Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/4279116

One hundred dollars

Направленность: Слэш
Автор: m is for mika (https://ficbook.net/authors/1471696)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пэйринг и персонажи: Чон Чонгук/Ким Тэхён
Рейтинг: NC-17
Размер: 147 страниц
Количество частей: 16
Статус: завершён
Метки: Кроссовер, Современность, Невзаимные чувства, Подростки, Отношения
на спор, Первый раз, ООС, Насилие, Нецензурная лексика, Романтика, Ангст,
Флафф, Драма, Hurt/Comfort, AU, Учебные заведения, Любовь/Ненависть, UST

Описание:
Чонгуку сказали, что для того, чтобы Тэхен в него влюбился, ему нужно его
рассмешить, но каждый раз, когда Тэхен смеялся, влюблялся Чонгук.

Публикация на других ресурсах:

Разрешено только в виде ссылки

Примечания:
Шикарнейшая обложка от elenac55:
http://orig09.deviantart.net/8753/f/2016/121/a/1/cover_to_fan_story_by_hikarikida-
da0vhre.png

https://youtu.be/Be3VnY_mNy0 - трейлер к фику всем смотреть ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!!

Это просто один сплошной шаблон, и мне (не) жаль. Чихоупы бонусом, если вам
не нравится этот пейринг, прошу пройти мимо.

Работу ЗАПРЕЩЕНО выкладывать на другие сайты в виде текста или файла,

разрешено выкладывать ТОЛЬКО ссылку с указанием на работу, скрины или
отрывки работы с, опять-таки, указанием ссылки.
 Оглавление

Оглавление 2
1. 3
2. 10
3. 20
4. 27
5. 36
6. 43
7. 54
8. 63
9. 71
10. 78
Примечание к части 84
11. 85
12. 95
13. 101
happily 113
Примечание к части 122
ever 123
after 135
1.

я разрушу тебя самым изысканным способом, а когда я уйду, ты наконец

поймешь, почему ураганы называют человеческими именами

Ким Тэхен из параллельного класса действительно очень странный. Мысль

задерживается в голове у Чонгука всего на несколько мгновений, пока он
следит за тем, как этот странный Тэхен собирает разбросанные по земле
учебники и пытается запихнуть их в разорванный рюкзак, что у него, конечно
же, не выходит. Под дикий гогот окружающих он хватает учебники в руки,
выронив пару штук, и несется к воротам.

Чонгук хмурится, глядя ему вслед, потому что не может понять, — не то чтобы
пытается — что заставляет Тэхена терпеть все эти насмешки, стойко сносить
любые издевательства. Как надо ненавидеть себя, чтобы смотреть в глаза
такому унижению. Тэхен раздражает Чонгука, если честно, потому что не входит
в рамки, в которые Чонгук привык загонять и себя, и всех окружающих. Он
странный, этот Ким Тэхен, а Чонгук не любит странных людей — они приводят
его в замешательство, вгоняют в ступор и вообще рушат его правильный, не
странный мир.

Стоящий рядом Юнги насмешливо хмыкает, и Чонгук выныривает из своих

мыслей, переводя взгляд на него.

— Готов поспорить, что он еще девственник, — говорит он, продолжая разговор,

половину которого Чонгук пропустил мимо ушей.

— Кто? — приподнимает брови он, и Юнги кивает в сторону ворот школы — за

металлическими прутьями ограды все еще видна растрепанная макушка
удаляющегося Тэхена. Чонгука передергивает от неприязни, когда он думает о
том, как Тэхен занимается сексом.

— Даже думать не хочу о том, что он мог кого-то иметь, — смеется Сокджин,
озвучивая мысли Чонгука, и Чонгук согласно кивает.

— Или кто-то мог иметь его, — задумчиво тянет Хосок. Поймав вопросительный
взгляд Намджуна, он поясняет: — Ну, мы ведь не можем быть уверены в том, что
он натурал.

Чонгук закатывает глаза, бросая сигарету на землю и придавливая носком

ботинка. Эта тема ему не только не интересна — она откровенно неприятна, и
Чонгуку хочется уже смыться домой, но он обещал сегодня зайти с Сокджином в
какой-то магазин, а свои обещания — особенно перед Сокджином — Чонгук
держит. Он раздраженно цокает, хмуро глядя на Хосока.

— Мы можем не говорить о сексе и Ким Тэхене одновременно, пожалуйста?

— просит он.

— Чем тебя не устраивает секс? — приподнимает брови Намджун, не в силах

сдержать улыбку.

3/151
— И Ким Тэхен? — хихикает Хосок. — Особенно одновременно!

Парни смеются, но Чонгуку не смешно — его настолько раздражает Тэхен, что

даже косвенное его присутствие давит на нервы.

— Слушай, Чонгук, — вдруг начинает Юнги, перебивая смешки, и, дождавшись,

пока Чонгук переведет хмурый взгляд на него, продолжает, — не хочешь
подзаработать?

Все мгновенно замолкают, заинтересованно глядя на загоревшегося

энтузиазмом Юнги. Чонгук знает этот его энтузиазм — в прошлый раз из-за него
они с Намджуном сиганули со второго этажа в рыхлый снег, повелись на слабо
как дети. Чонгук отделался трещиной в ребре, Намджун еще полтора месяца
ходил с гипсом на руке. Чонгук знает этот его энтузиазм, поэтому напрягается.

— Подзаработать? — переспрашивает он.

— Подзаработать, — кивает снова Юнги, — и заодно нас повеселить.

Хосок нетерпеливо дергает Юнги за рукав, расплываясь в хищной улыбке, и

Чонгук кидает на него испепеляющий взгляд — Хосоку, конечно, будет весело,
потому что он еще ни разу не страдал от сумасшедших идей Юнги.

— Ты лишишь нашего придурковатого знакомого девственности и получишь за

это сотню, — выдержав драматичную паузу, предлагает Юнги. Воцаряется
гробовая тишина, Чонгуку кажется, что он слышит перепалку пятиклассников
возле автобусной остановки через дорогу от школы. Он недоверчиво
прищуривает глаза, пытаясь понять, блефует хен или говорит серьезно, а потом
по очереди смотрит на Хосока, Сокджина и Намджуна, но те выглядят не менее
растерянными, чем он сам.

— Ты сейчас серьезно, хен? Ты предлагаешь мне переспать с человеком,

который вызывает у меня отвращение, за сотню вон? Иди к черту, — фыркает
Чонгук и отталкивается от стены, чтобы пойти домой, — теперь даже обещание,
данное Сокджину, не выглядит убедительной причиной задерживаться.

— За сотню баксов, Чонгук. Сто баксов, если тебе удастся трахнуть Ким
Тэхена, — спокойно, словно и не сомневаясь в ответе Чонгука, уточняет Юнги, и
Чонгук замирает.

Он не был падок на деньги, но не в этом случае — он больше полугода копил на

татуировку, потому что не решался просить на это деньги у матери, и сейчас до
достижения цели ему не хватает всего ста долларов. Он чувствует себя
продажным, но все же оборачивается, с сомнением глядя на Юнги. Сомневался
он не в том, есть ли у Юнги деньги, — у него они наверняка были, — а в том,
стоит ли соглашаться на эту откровенно не самую умную идею.

Его раздражал Тэхен, это глупо отрицать, но спорить на него, как на какую-то
вещь, казалось кощунством даже Чонгуку. Тэхен все-таки живой человек. Со
своими чувствами, над которыми он бы так безжалостно надругался.

Но ведь Чонгук тоже человек. Чонгук больше полугода подрабатывал, чтобы

скопить деньги на очень классную, красивую, цветную татуировку на всю руку.
Чонгук был в шаге от того, чтобы сдаться и набить что-нибудь попроще, и тут
4/151
Юнги предлагает деньги, причем предлагает их за секс.

В конце концов, что мешает ему попробовать? Он же не насиловать Тэхена

собирается, так? Если тот откажется, Чонгук просто отдаст Юнги деньги.

Он чувствует на себе четыре нетерпеливых взгляда, и ему кажется, что кожа у

него от них начинает дымиться. Чонгук хмурится и задумчиво жует губу, сам до
конца не веря, что действительно раздумывает над тем, чтобы согласиться.

Ким Тэхен — абсолютный неудачник, одетый вечно в какое-то поношенное

дерьмо. Ким Тэхена ненавидит в этой школе каждый. Ким Тэхен такой
отталкивающий со своими сожженными дешевой краской волосами, нелепыми
круглыми очками, сползающими с переносицы, внимательным, прожигающим
всегда насквозь взглядом. Забитый, неуклюжий, забивающийся по углам. Когда
Тэхен смотрит на Чонгука, у того автоматически просыпается желание врезать
ему, чтобы он отвел этот пристальный взгляд, чтобы не смотрел на него так,
словно знает гораздо больше, чем кажется со стороны.

В общем-то, Тэхен никогда не делал никому зла. Он казался мягким,

неуверенным в себе, слабым, и, наверное, это и было главной причиной того, что
именно он стал главным объектом издевательств. Люди ведь просто находят
того, кто не может за себя постоять, и с помощью него доказывают силу, не так
ли? И чем больше синяков оставалось на теле Тэхена после каждого учебного
дня, тем крепче было презрение к нему.

К жалкому. Серому, испуганному.

Чонгук искренне не представляет, как вообще можно нормально общаться с

кем-то вроде него, с никчемным подобием человека.

Но сто баксов…

— Сколько времени ты мне дашь?

— Две недели, — предлагает Юнги, задумчиво оглядывая Чонгука с головы до

ног. — Справишься раньше — угощу тебя мясом.

Чонгук фыркает, улыбаясь уголками губ, и кивает, протягивая руку Юнги,

закрывая глаза на ростки сомнения внутри себя. Юнги пожимает ее с довольным
видом и подмигивает смеющемуся Хосоку. Намджун с Сокджином коротко
переглядываются и выглядят не особо впечатленными. Первым не выдерживает
Намджун.

— Погодите, только что ты, — он бросает колючий взгляд на притихшего

Юнги, — и ты, — разочарованный взгляд на стушевавшегося Чонгука, —
поспорили на человека? На человека, которого даже не знаете? С которым даже
не общались? Который ничего вам не сделал? Вы понимаете, что вы делаете?

Улыбка тут же сползает с лица Чонгука, и он начинает переминаться с ноги на

ногу, как провинившийся ребенок. Стыд обжигает его изнутри ощутимо, но не
настолько, чтобы отказаться от спора. Два хена его поддерживают, так что
можно не загружаться насчет одобрения двух других. В конце концов, Намджун
с Сокджином и сами не святые.

5/151
Юнги только закатывает глаза, складывая руки на груди.

— Вам не кажется, что это слишком жестоко? В смысле, не то, чтобы мне жаль
Тэхена, но это как-то… слишком, — неуверенно говорит Сокджин и вздрагивает,
когда Хосок бьет его кулаком в плечо.

— Да брось, хен, — легкомысленно отмахивается он. — Мы не делаем ничего

плохого. Может, для этого парня секс с нашим Чонгукки будет одним из лучших
моментов в жизни!

Чонгук краснеет, чувствуя явную насмешку, и бросает взгляд на недовольного

Сокджина, потирающего плечо. Он не понимает, почему для хенов это кажется
таким ужасным. Они ведь всегда подшучивали над Тэхеном, так чем отличается
то, что они собираются сделать сейчас?

— Делайте, что хотите, — машет на них рукой Сокджин, его голос звучит как-то
устало. Он разворачивается, чтобы пойти домой, и Чонгук быстро прощается с
хенами, игнорируя ухмылку Юнги и разочарование в глазах Намджуна, и
бросается вслед за Сокджином.

— Погоди, хен! — догоняет его Чонгук, выравнивая шаг. Некоторое время они
идут в тишине, только гравий хрустит под подошвами их ботинок. Чонгук
чувствует исходящее от Сокджина напряжение, и это ему не нравится. Чонгук
творил много разного дерьма, нередко с подачи Юнги и Хосока, но раньше
Сокджин никогда не реагировал на это так остро. Раньше он вообще никак на
это не реагировал.

— Зачем тебе это, Чонгук? — начинает он, прерывая, наконец, давящую на

нервы тишину.
Чонгук идет молча, пиная камешки, прислушивается к себе в поисках ответа.
Зачем ему это? Если бы Юнги поспорил на кого-то другого, кого угодно, Чонгук
бы все равно согласился. Даже больше — он бы и не думал. Это было бы даже
легче — что такого в обычном сексе? Но ему одновременно хочется и не хочется
делать это с Тэхеном. Легко очаровать того, кто уже от тебя в восторге. Сможет
ли он очаровать того, кто его боится? Того, кто ненавидит?

Это похоже на игру. Это просто как игра, и Чонгук не привык проигрывать.

И ему безусловно нужны сто баксов. Они с матерью живут небогато, Чонгук
много времени тратит на учебу, чтобы оправдать ее ожидания, никогда не
спускается в списке успевающих ниже третьего места, и почти не успевает
ходить по подработкам. За полгода он смог накопить три тысячи долларов и
слишком устал, а Юнги предложил ему легкий, почти не требующий усилий
способ. Есть, конечно, вероятность, что Тэхен пошлет его куда подальше (в
какой-то степени Чонгук на это надеется), но он достаточно самолюбив, чтобы
не особо этого бояться.

И, плюс ко всему прочему, он достаточно дерьмовый человек, готовый продать

кого-то за татуировку. Он не думает об этом споре как о нарушении моральных
норм. У него этих норм просто нет.

Чонгук трясет головой, так и не найдя по-настоящему убедительную причину,

которая оправдала бы его в глазах Сокджина.

6/151
— Я не знаю, хен, — наконец отвечает он. — Просто так.

— Ты собираешься просто так разрушить другому человеку жизнь, — подводит

невеселый итог Сокджин и ускоряет шаг, давая понять, что продолжать этот
разговор не желает.

Чонгук задумчиво жует губу, плетясь за ним. Его терзают сомнения, но сейчас в
любом случае поздно отказываться — Юнги поднимет его на смех, а Чонгук не
переносит, когда над ним смеются.

В конце концов, успокаивает себя он, я же не сделаю ему ничего плохого.

Только унижу, но ведь к этому ему не привыкать. Он с унижением справится. А
я — нет.

***

Чонгук ведет пальцем по квадратикам на календаре, задумчиво жуя губу. Две

недели — достаточный срок для него, и он бы был более уверен в себе, если бы
объектом спора был не Ким Тэхен. Он понятия не имеет, как подступиться к
нему, особенно с учетом того, что последние несколько лет активно доводил его
до депрессии.

Он трет пальцами лоб, чувствуя себя загнанным в тупик, потому что теперь
вчерашняя уверенность в успехе ослабевает. Чонгук вспоминает, как обливал
Тэхена водой, как ставил ему подножки, как смеялся над ним прилюдно, и глухо
стонет — он сам перекрыл себе все пути к нему. Не то чтобы его когда-нибудь
мучила совесть из-за того, что он был одним из отморозков, которых боятся все
неудачники, но он бы ни за что не подумал, что ему придется пожалеть о таком
своем отношении.

Чонгук смотрит в зеркало, прежде чем выйти из комнаты, и ловит темный

взгляд красивых глаз напротив. Ему нравится то, что он видит. Всегда
нравилось. Он был по-настоящему красивым, и эта красота была его козырем,
его броней и его визитной карточкой, тем, чему никто никогда не был способен
сказать «нет».

Сейчас эта красота — единственный способ выиграть спор. Он изгибает губы в

подобии улыбки и устало выдыхает, когда отражение выдает ему тусклую
гримасу в ответ.

Чонгуком восхищаются все. На него смотрят, за ним готовы идти, его готовы
едва ли не обожествлять, несмотря на то, что связываться с ним ни у кого не
хватает духу. Чонгук не позволяет своей репутации идеального парня
пошатнуться ни на мгновение — слишком много он вложил в ее создание. Это
залог его неприкосновенности, залог того, что его жизнь в школе станет
эталоном, одним из самых ярких воспоминаний.

Чонгук мог бы объяснить, откуда в нем столько желания оставаться на вершине

любой ценой.

Его отец ушел из семьи, когда узнал, что его мать беременна, и ей пришлось
отчислиться из университета, вкалывать на подработках за гроши, чтобы
прокормить его. Его растили бабушка с дедушкой, которые не упускали
7/151
возможности напомнить ему, что именно он стал причиной того, что жизнь его
матери разрушена. Над Чонгуком часто издевались, потому что он не мог
позволить себе новую модель телефона или фирменную одежду, над ним часто
издевались до тех пор, пока он не осознал для себя одну простую истину — либо
издеваешься ты, либо издеваться будут над тобой.

Чонгук не долго раздумывал над выбором.

Он закидывает на плечо рюкзак и выходит из комнаты, по пути заглядывая на

кухню. Хватает со стола тост с апельсиновым джемом и машет на прощание
матери рукой, выскакивая за дверь.

Чонгук потерял ощущение времени сегодня утром, размышляя над способами

сближения с Тэхеном, и теперь чертовски опаздывает на алгебру —
единственный предмет, на который опаздывать строго запрещено, потому что
можно серьезно нарваться на неприятности. Он бежит всю дорогу до школы,
влетает в главные двери и отвлекается на булькнувший входящим мобильник.

Читая на ходу сообщение от Югема, призывающего его поторопиться, Чонгук не

замечает, как врезается в кого-то. Он пошатывается и, не удержав равновесия,
падает. Плечо начинает ныть от ощутимого удара. Чонгук чувствует, как в нем
закипает раздражение, поднимается, собираясь вылить его на виновника
столкновения, и… проглатывает все грубые слова, готовые сорваться с языка,
когда видит растерянного Тэхена.

Чонгук сжимает кулаки, чтобы не наговорить лишнего, и растягивает губы в

улыбке. Тэхен вздрагивает, и Чонгук его понимает — не хотел бы он сам
столкнуться с таким проявлением дружелюбия.

— Тэхен! — он искренне пытается звучать по-доброму, но обращение получается

сквозь зубы, потому что у Чонгука ноет плечо, испачканы брюки, и он зверски
опаздывает на алгебру. — Извини, я сам виноват. Ты не ушибся?

Тэхен смотрит на него недоверчиво и на всякий случай отходит подальше.

Чонгук тянется вперед, хватая его за руку, и ему до безумия хочется сжать
пальцы до хруста, чтобы сделать Тэхену больно, но он едва касается.

— Нужно смотреть, куда идешь, Тэхен-а, — понижает голос Чонгук, глядя в его
глаза. Из-за очков с толстыми линзами они выглядят до нелепого огромными.
Тэхен смотрит внимательно, но не без опасения. Он слишком много повидал от
Чонгука, чтобы теперь стоять спокойно. — Ты бы мог ушибиться. Или разбить
свои очки.

Чонгук кончиками пальцев берет дужку и стягивает их. Тэхен вздрагивает,

щурясь, и теперь в его глазах мелькает паника.

— Верни, пожалуйста, — тихо просит Тэхен, опуская голову. Он совсем немного

дрожит. Господи, только бы не заплакал. — Я без них совсем ничего не вижу.

Чонгук улыбается, склоняясь ближе, и чувствует его нервное горячее дыхание у

себя на щеке. Тэхен дышит через раз, и Чонгук понимает, что он на самом деле
боится. План действий выстраивается у него в голове за доли секунды.

— Я верну их тебе, если пообещаешь сходить со мной на свидание.

8/151
Тэхен ощутимо вздрагивает, вырывая руку из кольца чонгуковых пальцев, и
смотрит на него недоверчиво, вздергивая брови.

— Ч-что?

— На свидание, — терпеливо повторяет Чонгук, хотя у самого уже все

подгорает. Тэхен что, еще и тупой? — Сегодня в пять у входа в национальный
парк.

Тэхен замирает, как заяц, почуявший хищника, кидает взгляд то на зажатые в

руке Чонгука очки, то на самого Чонгука. Он колеблется, но выбора у него
особого нет — без очков он и вправду не видит дальше одного метра.

— Хорошо, — сдается он, его плечи понуро опускаются, и Чонгуку бы стало его
жалко, если бы это не приближало его на шаг к победе в споре. — Я приду,
только верни очки.

— Отлично, — Чонгук сам водружает очки на нос растерянного Тэхена — тот

ошалело моргает и делает несколько шагов назад. — Только не опаздывай,
Тэхен-а.

А то будет хуже, хочется дополнить ему, но он сдерживается, вместо этого

натянуто улыбаясь. Роль дружелюбного к Ким Тэхену парня можно считать
успешно проваленной.

На алгебру его так и не пускают, но это его почему-то совсем не огорчает.

9/151
2.

мы так сильно хотели бы быть как ты, что сожрем тебя всей толпой.
ты питаешься чувством собственной правоты, мы — тобой.

Чонгук вылетает из метро, на всех парах несясь ко входу в парк. Он опаздывает

уже на полчаса, и он до безумия зол на самого себя. Он потерял кучу времени
впустую, подбирая подходящую одежду, укладывая волосы, пытаясь выглядеть
идеально, хотя сам убеждал себя, что Тэхен будет впечатлен, в чем бы он ни
пришел. Почему-то ему хотелось выглядеть идеально перед Тэхеном, просто
чтобы вместо недоверия в глазах последнего появилось восхищение, любование,
удивление, что угодно. Что угодно, что показало бы, что у Чонгука есть шанс
выиграть спор.

Но даже тут он умудрился облажаться — опоздание не то, с чего принято

начинать общение.

Честно говоря, несмотря на всю уверенность в себе, он готов был поставить

подаренный Юнги-хеном x-box на то, что Тэхен не станет его ждать. Или вовсе
не придет. Он бы не пришел, даже не столько из-за гордости, сколько из
банальной предосторожности. Только дурак будет настолько легкомысленным,
чтобы прийти на свидание к тому, кто регулярно втаптывает тебя в грязь.

Чонгук тормозит у ворот, ведущих в парк, оглядывается, переводя дыхание, и

разочарованно морщится — Тэхена нет. Он сгибается пополам, упираясь
ладонями в колени, и едко усмехается — кто бы сомневался, что он струсит в
итоге.

Вслед за разочарованием приходит злость.

Завтра я покажу ему, что значит не слушаться, раздраженно думает Чонгук,

начисто забывая о том, что сам опоздал на полчаса, и Тэхен имел полное право
уйти.

Он уже выпрямляется, готовый уйти ни с чем, как чувствует легкое

прикосновение к плечу и резко оборачивается, натыкаясь взглядом на
смущенного Тэхена.

— Ты давно пришел? — склонив голову набок, спрашивает он. В руке у него

зажата огромная сладкая вата, и он выглядит младше своих лет. — Я ждал тебя,
но потом проголодался и отошел.

Он салютует покупкой, и Чонгук, не сдержавшись, самодовольно улыбается и

чувствует что-то, похожее на облегчение. Тэхен бросает на него короткий
взгляд, прежде чем перевести его в сторону. Он придирчиво оглядывает парня и
замечает, что тот сменил свой извечный свитер на футболку с мягким
кардиганом поверх, и сейчас выглядит вполне сносно. Ну, то есть, Чонгуку будет
не стыдно гулять с ним. Он все равно надеется, что не наткнется на своих
знакомых.

— Нет, — качает головой он. — Я уже успел расстроиться, что ты ушел. Извини
10/151
за опоздание.

Вымученная вежливость действует Чонгуку на нервы, и поэтому он затихает, не

зная, о чем дальше говорить. Тэхен пожимает плечами и разворачивается, чтобы
пойти в парк. Чонгук пару секунд собирается — готовит себя к нескольким часам
неловкости — и идет за ним.

Они идут по парку в гробовом молчании — в голове Чонгука вакуум, и он не

может из нее выудить ни одну достойную тему для разговора, сколько бы ни
пытался. С Тэхеном еще более неловко, чем Чонгук себе представлял, и он,
честно говоря, понятия не имеет, о чем вообще можно говорить с тем, кого
унижал последние несколько лет. Его план заканчивался на том, чтобы
пригласить Тэхена на свидание, потому что он действительно не рассчитывал,
что тот появится.

Чонгук чувствует себя пятиклассником на первом свидании, только вместо

первой красотки школы рядом до жути странный Тэхен, который, к слову, тоже
не торопится заводить разговор.

— Ну, — Чонгук приглаживает ладонью челку и смотрит на Тэхена. Тот упорно

смотрит под ноги, и сладкая вата, зажатая в его руке, так и остается
нетронутой, — ты, значит, любишь сладкое?

И едва сдерживается, чтобы не выругаться, потому что более тупой вопрос

задать человеку, собирающемуся съесть огромную сладкую вату, сложно.

Тэхен даже не поднимает на него взгляда.

— Как можно не любить сладкое? — ровным голосом интересуется он,

отщипывая маленький комочек и отправляя в рот. Чонгук пристально смотрит на
его лицо, буквально ощупывая каждую черту.

И сейчас, когда он не отвлекается на оскорбления и собственную неприязнь, он

видит гораздо больше, обращает внимание на то, что раньше никогда не
бросалось в глаза, скрытое за общим образом неудачника.

Тэхен довольно симпатичный. У него тонкие изящные пальцы, ровная линия

носа, красиво очерченные губы и длинные ресницы. Каштановые волосы блестят
в солнечном свете, и сквозь густые пряди Чонгук видит несколько сережек на
ухе. Он замечает даже родинки — одну на верхней губе, а вторую на самом
кончике носа.

А потом скользит взглядом выше и с изумлением находит еще одну родинку на

веке, совсем маленькую. И еще он замечает, что глаза у Тэхена вовсе не такие
нелепые, какими казались за толстыми стеклами и призмой собственной
неприязни. Миндалевидные и большие, завораживающего цвета теплой
карамели — Тэхен не надел очки, наверняка заменив их линзами, и Чонгук
разглядывает его лицо так, словно впервые видит, несколько минут, прежде чем
замечает, что Тэхен в упор смотрит на него.

Чонгук чувствует, как краснеет, и ненавидит себя за это.

— Что-то не так? — спрашивает он, чувствуя себя полным идиотом.

11/151
— А ты сам как думаешь? — Тэхен говорит спокойно, даже в его глазах не видно
больше опасения. Чонгук не хочет этого, но все равно отмечает про себя, что
расслабленный Тэхен выглядит гораздо лучше, чем напряженный. Чонгук
удивленно распахивает глаза, обращая внимание на его голос, потому что он у
Тэхена… очень глубокий, красивый баритон, который, кажется, растекается по
воздуху, словно аромат пряностей. Чонгук никогда раньше не вслушивался в
него. Сколько еще нового он откроет для себя в парне, которого считал
абсолютно пустым?

Тэхен наверняка поет, думает Чонгук.

Возможно, даже лучше, чем я, думает Чонгук.

Вот бы услышать хоть раз, думает Чонгук, но тут же одергивает себя — это уже
лишнее.

— Что тебе от меня нужно? — прямо спрашивает Тэхен, и Чонгук не знает, что
ему сказать. «Мне нужно трахнуть тебя, чтобы получить сто баксов», —
прокручивает он в голове. Не самый подходящий ответ. После такого ста баксов
ему не видать, как своих ушей.

Он почему-то теряется под этим внимательным, немного осуждающим взглядом

карамельных глаз, и мысленно бьет себя по щекам — заканчивай, Чон Чонгук,
это же тот самый неудачник Тэхен. Ты не чувствуешь к нему ничего, кроме
презрения.

Чонгук глубоко выдыхает, замедляя шаг, и отводит глаза.

— Ничего. Я просто… хочу познакомиться с тобой ближе.

— Зачем? — задает вполне логичный вопрос Тэхен, приподнимая брови и

вызывая у Чонгука острое желание съездить по этой нелепой мордашке
кулаком. Чонгук раздражается, но больше не из-за Тэхена, а из-за собственного
бессилия. За пределами школы, в которой Чонгук всегда мог указать Тэхену на
его место в неписаной иерархии, Тэхен заставляет его чувствовать себя полным
идиотом.

— Ты кажешься… интересным, — выдавливает из себя Чонгук. Ощущение

полной абсурдности происходящего накатывает на него в сотый раз за этот
чертов день. Он сам затеял это все, но теперь он просто не может дождаться
окончания всего этого цирка.

Тэхен хмурится, жует губу, совсем так же, как это обычно делает Чонгук, и весь
он похож на маленького напрягшегося зверька, стоящего перед змеей и
ожидающего атаки.

— Ты понимаешь, насколько нелепо это звучит? — почти отчаянно спрашивает

он. — Лучше сразу скажи, чего ты хочешь. Или сразу возьми то, что хочешь. Не
делай вид, будто хорошо ко мне относишься, ладно? Пожалуйста, не заставляй
меня верить тебе.

Слова Тэхена бьют наотмашь — Чонгук открывает рот, чтобы ответить,

придумать причину, увести разговор в другое русло, и так же его закрывает,
потому что сказать ему нечего. Он чувствует себя виноватым перед ним, и
12/151
чувство кажется инородным, неестественным. Он не чувствовал вину, когда
издевался над ним, какими бы изощренными эти издевательства ни были, но
сейчас, когда Тэхен прямо и открыто смотрит на него, когда Тэхен не боится и
не прячет взгляд, когда звучит так искренне и просяще, вина душит его. Потому
что все, что собирается сделать Чонгук, — это заставить Тэхена ему поверить,
чтобы затащить его в постель.

— Тэхен, я… — Чонгук мнется, слова срываются с губ неохотно, потому что

каждое из них — ложь. Он всегда умел пользоваться словами, знал, как
подобрать нужные, чтобы найти подход к кому угодно, но сейчас он
действительно не знает, что ему говорить. Он делает рваный вдох. — Я правда
хочу узнать тебя ближе. Прости меня… за все эти годы. Мне действительно
жаль.

Тэхен смотрит ошарашенно, как будто Чонгук только что спустился перед ним с
небес. Ну, или из-под земли вылез. Он зарывается пальцами в волосы, жмурясь,
словно решаясь на что-то.

Наконец он чуть расслабляется, и Чонгук замечает в его взгляде

промелькнувшую всего на секунду робкую радость. Он не знает, это его
актерское мастерство заставило Тэхена купиться на всю эту чушь, или Тэхен
просто настолько глуп, что готов поверить в его раскаяние.

— Ладно, давай так, — решается он, подходя к Чонгуку, но все еще сохраняя при
этом приличное расстояние между ними. Он неуверенно мнется, но все равно
продолжает. — Будем называть по одной вещи, которая нам нравится, а потом
по одной, которая нет. По очереди.

— Зачем? — впадает в ступор Чонгук. Честно говоря, в разговорах он не очень

силен. Он может завести парня или девушку одним взглядом и для этого ему
совсем не обязательно заводить с ними знакомства. Его, честно говоря, не
прельщает перспектива узнавать о Тэхене больше, чем нужно для того, чтобы
заработать сто баксов. И вообще, они что, в начальной школе? Что за игры?

Тэхен смотрит на него с каким-то унизительным удивлением — так дети смотрят

на взрослых, которые не понимают очевидных, казалось бы, вещей.

— Ну я же тебе интересен. Разве ты не хочешь узнать обо мне побольше?

— Значит, я тоже интересен тебе, да? — Чонгук широко улыбается и сам не

замечает, что улыбка вышла совершенно естественной. Тэхен краснеет, как
младшеклассница на первом свидании, вызывая у Чонгука снисходительное
умиление.

— Начинай, — нетерпеливо бормочет он, глядя себе под ноги.

— Так, ладно… Одна вещь, которую я люблю, — задумчиво тянет Чонгук, а потом
щелкает пальцами. — Море.

— Море? Почему море?

— Ну, я родился в Пусане. Мы с мамой уехали оттуда, когда мне было десять. Я
все детство практически в море провел, — при воспоминании о родных местах,
на губах Чонгука появляется теплая улыбка. Он приходит в себя только когда
13/151
замечает, как Тэхен на него смотрит. Улыбка превращается в ухмылку. — Ты
пялишься.

— Я не пялился, — Тэхен быстро отводит взгляд, и его щеки снова алеют. Он

переводит тему быстрее, чем Чонгук успевает воспользоваться его смущением.
— Значит, море. Ладно. Хорошо. А я люблю кошек. Все хочу завести себе, но
боюсь, что у меня не хватит на нее времени.

— А у меня на них аллергия, — сообщает Чонгук, а потом фыркает, когда глаза

Тэхена смешно округляются, становясь похожими на блюдца.

— Аллергия на кошек? — шокированно тянет Тэхен, глядя на него с недоверием.

— Ты серьезно?

— Да, представляешь, такое бывает, — нарочито серьезно кивает Чонгук,

подмечая про себя, что Тэхен — первый, кому он об этом говорит. — А еще на
клубнику, лактозу и розы.

— Как ты вообще живешь? — Тэхен сочувственно качает головой и поджимает

губы. — Аллергия на лактозу! Это значит, что ты даже пиццу не можешь есть?

— Я заказываю без сыра, но, в целом, да, — соглашается Чонгук и начинает

смеяться, потому что Тэхен корчит нелепую сочувствующую рожицу и
утешительно похлопывает его по спине. — Хватит делать такое лицо! Это не так
страшно, как звучит.

— Ну ты не расстраивайся, люди и не с таким живут, — примирительно кивает

Тэхен.

Чонгук качает головой, не в силах перестать улыбаться. Его чуть заносит в

сторону, и Тэхен на автомате хватает его за локоть, и становится удивительно
уютно, словно Чонгук гуляет со своим… со своим другом.

Он не чувствует беспричинного раздражения, которое преследовало его, когда

Тэхен оказывался в поле зрения, и даже почти забывает о причине, по которой
вообще сегодня здесь с ним.

Чонгук замирает, обрывая смех, смотрит на держащего его за локоть Тэхена в

упор, а когда тот пытается отстраниться, хватает его за плечи. В его взгляде
мелькает страх, прежде чем он прячет его за длинными ресницами, но Чонгук
все равно замечает. Это неприятно.

— Отпусти, — просит Тэхен, пытаясь разжать его пальцы, и он делает то, что
сказано, и больше зону его комфорта не пересекает.

Неловкость постепенно уходит, и Чонгук старается не задумываться о том, с кем

он сейчас гуляет, потому что, вопреки всему, Тэхен оказывается действительно
интересным. Странным, да, но это только делает его интереснее. И оказывается
удивительно легко не думать обо всех причинах и следствиях.

Они болтают обо всем на свете. Чонгук может по пальцам пересчитать тех, с
кем ему было бы интересно говорить, но Тэхен оказывается в состоянии
поддержать абсолютно любую тему, начиная от политики и заканчивая
последним альбомом Рианны. Его это просто не может оставить равнодушным —
14/151
они увлекаются одинаковыми вещами, слушают похожую музыку, разделяют
одни и те же мнения. В голове Чонгука мелькает мысль о том, что при других
обстоятельствах они могли бы стать лучшими друзьями, и мысль эта
оказывается какой-то горькой, вяжущей.

Дело в том, что нет других обстоятельств. Есть неудачник-Тэхен и Чонгук,

который должен трахнуть его за деньги.

Он провожает Тэхена до метро, а сам идет домой пешком, чтобы проветриться и

навести порядок в мыслях. Теперь, когда его рядом с ним нет, он смотрит на все
с совершенно другой стороны — со стороны школьного Чон Чонгука, не
ставящего Тэхена в грош. Он словно возвращается назад, просыпается. Ему не
стоит сближаться с Тэхеном.

Это очень плохая идея. Изначально было плохой идеей. Только сейчас Чонгук
начинает это осознавать.

***

Чонгук зовет его гулять на следующий же день. Это воскресенье, и они с

Тэхеном с самого утра ходят по городу — заходят в книжные, идут в зоопарк,
пробуют уличную еду, и Чонгуку очень весело, очень легко гулять с Тэхеном так,
когда ничто не напоминает ни об их отношениях в прошлом, ни о том, что он
хочет сделать с Тэхеном в будущем.

Чонгук в какой-то степени отдается этому полностью и каким-то образом

умудряется убедить себя, что он просто старается выиграть спор, словно
признать то, что Тэхен способен настолько занять его мысли, уже будет
проигрышем.

Тэхен поначалу вел себя недоверчиво, сомневаясь в поведении Чонгука, будто

чувствуя неладное, что, в общем-то, не очень удивительно. Но Чонгук старался
вести себя максимально дружелюбно, спрашивал, чего он хочет, комфортно ли
ему, и Тэхен постепенно расслаблялся, раскрепощался. То ли он действительно
был настолько глупым, что верил во все это, то ли он просто был до смешного
наивным.

Но вместо забитого нелюдимого парня из школы Чонгук увидел совершенно

другого человека — улыбчивого, разностороннего, доброго, с чувством юмора.
Этот человек — этот новый Тэхен — не мог не расположить к себе.

Когда они останавливаются у двери в тэхенов подъезд, время давно

переваливает за десять.

— Ну… было весело, — Чонгук сует руки в карманы узких джинсов и пристально
смотрит на переминающегося с ноги на ногу Тэхена. Становится немного
неловко, но ни один, ни второй не спешат уходить.

— Да, точно, — Тэхен поднимает на него глаза, и в них Чонгук улавливает

оттенок какой-то грусти, сожаления. — Весело.

— Что-то не так? — Чонгук осторожно берет его за горячее запястье, сокращая

расстояние между ними. Тэхен шарахается, когда он оказывается слишком
15/151
близко, но за его спиной только дверь подъезда, к которой он прижимается
почти вплотную, стараясь отодвинуться от Чонгука.

Чонгук делает вид, что ему обидно (он не думает о том, что обида — настоящая),
огорченно поджимает губы и шепчет Тэхену куда-то в щеку:
— Я настолько тебе противен?

Тэхен испуганно мотает головой из стороны в сторону, аккуратно пытаясь

вырвать запястье из кольца чонгуковых пальцев.

— Тогда поцелуй меня, — не раздумывая, выпаливает Чонгук.

Тэхен распахивает глаза, смотрит на него ошарашенно, замирает.

Его взгляд против воли задерживается на губах Чонгука, а потому он не

успевает уловить момент, когда Чонгук целует его.

Губы у Тэхена влажные и теплые, ему почти нравится их податливая мягкость.

В Чонгуке словно борются два разных человека — один пытается убедить его,
что ничего приятного в этом нет, это просто необходимость, а другой ничего не
пытается, просто целует Тэхена, наслаждаясь моментом.

Думай о деньгах, напоминает себе Чонгук. О ста долларах, с которыми придется

расстаться Юнги-хену.

Вау, думает потом Чонгук, когда Тэхен приоткрывает рот и тихо стонет в
поцелуй, когда его прохладные пальцы мягко перебирают пряди чонгуковых
волос, когда его язык встречается с чонгуковым, какие доллары, когда это так
хорошо.

Чонгук отстраняется, смотрит в большие блестящие глаза, потом на

приоткрытые алые губы и внутри у него что-то взрывается, переворачивается,
агонизирует.

Вау, думает Чонгук, когда идет домой и пытается привести мысли в порядок,
нельзя позволять этому выходить за рамки.

***

Чонгук чувствует движение рядом с собой, но ему не нужно поднимать голову,

чтобы узнать, кто его побеспокоил.

— Бурная ночка? — громко шепчет ему на ухо Хосок и дебильно ржет, а Чонгук
только отмахивается от него, как от надоедливой мухи.

— Как там наша атака на Тэхена? Дело движется? — Хосок вытаскивает из сумки
учебник и тетрадь, хлопает Чонгука по плечу, но тот даже не двигается.

При воспоминании о вчерашней встрече с Тэхеном — смех, карамельные глаза,

влажный поцелуй — Чонгук становится одной большой мурашкой, раздраженно
дергается, пытаясь избавиться от наваждения. Он ловит себя на мысли о том,
что ему противно от самого себя.
16/151
Никогда раньше он не общался с Тэхеном близко, никогда не давал себе шанса
узнать, что кроется за этой тихой, неприметной оболочкой, но теперь в Тэхене
он видит столько света, что хочется зажмуриться и не смотреть больше в его
сторону. Чонгуку кажется, что он замахнулся на что-то непорочное. Теперь он не
уверен, что ему хочется продолжать спор исключительно из-за денег. Теперь он
хочет узнать Тэхена еще ближе и убедить себя, что то волнение, которое он
чувствует при мысли о нем, никак не связано с…

Чонгук не додумывает и обреченно стонет в изгиб локтя.

— Что, все так плохо? — сочувственно спрашивает Хосок, истолковывая его

реакцию по-своему. — Да ладно, если ты не переспишь с Тэхеном, никто не
станет с тебя требовать деньги. Это же Ким Тэхен, не каждый с ним заговорить-
то захочет.

Чонгук издает неясное мычание, которое Хосок, видимо, принимает за согласие.

Знал бы он, в чем на самом деле причина того, что Чонгук так грузится,
мгновенно растерял бы всю свою насмешливую снисходительность.

Звенит звонок, учитель начинает урок, но Чонгук так и не поднимает гудящую

голову с парты. Посреди урока он, кажется, вырубается ненадолго, Хосок
настойчиво тормошит его за плечо, и Чонгуку искренне хочется переебать ему
стулом.

Следующие три урока до обеденного перерыва длятся для него словно целую
вечность. Он не выходит из кабинета, боясь наткнуться в коридоре на Тэхена,
потому что он, честно говоря, понятия не имеет, как вести себя с ним в школе. За
ее стенами рамки все равно стираются — с Тэхеном легко общаться, как с
равным, потому что никто не напоминает о том, что в гребанной школьной
иерархии он занимает самую последнюю ступеньку.

А сейчас…

Сейчас Чонгук искренне боится косых взглядов. Для него быть посмешищем —
все равно, что пойти на плаху. Это может выглядеть жалко, но для Чонгука его
положение — одна из самых важных вещей в жизни. Он готов за него сражаться,
даже если, — эта мысль неприятно обжигает сознание, — придется ради этого
переступить через Тэхена.

Во время обеденного перерыва Хосок буквально силой тащит его в столовую.

— Брось, Чонгук, в чем дело? — ворчит он, не отпуская его руки. — Ты как
маленький!

— Почему ты просто не можешь оставить меня в покое, Хосок-хен? — ноет

Чонгук, едва переставляя ноги. Страх наткнуться на Тэхена сводит ему живот.
Что он должен делать? Поздороваться с ним? Проигнорировать? Первое заденет
его, второе втопчет в грязь Тэхена.
У Чонгука разрывается голова.

Он вслед за Хосоком заходит в столовую, чувствуя себя преступником каким-то,

и воровато оглядывается. Он малодушно готов прятаться за спиной своего хена,
но Тэхена в толпе пока не видно, и Чонгук переводит дыхание.
17/151
— Пошли, пока не разобрали все рисовые пирожки, — Хосок настойчиво тянет
его к очереди, проталкиваясь вперед мимо тех, кто младше. Их провожают
возмущенными взглядами, но сказать ничего не решаются.

Чонгук припоминает, что Тэхена вообще никогда в столовой не видел, и

окончательно успокаивается, склоняясь над разложенной едой, чтобы выбрать
что-нибудь повкуснее. Живот издает волнующие звуки, напоминая о том, что
Чонгук все-таки не ел со вчерашнего вечера, и он прижимает к нему ладонь,
скользя взглядом по блюдам.

Он только тянется рукой к фруктовой нарезке, как в столовой раздается такой

оглушительный смех, что создается впечатление, будто смеются даже стены.

Чонгук вздрагивает и оборачивается, и в тот момент, когда он видит причину

всеобщего веселья, его внутренности скручиваются в жгут, а пластмассовая
тарелка с фруктовой нарезкой падает мимо подноса. Хосок снова хватает его за
руку — откуда у него вообще эта дебильная привычка — и тянет ближе к толпе,
а Чонгук чувствует себя так, словно его засунули в желе, и ему не хочется идти
за Хосоком, но сил сопротивляться почему-то нет.
Прямо в центре столовой, окруженный гогочущей толпой, стоит Тэхен, с ног до
головы облепленный едой и облитый напитками. Чонгуку не нужно было
подходить ближе, чтобы увидеть поднос с едой у его ног, но Хосок неумолим.

Кто-то с силой толкает Тэхена в плечо, он отшатывается назад, но сохраняет

равновесие, скользя взглядом по толпе. Он выглядит маленьким и до смешного
упрямым, когда не начинает плакать или убегать из столовой. Чонгук
практически кожей чувствует, как испытывающе смотрит на него Хосок, и ему
хочется заорать, чтобы он прекратил.

Он даже практически открывает рот, но в этот момент Тэхен находит в толпе

того, кого искал. Он смотрит на Чонгука своими огромными влажными глазами,
он чего-то ждет, он не обращает внимания на пихающую его со всех сторон
толпу, словно только один чонгуков взгляд помогает ему держаться.

Чонгук знает, чего он ждет — вмешательства, защиты, помощи, поддержки, но

ведь…

Он ведь ничем ему не обязан. Он не обещал ему защищать его от нападок. Он

ничего ему не обещал.

Почему же так противно? Всего одно его слово — и толпа тут же рассосется.
Поползут сплетни, слухи, но Тэхен улыбнется ему благодарно, и глаза его
засияют так же, как сияли после вчерашнего поцелуя. Всего одно слово Чонгука.
Он почти готов его произнести.
Но какой-то парень из класса младше выливает на его голову тарелку лапши, и
Тэхен, не выдерживая, рвется прочь из столовой.

Чонгук делает два шага вперед, перед этим схватив с подноса Хосока тарелку с
пастой, и в гробовой тишине размазывает блюдо по пиджаку этого парня, а
потом давит хищную ухмылку. И сваливает из столовой, сопровождаемый
изумленными взглядами и довольной улыбкой Хосока.

Аппетит пропадает.
18/151
 ***

Он находит Тэхена в туалете. Звонок прозвенел буквально пару минут назад, но

Тэхен явно не пошел бы на урок в таком состоянии, поэтому и Чонгук не хотел
идти на урок, зная, что Тэхен в таком состоянии.

Его бы не заботило это, если бы не опасность проиграть спор. По крайней мере,

Чонгук очень старательно убеждает себя в этом.

Когда он заходит в туалет, Тэхен стоит у раковины, стирая салфетками еду со

своего пиджака. Глаза у него припухшие и покрасневшие, но на лице написана
пугающая пустота. Чонгук громко хлопает дверью, и Тэхен поднимает голову,
глядя на него в отражении зеркала.

Чонгука обжигает стыд. Теперь, когда он знает, какой на самом деле Тэхен
жизнерадостный и ранимый, ему по-настоящему стыдно видеть его сломанного
и быть причиной этого.

Он подходит ближе и, не проронив ни слова, выбирает частички лапши из волос

Тэхена, стараясь не смотреть на его лицо. Волосы липкие и неприятные на
ощупь, но Чонгуку сейчас абсолютно все равно. Тэхен каменной статуей
застывает под его руками и смотрит исподлобья нечитаемым взглядом. Чонгук
смывает еду в раковину, а потом влажными, чуть дрожащими пальцами мягко
прочесывает каштановые пряди. Тэхен вздрагивает, когда Чонгук большим
пальцем ведет по его скуле, и отстраняется, одаривая Чонгука равнодушным
взглядом.

— Пошел ты, Чон Чонгук, — шипит он и выходит из туалета раньше, чем Чонгук
успевает хоть что-то сделать.

19/151
3.

есть человек — омут без берегов

плевать на опытность и надежду
ты добровольно падаешь внутрь него
и больше уже ни разу не будешь прежним

— Ты чего такой загруженный? — обеспокоенно интересуется Сокджин, когда

они после уроков по привычке остаются покурить за школой. Чонгук примерно
представляет, как он выглядит со стороны, и ему хочется встать у стенки и
побиться об нее головой, чтобы из нее вылетел весь этот рой дебильных мыслей.
А выглядит он так, словно уже побился о стенку.

— Его бойфренда обидели, — ржет Хосок, и Чонгуку очень сильно хочется

врезать ему в этот момент. Потом Хосок вдруг резко серьезнеет. — А он не
решился его защитить.

Сокджин хмурится, переводя взгляд с одного на другого. Намджун хмыкает,

качает головой, и Чонгук смотрит на него с подозрением — Намджун выглядит
так, словно чего-то не договаривает, и его это бесит.

Его сейчас все бесит, на самом деле.

— Так что произошло? — возвращает его с небес на землю Юнги.

Чонгук раздраженно ведет плечом, затягиваясь сигаретой и прикрывая глаза.

Желание побиться о стенку уже не кажется таким глупым. Оно кажется,
напротив, единственным разумным.

— На Тэхена опрокинули поднос с его едой, а потом вылили лапшу на голову, —

с неохотой объясняет он, чувствуя себя просто отвратительно. Наверное, это все
от недосыпа.

— О, ну… над ним всегда издеваются, Чонгук, — тянет Сокджин. Он несколько

раз переводит взгляд с Хосока на Чонгука, прежде чем решается неуверенно
спросить. — Почему тебя это задело в этот раз?

— Я что, правда так херово выгляжу? — натянуто усмехается он, но взгляд

остается пустым, словно он не здесь. Мысленно он и не здесь — он в туалете
рядом с Тэхеном, выбирает еду из его волос, чувствует щекой его прерывистое
дыхание, а потом слышит «пошел ты, Чон Чонгук», и больше не чувствует
ничего, кроме разочарования. В самом себе.

— О, детка, — хмыкает Намджун, — ты выглядишь так, словно лапшу вылили на

тебя.

Чонгук хмурится, переводя потерянный взгляд с одного хена на другого. Он

чувствует себя так, будто запутался в паутине, словно его заперли в лабиринте,
и, куда бы он ни повернул, везде тупик. Чонгук просто хочет разобраться во
всем, что сейчас чувствует. И хены, судя по их понимающим взглядам, готовы
ему помочь. Только скажи, Чонгук, говорят их легкие участливые улыбки, скажи
20/151
нам, Чонгук, и мы во всем разберемся вместе с тобой. Но почему-то он уверен,
что в этот раз ему никто не поможет. В такой водоворот противоречивых эмоций
его засасывает, что страшно становится.

— Чонгук, — мягко зовет его Сокджин, ободряюще сжимая его плечо, — скажи,
что тебя расстроило — то, что Тэхена унизили, или то, что ты так и не решился
за него заступиться?

Чонгук смотрит на тлеющую сигарету в своих пальцах и впервые в жизни не

может найти ответа на такой простой вопрос.

***

Чонгук не сразу идет домой. Намджун зовет его к себе, и ему давно нужно было
разобраться с новой темой по математике, поэтому он принимает приглашение.

— Ты такой алчный ребенок, — смеется Намджун, когда они заходят и

разуваются. Мама Намджуна, милая полноватая женщина, готовящая просто
божественные блинчики, выглядывает из своей комнаты и добродушно
улыбается Чонгуку.

— Ма, мы ненадолго, — Намджун мягко целует ее в розовую щеку и указывает

Чонгуку на дверь своей комнаты. — Проходи, я сейчас чай принесу.

Чонгук проходит в комнату, плюхается на мягкий пуфик и прикрывает глаза. Ему

нравится дома у Намджуна. Тут гораздо уютнее, чем в его собственном.
Намджун тоже живет бедно — его отец умер, когда ему было пятнадцать, но у
матери были проблемы со здоровьем, и она не могла много работать. Сколько
Чонгук помнит Намджуна, тот работал всегда. Нанимался репетитором, помогал
чинить технику, делал сайты, писал статьи. Что угодно, чтобы не позволять
своей маме тяжело работать. Несмотря на все это, Намджун всегда оставался
собой. Он не злился без причины, не терял самообладания, не строил из себя
страдальца. Он напоминал Чонгуку могучую скалу, способную выдержать любые
испытания, способную закрыть своих близких от любых бурь. Он был, пожалуй,
самым добрым из них, и иногда Чонгук искренне недоумевал, что он забыл в их
компании.

Чонгук любил каждого из своих хенов, и, стоило ему задуматься над причинами,
как бесконечная, невероятная любовь к ним накрывала так, что становилось
тяжело дышать. Юнги был жестоким мудаком, но он бы сделал все, что угодно,
ради своих друзей. Хосок казался легкомысленным и глуповатым, но он
определенно был самым понимающим, чувствовал эмоции остальных буквально
по одному взгляду. Сокджин был гипер-заботливым, отчего над ним частенько
стебались, но никто не признавался, что эта забота действительно помогала им
чувствовать себя защищенными. Может, остальные и не верили в их дружбу, но
они крепко держались друг за друга.

Намджун приходит с чаем, и они на несколько часов погружаются в изощренные

формулы, примеры, уравнения. К вечеру у Чонгука начинает нещадно болеть
голова. Они обсуждают только математику, но Чонгук почти кожей чувствует,
что Намджун хочет поговорить о чем-то другом. Чонгук тоже, если честно,
хочет, но сам бы он ни за что не решился. В итоге никто ни о чем не говорит.

21/151
Намджун провожает его до двери, и Чонгук опять замечает это странное
понимание в его глазах. Словно Намджун знает гораздо больше, чем говорит и
показывает.

— Хен, — устало зовет он, — у меня нет сил на головоломки. Что ты хочешь?

Намджун тепло улыбается и треплет его по волосам. Чонгук уворачивается, не

переставая хмуриться.

— Ты хороший человек, Чонгук, — говорит он. — Но слишком боишься самого

себя.

Чонгук вопросительно приподнимает брови, но Намджун больше ничего не

говорит, выталкивая его за дверь. У него нет совершенно никакого желания
ломать голову над его словами, поэтому он просто выкидывает их из мыслей.

Когда Чонгук приходит домой, его встречает гнетущая тишина. Он тяжело

выдыхает, разуваясь и вешая куртку на вешалку, проходит в кухню, включая по
пути свет в каждой комнате, и видит прикрепленную к холодильнику записку.
Он уже догадывается, что там написано. Больше всего в этот вечер Чонгуку не
хотелось возвращаться в пустой дом.

Он отрывает стикер, читая строчки, и грустно усмехается. Какая ирония, что

именно это его и ждало.

«Я уехала в срочную командировку, приготовить ничего не успела, возьми

деньги со стола и сходи в магазин. Не грусти», — пишет мама.

Есть хочется просто безумно. Чонгук трет пальцами лоб, опираясь спиной о
столешницу, и смотрит на часы. Время переваливает за семь. Чонгук устал, ему
хочется лечь и заснуть. В идеале — навсегда. Сегодняшний день вымотал его
настолько, что он едва стоит.

Живот урчит, призывая поторопиться и закинуть в него хоть что-нибудь. Его

почти сводит от голода. Он распахивает холодильник, надеясь перебиться тем,
что там есть, и не идти в магазин. В холодильнике есть сморщенный огурец и
полупустая банка майонеза. Чонгук грустно выдыхает и плетется в коридор,
натягивая на себя куртку.

Не грустить, вспоминает Чонгук мамино пожелание, выходя на улицу.

Не грустить, прокручивает, как мантру, в голове Чонгук, переходя дорогу и идя к

манящей яркой вывеске магазина.

— Не грустить, — шепчет себе под нос Чонгук, толкая вперед тележку. Он

закидывает в нее котлеты из курицы, пару упаковок рамена и бутылку
минералки, а потом просто бездумно бродит между стеллажами, разглядывая
продукты.

Подходит к отделу с йогуртами и невольно вспоминает прогулку с Тэхеном.

Тэхен говорил, что любит молочные продукты, и Чонгук почти видит его здесь,
выбирающего какой-нибудь экзотический вкус йогурта, сосредоточенного и
трогательно задумчивого…

22/151
Чонгук приоткрывает рот и крепче вцепляется пальцами в ручку тележки.

У отдела с йогуртами стоит Тэхен. На Тэхене все тот же дурацкий свитер, и

сейчас он выглядит таким уязвимым, трогательно задумчивым, выбирая йогурт и
натягивая на пальцы растянутые рукава.

Чонгук чувствует, как его пробивает дрожью, как резко ускоряется биение
сердца, и он знает, что ему лучше уйти, но почему-то он остается глухим к
голосу разума. Словно завороженный, он подходит к нему со спины и касается
рукой плеча; Тэхен резко вздрагивает, выронив из рук баночку с йогуртом.

Чонгуку почему-то становится больно от того, насколько он запуганный. Он бы

хотел быть не причастным к этому, но, — он уверен, — причиной большинства
тэхеновых страхов является именно он.

На его лице читается испуг вперемешку с удивлением, но потом он берет себя в

руки, склоняет голову набок, и взгляд у него пустеет. Он равнодушно смотрит на
Чонгука пару мгновений и отворачивается.

— Будешь меня игнорировать? — почти оскорбленно спрашивает Чонгук, обходя

его и вставая перед ним. Хотя у него нет никакого права оскорбляться. Он
вообще, по-хорошему, на этом должен уйти.

— А чего ты хочешь? — глухо спрашивает Тэхен. Он набирает в грудь воздуха и

смотрит прямо в глаза Чонгуку, и, честно, Чонгук бы предпочел видеть в его
взгляде страх или ненависть, чем эту пугающую пустоту.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он первое, что приходит ему в голову.

Тэхен ведет плечом и машет рукой в сторону стеллажа.

— Покупаю продукты.

— Этот магазин далеко от твоего дома, — приподнимает брови Чонгук.

— И поэтому мне запрещено покупать тут продукты? — вызывающе отвечает

Тэхен, беря с полки блок йогуртов со злаками и двигаясь дальше. — Тебе не
должно быть до этого дела.

— Ты живешь отдельно от родителей? — вновь пытается Чонгук, игнорируя

последнее высказывание.

— Зачем ты ко мне подошел, Чонгук? — остановившись, в лоб спрашивает Тэхен.

Кончики пальцев у него подрагивают от ярости, и он сжимает их в кулак. — Мог
бы сделать вид, что не знаешь меня. В школе это тебе неплохо удалось.

Чонгук морщится и трет лоб пальцами. Ему становится так неуютно, словно его
только что вывели в одной футболке на продуваемую всеми ветрами улицу.

— Я помог тебе, — выдавливает он из себя, и это звучит чертовски жалко.

— Да? — ядовито усмехается Тэхен, и Чонгук понятия не имел, что в этом парне
столько вызова. И даже эта мысль кажется ему лицемерной — словно у Тэхена
нет права себя защищать. Черт возьми, этот парень заставляет его слишком
23/151
много размышлять над своими поступками. — В туалете? После звонка?
Интересно, ты убедился, что туда больше никто не войдет?

— Мы можем поговорить об этом потом? — почти умоляюще просит Чонгук. Он

чувствует такую усталость, что она превращает его кости в желе. Ему просто
хочется сейчас… ему хочется, чтобы Тэхен втянул колючки. Ему хочется обнять
его. Тэхен очень мягкий и приятно пахнет, и Чонгук чувствует себя так, словно
вот-вот упадет, если не обнимет его.

— Мы можем вообще об этом не говорить, — хмыкает Тэхен. — Просто отвяжись

от меня, хорошо?

Чонгук приоткрывает рот от удивления, глядя в спину уходящего парня. Он

никогда не чувствовал себя отвергнутым раньше, и, честно говоря, это чувство
не из приятных.

Пока он приходит в себя, Тэхен в это время уходит далеко вперед, и он

бросается его догонять, хватая за локоть и разворачивая на себя. Тэхен тихо
охает от боли и вцепляется в его ладонь, пытаясь разжать чужие пальцы.

— Не смей так со мной разговаривать, — шипит Чонгук ему в лицо.

Тэхен дергается и скалит зубы в насмешливой улыбке.

— А то что? Что ты можешь сделать мне еще? Что может быть хуже того, что ты
сегодня в школе даже бровью не повел, когда меня унижали? — Тэхен рычит, но
его глаза начинают блестеть от обиды.

— А что я должен был сделать? Кто ты мне? — Чонгук встряхивает Тэхена за

плечи. — Чего ты ожидал? Ты ведь даже не мой парень!

Тэхен шарахается от него, глядя на него с неверием. Он то открывает, то

закрывает рот, пытаясь подобрать слова, а потом трясет головой.

— Но ведь ты… ты ведь целовал меня… — хрипло выдыхает он, растерянно

моргая, и Чонгук чувствует, как подрагивают под пальцами его плечи.

Он склоняется ближе к нему, касаясь носом его виска, и тихо шепчет:

— И что?

Тэхен отталкивает его от себя, делая несколько шагов назад. Чонгук послушно
разжимает пальцы и пристально на него смотрит, давая самому себе обещание
не отпускать его так просто.

— Люди не целуют кого попало, — шепчет он. — Ты не можешь просто

поцеловать меня, а потом сделать вид, что этого не было.

Чонгук сводит брови к переносице и не верит, что Тэхен все еще такой наивный,
по-детски наивный, несмотря на все, через что прошел.

В Чонгуке не осталось света, но его так много в Тэхене, что Чонгука притягивает
к нему, как глупую бабочку. А еще наполняет его сердце злостью,
беспокойством, непонятной тревогой. Заставляет сомневаться во всем. Даже в
самом себе.
24/151
Чонгук не просто так ненавидел Тэхена. За его ненавистью крылось недоумение
на грани с уважением, но он не мог… просто не мог признать, что какой-то
неудачник на самом деле в миллионы раз лучше, чем он, и Чонгук даже мизинца
его не стоит. Даже на ноге.

Тэхен разворачивается и бросается прочь, к выходу из магазина. Чонгуку

хватает минуты, чтобы одуматься и побежать за ним, и, если бы у него спросили
причину — он бы, конечно, ответил, что причина в убегающих от него ста
долларах. Он бы ни за что не признался, что причина в обиде, написанной на
лице Тэхена, и в жгучем желании вновь увидеть его улыбку.

Он догоняет его, когда Тэхен забегает за угол магазина, хватает за локоть и

разворачивает на себя, впечатывая в стену, немного не рассчитывая силы,
отчего парень болезненно морщится. Чонгука перемалывает от желания
извиниться перед ним сотню тысяч раз.

Тэхен смотрит на него, и в сумерках его глаза блестят, мокрые от слез, но в них
светится вызов.

— Ударишь меня? — шипит он.

Чонгук бегло оглядывается по сторонам и, убедившись, что поблизости никого

нет, целует опешившего Тэхена в губы.

Тэхен упирается ему в грудь руками, пытается оттолкнуть, но Чонгук лишь

крепче прижимает его к стене, больно сжимая пальцами худые бока. Тонкие
ребра прощупываются даже сквозь теплый свитер, и Чонгука ведет от близости
Тэхена, от его невероятного запаха, от его потрясающей податливости.

В какой-то момент Тэхен перестает сопротивляться, тает в его объятиях,

обнимая руками Чонгука за шею и зарываясь пальцами в его волосы на затылке.

Впервые за день Чонгук перестает чувствовать себя опустошенным, уставшим,

сомневающимся. Впервые за день ему настолько хорошо, что хочется, чтобы
этот момент не заканчивался.

Тэхен все еще мягкий и безумно приятно пахнет.

***

Они стоят так до самой ночи, прижавшись друг к другу, целуясь до потери
пульса.
Когда дыхание на поцелуи заканчивается, Чонгук отстраняется, смотрит Тэхену
в глаза, улыбается в ответ на его неуверенную улыбку, водит пальцами по лицу,
очерчивая контуры.

Тэхен вдруг кажется ему прекрасным. Самым прекрасным из всего, что Чонгуку
доводилось видеть.

Потом они снова целуются, и вновь отстраняются, переплетая пальцы, не

отрывая друг от друга взглядов, словно если они сделают это, то мир вокруг
рухнет, земля между ними разверзнется, и они больше никогда не смогут
25/151
дотянуться друг до друга.

Чонгук осторожно гладит большим пальцем тыльную сторону ладони Тэхена, и

это кажется ему интимнее, чем самый откровенный секс. Он не понимает,
почему Тэхен так легко сдался, но это — последнее, о чем он сейчас хочет
думать. Он не чувствует себя победителем, он просто чувствует себя
счастливым. В голове туман, и все, что занимает его мысли, — это Тэхен. Его
мягкие губы, горячий язык и тонкие пальцы. Его отзывчивость, податливость и
отдача.

Чонгук не ощущает сейчас своего тела, будто смотрит на все со стороны. Будто
не он сжимает Тэхена в руках как самое большое сокровище. Он вообще никогда
не думал, что способен прикасаться к кому-то настолько бережно. Все кажется
нереальным, сказочным, как картинка из далекого сна.

На секунду у Чонгука мелькает мысль о том, что все это он делает ради денег,
что потом Тэхена придется оттолкнуть, спустить с небес на землю, разбив ему
по пути все кости, но он тут же запихивает эту мысль подальше. Это будет
потом. Сейчас ему просто нужно быть рядом с ним. Без всяких вопросов и
размышлений о будущем.

Наваждение спадает, когда руки Тэхена, обнимающие его за шею, становятся

ледяными.

— Ты совсем замерз, — хмурится Чонгук, отстраняясь и беря Тэхена за руку.

— Почему ты куртку не носишь? Уже не настолько тепло.

Тэхен пожимает плечами и облизывает припухшие губы.

— Наверное, к родителям я сегодня не пойду, — смущенно улыбается он,

опуская взгляд. Чонгук опускает глаза тоже и ухмыляется.

— Кажется, у тебя выросла третья нога.

— Пошел к черту, — смеется Тэхен, отталкивая его.

Чонгук вызывается проводить Тэхена до его квартиры и держит его всю дорогу
за руку, крепко и бережно.

Только после того, как они расстаются, и туман в голове проясняется, Чонгук
внезапно понимает одну очевидную истину — Тэхен в него влюблен. Вот
причина, по которой он так легко ему поверил на их первом свидании. Вот
причина, по которой так легко простил его сейчас. Причина, по которой всегда
смотрел на Чонгука внимательно, будто надеялся снять внешнюю оболочку,
увидеть его изнутри. Потому что он его любит.

И ему внезапно становится безумно страшно перейти положенную границу.

Чонгук в споре не деньги проиграть может — себя.

26/151
4.

я не думал, что бывает такое.

это как будто видеть стертое.
ты не то что задеваешь за живое — ты оживляешь во мне мертвое.

Чонгук подрывается с места, как только звенит звонок с последнего урока,

быстро запихивает учебники в сумку и вылетает из класса под удивленный
взгляд Хосока. Он перепрыгивает по две ступеньки сразу, едва не врезается в
директора и извиняется прямо на ходу, про себя проклиная школу за то, что она
такая огромная.

Он успевает поймать Тэхена у самых ворот.

Тэхен вздрагивает и оборачивается, глаза под толстыми стеклами очков

удивленно распахиваются. Чонгук улыбается, тяжело дыша, и отводит с лица
Тэхена мешающие пряди отросших волос. Тэхен смущенно улыбается в ответ, и
Чонгук чувствует, как у него дрожат от волнения пальцы.

— Ты чего, Чонгук? — тихо спрашивает Тэхен, беря его за ладонь и отводя ее от

своего лица. — Нас же увидеть могут.

Конечно, могут, думает Чонгук. Они стоят напротив школьных ворот, прозвенел
звонок с последнего урока, и все идут домой. Конечно, могут, но это не имеет
значения, пока я не скажу то, что хотел.

— Пойдешь со мной на свидание? — в лоб спрашивает Чонгук. Он не дает Тэхену

отпустить свою ладонь, переплетая пальцы, и упорно смотрит в его глаза,
жадно ловя каждую эмоцию, мелькающую во взгляде. Они уже ходили на
свидания дважды, но он все равно волнуется в ожидании ответа.

Тэхен сначала удивляется, потом смущается, а потом пытается взять себя в

руки. Он не привык к проявлениям внимания, не привык к тому, что все, проходя
мимо, смотрят на него, не пытаясь как-то задеть, потому что рядом с ним
Чонгук. Не привык к тому, что рядом с ним Чонгук.

Чонгук ловит себя на том, что начинает переживать, и не то чтобы ему это
нравилось. Волнение делает его неуверенным, слабым, жалким.

— Когда это тебе требовалось мое согласие? — ворчит Тэхен, пытаясь скрыть
довольную улыбку, но с треском проваливаясь.

— Сегодня в восемь я за тобой зайду, — кивает Чонгук, выпуская его ладонь.

— Оденься красиво, поведу тебя в особенное место.

— А так я что, некрасиво одеваюсь? — возмущается Тэхен, поправляя

сползающие с переносицы очки.

Чонгук скептически оглядывает его с головы до ног, задерживая взгляд на

растянутом на локтях свитере с оленями, стертых черных джинсах и стоптанных
кедах, и только открывает рот, как Тэхен его прерывает:
27/151
— Не надо, я понял. Красиво так красиво, — он немного поникает, и Чонгук, сам
от себя такого не ожидая, подается вперед, быстро целуя в нос и любуясь
мгновенно расцветшим на щеках румянцем.

— Ты всегда красив, — тихо говорит он, чувствуя, как сам начинает смущаться.
— Я имел в виду, оденься так, чтобы смог потом это запомнить.

Тэхен смотрит на него во все глаза, пытаясь поверить в услышанное, но неужели

он сам не понимает, насколько красив?

— Мне пора, — неловко улыбается Чонгук.

Тэхен будто просыпается, мнется, неуверенно глядя на него.

— Мы… мы не пойдем… вместе?

Чонгук приоткрывает рот и уже почти соглашается, как слышит голос Хосока,
зовущего его. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает, чтобы не послать хена
подальше, а потом с сожалением смотрит на притихшего Тэхена.

— Прости, Тэ, я… — начинает он, но Тэхен прерывает его, кивая.

— Я понимаю, — отвечает он, и нет ничего, что бы выдало его расстройство, но

Чонгук почти кожей чувствует, как упало его настроение, и ему безумно хочется
обнять его сейчас, но Хосок зовет вновь, и Чонгук делает два шага назад.

— Сегодня в восемь, не забудь, — напоминает он и смотрит, как Тэхен выходит

за ворота и медленно бредет к остановке. Школьники почти все разошлись, и
фигура Тэхена кажется одинокой и брошенной.

— Вот черт, — шипит Чонгук и срывается с места, бросая через плечо: — Я

сейчас, Хосок-хен!

Тэхен слышит его голос и оборачивается; Чонгук почти влетает в него,

прижимая к себе.

— Забыл кое-что, — шепчет он ему на ухо и целует опешившего парня в губы.

Когда он отстраняется, Тэхен смотрит на него круглыми глазами. — Вот теперь
до вечера.

Он широко улыбается, чувствуя, как сердце вырывается из груди то ли от бега,

то ли от короткого яркого поцелуя, и возвращается обратно к Хосоку.

Хосок встречает его не привычной глуповатой улыбкой, а серьезным

выражением лица, сведенными к переносице бровями и сжатыми в тонкую нитку
губами.

— В чем дело, Хоби-хен? — Чонгук, в отличие от него, даже не пытается скрыть

бесстыжую счастливую улыбку.

— Тебе Тэхен нравится? — прямо спрашивает он, и этот вопрос настолько

неожиданный, что Чонгук останавливается, как громом пораженный.

Это было в его голове в виде какого-то эфемерного сгустка, он предпочитал

28/151
запихнуть эту мысль подальше и никогда к ней не приближаться, потому что у
этой мысли нет будущего. У этой мысли есть всего полторы недели — время,
которое ему дали, чтобы выиграть спор. Он не решался сформулировать ее
прямо, но теперь Хосок поставил его перед ней и перекрыл пути к отступлению.

Нравится ли ему Тэхен?

Тэхен становится таким привычным, близким; когда Чонгук рядом с ним, он

чувствует себя уютно, словно попал домой после долгих скитаний.

Когда же Чонгук видит Тэхена в школе, ему хочется сбежать, отдалиться,

забыть все, что было между ними. Он старается бороться с этим, потому что не
может вести себя лицемерно в присутствии Тэхена, пусть само его присутствие
лицемерием продиктовано.

До недавнего времени Чонгук был уверен, что он Тэхена ненавидит.

Теперь он не уверен ни в чем.

— Так что, Чонгукки? — интересуется Хосок, пытливо заглядывая ему в глаза.

— Тебе нравится Тэхен?

— С чего ты взял, хен? — хрипло спрашивает Чонгук, пытаясь прочистить горло.

Хосок потирает пальцами лоб, улыбается снисходительно, как будто с ребенком

разговаривает.

— Чонгук, это не закончится ничем хорошим, понимаешь? — после долгой паузы

говорит он, мягко обхватывая его за плечи, но Чонгук скидывает его руку.

— Что это значит? — зло выпаливает он. — Не ты ли настаивал на этом споре?

Что значит «не закончится ничем хорошим»?

— Не нужно было тебе на это соглашаться. Давай прямо сейчас пойдем к Юнги,
и ты скажешь ему, что отказываешься от этой затеи, — неожиданно серьезно
просит Хосок. — Пожалуйста, Чонгук. Они все идиоты, и я идиот, что поддержал
Юнги, но давай закончим?

— Нет, — мотает головой Чонгук. Он не откажется. Ему не нравится Тэхен — он

его ненавидит. Ненавидит. Ему нужны сто долларов и новая татуировка. Ему
нужно, чтобы Юнги его уважал. Чтобы они все уважали.

Ему не нужен Тэхен.

— Я не откажусь, — настойчиво говорит он, не Хосока, а самого себя пытаясь

убедить.

— Ты делаешь ошибку, Чонгукки, — едва слышно говорит Хосок, отворачиваясь.

— Почему? — выкрикивает Чонгук, и Хосок останавливается и тяжело вздыхает.

— Потому что если ты влюбишься в Тэхена, а потом он узнает о споре, — Хосок

оборачивается, хмурясь, — то он тебя никогда не простит. Ты будешь тем, кто
по-настоящему проиграет.
29/151
Чонгук вздрагивает, как от тяжелой пощечины.

— Ничего такого не будет, хен… — мямлит он, но все его чувства сейчас кричат
об обратном. Он знает конец этой истории, но зашел слишком далеко, чтобы
пытаться его поменять.

Хосок еще несколько мгновений пристально смотрит на побледневшего парня, а

потом уходит. Чонгук глядит ему в спину и почему-то думает о том, что и
Намджун, и Хосок не за Тэхена в этом споре переживают.

И Намджун, и Хосок словно спорят сами, и объект их спора — Чонгук.

***

Чонгук подъезжает к дому Тэхена без десяти восемь и за десять минут успевает
выкурить две сигареты, убить пятнадцать зомби в дурацкой стрелялке на
телефоне и вытереть потные руки о полы пальто восемь раз. Он получает около
десяти сообщений от Сокджина с мольбами не угробить машину и, в конце
концов, закидывает его в черный список, мысленно прося прощения. У него и
помимо Сокджина много поводов для волнения.

Чонгук волнуется и судорожно пытается найти в себе причину этого волнения,

но объективных причин не находится, а к субъективным Чонгук приближаться
боится.

Когда дверь подъезда (наконец-то!) распахивается, Чонгук почти готов позорно

сбежать, но, увидев Тэхена, он теряет способность мыслить здраво и мыслить
вообще.

Потому что Тэхен сногсшибательный. Прямо сейчас он выглядит так, что у

Чонгука сносит крышу. Прямо сейчас, если бы рядом с ним был Хосок, он бы, не
колеблясь ни секунды, закричал «Черт возьми, хен, мне так сильно нравится
Тэхен!».

— Ты пялишься, — смеется Тэхен, подходя ближе, а Чонгук не может даже

ответить. Он может только смотреть, смотреть, чтобы не забыть, какой Тэхен
невероятный.

На нем узкие черные брюки, неприлично просвечивающая белая рубашка,

выглядывающая из-под расстегнутого кремового пальто. Его волосы уложены
так профессионально, как никогда не удавалось Чонгуку, они открывают
широкий красивый лоб, делая Тэхена просто неузнаваемым. Но самое главное не
это.

Самое главное то, как светятся его глаза. То, как мягкие даже на вид губы
изгибаются в смущенной улыбке. То, как покрываются едва заметным румянцем
щеки.

— Нравлюсь? — лукаво прищурив красивые глаза, интересуется Тэхен.

О, как он нравится Чонгуку сейчас. Настолько, что Чонгук не сдерживается,

хватает его за воротник пальто, вжимая в дверцу машины, и прижимается
30/151
губами к алым, вызывающе приоткрытым губам. Острое желание увидеть Тэхена
без одежды сводит низ живота.

Тэхен тихо стонет в поцелуй, цепляясь пальцами за шею Чонгука, яростно

отвечает на каждое движение чонгукова языка и подается вперед, вжимаясь в
его крепкое тело.

— Что ты творишь, — едва совладав с дыханием, спрашивает Тэхен, прикрывая

блестящие от возбуждения глаза.

— Это ты, — шепчет Чонгук, оставляя невесомый поцелуй на лбу Тэхена, — это
ты что творишь.

Тэхен тихо смеется и выскальзывает из объятий Чонгука, забираясь в машину.

Чонгук еще пару секунд стоит на улице, глубоко вдыхая холодный осенний
воздух и пытаясь привести в порядок спутанные мысли.

— Куда мы поедем? — интересуется Тэхен, как только Чонгук садится в машину

и заводит мотор, но он не отвечает, дрожащими пальцами сжимая руль.

От сидящего рядом с ним Тэхена у него все внутри сжимается в безумно

чувствительный комок.

Чонгук видел много красивых людей. Он спал со многими красивыми людьми. Он

сам относился к категории красивых людей.

Но было в Тэхене что-то, что придавало его внезапно открывшейся красоте

мягкость, тепло, приветливость. Тэхен был красив изнутри, прятал в себе целую
Вселенную, и сейчас она неуверенно пробивалась наружу сквозь лукавые
полуулыбки, свет карамельных глаз, ненавязчивую грациозность движений.
Только сейчас Чонгук увидел в Тэхене то, что раньше мешала увидеть ему
призма общественного презрения и собственной ненависти. Только сейчас он
понял, что Тэхен — воплощение изящества, плавности, той красоты, которой
обладают главные герои классических романов о любви.

Тэхен сейчас напоминает ему морской бриз, ночной летний ветер, серебристый
свет миллионов звезд. Что-то невероятно приятное, красивое, но неосязаемое,
до чего не дотянуться, как ни вытягивай руки.

— Чонгук, — выводит его из задумчивости Тэхен. — Куда мы поедем?

Чонгук трясет головой, выруливая на дорогу, и загадочно улыбается:

— Увидишь.

Тэхен пожимает плечами и тянется к радио — он на секунду зависает на его

тонких красивых пальцах.

— Можно? — спрашивает он, и Чонгук кивает, переводя взгляд на дорогу и

напоминая себе прекращать так пялиться на Тэхена.

Тэхен включает магнитолу и долго переключает с одной станции на другую,

пока не останавливается на какой-то, неизвестной Чонгуку.

31/151
— Песня красивая, — поясняет он, ловя мимолетный взгляд Чонгука.

Ты тоже красивый, думает Чонгук, но вслух, конечно, не говорит.

Тэхен начинает тихо подпевать, покачивая головой в такт, и у Чонгука от его

голоса мурашки бегут по коже.

Он оказался прав, когда думал, что Тэхен умеет петь.

О, как он умеет петь.

— Есть что-то, что ты делаешь не идеально? — на выдохе цедит сквозь зубы

Чонгук, и Тэхен его, к счастью, не слышит.

Тэхен поет: «Пока ты меня любишь, мы можем быть голодными, можем быть
бездомными и абсолютно бедными. Пока ты меня любишь, я буду твоей
платиной, твоим серебром и твоим золотом».

Чонгук слушает его голос, и ему кажется, что он готов быть чем угодно.

Если Тэхен его любит.

***

— Ты серьезно? — заливисто смеется Тэхен, когда они останавливаются у

неприметной с виду забегаловки. Чонгук не сдерживает смешка, выходя из
машины и открывая Тэхену дверь. — Не то чтобы я был против, но ты мог
предупредить, чтобы я надел что-нибудь попроще…

— Я хочу, чтобы ты чувствовал себя как на настоящем свидании, — пожимает

плечами Чонгук, толкая дверь в кафе.

— Я бы и без костюма чувствовал себя на свидании, — улыбается он, с интересом

оглядываясь. Кафе изнутри оказывается очень уютным, и Тэхен втягивает носом
пряный аромат выпечки, не замечая на себе пристального взгляда Чонгука.

— Почему? — вырывается у него, а Тэхен пожимает плечами, склоняясь над

витриной.

— Потому что я с тобой, — просто отвечает он, а сердце Чонгука пропускает

удар.

Он пару секунд смотрит на него, а потом, чувствуя, как краснеет,

отворачивается к прилавку.

Он заказывает два огромных круассана с карамельной начинкой, печеные

корзиночки с малиной, крошечные булочки со сливочным кремом и два латте, а
потом вопросительно смотрит на Тэхена.

— Будешь что-нибудь? — спрашивает он, и Тэхен кивает, немного смущаясь.

— Давай возьмем вишневый пирог? — тихо просит он. — Я люблю вишневый

пирог.
32/151
Чонгук улыбается, силой воли отведя от него взгляд и поворачиваясь к девушке
за прилавком.

— И половину вишневого пирога, будьте добры, — говорит он, вытаскивая

деньги. — Все с собой.

Из кафе они выходят с кучей свертков. Тэхен склоняется над пакетом с пирогом
и с наслаждением втягивает аромат мучного.

— Почему ты выбрал именно это кафе? — спрашивает он, когда они садятся в
машину.

— Нигде не готовят лучше, чем здесь, — с видом знатока отвечает Чонгук, а

потом поворачивается к Тэхену. — Я очень рад, что сводил тебя сюда.

Тэхен смотрит на него серьезно, в полутьме салона его глаза блестят. Он

облизывает губы и первым подается вперед; Чонгук кладет ладонь ему на
затылок, вплетая пальцы в уложенные волосы и ероша их. Он целует медленно,
чувственно, наслаждаясь каждым мгновением.

Когда он отстраняется, Тэхен разочарованно стонет, упираясь лбом ему в плечо.

— Я никогда не устану целоваться с тобой, — бормочет он. — Боже, это так

неловко.

Чонгук смеется и заводит мотор.

***

— Вот зачем тебе нужно было одеться красиво, — шепчет Чонгук, пряча
бумажные свертки в непрозрачный пакет, когда они выходят из машины у
какого-то небоскреба.

— Что ты будешь делать? — обеспокоенно спрашивает Тэхен, с недоверием

глядя на широкие стеклянные двери.

— Молчи и стой у дверей, — приказывает Чонгук, выпрямляясь и уверенно

заходя в бизнес-центр. Он подходит к охраннику и долго что-то ему объясняет.
Мужчина сначала слушает недоверчиво, а потом его лицо разглаживается, и он
даже слегка улыбается.

Чонгук возвращается к Тэхену, берет его за руку, и они проходят дальше без
пропусков.

— Как ты это сделал? — шепчет он, восхищенно глядя на довольного Чонгука.

— Наврал ему с три короба, — ухмыляется Чонгук, когда они останавливаются у

лифта. — Он принял меня за сына директора.

— А меня? — удивляется Тэхен.

— А тебя за моего жениха из Америки, — подмигивает он ему и в ответ получает

33/151
закатывание глаз.

Они поднимаются на лифте до самого последнего этажа, а потом Чонгук ведет

Тэхена по лабиринту коридоров, останавливаясь возле люка, ведущего на
крышу.

Тэхен округляет глаза.

— Что ты, черт возьми, творишь? — ошарашенно бормочет он.

— Доверься мне, — просит Чонгук, поднимаясь, а потом помогая подняться

Тэхену.

Чонгук идет вперед, останавливаясь почти у самого края, и расстилает по полу

плотное одеяло.

— Садись, — предлагает он, и Тэхен как завороженный садится рядом с

Чонгуком, не в силах оторвать взгляда от сияющего, словно огромный
бриллиант, ночного города. — Это единственная крыша на такой высоте, на
которую реально забраться.

— Откуда ты знаешь?

— У Юнги-хена есть друзья, — объясняет Чонгук, вытаскивая еду из пакетов.

— Они руферы. Иногда звали меня с собой. Я люблю экстрим.

— Я не удивлен, — хмыкает Тэхен и ежится. — Тут прохладно.

Чонгук вытаскивает из пакета огромный шерстяной плед и чувствует себя

настоящим героем, когда Тэхен в благодарность крепко обнимает его за шею.

Тэхен устраивается между его ног, прижимаясь спиной к его груди. Чонгук
накидывает на свои плечи плед, обнимая его обеими руками, а потом с тоской
смотрит на еду.

— Есть будет неудобно, — жалуется он. Тэхен молчит несколько мгновений, а

потом слегка поворачивается, беря в руки пластмассовую упаковку с булочками.

— Я тебя покормлю? — смущенно предлагает он. Чонгук расплывается в улыбке.

***

Когда вся еда съедена, им становится лень даже разговаривать. Тэхен

разворачивается в его объятиях, молча глядя на него несколько бесконечно
долгих минут, а потом склоняется к его лицу, оставляя осторожные сладкие
поцелуи на скулах, над бровями, на тонких веках, дразня его до тех пор, пока
Чонгук не обхватывает его пальцами за подбородок, прижимаясь к его губам
своими.

Они долго медленно целуются, прерываясь, только чтобы вдохнуть, а потом

смотрят вниз, на город, и если то, что сейчас чувствует Чонгук, — не счастье, то
он согласен вечно быть несчастным.

34/151
— Понравилось? — интересуется он, водя пальцем по ладони Тэхена.

Тэхен кивает несколько раз, прижимается губами к его шее. Чонгук кожей
чувствует его улыбку.

Они слишком высоко, Сеул расстилается перед ними ковром бесконечных огней,
и кажется, что, если протянуть руку, можно коснуться неба. Звезд на нем не
видно, но Чонгук и не ищет их там — сейчас ему кажется, что все звезды в
глазах Тэхена.

— Я люблю тебя, — вдруг говорит Тэхен, и сердце Чонгука застывает. Он уже

знал об этом, но услышать вот так… Он изумленно смотрит на сжавшегося от
своего внезапного откровения Тэхена и переспрашивает хриплым голосом:

— Что, прости?

И чувствует себя полным мудаком.

— Люблю, — менее уверенно повторяет Тэхен. — Я люблю тебя.

— Давно? — зачем-то интересуется Чонгук и чувствует, как Тэхен пожимает

плечами.

— Как только увидел впервые.

— Ого, — выдыхает Чонгук. Тэхен в его объятиях каменеет, смотрит вдаль,

словно мгновенно начиная сомневаться во всем, жалея о том, что открылся вот
так. Чонгуку срочно надо что-то сказать, чтобы спасти ситуацию, но он не может
подобрать слов, не может уцепиться ни за одну мысль.

Молчание растягивается, как резина, и Тэхен тихо всхлипывает, и этот жалкий

всхлип тонет в водовороте звуков большого города.

Срочно что-нибудь сказать, судорожно думает Чонгук, чувствуя, как Тэхен

выскальзывает из его рук, отдаляется, теряется в темноте.

— Я тебя тоже, — выпаливает он, и ощущение неправильности происходящего

накрывает его так же быстро, как губы Тэхена накрывают его собственные.

35/151
5.

я любил его не за то, как он танцевал с моими ангелами, а за то, как звук его
голоса мог успокоить моих демонов

На следующий день Тэхен не приходит в школу.

Чонгук все еще не знает, как вести себя с ним в школьных стенах, но когда
знакомой макушки в толпе не обнаруживается, он невольно начинает
беспокоиться. Он вертит головой, пока идет к кабинету, и вызывает своей
рассеянностью раздражение Хосока, что-то ему рассказывающего.

— Слушай, — Хосок пихает его в плечо и хмурится. — Имей совесть! В чем дело?

— Тэхена что-то нет, — отмахивается Чонгук, в последний раз оглядывая

коридор, прежде чем зайти в класс.

— Может, он опоздал, — пожимает плечами Хосок, усаживаясь за их с Чонгуком

парту. — Может, у него дела. Или он захотел прогулять.

— Он бы мне написал, — хныкающим тоном жалуется Чонгук, зарабатывая

весьма выразительный взгляд хена.

— Может, у него телефон разряжен, — благоразумно не заостряя внимания на

чрезмерном беспокойстве Чонгука, предполагает Хосок.

Чонгука это немного успокаивает, и он решает дождаться перемены, чтобы еще

раз попробовать его поискать. Он заглядывает в параллельный класс, привлекая
взгляды школьников, но Тэхена среди них нет.

Поиски заканчиваются неудачей.

Он старательно игнорирует зарождающееся в груди волнение еще несколько

уроков — заваливает контрольную, получает замечание от учителя и
подзатыльник от Хосока, а потом не выдерживает и набирает на перемене
номер Тэхена. Телефон отвечает ему короткими гудками и безучастным
«телефон абонента выключен». Чонгук бесится, рычит в телефон, набирая номер
вновь и вновь, но ответ не меняется.

Тэхен не появился в школе, не отвечает на его звонки, Тэхена нет, и Чонгук

злится, волнуется и злится из-за того, что волнуется.

Такое беспокойство за чужого человека он чувствует впервые, и это заставляет

его впервые серьезно задуматься над тем, что он к Тэхену чувствует.

Если он так переживает, когда Тэхен просто не появился в школе, значит ли

это…

Он встряхивает волосами, пытаясь отбросить ненужные мысли. Сейчас

главное — узнать, где Тэхен, и убедиться, что он накручивает себя зря.

36/151
Чонгук возвращается к классу Тэхена и ловит у дверей одну из его
одноклассниц. Кажется, он выглядит довольно устрашающе сейчас, потому что
она испуганно сжимается, глядя на него огромными глазами.

— Послушай, ты не знаешь, где Тэхен? — Чонгук старается придать голосу

максимальную вежливость, но звучит все равно слишком напряженно.

— Он заболел, — отвечает девушка, немного расслабившись и поняв, что Чонгук

пришел не по ее душу. — Звонил утром старосте.

— Заболел? — хмурится Чонгук. — Чем-то серьезным?

Девушка пожимает плечами. Звенит звонок, и Чонгук торопливо благодарит ее,

возвращаясь к кабинету.

Он успевает до прихода учителя взять сумку, одолжить у Хосока денег,

пообещать, что расскажет ему все позже, и сбежать. Кто бы объяснил ему,
почему он не мог дождаться окончания последнего урока.

Чонгук садится в автобус, засовывая в уши наушники-капельки и включая одну

из песен Сии, и прислоняется лбом к прохладному стеклу. Он не любитель
самокопания, не любитель долго мусолить то, что совершенно ясно, не
любитель лелеять свои страдания и терзания. Но сейчас ему правда страшно.
Признать, что Тэхен нравится ему, это все равно, что смириться с полным
поражением. Смотрите на табло, господа, Чонгук продувает своим чувствам со
счетом «0:1000».

Если бы не спор, все могло быть проще. Но Хосок прав — если Тэхен узнает о
споре, он Чонгука не простит. И неважно, выиграет он при этом спор или
проиграет.

Он вздыхает, и окно запотевает от его дыхания. Он машинально выводит что-то

на стекле пальцем, а потом, увидев, что написал, раздражается, стирает все
ладонью и вылетает из автобуса.

От имени Тэхена на окне остается только последняя буква.

Чонгук думает о том, что становится помешанным, но все равно идет в свое
любимое кафе, которое находится на другом конце города от дома Тэхена. Он
чувствует себя жалким, но все равно покупает вишневый пирог.

***

Чонгук проскальзывает в подъезд вслед за каким-то мужчиной и поднимается на

третий этаж, долго переступая с ноги на ногу перед заветной дверью и не
решаясь нажать на звонок.

После нескольких минут тягостных терзаний он тихо материт себя за трусость и

вжимает кнопку звонка до упора.

Дверь открывается, кажется, мучительно медленно. Чонгук кусает губу, сжимая

в руках бумажный пакет с пирогом и жалея, что не выбросил его у дома. Теперь
ему до ужаса стыдно за этот пирог, и он даже не знает, почему. Он не знает,
37/151
зачем он здесь, стоило ли ему вообще приходить к Тэхену, потому что, черт
возьми, он позвонил бы ему, если бы ему понадобилась помощь, и…

За открывшейся дверью стоит Тэхен. Растрепанный, завернутый в шарф, с

распухшим покрасневшим носом и чертовски уютный. На переносице все так же
красуются огромные очки, а сам он, вопреки всему, кажется таким милым в этот
момент, что у Чонгука щемит в сердце от внезапно нахлынувшей нежности.
Этому чувству Чонгук удивляется еще сильнее, чем Тэхен удивляется
внезапному гостю.

Чонгук чувствует себя неловко из-за того, что появился так внезапно, но пути
назад уже нет. Тэхен смотрит на него в упор. Бежать поздно.

— Ты что здесь делаешь? — глаза Тэхена под очками округляются, и он

выглядит до нелепого мягким, как большая плюшевая игрушка.

— Узнал, что ты заболел, — объясняет Чонгук. — Почему ты мне не позвонил?

— Зачем? — пожимает плечами Тэхен. Его голос звучит немного гнусаво. — Я не

маленький и болею не в первый раз.

— Но теперь есть кому о тебе заботиться, — возражает Чонгук и поднимает руку

с пакетом, пытаясь не обращать внимания на смущенную улыбку Тэхена (хотя
это действительно очень сложно — эту улыбку хочется целовать). — Я вкусного
принес. Пустишь?

Тэхен кивает и отходит в сторону, пропуская Чонгука в квартиру.

— Где твои родители? Они не знают, что ты болеешь?

— Я не звонил маме, чтобы не беспокоить ее, — пожимает плечами Тэхен.

Чонгук неодобрительно качает головой, проходя на кухню. Он заглядывает в

холодильник и цокает языком.

— У тебя в холодильнике пустота, ты чем питаешься вообще? — укоряет он

стоящего в дверях Тэхена.

— Не было времени купить продукты, — ворчит Тэхен в ответ.

— Какие лекарства ты пьешь? — Чонгук продолжает бесцеремонно шарить по

полкам, подмечая, что еды у Тэхена нет от слова «совсем» и составляя в голове
примерный список того, что нужно купить.

— Ну… — Тэхен хмурит лоб, кутаясь в рукава свитера. — Там от кашля что-то
было… Мама вроде еще в прошлый раз приносила…

— Как ты вообще один-то выживаешь, — едва слышно бормочет под нос Чонгук,
хватая Тэхена за плечи и выталкивая из комнаты. — Значит так, Тэхен-а. Ты
сейчас ляжешь, укутаешься в одеяло и будешь лежать, не двигаясь, до тех пор,
пока я не приду из магазина, понятно?

— Хей, хей, притормози, — Тэхен хватается пальцами за косяк и

разворачивается, чтобы посмотреть Чонгуку в глаза. — Ты чего вообще пришел?
38/151
Чонгук задумчиво жует губу, глядя в пытливые карамельные глаза. Он смотрит
на худого Тэхена, закутанного в шарф, и понятия не имеет, зачем он вообще
пришел.

Потому что Тэхен, наверное, его парень. Потому что он, наверное, должен
приходить к своему парню, если тот болеет. Не то, чтобы у Чонгука было много
опыта в этом. Но ему хочется сейчас позаботиться о Тэхене так сильно, как еще
никогда ничего не хотелось.

— Я в магазин и обратно, — он уходит от ответа, чем заставляет Тэхена

недовольно насупиться, — а ты — в постель.

***

Чонгук набирает в корзинку еду, бродя между стеллажами, но его мысли заняты
совсем другим. Он запутался, потерялся, и из этого придется когда-нибудь
выбираться.

Он помнит, как Сокджин сказал ему в тот день, что самый легкий способ
влюбить в себя человека — это заставить его смеяться.

Но проблема в том, что каждый раз, когда Тэхен смеется, влюбляется Чонгук.
Это проблема, потому что Чонгук не планирует влюбляться в принципе, а
влюбляться в Тэхена — в особенности, но есть ли хоть малейший способ
избежать этого, когда все, чего ему хочется, это быть рядом с Тэхеном двадцать
четыре на семь?

Он расплачивается, складывает продукты в пакет и пересчитывает оставшиеся

купюры, прикидывая, сколько уйдет на лекарства. Он впервые заботится о ком-
то, и это так… удивительно.

Чонгук ощущает себя супергероем и сам невольно улыбается глупому

сравнению.

Люди, которые любят, думает Чонгук, всегда заботятся о ком-то. И это

заставляет его сердце биться быстрее. Нужно немало геройства, чтобы
признать, что любишь. Еще больше геройства нужно, чтобы эту любовь
сохранить.

По пути в аптеку он набирает маму и спрашивает, какие лекарства купить,

чтобы снизить температуру. Мама обеспокоенно интересуется, не заболел ли он,
и Чонгук почему-то боится сказать, что лекарства нужны не ему. Он успокаивает
ее, спрашивает о ее делах. Она говорит, что вернется через две недели, и
Чонгук прощается, отключает телефон, удобнее перехватывая ручки пакета с
едой.

Когда он возвращается в квартиру, первым делом идет в комнату, чтобы

проверить, как там Тэхен, словно он, черт возьми, пятилетний ребенок, не
способный о себе позаботиться.

Тэхен сладко спит, укутавшись в одеяло и мягко посапывая. Глядя на него,

Чонгук разрывается от желания поцеловать его и сбежать от него, чтобы это
39/151
помутнение, наконец, закончилось. Он все-таки не сдерживается, подходит
ближе, склоняясь и оставляя легкий поцелуй на чуть влажном от пота лбу, и
даже не морщится от этого.

Он возвращается на кухню, по пути подбирая оставленные в коридоре пакеты с

едой, раскладывает продукты в холодильник и в шкафчики, ставит на плиту
чайник и кастрюлю с водой, чтобы сварить бульон.

Телефон начинает вибрировать, ползя к краю стола, и Чонгук подхватывает его,

чтобы ответить на звонок.

— Привет, Сокджин-хен, — он прижимает трубку плечом к уху, пытаясь одной

рукой снять с курицы обертку.

— Ты где? — голос Сокджина звучит одновременно раздраженно и

обеспокоенно, и Чонгук улыбается уголками губ. — Хосок ноет, что ты забрал у
него последние средства к существованию.

— Ой, — цокает Чонгук. — Передай ему, что я верну деньги завтра. Скажи
лучше, хен, как сварить куриный бульон, чтобы он вкусный получился?

На том конце на мгновение становится очень тихо, и Чонгук с опаской ждет, что
хен начнет над ним смеяться, но вместо этого он слегка настороженно диктует
ему рецепт. Чонгук всегда недооценивал широту души их хена.

— Погоди, помедленнее, я буду выполнять все сразу, — он переключает вызов

на громкую связь и кладет телефон на стол.

Он следует инструкциям Сокджина, делает все так аккуратно и осторожно,

словно не суп готовит, а ядерную смесь, которая вот-вот взорвется.

— А ты кому… бульон-то готовишь? — невзначай интересуется Сокджин,

закончив с инструкциями.

Чонгук молчит, пробует суп с ложки, убеждается в том, что он вышел вполне
сносным, и накрывает кастрюлю крышкой. И только после этого отвечает:
— Тэхену. Он заболел.

Он успевает подхватить телефон со стола и отключить громкую связь, прежде

чем старший продолжает.

— Чонгук, — осторожно произносит Сокджин после долгой неловкой паузы, и

Чонгук заранее знает все, что тот хочет ему сказать, — ты же не… Ты же
понимаешь, что это просто спор? Что это, блять, неправильно — влюбляться в
того, кого ты пообещал трахнуть за деньги?

— Хен, — морщится Чонгук, — не читай мне нотаций, ладно? Я взрослый

мальчик, я сам могу со всем разобраться.

— Ладно, — тянет Сокджин, но Чонгук практически слышит его «какой ты

взрослый, молоко на губах не обсохло еще», скрытое за этим дурацким «ладно».
— Главное, держи все под контролем.

— Пока, хен, — раздражается Чонгук и слышит короткие гудки на том конце. Он

40/151
отбрасывает телефон в сторону, упирается ладонями в столешницу и склоняет
голову.

У Чонгука все под контролем. Он все держит под контролем. Кроме того
болеющего чуда, что сейчас спит в комнате.

Или не спит.

— С кем ты говорил? — в дверях появляется Тэхен, сонно моргая, и Чонгук

вздрагивает от неожиданности.

— С хеном, — отвечает Чонгук. — Я тебе бульон сварил. Садись.

Тэхен идет к столу, но от резкого вскрика дергается, хватаясь за сердце и

ошарашенно глядя на Чонгука.

— Ты чего орешь? — возмущается он, а Чонгук протягивает к нему руки.

— Не садись. Сначала иди ко мне.

Тэхен выгибает брови в немом вопросе, но уголки его губ приподнимаются,

когда он делает несколько шагов в сторону Чонгука, останавливаясь
непозволительно далеко. Чонгук сам берет его за концы шарфа, мягко
притягивая к себе и обнимая за талию, вжимаясь щекой в висок. Тэхен на
мгновение напрягается, но потом расслабляется в его руках, обхватывая его за
плечи.

— Я по тебе скучал, — шепчет Чонгук ему на ухо. — И очень беспокоился, когда

не встретил тебя в школе.

Тэхен молчит, перебирая пальцами пряди волос на макушке Чонгука, а потом

отстраняется, быстро целуя его в висок.

— Все, отпусти, пока я не расплакался от чувств, — бурчит он, и Чонгук смеется,

но послушно разжимает руки.

Тэхен садится на стул, с нежностью наблюдая за немного резкими движениями

смущенного своим внезапным откровением Чонгука.

— Тарелки в верхнем левом шкафчике, — подсказывает он, когда Чонгук

захлопывает уже третий по счету шкафчик. — А ложки — в ящике, что справа от
раковины.

— Спасибо, — натянуто улыбается Чонгук. Он наливает Тэхену бульона и ставит

тарелку перед ним, напряженно следя за тем, как он ест.

— Очень вкусно! — Тэхен поднимает голову, глядя на него круглыми от

восхищения глазами. — Ты просто золото, Чонгук!

Он выдыхает, присаживаясь напротив Тэхена. Все его сомнения рассеиваются,

когда Тэхен смотрит на него вот так. В такие моменты ему хочется просто
сидеть и смотреть на него в ответ. Любоваться им. И в этом очень сложно
сомневаться, потому что это такая же истина, как то, что Земля круглая.

41/151
— Я купил вишневый пирог, — вспоминает он, когда Тэхен допивает свой бульон.
— Хочешь, попьем чай?

Тэхен расплывается в улыбке и кивает.

***

— Все в порядке, Чонгук? — осторожно, тихо спрашивает Тэхен, когда Чонгук

собирается уходить.

Вместо ответа он наклоняется и мягко целует Тэхена в губы на прощание.

Он не знает, все ли в порядке. Он вообще, честно говоря, ничего не знает, и это

все с ним происходит впервые, он путается, теряется, боится.

Как только он выходит из тэхенова дома, он снова начинает сомневаться во

всем, что происходит, во всем, что он сейчас чувствует. Когда Тэхена рядом нет,
становится сложнее разбираться в себе.

Он не хочет привязываться к Тэхену, но он не может контролировать себя, когда

Тэхен рядом.

Тэхен вообще стирает все рамки, все границы, рушит стены, которыми Чонгук
старательно ограждал себя от внешнего мира все восемнадцать лет. Тэхен
смотрит глубже, видит больше, Тэхен чувствует его насквозь, и Чонгуку от этого
немного неловко, а еще — хочется, чтобы Тэхен понял его, прочитал его, как
книгу, от корки до корки и не оттолкнул после этого.

И как Тэхен мог полюбить его, несмотря на то, что Чонгук вел себя с ним как
полное дерьмо, тоже остается для него загадкой.

От отвращения, которое он испытывал к нему вначале, не осталось и следа, и

теперь Чонгук не может понять, как он вообще мог Тэхена унижать, ведь Тэхен
такой… замечательный.

Но признать это — значит, признать свою ошибку, не так ли? А Чонгук не привык
признавать своих ошибок. Чонгук не привык ошибаться.

В какао приходит оповещение о новом сообщении, и он читает его и едва

сдерживается, чтобы не закричать. Юнги пишет «у тебя осталась неделя».

Чонгук не привык проигрывать. Даже самому себе. Особенно самому себе.

42/151
6.

не спеши устраивать бурю, чтоб все разрушить, ведь тогда тебя ждет либо дно,
либо чужая суша

Чонгук курит, опершись о подоконник, и ему, честно говоря, с этого подоконника

хочется сейчас спрыгнуть. За окном — ночь, мутная, затянутая тучами,
полностью соответствующая настроению Чонгука.

Он не видел Тэхена всего три дня. Они переписывались, созванивались, Тэхен

сам сказал ему не приходить, потому что его мама решила пожить с ним, пока
он болеет. Всего три дня. Раньше для него это было ничем — за три дня он мог
прочитать книгу, мог пройти игру, мог сделать задания на две недели вперед,
мог убрать дом снизу доверху. Ему никогда не было скучно, для него в принципе
не существовало такого понятия как «скука», — он мог занять себя чем угодно.
Теперь для него есть только одно занятие — думать о Тэхене. Это становится
навязчивым, непреодолимым желанием — быть с Тэхеном, смотреть на него,
прикасаться к нему.

Всего три дня. Он чувствует себя так, как будто его лишили чего-то важного,
того, чьего присутствия даже не было заметно, зато отсутствие ощущается
очень явно. Сидя на уроках, стоя с ребятами за школой, готовя себе ужин,
Чонгук чувствует, как часть его отвлекается на Тэхена. Постоянно. Словно Тэхен
проник в него воздушно-капельным путем, нашел себе местечко под черепной
коробкой и напоминает о себе очень ненавязчиво каждый раз, когда Чонгук
ожидает этого меньше всего. Чонгуку кажется, что он болен.

Если бы он решился поделиться этим с кем-нибудь из хенов, они бы быстро

вывели ему диагноз.

Но Чонгук этот диагноз боится озвучить даже про себя. Он никогда не думал,
что попадет впросак именно тогда, когда будет доказывать всем, насколько он
не прост.

Впервые с того дня, когда они затеяли всю эту грязь, он задумывается над тем,
что Тэхен по-настоящему влюблен в него.

В Чонгука влюблялись многие, и к окончанию средней школы его шкафчик

настолько стремительно наполнялся записками с признаниями, что он даже
читать их не успевал. Впрочем, ему не особо и хотелось. Он принимал эти
восхищенные взгляды как данность — в конце концов, он не зря работал над
своей репутацией. Иногда он соглашался на свидания; когда был помладше,
урывал поцелуи и объятия, ничего для него не значащие; когда стал старше —
научился получать удовольствия, куда более изощрённые, чем поцелуи. Он умел
делать приятно и любил, когда приятно делали ему, но никогда это «приятно»
не затрагивало душу, всегда — только тело. Это казалось ему нормальным. Он
чувствовал себя нормально, когда не закрывал глаза во время поцелуев, когда
его сердце не сбивалось с ритма, когда ладони не потели, если девочка
напротив него делала что-то милое. И поэтому сейчас это все кажется безумием,
потому что Тэхен — не милая девочка, Тэхен — парень, очень красивый,
сказочный, но все же парень, а у Чонгука потеют ладони, и едва не начинается
43/151
тахикардия, когда Тэхен просто смотрит на него своими невероятными глазами
и растерянно хлопает ресницами.

Он часто замечал на себе взгляд Тэхена раньше, но обычно только больше

бесился из-за этого. Взгляд этот похож был на белый свет мощных прожекторов,
словно Чонгук стоял один на пустой сцене и смотрел в черный зал, где за густым
мраком не мог разглядеть лиц, но чувствовал, что этих лиц сотни, и все они
наблюдают за ним, все видят его насквозь, знают наперед каждое его
движение.

Еще его бесила эта несгибаемость Тэхена, то, как он спокойно переносил все
издевательства, не уходил в другую школу, не жаловался никому. Чонгук в
такие моменты вспоминал себя — он был гораздо, гораздо слабее. Даже за его
желанием доказать всем свою силу стояла слабость. Тэхен никому ничего не
стремился доказать. Он оставался собой, и это был словно плевок в лицо
Чонгуку, спрятавшему себя на угоду другим.

Соглашаясь на аферу Юнги, Чонгук хотел проверить, сможет ли он так же

спокойно принять то, что любимый человек поспорил на него, втоптал в грязь,
унизил перед всеми. Унизил перед самим собой. Как всегда, нет никаких причин
унижать неудачников, вряд ли они этого заслуживают, но остановиться ведь
невозможно. Даже Намджун, самый добрый из их компании, никогда не пытался
заступаться за Тэхена.

Но теперь Чонгуку хочется повернуть время вспять, вернуться в тот день, когда
все это началось. Ему хочется отказаться от спора, — нет, даже не слушать
предложение Юнги, — побежать за Тэхеном, помочь донести ему учебники до
дома, а потом предложить погулять. Не потому что ему нужно выиграть, а
просто так.

А еще он думает о том, что, возможно, Тэхен не влюблен в него. Возможно, ему
просто льстит целоваться по углам с самым популярным парнем школы. Может
быть, он даже жалеет его, считает одиноким и безнадежно глупым. Чонгук
хотел бы, чтобы это было так, чтобы Тэхен использовал его так же, как он
использует Тэхена.

Но он знает, что Тэхен не такой. Что в карамельных глазах Тэхена — настоящая

любовь. Что его улыбка всегда искренняя. Что его слова — не ложь.

Лжет только Чонгук. Точнее, он думает, что лжет, потому что теперь граница
между настоящими чувствами и игрой стерлась настолько, что Чонгук не
уверен, что она вообще когда-то существовала.

Возможно, единственный, кого Чонгук обманывает, — это он сам. Но теперь,

даже если он откажется от спора, ему придется рассказать Тэхену правду, и он
не уверен, что широты души последнего хватит на то, чтобы его простить.

Чонгука от этой мысли безбожно мутит, он запрокидывает голову, глядя сквозь

стекло на ночное небо.

Он не знает, что делать дальше, как себя вести, не знает, чем обернется этот
спор.

Одно он знает точно — от Тэхена сейчас он отказаться не сможет, даже если

44/151
ему заплатят за это гораздо больше, чем сто долларов.

Поэтому он выбирает молчать и ждать.

***

Утром Чонгук едва поднимается с подушки — голова гудит нещадно. Горло

дерет, как будто он проглотил горсть репейника, перед глазами все плывет.

Даже без градусника он понимает, что у него поднялась температура, потому

что его прошибает ознобом, несмотря на то, что все окна в доме плотно
закрыты. Он доползает до ванной, переворачивает аптечку в поисках
жаропонижающего, мельком смотрит на себя в зеркало и мысленно содрогается.
Он выпивает лекарство и возвращается в комнату, чтобы одеться, хотя его
желание идти в школу тает от высокой температуры его тела. Но сегодня
должен прийти Тэхен, и это поддерживает в нем угасающую силу духа.

Где-то между натягиванием на себя брюк и попыткой расчесать волосы ему

становится безбожно плохо, и он садится на кровать, зажимая в руках гудящую
голову.

— Давай же, — шепчет он, — ну пусть мне станет получше, пожалуйста…

Он поднимается, и его шатает так, что приходится ухватиться за угол комода.

Он разочарованно стонет, дотягиваясь до телефона. Очевидно, в школу он не

пойдет. Сейчас ему едва ли хватит сил выйти из комнаты.

На телефоне один процент. Чонгук набирает сообщение Хосоку, молясь, чтобы

на это хватило зарядки, потому что искать провод сейчас у него нет никакого
желания. Сообщение отправляется в тот момент, когда экран мигает в
последний раз.

Чонгук выдыхает, откидывая телефон в сторону, стягивает с себя одежду и

ложится в кровать, заворачиваясь в одеяло и молясь, чтобы жаропонижающее
помогло.

Он проваливается в тяжелый, беспокойный сон. Ему снится Тэхен — связанный, в

каком-то подвале. Рядом с Тэхеном стоят Сокджин, Хосок и Намджун. Они
смотрят на Чонгука пристально, недобро и что-то ему говорят, тихо и
одновременно — Чонгук не разбирает ни слова. Тэхен смотрит на него
огромными испуганными глазами, и вместо слез по его щекам течет кровь.
Чонгук рвется вперед и понимает, что он тоже связан. Он чувствует на губах
металлический привкус и видит перед собой появившегося из ниоткуда Юнги.

Тот сжимает в кулаке купюру в сто долларов и кровожадно улыбается.

«Четыре дня, Чонгук, — говорит Юнги почему-то голосом Тэхена, — у тебя

осталось четыре дня. Ты же не хочешь закончить в самом низу, правда?».

Деньги в его руках превращаются в нож, и он склоняется над Чонгуком, занося

оружие над его головой. Чонгук слышит откуда-то скрипящий шум и
содрогается от страха. Просыпается он в тот момент, когда нож почти касается
45/151
его головы, и понимает, что в дверь звонят — именно это спасло его во сне от
смерти. Он весь мокрый от пота, но чувствует себя гораздо лучше —
температура спала. Сон оставляет неприятный осадок, и Чонгук поднимается с
постели, вяло двигаясь к двери, с таким чувством, как будто его окунули в
грязную лужу.

— Да сейчас я, сейчас, — бормочет он себе под нос, раздражаясь от

беспрерывного дребезжания. — Кого там, блять, принесло…

Он распахивает дверь и изумленно открывает рот.

— Тэхен?

Тэхен выглядит смущенным и растерянным, как будто сам удивлен, что пришел.
На нем теплое кремовое пальто и широкий вязаный шарф, которым он
обмотался чуть ли не до ушей — только кончик покрасневшего носа торчит.

Он бегает глазами по полу, по стенам за чонгуковой спиной, переминается с

ноги на ногу, а потом оттягивает шарф, чтобы очаровательно улыбнуться и
пробормотать:
— Я просто хотел… ну, ты знаешь, поблагодарить тебя и… — мнется, сжимая в
пальцах пакет с просвечивающими сквозь полиэтилен апельсинами, Тэхен.

— А если бы я в школе был? — спрашивает Чонгук и сам пугается своего

голоса — горло нещадно дерет. Тэхен хмурится, хочет сделать шаг в квартиру,
но замирает, вопросительно уставившись на Чонгука.

Чон кивает, отходя в сторону и пропуская Тэхена.

— По времени ты уже вернуться должен был из школы. Ты спал весь день, что
ли? — беспокоится Тэхен, оглядывая его с головы до ног.

— Приболел, — чешет голову Чонгук и морщится — затылок мокрый, волосы

слиплись. — Ты правда просто так пришел?

Тэхен улыбается, чуть склонив голову набок, и прищуривает глаза.

— Я по тебе соскучился, — произносит он и немного краснеет. Чонгук чувствует,

как в животе становится щекотно, и тянет руки к Тэхену, обнимая его за талию и
притягивая к себе.

— Я тоже по тебе скучал, — шепчет он ему в губы и легко целует, тут же

отстраняясь. — Но сейчас мне нужно в душ.

Тэхен кривит рожицу, и Чонгук улыбается, быстро чмокая его в щеку.

— Проходи в мою комнату, я скоро, — говорит Чонгук, оставляя Тэхена в

коридоре одного.

Чонгук стоит под душем, моет голову и думает только о том, что в его комнате
Тэхен. Сидит на его кровати, преданно ждет его, не подозревая ничего. Не
думая о том, что Чонгук в душе возбуждается от одной мысли о том, что Тэхен
на его кровати.

46/151
Чонгук осознает, что забыл полотенце, только когда выходит из душа.

Решение приходит быстро и кажется абсолютно глупым. Чонгук уверен, что оно
обречено на провал, но все же пытается.

— Тэхен! — кричит он в приоткрытую дверь и, дождавшись, пока Тэхен

откликнется, просит: — Принеси полотенце, пожалуйста! В шкафу, рядом с
белыми футболками!

Спустя минуту дверь приоткрывается снова, и в узком проеме появляется

смуглая рука Тэхена с зажатым в ней полотенцем.

Недолго думая, Чонгук хватает его за руку и тянет внутрь — Тэхен вваливается
в ванную, недоуменно распахнув глаза, и не успевает даже двинуться, как
Чонгук захлопывает дверь и прижимает Тэхена к ней спиной, склоняясь над ним.

Тэхен утыкается взглядом в его голую грудь, и он чувствует, как его прошибает
дрожь. Тэхен дышит громко, рвано и горячо, и кожа у Чонгука покрывается
мурашками, и контроль утекает, как вода сквозь пальцы.

— Я тебя хочу, — выдыхает Чонгук ему на ухо, кончиком языка облизывая мочку.
— Очень хочу, Тэхен.

— Я ч-чувствую, — выдавливает из себя Тэхен, отчаянно краснея.

— Ты можешь отказаться, — глухо произносит Чонгук и заглядывает в его глаза,

приподнимая подбородок пальцами. — Если не хочешь — скажи сейчас, потому
что потом я… остановиться не смогу.

Тэхен облизывает сухие губы, и Чонгук внимательно следит за мокрым алым

языком, скользящим по нежной коже, чувствуя, как ему медленно сносит крышу,
и на место боли в голове приходит боль в другом месте.

— Думай быстрее, — рычит Чонгук, окольцовывая запястья Тэхена и ведя носом

по его скуле. — Ну же!

Тэхен рвано выдыхает, а потом накрывает губами пульсирующую венку на шее

Чонгука. Он осторожно, на пробу ведет самым кончиком языка по
чувствительной коже, пока Чонгук пытается осознать то, что происходит.

Он ожидал от Тэхена чего угодно, — что тот откажется и уйдет, что будет
стоять, ожидая действий Чонгука, что не даст никакого ответа. Но то, что он
начнет действовать сам, — этого Чонгук не ожидал.

Тэхен отстраняется, и глаза у него влажно блестят. Чонгук смотрит на его

приоткрытые губы и не может ничего сделать, чувствует себя до унизительного
беспомощным. Кожа в тех местах, которых коснулся Тэхен, горит.

— Поцелуй меня, Чонгук, — почти жалобно просит Тэхен, и это словно снимает
невидимые оковы с Чонгука.

Чонгук целует медленно, нежно, без языка — заново изучает губы Тэхена,
поглаживает пальцами шею, обводит большим пальцем острую линию челюсти.
Тэхен цепляется ладонями за влажные после душа плечи Чонгука и
47/151
отстраняется, прислоняясь лбом к его лбу.

— Чонгукки, — мягко зовет он, кончиком большого пальца собирая влагу с

нижней губы Чонгука, — поцелуй меня.

А потом обхватывает его руку и поднимает к лицу. Чонгук широко распахнутыми

от возбуждения глазами смотрит на то, как он вбирает указательный палец в
рот и нарочито медленно вылизывает. Во рту у Тэхена горячо, влажно, и Чонгук
глухо стонет, убирая руку и впиваясь в вишневые губы жарким, несдержанным
поцелуем.

Он хотел быть нежным. Тэхен напросился сам.

Чонгук сжимает ягодицы Тэхена сквозь жесткую ткань джинсов и целует,

целует, почти яростно отвечая на каждое движение тэхенова языка, вбирая в
себя каждый тихий стон, каждый жалобный всхлип.

Он, не глядя, открывает дверь, поддерживая одной рукой Тэхена за спину.

— Чонгук… — на выдохе зовет Тэхен, но Чонгук не слушает — подхватывает его

под бедра, заставляя обхватить ногами талию, и вновь находит губами его губы.

Он благодарит сейчас небеса за то, что его комната так близко к ванной. И за
все часы, проведенные в спортзале, тоже.

Он аккуратно кладет Тэхена на кровать, нависая сверху, любуясь его

припухшими после поцелуев губами и затуманенными от наслаждения глазами.

— Футболку? — спрашивает он низким от возбуждения голосом. Тэхен кивает,

приподнимаясь, и Чонгук стягивает с него одежду, отбрасывая ее в сторону.
Тэхен откидывает голову на подушки, обхватывая Чонгука за плечи, пока Чонгук
покрывает мокрыми поцелуями его шею.

Он кусает, чуть оттягивая кожу, место под ключицей, и Тэхен закусывает

запястье, чтобы не застонать, когда Чонгук потом мягко вылизывает метку.

— Знаешь, что это значит? — шепчет он, обжигая мочку Тэхена, ведя носом по
виску и вдыхая приятный аромат шампуня. Он расстегивает ширинку на его
джинсах, продолжая горячо шептать на ухо: — Ты теперь мой, Тэхен.

Тэхен выгибается, когда Чонгук произносит это, и приподнимает бедра, помогая

ему снять джинсы.

— Тебе нравится так? — продолжает Чонгук, покрывая поцелуями нежную кожу

груди. Тэхен всхлипывает и кивает, жмурясь. Чонгук прикусывает сосок,
наслаждаясь мгновенной реакцией на каждое свое действие. Тэхен такой
чувствительный, такой отзывчивый рядом с ним, словно его тело создано для
того, чтобы быть обласканным Чонгуком.

Из одежды на Тэхене — только боксеры, и Чонгуку не терпится их снять, но он

держит себя в руках из последних сил. Сегодня он хочет сделать все идеально.

Он спускается ниже, устраиваясь между разведенных ног Тэхена, и целует в

острую коленную чашечку, ведя линию поцелуев до самого бедра.
48/151
Тэхен жалобно хнычет, метаясь по подушкам, и цепляется пальцами за
скомканные простыни. Чонгук оставляет нежно-розовую метку на его бедре, у
самой кромки задравшихся боксеров, а потом еще одну — на шее.

— Чонгукки, — шепчет Тэхен, — пожалуйста, Чонгукки, сделай что-нибудь…

Чонгук накрывает его губы жарким, чувственным поцелуем, и одновременно с

этим накрывает его член ладонью через ткань боксеров, и Тэхен дергает
бедрами, надломленно всхлипнув.

От того, насколько Тэхен отзывчив в его руках, сносит крышу, и Чонгук

прикладывает все свое самообладание, чтобы не вытрахать из Тэхена всю душу
прямо сейчас.

Он скользит ладонью под резинку боксеров, сжимая его член. Чонгук повторяет
это несколько раз, пальцы влажнеют от естественной смазки, скользят легче.
Чонгуку хочется поцеловать Тэхена, так соблазнительно он выглядит сейчас, но
мягкие стоны, срывающиеся с его губ, звучат так прекрасно, что Чонгук не хочет
лишать себя удовольствия слушать их дольше.

Он накрывает губами пульсирующую венку на его шее, едва ощутимо проводя

по ней зубами, и водит рукой по члену издевательски медленно. Тэхен подается
бедрами вперед, утыкаясь лбом в плечо Чонгука, и обхватывает его ладонь
своей, останавливая движение.

— Тебе не нравится? — напрягается Чонгук, но Тэхен мотает головой, оставляя

поцелуй на ключице Чонгука.

— Я хочу… больше, — шепчет он, закусывая губу и глядя на Чонгука из-под

пушистых ресниц. — Я хочу тебя… внутри… пожалуйста.

Чонгук стонет, отстраняясь, и потягиваясь к тумбочке. Он вытаскивает из нее

смазку и презерватив, осторожно стягивая с Тэхена боксеры и на миг замирая от
того, насколько Тэхен прекрасен сейчас.

Он вновь нависает над ним, мягко целуя в губы.

— У тебя кто-нибудь… — начинает он, но Тэхен качает головой, нежно глядя на

Чонгука.

— Ты первый, — выдыхает Тэхен, и сердце у Чонгука замирает, прежде чем

забиться в два раза быстрее.

Он выдавливает на пальцы смазку и медленно вводит первый. Тэхен

вздрагивает и сжимается, и Чонгук другой рукой ласкает его член, шепча ему
какие-то успокаивающие глупости.

Когда Чонгук добавляет второй палец, он целует его в губы, сплетая их языки,
чтобы отвлечь от тянущего чувства внутри. Он мягко давит пальцами на стенки,
подготавливая его аккуратно и тщательно. Он хочет, чтобы среди воспоминаний
Тэхена о первом сексе не было ни одного, связанного с болью.

Он вводит третий палец, одновременно с этим лаская языком соски Тэхена, и

49/151
обещает, что все будет хорошо. Тэхен хнычет, вплетая пальцы в волосы Чонгука,
и выгибается, хрипло застонав, когда вместе с четвертым пальцем Чонгук
нащупывает простату и начинает мягко ее массировать.

Тэхен смаргивает влагу с ресниц и просит, рвано дыша:

— Чонгук, пожалуйста…

Чонгук вынимает пальцы, раскатывает по члену презерватив и вновь склоняется

над Тэхеном, сжимая рукой тонкое запястье. Он целует Тэхена в сплетение вен,
толкаясь вперед, и это оказывается настолько невероятно, что с губ обоих в
унисон слетают стоны.

Чонгук прижимается лбом ко лбу Тэхена, находя его губы, и замирает ненадолго
в таком положении, чтобы дать Тэхену привыкнуть. Тэхен расслабляется,
отдаваясь поцелую, и, когда Чонгук вопросительно смотрит на него, кивает,
давая разрешение двигаться. Чонгук двигает бедрами сначала плавно, пытаясь
найти нужный угол, и, когда с губ Тэхена срывается несдержанный стон,
увеличивает темп, размашисто втрахивая его в кровать.

Тэхен цепляется пальцами за его плечи, откидывая голову и жмурясь, и Чонгук

не может удержаться от того, чтобы поставить еще один засос на шее.

Он замедляется, чтобы продлить удовольствие, когда чувствует, что уже близок

к тому, чтобы кончить.

— Смотри на меня, — просит он Тэхена, и Тэхен послушно распахивает глаза,

обхватывая Чонгука за шею.

Чонгук накрывает ладонью его член, не отводя взгляда от его глаз, и

увеличивает темп. Тэхен закусывает губу, сдерживая стоны; Чонгук продолжает
смотреть ему в глаза, и Тэхен завороженно смотрит на него в ответ.

Они кончают почти одновременно, и Чонгуку кажется, что он допустил

величайшую ошибку в своей жизни, когда просил Тэхена смотреть на него,
потому что теперь его глаза — все, что Чонгук хочет видеть.

— Чонгукки, — всхлипывает Тэхен, и Чонгук напоследок целует его в губы и

выходит из него, падая рядом и крепко прижимая к себе.

Тэхен дрожит и тяжело дышит, переплетает пальцы с Чонгуком и утыкается

носом в его шею.

— Вау, — выдыхает он спустя некоторое время. — Знал бы я, что будет

настолько хорошо, попробовал бы раньше.

У Чонгука не остается сил даже на то, чтобы засмеяться, он притягивает к себе

Тэхена, утыкаясь носом в мокрую макушку, и чувство собственничества
растекается у него в груди. Такой Тэхен — мягкий, разнеженный, ласковый, как
котенок, принадлежит только ему.

Я бы никогда не позволил тебе попробовать с кем-то другим, лениво думает

Чонгук, но произнести вслух не успевает, потому что проваливается в сон.

***
50/151
Просыпается в очередной раз он, когда в комнате уже темно. Шторы остаются
открытыми, и за окном наступил либо поздний вечер, либо ночь. Тэхена рядом с
ним нет, и он сначала беспокоится, но потом видит полосу света из кухни и
слышит какую-то возню, и облегченно выдыхает.

По квартире Чонгука распространяется приятный аромат чего-то съедобного, и у

него сводит живот от голода.

Он встает, чувствуя себя посвежевшим, словно и не валялся все утро с

температурой, оглядывает комнату в поисках штанов, но в темноте ничего не
видно, а свет включать ему лень. Он идет на кухню голышом.

Тэхен тихонько напевает себе что-то под нос и нелепо пританцовывает, вертясь
у плиты и переворачивая блины.

Чонгук застывает в дверях, любуясь его гибкой фигурой, невольно вспоминая,

как он совсем недавно гнулся и таял в его руках, и довольно улыбается.

Услышав шум, Тэхен разворачивается и за долю секунды становится красным,

как помидор. Чонгук сдерживает смешок, проходит мимо Тэхена к шкафчикам со
стаканами и по пути быстро прикладывается губами к его голому плечу.

Тэхен аж подпрыгивает, следит за ним широко раскрытыми глазами и забывает

даже о шипящих на сковороде блинах.

Чонгук невозмутимо тянется за стаканом, наполняет его фильтрованной водой,

залпом выпивает, чувствуя, как одна непослушная капля стекает по подбородку,
видит, как Тэхен жадно прослеживает глазами ее путь, а потом все-таки не
выдерживает и начинает ржать.

Тэхен отводит глаза, прикрывая лицо ладонью от стыда.

— Ты что себе позволяешь? — глухо возмущается Тэхен.

— Ой, да чего ты там не видел, — глупо хихикает Чонгук и чувствует себя

зеленым восьмиклассником — в животе у него танцуют бабочки, и сердце
сладко замирает. В груди щемит от нежности, такой сильной, что Чонгук не
сдерживается и тянется к Тэхену, целуя того в губы.

Когда он отстраняется, Тэхен открывает и закрывает рот, как выброшенная на

берег рыба, пребывая в искреннем шоке от такой беспардонности Чонгука.

— У тебя горит, — замечает Чонгук, и Тэхен охает, вновь поворачиваясь к плите.

— И не только на сковороде.

Тэхен тихо матерится под нос, отскребая подгоревший блин от сковородки, а

Чонгук ухмыляется, наблюдая за его возней.

А потом он вдруг ловит себя на мысли о том, что хотел бы каждый день,
просыпаясь, видеть у себя на кухне напевающего что-то себе под нос Тэхена, и
эта мысль такая ясная, словно луч солнца в дождливый день, и Чонгук вновь не
может сдержать в себе эту внезапную нежность, обвивая Тэхена руками со
51/151
спины и крепко прижимая к себе. Тэхен сначала каменеет, а потом
расслабляется, откидывает голову Чонгуку на плечо и улыбается уголками губ.

— Я люблю тебя, — шепчет Чонгук ему в шею.

И громкие слова — больше не ложь.

***

— Останься у меня? — просит Чонгук, когда они допивают чай. Тэхен поднимает
на него круглые глаза и растерянно просит повторить вопрос. — Останься у
меня. На несколько дней.

— Мне нужно взять вещи… — теряется Тэхен, но Чонгук лишь отмахивается.

— У меня все есть. Даже щетка запасная. Давай прогуляем школу? Будем только
вдвоем. Только ты и я.

Тэхен закусывает губу, чтобы сдержать нежную улыбку.

— Заманчивое предложение, — отвечает он спустя несколько долгих минут, за

которые Чонгук успел перебрать сотни мыслей. — Пожалуй, соглашусь.

Чонгук обхватывает его ладонь и прижимает теплые пальцы к губам, чтобы

спрятать рвущийся наружу счастливый смех.

Они вместе идут в магазин, закупаясь продуктами. Тэхен упорно клал в корзину
фрукты и овощи, но они тонули в шуршащих упаковках чипсов и мармелада,
выбранных Чонгуком.

Чонгук чувствует себя счастливым, но тяжелая мысль набухает на краешке его

сознания, словно грозовая туча.

У него есть четыре дня, которые Тэхен будет принадлежать ему. Всего четыре
дня, пока он не узнает о споре.

У него есть четыре дня, чтобы решить, хочет ли Чонгук этот спор выиграть. В
любом случае, при любом исходе точно ему известно одно — через четыре дня
он Тэхена потеряет.

Они бесцеремонно прогуливают школу, пропускают все звонки и сообщения,

потому что выключают телефоны, и теряются в их личном маленьком и безумно
уютном мирке, где есть только секс, объятия, долгие посиделки на кухне с чаем,
сладостями и бессмысленными разговорами, и ленивые поцелуи у телевизора.

Чонгук чувствует себя так, словно нашел свой дом. У этого дома теплые глаза,
теплые пальцы и теплая улыбка, и Чонгуку хочется спрятаться в нем навеки, как
улитка, скрыться от внешнего мира, в котором слишком много противоречий,
предрассудков и мнений, до которых, по сути, не должно быть никакого дела.
Но Чонгуку есть. Чонгук боится его, это общественное мнение.

***

52/151
Поэтому в последний день, когда Тэхен засыпает после секса, Чонгук аккуратно
прикрывает его одеялом и делает несколько кадров на телефон, отсылая их
Юнги.

Его руки трясутся, кадры получаются чуть смазанными, но на них ясно видно
лицо спящего Тэхена.

Ответ ему приходит практически мгновенно — Юнги делает селфи со

стодолларовой купюрой, а потом шлет несколько смайлов с подмигиваниями.
Чонгука тошнит, и он хватается пальцами за письменный стол, чтобы не упасть.

Он долго смотрит на сладко сопящего и чуть улыбающегося во сне Тэхена и не

может понять, что сейчас чувствует.

Его просто тошнит. Очень-очень тошнит от самого себя.

Чонгук вырубает телефон, ложится рядом и медленно умирает, когда Тэхен

доверчиво жмется к нему, утыкаясь носом ему в плечо.

Тэхен не ожидает от него предательства.

Тэхен и вправду любит его.

Чонгук целует его в макушку, зная, что он не имеет никакого права вот так
сжимать это чудо в своих руках.

Он потерял это право в тот момент, когда сжал руку Юнги, соглашаясь на этот
спор.

53/151
7.

и ежели я ночью отыскивал звезду на потолке,

она, согласно правилам сгорания, сбегала на подушку по щеке быстрей,
чем я загадывал желание

Тэхен замирает на выходе из квартиры Чонгука, когда Чонгук обхватывает его

за запястье. Он оборачивается, мягко улыбаясь, и младший проводит пальцами
по его скуле. Тэхен чувствует, как по коже разбегаются мурашки, а сердце
сбивается с ритма, и задается вопросом, когда его тело перестанет так
реагировать на каждое прикосновение Чонгука, на каждый его нежный взгляд,
на каждую улыбку.

Он никогда не осмелится признаться, насколько в него влюблен. Никогда не

расскажет, как давно любит его. Ни за что не промолвит ни одно из тех слов, что
замирают на кончике языка, что распирают изнутри, когда он рядом с Чонгуком.
Ему кажется, что, пока он не произнес это вслух, он не настолько уязвим. Пока
Чонгук не знает, как глубоко проник в сердце Тэхена, он не может его разбить.
Тэхен жил так всегда — не позволял никому приближаться, пересекать
невидимую, но непреодолимую границу, которой он окружил себя. Он привык к
тому, что его пытаются ранить, и все, что ему оставалось, это надеть на себя
латы, отгородить себя от мира.

Но, как бы Тэхен ни убеждал себя в том, что Чонгук не сможет сделать ему
больно, он понимает, что Чонгук пересек все границы уже очень, очень давно.
Просто Тэхен никогда не думал, что он начнет делать попытки сблизиться. Все
было проще, когда Чонгук был на расстоянии. Любить его на расстоянии было
легко — как любить айдола или актера, который не сможет тебя ранить. Тэхен
всегда держал всех на расстоянии вытянутой руки, а с Чонгуком взял и отпустил
руку. Без особого сопротивления, без попыток отстоять свою безопасность. Ему
и страшно, и хорошо, состояние на грани адреналина с эйфорией. Стоять вот
так, без щита, без доспехов, с распахнутой грудью, предлагать свое сердце
тому, кто уже много раз доказывал, что не способен хранить нечто настолько
хрупкое.

Это смахивает на игру, и Тэхен очень боится проиграть. Он столько всего

вынес, — справился, не сломался — и он знает, что, если Чонгук решит сделать
ему больно, это станет единственным испытанием, которое он не пройдет.
Поэтому он ждет, — постоянно подсознательно ждет, — ударит Чонгук или нет.

Но Чонгук смотрит на него с нежностью. Он берет его лицо в ладони и целует в

губы с трепетом, и Тэхен с таким же трепетом отвечает.

Чонгук шепчет:
— Я люблю тебя, Тэхенни, — и смотрит так серьезно, без притворства.

Тэхену очень хочется ему верить.

***

54/151
На следующее утро Тэхен просыпается на полчаса раньше будильника. Он
потягивается в постели, сворачиваясь в клубок под одеялом и планируя еще
немного понежиться, но живот начинает сжиматься от неприятного
предчувствия. Он не любил это чувство, особенно по утрам, потому что
предчувствия Тэхена имели свойство сбываться. Он сейчас был так счастлив, как
еще никогда в жизни, и неужели он не заслужил этого счастья после всего того,
что перенес до этого?

Он жмурится, выворачиваясь из одеяла, и трет пальцами глаза, пытаясь

отбросить невеселые мысли.

Тэхен выбирается из кровати, первым делом проверяя уведомления на

телефоне. Что-то из твиттера, новые трансляции в ви-лайв и ни одного
сообщения от Чонгука. Тэхен тяжело вздыхает, отбрасывая телефон в сторону, и
старательно убеждает себя, что для Чонгука это не имеет такого значения. В
конце концов, Чонгук не обязан писать ему милые сообщения, далеко не все
пары так делают, правда?

Тэхен упорно ограждает себя от неприятных мыслей. Если встречать новый день
с плохим настроением, то день тоже пройдет плохо, не так ли? Не то, чтобы это
работало, но Тэхен привык верить в лучшее так, как люди привыкают не есть
после шести или бегать по утрам.

Он потягивается, заправляет постель и идет в ванную, умываясь, а потом долго

смотрит в зеркало на свое отражение. На растрепанные волосы, припухшие
после сна глаза, потом кривится, высовывает язык. Он вспоминает Чонгука,
всегда выглядящего так, словно он только что сошел с обложки глянцевого
журнала, и от одной мысли о нем сердце сбивается с ритма, а улыбка
становится неприлично широкой. Тэхен никогда не считал себя красивым, но
Чонгук одним своим взглядом заставляет его чувствовать себя самым желанным
парнем на свете.

Тэхен до сих пор не может поверить во все, что с ним сейчас происходит. Он
ощущает это неземное счастье, распирающее изнутри, как огромный воздушный
шар, и наслаждается этим почти так же сильно, как и боится, что оно вот-вот
лопнет.

Тэхен был влюблен в Чонгука с самого первого дня учебы в младшей школе,
когда он был дежурным и остался после уроков, чтобы убрать кабинет, и к нему
на помощь привели хмурого красивого мальчика из параллели, наказанного за
хулиганство.

Чонгук вряд ли помнит, как весело им было, как они кидались тряпками,
обливали друг друга водой, как им потом влетело за то, что кабинет они так
толком и не убрали. Чонгук вряд ли помнит, как Тэхен подвернул ногу и не мог
идти, и он обхватил его крепко-крепко, довел до самого дома, а перед уходом
заботливо поцеловал в лоб. В тот момент маленький и не понимающий, что
такое любовь, Тэхен почувствовал непонятную теплоту в своей груди, которая с
годами превращалась в жар и сжигала его изнутри. Чонгук стал первым другом
Тэхена, но пробыл им совсем недолго. Тэхен был полненьким, неуклюжим и
нелепым, а на Чонгуке и так было клеймо мальчика для битья — усугублять свое
положение он не хотел.

Чонгук абсолютно точно не помнит, как равнодушно взирал на то, как над
55/151
Тэхеном издевались, не делая ни единой попытки вмешаться, мгновенно
забывая проведенные вместе веселые часы.

Тэхен помнит — не в силах забыть.

Расскажи он кому-нибудь о том, что влюблен в того, кто унижал его сильнее
всех, его бы назвали сумасшедшим. Но только Тэхен видел, как Чонгук подобрал
однажды сбитую машиной собаку, как купил нищему еды, как помогал
потерянному ребенку найти маму. Он никогда не следил за Чонгуком
специально, это получалось само собой, словно все дороги вели Тэхена к нему.

Видя это, Тэхен понимал, что за маской жестокости Чонгук прячет мягкую душу,
и он не мог винить его за попытки защититься от внешнего мира. В конце
концов, Тэхен тоже защищался, просто делал это по-другому.

Чонгук, унижая Тэхена, понятия не имел, что надламывает его, причиняет боль
не физическую, ранит не его гордость, но его сердце.

И когда Чонгук позвал его на свидание, когда впервые поцеловал, черт возьми,
Тэхен не мог поверить в то, что это происходит на самом деле, но ему так
хотелось поверить, что он бросился в эти чувства, как в омут, забывая о всякой
предосторожности.

Тэхен трясет головой, возвращаясь в реальность, и пытается забыть о плохом. В

этой реальности Чонгук шепчет ему по утрам о том, как он красив. В этой
реальности нет места предательствам и разочарованиям.

— Так, Ким Тэхен, — уверенно говорит он своему отражению, и отражение

послушно повторяет за ним. — Сегодня ты перестанешь прятаться в своих
свитерах.

Он возвращается в комнату и распахивает дверцы шкафа, скептично оглядывая

царящий там бардак. Он вытаскивает с полки ворох свитеров и откидывает их в
сторону, нашаривая на самом дне давно забытую черную рубашку, вспоминает о
подаренных мамой узких светло-голубых джинсах и примеряет все на себя,
придирчиво глядя в зеркало.

Потом он долго выпрямляет растрепанную копну волос и отставляет в сторону

очки, вставляя в глаза линзы-однодневки.

Через полчаса отражение начинает полностью оправдывать все его ожидания, и

он удовлетворенно кивает, довольно улыбаясь.

Он быстро перекусывает, собирает сумку, проверяет уведомления на телефоне.

Его ослепительная улыбка тускнеет всего на секунду, потому что сообщений от
Чонгука все еще нет.

И в этот момент неприятное ощущение того, что что-то должно случиться,

возвращается. Тэхен поднимает в воздух руку и смотрит на дрожащие пальцы,
пытаясь понять, откуда взялось это чувство. Ничто не предвещает беды. Ну да,
Чонгук не написал ему с утра, но ведь они были вместе последние четыре дня,
может, Чонгуку пожелание доброго утра просто не казалось чем-то важным.

Тэхен не особо любит всякие штуки, вроде провидения и предчувствия, потому

56/151
что они редко приводят к чему-то хорошему, но ему сейчас так не хочется
думать о плохом, ведь он… Разве он не заслужил хорошего? Он ведь не просит о
многом, правда? Всего капельку счастья рядом с Чонгуком.

— Это совсем немного, — кивает сам себе Тэхен и выходит из квартиры.

***

Тэхену просто стоит привыкнуть, что в его жизни нет места счастью.

Он думает об этом, пока стоит перед стендом со школьными объявлениями,

чувствует толчки волнующейся за спиной толпы учеников и смотрит на большую
фотографию, закрывающую половину листовок.

На фотографии он. Тэхен бы подумал, что вышел тут довольно неплохо,

посмеялся бы, если бы не вся трагичность ситуации.

На фотографии он, в квартире Чонгука, в кровати Чонгука, завернутый в одеяло

Чонгука.

Чонгука, который только что предал все, что было между ними. Если между
ними хоть что-то было.

Интересно, думает Тэхен, хорошо ли ему сейчас, когда мне так плохо?

Тэхен не понимает, что он чувствует. Он пытается распутать клубок эмоций,

застрявший внутри, и не может найти кончик нитки. Смех, насмешки,
оскорбления доносятся до него словно сквозь толстую вату. Все, что видит Тэхен
сейчас — это его фотография, сделанная в тот момент, когда он был наиболее
уязвим, человеком, которому он доверил всего себя. Тэхен растерянно моргает,
обнимает себя за плечи, пытаясь не рассыпаться прямо тут на потеху толпы.

Тэхен чувствует крепкую хватку на плече, чувствует, как его тянут за собой,
куда-то ведут, но не видит ничего, не может понять, что происходит и
происходит ли это все на самом деле. Он переставляет ноги на автомате и
думает только о той фотографии. Было ли Чонгуку весело, когда он делал ее?
Думал ли Чонгук о том, что он делает? Хотел ли он причинить Тэхену столько
боли?

Тэхен не чувствует боль сейчас, находясь в каком-то амебном состоянии, но он

знает, что больно будет. Чуть позже, стоит только немного подождать. Тэхен
хочет забраться на крышу и спрыгнуть с нее до того, как станет невыносимо
жечь разбитое сердце.

Может, это сон? Просто кошмар, из которого Тэхен вынырнет прямиком в теплые
объятия Чонгука, так надежно закрывающие его от всего мира.

Объятия, в которые Тэхен бросился с завидной наивностью, отбросив все свои

предубеждения, разрушив до основания постулаты, на которых строил свою
жизнь. Теперь разрушили его — и он, наверное, этого заслуживает.

Это станет ему уроком, самым жестоким из всех, уроком, что никому нельзя
доверять.
57/151
Он вдруг чувствует прохладный ветер, проникающий сквозь тонкую ткань
рубашки, и возвращается в реальность, хватая ртом воздух, словно
выброшенная на берег рыба.

Вместе с реальностью приходит та жуткая боль в районе груди, которой он так

боялся, как будто кто-то настойчиво и безжалостно сверлит дырку на месте его
сердца, и Тэхен громко охает, складываясь пополам и прижимая ладони к
разваливающимся ребрам.

Глаза горят от жгучих слез, Тэхен оседает на землю, пытаясь закрыть эту дыру в
груди, судорожно сжимая пальцы на рубашке, и ему кажется, что его сжигают
заживо, рубят на части и избивают одновременно.

Тэхену никогда не было так больно. Он перенес много дерьма, но с такой болью
не сталкивался — и он не уверен сейчас, что сможет выжить после этого
столкновения.

Чонгук предал его, растоптал, для него ничего не значили поцелуи, близость,
тихие, проникающие под кожу «я люблю тебя». Тэхен не имел для него никакого
значения.

Перед ним садится на корточки друг Чонгука, Сокджин, обнимает его за плечи и
что-то говорит; Тэхен видит, как шевелятся его губы, но не понимает ни слова.

Парень вздергивает Тэхена, грубо встряхивая, и Тэхен с трудом фокусирует

взгляд на его лице.

— Что происходит? — едва шевеля губами, выдавливает из себя Тэхен. — Почему

он?..

— Он поспорил на тебя, — с унизительной жалостью в голосе отвечает Сокджин,

смотрит на него сочувственно и крепко держит за плечи, когда Тэхен
пошатывается.

— Поспорил? — переспрашивает Тэхен, и Сокджин невесело усмехается.

— Что переспит с тобой, — и, предугадывая вопрос Тэхена, добавляет: — На сто

долларов.

— Уходи, — просит Тэхен. Ему противно от Сокджина, противно от каждого, кто

знал, что собирается сделать с ним Чонгук, и спокойно смотрел на это со
стороны.

Кто такой Тэхен, чтобы думать о его чувствах? Всего лишь школьный неудачник.

Сто долларов, думает Тэхен, когда Сокджин оставляет его, и тяжесть осознания
пригибает его к земле.

Моя девственность стоит сто долларов, понимает Тэхен.

Я стою сто долларов, захлебывается в слезах Тэхен.

Моя любовь для него — ненужная дешевка, осознает Тэхен, и боль в его груди
58/151
становится практически невыносима.

***

Чонгук несется по коридору к стенду с объявлениями, расталкивает

собравшихся там школьников и сдергивает фотографию, разворачиваясь и
окидывая всех пылающим от ярости взглядом.

— Пошли вон, — рычит он, сжимая кулаки, а вместе с ними фотографию. — Все,
убирайтесь, тут не на что смотреть!

Ученики перешептываются, бросая на Чонгука косые взгляды, но послушно

расходятся. Чонгук сползает по стене прямо на пол, в бессильной злости
разрывая лист на мелкие клочки. Он видит напротив себя знакомые ноги и
поднимает взгляд, презрительно глядя на Юнги.

— Я бы, блять, убил тебя, — честно говорит он, и Юнги пожимает плечами.

— А чего ты хотел? — Юнги садится рядом с ним, и Чонгук смотрит прямо перед
собой — если переведет взгляд на хена, точно его придушит. — Он бы все равно
узнал.

— Но не так, — воет Чонгук, ударяясь затылком о стену. — Я бы сказал ему сам,

я бы смог объяснить…

— Так объясняй, — слышит он голос Сокджина. Он подходит ближе, складывая

руки на груди, и сверху вниз смотрит на Чонгука. — Иди, объясняй, Чонгук,
только не думай, что он тебя простит. Ты сделал для этого все, что мог.

Чонгук поднимается, на негнущихся ногах идет к выходу.

Внутри у него все сжимается от страха. Он знает, что Тэхен ответит ему, и он не
имеет права ждать чего-то другого. Он боится просто увидеть Тэхена сейчас,
увидеть разочарование в его глазах, увидеть в его глазах боль.

Чонгук выходит на улицу и вздрагивает, когда находит взглядом съежившегося

на скамейке Тэхена. Маленького, до безумия одинокого Тэхена. Тэхена, которого
он собственноручно уничтожил, хотя все, что должен был делать, — это беречь
его.

***

Когда Тэхен открывает глаза, кажется, будто прошла целая вечность. Перед ним
мелькает обеспокоенное лицо Чонгука, и Тэхен пытается найти в его глазах
опровержение всему. Он хочет, чтобы Чонгук сейчас обнял его, утешил, сказал,
что фотография ему просто померещилась, и что все хорошо. Что он, Чонгук,
любит Тэхена по-настоящему, и это никакой не спор.

Чонгук обхватывает его за плечи, поднимает и куда-то ведет, Тэхен едва

переставляет ноги, потому что сил нет, сил не осталось совсем, они ушли на то,
чтобы не дать сердцу рассыпаться в пыль и развеяться по ветру. Они идут
долго, и Тэхен путается в коридорах, не узнает стены школы, как будто
59/151
очутился в параллельной вселенной.

Чонгук открывает какую-то дверь, и Тэхен понимает, что он привел его на

крышу.

Парень заботливо укутывает его в свой пиджак, и Тэхена тошнит от этой заботы,
потому что она ему нахрен не сдалась. Все, чего он хотел от Чонгука, это ответа
на свои чувства. Все, что он получил, это невыносимую боль в груди.

Чонгук усаживает его на низкую скамейку, прижимает к груди, а у Тэхена нет

сил его оттолкнуть. У Тэхена совсем нет сил.

— Тэхен… — начинает Чонгук после долгой паузы.

Тэхен хочет закрыть уши руками, сбежать отсюда, спрыгнуть с этой чертовой
крыши. Тэхен не хочет слушать Чонгука, он уже наслушался. Но он не двигается.
Он не может. Под разваливающимися ребрами его сердце бьется в ритм
Чонгукова дыхания, и так будет всегда, этого не изменить.

Любовь Тэхена к Чонгуку не изменить.

— Эту фотографию туда повесил не я, слышишь? Я понятия не имел… Я хотел

все объяснить, я не хотел делать тебе больно, — Чонгук подбирает слова
осторожно, мягко гладит Тэхена по дрожащим плечам, несет такую ерунду, что
Тэхену почти хочется засмеяться.

— Не хотел? — хрипло спрашивает Тэхен. — Не хотел спорить со своими

друзьями? Не хотел отправлять им мою фотографию? Делать меня игрушкой
своей не хотел? Чего ты не хотел, Чонгук?

Чонгук молчит, и его рука сжимается на плече Тэхена. Тэхен вздрагивает,

отстраняясь. Ему противно сейчас чувствовать его прикосновения, потому что
они все лживые.

— Что? — выдыхает Чонгук. Тэхен смотрит перед собой, на шершавое покрытие

крыши, снизу доносится визг вышедших на прогулку младшеклассников,
прохладный ветер забирается под пиджак, накрывший плечи, и пробирает
Тэхена до костей. Весь мир живет своей жизнью, а Тэхен застрял здесь, рядом с
Чонгуком, обреченный вечно плестись за ним, словно жалкий продрогший пес.

— Я знаю о споре, — говорит Тэхен, и сам удивляется тому, как спокойно звучит
его голос. Словно это не из его груди вырвали сердце, потоптались на нем, а
потом бросили сверху спичку, оставив дотлевать на ледяном ветру.

— Тэхен, это не…

Тэхен, наконец, находит в себе силы подняться, скидывает с плеч чужой

пиджак, практически чувствуя, как все изнутри покрывается тонкой коркой льда
то ли из-за ветра, то ли из-за сидящего напротив человека.

Чонгук кажется растерянным, испуганным, жалким, и если бы у Тэхена была

сейчас возможность чувствовать хоть что-то кроме глубокого разочарования и
ноющей боли, он бы рассмеялся — так это выражение лица не подходит
Чонгуку.
60/151
— Это не то, о чем я подумал, да? — спрашивает Тэхен, растягивая бескровные
губы в усмешке. — О, тут не о чем было думать. Тут все сразу было понятно.

Чонгук смотрит на Тэхена широко раскрытыми глазами, и у Тэхена под его

взглядом перегорает что-то внутри. Он так любит Чонгука. Он любит эти его
бесконечно-черные глаза, едва заметный шрамик на щеке, мягкие волосы, так
не похожие на его собственные жесткие пряди. Он любит, как Чонгук улыбается,
как становится серьезным, как идет по улице так, словно весь этот чертов мир
лежит у его ног.

В Чонгуке есть что-то, что раз за разом притягивает Тэхена, притягивало на

протяжении тех долгих лет, что он был в него влюблен. Тэхен тянулся к нему,
бежал за ним, падал, разбивал в кровь ладони и колени, снова поднимался,
тянулся — словно бесконечный замкнутый круг. И когда ему показалось, что он
схватил его, взял за руку, оказался чуть ближе, Чонгук оттолкнул его с такой
силой, что Тэхен больше никогда не найдет сил подняться.

— Понятно? — едва шевеля губами, переспрашивает Чонгук. В его глазах

читается страх, боль, но Тэхен ему больше не верит.

Тэхен отводит взгляд, потому что смотреть на Чонгука невыносимо, от этого все
внутри скручивается, сгорает, бьется в агонии. Когда он смотрит на Чонгука,
все, что ему хочется, это обнять его, зацеловать белую шею, утонуть пальцами в
волосах. Ему совсем не хочется уходить. Никогда не хотелось, но остаться,
видимо, не его судьба.

— Сто долларов, — глухо смеется Тэхен. — Сто долларов — это поразительно

высокая цена для такого, как я. Думаю, ты бы продал меня и за десятку.

Чонгук вздрагивает, приоткрывая рот, а потом вскакивает, больно хватает

Тэхена за плечи и шипит в его равнодушное лицо:
— Не говори так, слышишь? Дело не в споре! Я правда…

— Любил меня? — выплевывает Тэхен, прищуривая глаза, и в этом столько яда,

что Чонгук отшатывается. — Ты любил меня? Брось, Чонгук! Не будь таким
жестоким. Ты выиграл сто долларов — поздравляю. Теперь просто оставь меня в
покое, потому что я не железный, понятно? Я устал, мне больно, и я не понимаю,
чем это заслужил, поэтому оставь меня, блять, в покое!

Тэхен сам не замечает, как начинает кричать, истерика снова накрывает волной,
его мнимое равнодушие терпит крах, и он со злостью вытирает рукавом горячие
слезы.

Чонгук держит его крепко, до побеления сжимая пальцы на его предплечьях.

— Ты должен был оставить меня в покое еще в магазине, — рыдает Тэхен,

увядая, теряя силу в руках Чонгука. — За что, Чонгук? Что такого я тебе сделал?

Чонгук прижимает его к себе, тяжело дыша в макушку, и Тэхен дрожит, пытаясь
найти в себе силы оттолкнуть его.

— Прости меня. Прости меня, Тэхенни, — повторяет он, и его голос угасает, как
огонек свечи на ветру.
61/151
Тэхен рвано вдыхает, впитывая в себя аромат Чонгуковой кожи в последний раз,
а потом яростно качает головой, выбираясь из его объятий.

— Я не могу, — шепчет он, глядя Чонгуку в глаза. — Не могу простить.

И уходит с крыши, оставляя растерянного Чонгука позади.

Тэхен готов принять пулю, заготовленную Чонгуку, но не готов к тому, чтобы

пулю пускал сам Чонгук.

Тэхен стоял перед ним, открытый и беззащитный, и ждал — ударит или нет.

И Чонгук ударил.

62/151
8.

и они спросили меня «эта песня напоминает тебе о нем?»

я засмеялся
потому что, ну
все напоминает

Тэхен выходит на задний двор, находя самую дальнюю скамейку. Он

вытаскивает из рюкзака бутерброды и чай в термосе, которые взял с собой из
дома, и зябко ежится — с каждым днем становится все холоднее, и совсем скоро
на улице обедать будет невозможно, но заставить себя зайти в столовую Тэхен
не может.

Он очень старается избегать толпы: ест в одиночестве, садится всегда за

последнюю парту, приходит раньше всех, уходит позже. Его не трогают
совсем — не обливают едой, не запирают в туалете, не ставят подножки, и он,
кажется, знает, чья это заслуга, но он ни капли за нее не благодарен, потому
что это похоже на унизительное одолжение.

Чонгука он почти не видит и безумно этому рад. Ему тяжело — тяжело каждый
день приходить в школу, тяжело возвращаться домой, тяжело пытаться
преодолеть боль. Все вокруг него напоминает ему о Чонгуке, все напоминает о
том, что сделал Чонгук, но каждый раз, когда Тэхен пытается убедить себя, что
ему все равно, сердце ноет, плачет. Тэхену не все равно, никогда не будет — за
толщей обиды и боли, за толщей злости и разочарования скрывается любовь.
Раньше Тэхен эту любовь в себе берег, скрывал от злых глаз, злых языков, но
теперь выдирает ее из себя с корнем, уничтожает, делает все, чтобы она не
расцветала каждый раз, как он слышит имя Чонгука.

Позже, разобравшись со всем, немного успокоившись, он понял, что Чонгук, по

сути, ни в чем не виноват. Он ничего ему не обещал, он никогда не был хорошим
человеком, Тэхен сам ожидал больше, чем Чонгук хотел и мог ему дать. Тэхен
сам романтизировал образ Чонгука.

Но ведь мы всегда романтизируем людей, которых любим.

Тэхен вздыхает, с тоской глядя на свой бутерброд. Он с арахисовой пастой, и

Тэхен очень любит арахисовую пасту, но в последнее время вся еда кажется ему
какой-то безвкусной. Он откусывает кусочек, медленно пережевывая. В
наушниках играет Raised by Swans, и тягучий голос солиста успокаивает его,
убаюкивает. Все кажется далеким страшным сном — этот спор, этот Чонгук, эта
боль. Прошло уже две недели. Тэхену нужно жить дальше, и он будет жить — у
него просто нет выбора.

Он настолько погружается в свои мысли, что не замечает, как рядом с ним кто-
то присаживается.

— Привет! — слышит он сквозь музыку и чувствует прикосновение к плечу.

Тэхен вздрагивает, вынимая наушник из уха, и смотрит на светящееся лицо

незнакомого парня с ядерно-рыжими волосами. Парень выглядит неприлично
63/151
счастливым и радостным, и Тэхен чувствует себя так, как будто встретился с
представителем инопланетной расы.

Мир Тэхена окрашен в серые цвета, а этот парень такой яркий, начиная от
кончиков рыжих волос, заканчивая ярко-зеленой курткой, что у Тэхена начинает
рябить в глазах.

Тэхен, наверное, выглядит слишком изумленно, потому что улыбка парня

становится смущенной. Он ерошит волосы и склоняет голову к плечу.

— Меня Чимин зовут, — голос у парня звонкий, мелодичный. Тэхен продолжает

вопросительно смотреть на него, ничего не отвечая. — Я новенький.

Тэхен кивает и отводит взгляд. Он не ищет сейчас компании, и лучше бы

дружелюбному новенькому найти кого-то пообщительнее.

— Я просто заметил тебя здесь… Ты ешь совсем один, и я подумал, вдруг ты не

против собеседника, — продолжает парень, не замечая или не желая замечать
тэхенова настроения.

— Я ем один, потому что мне не нужен собеседник, — отвечает Тэхен после

недолгой паузы. Он поворачивает голову, глядя в круглые недоуменные глаза
Чимина. — Если ты хочешь с кем-то подружиться, то я не лучшая кандидатура.

Чимин хмурится всего на секунду, а потом вновь обезоруживающе улыбается.

— Это ты сам так решил? — парирует он, и Тэхен закатывает глаза.

— Это показывает практика, — Тэхен вновь откусывает бутерброд, и Чимин

жадно смотрит на еду — Тэхену становится неловко от его взгляда. — В чем
дело?

— О, извини, — Чимин корчит виноватую рожицу и по привычке ерошит волосы.

— Просто я обожаю арахисовую пасту, но сейчас я на диете и…

Тэхен пожимает плечами и вытаскивает из пакета второй бутерброд,

завернутый в фольгу, протягивая его Чимину.

— Тебе незачем худеть, — поясняет он, поймав недоуменный взгляд Чимина. — У

тебя хорошая фигура. А у меня вкусные бутерброды.

Чимин хлопает длинными ресницами, а потом улыбается так ярко, что Тэхен
едва не жмурится.

Он берет бутерброд, благодарно глядя на Тэхена, а потом делится с ним

банановым молоком. Чимин много болтает, и Тэхен не чувствует себя с ним
напряженно. Даже наоборот — мелодичный голос Чимина, его заразительный
смех и мягкая улыбка отвлекают Тэхена от невеселых мыслей. Они так
увлекаются своим нехитрым обедом и разговорами, что пропускают звонок.

— Может, не пойдем? — щурится Чимин. — Так неохота…

— Хочешь прогулять в свой первый день? — усмехается Тэхен, поднимаясь, и

Чимин обхватывает его руку, утягивая за собой в сторону ворот.
64/151
— Тем лучше — учителя меня еще не знают, а значит, не засчитают прогул!
— жизнерадостно отзывается Чимин.

— Куда мы пойдем? — спрашивает Тэхен, не особо сопротивляясь — впереди у

него физкультура, а этот урок у них проходит совместно с классом Чонгука.

— Пошли ко мне? — предлагает Чимин. — У меня есть золотая коллекция

комиксов, серьезно, собирал лет с десяти!

Тэхен не очень увлекается комиксами, но почему-то соглашается. В конце

концов, у Чимина заразительная улыбка, она греет изнутри, а Тэхену очень
холодно.

Честно говоря, Тэхену самому нужен кто-то, кто мог бы о нем позаботиться, но,
завороженный теплой улыбкой и чистым взглядом, он кивает.

— Хорошо, — соглашается Тэхен, и Чимин подпрыгивает, удобнее перехватывая

его руку.

Тэхен оборачивается, прежде чем выйти за ворота, но все равно не замечает в

одном из окон наблюдающего за ними Чонгука.

***

— Тэхен, — зовет Чимин, и парень поднимает рассеянный взгляд от книги.

Он сам, честно говоря, не заметил, как сблизился с Чимином. Просто Чимин

умел… располагать к себе. Он не лез в личное, не сплетничал, не пытался
узнать о Тэхене то, что тот не хотел рассказывать. Они проводили вместе много
времени, и Тэхен рядом с Чимином даже не вспоминал о Чонгуке — Чимин
отвлекал его от грустных мыслей, сам того не подозревая.

Тэхен боялся довериться Чимину, но его не могла не тронуть наивная, почти

детская искренность последнего.

Кажется, Чимин действительно просто хотел с Тэхеном дружить, и, наверное,

ему и вправду нужен был друг.

Вполне возможно, Чимина послал Тэхену сам бог, стал той самой наградой за все
дерьмо, через которое ему пришлось пройти.

Он оказался настоящим лучом солнца, сгустком теплого света, и в его

присутствии Тэхен медленно, сантиметр за сантиметром, оттаивал, боль
отходила на второй план, и даже разбитое вдребезги сердце будто бы вновь
склеивалось обратно.

Чимина волновала судьба Капитана Америка, счастье близких ему людей, дата
выхода новой серии «Ходячих мертвецов» и совсем не волновало то, что Тэхен —
главный неудачник школы, и дружить с ним станет только сумасшедший.

Все косые взгляды и резкие слова отскакивали от него, словно у него был какой-
то невидимый щит, словно он сам был Стивом Роджерсом, а Тэхен — его Баки
65/151
Барнсом, которого непременно нужно защищать от всего плохого.

Рядом с ним Тэхену не приходилось натягивать на себя улыбку — улыбка сама

незаметно появлялась на его лице.

Если бы была возможность, Тэхен бы не отходил от Чимина ни на миг, потому

что, стоило им после школы разойтись в разные стороны, как демоны Тэхена тут
же окружали его, скалясь ему в лицо чонгуковой улыбкой.

Чимин понятия не имел, что происходит с ним ночами, когда Тэхена скручивает,
ломает, разрывает на части от каждого воспоминания о Чонгуке. Никто понятия
не имел.

Чимин смотрит в сторону, и Тэхен прослеживает его взгляд, мысленно

содрогаясь.

Из соседнего кабинета выходит параллельный класс, и Чонгук со своим другом

останавливаются у дверей, о чем-то переговариваясь. Тэхену хочется сбежать,
но это будет выглядеть как минимум странно в глазах Чимина.

Чимин тем временем с интересом смотрит в их сторону, а когда друг Чонгука

оборачивается на них, слегка краснеет, но Тэхена это уже не особо волнует — он
встречается взглядом с самим Чонгуком и тут же отводит взгляд.

— Да, Чиминни? — напряженно спрашивает он и очень надеется, что звучит не

слишком жалко.

— Кто тот парень? У кабинета, со светлыми волосами? — Чимин улыбается,

когда Хосок ему подмигивает.

— Боже, — кривится Тэхен. Чимин с трудом отрывает от него взгляд, переводя

его на Тэхена, и, увидев выражение лица последнего, хмурится.

— Что не так?

— Зачем тебе это? Он тебе нравится? — Тэхен понижает голос, пристально

вглядываясь в глаза Чимина.

— Что? — Чимин краснеет, моментально теряясь. — Нет, боже, конечно нет! Он

просто помог мне в первый день, а я даже имени его не знаю…

Тэхен замечает движение в их сторону и округляет глаза.

— Надеюсь, они идут не сюда… — шепчет он, и Чимин вздрагивает, слетая с

подоконника и оборачиваясь.

— Привет, — улыбается Хосок Чимину, останавливаясь рядом с ними. — Как

дела? Больше не терялся?

Чимин что-то отвечает ему, но Тэхен не прислушивается. За спиной Хосока

каменным изваянием застывает Чонгук, и Тэхен прикладывает все силы, чтобы
на него не смотреть.

— Чиминни, — зовет он. — Чиминни, я пойду, хорошо? Увидимся на выходе.

66/151
Чимин бросает на него растерянный взгляд, но потом кивает, хмурясь.

— До встречи.

Тэхен быстро идет по коридору, но почти не удивляется, когда чувствует

крепкую хватку на запястье.

Чонгук разворачивает его на себя и вглядывается в огромные глаза.

— Не будешь даже здороваться со мной? — шипит Чонгук.

Тэхен сглатывает, делая шаг назад, и пытается взять себя в руки.

— Простите, мы знакомы? — язвит он, но его голос дрожит, и фраза получается

неубедительной.

— Прекрати! — злится Чонгук, встряхивая его. — Почему ты не хочешь

выслушать меня?

— Не помню, чтобы ты делал попытку что-то объяснить, — отмахивается Тэхен.

— Потому что ты не даешь мне приблизиться к себе! — едва не воет Чонгук, и

сердце Тэхена испуганно замирает.

Он чувствует раздражение и едва сдерживается, чтобы не врезать Чонгуку. Как

он смеет? Как смеет обвинять Тэхена в том, что тот его не прощает? Какое право
он имеет требовать его выслушать?

Тэхен рывком приближается к Чонгуку и сужает глаза.

— Я позволил тебе приблизиться, — тихо, яростно отвечает он. — И ты заставил

меня сильно об этом пожалеть.

Выражение лица Чонгука меняется, он становится мягче, нерешительнее;

пальцы на плечах Тэхена расслабляются, но он его не выпускает.

— Тэхен…

— Тэхен! — из-за поворота выходит Чимин, но, увидев их с Чонгуком, замирает.

— Ох, простите, я не…

— Все в порядке! — обрывает его Тэхен, вырываясь из рук Чонгука и хватая

друга за ладонь. — Пойдем домой, Чиминни.

Он утягивает Чимина за собой по коридору, и оставшийся позади Чонгук в

бессильной злости сжимает руки в кулаки, глядя им вслед.

***

— Меня это бесит, — скрипит зубами Чонгук. Сокджин тяжело вздыхает, а Юнги
прикрывает глаза и вслух считает до десяти, чтобы не нагрубить.

67/151
— Чонгук, ты забываешь, — мягко начинает Намджун, — что Тэхен уже не твой
парень. Он может встречаться с кем угодно.

— И потом, — немного резче, чем хотел, продолжает Хосок, — ты не можешь

быть уверен, что Чимин с Тэхеном встречаются.

— Разве нет? — раздражается Чонгук, отталкиваясь от стены и оглядывая

каждого хена по очереди. — Они постоянно вместе! Тэхен называет его…
— Чонгук кривится и сплевывает. — … «Чиминни».

Хосок вздрагивает и отворачивается, поджав губы.

— Как мне надоели твои ебаные драмы, — не выдерживает Юнги и тут же

получает предостерегающий взгляд Намджуна. — Ты ведешь себя как ребенок.

— Это все из-за тебя и началось, — кидает ему Чонгук, складывая руки на груди
и действительно чувствуя себя ребенком. Глупым, бессильным, злым ребенком.
Только ногой топнуть осталось для полноты картины.

— Тебя никто не заставлял соглашаться! — возражает Юнги. — Чего ты ожидал,

Чонгук? Что Тэхен все простит и бросится к тебе на шею? У него есть гордость —
и это, на самом деле, заставляет меня уважать его. Просто забей на это и иди
дальше.

Чонгук вздрагивает, хмурясь, и вытягивает из кармана пачку сигарет.

Пальцы у него дрожат.

Юнги легко говорить.

Иди дальше.

Дальше у Чонгука — только пустота. Без Тэхена у Чонгука — только пустота.

И он ненавидит этого новенького каждой клеточкой своей души — ненавидит за

то, что Тэхен называет его «Чиминни»; за то, что Тэхен позволяет ему себя
обнимать; за то, что этот «Чиминни» гораздо ближе к нему, чем когда-либо
окажется Чонгук.

Чонгук ненавидит Чимина.

***

Звонок на урок прозвенел несколько минут назад, и Тэхен с беспокойством

смотрит на пустующее рядом с ним место.

Чимин раньше никогда не опаздывал на уроки. А если и опаздывал, то только

вместе с ним, с Тэхеном.

Когда после начала урока проходит пятнадцать минут, Тэхен не выдерживает и

отпрашивается у учителя в туалет.

Выйдя из кабинета, он бредет по коридору, набирая на ходу номер Чимина.

68/151
Когда, после нескольких долгих гудков женский голос сообщает, что «абонент
не отвечает», Тэхен уже находит абонента, и телефон выскальзывает из
ослабевших пальцев.

Чимин стоит у раковины и прижимает к носу пропитавшийся кровью платок.

Заметив Тэхена в зеркале, он пытается улыбнуться, но тут же морщится из-за
боли в разбитой губе.

Тэхен бросается к нему и замирает совсем рядом, не зная, что ему делать. Страх
тугим узлом скручивает все его внутренности, и слезы невольно наворачиваются
на глаза, когда Чимин тихо охает, слишком сильно прижав к носу зажатый в
дрожащих пальцах платок.

Тэхен запирает дверь и роется в кармане, доставая несколько пластырей — он

привык носить их с собой еще с тех пор, как попадал под горячую руку кому-
нибудь из школьных отморозков.

Чимин смотрит на него с благодарностью, когда Тэхен помогает ему остановить

кровь и аккуратно залепляет пластырем рассеченную бровь Чимина.

— Что произошло? — выдыхает Тэхен, успокоившись и усадив Чимина на

подоконник. У него сжимается сердце от одного взгляда на избитого Чимина —
он понятия не имеет, как у кого-то хватило совести поднять руку на это
солнышко.

Чимин смущенно морщится и краснеет, потому что ему стыдно за его слабость.
Тэхен обнимает его за плечи и успокаивающе гладит по рыжим волосам.

— Кто тебя избил?

— Тот парень, — неловко смеется Чимин, пытаясь устроиться в руках Тэхена так,
чтобы не задеть места, по которым попадали удары. — Помнишь, с которым ты
тогда разговаривал в коридоре? Я даже не понял, что произошло…

На этих словах Тэхен чувствует, как внутри него все холодеет.

— Зачем он?.. — напрягается Тэхен.

— Он сказал, что ненавидит меня, потому что я слишком близок к кому-то…

Знаешь, это только в фильмах злодеи объясняют причину своей злости, прежде
чем кого-то избить, — Чимин хмурится, а потом переводит на Тэхена печальный
взгляд. — Но я, кажется, понимаю, почему он меня избил…

Тэхен вздрагивает, сжимая руку на плече Чимина чуть крепче.

— Почему?

— Возможно, он ревновал, — пожимает плечами Чимин. — Своего друга Хосока.

Тэхен чувствует себя так, словно на его голову вылили ведро ледяной воды.

Возможно.

69/151
Он ревновал.

Только не Хосока.

Какого черта, думает Тэхен, целуя Чимина в макушку и успокаивающе сжимая

его ладонь, Чонгук лезет в мою жизнь? Всегда лезет в мою жизнь?

***

Хосок толкает его к стене, сжимая в пальцах лацканы его рубашки. Лицо у него
перекошено от дикой злости, и Чонгуку даже становится страшно — он впервые
видит у Хосока такое выражение лица.

— Ебаный мудак, — шипит Хосок, скривившись, а потом делает шаг назад и

размахивается — его кулак проезжается по скуле Чонгука, и Чонгук
вскидывается, прижимая к лицу ладонь.

Хосок слабее физически, но Чонгук не сталкивался еще с его злостью напрямую.

Он не знал, что его милый хен может быть таким.

— За что? — с детской обидой спрашивает он.

— Я тебе говорил, — рычит Хосок, сужая глаза, и выглядит действительно

пугающим, — что Тэхен не влюблен в Чимина.

Чонгук хмурится и чувствует, как внутри закипает раздражение. Он дергается

вперед.

— Какое тебе дело до Чимина, хен? — спрашивает Чонгук и глухо стонет, когда
Хосок вновь прикладывает его о стену, пережимая горло предплечьем.

— Чимин не встречается с Тэхеном, — тихо, но зло произносит Хосок, — потому

что он встречается со мной. И тебе стоит прекратить быть таким мудаком, пока
ты не остался совсем один.

Хосок отходит, презрительно глядя на Чонгука, и Чонгук глотает воздух,

пытаясь справиться с тем, что сообщил хен, и осознать тяжесть того, что он
сделал.

— Если ты еще раз тронешь Чимина, — угрожающе сощуривается Хосок, —

отвечать за это будет Тэхен. Если ты можешь быть дерьмом, значит, и я могу.

Хосок разворачивается и уходит, а Чонгук сжимается, чувствуя себя жалким.

Костяшки на руках горят огнем — Чонгук не пожалел сил, когда выплескивал

свою злость на Чимина.

Чонгук прикусывает запястье, откидывая голову и больно ударяясь затылком о

стену.

Он совершает ошибку за ошибкой, и каждый раз, когда хочет приблизиться к

Тэхену, — только отдаляет себя от него.

70/151
9.

на уроке английского учитель попросил меня объяснить разницу между любовью

и ненавистью
и я клянусь
я почти назвал твое чертово имя

Тэхен переводит недоуменный взгляд со смущенного Чимина на нахмуренного

Хосока, и у него возникает куча вопросов — он не знает, с какого начать.

Он подсознательно пытается загородить Чимина собой, когда видит Хосока у

подъездной двери, но Чимин мягко обхватывает его за руку и качает головой.

— Что происходит? — наконец формулирует первый вопрос Тэхен, хотя это,

определенно, не самое важное из того, что стоило бы спросить.

Чимин отводит взгляд, и отвечает Хосок.

— Я пришел к нему, — он разговаривает с Тэхеном, но пристально смотрит на

Чимина, и Тэхену чудится в его взгляде беспокойство. — Дальше я о нем
позабочусь.

— Я не уйду, — хмурится Тэхен, перехватывая ладонь друга. — Ваша компания

ни до чего хорошего не доводит.

— Не сравнивай нас всех с Чонгуком! — мгновенно вскидывается Хосок, и его

глаза начинают яростно блестеть. Слова режут Тэхена по больному, и он
вздрагивает, смаргивая оцепенение.

Хосок, возможно, прав, — Чимина избил Чонгук, и он тут ни при чем. Но так не
хочется… так не хочется думать, что Чонгук на самом деле просто плохой
человек.

Чимин шикает на него, а потом пытается выпутать пальцы из руки Тэхена.

— Тэ… Хосок правда не виноват, — тихо, но убедительно произносит Чимин.

— Он не причинит мне вреда.

— Чимин… — начинает Тэхен, но натыкается на его умоляющий взгляд и

замолкает. Ему хочется о многом спросить, но он понимает, что сейчас не время.
Чимин будет только волноваться и не ответит толком ни на что, а Хосок вообще
безотрывно смотрит на Чимина и, кажется, не соображает ничего. Он делает
пару шагов назад, глядя на Хосока с подозрением. — Я пойду, но если что —
сразу звони, хорошо?

Чимин кивает, благодарно улыбаясь, но потом беспокойно хмурится.

— Тэхен, ты не злись на Чонгука, хорошо? — внезапно просит он, и Хосок с

Тэхеном синхронно округляют глаза. — Мне кажется, он просто погорячился.

— С чего ты взял, — Тэхен сглатывает, пытаясь скрыть недоумение, — что я на

71/151
него злюсь?

— Ну я бы злился, если бы моего лучшего друга избили, — Чимин пожимает

плечами, улыбаясь.

Тэхен выдыхает, только сейчас осознает, как был напряжен.

— Ладно, — натянуто улыбается он и машет рукой на прощание. — Пока.

Хосок догоняет его спустя пару минут. Тэхен не дает ему схватить себя за руку,
разворачиваясь и недоверчиво, почти с отвращением глядя на запыхавшегося
парня.

Хосок переводит дыхание и заговаривает первым, не обращая совершенно

никакого внимания на показательную неприязнь.

— Чонгук думал, что вы с Чимином встречаетесь.

Тэхен кривит губы в усмешке и складывает руки на груди.

— Я так и подумал, — кивает он. — Вот только у него нет никакого права
избивать людей, даже если я с ними встречаюсь. Особенно если я с ними
встречаюсь.

Хосок морщится, качает головой.

— Я понимаю тебя… — начинает он, но Тэхен, презрительно скривившись,

прерывает его.

— Нихрена ты не понимаешь, Хосок, — Тэхен подается вперед, вглядываясь в

тонкое красивое лицо чонгукова хена, и чувствует накатывающую волнами
злость. Они все — Чонгук, Хосок, Юнги, — они все рушат Тэхену жизнь уже
много лет, хотя Тэхен совсем ни в чем перед ними не виноват. — Что ты можешь
понимать? Ты наверняка был одним из тех, с кем Чонгук спорил. Ты наверняка
знаешь, какого черта Чонгук не может оставить меня в покое. Ты наверняка
понимаешь только его, а на меня тебе плевать. И я не прошу у тебя чего-то,
кроме равнодушия, но не трогай меня и Чимина!

Хосок от каждого слова отшатывается, но завороженно смотрит на

раздраженного, отчаявшегося Тэхена, в котором так долго копились все эти
чувства, раздирающие его на части и теперь нашедшие выход. Когда Тэхен
произносит имя Чимина, Хосок хмурится и берет себя в руки.

— Я не оставлю Чимина, — выпаливает он, и Тэхен замолкает, пойманный

врасплох. — Потому что Чимин мне нравится. И я не позволю никому обидеть
его, пойми. Чонгук — придурок, да, но он точно так же не позволит никому
обидеть тебя. Он наворотил много дерьма, и ты имеешь полное право не
прощать его, и тебя никто не станет винить в этом, но пойми его. Он просто
хочет быть ближе к тебе.

— Плевать на это, — фыркает Тэхен, но у самого сердце сбивается с ритма, и,

как бы ему ни хотелось реагировать на Чонгука спокойно, у него не
получается — никогда не получится.

72/151
Хосок пожимает плечами и уходит, а Тэхен еще долго стоит на месте, в голове
настойчиво звучит голос Хосока, его честное «он просто хочет быть ближе к
тебе». Тэхен бы тоже хотел быть ближе к нему, но, когда он сделал попытку, его
ранили слишком сильно. Тэхен не должен жалеть Чонгука, не должен
сочувствовать ему, потому что он имеет полное право не подпускать его к себе,
но почему… почему так больно?

Больно быть с Чонгуком, больно, когда Чонгука нет рядом. Если любовь к
Чонгуку — синоним постоянных страданий, то ебал Тэхен такую любовь.

***

Тэхен стоит у двери, не решаясь нажать на звонок, и пытается понять, что он

здесь вообще забыл.

Не было никаких причин приходить сюда.

То есть была, конечно, оправдывает себя Тэхен. Избитый Чимин, который

вымученно улыбался разбитыми губами — вот главная причина. Не жгучее,
пробирающее до кончиков пальцев желание увидеть Чонгука чуть ближе, чем в
другом конце коридора, конечно.

Тэхен трясет головой, отгоняя ненужные мысли, и, не давая себе возможности

передумать, вжимает палец в кнопку звонка.

Я не делаю ошибки, думает Тэхен, я просто пытаюсь защитить своего друга.

Он игнорирует назойливую мысль о том, что Чимина есть кому защитить. Но ему
в любом случае нужно поговорить с Чонгуком. Успокоиться, разобраться со всем.
Ему нужно понять, чего от него хочет Чонгук, и объяснить, что Чонгук этого
никогда не получит.

Тэхен влюблен, но не глуп, не наивен — он не наступит на те же грабли дважды.

Он сможет поговорить с Чонгуком, не поддаваясь эмоциям. Он должен это
сделать. Все становится слишком запутанным.

Тэхен отходит от двери на два шага и терпеливо ждет, но ничего не происходит.

Вариант того, что Чонгука может просто не быть дома, ему не приходил в
голову.

Тэхен выдыхает, не зная, что чувствует сейчас сильнее — облегчение или

разочарование, и спускается по лестнице вниз, выходя на улицу.

Наверное, это знак того, что ему нужно уходить и не приближаться больше ни к
Чонгуку, ни к его дому. Тэхену нужно завязывать разрываться между обидой и
любовью, между гордостью и привязанностью, между болью и счастьем. Тэхену
нужно перестать ожидать, что в один из дней Чонгук, проходя мимо него по
коридору, остановится, извинится, скажет хоть что-то, что даст Тэхену понять,
что он действительно был любим. Что-нибудь, что заставит Тэхена вновь
поверить ему.

Тэхен изо всех сил убеждает себя, что нет ни одной причины доверять Чонгуку,
73/151
но подсознательно ищет их, эти причины, во всем вокруг.

Он останавливается рядом с подъездом в круге света от фонаря и принимается

рыться по карманам в поисках пачки сигарет, которую купил еще недели две
назад, но все не решался попробовать.

Сейчас самое время, думает он, находя пачку и срывая с нее шуршащую обертку.

Дрожащими пальцами Тэхен поджигает кончик сигареты и затягивается

слишком глубоко для первого раза, громко кашляет и трет заслезившиеся глаза.

— Давно ты начал курить? — раздается за спиной, Тэхен вздрагивает и резко

оборачивается, застывая с приоткрытым ртом.

Чонгук бесцеремонно вытягивает сигарету из ослабевших пальцев и зажимает

фильтр губами, затягиваясь и запрокидывая голову, чтобы выпустить дым.

Тэхен смотрит на него, и вновь, в который раз, его сердце замирает от того,
насколько Чонгук прекрасен. Такой красивый, что не хватит самых изысканных
метафор, бессильны самые изящные эпитеты, не подобрать ни одно подходящее
сравнение для его описания.

Чонгук даже курит так, словно создает искусство, и любовь, которую Тэхен с
таким трудом убивал в себе, выдирал из сердца, словно ненужный сорняк, вновь
пробивается, накрывает с головой, тянется вперед, к Чонгуку, всеми силами.
Почему-то сейчас, когда они наедине в сумерках, это ощущается еще сильнее.
Возможно, из-за слов Хосока, возможно, Тэхен просто сам истосковался по
Чонгуку, но желание просто обнять его накрывает с головой.

— Я спросил, — напоминает Чонгук, пристально глядя на застывшего Тэхена,

когда пауза слишком затягивается, — давно ли ты куришь.

Тэхен вздрагивает, отступает для верности на шаг.

— Это не твое дело, — хрипит он, но звучит жалобно, как раненый пес, все еще
делающий попытки защититься.

Чонгук одним резким движением хватает его за плечо и рывком тянет на себя,
прижимаясь горячими губами к уху Тэхена.

— Все, — зло шипит он, — что касается тебя — это мое дело, понятно? И каждый,
кто касается тебя, это тоже мое дело.

Тэхен в его руках каменеет, потому что, да, он догадывался, но озвученное

Чонгуком кажется слишком жестоким. Полным ревности, на которую Чонгук не
имеет права.

— Так ты избил Чимина, потому что… — выдавливает он.

— Потому что не хотел, чтобы вы встречались, — Чонгук отстраняется, но не

отпускает Тэхена, смотрит прямо в его глаза и говорит тише, в его глазах
появляется напряжение, скрывающее метания. — Это причиняет мне боль,
понимаешь? Знать, что кто-то другой… может быть близок к тебе.

74/151
Глаза Тэхена стекленеют от страха, и что-то внутри него сжимается в тугой
комок, потому что Чонгук выглядит сейчас так, словно действительно готов
искалечить любого, кто подойдет к… нему?

— Чимин ведь не сделал ничего плохого, — шепчет Тэхен, глядя на озверевшего,

не похожего на самого себя Чонгука.

Чонгук щурится и сжимает плечо Тэхена с такой силой, что тот охает.

— Я не отпущу тебя, слышишь? — говорит он, и Тэхен вдруг видит в нем за этой
маской жестокости боль, от которой умирает сам. — Я слишком нуждаюсь в
тебе, чтобы так просто тебя отпустить.

Тэхен смотрит в лицо Чонгука и видит в нем маленького озлобленного ребенка.

Ребенка, пытающегося казаться взрослым; не умеющего любить и принимать
любовь ребенка.

Тэхену внезапно становится его очень жаль.

— Чонгук, — устало выдыхает он, обхватывая пальцами его ладони и отстраняя

его от себя, — ты такой эгоист. Тебе больно, и ты хочешь, чтобы я был рядом,
чтобы боль прекратилась. Но ты как будто не понимаешь… Не понимаешь, что
мне больно тоже. Мне было больно, когда ты втоптал меня в грязь, и простить
тебя… слишком тяжело. Оставь меня в покое, пожалуйста, я очень тебя прошу.

Чонгук хмурится, закусывая губу и вглядываясь в лицо Тэхена, словно пытаясь

обличить фальшь сказанных им слов. Но Тэхен просто устал, ему бы хотелось
никогда не встречаться с Чонгуком, никогда не влюбляться в него и не получать
даже шанса быть с ним рядом.

Чонгук делает шаг назад, и Тэхен переводит дух, ожидая его ответа.
Вместо ответа Чонгук притягивает его к себе и грубо целует. Тэхен вздрагивает,
упираясь ладонями в его грудь, но Чонгук настойчив — прижимает Тэхена к себе
крепче, словно пытаясь уговорить его ответить.

Тэхен обмякает в его объятиях, безвольной куклой повисая в его руках, не

двигается, ожидая, пока порыв Чонгука сойдет на нет.

Как только Чонгук отстраняется, улыбаясь уголками губ, Тэхен размахивается и

изо всех сил проезжается кулаком по его лицу, стирая мягкую улыбку.

Чонгук пошатывается, ошарашенно глядя на Тэхена, а тот тяжело дышит,

потирая костяшки пальцев.

— Я, блять, не твоя игрушка, Чонгук! — почти кричит Тэхен. — Ты не имеешь

права прикасаться ко мне, если я этого не хочу! Прекращай быть таким мудаком,
научись, наконец, замечать чувства других людей, и тогда, возможно, ты будешь
заслуживать прощение.

Тэхен разворачивается и бегом бросается от Чонгука прочь. Тот громадным

усилием воли заставляет себя не бежать за ним, потому что и вправду не имеет
права трогать Тэхена, особенно, если сам Тэхен этого не хочет. Потому что с
какого-то момента все, чего хочет и не хочет Тэхен, стало для него самым
важным в жизни.
75/151
Чонгук прижимает ладонь к щеке и едва не срывается в истеричный смех. Его
потряхивает от дикой ярости, от невыносимой боли и жгучей обиды.

Он был уверен, что Тэхен любит его, он надеялся на прощение, но Тэхен послал
его, оттолкнул от себя, как будто он прокаженный, но самое худшее не это.

Самое худшее — то, что Чонгук действительно этого заслуживает.

Он достает из кармана куртки телефон и набирает номер, молясь всем богам,

чтобы ему ответили.

— Да, мелкий? — голос Юнги, раздавшийся спустя несколько гудков, тонет в

водовороте музыки на заднем фоне.

— Хен, мне срочно нужно развеяться, — выпаливает Чонгук, судорожно сжимая

телефон в руке.

— Заткнись, блять, не слышно ни черта! — орет Юнги куда-то в сторону, а потом

отвечает Чонгуку: — У меня через полчаса баттл в «Подвале», как зайти ты
знаешь.

Юнги отключается, и Чонгук тут же вызывает такси.

***

В помещении клуба накурено, душно и людно, синие и зеленые блики света

выхватывают из толпы отдельные лица, и у Чонгука кружится голова, но такая
обстановка ему знакома настолько, что почти нравится.

В клуб ему, как и хенам, конечно, нельзя, но Юнги и Намджун стали известными
в узких кругах рэперами, и если поначалу их не воспринимали серьезно из-за
возраста, то после нескольких выигранных баттлов отношение к ним полностью
поменялось.

К началу баттла Чонгук ожидаемо не успел, и теперь, проталкиваясь вперед, к

сцене, он застает только последний раунд Юнги.

Юнги на сцене выглядит уверенным и несокрушимым, разносит оппонента в пух

и прах — толпа одобрительно кричит, когда его объявляют победителем.

Юнги спрыгивает со сцены, тут же обнимая Чонгука за плечи, и широко лыбится,

прижимаясь губами к его уху:
— Ну что, мелкий, развлечемся? В честь победы я угощаю!

Чонгук кивает, хотя знает, что на самом деле юнгино «развлечемся» означает «я
буду развлекаться, но тебе много пить не дам, иначе Сокджин сдерет с меня
шкуру».

Но с Юнги можно даже не пить — он умеет отвлекать Чонгука одним своим

присутствием. Он не самый общительный из его хенов, но определенно
понимает Чонгука лучше всех и, когда Чонгуку плохо, он чаще всего идет
именно к Юнги.
76/151
Из клуба они выбираются ближе к трем ночи, но относительно трезвые, что
огорчает Чонгука ровно до тех пор, пока они не наталкиваются на агрессивно
настроенную компанию парней.

Чонгук прищуривается, пытаясь разглядеть их лица, и узнает одного — он

участвовал в баттле с Юнги.

Юнги останавливается, напрягаясь, и Чонгук замирает позади него. Пьяное

оцепенение мгновенно выветривается, и Чонгук абсолютно трезво оценивает
ситуацию, в которой они с Юнги оказались.

На улице пусто — часть людей из клуба уже разошлась, часть расходиться будет
только к утру, и кроме них вокруг никого. Чонгук пересчитывает парней —
пятеро, почти все крупнее их с Юнги. Судя по их позам, они явно ждали тут не
для того, чтобы пригласить их на чай.

— Все еще не можешь смириться с поражением? — ядовито усмехается Юнги, и

ему бы, конечно, лучше заткнуться, но спесь не дает держать ему язык за
зубами.

— Баттл был нечестным, — цедит парень сквозь зубы, а потом сплевывает Юнги
под ноги. — И сейчас я покажу тебе, кто из нас достойнее.

— Шутишь? — кривится Юнги. — Поджидать нас у клуба — очень достойно.

— Хен, — шепотом зовет Чонгук. — Их пятеро, а нас двое…

— Значит, — Юнги даже не пытается понизить голос, — мы вдвоем надерем им

задницы.

Чонгук вздыхает, понимая, что пути назад нет, и вспоминает, как за

сегодняшний день дважды получил по лицу. Это будит в нем вспышку злости, и
он расстегивает куртку, снимая ее и отбрасывая в сторону, чтобы ничто не
стесняло движения. Они с Юнги, конечно, здорово сегодня отхватят — против
пяти шансов у них почти нет, но когда их это волновало? Не зря Сокджин
говорил, что они самые ебанутые в их компании.

Он выступает вперед, становясь рядом с Юнги, и хрустит костяшками пальцев.

В конце концов, злость тоже надо куда-то девать, а злости в Чонгуке за

последние дни накопилось достаточно.

77/151
10.

I am still learning to love the sound of my feet walking away from things not meant for
me

Тэхен бежит и бежит, квартал за кварталом, дальше от Чонгука, до тех пор, пока
легкие не начинают гореть огнем. Он тормозит, сгибаясь пополам, упираясь
ладонями в колени, и тяжело дышит, как загнанный в угол зверь.

До последнего ему казалось, что Чонгук бежит за ним. А, может, ему просто
хотелось, чтобы Чонгук бежал за ним.

Тэхен не жалеет, что оттолкнул его, но губы все еще горят огнем — он так
истосковался по поцелуям Чонгука, по его присутствию, что теперь эта тоска
ощущается еще яснее.

Глупо отрицать, что он скучает по Чонгуку. Глупо отрицать, что он любит его,
глупо убеждать себя, что сможет легко вычеркнуть его из своей жизни, потому
что он не сможет.

Ему хочется кричать, плакать, биться в истерике; ему хочется вернуться назад и
утонуть в объятиях Чонгука, но его гордость, словно каменная стена,
отгораживает их друг от друга. У Тэхена есть право не прощать Чонгука, и Тэхен
это знает, но эта черта, которую он прочертил между ними, ранит Тэхена
каждый раз, как он пытается ее преодолеть.

Он бы хотел просто быть с Чонгуком. Он бы хотел этого больше всего на свете,

но что-то внутри упорно мешает ему довериться Чонгуку вновь.

Тэхен переводит дыхание и успокаивает себя тем, что со временем станет легче.
Обязательно станет легче. Он победит в себе эту нездоровую влюбленность в
Чонгука, он научится радоваться каждому дню и не думать о том, что с
Чонгуком день мог бы быть лучше.

Он идет к дому, не замечая, как глаза жжет от невыплаканных слез.

***

Тэхен пьет чай, пытаясь сосредоточиться на сюжете какой-то комедии. За окном

льет проливной дождь, и Тэхен кутается в одеяло, заедая плохое настроение
пончиками из пекарни.

Он успокоился после встречи с Чонгуком и в который раз порадовался, что не

поддался тогда импульсивному порыву ответить на его поцелуй. Чонгук и так
думает, что имеет над ним слишком много власти, — подтверждать его мысли
не было никакого желания, хотя бы потому, что они абсолютно правдивы.

Но Тэхен не хотел, чтобы его чувствами пользовались; он не хотел быть

трофеем, игрушкой, тем, с кем Чонгук иногда может поразвлечься.

78/151
Комедия подходит к концу, на часах уже около двух ночи, и Тэхена клонит в сон,
когда раздается звонок в дверь.

Он вздрагивает, и пустая кружка скатывается с колен на ковер.

Тэхен обеспокоенно хмурится, торопливо идя к двери, — едва ли желанные

гости приходят к ночи.

Он смотрит в глазок и облегченно выдыхает — за дверью переминается с ноги

на ногу Чимин.

Он открывает ему, вопросительно приподнимая брови, и Чимин корчит смешную

рожицу.

— Подумал, что нам нужно устроить пижамную вечеринку, — пожимает плечами

он, а Тэхен только закатывает глаза, пытаясь сдержать улыбку, и отходит в
сторону, пропуская друга в квартиру.

— Что, Хосок тебя кинул? — усмехается он, запирая дверь на замок и указывая
рукой на гостиную. — Туда проходи.

— Ой, — передергивает плечами Чимин, тут же забираясь на диван и укутываясь

в плед Тэхена. — Он мне такси вызвал сюда. Ему Юнги позвонил, попросил
срочно приехать, у них там с Чонгуком какие-то проблемы.

Тэхен так и замирает у дивана, беспокойно закусив губу. Чимин ерзает, пытаясь
устроиться поудобнее, а потом переводит взгляд на Тэхена и непонимающе
хмурится.

— В чем дело?

Тэхен стряхивает оцепенение, пряча глаза, и падает рядом с Чимином, тоже

забираясь под плед.

— Ничего такого, — отвечает он наконец, но чувствует, что Чимин так и не отвел

от него изучающего взгляда.

Тэхен упорно делает вид «ничего не знаю, моя хата с краю», но Чимин не
сдается — тычет пальцем в его плечо и заглядывает в лицо.

— Ты не хочешь рассказать мне, что происходит между тобой и Чонгуком?

Тэхен непроизвольно вздрагивает и закрывает лицо ладонями, глухо простонав.

— Чиминни… — тяжело вздыхает он, а потом вдруг поворачивает к нему

возмущенное лицо. — А ты не хочешь рассказать, что происходит между тобой и
Хосоком?

Чимин мгновенно заливается краской до кончиков ушей.

— Я первый спросил, — бурчит он, пихая Тэхена плечом, и Тэхен тихонько

смеется, все же признавая поражение.

— Хорошо, я расскажу тебе о Чонгуке, — сдается он, выпутываясь из пледа и

79/151
поднимаясь. — Но только пойдем на кухню. На трезвую голову рассказать все
слишком тяжело, а у меня как раз есть пиво и немного соджу.

Чимин пожимает плечами, поднимаясь вслед за ним.

— Давай закажем пиццу? — предлагает он, когда они вместе заглядывают в

абсолютно пустой, если не считать пива, холодильник.

— Так ведь поздно уже, — растерянно чешет затылок Тэхен.

— Знаю один ресторанчик, — подмигивает ему Чимин, выуживая из кармана

телефон. — Он круглосуточный.

Тэхен улыбается и кивает.

***

Когда привозят пиццу, они выпивают уже по бутылке пива. Чимин

расплачивается сам, отталкивая протянутые Тэхеном деньги — «в конце концов,
пижамную вечеринку предложил я».

Они съедают по кусочку «маргариты», когда Чимин напоминает Тэхену о

Чонгуке.

Тэхен вздыхает, делает глоток соджу, пытаясь собраться с мыслями, а потом

переводит взгляд на окно — в ответ на него печально смотрят его же глаза.

— Мы с ним учились в одном классе в средней школе. Примерно тогда же я в

него влюбился, — начинает Тэхен, и на этих словах на его губах непроизвольно
появляется мягкая полуулыбка. Чимин откладывает откушенный кусочек пиццы
и подпирает подбородок кулаками, готовясь внимательно слушать.

Тэхен рассказывает ему все, начиная с истории с уборкой в классе. Он

рассказывает про свою похожую на болезнь любовь, про то, как он не чувствовал
никогда бабочек, эйфории и всего того, о чем пишут в романах о любви. Он
чувствовал только тяжесть — словно любовь его была не крыльями, а стотонным
камнем, тянущим его на дно.

Он говорит о том, что смотрел изредка на Чонгука, а в ответ получал пинки,

удары, слова, ранящие не хуже ножей.

Он объясняет, что любил Чонгука, потому что знал, что за жестокой оболочкой
прячется что-то нежное, что-то мягкое и испуганное, и именно в это Тэхен был
влюблен. Он вспоминает, как иногда шел вслед за Чонгуком, вспоминает все то,
что Чонгук делал, когда думал, что его никто не видит, и в этот момент его
глаза наполняются слезами, а Чимин позволяет себе робко улыбнуться.

Он рассказывает о том, что никогда не надеялся на ответ — убивал в себе эти

надежды на корню, даже если это заставляло его рыдать в подушку от
безысходности.

— Моя любовь, — говорит Тэхен и улыбается, — похожа была на бесконечную

пытку.
80/151
А потом он доходит до того момента, когда Чонгук пригласил его на свидание, и
тогда выражение его лица меняется. В чертах появляется нежность, улыбка
смягчается. Тэхен может говорить об этом вечно — о том, как изменился его
мир, когда Чонгук был рядом.

Он рассказывает, как Чонгук говорил ему о море и был в этот момент таким
прекрасным, что Тэхен готов был подарить ему свое сердце в мягкой коробочке.
Он рассказывает о том, что чувствовал, когда ему казалось, что Чонгук влюблен
в него в ответ, рассказывает о похожем на бескрайний океан счастье,
рассказывает о пресловутых бабочках в животе, которые появились спустя
столько лет, которые не знали покоя, потому что Чонгук такой прекрасный,
такой идеальный, словно воплощение всех его желаний, словно герой его
детских книг.

— Я так хотел верить в его любовь, что и не подумал… — Тэхен замолкает, жуя
губу и раздумывая над тем, как лучше выразить свои мысли. — Я не подумал,
что тот, кто всю жизнь тебя ненавидел, не может внезапно тебя полюбить.

Чимин, чувствуя, что приближается не самая приятная часть истории, прерывает

Тэхена, протягивая ему кусок остывшей пиццы и доливая соджу в его стакан.

Тэхен благодарно улыбается, но улыбка выходит слишком вымученная.

Вспоминать то, чем закончилась их с Чонгуком история, до сих пор больно.
Всегда, наверное, будет больно.

Тэхен чувствует, как начинают дрожать кончики пальцев, и он залпом выпивает

соджу, морщась и утирая уголок губ ладонью.

Он сжимает пальцы в кулаки и упирается взглядом в деревянную поверхность

стола. Слова даются ему с трудом, словно каждое приходится вытягивать из
горла щипцами.

Он говорит о фотографии, о споре, о бесконечной боли, в которой он тонул, и

некому было вытащить его на поверхность. Он вспоминает ночи, когда ему
казалось, что он задыхается, когда его ребра разваливались на части, обнажая
искалеченные внутренности, когда его мучили кошмары, из которых он не мог
выбраться. Он подробно описывает мокрые насквозь подушки, пустой
холодильник, потому что было не до еды, «неудовлетворительно» по многим
предметам, потому что ни одна формула, ни одно правило не лезло в
воспаленную голову. Он рассказывает о том, как Чонгук запретил кому-либо
трогать Тэхена, и вместо тычков теперь каждый день он получал холодное
равнодушие со всех сторон; он говорит, что тогда ему было все равно — приказ
Чонгука казался ему жалкой попыткой исправить содеянное, но исправить
искалеченное тэхеново сердце было невозможно.

— Он не чувствует себя виноватым, — качает головой Тэхен, облизывая губы и

чувствуя, как щеки влажнеют из-за слез. — Мне кажется, он не чувствует. Мне
кажется, что я нравлюсь ему, и он переживает только из-за своих чувств. Он не
хочет, чтобы ему было больно, но он никогда не… никогда не думал, что делает
больно мне.

Чимин слушает молча, тоже плачет, утирая рукавом кофты влажные дорожки на
лице.
81/151
— Не плачь, — улыбается он Чимину сквозь слезы. — Ты-то чего плачешь?

Чимин смотрит на него сочувственно, а потом поднимается, обходит стол и

встает рядом с Тэхеном. Тэхен поднимает на него мокрые от слез глаза, а потом
утыкается лбом ему в живот.

— Сколько тебе пришлось вынести, — плачет Чимин, гладя его по

всклокоченным волосам, пальцами массируя кожу головы. — Боже, Тэхен-а,
сколько же тебе пришлось вынести…

— Все хорошо, — шепчет он. — Когда ты появился, все стало хорошо.

Чимин хватает его за плечи и отстраняет от себя, заглядывая в глаза.

— Мы должны ему отомстить, — говорит он испугавшемуся такого напора

Тэхену. — Мы ему отомстим, Тэхен-а.

Тэхен удивленно округляет глаза, а потом улыбается.

— Этому столику больше не наливать.

Чимин хихикает, но потом серьезнеет, хлопая его по руке.

— Я абсолютно серьезно!

— Какая месть, Чиминни? — отмахивается Тэхен, отворачиваясь и хватая еще

один кусок пиццы. — О чем ты вообще говоришь? Ты уже почувствовал на себе,
что значит гнев Чонгука, неужели тебе не страшно?

— Так мстить-то буду не я, — Чимин садится напротив и хитро улыбается.

— Мстить будешь ты.

— Думаешь, я Чонгука не боюсь? — усмехается Тэхен, но Чимин корчит рожицу.

— Хосок сказал, что Чонгук никогда не посмеет больше сделать тебе больно, —
непринужденно говорит он, а у Тэхена остаток пиццы выпадает из ослабевших
пальцев.

То, что Чонгуку не все равно… сбивает его с толку.

— Месть, — откашливается Тэхен, — так месть. Будь что будет.

Чимин восхищенно присвистывает и хлопает в ладоши.

***

— Ого, — тянет Тэхен, глядя в зеркало на свои волосы. — Чиминни, ты просто

герой.

— Победа над мочалкой, которую ты называл прической, определенно самое

серьезное достижение в моей карьере, — смеется Чимин, тут же получая
расческой по лбу. — Ай! И это твоя благодарность?!
82/151
Тэхен вновь переводит взгляд на зеркало, вытягивая прядку платиновых волос.
Он не совсем понимает, как этим можно отомстить Чонгуку, но с Чимином
спорить себе дороже — он понял это, когда Чимин надавал ему подзатыльников,
пока Тэхен упорно пытался сопротивляться покраске.

— Как тебе удалось сделать их такими мягкими? — восхищенно спрашивает он,

а Чимин только небрежно ведет плечом.

— Секрет фирмы.

Потом, внезапно вспомнив о чем-то, хлопает себя по лбу.

— Слушай, Тэхен, а у тебя не будет зарядки для айфона? Мне наверняка Хосок
звонил, а телефон еще вчера вечером разрядился…

Тэхен кивает, указывая на выдвижной ящик в компьютерном столе.

— Там посмотри.

Чимин находит зарядку, благодарит Тэхена, усаживаясь рядом с розеткой, и

включает телефон.

Тэхен продолжает вертеться у зеркала, но потом замечает, как Чимин резко

бледнеет, поднимая на Тэхена испуганные глаза.

— В чем дело? — тут же напрягается он, разворачиваясь и пристально глядя на

друга.

— Кажется, — едва слышно шепчет Чимин и гулко сглатывает, продолжая

смотреть на Тэхена, но только теперь в его глазах помимо испуга появляется
жалость, — Чонгуку уже отомстили и без нас.

Тэхен пошатывается, опираясь рукой о стену, и чувствует, как холодеет тело.

— В каком смысле? — глухо спрашивает он, хотя ему совершенно не хочется

слышать ответ.

— Их с Юнги избили, — осторожно отвечает Чимин, и Тэхен теряет опору, оседая

на пол.

***

Тэхен стремительно пересекает коридоры больницы, а Чимин едва поспевает за

ним.

Они замечают Хосока рядом с одной из палат, и тут Чимин обгоняет Тэхена,
бросаясь к своему парню и крепко обнимая его за плечи.

— С тобой все в порядке? Тебя не тронули? — слышит его бормотание Тэхен, и

ему становится слегка неловко, но волнение за Чонгука оказывается сильнее
чувства такта.

83/151
— Где Чонгук? — не здороваясь, выпаливает он, и Хосок смотрит на него устало.
На нем самом никаких ссадин и царапин нет, значит, Юнги позвонил ему уже
после драки.

— Да их уже выписывают сегодня, — отмахивается Хосок. — Я не понимаю, чего

вы такой шум подняли. Чонгук не в первый раз дерется… Тем парням, к слову,
тоже крупно досталось.

— Что вообще произошло? — хмурится Тэхен. Он думал, что с Чонгуком что-то

серьезное, действительно волновался и, честно говоря, не горел желанием быть
замеченным самим Чонгуком.

— Они с Юнги выходили из клуба и наткнулись на компанию отморозков, —

пожал плечами Хосок, путаясь пальцами в волосах Чимина и то и дело
отвлекаясь, чтобы поцеловать его в щеку. Тэхену так неловко наблюдать за
этими естественными, ненавязчивыми проявлениями нежности. — Подрались, с
кем не бывает. Было бы их поменьше, Чонгук обошелся бы без травм, но пятеро
против двоих — сам понимаешь…

Тэхен чувствует, как успокаивается судорожно колотящееся сердце, и от

облегчения подкашиваются ноги. От падения его удерживает крепкая хватка на
плечах.

— Пришел, потому что переживаешь за меня? — шепчет Чонгук, прижимаясь

губами к уху Тэхена.

Тэхен на мгновение замирает, парализованный его близостью, а потом

вырывается и разворачивается, готовясь дать Чонгуку отпор, но прикусывает
язык, когда видит его избитое лицо.

— Ого, — удивляется Чонгук, и в его глазах Тэхену чудится восхищение. — Тебе

очень идет новый цвет. Ты такой красивый, Тэхен.

Тэхен краснеет и ненавидит себя за это.

— А тебе идет этот синяк под глазом, — фыркает он, складывая руки на груди.

Хосок с Чимином сзади тихо хихикают, но, поймав раздраженный взгляд

Чонгука, замолкают.

— Видел бы ты, сколько синяков я поставил тем, с кем дрался, — не без

самодовольства отвечает Чонгук, и Тэхен закатывает глаза.

— Раз уж ты тут не при смерти, я, пожалуй, пойду, — он разворачивается,

быстрым шагом идя по коридору, и Чонгук кричит ему в спину:
— И все-таки, ты переживаешь за меня!

— Конечно, переживаю, — шипит Тэхен себе под нос, — мудак.

Примечание к части

http://cdn.koreaboo.com/wp-content/uploads/2017/01/BTSV7.jpg
Преобразившийся Тэхен!
84/151
Примечание к части Во-первых, таким я (и еще некоторые люди) представляла
поразившего Чонгука в самое сердечко Тэхена:
https://pp.userapi.com/c840534/v840534341/719e/-gowgLBy1nE.jpg
Во-вторых, если вдруг кому интересно, кто такой Кихен и по какому праву я
пихаю его в фф по бтс (мой фф, пихаю кого хочу), то вот:
https://pp.userapi.com/c836138/v836138592/53cfe/EtyktxyOU9o.jpg
https://pp.userapi.com/c639319/v639319546/34512/fQ2vC9-nTAU.jpg
Пожалуйста, стэньте монста экс, они заслуживают всей любви в этом мире!
(это не реклама, мне никто не платил, они правда заслуживают)
Приятного чтения :3

11.

Ты пиши, я действительно все читаю,

только слов не находится для ответа.
Если честно, то я до сих пор не знаю,
как в тебе умещается столько света.

Чонгук прослеживает задумчивый взгляд Юнги и, увидев причину его

внезапного ступора, ухмыляется. Он наклоняется к его уху — тот даже не
замечает — и шепчет, почти прижимаясь губами к мочке:
— Что, хен, нравится?

Юнги вздрагивает, на автомате ударяя Чонгука локтем в живот. Младший

закашливается, отшатываясь, и возмущенно смотрит на Юнги.

— Хен, ты охуел? — потирая живот, интересуется Чонгук.

— Это ты охуел! — вскидывается Юнги, но Чонгук замечает в его взгляде

несвойственное ему волнение и вновь не может сдержать ухмылки. Старшего
это предсказуемо бесит, и он замахивается, чтобы влепить своему тонсэну
затрещину, но Чонгук ловко уворачивается, хватая его за запястье и
разворачивая в сторону парней, на которых он имел неосторожность так
открыто пялиться.

— Кажется, они смотрят прямо на нас, — хихикает Чонгук, склонившись ближе к

Юнги, и с удивлением замечает, как краска стремительно заливает бледное
лицо.

— Отъебись от меня, — шипит Юнги, отпихивая от себя младшего и

раздраженно потирая запястье, но потом вновь случайно бросает взгляд на
группу старшеклассников, от которых уже и след простыл. — Какого черта…

— Хен, если тебе кто-то из них нравится, то это не страшно, — доверительно

сообщает ему Чонгук, но Юнги улавливает в его тоне нотки насмешки и
прожигает его таким яростным взглядом, что, если бы у него была способность
им испепелять, Чонгук бы уже сотню раз сгорел на месте. — Понимаешь, с
нормальными людьми такое случается. Они чувствуют чувства.

Но Чонгуку сейчас хоть бы что.

85/151
Благодаря ему Юнги вылез из той заварушки после клуба не только живым, но
еще и относительно здоровым, поэтому старший у него в долгу. Они оба это
знают, и Чонгука развязанные руки радуют так же сильно, как бесят Юнги. К
тому же младший сейчас в чертовски хорошем настроении после того, как Тэхен
прибежал к нему в больницу, едва услышав о том, что произошло. Возможно, он
его и не простит, но одного осознания того, что ему не все равно, достаточно.

Поэтому Чонгук расплывается в гаденькой ухмылочке.

— Можем поспорить на него.

Юнги теряет дар речи от такой наглости, а потом не выдерживает и

разворачивается, чтобы уйти.

— Пошел ты, Чонгук, — напоследок говорит он.

— Я знаю их! — кричит Чонгук ему в спину, и это заставляет Юнги замереть.
— Они ходили со мной на вокал. Кто тебе понравился?

Юнги оборачивается, глядя на Чонгука с сомнением, и закусывает губу. Улыбка

сама собой пропадает с лица младшего, потому что таким неуверенным своего
хена он видит впервые. У Юнги бегает взгляд, и сам он — впервые в жизни —
краснеет от смущения.

— Тот, что с каштановыми волосами, — наконец выдавливает из себя Юнги.

— Он ниже остальных.

— О, — открывает рот Чонгук, невольно приподнимая брови. — Знаю его. Он

твоя точная копия, Юнги-хен.

— В каком смысле? — хмурится Юнги, складывая руки на груди и словно

обрастая колючками — чувствует подвох за словами младшего.

— Тоже та еще задница, — хихикает Чонгук.

В этот раз увернуться от затрещины ему не удается.

— Ладно, извини, — примирительно хнычет он, потирая затылок. — Кихен-хен

хороший, на самом деле, но слишком замороченный. Зато поет классно. Один
раз услышишь — стопроцентно влюбишься.

Юнги опускает взгляд, пробурчав что-то вроде «да я уже» себе под нос.

— Дать тебе его номер? — поддевает его Чонгук, но сам все еще пребывает в
шоке от того, что его хен, кажется, в кого-то влюбился.

Юнги поднимает лицо, и младший едва сдерживается, чтобы не заржать, — он

красный, как редиска.

— Скажешь об этом хоть кому-нибудь, — хрипит Юнги, — убью.

Чонгук предпочитает поверить ему на слово, поэтому просто диктует номер,

силой воли удерживая все шуточки при себе.

86/151
Но потом внезапно Юнги меняется в лице — теперь гаденько ухмыляется он,
глядя куда-то за спину Чонгука.

— Как жаль, — с притворным сочувствием вздыхает он, — что ты не с Тэхеном.

Думаю, теперь ему не составит труда найти кого-то вместо тебя.

Чонгук холодеет, резко разворачиваясь, и едва не выпускает телефон из рук. К

школе идут Тэхен с Чимином, но последний Чонгука совсем не интересует — он
буквально прилипает взглядом к Тэхену, который выглядит совсем по-другому.

— Поблагодарим же бога… то есть, нашего директора за то, что в нашей школе

отменили форму, да? — хмыкает Юнги, тоже оглядывая Тэхена, но Чонгук не
обращает на это внимания. Он чувствует только, как судорожно колотится
сердце, как ему хочется схватить Тэхена за плечи и убедиться, что это
действительно он, тот паренек в свитерах и потертых джинсах, которого Чонгук
каждый день видел в школе и в которого он влюблен.

— Хен, разве можно любить его еще сильнее? — выдыхает Чонгук, и Юнги то ли
не слышит, то ли просто делает вид, потому что ответа младший так и не
получает.

***

Кихен догоняет Чонгука у самых дверей в класс — Чонгуку сейчас, честно

говоря, не очень хочется болтать, потому что он все еще пытается
переосмыслить новый образ Тэхена, но Кихену отказать сложно.

— Слушай, Чонгук, — Кихен тяжело дышит из-за бега, но упорно продолжает, —

у тебя ведь есть друзья-рэперы?

Чонгук заинтересованно кивает, чувствуя, как улыбка расползается у него по

лицу.

О, да, у меня есть друзья-рэперы.

Они полностью к твоим услугам, Кихен-шши.

Кихен смущается, потому что просьба, которую он хочет озвучить, кажется ему
немного неуместной — они с Чонгуком общаются не настолько близко.

— Мне не очень удобно просить, но… — он мнется, почесывая затылок. — Мне

нужен рэпер для записи одной партии в песне. Понимаешь, я участвую в
конкурсе… Чжухона уже попросил Минхек, поэтому он занят, а Чангюн заболел,
и у него голос пропал…

— Все в порядке, хен, — перебивает его Чонгук, солнечно улыбаясь. — Юнги-хен

будет рад записать с тобой песню. Подойди к нему, когда мы будем вместе,
хорошо? И не говори ему, что это я тебе посоветовал.

Кихен смотрит на него с подозрением, но все же кивает и, поблагодарив,

уходит.

Чонгук ненадолго забывает о Тэхене и чувствует себя злым гением. Юнги его
или убьет, или будет всю жизнь в должниках — Чонгуку очень хочется, чтобы
87/151
все-таки второе.

***

— Прости, — раздается мелодичный голос рядом за их спинами, и Юнги

вздрагивает, мгновенно бледнея.

Сокджин недоуменно смотрит на него, а потом отвечает:

— В чем дело?

— Я обращался не совсем к тебе, — хмурится Кихен, и Чонгук сдерживает

улыбку, потому что Юнги так и не решается обернуться, прожигая младшего
полным паники взглядом. — Эй, ты ведь Юнги?

Кихен кладет ладонь ему на плечо, пытаясь привлечь его внимание, и он

оборачивается, судорожно выдохнув. Кихен пугается такой резкости и делает
шаг назад.

— Я вас отвлек? Чонгук? — он переводит вопросительный взгляд на своего

знакомого, а тот в ответ только пожимает плечами.

— Юнги-хен в последнее время сам не свой, — хмыкает он и почти кожей

чувствует любопытство, так и прущее от едва сдерживающегося от вопросов
Сокджина.

— Послушай, Юнги, — вновь пытается Кихен, — мне сказали, что ты неплохо

читаешь рэп, это правда?

Юнги зависает, словно пытаясь обработать полученную информацию, и Чонгук

отвечает за него, чтобы Кихен не подумал, что его хен совсем дебил.

— Да, он отличный рэпер!

Юнги хмурится, будто просыпаясь, и тут же краснеет до корней волос.

— Да, я читаю рэп, а что? — выпаливает он.

Кихен изумленно приподнимает брови, но все-таки продолжает.

— Я сейчас записываю песню для конкурса, и в ней есть партия для рэпера… Я
хотел узнать, не будешь ли ты против записаться со мной?..

— Я согласен, — не думая даже, выдает Юнги, и Чонгук не выдерживает,

прыская в кулак, но в следующую секунду ему уже не до смеха. Кихен ярко
улыбается, совершенно преображаясь, словно подсвечиваясь изнутри, и Юнги и
вовсе теряет дар речи — в принципе, Чонгук его понимает.

— Тогда встретимся сегодня после школы? Хорошо? — радуется Кихен, и Юнги

кивает и продолжает кивать, даже когда он уходит.

— Боже мой, — закатывает глаза Сокджин. — Мне остается только начать

встречаться с Намджуном, чтобы и мой мир окрасился в нежно-розовый.

88/151
— Я не против, — ухмыляется Намджун, появляясь буквально из ниоткуда и
закидывая Сокджину руку на плечо. Тот только недовольно фыркает.

— Хен, а где Хосок? — интересуется Чонгук, но потом прикусывает язык. Хосок

идет прямо к ним, держа за руку Чимина, а за их спинами маячит смущенный
прекрасный Тэхен, и Чонгук едва сдерживает себя, чтобы не застонать
мученически.

— Что-то ты побледнел, — язвит пришедший в себя Юнги. Чонгук хочет

напомнить ему о Кихене, но Тэхен подходит ближе, вполголоса здороваясь.

Чонгук открыто на него пялится и даже не пытается это скрыть — в конце

концов, каждый из присутствующих здесь знает, насколько Чонгук в Тэхена
влюблен, кроме самого Тэхена.

— Ты как? — склоняет голову набок последний, пристально глядя на Чонгука, и

тому требуется некоторое время, чтобы понять, что он обращается к нему.

— Ээ… — мнется Чонгук, не совсем понимая, о чем именно спрашивает Тэхен, а

потом до него доходит, что его всего несколько дней назад избили так, что
пришлось ехать в больницу. — Я в порядке, все в порядке. Тэхен…

Его хены болтают о чем-то между собой, то ли специально игнорируя их, то ли

непреднамеренно. Чонгук выдыхает, когда убеждается в том, что никто их не
слушает, и вновь поворачивается к ожидающему продолжения фразы Тэхену.

— Тэхен, ты выглядишь просто потрясающе, — выдыхает Чонгук, и впервые ему

так сложно делать комплименты, потому что впервые эти комплименты —
чистая правда.

— Неужели? — хмыкает Тэхен, насмешливо приподнимая брови. — Разве я не

всегда выглядел потрясающе?

Чонгук теряется, потому что… ну, Тэхен выглядит для него потрясающе каждую
секунду каждого дня, но как сказать ему теперь об этом так, чтобы он поверил?

Меньше всего Чонгук хотел бы сейчас, чтобы Тэхен подумал, будто он

заинтересовался им сейчас только из-за внешности.

— Нет, я вовсе не это имел в виду… — мямлит Чонгук и окончательно выпадает

из реальности, когда Тэхен широко ему улыбается.

— Я понял, расслабься.

Чонгук хочет продолжить разговор, — поговорить хоть о чем-то — чтобы Тэхен

еще немного поулыбался ему так, но Тэхен отворачивается к Чимину.

Чонгук обиженно поджимает губы, но не решается ничего сказать. То, сколько

власти у Тэхена над ним, сбивает с толку, но еще больше сбивает с толку то, что
Чонгук не против этого.

Потому что Чонгук никогда никому не поддавался, не уступал, не позволял

брать над собой контроль, но, стоит только Тэхену обезоруживающе
улыбнуться, как Чонгук тут же склоняет перед ним голову.
89/151
Конечно, Тэхен выглядит потрясающе, но дело вовсе не в его внешности — дело
в его поразительной доброте, в его непоколебимой вере в то, что мир прекрасен,
в его гордости, уме, в его способности осветить все вокруг одним своим
присутствием.

Господи боже, как же Чонгук в него влюблен.

Осознание этого выбивает почву из-под ног, лишает способности здраво

мыслить и воспринимать реальность.

Чонгук смотрит на смеющегося над чем-то Тэхена и вновь в который раз

понимает, насколько глубоко в нем поселилась эта любовь.

В который раз понимает, что счастлив, что полюбил именно Тэхена.

Даже если Тэхен его никогда не простит, Чонгук не устанет просить у него
прощения, потому что это все, что ему остается.

Когда Тэхен с Чимином уходят, взгляды всех хенов приковываются к Чонгуку.

Тот ежится, с опаской их оглядывая.

— В чем дело? — с тревогой спрашивает он.

— Я видел вчера Айрона, — отвечает Намджун, и Чонгук хмурится. Айрону

досталось тогда у клуба больше всех — и досталось от Чонгука. Именно он хотел
избить Юнги, но избитым в итоге оказался сам. — Он чертовски зол. Он
буквально ждет повода, чтобы тебе отомстить.

Чонгука передергивает, но не от страха. Айрона он не боится, но подлянки от

него можно ожидать какой угодно — он не любитель играть чисто.

— Самое мерзкое, что он может сделать, — Намджун переводит взгляд на Юнги,

и тот невольно каменеет, — это напасть не на вас.

Юнги в немом вопросе приподнимает брови, но отвечает ему Хосок.

— Например, Кихен может показаться ему очень легкой мишенью.

Лицо Юнги в этот момент словно превращается в гипсовую маску. Чонгук

округляет глаза, как ребенок, удивленно глядя на хенов.

Что это вообще значит? Какой мишенью?

Впрочем, Айрон и его мстительные порывы не особо заботят Чонгука, поэтому он

выкидывает это из головы.

Мысль о том, что Тэхен тоже может показаться ему легкой мишенью, даже на
мгновение не мелькает у него в голове.

***

— Мне кажется, что ты офигел, — делает вывод Чимин, глядя на Чонгука с плохо
90/151
скрываемой неприязнью.

Чонгук мягок с Тэхеном, готов стерпеть от него все, что угодно, но на Чимина
это вовсе не распространяется. Чимина ему хочется приложить головой о
подоконник, и единственное, что его сдерживает, — это то, что этим он только
отдалит себя от Тэхена.

Он стискивает зубы, стискивает руки в кулаки и изо всех сил пытается не дать
раздражению вырваться наружу.

— Неужели я прошу о многом? — шипит он. Его голос звучит почти отчаянно.

— Тэхен обидится, — Чимин колеблется, но согласиться не решается. — Мы

всегда ходим домой вместе, и если я скажу, что хочу пойти с Хосоком, он
обидится…

— Не обидится, — пылко отвечает Чонгук. — Я должен с ним поговорить, я очень

хочу все ему объяснить!

— Чонгук, — Чимин устало вздыхает, убирая челку назад. — Тэхен любит тебя.
Нет смысла этого отрицать, ты и сам наверняка это понимаешь. Но чтобы
простить тебя, нужно мужество, а у Тэхена его нет. Ты перешел все границы. Ты
ранил его слишком сильно.

Чонгук хмурится, раздражение обжигает его изнутри. Как будто Чонгук сам не
понимает этого. Как будто он не осознает, что тот спор буквально прочертил
между ними границу, и Тэхен едва ли решится ее стереть.

Но Чонгук должен попытаться.

Чимин качает головой и делает шаг назад.

— Всего один раз, — соглашается он, смерив Чонгука недоверчивым взглядом.

— И, если ты опять сделаешь ему больно, я найду способ сделать больно тебе.

Чонгуку не нравится Чимин, но теперь он понимает, почему Чимин нравится

Хосоку.

***

Тэхен обиженно смотрит на Чимина, и ему действительно обидно. Он все еще не

очень доверяет Хосоку, но не решается как-то противиться их отношениям с
Чимином.

Просто раньше Чимин всегда уделял ему время, не менял его на Хосока.

А теперь Тэхен смотрит на уходящих парней, и обида сдавливает ему горло.

«Сегодня я пройдусь с Хосоком», — сказал ему Чимин. Тэхен готов проглотить
что угодно.

Это, конечно, ерунда — что такого в том, что он пойдет домой один? В конце
концов, он ходил домой в одиночестве с первого класса, но…

91/151
Чимин пойдет с Хосоком один раз, второй, потом забудет о том, что у него есть
Тэхен, и…

— Черт, какая чушь, — трясет головой Тэхен. Накручивать себя он мастер.

Он ведь знает, что Чимин не такой, что он ему дорог, и он никогда не променяет
его на Хосока. Эти мысли немного успокаивают его.

Его на сегодня оставили дежурным, поэтому он возвращается в класс,

неторопливо моет полы, протирает доску, задвигает стулья. Когда он запирает
за собой кабинет, его хватают за запястье, и, черт возьми, у кого еще есть такая
привычка?

— Чонгук, ты что?.. — растерянно бормочет Тэхен, когда Чонгук утягивает его за

собой вниз по лестнице, по широкому фойе на улицу.

Чонгук оборачивается на секунду и виновато улыбается.

— Прости, что не помог тебе убраться, — говорит он. — Я был на тренировке, и

она только закончилась.

Тэхен тушуется, не понимая, почему вообще Чонгук должен был ему помогать,
почему он извиняется и куда он его тащит.

Они останавливаются за школой, и Чонгук выпускает его ладонь,

разворачиваясь к нему лицом. Его неуверенность такая явная, что ее почти
можно потрогать рукой, и это, наверное, единственная причина, по которой
Тэхен не уходит сразу.

У него есть оружие против настойчивого, до тошноты самоуверенного Чонгука,

не признающего «нет» как ответ, но сопротивляться такому Чонгуку, боящемуся
сделать Тэхену больно или неприятно, он не в силах.

— Я не знаю, — негромко начинает Чонгук, — что сказать, честно. Притащил

тебя сюда, думал, сумею все объяснить, но теперь…

Тэхен непонимающе хмурится, вглядываясь в лицо Чонгука. У того глаза бегают,

он то и дело убирает челку назад, жует губу с такой силой, что она становится
алой. Его это сбивает с толку.

Чонгук и раньше извинялся перед ним, но каждый раз делал это так, словно
Тэхен обязан его простить. А теперь складывается такое чувство, что он
цепляется за последнюю соломинку.

Чонгук молчит некоторое время, пытаясь подобрать слова, пока Тэхен терпеливо
ждет, а потом поднимает взгляд, твердо глядя ему в глаза.

— Ты можешь мне не верить, и я пойму. Ты можешь не захотеть меня даже

слушать — это я тоже пойму. У меня нет права просить у тебя хоть что-то, но я
все же прошу.

Тэхен выжидающе смотрит на него, давая этим ему понять, что готов слушать, и
Чонгук продолжает:
— Я поспорил на тебя, потому что совсем тебя не знал. Мне хотелось тебя
92/151
сломать, — Чонгук морщится, — твоя несгибаемость меня раздражала. Я
восхищался тобой, наверное, завидовал, но мне не хватало ума этого признать.

Тэхену не очень приятно это слышать, но сейчас Чонгук звучит искренне, и,

очевидно, он решил рассказать ему обо всем, ничего не утаивая.

— Я понимал, что это отвратительно, но для меня ничего не значили твои

чувства тогда… — Чонгук замолкает, а потом трет пальцами лоб. — Черт, меня
понесло не туда.

— Все в порядке, — перебивает его Тэхен. — Продолжай, пожалуйста.

Чонгук слабо улыбается, благодарно глядя на Тэхена.

— Но чем больше времени я с тобой проводил, тем лучше понимал, что не тебе
хуже делаю, а себе самому. Я боялся это признать, еще больше я боялся
признать причину. А причина была в том, что… — Чонгук сглатывает, и взгляд у
него становится загнанным, почти тоскливым, как у брошенного пса. — В том,
что я в тебя влюблялся.

Тэхен вздрагивает, только сейчас понимая, что все это время даже не моргал.
Глаза у него слезятся, и он искренне надеется, что это от ветра.

— Я не мог отказаться от спора, потому что… Черт, сейчас мне это кажется
такой глупостью. Если бы я мог вернуться назад, я бы ударил себя по лицу. Мне
казалось, что это было проявлением слабости… Но любовь к тебе не делала
меня слабым, — Чонгук вновь улыбается. — Хоть и была моим единственным
слабым местом.

Они молчат некоторое время, глядя друг другу в глаза, словно заново
знакомясь, а потом Чонгук продолжает.

— Я тебя люблю, Тэхен. Ты можешь не прощать меня, можешь ненавидеть меня,

но я люблю тебя, и это полностью… поменяло меня, поменяло все вокруг.

Тэхен жмурится, пытаясь справиться с тем, что сказал Чонгук. Он уже не раз
признавался ему в любви, но теперь… теперь это звучало так искренне, как
никогда прежде.

Он чувствует тепло чужого тела, чувствует мягкие пальцы у себя на щеке, и

льнет к ним, как голодный до ласки котенок.

Чонгук не делает больше ничего, не переходит границ, и Тэхен открывает глаза,

глядя ему в лицо.

— Я бы сейчас многое отдал за то, чтобы тебя поцеловать, — криво улыбается

Чонгук, и улыбка похожа на разлом.

— Поцелуй, — шепчет Тэхен. — Всего один раз, поцелуй меня, Чонгук.

Чонгук оглаживает большими пальцами его скулы и касается его губ своими с
трепетной нежностью. У Тэхена сердце вырывается из груди, потому что это все
кажется таким знакомым, пропитанным теплом, и Тэхен соврет, если скажет, что
не скучал по этому.
93/151
Чонгук нужен ему. Он купается в этой нежности, которой сейчас в Чонгуке с
избытком, но, когда отстраняется, словно трезвеет.

За каждым чонгуковым поцелуем следует боль — этому Тэхен научен очень

хорошо.

Чонгук мягко касается губами его щеки, его глаза закрыты, а ресницы
трепещут, и у Тэхена что-то внутри ноет от того, с какой бесконечной любовью
касается его Чонгук.

— Чонгук, Чонгук, — зовет он, не решаясь его от себя отстранить. Чонгук ведет
носом по его виску, и его ладони наполнены щемящей лаской, когда он путает
пальцы в волосах Тэхена. — Чонгукки, прекрати, хватит.

Чонгук тут же отстраняется, но глаза у него бархатные, словно покрытые

дымкой.

— Мне нужно… — Тэхен дышит рвано, он не хочет произносить эти слова, но они
душат его, потому что просто простить из-за нескольких поцелуев он не в силах.
— Мне нужно подумать. Мне нужно набраться храбрости, чтобы снова… начать
доверять тебе.

Чонгук вздрагивает, как от удара, и делает несколько шагов назад — его лицо
тут же сереет, но он давит улыбку, пусть и получает скорее гримасу.

— Хорошо, ладно, — он кивает. — Проводить тебя?

— Нет! — резко отвечает Тэхен, намертво вцепляясь пальцами в лямки рюкзака.

Он прозвучал грубо, но, если Чонгук начнет провожать его, захочет поцеловать
на прощание, то тогда мыслить трезво он точно не сможет. — Я сам. До встречи.

Он, едва переставляя ноги, уходит из школы, а Чонгук еще долго стоит за углом
и впервые в жизни плачет.

***

— Вот этот? — вновь спрашивает Айрон, когда парень в красном пиджаке

проходит мимо них. На улице смеркается, и путь его проходит не через самые
людные кварталы — какая будет жалость, если на него вдруг нападут…

— Да, — кивает его друг. — Именно с ним Чонгук был за школой.

— Ты уверен, что они не просто так там стояли?

— Они целовались, — фыркает он в ответ. — Сомневаюсь, что все друзья так

делают.

— Ну, — пожимает плечами Айрон, — тогда наш выход?

Трое парней отделяются от стены, темными тенями следуя за возвращающимся

домой Тэхеном.

94/151
12.

в этом вся суть трагедий — они настигают только чистые сердца

и, боже, ты был так добр
что даже звезды скорбели, когда ты упал

Кихен прослушивает запись снова и снова, огромными от восхищения глазами

глядя на сидящего рядом Юнги.

— Боже, Юнги, твой голос… — выдыхает он, чувствуя, как по коже табунами
ходят мурашки. У него с самого начала не было высоких ожиданий насчет Юнги,
была вероятность, что его голос совсем не будет сочетаться с его рэпом, в
отличие от тех же Чангюна и Чжухона, но Юнги…

Юнги читает так, словно был для этого рожден.

Кихен, на самом деле, недолюбливал Юнги, да и вообще всю их компанию,

кроме Чонгука, с которым ему волей судьбы пришлось четыре года работать в
одной группе по вокалу. Они казались ему слишком высокомерными, слишком
горделивыми и жестокими — не заслуживающими той позиции, в которую они
сами себя в школе возвели.

Но этот конкурс, от которого фактически зависело его дальнейшее творческое

будущее, заставил закрыть глаза на свое отношение и обратиться к Юнги за
помощью.

Они провели вместе в студии целый день, и при более близком знакомстве
выяснилось, что Юнги вовсе не такой мудак, каким кажется. Он относился к
музыке с таким же трепетом, с каким к ней относился Кихен, и это невольно
вызывало в последнем уважение.

Юнги рядом с ним не вел себя высокомерно или грубо — улыбался, шутил,
помогал с текстом. Кихен невольно подвисал, когда смотрел на него, потому что
в моменты, когда Юнги записывался, он выглядел как чистая эстетика.

Кихен ни разу за весь день не заметил мимолетных взглядов Юнги, взглядов,

наполненных бесконечно трепетной влюбленностью.

Они выбираются из студии ближе к вечеру — за целый день они смогли записать
только партию Юнги.

— Когда будешь записываться ты? — интересуется он, глядя, как Кихен отдает
ключи на вахту и расписывается.

Они выходят на улицу, и Кихен ежится от прохлады, глубоко втягивая носом

свежий осенний воздух, уже наполненный запахом предстоящей зимы.

— Песню надо сдать к следующей пятнице, — пожимает плечами Кихен.

— Наверное, на этих выходных.

— В субботу у меня планы… — задумчиво тянет Юнги, а потом вдруг

95/151
останавливается, расстегивая рюкзак и вытаскивая из него теплый свитер. Он
стягивает с себя куртку и набрасывает на плечи Кихена.

Тот столбенеет, заливаясь краской, а потом смущенно фыркает.

— Я тебе что, барышня? — ворчит он, но куртку не снимает — наоборот,

просовывает руки в рукава и запахивает крепче.

Юнги давится желанием его обнять. Кихен потрясающий, на него только

смотреть и задаваться вопросом, реален ли он или плод разыгравшегося
воображения.

— Тебе, кстати, на мою запись можно и не приходить, — добавляет Кихен, а

потом сам жалеет о сказанном — Юнги тут же меняется в лице, словно теряет
весь свой внутренний свет.

— Ох, ну… — Юнги закусывает губу пытаясь справиться с разочарованием, не

показать его. В конце концов, на что он рассчитывал? Кихен хотел записать с
ним партию — Кихен записал. Ни о чем большем они не договаривались.

— Но мне будет очень приятно, если ты придешь, — торопливо выпаливает

Кихен, и Юнги поднимает взгляд, чувствуя, как быстро меняется настроение.
Что с ним делает Кихен? Сбивает его, черт возьми, с толку настолько, что он не
узнает сам себя. Желание его обнять возрастает в разы.

Они доходят до одного из дворов, и Кихен прощается с Юнги.

— Мне тут недалеко, — объясняет он и с большой неохотой стягивает с себя

куртку, протягивая ее парню. — Спасибо за помощь, Юнги.

Юнги смотрит на его вытянутую руку ровно полминуты — ровно столько он

решается, а потом тянет его к себе и крепко обнимает.

Кихен пыхтит, но не вырывается, замирает в руках Юнги, в ответ не обнимает.

Когда он отстраняется, Кихен улыбается вопреки всем его ожиданиям.

— Теперь ты обязан позвать меня на свидание.

Юнги смеется, диктует адрес и время встречи и куртку свою не забирает. Кихен
всю дорогу до дома не может спрятать свою совершенно дебильную улыбку, и
его это бесит, но, в то же время, он чувствует себя так, словно в него засунули
целую стайку бабочек.

Ровно до того момента, как он слышит жалобный, наполненный болью стон.

***

На Тэхена нападают сзади. Он успевает подумать, что подлее ничего не может

быть, но сильный удар по ногам — битой? — выбивает все мысли из головы.

Тэхен тут же падает, но столкнуться с землей ему не дают, подхватывая сзади и

зажимая потной ладонью рот. Паника ослепляет его белой вспышкой, он
96/151
пытается вдохнуть, но широкая ладонь закрывает почти половину лица.

Следующий удар приходится в живот — точный и мощный, он выбивает из

Тэхена воздух, заставляя сложиться пополам. Он закашливается, силясь
разглядеть лица нападающих, но темнота смазывает черты. Тело словно
деревенеет — от неожиданности и резкой боли Тэхен не может даже
пошевелиться, безвольной куклой повисая в чужих руках.

Ему становится до одури страшно, настолько, что воздух перестает проходить в

легкие. Он цепенеет, не в силах даже моргнуть.

Его обхватывают поперек груди, приподнимая, и горячие губы прижимаются к

его уху — он содрогается от острого отвращения, дергается на автомате, но
другая рука обхватывает его за горло, сдавливая так, что он не может дышать.

— Ты скажешь своему другу, — шепот обжигает, Тэхен весь дрожит, не понимая,

что вообще происходит и за что его хотят избить, — что с нами лучше не
связываться, если он не хочет, чтобы ты вновь пострадал. Надеюсь, такой урок
научит Чонгука.

Чонгука, с отчаянной беспомощностью думает он. Когда Чонгук перестанет

превращать его жизнь в дерьмо?

Тэхен понимает, что сейчас будет больно, но не успевает даже двинуться —

руки разжимаются, и мощный удар по челюсти заставляет его пошатнуться.
Губа лопается, и кровь заливает рот, очки слетают с переносицы.

Тэхена бьют в лицо снова и снова, от частоты ударов он не может даже

прикрыть его руками. Он падает на землю, и его бьют уже ногами — быстро,
предельно четко, с такой силой, что вышибает весь дух.

Боль растекается по телу густой волной, накрывает его с головой, ее слишком

много для его худого тела — так много, что все остальные чувства растворяются
в ней.

Удары сыпятся на него без перерыва, и он даже не в силах понять, сколько

нападающих. Кровь заливает лицо, пачкает одежду, он съеживается в комок, и
последний удар заставляет его глухо застонать.

Все прекращается так же резко, как и началось. Они просто уходят, оставляя
Тэхена одного на земле, и он тихонько скулит, балансируя на грани между
реальностью и темнотой. Все вокруг окрашено в красный.

Он пытается подняться на дрожащих руках, но они подводят, и он вновь падает,

ударяясь головой о мерзлую землю, и еще один стон разрывает темноту.

Ему страшно настолько, что это сводит с ума, сковывает легкие льдом, и он
судорожно всхлипывает — от резких движений грудную клетку прошивает
болью.

Кровь заливает глаза, заливает рот и нос, и Тэхен рвано глотает ее, потому что
сил на то, чтобы перевернуться и сплюнуть не хватает.

Он не знает, сколько времени вот так лежит; он не может отключиться, и все,

97/151
чего он хочет сейчас, — это получить пулю в висок. Она бы разом оборвала всю
эту боль.

Чей-то голос доносится до него словно сквозь вату, и страх опять сковывает его
цепями, он дрожит, съеживается, потому что если сейчас опять будет больно, то
после этого он точно не выживет.

— Ты в порядке?.. Боже, Тэхен, это ты? Какого черта…

Он чувствует ладони на плечах, но вместо боли, которую он ожидал, они мягко

его приподнимают. Голова ложится на что-то мягкое, и склонившееся над ним
лицо, освещенное прохладным голубым светом экрана, он узнает, хоть и не
сразу.

— Кихен… — выдыхает Тэхен и отключается.

***

Юнги сидит на кресле в гостиной Чонгука, поджав под себя ноги, и глотает
горячий чай. Чонгук смотрит на него с любопытством пятилетнего ребенка, и
Юнги, конечно, хочет все ему рассказать, но знает, что, стоит ему открыть рот,
как слова польются неконтролируемым потоком — Кихен вызывает в нем
слишком много чувств.

— Так ты не слышал, как он пел? — немного разочарованно спрашивает Чонгук,

откидываясь на спинку дивана.

— Нет, — Юнги медлит, но потом все же договаривает: — Но он позвал меня на

свою запись.

Чонгук от возбуждения едва не подскакивает, горящими глазами глядя на хена.

— Так он тебе нравится, правда? — заискивающе интересуется он. — Хен, ну

признай, нравится?

Юнги против воли улыбается и все-таки кивает. Какой смысл отрицать — Кихен
ему нравится так сильно, что дух захватывает.

— Кстати об этом… — тянет Юнги, глядя на загоревшийся экран мобильного.

— Кихен мне звонит… Зачем, интересно?

— Бери скорее, хен, не тупи! — торопит его Чонгук, спрыгивая с дивана и падая
на колени у кресла. Юнги отвечает на звонок, хмуро глядя на своего тонсэна.

Глаза у Чонгука горят — почему-то его безумно радует тот факт, что его
ледяной любимый хен в кого-то влюбился. Он с интересом наблюдает за
выражением его лица и напрягается, когда Юнги испуганно распахивает глаза.

— Что? — хрипло спрашивает он, но Юнги только отмахивается — пальцы до

побеления сжимают телефон.

— Где? — говорит Юнги, внимательно выслушав Кихена. — Подожди. Не надо

скорой, мы будем через десять минут.
98/151
Беспокойство обхватывает горло Чонгука железной рукой, когда Юнги
отключается.

— Вызывай такси, — сипло приказывает он.

— Что произошло? — медлит Чонгук, вглядываясь в его побледневшее лицо.

— Вызывай, блять, такси! — взрывается он, кидая Чонгуку телефон, а сам

подрывается, скрываясь в ванной.

У младшего дрожат пальцы, дрожит голос, когда он называет адрес, потому что
плохое предчувствие буквально вспарывает его живот. Он выходит в коридор,
где Юнги уже одевается, а рядом с ним видит аптечку.

— Хен… — хриплым от волнения голосом зовет он, и Юнги поднимает на него

взгляд, и в нем — жалость, от которой младшему становится не по себе.

— Одевайся, Чонгук, — мягче говорит он. — Поедешь со мной. И пожалуйста…

будь спокойным, хорошо? Держи себя в руках.

Чонгук кивает почти на автомате, натягивая на себя конверсы и куртку, хотя он

с трудом сейчас может держать себя в руках.

Что, черт возьми, происходит?

Что, черт возьми, произошло такого, что обычно невозмутимый Юнги буквально
впал в панику?

Они выбегают из дома, садясь в подъехавшее такси, и Юнги, сбиваясь, диктует

незнакомый Чонгуку адрес.

Они едут в напряженном молчании, потому что старший не хочет прерывать

тишину, а младший не решается — догадывается, что ни на какие его вопросы
Юнги не ответит. Когда машина останавливается возле какого-то двора, хен
хватает Чонгука за ладонь и крепко сжимает, заглядывая в глаза.

— Чонгук, — зовет он, и, когда младший поворачивается, продолжает, — я очень

тебя прошу, не теряй головы. Мне нужно, чтобы ты был в трезвом состоянии.

— Да что такого произошло? — едва шевеля губами, спрашивает он, испуганно

глядя на Юнги, но тот уже выходит из машины, бросаясь к одному из дворов.

Чонгук, спотыкаясь, вылезает тоже, следуя за ним.

Сердце гулко стучит в груди, и он не может успокоить волнение, скручивающее

низ живота в узел, потому что у него такое чувство, что увиденное вряд ли ему
понравится.

— Он в отключке, — слышит он голос и понимает, что говорит Кихен. — Без

понятия, сколько он пролежал тут, пока я его не нашел. Я все равно вызвал
скорую.

Юнги начинает что-то шипеть, Чонгук не разбирает слов, но в ответ на его

99/151
тираду Кихен повышает голос.

— Он без сознания, мать твою, в смысле не нужна скорая?!

Чонгук приближается к ним, но фонарь находится слишком далеко, и в темноте

он различает только два сидящих силуэта.

— В чем дело? — вновь спрашивает он, подойдя вплотную и опуская взгляд

ниже, и различает еще одного парня, лежащего на коленях Кихена.

А потом падает на колени тоже, потому что этот парень — Тэхен.

100/151
13.

я не раз экватор пересек,

чтобы быть достойным твоей красоты.
ты говоришь, что любовь — это все,
я говорю,
что любовь — это ты.

Чонгук честно старается держать себя в руках. Его всего трясет, и он не может
оторвать взгляда от бледного, окровавленного Тэхена, но ему удается выдавить
из себя:
— Вы вызвали скорую?

— Я вызвал, — мгновенно отзывается Кихен, раздраженно глядя на Юнги.

— Мы не можем встретиться со скорой, ты понимаешь или нет? — вскипает

старший, и Чонгук переводит на него стеклянный взгляд, непонимающе качая
головой. Юнги рвано выдыхает, едва справляясь с раздражением. Осознание
того, что Тэхен пострадал из-за них с Чонгуком, давит на него тяжелым грузом.
Ему никогда не было стыдно перед ним, никогда он не чувствовал себя
виноватым, сколько бы раз ни издевался, но сейчас это переходит все границы,
перестает быть шуткой. Тэхена серьезно избили, и виной тому — их глупые
разборки. Но…

— В каком смысле не можем? — безэмоционально спрашивает он. У него словно

посттравматический синдром, и Юнги не может поверить, что ему приходится
объяснять очевидные вещи.

— Потому что, — терпеливо начинает Юнги, стараясь не смотреть на Кихена,

потому что видеть в его глазах разочарование тяжело, — это не просто стычка.
Они вызовут полицию, выйдут на нас с тобой — не забывай, что в прошлый раз
мы серьезно подрались. Клуб, в котором я выступаю, работает подпольно. Все,
что я делаю там, фактически незаконно. Если мои родители узнают, мне конец.
Тебе конец. За шумиху, которую поднимут полицейские, отвечать придется нам,
и отвечать мы будем своей кровью. Нельзя звонить в скорую.

Кихен шипит, как раздраженный кот, а Чонгук недоверчиво пялится на хена.

— Скажи мне, что ты шутишь, — говорит он, и Юнги хмурится.

— Похоже, что я в настроении шутить? — огрызается он, и Чонгук не

выдерживает, размахивается, с силой ударяя его по челюсти. Юнги
отшатывается под испуганный вскрик Кихена и прижимает к мгновенно
набухающей коже ладонь, ошарашенно глядя на младшего.

— Он, мать твою, умирает, — рычит Чонгук, хватая его за грудки и притягивая к
себе. — Мне похуй, что будет с тобой, со мной и с тем сраным клубом, если Тэхен
сейчас умрет, я убью вас всех, понятно?

— Он не умрет, — упрямо рычит Юнги, хотя у самого сейчас на душе кошки

скребутся. Но ему страшно, потому что впервые в жизни он лицом к лицу
101/151
столкнулся с по-настоящему серьезной проблемой, и как решить ее он понятия
не имеет.

— Вряд ли он просто решил прилечь на землю после тяжелого дня, не так ли?
— яростно сверкая глазами, цедит Чонгук. — Ты ебаный трус, хен, и думаешь
только о своей шкуре!

Юнги отшатывается и резко замолкает. Ему больше нечего сказать. Вдали

раздается сирена машины скорой помощи, и он безвольно оседает обратно на
землю, пока Чонгук аккуратно берет Тэхена на руки. На его лице написана такая
боль, словно это его безжалостно избили, и внезапно Юнги осознает, как мерзко,
на самом деле, он поступил, прося не вызывать скорую. Тэхен может умереть —
и это единственное, что должно быть важно для них сейчас. Не позволить этому
случиться.

Юнги чувствует, как Кихен берет его за руку, помогая подняться, он думает о
том, что на месте Тэхена мог оказаться Кихен. От этой мысли ему становится
слишком неуютно, и он понимает Чонгука теперь. Кихена, думает он, обидеть
так легко, так легко ранить, и если бы они сделали это…

Юнги разорвал бы Айрона на части.

Подъезжает скорая, Тэхена кладут на носилки и заносят в машину, Чонгук

забирается внутрь следом за ним, и в бьющем по глазам красно-синем свете
Юнги успевает разглядеть его бледное, словно восковая маска, лицо с темными
провалами безумных от страха глаз.

***

Чонгук чувствует себя так, словно находится вообще не здесь. Он сжимает

ладонь Тэхена, смотрит на его изуродованное лицо пустыми глазами и очень
надеется, что это просто тупой, жестокий сон. Вокруг шумно, кто-то кричит, кто-
то бегает вокруг, но Чонгук ничего не слышит, не замечает.

Тэхен дышит поверхностно, редко, и каждую секунду Чонгук судорожно

вслушивается в его дыхание, леденея от страха, что оно вот-вот оборвется. Он
не соображает вообще ничего, ему повезло, что Кихен вызвал скорую сам.
Чувство неправильности происходящего набухает внутри него, давит, потому
что, черт возьми, Тэхен меньше всего заслуживает страданий. Чонгук бы
предпочел оказаться на его месте — он бы вынес каждый удар, он бы вынес
удары в сотни раз сильнее, если бы это позволило Тэхену избежать всего этого.

Ему так плохо, что он с трудом удерживает себя в сознании. У него нет права
проваливаться в темноту, как бы ни хотелось. Если с Тэхеном случится что-то
непоправимое, Чонгук этого просто не переживет.

— Вам необходимо выйти, — произносит врач, крепко удерживая Чонгука за

плечо. Тот смотрит на него обезумевшим взглядом и трясет головой.

— Нет… нет, я не могу…

Мужчина тяжело вздыхает, глядя на него сквозь стекла очков.

102/151
— Чем дольше вы будете сопротивляться, тем позже мы сможем оказать вашему
другу помощь, — бескомпромиссно произносит он, и Чонгук сам не замечает, как
его едва не выволакивают из палаты. Он едва держится на ослабевших ногах.

Зачем он вообще ввязался в этот спор? Вся жизнь Тэхена пошла к черту из-за
него. Это он во всем виноват. Из-за него Тэхену больно.

Ему лучше будет не приближаться к нему больше.

Чонгук чувствует, как начинает плакать. Он падает на кресло напротив дверей

палаты, и слезы застилают его глаза.

Он так любит Тэхена. Он настолько сильно любит его, что не представляет, что с
ним будет, если он не очнется. Ему плохо от одной мысли о том, что Тэхена
может не быть. Как будто у Чонгука ломка, как будто Тэхен самый, блять,
сильный наркотик.

Но одно осознание того, что ему плохо с ним заставит его отступить. Одно его
слово, лишь одно желание — и Чонгук сделает все. Он уйдет, если Тэхен
захочет. Он будет рядом, если Тэхен захочет. Все, что он захочет. Чонгук
никогда ни от кого так раньше не зависел.

От волнения у него дрожат пальцы, и сердце заходится в сумасшедшем ритме,

но он этого даже не чувствует. Чувство вины топит его, но оно не идет ни в
какое сравнение со страхом за любимого человека.

Только бы с Тэхеном все было в порядке.

***

Тэхену кажется, что он бредет по бесконечному коридору в кромешной тьме.

Тьма влажная, пропитана болью, и ему хочется упасть и не двигаться,
провалиться в эту бесконечность, утонуть в ней, как в вате. Но он знает, что ему
нельзя.

Он не может объяснить, почему, но абсолютно уверен в том, что нельзя

останавливаться, нужно идти вперед — если он остановится, случится
непоправимое.

В какой-то момент желание лечь, отдохнуть, взять передышку от этой

бесконечной темноты, бесконечной боли пересиливает страх перед падением.

Тэхен так устал, так устал, у него нет совсем никаких сил, нет никакой причины
выбираться из этого мрака, блуждать по закоулкам своего подсознания, потому
что его никто не ждет. Тот, по чьей вине он сейчас здесь, его совсем не ждет.

Он уже почти останавливается — ноги как ватные, совсем не слушаются. Зачем

идти? Кому он нужен? Так легко просто лечь и расслабиться, позволить себе
полететь в эту пустоту, так легко…

Там, в пустоте, он уверен, нет никакой боли.

Сдаваться так легко. Тэхен слишком долго боролся, слишком долго пытался
103/151
справиться с тем, что ему было не по силам — теперь у него есть полное право
сдаться.

Единственный, ради кого он шел вперед, это…

Его голос доносится издалека, словно сквозь толстый слой ваты. Как будто кто-
то кричит, но ветер уносит половину слов. Его голос — самый родной, самый
знакомый, тот, что способен заставить сердце Тэхена биться вновь, тот, ради
которого он дышит, ради которого живет.

Тэхен вновь делает шаг, еще и еще, туда, откуда слышит его. Он готов идти
вечно — через боль, через усталость, через бесконечное отчаяние. Только бы он
не смолкал, только бы продолжал звать его — Тэхен все выдержит ради этого
голоса, ради его обладателя.

Это становится единственной важной мыслью, яркой, как вспышка молнии,

освещающей тьму.

Тэхен любит Чонгука. Он простил его уже давно, потому что он любит его.
Больше всего на свете, больше самого себя — Чонгук значит так много, значит
целый мир для него.

Ему так важно сказать об этом, прокричать это в глухую тьму, даже если никто
не услышит.

Тэхен идет вперед, рассекая собой пустоту, туда, откуда доносится голос, и
шепчет в ответ то, что было ясно, от чего он пытался сбежать, хотя как ни
беги — все равно к этому вернешься.

— Я люблю тебя, Чонгук. Я люблю тебя.

***

Чонгук вздрагивает и резко просыпается от дремы, когда слышит голос Тэхена.

Он пристально вглядывается в его безмятежное спящее лицо, освещенное

приглушенным светом, и пытается понять, послышалось ему или нет.

Его пустили в палату уже несколько часов назад.

«Если избиение на улице можно считать везением, то ему повезло, — сказал ему
врач, не став даже заикаться о часах приема, будто понимая, что Чонгук
разнесет тут все, но от Тэхена не уйдет. — Били очень точно — так, чтобы
причинить боль, но серьезных повреждений не оставить. Из серьезного у него
лишь трещины на ребрах. Остальные повреждения внешние — синяки,
царапины. Он в обмороке от болевого шока, но мы ввели ему успокоительное,
чтобы он проспал до утра. С ним все будет в порядке».

У Чонгука каждое его слово отдавалось эхом в голове. От облегчения у него

закружилась голова. Тэхен в порядке. С ним все будет хорошо. Утром он
проснется — и с того момента, как он откроет глаза, Чонгук не позволит больше
ни одной живой душе его обидеть.

104/151
Вместе с облегчением пришла дикая злость. Ей не было места в его мыслях, пока
он переживал за Тэхена, пока все, что занимало его, — это его здоровье, но
теперь она обжигает его изнутри, подкидывает сотни способов, как
расправиться с ублюдками.

Чонгук разберется с ними. Чонгук будет разбираться с каждым, кто посмеет

поднять на Тэхена руку, оскорбить его словом или просто косо взглянуть. Даже
если сам Тэхен не даст ему на это никаких прав, даже если он пошлет его, едва
проснувшись.

Ему звонил Юнги, спрашивал, нужно ли вызвать такси до дома, но Чонгук не

желал отходить от Тэхена вообще. Он сидел рядом с ним, бережно держа
тонкую ладонь в своих руках, и шептал ему какую-то ерунду.

Наверное, это был полный бред, потому что Тэхен даже не в коме, но Чонгук все
равно говорил. Тихие признания, нежности, которые в обычное время ни за что
бы не произнес.

Постепенно он чувствовал, что проваливался в сон, но боялся уснуть — ему

хотелось просидеть так рядом с Тэхеном вечность.

Он рассматривал его безмятежное лицо, которое оставалось для него таким же

прекрасным, даже несмотря на синяки и запекшиеся ранки, обводил кончиками
пальцев острые скулы, высокий лоб, касался губами нежной кожи щек,
подбородка. Его затапливало этой нежностью — боже, как он жалел, что лишил
себя возможности купать Тэхена в этой ласке, сам себе перекрыл все дороги к
нему.

Он ведь даже не взял деньги Юнги.

Когда старший протягивал ему купюру, ему стало противно от самого себя. Эта
купюра — то, за что он умудрился продать самый бесценный подарок, который
ему преподнесла судьба.

Он чувствовал себя облепленным дерьмом с головы до ног, когда смотрел на

ухмыляющегося Юнги — в конце концов, он сделал свой выбор, свою самую
большую на свете ошибку. Винить было некого.

Сто долларов — это не цена Тэхена.

Это его собственная цена.

Но самое ужасное во всем этом — то, что он был бесценен для Тэхена. В то
время, как он не стоил и ломаного гроша, Тэхен ценил его сильнее всех богатств
мира.

И только продав его самого за какую-то жалкую купюру, Чонгук осознал, как
много он для него значил, как дорог был, только значения это уже не имело —
было слишком поздно.

Никогда еще он так хорошо не усваивал жизненные уроки.

Деньги — вовсе не главное.

105/151
Татуировка на всю руку стоит три тысячи долларов.

Поддержание своего авторитета в школе стоит сто долларов.

Счастливая улыбка Тэхена, его поцелуи, объятия, его близость…

Бесценны.

Чонгук смотрит на часы — едва пробило четыре. Спина затекла от сна в

неудобной позе, и он тихонько стонет, потягиваясь.

Он уже почти забывает, из-за чего проснулся, как слышит вновь голос Тэхена.

— Чонгук…

Чонгук вздрагивает, напрягается — неужели уже проснулся? Он внимательно

смотрит в спокойное спящее лицо, на котором не дрогнет ни один мускул.

Тэхен спит, но как тогда…

— Я люблю тебя, Чонгук, — бормочет Тэхен во сне, и Чонгук чувствует, как его
сердце взмывает ввысь, словно обретя крылья. Он не может сдержать широкой
счастливой улыбки, обхватывая ладонь Тэхена и прижимая ее к губам. Его глаза
вновь наполняются слезами, но ему даже не стыдно за это.

— Повтори это вновь, — просит он, хотя Тэхен и не может его услышать.
— Повтори вновь, Тэхенни, прошу тебя…

Тэхен хмурится сквозь сон, а потом его губы трогает легкая улыбка.

— Я люблю тебя, Чонгук.

Чонгук едва сдерживает себя, чтобы не засмеяться от счастья.

Он так боялся, что Тэхен, едва проснувшись, прогонит его, не даст и слова
вымолвить — он боялся, потому что знал, что у него не будет никакого права
возразить.

Тэхен мог бы возненавидеть его, потому что Чонгук — главная причина всего
того, через что ему пришлось пройти.

Но вместо этого Тэхен, пусть и во сне, признается ему в любви, и в этот раз…

В этот раз Чонгук сделает все, чтобы эту любовь сохранить.

В этот раз Чонгук Тэхена точно не отпустит.

***

Когда Тэхен просыпается, все, что он чувствует, — это боль. Боль в животе, в
руках, ногах, боль в голове, в груди. Много-много боли.

Он стонет, открывая глаза, и тут же жмурится от яркого света, и вновь стонет —

106/151
потому что даже глаза болят.

Вокруг тут же начинается какая-то суета, чьи-то голоса, доносящиеся словно

сквозь толстое одеяло — Тэхен пытается уловить хоть один знакомый, но они
сливаются в монотонный шум.

Первые несколько минут он пытается осознать реальность, понять, откуда

столько боли, почему он чувствует себя так, словно его засунули в вакуумный
пакет и бросили в открытое море, а потом воспоминания накатывают на него,
как волны на берег, — одно за одним — и Тэхен тонет под ними, захлебывается.

Страх вновь сдавливает ему горло костлявой ладонью, и он скребет пальцами по

тому, на чем лежит, пытаясь успокоиться.

Его жестоко избили. Он не помнит, кто, не помнит, за что, но помнит, что он

чувствовал — каждую секунду словно клеймом выжгли на подкорке его мозга.

Сколько прошло времени? Сколько он пробыл в отключке?

Паника накрывает его с головой, и он чувствует, как влажнеют щеки от слез.

Он закусывает губу и едва не взвывает от боли — губа лопнула, обнажая мясо, и

Тэхен неосторожно провел по нему зубами, заставив вновь кровоточить.

— Тихо, маленький, тихо, — один голос пробивается сквозь пелену истерики, и

Тэхен чувствует осторожные легкие прикосновения к волосам. Его гладят мягко,
как новорожденного котенка, и продолжают бормотать что-то бессмысленное и
успокаивающее.

Тэхен сам не замечает, как голос смиряет океан, разбушевавшийся в груди.

Дыхание выравнивается, сердце восстанавливает нормальный ритм, и он,
наконец, открывает глаза.

Первое, что он видит, — склонившееся над ним лицо Чонгука. Это его рука
гладит его по голове, его пальцы сжимают ладонь, его голос не дает утонуть.

Тэхен знает, что избили его из-за Чонгука, но это отходит на второй план.
Чонгук сейчас рядом, а значит — Тэхен в безопасности. Эта мысль наполнена
непоколебимой уверенностью, непонятно откуда взявшейся, но Тэхен ей верит,
поэтому расслабляется.

Но боль все равно никуда не уходит — он чувствует себя так, словно каждый его
нерв оголился, словно по нему хорошенько прошлись отбойными молотками.

— Ты проснулся, — шепчет Чонгук и улыбается, и у него в улыбке — все.

Нежность, облегчение, беспокойство, любовь. Очень много любви.

— Чонгук, — Тэхен хмурится, не узнавая свой голос. — Чонгук, так больно…

— Боже, — он тут же меняется в лице, выпрямляясь и глядя в сторону. — Кихен,

попроси медсестру, пожалуйста, принести обезболивающее!

— Где я? — сглотнув вязкую слюну, спрашивает Тэхен.

107/151
— В больнице, — из-за спины Чонгука вырастает Юнги, и Тэхен непонимающе
смотрит на него. В этот момент приходит медсестра, быстро делает Тэхену укол
обезболивающего и предупреждает Чонгука, что больному ни в коем случае
нельзя волноваться, прежде чем удаляется из палаты.

— Кихен вчера нашел тебя и позвонил нам с Юнги. Он вызвал скорую, и я

приехал с тобой в больницу. Врач сказал, что тебя можно выписать через
неделю.

Чонгук вновь зарывается пальцами в его волосы, не удаляясь ни на секунду.

— Не надо говорить родителям… — вдруг паникует Тэхен, но Чонгук мягко

придерживает его за плечи, не давая подняться.

— Мы не скажем, — успокаивает его Чонгук. — Все будет хорошо. Я буду рядом с

тобой.

Тэхен пристально вглядывается в его лицо — бледное, осунувшееся и совсем не

красивое сейчас, но такое искреннее. Он никогда ни у кого во взгляде не видел
столько беспокойства. Его вновь начинает клонить в сон, и ему хочется о многом
спросить, и его многое беспокоит, но он чувствует, как Чонгук бережно держит
его ладонь, и внезапно понимает, что, когда проснется, он все еще будет здесь.
У него будет время задать любые вопросы. Почему-то он уверен, что Чонгук
ответит на все.

Поэтому он закрывает глаза, и теплая сухая ладонь Чонгука становится для него
гарантом безопасности.

***

Чимин еще спит, когда раздается звонок в дверь. Тэхен все равно уже
проснулся, поэтому он осторожно встает с кровати, чтобы не побеспокоить
друга, и идет открывать. За порогом, как и ожидалось, стоит Чонгук.

Тэхен вздыхает, пропуская его внутрь, а сам идет на кухню, чтобы поставить
чайник. Из приоткрытого окна дует, по коже Тэхена расползаются мурашки, но
он не торопится его закрывать. Свежесть отрезвляет, помогает мыслить здраво.
Это нужно будет ему сейчас, когда рядом Чонгук. Что-то, на что можно
отвлечься.

После выписки из больницы Чонгук хотел сам переехать на время к Тэхену, но

Тэхен был против, а Чимин с Хосоком не позволили младшему настаивать. В
итоге к Тэхену переехал Чимин, чтобы присматривать за ним, а Чонгуку
осталось довольствоваться визитами. Впрочем, потеря была невелика — он
торчал у Тэхена дома с утра до вечера, когда не был на учебе.

Тэхен просто не мог найти в себе сил поговорить с Чонгуком нормально.

Возможно, он просто не был готов. Ему пришлось ходить к психологу после того,
что произошло, и все его мысли и страхи были такими сумбурными, что он
попросту боялся начинать думать о том, что происходит между ними двумя. Он
боялся потерять Чонгука, но не мог заставить себя его вернуть.

Да и Чимин не позволял им оставаться наедине. Сейчас, наверное, первый раз,

108/151
когда они находятся в одной комнате вдвоем.

— Я люблю чай больше всего. Готов в нем купаться, — вдруг говорит Чонгук, и
Тэхен вздрагивает. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как
тот вошел и сел на один из стульев. — В детстве, когда я болел, к нам всегда
приходила бабушка. Она готовила мне чай с лимоном и сахаром. Больше никто
не умел готовить такой чай.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — прерывает его Тэхен, хотя у самого в

груди теплеет от того, что Чонгук делится с ним чем-то близким, известным
только ему.

Чонгук смотрит на него снизу вверх, весь поникший, отчаявшийся, и в глазах у

него безумный коктейль из боли, сожаления и… любви? Он выглядит сейчас
словно побитая хозяином собака, словно все, что ему нужно, это чтобы Тэхен
обнял его, утешил, помог. Он выглядит таким слабым, что многострадальное
сердце Тэхена начинает обливаться кровью, и не доверять такому Чонгуку
невозможно, потому что свою слабость он не показывает никому. Никому, кроме
Тэхена.

Тэхен наливает чай в две кружки и ставит одну перед Чонгуком, садясь
напротив него и грея пальцы о свою.

— Прости меня, — вместо ответа говорит Чонгук. — Я знаю, что с моим

появлением твоя жизнь превратилась в катастрофу. Но ты представить себе не
можешь, как я испугался за тебя. Если бы я мог, если бы я только знал… Тэхен, я
бы сделал все, что угодно, чтобы тебя защитить.

— Я уже и пересчитать не могу, сколько раз мне было больно из-за тебя, —
невесело усмехается Тэхен, отхлебывая чай из кружки. Но потом Чонгук
поднимает на него взгляд, и по телу Тэхена проходит дрожь, потому что он…

Он плачет.

— Дай мне один шанс, — одними губами шепчет он, даже не пытаясь вытирать
слезы. — Я люблю тебя, Тэхен. Я не смогу без тебя. Всего один шанс, и я сделаю
ради тебя все, что угодно. Я готов ждать тебя, сколько угодно, только бы знать,
что ты вернешься ко мне.

Сердце у Тэхена сжимается, и он, особо не задумываясь, тянется вперед, стирая

влагу с щек Чонгука. Чонгук ловит его пальцы и прижимается к ним губами.

— Я не готов подпустить тебя слишком близко, но я готов попробовать, —

шепчет Тэхен, и Чонгук вскидывает на него огромные, сияющие от неверия и
счастья глаза.

Этого ему достаточно.

***

За окном идет снег.

Тэхен прилипает носом к стеклу, завороженно следя за тем, как снежинки,

109/151
поблескивая в свете фонарей, опускаются на мерзлую землю.

За его спиной щелкает выключатель, и он вздрагивает, оборачиваясь и жмурясь

от яркого света.

— Привет, — улыбается Чонгук, сгружая пакеты из магазина на стол. На его

волосах тоже тают снежинки, и Тэхен подавляет в себе желание коснуться их
пальцами.

Он напряженно наблюдает за тем, как Чонгук раскладывает еду в холодильник,

не произнося ни слова.

Парень чувствует, что что-то не так, и вопросительно смотрит на застывшего у

окна Тэхена.

— Все в порядке? — осторожно спрашивает он.

Тэхена мучают кошмары каждую ночь. Каждый день ему требуется немало
усилий, чтобы подняться с постели. Перед выходом из дома он глотает
успокоительные.

Тэхен все еще не в порядке.

Чонгук понимает это, медленно подходит ближе. Он переехал сюда вместо

Чимина после того разговора, но он не переходит рамки. Чонгук не настаивает
ни на чем, не торопит и не высказывает недовольства, словно действительно
готов ждать Тэхена сколько угодно, и Тэхен очень благодарен ему за это, но это
все… так сложно.

— Тэхен…

Тэхен садится на стул, и Чонгук опускается перед ним, кладя голову ему на
колени.

— Ты же помнишь, что я люблю тебя? — говорит Чонгук.

— Я постоянно сомневаюсь в этом, — признается Тэхен, неуверенно проводя

пальцами по мягким чонгуковым волосам, перебирая пряди. — Все еще не могу в
это поверить.

Чонгук прикрывает глаза, наслаждаясь первой за долгое время лаской Тэхена,

едва ли не мурлычет под невесомыми мягкими прикосновениями.

— Я так долго был влюблен в тебя, что взаимность уже даже мечтой моей не
была. Чем-то запредельным, заоблачным, запретным, что хранилось глубоко в
моем сердце под семью печатями. Ты столько раз делал мне больно, — на этих
словах они синхронно вздрагивают, вспоминая бесконечные обманы, этот
дурацкий спор, ссоры, слезы, — но без тебя больнее в сотни раз.

Последние слова Тэхен заглатывает вместе со всхлипом, и Чонгук не

выдерживает. Приподнимается, бережно обхватывая тонкое лицо Тэхена
ладонями, и едва ощутимо касается губами горячего лба. Выводит созвездия из
поцелуев на впалых щеках, целует в прикрытые глаза, собирая соленую влагу с
дрожащих ресниц, вплетая пальцы в сожженные краской волосы.
110/151
— Я люблю тебя, — шепчет Чонгук. — Я повторю это сотню, тысячу, миллион раз,
сколько угодно, но я заставлю тебя поверить. Не дам больше повода усомниться,
ты слышишь?

Тэхен коротко кивает, огромными глазами глядя на парня. После пережитого в

тот злосчастный день он почти не позволял Чонгуку прикасаться к себе, строил
вокруг себя стены, но сейчас Чонгук был таким робким, нежным, словно
спрашивал разрешения на ласку.

И Тэхен не мог не разрешить.

Чонгук поднимается, продолжая покрывать поцелуями лицо Тэхена,

подхватывает последнего под коленки и прижимает к себе. Тэхен обнимает его
за шею, скрещивая лодыжки на его пояснице, рвано дышит, опаляя горячим
дыханием кожу Чонгука.

— Поцелуй меня, — вдруг бормочет он, щурясь.

Чонгук замирает, вглядываясь в его лицо.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — вновь повторяет Тэхен.

И Чонгука не нужно больше просить, он тут же прижимается губами к влажным

губам Тэхена, и в этот момент весь мир прекращает движение. Все становится
на свои места, все становится просто, понятно, словно ради этого далеко не
первого поцелуя Чонгук жил столько времени, даже сам не подозревая этого.

Чонгук отстраняется, с любовью глядя в его лицо, и в этот момент Тэхен

говорит:

— Спасибо.

— Тебе спасибо, — бормочет в ответ Чонгук, опуская Тэхена на пол и тут же

прижимая к себе. — Спасибо, за то, что появился в моей жизни.

— У меня такое чувство, что ты всегда был моей любовью, — медленно говорит
Тэхен, осторожно подбирая слова. — Даже до того, как я тебя встретил.

Чонгук округляет глаза, смотрит внимательно и серьезно, а потом прижимается

губами к его лбу.

— Потому что ты — моя судьба.

— Офигеть, — ошарашено выдает Тэхен после долгой паузы. — Мы как будто в

дешевой мелодраме снимаемся, это так мерзко.

Чонгук секунду молчит, а потом хмурится и выпускает его из объятий,

отворачивается, недовольно ворча.

— Всю атмосферу испортил, Ким Тэхен.

111/151
Тэхен за его спиной звонко смеется, а потом обхватывает его за плечи и целует
в шею. Чонгука ведет от его смеха, словно вместе с ним вся комната, вся
квартира, вся его жизнь тут же стала в сотню раз ярче.

Чонгук, не сдерживаясь, смеется тоже, поворачивая голову и целуя Тэхена в нос,

всматривается в его лицо, в заискрившиеся глаза.

И чувствует это — настоящее счастье, наполняющее его до краев, грозящее

вылиться и затопить все вокруг.

***

— Знаете, что, — в голосе Сокджина звучит праведное негодование, и его глаза

яростно сверкают, — желание перебить вас всех с каждым днем все крепнет. Я
чувствую себя последним девственником Кореи среди вас, а ведь я даже не
девственник.

Единственными, на кого тирада действует, оказываются Тэхен и Чимин.

Первый смущенно улыбается, отсаживаясь чуть дальше от Чонгука, а второй

краснеет до кончиков волос (и даже волосы у него красные, что очень
символично), отстраняя от себя наглого Хосока.

Впрочем, это длится не очень долго, потому что спустя несколько минут Чонгук
вновь притягивает Тэхена к себе, зарываясь носом ему в волосы, а Хосок
обвивает Чимина за талию, прижимаясь губами к его уху — и хер разберешь,
целует он его или шепчет что-то. Что бы там ни было, Чимина это заставляет
беспокойно заерзать на стуле, и Сокджин, глядя на них, разве что головой о
стол не бьется.

— Простите, мы опоздали, — раздается рядом голос Юнги, и они с Кихеном

падают на свободные места.

— Господи, наконец-то нормальные люди пришли, — закатывает глаза Сокджин,

но потом открывает рот, возмущенно глядя на то, как Юнги притягивает Кихена
к себе за ворот рубашки и целует в губы. — Конечно, блять, наедине-то вам
времени не хватило!

— Окружены, но не сломлены, — шепчет Намджун ему на ухо, и Сокджин

вздрагивает от неожиданности, резко оборачиваясь и чуть не сталкиваясь нос к
носу с оказавшимся слишком близко парнем.

Он рассматривает его лицо — глубокие глаза, на дне которых искрятся

смешинки, ямочку на щеке, добрую улыбку — и гулко сглатывает.

Или все-таки сломлены, обреченно думает он.

Чонгук отстраняется от Тэхена, глядя в его теплые карамельные глаза, и тихо,

чтобы больше никто не услышал, шепчет:
— Я люблю тебя.

Тэхен тихонько смеется, и Чонгук вновь влюбляется.

112/151
happily

все побеждает любовь, и мы любви покоримся

— Нет, я понимаю, что ты захотел пойти со мной, — вздыхает Чонгук и

добавляет, не сумев сдержаться: — Хотя, полагаю, я бы не расплакался, если бы
оказался там один…

Тэхен закатывает глаза, крепче сжимая пальцы вокруг его ладони и заставляя
его поморщиться.

— …но я все еще не понимаю, зачем ты потащил за собой Чимина, — заканчивает

Чонгук.

— Честно говоря, я тоже не понимаю, — встревает Чимин, но, заработав

испепеляющий взгляд Тэхена, тактично замолкает.

— Потому что я могу испугаться, и мне нужен тот, кто смог бы меня
поддержать, — с расстановкой поясняет Тэхен, с интересом оглядываясь в
небольшой тату-студии. Она довольно тесная, довольно темная, стены завешаны
эскизами татуировок и фотографиями с уже готовыми. Кроме них троих в
помещении еще один парень, выполняющий, по подозрениям Тэхена,
обязанности как администратора, так и самого татуировщика.

— Ты можешь испугаться? — вскидывает брови Чонгук, делая акцент на слове

«ты».

— Я всегда переживаю за тебя, — сладенько улыбается ему Тэхен, и в этот

момент администратор-тире-татуировщик поднимает на них взгляд.

— Итак, кто из вас Чон Чонгук? — спрашивает он, и Чонгук пытается сделать шаг
вперед, но Тэхен так крепко сжимает его ладонь, что он невольно стонет сквозь
зубы от боли.

— Пусти! — шипит он своему парню, встречаясь с его огромными от испуга

глазами, пока Чимин за их спинами усиленно притворяется предметом
интерьера.

— Вдруг тебе будет больно? — на выдохе спрашивает Тэхен, сжимая его руку
так, как будто пытается сломать ему кости. — Вдруг она тебе разонравится
через два года? Вдруг ты…

— Тэхен-а, — цедит Чонгук, безуспешно пытаясь оторвать его цепкие пальцы от

себя. Татуировщик, облокотившись на стойку и подперев голову руками, с
интересом наблюдает за ними. — Единственное, что причиняет мне боль
сейчас, — это ты. Отпусти.

Лицо Тэхена мгновенно становится грустным, он отпускает его руку, понуро

кивая. Чонгук знает, что это просто актерский прием, Тэхен умеет надавить ему
на жалость, но он ничего не может с собой поделать. Спустя столько лет видеть
Тэхена грустным для него все еще самая тяжелая вещь на свете.
113/151
Он вздыхает, подходит к парню вплотную, окольцовывая его подбородок
пальцами и заставляя поднять на себя взгляд. Он быстро целует его в губы и
слегка улыбается, поглаживая кончиком большого пальца нежную кожу под
линией челюсти. Тэхен немного расслабляется, глядя на него огромными
темными глазами. Чонгук смотрит в эти глаза чаще, чем в свое отражение в
зеркале, но все еще не может найти в них дна.

— Успокойся, слышишь? — тихо, так, чтобы услышал только Тэхен, шепчет он.
— Мы с тобой вместе выбирали эскиз. Мы долго думали. Нам обоим он нравится,
да? Мне не будет больно. Не переживай.

И Тэхен успокаивается. В его глазах все еще блестит беспокойство, но он

больше не держит Чонгука, не пытается его отговорить. Но когда они с
татуировщиком идут в соседнюю комнату, бросается вслед за ними.

— Я с вами! — выпаливает он, и Чонгук едва сдерживает улыбку, бросая

вопросительный взгляд на хозяина салона. Тот улыбку даже не пытается
спрятать. Пожимает плечами, кивая в сторону двери.

— Если молодому человеку так будет спокойнее, — с усмешкой произносит он, и

Тэхен вздергивает подбородок.

— Молодому человеку так будет спокойнее, — безапелляционно отрезает он,

проходя за ними внутрь. Чонгук бросает взгляд на оставшегося возле стойки
Чимина и ладонью подзывает его к себе.

Когда Чимин подходит ближе, Чонгук склоняется к его уху и шепчет:

— Не отходи далеко, Тэхен вылетит отсюда минут через десять.

Чимин усмехается и кивает, и Чонгук со спокойной душой идет в соседнее

помещение — оно меньше и светлее предыдущего, тут с трудом умещается
кресло, стойка с инструментами и небольшой столик. Он садится в кресло, пока
Тэхен вытаскивает из рюкзака эскиз татуировки и протягивает парню. Тот
внимательно его разглядывает, а потом кивает.

— Хороший рисунок, — подмечает он. — Кто рисовал?

Тэхен слегка краснеет, его глаза начинают довольно блестеть. Чонгук не может
оторвать от него взгляда.

— Я, — говорит он, и татуировщик с уважением смотрит на него.

— Хорошо постарался, — просто говорит он, и Тэхен бросает на Чонгука

торжествующий взгляд. Чонгук прикусывает губу, чтобы не улыбаться так
бессовестно. Иногда его разрывает от желания схватить Тэхена за руку и
каждому прохожему показывать их переплетенные пальцы, «смотрите, это мой
парень». Иногда любовь к нему накрывает с такой силой, что становится трудно
дышать.

— Где будем бить? — спрашивает парень, и Чонгук стягивает с себя тонкий

кардиган, под которым черная майка с открытыми рукавами, и обводит двумя
пальцами участок от плеча до локтя, непроизвольно бросая взгляд на Тэхена,
который гулко сглатывает и облизывает пересохшие губы. Чонгук растягивает
114/151
губы в подленькой улыбочке. — Отлично. Мне нужно время, чтобы срисовать
эскиз.

Чонгук кивает и тянет руку к Тэхену, пока татуировщик склоняется над столом,
перенося рисунок. Тэхен подходит к нему, проводя пальцами по его голому
предплечью, по чистой светлой коже, обводит родинки и улыбается, когда
Чонгук под его прикосновениями покрывается мурашками.

— Вдруг твоя кожа потеряет чувствительность? — обеспокоенно спрашивает он,

понижая голос, и Чонгук закатывает глаза, кладя руку ему на талию и
притягивая к себе, прижимаясь головой к его животу.

— Не говори ерунды, пожалуйста, — просит он. — Я никогда не перестану быть

чувствительным к твоим прикосновениям.

Он не видит, но знает, что Тэхен улыбается, а в следующее мгновение нежные

пальцы зарываются в его волосы, принимаясь мягко перебирать пряди. Чонгук
прикрывает глаза. Его сердце бьется ровно, спокойно, и ему хорошо. Раньше он
сходил с ума от любых ласк Тэхена, теперь же он наслаждается ими так, как
наслаждаются теплыми солнечными лучами. Наверное, именно так он понял, что
его влюбленность превратилась в любовь. Во что-то крепкое, устойчивое и
настоящее.

— Чимин с Хосоком опять поругались, — говорит ему Тэхен. — Чимин просит

переночевать у нас.

Чонгук вздыхает.

— Мне поговорить об этом с хеном? — спрашивает он. Хосок с Чимином часто

ссорились, словно никак не могли признать, насколько сильно нуждаются друг в
друге, изо всех сил старались сохранить эту видимость независимости. Они с
Тэхеном уже давно прошли эту стадию, и осознание того, что они не смогут
жить порознь, для них — аксиома, что-то, не требующее доказательств.

— Попробуй, — не особо уверенно просит Тэхен. — Я сомневаюсь, что он

послушает.

Чонгук ничего не отвечает.

— Я боюсь, что они расстанутся, — голос Тэхена становится обеспокоенным.

— Чимин кажется таким разбитым во время их ссор, что я даже представить не
могу, что с ним будет…

Он замолкает, и Чонгук крепче сжимает руку на его талии. О, Тэхен прекрасно

представляет, что с ним будет. Он проходил через это.

— Они будут полными идиотами, если расстанутся, — фыркает Чонгук, пытаясь

успокоить своего парня, бережно растирая кожу на его пояснице. — А они, я
надеюсь, не идиоты.

Тэхен издает короткий смешок, и в этот момент к ним подходит татуировщик.

Тэхен отстраняется, позволяя парню обработать кожу Чонгука и перенести на
нее эскиз. Он распечатывает упаковку с одноразовыми насадками для тату-
машины, надевает перчатки и только заносит руку над предплечьем Чонгука,
115/151
как последний вскрикивает, сжимает зубы и закатывает глаза. Ему удается
даже выдавить из себя несколько слезинок.

Тэхен мгновенно бледнеет, как полотно, и пошатывается.

— Боже, как больно, — стонет Чонгук, и Тэхен вылетает из комнаты до того, как
он успевает про себя досчитать до трех. Стоит двери захлопнуться, как Чонгук
тут же расплывается в улыбке.

— А ты чувствительный, — хмыкает мастер, приподнимая брови. — Я ведь еще

даже машинку не включил.

— Он бы все равно сбежал, как только вы начали, — поясняет Чонгук. — Я уберег

его от моральной травмы.

Включается машинка, тихое жужжание наполняет комнату. Чонгук

откидывается на спинку кресла, наблюдая за тем, как острие иглы врезается
под кожу. Неприятно, но терпеть можно.

— Настолько боится иголок? — интересуется парень, и Чонгук усмехается.

— Боится, что мне будет больно. С недавних пор самым важным для нас стало
оберегать друг друга от боли.

Татуировщик на мгновение поднимает взгляд, прежде чем вновь вернуться к

работе.

— Звучит как что-то, похожее на любовь.

— Ощущается так же.

— Давно вы вместе?

Чонгук улыбается, думая о Тэхене, который сейчас за дверью. Он представляет

это так явно, словно видит своими глазами, — бледный, взъерошенный и
взволнованный, меряющий шагами небольшое помещение под усталым
взглядом Чимина, то и дело кидающийся к двери. Чонгук знает, что он кусает
губу, потому что Чонгук запретил ему грызть ногти, знает, что он теребит подол
своей рубашки. Чонгук знает его наизусть — все его привычки, все его мысли,
его беспокойства и страхи. Он знает Тэхена наизусть и с каждым днем любит
только сильнее.

— Такое чувство, будто всю жизнь, — отвечает он наконец.

***

— Хочешь поговорить со мной? — сдается Тэхен, прекращая мерить шагами

комнатушку два на два и садясь на узкий диван рядом с Чимином. Тот кидает на
него темный взгляд из-под опущенных ресниц и наклоняется, кладя голову ему
на плечо.

— О чем? — вздыхает он спустя несколько минут тишины. Тэхен не слышит

болезненных криков Чонгука из-за двери, поэтому слегка успокаивается.
116/151
Наверное, он и вправду зря волнуется. От боли из-за татуировок еще никто не
умирал. — О том, что мы опять поругались из-за ерунды? О том, что я каждую
секунду боюсь, что он напишет мне, что не хочет больше быть со мной?

Тэхен успокаивающе гладит его по плечу, целуя в макушку.

— Хосок любит тебя, — уверенно говорит он. — Он не позволит себе тебя

потерять.

— У вас с Чонгуком все так идеально, — отчаянно выпаливает Чимин. — Вы даже

не ссоритесь почти!

— Вспомни, какой ценой нам достались такие отношения, — мрачно обрывает

его Тэхен, и Чимин тут же стыдливо прикусывает язык, в знак сожаления
сжимая его ладонь чуть дрожащими пальцами.

Они не говорили об этом, вообще не поднимали эту тему — того спора,

избиения, бесконечных слез и недопонимания. Удивительно, что им с Чонгуком
вообще удалось выбраться из всего этого дерьма не только целыми, но еще и
вместе. Тэхен благодарит за это вселенную каждый день.

На его телефон приходит оповещение, и он смотрит на экран. Оно от Хосока.

Чимин сидит, положив голову на его плечо и закрыв глаза, и не особо обращает
внимание на происходящее, поэтому он открывает сообщение.

«Я знаю, что Чимин с тобой, где вы?».

«Ты мудак», — пишет ему Тэхен. Потом решает слегка приукрасить реальность.
— «Чимин плачет».

Ответ приходит спустя пару мгновений.

«Назови гребанный адрес».

«Не знаю, стоит ли мне доверять тому, кто постоянно заставляет моего друга
страдать».

«Прошу тебя, Тэхен».

И почему-то Тэхен отчетливо понимает, что на этом моменте ему лучше

прекратить изводить Хосока, и он кидает ему адрес тату-салона, мысленно
прося у Чимина прощения. Он не знает, из-за чего они поругались, но он почти
уверен, что это какая-то ерунда, а Чимин всегда воспринимал все, что касалось
Хосока, слишком серьезно. Возможно, Хосоку стоило действительно исправить
все первому.

Хосок врывается в салон спустя полчаса, растрепанный и какой-то весь

дерганый, скользит нервным взглядом по помещению, пока не натыкается на
Чимина, который мгновенно подрывается, вздергивает подбородок, но сам весь
дрожит. Видно, что разрывается, — то ли броситься к Хосоку, то ли оттолкнуть
от себя, если тот бросится к нему. Хосок раздумывать не особо привык, поэтому
он не медлит, делает два шага, притягивая Чимина к себе, и не дает
опомниться, целуя в губы так глубоко, словно хочет съесть.

117/151
Тэхену становится неудобно, и он отводит взгляд, рассматривая свои ногти.
Когда они с неприлично громким влажным звуком отрываются друг от друга, ни
один, ни другой не вспоминает о его присутствии.

— Прости меня, пожалуйста, хороший мой, — бормочет Хосок, зацеловывая лицо

Чимина, который судорожно цепляется за его толстовку. — Мне жаль, мне так
жаль…

— Все хорошо, — невнятно отвечает Чимин, и в следующее мгновение Хосок

вновь прижимается к его губам своими. Тэхен нарочито громко вздыхает,
продолжая рассматривать свои ногти.

— Поедем домой? — просит Хосок, отстраняясь. — Пожалуйста?

Чимин бросает неуверенный взгляд на Тэхена, и тот машет рукой.

— Свалите с глаз моих, Ромео и Джульетта, — ворчит он, и Чимин улыбается,

когда Хосок утягивает его к двери. Старший оборачивается на мгновение,
прежде чем выйти, и ухмыляется.

— Надеюсь, тебе понравится татуировка Чонгука.

Тэхен вскидывает голову, непонимающе хмурясь. Конечно, черт возьми, ему

понравится. Он же сам ее выбирал.

***

Когда Чонгук выходит, Тэхен уже успевает задремать. Он расплачивается с

татуировщиком, потом склоняется над спящим парнем, касаясь губами его уха.

— Переживал за меня так сильно, что уснул? — шепчет он, легонько кусая мочку
и успевая отстраниться до того, как Тэхен замахивается.

— Совсем дурак? — ругается парень, а Чонгук заливисто смеется, подавая ему

руку и помогая встать. Тэхен трет пальцами глаза, а потом бросает взгляд на
его руку, скрытую тканью кардигана. — Как татуировка?

— Все хорошо, — отвечает ему Чонгук, кланяясь на прощание мастеру. Они

вместе выходят на улицу. Уже стемнело, улицы освещены теплым светом
фонарей. Легкий ветер ерошит волосы. — Дома сниму пленку и покажу тебе.

Тэхен переплетает свои пальцы с его и зевает, прикрывая рот ладонью.

— Зайдем в магазин? Хочу мармеладных мишек, — просит Тэхен. Чонгук

поворачивает голову, глядя на его профиль, подсвеченный уличными огнями. Он
не красил волосы очень долго и тщательно ухаживал за ними, так что теперь
темные пряди блестят, ложатся мягкими волнами. Сквозь них поблескивает
пирсинг в ухе, длинная сережка чуть покачивается при ходьбе. Тэхен всегда был
красивым, но в последние годы будто расцвел — ровная осанка, легкая кошачья
походка, глаза сияют, будто в них живут звезды, а губы всегда припухшие,
потому что Чонгук целует его буквально каждую свободную секунду.

— Конечно, — легко соглашается он, поглаживая большим пальцем кожу на

118/151
тыльной стороне его ладони. — Все, что угодно.

Они заходят в магазин, потом идут домой пешком, почти не разговаривая по

пути, разделяя уютную, комфортную тишину, которая бывает только между
людьми, которым слова для выражения чувств уже не нужны.

Дома они ужинают, садятся смотреть какой-то фильм, который быстро им

наскучивает. Тэхен засыпает, прижавшись к боку Чонгука, и последний
порывается на руках отнести его в кровать, но Тэхен сонно сопротивляется,
напоминая своему парню, что тот обещал показать ему татуировку.

Чонгук вздыхает, целует его в лоб, отводя пряди и улыбается. Тэхен цепляется
за его руку, и они идут в ванную, где он аккуратно разматывает пленку.

Тэхен завороженно рассматривает львиную голову, нарисованную резкими

цветными линиями, словно не он сам этот рисунок нарисовал буквально
несколько дней назад. Потом он опускает взгляд вниз по его руке и замечает
еще одну пленку, обматывающую запястье.

— Что это? — он вскидывает непонимающий взгляд на Чонгука, и тот

неуверенно прикусывает губу.

— Открой сам.

Тэхен берется аккуратными, чуть дрожащими пальцами за кончик пленки,

осторожно ее разматывая, а потом вглядывается в несколько пунктирных линий
и точек, расположенных в ряд, недоуменно сводя брови к переносице.

— Что это? — повторяет он и чувствует, как Чонгук касается губами его виска.

— А ты сам не догадываешься? — понижает он голос.

— Это азбука Морзе, — говорит Тэхен, продолжая разглядывать татуировку, а

потом с интересом заглядывает Чонгуку в глаза. — Что тут написано?

— Самое важное, что есть в моей жизни, — отвечает Чонгук, и Тэхен хихикает.

— Я бы предположил, что это мое имя, но…

— И ты был бы прав, — перебивает его Чонгук. Тэхен распахивает глаза,

продолжая аккуратно держать его за запястье. Чонгук почти слышит, как
сбивается его сердце с устойчивого ритма.

— Что?.. — недоверчиво выдыхает он, и Чонгук серьезно смотрит на него в

ответ.

— Это твое имя, — говорит Чонгук. — Написанное на азбуке Морзе.

— Ты сумасшедший, — ошарашенно бормочет Тэхен. — Твою мать, ты

сумасшедший.

— Думаю, это не новость, — пожимает плечами Чонгук. — Потому что ты

сводишь меня с ума.

119/151
— Прекращай разговаривать как в дурацких фильмах! — одергивает его Тэхен,
пряча лицо, а потом вдруг всхлипывает. Чонгуку тут же становится страшно, и
он обхватывает его за плечи, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Эй, маленький, ты чего? — обеспокоенно спрашивает он. — Я расстроил тебя?

Прости, я не-

Тэхен слабо толкает его в грудь, призывая заткнуться, а потом обнимает за

плечи, пряча мокрое от слез лицо на его шее.

— Господи, я так тебя люблю, — плачет он, пока Чонгук, едва справившись с
удивлением, неуверенно обнимает его за талию. — Ты идиот, но я люблю тебя.

Чонгук думает — что в этом такого? Его сердце столько лет бьется в ритме его
имени, что такого в том, что он решил сохранить напоминание об этом на своей
коже? Чтобы в дни, когда они ругаются, когда не понимают друг друга, когда им
становится неуютно рядом, он вспоминал о том, что уже нашел смысл своей
жизни, и он рядом с ним, и он не может его потерять.

Чонгук обнимает Тэхена крепче и позволяет ему плакать.

***

— Слушай, — раздражается Чимин, когда Тэхен слишком сильно сжимает его

ладонь. — Если тебе страшно, нахрен ты пришел? Чонгук не просил тебя делать
татуировку в ответ!

Тэхен мгновенно поникает, ерзая в кресле и стараясь не смотреть на то, как уже
знакомый татуировщик готовит инструменты.

— Я понимаю, — тихо говорит он. — Но я сам хочу.

— Тогда кончай драматизировать! — прикрикивает на него друг. — Это

буквально минут двадцать.

— Да, не стоит волноваться, — поддерживает его мастер. — Просто

расслабьтесь.

Машинка начинает тихонько гудеть, и Тэхен судорожно зажмуривается.

Но все проходит действительно быстро. Ему даже почти не было больно. Чимин
провожает его до дома, а оттуда его на машине забирает Хосок. Тэхен
поднимается на свой этаж пешком, медленно переставляя ноги. У него внутри
спокойно и хорошо, нет сомнений и чувства, что он сделал что-то неправильно.
Если раньше, в школе, его любовь к Чонгуку была чем-то, что сводило его с ума,
чем-то, что он никак не мог понять и принять, то теперь Чонгук был
единственным, в чем Тэхен не сомневался. Словно родной дом, в который всегда
хочется возвращаться.

Он открывает дверь своими ключами и входит в темную прихожую. Из гостиной

льется тусклый свет, и он идет сразу туда. Чонгук лежит на диване, подложив
под голову руку, и спит с раскрытой книгой на груди.

120/151
Тэхен присаживается у изголовья на корточки и мягко касается пальцами его
лица.

— Чонгук-а, я вернулся, — шепчет он, и Чонгук мягко перехватывает его руку,

прижимая ее к губам.

— Хорошо, — сонно шепчет он. — Где ты был так долго?

Тэхен улыбается.

— В тату-салоне.

Сон мгновенно покидает Чонгука. Он садится на диване, огромными глазами

глядя на неловко улыбающегося парня.

— Только не говори мне, что ты… — начинает он, и Тэхен протягивает ему
закрытое пленкой запястье. Чонгук торопливо, но аккуратно срывает пленку и
ошарашенно смотрит на цепочку нулей и единиц. — Серьезно, Тэ?

— Твое имя двоичным кодом. То есть, не целое имя, а две буквы, к рукаву я пока
не готов, — поясняет Тэхен, хихикнув. Чонгук пару минут неверяще смотрит на
его руку, а потом вдруг смеется. Тэхен тут же насупливается. — Что смешного?

— Господи, Тэхен, если бы про нас сняли фильм, — отсмеявшись, говорит Чонгук,
притягивая своего парня к себе на колени, — это была бы настолько сладкая
мелодрама, что зрители блевали бы после нее радугой.

— Очень мило, — брезгливо морщится Тэхен. — Чимин сказал мне, что мы

идиоты.

— Я полностью с ним согласен, — улыбается Чонгук и тянется к его губам.

— Кстати, сколько с тебя взяли за татуировку?

— Сто долларов, — отвечает Тэхен, не давая себя поцеловать, и Чонгук

каменеет, сжимая челюсть.

— Очень смешно.

Тэхен улыбается.

— Прости, я не удержался.

— Тебе стоит поцеловать меня, чтобы я перестал на тебя злиться.

Тэхен оставляет легкий поцелуй на его губах и тут же отстраняется, опаляя

дыханием его кожу.

— Сколько раз?

Чонгук делает вид, что задумывается, а потом кладет руки Тэхену на талию,
буквально вжимая его в себя.

— Сто.

121/151
Тэхен целует его снова, и когда отстраняется, Чонгук добавляет:
— Тысяч.

Тэхен смеется и прижимается губами к его губам.

— Идет.

Примечание к части

Сама этого не ожидала!

Бонуса будет три ;)

122/151
ever

i hope you stay around for a long, long time

i think i want you in my life forever

На часах ровно восемь, когда заспанный Тэхен выползает на кухню. Его волосы
растрепаны после сна, смешно торчат в разные стороны, на левой щеке
отпечатался шов от подушки, а глаза чуть припухли. Пижама делает его
похожим на угловатого подростка.

Чонгук сует в рот ложку овсянки, долго ее пережевывая и следя за тем, как его
парень наливает в высокий прозрачный стакан воду из фильтра и залпом ее
выпивает, только после этого поворачиваясь к Чонгуку.

— Я думал, ты уже ушел, — мямлит он, подходит к нему, шаркая потрепанными

тапочками, и обнимает за голову, наваливаясь на него сверху. Чонгук чуть
сгибается под его весом, начиная недовольно пыхтеть, но Тэхен не обращает на
это никакого внимания. — Я совсем не выспался. Во сколько ты встал?

— В шесть тридцать, — послушно отчитывается Чонгук, отбросив беспокойство о

своей укладке в сторону, потому что укладки после таких объятий там явно не
осталось. — Мне выходить через десять минут. Доем и побегу.

Тэхен мычит что-то неразборчиво, утыкаясь лицом в копну мягких черных волос,
и Чонгук обхватывает его руку, оставляя на ней поцелуй. От Тэхена пахнет
молоком и медом, немного кондиционером для белья и довольно сильно самим
Чонгуком. Ему нравится.

— Ты сегодня идешь куда-нибудь? — спрашивает он, засовывая в рот последнюю

ложку каши и умудряясь задеть ею рукав тэхеновой пижамы. Он кривит лицо,
кончиками пальцев стирая пятнышко так, что Тэхен этого даже не замечает.

Тэхен поворачивает голову, прижимаясь щекой к его виску, наглаживает

колючие волоски на втором виске и долго молчит. Чонгук бросает взгляд на
наручные часы — ему остается шесть минут, минута на то, чтобы надеть пальто,
минута на то, чтобы зашнуровать ботинки. Он может позволить утренним
объятиям продлиться еще немного.

— Мне ко второй паре, потом в редакцию к Чхве-сонсэнниму, будем

дорабатывать первую главу диссертации, — отчитывается Тэхен, тяжело
вздыхает, Чонгук понимает, что продолжение его не особо обрадует. — Потом я
обещал забежать к матери, помочь ей вынести старые обои и плитку после
ремонта.

Чонгук не говорит «я бы мог пойти с тобой и помочь», так же, как Тэхен не
предлагает ему этого сделать. Они оба знают, как родители последнего
относятся к их отношениям, они уже даже успели смириться. Но все еще
странно порой осознавать, что родной человек может сказать о любви всей
твоей жизни что-то вроде «это как болезнь, пройдет время, и ты перебесишься».
Тэхен научился справляться с этим и выслушивать, не прислушиваясь, Чонгук же
все еще не может сдерживать себя, и каждая его встреча с родителями Тэхена
123/151
невольно обрастает скрытым напряжением, порой выливаясь в открытый
конфликт.

— Во сколько будешь дома? — дежурно интересуется Чонгук, следя за

секундной стрелкой на серебристом циферблате. Ему не нравится то, что Тэхен
бывает у родителей без него, потому что приходит он обычно в растрепанных
чувствах, никогда не рассказывая Чонгуку, какую еще лапшу они навешали ему
на уши, замаскировав ее под заботу о будущем и его жизни.

— Часам к десяти, — тихо отвечает Тэхен, занятый оставлением маленьких

поцелуев вниз по его скуле. Чонгук слишком отвлекается на ощущение его
мягких губ на коже, почти пропускает время и едва слышно матерится.

Тэхен тут же выпрямляется, отступая на несколько шагов, когда Чонгук

вскакивает, виновато поджимая губы.

— Тогда ужин сегодня на мне, — торопливо произносит Чонгук, дергая Тэхена на

себя и запечатывая его рот мокрым коротким поцелуем, прежде чем вылететь из
кухни. Последний расплывается в улыбке, отпуская своего парня и из дверного
проема следя за тем, как тот набрасывает на себя пальто, влезает в ботинки и
хватает с полки кашемировый серый шарф. Тэхен поднимает ладонь, и Чонгук
салютует ему двумя пальцами, выбегая из квартиры и захлопывая за собой
входную дверь.

Он еще некоторое время стоит так, мечтательно улыбаясь самому себе, потом
потягивается, разминая застывшие мышцы, и шумно зевает. Щелкает кнопкой
на электрическом чайнике, бросает тарелку Чонгука из-под каши в раковину и,
подумав немного, сразу же ее моет.

Они живут вместе уже шесть лет, если считать последний год старшей школы,
когда Чонгук перетащил почти все свои вещи в квартиру Тэхена, каждый день
напрашиваясь на переночевать под разными предлогами. Потом они поступили
в один университет, Тэхен сдал свою квартиру, Чонгук начал работать, и они
смогли снять однокомнатную почти в центре, близко к учебе. Места было
значительно меньше, но их это не стесняло, им нравилось, когда пространства
между ними оставалось по минимуму.

Иногда, когда они ссорились или не разговаривали, Тэхен со страхом думал о

том, что они истощили себя, приелись друг другу, и это конец. И каждый раз эти
мысли заставляли его бежать к Чонгуку, заглядывать в его лицо, проситься в его
объятия, чтобы найти доказательство тому, что это просто глупый страх.

Иногда, когда они занимались сексом, когда вместе смотрели фильмы, когда
ужинали, рассказывая друг другу о том, как провели день, когда Чонгук
внезапно брал его за руку посреди их встреч с друзьями, Тэхен думал о том, что
если в мире и существуют родственные души, то ему повезло найти свою.

Тэхен проверяет время и размышляет, стоит ли ему помыть голову, или она не
настолько грязная, и он выдержит еще один день. Он всегда собирается
быстрее Чонгука, который проводит по целому часу у зеркала, стремясь
выглядеть идеально, но младший, в отличие от него, хорошо рассчитывает
время и никогда не опаздывает. Тэхен так никогда не умел. Он бездарно тратит
минуты, пялясь в стену и принимая жизненно важные решения, вроде того же
мытья головы или «действительно ли пары стоят того, чтобы на них идти», хотя
124/151
за это время вполне мог бы уже и голову помыть, и одеться, и даже
позавтракать.

В итоге он моет голову, но не завтракает, решая перехватить по пути кофе с

сэндвичем в ближайшем круглосуточном. В последнее время у него слишком
меланхоличное настроение, хочется расстроиться по любому поводу, как
подержанное пианино. Тэхен догадывается, в чем дело, но отказывается
признаваться в этом самому себе. Чонгук замечает его состояние, но пока не
трогает, потому что на серьезные разговоры ни у одного из них нет времени, а
решать все это на бегу младший не любит.

Тэхен надеется, что Чонгук будет занят до тех пор, пока это настроение не
пройдет. Сегодня ему нужно идти к родителям, и ему уже сейчас тяжело от этой
мысли. Он любил своих родителей, просто не был с ними близок, а то, как они
вели себя по отношению к Чонгуку, выводило его из себя, хотя он был довольно
терпеливым.

Что ж, ему предстоит долгий день. Тэхен мысленно готовит себя к предстоящим
испытаниям, запрыгивая в подошедший автобус.

***

— Как дела с твоей диссертацией? — ненавязчиво интересуется мама, собирая

обрывки обоев в одну кучу, чтобы потом запихнуть в пакет, который Тэхен
должен будет вынести к мусорным бакам.

— Хорошо, — пожимает плечами парень, отмывая полы в тех местах, где обои и
плитка были уже убраны. Его отец сегодня в ночную смену, поэтому мать
попросила его помочь с уборкой, но Тэхен подозревает, что это не единственная
причина, по которой она позвала его посреди рабочей недели в другой конец
Сеула. — Я дописал первую и вторую главы, сейчас мы с сонсэннимом
редактируем их. Думаю, я закончу к середине мая. Мне нравится выбранная
тема.

Мать угукает, но ничего больше не уточняет. Тэхен знает, что ей это не особо
интересно. Он всегда хорошо учился, за ним не нужен был контроль, никого не
удивило, что он легко поступил в магистратуру после бакалавриата, но к тому,
что не поступил Чонгук, у родителей Тэхена нашлось миллион претензий.
Бесполезно было объяснять, что Чонгуку это не нужно, что он этого не хочет,
что он прекрасно зарабатывает и без дополнительных двух лет учебы.
Бесполезно было говорить, что это жизнь Чонгука и они не имеют права
диктовать ему, что делать. Тэхен, в общем-то, и не говорил особо. Пропускал все
обвинения мимо ушей, но они все равно неизменно портили ему настроение,
подтачивали его самообладание, как вода точит камень.

Работу они продолжают в некомфортной тишине. Еще в школе Тэхен из-за этой
тишины съехал в квартиру, которую ему завещала бабушка. Теперь от этой
тишины Тэхен хочет сбежать в объятия Чонгука, потому что она стала другой.
Невысказанные упреки звенят в ней, давят Тэхену на нервы. Он уже хочет,
чтобы матушка быстрее начала разговор, из-за которого все это устроила, чтобы
он мог с чистой душой уйти и не приходить сюда еще месяца три.

Впрочем, она не заставляет себя долго ждать. Тэхен выносит мусор, и она
125/151
усаживает его пить чай, внимательно смотря на него красивыми глазами поверх
белой фарфоровой чашки, которую подносит к губам. У Тэхена ее губы и ее
глаза. Характер, к счастью, не ее.

— У твоей двоюродной сестры родился сын, — сообщает она, и Тэхен мгновенно

напрягается, хоть и не показывает этого внешне. Мама ставит чашку на стол с
негромким звоном и деланно печально вздыхает. — Хани, должно быть, безумно
рада внуку.

Тэхен сдержанно улыбается.

— Вероятно, так и есть.

Он прокручивает в голове следующее предложение, которое, по его мнению,

матушка должна сказать, и она озвучивает его точь-в-точь, будто читает его
мысли.

— Я бы тоже очень хотела внука.

Тэхен стискивает зубы и стискивает в пальцах чашку. В его крупной ладони она
кажется совсем крошечной, и, если он приложит чуть больше сил, разобьет ее
вдребезги.

— Жаль, что ни я, ни Чонгук не способны выносить ребенка, — цедит он, вперив

взгляд в стол. В другой раз он бы постарался быть мягче, но сегодня он слишком
вымотан, чтобы строить из себя образец вежливости.

— Тэхен-а, понимаешь ли ты, чего себя лишаешь? — мягким тоном, словно

разговаривает с буйно помешанным, произносит его мать. — Ты ведь так
любишь детей. Тебе судьбой предназначено стать отцом, но ты уродуешь свою
жизнь, связываясь с парнем, да еще и с… таким.

Тэхен дышит глубоко и медленно. Он не хочет ругаться с матерью. Никогда

этого не хотел. Но упоминание детей — удар ниже пояса, потому что Тэхен
действительно всегда мечтал о том, как будет растить своих сына и дочь,
потому что он очень любил возиться с мелкими. Но если сейчас ему предстоит
сделать выбор между вполне реальным Чонгуком, с которым он делит половину
своей души, и какой-то мифической семьей с кучей детворы и безликой
женщиной, то выбор будет вполне очевиден. По крайней мере, для него.

— С каким — таким, мама? — холодно спрашивает он, и женщина мнется,

неуверенно поводя плечами.

— Необразованным, грубым, развязным… — перечисляет она, и где, блять, ее

неуверенность сейчас? Она готова вылить тонны дерьма о Чонгуке на Тэхена,
словно это способно изменить то, что они любят друг друга больше жизни.
Матушка не знает и третьей части того, через что они оба прошли, чтобы
сохранить эту любовь. Она не знает, через что прошел Тэхен, чтобы он мог
сейчас спокойно выслушивать такую ересь о своем парне.

— Чонгук закончил университет с красным дипломом, — чеканит он, резко

поднимаясь и глядя на мать сверху вниз. — Груб он только с теми, кто меня
обижает. Подумай дважды, прежде чем назвать его развязным, потому что
именно он тащит пьяного меня домой после вечеринок. Столько лет мы не
126/151
давали вам ни единого повода усомниться в крепости наших отношений, и ты
предлагаешь мне сейчас бросить его ради неизвестного будущего с
возможными детьми, на которых вам будет похуй так же, как было похуй на
меня?

Мать оскорбленно округляет рот, и Тэхен подается вперед, упираясь ладонями в

стол, нависая над ней.

— Мам, знаешь, — он прищуривает глаза, — я готов выслушать много дерьма обо

мне, Чонгуке и наших неприемлемых отношениях. Шесть лет уже выслушиваю,
успел привыкнуть. Но, если мне придется выбирать между вами и ним…

Он делает паузу, вглядываясь в точную копию своих глаз, распахнутых сейчас в

возмущенном шоке.

— …я без колебаний выберу его.

— Убирайся отсюда, — севшим голосом говорит мама. Тэхен отшатывается,

случайно смахивая ладонью чашку со стола. Она разлетается на осколки с почти
оглушительным звоном, но женщина даже не дергается, смотрит на Тэхена
пустым взглядом, не моргая. — Пошел вон отсюда.

Тэхен пятится назад, и воздуха становится меньше, как будто кто-то сжимает
его легкие в ладонях. Ему удается не издать ни звука, пока он одевается и
выходит из квартиры, но, стоит двери захлопнуться за его спиной, как слезы тут
же начинают струиться по его лицу.

Он дрожащими пальцами вытаскивает из заднего кармана джинсов телефон,

набирая Чонгука. Парень отвечает спустя два гудка, пока Тэхен сильно кусает
губу, пытаясь не разрыдаться в голос. Сильные порывы ветра раскрывают
подолы его куртки, забираются под свитер, треплют волосы. Голос Чонгука в
трубке кажется болезненно далеким.

— Солнце? — он звучит таким обеспокоенным, и Тэхену невольно становится

совестно, что он заставляет его волноваться. — Тэхен-а, что случилось?

— Забери меня, — хрипит он, мертвой хваткой вцепляясь в телефон. Чонгук

коротко выругивается куда-то в сторону, а потом принимается нести какую-то
ересь, чтобы его отвлечь, не дать ему провалиться в пучину самобичевания.
Тэхен сосредотачивается на его дыхании, на голосе, чтобы не думать о том, что
теперь его отношения с родителями окончательно разорваны. Не то чтобы они
раньше были, эти отношения. Но все-таки… все-таки это его отец и мать. Тэхен
не готов прощаться с ними навсегда, поэтому терпел все эти годы
пренебрежительные высказывания в сторону самого дорогого.

Рыдания душат, ледяной ветер остужает дорожки слез на щеках, и в какой-то

момент Тэхен теряется в пространстве, приходя в себя только тогда, когда
оказывается в теплых объятиях и слышит знакомый аромат. Он судорожно
хватается за пальто Чонгука, сжимая толстую ткань на плечах, и громко плачет,
пока младший гладит его по голове, путая пальцы в растрепанных от ветра
волосах.

Они стоят так не очень долго, Тэхен быстро успокаивается в родных руках. Он
отстраняется, и Чонгук вытирает слезы с его щек рукавами кардигана,
127/151
натянутыми на пальцы. Его глаза взволнованно блестят в желтом свете фонаря,
когда он вглядывается в расстроенное лицо своего парня.

— Солнце…

— Как ты оказался тут так быстро? — перебивает его Тэхен, не давая ему
спросить, не желая сейчас говорить об этом, не тогда, когда они стоят перед
дверью дома его родителей.

— Я был неподалеку, — в голосе Чонгука отвратительно много сожаления, хотя

ему не за что сожалеть. Вот еще одна причина, по которой Тэхен не хочет
рассказывать Чонгуку — младший будет сожалеть, что из-за него Тэхен
попрощался с родителями навсегда, а Тэхен не сможет подобрать слов, чтобы
объяснить, что ради него он попрощался бы с кем угодно.

— Знал, что так и будет, — бормочет Чонгук себе под нос, но Тэхен слышит, и от
этого ему становится еще хуже. Младший тянет его к машине, и всю дорогу до
дома они молчат, только Тэхен сжимает ладонь на его бедре, чтобы убедить
себя, что он здесь, рядом, и это останется неизменным.

Дома Чонгук готовит зеленый чай, кладет в глубокую миску овощной салат и
ставит все перед уставшим, немного бледным Тэхеном. Его глаза покраснели, а
нос распух, и у Чонгука сжимается сердце, когда он смотрит на него и понимает,
что ему нечем его утешить. Родители есть родители. Чонгук представить не
может, что бы он чувствовал, если бы его мать после знакомства с Тэхеном
неосознанно поставила его перед выбором — хорошие отношения с ней или
Тэхен.

Он садится напротив него с чашкой черного чая с бергамотом и тянет руку через
стол, обхватывая его пальцы своими. Тэхен поднимает на него потемневший
взгляд и смотрит, долго-долго, будто пытаясь найти что-то в его лице, ответ на
какой-то свой вопрос. Чонгук не отводит взгляда ни на мгновение, и, в конце
концов, Тэхен отмирает, улыбается уголками губ, неуверенно и устало.

Чонгук едва заметно выдыхает.

— Давай заведем собаку, — говорит вдруг Тэхен, и Чонгук давится чаем,

который успел глотнуть. Он откашливается, пока старший невозмутимо
подносит свою чашку к губам.

— Тэхен… — сипло начинает он, когда вновь может дышать, но Тэхен

перебивает его, становясь внезапно взволнованным.

Он крутит в пальцах палочки, не притрагиваясь к салату, кусает губу, пока

Чонгук с опаской ждет продолжения.

— Мне нужно заботиться о ком-то, — почти отчаянно признается он, поднимая

на своего парня горящий взгляд. — Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья.
Детей завести мы не можем по понятным причинам, на кошек у тебя аллергия.
Так давай заведем щеночка. Пожалуйста!

— Достойная альтернатива, — растерянно тянет Чонгук. — Ребенка не можем,

давай хоть собаку. Смешно.

128/151
Тэхен хмурится.

— Я не шучу.

— Солнце, — мягко начинает Чонгук, — ну, послушай, я работаю с утра до

вечера. Ты учишься и подрабатываешь. А собаке нужно время, которого у нас
нет, и силы, которых не остается. Ты же понимаешь, что мы не можем.

Тэхен поникает, сам становясь похожим на щеночка. Чонгук понимает его, ему
жаль до боли в груди, но кому-то из них нужно быть рассудительным, и,
кажется, эта доля отведена Чонгуку. Тэхен часто просил его о собаке, когда ему
было грустно, но раньше он не казался таким подавленным из-за отказа. Чонгук
перегибается через стол, прижимаясь к нему грудью, чтобы взглянуть в лицо
Тэхена.

— Тэхен?

— Я понимаю, — Тэхен натянуто улыбается и проводит кончиками пальцев по

татуировке на запястье Чонгука, прежде чем встать и направиться к выходу из
кухни. — Я пойду в душ, ладно?

Он уходит, и Чонгук смотрит ему вслед, задумчиво кусая губу.

***

— Чем занимаешься? — спрашивает Чонгук, когда Тэхен берет трубку. Он

снимает очки, устало потирая глаза и откладывая книгу в сторону.

— Читаю информацию по теме диссертации, — говорит он, перебирая в пальцах

уголок пушистого белого пледа, которым накрыты его ноги. — Ты скоро будешь?

Он бросает взгляд на часы — короткая стрелка почти доползла до восьми. Он

вспоминает, что готовил вчера на ужин, и прикидывает, хватит ли этого Чонгуку
сегодня.

— Я приду к ночи, — извиняющимся тоном говорит Чонгук. — Я обещал сходить с

Юнги в бар. Знаешь, Кихен уехал на благотворительные концерты в Кванджу, и
хен теперь страдает, как будто мужа на войну проводил. Весь мозг мне на
работе чайной ложкой выел.

Тэхен слышит, как Юнги где-то в стороне кричит «не пизди, ничего такого не
было!», и усмехается. Для него оставалось загадкой, как Юнги и Кихен
умудрялись сохранять отношения, потому что характер у обоих дай боже. Он
уверен, что Юнги беспрестанно ныл Чонгуку о том, как скучает по Кихену, а
самому Кихену рассказывал, как классно он тут «тусит с парнями», пока его нет.

— Конечно, — легко отвечает он. — Я тебя подожду.

— Если хочешь, — он слышит в голосе Чонгука улыбку и улыбается сам.

— Люблю тебя.

Тэхен улыбается шире.

129/151
— Я тебя тоже.

Он отключает телефон, бросая его в другой конец дивана, и откидывается

головой на подушку, прикрывая глаза. Он уже отошел от ссоры с мамой, успел
успокоиться, смириться, осталось только легкое неприятное чувство в груди,
но — Тэхен уверен — рано или поздно и оно сойдет на нет.

Вот только желание завести щенка никуда не делось, превратилось в какую-то

навязчивую идею. Он бы не завел его, если Чонгук против, но ему не удавалось
скрыть своей тоски от внимательного взгляда своего парня. Чонгук был прав,
конечно, он был прав. У них нет времени на то, чтобы ухаживать за кем-то,
кроме них самих.

Черт возьми, да у Тэхена даже растение сдохло недавно, о чем тут вообще
может идти речь!..

Но настроение отказывалось прислушиваться к доводам разума. Меланхолия

съедала его изнутри, и это едва ощутимо подтачивало их отношения с Чонгуком.

И Тэхену становилось страшно, потому что кроме Чонгука у него, по сути, никого
и не было. Это словно висеть над пропастью, держаться за одну руку и ждать —
отпустит или удержит.

Чонгук отпустил уже однажды, но после этого каждый день доказывал, что
больше никогда не разожмет руку, но иногда…

Иногда Тэхену все равно было сложно поверить.

***

— Тэхен хочет собаку, — говорит Чонгук.

Он выпил совсем немного, а вот Юнги напротив него был почти в сопли.
Отсутствие Кихена явно не шло ему на пользу.

— Если Тэхен хочет собаку, — едва ворочая языком, выдает Юнги, — значит, он
получит собаку.

— Это неразумно, — возражает Чонгук, крутя в пальцах шот с текилой.

— Да срать, — отмахивается Юнги, подпирая щеку кулаком и то и дело

соскальзывая с него. — Они вертят нами, как хотят. Мы можем, блять, хоть
сколько говорить им нет, а они просто посмотрят, и ты такой — блять, я все, что
угодно для тебя сделаю, все, мать твою, что угодно…

Под конец его бормотание сходит на нет, и он падает лицом в стол.

— Мда, — Чонгук тычет пальцем в его голову и вздыхает. — Этому столику

больше не наливать.

Он вызывает такси, сажает хена в машину, сам садится следом. Отводит

старшего, почти не стоящего на ногах, в квартиру, раздевает, заботливо
укрывает одеялом, находит в аптечке на кухне какие-то таблетки от похмелья,
130/151
наливает воду в стакан и ставит все на тумбочку. Иногда ему кажется, что без
Кихена Юнги напрочь забывает, как функционировать, и тогда ему становится
тревожно за хена. Никогда нельзя зависеть от человека настолько сильно,
потому что человек всегда может уйти, а ты останешься с вырванным сердцем,
не зная, что делать и как вообще дальше жить.

Хотя кому бы рассуждать.

Будто сам Чонгук не привязан к Тэхену сотнями стальных цепей.

Домой он решает пойти пешком — от квартиры Кихена с Юнги до их всего минут

двадцать ходьбы. Жалеет об этом он на десятой — ливень начинается
неожиданно, сильный и холодный, хлещет по щекам, как хорошая пощечина, и
Чонгук добегает до ближайшей остановки, хотя смысла в этом уже нет, он за
пару мгновений вымок насквозь.

— Твою мать, — ругается он, стряхивая с ворса пальто не успевшие впитаться

капли. Волосы намокли, теперь неприятно липнут ко лбу и к задней части шеи.
Чонгук разочарованно смотрит на стену дождя перед собой, жалея, что не
попросил таксиста подождать. Что ж, зато он протрезвел, пусть и не был особо
пьяным. Он подходит к скамейке и почти усаживается, как слышит вдруг тонкий
скулеж.

Он замирает, прислушиваясь. Дождь яростно хлещет по асфальту, заглушая

даже шум машин автострады, но сквозь него все равно снова доносится этот
тихий звук. Чонгук оглядывается и натыкается взглядом на мокрую картонную
коробку, которая больше похожа на ворох темно-коричневой бумаги. Она стоит в
двух шагах от остановки, и Чонгук удивляется, как сразу ее не заметил.

Он колеблется пару секунд, но скулеж раздается вновь с той стороны, и он не

выдерживает. Выбегает под дождь, хватает ее, прижимая к груди и стараясь не
думать о том, насколько она грязная, и в мгновение ока возвращается под
спасительный навес. Он сгружает ношу на скамейку, брезгливо раздвигая
размокшие стенки коробки, и подавляет удивленный возглас, когда видит
крошечную мордочку и два блестящих печальных глаза.

— Блять, ну нет, — бормочет он себе под нос, вытаскивая щенка из мокрого

убежища, больше похожего на издевательство над бедным животным. Он
дрожит так сильно, что дрожь эта расходится по рукам Чонгука, и прижимает
уши к голове. Он совсем маленький, легко умещается на двух ладонях Чонгука,
и такой мокрый, что, если выжать шерсть, можно кастрюлю воды получить.
Щенок смотрит на Чонгука загнанно и настолько жалостливо, что, будь он
трижды более черствым, не выдержал бы такого взгляда. Решение приходит в
считанные секунды и оказывается не таким уж сложным. Чонгук расстегивает
верхние пуговицы пальто одной рукой, засовывая под него щенка и морщась,
когда рубашка мгновенно промокает. — Думаю, это судьба, да?

Щенок предсказуемо не отвечает, прижимаясь ближе к теплому телу, и Чонгук

усмехается, выходя из-под остановки и бегом устремляясь домой.

***

Тэхен просыпается от хлопка входной двери.

131/151
Он и не заметил, как задремал, перед глазами до сих пор мельтешат строчки
статей о классической литературе, и Тэхен откладывает книгу, поднимаясь и
потягиваясь. На часах почти двенадцать ночи. Ну вот, хотел дождаться Чонгука,
и не выдержал.

Он слышит какую-то возню в коридоре и выходит, прищурившись, глядя на

мокрого насквозь Чонгука, прижимающего ладони к груди. Младший смотрит на
него как-то испуганно, влажные пряди волос иголками прилипли к лицу, и
Тэхену на мгновение становится страшно, он готов броситься к своему парню,
схватить его за бледные ладони, которые он судорожно сжимает, — тебе
больно? что случилось? где болит?

А потом он слышит еще кое-что и застывает, распахивая глаза. Чонгук

растягивает губы в слабом подобии улыбки и осторожно расстегивает пальто,
вытаскивая из него щенка и бережно держа его в одной ладони.

Тэхен переводит ошарашенный взгляд с одних виноватых черных глаз на другие

и не знает, что сказать. Они до смешного похожи — цвет волос Чонгука такой
же, как цвет шерсти щенка, оба мокрые, дрожащие и неуверенные.

Первые несколько секунд.

Потом он вскрикивает, прижимая ладони ко рту, и бросается к Чонгуку, который

распахивает руки, чтобы его обнять, выхватывает у него щеночка и прижимает
его к себе, заглядывая в мордочку.

— Боже, какая прелесть, какой маленький, — скулит он, наглаживая кончиками

пальцев шерсть между ушами.

— Я уже готов вернуть его обратно на остановку, — недовольно ворчит Чонгук, с

ревностью следя за тем, как его парень сюсюкается с щенком. Он стягивает с
себя мокрое пальто, ботинки, в которых хлюпает вода, а потом пошатывается,
потому что на него налетает Тэхен, крепко его обнимая. Он чувствует тепло
щенка между ними и посмеивается, обнимая их обоих.

— Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, — шепчет Тэхен ему на ухо, а потом

отстраняется, и в глазах у него блестят слезы. — Спасибо, — одними губами
произносит он, и Чонгук склоняется к нему, обхватывая пальцами подбородок и
прижимаясь к его приоткрытому рту поцелуем.

Они целуются до тех пор, пока щенок в руках Тэхена не начинает беспокойно
ерзать.

Тэхен тут же отскакивает, принимаясь суетливо нарезать круги по прихожей.

— Нужно его высушить, согреть, завтра отведем к ветеринару, еще корм купим,
помоем, утром вместе гулять пойдем…

Чонгук качает головой, наблюдая за ним.

— Легче ребенка было бы завести, ей-богу, — бормочет он себе под нос, когда
взволнованный Тэхен скрывается в ванной.

132/151
Но все равно улыбается.

***

— Мерзкая животинка, — ворчит Юнги, когда любопытный щенок забирается к

нему на колени, принимаясь деловито обнюхивать его толстовку. Юнги ломается
недолго — спустя уже пару минут принимается чесать его за ухом, нежно
улыбаясь.

— Сегодня же вечером скажет мне, что нам тоже необходима собака, — делится
Кихен переживаниями с Чонгуком, нарезающим фрукты.

— Кихен! — кричит Юнги из гостиной, а через секунду появляется на пороге

кухни, отдавая щенка Тэхену. Кихен переводит взгляд на парня, выгибая бровь в
немом вопросе. — Давай собаку заведем, а?

Кихен закатывает глаза, поворачиваясь к Чонгуку, который заливается смехом.

— Давай, Гугу, папочке нужно готовить, — Тэхен опускает щенка на пол, и тот
тут же принимается деловито сновать между их ног.

— Фу, — Кихен морщит нос. — Вы такие сладкие, что кошмар.

Юнги подходит к нему со спины, обнимая за талию и устраивая подбородок на

его плече.

— Так что насчет собаки? — бормочет он куда-то ему в шею.

— Тэхен, — Кихен поворачивается к стоящему у плиты парню, — спорим, что уже

через пару недель Чонгук с Юнги будут жаловаться друг другу на то, как
тяжело держать собаку?

Тэхен бросает лукавый взгляд на напрягшегося Чонгука и прикусывает губу.

— На сколько?

Кихен ухмыляется.

— На сто…

— Блять, ради всего святого! — взвывает Чонгук, откидывая в сторону яблоко,

которое начинал резать. — Сколько можно! Шесть лет прошло, забудьте уже об
этом!

— Чонгук, — строго говорит Юнги, отлипая от Кихена и хватая яблоко, тут же с

хрустом вгрызаясь в него. — Есть вещи, которые забывать нельзя.

Чонгук смотрит на него со смесью раздражения и испуга. Он боится, что

атмосфера станет натянутой, потому что для него тема спора даже спустя
столько времени была болезненной, в отличие, кажется, от Тэхена, который не
упускал случая Чонгуку это припомнить. Вполне справедливо, конечно, но от
этого не менее неприятно.

133/151
— Например, тот случай, когда мы ездили к пруду, и ты разнылся, что тонешь,
стянул в порыве истерики с Хосока трусы, — Чонгук краснеет до корней волос,
пока Юнги невозмутимо продолжает. — А потом оказалось, что вода доходит
тебе до пояса.

— О, замолчи, — стонет Чонгук, закрывая пылающее лицо ладонями, пока Тэхен

с Кихеном громко и с чувством смеются. — Я боялся воды! Я думал, что тону!

— Конечно, никто и не спорит, — серьезно кивает Юнги, догрызая яблоко.

Тэхен подходит к нему, целуя ладони, за которыми Чонгук прячется.

Атмосфера разряжена, Чонгук унижен, остальным весело — все как всегда.

Он чувствует, как мокрый нос Гугу тычется в его голую стопу, и поднимает
щенка на руки, прижимая к груди.

— Только ты меня любишь, — жалуется он щенку.

— Вот серьезно, — возмущается Тэхен, обращаясь к Кихену и Юнги. — Щенок от

Чонгука не отходит! Чонгук для него царь и бог, а я…

Дальше Чонгук не слушает. Он чешет песика за ухом, глядя сначала на Юнги,

который завороженно смотрит на смеющегося Кихена, а потом на Тэхена, гневно
размахивающего лопаточкой, и думает, что тогда, в баре, Юнги все-таки был
прав.

Для Тэхена он сделает все, что угодно.

Все, что тот только захочет.

И это его самая сильная слабость.

134/151
Примечание к части печатную версию фанфика с иллюстрациями и
дополнительной главой можно заказать здесь:
https://instagram.com/publisher_wavet

after

Говорю тебе в густобитумной темноте:

«Они все — не те.
Ты у меня вот здесь.»
И ты безошибочно знаешь где.

Чонгук сидит на полу перед низким журнальным столиком, подперев щеку

кулаком и проводя ладонью над зажженной свечой. Пламя греет, но не
обжигает, оставляя черные линии на коже. Гугу спит на диване, свернувшись в
клубок и громко сопя. Часы на стене показывают начало одиннадцатого вечера.
Из приоткрытого окна доносятся звуки проезжающих по трассе машин, гудки,
лай собак и чьи-то разговоры. Ноги затекли от долгого сидения в одном
положении, но Чонгук не находит в себе сил сдвинуться с места.

В крошечной открытой коробочке из черного бархата красиво блестит в теплом

свете свечи изящное тонкое кольцо, обрамленное камнями. Чонгуку хочется в
сотый раз посмотреть на их инициалы, выгравированные на внутренней стороне,
но вместо этого он вновь берет телефон, проверяет мессенджер. Сообщение,
которое он отправил Тэхену еще в шесть вечера, так и висит непрочитанным.

У Чонгука много вопросов, которые он боится задавать. У него много

подозрений, которые он боится подтвердить. У него много сомнений, в которых
он боится убедиться.

Сегодня он проснулся в шесть утра и успел увидеть, как Тэхен, брызнув духи во
впадинку между ключицами, выскользнул из спальни. Спустя пару минут после
этого хлопнула входная дверь. Уснуть потом Чонгук так и не смог.

Это продолжалось не день или два, третью неделю Тэхен уходил куда-то ранним
утром, а возвращался поздним вечером. В те редкие дни, когда им удавалось
побыть вместе, он казался рассеянным, будто мысленно был не здесь, не с ним.
Когда Чонгук спрашивал, ответы получал слишком размытые, неубедительные,
набор общих слов, призванных отвлечь от реальной причины.

Все становится слишком сложным. Их отношения никогда не давались ему

легко, потому что он не умеет разговаривать о главном, ему все еще с трудом
удается обнажать чувства, а Тэхену только это и нужно — сердце наизнанку,
протянутая рука, громкие и честные слова, на меньшее он не согласен.

Они часто ругались, как ругаются все пары, и Тэхен доводил его до тех пор, пока
Чонгук не раскрывался перед ним полностью, пока не заявлял о всех своих
тревогах, всех своих сомнениях, и только после этого они успокаивались,
начинали говорить, начинали решать все вместе.

В этот раз все по-другому, потому что Тэхен ведет себя так, будто искренность
Чонгука ему больше не нужна. Он избегает разговоров. Он не смотрит в глаза.
135/151
Возможно, это не настолько важно, но даже секса у них стало меньше, хотя
Тэхен всегда был зависим от прикосновений Чонгука и от его реакции на свои.

Может быть, Чонгук все надумал себе сам, скованный невозможностью поднять
тему, слишком привыкший к тому, что чуткий Тэхен задает вопросы первым.
Может быть, Тэхен действительно просто загружен учебой и подготовкой к
выставке, на которой будут несколько его картин. Может быть, Чонгук просто
накрутил себя, собрал воедино несуществующие факты, свои страхи и
отстраненное поведение Тэхена и нашел в этом неминуемый конец для них
обоих.

А нужно было просто поговорить.

И именно это Чонгук хочет сделать. Хотел, когда накрывал на стол, когда
зажигал эти сраные свечи несколько часов назад, когда впервые за эти три
недели почувствовал себя в приподнятом настроении, потому что знал, что
Тэхен любит такие знаки внимания, потому что сердце Тэхена, на самом деле,
довольно легко растопить.

Но вот проходит три часа, еда в красивых стеклянных тарелках заветрилась по

краям, нарезанные фрукты начали темнеть, свечи почти прогорели, а сообщение
Тэхен так и не прочитал.

Внутри Чонгука с каждой прошедшей минутой растет что-то темное,

неприятное. Ревность, недоверие, подозрительность — все то, что им так
успешно удавалось избегать долгие годы отношений. Тэхен никогда не давал
повода сомневаться в своей верности, но теперь Чонгук думает, способен ли он
изменять ему, встречаться с кем-то за его спиной? И сам не может поверить, что
думает об этом. Что не отрицает возможность измен Тэхена.

Но он просто не способен найти этому другое объяснение. Очень хочет, но не

может, как ни пытается. Воспаленный смутными догадками мозг отказывается
думать.

Чонгук подхватывает кончиками пальцев кусочек киви и отправляет его в рот,

медленно пережевывая и не чувствуя вкуса. Он бросает беглый взгляд на часы,
время на которых все равно не видно, потому что свеча догорела, и встает,
закрывая коробочку с кольцом, кладя ее в карман и подходя к окну.

И его сердце сжимается, будто в тисках.

Фонарь у подъезда освещает картину, похожую на кадр из мелодрам, — какой-

то мужчина открывает дверь своей машины, и из нее выходит изящный и
улыбчивый Тэхен, что-то говорит ему на прощание и проскальзывает в дом,
благо, что не обнимает и не благодарит другим способом, иначе Чонгук,
кажется, умер бы на месте, преданный и обманутый.

С тех пор, как они впервые поцеловались, Чонгук ощутил это сильное,
всепоглощающее чувство собственничества — Тэхен его, только его, ничей
больше. Его мальчик, его возлюбленный, его единственный, и он даже не
задумывался никогда над тем, насколько он был везучим, если Тэхен сам хотел
принадлежать ему, потому что Чонгук никогда не принуждал его. Он никогда не
задумывался над тем, что Тэхен однажды захочет уйти. Чонгук не задумывался
над этим, потому что знал, что этого он просто не переживет. Он не может
136/151
представить себе жизнь без Тэхена, потому что без Тэхена — только тьма
впереди.

И лишь сейчас, видя его с кем-то другим, он вдруг понимает, что даже их
любовь может не длиться вечно. Как будто лопнул окружавший его все эти годы
радужный мыльный пузырь, швыряя Чонгука в реальность.

Он так и стоит у окна, обхватив плечи ладонями и пытаясь проглотить

застрявший в горле колючий комок, когда входная дверь открывается, потом
закрывается. Спустя мгновение щелкает выключатель, и прихожую заливает
свет, освещая половину гостиной, но до Чонгука так и не доходит.

— Детка? — зовет его Тэхен. — Ты уже спишь?

Он слышит, как Тэхен разувается, слышит, как приближаются легкие шаги, и

только после этого двигается. Он ощущает на щеках влагу и касается кожи
пальцами, с изумлением понимая, что плакал все это время. Тэхен заходит в
гостиную и включает свет, и Чонгук торопливо стирает запястьем слезы,
размазывая их по лицу, прежде чем повернуться.
Чонгук смотрит на Тэхена, застывшего на пороге гостиной и удивленно
приоткрывшего рот. Он выглядит таким родным, таким знакомым в этой
широкой светлой футболке, в темных рваных джинсах, с румянцем на щеках, с
растрепанными блестящими волосами. Мучительно красивый и мучительно
далекий — последний раз он казался Чонгуку таким в старшей школе, после
того, как узнал о споре, лишив Чонгука любой возможности приблизиться.

Он уже успел забыть о том, насколько это больно.

Тэхен расширенными глазами оглядывает накрытый стол, несчастные огрызки

свеч, нелепо выглядящую еду и два пустых пузатых бокала для вина.
Закупоренная бутылка стоит у ножки стола. Потом Тэхен поднимает взгляд на
Чонгука, и на лице у него появляется выражение, похожее на сожаление.

Гугу ворчит что-то во сне, потягиваясь, и в оглушительной тишине звук кажется

неприлично громким. Как будто весточка из времени, когда у них все было
нормально. Если бы у них все было нормально, еда была бы сейчас съедена,
бутылка вина выпита, Гугу обласкан каждым из них. Если бы все было
нормально, они бы отодвинули стол и занялись любовью прямо на ковре, слегка
пьяные от вина, поехавшие от поцелуев, у них бы не было сил добраться даже
до кровати.

Сейчас они стоят друг напротив друга, родные люди, в мгновение ока ставшие
чужими. У Чонгука что-то сильно болит в груди.

— Вау, — выдыхает Тэхен, тянется пятерней к волосам, зачесывая их назад.

— Ты все это сделал… для меня? Я даже не знал…

— Я писал тебе, — глухо говорит Чонгук, и его голос звучит так, словно он
плакал несколько часов подряд. Что неправда. Возможно. Он не знает, когда
начал плакать.

Тэхен охает, взволнованно ощупывая карманы джинсов, чуть дрожащими

пальцами вытаскивая телефон.

137/151
— Он разрядился, а возможности зарядить не было, — он демонстрирует
Чонгуку темный экран, но Чонгук даже не смотрит на него. Это его не волнует.
Эти смятые, неправдоподобные оправдания, они делают все только хуже, будто
показывают, что Чонгук не стоит и того, чтобы выдумать ради него что-то более
убедительное.

— Пусть так, — спокойно говорит он, не двигаясь с места и не шевелясь. Тэхен

под его взглядом напрягается, хмурится, настороженный и готовый к обороне.

Защищаться начинает раньше, чем Чонгук бросается в атаку.

— Эта учеба сведет меня с ума. Неделя до защиты, и мне приходится все время
работать над диссертацией.

— Над диссертацией ли? — не выдержав, вставляет Чонгук. Яд неконтролируемо

просачивается в его голос, и Тэхен замолкает как от пощечины.

Он молча изучает его лицо несколько мгновений, прежде чем неуверенно

спросить:
— Что?

— Работаешь над диссертацией, да? — выплевывает Чонгук. — С раннего утра и

до поздней ночи. А тот, кто тебя довез сейчас до дома, наверное, твой научник,
не так ли?

— Чонгук, нет, — Тэхен растерянно моргает, кажется таким чистым и

запутавшимся сейчас, что у Чонгука злость встает костью поперек горла. Он не
может даже испытывать ярость по отношению к нему. — Это мой однокурсник.
Мы просто зашли в кафе после учебы, и он меня потом подбросил до дома, но я…

— Что? — бледнеет Чонгук, впиваясь пальцами в подоконник, чтобы сохранить

равновесие. — Ты был с ним в кафе? Все это время?

Тэхен насупливается, вздергивает подбородок и складывает руки на груди —

явный знак того, что Чонгук перешел границы, но Чонгуку все равно, потому что
не он тот, кто виноват в этот раз.

— Я что, не имею права сходить с друзьями в кафе? — с вызовом спрашивает он,

и Чонгук невесело усмехается, отводя взгляд и качая головой. Его бесит эта
внезапная стена между ними, выросшая будто из ниоткуда. В любой другой раз
он бы подошел к нему, к своему драгоценному мальчику, обнял за плечи и
потерся носом о пушистый висок, не боясь исколоться иголками. Но сейчас он не
делает и шага в его сторону. Тэхен это замечает, поеживается, но сам тоже не
делает попыток сократить дистанцию.

— Конечно, имеешь, — устало говорит Чонгук. — Ты можешь ходить куда угодно,

Тэхен. Когда угодно, с кем угодно. Можешь не отвечать на мои сообщения,
можешь забывать о нашей годовщине, только не забудь перед этим сказать, что
мы расстаемся, пожалуйста.

Тэхен пошатывается, как будто он его ударил. Он открывает и закрывает рот, не

в силах подобрать слов, выглядит несчастным и виноватым, и Чонгуку его жаль,
и от этого становится только хуже, потому что у него самого внутри все болит,
словно между лопаток вонзили нож, но даже сейчас он жалеет Тэхена больше,
138/151
чем себя.

Он проходит мимо него, и Тэхен хватает его за запястье, но Чонгук выдергивает

руку, не дав ему зацепиться.

— Послушай меня, — почти умоляет Тэхен, бросаясь за ним в прихожую, и

Чонгук резко разворачивается, отчего старший впечатывается в его грудь. Он
пытается обнять его, и Чонгук отталкивает его от себя. Лицо Тэхена кривится,
словно он готов зарыдать прямо сейчас, и он обхватывает себя руками, глядя на
Чонгука побитой собакой.

— Что ты можешь мне сказать? — цедит Чонгук, сжимая кулаки. Ему больно,
господи, так больно, и он по привычке прячет эту боль за злостью и
холодностью, будто Тэхен не видит его насквозь, будто не знает, что Чонгук
физически не способен быть холодным по отношению к нему. — Ты третью
неделю уходишь с рассветом, а возвращаешься к двенадцати ночи,
скармливаешь мне какие-то тупые отговорки, избегаешь разговоров со мной, а
теперь заявляешь, что после учебы засиделся в кафе с однокурсником? В день
нашей годовщины? Как, мать твою, ты можешь оправдать это, Тэхен?

Он сам не замечает, как повышает голос, как Тэхен бледнеет, отходя назад.
Обида стискивает ему грудную клетку, глаза начинает щипать от злых,
бессильных слез. Половина его хочет, чтобы Тэхен опроверг каждое слово,
нашел каждому поступку достойное объяснение, чтобы Чонгук смог извиниться
перед ним сотню раз за то, что начал кричать, чтобы все вернулось на свои
места, потому что он любит Тэхена так сильно, что не готов его отпустить. Но
другая его половина понимает, что объяснить это невозможно.

И Тэхен молчит.

Смотрит на него огромными глазами, хлопает повлажневшими ресницами и

молчит.

Чонгук зарывается ладонью в волосы и крепко сжимает, чтобы привести себя в

чувство.

— Если ты изменяешь мне, если хочешь уйти, так и скажи, — отчаянно просит
он. — Не обманывай меня, черт, не играй с моими чувствами, ты слышишь? Ты не
имеешь права причинять мне столько боли, держать в неведении. Я бы никогда
не поступил так с тобой.

— Что? — ошарашенно выдыхает Тэхен. — Как ты смеешь обвинять меня в этом?

Чонгук поднимает глаза и натыкается на похолодевший взгляд.

— Ты бы никогда не поступил так со мной, Чонгук-а? — выпаливает Тэхен. — Ты

забыл, что поступал со мной намного хуже?

И в этот раз Чонгук чувствует себя так, словно его окунули в ледяную воду.
Тэхен замирает испуганно, понимая, что сказал, но не забирая своих слов назад,
и Чонгук смотрит на него неверяще, сердце болезненно сжимается в груди.

Никогда раньше они не говорили об этом всерьез. Тэхен прекрасно знал,

насколько Чонгуку тяжело вспоминать об этом, и не смел пользоваться этим как
139/151
аргументом в их ссорах. Чонгук первый год их отношений извинялся перед ним
каждый день, каждый гребаный день, и Тэхен никак не мог убедить его, что он
прощен. Потому что такое не прощается. Потому что Чонгук боялся потерять.
Потому что он боялся, что Тэхен будет сомневаться в его искренности.

Когда раны затянулись, оставив за собой только нежные шрамы, Тэхен иногда
шутил об этом, но никогда — всерьез. Знал, что Чонгука такое заденет уже не в
шутку.

— Скажи, что мне послышалось, — хриплым голосом просит он, судорожно бегая
взглядом по лицу Тэхена. — И это не то, что ты имел в виду.

— Ты обвинил меня в измене, хотя я никогда бы тебе не изменил, — Тэхен

старается звучать решительно, но его голос дрожит. — Ты сомневаешься во мне.
Поэтому я попросил тебя вспомнить о том, что я не сомневался в тебе и после
более тяжелых поступков, которые происходили на самом деле, а не только в
моей голове.

Чонгук отшатывается от него, хватая ртом воздух. Кольцо в заднем кармане его
джинсов становится словно тяжелее в тысячи раз.

— Ты меня так и не простил по-настоящему, — с ужасом осознает он. — Ты

никогда не мог меня простить…

Тэхен подается вперед, понимая, что все катится к чертям, что они перешли
границы и использовали то, что использовать запрещено. Ему нужно все спасти,
необходимо их спасти…

Он тянется к Чонгуку, бормоча под нос «нет, все не так, это не так», но Чонгук
отскакивает от него, огромными пустыми глазами глядя куда-то в пол, будто
уже не здесь, будто вернулся мысленно в школьные годы, когда пожимал руку
Юнги, соглашаясь на спор, когда отправлял ему фото Тэхена, когда вел себя как
полный мудак, разбивая на кусочки сердце, которое должен был беречь.

Тэхен всегда понимал, что Чонгуку так же больно, как ему самому. Он понимал,
что Чонгук так и не смог себя за это простить, несмотря на то, что простил его
сам Тэхен, несмотря на то, что Юнги извинился перед ними обоими и взял часть
вины на себя, несмотря на то, что все убеждали его, что все осталось в прошлом.
И теперь Тэхен ткнул его в это лицом, достав воспоминания из запыленной
коробки, запечатанной и заклеенной стикером «не открывать».

— Чонгук, — зовет он, и ему внезапно страшно. Все ускользает из рук. — Чонгук,
прошу, я не…

Но Чонгук не слушает его, отступает спиной к двери, а потом в мгновение ока

обувается и вылетает из квартиры, громко хлопнув дверью.

Тэхен не решается побежать за ним.

Оглушенный внезапной ссорой, испуганный уходом Чонгука, он тянется к своему

телефону, находит зарядку, смотрит на загорающийся экран, а в груди
болезненно ухает сердце, как будто бьется в пустоту, растоптанное и никому не
нужное.

140/151
Тэхен жалеет о своих словах бесконечно сильно, но забрать их назад уже не в
силах.

С чего Чонгук взял, что он ему изменял?

Как мог подумать, что Тэхен способен на такое? Способен предать все, что есть
между ними, растоптать их нежность, их тепло просто ради того, чтобы
переспать с кем-то на стороне?

Он листает список контактов, набирает Сокджина и, вслушиваясь в долгие

гудки, вдруг понимает одну простую истину.

Чонгук ушел.

Это конец.

И когда Сокджин поднимает трубку, он начинает плакать.

***

Чонгук крутит в пальцах кольцо и думает о том, какой он все-таки идиот.

Он не хотел, чтобы все получилось так. Не хотел набрасываться на Тэхена с

обвинениями, рушить все это не хотел, сбегать позорно, как трусливый
мальчишка, не хотел тоже.

Он сидит на скамейке у подъезда, потому что уйти дальше не смог. На улице

пустынно и тихо, во дворе ни души, и Чонгук, сгорбившийся и несчастный,
выглядит тут так же нелепо, как кипарис на картине Ван Гога.

Это все глупо.

Конечно, Тэхен не мог по-настоящему забыть о том споре. Конечно, он не мог

действительно его простить. У него огромное сердце и чистая душа, но даже от
него невозможно требовать прощения за такое. Чонгук был до смешного
самонадеян, раз вообще осмелился рассчитывать на это.

Мысль о том, что он хотел сделать предложение Тэхену, вызывает теперь

усмешку. У него нет права на то, чтобы звать Тэхена своим. Никогда, судя по
всему, не было.

Самое печальное во всем этом то, что он даже не злится на него. Он сам все это
начал, сам начал ругаться, бросаться громкими словами, и не ему теперь
жаловаться на несправедливость. Теперь, когда прохлада улицы отрезвила его,
он понимает, насколько глупо звучало все то, что он говорил.

Тэхен задерживался на учебе, потому что ему защищать диссертацию. Он

пропадал на выходных, потому что заканчивал в своей мастерской картины к
выставке. Теперь, когда Чонгук остыл и может мыслить здраво, он понимает, что
Тэхен всегда был уставшим, рассеянным, избегал разговоров не потому что ему
было что скрывать, а потому что сил на эти разговоры не оставалось.

Пока Чонгук изводил себя, как жалкая обозленная на весь мир старуха, Тэхен
141/151
упорно работал.

Какая ирония, что ему потребовалось проебать все, чтобы это понять.

Что ж, зато ссора раскрыла ему новую тайну их отношений.

Он грустно усмехается, убирая кольцо обратно. Ему хотелось вывести

отношения на новый уровень, но вместо этого он их просто закончил.

Внутри все ноет, как будто он пробежал марафон на одном дыхании, а теперь
вдруг выдохся, и нет никого рядом, чтобы подать ему воды.

Он не хочет терять Тэхена, все еще не хочет. Поэтому и сидит здесь, у этого
подъезда, в ожидании знака какого-нибудь, хоть чего-нибудь, что даст ему
понять, что все не скатилось в бездну окончательно.

Если понадобится, Чонгук вновь будет вымаливать прощение. Но если…

Если Тэхену это не нужно, то Чонгук, он…

Уйдет.

Всегда был готов уйти.

Все еще готов сделать ради Тэхена все, что угодно.

Телефон в кармане уведомляет о входящем сообщении, и Чонгук достает его, и

его глаза расширяются, когда он читает то, что пришло.

***

— Тэхен? — обеспокоенно зовет его Сокджин. — Ты плачешь? Тэхенни, детка,

что стряслось?

— Хен, — Тэхен всхлипывает, размазывая сопли по лицу и слепо гладя

взволнованного Гугу, который тычется в его бок. — Хен, Чонгук ушел…

Сокджин молчит пару мгновений, а потом осторожно спрашивает:

— В каком смысле ушел?

Тэхен закрывает глаза ладонью, с трудом контролируя свой голос.

— Мы поругались, но мы ругаемся иногда, а он никогда не уходил, а сейчас…

— он всхлипывает после каждого слова, истерика подкатывает к горлу, и ему
становится трудно дышать. Ему страшно, так страшно, что это конец для них.
Тэхен никогда себе этого не простит.

— Так, Тэхен, — голос Сокджина становится строже. — Дыши. Давай, слушай

меня. Вдохни, выдохни. Вот так.

Тэхен слушается, старается дышать размеренно, и постепенно более-менее

приходит в себя. Он хватает Гугу, прижимая его к себе и утыкаясь носом в
теплую шерсть, чтобы успокоиться.
142/151
— А теперь расскажи мне, что произошло, — требует Сокджин.

Тэхен шмыгает носом и делает глубокий вдох.

— Все это время, пока я помогал вам со свадьбой, плюс учеба и выставка эта
дурацкая, плюс квартира, которую я искал… — Тэхен поворачивает голову к
окну и слабо улыбается, когда Гугу начинает лизать его ладонь. — Я не говорил
об этом Чонгуку. О свадьбе не говорил, потому что вы просили, а о квартире —
потому что хотел сделать ему сюрприз. Несколько моих картин купили за
приличные деньги, а с тем, что я откладывал, мы бы могли… В общем, ты понял.

Речь получилась сумбурной и быстрой, но Сокджин, кажется, действительно

уловил суть.

— А дальше? — спрашивает он.

— Но я забыл о нашей годовщине, — бормочет Тэхен. — Сегодня встречался с

риэлтором, и он подвез меня до дома, а Чонгук это увидел. Обвинил меня в
измене.

— Твою мать, — устало вздыхает парень. — И ты этого не стерпел?

Тэхен дышит глубоко, чувствуя, как слезы снова подкатывают к горлу.

— Я напомнил ему о споре, — голос Тэхена надламывается, и он утыкается

мокрым лицом в бок Гугу, опять начиная плакать. — Господи, я повел себя как
мудак, знал же, что ему будет плохо от этого, но… А потом он ушел. Если это
конец, то я просто…

Он замолкает, испуганно глядя перед собой, и Сокджин молчит тоже,

дожидаясь окончания предложения.

— Я просто умру, — тихо договаривает он, пугаясь силы того, что сказал. — Я не
смогу без него жить, хен.

— Тэхен-а, послушай меня, — мягко говорит Сокджин. — Перестань себя

накручивать. Я готов отдать руку на отсечение, что Чонгук ошивается сейчас
где-нибудь возле дома. Он не сможет уйти от тебя, только если ты не скажешь
ему прямым текстом уходить.

— В этот раз все по-другому… — мямлит Тэхен, стирая слезы с щек.

— По-другому может быть все, что угодно, — уверенно говорит Сокджин, — но

только не его любовь к тебе. Ты напортачил, конечно, сам виноват. Но ты еще
можешь все исправить.

— П-правда? — жалобно спрашивает Тэхен, чувствуя, как стальной обруч,

стягивающий грудь, начинает ослабевать.

— А ты хочешь этого?

Тэхен замолкает, думая, что ослышался. Сокджин действительно спросил у него

это? Хочет ли Тэхен быть вместе с Чонгуком?
143/151
Он опускает взгляд на татуировку на своем запястье.

Тут нет двух вариантов.

Ответ всегда да.

— Напиши ему. Если он придет в квартиру через десять минут, значит, моя рука
останется при мне, — он смеется, и Тэхен хмыкает. — И еще, Тэхен-а.

— Да, хен?

— Можешь рассказать ему о нашей с Намджуном свадьбе. Думаю, это будет

честно. Прости, что мы доставили тебе проблемы.

— Все в порядке, — Тэхен слегка улыбается. — Я думаю, он не поверит мне. Он

все еще считает, что вы просто вместе снимаете квартиру.

Сокджин бормочет что-то в трубку, но Тэхен уже отключается.

Он сомневается всего пару мгновений, прежде чем быстро напечатать

сообщение и откинуть телефон в сторону, чтобы не видеть ответа.

Возвращайся ко мне отмечается прочитанным.

***

Чонгук не дожидается лифта, бросается к лестнице, перескакивая сразу через

две ступеньки, сердце судорожно колотится в груди, как будто он сходит с ума.
Он сжимает в руке телефон и очень надеется, что ему это не показалось, что
Тэхен не ошибся номером, что он действительно попросил его вернуться.

Всего час с мыслями о том, что они с Тэхеном больше не вместе, и Чонгук уже
готов был на стену лезть.

Он едва не летит кубарем вниз, когда на ступеньках сталкивается с

запыхавшимся Тэхеном, который спускается вниз, ему навстречу.

Они замирают, как два истукана, друг напротив друга, взъерошенные,

зареванные и нелепые, зависимые друг от друга до смешного, неспособные
функционировать на расстоянии. Чонгуку требуется мгновение, чтобы
преодолеть оставшиеся шаги, и Тэхен падает в его объятия.

Чонгук тут же прижимается губами к его губам, обхватывает ладонями горячее

лицо, и Тэхен приоткрывает рот, позволяя языку скользнуть внутрь. Он целует
его глубоко и мокро, поцелуй получается соленым, беспорядочным и отчаянным.
Они цепляются друг за друга, Тэхен до боли вгоняет ногти в предплечья
Чонгука, Чонгук обнимает его за талию с такой силой, будто хочет слиться с ним
воедино, никогда больше не отпускать.

— Мой хороший, — шепчет Чонгук, отстраняясь и тут же прижимаясь вновь,

целуя уголки распухших губ, соленые от слез скулы, покрасневшие глаза,
судорожно шаря ладонями по спине, вдыхая родной, знакомый аромат.
144/151
— Прости меня, господи, я такой идиот… Неважно, изменяешь ты мне или нет, я
все равно…

Он целует и целует, не в силах остановиться.

— Все равно люблю тебя больше всего на свете.

Тэхен обхватывает его за плечи, чтобы заглянуть в лицо, и отстраняется, когда

Чонгук вновь тянется к нему с поцелуем.

— Выслушай меня, — тихо просит он, и Чонгук кивает, накрывая его ладони
своими, опуская их и переплетая пальцы. — Я не изменяю тебе, потому что
никто никогда не интересовал меня так, как ты. Но об учебе и выставке я тебе
немного соврал.

Сердце Чонгука падает в пятки. Тэхен замечает, как меняется его лицо, и
спешит продолжить:
— Потому что я искал нам квартиру.

— Ты… что? — переспрашивает Чонгук.

— Я хотел, чтобы мы купили квартиру. Некоторые мои картины продались за

очень хорошие деньги, и я уже могу внести первый взнос, — бормочет Тэхен.
— И поэтому я искал нам варианты, чтобы вместе с тобой выбрать. Я понимаю,
надо было сразу сказать тебе, но я хотел сделать сюрприз, я же не думал, что
ты такую панику поднимешь…

— Твою мать, Тэхен, — Чонгук чувствует, как легче становится дышать, и

улыбается, подаваясь вперед и потираясь своим носом о его.

— Это не все, — ворчит Тэхен в его губы, но все-таки дает Чонгуку себя
поцеловать. Они целуются долго, нежно касаясь друг друга губами, и Тэхен
жмется к Чонгуку ближе, боясь, что тот может уйти в любой момент. — Я хотел
извиниться за то, что сказал.

Чонгук хмурится, и Тэхен тут же покрывает поцелуями все его лицо.

— Я не держу на тебя зла, Чонгук, я клянусь, и я простил тебя, я никогда об этом

не думаю, — выпаливает он, испуганно обнимая парня за шею. — Я не знаю,
почему я это сказал, это вырвалось само собой, я так разозлился, когда ты
сказал про измену…

— Все в порядке, — говорит Чонгук, утыкаясь лицом в изгиб между шеей и

плечом и нежно целуя кожу. — Все хорошо. Ты меня тоже прости.

Тэхен зарывается пальцами в его волосы, принимаясь мягко их перебирать. Он

все еще взволнован после ссоры и пережитых эмоций, но теперь, когда Чонгук
рядом с ним, ему спокойно и почти хорошо.

— Это тоже не все, — с улыбкой говорит он, и Чонгук стонет, отстраняясь.

— Ну что еще? — спрашивает он, недовольный тем, что ему приходится

отрываться от своего занятия.

145/151
— Еще одна причина, по которой я приходил так поздно, это то, что… — он
выдерживает драматичную паузу. — То, что я помогал Сокджину и Намджуну
организовать их свадьбу.

Чонгук пару раз ошалело моргает, переваривая полученную информацию, а

потом кричит.

— Что?!

Тэхен смеется, наблюдая за сменой эмоций на его лице.

— Разве они не просто соседи? Как давно они встречаются? — он хватается за

голову. — Твою мать, поверить не могу…

— Не знаю, почему вы не видели химии между ними, — пожимает плечами

Тэхен, а Чонгук безумными глазами смотрит на него.

— Я думал, они просто валяют дурака!

— Единственными дураками тут оказались вы, — хмыкает Тэхен, пока Чонгук

пытается переосмыслить свою жизнь.

***

— Интересно, зачем же мы здесь все сегодня собрались, — поет Хосок, заливая в

себя соджу и ловя укоризненный взгляд Чимина на себе. — Что?

— Прекрати пить, пока мы не начали, — шипит тот.

— Мы все за столом, значит, мы начали, — отрезает Хосок, но потом вздыхает и

отставляет бутылку соджу подальше от себя. — Ладно, уговорил.

Чимин закатывает глаза.

— Мы все здесь сегодня собрались, — передразнивает его Намджун, — чтобы

сообщить вам одну важную вещь.

— Мы все внимание, — абсолютно незаинтересованно заявляет Юнги, и Кихен

пихает его в плечо. Намджун на него даже не смотрит.

— В общем, мы с Сокджином женимся и, естественно, приглашаем вас всех на

нашу свадьбу, — на одном дыхании выпаливает он, и его рука немного трясется
от волнения. Сокджин улыбается ему ободряюще, кладя ладонь на его плечо, и
Намджун заметно расслабляется.

Воцаряется оглушительная тишина.

Ну, не совсем оглушительная, потому что играет музыка, слышатся разговоры за

другими столиками, но они все молчат до тех пор, пока Хосок не взрывается
смехом.

Сокджин выгибает бровь, бросая на него убийственный взгляд.

146/151
— Что смешного?

— Шутка смешная, — задыхаясь, произносит он. — Всегда удивлялся, как

естественно у вас получается делать вид, что вы в отношениях.

— Ты идиот? — цедит Чимин ему на ухо. — Очевидно же, что они серьезно.

Хосок замолкает так резко, что от неожиданности прикусывает себе язык, и

выпучивает глаза, глядя на красного как рак Намджуна и хладнокровного
Сокджина.

Чимин ошарашен не меньше, чем он сам, даже Юнги потерял былую

незаинтересованность. Спокойными кажутся только Кихен и Тэхен с Чонгуком.

— Блять, вы че, правда серьезно? — неразборчиво мямлит Хосок.

Сокджин закатывает глаза.

— Мы встречаемся уже четыре года, конечно, мы серьезно, — спокойно отвечает

он.

Юнги икает от неожиданности и опрокидывает в себя стопку текилы, чтобы

успокоиться и привести мысли в порядок.

— Так вы не валяли дурака все это время? — пищит Чимин.

— Мы живем вместе! — возмущается Намджун.

— Мы думали, вы просто соседи! — оправдывается Юнги.

— Мы целовались при вас, — приводит еще один аргумент Сокджин.

— Поэтому мы и удивлялись вашему актерскому мастерству, — высовывая

горящий кончик языка, бормочет Хосок.

— И вас не напрягало, что мы со школы ни с кем не встречались? — выгибает

бровь Намджун.

— Вообще-то меня напрягало, — вставляет Чимин, слегка краснея. — Ну, я

думал, у вас просто… ну, с этими делами не в порядке…

— Все у нас в порядке, — обрывает его Сокджин. — Настолько в порядке, что

вам, сосунки, и не снилось.

— Как это вообще вышло, — шепчет Хосок, пялясь пустым взглядом в стол.

— Детка! — возмущенно кричит вдруг Юнги, обращаясь к Кихену. — А ты почему

не удивлен?!

Кихен пожимает плечами, невозмутимо отправляя в рот кусочек мяса.

— Мы с Тэхеном догадались обо всем сразу, — отвечает он. — И помогали им в

организации свадьбы.

147/151
— В смысле догадались?! — опять кричит Юнги, непривычно взбудораженный.
— Как это ты догадался, а мне не сказал?

— Да я думал, что ты поймешь, — морщится Кихен. — Это же было очевидно. Я

как-то забыл о том, что ты тупица.

— Ничего не было очевидно! — встревает Чимин, чувствуя камень и в свой

огород тоже. — Они со школы ходили друг рядом с другом со своими этими «эй,
Сокджин, они все сосутся, давай и мы пососемся»!

— Вот именно, — защищает свою честь Хосок. — А Сокджин всегда краснел и

отнекивался, как будто ему тут секс втроем предлагают.

Сокджин хватает ртом воздух, от возмущения теряя дар речи.

Чонгук пристыженно молчит, радуясь тому, что на нем внимание никто не

акцентирует.

Они молчат все некоторое время, а потом Юнги вздыхает.

— Что ж, очевидно, у Намджуна все-таки получилось его уломать.

— Ребят, — смущенно улыбается Чимин, — мы рады за вас, правда.

— Да, — подхватывает Хосок. — Это было слегка неожиданно, но мы рады.

Теперь наша компания официально самая голубая во всем Сеуле.

Все тут же оттаивают, смеясь, принимаются обсуждать предстоящую свадьбу,

подкалывать Намджуна и Сокджина.

Спустя примерно полтора часа, когда все уже прилично напиваются, Чонгук
дергает Тэхена за рукав.

— Давай уедем отсюда? — шепчет он ему на ухо.

Тэхен моргает растерянно.

— Оставим их? — тихо спрашивает он, и Чонгук улыбается, чмокая его в нос.

— Им сейчас точно не до нас.

Тэхен пожимает плечами.

— Давай.

Они незаметно выбираются из-за стола и сбегают из зала. Чонгук открывает

Тэхену дверь своей машины, и только сейчас до последнего доходит, почему
Чонгук весь вечер пил только апельсиновый сок.

— Куда мы едем? — с интересом спрашивает он, и Чонгук улыбается, заводя

мотор и включая радио.

— Узнаешь.

148/151
По радио начинает играть очень старая песня Джастина Бибера, и Тэхен
внезапно вспоминает слова. Его накрывает чувством дежавю, и он откидывается
на спинку сидения, мягко улыбаясь и следя за проплывающими мимо огнями
города.

— До тех пор, пока ты меня любишь, — начинает подпевать он, — мы можем

быть голодными, можем быть бездомными и абсолютно бедными…

— До тех пор, пока ты меня любишь, — подхватывает Чонгук, — я буду твоей

платиной, я буду твоим серебром и твоим золотом.

Они смеются, и Тэхен накрывает своей ладонью руку Чонгука, слабо сжимая.

Чонгук подъезжает к знакомой пекарне минут через тридцать, и Тэхен

округляет глаза.

— Серьезно? — спрашивает он. — Мы тут не были целую вечность!

— Подождешь в машине? — Чонгук перегибается через сидение, целуя Тэхена в

уголок губ, и последний счастливо жмурится. — Я быстро.

— Конечно.

Чонгук выходит на улицу, почти бегом направляясь к пекарне, и Тэхен

постукивает указательным пальцем по нижней губе. Ему настолько хорошо, что
внутри будто расцвел целый сад. Он никогда-никогда больше не будет
подвергать их отношения с Чонгуком сомнениям, потому что они являются
главной причиной того, что он чувствует себя счастливым.

Чонгук и вправду возвращается быстро. Он передает Тэхену бумажный пакет, в

который тот тут же сует любопытный нос, с наслаждением вдыхая аромат
печеного.

Они едут дальше, слушая музыку и подпевая, пока Чонгук не останавливается у

офисного здания, в котором работает. Тэхен смеется.

— Не могу поверить в то, что ты такой романтик.

— Теперь мне даже не придется врать охраннику, — подмигивает ему Чонгук,

вытаскивая из бардачка пропуск и изнутри открывая Тэхену дверь. — Вот это я
называю успехом.

Тэхен качает головой, не в силах перестать улыбаться.

Охранник действительно не задает им вопросов, когда Чонгук проходит в

здание, держа Тэхена за руку. Они идут к лифту, и Чонгук нажимает кнопку
последнего этажа. У Тэхена сладко поджимается что-то внутри от
предвкушения, и он обнимает Чонгука за руку, упираясь подбородком в его
плечо и коротко целуя висок.

— Я люблю тебя, — шепчет он ему на ухо и видит, как Чонгук расплывается в

широкой улыбке.

Чонгук не отвечает, но ему не нужен ответ, чтобы знать, что чувства взаимны.
149/151
Они выходят из лифта, и Чонгук ведет его к лестнице на крышу.

— Это точно законно? — обеспокоенно спрашивает он, оглядываясь в поисках

камер, пока Чонгук открывает дверь. — Тебя за это не уволят?

— Не волнуйся об этом, — обнадеживающе улыбается Чонгук, держа его за руку.

Они выходят на крышу, и у Тэхена — как и в тот раз — перехватывает дыхание.

Город расстилается под ними ковром огней и звуков, вмещающий в себя тысячи
таких же влюбленных, ставший свидетелем бесконечного числа слез и поцелуев,
огромный и внушительный.

— Плед я с собой не взял, — извиняющимся тоном говорит Чонгук за его спиной.

— Но сейчас тепло, поэтому, думаю, он нам и не понадобится.

Тэхен подтверждает его слова, тут же плюхаясь задницей на крышу. Чонгук

смеется, садясь к нему лицом, и Тэхен двигается ближе, перекидывая ноги через
его бедра.

— Итак, — торжественно начинает он, кладя ладони на его щеки. — Ты украл

меня с вечеринки в честь помолвки Намджуна и Сокджина, привез сюда, теперь
накормишь до отвала вишневым пирогом, а что потом?

Чонгук улыбается, ластясь к его ладони.

— Потом мы сделаем ремонт в нашей новой квартире, ты закончишь

магистратуру, мы будем любить друг друга каждый день, — перечисляет он.
— Проживем долгую и счастливую жизнь.

— Звучит чертовски скучно, — заявляет Тэхен, а потом расплывается в улыбке.

— Меня устраивает.

Чонгук закатывает глаза.

— Ешь свой пирог.

— Я не хочу, — дуется он, а потом его глаза загораются. — Давай сначала

поцелуемся.

Чонгук опускает взгляд на его губы и медленно склоняется к нему, сначала едва
касаясь, обводя кончиком языка, а потом прижимаясь сильнее. Тэхен издает
какой-то неясный звук, что-то среднее между стоном и хныканьем, и подается
ближе, обнимая его за плечи. Они целуются так долго, что у обоих начинают
покалывать губы.

— Когда ты меня целуешь, — шепчет Тэхен, не отстраняясь, так, что его

раскаленное дыхание оседает на коже Чонгука, — я чувствую себя особенным.

— Ты и есть особенный, — мягко говорит Чонгук, кладя ладони ему на спину и

нежно гладя. — Самый особенный для меня.

Он оставляет легкий поцелуй на его щеке.

150/151
— Я люблю тебя очень сильно, и я благодарен тебе за то, что ты рядом, — тихо
признается он, и у Тэхена почему-то мурашки начинают бегать по коже. Чонгук
такой красивый, глаза блестят, темная челка беспорядочно спадает на лоб,
румянец на щеках нежный-нежный. Тэхен до сих пор не может поверить, что
такой прекрасный Чонгук принадлежит ему.

Едва ли он догадывается, что Чонгук сейчас думает о том же.

— Я бы хотел провести всю жизнь с тобой, Тэхен, ты слышишь? — шепчет он ему

в губы. — Мой хороший, мне никто больше не нужен, никогда не будет нужен. Я
хочу провести всю жизнь только с тобой.

— Боже, — выдыхает Тэхен, начиная внезапно догадываться, и когда Чонгук

чуть отстраняется, протягивая ему на раскрытой ладони кольцо, у него
перехватывает дыхание. — Боже, Чонгук, поверить не могу.

— Будь моим, Тэхен, — просит Чонгук, и в его взгляде столько любви, так много
любви, что Тэхен тонет.

— Я и так твой, — бормочет он невнятно, картинка перед глазами размывается

из-за подступивших слез. — Я всегда был твоим.

— Ты согласишься? — тихо спрашивает Чонгук, и Тэхен кивает, не задумываясь,

конечно, он согласен, какие могут быть сомнения?

Чонгук дрожащими руками надевает на его палец кольцо, и Тэхен чувствует, как
на ладонь что-то капает, и ему требуется несколько мгновений, чтобы осознать,
что Чонгук тоже плачет.

— Мы такие сентиментальные, кошмар, — всхлипывает он, чувствуя себя

настолько счастливым, что в это трудно поверить.

— Знаешь, Тэхен, — Чонгук вытирает слезы с лица, глядя на него сияющими

глазами, — почему я так быстро в тебя влюбился, так сильно люблю сейчас и
буду любить всю жизнь?

Тэхен трясет головой и улыбается, убирая пряди волос со лба Чонгука.

— Когда-то давно Сокджин-хен сказал мне, что для того, чтобы влюбить в себя
человека, мне нужно его рассмешить, — говорит Чонгук, обнимая Тэхена за
талию, и Тэхен затихает в ожидании ответа, и весь мир затихает тоже. — Но
каждый раз, когда ты смеялся…

Он касается губами его уха, вдыхая родной аромат своего возлюбленного,

своего парня, жениха, своего будущего мужа.

— …влюблялся я.

И Тэхен первым прижимается к его губам, смеясь в поцелуй.

А Чонгук…

Чонгук вновь влюбляется.

151/151