообще,
наверное, какой-то не такой.

Теперь в голове появилась мысль, что в сексе, вообще-то, участвуют двое, и

ладно, если ему не понравится – он к этому готов. А что, блять, будет, если не
понравится Тэхëну? Он ведь даже не скажет ничего!

110/115
Чонгук пыхтит, сдувая чëлку со лба, и поворачивается, наконец, к Киму. Тот
стоял возле той самой тумбочки, и Чонгук думал, что он всë это время там что-то
высматривал. Но, как оказалось, Тэхëн был повëрнут лицом к кровати, и его
взгляд, направленный прямиком на Чонгука, не выражал ничего. А тот лежал с
пальцами в заднице и прилипшей ко лбу чëлкой, в одной домашней футболке с
разведëнными в стороны ногами. У Тэхëна язык к нëбу прилип, и низ живота
стянуло приятным жаром.

— Белëк...

— О да, я сейчас вылитый детëныш тюленя, — Чонгук фыркает, вытаскивая

пальцы из задницы. Он с психом вытирает руку об простынь и без какого-либо
намëка на грацию поднимается с постели, попадая прямиком в объятия Тэхëна,
который слишком быстро оказался у кровати, чтобы Чонгука перехватить.

Гук успокоился практически сразу же, уткнувшись носом в чужое голое плечо.
Выглядели они, наверное, крайне комично. Тэхëн стоял в одних штанах, а Чонгук
в футболке, но с голой жопой. Смешно им, конечно, не было, а младшему вообще
больше хотелось плакать, потому что думал, что вот-вот опять всë испортит.

— Всë хорошо, почему ты переживаешь? — Тэхëн ужасно знакомым движением

гладит и без того взъерошенный затылок, целуя мокрый висок притихшего
парня. — Эй? Поговори со мной.

— Я, может, дефектный какой-то? — Чонгук бубнит в чужое плечо, обхватив

Кима за талию. — Или фригидный. Хрен его знает, я не разбираюсь, но я точно
какой-то не такой.

— А твой стояк до того, как я в аптеку ушëл – это такой особый признак
фригидности, да? — Тэхëн коротко сжимает и оттягивает волосы на чужой
макушке, отрывая покрасневшее лицо от своего плеча и целуя Чонгука в нос,
словно ребёнка.

Будто бы они сахарную вату покупали в парке аттракционов, а не трахаться

собирались.

— Не издевайся! — Чонгук хнычет и запрокидывает голову назад, а Тэхëн

пользуется случаем и кусает чужой подбородок, после чего подталкивает Гука к
кровати в несколько движений, и тот плюхается на неë пятой точкой.

Чонгук сперва не понимает, что от него хотят, но когда большая тëплая ладонь
надавливает на грудную клетку, он тут же ложится на спину, наблюдая за тем,
как следом забирается Тэхëн. Он тянется за лежащей сбоку смазкой и щëлкает
колпачком, одновременно с этим целуя полную нижнюю губу, которую Чонгук
вечно кусал от нервов. Сейчас он бы наверняка при возможности целиком сгрыз
ноготь большого пальца, но такой возможности у него и вправду не было.

Чуть позже, буквально через несколько секунд, Чонгук понял две вещи: во-
первых, он нуждается в моральной подготовке или хотя бы каких-то
предупреждениях от Тэхëна, и во-вторых, у него, оказывается, очень гибкая
спина, которая дугой выгнулась над постелью, когда Ким без слов опустился
вниз и взял в рот всë ещë мягкий член, одновременно с этим проталкивая в
Чонгука два пальца. Младший тогда подумал, что так не делается. Он не хотел
бы слечь с инсультом так скоро.

111/115
Тело, конечно, отзывалось, и у Чонгука в голове не осталось ни одной мысли о
дефектности, фригидности, импотенции и других прелестях жизни. У него в
принципе никаких мыслей не осталось, лишь чувства и ощущения, от которых
голова шла кругом. И тут уже невозможно было разобраться, из-за чего Чонгуку
было так хорошо, но одно он знал точно: так у него могло быть только с Тэхëном.

Гука буквально за несколько минут разморило до состояния желе, его бëдра

сжимались уже просто рефлекторно, а руки хаотично цеплялись за простынь,
пока Тэхëн с не меньшим удовольствием облизывал пунцовую головку, с едва
заметной улыбкой отмечая, как твëрдо у младшего стояло от таких простых
манипуляций.

Тэхëн долго мучил растянутое колечко мышц тремя пальцами, пока Чонгук не
взвыл, подбираясь к кульминации. Тэхëн только в самый последний момент
выпустил член изо рта и с хлюпающим звуком достал пальцы, слыша подвывания
сверху и видя, как красивое, сильное тело дëргается и заходится дрожью.

Тэхëн, кажется, ничего красивее в своей жизни не видел.

У Чонгука бëдра подрагивают даже в тот момент, когда он за волосы вытягивает

старшего наверх и ногами оплетает чужую талию. Тэхëн теперь чувствует
тремор в его напряжëнных мышцах, видит подрагивающие пушистые ресницы, и
от количества чувств внутри начинает болтать всякую чушь. Чонгук, правда,
совсем его не слушает, но это даже хорошо, потому что Тэхëн и сам не понимает,
что говорит. Точно про любовь что-то – это главное, а дальше и неважно совсем.

На первом толчке Чонгук просто красиво размыкает губы и заламывает брови,

пока Тэхëн погружается в него до середины, после чего тут же выходит, чтобы у
Чонгука от чувства наполненности не появилось неприятных ощущений. Гук, не
понимающий, что ощущается хуже – пустота или член в заднице, не
расслабляется, потому что ощущает упирающуюся в колечко мышц головку, и
вскоре чувствует второе сильное движение, после которого из груди вырывается
рваный выдох на грани стона. Тэхëн в этот момент смотрит на него и тихо
матерится, потому что Чонгук выглядит как ëбаное произведение искусства. Ким
и сам стонет едва слышно, когда толкается снова, подкручивая бëдра, следит за
каждой эмоцией на чужом лице, и слабо улыбается, когда видит прикрытые от
удовольствия веки. Чонгук определился довольно быстро, и хотя пока что он не
испытывал особого удовольствия от распирающего чувства наполненности,
вариант с членом в заднице ему всë же нравился больше. Поэтому он сжал
бëдрами чужие бока и расслабился, вверяя себя в чужие руки, думая о том, что
он вполне сможет полюбить секс, если он будет таким. Ему уже нравился сам
процесс, и от этого внутреннее напряжение окончательно рассосалось.

Тэхëн с другими душевными терзаниями рукой сжал крепкое бедро и толкнулся с

оттяжкой до шлепка, потом ещë раз, чуть сменив угол, а потом ещë, с
готовностью прижимаясь к груди Чонгука, когда того подкинуло над кроватью.
Старший облегчëнно выдохнул, и после небольшой паузы, устроившись
поудобнее, взял ровный уверенный темп, раскачивая поскрипывающую кровать.
Чонгук стонал громко и протяжно, и смотрел своими круглыми глазами будто бы
ошарашенно, вообще не понимая, почему вдруг стало так хорошо, где у этих
ощущений начало и конец, и что ему вообще делать, куда от этого удовольствия
деваться. Он сжимался лихорадочно и несколько раз приподнимался на локтях,
чтобы глянуть, что там внизу происходит. Блять, да знал он, что такое простата,

112/115
его бывшие наверняка были прекрасными любовниками, и если бы Чонгук не был
во время каждой близости сконцентрирован на том, что они – не Тэхëн, ему бы,
может, и понравилось.

Но здесь и сейчас с ним его любимый человек, и Чонгук чувствовал так много
всего, что его буквально размазывало по постели. Внутри не было и миллиметра
свободного места, и все ощущения в совокупности заставляли Чонгука змеëй
извиваться и крепче сжимать бока Тэхëна своими бëдрами, которыми при
желании, вообще-то, он вполне мог задушить человека.

Двигаться было тяжело, потому что Чонгук будто бы арбуз пытался раздавить,
на автомате стараясь уйти от чересчур приятной стимуляции. Тэхëн двигался в
нëм коротко и быстро, мягко мазал губами по лицу неаккуратными поцелуями, и
напирал так хорошо, так правильно, что у Чонгука тело начало жить вообще
отдельной жизнью. Оно податливо гнулось под умелыми прикосновениями
нежных рук, отзывалось на каждый, даже самый незначительный телесный
контакт, подстраивалось так естественно, будто бы они с Тэхëном в этот момент
были одним целым. Чонгук всхлипывал беспомощно и счастливо, потому что ему
впервые было так хорошо, ему было так, как он мечтал, и от этого внутри всë
только сильнее скручивалось и натягивалось, лопалось мыльными пузырями где-
то внизу живота.

Тэхëн остановился в какой-то момент, продолжив наглаживать совершенно

разморенное тело. Чонгук дрожал в его руках, ласковым прирученным
зверëнышем подставлялся под каждое аккуратное касание, доверчиво
прикрывал глаза и двигался навстречу. Тэхëн был в восторге. Чонгука хотелось
схватить в охапку и целовать, обнимать, жамкать, сминать в руках, а потом
долго настойчиво трахать, потому что им обоим нравится.

Тэхëн аккуратно выходит из измученной задницы и переворачивает такого

мягенького, совершенно плюшевого парня на живот. Чонгук сам приподнялся на
коленях, выгнув спину, и Ким залип, рассматривая невероятные сильные плечи,
трогательно выпирающие крылья лопаток, контрастно узкую талию, округлые,
манящие ягодицы и крепкие, поджарые бëдра. Ничего красивее Тэхëн никогда
не видел. Он мог лишь поверженно целовать горячую кожу и ласково
оглаживать гибкую спину. Ему, кажется, в жизни больше ничего и не нужно
было. Только Чонгука да и... всë.

Тэхëн любовно сжал в ладонях не по-человечески мягкую ягодицу и отвесил

хороший такой шлепок, тут же пристроив головку к растянутой дырке. Чонгук
тут же слегка напрягся, но в итоге лишь выгнулся сильнее, почувствовав
головку внутри и крепкие ладони на изгибе талии.

Им обоим не так много осталось, и как бы Тэхëну ни хотелось довести младшего

до финиша мягкими ровными толчками, держаться было чертовски сложно.
Чонгук всë ещë был чертовски сильным и выносливым, он гнулся навстречу и
заглядывал через плечо, а после сам насаживался, чтобы чувствовать глубже и
сильнее. Тэхëн только этого, кажется, и ждал. Он до шлепка толкнулся в
податливое тело, а потом навалился сильнее и быстро заработал бëдрами,
напрягаясь до упора.

Чонгук под настойчивыми движениями совсем поплыл, а потом почувствовал

чужую большую ладонь на чувствительном члене и выгнулся в обратную
сторону, пытаясь уйти от сводящего с ума удовольствия. Тэхëн только вернул

113/115
его в прежнее положение, а потом и вовсе надавил на заднюю сторону шеи,
уложив грудью на постель, и принялся рваными движениями доводить их до
пика.

Гук подавался назад с прерывистыми всхлипами, приглушëнными одеялом,

которое он комкал ладонями, ощущая внутри глубокие, твëрдые движения. Он
кончил первым, выгнувшись до хруста и замерев, пока Тэхëн его догонял,
максимально ускоряясь и до боли в бëдрах вбиваясь в обмякающее тело. С
последним толчком он кончил в презерватив и навалился на Гука сверху, сразу
же перекатившись на другую сторону. И, наверное, впервые в жизни после секса
он сразу же потянулся за объятиями, сгребая своего парня в охапку, как и хотел.
Ему срочно нужно было вжать любимого человека в себя, чтобы успокоиться и
побыстрее заснуть. А утром обязательно повторить.

— Видишь, а ты боялся, — Тэхëн выдал хрипло спустя пару минут, когда дыхание
успокоилось и сердце перестало сходить с ума. Он прижимал Чонгука к груди,
уложив на себя чуть ли не целиком, и ласково целовал макушку, вяло моргая.

— Спасибо, — Гук не уточняет, за что именно, но мысленно благодарит за

терпение, за то, что Тэхëн тоже не сдался, за то, что лишил ещë одного страха и
теперь крепко прижимал к себе, не оставив ни единого повода для
переживаний. — Было бы здорово, если бы вот так можно было разобраться со
всеми моими заëбами.

— Разберëмся, — Тэхëн кивает для верности, знает, что действительно

разберутся, им просто не вместе уже никак. — Мы со всем справимся.

Чонгук оставляет нежный поцелуй на чужой груди и притирается к ней виском.

Взгляд фокусируется на никуда не девшихся картонных коробках, и Гук
несдержанно улыбается.

— Даже со сборкой шкафа?

Повисшая в комнате тишина прерывается обречëнным выдохом.

— ... нет. С этим справится мастер, — Тэхëн прекрасно знает, чем обычно
заканчивается их общая сборка мебели. — Ну, не всë же нам самим решать,
верно?

Чонгук задумчиво кивает, постепенно проваливаясь в сон. Такие разговоры

успокаивали. Не хотелось говорить о чëм-то серьëзном, только не сейчас.

— Прошлый мастер потоптался ботинками по нашему ковру, — Чонгук морщится

и почему-то всë равно улыбается краешком губ, вспоминая, как он вычищал
грязь из плотного светлого ворса.

— Этого заставим снять ботинки в прихожей, — Тэхëн едва заметно жмëт

плечами, чувствует, как постепенно окончательно выравнивается чужое
дыхание. Он и сам уже засыпает. — Видишь? Всë просто.

Чонгук уже не реагирует. Тэхëн поправляет непослушные пряди его волос и

чувствует нежность, умиротворение, а ещë любовь, о которой он тихо шепчет в
воздух, проваливаясь в сон.

114/115
Чонгук жмурит глаза и поджимает губы, он слышит. Слышит и чувствует себя
по-настоящему счастливым.

Примечание к части

Не верю, что это конец. Пока что самая тяжëлая для меня работа, и хоть героев
отпускать тяжело, я счастлива, что в итоге еë осилила.
Спасибо за поддержку и терпение, мои хорошие! Беру перерыв на макси, чтобы
написать несколько миников и выдохнуть. До новых встреч!)

115/115