Terr

RUSSISCHE AKADEMIE DER WISSENSCHAFTEN
SIBIRISCHE ABTEILUNG
INSTITUT FÜR ARCHÄOLOGIE UND ETHNOGRAPHIE
DEUTSCHES ARCHÄOLOGISCHES INSTITUT

EURASIEN-ABTEILUNG
MINISTERIUM FÜR WISSENSCHAFT UND BILDUNG DER RUSSISCHEN FÖDERATION

STAATLICHE UNIVERSITÄT NOVOSIBIRSK
«TERRA SCYTHICA»
Materialien des internationalen Symposiums «Terra Scythica»
(17.–23. August 2011, Denisov-Höhle, Altai)
Verantwortliche Redakteure
Mitgl. Russ. Akad. V. I. Molodin
Prof. S. Hansen
Novosibirsk
Verlag des Instituts für Archäologie und Ethnographie der SA RAW
2011
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ
ГЕРМАНСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

ЕВРАЗИЙСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
«TERRA SCYTHICA»
Материалы международного симпозиума «Terra Scythica»
(17–23 августа 2011 г., Денисова пещера, Горный Алтай)
Ответственные редакторы
акад. В.И. Молодин
проф. С. Хансен
Новосибирск
Издательство Института археологии и этнографии СО РАН
2011
УДК 902/904
ББК Т4(0)273
Т 355
Утверждено к печати
Ученым советом Института археологии и этнографии СО РАН
Ред кол л е г и я
канд. ист. наук Е.С. Богданов
проф. А. Наглер
канд. ист. наук О.И. Новикова
д-р ист. наук Н.В. Полосьмак
канд. ист. наук И.Ю. Слюсаренко
д-р ист. наук М.В. Шуньков
Международный симпозиум проведен в рамках тематического плана НИР Института археологии и этно-
графии СО РАН (разделы 1.5.09; 1.31.11) и при финансовой поддержке РГНФ (проект № 11-11-54501 г/т),
федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (гос-
контракт № 14.740.11.0766), аналитической ведомственной целевой программы «Развитие научного потен-
циала высшей школы» на 2009–2011 гг. (проект РНП 2.2.1.1/13613) Минобрнауки, договора о сотрудничестве
между Институтом археологии и этнографии СО РАН и Евразийским отделением Германского археологиче-
ского института
Сборник издан при финансовой поддержке РФФИ (проект № 11-06-12002 ОФИ-М)
Статьи публикуются в авторской редакции
«Terra Scythica»: Материалы международного симпозиума «Terra Scythica». – Новосибирск:

T 355 Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2011. – 408 с.
ISBN 978-5-7803-0214-8
Сборник включает статьи участников симпозиума «Terra Scythica», в которых рассматриваются различные
аспекты существования и взаимодействия культур скифского времени на территории Евразии. В работах осве-
щаются открытия, сделанные в последние десятилетия исследователями разных стран, опыт применения муль-
тидисциплинарного подхода к анализу источников. На качественно новом уровне изучаются проблемы скифско-
го искусства, происхождения и развития различных культур скифского мира, их периодизации и хронологии, а
также контактов и миграций носителей этих культур.
Для археологов, историков и специалистов смежных научных дисциплин.
УДК 902/904
ББК Т4(0)273
ISBN 978-5-7803-0214-8 © Коллектив авторов, 2011

© ИАЭТ СО РАН, 2011
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Настоящее издание является неким творчес- числе в области археологии и этнографии. Доста-
ким итогом прошедшего в августе 2011 года точно указать хотя бы на то, что первая «История
международного симпозиума «Terra Scythica» Сибири» была подготовлена именно академиком
[Международный симпозиум…, 2011]. Ини- Миллером [1999–2005], первый том которой вы-
циаторами мероприятия явились Институт ар- шел в 1750 г. [Элерт, 2009, с. 364].
хеологии и этнографии Сибирского отделения Огромный вклад в дело изучения археологии
Российской академии наук (г. Новосибирск) и Южной Сибири внес академик В.В. Радлов, от-
Евразийское отделение Германского археоло- крывший в горах Алтая замечательную по свое-
гического института (г. Берлин). Существенное му колориту пазырыкскую культуру и первым
содействие в проведении симпозиума оказали соприкоснувшийся с захоронениями в мерзлоте
Новосибирский государственный университет и [1989]. В.В. Радлов явился основоположником
Российский гуманитарный научный фонд. Ме- изучения тюркских языков [Селютина, Шайду-
роприятие прошло на базе стационара Институ- ров, 2009, с. 749].
та археологии и этнографии СО РАН «Денисова Очевидно, что деятельность немецких уче-
пещера» на Алтае. ных, как и других выходцев из европейских
Главной идеей было обсуждение новейших стран, по изучению археологии Сибири XVIII–
достижений в области скифологии, обмен мнени- XIX вв. была чрезвычайно плодотворна. Спра-
ями по насущным проблемам истории и культу- ведливо замечание, что эта деятельность «во
ры скифо-сибирского мира, а также знакомство с многом способствовала развитию археологичес-
археологическими памятниками Горного Алтая. кой науки в России, а временами опережала уро-
В работе симпозиума принимали участие спе- вень научных исследований в других российских
циалисты из 11 стран Евразии: Болгарии, Венг- регионах» [Борисенко, Худяков, 2005, с. 186].
рии, Германии, Казахстана, Китая, Кореи, Мон- Важно отметить, что сложившаяся традиция
голии, Польши, России, Украины, Японии, при активного участия немецких исследователей
этом практически все приглашенные участни- в изучении археологии Сибири продолжалась
ки лично представляли свои доклады и активно и в веке минувшем, несмотря на войны, рево-
участвовали в дискуссиях. люции и иные катаклизмы, прокатившиеся над
Симпозиум был задуман нами как одно из ме- Россией.
роприятий в системе научных контактов между Несомненно выдающуюся роль в изучении
Германским археологическим институтом и Ин- культур палеометалла Средней Сибири внес на-
ститутом археологии и этнографии СО РАН. ряду с С.А. Теплоуховым профессор Геро фон
Вообще же следует сказать, что наши науч- Мергарт [Kitova, 1998] – не только как блестя-
ные связи имеют богатую историю, уходящую щий исследователь-полевик, но и теоретик-ин-
в те годы, когда археология в мире только фор- терпретатор, фундаментальные работы которого
мировалась как самостоятельная наука. Уместно и сегодня не потеряли своего значения [Mergart,
напомнить, что руководителями первых акаде- 1924, 1926].
мических экспедиций в Сибири, проводимых Рос- После создания в 1957 г. Сибирского отде-
сийской академией наук, были такие замечатель- ления Академии наук СССР в Новосибирске и
ные немецкие исследователи-энциклопедисты, впоследствии Института истории, филологии
как Д.Г. Мессершмидт, Г.Ф. Миллер, И.Г. Георги и философии (ИИФиФ) в его составе центр по
и др., сделавшие великолепные открытия, в том изучению сибирской археологии постепенно пе-
6 «TERRA SCYTHICA»
Участники симпозиума «Terra Skythica». Фото С.И. Зеленского.

Сверху вниз, слева направо: И.Ю. Слюсаренко, Е.С. Богданов, К.В. Чугунов, Р. Краузе, Кан Ин Ук, Л.И. Слюсаренко, С.А. Комиссаров,
О. Накоинц, Я. Хохоровски, С.В. Махортых, Е.Ю. Панкеева, Е.А. Пустолякова, О.В. Ковалева, А.А. Тишкин, Л.Т. Яблонский, Т.А. Чики-
шева, Л.И. Иванчик, А. Наглер, В.И. Гуляев, П.И. Шульга, В.И. Соёнов, С. Хансен, В.И. Молодин, В.В. Бобров, Э. Иштванович, О.И. Но-
викова, Н.В. Полосьмак, Д.В. Черемисин, А.С. Суразаков, Д.Г. Савинов, А.П. Бородовский, А.И. Иванчик, Ван Вэй, А. Сэкия, Е.Л. Хейнц,
В. Кульчар, О.Г. Клепикова.
ремещается в Академгородок. Основатель Инс- рые стали формироваться в конце прошлого века
титута и его первый директор академик А.П. Ок- между правопреемником ИИФиФ СОАН СССР
ладников чрезвычайно много сделал для уста- Институтом археологии и этнографии (ИАЭТ)
новления международных связей, в том числе СО РАН и Евразийским отделом Германско-
и с германскими учеными. Следует особо отме- го археологического института (DAI). В 1999 г.
тить установление творческих контактов с про- между этими учреждениями был заключен дого-
фессором К. Йетмаром – видным исследователем вор о сотрудничестве, подписанный директором
археологии Азии, который в 1978 году по при- ИАЭТ СО РАН академиком А.П. Деревянко и
глашению А.П. Окладникова посетил Институт, Президентом Германского археологического ин-
познакомился с коллекциями по Алтаю и Запад- ститута профессором Г. Парцингером.
ной Сибири, установил деловые контакты с со- В основу соглашения изначально заложено
трудниками. Уже после смерти А.П. Окладникова несколько основополагающих принципов, кото-
Институт и Денисову пещеру, где в то время ис- рыми стороны строго руководствовались все эти
следовались голоценовые культурные слои, по- годы. Главные из них заключаются в совмест-
сетил профессор Г. Мюллер-Карпе. ном полевом исследовании высокоинформатив-
Все это послужило хорошей основой для уста- ных археологических объектов на территории
новления более тесных научных контактов, кото- Северной и Центральной Азии; в подготовке и
Вступительная статья 7
осуществлении научных публикаций; в организа- анализ бронзовых предметов, осуществлена ре-

ции стажировки специалистов, включая молодых конструкция бронзолитейного, керамического
ученых и аспирантов в Германии и России, учас- и косторезного производства, определены ос-
тие в полевых исследованиях ученых из России теологические и ихтиологические коллекции,
и Германии, в том числе молодых сотрудников, выполнены антропологический и палеогенети-
аспирантов и студентов; паритетное финансиро- ческий анализы, а также иного рода реконструк-
вание проекта; мультидисциплинарный подход к ции [Чича..., 2009, т. 3]. Это издание получило
анализу и синтезу источников. положительную оценку коллег, опубликован-
Первый этап работ (1999–2003 гг.) показал ную в центральном специализированном жур-
несомненную эффективность сотрудничества. нале России «Российская археология» [Матве-
Избранный для раскопок уникальный памятник ева, 2011].
Чича-1 в Барабинской лесостепи оказался в вы- Второй цикл реализации проекта позволил
сшей степени содержательным. Были получе- выйти на новый виток полевых исследований.
ны чрезвычайно значимые научные материалы, Здесь прежде всего следует сказать о работах
отличающиеся высокой степенью информатив- в Монголии. В рамках проекта было заключе-
ности. Кроме того, удалось подготовить и опуб- но трехстороннее соглашение с Институтом ар-
ликовать несколько десятков обобщающих ра- хеологии Монгольской академии наук, направ-
бот, в том числе в высокорейтинговых изданиях ленное на поиски и исследование погребальных
(см. напр.: [Молодин, Парцингер, Гаркуша и др., комплексов пазырыкской культуры с мерзлотой.
2001, с. 104–127; Molodin, Parzinger, Schneeweiß В результате в 2004 г. была успешно проведена
et al., 2002, с. 185–236], где были изданы и в пер- целенаправленная разведка, имеющая целью по-
вом чтении оценены полученные участниками иск таких памятников в северо-западной части
проекта результаты. Весьма оперативно были Монголии [Молодин, Цэвээндорж, Мыльников
подготовлены и изданы две коллективные мо- и др., 2004, с. 365–371].
нографии [Чича..., 2001, т. 1; 2004, т. 2], в кото- В 2005 г. благодаря сотрудничеству с Инсти-
рых аккумулирован основной полевой материал тутом нефтегазовой геологии и геофизики СО
и выполнено определенное аналитическое ос- РАН под руководством его директора академика
мысление. М.И. Эпова был проведен геофизический мони-
С завершением пятилетнего срока проекта торинг открытых в 2004 г. объектов с целью обна-
было очевидно, что коллективом осуществлен ружения мерзлотных аномалий [Эпов, Молодин,
лишь первый этап работ и исследования нужда- Манштейн и др., 2005, с. 503–506]. Наконец, в
ются в активном продолжении. В связи с этим 2006 г. была организована и успешно проведена
договор был пролонгирован еще на пятилетие. совместная Российско-Германско-Монгольская
Краткие итоги этих работ были подведены в спе- экспедиция, которая дала блестящие результа-
циальной статье, написанной руководителями ты. Особенно яркий комплекс был раскопан на
проекта [Молодин, Парцингер, 2008, с. 398–403]. памятнике Олон-Курин-Гол-10, содержавший
В настоящей работе мы коснемся лишь некото- непотревоженное захоронение пазырыкской
рых аспектов нашей совместной деятельности. культуры с мерзлотой, благодаря чему до нас до-
Одной из главных задач, стоящей перед ис- шли великолепные высокохудожественные мате-
полнителями, было проведение аналитических риалы из дерева, тканей, войлока и т.д. [Молодин,
исследований корпуса источников, полученных Парцингер, Цэвээндорж и др., 2006, с. 428–433;
при раскопках Чичи, с привлечением специалис- Молодин, Парцингер, 2007, с. 58–71; Parzinger,
тов-естественников как из России, так и из Гер- Molodin, Ceveendorž, 2008].
мании. В результате подготовлен и издан третий Следующим направлением полевых исследо-
том, куда вошли новейшие результаты изучения ваний явилось проведение совместных раскопок
этого памятника. Специалистами различных на- на могильнике эпохи развитой бронзы Тартас-1,
учно-исследовательских учреждений и универ- расположенном в лесостепном обь-иртышском
ситетов наших стран, а также Франции и Ве- междуречье. Памятник представляет собой грун-
ликобритании, произведено радиоуглеродное товый могильник. Его геофизический монито-
датирование, что позволило разработать пери- ринг показал, что некрополь занимает весьма
одизацию памятника. Выполнен качественный значительную площадь и насчитывает не менее
тысячи объектов [Молодин, Чемякина, Дядьков и Кроме того, руководители проекта приняли
др., 2004, с. 372–377]. Основной массив захороне- участие в семинаре по организации фонда для
ний связан с кротовской культурой, ее классиче- финансирования российско-германских проектов
ским и поздним этапами. Здесь же отмечены захо- по археологии в Германии, на котором выступили
ронения андроновской (федоровской) культуры, с программными докладами.
а также погребения, оставленные популяциями, В рамках проекта проведена существенная
образовавшимися в результате взаимодействия работа по подготовке научных кадров. Большое
вышеотмеченных культурных образований. Дан- влияние на формирование профессиональных
ное обстоятельство представляет чрезвычайный навыков молодых исследователей Института ар-
научный интерес с точки зрения как культурных, хеологии и этнографии СО РАН оказали специ-
так и этнических процессов, происходивших в альные стажировки в DAI, проводимые на средс-
регионе в период развитой бронзы. Кроме того, тва германской стороны. Свыше десяти молодых
на памятнике обнаружены захоронения и других ученых, преимущественно непосредственных
хронологических периодов, а также остатки ри- участников проекта, имели возможность пора-
туальных комплексов. ботать в прекрасных библиотеках DAI, познако-
В результате за означенный период на па- миться с обширными археологическими и этног-
мятнике исследовано около 500 погребальных и рафическими коллекциями германских музеев и
1 ритуальный комплекс, состоящий из двух круп- университетов.
ных построек и серии культурных ям [Молодин, Вместе с тем в полевых исследованиях совмес-
Парцингер, Гришин и др., 2004, с. 365–371; 2007, тной экспедиции регулярно принимали участие
с. 329–333; Молодин, Хансен, Мыльникова и др., молодые специалисты из Германии, аспиранты и
2010]. студенты немецких университетов. Это не только
Говоря о совместных исследованиях, следует обогащало обе стороны в области совершенство-
отметить, что сотрудники ИАЭТ СО РАН при- вания полевой методики, но и способствовало ус-
нимали участие в работах по другим сибирским тановлению дружеских рабочих контактов, кото-
проектам Германского археологического инсти- рые так полезны в будущем не только молодежи,
тута, в частности, в исследованиях на памятнике но и уже сформировавшимся ученым.
Аржан-2 в Туве и Барсучий Лог в Хакасии. Следует отметить и стажировки германских
Полевые исследования всегда сопровождались реставраторов в ИАЭТ СО РАН, где работают
аналитической работой, которая сводилась к со- первоклассные специалисты по реставрации де-
ставлению полевых отчетов, написанию статей, рева, тканей и войлока. Таким образом, налицо
подготовке совместных монографий. Так, в на- существенные научные результаты, полученные
стоящее время завершена работа над коллектив- благодаря реализации второго этапа совместно-
ным трудом по памятнику Олон-Курин-Гол-10, го проекта.
издание монографии планируется выполнить в В настоящее время вступил в действие тре-
Германии, России и Монголии. тий этап нашего совместного проекта. Кроме
Второй этап совместных работ был ознаме- уже означенных выше направлений, может быть,
нован проведением крупной международной вы- особое место в его пятилетнем цикле занимают
ставки в Германии «Под знаком золотого грифо- совместные научные мероприятия – семинары,
на». Участники проекта с обеих сторон внесли симпозиумы, конференции. В этой связи хоте-
весомый вклад в его реализацию. В экспозиции лось бы особо отметить российско-германский
материалам пазырыкской культуры был отведен симпозиум, проведенный в июне 2009 г. в Мар-
особый зал, в котором наряду с уникальными экс- бурге на базе Марбургского университета им. Фи-
понатами была выставлена мужская мумия с пла- липпа при участии DAI и Института археологии
то Укок. Сотрудники Института приняли участие и этнографии СО РАН. Он был посвящен выда-
в работе одноименного конгресса, приуроченно- ющемуся археологу профессору Г. фон Мергарту
го к открытию выставки, с заказными доклада- [Merhart, 2010] и имел широкий научный и обще-
ми, опубликованными в специальных изданиях ственный резонанс.
[Molodin, Parzinger, Ceveendorž, 2007, S. 23–24; Международный симпозиум «Terra Scythica»
Polosmak, Molodin, 2007, S. 140–147; Molodin, относится к числу таких мероприятий, а данный
Parzinger, Ceveendorž, 2007, S. 148–155]. том научных трудов – один из главных итогов, ко-
Вступительная статья 9
торый мы как соруководители имеем честь пред- куша Ю.Н., Гришин А.Е., Дураков И.А., Марчен-
ставить перед тобой, дорогой коллега. ко Ж.В., Мороз М.В., Овчаренко А.П., Пиецонка Х.,
Пилипенко А.С., Слагода Е.А., Слюсаренко И.Ю.,
В заключение нашей вступительной статьи Субботина А.Л., Чистякова А.Н., Шатов А.Г. Муль-
хотелось бы еще раз подчеркнуть, что лишь сов- тидисциплинарные исследования Российско-Германско-
местными усилиями можно не только добиться Монгольской экспедиции в Монгольском Алтае // Про-
принципиально значимых научных успехов, но и блемы археологии, этнографии, антропологии Сибири
крепить и преумножать дружбу и сотрудничество и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во
ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. XII, ч. 1. – С. 428–433.
между народами. Молодин В.И., Цэвээндорж Д., Мыльников В.П., Слю-
саренко И.Ю., Гаркуша Ю.Н., Шнеевайс Й., Баяр-
сайхан М., Овчаренко А.П. В поисках пазырыкских
Список литературы комплексов на северо-западе Монголии // Проблемы
археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопре-
Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Изучение древностей Юж- дельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО
ной Сибири немецкими учеными XVIII–XIX вв. – Ново- РАН, 2004. – Т. X, ч. 1. – С. 365–371.
сибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2005. – 270 с. Молодин В.И., Чемякина М.А., Дядьков П.Г., Гри-
Матвеева Н.П. [Рецензия] // РА. – 2011. – № 2. – С. 173–177. – шин А.Е., Позднякова О.А., Михеев О.А. Археолого-
Рец. на кн.: Чича – городище переходного от бронзы к же- геофизические исследования могильника Тартас-1 в 2004
лезу времени в Барабинской лесостепи / отв. ред. В.И. Мо- году // Проблемы археологии, этнографии, антропологии
лодин, Г. Парцингер: в 3 т. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск:
СО РАН, 2001. – Т. 1; 2004. – Т. 2; 2009. – Т. 3. Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. – Т. Х, ч. 1. – С. 372–377.
Международный симпозиум «Terra Scythica»: тез. докл. – Молодин В.И., Хансен С., Мыльникова Л.Н., Наглер А.,
Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2011. – 92 с. Новикова О.И., Дураков И.А., Кобелева Л.С., Ефре-
Миллер Г.Ф. История Сибири. – М.: Наука, 1999–2005. – мова Н.С., Соловьев А.И., Ненахов Д.А., Ковырши-
Т. 1–3. на Ю.А., Нестерова М.С. Тартас-1 – открытия 2010
Молодин В.И., Парцингер Г. Ледяной воин Алтая // Na- года // Проблемы археологии, этнографии, антропологии
tional Geographic Россия. – 2007. – № 6. – C. 58–71. Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск:
Молодин В.И., Парцингер Г. Итоги второго цикла работ Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2010. – Т. XVI. – С. 262–266.
совместного Российско-германского проекта Института Радлов В.В. Из Сибири. Страницы дневника. – М.: Наука,
археологии и этнографии СО РАН и Германского архео- 1989. – 749 с.
логического института (2004–2008 годы) // Проблемы Селютина И.Я., Шайдуров В.Н. Радлов Василий Василь-
археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопре- евич (Фридрих Вильгельм) // Историческая энциклопе-
дельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО дия Сибири. – Новосибирск: Издат. дом «Историческое
РАН, 2008. – Т. XIV. – С. 398–403. наследие Сибири», 2009. – Т. II. – С. 749.
Молодин В.И., Парцингер Г., Гаркуша Ю.Н., Шнее- Чича – городище переходного от бронзы к железу времени
вайс Й., Беккер Г., Фассбиндер Й., Чемякина М.А., в Барабинской лесостепи / В.И. Молодин, Г. Парцингер,
Гришин А.Е., Новикова О.И., Ефремова Н.С., Ман- Ю.Н. Гаркуша, Й. Шнеевайс, А.Е. Гришин, О.И. Нови-
штейн А.К., Дядьков П.Г., Васильев С.К., Мыльни- кова, Н.С. Ефремова, М.А. Чемякина, Л.Н. Мыльнико-
кова Л.Н., Балков Е.В. Археолого-геофизические ис- ва, С.К. Васильев, Г. Беккер, Й. Фассбиндер, А.К. Ман-
следования городища переходного от бронзы к железу штейн, П.Г. Дядьков. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО
времени Чича-1 в Барабинской лесостепи. Первые ре- РАН, 2001. – 240 с. – (Материалы по археологии Сиби-
зультаты Российско-Германской экспедиции // Архео- ри; вып. 1).
логия, этнография и антропология Евразии. – 2001. – Чича – городище переходного от бронзы к железу времени
№ 3. – С. 104–127. в Барабинской лесостепи / В.И. Молодин, Г. Парцингер,
Молодин В.И., Парцингер Г., Гришин А.Е., Новико- Ю.Н. Гаркуша, Й. Шнеевайс, А.Е. Гришин, О.И. Нови-
ва О.И., Соловьев А.И., Гаркуша Ю.Н., Марчен- кова, М.А. Чемякина, Н.С. Ефремова, Ж.В. Марченко,
ко Ж.В., Пиецонка Х., Казакова Е.А. Результаты по- А.И. Овчаренко, Е.В. Рыбина, Л.Н. Мыльникова, С.К. Ва-
левых исследований памятника Тартас-1 в 2007 году // сильев, Н. Бенеке, А.К. Манштейн, П.Г. Дядьков, Н.А. Ку-
Проблемы археологии, этнографии, антропологии Си- лик. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. – Т. 2. –
бири и сопредельных территорий. – Новосибирск: 336 с. – (Материалы по археологии Сибири; вып. 4).
Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2007. – Т. XIII. – C. 329–333. Чича – городище переходного от бронзы к железу времени
Молодин В.И., Парцингер Г., Гришин А.Е., Пиецон- в Барабинской лесостепи / В.И. Молодин, Г. Парцингер,
ка Х., Новикова О.И., Чемякина М.А., Марчен- С.К. Кривоногов и др.– Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО
ко Ж.В., Гаркуша Ю.Н., Шатов А.Г. Исследование мо- РАН, 2009. – Т. 3. – 248 с.
гильника бронзового века Тартас -1 // Проблемы архео- Элерт А.Х. Миллер (Müller) Герард Фридрих (Федор Ива-
логии, этнографии, антропологии Сибири и сопредель- нович) // Историческая энциклопедия Сибири. – Ново-
ных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, сибирск: Издат. дом. «Историческое наследие Сибири»,
2004. – Т. Х, ч. 1. – С. 358–364. 2009. – Т. II. – С. 364–365.
Молодин В.И., Парцингер Г., Цэвээндорж Д., Мыльни- Эпов А.Х., Молодин В.И., Манштейн А.К., Балков Е.В.,
ков В.П., Наглер А., Баярсайхан М., Батлеу Д., Гар- Чемякина М.А., Шурина Э.П., Ковбасов К.В. Геофи-
зические исследования археологических памятников в Molodin V.I., Parzinger H., Ceveendorž D. Das Skythen-
Северо-Западной Монголии в 2005 году // Проблемы ар- zeitliche Kriegergrab von Olon-Kurin-Gol // Der Skythen-
хеологии, этнографии, антропологии Сибири и сопре- Kongress «Reiternomadische Eliten der eurasischen Step-
дельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО pe». – Berlin, 2007. – S. 23–24.
РАН, 2005. – Т. IX, ч. 1. – С. 503–506. Molodin V.I., Parzinger H., Schneeweiß J., Garkuša J.N.,
Gero von Merhart: ein deutscher Archäologe in Sibirien 1914– Grišin A.E., Novikova O.I., Efremova N.S., Maršen-
1926 // Deutsch-Russisches Symposium, 4–7 Juni 2009, ko Z.V., Čemiakina M.A., Mylnikova L.N., Becker H.,
Marburg. – Marburg, 2010. – 150 S. – (Kleine Schriften aus Fassbinder J. Čiča – eine befestigte Ansiedlung der über-
dem Vorgeschichtlichen Seminar Marburg; H. 59). gangsperiode von der Spätbronze – zur Früheisenzeit in der
Kitova L. Gero von Merhart und die Archäologie Sibiriens in Barabinsker Waldsteppe. Vorbericht der Kampagnen 1999–
den 20 Jahren // Eurasia Antiqua. – Mainz: Philipp von Za- 2001 // Eurasia Antiqua. – Mainz: Philipp von Zabern, 2002. –
bern, 1998. – Bd. 4. – S. 483–488. Bd. 8. – S. 185–236.
Merhart G. Neuere Literatur über die Steinzeit Sibiriens // Wie- Parzinger H., Molodin V.I., Ceveendorž D. Der Skythenzeit-
ner Prähistorische Zeitschrift. – 1924. – N 11. – S. 139–148. liche Krieger aus dem Eis: Neue Entdeckungen im
Merhart G. Die Bronzezeit am Enissei. Ein Beitrag zur Urge- Mongolischen Altai // Dertigste Kroon – Voordracht. –
schichte Sibiriens. – Wien: Verlag von Anton Schroll, 1926. Amsterdam: Joh. Enschede Amsterdam BV, 2008. – 66 S.
Molodin V.I., Parzinger H., Ceveendorž D. Das Kriegergrab Polosmak N.V., Molodin V.I. Die Denkmäler auf dem Ukok
Olon-Kurin-Gol // Im Zeichen des Goldenen Greifen. Kö- Plateau // Im Zeichen des Goldenen Greifen. Königsgrä-
nigsgräber der Skythen. – München; Berlin; L.; N.Y.: Pre- ber der Skythen. – München; Berlin; L.; N.Y.: Prestel,
stel, 2007. – S. 148–155. 2007. – S. 140–147.
Соруководители симпозиума
академик В. Молодин,
профессор С. Хансен
В.В. Бобров
Институт экологии человека СО РАН
Кемеровский государственный университет, Кемерово, Россия
ТАГАРСКАЯ КУЛЬТУРА В СЕВЕРНОЙ ЛЕСОСТЕПИ
В археологии Евразии тагарская культура за- В пределах данной территории географически

нимает исключительное место. Во-первых, с рас- выделяют несколько относительно изолирован-
копок тагарского кургана начинается история ных районов: Мариинская лесостепь, Назаровская
научного исследования сибирских древностей. и Чулымо-Енисейская котловины, Красноярская
Во-вторых, именно с тагарской культурой связа- лесостепь (рис. 1). Уровень изученности каждо-
но такое количество материалов, какого не дала го из этих районов различен. Так, в Мариинской
ни одна культура в пределах евразийского про- лесостепи он наиболее близок минусинскому.
странства. Наконец, эти материалы стали укра- Первые раскопки тагарских курганов в данном
шением многих музеев Старого и Нового Света. районе относятся к концу XIX в. и связаны с име-
Историография исследования тагарской культу- нами С.К. Кузнецова (Лысая Гора у слияния рек
ры свидетельствует о достаточно высокой степе- Яя и Золотой Китат) и Г.О. Оссовского (пос. Ти-
ни ее изученности. Однако ряд проблем остается суль). Но более масштабные исследования нача-
актуальным до настоящего времени. В частнос- лись только во второй половине XX в. А.И. Мар-
ти, одной из них является специфика культуры и тынов, начиная с 1957 г., систематически прово-
культурно-исторических процессов на северной дил разведки и раскопки памятников в Мариин-
окраине ее ареала. ской лесостепи до 1976 г. В основу составленной
Рис. 1. Ареал лесостепного варианта тагарской культуры.

им карты археологических памятников скифско- та (нач. А.И. Мартынов). В зоне первой очереди
го времени этой территории легли собственные строительства КАТЭКа были раскопаны тагар-
исследования и материалы И.А. Талицкой (1953). ские некрополи и одиночные курганы – Березов-
А.И. Мартыновым были раскопаны такие круп- ский, Ашпыл, Ионов Мыс, Балалык I , V, Кадат-
ные тагарские некрополи, как Кондрашка, Сереб- ское поле, Шарыпово, Кадат, Береш. С 1986 г.
ряково, Ягуня, Некрасово, Утинка, Б-Пичугино, раскопки были практически прекращены, только
Тисуль (ПМК) в Тисульском районе, Шестако- А.В. Субботин и С.В Красниенко в соответствии
во в Чебулинском районе Кемеровской области. с программой паспортизации археологических
С начала 70-х годов в исследование памятников памятников на территории Шарыповского райо-
скифского и гунно-сарматского времени Мари- на Красноярского края продолжали работы.
инской лесостепи включились сотрудники со- Несколько иная историографическая карти-
зданной А.И. Мартыновым лаборатории, а затем на сложилась в изучении памятников раннего
и кафедры археологии В.В. Бобров (1979, 1980), железного века на территории Красноярской ле-
А.М. Кулемзин, Г.С. Мартынова, М.Б. Абсаля- состепи. По данным А.И. Мартынова здесь рас-
мов. В эти годы были начаты исследования тагар- копано всего 19 курганов и в основном их иссле-
ских поселений на оз. Утинка, у с. Шестаково и дования связаны с концом XIX – началом XX вв.
пос. Тисуль (Циркин, Абсалямов). После завер- [1979, с. 8]. Первые раскопки курганов в окрес-
шения раскопок В.В. Бобровым в 1985 г. поселе- тностях Торгашино, Солонечной, Карымской
ния на берегу Тамбарского водохранилища, ко- и Ладейской провел П.С. Проскуряков. Позже
торое наряду с материалами развитой и поздней В.Н. Анучин исследовал курганы у с. Сухобузим-
бронзы содержало комплекс тагарской керамики ского, а А.В. Адрианов около с. Частоостровского.
и бронзовых предметов, исследований памятни- В окрестностях г. Красноярска проводил полевые
ков скифского времени в Мариинской лесостепи работы Н. Урусов (сведения по А.И. Мартынову).
больше не проводилось. Существенный вклад в изучение скифского вре-
Изучение тагарской культуры в пределах На- мени Красноярской лесостепи внесли исследо-
заровской котловины также начинается в конце вания В.Г. Кравцовым Ладейского и Ермолаевс-
XIX в. Д.А. Клеменц провел разведку и раскопки кого городищ, Есаульского и Усть-Собакинского
курганов в бассейне р. Чулым, осуществил сбор поселений [1929]. Спустя почти 30 лет, в 1956 г.,
тагарских бронзовых предметов, а П.С. Проску- Р.В. Николаев раскопал тагарские курганы у
ряков исследовал Айдашенскую пещеру и осу- сел. Коркино и Емельяново, а также опубликовал
ществил раскопки двух курганов в ее окрестнос- Есаульский клад [1963, с. 93–101; 1961, с. 280–
тях. Спустя многие десятилетия этот район вновь 284]. Практически эти работы завершили изуче-
привлек внимание специалистов. В конце 50-х ние тагарской культуры в достаточно своеобраз-
годов прошлого столетия в северных предгорь- ном, контактном с таежной зоной районе.
ях Кузнецкого Алатау проводила исследования Что же касается Чулымо-Енисейской котло-
Н.Л. Членова, которая провела раскопки поселе- вины, то тагарские памятники на этой террито-
ния Объюл I и кургана могильника Объюл II, а в рии исследованы преимущественно в южных ее
1969–1970 гг. А.И. Мартынов осуществлял раз- районах за пределами Солгонского кряжа. По
ведку с целью выяснения границ распростране- всем признакам эти погребальные памятники
ния земляных курганов. В 1975 г. Д.Г. Савинов идентичны степным или минусинским.
практически повторил маршрут Н.Л. Членовой, Краткий историографический очерк позво-
уточнив расположение тагарского могильника ляет сделать вывод о том, что тагарская культу-
недалеко от оз. Инголь (Объюл II). Планомер- ра в северной лесостепи исследована неравно-
ные полевые работы на территории Назаровской мерно. Особенно слабо изучен пояс лесостепи
котловины начались только с 1977 г. в связи с между Енисеем, Чулымом и Назаровской кот-
промышленным освоением бурых углей и созда- ловиной. Но отсюда происходит большая часть
нием Канско-Ачинского теплоэнергетического кладов (Косогольский, Торгашенский, Есауль-
комплекса. Здесь работали две экспедиции – Ле- ский, Новопятницкий). Значительно выше уро-
нинградского отделения Института археологии вень изученности памятников скифского време-
(нач. Г.А. Максименков, затем Э.Б. Вадецкая) ни в Мариинской лесостепи и в приграничных
и Кемеровского государственного университе- с ней районах Назаровской котловины. В це-
Бобров В.В. Тагарская культура в северной лесостепи 13
лом на рассматриваемой территории, по данным из дерна (Мариинская лесостепь) или каменной

А.И. Мартынова на период до конца 70-х годов, оградки без угловых и простеночных камней (На-
насчитывалось более 1300 курганов, в том числе заровская котловина и Красноярская лесостепь).
в составе 202 могильников. Паспортизация архео- Внутри по центру сооружали могилу. Если их
логических памятников Шарыповского района было 2–3 и более, то их размещали в ряд, реже
позволила увеличить их количество. Кроме кур- по окружности. Поселений известно немного,
ганов в северной лесостепи известны десятки тем не менее можно выделить стационарные по-
тагарских поселений и около 3 000 случайных селки и временные стоянки.
находок, большая часть которых относится к ран- Для раннего этапа (конец VI–V вв. до н.э.) ха-
нему железному веку [Мартынов, 1979, с. 4, 9]. рактерны небольшие курганы, как сооруженные
Таким образом, представленная в специальной из дерна (Б-Пичугино, Ягуня), так и с каменной
литературе характеристика «лесостепной тагар- оградой, угловыми и простеночными камнями
ской культуры» в большей степени основана на (Ашпыл), которые содержали одну прямоуголь-
материалах западной периферии ее ареала. С ис- ную грунтовую могилу, иногда с внутренним
ториографической точки зрения небезынтересен срубом и бревенчатым перекрытием. В ней по-
тот факт, что в восточных районах лесостепи ак- гребены 1 или 2 человека по обряду ингумации
тивные исследования памятников скифского вре- на спине (рис. 2). Преимущественно по количес-
мени не ведутся уже полвека, а в западных чет- тву погребенных и метрическим данным кургана
верть века. к этому этапу специалисты относят погребения
В историографии лесостепного тагара выде- могильников Б-Пичугино, Изыкчуль [Членова,
лены 3 этапа развития этой культуры: Больше- 1964, с. 119–126], 33 могилы некрополя Ашпыл,
пичугинский (VI–V вв. до н.э.), Тисульский (V– 5 курганов могильника Ужур, частично раско-
IV вв. до н.э.), Назаровский (III в. до н.э.). Шеста- панные могильники Объюл III, Орак и Орак III
ковский этап относят к культуре послетагарского [Мартынов, 1979, с. 74; Вадецкая, 1986, с. 102,
времени (II–I вв. до н.э.) [Мартынов, 1979; Мар- 106]. Кроме типичных черт могильное сооруже-
тынов, Мартынова, Кулемзин, 1971]. Э.Б. Вадец- ние могло иметь покрытие из бревен и каменных
кая, сторонник концепции М.П. Грязнова о раз- плит или только одних плит (Назаровская котло-
витии тагарской культуры, относит памятники вина). Возможно, разновидностью этого строи-
Назаровской котловины к четырем этапам (1986, тельного приема или самостоятельный вариант
с. 102, 106, 115–116, 124). Не касаясь проблемы представляет каменная кладка по периметру мо-
культурной принадлежности баиновского этапа гилы (Ягуня, кург. 4, 10, 14) [Мартынов, 1973,
и принадлежности к нему двух курганов могиль- с. 31, 56, 86]. Сопроводительный инвентарь пред-
ника Ашпыл, априори отметим, что освоение та- ставлен одним или двумя сосудами, которые ста-
гарцами западных районов лесостепи началось вили около головы погребенного, и кусками мяса
не ранее VI в. до н.э. Памятников этого времени барана (лопатка и кости ноги), положенными в
здесь известно пока не более семи. Что же каса- ногах погребенного. Реже в могиле находились
ется Красноярской лесостепи, то этот процесс на кости коровы и лошади. Особенностью ранне-
данной территории начался еще позже. В данном тагарского обряда является незначительное ко-
случае надо иметь в виду собственно присутс- личество предметов из бронзы и других мате-
твие тагарцев в восточных районах лесостепи, риалов.
а не последствия их влияния на культуру абори- Для этого этапа характерны крупные баноч-
генного населения. ные сосуды открытой и закрытой формы, без
Лесостепной вариант культуры наиболее от- орнамента, так называемые плошки, сделан-
четливо представлен могильниками (Кондрашка, ные из придонной части сосудов. В Мариинс-
Тисуль, Серебряково, Ягуня и др.) и поселениями кой лесостепи нет ни одного сосуда, на котором
(Утинка, Третьяково, Тисуль). Тагарский некро- нет не только сохранения орнаментальной тра-
поль состоял из 5–20 курганов диаметром от 15 диции предшествующего времени, но и канне-
до 40 м. В юго-восточных районах Назаровской люр в зоне венчика, типичных для раннетагар-
котловины могильник включает до 80 курганов. ской посуды минусинских степей (рис. 3, 1–4).
Первоначально курган представлял собой сакра- В Назаровской котловине исключение этому фак-
лизованное пространство, огороженное стенкой ту составляет посуда из ранних погребений мо-
Рис. 2. Планы погребений большепичугинского этапа.

1 – план и профиль перекрытия могильной ямы в кург. 14 могильника Ягуня; 2, 4, 5 – Большепичугинский могильник; 3 – Ягуня
(по: [Мартынов, 1979]).
гильника Ашпыл [Вадецкая, 1983, с. 51; Гультов, Развитый этап культуры (V–IV вв. до н.э. – по
1983, с. 60]. К редким, но типичным находкам А.И. Мартынову) характеризуют курганы сред-
в погребальных памятниках раннего этапа та- них размеров (25–30 м и 1–1,5 м) с 2–3 квадрат-
гарской культуры относятся топоры и кельты ными могилами, как правило, расположенными
[Мартынов, 1973, с. 188; Гультов, 1983, с. 59], в ряд по линии СЗ – ЮВ или ЮЗ – СВ. Разме-
бронзовые чеканы с граненым обушком, дугооб- ры их от 3 до 4 м, глубина от 1,5 до 2 м. Моги-
разнообушковые ножи, двухлопастные втульча- лы были перекрыты бревнами в два-три наката,
тые наконечники, крупные «зеркала», почти пол- сверху выстланных берестой, и содержали до 10
норазмерные кинжалы, бляхи с изображением и более погребенных. Наряду с этим вариантом
свернутой в кольцо пантеры. Среди уникальных достаточно широко было распространено внут-
находок можно назвать вток-секиру из могильни- римогильное сооружение в виде сруба, иногда с
ка Ашпыл [Гультов, 1983, с. 59]. частоколом и деревянным полом – Балалык I, III
Таким образом, уже на раннем этапе можно [Пшеницина, Поляков, 1980, с. 228–229], Кадатс-
выделить некоторые типологические признаки, кое поле, Шарыпово [Кириллов Е.Л., 1983, с. 61],
отличающие погребальные памятники перифе- Коркино [Николаев, 1963, с. 96], Ягуня [Марты-
рии и метрополии тагарской культуры. нов, 1973, с. 149]. В могильнике Ягуня, кург. 19,
Рис. 3. Сосуды лесостепного варианта тагарской культуры.

1–4 – большепичугинский этап; 5–13 – тисульский этап; 14–20 – назаровский этап.
мог 1. зафиксированы остатки необычного пере- несут следы разной степени сожжения. Обряд по-
крытия, которое представляло собой пирамиду из гребения сохранялся тот же. Умерших хоронили
наклонно поставленных бревен. В южном углу в вытянутом положении на спине, укладывая в
могилы был сделан вход. А в кург. 4 того же па- ряд головой к стенке (рис. 4). Иногда делали вто-
мятника подобная пирамида была сооружена из рой ряд у противоположной стенки. Зафиксиро-
жердей над бревенчатым перекрытием и по виду ваны случаи, когда разложившиеся остатки по-
скорее всего напоминала стропила [Мартынов, гребенных сдвигали в угол могилы, а на их место
1973, с. 146, 152]. Довольно часто перекрытия хоронили других умерших.
Рис. 4. Планы погребений тисульского этапа. Курганный могильник Ягуня.

1 – план и профиль кург. 12; 2 – план и профиль перекрытия мог. ямы 1 кург. 12; 3 – мог. 1 кург. 12 (по: [Мартынов, 1973]).
Несмотря на значительное количество захоро- очень много – от нескольких десятков до сотен.

нений в одной могиле, сопроводительный инвен- Обращает на себя внимание то, что преимущест-
тарь индивидуальный и соответствует половой венно они представлены оружием уменьшенных
принадлежности умерших. Как следствие, вещей форм (костяные и бронзовые наконечники стрел,
чеканы с втоком, редко кинжалы). Одной из осо- культа: колоколовидные навершия со скульптур-
бенностей лесостепного тагара является то, что ными изображениями животных (рис. 6, 11–16),
обушок чекана редко декорировали в зверином «штандарты», также иногда декорированные
стиле (рис. 5, 1–6). Украшения вряд ли можно от- фигурками козлов (рис. 6, 10–12). Возможно, к
нести к сопроводительному инвентарю, так как этой группе относятся так называемые предме-
они обычно связаны с отделкой одежды, голов- ты неизвестного назначения. Необходимо отме-
ных уборов, возможно прически, изделий из ор- тить, что орудия труда на данном этапе развития
ганических материалов. Среди украшений особо культуры в могилу не клали. К производствен-
выделим оленные бляшки (рис. 6, 1–9), зеркала, ному назначению можно только отнести типоло-
некоторые экземпляры которых орнаментирован- гически разнообразные ножи, проколки и иглы.
ные, биконические бронзовые бусы, сферические С этим периодом связано незначительное коли-
бляшки, пластинчатые и проволочные диадемы чество предметов, декорированных в зверином
или гривны, имитация раковин каури. Достаточ- стиле. Все предметы, найденные в погребениях
но часто в погребениях встречаются предметы лесостепи, за редким исключением типологичес-
Рис. 5. Оружие и украшения из тагарских курганов.

1–6 – чеканы; 7 – бусы (паста), Балалык I; 8 – бусы (сердолик), Шестаково I.
Рис. 6. Бронзовые предметы из тагарских курганов Мариинской лесостепи.

1–9 – оленные бляшки; 10–12 – штандарты; 13–16 – колоколовидные навершия.
ки идентичны материальной культуре тагарцев, включающие несколько вариантов по пропорци-

обитавших в центральных районах ареала. ям и степени выпуклости тулова, кружки, сосу-
Морфологически разнообразна керамическая ды со сливом, плошки. Уникальными являются
посуда данного этапа развития тагарской культу- сосуды цилиндрической формы, приземистые
ры. Только в погребальных памятниках из зоны сосуды с валиком в зоне наибольшего диаметра
КАТЭКа найдено около 1 000 сосудов. Морфоло- (см. рис. 3, 5–13).
гически посуда очень разнообразна. Коллекцию На данном этапе характерные отличительные
составляют баночные и горшковидные сосуды, черты лесостепного варианта в большей степени
связаны с конструктивными особеннос-

тями кургана и могильных сооружений.
В материальной культуре они менее вы-
разительные. К ним относятся «штан-
дарты», разнообразие вариантов пред-
метов неизвестного назначения, сосуды
со сливом и кружки.
На заключительном этапе развития
тагарской культуры в северной лесосте-
пи (III–II вв. до н.э.) появляются одиноч-
ные или обособленно расположенные в
составе некрополя курганы. Для погре-
бальной практики населения характерны
курганы диаметром 30–40 м и высотой
от 1,5 м, которые содержат 1–3 большие
по площади могилы до 6 и более метров.
Могилы перекрыты бревнами в 3 наката
и покрыты берестой. Погребальные ка-
меры обожжены. В таких могилах мно-
горядные захоронения, иногда в несколь-
ко ярусов. В них захоронено до сотни и
более умерших, в некоторых случаях по
обряду кремации (рис. 7). Такие могилы
являлись склепами конкретной структу-
ры тагарского общества.
Сопроводительный инвентарь по на-
значению и категориям идентичный пред-
шествующему времени, но появляются
вотивные формы. Наблюдаются и изме-
нения типологического характера. Так,
редки ножи с трапециевидным оформле-
нием рукояти, но широкое распростране-
ние получили прямые ножи с округлой
рукояткой. Большая часть миниатюрных
кинжалов имела гладкую, овальную в се-
чении рукоять. Характерными для дан-
ного этапа являлись бусы из сердолика и
халцедона, инкрустированные белой пас-
той (см. рис. 5, 8). Появляются чеканы с
укороченной втулкой и круглым в сечении
обушком, проушные чеканы, змеевидной
формы предметы неизвестного назна-
чения, строенные бляшки. С этим хро-
нологическим периодом связаны орна-
ментированные зеркала. Более массовый
характер приобретали сосуды со сливом,
но меньших размеров, и кружки. Типич-
ны для этого этапа сосуды с роговидными
ручками, котловидные, на поддоне, мис-
ки с округлым дном и с таким же дном Рис. 7. Планы погребений назаровского этапа.
своеобразные сосуды. У них узкое горло, 1 – кург. 14, Тисуль I; 2 – кург. 23, Ягуня (по: [Мартынов, 1973]).
а наибольший диаметр расположен практически у риинская лесостепь) характерны курганы первого

придонной части (см. рис. 3, 14–20). Следует отме- типа. В Назаровской котловине и Красноярской
тить относительное распространение орнамента на лесостепи получили распространение курганы
посуде, который в большей степени соответствует второго типа. В восточных районах Назаровской
керамике васюганского этапа кулайской культуры. котловины известны курганы с угловыми камня-
В западно-сибирской археологии отмечено, что на- ми, но ни один из них не исследован. Скорее всего,
чало продвижения кулайского населения на юг от- они также относятся к тагарской культуре. К чис-
носится к III в. до н.э. [Троицкая, 1979]. лу отличительных признаков лесостепного вари-
Что же касается поселений, то по современ- анта можно отнести каменные кладки по перимет-
ным оценкам их значительно больше в лесо- ру могилы или внутри нее вдоль стен. Хотя такие
степи. По данным 80-х годов А.И. Мартынова и случаи немногочисленны. Следует также обратить
М.Б. Абсалямова было известно 92 поселения и внимание на большее морфологическое разнооб-
8 городищ на всей территории ареала культуры. разие керамической посуды в лесостепи относи-
До сих пор нет ни одного поселенческого комп- тельно остального ареала этой культуры [Марты-
лекса, исследованного полностью, а на единичных нов, 1979, с. 63]. В частности, для этого варианта
памятниках вскрыта относительно значительная характерны приземистые горшковидные сосуды с
площадь. Соответственно, дифференцировать по- боковой ручкой, баночные сосуды закрытого типа
селения в рамках периодизации тагарской культу- со сливом, кубковидные сосуды на поддоне. Также
ры не представляется возможным. из лесостепных памятников известны единичные
Стационарный поселок содержал от 6 до 18 жи- сосуды, которые отсутствуют в коллекции из степ-
лищ. О характере жилищ дают представление ных районов. В частности так называемые «рога-
раскопки Утинского поселения (рис. 8, 1), на ко- тые» сосуды, которые найдены в погребениях за-
тором исследовано 6 сооружений [Циркин, 1976, ключительного этапа развития тагарской культуры.
с. 73–97]. Они представляли собой наземные по- Впервые на это обстоятельство обратила внимание
стройки прямоугольной формы (4,5 х 7 м) с входом М.А. Дэвлет [1964, с. 207]. Лесостепной вариант
в виде коридорообразного тамбура (рис. 8, 2, 3). тагарской культуры также характеризует повы-
Основания таких домов были укреплены камнями шенное количество орнаментированных сосудов,
и глиной. Внутри помещения находились очаг от- если сопоставлять погребальные комплексы. Что
крытого типа или обложенный камнем (рис. 8, 4), же касается поселенческого керамического комп-
хозяйственные ямы. Кроме керамики на поселени- лекса, то он в большей степени декорирован [Цир-
ях найдено значительное количество зернотерок. кин, 1974, с. 82; 1976, с. 73–97]. Вероятно, к числу
Изделия из бронзы и кости единичны. отличительных признаков лесостепного варианта
Представленная тенденция развития тагарс- тагарской культуры можно отнести практически
кой культуры, видимо, свойственна для всей се- полное отсутствие чеканов с обушком, декориро-
верной лесостепи. Тем не менее в материальной ванном в зверином стиле, тогда как в минусинских
культуре и погребальной практике есть черты, от- степях их известно около сотни. Причем значитель-
личающие культуру в пределах локальных райо- ная серия таких чеканов происходит из погребаль-
нов (Назаровская котловина, Красноярская лесо- ных памятников. Идентичная ситуация с бронзо-
степь) [Вадецкая, 1983, с. 47–56; Николаев, 1963, выми ножами, которые в лесостепи практически
с. 93–106; Кравцов, 1929]. не имеют навершия рукояти в зверином стиле. Но
Особенность лесостепного варианта тагарской это может быть объяснено малочисленностью или
культуры не сводится только к «земляным курга- отсутствием ранних памятников на данной терри-
нам», иногда с каменными оградками рудимен- тории. То же самое можно сказать о кинжалах, ко-
тарного вида. Вообще это понятие достаточно ус- торые не декорированы изображениями животных
ловное, как и его антипод «каменные курганы». и птиц. Если количественное значительное преоб-
Видимо, следует различать курганы, сооруженные ладание оленных бляшек в лесостепи вряд ли сле-
из грунта (дерна), курганы под земляным соору- дует рассматривать как локальную особенность,
жением, содержавшие только каменную оградку, то «штандарты» происходят только из памятников
и курганы с оградой, угловыми и промежуточны- этих районов. Более того, их находки приурочены
ми вертикально установленными камнями. Для за- к Мариинской лесостепи и западной периферии
падной окраины ареала тагарской культуры (Ма- Назаровской котловины. Типологически особен-
Рис. 8. Поселение Утинка.

1 – план и профиль жилища № 6; 2 – ситуационный план жилищ; 3 – план и профиль жилища № 3; 4 – план и профиль очага в жилище № 2
(по: [Циркин, 1976]).
ность лесостепного варианта культуры представ- ков, 1961, с. 301–316; Кулемзин, 1974, с. 27–36].
ляют кинжалы с перехватом вместо выступающей Отличие можно проследить и в морфологическом
гарды. Один такой кинжал с кольцевым наверши- разнообразии так называемых предметов неизвес-
ем происходит из мог. 2 кург. 12 могильника Ягуня тного назначения, происходящих из лесостепных
[Мартынов, 1973, табл. 27 – 6] и три, найденные и минусинских памятников.
в составе Торгашинского клада в окрестностях Выделенные специфические черты лесостеп-
г. Красноярска [Гришин, 1960, с. 176; Максимен- ного варианта тагарской культуры несомненно
свидетельствуют о своеобразии исторического Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Сред-

развития в эпоху раннего железа на территории к него Енисея. – Л.: Наука, 1986. – 178 с.
Гришин Ю.С. Производство в тагарскую эпоху // МИА. –
северу от минусинских степей. Вместе с тем необ- 1960. – № 90. – С. 136–206.
ходимо отметить, что в лесостепи, за исключе- Гультов С.Б. Некоторые вопросы внутренней хронологии
нием Мариинской и Красноярской, известны па- могильника Ашпыл // Древние культуры Евразийских
мятники, типичные для ядра тагарской культуры. степей. – Л.: Наука, 1983. – С. 58–61.
Хронологически они соответствуют подгорновс- Дэвлет М.А. Керамика позднетагарских курганов Красно-
ярского района // СА. – 1964. – № 2. – С. 205–210.
кому и сарагашенскому этапам ее развития. Если Кириллов Е.Л. Раскопки тагарского кургана в г. Шарыпо-
появление подобных памятников раннего этапа к во // Древние культуры Евразийских степей. – Л.: Наука,
северо-западу от хакасских степей связано с осво- 1983. – С. 61–64.
ением этих районов, то сарагашенских объяснить Кравцов В.Г. Материалы к археологии Красноярского
сложнее. Скорее всего данный археологический района. – Красноярск: Гос. музей Приенисейск. края,
1929. – 55, [3] с. + 4 л. ил., 1 карта.
факт отражает внутренние перемещения отде- Красниенко С.В., Субботин А.В. Археологическая карта
льных социальных объединений, основной причи- Шарыповского района (Красноярский край). – СПб.:
ной которых могли быть последствия, вызванные ИИМК РАН, 1999. – 114 с.
демографическими процессами. На эти процессы Кулемзин А.М. Об эволюции тагарских кинжалов // Изв.
неоднократно указывали исследователи (С.В. Кисе- лаборатории археологических исследований / Кем. гос.
пед. ин-т. – 1974. – Вып. 5. – С. 27– 36.
лев, М.П. Грязнов, Н.Л. Членова, Г.А. Максименков Максименков Г.А. Новые данные по археологии района
и др.). Более того, Н.Л. Членова предполагала, что Красноярска // Вопросы истории Сибири и Дальнего
в середине I тыс. до н.э. на территорию среднего Востока: мат-лы науч. конф. – Новосибирск, 1961. –
Енисея был приток нового населения, вызванный С. 301–316.
историческими событиями в Передней и Средней Мартынов А.И. Ягуня: учеб. пособие / под ред. А.П. Оклад-
никова. – Кемерово: Кем. гос. пед. ин-т, 1973. – 317 с.
Азии [1967]. Сочетание «вариантного» и «класси- Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. – Ново-
ческого» тагара в северной лесостепи служит ос- сибирск: Наука, 1979. – 208 с.
нованием для различной археологической интер- Мартынов А.И., Абсалямов М.Б. Тагарские поселения. –
претации памятников. В частности, Э.Б. Вадецкая Красноярск: Краснояр. гос. ун-т, 1988. – 136 с.
Мартынов А.И., Мартынова Г.С., Кулемзин А.М. Шес-
ставит под сомнение существование лесостепного
таковские курганы. – Кемерово: Кем. гос. пед. ин-т,
варианта [1983, с. 50]. Опыт и теория археологичес- 1971. – 250 с.
кой науки констатируют, что локальные варианты, Николаев Р.В. Есаульский клад // СА. – 1961. – № 3. –
как правило, формировались и существовали на С. 280–284.
периферии ареала культур. Но особенностью ле- Николаев Р.В. Курганы тагарской эпохи у г. Красноярска //
Материалы и исследования по археологии, этнографии
состепного варианта тагарской культуры являлось
и истории Красноярского края. – Красноярск: Краснояр.
то, что в более «чистом» виде он сохранялся в Ма- гос. ун-т, 1963. – С. 93–106.
риинской и Красноярской лесостепи. Пшеницина М.Н., Поляков А.С. Работы в зоне строитель-
Иллюстрации к статье подготовлены по мате- ства Березовского угольного разреза 1 КАТЭКа // АО
риалам каталогов музея «Археология, этногра- 1982 года. – М.: Наука, 1984. – С. 228–229.
Талицкая И.А. Материалы к археологической карте Ниж-
фия и экология Сибири» Кемеровского государ-
него и Среднего Приобья // МИА. – 1953. – № 35. –
ственного университета. С. 243–267.
Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском При-
обье. – Новосибирск: Наука, 1979. – 124 с.
Циркин А.В. Белоярское поселение на р. Чулым (пред-
Список литературы
варительное сообщение) // Изв. лаборатории археоло-
гических исследований / Кем. гос. пед. ин-т. – 1974. –
Бобров В.В. Тагарский курган на озере Утинка // Древние Вып. 5. – С. 72–84.
культуры Сибири и Тихоокеанского бассейна. – Новоси- Циркин А.В. Утинское поселение по раскопкам 1970–
бирск: Наука, 1979. – С. 170–181. 1975 гг. // Южная Сибирь в скифо-сарматскую эпоху. –
Бобров В.В. Курган на оз. Большой Берчикуль // Археоло- Кемерово: Кем. гос. пед. ин-т, 1976. – С. 73–97. – (Изв.
гия Южной Сибири. – Кемерово: Кем. гос. ун-т, 1980. – лаборатории археол. исследований; вып. 8).
С. 86–94. Членова Н.Л. Тагарский курган на р. Изыкчуль // КСИА. –
Вадецкая Э.Б. Первые итоги работы на КАТЭКе // Древ- 1964. – Вып. 102. – С. 119–126.
ние культуры Евразийских степей. – Л.: Наука, 1983. – Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен та-
С. 47–56. гарской культуры. – М.: Наука, 1967. – 298 с.
Е.С. Богданов
Институт археологии и этнографии СО РАН
Новосибирск, Россия
ОБРАЗЫ СВЕРНУВШЕГОСЯ И ПРИПАВШЕГО К ЗЕМЛЕ ХИЩНИКА,

ОЛЕНЯ «НА ЦЫПОЧКАХ»
В КОНТЕКСТЕ ЗАРОЖДЕНИЯ СКИФО-СИБИРСКОГО ИСКУССТВА
Вопросы зарождения скифо-сибирского ис- ят особняком и видны сразу. Однако некоторые

кусства являются, несмотря на столетнюю исто- предметы импорта могли стать в определенный
рию изучения, самыми сложными и многоплано- момент своеобразными катализаторами развития
выми. На первый взгляд кажется, что перед нами искусства. На мой взгляд, первые попытки созда-
разворачивается некая стройная по своей красо- ния образцов в духе скифо-сибирского звериного
те картина эволюционного развития: от простых стиля были сделаны не в кочевой среде, а руками
форм и образов к сложным композициям. А через мастеров-ремесленников земледельческих циви-
определенный промежуток времени процесс по- лизаций Запада и Востока. (Предметы из кости и
вторяется в обратном порядке, что подтвержда- рога, которые были украшены образами и орна-
ет некую общую модель исторического развития ментами в стиле скифских художественных тра-
обществ и цивилизаций. И это на всей террито- диций и могли быть сделаны руками кочевников,
рии евразийских степей. Однако каждый иссле- появились только на пике расцвета скифского ис-
дователь знает примеры, когда на определенной кусства). В настоящее время известна целая груп-
территории как будто «ниоткуда» возникает ис- па предметов пластического искусства, которые
кусство в уже сформировавшемся виде, с очевид- можно с полным правом называть самыми ранни-
ной ритуально-мифологической основой, пора- ми образцами скифо-сибирского звериного стиля
жающее своим художественным мастерством и и датировать их в пределах IX–VIII вв. до н.э.
технологическими знаниями. Поэтому попытки 1. Аржанская бляха в виде свернувшегося зве-
разобраться в процессах зарождения скифского ря [Грязнов, 1980, рис. 15] (рис. 1, 1);
(скифо-сибирского) искусства, понять механизм 2. Серия бронзовых зеркал с бортиком и пе-
и побудительную силу появления образов и худо- телькой по центру: бухтарминское зеркало из
жественных композиций на предметах конского коллекции П.К. Фролова [Грязнов, 1947, рис. 4,
снаряжения, украшениях пояса и одежды явля- 11] (рис. 1, 2); зеркало из Северного Китая, из
ются и по сей день самыми дискуссионными. коллекции И.Г. Андерссона (рис. 1, 3), зеркало из
Ни для кого не секрет, что кочевники всегда, на Северного Китая из коллекции Х. Биддера [Ко-
всем протяжении своей истории, были потреби- чевые народы…, 1997, с. 53, кат. 89] (рис. 1, 4);
телями. Потребителями всей благ земледельчес- 2 зеркала из могил 165 и 114 могильника № 4
ких цивилизаций. Потребители, но не создатели памятника Чаухугоу, Синьцзян [Лю Лин, 2000,
в идейном плане. И речь идет не о предметах по- с. 13] (рис. 1, 5).
вседневного быта, а о технологиях металлургичес- 3. Бронзовые трубочки из Северного Китая
кого производства, о технологиях ткачества и т.д. из коллекции И.Г. Андерссона [Богданов, 2002]
и т.п. Что-то появлялось и существовало у нома- и коллекции К.В. Мейера [Bunker, 1997, cat. 70,
дов просто как предметы импорта, свидетельс- 104] (рис. 2, 1–3).
твующее о ранге и статусе его владельца, а потом 4. Оружие, нашивные бляшки и пласти-
уходило с ними в могилу. Эти вещи всегда сто- ны с изображениями свернувшихся в кольцо
Рис. 1. Образцы раннего скифо-сибирского звериного стиля.

1 – бронзовая бляха, курган Аржан [Грязнов, 1980, рис. 15]; 2 – бронзовое зеркало из Бухтармы, коллекция П.К. Фролова, случайная на-
ходка [Грязнов, 1947, рис. 4, 11]; 3 – бронзовое зеркало, Северный Китай, коллекция И.Г. Андерссона, случайная находка; 4 – бронзовое
зеркало, Северный Китай, коллекции Х. Биддера, случайная находка [Кочевые народы.., 1997, с. 53, кат. 89]; 5 – бронзовое зеркало из мо-
гилы 165 могильника № 4 памятника Чаухугоу, Синьцзян [Лю Лин, 2000, с. 13]; 6 – оленный камень 2, ограда 2, Жаргалант-90, Монголия
[Волков, 2001, рис. 2]; 7 – оленный камень, с. Туран, Тува [Kilunovskaya, Semenov, 1995, pic. 30]; 8 – обломок оленного камня из насыпи
кургана Аржан [Грязнов, 1980, рис. 29, 2].
Богданов Е.С. Образы свернувшегося и припавшего к земле хищника, оленя «на цыпочках» 25

1– бронзовая трубочка, Северный Китай, коллекция И.Г. Андерссона, случайная находка [Богданов, 2002]; 2, 3 – бронзовые трубочки, Север-
ный Китай, коллекция К.В. Мейера, случайная находка [Bunker, 1997, cat. 70, 104]; 4 – бронзовая бляшка, могила «Сяохэйшигоу 1985 года»,
Внутренняя Монголия [Лю Бин, 1997, рис. 6, 2]; 5 – бронзовая бляшка, Китай (северный Хэбэй, западный Ляонин), коллекция А.М. Сек-
лера, случайная находка [Bunker, 1997, cat. 128]; 6 – бронзовая бляшка, Северный Китай, коллекция С.Т. Лу, музей искусства и индустрии,
г. Вена, случайная находка [Salmony, 1933, pl. XV, 9; Артамонов, 1973, илл. 164]; 7 – бронзовая бляшка, Северный Китай, коллекция А.М. Сек-
лера, случайная находка [Bunker, 1997, cat. 258]; 8 – бронзовый кинжал с ножнами, Северо-Западный Китай, коллекция Э. Пловрича, случай-
ная находка [Nomadic art.., 2002, сat. 45]; 9 – бронзовые кинжалы, могила Сяохэйшигоу и комплекс «Сяохэйшигоу 1975 года» [Ковалев, 1998,
рис. 1, 1, 2]; 10 – бронзовый нож, памятник Наньшаньгэнь, могила 101, Внутренняя Монголия [Ковалев, 1998, рис. 1, 3].
и лежащих пантер, оленей «на цыпочках», ка- и лопатки зверя, а также изображать в совершен-
банов, головок хищной птицы в памятниках но иной стилистической манере ухо животного.
типа Наньшаньгэнь и Сяохэйшигоу (Внутрен- Так, IX–VIII вв. до н.э. датируется гробница
няя Монголия) [Комиссаров, 1988, рис. 74; Ко- Юйцунь (мог. 1) в провинции Ганьсу [Сюй Цзюнь-
валёв, 1996, 1998, рис. 1; 2000, рис. 15] (рис. 2, 4; чэнь, Лю Дэчжэнь, 1985, с. 349–352], где были
рис. 3, 11–13); найдены три уже не нефритовые, а бронзовые
5. Нефритовые подвески в виде животных из бляхи (украшения пояса) в виде фигур хищника,
гробницы Жуцзячжуан, (пров. Шэньси, Китай) выполненные в выпуклом рельефе (рис. 3, 9, 10).
[Лю Юньхуй, 2008, рис. 41–43, 46, 50] и подоб- Несмотря на определенную стилизацию, доволь-
ные им случайные находки с северной части Цен- но четко показаны видовые признаки хищного
трального Китая [So, Bunker, 1995, p. 110, 111, зверя: полуоткрытая пасть, окончания лап в виде
N 25, a, b] (рис. 3, 1–8); полуколец и длинный хвост колечком. На одной
Большинство из этих предметов хорошо из- из блях характерными полуспиралями выделены
вестны исследователям – они очень выразитель- лопатки и бедро животного. В дальнейшем данная
ны и многократно публиковались. Однако чрез- иконографическая схема изображения хищника
вычайно важно, что мы имеем серийные вещи получила свое развитие уже на территории Внут-
раннескифского времени, которые происходят ренней Монголии и всего центрально-азиатского
из закрытых комплексов. Так, находки из погре- региона (см.: [Богданов, 2006, рис. 4, 5]).
бений типа Наньшаньгэнь благодаря китайским Очень важным представляется тот факт, что
бронзовым сосудам и оружию имеют четкую да- на ранних этапах схема развития основных обра-
тировку, что убедительно доказали в своих рабо- зов (свернувшегося и припавшего к земле хищ-
тах С.А. Комиссаров и А.А. Ковалёв [Там же]. ника, а также копытных «на цыпочках») просле-
Могилы № 1 и 2 из гробницы Жуцзячжуан живается в рамках одного региона и на базе двух
датируются 950–900 гг. по надписям на бронзо- культурных традиций: иньской и карасукской,
вых сосудах и принадлежат правителю государс- имеющих, по всей видимости, чрезвычайно мно-
тва Юй и его жене Цзин Цзи [Лю Юньхуй, 2008, го общего.
с. 55–64]. Данные изделия из нефрита трактуют- Таким образом, что мы имеем к VIII в. до н.э.?
ся авторами раскопок как подвески – украшения Изображения копытных «на цыпочках» и хищни-
одежды. Целые серии подобных подвесок только ков в канонических позах на территории Китая и
в виде свернувшегося и «скребущего» хищника Внутренней Монголии. Такие же изображения мы
были найдены в различных закрытых комплексах видим на оленных камнях и бронзах карасукско-
на территории Северного и Центрального Ки- го облика на территории Монголии, Внутренней
тая [Богданов, 2006, рис. 4, 5; таб. XXI, LXXX]. Монголии и Минусинской котловины. Отнюдь не
Причем стоит обратить внимание на то, что мы случайным представляется преобладание в ран-
имеем дело не с эволюционным развитием об- нескифских материалах одиночного изолирован-
раза – от схемы (орнамента) к реалистичности. ного образа, а также отсутствие сюжетных ком-
Предметы, выполненные в совершенно разной позиций и сцен, в котором положение животного
стилистической манере, создавались в одно вре- было бы обусловлено характером действия. Как
мя, по всей видимости, одними и теми же масте- правильно в свое время отметил Д.С. Раевский,
рами и могли встречаться в одном погребальном «именно такие одиночные изображения легче
комплексе. Кроме того, схожий в стилистичес- поддаются реинтерпретации, поскольку лишены
ком плане образ животного мог быть органич- повествовательности. Такие “тексты” близки по
но вписан и в орнамент сосуда и в ручку оружия структуре безглагольной (именной) речи» [1983,
(см., например, рис. 2, 8, 9). с. 13; Погребова, Раевский, 1997, с. 93].
Кроме этого, хотелось бы обратить внимание Интересно, что именно с территории Север-
на то, что в отличие от «карасукских» зверей (вы- ного Китая, Внутренней Монголии и Синьцзяна
полненных в круглой скульптуре) многие живот- будет в дальнейшем происходить самое большое
ные на нефритовых пластинках изображены в количество предметов в скифо-сибирском звери-
характерной для раннескифского времени позе. ном стиле. Разве это не может свидетельствовать
Особенно показательны попытки древних китай- о том, что уже существующие ремесленные цент-
цев характерными полукругами выделять плечо ры просто наладили «выпуск» новой продукции?
Богданов Е.С. Образы свернувшегося и припавшего к земле хищника, оленя «на цыпочках» 27

1, 4 – нефритовые подвески, северная часть Центрального Китая, случайная находка [So, Bunker, 1995, p. 110, 111, no. 25, a, b]; 2–8 – не-
фритовые подвески, могилы № 1 и 2, гробницы Жуцзячжуан, Китай, провинция Шэньси [Лю Юньхуй, 2008, рис. 41–43, 46, 50; So, Bunker,
1995, p. 43, fig. 13a]; 9–10 – бронзовые поясные бляхи, могила 1, гробница Юйцунь, Китай, провинции Ганьсу [Сюй Цзюньчэнь, Лю Дэ-
чжэнь, 1985, рис. 4–6]; 11–12 – бронзовые бляшки, могила «Сяохэйшигоу 1985 года», Внутренняя Монголия [Ковалев, 1998, рис. 1, 7, 8;
Кочевые народы…, 1997, кат. 69]; 13 – бронзовая бляшка, Северо-Западный Китай, коллекция А.М. Секлера, случайная находка [Bunker,
1997, cat. 79]; 14 – бронзовая бляха, Северный Китай, частная коллекция, Музей азиатского искусства, г. Берлин, случайная находка [Wagner,
Butz, 2007, cat. 32].
Оленные камни и стелы были недвижимы и по- Грязнов М.П. Аржан: Царский курган раннескифского вре-
этому не могли быть предметами заимствования мени. – Л.: Наука, 1980. – 61 с.
Ковалёв А.А. Происхождение скифов согласно данным
и обмена. (Находка обломка оленного камня в на- археологии // Между Азией и Европой: Кавказ в IV–
сыпи кургана Аржан 1 не противоречит данному I тыс. до н.э.: мат-лы конф. – СПб.: Изд-во СПб. гос.
тезису и свидетельствует лишь о более ранней да- ун-та, 1996. – С. 121–127.
тировке данного предмета по сравнению с погре- Ковалёв А.А. Древние датированные памятники скифо-
бальным комплексом). Но украшения (подвески) сибирского звериного стиля // Древние культуры Цен-
тральной Азии и Санкт-Петербург. – СПб.: Культ-ин-
из бронзы и нефрита, попадая в кочевую среду, форм-пресс, 1998. – С. 122–131.
не могли не найти отклика, поскольку образы были Ковалёв А.А. О связях населения Саяно-Алтая и Ордоса в
реалистичны и знакомы. Военизация и социаль- V–III вв. до н.э. // Итоги изучения скифской эпохи Ал-
ные изменения в кочевых сообществах привели к тая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт.
тому, что возникла потребность как-то украшать гос. ун-та, 1999. – С. 75–82.
Комиссаров С.А. Комплекс вооружения Древнего Китая:
особо значимые для воина-кочевника предметы – Эпоха поздней бронзы // История и культура востока
конское снаряжение, вооружение, одежду, пояс. Азии. – Новосибирск: Наука, 1988. – 120 с.
Набор образов, их сочетание между собой и Лю Бин. Изучение орнамента звериного стиля в культуре
с определенными предметами (на которых они верхнего слоя Сяцзядянь // Чжунго каогу цзичэн: Дун-
изображались) формировался вследствие риту- бэй цзюань: Цинтун шидай (1) (Достижения Китайской
археологии: Раздел «Северо-Восток Китая»: Бронзовый
ально-мифологических представлений, носящих век (ч. 1)). – Пекин, 1997. – С. 380–385 (на кит. яз.).
во многом первоначально тотемистическую и ма- Лю Лин. Бронзовые зеркала с северным звериным стилем //
гическую окраску на основе карасукских тради- Бэйсран вэньу. – 2000. – N 3. – С. 12–15 (на кит. яз.).
ций. Зооморфная символика издревле существо- Лю Юньхуй. Древние нефритовые изделия Шань и Чжоу
вала у индоиранцев, но до определенного момента из Шэньси // Archaeology of art. – 2008. – N 141. – P. 53–
68 (на кит. яз.).
не имела своего зрительного выражения. На вы- Погребова М.Н., Раевский Д.С. Закавказские бронзовые
бор средств и приемов художественного воплоще- пояса с гравированными изображениями. – М.: Вост.
ния повлияли не только социально-психические лит., 1997. – 152 с.
особенности кочевников, но и существовавшие на Раевский Д.С. Антропоморфные и зооморфные мотивы в
репертуаре раннескифского искусства // АСГЭ. – 1983. –
определенных территориях изобразительные тра-
Вып. 23. – С. 8–15.
диции и «художественные школы», формирующие Сюй Цзюньчэнь, Лю Дэчжэнь. Западночжоуские бронзовые
эстетические пристрастия и понятие «красоты». изделия, найденные в Юйцунь, уезд Нинсянь, провинции
Все эти причины в своей совокупности и привели Ганьсу // Каогу. – 1985. – № 4. – С. 349–352 (на кит. яз.).
к становлению скифо-сибирского искусства и оп- Юрасиа согэн читай ни окэру киба юбокумин: (Кочевые
народы азиатской степи: Чугоку Хоппокэй сэйдоки: Ки-
ределили ход его дальнейшего развития.
тайские северные бронзы). Хэнсю (Каталог выставки) /
Текст Такахама Сю. – Токио: Национальный музей (Токё
кокурицу сэнмонкан), 1997. – 198 с.
Список литературы Bunker E. Ancient bronzes of the eastern Eurasian steppes from
the Arthur M. Sackler collection. – N. Y.: Arthur M. Sackler
Артамонов М.И. Сокровища саков. – М.: Искусство, 1973. – Fondation, 1997. – 401 p.
278 с. Kilunovskaya M., Semenov V. The land in the heart of Asia.
Богданов Е.С. Уникальная находка раннескифского време- The exhibition catalog. – SPb.: EGO Publishers, 1995. –
ни из Ордоса // Проблемы археологии, этнографии, ант- 107 p.
ропологии Сибири и сопредельных территорий: мат-лы Nomadic art of the Eastern Eurasian Steppes: The Eugene V.
Годовой юбилейной сессии Ин-та археологии и этно- Thaw and other New York Collection. – New Haven; L.;
графии СО РАН. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, N. Y.: The Metropolitan Museum of Art; Yale Univ. Press,
2002. – Т. 8. – С. 243–248. 2002. – 233 p.
Богданов Е.С. Образ хищника в пластическом искусстве ко- Salmony A. Sino-Siberian art in the collection of C.T. Loo. –
чевых народов Центральной Азии (скифо-сибирская ху- P.: C.T. Loo Pub., 1933. – 162 р.
дожественная традиция). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ So J., Bunker E. Traders and raiders on china’s northern fron-
СО РАН, 2006. – 240 с. tiers. – Seattle; L.: Arthur M. Sackler Gallery; Smithsonian
Волков В.В. Ранние кочевники Северной Монголии // Ми- Institution in association with Univ. of Washington Press.,
ровоззрение древнего населения Евразии. – М.: Старый 1995. – 192 р.
сад, 2001. – С. 330–354. Wagner M., Butz H. Nomadenkunst: Ordosbronzen der
Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи Ostasiatischen Kunstsammlung Museum für Asiatische Kunst,
ранних кочевников на Алтае // КСИИМК. – 1947. – Staatliche Museen zu Berlin. – Mainz: Verlag Philipp von
Вып. 18. – С. 9–17. Zabern, 2007. – 101 S. – (Archaologie in Eurasien; Bd. 23).
А.П. Бородовский
ГОРНАЯ ДОЛИНА НИЖНЕЙ КАТУНИ В СКИФСКОЕ ВРЕМЯ
В скифское время на Северном Алтае проис- Локальной особенностью пазырыкской культу-

ходит активное перемещение различных групп ры на Северном Алтае можно считать массивные
населения: с севера из лесостепи в горы, с юга из головные биметаллические заколки – триквест-
гор в степь и с запада на восток из степи в горы. ры с зооморфным и солярным декором (рис. 3)
Такие процессы приводят к сосуществованию [Бородовский, Бородовская, 2009б, с. 51–55].
на этой территории нескольких археологичес- На некрополях Барангол-2, 4, Чултуков Лог-1, 2
ких культур: быстрянской (VI–II вв. до н.э.), се- обнаружены вторичные погребения (рис. 4), ко-
верного локального варианта пазырыкской (VI– торые являются эталонными погребальными па-
II вв. до н.э.), кара-кобинской (V–II вв. до н.э.). мятниками такого типа для скифского времени на
В горной долине нижней Катуни значительное Горном Алтае. Следует подчеркнуть, что в горной
количество и разнообразие археологических па- долине Нижней Катуни присутствуют достаточно
мятников эпохи раннего железа [Бородовский, ранние погребальные комплексы (VI–V вв. до н.э.)
Бородовская, 2009а, с. 48–76] связано с поликуль- северного локального варианта пазырыкской куль-
турностью населения этой территории. туры, что отражает освоение носителями этой
Памятники быстрянской культуры (рис. 1) гор- культурной традиции территории всего Горного
ной долины нижней Катуни представлены местона- Алтая достаточно равномерно в различные исто-
хождением (Майма V), поселениями (Майма I–III, рические периоды раннего железного века.
VIII, XII, XV, XVIII), курганными группами (Май- Представительная серия не разграбленных
ма VI, VII, XIX) и материалами сторожевого пун- кара-кобинских захоронений (см. рис. 2, 16–21)
кта (Майма XXI). Новые археологические данные на Чултуковом Логу-1 (V–III вв. до н.э.) позволя-
(курганы Чултуков Лог-1, поселение Манжерок-5) ет уточнить северную границу распространения
позволяют существенно сместить границу распро- носителей этой культурной традиции. На террито-
странения быстрянской культуры на юг (вплоть до рии горной долины нижней Катуни для реализации
современного с. Манжерок). кара-кобинской погребальной обрядности требова-
К северному локальному варианту пазырык- лись особые усилия. Плитняк – основной естест-
ской археологической культуры (рис. 2, 1–15) на венный материал для изготовления погребальных
территории горной долины нижней Катуни отно- ящиков, представлен здесь в труднодоступных мес-
сятся: верхние слои поселения Муны-1; курган- тах и ограниченном количестве. В таких условиях
ные группы Майма IV, Чултуков Лог-1, 2, Баран- воспроизведение погребальной традиции доста-
гол-1, 2, 4, Талда; каменные изваяния, балбалы, точно отчетливо выступает в качестве культурного
ритуально-поминальные конструкции, культо- признака, осуществляемого несмотря на особен-
вые комплексы, кладки. В горной долине ниж- ности местных сырьевых ресурсов.
ней Катуни выявлены погребения северного ло- На погребальных комплексах эпохи раннего
кального варианта пазырыкской культуры как с железа горной долины нижней Катуни представ-
восточной ориентировкой (Майма IV, Чултуков лена целая система признаков древней сейсмо-
Лог-2), так и с юго-восточной (Чултуков Лог-1, активности. До недавнего времени о проявлении
Барангол-1, 2, 4). сейсмичности Горного Алтая можно было судить
Рис. 1. Быстрянская культура в горной долине нижней Катуни.

1 – план погребения кургана № 13 курганной группы Чултуков Лог-1; 2 – двухлопастная стилизованная поясная бронзовая пряжка из кур-
гана № 4 курганной группы Чултуков Лог-1; 3 – поясная бронзовая бляшка из кургана № 13, Чултуков Лог-1; 4 – бронзовая поясная пряжка
из кургана № 13, Чултуков Лог-1; 5 – пластинчатый железный нож с кольчатым окончанием из Маймы XIX; 6 – пластинчатый железный
нож из Маймы XIX; 7 – бронзовая уздечная бляха из Маймы XIX; 8 – зооморфная бляха из Маймы XIX; 9 – седельная роговая подвеска
из Маймы VII, курган № 27; 10 – роговая пронизь из Маймы VII, курган № 27; 11 – бронзовый колокольчик из Маймы XIX; 12 – железные
кольчатые удила из Маймы VII, курган № 27; 13 – бронзовая поясная пряжка с изображением головы грифона из кургана № 13, Чултуков
Лог-1; 14, 15 – керамические сосуды с поселений Майма III, I; 16 – погребение с конем, курган № 27, Майма VII; 17 – каменная конструк-
ция кургана с захоронением с лошадью, курган № 27, Майма VII; 18 – план городища Манжерок-3; 19 – план городища Барангол-5.
Бородовский А.П. Горная долина нижней Катуни в скифское время 31
Рис. 2. Северный локальный вариант пазырыкской культуры и кара-кобинская культура в горной долине нижней Катуни.
1 – каменная конструкция кургана № 46, Чултуков Лог-1; 2 – крепида с погребением кургана № 46, Чултуков Лог-1; 3 – план погребения
кургана № 46, Чултуков Лог-1; 4 – бронзовый кинжал из кургана № 17, Чултуков Лог-1; 5 – бронзовая полусферическая обойма с отверс-
тием в центре, кинжал из кургана № 17, Чултуков Лог-1; 6 – бронзовый пластинчатый крючок из кургана № 17, Чултуков Лог-1; 7 – брон-
зовый чекан из кургана № 17, Чултуков Лог-1; 8 – деревянная рукоять чекана из кургана № 17, Чултуков Лог-1; 9 – золотая пластина с
изображением фантастического хищника из кургана № 25а, Чултуков Лог-1; 10 – костяная пряжка в виде грифона из альчика, Чултуков
Лог-1; 11 – керамический сосуд с прочерченным орнаментом из кургана № 15, Чултуков Лог-1; 12 – план погребения с конем кургана № 5,
Барангол-2; 13 – серебряное изделие из кургана № 5, Барангол-2; 14, 15 – роговые детали конского седла из кургана № 5, Барангол-2;
16 – каменная конструкция кургана № 44, Чултуков Лог-1; 17 – крепида с перекрытием кургана № 44, Чултуков Лог-1; 18 – фрагмент сосуда
из развала в насыпи, курган № 44; 19 – роговая пронизь, курган № 44; 20 – каменное перекрытие могильной ямы кургана № 44, Чултуков
Лог-1; 21 – план погребения кургана № 44, Чултуков Лог-1.
лишь по данным исторических и инс-

трументальных наблюдений, а также по
голоценовым макросейсмодислокациям,
представленным главным образом опол-
знями и обвалами. Катунь, одна из магис-
тральных рек горного Алтая, дрениру-
ет молодой раздвиг субмеридиональной
ориентировки, с которым связано шесть
исторически и инструментально зафик-
сированных землетрясений 13–16 клас-
сов, с магнитудами 4,6–6,0 и, возможно,
более 6,0 [Лукина, 1996, с. 71–74].
В пределах тектонических расшире-
ний горной долины Катуни в среднем–
позднем неоплейстоцене накаплива-
лись осадки, формирующие комплексы
высоких и средних террас. Цоколь вы-
соких террас представлен средненео-
плейстоценовой ининской толщей, до-
стигающей по мощности 300 м, цоколь
средних террас сложен поздненеоплей-
стоценовой сальджарской толщей, мощ-
ность которой редко превышает 60 м
[Ефимцев, 1964, с. 115–131].
В 2010 г. в четырех разрезах горной
долины нижней Катуни Е.В. Деевым
(Институт нефтегазовой геологии и гео-
физики им. А.А. Трофимука СО РАН) и
И.Д. Зольниковым (Институт геологии и
минералогии им. В.С. Соболева СО РАН)
выявлены разнотипные деформации
неоплейстоценовых осадков, слагаю-
щих цоколь средних террас. Среди них
резко доминируют сопряженные сис-
темы разломов и трещин, амплитуды
смещения по которым находятся в диа-
пазоне от первых миллиметров и санти-
метров до 1,5 м. К хрупким деформаци-
ям также относятся и грабеннобразные
просадки, а также структуры дробления
и растяжения слоев. О том, что дефор-
мации подвергались рыхлые и зачастую
влагонасыщенные осадки, свидетель-
ствуют пологие, дисгармоничные и при-
разломные складки, плойчатость, мно-
гочисленные флексурные изгибы слоев.
Рис. 3. Триквестры скифского времени Северного Алтая. В результате развития процесса флю-
Распространение триквестров Северного Алтая: 1 – Суртайка-1; 2, 3 – Май- идизации возникали текстуры переме-
ма ХIХ; 4–6 – Чултуков Лог-1; 7–9 – Барангол-1, 2; 10 – Верх-Еланда-2; шивания осадков, а также частично или
11 – Черный Ануй-3.
Декор триквестров нижней Катуни: 2 – Майма IV; 3, 4 – Барангол-1; 5 – Чул- полностью уничтожались первичные се-
туков Лог-1. диментационные текстуры.
Рис. 4. Вторичные захоронения курганной группы Барангол-2.

1–3 – план погребения кургана № 1; 4 – железный пластинчатый нож; 5– бронзовый диск с клиновидной прорезью из кургана № 1; 6 – глад-
костенные керамические сосуды и сосуд с рассеченным рельефным валиком из кургана № 1; 7 – план погребения кургана № 3; 8 – бронзо-
вое дисковидное зеркало с прорезью; 9 – железный нож с кольчатым окончанием; 10 – железный пластинчатый нож; 11 – план погребения
кургана № 2; 12 – план погребения кургана № 6; 13 – гладкостенный керамический сосуд из кургана № 2; 14 – кувшиновидные сосуды с
сетчатым орнаментом из кургана № 2.
Комплексный анализ выявленных парагене- резов к местам сочленения Катунского раздвига

зисов деформаций, как в отдельных слоях, так и оперяющих его разломов, активность которых
и в их последовательностях, позволяет предпо- подтверждается выраженностью в рельефе, ис-
ложить их сейсмогенный генезис и объединить торическими и инструментально зарегистриро-
в группу сейсмитов [Деев, Зольников, Гуськов, ванными землетрясениями; 2) деформированные
2009, с. 703–722]. В пользу такого предположения слои распространены на широкой площади, а в
также говорят: 1) приуроченность изученных раз- пределах обнажений они могут быть прослеже-
Рис. 5. Следы древней сейсмоактивности на курганной группе эпохи раннего железа Чултуков Лог-1 (горная долина ниж-
ней Катуни).
1 – насыпь кургана, перекрытая горной осыпью; 2 – насыпь кургана, перекрывшая горную осыпь; 3 – массивные грубообломочные кам-
ни около насыпи кургана со стороны горного склона; 4 – массивные грубообломочные камни, перекрывающие и деформирующие насыпь
кургана; 5 – массивные грубообломочные камни, деформирующие кольцевую крепиду кургана; 6 – деформация стенок каменных ящиков
курганов со стороны горного склона; 7 – насыпи курганов № 53, 54, 55, перекрытые грубообломочным материалом со склона; 8 – крепида
кургана № 44, деформированная со стороны горного склона крупным грубообломочным блоком.
ны на десятки, сотни метров; 3) спонтанное раз- не характерны. Все признаки древней сейсмоак-
витие деформированных интервалов в однотипно тивности (рис. 5) позволяют предполагать, что они
построенных разрезах; 4) наличие в одном разрезе являются следами сильного землетрясения, про-
нескольких слоев с деформациями, разделенных изошедшего в Горном Алтае в конце I тыс. до н.э.
недеформированными слоями, определенно ука- Последствия этого природного катаклизма не
зывает, с одной стороны, на дискретность, с дру- могли не отразиться на судьбе носителей пазы-
гой – на повторяемость событий, что и следует рыкской культуры в заключительный период ее
ожидать в сейсмоактивных зонах, характеризую- существования. Кроме того, комплекс признаков
щихся чередованием периодов затишья и активи- древней сейсмоактивности, выявленный на кур-
зации. Для Центральной Азии признаки древних ганной группе эпохи раннего железа Чултуков
землетрясений эпохи металла прослеживаются Лог-1, открывает новые возможности для более
на примере разрушения и деформации каменных узкого датирования геологических событий по
конструкций курганов [Трифонов, Караханян, материалам погребальных конструкций рядовых
2004, с. 320]. Следы древней сейсмоактивности, захоронений второй половины I тыс. до н.э.
выявленные на курганной группе эпохи раннего Вопросы детальной культурной атрибуции
железа Чултуков Лог-1, отражают специфику рас- археологических комплексов эпохи раннего же-
положения археологических памятников в горной леза на Горном Алтае до сих пор еще остаются
долине нижней Катуни. Признаки древней сейс- дискуссионными. Это касается не только терри-
моактивности (рис. 5, 1–8) для целого ряда курга- ториального своеобразия пазырыкских памят-
нов эпохи раннего железа Чултукова Лога-1 пред- ников, но и культурного статуса кара-кобинских
ставлены достаточно разнообразно. захоронений в совместных некрополях. Про-
Во-первых, насыпи курганов, расположенные в блема местного или пришлого характера но-
непосредственной близости от горы, перекрывали сителей кара-кобинской культурной традиции
участки горной осыпи (рис. 5, 2). Во-вторых, по- требует дальнейшего обсуждения и учета новых ре-
верхность курганов была засыпана камнями с гор- презентативных материалов (Чултуков Лог-1).
ного склона (рис. 5, 1). В-третьих, другие, более Исследования в таком направлении позволят
удаленные от горы курганы были перекрыты кам- уточнить данные о территориальной специфике
нями значительных размеров (рис. 5, 4), не входя- существования кара-кобинских захоронений для
щими в состав каменных конструкций курганов. различных районов всего Горного Алтая.
Эти крупные грубообломочные блоки не только В целом горная долина нижней Катуни пред-
деформировали каменные насыпи (рис. 5, 4, 7) но ставляет собой территорию с ярко выраженной
и продавили их кольцевые крепиды (рис. 5, 5, 8). динамикой активного культурного взаимодействия
В-четвертых, для захоронений таких курганов населения скифского времени Горного Алтая.
было характерно разрушение камней обкладки
могильных ям (северного локального варианта
пазырыкской культуры) либо сильная деформация Список литературы
стенок каменных ящиков (кара-кобинской куль-
туры). В-пятых, сильно сдвинутыми оказывались Бородовский А.П., Бородовская Е.Л. Археологическое на-
следие горной долины нижней Катуни. – Новосибирск:
плиты стенок погребальных каменных ящиков [б.и.], 2009а. – 122 с.
(рис. 5, 6). В ряде случаев они были значительно Бородовский А.П., Бородовская Е.Л. Триквестры скифско-
отклонены или упали внутрь погребений, нару- го времени Северного Алтая // Археология, этнография и
шив анатомический порядок расположения костей антропология Евразии. – 2009б. – № 4. – С. 51–55.
погребенных. Еще одним признаком разрушений Деев Е.В., Зольников И.Д., Гуськов С.А. Сейсмиты в чет-
вертичных отложениях Юго-Восточного Алтая // Геоло-
является наличие нескольких захоронений, в ко- гия и геофизика. – 2009. – Т. 50, № 6. – С. 703–722.
торых черепа погребенных перекрыты крупны- Ефимцев Н.А. О строении и происхождении антропогено-
ми грубообломочными камнями из обкладки или вых отложений долин рек Чуи и Катуни в Горном Ал-
заполнения могилы древней сейсмоактивности. тае // Бюл. Комиссии по изучению четвертичного пери-
ода. – 1964. – № 29. – С. 115–131.
Примечательно, что для расположенных на этом
Лукина Н.В. Активные разломы и сейсмичность Алтая // Гео-
же некрополе более поздних погребальных комп- логия и геофизика. – 1996. – Т. 37, № 11. – С. 115–131.
лексов начала I тыс. н.э. майминской культуры та- Трифонов В.Г., Караханян А.С. Геодинамика и история
кие признаки деформации каменных конструкций цивилизаций. – М.: Наука, 2004. – 667 с.
Ван Вэй, У Синьхуа
Институт археологии Академии общественных наук КНР
Пекин, Китай
РАСКОПКИ МОГИЛЬНИКА ЛЮШУЙ В ОТРОГАХ КУНЬЛУНЯ*
Могильник Люшуй расположен у дер. Лю- ров до нескольких десятков метров, базой служат
шуйцунь (Хаш-Таш), которая относится к волос- галечный слой и основная порода. Первоначаль-
ти Ацян, уезд Юйтянь, округ Хотан Синьцзян- но этот участок был связан с 4-й террасой, но из-
Уйгурского автономного района (СУАР). Место за землетрясений и склоновых процессов отде-
это находится глубоко в горах Куньлуня, на плато лился, и постепенно сформировалась нынешняя
Ак-Булак, недалеко от пересечения р. Люшуй с довольно высокая площадка. Через некоторые
руслом верхнего течения р. Керия. Его отделяет трещины просачиваются родники.
около 100 км от уездного города Юйтянь, 85 км – Площадка возвышается на 16,7 м от уровня
от трассы № 315 общегосударственного значения русла р. Керия; ее длина (по линии восток – за-
и 40 км – от поселка Ацян. пад) составляет 131 м, наибольшая ширина с се-
При раскопках этого могильника впервые в вера на юг – 65 м; с южной и восточной сторо-
Синьцзяне обнаружили культуру, основной осо- ны – отвесные обрывы (рис. 1). Координаты цент-
бенностью которой является керамика с простым ра могильника: 36°14′41,9″ с. ш. и 81°43′23,0″ в. д.;
прорезным узором. Горы Куньлунь занимают высота над уровнем моря 2 850 м.
особо важное положение в развитии китайской Лагерь располагался в районе сортировочной
культуры, поскольку они служили районом осу- станции нефритового прииска, в 3 км от места
ществления культурного обмена между Востоком раскопок. Малонаселенная высокогорная мест-
и Западом. Археологическое изучение прошлого ность создавала определенные трудности с при-
данного региона вплоть до сего дня имело много влечением рабочей силы, оплата которой доволь-
лакун. Могильник Люшуй расположен в преде- но высока. Частые осадки в виде дождя и снега
лах центральной части северных отрогов Куньлу- воздействовали на ход работ и здоровье рабочих;
ня, которая и служила ключевым звеном в широт- непривычный вкус пищи создавал проблемы с
ном культурном обмене. Поэтому его раскопки питанием для работников из внутренних райо-
позволяют восполнить указанные лакуны. нов Китая.
В июле–августе 2003 г. Синьцзянский отряд
I. Расположение Института археологии АОН КНР раскопал во-
и процесс исследования могильника семь могил недалеко от южного обрыва, пред-
варительно исследовав конструкцию могил и
Северные предгорья Куньлуня входят в жар- ситуацию с погребальным обрядом. Радиоугле-
кую аридную зону, куда не проникают потоки родный анализ по человеческим костям дал дату
воздуха с океана. Это одно из самых засушливых 2950±50 л.н. На основе этих данных могильник
мест на земле. Могильник расположен на пло- был предварительно отнесен к бронзовому веку.
щадке 3-й террасы, которая сформирована из эо- В июле–августе 2004 г. вскрыто около
ловых отложений мощностью от нескольких мет- 600 кв. м в центральной и южной частях могиль-
ника, обнаружено 20 захоронений. Тем самым
*Перевод выполнен С.А. Комиссаровым, Р.Р. Ибраги- удалось понять структуру могильника, заложить
мовой. основу для его всестороннего исследования.
Ван Вэй, У Синьхуа. Раскопки могильника Люшуй в отрогах Куньлуня 37
Рис. 1. Общая панорама площадки.
Рис. 2. Расположение захоронений.

В мае–июне 2005 г. Синьцзянский отряд рас- Можно выделить два типа могил: с каменной
копал остальные части площадки, обнаружив насыпью и с каменной цистой. Гальки уклады-
23 захоронения (рис. 2). Таким образом, всего за вались вертикально, обычно не меньше чем в
три года исследований памятник был раскопан три ряда, образуя овальную или прямоугольную
полностью, найдено 52 могилы. Площадь вскры- (с округлыми углами) форму, середина в основ-
тия составила 4 000 кв. м, объем выкопанной зем- ном засыпалась песчанистой почвой; отдельные
ли – 18 000 куб. м. гальки в заполнении также могли использовать-
ся при выкладке цисты. Каменные насыпи в ос-
II. Могильник и могилы новном представляют собой перекрытие (моги-
лы) овальной формы, диаметром 3–5 м (у самой
Все могилы выкопаны в песчаной почве, наи- большой могилы М10 он достигает 7,6 м), иногда
большая глубина достигает 4 м. Площадка сло- с выемкой посредине (рис. 3). Высота многослой-
жена из мелкого песка, цвет изменяется от свет- ной кладки цисты обычно составляет несколько
ло-серо-бурого до светло-желтого. Толща между десятков сантиметров, сама высокая достигает
уровнями отверстия и дна могил содержит неко- 0,95 м (рис. 4).
торые следы человеческой деятельности, но не об- Гальки, из которых сооружались насыпи и
разует культурного слоя. цисты, большей частью диаметром 15–40 см.
Иногда на поверхности галек (как в
насыпи, так и в кладке) видны следы
огня – копоть и прокаленная почва.
Иногда в насыпи находят фрагмен-
ты керамики, которую можно вос-
становить до целых сосудов; веро-
ятно, их разбили намеренно. Сверху
на некоторых насыпях обнаружены
угли, прокаленная почва и обожжен-
ные кости (рис. 5). Внутри некоторых
цист также найдены фрагменты кера-
мики и кости козлов.
Из 52 могил 13 относятся к типу с
насыпями, остальные – с каменными
кругами (цистами). Однако некото-
рые могилы из-за незавершенности
Рис. 3. Каменная насыпь. или разрушенности кладки трудно от-
нести к тому или иному типу.
Погребальная камера представ-
ляет собой грунтовую яму с верти-
кальными стенками, овальную или
округло-прямоугольную в плане, ори-
ентированную по оси запад–восток.
В заполнении много щебня, иногда
встречаются крупные гальки. Срав-
нительно большие плоские гальки
часто встречаются у могильного от-
верстия, а также поверх костяков.
Преобладают вторичные захоро-
нения нескольких человек; костяки
хоронились послойно, чаще в один–
два, иногда в три слоя. Целые кос-
тяки в основном лежали на спине с
Рис. 4. Многослойная галечная кладка (циста). подогнутыми ногами, размещались
в восточной части камеры, головой на

восток; одна или обе руки лежали в об-
ласти живота или груди (рис. 6). Толь-
ко отдельные костяки лежали на боку
с подогнутыми ногами либо с головой,
отделенной от тела (рис. 7). Вторич-
ные захоронения в основном распола-
гались в западной части камеры, кости
отдельных скелетов были разбросаны
или лежали кучками (рис. 8).
Всего найдено восемь одиночных и
шесть парных погребений.
III. Форма погребений
Рис. 5. Черепки керамики и прокаленная почва в могильной насыпи.

Погребение состоит из двух частей:
овальной каменной насыпи/каменного
кольца и вертикальной грунтовой ямы.
Ориентированы могилы в основном на
восток, с небольшими отклонениями
в 10–20 градусов. В заполнении мно-
го камней.
IV. Способ погребения
Погребения на спине или на боку

с подогнутыми ногами, одиночные и
групповые (все вторичные). Целые
костяки ориентированы головой на
восток, небольшие отклонения соот-
ветствуют ориентации могилы. В верх-
нем слое заполнения могильной ямы,
как правило, много камней; около кос-
тяков находят черепа и четыре конеч- Рис. 6. Парное захоронение (могила М31).
ности домашних животных, обычно
козлов, иногда лошадей (в могилах бо-
лее высокого ранга) (рис. 9).
На камнях насыпей и цист найдена
зола, так же как и на небольших камен-
ных кольцах возле могил; возможно,
это следы жертвоприношений.
V. Погребальные
конструкции
Гробы и саркофаги отсутствуют.

В семи могилах (только одиночных)
выявлены остатки деревянного ложа
для покойника, которое размещалось
на дне могилы (рис. 10). Для этого в
дно забивалось четыре (по углам) или Рис. 7. Захоронение, где голова отделена от тела.
шесть вертикальных столбиков (диа-

метром 4–8 см), которые сверху свя-
зывались от двух до четырех длинных
продольных жердей и от четырех до
шести коротких поперечин. Поскольку
земля в заполнении довольно влажная,
то невозможно сказать, применялись
ли погребальные покрывала; в любом
случае они не сохранились.
VI. Погребальный
инвентарь
Инвентарь представлен не равно-

мерно. Есть могилы вообще без инвен-
таря (М33, М36). Наибольшее коли-
чество керамических сосудов (в одной
Рис. 8. Вторичное захоронение. могиле) – семь экземпляров (М6), наи-
большее количество бронзовых ножей –
четыре экземпляра (М46); с ними най-
дены также и другие вещи. Всего в
52 могилах обнаружено 268 предме-
тов инвентаря. В одиночных (мужских)
погребениях отсутствует керамика; в
групповых мужских погребениях поми-
мо керамики в основном найдены брон-
зовые ножи и точильные камни; в груп-
повых женских погребениях вместе с
керамикой находят, в первую очередь,
украшения (серьги, бусы) и каменные
палочки, которые использовались для
нанесения макияжа.
1. Керамика
Рис. 9. Захоронение черепа и костей лошади (с бронзовыми удилами).
Всего в 35 могилах найдено 80 ке-
рамических изделий ручной лепки. По
формам сосудов представлены горш-
ки, чаши, бокалы, миски; чаще всего
горшки (рис. 11) сочетаются с чашами
(рис. 12). Керамика в основном крас-
ноцветная, с содержанием песка. Узор
покрывает все тулово сосуда или его
верхнюю часть (рис. 13). Преобладают
узоры в форме треугольников, опоясы-
вающих линий, ромбов, сетки и волн;
иногда встречается узор в виде на-
клонно написанного иероглифа «глаз»
(прямоугольник с двумя поперечными
линиями) или колосьев. Наносились
узоры наколками или короткими рез-
ными линиями, иногда встречается
Рис. 10. Погребение с остатками деревянного ложа. штамп или налепы.
Рис. 11. Керамический горшок. Рис. 12. Керамическая чаша.
Рис. 14. Бронзовый нож.
Рис. 13. Расположение орнамента на керамике.
2. Бронзовые изделия
Найдены в 38 могилах, представлены ножа-
ми (рис. 14), застежками, бусинами, наконечни-
ками стрел, деталями сбруи, серьгами, брасле-
тами, зеркалом (рис. 15), наконечником копья
(рис. 16) и др.
3. Изделия из камня
Больше всего найдено бусин, в одной могиле
обычно находят несколько десятков, но их число Рис. 15. Бронзовое
зеркало.
может достигать и нескольких сотен.
Также в каждой могиле находят один–два то-
чильных камня, в основном подпрямоугольной
формы, с отверстием на одном конце, тогда как
другой конец изгибается дугообразно внутрь
(рис. 17); встречаются точильные камни тре-
угольной формы. Также часто встречаются ка- Рис. 16. Бронзовый на-
конечник копья.
менные палочки и кусочки высококачественного
угля для подведения ресниц и бровей (рис. 18).
Рис. 17. Точильный камень.
Рис. 18. Набор для макияжа.
Рис. 19. Золотая серьга. Рис. 20. Роговые псалии (с бронзовыми удилами).
Рис. 21. Подвески, изготовленные из фаланг человеческих пальцев.

4. Изделия из поделочных камней проследить сравнительно близкое сходство с гор-

В основном это агатовые бусы и нефритовые шками с одним ушком, найденными в могильни-
подвески. Для Синьцзяна это наиболее ранний ке Цюйгун в районе Лхасы, Тибет. В составе ар-
нефрит, имеющий четкую археологическую да- хеологических культур Синьцзяна таких узоров
тировку. пока не выявлено; по формам сосудов можно
5. Изделия из золота. видеть их продолжение в находках могильника
В трех могилах найдены золотые вещи: серь- Цзагуньлук, уезд Цемо (Черчен), которые, одна-
ги-подвески (рис. 19), бисер и украшения пояса. ко, гораздо позднее по хронологии.
6. Изделия из кости и рога. Бронзовые ножи похожи на аналогичные на-
Найдены роговые псалии (рис. 20), наконеч- ходки в культуре чауху (IVМ176:7, IVМ4:14) и на
ники стрел, служившие оружием, и украшения могильнике Яньбулак в районе Хами (М175: 36);
для прически. Уникальна находка подвесок из серьги-подвески в форме бубенчика (бронзовые и
фаланг человеческих пальцев (рис. 21). Выявле- золотые) близки находкам в составе раннескиф-
ны также раковины и бусины. ских культур Сибири; бронзовые псалии, удила,
7. Изделия из железа. наконечники стрел близки найденным в Аржане.
Найдено очень немного фрагментов железных В целом мы считаем, что возраст археологи-
изделий, в одном из них можно разглядеть нож. ческой культуры, представленной на могильнике
Люшуй, примерно соответствует 1000 г. до н.э.
VII. Основные результаты Уже полученные радиоуглеродные даты: 2950 ±
± 50 (по человеческим костям из могилы М4),
Могильник Люшуй – первый погребальный 2980 ± 50, 2640 ± 80, 2890 ± 40, 2950 ± 40 (по
памятник бронзового века, найденный в север- древесному углю, соответственно, из могил М12,
ных отрогах Куньлуня и полностью раскопан- М15, М17, М26) также довольно близки предло-
ный. На сегодняшний день он представляет женной дате.
наиболее ранний культурный объект в данном Следует подчеркнуть, что в культуре, пред-
регионе. ставленной могильником Люшуй, отразился
По форме и орнаменту керамика значительно культурный взаимообмен, который осуществлял-
отличается от найденной в других районах Синь- ся в указанный период в пределах горных систем
цзяна, но обнаруживает некоторое сходство с ар- Алтая, Тянь-Шаня и Куньлуня как по линии за-
хеологическими находками на юго-западе Китая, пад – восток, так и по линии север – юг.
в Ганьсу и Цинхае. Ранее такое сходство про- В процессе раскопок мы обратили внимание
слеживалось на фрагментах керамики, собран- на то, что насыпь не сооружалась исключитель-
ных при обследовании памятников в низовьях но из галек: сначала внутри каменного кольца
старого русла р. Керия и местности к северу от делалась земляная насыпь, которая затем свер-
городища Ния, но только материалы из Люшуй ху кольцами закрывалась галечной крышкой.
являются полностью аутентичными, поскольку Этот способ строительства произошел не из-за
происходят из археологических раскопок. недостатка галечного материала, который было
На просторах Центральной и Западной Азии неудобно доставлять издалека, поскольку на бе-
не обнаружено культурных факторов, полностью регах двух рек, примыкающих к площадке мо-
совпадающих с находками из Люшуй. В то же гильника, было достаточно гальки. Причина – в
время можно отметить немало аналогий по от- концепции строительства конструкций на повер-
дельным чертам. Судя по устройству могильных хности земли данного вида могильных сооруже-
конструкций и погребальному обряду, могиль- ний, которая была у населения Люшуй три ты-
ник Люшуй сравнительно близок «захоронени- сячи лет назад. Количество колец в погребениях
ям с поврежденными конечностями», представ- с цистами не имеет определенного стандарта; в
ленными в культуре могильника Тимаргарха в верхнем слое их средней части у большинства
области Гандхары (Свата) в Пакистане, к западу найдены набросанные обломки камней, в то же
от Куньлуня. Керамика по форме и узору близка время определенно существовало расположение
карасукской культуре Центральной Азии и чуст- колец снизу вверх. На основании этого можно
ской культуре Ферганской долины в Узбекистане. предположить, что кольца цист не располагались
Кроме того, в формах и узорах керамики можно на плоской поверхности земли, а должны были
охватывать вокруг расположенную внутри зем- приятное для жизни людей. Как показало обсле-
ляную насыпь. Также можно сказать, что насыпь дование, в 15 км вверх по течению р. Люшуй,
внутри колец возвышается над ними. Благодаря также на площадке у речного берега расположен
этому выявилась следующая возможность: не бы- еще один могильник. Собранные там бронзовые
ли ли изначально могилы с каменными кольцами бусины из разрушенных могил полностью оди-
могилами с каменной насыпью? Камни верхней наковы с аналогичными бусами из могильника
части насыпи забирались для использования при Люшуй. Можно полагать, что древнее население
последующих погребениях, оставались только того периода не ограничивалось только берегом
каменные кольца у основания. р. Люшуй, но и расселялось дальше в верховьях
Приблизительно у половины могил как с на- р. Керия и по ее притокам.
сыпями, так и с цистами с восточной стороны вы- По итогам раскопок могильника Люшуй, а
явлены небольшие каменные кольца диаметром также на основе привлечения других смежных
40–60 см, некоторые со следами костров внутри. данных можно видеть, что довольно ранние
В захоронениях Люшуй преобладает ориентация древние памятники бассейна р. Керия (датиру-
на восток; возможно, малые круги служили ука- ются периодом 3 000–2 000 лет до н.э., в ниж-
зателями направления, сооруженными рядом с нем течении представлены городищем Юаньша
могилами. Следы использования огня, возможно, и памятниками к северу от него) в основном рас-
указывают на то, что эти малые круги служили пространялись в районах, близких к верховью и
особыми площадками для жертвоприношений низовью реки. В ранний период деятельность лю-
путем сжигания пищи. дей в Таримской котловине в основном протека-
В 52 могилах всего найдено 164 скелета, со- ла в верховьях и низовьях рек, поскольку бурные
отношение мужчин и женщин как 87 : 100; сред- изменения русла в среднем течении не благопри-
ний возраст умерших равен примерно 35 годам. ятствовали оседлой жизни.
Предварительный антропологический анализ Подводя итог, еще раз подчеркнем, что мо-
выявил как европеоидные, так и монголоидные гильник Люшуй представляет наиболее раннюю
черты, что указывает на смешение рас в этом ре- по дате древнюю культуру в пределах северно-
гионе уже 3 000 лет назад. Выделенный в составе го Куньлуня. Полные систематические раскоп-
монголоидов тибетский антропологический тип ки этого уникального памятника позволили по-
указывает на устойчивые контакты с древним на- лучить ценные археологические материалы, что
селением Тибет-Цинхайского плато. способствует выработке последовательности ар-
Местность, где расположен могильник Лю- хеологических культур Синьцзяна эпохи ранне-
шуй, – это прекрасное горное пастбище, благо- го металла.
В.И. Гуляев
Институт археологии РАН, Москва, Россия
ДРЕВНОСТИ СКИФСКОЙ ЭПОХИ ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДОНЬЯ:

НОВЫЕ НАХОДКИ И ОТКРЫТИЯ
Скифская эпоха (VII–III вв. до н.э.) – одна из в себя современные Воронежскую и Белгород-
наиболее ярких страниц в истории племен и на- скую области целиком, а Липецкую, Ростовскую
родов Восточной Европы, обитавших на терри- области – частично.
тории Северного Причерноморья, от Дуная на По своим природно-климатическим условиям
западе до Дона на востоке. Именно тогда здесь средний Дон относится к лесостепной и частич-
появилось первое военно-политическое объеди- но степной зонам. Эта территория – обширная
нение государственного типа. Господствовали холмистая равнина, покрытая в ряде мест до-
в нем скифы – кочевые ираноязычные племена, вольно густыми широколиственными лесами и
пришедшие в благодатные причерноморские сте- орошаемая многочисленными реками и ручьями.
пи не позднее VII в. до н.э. откуда-то «из глубин Характерный признак среднедонской лесостепи –
Азии» (Геродот). чередование открытых безлесных степных про-
Проблемы скифской археологии и истории странств со значительными массивами лесов.
всегда находились в центре внимания отечест- Донская археологическая экспедиция Инсти-
венной науки. Однако с распадом СССР бóльшая тута археологии РАН (ДАЭ) ведет исследования
часть курганов и городищ, связанных со скифами памятников скифской эпохи на Среднем Дону с
Северного Причерноморья осталась в пределах 1990 г. За этот период было изучено 4 городи-
суверенной Украины. В России же древности ев- ща и несколько курганных могильников (около
ропейских (т.е. живших между Дунаем и Доном) 70 курганов) в Воронежской и Белгородской об-
скифов и особенно памятники эпохи расцвета ластях. С самого начала этих работ нам удалось
Скифии (V–IV вв. до н.э.) есть только на сред- (впервые в практике среднедонской археологии)
нем и нижнем Дону, на территории Воронежской, наладить постоянное и тесное сотрудничество с
Белгородской и Ростовской областей. представителями естественных наук (палеозоо-
Донские земли в тот период были восточ- логи, палеоботаники, антропологи, палеогео-
ной окраиной скифских владений, но окраиной графы и др.).
не захудалой, а весьма богатой и стратегически К началу работ ДАЭ общая картина этнокуль-
важной. Именно здесь проходили основные тор- турной ситуации на Среднем Дону выглядела
говые пути древности, включая знаменитый «Се- следующим образом. Археологические раскоп-
веро-восточный путь» из античной Ольвии на ки ведутся здесь уже более 100 лет. За это время
Урал, описанный Геродотом и археологически профессиональными археологами исследовано
обоснованный известным скифологом Б.Н. Гра- около 200 курганных комплексов скифской эпо-
ковым. Здесь же происходили и крупные этно- хи и примерно 15 городищ (рис. 1, 2). До 50-х го-
культурные процессы I тыс. до н.э. (миграции, дов прошлого века известные российские ученые
торговые, культурные и политические контакты, А.А. Спицын, Н.Е. Макаренко, М.И. Ростовцев,
военные столкновения) самых разных этничес- В.А. Городцов, С.Н. Замятнин всю территорию
ких групп: скифов, савроматов, меотов, угро- Воронежской обл. с ее богатейшими курганами
финнов и др. Ниже речь пойдет лишь о террито- V–IV вв. до н.э. (Частые Курганы, Мастюгино)
рии Среднего Дона. Географически он включает безоговорочно включали в состав Европейской
Рис. 1. Городища скифского времени на территории лесостепного Подонья.

1 – Каменка; 2 – Конь-Колодезь; 3 – Отскочное; 4 – Губарёво; 5 – Семилуки; 6 – Устье I; 7 – Устье II; 8 – Сенное; 9 – Ситное; 10 – Пекшево;
11 – Ивницы; 12 – Рамонь II; 13 – Животинное; 14 – Чертовицкое II; 15 – Чертовицкое I; 16 – Белогорское; 17 – Егеревский Кордон; 18 – Ми-
хайловский Кордон; 19 – Кузнецовское; 20 – Сады; 21 – Орлово; 22 – Архангельское; 23 – Малое Сторожевое; 24 – Большое Сторожевое;
25 – Россошки I; 26 – Белая Гора I; 27 - Белая Гора II; 28 – Белая Гора III; 29 – Труфановское I; 30 – Труфановское II; 31 – Скупая Потудань;
32 – Солдатское; 33 – Мостище; 34 – Аверино; 35 – Волошино I; 36 – Волошино II; 37 – Волошино III; 38 – Волошино IV; 39 – Волошино V;
40 – Волошино VI; 41 – Шубное; 42 – Русская Тростянка; 43 – Круглое; 44 – Кировское; 45 – Верхняя Покровка I; 46 – Верхняя Покров-
ка II; 47 – Стрелецкое; 48 – Малое Костомаровское; 49 – Большое Костомаровское; 50 – Тромбаки; 51 – Кудеярово.
Скифии, а местные курганные погребения при- Белгородской областях он, основываясь на новых
писывали скифам. Поселения и городища тогда значительных материалах (до 80 курганов и око-
практически не исследовались. ло 10 городищ), высказал мнение о существова-
В 1954 г. в этом регионе начала свои работы нии в лесостепном Подонье в VII–III вв. до н.э.
по изучению древностей РЖВ археологическая особой «скифоидной» среднедонской культуры
экспедиция ИИМК (с 1956 г. – ИА) АН СССР, и приписал ее племенам будинов и гелонов, упо-
возглавляемая П.Д. Либеровым. После более чем минаемым Геродотом [Либеров, 1973]. Он считал
15 лет интенсивных раскопок в Воронежской и их автохтонным населением, происходящим от
Гуляев В.И. Древности скифской эпохи лесостепного Подонья: новые находки и открытия 47
Рис. 2. Могильники скифского времени на среднем Дону.

1 – Староживотинное; 2 – Частые курганы; 3 – Мастюгино; 4 – Дубовой; 5 – Болдырёвка II; 6 – Девица V; 7 – Горки; 8 – Терновое-Колби-
но; 9 – Русская Тростянка; 10 – Ближнее Стояново; 11 – Дуровка.
местных племен предшествующих культур эпо- фоидной» среднедонской культуры П.Д. Либе-
хи бронзы – срубной и абашевской – и ведущим ров ограничивал только рамками правобережья
оседлый земледельческо-скотоводческий образ среднего Дона – от Воронежа до р. Тихой Сосны.
жизни. Будинов ученый отнес по этносу и язы- Культуру местных городищ и курганов ученый
ку к предкам угро-финнов. Последующие иссле- считал единой.
дования показали, что между периодом поздней В 90-е годы эту концепцию поддержал и раз-
бронзы и началом скифской эпохи на среднем вил воронежский археолог А.П. Медведев. Он
Дону никакой связи нет. Более того, культура также отдал рассматриваемый регион будинам и
скифского времени появляется в данном реги- гелонам, но будинов объявил автохтонным осед-
оне уже во вполне сложившемся виде не ранее лым населением, жившим на городищах и хо-
начала V в. до н.э. Это доказывают и курганные, ронившим своих умерших в не найденных пока
и городищенские материалы. Территорию «ски- грунтовых могильниках, а гелонов – «скифоид-
ными» ираноязычными кочевниками-завоевате- весомых аргументов в пользу своих взглядов

лями, погребенными в курганах. Правда, учиты- А.П. Медведев не приводит [1999]. Между тем как
вая большое сходство культуры РЖВ Среднего П.Д. Либеров, так и наиболее известный иссле-
Дона с синхронными памятниками лесостепно- дователь среднедонских поселений в 50–70-е гг.
го днепровского левобережья, этот исследователь XX в. А.И. Пузикова всегда считали местную
расширил ареал обитания будинов от Дона до культуру единой и убедительно доказали, что на-
Днепра. Таким образом, в данной концепции речь ходки из курганных могил и из культурного слоя
идет о двух разных этносах и культурах: о будин- городищ (конечно, с учетом отличий вещевого
ских городищах и гелонских курганах. Никаких комплекса поселенческих и погребальных памят-
ников) абсолютно одинаковы. И там, и здесь есть
все элементы скифской «триады» – вооружение,
конское снаряжение и предметы «звериного сти-
ля» [Пузикова, 2000].
Исследования ДАЭ позволили установить
общескифский, всаднический, древнеиранский
характер погребального обряда среднедонских
племен в V–IV вв. до н.э. (ближе всего он к кур-
ганным комплексам Приднепровской лесостепи
и степной Скифии, исключая катакомбы) [Сав-
ченко, 2001; Гуляев, 2009]. О большом сходстве
находок из среднедонских курганов с инвента-
рем, находимым в элитных гробницах степной и
лесостепной Скифии, также уже говорилось не
раз [Гуляев, 2003, 2008, 2010] (рис. 3–13).
О том, что среднедонская культура скифского
времени очень близка погребальным обрядам и
вещевому комплексу курганов нижнего Дона и
особенно междуречья Дона и Северского Дон-
ца, писали К.Ф. Смирнов [1983], В.П. Копылов
[2000], В.Е. Максименко [1998] и что, следо-
Рис. 3. Серебряный греческий сосуд. IV в. до н.э. Курган-
ный могильник у с. Колбино, Воронежская область. Кур-
вательно, первая из них не замыкалась в узких
ган № 18, погребение 2 (впускное). рамках лесостепного Подонья, а распространя-
Рис. 4. Золотые серьги-подвески с фигурками пантер. Курганный могильник у с. Колбино, Воронежская область.
Курган № 18, погребение 2 (впускное).
Рис. 5. Золотые бляшки от нагрудного укра-

шения в виде головы кабана. Курганный мо-
гильник у с. Колбино, Воронежская область.
Курган № 18, погребение 2 (впускное).
Рис. 7. Роговой гребень

с фигурой гепарда. Мо-
гильник у с. Терновое,
Воронежская обл. Кур-
ган 8, погребение «ама-
зонки».
Рис. 6. Серебряное (с примесью меди) зер-

кало. Курганный могильник у с. Колбино,
Воронежская область. Курган № 18, погребе-
ние 2 (впускное).
Рис. 8. Роговые двудырчатые псалии с изображением го-

ловы лося. Курганный могильник у с. Колбино, Воронеж-
ская обл. Курган 8.
Рис. 9. Меч с ажурным клинком и обложенной золотой

фольгой рукоятью («чертомлыкского типа»). Курганный
могильник у с. Колбино, Воронежская обл. Курган 7.
Рис. 10. Рукоять меча с фигурками реальных и фантастичес-

ких животных. Курганный могильник у с. Колбино, Воро-
нежская обл. Курган 7.
Рис. 12. Бронзовые бляхи от ремней конской узды (фигурки

медведей и головы лошадей). Могильник у с. Горки, Белго-
родская обл. Курган 10.
лась далее на юг, вдоль донского правобережья

(курганы у хуторов Ясырев и Карнауховский,
Сладковский, Шолоховский и Кащеевский мо-
Рис. 11. Золотая бляшка с изображением лошади (?). Курган- гильники). Однако решающий вклад в дискус-
ный могильник у с. Колбино, Воронежская обл. Курган 7. сию об этнокультурной принадлежности сред-
недонского населения и его образе жизни вносят

сейчас данные естественных наук.
Промывка культурного слоя исследуемых
ДАЭ городищ (Россошки, Мостище, Архангель-
ское) плюс анализ отпечатков зерновых на кера-
мике (как с поселений, так и из курганных мо-
гил) показала, что населению среднего Дона в
V–IV вв. до н.э. был присущ в земледелии хо-
рошо известный общескифский комплекс воз-
делываемых растений – просо (всегда преобла-
дает), ячмень и пшеница-двузернянка. К тому
же на местных городищах (за редким исключе-
нием) отмечен очень тонкий слой культурных
отложений (20–30 см). «Причиной столь явной
бедности культурного слоя некоторых из иссле- Рис. 13. Серебряный конский налобник в виде головы гри-
фона. Курганный могильник у с. Колбино, Воронежская обл.
дованных нами городищ, – отмечает палеобота- Курган 2.
ник Е.Ю. Лебедева, – может быть кратковремен-
ный период их существования и функциональное
назначение. Нельзя исключить, что эти городи- раста из среднедонских курганов РЖВ, пришла к
ща не были поселениями в классическом виде, заключению, что полученные результаты позво-
т.е. местом постоянного проживания значитель- ляют характеризовать «курганное население как
ных групп людей. Такие укрепленные пункты степное, с демографическими особенностями,
служили, вероятно, для укрытия населения близ- типичными для кочевого скотоводческого обще-
лежащих селищ только в период грозящей опас- ства» [2009]. И далее: «Крупные размеры длин-
ности, а постоянно там проживал (да и то, види- ных костей посткраниального скелета характер-
мо, не круглый год) лишь небольшой гарнизон» ны для населения евразийских степей раннего
[Лебедева, Антипина, 2009]. железного века…».
Изучение костей животных с поселений скиф- Какие же выводы можно сделать на основании
ской эпохи палеозоологами показало, что в ка- вышесказанного?
честве мясной пищи у обитателей городищ на В начале V в. до н.э. какая-то довольно мно-
первом месте стоит лошадь (от 46 до 57%), да- гочисленная группа кочевого или полукочево-
лее идут овца-коза и крупный рогатый скот. Доля го скифского населения (место их исхода пока
свиней (если это не дикие особи) – ничтожна неизвестно, но оно наверняка находилось в
и составляет менее 1%. Лошадь играла огром- пределах Европейской Скифии) утвердилась
ную роль и в погребальном ритуале: 95% напут- в лесостепном Подонье, возведя там родовые
ственной пищи в курганах – части конских туш, и курганные могильники и устроив укрепленные
это сближает материалы среднедонских могиль- городища.
ников с погребальными памятниками степных В теплое время года (весна, лето, ранняя
районов Северного Причерноморья. осень) эти кочевые или полукочевые скотоводы
Объясняя причины слабой насыщенности обитали в благодатных среднедонских краях, а
костями животных слоев большинства исследо- на зиму уходили со стадами и имуществом на
ванных на среднем Дону городищ скифской эпо- юг, в более благоприятные для зимовки табунов
хи, палеозоолог Е.Е. Антипина высказала пред- и отар места. Городища-крепости служили убе-
положение о подвижной скотоводческой модели жищами в момент обитания всей орды на сред-
хозяйства у местных племен. «Сочетание коче- недонской земле, а в холодное время покидались
вого и, особенно, полукочевого скотоводства с даже гарнизонами. Для контроля за регионом в
земледелием хорошо известно по многочислен- это время года особых усилий не требовалось.
ным этнографическим наблюдениям», – отмеча- Но в нескольких ключевых пунктах такие гар-
ет она [2001]. низоны и обслуживающий их персонал, семьи
Антрополог М.В. Добровольская, изучив ос- все же, видимо, оставались: например, Большое
танки более 120 индивидов разного пола и воз- Сторожевое городище на правом берегу Дона или
Волошинское I городище на р. Тихой Сосне. Там Проблемы современной археологии. – М.: Таус, 2008. –
культурный слой имел толщину в 60–80 см и был С. 155–172.
Гуляев В.И. Погребальный обряд как этноисторический
насыщен находками. источник (по материалам среднедонских курганов скиф-
Учитывая крайнюю удаленность лесостеп- ского времени) // Археология Среднего Дона в скиф-
ного Подонья от главных центров Скифии и его скую эпоху: Тр. Дон. археол. экспедиции ИА РАН, 2004–
пограничное положение на стыке двух больших 2008. – М.: ИА РАН, 2009. – С. 10–25.
этнокультурных областей (финно-угры на севе- Гуляев В.И. Золото в погребальном обряде скифов и их
восточных соседей // Археология и палеоантропология
ре, савроматы-сарматы на востоке), политичес- евразийских степей и сопредельных территорий. – М.:
кое положение этой скифской группы было до- Таус, 2010. – С. 107–128.
вольно неустойчивым, и ей пришлось почти два Добровольская М.В. Палеодемография среднедонского на-
столетия вести упорную борьбу за обеспечение селения раннего железного века // Археология Среднего
безопасности своих владений. Об этом говорит Дона в скифскую эпоху: Тр. Дон. археол. экспедиции ИА
РАН, 2004–2008. – М.: ИА РАН, 2009. – С. 174–185.
обилие предметов вооружения (включая самый Копылов В.П. Население дельты Дона в V–IV вв. до н.э. //
большой в Скифии процент железных панцирей) Скифы и сарматы в VII–III вв. до н.э.: Палеоэкология,
в могилах (как мужских, так и женских) и следы антропология и археология. – М.: ИА РАН, 2000. –
травм и ранений (в том числе и смертельных) на С. 157–166.
скелетах некоторых погребенных. На рубеже IV– Лебедева Е.Ю., Антипина Е.Е. Городище Россошки –
«постоянный адрес или временная прописка?» // Ар-
III вв. до н.э. в силу не выясненных пока до конца хеология Среднего Дона в скифскую эпоху: Тр. Дон. ар-
причин культура скифского времени на среднем хеол. экспедиции ИА РАН, 2004–2008. – М.: ИА РАН,
Дону (как, впрочем, и в остальной Скифии) пре- 2009. – С. 198–220.
кращает свое существование: не возводятся боль- Либеров П.Д. Этническая принадлежность населения
шие курганы, затухает жизнь на городищах. Во Среднего Дона в скифское время // Проблемы скифской
археологии. – М.: Наука, 1971. – С. 103–114. – (МИА;
II в. до н.э. на этих землях прочно утверждаются № 177).
близкие родственники скифов – ираноязычные Максименко В.Е. Сарматы на Дону. – Азов: Азов. обл. крае-
племена кочевников-сарматов. вед. музей, 1998. – 304 с. – (Донские древности; вып. 6).
Медведев А.П. Ранний железный век лесостепного Подо-
нья: Археология и этнокультурная история I тыс. до н.э. –
Список литературы М.: Наука, 1999. – 158, [2] с.: ил.
Пузикова А.И. Городища и курганные могильники Сред-
Антипина Е.Е. Археозоологические материалы из раско- него Подонья: к вопросу об их этнокультурном един-
пок памятников скифского времени на Среднем Дону // стве // Скифы и сарматы в VII–III вв. до н.э.: Палео-
Археология Среднего Дона в скифскую эпоху: Тр. По- экология, антропология и археология. – М.: ИА РАН,
тудан. археол. экспедиции ИА РАН, 1993–2000 гг. – М.: 2000. – С. 258–267.
ИА РАН, 2001. – С. 171–187. Савченко Е.И. Могильник скифского времени «Терно-
Гуляев В.И. Донская археология, общескифские проблемы вое I – Колбино I» на Среднем Дону (погребальный
и научное наследие М.И. Ростовцева // Парфянский вы- обряд) // Археология Среднего Дона в скифскую эпо-
стрел / под ред. Г.М. Бонгарда-Левина, Ю.Н. Литвинен- ху: Тр. Потудан. археол. экспедиции ИА РАН, 1993–
ко. – М.: Росспэн, 2003. – С. 165–187. 2000 гг. – М.: ИА РАН, 2001. – С. 53–143.
Гуляев В.И. Престижные вещи из среднедонских курга- Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического
нов скифского времени и проблема единой Скифии // господства в Скифии. – М.: Наука, 1983. – 184 с.
Е.Г. Дэвлет, М.А. Дэвлет
Институт археологии РАН, Москва, Россия
ОБ ИЗОБРАЖЕНИЯХ «СКИФСКИХ ОЛЕНЕЙ»

В НАСКАЛЬНОМ ИСКУССТВЕ И НА ОЛЕННЫХ КАМНЯХ
Оленные камни – каменные стелы и плиты с фигуре человека – вооруженного воина. В верх-
определенным образом стилизованными изобра- ней части – шапочка или повязка, ниже серьги,
жениями – встречаются на огромной территории, ожерелье. В средней части – пояс, оружие, нож,
протянувшейся в широтном направлении вдоль оселок, зеркало и пр. На спине выше пояса обыч-
пояса Великих Евразийских степей от верховьев но находился решетчатый пятиугольник, обозна-
Амура на востоке до Эльбы на западе. В настоя- чающий щит. Есть основания предполагать, что
щее время, судя по опубликованным данным, из- некоторые из этих атрибутов, в первую очередь,
вестно более 700 оленных камней. Наблюдается кинжалы, изображают «оружие предков», ко вре-
наибольшая их концентрация в Монголии, где, мени создания оленных камней уже вышедшее
по данным Д. Цэвээндоржа, насчитывается около из обихода.
600 экземпляров оленных камней [Цэвээндорж, Касаясь семантики этих памятников, внутрен-
2011, с. 72], и уже с древних времен они стали него содержания заложенных в них идей, В.В. Вол-
частью ландшафта. ков высказывал точку зрения, что «оленные кам-
Стелы бывают плоскими, округлыми, много- ни с большой долей уверенности можно помес-
гранными, но в большинстве случаев они четы- тить в эквивалентный ряд, выражающий опре-
рехгранные со скошенным верхом, причем узкие деленное представление о центре мироздания, –
грани, как правило, – это лицевая и тыльная (за- мировой горы, мирового дерева, жертвенного
дняя) стороны, а широкие грани – боковые. Мес- столба, образа божественного первопредка “Ри-
тное тюркское население называло их сыын таш, гведы”. Во всяком случае совершенно ясно, что
что в переводе означает – «оленный камень». Это в основе семантики оленных камней лежит уни-
название стелы получили благодаря характерным версальная идея, хорошо понятная всем и везде –
фигуркам «летящих» оленей, которые зачастую каждому пастуху-кочевнику в любом районе ев-
их опоясывают и, перетекая с грани на грань, как разийских степей» [2002, с. 18].
бы рвутся по спирали вверх. Изображения, по- Н.Н. Диков пришел к убедительному выво-
крывающие каменные плоскости, бывают трак- ду, что камни являются олицетворением челове-
тованы в условно реалистической манере или же ка, посмертным памятником воину [1958, с. 46].
в орнаментально-декоративной. Встречаются фи- Большинство современных исследователей при-
гуры и других животных, среди них лошади, ка- знают, что оленные камни являются олицетворе-
баны, козлы, собаки, пантеры, изредка птицы. нием человека и воплощают в себе идеальный
Украшения, оружие, орудия труда и элемен- образ героизированного предка – вождя и по-
ты одежды, представленные на оленных камнях, кровителя. Почти всегда антропоморфный образ
копировали реальные предметы, известные сре- первопредка «зашифрован», крайне редко встре-
ди археологических материалов, которые были чаются отдельные скульптурно, хотя и весьма
в употреблении в эпоху создания стел. Для изоб- условно, выполненные фигуры. Лишь немногим
ражений различных атрибутов характерна опре- более двух десятков изваяний имеют отчетли-
деленная зональность. Они располагаются так, вые признаки антропоморфности. На том месте,
как их реальные прототипы разместились бы на где должно было бы находиться лицо персонажа,
иногда наносились три косо расположенные па- ся в области догадок. М.П. Грязнов высказывал
раллельные линии, значение которых до сих пор предположение, что первоначальные прототипы
остается не до конца разгаданным. оленных камней – деревянные столбы с нарисо-
Несколько оленных камней были переоформ- ванными фигурами. Д.Г. Савинов писал о воз-
лены в тюркское время: на них были выбиты можном распространении окуневских традиций
человеческие лица, некоторые послужили ис- с севера, из области существования окуневских
ходным материалом для изготовления древне- изваяний, на юг, в область распространения олен-
тюркских изваяний. Ю.И. Ожередовым в Мон- ных камней. В качестве изобразительного выра-
гольском Алтае на берегу р. Цалуу была открыта жения этих процессов он рассматривал иконогра-
стела, которая, если посмотреть на нее с одной фические особенности антропоморфного образа
стороны, выглядит как оленный камень, а если на оленных камнях. По его мнению, отдельные,
взглянуть с другой – как древнетюркское извая- хотя и немногочисленные, совпадения между де-
ние [2003, рис. 2]. У одной из тюркских камен- талями оформления окуневских изваяний и олен-
ных баб из Алтан сандал (Архангайский аймаг) ных камней представляются не случайными, а
на спине изображена фигура оленя – это все, что вполне закономерными, несмотря на то что ду-
осталось после переоформления от первоначаль- ховный «мир» окуневских изваяний эпохально
ного обелиска – оленного камня. В одном случае отличен от «мира» оленных камней [Савинов,
средневековый мастер в качестве контура голо- 1994, c. 89, 90].
вы сидящей фигуры, высеченной им на стеле, «Непосредственных предшественников олен-
использовал древнее изображение кольцевид- ных камней неизвестно, – писал исследователь, –
ной серьги [Позднеев, 1896, c. 217; Волков, 2002, но теоретически ту же функцию могли исполнять
табл. 35, 1]. любые материальные объекты (в первую очередь,
Актуальна проблема происхождения олен- вертикально установленные стелы, крупные кам-
ных камней, однако решение ее все еще остает- ни и т.д.), не имеющие никаких знаковых отли-
чий и поэтому неопределимые с точки зрения
времени их использования» [Там же, с. 138].
Возможно, о промежуточном варианте изва-
яния между окуневскими каменными бабами и
оленными камнями может идти речь в случае с
Азасской стелой из Тоджи (рис. 1, 2). Географи-
ческая изолированность и труднодоступность
Тоджинского горно-таежного района, который
находится на стыке таких значительных культур-
но-исторических областей как Тува, Минусин-
ская котловина, Прибайкалье и Монголия, обус-
ловили своеобразие его исторического развития.
Это своеобразие, нашедшее отражение в особен-
ностях тоджинского диалекта, удается просле-
дить и на основании археологического материала
еще с глубокой древности.
Азасская стела – самобытный и загадочный
памятник древности, которому не удается отыс-
кать прямых аналогов в соседних областях. Она
была установлена на вершине невысокой гор-
ки на правом берегу протоки, соединяющей
крупнейшее в Тоджинской котловине оз. Азас и
оз. Хочжир-Холь, из которого вытекает р. Тоора-
Хем, правый приток Бий-Хема. Каменная пли-
та подтреугольной формы из серого песчаника
была врыта в землю на треть высоты, обращена
Рис. 1. Азасская стела. Личина на обломке камня. широкими гранями на север и на юг, узкой торцо-
Дэвлет Е.Г., Дэвлет М.А. Об изображениях «скифских оленей» в наскальном искусстве и на оленных камнях 55
вой – на восток. С северной стороны стела была

укреплена контрфорсами, тем не менее она силь-
но накренилась к северу и возвышалась над по-
верхностью земли менее чем на метр.
У подножия горки вдоль края береговой тер-
расы высотой 4–5 м над урезом воды открыты
стоянки древнего человека с каменным инвен-
тарем, к исследованию которых Тоджинский от-
ряд ИА АН СССР под руководством М.А. Дэвлет
приступил в 1969 г. В первые же годы работы от-
ряда в этой местности стела на вершине горки,
вызывающая ассоциации с минусинскими камен-
ными бабами, привлекала внимание. На узкой
торцовой грани стелы углубленные слаборазли-
чимые линии как будто передают человеческое
лицо вытянутых очертаний с пересекающей его
горизонтальной полосой. Предполагаемые чер-
ты лица – глаза и рот – представлены овальны-
ми углублениями, нос – вертикальной и горизон-
тальной линиями, образующими между собой
прямой угол. Ниже подбородка дугообразной
линией обозначен «нагрудник». Однако первона-
чально не было и теперь нет уверенности в том,
что здесь, на торцовой поверхности основной
части стелы, представлена именно антропомор-
фная личина, поэтому прорисовка эстампажа так
и не была выполнена. К тому же на фотографиях,
сделанных в разное время суток, изображения на
торцовой части стелы выглядят по-разному.
Широкие углубленные линии на узкой тор-
цевой грани каменной плиты появились явно Рис. 2. Азасская стела.
в результате деятельности человека, а не игры 1 – северная сторона с изображениями оленей; 2 – восточная торцо-
вая грань (без прорисовки изображения); 3 – сечение.
природы. Этот вывод подтверждало следующее
обстоятельство. Близ стелы из земли торчал край
небольшого скального обломка. После того как ре оказалась погребенной под землей. Изображе-
этот камень был извлечен из земли, оказалось, ние на отбитом обломке сохранилось несравнен-
что он представляет собою сколотую после ус- но лучше, чем на основной плите, поскольку в
тановки стелы ее верхнюю часть. Геологи, кото- меньшей степени было подвергнуто природному
рые осматривали Азасский камень, склонялись воздействию – выветриванию, резкому перепаду
к мнению, что отбить его верхнюю часть уда- температур и др.
лось, предварительно раскалив его в огне, а за- Если отколовшуюся верхнюю часть кам-
тем облив холодной водой. На участке плоскос- ня приложить к месту скола, то перед зрителем
ти скального обломка, которая прежде являлась при определенном освещении предстает двухъ-
продолжением торцовой грани стелы, доволь- ярусное изображение антропоморфных личин.
но глубокими линиями было отчетливо выбито Из них верхняя с круглым абрисом, а нижняя
изображение круглой антропоморфной личины с продолговатая и лишенная контура. Чтобы под-
расходящимися в стороны от абриса отростками- твердить или опровергнуть предположение об
лучами. Глаза обозначены округлыми ямками, а антропоморфном характере изображения на ос-
нос и рот в виде прямых черточек. Места скола новной стеле, был проведен «следственный эк-
не выглядят свежими. Верхняя часть стелы, надо сперимент». Люди – случайные прохожие, ко-
полагать, была отколота еще в древности и вско- торые соглашались помочь в этом начинании,
рисовали то, что они видят на торцевой стороне и красноватыми в изломе. По всей вероятности,
камня. Большинство участников «эксперимента» вокруг стелы горели костры, совершались жер-
изобразили человеческое лицо вытянутых очер- твоприношения. Скорее всего, плохая сохран-
таний, остальные — отдельные беспорядочные ность изображения на нижней торцовой грани
линии, из которых наиболее четко прослеживает- основной стелы явилась результатом воздействия
ся горизонтальная, подобная той, что обычно на высоких температур. Создается впечатление, что
центрально-азиатских оленных камнях означает поверхность серого песчаника как бы «оплыла» в
пояс кочевника, а на окуневских стелах линию результате пребывания в огне костров, разведен-
татуировки или раскраски, пересекающую ли- ных у подножия Азасского камня.
чину. Стелы с расположенными друг под другом Под дерном находился культурный слой мощ-
личинами характерны для окуневской культуры. ностью около 20 см. В нем были обнаружены
Это обстоятельство при наличии более веских угли, зола, каменный инвентарь, мелкие обломки
аргументов могло бы свидетельствовать в пользу керамики, аналогичные найденным на Азасской
окуневского происхождения Азасского камня. стоянке в слоях эпохи бронзы, кости животных,
В наши дни в большинстве своем минусин- речные гальки фаллических очертаний. Особо
ские каменные бабы не находятся на первона- следует отметить находки у основания стелы реч-
чальных местах их установки, а перемещены в ных галек продолговатой формы. Первоначаль-
результате вторичного использования. Древние но этому наблюдению, сделанному в процессе
жители среднего Енисея, сменившие на истори- раскопок, не придали значения. Его значимость
ческой арене окуневцев, при сооружении над- была осознана только после знакомства с моно-
могильных каменных оград для своих умерших графией В.Д. Кубарева, посвященной оленным
сородичей в качестве строительного материала камням Алтая. Близ алтайских памятников, так
иногда использовали древние стелы, зачастую же как и около Азасской стелы, были обнаруже-
вкапывая изваяния в землю «вниз головой». В тех ны вытянутой формы гальки, что В.Д. Кубарев
редких случаях, когда стелы не были потревоже- связывал с фаллическими культами [Кубарев,
ны и находились на первоначальных местах уста- 1979, с. 85]. Той же точки зрения придерживал-
новки, они, по свидетельству А.Н. Липского, сто- ся В.В. Волков, писавший, что «культовые дейс-
яли лицом к востоку на холме, господствуя над твия, связанные с почитанием оленных камней,
речной долиной и над простором степей [1970, сопровождались жертвоприношениями лошадей
с. 9]. До сих пор такие каменные изваяния в Ха- и какими-то обрядами с разжиганием костров…
касии служат у местных жителей ориентиром В этом контексте необходимо вспомнить песто-
[Вадецкая, 1967, с. 6]. В данном случае именно образные предметы, которые иногда удается об-
на вершине горки, возвышающейся над прибреж- наружить у основания оленных камней» [Волков,
ным степным участком, с которого открывал- 1981, с. 97]. Здесь наблюдается «перекличка»
ся великолепный вид на священное озеро Азас, данного памятника с оленными камнями.
была установлена стела. Грань с изображения- После того как в 1973 г. Азасский камень
ми ориентирована четко на восток, что как будто был извлечен из земли, на боковой плоскости,
также свидетельствует о том, что стела относится наклонной к поверхности земли, были обнару-
к окуневскому кругу памятников. жены фигуры трех оленей, выбитые в точечной
В 1973 г. к северу от Азасского камня был за- технике. В предшествующие годы их не удалось
ложен раскоп 8×4 м. Пространство около стелы рассмотреть. Видимо, стела накренилась на бок
с трех сторон (6×3 м) было ограничено отдельно еще в древности, поскольку ее северная сторо-
стоящими небольшими низкими каменными на, обращенная к земле, наименее пострадала
плитками, врытыми на ребро. К сожалению, с от воздействия осадков, ветра и др. природных
юга от стелы раскопки нельзя было производить, разрушительных факторов. Фигуры оленей кон-
поскольку в непосредственной близости от нее турные, внутреннее пространство туловища рас-
проходила проезжая часть дороги, ведущей к членено вертикальными линиями, выделяющи-
избушкам рыбаков на берегу оз. Азас. Видимо, ми бедро и плечо, так же как во многих других
первоначально оградка была квадратной фор- случаях, в том числе на плите 1/00 из кургана
мы, размером 6×6 м. Внутри оградки земля была Аржан-2 [Чугунов, 2008, с. 60–61]. Описывая
прокалена, плитки ограждения стали хрупкими плиты с изображениями из кургана Аржан-2,
К.В. Чугунов пишет, что на некоторых из них на Аржан I М.П. Грязнов высказывался в поль-
можно наблюдать рисунки, свидетельствующие о зу конвергентного развития культур скифского
зарождении стилистики раннескифского времени типа. Состояние скифской проблемы на рубеже
на территории Тувы уже в эпоху бронзы [Там же, тысячелетий сформулировал Д.Г. Савинов в мо-
с. 66.]. Олени представлены в жертвенной позе, нографии «Ранние кочевники Верхнего Енисея».
со свисающими ногами и выгнутыми спинами, Он писал, что «относительно ранняя, по сравне-
как бы подвешенные. Изображения животных, нию с европейской, хронология многих памятни-
после того как стела была установлена, были ков центральноазиатского региона и конкретно-
обращены головами вверх. Именно на оленных типологические разработки отдельных сюжетов,
камнях наблюдаются случаи размещения фигур в первую очередь, произведений скифо-сибирс-
оленей вертикально по отношению к поверх- кого звериного стиля, со всей очевидностью сви-
ности земли, головой вверх, как это имеет мес- детельствуют о приоритете восточных областей
то на Азасской стеле и не характерно для искус- “скифского мира” в сложении если не скифской
ства петроглифов. Стилистически они отличны культуры в целом, то, во всяком случае, ряда
от всех ранее известных. Фигуры оленей были наиболее существенных ее компонентов» [2002,
нанесены еще до того, как была отбита верх- с. 1]. Исследователь полагает, что формирование
няя часть стелы, поскольку скол прошел через го- основных слагающих элементов триады и других
лову первого животного. характерных признаков раннескифской культу-
Если личины действительно, как это можно ры проходило на территории Центральной Азии,
предполагать, относятся к окуневскому кругу, а в верховьях р. Енисей. Здесь, в географическом
рисунки оленей им синхронны, то на Азасской центре Азиатского материка, на территории со-
стеле мы имеем весьма ранние изображения оле- временной Тувы, степень изученности археоло-
ней среди известных в Туве. гических памятников в настоящее время во мно-
Возможно, плита с изображениями, где со- го десятков раз, если не в сотни, превышает все,
четаются антропоморфные личины и фигуры что было известно об остальных регионах Цент-
оленей — Азасская стела, являлась отдаленным ральной Азии, в том числе Монголии. Это обсто-
предшественником оленных камней. Маловеро- ятельство придает тувинским материалам важ-
ятно, но не исключено, что стела представляет нейшее эталонное значение [Там же, 2002, с. 7].
собой таежный вариант классических оленных Крайне важно мнение антропологов. А.Г. Козин-
камней, то есть что она синхронна основному цев признает, что археологические данные все
их пласту, а архаичность и своеобразие изобра- убедительнее свидетельствуют о приходе скифов
жений на ней обусловлены особенностью исто- «из глубин Азии». Согласно его компетентному
рического пути Тоджи. За прошедшие с момен- мнению, на роль предковой группы для степных
та открытия Азасской стелы десятилетия она скифов наилучший претендент – это окуневская
не стала менее загадочной, чем прежде. группа из известного тувинского могильника Ай-
Проблема происхождения скифо-сибирского мырлыг [Козинцев, 2008, с. 205]. Непосредствен-
звериного стиля на протяжении многих десятиле- ное отношение к проблеме происхождения ски-
тий находится в центре внимания ученых, изуча- фо-сибирского звериного стиля имеет проблема
ющих древнюю историю населения Евразийских появления и сложения основных элементов цен-
степей. В отношении локализации территории, трального образа скифо-сибирского зверино-
на которой протекали процессы зарождения и го стиля – стилизованного изображения оленя.
формирования скифо-сибирского звериного сти- Образ благородного оленя-марала получил ши-
ля, в разные годы исследователями высказыва- рочайшее распространение в искусстве ранних
лись самые противоречивые суждения. Полемика кочевников, запечатлен в различной технике и
оживилась в связи с раскопами в Туве курганов материалах – в мелкой пластике, торевтике, та-
Аржан I и II. В результате новых открытий пе- туировках, а также в наскальном искусстве и на
реднеазиатская теория происхождения скифов, каменных стелах – оленных камнях.
прежде господствовавшая в науке, была подвер- Классификация оленных камней была разра-
гнута критике. Одновременно усилились пози- ботана Н.Н. Диковым, выделившим стелы с ор-
ции сторонников центрально-азиатской теории наментально-стилизованными и натуралисти-
происхождения скифов. Автор раскопок курга- ческими изображениями оленей [1958, с. 45–46],
и дополнена В.В. Волковым, добавившим тип евразийскому. Такое соотношение – характерная

оленных камней без фигур животных [1981, особенность оленных камней в западной части
с. 99–121]. По Д.Г. Савинову, разделяющему Монголии, в центральной части страны преобла-
точку зрения В.В. Волкова, оленные камни де- дают камни монголо-забайкальского типа [Тур-
лятся на три основных типа: I тип – монголо-за- бат, 2008, с. 232].
байкальский с орнаментально-стилизованными Исследователи выдвигали различные теории
изображениями оленя, II тип – саяно-алтайский происхождения типов оленных камней и по-раз-
с близкими к натуре «реалистичными» фигура- ному определяли их относительную хронологию.
ми, III тип – евразийский, без изображений жи- Последовательной сторонницей наиболее ранне-
вотных [1994, с. 70]. го происхождения изображений оленей в деко-
По материалам оленных камней соответс- ративном стиле на территории Монголии была
твенно выделяются две стилистические группы Э.А. Новгородова. В.В. Волков придерживался
изображений. Первая связана с монголо-забай- мнения, что «значительного хронологического
кальским типом оленных камней. Фигуры оле- разрыва между разными типами оленных кам-
ней вычурно-стилизованы, бывают покрыты де- ней не было. Различия между саяно-алтайскими
коративным орнаментом, туловища непомерно и монголо-забайкальскими – не столько хроно-
вытянуты, морды клювовидные с раскрытыми логического, сколько территориально-локально-
пастями, ноги укорочены и как бы обрублены, го порядка. Изваяния первого типа – без изобра-
животные представлены как бы летящими по жений животных, изготовлялись на протяжении
наклонной вверх. В конце концов фигуры оле- всего периода бытования оленных камней»
ней принимают фантастический облик. Вторая [2002, c. 22]. Д.Г. Савинов высказал точку зрения,
стилистическая группа, связанная с саяно-ал- что реалистические и стилизованные изображе-
тайским типом оленных камней, относительно ния на оленных камнях «смешанного типа» син-
реалистична, скорее даже натуралистична. Древ- хронны [2007, с. 107]. Эту точку зрения, на наш
ний художник, часто утрируя характерные чер- взгляд, подтверждает рассмотрение изображений
ты оленя, подчеркивал стройность его фигуры с оленей на петроглифах Тувы. В.Д. Кубарев пи-
длинной шеей, высоко поднятой головой. Олени сал: «Происхождение образа оленя монголо-за-
стоят на кончиках копыт или бывают представ- байкальского типа связано, по мнению В.Д. Ку-
лены лежащими с подогнутыми под брюхо нога- барева и Д. Цэвээндоржа, с горами Монгольского
ми или же в позе «летучего галопа». Иногда они Алтая. Здесь в настоящее время найдены самые
изображались попарно. При многократном вос- крупные (более 1 м в длину) и самые древние (се-
произведении фигур животных на оленных кам- редина или даже начало II тыс. до н.э.) изображе-
нях происходила стилизация, этот процесс при- ния оленей в декоративном стиле (см. рис. 7, 1;
водил к выработке канона, когда изображение Прил. II, рис. 26, 7). Стилизованные рисунки оле-
воспроизводит изображение, а не натуралисти- ней расположены на скальных плоскостях оди-
ческий образ. ночно, в горизонтальной проекции и, как прави-
Первый тип оленных камней и, соответс- ло, сопровождаются рисунками собак или волков,
твенно, изображений преобладает в Монголии, изредка присутствуют и фигуры лучников-охот-
преимущественно в восточных районах. Вто- ников. Возможно, они появились несколько поз-
рой встречается в западных районах страны, а же. Основанием для такого заключения служит
также на территории Горного Алтая и Тувы. На композиция, недавно открытая в долине р. Хар-
территории Монголии обнаружено только око- Салаа, у горы Шивээт-Хайрхан. Главное место в
ло десяти оленных камней с реалистическими ней занимает огромное изображение оленя, окру-
изображениями животных [Цэвээндорж, Баяр, женное более мелкими фигурками оленей, собак
Цэрэндагва, Очирхуяг, 2008, с. 90]. Показатель- и хвостатых лучников в грибовидных головных
но, что в 2005–2006 гг. археологическая экспе- уборах. Уникальность композиции заключается в
диция Института изучения Монгольского Алтая том, что изображения второго хронологического
провела разведку в Баян-Ульгийском аймаке в за- пласта налегают в нескольких местах на фигуру
падной части Монгольского Алтая. Здесь откры- гигантского и фантастического оленя. Отсюда ло-
то 83 оленных камня. Из них 15 % относятся к гично предположить, что олень выбит еще рань-
монголо-забайкальскому типу, а 85 % к III типу – ше или, по крайней мере, почти одновременно
с рисунками середины II тыс. до н.э.

Однако авторы не пришли к согла-
сию относительно последовательнос-
ти заполнения плоскости рисунками.
В.Д. Кубарев и Д. Цэвээндорж счи-
тают крупную фигуру оленя более
ранней по сравнению с более мелки-
ми фигурками оленей и охотников, а
Э. Якобсон “убеждена, что большой
олень представляет собой нарочитое
и агрессивное вторжение в более ран-
нюю сцену охоты бронзового века”»
[Кубарев, Цэвээндорж, Якобсон, 2005,
с. 59]. «Возможно, рассмотренный па-
лимпсест, – писал В.Д. Кубарев, – под-
тверждает предположение А.П. Ок-
ладникова и Э.А. Новгородовой о том,
что прототипом декоративных изоб-
ражений оленей на оленных камнях
послужил его более древний и уже
Рис. 3. Ортаа-Саргол на верхнем Енисее.

в меру стилизованный образ, извес-
тный по петроглифам Монголии»
[Там же, с. 59].
Из приведенного выше отрывка
видно, насколько сложен и противоре-
чив вопрос о хронологическом соот-
ношении двух стилистических групп
изображений оленей. Можно привес-
ти другой пример взаимовстречае-
мости и взаимоперекрывания петро-
глифов по материалам из местности
Ортаа-Саргол на верхнем Енисее, где
на вертикальной скальной плоскости
представлены две огромные фигуры
разнополых оленей в окружении боль-
шого числа более мелких изображе-
ний животных (рис. 3). Доминирую-
щая фигура – самец оленя, выполнена
в декоративном стиле, самка – в на-
туралистическом. В то же время дан-
ная оленуха в саяно-алтайском стиле
перекрывает небольшое изображение
оленя в монголо-забайкальском. Заме-
чу кстати, что некоторые исследовате-
ли ошибочно называют эту оленуху
козлом, принимая рога козла, голову
которого она перекрывает, за ее собс-
твенные [Дэвлет, 1982, табл. 18, 19].
Реконструкция мифологических
воззрений имеет существенное зна-
чение не только для анализа семанти-
ки – внутреннего содержания декоративных и ре- твенном отношении и семантически значимые

алистических изображений оленей на оленных изображения в стиле оленных камней в Саянском
камнях, но и для определения периода их быто- каньоне Енисея выбиты на скалах Мозага-Кому-
вания. Наскальные изображения позволяют ста- жап на камне 84 (рис. 4). Вертикальная плоскость
вить и решать некоторые вопросы, связанные с скального обнажения, расположенного на скло-
оленными камнями, которые порой невозможно не горы, обращена к Енисею, перед ней имеется
рассмотреть по материалам самих оленных кам- небольшая площадка, на которой могли нахо-
ней. На скале, в отличие от каменной стелы, име- диться участники обрядов, создатели петрогли-
лось, как правило, достаточно места для более фов. Ниже площадки по узкой лощине пролегает
свободного размещения фигур и не было необ- крутой спуск к реке. Скальная поверхность ярко
ходимости, к примеру, «обрубать» ноги животно- окрашена, покрыта блестящей коркой пустынно-
го, чтобы совместить на заданном пространс- го загара рыжевато-красновато-коричневых от-
тве данное изображение с другим, тем не менее тенков, что, естественно, привлекло к ней внима-
создатели петроглифов продолжали следовать ние древних художников. Трещина и небольшой
традиции, хотя и не столь неукоснительно, как уступ условно разграничивают скальное полотно
творцы оленных камней. В наскальном искусст- на две части. С одной стороны, трещина и уступ
ве стилистический канон не был столь жестким частично выполняют роль «рамки» для компози-
и выдержанным, не всегда строго соблюдался, ций петроглифов, с другой – они значимы с точки
допускались варианты, встречались отклонения, зрения семантики, акцентируя внимание зрителя
в ряде случаев использовались лишь отдельные на противопоставлении подразумеваемых зем-
стилистические приемы. ной и небесной сфер, которые они виртуально
Стилистические особенности, свойственные разделяют. Соответственно прослеживается оп-
изображениям на оленных камнях, отчетливо вы- позиция правое – левое. И хотя группы изобра-
ражены в замечательных композициях петрогли- жений обособлены, между ними существует не-
фов Саянского каньона. Совершенные в художес- сомненная, явная внутренняя связь.
Рис. 4. Мозага-Комужап, камень 84.

На камне 84 Мозага-Комужап одновременно кийн-Увэра, представлены «мифические “соба-

представлены фигуры оленей, стилистически ки” – олицетворение темных хтонических сил,
близкие как первому, монголо-забайкальскому, противостоящих космогоническим персонажам
так и второму, саяно-алтайскому, типам. Сле- верхнего мира, их неотъемлемый спутник и анти-
ва на плоскости располагаются относительно под, что не исключает закрепления за ними охра-
реалистические, более близкие к натуре фигу- нительных функций» [Савинов, 1994, с. 133].
ры, в которых превалируют черты, свойствен- Под задней ногой оленухи изображен кабан с
ные изображениям оленей на оленных камнях низко опущенной головой – хтонический персо-
II типа, справа – более стилизованные фигуры, наж, символизирующий связь с Нижним миром.
в которых преобладают стилистические особен- И в довершение фигура охотника, расположенная
ности, характерные для I типа оленных камней. слева. Таким образом идея «заклания» приноси-
В своей совокупности обе группы петроглифов мых в жертву разнополых животных и их дете-
передают определенную информацию о после- ныша троекратно усилена.
довательно развивающихся перед зрителем, на- В правой части композиции демонстрируется
ходящимся на площадке перед скальным панно, следующее звено в цепи событий – перенесение
событиях. души жертвы, доставка ее в потусторонний мир
Слева в центре композиции находится пара для дальнейшей реинкарнации или нечто подоб-
взрослых оленей и детеныш. Фигуры самца и ное. Справа на гладкой, блестящей изобразитель-
самки расположены по вертикали одна под дру- ной поверхности камня 84 фигуры оленей раз-
гой, обращены головами вправо. Изображения мещены так, как будто они летят по диагонали
соразмерны между собой. Самец лежит с подо- вверх, в иные сферы космоса. У животных клю-
гнутыми, но не сомкнутыми ногами, с раздвоен- вовидные вытянутые морды, как бы раздвоен-
ными копытами, голова на вытянутой шее при- ные, как это было принято на оленных камнях,
поднята, на спине треугольный выступ. Под ним где непомерно вытянутые губы оленей напоми-
стоит оленуха, между ее ногами детеныш, кото- нают раскрытый клюв птицы. Иногда оленей с
рый тянется к вымени матери. Взрослые олени клювовидными мордами исследователи сопос-
показаны с раскрытыми пастями, вероятно, это тавляют с призывно «трубящими» самцами или
должно означать, что они призывно трубят. Оле- раненными, ревущими от боли. Их рога стилизо-
ней окружила стая собак-волков. ваны: серповидные отростки как бы вырастают
Изображение оленей парами в наскальном ис- один из другого, благодаря чему стержень рога
кусстве довольно устойчиво, оно, несомненно, разбит по числу отростков на ряд криволиней-
имеет отношение к семантике композиций. На- ных участков. Их туловища более грацильные,
личие в сцене олененка – залог будущей жизни. чем у животных предыдущей группы, морды бо-
Сочетание изображений пары оленей и оленен- лее вытянутые, пасти раскрыты шире, ноги сви-
ка вполне естественно, связано с идеей воспро- сают. В целом эти фигуры более стилизованы,
изводства. Если бы на плоскости скалы были бы декоративны, соответственно менее реалистич-
только эти три фигуры, то сам собой напраши- ны (натуралистичны), чем те, которые представ-
вался бы вывод, что это мирная сцена из жизни лены слева. Это уже не реальные животные, а
копытных, связанная с идеей плодородия, вос- скорее их души, вестники божеств, проводники
производства, обновления. Однако из контекс- в потусторонний мир. Один из оленей обернулся,
та следует, что оленям грозит смертельная опас- повернув голову в сторону хвоста и дугообразно
ность, хотя, по-видимому, предполагается, что выгнув шею. Представляется, что данная поза
они пока еще живы. Это потенциальные жертвы, не случайна, она невольно наводит на мысль,
посвященные высшим силам. Их погибель, надо что это архетипический вечный сюжет, который
полагать, неотвратима, гарантом чего выступают в иные времена будет воплощен в иной культуре
собаки-волки. Восемь хищников зловещего вида, в притче о Лотовой жене.
с отведенными назад ушами, опущенными книзу В композиции на камне 84 заключен глубокий
хвостами, плотным кольцом окружили оленей и смысл, который для нас остается загадочным, но
уже разверзли пасти. Может быть, в данном слу- который мы по мере сил пытаемся постичь. Здесь
чае, сопоставимом со сценой жертвоприношения реализуется целый комплекс мифологических
лошади на монгольском оленном камне из Уш- воззрений, связанных с идеей жертвоприноше-
ния как условия успешной реинкарнации. Идея живали на конец жерди кэптэргэ, воткнутой в
композиции в целом – осуществление связи меж- землю. На шкуре, снятой с этого оленя, при кам-
ду миром живых и миром мертвых, жертвопри- лании сидел шаман. После камлания ее отдавали
ношение и «транспортировка», «доставка» жер- человеку, варившему мясо оленя, которое съеда-
твы в верхние сферы, где душам усопших через ли все присутствовавшие» (цит. по: [Дьяченко,
какой-то промежуток времени суждено реинкар- 2007, с. 127]). Идеи, заложенные творцами пет-
нировать. роглифов, были понятны их современникам, на-
Стилистика трактовки фигур животных (отно- ходили отражение в ритуальной практике, мы
сительно натуралистические и стилизованные), же пытаемся проникнуть в скрытый смысл, от-
размещение оленей, «летящих» по диагонали давая себе отчет в том, что реконструировать его
вверх, характерны для изображений на оленных можем лишь предположительно, рассматривая в
камнях, однако реализованы они иначе, чем на качестве гипотезы.
каменных стелах. Уже отмечалось, что мнения исследователей
На камне 84 наряду с оленями встречают- расходятся по вопросу о последовательности по-
ся отдельные фигуры козлов. На данном участ- явления оленных камней с реалистическими и
ке плоскости в верхнем правом углу помещено стилизованными фигурами оленей или о их воз-
изображение козла, который как бы возглавляет можном сосуществовании. Рассмотрение компо-
движение оленьего стада, летящего в иные сфе- зиции на камне 84 Мозага-Комужап позволяет
ры Вселенной. Не исключено, что это «вестник», взглянуть на эту проблему по-новому.
идущий впереди основной жертвы. Здесь логич- Важно то, что стилистические особеннос-
но вспомнить интересное свидетельство, приво- ти фигур оленей здесь вытекают из содержания
димое А.П. Бородовским в отношении роли коз- сцен, обусловливаются семантикой, внутренним
ла в ритуале жертвоприношения. Исследователь смыслом конкретных образов. В этом отноше-
пишет: «У индоевропейских народов горный ко- нии композиция уникальна. Представляется, что
зел теке является воплощением чистоты и был две традиции, еще только нарождающиеся и от-
жертвенным животным. Фигуры козлов теке на раженные на «скальном полотне», подчиненные
некоторых бронзовых курильницах из Семире- внутренней логике мифологического повествова-
чья, датируемых второй половиной I тысячеле- ния, обусловили иконографические особенности
тия до н.э., вполне могут интерпретироваться как изображений скифского оленя и в дальнейшем
“вестники”, идущие впереди основной жертвы» получили развитие на собственно оленных кам-
[2004, с. 135]. нях, чтобы затем вновь вернуться в репертуар
Залогом благополучной реинкарнации было наскального искусства. В таком случае скифс-
жертвоприношение. Возможно, реальное жерт- кий олень на скалах, возможно, явился предшес-
воприношение совершалось здесь же на площад- твенником этого образа на оленных камнях. На
ке на фоне композиции петроглифов, иллюстри- оленных камнях и писаницах восточного ареала
рующих представления о «переходе» в иной мир, встречаются фигуры оленей, связанных с Верх-
а также «связь через мертвых как “посланников” ним небесным миром, выполненные в «декора-
живых с потусторонним миром» [Савинов, 2002, тивном» стиле, на писаницах запада – обитате-
с. 58]. Подобные обряды получили широкое рас- ли Среднего земного мира, в натуралистическом
пространение и дошли до наших дней. Так, со- стиле. И те, и другие получили распространение
гласно представлениям долган, обитающих на на верхнем Енисее.
севере Красноярского края, связь умерших с Разумеется, на таком небольшом материале,
живыми не прекращалась. Родные через шама- который мы привлекаем, нельзя делать далеко
на время от времени посылали усопшему в по- идущие выводы, но все же, возможно, в этом
дарок оленя. А.А. Попов, со слов информатора, регионе проходило не смешение, как полагает
записал: «Посылают отцу или другому близкому Д.Г. Савинов [2007, с. 106], а зарождение двух
родственнику оленя, говоря: “Пусть он расска- традиций? Возможно, территория географичес-
жет, как там живет, пусть и нам уделит часть от кого центра Азии и есть искомая прародина двух
своих долгих лет”. Этого оленя убивали перед вариантов стилистической трактовки «скифско-
камланием, прокалывая сердце с обеих сторон го оленя» – одного из наиболее ярких элементов
заостренными кольями. Голову животного наса- «триады»?
В одном ряду с петроглифами на камне 84 Дэвлет М.А. Петроглифы на кочевой тропе. – М.: Наука,
Мозага-Комужап стоит многофигурная компо- 1982. – 128 с.
Козинцев А.Г. О так называемых средиземноморцах Юж-
зиция, выбитая в Саянском каньоне Енисея на ной Сибири // Древние и средневековые кочевники
склоне горы Алага близ ее подножия при вхо- Центральной Азии: сб. науч. тр. – Барнаул: Азбука,
де в Чингенское ущелье. Должно быть, подоб- 2008. – С. 205–208.
ные петроглифические комплексы имели в виду Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая (Оленные камни). –
В.Д. Кубарев и Е.П. Маточкин, когда писали об Новосибирск: Наука, 1979. – 120 с.
Кубарев В.Д., Маточкин Е.П. Петроглифы Алтая. – Ново-
«оленных алтарях», которые часто встречаются сибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1992. – 120 с.
среди петроглифов Центральной Азии. «Поч- Кубарев В.Д., Цэвээндорж Д., Якобсон Э. Петроглифы Ца-
ти каждое местонахождение наскальных рисун- гаан-Салаа и Бага-Ойгура (Монгольский Алтай). – Но-
ков имеет “оленный алтарь”, отличающийся от восибирск; Улан-Батор; Юджин: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
обычных изображений своим расположением 2005. – 640 с.
Липский А.Н. Енисейские изваяния. – Абакан: Хакас. обл.
на вершине горы или скальной гряды, а также музей краеведения, 1970. – 20 с.
большими размерами парных фигур оленей. Как Ожередов Ю.И. Комбинированное изваяние с реки Цалуу
правило, это изображения самца и самки» [1992, в Западной Монголии // Исторический опыт хозяйствен-
с. 9]. Исследователи приводят примеры парных ного и культурного освоения Западной Сибири. – Барна-
изображений разнополых оленей на Алтае на ул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – С. 144–152.
Позднеев А.М. Монголия и монголы: Результаты поездки в
реке Барбургазы, в Елангаше, Калбак-Таше и на Монголию, исполненной в 1892–1893 гг. – СПб.: [Тип.
средней Катуни. На верхнем Енисее подобные Имп. АН], 1896. – 697 с.
парные фигуры оленей известны в Ортаа-Сарго- Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евра-
ле, на «дороге Чингисхана», на горах Бош-Даг, зии. – СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 1994. – 208 с.
Алага и в других местах. Они заслуживают спе- Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея (архео-
логические культуры и культурогенез). – СПб.: Изд-во
циального рассмотрения. СПб. гос. ун-та, 2002. – 204 с.
Савинов Д.Г. Об оленных камнях «смешанного» типа // Ка-
менная скульптура и мелкая пластика древних и сред-
невековых народов Евразии. – Барнаул: Азбука, 2007. –
С. 105–108. – (Тр. САИПИ; вып. 3).
Список литературы Турбат Ц. Оленные камни западной части Монгольского
Алтая // Культуры и народы Северной Азии и сопре-
Бородовский А.П. Фарн скифского времени в Сибири дельных территорий в контексте междисциплинарно-
и особенности изображения рога // Археология, эт- го изучения. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 2008. –
нография и антропология Евразии. – 2004. – № 4. – С. 223–233. – (Сб. Музея археологии и этнографии Си-
С. 135–140. бири им. В.М. Флоринского; вып. 2).
Вадецкая Э.Б. Древние идолы Енисея. – Л.: Наука, 1967. – Цэвээндорж Д. Развитие звериного стиля в искусстве Цен-
79 с. тральной Азии // Междунар. симп. «Terra Scythica»:
Волков В.В. Оленные камни Монголии. – Улан-Баатар: программа; тез. докл. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО
Изд-во АН МНР, 1981. – 253 с. РАН, 2011. – С. 72–73.
Волков В.В. Оленные камни Монголии. – М.: Науч. мир, Цэвээндорж Д., Баяр Д., Цэрэндагва Я., Очирхуяг Ц. Ар-
2002. – 248 с. хеология Монголии. Улаанбаатар, 2008. – 239 с. – (Studia
Диков Н.Н. Бронзовый век Забайкалья. – Улан-Удэ: Бурят. Achaeologica; т. 25, fasc. 1).
кн. изд-во, 1958. – 108 с. Чугунов К.В. Плиты с петроглифами в комплексе кургана
Дьяченко В.И. Представления долган о душе и смерти. От- Аржан-2 (к хронологии аржано-майэмирского стиля) //
чего умирают «настоящие люди»? // Мифология смерти: Тропою тысячелетий: сб. науч. тр., посвящ. юбилею
Структура, функция и семантика погребального обряда М.А. Дэвлет. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2008. –
народов Сибири. – СПб.: Наука, 2007. – С. 108–133. С. 53–69. – (Тр. САИПИ; вып. 4).
А.И. Иванчик
Институт всеобщей истории РАН
Москва, Россия
ЕЩЕ РАЗ К ДИСКУССИИ О КИММЕРИЙЦАХ

И ХРОНОЛОГИИ РАННЕСКИФСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Проблема датировки возникновения ран- Мне уже приходилось напоминать о том, что
нескифской культуры или, иначе говоря, перехо- установление абсолютной хронологии выходит
да в восточно-европейских степях от памятников за пределы собственной компетенции археологи-
предскифских культур (черногоровско-новочер- ческой науки и что абсолютные археологические
касского горизонта), к памятникам раннескифс- даты основываются либо на данных естественных
ким остается, пожалуй, одной из самых дискусси- наук (прежде всего радиокарбонные датировки и
онных в современной скифологии. Как известно, дендрохронология), либо на свидетельствах пись-
до начала 1980-х годов общепринятой была дати- менных текстов [Там же]. Естественно-научные
ровка этого перехода второй половиной или даже датировки в последнее время все чаще исполь-
концом VII в. до н.э. Однако в течение 1980-х гг. зуются в скифологии (см. особенно: [Евразия…,
Г. Коссак опубликовал ряд работ, в которых обос- 2005]). При этом новые радиокарбонные даты час-
новывал гораздо более раннюю дату начала ран- то несовместимы с традиционными датами ран-
нескифской культуры – вторую половину и даже нескифской культуры, однако сторонники послед-
середину VIII в. до н.э. [Kossack, 1983, 1987]. Эти них никак не пытаются объяснить возникающее
публикации породили довольно ожесточенную противоречие, предпочитая просто его игнори-
полемику – точку зрения Г. Коссака поддержали ровать. Впрочем, в некоторых случаях радиокар-
и развили И.Н. Медведская [1992], А.Ю. Алексе- бонные даты ими все же используются, однако
ев [2003], С.В. Полин [1998], М.Н. Дараган [2004, делается это с серьезными методическими ошиб-
с. 129–152] и некоторые другие исследователи; в ками, свидетельствующими о непонимании того,
2001 г. мной была опубликована монография, в ко- как действует этот метод. Уже не раз отмечалась
торой защищалась та же точка зрения [2001]. В то недопустимость использования некалиброванных
же время в поддержку традиционной хронологии радиоуглеродных дат в качестве календарных и,
выступила значительная, если не большая часть в частности, ошибочность полученной таким об-
скифологов, например С.Л. Дударев [1999, 2003], разом Н.Л. Членовой датировки кургана Аржан-1
В.Г. Петренко, В.Е. Маслов, А.Р. Канторович VII в. до н.э. [Членова, 1997, с. 37–38]. Несмотря
[2000], С.А. Скорый [1999], А.Ю. Скаков, В.Р. Эр- на очевидную некорректность такой датировки,
лих [1994] и др. Взгляды сторонников «новой да- В.Р. Эрлих продолжает ее упоминать в качестве
тировки» подверглись критике, в том числе до- вполне легитимной альтернативной даты этого па-
вольно остро критиковалась и моя монография. мятника [2007, с. 183]. В той же работе [Там же,
Прошло десять лет с момента ее публикации, и с. 187] на основании сравнения некалиброванных
мне кажется интересным вновь обратиться к тем дат курганов Келермеса, Новозаведенного и Уаш-
аргументам, которые приводились как против хиту он делает вывод об их хронологической бли-
моих доводов, так и вообще против ранней дати- зости. Мне уже приходилось указывать на мето-
ровки раннескифской культуры, и посмотреть, на- дическую недопустимость таких сопоставлений
сколько они убедительны. Некоторые из них были [2006, с. 147]: более ранняя некалиброванная дата
мной рассмотрены в другом месте [2006]. не обязательно соответствует более ранней кален-
Иванчик А.И. Еще раз к дискуссии о киммерийцах и хронологии раннескифской культуры 65
дарной – более поздняя из двух радиокарбонных ликуются, С.В. Махортых прямо утверждал, что
дат может оказаться более ранней в календарном ключи к абсолютной хронологии предскифских и
времени. В данном случае могут сравниваться раннескифских памятников лежат не в Передней
только калиброванные даты, а они дают слишком Азии, а в восточно-европейских степях, зоне ос-
широкие временные промежутки. новного распространения этих культур; ранее он
Более традиционным поставщиком абсолют- и в печати называл внимание к передневосточным
ных хронологических реперов в археологии яв- находкам «раннескифских» предметов парадок-
ляются письменные тексты: собственно, на них и сальным [2000, с. 186]. Такие утверждения сви-
строятся все традиционные системы абсолютной детельствуют о непонимании того, откуда берутся
хронологии. Для периодов и территорий, хорошо реперные точки, на которых строится любая сис-
освещенных письменными источниками, таких тема абсолютной хронологии.
дат оказывается больше, и абсолютная хроноло- Таким образом, находки вещей скифского об-
гия относящихся к ним археологических памят- лика в переднеазиатских памятниках имеют осо-
ников поэтому устанавливается более надежно бое значение. Таких находок известно не так уж
и точно. В рассматриваемый нами период, VIII– мало. Они есть как в комплексах кочевнических
VII вв. до н.э., достаточным количеством пись- захоронений, так и в виде отдельных предметов.
менных текстов, дающих абсолютные даты, об- Часть из них не имеют точной археологической
ладают древневосточные цивилизации. Вопреки датировки, однако существует немало предметов,
распространенному заблуждению, античная ци- отноящихся к раннескифской культуре, которые
вилизация в это время собственных привязок к аб- по условиям находки датируются первой полови-
солютной хронологии не имеет – более или менее ной VII в. до н.э. (см. [Иванчик, 2001, 2006 и ука-
надежные датировки появляются лишь во второй занные там публикации]).
половине VI в. до н.э., а в более ранний период мы Сопоставление данных письменных источни-
имеем лишь отдельные даты, наиболее достовер- ков с археологическими свидетельствами позво-
ные из которых связаны с восточной хронологи- лило сделать ряд выводов. Один из важнейших
ей. Поэтому все существующие археологические состоит в том, что известные нам по историчес-
системы хронологии VIII–VII вв. до н.э., исполь- ким источникам киммерийцы, совершавшие свои
зующие абсолютные даты, в конечном итоге опи- набеги на государства Передней и Малой Азии в
раются на свидетельства передневосточных пись- конце VIII – третьей четверти VII в. до н.э., с ар-
менных текстов. Это касается как традиционной хеологической точки зрения принадлежали ран-
системы центрально-европейской хронологии (до нескифской культуре.
того, как в ней стали активно использоваться дан- Определение этнической принадлежнос-
ные естественных наук), так и греческой, и закав- ти той или иной археологической культуры
казской, и степной. Основным методом датировки – проблема, которая так же выходит за преде-
степных памятников традиционно является синх- лы компетенции собственно археологической
ронизация с памятниками, датированными пись- науки, как и установление абсолютной хроно-
менными источниками. Именно этим и опреде- логии. Собственными методами археология
ляется важность ближневосточных данных для может установить группы памятников, объеди-
датировки скифской культуры: несмотря на то, няемые некими общими чертами (археологи-
что эти данные немногочисленны, они позволяют ческие культуры или группы, хронологические
напрямую связать скифские памятники с ближ- и культурные горизонты и проч.). Для периодов
невосточными, входящими в надежную систему и территорий, история которых не освещает-
абсолютной хронологии. В других случаях (на- ся письменными источниками, дело тем и огра-
пример, при синхронизации с центрально-евро- ничивается, и археологи оперируют в этом слу-
пейскими древностями) речь идет в конце концов чае терминами, полностью принадлежащими их
о привязке к той же ближневосточной хронологии, науке (культура Кукутени, андроновская культура
но не прямой, а опосредованной. Важность древ- и проч.). Ситуация меняется с появлением пись-
невосточных данных как прямых свидетельств менных источников: вместе с ними появляются и
хронологии, к сожалению, не всегда осознается. содержащиеся в текстах этнические названия, и
Так, например, во время дискуссии на конферен- у исследователей возникает вполне естественное
ции «Terra scythica», труды которой здесь пуб- и закономерное желание соотнести между собой
данные разных категорий источников и привязать предварительного анализа письменных источни-

к археологическим культурам этнические «ярлы- ков: он был введен в начале XX в. для обозначения
ки». Однако, предпринимая такие попытки, следу- предскифских культур Северного Причерноморья
ет постоянно помнить о том, что соответствующая [Самоквасов, 1908, с. 6–55; Ebert, 1921, S. 386 etc.;
информация (включая и сам этноним, который ар- Городцов, 1928]. Использование этого термина ба-
хеолог стремится «приклеить» к археологической зировалось на следующих предпосылках: 1. Нам
культуре, как например «киммерийцы», «скифы» известна археологическая культура исторических
или «саки») происходит из письменных источ- скифов (точнее, скифов Геродота) – это культура,
ников и именно их сфере и принадлежит в пер- называемая скифской; ее основная территория –
вую очередь. Данные же письменных источни- степи Северного Причерноморья; 2. Геродот со-
ков очень разные, имеют различную ценность и общает, что до скифов эту территорию занимали
достоверность и вообще являются объектом изу- киммерийцы, которые бежали с нее перед тем как
чения особой науки. Зачастую с пониманием этих скифы пришли в Северное Причерноморье. Это
этнонимов, как они употребляются в письменных сообщение, безусловно, достоверно; 3. Соответс-
источниках, связаны серьезные проблемы, в кото- твие между этносом и археологической культурой
рых следует по меньшей мере разобраться, прежде однозначно: каждому народу соответствует одна
чем использовать то или иное название. К сожале- археологическая культура, и каждой археологи-
нию, слишком часто археологи склонны напрямую ческой культуре – один народ. Из этих предпосы-
заимствовать сообщения письменных текстов, даже лок делается вывод: археологическая культура,
не стремясь вникнуть в связанную с ними пробле- существовавшая в Северном Причерноморье до
матику, по принципу – «написано, значит так оно и скифской, принадлежала историческим кимме-
есть»*. Такое наивное доверие к заимствованному рийцам. Конкретно эта культура определялась
из смежных наук материалу встречается, разуме- по-разному, но ход рассуждения был тем же. Со
ется, не только в археологии – сколько угодно и времен А.И. Тереножкина [1976] «киммерийской
обратных примеров, когда филологи используют культурой» обычно называют памятники черного-
в своих построениях материалы сомнительного ровско-новочеркасского горизонта.
свойства, заимствованные в археологии. Очевидно, что постулаты, на которых основы-
Условием убедительности и достоверности вается это построение, по меньшей мере сомни-
объединения разноприродных данных являет- тельны. Принят может быть, пусть и с некоторыми
ся предварительное проведение квалифициро- оговорками, первый из них. Что касается второго,
ванного анализа каждой категории источников. то достоверность рассказа Геродота о скифской
Поскольку этнонимы происходят из письменных «предыстории» вызывает большие сомнения, при-
источников, именно с анализа этой категории сле- чем именно у специалистов, занимавшихся геро-
дует начинать, и уж во всяком случае ей следует дотовским сочинением. Основывать свои выводы
уделять не меньше внимания, чем археологичес- на слепой вере в достоверность этого рассказа,
ким данным. Термин «киммерийская культура» не разобравшись в аргументах, приводившихся
появился в археологической литературе без такого против него, по меньшей мере непрофессиональ-
но. Наконец, третья предпосылка очевидно оши-
*Недавний пример такого подхода к источникам в от- бочна – можно привести немало примеров, ког-
ношении киммерийцев (см.: [Sauter, 2000, с. 13–56]), что да одному этнониму (особенно если речь идет об
тем более удивительно, что автор претендует на анализ в иноназвании) соответствует несколько археоло-
первую очередь именно письменных текстов. Говоря об ар- гических культур, и, напротив, когда два этноса,
хеологических памятниках киммерийцев, автор уже зара-
нее «знает», какие из них связаны именно с киммерийца-
хорошо различаемые авторами письменных ис-
ми, а потому считает излишним предварительный анализ точников, неразличимы с археологической точки
письменных текстов для их определения. Археологическая зрения. Таким образом, уже поэтому традицион-
часть книги вообще крайне поверхностна и обнаружива- ное использование термина «киммерийская куль-
ет слабое знание материала. Кроме того, автор исходит из тура» вызывает сомнения.
весьма странных методических предпосылок, в частности
в вопросе о соотношении этноса и археологической куль-
На мой взгляд, для того чтобы привязать к
туры. Так, его приводит в недоумение мысль о том, что две данным археологии этническое название, следу-
различные этнические группы могут быть неразличимы с ет действовать иначе. Начинать нужно с той сфе-
археологической точки зрения. ры, к которой принадлежит этноним, т.е. с пись-
менных источников. Прежде всего, надо задаться «скифы» был самоназванием определенного этно-
вопросом, является ли соответствующее название са или этнической группы, который лишь позже в
самоназванием народа или иноназванием в тот некоторых культурных традициях (в частности ва-
период, о котором идет речь. Попытка археоло- вилонской) стал использоваться расширительно,
гической идентификации самоназвания гораздо в качестве иноназвания большой группы народов
менее проблематична. Если же речь идет об ино- близкого киммерийцам культурно-хозяйственного
названии, то его употребление больше говорит о типа (в частности саков).
тех, кто его употребляет, чем о тех, кого оно обоз- 2. Письменные источники позволяют заклю-
начает, и в этом случае поиск археологического чить, что культурный облик киммерийцев был
соответствия ему часто лишен всякого смысла. близок культурному облику причерноморских
Так, хорошо известно, что в византийских тек- скифов и среднеазиатских саков: речь идет о кон-
стах термин «скифы» покрывает самые различ- ных стрелках из лука, которые вели кочевой об-
ные народы, бывшие северными соседями Визан- раз жизни.
тии – славян, русских, скандинавов, готов, самые 3. Культурная близость, очевидно, должна была
различные тюркские народы, алан, различные кав- отразиться и в оставленных ими археологических
казские народы и т.д. Вряд ли в этом случае можно памятниках. Из этого следует, что археологичес-
вести речь об археологическом соответствии это- кая культура киммерийцев и скифов может ока-
му термину. Если установлено, что этноним явля- заться сходной (а может и просто иметь некото-
ется самоназванием, следующим этапом являет- рые общие черты). Разумеется, это совершенно
ся выяснение того, на какой территории и в какое не противоречит тому, что восточные источники
время жил народ, называвший себя этим названи- четко различали эти два народа. Так, например,
ем. Эта задача решается опять же на основе пись- письменные источники хорошо различают дорий-
менных источников. цев и ионийцев, однако вряд ли кто-нибудь возь-
Если удается установить с достаточной досто- мется различать их культуру, пользуясь данными
верностью ареал обитания определенного наро- археологии.
да в определенное время, следующим этапом яв- 4. Письменные источники, в первую очередь
ляется попытка определения, опять же на основе аккадские, позволяют надежно установить при-
письменных источников, хозяйственно-культур- сутствие киммерийцев в течение периода между
ного типа народа, который должен найти отра- 714 и 639 гг. до н.э., а отчасти и позже, до конца
жение в его археологических памятниках. Лишь VII в. до н.э., на территориях Передней и Малой
после выполнения всей этой работы, т.е. когда по Азии от Ионии на западе до Мидии и Манны на
письменным памятникам определено, что народ, востоке.
называвший сам себя определенным названием, в 5. Сведения античных авторов о пребывании
определенное время занимал определенную тер- киммерийцев в Северном Причерноморье в до-
риторию и являлся носителем определенного типа скифскую эпоху, и в особенности детали этих со-
культуры, можно обращаться к археологическим общений, вызывают большие сомнения в своей
источникам. Если по археологическим источни- достоверности, хотя сам факт пребывания (сколь
кам можно выделить группу памятников или ар- долгого?) киммерийцев на части (какой?) терри-
хеологическую культуру, существующую на этой тории Северного Причерноморья скорее всего
же территории в это же время и если культурно- достоверен.
хозяйственный тип, реконструируемый по ним, 6. Эти выводы позволили приступить к поиску
совпадает с тем, что описан в письменных источ- археологических памятников, оставленных исто-
никах, эту группу памятников можно связывать с рическими киммерийцами. Соответствующие па-
упомянутым в письменных текстах этнонимом. мятники должны удовлетворять по меньшей мере
Предложенное мной, вслед за другими иссле- трем условиям: а) они должны отражать культур-
дователями, определение археологической куль- ную принадлежность киммерийцев к номадам, ис-
туры исторических киммерийцев основывалось пользовавшим конно-стрелковую тактику; б) они
именно на такой процедуре, а именно на следую- должны располагаться на территории, где пребы-
щей последовательности рассуждений. вание киммерийцев надежно засвидетельствовано
1. Письменные источники позволяют заклю- историческими источниками. При этом, если на-
чить, что термин «киммерийцы», как и термин шей задачей является разделение археологических
памятников, принадлежащих историческим ким- культура находилась уже не на самой ранней ста-
мерийцами и скифам, и в то же время ясно, что дии своего развития. Обнаруженные в Передней
их культура сходна по типу, то единственной воз- Азии скифские древности принадлежат второму,
можностью является обращение к той территории, или келермесскому, этапу раннескифской культу-
где киммерийцы присутствовали, а скифы нет: ры по периодизации Коссака – Медведской.
в противном случае памятники киммерийцев бу- Убедительных аргументов против предложен-
дет трудно отделить от памятников других но- ных тезисов, насколько я могу судить, не при-
мадов; в) их хронология (в тех случаях, когда ее водилось. Ни одного предмета, который мог бы
можно установить) не должна противоречить сви- быть отнесен к предскифским, в частности ново-
детельствам письменных источников. черкасским древностям, на территории Передней
7. Таким образом, Северное Причерноморье Азии не обнаружено. Более того, нет и предметов,
не подходит для указанной цели: кроме киммерий- несомненно относящихся к самому раннему пери-
цев в близкую эпоху здесь пребывали и скифы; оду раннескифской культуры (РСК 1 по хроноло-
кроме того, пребывание киммерийцев здесь засви- гии Коссака–Медведской). Так, например, хорошо
детельствовано недостаточно надежно, а точный известно, что составной лук т.н. скифского типа,
ареал занимаемой ими территории неясен. Терри- использовавшийся вместе со стрелами, снабжен-
тории к востоку от Ассирии (Манна и Мидия) также ными наконечниками специфического, т.н. «скиф-
не подходят, поскольку здесь фиксируется при- ского» типа, был довольно быстро заимствован
мерно одновременное присутствие киммерийцев передневосточными народами у вторгавшихся
и скифов. Напротив, Передняя и Малая Азия к кочевников и получил повсеместное распростра-
западу, северо-западу и северу от Ассирии иско- нение. При этом стрелы самого раннего «скиф-
мым условиям удовлетворяют: здесь засвидетель- ского» типа, крупные асимметрично-ромбичес-
ствована активность киммерийцев в течение всего кие наконечники типа Енджи в Передней Азии
VII в. до н.э., в то время как о присутствии скифов неизвестны. Заимствовались наконечники более
ничего не известно: можно предполагать их эпизо- поздних типов: двухлопастные листовидные и
дическое появление лишь в конце века. плавно-ромбические т.н. «келермесского типа» и
8. На территории Передней и Малой Азии трехлопастные, которые, очевидно, и использова-
обнаружилось немало отдельных предметов и лись кочевниками в период вторжений. Поскольку
небольшое количество комплексов, которые мо- ясно, что эти наконечники не могли быть заимс-
гут быть связаны с евразийскими номадами и да- твованы переднеазиатскими народами раньше,
тируются тремя первыми четвертями VII в. до н.э. чем они появились в степях, ранние находки таких
Поскольку других номадов на этих территориях в стрел в Передней Азии дают terminus ante quem
это время не засвидетельствовано, они могут быть для датировки их появления, а следовательно, и
отнесены только к киммерийцам. Тем самым по- для датировки келермесского этапа раннескиф-
лучен ответ на вопрос об археологической иден- ской культуры. Все это заставляет синхронизиро-
тификации киммерийцев. вать киммерийские походы в Переднюю Азию,
9. Сопоставление этих памятников, принадле- т.е. конец VIII – 40-е годы VII в. до н.э. с эпохой,
жавших историческим киммерийцам, с другими когда раннескифская культура в восточно-евро-
памятниками близкого культурного облика, проис- пейских степях достигла уже своей развитой,
ходящими с основных территорий расселения ев- т.н. келермесской, стадии.
разийских номадов, показывает, что они принад- Изложенная интерпретация, разумеется, проти-
лежат археологической культуре, известной как воречит как традиционной датировке раннескиф-
раннескифская. Таким образом, использование ской культуры, так и традиционной интерпрета-
термина «киммерийская культура» для обозначе- ции предскифских памятников как киммерийских.
ния предскифской культуры восточно-европейс- В самом деле, традиционная датировка ран-
ких степей некорректен: предскифская культура нескифской культуры подразумевает, что кимме-
к историческим киммерийцам не имела никакого рийские походы начались и происходили в период,
отношения. предшествующий смене памятников черногоров-
10. Наконец, изучение тех же памятников пока- ско-новочеркасского горизонта раннескифски-
зывает, что в период киммерийских вторжений в ми. С этой датировкой связано и представление о
Переднюю Азию раннескифская археологическая принадлежности новочеркасских памятников ис-
торическим киммерийцам и о том, что носители археологическими данными свидетельствуют о

соответствующей культуры участвовали в перед- том, что киммерийцы оказали значительное вли-
неазиатских походах. Такое представление делает яние на военное дело передневосточных армий,
необъяснимым отсутствие новочеркасских памят- которые заимствовали от них лук, стрелы, эле-
ников в Передней Азии, и неудивительно, что сто- менты узды и, вероятно, конно-стрелковую так-
ронники традиционной хронологии, в частности тику. Наконец, никакого объяснения ни Вальчак,
В.Р. Эрлих и С.В. Махортых, предпринимали по- ни его единомышленники не дают тому факту,
пытки найти такие вещи среди переднеазиатских что находки предметов раннескифского облика в
материалов. Каждый раз, однако, выяснялось, что Передней Азии (в частности наконечников стрел)
речь идет о недоразумении или о неправильной на основании местных материалов датируются
атрибуции (кольцо из Норшунтепе, наконечники существенно раньше, чем в соответствии с их
стрел, бронзовые желобчатые застежки из Горди- представлениями должно датироваться появление
она (см.: [Иванчик, 2006]). таких предметов в евразийских степях: заимство-
Парадоксальным образом противоречие меж- ванные предметы оказываются в таком случае бо-
ду имеющимся материалом и привычной теори- лее древними, чем их прототипы.
ей вовсе не заставляет сторонников этой теории Поскольку в Передней Азии предскифские
усомниться в ней – если факты противоречат те- находки неизвестны, сторонники традиционной
ории, тем хуже для фактов. Показателен в этом хронологии стремились найти следы влияния пе-
отношении пассаж из недавней книги С.Б. Валь- редневосточных цивилизаций среди памятников
чака, в которой специальный, хотя и очень крат- новочеркасского круга, толкуя их как результат
кий, параграф посвящен абсолютной хронологии. участия «новочеркассцев» в переднеазиатских
Согласно его мнению, если новочеркасских древ- походах. В наиболее полной форме эти предпола-
ностей в Передней Азии нет, то это объясняется гаемые заимствования были представлены в ра-
лишь тем, что их плохо искали, да и вообще это ботах В.Р. Эрлиха, в том числе в его монографии
вопрос надуманный. Надо искать, призывает он, [2007, с. 181–187], где по сути в краткой форме
и они обязательно найдутся [Вальчак, 2009, с. 94]. воспроизводятся его прежние аргументы, кото-
Речь идет, таким образом, об акте веры, который рые, как мне кажется, уже были опровергнуты,
трудно обсуждать в рамках обычного научного в том числе в моей монографии 2001 г. Особое
дискурса. Впрочем, у него же приводится и еще значение он и его единомышленники по-пре-
одно соображение, исключающее первое: «Нет жнему придают комплексам, в которых новочер-
большого смысла в поисках археологических сви- касская узда встречается вместе с коническими
детельств пребывания такого рода коллективов на шлемами, изготовленными из листовой бронзы,
кратковременно завоеванной территории», т.е. от- которые толкуются как подражания ассирийским
сутствие новочеркасских древностей в Передней шлемам. Мне уже приходилось писать о том, что
Азии объясняется тем, что кратковременные на- эти шлемы в действительности напоминают ас-
беги часто не оставляют материальных следов. сирийские только внешне, а по технологии свое-
Возникает, однако, вопрос, почему это правило го изготовления не имеют ничего общего с пе-
распространяется только на носителей культуры редневосточными [Иванчик, 2001, с. 228–247;
новочеркасского типа, но не раннескифской куль- Ivantchik, Moshinskiï, 2001]. Более того, такие
туры – ведь отсутствие новочеркасских предме- шлемы, сходные с предкавказскими как по форме,
тов в Передней Азии особенно выделяется на так и по способу изготовления, известны в Закав-
фоне довольно широкой распространенности казье по меньшей мере с XIII в. до н.э., как пока-
раннескифских предметов. Впрочем, и само со- зывает находка в погребении 13 Бешташенского
ображение Вальчака не имеет отношения к ре- некрополя (см.: [Akhvlediani, 2001]). Осмотр шле-
альной ситуации – присутствие киммерийцев в ма из Бешташени в Государственном музее Грузии
Передней Азии продолжалось не менее столетия (Тбилиси) подтвердил его близость к шлемам из
и сводилось не только к военным набегам: по кли- Клин-яра, в том числе и по способу изготовления
нописным текстам мы знаем, что в составе асси- из листовой бронзы. Разумеется, это не значит, что
рийской армии были подразделения, состоявшие шлемы из Бешташени и Клин-яра синхронны, но
из киммерийских наемников, или вооруженные означает, что традиция производства шлемов та-
на киммерийский манер. Те же тексты вместе с кой формы, изготовленных по этой технологии,
существовала на Кавказе задолго до переднеази- ходов, совершавшихся теми же киммерийцами в

атских походов киммерийцев и скифов. VII в. до н.э., что остались не замеченными пись-
Другие предполагаемые передневосточные менными источниками. Затем, во второй половине
элементы в новочеркасских памятниках столь VIII в. до н.э., в Северное Причерноморье пришли
же сомнительны, причем в большинстве случаев скифы, принеся новую материальную культуру,
речь идет не о предметах, а об идеях, вроде идеи которую восприняли и киммерийцы, не смешав-
использования колесниц или чешуйчатых панци- шись, однако, со скифами. После этого походы
рей. Каждое из этих предполагаемых заимствова- киммерийцев в Переднюю Азию продолжились
ний может иметь и другие источники происхож- одновременно со скифскими, но отчего-то на-
дения. В любом случае весьма поучительно уже столько поменяли свой характер, что их, наконец,
само сравнение достаточно многочисленных, яр- заметили авторы клинописных текстов.
ких и несомненных находок предметов передне- Эта попытка спасения традиционного пони-
восточного происхождения в составе раннескиф- мания киммерийской культуры не представля-
ских комплексов, с весьма сомнительными якобы ется мне убедительной. Во-первых, нет никаких
передневосточными элементами в составе но- аргументов в пользу присвоения черногоровско-
вочеркасских памятников, (вопреки И.В. Бруяко новочеркасским памятникам этнического «яр-
[2005, с. 91], который не видит между ними при- лыка» киммерийцев. Можно лишь догадываться,
нципиального различия). По сути дела, ситуация что автор основывается здесь на том же сообще-
здесь та же, что и с кочевническими находками в нии Геродота о киммерийцах как доскифском на-
Передней Азии. Кочевнические элементы в пе- селении Скифии. Однако его датировка появле-
реднеазиатских памятниках с одной стороны и ния скифов в Северном Причерноморье второй
переднеазиатские в восточноевропейских с дру- половиной VIII в. до н.э., т.е. временем, почти на
гой представлены яркими, многочисленными и сто лет предшествующим проникновению греков
несомненными находками в период существо- в черноморский регион, делает достоверность
вания раннескифской культуры, и, напротив, от- сведений Геродота еще более сомнительной: для
сутствуют или представлены единичными крайне столь раннего периода античная традиция редко
сомнительными элементами (часто «идеями», а обладала достоверной информацией даже об ис-
не вещами) в предскифский период. тории самой Греции. Гипотеза о «допоходных по-
Довольно необычную позицию по кимме- ходах», которые не оставили никаких следов ни
рийской проблеме занял в своей недавней книге в письменных источниках, ни в археологических
И.В. Бруяко [2005]. Он соглашается с датиров- (о якобы передневосточных элементах в ново-
кой начала раннескифской культуры в пределах черкасских памятниках уже говорилось) и вов-
VIII в. до н.э. и с тем, что в период вторжений в се умозрительна. Наконец, не объясняется ме-
Переднюю Азию конца VIII – VII в. до н.э. ким- ханизм того, каким образом киммерийцы могли
мерийцы принадлежали раннескифской археоло- полностью заменить свою материальную культу-
гической культуре. Однако одновременно с этим ру на скифскую, сохранив при этом свою особую,
предполагает, что и памятники «черногоровско- нескифскую, идентичность. На мой взгляд, для та-
новочеркасского горизонта», который он датирует ких предположений нет никаких оснований. Если
концом X – второй половиной VIII в. до н.э., также отвлечься от гипотез, не подтвержденных факта-
принадлежали киммерийцам [Там же, с. 88–114]. ми, то остается лишь еще раз констатировать, что
Более того, вслед за Д.С. Раевским он предполага- достоверно засвидетельствованные исторически-
ет некие «допоходные» походы в Переднюю Азию ми источниками в конце VIII–VII в. до н.э. ким-
в IX–VIII вв. до н.э., которые совершали кимме- мерийцы принадлежали раннескифской культуре.
рийцы, бывшие в это время носителями «черно- В предшествующий период письменным источни-
горовско-новочеркасской» культуры. Таким обра- кам они неизвестны, и их отождествление с лю-
зом, предполагается, что киммерийцы проникли бой группой археологических памятников этого
с востока в Северное Причерноморье в конце времени является сугубо гипотетическим; отож-
X в. до н.э., занимали эти территории в течение дествление же с группой памятников, генетически
примерно двух веков, совершая при этом некие не связанных с раннескифской культурой, кажется
рейды в Переднюю Азию. Эти рейды настолько крайне маловероятным. Предполагать какие-либо
существенно отличались от более поздних по- вторжения евразийских номадов в Переднюю
Азию до того, как они фиксируются письменными собственно, таковым не является – речь идет о на-
текстами, также нет никаких оснований. Конечно, боре предметов, собранных при обработке земли,
эти походы могли начаться и несколько раньше и их принадлежность к одному комплексу ничем
714 г. до н.э., но вряд ли намного: если они играли не документирована. Удивительно, что А.Ю. Ска-
сколько-нибудь существенную роль в жизни реги- ков и В.Р. Эрлих, демонстрирующие в других слу-
она, то должны были отразиться в многочислен- чаях подлинный ригоризм по отношению к недо-
ных клинописных текстах этой эпохи. статочно хорошо документированным находкам, в
Еще одним указанием на ранюю дату ран- данном случае считают возможным своим прин-
нескифской культуры являются бронзовые шле- ципам изменить. Итак, «кубанские» шлемы, если
мы «кубанского» типа, прототипами которых, по их считать производными от китайских прототи-
теперь, кажется, общепринятому мнению, были пов, остаются сильным аргументом в пользу ран-
китайские шлемы, использовавшиеся до эпохи за- ней даты начала раннескифской культуры. Причем
падного Чжоу и ненамного переживающие, (если он остается таковым, даже если продлевать сущес-
переживающие) ее конец, т.е. 771 г. до н.э. [Алек- твование этих шлемов в Китае до конца VIII в.
сеев, 2003, с. 47–50]. А.Ю. Скаков и В.Р. Эрлих (для чего, впрочем, нет достаточных оснований):
[2005, с. 204] отвергают этот хронологический чтобы их заимствование из одной культуры в дру-
репер, хотя и соглашаются с тем, что «кубанские» гую стало возможным, эти культуры должны хотя
шлемы заимствованы из Китая: они продлевают бы краткое время сосуществовать. Если допус-
время бытования прототипов этих шлемов в Ки- кается разрыв между ними, тем более столь зна-
тае до конца VIII или начала VII в. до н.э. Един- чительный как полвека или даже век, надо отка-
ственным основанием для этого является ссылка зываться и от самой идеи заимствования, к чему
на статью Чжун Сук-Бэ [2000], откуда они заимс- А.Ю. Скаков и В.Р. Эрлих, кажется, не готовы.
твуют датировку двух комплексов, содержащих Здесь уместно задаться вопросом о том, на чем
подобные шлемы. Однако точка зрения автора из- основывались «традиционные» датировки пред-
лагается ими неточно. Автор датирует погребение скифской и раннескифской культур в тот момент,
М101 в Няньшаньгене, где содержится один из та- когда они предлагались. Главной, если не единс-
ких шлемов, вовсе не «всем VIII в.», а второй по- твенной, привязкой раннескифской культуры к
ловиной IX – VIII в. до н.э. Главным основанием передневосточной хронологии были довольно
для датировки является близость входящих в ком- многочисленные «скифские» находки, сделанные
плекс бронзовых сосудов с теми, что обнаружены в урартской крепости Тейшебаини, которые на-
в могильнике государства Го в Шаньцуньлине, а ходят себе аналогии в памятниках келермесского
те, в свою очередь, датированы по надписям, нане- круга [Пиотровский, 1954]. Исходя из имевших-
сенным на предметы из погребений. Одна из над- ся в начале 50-х годов представлений об истории
писей упоминает лицо, жившее в период Сюань- Урарту, Б.Б. Пиотровский датировал гибель Тей-
вана, т.е. 827–782 гг. до н.э. Таким образом, этот шебаини 80-ми годами VI в. до н.э. К той же эпо-
материал указывает скорее на последнюю чет- хе были отнесены найденные в слое разрушения
верть IX – первые два десятилетия VIII в. до н.э. крепости скифские вещи. Соответственно, форми-
Продление этой даты далее в VIII в. – лишь рование раннескифской культуры было отнесено к
предполагаемая автором возможность, а отнюдь несколько более ранней эпохе – второй половине
не надежная датировка. Что касается второго по- или концу VII в. до н.э. Однако за прошедшие де-
гребения, то автор считает его синхронным пер- сятилетия наши представления об истории Урарту
вому. Предположить возможность его несколько сильно изменились. Вряд ли можно сомневаться в
более поздней даты автора заставляет лишь то, том, что крепость Тейшебаини, одна из окраинных
что форма выреза найденного в нем шлема боль- урартских крепостей, погибла примерно одновре-
ше напоминает форму выреза «кубанских» шле- менно с исследованной неподалеку крепостью
мов. Принятая поздняя дата этих шлемов оказы- Бастам, и произошло это в середине VII в. до н.э.,
вает влияние на датировку китайского комплекса. в правление Русы II или вскоре после его конца
Чтобы избежать эффекта замкнутого круга, это (см.: [Иванчик, 2006, с литературой]). Соответс-
соображение, разумеется, не должно приниматься твенно должны измениться и датировка найден-
в расчет при обсуждении датировок «кубанских» ных в Тейшебаини предметов скифского типа, и
шлемов. Еще существеннее то, что этот комплекс, датировка самой раннескифской культуры.
Что касается предскифской хронологии, то она, лера-Карпе [Pare, 1991, 1996, p. 103–112; 1998,
в том виде, в каком сложилась к середине 70-х го- S. 298–299, ср. критику Torbrügge, 1991, S. 295–
дов XX в., опиралась главным образом на синхро- 321]. Судя по количеству известных погребений в
низацию с центрально-европейскими памятника- сравнении с периодами Ha B и C, длился этот пе-
ми, в первую очередь с т.н. фрако-киммерийскими риод относительно недолго и является не полно-
древностями [Тереножкин, 1976, с. 197–208], ценным этапом, а неким переходным периодом.
не имеющими в действительности отношения К. Пеа датирует переход от раннего к зрелому
ни к фракийцам, ни к киммерийцам. При этом Ha C ок. 720 г. до н.э. (примерно одновременно
А.И. Тереножкин находил аналогии с «фрако- с границей Вилланова II/III и Эсте II/III) [Pare,
киммерийскими» древностями только в черно- 1996, p. 111].
горовских памятниках, которые поэтому синхро- Таким образом, если продолжать синхронизи-
низировал с памятниками периодов Ha B2 и 3 по ровать переход от HaB к HaC с переходом от пред-
периодизации Г. Мюллера-Карпе и датировал 900– скифской к раннескифской культуре, то его при-
750 гг. Как ни странно, аналогий новочеркасским дется датировать даже не серединой, а началом
древностям среди «фрако-киммерийских» памят- VIII в. до н.э. (ср.: [Дараган, 2004, с. 87–89]). Одна-
ников он не усматривал, а поскольку был уверен ко такой вывод был бы слишком поспешным, как
в надежности датировки начала раннескифской справедливо пишет И.В. Бруяко [2004, с. 41–46,
культуры серединой VII в. до н.э., то датировал ср.: Бруяко, 2005, с. 85–86]. Впрочем, новая систе-
новочеркасские древности 750-650 гг. до н.э. Мне ма гальштаттской хронологии вовсе его не подра-
уже приходилось указывать на то, что среди «фра- зумевает, поскольку включает не только передати-
ко-киммерийских» древностей есть несомненные ровку границ между горизонтами культур поздней
аналогии не только черногоровским, но и новочер- бронзы – раннего железа, но и частичную пере-
касским памятникам [2001, с. 124–125], что, впро- группировку памятников внутри этих горизон-
чем, видимо, и без того очевидно для всех. Как из- тов. Хронологическая схема культур Urnenfelder –
вестно, пласт «фрако-киммерийских» древностей Гальштатта всегда строилась в первую очередь на
в системе Г. Мюллера-Карпе синхронизировался с основе погребальных памятников альпийского ре-
Ha B2 и 3, самое позднее с началом Ha C и, соот- гиона и северной Италии, отсюда же как в новой,
ветственно, переход от Ha B к Ha C давал terminus так и старой хронологии происходили и привязки к
ante quem не только для черногоровских, но и для абсолютной хронологии: в старой хронологии это
новочеркасских памятников, а также примерно были восточные и греческие импорты, в новой –
определял время перехода от предскифской к ран- данные дендрохронологии. В то же время на бо-
нескифской культуре. лее восточных территориях, в карпато-дунайском
Впоследствии хронологическая система Мюл- регионе, ведущими памятниками, используемыми
лера-Карпе подверглась существенному пересмот- для хронологических построений, были не погре-
ру. Прежде всего, специалисты по поздней брон- бения, а клады (ср.: Бруяко, 2004, с. 42–44]). Собс-
зе Центральной Европы отказались от выделения твенных привязок к абсолютной хронологии они
периода HaB2, и финальный этап культуры полей не имеют (за исключением редких вещей, име-
погребальных урн теперь объединяется в горизонт ющих параллели (не всегда точные) в Передней
HaB2/3 [Pare, 1996, p. 100–101, 112 с литературой]. Азии [Metzner-Nebelsick, 1994, S. 411–412, 417])
При этом благодаря широкому использованию и датируются путем синхронизации выделяемых
дендрохронологических данных граница меж- среди них горизонтов с уже выделенными этапа-
ду этим периодом и началом гальштаттской эпо- ми Ha B – C. Для восточно-европейской хроно-
хи (HaC1a) была сдвинута в начало VIII в. до н.э. логии важны именно эти восточные памятники,
(в частности, курган 8 у Верингена, в окрестнос- так как «фрако-киммерийские» древности про-
тях Аугсбурга, относящийся к началу гальштат- исходят именно из них, но как раз с этими клада-
тской эпохи, датируется 778 ± 5 до н.э.). В хроно- ми возникают наибольшие сложности. В системе
логии К. Пеа выделяется промежуточный этап, Г. Мюллера-Карпе клады «фрако-киммерийско-
который он именует «ранним Ha C» или Ha C1a и го» пласта синхронизировались с периодами Ha
который располагается между Ha B2/3 и «зрелым» B2 и 3. К. Пеа также выделяет среди них два го-
или «старшим» Ha С (full Ha C, ältere Hallstattzeit, ризонта (DFS V и VI), однако с периодом Ha B2/3
Ha C1b), соответствующим Ha C1 системы Мюл- синхронизирует лишь старший из них, а млад-
ший – со вновь выделенным им периодом Ha C1a (т.е. к VIII в. до н.э.), а им самим к ступени Va, на-
(«ранний Ha C») [Pare, 1998, S. 354–384, 425–429]. пример Бихаругра, Дюнакомлод и др. [Pare, 1998,
Такое разделение, однако, вызывает ряд проблем, S. 370–373; Kemenczei, 1996, S. 86], датирует IX в.
что отмечает сам Пеа, сравнивая свою схему до н.э. [Kemenczei, 2000, S. 239–243]. Здесь же он
со схемами, предложенными незадолго до него приводит и другие подобные примеры разнобоя
К. Метцнер-Небельсик [Metzner-Nebelsick, 1994] и в относительных датировках [Kemenczei, 2000,
Т. Кеменцеи [Kemenczei, 1996]. Он указывает, что S. 241–243] и заключает, что для отнесения к IX
все три схемы достаточно хорошо соответствуют или VIII вв. до н.э. комплексов, содержащих пред-
друг другу в ранней (DFS IV = Ha B1) и поздней меты конской узды «фрако-киммерийского» типа
(DFS VI = Ha C1a) фазах, однако сильно расхо- нет никаких объективных оснований. Упоминает
дятся в том, что касается DFS V. При этом клады он и показательный пример с тем же кладом из
ступени DFS V, согласно Пеа, достаточно редки, д. Прюдь (ср. ниже).
известны лишь в части регионов, а их собствен- Таким образом, для кладов с восточной пери-
ные привязки к ступени Ha B3 немногочисленны, ферии культур Urnenfelder – Гальштатта, содер-
и эта синхронизация строится в первую очередь на жащих предметы конской узды восточноевропей-
соображениях относительной хронологии [Pare, ского происхождения, пока не установлена даже
1998, S. 384, 425–427]. С этим проблематичным относительная хронология, то есть об установле-
горизонтом Пеа соотносит клады, включающие нии абсолютной хронологии здесь говорить еще
элементы конской узды черногоровского типа, в рано. Тем более эти клады не могут служить на-
то время как на ступени DFS VI, по его мнению, дежным основанием для установления восточно-
развивалась местная, карпатская узда, со слабыми европейской хронологии.
следами «новочеркасского» влияния. Такое пред- Синхронизация кладов DFS V и VI с определен-
ставление, однако, противоречит, вероятно, уже ными периодами культур Urnenfelder и Гальштатта
общепринятому представлению о частичной или альпийского региона затрудняется еще и тем, что
полной синхронности черногоровских и новочер- переход от одной культуры к другой происходил,
касских памятников, и можно предполагать, что по мнению ряда авторов, постепенно и неодновре-
часть кладов, отнесенных по этим основаниям к менно в разных регионах [Pare, 1998, S. 427–429;
ступени DFS VI, может в действительности дати- Kemenczei, 2000, S. 236–237]. Соответственно,
роваться периодом DFS V. выводимые из таких датировок абсолютные даты
В самом деле, отнесение некоторых важных должны рассматриваться не как точные датиров-
для восточноевропейской хронологии памятни- ки, а как некий ориентир. При этом, разумеется,
ков к ступени DFS V или VI оказывается спор- чем дальше мы удаляемся от источника абсолют-
ным. Это касается, например, клада у д. Прюдь. ных дат (в данном случае, в первую очередь от
Так, К. Метцнер-Небельсик [Metzner-Nebelsick, дендрохронологических данных альпийского ре-
1994, S. 410, 420] относит его к DFS V (использу- гиона), тем меньше точность этих датировок, ос-
емая ею и К. Пеа относительная хронология кла- нованных на цепи синхронизаций, а юг Восточной
дов совпадают). В. Торбрюгге также относит его Европы стоит в самом конце этой цепи.
к догальштаттскому времени [Torbrügge, 1991, В такой ситуации некоторые исследователи
S. 308; 1992, S. 442]. В то же время К. Пеа отно- ищут опоры для датировок этих кладов в восточно-
сит его к DFS VI [Pare, 1998, S. 383]. Т. Кеменцеи европейских древностях. Синхронизация DFS V
причисляет клад к ступени Va (соответствует на- и VI с периодами Ha B2/3 и Ha C1a («ранний Ha
чалу VI ступени Пеа), которую он при этом соот- C») в системе К. Пеа в абсолютных датах означа-
носит со ступенью Ha B3 системы Г. Мюллера- ет датировку горизонта DFS V и, соответствен-
Карпе и считает «несомненно предшествующей но, проникновения «черногоровских» элементов
началу гальштаттского времени», но в абсолют- в Центральную Европу между примерно 950/920
ных датах датирует VIII в. до н.э., не исключая и 800 г. до н.э., а горизонта DFS VI и проникно-
и конца IX в. [Kemenczei, 1996, S. 86–87]. При вения «новочеркасских» элементов – между при-
этом в более поздней работе тот же автор уже мерно 800 и 730/720 гг. до н.э. [Pare, 1998, S. 376,
отказывается датировать клад из д. Прюдь точ- 381–384]. Такая хронологическая схема вполне
нее, чем «Späturnenfelder – Frühhallstattzeit», а соответствовала бы предположению о смене пред-
ряд кладов, относимых К. Пеа к ступени DFS VI скифской культуры раннескифской в середине –
третьей четверти VIII в. до н.э. Однако К. Пеа ко- что содержащиеся в кладе бронзовые кельты не
леблется в определении времени окончания своего могут определять его датировку – но, вопреки его
периода DFS VI, предполагая, что он мог продол- мнению, не потому, что их невозможно относить
жаться и несколько позже конца периода Ha C1a. к IX в. до н.э., а потому, что они имеют слишком
Причина этой неуверенности состоит в том, что широкую дату: Т. Кеменцеи приводит для них ана-
не определена хронологическая граница между логии из кладов горизонтов III, IV и V по своей
«предскифским» и «раннескифским» горизонта- периодизации [Kemenczei, 1996, S. 84–86]. Трудно
ми находок, которая и должна, по его мнению, не согласиться с В.Р. Эрлихом, когда он говорит о
стать опорой для датировки окончания DFS VI необходимости датировать клад по его поздней-
[Pare, 1998, S. 383. Anm. 237]. В работах Т. Кемен- шим составляющим, однако проблема возника-
цеи также предпринимаются попытки пересмотра ет, когда этот правильный методический принцип
датировок центрально-европейских памятников применяется на практике. Казалось бы, очевид-
на основе якобы установленных дат памятников но, что самым поздним элементом клада должны
новочеркасского облика (критику этой процеду- быть не бронзовые вещи, к тому же, возможно,
ры см.: [Бруяко, 2005, с. 84–85]). Таким образом, инокультурные, а глиняный сосуд, в котором они
создается ситуация порочного круга: специалисты лежали: время его жизни явно короче времени
по Центральной Европе, очевидно, за недостат- жизни бронзовых предметов, к тому же находи-
ком собственных данных, пытаются определить мых в кладе. Еще в первой публикации клада со-
окончание одного из периодов своей хронологи- суд был определен как принадлежащий культуре
ческой системы, опираясь на датировку перехода Гава эпохи бронзы, что повлияло на определение
от предскифской к раннескифской культуре, тог- клада как одного из древнейших из числа содер-
да как исследователи Восточной Европы для вы- жащих «фрако-киммерийские» бронзы и его дати-
яснения даты именно этого события обращаются ровку периодом Ha B2 [Kemenczei, 1981, S. 29–41.
к центрально-европейской хронологии. Abb. 1]. В.И. Козенкова также указывала на то, что
Частный случай такого порочного круга – ис- этот сосуд противоречит поздней дате клада [1996,
тория с датировкой клада из д. Прюдь, который с. 87], писал об этом и я [2001, с. 130–132]. Этот
играет существенную роль в хронологических аргумент, однако, продолжает игнорироваться
построениях сторонников традиционной хроноло- В.Р. Эрлихом. Вместо его рассмотрения он объяв-
гии, в частности, В.Р. Эрлиха, поскольку содержит ляет самыми поздними элементами клада Прюдь
бронзовые кольца с привесками, считающими- новочеркасские его элементы и предлагает дати-
ся маркером новочеркасской узды «классическо- ровать весь клад именно по ним. Откуда ему из-
го» типа (см.: [Иванчик, 2001, с. 130–132; Скаков, вестно, что эти элементы самые поздние, остается
Эрлих, 2005, с. 204–205; Эрлих, 2007, с. 183– загадкой – он просто знает, что они не могут дати-
184]). Первоначально рядом ученых, в том числе роваться раньше конца VIII в. до н.э. Удается даже
В.Р. Эрлихом, этот клад датировался IX в. до н.э., установить, когда это знание открылось В.Р. Эрли-
причем дата новочеркасских вещей из него опре- ху: произошло это событие между 1991 г., когда он
делялась по предметам центрально-европейско- еще считал необходимым обосновывать датиров-
го происхождения. Спустя несколько лет, однако, ку новочеркасских древностей [1991, с. 38–39],
тем же автором те же новочеркасские вещи стали в том числе и опираясь на дату клада из Прюдь
использоваться уже в качестве опорных для дати- IX в. до н.э., и 1994 г., когда он уже, наоборот,
ровки всего клада, включая его центрально-евро- датировал клад Прюдь, опираясь на известную
пейские элементы, и на этом основании клад был дату новочеркасских древностей [1994, с. 63–64].
передатирован концом VIII в. до н.э. Таким об- В первом случае он синхронизировал клад Прюдь
разом, вещи с неизвестной датой, время которых с первым этапом своей хронологической схемы
должно устанавливаться путем анализа, неожи- (черногоровская и ранненовочеркасская узда), во
данно превратились в хронологические реперы втором – со вторым («классическая» новочеркас-
именно для тех комплексов, на которые раньше ская узда).
опиралась их датировка. В любом случае, как мы видели выше, датиров-
В.Р. Эрлих продолжает настаивать на позд- ка клада из Прюдь никем из специалистов по цен-
ней дате клада – не раньше последней четверти трально-европейской археологии не определяется
VIII в. до н.э. При этом он справедливо замечает, концом VIII – первой половиной VII в. до н.э., что
было бы необходимо в традиционной схеме пред- роваться, хотя и без большой уверенности, на дату
скифской хронологии. Если они отказываются от окончания периода Ha C1a, т.е. 730/720 гг. до н.э.
датировки IX в. до н.э. (что делают далеко не все), В целом, подводя итог, следует сказать, что
то относят его к следующему горизонту кладов, традиционная датировка перехода от пред-
начинающемуся на рубеже IX–VIII вв. до н.э., скифской к раннескифской культуре серединой
причем к ранней части этого горизонта, в отли- VII в. до н.э. утратила свои основания – те хро-
чие, скажем, от клада Фюгод. Даже и такая, высо- нологические реперы, на которые она опиралась,
кая, датировка (условно говоря, первая половина сейчас датируются значительно более ранним вре-
VIII в. до н.э.), на которую существенно повлияли менем («скифские» вещи из Тейшебаини, «фра-
традиционные датировки степных древностей, не ко-киммерийские» древности). Новые данные –
противоречит моим представлениям о хроноло- связанные как с новыми находками в Передней
гии предскифского – раннескифского периода, но Азии, так и с появлением новых радиокарбонных
несовместима с традиционной хронологией. и дендродат – указывают на необходимость дати-
На этом примере и на некоторых других можно ровать этот переход в пределах VIII в. до н.э., до
видеть, как специалисты по центрально-европей- начала походов киммерийцев в Переднюю Азию.
ской археологии пытаются уточнять собственные Приверженность многих скифологов традицион-
датировки центрально-европейских находок на ной датировке раннескифской культуры я могу
основании восточно-европейских данных, тогда объяснить лишь инерцией. Остается лишь удив-
как специалисты по восточно-европейской архео- ляться тому, насколько долго она действует – ведь
логии одновременно строят свои хронологические с появления первых работ Георга Коссака, в кото-
системы, основываясь именно на этих датировках. рых предлагалась новая датировка раннескифской
В такой ситуации, на мой взгляд, единственным культуры, прошло почти тридцать лет.
способом для датирования памятников карпато-
дунайского региона является их синхронизация
только с памятниками основной зоны культур
Гальштатта и Urnenfelder: смотреть надо на запад, Список литературы
не оглядываясь на восток. И только после того как
Алексеев А.Ю. Хронография Европейской Скифии VII–
на основании западных привязок (если это ока-
IV вв. до н.э. – СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. –
жется возможным) эти памятники будут надежно 416 с.
датированы, их можно будет использовать для да- Бруяко И.В. Обновленная система гальштаттской хроно-
тировки памятников Восточной Европы. логии Центральной Европы и памятники раннего же-
На нынешнем уровне исследований цент- лезного века юга Восточной Европы // Старожитностi
степового Причорномор’я i Криму. – 2004. – № 11. –
рально-европейские данные указывают лишь на C. 41–46.
существование новочеркасских памятников по Бруяко И.В. Ранние кочевники в Европе X – V вв. до Р.Х. –
меньшей мере с начала VIII в. до н.э. (DFS VI = Кишинев: Высш. Антропол. шк., 2005. – 358 с.
Ha C1a). Возможно их существование и в IX в., Вальчак С.Б. Конское снаряжение в первой трети 1-го
если хотя бы часть содержащих новочеркасские тыс. до н.э. на юге Восточной Европы. – М.: Таус, 2009.
– 291 с.
элементы кладов относится к периоду DFS V, а это Городцов В.А. К вопросу о киммерийской культуре //
представляется весьма вероятным, или если гори- Тр. Секции археологии РАНИОН. – 1928. – № 3. –
зонт DFS VI хотя бы частично синхронизируется С. 46–59.
с периодом Ha B3, что также нельзя исключать, Дараган М.Н. Основы хронологии предскифского и ран-
учитывая способ установления его хронологии нескифского времени // Старожитностi степового
Причорномор’я i Криму. – 2004. – № 11. – С. 86–92.
(см. выше). В пользу последней возможности го- Дударев С.Л. Взаимоотношения племен Северного Кавказа
ворят параллели между чашами из клада в Михал- с кочевниками Юго-Восточной Европы в предскифскую
кове, относящегося по набору фибул к горизонту эпоху (IX – первая половина VII в. до н.э.). – Армавир:
DFS VI, и из Хазанлу IV, т.е. из контекста, надеж- Армавир. полиграфпредприятие, 1999. – 401 с.
но датируемого ранее конца IX в. до н.э. [Metzner- Дударев С.Л. К проблеме археологической идентификации
киммерийцев и скифов (к выходу книги А.И. Иванчика
Nebelsick, 1994, S. 411–412, 417, ср.: Pare, 1998, «Киммерийцы и скифы» // Проблемы всеобщей исто-
S. 372–373]. Для выяснения того, когда вещи но- рии. – Армавир, 2003. – № 8. – С. 226–234.
вочеркасского облика перестают попадать в цент- Евразия в скифскую эпоху: Радиоуглеродная и археологи-
ральную Европу, видимо, все же можно ориенти- ческая хронология. – СПб.: Теза, 2005. – 290 с.
Иванчик А.И. Киммерийцы и скифы. Культурно-истори- from Scythia to Siberia (Leiden, Boston). – 2001. – Vol. 7. –
ческие и хронологические проблемы археологии восточ- P. 273–285; Corrigenda // ACSS. – 2002. – 8. – P. 179–
ноевропейских степей и Кавказа пред- и раннескифско- 182.
го времени – М.: Палеограф, 2001. – 324 с. – (Степные Ivantchik A., Moshinskiï A. Two Bronze North-Caucasian
народы Евразии II). Helmets from the State Historical Museum (Moscow) //
Иванчик А.И. Раннескифская хронология в свете древне- ACSS, Leiden; Boston, 2001. – Vol. 7. – P. 287–305.
восточных данных // Этнокультурное взаимодействие в Ebert M. Südrußland im Altertum. – Bonn; Leipzig: Schroeder,
Евразии. – M.: Наука, 2006. – Т. 1. – С. 146–161. 1921. – 436 S.
Козенкова В.И. Культурно-исторические процессы на Север- Kemenczei T. A prügyi koravaskori kincselet // Communicationes
ном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном archaeologicae Hungariae. – 1981. – P. 29–41.
веке: (Узловые проблемы происхождения и развития ко- Kemenczei T. Angaben zur Frage der endbronzezeitlichen
банской культуры). – М.: ИА РАН, 1996. – 163 с. Hortfundstufen im Donau-Theißgebiet // Communicationes
Медведская И.Н. Периодизация скифской архаики и Древ- archaeologicae Hungariae. – 1996. – S. 53–92.
ний Восток // СА. – 1992. – № 3. – С. 86–107. Kemenczei T. Zum früheisenzeitlichen Pferdegeschirr in
Петренко В.Г., Маслов В.Е., Канторович А.Р. Хроноло- Mitteleuropa // AArchHung. – 2000. – N 51. – S. 235–247.
гия центральной группы курганов могильника Новоза- Kossack G. Tli Grab 85. Bemerkungen zum Beginn des
веденное-II // Скифы и сарматы в VII–III вв. до н.э.: Па- skythenzeitlichen Formenkreises im Kaukasus // BAVA. –
леоэкология, антропология и археология. – М.: ИА РАН, 1983. – N 5. – S. 89–186.
2000. – С. 238–248. Kossack G. Von den Anfängen des skytho-iranischen Tier-
Пиотровский Б.Б. Скифы и древний Восток // СА. – stils // Skythika. Abhandlungen der Bayerischen Akademie
1954. – № 19. – С. 141–158. der Wissenschaften, Phil.-hist. Klasse. – 1987. – Bd. 98. –
Полин С.В. О хронологии раннескифской культуры (по S. 24–86.
И.Н. Медведской) // РА. – 1998. – № 4. – C. 50–63. Metzner-Nebelsick C. Die früheisenzeitliche Trensenen-
Самоквасов Д.Я. Могилы Русской земли. – М.: [Синод. twicklung zwischen Kaukasus und Mitteleuropa // Ar-
тип.], 1908. – 271 с. chäologische Untersuchungen zum Übergang von der
Скаков А.Ю., Эрлих В.Р. Еще раз о хронологии «кимме- Bronze- zur Eisenzeit zwischen Nordsee und Kaukasus. –
рийских» и раннескифских древностей // Древности Regensburg: Universitätsverlag Regensburg, 1994. –
Евразии: от ранней бронзы до раннего средневековья: S. 383–447. – (Regensburger Beiträge zur prähistorische
Памяти В.С. Ольховского. – М.: ИА РАН, 2005. – Archäologie; Bd. 1).
С. 201–227. Pare C.F.E. Swords, Wagon-Graves, and the Beginning of
Скорый С.А. Киммерийцы в украинской лесостепи. – Киев; the Early Iron Age in Central Europe. – Marburg: Vor-
Полтава: Археология, 1999. – 136 с. geschichtliches Seminar der Philipps-Universität Mar-
Тереножкин А.И. Киммерийцы. – М.: Наук. думка, burg, 1991. – 30 p. – (Kleine Schriften aus dem Vor-
1976. – 223 с. geschichtlichen Seminar der Philipps-Universität Marburg;
Чжун Сук-Бэ. О хронологии комлексов с кинжалами эпо- Bd. 37).
хи поздней бронзы из Северного Китая // Археология, Pare C.F.E. Chronology in Central Europe at the End of the
палеоэкология и палеодемография Евразии. – М.: Геос, Bronze Age // Acta Archaeologica. – 1996 – Vol. 67. –
2000. – С. 110–137. P. 99–120.
Членова Н.Л. Центральная Азия и скифы. – М.: ИА РАН, Pare C.F.E. Beiträge zum Übergang von der Bronze- zur
1997. – Т. 1: Дата кургана Аржан и его место в системе Eisenzeit in Mitteleuropa. I. Grundzüge der Chronologie
культур скифского мира. – 98 с. im Östlichen Mitteleuropa (11 – 8 Jahrhundert v.Chr.) //
Эрлих В.Р. Бронзовые уздечные наборы и проблема хро- JRGZM. – 1998 (1999). – Bd. 45. – S. 293–433.
нологии предскифского и раннескифского времени За- Sauter H. Studien zum Kimmerierproblem. – Bonn: Dr. Rudolf
кубанья // Древности Северного Кавказа и Причерно- Habelt, 2000 – 307 S.
морья. – М.: Эвтектика, 1991. – С. 31–47. Torbrügge W. Die frühe Hallstattzeit (Ha C) in chronologischen
Эрлих В.Р. У истоков раннескифского комплекса. – М.: Гос. Ansichten und notwendige Randbemerkungen. I. Bayern
музей Востока, 1994. – 145 с. und der “Westliche Hallstattkreis” // JRGZM. – 1991
Эрлих В.Р. Северо-Западный Кавказ в начале железного (1995). – Bd. 38. – S. 223–463.
века: Протомеотская группа памятников. – М.: Наука, Torbrügge W. Die frühe Hallstattzeit (Ha C) in chronologischen
2007. – 430 с. Ansichten und notwendige Randbemerkungen. II. Der
Akhvlediani N.I. On the Dating of Burial No. 13 in the sogenannte östliche Hallstattkreis // JRGZM. – 1992
Beshtasheni Burial-Ground // ACSS. Ancient Civilizations (1995). – Bd. 39. – S. 425–614.
E. Istvánovits1 and V. Kulcsár2
1
Jósa András Museum, Nyíregyháza, Hungary
2
University of Szeged, Szeged Hungary
ACTUAL PROBLEMS OF SCYTHIAN AGE

IN THE GREAT HUNGARIAN PLAIN
Introduction In the 6th century BC a new wave of eastern origin

occupied the Hungarian Plain. This culture has been
The Danube River divides the territory of present traditionally connected with Scythians.
Hungary situated in the heart of the Carpathian The first ones to recognize the origin of this new
Basin into two parts. This geographical and cultural culture and collect its first finds in Hungary were
division of Transdanubia (area west of the Danube) Hungarian archaeologist József Hampel and the
and Alföld (Great Hungarian Plain east of the German Paul Reinecke in the last decades of the 19th
Danube) started already in the prehistoric times. This century (Hampel, 1893; Reinecke, 1897). Findings of
was the situation at the beginning of 1st millennium golden deers in the 1920s meant a great impulse for the
BC, at the rise of the Iron Age. further research of Scythian Age material (Fettich, 1928;
At the transition period between the Late Bronze 1931; 1934). Excavations of several large cemeteries
Age and Early Iron Age serious changes took place began between the two World Wars and continued in the
in the territory of the Alföld. While in Hallstatt A- 1950s. After a certain amount of find material it became
B the area was dominated by the Gáva-Holihradi possible to outline the spread of the culture and separate
and smaller contemporary cultures (Kyjatice in the its local groups: Alföld Group, Transylvanian Group
north and Bosut-Bararabi Culture in the south), and Kushtanovica Group (the latter in the territory of the
somewhere in the 8th century BC significant cultural Carpathian Ukraine) (Bottyán, 1955). The present point
impacts or arrival of a new ethnic group can be of view is more or less the same. A great step forward was
observed in the archaeological material. Cremation the research conducted by Mihály Párducz, who, after
in burial rite was replaced by inhumation. While the publication of Szentes-Vekerzug site (after which
the pottery got mixed character – including Late the culture, also called Alföld Group, was named),
Bronze Age shapes and new forms coming from the one of the largest and most characteristic cemeteries,
steppe – completely new objects of eastern origin summarized the data collected until then in a series
appeared in the graves and hoards: Cimmerian type of publications (Párducz, 1952; 1954; 1955; 1965;
of two-part bronze bits, other pieces of horse 1966; 1973). Finds of the culture were summarized by
harness sometimes decorated in early animal style, Polish researcher Jan Chochorowski (Chochorowski,
weapons unusual before. The sites of the new 1985). Usually it is considered that Scythians of the
culture named Mezőcsát Group after the main Hungarian Plain can be identified with Sigynnoi, and
excavated cemetery, spread in the northern part of that of Transylvania with the Agathyrsoi of Herodotus
the Plain and, in a small number, in the area of the (Harmatta, 1966; 1968). Scythian domination at this
Tisza-Maros angle. In the literature it is heavily territory ended with Celtic expansion in the 4th –
discussed whether it can be connected with a steppe 3rd century BC. The latest summary on the Scythian
Iranian wave of Cimmerian character, or the eastern culture of the Hungarian Plain was recently published
objects appeared as an exterior impact and trade. by Tibor Kemenczei (Kemenczei, 2009). Following his
predecessors and him, the mostly accepted opinion in Find material can be divided into three groups:
Hungarian archaeology is that Scythian culture of the local elements; types and style of objects brought
Carpathian Basin includes the continuous population from the steppe; and artifacts typical only for the local
of the Late Bronze Age taking over a lot cultural Scythian material culture. Among local elements on
features from the arriving eastern population. Judging the first place we should mention handmade pottery.
from pottery analogies the latter could have arrived At the same time, gray wheel-made pottery (bowls,
from the forest steppe zone of the Middle Dniester «fruit bowls» on high foot, mugs with vertical handle
(Kemenczei, 2009: 111). reaching high above the rim) are considered to be
an eastern innovation possibly borrowed from the
North Pontic Greek colonies. Weapons (scale male,
Archaeological evidence akinakes with kidney-shaped cross piece, bronze
three-winged arrowheads, iron axes), horse harness
The burial rite of the Scythian cemeteries is very (two-part bits with cheekpieces, iron knobs etc.),
diverse. Population practiced cremation (considered typical Scythian mirrors, rattles, plates decorating
to be a local feature) and inhumation (innovation quiver and other objects ornamented in animal style
brought by the newcomers). The orientation of the (golden deers – possibly decorations of shields) are
graves is not consequent. Cremation graves sometimes obviously come from the steppe or imitate pieces of
were covered by stones or placed in square wooden eastern origin. Last but not least, there are objects
boxes. A special feature is burial of one or two horses found only at the Hungarian Plain, without roots
(sometimes with a wagon, but without any human either in the Late Bronze Age or the steppe material.
remains) at the territory of the «regular» cemetery These are clay pintaderas with geometric or figural
(Kemenczei, 2009: 29–34). (special kind of animal style) decoration probably
used for stamping textile or human skin (Fig. 1,
2, 3, 5). Beside them cylindrical bone containers
with geometric decoration are also of local origin
(Fig. 1, 1, 4).
As a result of influence or westward expansion
Scythian objects also appear among the finds of the
Hallstatt population of Western Hungary and Slovakia
and even more westward. A small group of Scythians
occupied a territory in SW Slovakia, leaving one
of the largest known cemeteries in Chotín (Dušek,
1966).
Settlements
Motorway excavations of the last 20–25 years

proved that original suggestion about the lack of
settlements in the Hungarian Plain of Scythian Age is
wrong. We have got more and more data on villages of
the period attesting to the fact that eastern immigrants
took over the settled peasant way of life from the
indigenous population of the region. This is supported
by the large number of storage pits and findings of
handmills Relatively large settlements have been
researched in the sites of Nyíregyháza-Manda-bokor
(Istvánovits, 1997) or Tiszalök-Prison (417 features
at 23.235 sq.m) (Scholtz, 2007), Lajosmizse (Kulcsár,
1991), Maglód (35 dwellings at a 9.7 hectares surface)
Fig. 1. Bone cylindrical containers (1, 4) and pintaderas (2, 3, 5) (Rácz, 2007), Vecsés site 4 (28 post-buildings at
(after: Kisfaludi, 1997, Abb. 2, 7, 14). 22,780 sq.m) (Tari et al., 2006, 51) etc.
Istvánovits E. and Kulcsár V. Actual problems of Scythian Age in the Great Hungarian Plain 79
In 2007, 70 settlement traces were known (Scholtz, were scattered at the waterside and no ditches were
2007: 53), but since that time this number significantly recorded (Rácz, 2007; Vaday, 2003). At other sites it
grew. Unfortunately, the number of publications is was observed that houses were built close to each other
very low. That is why it would be difficult to make forming kind of the «nucleus» of the village. Different
general assumptions on the structure of the Scythian kinds of settlements may refer to more sophisticated
settlements. In the case of Nyíregyháza-Manda-bokor than previously division of labor in the society.
or Lajosmizse it seemed that the territory occupied by The size and shape of the buildings is diverse.
one or two buildings and some pits belonging to them There were semi-subterranean ones with wattle and
were surrounded by a ditch. These estates could be daub walls. Sometimes they have rectangular ground
around 750–800 sq.m each and were situated in a row plan with post-holes referring to roof resting of wooden
(Fig. 2). In the junctions of the ditch-systems wells poles (Fig. 3). In other cases no traces of supporting
were found. However, this was not the only recorded system were found. Sometimes round dwellings were
kind of settlement. There were villages where houses recorded, possibly of yurt type, sometimes with a
Fig. 2. Nyíregyháza, Manda-bokor, part of the ground plan of the settlement.
Fig. 3. Nyíregyháza, Manda-bokor, rectangular dwelling and its reconstruction.

renewed several times we have to suggest long-lasting

settlements (Vaday, 2003; Rácz, 2007: 228).
In most of the cases nothing refers to firing/heating
devices. We meet a similar phenomenon in the case
of the Sarmatians of the Great Hungarian Plain – in
their case we suspect portable mobile ovens. There
are several similarities in the settlements of these two
peoples. For example, in both periods human remains
can be frequently found in the pits of the settlements
(Scholtz, 2007: 55; Vaday, 2003; Rácz, 2007: 228).
Fig. 4. Tiszalök-Börtön, round dwelling (after: Scholtz, 2007, Beside typical settlement features – dwellings, pits
Fig. 2, 1). and ditches – single ovens are also met (Istvánovits,
1997: 76; Scholtz, 2007: 56; Rácz, 2007: 228; Tari et
central pillar (Fig. 4) (Scholtz, 2007: 54, fig. 3), in al., 2006: 16). In one of the garbage pits from Maglód
some cases with system of posts (Tari et al., 2006: 59). traces of a two-part pottery kiln (pieces of the floor)
In one case, in Salgótarján nails referring to shingle were found (Rácz, 2007: 228.). Wells were observed
roof were unearthed (Vaday, 2003). in Vecsés (Tari et al., 2006: 59).
A 304 x 334 cm large semi-subterranean building Most of the numerous settlement pottery is
was published from Tiszalök (Scholtz, 2007: 54). One handmade. A mass material besides ceramics is
of the houses from Salgótarján was 7 x 4 m big (Vaday, represented by animal bones (cattle, horse, ram etc.) –
2003), but we know also 8–9 m long buildings (Rácz, mainly kitchen rubbish. Sometimes shells and fish
2007: 228). Judging from the floors of the houses scale is met. Metal objects are rare. From several sites
handmill stones are known, which is also a new and
more developed implement comparing to the grinding
stones of the earlier periods.
Hoard finds are extremely rare from this age.
Recently in the site of Bátmonostor-Szurdok in a
3 x 3 m large pit a set of iron weapons was discovered
(akinakes, two spearheads, iron sheath end, a hatchet
and an axe, further axes and a three-winged bronze
arrowhead) (Gulyás, 2010).
The question of the ethnic character and origin
of the population of Scythian Age has been long
discussed. In this connection it is worthwhile to
consider some relatively recent finds, on the first
place the antler hafting plates from Nyíregyháza-
Manda-bokor found in a settlement feature. One of the
plates depicts stylized bird head/s, representing all the
typical characteristics of the steppe Scythian animal
style finding a great number of analogies in the steppe
material. The other plate was started to be carved in
Fig. 5. Nyíregyháza, Manda-bokor, antler haft plates. an analogous way, but was unfinished (Fig. 5). This
Fig. 6. Lajosmizse, site 26, bone haft plate.

Istvánovits E. and Kulcsár V. Actual problems of Scythian Age in the Great Hungarian Plain 81
fact shows that these decorations were made at the Kemenczei T. 2009
spot and their master was perfectly familiar with the Studien zu den Denkmälern skythisch geprägter Alföld
Gruppe. Budapest: Magyar Nemzeti Múzeum, 410 p.
essentials of the style, keeping the eastern tradition of Kisfaludi J. 1997
the original homeland of the community (Istvánovits, Tonstempel und Knochenzylinder aus der mittleren Eisenzeit
1997: 77–79). Another bone hafting of a knife coming im Karpatenbecken. Communicationes archaeologicae
from Lajosmizse, depicting a wolf’s head (Fig. 6) has Hungariae, pp. 75–107.
good parallels in the animal style of the Sauromatians Korolkova E.F. 2006
Zverinyi stil Evrazii. Iskusstvo plemen Nizhnego Povolzhia
(Korolkova, 2006, Fig. 64). This last circumstance i Yuzhnogo Priuraliá v skifskuyu epokhu (VII–VI vv.
points to a much more distant place of origin than do n.e.). St. Petersburg, 272 p.
the suggested Middle Dniester area. Further research Kulcsár V. 1991
should throw more light on the steppe relations of the Lajosmizse, M5 út 26. lh. Régészeti Füzetek, Ser. 1,
Scythians of the Carpathian Basin, but even on the No. 42: 18–19.
Párducz M. 1952
present stage of the research we have to keep in mind Le cimetière hallstattien de Szentes-Vekerzug 1. Acta
that ethnic components of these Scythians could be Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae,
more diverse than we presently imagine. No. 1: 143–172.
Parducz M. 1954
Le cimetière hallstattien de Szentes-Vekerzug 2. Acta
References Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae,
No. 4: 29–91.
Bottyán Á. 1955 Parducz M. 1955
A szkíták a magyar Alföldön. Régészeti Füzetek, 1, Le cimetière hallstattien de Szentes-Vekerzug 3. Acta
Budapest, 80 p. Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae,
Chochorowski J. 1985 No. 6: 1–22.
Die Vekerzug-Kultur: Charakteristik der Funde. Kraków: Parducz M. 1965
Państ. Wydaw. Naukowe, 162 p. Western relations of the Scythian Age culture of the Great
Dušek M. 1966 Hungarian Plain. Acta Antiqua Academiae Scientiarium,
Thrakisches Gräberfeld in der Hallstattzeit in Chotin. No. 13: 273–301.
Bratislava, 174 p. (Archeologica Slovaca Fontes; T. VI). Parducz M. 1966
Fettich N. 1928 Scythian Age cemetery at Tápiószele. Acta Archaeologica
A zöldhalompusztai szkíta lelet (La trouvaille scythe de Academiae Scientiarum Hungaricae, No. 18: 35–91.
Zöldhalompouszta près de Miskolc, Hongrie). Budapest, Parducz M. 1973
46 p. (Archaeologica Hungarica; No. 3). Probleme der Skythenzeit im Karpatenbecken. Acta
Fettich N. 1931 Archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae,
Bestand der skythischen Altertümer Ungarns. In Rostowtzeff No. 25: 29–73.
M. Skythien und der Bosporus I. Berlin, pp. 494–529. Rácz T. 2007
Fettich N. 1934 Maglód, 1. sz. lelőhely. Budapest, pp. 227–228. (Régészeti
A garcsinovói szkíta lelet (Der skythische Fund von Kutatások Magyarországon 2006 (Archaeological
Gartschinowo). Budapest, 59 p. (Archaeologia Hungarica, Investigations in Hungary 2006)).
No. 15). Reinecke P. 1897
Gulyás G. 2010 Magyarországi szkíta régiségek. Archaeologiai Értesítő,
Szkíta kori fegyverkészlet Bátmonostorról. URL: http:// No. 17: 1–27.
sirasok.blog.hu/2010/11/15/szkita_kori_fegyverkeszlet_ Scholtz R. 2007
batmonostorrol Szkíta kori település- és temetőrészlet Tiszalök határában
Hampel J. 1893 (Tiszalök, Börtön) (Scythian Period settlement and
Skythiai emlékek Magyarországban. Archaeologiai Értesítő, cemetery fragment at Tiszalök (Tiszalök, Prison)). Budapest,
No. 13: 385–407. pp. 53–65. (Régészeti Kutatások Magyarországon 2006
Harmatta J. 1966 (Archaeological Investigations in Hungary 2006)).
Kimmerek és szkíták. Antik Tanulmányok, No. 13: Tari E. et al. (ed) 2006
107–116. Régészeti kutatások másfél millió négyzetméteren.
Harmatta J. 1968 Autópálya és gyorsforgalmi utak építését megelőző
Früheisenzeitliche Beziehungen zwischen dem Karpaten- régészeti feltárások Pest megyében 2001–2006. Pest megyei
becken, Oberitalien und Griechenland. Acta Archaeologica Múzeumi Füzetek új sorozat 7. Szentendre, 111 p.
Academiae Scientiarum Hungaricae, No. 20: 153–157. Vaday A. 2009
Istvánovits E. 1997 Salgótarján, Ipari-park II lelőhely (Salgótarján, Industrial
Nyíregyháza – Manda-bokor. In Utak a múltba. Az M3-as Park II site). Budapest, pp. 31–38. (Régészeti Kutatások
autópálya régészeti leletmentései (Paths into the past, Rescue Magyarországon 2000 (Archaeological Investigations in
excavations on the M3 motorway). Budapest, pp. 75–80. Hungary 2000)).
Кан Ин Ук
Национальный университет Пугён
Пусан, Корея
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ В I ТЫС. ДО Н.Э.

НА ТЕРРИТОРИИ ПРОВИНЦИИ ЛЯОНИН (КНР)
И КОРЕЙСКОГО ПОЛУОСТРОВА
В СВЯЗИ С КУЛЬТУРОЙ БРОНЗОВЫХ СКРИПКОВИДНЫХ КИНЖАЛОВ
1. Введение В связи с этим возникает необходимость в опреде-

лении конкретных территориальных рамок сущес-
Существование на территории Корейского по- твования данных предметов, свидетельствующих
луострова на стадии «узких бронзовых кинжа- об этнокультурных взаимодействиях в Евразии.
лов» так называемой «культуры бронзы ордос- В последние годы нами были всесторонне изу-
ского типа» (или «евразийского типа», «степного чены взаимосвязи между культурами со скрипко-
типа») стало предметом активных дискуссий в ко- видными бронзовыми кинжалами степей Евразии,
рейской археологии уже с 1920-х гг. [Фудзита Рё- Маньчжурии и Корейского полуострова. В резуль-
саку, Умехара Суэдзи, 1947; Ким Вольлён, 1972]. тате была разработана следующая периодизация:
Появление на бронзовых кинжалах Кореи новых 1) карасукское время, предшествующее культуре
видов украшений (парных орнитоморфных, зоо- скрипковидных кинжалов (XIII–IX вв. до н.э.), для
морфных и т.д.), отличных от традиционных для которого не характерно широкое распространение
этой территории геометрических мотивов, посто- культуры бронзы, единичные бронзовые изделия
янно привлекало внимание исследователей и сти- проникают на Ляодун и Корейский полуостров
мулировало появление теории о степном проис- [Кан Ин Ук, 2009]; 2) период V–IV вв. до н.э., когда
хождении корейской культуры бронзы. Однако в культура юйхуанмяо из района гор Яньшань под
трудах предшественников отсутствует глубокий натиском царства Янь постепенно распространя-
анализ культур бронзы северо-восточного Китая ется на территории Корейского полуострова, о чем
и Сибири. Под ними понимаются только «ордос- свидетельствуют многочисленные находки зоо-
ские бронзы» – бронзовые предметы, собранные морфных блях на юге Кореи [Кан Ин Ук, 2004а].
в начале – середине XX в. на территории северо- Данная статья также относится к этой тематике.
восточного Китая. Поэтому дискуссия по поводу В ней мы рассмотрим процесс распространения
истоков культуры бронзы Кореи и привлечение предметов «евразийского типа» на территории
аналогий с сопредельных территорий получалась китайской провинции Ляонин и Корейского полу-
очень упрощенной. При этом территория, на ко- острова в I тыс. до н.э. (скифское время) в связи с
торой получили распространение так называемые появлением на этих территориях культуры брон-
бронзовые изделия «евразийского», или «степно- зовых скрипковидных кинжалов.
го» типа, довольно обширна: только в Азии она
включает пространство от Южной Сибири до пла-
то Ордос и гор Яньшань в районе Пекина (рис. 1). 2. Предметы звериного стиля
Кроме того, бронзовые изделия «степного типа» в культуре скрипковидных кинжалов
находят не только на территории Корейского полу-
острова, но также и в погребениях, относящихся Звериный стиль – один из элементов скиф-
к ханьскому времени различных районов Китая. ской триады. Среди двух других элементов он
Кан Ин Ук. Распространение звериного стиля на территории провинции Ляонин (КНР) и Корейского полуострова 83
Рис. 1. Распространение звериного стиля на территории Манчжурии и Корейского полуострова.
занимает особое место. Ведь начиная с гунно- их обладателей [Там же]. Кроме того, звериный
сарматского времени (III в. до н.э.) звериный стиль был характерен не только для украшений.
стиль распространился значительно шире, чем Он использовался также для оформления псалий,
два других элемента скифской триады (оружие и кинжалов и других предметов вооружения, дета-
конское снаряжение). Он присутствует не только лей конского снаряжения. Очевидно, что предме-
в евразийских степях, но также и на сопредель- ты звериного стиля являются прекрасным мате-
ных территориях умеренного пояса – Великой риалом для изучения взаимодействий оседлых и
Китайской равнине, Корейском полуострове в кочевых культур. В табл. 1 обобщена информа-
Маньчжурии и т.д. ция по находкам предметов звериного стиля на
На сопредельных со степными районами тер- территории китайской провинции Ляонин и Ко-
риториях украшения в зверином стиле исполь- рейского полуострова*.
зовались, преимущественно в качестве деталей
костюма привилегированных слоев населения. *В данной таблице не представлены находки предметов
Таким образом, в большинстве случаев они иг- звериного стиля с территории Южной Кореи, поскольку они
рали роль символов особого социального статуса уже были рассмотрены ранее [Кан Ин Ук, 2004а].
Таблица 1. Находки предметов звериного стиля на территории китайской провинции Ляонин и Корейского полуострова
84
Крючок / поясная Деталь конского Антеннообразное
Территория Памятник Предмет звериного стиля Период
пластинка снаряжения навершие
Ляоси, побережье Шиэртайинцзы, Антропоморфная личина, Ранний

Бохайского залива погр. № 1 украшение в виде головы
козла
Ляоси, побережье Шиэртайинцзы, Нож с навершием в виде Бронзовый кинжал с навер-

Бохайского залива погр. № 2 пары птичьих голов шием в виде грифонов
Ляоси, побережье Идай, у. Чаоян Украшение в форме лягушки Средний

Бохайского залива
Ляоси, побережье Шантайцзы, у. Чаоян Украшение в форме лягушки,

Бохайского залива украшение в форме лошади
Ляоси, побережье Тяньцзюгоуцзы, Украшение в форме тигра Средний

Бохайского залива у. Цзиньчжоу
Ляоси, побережье Саньгуаньдяньцзы, Золотое украшение в форме Средний

Бохайского залива у. Линъюань тигра, бронзовое украшение
в форме лягушки, золотое
украшение в форме косули
Ляоси, побережье Наньдунгоу, у. Кечжу Украшение в форме ската Средний

Бохайского залива
Ляодун, у. Шэньян Чжэнцзявацзы, у. Шэ- Каменное украшение в виде Средний

ньян лягушки
Ляодун, централь- Люйцзышао, у. Бэньси Украшение в форме лягушки Поздний

ный р-н
Ляодун, централь- Побао, у. Бэньси Узкий бронзовый кинжал с Поздний

ный р-н навершием в виде грифо-
нов
Ляодун, север- Эртунгунюань в р-не Узкий кинжал с навершием Поздний

ный р-н Лунтоушань, у. Синь- в виде грифонов из железа
«TERRA SCYTHICA»
бинь и бронзы
Ляодун, север- Вафансиньцунь, Узкий бронзовый кинжал с Поздний

ный р-н у. Синьбинь навершием в виде грифо-
нов
Ляодун, п-ов Ляодун Лоушан, погр. № 3, Миниатюрное украшение в Средний

у. Далянь виде лошади
Поздний
3. Классификация предметов
Поздний
Поздний
Поздний
Поздний
Поздний
Поздний
Поздний
в зверином стиле
Элементы звериного стиля, присутству-

ющие на территории распространения ком-
Навершие в виде грифонов

навершием в виде грифо-
Узкий бронзовый кинжал с
плексов со скрипковидными кинжалами,

можно классифицировать в соответствии
с категориями содержащего их инвентаря:
украшения, детали поясной гарнитуры (по-
ясная пластина или крючок)*, предметы во-
оружения, детали конской упряжи.
нов
Украшения подразделяются на детали

костюма (плоские бляхи) и объемные пред-
Серебряный лист абрико-

меты. Предметы вооружения и детали конс-
кой упряжи с элементами звериного стиля –
сового дерева это псалии, кинжалы, ножи. Ниже будут
рассмотрены данные категории предметов
в зверином стиле.
1) Украшения
Позолоченная пластин-
К первой группе относятся украшения в

Прямоугольная пояс-
ка с изображением
Квадратная поясная
зверином стиле, которыми оформлялся кос-

тюм (бляхи). Это антропоморфная личина
ная пластинка
(рис. 2, 1), бляха с головой козла (рис. 2, 2),

пластинка
пластинка
пластинка
дракона
бляхи в форме косули и тигра (рис. 3, 4, 5) и

бляхи в форме ската (рис. 3, 1, 2), найденные
на памятниках района Ляоси Шиэртайинцзы,
Саньгуаньдяньцзы и Наньдунгоу. Из находок
стоящих фигурок животных
стоящих фигурок животных
Каменное украшение в виде

Украшение в виде противо-
Хыггёри, обл. Тэдонган- Украшение в виде противо-
на территории Ляодуна к данной категории

можно отнести бляху в форме лошади (?) из
лежащего животного
погр. № 3 памятника Лоушан (рис. 3, 12).

Антропоморфная личина, найденная на
памятнике Шиэртайинцзы, содержит ряд
специфичных для ареала культуры скрип-
ковидных кинжалов черт: она обрамлена
изображениями змей, разделенных полос-
кой с геометрическим орнаментом. Кро-
Согдэвонри, в окр. Пхе-
Тхосонни, погр. № 486

мён в окр. Пхеньяна
Чонбэгдон, кург. № 92
Чонбэгдон, кург. № 93
ме того, она аналогична антропоморфной

Согамни, кург. № 219
Курган Лолан, г. Пхе-
Сичагоу, у. Сифэн
личине с кинжала «инь-ян», найденного в

в окр. Пхеньяна
Саяохэйшигоу [Цин Сун, 1984]. Бляха с го-

ловой козла представляет собой изделие с
ньяна
изображением головы козла в центре, по обе

ньян
стороны от которой расположены противо-
*Деталям поясной гарнитуры с элементами зве-

Северо-Западная
риного стиля посвящена предшествующая работа ав-

Ляодун, север-
тора [Кан Ин Ук, 2004а], поэтому данная статья не со-

держит их подробной характеристики. После выхода
ный р-н
в свет этой работы появился также сводный отчет о

Корея
Корея
Корея
Корея
Корея
Корея
Корея
находках поясных пластин с изображениями лошади

на территории Японии [Он же, 2006].
стоящие фигурки козлов. Изображения козлов –

распространенный мотив в искусстве зверино-
го стиля с территории плато Ордос [Тянь Гуанц-
зинь, Го Сюсин, 1986]. Среди находок с террито-
рии Ордоса также часто встречаются предметы с
изображением головы козла в центре и противо-
стоящими изображениями животных по обе сто-
роны от нее [Вэньу чубаньшэ, 1995, рис. 134].
Тигр на бляхе, найденной в Саньгуаньдяньц-
зы, выполнен в статичной сидячей позе (рис. 3, 5).
Подобные бляхи с изображением тигра характер-
ны для культуры юйхуанмяо, получившей рас-
пространение в горах Яньшань и в районе Пе-
кина [Чжэн Шаожун, 1991].С другой стороны,
изображение оглянувшейся назад косули (рис. 3,
4) несколько более динамично и находит анало-
Рис. 3. Этапы II, III. Предметы в зверином стиле.

1, 2 – Наньдунгоу; 3–8 – Саньгуаньдяньцзы; 8, 9 – Тяньцзюгоу;
10 – Музей Чаоян, подъемный материал; 11 – погр. № 6512 Чжэнц-
зявацзы; 12 – Лоушан (4, 5 – из золота, 8 – из глины, 10 – из камня,
остальные из бронзы, выше все этап II); 13 – Люцзяшао (этап III).
гии в изображении косули на бляхе из Сяохэй-

шигоу* и в изображении на бронзовой короне из
погр. № 8501 Сяохэйшигоу [Сян Чунсон, Ли И,
1995, рис. 25]. Что касается блях в форме ската,
найденных на памятнике Наньдунгоу, то подобные
изображения не известны в культурах скифо-си-
бирского облика. Аналогичная бляха обнаружена
на памятнике Удаохэцзы в у. Линъюань (рис. 4, 6).
Ко второй группе относятся объемные укра-
шения в зверином стиле. К наиболее популярным
мотивам, выполнявшимся в данной технике, от-
Рис. 2. Этап I. Предметы в зверином стиле культуры носятся, как и в случае с плоскими бляхами, фи-
Верхнего слоя Сяцзядянь и культуры скрипковидных гурки хищников (см. рис. 3, 6, 8). Однако к дан-
кинжалов из района Ляоси.
1, 2 – погр. № 1 Шиэртайинцзы; 3 – погр. № 2 Шиэртайин-
цзы; 4–10 – погр. № 8501 Сяохэйшигоу; 11 – Ланьцзяинцзы; *Находится в экспозиции Музея степных бронз в уезде
12, 13 – погр. № 101 Наньшаньгэнь. Нинчэн Внутренней Монголии.
ной группе относятся также и фигурки лягушек

(см. рис. 3, 7, 10). Специфической чертой этих
лягушек является инкрустация спинки бирю-
зой. Украшения второй группы присутствуют
не только в районе Ляоси, но также и в районе
Ляодуна и Корейского полуострова. Фигурка ля-
гушки, найденная на памятнике Чжэнцзявацзы
(см. рис. 3, 10), в отличие от аналогичных пред-
метов, сделана из камня, а не из металла. Одна-
ко данный предмет не находит аналогий в других
комплексах района Ляодун. Можно предполо-
жить, что каменная фигурка лягушки была вы-
полнена по металлическим образцам, представ-
ленным в районе Ляоси. Украшение, найденное
на памятнике Люйцзышао, выполнено в схема-
тичной манере, но все же видно, что это стоящий
на четырех лапах кошачий хищник (тигр ?). Сле-
дует также отметить, что объемные украшения
найдены и на памятниках Корейского полуостро-
ва более позднего периода, таких как Хыггёри и
Курган Лолан [Гуан Ечжэнь, 1925, рис. 325].
В результате анализа двух разновидностей ук-
рашений в зверином стиле можно выделить их
характерные особенности: 1) территория распро-
странения украшений первой группы ограничи-
вается только районом Ляоси. Для них характер-
ны черты культуры Ордоса и культуры Верхнего
слоя Сяцзядянь; 2) украшения второй группы
присутствуют не только в районе Ляоси, но так-
же и в районе Ляодуна и Северо-Западной Кореи;
3) украшения первой группы представляют со- Рис. 4. Предметы в зверином стиле культуры юйхуанмяо.
1–6 – Удаохэцзы; 7–10 – Юйхуанмяо; 12–17 – пров. Хэбэй.
бой копии украшений в зверином стиле, харак-
терных для степных культур, таких как культура
юйхуанмяо и культура Верхнего слоя Сяцзядянь. верстия. Отличительной особенностью псалий с
Что касается украшений второй группы, то для памятника Шиэртайинцзы является форма цен-
них характерны новые мотивы, которые могут трального отверстия, которое было просверлено
свидетельствовать об их местном производстве. вертикально снизу вверх. S-образная форма пса-
лий, найденных на этих памятниках, придает им
2) Детали конской упряжи внешнее сходство со змеей. Псалии, украшенные
в зверином стиле, часто встречаются на памятни-
Находки деталей конской упряжи в культу- ках степных культур. На деталях конского сна-
ре скрипковидных кинжалов крайне малочис- ряжения с памятников культуры Верхнего слоя
ленны. Эти предметы обнаружены в погр. № 1 Сяцзядянь (рис. 5, 11, 12, 16) также присутствуют
и 2 Шиэртайинцзы (рис. 5, 1) и на памятниках декоративные элементы звериного стиля. Пса-
Чжэнцзявацзы (рис. 5, 5–8), Саньгуаньдяньцзы лии с памятников пазырыкской культуры также
(рис. 5, 4), Тяньцзюгоуцзы (см. рис. 4, 3), Нань- имеют S-образную форму, а их концы украшены
дунгоу (рис. 5, 2). В качестве деталей конской уп- головами хищников [Руденко, 1953]. Традиция
ряжи с изображениями в зверином стиле можно украшения псалий в зверином стиле ведет свое
упомянуть псалии с памятников Шиэртайинцзы начало из степных районов. Однако змеевидные
и Чжэнцзявацзы (рис. 5, 1, 5). На обоих памят- псалии, найденные на памятниках Шиэртайин-
никах псалии имеют S-образную форму и 3 от- цзы и Чжэнцзявацзы, не находят аналогий в па-
нение в Китае в период чжаньго («борющихся

царств»). Таким образом, можно предположить,
что традиция изготовления псалий с украшения-
ми в зверином стиле, подобным находкам на па-
мятниках Шиэртайинцзы и Чжэнцзявацзы, вос-
ходит к степным культурам. Это предположение
подтверждается находками псалий с двойными
кольцами на памятнике Чжэнцзявацзы (рис. 5,
7, 8), поскольку эта черта находит аналогии в
предметах конской упряжи раннескифского вре-
мени [Кирюшин, Тишкин, 1997].
3) Элементы звериного стиля

на предметах вооружения
Элементы звериного стиля на предметах воору-

жения в культуре скрипковидных кинжалов пред-
ставлены главным образом навершиями кинжалов
в виде грифонов. Такие навершия подразделяют-
ся, в свою очередь, на 2 группы: навершия ножей
(группа 1) и навершия кинжалов (группа 2).
К группе 1 относится нож с навершием в виде
грифонов из погр. № 2 Шиэртайинцзы (см. рис. 2, 4).
Графическое представление данного предмета в
отчете о раскопках памятника крайне неинфор-
мативно, однако нам удалось сфотографировать
данный предмет, поскольку он хранится в экс-
Рис. 5. Псалии и удила культуры скрипковидных кинжа- позиции Музея пров. Ляонин. Этот нож имеет
лов. несколько не типичную для данных предметов
1 – погр. № 1 Шиэртайинцзы; 2 – Наньдунгоу; 3 – Тяньцзю- форму, навершие ножа выполнено в виде обращен-
гоу; 4 – Саньгуаньдяньцзы; 5–8 – погр. № 6512 Чжэнцзявоцзы;
9, 10 – погр. № 102 Наньшаньгэнь; 11, 12 – погр. № 8501 Сяохэй- ных друг другу клювами голов птиц. Навершия в
шигоу; 13 – погр. № 7301 Тяньцзюйцянь; 14, 15 – погр. № 651, Да- виде грифонов характерны в степных культурах
лаханьгоу; 16 – погр. № 8061 Сяохэйшигоу. главным образом для кинжалов, а не для ножей.
Нож с аналогичным навершием найден в погр.
мятниках степных культур. Следовательно, такие № 8501 на памятнике Сяохэйшигоу (см. рис. 2, 9).
псалии можно считать местной традицией. Вероятно, традиция украшения ножей данным
Удила культуры Верхнего слоя Сяцзядянь способом была заимствована отсюда.
(рис. 5, 9–16) можно разделить на два типа: уди- К группе 2 относятся кинжалы, навершие ко-
ла, изготовленные вместе с псалиями (рис. 5, 10) торых выполнено в виде обращенных друг к дру-
и удила с отдельно изготовленными псалиями, гу голов птиц или животных. Такие кинжалы по-
последние украшены в зверином стиле (рис. 5, лучили в южно-корейской археологии название
16). Они находят аналогии в культурах поздне- «кинжалы с навершием в виде грифонов». Дан-
карасукского и раннескифского времени [Чжай ным предметам в культуре скрипковидных кин-
Дэлэ, 1984]. На памятниках культуры скрипко- жалов посвящено немало работ [Ким Вольлён,
видных кинжалов детали конской упряжи таких 1970; Чжан Сиъин, 1984; Дун Сюэжэн, 1987а, б;
ранних периодов не встречены. Кроме того, удила Ли Гонму, 1998; Миямото Кацзуо, 2002]. Они об-
с памятников района Ляоси Саньгуаньдяньцзы, наружены на памятниках Люйцзышао и Побао в
Наньдунгоу и Удаохэцзы относятся к категории у. Бэньси, Лунтоушань в у. Синьбинь и Сичагоу
кольчатых удил с округлыми кольцами. Подоб- в у. Сифэн. Кроме того, они получили широкое
ные изделия не находят аналогий в степных распространение на территории Корейского полу-
культурах. Они получили широкое распростра- острова и Японии (рис. 6). Считается, что кинжа-
лы с навершием в виде грифонов группы 2

изначально были широко распространены
в пров. Цзилинь, в районе среднего течения
р. Сунгари. Оттуда эти предметы постепен-
но проникли в более южные районы. Их да-
тировка относится к III в. до н.э. – рубежу
эр, их также связывают с культурой наро-
дов сяньби – ухуань. Их проникновение на
территорию Корейского полуострова свя-
зывают с продвижением степного народа
хунну из района Ляоси к югу. Кроме кин-
жалов с территории пров. Цзилинь, к кате-
гории кинжалов с навершием в виде гри-
фонов относят также и биметаллические
кинжалы с лезвием из железа и наверши-
ем из золота, форма которых демонстриру-
ет связь со степными культурами, найден-
ные в погр. № 30 Синчжуантоу в у. Яньхэ
(рис. 6, 11–14). В последнее время связь
находок из погр. № 30 Синчжуантоу с кин-
жалами Корейского полуострова является
дискуссионным вопросом. Если рассмат-
ривать только сами кинжалы, то наличие
такой связи не подтверждается. На кинжа-
лах из погр. № 30 Синчжуантоу животные
изображены в свернувшейся позе или в
виде кольца, что может свидетельствовать
о существовании преемственности между
ними и традицией оформления наверший
кинжалов в пров. Хэбэй (культура юйху-
анмяо) [Кан Ин Ук, 2004а]. Кроме того,
биметаллические кинжалы с лезвием из
железа и навершием из золота характерны Рис. 6. Кинжалы с навершием в виде грифонов из пров. Ляонин,
восточной части пров. Цзилинь и Корейского полуострова и биме-
главным образом для территории Великой
таллические кинжалы из Яньсяту.
Китайской равнины, поэтому нет причин 1 – Янлидибэйган; 2 – Побао; 3 – Далинсян; 4 – погр. № 486 Тхосондон, Ко-
связывать такие кинжалы с кинжалами с рея; 5 – Писандон, Корея; 6 – Вулацзе; 7 – Шие; 8 – Фэйцзилин; 9 – Сакадову,
Цусима, Япония; 10 – Такамасинодан, Цусима, Япония; 11–14 – Синчжанду;
навершием в виде грифонов с территории 15 – Пхеньян, КНДР; 16 – погр. № 132 Имдэ, Корея; 17, 18 – Сичагоу.
Ляодуна и Корейского полуострова.
3) поздний этап (IV–II вв. до н.э., период рас-

4. Пространственно- цвета культуры царства Янь, сопровождавшийся
временная картина распространения распространением железных изделий и ранних
звериного стиля узких кинжалов).
В соответствии с приведенной выше хроноло-
В развитии культуры скрипковидных кинжа- гической схемой процесс распространения зве-
лов можно выделить несколько этапов: риного стиля также можно разделить на этапы:
1) ранний этап (IX–VII вв. до н.э., синхронный I этап (ранний этап культуры скрипковидных
культуре Верхнего слоя Сяцзядянь); кинжалов); II этап (средний этап культуры скрип-
2) средний этап (VI–V вв. до н.э., период упад- ковидных кинжалов) и III этап (поздний этап
ка культуры Верхнего слоя Сяцзядянь, но до рас- культуры скрипковидных кинжалов – период уз-
цвета культуры царства Янь); ких бронзовых кинжалов).
1) I этап странения предметов в зверином стиле в евразий-

ских степях. В табл. 3 приводится сравнительная
В XIII–IX вв. до н.э. происходит распростра- характеристика предметов в зверином стиле с
нение бронзовых изделий карасукского типа. памятника Шиэртайинцзы, культур евразийских
Этот процесс не был связан с распространением степей и культуры Верхнего слоя Сяцзядянь.
технологии бронзолитейного производства, по- Как видно из табл. 3, бронзовые изделия па-
этому не сопровождался перемещением больших мятника Шиэртайинцзы, представленные глав-
групп населения, имел местную основу и реги- ным образом бронзовыми кинжалами и предмета-
ональную специфику [Кан Ин Ук, 2009]. Техно- ми вооружения, не находят аналогий в культурах
логия изготовления карасукских бронз получила Евразии. Звериный стиль этой культуры также
очень широкое распространение, вплоть до Се- обладает собственной спецификой. С другой сто-
верной Кореи и Приморья, где присутствуют на- роны, прослеживается определенная взаимосвязь
ходки бронзовых ножей и миниатюрных бронзо- между материалами Шиэртайинцзы и культурой
вых кинжалов карасукского типа. В VIII–III вв. Верхнего слоя Сяцзядянь, памятники которой рас-
до н.э., когда на территории Евразии и северного пространены на территории, граничащей с Юж-
Китая распространились культуры скифо-сибир- ной Сибирью и Бохайским заливом. Таким обра-
ского облика, на территории пров. Ляонин и Ко- зом, сходство между звериным стилем памятника
рейского полуострова предметы культур скифо- Шиэртайинцзы и культурой Верхнего слоя Сяц-
сибирского типа практически не известны. зядянь можно считать результатом близкого со-
Самыми ранними памятниками культу- седства и, как следствие, тесного взаимодействия
ры скрипковидных кинжалов на территории данных культур. Под влиянием культуры шиэр-
пров. Ляонин КНР и Корейского полуострова тайинцзы на Наньшаньгэнь, Сяохэйшигоу и др.
считаются Уцзиньтан, Хэшангоу и Шиэртайин- памятниках культуры Верхнего слоя Сяцзядянь
цзы. Самыми крупными и информативными из появляются втульчатые бронзовые кинжалы с лез-
перечисленных выше памятников являются Ши- вием скрипковидной формы, биметаллические и
эртайинцзы и Уцзиньтан. скрипковидные кинжалы, зеркала, украшенные
На памятнике Шиэртайинцзы было изучено меандром, выполненным в геометрическом сти-
3 погребения. В табл. 2 представлен погребаль- ле (курган № 98М5 Сяохэйшигоу). Следует от-
ный инвентарь каждого из вскрытых в ходе ис- метить, что взаимодействие этих культур не про-
следования захоронений. текало в форме одностороннего влияния. Меж-
Если предположить, что предметы в зверином ду культурой Верхнего слоя Сяцзядянь и куль-
стиле, найденные на памятнике Шиэртайинцзы, турой скрипковидных кинжалов Бохайского
синхронны инвентарю погр. № 8501 Сяохэйши- залива (культурой шиэртайинцзы) возникли ус-
гоу, т.е. датируются второй половиной VIII в. тойчивые отношения обмена. Время появления
до н.э., то они относятся к раннему этапу распро- элементов культуры шиэртайинцзы в культуре
Таблица 2. Погребальный инвентарь могильника Шиэртайинцзы

Трубчатое украшение
Нагрудная бронзовая
Украшение в виде го-

Бронзовый кельт, на-
Бронзовое крестооб-
Рыболовный крючок
V-образное украше-
ние в виде буквы W

Бронзовое украше-
Бронзовое зеркало
Бронзовый кинжал
разное украшение
Антропоморфное
Бронзовое тесло,
конечник стрелы
Бронзовый нож
№ констр. / со-
изображение
провождающий
ловы козла
инвентарь
стамеска
Псалии
Удила
бляха
ние
Погр. 1 захор. 1
(муж., север) Х О Х Х Х Х О О О О О О О О О
Погр. 1 захор. 2
(жен., юг) О О О О О Х Х Х Х Х Х Х О О О
Погр. 2 Х О Х Х Х Х Х О О О Х Х Х Х Х
Погр. 3 Х Х О О О О О О О О О О О О О
Таблица 3. Сравнительная характеристика звериного стиля Южной Сибири

Раннекара- Позднекара-
Раннескифское Культура Верхнего
Период / характе- сукское время сукское время Памятник Шиэр-
время (IX–VII вв. слоя Сяцзядянь, тип
ристика (XIV–XI вв. (XI–IX вв. тайинцзы
до н.э.) наньшаньгэнь
до н.э.) до н.э.)
Форма кинжала С изогнутой ру- С прямым клин- С прямым клинком С прямым клинком би- Скрипковидные
коятью ком, биметал- биметаллические металлические, скрип- кинжалы
лические ковидные, скрипковид-
ные биметаллические
Форма перекрес- Прямое Шиповидное Шиповидное или Шиповидное или пря-

тья V-образное мое
Форма рукояти Изогнутая Прямая с выем- Прямая Прямая

ками
Форма навершия Кольцевидное Грибовидное В форме грифонов В форме грифонов

или каплевид- или волнооб-
ное разное
Элементы звери- Реалистичная Голова животно- Серия животных Серия животных, проти- Антропоморфная
ного стиля голова живот- го, серия жи- востоящие животные, личина, голова
ного вотных животные в свернув- животного
шейся позе и др.
Навершия ножей Кольцевидное Голова живот- Голова животного Трансформированное Трансформиро-

или каплевид- ного антенновидное (проти- ванное антенно-
ное востоящие головы жи- видное
вотных)
Мотив изображе- Корова, баран Птица, корова Хищник, косуля Хищник, косуля, антро- Антропоморфная
ний в зверином поморфная личина, личина, змеи
стиле змеи, птицы
Характерные осо- Изображение го- Изображение го- Изображение жи- К скифо-сибирской ма- Схематизация
бенности звери- ловы ловы вотных в дина- нере изображения жи- изображений за
ного стиля мичных позах, вотных добавляется счет применения
изображение изображение птиц, ис- геометрического
хищников во вре- пользование золотой орнамента
мя охоты фольги
Состав комплекса Кинжалы (дли- Кинжалы и то- Кинжалы (длиной Кельты, топоры, биме- Кельты, скрипко-
вооружения ной более поры менее 30 см), ми- таллические кинжалы, видные кинжалы
30 см) ниатюризация скрипковидные кин-
жалы
Детали конского П-образные бу- Детали повозок Псалии с тремя от- Псалии с тремя отверс- Псалии с тремя от-
снаряжения бенчики, дета- верстиями, удила тиями, удила (с укра- верстиями, 8-вид-
ли повозок (с украшениями в шениями в зверином ные удила
зверином стиле) стиле)
Верхнего слоя Сяцзядянь можно отнести к эта- знати, контакты двух культур развивались по-
пу появления погр. № 8501 Сяохэйшигоу, когда степенно, по мере расцвета общества культуры
в культуре Верхнего слоя Сяцзядянь появляется скрипковидных кинжалов.
большое количество предметов в зверином сти-
ле скифо-сибирского облика*. Кроме того, судя 2) II этап (средний этап культуры
по тому, что взаимодействие этих культур про- скрипковидных кинжалов)
слеживается только по материалам погребений
А. Продвижение культуры юйхуанмяо на
*Автор считает, что погр. № 8501 Сяохэйшигоу отно- восток и появление звериного стиля в районе
сится к первой половине VII в. до н.э., т.е. к более ранне- Ляоси.
му времени, чем погр. № 101 Наньшаньгэнь и погребения, Типичными памятниками с предметами в зве-
изученные в 1958 г. на памятнике Наньшаньгэнь. рином стиле II этапа в районе Ляоси являются
Саньгуаньдяньцзы и Наньдунгоу. На памятнике Что касается уникального для данной террито-

Саньгуаньдяньцзы выявлено 2 типа погребений: рии и временного периода изображения ската,
в каменных ящиках и в грунтовых ямах. Подавля- найденного на памятнике Саньгуаньдяньцзы, то
ющее большинство бронзовых изделий и предме- аналогичный предмет обнаружен на памятнике
тов в зверином стиле происходит из погребений Удаохэцзы (см. рис. 3, 6), что свидетельствует о
в каменных ящиках. Основной тип захоронений близости этих двух комплексов.
памятника Наньдунгоу – также погребения в ка- Далее подробно рассмотрим проблему хро-
менных ящиках. Саньгуаньдяньцзы и Наньдун- нологии и периодизации культуры юйхуанмяо.
гоу являются самыми крупными памятниками В одной из предыдущих работ нами была пред-
этого времени на территории Ляоси. На памят- ложена следующая периодизация культуры юй-
нике Наньдунгоу найдена бляха в форме ска- хуанмяо. За основу ее взят памятник Сяобайян.
та – изображение, не характерное для степных К первому этапу культуры относятся погр. № 30
культур. Вместе с бляхой обнаружен бронзовый и 44 памятника Сяобайян, которые датируются
ритуальный сосуд лянь, характерный для куль- концом VII – первой половиной VI в. до н.э., ко
тур Великой Китайской равнины. По-видимому, второму этапу – погр. № 37 и 16 конца VI – сере-
представители высших слоев населения района дины V в. до н.э., к третьему этапу – погр. № 22
Ляоси в этот период, так же как и население Ве- и 31 с украшениями в виде лежащих лошадей,
ликой Китайской равнины, активно перенимали датированные концом V – серединой (концом)
звериный стиль у степных культур. Что касается IV в. до н.э. [Кан Ин Ук, 2000]. Предложенная
изображения тигра, то оно демонстрирует высо- периодизация согласуется с точкой зрения Ян
кую степень сходства с аналогичными изображе- Цзяньхуа [2004], который относит верхнюю гра-
ниями культуры скифо-сибирского облика юйху- ницу датировки культуры юйхуанмяо к середине
анмяо, получившей распространение в VII–IV вв. периода Чуньцю (конец VII – начало/середина
до н.э. в районе гор Яньшань. Это сходство мо- VI вв. до н.э.), а нижнюю границу – к ранне-
жет указывать на происхождение таких предме- му периоду Чжаньго (V в. до н.э.). Поскольку
тов в районе Ляоси. Культура юйхуанмяо в узком в культуре юйхуанмяо отсутствуют бронзовые
понимании относится к степным кочевым куль- изделия раннескифского облика, верхнюю гра-
турам с бронзовыми изделиями северокитай- ницу ее датировки нельзя отнести ко времени
ского (ордосского) типа. В широком понимании ранее VII в. до н.э.
ареал культуры юйхуанмяо – это восточная гра- Все исследователи, рассматривавшие вопрос
ница распространения культур скифо-сибирско- хронологии культуры юйхуанмяо (Ян Цзянь-
го типа. В отличие от других культур скифо-си- хуа, Цзинь Фэнъи) солидарны по поводу нижней
бирского облика, для этой культуры характерны границы датировки этой культуры, относя ее к
многочисленные центрально-китайские элемен- V в. до н.э. Вероятность такой датировки нижней
ты: находки бронзовой ритуальной посуды янь- границы культуры юйхуанмяо очень высока, так
ского и центрально-китайского типа, что свиде- как эта дата согласуется со временем появления в
тельствует о контактах с царством Янь*; среди районе гор Цзюньдушань, где получила распро-
клинкового оружия культуры присутствуют как странение культура юйхуанмяо, предметов куль-
кинжалы с прямым клинком степного типа, так туры царства Янь. Быстрое исчезновение куль-
и кинжалы центрально-китайского типа. Если туры юйхуанмяо, в свою очередь, связывают с
ограничить наше сопоставление только звери- расцветом царства Янь [Бэ Джинъён, 2003].
ным стилем, то для культуры юйхуанмяо ха- Другими словами, в V в. до н.э. культура юй-
рактерны в основном изображения животных хуанмяо в районе Пекина подверглась натиску
в спокойных статичных позах – главным обра- растущего царства Янь. В результате этого ин-
зом, стоящих и лежащих хищников и лошадей. вентарь культуры юйхуанмяо быстро приобрел
центрально-китайские черты, а размеры памят-
ников значительно уменьшились. В ходе этих
*На памятниках плато Ордос и р-на Луншань южной
части провинции Ганьсу и Нинся-Хуэйского автономного процессов начался отток населения культуры
района, которые хотя и расположены в степных районах се- юйхуанмяо на восток. В качестве наглядного под-
верного Китая, ритуальные бронзовые сосуды центрально- тверждения этому выступает памятник Удаохэц-
китайского типа практически отсутствуют. зы, расположенный в у. Линъюань провинции
Ляонин. Автор уже указывал на то, что бляхи в на Ляодуне и Корейском полуострове. Бляхи в зве-
зверином стиле с этого памятника являются про- рином стиле культуры юйхуанмяо из района Ляо-
образами аналогичных изделий с территории Ко- си становятся образцами для изготовления блях
рейского полуострова [Кан Ин Ук, 2004а]. в форме тигров и лошадей на территории Корей-
Время появления предметов в зверином стиле ского полуострова. Кроме того, из южных райо-
в районе Ляоси относится к среднему этапу куль- нов провинции Цзилинь на Корейский полуостров
туры скрипковидных кинжалов, т.е. к VI в. до н.э. проникают и другие элементы звериного стиля, в
Средний этап культуры скрипковидных кинжа- частности навершия кинжалов в виде грифонов
лов подразделяется на 2 стадии: стадию расцвета [Дун Сюэжэн, 1987б; Миямото Кацзуо, 2002]. На-
культуры юйхуанмяо и памятников типа Саньгу- вершия в виде грифонов (противостоящих голов
аньдяньцзы и Наньдунгоу (VI в. до н.э.) и стадию птиц) в районе Ляоси присутствуют на ножах па-
распада культуры юйхуанмяо, продвижение ее мятника Шиэртайинцзы. Однако поскольку такие
населения на восток и формирование там памят- навершия характерны здесь для ножей, а не для
ников типа Удаохэцзы (V–IV вв. до н.э.). кинжалов, и в их оформлении присутствуют ло-
кальные особенности, связь между ними и корей-
Б. Продвижение в район Ляодуна. скими навершиями в виде противостоящих голов
Находки предметов в зверином стиле на терри- птиц не безусловна. Здесь распространилась иная
тории Ляодуна немногочисленны. Они присутс- степная культура, путь ее распространения также
твуют в погр. № 6512 Чжэнцзявацзы, погр. № 3 был иным. Это связано с особым географическим
Лоушан и на памятнике Люйцзышао. На памят- положением пров. Ляонин. Начиная с IV в. до н.э.
нике Чжэнцзявацзы найдено каменное укра- вместе с усилением царства Янь начинается быс-
шение в виде лягушки. По мнению большинс- трый упадок культуры скрипковидных кинжалов.
тва ученых, памятник среднего этапа культуры Напротив, на сравнительно удаленном от яньско-
скрипковидных кинжалов Чжэнцзявацзы сфор- го влияния севере пров. Ляонин длительное вре-
мировался под влиянием культуры шиэртайинц- мя существует культура узких кинжалов, которая
зы. Эти выводы находят подтверждение в брон- унаследовала многие черты культуры скрипковид-
зовых изделиях таких памятников района Ляоси, ных кинжалов. В дальнейшем здесь появляются
как Саньгуаньдяньцзы и Тяньцзюгоуцзы. Укра- и другие степные культуры. Их распространение
шение в зверином стиле с памятника Лоушан было связано с усилением хунну.
(см. рис. 3, 12) не имеет аналогов среди находок
на п-ове Ляодун. Оно сильно деформировано в
результате термического воздействия (пожара), 5. Выводы
поэтому его первоначальную форму определить
невозможно, однако оно аналогично изображе- По итогам рассмотрения пространственно-
ниям животных в статичных позах, характерных временной картины распространения звериного
для культуры юйхуанмяо. Змеевидные псалии и стиля и ее связи с культурой скрипковидных кин-
удила с двумя отверстиями, найденные на памят- жалов можно сделать ряд выводов.
нике Чжэнцзявацзы, также указывают на взаимо- Культура скрипковидных кинжалов в райо-
связь с районом Ляоси. Тем не менее бронзовые не Ляоси испытывала влияние со стороны трех
изделия памятников Лоушан и Ганшан сильно культур: культуры Верхнего слоя Сяцзядянь
оплавлены, поэтому малоинформативны. Что ка- (I этап), культуры юйхуанмяо (II этап) и культуры
сается плоских блях, то они вообще могли быть сюнну с севера пров. Ляонин (см. рис. 1).
утрачены в результате пожара. Распространение звериного стиля в различ-
ных частях изучаемой территории протекало
3) III этап (упадок культуры по-разному. На этапе I звериный стиль был вос-
скрипковидных кинжалов) принят, по-видимому, только представителями
высших слоев общества, о чем свидетельствуют
В III–I вв. до н.э. на территории Ляодуна и Ко- материалы могильника Шиэртайинцзы. На эта-
рейского полуострова распространяется железо и пе II звериный стиль получает более широкое
появляются узкие кинжалы. С этого времени зве- распространение: его элементы фиксируются
риный стиль начинает активно распространяться не только в районе Ляоси, но и на памятниках
Чжэньцзявацзы и Лоушан на Ляодуне. На этапе III, боты, поскольку эти процессы уже не связаны с
напротив, сфера применения звериного стиля огра- культурой скрипковидных кинжалов.
ничивается оформлением наверший кинжалов и Таким образом, происхождение элементов
уже не является отражением социального стату- евразийской культуры в культуре бронзы Кореи
са. Таким образом, распространение звериного нельзя напрямую связывать с Сибирью. Данная
стиля на этапах I и II шло параллельно с разви- работа показывает, что существовало как мини-
тием социальной структуры и укреплением отно- мум три источника появления данных элементов.
шений обмена с сопредельными территориями у Кроме того, можно отметить, что бронзовые из-
локальных сообществ. В это время большинство делия евразийского типа на изучаемой террито-
находок предметов в зверином стиле происходит рии существуют в основном в форме украшений
из погребений представителей знати. При этом в зверином стиле, а на предметах вооружения и
среди предметов в зверином стиле нет абсолют- деталях конской упряжи отсутствуют. Это сви-
ных аналогов предметам степных культур Евра- детельствует о том, что внедрение евразийских
зии. В большинстве случаев такие предметы об- элементов происходило на фоне самостоятельно-
ладают локальной спецификой. го динамичного развития общества и контактов
Бронзовые изделия евразийского типа на Ляо- с сопредельными территориями культуры скрип-
дуне и Корейском полуострове носят исклю- ковидных кинжалов. Следовательно, распростра-
чительно декоративную функцию (навершия нение евразийских элементов культуры происхо-
кинжалов и бляхи), и территория их распростра- дило не в результате миграций или диффузии, а в
нения неширока. По-видимому, причину этого результате развития общества культуры скрипко-
следует искать в том, что на территории Ляодуна видных кинжалов, повлекшего за собой потреб-
в это время существует местная культура, для ко- ность в выборочном восприятии и адаптации эле-
торой характерны погребения в каменных ящи- ментов иных культур к местным условиям.
ках и керамика типа мисонни.
Процесс распространения звериного стиля на
Корейском полуострове, по-видимому, был опос- Заключение
редован культурой скрипковидных кинжалов.
По-видимому, звериный стиль на Корейском по- В данной работе была рассмотрена проблема
луострове появляется на среднем – позднем эта- взаимосвязи предметов в зверином стиле с памят-
пе культуры узких кинжалов из двух источников: ников культуры скрипковидных кинжалов пров.
из Ляоси и с юга пров. Цзилинь. В районе Ляоси Ляонин I тыс. до н.э. с культурами евразийских
к тому времени звериный стиль уже приобретает степей. На этапе I (раннем этапе культуры скрип-
ярко выраженную местную специфику, поэтому к ковидных кинжалов), как видно по материалам па-
моменту его распространения из этого района на мятника Шиэртайинцзы, идет процесс распростра-
Корейский полуостров его прямая связь с перво- нения на юг культуры Верхнего слоя Сяцзядянь,
источником, т.е. степями Евразии, не прослежива- завершившийся формированием комплексов типа
ется. Можно даже сказать, что это два различных Наньшаньгэнь и Сяохэйшигоу. В результате этих
варианта звериного стиля. Кроме того, с расшире- процессов культура скрипковидных кинжалов на-
нием яньского влияния на Ляодун и последующим чинает испытывать влияние со стороны культуры
образованием ханьского округа Лолан элементы Верхнего слоя Сяцзядянь и воспринимает некото-
культуры евразийского типа претерпевают оче- рые формы бронзовых изделий и элементы звери-
редную трансформацию, которая связана с появ- ного стиля последней. На этапе II (среднем эта-
лением золотых и позолоченных предметов в зве- пе культуры скрипковидных кинжалов) культура
рином стиле евразийского облика, изготовленных Верхнего слоя Сяцзядянь приходит в упадок. В это
на территории Великой Китайской равнины. Эта время в результате обмена с культурой юйхуанмяо
трансформация связана с образованием ханьского горных районов Яньшань в культуре скрипковид-
округа Лолан и ростом влияния Китая на Ляонин, ных кинжалов района Ляоси появляются предме-
а также с усилением хунну на севере от Ляонина. ты в зверином стиле культуры юйхуанмяо, а также
Проблема ханьского влияния на звериный стиль, ритуальные бронзовые сосуды центрально-китай-
вызванного образованием ханьского округа Ло- ского типа. Кроме того, в этот период отдельные
лан, выходит за рамки проблематики данной ра- находки предметов в зверином стиле встречены и
на территории Ляодуна. На этапе III (позднем этапе Дэвлет М.А. О происхождении минусинских ажурных по-
культуры скрипковидных кинжалов – раннем этапе ясных пластин // Скифо-сибирский звериный стиль в ис-
кусстве народов Евразии. – М.: 1976. – С. 219–227.
узких кинжалов) усиливается влияние царства Янь Дэвлет М.А. Сибирские поясные ажурные пластины II в.
в Ляоси. Этот процесс приводит к упадку культуры до н.э. – I в. н.э. – М.: Изд-во АН СССР, 1980. – 66 с. +
скрипковидных кинжалов и исчезновению предме- + 29 табл. – (САИ; вып. Д4–7).
тов культуры евразийского типа. В это время пред- Исследование могильника Уцзиньтан периода Восточного
меты в зверином стиле и кинжалы с навершием в Чжоу в уезде Цзиньси, пров. Ляонин) // Каогу. – 1960. –
№ 5 (на кит. яз.).
виде грифонов появляются в районе уезда Бэньси Кавамото Масаюки. Образование царства Янь и Северо-
на территории Ляодуна и Корейского полуострова. Восточная Азия // Тобокуазиянокококаку-Чончжи (Ар-
В частности, навершия кинжалов, выполненные хеология Северо-Восточной Азии). – 1990 (на яп. яз.).
в форме грифонов, происходят не с территории Кан Ин Ук. Исследование скрипковидных кинжалов пров.
Ляоси, а, как видно по материалам памятника Си- Ляонин // Хангук сангоса хагбо (Древняя история Ко-
реи). – 1996. – № 21. – С. 55–98 (на кор. яз.).
чагоу, связаны с культурой хунну. Таким образом, Кан Ин Ук. Происхождение блях в зверином стиле, най-
предметы в зверином стиле евразийского типа, денных на территории Корейского полуострова: срав-
попадавшие на территорию Ляонина и Корейс- нение с материалами сопредельных территорий //
кого полуострова, представлены двумя типами: Хонам когохакпо (Археология района Хонам). – 2004а –
украшениями в зверином стиле, происхождение № 18. – С. 97–126 (на кор. яз.).
Кан Ин Ук. Культуры бронзы в степях Северного Китая в
которых связано с районом Ляоси, и навершия- VIII – III вв. до н.э.: по данным типологии и локальных
ми кинжалов в виде грифонов, попадавших в эти особенностей бронзовых кинжалов // Че 31-хве хангук
районы с запада пров. Ляонин и центральной части сангоса хакхве хаксуль пальпхёхве «Пугбан-ый чхоги
пров. Цзилинь. Что касается облика культуры в це- кымсокки мунхва» (Материалы 31-го симпозиума Об-
лом, то влияние степных культур никак не отра- щества древней истории Кореи «Культуры эпохи палео-
металла в Северной Евразии»). – Каннын: Хангук сан-
зилось на комплексе вооружения и погребальном госа хакхве, 2004б. – С. 9–50 (на кор. яз.).
обряде. Оно прослеживается в основном только в Кан Ин Ук. Формирование культуры верхнего слоя Сяцзя-
элементах звериного стиля. Таким образом, рас- дянь и культуры степей Евразии // Соуль кёнги когохак
пространение элементов культуры евразийского чхунге хаксуль тэхве (Мат-лы осеннего симпозиума по
археологии пров. Кёнгидо и Сеула). – Сеул: Кёнги ко-
типа нельзя рассматривать как результат мигра-
гохакхве, 2005. – С. 110–128 (на кор. яз.).
ции населения или диффузии. Оно происходило Кан Ин Ук. Северный Китай и шлемы культуры Верхнего
в результате эволюционного развития общества слоя Сяцзядянь // Сонва-ва кодэ (Древняя и первобыт-
культуры скрипковидных кинжалов, требовавше- ная история). – Сеул: Хангукгодэхаквэ, 2006. – № 25. –
го адаптации элементов культур сопредельных С. 531–676 (на кор. яз.).
Кан Ин Ук. Понятие «ордосские бронзы» в Китае в исто-
территорий к местным условиям.
риографическом контексте: от периода собирания древ-
ностей до современности // Чунгукса ёнгу (Сборник ста-
тей по истории Китая). – № 56. – Тэгу: Чунгукса хакхве,
Список литературы 2007. – № 48. – С. 311–348 (на кор. яз.).
Кан Ин Ук. Распространение карасукских бронз на вос-
Богданов Е.С. Проблема происхождении образа хищника, ток в XIII – IX вв. до н.э. и начало бронзового века на
свернувшегося в кольцо в «восточной провинции» скиф- территории Корейского полуострова // Хосо кокохагпо
ского мира // Археология, этнография и антропология (Археология западных районов Центральной Кореи). –
Евразии. – 2004. – № 4. – С. 50–56. 2009. – № 19. – С. 33–81 (на кор. яз.).
Вадецкая Э.Б. Сказы о древних курганах. – Новосибирск: Ким Вольлён. Проблема происхождения узких кинжалов с
Наука, 1981. антенновидным навершием // Пэксан хакпо (Журнал об-
Ван Чэншэн. Древняя крепость Инфан, Тайцзитунь, уезд щества «Пэксан»). – 1970. – № 8. – С. 1–28 (на кор. яз.).
Цзиньси // Цзиньчжоу вэньу тунсинь. – 1985. – № 2. – Ким Гу Гун. Типология и хронология блях с изображени-
С. 5–10 (на кит. яз.). ем тигра // Кёнбук тэхаккё кого ильлюхакква 20-чунён
Грязнов М.П. Начальная фаза развития скифо-сибирских кинём нончхон (Сборник статей, посвященный 20-ле-
культур // Археология Южной Сибири. – Кемерово, тию факультета археологии и антропологии универси-
1983. – С. 3–18. тета Кёнбук). – Дэгу; Пусан: Кёнбук тэхаккё, 2000. –
Два погребения бронзового века в Чжэнцзявацзы, г. Шэнь- С. 144–167 (на кор. яз.).
ян // Кагу сюэбао. – 1975. – № 1 (на кит. яз.). Кимхэ Куджиро пунмёгун (Могильник Куджиро в г. Кимхэ). –
Дун Сюэжэн. Бронзовый кинжал с навершием в виде гри- Пусан: Кёнсон тэхаккё пакмульгван, 2000. – 336 с.
фонов из у. Цзяохэ, пров. Цзилинь // Дилючэняньхуйлу- Кимхэ Тэсондон кобунгун III (Курганный могильник Тэ-
ньвоньцзи (Шестая годовая сессия общества археологии сондон в г. Кимхэ). – Пусан: Кёнсон тэхаккё пакмуль-
Китая) Вэньу. – 1987. – № 3 (на кит. яз.). гван, 2003. – Т. 3. – 381 с. (на кор. яз.).
Кимхэ Яндонни кобун мунхва (Курганы Яндонни в окрест- Синь Чжаньшань. Могильник Хэшангоу в уезде Кечжу //
ностях г. Кимхэ). – Тонный тэхаккё пакмульгван, 2000. – Ляохэ вэньу сюэкань. – 1989. – № 2 (на кит. яз.).
228 с. (на кор. яз.). Скитхаи-ый хвангым (Золото скифов). – Сеул: Куннип чу-
Ковалев А.А. Древнейшие датированные памятники ски- нан пакмульгван, 1991. – С. 307 (на кор. яз.).
фо-сибирского звериного стиля (тип Наньшаньгэнь) // Скифская эпоха Горного Алтая / Ю.Ф. Кирюшин,
Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петер- А.А. Тишкин; отв. ред. В.И. Молодин; Алт. гос. ун-т. –
бург. – СПб., 1998. – С. 122–131. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура
Комиссия по публикации Ханьских могильников Лоран- населения в раннескифское время. – 232 с.
ганбо (Ханьские могильники Лоран). – Киото, 1974. – Сунь Шоудао. Находки из древних могильников культуры
86 с. (на яп. яз.). сюнну в Сичагоу // Вэньу. – 1960. – № 8/9. – С. 22–27
Краткий отчет о раскопках западного участка Цзингоуцзы (на кит. яз.).
в уезде Линьси Внутренней Монголии в 2002 г. // Каогу Сюэ Минган. Исследование погребения эпохи чжань-
юйвэньу. – 2002. – № 12 (на кит. яз.). го в Хоумучэнъи, уезд Люшунькоу // Каогу. – 1960. –
Ли Гванмён. Тон-со пукхан чхоги чхольги сидэ юджог-е № 8. – С. 12–17 (на кит. яз.).
тэхан когохагджок ёнгу – чхольги юму-рыль чунсим- Сян Цуньсун, Ли И. Краткое сообщение об исследовании
ыйро (Археологическое исследование памятников ран- могилы с каменной кладкой Сяохэйшигоу, уезд Нинчэн //
него железного века Северо-Восточной и Северо-Запад- Вэньу. – 1995. – № 5. – С. 4–22 (на кит. яз.).
ной Кореи: по материалам железных изделий). – Пусан: Толмачев В.Я. Следы скифо-сибирской культуры в Маньчжу-
Пугён тэхаккё, 2010. – 98 с. (на кор. яз.). рии // Вестн. Маньчжурии. – 1929. – № 6. – С. 43–49.
Ли Гунду. Краткий отчет о раскопках могильников эпо- Тянь Гуанцзинь, Го Сусинь. Ордос циши цинтунци (Ордо-
хи чжаньго Удаохэцзы, уезд Линюань, пров. Ляонин // ские бронзы). – Пекин, 1986. – С. 355 (на кит. яз.).
Вэньу. – 1989. – № 5. – С. 5–14 (на кит. яз.). Умехара Суэцзи. Кодай бокубокей нокенкю (Артефакты
Ли Дяньфу. Погребения бронзового века в Гушаньцзы и северного типа из Древней Кореи). – Токио: Хосино,
Юйшулиньцзы, уезд Цзяньпин // Ляохэ вэньу сюэкань. – 1938. – С. 111–137 (на яп. яз.).
1991. – № 2. – С. 1–9 (на кит. яз.). Фудзита Рёсаку и др. Памятники ханьского периода в Южной
Луньшу Лаохэшэнь (Памятник Лаохэшэнь в уезде Луньшу). – Корее. Отчет об археологических исследованиях в 11-м
Чанчунь: Цзилинь-шэн вэньу каогу яньцзюсо (Институт году Тайсё. – Чосен сотокуху, 1947. – С. 279 (на яп. яз.).
археологии пров. Цзинь), 1987. – С. 171 (на кит. яз.). Фудзита Рёсаку, Умехара Суэцзи. Чосен гобун касокан
Лян Цзылун. Погребение с бронзовыми кинжалами в Лю- лакуроисен (Обзор древней культуры Кореи). – Токио:
цзяшао, уезд Бэньси, пров. Ляонин // Каогу. – 1992. – Едокуси, 1947. – Т. 1. – С. 279 (на яп. яз.).
№ 4. – С. 315–317 (на кит. яз.). Хам Сунсоп, Ким Джэхон. Чхондандон II (Памятник Чхон-
Лян Чжилун, Вэй Хайбо. Могильник с бронзовым кин- дандон II). – Сеул: Куннип чунан пакмульгван, 1995. –
жалом в Побао, уезд Бэньси, пров. Ляонин // Каогу. – С. 304 (на кор. яз.).
2005. – № 10. – С. 88–90 (на кит. яз.). Хан Ёнхи, Хам Сунсоп. Чхондандон (Памятник Чхондан-
Ляонин Линъюань Саньгуаньдяньцзы цинтун дуаньц- дон). – Сеул: Куннип чунан пакмульгван, 1995. – С. 304
зяньму (Могильник с бронзовым кинжалом Саньгуань- (на кор. яз.)
дяньцзы, у. Линюань, пров. Ляонин) // Каогу. – 1985. – Цао Лян. Пластинка в зверином стиле из Северного Китая //
№ 2. – С. 24–29 (на кит. яз.). Бяньцзян каогу яньцзю (Археология периферийных
Ляонин Цзиньси-сянь Уцзиньтан дунчжоу мудяо чацзи территорий). – Чанчунь: Цзилинь дасюэ бяньцзян каогу
(Исследование могильника Уцзиньтан периода Восточ- яньцзю чжунсинь, 2002. – Т. 1. – С. 13–23 (на кит. яз.).
ного Чжоу в уезде Цзиньси, пров. Ляонин) // Каогу. – Цзинь Фэнъи. Особенность погребального обряда и сопро-
1960. – № 5. – С. 78–82 (на кит. яз.). водительного инвентаря культуры цзюньдушань // Ляохэ
Ляонин-шэн Кечжу Наньдунгоу шицюаньму (Плиточная вэньу сюэкань. – 1991. – № 1. – С. 61–73 (на кит. яз.).
могила Наньдунгоу, у. Кечжу, пров. Ляонин) // Каогу. – Чжао Жусянь. Отчет о раскопках могильников в Шао-
1977. – № 6. – С. 125–130 (на кит. яз.). байяне, уезд Сяньхуа, Хэбэй // Вэньу. – 1987. – № 5. –
Мияке Такехико. Культура бронзы в Северной части Ки- С. 5–15 (на кит. яз.).
тая. – Токио: Университет Кокугакуин, 2000. – С. 279 Чжу Гуй. Могилы с бронзовыми кинжалами Шиэртайинц-
(на яп. яз.). зы, уезд Чаоян, пров. Ляонин // Каогу сюэбао. – 1960. –
Могильник с бронзовым кинжалом Саньгуаньдяньцзы, № 1. – С. 63–75 (на кит. яз.).
уезд Линюань, пров. Ляонин) // Каогу. – 1985. – № 2 Чжэн Шаочжун. Исследование блях в зверином стиле
(на кит. яз.). из района Великой китайской стены // Вэньучунчю. –
Накамура Дайсуке. Происхождение и развитие скрипко- 1991. – № 4. – С. 1–32 (на кит. яз.).
видных кинжалов // Нихон чугокукоукокаку. – 2007. – Чосон юджок юмуль тогам (Каталог памятников и находок
№ 7. – С. 1–30 (на яп. яз.). с территории Северной Кореи). – Сеул: Тонгван чхуль-
Наннан (Лолан). – Сеул: Куннип чунан пакмульгван, 2001. – пханса, 1989. – С. 295 (на кор. яз.).
С. 85 (на кор. яз.). Boyle K., Renfrew C., Levine M. Ancient interactions: east
Парцингер Г. Сейминско-турбинский феномен и формиро- and west in Eurasia, McDonald Institute Monographs,
вание сибирского звериного стиля // Археология, этногра- 2002. – P. 368.
фия и антропология Евразии. – 2000. – № 1. – С. 66–75. Takama Shu. Early Scytho-Siberian Animal Style Style in
Плиточная могила Наньдунгоу, уезд Кечжу, пров. Ляо- East Asia // Bull. of the Ancient Orient Museum. – 1983. –
нин // Каогу. – 1977. – № 6 (на кит. яз.). Vol. 5. – P. 45–54.
Ю.Ф. Кирюшин, А.А. Тишкин, С.С. Матренин
Алтайский государственный университет
Барнаул, Россия
ПАМЯТНИК СКИФО-САКСКОГО ВРЕМЕНИ ТЫТКЕСКЕНЬ VI:

ИТОГИ ИЗУЧЕНИЯ И КУЛЬТУРНО-ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Курганная группа Тыткескень VI располага- та, шедшего вверх по течению р. Тыткескень.

лась на левом берегу Катуни, напротив южной ок- В 96–100 м к востоку от этого скопления, в ниж-
раины с. Еланда Чемальского района Республики ней части долины и к югу от дороги компактно
Алтай (рис. 1). Этот памятник больше всего извес- размещались курганы № 26, 55, 56, 96, 97, кото-
тен широкому кругу специалистов по результатам рые занимали часть территории многослойного
изучения погребений скифо-сакского времени. поселения (рис. 2). В 115 м к северо-востоку от
За период охранных работ Катунской экспедици- данной группы находились ритуальные выклад-
ей Алтайского государственного университета в ки № 86 и 87. Они обнаружены недалеко от края
1988–1994 гг. и 2006 г. на археологическом комп- террасы Катуни с восточной стороны цепочки
лексе было раскопано методом сплошного вскры- объектов № 2–4, 48, относящихся к пазырыкской
тия более 80 погребальных и ритуальных объектов культуре. В 28 м к северу-северо-западу от курга-
аржано-майэмирского и пазырыкского времени. нов № 96, 97 обособленно стоял курган № 51.
Полученные материалы нашли свое отражение в Характерной чертой большинства перечис-
многочисленных статьях и нескольких моногра- ленных сооружений бийкенской культуры явля-
фиях [Кирюшин, Тишкин, 1997; Кирюшин, Степа- ется локализация их микроцепочками по два–три
нова, Тишкин, 2003; Кирюшин, Степанова, 2004; объекта по линии ЗСЗ–ВЮВ (курганы № 26, 55,
Кирюшин, Кунгуров, Тишкин, Матренин, 2006; 56, 96, 97) или по линии ССЗ – ЮЮВ (курганы
Кунгуров, Матренин, 2007; Тишкин, Матренин, № 74, 85, выкладка № 85а). Цепочки в нижней
2007; Тишкин, 2007а, б; и др.]. части долины располагались практически па-
Для территории Алтая полностью исследо- раллельно на расстоянии 3,8–4,6 м друг от дру-
ванный некрополь Тыткескень VI (рис. 2) являет- га. Дистанция между курганами внутри цепочек
ся самым крупным по числу раскопанных курга- колебалась от 2,7 м до 30 м. Зафиксированные
нов рядового населения скифо-сакского периода. особенности являются довольно типичными по-
Имеющийся из этого памятника корпус археоло- казателями планиграфии многих погребальных
гических материалов является важным источни- комплексов Алтая «раннескифского» времени
ком для реконструкции древней истории. [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 56; Суразаков, Тиш-
Культурно-хронологический комплекс аржа- кин, 2003, с. 194–197].
но-майэмирского времени (конец IX – 2–3-я чет- Большинство исследованных курганов на па-
верть VI в. до н.э.) представлен восьмью курга- мятнике ТыткескеньVI имели следы поврежде-
нами и тремя выкладками бийкенской культуры, ний, являвшиеся результатами антропогенного
расположенными несколькими планиграфичес- воздействия разного характера. Например, в цен-
кими группами (рис. 2). Одна из них (курганы тре кургана № 26 фиксировалась небольшая за-
№ 74, 85 и выкладка № 85а) располагалась на за- падина от проникновения в могилу. Отсутствие
падном краю катунской террасы на небольшой многих камней в насыпи данного объекта было
возвышенности, у подножья отдельно стоящей следствием того, что их брали на возведение бо-
горы, с севера от полотна старого Чуйского трак- лее поздних объектов. У кургана № 74 южный и
Рис. 1. Карты-схемы месторасположения археологического комплекса Тыткескень VI.

Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., Матренин С.С. Памятник скифо-сакского времени Тыткескень VI 99
Рис. 2. План памятника Тыткескень VI. Тахеометрическая съемка.

восточный края полностью разрушены полотном тву курганам № 26 и 56, на Алтае встречаются
старого тракта. Наброска кургана № 85 сильно весьма редко: Кызыл-Джар-IX, Айрыдаш-I (курган
сползла вниз по конусу аллювиального выноса, № 15а), Кур-Кечу (курган № 7), Курту-II (курган
а в ее северо-восточном секторе камни частично № 1) и др. [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 45].
удалены при устройстве очага. Полы курганов В раскопанных курганах зафиксированы ос-
№ 96 и 97 были перекрыты отвалами прежних танки семи взрослых людей, которые в своей мас-
раскопов и частично разобраны при изучении се были сильно потревожены еще в древности.
культурных слоев поселения. Среди них как мужской идентифицирован скелет
Исследованные погребальные памятники из кургана № 26 [Тур, 1997, с. 136]. Остальной ан-
бийкенской культуры имели свои конструктив- тропологический материал очень фрагментарен,
ные особенности, способы захоронения и эле- к тому же отличается крайне плохой сохраннос-
менты ритуала (рис. 3). Все курганы представля- тью, обусловленной наземным характером захо-
ли собой уплощенные многослойные каменные ронения и действиями грабителей. Имеющиеся
насыпи диаметром от 5,6 до 13 м, высотой до 1 м, в распоряжении археологические источники поз-
выполненные преимущественно из крупных рва- воляют говорить, что умершие люди были похо-
ных булыжников. В основании наземных конс- ронены по обряду одиночной ингумации преиму-
трукций трех курганов (№ 55, 56 и 85) находи- щественно в сильно скорченной позе и на боку.
лись кольцевые выкладки в виде крепиды или В курганах № 74 и 85 хорошо прослеживалось по-
стенки из более крупных камней, выложенных по ложение на левом боку, головой на запад и севе-
периметру насыпи. В центре курганов № 51, 74 ро-запад, что являлось доминирующей традицией
и 85 для умершего человека была сооружена по- погребального обряда населения бийкенской куль-
гребальная камера в виде массивного каменного туры [Тишкин, 1996; Кирюшин, Тишкин, 1997,
ящика подквадратной формы (длиной 1,43–1,96 м, с. 48, 51; Тишкин, 2007а, с. 112–115]. Курган № 26
шириной 1,35–1,94 м, высотой 0,36–0,55 м), ус- содержал захоронение человека, уложенного на
тановленного на уровень древнего горизонта и спину с прямыми ногами и головой на северо-се-
ориентированного стенками по сторонам света. веро-запад. Случаи придания покойным в могиле
Сверху они были заложены мелкими рваными «вытянутого» положения в бийкенской культу-
камнями. В курганах № 26 и 56 погребения лю- ре встречаются редко и характерны для позднего
дей производились в могильных ямах (глубиной этапа ее развития. Сочетание на одном памятни-
0,5–1 м от древней поверхности), перекрытых ке обеих традиций демонстрирует полиэтничный
сверху каменными плитами. В курганах № 55 и состав населения долины нижней Катуни во
96 одиночные, сильно разрушенные захоронения 2-й четверти I тыс. до н.э. Необходимо напомнить,
людей были совершены на уровне древнего го- что погребения в вытянутом положении являют-
ризонта без хорошо оформленной камеры. Пер- ся одной из особенностей майэмирской культуры
воначально вокруг тела покойника сооружалась Северо-Западного Алтая и Восточного Казахста-
небольшая выкладка, остатки которой удалось на [Тишкин, 2005; 2007а, с. 120; и др.]. Завершая
проследить в процессе раскопок кургана № 96. рассмотрение ориентации и положения умерших
Объект № 97 не содержал могилы и может рас- людей в погребениях «раннескифского» време-
сматриваться в качестве «ритуального» кенота- ни могильника Тыткескень VI, следует указать на
фа. Под его юго-западной полой имелся прокал отсутствие у человека из кургана № 74 головы, а
(диметром 0,25 м и глубиной 0,15 м), в котором в отношении покойного из кургана № 26 – факт
обнаружена бронзовая поясная обойма. преднамеренного разрушения черепа, связанного,
Обобщая представленные выше характеристи- скорее всего, с актом осквернения могилы.
ки, следует отметить, что курганы № 51, 55, 74, 85 Важно обратить внимание на такую состав-
и 96 представляют одну из самых распространен- ляющую погребально-поминальной практики
ных традиций организации сакрального пространс- населения бийкенской культуры, как возведение
тва для умершего человека кочевников Алтая ар- различного рода околокурганных объектов и от-
жано-майэмирского времени, зафиксированную дельно стоящих ритуальных сооружений (рис. 3).
на многих памятниках [Тишкин, 1996; Кирюшин, Поскольку развернутая характеристика и интер-
Тишкин, 1997, с. 45; Суразаков, Тишкин, 2007]. претация данных сооружений неоднократно при-
Погребальные объекты, аналогичные по устройс- водились [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 57–58;
Рис. 3. Погребальные и ритуальные объекты бийкенской культуры.

1 – курган № 26; 2 – курган № 55; 3 – курган № 56; 4 – курган № 85; 5 – курган № 55; 6 – выкладка № 87; 7 – выкладка № 86;
8 – курган № 74; 9 – курган № 96.
Тишкин, Леонова, 2003, 2005; Тишкин, Горбунов, Под камнями указанных двух объектов в ямах, на
2005, с. 114; Тишкин, 2007а, с. 109–113], в данной глубине 0,17–0,20 м от уровня древнего горизон-
статье ограничимся только перечислением всех та, находилось по одному черепу лошади (в од-
зафиксированных случаев нахождения рядом с ном случае еще зафиксирована нижняя челюсть
курганами стел, ям и ритуальных выкладок. овцы), обращенному лицевой частью на восток
У полы кургана № 55 с запада-юго-запада об- или юго-восток. Захороненные головы принадле-
наружен вертикально вкопанный камень, возвы- жали взрослым жеребцам: в возрасте 10–12 лет
шавшийся над уровнем древней поверхности на с неправильным прикусом (выкладка № 86) и
0,21 м и являвшийся, по-видимому, основанием старше 20 лет (выкладка № 87) [Шелепова, 2007].
стелы. Сваленный обелиск зафиксирован в севе- У обоих животных в правой теменной кости выяв-
ро-восточном секторе насыпи. Первоначально он лено отверстие округлой формы, вероятно, след от
был вкопан в яму глубиной 0,47 м, плотно забу- удара в результате забоя. Похожие объекты были
тованную землей и обложенную камнями. Обра- обнаружены на противоположном берегу Катуни
ботанный камень имел наибольшую длину 0,8 м, на памятнике Бике-I рядом с курганом афанасьев-
ширину 0,23 м, толщину до 0,13 м, характерную ской культуры [Кубарев, Киреев, Черемисин,
скошенность вверху, обозначенный «поясок» и 1990]. На Тыткескене-VI они имеют другой кон-
выделенное основание. Обе указанные стелы текст и предположительно отнесены к аржано-
образовывали линию ЮЗ–СВ. У кургана № 85 майэмирскому времени, так как именно для этого
обломок вертикально вкопанной стелы высотой периода характерна традиция захоронения голов
0,33 м над уровнем древнего горизонта находил- коней [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 59–60]. Данное
ся с юго-западной стороны крепиды. заключение в определенной мере можно прове-
Рядом с курганом № 74 зафиксировано не- рить с помощью радиоуглеродного датирования.
сколько ям. Одна из них (№ 1), размерами В курганах бийкенской культуры обнаружен
0,56×0,44 м и глубиной 0,24 м от уровня древнего немногочисленный археологический материал,
горизонта, располагалась у юго-западной полы, относительно информативный в плане датиров-
другая (№ 2), размерами 0,88×0,76 м и глубиной ки (рис. 4). Наиболее ранними объектами, ско-
0,4 м от уровня погребенной почвы, заложенная рее всего, являются курганы № 74, 85 и выкладка
сверху камнями, – в 0,6 м к востоку от края насы- № 85а. Результаты радиоуглеродного анализа об-
пи. Никаких находок они не содержали. разца из костей человека, погребенного в кургане
С северной стороны кургана № 85 находилась № 85 (GU-14927 – 2595 ± 35 лет; 1 sigma cal BC
ритуальная выкладка (№ 85а), представлявшая 803 (797) 788, 2 sigma cal BC 823 (797) 672), дают
собой наброску диаметром около 3,6 м, высотой основания относить эту группу сооружений к се-
0,45 м, сложенную из рваных камней вперемежку мисартскому этапу (2-я половина VIII – 1-я поло-
с гумусированным грунтом. В разных местах этого вина VII в. до н.э.) бийкенской культуры [Тишкин,
сооружения собрано большое количество колотых 2007а, с. 96; 2007б, с. 149–151, рис. 2, 3, 4]. Сопро-
и целых костей животных, а также обломки кера- водительный инвентарь в кургане № 85 отсутство-
мической посуды без орнамента (учтено 165 экз.) вал. Однако следует отметить, что в процессе за-
Под юго-восточным краем выкладки зафиксирован чистки и разборки насыпи данного кургана была
прокал диаметром 0,44 м и глубиной 0,15 м. Архео- получена серия фрагментированных глиняных со-
логический материал в нем не обнаружен. судов, внешний вид и характерная орнаментация
Значительный интерес представляют ритуаль- которых («ямки», «жемчужник», «вдавления па-
ные выкладки № 86 и 87, располагавшиеся обо- лочкой», «вдавления трубочкой», «угловые вдав-
собленно от рассмотренных погребальных со- ления», «валик с рассечением») обнаруживают
оружений аржано-майэмирского времени (рис. 3). сходство с немногочисленной керамикой из дру-
Одна из них (№ 86) представляла собой полусфе- гих погребальных памятников, ритуальных соору-
рическую вымостку округлой формы (размерами жений, поселений, культовых мест и святилищ
2,0×1,8 м и высотой 0,25 м), сделанную из валу- Алтая «раннескифского» времени [Тишкин, 2005;
нов. Другая (№ 87) оказалась овальной (размера- Тишкин, Горбунов, 2005, с. 120–124].
ми 1,25×0,95 м, высотой до 0,15 м). Она была со- Радиоуглеродное исследование костного ма-
оружена из уложенных в один слой плоских плит териала из кургана № 74 было выполнено дваж-
и напоминала собой заполнение могильной ямы. ды и в разных лабораториях [Тишкин, 2007а,
Рис. 4. Предметный комплекс бийкенской культуры.

1, 9–12 – курган № 26; 2–3 – курган № 56; 4–8 – курган № 97; 13, 20, 21 – курган № 74; 15 – курган № 55; 14, 16–19 – курган № 85.
1–9 – бронза; 11 – кожа, шерсть; 12– 13, 15, 20, 21 – камень; 14, 16–19 – керамика.
с. 247–248]. Полученный спектр результатов про- га, 2008, рис. 82]. Время бытования таких вещей
демонстрировал широкие хронологические рам- определяется 2-й половиной VII – 2–3-й четвер-
ки – 2-я половина IX – 1-я половина IV в. до н.э. тью VI в. до н.э. Подобной датировке не про-
(Le-7649 – 2500 ± 120 лет; 1 sigma cal BC 790– тиворечат зафиксированные в насыпи кургана
516, 2 sigma cal BC 845–377; GU-14926 – 2320 ± № 96 бронзовые серьги, состав металла которых
± 35 лет; 1 sigma cal BC 405–376, 2 sigma cal BC соответствует «рецептуре» аржано-майэмирско-
413–353). Вероятно, на результаты анализа пов- го времени [Хаврин, 2008].
лияли условия нахождения костей на уровне зем- Найденные в кургане № 56 бронзовые втульча-
ной поверхности. Обнаруженный вещевой ком- тые двухлопастные наконечники стрел с асиммет-
плекс в погребальной камере из кургана № 74 рично-ромбическим пером (рис. 4, 2, 3) появляются
включал хронологически нейтральные предме- на Алтае c VIII в. до н.э., но наиболее популярны
ты, среди которых каменный курант (рис. 4, 13) и они в VII–VI вв. до н.э. [Кирюшин, Тишкин, 1997,
три небольших фрагмента от разных керамичес- с. 82; Тишкин, 2007б, рис. 3, 6]. В кургане № 55
ких сосудов. Важным представляется впервые обнаружен каменный оселок (рис. 4, 15), датирую-
зафиксированный случай нахождения куранта в щийся в широком хронологическом диапазоне.
погребальной камере для человека. Зернотерки Курганы № 51 и 96 инвентаря не содержали,
прежде находили на Алтае в основном в курган- поэтому определить их археологический возраст
ных насыпях [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 58; в рамках выделенных этапов бийкенской культу-
Суразаков, Тишкин, 2007, с. 43–69]. ры не представляется возможным. Хронологи-
Самая выразительная коллекция предметов ческая интерпретация выкладок № 86 и 87 также
происходит из курганов, располагавшихся в ниж- вызывает трудности в связи с отсутствием в них
ней части долины, к югу от старого тракта, и предметного комплекса.
относящихся к бойтыгемскому этапу (2-я поло- Кроме вышеизложенного, следует указать, что
вина VII – 2–3-я четверть VI в. до н.э.) бийкенс- аналогичные объекты аржано-майэмирского вре-
кой культуры [Тишкин, 2007а, с. 96–97; Тишкин, мени исследованы и на ближайшем памятнике
2007б, с. 152; рис. 6–7]. Особого внимания заслу- Тыткескень-I [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 36–38],
живают находки вещей из кургана № 26: бронзо- который был зафиксирован на правом берегу устья
вое зеркало с диаметром диска 12,2 см и длинной одноименной речки. По всей видимости, все изу-
боковой ручкой, помещенное в тканево-меховой ченные сооружения составляли единый комплекс,
чехол (рис. 4, 1, 11), каменная (арагонитовая) оставленный носителями бийкенской культуры.
трехжелобчатая застежка (рис. 4, 12), бронзовые Культурно-хронологический комплекс пазы-
колечки с обрывками кожаных ремешков (рис. 4, рыкского времени (2-я половина VI – III в. до н.э.)
9, 10). Бронзовые зеркала данного типа на Алтае насчитывает 55 захоронений, 12 ритуальных вы-
встречаются не часто и датируются VII–VI вв. до кладок и 4 «поминальных» кургана-кенотафа.
н.э. [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 89; Тишкин, Се- Последние, за исключением объекта № 41, пред-
регин, 2011, с. 93–94]. Кроме всего, в этом курга- ставлявшего собой сооружение из двух каменных
не был обнаружен фрагмент ткани, являющейся дуг, по планиграфии и конструкции не отлича-
на сегодняшний день одним из древних образ- лись от полноценных погребальных объектов, но
цов шерстяной материи, сохранившейся в курга- не содержали могил и, как правило, вещей.
нах Алтая эпохи ранних кочевников. Результаты Курганы в основном располагались двумя це-
изучения этой редкой археологической находки почками в северной и центральной части некро-
опубликованы [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 39]. поля, вытянутыми в меридианальном направле-
Важными для датировки являются бронзовые нии вдоль восточного края террасы Катуни. Все
поясные обоймы (рис. 4, 4, 5) из кургана № 97, об- они были дистанцированы от погребальных со-
наруженные в насыпи и в прокале под наземной оружений аржано-майэмирского времени, что
конструкцией. Данные элементы поясной гарни- дополнительно подчеркивало отсутствие между
туры обнаруживают значительное сходство с из- ними какой-либо генетической связи. Составлен-
делиями из кургана № 14 Быстрянского могиль- ный в 2006 г. тахеометрический план памятника
ника [Завитухина, 1966, рис. 3, 9–11]. Похожие позволил уточнить сведения относительно мак-
предметы найдены в других погребениях Алтая симальных и минимальных расстояний между
и Казахстана «раннескифского» времени [Шуль- ранее изученными и новыми погребальными со-
оружениями, предоставив возможность обосно- ки относились к категории малых объектов. Они

ванно выделять группы компактно локализован- имели диаметры от 2 до 10,5 м и высоту не более
ных погребальных сооружений внутри северной 0,5 м. Примерно у трети курганов имелась коль-
и центральной цепочки (см. рис. 2). Для север- цевая крепида из крупных валунов и рваных кам-
ной цепочки подтвердилось наличие трех групп: ней (рис. 5). Под насыпями размещалась обычно
1) курганы № 11–18; 2) курганы № 19–25; 3) курга- одна могила прямоугольной или овальной формы,
ны № 41–45, 47, 6–9 [Кирюшин, Степанова, Тиш- ориентированная по линии З–В (с разными откло-
кин, 2003, с. 41]. Центральная цепочка также вклю- нениями). Раскопано одно грунтовое погребение
чала три группы: 1) курганы № 94, 30, 29, 90, 93, (объект № 47). Ямы были с отвесными или слег-
92, 89, 88, 91, 71, 73, 72; 2) курганы № 84, 83, 82, ка расширяющимися ко дну стенками, а иногда
81, 27; 3) курганы № 54, 62, 80, 4, 3, 2, 48. Между (10 случаев) с заплечиками. Длина и ширина ям ва-
первой и второй группами обособленно находил- рьировала в пределах 1,25–3,10 м и 0,7–2,5 м соот-
ся курган № 28, одинаково удаленный от курганов ветственно, а глубина колебалась от 0,35 до 2,40 м
№ 72 и 84. Внутри данных скоплений курганы об- (наиболее распространенные показатели глубины
разовывали более или менее четкие линии из двух – попадают в интервал 1,4–1,8 м). Заполнение мо-
четырех объектов, имевших различные отклоне- гил – грунтовое, в виде мешаной супеси и серого
ния по меридиану. К востоку или к западу от них материкового песка. Погребальные камеры весьма
могли располагаться курганы, не вписывавшиеся разнообразны (рис. 5): деревянные рамы (19 случа-
в ровный ряд. Среди раскопанных погребальных ев), каменные ящики (7) и обкладки (7), срубы (6),
сооружений не отмечено ни одного случая, чтобы ямы (4), ямы с перекрытием из жердей и досок (2),
насыпи соприкасались друг с другом полами. деревянный ящик (1). Каких-либо закономерностей
Зафиксирована достаточно стандартная ситу- в планиграфии курганов с той или иной разновид-
ация размещения ритуальных выкладок преиму- ностью погребальных камер не прослежено.
щественно с западной стороны курганов на раз- Устойчивым этнокультурным маркером погре-
ном расстоянии. В качестве исключения можно бальной практики являются способы захоронения
упомянуть выкладку № 80а, находящуюся с се- и элементы ритуала (рис. 5). Погребения пазырык-
веро-восточной стороны соответствующего кур- ской культуры были совершены преимуществен-
гана. В конструктивном отношении ритуальные но по обряду одиночной ингумации. Имеется пять
сооружения представлены двумя разновиднос- парных и три коллективных захоронения. Стоит
тями: 1) плоскими выкладками округлой формы отметить парное трупоположение взрослых лю-
размерами от 1 до 3,5 м, высотой до 0,25 м из дей в кургане № 92, кости которых были уложены
плотно уложенных камней (выкладки № 38–40, кучками, имитирующими тела покойных (отде-
46, 75–78); 2) кольцевыми выкладками из рваных льно ноги и таз, кости рук, черепа) с нарушением
камней с незаполненной камнями центральной анатомического порядка. Отсутствие явных сле-
частью размерами 2,2–2,35×1,4–1,95 м, высотой дов проникновения в могилу, особенности разме-
до 0,3 м (выкладки № 82а, 89а, 79, 80а). Под неко- щения костей, а также отсутствие некоторых час-
торыми такими сооружениями были небольшие тей скелета, преимущественно ребер, указывают
ямы. При разборке нескольких объектов или ря- на «вторичный» характер погребения. В кургане
дом с ними найдены мелкие фрагменты неорна- № 89 содержалось захоронение трех взрослых лю-
ментированной керамической посуды, а также дей и одного ребенка. Почти со всеми погребенны-
колотые кости животных. Аналогичные по уст- ми отмечены свидетельства помещения ритуальной
ройству объекты исследованы на многих других мясной пищи, фиксируемой по костям пояснично-
памятниках пазырыкской культуры Алтая. крестцовой части овцы. Только в трех курганах
Курганы пазырыкского времени имели плос- (№ 21, 27, 62) имелось по сопроводительному за-
кие, реже полусферические, наброски округлой в хоронению верхового коня в северной половине
плане формы, сложенные из рваного камня, галь- ямы. Редкость такого показателя демонстрирует
ки и обычно перекрывавшие холмик песчаного одну из особенностей погребального обряда, от-
грунта высотой до 0,2 м, который оставался после меченную в памятниках пазырыкской культуры
закапывания могилы. Несколько насыпей сделаны Северного Алтая. Умершие люди укладывались
только из окатанного камня (курганы № 8, 15, 17, на правый бок с согнутыми ногами, крайне редко
30, 41/2, 44, 45, 84, 91). По размерам все наброс- на спину (4 случая) или на левый бок (3 случая)
Рис. 5. Погребальные и ритуальные сооружения пазырыкской культуры.

1 – курган № 81; 2 – курган № 83; 3 – курган № 93; 4 – выкладка № 80а; 5 – объект № 41; 6 – курган № 21; 7 – выкладка № 75; 8 – выкладка
№ 79; 9 – выкладка № 38; 10 – выкладка № 40; 11 – курган № 27; 12 – курган № 62; 13 – курган № 93; 14 – курган № 24; 15 – курган № 82;
16 – курган № 72; 17 – курган № 88; 18 – курган № 34; 19 – курган № 71; 20 – курган № 14; 21 – курган № 89.
с согнутыми нижними конечностями. Они ориен- с. 44–45, 67, рис. 19, 22.-I; Тишкин, Матренин,
тировались головой в восточный (47 случаев), за- Семибратов, 2009, с. 59–62]. Наличие данных по-
падный (30 случаев) и северный (2 случая) сектора гребальных комплексов в Юго-Восточном Алтае
горизонта. В кургане № 94 зафиксировано трупо- (Кош-Агачский район Республики Алтай) многие
положение женщины ничком, головой на восток. специалисты обоснованно связывают с проникно-
Таким образом, большинство пазырыкских вением в среду пазырыкского населения носите-
курганов, исследованных на могильнике Тыткес- лей саглынской культуры Тувы и Северо-Западной
кень VI, соотносятся с двумя погребальными тра- Монголии. Вопрос о причинах появления коллек-
дициями населения Алтая конца VI – III в. до н.э. тивных захоронений в других частях Алтая в ли-
Доминирующая представлена ингумацией людей тературе пока не получил своего решения. Важно,
без сопроводительного захоронения верхового что особенности обряда захоронения в кургане
коня, с ориентацией головами в восточный или № 89 показывают его иной этнический контекст по
западный секторы и в различных погребальных сравнению с материалами памятников Юго-Вос-
камерах. Эти зафиксированные показатели сви- точного Алтая. Поэтому зафиксированная ситуа-
детельствуют о том, что они оставлены носите- ция присутствия разных способов трупоположе-
лями локального варианта пазырыкской культу- ния в одном закрытом комплексе в очередной раз
ры [Кирюшин, Степанова, Тишкин, 1997; 2003, демонстрирует тесное взаимодействие носителей
с. 107–114]. Данное население отличалось от ко- разных традиций в рамках пазырыкской общнос-
чевников других районов Алтая в антропологи- ти. При этом следует понимать, что появление
ческом отношении [Тур, 2003]. такого необычного погребального объекта могло
Отдельного внимания заслуживает коллектив- быть вызвано причинами мировоззренческого ха-
ная могила кургана № 89, в которой зафиксиро- рактера, социально-семейными обстоятельствами,
вана ориентация умерших людей в противопо- условиями смерти или какими-то другими обстоя-
ложных направлениях и при этом в разных позах тельствами. Для получения конкретных выводов в
(рис. 5, 21). Два взрослых индивида, обращенные этом плане остается надеяться на результаты ком-
головами в восточный сектор, лежали на правом плексного антропологического изучения остеоло-
боку с согнутыми в коленях ногами. Взрослый гического материала.
мужчина и ребенок, ориентированные головами Погребальные комплексы пазырыкского вре-
на запад-северо-запад, покоились соответственно мени памятника Тыткескень VI содержали в
на спине и на левом боку с согнутыми нижними основном не потревоженные грабителями за-
конечностями. На сегодняшний день это единс- хоронения. Благодаря этому была получена пред-
твенное в своем роде коллективное захоронение ставительная (в количественном и качественном
пазырыкской культуры. Среди ближайших ана- отношении) серия вещественных материалов,
логий можно отметить неопубликованный кур- представленная предметами вооружения и снаря-
ган, раскопанный на могильнике Айрыдаш-I, в жения, украшениями, орудиями труда, бытовой
котором находилось захоронение трех человек, утварью, экипировкой верхового коня. Среди них
ориентированных головами по антитезе. Для по- имелись как серийные вещи, так и редкие изде-
гребальной практики кочевников Алтая раннего лия. Группу вещественных источников дополня-
железного века коллективные захоронения – явле- ют фрагменты мумифицированной части тела че-
ние весьма редкое. В пазырыкской культуре такой ловека с остатками кожаной и меховой одежды,
вариант ингумации фиксируется преимуществен- обнаруженные в кургане № 3, а также сохранив-
но на северо-западной, юго-восточной, северной шиеся куски ткани и шерсти в кургане № 2 [Ки-
окраинах распространения названной общнос- рюшин, Степанова, Тишкин, 2003, рис. 39–49].
ти и отражает полиэтничный состав населения Аналогии разным категориям сопроводи-
этой горной страны во 2-й половине I тыс. до н.э. тельного инвентаря, зафиксированным в других
[Могильников, Суразаков, 1980, с. 180–191; 2003, закрытых комплексах скифо-сакского времени
с. 26–63; Кубарев, Кочеев, 1983, с. 90–108; Кубарев, Алтая и сопредельных территорий, дают осно-
1987, с. 26, 27; 1991, с. 37, 38; 1992, с. 25, 27; Су- вания датировать исследованные на могильни-
разаков, 1988, с. 114, 149–150, табл. 1; 1997, с. 85– ке Тыткескень VI курганы 2-й половиной VI –
86, рис. II.-1; Степанова, Неверов, 1994; Худяков, 3-й четвертью IV в. до н.э., а также выделить
1998, с. 99; Кирюшин, Степанова, Тишкин, 2003, среди них две разновременные группы, соответ-
Рис. 6. Снаряжение верхового коня, предметы вооружения и украшения из курганов пазырыкской культуры (2-я поло-
вина VI – 1-я половина V в. до н.э.).
1–9, 17, 18, 24, 27 – курган № 27; 10 – курган № 43; 11, 15 – курган № 13; 12, 21, 22, 23 – курган № 4; 13, 33 – курган № 2; 14, 19, 20,
25, 31 – курган № 14; 26, 34 – курган № 18; 28 – курган № 54; 29, 30 – курган № 82; 32 – курган № 33.
1–4, 7, 8, 10, 11, 12, 15, 21–24 – бронза; 5, 9 – кость; 13 – железо; 14 – железо и бронза; 16, 17, 18, 19, 20 – золото; 25–29 – стекло; 30, 31,
32, 34 – камень; 33 – стекло, камень.
ствующие башадарскому (2-я половина VI – ствием следующих изделий (рис. 6, 7). Прежде
1-я половина V в. до н.э.) и кызыл-джарскому всего нужно отметить комплект конского снаряже-
(2-я половина V – 3-я четверть IV в. до н.э.) эта- ния раннего типа из кургана № 27: бронзовые уди-
пам пазырыкской культуры [Тишкин, Горбунов, ла с кольчатыми окончаниями, вертикальные с изо-
2005, с. 160; Тишкин, 2007а, с. 150–151]. гнутыми концами двудырчатые псалии, распреде-
Предметный комплекс 2-й половины VI – лители ремней с округлым корпусом и четырьмя
1-й половины V в. до н.э. (курганы № 2, 4, 13, 14, боковыми отверстиями, уздечные пронизи, бля-
18, 27, 33, 43, 54, 82, 93) характеризуется присут- ха в виде головы хищной птицы, подпружные
Рис. 7. Орудия труда и предметы быта из курганов пазырыкской культуры (2-я половина VI – 1-я половина V в. до н.э.).
1, 10, 11, 17 – курган № 27; 2 – курган № 43; 3, 13 – курган № 82; 4, 21 – курган № 93; 5, 14 – курган № 2; 6, 20 – курган № 54;
7, 15, 16 – курган № 2; 8, 18 – курган № 14; 9, 19 – курган № 18; 12 – курган № 13.
1–10 –бронза; 11–15, 18–21 – керамика; 16, 17 – камень.
пряжки с Г-образным шпеньком, костяная В-об- угольных шипастых наконечников стрел неболь-
разная пронизь, роговой каплевидный блок и др. шой длины (до 5,5 см) с трехгранным и под-
(см. рис. 6, 1–9). Хронологически показательными ромбическим пером с черешковым или втульча-
следует считать украшения и предметы костюма, тым насадом (см. рис. 8, 17–28) (курганы № 3, 9,
к которым относятся сердоликовые бусы шаро- 28, 88, 89), а также разнообразных по конструк-
видной и бочонковидной формы с двухсторон- ции бронзовых колчанных крюков (см. рис. 8, 7,
ним сверлением (курганы № 2, 14, 18, 27, 33, 54), 14–16) (курганы № 11, 16, 48, 72, 89). Комплекс
сердоликовые и нефритовые бусы ромбовидной украшений и деталей костюма включает такие
(см. рис. 6, 31, 33) и прямоугольной (см. рис. 6, показательные вещи, как бронзовые и серебряные
30, 32) формы с диагональным сверлением (кур- восьмерковидные серьги с цельноизготовленным
ганы № 2, 14, 18, 27, 33, 54, 82), плоские диско- нижним кольцом (см. рис. 8, 37, 38, 39) (курганы
видные бусы из магнезита или барита (см. рис. 6, № 25, 91, 94), железную булавку с шаровидной по-
34) (курган № 18), подвески в виде имитаций лой головкой (см. рис. 8, 35) (курган № 31), брон-
костей медведя (см. рис. 6, 32) (курган № 33), зовую поясную бляху с отверстием (см. рис. 8, 29),
стеклянные шаровидные бусы (курганы № 2, бронзовую обойму (см. рис. 8, 30) и подвеску из
14, 18, 33, 82), золотые восьмерковидные серьги колокольчика (см. рис. 8, 36) (курган № 89), немно-
(см. рис. 6, 17–20) с отдельно изготовленным и гочисленные находки стеклянных бус (см. рис. 8,
припаянным нижним кольцом (курганы № 14, 42) (курган № 80). Бронзовые зеркала с малень-
27), железные булавки с шаровидной полой (кур- кой боковой ручкой (курганы № 21, 24, 25, 47, 80,
ганы № 2, 33) или цельной (курган № 27) голов- 94) представлены уменьшенными экземплярами
кой (см. рис. 6, 13), обложенной золотым лист- с диметром диска от 4,6 до 7,4 см (рис. 9, 16–21).
ком, или с полусферической бронзовой шляпкой К этому следует добавить наличие в погребениях
(см. рис. 6, 14) (курган № 14). Важными в плане большого количества коротколезвийных бронзо-
датировки являются сравнительно большие по вых и железных ножей с прямой и слегка изогну-
размерам бронзовые зеркала (диаметр диска 7,2– той спинкой и цельной рукоятью глухой, реже с
12,5 см) без ручки, с отверстиями на краю дис- небольшим отверстием (рис. 9, 1–13).
ка (рис. 7, 10) (курган № 27), с центральной пет- Керамическая посуда не обнаруживает сущес-
лей (рис. 7, 9) (курган № 18), с короткой боковой твенных отличий от изделий ранней хронологи-
ручкой в виде лежащего двугорбого верблюда ческой группы (рис. 9, 22–31; 10).
(рис. 7, 7) (курган № 2) и в виде обычной оваль- Представленное выше деление материала па-
ной петли (рис. 7, 8) (курган № 14). Следует так- зырыкской культуры не противоречит прежней
же назвать показательные бронзовые ножи с пря- интерпретации скифо-сакского комплекса мо-
мой спинкой и петлевидным окончанием рукояти гильника Тыткескень VI, основным результа-
(рис. 7, 1–4) длиной 8,8–14,2 см (курганы № 27, том которой было обоснование трех хронологи-
43, 82, 93). Среди предметов вооружения имеется ческих групп объектов: конец VI – V в. до н.э.;
полноразмерный бронзовый кинжал с наверши- V в. до н.э.; V–IV вв. до н.э. [Кирюшин, Степа-
ем в виде обращенных друг к другу голов грифо- нова, Тишкин, 2003, с. 104–107; Кирюшин, Сте-
нов (см. рис. 6, 12) (курган № 4). Другие изделия панова, 2004, с. 106–109]. «Смазанные» различия
(в особенности керамическая посуда) из погре- между предметными комплексами V в. до н.э. и
бений данной хронологической группы бытуют V–IV вв. до н.э. при отсутствии надежных хро-
в широком диапазоне с конца VI по IV в. до н.э. ноиндикаторов делают более логичным их рас-
включительно. смотрение в рамках одного временного пласта.
Вещевой набор 2-й половины V – 3-й четвер- Безусловно, следует сказать, что археологичес-
ти IV в. до н.э. (курганы № 6, 7, 9, 11, 12, 16, 19, кий возраст некоторых курганов (№ 3, 8, 17, 20,
21, 23–25, 28, 29, 31, 42, 44, 47, 48, 71, 72, 80, 84, 34, 41, 62, 73) не может быть определен уверенно
88–92, 94) отличается следующими показателями в рамках обозначенных этапов.
(рис. 8, 9). Прежде всего это присутствие среди В завершение настоящего культурно-хроно-
предметов вооружения уменьшенных бронзовых логического обзора необходимо отметить, что
кинжалов (см. рис. 8, 8–13) (курганы № 6, 11, 29, представленные графические иллюстрации до-
71, 84, 89) и чеканов (см. рис. 8, 1–5) (курганы полнены цветными фотографиями (рис. 11–16),
№ 6, 11, 29, 72, 88), костяных удлиненно-тре- на которых демонстрируются отдельные пока-
Рис. 8. Оружие, предметы костюма и украшения из курганов пазырыкской культуры (2-я половина V – 3-я четверть
IV в. до н.э.).
1, 9, 32, 40 – курган № 6; 2, 8, 14 – курган № 11; 3, 12 – курган № 29; 4, 16, 31 – курган № 72; 5, 19, 21, 22 – курган № 88; 6, 11 – курган
№ 71; 7 – курган № 16; 10, 20, 29, 30, 33, 36 – курган № 89; 13, 34 – курган № 84; 15 – курган № 48/2; 17, 18 – курган № 28; 23–28 – кур-
ган № 47; 35 – курган № 31; 37 – курган № 25; 38 – курган № 94; 39 – курган № 91; 41 – курган № 29; 42 – курган № 80.
1–18, 29–33, 36, 37, 39–41 – бронза; 19–28 – кость; 34, 35 – железо; 38 – серебро; 42 – стекло.
Рис. 9. Орудия труда и предметы быта из курганов пазырыкской культуры (2-я половина V – 3-я четверть IV в. до н.э.).
1 – курган № 48/2; 2, 16 – курган № 25/1; 3, 26 – курган № 71; 4, 27 – курган № 89; 5, 23 – курган № 7; 6 – курган № 6; 7 – курган № 83;
8 – курган № 28; 9 – курган № 12; 10, 31 – курган № 47; 11 – курган № 90; 12, 19, 21 – курган № 24; 13 – курган № 94; 14, 15, 17 – кур-
ган № 80; 18 – курган № 23; 20, 22, 29 – курган № 94; 24 – курган № 11; 25 – курган № 19; 28 – курган № 84; 30 – курган № 3.
1–8, 16–21 – бронза; 9–13 – железо; 14, 15 – камень; 22–31 – керамика.
Рис. 10. Керамический комплекс из курганов пазырыкской культуры (2-я половина V – 3-я четверть IV в. до н.э.).
1 – курган № 81; 2, 12 – курган № 47; 3 – курган № 21; 4 – курган № 72; 5, 19 – курган № 89; 6 – курган № 80; 7 – курган № 6; 8 – кур-
ган № 21; 9 – курган № 8; 10 – курган № 42; 11 – курган № 24; 13 – курган № 12; 14, 15 – курган № 73; 16 – курган № 62; 17, 18 – кур-
ган № 92; 20 – курган № 88.
Рис. 11. Бронзовые и каменные изделия бийкенской культу-

ры из курганов № 74 (4) и № 97 (1–3).
1, 2 – серьги; 3 – поясная обойма; 4 – курант.
Рис. 13. Бронзовый и костяной инвентарь из коллективного

погребения пазырыкской культуры в кургане № 89.
1 – нож; 2 – поясная бляха; 3 – кинжал; 4 – поясная обойма; 5 – на-
конечник стрелы; 6 – колчанный крюк; 7 – фрагмент колокольчи-
ка-подвески; 8 – ворворка.
Рис. 12. Металлические зеркала пазырыкской культуры из Рис. 14. Бронзовые ножи и вотивный кинжал пазырыкской
курганов № 2 (1), № 80 (2), № 94 (3). культуры из курганов № 84 (1), № 83 (2), № 93 (3), № 82 (4).
Рис. 15. Инвентарь пазырыкской культуры из кургана № 88.

1 – бронзовый чекан с деревянной рукоятью; 2, 3, 4 – костяные на-
конечники стрел.
зательные изделия и комплексы обнаруженных

предметов. Кроме этого, следует еще раз под-
черкнуть, что курганный могильник Тыткескень
VI является одним из базовых памятников ря-
дового населения скифо-сакского времени Се-
верного Алтая, который имеет принципиальную Рис. 16. Керамическая посуда пазырыкской культуры из кур-
ганов № 94 (1), № 88 (2), № 92 (3, 6), № 89 (4, 5).
важность для относительной датировки погре-
бальных комплексов бийкенской и пазырыкской
культур, а также для осуществления различного
Погребальные комплексы скифского времени Средней
рода археологических и палеоантропологичес- Катуни. – 292 с.: ил.
ких реконструкций. Все материалы, полученные Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин А.А. Призна-
в ходе раскопок 2006 г., а также обобщения пре- ки погребального обряда скифских памятников Средней
дыдущих результатов исследований на погребаль- Катуни // Социально-экономические структуры древних
но-поминальном комплексе Тыткескень VI найдут обществ Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос.
ун-та, 1997. – С. 102–106.
полное отражение в готовящейся монографии. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин А.А. Скифская
эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
2003. – Ч. 2: Погребально-поминальные комплексы па-
Список литературы зырыкской культуры. – 234 с.: ил.
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горного Ал-
Завитухина М.П. Курганы у села Быстрянского в Алтай- тая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культу-
ском крае (по раскопкам С.М. Сергеева в 1930 г.) // ра населения в раннескифское время. – 232 с.: ил.
АСГЭ. – 1966. – Вып. 8. – С. 61–76. Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. – Новосибирск: Наука,
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Тишкин А.А., Матре- 1987. – 301 с.
нин С.С. Завершение работ на погребально-поминаль- Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. – Новосибирск: Наука,
ном комплексе Тыткескень-VI // Проблемы археологии, 1991. – 189 с.
этнографии, антропологии Сибири и сопредельных Кубарев В.Д. Курганы Сайлюгема. – Новосибирск: Наука,
территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1992. – 219 с.
2006. – Т. 12, ч. I. – C. 353–357. Кубарев В.Д., Киреев С.М., Черемисин Д.В. Курганы уро-
Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф. Скифская эпоха Горно- чища Бике // Археологические исследования на Кату-
го Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. – Ч. 3: ни. – Новосибирск: Наука, 1990. – С. 43–95.
Кубарев В.Д., Кочеев А.В. Курганы урочища Бураты // Ар- ваний. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007б. –
хеологические исследования в Горном Алтае в 1980– Вып. 3. – С. 146–158.
1982-х гг. – Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ, 1983. – Тишкин А.А., Горбунов В.В. Комплекс археологических
С. 90–109. памятников в долине р. Бийке (Горный Алтай). – Барна-
Кунгуров А.Л., Матренин С.С. Коллективное погребение ул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. – 200 с. + вкл.
пазырыкской культуры из могильника Тыткескень-VI // Тишкин А.А., Леонова И.Ю. Особенности погребальных
Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. – конструкций бийкенской культуры и их семантика // Ис-
Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007. – Вып. 16. – торический опыт хозяйственного и культурного освое-
С. 117–122. ния Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
Могильников В.А., Суразаков А.С. Археологические ис- 2003. – Кн. 1. – С. 363–371.
следования в долинах рек Боротал и Алагаил // СА. – Тишкин А.А., Леонова И.Ю. Погребальная практика но-
1980. – № 2. – С. 180–191. сителей бийкенской культуры Алтая: семантика архео-
Могильников В.А., Суразаков А.С. Раскопки памятников логического комплекса // Структурно-семиотические
Ябоган III // Археология и этнография Алтая. – Горно- исследования в археологии. – Донецк: Изд-во Дон. нац.
Алтайск: Ин-т алтаистики им. С.С. Суразакова, 2003. – ун-та, 2005. – Т. 2. – С. 279–294.
Вып. 1. – С. 26–63. Тишкин А.А., Матренин С.С. Курганы бийкенской куль-
Степанова Н.Ф. Погребения в каменных ящиках и их дати- туры на памятнике Тыткескень-VI // Сохранение и изу-
ровка // Погребальный обряд древних племен Алтая. – чение культурного наследия Алтая. – Барнаул: Изд-во
Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1996. – С. 54–69. Алт. гос. ун-та, 2007. – С. 109–116.
Степанова Н.Ф. Погребальные комплексы скифского вре- Тишкин А.А., Матренин С.С., Семибратов В.П. Радио-
мени Средней Катуни: автореф. дис. … канд. ист. наук. – углеродная датировка курганов пазырыкской культуры
Барнаул, 2000. – 25 с. Северного Алтая (по результатам работ Катунской эк-
Степанова Н.Ф., Неверов С.В. Курганный могильник спедиции АлтГУ в 2007 г.) // Теория и практика архео-
Верх-Еланда-II // Археология Горного Алтая. – Барнаул: логических исследований. – Барнаул: Азбука, 2009. –
Изд-во Алт. гос. ун-та, 1994. – С. 11–24. Вып. 5. – С. 56–65.
Суразаков А.С. Горный Алтай и его северные предгорья в Тишкин А.А., Серегин Н.Н. Металлические зеркала как
эпоху раннего железа: Проблемы хронологии и культур- источник по древней и средневековой истории Алтая
ного разграничения. – Горно-Алтайск: Горно-Алт. отд. (по материалам музея археологии и этнографии Алтая
Алт. кн. изд-ва, 1988. – 214 с. Алтайского государственного университета). – Барнаул:
Суразаков А.С. Некоторые материалы эпохи раннего же- Азбука, 2011. – 144 с.
леза из Горного Алтая // Изв. лаборатории археологии / Тур С.С. Краниологические материалы из раннескифских
Горно-Алтайск. гос. ун-т. – 1997. – № 2. – С. 85–93. могильников Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А.
Суразаков А.С., Тишкин А.А. Памятник Кызык-Телань-I Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
в Горном Алтае и его планиграфические особенности // гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескиф-
Исторический опыт хозяйственного и культурного осво- ское время. – С. 136–147.
ения Западной Сибири. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун- Тур С.С. Антропологический состав населения Сред-
та, 2003. – Кн. 1. – С. 191–198. ней Катуни скифского времени (внутригрупповой
Суразаков А.С., Тишкин А.А. Археологический комплекс анализ) // Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тиш-
Кызык-Телань-I в Горном Алтае и результаты его изуче- кин А.А. Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул:
ния. – Барнаул: Азбука, 2007. – 232 с.: ил. Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – Ч. 2: Погребально-
Тишкин А.А. Культура населения Центрального и Севе- поминальные комплексы пазырыкской культуры. –
ро-Западного Алтая в раннескифское время: автореф. C. 137–169.
дис. … канд. ист. наук. – Барнаул, 1996. – 28 с. Хаврин С.В. Анализ состава раннескифских бронз Ал-
Тишкин А.А. О соотношении бийкенской и маймирской тая // Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и во-
археологических культур Алтая раннескифского време- инские пояса на Алтае. – Барнаул: Азбука, 2008. – Ч. 1:
ни // Степи Евразии в древности и средневековье. – СПб.: Раннескифское время. – С. 173–178.
Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. – Кн. 2. – С. 164–166. Худяков Ю.С. Проблема генезиса культуры хуннского вре-
Тишкин А.А. Проблемы выделения керамического мате- мени в Горном Алтае // Древности Алтая: Изв. лабора-
риала раннескифского времени в Горном Алтае // Ак- тории археологии / Горно-Алтайск гос. ун-т. – 1998. –
туальные проблемы археологии, истории и культуры. – № 3. – С. 97–112.
Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. пед. ин-та, 2005. – Шелепова Е.В. Некоторые результаты изучения риту-
Т. 2. – С. 169–178. альных объектов на памятнике Тыткескень-VI // Со-
Тишкин А.А. Создание периодизационных и культурно-хро- хранение и изучение культурного наследия Алтая. –
нологических схем: исторический опыт и современная Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007. – Вып. 16. –
концепция изучения древних и средневековых народов С. 136–142.
Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007а. – 356 с. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские по-
Тишкин А.А. Этапы развития бийкенской культуры Ал- яса на Алтае. – Барнаул: Азбука, 2008. – Ч. 1: Раннескиф-
тая // Теория и практика археологических исследо- ское время. – 276 с.
О.В. Ковалева
Хакасский научно-исследовательский
институт языка, литературы и истории
Абакан, Россия
ГРАВИРОВАННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ
НА ПРЕДМЕТАХ СКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
МИНУСИНСКОЙ КОТЛОВИНЫ
Не секрет, что искусство скифского времени ножи коленчатого типа с расширяющейся кверху
многообразно и не ограничивается только пред- или заканчивающейся большим кольцом рукоят-
метами мелкой пластики и наскальными рисунка- кой. Ножи с кольцом немного длиннее и уже, чем
ми. Благодаря погребениям с мерзлотой мы также трапециевидные, но в целом они представляют
знаем, что оно представлено аппликациями и резь- собой один и тот же тип (рис. 1).
бой по дереву. Но есть еще одна грань скифского Чаще всего на этих ножах местами сохранил-
искусства, на которой хотелось бы заострить вни- ся тонкий серебристый слой или налет – это ос-
мание. Это гравированные изображения на раз- татки оловянной полуды (рис. 2). На сегодняш-
личных предметах. Среди них широко известны ний день полуда сохранилась в потускневшем
изображения на бронзовых зеркалах. Такие, на- виде, в свое же время луженые бронзовые и мед-
пример, как гравировки на зеркале из кургана № 2 ные ножи имели блеск серебра.
могильника Мажалык-Ховузу [Грач, 1980], зерка- Судя по сохранившейся полуде, предмет по-
ле из Аймырлыга [Мандельштам, 1992] и др. крывали почти полностью, иногда оставляя без
Гораздо менее известны изображения на брон- полуды небольшую полоску на рукояти. Верх-
зовых ножах и других предметах. Особенно много нюю часть декорировали орнаментом. В местах,
их происходит с территории Минусинской котло- где наносилась гравировка, нарушался тонкий
вины. Всем известна коллекция «тагарских бронз» слой олова и проступал золотистый цвет бронзы
Минусинского музея. На неко-
торых предметах из этого соб-
рания нанесены гравированные
изображения (около 100).
Условно гравировки мож-
но разделить на две основные
группы – это орнаменты и изо-
бражения в зверином стиле.
Гравированные орнаменты
состоят из различных комби-
наций треугольников, ромбов,
косых крестов и заштрихо-
ванных полосок. Они нано-
сились тончайшими резными
линиями на рукоятки бронзо-
вых ножей определенных ти- Рис. 1. Бронзовый нож с геометрическими гравировками (Минусинский музей,
пов. Обычно это пластинчатые № 2018).
Кроме состава металла еще одна

особенность сближает тагарские брон-
зы V в. до н.э. с традициями карасук-
ского периода – это описанный выше
характер гравированного орнамен-
та. Комбинации из заштрихованных
треугольников, прочерченных линий,
ромбов и косых крестов были широ-
ко распространены в эпоху поздней
бронзы. Эти орнаменты можно встре-
тить на многих предметах этого пе-
риода. Причем некоторые из них так-
же нанесены с помощью гравировок.
Рис. 2. Бронзовый нож, покрытый полудой (Минусинский музей,
Вспомним хотя бы торгажакские галь-
№ 3641).
ки, гребень из карасукского могиль-
ника Июсский (к. 7, м. 2), орнамен-
(или меди). Таким способом достигалось эффек- тированный композицией из нескольких рядов
тное сочетание двух цветов. треугольных фестонов, заполненных сеткой и
Небрежность нанесения некоторых гравировок горизонтальным зигзагом [Поляков, 2005, с. 107,
позволила Н.Л. Членовой высказать мысль о том, рис. 1–3]. Этот мотив встречается на сосудах ка-
что гравировки могли наноситься владельцами расукской культуры [Грязнов, 1966, рис. 10, 11].
ножей и не иметь никакого отношения к первона- Отдельные его элементы могут быть прослеже-
чальному замыслу мастера [1970, с. 191]. Такой ны на гальках из поселения Торгажак [Савинов,
вариант исключается, т.к. большинство подобных 1996, табл. XX–XXXIX].
предметов покрыты оловом, а это уже специаль- Сама коленчатая форма тагарских ножей гово-
ная технология и общая тенденция определенно- рит о возрождении каких-то древних карасукских
го хронологического периода тагарской культуры, традиций, реминисценции которых ярко прояви-
так как все ножи этого типа уверенно датируются лись в V–IV вв. до н.э. Об этом упоминала еще
V–IV вв. до н.э. Их находят в составе комплексов Н.Л. Членова в своей монументальной работе,
сарагашенского типа тагарской культуры. посвященной тагарской культуре. Вместе с этим
В то время как основной характеристикой ме- она также отмечала, что в V–IV вв. до н.э. наряду
талла из Минусинской котловины является на- с карасукскими традициями в искусстве просле-
личие в значительном количестве мышьяка (в живается влияние со стороны Алтая – в «мину-
ассоциации с сурьмой), что обусловлено его вы- синской» бронзе появляется «алтайский» звери-
соким содержанием в местной руде, то в сарага- ный стиль [1970, с. 191, 192]. В этой связи будет
шенский период почти все изделия легированы уместно рассказать об одной находке из Мину-
оловом [Сунчугашев, 1975, с. 52–53; Хаврин, синской котловины, которая перебросит еще раз
2007, с. 116]. Еще Б.Н. Пяткин отмечал, что, как небольшой мостик между традициями скифско-
и в карасукское время, в сарагашенский пери- го Алтая и эпохой поздней бронзы Минусинской
од появляются оловянистые бронзы, причем по котловины.
химическому составу они мало чем отличаются На территории разрушающегося Краснояр-
от карасукских. «Основной тип сплава – мышь- ским водохранилищем карасукского могильника
яковистая бронза, бытующая приблизительно до был обнаружен бронзовый каркас ножен (рис. 3).
середины тагарской эпохи, а около V в. до н.э. Он представлял собой пластину подтреуголь-
опять в изделиях появляется олово в концент- ной формы длиной около 19 см с трапециевид-
рации до 15 %» [1977, с. 32]. Любопытно, что в ным расширением снизу. В средней части пустое
Минусинской котловине, так же как в ближай- пространство образует паз под лезвие ножа. Вне-
шем регионе, месторождений олова до сих пор шняя сторона декорирована имитациями закле-
не найдено. Наиболее часто высказывается точ- пок с грибовидными шляпками, рядами полосок
ка зрения о ее импортном происхождении как в и равнобедренными треугольниками. Орнамент
тагарский, так и карасукский период. сохранил следы использования белой пасты, при-
Ковалева О.В. Гравированные изображения на предметах скифского времени Минусинской котловины 119
менявшейся при раскрашивании декоративных Обычно декор в зверином стиле наносился глу-
деталей. Подобные ножны, но без орнамента были бокими прорезными линиями у основания рукоя-
найдены при раскопках карасукского могильника ти. Наиболее распространены изображения гри-
Кюргинер-1 (раскопки Грязнова М.П.) [Вадецкая, фонов и оленей. Реже встречаются изображения
1986, с. 68]. Вероятно, изображения таких предме- хищников (рис. 4), и совсем единичны рисунки
тов с трапециевидным расширением книзу можно быков. Стиль подобных изображений был интер-
встретить и на оленных камнях. претирован Н.Л. Членовой как алтайский звери-
Продолжение этой традиции внезапно всплы- ный стиль, и по ее мнению, сложился под вли-
вает в пазырыкской культуре. Там в мерзлотных янием со стороны племен Алтая [1970, с. 183].
захоронениях (Верхний Кальджин-2, раскопки Нередко в таких глубоко вырезанных изображе-
В.И. Молодина; могильник Ак-Алаха-1, раскоп- ниях сохраняются остатки белой пасты, перво-
ки Н.В. Полосьмак) найдены деревянные кар- начально заполнявшей все линии рисунка. Этот
касы ножен под скифские кинжалы [Молодин, декоративный прием получил широкое распро-
Полосьмак, Чикишева, 2000, с. 110, рис. 136; По-
лосьмак, 2001, с. 60, рис. 38]. Алтайские ножны
вырезались из цельного куска дерева и окраши-
вались в красный цвет. Они закрывались куском
толстой кожи, выкроенной по форме деревянной
части [Соловьев, 2003, с. 58, рис. 13, 15]. Кара-
сукский бронзовый каркас, вероятно, оформ-
лялся подобным способом. И хотя сама форма
скифского изделия претерпела значительные из-
менения, в ней хорошо прослеживается карасук-
ский прототип. Удлиненная, слегка расширяюща-
яся нижняя часть, а также декоративная отделка
лицевой стороны, оформленная гипертрофиро-
ванно увеличенными имитациями клепок с гри-
бовидными шляпками – все это берет начало в
карасукской традиции. Рис. 3. Бронзовый кар-
Дополняет карасукские реминисценции еще кас ножен периода поз-
один элемент декора, имеющий прямое отно- дней бронзы (Минусин-
ский музей, № 12535).
шение к гравированным изображениям второго
типа. Как уже отмечалась, гравировки второго
типа представлены рисунками в зверином стиле.
В подавляющем большинстве они встречаются Рис. 4. Бронзовый нож
на ножах с прямым или слегка изогнутым обуш- с резным изображени-
ком с сегментовидным овальным или маленьким ем хищного животного
круглым отверстием на рукояти (в редких случа- (Минусинский музей,
ях гравировки в зверином стиле встречаются и на № 9993-1).
других предметах).
Как и описываемые выше колен-
чатые ножи, эта группа предметов
встречается также в погребениях
сарагашенского этапа (иногда они
встречаются вместе), и, следова-
тельно, они также датируются V–
IV вв. до н.э. Стоит только отметить,
что большинство ножей, найденных
в могилах, не декорированы изобра-
жениями. Чаще всего это случайные
находки.
странение еще в эпоху поздней бронзы. Паста ис- Список литературы

пользовалась для того чтобы выделить элемент ор-
намента на однородной поверхности. С помощью Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Сред-
такого приема достигалась наибольшая вырази- него Енисея. – Л.: Наука, 1986. – 168 с.
тельность художественных средств. Особенно на- Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Наука,
рядно смотрелся раскрашенный белой пастой орна- 1980. – 256 с.
Грязнов М.П. О чернолощеной керамике Кавказа, Казах-
мент на поверхности чернолощеной керамики.
стана и Сибири в эпоху поздней бронзы // КСИА. –
Как и в случае с гравировками первого типа, 1966. – Вып. 108. – С. 31–34.
так и с изображениями в зверином стиле, два раз- Мандельштам А.М. Ранние кочевники скифского периода
личных декоративных приема преследовали одну на территории Тувы // Степная полоса Азиатской части
и ту же цель – использование в декоре противо- СССР в скифо-сарматское время. – М.: Наука, 1992. –
поставления двух цветов. Этот прием не являет- С. 178–196.
Молодин В.И., Полосьмак Н.В., Чикишева Т.А. и др. Фе-
ся чем-то принципиально новым. Пожалуй, еще номен алтайских мумий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ
с эпохи неолита можно встретить подобные экс- СО РАН, 2000. – 320 с.
перименты. Но само сочетание элементов – ор- Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: ИНФО-
намент, белая паста, другие декоративные детали ЛИО-пресс, 2001. – 336 с.
(имитации клепок и шнура) и сама форма пред- Поляков А.В. Гребни из комплексов карасукской культу-
ры // Западная и Южная Сибирь в древности. – Барнаул:
метов заставляют обратить внимание именно на
Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. – С. 102–111.
эпоху поздней бронзы. Пяткин Б.Н. Некоторые вопросы металлургии эпохи брон-
Примечательно, что традиция эта получила зы Южной Сибири // Археология Южной Сибири. – Ке-
новый импульс именно в V–IV вв. до н.э., спустя мерово: Кем. гос. ун-т, 1977. – С. 22–33. – (Изв. Лабора-
несколько столетий. И любопытным является и тории археологических исследований; вып. 9).
тот факт, что именно этот период является пери- Савинов Д.Г. Древние поселения Хакасии: Торгажак. –
СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1996. –
одом появления и расцвета пазырыкской культу- 112 с.
ры Алтая, оказавшей значительное влияние на Сунчугашев Я.И. Древнейшие рудники и памятники ран-
искусство сарагашенского этапа тагарской куль- ней металлургии в Хакасско-Минусинской котловине. –
туры Минусинской котловины. М.: Наука, 1975. – 170 с.
Не претендуя на какие-либо глобальные выво- Хаврин С.В. Тагарские бронзы Ширинского района
Хакасии // Сборник научных трудов в честь 60-ле-
ды, здесь отмечаются лишь любопытные совпа-
тия А.В. Виноградова. – СПб.: Культ-информ-пресс,
дения, замеченные при исследовании этой темы. 2007. – С.115–122.
Характер этих совпадений еще предстоит выяс- Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история тагарской
нить в будущем. культуры. – М.: Наука, 1967. – 300 с.
С.А. Комиссаров
Институт археологии и этнографии СО РАН,
КУЛЬТУРА ЧАУХУ – ЦЕНТРАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА СКИФСКОЙ ЭПОХИ

НА ТЕРРИТОРИИ СИНЬЦЗЯНА (КНР)*
Благодаря интенсивному археологическо- удила, костяные трехдырчатые псалии, бронзо-

му поиску последних десятилетий на террито- вые зеркала и бляхи с узором в «зверином стиле».
рии Синьцзян-Уйгурского автономного района К данной культуре неоднократно обращались
(СУАР) КНР выявлены многочисленные памят- отечественные специалисты (см.: [Худяков, Ко-
ники, по ряду признаков сходные со скифо-сак- миссаров, 2002]), в том числе на монографичес-
скими культурами степных и предгорных райо- ком уровне ее недавно исследовал П.И. Шульга
нов Евразии. Наиболее ранние из них относятся к [2010]. Это дает нам возможность не останавли-
культуре чауху, охватывающей обширный район ваться подробно на презентации уже известных
Южного Притяньшанья. На наш взгляд, именно материалов, а обратиться к ряду дискуссионных
ее памятники не только в территориальном, но вопросов, связанных с датировкой и происхож-
и в историко-культурном аспекте занимают цен- дением чауху.
тральное место среди других культур раннего Хронология культуры чауху определялась в
железного века в Синьцзяне, большая часть ко- основном по данным радиоуглеродного анализа.
торых связана с ней прямо или опосредованно. Представительная серия дат позволила авторам
Название «чауху» происходит от группы из пяти раскопок предварительно датировать весь ком-
могильников в урочище Чаухугоукоу, большинс- плекс обширным периодом 1000–500 гг. до н. э.
тво из которых относится к скифской эпохе**. В развитии чауху выделяется четыре основных
Раскопки велись во второй половине 1980-х гг. этапа при сохранении значительного единообра-
силами как Института археологии АОН КНР зия инвентаря на протяжении нескольких веков
[Сунь Бингэнь, Чэнь Гэ, 1995а, б; Цун Дэсинь, (рис. 1). Авторы монографии основывались, в
Хэ Дэсю, Чэнь Гэ, 1997], так и Института архео- первую очередь, на конструкции погребальных
логии и материальной культуры СУАР, кото- камер и надмогильных сооружений; планиграфи-
рый подготовил монографическую публикацию ческие и стратиграфические данные подтверж-
[Синьцзян чауху…, 1999]. Собственно «скифс- дают предложенное деление. В погребальном
ких» элементов выявлено не так много, но они обряде отмечено большое разнообразие, что,
представительны и носят системный, а не слу- очевидно, связано с многокомпонентностью этой
чайный характер, соответствуя классической культуры. В качестве особого локального вариан-
«триаде»: биметаллический акинак, бронзовый та выделяются материалы могильника Цюньбакэ
втульчатый клевец, трехгранные втульчатые на- (Чунбак) (рис. 2) в соседнем уезде Луньтай, кото-
конечники стрел, бронзовые стремячковидные рые отличаются от чаухуской группы по обряду
захоронения (грунтовые ямы, часто с небольши-
ми дромосами, одна или чаще несколько камер
*Материалы по оленным камням Синьцзяна, вошед-
шие в данную статью, выявлены и изучены в рамках проек- под земляными насыпями, камень практически
та РГНФ, грант № 11-01-00489а. не используется), но очень близки по инвента-
**Кроме могильника Чауху-3, который датирован рю [Сунь Бингэнь, Чэнь Гэ, 1995б; Цун Дэсинь,
хуннуским временем (см.: [Комиссаров, Поздняков, 2004]). Чэнь Гэ, 1997].
Рис. 1. Схема поэтапного развития культуры чауху. При составлении этой схемы мы опирались на разработку П.И. Шульги
[2010, с. 150–151], в которую внесли ряд корректирующих материалов, взятых из монографической публикации памятника
[Синьцзян Чауху, 1999, passim]. Приносим свою благодарность Д.П. Шульге за помощь в оформлении этой таблицы.
Комиссаров С.А. Культура чауху – центральная культура скифской эпохи на территории Синьцзяна (КНР) 123
Рис. 2. Бронзовые и железные изделия из могильника Цюньбакэ (Чунбак) (по: [Цун Дэсинь, Чэнь Гэ, 1997, с. 290]).
Для отдельных памятников в районе Кы-

зыльского водохранилища, в целом не от-
личающихся от чауху, приводятся бо-
лее ранние даты, уходящие в X и даже
XI вв. до н.э. [Чжан Пин, Чжан Тенань,
1999], что соответствует общей тенден-
ции удревнения эпохи раннего железного
века во всем регионе Центральной Азии и
Южной Сибири, но нуждается в дополни-
тельном тщательном изучении. Возмож-
ность привязать датировку могильника
к реальной хронологической шкале дает
находка бронзовых зеркал на могильнике
Чауху-4 (рис. 3). Стилистически они близ-
ки зеркалу с изображениями «зубастых»
зверей, преследующих оленя, найденному
в могиле № 1612 в Шанцуньлине (рис. 4).
Аналогии можно распространить и на сю-
жет, в котором мы видим символическое
изображение важнейшего небесного со-
бытия – солнечного затмения. На зеркалах
из Чауху вписанный в круг хищник как бы Рис. 3. Бронзовое зеркало из могилы М165 в Чауху-4 (по: [Синь-
глотает и снова изрыгает зеркало-солнце цзян Чауху…, 1999, цв. ил. 9, 4]).
Рис. 4. «Зубастые звери» из Чуху-4 и Шанцуньлина (по: [Синьцзян Чауху.., 1999, с. 140, ил. 98, 15; Шанцуньлин…,
1959, с. 27, ил. 31]).
(см.: [Ларичев, Комиссаров, 2002]), тогда как на 1975, с. 81–82]*. В Синьцзяне выявлено немало
экземпляре из Шанцуньлина изображена «небес- оленных камней, но они в основном сконцент-
ная» охота, когда хищники преследуют и убива- рированы в районе Алтая [Ван Бо, 1995], пока
ют (терзают) солнечного оленя – сюжет, широко лишь единственная небольшая группа известна
распространенный прежде всего в индоевропей- в Южном Притяньшанье, и нигде их не находи-
ской мифологии. ли вместе с памятниками чаухуского типа. Олен-
Шанцуньлинский некрополь связан с го- ные камни представляют собой одну из наибо-
сударством Северное Го, а большинство захо- лее заметных, эффектных категорий памятников
ронений на нем совершено в период правле- раннескифского времени; ряд исследователей
ния чжоуского Сюань-вана (827–782 гг. до н.э.) не без оснований связывают с ней происхожде-
(см.: [Комиссаров, 1985]). Таким образом, конец ние скифской культуры в целом. Однако это была
IX в. до н.э. может служить реперной датой для традиция, отличная от культуры чауху, хотя и
разработки дальнейшей хронологии культуры имевшая с ней какие-то контакты, характер ко-
чауху. В любом случае она представляет одну торых еще предстоит выяснить.
из наиболее ранних культур скифского мира, и Среди важных факторов, определивших ста-
ее характеристики следует учитывать при рас- новление скифских культур Синьцзяна, в первую
смотрении проблемы генезиса этого культурного очередь, чауху, в историографии (как россий-
феномена. По ряду признаков (состав стада, ха- ской, так и китайской) принято выделять влияние
рактер инвентаря и т.д.) именно с чауху можно расписной керамики чустской культуры Ферга-
связать начало кочевого хозяйствования на тер- ны (см.: [Антонова, 1984; Заднепровский, 1992;
ритории Синьцзяна (очевидно, вертикальный тип Хань Цзянье, 2007, с. 113–115; и др.]). Последняя
кочевания) [Komissarov, 2007], хотя часть чаухус- датируется периодом с XV–XIV по IX–VIII вв.
цев продолжала заниматься земледелием. до н. э., возможно, до VII в. до н.э. [Заднепров-
В связи с предложенным сопоставлением для ский, 1997, с. 77; Рузанов, 1999, с. 35], то есть
бронзовых зеркал следует остановиться на еще могла как выступать предшественницей чауху, так
одной важной проблеме. В свое время А.В. Ва- и развиваться параллельно. Мы специально вы-
ренов [1984, с. 47–48] в качестве точной компо- брали наиболее представительные расписные со-
зиционно-стилистической аналогии для рисунка
на зеркале из Шанцуньлина указал на оленный
*В настоящее время этот оленный камень сильно по-
камень № 15 из Ушкийн-Увэра (Монголия), на врежден; в частности, вместо двух зубастых хищников
котором изображена сцена терзания коня (?) дву- сохранилось изображение только одного из них (см.: [Ta-
мя зубастыми хищниками [Волков, Новгородова, kahama, 2008]).
суды раннего этапа чауху (рис. 5, 6), чтобы сопо- поэтапно их возможную эволюцию от чустских
ставить их с опубликованной керамикой чустских прототипов к чаухуским законченным формам.
поселений (рис. 7, 8). На наш взгляд, речь может На наш взгляд, констатация такого влияния имеет
идти (во всяком случае, на данном этапе иссле- скорее историографическое, а не типологическое
дования, на основе тех материалов, которыми мы обоснование. В свое время С.В. Киселев [1960,
располагаем) лишь об общем культурном контек- с. 251–253] в работе «Неолит и бронзовый век Ки-
сте, а не о конкретных типологических сопостав- тая», оказавшей огромное влияние на последую-
лениях; не удается выделить ни совпадающих щее восприятие китайских археологических ма-
форм керамики или орнамента, ни проследить териалов в России, постулировал «прямую связь»
Рис. 5. Керамика раннего этапа (AI) из могильников группы Чауху (по: [Синьцзян Чауху…, 1999, с. 100–101]).
Рис. 6. Керамика раннего этапа (AI) из группы могильников Чауху (по: [Синьцзян Чауху…, 1999, с. 116, 125, 133]).
Рис. 7. Расписная керамика с поселения чустской культуры Ашкал-Тепе (по: [Заднепровский, 1962, табл. XXXI]).
находок на поселениях Чуст и Дальверзин с еди- поздней бронзы к «комплексу расписной кера-
ничными керамическими сосудами из Синьцзя- мики периода Машань» (то есть мачан). Перс-
на; эта установка была закреплена первооткры- пективным может оказаться и сопоставление с
вателем чустской культуры Ю.А. Заднепровским материалами выделенной сравнительно недавно
[1962, с. 107], который, правда, осторожно писал культуры сыба, которая существовала на терри-
лишь о «некоторой близости», и вошла в исто- тории провинции Ганьсу в XIX–XIV вв. до н.э.
риографию. Впрочем, на уровне именно неко- [Ли Шуйчэн, Шуй Тао, 2000] и оказала заметное
торой близости такое сопоставление вполне до- влияние на последующие культуры.
пустимо, но, возможно, контакты носили не пря- Нельзя также полностью исключить возмож-
мой, а опосредованный характер. В той же работе ность того, что создатели культуры чауху в ка-
Ю.А. Заднепровский справедливо отмечает куда кой-то мере самостоятельно повторили способ
большую близость ферганской керамики эпохи освоения новых способов и мотивов орнамента-
Рис. 8. Керамика с Чустского поселения (по: [Матбабаев, 1984, с. 244, рис. 3]).
ции, который прошло и древнее насе-

ление Ферганы. Как писал М.П. Гряз-
нов [1968, с. 67], орнаментация части
чустской керамики «несомненно, за-
имствована либо с посуды степных
скотоводческих племен культуры ка-
расукского типа, либо с других изде-
лий тех же племен. Во всяком случае
характерные для чустской керамики
узоры в виде длинных заштрихован-
ных свисающих фестонов, иногда с
точками по углам, очень похожи на со-
ответствующую орнаментацию кера- Рис. 9. Находки в насыпи (1) и в могиле (2–4) захоронения М 203 в Бал-
мики карасукского типа в Казахстане чир (по: [Чжоу Цзинли, Ван Цзунлэй, 1999]).
и на Верхней Оби…». Сходная кера-
мика бегазы-дандыбаевского облика
проникала и на территорию Синьцзяна [Моло- перекрывавшей могилу насыпи выявлены кос-
дин, 1998]*. В этом отношении привлекают ма- ти лошади и типичный чаухуский «стакан» со
териалы из могильника Байлэцир (Балчир), уезд сливом (рис. 9, 1). Узор на сосуде из могилы в
Хэцзин, отнесенного к раннему этапу культуры виде идущего через плечики двойного прочер-
чауху. Раскопанное там одно вторичное захо- ченного зигзага с «жемчужинами» в вершинах
ронение в грунтовой яме в качестве погребаль- имеет соответствия в орнаментации бегазы-дан-
ного инвентаря содержало сосуд сферической дыбаевской керамики, однако нельзя полностью
формы, бронзовые нож и шило (рис. 9, 2–4), а в исключить карасукские и ирменские аналогии.
Этому периоду в целом соответствует и форма
*См. также статью Ван Вэя, У Синьхуа в данном сбор- бронзового ножа [Чжоу Цзиньлин, Ван Цзун-
нике. лэй, 1999, с. 36, 49, 50]. Такое территориально-
хронологическое соприкосновение комплекса данным китайских летописей, мы считаем более

эпохи поздней бронзы с самой ранней из извест- перспективным изучить возможность их взаи-
ных в настоящее время культур скифского об- модействия и взаимопроникновения.
лика может стать одним из существенных аргу- Отдельную группу составляют сакские па-
ментов при определении возможных источников мятники долины р. Или, которые тесно связаны
генезиса последней. со смежными культурами Казахстана и Киргизии
На финальном этапе носители культуры ча- (см.: [Сутягина, 2010]). Проблема их контактов с
уху приняли участие в формировании ряда бо- культурой чауху – задача для самостоятельного
лее поздних, вплоть до рубежа эр, памятников будущего исследования.
(Цзагуньлук, Кулан-Сарык и др.), а также куль-
туры субэйси (субаш) VI–III вв. до н.э., центр
которой локализован в Турфане. В субаш со- Список литературы
храняется расписная керамика, однако ее по-
Антонова Е.В. Несколько заметок о первобытной археоло-
степенно вытесняют деревянные и роговые, а гии Синьцзяна // Восточный Туркестан и Средняя Азия:
также кожаные сосуды, что, возможно, свиде- История. Культура. Связи. – М., 1984. – С. 55–60.
тельствует о большей мобильности носителей Ван Бо. Обзор оленных камней Синьцзяна // Каогусюэ цзи-
этой культуры. В литературе уже отмечалось кань. – 1995. – № 9. – С. 239–260 (на кит. яз.).
существенное, на уровне этнографически зна- Варенов А.В. О функциональном предназначении «моде-
лей ярма» эпохи Инь и Чжоу // Новое в археологии Ки-
чимых характеристик сходство между субаш и тая: Исследования и проблемы. – Новосибирск, 1984. –
пазырыком, что свидетельствует о их возмож- С. 42–51.
ной «этнической однородности» [Полосьмак, Волков В.В., Новгородова Э.А. Оленные камни Ушкийн-
1998]. Большинство китайских археологов свя- Увэра (Монголия) // Первобытная археология Сибири. –
зывают культуру субаш с народом гуши (цзюй- Л., 1975. – С. 78–84.
Грязнов М.П. Бронзовый век // История Киргизской ССР. –
ши), о котором упоминается в ханьских лето- Фрунзе, 1968. – Т. 1. – С. 55–67.
писях [Лю Хунлян, Абулиму, 1995, с. 214; Люй Заднепровский Ю.А. Древнеземледельческая культура
Эньго, Го Цзяньго, 1997, с. 168]. Фонетическое Ферганы. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. – 328 с. –
сходство этого названия с известным этнони- (МИА; № 118).
Заднепровский Ю.А. Новая археологическая культура ран-
мом «кушаны»* (гуйшуан как одно из племен в
них кочевников Восточного Тяньшаня (могильник Ча-
составе «больших юэчжи»**), очевидно, может вухугоу, Кунбак и другие) // Северная Евразия от древ-
служить одним из аргументов при обсуждении ности до средневековья: тез. докл. конф. к 90-летию со
юэчжийской атрибуции пазырыкской культуры, дня рождения Михаила Петровича Грязнова. – СПб.,
которую предлагали многие ученые (см.: [Ру- 1992. – С. 94–96.
Заднепровский Ю.А. Ошское поселение: к истории Фер-
денко, 1960, с. 339; Савинов, 1993, с. 132; Са-
ганы в эпоху поздней бронзы. – Бишкек: Мурас, 1997. –
машев, 2011, с. 45]). В предыдущих публикаци- 172 с.: ил.
ях автор считал возможным противопоставлять Киселев С.В. Неолит и бронзовый век Китая: (По мате-
племена юэчжей и гуши (см., напр.: [Молодин, риалам научной командировки в КНР) // СА. – 1960. –
Комиссаров, 2001, с. 287–288]), однако в насто- № 4. – С. 244–266.
Комиссаров С.А. Шанцуньлин – опорный памятник конца
ящее время, с учетом близости географического
Западного Чжоу // Дальний Восток и Центральная Азия. –
распространения этих исторических народов по М., 1985. – С. 3–12.
Комиссаров С.А., Поздняков Д.В. Антропологические и
культурные характеристики могильника Чауху-3, Вос-
*На возможность такого сопоставления нам указал точный Туркестан (Синьцзян) // Комплексные исследо-
д. и. н. П.Б. Коновалов, за что приносим ему свою искрен- вания древних и традиционных обществ Евразии: сб.
нюю благодарность. науч. тр. – Барнаул, 2004. – С. 289–293.
**В современной китайской литературе более принято Ларичев В.Е., Комиссаров С.А. Драконический мир, дра-
толкование первого иероглифа как «жоу» (мясо) [Ян Цзянь- коническое время (к проблеме семантики свернувшего-
синь, 1986]. Превращение данного этноса из романтичес- ся кольцом зверя) // История и культура Востока Азии. –
ких «юэчжи» (возможный перевод как «лунное племя») в Новосибирск, 2002. – Т. 1. – С. 181–192.
прозаических «жоучжи» (мясоедов), очевидно, больше со- Ли Шуйчэн, Шуй Тао. Исследование бронзовых изделий
ответствует реалиям кочевого быта. Однако и у прежнего культуры сыба // Вэньу. – 2000. – № 3. – С. 36–44 (на
написания/чтения есть серьезные историографические ос- кит. яз.).
нования, поэтому полностью отказываться от него мы счи- Лю Хунлян, Абулиму. Краткий отчет о раскопках древнего
таем преждевременным. могильника Субашэ, уезд Шаньшань // Синьцзян вэньу
каогу синь шоухоу (Новые результаты по археологии и Сунь Бингэнь, Чэнь Гэ. Краткий отчет о первом сезоне рас-
памятникам материальной культуры Синьцзяна): 1979– копок могильника Цюньбакэ, уезд Луньтай // Синьцзян
1989. – Урумчи, 1995. – С. 205–215 (на кит. яз.). вэньу каогу синь шоухоу (Новые результаты по археоло-
Люй Эньго, Го Цзяньго. Могильник № 3 в группе могиль- гии и памятникам материальной культуры Синьцзяна):
ников Субэйси, уезд Шаньшань // Синьцзян вэньу као- 1979–1989. – Урумчи, 1995б. – С. 356–367 (на кит. яз.).
гу синь шоухоу (сюй) (Новые результаты по археологии Сутягина Н.А. Новые данные о погребальном обряде на-
и памятникам материальной культуры Синьцзяна (про- селения долины реки Или в конце I тыс. до н.э. – начале
должение)): 1990–1996. – Урумчи, 1997. – С. 150–170 I тыс. н.э. (по материалам могильника Цюнкэкэ I) // Зап.
(на кит. яз.). ИИМК РАН. – 2010. – № 5. – С. 183–199.
Матбабаев Б.Х. Новые исследования на Чустском поселе- Хань Цзянье. Синьцзяндэ цинтун шидай хэ цзаоци теци
нии (Фергана) // СА. – 1984. – № 4. – С. 241–245. шидай вэньхуа (Культуры бронзового и раннего же-
Молодин В.И. Находки керамики бегазы-дандыбаевской лезного веков Синьцзяна). – Пекин: Вэньу чубаньшэ,
культуры в Синьцзяне и их значимость для понимания 2007. – 10, 8, 128 с. + 8 цв. табл. (разд. паг.) (на кит. яз.).
культурно-исторических процессов в западных районах Худяков Ю.С., Комиссаров С.А. Кочевая цивилизация
Центральной Азии // Проблемы археологии, этнографии Восточного Туркестана: учеб. пособие. – Новосибирск:
и антропологии Сибири и сопредельных территорий: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2002. – 156 с.
мат-лы VI Годовой сессии Ин-та археологии и этногра- Цун Дэсинь, Хэ Дэсю, Чэнь Гэ. Краткий отчет о раскоп-
фии СО РАН. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, ках могильника № 2 в Чаухугоукоу, уезд Хэцзин // Синь-
1998. – Т. 4. – С. 286–289. цзян вэньу каогу синь шоухоу (сюй) (Новые результа-
Молодин В.И., Комиссаров С.А. Соотношение древних ты по археологии и памятникам материальной культу-
культур Восточного Туркестана и Сибири: (К историог- ры Синьцзяна (продолжение)): 1990–1996. – Урумчи,
рафии проблемы) // Восток – Россия – Запад: Историчес- 1997. – С. 224–232 (на кит. яз.).
кие и культурологические исследования. – М., 2001. – Цун Дэсинь, Чэнь Гэ. Краткий отчет о втором и третьем
С. 273–301. сезонах раскопок могильника Цюньбакэ, уезд Луньтай //
Полосьмак Н.В. Пазырыкские аналогии в могилах Синь- Синьцзян вэньу каогу синь шоухоу (сюй) (Новые резуль-
цзяна // Проблемы археологии, этнографии и антро- таты по археологии и памятникам материальной куль-
пологии Сибири и сопредельных территорий: мат-лы туры Синьцзяна (продолжение)): 1990–1996. – Урумчи,
VI Годовой сессии Ин-та археологии и этнографии СО 1997. – С. 281–302.
РАН. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Чжан Пин, Чжан Тенань. Первый сезон раскопок могиль-
Т. 4. – С. 337–343. ника в районе Кызыльского водохранилища, уезд Бай-
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая чэн // Синьцзян вэньу. – 1999. – № 3/4. – С. 1–18, 107
в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – (на кит. яз.).
360 с., 128 табл. Чжоу Цзиньлин, Ван Цзунлэй. Краткий отчет о раскопках
Рузанов В.Д. Еще раз о хронологии чустской культуры Фер- могил с каменными оградками в Байлэцир, уезд Хэц-
ганы // РА. – 1999. – № 4. – С. 24–37. зин // Синьцзян вэньу. – 1999. – № 3/4. – С. 30–60, 172
Савинов Д.Г. К изучению этнополитической истории на- (на кит. яз.).
родов Южной Сибири в скифскую эпоху // Истори- Шанцуньлин гого муди (Могильник государства Го в Шан-
ческая этнография: Памяти Р.Ф. Итса. – СПб., 1993. – цуньлине) / под ред. Линь Шоуцзиня. – Пекин: Кэсюэ
С. 128–135. чубаньшэ, 1959. – 2, 12, 89 с. + LXXII табл. (разд. паг.)
Самашев З.С. Некоторые итоги исследований Берельских (на кит. яз.).
курганов // Междунар. симп. «Terra Scythica»: програм- Шульга П.И. Синьцзян в VIII–III вв. до н.э.: (Погребаль-
ма, тез. докл. – Новосибирск, 2011. – С. 44–45. ные комплексы. Хронология и периодизация). – Барнаул:
Синьцзян чауху – дасин шицзу муди фацзюэ баогао (Ча- Изд-во Алт. гос. техн. ун-т, 2010. – 238 с.
уху в Синьцзяне – отчет о раскопках больших родо- Ян Цзяньсинь. Жоучжи // Чжунго дабайкэ цюаньшу: Минь-
вых могильников) / Ван Вэйхуа, Ван Минчжэ, Ли Сюэ- цзу (Большая Китайская энциклопедия: Этносы). – Пе-
тан, Люй Эньго, Хань Кансинь, Чжан Вэньбинь, Чжан кин; Шанхай, 1986. – С. 380 (на кит. яз.).
Цзюнь, Чжоу Линсяо, Чжоу Цзиньлин. – Пекин: Дун- Komissarov S.A. On the beginning of the nomadism in East
фан чубаньшэ, 1999. – 2, 34, 416 с. + 84 ил. (разд. паг.) Turkestan // Programme for the XVth Conference of the
(на кит. яз.). European Association of Chinese Studies. – Heidelberg,
Сунь Бингэнь, Чэнь Гэ. Краткий отчет о раскопках могиль- 2007. – P. 87.
ника № 1 в Чаухугоукоу, уезд Хэцзин // Синьцзян вэньу Takahama Shu. Preliminary Report on the Archaeological
каогу синь шоухоу (Новые результаты по археологии и Investigations in Mongolia 2005: The rediscovery of the
памятникам материальной культуры Синьцзяна): 1979– Stag Stone No. 15 // Newsletter on Steppe Archaeology. –
1989. – Урумчи, 1995а. – С. 221–243 (на кит. яз.). 2008. – N 16. – P.73–74.
R. Krause
Goethe-Universität
Institut für Archäologische Wissenschaften
Frankfurt am Main, Germany
«FÜRSTENSITZE» – PRINCELY SEATS.

EARLY CELTIC HILLFORTS IN CENTRAL EUROPE:
STATUS, HIERARCHY AND DIVERSITY (6/5th CENTURY BC)
Around the middle of the first millennium BC to 2010, in which early Celtic princely seats were
historic processes were taking place in Central investigated, the new ones in the area between eastern
Europe, north of the Alps, processes that were France and southern Germany (Krausse, 2010). The
of profound significance for European history. central idea that acted as a catalyst for the research
Starting with the late 7th century BC and the programme was the model of the «concentration of
emergence of the northwest alpine Late Hallstatt power» developed in the 1970s. The main intention
culture, changes began that played a measurable was to analyse the origins, developments and the end
part in the ethnogenesis of the Celts and that ended of the processes of concentration and centralisation,
with the Celt migrations in the 4th century BC. to assess old theories using new methods, and
Archaeologically the early Celtic civilisation of to develop new interpretational models. These
the 6th and 5th centuries BC is distinguished by investigations focused upon historical processes
the close contacts it held with the Mediterranean that occurred during the Hallstatt and Early La Tène
world. On the other hand, this clearly differs from period, that is, between the 7th and 4th centuries BC,
preceding and neighbouring prehistoric cultures which led to the emergence and establishment of
through the appearance of settlement centres of Celtic civilisation in Central and Western Europe.
complex structure – so-called princely seats – and Of central importance thereby were diachronic and
exceptional graves with luxurious furnishings. socio-historical studies on processes that led to the
Archaeological contexts indicate far-reaching social formation of the princely seats.
changes: the concentration of political power and There are no ancient written sources about
economic wealth in the hands of a privileged social this early time; it is a period that is manifested
few and the subsequent integration of local or small archaeologically by impressive monumental burial
regional communities into supra-regional entities. mounds that contain exceptionally richly furnished
The question as to whether these changes graves, which were often constructed in the vicinity of
represent the emergence of aristocratic dynasties princely seats. Both phenomena, big tumuli with rich
or early kingdoms is still a point of controversy in graves and princely seats, begin to appear north of the
research today. A better understanding of these early Alps during the 7th century BC and onwards, but they
processes of centralisation, which apparently were disappear almost entirely in the 4th century BC.
associated with initial steps towards urbanisation, Corresponding to a model developed in the
can be gained only through the systematic analysis 1960s by the prehistoric archaeologist Wolfgang
of settlement structure, backed by new sources of Kimmig of the University in Tübingen, these
information and by new methods of investigation. princely seats are designated as «fortified
In this regard a research programme supported by settlements», which are typified by their topographic
the Deutsche Forschungs-gemeinschaft (the German relationship to contemporary wealthy tombs as
Research Foundation) was conducted from 2004 well as Mediterranean Greek and Etruscan imports
Krause R. «Fürstensitze» – princely seats. Early Celtic hillforts in Central Europe: status, hierarchy and diversity 131
(Kimmig, 1969; Kimmig, 1983b). Archaeological connected with the fortress of princely seats – with
sites that fulfil these criteria are well known; there is the exception of Mainfranken and Nördlinger Ries.
a clear concentration in eastern France, southwestern Enclosures that are surrounded by palisades and
Germany and Switzerland (Fig. 1). In Southeast ditches could be designated as «south Bavarian
Germany, by contrast, we find fortified rectangular manors». The concept thereby is that these fortified
enclosures, so-called Herrenhöfe or manors, above places were the seat of an upper level in society. Here
all along the Danube River (Fig. 2) (Leidorf, 1985; wealthy farmers or rural estate owners come mainly
Kas, Schußmann, 1998). It is thereby noticeable that to mind, despite the fact that their position within the
they are absent in the west and that they are mostly community is not known precisely.
Fig. 1. Map showing the princely seats in Central Europe (stars). Mount Ipf is marked as No. 10. Also marked are the Greek-Etruscan
artefact groups: beak-spouted ewers, green; Greek amphorae, red. (After: Freeden, Schnurbein, 2002).
1 – Mont Lassois; 2 – Champ-du-Château; 3 – Châtillon-sur-Glane; 4 – Britzgyberg; 5 – Münsterberg; 6 – Üetliberg; 7 – Heuneburg; 8 – Hohenasperg;
9 – Marienberg; 10 – Ipf.
Fig. 2. Map showing the early Celtic (Hallstatt and Early La Tène) princely seats and Herrenhöfe or enclosed manors
in Central Europe (after: www.fuerstensitze.de).
There importance differences in hierarchies or social and cultural anthropology. In the 1960s to
and regional peculiarities can be recognised. In the 1980s mostly neo-evolutionistic approaches were
1960s a vertical social stratification in three to four preferred, for instance, sequence systems of ideal
layers was reconstructed for the late Hallstatt society. types according to Morton Fried (1967) and Elman
In analogy to medieval feudal society and the Service (1962) (Fig. 3). Later models developed
aristocracy of the early Archaic period, the richest in the 1990s avoid neo-evolutionistic concepts,
burials were ascribed to leaders or nobles of society, such as «tribe», «bigman society» and «chiefdom».
who supposedly stood at the peak of the social They make use instead of neutral terms, such as
pyramid. The middle of this pyramid was formed by «social elite» or «governing elite». Ultimately this
more or less well-to-do free persons. terminology was applied just as the German «Adel»/
Current discussions among German-speaking «nobility» and/or «Aristokratie»/«aristocracy», like
scholars are now dominated by models of development Wolfgang Kimmig earlier.
that portray an increasing concentration of power in Fortified settlements of the late Hallstatt and early
a process of spatial and social centralisation during La Tène period are located mostly upon prominent
the time span from the 7th to 4th century BC (Eggert, mountains tops and protected by monumental
2007). Mediterranean influences like diplomatic ditches and ramparts. They drew attention in
gifts, the transfer of ideas and trade goods are seen research on ancient history as early as the 19th
as an influence upon the direction and speed of social century. However, important advances in knowledge
change, but in addition indigenous processes are were made only later through the excavations
drawn into these discussions as well. conducted in 1950 to 1979 at the Heuneburg
Research in the English language has been in southern Germany (Kimmig, 1983a). Yet,
dominated for several decades by social-historical since corresponding investigations in comparable
models of interpretation. The terminology and theory settlements are still lacking today, the Heuneburg has
employed in their characterisation of prehistoric attained paradigmatic significance in archaeological
society are oriented towards works in ethnology and/ research as an ideal type of settlement and centre
Fig. 3. Comparative model of the developmental sequences of socio-political organization (after: Service E., 1962, 1975
and Fried M., 1967).
of power in a culture that lies on the periphery of • leadership;

the ancient world in the Archaic period. And it was • defensive function;
upon this example that Kimmig based the model • control of natural resources;
of the «princely seat» in 1969 and 1983 (Kimmig, • handicrafts;
1983b). • trade and exchange;
In view of the renowned wealthy graves, so- • cult.
called «princely tombs», in the vicinity of the These criteria can be applied to princely seats
Heuneburg (Fig. 4), Kimmig came to the conclusion of the earlier Iron Age; they offer a good basis for
that the settlement functioned as a political and comparing these different sites.
administrative centre, that is, the seat of a dynasty We have already mentioned the well known and
or prince. He assumed a comparable function for most important princely seat: the Heuneburg located
a number of fortified complexes, which displayed on the upper Danube River in southern Germany
Mediterranean imports, on one hand, and, on the (Fischer, 2000). The lengthy history of research
other, richly furnished graves nearby. and many excavations there have made it one of the
Behind all of these concepts is the model of the best known early Celtic princely seats (Fig. 5). New
concentration of power, emanating from places that investigations in the last ten years have changed our
were capable of organising power and leadership picture of the Heuneburg in the late Hallstatt period
and asserting and upholding a strong centralised (6th century BC). New excavations and prospections
network with central structures, which are pointing in large settlement areas around the hillfort have
out centrality (ac. to Oliver Nakoinz, see this volume shown, that the hillfort itself was embedded in
and Nakoinz, 2010). All in all this involved various the microregion. As Sigfried Kurz has pointed out
functions in the socio-economic sphere, in religious recently, we are now in a position to understand
and cultural manifestations and in military, political the relationship between the development of the
as well as administrative organisation. These hillfort-settlement in the centre of power, and the
qualities and functions are fundamental elements differnent settlement areas (the «Vorburg» and the
of centralised and complex control. When applying «Außensiedlung») and the cemeteries around it,
them here in our case, the term «princely seat» can be an important pre-requisite for a consideration of
more clearly described as a complex centre, as Eike social structures (Kurz, 2009; Kurz, 2010) (Fig. 6).
Gringmuth-Dallmer has suggested in the nineteen Kurz is reconstructing new models for the origins
ninetieth with reference to medieval conditions in und functioning of a centre of power such as the
northern Central Europe. This has led to the question Heuneburg in terms of agricultural communities.
about the extent to which «princely seats» can be Other princely seats like the Hohenasperg near
characterised as centres of complex structure. That Ludwigsburg in the Middle Neckar area with famous
was in 1996 when Gringmuth-Dallmer (Gringmuth- tumuli with the rich graves like from Hochdorf (Biel,
Dallmer, 1996) proposed different criteria for a 1985) (Fig. 7) or from Kleinaspergle (Kimmig, 1988)
complex, central site, which call for the following (Fig. 8) have gained fame through their large burial
capabilities and qualities: mounds with richly furnished tombs with different
Fig. 4. The Heuneburg on the upper Danube. The figure contains the excavation and survey results up to 2008 with the settlement
areas (grey) and the defensive structures (red) around the hillfort.
a b
F i g . 5 . T h e H e u n e b u rg o n t h e
upper Danube (see Fig. 1, 7). The
reconstruction of the Late Hallstatt
mud brick wall (a) with the «Danube
Gate» (b) from the mid 6th century
BC. The bottom drawing (c) shows the
reconstruction of the mud brick wall
(period IV) with the interior settlement
structures (after: Kimmig W., 1983).
Fig. 6. The area around the Heuneburg

on the upper Danube with the exterior
settlement (grey), the ditches and
ramparts (orange). Contemporary
settlements and cemeteries in the
environs are also marked. A possible
model could see parts of the population
from the surrounding sites settle the
exterior settlements of the Heuneburg
(after: Kurz S., 2009).
Fig. 7. Reconstruction drawing of the Hochdorf

Chieftain’s Grave in Neckarland, which belonged
to the early Celtic princely seat on the Hohen
Asperg (see Fig. 1, 8). The deceased was laid
down on a bronze couch with a Greek, mead
filled, cauldron at his feet. Near his head was a
large drinking horn made from iron and eight
smaller drinking horns were hanging on the wall.
Other grave goods included a four-wheeled, iron
plated wooden wagon as well as bronze dishes
and a horse’s bridle.
Fig. 8. The inventory of the Early La Tène

secondary burial from the great tumuli
Kleinaspergle situated at the foot of the princely
seat on the Hohenasperg in Neckarland (see Fig. 1,
8). Particularly the Etruscan bronze vessels, attic
red-figure drinking vessels and the gold plating of
two drinking horns should be emphasized. Photo:
Württembergisches Landesmuseum, Stuttgart.
extraordinary objects and goods from the

Mediterranean. In Burgundy in Eastern
France, the Mont Lassois is one of the most
prominent hillforts (Chaume et al., 2004;
Mötsch, Grübel, 2010) of the late Hallstatt
period with rich graves in the surrounding
and extraordinary architecture on the main
plateau with Mediterranean goods, which
indicates prestigious buildings.
The hillfort on Mount Ipf on Mount Ipf (Fig. 9, 10) and it’s surrounding,
which have brought forth a new princely seat
But here I would like to draw attention to a few into the consciousness of archaeological research
lesser known fortifications of the Bronze and Iron (Krause, 2002). The temporal framework of our
Age that are located east of princely seats in southern investigations extends from the earlier to younger
Germany, namely on the boundary between the states Hallstatt period, archaeologically phases Hallstatt C
of Baden-Württemberg and Bavaria. Since the year and D, reaching until the early La Tène phase A. In
2000 I have conducted comprehensive investigations absolute chronological terms this spans a time of a
Fig. 9. «Nördlinger Ries». The western edge of the Ries with the Goldberg (Gold Mountain) in the foreground and the Ipf in the
background visible from the Ries Plain. Aerial photo by Otto Braasch.
Fig. 10. The Ipf near Bopfingen (see Fig. 1, 10). The frusto-conical shape of the «Zeugenberg» (Zeugen Mountain) has a prominent
plateau and a gentle sloping eastern flank. Aerial photo by Otto Braasch.
good 200 years, from the close of the 7th century to A short distance to the east and farther into the
the transition from the 5th to 4th centuries BC. Ries basin is the Goldberg, rising 60 meters above
As mentioned above in discussions about the the basin’s floor. It is 514 meters high and formed of
so-called early Celtic princely seats in Central freshwater limestone (see Fig. 9). In the surroundings
Europe it has long been proposed as one of those of both of these mountains – the Ipf and the
central sites whose rulers attained goods from the Goldberg – are many settlements, cemeteries
South and tried to imitate Mediterranean customs. and groups of tumuli of the Hallstatt and La Tène
Only the discovery in the 1960s on the Ipf of a period as well as rectangular earthwork enclosures
black firnised Attic sherd from a kylix, dated to ca. (Viereckschanzen). All are evidence of a settlement
500 BC, provided evidence of southern imports. pattern taking place during the earlier and younger Iron
Thus, the interpretation that the mountain could be Age of the 6th to 2nd centuries BC (Krause, 2007).
presumed the seat of social elite, whose economic This conjecture is supported by varied and general
potential allowed contact to be carried on with the considerations, including the imposing dominance of
Mediterranean South. the mountain with its flat summit and defences over
Mount Ipf with its mighty ramparts presents the surroundings, and its geographically strategic
an impressive as well as important archaeological location that made it an important crossroads in the
monument. Like the Heuneburg and Hohenasperg long-distance trade network between the Danube and
with Hochdorf, it has become a well-known site in the Main as well as the Neckar rivers.
southern Germany. In discussions about the so-called Thus far, the fortified settlements atop the Ipf
early Celtic princely seats in Central Europe, it has and the Goldberg have been rather enigmnatic for
long been conjectured as one of those sites, whose research in many aspects, especially concerning
leaders acquired goods imported from the South and their interrelationship with each other as well as their
attempted to imitate Mediterranean customs (Krause, meaning for social structures and political hierarchies.
Böhr, Guggisberg, 2005; Krause, 2007). As a key example there is the question as to whether
The Ipf is a fascinating mountain with impressive or not and to what extent the Ipf can be assigned to
fortifications on the periphery of the Nördlinger Ries the sphere of early Celtic princely seats. Although
in southern Germany (Krause, 2007). Rising 668 the fortifications on the Ipf and Goldberg have long
meters above the old Imperial city of Bopfingen, aroused the interest of archaeologists, until recently
Mount Ipf is a prominent witness of the geological excavations were conducted only by Gerhard Bersu
formation of the White Jura (Fig. 10). The Nördlinger between 1911 and 1929 at Goldberg (Bersu, 1930a, b).
Ries forms the dividing line between the Swabian Alb Bersu conducted surface excavations, exposing five
and the Franconian Alb. It was an important settlement settlements layers and ground plans that date from the
area in pre- and early history and is itself a special middle Neolithic to early Celtic times. He was able
landscape. In appearance it is a circular depression, to closely define settlement phases and fortifications
today 30 km in diameter, which was the result of of the Hallstatt period. Unfourtunately these cannot
a meterorite impact that occurred about 15 million be clearly differentiated today in detail. Neverteless,
years ago (Pösges, Schieber, 2009). This basin with the most important archaeological contexts show
its fertile soil, moderate precipitation and favourable the remains of a plateau surrounded by an earthen-
temperatures has offered promising conditions for and-wooden wall and an area of at least 40 x 50 m
productive agriculture throughout time (see Fig. 9). in size with a peculiar construction consisting of
These were always important factors in the changing massive, large posts that differ distinctly from the
history of settlement since the Neolithic. other structures and ground plans (Parzinger, 1998)
Furthermore, the hilly landscape at the edge of the (Fig. 11). Ever since Bersu’s time, this area has been
Nördlinger Ries was also sought out for settlement. interpreted as the seat of the person in command of
Namely, the hills and summits there offered ideal the hillfort. And in its form and significance this site
conditions for constructing enclosed fortresses and has been compared to complexes that are enclosed
settlement sites. The western rim of the Ries is with palisades and ditches, that is, the Herrenhöfe
dominated by the 668-meter high Mount Ipf, which or enclosed manors of the late Hallstatt period in
towers over the countryside as a mighty mark of the southern Bavaria.
White Jura before the ascent to the Swabian Alb (see New discoveries and excavations carried out
Fig. 10). during recent years in the areas surrounding the Ipf
Krause R. «Fürstensitze» – princely seats. Early Celtic hillforts in Central Europe: status, hierarchy and diversity
Fig. 11. The Goldberg in the Nördlinger Ries. Plan of the Hallstatt settlement with reconstructed farmsteads. The north-eastern area was interpreted by Gehard Bersu as the seat
139
of the «Chieftain» as it contained larger buildings, and was separated off by small ditches and palisades (after: Parzinger H., 1998).
Fig. 12. The Ipf. 3D Landscape model showing

the location of trenches 1 to 6 (2004–2008).
Figure based on lidarscan-data of the county
surveying bureau of Baden-Würtemberg, with
additions from the «Ipf-Project» of the Goethe-
Universität Frankfurt.
and Goldberg hillforts have enlarged

our understanding of the basis for Iron
Age settlement considerably. Through
targeted excavations on the Ipf, the
principal questions involved in the
research programme on processes of
centralisation and the development of
fortifications can be assessed. Results
of new prospection and archaeological
excavations have shown that the
answers to questions about the position
and significance of fortifications on
Mount Ipf can be gained in particular
through studies on settlements in the
surroundings. They also touch upon the
foundations of settlement during the
Late Bronze Age as well as the spatial
and topographical development of
fortifications during settling activities on
the western rim of the Nördlinger Ries.
Both on the flat summit of the Ipf, the
so-called upper fortress, as well as in the
distinctly separate lower fortress cultural
layers and settlement structures of the
Late Bronze Age Urnfield culture and the
earlier Iron Age were revealed. Thereby,
finds of the latter – earlier Iron Age – can
Fig. 13. The Ipf. Looking into the wide and flat basin of the Nördlinger Ries from be seen in the context of the early Celtic
the defensive systems on the plateau. princely seat of the Late Hallstatt as well
as early La Tène period.
The Fortifications
The conical mountain lends

itself excellently to the erection of
fortifications (Fig. 12). The core of the
Fig. 14. The Ipf. Excavation in the outer

defensive systems, trench 5 (see Fig. 12 and 17).
This defensive system was built creating a pile
of stones onto which the «Pfostenschlitzmauer»
or post-slot wall was erected in the early
La Tène period.
prehistoric defences is constituted by the 2.4-hectare the earlier Iron Age, that is, at the beginning of the
flat summit with a diameter of up to 185 m. It lies La Tène period in the 5th century BC. The actual
210 m above the lowland of the Sechta River; the wall itself stood upon the crest of a massive piled-
steep flanks falling to the north, west and south offer up stone wall with vertical timber reinforcements
exceptional natural protection (Fig. 13). Only the (Fig. 15). Prior to this expansion, a settlement of
flatter flank to the east necessitated elaborate defensive the late Hallstatt period, 6th century BC, already
measures, preserved in the form of staggered, existed. That is to say, the fortifications were erected
massive, several meter-high ramparts. Until recently upon these earlier settlement remains. This means
all that was known about the archaeology and history that the originally settled area of the 6th century
of the mountain was gained through the collecting was much large and that the construction of the new
of sherds and through the excavations conducted by ramparts caused a reduction in the inhabited area!
Friedrich Hertlein in 1907 and 1908 (Hertlein, 1911). Furthermore, little attention has been given to the
Accordingly, the remains of up to 5-meter high stone fact that the course of the earlier fortification can be
walls with wood structures built in various techniques reconstructed farther in the east through the eroded
were found in the fortifications. Hertlein documented edges visible on the surface.
the remains of an «Pfostenschlitzmauer» in outer wall
no. 5, which according to research should date to the
La Tène period. Settlement structures
Recent excavations by the University of
Frankfurt/Main within the DFG research programme One important question for recent excavations
carried out on the Ipf between 2004 and 2008 have was the extent to which remains of internal building
brought forth a myriad of new evidence about the from the time of the early Celtic princely seat
importance of the hillfort and its ramparts during the could be identified. In answering this, we had
time of the early Celtic princely seat (Krause, Euler, great assistance from geomagnetic measurements,
Fuhrmann, 2008; Krause et al., 2010). Finally, the which could identify numerous small ditches and
excavations in 2008 uncovered once again the Celtic pits as anomalies (Krause, Euler, Fuhrmann, 2008,
«Pfostenschlitzmauer» that had been discovered by Abb. 5, 11) (Fig. 16, 1). Yet, only through excavations
Friedrich Hertlein 100 years ago (Fig. 14). With the on the summit, the so-called upper fort, and in the
recovery of this palisade the riddle of construction areas to the east and south of the lower fort did
and age of the mighty external fortification could we gain important information and finds. In some
be clarified. The palisade was built as late as during places on the flat summit was a thick cultural layer
the expansion of fortifications on the Ipf during of the Late Bronze Age Urnfield culture (12th to
Fig. 15. The Ipf. Reconstruction of the Early La Tène period defences
with the «Pfostenschlitzmauer» or post-slot wall. Drawing: Gerhard
Lanz, Goethe-Universität Frankfurt.
1 2
Fig. 16. The Ipf. Results of the magnetic survey in the lower fort. The left diagram (1) shows just the magnetogramm the right
one (2) includes thematic additions.
8th centuries BC), upon which lay

later cultural layers of the Iron Age. In
other places on the summit the native
rock lies directly below the grass turf.
There numerous small ditches deriving
from fence and palisade enclosures
or postholes were detected. In the flat
area of the lower fort several 60 x 60 m
large rectangular or square courtyards
were revealed (Fig. 16, 2). Although
they stood in strict arrangement,
they nevertheless indicate that the
building was relatively loose, not
dense. Other excavation results are
also of importance. The enclosures
and small ditches could be dated to the
late Hallstatt and early La Tène period
(Fig. 17), that is, for a longer time
Fig. 17. The Ipf. The course of the Early La Tène defences (blue) and the newly throughout the 6th and 5th centuries
discovered probably Late Hallstatt defences (red). They encompass an area of BC, in which the early Celtic princely
30 hectare and are 2.4 km long. seat existed.
Rectangular or manorial structures (Fig. 18). Between 2000 and the spring of 2006
at the foothills of Mount Ipf rectangular enclosures were excavated in the fields of
Bugfeld and Zaunacker near the hamlet of Osterholz,
Numerous settlements and tumuli dating to the as part of extensive excavations. The investigations
earlier Iron Age are located in the surroundings of brought forth many new and unexpected aspects
the Ipf and Goldberg hillforts, but these are clearly and conclusions about the genesis and settlement
separate topographically and spatially: Goldberg in the dynamic of the earlier Iron Age on the Ipf (Krause,
Eger valley and Ipf at the periphery of the Ries basin. Euler, Fuhrmann, 2008: 264 ff.).
An inhabited landscape can be recognised around the The sites of rectangular enclosures at the Ipf show
hillforts as well as a distinct topographical hierarchy a history of varying but continuous construction and
in the locations of settlements. Further, a special use over several generations’ time in the 6th and 5th
form of settlement is recognisable in the enclosed centuries BC (Krause et al., 2010). The rectangular
rectangular enclosures, which are like the type of late compound at Bugfeld (Fig. 19) lasts from the phases
Hallstatt enclosures in southern Bavaria. The Ipf lies Hallstatt D1 to La Tène A. Excavations resulted in
in the overlapping zone between the distribution area abundant finds of glass, amber, metal and pottery, all
of princely seats and the rectangular enclosures or of which date to the late Hallstatt period. Noteworthy
manors of the Hallstatt period in southern Bavaria. are finds of large body sherds with applied cordons
These enclosures are distinguished from the from big vessels, which have parallels in storage
surrounding open settlements in the Eger valley and vessels (dolien) which are at home in the southeast
the Ries basin not only by their construction form, Alpine area. Also to point out here are 1.4 kg of sherds
but also by their topographic location upon mountain deriving from several Greek transport amphorae, one
ridges between the hill forts of Ipf and Goldberg of which is the large body sherd of an amphora.
Fig. 18. Topographic map of the western edge of the Nördlinger Ries in between the Ipf and the Goldberg with the «Herrenhöfe» or
enclosed manors and the large tumuli near Weiler Osterholz, in the parish of Kirchheim am Ries. Base map from the county surveying
bureau of Baden-Würtemberg, with additions from the «Ipf-Project» of the Goethe-Universität Frankfurt.
1 – enclosed manors in the Zaunäckern; 2 – enclosed manor in the Bugfeld; 3 – Late Hallstatt settlement remains near to the tumuli; 4 – tumulus 1;
5 – tumulus 2; 6 – small tumuli.
Fig. 19. At the foot of the Ipf: enclosed manor in Bugfeld near Osterholz, in the parish of Kirchheim am Ries. The different
colours correspond to different features within the site; note in particular the stone covered area (brown) in the north-eastern corner
(Fig. 21). Plan: Katharina Fuhrmann, «Ipf-Project» of the Goethe-Universität Frankfurt.
By contrast, the assemblage of finds dating to enclosures and house ground plans. The original
the early La Tène period, which were found in the buildings can be reconstructed on hand of the varying
fill of a large cistern in the rectangular compound at colours of earth in ditches, pits and postholes. The
Zaunacker, shows that settlement there lasted well extensive stone settings or stone pavements found
into the 5th century BC. After falling into disuse, the there are unusual (Fig. 21); viewed together with
six-meter deep shaft of the cistern was filled with large postholes a larger representative built structure
burnt debris. From there stem quality wheelmade could be recognised. Upon its abandonment, it was
ware with stamp- and compass-decoration, and in covered with a layer of stones. This unusual context
addition a small Greek bronze coin and two dozen together with the large square building built of posts
red-figure sherds (Fig. 20). According to the classical has raised many questions as to the interpretation
archaeologist Elke Böhr the sherds derive from Attic and former function of the building. Comparable
red-figure drinking bowls (kylikes) and were produced examples of stone packing or stone pavement of this
between 460 and 450 BC in Athens (Böhr, 2005). size are not known in the region north of the Alps
The larger than one-hectare large rectangular (Fuhrmann in Krause et al., 2010: 184 ff.).
compound at Bugfeld was enclosed by a palisade. In order to gain a better understanding of these
Inside it has a complex construction of rectangular contexts and to reconstruct the possible motives
Fig. 20. At the foot of the Ipf: enclosed manor in Bugfeld near
Osterholz. Ceramic sherds of two attic red-figure drinking vessels,
which were produced in Athens between 460–450 BC according
to Elke Böhr. Top: photograph of complete assemblage, photo:
Yvonne Mühleis, Landesamt für Denkmalpflege Esslingen;
bottom: reconstruction drawing of vessel 1.
Fig. 21. At the foot of the Ipf: enclosed manor in Bugfeld near Osterholz. Stone covering of about 50 tonnes of stones above a large
building in the north-eastern corner of the enclosed manor during excavations in 2004 (see Fig. 19). Photo: «Ipf-Project» of the
Goethe-Universität Frankfurt.
behind them, a look across the Alps to Italy has among others by Mediterranean items such as the
proven helpful. sherd from a Greek amphora and eight sherds of
There, above all in southern Italy and on Sicily, in the finest of Greek drinking vessels: Attic pottery.
the area of Magna Graecia, corresponding parallels can It is quite noteworthy, thereby, that ten Attic sherds
be found in sanctuaries. Similarly, these complexes have been found thus far on the upper fort alone,
were subsequently levelled and covered with stones. whereas not one piece has turned up in the lower
This action has been interpreted as the ritual closing or fort. Here we can recognise differences, which might
the «burial» of a sanctuary. That is to say, sanctuaries well signify social differences among the groups of
which according to the time of their abandonment people active there. Mediterranean imports are proof
were constructed differently and possibly dedicated of long-distance relations, above all with the area of
to different deities, were ritually closed after they northern Italy (Fig. 22). Hence, we can deduce that
fall into disuse: They were sealed with a covering of the complexes were the domicile of the uppermost
stone, earth or brick. This manner of covering with social elite.
different materials probably also depended upon the
building material at hand at the respective site. We
have interpreted this context at the Ipf as the ritual Conclusions
burial of a building, whose function could only have
been in the cultic-religious sphere. All these new discoveries and excavations carried
Considering the rectangular enclosures, in out during recent years in the areas surrounding
general, the large amount of finds – imported wares the Ipf and Goldberg hillforts have enlarged our
as well as indigenous wares of quality – provide understanding of the basis for Iron Age settlement
not only important chronological evidence, but also considerably. Through targeted excavations on the
clues to the social rank of the inhabitants of these Ipf, the principal questions involved in the research
enclosures. programme on processes of centralisation and the
The exceptional significance of Mount Ipf as a development of fortifications can be assessed. Results
centre of power or princely seat is documented by – of new prospection and archaeological excavations
Fig. 22. Mediterranean influences at the early Celtic princely seat on the Ipf from the Etruscan-Greco sphere in Northern Italy and
the Caput Adriae. Figure: «Ipf-Project» of the Goethe-Universität, Frankfurt.
have shown that the answers to questions about In general, regarding the social and political
the position and significance of fortifications like structures of the Hallstatt period, Wolfram Schier has
on Mount Ipf can be gained in particular through pointed out, that for social archaeology the concepts
studies on settlements in the surroundings. They of Big Men systems, and simple and complex
also touch upon the foundations of settlement chiefdoms appear as abstract ideal types, but not as
during the Late Bronze Age as well as the spatial stages in a verifiable series of developments (Schier,
and topographical development of fortifications 2010). The majority of the indicators employed do
during settling activities on the western rim of the indeed indicate stronger social hierarchies such as are
Nördlinger Ries. Through these studies, remains of characteristic of chiefdoms. Empirical indications
structures that were unknown until recently have suggest the existence of stereotypes specific to
been discovered along a mountain ridge near the individual groups. It is proposed by Schier, that
hamlet of Osterholz, in the county of Kirchheim am in the Hallstatt period there was an ideology of
Ries. The remains comprise rectangular enclosures inheritable power. However there were apparently
as well as large burial mounds of an early Celtic also social norms and rules of conduct that are better
elite. Thus, today we can address the Ipf with associated with Big Men systems.
substantial arguments as one of the princely seats
that were located between southwestern Germany Translated by Dr. Emily Schalk, Berlin,
and eastern France. parts overtaken from Dr. David Wigg-Wolf
Mediterranean imports are proof of long-distance (from summaries in Krausse, 2010)
relations, above all with the area of northern Italy.
Hence, we can deduce that the complexes were the
domicile of the uppermost social elite.
References
An assessment of the results from the Ipf and its
environs reveals the nature and the peculiarities of Bersu G. 1930a
the site as a central place. Defensive aspects and the Der Goldberg bei Nördlingen und die moderne
exhibition of power are reflected in the manner in Siedlungsarchäologie. In Archäologisches Institut des
which the hillfort dominates the landscape and its Deutschen Reiches. Bericht über die Hundertjahrfeier 21–
25 April 1929. Berlin, S. 313–318.
fortifications, and there are initial indications that
Bersu G. 1930b
crafts and exploitation of raw materials were factors. Vorgeschichtliche Siedlungen auf dem Goldberg bei
Both commerce and trade are closely related to the Nördlingen. In Neue Deutsche Ausgrabungen. Münster.
latter, and their particular importance is reflected in H. 23/24: 130–143.
exchange with the Mediterranean and the import Biel J. 1985
Der Keltenfürst von Hochdorf. Stuttgart.
of Mediterranean goods such as wine and wine-
Böhr E. 2005
drinking services. Innovation in farming is visible Griechische Keramik aus einem Rechteckhof bei
in the almost complete exploitation of the landscape. Osterholz. In Krause R., Böhr E., Guggisberg M. Neue
High-status finds and variations in the supply Forschungen zum frühkeltischen Fürstensitz auf dem Ipf bei
of foodstuff indicate social differences between Bopfingen, Ostalbkreis. Baden-Württemberg, S. 209–222.
(Prähistorische Zeitschrift; Bd. 80.)
individual type of settlement. Chaume B., Grübel T. et al. 2004
The hilltop and its powerful fortifications are an Vix/Le mont Lassois. Recherches récentes sur le complexe
expression of its political and economic dominance aristocratique. In Bourgogne du Paléolithique au Moyen
(see Fig. 9, 10). All the evidence indicates that this Age. Dijon, p. 30–37. (Dossier d’Archéologie; No. 2)
was not a short-lived episode, but lasted for a hundred Eggert M.K.H. 2007
Wirtschaft und Gesellschaft im früheisenzeitlichen
years or more during the 6th and 5th centuries. The Mitteleuropa: Überlegungen zum «Fürstenphänomen».
social and power structures behind this are still unclear. Fundberichte ans Baden-Württemberg, Bd. 29: 255–302.
We do not know whether there was a segmented Fischer F. 2000
system of lineage, or perhaps a client or rank-based Zum «Fürstensitz» Heuneburg. In Importe und mediterrane
society. At any rate they were the social elite and the Einflüsse auf der Heuneburg, W. Kimmig (Hrsg.). Mainz,
S. 215–227. (Heuneburgstudien, 11/ Römisch-Germanische
dominant persons of their time, and on the basis of Forschungen; Bd. 59).
the criteria presented here are called «Fürsten» (see Fried M. 1967
Fischer, 2000), who had their «Fürstensitz» (princely The Evolution of Political Society: An Essay in Political
seat) on the Mount Ipf. Anthropology. New York.
Gringmuth-Dallmer E. 1996 Krausse D. 2010

Kulturlandschaftsmuster und Siedlungssysteme. Das Schwerpunktprogramm 1171 der Deutschen
Siedlungsforschung. Archäologie-Geschichte-Geographie, Forschungsgemeinschaft. In «Fürstensitze» und Zentralorte
Bd. 14: 7–31. der frühen Kelten. Abschlusskolloquium des DFG-
Hertlein F. 1911 Schwerpunktprogramms 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober
Die vorgeschichtlichen Befestigungen auf dem Ipf. Blätter 2009, D. Krausse, D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 13–18.
des Schwäbischen Albvereins, XXIII, Nr. 2: 48 ff. (Forschungen und Berichte zur Vor- und Frühgeschichte
Kas S., Schußmann M. 1998 Baden-Württemberg; Bd. 120/1).
Einige Überlegungen zu den hallstattzeitlichen Herrenhöfen. Kurz S. 2009
In Zeitenblicke. Ehrengabe für Walter Janssen. Rhaden, Neue Herren auf der Burg? Ein Beitrag zur historischen
S. 93 ff. Interpretation der Heuneburg am Ende der Periode IV. In
Kimmig W. 1969 Landesarchäologie. Festschrift D. Planck. Stuttgart, S. 143–
Zum Problem der späthallstattzeitlichen Adelssitze. 161. (Forschungen und Berichte zur Vor- und Frühgeschichte
In Siedlung, Burg und Stadt: Studien zu den Anfängen Baden-Württemberg; Bd. 100).
(Festschriff Paul Grimm). Deutsche Akademie der Kurz S. 2010
Wissenschaften zu Berlin, Schriften der Sektion Vor- und Zur Genese und Entwicklung der Heuneburg in der
Frühgeschichte, Bd. 25: 95–113. späten Hallstattzeit. In «Fürstensitze» und Zentralorte
Kimmig W. 1983a der frühen Kelten. Abschlusskolloquium des DFG-
Die Heuneburg an der oberen Donau. Führer zu Schwerpunktprogramms 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober
archäologischen Denkmälern in Baden-Württemberg 1. 2009, D. Krausse, D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 239–256.
Stuttgart. (Forschungen und Berichte zur Vor- und Frühgeschichte
Kimmig W. 1983b Baden-Württemberg; Bd. 120/1).
Die griechische Kolonisation im westlichen Mittelmeergebiet Leidorf K. 1985
und ihre Wirkung auf die Landschaften des westlichen Südbayerische «Herrenhöfe» der Hallstattzeit.
Mitteleuropa. Jahrbudn Römisch Germanischen In Archäologische Denkmalpflege in Niederbayern,
Zentralmuseum Mainz, Bd. 30: 5–78. 10 Jahre Außenstelle des Bayerischen Landesamtes für
Kimmig W. 1988 Denkmalpflege in Landshut (1973–1983). München,
Das Kleinaspergle. Stuttgart. (Forschunhen und Berichte S. 129–142. (Arbeitshefte des Bayerischen Landesamtes für
Vor- und Frühgeschichte Baden-Württemberg; Bd. 30). Denkmalpflege; Bd. 26).
Krause R. 2002 Mötsch A., Grübel T. 2010
Ein frühkeltischer Fürstensitz auf dem Ipf am Nördlinger A u s g r a b u n g e n d e s K i e l e r I n s t i t u t s f ü r U r- u n d
Ries. Antike Welt, Nr. 5: 493–508. Frühgeschichte am Mont Lassois in den Jahren 2002 bis
Krause R. 2007 2006. In «Fürstensitze» und Zentralorte der frühen Kelten.
Der Ipf. Frühkeltischer Fürstensitz und Zentrum keltischer Abschlusskolloquium des DFG-Schwerpunktprogramms
Besiedlung am Nördlinger Ries. Stuttgart. (Archäologische 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober 2009, D. Krausse,
Informationen; 47). D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 377–402. (Forschungen
Krause R., Böhr E., Guggisberg M. 2005 und Berichte Vor- und Frühgeschichte Baden-Württemberg;
Neue Forschungen zum frühkeltischen Fürstensitz auf Bd. 120/1).
dem Ipf bei Bopfingen, Ostalbkreis (Baden-Württemberg). Nakoinz O. 2010
Prähistorische Zeitschrift, Bd. 80: 190–235. Kulturelle Räume der älteren Eisenzeit in Südwestdeutschland.
Krause R., Euler D., Fuhrmann K. 2008 In «Fürstensitze» und Zentralorte der frühen Kelten.
Der frühkeltische Fürstensitz auf dem Ipf bei Bopfingen Abschlusskolloquium des DFG-Schwerpunktprogramms
im Nördlinger Ries (Ostalbkreis, Baden-Württemberg). 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober 2009, D. Krausse,
Neue Forschungen zur Burg und deren Siedlungsumfeld. D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 317–332. (Forschungen
In Frühe Zentralisierungs- und Urbanisierungsprozesse. und Berichte Vor- und Frühgeschichte Baden-Württemberg;
Zur Genese und Entwicklung frühkeltischer Fürstensitze Bd. 120/2)
und ihres territorialen Umlandes. Kolloquium des Parzinger H. 1998
DFG-Schwerpunktprogramms 1171 (Blaubeuren, 9–11 Der Goldberg. Die metallzeitliche Besiedlung. Mainz.
Oktober 2006), D. Krause (Hrsg.). Stuttgart, S. 249–279. (Römisch-Germanische Forschunhen; Bd. 37).
(Forschungen und Berichte zur Vor- und Frühgeschichte Pösges G., Schieber M. 2009
Baden-Württemberg; Bd. 101). Das Rieskrater-Museum Nördlingen. München.
Krause R., Stobbe A., Euler D., Fuhrmann K. 2010 Schier W. 2010
Zur Genese und Entwicklung des frühkeltischen Soziale und politische Strukturen der Hallstattzeit. Ein
Fürstensitzes auf dem Ipf bei Bopfingen (Ostalbkreis, Diskussionsbeitrag. In «Fürstensitze» und Zentralorte
Baden-Württemberg) und seines territorialen Umlandes der frühen Kelten. Abschlusskolloquium des DFG-
im Nördlinger Ries. In «Fürstensitze» und Zentralorte Schwerpunktprogramms 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober
der frühen Kelten. Abschlusskolloquium des DFG- 2009, D. Krausse, D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 375–405.
Schwerpunktprogramms 1171 in Stuttgart, 12–15 Oktober (Forschungen und Berichte Vor- und Frühgeschichte Baden-
2009, D. Krausse, D. Beilharz (Hrsg.). Stuttgart, S. 169–207. Württemberg; Bd. 120/2).
(Forschungen und Berichte zur Vor- und Frühgeschichte Service E.R. 1962
Baden-Württemberg; Bd. 120/1). Primitive Social Organization. New York.
С. Махортых1, Р. Ролле2
1
Институт археологии НАН Украины
2
Гамбургский университет, Гамбург, Германия
ВОИНСКИЕ ПОГРЕБЕНИЯ
НА НЕКРОПОЛЯХ БЕЛЬСКОГО ГОРОДИЩА
В ближайшей округе Бельского городища, пьем (16 погребений – 25 %). Четвертая группа
крупнейшего укрепленного поселения скифско- включает захоронения с четырьмя видами воору-
го времени в Восточной Европе, локализуется це- жения: наконечники стрел, меч/кинжал, копье и
лый ряд курганных могильников VII–IV вв. до н.э. защитное вооружение (2 погребения – 4 %).
Большинство из них (некрополи в урочище Ско- О расположении предметов вооружения в мо-
робор, Осняги, Марченки, Перещепино) распо- гилах дают представление неограбленные захо-
лагаются к западу и северо-западу от городища у ронения.
с. Бельск Котелевского р-на Полтавской обл. Еще Выявленное в погр. 1 кург. 6. могильника Ско-
один могильник, состоящий из двух групп «А» и робор парное погребение представлено двумя ле-
«Б», размещается непосредственно на террито- жавшими рядом вытянуто на спине костяками.
рии Большого укрепления Бельского городища На шее женского скелета располагалось боль-
[Махортых, 2009, с. 268–277]. шое количество бус и железная булавка, на левой
К числу характерных особенностей всех этих ключице найдена глиняная пуговица. У колена
памятников относится значительное число пред- правой ноги выявлены остатки колчана, окра-
метов вооружения в погребальных комплексах. шенного красной краской, а в нем четыре бронзо-
Последние обнаружены в 63 (61 %) из 103 иссле- вых наконечника стрел разных типов [Городцов,
дованных захоронений, распределяясь там сле- 1911, c. 142].
дующим образом: Скоробор – 10 из 19 (53 %), В погр. 2 кург. 3. могильника Перещепино
Осняги – 14 из 25 (56 %), Марченки – 5 из исследован скелет молодого человека 20–30 лет
8 (63 %), Бельский могильник «А» и «Б» – 5 из [Шрамко, 1994, с. 124]. У его левого бедра нахо-
7 (71 %), Перещепино – 29 из 44 (66 %). Учиты- дился железный меч со следами дерева от ножен.
вая, что основная часть могил подверглась опус- У головы располагались два копья с железными
тошительному ограблению, приведенные про- наконечниками и цилиндрическими втоками.
центные показатели в реальности, скорее всего, Древка копий были поломаны, поэтому расстоя-
были еще более высокими. ние между основаниями копий и началом втоков
Анализ погребального инвентаря позволил вы- составляло всего 1,10 и 1,20 м. К западу от голо-
делить несколько групп воинских погребений. вы лежал колчан с бронзовыми наконечниками
Первая группа включает погребения с одним стрел. От него сохранились следы в виде корич-
видом вооружения, который представлен главным невого тлена, показывающего, что он имел форму
образом набором стрел (31 погребение – 49 %). прямоугольника с закругленными с одной (ниж-
Вторая группа захоронений содержит два вида ней) стороны углами. Длина колчана составляла
вооружения, преимущественно наконечники 40 см, ширина – 25 см.
стрел вместе с мечом/кинжалом или защитным В западном углу могилы располагались кос-
доспехом (14 погребений – 22 %). Третья груп- ти от напутственной пищи, со следами посыпки
па погребений сопровождалась тремя видами красной охрой. Рядом с пищей находился желез-
оружия, в основном набором стрел, мечом и ко- ный нож и два лекифа.
Два скелета мужчин зрелого возраста («воин» – ных колчанных наборов V в. до н.э. характерно
30–35 лет и «слуга» – 25–30 лет), лежавшие в доминирование трехлопастных наконечников
вытянутом положении, выявлены еще в одном стрел, среди которых выделяется несколько веду-
кургане Перещепинского некрополя (погр. 1 щих типов. В начале – первой трети V в. до н.э.
кург. 3/2002) [Кулатова, Супруненко, 2010]. Вок- преобладали базисные и опорно-втульчатые на-
руг черепа основного погребенного находились конечники с довольно широким основанием, тре-
остатки кожаного шлема или головного убора, угольной и сводчатой формой головки (рис. 1,
представленные фрагментами истлевшей кожи с 16–31). Затем они сменяются наконечниками с
войлочной подкладкой. Также у головы были по- башневидными головками и меньшей шириной
ложены два копья с железными наконечниками основания, имеющими более вытянутые и легкие
и цилиндрическими втоками. Расстояние между пропорции (рис. 1, 32–47). Параллельно с ними
наконечниками и втоками составляло около 2 м. бытовали наконечники с острой треугольной го-
Рядом с наконечниками копий выявлены желез- ловкой, углублениями на лопастях и выступаю-
ные ворворки конической формы с остатками пе- щей втулкой.
ревитых кожаных шнуров. Вместе с тем материалы Бельских некрополей
На поясе погребенного воина находился же- не подтверждают сделанный в свое время вывод
лезный меч, рядом с которым были остатки тон- о «безраздельном господстве» наряду с трехло-
ких железных пластинок аморфной формы, ве- пастными трехгранных наконечников стрел в
роятно от ножен. Вдоль правой руки прослежена рамках третьей хронологической группы, датиру-
полоска кожаного тлена, подобная отпечаткам ющейся второй половиной – концом V в. до н.э.
ремня, длиной 40–50 см. Она завершалась ос- [Мелюкова, 1964, с. 23]. На рассматриваемой
татками деревянно-кожаного колчана размерами территории эти изменения фиксируются толь-
40×50 см. В остатках подсумка для стрел найде- ко в начале – первой половине IV в. до н.э., ког-
ны десять бронзовых наконечников. Предметный да в колчанных наборах широкое распростра-
ряд сопутствующего инвентаря второго костя- нение получают разнообразные трехгранные
ка, вероятно, зависимой особы ограничивался наконечники стрел с короткой или скрытой втул-
единственной находкой – фаянсовой бусиной. кой, концы граней которых располагаются с ней
Основным и наиболее распространенным на одном уровне и зачастую образуют шипы
оружием обитателей Бельского городища и его (рис. 1, 59–73).
округи были лук и стрелы. Последние изготавли- После лука и стрел наиболее популярным воо-
вались главным образом из бронзы и значитель- ружением местного воинства являются железные
но реже из железа и дерева. Колчанные наборы двулезвийные кинжалы и мечи. Они обнаружены в
или их остатки выявлены в 50 погребениях VII– 26 комплексах (41 %) захоронений с оружием, ис-
IV вв. до н.э., что составляет 79 % от всех иссле- следованных в округе Бельского городища. Дли-
дованных захоронений с оружием. Количество на кинжалов, как правило, не превышает 31 см,
наконечников стрел в погребениях варьирует от длина мечей варьирует от 45,2 до 72,2 см. Если
1–2 до 94 экз. Особенное внимание привлекают кинжалы характерны в основном для эпохи скиф-
непотревоженные захоронения V–IV вв. до н.э. ской архаики (могильники Скоробор, кург. 1,
Перещепинского могильника (погр. 2 кург. 3; погр. 1; кург. 5, погр. 1 и др.), то мечи наиболее
погр. 1 кург. 3/2002), которые дают наиболее полно представлены в комплексах середины V –
полное представление о количестве стрел в кол- первой половины IV в. до н.э. в могильниках
чанных наборах: 57 и 74 экземпляра соответст- Перещепино (кург. 3, погр. 2; кург. 12, погр. 1;
венно. Еще в двух случаях количество найден- кург. 13, погр. 1; кург. 3/2002, погр. 1) и Осня-
ных в этом некрополе наконечников измеряется ги (кург. 4, погр. 1). Большинство из них имеют
несколькими десятками – погр. 1 кург. 9 (65 экз.) и антенновидные навершия, оформленные в виде
погр. 2/2000 (51 экз.). Наибольшее же количество изогнутых птичьих когтей, в основании которых
наконечников стрел (94 экз.) выявлено в погр. 1 кружками изображена пара глаз, и перекрестия
кург. 4 могильника Осняги. бабочковидной или ложно-треугольной формы
Различные хронологические и типологичес- (рис. 2, 1–4). Помимо этого, их рукояти в двух
кие группы бронзовых наконечников стрел пред- случаях были облицованы золотым листом. Бли-
ставлены на рис. 1. Для наиболее многочислен- жайшей аналогией бельским находкам является
Махортых С., Ролле Р. Воинские погребения на некрополях Бельского городища 151
Рис. 1. Различные хронологические и типологические группы бронзовых наконечников стрел из могильников Бельского
городища.
1, 4, 5, 10, 14, 15 – Скоробор, кург. 4, погр. 1; 2, 7–9, 11 – Осняги, кург. 1, погр. 1; 3, 12, 13 – Осняги, кург. 21, погр. 1; 6 – Осняги, кург. 22,
погр. 1; 16–31 – Перещепино, кург. 9, погр. 1; 32–47 – Перещепино, кург. 3, погр. 1/2002; 48–58 – Перещепино, кург. 7, погр. 1; 59–73 – Пе-
рещепино, кург. 1, погр. 1/2001.
рукоятка парадного меча из боковой могилы цар-

ского кургана Солоха [Манцевич, 1987, с. 69].
Железные втульчатые наконечники копий
и/или втоки найдены в 15 погребальных комп-
лексах (24 %). Основная их часть представлена
обломками втулок и перьев наконечников. На-
ибольший интерес представляют неограблен-
ные погребения Перещепинского могильника V и
IV вв. до н.э. (кург. 3/2 и погр. 1, кург. 3/2002),
где в могилах находилось по два наконечника.
В первом случае это близкие между собой изде-
лия с остролистным пером, наибольшее расши-
рение которого приходится на последнюю треть
длины. Втулка коническая с муфтой по краю. Об-
щая длина наконечников около 42 см, при этом
длина пера почти в два раза превышает размеры
втулки (рис. 3, 10, 12).
Наконечники копий из кург. 3/2002 принадле-
жат к иной разновидности этого вида вооруже-
ния и типологически отличаются друг от друга.
Рис. 2. Железные мечи и кинжалы.

1 – Перещепино, кург. 3, погр. 1/2002;
2 – Перещепино, кург. 13, погр. 1; 3 – Пе-
рещепино, кург. 3, погр. 2; 4 – Осняги,
кург. 4, погр. 1; 5 – Скоробор, кург. 5,
погр. 1, 2; 6 – Перещепино, кург. 12,
погр. 1.
Рис. 3. Железные наконечники ко-

пий и втоки, а также бронзовые
(6) и железные (7–9) панцирные
пластинки.
1–4 – Перещепино, кург. 3, погр. 1/2002;
5 – Перещепино, кург. 23, погр. 1;
6–8 – Перещепино, кург. 15, погр. 1;
9 – Перещепино, кург. 11, погр. 1;
10–13 – Перещепино, кург. 3, погр. 2.
Махортых С., Ролле Р. Воинские погребения на некрополях Бельского городища 153
Один из них более крупный, длиной 41 см, лав-

ролистной формы, с узким ребром посередине
пера, которое не переходит на втулку конической
формы, с небольшим перехватом в основании.
Длина второго наконечника 29,4 см. Он имеет
втулку конической формы, длина которой лишь
на 3–3,5 см меньше длины пера. Последнее было
линзовидное в сечении, со слабо изогнутыми, па-
раллельно идущими сторонами и узким ребром
посередине (рис. 3, 1, 3).
В обоих случаях наконечники сопровожда-
лись железными втоками, изготовленными из за-
гнутой в трубочку металлической пластины ци-
линдрической формы с незамкнутым нижним
окончанием. Один вток имеет форму, близкую
цилиндрической, но отличается от остальных бо-
лее профилированными очертаниями и имеет рас-
ширения сверху и снизу. Длина втоков составляет
6,8 – 7,0 см и 9,5 – 9,6 см (рис. 3, 2, 4, 11, 13).
Такие виды вооружения, как дротики, топоры,
боевые ножи и праща, встречаются крайне ред-
ко и представлены в захоронениях Бельских мо-
гильников единичными находками.
Вместе с тем следует отметить значительное
распространение там защитного вооружения.
Оно представлено в основном железными плас-
тинчатыми панцирями, реже щитами, боевыми
поясами, шлемами и поножами, которые выяв-
лены в 17 погребениях (27 %). Из известных мо-
гильников, связанных с Бельским городищем, за-
щитный доспех встречен в четырех (Скоробор и
Осняги по три погребения, Бельский «А» – одно Рис. 4. Железные фрагменты щитов (1–8, 10) и бронзового
и Перещепино – десять). Причем в Перещепин- набора боевого пояса (9) Перещепинского некрополя.
1–2 – кург. 15, погр. 1; 3–4 – кург. 11, погр. 1; 5–10 – кург. 16,
ском могильнике образцов защитного вооруже- погр. 1.
ния найдено больше, чем во всех оcтальных, и
по количеству экземпляров и по номенклатуре
находок (рис. 3, 6–9; 4, 1–9). ных всаднических группировок среднескифского
Примечательно, что все захоронения из окрес- времени, оснащенная по последнему слову воен-
тностей Бельского городища, в которых обнару- ной техники.
жено защитное вооружение, датируются главным Рассмотренный нами комплекс вооружения
образом V в. до н.э. Помимо защитного доспеха, обитателей Бельского городища был довольно
в этих элитных воинских усыпальницах хорошо разнообразным. Различаясь типолого-хроноло-
представлено и другое оружие – наконечники гическими показателями, его видовой состав
стрел, мечи, наконечники копий, а также наборы на протяжении VII–IV вв. до н.э. оставался ста-
предметов конского снаряжения (рис. 5). бильным. Это прежде всего наконечники стрел
Довольно высокая концентрация защитного и копий, а также мечи и кинжалы. Вместе с тем
вооружения в захоронениях, с одной стороны, следует отметить, что широкое распространение
может свидетельствовать о том, что Бельское защитного доспеха, и в первую очередь панци-
городище было одним из основных центров его рей, характерно именно для V в. до н.э. По срав-
производства, а с другой, что в его округе лока- нению с эпохой скифской архаики в это время
лизовалась одна из наиболее мощных вооружен- фиксируется также более частое использование
Рис. 5. Предметы конского снаряжения из кург. 15 Перещепинского могильника.
в бою мечей, чем кинжалов. Основную ударную шее изучение погребальных комплексов Бель-
силу местного войска в этот период составляли ского городища позволит получить более полное
тяжеловооруженные воины-всадники. представление о социальной и военной органи-
Сравнительно высокая частота находок в за- зации, а также этнокультурной принадлежности
хоронениях таких довольно редких видов на- обитателей Днепровского лесостепного левобе-
ступательного и оборонительного вооружения, режья в скифское время.
как кинжалы, мечи и панцири является локаль-
ной особенностью погребальных памятников
Бельского городища. Она предполагает высокий Список литературы
уровень военной активности местного социу-
Городцов В.А. Дневник археологических исследований в
ма, который на протяжении практически всего Зеньковском уезде Полтавской губернии в 1906 году //
скифского времени находился в состоянии «по- Тр. XIV археол. съезда в Чернигове в 1909 г. – 1911. –
вышенной боевой готовности». Ряд погребе- Т. 3. – С. 93–161.
ний с оружием, сопровождавшихся престижны- Кулатова І.М., Супруненко О.Б. Кургани скіфського часу
ми артефактами (предметы импорта, изделия из західної округи Більського городища. – Киïв: Гротеск,
2010. – 198 с.
драгоценных металлов и пр.), свидетельствует о Манцевич А.П. Курган Солоха. – Л.: Искусство, 1987. –
социальной градации рассматриваемых захоро- 143 с.
нений, некоторые из которых принадлежали во- Мелюкова А.И. Вооружение скифов. – М.: Наука, 1964. –
инской знати. 91 с. – (САИ; вып. Д 1–4).
Военная деятельность являлась важной сфе- Махортых С.В. К истории изучения курганных некрополей
Бельского городища // Эпоха раннего железа. – Киев;
рой жизни древнего населения, поэтому она от- Полтава: Гротеск, 2009. – С. 268–278.
ражала своеобразие состояния их общества в Шрамко Б.А. Розкопки курганів VII–IV ст. до н.е. поблизу
каждый конкретный период истории. Дальней- Більська // Археологія. – 1994. – № 4. – С. 117–133.
V.I. Molodin
Institute of Archaeology and Ethnography
Siberian Branch, Russian Academy of Sciences
Novosibirsk, Russia
ETHNOGENESIS OF THE PAZYRYK PEOPLE
The Pazyryk culture, whose bearers inhabited artistic merit (see, e.g.: Gryaznov, 1950; Rudenko,
the territory of Gorny Altai about 2,500 years ago 1953; 1960; Kubarev, 1987, 1991; Polosmak, 1994,
(Fig. 1), was first discovered in the region in the 19th 2001; Samashev et al., 2000; Polosmak and Molodin,
century by Academician V.V. Radlov (Radlov, 1989) 2003: 14–63; Molodin, Parzinger and Cevendorz,
(Fig. 2). It is widely known among scientists for its 2007). In addition, there has been a broad array of
unique funerary complexes located in permafrost and burial sites attributed to this culture investigated in
yielded well-preserved artifacts, which commonly the region to date. These are scattered practically
fail to remain intact at archeological sites, and, throughout the whole area of the mountainous
moreover, imbued with a distinct color of high country from northern foothills (Borodovskii and
Fig. 1. Pazyrykian man. Reconstruction by E.V. Shumakova and D.V. Pozdnyakov based on the archeological materials
from Ak-Alakha-1 burial site (N.V. Polosmak’s excavations).
had certainly become of interest for scientists as

soon as the first burial sites were discovered. It is
worth mentioning Academician Radlov again who
suggested actually the first model of the origin of the
Pazyryk people emphasizing that «… people who
had left behind the kurgans moved to Southern Altai
from the south approximately in the Early Iron Age»
(Radlov, 1989: 461–463).
A large-scaled multidisciplinary research carried
out by experts in various disciplines, including natural
science, has certainly provided further impetus for a
scientific approach to solve the problem in question.
Actually, this is the only efficient approach for
analyzing and interpreting evidence sources in order
to ensure a thorough scientific understanding of the
issue involved (see: Shnirelman, 1996: 89).
The need for an integrated approach to solving
the problem of ethnogenetic reconstructions of
archaeological cultures is obvious as both
archaeological, linguistic and paleoanthropological
data, when applied independently, fail to have
convincing theories of ethnogenesis constructed,
Fig. 2. Academician V.V. Radlov, discoverer of the Pazyryk
culture.
with rare exceptions (Alexeev, 1988: 297–298).
Academician V.P. Alexeev emphasized, noting
the existence of several branches of ethnogenesis
Borodovskaya, 2009; Borodovskaya, 2009) to (Alexeev, 1979), that «if population or a group
southwest Mongolia (Molodin, 2007: 42–50). Now, of populations endures isolation for a long period
particular areas like the Middle Katun River basin of time, then the intrapopulation marriages result
are quite thoroughly studied, with study results in constituting the generality of gene pool and
being reported by reserchers in their monographies forming a distinctive anthropological combination,
(Kiryushin and Tishkin, 1997; Kiryushin, Stepanova integrating simultaneously the ethnical features to
and Tishkin, 2003). develop dialect of a speech community, traditions,
A total of 477 kurgan tombs attributed to the a mental stereotype and ethnic self-consciousness.
Pazyryk time have been examined in Gorny Altai, The historical situation differs from that involving
according to an estimate by A.A. Tishkin and migration, mixing, and slow settling of population.
P.K. Dashkovskii (2003: 133) made in the beginning Under such conditions, generally, the boundaries of
of the 21th century. Today, that number has certainly racial and ethnic groups do not coincide. Distinctly
exceeded 500. It is due to selfless labor of several different processes occur in case of ethnic, linguistic
generations of numerous archaeologists, mostly and anthropological continuity, when marriage ties
Russians, that this vast body of evidence has been overlap each other and only distinction between
obtained. distant cultural and linguistic phenomena may be
An extensive array of data, from publications recognized as well as variations of anthropological
based on the results of archeological excavations to features. The boundaries between similar phenomena
serious analytical proceedings, have enabled various are not traceable and, like anthropological variations,
aspects of the Pazyryk culture (and, generally, all tend to merge imperceptibly into one another. In this
that period of time in Altai) to be studied actively case, a geographical coincidence of anthropological
by scientists. and ethnical categories can be recorded within the
The problem of ethnic origin of the Pazyryk whole territory only where ethnical, linguistic and
people figures prominently among a large scale anthropological continuity prevail» (Alexeev, 1989).
of issues somehow related to this outstanding Methodically, it must be particularly emphasized
and peculiar culture. This fundamental question that an interdisciplinary approach requires correct
Molodin V.I. Ethnogenesis of the Pazyryk people 157
and quite careful implementation when applied to Arinians successfully recorded in the 18th century
drawing conclusions on ethnogenesis by various by Academician G.F. Miller. Only one man among
disciplines. First of all, it is advisable that research the few remaining representatives of that people
should be carried out by a group of experts knew his mother language (Elert, 1999: 78).
representing different fields of science or, at least, the Unfortunately, many theories are based on very
correct use of data provided by a particular discipline scanty evidence. As many criterias, like language,
should be discussed by appropriate specialists. biosocial and psychological nature of ethnic origin
Unfortunately, the examples of an unprofessional of people referred a certain archaeological culture
approach to developing ethnogenetic theories are fail to be reconstructed, such a situation should be
numerous. considered fully objective. One cannot rely on the
It is difficult to reconstruct the ethnic processes scientist to ever find out what languages were spoken
which occurred in Siberia not only due to insufficient by peoples of most archeological cultures in Siberia.
sources. One should remember that in the remote past Therefore, the archaeologists are impelled to resort
the ethnic pattern of this vast region was considerably to ethnic reconstructions using both archaeological
heterogeneous rather than it was found by its first sources and the evidence of ethnography, physical
explorers. Epidemics and assimilation resulted in anthropology and other disciplines, or special
exctinction of many indigenous people before case approaches such as a method of identification
studies have focused on them (it is sufficient to of archaeological cultures with ethnic names
compare the ethnic pattern of Siberia in the 17th (Arutyunov, 1989: 47), or a retrospective method
century (Fig. 3) (Istoriko-etnograficheskii…, 1961) of reconstruction of ethnogenesis (Sedov, 1979: 39;
and that of modern day). It is clearly exampled by the Molodin, 1983: 275–286).
Fig. 3. Ethnic pattern of Siberia in the 17th century.

Paleogenetic data, when applied by researchers researcher – to archeological, ethnographical or even

to ensure ethnogenetic analysis, has provided anthropological data (Arutyunov, 1989: 13)).
the archaeologists with sources which appear to A longterm multidisciplinary researches, which
be as evidentiary as language (Handt, Richards, are carried out by a broad array of experts, enabled
Tranmsdorff et al., 1994: 1775–1778) (it is unfortu- to develop a concept of ethnogenesis of the Pazyryk
nately not applicabale to all other sources used by people subjected to updating in the course of
accumulation of the new data sources
as well as enhancements of research
techniuqes (see: Molodin, 2000; 2003).
It was a multidisciplinary approach,
with the use of data provided by
archaeology, ethnography, anthropology,
paleogenetics, linguistics that allowed
researchers to understand the processes
of ethnogenesis and history of the
Pazyryk people on a quailtatively new
level.
Ethnic identity of both the Pazyryk
culture and related cultures remains a
controversial issue to date and resists
an unambiguous solution. The present
paper outlines my vision of the problem
in question supported by data derived
from different research sources.
It may now be considered an
established fact that in the 6th – 3rd
centuries BC there were at least two
coeval cultures in Gorny Altai: the
Pazyryk culture and the Kara-Koba
culture (Surazakov, 1988). In addition,
there have been mixed Pazyryk – Kara-
Koba cemeteries discovered (Vladimirov
and Shulga, 1984: 77–89; Mogilnikov,
1983: 77–89). It follows that two ethnic
groups likely existed in this region
(Bokovenko, Moshkova and Mogilnikov,
1992: 157). To date, it seems premature
to discuss any hierarchy presumably
existed among the Pazyryk and Kara-
Koba peoples relying only on the fact
that the former had high elite burials,
as some researchers do (Ibid.). Up until
now, it may only be suggested that these
groups were coeval, and that it was
the Kara-Koba people who may have
repeatedly attempted to plunder (or
desecrate?) the Pazyryk burial mounds
(Polosmak, 1996: 142, 144) (Fig. 4).
An anthropological study carried out
Fig. 4. Ak-Alakha-3 burial ground. Pazyrykian burial chamber containing a by T.A. Chikisheva and D.V. Pozdnyakov
burial associated with the Kara-Koba culture (N.V. Polosmak’s excavations). (2000: 116–131) has revealed two basic
components present in gene pool of the Kara-Koba antropologists believe that both the Pazyryk and
population: (1) a Caucasoid one demonstrating the the Kara-Koba culrtures originated from a common
affinity to anthropological variants of the proto- root which can be traced to the Karakol culture
Caucasoid race and present in gene set of the Eurasian (Chikisheva and Pozdnyakov, 2000) (Fig. 5, 6).
steppe populations of the Bronze Age, and (2) a The Karakol people buried the deceased in stone-
Mongoloid one of autochthonous origin which was built boxes decorated with engravings, carvings
genetically linked with the bearers of the Karakol and even with polychromatic paintings (Molodin,
culture existed in Gorny Altai within the Bronze Age. 2009). Recent paleogenetic research of mtDNA
It is important to emphasize that, according to of individuals associated with the Karakol culture
data obtained by T.A. Chikisheva, the Mongoloid indicates the haplogroup H as being dominant
component constitutes a genetic basis of the amongst its population (Chikisheva and Gubina,
Pazyryk population as well (1996: 249–252; 1997: 2008). It is the haplogroup that should seemingly be
314–320; 1998: 631–643). Given circumstance considered an autochthonous one to date.
indicates that populations of the cultures in question Cultural similarities between the Okunev culture
were genetically related to each other. Thus, the of the Minusinsk basin in the Bronze Age and the
Fig. 5. Dendrogram showing the relationships of pooled male cranial series (based on the first four principal components).
1 – Hun-Sarmatian population of Gorny Altai; 2 – Hun-Sarmatian population of Tyva (Aimyrlyg burial ground); 3 – Hun-Sarmatian population of
Kirgizia (Kenkol burial ground); 4 – Bearers of the Pazyryk culture; 5 – Wusun population of eastern Kazakhstan; 6 – Wusun population of Semirechie;
7 – Bearers of the Kara-Koba culture; 8 – Wusun population of Xinjiang (Zhao-Su burial ground); 9 – Hun-Sarmatian population of Tyva (Kokel
burial ground); 10 – Scythian population of the northern Altai (Maslyakha burial ground); 11 – Scythian population of Tyva; 12 – Saka-Wusun
population of Tien Shan; 13 – Bearers of the Artifact-Free-Burial culture of Tyva; 14 – Scythian population of Xinjiang (Alagou burial ground);
15 – Scythian population of the northwestern Altai (Gilevo burial ground); 16 – Bearers of the Tashtyk culture; 17 – Wusun population of Tien Shan;
18 – Scythians of western Mongolia (Ulagom burial ground); 19 – Sarmatian population of the Lower Volga region; 20 – Sarmatian population of
the western Uralian region; 21 – Sarmatian population of western Kazakhstan; 22 – Sarmatian population of the Trans-Volga region; 23 – Bearers of
the Tagar culture; 24 – Bearers of the Bolsherechenskaya culture; 25 – Hunnu population of Mongolia; 26 – Hunnu population of the Trans-Baikal
region; 27 – Bearers of the Slab-Grave culture of Central Mongolia; 28 – Bearers of the Slab-Grave culture of the Trans-Baikal region; 29 – Bearers
of the Slab-Grave culture of eastern Mongolia; 30 – Bearers of the Artifact-Free-Burial culture of Mongolia.
Fig. 6. Dendrogram showing the relationships of pooled female cranial series (based on the first four principal components).
1 – Hun-Sarmatian population of Gorny Altai; 2 – Hun-Sarmatian population of Tyva (Kokel burial ground); 3 – Bearers of the Tashtyk culture;
4 – Bearers of the Pazyryk culture; 5 – Wusun population of Semirechie; 6 – Wusun population of Xinjiang (Zhao-Su burial ground); 7 – Hun-
Sarmatian population of Tyva (Aimyrlyg burial ground); 8 – Hunnu population of Mongolia; 9 – Scythian population of Tyva; 10 – Wusun population
of Tien Shan; 11 – Scythian population of the northern Altai (Maslyakha burial ground); 12 – Bearers of the Artifact-Free-Burial culture of Tyva;
13 – Wusun population of eastern Kazakhstan; 14 – Savromatian population of the Lower Volga and western Uralian regions; 15 – Bearers of the
Bolsherechenskaya culture; 16 – Scythians of western Mongolia (Ulagom burial ground); 17 – Saka-Wusun population of Tien Shan; 18 – Scythian
population of Xinjiang (Alagou burial ground); 19 – Sarmatian population of the Trans-Volga region; 20 – Sarmatian population of the Lower Volga
region; 21 – Bearers of the Tagar culture; 22 – Sarmatian population of western Kazakhstan; 23 – Bearers of the Kara-Koba culture; 24 – Sarmatian
population of the western Uralian region; 25 – Hun-Sarmatian population of Kirgizia (Kenkol burial ground); 26 – Hunnu population of the Trans-
Baikal region; 27 – Bearers of the Slab-Grave culture of the Trans-Baikal region.
Karakol culture, being repedely reported by reserchers means «Crane people» (Vasiliev, 1979: 30, 31).
(Kubarev, 2010), enable scientists to consider both V.I. Vasiliev believes that it was people who brought
as a single strata of related population emerged in that ethnonym to North Siberia (1979: 30).
Southern Siberia in the late 3rd millennium BC. In The presence of an anthropological group
addition, there is an anthropological affinity between associated with the Karakol culture among the Kara-
the Okunev and Karakol cultures to take place Koba and the Pazyryk populations (Chikisheva and
(Chikisheva, 2000: 139–148). Pozdnyakov, 2000) thereby enables to trace their
Faunal remains associated with the burials common root to the Bronze Age. It is an epoch where
attributed to the Okunev culture and presented by the other cultural elements such as stonebuilt burial
cranium and bones of crane allowed E.B. Vadetskaya boxes originate from.
to suggest that population of that culture referrs to It is suggested that at the late stage of the Karakol
the Samoyedic ethnic groups (Vadetskaya, 1983: culture some of its people interacted with a migrant
20–23). This hypothesis is supported by ethnonymic population who left behind in the southern region
evidence suggesting that in South Siberia (including of Gorny Altai such burial grounds as Bertek-56
Gorny Altai) existed a large Samoyedic ethnic (Molodin, 1993: 17–20) (Fig. 7). The migrants could
group with common totemic name Kara which presumably be referred to the Begazy-Dandybai
Fig. 7. Bertek-56, a Bronze Age kurgan (author’s excavations). Fig. 8. Ceramics of the Begazy-Dandybai сulture from
Xinjiang.
culture or associated with that being genetically latter that should be considered as a second constituent
close to it. An apparent similarity is observed in of the Pazyryk culture.
burial complexes of the Mangyshlak Peninsula and Thus, at least two groups of burial sites emerged in
distinctly reflected in tomb structures, burial rite, form the 8–7th centuries BC in Gorny Altai resulting from
and ornamentation of pottery and even in presence of the two lines of ethnocultural development: (1) the
flint tools (Balandin and Astafiev, 2000: 149–166). Kuyum ethnic group in the northern and central parts
For some still unknown reasons, these people of the region characterized by burials in stone-built
migrated from Central Kazakhstan to the West-Siberian boxes under cairn barrows (Stepanova, 1986: 79–81),
Plain (Molodin, 1981: 15–17; Udodov, 1994: 16; and (2) the Koksa ethnic group in the southern and
Molodin and Neskorov, 1992: 244–246) as well as central parts characterized by burials in ground pits
southwards into Xinjiang (Chinese Altai) (Zhungguo…, under stone rings or low cairn barrows with circular
1996; Molodin, 1998: 286–289) (Fig. 8), a region curbs (Mogilnikov, 1986: 43–44). The former group
adjacent to Gorny Altai, where they formed syncretic was ancestral to the Kara-Koba culture, and the latter
cultural communities mixing with the indigenous to the Pazyryk culture (Bokovenko, Moshkova and
population. Thereupon, it is worth mentioning a Mogilnikov, 1992: 157). Their representatives may
hypothesis of L.R. Kyzlasov about the Begazy- have belonged to a single population in the past. Due
Dandybai culture as being ancestral to a number of to some historical impacts, during the Bronze to Iron
early Saka cultures of Central Asia (1977: 71–77). As Age transition this people had already split into two
the Begazy-Dandybai culture had descended from the groups (Mogilnikov, 1986: 43–44; Stepanova, 1986:
Andronov (ethnically Iranian) community (Margulan, 79–81), which coexisted during the Scythian period
1979; Itina, 1992: 31–47; Kuzmina, 1966), it was the (Fig. 9). Such a scenario is not ruled out by a number
Fig. 9. Pattern of ethnocultural origins of people inhabited Gorny Altai during the Bronze and Early Iron Ages.
of researchers. Specifically, A.S. Surazakov suggests to ethnographic complexes and proved to be more
that similar features traced in the burial practices significant in developing ethnocultural theories
and grave goods of the Pazyryk and the Kara-Koba rather than conventional archaeological sites.
peoples should be explained by their formation on Second, the evidence provided by paleogenetic
the basis of common ethnicity consisted «of related research proved to be more objecttive and, moreover,
ethnic components» (Surazakov, 1988: 128). verifiable for reconstruction of ethnic processes
Similar models of dividing a single ethnic group (Handt, Richards, Tranmsdorff et al., 1994: 1775–
into two tribes in the West Siberian region were 1778; Stepanov, 2001: 7).
observed by a number of ethnographers (the Mansis This method seems undoubtedly promising in
by N.L. Gondatti and V.N. Chernetsov (1886: 37; spite of very limited and complicated application it
1947: 160); the northern Samoyedic peoples by had so far.
M.A. Castren and V.I. Vasiliev (1860: 179; 1987: DNA sequences extracted from bones and soft
139); the Nenets by G.D. Verbov and B.O. Dolgikh tissue remains of individuals unearthed on the Ukok
(1939: 47, 54; 1964: 2, 7, 8). Plateau and associated with the Pazyryk culture
Data provided by paleogenetic research is have been analyzed in the Institute of Cytology and
of great importance for ethnic identification of Genetics of Siberian Branch of the Russian Academy
the Pazyryk people. Academician V.P. Alexeev, of Sciences and the results have shown that these are
when emphasizing the significance of a complex most abundant in the gene pool of modern Samoyedic
approach to solving the problem of ethnogenesis, peoples of West Siberia. Thus, in the gene pool
has specified the conditions necessary for its of northern Selkups and Kets these haplogroups
implementation as well as an importance of various are found at relatively high frequency (Voevoda,
sources being used in developing such theories. Romashchenko, Sitnikova et al., 2000: 88–94;
Suggested is a resolution pattern for historical, Kazakovtseva, 1998) (Fig. 10). It follows that a part
linguistic, ethnographic and archaeological sources of the Samoyedic people can be presumably referred
involving determination of their most rational to the bearers of the Pazyryk culture (Voevoda,
hierarchy (Alexeev, 1989: 153, Fig. 10). Romashchenko, Sitnikova et al., 2000: 88–98).
It is appropriate to mention here two In addition, a structural variety of the nucleotide
circumstances. First, a special informative status sequences of the mtDNA control region indicates a
of the discovered archaeological complexes found relative heterogeneity of their gene pool inherited
in permafrost (e.g. the Pazyryk culture) or in arid through the female line. It agrees well with above
zones with dry climate (e.g. a number of cultures mentioned suggestions that one of the component
existed in Xinjiang). Actually, these are comparable parts constituing the Pazyryk population could be
Fig. 10. A tree showing phylogenetic relationships between modern Eurasian populations based on an analysis of
mitochondrial DNA.
the people of the Bronze Age who migrated from Thus, it can be presently assumed that genetically
the Caspian Sea region to Gorny Altai (Molodin, the Pazyryk people consisted of two components
Romashchenko, Voevoda et al., 2000: 59–66), being with autochthonous (Samoyedic) and alien (Iranian)
characterized by significant variability of genetic constituents to present. At the same time, it should be
material (Voevoda, Romashchenko, Sitnikova et al., understood that a ratio of these constituents among
2000: 88–94; Wells, Yubdasheva, Ruzibakiev et al., the Pazyrykians at different areas of its distribution
2001: 10244–10249). could vary.
In addition, according to recent data obtained Data from other disciplines also report the
through the analysis of individuals found in North- presence of Samoyedic peoples at the territory Gorny
West Mongolia (Olon-Kurin-Gol-6 site) and associated Altai. Actually, results obtained by paleogeneticists
with the Pazyryk culture, a haplogroup HV2 was enable the hypothesis about their southern proto-
identified in two samples demonstrating western homeland (1774: 84) defined by Academician
oriented relations of the Pazyryk population which I.E. Fisher as far back as the 18th century and later
is characteristic for the east of Southwestern Asia on developed by M.A. Castren (Castren, 1853, 1855)
(Pilipenko, Romashchenko et al., 2010) (Table). to be evaluated on a qualitatively new level.
Table. Mitochondrial DNA of Pazyrykians from the North-West Mongolia
Individual
HVR II haplotype MtDNA coding MtDNA
(sample) Description of individual HVR I haplotype (16005–16400)
(16517–00160) part REPL data haplogroup
number
1 OKG-10, burial mound 1, 16086C, 16189C, 16192T, 16256T, 00073G +12308 Hinf I U5a1
mail, adult 16270T, 16304C, 16399G
2 OKG-6, burial mound 2, 16217C 00072C, 00073G, +7025 Hinf, HV2

female, adult 0152C –14766 Msel
3 OKG-6, burial mound 2, 16217C 00072C, 00073G, +7025 Hinf, HV2

infant 0152C –14766 Msel
The Fisher theory is supported by data from with indigenous populations of Siberia conducted
ethnonymy (Vasiliev, 1967: 16–17; 1979), toponymy by T.M. Karafet and L.P. Osipova have reported that
(Kyzlasov, 1959: 70–92; Dulzon, 1960: 11; Wainstain, these peoples comprise a single cluster of the southern
1961), physical anthropology (Goroshchenko, 1901: Samoyedic peoples (Karafet, Osipova, 1993: 39).
62–73; Rudenko, 1914: 68–76; Shluger, 1941: 42– Sameness of names of Shorians and Altaians
46), ethnography (Wainstain, 1970: 3–14; Prytkova, (Chor) with northen Samoyeds has been noted
1970: 3–99; Khomich, 1976; Vasiliev, 1974; Lukina, by B.O. Dolgikh (1962). A.P. Dulzon (1969: 2–3,
1985), folklore studies (Prokofiev, 1940: 67–76; map) has marked numerous Samoyedic hydronyms
Dolgikh, 1961), isoserology (Rychkov, 1965: 18–33) of Gorny Altai. As reported by G.I. Pelikh, even
as well as by written history (Vasiliev, 1974) modern day Selkups remember their Altaian origin
The idea of the southern proto-homeland of the (Pelikh, 1981: 46).
Samoyedic peoples has also found its followers E.A. Khelimskii, when considering the Samoyedic
among archaeologists. There are now quite a few peoples proto-homeland from a linguistic point of
rather controversial theories linking an archaeological view, believes that their habitat area in West Siberia
culture, inspite of its great antiquity, with particular was large enough and encompassed the regions
ethnic group. As it was mentioned before, E.B. of middle and southern Siberia, including North
Vadetskaya linked the Okunev culture of the Altai and the Sayan Mountains foothills, and in
Minusinsk basin with the Samoyedic peoples and, late periods may have embraced even larger areas
on the basis of some identical features, the Karakol (Khelimskii, 1989: 10–11). It is remarkably evidenced
culture can be similarly interpreted. Academician A.P. by a Samoyedic name for a wild goat (Ibid: 5, 18).
Okladnikov referred the Neolithic sites discovered In this case, when following the method of linguistic
near Krasnoyarsk to Samoyedic cultures (Okladnikov, paleonthology, it can be assumed that the southern
1957: 26–55). M.F. Kosarev believes that certain border of the Samoyedic population included the
Uralian cultures of the Late Neolithic period as well mountain-taiga areas of the Sayan-Altai Mountains, a
as the Yelovka culture of the Broze Age and the former and current region of habitation of that animal
Molchanovo culture of the Late Bronze – Early Iron (Sportivnaya okhota…, 1981: 203, map; Irisov, 1971:
Age can be attributed to Samoyeds (Kosarev, 1964, 195). While on the subject of disintegration of the
1966, 1972). L.P. Khlobystin believed that the Samus Samoyedic community, the researcher supposes that
culture was associated with the Samoyedic peoples “in accordance with a general principle of ethnical
(1969: 133–135). and historical interpretation of dialectological data,
(Unfortunately, most of the ethnic theories a ratio between Samoyedic languages and dialects
suggested by archaeologists and regarding not does not imply a gradual divergence associated
only the Samoyedic group but also other peoples with an expansion of distribution areas of their
suffer from a common shortcoming, without being common proto-language. More likely such ratio
supported by data from other disciplines, – an could to be explained by a relatively rapid, dramatic
extremely weak evidence). disintegration of proto-language community, which
Thus, on the basis of linguistic, ethnographic was fully integrated until then. Disintegartion could
and anthropometric records, L.P. Potapov came to resulted from an invasion of a foreign population, for
conclusion that the Samoyedic peoples played an example, which had partitioned the habitation area of
essential role in ethnogenesis of the Altaians. According the Samoyedic peoples and cut short ties between its
to the 17th century materials, the Altaian population certain parts (the Huns invasion in the 2nd millennium
referred to as the Sayans lived in the upper Mras-Su BC) (Khelimskii, 1989: 12). This point of view is also
basin and near Lake Teletskoye (Potapov, 1957). As shared by V.V. Napolskikh (1997: 125).
reported by V.I. Vasiliev, the fact that tribes of Soki, In addition, the latter suggestion is convincingly
Soyen, Chapta, Ocha as well as Irkhit and Sayan (of supported by archaeological data (Rudenko, 1960:
Samoyedic origin) have survived among the Altaians 335–336, 341; Molodin and Cheremisin, 1996:
(Altai-Kizhi and Telengits) «certainly demonstrates 47–49).
that Samoyedic peoples participated in the formation At the same time, as it was repeatedly noted by
of the southern Altaians» (Vasiliev, 1974: 145). researchers, and particularly by M.P. Gruaznov, the
Population genetics studies of the northern Altaians closest relationships were traditionally maintained
(Chelkants and Kumandints) and their comparison by the Pazyryk people with populations inhabited
the territories adjacent to West or South-West Altai, succession (Marsodolov, 1997: 80) and advent of the
like Middle Asia and Achaemenid Iran (1992: 174). Pazyryk people from Southernwest Asia to Altai.
These are indisputably evidenced by findings from Paleogenetic data obtained from the Pazyryk
the Pazyryk burial complexes, such as carpets, burial complexes in North-West Mongolia (Pilipenko,
textiles, coriander seeds, and embossing, turned Romashchenko et al., 2010) have indisputably
wooden objects, specific elements of clothing demonstrated that these people had relations with
(Rudenko, 1953: 96; 1968; Jettmar, 1951; Khlopin, populations living in the east of Southwestern Asia.
1980: 31–36; Polosmak, 1998: 48; 2001; Polosmak Using abundant anthropological materials of the
and Barkova, 2005; Polosmak and Shumakova, Pazyryk culture, T.A. Chikisheva has traced the
2000: 145–198; Shulga, 1998: 109). relationships of its people with some ethnocultural
A ritual of scalping reported by S.I. Rudenko, groups of the Saka population (1997: 319). It follows
when investigating the Pazyryk cemetery (1948: that the idea of the Pazyryk people being related to
54), was known among Scythians since the 1st the Saka, as M.K. Kadyrbayev suggested (1966),
millennium BC (Herodotus, 1972: 202) and, as appears to be justified.
a number of scientists believe, can be traced to The existence of ethnocultural relationships
traditions of people populated the western regions between the Saka and peoples of coeval cultures
adjacent to Gorny Altai (Stratanovskii, 1972: 520). of Gorny Altai is evidevced by materials obtained
All these observations served as the basis for a both from Altai and modern day Kazhakhstan as
concept about ethnocultural belonging of the Pazyryk well as Eastern Turkmenistan (see: Litvinskii,
people formulated by S.I. Rudenko, according to 1984: 13–14; Litvinskii, Pogrebova and Raevskii,
which the researcher assumed that tribes populated 1985; Pogrebova and Raevskii, 1985; Shulga, 1997,
Gorny Altai were close by their origin to those 1998). I would like to remind that most researchers
«populated steppe areas at the foothills of Tarbagatai associate the Saka-Massagetae tribes with the
and Tian Shan Mo-untains as well as Middle Asian Iranian-speaking peoples of Eurasia (Bernstam,
interfluve and oasises of Bactria populated with 1950: 59–99; Klyashtornyi, 1964; Litvinskii, 1968;
settled agricultural tribes» (Rudenko, 1952: 257). Zadneprovskii, 1992: 101–107).
The Dayuan horses found in the Pazyryk burial Linguistic data evidence the Iranian relations of
mound (Witt, 1952: 165–179) enabled S.V. Kiseliov autochthonous Samoyedic population. According
the penetration of the Central Asian culture which to Y. Janhunen, «there is no doubt about the Iranian
succeeded an ancient Oriental civilization in the East origin of some subsequent adoptions» (in Samoyedic
to be deduced (1951: 288–303). language. – V.M.) (1983: 124, 125). The words
Synchronization of the cultures associated with «bridge, pass, ford (crossing)» adopted by the
the Scythian-Sarmatian period in South Siberia and Samoyedic peoples from an Indo-Iranian language can
recorded historical dates from old Chinese history be referred to the most distinctive and demonstrative
as well as classical antiquity, as suggested by ones. A. Joki believed that this comparison proves the
D.G. Savinov, illustrates that an appearance of existence of close contacts between proto-Samoyedic
Achaemenid Empire in c. 550 BC entailed considerable peoples and the Iranians established during the period
changes in material and spiritual cultures, including of proto-Iranian supremacy in the former half of 2nd
those of the Pazyryk people, and is regarded as being millennium BC (Joki, 1966: 304, 313–314). Iranian
coeval with campaigns of Alexander the Great in words «food, flour» are also present in the Samoyedic
Middle Asia, c. 400 BC (Savinov, 1991: 93–96). languages (Janhunen, 1983: 123). It is appropriate
Being applied to the problem reported in this paper, to emphasize that a qualitative leap in development
the above mentioned political events had significantly of agriculture in Gorny Altai can be undoubtedly
influenced the ethnic culture in Euraia, including linked to the Pazyryk culture. It is evidenced by the
South Siberia. findings of grain-storage pits (Derevianko, Molodin
More audacious hypothesis has been advanced by and Markin, 1987), millstones and quern-stones found
L.S. Marsodolov who upon having the data obtained abundantly in the Pazyryk kurgans (Rudenko, 1960:
from tumulus in Gordium (Turkey) and those of the 32, Fig. 14; Molodin and Borodovskii, 1994: 72–79;
Pazyryk kurgans compared notes similar features Kubarev, 1991: 166; Kubarev, Kireev and Cheremisin,
in burial practices and associated grave goods. 1990: 44, Fig. 3, 4) and even by flat cakes made of
It is assumed by him as evidence of their certain grinded grains of wild rye (Kubarev, 1987: 137).
Significance of an agricultural economy is clearly Thus, the conclusions drawn from the analysis
traced through sacralization of agricultural tools by carried out are as follows. The ethnic and cultural
Pazyrykians (Molodin and Borodovskii, 1994). origin of the Pazyryk culture can be traced back to the
In addition, the Selcup words «sword», «spear», Bronze Age when some group of people referred to
are comparable to those in Iranian language meaning the late Karakol culture, being ethnically Samoyedic,
«sharp, sharpness, edge» (Janhunen, 1983: 122). It is came into close contacts with a population which
appropriate to emphasize that it was the Early Iron migrated from the west and represented the Begazy-
Age when swords seem to have appeared in Eurasia Dandybai culture or similar to that and ethnically
(Melyukova, 1989: 93) and daggers with long, Iranian culture. As a result, once monolithic ancestral
similar to Scythian acinaces, blades made of bronze Samoyedic population had separated into two groups.
and iron became a fashion everywhere. One of these was autochthonous. It was represented by
Fig. 11. Culture areas in the 6th – 3rd centuries BC in West Siberia and northbound migration of the Pazyryk
and Tagar peoples.
the Kuyum ethnic group existed in the Early Scythian through the areas populated by related Samoyedic
period and then by the Kara-Koba people. peoples referred to the Bolsherechenskaya and
The second group, being ethnically Irano- the Kizhirovo cultures who were more likely to
Samoyedic, represented the Pazyryk culture. Its be involved in the process of migration (Fig. 11).
cultural syncretism, which has been marked by They apparently moved along the Ob River and
S.I. Rudenko (1960), can be distinctly traced in the penetrated into the taiga zone of West Siberia (being
Pazyryk burial complexes situated in permafrost ecologically rather similar to the mountain-taiga
and associated both with evidently local and zones of Altai). In this area the Irano-Samoyedic
imported grave goods (Barkova and Gokhman, population came into contacts with the Ugrian and
1994; Polosmak, 2001). probably with other ethnic groups to form the first
Some peculiarities of cultural development Samoyedic communities in the region. Peoples who
discerned by the archaeologists and recognized in migrated from south have maintained Samoyedic
burial practices (Stepanova, 2000) evidence, along language, specific features in material and spiritual
with the anthropological (Chikisheva, 1996) and cultures and, certainly, their ancestral genetic roots.
paleogenetic (Voevoda, Sitnikova, Romashchenko et In the process of mixing with populations of South
al., 1998: 564–566; Pilipenko, Romashchenko et al., Siberia, the Samoyedic peoples of Middle Siberia
2010) data, an apparently unequal distribution of both had their ethnocultural identity finally developed.
ethnic groups in different areas within the culture. The subsequent waves of Samoyedic migrations
A long coexistence of these cultures can be from their original territories in Sayano-Altai were
explained by their common Samoyedic ethnical caused by Turkization of the peoples inhabited
descent. South Siberia which resulted in assimilation or
At the same time, it should be remembered that expulsion of separate groups of population to the
paleogenetic results used for developing a suggested north occurring in several phases (Vasiliev, 1974)
model were obtained from the southern periphery by different routes. These processes have resulted in
of the Pazyryk world, which was certain to leave the development of various models of ethnogenesis
specific imprints on the formation of genotype of and specific character between different Samoyedic
the population inhabited the area. In accordance with peoples of Siberia (Vasiliev, 1979).
geographical regularities in the distribution of the
genes of cultivated plants formulated by Academician References
N.I. Vavilov, the recessive genotypes individualized
in space are separating from the dominant types and Alexeev V.P. 1979
this in its turn leads to «a decrease of dominants from Istoricheskaya antropologiya. Moscow: Vyssh.shk., p. 276.
the centers towards the periphery of spreading». Alexeev V.P. 1988
Demograficheskaya i etnicheskaya situatsiya. In Istoriya
«That, – emphasized Vavilov, explains a lot, even pervobytnogo obshchestva. Epokha klassoobrazovaniya.
for humans» (Vavilov, 1966: 141). It was the law Moscow: Nauka, pp. 297–298.
that allowed N.I. Vavilov and D.D. Bukinich to Alexeev V.P. 1989
explain the existence of population of people with Istoricheskaya antropologiya i etnogenez. Moscow: Nauka,
the light pigmentation of their skin in the mountains p. 440.
Arutyunov S.A. 1989
of Nuristan, geographically remote from the center Narody i kultury. Razvitie i vzaimodeistvie. Moscow:
of racial formation of Afghanistan region, forced Nauka, p. 250.
out to the highlands and isolated as if being on the Balandin G.V., Astafiev A.V. 2000
periphery of Caucasian race. Kurgany epokhi pozdnei bronzy s poluostrova Mangyshlak.
A similar situation could seemingly emerge on In Problemy izucheniya eneolita i bronzovogo veka
Yuzhnogo Urala. Orsk, pp. 149–166.
the Ukok Plateau, where the Pazyryk people who Barkova L.L., Gokhman I.I. 1994
arrived here may have evolved for some time in Proiskhozhdenie rannikh kochevnikov Altaya v svete
relative isolation. dannykh paleoantropologii i analiza ikh izobrazhenii.
In the late 3rd – early 2nd centuries BC, being In Elitnyie kurgany stepei Evrazii v skifo-sarmatskuyu
pressed by attacks of the Huns moving from Central epokhu. St. Petersburg, pp. 24–34.
Bernshtam A.N. 1950
Asia towards the north, some part of the Pazyryk Problemy drevnei istorii i etnogeneza Yuzhnogo Kazakhstana.
population was forced to abandon its original habitat Izvestiya AN KazSSR (Ser. «Arkheologiya»), iss. 2, No. 67:
in Gorny Altai and migrate to the northern regions 59–99.
Bokovenko N.A., Moshkova V.G., Mogilnikov V.A. 1992 (Predvaritelnyie itogi sovetsko-yaponskoi ekspeditsii):
Osnovnyie problemy v izuchenii pamyatnikov drevnikh Preprint. Novosibirsk, p. 76.
skotovodov Zapadnoi, Yuzhnoi Sibiri i Zabaikaliya. Dolgikh B.O. 1961
In Stepnaya polosa aziatskoi chasti SSSR v skifo-sarmatskoye Bytovyie rasskazy entsev: zapisi, vvedenie i kommentarii
vremya. Moscow: Nauka, pp. 151–160. B.O. Dolgikh. Trudy Instituta etnografii AN SSSR. Moscow:
Borodovskii A.P., Borodovskaya E.L. 2009 Izd. AN SSSR. Iss. 66: 244.
Arkheologicheskoye naslediye nizhnei Katuni. Novosibirsk, Dolgikh B.O. 1962
pp. 151–160. Rodovaya ekzogamiya u nganasan i entsev. Sibirskii
Borodovskaya E.L. 2009 etnograficheskii sbornik. IV. Nov. ser., vol. 78: 224.
Gornaya dolina nizhnei Katuni v epokhu paleometalla. Dolgikh B.O. 1964
Cand. Sc. (History) dissertation. Novosibirsk, p. 18. Rod, frantriya, plemya u narodov Severnoi Sibiri. In Doklad
Castren M.A. 1853 na VII Mezhdunarodnom kongresse antropologicheskikh i
Reiseerinnerungen aus den Jaren 1838–1844. In M. Alexan- etnograficheskikh nauk. Moscow: Nauka, pp. 2, 7-8.
der Castren`s nordische Reisen und Forschungen. Dulzon A.P. 1960
St. Petersburg: Buchdruckerei der Keiserlichen Akademie Etnicheskii sostav drevnego naseleniya Zapadnoi Sibiri po
der Wissenschaften. Bd. 1: 308. dannym toponimiki. In Doklad na XXV Mezhdunarodnom
Castren M.A. 1855 kongresse vostokovedov. Moscow: Izd. Vost. lit., p. 11.
Wortverzeichnisse aus den Samojedischen Sprachen. Elert A.Kh. 1999
St. Petersburg: Buchdruckerei der Keiserlichen Akademie Narody Sibiri v trudakh G.F. Millera. Novosibirsk: Izd.
der Wissenschaften. Bd. 8: 404. IAET SO RAN, p. 239.
Castren M.A. 1860 Fisher I.E. 1774
Puteshestvie po Laplandii, Severnoi Rossii i Sibiri (1838– Sibirskaya istoriya s samogo otkrytiya Sibiri i do zavoevaniya
1844, 1845–1849). Magazin zemlevedeniya i puteshestvii, sei zemli Rossiiskim oruzhiem. St. Petersburg: Izd.
vol. 6: 279. Imperatorskoi akademii nauk, p. 632.
Chernetsov V.N. 1947 Gerodot. 1972
K istorii rodovogo stroya u obskikh ugrov. Sovetskaya Moscow. Kn. IV, 64: 202.
etnografiya, iss. 6/7: 160. Gondatti N.L. 1886
Chikisheva T.A. 1996 Sledy yazycheskikh verovanii u manzov. Trudy
K voprosu o formirovanii antropologicheskogo sostava etnograficheskogo otdela Imperatorskogo obshchestva
naseleniya pazyrykskoi kultury Gornogo Altaya. In Novei- lyubitelei estestvoznaniya, antropologii i etnografii pri
shiye arkheologicheskiye i etnograficheskiye otkrytiya v Moskovskom universitete. Kn. 7: 37.
Sibiri: Materialy IV Godovoi sessii Instituta arkheologii Goroshchenko A.I. 1901
i etnografii SO RAN 1996 g. Novosibirsk: Izd. IAET SO Soyoty. Russkii antropologicheskii zhurnal. Kn. 6, No. 2:
RAN, pp. 249–252. 62–73.
Chikisheva T.A. 1997 Gryaznov M.P. 1950
K voprosu ob antropologicheskom skhodstve naseleniya Pervyi pazyrykskii kurgan. Leningrad, p. 90.
pazyrykskoi kultury i sakskoi etnokulturnoi obshchnosti. Gryaznov M.P. 1992
In Noveishiye arkheologicheskiye i etnograficheskiye Altai i prialtaiskaya step. In Stepnaya polosa Aziatskoi
otkrytiya v Sibiri: Materialy V Godovoi sessii Instituta chasti SSSR v skifo-sarmatskoye vremya. Moscow: Nauka,
arkheologii i etnografii SO RAN 1997 g. Novosibirsk: Izd. pp. 161–178.
IAET SO RAN, pp. 314–320. Handt O., Richards M., Trommsdorff M., Kilger C.,
Chikisheva T.A. 1998 Simanainen J., Georgiev O., Bauer K., Stone A.,
Osobennosti dinamiki antropologicheskogo sostava Hedges R., Schaffner W., Utermann G., Sykes B.,
naseleniya Gornogo Altaya v drevnosti. In Sibir v panorame Pääbo S. 1994
tysyacheletii: Materialy mezhdunarodnogo simpoziuma. Molecular genetic analysis of the Tyrolean Ice man. Science,
Novosibirsk: Izd. IAET SO RAN. Vol. 1: 631–643. vol. 264: 1775–1778.
Chikisheva T.A. 2000 Irisov E.A. 1971
Noviye dannyie ob antropologicheskom sostave naseleniya Zhivotnyi mir. In Gornyi Altai. Tomsk, p. 189.
Altaya v epokhi neolita–bronzy. Arkheologiya, etnografiya Istoriko-etnograficheskii atlas Sibiri. 1961
i antropologiya Yevrazii, No. 1 (1): 139–148. Moscow-Leningrad: Izd. AN SSSR, p. 497.
Chikisheva T.A., Gubina M.A. 2008 Itina M.A. 1992
Nekotoryie resultaty peleogeneticheskogo i antropolo- Rannie saki Priaraliya. In Stepnaya polosa Aziatskoi
gicheskogo izucheniya drevnego naseleniya Gornogo Altaya. chasti SSSR v skifo-sarmatskoye vremya. Moscow: Nauka,
In Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri. pp. 31–47.
Novosibirsk: Izd. IAET SO RAN. Vol. 14: 275–281. Janhunen J. 1983
Chikisheva T.A., Pozdnyakov D.V. 2000 On early Indo-European-Samoyed contacts. Mémoires de la
Antropologiya naseleniya Gornogo Altaya v gunno- Société Finno-Ougrienne: Symposium Saeculare Societatis
sarmatskoiye vremya. Arkheologiya, etnografiya i Finno-Ugricae. Helsinki. Vol. 185: 115–127.
antropologiya Yevrazii, No. 3 (3): 116–131. Jettmar K. 1951
Derevianko A.P., Molodin V.I., Markin S.V. 1987 The Altai before the Turks. Bulletin of the Museum of Far
Archeologicheskie issledovaniya na Altae v 1986 g. Antiquities. Stockholm. No. 23: 186–187.
Joki A.J. 1973 Kyzlasov L.P. 1959

Uralier und Indogermanen. Die älteren Berührungen zwischen K voprosu ob etnogeneze khakasov. In Uchionie zapiski
den Uralischen und Indogermanischen Sprachen. Mémoires KhakNIIYAL. Abakan. Iss. 7: 70–92.
de la Société Finno-Ougrienne. Helsinki. Vol. 151: 418. Kyzlasov L.P. 1977
Kadyrbaev M.K. 1966 Uyukskii kurgan Arzhan i vopros proiskhozhdeniya sakskoi
Pamyatniki tasmolinskoi kultury. In Margulan A.Kh., Akishev kultury. Sovetskaya arkheologiya, No. 2: 71–77.
K.A., Kadyrbaev M.K., Orazbaev A.M. Drevniaya kultura Litvinskii B.A. 1968
Tsentralnogo Kazakhstana. Alma-Ata: Nauka, p. 401. Kangyuisko-sarmatskii farn (k istoriko-kulturnym svyazyam
Kazakovtseva M.A. 1998 plemion Yuzhnoi Rossii i Srednei Azii. Dushanbe: Donish,
Polimorfizm mitokhondrialnoi DNK v populyatsiyakh p. 120.
korennogo naseleniya Zapadnoi Sibiri i vostochnykh Litvinskii B.A. 1984
slavyan. Cand. Sc. (History) dissertation. Novosibirsk. Istoricheskie sudby Vostochnogo Turkestana i Srednei
Karafet T.M., Osipova L.P. 1993 Azii (problemy etnokulturnoi obshchnosti). In Vostochnyi
Populyatsionno-geneticheskoe izuchenie severnykh altaitsev Turkestan i Sredniaya Aziya. Istoriya. Kultura. Svyazi.
(chelkantsev i kumandintsev) v sravnenii c aborigennymi Moscow: Nauka, pp. 4–28.
populyatsiyami Severnoi Sibiri. Altaica, No. 3: 39. Litvinskii B.A., Pogrebova M.N., Raevskii D.S. 1985
Khelimskii E.A. 1989 K rannei istorii sakov Vostochnogo Turkestana. Narody
Samodiiskaya lingvisticheskaya rekonstruktsiya i preistoriya Srednei Azii i Afriki, iss. 5: 65–74.
samodiitsev. In Lingvisticheskaya rekonstruktsiya i Lukina N.V. 1985
drevneishaya istoriya Vostoka. Moscow. Ch. 2: 10–11. Formirovanie materialnoi kultury khantov (vostochnaya
Khlobystin L.P. 1969 gruppa). Tomsk: Izd. Tom. Gos. Univ., p. 365.
O rasselenii predkov samodiiskikh narodov v epokhu Margulan A.Kh. 1979
bronzy (II tys. do n.e.). In Etnogenez narodov Severnoi Azii. Begazy-dandybaevskaya kultura Tsentralnogo Kazakhstana.
Novosibirsk: Izd. IIFiF SO AN SSSR, pp. 133–135. Alama-Ata: Nauka KazSSR, p. 336.
Khlopin I.N. 1980 Marsadolov L.S. 1997
Izgotovleniye vorsovykh kovrov v Srednei Azii v epokhu Ob etnogeneze pazyryktsev Altaya. In Chetviortye istori-
bronzy. In KSIA, iss. 161: 31–36. cheskie chteniya pamyati M.P. Gryaznova. Omsk, pp. 77–80.
Khomich L.V. 1976 Melyukova A.I. 1989
Problemy etnogeneza i etnicheskoi istorii nentsev. Leningrad, Skifskiye pamyatniki Severnogo Prichernomoriya. In Ste-
p. 186. pi evropeiskoi chasti SSSR v skifo-sarmatskoe vremya.
Kiryushin Y.F., Stepanova N.F., Tishkin A.A. 2003 Arkheologiya SSSR. Moscow: Nauka, pp. 51–67.
Skifskaya epokha Gornogo Altaya. Barnaul; Ch. 2: Mogilnikov V.A. 1983
Pogrebalno-pominalnyie kompleksy pazyrykskoi kultury, Ob etnicheskom sostave kultur Zapadnoi Sibiri v epokhu
p. 234. zheleza. In Etnokulturnyie protsessy v Zapadnoi Sibiri.
Kiryushin Y.F., Tishkin A.A. 1997 Tomsk: Izd. Tom. Gos. Univ., pp. 77–89.
Skifskaya epokha Gornogo Altaya. Barnaul; Ch. 1: Kultura Mogilnikov V.A. 1986
naseleniya v ranneskifskoe vremya, p. 232. Nekotoryie aspekty etnokulturnogo razvitiya Gornogo Altaya
Kiselev S.V. 1951 v rannem zheleznom veke. In Materialy po arkheologii
Drevniaya istoriya Yuzhnoi Sibiri. Moscow, p. 642. Gornogo Altaya. Gorno-Altaisk: Izd. GANIIIYAL,
Klyashtornyi S.G. 1964 pp. 43–44.
Drevnetyurkskie runicheskie pamyatniki kak istochnik po Molodin V.I. 1981
istorii Srednei Azii. Moscow: Nauka, p. 216. O svyazyakh irmenskoi kultury s begazy-dandybaevskoi
Kosarev M.F. 1964 kulturoi Kazakhstana. In Sibir v proshlom, nastoyashchem i
Bronzovyi vek Srednego Ob-Irtyshiya. Cand. Sc. (History) budushchem. Novosibirsk: Izd. IIFiF SO AN SSSR. Iss. 3:
dissertation. Moscow, p. 16. Istoriya i kultura narodov Sibiri, pp. 15–17.
Kosarev M.F. 1966 Molodin V.I. 1983
Nekotorie problemy drevnei istorii Ob-Irtyshiya. Sovetskaya Retrospektivnyi metod i opyt ego primeneniya: (K voprosu o
arkheologiya, No. 2: 24–32. vozmozhnosti etnicheskoi interpretatsii arkheologicheskikh
Kosarev M.F. 1972 pamyatnikov). In Metodologicheskie i filosofskie problemy
Nekotorie voprosy etnicheskoi istorii Zapadnoi Sibiri v istorii. Novosibirsk: Nauka, pp. 275–286.
epochu bronzy. Sovetskaya arkheologiya, No. 2: 81–95. Molodin V.I. 1993
Kubarev V.D. 1987 Osnovnyie itogi arkheologicheskikh issledovanii Zapadno-
Kurgany Ulandryka. Novosibirsk: Nauka, p. 302. Sibirskogo otryada Severo-Aziatskoi kompleksnoi
Kubarev V.D. 1991 ekspeditsii na ploskogoriye Ukok letom 1992 goda. Altaica,
Kurgany Yustyda. Novosibirsk: Nauka, p. 270. No. 2: 17–20.
Kubarev V.D. 2010 Molodin V.I. 1998
Pamiyatniki karakolskoi kultury Altaya. Novosibirsk: Izd. Nakhodki begazy-dandybaevskoi kultury v Sintszyane i
IAET SO RAN, p. 264. ikh znachimost dlya ponimaniya kulturno-istoricheskikh
Kubarev V.D., Kireev S.M., Cheremisin D.V. 1990 protsessov v zapadnykh raionahk Tsentralnoi Azii.
Kurgany urochishcha Bike. In Arkheologicheskie In Problemy arkheologii, etnografii, antropologii Sibiri i
issledovaniya na Katuni. Novosibirsk: Nauka. sopredelnykh territorii: Materialy VI Godovoi sessii Instituta
arkheologii i etnografii SO RAN 1998 g. Novosibirsk: Izd. Polosmak N.V. 1996

IAET SO RAN, pp. 286–289. Pogrebeniye znatnoi pazyrykskoi zhenshchiny. In Vestnik
Molodin V.I. 2000 drevnei istorii, No. 4: 142–168.
Pazyrykskaya kultura: problemy etnogeneza, etnicheskoi Polosmak N.V. 1998
istorii i istoricheskikh sudeb. In Arkheologiya, etnografiya i Pazyrykskaya kultura. Rekonstruktsiya mirovozzrenche-
antropologiya Yevrazii, No. 4 (4): 131–142. skikh i mifologicheskikh predstavlenii. Dr. Sc. (History)
Molodin V.I. 2003 dissertation. Novosibirsk.
Etnogenez, etnicheskaya istoriya i istoricheskiye sudby Polosmak N.V. 2001
nositelei pazyrykskoi kultury Gornogo Altaya. In Naselenie Vsadniki Ukoka. Novosibirsk: INFOLIO, p. 336.
Gornogo Altaya v epokhu rannego zheleznogo veka kak Polosmak N.V., Barkova L.L. 2005
etnokulturnyi fenomen: proiskhozhdeniye, genezis, Kostyum i tekstil pazyryktsev Altaya (IV–III vv. do n.e.).
istoricheskiye sudby (po dannym arkheologii, antropologii, Novosibirsk: INFOLIO, p. 232.
genetiki), V.I. Molodin (ed.). Novosibirsk: Izd. SO Polosmak N.V., Molodin V.I. 2003
RAN, pp. 148–178. (Integratsionnyie proekty SO RAN; Arkheologicheskiye kompleksy epokhi rannego zheleza
iss. 1). ploskogoriya Ukok kak istochnik integratsionnykh
Molodin V.I. 2006 issledovanii. In Naselenie Gornogo Altaya v epokhu
Karakolskaya kultura. In Okunevskii sbornik: Kultura i eiyo rannego zheleznogo veka kak etnokulturnyi fenomen:
okruzheniye. St. Petersburg, pp. 273–282. proiskhozhdeniye, genezis, istoricheskiye sudby (po dannym
Molodin V.I. 2007 arkheologii, antropologii, genetiki), V.I. Molodin (ed.).
Issledovaniya Rossiisko-germansko-mongolskoi ekspeditsii Novosibirsk: Izd. SO RAN, pp. 14–63. (Integratsionnyie
na severo-zapade Mongolii letom 2006 g. Rossiiskaya proekty SO RAN; iss. 1).
arkheologiya, No. 4: 42–50. Polosmak N.V., Shumakova E.V. 2000
Molodin V.I., Borodovskii A.P. 1994 Yugo-Zapadnye svyazi pazyrykskoi kultury (tkani).
Ruchnyie zhernova v drevnei pogrebalnoi obryadnosti In Vzaimodeistviye kultur i tsivilizatsii. St. Petersburg,
Zapadnoi Sibiri. Altaica, No. 4: 72–79. pp. 145–148.
Molodin V.I., Neskorov A.V. 1992 Potapov L.P. 1957
O svyazyakh naseleniya Zapadno-sibirskoi lesostepi i Proiskhozhdeniye i formirovaniye khakasskoi narodnosti.
Kazakhstana v epokhu pozdnei bronzy. In Margulanovskie Anakan: Krasnoyar. kn. izd., Khakas. otd-niye, p. 308.
chteniya 1990 goda. Moscow: Nauka. Ch. 1: 244–246. Prokofiev G.N. 1940
Molodin V.I., Parzinger G., Tseveendorj D. 2007 Etnogoniya narodnostei Ob-Yeniseyskogo basseina.
Das Krigergrab von Olon-Kurin-Gol. Im Zeichen des Sovetskaya etnografiya, No. 3: 67–76.
goldenen Greifen. Königsgraber der Skythen. München; Prytkova N.F. 1970
Berlin; London; New York, S. 148–155. Odezhda narodov samodiiskoi gruppy kak istoricheskii
Molodin V.I., Romashchenko A.G., Voevoda M.I., istochnik. In Odezhda narodov Sibiri. Leningrad: Nauka,
Chikisheva T.A. 2000 pp. 3–99.
Multidistsiplinarnyi analiz nositelei pazyrykskoi kultury Radlov V.V. 1989
(arkheologiya, antropologiya, genetika). In Skify i sarmaty Iz Sibiri (stranitsy dnevnika). Moscow: Nauka, p. 718.
v VII–III vv. do n.e.: paleoecologiya, antropologiya i Rudenko S.I. 1914
arkheologiya. Moscow: IA RAN, pp. 59–66. Antropologicheskoiye issledovaniye inorodtsev Severo-
Napolskikh V.V. 1997 Zapadnoi Sibiri. In Zapiski Akademii nauk po fiziko-
Vvedeniye v istoricheskuyu uralistiku. Izhevsk: Izd. matematicheskomu otdeleniyu, vol. 33: 68–76.
UdmNIIYAL. Rudenko S.I. 1948
Okladnikov A.P. 1957 Vtoroi pazyrykskii kurgan. Leningrad: Iskusstvo, p. 54.
Iz istorii etnicheskikh i kulturnykh svyazei neoliticheskikh Rudenko S.I. 1952
plemion Srednego Yeniseya (k voprosu o proiskhozhdenii Gorno-Altaiskiye nakhodki i skify. Moscow; Leningrad,
samodiiskikh plemion). Sovetskaya arkheologiya, No. 1: p. 260.
26–55. Rudenko S.I. 1953
Pelikh G.I. 1981 Kultura naseleniya Gornogo Altaya v skifskoe vremya.
Selkupy XVII v. (Ocherki sotsialno-economicheskoi istorii). Moscow; Leningrad, p. 402.
Novosibirsk: Nauka, p. 46. Rudenko S.I. 1960
Pilipenko A.S., Romashсhenko A.G., Molodin V.I., Kultura naseleniya Tsentralnogo Altaya v skifskoe vremya.
Parzinger H., Kobzev V.F. 2010 Moscow; Leningrad, p. 359.
Mitochondrial DNA studies of the Pazyryk people (4th to 3rd Rudenko S.I. 1968
centuries BC) from northwestern Mongolia. Archaeological Drevneishiye v mire khudozhestvennyie kovry i tkani iz
and Anthropological Sciences, vol. 2, No. 4: 231–236. oledenelykh kurganov Gornogo Altaya. Moscow, p. 136.
Pogrebova M.N., Raevskii D.S. 1988 Rychkov Y.G. 1965
Rannii zheleznii vek. In Vostochnyi Turkestan v drevnosti i Osobennosti serologicheskoi differentsiatsii narodov Sibiri.
rannem srednevekoviye. Moscow, pp. 156–189. Voprosy antropologii, iss. 21, pp. 18–33.
Polosmak N.V. 1994 Samashev Z., Bazarbaeva G., Zhumabekova G.,
«Steregushchiye zoloto grify» (Ak-Alakhinskiye kurgany). Sungatai S. 2000
Novosibirsk: Nauka, p. 125. Berel. Almaty: Obshchestv. fond «Berel», p. 56.
Savinov D.G. 1991 Vasiliev V.I. 1974

Vozmozhnosti sinkhronizatsii pismennykh i arkheologi- K probleme etnogeneza severosamodiiskikh narodov. In Sot-
cheskikh dat v izuchenii kultury Yuzhnoi Sibiri skifo- sialnaya organizatsiya i kultura narodov Severa. Moscow:
sarmatskogo vremeni. In Problemy khronologii i periodizatsii Nauka, pp. 133–175.
arkheologicheskikh pamyatnikov Yuzhnoi Sibiri. Barnaul, Vasiliev V.I. 1979
pp. 93–96. Problemy formirovaniya severosamodiiskikh narodnostei.
Sedov V.V. 1979 Moscow: Nauka, p. 243.
Proiskhozhdeniye i ranniaya istoriya slavyan. Moscow: Vasiliev V.I. 1987
Nauka, p. 158. Problemy formirovaniya frantrialno-rodovoi organizatsii
Shluger S.A. 1941 u narodov severa Zapadnoi i Srednei Sibiri v svete ikh
Antropologicheskiye issledovaniya nentsev. In Kratkiye etnogeneza. In Traditsionniye verovaniya i byt narodov
soobshcheniya o nauchnykh rabotakh Instituta i Muzeya Sibiri. Novosibirsk: Nauka, p. 139.
antropologii. Moscow: Izd. Mos. Gos. Univ., pp. 42–46. Vavilov N.I., Bukinich D.D. 1959
Shnirelman V.A. 1996 Zemledelcheskii Afganistan. Moscow; Leningrad: Izd. AN
Arkheologiya i lingvistika: problemy korrelyatsii v kontek- SSSR. Vol. 1: 429.
ste etnogeneticheskikh issledovanii. Vestnik drevnei istorii, Vavilov N.I. 1966
No. 4. 89–94. Pisma k Vernadskomu. Genetika, iss. 8: 141–143.
Shulga P.I. 1997 Verbov G.D. 1939
O sakskom vliyanii na Altai v ranneskifskoiye vremya. Perezhitki rodovogo stroya u nentsev. In Sovetskaya
In Chetviortiye istoricheskiye chteniya pamyati M.P. Gry- etnografiya, No. 2: 47–54.
aznova. Omsk, pp. 193–196. Vladimirov V.N., Shulga P.I. 1984
Shulga P.I. 1999 Noviye materialy po skifskoi epokhe Gornogo Altaya.
O proiskhozhdenii i rannem etape razvitiya pazyrykskoi In Arkheologiya i etnografiya Yuzhnoi Sibiri. Barnaul: Izd.
kultury. In Sibir v panorame tysyacheletii: Materialy me- Alt. Gos. Univ., pp. 97–104.
zhdunarodnogo simpoziuma. Novosibirsk: Izd. IAET SO Voevoda M.I., Romashchenko A.G., Sitnikova V.V.,
RAN. Vol. 1: 702–712. Shulgina E.O., Kozbev V.F. 2000
Sportivnaya okhota v SSSR. 1981 Sravnenie polimorfizma mitokhondrialnoi DNK pazyryktsev
Moscow, p. 230. i sovremennogo naseleniya Yevrazii. In Arkheologiya,
Stepanov V.A. 2001 etnografiya i antropologia Yevrazii, No. 4: 88–99.
Etnogenomika naseleniya Severnoi Yevrazii. Dr. Sc. (His- Voevoda M.I., Sitnikova V.V., Romashchenko A.G.,
tory) dissertation. Tomsk, p. 36. Chikisheva T.A., Polosmak N.V., Molodin V.I.,
Stepanova N.F. 1986 Derevianko A.P., Shumnyi V.K. 1998
Kuyumskii tip pamyatnikov VIII–VI vv. do n.e. In Skifskaya Molekulyarno-geneticheskii analiz mitokhondrialnoi
epokha Altaya. Barnaul: Izd. Alt. Gos. Univ, pp. 79–81. DNK predstavitelei pazyrykskoi kultury Gornogo Altaya
Stepanova N.F. 2000 (IV–II vv. do n.e.). In Doklady RAN, vol. 358, No. 4:
Pogrebalniye kompleksy skifskogo vremeni Srednei Katuni. 564–566.
Cand. Sc. (History) dissertation. Barnaul, p. 27. Wainshtain S.I. 1961
Stratanovskii G.A. 1972 Tuvintsy-todzhintsy. Moscow: Vost. lit., p. 218.
Primechaniya. In Gerodot. Istoriya (v 9 kn.). Leningrad: Wainshtain S.I. 1970
Nauka, p. 520. Problema proiskhozhdeniya olenevodstva v Yevrazii
Surazakov A.S. 1988 (Sayanskii ochag odomashnivaniya oleniya). Sovetskaya
Gornyi Altai i ego severnyie predgoriya v epokhu rannego etnografiya, No. 6: 3–14.
zheleza. Problemy khronologii i kulturnogo razgranicheni- Wells R.S., Yuldasheva N., Ruzibakien R.,
ya. Gorno-Altaisk: Alt. kn. izd., p. 126. Underhill P.A., Evseeva I., Blue-Smith J.,
Tishkin A.A., Dashkovskii P.K. 2003 Jin L. et al. 2001
Sotsialnaiya struktura i sistema mirovozzrenii naseleniya Al- The Eurasian Heartland: A continental perspective on
taya skifskoi epokhi. Barnaul: Izd. Alt. Gos. Univ, p. 430. Y-chromosome diversity. In Proceedings of the National
Udodov V.S. 1994 Academy of Sciencec of the USA, vol. 98, No. 18: 10244–
Epokha razvitoi i pozdnei bronzy Kulundy. Cand. Sc. (His- 10249.
tory) dissertation. Barnaul, p. 16. Witt V.O. 1952
Vadetskaya E.B. 1983 Loshadi Pazyrykskikh kurganov. In Sovetskaya arkheologiya,
Poiski «samodiitsev» na Yenisee. In Problemy etnogeneza No. 16: 165–179.
i etnicheskoi istorii samodiiskikh narodov. Omsk: Izd. Om. Zadneprovskii Y.A. 1992
Gos. Univ., pp. 20–23. Rannie kochevniki Yuzhnogo Kazakhstana i Tashkentskogo
Vasiliev V.I. 1967 oazisa. In Stepnaya polosa Aziatskoi chasti SSSR v skifo-
Yuzhnosamodiiskie komponenty v sostave entsev. In Et- sarmatskoye vremya. Moscow: Nauka, pp. 101–107.
nicheskaya istoriya i natsionalnoye razvitie narodov mira: Zhongguo. 1996
Tezisy dokladov konferetsii molodykh nauchnykh sotrud- Aertaishan Caoyuan wenwu. Shenchou: Xinjiang meishu
nikov i aspirantov. Moscow, pp. 16–17. sheying, p. 96.
В.П. Мыльников
АРХИТЕКТУРА ДЕРЕВЯННЫХ ПОГРЕБАЛЬНЫХ СООРУЖЕНИЙ

В СКИФСКОЕ ВРЕМЯ (АЛТАЙ И СОПРЕДЕЛЬНЫЕ ТЕРРИТОРИИ)
Общеизвестно, что архитектура (лат. archi- веком, то есть функциональное осмысленное

tectura, от греч. architéкtón – строитель) – это внутреннее пространство (интерьер).
зодчество, система зданий и сооружений, фор- Деревянная архитектура скифского време-
мирующих пространственную среду для жизни ни – неотъемлемая часть мировой архитектуры.
и деятельности людей, а также само искусство В отличие от классической она имеет свои осо-
создавать эти здания и сооружения в соответс- бенности изучения, обусловленные состоянием
твии с законами красоты. Деревянная архитек- источника, аналитическими методами их иссле-
тура – обширная область архитектуры, искус- дования, способами интерпретации и видами
ство строить из дерева, обладающее особой реконструкций. Все источники по деревянной
спецификой, определяемой характером матери- архитектуре можно подразделить на археологи-
ала и строительными приемами. Существует две ческие (петроглифы, погребальные сооружения),
основных конструктивных системы деревянных этнографические и письменные.
построек – срубная и каркасная, которые были 1. Состояние археологического источника:
известны со времен верхнего палеолита [Сто- наличие деревянных конструкций (срубы, кле-
ляр, 1985, с. 192, рис. 140–142; с. 204], в эпоху ти, усыпальницы), степень их целостности и со-
бронзы окончательно сложились, на протяже- хранности; следы существования погребальных
нии многих веков совершенствовались и почти сооружений из дерева (остатки сгнившего дере-
без существенных изменений дошли до нашего ва, древесный тлен, деградированное дерево, ос-
времени. Древняя архитектура, по выражению татки сгоревшего дерева, могильные ямы, стол-
специалистов – летопись истории, застывшая бовые ямки, ровики).
музыка. Архитектура парадоксально соединяет в 2. Методы исследования: метод визуального
себе результат строительной деятельности и вер- контроля – постоянный контроль в процессе рас-
шину художественного творчества. С одной сто- копок за появлением и состоянием деревянных
роны, технология, организация производства, артефактов от начала расчистки насыпи кургана
с другой – искусство, говорящее на языке про- до полного окончательного исследования памят-
странственных форм. Архитектура – пространс- ника. Графическое и описательное фиксирование
тво, организованное человеком и для челове- в полевом дневнике; метод фото- и видеофикса-
ка, приспособленное для вполне определенных ции – непрерывная фиксация на фото- и видео-
целей [Гутнов, 1985, с. 12]. Три составляющие пленку всех этапов и шагов исследования деревян-
единого архитектурного целого – функция, конс- ных артефактов – как отдельных предметов, целой
трукция, форма. Формула этого триединства – конструкции, так и каждой ее детали и узла; метод
формула Витрувия «прочность – польза – кра- постоянной атрибуции артефактов – тщательная
сота» (Там же, с. 14). Извечная проблема архи- ежедневная атрибуция всех деревянных предме-
тектуры – как связаны между собой функция и тов, особенно отдельных элементов конструкций
форма. Внешняя форма – объем архитектурно- (бревна, венцы) и их деталей (угловое сопряже-
го сооружения – содержит используемое чело- ние, разметка венцов, промазка глиной межвенцо-
Мыльников В.П. Архитектура деревянных погребальных сооружений в скифское время 173
вых щелей, плотницкие зарубки, выравнивающая ки. Но все это деградированное дерево, кроме
щепа, подтеска и т.п.); метод экспресс-реконс- отдельных наиболее сохранившихся частей или
трукции – быстрое воссоздание первоначального образцов для дендрохронологического анализа,
вида строения у места раскопок; метод камераль- ввиду сложности или невозможности консерва-
ной экспертизы – заключительное обследование ции и хранения приходится оставлять на месте.
предмета в лаборатории реставрации для уточне- Досконально изучаются и многократно фиксиру-
ния полученной ранее информации и возможного ются на фото, видео и в чертежах форма объекта,
получения новой. Много ценной информации дает размеры и особенности каждой детали конструк-
метод так называемого отложенного архитектур- ции, порядок и взаимное расположение венцов
ного обследования археологических объектов. Из- бревен, угловых сопряжений и т.д. В результате
вестный российский археолог В.Д. Кубарев в 70-е получается практически полная реконструкция.
годы прошлого века раскопал больше сотни курга- Эталонная. Стопроцентно целостные объек-
нов с мерзлотой пазырыкской культуры в Горном ты, как правило, всегда подвергаются музеефи-
Алтае. Все деревянные конструкции, обнаружен- кации. Они, к сожалению, встречаются крайне
ные при раскопках, он оставлял в могильной яме, редко, преимущественно в курганах с мерзлот-
засыпав заполнением. Вторичные раскопки пока- ными образованиями. Хорошая сохранность та-
зали прекрасную сохранность артефактов [Слю- ких образцов позволяет проводить технико-тех-
саренко, 2000]. нологические исследования на этнографическом
3. Виды археологических реконструкций де- уровне. Реконструкция такого уровня становится
ревянной архитектуры: условная (виртуаль- эталонной.
ная), фрагментарная, ограниченно целостная, Важно учитывать, что при любом виде ре-
эталонная. конструкции должна решаться двуединая задача:
Условная (виртуальная). При полном отсутс- 1) реконструкция типа сооружения (архитекту-
твии следов-признаков деревообработки иссле- ра – внешний вид предмета, элементы, детали);
дуются форма и параметры котлована, порядок 2) реконструкция способа его возведения (тех-
расположения столбовых ям и ровиков по пери- нология изготовления деталей и узлов, монтаж
метру и в центре объекта (конфигурация, глуби- конструкции).
на, ориентация и угол наклона, расстояние друг Архитектура деревянных погребальных со-
от друга и т.п.). Внешний вид объекта, устройс- оружений в скифское время выглядит следую-
тво стен, крыши, перекрытий потолка и настила щим образом.
пола воссоздаются предположительно (умозри- Российский Алтай. Практически все внут-
тельно). Для технолога такая реконструкция дает римогильные: однокамерные и двухкамерные
минимум специальной информации по технике и классические срубные конструкции (рис. 1). Ха-
технологии обработки дерева, так как не содер- рактерная особенность: продольные перекрытия
жит ни материала, ни следов его обработки. Ее и настилы. У элитных погребений дополнитель-
можно назвать условной. ные каркасно-столбовые надсрубные конструк-
Фрагментарная (частичная, неполная). Уста- ции: навесы, накаты, настилы.
навливаются и изучаются: порядок расположе- Детали сруба: стены, настил (пол), перекры-
ния отпечатков бревен в стенках ямы и жердей на тие (потолок).
полу, стратиграфическое залегание слоев древес- Формы срубов: прямоугольные (из бревен,
ного тлена, сгнивших или обгоревших остатков полубревен, полубруса): с закругленным вер-
конструкции. За исключением отдельных деталей хом (из бревен), в форме пирамиды с усеченным
с фрагментарно сохранившимися следами-при- верхом (из бревен, полубревен). Угловые сопря-
знаками, все остальное – внешняя форма конс- жения бревен: замок с двухсторонним остатком
трукции, устройство стен, вид крыши, способ («в обло»).
перекрытия потолка, типы угловых сопряжений, Все погребальные сооружения в Централь-
наличие и технологические особенности дверных ном Казахстане и Казахском Алтае классифи-
и оконных проемов воссоздаются условно. цированы по следующим признакам:
Ограниченно целостная. Полуистлевшие – расположение относительно уровня дневной
конструкции в момент раскопок почти всегда поверхности: наземные, полуподземные, внутри-
имеют частично сохранившиеся следы-призна- могильные;
– сложность архитектуры, обуслов-

ленная особенностями погребального об-
ряда: однокамерные, двухкамерные, кар-
касные (рама, клеть), каркасно-столбовые
(усыпальницы), срубные (срубы-каркасы,
классические срубы);
– особенности монтажа конструк-
ций: угловые сопряжения (замковые, без-
замковые), отёска (круглая, одно-четырех-
сторонняя), профиль-сечение заготовок
(круглые бревна, полубревна, полубрус),
проушины;
– материал: тянь-шаньская ель, лис-
твенница.
В заключение необходимо отметить, что
деревянная архитектура элитных погре-
бальных сооружений Казахстана многооб-
разна по сложности исполнения и в пла-
не решения формы конструкции (рис. 2).
Разнообразие строительных традиций и
технологии возведения и монтажа дере-
вянных погребальных конструкций обус-
ловлено канонами погребального обряда.
Это монументальные бревенчатые «усы-
пальницы» Бесшатыра с коридорами и
предвходовыми постройками; высокие
срубы-клети в форме усеченной пирами-
ды могильника Чиликты [Toleubaev, 2004,
p. 51–55]; сруб-каркас с подвижным угло-
вым сопряжением в торец – Иссык; срубы
с прямоугольным пазово-шиповым соеди-
нением полубрусьев – Берель, курган 11;
классические двухкамерные срубы с жест-
кой вязкой бревен в углах в замок с двухсто-
ронним остатком – Большой Берель и др.
Вместе с тем грандиозные «усыпальни-
цы» Бесшатыра пока не имеют аналогов
в древней деревянной архитектуре. Ге-
незис формы срубов-клетей могильника
Чиликты, курганы 1, 6, 8 уходит корнями
в эпоху бронзы: бревенчатая клеть с пе-
рекрытием в форме усеченной пирамиды
над погребением в кургане Дандыбай 11
[Грязнов, 1953, с. 129–132], монументаль-
Рис. 1. Российский Алтай. Архитектура погребаль-

ных сооружений из дерева.
1 – могильник Пазырык, курган 5, внутренний сруб;
2 – могильник Ак-Алаза-3, курган 1; 3 – могильник
Верх-Кальджин-2, курган 1; 4 – могильник Уландрык-2,
курган 1.
ные деревянные конструкции (камеры-

клети) памятника СБ – Большой курган
в Синташте [Генинг В.Ф., Зданович, Ге-
нинг В.В., 1992, с. 351–356, рис. 205–
207]. В раннем железном веке анало-
гии технологии изготовления подобных
конструкций можно проследить при
анализе устройства камер-клетей вок-
руг центрального погребения в царском
кургане Аржан. Однокамерному срубу
из полубруса могильника Берель, кур-
ган 11 есть аналогии в курганных пог-
ребениях скифской элиты Российского
Алтая: внутренние срубы в двухкамер-
ных сооружениях могильника Пазырык,
курганы 1, 2; однокамерный сруб в том
же могильнике, курган 4; однокамерный
сруб могильника Башадар, курган 1;
внутренний сруб в могильнике Туэк-
та, курган 1; внутренний сруб в кургане
Кутургунтас. Единственное отличие – у
всех элитных срубов Российского Алтая
угловая вязка полубруса в углах «в замок
с двухсторонним остатком». Своеобра-
зие элитных погребальных сооружений
из дерева в Казахстане заключается еще
и в том, что все они, за исключением не-
которых курганов могильника Берель,
маркирующего границы распростране-
ния пазырыкской культуры на западе,
однокамерные. Все рассмотренные
элитные погребальные сооружения Ка-
захстана, исключая Иссык, не имели
деревянного настила пола. В соседнем
Российском Алтае, напротив, практи-
чески все погребальные конструкции па-
зырыкской элиты были двухкамерные, и
почти у всех присутствовал настил пола
из плах, а в Туэкте 1 двойной. Рис. 2. Казахский Алтай. Архитектура погребальных сооружений
Монгольский Алтай. Внутримо- из дерева.
гильные: классические однокамерные 1 – могильник Бесшатыр, курган 6; 2 – могильник Чиликты; 3 – могильник Бе-
рель, курган 11.
срубы с угловой вязкой «в обло» – за-
мок с двухсторонним остатком из бре-
вен и полубревен. Перекрытия настилы продоль- ком. Внешний сруб собран из круглых бревен с
ные из односторонне отесанных бревен. Формы: перекрытием, но без настила пола. Внутренний –
прямоугольные и усеченная пирамида (рис. 3). с внутренней отеской «в лас», продольным пе-
Тува. Наземные: монументальная срубно- рекрытием из односторонне отесанных бревен
каркасная круглая в плане деревянная конструк- и продольным настилом пола из полубревен.
ция диаметром 120 м из бревен. В центре два К двухкамерному погребальному сооружению
классических сруба – один в другом. Угловая последовательно пристроены 5–7 концентри-
вязка «в охлуп» – замок с двухсторонним остат- ческих кругов из 70 клетей: срубы-клети трапе-
Рис. 3. Монгольский Алтай. Архитектура погребаль-

ных сооружений из дерева.
1 – могильник Олон-Курин-гол-10, курган 1; 2 – могильник
Олон-Курин-гол-6, курган 2.
Рис. 4. Саяно-Алтай. Архитектура погребальных сооружений из дерева.

1 – могильник Аржан, курган 1; 2 – могильник Аржан, курган 2, погребение 5.
циевидной в плане формы разного размера из Мыльников В.П., Парцингер Г., Чугунов К.В., Наг-
массивных бревен (рис. 4, 1). лер А. Элитное погребальное сооружение из дерева в
Туве // Проблемы археологии, этнографии, антрополо-
Внутримогильные: классические двухкамер- гии Сибири и сопредельных территорий: (мат-лы Го-
ные и однокамерные срубы с угловой вязкой « в довой сессии Ин-та археологии и этнографии СО РАН.
охлуп» и «в обло» – замок с двухсторонним ос- Декабрь 2002 г.). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
татком из бревен и полубревен (рис. 4, 2). Пере- 2002. – Т. 8. – С. 396–402.
крытия и настилы продольные и поперечные из Мыльников В.П. Полевое и камеральное изучение архео-
логических деревянных предметов (по материалам по-
односторонне отесанных бревен. Формы: пря- гребальных памятников). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ
моугольные, квадратные и усеченная пирамида. СО РАН, 2006. – 200 с.
Надсрубные сооружения у элитных отсутствуют. Слюсаренко И.Ю. Дендрохронологический анализ дере-
Наиболее наглядным в плане исследования архео- ва из памятников пазырыкской культуры Горного Ал-
логической архитектуры являются погребальные тая // Археология, этнография и антропология Евра-
зии. – 2000. – № 4. – С. 122–130.
конструкции в кургане Аржан-2, погребение 5 Столяр А.Д. Происхождение изобразительного искусст-
[Мыльников, Парцингер, Чугунов, Наглер, 2002; ва. – М.: Искусство, 1985. – 298 с.
Мыльников, 2006; Mylnikov, 2010]. Черников С.С. Загадка Золотого кургана: Где и когда за-
родилось «скифское искусство». – М.: Наука, 1965. –
189 с.
Mylnikov V. Die Holzbearbeitungstechnik der Balkenkammer
Список литературы aus Grab 5 // Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. Der
skuthenzeitliche Furstenkurgan Aržan 2 in Tuva. – Berlin:
Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В. Синташта: Ар- Deutsches Archäologisches Institut, Eurasien-Abteilung,
хеологические памятники арийских племен Урало-Ка- 2010. – S. 232–242. – (Archäologie in Eurasien; Bd. 26). –
захстанских степей. – Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, (Stepenvölker Eurasiens; Bd 3).
1992. – Ч. 1. – 408 с. Toleubaev A. Snow Leopards, Eagle-Felines, and Golden Deer
Грязнов М.П. Памятники карасукского этапа в Централь- Treasures from the “Hill of Horse Races” // Of Gold and
ном Казахстане // СА. – 1953. – № 16. – С. 129–162. Grass: Nomads of Kazakhstan: The Exhibition Catalogue is
Гутнов А.Э. Мир архитектуры: (Яз. архитектуры). – М.: Exclusively Sponsored by: Access Industries. – Washington:
Мол. гвардия, 1985. – 351 с. Access Industries, 2004. – P. 51–55.
А. Наглер
Германский археологический институт
Берлин, Германия
O СТИЛИЗОВАННЫХ ИЗОБРАЖЕНИЯХ ОЛЕНЕЙ

НА ОЛЕННЫХ КАМНЯХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Оригинальные памятники Центральной Азии – изображения на три зоны, она видит их в единс-
оленные камни, каменные стелы с изображениями тве, передающем суть строения вселенной [1984,
оружия, поясов, украшений и животных, являют- с. 105–109]. По мнению М.Е. Килуновской, олень
ся предметом изучения уже длительное время и на оленных камнях является символом солнечно-
библиография по ним довольно обширна. В дан- го божества, и объяснение семантики его образа
ной статье нет необходимости еще раз обращаться можно найти в Ригведе, Махабхарате, Авесте и
к истории их изучения, достаточно основательно эпосе о Гильгамеше [1984, с. 26–28]. В.Д. Кубарев
расмотренной в недавно вышедшей обобщающей считает оленные камни стилизованными изваяни-
монографии по оленным камням Д.Г. Савинова ями особо почитаемых древних воинов, вместили-
[1994], к которой я и отсылаю читателя. щем душ умерших [1979, 3, с. 84–90].
Попытки решить вопрос о том, какую инфор- На мой взгляд, наиболее интересное объяс-
мацию несут в себе оленные камни, предпри- нение оленным камням дано В.Н. Добжанским,
нимались неоднократно. Остановлюсь лишь на справедливо оценившим предметы вооружения
некоторых из них, наиболее характерных. Так, по на оленных камнях как сакрализованные. По его
В.В. Волкову, оленные камни являются, прежде мнению, оленные камни отражают сложившуюся
всего, фигурами воинов, надмогильными изва- практику устанавливать после смерти выдающе-
яниями, но они могут служить и важными эле- гося воина изваяния, в которых герой узнавался
ментами культовых сооружений. Изображения по его воинским атрибутам, и эти изваяния явля-
оленей и лошадей – животных, посвященных ются отражением начальных этапов формирова-
солнечному божеству, являются символами сол- ния героического эпоса [1984, с. 108–111].
нца [Волков, 1967, с. 78–79]. В данной статье мне хотелось бы остановить-
М.Л. Подольский отождествляет оленные кам- ся на одном из изображений на оленных камнях
ни с моделирующим систему мироздания мировым 1-го типа по Д.Г. Савинову [1994, с. 119–126,
столбом. Разделив изображения на них на три зоны, табл. 1–3].
он считает их трехчастной моделью мира [Подоль- На них доминирующими и определяющими
ский, 1987, с. 130–132]. По мнению В.С. Ольхов- весь облик камня являются крупные изображе-
ского, оленные камни являются образами мирово- ния стилизованных оленей, которые, собственно,
го столпа, мирового дерева, а также фаллоса [1989, и дали название всей этой группе памятников.
с. 54]. Так же как и М.Л. Подольский, он делит Олени имеют непропорционально удлиненные
изображения на зоны и дает обьяснение их содер- туловища с характерными плавными изгибами,
жания исходя из текстов Ригведы. клювовидные морды и длинные ветвистые рога,
С.С. Сорокин считает оленные камни олицет- составленные из S-образных отростков. Ноги
ворением священной коновязи [1987, с. 12–14]. или вообще отсутствуют, или непропорцио-
По Э.А. Новгородовой, это памятники, свя- нально малы и показаны достаточно символич-
занные с культом предков, олицетворение «оленя но, порой просто в виде небольших отростков.
(позднее коня) – предка, солнца, тотема». Разделив В целом нельзя не заметить, что они являются
Наглер А. O стилизованных изображениях оленей на оленных камнях Центральной Азии 179
второстепенным элементом, а основными, вы- Обращают на себя внимание высокое мас-

деленными частями данных рисунков являются терство и технический уровень исполнения всех
туловище и рога. изображений. Они имеют четкие очертания и
В то же время другие изображения животных тщательно отшлифованные поверхности. Данное
(хищники, кони, кабаны, олени, козлы), порой обстоятельство позволяет предположить, что мы
встречающиеся вместе со стилизованными оленя- имеем здесь дело с древней, достигшей высоко-
ми на одной стеле, пропорциональны и исполнены го уровня традицией обработки камня. Где лежат
достаточно реалистично, хотя и создают впечатле- ее истоки и происходило развитие, на сегодняш-
ние некоторой стилизации. Но это, скорее всего, ний день неизвестно и, собственно, вопрос этот
не стилизация, а отражение сложившегося опре- в науке до сих пор не рассматривался. Остается
деленного изобразительного канона. Совершен- лишь сожалеть о том, что для оленных камней мы
но реалистично на стелах изображены предметы располагаем лишь различного качества рисун-
вооружения, а также украшения и пояса. На них ками изображений на них, или фотографиями,
проработаны иногда даже мелкие детали. Так, на- не дающих цельного представления об этих вели-
пример, особо тщательно проработаны очертания колепных памятниках. В этой связи можно лишь
больших ножей (скорее всего это воинская прина- отметить, что подобная техника обработки изоб-
длежность) и кинжалов, где абсолютно узнаваемы ражений на камне – прошлифовка линий, своего
зооморфные навершия, а также характерные тра- рода их «врезание» в камень, а также тщатель-
пециевидные расширения оконечностей ножен. То ная прошлифовка поверхностей – в Централь-
же можно сказать и о изображениях серег, оселков, ной Азии известны пока только в памятниках
поясов и других предметов (рис. 1, 2). окуневской культуры [Наглер, 2001, с. 116–117],
a преемственность в изобразительной традиции
окуневских стел и оленных камней давно отме-
чена (см., напр. [Кубарев, 1979, с. 91–97; Дэвлет,
с. 1976, 29–30]). Уже неоднократно высказы-
валось предположение о том, что «врезание»
изображения в камень имеет свои истоки в дере-
а б
Рис. 1. Бронзовые ножны карасукского кинжала с трапецие-

видным окончанием (а). Изображение кинжала и оселка на
оленных камнях (б). Рис. 2. Карасукские бронзовые ножи.
вянной резьбе. Наличие в погребальных соору- жений не всегда были обязательны), то выясняет-
жениях Центральной Азии деревянных столбов ся, что оленьего туловища, собственно туловища
фиксировалось в том числе и в таких памятниках, какого-либо животного на рисунке нет, и в этом
как Аржан 1 [Чугунов, 2007, с. 105–109]. случае выступают на передний план и начинают
Таким образом, оленные камни демонстри- играть решающую роль детали, которые до сих
руют со всей очевидностью, что все изображен- пор ускользнули от внимания исследователей.
ные на них предметы и животные реалистичны, Эти детали оказываются определяющими, и они
а единственным исключением являются стилизо- сообщают «оленьим туловищам» совершенно
ванные олени, у которых, строго говоря, оленьи- иной образ – перед нами достаточно реалистич-
ми являются только рога, в то же время тулови- ное изображение карасукского ножа с его харак-
ще чрезмерно удлинено и по своим пропорциям терным изгибом клинка. Причем, как и на других
не имеет ничего общего с реальным оленьим ту- предметах с оленных камней, здесь встречаются
ловищем. Его передняя часть всегда в большей проработанные детали и орнаментация (рис. 3,
или меньшей степени изогнута вверх, сужается а–в). Следовательно, то, что мы воспринимаем
к концу и завершается круглым глазом и длинны- как стилизованного оленя, на самом деле совер-
ми губами, напоминающими птичий клюв. Голо- шенно очевидно является изображением ножа,
ва совершенно не выделена, задняя часть тулови- конец изогнутого острия которого увенчан оле-
ща иногда имеет слабый изгиб книзу. Границей ньими рогами (рис. 4). Интерпретация длинных,
передней и задней частей туловища служит тре- напоминающих птичий клюв губ весьма затруд-
угольный выступ. Если мы уберем с рисунка рога нительна. Но представляется весьма заманчивым
и ноги (которые и для создателей данных изобра- привлечь в данном случае идею, предложенную
а б в
Рис. 3. Стилизованные олени на оленном камне. Полное

изображение (а), изображение «туловища» (б), соответству-
ющие им бронзовые ножи (в).
а б в
Рис. 4. Бронзовый нож и элементы образа оленя

на оленных камнях (голова, рога, ноги).
недавно Д.В. Черемисиным, видеть здесь

образ птицы, в частности журавля [Череми-
син, 2009, с. 85–94]. Общий птичий облик 1 2
головных уборов, увенчанных деревянной
фигуркой в виде птичьей головки, у пазы-
рыкцев надежно установлен после раскопок
курганов с мерзлотой [Полосьмак, 1994, 29,
рис. 19; с. 40–43, рис. 34–38; Полосьмак, 1999,
с. 150; Полосьмак, 2001, с. 306, табл. XIX;
Moлодин, 2000, с. 104–105, рис. 125; Моло-
дин, 2007, с. 48–49, рис. 9]. Нельзя исключить
того, что данный образ играл важную роль
уже в эпоху оленных камней и продолжал
жить в скифскую эпоху на Алтае. Тем более
что данный случай не единственный. Семан-
тическая связка «нож-олень» представлена
на тагарских ножах из Минусинской котло-
вины, ручки которых украшены изображе-
ниями увенчанных рогами оленьих голов
(в некоторых случаях и оленей целиком), при-
чем они направлены вверх, к острию. На од-
ном из ножей расположение оленя обратное, 3 4 5
но он направлен головой в сторону располо-
Рис. 5. Тагарские бронзовые ножи с изображениями оленьих ро-
женной над ним птицы (рис. 5, 3). Вышивка гов (оленей) и их прорисовки.
в виде стилизованных оленьих рогов, направ-
ленных к острию, представлена на ножнах, в
которых помещены кинжал и нож (рис. 6) (Мо- Итак, на оленных камнях 1-го типа изображен
гильник у Сарагашенского озера, близ с. Батени, не олень, а увенчанный оленьими рогами нож, и
раскопки М.П. Грязнова, 1963 г. [Завитухина, это в сочетании с другими предметами вооруже-
1983, с. 61, 145, рис. 149]).* ния придает памятнику совершенно определен-
ное, а в данном случае и законченное смысловое
*На изображения, представленные на тагарских ножах,
наполнение. Оно вступает в противоречие с боль-
посоветовал мне обратить внимание К.В. Чугунов. Он же шинством привычных, устоявшихся представле-
предоставил мне фотографию ножен, за что выражаю ему ний о семантике этого изображения, а некоторые
мою искреннюю признательность. из них, такие как, например, фаллическое или со-
Рис. 6. Кинжал (а) и подкинжальный нож (б) в ножнах с вы-

шитым изображением стилизованных оленьих рогов.
Рис. 7. Осетинский цырт (1) и казахский кулпытас (2).

лярное, вообще ставит под сомнение. Представ-
ляются также малореальными для скотоводчес-
кой среды конца 2-го – начала 1-го тыс. до н.э. и в себя понятия «выдающийся воин», «герой-
весьма сложные философские концепции о сис- олень» находит наиболее реальное объяснение
темах мироздания. Многочисленные попытки в осетинском языке. Олень – популярнейшее в
объяснить смысл рассматриваемых здесь изоб- фольклоре осетин животное. Для мужчины яв-
ражений опираясь на такие тексты как Ригведа, ляется очень лестным сравнение его с оленем
Махабхарата, не говоря уже о Авесте и эпосе о (осет. Саглæг – олень-мужчина, добрый молодец)
Гильгамеше, вряд ли будут и в дальнейшем до- [Абаев, 1979, с. 11–16]. Осетинское устное народ-
статочно продуктивны. ное творчество сохранило связку понятий герой-
Упоминавшаяся выше оценка В.Н. Добжан- олень-мужчина (осет. нæртон-саг-лæег). Так, в
ским смыслового значения оленных камней как одной из осетинских легенд повествуется о том,
изваяний, отразивших начальные этапы форми- как два разбойника увидели груженную дровами
рования героического эпоса, которые устанав- арбу, которую тянули два огромных быка. Один
ливались после смерти выдающихся воинов, в из них предложил убить владельца арбы и завла-
которых они узнавались по сакрализованным деть быками, но, увидев владельца этих быков,
предметам вооружения, в связи с новым прочте- второй сказал ему: «Дæ хуыздæрау фæуай, кæд
нием образа «оленя» выглядит более близкой к дзæгъæлы цы дзурыс! Сугты сæр бады нæртон
реалиям и обоснованной. Это прочтение находит саг лæг, уыцы цыдæй цæуынц йæ дыууæ галы;
наиболее достоверное объяснение в дошедшем хъæддзау уыдонмæ кæсын, уыдон тæрынæй
до нас героическом эпосе ранних кочевников æндæр ницы кусы, – уæд та ма уыдон къухы
Евразии. Семантическое гнездо, включающее бафтой? Хæйрæг куы фестай, уæддæр сын ницы
амал æрцæудзæн». Перевод с осетинского: «...зря земле. Они устанавливаются родственниками

ты такое говоришь! Наверху, на дровах, сидит погибшего рядом с могилами близких, и у них
нарт-олень-мужчина, его быки идут ровно, они производится обряд поминовения такой же, как
его помощники и никакой другой работы, кроме и у действительных могил. Раньше цырты уста-
как ими управлять, у него нет. Так что удастся ли навливались и как придорожные памятники в па-
их нам получить в руки? Даже если ты чертом мять о выдающихся личностях. Осетинский цырт
обернешься, все равно у тебя ничего не получит- представляет собой прямоугольную в сечении
ся» [Салагаева, 1990, с. 206–207]. стелу, на которой совершенно реалистично и де-
Особенно полное понимание смысла рассмат- тально изображены предметы быта, вооружения,
риваемого здесь изображения на оленном камне газыри от черкески, кони. Верх цырта закруглен,
дает Нартский эпос народов Северного Кавказа и на нем с лицевой стороны часто выбито изоб-
и, прежде всего, его ираноязычная осетинская ражение многолучевой свастики или похожей на
версия, являющаяся по мнению специалистов нее розеты (рис. 7, 1).
наиболее архаичной, древнейшие циклы которой В этой связи представляют значительный ин-
сложились в эпоху раннего железа. Согласно но- терес западно-казахстанские погребальные ка-
вейшим исследованиям, Нартиада не поэтичес- менные стелы – кулпытасы, проанализирован-
кое произведение, а свод религиозных текстов и ные в монографии С.И. Аджигалиева [1994]. По
норм поведения скифской военной аристократии мнению специалистов, культурно-традиционное
[Чочиев, 1996, с. 247; Наглер, 2003, с. 221]. своеобразие западных казахов связано с осново-
В одном из эпизодов осетинского Нартско- полагающим влиянием массагетского субстрата
го эпоса повествуется о учреждении богом во- на этносы Арало-Каспия в течение более тысяче-
инов Уастерджи похоронного культа «сиятель- летия. Среди большого количества типов кулпыта-
норожденных» – воинской элиты, элементом сов особый интерес для нас представляет «декора-
которого является установление в память героя тивно-эпиграфический» [Там же, с. 23–24, 64, 99],
поминального столба с оленьими рогами (осет. распространенный в южных районах Прикаспия.
Цыртцаваен). «...Дзерассæ ‘мæ цæ Уастырджи Это стелы, на которых изображены предметы во-
уым баныгæдтой. Стæй йын Дзерассæ афтæ инского снаряжения (пояса, переметные сумы) и
зæгъы Уастырджийæн: «Æххæст цын цырт са- вооружения (секиры, сабли, копья, луки, ружья).
раз, зæххы ‘мвæз куыннæ уой...Уастырджи дыг- Как и на осетинских цыртах, изображения отли-
гаг хатт æркъуырдта зæхх, æмæ рæсугъд цырт чаются большой достоверностью, проработкой
саджы сытимæ фестади сæ уæлæ». Перевод с деталей (рис. 7, 2). Истоки генезиса кулпытасов
осетинского: Уастерджи ударил по земле и об- С.И. Аджигалиев видит в оленных камнях, считая
разовалась могила. Дзерасса и Уастерджи их их коновязными жертвенными столбами, установ-
там похоронили (Ахсара и Ахсартага, родона- ленными у могил или поминальных памятников
чальников нартской военной элиты). Потом Дзе- и посвященными высшему солнечному божеству.
расса сказала Уастерджи: «В завершение сделай Кулпытасы завершают длительное развитие этой
им цырт, чтобы они не были вровень с землей». идеи и вида памятников, существовавшего многие
Уастерджи ударил второй раз по земле и краси- столетия в виде деревянных столбов, до нас не до-
вый цырт с оленьими рогами появился над ними шедших [Там же, с. 135–138].
[Нартский эпос, 1989, с. 183]. В последние годы в Таким образом, стилизованные олени на
Осетии было опубликовано на осетинском языке оленных камнях – это составное изображение,
многотомное полное издание Нартиады*. двумя главными частями которого являются ре-
Завершая данное сообщение, хотелось бы от- алистично выполненные нож и оленьи рога. Оно
метить, что осетины и в наше время устанавли- несет в себе следующую информацию: муж-
вают на родовых кладбищах памятные стелы- чина (олень) – меч-герой, меч-бог. В нартском
цырты в честь мужчин, погибших где-либо на эпосе эти понятия слились в образе рожденного
чужбине и не нашедших успокоения в родной небом Батраза, одного из основных героев нарт-
ских сказаний [Дюмезиль, 1977, с. 256–257].
*Перевод осетинских текстов на русский язык для дан- С появлением на арене Батраза нартское об-
ной статьи сделан А.Р. Чочиевым, за что выражаю ему сер- щество качественно изменяется. Главенствую-
дечную признательность. щую роль в нем начинает играть воинская эли-
та, главным богом стал бог войны Уас [Чочиев, бирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН,
1985, с. 201–209, 213–216]. Предметы вооруже- 2000. – С. 86–119.
Молодин В.И. Исследования Российско-Германско-Мон-
ния, такие как лук, боевой топор, оселок, пояс – гольской экспедиции на северо-западе Монголии летом
сакрализуются, а кинжал (меч) к тому же обре- 2006 г. // РА. – 2007. – № 4. – С. 42–50.
тает душу. Таким образом, материалы нартско- Наглер А. К проблеме формирования скифо-сибирского зве-
го эпоса наилучшим, как мне кажется, образом риного стиля // Третья Кубанская археологическая конфе-
помогают нам понять не только смысл стилизо- ренция: тез. докл. – Краснодар, 2001. – С. 115–121.
Наглер А. Курган могильника Байкара – святилище скиф-
ванного «оленя», но и всей информации, кото- ского времени // Парцингер Г., Зайберт В., Наглер А.,
рая сосредоточена в оленных камнях. Не менее Плешаков А. Большой курган Байкара. Исследование
важным является то очевидное обстоятельство, скифского святилища. – Майнц: Филипп фон Зайберт,
что они являются археологическим свидетель- 2003. – С. 221–229. – (Аrchäologie in Eurasien; N 19).
ством эпохальных изменений в обществе, свя- Нартский эпос. – Владикавказ: Ир, 1989. – Т. 1. – 211 с.
(на осет. яз.).
занных со становлением воинской элиты и ее Новгородова Э.А. Мир петроглифов Монголии. – М.: На-
обожествляемых предводителей; и происходи- ука, 1984. – 168 с.
ло это не в эпоху раннего железа, а значительно Ольховский В.С. Оленные камни (к семантике образа) //
раньше, уже в эпоху поздней бронзы. СА. – 1989. – № 1. – С. 48–62.
Подольский М.Л. Окуневские изваяния и оленные камни //
Скифо-сибирский мир. Искусство и идеология. – Ново-
сибирск: Наука, 1987. – С. 127–132.
Список литературы Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (Ак-Алахин-
ские курганы). – Новосибирск: Наука, 1994. – 124 с.
Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинско- Полосьмак Н.В. Воинские шлемы пазырыкцев. Итоги
го языка. – Л.: Наука, 1979. – Т. 3. – 358 с. изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных тер-
Аджигалиев С.И. Генезис традиционной погребально- риторий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. –
культовой архитектуры западного Казахстана (на ос- С. 148–151.
нове исследования малых форм). – Алматы: Гылым, Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: Инфо-
1994. – 260 с. лио, 2001. – 335 с.
Волков В.В. Бронзовый и ранний железный век Северной Савинов Д.Г. Оленные камни в культуре кочевников Евра-
Монголии. – Улан-Батор: Шинжлэх Ухааны Академийн зии. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 1994. – 208 с.
Хэвлэл, 1967. Салагаева З. Легенда о двух ворах. Памятники народно-
Добжанский В.Н. Новые аспекты проблемы оленных кам- го творчества осетин. Владикавказ: ИР, 1990. – Т. 2. –
ней: тез. докл. Второй археол. конф. «Скифо-сибир- 456 с.
ский мир (искусство и идеология)». – Кемерово, 1984. – Сорокин С.С. К семантике некоторых археологических
С. 108–111. памятников ранних кочевников (К проблеме этничес-
Дэвлет М.А. Петроглифы Улуг-Хема. – М.: Наука, 1976. – кой истории тюркоязычных народов Сибири) // Про-
119 с. блемы происхождения и этнической истории тюрк-
Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология. – М.: Наука, ских народов Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та,
1977. – 276 с. 1987. – С. 12–14.
Завитухина М.П. Древнее искусство на Енисее. Скифское Черемисин Д.В. О семантике орнитоморфных персонажей
время. – Л.: Наука, 1983. – 190 с. звериного стиля в ритуальной атрибутике пазырыкских
Килуновская M.E. Интерпретация оленя в скифо-сибир- курганов. Проблемы изучения первобытного искус-
ском искусстве (по материалам петроглифов и олен- ства // Археология, этнография и антропология Евра-
ных камней): тез. докл. Второй археол. конф. «Скифо- зии. – 2009. – № 1. – С. 85–94.
сибирский мир (искусство и идеология)». – Кемерово, Чочиев А.Р. Очерки истории социальной культуры осе-
1984. – С. 26–28. тин. – Цхинвали: Ирыстон, 1985. – 286 с.
Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая. Оленные камни. – Чочиев А.Р. Нарты-арии. – М.: Акалис, 1996. – 264 с.
Новосибирск: Наука, 1979. – 120 с. Чугунов К.В. Оленные камни и стелы в контексте элитных
Молодин В.И. Культурно-историческая характеристи- комплексов Саяно-Алтая // Каменная скульптура и мел-
ка погребального комплекса № 3 могильника Верх- кая пластика древних и средневековых народов Евра-
Кальджин II // Феномен алтайских мумий. – Новоси- зии. – Барнаул, 2007. – Вып. 3. – С. 105–109.
O. Nakoinz
Freie Universität
Berlin, Deutschland
TERRITORIEN UND ZENTRALE ORTE DER ÄLTEREN EISENZEIT
Dieser Beitrag beschäftigt sich mit den theoretischen sind ein klassisches Beispiel für diesen Typ. An
Grundlagen und Methoden der Untersuchung von Dominanzgebieten haben mehrere Einheiten Anteil,
Territorien und der hierauf aufbauenden Analysen sie werden aber der dominanten Einheit zugewiesen.
zentraler Orte. Die Grundlage dieses Beitrages sind im Das Vorkommen verschiedener Fundtypen kann
Wesentlichen drei Forschungsarbeiten, von denen zwei hier als Beispiel aufgeführt werden. Schließlich sind
der älteren Eisenzeit in Südwestdeutschland gewidmet überlappende Nutzungsräume zu nennen. Hierbei sind
sind. Diese sind Untersuchung der räumlichen Mehrfachzuordnungen möglich, wie sie bei einigen
Gliederung und Abgrenzung der im Mittelrheingebiet Territorien von Tieren vorkommen können. Allen drei
beheimateten Hunsrück-Eifel-Kultur (Nakoinz, 2005) Typen ist die scharfe Abgrenzung gemeinsam.
und die Analyse des Umfeldes der ältereisenzeitlichen Im Gegensatz zu Territorien besitzen Felder keine
Fürstensitze in Baden-Württemberg (Nakoinz, 2010). scharfen Grenzen, sondern weisen jedem Punkt einen
Gegewärtig überarbeitet der Autor die theoretischen Wert zu. Dieser Wert kann beispielsweise der Grad der
und methodischen Grundlagen der Untersuchung Zugehörigkeit zu einer bestimmten Einheit sein, oder,
zentraler Orte im Rahmen des Exzellenzclusters Topoi wie im Falle des Geländereliefs, einen absoluten Wert
und wendet diese auf verschiedene Fallbeispiele an angeben. Im Prinzip sind Territorien binäre Felder mit
(Nakoinz, in Vorbereitung). Alle drei Arbeiten sind dem geclusterten Werten. Territorien kann man als Felder
Paradigma der quantitativen Archäologie zuzuordnen darstellen, umgekehrt geht das nicht.
und bemühen sich, unterschiedliche archäologische Warum beschäftigen wir uns in der Archäologie
Sachverhalte in quantitativen Modellen abzubilden. mit der Analyse von Territorien? Territorien beinhalten
Am Anfang der Überlegungen steht die Frage, was als historisch wirksame räumliche Einheiten ein hohes
Territorien sind. Unter den verschiedenen Antworten Interpretationspotential. Räume, die bestimmten
hierauf wählen wir eine formale Definition, die politischen, ökonomischen, kulturellen oder sozialen
wenig am Inhalt des Begriffes orientiert ist. Dies Einheiten zugeordnet sind, gleich ob exklusives
erlaubt uns, unterschiedliche Arten von Territorien Territorium oder Dominanzgebiet, ermöglichen uns,
aus methodischer Sicht gleichartig zu behandeln, und wesentliche räumliche Zusammenhänge zu beurteilen
verlagert manche Fragen der Interpretation in den und weiter zu untersuchen. Größe, Form und Lage der
letzten Schritt der Untersuchung. Territorien wollen Territorien können verglichen und die bestimmenden
wir definieren als scharf abgegrenzte Gebiete, die Parameter analysiert werden. Die Ergänzungsgebiete
einer bestimmten Einheit zugeordnet sind (Haggett, zentraler Ort (Christaller, 1933; Nakoinz, 2009)
1973). Territorien sind also nicht nur politische können als eine wichtige Sonderform ökonomischer
Einheiten, sondern können unterschiedlichen Territorien angeführt werden und werden am Ende
Einheiten zugeordnet sein. Wir können anhand dieses Beitrages wieder aufgegriffen.
formaler Eigenschaften drei Typen von Territorien Bei der Arbeit mit Territorien sind zwei
unterscheiden: Im Fall der exklusiven Territorien grundlegende Konzepte zu unterscheiden. Wir können
wird die verfügbare Fläche auf mehrere Einheiten theoretische beziehungsweise ideale Territorien
aufgeteilt. Jedes Flächensegment wird jeweils genau konstruieren, die uns als Modelle dienen, die in
einer Einheit zugeordnet. Politische Territorien Zukunft realisiert werden können. Diese Modelle
zeigen uns, welche territoriale Gliederung unter Größe oder Bedeutung eines Ortes ist naheliegend.
bestimmten Aspekten die beste ist. Wir können aber Die Methode der Voronoipolygone kann dadurch
auch empirische beziehungsweise reale Territorien verbessert werden, dass wir Referenzpunkte mit
rekonstruieren, die als Modell die vergangene oder einer unterschiedlichen Gewichtung zulassen. In
gegenwärtige Realität abbilden. Während wir uns als der Ökonomie ist dieser Ansatz als Fetter-Modell
Archäologen eigentlich nur für empirische Territorien (Fetter, 1924) und in der Archäologie als X-Tent-
interessieren, so hilft doch der Vergleich mit idealen Modell (Renfrew u. Level, 1979) bekannt. Durch
Territorien, die realen Territorien zu interpretieren. die Verwendung unterschiedlicher Gewichte und
Bei der Anwendung unterschiedlicher Methoden unterschiedlicher Gewichtungen der Distanz können
muss uns immer bewusst sein, ob wir jeweils sehr verschiedene Territorialmuster entstehen
Territorien rekonstruieren oder konstruieren, da (Nakoinz, 2009). Die Parameter, welche die
eine Verwechslung zu fatalen Interpretationsfehlern Ausprägung der Territorien steuern, sind die Lage
führt. Ideale Territorien sind keine tatsächlich der Zentren, additive Gewichte, die der Bedeutung
existierenden Territorien. Zu ihrer Konstruktion der Orte entsprechen, multiplikative Gewichte, die
werden bestimmte Parameter optimiert, also minimiert der Transportrate entsprechen und Exponenten der
oder maximiert. Der Optimierungsprozess muss nicht Distanz, die die Gewichtung der Distanz einstellen.
zentral geplant sein, sondern kann sich auch emergent Wir verfügen derzeit über keine Theorie, die das
aus Einzelentscheidungen ergeben. Während man sinnvolle Setzen dieser Parameter erlaubt, so dass
sicher die Rationalität prähistorischer Menschen hier noch einiger Forschungsbedarf besteht. Hingegen
annehmen darf, so ist doch in vielen Fällen unklar, ist es möglich, durch den Vergleich von realen
welche Parameter und Zusammenhänge für sie Territorien mit gewichteten Voronoipolygonen die
von Bedeutung waren. Wir können nicht einfach empirischen Parameterwerte zu ermitteln. Methoden
ökonomische Theorien der Moderne oder Ähnliches zur Modellanpassung und Parameterschätzung
voraussetzen. Der Vergleich theoretischer und liefern uns die Mathematik und Statistik (Venables
empirischer Modelle hilft uns aber, den Einfluss u. Ripley, 2003). Durch den genannten Vergleich
einzelner Aspekte abzuschätzen und uns somit an können unter günstigen Bedingungen die Bedeutung
die komplexen Verhältnisse heranzutasten. Somit der Orte für den prähistorischen Menschen im Sinne
haben auch theoretische Modelle eine fundamentale der Gewichtung oder die Bedeutung der Distanz
Bedeutung in der Archäologie. Gerade im Fall der empirisch ermittelt werden. Diese, uns ansonsten
Territorien ist der Vergleich relativ einfach, die weitgehend unzugänglichen Informationen bilden
Konstruktion und Rekonstruktion hingegen erfordern eine reichhaltige Interpretationsgrundlage und die
teilweise elaborierte Methoden. Möglichkeit vielfältiger Vergleiche.
Wenden wir uns nun zunächst den idealen Die Distanzoptimierung mit Hilfe der
Territorien und den Optimierungsprozessen zu. Bei Voronoipolygone kann in unterschiedlichen Räumen
der Distanzoptimierung, die mit Voronoipolygonen durchgeführt werden. Im Allgemeinen gehen wir
(Voronoi, 1907) berechnet wird, wird die Summe vom Geographischen Raum aus (Abb. 1a). Im oben
aller Distanzen von allen Punkten im Arbeitsgebiet zu genannten Beispiel der Wegelängenminimierung
den Zentren minimiert. Die Grenzen liegen demnach hingegen wurde die Optimierung in einem einfachen
genau da, wo die Distanzen zu zwei beziehungsweise ökonomischen Raum durchgeführt, in dem statt
im Fall der Ecken zu drei Zentren gleich sind. der euklidischen Distanzen Wegelängen und damit
Hierbei verwenden wir euklidische Distanzen, also gewissermaßen lineare Transportkosten verwendet
die direkte Verbindung zweier Punkte. Parameter, wurden. Statt die Grenze dort zu ziehen, wo die
welche die Verkehrsgunst beeinflussen, werden nicht euklidische Distanz zu den Zentren gleich ist, verläuft
beachtet. Berücksichtigen wir das Relief, können wir sie in diesem Beispiel da, wo die Wegelänge unter
die Längen der Wegestrecken vergleichen und die Berücksichtigung des Reliefs gleich ist. Wenn wir
Summe der Wegelängen minimieren. unsere Daten zunächst vom geographischen Raum in
In der Praxis treffen wir oft auf das Problem, den genannten ökonomischen Raum transformieren,
dass die Zentren nicht gleichwertig sind. Einige Orte können wir die Berechnung hier mit Hilfe der
können bedeutender oder größer gewesen sein und ein Voronoipolygone durchführen und anschließend eine
größeres Einzugsgebiet besessen haben. Die Annahme Rücktransformation in den geographischen Raum
eines Zusammenhanges zwischen Territorialgröße und vornehmen (Abb. 1b).
Nakoinz O. Territorien und zentrale Orte der älteren Eisenzeit 187
а b
Abb. 1. Voronoipolygone der ältereisenzeitlichen Fürstensitze.

a – Distanzoptimierung im geographischen Raum; b – Wegelängenoptimierung im ökonomischen Raum und Darstellung im
geographischen Raum.
а b c d
Abb. 2. Territorialdarstellung der kulturell dominanten Fürstensitze (Nakoinz, 2009, Abb. 6).
a–c – Kulturelle Distanzen zu den ältereisenzeitlichen Fürstensitzen; d – Voronoipolygone im kulturellen Raum, dargestellt im
geographischen Raum.
Dieses Prinzip können wir auch auf den kulturellen kultureller Territorien als Dominanzräume. Aber
Raum anwenden (Abb. 2). Hier wird die Grenze auch hier müssen wir uns bewusst machen, dass es
dort gezogen, wo die kulturellen Unterschiede zu sich um eine Optimierung handelt und die kulturellen
den Zentren gleich sind. Und auch hier liegt eine Grenzen im Gegensatz zu den kulturellen Distanzen
Berechnung von Voronoipolygonen, allerdings im nicht real sind. Reale Kulturgrenzen können ermittelt
kulturellen Raum, vor. Die Rücktransformation in werden, indem hohe Gradienten der kulturellen
den geographischen Raum führt zu einer Darstellung Distanzen kartiert werden oder kulturell ähnliche
Gebiete zusammengefasst werden, ohne Bezug auf rechnen ist, die das Bild verzerren, so kann aus der
ein Zentrum zu nehmen. Später kommen wir hierauf Fundverteilung doch in vielen Fällen eine Tendenz
zurück. abgelesen werden. Dort, wo wir eine flächendeckende
Neben den soeben vorgestellten distanzbasierten intensive Besiedlung antreffen, ist dieser Ansatz
Ansätzen kann auch der Grenzverlauf selbst optimiert jedoch nicht anwendbar.
werden. Grenzen können beispielsweise entlang Ein wichtiges Mittel, das auch bei einer weitgehend
von Flüssen oder von Wasserscheiden gelegt homogenen Siedlungsverteilung angewendet werden
werden. Diese beiden Fälle sind für terrestrischen kann, ist die Rekonstruktion kultureller Räume.
beziehungsweise limnisch-maritimen Verkehr günstig. Zunächst können wir versuchen, kulturelle Territorien
Der Grenzverlauf im Bereich von Wasserscheiden anhand kultureller Leitformen abzulesen. Hier
konnte für Teile Schwedens durch den Vergleich können zahlreiche Methoden der Abgrenzung mit
des theoretischen Modells mit historischen Quellen unterschiedlichen Vor- und Nachteilen angewendet
nachgewiesen werden (Löwenborg, 2007). Zahlreiche werden. Zu nennen sind konvexe Hüllen, Puffer um
weitere Optimierungsprinzipien erschließen sich uns die Fundpunkte, ausgewählte Dichteisolinien und
nicht so leicht. maximale Dichtegradienten. Die besten Ergebnisse
Kommen wir nun zu den realen Territorien. liefern vermutlich ausgewählte Isolinien des
Unter günstigen Bedingungen werden Grenzen Dichteverhältnisses der kulturellen Leitformen.
durch Monumente wie Befestigungsanlagen und Hierbei ergeben sich disjunkte Dominanzbereiche
Monumentalgräber angezeigt. Nicht nur Landwehren als Territorien. Wenn wir mehrere Leitformen
können Grenzen indizieren, sondern auch die Lage für die einzelnen Gruppen verwenden, wird das
von Burgen kann wichtige Hinweise liefern. Ein Ergebnis stabiler. Am Beispiel kultureller Einheiten
anderer Grenzanzeiger sind ethnische Marker, der Wikingerzeit in Südschweden ist der Einsatz
die bewusst zur Abgrenzung ethnischer Einheiten dieser Methode zu sehen (Abb. 3; Svanberg, 1997).
verwendet wurden und vor allem in Gräbern zu finden Die kulturellen Einheiten korrespondieren sehr
sind (Siegmund, 2000). Die ethnischen Marker sind gut mit den Zentralorten, denen sie als Territorien
im Grenzbereich konzentriert. zugewiesen werden können. Die erhöhte Interaktion
Auch die Siedlungsstruktur kann hier wichtige der politischen oder ökonomischen Territorien schlägt
Hinweise liefern. Ausgehend von der Prämisse, dass sich hier in kultureller Ähnlichkeit nieder, so dass
Territorien von siedlungsleeren Räumen (Ödmarken) kulturelle Territorien entstehen.
umgeben sind, sind Grenzen dort anzunehmen, Grundsätzlich können wir die kulturelle Signifikanz
wo wir eine geringere Besiedlungsdichte oder der meisten Fundtypen ohne vollständige Analyse nur
keine Besiedlung vorfinden. Eine Kartierung der vermuten. Wir müssen also das ganze Fundmaterial
Fundstellendichte ist hier ein nützliches Werkzeug und die Befunde in die Analyse einbeziehen. Das
(Fabech, 1993). Wenngleich mit Quellenfiltern zu Fundmaterial kann in sogenannten Typenspektren für
bestimmte räumliche Einheiten dargestellt werden.
Typenspektren geben den relativen Anteil aller
Typen an (Abb. 4). Sie bieten gegenüber kulturellen
Leitformen einige Vorteile: Sie erlauben uns die
Berechnung kultureller Distanzen, wie wir sie schon
verwendet haben. Überlappende oder deckungsgleiche
Verbreitungsräume können quantitativ differenziert
werden. Der Grad der Zugehörigkeit zu kulturellen
Einheiten kann angegeben werden. Es ist möglich,
Hierarchien kultureller Räume zu rekonstruieren.
Die kulturelle Signifikanz der einzelnen Typen kann
ermittelt werden.
Wenn wir die kulturellen Distanzen dazu nutzen,
kulturell ähnliche Gebiete zusammenzufassen,
erhalten wir kulturelle Territorien. Realisiert wird
Abb. 3. Kulturgruppen der Wikingerzeit in Schonen und diese Analyse als hierarchische Clusteranalyse
Blekinge (Svanberg, 1998). mit Zentroidfusion und euklidischen Distanzen im
Abb. 4. Schematische Darstellung räumlichen Analyseeinheiten zugeordneter Typenspektren.
Raum archäologischer Merkmale (Nakoinz, 2010). wollen wir räumliche kulturelle Einheiten, die sich
In dieser Untersuchung verwenden wir das gesamte in den meisten Typenzusammenstellungen ähnlich
Fundmaterial und die Befunde, untersuchen es aber abzeichnen, als archäologische Kulturen bezeichnen.
in mehreren Analysen, die wir vergleichen können. Archäologische Kulturen sind eine Sonderform des
Die einzelnen Zusammenstellungen von Typen allgemeinen Kulturbegriffes. Jede soziale Gruppe
unterscheiden sich chronologisch, funktional und beziehungsweise jedes Kollektiv, das gemeinsame
hinsichtlich der sozialen Gruppen, welche die Objekte Standardisierungen besitzt, hat eine gemeinsame
hergestellt, genutzt und niedergelegt beziehungsweise Kultur (Hansen, 2003; 2009; Nakoinz, 2010). Dieser
entsorgt haben. Zur Bewertung der Ergebnisse allgemeine Kulturbegriff ist nicht auf räumliche
werden zunächst innere Validierungsmethoden der Einheiten beschränkt.
Clusteranalyse verwendet (Handl, Knowles u. Kell, Für die ältere Eisenzeit in Baden-Württemberg,
2005). Wichtiger ist aber eine äußere Validierung. im Gebiet der Hallstattkultur, beobachten wir
Hierzu wird der Parameter Raum herangezogen. zahlreiche räumliche kulturelle Einheiten, deren
Liegen die kulturell ähnlichen Gebiete räumlich eng Grenzen allerdings nur in sehr geringem Maße
zusammen, sind sie also auch räumlich geclustert, korrespondieren (Nakoinz, 2010). Hier bildeten die
so ist anzunehmen, dass auch die kulturellen Cluster sozialen Gruppen unterschiedliche Interaktionsräume
nicht arbiträr sind. Aus räumlich verteilten kulturellen aus, die sich in ein sehr komplexes Gesamtsystem
Clustern können wir allerdings nicht ableiten, dass integrieren. Eine Siedlungshierarchie, in der eine
sie nicht valide sind, wir besitzen lediglich keinen Siedlung einer lokalen Gruppe und diese wieder einer
Validitätsnachweis. Regionalgruppe zugeordnet ist, finden wir hier nicht.
Im Fall der älteren Hunsrück-Eifel-Kultur Wir haben es vielmehr mit Mehrfachzuordnungen,
ergibt sich, dass die äußeren Grenzen in allen also einer Polyhierarchie zu tun. Eine Siedlung
Analysen etwa gleich sind (Nakoinz, 2005). Die kann politisch einer Einheit angehören, ökonomisch
unterschiedlichen sozialen Gruppen, die tendenziell einer räumlich anders ausgerichteten Einheit und in
mit den unterschiedlichen Typenzusammenstellungen kultisch-religiösen Zusammenhängen wieder einer
korrelieren, besaßen offensichtlich einen gemeinsamen anders orientierten Einheit. Politische, ökonomische
Interaktionsraum mit gemeinsamen Außengrenzen. und verschiedene kulturelle Aktivitätsräume
Die Binnengliederung unterscheidet sich hingegen korrespondieren nicht miteinander.
in den einzelnen Analysen. Die sozialen Gruppen Die nächste Beobachtung ist, dass die räumlichen
haben demnach innerhalb der Hunsrück-Eifel-Kultur kulturellen Einheiten nicht mit den Fürstensitzen
unterschiedliche Interaktionsräume ausgebildet. korrespondieren. Diese besaßen offensichtlich keine
In Anlehnung an die traditionelle Terminologie größeren und dauerhafteren kulturellen Territorien.
Die Territorialgröße dürfte vielmehr so gering gewesen zentrale Funktionen für ein ihnen zugeordnetes
sein, dass sie sich nicht mit der verwendeten Methode Gebiet bereit (Gringmuth-Dallmer, 1996; Nakoinz,
erkennen lässt. Die Territorien der Fürstensitze hatten 2009). In der klassischen Theorie Christallers (1933)
vermutlich einen Durchmesser von weniger als 20 km. wird davon ausgegangen, dass dieses zugeordnete
Territorialgröße und offensichtlich große Bedeutung Gebiet distanzoptimiert sein soll. Die bekannten
der Fürstensitze stehen in einem Missverhältnis. christallerschen Hexagone sind Voronoipolygone im
Einen Hinweis zur Lösung dieses Problems erhalten geographischen Raum. Sie stellen die ökonomischen
wir, wenn wir die dominanten kulturellen Einheiten Territorien der Zentralorte dar. Im Sinne Christallers
als Felder darstellen. Dabei werden zunächst die sind die Fürstensitze also keine Zentralorte. Sie
validen kulturellen Einheiten, deren Lage ähnlich ist, sind es hingegen im Sinne einer Netzwerktheorie
zusammengefasst und anschließend wird für jeden (Sindbæk, 2007).
Punkt im Arbeitsgebiet ermittelt, zu welchem Grad Diese klassische Theorie zentraler Orte können
er der jeweiligen Einheit angehört. Kartieren wir drei wir etwas verbessern (Nakoinz, in Vorbereitung).
Süd-Nord angeordnete dominante Kultureinheiten Zunächst wollen wir Zentralität als Konzentration
zusammen mit den Fürstensitzen, so wird deutlich, von Interaktion definieren und damit die Theorie nicht
dass die Fürstensitze an den Grenzen liegen (Abb. 5). nur auf ökonomische Probleme, sondern auch auf
Ihre Aufgabe war es demnach, zwischen vermutlich soziale oder kulturelle Aspekte fokussieren. Hierdurch
unterschiedlich organisierten Gebieten zu vermitteln. wird der archäologische Anwendungsbereich erheblich
Die Fürstensitze waren in der Terminologie der ausgeweitet.
Netzwerktheorie Gateways. Dieses Fürstensitzmodell, Im Zusammenhang der Territorien, die im
das nicht auf regionaler Territorialherrschaft, sondern Mittelpunkt dieses Beitrages stehen, ist es jedoch
auf einer Gateway-Funktion in einem europäischen wichtiger, dass wir neben der Distanzoptimierung
Handelsnetz beruht, soll als Gateway-Modell weitere theoretische Modelle zur Optimierung
bezeichnet werden (Nakoinz, 2010). verschiedener Parameter anbieten wollen. Insbesondere
Mit dieser Beobachtung zu den Fürstensitzen soll das christallersche Modell der Distanzoptimierung,
haben wir schon den Themenkomplex der Zentralität das von der Zusammenlegung zentraler Funktionen am
erreicht. Zentrale Orte im klassischen Sinne stellen Zentrum profitiert, durch ein Netzwerkmodell ergänzt
Abb. 5. Dominante kulturelle Einheiten der älteren Eisenzeit in Baden-Württemberg als Felder und die Fürstensitze der älteren
Eisenzeit (Nakoinz, 2010, Abb. 6, 7).
werden, das Synergieeffekte durch das Zusammenlegen Handl J., Knowles J., Kell D.B. 2005
von Transporten erzielt und dementsprechend zu Computational Cluster Validation in Post-genomic Data
Analysis. Bioinformatics, vol. 21: 3201–3212.
Verkehrsnetzwerken führt. Beide Konzepte sind Hansen K.P. 2003
komplementär. Der Schwerpunkt kann in Abhängigkeit Kultur und Kulturwissenschaft. Tübingen; Basel: UTB,
von unterschiedlichen Anforderungen auf einem 405 S.
der Konzepte liegen und jeweils unterschiedlich Hansen K.P. 2009
realisiert werden. Neben der Frage, wodurch Synergien Kultur und Kollektiv: Eine essayistische Heuristik
für Archäologen. In Kulturraum und Territorialität:
erzielt werden, differenzieren sich die theoretischen Archäologische Theorien, Methoden, Fallbeispiele.
Modelle durch unterschiedliche Grade der Gewichtung Kolloquium des DFG-SPP 1171 Esslingen 17–18 Januar
der räumlichen Distanzen und unterschiedliche 2007, D. Krausse, O. Nakoinz (Hrsg.). Rahden; Westfahlen:
Kopplungsgrade der verschiedenen Strukturen. VML Verlag, S. 15–23. (Internationale Archäologie –
Es ergeben sich acht unterschiedliche theoretische Arbeitsgemeinschaft, Symposium, Tagung, Kongress;
Bd. 13).
Modelle, die es durch den Vergleich mit empirischen Löwenborg D. 2007
Modellen erlauben, die Bedeutung der einzelnen Watersheds as a Method for Reconstructing Regions and
Parameter zu ermitteln. Für die Fürstensitze ergibt sich Territories in GIS. In Digital Discovery. Exploring New
beispielsweise, dass die Bündelung von Transporten Frontiers in Human Heritage. CAA 2006. Computer
wichtiger gewesen sein dürfte als die Zusammenfassung Applications and Quantitative Methods in Archaeology,
J.T. Clark, E.M. Hagemeister (eds.). Budapest:
zentraler Funktionen an einem Ort. Archaeolingua, pp. 176–182.
Die knapp skizzierten Modifikationen an der Nakoinz O. 2005
Theorie zentraler Orte machen diese zu einem Studien zur räumlichen Abgrenzung und Strukturierung
wirkungsvollen Werkzeug der Archäologie zur der älteren Hunsrück-Eifel-Kultur. Bonn: Habelt, 363 S.
(Universitätsforsch. Prähist. Arch.; Bd. 118).
Untersuchung von Siedlungsstrukturen und räumlichen
Nakoinz O. 2009
Zusammenhängen. Territorien spielen hierbei eine Zentralortforschung und zentralörtliche Theorie.
besondere Rolle. Anstatt jedoch territoriale oder Archäologisches Korrespondenzblatt, Bd. 39: 361–380.
andere Modelle vorauszusetzen, gilt es zu prüfen, Nakoinz O. 2010
welches theoretische Modell mit den empirischen Siedlungshierarchien und kulturelle Räume der älteren
Eisenzeit in Süddeutschland. Habilitationsschrift. Kiel, 371 S.
Modellen am besten korrespondiert und welche
Nakoinz O. in Vorbereitung
Parameterwerte die beste Modellanpassung ergeben. Zentralität. Theorien und Methoden der Zentralitätsforschung
Hiermit ist eine solide Grundlage für unterschiedliche und der Vergleich zentraler Orte.
Interpretationen gegeben. Renfrew C., Level E.V. 1979
Exploring Dominance: Predicting Polities from Centers.
In Transformations. Mathematical Approaches to Cultural
Change, C. Renfrew, K.L. Cooke (eds.). New York:
Literatur Academic Press, pp. 145–167.
Siegmund F. 2000
Christaller W. 1933 Alemannen und Franken. Berlin; New York: de Gruyter,
Die Zentralen Orte in Süddeutschland. Jena: G. Fischer 472 S. (Ergänzungsband Reallexikon Germanische
Verlag, 331 S. Altertumskunde, Bd. 23).
Fabech C. 1993 Sindbæk S.M. 2007
Skåne – et kulturelt og geografisk grænseland i yngre Networks and Nodal Points: The Emergence of Towns
jernalder og i nutiden. T. 25: 201–245. in Early Viking Age Scandinavia. Antiquity, vol. 81:
Fetter F.A. 1924 119–132.
The Economic Law of Market Areas. Quarterly Journal of Svanberg F. 1997
Economics, vol. 38/3: 520–529. Cultural Diversity in Present-day Scania and Blekinge ca.
Gringmuth-Dallmer E. 1996 AD 800-1000. Lund Archaeological Review, vol. 3: 59–72.
Kulturlandschaftsmuster und Siedlungssysteme. Venables W.N., Ripley B.D. 2003
Siedlungsforsch. Archäologie-Geschichte-Geographie, Modern Applied Statistics with S. Berlin; Heidelberg; New
Bd. 14: 7–31. York: Springer, 512 p.
Haggett P. 1973 Voronoi G. 1907
Einführung in die kultur- und sozialgeographische Nouvelles applications des paramètres continus à la théorie
Regionalanalyse. Berlin; New York: de Gruyter & Co, des formes quadratiques. Journal für die Reine und Ange-
314 S. wandte Mathematik, Bd. 133: 97–178.
H. Parzinger
Stiftung Preußischer Kulturbesitz
Berlin, Deutschland
ARŽAN 2 UND DIE FRÜHE SKYTHENZEIT IN SÜDSIBIRIEN
Die von 2000 bis 2004 durchgeführten deutsch- Kurgankette östlich des heutigen Ortes Aržan. Bei
russischen Ausgrabungen im Kurgan Aržan 2 diesen Anlagen handelte es sich um Steinplattformen,
gehören zu den Höhepunkten in der archäologischen die jeweils von weiteren Grabkurganen sowie zudem
Erforschung Südsibiriens, weil es dort im Jahre kreisförmig von Brandopfer- und anderen Kultplätzen
2001 erstmals gelang, in diesem Teil Eurasiens eine umgeben waren.
ungestörte frühskythenzeitliche Fürstenbestattung In Aržan 2 bildete Fürstengrab 5 mit einer
(Grab 5) mit rund 5.600 Goldobjekten freizulegen. Doppelbestattung die herausragende Entdeckung.
Dieser Fund ist in vielerlei Hinsicht von großer Neben den unterschiedlichen Tracht- und
Bedeutung, und zwar einerseits für Fragen der Ausrüstungsgegenständen, die Mann wie Frau am
relativen und absoluten Chronologie sowie Körper trugen, waren die Objekte in der Westecke
andererseits im Hinblick auf eine Neubewertung eindeutig mit der weiblichen Sphäre verbunden
der frühen Skythenzeit in Südsibirien. (goldenes Pektorale, zwei hölzerne Kämme, einer
davon mit goldener Griffplatte, ein Holzgefäß mit
tierfußförmiger Handhabe aus Goldblech, große
Zur relativen Bernsteinperlen, Bronze- und Steingefäße, Leder-
und absoluten Chronologie oder Filzsäcke mit Pflanzenresten usw.), wogegen
im Osten Teile der Waffenausstattung des Mannes
Seit den Arbeiten von M.P. Grjaznov in den deponiert waren (Streitpickel, Bogen und Pfeilen im
frühen 1970er Jahren (Grjaznov, 1980; 1984) hatte Goryt und Reitpeitsche).
das Tal von Aržan in der Archäologie der Skythenzeit Die vollständige Freilegung des Kurgans Aržan 2
einen besonders klangvollen Namen. Die von ihm in zeigte, dass es sich bei dieser Anlage nicht um einen
Aržan 1 unter einer Steinplattform freigelegte und reinen Bestattungsort, sondern um einen Kultplatz
aus unzähligen radial angeordneten Holzkammern ganz besonderer Art gehandelt hatte. Die Beisetzung
bestehende Anlage ist bis heute singulär, und die des Fürstenpaares aus Grab 5 war offenbar mit
wenigen noch vorhandenen Fundstücke des schwer Inszenierungen, kultischen Vorgängen und rituellen
beraubten Kurgans datieren ihn in den frühesten bis Handlungen verbunden, deren Einzelheiten wir
dahin bekannten skythenzeitlichen Zeithorizont des zwar nicht mehr in allen Einzelheiten werden
späten 9. und 8. Jh. v. Chr., der in der Folgezeit nach rekonstruieren können, deren archäologisch noch
diesem Platz benannt wurde. Grjaznov gelangen fassbare Spuren jedoch so manchen Rückschluss
zahlreiche Beobachtungen (Grjaznov, 1980; 1984), gestatten (Čugunov, Parzinger, Nagler, 2010). Für
die für das Verständnis dieser Anlagen und der die Bewertung skythenzeitlicher Großkurgane
sich dort abspielenden kultischen Handlungen ergeben sich dadurch gänzlich neuartige Aspekte,
von großer Bedeutung waren. Dies ließ es reizvoll wobei die Grenzen zwischen Bestattungs- und
erscheinen, nach Jahrzehnten noch einmal eine mit Kultplatz verschwimmen, beides lässt sich nicht
Aržan 1 vergleichbare Steinplattform mit modernsten mehr eindeutig voneinander trennen.
Methoden zu untersuchen. Die Wahl fiel dabei auf Aržan 2 bietet jedoch auch große Chancen zur
Aržan 2. Aržan 1 und Aržan 2 bilden dabei Anfangs- und Lösung chronologischer Fragen (Ibid., S. 160–168). Der
Endpunkt einer von West nach Ost sich erstreckenden Zusammenhang mit Aržan 1 ist dabei offensichtlich.
Parzinger H. Aržan 2 und die frühe Skythenzeit in Südsibirien 193
Es gibt eine topographische Verbindung zwischen von Eisen, das in einem frühskythenzeitlichen
diesen Anlagen, bei beiden handelte es sich um Komplex wie Aržan 2 zunächst überrascht, ist in der
vergleichsweise flache Steinplattformen, beide Aldy Bel’-Stufe nicht ungewöhnlich, wenngleich
Denkmäler waren kreisförmig von Brandopferplätzen ein Großteil der Metallgegenstände weiterhin aus
umgeben, und im Zentrum beider Kurgane Bronze besteht. Auch die Zeugnisse künstlerischen
standen jeweils zwei ineinandergestellte hölzerne Schaffens verknüpfen Aržan 2 mit anderen
Grabkammern. In den Einzelheiten des Grabbaus Darstellungen der Aldy Bel’-Zeit. Charakteristisch
zeichnen sich dann aber Unterschiede ab, die sich bei ist ein kompositorischer Aufbau der Bilder, der mit
der Art der Totenbettung fortsetzen, und die materiellen Wechselbeziehungen zwischen Tieren im Relief und
Hinterlassenschaften lassen ebenfalls deutliche Protomen arbeitet, dabei aber noch keine Mischwesen
Abweichungen erkennen, auch wenn Aržan 1 wie kennt, sondern ganz dem Kanon der im natürlichen
Aržan 2 durch Merkmale der frühskythenzeitlichen Lebensumfeld vorkommenden Arten verbunden
Periode verbunden sind. Es kann kein Zweifel bestehen, bleibt: Raubkatzen, Wildschweine, Kamele, Hirsche,
dass es sich bei Aržan 1 um den älteren Kurgan handelt, Pferde, Schafe, Ziegen und Rinder. Hinzu treten
der offenbar den im Westen gelegenen Anfangspunkt Greif- bzw. Raubvogelköpfe sowie deren fast bis zur
einer aus vier Steinplattformen bestehenden Kette einfachen Volute stilisierten Derivate.
bildet, während Aržan 2 am östlichen Ende dieser Spätestens um 500 v. Chr. vollzog sich im gesamten
Kurganreihe jünger datiert. Vergleichen wir die Bilder eurasischen Steppengürtel ein tiefgreifender Wandel,
der in Aržan 2 entdeckten Steinplatten (Ibid., S. 129– der zwar keinen vollständigen Bruch mit den
140) mit Petroglyphen aus Aržan 1 (Grjaznov, 1984, Traditionen der vorangegangenen Jahrhunderte
Abb. 29), so scheinen beide Anlagen einander zeitlich brachte, aber doch das Ende der frühskythenzeitlichen
sehr nahe; es ist jedoch zu bedenken, dass etliche der Periode einläutete. Danach begann die sog. klassische
in Aržan 2 aufgefundenen Darstellungen eines sehr oder jüngere Skythenzeit (etwa 5.-3. Jh. v. Chr.). In
frühen Tierstils dort sekundär als Spolien verbaut Tuva wird diese durch die Ujuk-Sagly- oder Sagly-
worden waren, also älter als die Errichtung der Anlage Baži-Kultur repräsentiert. Aržan 2 liegt eindeutig vor
sein müssen. dieser Zeit, die etliche grundlegende Veränderungen
Aržan 1 und Aržan 2 markieren zwei im Totenritual (veränderte Bauweise der Gräber,
unterschiedliche Abschnitte der frühskythenzeitlichen Mehrfachbestattungen) und in der Sachkultur mit
Periode. Der dem späten 9. und 8. Jh. v. Chr. sich brachte. Woher diese Neuerungen kamen und
zuzuweisende Kurgan Aržan 1 verlieh der älteren wie sich der Wandel abgespielt haben könnte, bleibt
Stufe ihren Namen, die außerhalb Tuvas allenfalls noch immer offen. Die von Aržan 1 bis Aržan 2
noch in angrenzenden Gebieten der nordwestlichen verlaufende Kette bedeutender Grabanlagen aus
Mongolei und des Altaj-Gebirges zu fassen ist. Dies verschiedenen Abschnitten der frühskythischen
ist letztlich auch der Grund, warum diese Region Zeit brach jedenfalls ab und fand keine Fortsetzung
als diejenige betrachtet wird, in der sich skythisch mehr. Die Großkurgane der Führungsschicht aus der
geprägte Sachkultur und skytho-sibirischer Tierstil Sagly-Baži-Periode liegen in der Ebene westlich des
am frühesten herausgebildet hatten. heutigen Ortes Aržan, wo offenbar eine neue und
Der jüngere Kurgan Aržan 2 gehört demgegenüber sehr weitläufige Nekropole entstanden war.
in die das 7. und 6. Jh. v. Chr. umfassende Aldy Die Aldy Bel’-Stufe wird dem 7. und 6. Jh. v.
Bel’-Stufe Tuvas, die einen jüngeren Abschnitt der Chr. zugewiesen; dieser Rahmen gilt damit auch
frühskythenzeitlichen Periode repräsentiert. Diese für Aržan 2. Mit Hilfe der Sachkultur lässt sich die
Zuweisung beruht auf Übereinstimmungen in der Zeitstellung von Fundkomplexen aus dieser Periode
Bauweise von Kurganen (umlaufende Steinkreise aus derzeit nicht weiter präzisieren, weder relativ- noch
vertikal gestellten Steinplatten) und Grabkammern absolutchronologisch. Insofern stützen wir uns
(mit nach innen geneigten oberen Balkenkränzen), auf naturwissenschaftliche Datierungsverfahren.
auf die Totenbettung (rechte Hockerlage), auf die Die Anwendung der Radiokarbonmethode zur
Ausrichtung der Verstorbenen (mit dem Kopf im Lösung chronologischer Fragen der Skythenzeit
Westen, Nordwesten oder Norden), auf rituelle wird dadurch erschwert, dass die Kalibrationskurve
Besonderheiten (Deponierungen von Pferdegeschirr im Zeitraum von etwa 800 bis 400 v. Chr. – also
in Kurganen) sowie auf nahezu sämtliche Bereiche der exakt in jenen für die Skythenzeit besonders
materiellen Kultur. Auch das gelegentliche Auftreten wichtigen Jahrhunderten – nahezu horizontal verläuft
(sog. Hallstatt-Plateau). Bei der für jedes 14C-Datum chronologisch genauer zu fixieren gilt. Erneut
notwendigen Umrechnung des Radiokarbonalters wurden also insgesamt fünf Ringe aus der Probe mit
(BP) in Kalenderdaten (calBC) ergeben sich dadurch der längsten Reihe radiokarbondatiert. Vier davon
extrem große Intervalle, die keine substanziellen endeten – wie fast zu erwarten – auf dem Hallstatt-
Beiträge zur absoluten Chronologie liefern können. Plateau und sind für eine Feindatierung unbrauchbar,
Dennoch wurden insgesamt 65 Proben aus Aržan 2 ein fünfter Ring, zugleich der innerste des Stamms,
einer Radiokarbondatierung unterzogen (Čugunov, lag jedoch außerhalb dieses Bereichs und ließ sich
Parzinger, Nagler, 2010, S. 169–175), sie stammten damit bei der Kalibration vergleichsweise genau
überwiegend aus Grab 5, aber auch aus anderen auf 821–802 calBC fixieren. Da die Waldkante 198
Bestattungen (11, 13A, 13B, 16, 20 und 26) und Jahrringe davon entfernt war, müssen diese noch
Bereichen (Steinringe im Umfeld). Der Kurgan abgezogen werden, was ein zwischen 618 und 604 v.
Aržan 2 dürfte damit zu den vorgeschichtlichen Chr. liegendes Fälldatum für die in Grab 5 verbauten
Grabanlagen mit den meisten 14 C-Daten der Baumstämme ergibt. Grab 5 von Aržan 2 gehört
eurasischen Steppe gehören. Die Proben wurden von damit an das Ende des 7. Jh. v. Chr.
verschiedenen Laboren (St. Petersburg, Groningen,
Glasgow, Uppsala, Arizona und Kiel) untersucht.
Ein aus der Gesamtheit aller 14C-Daten errechnetes Aržan 2
sog. kombiniertes Datum ergab bei der Kalibration im zentralasiatischen Kontext
Kalenderintervalle von 770–560 calBC (1σ-Bereich)
bzw. 780–550 cal BC (2σ-Bereich). Diese Ergebnisse Die Fundstücke aus dem Fürstengrab 5 von Aržan
widersprechen zwar nicht dem bislang für die Aldy 2 sind weitgehend singulär, und selbst innerhalb
Bel’-Stufe vorgeschlagenen Ansatz in das 7. und 6. Tuvas finden sich nur sehr vereinzelt Parallelen (Ibid.,
Jh. v. Chr., tragen aber auch nichts zu einer weiteren S . 1 6 0 – 1 6 8 ) . A u ß e r h a l b Tu v a s b l e i b e n
Präzisierung der Zeitstellung von Aržan 2 bei. Vergleichsstücke zu den Objekten aus Fürstengrab
Um die aus dem ungünstigen Verlauf der 5 noch spärlicher. Die Tatsache, dass die im Tierstil
Kalibrationskurve sich ergebenden Schwierigkeiten verzierten Objekte ausschließlich real existierende
zu umgehen, entschied man sich für das sog. Lebewesen in sehr naturalistischer Ausführung
wiggle matching-Verfahren. Dabei werden mehrere darstellen und Misch- und Phantasiewesen
Jahrringe aus ein und demselben Baumstamm, die vollständig fehlen, unterstreicht die Zugehörigkeit
in einem messbaren zeitlichen Verhältnis zueinander zur frühskythischen Periode. Die vielen Tiere im
stehen, 14C-datiert (AMS-Methode). Auf diese Weise sog. Zehenspitzengang, auf den Goldobjekten wie als
untersuchte man drei Balken der inneren Kammer Petroglyphen auf Steinplatten, fügen sich ebenfalls
von Grab 5, landete aber bei der Kalibration sehr gut in dieses Bild, weil diese Art der Darstellung
mit sämtlichen Daten erneut auf dem Hallstatt- nach dem Ende der frühskythischen Zeit ab dem 5.
Plateau, was zu großen Kalenderintervallen führte. Jh. v. Chr. kaum mehr in Erscheinung tritt.
Aus diesem Grund wurde ein wahrscheinlichster Als das herausragendste Tierstilzeugnis aus
statistischer Mittelwert errechnet, dessen Kalibration Grab 5 gilt der Halsreif des Mannes (Abb. 1, 1). Ein
schließlich eine Datierung von Grab 5 in die zweite ähnliches Stück liegt in der Sibirischen Sammlung
Hälfte des 7. Jh. v. Chr. gestatten sollte. Peters des Großen vor (Abb. 1, 2) (Rudenko,
Wesentlich verlässlichere und genauere Resultate 1962, Taf. 14, 1; Jettmar, 1991, Abb. 18), dessen
lieferte jedoch die Dendrochronologie, die sich Herkunft allerdings unbekannt ist, es kann damit
auf insgesamt 60 Proben aus Lärchenholz stützen nichts zur näheren chronologischen und kulturellen
konnte (Ibid., S. 178–182). Die überwiegende Einordnung unseres Halsreifs aus Grab 5 beitragen.
Mehrzahl der sehr gut erhaltenen Bäume war Entsprechendes gilt für den Goldring aus dem
zum Zeitpunkt der Fällung ca. 90 Jahre alt, einige nordpakistanischen Pattan in Kohistan am oberen
wenige hatten noch mehr Jahrringe. Die Kurven Indus (Abb. 1, 3–8). Beide haben mit dem Stück aus
des Jahrringwachstums der meisten dieser Hölzer Aržan 2 jedoch gemeinsam, dass jeweils ein Teil des
war sehr gut synchronisierbar, doch da für diesen Ringkörpers, offenbar seine nach vorne gerichtete
Raum keine Standardchronologie existierte, ergab Schauseite, zu einem gebogenen Quader mit fast
sich daraus nur eine sog. schwimmende Kurve, die quadratischem Querschnitt ausgeformt wurde. Seine
es mit Hilfe der 14C-Methode (wiggle matching) genauen Fundumstände sind unbekannt; entweder
Abb. 1. Fundstücke aus Arzan 2 und ihre zentralasiatischen Vergleiche.

1 – Aržan Grab 5 Skelett 1; 2 – Sibirische Sammlung Peters des Großen; 3–8 – Pattan am oberen Indus; 9 – Aržan Grab 8; 10 – Bol’šaja Rečka-
Kultur im nördlichen Altaj-Vorland.
1–8, 10 – Gold; 9 – Zinn.
stammt er aus einer Raubgrabung, oder es handelt 22; Dani, 1995, S. 17 ff. mit Abb.). Hirsche, Pferde,
sich um einen Zufallsfund. Steinbock, Ziegen, Schafe, Tiger und Kamele
Auch der Ring aus Pattan war umlaufend mit begegnen auf dem Ring von Pattan wie auf jenem
ausschließlich sehr naturalistisch gearbeiteten aus Grab 5 von Aržan 2 (Abb. 1, 1, 3–8). Dabei
Tierdarstellungen verziert, wobei erneut Misch- und überraschen bei einigen Tieren der beiden Stücke bis
Phantasiewesen nicht vorkommen (Rahman, 1990, in Details gehende Übereinstimmungen, so etwa bei
S. 5 ff., Taf. 2–4; Jettmar, 1991, S. 10 ff., Abb. 17– den Geweihen bzw. Hörnern von Hirschen, Schafen
und Ziegen oder bei anderen Einzelheiten in der Pektorale, dem Ohrgehänge und der Riemenzunge
Haltung und Darstellung der Körper und Köpfe von handelt es sich aber um sehr spezifische Typen, die
Tieren. Raubvögel fehlen auf dem Ring aus Grab 5, damit eine bemerkenswerte Gemeinsamkeit zwischen
begegnen dort aber auf anderen Objekten. Hasen und dem nordtuvinischen Ujuk-Tal und den Steppen der
Menschendarstellungen (Abb. 1, 8), die mehrfach Voraltaj-Region weiter westlich herstellen. Die Frage,
auf dem Ring von Pattan in Erscheinung treten, sind ob diese Verbindungen auch in das Altaj-Gebirge
auf Schmuckstücken aus Aržan 2 hingegen nicht bestanden, lässt sich derzeit nicht näher beurteilen,
belegt. Auch wenn sich das Exemplar aus Pattan in weil nahezu der gesamte von dort bekannte Fundstoff
den dargestellten Motiven und etlichen stilistischen jünger datiert und der Pazyryk-Kultur (6./5.-3. Jh. v.
Details von dem Halsring aus Aržan 2 unterscheidet, Chr.) angehört, wogegen Komplexe des 7. und 6. Jh.
so überraschen – gerade aufgrund der beträchtlichen v. Chr. noch weitgehend fehlen.
geographischen Entfernung der beiden Fundorte Weitere auffallende Parallelen zu den Funden aus
am oberen Enisej und am oberen Indus – dennoch Grab 5 von Aržan 2 weisen in ein weiter südwestlich
die vielen auffälligen Übereinstimmungen. Das gelegendes Gebiet am oberen Irtyš ganz im Osten
tatsächliche Alter des Ringes aus Pattan muss Kazachstans; es handelt sich dabei um die Nekropole
mangels Beifunde aber offen bleiben. von Čilikty. Dort hatte S. S. Černikov 1960 die
Zum Pektorale der Frau aus Grab 8 von Aržan 2 Kurgane 5 und 7 ausgegraben, die beide beraubt
(Abb. 1, 9) finden sich außerhalb Tuvas bislang keine waren, aber noch etliche Materialien aus Gold
weiteren Vergleiche. Einzige Ausnahme bildet ein enthielten (Černikov, 1965). So kam im Zentralgrab
Pektorale identischer Gestalt aus Bystrjanskoe im von Hügel 7 ein aus Goldblech geschnittener Fisch
nördlichen Altaj-Vorland, das aus dickem Goldblech zum Vorschein (Abb. 2, 6) (Ibid., Taf. 23, 5), der bis
geschnitten war und eine ähnlich mondsichelartige in Details mit den drei Fischen aus dem symbolischen
Form mit spitz zulaufenden und durchlochten Enden Pferdegrab 2 von Aržan 2 übereinstimmt (Abb. 2,
aufwies, jedoch gänzlich unverziert war (Abb. 1, 5). Aufgrund der Störung des Grabes in Čilikty lässt
10) (Grjaznov, 1992, Taf. 70, 24). Es wird dort der sich hier leider nichts zur Funktion dieser Stücke
Bijsk-Stufe der Bol’šaja Rečka-Kultur zugewiesen; sagen, was über den Befund von Grab 2 in Aržan
ob daraus jedoch eine etwas jüngere Zeitstellung als 2 hinausgehen könnte. Ähnliche Fische, allerdings
Aržan 2 gefolgert werden kann, ist keinesfalls sicher, erheblich größer und aus Filz gearbeitet, begegnen
weil das Fundgut dieser Region bislang noch nicht so gegen Ende der Skythenzeit in Gräbern der Pazyryk-
überzeugend in Etappen gegliedert werden konnte. Kultur im Altaj, wo sie als Schmuck seitlich vom Sattel
Vom selben Fundort stammt auch ein goldener Ohrring bzw. von der Satteldecke herabhingen (Polos’mak,
mit kegelstumpfförmigem Anhänger aus Goldblech, 2001, S. 40, Аbb. 20; Polos’mak, Barkova, 2005,
der mit seiner Spitze am Ring angelötet wurde, außen S. 116 ff., Abb. 3, 10, 11). Eine plastisch gestaltete
Goldgranulation aufwies und dessen Bodenblech Fischfigur aus Goldblech sowie goldene Anhänger
mehrfach durchlocht war (Abb. 2, 2) (Ibid., Taf. 70, fanden sich in Kurgan 5 von Čilikty (Černikov,
22), höchstwahrscheinlich weil dort aufgefädelte 1965, Taf. 16, 2, 4; 18 unten); sie weisen zwar keine
Perlen zu einem Gehänge befestigt waren; ähnliche unmittelbaren Parallelen in Aržan 2 auf, besitzen
Ohrgehänge sind aus den Gräbern 5 und 20 von aber tropfenförmige und von dünnem Golddraht
Aržan 2 bekannt (Abb. 2, 1). Aus Bijsk I stammt eine eingefasste Emaileinlagen, wie sie in identischer
Riemenzunge aus Bronze (Ibid., Taf. 70, 5), deren Form auch auf etlichen Goldobjekten aus Aržan 2
volutenartig gestaltetes Zierende (Abb. 2, 4) durchaus vorkommen. Wildschweinförmige Applikationen
an vergleichbare Motive der Riemenzungen vom aus Goldblech im für den frühskythischen Tierstil
Tragegurt des Köchers erinnert (Abb. 2, 3). Weitere so charakteristischen Zehenspitzengang (Ibid.,
Übereinstimmungen mit den Gräbern aus Aržan 2 Taf. 17; 18 oben) entsprechen bis in Einzelheiten
(Ösenspiegel mit umgebogenem Rand, dreiflügelige den Wildschweindarstellungen auf einer Steinplatte,
Bronzepfeilspitzen mit Schäftungsstiel usw.) sind die in Aržan 2 die Gräber 13A und 13B voneinander
eher allgemeinerer Art, weil die entsprechenden trennt.
Typen im 7./6. Jh. v. Chr. in der östlichen eurasischen Während das westlich an Čilikty anschließende
Steppe weit verbreitet waren und deshalb eher als sakische Kerngebiet in Semireč’e bislang keine
chronologisches Leitfossil und weniger als Beleg für brauchbaren Vergleiche zu den Materialien aus
konkrete Kulturbeziehungen geeignet sind. Bei dem Aržan 2 liefert, was möglicherweise auch mit
Abb. 2. Fundstücke aus Arzan 2 und ihre zentralasiatischen Vergleiche.

1, 9 – Aržan Grab 20; 2, 4 – Bol’šaja Rečka-Kultur im nördlichen Altaj-Vorland; 3 – Aržan Grab 5 Slekett 1; 5 – Aržan Grab 2; 6 – Čilikty; 7 – Aržan
Hort 2B; 8 – Aržan Grab 26; 10–12 – frühe Tasmola-Kultur in Zentralkasachstan; 13 – Aržan Grab 16 Pferd 6.
1–3, 5–6 – Gold, sonst Bronze, teils mit Leder.
dem Fehlen einer größeren Zahl wirklich früher der Zeit von Aržan 2 sowie der Aldy Bel’-Etappe in
Komplexe aus dem 8.-7. Jh. v. Ch. zusammenhängen Tuva entspricht. Die Parallelen aus frühem Tasmola
könnte, liefert die in den zentralkazachischen bestätigen aber nicht nur die Zeitstellung von Aržan
Steppengebieten verbreitete Tasmola-Kultur 2, sondern unterstreichen erneut ein kulturelles
bemerkenswerte Parallelen. Dies gilt insbesondere Beziehungsgeflecht, das von Nordtuva aus nach
für ihre Frühstufe, die von der Forschung dem 7. Westen und Südwesten reicht.
und 6. Jh. v. Chr. zugewiesen wird (Vischnevskaja, Bestimmte Teile der Bewaffnung (zweiflügelige
1992; Parzinger, 2006, S. 649 ff., Abb. 212), was Tüllenpfeilspitzen und dreiflügelige Stielpfeilspitzen
aus Bronze) sowie Ösenspiegel mit umgebogenem von Tagisken-Süd und Ujgarak im Mündungsgebiet
Rand (Vischnevskaja, 1992, Taf. 52, 41–58; 53, 28) des Syr-Dar ’ja sind zudem die westlichsten
sind charakteristisch für diese Zeit des 7./6. Jh. v. Fundpunkte, die noch gewisse Gemeinsamkeiten
Chr. und weiter verbreitet. Als wesentlich spezifischer mit Aržan 2 aufweisen, die über rein chronologisch
gelten dagegen bronzene Riemenschieber rechteckiger begründbare Übereinstimmungen hinausgehen. Außer
Grundform, mitunter mit einer Öse auf der Rückseite, dem Pferdegeschirr gehören dazu kleine Steinschalen
die dicht nebeneinander auf den Gürtel aufgeschoben (sog. Räucherschalen) tropfenförmiger Gestalt (Itina,
worden waren (Abb. 2, 10, 11) (Kadyrbajev, 1966, Jablonskij, 1997, Abb. 22, 6; 68), wie sie auch in
Аbb. 39; Vischnevskaja, 1992, Taf. 53, 2, 14, 15). Fürstengrab 5 aus Aržan 2 zum Vorschein kamen.
Sie sind geradezu typisch für Tasmola und begegnen Die Tropfenform als ornamentales Grundmuster
dort mehrfach, finden sich aber in auffallend ähnlicher ist in Aržan 2 sehr kennzeichnend und begegnet in
Form und Verwendung auch in Aržan 2, und zwar unterschiedlichster Anwendung: als Gefäßform,
aus Bronze in den Gräbern 20 und 26, dazu in als Schmuckform und als Zierelement, z. B. bei
Hortfund 2, sowie aus Gold in Fürstengrab 5 (Abb. 2, Emaileinlagen. Auch in Tagisken-Süd erscheinen
7–9). Trotz der im Einzelnen abweichenden nicht nur die bereits erwähnten tropfenförmigen
ornamentalen Gestaltung der Riemenschieber aus Räucherschalen aus Stein, sondern ebenso finden sich
der Tasmola-Kultur und jener aus Aržan 2 stellt dort entsprechend gestaltete bronzene Riemenschieber
dieses Trachtbestandteil, das sonst kaum irgendwo sowie goldene Zierbleche (Ibid., Abb. 17, 1–5; 52, 7).
nachgewiesen ist, ein wichtiges Bindeglied zwischen Zwar sind die Inventare aus Ujgarak und Tagisken-
Nordtuva und Zentralkazachstan dar. Dem lassen sich Süd nicht so reich ausgestattet wie Fürstengrab 5
noch volutenartige Riemenendstücke zur Seite stellen aus Aržan 2, doch treten auch dort vereinzelte
(Kadyrbajev, 1966, Аbb. 62; Vischnevskaja, 1992, Raubkatzenfiguren aus Goldblech auf, die auf einer
Taf. 54, 8), wie sie in Aržan 2 aus Fürstengrab 5 und Textilunterlage aufgenäht gewesen sein dürften (Ibid.,
Bestattung 26 bekannt sind. Hinzu kommt, dass die Abb. 78). In Größe, Herstellung und stilistischer
naheliegendsten Analogien zum Pferdegeschirr aus Ausführung stehen sie den Tausenden entsprechender
Aržan 2 ebenfalls in den Tasmola-Bereich weisen. Stücke aus Aržan 2 sehr nahe. Zuletzt sei noch
Dort finden sich in einer frühen Etappe entwickelte darauf verwiesen, dass die Pfeilspitzen aus Ujgarak
Steigbügeltrensen (Abb. 2, 12) und gebogene und Tagisken-Süd aufgrund der Dominanz von
Dreilochknebel (Kadyrbajev, 1966, Аbb. 7, 15, 24; bronzenen, dreiflügeligen Typen mit Schäftungsstiel
Vischnevskaja, 1992, Taf. 52, 62, 63, 75, 76, 82), wie die Gleichzeitigkeit mit Aržan 2 unterstreichen,
sie sehr ähnlich in Pferdegrab 16 auftreten (Abb. 2, wobei in einigen Kurganen möglicherweise noch
13). Hortfund 1 aus Aržan 2 enthält Sattelgurtschnallen jüngere Formen hinzutreten, die eine Weiterbelegung
und flache Phaleren mit Rückenknopf, jeweils der Nekropolen bis in das 6./5. Jh. v. Chr. vermuten
aus Bronze, die auch für die frühe Tasmola-Stufe lassen. Eine letzte Gemeinsamkeit mit Aržan 2
charakteristisch sind (Kadyrbajev, 1966, Аbb. 8, besteht schließlich darin, dass auch in Tagisken-
20; 24, 1, 2, 7; Vischnevskaja, 1992, Taf. 52, 61, Süd trotz der frühskythenzeitlichen Datierung der
64, 65, 84). Am deutlichsten treten die Beziehungen Inventare bereits Waffen aus Eisen vorkommen,
von Aržan 2 zum Bereich der zentralkazachischen insbesondere Prunkwaffen, wie z. B. das eiserne
Tasmola-Kultur jedoch in den jüngst gemachten Langschwert aus Kurgan 53, dessen Griff und Scheide
Entdeckungen von Taldy 2 hervor (Bejsenov, 2010). mit ornamentiertem Goldblech beschlagen waren
Der gestörte Kurgan erbrachte dort noch reichen (Itina, 1992, Taf. 5, 8, 9; Itina, Jablonskij, 1997,
Goldschmuck, der bis in Einzelheiten mit Stücken aus Abb. 44, 5, 6].
Aržan 2 übereinstimmt. Blicken wir uns also nach Vergleichen zu den
Nahezu identische Teile vom Pferdegeschirr Funden aus Aržan 2 um, so tritt immer wieder die
oder Sattelzubehör kennzeichnen auch die Gräber Einzigartigkeit der dort gemachten Entdeckungen
von Tagisken-Süd und Ujgarak (Itina, 1992, Taf. 4, vor Augen, vor allem was die Stücke aus Fürstengrab
3–12; 5, 7; Itina, Jablonskij, 1997, Abb. 71, 75), die 5 betrifft. Nur wenige eindeutige Parallelen oder
ebenfalls dem 7./6. Jh. v. Chr. zugewiesen werden und Vorformen aus anderen Gebieten außerhalb Tuvas
damit mit frühem Tasmola in Zentralkazachstan, mit lassen sich anführen. Dabei ist ein Beziehungsnetz
Čilikty in Ostkazachstan und mit Aldy Bel’ in Tuva zu beobachten, dass bei einigen Elementen des
(Aržan 2) ungefähr gleichzeitig sind. Die Nekropolen Zierstils, bei gewissen Schmucksachen, bei der
Abb. 3. Verbreitung von mit Objekten aus Aržan 2 vergleichbaren Stücken.
Verwendung von Eisen für Prunkwaffen, bei Teilen im Osten zu lokalisieren ist (Abb. 3). Westlich
des Pferdegeschirrs, aber auch bei den Pflanzenresten vom Aralsee, im sauromatischen und skythischen
aus Fürstengrab 5 eine Bindung an weiter westlich Kulturbereich, waren die Verhältnisse andere. Wie
und südwestlich gelegene Gebiete deutlich werden die Beziehungen der einzelnen Regionen innerhalb
lässt. Dieses Beziehungsnetz reicht von Tuva über dieser Fundprovinz zueinander waren, ob es ein
den Altaj und das Altaj-Vorland sowie Ostkazachstan Zentrum oder mehrere gab und wo diese lagen, lässt
bis in den Bereich der zentralkazachischen Tasmola- sich im Augenblick noch kaum beurteilen und bedarf
Kultur und endet spätestens im Mündungsgebiet des weitergehender Forschungen. Klar ist nur, dass der
Syr-Dar’ja. Weiter südlich liegt Pattan am oberen Fürstenkurgan von Aržan 2 dabei eine herausragende
Indus; die Gemeinsamkeiten zwischen dem dort Stellung einnahm, doch ebenso deutlich dürfte
entdeckten Goldring und jenem aus Aržan 2 sind sein, dass er kein Einzelfall gewesen sein kann.
nicht zu leugnen. Immer deutlicher wird auch, Bemerkenswert dabei ist, dass dieses weitreichende
dass die Karakorum-Region Teil eines eurasisch- zentralasiatische Beziehungsnetz erst durch die
zentralasiatischen Interaktionsraums war, und zwar Entdeckung von Aržan 2 wirklich sichtbar wurde.
nicht erst im 1. Jt. v. Chr., doch welche Rolle dieses Es sind offenbar doch Verbindungen, die in erster
Gebiet tatsächlich spielte, ist beim gegenwärtigen Linie die reiternomadischen Eliten dieses Raumes
Forschungsstand schwer zu beurteilen. betrafen, weil sie beim übrigen Fundgut aus den
Damit wird hier in Ansätzen eine zentralasiatische Gräbern der mehrheitlich einfacheren Bevölkerung
Fundprovinz der entwickelten frühskythischen kaum hervortreten und Gemeinsamkeiten bei ihnen
Periode sichtbar, die in etwa zwischen Tagisken in der Regel in erster Linie chronologisch begründet
und Ujgarak im Westen, Pattan im Süden und Aržan scheinen.
Zu den Fürstengräbern der frühen mit prunkvoll ausgestatteten Gräbern zur Seite
Skythenzeit stellen. In der jüngeren Etappe der frühen Skythenzeit
(7./6. Jh. v. Chr.) verändert sich das Fundbild, weil
Die Entdeckung des Fürstengrabes von Aržan 2 nun in verschiedenen Teilen des Steppengürtels
veränderte unseren Blick auf die Totenbehandlung Fürstenbestattungen zum Vorschein kamen. Ab dem
skythenzeitlicher Eliten im Osten der eurasischen 5. Jh. v. Chr. steigt ihre Zahl dann in allen Teilen
Steppe. Waren goldreiche Bestattungen bis dahin Eurasiens (Nordschwarzmeerraum, Südural und
vor allem aus dem skythischen Kerngebiet im untere Wolga, Kazachstan, Altaj sowie Minusinsker
Nordschwarzmeerraum und in der Kuban-Region Becken) stark an, die meisten von ihnen gehören
bekannt, zu denen noch vereinzelte Komplexe sogar erst in das 4. Jh. v. Chr.
aus dem sauromatischen Bereich im Südural Betrachten wir den jüngeren Abschnitt der frühen
(Filippovka) und aus dem sakischen Gebiet (Issyk) Skythenzeit (7./6. Jh. v. Chr.), so stellt sich die
hinzutraten, so fehlten derartige Gräber bislang in Situation wie folgt dar: In Tuva liegt mit Aržan 2
Südsibirien. Die reichen Inventare von Pazyryk, zumindest ein Fürstenkurgan vor, der aufgrund seiner
Tuekta und Bašadar vermittelten ein anderes Bild Architektur und seiner inneren Struktur noch klare
vom Prunk südsibirischer Fürstengräber des 1. Jt. Verbindungen zum älteren Aržan 1 erkennen lässt;
v. Chr., auch wenn sie beraubt waren und für ihre weitere Anlagen dieser Kategorie – zweifelos gab
Beurteilung möglicherweise entscheidendes Fundgut es sie – können ihm beim bisherigen Kenntnisstand
nicht mehr in ihnen anzutreffen war. Aržan 2 mit noch nicht zur Seite gestellt werden. Aus dem
seinem Goldreichtum ist sicher anders zu beurteilen, nördlich benachbarten Minusinsker Becken sind
und schon Aržan 1 wies in diese Richtung, auch aus der Zeit von Aržan 1 und Aržan 2 (Bainov- und
wenn dort nur wenige Goldobjekte im ausgeraubten Podgornovo-Stufe der Tagar-Kultur) bislang keine
Zentralgrab zurückblieben. Es dürfte außer Zweifel Fürstengräber bekannt; Salbyk und das erst kürzlich
stehen, dass Aržan 2 nur die Spitze des Eisberges erforschte Barsučij Log datieren in die Saragaš-
ist und die Zahl goldreicher Fürstenbestattungen Etappe der Tagar-Kultur, was Sagly-Baži in Tuva
in monumentalen Kurganen ursprünglich erheblich entspricht (5.-3. Jh. v. Chr.).
größer war. Entweder sind sie geplündert oder – wie In das ausgehende 7. Jh. v. Chr. gehören die
im Falle von Aržan 2 – noch nicht entdeckt worden, Kurgane 5 und 7 von Čilikty (Černikov, 1965),
die Zukunft wird es zeigen. Und dennoch bilden die von denen oben bereits die Rede war, weil ihr
skythenzeitlichen Fürstengräber reiternomadischer trotz Beraubung noch zurückgebliebenes Fundgut
Eliten zwischen unterer Donau und Enisej keine bemerkenswerte Übereinstimmungen mit Aržan 2
Einheit, im Gegenteil: Gerade bei der Bauweise aufzeigt. Ihre Bauweise unterscheidet sie deutlich
der Grabhügel, bei den vielen dort festgestellten von Aržan 1 und Aržan 2, bei denen es sich um
Hinterlassenschaften kultischer und ritueller aufgeschichtete Steinplattformen handelte. In Čilikty
Handlungen sowie in Bau und Ausgestaltung der stieß man stattdessen auf vergleichsweise hohe
Hauptgräber lassen sich – sorgfältige Grabungs- und Hügel aus gestampftem Lehm und mit Steinpanzer,
Dokumentationstechnik vorausgesetzt – erhebliche wobei man die mit Steinen ummantelten hölzernen
Abweichungen feststellen. Diese treten zwischen Grabkammern nicht in einer tiefen Grube, sondern
den einzelnen Fundregionen des Steppengürtels ebenerdig oder allenfalls leicht eingetieft errichtet
sehr deutlich hervor. Die Architektur der Kurgane hatte (Ibid., Taf. 6, 22). In der Nähe von Čilikty
und die Totenbehandlung der Eliten unterlagen wurden unlängst von A. Toleubaev bei Bajgetobe
also geographischen wie auch chronologischen weitere Fürstenkurgane mit reichen Ausstattungen
Unterschieden, wie sie offensichtlicher kaum sein aus dem 7. Jh. v. Chr. entdeckt, die in vielen Belangen
könnten. mit Čilikty vergleichbar sein sollen (Unpubliziert,
Doch wie verteilen sich frühskythenzeitliche Hinweis bei Samašev, 2007, S. 163). Die unzähligen
Fürstengräber überhaupt über Raum und Zeit? sakischen Großkurgane aus Semireč’e lieferten
Aržan 1 stellt insofern eine Besonderheit dar, bislang noch keine reichen Komplexe dieser frühen
weil diese Anlage in das ausgehende 9. und 8. Jh. Zeit. Der Fund von Žalauly ganz im Osten dieser
v. Chr. datiert, also in den älteren Abschnitt der Region, der zahlreiche Objekte erbrachte, die man
frühskythenzeitlichen Periode. Ihm lassen sich zuvor offenbar aus verschiedenen Kurganen der
bislang keine weiteren gleichzeitigen Großkurgane Umgebung plündernd entnommen hatte, enthält
einige Objekte, die durchaus auch in das 7. Jh. v. Chr. gehören dem 7. Jh. v. Chr. an, die jüngeren wurden
gehören könnten (Samašev, 2007, S. 2–5), ohne dass im Verlaufe des 6. Jh. v. Chr. erbaut (Galanina, 1997).
dies jedoch sicher nachzuweisen wäre. Insbesondere die frühesten Komplexe aus Kelermes,
Das Fundmaterial der frühen Tasmola-Kultur die spätestens in die Mitte des 7. Jh. v. Chr. datieren,
Zentralkazachstans weist zwar Verbindungen nach sind für die zeitliche Fixerung der frühskythischen
Aržan 2 auf, doch sind aus den Steppengebieten Zeit im Nordschwarzmeerraum von beträchtlicher
nordwärts des Balchaš-Sees erst vor kurzem Bedeutung, weil sich Teile ihres Fundmaterials gut
Fürstenkurgane mit noch erhaltenen reich mit der vorderasiatischen Chronologie verknüpfen
ausgestatteten Gräbern freigelegt worden (Taldy lassen (Kossack, 1980; 1983; 1986; 1987a, b). In
2), die zumindest hinsichtlich ihrer Ausstattung diesen Horizont gehören z. B. auch der Kurgan von
enge Übereinstimmungen mit Aržan 2 aufweisen, Ul’skij Aul (Kossack, 1987a, S. 81) sowie die Anlage
wogegen die Konstruktionsweise – soweit die von Krasnoe Znamja im Gebiet Stavropol’ (Petrenko,
bisherigen Vorberichte eine tragfähige Beurteilung 2006), deren Funde viele Gemeinsamkeiten mit den
zulassen – wenig mit tuvinischen Befunden gemein frühen Kurganen von Kelermes zu erkennen geben,
zu haben scheinen. wobei es sich jedoch um einen gänzlich anderen und
Im Mündungsgebiet des Syr-Dar’ja, in dem sehr komplex strukturierten Bau handelt, der bereits in
es in Tagisken-Süd und Ujgarak zwar Kurgan- beträchtlichem Ausmaß aus Steinen aufgeschichtetes
Nekropolen dieser Zeit gab, deren Belegung Trockenmauerwerk integrierte. Zuletzt ließe sich
im 7. Jh. v. Chr. begann und bis in das 6./5. Jh. ein reicheres Kriegergrab mit Importkeramik aus
v. Chr. andauerte, sind noch kaum wirkliche Novoaleksandrovka (Kurgan 7, Grab 8) bei Rostov
Fürstengrabhügel monumentalen Ausmaßes mit hinzufügen (Kossack, 1987a, S. 75 ff., Abb. 32),
prunkvollen Grabausstattungen bekannt geworden. das ebenfalls noch in die Zeit der frühen Hügel von
Eine Ausnahme bilden die Kurgane 83 und 23 aus Kelermes gehört, ohne allerdings mit diesen wirklich
Ujgarak und 53 aus Tagisken-Süd; zwar erreichen auf eine Qualitätsstufe gesetzt werden zu können.
sie nicht das Niveau von Aržan 2 oder Čilikty, doch Während sich also im nordwestlichen Kaukasus-
kommt in diesen Inventaren Gold vor, weshalb es Vorland eine Konzentration frühskythischer
sich sicher um eine hervorgehobene Kriegerschicht Fürstenkurgane findet, deren ältere ungefähr in die
gehandelt haben dürfte, die dort beigesetzt worden Zeit von Aržan 2 gehören, bleibt der westlich daran
war (Itina, 1992; Itina, Jablonskij, 1997; Demidenko, anschließende Steppenstreifen unmittelbar nördlich
Firsov, 2007). der Schwarzmeerküste, der dann im 4. Jh. v. Chr.
Westlich des Aralsees zwischen Ural und unterer von unzähligen skythischen Königskurganen besetzt
Donau datieren alle skythenzeitlichen Fürstenkurgane wird, frei von derartigen Befunden. Eine tragfähige
mit goldreichen Ausstattungen und komplexen Erklärung für diesen Sachverhalt steht bis heute
Grabanlagen unter mächtigen Aufschüttungen in aus. Das Fehlen frühskythischer Elitengräber im
die Zeit des 5. und vor allem 4. Jh. v. Chr. Aus eigentlichen skythischen Kerngebiet mit den sog.
frühskythischer Zeit sind lediglich Komplexe aus vorderasiatischen Kriegszügen der Skythen und
der Kuban-Region im nordwestlichen Kaukasus- ihrem Abzug nach Urartu, Medien und Assyrien in
Vorland bekannt: Kostromskaja und Kelermes Zusammenhang bringen zu wollen, wie dies in der
(Galanina, 2007). Ohne näher auf die Einzelheiten Vergangenheit immer wieder versucht wurde, ist
dieser Friedhöfe eingehen zu wollen, sei hier nur dabei wenig überzeugend. Obwohl in den letzten
festgehalten, dass die berühmte goldene Hirschfigur Jahrzehnten in der nordpontischen Steppe Hunderte
des Kurgans von Kostromskaja aus einem Grab von Kurganen untersucht wurden, fanden sich in ihnen
stammte, über dem man einen hölzernen Pfostenbau kaum reiche Gräber des 7./6. Jh. v. Chr. Mächtige
errichtet hatte, um den herum auf allen vier Seiten Kurgane frühskythischer Zeit öffnete man jedoch
insgesamt 22 Pferde niedergelegt wurden. Den in der nördlich anschließende Waldsteppe, so z. B.
zeltartigen Pfostenbau über der Bestattung hatte man am Oberlauf des Flusses Sula bis hin in das Gebiet
anschließend offenbar abgebrannt und darüber dann um Charkov (Kossack, 1987a, S. 71 ff.; Meljukova,
die eigentliche Aufschüttung errichtet, ein Ritual, das 1989; Polin, 2007, S. 257 ff.). Zu den bekanntesten
auch aus Tagisken-Süd und Ujgarak bekannt ist. zählen Kurgane aus Aksjutincy, Gerasimovka,
Auf ähnliche, wenn auch nicht identische Befunde Žurovka, Kolomak, Dar’evka, die Repjachovataja
stieß man in Kelermes; die ältesten Hügel dort Mogila bei Matusov u. a. (Kossack, 1987a, S. 71 ff.;
Meljukova, 1989; Polin, 2007, S. 257 ff.). Sie Zivilisationen war (Griechen, Urartäer, Assyrer
alle enthielten reicher ausgestattete Kriegergräber u. a.). Es war eine Art «Achsenzeit» mit ersten
mit vereinzelten Goldobjekten, Importstücken Fürstengräbern zwischen Alpenraum und Tuva, die
und frühskythischem Tierstil, doch keiner der durch die Monumentalität des Grabbaus und die
Verstorbenen dieser Inventare aus der ukrainischen Prunksucht der Beigabenausstattung eine soziale
Waldsteppe dürfte einen Rang erreicht haben, der Führungsschicht so deutlich wie nie zuvor in der
sich mit den in Kostromskaja, Kelermes oder auch in Geschichte dieser Gebiete sichtbar werden ließ und
Aržan 2 Beigesetzten vergleichen ließe. die in ihnen bestatteten Persönlichkeiten deutlich aus
Auch aus dem östlichen Karpatenbecken, dem der übrigen Gemeinschaft heraushob.
westlichsten von reiternomadischen Gruppen Während sich die Partner in diesen Begegnungen
mit skythisch geprägter Sachkultur besiedelten unterschiedlich entwickelter und anders strukturierter
Gebiet, sind reiche Bestattungen bekannt. Kulturen, die zur Entstehung von Fürstengräbern
Das Fürstengrab von Ártánd datiert dabei in führten, in vielen Teilen Europas relativ sicher
diese Zeit (zweite Hälfte des 7. Jh. v. Chr.) und benennen lassen (Griechen, Etrusker), betreten
führte einen eisernen Schuppenpanzer, eiserne wir im eurasischen Steppenraum unsichereres
Waffenausstattung, goldenen Blechschmuck, Terrain. Für die Prunkinventare der Kuban-Region
ein Kreuzattaschenbecken sowie eine in Sparta (Kostromskaja, Kelermes) können noch Kontakte
gefertigte archaische Bronzehydria (Párducz, 1965; mit den Zivilisationen Vorderasiens (Urartu, Medien,
Kemenczei, 2007, S. 314 ff., Abb. 6–9.). Diese Assyrien) ins Feld geführt werden, doch östlich
Ausstattung liegt jedoch bereits in der Kontaktzone des Ural, in den Gebieten am oberen Irtyš mit
von steppennomadischer und hallstättisch geprägter Čilikty oder am oberen Enisej mit Aržan bleiben
Welt. Bei den äußerst qualitätvoll gearbeiteten die historischen Verhältnisse zu jener Zeit noch
goldenen Hirschfiguren aus Tápiószentmárton wenig überschaubar. Auch die Rolle Chinas bei
und Mezőkeresztes-Zöldhalompuszta, die beide der Entstehung der neuen, reiternomadischen
möglicherweise als Beschläge eines Prunkschildes Kulturverhältnisse an den Quellen des Enisej ist
verwendet wurden, handelt es sich um Einzelstücke wenig klarer geworden. Die Einwirkungen des
ohne bekannte Fundumstände, doch dürften sie Achaimenidenreiches in Südostkazachstan und
ursprünglich einem sehr reichen Grabinventar aus angrenzenden Teilen Südsibiriens (Pazyryk-Kultur
dem späten 7. oder – wahrscheinlicher – frühen 6. im Altaj) wurden erst ab dem späten 6. und 5. Jh. v.
Jh. v. Chr. angehört haben (Kemenczei, 2007, S. 311 Chr. wirksam und konnten deshalb keinen Einfluss
ff., Abb. 3, 5.). auf die Verhältnisse während des 7. Jh. v. Chr. gehabt
In der zweiten Hälfte des 7. Jh. v. Chr. kommt es haben. Andere Akteure lassen sich derzeit jedoch
auch außerhalb der reiternomadisch geprägten Welt nicht benennen. Auch in dieser Hinsicht bringt
in Mitteleuropa zur Entstehung von Fürstengräbern Aržan 2 also eine gewisse Isoliertheit zum Ausdruck:
mit Bestattungen der hallstattzeitlichen Oberschicht. Es fehlen die prestigeträchtigen Importgüter und
Die ältesten der Stufe Ha C2 konzentrieren sich anderen nachhaltigen Außeneinflüsse, die bei den
vor allem im Südostalpenraum und in Oberitalien, zahllosen anderen Fürstengräbern Eurasiens und
während sie im westalpinen Hallstattkreis zwischen Europas ein geradezu kennzeichnendes Merkmal
Nordschweiz und Mittelrhein zu jener frühen Zeit darstellen.
noch kaum in Erscheinung treten, sie datieren dort
überwiegend in das 6. und 5. Jh. v. Chr. (Parzinger,
Literatur
1989, S. 49 ff., 87 ff., 126 ff.; Krausse, 2006). Doch
auch aus Etrurien und anderen Teilen Mittelitaliens
Bejsenov A.S. 2010
sowie vom Westbalkan liegen Prunkbestattungen K isutcheniju osobennostej krupnych kurganov
der zweiten Hälfte des 7. Jh. v. Chr. vor. Es würde rannego zhelesnogo veka Zentralnogo Kasachstana.
an dieser Stelle zu weit führen, den Blick auf die In Kadyrbaevskieje tchtenija. Aktjube, S. 77–79.
Verhältnisse in den westlich der Theiß gelegenen Černikov S.S. 1965
Sagadka solotogo kurgana. Moskva.
Teilen Europas auszuweiten. Und dennoch fällt
Čugunov K., Parzinger H., Nagler A. 2010
auf, dass die zweite Hälfte des 7. Jh. v. Chr. eine Der skythenzeitliche Fürstenkurgan von Aržan 2 in Tuva.
Zeit der Begegnungen von weiter entwickelten Mainz (Archäologie in Eurasien; 26/Steppenvölker
prähistorischen Kulturen mit höher stehenden Eurasiens; 3).
Dani A.H. 1995 anlässlich einer Ausstellung der Leningrader Ermitage

Human Records on Karakorum Highway. Lahore. in München 1984, L. Galanina, N. Grac, H.-J. Kellner,
Demidenko J., Firsov K. 2007 G. Kossack. München, S. 24–86. (Bayerische Akademie der
Die Denkmäler von Tagisken und Ujgarak. In Im Zeichen Wissenschaften, Philosophisch-Historische Klasse, Abh. N.
des Goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen. F.; Bd. 98).
Ausstellungskatalog Berlin. München; Berlin; London; Kossack G. 1987b
New York, S. 171–176. Fremdlinge in Fars. Archäologische Mitteilungen aus Iran;
Galanina L.K. 1997 Bd. 20: 107–127.
Die Kurgane von Kelermes. «Königsgräber» der Krausse G. 2006
frühskythischen Zeit. Moskau. (Steppenvölker Prunkgräber der nordwestalpinen Späthallstattkultur.
Eurasiens; 1). Neue Fragestellungen und Untersuchungen zu ihrer
Galanina L.K. 2007 sozialhistorischen Deutung. In Herrschaft – Tod – Bestattung.
Die Fürstengräber von Kostromskaja und Kelermes. In Im Zu den vor- und frühgeschichtlichen Prunkgräbern als
Zeichen des Goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen. archäologisch-historische Quelle. Kongress Kiel 2003,
Ausstellungskatalog Berlin. München; Berlin; London; New C. v. Carnap-Bornheim, D. Krausse, A. Wesse (Hrsg.). Bonn,
York, S. 198–203. S. 61–80. (Universitätsforschungen zur Prähistorischen
Grjaznov M.P. 1980 Archäologie; Bd. 139).
Aržan. Zarskij kurgan ranneskifskogo vremeni. Leningrad. Meljukova A.I. 1989
Grjaznov M.P. 1984 Stepi evropejskoj tchasti SSSR v skifo-sarmatskoje vremja.
Der Großkurgan von Aržan in Tuva, Südsibirien. München. Moskva. (Ser. «Archeologija SSSR»).
(Materialien zur Allgemeinen und Vergleichenden Párducz M. 1965
Archäologie; Bd. 23). Graves from the Scythian Age at Ártánd (County Hajdú-
Grjaznov M.P. 1992 Bihar). Acta Archaeologica Hungaricae; No. 17: 137–231.
Altai i prialtajskaja step’. In Stepnaja polosa Asiatskoj Parzinger H. 1989
tchasti SSSR v skifo-sarmatskoje vremja. Moskva: Nauka, Chronologie der Späthallstatt- und Frühlatène-Zeit. Studien
S. 161–178. (Ser. «Archeologija SSSR»). zu Fundgruppen zwischen Mosel und Save. Weinheim.
Itina M.A. 1992 (Quellen und Forschungen zur Prähistorischen und
Rannije saki Priaralja. In Stepnaja polosa Asiatskoj tchasti Provinzialrömischen Archäologie; Bd. 4).
SSSR v skifo-sarmatskoje vremja. Moskva: Nauka, S. 31–47. Parzinger H. 2006
(Ser. «Archeologija SSSR»). Die frühen Völker Eurasiens. Vom Neolithikum bis zum
Itina M.A., Jablonskij L.T. 1997 Mittelalter. München.
Saki nizhnej Syrdarji. Moskva. Petrenko V.G. 2006
Jettmar K. 1991 Krasnoznamenskii Burial-ground. Early Scythian Elite-
The art of the northern nomads in the Upper Indus Valley. mound in the Northern Caucasus. Berlin; Bordeaux; Moscow.
South Asian Studies, vol. 7: 1–20. (Corpus Tumulorum Scythicorum et Sarmaticorum; 1).
Kadyrbajev M.K. 1966 Polin S. 2007
Pamjatniki tasmolinskoj kultury. In Drevnjaja kultura Fürstenkurgane in der ukrainischen Steppenzone. In Im
Zentralnogo Kasachstana, A.Ch. Margulan, K.A. Akischev, Zeichen des Goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen.
M.K. Kadyrbajev, A.M. Orasbajev. Alma-Ata: Nauka. Ausstellungskatalog Berlin. München; Berlin; London; New
Kemenczei T. 2007 York, S. 256–267.
Denkmäler skythisch geprägter Eliten im Donau-Theiss- Polos’mak N.V. 2001
Gebiet. In Im Zeichen des Goldenen Greifen. Königsgräber Vsadniki Ukoka. Novosibirsk.
der Skythen. Ausstellungskatalog Berlin. München; Berlin; Polos’mak N.V., Barkova L.L. 2005
London; New York, S. 310–317. Kostjum i tekstil’ pasyryktsev Altaja. Novosibirsk.
Kossack G. 1980 Rahman S. 1990
«Kimmerische» Bronzen. Festschrift für Stane Gabrovec. Unique find of gold ornaments from Pattan (Kohistan).
Situla, No. 20/21: 109–143. Journal of Central Asia, vol. 13: 1–27.
Kossack G. 1983 Rudenko S.I. 1962
Tli Grab 85. Bemerkungen zum Beginn des skythenzeitlichen Sibirskaja kollektsija Petra I. Moskva; Leningrad. (Svod
Formenkreises im Kaukasus. Beiträge zur Allgemeinen und archeologitscheskich istotschnikov; Vyp. D3-9).
Vergleichenden Archäologie, Bd. 5: 89–182. Samašev Z. 2007
Kossack 1986 Die Fürstengräber des Siebenstromlandes. In Im Zeichen
Zaumzeug aus Kelermes. In Hallstatt-Kolloquium Veszprém des Goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen.
1984. Mitteilungen des Archäologischen Instituts, Beih. 3. Ausstellungskatalog Berlin, München; Berlin; London;
Budapest, S. 125–139. New York, S. 162–170.
Kossack G. 1987a Vischnevskaja O.A. 1992
Von den Anfängen des skytho-iranischen Tierstils. Zentralnyj Kasachstan. In Stepnaja polosa Asiatskoj tchasti
In Skythika: Vorträge zur Entstehung des skytho-iranischen SSSR v skifo-sarmatskoje vremja. Moskva: Nauka, S. 130–
Tierstils und zu Denkmälern des Bosporanischen Reichs 139. (Ser. «Archeologija SSSR»).
Н.В. Полосьмак
ПТИЦЫ В ТАТУИРОВКЕ ПАЗЫРЫКЦЕВ
После того как были открыты ранее не види- нии Н.В. Мартынович. На большом пальце левой
мые рисунки на телах мумий из Больших Пазы- руки женщины из Пятого Пазырыкского кургана
рыкских курганов [Баркова, Панкова, 2005, 2006] изображена птица с пышным хвостом, которая
и мумифицированные тела пазырыкцев на Уко- более всего похожа на петуха (характерные гребе-
ке [Молодин, 2000; Molodin, Polosmak, 2005; По- шок и бородка) [Там же, с. 38] (см. рисунок, 6].
лосьмак, 1994, 2000, 2001; Polosmak, 1998], ста- Нельзя сказать, чтобы образы этих птиц были
ло понятно, что татуировка была характерна для совершенно чужды пазырыкскому искусству.
всех членов пазырыкского общества – рядовых Так, еще С.И. Руденко отмечал: «Неожиданно
и знатных, мужчин и женщин. Эта татуировка много изображений домашнего петуха. Несмот-
является в настоящее время одним из главных ря на то, что они найдены только в двух первых
отличительных признаков представителей пазы- Пазырыкских курганах, они довольно разнооб-
рыкской культуры. разны по манере выполнения» [1960, с. 261–262,
Наряду с уже известными образами реальных рис. 135]. В двух вариантах известны и изобра-
и фантастических зверей среди новых рисунков жения тетеревов [Там же, с. 260] (см. рисунок, 1,
были обнаружены изображения птиц. Так, на 2]. Но эти образы казались второстепенными в
большом пальце правой руки мужчины из Вто- пазырыкском бестиарии, где главным среди птиц
рого Пазырыкского кургана [левая рука не сохра- является орлиноголовый грифон, затем следуют
нилась] был изображен петух (см. рисунок, 3). лебеди и гуси. Новые татуировки стали свиде-
О чем, по мнению канд. биол. наук Н.В. Мартыно- тельством того, что петухи [дикие и домашние]
вича*, свидетельствуют характерный хвост, гребе- занимали свое особое место в мировоззрении па-
шок, шпора, а, возможно, и задний палец. Сама го- зырыкцев, которые украшали их изображениями
лова – не птичья. Но это, скорее всего, связано не не только ремни, сосуды, кожаную флягу, колоду,
столько с самим рисунком, сколько с дефектами и конские нагривники, но и свое тело.
складками кожи. То, что это изображение петуха, Самые крупные изображения пазырыкских
было впервые отмечено авторами открытия [Бар- татуировок были нанесены на плечи (часть туло-
кова, Панкова, 2005, с. 49; 2006, с. 33]. вища от шеи до руки). Так, грифо-олени были на
У мужчины из Пятого Пазырыкского кургана плечах мужчин из Второго Пазырыкского курга-
птицы были изображены на больших пальцах ле- на и из кургана 3 могильника Верх-Кальджин-2,
вой и правой руки. На правой руке был изображен а также на плече женщины из Второго Пазырыкс-
глухарь (см. рисунок, 4), а на левой, скорее, тетерев кого кургана. На левом плече мужчины из Пятого
(см. рисунок, 5). Предположение о глухаре (или те- Пазырыкского кургана был изображен тигр или
тереве-косаче) было высказано авторами первой барс [Баркова, Панкова, 2006, с. 34]. На плечах
публикации этих татуировок [Там же, 2005, с. 53; женщин из кургана 1 могильника Ак-Алаха-3 и
2006, с. 36]. Такого же мнения об этом изображе- Пятого Пазырыкского кургана тутуировки отсутс-
твовали. В соматических представлениях русских
*Приношу искреннюю благодарность к.б.н. Мартыно- «плечи – одна из дистальных точек тела, через них
вичу Н.В. за оказанную им помощь в интерпретации ри- происходит взаимодействие с внешним миром.
сунков птиц. Так, колдун может испортить человека прикос-
Полосьмак Н.В. Птицы в татуировке пазырыкцев 205
новением к его плечу. Кроме

того, плечи связаны с пред-
ставлениями о силе, власти»
[Мазалова, 2001, с. 33]. Руки
в нашем случае, похоже, про-
должают тему силы и власти, и
татуировки в зверином стиле –
сцены терзания и жертвенные
животные, изображенные на
руках мужчин и женщин из
Второго и Пятого Пазырык-
ских курганов и женщины из
кургана 1 могильника Ак-Ала-
ха-3, указывают на их высокий
статус и власть, которой они
обладали.
Спина (задняя часть ту-
ловища от шеи до крестца)
связана с представлениями о
невидимом, неосвоенном про-
странстве. По древним поверь-
ям, все, что находится сзади,
вне Центра, является Хао-
сом, символом зла и нечистой
Изображение птиц в пазырыкском искусстве.
силы [Маковский, 1996, с. 57]. 1 – прорисовка изображения тетерева с кожаной фляги [Руденко, 1960, с. 286, рис. 145, г];
«Пространство позади чело- 2 – прорисовка кожаной аппликации тетерева [Там же, с. 261, рис. 134, к]; 3 – прорисовка та-
века, за его спиной – потенци- туировки на большом пальце правой руки мужчины из Второго Пазырыкского кургана [Бар-
кова, Панкова, 2006, с. 33]; 4, 5 – прорисовка татуировок на больших пальцах рук мужчины из
ально опасное, «чужое». Его Пятого Пазырыкского кургана [Там же, с. 35]; 6 – прорисовка татуировки с большого пальца
актуализация происходит в левой руки женщины из Пятого Пазырыкского кургана [Там же, с. 38].
минуты опасности. Например,
во время проведения лечебных
обрядов или обрядов перехода, а также во вре- ников. По народным представлениям русских (су-
мя гаданий, чтения заговоров, направленных на ществующим и у многих других народов), в груди
контакт с «иным» миром и т.д.» [Мазалова, 2001, локализуется душа [Мазалова, 2001, с. 36]. Возмож-
с. 37]. Следует заметить, что на спинах пазырык- но, душа пазырыкцев находилась в другом месте.
цев почти нет изображений. А ведь спина – наибо- У мужчин из «царских» курганов Пазырыка та-
лее удобное поле для рисунков, широко использу- туировка покрывает голень и часть стопы. «Стопа
емое современными татуировщиками. На спинах относится к частям тела, через которые осущест-
пазырыкских мужчин присутствуют либо нане- вляется контакт с внешним миром» [Там же, с. 42].
сенные контуром задние части тел животных, чьи Вероятно, поэтому по голеням от стоп вверх по
зачерненные голова и передняя часть украшают ноге идут стада копытных – архары, косули [Бар-
плечи, либо единичные неразборчивые знаки, как кова, Панкова, 2006, с. 35], а у мужчины из Второ-
у мужчины из Пятого Пазырыкского кургана [Бар- го Пазырыкского кургана – горные бараны. Носи-
кова, Панкова, 2006, с. 37], либо точки, наколотые тели этой татуировки, ступая по земле, будто бы
вдоль позвоночника, вероятно, с медицинскими осуществляют обряд привлечения, возрождения,
целями [Руденко, 1953, с. 138], как у мужчины из размножения промысловых животных.
Второго Пазырыкского кургана. Что же такое большой палец в контексте че-
Так же мало рисунков на груди (верхняя пере- ловеческого тела? Если обратиться к данным эт-
дняя часть туловища от шеи до живота). Только у нографии, то, например, большой палец правой
мужчины из Второго Пазырыкского кургана на гру- руки в урало-алтайском мире – это знак человека
ди есть два неясных изображения кошачьих хищ- как представителя рода, своего рода маленький
человек [Сагалаев, 1991, с. 116]. Шаманская тра- но-обрядовым символом девушки и невесты [Там
диция алтайцев превратила большой палец в объ- же, с. 721]. Изображения этих птиц в данной си-
ект, тождественный человеку в целом. Согласно туации могут быть связаны с брачной символи-
мифологической анатомии, большой палец как кой. На это указывает их месторасположение на
бы дублировал весь организм [Львова, Октябрь- больших пальцах рук, виды татуированных птиц
ская, Сагалаев, Усманова, 1989, с. 62]. В алтайском и то, что они изображены во время токования.
сказании большие пальцы рук богатыря заклю- Возможно, рисунки птиц наносились на паль-
чают в себе его жизнь или «душу». Лишь отчле- цы рук по достижении брачного возраста или при
нив их, враги добиваются окончательной смерти заключении брачного союза. Интересно, что на
героя [Там же, с. 61]. Мифологическая анатомия большом пальце правой руки женщины из кур-
тюркских народов в качестве одного из основных гана 1 могильника Ак-Алаха-3 было изображено
признаков «свой–чужой» использовала прежде какое-то копытное животное, а не птица [Полось-
всего пальцы рук и среди них главную роль отво- мак, 2001, с. 230, рис. 153], а у мужчины из кур-
дила большому пальцу. Кроме того, «тема боль- гана 3 могильника Верх-Кальджин-2 рисунков на
шого [«главного»] пальца отсылает нас к проти- пальцах не было вовсе.
вопоставлению «люди – не-люди» [Там же, с. 63]. Почему среди пазырыкских татуировок появи-
И здесь уместно напомнить, что «человек – единс- лись глухарь и тетерев? В отличие от петуха, этих
твенное млекопитающее, способное большой па- птиц пазырыкцы могли постоянно наблюдать в
лец руки противопоставлять другим пальцам, это природе. Объясняя возникновение культа глухаря
единственное и необходимое условие для захвата, у верхнеамурских эвенков, А.И. Мазин указывал
преобразования и применения огня или орудия…» на то, что во время перекочевок глухарь был основ-
[Фоссье, 2010, с. 15]. «В алтайском сказании «Ма- ным источником пополнения запасов свежего мяса.
адай – Кара» наличие большого пальца становит- По мнению исследователя, это стало причиной воз-
ся отличительным признаком человеческого рода. никновения культа глухаря и различных связанных
Напротив, отсутствие большого пальца – показа- с ним примет, поверий и обрядов. В то же время он
тель хтонической природы для персонажей тюрко- отмечает, что «культовое отношение к глухарю у
монгольской мифологии» [Львова, Октябрьская, тунгусов возникло, по всей вероятности, в глубо-
Сагалаев, Усманова, 1989, с. 62, 63]. кой древности. Это предположение подтверждают
Таким образом, можно предположить, что изображения глухарей на неолитических писани-
изображения на больших пальцах рук пазырык- цах Сакачи-Аляна, на писаницах раннего желез-
цев [как и вообще на пальцах] имели для них одно ного века по р. Арби, на средневековых писаницах
из первостепенных значений. «Палец в древнос- около пос. Средняя Нюкжа» [1984, с. 49]. Вероят-
ти был фаллическим символом: ср. англ. thumb но, в таком случае одним промысловым значением
«большой палец на руке» и др.-инд. Dumah «поло- птицы ее роль не исчерпывалась. Культ глухаря за-
вые органы», а, кроме того – символом силы, в том нимал видное место и у обских угров. В.Н. Черне-
числе Божественной, сверхъестественной силы» цов отмечал, что «третья душа, по представлениям
[Маковский, 1996, с. 265–226]. Птица во многих обских угров, имеет вид глухарки». К человеку она
мифологических системах считалась символом прилетает лишь во время сна, поэтому ее имену-
божественного предзнаменования. «Поскольку, ют «сонная душа», «душа сна», «птица сна» [1959,
однако, сакральное уравнивалось с фаллическим с. 134]. Может быть, птицы на пальцах пазырыкцев
[творящее Божество], название птицы во многих были олицетворением души?
языках соотносится со значением «рожать», «де- Впечатления от токующих птиц – глухарей и
тородные органы» [Там же, с. 70]. Рисунок птицы тетеревов – одни из самых ярких и волнующих
на большом пальце недвусмысленно указывает в среде охотников и натуралистов, оставивших
на такие представления, связанные с продолже- много восторженных и точных описаний своих
нием рода. наблюдений. «Во время песни глухарь чаще все-
Во многих культурах петух считается одним го ходит по горизонтальному суку дерева, вытя-
из ключевых символов сексуальной потенции гивает прямо, как палку, сильно раздувшуюся
[Соколов, 1982, с. 310]. В славянской народной шею, распускает хвост и крылья, и полузакрыв
традиции он наделялся брачной символикой глаза, «поет» [Сабанеев, 2005, с. 174] (описание
[Гура, 1997, с. 552], а тетерка являлась фольклор- очень похоже на изображение птицы на правой
Полосьмак Н.В. Птицы в татуировке пазырыкцев 207
руке мужчины из Пятого Пазырыкского курга- Баркова Л.Л., Панкова С.В. Татуировки на мумиях из Па-
на (см. рисунок, 4)). «Каждый петух кружится с зырыкских курганов в инфракрасных лучах // Вестн.
истории, литературы, искусства. – М.: Собрание: Нау-
песней на своем участке, распустив веером пер- ка. – 2006. – Т. 3. – С. 31–42.
пендикулярно поднятый хвост и опустив книзу Гаврин В.Ф., Герман В.Е. Охота на птиц // Спортивная
крылья» [Гаврин, Герман, 1981, с. 68]. «Во время охота в СССР. – М.: Физкультура и спорт, 1981. – 568 с.
пения петух ходит по ветке дерева, запрокиды- Гура А.В. Символика животных в славянской народной тра-
вая голову, расправляя крылья и хвост, прини- диции. – М.: Индрик, 1997. – 909 с.
Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усма-
мая всевозможные причудливые позы и повора- нова М.С. Традиционное мировоззрение тюрков Юж-
чиваясь из стороны в сторону» [Там же, с. 60]. ной Сибири. Человек. Общество. – Новосибирск: Наука,
В брачном наряде и поведении, как уже отмеча- 1989. – 243 с.
лось, изображены глухарь и тетерев на татуиров- Мазалова Н.Е. Состав человеческий: Человек в традици-
ке на пальцах больших рук у мужчины из Пятого онных соматических представлениях русских. – СПб.:
Петербург. востоковедение, 2001. – 192 с.
Пазырыкского кургана. Мазин А.И. Традиционные верования и обряды эвенков-
Тетерев почитался как священная птица и орочонов. – Новосибирск: Наука, 1984. – 147 с.
предок у хантов и манси с р. Большой и Малый Маковский М.М. Язык – миф – культура. Символы жизни и
Юган, Северная Сосьва, Казым. В виде тетере- жизнь символов. – М.: Русские словари, 1996. – 326 с.
ва ставились тамги и наносились орнаменты Молодин В.И. Культурно-историческая характеристика
погребального комплекса кургана № 3 памятника Верх-
[Соколова, 1983, табл. 5]. Тамга же как символ Кальджин II // Феномен алтайских мумий. – Новоси-
принадлежности данного лица к определенно- бирск: Наука, 2000. – С. 86–119.
му роду татуировалась на теле [Чернецов, 1947, Подорога В.С. Эйзенштейн и кинематограф насилия. Лицо
с. 167]. «В мифологии обских угров птичий об- и взгляд. Правила раскроя // Искусство кино. – 1994. –
лик имеют многие божества. Как правило, это № 6. – С. 90–102.
Полосьмак Н.В. К вопросу о древней татуировке // Гумани-
те персонажи, с которыми связывается проис- тарные науки в Сибири. – 1994. – № 1. – С. 29–34.
хождение территориальных групп обских угров Полосьмак Н.В. Татуировка пазырыкцев // Археология,
(что проявляется в самоназваниях типа «народ- этнография и антропология Евразии. – 2000. – № 4. –
филины», «народ крылатого предка», «народ- С. 95–103.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: ИНФО-
гуси» и т.д.), т.е. предки» [Сагалаев, 1991, с. 75].
ЛИО-пресс, 2001. – 334 с.
Возможно, следуя этой логической схеме, птицы Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское
на больших пальцах рук погребенных в «царс- время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 402 с.
ких» курганах пазырыкцев могли быть и родо- Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая
выми тотемами. в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. –
351 с.
В заключение следует отметить, что никаких
Сабанеев Л.П. Русская охота. – М.: Эксмо, 2005. – 800 с.
утверждений по поводу значения тех или иных Сагалаев А.М. Урало-алтайская мифология. Символ и ар-
символов пазырыкской татуировки быть не мо- хетип. – Новосибирск: Наука, 1991. – 152 с.
жет, и нами высказаны лишь некоторые предпо- Соколова З.П. Социальная организация хантов и манси в
ложения. Исходя из данных этнографии и того, XVIII–XIX вв. Проблемы фратрии и рода. – М.: Наука,
1983. – 324 с.
что мы узнаем по археологическим источникам,
Соколов М.Н. Петух // Мифы народов мира. – М.: Энцик-
следует согласиться с более общим и в данной лопедия, 1982. – С. 31.
ситуации более верным определением татуиров- Фоссье Р. Люди средневековья. – СПб.: ЕВРАЗИЯ, 2010. –
ки как «прежде всего, телесной записи социаль- 352 с.
ного кода (от территориального до магическо- Чернецов В.Н. К истории родового строя у обских угров //
СЭ. – 1947. – Вып. VI–VII. – С. 158–185.
го)» [Подорога, 1994, с. 90].
Чернецов В.Н. Представления о душе у обских угров // Ис-
следования и материалы по вопросам первобытных ре-
лигиозных верований. – М.: Наука, 1959. – С. 116–156.
Список литературы Molodin V.I., Polosmak N.V. Die Tätowierung bei der antiken
Bovölkerung Sibiriens // Mitteilungen der Anthropolo-
Баркова Л.Л., Панкова С.В. Татуировка на мумиях из gischen Gesellschaft in Wien. – 2005. – Bd. CXXXIV/
Больших Пазырыкских курганов (новые материалы) // CXXXV. – S. 95–115.
Археология, этнография и антропология Евразии. – Polosmak N. Tattoos the Pazyryk world // J. of the Korean
2005. – № 2. – С. 48–60. ancient historical society. – 1998. – N 29. – P. 187–201.
Д.Г. Савинов
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербург, Россия
ПРОБЛЕМА ХРОНОЛОГИИ И ПЕРИОДИЗАЦИИ ТАГАРСКОЙ КУЛЬТУРЫ

В ИСТОРИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ
Тагарская культура (далее – ТК) – самая север- изучения ТК отражены в статье А.И. Мартыно-
ная из всех культур скифского типа, обладающая ва [1970] и по степени значимости располагают-
рядом специфических особенностей в сравне- ся следующим образом: состояние источников,
нии с другими культурами этого времени Евра- происхождение, хронология и периодизация, ис-
зийского пояса степей (комплексное хозяйство, торическое место ТК и ее территориальные ва-
иной уровень социальных отношений, домини- рианты. Основной путь решения этих проблем –
рование традиционных черт культуры над инно- «это раскопки новых тагарских курганов с пози-
вациями и др.). Начиная с раскопок Д.Г. Мес- ций современной методики» [Там же, с. 11]. В на-
сершмидта в 1722 г. на Енисее, положивших стоящее время, после завершения работ крупных
начало сибирской археологии, за прошедшие новостроечных экспедиций, давших огромный и
почти 300 лет раскопаны сотни и сотни кур- с методической точки зрения выверенный мате-
ганов ТК, точное количество которых никогда риал, из перечисленных выше проблем на пер-
не будет подсчитано. По данным Э.Б. Вадецкой, вое место выдвинулась хронология памятников
в 1986 году общее количество курганов всех эта- и связанное с этим определение места ТК среди
пов ТК составляло около 1 000 [Вадецкая, 1986], других культур скифского типа.
сейчас уже значительно больше; число случай- Существующая до настоящего времени пери-
ных находок бронзовых изделий – более 6 000 одизация ТК [Теплоухов, 1929; Грязнов, 1968]
[Членова, 1992, с. 206]. Казалось бы, при такой как способ первичного распределения археоло-
наполненности источниковой базы основные гического материала полностью сохраняет свое
проблемы генезиса и развития ТК должны были значение, хотя более соотносится с понятием
быть решены или, во всяком случае, в концепту- хронологической классификации, чем культуры.
альном отношении выражены более или менее Это отметил еще С.А. Теплоухов, впервые вы-
определенно. Однако это не так. Обилие фак- деливший минусинскую курганную (тагарскую)
тического материала, к тому же далеко не пол- культуру: «Предлагаемая классификация, как и
ностью опубликованного, в большей степени со- всякая схема вообще, является, конечно, в той
здало иллюзию изученности, чем действитель- или иной степени гипотетичной, но в качестве
ного знания о ТК и основных особенностях ее рабочей гипотезы она является необходимой при
формирования и развития. том обилии разнообразного палеоэтнологичес-
Остаются дискуссионными или недостаточно кого материала, какое мы имеем в Минусинском
разработанными многие вопросы изучения куль- крае» [1929, с. 58]. Это сказано о минусинских
туры скифского времени на среднем Енисее, сре- памятниках древности вообще, но в полной мере
ди которых основополагающие: происхождение применимо к четырем выделяемым этапам ми-
и компонентный состав, датировка отдельных нусинской курганной культуры, составляющих
памятников и хронология культуры в целом, уро- их значительную часть. В дальнейшем выделен-
вень социальной стратификации и культурно-ис- ные С.А. Теплоуховым этапы были наименова-
торический контекст. Наиболее полно проблемы ны М.П. Грязновым по названиям памятников,
Савинов Д.Г. Проблема хронологии и периодизации тагарской культуры в историческом контексте 209
принятых в качестве эталонных – баиновский, учитывая ее окраинное положение, практически

подгорновский, сарагашенский и тесинский эта- нереально. Для того чтобы подчеркнуть «поляр-
пы. В таком виде данная периодизация утверди- ность» высказанных мнений, особо выделены
лась в петербургской (ленинградской) школе ар- позиции «классического» сарагашенского этапа
хеологии. развития ТК (или две стадии, по периодизации
Практически одновременно С.В. Киселевым С.В. Киселева).
было предложено деление культуры скифского Отнесение в первой работе С.В. Киселева
времени на Енисее, названной им тагарской, на 1928 г. начала ТК к Х в. до н.э., на которое ссыла-
три стадии [1928]. Нетрудно заметить, что пери- ются некоторые авторы, было основано на пред-
одизация С.В. Киселева соответствует основно- полагаемой поздней дате сейминско-турбинских
му принципу «троичности» общеисторической бронз, датировка которых в настоящее время зна-
периодизации, поэтому оказывается наиболее чительно углублена, и на датировке памятников
«пластичной» и удобной для последующего за- предшествующей карасукской культуры, заклю-
полнения. В этом виде указанные периодизации чительный период которой (каменноложский
с соответствующими датировками выделенных этап, по М.П. Грязнову, или лугавская культура,
этапов (или стадий) остаются определяющими. по Н.Л. Членовой) тогда еще не был выделен.
Поскольку данная статья не носит историографи- Впоследствии эта хронология была пересмотре-
ческого характера, все последующие уточнения на С.В. Киселевым и первая стадия ТК была да-
в исследованиях разных авторов сведены в одну тирована им VII–V вв. до н.э. [1951, с. 250–260].
таблицу (табл. 1) с некоторыми комментариями, При этом анализ вещественных находок из по-
необходимыми в плане дальнейшего рассмотре- гребений ( в первую очередь, наконечников
ния темы (в том числе и по некоторым работам, стрел) показал невозможность их четкой хроно-
не включенным в таблицу). логической дифференциации – в одних и тех же
Приведенные данные показывают, что, если комплексах типологически ранние формы нако-
учитывать «крайние» точки зрения, то общая нечников сочетались с более поздними.
протяженность ТК охватывает около 1 500 лет, По пути датирования отдельных категорий на-
что в условиях этой динамичной эпохи, даже ходок ТК, опираясь на западные аналогии, пошла
Табл. 1. Датирование тагарской культуры
Век до н.э. Век н.э.

Исследователи, даты
X IX VIII VII VI V IV III II I I II III IV
С.А. Теплоухов; 1929 г. 1-й этап 2-й этап 3-й этап этап 4-й этап –
С.В. Киселев, 1929 г. 1-я стадия 2-я стадия 3-я стадия –
С.В. Киселев, 1951 г. 1-я стадия 2-я стадия 3-я стадия –
Этап
М.П. Грязнов, 1968 г., Баиновский Подгорнов- Сарагашен- Тесинский

1979 г. ский ский
1* 2* 3*
Период
Н.Ю. Кузьмин, 1987 г.
Раннетагарский Среднетагарский Позднетагарский
Стадия
Э.Б. Вадецкая, 1999 г.
Баиновская Подгорновская Сарагашенская Тесинская
Дата по С14 Подгорново Сарагашенский Тесинский
*Переходные этапы: 1 – черновский, 2 – биджинский, 3 – лепешкинский.

Серым цветом отмечены позиции «классического» (сарагашенского) этапа, как они представлены в работах разных
авторов.
и Н.Л. Членова, столкнувшаяся с теми же трудно- на север, а не наоборот. Последний, шестаков-

стями, но все же выделившая в общих хроноло- ский, этап, синхронный тесинскому этапу ТК
гических границах VII–IV вв. до н.э. памятники Минусинской котловины, иногда определяется
VII, VI, V, V–IV вв. до н.э. Существенной заслу- как шестаковская культура, т.е. как бы уже вы-
гой Н.Л. Членовой является определение «алтай- ходящая за пределы тагарского культурогенеза
ского» стиля в изобразительной традиции ТК (на [Мартынов, Мартынова, Кулемзин, 1979].
уровне конца VI – V в. до н.э.), до сих пор являю- Накопление нового материала, не укладыва-
щегося одним из наиболее значимых критериев ющегося в излишне дробное поэтапное деление
разграничения 1 и 2 стадий ТК, по С.В. Киселеву (по М.П. Грязнову), вызвало обращение к пре-
или подгорновского и сарагашенского этапов, по жней трехчленной периодизации С.В. Киселева
М.П. Грязнову [Членова, 1967, с. 135–144]. с несколько иными абсолютными датами, но тем
В русле идеи поэтапного развития ТК же культурно-историческом содержанием – ран-
М.П. Грязновым было предложено выделение, нетагарский, среднетагарский и позднетагарский
помимо четырех основных, еще трех переходных периоды [Кузьмин, 1987; Субботин, 2003]. При
этапов – черновского, биджинского и лепешкин- этом А.В. Субботиным на основании анализа
ского. Тем самым датировка каждого из этапов многочисленного материала из монографически
сузилась до 100 лет [1979, с. 4]. Такое механисти- раскопанных могильников преимущественно ле-
ческое решение проблемы периодизации ТК, при состепной ТК, было показано, что кардинальные,
котором вообще не рассматриваются какие-либо но отнюдь не одновременные изменения в тагар-
локальные варианты культурогенеза, не было ской традиции происходили на двух рубежах –
принято большинством исследователей [Суб- конец VI – V в. до н.э. и конец III – II в. до н.э.
ботин, 1992; Кузьмин, 1987; Мартынов, 1992]. В работах Н.Ю. Кузьмина появляется наимено-
Особенно резкую оценку оно получило в одной вание тесинская культура, наподобие шестаков-
из работ Н.Л. Членовой, отметившей, что «если ской культуры [1992]. На этом «спокойное» об-
число этапов будет увеличено, то продолжитель- суждение проблемы хронологии и периодизации
ность каждого этапа можно довести до 50, 25 и ТК заканчивается.
менее лет» [1997, с. 25], что ни с методической, «Новая хронология» Э.Б. Вадецкой, основан-
ни с фактической стороны сделать практически ная на анализе импортных бус, затронула и да-
невозможно. тировку выделенных ранее этапов ТК. В целом
Между тем выделенные как «переходные», по период ее существования определяется с VIII–
результатам исследований Г.А. Максименкова и VII вв. до н.э. по IV в. н.э., т.е. охватывая не толь-
М.П. Завитухиной, черновский и биджинский ко скифское, но и сарматское время. Памятники
«этапы» действительно обладают своей специ- тесинской стадии датируются I–IV вв. н.э. При
фикой, что вполне может иметь не только хро- этом «омоложение датировки третьей (тесин-
нологическое значение, но и отражать своеобра- ской. – Д.С.) омолаживает и вторую (сарагашен-
зие каких-то территориальных образований или скую) по крайней мере в пределах II в. до н.э. –
социальных групп. Что касается лепешкинского I в. н.э.», а «омоложение дат второй стадии та-
этапа, то в свете новых материалов, значительно гарской культуры потребует рассмотрения хро-
увеличивших их количество, определение его как нологии и первой, что давно назрело» [Вадецкая,
позднего этапа сарагашенской традиции (конец 1999, с. 132, 153, 154]. Правда, каким образом и в
2-й стадии, по С.В. Киселеву) представляется «какую сторону», остается неизвестным.
наиболее вероятным. Появление центрально-азиатской теории скиф-
В работах А.И. Мартынова [1979] и Э.Б. Ва- ского культурогенеза (начиная с работ А.И. Те-
децкой [1986] воспроизводится четырехчленная реножкина) освободило исследователей от необ-
периодизация М.П. Грязнова без каких-либо су- ходимости учитывать условия европейской хро-
щественных дополнений. При этом в абсолют- нологии и предоставило широкие возможности
ных датах выделенных (или иначе наименован- для удревнения культур восточного ареала, в том
ных) этапов лесостепной ТК А.И. Мартынов числе и ТК. Первым сигналом на этом пути ста-
вполне обоснованно предполагает расхождение ли находки предметов тагарского облика в курга-
в один век, что может свидетельствовать о рас- не Аржан-1, потом последовало предложение об
пространении соответствующих традиций с юга отнесении начального этапа ТК к VIII в. до н.э.
[Курочкин, 1991]. С рубежа 80–90 гг. эта дата фи- нии самого раннего, баиновского этапа ТК еще
гурирует и в работах других исследователей. к эпохе поздней бронзы, в соответствии с кото-
Последующие результаты радиокарбонового рым формирование ТК происходило не ранее
анализа по материалам серии раннетагарских мо- VIII в. до н.э. [Лазаретов, 2005, 2007], естествен-
гильников еще больше углубили эту датировку – но вызвавшее возражение сторонников удревне-
до Х–IХ вв. до н.э., а в некоторых случаях и даже ния тагара до рубежа II–I тыс. до н.э. [Боковенко,
ранее. Так, раскопанные в последние годы погре- 2010, с. 101–103]. На наш взгляд, предложение
бения подгорновского этапа в могильнике Хыста- И.П. Лазаретова интересно тем, что оно дает воз-
глар датируются концом ХI – Х в. до н.э.; Тигир- можность по-новому подойти к проблеме форми-
Тайджен-4 – в пределах Х – первой половины рования ТК, когда «автохтонное происхождение
IХ в. до н.э.; Большая Ерба-1 и Шаман гора – подгорновских (т.е. собственно тагарских. – Д.С.)
IХ в. до н.э.; погребения сарагашенского этапа в комплексов выглядит уже не столь очевидным»
Черемшино – концом VIII – началом VII в. до н.э., [Лазаретов, 2005, с. 88].
и т.д. [Евразия…, 2005, с. 109–118]. Сам курган Конечно, с данными радиокарбонового ана-
Аржан-1 датируется концом IХ – началом VIII в. лиза трудно спорить. Однако в литературе уже
до н.э.; Аржан-2 – серединой – второй полови- высказывались сомнения в их абсолютной до-
ной VII в. до н.э. [ Там же, с. 67, 68, 84–88]. На стоверности, главным образом со стороны спе-
этом основании делается вывод о том, что «нача- циалистов в области изучения эпохи поздней
ло тагарской эпохи находится на рубеже Х–IХ – бронзы: широкий разброс полученных датиро-
IХ вв. до н.э. и никак не позже» [Боковенко, 2010, вок ( в некоторых случаях до 800 лет), возможно
с. 100], что «синхронизация материалов и датиро- связанный с отбором образцов для датирования
вок в центральноазиатском регионе выявила, что [Поляков, Святко, 2009, с. 38–39], а также выбо-
наиболее ранние тагарские памятники синхронны рочный характер приведенных дат при условии
Аржану и практически все датируются Х–IХ вв. более широкой хронологии всего памятника. При
до н.э.» [Боковенко, Зайцева и др., 2003, с. 3]. Если этом «по всей видимости, проблема заключается
учесть, что, по приведенным данным, сам курган не в локальности выборки, а в скрытой ошибке
Аржан-1 относится к несколько более позднему самого метода, приводящему к значительному
времени (рубеж IХ–VIII вв. до н.э.), то, по сути сдвигу некачественных образцов в сторону их
дела, это ответ на заявленное ранее существова- удревнения» [Лазаретов, 2008, с. 189].
ние «скрытого» этапа скифского культурогенеза, Наряду с этими замечаниями нельзя не отме-
который оказывается теперь перемещенным на тить и те противоречия историко-культурного
территорию Минусинской котловины. характера, которые возникают в связи с удревне-
Соответственно, до VII в. до н.э. (вместо IV– нием памятников скифского времени на среднем
III вв., по М.П. Грязнову) предложено «опустить» Енисее. Во-первых, принятие столь ранних дати-
датировку следующего, сарагашенского этапа ровок для раннетагарских памятников придает
(или второй стадии, по С.В. Киселеву) и синхро- им роль генерирующего центра по отношению
низировать его с материалами кургана Аржан-2 к другим областям «скифского мира», а это со
[Чугунов, 2005]. «Многие сарагашенские комп- всех остальных позиций очень трудно доказуе-
лексы, образцы которых датированы радиоугле- мо. И по своему географическому положению, и
родным методом, также удревняются. Вероят- по консервативности сохранения традиций они
но, хронология этого этапа тагарской культуры должны являться не источником, а реципиентом.
должна быть «растянута» по временной шкале Во-вторых, применительно к другим культурам
за счет удревнения ранних памятников… Наибо- Саяно-Алтайского нагорья, в первую очередь па-
лее ранние курганы сарагашенского этапа могут зырыкской культуре Горного Алтая, наблюдает-
быть отнесены к раннескифскому времени» [Там ся обратная тенденция омоложения памятников,
же, с. 103]. Таким образом, налицо подвижка ра- при которой трудно объяснить алтайские заим-
нее выделенных этапов по той же эволюцион- ствования в ТК, если пазырыкские памятники
ной шкале, но отнесенных теперь к более ран- оказываются значительно менее древними, чем
нему времени. сарагашенские. В-третьих, удревнение памятни-
Несколько особняком в ряду этих новаций ков ТК с учетом более точно фиксированной (за
стоит предложение И.П. Лазаретова об отнесе- счет хуннских аналогий) даты последнего, тесин-
ского этапа приводит к неоправданному растяже- «цепочки» и вызванных этим изменений. Необ-
нию во времени «классической» ТК (сарагашен- ходим самый тщательный сравнительно-типо-
ского этапа или второй стадии, по С.В. Киселеву), логический анализ всех компонентов культуры,
доживающей, согласно хронологии Э.Б. Вадец- вовлеченных в эти изменения, а также культур-
кой, до I в. н.э. В то же время, как уже говорилось, ных трансформаций на соседних территориях.
«хронология этого (сарагашенского. – Д.С.) эта- При этом следует исходить не из простой син-
па должна быть «растянута» за счет удревнения хронизации материала в русле формационного
ранних памятников» [Чугунов, 2005, с. 103]. подхода, а из выявления места исхода той или
Так что же – удревнение или омоложение? иной культурной традиции, с учетом фактора
Если признать обе точки зрения, то протяжен- времени, необходимого для ее распространения
ность сарагашенского этапа будет охватывать и адаптации. В этом плане с методической точки
по меньшей мере 700–800 лет, и выделение его зрения нет принципиальной разницы между ар-
в качестве «этапа» вообще теряет смысл. То жано-черногоровской фазой, по М.П. Грязнову,
же самое, по хронологии Э.Б. Вадецкой, мож- на уровне IХ–VIII вв. до н.э. [1983] и подборкой
но сказать о предполагаемой длительности под- однотипных материалов в пределах всего «скиф-
горновского этапа. Обе точки зрения работают ского мира», по Н.Л. Членовой, на уровне VII–
на «разрыв» тагарской культурной традиции, с VI вв. до н.э. [1993].
непонятным пока ее фактическим заполнени- Представление об общей динамике развития
ем посередине. Беззащитная тагарская культура ТК самым тесным образом связано с решением
не выдержала таких «экспериментов». многих других вопросов, каждый из которых –
Неопределенность соотношения памятников самостоятельная и не менее сложная проблема.
подгорновского и сарагашенского этапов вызва- Это – компонентный состав ТК, выделение ее
ла идею о возможности существования на месте локальных вариантов, определение уровня со-
ТК двух достаточно близких, но самостоятель- циальной организации, общая историко-культур-
ных культур или культурных традиций – подгор- ная номинация (от лат. nominatio – именование).
новской и сарагашенской. Ранее Э.Б. Вадецкая Обозначенные аспекты изучения ТК нарратив-
писала «о трех генетически близких, но имею- ным образом могут быть использованы и при
щих свое происхождение культурах – подгорнов- рассмотрении вопросов хронологического по-
ской, сарагашенской и тесинской [1999, с. 132]. рядка, а возможно, и как-то разрешить возник-
По-мнению М.Л. Подольского, «в общих рамках шие ныне противоречия.
тагарской эпохи, при явной поэтапной преем- 1. Ясно, что говорить о каком-то едином цен-
ственности традиций, можно выделить три более тре происхождения ТК не приходится: за пре-
или менее самостоятельные культуры: раннета- делами Минусинской котловины аналогичных
гарскую, соответствующую подгорновскому эта- памятников нет. Как и любое этносоциальное об-
пу, сарагашенскую и тесинскую (I, II и III стадии, разование, она должна состоять, как минимум, из
по С.В. Киселеву)» [2007, с. 121]. Исходя из того, двух или более компонентов. В качестве местно-
что «результаты (радиокарбонового анализа. – го компонента с равным основанием называются
Д.С.), полученные для памятников подгорнов- андроновский [Членова, 1992; Мартынов, 1979] и
ского и сарагашенского этапов, во многих случа- карасукский [Киселев, 1951; Грязнов, 1968] или
ях оказались синхронными друг другу» [Святко, лугавский, по Н.Л. Членовой [1967]. Репрезента-
Поляков, 2009, с. 146], высказывается мнение о тивное решение данного вопроса скорее всего за-
том, что «на Енисее на каком-то этапе могли па- висит от того, какие традиции предшествующего
раллельно существовать две культурные тради- времени могло воспринять население ТК (андро-
ции – подгорновская и сарагашенская» [Чугунов, новский на севере или карасукский на юге). Что
2006, с. 71]. Это очень заманчивое решение во- касается пришлого компонента, то чаще всего
проса, но как оно соотносится с типологическим он усматривается в культурах поздней бронзы
развитием погребального обряда, надмогильных и раннескифского времени Средней Азии и Ка-
сооружений и предметных серий ТК? захстана [Членова, 1967; Боковенко, 2010; и др.],
Очевидно, что нельзя безболезненно пере- хотя специальных исследований, помимо общих
датировать памятники (этапы развития культу- наблюдений об особенностях надмогильных со-
ры), не затронув при этом всей хронологической оружений, по этому поводу не производилось.
Изменение культурной атрибуции памятни- го, предмет долго находился в употреблении и

ков наиболее раннего, баиновского этапа (по должен относиться к более раннему времени,
И.П. Лазаретову) позволило «освободить» VIII в. т.е. к подгорновскому этапу. Изображения стоя-
до н.э. как наиболее вероятное время проникно- щих друг над другом кабанов на рукоятке этого
вения на средний Енисей различного рода инно- ножа, как и на других ножах этого типа, выпол-
ваций, в том числе и центрально-азиатского про- нены в характерном аржано-майэмирском стиле.
исхождения, число которых в целом оказывается Ближайшие аналогии им мы находим на олен-
достаточно представительным. Это кинжалы ных камнях саяно-алтайского типа из Северной
с перекрестием – «усиками», ножи с многофи- Монголии и Тувы, а также отдельных случайных
гурными композициями на рукоятке, зеркала с находках из Ордоса. Изображения хищника с ос-
бортиком, желобчатые застежки, изображения в каленной пастью с г. Бычихи повторяет такие же
аржано-майэмирском стиле и др. Все они проис- фигуры зубастых хищников на зеркале из Шань-
ходят из памятников подгорновского этапа и, по цуньлина, эпоха Западного Чжоу.
сути дела, именно они вводят ТК в круг культур Влияние аржанской традиции несомненно
скифского типа. ощущается в особенностях передачи головки
В свое время находки изделий тагарского об- горного козла на обломке бронзового предме-
лика в кургане Аржан-1 вызвали недоумение та, найденного в одном из курганов могильника
М.П. Грязнова: «Аналогии Аржану противоречи- Есино II, подгорновский этап. А модель котелка с
вы… В Минусинской котловине аналогии вещам вытянутыми пропорциями тулова из того же мо-
Аржана находятся только в памятниках VI–V вв. гильника воспроизводит редкую форму одного из
до н.э. (т.е. подгорновского этапа, в соответствии бронзовых котлов из кургана Аржан-2.
с принятой тогда периодизацией. – Д.С.)» [Гряз- Если обратиться к наскальным изображе-
нов, 1980, с. 54]. Учитывая заведомо более ран- ниям, то следует, в первую очередь, сказать о
нюю дату кургана Аржан, это послужило первым замечательных рисунках Сульфатных гор на
импульсом для удревнения, по принципу синхро- северо-западе Хакасии, скопированных и опуб-
низации, начального этапа ТК. Однако с равным ликованных Е.А. Миклашевич [2008, рис. 1].
успехом можно говорить не о синхронизации ар- Среди многих других петроглифов здесь пред-
жанских и раннетагарских материалов, а тем бо- ставлены две крупные фигуры стоящих оленей,
лее не о заимствовании изделий аржанского типа выполненных в том же аржано-майэмирском сти-
из Минусинской котловины, а о распростране- ле. Обращают на себя внимание некоторые осо-
нии их из Центральной Азии в ее более северные бенности этих изображений, отличающие их,
провинции. Наилучший пример подобного рода при соблюдении общей иконографии, от саяно-
ретрансляции – бронзовые кинжалы с перекрес- алтайских – выделенная лопатка, переданный
тием – «усиками» (судя по всему, наиболее ран- поперечными черточками подшейный волос, за-
ний типологический вариант знаменитого скиф- кинутые на спину гребенчатые, а не S-видные,
ского акинака): самые ранние прототипы таких как обычно, рога, сближающие их с оленными
кинжалов находятся в культуре Западного Чжоу бронзовыми бляхами, в большом количестве
[Комиссаров, 1988, рис. 76], в сложившемся виде найденными в погребениях Минусинской котло-
представлены в кургане Аржан-1 [Грязнов, 1980, вины. Очевидно, что эти петроглифы были на-
рис. 11, 1–3] и затем проникают в Минусинскую несены местным мастером, но делавшим их по
котловину – точно такой же кинжал найден в эпо- известному оригиналу центрально-азиатского
нимном могильнике Подгорное озеро-1 [Завиту- происхождения. То же самое можно сказать об
хина, 1983, № 51]. изображениях свернувшегося кошачьего хищ-
Другой пример – ножи с многофигурными ника («пантеры»), обратившегося на Енисее в
композициями на рукояти, представленные слу- образ волка.
чайными находками по обе стороны Саянского Приведенные параллели, а количество их мож-
хребта – в Туве и Минусинской котловине [Хло- но было бы увеличить, на местах своего «исхода»
быстина, 1984]. Обломок точно такого же ножа относятся к разному времени, но одинаково сви-
найден в погребении сарагашенского этапа у детельствуют о наличии центрально-азиатского
с. Означенное [Трифонов, 1974]. Нож обломан с компонента, участвовавшего в формировании ТК,
двух концов, изображения затерты; скорее все- наиболее ощутимо проявившегося в памятниках
подгорновского этапа. Время его появления здесь нерирующих центров для каждого этапа, «сколь-
определяется датировкой кургана Аржан-1 – зящая» хронология, система социально-этничес-
не ранее VIII в. до н.э., а с учетом какого-то пе- кого подчинения и т.д.).
риода распространения, возможно, и несколько 3. На всем протяжении существования (до те-
позже. Обратное заимствование вообще не пред- синского этапа) уровень социальных отношений
ставляется возможным. Вполне справедливо за- населения ТК, по-видимому, существенно не ме-
мечание о том, что «трудно предположить, что нялся. По материалам раскопанных могильников
в Минусинской котловине скифские памятники выделяются два устойчиво доминирующих соци-
появились на несколько сотен лет раньше, чем в альных слоя: свободные воины – «общинники»
Туве» [Поляков, Святко, 2009, с. 36]. (и члены их семей) и привилегированная верхуш-
2. Попытки районирования памятников степ- ка (элита), представленная особо выдающимися
ной ТК предпринимались неоднократно, но пока по масштабам сооружений «богатыми» захоро-
не дали ощутимых результатов. Наиболее успеш- нениями. Такие элитные погребения выделяют-
ной из них может считаться недавнее исследо- ся как для подгорновского, так и – особенно –
вание П.В. Германа, взявшего за основу естес- для сарагашенского этапа. Погребений, услов-
твенное деление бассейна среднего Енисея на но называемых «бедными», практически нет. Из
несколько котловин, позволившее выделить пять поколения в поколение, несмотря на внешние де-
территориальных групп памятников и просле- тали оформления сооружений, переходит одна и
дить их развитие на нескольких хронологичес- та же мифологема погребального пространства –
ких уровнях. По характеру погребальных соору- квадрат с вертикально установленными камнями
жений и инвентаря памятники раннетагарского по углам (позже – также посередине сторон) –
времени объединяются в два локальных вариан- своего рода трехмерная модель места действия
та – аскизский (более ранний и компактный) и обрядов «перехода» – с обозначенным местом
приенисейский (более поздний и разбросанный) захоронения посередине. Такая модель сущест-
[Герман, 2007]. вует на всем протяжении ТК, независимо от со-
Не вызывает сомнения выделение двух круп- циального положения погребенного – от самой
ных историко-культурных регионов – лесостеп- маленькой оградки до Салбыка.
ная ТК [Мартынов, 1979] и типологически близ- В элитных погребениях встречается больше
кие памятники в районе Красноярска. Различие изделий из золота и значительно дольше сохраня-
между ними и степной ТК, вероятно, не только ются престижные украшения архаического обли-
территориальное, но и хронологическое. Про- ка [Пшеницына, Поляков, 1989; Курочкин, 1993],
цессы культурогенеза здесь, скорее всего, носи- которые вряд ли могут считаться датирующими.
ли отраженный характер; поэтому строгая (по- Все эти качества («высший среди равных») в наи-
этапная) синхронизация тех и других требует большей степени соответствуют архаическим об-
дополнительного обоснования. Как весьма по- ществам, которые определяются как вождества,
ложительный опыт можно отметить выделение для сарагашенского этапа – централизованное
в лесостепной ТК отдельных («родовых») групп вождество, по своему социальному состоянию
памятников, расположенных по течению основ- предшествующие раннегосударственным обра-
ных рек [Мартынов, 1979, рис. 39]. Такое топо- зованиям.
графическое деление могло быть характерно и Исходя из всего сказанного можно предло-
для других районов распространения ТК. Обра- жить следующий вариант позитивного реше-
щает на себя внимание также преимуществен- ния проблемы хронологии и периодизации ТК,
ное распространение погребений раннетагарской как оно видится с учетом опыта предшествую-
(подгорновской) культуры на юге, а «классичес- щих исследований и в историческом контекс-
ких», сарагашенских – в центральных районах те. Опорной для периода сложения ТК является
Хакасии. С учетом этих наблюдений, по-видимо- многократно проверенная датировка кургана Ар-
му, имеется достаточно оснований использовать жан-1 (самый конец IХ – начало VIII в. до н.э.).
применительно к памятникам скифского времени По отношению к ТК она может иметь несколько
на среднем Енисее наименование тагарская ар- опережающий характер. Сохраняет свое значе-
хеологическая общность со всеми вытекающими ние предложенная нами синхронизация с датой
из этого обстоятельствами (поиски культурно-ге- падения династии Западное Чжоу – 770 г. до н.э.
[Савинов, 1991; 2002, с. 33–37]. В этот период Более дробное деление каждой из этих стадий
(VIII в. до н.э.) в Минусинской котловине одно- на современном этапе изучения вряд ли возмож-
временно существуют предшествующие (камен- но. Вместе с тем, поскольку накоплен уже очень
ноложские или лугавские) и раннетагарские (или большой и статистически представительный ма-
собственно подгорновские) памятники. Необхо- териал, на интуитивном уровне можно говорить о
димости выделения специального баиновского раннеподгорновских и позднеподгорновских па-
этапа для этого периода, по-видимому, действи- мятниках; раннесарагашенских и позднесарага-
тельно нет. шенских. Последние могут быть атрибутированы
На излете тагарского культурогенеза такое как памятники лепешкинского этапа (конец IV –
же значение имеет одна из дат ранней истории III в. до н.э.), предшествующего тесинскому.
Хунну, а именно известный северный поход Точная хронологическая граница между ста-
Маодуня – 201 г. до н.э. [Савинов, 1991; 2002, диями пока не определяется, но, скорее всего, она
с. 150–154]. Так же как и в начале существования проходит, как и ранее предполагалось, где-то на
ТК, в Минусинской котловине выделяются две уровне конца VI – первой половины V в. до н.э.
группы памятников – отдельные курганы-скле- (появление «алтайского» стиля, изменения в об-
пы, продолжающие прежнюю тагарскую тра- ряде погребения и устройстве внутримогильных
дицию (тесинский этап), и т.н. инокультурные сооружений, начало миниатюризации сопрово-
или грунтовые могильники, генетически никак дительного инвентаря). При этом в разных райо-
не связанные с тагарскими [Савинов, 2009]. нах распространения ТК погребения 1 и 2 стадии
Между этими двумя рубежами – VIII–II вв. не обязательно должны строго следовать друг за
до н.э. – располагается культурное пространство другом: в рамках тагарской археологической об-
ТК, которое, исходя из единства и разнообразия щности вполне возможно их сосуществование –
археологического материала, разделяется на две в одном районе раньше, в другом – позже. Оче-
основные стадии (пользуясь термином С.В. Ки- видно, что в данном случае определяющее значе-
селева) – подгорновскую и сарагашенскую, при- ние имеет абсолютная дата конкретного памятни-
близительно равные по длительности сущест- ка (варианта культуры?), а не этапа.
вования (около 300–350 лет каждая). Как уже Не исключено, что так или иначе дискрет-
отмечалось исследователями, единого поступа- ность в развитии тагарской культурной традиции
тельного развития тагарской культурной тради- в середине I тыс. до н.э. могла быть связана с об-
ции, по-видимому, не было. И подгорновская, и щими изменениями в античном мире, вызванны-
сарагашенская стадии проходили свои фазы ста- ми появлением в Передней Азии державы Ахеме-
новления, включая местные и инокультурные нидов (550 г. до н.э.). События, происходившие
компоненты, расцвета (наиболее ярко выражен- далеко на западе через Среднюю Азию и «па-
ный период гомогенного развития культуры) и зырыкский» Алтай – как волны от брошенного
угасания. в воду камня – могли достигать и Минусинской
Табл. 2. Ориентировочная схема развития тагарской культурной традиции
Тагарская археологическая общность
VIII в. до н.э. Конец VI – середина V в. до н.э. II в. до н.э.
1-я стадия (подгорновская) 2-я стадия (сарагашенская)

Баиновский этап (?) Тесинский этап
Каменноложский Грунтовые могиль-
этап Раннеподгорнов- Позднеподгорнов- Раннесарагашен- Позднесарагашен- ники
ские памятники ские памятники ские памятники ские памятники
 
«Аржанский» «Алтайский» «Хуннский»
Внешние влияния/компоненты
котловины. Говоря о внешних влияниях, сыграв- В целом тагарская культура, во всяком случае
ших определяющую роль в истории племен ТК, до начала хуннской экспансии, предстоит как
следует выделить три инновационных «клина» – одно из наиболее ярких, независимых и в тоже
центрально-азиатский (условно – аржанский), время относительно изолированных образований
алтайский и хуннский. Каждый из них по своему в «ожерелье» культур скифского типа Великого
интегрировался в традиционную ТК, стимулируя пояса степей.
новый вариант ее развития.
Все это можно представить в виде очень прос-
той и предварительной схемы (табл. 2), в которой Список литературы
обозначены основные позиции автора по рас-
сматриваемой проблеме. Естественно, они не яв- Боковенко Н.А. Начало тагарской культуры // Древние
ляются ни окончательными, ни решающими. культуры Евразии. Материалы Международн. науч.
Территория распространения ТК не входит конф., посвящ. 100-летию со дня рождения А.Н. Берн-
штама. – СПб.: ИИМК РАН, 2010. – С. 99–203.
в сферу компетенции письменных источников, Боковенко Н.А., Зайцева Г.И., Гил Б. ван, Лебедева Л.М.,
поэтому судить о каких-то конкретных исто- Семенцов А.А. К проблеме хронологии раннетагар-
рических событиях здесь трудно. Вместе с тем ских памятников Енисея // Степи Евразии в древности и
имеются основания полагать, что основные кон- средневековье: К 100-летию со дня рождения М.П. Гряз-
такты, в том числе и военные (?), на этапе сложе- нова. – СПб.: Гос. Эрмитаж, 2003. – Кн. 2. – С. 19–21.
Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Сред-
ния культуры были направлены на юг, в сторону него Енисея. – Л.: Наука, 1986. – 177 с.
Центральной Азии. Трудно предположить, что- Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Си-
бы появление могущественного союза кочевых бири. – СПб.: Центр «Петербургское востоковедение»,
племен, свидетельством чего является длитель- 1999. – 440 с.: ил.
ное существование аржанской правящей «динас- Варёнов А.В. Древнейшие зеркала Китая, отражающие
этнокультурные контакты // Проблемы древних куль-
тии», не оказывало воздействия на его ближай- тур Сибири. – Новосибирск: ИИФФ СО АН СССР,
шую северную периферию. В период расцвета 1985. – С. 163–172.
(сарагашенский этап) они были направлены на Герман П.В. Погребальные памятники раннего этапа та-
север и северо-запад и, скорее всего, были свя- гарской культуры (систематика и археологическая ин-
заны с освоением новых областей, усилившим- терпретация): автореф. дис. … канд. ист. наук. – Кеме-
рово, 2007. – 22 с.
ся в период хуннской экспансии. Отношения с Грязнов М.П. Тагарская культура // История Сибири. – Л.:
«пазырыкским» Алтаем носили односторонний Наука, 1968. – Т. 1. – С. 187–196.
характер – влияние ТК на Горный Алтай никак Грязнов М.П. Введение // Комплекс археологических па-
не проявилось. Вместе с тем отдельные вещи мятников у горы Тепсей на Енисее. – Новосибирск: На-
тагарского происхождения находятся вплоть до ука, 1979. – С. 3–5.
Грязнов М.П. Аржан: Царский курган раннескифского вре-
средней Оби, в районе г. Томска, а изделия ку- мени. – М.: Наука, 1980. – 59 с.
лайского облика неоднократно встречены в пери- Грязнов М.П. Начальная фаза развития скифо-сибирских
ферийных районах Южной Сибири, хотя каковы культур // Археология Южной Сибири. – Кемерово: Кем.
были взаимоотношения между двумя общностя- гос. ун-т, 1983. – С. 3–18. – (Изв. лаборатории археоло-
гических исследований; вып. 12).
ми – кулайской и тагарской – окончательно так
Евразия в скифскую эпоху: Радиоуглеродная и археологи-
и не выяснено. Остается совершенно не иссле- ческая хронология. – СПб.: Теза, 2005. – 290 с.
дованным вопрос о восточных связях ТК; меж- Завитухина М.П. Древнее искусство на Енисее: Скифское
ду тем отдельные предметы тагарского облика время. – Л.: Искусство, 1983. – 190 с.
встречаются вплоть до Западного Прибайкалья, Киселев С.В. Тагарская культура // Тр. секции археологии
РАНИОН. – 1928. – Т. 4. – С. 257–267.
четырехугольные ограды с более высокими кам-
Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.: Изд-
нями по углам раньше всего появляются в куль- во АН СССР, 1951. – 638 с.
туре плиточных могил. А вереницы взявшихся за Комиссаров С.А. Комплекс вооружения Древнего Китая:
руки антропоморфных фигур, чаще всего встре- Эпоха поздней бронзы // История и культура Восточной
чающиеся на курганных плитах подгорновского Азии. – Новосибирск: Наука, 1988. – 119 с.
Кузьмин Н.Ю. Вопросы периодизации и хронологии тагар-
этапа, больше всего напоминают аналогичные
ской культуры // Проблемы археологии степной Евра-
композиции в красочных рисунках Забайкалья. зии. – Кемерово: Кем. гос. ун-т, 1987. – Ч. 2. – С. 68–71.
Эти и многие другие вопросы еще представляют Кузьмин Н.Ю. Тесинская культура в степях Среднего Ени-
собой объект будущих исследований. сея (проблема выделения и основные признаки) // Вто-
рые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. – Омск: Сибири: тез. докл. Всесоюз. археол. конф. – Барнаул:
Ом. гос. ун-т, 1992. – Ч. 2. – С. 72–74. Алт. гос. ун-т, 1991. – С. 93–96.
Курочкин Г.Н. Начальный этап тагарской культуры // Про- Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея. Археоло-
блемы хронологии и периодизации археологических гические культуры и культурогенез. – СПб.: Изд-во СПб.
памятников Южной Сибири. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, гос. ун-та. 2002. – 200 с.
1991. – С. 103–105. Савинов Д.Г. Минусинская провинция Хунну (по матери-
Курочкин Г.Н. Богатые курганы скифской знати на юге Си- алам археологических исследований 1984–1989 гг.). –
бири. – СПб.: ИИМК РАН, 1993. – 44 с. СПб.: ЭлекСис, 2009. – 226 с.
Лазаретов И.П. О месте памятников баиновского типа в пе- Святко С.В., Поляков А.В. Радиоуглеродные даты памят-
риодизации Южной Сибири // Археология Южной Си- ников эпохи бронзы – начала железного века Среднего
бири: идеи, методы, открытия: сб. докл. Междунар. науч. Енисея // Роль естественно-научных методов в архео-
конф., посвящ. 100-летию со дня рождения С.В. Ки- логических исследованиях: сб. науч. тр. к 125-летию со
селева. – Красноярск: Краснояр. гос. пед. ин-т, 2005. – дня рождения С.И. Руденко. – Барнаул: Алт. гос. ун-т,
С. 86–88. 2009. – С. 146–149.
Лазаретов И.П. Памятники баиновского типа и тагарская Советова О.С. Петроглифы тагарской эпохи на Енисее (сю-
культура // Археол. вестн. – 2007. – № 14. – С. 93–105. жеты и образы). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
Лазаретов И.П. Радиоуглеродные даты эпохи поздней 2005. – 137 с.
бронзы Среднего Енисея и проблема метода // Древние Субботин А.В. Современное состояние и перспективы пе-
и средневековые кочевники Центральной Азии. – Бар- риодизации тагарской культуры // Северная Евразия от
наул: Азбука, 2008. – С. 186–189. древности до средневековья: тез. докл. конф. к 90-летию
Маннай-оол М.Х. Тува в скифское время (уюкская культу- со дня рождения М.П. Грязнова. – СПб.: ИИМК РАН,
ра). – М.: Наука, 1970. – 114 с. 1992. – С. 144–146.
Мартынов А.И. Современные проблемы изучения тагар- Субботин А.В. Динамика тагарской культуры (по итогам
ской культуры // Изв. лаборатории археологических ис- формализованного анализа монографически раскопан-
следований. Кем. гос. ун-т. – 1970. – Вып. 2. – С. 3–11. ных могильников) // Степи Евразии в древности и сред-
Мартынов А.И. Лесостепная тагарская культура. – Ново- невековье: К 100-летию со дня рождения М.П. Грязно-
сибирск: Наука, 1979. – 207 с. ва. – СПб.: Гос. Эрмитаж, 2003. – Кн. 1. – С. 154–157.
Мартынов А.И. О периодизации тагарской культуры // Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металличес-
Северная Евразия от древности до средневековья: тез. ких культур Минусинского края (в кратком изложении) //
докл. конф. к 90-летию со дня рождения М.П. Грязно- Материалы по этнографии. – Л.: Изд-во Гос. Рус. музея,
ва. – СПб.: ИИМК РАН, 1992. – С. 141–144. 1929. – Т. 4, вып. 2. – С. 41–62.
Мартынов А.И., Мартынова Г.С., Кулемзин А.М. Конец Трифонов Ю.И. Тагарские курганы на юге Минусин-
скифской эпохи в Южной Сибири: Шестаковская куль- ской котловины // АО 1973 года. – М.: Наука, 1974. –
тура // Проблемы скифо-сибирского культурно-истори- С. 225–226.
ческого единства: тез. докл. Всесоюз. археол. конф. – Ке- Хлобыстина М.Д. Многофигурные изображения в звери-
мерово: Кем. гос. ун-т, 1979. – С. 33–35. ном стиле из Восточной Сибири // Бронзовый и желез-
Маклашевич Е.А. Документирование памятников наскаль- ный век Сибири. – Новосибирск: Наука, 1974. – С. 55–
ного искусства в Хакасии и на юге Красноярского края 64. – (Древняя Сибирь; вып. 4).
в 2008 году // Проблемы археологии, этнографии, ант- Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен та-
ропологии Сибири и сопредельных территорий: мат-лы гарской культуры. – М.: Наука, 1967. – 296 с.
Годовой сессии Ин-та археологии и этнографии СО Членова Н.Л. Тагарская культура // Степная полоса Азиат-
РАН 2008 года. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, ской части СССР в скифо-сарматское время. – М.: Наука,
2008. – Т. 14. – С. 190–195. 1992. – С. 206–224. – (Археология СССР).
Подольский М.Л. Феномен и парадоксы Минусинской сте- Членова Н.Л. О степени сходства материальной культу-
пи (смена культурных доминант) // Культурно-экологи- ры в пределах «Скифского мира» // Петербург. археол.
ческие области: взаимодействие традиций и культуроге- вестн. – 1993. – № 7. – С. 49–77.
нез. – СПб.: ЭлекСис, 2007. – С. 113–128. Членова Н.Л. Центральная Азия и скифы. – М.: ИА РАН,
Поляков А.В., Святко С.В. Радиоуглеродное датирование 1997. – Ч. 1: Дата кургана Аржан и его место в системе
археологических памятников неолита – начала желез- культур скифского мира. – 98 с.
ного века Среднего Енисея // Теория и практика архе- Чугунов К.В. Абсолютная хронология тагарской культу-
ологических исследований. – Барнаул: Азбука, 2009. – ры – взгляд извне // Археология Южной Сибири: идеи,
Вып. 5. – С. 20–56. методы, открытия: сб. докл. Междунар. конф., посвящ.
Пшеницына М.Н., Поляков А.С. Погребения родоплемен- 100-летию со дня рождения С.В. Киселева. – Красно-
ной знати тагарского общества на юге Хакасии // КСИА. – ярск: Краснояр. гос. пед. ин-т, 2005. – С. 102–104.
1989. – Вып. 196. – С. 58–66. Чугунов К.В. Синхронизация культур начала раннескиф-
Савинов Д.Г. Возможности синхронизации письменных и ского времени Центральной Азии, Южной Сибири и Ка-
археологических дат в изучении культур Южной Сиби- захстана // Современные проблемы археологии России:
ри скифо-сарматского времени // Проблемы хронологии мат-лы Всерос. археол. съезда в г. Новосибирске. – Ново-
и периодизации археологических памятников Южной сибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. 2. – С. 69–71.
З.С. Самашев
Институт археологии им. А.Х. Маргулана МОН РК
Алматы, Казахстан
НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

БЕРЕЛЬСКИХ КУРГАНОВ
Введение. Исследование Берельских курганов мы, в непосредственной близости от высокогор-

начато в 1998 г., продолжается и сейчас. Они рас- ного плато Укок (Россия), Монгольского Алтая и
положены на территории Катон-Карагайского р-на Синьцзянской провинции КНР (рис. 1–4).
Восточно-Казахстанской области Республики Под каменными сооружениями больших Бе-
Казахстан, в 7 км к юго-западу от одноименного рельских курганов термические условия отложе-
села, на третьей надпойменной террасе р. Бухтар- ний резко отличаются от естественной обстанов-
Рис. 1. Берель на карте Алтайской

горной системы.
Рис. 2. Берель на карте Казахстана.

Самашев З.С. Некоторые результаты исследований Берельских курганов 219
Рис. 3. Могильник Берель. Вид с севера.
Рис. 4. План-схема рас-

положения курганных
групп на могильнике Бе-
рель.
Рис. 6. Наземные сооружения курганов № 36, 16, 75.
ки. Здесь возникают, в силу специфики местного

ландшафта и климата, условия, способствующие
глубокому сезонному промерзанию, формирова-
нию перелетков и даже маломощных массивов
вечной (многолетней) мерзлоты на высоте 1 120 м
над уровнем моря (рис. 5–7).
Для раскопок был выбран самый крупный объ-
ект некрополя, который впоследствии вошел в ис-
торию науки как Берельский курган № 11 (рис. 8),
где в условиях вечной мерзлоты сохранились в
Рис. 5. Наземное сооружение кургана № 10. неплохом состоянии образцы художественных из-
Рис. 8. Вариант графической реконструкции кургана № 11.
Рис. 7. Элементы конструкции наземного сооружения кур- Рис. 9. Сруб и конский отсек на дне могильной ямы кур-
гана № 18. гана № 4.
делий и другие артефакты, украшавшие костюм, спину, головами были ориентированы на восток;
конское снаряжение и другие предметы, которые их сопровождали от 1 до 17 лошадей, заупокой-
оказались особо ценными для реконструкции об- ная пища, предметы вооружения и быта. Сруб с
раза жизни, погребально-поминальной обряднос- колодой внутри располагался вплотную к южной
ти, мировоззрения и разработки многих аспектов стенке, а так называемый конский отсек – с се-
хозяйственной деятельности древних кочевников. верной стороны сруба, ближе к северной стенке
В настоящее время в Береле из более чем погребальной камеры (рис. 9–12).
70 объектов раскопано 24 кургана. Они прина- В кургане № 11 зафиксированы погребения
длежат представителям кочевой элиты древних особо важной персоны (царя) и женщины в од-
номадов, однако различаются по параметрам и ном саркофаге-колоде, в сопровождении 13 же-
составу сопроводительного инвентаря, что явля- ребцов светлой масти, в полной парадной аму-
ется очевидным свидетельством дифференциа- ниции (рис. 13).
ции внутри самой знати. Предварительные результаты молекулярно-ге-
Общим для большинства курганов Береля яв- нетических и антропологических исследований
ляется то, что умершие были положены на дно человеческих останков из кургана № 11 показали
глубокой погребальной камеры в саркофаги-ко- смешанный антропологический тип мужчины: в
лоды (редко – в каменные ящики), заключенные нем присутствуют и европеоидный и монголоид-
в срубы или деревянные рамы (1–3 венца), на ный компоненты.
Рис. 10. Погребальные срубы и захоронения коней в курга-

нах могильника Берель.
а – лестница и захоронение коней, курган № 9; б – сруб и погребе-
ние пяти коней, курган № 9.
Пролом, зафиксированный в те-

Рис. 11. Внутримогильные конструкции и сопроводительное
менной части черепа мужчины, и захоронение десяти коней. Курган № 10.
многочисленные сросшиеся пере-
ломы на ребрах и позвонках сви-
детельствуют о суровой воинской
жизни мужчины и о том, вероятно,
что он умер не своей смертью. Тре-
панационное отверстие на черепе
мужчины является наиболее оче-
видным свидетельством посмерт-
ных манипуляций с телом.
Интересные предположения
генетиков касаются возраста и
родственных связей погребенных:
женщина была несколько старше
Рис. 12. Остатки сруба и колоды, сопроводи-

тельное захоронение коней. Курган № 75.
мужчины, возраст которого определен в интер-

вале от 30 до 40 лет. Полагают, что мужчина и
женщина являлись близкими родственниками:
в большей степени вероятности – сыном и мате-
рью, в меньшей – братом и сестрой.
При палинологическом анализе содержимого
пищеварительного тракта некоторых лошадей из
кургана № 11 были обнаружены остатки хвои-
нок, фрагменты стеблей злаков, волокна луба. По
предварительному заключению палинологов, за-
хоронение было произведено в начале лета.
Особого внимания заслуживает и курган
№ 36, где захоронение коня совершено ориги-
нальным способом: за северной стенкой камен-
ного ящика для коня специально сооружено ложе,
дно которого вымощено плоскими плитами. Конь
лежал с подогнутыми под брюхо ногами, а голо-
ва и шея покоились на высокой ступеньке с вос-
точной стороны. Конь в роскошном снаряжении
полностью был замурован крупными камнями.
Поэтому нетронутыми оказались элементы кон-
ского убранства, насчитывающие 66 предметов,
изготовленных из рога марала (рис. 14–16).
Рис. 13. Реконструкция обстановки внутри погребальной

камеры кургана № 11.
Рис. 14. Подвески в виде ушастого грифа с лосиными рога- Рис. 15. Предметы конской упряжи, изготовленные из
ми – украшения конской упряжи, изготовленные из рога мара- рога марала. Курган № 36.
ла. Курган № 36.
Рис. 16. Вариант реконструк-

ции снаряжения верхового
коня. Курган № 36.
Рис. 17. Подвеска в виде голо-

вы кошачьего хищника. Кур-
ган № 11.
В других курганах также были

зафиксированы по 10, 8, 7, 4, 3 коня
и большое количество предметов
конского убранства (рис. 17, 18),
предметы быта и др.
Вещевой комплекс Береля: со-
став и содержание. Найденные в
курганах Береля артефакты можно
разделить на несколько категорий:
культовые изделия, костюм, пред-
меты бытового и хозяйственного
назначения, конское снаряжение.
Круг изобразительных моти-
вов художественных изделий из
Берельских курганов определяет-
ся образами реальных животных
и фантастических существ, а так-
же растительными узорами (иног-
да это сильно стилизованные зоо-
морфные образы). Рис. 18. Подвески-украшения конской сбруи в виде голов архаров.
Специфика художественных из- Курган № 11.
делий, происходящих из погребаль-
ных памятников, состоит в том, что независимо но-обрядовых процедур при подготовке умерше-
от того, использовались или нет эти вещи в ре- го к новой жизни и переходе его из мира живых в
альной жизни, они предназначены для осущест- мир мертвых, что предусматривает перекодиров-
вления определенного ритуала, предписанного ки их прежнего знаково-понятийного содержания
существующими в социуме нормами религиоз- как образов-изображений и превращения их в но-
вый текст (мифологический), для расшифровки птицы – грифа или орла, а изображение тулови-
которого требуется уже иной ключ. ща того или иного животного может меняться и
Перекодировка метаязыка образов-изображе- определяется в зависимости от функционального
ний происходит и при изготовлении аналогов ре- назначения вещи и мифоритуального контекста.
ально бытовавших в данной среде вещей, предна- Грифа, природную хищную птицу, нельзя отож-
значенных для проведения обрядов «перехода» и дествлять с порожденным человеческой фанта-
сопровождения умершего в инобытие. зией чудовищем – грифоном и его иконическим
Ясно, что и при искусствоведческом подходе знаком в произведениях декоративно-приклад-
к изучению образов художественно оформлен- ного искусства.
ных «курганных» вещей необходим учет кон- Мифологический и художественный образы
текста погребально-поминальной обрядности и грифона, видимо, претерпели по мере распро-
религиозного воззрения создателей конкретной странения в другие этнокультурные зоны су-
археологической культуры, конкретной истори- щественную трансформацию от мирного до аг-
ческой эпохи. рессивного.
Из художественных образов, использовавших- Образ грифона в мифологии и искусстве у
ся в декоре берельских изделий, наиболее заме- центрально-азиатских кочевников формируется,
тен образ «грифона». Во многих случаях грифо- по-видимому, не раньше VII–VI вв. до н.э. (если
нами обычно называются все художественные не путать его с протомами хищных птиц в ранне-
образы, которые не соответствуют природному сакских памятниках), а полный расцвет и всплеск,
прототипу или, в зависимости от преобладания с различными вариациями его трактовки, согласно
тех или иных признаков (иконических элемен- данным элитных и рядовых пазырыкских курга-
тов), к этому определению (обозначению) добав- нов Горного Алтая и Береля в Казахском Алтае,
ляются качественные характеристики, например, относится к IV–III вв. до н.э. Вполне возможно,
орлиноголовый грифон (хотя все грифоны гри- что классический вариант образа грифона – «со-
фо- или орлиноголовые), тигрогрифон, лосегри- баки Зевса» – с телом льва и головой хищной
фон, конегрифон и т.д. птицы в мифологии античной Греции сформиро-
Основной морфологической константой худо- вался под воздействием мифоритуального комп-
жественного образа грифона как сложного знако- лекса кочевых народов Алтайской горной систе-
вого комплекса являются клюв и крылья хищной мы, скорее всего, после VI в. до н.э.
Предметов культового назна-
чения, найденных в Берельских
курганах – единицы. Сакрально-
магический атрибут, символ вер-
ховной власти – штандарт – пока
единственный предмет, оформ-
ленный в виде скульптурного об-
раза синкретического существа
грифона: тело хищника с хвос-
том, крылья и клюв птицы, т.е.
в том виде, каким его восприня-
ли близкие соседи пазырыкцев
и отдаленные народы (рис. 19).
Сейчас очень сложно выяснить,
почему древние берельцы вы-
брали в качестве главного госу-
дарственного символа синкре-
тический образ тигрогрифона.
Гриф – огромная, неизменно паря-
щая (в поисках падали) над людь-
ми (зверями и домашним скотом)
Рис. 19. Штандарт Берельского царя в виде грифона. Курган № 11. хищная птица. Постоянное при-
сутствие грифа в зримом пространс-

твенно-временном континууме мог-
ло породить в мифопоэтическом
сознании живущих в горно-долин-
ных и степных просторах людей
(скотоводов, горняков и металлур-
гов) представление о грифе как о все-
могущем небесном покровителе зем-
ных богатств (в том числе, например,
золотодобывающих приисков), о его
фантастических инкарнациях – ко-
шачьих хищниках, копытных и др.
Другая испостась грифона – коша-
чий хищник, тигр, быстрый, ловкий
и грозный земной зверь, который
также занимал в мифологическом
сознании соответствующее место.
Когда в вербальной характеристике
ассоциированного мифологическо- Рис. 20. Украшения костюма из дерева, плакированные золотом: фигуры в
виде сфинксов. Курган № 11.
го образа (грифона) вышеуказанные
свойства природных прототипов по-
лучают уже целостное оформление как устойчи- хищников, а также птиц, рыб и др.) и вымышлен-
вая система взаимосвязей, то через определенное ных персонажей, сочетающих видовые признаки
время происходит его художественное воплоще- нескольких природных прототипов животных и
ние, в том числе и в виде так называемого «зоо- даже с чертами антропоморфизма. В убранстве
морфного превращения». Когда этот образ стано- животных строго выдерживался определенный
вится уже всеобъемлющим фактором духовной принцип, направленный на то, чтобы придать
сферы жизнедеятельности социума, он превра- каждому коню свой особенный образ. Концы
щается в эмблему общества. некоторых псалиев и развилки оформлены в виде
Миниатюрные деревянные, плакированные полных фигур в профиль или частей этих су-
тонким золотом фигурки синкретических зооан- ществ в технике низкого рельефа.
тропоморфных существ с телом хищного зверя Среди изображений синкретических существ
и человеческой головой, квалифицируемые как особое место принадлежит полиморфным су-
сфинксы, могли украшать церемониально-по- ществам с антропо-зоо-орнитоморфными при-
гребальное облачение, скорее, женщины (рис. 20). знаками, запечатленным на войлочной покрышке
Наличие одной центральной фигурки с двумя со- одного из седел в кургане № 10. Самым приме-
единенными вместе звериными туловищами при чательным элементом художественного образа
одной общей голове, посаженной на шею, которая существа является строго профильная голова бо-
вырастает вверх с места стыка тел, и нескольких родатого антропоморфа, увенчанная серповидно
отдельных статуэток с право- и левосторонними изогнутыми рогами горного козла, и маленькое,
корпусами позволяет предполагать, что костюм но выразительное ухо (рис. 21). Двойственная
женщины включал компонент, состоявший из на- природа существа подчеркнута тем, что задняя
бора нескольких таких миниатюрных полиморф- половина тела окрашена в красный цвет, а пере-
ных существ. дняя – в синий. Такое цветовое противопостав-
Образ «сфинкса» присутствует и среди ап- ление, видимо, не случайное. Можно предполо-
пликаций седельных покрышек. Декор деталей жить, что передняя часть тела, отмеченная синим
амуниции коней состоит из образов, типичных небесным цветом и наличием небесного и высо-
для пазырыкского декоративно-прикладного ис- тного элементов – крыла и рога, символизирует
кусства: изображений реальных представителей наиболее значимые сакральные сферы представ-
фаунистического комплекса Алтая (рогатых ко- лений, а задняя половина тела существа с крас-
пытных – оленей, лосей, архаров и различных ным оттенком – земные. В то же время покрышка
Рис. 21. Полихромное изображение «сфин-

кса» на войлочном покрытии конского сед-
ла. Курган № 10.
гуры крылатого коня в маске с

рогами (рис. 22). Это фрагмент
многофигурной композиции (воз-
можно построенной по принципу
симметрии).
Одним из загадочных образов,
использованных пазырыкскими
мастерами для воплощения своих
художественных замыслов, явля-
ется петух (рис. 23, 24). Вероятно,
необычные природные качества пе-
туха – разноцветная окраска тела и
гребешка, способность к пению в
конкретные суточные циклы и дру-
гие особенности предопределили
возникновение и популярность его
образа в мифологии и изобрази-
тельной деятельности различных
народов.
Природа мифологического об-
раза петуха изначально амбива-
лентна: наряду со способностью
видеть первым зарю и возвещать
своим криком наступление днев-
ного цикла, со связью с солнцем
и огненной стихией, плодовитос-
Рис. 23. Бронзовое зеркало с тью, с женским началом, охрани-
ручкой в виде фигурки пету- тельными и другими функциями
ха. Курган № 8. он символизирует смерть и тьму,
Рис. 22. Аппликация седельной по-
крышки из шерстяной нитки в виде
крылатого коня в маске, увенчанного
рогами горного козла. Курган № 11.
седла коня, положенного рядом, содержит сход-

ную композицию из вереницы петухов, у которых
крылья и задняя часть имеют красную окраску.
Человеческая голова с рогами и ушами гор-
ного козла у рассматриваемого существа в свете
гипотезы зооморфных превращений может быть
трактована не как простая трансформация обра-
за хищника, а как изображение маски: не чело-
век имеет звериное тело, а зверь имеет челове-
ческую маску.
Отметим одно украшение, скорее всего се- Рис. 24. Аппликация седельной покрышки с изображением
дельной покрышки из кургана № 11, в виде фи- шествия петухов. Курган № 10.
а также воскресение из мертвых и перевопло- войлока, соединенных между собой аккуратны-

щение. Поэтому его образ обычно рассматрива- ми швами (рис. 25). По бокам расположены три
ют в контексте моделирования всего комплекса пары плавников. Изображение идентифициру-
«жизнь – смерть – новое рождение». Именно в ется как сильно стилизованный таймень или на-
таком контексте, видимо, представлен образ пе- лим. Если коню придавали образ фантастической
туха на аппликациях покрышек двух седел из птицы, призванной доставить душу умершего в
кургана № 10. иной мир, то рыба, возможно, могла помочь пре-
Явно «непрестижный» для номада ихтио- одолеть преграды на пути, создаваемые водной
морфный образ почему-то стабильно присутс- стихией. Тем более что река, особенно в горах, в
твует в искусстве и идеологии у многих кочевых мифологическом сознании являлась связующей
народов во всем поясе евразийских степей начи- дорогой между сферами мироздания.
ная с раннесакского времени. Естественно, что Изображения сцен терзания относятся к числу
водная сфера и ее обитатели породили у людей доминирующих в изобразительном искусстве ко-
в древности различные ассоциации и мифопред- чевников (рис. 26). Полнофигурные сцены терза-
ставления, которые отразились в их религии и ния вырезаны техникой низкого рельефа на двух
художественном творчестве. разновеликих прямоугольных плакетках из курга-
В кургане № 11 найдена седельная подвеска на № 11, которые, видимо, являлись украшениями
в виде рыбы из нескольких кусочков тончайшего деталей седельных принадлежностей (рис. 27).
Рис. 26. Деревянная подвеска в виде фигуры фантастического рога-

того существа, кусающего собственный хвост, и серия деревянных
подвесок в виде протом рогатых существ, на которых нападают ко-
шачьи хищники. Курган № 11.
Рис. 25. Седельная под-

веска из тонкого войлока
в виде фигуры рыбы. Кур-
ган № 11.
Рис. 27. Деревянные плакетки с изображением сцены терзания тиг-

ром оленя. Курган № 11.
Таким образом, рассмотренные нами ве-

ликолепные образцы художественных изде-
лий из Берельских курганов, связанные со
сложной системой погребально-поминаль-
ной обрядности, демонстрируют, с одной сто-
роны, высокий уровень мастерства древних
резчиков, художников, а с другой стороны –
специфическое отражение в них мифопоэти-
ческого образа мышления, религиозного ве-
рования и в целом мировоззрения древних
номадов Казахского Алтая (рис. 28–35).
Основным анималистическим образом,
представленным на украшениях узды из кур-
гана № 36, является «грифон», в вариации
лосегрифон, т.е. синкретичность его уси-
лена содержательными элементами в виде
лосиных рогов. Все изделия были частично
покрашены в красный цвет, частично покры-
ты оловом и плакированы золотой фольгой
Рис. 28. Подвески конского снаряжения в виде грифов с расправ-
ленными крыльями. Курган № 11.
(см. рис. 14). Красный цвет, как известно,
превалировал в цветосимволике древних ко-
чевников Евразийских степей, что связано
с некоторыми особенностями их мировоз-
зрения.
Эпоха древних кочевников считается пе-
риодом максимального расцвета косторез-
ного искусства Евразии [Бородовский, 2005,
с. 59]. Структурно-технологический анализ
Рис. 29. Детали убранства конского снаряжения: налобник, раз- Рис. 30. Подвеска, состоящая из головы барса и щит-
вилка и подвески. Курган № 11. ка с протомами грифа. Курган № 11.
Рис. 33. Бронзовая фигура грифа, установленная на крышке

колоды. Курган № 11.
Рис. 31. Псалий с головами лосей. Курган № 11.
Рис. 34. Деревянная бляшка в виде головы оленя в клюве

фантастической хищной птицы. Курган № 11.
украшениях узды и упряжи отличаются ориги-

Рис. 32. Подвеска конского снаряжения в виде голов оленя. нальностью и полихромностью, в них сочета-
Курган № 11. ются рог, металл (золото, олово), краска (кино-
варь). Разнообразие художественных средств
изделий позволил установить, что большинство (рельефное изображение, раскраска, покрытие
предметов изготовлено из роговых одинарных металлом) и технических приемов (резьба по
пластин различных размеров. Изображения син- рогу, покрашивание, изготовление металличес-
кретических существ («грифонов») на роговых кой фольги и покрытие ею) свидетельствует об
Рис. 35. Объемная фигура копытного животного, украшавшая головной убор. Курган № 9.
интеграции косторезного искусства с техно- коневодческого направления, обусловленного

логическим потенциалом других производств спецификой экосистемы региона. Скотоводство в
древних кочевников Евразии [Самашев, Боро- горных и предгорных условиях Казахского Алтая
довский, 2004, с. 86–87]. было связано с вертикальным способом сезон-
На основе составленных А.П. Бородовским ного кочевания с зимних пастбищ в межгорных
признаков [Бородовский, 1999, с. 24] можно вы- впадинах на высокогорные летние, с небольшой
делить и Берельский центр художественной кос- амплитудой, т.е. жестко привязано к экосистеме
торезной обработки с необходимой сырьевой региона.
базой, наличием квалифицированных мастеров- Если посмотреть на ландшафтные условия
резчиков и спросом на их продукцию в различ- межгорной Нарымско-Бухтарминской впади-
ных социокультурных образованиях. ны – от начального узла Табын Богда уула до пра-
Хозяйство населения Казахского Алтая в вого берега Иртыша, куда она выходит (примерно
середине – второй половине I тыс. до н.э. 400–450 км, высотное колебание от 2 500 и ниже
Природно-климатические условия Казах- 1 000 м над уровнем моря; в центре – «геррос» с
ского Алтая способствовали, в первую очередь, Берельским царским некрополем), то видим ин-
выделению коневодства, основанного на кругло- тересную картину ступенчатого расположения
годичном содержании на подножном корме, как на значительном расстоянии и погребальных па-
ведущей формы скотоводческого хозяйства у бе- мятников и, соответственно, летних и зимних
рельцев. пастбищ.
В курганах Береля зафиксировано более У каждой группы населения, в зависимости
80 костных останков лошади. Все сопогребенные от занимаемой им ниши (ступени), были свои ро-
с человеком животные из берельских курганов – довые территории: зимники и летние высотные
жеребцы. Эта ритуальная норма. пастбища для сезонного выпаса скота. Поэтому
Короткое и холодное лето, обилие снежного те модели кочевничества, которые базировались
покрова зимой в межгорных впадинах не были исключительно на условиях аридной экосисте-
идеальными и для разведения овец, тем не менее мы, не вполне применимы для изучения хозяйс-
необходимое количество мелкого рогатого ско- твенно-культурного типа высокогорных, горно-
та для получения животноводческой продукции долинных и предгорных зон, к числу которых
(мясо, шерсть, кость для обработки), судя по мате- относится район берельских курганов в Казах-
риалам погребальных памятников, у них было. ском Алтае.
Таким образом, основным компонентом хо- Богатые минерально-сырьевые ресурсы (гео-
зяйства у берельцев было экстенсивное ското- логическая среда) региона еще в эпоху бронзы
водство, с явным преобладанием удельного веса способствовали развитию здесь горно-металлур-
гического производства. В предгорных районах ванная структура пазырыкского общества может

Восточного Казахстана располагаются извест- характеризоваться в плане жизнедеятельности
ные рудные пояса, в том числе Калба-Нарымский всего соообщества взаимоотношением и интег-
золоторудный, полиметаллический, протянув- рацией между богатыми скотовладельцами и
шийся с северо-запада на юго-восток региона, малоимущими и частью социальной группы, за-
железорудный в низовьях реки Бухтармы и др., нятой нескотоводческой деятельностью. К мало-
которые служили мощной сырьевой базой и со- подвижной части населения относятся, возмож-
здавали наиболее благоприятные условия для но, некоторые группы ремесленников, ювелиров
комлексного развития экономической базы ко- и текстильщиков.
чевнического общества древних берельцев. Трудно сказать об удельном весе горно-метал-
Добыча руды золота, железа, олова и меди, лургической отрасли в хозяйственной системе
транспортировка и обогащение требовали мо- пазырыкцев, насколько весомым и престижным
билизации значительных людских ресурсов ре- был и считался труд людей, занятых на этом про-
гиона, организации труда, совершенствования изводстве. Нам представляется, что по уровню
технологических циклов и, что не менее важно, организации производства и трудозатрат эта от-
обеспечения защиты промысловых объектов от расль была самой сложной и тяжелой, несмотря
возможной внешней агрессии. на то, что по своей хозяйственной значимости в
Работа на горных выработках и шахтах от- системе жизнедеятельности пазырыкского соци-
крытого или подземного типов предполагает ума она уступала только главному направлению
специализацию, поэтому существовал, видимо, экономики – скотоводству.
определенный слой свободного и невольного Бронзовые изделия, найденные в берельских
(рабского?) труда, постоянно занятого на приис- курганах – удила, наконечники стрел, зеркала,
ках, и персонала, осуществляющего надзор над кольцо, колчанный крюк, скульптуры орлов и
производственным процессом. другие, – отлиты в специальных формах, а желез-
Металлургическое производство, металлооб- ные удила, ножи – кованые, что свидетельствует
работка (например, изготовление тончайших лис- о дифференцированном подходе к технологии
тов из золотой проволоки, штамповка и другие металлообработки у древних кочевников.
операции) также требовали формирования опре- Об особой важности золотодобычи у алтай-
деленного слоя населения, владеющего специ- ских племен в эту эпоху косвенно свидетельству-
альными знаниями и навыками, а также наличия ет античная легенда о стерегущих золото грифах
стационарных населенных пунктов-поселений, и борьбе их с аримаспами (конечно, при доказа-
где должны были размещаться металлургичес- тельстве, что легенда относится именно к алтай-
кие печи, мастерские и другие необходимые для скому населению).
производства и хранения готовой продукции по- Мерилом богатства в этих условиях выступа-
мещения. ет количество скота (табуны породистых лоша-
Люди, занятые на добыче и в производстве, дей), а престижности – высокохудожественные
составляли, возможно, в отличие от подвижных вещи из золота и других драгоценных материа-
скотоводов, определенную прослойку в социаль- лов. Скот нужно было выращивать и содержать,
ном организме пазырыкского общества и отно- а металл добывать своими силами.
сились к категории малоподвижных (оседлых). В курганах Береля сохранилось большое ко-
Конечно, состояние «оседлости» в социально- личество изделий из дерева: украшения конско-
экономической структуре этого общества носи- го парадно-ритуального снаряжения, декор кос-
ло во многом условный характер, так как переход тюма человека, инструменты и т.д. Как показали
в иную категорию «непосредственных произво- исследования, элементы простой резьбы лезвием
дителей» происходил легко. Их образ жизни, об- ножа в той или иной мере присутствуют почти во
щественно-поведенческие нормы были адапти- всех видах деревообработки. Трасологический и
рованы к условиям труда и проживания. Вполне сравнительно-типологический анализ показал,
возможно, что практиковалось отношение вре- что берельские мастера-деревообработчики ис-
менного или сезонного найма на тяжелый труд пользовали различные виды инструментов.
горнодобытчика из числа малообеспеченных Обработка шерсти животных, прядение и тка-
членов (кочевой) общины. Поэтому ранжиро- чество, а также изготовление войлочных изделий
являлись традиционным занятием у кочевых на- Итак, мы на основе выявленных в берельских

родов. Исследование природы волосяных струк- курганах материалов коротко охарактеризовали
тур, в частности волос фетра из кургана № 11 основные направления хозяйственной деятель-
показало, что они могут принадлежать овцам и ности древних кочевников Казахского Алтая.
козам. Отсутствие частичек пигмента в составе Специфический тип скотоводческого хозяйс-
волос свидетельствует об их белой окраске при тва – яйлажно-горно-долинный, адаптирован-
жизни животных. ный к соответствующей природно-экологической
Наряду с импортом развивалась местная тради- нише, определял господствующее направление
ция изготовления текстильных изделий. Изготов- экономики (и образа жизни), но не был единс-
ление из шкуры и кожи различных компонентов твенным способом жизнеобеспечения и жизнеде-
мужского и женского костюма, адаптированного ятельности. Многоотраслевую экономику древ-
к сезонным и другим условиям климата регио- них берельцев можно было бы охарактеризовать
на и с учетом социального положения различ- как полукочевую, адаптированную к особеннос-
ных групп населения и рода занятий, составля- тям стыковой зоны горно-долинного ландшафта
ли важнейшее направление в производственной с открытым степным пространством. Яйлажное
деятельности. (полукочевое) скотоводство К.А. и А.К. Акишевы
В свете находок 66 роговых изделий только считают максимально адаптированной формой
в одном кургане № 36 и значительного коли- хозяйства в «полосе гор» Тянь-Шаня, Саур-Тар-
чества других костяных предметов Берельский багатая и Алтая. С этим нельзя не согласиться.
микрорайон становится одним из крупнейших Также следует согласиться с утверждением авто-
центров художественной косторезной обработ- ров о том, что полукочевое скотоводство немыс-
ки не только Алтая, но и Евразии в рассматри- лимо без существования оседлости значительное
ваемое время. время года и постоянных зимовок. Однако мне-
Охота на промысловые виды мясных живот- ние о том, что такая форма скотоводства предпо-
ных и пушных зверей имеет, кроме сугубо эко- лагает наличие земледелия, справедливо только
номического, военно-стратегический, социо- для полосы гор Тянь-Шаня, но пока не подтверж-
культурный и мифоритуальный аспекты, которые дается данными по предгорной полосе Алтая
учитывались многими исследователями при раз- [Акишев К., Акишев А., 1997, с. 30–37].
личных историко-культурных реконструкциях. Кроме скотоводства существенную роль иг-
Изготовление керамической посуды у древних рали горно-металллургическая отрасль, ремес-
берельцев – явление, заметное в хозяйственно- ленное производство и другие. Безусловно, у
культурной жизни, поэтому она, среди прочих номадов этого региона, так же как и у других
вещей, входила в состав погребального инвента- родственных им степных кочевников, были до-
ря для сопровождения умершего члена социума статочно серьезные экономические связи, обме-
в инобытие (рис. 36). ны и контакты как внутри кочевого мира, так и с
другими народами сопредельных территорий, а
также оседло-земледельческими центрами и бо-
лее отдаленными этнокультурными областями.
Социальная структура древних берельцев.
Материалы из берельских курганов со всей оче-
видностью свидетельствуют о существовании у
древних кочевников изучаемого нами региона
(как части пазырыкской историко-культурной
общности) реального гетерогенного общества с
глубоко зашедшим процессом расслоения и со-
ответствующей имущественной дифференциа-
цией, которые получили отражение в погребаль-
ных памятниках.
Социальная структура и институты власти в
пазырыкском обществе сложились, по-видимо-
Рис. 36. Глиняные кувшины. Курганы № 31 и 34. му, не позже (если не раньше), чем у европей-
ских скифов, для которых переход от племенно- Племена предгорных зон Алтая были вовле-
го объединения к раннеклассовому обществу (и чены в те же этнокультурные процессы, что и
государству) произошел, по мнению некоторых население горно-долинных зон. Предположение
исследователей, в V–IV вв. до н.э. [Раевский, Л.С. Марсадолова о происхождении пазырык-
1977, с. 161–163]. ской культуры в результате проникновения на Ал-
Пазырыкское кочевническое общество Алтай- тай переднеазиатских «изгнанников – киммерий-
ской горной системы, более самодостаточное, цев», которые, вытеснив или покорив местные,
чем царство северопричерноморских скифов, в том числе майэмирские племена, распростра-
которое оказалось непосредственно втянутым в нили здесь свой культурный комплекс, основано
орбиту античного культурного комплекса, в изу- на формальном сходстве некоторых элементов
чаемый период, перешагнув стадию «суперслож- погребальной обрядности и категорий вещей,
ного вождества», находилось на уровне (ранней) не вытекает из реального состояния изученности
государственности конфедеративного устройс- проблематики, поэтому пока не может быть все-
тва. Во главе такой конфедерации (с конца VI в. рьез воспринято [Марсадолов, 2000, с. 35–36].
до н.э. до конца III в. до н.э.) поочередно могли Два кургана некрополя (№ 1 и 11) выделя-
находиться лидеры («цари») сначала Туэкта-Ба- ются среди известных на сегодняшний день па-
шадарского альянса, затем собственно Пазы- мятников Алтая параметрами и расположением
рыкского и на последнем этапе существования в пространстве могильного поля, соответству-
государственности – Берельского (Бухтармин- ющим обрядом погребения, набором обязатель-
ско-Нарымского) и др. политарных центров, ко- ных и престижных вещей, бронзовыми позо-
торые, в свою очередь, имели местные структу- лоченными скульптурами грифов – символами
ры, управляемые удельными вождями. принадлежности к правящему «золотому роду»,
В функции таких вождей входили, возможно, инсигнией власти – штандартом, а также сопро-
организация охраны внешних рубежей, сбор по- водительными захоронениями самого большо-
датей, решение внутриплеменных и межплемен- го количества коней (17 и 13 соответственно),
ных вопросов, организация производства для и могут быть квалифицированы как «царские».
получения прибавочных продуктов и их распре- Здесь нужно оговориться, что наличие погре-
деление вместе с центральной властью. Такая бений элиты общества рядом с царскими курга-
схема развития пазырыкского «единого потес- нами пазырыкцев отражает, в отличие от Герры
тарно-политического образования» возможна в «царских скифов» Северного Причерноморья,
случае признания формирования пазырыкской специфику сложившейся структуры власти у
культурной общности на базе развития «мест- древних кочевников Алтая, основанной действи-
ного раннекочевнического культурного комп- тельно на династийных традициях, но не являет-
лекса», для которого воздействие внешних ка- ся показателем «догосударственного характера
тализаторов (Китай, Ахеменидская Персия или их потестарно-политической системы [Васю-
другие, в том числе и земледельческие, центры), тин, 2002, c. 63–71].
по-видимому, не является непременным консо- Б. Дженито, который попытался разобраться
лидирующим условием. Под «местным ранне- в сложной природе социальных связей номадов:
кочевническим культурным комплексом» нами от нуклеарной семьи как базовой единицы через
подразумеваются в основном материалы таких линиджи, кланы до вершины этой пирамиды во
памятников, как Аржан, Майэмир (включая ре- главе с царем (и его родом), отмечает, что слож-
зультаты наших новых исследований), Чиликты но археологически отслеживать различия меж-
(Байгетобе) и Талды-2, которые характеризуют ду вождеством, сложным вождеством и ранней
не просто один культурно-хронологический го- государственностью (постплеменной, предгосу-
ризонт и маркируют единую зону формирова- дарственной и даже «имперской») при разработ-
ния, но и демонстрируют генетическое родство ке глобальных научных проблем, связанных с
и близость этнокультурного облика. Поэтому социальной организацией кочевников [Дженито,
начальный этап сложения пазырыкской культу- 1994, с. 11–14]. Это действительно так.
ры на Алтае не следует связывать с актом под- Курган № 1, судя по дендрохронологии и ра-
чинения неким «мигрантам» [Васютин, 2003, диоуглеродным данным, старше кургана № 11.
с. 20]; таковых, скорее всего, не было. Следовательно, человека, погребенного под кур-
ганом № 1, при решении некоторых вопросов, ществование нескольких центров пазырыкского

связанных с синхронизацией пазырыкских па- объединения, например, Центральный Алтай,
мятников, можно считать царем (супервождем), где зафиксировано наибольшее количество элит-
объединившим алтайские племена в единое го- ных памятников. Пока неясно, с каким центром
сударство в IV (возможно, V) в. до н.э. После его можно связывать начальный этап формирования
смерти (через несколько десятилетий) к власти государственности у пазырыкцев: с Бухтармин-
пришел человек, погребенный под курганом № 11, ским, с предгорной полосой или Центральным
который представлял либо прежний правящий Алтаем и др.
Дом, либо его другую ветвь, либо иной, но близ- Социальная структура пазырыкского обще-
кородственный кочевой клан. В этой связи от- ства, как свидетельствуют материалы царских,
метим интересное мнение Д.Е. Ануфриева (под- элитных, средних и рядовых курганов, при су-
держанное С.А. Васютиным, А.А. Тишкиным и ществовании резкой имущественной диффе-
П.К. Дашковским и др.) о возможности сущест- ренциации, разноэтничности и других факторов
вования на Алтае в это время нескольких поли- представляла собой, безусловно, очень сложный
тарных центров древних номадов, среди которых организм.
предлагается выделить Бухтарминскую группу Кроме двух «царских» курганов, содержащих
вокруг курганов Береля [Ануфриев, 1997, с. 110]. престижные вещи-индикаторы и большое коли-
К таким центрам следует уже добавить Баян-Уль- чество сопроводительных захоронений коней, на
гийскую группу (или весь Монгольский Алтай) могильнике имеются и другие элитные объекты,
и, возможно, группы в Синьцзяне (китайская для возведения которых общество мобилизовало
часть Алтая, Турфан и др.). Количество таких определенные людские, материальные и органи-
групп может быть большим или меньшим, это зационные ресурсы (рис. 37).
неважно. Важно выяснить, что из себя представ- Если считать Берель местом погребения коче-
ляли подобные центры (или группы) – конфеде- вой элиты, то различия в параметрах курганов, в
ративного типа государственное объединение с составе инвентаря и т.д. объясняются глубокой
единым политико-административным центром дифференциацией внутри самой кочевой арис-
или разобщенные, слабо интегрированные меж- тократии. Допуская возможность существования
ду собой, но близкие по облику культуры, миро- государственности у пазырыкцев, а не вождес-
воззренческому ориентиру, образу жизни и хо- тва или сложного (даже суперсложного) вож-
зяйственному укладу автономные (племенные) дества как протогосударственного образования,
образования? мы должны учитывать мнение А.М. Хазанова о
Если все-таки существовал единый полити- невозможности существования такого государс-
ческий центр во главе с царем, то вся система тва продолжительное время за счет внутреннего
административно-территориального деления развития кочевых обществ; оно должно или ин-
должна была строиться по универсальному тро- корпорировать часть внешнего мира, представ-
ичному принципу: Правое крыло – Центр – Ле- ленную его оседлым населением, или прямым
вое крыло. Если центр находился в Нарымско- или косвенным образом подчинить себе оседлое
Бухтарминской впадине, маркируемый двумя население [Хазанов, 2000, с. 451].
царскими курганами Береля (во всяком случае Традиционно специалисты указывают на вы-
на последнем этапе существования государс- сокую степень милитаризованности пазырык-
твенности, в канун агрессии хунну, к чему мы ского общества. Однако Берельские курганы в
пока склоняемся), то правое крыло составляла, этом отношении, как мы уже отмечали, доста-
возможно, вся Горно-Алтайская группа, левое – точно скромны, что позволило нам предполо-
Баян-Ульгийско-Синцзянская группа, а центр – жить слабую милитаризованность берельского
плато Укок – Иртышско-Калбинская и Зайсан- социума.
ская впадины (возможно, до Балхаша). При этом Что касается половозрастной структуры бе-
не обязательно, чтобы эти «крылья» были равно- рельского социума, то на этом этапе исследова-
значны во всех отношениях. ний подводить итоги рано. Можно пока отметить
На разных стадиях развития пазырыкская отутствие детских и малочисленность женских
культура имела разные территориальные очер- погребений. Статус женщин, погребенных в пар-
тания, поэтому исследователи предполагают су- ных захоронениях элитных курганов (№ 8, 9,
Рис. 37. Реконструкция внутримогильного устройства погребального комплекса. Курган № 10.
11 и др.), судя по обряду и остаткам сопроводи- предложенной нами. По данным дендрохроно-

тельного инвентаря, был очень высоким. Доста- логии, он моложе кургана № 1 на 66 лет. Есть и
точно напомнить женское захоронение из курга- другие даты, но все они вписываются в указан-
на № 11. Одиночные женские захоронения здесь ные хронологические рамки.
еще не зафиксированы. Только в одной могиле с На данном этапе исследований нет основания
подбоем на соседнем могильнике Тарасу, остав- для удревнения возраста Берельского памятни-
ленном, видимо, рядовым свободным населени- ка; считаем, что IV–III вв. до н.э. наиболее точно
ем общества, погребена женщина 20–25 лет, вос- совпадают с периодом функционирования некро-
становленный по черепу облик которой (заметная поля, в материалах которого отражены кульми-
монголоидность и др.) можно считать характер- нации исторических событий и этнокультурные
ным для женской популяции всего берельского процессы в Центральной Азии.
общества. Вопросы культурно-этнической атрибуции
Таким образом, рассмотренный нами мате- материалов Берельских курганов.
риал из берельских курганов свидетельствует о Культурная принадлежность исследованных
достаточно сложной социальной стратификации памятников некрополя Берель определяется с
кочевого общества. большой долей вероятности как «пазырыкская»,
Вопросы датировки Берельских курганов. существовавшая с VI до конца III в. до н.э.
Целая серия радиоуглеродных дат курганов № 11 Ареал пазырыкской культуры охватывает, ве-
и 18 получена по представленным нами образ- роятно, всю Алтайскую горную систему с приле-
цам в лаборатории радиоуглеродного датирова- гающими территориями: с запада – часть Казах-
ния ИИМК РАН в Санкт-Петербурге, Киеве и ского мелкосопочника, с юга – северо-восточное
Берлине. Путем многочисленных и сложных кор- Жетысу, на востоке, возможно, доходит до пус-
ректировок с учетом результатов дендрохроноло- тыни Турфана и Тарима, во всяком случае, они
гического анализа И.Ю. Слюсаренко, авторами входили в зону диффузии и контактов.
коллективной монографии «Евразия в скифскую Формирование пазырыкского культурного
эпоху» [2005] для кургана № 11 установлена комплекса на Алтае связывается некоторыми ис-
дата – около 322 г. до н.э., которая в принципе следователями с инфильтрацией какого-то «ново-
совпадает с археологической датой памятника, го населения» с запада, ассимилировавшего че-
рез некоторое время местные племена [Тишкин, также Аржана в Туве и других, имея в виду, что
Дашковский, 2007, с. 291]. они могут быть генетически связаны с Бегазы-
Появление захоронений с конем, в колоде, Дандыбайским феноменом. Трансформация па-
заключенной в срубе, восточной ориентиров- зырыкской культуры началась скорее в резуль-
кой умерших, а также многих элементов мате- тате эпизодических набегов хунну, задолго до
риальной культуры и образов изобразительно- образования на рубеже III–II вв. до н.э. державы
го искусства в среде кочевых народов Алтая, по Модэ шаньюя.
мнению Л.С. Марсадолова, связано с проник- Окончательное поражение юечжи (возмож-
новением сюда киммерийцев [2000, с. 35–36]. ных создателей пазырыкской культуры) от хунну,
Археологически не прослеживается пути пере- по версии Н.Н. Крадина, относится примерно к
движения какого-то этнокультурного массива 208 г. до н.э., а С.Г. Кляшторный и Д.Г. Савинов
из указанного региона на Алтай в рассматрива- указывают на 165 г. до н.э. [Крадин, 2002, с. 61;
емый период. Некоторые исследователи небез- Кляшторный, Савинов, 1998, с. 171]. Имели ли
основательно полагают, со ссылкой на источни- юечжи (или их часть) прямое отношение к со-
ки, что движение степных племен происходило зданию пазырыкской культуры Алтайской гор-
в VII–VI вв. до н.э., наоборот, с востока на запад ной системы, полной уверенности, конечно, нет.
[Мачинский, 1971, с. 33–34]. Какие племена и народы (пришлые и абориген-
Относительно элементов в погребальной прак- ные) объединены под этим собирательным эт-
тике у коневодческих племен Алтая и полосы гор, нонимом, точно не известно, но в любом случае
упомянутых выше, отметим, что они существова- одну из этих двух дат мы можем считать началом
ли здесь и раньше, но в других вариациях и иных трансформации пазырыкской археологической
сочетаниях, поэтому едва ли нужно связывать ин- культуры под воздействием неблагоприятных
новации в обрядово-ритуальной сфере с импуль- внешних факторов.
сом из Передней Азии, а следует искать прежде В материалах двух «царских» курганов Береля
всего в трансформациях в идеологии и мифори- мы не видим даже самых отдаленных признаков
туальном комплексе у местных племен, которые влияния ни ахеменидской, ни античной, ни ки-
произошли в результате сложных и многообраз- тайской культур. Естественно, невозможно ис-
ных процессов на пути к консолидации. ключить контакты (дипломатического, военного,
Полагают, что на формирование пазырыкской торгово-экономического и культурного характе-
общности могли оказать влияние события, кото- ра) у древних кочевников Алтая с «внешним ми-
рые происходили на Востоке после создания в ром», но в их памятниках материальной культуры
553 (550) г. до н.э. Ахеменидской державы, по- нет явных свидетельств (за исключением незна-
ложение в древнекитайских царствах, враждо- чительного количества престижных импортных
вавших между собой до создания в 221г. до н.э. вещей в элитных погребениях), указывающих
централизованного государства императором на насильственные внешние воздействия, кото-
Цин Шихуанди. рые привели к кардинальным изменениям этно-
Что касается воздействия на центрально-ази- культурного облика местного населения. Вопрос,
атские события похода Александра Македонско- связанный с этнической атрибуцией берельских
го, то таковое могло происходить только после его памятников, остается дискуссионным.
смерти в 323 г. до н.э. уже со стороны Греко-Бакт- Геродот оставил легендарные сведения о пле-
рийского царства и других государств Срединного менах, как тесно соприкасавшихся с северо-при-
Востока. До похода Александра различного рода черноморскими скифами, так и более отдален-
контакты пазырыкцев могли происходить с Бакт- ных. Известно, что многие свидетельства были
рией, Согдой и Хорезмом, которые считались при почерпнуты им от путешественников-информа-
Ахеменидах их номинальными сатрапиями. торов. Один из них, Аристей из Проконнеса, пос-
При выяснении истоков пазырыкской культу- ле своего путешествия к гипербореям оставил
ры Алтая, по-видимому, нужно отталкиваться от якобы услышанные им у исседонов любопытные
памятников Курту, Измайловка, Когалы, Майэ- рассказы об аримаспах и племенах грифов, жи-
мир, Курук, Чиликты в Восточном Казахстане вущих в стране холода, среди высоких гор, где
и недавно открытого Талды-2, ближе тяготею- снежные хлопья похожи на птичьи перья. Они за-
щего к зоне горной полосы Западного Алтая, а нимались добычей золота, а их соседи – аримас-
пы (по-гречески – «одноглазые»), но в этнониме твует несколько версий [Молодин, 2000, с. 131–

arimaspi, особенно во второй его части, некото- 142; Молодин, Ромащенко, Воевода, Чикишева,
рые ученые усматривают значение «конь» или 2000, с. 63–65].
«друзья коней» – aryamaspa) постоянно напада- Т.А. Чикишева делает интересный вывод о
ли с целью похищения у них этого богатства. Ис- близкой основе этногенеза пазырыкцев и сако-
точники сообщают также об аргиппеях и других усуньского населения Жетысу и Центрального
соседних с грифами племенах. Тянь-Шаня [Чикишева, 2000, с. 113]. Однако дан-
Исследователи по-разному локализуют эти ный вывод пока слабо подкрепляется полноцен-
племена: одни – на Урале, другие – на Алтае и ным материалом из южных регионов; для срав-
в его предгорных пространствах, и связывают нительного изучения нужны данные, полученные
с различными археологическими культурами – с использованием новейших антропологических
пазырыкской, тасмолинской и др. Д.А. Ма- и палеогенетических исследований.
чинский последовательно отстаивает мнение Мы не исключаем, что у пазырыкского госу-
о локализации «златостерегущих грифов» и дарства с ядром на Алтае мог быть иной этно-
одноглазых аримаспов и «златотекущего пото- политический облик, но на определенном эта-
ка Плутона», где они жили – между западным пе своего развития оно находилось, возможно, в
предгорьем Алтая, верховьем Иртыша и Зайсан- данническом отношении с государством юэчжи,
ской котловиной, с выходом на северо-восточ- упомянутых выше, которые в IV–III вв. до н.э. до-
ное побережье озера Балхаш. стигли, как известно, апогея своего развития.
Ключевым моментом в античных источниках Таким образом, материалы Берельских кур-
и в их толкованиях у Д.А. Мачинского для нас ганов, исследованные нами в 1998–2011 гг., на-
следует считать размещение аримаспов «выше» глядно отражают те сложные исторические и эт-
исседонов, означающее «восточнее», ближе к носоциокультурные процессы, происходившие в
«полюсу холода» – в Рипеях, где вечные снега, IV–III вв. до н.э. и в последующие исторические
откуда дует Борей в западных предгорьях Алтая периоды внутри конкретного пазырыкского со-
(где, впрочем находится самый богатый в Евра- циума, а также важнейшие военно-политические
зии Калбинский золоторудный пояс), Черный события в масштабах Евразии, которые оказали
Иртыш и озеро Зайсан [Мачинский, 1997, с. 86]. существенное влияние на ход всей истории.
По Эсхилу, «златотекущий поток Плутона», Уникальные находки из Берельских курганов
возле которого живут воинственные скотоводы – свидетельствуют о высоком уровне культуры и
аримаспы, тоже может отражать некий произ- искусства, а также сложной системе мировоззре-
водственный процесс, связанный с добычей рас- ния населения Казахского Алтая в рассматривае-
сыпного золота в пределах Южного Алтая. мую историческую эпоху.
Что касается «одноглазости» аримаспов, то Способы ведения скотоводческого хозяйс-
это может быть связано с ношением во время тва, технология обработки продукции животно-
проведения особо важных для социума ритуаль- водства и природных материалов – дерева, ме-
но-обрядовых мистерий специальной маски или талла, камня; оптимальные формы мобильного
татуировки. Античные легенды отражают собы- жилища и средств передвижения; орудия труда
тия, хоть и искаженно, которые реально проис- и предметы быта; покрой одежды, ювелирное
ходили на Алтае и прилегающих к нему терри- дело; некоторые виды оружия ближнего и даль-
ториях в середине I тыс. до н.э. в среде близких него боя, защитных доспехов и военного снаря-
по хозяйственно-культурному облику и мировоз- жения, особенно предметы конского снаряжения,
зрению скотоводческих народов. Эти легенды и многие другие компоненты, выработанные в
имеют чрезвычайно интересные типологические среде древних кочевников I тыс. до н.э., оказали
параллели в китайских письменных источниках, существенное влияние на формирование куль-
которые также носят мифологический характер. турных комплексов у многих народов Централь-
Палеогенетический материал, полученный в ной Азии эпохи средневековья и последующих
результате раскопок на плато Укок, как полага- периодов, например на сложение традиционной
ют ученые, указывает на наличие самодийского кочевой культуры казахского этноса. Для нас яв-
компонента у пазырыкской популяции. Относи- ляется чрезвычайно важным, что образцы ис-
тельно происхождения этого компонента сущес- кусства древних номадов служили прообразами
изобразительного, декоративно-прикладного ис- культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург: мат-лы

кусства современных тюркских народов, в том Всерос. науч. конф., посвящ. 70-летию со дня рождения
А.Д. Грача. – СПб., 1998. – С. 169–177.
числе казахов. Крадин Н.Н. Империя Хунну. – М.: Логос, 2002. – 312 с.
Изучение богатейшего наследия наших да- Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX–III ве-
леких предков – очень трудное и ответственное ков до н.э. горных районов Алтая как культурно-истори-
дело, но упорный труд всегда вознаграждается ческий источник (феномен пазырыкской культуры): ав-
удивительными открытиями. тореф. дис. … д-ра культурологии. – СПб., 2000. – 57 с.
Мачинский Д.А. О времени первого активного выступ-
ления сарматов в Поднепровье по свидетельствам ан-
тичных письменных источников // АСГЭ. – 1971. –
Список литературы Вып. 13. – С. 30–54.
Мачинский Д.А. Сакральные центры Скифии близ Кавказа
Акишев К., Акишев А. Саки Жетысу: социум и культура // и Алтая и их взаимосвязи в конце IV – середине I тыс.
Новости археологии. – Туркестан, 1997. – С. 30–37. до н.э // Стратум: структуры и катастрофы: сб. символи-
Ануфриев Д.Е. Социальное устройство пазырыкского об- ческой индоевропейской истории. – СПб.: Нестор-Исто-
щества Горного Алтая // Социально-экономические рия, 1997. – С. 73–94.
структуры древних обществ Западной Сибири: мат-лы Молодин В.И. Пазырыкская культура: проблемы этногене-
Всерос. науч. конф. – Барнаул, 1997. – С. 108–111. за, этнической истории и исторических судеб // Архео-
Бородовский А.П. Центры художественной косторезной логия, этнография и антропология Евразии. – 2000. –
обработки скифской эпохи на юге Западной Сибири // № 4. – С.131–142.
Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных Молодин В.И., Ромащенко А.Г., Воевода М.И., Чикише-
территорий – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – ва Т.А. Мультидисциплинарный анализ носителей па-
С. 23–26. зырыкской культуры (археология, антропология, генети-
Бородовский А.П. Упряжь и раскрой рога в Западной Си- ка) // Скифы и сарматы в VII–III вв. до н.э.: палеоэколо-
бири (по материалам археологии и этнографии) // Запад- гия, антропология и археология: сб. ст. – М.: ИА РАН,
ная и Южная Сибирь в древности: сб. науч. тр., посвящ. ГИМ, 2000. – С. 59–66.
60-летию со дня рождения Ю.Ф. Кирюшина. – Барнаул: Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. –
Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. – С. 58–62. М.: Наука, 1977. – 216 с.
Васютин С.А. Типология потестарных и политических сис- Самашев З., Бородовский А.П. Роговые украшения кон-
тем кочевников // Кочевая альтернатива социальной эво- ской узды и упряжи из Берельского некрополя // Архео-
люции. – М.: Ин-т Африки РАН, Центр цивилизацион. и логия, этнография и антропология Евразии. – 2004. –
регион. исследований РАН, 2002. – С. 63–71. – («Циви- № 3. – С. 82–87.
лизационное измерение»; т. 6). Тишкин А.А., Дашковский П.К. Результаты радиоуглерод-
Васютин С.А. Моделирование потестарно-политической ного датирования памятников пазырыкской культуры
системы пазырыкского общества // Исторический опыт Ханкаринский Дол и Яломан-III // Радиоуглерод в ар-
хозяйственного и культурного освоения Западной Си- хеологических и палеоэкологических исследованиях:
бири: сб. науч. тр. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, мат-лы конф. – СПб., 2007. – С. 291–299.
2003. – Кн. 1. – С. 19–24. Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. – 3-е изд.,
Дженито Б. Археология и современные концепции социаль- доп. – Алматы: Дайк-Пресс, 2000. – 604 с.
ной организации кочевников // Cтатистическая обработка Чикишева Т.А. Население Горного Алтая в эпоху раннего
погребальных памятников азиатской Сарматии. – М.: ИА железа по данным антропологии // Население Горного
РАН, 1994. – Вып. 1: Савроматская эпоха. – С. 11–17. Алтая в эпоху раннего железного века как этнокультур-
Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологи- ный феномен: происхождение, генезис, исторические
ческая хронология. – СПб.: Теза, 2005. – 290 с., 173 ил. судьбы (по данным археологии, антропологии, гене-
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Пазырыкская узда: тики). – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. – С. 63–
К предыстории хунно-юечжийских войн // Древние 120. – (Интеграционные проекты СО РАН; вып. 1).
И.Ю. Слюсаренко
ДАТИРОВАНИЕ СКИФСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ ЕВРАЗИИ:

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, ДОСТИЖЕНИЯ, ПРОБЛЕМЫ,
ПЕРСПЕКТИВЫ*
В настоящее время отчетливо обозначилась ких методик сравнивались ряды значений ши-
тенденция использования для датирования древ- рины годичных колец образцов древесины, про-
ностей скифской эпохи Евразии ряда естествен- исходящих как из курганов одного могильника,
но-научных методов в комплексе с традицион- так и из удаленных памятников. Целью сравне-
ными археологическими подходами. Прежде ния было получить относительные даты памят-
всего речь идет о применении радиоуглеродного ников с максимальной точностью. Затем отно-
и дендрохронологического методов датирования. сительные даты курганов использовались для
Наиболее масштабным примером такой рабо- верификации абсолютных дат, установленных с
ты последних лет является выход коллективной помощью радиоуглеродного датирования. Выход
монографии «Евразия в скифскую эпоху: радио- этого масштабного исследования, подводящего
углеродная и археологическая хронология», от- определенный итог долгого периода абсолютного
разившей достигнутый современный уровень датирования евразийских древностей скифской
решения проблемы. В ней наряду с теоретичес- эпохи, вызвал довольно критическую реакцию у
кими и методическими вопросами применения ряда специалистов, которые отмечали, что «даже
радиоуглеродного и дендрохронологического в случае достоверности предлагаемых радиоуг-
методов в археологии обобщены данные по ком- леродных дат проблема хронологии сама собой
плексному датированию скифских древностей не решается, поскольку все эти даты должны
Евразии, а также приведен наиболее полный на быть увязаны с археологическим материалом»
тот момент список из 519 радиоуглеродных дат, [Кубарев, Шульга, 2007, с. 21–22].
полученных в разных лабораториях мира для па- В самом деле, используя методы естествен-
мятников Евразийской Скифии [Евразия…, 2005, ных наук, необходимо помнить, что в конеч-
с. 236–271]. ном итоге процедура датирования направлена
Авторы этой монографии попытались синте- на определенные археологические комплексы,
зировать радиоуглеродный и дендрохронологи- характеризующиеся предметным набором, чер-
ческий подходы, предложив свои аналитические тами погребального обряда и т.д. Поэтому обя-
методики сравнения данных и оценки достовер- зательным условием является сопряжение дат,
ности результатов, основанные на методах ма- получаемых при помощи естественно-научных
тематической статистики. При этом использова- подходов, и археологического контекста, изу-
лись данные дендрохронологических измерений, чаемого посредством традиционных для архе-
полученные ранее разными исследователями. ологии приемов, в том числе с использованием
Сначала при помощи различных математичес- метода датировок по аналогиям. В отношении
последнего перспективным представляется тот
*Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ путь интеграции вещевых комплексов в хроно-
(проект № 10-06-00476а) и РГНФ (проект № 10-01- логические реконструкции, который предлага-
00193а). ют отдельные исследователи [Марсадолов, 2004;
Кубарев, Шульга, 2007]. Это – выделение куль- работан ряд дендрохронологических шкал и ус-
турно-хронологических слоев, в основе которых тановлена относительная последовательность
лежат целостные, хорошо различимые, последо- сооружения нескольких элитных курганов Ал-
вательно сменяющие друг друга и генетически тая с точностью до года. Несмотря на некоторые
связанные между собой вещевые комплексы из разночтения в полученных древесно-кольцевых
конского снаряжения, поясной фурнитуры, ору- хронологиях, итогом этого этапа исследований
жия, украшений, предметов искусства. Однако стала принятая многими специалистами отно-
зачастую точное распределение памятников во сительная хронология группы больших курганов
времени невозможно с опорой только на пред- Алтая, согласно которой наиболее ранним высту-
метный комплекс. Это справедливо, например, пал 1-й Туэктинский курган, через 130 лет пос-
в отношении пазырыкской культуры Алтая, где ле которого была возведена в течение 48–50 лет
огромное количество рядовых погребений мало- «цепочка» курганов в долине Пазырык, при этом
информативно с точки зрения датирующих при- первым сложен 2-й курган, через год–два – 1-й,
знаков, в силу однородности и хронологической и последним – 5-й курган [Марсадолов, 1985,
невыразительности вещевого материала и погре- 1988]. Впоследствии Л.С. Марсадолов указы-
бальной обрядности. вал на возможность привязки своей древесно-
В данном случае безальтернативным и наибо- кольцевой хронологии к так называемой «аме-
лее точным средством датирования выступает риканской дендрошкале протяженностью около
метод дендрохронологии, основывающийся на 8 тыс. лет». Результатом такой привязки стало
анализе изменчивости ширины годичных колец определение им с точностью до года абсолютных
деревьев, из которых сооружались погребальные дат постройки 1-го, 2-го, 5-го Пазырыкских и
конструкции в курганах. Наличие таких конс- 1-го Туэктинского курганов [Марсадолов, 1996,
трукций является одной из характерных черт по- с. 50–51; Марсадолов, Миллер, 2006].
гребальных комплексов пазырыкской культуры Все вышеупомянутые дендрошкалы на мо-
[Мыльников, 1999]. Поэтому использование для мент их создания были относительными, или
их датирования метода дендрохронологии про- «плавающими». Поэтому логическим продолже-
диктовано необходимостью и имеет свою доста- нием исследований стали попытки установления
точно продолжительную историю. абсолютного возраста больших курганов Алтая
М.П. Грязнов еще в 1930 г., будучи осведом- наиболее доступным тогда путем, а именно с
ленным о пионерских работах А.Е. Дугласа в помощью радиоуглеродного датирования. Пос-
США в области древесно-кольцевого анализа ар- ле первого опыта, полученного в 1959–1961 гг.
хеологической древесины, первым среди россий- [Бутомо, 1963] методика датирования продол-
ских археологов обратил внимание, основываясь жала совершенствоваться и для анализа стали
на исключительной сохранности древесного ма- привлекаться именно те образцы дерева, по ко-
териала в 1-м Пазырыкском кургане, на возмож- торым строилась древесно-кольцевая хроноло-
ность и перспективность использования методов гия. Для датирования брались группы годичных
дендрохронологии в археологических исследо- колец – 15–40 колец, по 2–3 таких группы из од-
ваниях [1930]. С.И. Руденко, воплощая в своих ного образца. Всего таких радиоуглеродных дат
работах концепцию комплексного междисцип- было получено 21 для 6 курганов [Марсадолов,
линарного подхода к изучению алтайских курга- 1988, с. 78–79]. Затем для привязки «плаваю-
нов, также высоко ценил возможности, которые щей» дендрошкалы к календарному времени
предоставлял «метод исследования древесных начала использоваться калибровочная кривая
колец» [1960, с. 335]. Неудивительно, что именно Стювера и Пирсона. Диапазон календарного
большие курганы пазырыкской культуры Алтая времени сооружения больших курганов был оп-
стали почвой для самого первого опыта приме- ределен как 900–400 гг. до н.э. с вероятностью
нения метода дендрохронологии в отечественной ± 20–40 лет [Марсадолов, Зайцева, Лебедева,
археологической науке в конце 1950-х гг. 1994; Марсадолов, Зайцева, Семенцов, Лебеде-
В результате работы, проделанной в течение ва, 1996].
1950-х – 1980-х гг. такими исследователями, как Позже, с появлением новых серий радиоуг-
И.М. Замоторин [1959, 1963], Е.И. Захариева леродных дат, для оценки вероятности получен-
[1974], Л.С. Марсадолов [1985, 1988], был раз- ных результатов стали активно использоваться
Слюсаренко И.Ю. Датирование скифских древностей Евразии 241
методы математической статистики [Зайцева, родовой знати, а ряд памятников содержал под-
Васильев, Марсадолов, Плихт ван дер, Семен- курганную мерзлоту [Кубарев, 1987, 1991, 1992;
цов; и др., 1997]. Ряд публикаций был посвящен Полосьмак, 1994]. Наиболее известными являют-
анализу новых радиоуглеродных дат для вновь ся курганы на плато Укок, где были обнаружены
раскопанных курганов Юго-Восточного и Юж- мумифицированные тела женщины и мужчины
ного Алтая, а также их сопоставлению с имею- (курган 1 могильника Ак-Алаха-3 и курган 3 мо-
щимися на тот момент дендрохронологическими гильника Верх-Кальджин-2) [Полосьмак, 1996,
датами и археологическими оценками возраста 2001; Молодин, Полосьмак, Новиков и др., 2004;
памятников [Марсадолов, Зайцева, 1999; Марса- Феномен алтайских мумий, 2000].
долов, 2003]. Большое количество прекрасно сохранивших-
В уже упоминавшемся коллективном труде ся в условиях высокогорья деревянных конструк-
«Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и ций в курганах пазырыкской культуры, исследо-
археологическая хронология», если соотноше- ванных на плато Укок и в Чуйской степи (срубы,
ние между временем сооружения курганов в сис- колоды, погребальные ложа и т.д.) позволило
теме Пазырык-Туэкта осталось практически не- использовать метод дендрохронологии и полу-
изменным, то само время сооружения курганов чить первые успешные результаты [Polos’mak,
изменилось в сторону омоложения более чем на Seifert, 1996; Seifert, Sljusarenko, 1996; Слюсарен-
100 лет. По этим данным хронология памятни- ко, 1997, 2000]. Позже территория исследований,
ков выглядит теперь следующим образом: Туэк- круг памятников и количество образцов древе-
та-1 – около 430 г. до н.э., Пазырык-1, -2 – око- сины существенно расширились, в том числе за
ло 300 г. до н.э., Пазырык-5 – около 250 г. до н.э. счет международных работ в Восточном Казах-
Причем эти данные, полученные в различных стане [Самашев и др., 2000; Самашев и др., 2001]
радиоуглеродных лабораториях как в России и Северо-Западной Монголии [Молодин и др.,
(Санкт-Петербург), так и за рубежом (Цюрих, 2006; Молодин, 2007], что вызвало более надеж-
Белфаст), хорошо согласуются между собой и ные и обоснованные выводы по хронологии па-
подтверждают дендрохронологическую после- зырыкских курганов Алтая.
довательность сооружения курганов [Евразия…, Необходимо подчеркнуть, что работа по ана-
2005, с. 47–64, 70–92]. лизу образцов древесины и обобщению получен-
Кратко подводя итоги этого цикла исследо- ных данных проходила под знаком тесной коо-
ваний, можно заметить, что до определенного перации с российскими (Красноярск, Барнаул)
момента все они вращались вокруг одной и той и зарубежными (Цюрих, Швейцария; Берлин,
же группы памятников – 6–7 больших элитных Германия; Тусон, США) коллегами, что стало
курганов Алтая. Это, конечно, объясняется тем, одним из условий успеха. В настоящей статье
что данные курганы являются своего рода эта- представлены результаты дендрохронологичес-
лонными памятниками. Они служат основой для кого исследования большой группы пазырык-
решения важнейших вопросов этнокультурного ских курганов Юго-Восточного и Южного Ал-
развития кочевников Центральной Азии в скиф- тая, а также Восточного Казахстана и Северо-За-
скую эпоху. В то же время ограниченность круга падной Монголии.
источников только этими памятниками и отсут- Материалом для исследования послужила
ствие новых материалов, в частности, для ис- коллекция из 300 образцов древесины, проис-
пользования древесно-кольцевого анализа, в ходящих из 40 курганов 16 могильников пазы-
известной степени способствовало тому, что рыкской культуры (рис. 1). Согласно пространс-
вопросы хронологии больших курганов долго твенной концентрации памятников выделяются
оставались дискуссионными и по-прежнему не следующие группы:
считаются решенными окончательно. 1) Восточный Алтай, долина р. Б. Улаган: мо-
Корпус источников по пазырыкской культу- гильник Пазырык (курганы 1–5);
ре существенно пополнился в 1970-90-х гг., ког- 2) Юго-Восточный Алтай, Чуйская котлови-
да специалисты ИАЭТ СО РАН (г. Новосибирск) на: могильники Уландрык I (курганы 1–7, 9, 11,
исследовали в Южном и Юго-Восточном Алтае 12–15), Уландрык IV (курган 1), Ташанта I (кур-
большое количество курганов, среди которых ганы 1–2), Юстыд I (курган 7), Барбургазы I (кур-
были погребения как рядовых кочевников, так и ганы 14, 17, 18, 21, 25) и Себистей (курган 2);
Рис. 1. Схема расположения могильников пазырыкской культуры, из которых происходит исследованная древесина.
3) Южный Алтай, плато Укок: могильники выявление выпадающих колец, имеют большую
Ак-Алаха-1 (курган 1), Ак-Алаха-3 (курган 1), физическую прочность и т.д. Образцы брались с
Верх-Кальджин-1 (курган 1), Верх-Кальджин-2 таким расчетом, чтобы по возможности присутс-
(курганы 1–3), Кальджин-6 (курган 24), курган твовала сердцевина дерева или кольца, близкие к
Кутургунтас; ней, что позволяло точно подсчитать возраст об-
4) Северо-Западная Монголия, долина разца. Принципиально важным моментом явля-
р. Олон-Курин-Гол: могильники Олон-Курин- лось наличие на образцах последнего годичного
Гол-6 (курган 2), Олон-Курин-Гол-10 (курган 1); кольца, которое дает возможность определить
5) Восточный Казахстан, долина р. Бухтармы: время рубки с точностью до года, а также сезон,
могильник Берель (курганы 1 (Большой Берель- когда было свалено дерево.
ский курган), 11). Исследованные образцы принадлежат различ-
В данную выборку памятников вошли все ос- ным породам хвойных деревьев. С целью полу-
новные категории курганов пазырыкской куль- чения максимально возможной достоверности в
туры: 1) курганы высшей (племенной) элиты; тех случаях, когда визуальные определения были
2) курганы средней (родовой) знати; 3) курганы невозможны, порода дерева определялась путем
рядового населения. Для полноты результатов анатомического анализа структуры древесины.
образцы на каждом памятнике по возможности Большинство образцов из пазырыкских памятни-
отбирались в максимальном количестве и от раз- ков Алтая, Северо-Западной Монголии, а также
ных конструктивных элементов деревянного по- Восточного Казахстана относится к лиственни-
гребального сооружения. це (Larix sibirica), небольшая часть – возможно,
В силу различных методов отбора материала к ели (Picea obovata), и ряд образцов оказался
образцы представляли две основные разновид- не определен однозначно, так как не всегда уда-
ности: поперечные (или торцовые) спилы и воз- ется по анатомической структуре четко отличить
растные керны, взятые с помощью специального лиственницу от ели [Schweingruber, 1982; Бень-
бура. Лучшими для работы являются поперечные кова, Швейнгрубер, 2004, с. 77]. В последнем
спилы, так как они позволяют выбирать наибо- случае фиксировалась только принадлежность
лее удобные для измерения радиусы, облегчают древесины к хвойным.
Измерение ширины годичных колец произво- нологической шкалы. Таким образом, работа,
дилось с точностью 0,01 мм на полуавтоматичес- проведенная по перекрестному датированию
ком измерительном комплексе. Сравнение дре- индивидуальных древесно-кольцевых рядов, по-
весно-кольцевых рядов осуществлялось методом лученных по образцам древесины из курганов
перекрестной датировки, посредством сочетания пазырыкской культуры на территории Алтая, Се-
визуального сопоставления кривых изменчивос- веро-Западной Монголии, Восточного Казахста-
ти радиального прироста в программном пакете на, позволила сопоставить между собой курганы
«TSAP system V3.5» [Rinn, 1996] и кросс-корре- внутри соответствующих могильников и постро-
ляционного анализа в специализированном па- ить «плавающие» (относительные) обобщенные
кете для дендрохронологических исследований хронологии для каждого кургана и могильника.
DPL [Holms, 1983]. Время формирования каж- Следующим шагом в исследовании явилось
дого годичного кольца и выявление выпавших сравнение между собой всех построенных дре-
колец определялось графически перекрестной весно-кольцевых хронологий курганов юга и
датировкой и проверялось с помощью програм- юго-востока Российского Алтая, Северо-За-
мы COFECHA. Влияние возраста на радиальный падной Монголии и Восточного Казахстана.
прирост исключалось путем удаления возраст- Культурное единство и сравнительная террито-
ного тренда в индивидуальных древесно-коль- риальная близость памятников, сходные конс-
цевых сериях с помощью скользящего сплайна в труктивные особенности сооружений, много-
2/3 длины каждой серии в программе ARSTAN. численные параллели в предметном комплексе,
Качество полученных хронологий оценива- доходящие иногда до полного тождества по-
лось на основе традиционных дендрохроноло- гребального инвентаря – все это наталкивало на
гических статистических показателей, таких как предположение также и об их хронологической
стандартное отклонение и коэффициент чувс- близости. Наилучшую возможность проверки
твительности. Стандартное отклонение харак- данной гипотезы предоставил дендрохроноло-
теризует амплитуду погодичной изменчивости гический метод.
прироста. Коэффициент чувствительности отра- Перекрестное датирование всей совокуп-
жает относительную величину погодичной из- ности древесно-кольцевых хронологий выяви-
менчивости и дает некоторую оценку силы воз- ло большое дендрохронологическое сходство
действия внешних факторов на рост деревьев: могильников Чуйской степи, плато Укок, долин
чем выше коэффициент чувствительности, тем Олон-Курин-Гола (Северо-Западная Монголия)
сильнее деревья реагируют на внешние условия. и Бухтармы (Восточный Казахстан), которое вы-
Для всех индивидуальных хронологий рассчи- ражается как высокими статистическими пока-
тывался межсериальный коэффициент Пирсона, зателями, так и визуально общим ходом кривых
который выражает силу связи между ними. Чем с совпадением всех основных периодов миниму-
выше средний межсериальный коэффициент, тем мов и максимумов прироста. Высокие значения
сильнее выражен общий сигнал индивидуальных коэффициента чувствительности (среднее зна-
хронологий. Для оценки степени сходства также чение 0,35), стандартного отклонения (средняя
использовался такой показатель, как коэффици- величина 0,35) и межсериального коэффициента
ент синхронности (Gleichläufigkeit), часто при- корреляции (средние значения 0,65–0,70) свиде-
меняемый при перекрестном датировании архео- тельствуют о присутствии в изменениях ширины
логической древесины [Колчин, Черных, 1977, годичных колец сильного климатического сигна-
с. 22–23; Черных, 1996, с. 45–46]. ла и указывают на высокую степень согласован-
Индивидуальные серии значений ширины го- ности прироста индивидуальных серий.
дичных колец, полученные по отдельным образ- В результате перекрестного датирования уда-
цам, сначала перекрестно датировались в рамках лось надежно связать между собой все шкалы
одного кургана, а затем обобщенные данные по могильников, за исключением Пазырыка, и ус-
курганам сводились в древесно-кольцевую хро- тановить для памятников относительные даты
нологию могильника. Последние, в свою оче- в рамках 446-летней обобщенной «плавающей»
редь, сравнивались внутри территориальных дендрохронологической шкалы (рис. 2). Оказа-
групп и между различными группами в рамках лось, что все проанализированные по древесине
«плавающей» или относительной дендрохро- пазырыкские курганы Южного и Юго-Восточ-
и Верх-Кальджин-1, и группой
более поздних курганов, вклю-
чающих курган 1 могильника
Ак-Алаха-3 и курганы 1–3 мо-
гильника Верх-Кальджин-2.
Сами курганы Монголии разде-
ляет всего 3 года, при этом кур-
ган 1 Олон-Курин-Гола-10 яв-
ляется более поздним. Почти на
такой же 50-летний период при-
ходится функционирование мо-
гильников Чуйской котловины,
таких как Уландрык I и IV, Та-
шанта I, Барбургазы I, Юстыд I
и Себистей. Здесь наиболее
ранними памятниками досто-
верно выступает курган 2 из Се-
бистея и, возможно, курганы 14
и 5 могильника Уландрык I, на
образцах из которых, правда,
отсутствуют последние коль-
ца, что означает неизбежное их
омоложение. В позднюю груп-
пу курганов Чуйской котлови-
ны попадают курганы 17 и 18 из
Барбургазы I, курган 1 могиль-
ника Ташанта I.
Говоря об относительном
датировании пазырыкских кур-
ганов Российского, Казахстан-
ского и Монгольского Алтая,
подразумевается, что в первую
очередь речь идет об объектах,
Рис. 2. Относительное перекрестное датирование «плавающих» обобщенных
дендрохронологических шкал пазырыкских курганов. для которых достоверно зафик-
Uland – Уландрык I; Chyua – курганы Чуйской степи; Ber – Берель, к. 11; Kal2_3 – Верх- сированы годы валки деревьев
Кальджин-2, курган 3; Kal2_2 – Верх-Кальджин-2, курган 2; Olon_k1 – Олон-Курин- или, другими словами, пору-
Гол-10, курган 1; Kuturg – Кутургунтас; Ak-Al3 – Ак-Алаха-3, курган 1; Ak-Al1 – Ак-Ала-
ха-1, курган 1; Olon_k2 – Олон-Курин-Гол-6, курган 2; Kalj1 – Верх-Кальджин-1, курган 1; бочные даты. В то же время в
Kalj2 – Верх-Кальджин-2, курган 1. ходе настоящего исследования
встретились случаи, когда внут-
ри отдельных курганов, при ус-
ного Алтая, Восточного Казахстана и Северо-За- ловии достаточно многочисленной выборки об-
падной Монголии, будучи близкими друг другу разцов, достоверно установленные даты валки
в культурном и территориальном отношениях, деревьев занимают интервал времени 10–20 и
хронологически также попадают в один и тот же более лет: курган Кутургунтас – 15 лет; курган 2
узкий интервал времени протяженностью око- могильника Олон-Курин-Гол-6 – 16 лет, курган 11
ло полувека. Могильники долины Олон-Курин- могильника Берель – 21 год (рис. 3), курган 1 мо-
Гола, наряду с курганом 11 могильника Берель гильника Олон-Курин-Гол-10 – 28 лет.
в Восточном Казахстане, заняли промежуточ- По нашему мнению, вариабельность дат руб-
ное место между группой наиболее ранних па- ки деревьев в курганах объясняется тем, что, по-
мятников на плато Укок, таких как курган 24 мо- видимому, у пазырыкского населения существо-
гильника Кальджин-6, Кутургунтас, Ак-Алаха-1 вала регулярная заготовка леса, который затем
Рис. 3. Могильник Берель, курган 11. Диаграмма перекрестного датирования индивидуальных древесно-кольцевых рядов
в рамках относительной хронологии.
90294 – 90317 – лабораторные номера образцов древесины.
по мере необходимости пускался на те или иные оружении кургана? Отчасти пролить свет на
нужды – как хозяйственно-бытовые, так и погре- проблему может анализ всей совокупности по-
бально-церемониальные. В ряде случаев досто- рубочных дат или, другими словами, внешних
верно установлены факты вторичного использо- колец, сформировавшихся в последний год жиз-
вания древесины в погребениях. При раскопках ни деревьев. Например, в кургане 1 могильника
кургана 1 могильника Ак-Алаха-1 впервые были Олон-Курин-Гол-10 из 11 элементов конструк-
найдены детали стен многоугольного жилища, ции с последними годичными кольцами 3 были
сложенные над потолком внешней камеры двой- срублены в самый поздний год – 273 по относи-
ного сруба [Полосьмак, 1994, с. 22]. Другой яр- тельной шкале. Причем это – наиболее массив-
кий пример – выявленное В.П. Мыльниковым ные и объемные детали погребальной камеры,
использование в Первом Пазырыкском кургане а именно 3 бревна первого венца сруба. В дан-
сруба постоянного жилища с дверным проемом ном случае можно предположить, что деревья
в качестве погребального сооружения [Мыльни- были срублены специально с целью изготов-
ков, 1999, с. 29]. Предположительно в пользу по- ления наиболее крупных элементов могильной
добной практики может свидетельствовать тот конструкции и, соответственно, по году их вал-
факт, что в кургане 2 могильника Олон-Курин- ки предположительно определяется год соору-
Гол-6 доски настила погребального ложа и лаги жения кургана – 273 (по относительной шкале).
от него были заготовлены в большинстве своем Когда же картина распределения порубочных
в один год, за 12(!) лет до сооружения кургана, дат в кургане не вызывает убеждения, что за-
а значит, могли с самого начала использовать- фиксированный как наиболее поздний год яв-
ся в том же самом качестве, то есть как детали ляется годом сооружения памятника, в любом
спальной конструкции. Разброс дат валки дере- случае такая дата может рассматриваться, как
вьев также может объясняться использованием минимум, как «terminus post quem», т.е. год,
сухостойных деревьев, косвенным подтвержде- не ранее которого был сооружен памятник.
нием чему могут быть следы короедов на ряде Другим аргументом в пользу более уверен-
поверхности образцов. ного определения даты постройки кургана яв-
При такой системе лесозаготовок, когда в ляется случай, когда наиболее поздний год дает
погребение могли попадать стволы, срублен- последнее кольцо дерева, из которого изготовле-
ные в разные годы, наиболее поздняя встречен- на погребальная колода в элитном захоронении.
ная нами порубочная дата, условно принимае- Как правило, для таких колод подбиралось дере-
мая за дату сооружения кургана, в реальности во крупнее тех, что подпадали под стандартные
вовсе не обязательно окажется таковой. Каков повседневные запросы, поэтому можно предпо-
же возможный промежуток между годом вал- ложить, что для элитного погребения, требовав-
ки дерева и годом использования его при со- шего колоду по статусу, таковая подбиралась уже
после смерти и, соответственно, год рубки ствола тилляционная установка, точность датирования
и даст достоверно точный год сооружения курга- ±20–30 лет [Slusarenko et al., 2001];
на. В тех случаях, когда на колоде сохранилось – Университет Аризоны (NSF-Arizona AMS
последнее кольцо, это правило работает – по- Facility, г. Тусон, США) – 35 проб по 10 колец,
следние кольца в колодах из Ак-Алахи-1 и Ак- ускорительный масс-спектрометр, точность да-
Алахи-3, а также в детской колоде в Себистее яв- тирования ±18–58 лет [Slusarenko et al., 2004];
ляются и самыми поздними для этих погребений – Цюрихский технологический институт
на фоне остальных дат. (ETH/PSI AMS facility, г. Цюрих, Швейцария) –
Однако относительные даты, как бы ни были 18 проб по 10 колец, ускорительный масс-спект-
они однозначны, не дают ответа на главный воп- рометр, точность датирования ±25–50 лет [Hajdas
рос – о календарной дате археологического па- et al., 2004].
мятника. Результаты привязки полученных серий ра-
Первоначально, по завершении работ на плос- диоуглеродных дат к калибровочной кривой ме-
когорье Укок, эта проблема решалась нами при тодом wiggle-matching позволили с наибольшей
помощи высокоточного радиоуглеродного да- вероятностью датировать дендрошкалу пазы-
тирования, т.к. на тот момент непрерывная ден- рыкских курганов Южного и Юго-Восточного
дрошкала для Алтая, которая бы доходила от Алтая интервалом: последняя треть IV – первая
современности вглубь до скифской эпохи, еще четверть III в. до н.э. К этому же короткому вре-
не существовала. Не подлежит сомнению, что менному интервалу принадлежат и календарные
дендрохронология и радиоуглерод хорошо до- даты для кургана 11 могильника Берель, установ-
полняют друг друга, прежде всего там, где пол- ленные по методу «wiggle-matching» в Радиоуг-
ностью отсутствуют возможности сопоставле- леродной лаборатории ИИМК (г. Санкт-Петер-
ния результатов дендроанализа с современной бург) [Евразия…, 2005, с. 73–74, 84]. Поскольку
абсолютно датированной древесно-кольцевой курганы Берели и Уландрыка IV надежно связа-
шкалой или же с письменными свидетельствами ны между собой в рамках «плавающей» древес-
[Черных, 1996, с. 55]. но-кольцевой хронологии, эти результаты радио-
Таким образом, до определенного времени углеродного датирования косвенно подтвердили
наиболее реальным путем установления абсо- корректность наших определений.
лютного возраста оставался метод радиоугле- Однако учитывая, что погрешность радиоуг-
родной привязки дендрохронологических шкал, леродного датирования иногда может составлять
когда при помощи 14С датируются именно те об- до нескольких десятков лет, для календарной
разцы дерева, по которым создавались древес- привязки «плавающих» дендрохронологических
но-кольцевые хронологии. Для анализа отбира- шкал гораздо более предпочтительным является
ется серия проб из одного спила дерева; каждая датирование по длительным древесно-кольцевым
из таких проб включает 10–20 годичных колец. хронологиям, связанным с современностью.
Большое количество радиоуглеродных дат от од- В самые последние годы путем целенаправ-
ного дендрообразца, благодаря чему их последо- ленных и энергичных усилий специалистов из
вательность жестко задана изначально, позволяет Сибирского федерального университета и Инсти-
более точно и с высокой степенью достоверности тута леса им. Сукачева СО РАН для проведения
осуществлять привязку всей серии к стандартной исследований климата и абсолютного датирова-
калибровочной кривой в ходе так называемой ния археологической древесины по Юго-Восточ-
процедуры «wiggle-matching» или «подгонки по ной провинции Алтае-Саянской горной страны
зубцам» [Taylor, 1997, p. 71]. была построена 2367-летняя древесно-кольцевая
Для получения максимально достоверного ре- шкала по лиственнице (по району сборов названа
зультата с возможностью его независимой про- «Монгун-Тайга»), имеющая абсолютную привяз-
верки было проведено своего рода тестовое да- ку к современному времени: дата начала – 359 г.
тирование одного и того же образца дерева (из до н.э., дата конца – 2007 г. [Мыглан и др., 2008].
кургана 1 могильника Уландрык IV) одновремен- Сравнение дендрошкалы «Монгун-Тайга» с дли-
но в трех радиоуглеродных лабораториях: тельной древесно-кольцевой хронологией (ДКХ)
– Институт геологии СО РАН (г. Новосибирск, для Горного Алтая на период 759–1999 гг. показа-
Россия) – 17 проб по 20 колец, бензольно-сцин- ло их высокую синхронность и согласованность
в изменениях прироста, что говорит о том, что в Л.С. Марсадоловым [Слюсаренко, Гаркуша,
обеих хронологиях зафиксирован сигнал на об- 1999], следует признать, что пока нам не удалось
щий лимитирующий фактор. Это позволяет ис- получить надежный вариант прямой синхрониза-
пользовать ДКХ «Монгун-Тайга» для датировки ции Пазырыкской шкалы с какими-либо древес-
древесины из археологических памятников Гор- но-кольцевыми хронологиями других археологи-
ного Алтая [Там же, с. 28]. Перекрестное дати- ческих памятников. Возможной причиной могут
рование данной длительной шкалы со шкалами являться различия условий произрастания дере-
пазырыкских курганов принесло успешные ре- вьев в районе Восточного Алтая и на достаточно
зультаты в виде календарных дат археологичес- удаленных от него территориях Юго-Восточно-
ких памятников, которые отражены в табл. 1. го и Южного Алтая, не говоря уже о Монголии
Большой научный и методический интерес и Казахстане.
представлял вопрос о соотношении полученных Использование для датирования курганов
по дендрошкале календарных дат с датами, опре- Пазырыка дендрошкал из Белых гор (Калифор-
деленными ранее с помощью высокоточного ра- ния, США) [Марсадолов, Миллер, 2006], на наш
диоуглеродного датирования. Результаты сравне- взгляд, весьма сомнительно, так как факторов,
ния тех и других превзошли все ожидания, потому отличающих эти хронологии, гораздо больше,
что дендрохронологические и радиоуглеродные чем сближающих их: разные породы древесины
даты совпали с поразительной точностью – (лиственница и сосна остистая); разные усло-
они различались всего только на один (!) год. вия произрастания (на Алтае на высоте 1600 м
Что касается группы больших Пазырыкских над уровнем моря, в Белых горах – 3000 м), при
курганов, то на данный момент вопрос об их ден- которых разными являются лимитирующие фак-
дрохронологическом датировании с вышепе- торы – осадки или температура, имеющие раз-
речисленными курганами остается по-прежне- ную динамику изменчивости; радиус террито-
му открытым. Несмотря на то, что проведенное рии, где действуют однородные климатические
нами сравнение между собой больших курга- факторы, обеспечивающие синхронность в из-
нов Пазырык 1–5 в целом подтвердило резуль- менении погодичного прироста, измеряется со-
таты, полученные ранее И.М. Замоториным и тнями, но не тысячами километров. Тем более
Табл. 1. Результаты перекрестного датирования обобщенных древесно-кольцевых хронологий (ДКХ)

пазырыкских курганов Алтая по длительной 2367-летней абсолютной хронологии «Монгун-Тайга»
(в календарных датах)
Межсериальный
№ Начало ряда, Конец ряда, Длина ряда, Стандартное
Памятник коэффициент
п/п гг. до н.э. гг. до н.э. лет отклонение
корреляции
1 Кутургунтас 552 313 240 0,75 0,283
2 Ак-Алаха-1, курган 1 507 312 196 0,565 0,316
3 Верх-Кальджин-1, курган 1 409 312 98 0,661 0,376
4 Олон-Курин-Гол-6, курган 2 473 300 174 0,61 0,267
5 Олон-Курин-Гол-10, курган 1 570 297 274 0,719 0,282
6 Берель, курган 11 548 297 252 0,652 0,555
7 Курганы Чуйской степи 720 297 424 0,53 0,372
8 Ак-Алаха-3, курган 1 513 277 237 0,655 0,275
12 ДКХ «Монгун-Тайга» 359 2007 2367 0,609 0,472

сами авторы признают, что «в некоторых случа- значительная часть из исследованных нами на
ях сложно однозначно отдать предпочтение той предмет датирования курганов.
или иной точке синхронизации». На эти же мыс- Установление методом дендрохронологии ка-
ли наводят таблицы и графики синхронизации лендарного времени сооружения памятников па-
дендрошкал пазырыкских курганов и мастер- зырыкской культуры на изученной территории
шкал из района Белых гор (США), на которых позволяет поставить ряд вопросов. Первое, что
представлены равнозначные варианты датирова- обращает на себя внимание при анализе полу-
ния, установленные как на даты, отстаиваемые ченных дат – это кратковременность функцио-
авторами статьи, так и на даты, которые они ос- нирования как отдельно взятых могильников, так
паривают [Марсадолов, Миллер, с. 65, табл. 1–3, и всей совокупности курганов в целом (табл. 2).
с. 67–68, рис. 9–10]. Подчеркнем, что весь период сооружения 35 кур-
В то же время последние данные радиоугле- ганов из 15 пазырыкских могильников на обшир-
родного датирования древесных колец из курга- ной территории, охватывающей Юго-Восточный
на Пазырык-2 с использованием метода «wigg- и Южный Алтай, Северо-Западную Монголию и
le-matching», полученные в нескольких лабора- Восточный Казахстан, насчитывает всего 88 лет
ториях России, Швейцарии, Ирландии, практи- (363–275 гг. до н.э.). Если же принять во внима-
чески совпали и с разницей в несколько лет дали ние только те образцы, на которых достоверно
возраст кургана Пазырык-2 около 300 г. до н.э. зафиксированы последние кольца, более точно
[Евразия…, 2005, с. 77]. С учетом установлен- передающие даты сооружения памятников, то
ной методом дендрохронологии длительности время бытования наиболее надежно датирован-
всего могильника в 50 лет, период сооружения ных объектов еще более сужается и достигает
курганов в долине Пазырык приходится на пер- 50 лет (326–275 гг. до н.э.).
вую половину III в. до н.э., т.е. примерно на тот Дендрохронологический анализ позволяет
же отрезок времени, к которому принадлежит также решать вопросы, связанные с установле-
нием внутренней хронологии отдельных могиль-
ников, последовательности сооружения в них
курганов, длительности функционирования мо-
гильников и т.д. До сих пор с помощью древес-
но-кольцевого метода не был исследован ни один
полностью раскопанный рядовой могильник па-
зырыкской культуры. Первым таким примером
стал анализ древесины могильника Уландрык I
в Чуйской котловине. Пригодные для исследова-
ния образцы дерева были взяты из 13 курганов,
и только курган 8 выпал из выборки из-за пло-
хой сохранности. Говоря о последовательности
сооружения курганов (рис. 4), можно предполо-
жить с большой долей вероятности, что основ-
ная часть могильника, его южная цепочка, на-
чала формироваться из центра к обоим краям, а
параллельно складывалась микроцепочка к се-
веро-востоку, начавшись также от центрального
здесь кургана 14. Замечательным фактом, на наш
взгляд, является то, что те курганы, для которых
даты сооружения фиксируются достаточно на-
дежно (№ 1–4, 6, 11–13), были сооружены всего
лишь в течение 10 (!) лет.
Результаты датирования курганов могильника
Барбургазы I интересны тем, что все проанализи-
Рис. 4. План могильника Уландрык I (по: [Кубарев, 1979, рованные образцы древесины из 5 курганов (14,
с. 203, табл. II]) (добавлены даты курганов, гг. до н.э.). 17, 18, 21, 25) происходят от дощатых настилов
Таблица 2. Календарные даты исследованных пазырыкских курганов
Наличие (+)/ Наличие (+)/

№ Дата, отсутствие (–) № Дата, отсутствие (–)
Памятник Памятник
п/п гг. до н.э. последнего п/п гг. до н.э. последнего
кольца кольца
Чуйская котловина 20 Ташанта I, курган 1 287 +
1 Уландрык I, курган 1 300 + 21 Ташанта I, курган 2 302 +
2 Уландрык I, курган 2 308 + 22 Юстыд I, курган 7 314 –
3 Уландрык I, курган 3 302 + 23 Себистей, курган 2 326 +
4 Уландрык I, курган 4 299 + Плоскогорье Укок
5 Уландрык I, курган 5 325 – 24 Кальджин 6, курган 24 320 –
6 Уландрык I, курган 6 301 + 25 Кутургунтас 313 +
7 Уландрык I, курган 7 308 – 26 Ак-Алаха-1, курган 1 312 +
8 Уландрык I, курган 9 304 – 27 Верх-Кальджин-1, курган 1 311 +
9 Уландрык I, курган 11 305 + 28 Ак-Алаха-3, курган 1 277 +
10 Уландрык I, курган 12 300 + 29 Верх-Кальджин-2, курган 1 275 +
11 Уландрык I, курган 13 298 + 30 Верх-Кальджин-2, курган 2 277 +
12 Уландрык I, курган 14 346 – 31 Верх-Кальджин-2, курган 3 277 +
13 Уландрык I, курган 15 308 – Северо-Западная Монголия
14 Уландрык IV, курган 1 302 + 32 Олон-Курин-Гол-6, курган 2 300 +
15 Барбургазы I, курган 14 304 – 33 Олон-Курин-Гол-10, курган 1 297 +
16 Барбургазы I, курган 17 292 + Восточный Казахстан
17 Барбургазы I, курган 18 286 + 34 Берель, курган 1 363 –
18 Барбургазы I, курган 21 294 +(?) 35 Берель, курган 11 297 +
19 Барбургазы I, курган 25 307 +
в каменных ящиках, относящихся к так называе- ченные по принципу случайного выбора образ-
мым кара-кобинским погребениям. Здесь они со- цы из разрозненных курганов дают один и тот
седствовали с курганами, в которых погребенные же достаточно поздний интервал времени, мож-
находились в срубах [Кубарев, 1992]. Как пока- но высказать предположение, что в этом районе
зывают даты (табл. 2), погребения в ящиках при- Алтая сосредоточены преимущественно памят-
ходятся на тот же самый интервал, что и курганы ники финальной стадии пазырыкской культуры,
в остальных могильниках верховьев Чуи, а конк- которая на данной территории ограничена уз-
ретно на 307–286 гг. до н.э. Даты и планиграфия ким временным отрезком последней трети IV –
курганов определенно говорят об одновремен- первой четверти III в. до н.э. Кроме того, иссле-
ном появлении этих разнотипных погребений. дованные курганы обозначили также южную
Дендрохронологическое датирование кур- территориальную границу распространения до-
ганов в данном регионе в целом подтверждает стоверно зафиксированных памятников пазы-
достаточно поздний период проживания здесь рыкской культуры.
пазырыкского населения. Учитывая сравнитель- Оперирование датами нового качества ста-
но короткое время функционирования как отде- вит перед исследователями вопрос о пересмотре
льных могильников, так и всей группы курганов ряда хронологических воззрений и оценок места
в целом, а также принимая во внимание, что из определенных памятников в общем контексте па-
целого ряда сопредельных могильников полу- зырыкской культуры.
Список литературы Марсадолов Л. С., Зайцева Г.И., Лебедева Л.М. Корреля-

ция дендрохронологических и радиоуглеродных опре-
Бенькова В.Е., Швейнгрубер Ф.Х. Анатомия древесины делений для больших курганов Саяно-Алтая // Элитные
растений России. – Берн: Хаупт, 2004. – 456 с. курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. –
Бутомо С.В. Радиоуглеродный метод в археологии // Новые СПб., 1994. – С. 141–156.
методы в археологических исследованиях. – М.; Л.: Изд- Марсадолов Л.С., Зайцева Г.И., Семенцов А.А., Лебеде-
во АН СССР, 1963. – С. 9–26. ва Л.М. Возможности радиоуглеодного датирования для
Грязнов М.П. Значение древесины в определении отно- привязки плавающей шкалы больших курганов Саяно-
сительного возраста древних сооружений // Природа. – Алтая к календарному времени // Радиоуглерод и архео-
1930. – С. 224–227. логия. – СПб., 1996. – Вып. 1. – С. 24–32.
Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологи- Марсадолов Л.С., Миллер Н.О. К вопросу об абсолютном
ческая хронология. – СПб: ТЕЗА, 2005. – 290 с. дендрохронологическом датировании археологических
Зайферт М., Слюсаренко И.Ю. Дендрохронологический памятников Алтая // Теория и практика археологических
анализ пазырыкских памятников // Феномен алтай- исследований. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2006. –
ских мумий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, Вып. 2. – С. 59–74.
2000. – С. 258–264. Мыглан В.С., Ойдупаа О.Ч., Кирдянов А.В., Вага-
Зайцева Г.И., Васильев С.С., Марсадолов Л.С., Плихт Й. нов Е.А. 1929-летняя древесно-кольцевая хронология
ван дер., Семенцов А.А., Дергачев В.А., Лебедева Л.М. для Алтае-Саянского региона (Западная Тува) // Архео-
Радиоуглерод и дендрохронология ключевых памятников логия, этнография и антропология Евразии. – 2008. –
Саяно-Алтая: статистический анализ // Радиоуглерод и № 4. – С. 25–31.
археология. – СПб., 1997. – Вып. 2. – С. 36–44. Молодин В.И. Исследования Российско-Германско-Мон-
Замоторин И.М. Относительная хронология Пазырыкских гольской экспедиции на северо-западе Монголии летом
курганов // СА. – 1959. – № 1. – С. 21–30. 2006 года // РА. – 2007. – № 4. – С. 45–50.
Замоторин И.М. О возможности установления относитель- Молодин В.И., Парцингер Г., Цэвээндорж Д., Мыльни-
ных датировок территориально удаленных сооружений ков В.П., Наглер А., Байарсайхан М., Байтилеу Д.,
методом анализа древесных стволов в условиях Горного Гаркуша Ю.Н., Гришин А.Е., Дураков И.А., Марчен-
Алтая // СА. – 1963. – № 2. – С. 131–138. ко Ж.В., Мороз М.В., Овчаренко А.П., Пиезонка Х.,
Захариева Е.И. Археологическое дерево как историчес- Пилипенко А.С., Слагода Е.А., Слюсаренко И.Ю.,
кий источник (Дендрохронология Саяно-Алтайских Субботина А.Л., Чистякова А.Н., Шатов А.Г. Муль-
курганов VIII–III вв. до н.э.): автореф. дис. ... канд. ист. тидисциплинарные исследования Российско-Германско-
наук. – Л., 1974. – 21 с. Монгольской экспедиции в Монгольском Алтае // Про-
Колчин Б.А., Черных Н.Б. Дендрохронология Восточной блемы археологии, этнографии, антропологии Сибири
Европы. – М.: Наука, 1977. – 128 с. и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во
Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. – Новосибирск: Наука, ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. XII, ч. I. – С. 428–433.
1987. – 302 с. Молодин В.И., Полосьмак Н.В., Новиков А.В., Богда-
Кубарев В.Д. Курганы Юстыда. – Новосибирск: Наука, нов Е.С., Слюсаренко И.Ю., Черемисин Д.В. Ар-
1991. – 190 с. хеологические памятники плоскогорья Укок (Гор-
Кубарев В.Д. Курганы Сайлюгема. – Новосибирск: Наука, ный Алтай). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
1992. – 220 с. 2004. – 256 с.
Кубарев В.Д., Шульга П.И. Пазырыкская культура (кур- Мыльников В.П. Обработка дерева носителями пазырык-
ганы Чуи и Урсула). – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, ской культуры. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
2007. – 282 с. 1999. – 232 с.
Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VIII– Полосьмак Н.В. Стерегущие золото грифы. – Новосибирск:
IV вв. до н.э.): автореф. дис. … канд. ист. наук. – Л., Наука, 1994. – 124 с.
1985. – 16 с. Полосьмак Н.В. Погребение знатной пазырыкской женщи-
Марсадолов Л.С. Дендрохронология больших курганов ны // ВДИ. – 1996. – № 4. – С. 142–167.
Саяно-Алтая I тыс. до н.э. // АСГЭ. – 1988. – Вып. 29. – Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: ИНФО-
С. 65–81. ЛИО-пресс, 2001. – 336 с.
Марсадолов Л.С. История и итоги изучения археологи- Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая
ческих памятников Алтая VIII–IV веков до н.э. (от ис- в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. –
токов до начала 80-х годов XX века). – СПб.: [б.и.], 360 с.
1996. – 100 с. Самашев З., Базарбаева Г., Жумабекова Г., Сунгатай С.
Марсадолов Л.С. Еще раз о последовательности сооруже- BEREL–БЕРЕЛ. – Алматы: Обществ. фонд поддержки
ния пазырыкских и бертекских курганов // Степи Евра- историко-археологических памятников и культурного
зии в древности и средневековье. – СПб.: Изд-во Гос. наследия «Берел», 2000. – 56 с.
Эрмитажа, 2003. – Кн. II. – С. 93–103. Самашев З., Фаизов К.Ш., Базарбаева Г. Археологичес-
Марсадолов Л. С., Зайцева Г.И. Соотношение радиоугле- кие памятники и палеопочвы Казахского Алтая. – Алма-
родных и археологических датировок для малых и сред- ты: Издат. группа ОФ «Берел», 2001. – 180 с.
них курганов Саяно-Алтая I тыс. до н.э. // Итоги изучения Слюсаренко И.Ю. Начало дендрохронологических ис-
скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. – следований в Институте археологии и этнографии СО
Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 108–115. РАН // Проблемы археологии, этнографии и антрополо-
гии Сибири и сопредельных территорий: мат-лы V Го- Holms R.L. Dendrochronological Program Library. Laboratory
довой итоговой сессии ИАЭТ СО РАН. Декабрь 1997. – of Tree-Ring Research. – Tucson: The University of
Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. – Т. III. – Arizona, 1984. – 51 p.
С. 276–280. Polos’mak N., Seifert M. Menschen aus dem Eis Sibiriens //
Слюсаренко И.Ю. Дендрохронологический анализ дере- Antike Welt. – Mainz am Rhein: Philipp von Zabern, 1996. –
ва из памятников пазырыкской культуры Горного Ал- N 2. – S. 87–108.
тая // Археология, этнография и антропология Евра- Rinn F. TSAP V3.5. Computer program for tree-ring analysis
зии. – 2000. – № 4. – С. 122–130. and presentation. – Heidelberg: Frank Rinn Distribution,
Слюсаренко И.Ю., Гаркуша Ю.Н. К вопросу об относи- 1996. – 269 p.
тельной хронологии Пазырыкских курганов // Пробле- Schweingruber F. H. Mikroskopische Holzanatomie. – Teufen:
мы археологии, этнографии, антропологии Сибири и со- F. Flueck-Wirth, Internationale Buchhandlung für Botanik
предельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ und Naturwissenschaften, 1982. – 226 S.
СО РАН, 1999. – С. 497–501. Seifert M., Sljusarenko I. Dendrochronologische Daten von
Слюсаренко И.Ю., Кузьмин Я.В., Кристен Дж.А., Ор- Gräbern der Pazyrik-Kultur (5./4. Jh. v. Chr.) im Altai //
лова Л.А., Бурр Дж.С. Анализ результатов радиоуг- Dendrochronologia. – 1996. – Vol. 14. – S. 153–164.
леродной «привязки» древесно-кольцевой хронологии Slusarenko I.Y., Christen J.A., Orlova L.A., Kuzmin Y.V.,
курганов пазырыкской культуры Алтая // Проблемы ар- Burr G.S. 14C Wiggle Matching of the «Floating» Tree-Ring
хеологии, этнографии, антропологии Сибири и сопре- Chronology from the Altai Mountains, Southern Siberia: the
дельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО Ulandryk 4 Case Study // Radiocarbon. – 2001. – Vol. 43,
РАН, 2002. – Т. VIII. – С. 436–440. N 2A. – P. 425–431.
Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ Slusarenko I.Y., Kuzmin Y.V., Christen J.A., Burr G.S.,
СО РАН, 2000. – 320 с. Jull A.J.T., Orlova L.A. 14C wiggle-matching of the
Черных Н.Б. Дендрохронология и археология. – М.: Nox, Ulandryk-4 (Early Iron Age, Pazyryk cultural complex)
1996. – 216 с. floating tree-ring chronology, Altai Mountains, Siberia //
Hajdas I., Bonani G., Slusarenko I., Seifert M. Chronology of Radiocarbon and archaeology: Proceedings of the
Pazyryk 2 and Ulandryk 4 kurgans based on high resolution 4th Symposium, Oxford, 2002 / ed. T. Higham, Ch. Bronk
radiocarbon dating and dendrochronology – a step towards Ramsey and C. Owen. – Oxford: Oxford University School
more precise dating of Scythian burials // Impact of the of Archaeology, 2004. – P. 177–183.
Environment on Human Migration in Eurasia. – Dordrecht: Taylor R.E. Radiocarbon Dating // Chronometric Dating in
Kluwer Academic Publishers, 2004. – P. 107–116. Archaeology. – N.Y.; L.: Plenum Press, 1997. – P. 65–96.
В.И. Соёнов, Н.А. Константинов, Д.В. Соёнов
Горно-Алтайский государственный университет
Горно-Алтайск, Россия
ОСОБЕННОСТИ ТОПОГРАФИИ И ХРОНОЛОГИЯ

ГОРОДИЩ АЛТАЯ И СЕВЕРНЫХ ПРЕДГОРИЙ*
В современный геологический период Ал- части Алтая. Остальные пять объектов локализо-
тай является одной из самых высоких горных ваны в северной части региона, на участке долины
областей орогенного пояса Южной Сибири. Он Катуни протяженностью менее 40 км (рис. 1, А).
представляет собой гигантский свод, сложный В северных предгорьях Алтая выявлено го-
и разнообразный в орографическом отношении. раздо больше остатков укрепленных поселений,
Характерными для Алтая являются труднопрохо- несмотря на меньшую площадь территории. Это
димые, а порой и непроходимые высокогорные, вполне объяснимо с точки зрения слабых форти-
среднегорные, низкогорные рельефы, расчленен- фикационных потенциалов рельефа, определив-
ные эрозионными долинами рек и межгорными ших количество и специфику географического
котловинами [Маринин, Самойлова, 1987, с. 12– расположения выявленных древних укрепленных
16]. При такой мощности природных фортифи- поселений. По нижней Катуни и Бии, а также в до-
кационных потенциалов местному населению линах их притоков на сегодня известен целый ряд
не было нужды строить укрепленные поселения. городищ: Усть-Иша-2, Усть-Иша-3, Березовка-4
Естественные фортификационные возможности (Королев Лог), Солонцы-3 [Абдулганеев, 1997а,
рельефа хорошо закрывали доступ к местностям, с. 54–55], Пикет (Сросткинское) [Кирюшин, Кун-
где традиционно располагались населенные пун- гуров, Казаков, 1992, с. 109; Абдулганеев, 1997а,
кты, размещались средства материального произ- с. 54], Малая Березовка, Соусканиха [Абдулга-
водства и т.д. [Соёнов, 2010б, с. 233]. неев, 2007, с. 265], Усть-Карагуж-1 [Абдулгане-
Но если для обитателей Алтая не было необхо- ев, 2007, с. 247], Березовка-2 [Абдулганеев, 2000,
димости в возведении укрепленных населенных с. 172], Сайлап, Курлап [Скопинцева, 1993, с. 62–
пунктов, то кем и когда построены укрепленные 71], Курлап-2 [Абдулганеев, 1997б, с. 73–74], Его-
поселения, остатки которых в настоящий момент на-I [Абдулганеев, 2007, с. 269], Усть-Иша-3а [Аб-
известны в виде городищ? Всего здесь выявлено дулганеев, Степанова, Служак, Чекрыжова, 2001,
шесть городищ: Яломанское, Нижний Чепош-3, с. 93, 96], Енисейское-5 [Кирюшин, Кунгуров, Ка-
Нижний Чепош-4, Манжерокское (Манжерок-3), заков, 1992, с. 107], Бийские городища 1–7 [Каза-
Барангольское (Барангол-5), Черемшанское [Ки- ков, Кунгуров, 1993, с. 219–231], Бехтемир [Каза-
реев, 1991, с. 84–88; Бородовский, 2002, с. 45–46; ков, Исупов, 1990, с. 109–112] и др. (рис. 1, А).
Тишкин, 2002, с. 61–67; Киреев, Акимова, Бородов- По топографическому размещению укреп-
ский, Бородовская, 2008, с. 9, 64–65; Шульга, Тиш- ленные поселения Алтая и его северных предго-
кин, Соёнов, 2010, с. 249–253]. Из них только одно рий можно с определенной степенью условности
городище – Яломанское находится в центральной разделить на две группы: мысовые и террасные.
К группе мысовых городищ относятся памятники,
размещенные на мысах, а к группе террасных –
*Работа выполнена в рамках реализации проекта
№2.1.3/11293 «Древняя и средневековая фортификация Ал- на краю широких террас. Одно городище (Усть-
тая» АВЦП Минобрнауки РФ «Развитие научного потенци- Иша-2) расположено на останце. Оно отнесено
ала высшей школы». нами к мысовым, так как его укрепления, как и
Соёнов В.И., Константинов Н.А., Соёнов Д.В. Особенности топографии и хронология городищ Алтая 253
Рис. 1. Местонахождение городищ и

планы объектов VII–VI вв. до н.э.
А – расположение городищ Горного Ал-
тая и его предгорий на карте: 1 – Яло-
манское; 2 – Нижний Чепош-3 и -4;
3 – Барангольское; 4 – Манжерокское;
5 – Черемшанское; 6 – Усть-Иша-3 и 3а;
7 – Усть-Иша-2; 8 – Усть-Карагуж-I;
9 – Егона-I; 10 – Березовка-4 (Королев Лог);
11 – Пикет; 12 – Солонцы-3; 13 – Курлап-2;
14 – Курлап; 15 – Сайлап; 16 – Бехтемир;
17 – Бийские городища; 18 – Березовка-2;
19 – Малая Березовка; 20 – Соусканиха;
21 – Енисейское-5; Б–Е – планы городищ
VII–VI вв. до н.э.: Б – Березовка-4 (Коро-
лев Лог); В – Солонцы-3; Г – Усть-Иша-3;
Д – Пикет (Сросткинское); Е – Усть-Иша-2
(Б–Е – по: [Абдулганеев, 1997а]).
у мысовых, подчинены рельефу. В дальнейшем ще, расположенное в Центральном Алтае. Фор-

с выявлением новых памятников, возможно, бу- мы городищ в плане повторяют очертания мыса
дет выделена еще одна группа городищ – остан- (рис. 1, Б–Е; 2, 2, 3).
цевых. Городища Малая Березовка и Соусканиха На части мысовых городищ проводились рас-
[Абдулганеев, 2007, с. 265] нами здесь не учиты- копочные работы: С.М. Сергеевым на Березовке-2
ваются из-за отсутствия их описания. раскопано 40 или 60 кв.м [Абдулганеев, 2000,
Первая группа укрепленных поселений в ос- с. 172; 2007, с. 263]; Д.Г. Савиновым на Его-
новном распространена в северных предгорьях не-I вскрыто около 60 кв.м [Абдулганеев, 2007,
Алтая: Усть-Иша-2, Усть-Иша-3, Усть-Карагуж-1, с. 269]; С.М. Сергеевым, Б.Х. Кадиковым, А.С. Су-
Березовка-2, Березовка-4 (Королев Лог), Пикет разаковым на Усть-Ише-2 в разные годы закла-
(Сросткинское), Солонцы-3, Курлап, Егона-I. дывались разведочные раскопы [Абдулганеев,
Они расположены на мысах (Усть-Иша-2 – на 2007, с. 257]; М.Т. Абдулганеевым на Солонцах-3
останце) и чаще всего защищены одним рвом с вскрыто 52 кв.м [Абдулганеев, 1997а, с. 54];
напольной стороны. Егона-I, в отличие от других Г.В. Скопинцевой на Курлапе исследована значи-
мысовых городищ, имеет круговую фортифика- тельная площадь [Скопинцева, 1993, с. 62–71];
цию, что сближает ее с террасными городищами. А.А. Тишкиным и В.В. Горбуновым на Яломан-
На некоторых объектах наблюдаются эскарпы. ском городище производилась зачистка остатков
К этой же группе относится Яломанское городи- стен [Тишкин А.А., 2002, с. 66].
Рис. 2. Планы городищ первой поло-

вины I тыс. н.э.
1 – Бийское городище-3 (по: [Казаков,
Кунгуров, 1993]); 2 – Курлап (по: [Ско-
пинцева, 1993]); 3 – Егона-I (по: [Абдул-
ганеев, 2007]); 4 – Бийское городище-2;
5 – Бийское городище-5; 6 – Бийское горо-
дище-4; 7 – Бийское городище-6 (по: [Ка-
заков, Кунгуров, 1993]); 8 – Усть-Иша-3а
(по: [Абдулганеев, 2007]); 9 – Бийское го-
родище-7 (по: [Казаков, Кунгуров, 1993]);
10 – Нижний Чепош-3; 11 – Нижний Че-
пош-4 (по: [Шульга, Тишкин, Соёнов,
2010]); 12 – Манжерокское городище
(Манжерок-3) (по: [Бородовский, 2002]);
13 – Барангольское городище (Барангол-5)
(по: [Бородовский, 2007]).
Группы террасных городищ встречаются как всего имеют неправильную форму в плане. На-
на Северном Алтае, так и в его предгорьях – в пример, Бийское городище-3 (рис. 2, 1), Нижний
междуречье и на слиянии рек Катуни и Бии, а Чепош-3 (рис. 2, 10), Нижний Чепош-4 (рис. 2,
также по правому берегу Бии: Сайлап, Курлап-2, 11), Манжерок-3 (рис. 2, 12) имеют форму непра-
Енисейское-5, Бехтемир, комплекс городищ око- вильного овала; Усть-Иша-3а (рис. 2, 8), Бийское
ло Бийска, Усть-Иша-3а, Черемшанское, Ман- городище-7 (рис. 2, 9), Барангол-5 (рис. 2, 13) –
жерокское (Манжерок-3), Барангольское (Баран- форму неправильного многоугольника.
гол-5), Нижний Чепош-3, Нижний Чепош-4 На четырех террасных городищах были про-
(см. рис. 1, А). Эти памятники располагаются на изведены раскопки. С.Ю. Исуповым на Бехтеми-
краю террас и по сравнению с мысовыми име- ре вскрыто 16 кв.м [Казаков, Исупов, 1990, с. 109].
ют меньшую зависимость от рельефа местности М.Т. Абдулганеевым на Усть-Ише-3а в ходе аварий-
(рис. 2, 1, 4–13). Их укрепления часто представ- ных раскопок вскрыто 310 кв.м, где изучено жили-
лены несколькими рядами валов и рвов. Форти- ще полуназемного типа и выявлены фортифика-
фикационная линия городищ обычно проходит по ционные сооружения, состоящие из двух рвов и
нескольким сторонам, а наиболее мощные кре- трех валов [Абдулганеев, Степанова, Служак, Чек-
постные сооружения нередко прослеживаются в рыжова, 2001, с. 93]. В разные годы П.И. Шульгой,
месте выхода городища на террасу. По краю тер- А.А. Тишкиным, В.И. Соёновым на городищах
рас прослеживаются эскарпы. Памятники чаще Нижний Чепош-3 и Нижний Чепош-4 осуществля-
лись раскопочные работы [Шульга, Тишкин, Соё- Для определения хронологии городищ иссле-
нов, 2010, с. 249–253]. В 2009 году В.И. Соёновым дователями использовались в основном керами-
на обоих памятниках были заложены траншеи, ческие комплексы, поскольку остальной инвен-
пересекающие линии укреплений. На городище тарь (костяные наконечники и их фрагменты,
Нижний Чепош-3 отмечены части фортификаци- пряслица, точильные бруски, бусины и т.д.) за-
онных сооружений в виде трех рвов и уплотненно- частую не имеет конкретной хронологической
го глинистого земляного вала, представляющего привязки. По особенностям керамики все горо-
остатки стены. Возможно, крепостная стена была дища Горного Алтая и его северных предгорий
в виде двухрядной каркасно-столбовой или сруб- можно разделить на две хронологические груп-
ной конструкции, пространство между которыми пы: VII–II вв. до н.э. (скифского времени) и I в.
заполнялось глинистым раствором. Под валом за- до н.э. – V в. н.э. (гунно-сарматского времени).
фиксированы заполненные плотным «глинобето- К VII–II вв. до н.э. принадлежат мысовые го-
ном» две глубокие ямы, которые, возможно, пред- родища северных предгорий Алтая, относимые
ставляли собой котлованы фундамента башни, исследователями к большереченской и быстрян-
располагавшейся в конце крепостной стены у края ской археологическим культурам.
террасы. На городище Нижний Чепош-4 зафикси- Керамический комплекс городищ большере-
рованы два рва и два вала из глины. Под внешним ченской культуры (Усть-Иша-2, Усть-Иша-3, Бе-
валом также зафиксирована глубокая яма, запол- резовка-4 (Королев Лог), Пикет (Сросткинское),
ненная пережженной глиной. Яма, возможно, Солонцы-3) [Абдулганеев, 1992, с. 60; 1997а,
представляла собой один из котлованов фундамен- с. 53–56] представлен в основном плоскодонны-
та башни, располагавшейся в конце крепостной ми орнаментированными горшками [Абдулгане-
стены, или столбовую яму каркасно-столбового ев, 1997а, рис. 1–3; 2000, рис. 2] (рис. 3, 11–20).
защитного сооружения на гребне вала. Сосуды обычно орнаментированы двумя, реже
Рис. 3. Керамический комплекс городищ I тыс. до н.э.

1–9 – Березовка-2 (по: [Абдулганеев, 2000]); 10 – Усть-Карагуж-1 (по: [Абдулганеев, 2007]); 11–13 – Солонцы-3;
14–19 – Усть-Иша-2; 20 – Пикет (Сросткинское) (по: [Абдулганеев, 1997]).
одним рядом жемчужин, разделенных оттиска- дулганеев, 2000, рис. 2, 6]. Такая орнаментация
ми гребенки, уголка палочки, насечками. Встре- характерна для майминской культуры.
чается орнаментация оттисками гребенки выше и Мысовое Яломанское городище стоит особ-
ниже ряда жемчужин. На керамике городища Ко- няком среди других памятников данной группы.
ролев Лог присутствует орнаментация треуголь- Во-первых, оно территориально значительно от-
ными фестонами, отжимным валиком. Довольно далено от мысовых предгорных городищ, нахо-
часто встречаются срезы венчика, орнаментиро- дясь в 200 км от них по прямой, в центральной
ванные насечками или гребенкой. части Алтая. А аналогий этому памятнику на Ал-
К городищам быстрянской культуры отнесе- тае нет, поскольку, как отмечалось выше, здесь
ны Березовка-2 и Усть-Карагуж-1 [Абдулганеев, мысовых городищ пока не открыто. Во-вторых,
2000, с. 172; 2007, с. 292]. Керамический комп- выделяется городище и по фортификации: хотя
лекс Березовки-2 представлен фрагментами чаш оно имеет, как и все объекты данной группы, вал
и горшков, орнаментированных жемчужником, и ров с напольной стороны, но у Яломанского го-
оттисками угла или гребенки, насечками, накола- родища по северо-западному краю фиксируются
ми. Имеется фрагмент небольшого сосуда с ор- еще камни развала стены. В-третьих, оно имело
наментированным поддоном [Абдулганеев, 2000, совершенно иную архитектуру: на территории
с. 172, рис. 2] (рис. 3, 1–9). Опубликованный со- городища имеются специальные насыпи-основы
суд с городища Усть-Карагуж-1 украшен рядом для наземных построек. Таким образом, можно
жемчужин, разделенных уголком [Абдулганеев, предположить, что Яломанское городище отно-
2007, с. 247, рис. 16] (рис. 3, 10). сится к другому времени или населению с совер-
У мысовых городищ VII–II вв. до н.э. укреп- шенно иной культурной традицией, нежели горо-
ления в виде рва зафиксированы лишь с одной дища Северного Алтая и предгорий.
или двух сторон. Только на Березовке-2 были К I в. до н.э. – V в. н.э. принадлежат террасные
отмечены несколько рвов и валов, но, к сожале- городища Алтая и мысовые городища северных
нию, на сегодняшний день его укрепления пол- предгорий Сайлап, Курлап, Курлап-2, Енисей-
ностью разрушены [Абдулганеев, 2000, с. 172]. ское-5, Бехтемир, комплекс городищ около Бий-
На наш взгляд, памятник Березовка-2 является ска, Егона-I, Усть-Иша-3а, Черемшанское горо-
многослойным поселением. Его ранние матери- дище, Манжерок-3 (Манжерокское городище),
алы относятся к начальной стадии быстрянской Барангол-5 (Барангольское городище), Нижний
культуры, т.е. VI–IV вв. до н.э. [Абдулганеев, Чепош-3, Нижний Чепош-4.
Владимиров, 1997, с. 58], а укрепления возник- Керамические сосуды с данных городищ
ли там, вероятно, на завершающей стадии быст- представлены в основном плоскодонными гор-
рянской культуры или же городище относится к шками и невысокими чашами (рис. 4, 15–17,
майминской культуре. О позднем позициониро- 43–48, и др.). Встречается посуда на поддоне и с
вании части материалов Березовки-2 свидетель- «намечающимся поддоном» [Скопинцева, 1993,
ствует обнаруженный сосуд с поддоном [Абдул- с. 63; Соёнов, Константинов, 2011, рис. 3, 11, 12]
ганеев, 2000, рис. 2, 5] (рис. 3, 6). Керамические (рис. 4, 45, 46). Распространена орнаментация в
сосуды на поддоне встречаются на Алтае в гун- виде поясков округлых вдавлений под венчиком
но-сарматское время [Худяков, 1998, рис. 1, 1; (рис. 4, 2, 10, 12, 16, 33, 34, 42, 44, 48), рядов от-
2, 5] и были довольно распространены в этот же тисков гладкого и гребенчатого штампа (рис. 4, 7,
период в Туве и Минусинской котловине [Кызла- 23, 28, 47), встречаются оттиски уголка лопаточ-
сов, 1960, 1979; Дьяконова, 1970а, б; Вайнштейн, ки. Кроме того, имеется орнаментация из пояс-
1970; Вадецкая, 1999; и др.]. Сосуды с поддо- ков вдавлений в сочетании с оттисками гладкого
ном и «намечающимся поддоном» известны и и гребенчатого штампа (рис. 4, 1, 3, 4, 17, 24, 31,
на предгорных поселениях гунно-сарматского 36). Такие орнаменты характерны для керами-
времени [Кунгуров, Горбунов, 1993, рис. 2, 6–8; ческой посуды именно майминской археологи-
Скопинцева, 1993, с. 63]. К тому же на Березов- ческой культуры [Абдулганеев, 1998, с. 167]. На
ке-2 найдена керамика, орнаментированная поя- городищах, расположенных на северных участ-
сом округлых вдавлений (рис. 3, 4) или уголков ках исследуемой территории, в орнаментации
лопаточки, а также их сочетанием [Абдулганеев, керамической посуды и пряслиц прослежива-
Владимиров, 1997, рис. 3, 4; 12, 3, 6; 59, 6; Аб- ется влияние кулайской культуры. В орнаменте
Рис. 4. Материалы с городищ первой половины I тыс. н.э.

1, 5 – Бийское городище-4; 2–4, 6–14 – Бийское городище-6 (по: [Казаков, Кунгуров, 1993]); 15–17 – Усть-Иша-3а (по: [Абдулганеев,
Степанова, Служак, Чекрыжова, 2001]); 23–24, 30, 35, 42 – Курлап; 31, 34, 36 – Сайлап (по: [Скопинцева, 1993]); 18–22, 25–29, 32–33,
37–41 – Нижний Чепош-3; 43–48 – Манжерокское (Манжерок-3) (по: [Соёнов, Трифанова, 2010; Соёнов, Константинов, 2011]).
присутствуют уточка (рис. 4, 6, 8, 9, 11, 13, 14) и либровке укладываются в рамки 160 г. до н.э. –
фигурный штамп (рис. 4, 5) [Казаков, Кунгуров, 400 г. н.э. [Соёнов, Трифанова, 2010, с. 287–289].
1992, с. 222; Скопинцева, 1993, с. 71]. Главное от- Атрибуция культурной принадлежности горо-
личие керамических комплексов городищ гунно- дищ Алтая и его северных предгорий гунно-сар-
сарматского времени от керамики предыдущего матского времени является сложным вопросом и
периода – отсутствие налепных валиков и жем- на данном этапе требует особых исследований.
чужин в орнаментации. Объекты Сайлап, Курлап, Курлап-2, Усть-Иша-
Датировку этой группы укрепленных поселе- 3а, Черемшанское городище отнесены к памят-
ний в рамках гунно-сарматского времени, кро- никам майминской культуры практически с мо-
ме особенностей керамического комплекса, под- мента ее выделения [Абдулганеев, 1992, с. 62;
тверждают находки, полученные нами в ходе 1997б, с. 73–74; 166–167; Киреев, 1995, с. 138].
работ на памятниках Нижний Чепош-3 и Ниж- Городища Манжерокское (Манжерок-3), Баран-
ний Чепош-4. К числу датирующих вещей отно- гольское (Барангол-5), Нижний Чепош-3, Ниж-
сятся детали лука гуннского типа, представлен- ний Чепош-4, судя по керамическим материа-
ные целой концевой частью составной накладки лам [Соёнов, 2010а, рис. 1, 1–3; Николаев И.А.,
с арочным вырезом для тетивы (рис. 4, 18), а 2010, с. 254; Соёнов, Трифанова, 2010, рис. 1, 2;
также обломками концевой составной накладки, Соёнов, Константинов, 2011, рис. 2–4], также
концевой накладки с остатками арочного выреза являются памятниками этой культуры. К данно-
для тетивы и срединной боковой накладки, конца му кругу памятников, скорее всего, принадлежат
с расширением срединной фронтальной накладки Енисейское-5 и Егона-I.
(рис. 4, 19), срединной (?) фронтальной составной В связи с переосмыслением содержания и
накладки (рис. 4, 20), составной концевой или датировки верхнеобской культуры, не вдаваясь
срединной фронтальной накладки (рис. 4, 21), в подробности современных расхождений по
концевой накладки (рис. 4, 22); обломком кос- культурно-хронологическому определению па-
метической щеточки (рис. 4, 29), мочеотводной мятников Барнаульско-Бийского Приобья конца
трубкой от детской колыбели (рис. 4, 41). Кос- I тыс. до н.э. – середины I тыс. н.э. [Троицкая,
венно об этом свидетельствует и серия радиоуг- 1979; Казаков, 1996; Григоров, 1999; Ширин,
леродных дат (СОАН – 7852–7861), полученных 2003; Троицкая, Новиков, 2004; и др.] отметим,
Л.А. Орловой. Четыре даты по анализу почвы что Бийские городища и Бехтимир также можно
относятся к широкому временному диапазону предположительно отнести к населению север-
(от 900 г. до н.э. до 1146 г. н.э.). Остальные пять ной окраины майминской культуры, испытавше-
показателей (три даты по древесному углю и две му влияние кулайской и одинцовской керамичес-
по почве из столбовой ямы и со дна рва) при ка- ких традиций.
Рис. 5. Схема классификации городищ Алтая и северных предгорий.

Изучение особенностей размещения городищ Список литературы

Алтая и его северных предгорий на местности
позволило нам выделить две группы объектов: Абдулганеев М.Т. К этнокультурной ситуации в северных
предгорьях Алтая в сер. I тыс. до н.э. – сер. I тыс. н.э. //
мысовые и террасные (рис. 5). Сегодня можно от-
Проблемы изучения истории и культуры Алтая и сопре-
метить, что специфика их топографии довольно дельных территорий. – Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ,
отчетливо коррелирует с хронологической при- 1992. – С. 59–63.
надлежностью городищ, дата которых установле- Абдулганеев М.Т. «Неизвестные» памятники раннего же-
на по инвентарю и с помощью радиоуглеродного лезного века в северных предгорьях Алтая // Сохране-
ние и изучение культурного наследия Алтайского края. –
анализа. Мысовые городища характерны в основ-
Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1996. – Вып. 7. – С. 128–134.
ном для большереченской и быстрянской культур Абдулганеев М.Т. Древнейшие городища северных предго-
скифского времени, датируемых в пределах VII– рий Алтая // Известия лаборатории археологии. – Горно-
II вв. до н.э., террасные – для майминской куль- Алтайск: ГАГУ, 1997а. – № 2. – С. 53–61.
туры гунно-сарматского времени, датируемой Абдулганеев М.Т. Разведочные работы в предгорьях Ал-
тая // Сохранение и изучение культурного наследия
I в. до н.э. – V в. н.э. В группе мысовых городищ
Алтайского края. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1997б. –
исключение составляют три объекта, датируемые Вып. 8. – С. 73–77.
гунно-сарматским временем (Курлап, Березов- Абдулганеев М.Т. Поселение Майма 1 и культурно-хро-
ка-2, Егона-I) и один объект, который обособлен нологическая атрибутация земледельческих поселений
территориально и имеет иную архитектуру (Яло- Горного Алтая // Древние поселения Алтая. – Барнаул:
Алт. гос. ун-т, 1998. – С. 165–171.
манское городище). Абдулганеев М.Т. Археологические памятники у села Бе-
На протяжении всего рассматриваемого перио- резовка // Сохранение и изучение культурного насле-
да укрепленные поселения Алтая и его предгорий, дия Алтайского края. – Барнаул: Ал. гос. ун-т, 2000. –
за исключением Яломанского городища, сохра- Вып. 11. – С. 172–175.
няют южно-сибирскую традицию строительства Абдулганеев М.Т. Красногорский район в древности //
Сохранение и изучение культурного наследия Алтай-
зданий и фортификаций, которая имела значи- ского края. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, 2007. – Вып. 16. –
тельные отличия от центрально-азиатской [Мо- С. 237–304.
гильников, 1992, с. 258; Худяков, 1995, с. 62, 63; Абдулганеев М.Т., Владимиров В.Н. Типология поселений
Кызласов, 2008, с. 50; и др.]. Влияние иной форти- Алтая 6–2 вв. до н.э. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1997. –
фикационной традиции прослеживается в гунно- 148 с.
Абдулганеев М.Т., Степанова Н.Ф., Служак И.В., Чекры-
сарматское время в изменениях топографического жова О.В. Раскопки аварийных памятников на р. Иша //
размещения поселений и технике строительства. Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. –
В I в. до н.э. – V в. н.э. увеличивается число форти- Барнаул: Азбука, 2001. – Вып. 12. – С. 93–97.
фикационных сооружений городищ, но основные Бородовский А.П. Микрорайон археологических памят-
черты южно-сибирской строительной традиции ников у с. Манжерок Майминского района Республики
Алтай // Древности Алтая. – Горно-Алтайск: Горно-Алт.
продолжают сохраняться в формах планиграфии гос. ун-т, 2002. – № 9. – С. 42–52.
укреплений, деревянной или деревоземляной ар- Бородовский А.П. Продолжение археологического обсле-
хитектуре фортификаций и т.д. дования правобережья горной долины Нижней Катуни //
Ни одно фортификационное сооружение не мо- Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. –
жет соперничать с защитными свойствами мест- Барнаул: Алт. гос. ун-т, 2007. – Вып. 16. – С. 183–189.
Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в истории Южной Сиби-
ности, включающей в себя горы или высокие хол- ри. – СПб.: Петербург. востоковедение, 1999. – 440 с.
мы, поэтому на Алтае не было обычая создания Вайнштейн С.И. Раскопки могильника Кокэль в 1962 г.
укрепленных поселений. Традиция строительства (погребения казылганской и сыын-чюрекской культур) //
городищ пришла сюда в гунно-сарматское время с Тр. Тувин. комплекс. археол.-этногр. экспедиции. – Л.:
населением равнинной части нижней Катуни, Бии Наука, 1970. – Т. 3. – С. 7–79.
Григоров Е.В. Барнаульско-Бийское Приобье в I–XII вв. н.э.
и Верхнего Приобья, а в предгорьях укрепленные (по данным погребений): автореф. дис. ... канд. ист.
поселения существовали еще с раннескифского наук. – Барнаул, 1999. – 21 с.
времени. Судя по нашим наблюдениям, фортифи- Дьяконова В.П. Археологические раскопки на могильнике
кационные сооружения на поселениях Северного Кокэль в 1966 г. // Тр. Тувин. комплекс. археол.-этногр.
Алтая появились и функционировали небольшой экспедиции. – Л.: Наука, 1970а. – Т. 3. – С. 210–238.
Дьяконова В.П. Большие курганы-кладбища на могильни-
промежуток времени в гунно-сарматский период, ке Кокэль (по результатам раскопок за 1963, 1965 гг.) //
явно в условиях какой-то сложной военно-поли- Тр. Тувин. комплекс. археол.-этногр. экспедиции. – Л.:
тической ситуации. Наука, 1970б. – Т. 3. – С. 80–209.
Казаков А.А. Одинцовская культура Барнаульско-Бийско- Скопинцева Г.В. Новые памятники первой половины
го Приобья: автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Барнаул, I тыс. н.э. в предгорьях Алтая (по материалам Сайлап-
1996. – 19 с. ского и Курлапского городищ) // Культура древних на-
Казаков А.А., Исупов С.Ю. Керамический комплекс го- родов Южной Сибири. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1993. –
родища Бехтемир // Охрана и использование археоло- С. 62–71.
гических памятников Алтая. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, Соёнов В.И. Полевые археологические исследования Гор-
1990. – С. 109–112. но-Алтайского госуниверситета в 2009 году // Полевые
Казаков А.А., Кунгуров А.Л. Комплекс городищ около исследования в Верхнем Приобье и на Алтае 2009 г.:
Бийска // Культура народов евразийских степей в древ- (Археология, этнография, устная история). – Барнаул:
ности. – Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1993. – С. 219–231. Алт. гос. пед. академия, 2009. – Вып. 6. – С. 51–55.
Киреев С.М. Поселение Черемшанка // Охрана и исследо- Соёнов В.И. Полевые археологические исследования Науч-
вание археологических памятников Алтая (тез. докл. но-исследовательской лаборатории по изучению древ-
к конф.). – Барнаул: Барнаул. гос. пед. ин-т, 1991. – ностей Сибири и Центральной Азии // Древности Си-
С. 84–88. бири и Центральной Азии. – Горно-Алтайск: Горно-Алт.
Киреев С.М. Новое обследование городища Черемшанка // гос. ун-т, 2010а. – № 3. – С. 3–6.
Алтай и тюрко-монгольский мир. – Горно-Алтайск: Соёнов В.И. Полевые каменные фортификационные соору-
Горно-Алт. ин-т гуманитар. исследований, 1995. – жения Горного Алтая // Изв. Алт. гос. ун-та. Сер. Исто-
С. 135–139. рия, политология. – 2010б. – № 4/1. – С. 233–235.
Киреев С.М., Акимова Т.А., Бородовский А.П., Боро- Соёнов В.И., Константинов Н.А. Хронологическая и
довская Е.Л. Археологические памятники и объек- культурная принадлежность Манжерокского городища
ты Майминского района. – Горно-Алтайск: АКИН, (Северный Алтай) // Исторические, философские, по-
2008. – 144 с. литические и юридические науки, культурология и ис-
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Казаков А.А. Город кусствоведение: Вопросы теории и практики. – 2011. –
Бийск: Памятники археологии // Бийск. Бийский район: № 6 (в печати).
Памятники истории и культуры. – Бийск: Алт. гос. Соёнов В.И., Трифанова С.В. О хронологической прина-
ун-т, 1992. – С. 7–47. длежности городищ Нижний Чепош-3 и 4 (Горный Ал-
Кунгуров А.Л., Горбунов В.В. Средневековое поселение тай) // Туухийн Товчоон. – Улаанбаатар: [б.и.], 2010. –
Ушлеп-5 // Культура древних народов Южной Сибири. – T. 5. – Т. 285–294.
Барнаул: Алт. гос. ун-т, 1993. – С. 99–107. Тишкин А.А. Крепостные сооружения в Горном Алтае //
Кызласов И.Л. К уяснению самобытности гуннского об- Мир Центральной Азии: Археология. Этнология:
щества: исторические и археологические особенности // мат-лы Междунар. науч. конф. – Улан-Удэ: БНЦ СО
Азиатско-тихоокеанский регион: Археология, этно- РАН, 2002. – С. 61–67.
графия, история. – Владивосток: Дальнаука, 2008. – Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском При-
С. 39–71. объе. – Новосибирск: Наука, 1979 – 124 с.
Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасско- Троицкая Т.Н., Новиков А.В. Археология Западно-Сибир-
Минусинской котловины (I в. до н.э. – V в. н.э.). – М.: ской равнины: учеб. пособие. – Новосибирск: Новосиб.
Изд-во Моск. гос. ун-та, 1960. – 198 с. гос. пед. ун-т, 2004. – 136 с.
Кызласов Л.Р. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). – М.: Ширин Ю.В. Верхнее Приобье и предгорья Кузнецкого
Изд-во Моск. гос. ун-та, 1979. – 207 с. Алатау в начале I тысячелетия н.э. (погребальные памят-
Маринин А.М., Самойлова Г.С. Физическая география ники фоминской культуры). – Новокузнецк: Кузнецкая
Горного Алтая. – Барнаул: Барнаул. гос. пед. ин-т, 1987. – крепость, 2003. – 288 с.
110 с. Шульга П.И., Тишкин А.А., Соёнов В.И. Городища Ниж-
Могильников В.А. Хунну Забайкалья // Степная полоса ний Чепош-3 и 4 // Изв. Алт. гос. ун-та. Сер. История и
азиатской части в скифо-сарматское время. – М.: Наука, политология. – 2010. – № 4/2. – С. 249–253.
1992. – С. 254–273. Худяков Ю.С. Древние и средневековые фортификацион-
Николаев И.А. Керамика гунно-сарматского времени с го- ные сооружения в Южной Сибири и Центральной Азии //
родищ Нижний Чепош-3 и 4 в Горном Алтае // Евразий- Военное дело и средневековая археология Центральной
ское культурное пространство: Археология, этнология, Азии. – Кемерово: [б.и.], 1995. – С. 62–73.
антропология: мат-лы V (L) Рос. (с междунар. участием) Худяков Ю.С. Керамика хуннского времени из долины
археол.-этногр. конф. студентов и молодых ученых. – р. Эдиган // Древние поселения Алтая. – Барнаул: Алт.
Иркутск: Оттиск, 2010. – С. 254. гос. ун-т, 1998. – С. 206–211.
А.С. Суразаков
Институт алтаистики им. С.С. Суразакова
Горно-Алтайск, Россия
О ПРОБЛЕМАХ РЕКОНСТРУКЦИИ
МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОЙ МОДЕЛИ МИРА
ПЛЕМЕН ПАЗЫРЫКСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Обширная практика изучения мировоззрен- мосвязанность между собой. Последняя достига-

ческой темы относительно эпохи древности, лась древними разными способами, в том числе
которая базируется на основе анализа археоло- путем наложения их на специфично оформлен-
гических материалов, накопила немалый опыт, ную пространственную организацию. Иными
простирающийся не только в сферу конкретных словами, исследования показывают, что в фор-
мировоззренческих реконструкций, но также мировании древнего мировоззрения участво-
и в область теоретического осмысления этого вали две категории системообразующих идей.
направления исследований [Акишев, 1984; Ра- Вокруг первых складывалась система представ-
евский, 1985; и др.]. Иными словами, упомяну- лений о частном или конкретном мировоззрен-
тая практика охватывает собой обширный круг ческом феномене, вторые обозначали собой идею
проблем, касающихся и общетеоретического, в пространственной организации мира, выступая
частности методологического, и методического, в роли целостной мировой модели или некоего
и конкретно-интерпретационного уровней, ко- мировоззренческого каркаса, взаимоувязывав-
торые, как мы все понимаем, проявляют в себе шего между собой на макроуровне все частные
еще и общеуниверсальное, а также региональ- культы.
но-особенное. Наиболее распространенными формами вос-
Если обратиться к общетеоретическому уров- приятия пространственной организации мира
ню, то опыт исследований здесь показывает, что в древности, как мы все знаем, выступали оду-
мировоззрение вообще есть система представ- хотворенные земля и небо, возникшие самостоя-
лений человека о мире. Другое дело, он же сви- тельно или же сотворенные чьей-то целенаправ-
детельствует и о том, что не все в этом деле бы- ленной волей в мировом океане, мировая гора,
вает систематизировано однозначно и у любого мировое древо, мировое животное, мировой че-
древнего социума всегда имелась определенная ловек, согласно чему мы говорим об антропо-
сумма на первый взгляд независимых друг от морфной, животной, древесной и т.д. моделях
друга мировоззренческих систем, в основании вселенной. Причем в рамках одного и того же
которых лежали отличные друг от друга систе- мировоззрения модели эти зачастую дополняли
мообразующие идеи. В своей профессиональ- друг друга.
но-понятийной лексике мы их обычно называем Теперь несколько слов о втором, т.е. методи-
культами, допустим, культ солнца, культ плодо- ческом уровне, где разрабатываются критерии
родия, культ того или иного животного, того или отбора археологических фактов и интерпретиру-
иного героя и т.д. ющих их источников, а также способов соедине-
В то же время все эти, казалось бы, самосто- ния их между собой. Здесь можно констатировать
ятельные или самодостаточные культовые идеи следующее. Всевозможных техник мировоззрен-
при общем взгляде на мировоззрение того или ческих реконструкций на сегодня разработано
иного социума вдруг обнаруживают некую взаи- достаточно много, однако главную роль в дан-
ном случае продолжает играть исследовательская древо, человек, которые применялись наряду с
интуиция, степень достоверности которой опре- упомянутым анималистическим символом.
деляется обширностью практики и разнообра- В общем образ коня для пазырыкцев пред-
зием опыта изучения мировоззренческой темы, ставлял собой базовый информационно-модели-
накопленными берущимися за это дело иссле- рующий символ, через который они восприни-
дователями. Впрочем, последняя, т.е. интуиция, мали окружающий мир, причем более частные
надо полагать, в древние времена как раз и была явления, объекты и субъекты последнего они
основной в деле разработки нашими пращурами описывали через систему других зооморфных
своих мировоззренческих систем, отсюда понять символов, заключавших в себе более частные
их из современности нельзя без использования понятийные значения. Говорить о том, почему
тех же самых интуитивных начал. именно образ коня был положен пазырыкцами в
И еще об одном. Как уже давно подмечено в основу восприятия мира, видимо, излишне, по-
исследовательской среде, трудные для понима- скольку все мы хорошо представляем себе его
ния на уровне отдельных мотивов и образов ми- значение в жизни древних горноалтайцев. Впро-
ровоззренческие идеи древности порой неплохо чем, как и в жизни обширного круга племен и
«читаются» на уровне сложных сюжетных ком- народов великого пояса евразийских степей, ока-
позиций. Одним из наиболее перспективных в завших существенное влияние на их мировоззре-
нашем случае является анализ декора конской ние и различные материалы из сферы духовной
сбруи, обнаруженной в курганах пазырыкских культуры которых традиционно привлекаются
вождей. Автором на это обстоятельство обраща- для реконструкции пазырыкской картины мира.
лось внимание еще в прошлом веке, в частнос- Так вот, среди упомянутых материалов есть
ти, в 80-е гг. прошедшего столетия [Суразаков, те, что соотносят различные части коня с разны-
1988а, с. 3–31]. Другой вопрос, что материал этот ми сферами мироздания. Голова в них воспри-
был опубликован в сборнике местного значения, нималась как космический верх, туловище – как
отчего широкому кругу археологов неизвестен. космический низ, перед – восток, задняя часть –
Вот и давайте сейчас восполним этот пробел, тем запад [Суразаков, 1988а, с. 7–8]. Наиболее ярко
более что за прошедшее время в этом деле наме- это отражено в представлениях, связанных с об-
тились определенные уточнения и дополнения. рядами жертвоприношений, бытовавших в индо-
Итак, поговорим о зооморфной модели все- иранской среде. Более того, если обратиться к
ленной у пазырыкцев, в основу которой был по- мифологии южных регионов Евразии, в частнос-
ложен образ коня. Вначале порассуждаем вот ти Индии, то в зафиксированных там веровани-
о каком немаловажном предмете – пазырыкцы ях ведийского времени, лежавших, допустим, в
в буквальном смысле воспринимали космос в основе ритуала жертвоприношения Ашвамедха,
образе коня или же образ этот служил для них вообще говорится о сотворении мира из частей
некой базовой информационно-символической коня [Ашвамедха, 1987, с. 143], что является от-
призмой, через которую они описывали окружа- голоском еще более архаичной поры.
ющий мир? Практика исследований показывает, Однако вернемся к пазырыкской культуре. Вы-
что образ коня для них служил базовой инфор- полняя функцию мировоззренческого каркаса, об-
мационной моделью описания мира. Послед- раз коня не только моделировал космическое мак-
нее подтверждается двумя обстоятельствами. С ропространство, но и нес на себе представления
одной стороны, для них, как, собственно, и для о таком важнейшем его явлении, как солнечный
всех их современников вообще, был характерен круговорот. Причем подмечено, что круговорот
образно-символический, в частности анималис- этот трижды повторяется в декоре одной и той же
тический язык описания мирового устройства. сбруи, описываясь разными анималистическими
Отсюда в пазырыкском искусстве и доминирова- образами. Отдельно он воспроизведен в декоре на-
ла звериная тематика, где фигурировали зоомор- гривника и конского головного убора, затем узды
фные образы духов, божеств, сцены противобор- и, наконец, седла с нагрудным и подхвостным
ства животных, посредством которых они ин- ремнями, которые выступали как бы самостоя-
формационно обозначали космические явления. тельными информационными блоками.
С другой стороны, у них имелись и другие ба- Начнем анализ их содержания сверху, т.е. от на-
зовые символы описания мира, допустим, гора, гривника с головным убором. Вспомним, что кон-
Суразаков А.С. О проблемах реконструкции мировоззренческой модели мира племен пазырыкской культуры 263
Рис. 1. Изображения петухов на конских нагривниках

из первого Пазырыкского кургана.
ская голова ассоциировалась с космическим вер-

хом, в частности, с вершиной мировой горы или Рис. 2. Оленьи рога на конском головном уборе из первого
мирового хребта, чего мы коснемся чуть позже. Пазырыкского кургана.
Ясно, что с этой или небесной сферой были сопря-
жены определенные представления, в том числе
основные моменты солярного мифа, переданные
образным анималистическим языком. Так вот, на
двух достаточно хорошо сохранившихся нагрив-
никах, обнаруженных в первом Пазырыкском кур-
гане, изображены ряды фигурок петухов (рис. 1),
а на одном из конских головных уборов оттуда же
мы имеем вырезанные из кожи оленьи рога, в осно-
вание которых вцепился кошачий хищник (рис. 2).
Иными словами, здесь показана сцена терзания
хищником травоядного. Кроме того, фигурка пе-
туха входит в состав конского головного убора
из второго, а голова оленя – пятого Пазырыкских
курганов [Руденко, 1953, табл. LXXII, 3–5]. Рис. 3. Изображения
Представления о солярной природе образа пе- петухов на женском го-
ловном уборе из второ-
туха, возвещающего рассвет, уже достаточно хо- го Пазырыкского кур-
рошо раскрыты в литературе, что можно сказать гана.
и об образе оленя, служившего в мировоззрен-
ческих системах племен и народов скифского
времени одним из воплощений солнца. Немало Кстати, вырезанные из кожи фигурки петухов,
сказано коллегами и по поводу солярной приро- как бы шествующих по кругу, закреплены поверх
ды многих мотивов терзания хищниками траво- женского головного убора из второго Пазырык-
ядных, в которых отразились идеи противобор- ского кургана (рис. 3). Представления древних
ства света и тьмы. В общем, все склоняется к в целом о человеческой голове и венчающем ее
тому, чтобы расшифровать означенные сюжеты головном уборе как о космическом верхе теперь
как солнечный круговорот, когда солнце в вопло- сомнений не вызывают, особенно после интер-
щении петуха поднимается к своему зениту, а на претации формы и украшений головного убо-
закате в образе оленя терзается хищником. ра знатного погребенного в Иссыкском кургане
[Акишев, 1984]. Имеются сведения об этом и лишь преодолев препятствия, одним из которых
среди этнографических материалов. Допустим, было змеиное царство.
женские головные уборы западных бурят отме- Другое дело вождь племени, в частности, из
чены знаками солнца с расходящимися лучами второго Пазырыкского кургана. Напиток в его
[Николаева, 2002, с. 123]. кувшине, видимо, предназначался духу солнца,
Помимо этого, кожаные фигурки петухов воплощением которого он и служил на земле.
были наклеены на глиняный кувшин из того же Мнение о солярной природе вождей и царей до-
памятника (рис. 4). Кожаная аппликация в виде вольно часто высказывается в литературе. Надо
фигурок этих птиц обнаружена также Н.В. По- полагать, элита пазырыкского социума уходила
лосьмак на кувшине из кургана № 1 мог. Ак-Ала- на небеса, откуда она, собственно, и приходила
ха-3 [Феномен..., 2000, с. 69]. По этнографиче- перед этим на землю. Представления эти, заро-
ским данным пища в погребения ставилась для дившись в центрально-азиатском регионе в эпоху
того, чтобы усопшие прибыли в общину пред- древности, проявлялись затем и в раннем сред-
ков не с пустыми руками. Часть ее предназнача- невековье. Вспомним хотя бы тюркских каганов,
лась божествам [Там же]. Автору во время рас- ниспосланных небом.
копок рядового кургана пазырыкской культуры в Что касается пазырыкцев, то здесь следует
мог. Сары-Кобы попался кувшин с нарисован- отметить еще один любопытный нюанс. Сарко-
ным на нем змеиным царством, возглавляемым фаг вождя из первого Пазырыкского кургана был
трехглавым змеем, у которого показаны три шеи, опять же обклеен изображениями петухов. Да,
причем одну из них венчает большая голова с конечно, на саркофагах из других больших гор-
глазом (рис. 5). Видимо, напиток предназначал- но-алтайских курганов имеются и иные зооморф-
ся ему [Суразаков, 1986б, с. 16–17]. Здесь надо ные образы, допустим, олени и тигры. Другой
заметить, что кувшинов со змеиным орнаментом вопрос, что солярная их природа также не оспа-
обнаружено в рядовых пазырыкских захоронени- ривается в исследовательской среде. Впрочем,
ях немало. Все это, скорее всего, свидетельствует мы можем получить подтверждение этому до-
о том, что общины предков у основного населе- пущению, анализируя декор конских головных
ния того времени мыслились как расположенные уборов из туэктинских и башадарских курганов,
в подземном мире, и попасть туда можно было которые выполнены в виде вырезанных из дере-
ва рогов горных козлов с подчерк-
нуто большими валиками-кольца-
ми. Рога из второго Башадарского
кургана обклеены с наружной сто-
роны золотым, а с внутренней се-
ребряным листами [Руденко, 1960,
табл. XXXVIII], тогда как поверх
валиков рогов из первого Туэктин-
ского кургана прикреплены в од-
ном случае фигурки как бы шес-
твующих друг за другом тигров
(рис. 6), в другом – вырезанные из
кожи оленьи рога (рис. 7).
Исходя из концептуальных
конструкций того времени, авто-
ром в свое время была высказана
гипотеза о том, что козлиные рога
с преувеличенными валиками сим-
волизировали собой в конских го-
ловных уборах мировой хребет, по
Рис. 4. Изображения петухов на Рис. 5. Змеиный орнамент на кувшине вершинам которого солнце в обли-
кувшине из второго Пазырыкского из кург. № 24, мог. Сары-Кобы. ке в первом случае оленя, во вто-
кургана.
ром – тигра совершает свой днев-
Рис. 6. Фигурки тигров поверх деревянных имитаций рогов Рис. 7. Кожаные оленьи рога поверх деревянных имитаций
козла от конского головного убора из первого Туэктинского рогов козла от конского головного убора из первого
кургана. Туэктинского кургана.
ной путь [Суразаков, 1988а, с. 10–11]. Последнее ний, закатный, ночной. Но это все произведения
подтверждается представлениями индоиранцев, местной работы. В пятом Пазырыкском кургане
зафиксированными, в частности, в митраизме, обнаружена полоса шерстяной переднеазиат-
где говорится о том, что одним из воплощений ской ткани, пошедшей на покрытие конского на-
солярного Митры выступал кошачий хищник, а грудного ремня. Здесь тоже имеются две полосы
дневной путь его пролегал через золотые горы, треугольников, имитировавших мировой хребет,
т.е. мировой хребет [Акишев, 1984, с. 49–50]. по вершинам которого шествует кошачий хищ-
Саркофаг вождя из этого кургана был обкле- ник – воплощение солярного Митры (рис. 9).
ен берестяными фигурками тигров,
шествующих друг за другом. Це-
почка шествующих друг за другом
тигров изображена также на сарко-
фаге из второго Башадарского кур-
гана. Другое дело, что композиция
там усложнена попираемыми ими
животными. Все это было интер-
претировано некогда автором как
череда батальных сцен, связанных
с погребенным здесь вождем [Су-
разаков, 1986а, с. 23–26], судя по
всему имевшим солярную природу.
На бордюре, обрамлявшем полосу
войлока, использованного для дра- Рис. 8. Бордюр войлочного ковра с изображением головы кошачьего
хищника из первого Пазырыкского кургана.
пировки стен погребальной каме-
ры в первом Пазырыкском кургане,
изображены два ряда треугольни-
ков, между которыми показан ряд
из повторяющихся голов кошачьего
хищника (рис. 8). Головы эти пооче-
редно окрашены в красный и синий
цвета, т.е. в цвета дня и ночи, тогда
как треугольники-горы группами по
три фигуры окрашены в белый, жел- Рис. 9. Полоска переднеазиатской шерстяной ткани с изображением
тый, синий цвета, т.е. цвета утрен- шествующего тигра из пятого Пазырыкского кургана.
Тем самым мы можем определить регион, отку- солнечного, реже лунного круговорота, что отме-
да этот мотив пришел на Алтай. чалось во многих случаях солярной или же луно-
И, наконец, обклейка рогов золотыми и се- видной формой налобных блях. Впрочем, иногда
ребряными листками из второго Башадарского солнечно-лунная символика в уздечной орнамен-
кургана. Если предположить, что золотой цвет тации совмещалась. Одна из узд, обнаруженных
ассоциировался с солнцем, а серебряный с лу- в пятом Пазырыкском кургане, вообще украшена
ной, то получится вербальная формула «солнеч- солярными дисками (рис. 10). То, что это изобра-
но-лунные» горы. В пазырыкском искусстве час- жения солнца у пазырыкцев, наиболее очевидно
то встречается образный солнечно-лунный знак тогда, когда его диск сочетается в едином сим-
[Суразаков, 1986б, с. 5–7]. Любопытно, но этому волическом значении с серповидным образом
явлению имеется параллель в алтайском фольк- луны, т.е. там, где они соединены, как уже ска-
лоре, в котором Алтайские горы всегда имену- зано, в единый солнечно-лунный знак (рис. 11).
ются солнечно-лунным Алтаем. Кстати, выре- Кроме того, в коллекции Фролова имелся подоб-
занные из дерева и обложенные золотом рога ный диск с вписанным в него образом головы
козла, входившие в состав конского головного кошачьего хищника с расходящимися от нее лу-
убора, обнаружены З.С. Самашевым в Берели чами (рис. 12), видимо, служивший некогда укра-
[Самашев, Базарбаева, Жумабекова, Сунгатай, шением конской сбруи и опубликованный в свое
2000, с. 30]. время С.И. Руденко. Кстати, подобные компози-
Завершая разговор о реконструкции представ- ции, только без лучей, имеются и среди добытых
лений, отразившихся в декоре конских головных им самим материалов из горно-алтайских курга-
уборов, видимо, следует сказать, что кроме оле- нов [Руденко, 1953, табл. LXIII, 2–3]. На диско-
ней, тигров и рогов горных козлов на их навер- видном деревянном налобнике из первого Туэк-
шиях изображались и другие персонажи, однако тинского кургана изображены грифы, несущие
мы вправе предположить, что они также были солнце (рис. 13).
связаны с бытовавшим в пазырыкской среде со- Образы грифов этого типа часто входят в со-
лярным мифом. став декора конской узды. Здесь же, как правило,
Теперь о декоре конских узд. В основе его, как фигурируют образы оленей, баранов, кошачь-
и в случае с головными уборами, лежала идея их хищников, а также растительных пальметок,
Рис. 10. Конская узда с солярным декором из пятого Рис. 11. Декор седельной луки и покрытия из второго
Пазырыкского кургана. Башадарского кургана.
Рис. 12. Медальон из коллекции Фролова. Рис. 13. Деревянная налобная уздечная бляха из первого
Туэктинского кургана.
иногда дополненных солярными символами. Все лее отчетливо это проявилось в декоре одной из
означенное по своему смыслу связано с соляр- узд, найденных в пятом Пазырыкском кургане
ной тематикой, являясь символами самого све- (рис. 15). Налобная бляха здесь оформлена в виде
тила, его воплощений и воплощений его «ко- лунного серпа, а уздечные ремни и псалии укра-
ней», а также солнечной животворящей силы. шены головками сайги. Последние изображены
Весь этот образный поток как бы циркулирует также в сочетании с образом пазырыкского древа
по ремням узды, прерываясь лишь у пасти ло- жизни, воспроизведенного на детском нагрудни-
шади. В этом месте на деревянных развилках на- ке из небольшого кургана № 7, пристроенного к
щечных ремней часто воспроизводилась сцена пятому Пазырыкскому кургану [Руденко, 1953,
проглатывания солнца на ночь хтоническим су- табл. XCVIII, 3], где они, скорее всего, означали
ществом [Суразаков, 1988б, с. 49–52], нередко со- собой женское и лунное.
четающимся с орнаментом в виде бегущих волн Ну и несколько слов о декоре седел вкупе
(рис. 14 а, б). с подвесками, а также нагрудными и подхвос-
Видимо, сходный миф существовал у пазы- тными ремнями. На самих седлах (см. рис. 11),
рыкцев и относительно ночного светила. Наибо- обозначавших в этой орнаментальной компози-
Рис. 14. Деревянная развилка нащечного ремня конской

узды с псалием (а) и без псалия (б) из пятого Пазырыкско-
го кургана.
а
ных подвесках, обозначавших космический низ,

воспроизводились образы рыб, иногда заглаты-
вающих голову барана (рис. 16), а также иные
существа, соответствовавшие этой сфере миро-
здания.
Нагрудный и подхвостный ремни орнаменти-
ровались солярными и растительными мотивами,
олицетворявшими жизнетворящую силу солн-
ца. Причем в центре нагрудного ремня, обозна-
чавшего в общей схеме восток, иногда имеется
изображение птицы, а у основания подхвостного
ремня, обозначавшего запад, иногда воспроизве-
ден образ гения тьмы, нападающего на светило
[Суразаков, 1988а, с. 19].
Рис. 15. Узда с лунным декором из пятого Пазырыкского Акишев А.К. Искусство и мифология саков. – Алма-Ата:
кургана. Наука КазССР, 1984. – 173 с.
Ашвамедха // Мифы народов мира: энцикл. – М.: Сов. эн-
цикл., 1987. – Т. 1. – 671 с.
Николаева Д.А. Космогонические мотивы традиционных
женских украшений западных бурят // Культурное про-
странство Восточной Сибири и Монголии: мат-лы Меж-
дунар. науч.-практ. конф. – Улан-Удэ: Вост.-Сиб. гос.
академия культуры и искусств, 2002. – С. 121–125.
Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. – М.: На-
ука, 1985. – 255 с.
Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скиф-
ское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 402 с.,
СХХ табл. с ил.
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая
в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. –
359 с., CXXVIII табл. с ил.
Самашев З., Базарбаева Г., Жумабекова Г., Сунгатай С.
Berel – Берел. – Алматы: Берел, 2000. – 56 с.
Суразаков А.С. К семантике изображений на башадарском
саркофаге // Скифская эпоха Алтая. – Барнаул: Алт. гос.
ун-т, 1986а. – С. 23–26.
Суразаков А.С. К вопросу о семантике некоторых обра-
зов пазырыкского искусства // Материалы по архео-
логии Горного Алтая. – Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ,
Рис. 16. Седельная подвеска в виде головы рыбы, заглатыва- 1986б. – С. 3–34.
ющей голову барана, из первого Пазырыкского кургана. Суразаков А.С. Небесные кони пазырыкских вождей // Ар-
хеология Горного Алтая. – Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ,
1988а. – С. 3–31.
ции космический верх, воспроизводились, с од- Суразаков А.С. Об одном мифологическом персонаже па-
ной стороны, анималистические образы солнца зырыкского искусства // Изв. Сиб. отд-ния АН СССР. –
(орел, баран, лось, тигр) или же его символы 1988б. – № 3: Сер. филол. и филос. наук, вып. 2. –
С. 49–52.
(крестообразные или четырехлучевые фигуры, Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полось-
солнечно-лунные знаки, запятые), с другой – мак, Т.А. Чикишева и др. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ
сцены терзания его гением тьмы. На седель- СО РАН, 2000. – 320 с.
А. Сэкия
Археологическое общество Японии
Токио, Япония
БРОНЗОВЫЕ ЗЕРКАЛА И ИХ ПРОДВИЖЕНИЕ НА ВОСТОК*
Можно предположить, что изначально зеркала

изготавливали как утварь для жрецов-шаманов,
и в течение длительного периода они использо-
вались многими народами с одинаковыми целя-
ми (рис. 1–8). В Японии и в настоящее время мы
находим немало следов того, что зеркала скорее
использовались шаманами в качестве амулетов
или приношений богам.
Самые древние японские зеркала были во-
гнутыми, искажавшими изображение. Вероятно,
японцы, как и представители этнических групп
Северной Азии, использовали их в качестве
средства связи с богами [Обияси, 1978] .
Зеркала в больших количествах попадали в
Японию в то время, когда в 108 г. до н.э. импе-
ратор Ву из династии Хань завоевал Корейс-
кий полуостров, и укрепились связи с Японией. Рис. 1. Бронзовое зеркало, XIII в. до н.э. (Китай, Инкё фуко-
бо, № 5) [Иньсюй…, 1984].
В 239 г. н.э. императрица Химико из государс-
тва Яматайкоку, заплатив дань Китаю, получила
100 бронзовых зеркал (История династии Вэй),
и во многих районах Японии мы находим тре-
угольные предметы с ободком, украшенные зо-
лотом, – санкаку бучи синдзюкё, или то, что на-
зываем зеркалами той эпохи. Считается, что
императрица Химико раздала их вождям-союз-
никам или вассалам. Эти зеркала не были туа-
летными принадлежностями, а использовались
как политические символы. Примеры находок
из большого кургана Дайкофун показывают, что
в каменном саркофаге обнаружены многочис-
ленные зеркала, обращенные отражающей по-
верхностью к погребенному. Отражая его, они
предположительно использовались как амулеты
для защиты от злых духов.
Рис. 2. Бронзовое зеркало, VII в. до н.э. (Китай, Шанцунь-

*Перевод с японского Е.Л. Хейнц. лин, погр. № 612) [Шанцуньлинь…, 1959].
Рис. 3. Бронзовое зеркало с изображением тигров, VIII в. Рис. 4. Бронзовое зеркало с кенгуру, период воюющих
до н.э. (Китай) [Дайсогэн-но…, 1997]. царств Чжаньго, VII–III вв. до н.э. (Китай).
Рис. 5. Бронзовое зеркало эпохи Хань. Рис. 6. Бронзовое зеркало эпохи Хань.
Когда мы говорим о продвижении зеркал на женных тонкими линиями животных (скифские

Восток, следует отметить, что здесь есть еще сюжеты) следует отметить, что они незначитель-
много неясных моментов, однако необходимо но отличаются и по времени изготовления. Поми-
указать на сходство бронзового зеркала, относя- мо этих предметов есть имеющие сходство зерка-
щегося к карасукской культуре из Минусинской ла, обнаруженные в Китае, на Волге, на востоке
котловины, и зеркал из района Ордос во Внут- России и в Сибири. Пока есть неясные моменты
ренней Монголии. Помимо общности в изобра- в вопросе о прямых связях между зеркалами со
Сэкия А. Бронзовые зеркала и их продвижение на Восток 271
Рис. 7. Бронзовое зеркало с узором кайдзю будо династии

Тан, VII–IX вв. н.э. (Китай).
Среднего Востока, Сибири и Китая. В Китае в пе-

риод, последовавший за эпохой Чжаньго, зерка-
ла развивались на фоне мировоззрения китайцев
не так, как это происходило на Западе. В Японии
китайские зеркала использовались без изменений
или же создавались их копии. Целевое исполь-
зование зеркал в Японии также было сложным.
Можно предположить, что поврежденные зерка-
ла использовались для гаданий.
Дайсогэн-но киба миндзоку. Чугоку хокубу-но сэйдохин.

(Степные коневодческие племена. Бронзовые изделия
северных районов Китая). – Токио: Токийский гос. му-
Рис. 8. Бронзовое зеркало Вакё, XII в. н.э., конец эпохи
зей, 1997. – 168 с. (на яп. яз.).
Хэйан (Япония).
Иньсюй фухаому (Могила Фу Хао на Иньском городище). –
Пекин: Вэньу чубаньшэ, 1984. – 130 с. (на кит. яз.).
Нихон-но коко ибуцу. Тачюсаймонкё (Археологические
находки Японии. Зеркала с геометрическим рисунком
на оборотной стороне). – Токио: Токийский гос. музей, Танака Мигаку. Кокё (Древние зеркала). – Токио: Коданся,
1978. – 95 с. (на яп. яз.). 1979 (на яп. яз.).
Обаяси Тарё. Зеркала и религии восточной и северной Шанцуньлин гого муди (Кладбище государства Го в Шан-
Азии // Нихон кодай бунка-но танкю. Кагами (Очерки цуньлин) / под ред. Линь Шоуцзиня. – Пекин: Кэсюэ
по древней культуре Японии. Зеркала). – Токио: Сякай чубаньшэ, 1959. – С. 2, 10, 89 + 72 табл. (на кит. яз.),
сисося, 1978. – С. 1–101 (на яп. яз.). (разд. паг.).
А.А. Тишкин
Алтайский государственный университет
Барнаул, Россия
БИЙКЕНСКАЯ КУЛЬТУРА АЛТАЯ

АРЖАНО-МАЙЭМИРСКОГО ВРЕМЕНИ:
СОДЕРЖАНИЕ И ОПЫТ ПЕРИОДИЗАЦИИ*
В 1999 г. на конференции «Итоги изучения майэмирского периода и пазырыкского времени

скифской эпохи Алтая и сопредельных террито- на территории Южной Сибири и сопредельных
рий», проходившей в г. Барнауле, Ю.Ф. Кирюшин регионов. Ход данного мероприятия фиксиро-
и А.А. Тишкин [1999, с. 74] в своем совместном вался Н.Ф. Степановой на диктофон. Однако для
докладе выступили с инициативой выделения на длительной дискуссии запаса пленки не хвати-
Алтае бийкенской археологической культуры. ло. Имевшаяся аудиозапись большей части за-
Основой данного предложения, вынесенного на седания переведена в печатный формат, и с этим
обсуждение, стало осуществленное монографи- текстом можно при желании познакомиться на
ческое обобщение [Кирюшин, Тишкин, 1997], в сайте кафедры археологии, этнографии и музе-
котором в развернутом виде были представлены ологии Алтайского государственного универси-
практически все известные к тому времени мате- тета, который называется Информационно-ана-
риалы по культуре населения «раннескифского» литический портал «Археология Алтая» (www.
периода. Следует отметить, что проблема необ- archeology.asu.ru) и содержит значительный объ-
ходимости разграничения памятников горных и ем тематической информации.
предгорных районов Алтая наметилась немно- В заседании «круглого стола» тогда приня-
го раньше [Марсадолов, 1985, с. 11–12; 1987, ли участие заинтересованные специалисты, за-
с. 102–103; Степанова, 1986, с. 80; Полосьмак, нимавшиеся исследованием памятников Ал-
1994, с. 138; Тишкин, 1994; и др.], но лишь после тая: В.Б. Бородаев, В.В. Горбунов, О.В. Ларин,
масштабных раскопок в зоне предполагавшейся Ю.Ф. Кирюшин, Л.С. Марсадолов, Ю.Т. Мама-
Катунской ГЭС появилась возможность конкре- даков, Н.Ф. Степанова, А.Н. Телегин, А.А. Тка-
тизировать сформулированные идеи [Тишкин, чев, А.А. Тишкин, П.И. Шульга и др. Несмотря
1996а, б; Кирюшин, Тишкин, 1997]. на серьезный накал дискуссии и на наличие цело-
После окончания работы указанной конфе- го ряда противоречий, предложение о выделении
ренции, по предложению Л.С. Марсадолова, «бийкенской культуры» было поддержано груп-
был организован открытый «круглый стол», где пой исследователей и расценено как объективное
подробно рассматривалась высказанная точка отражение процесса изучения накопленных све-
зрения, а также произошел обмен мнениями по дений. При этом понятие «майэмирская культу-
другим вопросам, касавшимся изучения аржано- ра» в ходе тех же обсуждений логически приведе-
но в реальное соответствие и демонстрировалось
материалами памятников западных и северо-за-
*Работа выполнена при финансовой поддержке ФЦП
«Научные и научно-педагогические кадры инновационной
падных предгорий Алтая, которые серьезным об-
России», проект «Реконструкция социальной организации разом отличались от бийкенских. Эти памятники,
и системы жизнеобеспечения кочевников Южной Сиби- собственно, там впервые зафиксированы и ис-
ри поздней древности и средневековья» (шифр 2010-1.2.1- следовались [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 10–11
300-028-022). и др.; Шульга, 2000, 2008]. Данные заключения,
Тишкин А.А. Бийкенская культура Алтая аржано-майэмирского времени: содержание и опыт периодизации 273
обозначенные только в качестве обмена мнения- со многими причинами, что может стать темой
ми (а не в виде официальных решений конферен- нескольких публикаций. На мой взгляд, чтобы
ции), обеспечили возможности для дальнейшего существенно продвинуться в адекватном пони-
продуктивного развития археологии Алтая. мании этнокультурной ситуации в начале I тыс.
Изложенная ситуация, а также основные пути до н.э., нужно проводить раскопки в Монголии,
и результаты изучения бийкенской и майэмир- Китае и Казахстане, а также заниматься реализа-
ской культур неоднократно докладывались на цией междисциплинарного изучения уже полу-
конференциях, а также отражены уже в значи- ченных материалов. Кроме этого, нужно отсечь
тельном объеме публикаций, в том числе моно- те идеи, которые серьезным образом мешают
графических, вышедших после 1999 г. [Шульга, продуктивным исследованиям. Именно для этого
2000, 2003, 2008 и др.; Марсадолов, 2000, 2001 и шага следует рассмотреть одно предположение,
др.; Тишкин, 2003, 2005а–в, 2007а–в и др.; Тиш- до недавнего времени наиболее «популярное», но
кин, Дашковский, 2003, 2004, 2005; Тишкин, Лео- менее всего обеспеченное реальными фактами.
нова, 2003, 2005; Тишкин, Горбунов, 2005; Сура- Это касается участия носителей хорошо извест-
заков, Тишкин, 2007; Таиров, 2003, 2007; и др.]. ной афанасьевской культуры энеолита – ранней
Однако процесс исследований продолжает- бронзы в формировании общности кочевых пле-
ся, и обозначенная тема потребовала не только мен Алтая скифо-сакского времени.
дальнейшего обсуждения, но и целостного из- В свое время М.П. Грязнов [1955, с. 28] вы-
ложения. Основная задача статьи – кратко пред- сказал такую гипотезу в связи с тем, что в гор-
ставить содержание бийкенской культуры и про- ных районах не были получены какие-либо ма-
демонстрировать уже частично апробированный териалы развитой и поздней бронзы. Эта идея до
опыт ее периодизации. При этом автору не уда- сих пор поддерживается археологами. Ее можно
лось избежать повторений уже неоднократно обнаружить в работах многих исследователей,
опубликованных идей, заключений и графичес- правда, с немного отличающимися интерпрета-
ких демонстраций. Тем не менее такая трансля- циями [Абдулганеев, Кирюшин, Кадиков, 1982,
ция и дополнительные материалы будут способс- с. 54, 74; Плотников, 1992; Абдулганеев, Ларина,
твовать привлечению внимания исследователей 1992; Полосьмак, 1994, с. 138 (см. прим. 80 на стр.
к адекватному пониманию этнокультурных про- 210); Миронов, 2000, с. 15–16; Погожева, Рыкун,
цессов, происходивших на Алтае и сопредельных Степанова, Тур, 2006, с. 4; Шульга, 2008, с. 12; и
территориях в аржано-майэмирское время, а так- др.]. Для того чтобы прояснить сложившуюся си-
же до и после него. туацию, необходимо рассмотреть процесс транс-
Кратко представленные результаты заседания ляции указанного тезиса, начиная с момента его
«круглого стола» стали одним из важных итогов оформления, чтобы зафиксировать, где, когда и
конференции «Итоги изучения скифской эпо- как произошла неадекватная трансляция.
хи Алтая и сопредельных территорий». В ходе В докладе, прочитанном М.П. Грязновым
дискуссий был преодолен ряд противоречий и 6 июля 1954 г. на заседании сектора Сибири Инс-
непониманий. Дело в том, что существовавшие титута этнографии АН СССР в Ленинграде, были
к концу XX в. разработки и идеи, принятые по- затронуты вопросы истории сложения и развития
рой в качестве догм, тормозили эффективность кочевых обществ Казахстана и Южной Сибири.
осмысления значительного объема полученных Этот материал лег в основу статьи, опублико-
новых данных. На одном таком предположении ванной в следующем году [1955]. В ней Михаил
необходимо остановиться еще раз, чтобы проде- Петрович написал следующее: «…в то время как
монстрировать его несостоятельность. в степях сложилась и развивалась андроновская
При изучении культуры Алтая «раннескиф- культура, а затем культуры карасукского типа, в
ского» времени исследователям не раз прихо- горах Алтая по-прежнему жили афанасьевские
дилось сталкиваться с проблемой ее происхож- племена с их охотничье-скотоводческой культу-
дения. В этом плане уже сформулирован целый рой, не изменившие существенно своего этногра-
ряд соображений. Они в развернутом виде опуб- фического облика…» [Там же, с. 28]. Этот фраг-
ликованы [Кирюшин, Тишкин, 1997; Тишкин, мент, принятый позже некоторыми археологами
Дашковский, 2003; Тишкин, 2007б]. Отсутствие в качестве аксиомы, и стал опорой для тиражи-
до сих пор более определенной позиции связано рования гипотетически сформулированной идеи,
которая не имела в своей основе фактических значительные материалы, которые существен-

доказательств. М.П. Грязнов в той же статье и на ным образом скорректировали представления о
той же странице довольно четко наметил способ многих исторических этапах. Однако в отноше-
проверки своего домысла, воспользовавшись ко- нии периодов развитой и поздней бронзы про-
торым исследователи избежали бы в дальнейшем яснения не наблюдались. Тогда опять стал при-
необоснованных заключений. Стоит процитиро- влекаться тезис о доживании «афанасьевцев» до
вать отмеченный момент: «…предположение о времени появления «ранних кочевников». При-
длительной застойности развития хозяйства и чем в публикациях, которые приводятся в дан-
культуры афанасьевских племен в Горном Алтае, ной статье в качестве всего лишь отдельных
основанное только на отсутствии там памятников примеров, указана неверная ссылка на работу
андроновского и карасукского типа и на геогра- М.П. Грязнова 1957 г., но в ней об этом вообще ни-
фической особенности страны, остается пока ги- чего подобного не излагалось. Так, Ю.А. Плотни-
потезой и станет установленным фактом только ков [1992] отметил, что наряду с другими име-
после того, как в одной из афанасьевских могил ющимися свидетельствами сохраняется «…воз-
на Алтае найдется какой-нибудь характерный можность существования пережиточного афана-
предмет карасукской культуры» [Там же]. Но, к сьева» в скифское время, но не в пазырыкской, а
сожалению, данная «инструкция» не была учте- в кара-кобинской культуре. Однако приведенные
на. В указанных выше публикациях демонстри- исследователем показатели «корреляции погре-
руется в основном констатация первого тезиса, бального обряда», наоборот, продемонстрирова-
а также его «развитие» в рамках поиска анало- ли отсутствие какой-либо связи, не говоря уже о
гий в памятниках скифо-сакского времени. Сло- преемственности. Данное обстоятельство посе-
жившуюся ситуацию можно связать не только с яло сомнение, но не смутило Ю.А. Плотникова
незнанием работы М.П. Грязнова 1955 г. (хотя [1992, с. 18] сделать такой вывод: «…если факт
и это порой является очевидным фактом), но и существования пережиточного афанасьева будет
с попытками поиска объяснений появившего- когда-либо доказан, на роль потенциального на-
ся «белого пятна» в априорно считавшемся не- следника с наибольшими правами может претен-
прерывном культурно-историческом процессе довать кара-коба» (?! – Авт.). М.Т. Абдулганеев
на территории Южной Сибири [Тишкин, 2005в; и О.В. Ларин [1992, с. 33] попытались показать
2007б, с. 98–99]. возможность «…участия афанасьевцев в сложе-
В 1982 г. вышла большая сводная статья о ма- нии культур раннего железного века, т.е. для Гор-
териалах эпохи бронзы из Горного Алтая [Абдул- ного Алтая – майэмирцев» на основе главным об-
ганеев, Кирюшин, Кадиков, 1982], в которой авто- разом некоторых наблюдений над планиграфией
ры указали на никем прямо не оспоренное мнение и надмогильными конструкциями. В результате
М.П. Грязнова «о консервации раннеметалличес- оказалось, что «…идея, заложенная во внешнем
кой афанасьевской культуры», правда, сославшись оформлении погребений обеих культур, являет-
совсем на другую публикацию [Грязнов, 1957], где ся для них близкой, т.е. наблюдается определен-
этот тезис вообще не упоминается. Приведенные ное сходство космогонических представлений».
сведения о случайных находках и ссылки на не- Немного дополнив изложенные в статье показа-
которые работы по археологии, где так или иначе тели частного характера, исследователи посчита-
опровергалось указанное предположение, все же ли, что «…афанасьевцы непосредственно участ-
позволили сделать вывод о том, что «…афанасьев- вовали в этногенезе майэмирского населения, по
ское население могло долго оставаться основным, крайней мере, одной из выделенных групп, в час-
хотя не единственным населением Горного Алтая тности куртуско-катонской…»*. Их не смущал
не только на протяжении III–II тыс. до н.э., но, огромнейший временной разрыв между дати-
возможно, вплоть до VII–VI вв. до н.э., до прихо- ровками памятников афанасьевской культуры и
да ранних кочевников» [Абдулганеев, Кирюшин, объектами аржано-майэмирской общности. Кро-
Кадиков, 1982, с. 52, 54, 74]. ме того, М.Т. Абдулганеев и О.В. Ларин [1992,
В 1992 г. состоялся возврат к рассматривае-
мой идее. Дело в том, что в ходе активных архео- *В литературе есть и другая точка зрения: «куюмцы»
логических раскопок на Алтае, особенно в зоне обозначаются последователями носителей афанасьевской
предполагаемой Катунской ГЭС, были получены культуры.
с. 36] предложили в качестве гипотезы «усть-ку- горно-равнинной зоне Алтая и в Верхнем При-
юмскую группу майэмирцев… выводить из па- обье они зафиксированы в значительном коли-
мятников каракольской культуры». Негативная честве. Данная ситуация может быть объясне-
оценка этой точки зрения нашла отражение при на тем, что на середину и 2-ю половину II тыс.
рассмотрении достаточного количества сведений до н.э. приходится несколько периодов похоло-
о культуре населения «раннескифского» времени даний и отмечается общее ухудшение климати-
[Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 27]. ческих условий [Михайлов, Редькин, 2000, с. 27].
Отсутствие какой-либо преемственности на- Возможно, поэтому и не обнаружены памятники
блюдалось не только по археологическим дан- этого времени на довольно хорошо изученном
ным, но и на основе изучения немногочисленных высокогорном плато Укок [Молодин и др., 2004],
краниологических материалов, которые оказа- а также и в других местах Алтая. М.П. Грязнов
лись морфологически и генетически неоднород- [1955, с. 27–28; 1957] в свое время объяснял
ны. В результате «участие потомков местных причину того, что «андроновцы» не проникли в
“афанасьевцев”… сколько-нибудь отчетливо…» горы, отсутствием возможности реализовать их
не выявлено [Тур, 1997, с. 141]. К этому стоит «оседлое пастушеско-земледельческое хозяйс-
добавить, что ни в одной могиле афанасьевской тво». Но скорее всего существовал комплекс при-
культуры так и не был найден ни один предмет, чин фиксируемой ситуации.
который можно было бы определить периодом Следует указать, что рассмотренная в нашей
поздней бронзы. публикации проблема касается не только одно-
Следует совсем кратко остановиться на теме о го аспекта в объяснении происхождения куль-
каракольской культуре. В настоящее время на Ал- тур Алтая «раннескифского» времени. На самом
тае их выделено две (одна – верхнепалеолитичес- деле она еще затрагивает вопрос об уровне со-
кая [Деревянко, 2011, с. 37–40], а другая – соотно- стоятельности подходов, используемых иссле-
симая с эпохой бронзы [Кубарев, 2009]). На мой дователями.
взгляд, замечательные памятники, обнаруженные Исходя из всего вышепредставленного, сле-
в с. Каракол Онгудайского района нынешней Рес- дует окончательно признать, что афанасьевская
публики Алтай и изученные в свое время В.Д. Ку- культура, имеющая свою специфику происхож-
баревым [1988, 2009], а потом исследованные и в дения и развития, не может считаться непосред-
других местах, в определенной мере синхронизи- ственной предтечей как бийкенской, так и майэ-
руются с объектами уже хорошо известных куль- мирской культур. Между ними существовала ог-
тур, которые зафиксированы на сопредельных с ромная временная пропасть, и нет реальных под-
Алтаем территориях (окуневская, елунинская, че- тверждений каких-либо связей.
мурчекская). Все они датируются периодом ран- После М.П. Грязнова и С.В. Киселева с более
ней бронзы и имеют свои особенности. Поэтому или менее целостной концепцией этнокультурно-
считать «каракольцев» непосредственной основой го развития кочевников Алтая выступил В.А. Мо-
для формирования культур Алтая аржано-майэ- гильников [1986]. Он предложил рассматривать в
мирского времени, основываясь только на одном рамках «раннескифского» времени особую майэ-
формальном признаке (использование теми и дру- мирскую культуру, которая прошла в своем раз-
гими разных каменных ящиков в погребальной витии два этапа: куртуский (VIII–VII вв. до н.э.)
практике), нет смысла. и майэмирский (VII–VI вв. до н.э.). При этом
При изучении памятников в горных районах В.А. Могильников обозначил территорию рас-
Алтая до сих пор не обнаружены объекты, соот- пространения памятников этой культуры в рам-
носимые с андроновской культурой. Своеобраз- ках двух локальных вариантов: южный (куртуско-
ная попытка В.И. Соёнова и А.В. Исова [2000] катонский) и северный (усть-куюмский). Особо
обратить внимание на эту проблему не нашла было подчеркнуто, что имевшиеся в то время
какого-либо отклика. За годы проведенных ра- материалы позволили только предварительно на-
бот отмечены различные материалы, которые метить различия между памятниками куртуского
можно датировать в рамках II тыс. до н.э. Они и майэмирского периодов. По мнению В.А. Мо-
скорее всего свидетельствуют о спорадическом гильникова, для куртуского этапа Южного, За-
проникновении в горы разных групп населения. падного и Центрального Алтая характерны по-
Но андроновских объектов там нет, хотя в пред- гребения людей под кольцевидными выкладка-
ми из крупных камней или валунов в неглубо- VI в. до н.э. представляла собой результат взаи-
ких могилах, скорченно на левом боку, головой модействия местного населения куртуского этапа
на северо-запад, в сопровождении лошади или южных, юго-западных и частично центральных
без нее. Захоронение животного совершалось в районов Алтая и племен, пришедших из степей
отдельной яме, смежной с погребением человека. Казахстана. Исследователь указал, что пазырык-
Памятники этого же этапа в северной и в отде- ские памятники преобладают в Южном и Юго-
льных районах центральной части Алтая имели Восточном Алтае: в верховьях Берели, Катуни до
практически аналогичные характеристики, но, по устья Чуи, в бассейне Чуи, на среднем и верхнем
замечанию В.А. Могильникова [1986, с. 48–49], Чулышмане. Количество смешанных могильни-
они отличались от предыдущих по ряду показа- ков, включающих пазырыкские и кара-кобинс-
телей: умерших хоронили в каменных ящиках, кие объекты, увеличивается к нижнему течению
установленных в неглубоких ямах или на уровне Чуи. Собственно кара-кобинские памятники рас-
древнего горизонта; погребенные, как и в пред- пространены преимущественно в Центральном
шествующем случае, укладывались скорченно Алтае (район средней Катуни и Урсула). Ученый
на левый бок, головой на северо-запад; при этом полагал, что к VI–V вв. до н.э. «пазырыкские»
присутствовало сопроводительное захоронение племена установили господство над автохтонным
лошади (или головы и конечностей животного) в «кара-кобинским» населением Алтая, частично
отдельной яме или в смежном каменном ящике. смешались с ним и постепенно его ассимилиро-
Инвентаря в исследованных захоронениях кур- вали. Об этом, по мнению В.А. Могильникова
туского этапа обнаружено немного. Что касается [1988, с. 72–77, 81, 83], свидетельствует располо-
целостной характеристики собственно майэмир- жение кара-кобинских курганов в одной цепочке
ского этапа, то она в указанной работе В.А. Мо- с пазырыкскими, а также наличие сопроводитель-
гильникова не приведена. Некоторые показате- ного захоронения лошади в погребениях с камен-
ли отмечены лишь при рассмотрении отдельных ными ящиками. Необходимо указать еще на один
памятников (большая глубина могил, наличие важный момент, который был отмечен исследо-
подбоя, захоронение лошади в одной могиле с вателем при рассмотрении этнокультурной ситу-
человеком, инвентарь и др.). Разнообразие дета- ации на Алтае. Это касается проблемы контактов
лей погребального обряда объяснено неоднород- населения скифской эпохи с другими племенами.
ностью населения Западного Алтая в VII–VI вв. В этом плане выводы В.А. Могильникова [1986,
до н.э., а также предположением о миграции в с. 47–48] выглядели следующим образом: «…мож-
горы племен из степных районов, находившихся к но предполагать, что миграция… в VII–VI вв.
юго-западу от них [Могильников, 1986, с. 47–52]. до н.э. из степных районов с юго-запада имела
Следует указать, что для формулировки положе- место, но ее размеры, характер взаимодействия с
ний обозначенной концепции В.А. Могильников местным этническим субстратом и направления
использовал в качестве фактического материала остаются неясными. Зато с достаточной опреде-
совсем небольшую источниковую базу, основан- ленностью можно утверждать, что последующее
ную на результатах собственных раскопок всего развитие культуры и этноса в VI–III вв. до н.э. па-
пяти погребений (выделено автором), часть ко- зырыкцев Горного Алтая и саков степей Восточ-
торых была ограблена или оказалась без инвен- ного и Юго-Восточного Казахстана шло различ-
таря. Кроме этого, привлекались материалы из ными путями, хотя некоторые контакты между
15 других разнообразных памятников. Такой под- ними продолжали сохраняться».
ход не отражал объективной ситуации, поэтому, Представленная В.А. Могильниковым схема
по мнению В.Д. Кубарева [1998, с. 77] и других этнокультурного развития населения Горного Ал-
исследователей, выделение майэмирских погре- тая в раннем железном веке вызвала неоднознач-
бений в отдельную культуру в тот период было ные оценки у исследователей. Она выглядела
бы вряд ли целесообразно. слишком гипотетичной и в некотором плане ис-
Однако, развивая свои идеи, В.А. Могильни- кусственной, но не лишенной логичности и от-
ков [1986, с. 53; 1988 и др.] отмечал, что на основе ражала своеобразный подход к культурно-хроно-
усть-куюмского локального варианта майэмирс- логической проблеме формирования общностей
кой общности сформировалась кара-кобинская скифской эпохи, определив задачи и направле-
культура V–III вв. до н.э., а пазырыкская с конца ния дальнейших исследований [Тишкин, 1994,
с. 125; Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 25–26; Тиш- таются за рамками необходимых решений и ин-
кин, Дашковский, 2003, 2005]. Стоит еще заме- терпретаций. Это связано, в первую очередь, с
тить, что рассматриваемая концепция определен- количественной и качественной ограниченнос-
ным образом соединяла ранее уже высказанные тью круга источников, а также со слабым внед-
идеи М.П. Грязнова, С.В. Киселева, Л.С. Марса- рением междисциплинарного подхода, который
долова и других археологов, что в общем-то мож- обеспечивает получение значительного объема
но считать закономерным [Тишкин, 2007б, с. 89]. объективной информации и расширяет перспек-
Точку зрения В.А. Могильникова в целом сначала тивы научной деятельности. Тем не менее иссле-
поддержали А.С. Суразаков [1988], П.И. Шульга дователи, опираясь на доступные им материалы
[1998, 1999], В.И. Молодин [2000а, б] и некото- и имеющиеся возможности, продемонстрирова-
рые другие исследователи, дополнив ее содержа- ли свое понимание происходивших историко-
ние новым конкретным материалом. Однако, как культурных процессов. Такие работы аккумули-
справедливо заметил П.И. Шульга [2000, с. 149], ровали накопленные сведения и способствовали
указанная выше позиция известного археолога по продвижению понимания многих вопросов об-
поводу интерпретации немногочисленных мате- щего и частного характера. Они создают условия
риалов раннескифского времени «…не выдержа- для дальнейшей модификации представленных
ла испытание временем и была пересмотрена». культурно-хронологических схем. Последнее
В 1986 г. в сборнике тезисов докладов кон- происходит, как правило, при накоплении новых
ференции «Скифская эпоха Алтая», посвящен- данных, когда их количество позволяет сделать
ной 100-летию со дня рождения С.И. Руденко, более качественное оформление системы знаний
Н.Ф. Степанова предложила рассматривать о том или ином древнем обществе. Это обычная
не культуру, а «особый тип погребений в ка- процедура в исследовательской практике, но ре-
менных ящиках» (выделено автором), опира- ализация ее занимает разное время. Возврат к
ясь отчасти на результаты своих исследований ранее представленным идеям и их проверка на
и привлекая результаты работ других исследова- новом уровне – необходимый подход при реше-
телей. Она назвала его «куюмским», датировала нии актуальных проблем древней истории. И схе-
«раннескифским» периодом (VIII–VI вв. до н.э.) ме, предлагаемой нами, также предстоит пройти
и отметила существенные отличия от памятни- испытание временем. Она может быть уточнена
ков пазырыкского типа, что свидетельствовало о и дополнена или вообще заменена другой обос-
существовании двух культурных традиций [Сте- нованной концепцией при опоре на более совер-
панова, 1986, с. 79–81]. Обозначение куюмского шенные результаты работ.
типа памятников являлось новым и продуктив- Сейчас представляется реальным назвать и
ным подходом в первоначальном культурно-хро- охарактеризовать этапы развития хорошо фикси-
нологическом осмыслении полученных результа- руемого явления. Первая попытка наметить такое
тов после раскопок памятников скифо-сакского деление была осуществлена автором в кандидат-
времени. Однако дальнейшего полноценного раз- ской диссертации [Тишкин, 1996б, с. 17–18, 26]
вития указанные идеи не получили, что привело и затем нашла отражение в монографии, специ-
к возникновению искусственных схем, слабо на- ально посвященной изучению культуры населе-
полненных конкретными археологическими ма- ния Алтая «раннескифского» времени [Кирю-
териалами [Тишкин, 2007б, с. 87]. шин, Тишкин, 1997]. Тогда за основу условной
Изучение культуры населения Алтая аржано- периодизации предлагалось принять процесс
майэмирского времени является важным направ- формирования и совершенствования элементов
лением в исследованиях, связанных со становле- конского снаряжения как наиболее массовых и
нием и развитием в Азии номадизма. Именно на хронологически значимых изделий. Позднее был
этом этапе происходил поиск оптимальных форм предпринят новый подход. Основой его реализа-
в материальной, хозяйственной, общественной ции стала систематизация всего известного ве-
и духовной сферах жизни людей, что нашло от- щевого комплекса из исследованных памятников
ражение в последующие периоды. Несмотря на Алтая, а также сопоставление зафиксированных
имеющиеся результаты, полученные в ходе архео- особенностей погребального обряда [Тишкин,
логических обследований и раскопок последних 2005а, б, 2006; Тишкин, Горбунов, 2005]. Это
десятилетий, многие проблемы до сих пор ос- позволило обозначить этапы, опираясь на мате-
риалы наиболее изученных и характерных объ- Наиболее близко к нему в территориальном и

ектов, которые введены в научный оборот. Вы- хронологическом отношениях располагался ин-
деленные хронологические группы соотнесены тереснейший погребальный комплекс с «олен-
с известными историческими событиями, кото- ными» камнями Ак-Алаха-II [Полосьмак, 1993],
рые произошли в Азии и отражены в письменных где зафиксированы показательные элементы кон-
источниках [Савинов, 2002; Тишкин, Горбунов, ского снаряжения и другие находки. Указанные
2005, с. 159]. Следует отметить, что проделан- объекты локализуются на юге Алтая (в верховьях
ная работа, несмотря на имеющиеся уточнения, Бухтармы и на плато Укок). Подобные, но безын-
в общем подтвердила ранее намеченные тенден- вентарные погребения исследованы в Чуйской
ции, а также обобщила опыт подобных постро- котловине и на других территориях к северо-за-
ений и разных размышлений [Тишкин, 2007в]. паду от нее. Ранний этап бийкенской культуры,
Тем не менее исследования в выбранном направ- за которым оставлено уже обозначенное выше
лении продолжаются, но уже на несколько ином название «куртуский» (рис. 1)*, рассматривает-
уровне. Разработанная классификационная сис- ся мною предварительно, так как пока исследова-
тема совершенствуется, и при наличии массо- на небольшая серия курганов и найдено немного
вых материалов будет дана типология не только предметов. Хронологически период определен
отдельных категорий, но и комплексов. Кроме концом IX – 1-й половиной VIII в. до н.э. Обна-
этого, в настоящее время намечена и реализует- руженный инвентарь находит аналогии в хоро-
ся программа изучения имеющихся предметов с шо датированном «царском» кургане Аржан-1
помощью естественно-научных методов (рент- (около 800 г. до н.э.) и в других синхронных ему
генофлюоресцентный анализ, радиоуглеродное памятниках [Грязнов, 1980; Марсадолов, 2000,
датирование и т.д.). с. 21; Евразия…, 2005, с. 68].
Представленная ниже схема поэтапного раз- Выделенный этап синхронизируется с целым
вития бийкенской культуры, в которой отмечен рядом исторических событий: 826–781 гг. – прав-
процесс привнесения новаций, является опреде- ление Сюань-вана (Западное Чжоу), в ходе кото-
ленной стадией обобщения данных, полученных рого были организованы походы на северные пле-
при исследованиях более 200 курганов. Анализ мена с целью покорения их; около 800 г. до н.э. в
приводимого ниже в рисунках хорошо известно- степях Центральной Азии разразилась жесточай-
го предметного комплекса и зафиксированных шая засуха, спровоцировавшая подвижку ското-
погребальных сооружений уже неоднократно водческого населения; 781–770 гг. до н.э. – время
осуществлялся автором в ряде публикаций [Тиш- правления Ю-вана, закончившееся разгромом его
кин, 1996а, б, 1999, 2005а–в; Кирюшин, Тишкин, кочевыми племенами, переносом столицы Чжоу
1997; Тишкин, Горбунов, 2005; Суразаков, Тиш- на восток и образованием государства Восточное
кин, 2007; и др.]. Поэтому его подробная харак- Чжоу [Тишкин, Горбунов, 2005, с. 159].
теристика здесь не отражена. Следует добавить еще один интересный мо-
Необходимо отметить, что аржано-майэмир- мент, демонстрирующий влияние процессов,
ское время рассматривается мною в таких хро- которые происходили в Китае, на племена Цен-
нологических рамках: конец IX – 2–3-я четверть тральной Азии. Дело в том, что именно на рубе-
VI в. до н.э. Указанное название периода дано по же IX–VIII вв. до н.э. крупнейшие китайские уде-
наиболее известным археологическим объектам, лы становятся политически самостоятельными
зафиксированным на востоке и на западе рас- царствами [Васильев, 2000, с. 4–5], и это не могло
сматриваемой культурно-исторической области не отразиться на действиях правителей ближай-
(Алтае-Саянская горная страна). Начало его оп- ших кочевых народов. О том, что такие контакты
ределено на основании современного радиоугле- имели место, демонстрируют письменные источ-
родного и археологического датирования кургана ники. Кроме этих свидетельств, необходимо учи-
Аржан-1 в Туве [Евразия…, 2005]. тывать и результаты раскопок, осуществляемых
Самым ранним памятником Алтая, где было
зафиксировано захоронение человека с лошадью,
*Практически все приводимые в статье графические
являлся курганный могильник Курту-II, раско- изображения находок опубликованы. Большинство рисунков
панный С.С. Сорокиным [1966] и датированный было сведено автором и представлено в монографии
по найденным псалиям не позже VIII в. до н.э. Ю.Ф. Кирюшина и А.А. Тишкина [1997].
Рис. 1. Материалы куртуского этапа бийкенской культуры (конец IX – 1-я половина VIII в. до н.э.): снаряжение верхового
коня (1–3, 5–13); предмет быта (4), «оленные» камни с изображениями (14–16); погребальные сооружения (17–18).
Памятники: Курту-II – 1, 2, 17, 18; Ак-Алаха-II – 3–16. Материал: 1–3 – рог; 4, 10–12 – бронза; 5–9 – золото; 13 – клык; 14–16 – камень;
17–18 – камни, кости.
китайскими археологами. В плане нашего иссле- ных сооружений, что свидетельствует о локаль-
дования важными являются результаты изучения ных особенностях культуры населения, прожи-
памятника Люшуй в Синьцзян-Уйгурском авто- вавшего на Алтае [Кирюшин, Тишкин, 1997].
номном районе Китая [Ван Вэй, 2011]. Этап назван по памятнику Семисарт-I, который
Большинство исследованных археологичес- исследовался Л.С. Марсадоловым [2001] в Цент-
ких комплексов бийкенской культуры отнесе- ральном Алтае и полностью опубликован.
но мною к семисартскому этапу и датируется Начало указанного периода, возможно, связа-
2-й половиной VIII – 1-й половиной VII в. до н.э. но с падением в Китае династии Западное Чжоу
(рис. 2–7). При всех имеющихся общих чертах в 770 г. до н.э. [Савинов, 2002], что стало причи-
можно отметить многообразие типов погребаль- ной массовых миграций. Примерно к 750 г. до н.э.
Рис. 2. Материалы семисартского этапа бийкенской культуры (2-я половина VIII – 1-я половина VII в. до н.э.). Снаряжение
верхового коня (1–47), погребальные сооружения (48–50); «оленный» камень (51).
Памятники: Семисарт-I – 1, 48, 49; Элекмонар-II – 2, 30, 40, 42–45; Бийке – 3, 10, 13, 14, 22, 23, 50, 51; Карбан-I – 4, 8, 11, 24–29, 31, 34,
38, 39, 41, 46, 47; Кор-Кобы-I – 5; Кызык-Телань-I – 6; Покровский лог-IV – 7, 15, 16; Усть-Куюм – 9; Черный Ануй-I – 12, 35; Айры-
даш-IV – 17–21, 33, 36, 37; Кок-cу – 32.
Материал: 1–10, 13–16, 22–24, 26–29, 36, 37 – кость, рог; 11, 12, 17–21, 30–35, 38–47 – бронза; 25 – золото; 48–51 – камень.
Рис. 3. Материалы семисартского этапа бийкенской культуры (2-я половина VIII – 1-я половина VII в. до н.э.). Орудия тру-
да и предметы быта (1–11), украшения костюма и принадлежности костюма (12, 23–42, 49), вооружение и приспособления
для охоты (13–21), снаряжение коня (22, 43–48).
Памятники: Апшуехта – 1, 44; Усть-Куюм – 2, 41; Бийке – 3, 39, 40, 42; Семисарт-I – 4, 11; Элекмонар-II – 5–7, 9, 12–16, 49; Денисова пе-
щера – 8, 10, 17; Карбан-I – 22–38; Кок-су – 43, 45–48; Карасу-II – 18; Яломанские ворота – 19; Кор-Кобы-I – 20; Кызык-Телань-I – 21.
Материал: 1–10, 12, 13, 16–21, 34, 42–49 – бронза, медь; 11, 23–30, 39–41 – камень; 14, 15, 22 – кость; 31–33, 35, 36 – стеклянная паста;
37, 38 – золото.
завершился распад государст-

венно-административной систе-
мы указанной державы. После
этого исследователями отмеча-
ется период стабилизации в Ки-
тае, что, вероятно, способствова-
ло и благоприятному развитию
северных кочевых племен. Еще
одним положительным факто-
ром стала смена экологических
эпох в Азии, отмеченная после
750 г. до н.э.
Практически на всей терри-
тории гор Алтая обнаружены и
изучены курганы семисартского
этапа бийкенской культуры. Наи-
большая плотность памятников
Рис. 4. Бронзовые изделия из курга-

на памятника Элекмонар-II (раскопки
Н.Ф. Степановой [1996]; материалы хра-
нятся в Музее археологии и этнографии
Алтая АлтГУ, г. Барнаул).
1 – удила; 2–10 – распределители ремней;
12, 13 – пряжки; 14 – наносник; 15, 16 – на-
конечники стрел; 17–25 – пронизи; 26 – фраг-
мент планки.
Рис. 5. Бронзовые удила и псалии из памятника Черный Рис. 6. Бронзовые ножи (1–5) и наконечники стрел (6–7).
Ануй-I [Молодин, Петрин, 1985]. Памятники: Бийке – 1; Элекмонар-II – 2–5; Тыткескень-VI – 6–7.
1 – удила; 2, 3 – псалии (по: [The Altai culture, 1995]).
Следует указать, что в погребениях бийкен-

ской культуры обнаружено очень мало пред-
метов вооружения. Отметим лишь небольшую
коллекцию случайно обнаруженных кинжалов
(рис. 8) и других изделий рассматриваемого
комплекса.
Опосредованное влияние на развитие куль-
тур «раннескифского» круга в рассматрива-
емый период могли оказать события, про-
изошедшие в Передней Азии. В 679 г. до н.э.
киммерийцы совершили неудачный поход
против Ассирии, а около 670–660 гг. до н.э.
началась миграция скифов [Тишкин, Горбу-
нов, 2005, с. 159].
Заключительный этап бийкенской культу-
ры обозначен мною как бойтыгемский и да-
тирован 2-й половиной VII – 2–3-й четвертью
VI в. до н.э. Несмотря на то, что в это время отме-
чаются ранее существовавшие признаки погре-
бальной обрядности, фиксируются и заметные
изменения. Это проявляется и в вещевом комп-
лексе (рис. 9–11). Такой процесс, на наш взгляд,
связан с приходом нового населения и находит
отражение не только на памятнике Бойтыгем-II
[Абдулганеев, 1994], а также фиксируется
Рис. 7. Материалы семисартского этапа бийкенской

культуры (2-я половина VIII – 1-я половина VII в.
до н.э.): предметы быта.
Памятники: Бийке – 1, 2, 5–7, 9–15, 17; Усть-Бийке-III – 3, 8;
Усть-Куюм – 4.
Материал – керамика.
зафиксирована в долинах Катуни и ее прито-

ков [Кирюшин, Тишкин, 1997, рис. 1–2].
Прослеживаются контакты с носителями
соседней майэмирской культуры, памятники
которой открыты и исследовались в запад-
ных и северо-западных предгорьях Алтая
[Шульга, 1998, 2000, 2008 и др.; Тишкин,
2003]. Эти отношения носили, по всей ви-
димости, относительно мирный характер.
Рис. 8. Находки бронзовых кинжалов раннескифского

времени на территории Горного Алтая (1–11, 13, 14) и
в предгорьях (12).
Памятники и местонахождения: Катанда – 1, 3; Чибиля – 2, 4;
Кер-Кечу – 5; Яшмеш – 6; Улаган – 7; Мендур-Соккон – 8;
Апшуехта – 9; Теректа – 10; Горный Алтай – 11; Усть-
Иша – 12; Келей – 13; Шебалинский р-он – 14.
Рис. 9. Материалы бойтыгемского этапа бийкенской культуры (2-я половина VII – 2–3-я четверть VI в. до н.э.): снаряжение
верхового коня (1–34), вооружение (35–40), погребальные сооружения (41–42), «оленный» камень – 43.
Памятники: Бойтыгем-II – 1, 2, 7, 11, 12, 16–18, 20–27, 41, 42; Майма-XIX – 3; Каракол – 4–6, 13–15, 19, 28, 30–32, 38, 39; Бийке – 8;
Козуль – 9; Алагаил – 10; Сальдяр-II – 29, 33, 34; Тыткескень-VI – 35, 37; Малый Дуган – 36; Элекмонар-II – 40; Иня – 43.
Материал: 1–15, 18–37, 40 – бронза; 16, 17, 38, 39 – кость; 41, 43 – камень; 42 – камни, кости.
Рис. 10. Материалы бойтыгемского этапа бийкенской культуры (2-я половина VII – 2–3-я четверть VI в. до н.э.): орудия тру-
да и предметы быта (18, 21–23, 26–32), украшения и принадлежности костюма (1–17, 19–20, 24–25, 33–35).
Памятники: Бойтыгем-II – 1, 2, 4–11, 26, 28; Коо-I – 3; Каракол – 12–18, 21; Кызык-Телань-I – 19; Тыткескень-VI – 22, 24, 32–35; Денисова
пещера – 25; Бийке – 27, 29; Кызыл-Джар-IX – 30; Сальдяр-II – 20, 23, 31.
Материал: 1–3 – золото; 4–9, 18, 22, 24, 25, 28 – камень; 10, 11 – паста; 12, 21 – железо; 13, 14, 19, 20, 23, 26, 27, 29–33 – бронза/медь;
15–17 – кость; 34 – бронза, кожа; 35 – кожа, мех.
Окончание существования бийкен-

ской культуры маркируют ранние па-
мятники пазырыкского времени [Мар-
садолов, 2000; Евразия…, 2005]. Эти
события могут соотноситься с пред-
шествующими событиями и с процес-
сом образования державы Ахемени-
дов в Передней Азии [Савинов, 2002].
На Алтае закрепились мигранты, ра-
дикально изменившие облик кочевого
мира южно-сибирского региона.
Памятники бийкенской культуры за-
нимают в основном Юго-Восточный,
Центральный и Северный Алтай, ба-
зируясь в районе бассейна Катуни и ее
притоков [Кирюшин, Тишкин, 1997,
рис. 1 и 2]. К ним относятся более 50
погребальных комплексов (рис. 12) с
разным количеством раскопанных объ-
ектов, большая часть которых опуб-
ликована [Кирюшин, Тишкин, 1997;
Марсадолов, 2001; Тишкин, Горбунов,
2005; Суразаков, Тишкин, 2007; и др.].
Выявление и исследование памятни-
ков бийкенской культуры продолжа-
ется. Постепенно увеличиваются дан-
ные об аржано-майэмирском времени
Алтая. Например, в 2003 г. на памят-
Рис. 11. Комплекс металлических находок из кургана № 19 памятника нике Коол-1 был вскрыт объект № 356
Бойтыгем-II (раскопки М.Т. Абдулганеева [1994], материалы хранят- [Богданов, Слюсаренко, 2003, с. 275].
ся в Национальном музее Республики Алтай им. А.В. Анохина, г. Гор-
но-Алтайск): снаряжение верхового коня (1–6, 8), предмет быта (7) и
В 2006 г. раскопаны две группы кур-
украшения (9–10). ганов на левом берегу р. Тыткескень
Материал: 1–8 – бронза; 9–10 – золото. [Кирюшин, Кунгуров, Тишкин, Матре-
нин, 2006; Тишкин, Матренин, 2007].
В 2010 г. в нижнем течение Урсула (в
на всей территории Алтая [Кирюшин, Тишкин, зоне строительства автодороги) под руководс-
1997; Тишкин, Горбунов, 2005, с. 159]. Матери- твом Ю.Т. Мамадакова и Н.Ю. Кунгуровой рас-
алы бойтыгемского этапа могут быть сопостав- копаны курганы бийкенской культуры, давшие
лены с комплексом «царского» кургана Аржан-2 характерный предметный комплекс. Ряд объек-
в Туве, который датируется 2-й половиной VII в. тов выявлен автором при сплошном обследо-
до н.э. [Чугунов, 2004; Евразия…, 2005, с. 84–88; вании долины левого берега Катуни от с. Куп-
Čugunov, Parzinger, Nagler, 2010], а также с други- чегень до с. Иня (Кур-Кечу-V, Яломан-I и т.д.).
ми синхронными ему памятниками. В Передней Наиболее крупным среди них является «цар-
Азии в указанный отрезок времени происходили ский» курган Кур-Кечу-II с поминальниками и
события, которые в определенной мере повлияли жертвенниками [Тишкин, 2007г]. Кроме все-
на этнокультурную ситуацию в евразийских сте- го, получена небольшая серия радиоуглерод-
пях [Тишкин, Горбунов, 2005, с. 159]. Важными из ных дат, которая откалибрована и опубликована
них являются такие как падение Новоассирийской [Тишкин, 2007б, с. 241–249].
державы (612 г. до н.э.), «изгнание киммерийцев Заложенные основы способствуют дальней-
из Азии» (ок. 600 г. до н.э.) и завершение мидий- шему изучению такого явления, как бийкенская
ско-лидийской войны. археологическая культура (рис. 12).
Тишкин А.А. Бийкенская культура Алтая аржано-майэмирского времени: содержание и опыт периодизации
Рис. 12. Расположение памятников бийкенской и майэмирской культур на современной карте Алтая и его предгорий (по: [Кирюшин, Тишкин, 1997, рис. 1–2; Шульга, 2008,
рис. 1], с добавлениями автора).
287
В плане происхождения бийкенской культуры В настоящее время наполнением содержания майэ-

Алтая, в отличие от точки зрения П.И. Шульги мирской культуры занимается П.И. Шульга [2008],
[2008, с. 12] об ее автохтонности, я придержива- раскопавший серию своеобразных памятников, в
юсь миграционной концепции [Тишкин, 1996б, том числе крупный могильник Гилево-X.
с. 25; Кирюшин, Тишкин, 1997; и др.]. Кстати, в Сопоставление результатов исследований па-
неоднократно упомянутой работе М.П. Грязнова мятников «раннескифского» времени и пазырык-
указано на такой же вариант, но проникновение ской культуры Алтая свидетельствует о перерыве
ранних кочевников представлено через северные генетического развития, произошедшем не позже
предгорья [1955, с. 28–29]. А.Д. Таиров связывает 2–3-й четверти VI в. до н.э. [Кирюшин, Тишкин,
процесс движения скотоводческих племен с не- 1997, с. 111–112; Марсадолов, 2000; и др.].
гативными изменениями экологических условий В заключение необходимо указать, что пред-
в степях Монголии, Северного и Северо-Запад- ставленная периодизация бийкенской культуры
ного Китая. Оттуда, по его мнению, в конце IX в. отражает лишь начальные этапы такой рабо-
началась миграция населения в северном направ- ты, опираясь на современный уровень иссле-
лении. «Движение кочевых племен… проходило, дований.
вероятно, в несколько этапов, имело различную
интенсивность и было направлено в разные ре-
гионы» [Таиров, 2003]. Список литературы
О том, что возможные истоки бийкенской
культуры находятся в указанных А.Д. Таировым Абдулганеев М.Т. Майэмирские курганы Бойтыгема // Ар-
[2003, 2007] районах Центральной Азии, нами хеология Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-
уже ранее предполагалось [Тишкин, 1996, с. 25; та, 1994. – С. 37–43.
Абдулганеев М.Т., Кирюшин Ю.Ф., Кадиков Б.Х. Ма-
Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 111]. Мною предпри-
териалы эпохи бронзы из Горного Алтая // Археология
нималась попытка расширить круг поиска в раз- и этнография Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
ных направлениях. Погребально-поминальные 1982. – С. 52–77.
конструкции, схожие с сооружениями бийкенс- Абдулганеев М.Т., Ларин О.В. О соотношении афанась-
кой археологической культуры, можно отметить евской и майэмирской культур // Проблемы изучения
истории и культуры Алтая и сопредельных террито-
на территории Западного Казахстана, Южного
рий. – Горно-Алтайск: ГАНИИИЯЛ, 1992. – С. 33–36.
Урала и даже Индостана [Тишкин, Дашковский, Алтаи мунмёнджон (алтайская культура). – Сеул: Кун-
2003, с. 158]. Регион, указанный последним, дает нип чунан панмульгван (Национальный музей Кореи),
схожие материалы, датируемые эпохой позд- 1995. – 191 p. (на кор. яз.).
ней бронзы [Thapar, Sharma, 1994; Misra V.D., Богданов Е.С., Слюсаренко И.Ю. Археологические ис-
следования на памятнике Коол-1 в долине р. Актру
Misra B.B., 2002 и др.]*. В связи с этим появляет-
(Горный Алтай) // Проблемы археологии, этнографии,
ся хорошая перспектива для дальнейшей разра- антропологии Сибири и сопредельных территорий. –
ботки проблемы об истоках бийкенской культу- Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2003. – Т. 9,
ры. Подобные моменты были обозначены нами ч. I. – С. 272–276.
при реконструкции мировоззренческих основ Ван Вэй. Культуры бронзового века I тыс. до н.э. в север-
ных районах Китая (по материалам могильника Люшуй,
«бийкенцев» [Тишкин, Леонова, 2005]. Таким Синьцзян) // Междунар. симп. «Terra Scythica»: програм-
образом, решение проблемы происхождения бий- ма и тез. докл. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН,
кенской культуры продолжается. Намеченные 2011. – С. 54–56.
пути требуют более детальной проработки. Васильев Л.С. Древний Китай. – М.: Вост. лит., 2000. – Т. 2:
При завершении статьи необходимо затронуть Период Чуньцю (VIII–V вв. до н.э.). – 623 с.: карта.
Грязнов М.П. Некоторые вопросы истории сложения и раз-
вопрос о соотношении бийкенской и майэмирской вития ранних кочевых обществ Казахстана и Южной
культур Алтая. Частично такая работа уже выпол- Сибири // КСИЭ. – 1955. – Вып. 24. – С. 19–29.
нена [Тишкин, 2003]. Кроме этого, она хорошо Грязнов М.П. Этапы развития хозяйства скотоводческих
иллюстрируется приводимой картой, на которой племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы //
отмечены памятники «раннескифского» времени. КСИЭ. – 1957. – Вып. 26. – С. 21–28.
Грязнов М.П. Аржан – царский курган раннескифского вре-
мени. – Л.: Наука, 1980. – 62 с.
*Автор благодарен А.Я. Щетенко за консультации и Деревянко А.П. Верхний палеолит в Африке и Евразии и
особенно А.А. Ковалеву за доставку из Индии этих пуб- формирование человека современного типа. – Новоси-
ликаций. бирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2011. – 560 с.
Евразия в скифскую эпоху: Радиоуглеродная и археоло- логические памятники плоскогорья Укок (Горный Ал-
гическая хронология / А.Ю. Алексеев, Н.А. Боковенко, тай). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. –
С.С. Васильев и др. – СПб.: Теза, 2005. – 290 с. 256 с. – (Материалы по археологии Сибири; вып. 3).
Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л., Тишкин А.А., Матре- Плотников Ю.А. О возможности сохранения энеолитичес-
нин С.С. Завершение работ на погребально-поминаль- кого населения Горного Алтая вплоть до раннего же-
ном комплексе Тыткескень-VI // Проблемы археологии, лезного века // Проблемы сохранения, использования
этнографии, антропологии Сибири и сопредельных тер- и изучения памятников археологии. – Горно-Алтайск:
риторий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – ГАГПИ; ГАНИИИЯЛ, 1992. – С. 17–18.
Т. 12, ч. 1. – С. 353–357. Полосьмак Н.В. Исследование памятников скифского вре-
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Скифская эпоха Горно- мени на Укоке // ALTAICA. – 1993. – № 3. – С. 21–31.
го Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. – Полосьмак Н.В. Пазырыкская культура // Древние культу-
Ч. 1: Культура населения в раннескифское время. – ры Бертекской долины. – Новосибирск: Наука, 1994. –
232 с.: ил. С. 137–144.
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Основные этапы изучения Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея (архео-
скифской эпохи Горного Алтая // Итоги изучения скифс- логические культуры и культурогенез). – СПб.: Изд-во
кой эпохи Алтая и сопредельных территорий. – Барнаул: СПб. гос. ун-та, 2002. – 204 с.: ил.
Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 70–75. Соенов В.И., Исов А.В. К проблеме выделения андроновс-
Кубарев В.Д. Древние росписи Каракола. – Новосибирск: ких погребений в Горном Алтае // Сохранение и изуче-
Наука, 1988. – 172 с. ние культурного наследия Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
Кубарев В.Д. Памятники каракольской культуры Алтая. – гос. ун-та, 2000. – С. 125–126.
Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2009. – 264 с. Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях
Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VIII– Бухтармы // Археологический сборник. – Л.; М.: Сов.
IV вв. до н.э.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Л., художник, 1966. – Вып. 8. – С. 39–60.
1985. – 16 с. Степанова Н.Ф. Куюмский тип памятников VIII–VI вв.
Марсадолов Л.С. Две группы памятников кочевников Ал- до н.э. // Скифская эпоха Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
тая VIII–VII вв. до н.э. // Исторические чтения памяти гос. ун-та, 1986. – С. 79–81.
М.П. Грязнова. – Омск: Ом. гос. ун-т, 1987. – С. 101–104. Степанова Н.Ф. Погребения в каменных ящиках и их да-
Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX–III вв. до тировка // Погребальный обряд древних племен Ал-
н.э. горных районов Алтая как культурно-исторический тая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1996. – С. 54–69.
источник (феномен пазырыкской культуры): автореф. Суразаков А.С. Горный Алтай и его северные предгорья
дис. … д-ра культурологии. – СПб., 2000. – 56 с. в эпоху раннего железа: Проблемы хронологии и куль-
Марсадолов Л.С. Комплекс памятников в Семисарте на турного разграничения. – Горно-Алтайск: Горно-Алт.
Алтае. – СПб.: Гос. Эрмитаж, 2001. – 184 с.: ил. – (Ма- отд-ние Алт. кн. изд-ва, 1988. – 216 с.
териалы СААЭ ГЭ; вып. 4). Суразаков А.С., Тишкин А.А. Археологический комплекс
Михайлов Н.Н., Редькин А.Г. Плоскогорье в позднелед- Кызык-Телань-I в Горном Алтае и результаты его изуче-
никовое и послеледниковое время // Феномен алтайс- ния. – Барнаул: Азбука, 2007. – 232 с.: ил.
ких мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак, Т.А. Чи- Таиров А.Д. Кочевники Урало-Иртышского междуречья в
кишева и др. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, системе культур раннесакского времени восточной час-
2000. – С. 13–28. ти степной Евразии // Степная цивилизация Восточной
Миронов В.С. Культура населения Средней Катуни в скиф- Евразии. – Астана: Kultegin, 2003. – Т. 1: Древние эпо-
ское время: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Новоси- хи. – С. 157–179.
бирск, 2000. – 18 с. Таиров А.Д. Кочевники Урало-Казахстанских степей в VII–
Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного VI вв. до н.э. – Челябинск: Изд-во Юж.-Урал. гос. ун-та,
развития Горного Алтая в раннем железном веке // Мате- 2007. – 274 с.: ил.
риалы по археологии Горного Алтая. – Горно-Алтайск: Тишкин А.А. Некоторые аспекты культурно-хронологи-
ГАНИИИЯЛ, 1986. – С. 35–67. ческого решения проблемы изучения скифской эпохи
Могильников В.А. Курганы Кер-Кечу // Проблемы изуче- Горного Алтая // Археология Горного Алтая. – Барнаул:
ния культуры населения Горного Алтая. – Горно-Ал- Изд-во Алт. гос. ун-та, 1994. – С. 124–127.
тайск: ГАНИИИЯЛ, 1988. – С. 60–107. Тишкин А.А. Погребальные сооружения курганного могиль-
Молодин В.И. Пазырыкская культура: проблемы этногене- ника Бийке в Горном Алтае и культура населения, оста-
за, этнической истории и исторических судеб // Архео- вившего их // Погребальный обряд древних племен Ал-
логия, этнография и антропология Евразии. – 2000а. – тая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1996а. – С. 20–54.
№ 4. – С. 131–142. Тишкин А.А. Культура населения Центрального и Севе-
Молодин В.И. Древности плоскогорья Укок: тайны, сен- ро-Западного Алтая в раннескифское время: автореф.
сации, открытия: науч.-попул. очерки. – Новосибирск: дис. … канд. ист. наук. – Барнаул, 1996б. – 28 с.
ИНФОЛИО-пресс, 2000б. – 192 с., ил. Тишкин А.А. Украшения раннескифского времени из Гор-
Молодин В.И., Петрин В.Т. Разведка в Горном Алтае // Ал- ного Алтая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и
тай в эпоху камня и раннего металла. – Барнаул: Изд-во сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос.
Алт. гос. ун-та, 1985. – С. 50–73. ун-та, 1999. – С. 194–198.
Молодин В.И., Полосьмак Н.В., Новиков А.В., Богда- Тишкин А.А. О соотношении бийкенской и майэмир-
нов Е.С., Слюсаренко И.Ю., Черемисин Д.В. Архео- ской археологических культур Алтая раннескифско-
го времени // Степи Евразии в древности и средневе- Тишкин А.А., Леонова И.Ю. Особенности погребальных
ковье. – СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2003. – Кн. 2. – конструкций бийкенской археологической культуры
С. 164–166. и их семантика // Исторический опыт хозяйственного
Тишкин А.А. Проблемы выделения керамического комп- и культурного освоения Западной Сибири. – Барнаул:
лекса раннескифского времени в Горном Алтае // Ак- Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – Кн. 1. – С. 363–371.
туальные проблемы археологии, истории и культу- Тишкин А.А., Леонова И.Ю. Погребальная практика но-
ры. – Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. пед. ун-та, сителей бийкенской культуры Алтая: семантика архео-
2005а. – Т. 2. – С. 169–178. логического комплекса // Структурно-семиотические
Тишкин А.А. Проблема происхождения бийкенской куль- исследования в археологии. – Донецк: Изд-во Дон. нац.
туры Алтая раннескифского времени и выделение ос- ун-та, 2005. – Т. 2. – С. 279–294.
новных этапов ее развития // Социогенез в Северной Тишкин А.А. Матренин С.С. Курганы бийкенской культу-
Азии. – Иркутск: Изд-во Иркут. гос. техн. ун-та, 2005б. – ры на памятнике Тыткескень-VI // Сохранение и изуче-
Ч. 1. – С. 322–327. ние культурного наследия Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
Тишкин А.А. Об одном моменте в изучении культуры ко- гос. ун-та, 2007. – Вып. 16. – С. 109–116.
чевников Горного Алтая раннескифского времени // Тур С.С. Краниологические материалы из раннескифских
Древние кочевники Центральной Азии (история, куль- могильников Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А.
тура, наследие). – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
2005в. – С. 41–44. гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескиф-
Тишкин А.А. Алтай в эпоху поздней древности, раннего и ское время. – С. 136–147.
развитого средневековья (культурно-хронологическая Чугунов К.В. Аржан – источник // Аржан: Источник в До-
концепция и этнокультурная история): автореф. дис. … лине царей. Археологические открытия в Туве. – СПб.:
д-ра ист. наук. – Барнаул, 2006. – 54 с. Славия, 2004. – С. 10–39.
Тишкин А.А. Культурно-экологические области и контакт- Шульга П.И. Раннескифская упряжь в VII – начале VI вв.
ные зоны на юге Западной Сибири // Культурно-эколо- до н.э. по материалам погребения на р. Чарыш // Сна-
гические области: взаимодействие традиций и культу- ряжение верхового коня на Алтае в раннем железном
рогенез. – СПб.: [б.и.], 2007а. – С. 85–95. веке и средневековье. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
Тишкин А.А. Создание периодизационных и культур- 1998. – С. 25–49.
но-хронологических схем: исторический опыт и сов- Шульга П.И. Этнокультурная ситуация в Горном Алтае и
ременная концепция изучения древних и средневеко- северо-западных предгорьях в VII–III вв. до н.э. // Ито-
вых народов Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, ги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных
2007б. – 356 с. территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. –
Тишкин А.А. Этапы развития бийкенской культуры Ал- С. 245–250.
тая // Теория и практика археологических исследо- Шульга П.И. О содержании понятия «майэмирская куль-
вания. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2007 в. – тура» и этнокультурной ситуации в северо-западных
Вып. 3. – С. 146–158. предгорьях Алтая в раннескифское время // Пятые ис-
Тишкин А.А. Археологические памятники в урочище Кур- торические чтения памяти Михаила Петровича Грязно-
Кечу (Горный Алтай) // Природные условия, история ва. – Омск: Ом. гос. ун-т, 2000. – С. 148–150.
и культура Западной Монголии и сопредельных реги- Шульга П.И. Снаряжение лошади по материалам раннескиф-
онов. – Горно-Алтайск: Горно-Алт. гос. ун-т, 2007 г. – ского могильника Гилево-10 // Исторический опыт хозяй-
Т. 1. – С. 94–98. ственного и культурного освоения Западной Сибири. – Бар-
Тишкин А.А., Горбунов В.В. Комплекс памятников в доли- наул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – Кн. 1. – С. 395–400.
не р. Бийке (Горный Алтай). – Барнаул: Изд-во Алт. гос. Шульга П.И. Снаряжение верховой лошади и воинские по-
ун-та, 2005. – 200 с. + вкл. яса на Алтае. – Барнаул: Азбука, 2008. – Ч. 1: Раннескиф-
Тишкин А.А., Дашковский П.К. Социальная структура и ское время. – 276 с.
система мировоззрений населения Алтая скифской эпо- Čugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. Der skythenzeitliche
хи. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – 430 с. Fürstenkurgan Aržan 2 in Tuva. – Mainz: Verlag Philipp von
Тишкин А.А., Дашковский П.К. Основные аспекты изуче- Zabern, 2010. – 330 S., 289 Abb., 153 Taf. und 7. Beilagen
ния скифской эпохи Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. (Archäologie in Eurasien; Bd. 26). – (Steppenvölker
ун-та, 2004. – 238 с. + вкл. Eurasiens; Bd. 3).
Тишкин П.К., Дашковский П.К. Этнокультурная ситу- Misra V.D., Misra B.B. Megalithic Cultures of the Adwa Val-
ация на Алтае в скифскую эпоху // Древности Евра- ley // Pragdhara. – 2002. – N 12. – Р. 133–143.
зии: от ранней бронзы до раннего средневековья. – М.: Thapar B.K., Sharma A.K. Indian megaliths in asian con-
ИА РАН, 2005. – С. 248–267. text. – New Delhi: [s.n.], 1994. – 56 p.: pl.
S. Hansen
Deutsches Archäologisches Institut
Berlin, Deutschland
GROSSGRABHÜGEL DER ÄLTEREN EISENZEIT ZWISCHEN

WEST UND OST. EINE ANNÄHERUNG
Einleitung Möbel sowie Stoffe und goldener Ringschmuck

(Burmeister, 2003).
Um die Mitte des achten vorchristlichen Die Beigaben in den Grabhügeln spiegeln in
Jahrhunderts vollzog sich in Mitteleuropa der besonderem Maße die Fernverbindungen dieser
Übergang von der spätbronzezeitlichen «Urnenfelder- «Fürsten» oder «Häuptlinge» in den mediterranen
zur früheisenzeitlichen «Hallstattkultur». Sie Raum wider. Daraus gewinnt man einen ersten
wurde in der 2. Hälfte des 5. Jh. v. Chr. von der Hinweis auf die Art der Herrschaft, die hinter diesen
Latènekultur abgelöst, die durch einen neuen, prunkvollen Grablegen steht. Erst neue Forschungen
mediterran beeinflussten Zierstil charakterisiert haben gezeigt, dass beispielsweise die seit langem
ist (Jacobsthal, 1944). Das Verbreitungsgebiet erforschte Heuneburg an der oberen Donau nur
der Hallstattkultur reicht von Westungarn bis der befestigte Teil einer viel größeren, bis zu 40 ha
ins Burgund. Die Nordgrenze wird durch die großen Siedlung war (Krausse, 2006: 76, Abb. 18).
Mittelgebirge markiert. Im Süden gehört der Hier wurden wirtschaftlich differenzierte Aktivitäten
inneralpine Bereich dazu, während die oberitalische gesteuert und kontrolliert. Die Qualität der Produkte,
Tiefebene, Südfrankreich und Dalmatien kulturell ob im Metall- oder im Textilhandwerk lassen
nicht mehr zum Hallstattbereich gerechnet werden.
Das der Hallstattkultur zugerechnete Gebiet ist, wie
der Sachbesitz erkennen lässt, regional gegliedert.
Der Westhallstattkreis, der im Gebiet vom Burgund
bis nach Oberösterreich verbreitet war und der
Osthallstattkreis, der das Gebiet Niederösterreichs
und den Südostalpenraum bis zur Donau einschließt,
soll hier unterschieden werden.
Mit der Hallstattkultur ist gegenüber der
vorangehenden Urnenfelderkultur ein markanter
Wechsel der Bestattungssitten zu bemerken. Es
finden sich nun – regional in unterschiedlichem
Ausmaß – in vergleichsweise großer Zahl Gräber, die
sich durch einen architektonisch herausgehobenen
Grabbau in Form eines Hügels und eine aufwändige
Beigabenausstattung auszeichnen. In Gräbern dieses
Typs spielen Luxusartikel sowohl einheimischer
als auch mediterraner Provenienz eine wichtige
Rolle. Hierzu zählen insbesondere Wagen und Abb. 1. Hochdorf. Kessel aus dem Grab mit Löwenfiguren
Pferdezaumzeug, Bronzegeschirr (Abb. 1) und in auf dem Rand (Foto: Landesmuseum Württemberg, Stuttgart,
geringerem Umfange mediterrane Keramik, kostbare P. Frankenstein, H. Zwietasch).
eine arbeitsteilige Gesellschaft mit zahlreichen Toten beigegebenen Pretiosen allenfalls Spekulationen
Spezialisten erschließen (Krausse, 2006: 68). Auf anstellen mochten. Die folgenden Ausführungen sind
den Burgen konzentrierte sich die politische Macht. keineswegs als ein umfassender Überblick über
Wahrscheinlich entstammten die Herren wenigen das Phänomen der eisenzeitlichen Grabhügel zu
Familien, die vermutlich schon seit Generationen verstehen, sondern nur als eine erste Skizze.
diese Kontrolle ausübten. Paläogenetische Tumuli waren in der frühen Eisenzeit nicht etwas
Untersuchungen haben gezeigt, dass der Tote aus prinzipiell Neues. Zu den vielfältigen technischen
dem Zentralgrab im Grafenbühl bei Asperg und der und sozialen Innovationen der zweiten Hälfte des
in Hochdorf bestattete mit großer Wahrscheinlichkeit vierten Jahrtausends gehört der Grabhügel: hierzu
von der gleichen mütterlichen Linie abstammten zählen die «Hyperhügel» der Majkop-Kultur
(Krausse, 2006: 73 f.). Es ist dies ein wichtiges (Govedarica, 2002) ebenso wie die Grabhügel der
Argument für den dynastischen Charakter dieser zeitgleichen Usatovo-Kultur (Dergačev, 1991) und
Herrschaften in der älteren Eisenzeit. der Badener-Kultur (Kalicz, 1999). Sie sind natürlich
Es geht mir in diesem Beitrag allerdings nicht die ältesten monumentalen Grabmonumente,
nicht um die Darstellung der Diskussionen zur denn die großen bretonischen Megalithgräber
sozialgeschichtlichen Interpretation der reichen wie Barnenez wurden bereits im 5. Jahrtausend v.
Bestattungen bzw. der Hallstattzeit insgesamt. In der Chr. gebaut. Ein so großes Monument über einem
Forschungsdiskussion wurden in den letzten Jahren Individualgrab zu errichten, stellte allerdings schon
verschiedene Standpunkte vertreten. In der Tradition etwas Neues dar. Der einzelne Herrscher wurde
der neoevolutionistischen Sozialanthroplogie meist als Krieger im Grab portraitiert. Kurgane
werden die hallstattzeitlichen «Fürsten» von einigen waren Markierungen in der Landschaft, welche
Archäologen als Oberhäupter von relativ kleinen auf Dauer die Raumorientierung einer Gesellschaft
Verwandtschaftsverbänden angesehen, deren prägten und es ist dabei von einiger Bedeutung, ob
Herrschaftsausübung «eher lokal bzw. kleinräumig, mit dem Grabhügel z. B. eine bestimmte lineage
denn regional oder gar überregional» gewesen sei oder ein Individuum verbunden wird (Arnold, 2011).
(Eggert, 1999). Andere Forscher plädieren aus dem Unabhängig davon, dokumentierten Grabhügel
historischen Gesamtkontext heraus dafür, die «Fürsten» auch die Legitimität von aktuellen Ansprüchen auf
mit einem Sakralkönigtum in Verbindung zu bringen Landbesitz. Daneben mag ihre Kreisform immer
(Krauße, 1999). Während der erste Standpunkt um die auch in unterschiedlichster Weise symbolisch
Einordnung des Phänomens reicher Bestattungen um aufgeladen worden sein (Govedarica, 2010).
ein generalisiertes Entwicklungsschema politischer Grabhügel wurden dann im dritten Jahrtausend in
Organisation bemüht ist, trägt die zweite Position vielen europäischen Regionen prägend. Es fand eine
den Diskontinuitäten der Geschichte mit der Analyse enorme Ausweitung der Hügelerrichtung statt. Ganze
unterschiedlicher Transformationstypen Rechnung Landschaften wurden zu Grabhügellandschaften
(Foucault, 1981: 23). Es spricht aus meiner Sicht umgebildet und zwar in einem Ausmaß, das wir
sehr viel dafür, sich von den generalisierenden uns aufgrund der Zerstörungen dieser Monumente
Schemata der neoevolutionistischen Theorie im 18. und 19. Jh. nur schwer vorstellen können.
zu lösen, die unter der Hand bereits zu quasi- Den gesamten Nordschwarzmeerraum, aber auch
Universalien geworden sind und vielmehr einen Norddeutschland und die jütische Halbinsel muss
eigenen Blick auf das archäologische Material zu man sich als Grabhügellandschaften vorstellen,
entwickeln. Dieser wäre dringend nötig, um den wie man sie heute nur in den wenig industriell
Materialisierungen von Herrschaft und Macht und landwirtschaftlich genutzten Regionen –
nachzugehen (Hansen S., 2011). Kalmykien beispielsweise – vorfindet. Selbst große
Hier soll es ausschließlich nur um ein Detail Grabhügel, die in der landwirtschaftlich genutzten
gehen, nämlich die Errichtung der Grabhügel. G. Zone liegen, können völlig eingeebnet sein. Daraus
Kossack (1959: 140) bemerkte einmal, dass die erklärt sich auch die Tatsache, dass heute durch die
«Geschichte des hallstattzeitlichen Grabhügels Luftbildarchäologie Nekropolen mit weit über 100
als monumentales Erinnerungsmal» noch nicht Grabhügeln entdeckt werden können (Meixner,
geschrieben ist. Tatsächlich war für die Menschen Schaich u. Watzlawik, 1995).
der Antike zuallererst der monumentale Charakter Für wenige herausragende Bestattungen errichtete
der Grabanlage augenfällig, während sie über die dem man auch in der Frühbronzezeit des frühen 2. Jt. v.
Hansen S. Grossgrabhügel der älteren Eisenzeit zwischen West und Ost. Eine Annäherung 293
Chr. in verschiedenen Regionen Europas Grabhügel der frühen Eisenzeit auch nördlich der Alpen
(Mitteldeutschland: Höfer, 1906; Bretagne: Briard, dokumentiert (Huth, 2010).
1984; Wessex: Barrett, 1990), während aber allgemein Mit der Aufnahme orientalischer Motive in der
die Bestattung in Flachgräberfeldern vorherrschte. Kleinkunst des 8. und vor allem des 7. Jh. v. Chr. trat
In der Mittelbronzezeit wurden wieder zahlreiche zudem eine neuartige Mythenwelt in Erscheinung.
Hügel errichtet, wenige, aber teilweise spektakuläre Die geistigen Horizonte der Besitzer von Kesseln mit
Hügel in der späten Bronzezeit des 8. Jh. v. Chr., Löwenprotomen auf der schwäbischen Alb (Abb. 1)
die teilweise mit den älterhallstattzeitlichen Hügeln oder Greifenprotomen im Elsass wurden erheblich
zeitgleich sein dürften (Seddin und Lusehøj: Thrane, gedehnt. Zumindest demonstrierten ihre Besitzer,
1984; Thrane, 2006). dass sie mit der mediterranen Welt im materiellen
Als man in der Hallstattzeit wieder mit dem und geistigen Austausch standen. In der Kleinkunst
Bau von Grabhügeln begann, knüpfte man an ein wurden, wie an der Dekoration der ostalpinen Situlen
jahrtausendealtes Monument an, das in vielen ablesbar ist, mediterrane Motive aufgenommen, neu
Regionen die Landschaft des 1. Jahrtausends bereits zusammengesetzt und interpretiert. Die griechische
prägte. Es ist völlig klar, dass man die Bedeutung Interpretation der orientalischen Kunst war mit ihren
dieser Hügel als Gräber kannte und es ist daher Emporia und Kolonien im westlichen Mittelmeer
eine berechtigte Frage, welche Motive hinter der von Ampuriás, über Marseille bis in den nördlichen
Revitalisierung dieser alten Grabform standen. Schwarzmeerraum den indigenen Kulturen
Die Errichtung von Grabhügeln ist während nahegerückt.
der Eisenzeit keineswegs nur auf das Gebiet Für die mythische Begründung von Grabhügeln
der Hallstattkultur begrenzt. Auch in Italien, in spielt die Ilias die zentrale Rolle. Denn ausführlich
Nordgriechenland, Westanatolien, dem nördlichen wird im XXIII. Buch die Bestattung des Patroklos
Schwarzmeergebiet, dem Nordkaukasusraum bis geschildert, dessen Knochen aus dem Scheiterhaufen
nach Sibirien ist der Tumulus das bestimmende ausgelesen werden, und mit Fett umhüllt in einer
Grabmonument für die Mächtigen. Die Goldschale unter einem Hügel beigesetzt werden.
Grabhügelbestattung ist somit als Teil einer Daran anschließend werden die Leichenspiele
«Internationalisierung» zu verstehen, in der beschrieben und vor allem der große Frevel an der
die protostaatlichen Gesellschaften zwischen Leiche Hektors erzählt. Die Götter müssen schließlich
Ostfrankreich und Kaukasus in einen ungleich eingreifen, um Hektor bestatten zu lassen. Hermes
engeren Kontakt zu den städtischen bzw. staatlichen geleitet Priamos in das Lager der Griechen, um
Zentren des Mittelmeerraums und des Nahen Ostens Hektors Leichnam gegen gewaltige Zahlungen,
rückten, als dies für die vorangegangene Bronzezeit Gewänder, Gold und Dreifüße auszulösen. Bevor
gesagt werden kann (vgl. Beiträge in Ruby, 1999). Achill den Leichnam übergibt, lässt er ihn waschen
Im Folgenden können hierfür nur einige Beispiele und salben, den Blicken des Priamos entzogen, damit
angeführt werden. der zerschundene Leichnam Hektors, der «bittere
Kulturell ist die Zeit des 8.–6. Jh. v. Chr. durch Anblick seines Sohnes», Priamos nicht gegen ihn
eine starke Rezeption «orientalischer» Lebensformen aufbringen würde (Ilias XXIV, 585; Schrott, 2008a).
geprägt, die über Kontakte nach Zypern, der Levante Er bittet ihn zum Mahl und bereitet ihm ein Lager,
und dem Zweistromland vermittelt werden. Diese bevor dieser am Morgen unter Hermes Geleit den
Kontakte waren nicht völlig neu, sondern bestanden Leichnam nach Troia bringen kann, wo er schließlich
schon in der Bronzezeit, wie das Schiffswrack am elften Tag danach bestattet wird.
von Ulu Burun exemplarisch gezeigt hat (Yalcin, Als Bestandteile der «homerischen» Begräbnisse,
Pulak u. Slotta, 2005). Die eisenzeitliche Rezeption die in spätgeometrischer Zeit bekannt waren und im
orientalischer Kultur geht weit über die Einfuhr 5. Jahrhundert eine Renaissance erfuhren, werden
von Importgütern hinaus. Vielmehr handelt es die Kremation, die Beisetzung des Leichenbrands
sich um eine tiefgreifende Rezeption von Ess- und in Metallgefäßen, das Einhüllen der Knochen in
Trinksitten, von handwerklichen Techniken, von ein Tuch, eine gewisse Zahl von Beigaben und die
Magie und Medizin, von literarischen Formen und Errichtung von Tumuli angesehen (Guggisberger,
von Mythen und Bildern. W. Burkert (1995) spricht 2008; Schweizer, 2008).
von einer «Orientalizing Revolution». Besonders in Im Epos wird kaum deutlich, dass die Errichtung
den Bildern sind die weiten überregionalen Bezüge eines großen Hügelmonuments eine Aufgabe
darstellte, die spezialisiertes Wissen erforderte. Man Gefäß durchaus älter sein. Die Fußschale aus Bronze
schüttete ja nicht einfach Erde auf, sondern musste ein ist 57 cm hoch und misst 32 cm im Durchmesser.
dauerhaftes Monument schaffen. Dass die Errichtung Die innere Schalenwandung ist mit einem in
eines Großgrabhügels einen erfahrenen Baumeister zwei Registern organisierten Figurenfries verziert
erforderte, scheint auf der Hand zu liegen und dürfte (Abb. 2, 3). Man erkennt in der oberen Reihe große
Ähnlichkeiten in der Architektur erklären. Viel zu Vierfüßer, vermutlich Pferde, sowie ein Tier mit
wenig ist freilich über den Bau gerade der großen nur einem Horn. Es ist kein «Einhorn», sondern
Grabhügel bekannt, da ihre sorgfältige Ausgrabung ein Rind, das auf vergleichbaren «phönizischen»
eine mühevolle und kostspielige Aufgabe darstellt Schalen oft nur mit einem Horn abgebildet wird
(Kähler Holst, Rasmussen u. Breuning-Madsen, (vgl. Almagro-Gorbea, 2004: 12, Abb. 8). Weiterhin
2004; Parzinger, Nagler u. Gotlib, 2010). sind ein kleinerer Vierbeiner, vielleicht ein Löwe
oder ein Greif, zu erkennen. Im inneren Fries sind
abwechselnd Löwen oder Greifen und Menschen
Orientalische Erzählungen dargestellt. Letztere zeichnen sich offenbar durch
in den Alpen lange Haare, einen nackten Oberkörper und einen
rockartigen Schurz aus. Das Gefäß war schon eine
Mit den neuen Bildmedien vervielfachte sich Antiquität als es in das Grab kam. Seine Verzierung
die Menge transmittierbarer Informationen um ein lässt sich mit den sog. phönikischen Metallschalen
Vielfaches. Man kann dies an der bronzenen Fußschale verbinden, die in Italien z. B. aus der Tomba
aus Hallstatt, Grab 682 erkennen (Kromer, 1959: 144, Bernardini (Abb. 4) in Praeneste (Principi, 2000:
Taf. 129). Es handelt sich um eine Brandbestattung 226, m. Abb) und der Tomba Regolini Galassi in
in einer 2,10 x 1,5 m großen Tonwanne. Zu den Cerveteri (Principi, 2000: 222, m. Abb) bekannt
Beigaben gehören ein Antennendolch, zwei kleine sind. Sie waren im gesamten ostmediterranen Raum
Kahnfibeln und zwei kleine Goldhülsen, die das verbreitet (Rathje, 1980; Almagro-Gorbea, 2004: 28,
Grab in die Stufe Ha D1 datieren, doch kann das Abb. 18). Die Darstellung auf dem Hallstätter Gefäß
mag das Werk eines mediterranen Handwerkers
oder eines ostalpinen Meisters sein. In jedem Fall
belegen die Struktur der Darstellung (zweizoniger
umlaufender Fries) als auch bestimmte Details
(ägyptisierende Krieger), dass ein entsprechendes
Original zur Verfügung gestanden haben muss. Als
Vorbilder kommen verschiedene Stücke in Frage
(Gehring u. Niemeyer, 1990: 81, Abb. 63).
Abb. 2. Hallstatt. Fußschale aus Grab 689 (Naturhistorisches Museum Wien. Foto: A.W. Rausch).
Abb. 4. Tomba Bernardini. Lebes mit Schlangenprotomen

(nach: Principi, 2000).
zwischen etwa 25–50 m gibt es ebenfalls noch eine

Reihe von Belegen. Hügeldurchmesser von über
Abb. 3. Hallstatt, Grab 689. Innenzeichnung der Schale (nach:
50 Metern sind jedoch sehr selten. Die Höhe der
Kromer, 1959). Hügel betrug zum Zeitpunkt der Ausgrabungen
im Durchschnitt bis zu 2 m. Höhere Hügel treten
zahlenmäßig stark zurück (Kurz, 1997: 42 f., Abb. 14).
Auch die Form des Fußgefäßes erinnert an In Waldgebieten, wo die Erhaltungsbedingungen für
mediterrane Formen, z. B. die etruskischen Hügel am besten sind, wurde ein durchschnittliches
Gefäßständer (holmoi), die sowohl aus Ton als Verhältnis von etwa 10:1 zwischen Durchmesser
in Metall hergestellt wurden. Ein Exemplar und Höhe festgestellt. Wir haben es nach dieser
aus Cerveteri, welches in die Mitte des siebten Beobachtung also mit relativ breiten und dadurch
Jahrhunderts datiert wird, trägt einen Tonkessel mit flach wirkenden Hügeln zu tun. Sofern jedoch die
Löwen und Widderprotomen (Welck u. Stupperich, Behauptung richtig ist, dass sich Schüttungsmaterial
1996: 75, Abb. 3). Bekannt sind auch schwarz- im extrem bis zu einem Drittel senken kann, wäre
glänzende holmoi mit Ritzverzierung in Gestalt die Relation zwischen Durchmesser und Höhe in
umlaufender Pferdefriese aus der Zeit um 600 jedem Falle zu korrigieren (Kurz, 1997: 42). Zur
v. Chr. (Rasmussen u. Horie, 1988: 478 ff.). Hügelarchitektur gehören vielfach Kreisgräben und
Die Bilddarstellung in der Fußschale stellte im Pfostenkränze. Der Hügelfuß kann durch eine Krepis
alpinen Milieu des 7. Jh. v. Chr. sicher eine große aus Bruchsteinen und Orthostaten gebildet sein, wie
Besonderheit dar. Die Welt wurde bevölkert von der Tumulus von Hirschlanden erkennen lässt. Auf
geheimnisvollen Tieren, wie Löwen und Greifen, die oder neben dem Grabhügel stand eine steinerne
gleichermaßen real wie irreal waren. Statue (Zürn, 1970: 67 ff., Taf. 96–98; Marzoli,
2003), deren Vorbild letztlich auf Grabkouroi in
Griechenland (Abb. 5) zurückgehen dürfte.
Grabhügel im Westen Das älteste präzise datierte Grab steht an der
Schwelle von der Urnenfelder- zur Hallstattzeit,
Die größten Grabhügel des westlichen nämlich eine Bestattung mit Wagenbeigabe von
Hallstattkreises messen an der Basis zwischen 80 Wehringen, die dendrochronologisch nach 776
und 100 m und sind bis zu 14 m in der Höhe erhalten. v. Chr. datiert werden kann (Friedrich u. Hennig:
In der Mehrzahl weisen die hallstattzeitlichen Tumuli 1996; Hennig, 1995). Zunehmend deutlicher
jedoch einen Durchmesser zwischen 10 und 20 m kristallisiert sich eine ostfranzösische Gruppe von
auf (Kurz, 1997: 41 ff., Abb. 13). Für Durchmesser Grabhügelnekropolen und Einzelhügeln heraus,
Mindelheim-Schwert, ein Trinkservice (Schale und

Kessel), Pferdegeschirr und den Wagen (Lienhard,
1993). Die Wagennabe mit Wolfszahnmuster
kann man dem Typus Winterlingen zuweisen. Das
Wolfszahnmuster findet sich auch auf Rädern aus
der «tomba dei carri» in Populonia, Prov. Livorno,
die in die zweite Hälfte des 7. Jahrhunderts datiert
wird (Etrusker, 1988: 51 ff., Abb. 2; 205 ff.).
Dieses mit einem Hügeldurchmesser von über 28
Metern monumentalste Grab der Nekropole von
San Cerbone ist eines der größten Fürstengräber
des mittleren orientalisierenden Stils. Es besteht aus
einer zentralen Kammer mit Pseudokuppel, einem
etwa 12 m langen Dromos und drei Seitenkammern
(in denen unter anderem der Wagen abgestellt war).
Zu den Grabbeigaben gehören eine goldene Fibel,
Fragmente eines Bronzeschildes und die Beschläge
eines großen Trinkhorns (zu Trinkhorn und Fibel:
Notizie Scavi, 1914: 444 ff.; Notizie Scavi, 1921:
323 ff. (Plan) Abb. 22). Mit diesem Beispiel, weitere
werden folgen, soll gezeigt werden, dass zur sozialen
Einordnung von Funden des Hallstattkreises immer
auch die Kontexte beschrieben werden sollten
in denen vergleichbare Funde z. B. in Italien
eingebunden sind.
Abb. 5. Athen, Kerameikos. Kouros (Foto S. Hansen). Leider ohne Kontext sind die drei Bronzebeine
eines Tischs (Abb. 6), der bereits Mitte des 19.
Jh. in der Umgebung von Saarbrücken gefunden
die in die ältere Hallstattzeit gehören, Elemente wurde. M. Egg erkannte die Bedeutung der Stücke,
der Urnenfelderzeit bewahren, aber erstaunliche die ihre besten Parallelen in einem ungewöhnlich
Importe bergen (Chaume u. Feugère, 1991). Ein reichen Grab in Verucchio, Prov. Forlì (Abb. 7)
Grab aus Marainville-sur-Madon erbrachte u. a. ein finden (Erbach-Schönberg, 1994). Solche
Abb. 6. Saarbrücken. Bronzebeine eines etruskischen Tisches Abb. 7. Verucchio, Prov. Forlì. Hölzerner Tisch (nach: Erbach-
(nach: Erbach-Schönberg, 1994). Schönberg, 1994).
außergewöhnlichen Möbel gehörten

zur Ausstattung des Bankettraums.
Die Datierung der Tischbeine in die
erste Hälfte des 7. Jh. v. Chr. zeigt,
dass orientalisierende Objekte bereits
während der älteren Hallstattzeit (Ha
C) im westlichen Mitteleuropa eine
Rolle spielten. Es sei auch auf die
bronzenen Schalen aus Hügel 1, Grab
12 im Frankfurter Stadtwald (Fischer,
1979) oder die Pyxis von Appenwihr
als frühe Belege hingewiesen (Adam,
1997), um auf den kaum gewürdigten
Umstand hinzuweisen, dass bereits
in der ersten Hälfte des 7. Jh. v. Chr.
ein «orientalisierender» Horizont im
Westhallstattkreis erkennbar wird.
Zu den größten Grabhügeln der
Eisenzeit gehört mit einem Durchmesser
von 80 m und einer Höhe von 13,5 m
der Hohmichele (Riek, 1962). Er wurde
1937 und 1938 nur teilweise untersucht,
so dass über die konstruktiven
Merkmale im Sockelbereich des Hügels
nichts bekannt ist und auch nur ein Teil
der Nachbestattungen erfasst wurde.
Möglicherweise war der Hohmichele
durch eine Kalksandsteinstele bekrönt Abb. 8. Hohmichele, Grab VI (nach: Fischer, 1982).
(Riek, 1962: 25). Im Zentrum des Hügels
fand sich die beraubte Zentralbestattung
(Grab I), von der nur Reste eines Wagens, einige Heuneburgdynastie bezeichnet (Trachsel, 1995).
Bronzefragmente und Glasperlen einer Kette erhalten Der Hügel selbst liegt innerhalb einer Gruppe von
sind (Trachsel, 1995). Durch die Grabungen wurden mindestens 30 weiteren Grabhügeln. Schließlich
mindestens zwölf Nachbestattungen erfasst, von denen finden sich in der weiteren Umgebung der Heuneburg
Grab VI durch seine qualitätvolle Beigabenausstattung weitere Großgrabhügel, nämlich die Baumburg,
hervorsticht. Es handelt sich um die Bestattung eines knapp 10 m hoch und 75 m im Durchmesser
Mannes und einer Frau (Abb. 8). Unter den Beigaben (Kimmig, 1983: 206 f., Abb. 121) sowie der
sind ein vierrädriger Wagen und Pferdegeschirr, nahegelegene «Lehenbühl» (Durchmesser 70 m;
bronzenes Geschirr, verschiedene Trachtbestandteile Höhe 5–6 m). Bereits wesentlich weiter entfernt ist
(von denen ein Schlangenfibelpaar das Grab sicher in der «Rauhe Lehen», ein heute noch 7 m hoher Hügel
die Stufe Ha D1 verweist) und zwei Schmuckketten (Kimmig, 1983: 214 f., Abb. 125). Zuletzt wurde
aus 351 Bernstein- und 2360 Glasperlen sowie als auf einen bislang wenig beachteten Großgrabhügel
Waffenbeigabe Pfeil und Bogen zu erwähnen. Es bei Ertingen hingewiesen (Kurz, 1996). Neben
ist sehr bezeichnend, dass in der Diskussion über dem Magdalenenberg und dem «Bürgle» (Pare,
die Dimension von Herrschaft in der Eisenzeit die 1992) darf der Hohmichele als der größte Hügel der
Tatsache kaum gewürdigt wird, dass den Potentaten, Hallstattzeit des westlichen Mitteleuropa gelten.
den hallstattzeitlichen «Fürsten», auffallend häufig Die nächstfolgende Gruppe besteht aus Hügeln
auch (ihre) Frauen ins Grab folgen mussten. mit einem Durchmesser um ca. 70 m und einem
Der Hohmichele ist der älteste Hügel der Volumen von 10–15 000 m3.
Heuneburgnekropole. Grab I wurde von W. Etwas jünger als die Gräber im Hohmichele ist das
Kimmig als das Grab des Begründers der älteren in den 1980er Jahren entdeckte Grab von Hochdorf,
eine oberitalische Bronzekline, ein großer

Mischkessel, ein goldener Halsring, goldene
Fibeln, ein goldverzierter Dolch und ein
Gürtelblech aus Gold erwähnt. Der etwa
1,90 m große Tote war an der Westseite
der Kammer auf dem Bronzemöbel liegend
bestattet worden. Zu seinen Füßen fand sich
der große Kessel, während der Wagen in der
Nordostecke der Grabkammer abgestellt war
und als Tisch für das Bronzegeschirr diente.
Alle Beigaben waren übrigens sorgsam in
Tuch gehüllt (Biel, 1996, Abb. auf S. 48).
Der vollständig ausgegrabene Hügel hatte
einen Durchmesser von 60 Metern und eine
einstige Höhe von vermutlich mindestens 6
Metern. Interessant ist ein «Eingang», der
durch eine 27 m lange kompakte Mauer
von 2,5 m Breite und 0,6 m erhaltener Höhe
nachzuweisen war. Es ist unklar, ob die
Mauer einst den gesamten Hügel oder nur
den Eingangsbereich umschloss. Die zur
Hügelmitte abgewinkelten Mauerzungen
markierten vermutlich den Übertritt des
Verstorbenen an seinen neuen Platz. Nach der
Beerdigung wurden diese Mauern zugesetzt
und mit einer 8 m hinter der Außenfront
liegenden Mauer verschlossen. Zusätzlich
wurde am Hügelfuß in regelmäßigen
Abständen eine Reihe von Holzpfosten
unbekannter Funktion errichtet.
Auf den Hohenasperg bezogen ist der
Grafenbühl (Zürn, 1970: 11). Dieser Hügel
dürfte einen Durchmesser von 40 Metern
gehabt haben, die noch zu ermittelnde
Höhe beträgt 2,2 Meter. Neben der
Zentralbestattung fanden sich in dem stark
verflachten Hügel noch 33 Nachbestattungen.
Die zentrale Grabkammer maß etwa 4,5 x
4,5 m im Inneren. Die Höhe war nicht zu
ermitteln, betrug vielleicht 80–100 cm. Zur
Abb. 9. Athen und Grafenbühl. Klinenbeine (nach: Fischer, 1990). (ausgeraubten) Grabausstattung gehören u.
a. ein Kesselgestell, ein Bronzekessel und
ein Wagen. Das interessanteste Fundstück
welches durch die reichhaltigen Funde aus der nicht ist eine Kline der zweiten Hälfte des 6. Jh. v. Chr.
beraubten Grabkammer für Aufsehen sorgte (Biel, (Abb. 9). Als die Kline ins Grab gestellt wurde,
1985; 1998). Es gehört in die Zeit um 540/30 v. Chr. war sie also bereits ein altehrwürdiges Stück, da
Im Hügelzentrum fand sich ein Zentralgrab, eine der Grafenbühler Hügel in der ersten Hälfte des 5.
hölzerne Kammer, während mit einer Ausnahme Jh. v. Chr. gebaut wurde. Dasselbe kann man von
alle anzunehmenden Nachbestattungen bereits der Bronzekline im Hochdorfer Grab sagen. Zur
der Bodenerosion und dem Pflug zum Opfer Grabausstattung gehören auch zwei Löwenfüße
gefallen waren. Unter den Beigaben seien nur aus Elfenbein, die sich als Reste eines Tischchens
oder eines Schemels interpretieren lassen. Zwei

Sphingen, die eine aus Elfenbein, die andere aus
Knochen oder Geweih und mit einem Gesicht in
Bernstein (Abb. 10) sind vermutlich um 600 v. Chr.
in einer tarentinischen Werkstatt entstanden (Fischer,
1990: 120). Schließlich ist noch ein Stabdreifuß
zu erwähnen, zu dem ein bronzener Kessel gehört
haben muss. Die mediterranen Importgüter sind
deutlich älter als die übrigen Funde, die nach der
Fußzierfibel das Grab in die Stufe Ha D2/3 datierten.
Das bedeutet, dass die mediterranen Güter als
«Altstücke» in das Grab kamen.
Die kostbaren Möbelstücke waren keine Kuriosa,
sondern müssen, wie Krauße (1993) dargelegt hat, im
Zusammenhang mit der Übernahme orientalischer
Trinksitten im 7. Jh. stehen. Die Gewohnheit
beim Mahl auf Klinen zu liegen, dürfte letztlich
reiternomadisch-iranischen Ursprungs sein. Sie
Abb. 10. Grafenbühl. Sphinx mit einem Gesicht aus Bernstein
wurde im 7. Jh. v. Chr. von den Lydern übernommen (nach: Fischer, 1990).
und gelangte von dort in den ostgriechischen
Raum, von wo aus sie sich in der griechischen
Welt verbreitete, bis dann um 600 v. Chr. auch die einen etwa 10 m breiten und 2,20 bis 3,70 m tiefen
Etrusker die Kline übernahmen (Matthäus, 1993: Kreisgraben umschlossen war, dessen äußerer
177). Die Trinkhörner aus dem Hochdorfer Grab Durchmesser ca. 68 und innerer Durchmesser ca.
wurden von Krauße überzeugend mit griechischen 48 m betrug. Damit ergibt sich auch der etwas
und etruskischen Trinksitten des 6. und 5. Jh. v. niedriger zu veranschlagende Hügeldurchmesser
Chr. in Verbindung gebracht. Die Möbel aus dem von etwa 40 m. Im Hügel fanden sich noch zwei
Grafenbühl sind der bemerkenswerteste Beleg für Gräber, deren Ausstattung mit eisernen Waffen,
die Orientalisierung wichtiger Lebensbereiche. Wo goldenem Halsring und bronzenem Geschirr in Form
die Werkstätten dieser zu lokalisieren sind, bleibe einer Schnabelkanne sich in das Spektrum reicher
dahingestellt. Die Konzentration vergleichbarer Frühlatènegräber der zweiten Hälfte des 5. Jh. v. Chr.
Funde in Mittelitalien belegt nur die Verwendung einfügt. Große Aufmerksamkeit erregte der Fund
der Kline als Möbel im Grab (Naso, 2007: 27, Abb. einer Statue aus Sandstein, die in einem westlichen
14). Die Qualität der Kline aus dem Grafenbühl Grabenannex gefunden wurde und vermutlich
entspricht allerdings dem, was sich auch in Athen ursprünglich auf der Hügelspitze aufgestellt war.
nur in den luxuriösesten Gräbern gefunden hat. Die spektakuläre Statue (Abb. 11) aus rötlichem
Die langjährigen Forschungen am Glauberg in Sandstein ist noch 1,86 m hoch erhalten (Herrmann,
der östlichen Wetterau, nordöstlich von Frankfurt am 2002). Ursprünglich war sie etwas größer, denn
Main gelegen, galten vor allem der Erforschung der die Füße sind abgebrochen. Dargestellt ist ein
befestigten Höhensiedlung auf einem langgestreckten keltischer Fürst, der einen Kompositpanzer aus
etwa 8 ha großen Plateau, auf dem ein sogenannter Leder und Leinen trägt. Mit der linken Hand hält er
frühkeltischer «Fürstensitz» vermutet wurde. einen ovalen Schild mit spindelförmigem Buckel,
Unterhalb des Plateaus umfassen im Norden große an seiner rechten Seite trägt er ein Schwert. Die
Annexwälle das Wasserreservoir der Befestigung. rechte Hand ist auf die Brust gelegt: sicher ein
Auch im Südwesten der Befestigung sind heute noch bedeutungsvoller Gestus der Herrschaftsausübung.
im Wald Abschnitte von Wallanlagen zu erkennen, Als Insignien der Herrschaft sind der Armring, der
während in der landwirtschaftlich genutzten Zone Fingerring und der Halsring mit knospenförmigen
diese zumeist nur noch schwach erkennbar sind und Zierstücken anzusehen. Das Gesicht wird durch
sich bislang in keinen deutbaren Zusammenhang die großen Augen sowie den Schnurrbart und
bringen ließen. Dies änderte sich mit der Entdeckung den Kinnbart dominiert. Auf dem Kopf trägt er
eines völlig verschliffenen Grabhügels, der durch eine Blattkrone: eine eng anliegende Kappe, die
Abb. 11. Der Fürst vom Glauberg Abb. 12. Glauberg. Plan des durch Wälle umhegten Areals am Glauberg (nach:
(Photo F.R. Herrmann). Hansen L., 2008).
mit Blättern verziert ist und an der zwei große Erstaunlicher als diese Funde, die sich trotz ihrer
blattförmige Ansätze befestigt sind. Auch diese hohen Qualität in das bekannte Bild der reichen
Blattkrone ist als Herrschaftsinsignie aufzufassen. Grabausstattungen dieser Zeit einfügen, ist aber
Die Ausstattung des Fürsten findet sich weitgehend die Grabanlage selbst (Abb. 12). Durch Grabungen
in Grab 1 wieder. Der dort bestattete hatte ebenfalls und geomagnetische Messungen wurde nämlich
ein Schwert und einen Schild bei sich und er trug ermittelt, dass vom Kreisgraben des Hügels zwei
einen Fingerring, einen goldenen Armring und parallele etwa 350 m lange Gräben, die etwa 6,70 m
einen Halsring mit knospenförmigen Zierstücken. breit und 2,8 m tief waren abführten und somit eine
Von der Blattkrone und dem Panzer fanden sich «Prozessionsstraße» zum Hügel hinauf begrenzten.
jedoch keine Spuren. Beide Gräben biegen nach 350 m nach Osten und
Lebensgroße Statuen aus Stein entstanden nördlich Westen ab. Im Westen lässt sich der Verlauf dieser
der Alpen wohl unter dem Einfluss griechischer aus Wall und Graben bestehenden Anlage noch 875 m
und italischer Großplastik. Als Medium der Herr bis in den Wald hinein verfolgen. Nach Osten konnte
schaftsrepräsentation konnte sich die Großplastik der Verlauf noch 250 m weit festgestellt werden.
dauerhaft jedoch nicht durchsetzen (Kimmig, 1987; Durch diese Wall-Graben-Anlage wurde unterhalb
Baitinger u. Pinsker, 2002). Steinerne Großplastik der befestigten Siedlung also ein riesiges Gelände
mit sehr detaillierter Darstellung des Panzers und der eingefasst, in dem der Grabhügel eine herausragende
Ausrüstung findet sich auch im skythischen Bereich Position einnahm, über dessen weitere Gestaltung wir
(Jablonskij, 2008: 76, Abb. 47). allerdings nichts aussagen können. Gleichwohl wird
mit dieser Anlage schlaglichtartig die Bedeutung Durchmesser. Bereits 1844 eingeebnet (Schmid,
der eisenzeitlichen Nekropolen als architektonisch 1933: 221 ff.), enthielt er ein Brandgrab in einem
gestaltete Bezirke und der Monumentcharakter der aus Geröllsteinen aufgeführten Grabgewölbe, in
Grabhügel verdeutlicht. dem sich neben der Keramik ein Antennenschwert
und ein Lappenbeil, möglicherweise auch ein Helm
fanden. Im Hartnermichelkogel II (Durchmesser
Hallstattgräber im Osten 49 m; Höhe 4,5 m) fand sich ein Brandgrab,
ein Bronzepanzer und zwei Eisenbeile. Der
Der östliche Hallstattkreis (Kromer, 1986) ist Pommerkogel (Durchmesser 49 m; Höhe 6 m)
ein zusammenfassender Terminus für verschiedene enthielt eine Brandbestattung, in der sich u. a. Reste
regionale Gruppen in Niederösterreich und dem des Goldbesatzes der Kleidung, drei Kahnfibeln, ein
Burgenland, dem südwestlichen Teil der Slowakei bronzener Panzer, eine eiserne Lanzenspitze und
und Westungarn, der Steiermark und Kärnten sowie ein eisernes Lappenbeil, ein Schwert, Pferdetrensen
Slowenien und dem Osten Kroatiens, für den sich nur sowie insgesamt 26 Bronzegefäße fanden (Schmid,
wenige gemeinsame Formen, insbesondere aber die 1933: 224 ff.).
Stierkopfgefäße nachweisen lassen (Egg, 1993–1994; Der Kröllkogel wurde leider nur sehr unsystematisch
Egg, 1996a: 56, Abb. 3; Egg, 2006: 41, Abb. 1). Hier ergraben (Schmid, 1933: 247 ff.), brachte aber bei
ist die Forschungssituation insbesondere dadurch systematischen Nachgrabungen überraschende
gekennzeichnet, dass zahlreiche herausragende Ergebnisse zum Vorschein (Egg u. Kramer, 2005).
Gräber bereits Anfang des 20. Jh. ausgegraben Der ehemals 40 m große und 12 m hohe Tumulus
wurden und neuere Forschungen die Ausnahme besaß eine steinerne Grabkammer (8 x 8 m) mit einem
darstellen (Patek, 1982). Die großen Tumuli 12 m langen und fast 5 m breiten Dromos (Abb. 13).
wurden bis heute nicht näher untersucht. Selbst die Es besteht in der Forschung Einigkeit darüber, die
Dimensionen sind nur sehr ungefähr dokumentiert, Form der Grabkammer als Übernahme aus Italien zu
einzelne Hügel (Großweikersdorf) werden aber mit interpretieren. Zur Ausstattung des Fürsten gehören 80
einer erhaltenen Höhe von 20 Metern beschrieben Tongefäße. Davon weisen manche starke Brandspuren
(Kromer, Pescheck, 1957). auf. Es handelt sich um Brandbestattungen. In der
Von einer «Fürstengrabsitte» im Sinne der Grabkammer waren insgesamt drei Individuen
südwestdeutschen Gräber, d. h. Bestattungen die beigesetzt (Abb. 14). Zwei Individuen werden als
insbesondere durch Goldbeigaben und Importgüter Totenopfer für den Fürsten interpretiert, wie dies auch
geprägt ist, kann, wie M. Egg (Egg, 1996a) hervorhob, in anderen Fällen im Osthallstattkreis nachgewiesen
im Osthallstattkreis nicht die Rede sein. Die ältesten werden konnte (Egg u. Kramer, 2005: 10). Zu
«reichen» Gräber im Osthallstattkreis schließen den Beigaben gehört ein vollständiger Waffensatz
unmittelbar an die vorangehende Urnenfelderzeit (Helm, Panzer, Bronzeschwert, Lanzenspitzen,
an (Hartnermichelkogel bei Kleinklein und Beile). Die berühmtesten Funde sind eine bronzene
Radkersburg). Die jüngsten Gräber (Stična-novo Maske und bronzene Hände. Die imposanteste
mesto) reichen bis in die Stufe Ha D1 hinein. Fundgattung stellen die 32 Bronzegefäße dar, die
Das Gräberfeld von Klein-Klein in der Steiermark, einen Geschirrsatz bilden. Es handelt sich nicht um
das sich ringförmig um den Siedlungsberg eine planlose Ansammlung von Gefäßen, sondern ein
«Burgstallkogel» gruppiert, zählt heute noch ca. 700 funktionales Set, das wiederum aus dem italischen
Tumuli, doch muss die ursprüngliche Zahl wesentlich Bereich übernommen worden sein dürfte (Egg u.
größer gewesen sein (Dobiat, 1980; 1981). Klein- Kramer, 2005: 28). Der Kröll-Schmiedkogel wird der
Klein ist damit die größte Hügelgräbernekropole Stufe 3 von Klein-Klein bzw. der jüngeren Phase des
des Südostalpenraumes, die über 150 Jahre benutzt Stična-Novo mesto Horizontes zugewiesen, der mit
wurde. Auf dem Burgstallkogel lag die zugehörige dem Beginn der Stufe Ha D im Westen gleichgesetzt
Siedlung, über die wir aber leider kaum etwas wissen. wird (Egg, 1996b: 245). Folgt man der langen
Systematische Untersuchungen fehlen (Tomedi, Chronologie, wie sie durch Dendrodaten nahegelegt
1992). Unter den heute ca. 700, ehemals jedoch wird, befinden wir uns damit in der zweiten Hälfte des
über 1100 Hügeln, finden sich auch 15 sehr große siebten Jahrhunderts, kurz vor oder um 600 v. Chr.
Tumuli (Schmid, 1933). Der Hartnermichelkogel Mit dem Kröll-Schmiedkogel ungefähr zeitgleich
I war ursprünglich 7 Meter hoch und 23 m im ist das Fürstengrab von Strettweg bei Judenburg in der
Abb. 13. Kröllkogel. Plan (nach: Egg, Kramer, 2005).
Abb. 14. Kröllkogel. Rekonstruktion der Ausstattung (nach: Egg, Kramer, 2005).
Obersteiermark (Egg, 1996b). Von einem Hügel sind interpretiert wird (Egg, 1996b: 277). Das Prunkstück
heute keine Spuren mehr erhalten. Der vermutlich sehr der Ausstattung ist ein Kultwagen (Abb. 15), auf dem
große Hügel wurde im letzten Jahrhundert vollständig eine Göttin steht, die eine Bronzeschale trägt. Vor und
abgetragen. Die Beigaben weisen auf die Bestattung hinter ihr ist ein Hirschopfer dargestellt. Als italischer
eines Mannes und einer Frau, die als Totenopfer Import ist ein Bronzekessel (lebes) anzusprechen.
Abb. 15. Strettweg. Kultwagen (nach: Egg, 1996b).
Auch in Westungarn finden sich im 7. Jh. v. Chr.

eine Reihe von Gräbern mit Waffen und Pferdegeschirr
(Patek, 1995). Es handelt sich durchgängig um
Brandgräber zumeist unter Hügeln. Ein Teil der
Gräber besitzt ebenfalls steinerne Kammereinbauten
womit auch eine qualitätvollere Beigabenausstattung
z. B. mit Wagen, Schutzwaffen, Bronzegefäßen,
Tongefäßen mit Tierkopfappliken korrespondiert.
Zu diesen gehören u. a. die Gräber von Csönge,
Mesteri, Kom. Vas, die Gräber 114, 117 und 118
von Szazhalombatta, Kom Pest (mit Holzkammer),
Hügelgrab 1 und 2 von Vaskeresztes, Kom. Vas
(Kovács, 1998, Abb. 36). Bei den Kammern handelt
es sich um nahezu quadratische Bauten mit einer
Seitenlänge zwischen 4 und 7 Metern, denen ein
schmaler dromosartiger Zugang angeschlossen ist,
wobei die Kammer mit Steinen zugesetzt ist.
Hügel 1 von Somlóvásárhely am Fuße des
Somló-Berges war ursprünglich etwa 10 m hoch und
maß 22 m im Durchmesser, war also ungewöhnlich Abb. 16. Somlóvásárhely. Griechische Falere (nach: Egg,
steil. Im Inneren fand sich ein runder Steineinbau mit 1996a).
Dromos nach Nordwesten. In der Mitte der runden
Grabkammer befand sich, wie im Osthallstattkreis griechische Krempenfalere (Abb. 16), die das Grab
üblich, der Verbrennungsplatz sowie die Beigaben. in die Stufe Ha C1 datiert (Egg, 1996a).
Dazu zählen das Tongeschirr, Pferdezaumzeug, In Süttő wurde in einem stark verflachten noch 2 m
Waffen, ein vierrädriger Wagen sowie eine hohen und ehemals 38,75 m im Durchmesser großen
Hügel mit Steinkranz eine steinerne Grabkammer Teile eines Schuppenpanzers skythischer Prägung
aufgedeckt (Vadász, 1983). Zu der quadratischen, (Abb. 18).
5,9 x 6,2 großen Kammer führte ein Zugang, der Mit den Großhügeln und ihren steinernen
nach der Bestattung mit Steinen zugesetzt worden Kammereinbauten mit vermutlich zugänglichem
war (Abb. 17). Auf dem hölzernen Kammerdach Dromos fassen wir vor allem in der Steiermark,
fanden sich die Reste eines Kinderskeletts. In der Slowenien, Westungarn und Kroatien reiche
Kammer selbst wurden die Leichenbrände eines Bestattungen, die sich durch die Beigabe von
juvenilen und eines adulten Individuums angetroffen. Waffen, darunter insbesondere Schutzwaffen, sowie
Zu den Beigaben gehören Fleischbeigaben, eiserne Pferdegeschirr auszeichnen. Besonders auffällig ist
Trensen sowie Keramik, die den Hügel in die Stufe die große Anzahl von Bronzegefäßen.
Ha C datieren. Importe aus dem mediterranen Raum sind in
Bemerkenswert ist der vor wenigen Jahren diesen Prunkgräbern wenig vertreten und im östlichen
ausgegrabene Hügel von Jalžabet in Kroatien, der Hallstattkreis allgemein selten. Dass sie allerdings
in die 1. H. des 6. Jh. v. Chr. datiert wird (Šimek, keineswegs fehlen, wird durch qualitätvolle Produkte
1998). Auch hier fand sich eine steinerne Kammer des 7. und 6. Jh. v. Chr. belegt. Vor allem die
mit einem Dromos. Zu den Beigaben gehören das Tatsache, dass die Tumuli steinerne Grabkammern
Pferdegeschirr, Waffen, besonders Pfeilspitzen und aufweisen, ist immer wieder als ein enger Bezug
Abb. 17. Süttő. Steinerne Grabkammer (nach: Vadász, 1983).

Fürstengräber in Italien
Aus Italien bezogen die eisenzeitlichen

Herren nördlich der Alpen seit dem
7. Jh. v. Chr. einen großen Teil ihrer
Luxusgüter (Shefton, 1989; Frey, 1998;
v. Hase, 1998; Metzger, 1993). Seit
dem 7. Jh. v. Chr. finden sich in Veio,
Cerveteri und Tarquinia große Tumuli
in den Nekropolen (Naso, 1998). Sie
lösen die bislang gebräuchlichen großen
Friedhöfe mit Brandbestattungen ab.
In Cerveteri wurde im 7. Jh. v. Chr.
der Bestattungsplatz Sorbo durch die
Gräber auf der Banditaccia-Nekropole
ersetzt (Åkerstörm, 1934: 19; Principi,
2000: 164 ff.). Die großen Tumuli
dieser Nekropole (Abb. 19) überhügeln
in der Regel mehrere Grabkammern
mit einem Zugang, konnten also über
Generationen verwendet werden. Schon
M. Demus Quatember (1958) versuchte
den etruskischen Grabhügelbau aus
Kleinasien abzuleiten. Auch A. Naso und
F. Prayon (1990) haben sich mit der Frage
eines möglichen Architekturtransfers
Abb. 18. Jalžabet, Kroatien. Reste eines Schuppenpanzers (nach:

Šimek, 1998).
zur Grabhügelbaukunst in Italien gewertet worden.

Die Anlage von Grabhügelnekropolen an den
Zugängen zur Siedlung, exemplarisch sichtbar am
Burgstall von Sopron (Patek, 1982), ist ebenfalls ein
mediterranes Element.
Für die soziale Stellung der Bestatteten
aufschlussreich ist schließlich der Bestattungsritus.
In den Kammergräbern bzw. auf deren Dach oder
im Dromos fanden sich weitere Individuen, die
allgemein als Totenopfer interpretiert werden,
welche dem männlichen Verstorbenen ins Grab
folgen mussten.
Abb. 19. Cerveteri. Tomba Regolini Galassi (nach: Demus

Quatember, 1958).
zwischen Lydien und Etrurien beschäftigt, wobei der publizierte Plan der Nekropole im «Lindele»
insbesondere die innere Krepis des ersten Hügels bei Rottenburg am Neckar mit 71 Grabhügeln,
in Sardes und die Krepis eines Hügels in der samt Nachbestattungen und 100 Brandgräbern, die
Sorbo-Nekropole in Cerveteri verglichen werden. zwischen dem 8./7. und dem 3./2. Jh. v. Chr. angelegt
Allerdings müssen Einflüsse auf die Architektur nicht wurden (Reim, 1989). Man erkennt hier beispielhaft,
von einem Zentrum alleine ausgegangen sein (v. wie ein Grabhügelfeld im Laufe der Zeit gewachsen
Hase, 1995: 282). Auch im nördlichen Etrurien sind ist, ohne dass sich gegenwärtig ein verbindlicher
für das späte 7. und frühe 6. Jh. v. Chr. Riesentumuli «Bauplan» der Nekropole rekonstruieren ließe.
nachgewiesen. So beispielsweise der Tumulus «La Den Eindruck drangvoller Enge vermittelt auch
Montagnola» bei Sesto Fiorento (Firenze) mit 70 der Friedhof im mittelfränkischen Landersdorf,
m Durchmesser, in dessen Inneren ein 14 m langer Ldkr. Roth, wo die Steinmäuerchen am Hügelfuß
Dromos zur Steinkammer mit Kraggewölbe führte unmittelbar an benachbarte Hügel anstoßen (Hoppe,
und in dessen beraubter Kammer sich unter anderem 1994). Die Zahl komplett ausgegrabener Nekropolen
noch Reste verzierter Straußeneier fanden (Blanck, muss erst noch vergrößert werden, um strukturelle
1970: 278 ff). Ähnlichkeiten besser erkennen zu können.
Die italischen Grabhügel, sind ausnahmslos in
Nekropolen integriert, welche über mehrere Jahrhunderte
belegt wurden. Die Nekropole von Cerveteri ist, Tumuli in Griechenland
was sowohl die gedrängte Enge der Grabanlagen als
auch die Vielfalt der Architekturformen anbelangt, Im Unterschied zu vielen anderen Regionen
am ehesten mit hallstattzeitlichen Nekropolen des Europas begrenzte man seit dem 8. Jh. v. Chr. in
Westens vergleichbar. Einen Eindruck von einer Griechenland den Aufwand für ein Grab. Zwar ist
eisenzeitlichen Nekrople Mitteleuropas vermittelt die Tendenz zur Monumentalisierung der Grabvasen
am Dipylon unverkennbar (Abb. 20), doch beginnt
im 8. Jh. v. Chr. die öffentliche Zurschaustellung
von Kostbarkeiten als Weihegaben in Heiligtümern
(Matthäus, 1993: 174). In Athen wurden später
mehrfach gesetzliche Regelungen gegen den
Grabluxus erlassen, nämlich sowohl unter Solon
als auch kurz danach (Kurtz, Boardman, 1985: 142
f.). Platon (nomoi XII, 958) machte sich detailliert
Gedanken, wie eine Bestattung auszusehen habe
und wieviel dafür aufgewendet werden soll. Ein
Grabhügel solle nur so hoch sein, wie ihn fünf
Männer in fünf Tagen errichten konnten.
Diese Dimension übersteigt freilich der
größte Grabhügel auf dem Kerameikos in Athen
mit 30 Metern (Abb. 21) im Durchmesser und
einer Höhe von ca. 5 Metern. Er war über zwei
«Schachtgräbern» aufgeschüttet, und zwar über zwei
nahezu quadratische Kammern mit verschlossenem
kurzen Zugang. In dem unversehrten Grab 3 fanden
die Ausgräber samische Lekythen und lydische
Salbgefäße sowie eine Kline aus Elfenbein (s. Abb.
9). Die Kline gehört in die zweite Hälfte des 6. Jh. v.
Chr. U. Knigge hält ein Datum im dritten Viertel des
6. Jh. v. Chr. für denkbar. Die Kline findet ihr engstes
Vergleichsstück im «Fürstengrab» vom Grafenbühl
Abb. 20. Athen, Dipylon, Athen NM 804. «Phönikisierende» (s. Abb. 9) (Fischer, 1990: 115 ff.).
Grabamphora der spätgeometrischen Zeit (nach: Kopcke, Die Grabausstattung führte U. Knigge zu
Tokumaru, 1992). der Vermutung, dass hier möglicherweise ein
Abb. 21. Athen, Kerameikos (nach: Houby-Nielsen, 1995).
«Gesandter» bestattet worden sei. S. Houby-Nielsen, historischen Archäologie zeigen exemplarisch, wie
die zahlreiche Beiträge zum Kerameikos vorgelegt schwierig die Interpretation der Bestattungen im
hat, sieht in der Beigabenausstattung einen materiellen Einzelfall ist. Wie wenig man mit idealtypischen
Ausdruck dessen, was die Griechen truphe nannten, Bezeichnungen wie Fürst oder Häuptling weiter
also einen an der luxuriösen lydischen Körperkultur kommt, scheint mir an diesem Beispiel besonders
orientierten Lebensstil (Houby-Nielsen, 1995: 160). augenfällig zu sein.
Auch E. Kistler (1998) spricht von einem Übergang Neben dem Südhügel ist auch Grabhügel G, der
der Elite zu einem Lebensstil nach orientalischem zwischen 560 und 550 errichtet wurde, zu erwähnen.
Vorbild, der sich im aktiven Partizipieren am Er hatte eine Höhe von 4 Metern und maß im
Gelage der Müßiggänger zentrierte. Allerdings Durchmesser 36 Meter. Nach Kübler soll hier das
wurde auch dieser Hügel für Nachbestattungen Solon-Grab zu erkennen sein. Auf dem Kerameikos
genutzt, von denen 236 ausgegraben wurden treten diese beiden Grabhügel im 6. Jh. v. Chr. auch
(Knigge, 1976: 84 f. Taf. 6, 1–5; 18), wobei in ihren Einzelbestattungen deutlich entgegen, weil
zunächst Bestattungen von Erwachsenen und im man nach 560 (nach Houby) die Beigaben nicht
5. Jh. v. Chr. insbesondere Kinderbestattungen mehr in Opferrinnen deponierte, sondern in die
dominieren (Houby-Nielsen, 1995: 136 f., Abb. 5– Gräber gab. Damit einher geht auch ein gewandeltes
7). De la Genière (1984) sieht in dem Bestatteten Keramikspektrum, welches im 7. Jh. v. Chr. vor
einen reichen lydischen Metöken, der sich wie allem Bankettkeramik – darunter große Mischkessel
im «Vaterland» ausstatten wollte, während H. mit Protomen (Abb. 22) – und im 6. Jh. v. Chr.
Philipp (1981: 161) einen Ostionier bestattet sah. Parfumkeramik umfasst (Houby-Nielsen, 1992: 350
Diese sehr unterschiedlichen, aber nur scheinbar f., Taf. 1–4). Daneben sind aus Attika einige wenige
konkreten Zuschreibungen aus dem Bereich einer andere Großhügel erwähnenswert, die eine Reihe von
Vraca besaß einen Durchmesser von 60 m und eine

Höhe von 7 m (Kitov, 1995). In der aus ca. 200
Hügeln bestehenden Hügelnekropole von Šipka
finden sich Hügel mit einer Höhe von mehr als 20
Metern. Einer der größten Grabhügel in Türkisch-
Thrakien, Naipköy, war 18 oder 21 m hoch und besaß
einen Durchmesser von 84 m. In der Grabkammer
sind die Kline und der Tisch mit Tellern aus Marmor
gefertigt (Delemen, 2006).
Diese Hügel gehören in das 5.–4. Jh. v. Chr.
Bereits K. Bittel (1942: 94) hatte gesehen, dass
etwa zur gleichen Zeit in einem sehr weiten Bereich
nördlich, westlich und südlich des schwarzen
Meeres in verhältnismäßig kurzer Zeit große Tumuli
aufkamen.
Tumuli in Kleinasien
Eines der heute beeindruckendsten Denkmäler

des mediterranen Raums ist Bin Tepe, die Nekropole
der Tausend Hügel bei Sardis (Russin u. Hanfmann,
1983). Sie beginnt etwa 6 km nördlich von Sardis
und erstreckt sich über 3 km bis zum See von
Koloë auf einer ost-westlichen Breite von 10 km.
Kühl berichtet Herodot (1, 93), dass es in Sardis
«wenigstens ein Werk (gebe), welches abgesehen
Abb. 22. Athen, Kerameikos. Orientalisierende Bankettkeramik
von den Wunderwerken in Ägypten und in Babylon,
(Foto S. Hansen).
alle anderen an Größe übertrifft, nämlich das
Grabmal des Alyattes».
Nachbestattungen enthielten. Das sind beispielsweise Die beiden größten Hügel sind der «Gyges-
Velanideza und Vourva, über die allerdings keine Hügel» und der «Alyattes-Hügel» aus der Mitte
detaillierten Informationen zur Verfügung stehen des 7. und dem Beginn des 6. Jh. v. Chr. Die
(Houby-Nielsen, 1995: 153 f., Abb. 9). Gräber waren offenbar schon antik beraubt, so
dass sich von der Beigabenausstattung nur wenige
Keramikreste erhalten haben. Das «Grab des Gyges»
Tumuli in Makedonien, Thrakien wird nach geläufiger Vorstellung im Karnyarik-
Tepe vermutet. Es erreicht eine Höhe von 50
Wenden wir uns von Südgriechenland nach Metern und einen Durchmesser von ca. 220 Metern
Makedonien, so finden wir in Vergina die wichtigste (Russin u. Hanfmann, 1983: 57) und war offenbar
früheisenzeitliche Nekropole mit etwa 300 Hügeln, bereits in römischer Zeit ausgeraubt. Die wenigen
deren Durchmesser aber soweit mir bekannt, selten Keramikreste, die bei den Erkundungen der frühen
10 nie 15 Meter überschreitet (Rhomiopoulou u. sechziger Jahre aufgesammelt wurden, weisen in das
Kilian-Dirlmeier, 1985). Die östlich anschließenden siebte oder frühe 6. Jh. v. Chr. Da der Hügel mittels
großen Grabmonumente Thrakiens, wie die des einer Tunnelgrabung angegangen wurde, wissen wir
gesamten westlichen Schwarzmeergebietes werden über seine Konstruktion nicht sehr viel. Klar ist, dass
in das 4. Jh. v. Chr. datiert, doch wurden auch die Ausgräber nach etwa 65 m von der Hügelkante
Argumente für eine kontinuierliche Anlage solcher auf eine zweilagige Kalksteinmauer mit halbrundem
Prunkbestattungen zwischen dem 6. und 4. Jh. v. Aufsatz stießen. C. Ratté (1994) vermutet, dass
Chr. vorgebracht (Kull, 1997: 248). Der Grabhügel hier ein kleinerer Hügel unter dem gegenwärtigen
«Mogilanska mogila» im nordwestbulgarischen bestattet wurde. Für die Architektur der Krepis von
Hügel 1 kann er lydische Parallelen ab 585 v. Chr. daher nichts über den Aufbau des Hügels sowie
heranziehen, was bedeuten würde, dass beide Hügel mögliche Nachbestattungen. Sicher ist nur, dass eine
50–100 Jahre nach Gyges angelegt wurden. mächtige Steinpackung die hölzerne Grabkammer
Das «Grab des Alyattes» wird im Koca Mutaf Tepe vor Beraubung schützen sollte. Der Tote war in der
vermutet. Es ist der größte Grabhügel in Sardis mit Nordwestecke der Grabkammer in einem offenen
einem Durchmesser von 355 Metern und einer Höhe Holzsarg bestattet worden (Simpson, 1990). Als
von über 61 Metern. Das Grab wurde vermutlich Grabbeigaben (Abb. 24, 25) finden sich drei große
schon in römischer Zeit mittels eines Stollens Kessel, davon einer mit Sirenenattaschen, zehn
ausgeraubt. Die Kammer lag 30 m südwestlich vom kleine Kessel, 31 Kannen, eine Löwen- und eine
Hügelzentrum und war aus Marmorblöcken errichtet Stierkopfsitula, zwei Schöpfer, 121 Schalen alle aus
worden. Von der Grabausstattung sind verschiedene Bronze, 194 Fibeln (davon 145 in einem Stoffbeutel),
griechische und lydische Tonscherben erhalten. Die 11 Bronze- und Ledergürtel, drei eiserne Dreifüße
lydischen Königsgräber bezeugen heute nur in ihrer und 17 Tongefäße und verschiedene Holzmöbel vor
Monumentalität den verschwenderischen Reichtum allem Tische (Simpson, Spirydowicz u. Dorge, 1992:
der lydischen Oberklasse, die seit der Herrschaft des 10 ff.). Die Datierung ist lange zwischen 725 und
Gyges vermutlich im Zugang zu Goldvorkommen 710 v. Chr. angesetzt worden. Dendrochronologische
im Tmolusgebirge und der Einführung der Untersuchungen belegen, dass der Bau der Kammer
Geldwirtschaft zu sehen ist (Greenewalt, 1978: 57 um 740 v. Chr. erfolgt sein muss (De Vries, 2008:
ff., Abb. 19.). 33 ff.), so dass die Zuschreibung an keinen der
In Gordion, der phrygischen Hauptstadt, sind historisch bekannten Herrscher namens Midas
östlich der Stadt über 80 Tumuli vorgelagert, zutreffen kann (Berndt-Ersöz, 2008: 1 ff.).
von denen 23 ausgegraben wurden (De Vries, Die Grabhügelnekropole von Gordion wurde
1980; 1990; Henrickson u. Voigt, 1998). Die zwischen 750/40 und 540 v. Chr., also zweihundert
ältesten Gräber wurden bereits im 8. Jh. v. Chr. Jahre lang, benutzt. Die größten Tumuli überhügeln
angelegt, die jüngsten gehören in das 6. Jh. v. zugleich die ältesten Gräber, die somit als
Chr. Das bekannteste von ihnen ist Grabhügel «Gründungsmonumente» gelten können. Die
MM, das sogenannte Midas-Grab (Young, 1981). Ausstattungen der Gräber in den Großtumuli
Der Hügel hat heute einen Durchmesser von fast weisen gemeinsame Merkmale auf. Zu ihr gehören
300 und eine Höhe von 53 Metern (Abb. 23). Der im Wesentlichen Möbel sowie Trinkgeschirre,
gewaltige Hügel wurde nach einer bereits im 19. die den Aspekt des Banketts repräsentieren.
Jh. angewandten Methode ausgegraben, indem man Bemerkenswert ist das weitgehende (aber nicht
einen Stollen zur Hauptkammer trieb. Wir wissen völlige) Fehlen von Wagen und Pferd sowie
Abb. 23. Gordion. Hügel MM während der Ausgrabung (nach: Gordion…, 1992).
Abb. 24. Gordion, Hügel MM. Plan der Grabkammer (nach: Gordion…, 1992).
von Waffen. Die phrygischen Kapitale Gordions

waren im 8. und 7. Jh. v. Chr. wohlbekannt und
einflussreich. Phrygische Handwerksprodukte
wurden in vielen Regionen bis in den westlichen
Balkan und das Picenum aufgegriffen, wie am
Beispiel der Doppelnadeln gezeigt werden kann
(Parzinger, 1993). Diese Beobachtung fügt sich ein
in die Verbreitung phrygischer Trachtelemente wie
Fibeln und Gürtelhaken in Griechenland, die dort vor
allem im Zusammenhang mit Gewandweihungen
in Heiligtümern zu sehen sein dürften (Boehmer,
1973). Auch die osthallstättischen Stierkopfgefäße
gehen letztlich auf entsprechende Vorbilder aus
Phrygien bzw. Urartu zurück.
Abb. 25. Gordion, Hügel MM. Kessel mit Sirenenattaschen

Kurgane in der Steppe (nach: Gordion…, 1992).
Im nördlichen Schwarzmeergebiet fehlen in der und Pferden seinen Waffen und allen anderen
direkten Kontaktzone mit den ersten griechischen Gerätschaften bestattet wird, so soll er auch eine
Kolonisten große und reich ausgestattete Kurgane «himmlische Viehweide» zur Verfügung haben
(Polin, 2007: 258), was Bittels bereits zitierte (Rolle u. Murzin, 1991: 172 f.).
Beobachtung bestätigt. Im Waldsteppenbereich Große und reich ausgestattete Kurgane des frühen
des westlichen Dnjeprgebiets gehört der Kurgan 7. Jh. v. Chr. finden sich im westlichen Kaukasusgebiet.
Perepjaticha in das 7. Jh. v. Chr. (Skoryj, 1991). Er Herausragende Vertreter dieser Zeit sind die Kurgane
hatte eine Höhe von 11 m mit einem Durchmesser von Kelermes bei Majkop (Galanina, 1997). Neben
von 22 Metern und besaß somit eine ungewöhnlich charakteristischen Objekten des skythischen Tierstils
steile Form. finden sich auch Objekte, die orientalisch-mediterrane
Erst im 5. und 4. Jh. v. Chr. kommen jene Bildmotive aufgreifen bzw. urartäische Arbeiten
Großhügel auf, die auch als Pyramiden der Steppe (Metdepenninghen, 1997). Auf dem silbernen Spiegel
bezeichnet werden. Hierzu zählt Alexandropol‘ (Abb. 26) in Kurgan 4 sind eine Herrin der Tiere,
(Höhe 17–21 m), Čertomlyk (H. ca. 19,5–22 m), Sphingen und Löwen zu erkennen.
Solocha (18–19 m) und Nečaeva Mogila (17 m) In die gleiche Zeit gehört auch der Kurgan
(Polin, 2007: 245). Ende des 19. Jahrhunderts hatte von Kostromskaja Staniza, aus dem der berühmte
der im 4. Jh. v. Chr. errichtete Oguz-Kurgan einen Schildbeschlag in Form eines kauernden Hirschs
Durchmesser von 100 bis 110 Metern und eine stammt. Seine Konstruktionsmerkmale, die offenbar
Höhe von mehr als 21 Metern (Boltrik u. Fialko, auch in Kelermes und Ul´skij Aul wiederkehren,
1991; 2007). In all diesen Königsgrabhügeln fanden bestehen insbesondere in Holzkonstruktionen in
sich wertvolle Zeugnisse des graeco-skythischen hüttenähnlicher Form mit ringsherum angeordneten
Kunsthandwerks wie z. B. goldene Gorytbeschläge, Pferdebestattungen (Galanina, 2007). Die Bestattung
Schalen oder der berühmte Kamm aus Solocha. wurde in einer mehrfach abgetreppten Grube
Das Teuerste an einem solchen Hügel in der niedergelegt. Über dieser Grube wurde ein Quadrat
Steppe war jedoch der ungeheure Verbrauch von aus Holzbohlen eingerammt und mit Querbalken eine
Grassoden, die in den Hügel verbaut wurden. Plattform errichtet, auf der die Beigaben lagen. Darüber
Dadurch wurde auf Jahre das betreffende Gebiet wurde mit Holzlatten eine Art Zeltdach errichtet. Seine
für die Beweidung von Vieh unbrauchbar. Für Höhe betrug 5,5 m. Die Kelermes Kurgane erreichten
den Čertomlyk-Kurgan mussten Grassoden von eine Höhe von vier bis fünf Metern.
einer Fläche von 75 Hektar abgestochen werden. Zu den frühskythischen Kurganen gehört auch
Die Verwendung solcher «Grasziegel» ist als eine der 11 m hohe Krasnoznamenskij Hügel (Petrenko,
ebenfalls symbolische Beigabe verstanden worden. 2006) mit einem massiven Steinkreis und steinerner
So wie der verstorbene Herrscher mit seinen Dienern Grabkammer. Seine Ausstattung zählt nicht zu
Abb. 26. Kelermes, Kurgan 4. Silberner Spiegel (nach: Galanina, 1997).
den Spitzen, ist aber wegen der engen Bezüge der Bestattungsform, die bis in das 4. Jt. v. Chr.
Keramik nach Westungarn von großem Interesse. zurückgeht. Ihre Revitalisierung im 1. Jahrtausend
Mit den Kurganen von Aržan sind in den letzten kann deshalb als ein Rückgriff auf älteres, als eine
Jahren die frühen skythischen Kurgane in Sibirien in «erfundene Tradition» verstanden werden, denn
den Blick geraten. Grab 1, ein Tumulus mit einem nirgendwo lässt sich eine wirkliche Kontinuität
Durchmesser von etwa 100 m und einer Höhe von dieser Grabarchitektur von der Spätbronze- zur
3–4 m gehört noch in das 9. bzw. 8. Jh. v. Chr. Der Früheisenzeit fassen. Die Ausbreitung dieser
Kurgan 2 von Aržan dürfte am Ende des 7. Jh. v. Chr. Architekturform lässt sich jedoch überzeugender
errichtet worden sein. In ihm fand sich die Bestattung als Teil der orientalisierenden Einflüsse im 8. und
eines skythischen Fürsten samt seiner Gemahlin 7. Jh. v. Chr., die überall bestimmend wurden,
(Abb. 27). Die Einzelheiten der Bestattung sind verstehen. Der noch heute beeindruckende Tumulus
unlängst ausführlich vorgelegt worden (Čugunov, MM in Gordion könnte ein Bezugspunkt für die sich
Parzinger u. Nagler, 2010). verbreitende Grabhügelidee gewesen sein.
A. Rathje hat das Merkmal dieser Zeit in Etrurien
klar benannt: die Genese der etruskischen Kultur sei
Fazit ein Amalgam orientalischer und griechischer Kultur,
wobei letztere ebenfalls orientalisierend sei: «With
Tumuli waren während des ersten Jahrtausends other words we are dealing with an orientalizing
in weiten Teilen des westlichen Eurasiens das process which is both direct and indirect» (Rathje,
verbindliche Grabmonument der Herrschenden. 1988). Durch die direkten und indirekten Richtungen
Grabhügel kamen während des 8. und 7. Jh. v. der «orientalisierenden» Impulse waren ständige
Chr. auf. Es handelt sich um eine «altehrwürdige» Transformationen von Bildmotiven die Regel.
Abb. 27. Aržan 2. Grabkammer (nach: Čugunov, Parzinger, Nagler, 2010).
Orientalisierend muss in einem umfassenderen

Sinne als es der enge kunsthistorische Stil- und
Zeitbegriff meint, verstanden werden: als eine
Aufnahme von Motiven seit dem frühen 1. Jt.,
deren Verarbeitung bis weit in das 5. Jh. v. Chr.
hineinwirkte. Es geht so weit, dass zuletzt R.
Schrott (2008b: 121) bemerkte: «All das, was
an der Ilias scheinbar spezifisch griechisch
wirkt, geht also auf Standardschemen der
orientalischen Epik zurück...». Mehrfach
wurde in jüngerer Zeit hervorgehoben, dass
der orientalisierende Stil in Griechenland
sich nicht nur auf den Import kostbarer
Gegenstände bezieht, sondern sehr wesentlich
auf viele Bereiche der (adligen) Lebensweise Abb. 28. Korinthische Hydria mit der Beweinung des toten Achilleus
einwirkte: Trachtsitten, Symposium, Literatur, (nach: Naso, 2007).
religiöse Inhalte (Matthäus, 1993). W. Burkert Åkerström A. 1934

betonte, «dass die westsemitische Hochkultur der Studien über die etruskischen Gräber. Uppsala.
Almagro-Gorbea M. 2004
griechischen sehr nahe stand und die lydische mit ihr Una pátera fenicia de Nubia y el comercio fenico en los con-
geradezu verschmolz.» (Burkert, 1988: 37). fines del Mundo Antiguo. Complutum, vol. 15: 7–32.
Die Form des Grabmonuments dürfte auf die Arnold B. 2011
eine oder andere semantische Weise in diesen Memory maps: The mnemonics of Central European Iron
orientalisierenden Komplex verwoben worden sein. Age burial mounds. In Material Mnemonics. Everyday
Memory in Prehistoric Europe, K.T. Lillios, V. Tsamis
Seinen herausragenden literarischen Ort hat der (Hrsg.). Oxford; Oakville, pp. 147–173.
Grabhügel in der Ilias (Abb. 28), dem bekanntesten Baitinger H., Pinsker B. (Hrsg.) 2002
Epos seiner Zeit. Bei der Unterschiedlichkeit der Das Rätsel der Kelten vom Glauberg. Glaube – Mythos –
hinter diesen Bestattungen stehenden Gesellschaften, Wirklichkeit. Stuttgart.
ist es zwar kaum wahrscheinlich, dass all zu viele Barrett J.C. 1990
The monumentality of death. The character of early bronze
spezifische «Qualitäten» der Grabhügel im Gebiet age mortuary mounds in southern Britain. World Archaeol-
von der Steppe bis nach Etrurien von denen geteilt ogy, vol. 22: 179–189.
wurden, die diese Hügel errichteten. Dennoch Berndt-Ersöz S. 2008
scheint es nicht annehmbar, keinen Zusammenhang The Chronology and Historical Context of Midas. Historia,
der Rivitalisierung der Grabhügelidee in der vol. 57: 1–37.
Biel J. 1985
Eisenzeit erkennen zu wollen, mag diese auch nur Der frühkeltische Fürstengrabhügel von Hochdorf. In Der
in der Idee eines altertümlichen und daher besonders Keltenfürst von Hochdorf. Methoden und Ergebnisse der Lan-
legitimierten Herrschaftsmonuments bestehen. desarchäologie. Ausstellungskatalog. Stuttgart, S. 32–42.
Die Sozialstruktur der Hallstattzeit, die in den Biel J. (Hrsg.) 1996
letzten Jahren Gegenstand lebhafter Diskussionen Experiment Hochdorf. Stuttgart.
Biel J. 1998
war, dreht sich vor allem um terminologische Der Keltenfürst von Hochdorf. Darmstadt.
Probleme, was hier nicht weiter vertieft werden Bittel K. 1942
sollte. Es dürfte aber deutlich geworden sein, dass Kleinasiatische Studien. Istanbuler Mitteilungen, Bd. 5:
man in der orientalisierenden Welt des 7. Jh. v. Chr. 1–224.
Blanck H. 1970
schwerlich mit dem neoevolutionistischen Personal –
Funde und Grabungen in Mittelitalien 1959–1969. Archäo-
den big men und den chiefs – wird rechnen dürfen (zur logischer Anzeiger, S. 276–436.
Kritik vgl. auch Yoffee, 2005; Testart, 2005; Jung, Boehmer R.M. 1973
2011). Auch andere Konzepte, wie beispielsweise Phrygische Prunkgewänder des 8. Jahrhunderts v. Chr. Her-
G. Kossacks «Prunkgrab» (Kossacks, 1974) greifen kunft und Export. Archäologischer Anzeiger, S. 149–172.
Boltrik J.V., Fialko E.F. 1991
hier nicht. Gegenüber wem sollte sich der Tote aus
Der Oguz-Kurgan, Die Grabanlage eines Skythenkönigs
der Tomba Bernardini unterlegen fühlen? Genauso der Zeit nach Ateas. Hamburger Beiträge zur Archäologie,
wenig mangelte es den Toten der hallstattzeitlichen Bd. 18: 107–129.
Großhügel im Leben an Selbstbewusstsein. Hinter Boltrik J., Fialko E. 2007
den großen Grabhügeln steht ein «internationales Der Fürstenkurgan von Oguz. In Im Zeichen des golde-
nen Greifen. Königsgräber der Skythen, W. Menghin, H.
Austauschnetz», das sich nicht nur in kleineren oder
Parzinger, A. Nagler, M. Nawroth (Hrsg.). München u. a.,
größeren Gastgeschenken wiederspiegelt, sondern S. 268–275.
eine Koinē geteilter Werte repräsentiert. Nicht nur Briard J. 1984
die unzähligen Luxusobjekte, die zwischen Ost und Les tumulus dÁrmorique. Paris.
West, Süd und Nord zirkulierten sind Elemente einer Burkert W. 1988
Herodot als Historiker fremder Religionen. In Hérodote et
«Globalisierung»: auch die hallstättischen Grabhügel
les peuples non-grecs. Genève, pp. 1–39. (Entretiens sur
waren Teil des orientalisierenden Lebensstils. lántiquité classique, 37).
Burkert W. 1995
The orientalizing Revolution. Near Eastern Influence on
Greek Culture in the Early Archaic Age. Cambridge, Lon-
Literatur don.
Burmeister S. 2003
Adam A.-M. 1997 Die Herren der Ringe: Annäherungen an ein späthallstatt-
Nouvelles observations sur le matériel dímportation du tu- zeitliches Statussymbol. In Spuren und Botschaften. In-
mulus I dÁppenwihr (Haut-Rhin). Cahiers Alsaciennes, terpretationen materieller Kultur, U. Veit, T. Kienlin, Chr.
vol. 40: 5–15. Kümmel, S. Schmidt (Hrsg.). Münster, S. 265–296.
Chaume B., Feugère M. 1991 Fischer J. 1990

Les sépultures tumulaires aristocratiques du Hallstatt ancien Zu einer griechischen Kline und weiteren Südimporten aus
de Poiseuil-la-Ville (Côte-dÓr). Dijon. dem Fürstengrabhügel Grafenbühl, Asperg, Kr. Ludwigs-
Čugunov K., Parzinger H., Nagler A. 2010 burg. Germania, Bd. 68: 115–127.
Der skythenzeitliche Fürstenkurgan Aržan 2 in Tuva. Mainz. Fischer U. 1979
(Archäologie in Eurasien; Bd. 26). Ein Grabhügel der Bronze und Eisenzeit im Frankfurter
Delemen I. 2006 Stadtwald. Frankfurt am Main.
An unplunderes Chamber Tomb on Ganos Mountain in Foucault M. 1981
Southeastern Thrace. American Journal of Archaeology, Archäologie des Wissens. Frankfurt am Main.
vol. 110: 251–273. Frey O.-H. 1998
Demus-Quatember M. 1958 «Hallstatt und Altitalien». Zur Bedeutung des mediterranen
Etruskische Grabarchitektur. Typologie und Ursprungsfra- Imports. In Archäologische Untersuchungen zu den Bezie-
gen. Baden-Baden. hungen zwischen Altitalien und der Zone nordwärts der Al-
Dergačev V.A. 1991 pen während der frühen Eisenzeit Alteuropas. Kolloquium
Bestattungskomplexe der späten Tripolje-Kultur. Mainz. Regensburg 1994. Regensburg, S. 265–284.
Dobiat C. 1980 Friedrich M., Hennig H. 1996
Das hallstattzeitliche Gräberfeld von Kleinklein und seine Dendrodate for the Wehringen Iron Age Wagon Grave
Keramik. Graz. (778±5 BC). Journal of European Archaeology, vol. 4:
Dobiat C. 1981 281–303.
Die Hallstattnekropole bei Kleinklein im Sulmtal. In Die Galanina L.K. 1997
Hallstattkultur. Bericht über das Symposium in Steyr 1980. Die Kurgane von Kelermes. «Königsgräber» der frühsky-
Linz, S. 185–204. thischen Zeit. Moskau.
Egg M. 1993–1994 Galanina L.K. 2007
Eine bronzene Stierkopfprotome im Römisch- Die Fürstengräber von Kostromskaja und Kelermes. In Im
Germanischen Zentralmuseum in Mainz. Mitteilungen Zeichen des goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen,
der Anthropologischen Gesellschaft in Wien, Bd. 123/124: W. Menghin, H. Parzinger, A. Nagler, M. Nawroth (Hrsg.).
47–60. München u. a., S. 198–203.
Egg M. 1996 Gehring U., Niemeyer H.-G. 1990
Zu den Fürstengräbern im Osthallstattkreis. In Die Die Phönizier im Zeitalter Homers. Mainz.
Osthallstattkultur. Akten des internationalen Symposiums Genière J. de la. 1984
Sopron 19–14 Mai 1994, E. Jerem, A. Lippert (Hrsg.). «Parfum comme Crésus». Bulletin de Correspondence Hel-
Budapest, S. 53–86. lénique, t. 108: 91 ff.
Egg M. 1996a Gordion. Ahşap Eserler. Wooden furniture. 1992
Einige Bemerkungen zum hallstattzeitlichen Wagengrab von Ankara.
Somlóvásárhely, Kom Veszprém in Westungarn. Jahrbuch Govedarica B. 2002
des Römisch-Germanischen Zentralmuseums, Bd. 43: 327– Die Majkop-Kultur zwischen Europa und Asien: Zur Ent-
353. stehung einer Hochkultur im Nordkaukasus während des 4.
Egg M. 1996b Jts. v. Chr. In Mauerschau. Festschrift für Manfred Korf-
Das hallstattzeitliche Fürstengrab von Strettweg bei mann, R. Aslan u. a. (Hrsg.). Remshalden-Grumbach. Bd.
Judenburg in der Obersteiermark. Mainz. 2: 781–799.
Egg M. 2006 Govedarica B. 2010
Anmerkungen zu den Fürstengräbern im Osthallstattkreis. Ideološki značaj grobnih tumula I sakralna simbolika kruga.
In Herrschaft-Tod-Bestattung, C. v. Carnap-Bornheim u. a. Godišnjak, No. 39: 5–22.
(Hrsg.). Bonn, S. 41–60. Greenwalt C.H. 1978
Egg M., Kramer D. 2005 The Sardis Campaign of 1976. Bulletin of the American
Krieger, Feste, Totenopfer. Der letzte Hallstattfürst von Schools of Oriental Research, vol. 229: 57–73.
Kleinklein in der Steiermark. Mainz. Guggisberger M. 2008
Eggert M.K.H. 1999 Gräber von Bürgern und Heroen: «Homerische» Bestattun-
Der Tote von Hochdorf: Bemerkungen zum Modus gen im klassischen Athen. In Körperinszenierung – Objekt-
archäologischer Interpretation. Archäologisches sammlung – Monumentalisierung. Totenritual und Grab-
Korrespondenzblatt, Bd. 29: 211–222. kult in frühen Gesellschaften, Chr. Kümmel, B. Schweizer,
Erbach-Schönberg M. 1994 U. Veit (Hrsg.). Münster, S. 287–318.
Etruskische Tischbeine im Museum Wiesbaden? Germania, Hansen L. 2008
Bd. 72: 449–466. Neue Grabungen und Forschungen am Glauberg. In Der
Etrusker in der Toskana. Etruskische Gräber Glauberg in keltischer Zeit. Zum neuesten Stand der For-
der Frühzeit. 1988 schung. Fundberichte aus Hessen. Wiesbaden. Beih. 6:
Frankfurt. 21–34.
Fischer F. 1982 Hansen S. 2011
Frühkeltische Fürstengräber in Mitteleuropa. Antike Welt, Technische und soziale Innovationen in der zweiten Hälf-
Bd. 13: 3–37. te des 4. Jahrtausends v. Chr. In Sozialarchäologische Per-
spektiven: Gesellschaftlicher Wandel 5000–1500 v. Chr. zwi- Kähler Holst M., Rasmussen M., Breuning-Madsen H. 2004
schen Atlantik und Kaukasus, S. Hansen, J. Müller (Hrsg.). Skelhøj. Et bygningsværk fra den ældre bronzealder. Natio-
Main, S. 153–191. (Archäologie in Eurasien; Bd. 24). nalmuseets Arbejdsmark, S. 11–25.
Hase F.-W. v. 1995 Kalicz N. 1999
Ägäische, griechische und vorderorientalische Einflüsse auf A késő rézkori Báden kultúra temetője Mezőcsát-Hörcsö-
das tyrrhenische Mittelitalien. In Beiträge der Urnenfelder- gösön és Tiszavári-Gyepároson-Das Gräberfeld der spätkup-
zeit nördlich und südlich der Alpen. Ergebnisse eines Kol- ferzeitlichen Badener Kultur in Mezőcsát-Hörcsögösös und
loquiums. Bonn, S. 282. Tiszavári-Gyepárosos. A Miskolci Herman Ottó Múzeum
Hase F.-W. v. 1998 Evkönyve, Bd. 37: 57–101.
Einige Überlegungen zum Fernhandel und Kulturtransfer in Kimmig W. 1983
der jüngeren Hallstattzeit. Altitalien und Mitteleuropa. In Ar- Die Heuneburg an der oberen Donau. Stuttgart.
chäologische Untersuchungen zu den Beziehungen zwischen Kimmig W. 1987
Altitalien und der Zone nordwärts der Alpen während der Eisenzeitliche Grabstelen in Mitteleuropa. Fundberichte aus
frühen Eisenzeit Alteuropas. Kolloquium Regensburg. Re- Baden-Württembeg, Bd. 12: 251–297.
gensburg, S. 285–319. Kistler E. 1998
Hennig H. 1995 Die «Opferrinne-Zeremonie». Bankettideologie am Grab.
Zur Frage der Datierung des Grabhügels 8 «Hexenbergle» Orientalisierung und Formierung einer Adelsgesellschaft in
von Wehringen, Lkr. Augsburg, Bayerisch-Schwaben. In Athen. Stuttgart.
Trans Europam. Beiträge zur Bronze- und Eisenzeit zwi- Kitov G. 1995
schen Atlantik und Altai. Festschrift für Margarita Primas. Das thrakische Mausoleum bei Šipka (Südbulgarien)
Bonn, S. 129–145. In Trans Europam. Beiträge zur Bronze- und Eisenzeit zwi-
Henrickson R.C., Voigt M.M. 1998 schen Atlantik und Altai. Festschrift für Margarita Primas.
The Early Iron Age at Gordion: The Evidence from the Yas- Bonn, S. 245–250.
sihöyük Stratigraphc Sequence. In Thracians and Phrygi- Knigge U. 1976
ans: Problems of Parallelism, N. Tuna, Z. Aktüre, M. Lynch Kerameikos IX. Der Südhügel. Berlin.
(Hrsg.). Ankara, S. 79–106. Kopcke G., Tokumaru I. (eds.) 1992
Herodot. 1985 Greece between East and West: 10th–8th Centuries BC. Pa-
Das Geschichtswerk (in zwei Bänden), H.-J Diesner, H. pers of the Meeting at the Institute of Fine Arts, New York
Barth (Hrsg.). Berlin; Weimar. University March 15–16th, 1990. Mainz.
Herrmann F.-R. 2002 Kossack G. 1959
Fürstensitz, Fürstengräber und Heiligtum. In Das Rätsel der Südbayern während der Hallstattzeit. Berlin.
Kelten vom Glauberg. Stuttgart, S. 90–107. Kossack G. 1974
Höfer P. 1906 Prunkgräber. Bemerkungen zu Eigenschaften und Aussage-
Der Leubinger Grabhügel. Jahresschrift für die Vorgeschichte wert. In Studien zur Vor- und Frühgeschichtlichen Archäo-
der sächsisch-thüringischen Länder, Bd. 5: 1–99. logie. Festschrift für Joachim Werner zum 65. Geburtstag,
Hoppe M. 1994 G. Ulbert, G. Kossack (Hrsg.). München. Teil 1. Allgemei-
Ausgrabungen im späthallstatt-frühlatènezeitlichen Grä- nes, Vorgeschichte, Römerzeit, S. 3–33.
berfeld von Landersdorf. Das Archäologische Jahr in Bay- Kovács T. 1998
ern, S. 76–78. An den Grenzen der Hallstattkultur. In Schätze der Kelten-
Houby-Nielsen S. 1992 zeit in Ungarn. Hochdorf, S. 39–49.
Interaction between chieftains and citiziens? 7th century Krauße D. 1993
B.C. Burial Customs in Thens. Acta Hyperborea, vol. 4: Trinkhorn und Kline. Zur griechischen Vermittlung ori-
343–374. entalischer Trinksitten an die frühen Kelten. Germania,
Houby-Nielsen S. 1995 Bd. 71: 188–197.
Burial language» in Archaic and Classical Kerameikos. Pro- Krauße D. 1999
ceedings of the Danish Institute in Athen, vol. 1: 129–192. Der «Keltenfürst» von Hochdorf: Dörfältester oder Sakral-
Huth Chr. 2010 könig? Anspruch und Wirklichkeit der sog. kulturanthropo-
Früheisenzeitliche Bildwelten – Eigenschaften und Aussa- logischen Hallstatt-Archäologie. Archäologisches Korre-
gewert einer archäologischen Quellengattung. In Bilder in spondenzblatt, Bd. 29: 339–358.
der Archäologie – eine Archäologie der Bilder?, C. Juwig, Krausse D. 2006
C. Kost (Hrsg.). Münster; New York; München; Berlin, S. Prunkgräber der nordwestalpinen Späthallstattkultur. Neue
127–153. Fragestellungen und Untersuchungen zu ihrer sozialhistori-
Jablonskij L.T. 2008 schen Deutung. In Herrschaft-Tod-Bestattung, C. v. Carnap-
Kollekzija is Filippovskogo mogilnika. In Sokrovischtscha Bornheim u. a. (Hrsg.). Bonn, S. 61–80.
sarmatskich voshdej. Orenburg, S. 41–77. Kromer K. 1959
Jacobsthal P. 1944 Das Gräberfeld von Hallstatt. Firenze.
Early Celtic Art. Oxford. Kromer K. 1986
Jung M. 2011 Das östliche Mitteleuropa in der frühen Eisenzeit (7–5 Jh.
Der «Big Man» – die Verselbständigung eines theoretischen v. Chr.). Seine Beziehungen zu Steppenvölkern und antiken
Konstruktes und ihre Adaption in der Archäologie. Das Al- Hochkulturen. Jahrbuch des Römisch-Germanischen Zent-
tertum, Bd. 56: 187–203. ralmuseums, Bd. 33: 3–93.
Kromer K., Pescheck Chr. 1957 Parzinger H. 1993

Die hallstattzeitlichen Grabhügel in Niederösterreich und Phrygische Doppelnadeln aus Bogazköy- Zur östlichen Her-
im Burgenland. Mitteilungen der Anthropologischen Gesell- kunft einer balkanischen Nadelform. Istanbuler Mitteilun-
schaft in Wien, Bd. 87: 53–66. gen, Bd. 43: 305–311.
Kull B. 1997 Parzinger H., Nagler A., Gotlib A. 2010
Tod und Apotheose. Zur Ikonographie in Grab und Kunst Der tagarzeitliche Großkurgan von Barsučij Log in Cha-
der jüngeren Eisenzeit an der Unteren Donau und ihrer kassien. Ergebnisse der deutsch-russischen Ausgrabungen
Bedeutung für die Interpretation von «Prunkgräbern». Be- 2004–2006. Eurasia Antiqua, Bd. 16: 169–282.
richte der Römisch-Germanischen Kommission, Bd. 78: Patek E. 1982
197–466. Neue Untersuchungen auf dem Burgstall bei Sopron. Berichte
Kurtz D.C., Boardman J. 1985 der Römisch-Germanischen Kommission, Bd. 63: 107–180.
Thanatos. Tod und Jenseits bei den Griechen. Mainz, Patek E. 1995
S. 142–143. «Reiterkriegergräber» in Westungarn. Hallstattzeitliche Gräber
Kurz S. 1996 mit Waffen und Pferdegeschirr in Westungarn. Acta Archaeolo-
Der Ringelei bei Ertingen, Kr. Biberach – ein hallstattzeitli- gica Academiae Scientarum Hungaricae, vol. 47: 133–148.
cher Großgrabhügel. Fundberichte aus Baden-Württemberg, Petrenko V.G. 2006
Bd. 21: 213–224. Krasnozamenskii Burial-ground. Early Scythian Elite Bur-
Kurz S. 1997 ial mounds in the Northern Caucasus. Berlin; Bordeaux;
Bestattungsbrauch in der westlichen Hallstattkultur (Süd- Moscow.
westdeutschland, Ostfrankreich, Nordwestschweiz). Mün- Phillip H. 1981
ster u. a. Archaische Gräber in Ostionien. Istanbuler Mitteilungen,
Lienhard G. 1993 Bd. 31: 149–166.
Marainville-sur-Madon. Trouvaille fortuite, fouille de con- Polin S. 2007
trole, identification du materiel. Archaeologia Mosellana, Fürstenkurgane in der ukrainischen Steppenzone. In Im
vol. 2: 49–63. Zeichen des goldenen Greifen. Königsgräber der Skythen,
Marzoli D. 2003 W. Menghin, H. Parzinger, A. Nagler, M. Nawroth (Hrsg.).
Eigenheiten der ältesten Großplastik Mitteleuropas: die München u. a., S. 256–267.
Statue von Hirschlanden. Madrider Mitteilungen, Bd. 44: Prayon F., 1990
196–214. Ostmediterrane Einflüsse auf den Beginn der Monumenta-
Matthäus H. 1993 larchitektur in Etrurien? Jahrbuch des Römisch-Germani-
Zur Rezeption orientalischer Kunst-, Kultur- und Lebens- schen Zentralmuseums, Bd. 37: 501–519.
formen in Griechenland. In Anfänge politischen Denkens Principi etruschi tra Mediterraneo ed Europa. 2000
in der Antike. Die nahöstlichen Kulturen und die Griechen, Bologna.
K. Raaflaub (Hrsg.). München, S. 165–186. Rathje A. 1980
Meixner G., Schaich M., Watzlawik S. 1995 Silver Relief Bowls from Italy. Analecta Romana Instituti
Ausgrabungen in einem hallstattzeitlichen Grabhügelfeld Danici, Bd. 9: 7–47.
zwischen Kinding und Ilbling. Das Archäologische Jahr in Rathje A. 1988
Bayern, S. 65–68. Manners and customs in Central Italy in the orientalizing
Metdepenninghen C. 1997 Period: Influence from the Near East. Acta Hyperborea,
La relation entre lárt urartéen au temps du roi Rusa II et les vol. 1: 81–90.
épees-akinakes de Kelermes et de Melgounov. Iranica An- Rasmussen T.B., Horie V. 1988
tiqua, No. 32: 109–133. Etruscan Incised Impasto: A case of Partial Authenticity. In
Metzger I.R. 1993 Ancient Greek and Related Pottery, J. Christiansen, T. Me-
Der kulturelle Einfluß der Griechen auf die Völker Nordita- lander (Hrsg.). Copenhagen, S. 478–485.
liens und des angrenzenden Alpenraumes. Helvetia Archae- Ratté C. 1994
ologia, No. 24: 3–16. Not the Tomb of Gyges. Journal of Hellenic Studies,
Naso A. 1998 vol. 114: 157–161.
I tumuli monumentali in Etruria Meridionale: caratteri pro- Reim H. 1989
pri e possibili ascendenze orientali. In Archäologische Un- Die keltische Nekropole im «Lindele» bei Rottenburg a.N.,
tersuchungen zu den Beziehungen zwischen Altitalien und Kreis Tübingen. Archäologische Ausgrabungen in Baden
der Zone nordwärts der Alpen während der frühen Eisen- Württemberg, S. 109–112.
zeit Alteuropas. Kolloquium Regensburg 1994. Regensburg, Rhomiopoulou K., Kilian-Dirlmeier I. 1989
S. 117–157. Neue Funde aus der eisenzeitlichen Hügelnekropole von
Naso A. 2007 Vergina, Griechisch-Makedonien. Prähistorische Zeit-
Klinai lignee intarsiate dalla Ionia all‘Europa centrale. Mit- schrift, Bd. 64: 86–151.
teilungen des Deutschen Archäologischen Instituts, Römi- Riek G. 1962
sche Abteilung, Bd. 113: 9–34. Der Hohmichele. Ein Fürstengrabhügel der späten Hallstatt-
Pare C.F.E. 1992 zeit bei der Heuneburg. Berlin.
Das «Bürgle» bei March-Buchheim: Ein Riesengrabhügel Rolle R., Murzin V.J. 1991
der Späthallstattzeit. Archäologisches Korrespondenzblatt, Pyramiden der Steppe und Viehweiden für die Ewigkeit.
Bd. 22: 503–514. In Gold der Steppe. Archäologie der Ukraine, R. Rol-
le, M. Müller-Wille, K. Schietzel (Hrsg.). Schleswig, S. Testart A. 2005

171–176. Éléments de classification des sociétés. Paris.
Ruby P. (Hrsg.) 1999 Thrane H. 1984
Les princes de la protohistoire et l´émergence de l’état. Ac- Lusehøj ved Voldtofte- en sydvestfynsk storhøj fra yngre
tes de la table ronde internationale Naples 27–29 octobre broncealder. Odense.
1994. Naples; Rome. Thrane H. 2006
Russin R.U., Hanfmann G.M.A. 1983 Bronzezeitliche Prunkgräber nördlich der Elbe. In Herr-
Lydian Graves and Cemeteries. In Sardis from Prehistoric to schaft-Tod-Bestattung, C. v. Carnap-Bornheim u. a. (Hrsg.).
Roman Times. Results of the Archaeological Exploration of Bonn, S. 27–40.
Sardis 1958–1975, G.M.A. Hanfmann (Hrsg.). Cambridge; Tomedi G. 1992
London, pp. 53–66. Rettungsgrabungen am hallstattzeitlichen Wiesenkaisertu-
Schmid W. 1933 mulus Nr. 4 in Goldes, Steiermark. Ein Vorbericht. Archäo-
Die Fürstengräber von Klein-Glein in Steiermark. Prähisto- logisches Korrespondenzblatt, Bd. 22: 209–218.
rische Zeitschrift, Bd. 24: 219–282. Trachsel M. 1995
Schrott R. 2008a Das Zentralgrab im Hohmichele (Altheim-Heiligkreuztal,
Homer, Ilias. München. Kr. Biberach, Baden-Württemberg) und seine Stellung in
Schrott R. 2008b Ha D1. In Trans Europam. Beiträge zur Bronze- und Eisen-
Homers Heimat. Der Kampf um Troia und seine realen Hin- zeit zwischen Atlantik und Altai. Festschrift für Margarita
tergründe. München. Primas. Bonn, S. 157–167.
Schweizer B. 2008 Vadász E.V. 1983
Fürstengräber – Heroengräber: Zweierlei Modi der Distinkti- Előzetes jelentés egy koravaskori halomsír feltárásáról
on im archaischen Griechenland und Italien. In Körperinsze- Süttőn. Vorbericht über die Erschließung eines früheisen-
nierung – Objektsammlung – Monumentalisierung. Totenri- zeitlichen Hügels in Süttő. Communicationes Archaeologi-
tual und Grabkult in frühen Gesellschaften, Chr. Kümmel, cae Hungariae, S. 20–54.
B. Schweizer, U. Veit (Hrsg.). Münster, S. 233–270. Vries K. de. 1980
Shefton B.B. 1989 Greeks and Phrygians in the Early Iron Age. In From Athens
Zum Import und Einfluß mediterraner Güter in Alteuro- to Gordion. Philadelphia, pp. 33–42.
pa. Kölner Jahrbuch für Vor- und Frühgeschichte, Bd. 22: Vries K. de 2008
207–220. The Age of Midas at Gordion and Beyond. ANES, No 45:
Šimek M. 1998 30–64.
Ein Grabhügel mit Pferdebestattung bei Jalžabet, Kroatien. Welck K. v., Stupperich R. (Hrsg.) 1996
In Das Karpatenbecken und die osteuropäische Steppe. No- Italien vor den Römern. Mainz.
madenbewegungen und Kulturaustausch in den vorchristli- Young R.S. 1981
chen Metallzeiten (4000–500 v. Chr.), B. Hänsel, J. Machnik The Gordion Excavations. Final Reports. Three Great Early
(Hrsg.). München, S. 493–510. Tumuli. Philadelphia. Vol. 1.
Simpson E. 1990 Yalcin Ü., Pulak C., Slotta R. (Hrsg.) 2005
«Midas’ bed» and a royal Phrygian funeral. Journal of Field Das Schiff von Uluburun. Welthandel vor 3000 Jahren. Bo-
Archaeology, vol. 17: 69–87. chum.
Simpson E., Spirydowicz K., Dorge V. 1992 Yoffee N. 2005
The Study, Conservation and Reconstruction of the wodden Myths of the Archaic State. Evolution of the Earliest Cities,
furniture from Gordion 19881–1990. In Gordion. Ahşap States, and Civilizations. Cambridge.
Eserler. Wooden furniture. Ankara. Zürn H. 1970
Skoryj S.A. 1991 Hallstattforschungen in Nordwürttemberg. Die Grab-
Der Kurgan Perepjaticha. Ein «Fürstengrab» der skythischen hügel von Asperg (Kreis Ludwigsburg), Hirschlanden
Landnahmezeit in der ukrainischen Waldsteppe. Hamburger (Kreis Leonberg) und Mühlacker (Kreis Vaihingen).
Beiträge zur Archäologie, Bd. 19: 85–105. Stuttgart.
Я. Хохоровски
Ягеллонский университет, Институт археологии
Краков, Польша
ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ «СТРЕСС» В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

И КУЛЬТУРНЫЙ «ШОК» В КАРПАТСКОЙ КОТЛОВИНЕ
В КОНЦЕ БРОНЗОВОГО ВЕКА
В конце бронзового века (синхронного цен- с. 211–221]*. Одновременно происходит упадок

трально-европейскому периоду Гальштат Б 3/ так называемого венгерско-трансильванского
Hallstatt B3 = conv. IX в до н.э.; 875–780 BC), по- центра металлургии бронзы**, в более ранний
селенческо-культурные структуры, непрерывно период первенствующего (как в количественном,
развивающиеся в восточной части Карпатской так и стилистическом отношении) в производстве
котловины на протяжении нескольких сотен и дистрибуции бронзовых изделий в значитель-
лет (начиная с периода Гальштат A 1/Hallstatt ной части Центральной Европы. Там, где гавские
A1 – XII в. до н.э.), переживают глубокий кри- поселения сохранились, археологические релик-
зис. Охватывает он прежде всего этнокультур- ты материальной культуры (при признаках пос-
ные группы гавской (Gàva) культуры и частич- тоянства) указывают на отчетливо выраженный
но – среднедунайской культуры урновых полей стилистический кризис: обеднение и сокращение
[Chochorowski, 1993, карта 10], занимающие керамических форм, упрощение орнаментации и
равнинные территории Большой Венгерской пр. [Chochorowski, 1993, c. 207–278].
низменности (так называемой «пусты»). Эта
квазистепная территория представляет собой
наиболее выдвинутый на запад анклав огром- *Кризис охватывает также поселенческие структуры
культуры Куятице/Kyjatice, небольшой группировки типа
ного пояса евро-азиатских степей, простираю- урновых полей, занимающей возвышенные и гористые се-
щихся от бассейна верхнего Енисея до среднего верные окраины Большой Венгерской низменности. Его
Дуная. На равнинных территориях, экологичес- проявлением стала сначала (HaB), отчетливо выраженная
ки связанных (в рамках так называемой Пон- тенденция основывать поселения оборонительного типа в
тийско-Паннонской геоботанической провин- высотных ландшафтных зонах, а затем (HaC), исчезновение
всей группы. Процессы эти связаны также с переменами,
ции – [Medwecka-Kornaś, 1972, c. 39–40, рис. 2] вызванными наплывом в Карпатскую котловину инозем-
с пространствами Понтийской степи (рис. 1), ного, «восточного» этнического элемента. Показателен тот
поселения гавской культуры, проявляющей до факт, что исчезновение этой группы наблюдается сначала
сих пор оживленное развитие [Kemenczei, 1984, в южной части зоны ее распространения (со стороны низ-
с. 152–168, рис. 2], исчезают вовсе. На возвы- менных пространств Альфельда (Alföld); дольше всего (до
начала HaC) сохранилась она только в глуби гористых про-
шенностях Трансильвании и предгорьях Карпат странств [Furmánek, 1990, c. 18–21].
(особенно в бассейне Верхней Тисы) оборони- **Показателем этого процесса может быть, к примеру,
тельные поселения гавской культуры (рис. 2), резкое сокращение на данной территории числа кладов
имеющие иногда рефугиальный характер, кон- бронзовых изделий, приходящееся на период HaB3-HaC
центрируются в высотных ландшафтных зонах [Petrescu-Dîmboviţa, 1977, c. 145–147, 161–165]. О масштабе
изготовления бронзовых изделий в период предельного
(рис. 3) и, как правило, в труднодоступных мес- развития венгерско-трансильванского центра металлургии
тах [Смирнова, 1966, с. 397–410; Horedt, 1974, бронзы (HaA1) свидетельствует, в частности, вес некоторых
c. 205–228; Vasiliev, Gaiu, 1980, c. 31–63; Furmánek, кладов (например, Uioara de Sus, jud. Alba = около 1100 кг)
1983, 27–32; Vasiliev, 1993; Хохоровски, 1996, [op. cit., с. 114–115].
Рис. 1. Территория венгерской

«пусты» на фоне пояса евразий-
ских степей и культурная обста-
новка на юге Центральной Ев-
ропы в эпоху поздней бронзы.
1 – лесостепь; 2 – степь.
Понтийско-Паннонская геоботани-
ческая провинция – зеленый цвет.
Культуры: A – лужицкая; B – сред-
недунайская урновых полей;
C – Добова-Руше; D – Кыятице;
E – Гава; F – Голиграды; G – Ки-
шинев-Корльатэни; H – Темеоани;
I – каннелированной керамики;
J – Виртоп; K – Белегиш II. I – гав-
ские городища; II – кыятицкие го-
родища; III – могильники типа
Мезечат; IV – восточная граница
гальштатской культуры.
Хохоровски Я. Экологический «стресс» в Западной Сибири и культурный «шок» в Карпатской котловине 321
Рис. 2. Примеры топографического расположения гавских (1–4) и кыятицких (5–7) городищ.

1 – Арданово; 2 – Колчино/Шелестово; 3 – Серецель; 4 – Тушнад Беи; 5 – Сильвашварад-Терекшанц; 6 – Турнянске Подграде;
7 – Брезничка.
1, 2 – (по: [Смирнова, 1966]); 3, 4 – (по: [Horedt, 1974]); 5 – (по: [Kemenczei, 1984]); 6, 7 – (по: [Furmánek, 1983]).
2. Процессы эти, однако, имеют чисто реги- зию археологическими источниками. Касается
ональный характер, ограничивающийся прежде это в равной степени так называемой «лужицкой
всего до квазистепных – по своим ландшафтно- культуры урновых полей», располагающейся к
экологическим особенностям – пространств и северу и северо-западу от Карпатской котловины,
сопредельных территорий. На остальных терри- как и «среднедунайской культуры урновых по-
ториях Центральной Европы, там, где распро- лей», располагающейся к западу от меридиональ-
странились культуры урновых полей, наблю- ного отрезка Дуная, во всем бассейне Среднего
дается непрерывное развитие поселенческих Дуная. Единственным ярким свидетельством
структур, представляемых богатыми по количес- кризисных явлений на некоторых территориях
твенному составу и стилистическому разнообра- является усиливающаяся в период Гальштат Б/
Рис. 3. Диаграмма величины и

высоты расположения гавских
и кыятицких городищ.
A – Арданово; B – Колчино/Шелес-
тово (по: [Смирнова, 1966]. 1 – гав-
ские городища (по: [Horedt, 1974]);
2 – гавские городища (по: [Furmánek,
Veliačik, Romsauer, 1982]); 3 – кыя-
тицкие городища (по: [Furmánek,
1983]); 4 – точные размеры городи-
ща неизвестны.
Hallstatt B тенденция к укреплению поселе-

ний* и (наблюдаемая в микрорегиональном
масштабе; прежде всего в Прикарпатье) тен-
денция переносить поселения в высотные
ландшафтные зоны. И все же некоторые яв-
ления в этих местах имеют показательный
характер. К ним относятся, в частности, сле-
ды разрушений, наблюдаемых на городище
Штильфрид (Stillfried) в Австрии, которые
можно интерпретировать как последствия
военных действий, вызванных нападения-
ми иноземных захватчиков [Chochorowski,
*Явление это наблюдается также к северу от Морав-

ских Ворот, которые являются основным соединением
территорий Карпатской котловины с пространствами
северной части Центральной Европы. На протяжении
V периода бронзового века (=HaB2-HaB3) было пример-
но укреплено поселение в Лубовицах/Łubowice площа-
дью 25 га [Chochorowski, 1976, c. 68–71], расположенное
на северных подступах к Моравским Воротам, а также
поселения Вроцлав-Особовице/Wrocław-Osobowice
[Gediga, 1976, c. 169–170]. Несомненно, динамика куль-
турных процессов в зоне этого важнейшего для Цент-
ральной Европы пути сообщения Север-Юг отражает
явления сверхрегионального масштаба. Фортификация
открытых, прежде не укрепленных поселений (возмож-
на только на определенном уровне социоэкономическо-
го развития) является в этом случае, по моему мнению
Рис. 4. Пример погребального комплекса, содержащего предме- результатом накапливающегося «психоза опасности»
ты восточного происхождения; Штильфрид/Stillfried, пг. 6 (Авс- сверхрегионального масштаба, а не симптомом «посто-
трия) (по: [Kaus, 1984]). янного конфликта» на уровне микро- и мезорегионов.
Рис. 5. Пример погребального комплекса, содержащего предметы восточного происхождения; Печ-Якабхедь/Pécs-Jakabhegy

(Венгрия) (по: [Kemenczei, 2005]).
1993, c. 218–224]; появление погребаль-

ных комплексов с чужеродным мест-
ной культуре инвентарем (Штильфрид,
Печ-Якабхедь/Pécs-Jakabhegy в Венг-
рии) – это преимущественно предме-
ты конского снаряжения и вооружение
(рис. 4, 5); или же присутствие пред-
метов данного типа (опять же конская
упряжь и оружие) в составе обнару-
женных на данной территории кладов
бронзовых изделий (рис. 6, 7).
3. Характерной особенностью этих
процессов, указывающей на их при-
чины и – одновременно – источники,
является появление в Центральной
Европе находок, типичных для чер-
ногоровского культурного горизонта
(который можно датировать периодом
начиная с X и заканчивая первой по-
ловиной VIII в. до н.э.), свойственно-
го степным и лесостепным пространс-
твам Восточной Европы [Chochorowski,
1993, c. 39–139; Kemenczei, 2005]. Это
прежде всего отдельные находки или
клады, реже – погребальные комплек-
сы. Зона этих находок в Центральной
Европе в значительной мере совпада-
ет с границами паннонской флористи-
ческой провинции*, но главным обра-
*Более отчетливо за пределы этой провин-

ции выходят находки «восточного» происхож- Рис. 6. Пример клада, содержащего предметы восточного происхож-
дения (черногоровские), размещенные на тер- дения; Чернотин/Černotín (Чехия) (по: [Podborský, 1967]).
Рис. 7. Пример клада, содержаще-

го предметы восточного проис-
хождения; Гамув/Gamów (Поль-
ша) (по: [Podborský, 1967]).
Рис. 8. Карта распространения находок восточного происхождения (черногоровских и их подражений) на фоне Понтийско-
Паннонской геоботанической провинции (красный цвет) и расположения заповедника степной растительности (Дзержи-
слав/Dzierżysław – Польша) севернее Моравских Ворот (зеленый цвет).
Заштрихованные поля – главные зоны распространения могильников типа Мезечат.
Рис. 9. Примеры кинжалов.

1 – с перекрестьем и брусковидной рукоятью – Лайбниц/
Leibnitz; 2, 3 – с ажурными рукоятками «кавказского» типа –
Гамув/Gamów и Печ-Якабхедь/Pécs-Jakabhegy.
зом вне Большой Венгерской низменности Рис. 10. Основные формы удил восточного происхождения из
Центральной Европы и с сопредельных территорий.
(рис. 8). Преобладают биметаллические (ис- 1 – Забожи/Záboří; 2 – Печ-Якабхедь/Pécs-Jakabhegy; 3 – Эсте-Назари/
ключительно бронзовые) кинжалы (формы Este-Nazari; 4 – Сень/Szöny; 5 – Хасльау-Регельсбрун/Haslau-Regelsbrunn;
с перекрестьем и брусковидной рукоятью 6 – Батина-Бездан/Battina-Bezdán; 7 – Сахарна/Sacharna; 8 – Шолдане-
шты/Šoldanešty; 9 – Бихаругра/Biharugra; 10 – Дунакемлед/Dunakömlőd;
типа Головятино-Лайбниц/Leibnitz; формы с 11 – Штильфрид/Stillfried, пг. 38; 12 – Ветиш/Vetiş; 13 – Фрег/Frög.
ажурными рукоятками «кавказского» типа –
рис. 9), бронзовые чеканы-скипетры, а так-
же бронзовые удила (рис. 10) и псалии (рис. 11). 4. Непосредственным последствием этих про-
В последней группе встречаются как классичес- цессов (самое позднее в VIII в. до н.э.) стало по-
кие формы типов Черногоровка, Камышеваха и явление на Большой Венгерской низменности но-
Малая Цимбалка [Тереножкин, 1976, с. 151–153], вой археологической группировки. Важнейшим
так и их местные подделки. ее элементом являются могильники с обрядом ин-
гумации типа Мезечат (Mezöcsát) и Физешабонь
(Füzesabony)*, с захоронениями навзничь в вытя-
ритории нынешней Моравии и Силезии в бассейне верхней нутом положении, или – реже – на боку в скорчен-
Одры. При этом следует иметь в виду, что границы обоз-
начаемых ботаниками геоботанических провинций опира-
ются на современные наблюдения растительного покрова. *Характерно, что большая часть могильников типа
Не исключено, что в условиях более сухого, типичного для Мезечат и Физешабонь со средоточена в северной
позднего суббореального периода климата, зона распро- части Большой Венгерской низменности (Альфельд/
странения степных растительных комплексов могла быть Alföld), вблизи возвышенных и гористых территорий так
значительно шире нынешней. В особенности касается это называемого Северного Среднегорья (Északi – Kőzéphegység
возвышенных лессовых территорий к югу и северу от Мо- = Mátra + Bükk + Zempléni-hegység), то есть на пограничье
равских Ворот, в бассейне верхней Одры. На этой терри- экологических зон. Такого рода предпочтения при выборе
тории, впрочем, по сей день встречаются рефугии со скоп- места проживания были довольно характерными для
лениями степной растительности (например, заповедник кочевников, которые использовали равнинные территории в
степной растительности в Дзержиславе/Dzierżysław, Ополь- качестве пастбищ, а места на зимние жилища искали скорее
ское воеводство, к северу от Моравских Ворот). в зоне с разнообразной экологической характеристикой.
Рис. 11. Основные формы псалий вос-

точного происхождения (черногоров-
ских и их подделок) из Центральной
Европы.
1, 7 – Чернотин/ Černotín; 2 – Кипэу/Cipău;
3 – Динеш/Dinnyés; 4 – Штаинкирхен/
Steikirchen; 5 – Тжтено/Třtěno; 6 – Адашев-
ци/Adaševci; 8 – Физешабонь/Füzesabony;
9 – Фигед/Fügöd; 10 – Бараево/Barajevo;
11 – Шаренград/Šarengrad; 12 – Штильфрид/
Stillfried.
ном положении (рис. 12) [Patek,

1993, c. 18–43]. Здесь мы имеем
дело с совершенным изменени-
ем (дисконтинуитетом) черт пог-
ребального обряда в сравнении с
местной культурной средой позд-
небронзового века, применяющей
исключительно трупосожжение*.
Характерной чертой погребаль-
ного обряда было также помеще-
ние в могилу мясной пищи, пре-
жде всего в виде огрузков/туш
мелкого и крупного скота. В ос-
нащении этих захоронений при-
сутствуют также бронзовые части
узды (подделки черногоровских
форм местного производства); на-
пример, псалии типа Дунакемлед/
Dunakömlöd (рис. 13, 14), а также
железные предметы. В контексте
могильников типа Мезечат появ-
ляются в этом регионе комплексы
(как захоронения, так и клады),
представляющие аристокра-
тическую субкультуру, свойс-
твенную новочеркасской группе
памятников из Восточной Евро-
*Известных нам могильных находок

гавской культуры не так уж много (веро-
ятно, в этой среде преобладал тип пог-
ребального обряда, неуловимый в архе-
ологических источниках), а те, которые
до сих пор идентифицированы (напри-
мер: Taktabáj-Erdőalja – 17 могил), пред-
ставляют собой исключительно формы
захоронений, типичных для культур
урновых полей [Kemenczei, 1984,
c. 152–189]. Захоронения по обряду тру-
Рис. 12. Формы захоронений, типич- посожжения в урнах характерны также
ных для культуры Мезечат: могиль- для культуры Кыятице/Kyjatice [Ibid.,
ник Mezöcsát (по: [Patek, 1993]). c. 127–152; Furmánek, 1990, c. 67–74].
пы (пр. Дзьема/Gyoma – [Márton, 1905,

c. 234–240; Chochorowski, 1993, c. 236–238,
рис. 50–51]).
5. Кризис поселенческо-культурных
структур в восточной части Карпатской
котловины был обусловлен передвиже-
ниями и набегами агрессивных кочев-
нических групп, совершаемыми из зоны
распространения комплексов черного-
ровского и новочеркасского типов в Вос-
точной Европе [Махортых, Иевлев, 1991;
Махортых, 2005; Скорый, 1999]. Значи-
тельное ухудшение экологической об-
становки в степной зоне к концу сухой и
холодной фазы суббореального периода
(XII–X вв. до н.э.) привело к усиливаю-
щейся активности кочевников, ищущих в
окружении степей благоприятные эколо- Рис. 13. Оснащение погребения № 3 в Физешабонь-Эрегдомб/
Füzesabony-Öregdomb (по: [Kemenczei, 2005]).
гические ниши. Сформировавшиеся на
базе этнокультурных образований эпохи
поздней бронзы (главным образом «сруб-
ной общности» и белозерской культуры)
кочевнические сообщества восточно-ев-
ропейской степи создали классический
уклад кочевого хозяйства с замкнутым
циклом кочевок. Одновременно в этой
среде прослеживаются такие типичные
черты кочевнического цивилизационно-
го образования, как высокий социальный
статус архетипа воина, подчеркиваемый
в социокультурном поведении общества
престиж знати (особенно военной) и по-
ощрение агрессии как способа завоева-
ния высокого социального положения. В
условиях усиливающегося экологическо-
го кризиса, особенно остро ощущаемого
в центральных районах «сухих и холод-
ных» степей, кочевники неоднократно
оставляли свой прежний образ жизни и
вставали на путь вынужденного постоян-
ного (перманентного) кочевания в поис-
ках обильных пастбищ и более благопри-
ятных условий для жизнедеятельности
[Махортых, 2003, c. 56]. Они находили
их в лучше обводненных экологических
нишах на степных окраинах, обитате-
ли которых вели оседлый образ жизни
с стационарными – земледельческо-ско-
товодческими – формами хозяйствова-
ния. Такие перспективы открывали перед Рис. 14. Клад бронзовых и железных предметов из Дунакемлед/
Dunakömlőd (по: [Gallus, Horváth, 1939]).
кочевниками территории Центрального
Рис. 15. Главные направления «черногоровских» передвижений; карта-схема (исходная территория – голубой цвет).
1 – захоронения, содержащие элементы конской узды черногоровского типа; 2 – захоронения, содержащие элементы конской узды ново-
черкасского типа; 3 – клады и отдельные находки узды новочеркасского типа; 4 – самые древние (HaB2) комплексы из Центральной Евро-
пы, содержащие предметы восточного (черногоровского) происхождения; 5 – кинжалы типа Головятино-Лайбниц из Центральной Европы;
6 – клады из Центральной Европы, в которых преобладают предметы восточного происхождения (красный цвет); 7 – «черногоровские»
передвижения; 8 – «протоскифские» передвижения; 9 – рубежи культурных группировок с территорий, окружающих восточно-европей-
ские степи; 10 – граница степи.
Культуры: I – чернолесская, II – ананьинская, III – кобанская, IV – протомеотская, V – кизил-кобинская.
1–3 – по: [Дубовская, 1989].
Поднепровья, Предкавказья, а также квазистеп- онного, сформировавшегося в образе мышления

ные территории «пусты» на Венгерской низмен- автохтонов, «описания мира». Сохраняя нужную
ности (рис. 15). Объясняя эти явления, надо об- историческую перспективу и сознание масштаба
ратить внимание на тот факт, что при тогдашней и качества событий, состояние это вполне мож-
поселенческой структуре и военном потенциа- но сравнить с «шоком», испытанным Восточной
ле центрально-европейских сообществ даже не- и Центральной Европой в момент внезапного по-
большие группы агрессивных кочевников, кон- явления здесь в XIII в. Монголов*.
ных воинов, вторгающиеся внезапно на чужую 6. Необыкновенно интересным с познаватель-
территорию и имеющие боевое преимущество, ной точки зрения является тот факт, что почти в
могли вызвать столь далеко идущие социокуль- одно и то же время (уже в течение VIII в. до н.э.,
турные изменения, расцениваемые в категориях хотя ближе рубежа VIII–VII вв. до н.э.) и состоя
«культурного шока». Подтверждением этому яв- в причинной связи с обсуждаемыми процес-
ляется присутствие в составе кладов, обнаружен- сами, появляются на пограничье Центральной
ных в Центральной Европе (прежде всего в окру-
жении Венгерской низменности), восточных по *Примером царящей атмосферы угрозы может быть
происхождению бронзовых изделий – символов повествование автора древнейшей новгородской летописи,
кочевнической тождественности, как оружие и который по случаю нашествия Монголов в 1222–1223 гг.
писал: «Одному Богу известно, кто они и откуда вторглись
конское снаряжение. Истолковывать это можно (к нам)… мы не знаем, кем они могли бы быть… Не знаем,
только как признак символического «приручения откуда они пришли и куда опять отправились. Богу одному
чужаков», появление которых и черты их куль- известно, откуда позволил им прийти по вине грехов наших»
турной различности выходили за рамки традици- [Strzelczyk, 1993, с. 50].
Рис. 16. Снаряжение воина из погребения Белоградец (по: [Tončeva, 1980]).
и Восточной Европы находки раннескифского Vasiliev, Badea, Man, 1973; Chochorowski, 1998,
типа. На территории нынешней северо-восточ- c. 479–480, рис. 3]. Хотя формирование квази-
ной Болгарии, как бы вслед за комплексами но- скифских культурных групп в Карпатской кот-
вочеркасского («киммерийского») типа, такими ловине (как трансильванская группа и культура
как захоронения воинов из Белоградец и Царев- Векерзуг/Vekerzug) было обусловлено активнос-
Брод (рис. 16, 17) [Tončeva, 1980, табл. XXXIV; тью скифских сообществ родом из причерно-
2–4, 6–8, XXXV; 1, XXXVIII; 6, XL; 1–4], по- морского региона*, характерно, что на ранней
являются комплексы, близкие типу Гумарово
(Польско Косово близ Руссе, рис. 18) [Stantchev,
*См.: [Chochorowski, 1998, c. 480–481], где вкратце
2000]. Захоронения воинов со скифским инвен- представлена оценка процессов генезиса культуры Векер-
тарем и элементами новочеркасского типа рубе- зуг/Vekerzug, учитывающая корректировку хронологии
жа VIII–VII и начала VII в. до н.э., нам знакомы, раннескифской культуры, разработанной на рубеже 80/90
в частности, из Трансильвании [Теюш/Teiuş – годов XX века. Не подлежит сомнению, что древнейшие
и Карпатской котловины (слу-

чайная находка из обл. Боршод/
Borsod в Венгрии) [Chochorowski,
1985, рис. 33; 3], имеющие анало-
ги не в Восточной Европе, а сре-
ди раннетагарских памятников
[рис. 19, 1–2]. Кроме того, надо
отметить другие находки «восточ-
ного» происхождения, как, напри-
мер (рис. 19, 3–6): тагарские ножи
(Strzegom, Śmiełów) [Jahn, 1928,
рис. 8–9; Gedl, 1984, c. 41, таб. 9;
77–78]; бронзовое навершие кин-
жала (Bodzanowo) [Zielonka, 1952,
c. 111; Bukowski, 1977, таб. II];
двуушный кельт (Modlniczka)
[Dryja, Kieferling, 1993; Клоч-
ко, 2005, рис. 2; 1], из нынешней
Польши (рис. 20)*. Убедительно
также присутствие зооморфных
мотивов среди постчерногоров-
ских находок в Центральной Ев-
ропе (например, скипетры или
псалии из Штиллфрида (рис. 21),
которые в среде геометрической
орнаментики черногоровского
и новочеркасского инвентаря в
Восточной Европе [Тереножкин,
1976, с. 173–174], были неизвес-
тны. Существуют также предпо-
сылки, позволяющие предпола-
гать, что уже на черногоровском
этапе в Восточной Европе, начи-
ная с X в., хотя главным образом
Рис. 17. Снаряжение воина из погребения Царев Брод (по: [Tončeva, 1980]). в IX в. до н.э., приток предметов
центрально-азиатского происхож-
волне скифских («протоскифских») миграций дения (начиная с карасукских, затем тагарских
на запад, обозначается участие кочевнической и протоскифских изделий)**, определяет нача-
этнокультурной среды Центральной Азии. По-
казательными здесь являются отдельные наход- *Находки эти вписываются в масштаб явлений, отно-
ки коротких бронзовых кинжалов из Подолья сящихся к волне военного проникновения «кочевнических
(Руски Фильварки) [Sulimirski, 1936, таб. IX; 1] групп со скифским вооружением» на территорию Централь-
ной Европы [Хохоровски, 1994, с. 49–64], но, по всей види-
мости, они значительно их старше. События, результатом
комплексы культуры Векерзуг/Vekerzug на Большой Вен- которых стало, в частности, уничтожение оборонительных
герской низменности появились самое раннее под конец поселений (предметы скифского вооружения в слоях по-
VII, даже вероятнее всего, ближе рубежа VII–VI вв. до н.э., жаров; опустение целых поселенческих микрорегионов,
а не как предполагалось прежде [Chochorowski, 1985, культурный кризис и т.д.), датировать можно рубежом цен-
c. 128–130, 149–152], во второй половине VI в. до н.э. (см. так- трально-европейского периода HaD1/ HaD2, а с точки зрения
же [Kemenczei, 2009, c. 112]. Соответственно, начало фор- относительной хронологии раннескифской культуры, гори-
мирования трансильванской группы следует отнести к ру- зонтом Репяховатой Могилы [Там же, с. 55].
бежу VIII–VII вв. до н.э. [Chochorowski, 1998, c. 479–480]; **В этом контексте в украинской литературе недавно
см. также: [Vasiliev, 1980, c. 125–140]. появились сведения о находках северокитайских изделий
Рис. 18. Снаряжение воина в погребении из Польско Косово (по: [Stantchev, 2000]).
ло новых явлений, источником которых являет-

эпохи династии Чжоу на территории Крыма [Клочко, 2005, ся активность кочевнических сообществ Цент-
c. 21–28], а также о «кладе» бронзовых предметов из Луб- ральной Азии.
ны на Полтавщине, соединяющих местные признаки (чер-
ногоровские и чернолесские), с центрально-азиатскими и 7. Кардинальное значение для объяснения этих
центрально-европейскими [Клочко, 2009, с. 155–163]. Часть явлений имеет концепция В.И. Молодина [2010],
исследователей считает их, однако, подделками, появивши- касающаяся экологического «стресса» в Западной
мися в связи с созданием частных коллекций и развиваю- Сибири в период так называемых субатлантичес-
щейся в связи с этим нелегальной торговлей «древностями». ких взрывных изменений. Датированное прибли-
Вопрос этот должен стать предметом серьезной дискуссии в
научной среде исследователей и службы охраны памятников зительно 850 BC [Geel et al., 2004] глобальное
хотя бы потому, что существенные аргументы, свидетельс- изменение климата на более влажный (при со-
твующие о достоверности этих сведений, представлены в хранении пониженного температурного режима)
солидных научных изданиях. (рис. 22) вызвало очень неблагоприятные эколо-
Рис. 19. Примеры находок восточного (западно-сибирского?) происхождения из Центральной Европы.

1 – Руски Фильварки (Украина); 2 – область Боршод/Borsod (Венгрия); 3 – Стшегом/Strzegom; 4 – Сьмелув/Śmiełów; 5 – Бодзаново/
Bodzanowо; 6 – Модльничка/Modlniczka (Польша).
Рис. 20. Ареал военных дей-

ствий и направления пере-
мещений захватчиков с воо-
ружением скифского типа на
территории Центральной Ев-
ропы.
1 – городища, на территории ко-
торых было найдено вооружение
скифского типа; 2 – пещерные
убежища, в которых были обнару-
жены наконечники стрел скифско-
го типа; 3 – направления переме-
щений первой волны «скифских»
захватчиков; 4 – направления пе-
ремещений второй волны «скиф-
ских» захватчиков; 5 – направле-
ния военных действий носителей
культуры Векерзуг; 6 – макси-
мальная граница ареала военных
действий; 7 – предполагаемые на-
правления дальнейших переме-
щений; 8 – территория трансиль-
ванской группы; 9 – территория
культуры Векерзуг.
A – Стшегом/Strzegom; B –
Сьмелув/Śmiełów; C – Бодзано-
во/Bodzanowо; D –Модльничка/
Modlniczka.
Рис. 21. Примеры предметов, украшенных зооморфными мотивами, встречаемыми среди постчерногоровских находок в
Центральной Европе.
1 – Cынмихаи де Педурэ/Sînmihai de Pădure; 2 – Шарвиз/Sárviz; 3 – Батина-Бездан/Batina-Bezdán; 4 – Пжедмежице/Předměřice; 5, 7 – Штиль-
фрид/Stillfried; 6 – Бихоругра/Bihaugra.
гические изменения в лесной и лесостепной зонах то, что укрепление протоскифских культурных
Западной Сибири, особенно в районах с развитой образцов, насыщенных символикой, отобража-
гидрографической сетью. В условиях сухого кли- ющей в частности менталитет этнокультурных
мата позднего суббореала общества эпохи позд- сообществ позднего бронзового века Западной
ней бронзы нашли здесь пригодные условия для Сибири и Центральной Азии, произошло уже
жизнедеятельности. «Субатлантизация» клима- (как минимум) во второй половине IX в. BC.
та вызвала неблагоприятные изменения окружа- Именно в степи произошла определенная «кон-
ющей среды, лишая их удобных экологических фронтация» между «старыми» и «новыми» оби-
ниш. Такая ситуация способствовала активности тателями этой территории, которую по Геродо-
многих групп, проявляющейся в устремлении к ту (в контексте западной части степного пояса)
сухим степным пространствам, которые в усло- символически можно назвать «скифско-кимме-
виях влажного климата становятся благоприят- рийской войной». В действительности «скифс-
ной для жизни ойкуменой. Сопутствовало этому кий Исход» носил характер продолжительного
неизбежное преобразование хозяйственного ук- процесса миграций и противоборства, приводя-
лада и социокультурных структур, включивших щего нередко к военным событиям, открывшего
население лесостепной и лесной зон Западной евроазиатский степной коридор для кочевников
Сибири позднебронзового века в многочислен- Центральной Азии. Его западным полюсом ста-
ные этнокультурные сообщества, населяющие ла территория венгерской «пусты» в Карпатской
степи. Динамика этих процессов несомненно котловине, которая неоднократно в историчес-
способствовала многим миграциям, общим на- кой перспективе становилась ареной для учас-
правлением которых – ввиду существующих тия кочевников в европейском историческом
географических и экологических препятствий процессе.
на юге и востоке – был открытый на запад степ-
ной коридор. Хронология ранней тагарской куль-
туры [Görsdorf, Parzinger, Nagler, 2004, c. 85–88; горовского типа (см., в частности: [Грязнов, 1980, с. 54;
Parzinger, 2006, c. 621–623] и датирование курга- Марсадолов, Зайцева, Лебедева, 1994, табл. 1]), имеет су-
щественное значение для определения хронологии наплыва
на Аржан 1 [Geel, 2004, c. 1739)* указывают на восточных, «степных» элементов культуры на территорию
Центральной Европы и культурного перелома в Карпатской
*Полученное естественно-научными методами дати- котловине [Chochorowski, 1995, c. 270–271; 1996, c. 239–256;
рование кургана Аржан 1, содержащего элементы черно- Pazdur, 1995].
8. Принятие сценария культурных изменений, са климатических изменений, в зависимости от

вызванных климатическими (экологическими) их геоморфологической, гидрографической, бо-
факторами и в итоге миграций, в качестве сти- танической и пp. специфики;
мулов, объясняющих социокультурную консо- – потенциальная способность социокультур-
лидацию и усиление активности кочевников в ных структур (особенно хозяйственных) приспо-
степной и лесостепной зонах Евразии на рубеже сабливаться к новым, даже ухудшающимся усло-
бронзового и раннего железного веков, означает виям жизнедеятельности, к примеру посредством
только и исключительно ссылку на первоначаль- использования ресурсов в рамках присваиваю-
ный импульс, а не становление принципа, детер- щего хозяйства;
минирующего совокупность всех процессов. При – барьеры идеологического и ментального ха-
таком предположении процессы эти должны бы рактера, определяющие коллективное сознание и
были проходить по «принципу домино», регули- отражающиеся на магической и психологической
руемому, однако, внутренними факторами, ко- связи с занимаемой и используемой территорией.
торые могли бы в равной степени как нейтрали- Только истощение собственных адаптационных
зовать, как и интенсифицировать их динамику. способностей могло привести к своеобразному
К процессам этим относятся, в частности: «раздвижению ножниц» между условиями жизне-
– различные темпы и масштаб преобразова- деятельности и выработанной в их пределах мо-
ний экосистем под воздействием того же импуль- делью культурного поведения. В такой кризисной
Рис. 22. Похолодание и увлажнение климата около 850 ВС в Европе.

А – основные показатели изменений климата в голоцене (по: [Berglund, 2003]). Б – кривая концентрации радиоуглерода 14C в атмосфере
I тыс. до н.э. (по: [Maise, 1998]). Обработал: К. Дзенгелевски.
ситуации одним из решений могла быть миграция структур в пограничной зоне «потока миграции».
и обосновывающее ее изменение социокультурно- Касается это прежде всего возможного присутс-
го поведения. На общественное сознание должны твия оборонительных поселений и рефугий, ко-
были повлиять существенные идейные факторы, торые можно считать признаком «дефензивной»
легитимирующие изменение стратегии. стратегии выживания. Существенное познава-
9. «Выбор» миграционной (мобильной, насту- тельное значение в контексте изучаемой пробле-
пательной) стратегии выживания могли облегчать мы имеют также результаты генетических и ант-
и даже ему способствовать некоторые свойства ропологических исследований и экспертиз.
социокультурных систем. Здесь имеются в виду
свойства, которые в первоначальной действитель-
ности имели второстепенный характер, а в новых Список литературы
кризисных реалиях обрели первостепенное значе-
ние. Определяли они потенциальную способность Дубовская О.Р. К интерпретации комплексов типа Новочер-
касского клада // СА. – 1989. – № 1. – С. 63–69.
приспособления к новым условиям и увеличива- Клочко В. До проблеми походженния скiфiв // Памятки
ли склонность общества прибегать к инновациям. Украïни: iсторiя та культура. – 2005. – № 37/2(147). –
Здесь можно указать, к примеру, на: С. 21–28.
– незначительную роль стационарных отрас- Клочко В.И. Происхождение скифов // Эпоха раннего же-
лей хозяйства при сравнительно большом значе- леза: сб. науч. тр. к 60-летию С.А. Скорого. – Киев;
Полтава: Ин-т археологии НАН Украины, 2009. –
нии деятельности, осуществляемой в условиях С. 151–166.
необходимой мобильности, например, стадный Махортых С.В. Культурные контакты населения Северно-
– пастбищный – выпас, отгонное животноводс- го Причерноморья и Центральной Европы в киммерий-
тво, охотничий промысел и др.; скую эпоху. – Киев: Шлях, 2003. – 139 с.
Махортых С.В. Киммерийцы Севернего Причерноморья. –
– высокий военный потенциал и его сущест-
Киев: Шлях, 2005. – 379 с.
венная роль в поведении, направленном на под- Махортых C.B., Иевлев М.М. О путях и времени формиро-
держание собственного престижа; вания раннекочевнических образований на юге европей-
– умение обращаться с лошадью и культиви- ской части СССР в позднейший предскифский период //
рование искусства верховой езды; Древности Северного Кавказа и Причерноморья. – М.,
1991. – С. 18–30.
– низкий уровень «засиженности», проявляю-
Молодин В.И. Экологический «стресс» на рубеже II–
щийся в частности, в слабо развитых структурах I тыс. до н.э. и его влияние на этнокультурные и соци-
постоянных поселений; ально-экономические процессы у народов Западной Си-
– низкий уровень сакральности пространс- бири // Культура как система в историческом контексте:
тва и психологической связи с занимаемой тер- Опыт западно-сибирских археолого-этнографических
совещаний. – Томск: Аграф-Пресс, 2010. – С. 22–24.
риторией.
Скорый С.А. Киммерийцы. – Киев; Полтава: Археология,
Все эти свойства естественным образом мог- 1999. – 135 с.
ли способствовать «промиграционным» тенден- Смирнова Г.И. Гальштатские городища в Закарпатье //
циям, являясь весомым фактором культурных Slovenská Archeológia. – 1966. – № 14(2). – С. 397–410.
изменений. Тереножкин А.И. Киммерийцы. – Киев: Наук. думка, 1976. –
223 с.
10. Существенным условием испытания пред-
Хохоровски Я. Скифские набеги на территорю Средней Ев-
ставленных гипотез, обозначающим одно из на- ропы // РА. – 1994. – № 3. – С. 49–64.
правлений исследований, является изучение спе- Хохоровски Я. Городища эпохи поздней бронзы восточной
цифики социокультурных образцов поведения части Карпатской котловины: Показатель развития или
тех общественно-поселенческих групп, которые кризиса общественно-культурных структур? // Бiльське
городище в контекстi вивчення пам’яток раннього за-
потенциально могли включиться в процесс куль- лiзного вiку Эвропи. – Полтава: Центр «Археологiя»,
турных изменений и миграции. Это может облег- 1996. – С. 211–221.
чить ответ на вопрос, какие общества (либо их Berglund B.E. Human impact and climate changes –
части), если вообще какие-либо были «естествен- synchronous events and a causal link ? // Quaternary
ным образом предопределены» к участию в волне International. – 2003. – Vol. 105. – P. 7–12.
Bukowski Z. The Scythian Influence in the Area of Lusatian
миграции, имевшей основополагающее значение Culture. – Wrocław; Warszawa; Kraków; Gdańsk: Zakład
для исторических процессов в зоне Великой Ев- Narodowy im. Ossolińskich, 1977. – 378 p.
разийской степи в начале железного века. Нема- Chochorowski J. Burgen der Lausitzer Kultur in Oberschle-
ловажными являются наблюдения поселенческих sien // Prace Archeologiczne. – 1976. – N 23. – S. 63–80.
Chochorowski J. Die Vekerzug-Kultur: Charakteristik der Kemenczei T. Die spätbronzezeit Nordostungarns. – Budapest:
Funde. – Warszawa; Kraków: PWN, 1985. – 162 s. Akadémiai Kiadó, 1984. – 430 S.
Chochorowski J. Ekspansja kimmeryjska na tereny Europy Kemenczei T. Funde ostkarpatenländischen Typs im
Środkowej. – Kraków: Uniwersytet Jagielloński, 1993. – Karpatenbecken. – Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2005. –
327 s. 186 S., 64 Tаb. – (Prähistorische Bronzefunde; N 20 (10)).
Chochorowski J. Datowanie horyzontu kimmeryjskiego w Kemenczei T. Studien zu den Denkmälern skythisch geprägter
Europie środkowej a chronologia późnej epoki brązu // Alföld Gruppe. – Budapest: Magyar Nemzeti Múzeum,
Śląskie Prace Prehistoryczne. – 1995. – N 4. – S. 267–281. 2009. – 410 S.
Chochorowski J. Kurhan Arzhan (Tuva) a chronologia Maise Ch. Archäoklimatologie – vom Einfluss nacheiszeitlicher
znalezisk kimmeryjskich i wczesno scytyjskich we Klimavariabilität in der Ur- und Frühgeschichte // Jahrbuch
wschodniej i środkowej Europie // Zeszyty Naukowe der Schweizerischen Gesellschaft für Ur- und Frühge-
Politechniki Śląskiej – Geochronometria. – 1996. – schichte. – 1998. – N 81. – S. 197–235.
N 14. – S. 239–256. Márton L. Skytha aranylelet Gyomai halom sírból //
Chochorowski J. Die Vekerzug-Kultur und ihre östlichen Archaeologiai Értesitö. – 1905. – N 25. – C. 234–240.
Beziehungen // Das Karpatenbecken und die osteuropäischen Medwecka-Kornaś A. Czynniki naturalne wpływające na
Steppe. – München; Rahden/Westf.: Verlag Marie Leidorf rozmieszczenie geograficzne w Polsce. Szata roślinna
GmbH, 1998. – S. 473–491. Polski. – Warszawa: Państwowe Wydawnictwo Naukowe,
Dryja S., Kieferling G. Znalezisko brązowej siekierki 1972. – T. 1. – 615 s.
tulejkowatej z okolic Krakowa // Sprawozdania Parzinger H. Die frühen Völker Eurasiens: Vom Neolithikum
Archeologiczne. – 1993. – N 45. – S. 155–158. bis zum Mittelalter. – München: Verlag C.H. Beck, 2006. –
Furmánek V. Hradiská pilinskej a kyjatickej kultúry na 1045 S.
Slovensku // Archeologické rozhledy. – 1983. – N 35. – Patek E. Westungaren in der Hallstattzeit. – Weinheim: VCH
S. 24–32. Verlagsgesellschaft, 1993. – 177 S.
Furmánek V. Radzovce: Osada l’udu popolnicových polí. – Pazdur M. Kalibracja dat radiowęglowych ze stanowisk: Aržan,
Bratislava: Veda, 1990. – 102 s. Gomolawa i Stillfried // Śląskie Prace Prehistoryczne. –
Furmánek V., Veliačik L., Romsauer P. Jungbronzezeitliche 1995. – N 4. – C. 283–286.
befestigte Siedlungen in der Slovakei // Beiträge zum Petrescu-Dîmboviţa M. Depozitele de bronzuri din România. –
bronzezeitlichen Burgenbau in Mitteleuropa. – Berlin; Nitra, Bucureşti: Editura Academiei Republicii Socialiste
1982. – S. 159–175. România, 1977. – 390 c.
Gallus S., Horváth T. Un peuple Cavalieri préscythique Podborský V. Štramberská dýka s křížovým jilcem a otázka
en Hongrie. – Budapest: Institut de Numismatique et rozšíření, původu a datování těchto dýk v Evropě //
d’Archéologie de l’Université Pierre Pázmány, 1939. – Archeologické rozhledy. – 1967. – N 19 (1). – S. 194–220.
165 p., 89 tab. Stantchev D. Warrior Burial in the Lower Course of the Yantra //
Gediga B. Grody ludności kultury łużyckiej we Wrocławiu- Tombes tumulaires de l’Âge du Fer dans le Sud-Est de
Osobowicach. – Wrocław; Warszawa; Kraków; Gdańsk: l’Europe: Actes du IIe Colloque International d’Archéologie
Zakład Narodowy im. Ossolińskich, 1976. – 213 s. Funéraire: TIPORED S.R.L. – Tulcea, 2000. – P. 35–44.
Gedl M. Die Messer in Polen. – München: Verlag C.H. Beck, Strzelczyk J. Mongołowie a Europa: Stolica Apostolska wobec
1984. – 82 S., 37 Таb. – (Prähistorische Bronzefunde; problemu mongolskiego do połowy XIII wieku // Spotkanie
N 7 (4)). dwóch światów: Stolica Apostolska a świat mongolski
Geel B., van, Bokovenko N.A., Burova N.D., Chugunov K.V., w połowie XIII wieku. – Poznań: Wydawnictwo ABOS,
Dergachev V.A., Dirksen V.G., Kulkova M., Nagler A., 1993. – S. 9–112.
Parzinger H., Plicht J., van der, Vasiliev S.S., Zaitse- Sulimirski T. Scytowie na Zachodnim Podolu. – Lwów:
va G.I. Climate change and the expansion of the Scythian Lwowskie Towarzystwo Prehistoryczne, 1936. – 186 s.,
culture after 850 BC: a hypothesis // J. of Archaeological 18 tab.
Science. 2004. – Vol. 31. – P. 1735–1742. Tončeva G. Chronologie du Hallstatt ancien dans la Bulgarie
Görsdorf J., Parzinger H., Nagler A. 14C Dating of the Siberian de nord-est. – Sofia: Academia Litterarum Bulgarica /
Steppe Zone from Bronze Age to Scythian Time // Impact Institutum Thracicum, 1980. – 149 S. – (Studia Thracica;
of the Environment on Human Migration in Eurasia / eds. Bd. 5).
E.M. Scott et al. – Dordrecht; Boston; L.: Kluwer Academic Vasiliev V. Sciţii Agatîrşi pe teritoriul României. – Cluj-Napoca:
Publishers, – 2004. – P. 83–89. Editura Dacia, 1980. – 185 p.
Horedt K. Befestigte Siedlungen der Spätbronze- und der Vasiliev V. Aşezarea fortiticată din prima epocă a fierului de
Hallstattzeit im innerkarpatischen Rumänien // Symposium la Bozna (jud. Sălaj) // Ephemeris Napocensis. – 1993. –
zu Problemen der jüngeren Hallstattzeit in Mitteleuropa: N 3. – P. 43–67.
VEDA. – Bratislava, 1974. – S. 205–228. Vasiliev V., Badea A., Man I. Două noi morminte scitice
Jahn M. Die Skythen in Schlesien // Schlesiens Vorzeit in Bild descoperite la Teiuş // Sargetia. – 1973. – N 10. – P. 27–43.
und Schrift. – 1928. – N 9. – S. 11–25. Vasiliev V., Gaiu C. Aşezarea fortiticată din prima vîrstă a
Kaus M. Das Gräberfeld der jüngeren Urnenfelderzeit von fierului de la Ciceu-Corabia, jud. Bistriţa-Năsăud // Acta
Stillfried an der March: Ergebnisse der Ausgrabungen 1975– Musei Napocensis. – 1980. – N 17. – P. 31–63.
1977. – Wien, 1984. – 208 S., 49 Tаb. – (Forschungen in Zielonka B. Miscellanea kujawskie // Z otchłani wieków. –
Stillfried; Bd. 6). 1952. – N 21(2). – S. 111–112.
Д.В. Черемисин
ЕЩЕ РАЗ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ПАЗЫРЫКЦЕВ,

О СЕМАНТИКЕ ИСКУССТВА ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ
И ПСИХОАРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ИМИТАЦИИ
Что мы знаем о лисе?
– Ничего. И то не все.
Б. Заходер
В реконструкциях верований, мифологичес- грабленных погребальных комплексов, связаны

ких представлений, мировоззрения или древ- недавние опыты реконструкции мировоззренчес-
ней «идеологии», выполненных на основании ких и мифологических представлений пазырык-
археологических источников, неизбежны дис- цев [Полосьмак, 1997].
куссионность и неоднозначность прочтений, Исследование семантики искусства зверино-
проблематичность заключений. Множество объ- го стиля традиционно связано с интерпретаци-
ективных проблем, связанных с данной сферой ями в русле «тотемической», «магической» или
исследований, определяют уровень достовер- «мифологической» концепции. Разделение это
ности полученных заключений, в которых автор- достаточно условно, т.к. тотемическая трактовка
ские подходы могут быть основаны на различ- природы анимализма древних кочевников Евра-
ных основаниях и допущениях, а интерпретации зии зачастую сочетается с интерпретацией изоб-
могут существенно различаться. Полет фантазии ражений в русле сведений о древних магических
в семантических реконструкциях ограничива- воинских или охотничьих верованиях. В рамках
ют требования методологической строгости при данного направления интерпретаций археологи
осуществлении данной процедуры научного ис- ориентируются на «шаманские» представления
следования. или мифы охотников; исследовательский подход
Дискуссионными остаются множество вопро- объединяет стремление отыскать корни искусст-
сов, связанных с изучением семантики искусства ва звериного стиля в мировоззрении охотничьих
звериного стиля и реконструкцией мировоззре- обществ Евразии. «Мифологическая концепция»
ния скифов и родственных им народов, населяв- не исключает представлений о магическом харак-
ших пространства Terra Scythica в середине – тере артефактов с изображениями и фактически
второй половине I тыс. до н.э. Более чем вековая включает в себя подход, связанный с теорией то-
история интерпретации скифского искусства от- темических классификаций, равным образом от-
разила смену научных парадигм – от ориентации раженных как в мифе, так и в изобразительном
на античную мифологию, исследований истори- искусстве.
ческой семантики изобразительных памятников На мой взгляд, теоретически наиболее обосно-
в рамках изучения «палеонтологии мышления» и ван подход в рамках «мифологической» концеп-
«стадиальности надстроечных явлений» до раз- ции. Методология реконструкции мифологичес-
работки методики «прочтения текста» изобрази- кой «картины мира» ираноязычного населения
тельных памятников искусства евразийских сте- степной Евразии середины I тыс. до н.э. разра-
пей скифской эпохи. С уникальными по полноте ботана на высоком уровне [Раевский, 1977, 1985,
и сохранности материалами пазырыкской куль- 1998, 1999]. «Мифологическая» концепция се-
туры, происходящими из многочисленных нераз- мантики искусства звериного стиля развивалась
на фоне становления структурно-семиотического ления», показала, что при этом дифференциации

направления, работ Московско-Тартуской школы персонажей скифского звериного стиля в качес-
по теории знаковых систем, новейших открытий тве маркеров разных сфер мироздания служили
памятников скифского мира Евразии и развития различные приемы трактовки разных групп зве-
методов реконструкции общественных отноше- риных образов [Переводчикова, 1994, с. 13–16,
ний по археологическим источникам. Наиболее 24–27 и т.д.]. Принципиальное значение имеют
достоверные результаты получены в ходе реали- результаты работ Е.В. Переводчиковой, направ-
зации Д.С. Раевским, Е.Е. Кузьминой, Б.И. Мо- ленных на определение различных изобрази-
золевским, С.С. Бессоновой, А.К. Акишевым, тельных способов воплощения в искусстве зве-
Д.Г. Савиновым и другими археологами методов риного стиля древней классификации животного
семантической реконструкции в рамках «мифо- мира через выделение совокупности признаков
логической концепции» содержания скифо-си- изображений. А.К. Акишев предложил реконс-
бирского искусства. трукцию значения ансамбля зооморфных персо-
Д.С. Раевский значительно расширил воз- нажей как выражение сакской «модели мира» в
можности изучения скифо-сакской мифологии парадном одеянии вождя из кургана Иссык. Про-
и искусства, дав развернутую характеристику чтение семантики звериных образов, как показал
скифской религиозно-мифологической систе- А.К. Акишев – один из путей реконструкции ис-
мы как части мифологии древнеиранской [Ра- сыкской «космограммы» [1984].
евский, 1977, 1985]. Основным источником для Следует отметить, что в рамках «мифологи-
реконструкции служили сюжетные изображения ческой» концепции ее сторонниками существенно
на драгоценных культовых сосудах, убедительно иначе, чем исследователями, разделяющими идеи
расшифрованные им как графическое выраже- о тотемном характере образов звериного стиля,
ние этногонической скифской легенды. При этом рассматривается понятие «тотемизм». Связанная
Д.С. Раевский показал, что преобладание в ски- с исследованиями К. Леви-Строса о мифологии,
фо-сакском искусстве зооморфных персонажей в особенности с его книгой «Тотемизм сегодня»
связано с автономным от антропоморфного кода [Lévi-Strauss, 1962; Леви-Строс, 1994, с. 37–110],
способом «моделирования» мира, зооморфные концепция тотемизма как первобытной классифи-
образы которого сформированы в стабильную кационной системы, на основе которой сложились
знаковую систему, «призванную адекватно вы- развитые классификации древности, в т.ч. «мифо-
ражать скифскую модель мира» (Раевский, 1979, поэтическая» традиция, космологические и соци-
с. 74; 1985, 2003). альные модели и т.п., была принята этнологами,
Значительный вклад в изучение семантики археологами, культурологами.
искусства звериного стиля внесли исследования Критику мифологической теории недавно
Е.Е. Кузьминой. Исследовательница рассматри- осуществил В.А. Кореняко, представив претен-
вает скифо-сакский звериный стиль как знаковую зии к реконструкциям Д.С. Раевского с позиции
систему бесписьменных народов Евразии, как структурного анализа, требуя наряду с изучением
«воплощение в изобразительном искусстве всего семантики изображений постижения синтакти-
строя их мышления, их мифологии и фольклора» ки и прагматики искусства звериного стиля. Ак-
[1976; 1977, с. 119]. Для работ Е.Е. Кузьминой, центируя «прагматические аспекты семиотики»,
посвященных анализу содержания скифского ис- В.А. Кореняко подвергает тотальному сомнению
кусства, характерен переход от случайных иран- предложенные подходы к трактовке природы зве-
ских аналогий к системному анализу скифской риного стиля (дефиницию, определение социаль-
духовной культуры как части мифологии индои- ных, эмоциональных, психофизиологических и
ранской (см.: ]Кузьмина, 2002]). эстетических основ, заключения о технологии
Ряд оригинальных исследований Е.В. Пе- производства артефактов и о семантике конкрет-
реводчиковой посвящен разработке проблемы ных образов и композиций, а также этимологию
«языка звериных образов» скифского искусства древних этнонимов) в рамках собственной «эн-
[1979, 1980, 1994]. Исследовательница, разделяя догенной» гипотезы, согласно которой истоки ис-
точку зрения о том, что в искусстве звериного кусства звериного стиля связаны с субкультурой
стиля «посредством зооморфных образов выра- охотников-звероловов – участников облавных
жались определенные идеологические представ- охот, добывавших охотничьи трофеи живьем [Ко-
Черемисин Д.В. Об исследовании мировоззрения пазырыкцев, о семантике искусства звериного стиля 339
реняко, 2002]. При этом для обоснования такой то необычными археологическими материалами
критики привлекались материалы искусствозна- и отдельными аспектами шаманизма народов
ния и охотоведения, что было оценено негативно Сибири, а анализ мифо-ритуального комплекса
[Черемисин, 2008, с. 13–14]. ранних кочевников Евразии в контексте индо-
В рамках «мифологического подхода» к се- иранской мифологической традиции.
мантике искусства звериного стиля я интер- Эзотерика. Оригинальное направление в
претировал совокупность новейших изобрази- интерпретации археологических памятников
тельных материалов пазырыкской культуры. Южной Сибири, в том числе изобразительных,
Определяя методологию исследования, было не- возможно имеющих отношение к античной тра-
обходимо провести своеобразную «экспертизу» диции об аримаспах и грифах, связано с работа-
предложенных концептуальных подходов. Для ми Д.А. Мачинского. По его мнению, с античной
пазырыкской культуры наибольший интерес, на традицией представлять аримаспов одноглазыми
мой взгляд, представляли вопросы, связанные с следует соотнести особенности каменных изва-
историей становления определенных парадигм и яний окуневской культуры Минусинской котло-
формирования постулатов, относящихся к про- вины, где располагался древний «сакральный
блеме «древнего оленеводства» (идея о его су- центр», который был «важнейшим фактом пре-
ществовании основана на интерпретации кон- дыстории религиозной жизни Скифии» [Мачин-
ской маски с оленьими рогами из Пазырыка-I); ский, 1997]. Возникновение этого центра, соглас-
оценка достоверности «шаманского» и «эзоте- но представлениям А.Д. Мачинского, связано с
рического» прочтения смысла пазырыкских реа- афанасьевской культурой, а в эпоху раннего же-
лий, а также критика имитации в реконструкции леза он в силу каких-то причин «переместился»
древнего мировоззрения. на Алтай. На наш взгляд, данные выводы сдела-
Кроме того, остается актуальной проблема ны на основе интуитивного, эзотерического под-
семантики сюжетов звериного стиля, особенно хода к трактовке археологических артефактов и
в связи с использованием образа пазырыкско- письменных источников, что позволяет на осно-
го грифона в государственной символике (герб вании «тонкочувственных ассоциаций» с одина-
Республики Алтай) [Марсадолов, 1996, 2003; ковым успехом перемещать сакральные центры
Черемисин, 2009], а также интерпретация пазы- Евразии с Алтая на Енисей и обратно.
рыкских изобразительных материалов в свете Одним из вариантов «эзотерического» подхо-
античной традиции об аримаспах и стерегущих да, на мой взгляд, являются календарно-астроно-
золото грифах. мические прочтения В.Е. Ларичева, предложен-
Шаманизм. Представления о «пазырыкском ные как альтернативный метод реконструкции
шаманизме», сформулированные Ф. Ханчаром, содержательной стороны сюжета терзания и
С.С. Сорокиным, поддержанные и развитые борьбы животных, характерного для искусства
Г.Н. Курочкиным [1988, 1992, 1993, 1994], не нахо- звериного стиля [Ларичев, 2000, 2001; ср. : Че-
дят подтверждения в новейшем комплексе пазы- ремисин, 2008, с. 18–19].
рыкских артефактов (практика татуировки была Имитация. Еще более претенциозной мне
широко распространена в среде пазырыкцев и представляется серия публикаций П.Д. Даш-
не отличала «верховных жрецов-шаманов», ковского. Сформулированные в соавторстве с
т.н. шаманские «барабаны-тамбурины» на самом А.А. Тишкиным «системно-структурный» или
деле являются роговыми сосудами и т.п.). Трак- «структурно-аналитический» подходы позволяют
товка Пазырыкского могильника как корпоратив- авторам реконструировать различные «системы
ного кладбища жреческой аристократии связана с мировоззрений населения Алтая пазырыкского
авторской установкой на некую совершенно ис- времени», опознавать элементы многочисленных
кусственно сконструированную разновидность и разнообразных религиозных систем древности,
шаманских верований – «скифо-сибирский шама- определять особенности «ментального развития
низм», при желании «шаманскую окраску» можно пазырыкцев» [Дашковский, 2002, с. 4; Тишкин,
усмотреть в каждом пазырыкском захоронении. Дашковский, 2003, с. 244]. Соавторы определи-
Более продуктивным представляется не поиск ли религиозно-мифологическую систему пазы-
соответствий между «уникальными», экстраор- рыкцев как синтез иранской религиозной тради-
динарными по полноте и сохранности или прос- ции («маздаизма» в его митраистском варианте),
шаманизма как «более ранней формы религии», логических реалий имеющее очень отдаленное
элементов индо-иранской религиозной традиции отношение, равно как и претензии на постиже-
и индоевропейских верований [Тишкин, Дашков- ние тех аспектов психологии бессознательного,
ский, 2003, с. 277–279]. изучать которые предлагается по археологичес-
Именно данные заключения, как и определе- ким источникам бронзового или раннего желез-
ние соавторами специфики пазырыкского миро- ного века.
воззрения и ментальности, «трансляций архети- Такой симбиотический структурализм (пси-
пов» и прочих ментальных «тенденций», а также хоанализ + структурализм) – это структурализм
опыты «психоархеологии» и особенно «струк- без семиотики, кастрированный, выхолощенный
турно-семиотический психоанализ» [Тишкин, структурализм, собственно, постструктурализм,
Дашковский, 2002, с. 125] мне показались совер- деконструктивизм и постмодернизм, в публика-
шенно не связанными с реальной реконструкци- циях соавторов представленные ссылками на ра-
ей на основе материалов археологии, а какой-то боты М. Фуко, Ж. Дерриды вкупе с отсылками
бесконечной постмодернистской имитацией, ук- к К. Юнгу, М. Фромму и Е.П. Маточкину, что,
рашенной множеством сносок на труды Ф. Бро- по мнению соавторов, и образует «философс-
деля, М. Вебера, Л. Февра, М. Фуко, Ж. Дерриды, ко-методологические положения» для изучения
М. Элиаде, Э. Фромма, К. Юнга и его последо- пазырыкских «мировоззрений». Но совершенно
вателей, и т.п. очевидно, что именно постструктурализм прояв-
Мои критические замечания и невысокая ляет прежде всего негативный пафос ко всяким
оценка методов и результатов, полученных позитивным знаниям, «к любым попыткам раци-
А.А. Тишкиным и П.Д. Дашковским, ввиду лапи- онального обоснования феноменов действитель-
дарности и щадящего характера моих публика- ности, и в первую очередь культуры» [Ильин,
ций [Черемисин, 2007], вызвала, как мне кажется, 1998, см. также: Ильин, 1996].
неадекватную реакцию с элементами «трамвай- Подтверждение собственных претензий в от-
ного» хамства. Не решившись высказаться о на- ношении методов «психоархеологии» соавторы
ших разногласиях в рамках дискуссии, которая усматривают в концептуализме Е.П. Маточки-
тогда проходила на страницах журнала «Архео- на (а не Ж. Лакана или Ж. Делеза, что, на мой
логия, этнография и антропология Евразии», со- взгляд, было бы гораздо интереснее и убедитель-
авторы опубликовали свой «ответ Чемберлену» нее). В публикации П.К. Дашковского – но не в
в другом издании [Дашковский, Тишкин, 2008]. совместной монографии соавторов – мне удалось
Мне кажется, что определенный интерес мо- найти удивительно соответствующую их мето-
жет представлять не очередное повторение оби- дологии психоаналитическую ссылку на статью
женными соавторами рефератов о mentalité (ср.: «Археологические образы в петроглифах Алтая»
[Тишкин, Дашковский, 2003, с. 122]) или посту- (ср.: [Маточкин, 1999]). Что же касается попыток
латов о «классическом маздаизме» или митра- как-то обосновать собственные разыскания в об-
изме, каким-то образом обнаруженным соавто- ласти пазырыкского бессознательного опорой на
рами на Алтае, о «ментальности» пазырыкцев, работу искусствоведа Маточкина об архетипах,
отличной от их «менталитета» и мировоззрения, «портреты» которых он отыскал в изобразитель-
а заявленная претензия на методологию, позво- ном искусстве Горного Алтая скифской эпохи
ляющую таковые открытия совершать. Ментали- (причем отнюдь не только в петроглифах), а ре-
тет и ментальность для соавторов – как «аванс» продукции разместил в рядах и колонках своих
и «получка» из старого советского анекдота – графических таблиц [Маточкин, 1999, с. 123–124,
не один, а целых два праздника и возможность рис. 1–2, с. 125–126], то, с моей точки зрения,
опубликовать, а затем тиражировать два рефе- эти апелляции просто смехотворны. Бесконечная
рата вместо одного (см.: [Тишкин, Дашковский, постмодернистская цитата (именно так мне ви-
2003, с. 118–127]). дится ряд публикаций барнаульских оппонентов)
Аналитическая психология или психоанализ, позитивно выглядит, на мой взгляд, скорее в ка-
скрещенный соавторами со структурализмом честве пародии. Ориентация на незримые науки
(«структурно-семиотический психоанализ»), типа психоанализа вовсе не делает подход соав-
на мой взгляд – нонсенс, образование химери- торов ни «системно-структурным», ни «струк-
ческое, нежизненное, и к постижению архео- турно-аналитическим».
Таким образом, как представляется, психоар- 1999, 2000а–г, 2001, 2003; и др.]. Множество кон-
хеологические претензии соавторов не обосно- статаций Н.В. Полосьмак, основанных на тонких
ваны. «Структурно-семиотический психоанализ» наблюдениях и глубоком анализе, имеют прямое
в качестве метода реконструкции мировоззрения отношение к сюжетам и образам изобразитель-
носителей пазырыкской культуры не состояте- ного искусства, некоторым из которых (образу
лен, постмодернистское цитирование и рефери- рыбы, грифона, «феникса») посвящены разделы
рование, приводящие к открытию в ментальнос- монографий или отдельные статьи.
ти пазырыкцев любых мировоззренческих и Н.В. Полосьмак придерживается методики ис-
религиозных феноменов – шаманизма, маздеизма, торических реконструкций, предлагая панораму
митраизма, буддизма, синкретизма и т.п., не могут возможных прочтений в свете данных этногра-
быть философским основанием достоверных ис- фии, фольклора и мифологии народов Сибири,
торических реконструкций и интерпретаций. будучи очень осторожной в том, что касается ин-
Опыты реконструкции мировоззрения терпретаций «информации» о социальном стату-
пазырыкцев. Ценный опыт мирововззренчес- се, семейном положении и т.п., которая заложена
ких реконструкций по источникам пазырыкской в женские головные уборы и прически, полагая,
культуры аккумулирован в трудах М.П. Грязно- что достоверно можно судить только о символи-
ва, С.И. Руденко, во многом по-разному воссо- ке убора [2001, с. 155].
здававших исторические реалии, отраженные в Не менее ценны результаты изучения нераз-
археологическом комплексе Больших Пазырыкс- грабленных мерзлотных захоронений, исследо-
ких курганов [Грязнов, 1940, 1950; Руденко, 1948, ванных В.И. Молодиным в могильнике Верх-
1952, 1953, 1960]. Новый этап в изучении пазы- Кальджин, как и других пазырыкских курганов
рыкской культуры связан с работами С.С. Со- Укока [Молодин, 2000а, б, 2003; Mолодин и др.,
рокина, В.Д. Кубарева, Д.Г. Савинова, А.С. Су- 2000; Полосьмак, Молодин, 2000; Молодин, По-
разакова, Л.С. Марсадолова, З.С. Самашева, лосьмак, 2003]. В.И. Молодин отметил ряд зако-
А.-П. Франкфора и других археологов, раскоп- номерностей формирования пазырыкского ар-
ками которых открыты и исследованы массовые хеологического комплекса, затронул проблемы
рядовые пазырыкские памятники и более редкие интерпретации назначения ряда ритуальных ат-
захоронения знати. рибутов, в частности наверший головных убо-
В конце XX в. новый корпус чрезвычайно ров и нашейных гривен. В.И. Молодин привлек
информативных источников был получен и ос- пазырыкские изобразительные материалы для
мыслен в результате открытий неразграбленных решения проблем, связанных с историческими
комплексов Укока (раскопки Н.В. Полосьмак и судьбами пазырыкской культуры, что, наряду с
В.И. Молодина) [Полосьмак, 1993а, б; 1994а, б; проблемой ее генезиса, стало предметом специ-
1997, 1999, 2000 а–г; Молодин, 2000а, б, 2003; Мо- ального исследования в рамках оригинальной
лодин, Полосьмак, Чикишева и др., 2000; Полось- авторской концепции [Молодин, 2000б; 2003,
мак, Молодин, 2004]. Новые данные, составляю- с. 157–163, рис. 107–109].
щие основу для разнообразных реконструкций, На мой взгляд, даже для пазырыкской культу-
получены также в результате продолжения иссле- ры, сохранившей благодаря мерзлоте огромный
дований могильника Берель [Самашев, Франкфор, корпус археологических свидетельств, обычно
1999; Самашев и др., 2000; Самашев, Мыльников, разрушенных временем, актуально положение
2004] и материалов Больших Пазырыкских кур- о том, что для реконструкции мифологии «изоб-
ганов [Балонов, 1991; Баркова, 1984, 1985, 1987, разительное искусство является единственным
1995, 1999; Баркова, Гохман, 1994; Баркова, Пан- или по крайней мере самым авторитетным ис-
кова, 2005; Полосьмак, Баркова, 2005]. точником информации, ибо создает условия для
Н.В. Полосьмак, имея в качестве предмета реконструкций, которые невозможны на матери-
исследования уникальный корпус источников, а але других источников» [Топоров, 1988, с. 485].
отправной точкой данные, полученные в резуль- Собственно, таким же образом оценивал изобра-
тате междисциплинарного синтеза естествен- зительный комплекс Пазырыка-I и М.П. Грязнов,
ных и гуманитарных наук, предложила реконс- полагавший, что «основная масса изображений…
трукцию мировоззренческих и мифологических в Пазырыке… представляют собой изображения
представлений пазырыкцев [Полосьмак, 1997, религиозного содержания и позволяют устано-
вить особенности мировоззрения и религиозных нократно. В изучении языка звериных образов

представлений ранних кочевников Алтая» [1940, Е.В. Переводчиковой успешно реализован и син-
с. 365]. «Памятники изобразительного искусст- тактический аспект структурно-семиотического
ва, … знакомящие нас с кругом идей и представ- исследования.
лений пазырыкского общества… представляют Корпус источников пазырыкской культуры
собой наибольшую ценность для изучения имен- позволяет предложить более достоверные ре-
но этих вопросов» [Там же]. конструкции содержания сюжетов и образов
Исследование семантики искусства зверино- звериного стиля. Возможности верификации
го стиля – часть реконструкции мифологичес- гипотез и выбора интерпретационных подхо-
ких представлений скифов, саков и других оби- дов связаны с археологическим контекстом, со-
тателей Terra scythica. Наиболее продуктивным храненном благодаря мерзлоте в статистически
представляется анализ изображений в рамках представительном массиве пазырыкских захоро-
«мифологической» концепции содержания сю- нений. Реконструкция семантики сюжетов и об-
жетов и образов этого искусства. Опыты реконс- разов искусства пазырыкцев возможна благода-
трукции семантики искусства звериного стиля в ря сохраненному в условиях курганной мерзлоты
рамках «мифологического» подхода основаны на контексту древних артефактов с изображениями
методике «прочтения текста» изобразительных в зверином стиле. Для пазырыкских погребений,
памятников искусства евразийских степей скиф- чья целостность не разрушена, реальна досто-
ского времени [Кузьмина, 1983; Раевский, 1985], верная фиксация контекстуальных связей арте-
которая предполагает анализ изобразительных фактов, «номенклатура» которых максимально
памятников на разных уровнях – уровне мифо- полно сохранена в мерзлоте, благодаря чему воз-
логических универсалий, в контексте общеин- можно детальное изучение набора образов. Эти
доевропейских и индоиранских мифологем, к сведения служат отправной точкой для анализа
которым восходят фиксируемые феномены ду- содержания образов животных и семантики ар-
ховной культуры ираноязычных народов скиф- тефактов с данными изображениями в структу-
ской эпохи, и на уровне собственно скифских ре комплекса. Методика семиотического иссле-
представлений. дования требует рассматривать каждый элемент
В реконструкции мировоззрения, на мой ансамбля изображений как интегральное состав-
взгляд, наиболее достоверны результаты, по- ляющее некоего целого («текста», мифа), обусло-
лученные в ходе реализации методов семиоти- вившего структуру данного ансамбля артефактов
ческого исследования содержания скифского с определенным изобразительным рядом.
искусства и мифологии. Критика данного на- Так, изобразительный ряд пазырыкских го-
правления, осуществленная В.А. Кореняко, на ловных уборов строго структурирован. Анализ
наш взгляд, несостоятельна [Черемисин, 2008, изображений на головных уборах позволяет сде-
с. 13–14]. Успехи в достоверной реконструкции лать вывод о том, что система зооморфных обра-
реалий далекого прошлого, со всей очевиднос- зов убора связана с выражением картины мира,
тью связаны с мультидисциплинарными иссле- в которой «Верхний мир» маркирован обра-
дованиями и привлечением данных естествен- зом птицы (форма головного убора, навершия),
ных наук (Н.В. Полосьмак, В.И. Молодин). На «Средний мир» представляют копытные – олени
мой взгляд, в изучении первобытного искусства и рогатые травоядные с признаками разных жи-
далеко не исчерпаны возможности синтеза гума- вотных. В одном ряду с данными персонажами,
нитарных дисциплин, в частности, археологии и изображения которых закреплены за атрибутами
семиотики. В лингвистике, изучающей текст и разных зон головных уборов, находятся образы
контекст par excellence, выработана методоло- животных, помещенные на нашейные гривны.
гия, позволяющая и мировоззренческие реконс- Гривны несут образ хищника (волка, барса, гри-
трукции сделать более строгими. Я имею в виду фона) и занимают нижний регистр изобразитель-
определение синтактики, наряду с семантикой и ного ряда, связанного с головой погребенного. На
прагматикой являющейся необходимой состав- мой взгляд, изображения хищников на гривнах
ляющей в изучении «текста» культуры. «Праг- противопоставлены копытным с налобной зоны
матические аспекты» семиотики и семантика головного убора и маркируют языком зооморф-
искусства звериного стиля обсуждались неод- ных образов «Нижний мир».
Изобразительный ряд пазырыкских атрибу- риного стиля, выявления определенных аспектов

тов с изображениями на погребальных облаче- мировоззрения пазырыкцев.
ниях с птицами в верхней части головного убо- Среди них – опыт реконструкции мифологи-
ра, оленями и фантастическими копытными в ческой семантики образа пазырыкского грифо-
средней части и с хищниками на шее погребен- на в контексте античной традиции о стерегущих
ных, а также рыбами, соответствующими сфере золото грифах, враждующих с лошадьми; интер-
телесного «низа», представляет срез «картины претация содержания сюжетов конских масок;
мира», переданной посредством зооморфных определение изобразительного ряда головных
образов. Достаточно четко явленная структура уборов и нашейных гривен пазырыкцев, в т.ч.
ансамблей артефактов, которая позволяет го- реконструкция семантики образа птицы и коня
ворить о контекстуальных связях зооморфных с рогами на голове, изображений на конском уб-
изображений, очевидно, отражала существовав- ранстве и т.п. [Черемисин, 2005, 2008, 2009].
шую у пазырыкцев иерархию животных, в со-
ответствии с которой за разными персонажами Список литературы
звериного стиля было закреплено определенное
место в системе образов на ритуальных атрибу- Акишев А.К. Искусство и мифология саков. – Алма-Ата:
тах. Одним из способов актуализации мифологем Наука КазССР, 1984. – 176 с.
было создание визуального ряда и манифестация Балонов Ф.Р. Ворсовый пазырыкский ковер: семантика
композиции и место в ритуале (опыт предварительной
изобразительных текстов в парадно-церемони- интерпретации) // Проблемы интерпретации памятников
альных ритуалах, в т.ч. в погребальном обряде. культуры Востока. – М.: Наука, 1991. – С. 88–122.
В убранстве коней, сопровождавших элитные Баркова Л.Л. Резные изображения животных на сарко-
пазырыкские захоронения (в культово-церемо- фаге из 2-го Башадарского кургана // АСГЭ. – 1984. –
ниальных масках, на седельных подвесках, па- Вып. 25. – С. 83–89.
Баркова Л.Л. Изображения рогатых и крылатых тигров в
радной узде) развернуты ансамбли зооморфных искусстве древнего Алтая // АСГЭ. – 1985. – Вып. 26. –
изображений, связанных с актуализацией сюже- С. 30–44.
та терзания жертвенного коня. Баркова Л.Л. Образ орлиноголового грифона в искусст-
Представления об искусстве звериного стиля ве древнего Алтая (по материалам Больших Алтайских
как феномене, связанном с родовой знатью или курганов) // АСГЭ. – 1987. – Вып. 28. – С. 5–30.
Баркова Л.Л. О хронологии и локальных различиях в изоб-
военной дружиной, сформированные на памят- ражении травоядных и хищников в искусстве ранних
никах, не сохраняющих предметы из недолго- кочевников Алтая (опыт статистического анализа) //
вечных материалов, не соответствуют реалиям АСГЭ. – 1995. – Вып. 32. – С. 60–76.
пазырыкской культуры. Наличие одинаковых Баркова Л.Л. Конская маска из Первого Пазырыкского кур-
предметов с одинаковыми изображениями в со- гана // АСГЭ. – 1999. – Вып. 34. – С. 97–101.
Баркова Л.Л., Гохман И.И. Происхождение ранних кочев-
циально разнородных захоронениях мужчин, ников Алтая в свете данных палеоантропологии и анали-
женщин и детей, заставляет видеть в достаточ- за их изображений // Элитные курганы степей Евразии в
но стандартном наборе сопроводительного ин- скифо-сарматскую эпоху. – СПб. [б.и.] 1994. – С. 24–35.
вентаря выражение определенных мифологем, Баркова Л.Л., Панкова С.В. Татуировки на мумиях из
единых для всего общества, презентация кото- Больших Пазырыкских курганов (новые материалы) //
Археология, этнография и антропология Евразии. –
рых в ритуале погребения языком изобразитель- 2005. – № 2. – С. 48–59.
ного искусства кажется наиболее вероятной. Об- Грязнов М.П. Пазырык: Погребение племенного вождя на
ращение к контексту зооморфных изображений Алтае: дисс. … д-ра ист. наук / Гос. Эрмитаж, отд. архео-
на предметах, связанных с погребальной обряд- логии Вост. Европы и Сибири. – Л., 1940. – 593 с.
Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. – Л.: Гос. Эр-
ностью носителей пазырыкской культуры, позво-
митаж, 1950. – 92 c.
ляет выявить структуру ансамблей ритуальных Дашковский П.К. Основные аспекты изучения религиоз-
атрибутов с изображениями и сделать вывод о но-мифологических и мировоззренческих представле-
продуктивности применения структурно-семи- ний пазырыкцев // Древности Алтая… – Горно-Алтайск:
отического метода. Определение синтактики, на- Изд-во Горно-Алт. гос. ун-та, 2001. – С. 73–80. – (Изв.
лаборатории археологии; № 6).
пример, фиксация устойчивого сочетания тех или
Дашковский П.К. Социальная структура и система ми-
иных зооморфных персонажей с разными класса- ровоззрений населения Горного Алтая скифского вре-
ми артефактов – отправная точка для исследова- мени: – Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Барнаул,
ния семантики сюжетов и образов искусства зве- 2002. – 24 с.
Дашковский П.К., Тишкин А.А. К дискуссионным ас- волюция в системе научного мировоззрения – поиск
пектам изучения религиозно-мифологической систе- ноосферной модели будущего человечества в XXI ве-
мы кочевников горного Алтая пазырыкского времени // ке. – СПб.: [б.и.], 2003. – С. 93–103.
Изв. Алт. гос. ун-та. Сер. История. – 2008. – Вып. 4/2. – Маточкин Е.П. Архетипические образы в петроглифах Ал-
С. 46–58. тая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопре-
Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Пост- дельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
модернизм. – М.: Интрада, 1996. – 217 c. 1999. – С. 122–126.
Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до начала столе- Мачинский Д.А. Уникальный сакральный центр III – сере-
тия. Эволюция научного мифа. – М.: Интрада, 1998. – дины I тыс. до н.э. в Хакасско-Минусинской котловине //
256 с. Окуневский сборник: Культура. Искусство. Антрополо-
Кореняко В.А. Происхождение скифо-сибирского зверино- гия. – СПб.: Петрориф, 1997. – С. 265–287.
го стиля (прагматические аспекты семиотики) // Струк- Молодин В.И. Культурно-историческая характеристика
турно-семиотические исследования в археологии. – До- погребального комплекса № 3 могильника Верх-Каль-
нецк: Изд-во Дон. нац. ун-та, 2002. – Т. 1. – С. 131–188. джин II // Феномен алтайских мумий. – Новосибирск:
Кузьмина Е.Е. Скифское искусство как отражение миро- Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000а. – С. 86–119.
воззрения одной из групп индоиранцев // Скифо-сибир- Молодин В.И. Пазырыкская культура: проблемы этногене-
ский звериный стиль в искусстве народов Евразии. – М.: за, этнической истории и исторических судеб // Архео-
Наука, 1976. – С. 52–65. логия, этнография и антропология Евразии. – 2000б. –
Кузьмина Е.Е. В стране Кавата и Афрасиаба. – М.: Наука, № 4. – С. 131–142.
1977. – 144 с. Молодин В.И. Этногенез, этническая история и историчес-
Кузьмина Е.Е. О «прочтении текста» изобразительных па- кие судьбы носителей пазырыкской культуры Горного
мятников искусства евразийских степей скифского вре- Алтая // Население Горного Алтая в эпоху раннего же-
мени // ВДИ. – 1983. – № 1. – С. 95–106. лезного века как этнокультурный феномен: происхож-
Кузьмина Е.Е. Мифология и искусство скифов и бактрий- дение, генезис, исторические судьбы (по данным архео-
цев. – М.: Изд-во Рос. ин-та культурологии, 2002. – 286 с. логии, антропологии, генетики). – Новосибирск: Изд-во
Курочкин Г.Н. Сюжетные изображения на войлочных кош- СО РАН, 2003. – С. 148–178.
мах из V Пазырыкского кургана (к предыстории шама- Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Археологические комплек-
низма в Южной Сибири и Центральной Азии) // Исто- сы эпохи раннего железа плоскогорья Укок как источник
риография и источники изучения исторического опыта интеграционных исследований // Население Горного Ал-
освоения Сибири: тез. докл. Всесоюз. науч. конф. – Но- тая в эпоху раннего железного века как этнокультурный
восибирск: ИИФФ СО АН СССР. – 1988. – Вып. 1. – феномен: происхождение, генезис, исторические судьбы
С. 78–79. (по данным археологии, антропологии, генетики). – Но-
Курочкин Г.Н. Скифо-сибирский шаманизм (к реконструк- восибирск: Изд-во СО РАН, 2003. – С. 14–62.
ции религиозной системы ранних кочевников Саяно-Ал- Переводчикова Е.В. Келермесская секира и формирование
тая) // Вторые ист. чтения памяти М.П. Грязнова. – Омск: скифского звериного стиля // Проблемы истории анти-
Изд-во Ом. гос. ун-та, 1992. – С. 39–41. чности и средних веков. – М.: Изд-во Моск. гос. ун-та,
Курочкин Г.Н. Сакральный центр ранних кочевников на 1979. – С. 138–155.
Алтае (археолого-этнографическая реконструктивная Переводчикова Е.В. О возможности исследования скиф-
модель) // Проблемы культурогенеза и культурное на- ского звериного стиля как изобразительной системы //
следие: мат-лы Междунар. конф. – СПб., 1993. – Ч. 2: Проблемы истории античности и средних веков. – М.:
Археология и изучение культурных процессов и явле- Изд-во Моск. гос. ун-та, 1980. – С. 112–124.
ний. – С. 93–98. Переводчикова Е.В. Язык звериных образов: Очерки ис-
Курочкин Г.Н. Скифские корни сибирского шаманизма // кусства евразийских степей скифской эпохи. – М.: Вост.
Петербург. археол. вестн. – 1994. – С. 60–68. лит., 1994. – 206 с.
Ларичев В.Е. Время в образах искусства скифо-сибирско- Полосьмак Н.В. Изображение рыбы в пазырыкском ис-
го стиля (к методике раскрытия семантики сцен борьбы кусстве // Северная Евразия от древности до средне-
и терзания) // Археология, этнография и антропология вековья: тез. докл. конф. к 90-летию со дня рождения
Евразии. – 2000. – № 3. – С. 70–75. М.П. Грязнова. – СПб.: Изд-во ИИМК РАН, 1992. –
Ларичев В.Е. Время в образах искусства скифо-сибирско- С. 134–138.
го стиля: календарно-астрономический подтекст сцены Полосьмак Н.В. О греческих параллелях некоторым древ-
противостояния льва и семейства кабанов фантастичес- некитайским мифам // Культурогенетические процессы
кого обличья // Археология, этнография и антропология в Западной Сибири. – Томск: Изд-во Том. гос. ун-та. –
Евразии. – 2001. – № 3. – С. 128–133. 1993а. – С. 95–96.
Леви-Строс К. Первобытное мышление. – М.: Республи- Полосьмак Н.В. Птица «феникс» в искусстве пазырык-
ка, 1994. – 384 с. ской культуры // Охрана и изучение культурного насле-
Марсадолов Л.С. Пазырыкский грифон и современность // дия Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1993б. –
Жречество и шаманизм в скифскую эпоху: мат-лы Меж- Ч. 1. – С. 169–173.
дунар. конф. Проект Скифо-Сибирика. – СПб., 1996. – Полосьмак Н.В. К вопросу о древней татуировке // Гумани-
С. 137–139. тарные науки в Сибири. – 1994а. – Вып. 2. – С. 3–8.
Марсадолов Л.С. Грифон – хранитель золота Капитал-бога Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (Ак-Алахин-
и их антиноосферная сущность // Вернадскианская ре- ские курганы). – Новосибирск: Наука, 1994б. – 124 с.
Полосьмак Н.В. Пазырыкская культура: Реконструкция конф. по первобыт. искусству. – Кемерово, 1999. – Т. 1. –
мировоззренческих и мифологических представлений: С. 118–123.
автореф. дис. … д-ра ист. наук / ИАЭТ СО РАН. – Ново- Раевский Д.С. Скифский звериный стиль: Поэтика и праг-
сибирск, 1997. – 54 с. матика // Древние цивилизации Евразии: История и
Полосьмак Н.В. Воинские шлемы пазырыкцев // Итоги культура: мат-лы конф. – М.: Вост. лит., 2001. – С. 364–
изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных тер- 382.
риторий: сб. науч. ст. – Барнаул, Изд-во Алт. гос. ун-та, Раевский Д.С. Звериный стиль скифской эпохи как культур-
1999. – С. 148–151. но-исторический феномен индоиранского мира // Scripta
Полосьмак Н.В. Пазырыкские войлоки: Укокская коллек- Gregoriana: сб. к 70-летию акад. Г.М. Бонгард-Левина. –
ция // Археология, этнография и антропология Евра- М.: Вост. лит., 2003. – С. 147–154.
зии. – 2000а. – № 1. – С. 94–100. Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган. – Л.: Изд-во
Полосьмак Н.В. Татуировка у пазырыкцев // Археоло- ГЭ, 1948. – 73 с.
гия, этнография и антропология Евразии. – 2000б. – Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. – М.;Л.:
№ 4. – С. 95–102. Изд-во АН СССР, 1952. – 267 с.
Полосьмак Н.В. Погребальный комплекс кургана Ак- Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скиф-
Алаха 3 // Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: ское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 403 с.,
Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000в. – С. 57–85. 70 табл.
Полосьмак Н.В. Мумификация и бальзамирование у пазы- Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая
рыкцев // Феномен алтайских мумий. – Новосибирск: в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. –
Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2000г. – С. 120–124. 359 с., 78 табл.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: Инфо- Самашев З., Франкфор А.-П. Древности казахстанского
лио-пресс, 2001. – 335 с. Алтая // Изв. МОН РК. Сер. обществ. наук. – 1999. –
Полосьмак Н.В. Мнемонические средства пазырыкцев // № 1. – С. 33–37.
Проблемы археологии, этнографии, антропологии Си- Самашев З.С., Базарбаева Г., Жумабекова И., Сунга-
бири и сопредельных территорий: (мат-лы Годовой тай С. Берел. – Алматы: Берел, 2000. – 56 с.
сессии ИАЭТ СО РАН 2002 г.). – Новосибирск: Изд-во Тишкин А.А., Дашковский П.К. Социальная структура и
ИАЭТ СО РАН, 2002. – Т. 8. – С. 426–428. система мировоззрений населения Алтая скифской эпо-
Полосьмак Н.В., Молодин В.И. Памятники пазырыкс- хи. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2003. – 429 с.
кой культуры на плоскогорье Укок // Археология, эт- Топоров В.Н. Изобразительное искусство и мифология //
нография и антропология Евразии. – 2000. – № 4. – Мифы народов мира. – 2-е изд. – М.: Сов. энцикл. –
С. 66–87. 1987. – Т. 1. – С. 483–488.
Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазы- Феномен алтайских мумий В.И. Молодин, Н.В. Полосьмак,
рыкцев Алтая (IV–III в. до н.э.). – Новосибирск: Инфо- Т.А. Чикишева и др. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО
лио, 2005. – 232 с. РАН, 2000. – 318 с.
Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен: Черемисин Д.В. О семантике рогатых маскированных ло-
Опыт реконструкции скифской мифологии. – М.: На- шадей пазырыкских курганов // Археология, этнография,
ука, 1977. – 216 с. антропология Евразии. –2005. – № 2. – С. 129–140.
Раевский Д.С. О причинах преобладания в скифском ис- Черемисин Д.В. К дискуссии о семантике искусства звери-
кусстве зооморфных мотивов // Искусство и археология ного стиля и реконструкции мировоззрения носителей
Ирана и его связь с искусством народов СССР с древ- пазырыкской культуры // Археология, этнография, ант-
нейших времен: тез. докл. III Всесоюз. конф. – М.: Ис- ропология Евразии. – 2007. – № 3. – С. 87–102.
кусство, 1979. – С. 73–75. Черемисин Д.В. Искусство звериного стиля в погребальных
Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры: проблемы комплексах рядового населения пазырыкской культуры:
мировоззрения ираноязычных народов евразийских сте- семантика звериных образов в контексте погребального
пей I тыс. до н.э. – М.: Наука, 1985. – 256 с. обряда. – Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2008. – 136 с.
Раевский Д.С. Мифологические универсалии как инстру- Черемисин Д.В. О семантике орнитоморфных персонажей
мент интерпретации древних изобразительных памят- звериного стиля в ритуальной атрибутике пазырыкских
ников // Междунар. конф. по первобыт. искусству: тез. курганов // Археология, этнография, антропология Ев-
докл. – Кемерово, 1998. – С. 46–48. разии. – 2009. – № 1. – С. 85–94.
Раевский Д.С. Некоторые замечания об интерпретации Lévi-Strauss C. Le totemisme aujourd’hui. –P.: Plon,
древних изобразительных памятников // Междунар. 1962. – 153 p.
Т.А. Чикишева
ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
РАННИХ КОЧЕВНИКОВ ЮЖНОЙ СИБИРИ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Статья посвящена изучению изменчивости картографируя вариации основных краниомет-

краниологических особенностей этнокультур- рических признаков, выявил в составе скифо-
ных групп скифского (VIII–III вв. до н.э.) и гун- сакского населения четыре морфологических
но-сарматского (II в. до н.э. – II в. н.э.) времени комплекса, приуроченных к определенным гео-
на территории Южной Сибири и Центральной графическим ареалам: причерноморский, аму-
Азии методами статистического анализа данных дарьинский, казахстанско-алтайский и енисейс-
измерений черепов*. кий. В.П. Алексеев пришел к выводу о сложной
На карте отображена историко-культурная структуре антропогенетических связей в среде
структура мира ранних кочевников Евразии – ранних кочевников Евразии: «Вопреки мнению
так, как она выглядит по данным археологии, тех исследователей, которые видят генетичес-
на основе которых очерчены ареалы культур и кие истоки скифо-сибирских или скифо-сакских
этнических общностей (рис. 1). Население этой культур в единой этнической среде и на сравни-
мир-системы изучено в палеоантропологическом тельно ограниченной территории, палеоантро-
отношении достаточно полно. По отдельным ее пологические данные дают возможность под-
сегментам представлены подробнейшие публи- держать другую гипотезу – скифо-сакская или
кации. Появление в нашей жизни компьютерных скифо-сибирская культурная общность не обра-
технологий открыло практически безграничные зует генетического единства и сложилась на базе
возможности для сопоставления и группировки разных по происхождению антропологически
краниометрических данных методами многомер- своеобразных компонентов, которые и этничес-
ной статистики. ки могли существенно отличаться друг от друга»
Однако единственной работой, в которой [1986, с. 61]. Эта структура требует изучения, и
были обобщены данные по краниологической я предприняла попытку проанализировать комп-
изменчивости всего раннего кочевого населе- лексы антропологических признаков, характери-
ния степей Евразии, пока остается исследование зующих непосредственных творцов и носителей
В.П. Алексеева, опубликованное им в 1986 г. Ва- культурных традиций, методами многомерной
лерий Павлович не мог в свое время оперировать статистики с целью выявления дополнительной
формально-статистическими связями, доступ- информации, заключенной в антропологическом
ными нам сегодня. Он географическим методом, составе этнокультурного континуума ранних ко-
чевников Евразии.
*Прежде всего я хотела бы принести свои извинения На сегодняшний день мир ранних кочевни-
коллегам, которые заслушали на съезде мой доклад, посвя- ков представлен гораздо более широкой базой
щенный обсуждению результатов проведенного статисти-
ческого анализа. При работе над данной статьей я обнару-
краниологических серий, чем в 1980-е годы.
жила, что в расчетах, положенных в основу доклада, была Исследованиями Балабановой М.А. пополнил-
допущена ошибка. Она устранена, и результаты анализа, ся состав савромато-сарматской культурно-ис-
представленные в статье, отличаются от данных, проде- торической общности [2000]. Л.Т. Яблонским
монстрированных в докладе. систематизированы палеоантропологические
Чикишева Т.А. Физическая антропология ранних кочевников Южной Сибири и Центральной Азии 347
Рис. 1. Ареалы этнокультурных групп ранних кочевников Евразии.

1 – алды-бельская, уюкско-саглынская культуры, гунно-сарматы Тувы; 2 – тагарская и таштыкская культуры; 3 – пазырыкская, кара-ко-
бинская культуры, гунно-сарматы Горного Алтая; 4 – каменская культура; 5 – гунно-сарматы предгорно-степного Алтая; 6 – большеречен-
ская культура; 7 – чандаманьская культура; 8 – хунну Прибайкалья; 9 – хунну Монголии; 10 – саки; 11 – савроматы и сарматы; 12 – скифы;
13 – саргатская культура.
материалы сакскского населения Приаральских ния могильника были разделены на несколько

степей [Итина, Яблонский, 1997; Яблонский, типов [Цэвээндорж, 1978], и Тумэн разрешила
1999, 2006]. А.Н. Багашёвым введены в науч- воспользоваться в статистическом анализе не
ный оборот краниологические данные по саргат- опубликованными пока данными по двум типам
ской культурно-исторической общности [2000]. захоронений – в грунтовых ямах и в каменных
М.П. Рыкун изучены и опубликованы кранио- ящиках. Получен также большой массив данных
логические серии каменской культуры больше- по нескольким культурам скифо-сакского и гун-
реченской культурно-исторической общности но-сарматского времени из Алтае-Саянского ре-
[1999, 2002]. Монгольским антропологом Тумен гиона [Тур, 1997; Чикишева, 2003, 2008; Чики-
Даштцеевег подробно исследованы материалы шева, Поздняков, 2000]. Стали доступны сакские
из Чандаманьского могильника одноименной краниологические серии из Синьцзянского реги-
культуры скифского времени*. В 1980 г. эти ма- она, частично по публикациям китайских коллег,
териалы в виде суммарной краниологической частично благодаря программе научного обме-
серии были опубликованы Н.Н. Мамоновой как на ИАЭТ СО РАН и Цзилинского университета,
Улангомский могильник. Археологами погребе- открывшей для меня возможность обследовать
хранящиеся в университете краниологические
материалы, в том числе две крупные коллекции
*Российские археологи не согласны с выделением мон-
гольскими археологами особой чандаманьской культуры и из могильников Янхай в Турфане и Нилки в бас-
соотносят ее атрибутивный комплекс с уюкско-саглынской сейне р. Или.
культурой, о чем в устной беседе во время симпозиума со- Ниже приводится список групп ранних ко-
общил мне К.В. Чугунов. чевников, чьи антропологические характеристи-
ки вошли в статистический анализ, с указанием 16. Тува. Серия черепов гунно-сарматского

источника данных и археологического контекста времени (III–I вв. до н.э.) из могильника Аймыр-
антропологического материала. лыг XXXI [Богданова, Радзюн, 1991].
1. Горный Алтай. Сборная серия женских 17. Тува. Серия черепов гунно-сарматского
черепов из раннескифских погребений (VIII– времени (I в. до н.э. – V в. н.э.) из могильника
VI вв. до н.э.) [Тур, 1997]. Кокэль [Алексеев, Гохман, 1970].
2. Горный Алтай. Сборная серия из погребе- 18. Монголия. Серия чандоманьской (уюк-
ний кара-кобинского типа (V–III вв. до н.э.) [Чи- ско-саглынской) культуры скифского времени
кишева, 2003]. (V–III вв. до н.э.) из погребений в грунтовых
3. Горный Алтай. Сборная серия пазырыкской ямах Чандоманьского могильника. (С любезно-
культуры (V–III вв. до н.э.) [Там же]. го разрешения Тумен Даштцеевег использованы
4. Горный Алтай. Сборная серия гунно-сар- неопубликованные данные).
матского времени (I в. до н.э. – III–IV вв. н.э.) из 19. Монголия. Серия чандоманьской (уюк-
нескольких местонахождений в центральном и ско-саглынской) культуры скифского времени
южном районах [Чикишева, Поздняков, 2000]. (V–III вв. до н.э.) из погребений в каменных ящи-
5. Предгорно-степной Алтай. Сборная серия ках Чандоманьского могильника. (С любезного
мужских черепов гунно-сарматского времени разрешения Тумен Даштцеевег использованы
(II–I вв. до н.э. – I–V вв. н.э.) из могильников Гилё- неопубликованные данные).
во и Карболиха [Алексеев, Мамонова, 1988]. 20. Забайкалье. Сборная серия из могильни-
6. Предгорно-степной Алтай. Серия камен- ков эпохи хунну [Мамонова, 1974].
ской культуры из могильников Масляха-1, -2 21. Синьцзян. Серия скифо-сакского времени
(III–I вв. до н.э.) [Рыкун, 1999]. из могильника Алагоу в Турфанской котловине
7. Новосибирское Приобье. Серия больше- [Хань Кансинь, 1995а].
реченской культуры (VIII–VI вв. до н.э.) из мо- 22. Синьцзян. Серия сако-усуньского времени
гильников Быстровка II, III (неопубликованные (V–I вв. до н.э.) из могильника Чжаосу в бассейне
данные измерений, выполненные в 2001 г. сту- р. Или [Хань Кансинь, Пань Цифен, 1987; Хань
денткой НГУ М.В. Шпаковой). Кансинь, 1995б].
8. Новосибирское Приобье. Серия мужских 23. Синьцзян. Серия сакского времени из рас-
черепов кулайской культуры из могильника Ка- копок 1989 г. могильника Янхай в Турфанской
менный мыс [Багашёв, 2000]. котловине, составленная по материалам из кол-
9. Хакасия. Сборная серия тагарской культу- лекции Цзилинского университета (г. Чаньчунь,
ры (VIII–III вв. до н.э.) из могильников Минусин- Китай). (Неопубликованные данные автора).
ской котловины [Козинцев, 1977]. 24. Синьцзян. Серия сакского времени из
10. Хакасия. Сборная серия таштыкской куль- раскопок 2001 г. могильника Нилки в бассейне
туры (II в. до н.э. – I в. н.э.) из могильников Ми- р. Или, составленная по материалам из коллек-
нусинской котловины [Алексеев, 1961]. ции Цзилинского университета (г. Чаньчунь, Ки-
11. Тува. Серия черепов раннего этапа алды- тай). (Неопубликованные данные автора).
бельской культуры из могильника Аржан-2 25. Северный Казахстан. Сборная серия саков
(VII в. до н.э.). [Чикишева, 2008]. (VII–IV вв. до н.э.) [Гинзбург, 1963].
12. Тува. Серия черепов заключительного эта- 26. Восточный Казахстан. Сборная серия са-
па алды-бельской культуры (VI–V вв. до н.э.) из ков (V–IV вв. до н.э.) [Гинзбург, 1956, 1961].
могильника Копто [Чикишева, 2008]. 27. Восточный Казахстан. Сборная серия
13. Тува. Серия черепов уюкско-саглынской усуней (III в. до н.э. – III–II вв. н.э.) [Гинзбург,
культуры (VI–IV вв. до н.э.) из могильника До- 1956].
гээ-Баары II [Чикишева, 2008]. 28. Восточный Казахстан. Сборная серия усу-
14. Тува. Серия черепов скифского време- ней (IV в. до н.э. – III в. н.э.) [Исмагулов, 1962].
ни из могильника Саглы [Козинцев, Селезнева, 29. Центральный Казахстан. Сборная серия
в печати]. саков из могильников в бассейне р. Нуры [Дебец,
15. Тува. Серия мужских черепов переходного 1948; Гинзбург, 1956].
к эпохе хунну этапа (II в. до н.э. – I в. н.э.) из мо- 30. Центральный Казахстан. Сборная серия
гильника Догээ-Баары II [Чикишева, 2008]. мужских черепов тасмолинской культуры ски-
фо-сакского времени из могильников Карамурун 40. Нижнее Поволжье и Волго-Донское меж-

и Тасмола [Исмагулов, 1970]. дуречье. Сборная серия савроматов (VI–IV вв.
31. Восточное Приаралье. Сборная серия са- до н.э) [Гинзбург, 1959; Фирштейн, 1961; Кондук-
ков (IV–II вв. до н.э.) с территории древней де- торова, 1962; Балабанова, 2000].
льты р. Сыр-Дарьи (бассейн Жаныдарьи): по- 41. Нижнее Поволжье и Волго-Донское
гребения на городище Чирик-Рабат, поселений междуречье. Сборная серия ранних сарматов
Бабиш-Мула-2, могильника Баланды [Трофи- (IV–I вв. до н.э.) [Гинзбург, 1959; Тот, Фирштейн,
мова, 1963]. С.П. Толстов относил эти памятни- 1970; Балабанова, 2000].
ки к племенному объединению саков-апасиаков 42. Нижнее Поволжье и Волго-Донское
[Толстов, 1961, 1963]. Позднее было предложено междуречье. Сборная серия средних сарматов
относить их к особой чирикрабатской культуре (I – первая половина II в. н.э.) из могильников
[Вайнберг, Левина, 1993]. Калиновский и Бережновка [Гинзбург, 1959; Тот,
32. Восточное Приаралье. Сборная серия саков Фирштейн, 1970; Балабанова, 2000].
из могильников с территории древней дельты Сыр- 43. Нижнее Поволжье и Волго-Донское меж-
Дарьи (бассейн Инкардарьи) Южный Тагискен дуречье. Мужская серия поздних сарматов из мо-
(VII–VI вв. до н.э.) и Уйгарак (VII–V вв. до н.э.), от- гильника Бережновка [Балабанова, 2000].
носящихся, по мнению С.П. Толстова, к племенно- 44. Нижнее Приднепровье. Сборная серия из
му объединению саков-сакараваков [Толстов, 1963; погребений скифской знати в Северном Причер-
Толстов, Жданко, Итина, 1963; Толстов, Итина, номорье (IV в. до н.э.): Александровский курган,
1966]. В сравнительном анализе использованы дан- Водяна Могила, Гайманова Могила, Бердянский
ные Л.Т. Яблонского [Итина, Яблонский, 1997]. курган, Архангельская Слобода, Бабина Могила,
33. Восточное Приаралье. Сборная серия са- Гюновка [Фирштейн, 1966; Круц, 2005].
ков из комплекса памятников, расположенных в 45. Нижнее Приднепровье. Сборная серия
древней дельте Сыр-Дарьи (бассейн Куван-Да- средних сарматов (I – первая половина II в. н.э.)
рьи), относящихся к джетыасарской культуре из могильников Аккермень, Ново-Филипповка,
(IV–II вв. до н.э.): Косасар, Алтынасар, Куня, Усть-Каменка [Кондукторова, 1956].
Топрак, Томпакасар [Трофимова, 1958; Киятки- 46. Пруто-Приднестровье. Серия черепов
на, 1993, 1995]. По мнению С.П. Толстова, эти скифов из могильника у Николаевка (IV–III вв.
памятники связаны с племенным объединением до н.э.) [Великанова, 1975].
саков-тохаров [Толстов, 1962]. Для статистического анализа был подобран
34. Южное Приаралье. Серия мужских комплекс из 14 краниометрических признаков,
черепов из основных погребений куюсайс- которые имеют минимальные физиологичес-
кой культуры могильников Тумек-Кичиджик кие корреляции друг с другом, характеризу-
(VII–V вв. до н.э.) и Тарым-Кая (VI–V вв. до н.э.) ют основные отделы черепа и обладают груп-
[Трофимова, 1979]. подифференцирующими свойствами. Это
35. Тянь-Шань. Сборная серия саков и ранних продольный, поперечный и высотный диаметры
усуней (VII–III вв. до н.э.) из могильников долин черепной коробки, угол наклона лба, скуловой
рек Алая, Таласа и Чуи, составленная по данным и верхний высотный диаметры лица, углы его
В.В. Гинзбурга [1954, 1960] и Н.Н. Миклашев- горизонтальной уплощенности и общий угол
ской [1964]. выступания, ширина носового отверстия, угол
36. Тянь-Шань. Сборная серия усуней Тянь- выступания носовых косточек, дакриальный и
Шаня (IV в. до н.э. – I–II вв. н.э.) [Гинзбург, 1960; симотические указатели выступания переносья.
Миклашевская, 1959, 1964]. Чтобы определить, какие признаки определяют
37. Обь-Иртышское и Тоболо-Иртышское основные уровни дифференциации в данной
междуречье. Сборная серия из могильников сар- совокупности групп, или, выражаясь языком
гатской культуры (V–IV вв. до н.э. – II–III вв. н.э.) статистики, проанализировать структуру зави-
[Багашев, 2000]. симостей между переменными, был проведен
38. Южное Приуралье. Сборная серия савро- факторный анализ методом главных компонент.
матов (VI–IV вв. до н.э.) [Акимова, 1968а, б]. Таблица содержит первые два фактора, отража-
39. Южное Приуралье. Сборная серия ранних ющие около 40 % анализируемой изменчивос-
сарматов (IV–III вв. до н.э.) [Акимова, 1968а]. ти (см. таблицу). Для классификации групп был
Факторные координаты переменных в составе первых двух факторов в совокупностях групп

ранних кочевников Евразии
Признаки Мужчины Женщины
(Номера
по Мартину) Фактор 1 Фактор 2 Фактор 1 Фактор 2
1 –0,466 –0,019 –0,276 –0,323
8 –0,078 0,820 0,398 0,318
17 –0,027 0,138 –0,337 –0,128
9 –0,637 0,506 –0,114 –0,239
45 0,178 0,850 0,249 0,485
48 0,030 0,150 0,481 –0,309
54 –0,072 0,529 0,637 –0,191
32 0,324 0,201 0,093 0,548
77 0,767 0,201 0,650 0,326
zm 0,770 0,202 0,689 0,530
72 0,339 0,131 0,199 0,566
75(1) –0,808 0,077 –0,696 0,386
DS:DC –0,732 0,048 –0,775 0,395
SS:SC –0,778 0,075 –0,601 0,505
Процент общей
27,6 15,2 24,6 15,8
дисперсии
использован кластерный анализ их координат в континентальных монголоидов в составе боль-

пространстве двух первых факторов на основе шой монголоидной расы.
квадратичных евклидовых расстояний методом Второй фактор в мужской совокупности групп
взвешенного попарного среднего расстояния. невыразителен в контексте антропологической
Статистическое исследование проводилось с типологии, но дифференцирует серии с эури-
помощью интегрированной системы статисти- морфными пропорциями мозгового и лицевого
ческого анализа и обработки данных Statictica отделов черепа. В женской совокупности групп
6.0 for Windows. второй фактор выделяет серии с очень характер-
Наибольшая нагрузка в 1-м факторе в мужс- ным комплексом признаков, который может быть
кой и женской совокупностях групп приходит- соотнесен в типологическом отношении с южной
ся на самые существенные признаки монголо- евразийской антропологической формацией.
идного комплекса – плоский горизонтальный Южная евразийская антропологическая
профиль лица (признаки 77 и zm), слабо моде- формация представляет собой новую система-
лированное переносье (признаки ds:dc, ss:sc), тическую единицу антропологической класси-
малый угол выступания носа (признак 75(1)). фикации, предложенную мной по результатам
У мужчин этот комплекс сопровождается малой краниологического изучения представителей
шириной лобной кости (признак 9), у женщин – широкого культурно-хронологического спектра
увеличением высоты лица (признак 48) и ши- Южной Сибири и Центральной Азии [Чикише-
рины носового отверстия (признак 54). Таким ва, 2010]. Краниологические варианты южной
образом, в первую очередь дифференцируются евразийской антропологической формации от-
группы носителей комплекса краниометричес- личаются монголоидно-европеоидной промежу-
ких признаков, который соответствует критери- точностью расоводиагностического комплекса
ям группы антропологических типов северных черт, не зависимой от метисационных процес-
сов, а восходящей к древнему недифференциро- но-кочевое для внешних контактов, но домини-

ванному антропологическому пласту надрасо- рующую роль, по мнению историков, играли все
вого уровня. В ее морфологическом комплексе же военные кампании [Крадин, 2007]. С точки
сочетаются мезобрахикранная средневысокая зрения представителя современной цивилиза-
черепная коробка, уплощенность средневысоко- ции они носили разбойничий, грабительский ха-
го и широкого лицевого отдела, высокое перено- рактер. В этих компаниях добывались не только
сье при умеренном выступании носовых костей престижные предметы, продовольствие, лошади,
над общей линией ортогнатного лицевого про- но в первую очередь женщины [Головнёв, 2009].
филя. Ареал морфологического комплекса юж- Адаптивные стратегии гендерной, социальной и
ной евразийской антропологической формации брачной структуры в общинах кочевников так-
связан с центральными горно-степными района- же не могли не играть своей роли в дифферен-
ми Евразии, входит в состав аридной зоны, ко- циации антропологического состава мужской и
торая в ландшафтном отношении представляет женской ее частей.
собой совокупность степей и травянистых пус- На дендрограмме кластеризации координат
тынь, являясь частью пояса степей, простираю- распределения мужских групп в пространстве
щихся сплошной полосой от Большого Хингана первых двух главных факторов (рис. 2) группы
на востоке до Карпат на западе. В историко-ар- распределились по двум крупным кластерам и
хеологической литературе этот регион приня- нескольким подкластерам, которые в проекци-
то называть поясом степей, прямоугольником онных осях представляли бы собой более или
степей или Великой степью. По имеющимся менее обособленные скопления точек. В одном
на сегодняшний день палеоантропологическим кластере сосредоточились популяции и груп-
материалам установлена хронологическая дли- пы популяций с европеоидными особенностями
тельность «функционирования» данного ареала черепов, в другом – c монголоидными, диффе-
со второй половины IV тыс. до н.э. до рубежа ренцированными на два типологических ком-
эр. Прослеживается единство хозяйственно- плекса, имеющих разную расогенетическую
культурного типа и адаптивных стратегий со- природу. Возможно, что между ними распреде-
циокультурной и биологической сфер жизнеде- лились носители промежуточных особенностей,
ятельности популяций: наиболее рациональным но на дендрограмме объединивший их подклас-
типом хозяйства здесь могло быть только коче- тер присоединился к монголоидному кластеру.
вое скотоводство, что и было реализовано на од- Я воспользовалась географическим методом и
ном из этапов человеческой истории на рубеже перенесла на карту Евразии результаты кластер-
эпох бронзы и железа. ного анализа (рис. 3).
Таким образом, факторный анализ позволил Монголоидный и промежуточный кластеры
выявить дифференциацию групп ранних кочев- объединили представителей этносов и культур,
ников Евразии в первую очередь по компонен- ареалы которых локализованы на территории
те фенотипической монголоидности двух типов, Южной Сибири и Центральной Азии. Большая
имеющих разную расогенетическую природу. часть моих предыдущих исследований посвяще-
Изучение распределения групп в пространстве на проблемам генезиса этнокультурных групп
первых двух факторов проводилось не на графи- населения этого ареала, в ходе которых их кра-
ках, отображающих их проекцию координат на ниометрические комплексы получали типологи-
факторные плоскости, а методом кластеризации ческие оценки. Эти оценки помогли понять ра-
этих координат. согенетическое содержание полученных в ходе
Для мужской и женской совокупностей кра- анализа подкластеров монголоидного кластера.
ниологических серий мы получили разные ре- Компактный подкластер, объединивший хун-
зультаты классификации. В этих отличиях ну Забайкалья и Тувы (могильник Аймырлыг),
аккумулируется специфика формирования ант- носителей кулайской и кара-кобинской культур,
ропологического состава мужского и женского по-видимому, можно рассматривать как совокуп-
населения. Прежде всего она определяется об- ность групп, в расогенезе которых принял учас-
разом жизни кочевых племен и их объединений, тие антропологический компонент северного
в котором выделяются два состояния – общин- континентального типа в составе большой мон-
но-кочевое для внутренних отношений и воен- голоидной расы (рис. 3, 3).
Рис. 2. Дендрограмма кластеризации первых двух главных компонент, выделенных по комплексу краниометрических
признаков в совокупности мужских групп ранних кочевников Евразии.
Антропологическая специфика групп второго носителей саргатской культуры Тоболо-Приир-

подкластера обусловлена участием в их расоге- тышья и Обь-Иртышья с саками и усунями се-
незе компонента южной евразийской антрополо- верного Притяньшанья и степных нагорий Цен-
гической формации. В подкластере объединены трального и Восточного Казахстана объясняется
этнокультурные группы, заселявшие Алтай (Рос- возможностью выхода южного населения в рав-
сийский с его северными отрогами и предгорь- нинные области Евразийского пояса степей по
ем, Рудный и Монгольский), Тувинское нагорье, левобережью Иртыша.
низкогорные степи Центрального Казахстана и В отдельный подкластер объединились группы
Семиречья, северное Притяньшанье, тоболо-при- со сложным расогенезом, протекавшим на основе
иртышские и обь-иртышские степи (рис. 3, 1). метисации европеоидных и монголоидных компо-
Статистически близкое взаиморасположение нентов (рис. 3, 2), Их ареалы связаны со степны-
Рис. 3. Проекция на карту результатов кластеризации этнокультурных групп ранних кочевников Евразии. Мужчины.
1 – кочевники Алтая, Тувинского нагорья, северного Притяньшанья, степей Центрального Казахстана, Семиречья, Тоболо-Прииртышья и
Обь-Иртышья; 2 – кочевники Саян, Западной Монголии, Южного Притяньшанья; 3 – восточные кочевники; 4 – кочевники Волго-Донских
степей; 5 – кочевники Урало-Аральских степей; 6 – европейские скифы.
ми котловинами Хакасии (носители таштыкской их ядра. Один из них (рис. 3, 5) объединяет сав-
культуры) и Тувы (носители уюкско-саглынской и ромато-сарматское и сакское население Урало-
финального этапа алды-бельской культур), горны- Аральских степей. Данное антропологическое
ми степями Монгольского Алтая (погребенные в пространство является автохтонным, восходя-
грунтовых могилах носители чандаманьской куль- щим, по-видимому, к европеоидному населению
туры) и Южного Притяньшанья (саки Синьцзяна). андроновской культурно-исторической общнос-
Реконструированная по данным статистического ти. Присоединение к этому подкластеру групп,
анализа территория, вмещающая данную сово- происходящих из ареалов, лежащих на востоке
купность групп, перерезана горными хребтами, (тагарцы Хакасии и одна из групп скифского вре-
которые, тем не менее, не стали непреодолимы- мени с территории Тувы), возможно, обусловле-
ми географическими барьерами для кочевников но их происхождением на основе того же антро-
Центральной Азии. Возможность прохождения пологического субстрата, возможно – миграцией
по всей этой территории может быть доказана каких-то групп сакского населения длинным и
результатами экспедиций 1870-х гг. российско- сложным путем по джунгарскому коридору и да-
го исследователя Центральной Азии и Сибири лее на север через хребты Монгольского Алтая и
Г.Н. Потанина, пересекавших ее неоднократно. Восточного Саяна.
Европеоидный компонент сакского и савроматско- Савромато-сарматское население Волго-Дон-
го происхождения мог проникать на этот ареал че- ских степей образовало самостоятельный под-
рез Джунгарский проход, представляющий собой кластер, включивший также носителей куюсай-
понижение между двумя горными системами – ской культуры южного Приаралья и одну из
Памиро-Тянь-шаньской с юга и Алтайской с се- групп саков Синьцзяна (рис. 3, 4). Обособились
вера, связывающий кочевников равнинных и гор- европейские скифы (рис. 3, 6), к которым при-
но-степных областей Евразийского пояса степей соединились тесно связанные между собой в
коридором для миграций. нашем статистическом пространстве носители
Этнокультурные группы, вошедшие в состав джетыасарской культуры и поздние сарматы Вол-
кластера фенотипических европеоидов, распре- го-Донского междуречья.
делились в трех подкластерах, интерпретировать Полученная нами карта может говорить о том,
которые я буду на основе групп, составляющих что образ жизни ранних кочевников Центральной
Азии и Южной Сибири не основывался на ак- восходящий, однако, к европеоидной большой

тивных миграциях племен или их объединений с расе. Сложное переплетение расогенетических и
радикальной сменой региона кочеваний, причем этногенетических процессов в этом регионе фун-
не только в скифо-сакское время, но и на началь- даментально исследовано Л.Т. Яблонским [1999,
ных этапах гунно-сарматского времени. Мы не 2006], а в данном сообщении антропологические
видим распространения монголоидного компо- компоненты сакских групп Приаралья, как и дру-
нента северного континентального типа с восто- гих районов западно-евразийских степей, при-
ка на запад. Его носители стабильно локализо- влечены для понимания расогенеза ранних кочев-
ваны на востоке мира ранних кочевников. Также ников восточно-евразийского региона.
мы не обнаруживаем каких либо миграций на юг Представляет интерес дифференциация по-
и на запад носителей монголоидного компонен- гребенных из Чандаманьского могильника: отне-
та южной евразийской антропологической фор- сение группы индивидов, захороненных в камен-
мации. Южное Приаралье демонстрирует раз- ных ящиках, к совокупности с преобладающим
нородный антропологический состав населения, компонентом южной евразийской антропологи-
Рис. 4. Дендрограмма кластеризации первых двух главных компонент, выделенных по комплексу краниометрических при-
знаков в совокупности женских групп ранних кочевников Евразии.
ческой формации, а захороненных в грунтовых саков Волго-Уральских и Волго-Донских степей

могилах – к совокупности метисного происхож- (рис. 5, 4). Европеоидность женщин тагарской
дения. Видимо, у носителей этой культуры су- культуры может быть связана с миграцией их
ществовали определенные этнические различия, из этнокультурной среды скифов Приднепровья
связанные не только с культурными традиция- (рис. 5, 5), или восходить к предшествующей
ми, но сопряженные и с антропологическими миграции на территорию лесостепных котловин
особенностями, восходящими у той части чан- Хакасии части племен носителей андроновской
даманьского социума, которая совершала захо- культуры, что можно было предполагать исходя
ронения в каменных ящиках, к автохтонной оку- из сближения краниометрических комплексов та-
невской культурно-исторической общности. гарских мужчин с ранними кочевниками южно-
Перейдем к анализу результатов статисти- уральских степей.
ческого анализа женских групп. Кластеризация Таким образом, формирование женского кон-
их факторных координат распределила серии по тингента в Южной Сибири и Центральной Азии
четырем крупным кластерам (рис. 4). Наиболее происходило на основе внутренних резервов это-
крупный по наполненности этнокультурными го обширного в географическом отношении, но
группами и вмещающей территории может быть однородного по антропологическому субстрату
интерпретирован на основании доминирования в региона. С географической точки зрения такое
антропологическом составе данной совокупнос- масштабное межкультурное и межэтническое в
ти автохтонного компонента южной евразийской структуре брачных связей взаимодействие объ-
антропологической формации (рис. 5, 1). Север- яснимо. В этом огромном регионе нет фатально
ная и западная границы этого ареала совпадают с препятствующих миграциям факторов ландшаф-
границами, установленными для мужских серий. тного характера.
Но в отличие от мужчин автохтонный компонент Что дают нам доложенные результаты для от-
расширяет свой ареал на восток и юг, захваты- вета на вопрос, в большей степени интересую-
вая степи Хакасии, Тувы, Западной Монголии и щий археологов, об истоках импульса, ставшего
южного Притяньшанья. На этом ареале фикси- основой многочисленных этносов и культур ран-
руются типологически европеоидные группы, него кочевого населения степной зоны Евразии?
появление которых связано с миграциями жен- Они исключают Алтае-Саянское нагорье, пози-
щин из антропологической среды савроматов и ционирующее себя по данным физической ант-
Рис. 5. Проекция на карту результатов кластеризации этнокультурных групп ранних кочевников Евразии. Женщины.
1 – кочевники Алтае-Саянского нагорья, степей Центрального Казахстана, Семиречья, Тоболо-Прииртышья и Обь-Иртышья, Притяньша-
нья; 2 – восточные кочевники; 3 – кочевники Урало-Аральских степей; 4 – кочевники Волго-Донских степей; 5 – европейские скифы.
ропологии как некий изолят и восточную окра- Алексеев В.П. Палеоантропология степей Евразии в скиф-
ину мира ранних кочевников. Вектор миграций, ское время // Мартынов А.И., Алексеев В.П. История и
палеоантропология скифо-сибирского мира. – Кемеро-
судя по результатам проведенного статистичес- во: Изд-во Кемеров. гос. ун-та. – С. 38–63.
кого анализа в эпоху ранних кочевников, был Алексеев В.П., Гохман И.И. Палеоантропологические
ориентирован с запада на восток, а не наоборот. материалы гунно-сарматского времени из могильника
Осуществлялись такие миграции, вероятно, по Кокэль // Тр. Тувин. комплекс. археол.-этногр. экспеди-
южным окраинам пояса степей вдоль южных и ции. –М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1970. – Т. 3. – С. 239–
297.
северных отрогов Тянь-Шаня, через Джунгар- Алексеев В.П., Мамонова Н.Н. Палеоантропологические
ский коридор и через проходимые перевалы хреб- материалы последних веков до нашей эры и тюркского
тов Монгольского Алтая и Восточного Саяна. времени с территории северо-западного Алтая // Палео-
Дифференциация антропологического соста- антропология и археология Западной и Южной Сиби-
ва этнокультурного континуума раннего кочевого ри. – Новосибирск: Наука, 1988. – С. 3–21.
Багашёв А.Н. Палеоантропология Западной Сибири. Ле-
населения Евразии на крупные блоки, ядра кото- состепь в эпоху раннего железа. – Новосибирск: Наука,
рых имеют автохтонный генезис, удивительным 2000. – 374 с.
образом совпадает с выделенными Е.Н. Черны- Балабанова М.А. Антропология древнего населения Юж-
хом металлургическими провинциями степного ного Приуралья и Нижнего Поволжья. Ранний железный
пояса [2009]. Мы используем разные термины век. – М., Наука, 2000. – 135 с.
Вайнберг Б.И., Левина Л.М. Чирикрабатская культура. –
для обозначения ареалов выделяемых общнос- М.: Изд-во ИЭА РАН, 1993. – 130 с.
тей, хотя по сути речь идет об одних и тех же Великанова М.С. Палеоантропология Прутско-Днестров-
ареалах, граница между которыми проходит по ского междуречья. – М.: Наука, 1975. – 284 с.
Джунгарскому водоразделу Евразийского ма- Гинзбург В.В. Древнее население Центрального Тянь-Шаня
терика. Весь пояс степей, вмещающий антро- и Алая по антропологическим данным // Среднеазиат-
ский этнографический сборник. – М.: Изд-во АН СССР,
пологические общности, мне удобно называть 1954. – С. 354–412. – (ТИЭ; т. 21).
еразийским, подразделяя его на две зоны – за- Гинзбург В.В. Древнее население восточных и централь-
падно-евразийские и восточно-евразийские сте- ных районов Казахской ССР по антропологическим дан-
пи. Е.Н. Черных металлургическую провинцию, ным // Антропологический сборник 1. – М.: Изд-во АН
СССР, 1956. – С. 238–298. – (ТИЭ; т. 33).
совпадающую с западно-евразийской зоной сте-
Гинзбург В.В. Материалы к антропологии древнего насе-
пей, называет Евразийской, именуя ареал вос- ления Северного Казахстана – М.; Л.: Изд-во АН СССР,
точно-евразийских степей Восточно-азиатской 1963. – С. 297–337. – (Cб. МАЭ; т. 21).
степной металлургической провинцией [Там же, Головнёв А.В. Антропология движения (Древности Север-
с. 244–245]. ной Азии). – Екатеринбург: Волот, 2009. – 496 с.
Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. – М.; Л.: Изд-во АН
Прослеживаемая зависимость географичес-
СССР, 1948. – 391 с. – (ТИЭ; т. V).
ких контуров не только металлургических про- Исмагулов О. Антропологическая характеристика усуней
винций, но и антропологических общностей Семиречья // Тр. Ин-та истории, археологии и этно-
высокого таксономического уровня от геоэко- графии АН КазССР. – Алма-Ата: Изд-во АН Каз ССР,
логических ареалов основана, по-видимому, на 1962. – Т. 16. – С. 168–191.
Исмагулов О. Население Казахстана от эпохи бронзы до
глубинных корреляциях двух составляющих эт-
современности (палеоантропологическое исследова-
ногенетического процесса – культурогенеза и ра- ние). – Алма-Ата: Наука КазССР, 1970. – 239 с.
согенеза – с геоэкологическим фактором. Итина М.А., Яблонский Л.Т. Саки Нижней Сырдарьи (по
материалам могильника Южный Тагискен). – М.: Рос-
спэн, 1997. – 188 с.
Кияткина Т.П. Краниологические материалы из могильни-
Список литературы ков Косасар-2 и Косасар-3 // Низовья Сырдарьи в древ-
ности. – М.: Изд-во ИЭА РАН, 1993. – Вып. III: Дже-
Акимова М.С. Материалы к антропологии древнего на- тыасарская культура, ч. 2: Могильники Томпакасар и
селения Южного Урала // Археология и этнография Косасар. – С. 206–247.
Башкирии. – Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1968а. – Т. 3. – Кияткина Т.П. Краниологический материал из Томпака-
С. 391–426. сарского могильника // Низовья Сырдарьи в древно-
Акимова М.С. Антропология древнего населения Приура- сти. – М.: Изд-во ИЭА РАН, 1995. – Вып. V: Джетыасар-
лья. – М.: Наука, 1968б. – 119 с. ская культура, ч. 5. – С. 282–289.
Алексеев В.П. Палеоантропология Хакасии эпохи же- Козинцев А.Г. Антропологический состав и происхож-
леза. – Л.: Изд-во АН СССР, 1961. – С. 220–232. – дение населения тагарской культуры. – Л.: Наука,
(Сб. МАЭ; т. 20). 1977. – 142 с.
Козинцев А.Г., Селезнёва В.И. Краниометрические осо- Тур С.С. Краниологические материалы из раннескифских
бенности населения Тувы эпохи железа: Черепа из мо- могильников Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А.
гильника Саглы // Радловский сборник. – СПб., 2011 Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт.
(в печати). гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескиф-
Кондукторова Т.С. Материалы по палеоантропологии Ук- ское время. – С. 136–147.
раины // Антропологический сборник I. – М.: Изд-во АН Фирштейн Б.В. Савроматы Нижнего Поволжья (по ан-
СССР, 1956. – С. 166–203. – (ТИЭ; т. 33). тропологическим материалам из раскопок в низовь-
Кондукторова Т.С. Антропологические данные по древ- ях р. Еруслан Сталинградской области) // Антрополо-
нему населению Оренбургской области // ВА. – 1962. – гический сборник III. – М.: Изд-во АН СССР, 1961. –
С. 43–57. – Вып. 11. С. 53–81. – (ТИЭ; т. 71).
Круц С.И. Новые антропологические материалы из курга- Фирштейн Б.В. Черепа из Александропольского скифско-
нов скифской знати Северного Причерноморья // Мо- го кургана // ВА. – М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1966. –
золевский Б.Н., Полин С.В. Курганы скифского Героса Вып. 22. – С. 62–76.
IV в. до н.э. (Бабина, Водяна и Соболева Могилы). – Хань Кансинь. Изучение древних погребений в Алагоу //
Киев: Стилос, 2005. – С. 71–99. Сычоу чжилу гудай изюйминь чжунцзу жэньлэйсюэ
Мамонова Н.Н. К антропологии гуннов Забайкалья // Ра- яньцзю (Изучение расовой антропологии древнего насе-
согенетические процессы в этнической истории. – М.: ления Шелкового пути). – Урумчи: Синьцзян жэньминь,
Наука, 1974. – С. 201–228. 1995а. – С. 71–175 (на кит. яз.).
Миклашевская Н.Н. Результаты палеоантропологических Хань Кансинь. Изучение палеоантропологических матери-
исследований в Киргизии // Тр. Киргиз. археол.-этногр. алов из курганов в Чжаосу // Сычоу чжилу гудай изюй-
экспедиции. – М.: Наука, 1959. – Т. 2. – С. 295–331. минь чжунцзу жэньлэйсюэ яньцзю (Изучение расовой
Миклашевская Н.Н. История распространения монголо- антропологии древнего населения Шелкового пути). –
идного типа на территории Киргизии // Научн. тр. Таш- Урумчи: Синьцзян жэньминь, 1995б. – С. 261–304
кент. гос. ун-та. – Ташкент: Изд-во Ташкент. гос. ун-та, (на кит. яз.).
1964. – Вып. 235. – С. 67–85. Хань Кансинь, Пань Цифен. Изучение антропологических
Рыкун М.П. Материалы по краниологии населения Север- материалов из могильника Чжаосу (Синьцзян) // Каогу
ного Алтая раннего железного века (Каменская культу- сюэбао. – 1987. – № 4. – С. 503–523 (на кит. яз.).
ра) // Вестн. археологии, антропологии и этнографии. – Цэвээндорж Д. Чандаманьская культура // Археология и
Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 1999. – Вып. 2. – этнография Монголии. – Новосибирск: Наука, 1978. –
С. 78–86. С. 108–117.
Толстов С.П. Приаральские скифы и Хорезм // СЭ. – Черных Е.Н. Степной пояс Евразии: феномен кочевых
1961. – № 4. – С. 114–146. культур. – М.: Рукописные памятники Древней Руси,
Толстов С.П. По древним дельтам Окса и Яксарта. – М.: 2009. – 624 с.
Наука, 1962. – 324 с. Чикишева Т.А. Население Горного Алтая в эпоху раннего
Толстов С.П. Среднеазиатские скифы в свете новейших железа по данным антропологии // Население Горного
археологических открытий // ВДИ. – 1963. – № 2. – Алтая в эпоху раннего железа как этнокультурный фено-
С. 21–45. мен: происхождение, генезис, исторические судьбы (по
Толстов С.П., Жданко Т.А., Итина М.А. Работы Хорезм- данным археологии, антропологии, генетики). – Ново-
ской археолого-этнографической экспедиции АН СССР сибирск: Изд-во СО РАН, 2003. – С. 63–120.
в 1958–1961 гг. // Материалы Хорезмской экспеди- Чикишева Т.А. К вопросу о формировании антрополо-
ции. – М.: Наука, 1963. – Вып. 6. – С. 32–77. гического состава ранних кочевников Тувы // Архео-
Толстов С.П., Итина М.А. Саки низовьев Сыр-Дарьи (по логия, этнография и антропология Евразии. – 2008. –
материалам Тагискена) // СЭ. – 1966. – № 2. – С. 151– № 4. – С. 120–139.
175. Чикишева Т.А. Динамика антропологической дифферен-
Тот Т.А., Фирштейн Б.В. Антропологические данные к циации населения юга Западной Сибири в эпохи не-
вопросу о великом переселении народов. Авары и сар- олита – раннего железного века: автореф. дис. … д-ра
маты. – Л.: Наука, 1970. – 202 с. ист. наук. – Новосибирск, 2010. – 50 с.
Трофимова Т.А. Материалы по палеоантропологии Хо- Чикишева Т.А., Поздняков Д.В. Антропология населе-
резма и сопредельных территорий // Тр. Хорезм. ар- ния Горного Алтая в гунно-сарматское время // Архео-
хеол.-этногр. экспедиции. – М.: Наука, 1958. – Т. II. – логия, этнография и антропология Евразии. – 2000. –
С. 639–701. № 3. – С. 116–131.
Трофимова Т.А. Приаральские саки (краниологический Яблонский Л.Т. Некрополи древнего Хорезма. Археология
очерк) // Материалы Хорезмской экспедиции. – М.: На- и антропология могильников. – М.: Вост. лит., 1999. –
ука, 1963. – Вып. 6. – С. 221–247. 327 с.
Трофимова Т.А. Черепа из погребений куюсайской культуры Яблонский Л.Т. Этногенез кочевников Южного Приура-
в могильниках Тумек-Кичиджик и Тарым-Кая // Кочевни- лья в начале железного века // Археология Южного Ура-
ки на границах Хорезма. – М.: Наука, 1979. – С. 77–93. – ла. Степь. – Челябинск: ООО ЦИКР «Рифей», 2006. –
(Тр. Хорезм. археол.-этногр. экспедиции; т. 11). С. 341–365.
К.В. Чугунов
Государственный Эрмитаж
Санкт-Петербург, Россия
ДИСКРЕТНОСТЬ ПОСТРОЙКИ «ЦАРСКИХ» МЕМОРИАЛОВ ТУВЫ

И ХРОНОЛОГИЯ РАННЕСКИФСКОГО ВРЕМЕНИ
Абсолютные даты для памятников раннескиф- ции этапов функционирования погребально-по-

ского периода азиатской зоны степей редко оп- минального комплекса не вошла в книгу, эти ма-
ределяются интервалом менее чем в два века. териалы изложены в отдельной большой работе
Погребально-поминальный комплекс Аржан-2 [Чугунов, 2011, с. 262–335]. Прослеженная диск-
на сегодняшний день является единственным ретность погребального обряда очень важна для
из исследованных памятников верховной элиты понимания внутренней хронологии Аржана-2,
раннескифского времени, сохранившим в непо- однако, поскольку она рассмотрена в указанной
тревоженном виде практически все богатейшие выше статье, здесь следует подробнее остановить-
материалы, которые монографически изданы ся на новых материалах. Они получены в резуль-
[Čugunov et al., 2010]. В целом этот мемориал да- тате начала исследований еще одного подобного
тирован второй половиной VII в. до н.э. и являет- мемориала в Турано-Уюкской котловине Тувы, по-
ся в этом плане опорным комплексом. лучившего название Чинге-Тэй I.
К сожалению, в монографию не вошли некото- Этот памятник – самый западный в долине
рые сделанные при раскопках Аржана-2 наблюде- Уюка погребально-поминальный комплекс «цар-
ния, имеющие большое значение для понимания ского» уровня. Особенности этого мемориала –
последовательности возведения памятника. По- наличие кольцевого рва вокруг центрального со-
скольку раздел, посвященный описанию и ана- оружения и вынесенная за пределы склона кур-
лизу структуры наземного сооружения кургана, гана ограда из вертикальных плит у его подно-
был сокращен при подготовке рукописи к печати, жия – отличают комплекс от других памятников
а основанная на этом анализе версия реконструк- «аржанского типа» (рис. 1). В то же время общая
Рис. 1. Погребально-поминальный комплекс Чинге-Тэй I до раскопок.

Чугунов К.В. Дискретность постройки «царских» мемориалов Тувы и хронология раннескифского времени 359
планиграфия Чинге-Тэя I очень близка

Аржану-2, а в процессе раскопок были
выявлены и другие соответствия.
Диаметр кургана, расположенного в
центре комплекса, составляет по огра-
де из вертикально установленных плит
около 70 м, высота на наиболее сохра-
нившихся участках 2,20–2,30 м. Диа-
метр кольцевого рва, окружающего кур-
ган на расстоянии около 15 м, составляет
106 м по внешней его границе (рис. 2).
В южной части ров памятника некогда
использовался для оросительного кана-
ла, который был врезан в него в юго-за-
падной части и выходит в юго-восточ-
ной. При этом, вероятно, конфигурация
рва была изменена. Можно предполо-
жить, что это произошло уже в процессе
освоения долины русским населением,
но до проведения здесь раскопок ут-
верждать что-либо невозможно.
Большой интерес представляет пе-
риферия погребально-поминального
комплекса Чинге-Тэй I. С запада – се-
веро-запада в 30–50 м от рва зафик-
сировано около 60 кольцевых оград,
расположенных дугой в два–три ряда.
Диаметр оград от 2 до 7 м. Вероятно,
какая-то часть их разрушена при уст- Рис. 2. Погребально-поминальный комплекс Чинге-Тэй I. План и схе-
ройстве более позднего могильника в ма разбивки.
ЮЗ части комплекса и еще позднее –
при строительстве канала. С противоположной Южно-Сибирской экспедицией Государственно-
стороны, к востоку – юго-востоку от рва на рас- го Эрмитажа при участии Музея-института се-
стоянии 20–30 м прослеживается дуга из со- мьи Рерихов. При выборе методического подхо-
оружений другого типа, сплошь состоящих из да к изучению мемориала и стратегии раскопок
камней. Они также повреждены и разрушены в такого сложного и многосоставного объекта учи-
южной части дуги и рядом с каналом. К востоку – тывался опыт, полученный при работе на Аржа-
северо-востоку от кургана, между дугой и рвом, не-2 (как положительный, так и отрицательный).
на поверхности степи заметны следы от двух ря- Поскольку памятники близки планиграфически,
дов полностью разобранных кольцевых оград. на Чинге-Тэе I также был использован прием
Точно к северу в 40 м от рва на поверхности сте- разбивки площади на сектора, но в отличие от
пи отчетливо фиксируется заплывшая западина Аржана-2, здесь разметка произведена от топог-
серповидной в плане формы, выгнутая в сторо- рафического центра сооружения – точки «А».
ну кургана. За ней через 10 м расположена еще В результате курган вместе с периферией был
одна депрессия округлой формы, получившая по разбит линиями на 16 румбов по 22,5°. Дополни-
аналогии с Аржаном-2 наименование «Северный тельно весь памятник был поделен на квадраты
комплекс». На северо-восток от кургана, в 55 м от со стороной в 50 м, что позволило создать систе-
рва в степи лежит большой камень, который, воз- му реперов для точной фиксации всех сооруже-
можно, также имеет отношение к комплексу. ний на периферии мемориала (рис. 2).
Раскопки на Чинге-Тэе I были начаты в 2008 г. Исследования кольцевых оград, отдельных вы-
Археологические исследования проводятся кладок в юго-восточной дуге и северного комп-
лекса показали соответствие этих пе-

риферийных структур на Чинге-Тэе I
и Аржане-2. Раскопки самого курга-
на проводятся не только с фиксаци-
ей разрезов по линиям секторов, но, в
отличие от Аржана-2, с зачисткой раз-
личных уровней сооружения и фикса-
цией их в плане. Это позволяет полнее
выявить особенности строительных
приемов, использованных при возве-
дении памятника, а также проследить
последовательность строительства
наземных конструкций.
На настоящий момент работы со-
средоточены в шести северных секто-
Рис. 3. Чинге-Тэй I. Кромлех кургана до раскопок. рах по краю кургана. На этих участках
исследована структура ограды памят-
ника – кромлеха, окружающего под-
ножие склона наземного сооружения.
Линия из вертикально установленных
в один-два ряда крупных каменных
блоков и плит, слегка наклоненных
в сторону кургана, хорошо видна до
раскопок (рис. 3). Выяснено, что осно-
вание камней кромлеха находится на
уровне древней дневной поверхности.
С внутренней стороны этот вертикаль-
ный ряд подпирался камнями, уложен-
ным в несколько рядов горизонтально
Рис. 4. Чинге-Тэй I. Участок кромлеха после расчистки.
или наклонно в сторону кромлеха. Эти
камни залегают ниже, так как уклады-
вались в специально подготовленную
канавку – погребенная почва под ними
отсутствует и в ряде мест углублен ма-
терик. С внешней стороны вертикаль-
ный ряд крупных камней был заклинен
более мелкими, уложенными на одном
с ним уровне. Какого либо прохода в
ограде пока выявить не удалось. На
некоторых участках в исследованных
секторах вертикальные камни унесе-
ны, очевидно, для сооружения более
поздних памятников, но обкладка их
сохранилась, что позволяет реконстру-
ировать такую конструкцию кромлеха
везде на открытой раскопками площа-
ди (рис. 4).
Примерно в 5 м от вертикально-
го ряда камней кромлеха во всех ис-
следованных участках кургана от-
Рис. 5. Чинге-Тэй I. Участок фасада стены в секторе АГД.
крыт фасад обводной стены (рис. 5),
аналогичной прослеженной на Аржане-2, в

основном только по разрезам. Внутренняя
часть этого сооружения пока остается не ис-
следованной, однако, судя по некоторым пов-
режденным участкам, у стены с особой тща-
тельностью выведена только фасадная кладка,
обращенная наружу (рис. 6).
Самой интересной конструктивной особен-
ностью Чинге-Тэя I является широкое исполь-
зование на памятнике органогенных озерных
отложений (ила), которые укладывались гори-
зонтальными пластами при сооружении склона Рис. 6. Чинге-Тэй I. Участок фасада стены в секторе АБВ.
кургана*. Этот ил залегает в пространстве меж-
ду фасадом стены и кромлехом в виде мелко-
дисперсного серого слоя с темными прослой-
ками, разделяющими пласты. Тонкий слой ила
прослеживается и под камнями в канавке с вне-
шней стороны от вертикальных плит кромле-
ха. По сути, древние строители использовали
а
здесь этот материал в качестве связующего и
закрепляющего раствора. Такой архитектур-
ный прием впервые зафиксирован в Туве.
Пласты ила были уложены ступенчато от
фасада стены к ограде, что хорошо заметно в
разрезах. Поверх серого слоя сооружена вы-
мостка из плит, на которой также устроены
ступени из камней, подпертых контрфорса- б
ми из плиток, установленных на ребро. Такая
ступенчатая поверхность служила основой
для окончательной засыпки склона кургана
мелким бутовым камнем. Этот строитель-
ный прием прослежен неоднократно в разных
секторах и зафиксирован в разрезах и планах
(рис. 7). Выведенный таким образом склон
наземного сооружения оказался настолько
в
устойчив, что практически не подвергся ес-
тественному разрушению и сохранился на не
потревоженных человеком участках в перво-
зданном виде.
В месте стыка обкладки поверхности ила
и рядов камней, подпирающих кромлех, в
основании серого слоя также были уложены
крупные камни. Эти камни зачастую имеют
обратный наклон по отношению к лежащим
в основании кромлеха и перекрывают их
нижний ряд (рис. 8). Последнее обстоятель-
ство указывает на последовательность соору- г
жения этих элементов конструкции. Рис. 7. Чинге-Тэй I. Этапы исследования наземного сооруже-
ния в секторе АСТ.
а – зачистка по уровню бутового камня; б – зачистка по уровню обли-
*Анализ выполнен в РГПУ им. А.И. Герцена цовки слоев ила; в – зачистка по уровню основания ступеней из камней;
канд. геогр. наук М.А. Кульковой. г – зачистка по верхнему уровню ила.
ем погребенной почвы (рис. 8). Объяснения

этой особенности пока нет, но тот факт, что
ровик был покрыт дерном к моменту запол-
нения слоями ила, может говорить о продол-
жительности временного промежутка между
устройством элементов конструкции. Такие
наблюдения, безусловно, должны быть под-
тверждены специальными почвоведческими
исследованиями, которые запланированы при
продолжении работ.
Однако наиболее показательную инфор-
Рис. 8. Чинге-Тэй I. Разрез ас.
мацию о последовательности и некоторой
продолжительности возведения наземного
сооружения памятника дают погребальные
комплексы, располагающиеся в пространс-
тве между стеной и кромлехом – как и ряд
могил на Аржане-2. К настоящему моменту
на Чинге-Тэе I найдены четыре могилы. Две
из них (могилы 3 и 4), несомненно, устрое-
ны до того, как пространство над ними было
покрыто слоями ила. На это указывает зале-
гающий на погребенной почве грунт выкида
из этих могильных ям, специально выров-
ненный тонким слоем на большой площади
между фасадом стены и кромлехом (рис. 9, а).
Могила 2, несомненно, была впущена уже
после того, как слои ила были уложены, по-
скольку выкид из нее залегает только в запол-
нении ямы. При устройстве этого погребения
перекрытие каменного ящика было также за-
крыто слоем ила, сверху яма засыпана грун-
том выкида до уровня погребенной почвы,
затем восстановлено разобранное наземное
сооружение над могилой. Для этого участок
был вновь заполнен пластами ила (они отде-
ляются от уложенных первоначально) и зало-
Рис. 9. Чинге-Тэй I. Могильные ямы между фасадом стены и жен камнями (рис. 9, б). Стратиграфическая
кромлехом и выкид из них.
а – могила 3 в секторе АГД; б – могила 2 в секторе АВГ (разрез ав).
ситуация, прослеженная при раскопках мо-
гилы 1, выглядит особо. Здесь выкид в виде
высокого валика залегал над ямой и распро-
Зачистка поверхности под склоном курга- странялся в сторону кромлеха (рис. 10, а). Между
на между фасадом стены и кромлехом по уров- краем могильной ямы и стеной следов вынутого
ню материка позволила сделать еще ряд инте- из могилы грунта не зафиксировано. Объясне-
ресных наблюдений. От канавки с внутренней ний такому залеганию выкида из этой ямы может
стороны кромлеха и до фасада фиксируется по- быть несколько – либо погребение впускное и ус-
гребенная почва, которая, залегая сравнительно троено после закрытия поверхности слоями ила с
тонким слоем, резко поднимается около основа- разборкой большой площади наземного сооруже-
ния кладки стены. Кроме того, параллельно ли- ния, либо могила сооружалась в процессе уклад-
нии фасада фиксируется еще один небольшой ки пластов серого грунта, когда часть их уже была
ровик, который, в отличие от канавки в основа- уложена вдоль фасада стены. Последний вариант
нии кромлеха, заполнен гумусированным сло- объяснения – поэтапное заполнение пространс-
тва между фасадом стены и кромлехом –

пока уверенно не прослеживается в других
разрезах и требует более детального анализа
при дальнейших раскопках памятника. Не ис-
ключено, впрочем, что могила 1 сооруже-
на ранее всех остальных и ее особенности
объясняются расположением точно к северу
от центра кургана. Высокий вал выкида мог
быть уложен специально, чтобы отметить
место захоронения в еще свободном про-
странстве коридора между стеной и кромле-
хом. На это указывают удила, найденные на
этом валу над могильной ямой (рис. 10, б).
Обнаруженные на Чинге-Тэе I сопрово-
дительные захоронения мужчин-воинов с
богатым инвентарем показывают с одной
стороны культурную близость комплекса с
«царским» мемориалом алды-бельской куль- Рис. 10. Чинге-Тэй I. Выкид из могилы 1.
туры Аржан-2, с другой – дискретность со- а – общий вид в разрезе АБ; б – удила на выкиде.
оружения и этого памятника. Все захороне-
ния сохранились в непотревоженном виде и в
целом соответствуют погребальному канону
раннескифского времени Тувы. Погребенные
уложены на левом боку с согнутыми нога-
ми в трех случаях внутри каменных ящиков
из плит (рис. 12–14), в одном (могила 1) – в
трехвенцовом срубе (рис. 11). В то же время
в двух могилах встречена необычная ориен-
тировка покойников – в могиле 2 на ВСВ; в
могиле 3 на СВС. Вероятно, это может объ-
ясняться продуманной планиграфией имен-
но этого мемориала, когда сопроводительные
Рис. 11. Чинге-Тэй I. Могила 1.

в комплекте с плоскими бирюзовыми буса-

ми. Такое специфическое украшение ранее
уже встречено в Туве на могильнике Куйлуг-
Хем III, где оно найдено в сильно ограблен-
ном кургане вместе с золотой пекторалью
[Грач, 1980, с. 125, рис. 85, 5]. Серьги подоб-
ной формы известны в памятниках культуры
чауху Синцзяна [Шульга, 2010, с. 81, рис. 81,
17а–23]. Могилы 3 и 4 объединяет еще одна
категория предметов – втоки найденных в
них чеканов имеют копьевидную форму. Кро-
ме того, в могиле 3 зафиксированы остатки
шейной гривны из олова – уцелел фрагмент
Рис. 14. Чинге-Тэй I. Могила 4. окончания этого изделия. Около шеи скеле-
та в могиле 4 собраны остатки серого по-
рошка, анализ которого показал присутствие
здесь полностью разложившегося оловянно-
го предмета*.
Большой набор вооружения из могил Чин-
ге-Тэя I включает три чекана, железный кин-
жал и три колчана с большим количеством
стрел. Последнее обстоятельство позволяет
сопоставить наконечники, найденные в Ар-
жане-2, со стрелами исследуемого памятни-
ка уже сейчас. Вся коллекция из Аржана-2
включает 82 наконечника, из которых 67 ме-
таллических, 14 роговых и один деревянный.
Колчанные наборы Чинге-Тэя I содержат
74 наконечника стрел, из которых 70 бронзо-
вых (рис. 15–17), 2 роговых (рис. 17, 23, 24)
и две деревянных стрелы. Как показал ана-
лиз наконечников стрел Тувы, проведенный
ранее**, наиболее показательно сопостав-
Рис. 15. Чинге-Тэй I. Набор наконечников стрел из могилы 1. ление этой категории вооружения на уровне
отделов, выделяемых по поперечному сече-
нию головки, так как общее распределение по
захоронения в обводном коридоре между стеной группам в комплексах обоих мемориалов очень
и кромлехом ориентировались, с одной стороны, близко и отражает процентное соотношение на-
длинной осью вдоль стены, с другой – головой в конечников с различным устройством насада в
северном направлении. памятниках алды-бельской культуры [Чугунов,
С погребенными найдено значительное ко- 2000б, с. 165]. Это не исключает сравнение ма-
личество предметов, рассмотрение которых уже териалов Аржана-2 и Чинге-Тэя I и на уровне ти-
сейчас позволяет сделать некоторые наблюдения пов и вариантов, которые очень разнообразны, но
и предварительные выводы. Так, если в могилах имеют и довольно точные соответствия. Однако
1 и 2, впускной характер которых в одном случае при сопоставлении комплексов, развивающихся
не исключен, а во втором бесспорен, найдены
типичные украшения алды-бельской культуры – *Анализ выполнен в отделе научно-технической
экспертизы Государственного Эрмитажа с.н.с. С.В. Хав-
серьги с припаяным конусом, то в погребениях
риным.
с одинаковой стратиграфической позицией – мо- **Основные принципы классификации наконечников
гилах 3 и 4 – с левой стороны от черепа обна- стрел скифского времени Тувы изложены в работах: [Чугу-
ружены золотые подвески листовидной формы нов, 2000а; 2011].
в рамках одной культурной традиции, ре-

шающее значение имеет обращение имен-
но к наборам стрел и выявление тенденций
изменения соотношения различных типов
и вариантов наконечников в колчане, а так-
же появление новых форм этого оружия.
Как и в комплексах Аржана-2, в колчанах
Чинге-Тэя I преобладает втульчатая группа
стрел, среди которой абсолютно доминиру-
ют четырехгранные формы (отдел С). При
этом здесь пока не найдены двухлопастные
стрелы отдела А, единично известные в Ар-
жане-2, хотя четырехгранно-двухлопастные
наконечники (отдел В) находились в двух
комплексах (табл. 1). Причем три таких стре-
лы из могилы 4 Чинге-Тэя I (рис. 17, 1–3)
однотипны наконечнику, найденному в мо-
гиле 26 Аржана-2. В двух колчанах (моги-
лы 3 и 4) найдены трехлопастные и трехгран-
но-трехлопастные формы, представленные
различными типами (рис. 16, 14; 17, 12, 13).
Интересно и, может быть, не случайно пол-
ное соответствие по форме длинновтульча-
тых стрел с лопастями, заканчивающимися
моделированными шипами, обнаруженных в Рис. 16. Чинге-Тэй I. Набор наконечников стрел из могилы 3.
обоих мемориалах. В Аржане-2 такой нако-
нечник имеет трехгранный боек и относится
к отделу E – трехгранно-трехлопастных, в
могиле 4 Чинге-Тэя I он трехлопастной (от-
дел D) и на его втулке имеется отверстие для
закрепления на древке (рис. 17, 13). Такие
отверстия зафиксированы и у четырехгран-
ных наконечников в стрелковом наборе из
могилы 3 (рис. 16, 10, 12). В Аржане-2 по-
добное отверстие зафиксировано только на
одном наконечнике из клада 2. Аналогии та-
кому креплению стрел известны в открытом
А.Д. Таировым и недавно опубликованном
богатом комплексе кургана 5 могильника
Кичигино I в Южном Зауралье [Таиров, Бо-
талов, 2010, с. 349–351, рис. 2, 4].
Сопоставление группы черешковых на-
конечников в стрелковых наборах двух па-
мятников очень показательно. В Аржане-2
абсолютно преобладают трехлопастные
стрелы, относящиеся к отделу А в этой
группе, а отдел В представлен всего тремя
наконечниками с трехгранно-трехлопаст-
ными головками. В Чинге-Тэе I соотноше-
ние стрел этих отделов иное – общее их
количество примерно одинаково, причем в Рис. 17. Чинге-Тэй I. Набор наконечников стрел из могилы 4.
Сопоставление количества металлических наконечников стрел из комплексов Аржана-2,

Чинге-Тэя I и курганов могильника Сарыг-Булун по отделам в трех классификационных группах
Сарыг-Булун
ОТДЕЛЫ Аржан-2 Чинге-Тэй I
курган 1 курган 2
I группа ВТУЛЬЧАТЫЕ А. Двухлопастные 1
В. Четырехгранно-двухлопастные 6 2 4
С. Четырехгранные 3 18* 31
D. Трехлопастные 1 2
Е. Трехгранно-трехлопастные 2 1 1
II группа ЧЕРЕШКОВЫЕ А. Трехлопастные 1 14 13
В. Трехгранно-трехлопастные 1 3 12
С. Четырехгранно-лопастные 1
D. Четырехгранные 1
III группа ЗАЖИМНЫЕ А. Трехлопастные 7
В. Трехгранно-трехлопастные 3 6
D. Трехгранные 26**
*Не учтены более 50 однотипных железных экземпляров из основного погребения, которые восстановить не удалось.
**В данном случае трехгранность обусловлена необходимостью площадки для нанесения аппликации золотом и се-
ребром.
одном колчане все черешковые наконечники име- Стрелы с зажимным способом насада встрече-
ют трехгранно-трехлопастные головки. В группе ны только в одном колчане Чинге-Тэя I – в могиле
черешковых стрел из обоих памятников также 3. Они представлены двумя вариантами одного
находятся соответствия редким индивидуаль- типа – трехгранно-трехлопастные с листовидной
ным типам – наконечник с арочным основанием формой головки и шипом в основании одной из
головки и двумя зеркально-симметричными вы- лопастей (см. рис. 16, 25–30). Различаются они
емками на гранях из вторичного сопроводитель- оформлением головки. Один из вариантов – с
ного захоронения 25 Аржана-2 аналогичен стре- литым криволинейным узором – находит пол-
ле из могилы 4 Чинге-Тэя I (рис. 17, 21). В этом ную аналогию среди набора стрел из могилы 5
же колчане один из черешковых наконечников кургана 2 алды-бельского могильника Сарыг-Бу-
имеет четырехгранное сечение головки. Подоб- лун [Семенов, Килуновская, 1990, с. 43, рис. 4].
ная, но не идентичная, стрела из аржанского ри- Этот памятник очень важен для уточнения внут-
туального «клада» 2 отнесена к отделу C (четы- ренней хронологии алды-бельской культуры, так
рехгранно-лопастные наконечники) черешковой как состоит из двух стратиграфически взаимо-
группы в классификации стрелкового набора это- связанных комплексов c представительной кол-
го памятника. Черешковая стрела из Чинге-Тэя I лекцией предметов, включающей в том числе и
предполагает выделение еще одного отдела для два стрелковых набора. Ранее стрелы из Сарыг-
четырехгранных наконечников (отдел D в этой Булуна уже были рассмотрены при работе над
группе), так как ребра ее граней не переходят в классификацией наконечников, причем выясне-
лопасти, а свисают в виде шипов (рис. 17, 22). Ве- но, что набор из могилы 3 кургана 1 соответству-
роятно, появление такого типа обусловлено тем, ет ранней, а колчан из могилы 5 кургана 2 – поз-
что в качестве модели при изготовлении была дней хронологической группе [Чугунов, 2000а,
взята втульчатая стрела с обломанным древком. с. 215–220, рис. 1, IV; 2, I]. Такое соотношение
Во всяком случае, форма головки этого экземп- подтверждается и стратиграфией памятника.
ляра полностью соответствует наконечникам от- Надо отметить, что в наборе из могилы 5 при-
дела C втульчатой группы. сутствуют также два трехгранно-трехлопастных
наконечника, близких по типу экземпляру из мо- экземпляры, подобранные в далеких военных

гилы 3 Чинге-Тэя I. В раннем наборе стрел из мо- рейдах. Кратко линию развития этой категории
гилы 3 Сарыг-Булуна такие стрелы отсутствуют, оружия можно охарактеризовать как переход
но есть черехгранно-двухлопастные формы [Се- от формы, выработанной к концу эпохи позд-
менов, Килуновская, 1990, с. 40, рис. 2, 28–30]. ней бронзы, через разнообразие раннескифско-
С ними вместе найдены четырехгранные втуль- го периода, отражающее становление культуры
чатые и зажимные наконечники. Последние отли- ранних кочевников, к новым стандартам, когда
чаются от найденных в могиле 5 тем, что имеют в каждом регионе была выработана унифициро-
трехлопастную головку. Показательно, что в этом ванная форма наконечника. Более основательные
колчане отсутствуют стрелы черешковой группы, изменения происходили, очевидно, при значи-
представленные в более позднем наборе одним тельных притоках нового населения.
трехлопастным и одним трехгранно-трехлопас- В Туве в первой половине 1 тысячелетия та-
тным экземпляром (см. таблицу). кое происходило дважды – в VIII в. до н.э., когда
Такое распределение стрел в колчанах стра- стрелковый набор, состоящий из двухлопастных
тиграфически взаимосвязанных комплексов кур- втульчатых стрел (Аржан-1), сменился набором
ганов Сарыг-Булуна позволяет предположить, с разнообразными наконечниками алды-бельской
что этот памятник сформировался примерно в культуры, и в конце VI в. до н.э., когда колчаны
тот же промежуток времени, который разделяет наполняются достаточно стандартными череш-
постройку первичных захоронений в Аржане-2 ковыми стрелами трехлопастных и трехгранных
и воинские могилы Чинге-Тэя I, устроенные в форм, характерных для уюкско-саглынской куль-
коридоре между стеной и кромлехом. Во всех туры. Первую смену стрелкового набора, кото-
перечисленных памятниках, помимо наконечни- рая произошла при формировании алды-бель-
ков стрел, имеются и другие сопоставимые кате- ской культуры, можно только констатировать,
гории предметов, некоторые из них тождествен- так как памятники этого времени пока уверенно
ны. Так, крупные янтарные бусы обнаружены не выявляются археологически. После построй-
в основном захоронении Аржана-2, в могиле 2 ки Аржана-1 в колчанах появилась черешковая
кургана 1 Сарыг-Булуна и во впускной могиле 2 группа наконечников, а двухлопастные втульча-
Чинге-Тэя I. Аналогичны золотые серьги, зерка- тые формы, вероятно, достаточно быстро смени-
ла, втульчатые чеканы с плоским обухом. Все это лись четырехгранными. Очевидно, присутствие в
свидетельствует о сравнительно коротком вре- стрелковом наборе двухлопастных типов может
менном интервале постройки всех этих объектов – служить маркером, позволяющим предполагать
вероятно, в пределах жизни одного поколения. для такого комплекса дату не позже VII в. до н.э.
Однако это же позволяет считать колчанные на- [Чугунов, 2011, с. 310] Вторая смена набора
боры важным инструментом для синхронизации стрел в колчанах фиксируется более определен-
комплексов, а также установить последователь- но и хорошо документируется ранними комплек-
ность их археологизации на протяжении доста- сами уюкско-саглынской культуры. В них, при
точно узкого промежутка времени. Более того, наличии значительного количества черешковых
такая микрохронология помогает наметить ли- наконечников, выделяется небольшая в процент-
нию внутреннего развития этой категории мас- ном отношении втульчатая группа, представлен-
сового материала, что позволит в дальнейшем ная трехгранно-трехлопастными и трехгранны-
получить дробную хронологическую колонку ми типами стрел. Таким образом, алды-бельский
для памятников алды-бельской культуры Тувы, набор стрел на раннем этапе развития культуры
а возможно, и соседних регионов. должен был включать двухлопастные втульчатые
Причины, по которым происходила трансфор- формы, а на позднем – трехлопастные и трех-
мация стрелкового набора, вытекают из простой гранно-трехлопастные.
логики – стрелы, являясь расходным материа- Для определения абсолютной хронологии
лом воинов, должны были изменяться достаточ- памятников раннескифского времени азиатской
но быстро. Какое-то время сохранялись старые зоны степей на сегодняшний день решающее
типы наконечников, но наборы пополнялись но- значение имеют находки предметов конского
выми изделиями, в качестве образцов для ко- снаряжения, в частности уздечных комплектов.
торых могли, в числе прочих, использоваться Эти атрибуты имеют установленную и не вызы-
вающую серьезных возражений линию разви- то есть датироваться началом VI в. до н.э. Обос-
тия, обусловленную логикой совершенствова- нование такой даты для вторичного погребе-
ния приспособлений для управления верховой ния в могиле 25 уже было сделано ранее [Чугу-
лошадью [Чугунов, 2005]. В Аржане-2 найде- нов, 2011, с. 330]. После находок в Чинге-Тэе I
ны комплекты двух видов, дата которых едва ли можно предположить, что комплекс могилы 26,
выходит за пределы VII в. до н.э. Однако, пос- не имеющий четкой стратиграфической привязки
кольку некоторые могилы с колчанами не имеют к этапам строительства Аржана-2, также близок
четкой привязки к этапам строительства памят- ему по времени.
ника и могут быть совершены позже конского Определение диагностирующих признаков
захоронения и «кладов» в кромлехе, это хроно- для колчанных наборов конца VII – начала VI в.
логическое определение не может быть на них до н.э. пока можно принять на уровне рабочего
распространено. конструкта, позволяющего разделить комплексы
В кромлехе Чинге-Тэя I также обнаружен ри- на ранние и несколько более поздние, но продол-
туальный «клад», включающий чекан и набор жающие традиции предыдущего периода. Не ис-
фурнитуры конского снаряжения. Побывавшие в ключено, что новые материалы внесут корректи-
огне бронзовые предметы были помещены меж- вы в эти построения, но едва ли они будут очень
ду вертикальных камней кромлеха на специально существенны. Во всяком случае, наблюдения за
уложенную плитку (рис. 18). Уздечный комплект, трансформацией типологического состава набо-
обнаруженный здесь, состоит из удил со стреме- ра стрел, подкрепленные стратиграфией отде-
видными окончаниями и двудырчатого псалия льных комплексов, сейчас позволяют считать эти
(второй псалий сильно оплавлен). Этот наиболее признаки существенными. Обозначим их.
ранний вариант пропускного вида сопряжения В колчанах конца VII в. до н.э. отсутству-
удил с псалиями должен датироваться не ранее ют трехлопастные и трехгранно-трехлопаст-
начала VI в. до н.э. [Шульга, 1998, с. 35; Чугу- ные наконечники втульчатой группы. У кочев-
нов, 2005, с. 108]. Учитывая, что и здесь «клад» ников Тувы они появляются единично в составе
мог быть заложен в ограду значительно позднее стрелкового набора только в начале следующе-
ее постройки, эту датировку пока преждевремен- го столетия. Кроме того, в начале VI в. до н.э.
но переносить на весь комплекс еще не полно- наблюдается увеличение процента трехгранно-
стью исследованного памятника. Однако такое трехлопастных типов стрел в черешковой груп-
хронологическое определение очень вероятно пе и головка наконечников чаще имеет сводчатую
для могил с колчанными наборами, включающи- форму, чем в более ранний период. Группа стрел
ми трехлопастные и трехгранно-трехлопастные с зажимным насадом, вероятно, трансформиру-
втульчатые наконечники. ется сходным образом – от трехлопастных к трех-
Таким образом, некоторые мужские погре- гранно-трехлопастным. Не исключено, что ран-
бения с наборами стрел в Аржане-2 могут син- ним признаком для таких наконечников является
хронизироваться с захоронениями Чинге-Тэя I, треугольный и сводчатый абрис формы головки
(подобный наконечникам из Усть-Хадынны-
га I и могилы 5 Аржана-2).
Возможно ли применение этих наблюде-
ний при рассмотрении колчанных наборов
из других регионов восточной зоны степей,
должны показать специальные исследова-
ния. При этом в первую очередь нужно учи-
тывать присутствие в колчанах всех трех
групп этой категории вооружения и их про-
центное соотношение, которое обусловлено,
вероятно, близостью или отдаленностью ре-
гиона от мест происхождения и формирова-
ния каждой группы [Чугунов, 2000б]. Так,
трехлопастные втульчатые наконечники, ха-
Рис. 18. Чинге-Тэй I. Ритуальный «клад» между плит кромлеха. рактерные для раннескифских памятников
Предкавказья и Причерноморья, довольно рано Таиров А.Д., Боталов С.Г. Погребение сакского времени
появляются в колчанах кочевников Южного За- могильника Кичигино I в Южном Зауралье // Археоло-
гия и палеоантропология Евразийских степей и сопре-
уралья. На это, в частности, указывает уже упо- дельных территорий. – М.: Таус, 2010. – С. 339–354.
мянутый набор стрел из Кичигино [Таиров, Бота- Чугунов К.В. Бронзовые наконечники стрел скифского
лов, 2010, рис. 2]. Кстати, уникальные зажимные времени Тувы // Мировоззрение. Археология. Ритуал.
стрелы с четырехгранно-двухлопастной головкой Культура: сборник статей к 60-летию М.Л. Подольско-
из этого комплекса, возможно, являются прото- го. – СПб, 2000а. – С. 213–238.
Чугунов К.В. К вопросу о формировании колчанного набо-
типами для четырехгранных втульчатых наконеч- ра в восточных регионах скифского мира // Сохранение
ников из Чинге-Тэя I, которые имеют небольшие и изучение культурного наследия Алтая. – Барнаул: Изд-
плоские нефункциональные «лапки» под цент- во Алт. гос. ун-та, 2000б. – Вып. XI. – С. 165–168.
ральным ребром. Если это так, то, помимо дру- Чугунов К.В. Уздечные комплекты алды-бельской культу-
гих аналогий из этого яркого памятника, связи ры в контексте развития конского снаряжения // Снаря-
жение кочевников Евразии. – Барнаул: Изд-во Алт. гос.
Южного Зауралья и Тувы в раннескифское время ун-та, 2005. – С. 103–108.
получают дополнительные аргументы. Наиболее Чугунов К.В. Аржан-2: реконструкция этапов функцио-
перспективно применить выявленные признаки к нирования погребально-поминального комплекса и не-
находкам в раннесакских комплексах Казахстана которые вопросы его хронологии // Российский архео-
и Приаралья, где открыты наиболее близкие ту- логический ежегодник. – СПб: Изд-во СПб. гос. ун-та,
2011. – С. 262–335.
винским по компонентному составу наборы на- Шульга П.И. Раннескифская упряжь VII – начала VI в.
конечников стрел. до н.э. по материалам погребения на р. Чарыш // Сна-
ряжение верхового коня на Алтае в раннем железном
веке и средневековье. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
Список литературы 1998. – С. 25–49.
Шульга П.И. Синьцзян в VIII–III в. до н. э. Погребальные
Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Наука, комплексы. Хронология и периодизация. – Барнаул: Изд-
1980. – 256 с. во Алт. гос. технич. ун-та, 2010. – 238 с.
Семенов Вл.А., Килуновская М.Е. Новые памятники Čugunov K., Parzinger H., Nagler A. Der skythenzeitliche
раннего железного века в Туве // Информационный Fürstenkurgan Aržan 2 in Tuva. – Archäologie in Eurasien
бюллетень МАИКЦА. – Вып. 17. – М.: Наука, 1990. – 26. Steppenvölker Eurasiens 3. – Mainz: Verlag Philipp von
С. 36–47. Zabern, 2010. – 330 S., 289 Abb., 153 Taf.
П.И. Шульга
О КОНТАКТАХ НАСЕЛЕНИЯ ВЕРХНЕЙ ОБИ И ГОРНОГО АЛТАЯ

С СИНЬЦЗЯНОМ И СЕВЕРНЫМ КИТАЕМ В VIII–III ВЕКАХ ДО Н.Э.*
На восточной окраине степного пояса уже с но считать его привнесенным из Синьцзяна или
эпохи бронзы устанавливаются меридиональ- Северного Китая пока нет оснований.
ные связи населения Северного Китая с соседс- Со второй половины VI в. до н.э. количество
твующими культурами Монголии, Забайкалья и свидетельств опосредованных контактов с вос-
более удаленной Минусинской котловины. На точными областями в погребениях на Верхней
территории же Горного Алтая и верхней Оби Оби и в Горном Алтае существенно увеличивает-
свидетельства о контактах с древними народами, ся. В раннепазырыкское время все они демонст-
обитавшими на территории современного Ки- рируют сходство только с кочевыми племенами
тая, появляются сравнительно поздно. В ранне- Северного Китая. При этом на Верхней Оби оно
скифское время они отмечены лишь в Машен- проявляется в поясной фурнитуре, а в Горном Ал-
ке-1 и Чесноково-1. В рамках VII в. до н.э. да- тае – в погребальном обряде.
тируется захоронение женщины из кургана Верхняя Обь. В это время от верхней Оби
майэмирской культуры Машенка-1 (р. Чарыш, до Северного Китая распространяются специ-
Северо-Западный Алтай), у которой отмечено фические изделия поясной фурнитуры (бляш-
сходство с черепами северных китайцев [Тур, ки бабочковидные, «шестисекционные», четы-
1997, с. 137; Шульга, 2008а]. Каких-либо ино- рехлепестковые и в виде шагающего «тигра»)
культурных черт в погребальном обряде и ин- (см. рисунок, 1–9, 12–25), а также помещенные
вентаре там не обнаружено. Можно говорить на них образы орла (грифона). Логично было бы
лишь о факте проникновения на Алтай населе- обнаружить их на промежуточных остепненных
ния с территории современного Китая, масш- территориях в Синьцзяне и Горном Алтае. Од-
табы и время которого нам не ясны. Более зна- нако там они почти не встречаются. Большин-
чимый материал получен также на р. Чарыш в ство подобных поясных деталей в западной час-
могильнике первой половины VI в. до н.э. Чес- ти ареала обнаружено не в остепненной зоне,
ноково-1, где зафиксированы ярусные захоро- а в лесостепи и подтаежной зоне. В основном
нения людей и поминальников с костями и че- это бабочковидные бляшки. На верхней Оби
репами животных [Шульга, 1998б]. Этот обряд рассматриваемые детали характерны для зале-
наиболее близок захоронениям культур чауху и сенных территорий староалейской культуры и
субэйси в Синьцзяне (Тянь-Шань), для которых северной части каменской культуры. Далее на
характерны ярусные погребения людей [Шуль- запад и в сакском мире они не получили распро-
га, 2010а, рис. 8–12, 34, 40, 55, 56]. Инвентарь странения. Исключением являются лишь бляш-
из Чесноково-1 имеет некоторое своеобразие, ки из быстрянских погребений в предгориях Ал-
тая, а также поясная серебряная бабочковидная
бляшка из элитного кургана № 1 каменской куль-
*Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 08-01-
00309а и Программы фундаментальных исследований туры в могильнике Бугры (раскопки К.В. Чу-
РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценнос- гунова). Раскопки этого кургана не завершены,
ти России». а потому датировка и обстоятельства попадания
Шульга П.И. О контактах населения верхней Оби и Горного Алтая с Синьцзяном и Северным Китаем 371
(из Северного Китая?) на Пре-

далтайскую равнину данного из-
делия пока не ясны.
Наибольшая концентрация
рассматриваемых поясных бля-
шек наблюдается на западной и
восточной окраинах ареала – в
Северном Китае (Ордос) и на
верхней Оби. По мнению неко-
торых исследователей, это было
связано с проникновением и миг-
рациями на запад (в том числе в
Приобье) населения из Северно-
го Китая [Ковалёв, 1999, с. 80;
Фролов, 2008, с. 166]. Однако
на верхней Оби и в предгорьях
Алтая нет никаких свидетельств
прихода населения из Китая или
Монголии. Во-первых, принци-
пиально различаются погре-
бальный обряд и инвентарь, за
исключением деталей поясной
фурнитуры и плоских подквад-
ратных бус с уголковым сверле-
нием (см. рисунок). Во-вторых, в
Приобье бабочковидные бляшки
обнаружены в погребениях раз-
личных культур, находящихся,
как правило, в залесенной зоне,
не пригодной для жизни кочев-
ников Северного Китая. В-тре-
тьих, по имеющимся данным, ба-
бочковидные бляшки указанных
типов в Приобье появляются не Сравнительная таблица деталей поясной фурнитуры (1–9, 12–25) и копытных
позже, а одновременно или даже грифонов (10, 11, 26–29).
1–3 – Фирсово-14 (по: [Фролов, 1999]); 2 – Обские Плёсы-2 (по: [Ведянин, Кунгуров,
раньше, чем в Северном Китае. 1996]); 4 – Березовка-1 (по: [Полторацкая, 1961]); 5 – Бурла (по: [Фролов, 2008]); 6 – Ба-
Так, захоронения староалейской шадар-2 (по: [Руденко, 1960]); 7 – Бердск (по: [Фролов, 2008]); 8, 9 – Староалейка-2 (по:
культуры (Обские Плесы-2; Ста- [Кирюшин, Кунгуров, 1996]); 10, 11 – Пазырык-2, Катанда (по: [Руденко, 1953, 1960]);
12–14, 17–20 – Ордос (по: [У Энь, 2007]); 21, 22 – Байянлинь, Шихуйгоу (по: [Ковалёв,
роалейка-2), содержавшие бабоч- 1999]); 15, 16, 23–25 – Ганьсу (по: [Сиган и Чайвэньган…, 2004]); 26 – Налиньгаоту (по:
ковидные и шестисекционные [Ковалёв, 1999]); 27 – Северный Китай (по: [Богданов, 2006]); 28, 29 – Дунхэйгоу (по:
бляшки, не могут датироваться [Шульга, 2010]).
позже погребений с подобными

бляшками в Ордосе и Ганьсу. Судя по керами- (VII – середина VI в. до н.э.), исследованном не-
ке, не позже VI в. до н.э. датируются и литейные подалеку от г. Пекина, и в других памятниках
формы бабочковидных бляшек из быстрянско- этого времени имеются лишь S-видные обоймы
го (?) поселения Гробница-3 на Чумыше [Симо- без изображений орлов или грифонов. В Туве же
нов, Ширин, 2006]. S-видные обоймы и бляшки с изображениями
Согласно этим данным, бабочковидные бляш- «хвостатого» орла с гребнем (?) зафиксированы
ки едва ли распространились из Ордоса, как в достоверно раннескифском комплексе, дати-
полагал Вл.А. Семёнов [Семёнов, 1997, с. 19]. руемом не позже первой половины VI в. до н.э.
В Северном Китае на могильнике Юйхуанмяо [Семёнов, 2001, рис. 2, 3, 4]. Очевидно, мы име-
ем дело с «модными» формами и образами в по- Масштабы этих, фиксируемых антропологами

ясной фурнитуре, распространившимися в ходе [Чикишева, 2010, с. 37], миграций на запад по ар-
опосредованных контактов на обширной терри- хеологическим материалам были незначительны.
тории от Оби до Хуанхэ. Интересно, что в запад- Причины их не ясны. Возможно, миграции были
ной части ареала от верхней Оби до Минусин- связаны с процессами, приведшими к угасанию
ской котловины и Тувы на бляшках, как правило, культуры плиточных могил в начале – сере-
изображали стилизованные головки орлов (гри- дине V в. до н.э. на территории Забайкалья и
фонов) (см. рисунок, 1–3), тогда как на востоке от Монголии [Цыбиктаров, 1998, с. 110–113].
Ордоса до Ангары преобладают хорошо узнава- Таким образом, по имеющимся данным, ран-
емые или стилизованные изображения «хвоста- ние погребения коргантасского типа на Алтае
тых» грифонов (см. рисунок, 17–20). являются результатом миграций из «восточной»
Горный Алтай. Из анализируемой поясной общности в первой половине VI в. до н.э. Осу-
фурнитуры в Горном Алтае известны всего лишь ществлялись они через Монголию и Туву. Умер-
несколько бабочковидных бляшек (Себыстей). шие в коргантасских погребениях IV в. до н.э. из
На других изделиях также нет соответствующих Центрального Казахстана могли быть потомка-
изображений разнонаправленных головок орлов ми выходцев с Востока. Не исключено, что они
(грифонов), образующих S-видную фигуру. Меж- также были мигрантами, но в этом случае исход-
ду тем общераспространенные образы шагающе- ным пунктом для них мог быть Северный Китай,
го кошачьего хищника были хорошо известны и поскольку в Забайкалье и Монголии в это время
на данной территории, например, изображения подобные погребения не зафиксированы. Теоре-
шагающих тигров на колоде из Башадара-2 и вы- тически путь их мог пролегать через Синьцзян
резанного из кожи рогатого тигра из Туэкты [Ру- (по Тянь-Шаню), однако никаких следов таких
денко, 1960, рис. 21, 87]. перемещений там пока не известно.
Несмотря на отсутствие в Горном Алтае ука- В позднепазырыкское время (IV–III вв. до н.э.)
занных изделий, там обнаружены погребения ситуация на верхней Оби и в Горном Алтае су-
коргантасского типа с черепами животных (Си- щественно меняется. Материалы из погребений
бирка-1, Кер-Кечу, Кызыл-Таш и др.). Очевид- доминирующей в Барнаульском и Новосибир-
но, они оставлены населением, проникавшим ском Приобье каменской культуры в основном
в середине VI–V вв. до н.э. с территории «вос- демонстрируют связи с сакским миром и сар-
точной» общности (Забайкалье – Ордос). Как ни гатской культурой, но на одном из крупнейших
странно, но рассматриваемая поясная фурниту- некрополей у с. Новотроицкое (на р. Чумыш)
ра в них также отсутствует, как и в других пазы- обнаружено два погребения с подвесками и ли-
рыкских погребениях. На наш взгляд, погребения чинами, имеющими аналоги в Туве, Монголии
коргантасского типа в Туве и на Алтае оставле- и Северном Китае [Шульга, Уманский, Могиль-
ны потомками малочисленных групп ассимили- ников, 2009, с. 134–135, 170–171]. В пазырык-
рованных мигрантов, сохранивших некоторые ской культуре из этих изделий известны только
особенности в погребальном обряде и инвента- колокольчиковидные подвески в кургане 1 Ак-
ре. Видимо, поэтому все рассмотренные курга- Алахи-3, расположенном у границы с Монголи-
ны отличаются от местных культур, но имеют с ей [Полосьмак, 2001, с. 74, рис. 45]. Эти, пусть
ними много общего. Наиболее ранние из них со- и немногочисленные, находки демонстрируют
вершались примерно в одно время – в середине сохранение опосредованных контактов населе-
– второй половине VI в. до н.э., т. е. в период сло- ния верхней Оби с Тувой, а через них – с Монго-
жения культур скифского времени пазырыкской и лией и Северным Китаем в обход Горного Алтая
уюкско-саглынской (см.: [Кубарев, Шульга, 2007; и Синьцзяна. Подчеркнем, что все вышеуказан-
Шульга, 2010а, с. 20–23; Полторацкая, 1966; Ку- ные детали поясной фурнитуры VI–V вв. до н.э.,
шакова, Чугунов, 2010]). По всем данным миг- а также подвески и личины IV–III вв. до н.э. име-
ранты были выходцами из восточной тупиковой ют аналоги в материалах кочевнических культур
части степного пояса (Забайкалье, восточная на северных границах Древнего Китая, а так-
часть Монголии, Северный Китай), где в I тыс. же среди товаров, изготавливаемых китайцами
до н.э. существовала так называемая восточная специально для кочевников. Достоверные сви-
историко-культурная общность [Шульга, 2010б]. детельства связей с земледельческим Древним
Китаем на Алтае фиксируются только с конца позже курганов Пазырыка будет близка опреде-
IV в. до н.э. и почти исключительно в пазырык- ленной по радиоуглероду – 300–250 гг. до н.э.
ской культуре. В этом отношении особо пока- (см.: [Евразия…, 2005, с. 79–82, 215]). Несомнен-
зательны и значимы материалы могильника но, все эти данные могут существенно отличать-
Пазырык, функционировавшего около 50 лет ся от реальных, но речь, по-видимому, будет идти
[Марсадолов, 1985; Слюсаренко, 2010]. Однако уже о нескольких десятилетиях, а не столетиях.
вопрос о его датировке все еще обсуждается, а Обратим внимание на одинаковое время фун-
потому требует особого рассмотрения. кционирования вышеупомянутых могильников
Датировка курганов позднепазырыкско- (40–50 лет), датируемых примерно в одних хро-
го этапа и больших курганов в урочище Па- нологических рамках – 326–275 гг. до н.э. [Слю-
зырык. В целом пазырыкская культура сущест- саренко, 2011, с. 30]. С большой долей уверен-
вовала примерно с середины VI по III в. до н.э. ности можно полагать, что этот полувековой
включительно. Во II в. до н.э. захоронения по период указывает на имевшее место резкое уве-
пазырыкскому обряду как будто уже не соверша- личение населения пазырыкской культуры и мак-
лись, ведь даже в самых поздних пазырыкских симальное расширение ее ареала. Вероятно, в это
курганах вещевые комплексы хуннского облика время были особо благоприятные климатические
отсутствуют. После работ С.И. Руденко [1952, условия, позволившие заселить во второй поло-
1953, 1960] Пазырык, как правило, относили ко вине IV в. до н.э. ранее почти не освоенные вы-
второй половине V в. до н.э. (см.: [Марсадолов, сокогорные пастбища на периферии. Думается,
1985, 2000; и др.]), но в последнее десятилетие тому способствовали и какие-то этнополитичес-
сторонников поздней даты Пазырыка становится кие изменения, приведшие, в частности, к появ-
все больше, и для этого есть веские основания. лению торговых путей между Китаем и Алтаем.
По имеющимся данным, китайский импорт из Начало этого расселения также совпадает со вре-
Пазырыка-5 датируется концом IV–III вв. до н.э. менем крушения Персидской державы и системы
[Bunker, 1991, 1992; Лубо-Лесниченко, 1994; сложившихся отношений с сакским миром и Ин-
и др.], а, соответственно, курганы в Пазыры- дией (330–325 гг. до н.э.).
ке начали возводить не ранее второй половины Примерно к этому времени (326–275 гг. до н.э.)
IV в. до н.э. Согласно проделанным на массовом можно отнести и сооружение курганов в урочи-
материале радиоуглеродным анализам, Пазырык ще Пазырык, расположенном также на окраине
датирован еще более поздним временем – при- ареала культуры. Возведенные почти одновре-
мерно 300–250 гг. до н.э. (см.: [Евразия…, 2005, менно самые ранние курганы Пазырык-1, -2 де-
с. 79–82, 215]). Особый интерес представляют монстрируют только связи с сакским миром и
исследования новосибирских ученых, создав- Передней Азией, что, в частности, хорошо вид-
ших представительную дендрошкалу по курга- но по одежде и инвентарю женщины-«жрицы»
нам пазырыкской культуры Восточного Казах- из Пазырыка-2, возможно, происходившей с юга
стана, Юго-Восточного Алтая и примыкающих Средней Азии*. В сооруженных позже курганах
территорий Монголии [Слюсаренко, 2000, 2010; Пазырык-3, -4 представлены отсутствовавшие в
и др.]. По данным И.Ю. Слюсаренко, почти все курганах 1 и 2 орнаменты «глаза и треугольни-
они были сооружены также примерно в течение ки» и «мотив оленьего рога», которые наиболее
50 лет (около 326–275 гг. до н.э.) [Слюсаренко, хорошо представлены в Синьцзяне. При этом в
2010, с. 30]. Сопоставить эту дендрошкалу с Па- Пазырыке-3 уже зафиксированы изделия из шел-
зырыком пока не удается, но по особенностям ковой ткани [Руденко, 1953, с. 370], а в Пазы-
звериного стиля и некоторым изделиям часть рыке-4 – кожаные изображения существ, очень
курганов Укока (Кутургунтас, Ак-Алаха-1, Верх- напоминающих китайских драконов [Руденко,
Кальджин-1) выглядят несколько более ранни- 1953, с. 204–206; Яценко, 1996, с. 156]. По поводу
ми, чем Пазырык-1, -2 [Полосьмак, 1994, с. 66; последовательности сооружения курганов 3 и 4
Марсадолов, 2002, с. 94; Кубарев, Шульга, 2007,
с. 31]. По последним данным, указанные курганы *По мнению Е.И. Лубо-Лесниченко, две рубахи из Па-
Укока сооружались начиная примерно с 326 или зырыка-2 хлопчатобумажные, изготовленные на юге Древ-
314 г. до н.э. [Слюсаренко, 2010, с. 30]. Если это него Китая, но приведенные им предварительные данные
так, то дата предположительно возводимых чуть еще требуют подтверждения.
и внутренней хронологии в рамках могильни- сандра Македонского привели к передвижениям

ка у специалистов нет единства (см.: [Марсадо- сакских племен и нанесли «древней традицион-
лов, 1985, 2000, 2002; Слюсаренко, 2000, 2010, ной торговле… сокрушительный удар», после
с. 20]), но их промежуточное положение сомнений чего отправлявшееся ранее в Бактрию золото,
не вызывает. В самом позднем кургане Пазырык- не находя сбыта, стало оседать на Алтае [Ки-
5 помимо шелка фигурируют изделия в китай- селёв, 1951, с. 358, 391]*.
ском стиле и особая татуировка на правой руке Думается, курганы Пазырыка действитель-
женщины, которую С.И. Руденко даже назвал ки- но демонстрируют произошедшую около 325–
тайской принцессой [Руденко, 1953, с. 235; 1960, 300 г. до н.э. резкую переориентацию торговых
с. 236], полагая, что «...возможно, имели место и культурных связей с Передней Азии на Китай.
и супружеские связи горноалтайской знати со При этом активизируются связи с кочевника-
знатью китайской» [Руденко, 1952, с. 87]. Авто- ми Джунгарии (курганы 3, 4 пазырыкского мо-
ры публикации по выявленным татуировкам из гильника). Очевидно, здесь мы фиксируем пер-
Пазырыка-5 отметили своеобразие татуировки вые торговые пути, связавшие Древний Китай с
у женщины на правой руке и не без оснований Синьцзяном, Монголией, Тувой и Горным Ал-
усматривают ближайшие аналогии в культурах таем. Резко сократившееся традиционное пос-
Северного Китая и верховьев Янцзы IV–III вв. тупление престижных товаров через сакские
до н.э. [Баркова, Панкова, 2005, с. 57–58]. Вполне племена, за короткое время (20–30 лет) было ком-
вероятно, что татуировка была нанесена на тер- пенсировано поставками из Китая. Если принять
ритории Китая. Несомненный интерес представ- последние данные по датировкам пазырыкских
ляют фрагменты ковра со сценой борьбы (?) ант- курганов Укока, Берели, Чуи и Монголии (око-
ропоморфного существа и птицы, оформленных ло 326–275 гг. до н.э.), то близкие им во времени
в стиле, характерном для южно-китайского госу- курганы 1, 2 Пазырыка были сооружены около
дарства Чу, откуда, по оценкам некоторых спе- 325–310 гг. до н.э., до полного развала торговых
циалистов, происходит весь китайский импорт, путей с югом Средней Азии или вскоре после
найденный в Пазырыке [см. Лубо-Лесниченко, этого. Курганы 5, 6 Пазырыка устраивались через
1994, с. 220–222, 229; Полосьмак, Баркова, 2005]. 50 лет – около 280–270 гг. до н.э. Соответственно,
Помимо этого, в хронологически близком Пазы- к 300 г. до н.э. в Горный Алтай начинают посту-
рыке-6 найдены сбруйный роговой набор, лак и пать из Древнего Китая отсутствовавшие ранее
китайское зеркало типа цинь с Т-образными зна- шелк (курганы 3, 5 Пазырыка; Башадар-1, Катан-
ками. Как видим, во всех поздних курганах (3–6) да, Уландрык-1, Ак-Алаха-3) и лакированные из-
могильника фиксируется не только импорт, но и делия (в том числе в «рядовых» курганах 6, 7 Па-
влияние Древнего Китая, а в Пазырыке-5, воз- зырыка). На завершающем этапе скифской эпохи
можно, была погребена женщина из Китая. появляются китайские изделия и в соседней Туве
Причиной вышеуказанных различий между [Хаврин, 2009]. По имеющимся данным, пример-
ранними курганами (1, 2) и поздними (3–6) мо- но в это же время или чуть раньше фиксируется
гильника Пазырык, видимо, стало резкое нару- китайский импорт и в Синьцзяне.
шение традиционных связей с Передней Азией и Направления контактов и торговые пути.
югом Средней Азии в ходе компании Александра Отметив все эти факты, мы не можем обойти
Македонского. После падения Персидской им- уже неоднократно поднимавшийся вопрос о пу-
перии, в 330–325 гг. были разрушены устоявши- тях проникновения китайского импорта в Горный
еся торговые и политические отношения между Алтай. Согласно исследованиям Е.И. Лубо-Лес-
сакским миром и народами северо-западной Ин- ниченко, «пазырыкские находки свидетельству-
дии, Передней Азии, юга Средней Азии. В ре- ют о том, что чуское государство было постав-
зультате «уменьшилось» количество переднеази- щиком таких предметов роскоши, как шелковые
атских изделий в «поздних могилах Пазырыка» ткани, вышивки и бронзовые зеркала, которые по
(курганы 3, 5, 6) и произошли подвижки многих
народов, в том числе юэчжей, переместивших- *С.В. Киселёв относил Пазырык к гунно-сарматско-
ся с запада к границам Древнего Китая [Juliano, му времени, хотя Первый Пазырыкский курган датировал
1991, p. 28; Bunker, 991, p. 22]. Об этом же писал III в. до н.э., по-видимому, считая его следствием перемеще-
С.В. Киселёв, полагавший, что походы Алек- ния саков и юэчжей [Киселёв, 1951, с. 391].
Западному Меридиональному пути проникали Очевидно, что отмеченная выше близость куль-
далеко на север – в Минусинскую котловину и на тур Синьцзяна и Горного Алтая позволяет пред-
Алтай» [Лубо-Лесниченко, 1994, с. 222]. Север- полагать наличие между ними и Древним Китаем
ной частью этого пути он считал трассу, позднее торгового пути, по которому поставлялись раз-
названную Кыргызским путем, который «от Тур- нообразные товары, включая шелк, лаковые из-
фана шел на север через Джунгарию в предгорья делия и зеркала. Однако реальных доказательств
монгольского Алтая», откуда одно ответвление существования такого пути в IV–III вв. до н.э.
отходило к северо-западу через Тарбагатай в Гор- у нас пока нет. Мы лишь знаем, что возможно с
ный Алтай, а далее путь пролегал «через Туву к конца (?) IV в. до н.э. в Синьцзяне (Цзяохэ Го-
Минусинской котловине» [Там же, с. 220, 265]. убэй) появляются шелковые ткани и лаковые
Действительно, если эти товары вывозились изделия. Среди металлических изделий в Синь-
на север по западному меридиональному пути, цзяне нет китайских зеркал, и лишь несколько
проходившему, согласно Е.И. Лубо-Лесниченко, предметов, могут предположительно рассмат-
далеко к западу даже от государства Цинь, распо- риваться как импорт из Китая. В захоронениях
лагавшемуся в IV в. до н.э. в Ордосе и по р. Вэй- VIII–V вв. до н.э. достоверных импортных изде-
хэ, то наиболее короткий путь на Алтай должен лий из Древнего Китая в погребениях Синьцзя-
бы идти через Турфан и Джунгарию. Похожую на автору вовсе не известно. Важно подчеркнуть,
точку зрения высказывала Э. Банкер [Bunker, что на территории Синьцзяна в скифское время
1991, p. 22; 1992, p. 104], считавшая, что контак- продолжают сохраняться местные культуры, а за-
тировавшие с саками юэчжи в результате ком- хоронения культур Северного Китая и даже Гань-
пании Александра Македонского продвинулись су там пока не зафиксированы. Последние иссле-
на восток к границам Китая и «возможно, были дования антропологов полностью совпадают с
посредниками между Китаем и пазырыкскими этими выводами [Чикишева, 2010, с.37; доклад
племенами» [Bunker, 1991, p. 22]. Тот же путь, Т.А. Чикишевой на Международном симпозиуме
видимо, предполагал и С.И. Руденко, относив- «Terra scythica» в августе 2011 г.], демонстрируя
ший пазырыкцев к юэчжам, обитавшим к западу близость Синьцзяна (Тянь-Шань) с Казахстаном
от хунну [1960, с. 340]. Все эти предположения и Южной Сибирью и отсутствие заметных миг-
вполне логичны, учитывая расположение позд- раций в скифское время между Северным Кита-
нее проложенных ответвлений шелкового пути ем и Синьцзяном. Иными словами, до появле-
через Джунгарию, а также близость культур ния шелкового пути культуры Синьцзяна почти
Синьцзяна и Горного Алтая в IV–III вв. до н.э., не контактировали не только с народами Север-
наиболее ярко проявившуюся в сходстве и даже ного Китая, но и примыкающей Ганьсу.
идентичности одежды [Полосьмак, 1998; Полось- Значительно больше оснований предполагать
мак, Баркова, 2005]. Последние исследования активные культурные и торговые контакты меж-
дают основание полагать, что в IV–III вв. до н.э. ду Древним Китаем и Горным Алтаем напрямую
на территории примыкающей к Алтаю Джунга- через Монголию, вдоль северо-восточных скло-
рии обитали племена, близкие пазырыкцам в пог- нов Гобийского и Монгольского Алтая. В среде
ребальной обрядности и в особенностях конского проживавших по этому пути племен, от Северно-
снаряжения [Шульга, 2010а, с. 19, 109]. Более того, го Китая до верхней Оби уже в VI–V вв. до н.э.
на севере Джунгарии был исследован собственно распространяются рассмотренные выше детали
пазырыкский курган с подхоронением лошади и поясной фурнитуры и образы грифонов (ушастых
стоящим к востоку балбалом [Варёнов, 1999]. Эти орлов) и кошачьих хищников (см. рисунок), а в
факты однозначно подтверждают наличие кон- IV в. до н.э. – своеобразных копытных грифонов
тактов между близкими в культурном отношении
племенами Горного Алтая и Джунгарии*. ми непроходимые горные перевалы у пазырыкцев сущес-
твовать, конечно же, не могла. Курганы сооружались ими
не на летниках, а на самых значимых для кочевников зимни-
*Около 30 лет назад Йетмар даже допускал, что погре- ках, каковыми и являлись окрестности Пазырыка. Сами же
бения Пазырыка, возможно, были «сооружены племенами, у перекочевки с летника на зимник у пазырыкцев, как и у ал-
которых были их зимние пастбища далеко на юге, на терри- тайцев в XVIII–XIX вв., обычно составляли всего несколько
тории современного Китая» (цит. по: [Bunker, 1991, p. 22]). десятков километров в рамках одной долины и прилегаю-
Такая схема перекочевок на сотни километров через места- щих высокогорных пастбищ.
(см. рисунок, 10, 11, 26, 27). Важно подчеркнуть, кочевниками. Е.И. Лубо-Лесниченко почему-то
что из них в Синьцзяне встречено всего несколь- не упоминает в тексте этой работы Э. Банкер
ко изображений идущего кошачьего хищника, а (хотя в списке литературы она имеется), спра-
найденные в Дунхэйгоу (Хами) копытные грифо- ведливо полагавшей, что северные государства
ны и сцены терзания с их участием (см. рисунок, Китая, подобно полисам Греции и государствам
28, 29) имеют принципиальные отличия от извес- юга Средней Азии, обеспечивали северных ко-
тных в Северном Китае, Монголии, Забайкалье, чевников предметами роскоши, в том числе зер-
Туве и Горном Алтае, сходство которых уже не- калами. Интересно, что почти все зеркала (в том
однократно отмечалось [Bunker, 1992; Ковалёв, числе и зеркала-погремушки) в погребениях
1999]. Как бы не решался вопрос о происхожде- связанной с сакским миром каменской культуры
нии данных образов, но очевидно, что они пере- V–IV (III?) вв. до н.э. (верхняя Обь) поставля-
давались с запада на восток (или наоборот) не лись с юга Средней Азии. В Горном Алтае най-
через культуры Синьцзяна, а через Монголию и дено лишь одно зеркало-погремушка в кургане 2
Туву. Через Монголию попадают в Туву и Горный Пазырыка. Остальные зеркала там местной ра-
Алтай и мигранты, оставившие погребения кор- боты или производились в Китае (три экземпля-
гантасского типа (середина VI – V в. до н.э.) с че- ра с Т-образным знаком, включая найденное в
репами животных в изголовье умерших (см.: [Ку- Яломане-2; возможно, подпрямоугольная плас-
барев, Шульга, 2007; Шульга, 2010а; Полторац- тина из кургана 1 Ак-Алахи-3). Еще один обло-
кая, 1966; Кушакова, Чугунов, 2010]). В Синь- мок зеркала с Т-образным знаком был найден в
цзяне же этот обряд пока не зафиксирован. пойменном правобережье Оби на Фирсово-14
Приведенные факты указывают на миграции в поселенческом (?) слое, перекрывавшем ста-
и длительные опосредованные контакты через роалейский могильник (см.: [Лубо-Лесниченко,
Монголию между культурами Алтая и «восточ- 1994, с. 220; Фролов, 2008, рис. 136, 9; Тишкин,
ной» общности, занимавшей пространства от Серёгин, 2011, с. 96]). Фрагменты еще двух та-
Хуанхэ до Забайкалья. Перемещения населения ких зеркал найдены в Минусинской котловине и
с востока в Туву зафиксированы и на антрополо- в Туве [Лубо-Лесниченко, 1994, с. 220; Хаврин,
гическом материале Т.А. Чикишевой в Туве для 2009, с. 342, рис. 1, 6]. Как видим, места находок
периодов перехода к скифскому и гунно-сарматс- китайских зеркал соответствуют и другим архео-
кому времени, когда «восточный импульс принес логическим данным, маркируя направления ос-
в антропологический состав ранних кочевников новных торговых путей из Древнего Китая.
Тувы компонент с морфологическим комплексом Столь быстрая переориентация Горного Алтая
дальневосточной расы, основным у населения на импорт из расположенных в 2 200–2 400 км
Северного Китая» [Чикишева, 2010, с. 38]*. ближайших государств Китая был бы невозможен
В пользу существования прямого пути от без встречного импульса. Кризис торговли по тра-
Ордоса на Алтай говорит и свидетельство о на- диционному меридиональному пути через Сред-
личии специализированных мастерских по из- нюю Азию и Казахстан совпал с политической, во-
готовлению зеркал с Т-образными знаками и енной и торговой активизацией в IV–III вв. до н.э.
других изделий неподалеку от Пекина (Bunker, северокитайских государств, тесно взаимодейс-
1991), рассчитанных на торговлю с северными твовавших с кочевым миром и перенимавших
тактику и приемы войны конными отрядами.
Особенно в этом преуспело Цинь, захватившее в
*Следует отметить также мнение о «перемещениях конце IV – III в. до н.э. ряд «коммерческих» горо-
групп населения (“лоуфаней”?) из Ордоса на Саяно-Алтай
в IV в. до н.э.», последующем «пазырыкском влиянии» и
дов в государствах Хань, Вэй и Чжао. При этом
«сложении в скифское время определенного религиозно- Цинь, по всей видимости, аккумулировало у себя
политического единства населения Ордоса и Саяно-Алтая» товары из Чу и других государств для торговли с
[Ковалёв, 1999, с. 80, 81]. Согласно же предположению кочевниками [Juliano, 1991, p. 27].
С.А. Яценко, Ордос мог быть «исходным районом обита- Итак, в раннескифское время контакты с куль-
ния предков пазырыкцев», что и обусловило знакомство па-
зырыкцев с китайской мифологией и искусством [Яценко, турами на территории современного Китая ограни-
1996, с. 157]. Едва ли эти миграции имели место, но очевид- чивались небольшими миграциями из Синьцзяна
но, что авторы таким образом пытались объяснить сходство в предгорья Горного Алтая. Несмотря на само-
культур Северного Китая и Горного Алтая. бытность культур Синьцзяна VIII–III вв. до н.э.,
вооружение, украшения, а также снаряжение ло- Список литературы

шади и воина в основных чертах соответствовали
известным на Саяно-Алтае и в Казахстане, но при- Баркова Л.Л., Панкова С.В. Татуировки на мумиях из
Больших пазырыкских курганов (новые материалы) //
нципиально отличались от Северного Китая. Осо-
Археология, этнография и антропология Евразии. –
бенно близкое сходство прослеживается между 2005. – № 2. – С. 48–59.
Джунгарией и Горным Алтаем в IV–III вв. до н.э. Богданов Е.С. Образ хищника в пластическом искусстве ко-
Связи с Северным Китаем фиксируются с сере- чевых народов Центральной Азии (скифо-сибирская ху-
дины VI в. до н.э. первоначально по распростра- дожественная традиция). – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ
СО РАН, 2006. – 240 с.
нению специфичной поясной фурнитуры и об-
Варёнов А.В. Скифские материалы из китайской части Ал-
разов (орел, тигр) и погребениям коргантасского тая // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопре-
типа на Алтае, а затем – по распространению дельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
образов копытных грифонов (IV–III вв. до н.э.). 1999. – С. 26–30.
Достоверный китайский импорт и заметное куль- Ведянин С.Д., Кунгуров А.Л. Грунтовый могильник ста-
роалейской культуры Обские Плёсы-2 // Погребальный
турное влияние Китая фиксируются на Алтае в
обряд древних племен Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос.
конце IV – начале III в. до н.э., что было обуслов- ун-та, 1996. – С. 88–114.
лено, с одной стороны, разрушением традицион- Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологи-
ного торгового пути с Передней Азией и югом ческая хронология. – СПб: Теза, 2005. – 290 с., 173 ил.
Средней Азии, а с другой стороны, политичес- Кирюшин Ю.Ф., Кунгуров А.Л. Могильник раннего же-
лезного века Староалейка-II // Погребальный обряд
кой и торговой активизацией северокитайских древних племен Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. гос.
государств. По имеющимся данным, торговля и ун-та, 1996. – С. 115–134.
контакты между Алтаем и Древним Китаем осу- Киселёв С.В. Древняя история Южной Сибири. – М.:
ществлялись по двум путям. Первый, наиболее Изд-во АН СССР, 1951. – 642 с.
ранний, видимо, пролегал по направлению тра- Ковалёв А.А. О связях населения Саяно-Алтая и Ордоса в
V–III веках до н.э. // Итоги изучения скифской эпохи Ал-
диционных связей от Ордоса, вдоль северных тая и сопредельных территорий. – Барнаул: Изд-во Алт.
предгорий Гобийского и Монгольского Алтая, до гос. ун-та, 1999. – С. 75–82.
легко проходимого хребта Сайлюгем. Там путь Кубарев В.Д., Шульга П.И. Пазырыкская культура (кур-
раздваивался: один шел через Укок и по р. Бух- ганы Чуи и Урсула). – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
тарма в степи Восточного Казахстана, другой – 2007. – 282 с.
Кушакова Н.А., Чугунов К.В. Погребальный комплекс
по Чуе в глубь Горного Алтая. От него же отходи- с черепами животных в Центральной Туве // Древние
ли ответвления на Туву и далее в Минусинскую культуры Монголии и Байкальской Сибири. – Улан-Удэ:
котловину. Именно поэтому дорогой шелк мог Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2010. – С. 148–156.
оказаться на окраинах пазырыкской культуры в Лубо-Лесниченко Е.И. Китай на Шелковом пути: (Шелк
малом кургане Уландрыка, среднем кургане Ак- и внешние связи древнего и раннесредневекового Ки-
тая). – М.: Наука. Изд. фирма «Вост. лит.», 1994. –
Алахи-3 (Укок) и в Пазырыке. Все они распола- 326 с.: ил.
гались на торговом пути или поблизости от него. Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (VIII–
Возможно, этим же путем из Северного Китая IV вв. до н.э.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Л.,
через Укок и Бухтарму (Восточный Казахстан) 1985. – 16 с.
попадают в царские курганы могильника Бугры Марсадолов Л.С. Археологические памятники IX–III ве-
ков до н.э. горных районов Алтая как культурно-истори-
лаковые изделия и серебряная поясная бабоч- ческий источник (феномен пазырыкской культуры): ав-
ковидная бляшка. Второй путь через Синьцзян, тореф. дис. … д-ра культурологии. – СПб., 2000. – 57 с.
очевидно, сформировался сравнительно поздно Марсадолов Л.С. Еще раз о последовательности сооруже-
(не ранее конца IV в. до н.э.) и предназначался ния пазырыкских и бертекских курганов // Степи Ев-
прежде всего для торговли. Возможно, он прохо- разии в древности и средневековье: мат-лы Междунар.
науч. конф., посвящ. 100-летию со дня рождения Миха-
дил от Турфана по маршруту появившегося поз- ила Петровича Грязнова. – СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа,
днее Кыргызского пути через Джунгарию, где 2003. – Кн. 2. – С. 93–103.
проживало близкое пазырыкцам население, а а в Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахин-
северной части Джунгарии раздваивался на Мон- ские курганы). – Новосибирск: Наука, 1994. – 125 с.
голию и Восточный Казахстан. Товары таким пу- Полосьмак Н.В. Пазырыкские аналогии в могилах Синьц-
зяна // Проблемы археологии, этнографии, антропологии
тем также могли попадать как в Горный Алтай, Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск:
так и на предгорную равнину. Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 4. – С. 337–343.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: ИНФО- Приобье // Итоги изучения скифской эпохи. – Барнаул:
ЛИО-пресс, 2001. –336 с.: ил. Изд-во Алт. гос. ун-та, 1999. – С. 211–219.
Полосьмак Н.В., Баркова Л.Л. Костюм и текстиль пазы- Фролов Я.В. Погребальный обряд населения Барнаульского
рыкцев Алтая (IV–III вв. до н.э.). – Новосибирск: ИН- Приобья в VI в. до н.э. – II в. н.э. (по данным грунтовых
ФОЛИО, 2005. – 232 с.: ил. могильников). – Барнаул: Азбука, 2008. – 479 с.: ил.
Полторацкая В.Н. Могильник Березовка-I // АСГЭ. – Хаврин С.В. Китайские импорты в материалах могильника
1961. –Вып. 3. – С. 74–88. Догээ-Баары-II // Роль естественно-научных методов в
Полторацкая В.Н. Памятники эпохи ранних кочевников в археологических исследованиях. – Барнаул: Изд-во Алт.
Туве: по раскопкам С.А. Теплоухова // АСГЭ. – 1966. – гос. ун-та, 2009. – С. 342–344.
Вып. 8. – С. 78–102. Цыбиктаров А.Д. Культура плиточных могил Монголии и
Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. – М.; Л.: Забайкалья. – Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та. 1998. –
Изд-во АН СССР, 1952. – 268 с. 288 с.: ил.
Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское Чикишева Т.А. Динамика антропологической дифферен-
время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 402 с.: ил. циации населения юга Западной Сибири в эпохи неоли-
Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая та – раннего железного века: автореф. дис. … д-ра ист.
в скифское время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. – наук. – Новосибирск, 2010. – 50 с.
350 с.: ил. Шульга П.И. Группа раннескифских захоронений на реке
Семёнов В.А. Монгун-Тайга (археологические иссле- Чарыш // Проблемы археологии, этнографии и антро-
дования в Туве 1994–1995 гг.). – СПб.: ИИМХ РАН, пологии Сибири и сопредельных территорий. – Ново-
1997. – 48 с.: ил. сибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998а. – Т. 4. – С. 379–
Семёнов Вл.С. Сыпучий Яр – могильник алды-бельской 385.
культуры в Туве // Евразия сквозь века. – СПб.: Филол. Шульга П.И. Раннескифская упряжь VII – начала VI вв.
факультет СПб. гос. ун-та, 2001. – С. 167–172. до н.э. по материалам погребения на р. Чарыш // Сна-
Симонов Д.А., Ширин Ю.В. Бронзолитейная мастерская ряжение верхового коня на Алтае в раннем железном
быстрянской культуры на р. Чумыш // Изучение исто- веке и средневековье. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
рико-культурного наследия народов Южной Сибири. – 1998б. – С. 25–49.
Горно-Алтайск: АКИН, 2006. – Вып. 3/4. – С. 122–136. Шульга П.И. Синьцзян в VIII–III вв. до н.э.: (Погребаль-
Слюсаренко И.Ю. Дендрохронологический анализ дере- ные комплексы. Хронология и периодизация). – Барнаул:
ва из памятников пазырыкской культуры Горного Ал- Изд-во Алт. гос. техн. ун-та, 2010а. – 238 с.
тая // Археология, этнография и антропология Евра- Шульга П.И. О хронологии и культурной идентификации
зии. – 2000. – № 4. – С. 122–130. памятников VIII–VI вв. до н.э. Забайкалья и Северного
Слюсаренко И.Ю. Дендрохронологическое датирование Китая // Древние культуры Монголии и Байкальской Си-
археологических памятников скифской эпохи Алтая: бири: мат-лы Междунар. науч. конф. – Улан-Удэ: Изд-во
автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Новосибирск, 2010. – Бурят. гос. ун-та, 2010б. – С. 135–140.
34 с. Шульга П.И., Уманский А.П., Могильников В.А. Ново-
Тишкин А.А., Серёгин Н.Н. Металлические зеркала как троицкий некрополь. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та,
источник по древней и средневековой истории Алтая 2009. – 329 с.
(по материалам Музея археологии и этнографии Алтая Яценко С.А. Загадочные монстры пазырыкцев и китай-
Алтайского государственного университета). – Барнаул: ская мифология эпохи Чжоу // Жречество и шаманизм
Азбука, 2011. – 144 с.: ил. в скифскую эпоху: мат-лы Междунар. конф. – СПб.,
Тур С.С. Краниологические материалы из раннескифских 1996. – С. 154–158.
могильников Алтая // Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Bunker E.C. The Chinese artifacts among the Pazyryk finds //
Скифская эпоха Горного Алтая. – Барнаул: Изд-во Алт. Source: Notes in the History of Art. – 1991. – Vol. X,
гос. ун-та, 1997. – Ч. 1: Культура населения в раннескиф- N 4. – P. 20–24.
ское время. – С. 136–147. Bunker E.C. Significant Changes in Iconography and
У Энь (Уэнь юэсыту). Бэнфан цаоюань Каотусюэ вэньхуа Technology among Ancient China’s Northwestern Pastoral
Яньцзю: цинтун шидай чжи цзаоци теци шидай (Иссле- Neighbors from the Fourth to the First Century B.C. //
дование археологических культур северных степей: с Bull. of the Asia Institute. New Ser. – 1992. – Vol. 6. –
эпохи бронзы до раннего железного века) – Пекин: Кэ- P. 99–115.
сюэ чубаньшэ, 2007. – 386 с. (на кит. яз.). Juliano A.L. The Warring States period – the state of Qin, Yan,
Фролов Я.В. Некоторые проблемы в изучении памятни- Chu, and Pazyryk: a historical footnote // Source: Notes in
ков, датируемых VI–V вв. до н.э. в Барнаульско-Бийском the History of Art. – 1991. – Vol. X, N 4. – P. 25–29.
Л.Т. Яблонский
Институт археологии РАН
Москва, Россия
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ НОВЕЙШИХ РАСКОПОК

МОГИЛЬНИКА ФИЛИППОВКА 1
1. Введение исследовано еще 12 курганов, включая «царс-

кий» (№ 4) высотой более 8 м и диаметром свы-
Для поиска истоков раннесарматской культуры ше 80 м. Таким образом, могильник был иссле-
Южного Приуралья огромное значение имеют ма- дован полностью.
териалы 1-го Филипповского курганного могиль- Археологи с нетерпением ждут выхода в свет
ника. Этот замечательный памятник расположен монографического издания, посвященного ре-
на возвышенном участке равнины урало-илекско-
го водораздела, Илекский р-н Оренбургской об-
ласти (рис. 1). Могильник насчитывал 29 курганов
различной величины (рис. 2). Первое сообщение о
памятнике относится к концу XIX в., когда есаул
Юдин, совершая поездку по служебным делам из
Оренбурга в станицу Илекскую, собрал сведения у
жителей левобережных уральских станиц о древ-
них курганах. В результате ему стало известно о
группе больших курганов у станицы Филипповс-
кой [Юдин, 1898; Мещеряков, 2008].
В 1986–1990 гг. на памятнике проводились
археологические раскопки экспедиции ИИЯЛ
УНЦ РАН, возглавляемой А.Х. Пшеничнюком.
Результаты оказались впечатляющими: раскопа-
но 17 курганов, включая «царский» курган № 1,
который дал ставшую всемирно известной кол-
лекцию находок, выполненных из драгоценных
металлов, в том числе 26 фигур золотых оленей,
находившихся в специальных тайниках [Пше-
ничнюк, 1989; 1999; 2001а, б]. После 1990 г. ис-
следования на могильнике прекратились и курга-
ны стали подвергаться постоянным ограблениям,
в том числе с использованием землеройной тех-
ники. В 2004 г. работы на памятнике с благосло-
вения А.Х. Пшеничнюка продолжила Приураль-
ская экспедиция Института археологии РАН под
руководством Л.Т. Яблонского (зам. начальника –
Д.В. Мещеряков, Оренбург). Экспедицией было Рис. 1. Местонахождение могильника Филипповка 1 (1).
Рис. 2. Топографический план могильника Филипповка 1, инструментальная съемка 2004 г.
зультатам первого этапа раскопок Филипповки. располагались в центре памятника) достигали

Настоящая статья основана на материалах толь- огромных размеров – около 80 м в диаметре и
ко новейших раскопок памятника. свыше 8 м в высоту (рис. 3). Они содержали со-
кровища, которые – с учетом размеров насыпей –
2. Новые данные позволяют по традиции, сложившейся в скифо-
об этнографических особенностях логии, называть их царскими. Да и остальные –
погребального обряда «рядовые» – курганы содержали погребения с
совсем не рядовыми находками. Не вызывает
Если характеризовать филипповский могиль- сомнений, что могильник оставлен привилеги-
ник одним словом, то самым подходящим будет рованной группой ранних кочевников Южного
слово «уникальный». Два кургана в нем (они Приуралья. Именно это обстоятельство обус-
ловило, очевидно, и некоторую спе-
цифику погребального обряда данной
группы. Обращает на себя внимание,
прежде всего, доля захоронений, совер-
шенных в больших ямах с дромосами.
Такие захоронения хорошо известны в
степях Евразии позднесавроматского
и раннесарматского времени [Яблон-
ский, 1998, 2011], но в других могиль-
никах они единичны или немногочис-
Рис. 3. Могильник Филипповка 1, курган 4.

Съемка 2004 г. (до ограбления). Фото А. Мир-
заханова.
Яблонский Л.Т. Некоторые итоги новейших раскопок могильника Филипповка 1 381
ленны [Мошкова и др., 2011]. В Филипповке

раскопок 2004–2008 гг. их 100 %. Встречались
такие погребения здесь и ранее.
Очень важно понять, что скрывается за уни-
кальностью признаков погребального обряда Фи-
липповки – этническое или же социальное свое-
образие группы людей, оставивших могильник?
И, в зависимости от решения этого вопроса, ста-
вить другой – можно ли рассматривать Филиппов-
ку в качестве опорного памятника, относящегося
к начальным стадиям раннесарматской культу-
ры Южного Приуралья, или же отводить ему (во
всех проявлениях) особое, несравнимое место в
общей системе культур ранних кочевников Евра-
зии [Мошкова, 1998, с. 94, 95]. Для ответа на эти
вопросы нужно, в первую очередь, рассмотреть те Рис. 4. Могильник Филипповка 1, курган 4, погребение 5:
признаки обряда, которые иногда встречаются в глинобитный очаг и остатки внутреннего перекрытия моги-
стадиально синхронных могильниках региона. лы в ее центральной части. Фото Л.Т. Яблонского.
2.1. Дом мертвых

стеклянная чашечка, бронзовые слитки и др.
В царском кургане № 4 центральная гробни- Особое место занимает чудом сохранившаяся
ца была сделана в большой яме площадью около деревянная кибить лука скифского типа со стре-
84 м2 и глубиной 2,5 м. От нее отходил коридо- лами. Подношения у очага были зафиксированы
рообразный наклонный вход-дромос с имитаци- и в наземном коллективном захоронении курга-
ей ряда столбов вдоль бортов*. на 15 могильника, а также в кургане 13.
В центре ямы располагался глинобитный Погребенные в кургане 4 находились в де-
очаг-жертвенник, размерами 90×105 см (рис. 4). ревянных гробах с крышками. Углы гробовин
Углы очага располагались строго по сторонам были скреплены широкими парными бронзовы-
света. На поверхности очага действительно раз- ми скобами, прибитыми массивными бронзовы-
водили огонь в ходе погребального ритуала**. ми гвоздями. Такие гробовины были встречены
Напомним, что в одном из курганов урало-ка- в сарматской археологии впервые. Любопытно,
захстанских степей квадратный очаг-жертвенник что некоторые из этих гробовин были аккуратно
со стенками, ориентированными строго по сторо- накрыты крышками, но оказались пустыми.
нам света, был датирован сопутствующими на- Камера была перекрыта слоями бревен, кото-
ходками в пределах VI–V вв. до н.э. [Гаврилюк, рые образовывали имитацию шатровой конструк-
Таиров, 1993, с. 59–60, рис. 2]. ции, а непосредственно над погребенными внутри
Вокруг очага в кургане 4 Филипповки лежа- погребальной камеры был сооружен легкий па-
ли подношения – вещи из золота, многоцветная ланкин из тонких деревянных плашек (рис. 4).
Таким образом, погребальная камера моде-
лировала дом-полуземлянку со стенами, входом,
*Замечу, что в кургане 16 южная часть дромоса бала очагом, крышей и обитателями. Подпрямоуголь-
дополнительно ограничена, очевидно, плетнем или его ими-
тацией, от которого сохранились ряды ямок от вертикаль-
ные в плане полуземлянки с длинными коридо-
ных кольев. рообразными входами-дромосами известны в ев-
**Аналогичные очаги фиксировались также в погре- разийских степях еще с эпохи поздней бронзы,
бальных камерах курганов 11, 13 и 15. Было установлено, например, в памятниках тазабагъябской культу-
что в кургане 11 на поверхности очага огонь разводили не- ры Южного Приаралья [Итина, 1977].
однократно. В кургане 15 все погребенные и очаг находи-
лись на поверхности погребенной почвы. Не исключено,
В Зауралье традиционная планировка подпря-
что очаги были и в других курганах, но были уничтожены моугольных в плане помещений с длинными ко-
при ограблении могил с помощью экскаватора (курганы 16, ридорообразными входами и центральными оча-
25, 26, 28). гами еще сохраняется в саргатской культуре, но
там такие дома выполнены в виде наземных сру- до н.э.) в Семиречье, Казахстан [Акишев, Куша-
бов [Korykova, Epimakhov, 2006, fig. 8, 14, 15]. ев, 1963, рис. 49]. К.А. Акишев предполагал, что
Все данные указывают на то, что сооружение эти ходы не связаны с ограблением, имеют ри-
каждого кургана в Филипповке занимало доста- туальный характер и являются конструктивной
точно протяженный отрезок времени, измеряю- особенностью курганов [Там же, с. 62].
щийся по меньшей мере годами. И весьма дли- Таким образом, по поводу назначения под-
тельное время проходило между сооружением курганных ходов в науке высказывались разные
центральных могильных ям и возведением на- мнения.
сыпи. В этот период гробницы с перекрытиями В Филипповке два подземных хода длиной 15
оставались открытыми, и там могли совершаться и 18 м при глубине 2,5–3,0 м были зафиксирова-
какие-то ритуальные действия. ны, например, в кургане 13. На полу одного из
Можно предполагать, что филипповские со- этих подземных ходов были найдены вещи, в том
оружения несли двойную функцию – не только числе железный меч и голова человека, от кото-
места захоронения, но и роль своеобразных хра- рой остался череп в сочленении с нижней челюс-
мов-святилищ, объектов поклонения и обрядово- тью, атлантом и первыми шейными позвонками.
ритуальных действий, проводившихся здесь на Эти находки позволили нам в свое время пред-
протяжении длительного периода (десятилетий) положить, что ходы не были оставлены древни-
уже после того, как захоронения в «дом мертвых» ми грабителями, а имели ритуальное назначение
по тем или иным причинам прекращались. Неко- и составляли часть погребального обряда [Яб-
торые жертвенные комплексы, найденные у под- лонский, Mещеряков, 2006]. Эти предположения
ножия курганов, могут датироваться даже концом нашли подтверждение при раскопках кургана 28.
IV в. до н.э. [Канторович, Яблонский, 2009]. Здесь на полу подземного хода, в его середине
было найдено захоронение молодого воина в со-
2.2 Подземные ходы в гробницы провождении железного меча-акинака и бронзо-
вых наконечников стрел. При нем была найдена
К числу таких ритуальных действий относи- также костяная ложечка и роговые нашивки на
лось и сооружение подземных ходов, которые головной убор, выполненные в зверином стиле.
вели из-за пределов насыпи к центральным гроб- С целью ограбления современники погребен-
ницам. Такие подземные ходы были найдены и ных могли в принципе легко воспользоваться
при раскопках А.Х. Пшеничнюка, и в наших рас- дромосами. Но ни разу не было зафиксировано
копках. Так, в кургане 1, в площади подземных проникновение в погребальную камеру именно
коридоров было найдено четыре бронзовых котла, через дромос. С риском для жизни* соплеменни-
железные гвозди. В свое время А.Х. Пшеничнюк ки умерших рыли длинные подземные ходы под
предполагал, что эти ходы являются грабитель- возведенными уже насыпями, чтобы проникнуть
скими лазами, сделанными вскоре после совер- в камеры, но не для того, чтобы взять оттуда что-
шения захоронений. Так, в описании кургана 1 он нибудь, а, напротив, чтобы принести туда жерт-
отмечает, что «через подземные ходы грабители венные предметы. Это могла быть человеческая
пробрались вскоре после совершения захороне- голова, куски конины, железный меч, железный
ния, когда камера была еще полой» [2001б, с. 28]. пластинчатый доспех (в кургане 28 такой доспех
Он отметил, что грабители кургана знали глуби- был оставлен на пороге дромоса, у входа в погре-
ну погребальной камеры, а пожар в ней (имеется бальную камеру). Полагаю, что бронзовые котлы
в виду сгоревшее деревянное перекрытие) произо- в кургане 1 тоже не были забыты грабителями,
шел именно во время ограбления. как думает А.Х. Пшеничнюк, а составляли ком-
Коридорообразные входы в могильные ямы, в плекс подношений мертвым со стороны их близ-
которых находили скелеты лошадей, известны по ких. Можно отметить в связи с этим, что крупные
раскопкам скифских курганов IV в. до н.э. Север-
ного Причерноморья. Ю.В. Болтрик [2000, с. 129, *Материковые пласты в районе Филипповского мо-
рис. 1, 2] полагает, что эти коридоры сооружа- гильника представлены рыхлыми супесчаными почвами,
переслоенными плотными суглинками. Во время раскопок
лись одновременно с погребальными камерами. подземных ходов, которые мы вынуждены были из сообра-
Курганы с подземными ходами исследовались жений безопасности, вести открытым способом, стенки хо-
также в Бесшатырском могильнике (V–IV вв. дов все же часто обрушивались.
обломки бронзовых котлов мы находили в полах лото), либо (скорее всего) – человеческая жертва,
насыпей курганов 11, 26 и 16. Массивная бронзо- принесенная в ходе погребального ритуала еще
вая жаровня была помещена на край погребаль- до сооружения насыпи кургана.
ной камеры кургана 11. По-видимому, именно В связи с этим предположением заметим, что
бронзовые котлы или их обломки часто служили в погребальной камере кургана 16 Филипповско-
предметами ритуальных подношений. го могильника, в ее северной стенке, строго на-
Можно предположить, что для принесения против входа-дромоса располагалась цилиндри-
подношений соплеменники принципиально не ческая ниша, открытая со стороны погребальной
использовали дромос – дорогу, предназначен- камеры. На дне ее были расчищены кости задней
ную только для мертвых, а прокладывали в пог- части лошади, а поверх лошадиных костей –
ребальную камеру новые пути, специально для скелет, оставшийся от мужчины, который был ус-
проникновения туда и совершения обрядовых тановлен в вертикальном положении на конский
действий живыми. круп. Вероятнее всего, что в данном случае мы
также имеем дело со своеобразным жертвопри-
2.3 Человеческие жертвоприношения ношением человека и животного.
На костях юноши из подземного хода курга- 2.4 Жертвоприношения животных

на 28 не были обнаружены следы травм. Но это
еще не значит, что мы должны в этом случае ис- О том, что лошади в погребальном обряде Фи-
ключить предположение о жертвенном предна- липповки являлись объектом жертвоприношений,
значении погребенного – следы убийства далеко ярко свидетельствует ситуация в центральном пог-
не всегда остаются на костях жертвы (например, ребении кургана 4, где у входа в дромос были рас-
удушение жертв, известное по текстам Геродота). чищены скелеты трех лошадей, которые лежали в
Надо сказать, что ранее в кургане 1 могильни- ряд мордами в сторону очага. У южного подножия
ка Прохоровка (IV–III вв. до н.э.) были исследо- кургана 4 были выложены в ряд конские головы (7
ваны два необычных захоронения, расположен- шт.), мордами в сторону насыпи. Традиция жерт-
ные к северу от основной могильной ямы (№ 1). венного приношения кусков лошадиного мяса и
В отличие от остальных периферийных, длин- конских голов прослеживается, в частности, в от-
ные оси этих ям были ориентированы, как и цен- носительно более позднем могильнике у д. Прохо-
тральная, строго меридионально. В могиле № 6 ровка [Яблонский и др., 2004; Яблонский, 2010], а
пожилая женщина лежала лицом вниз так, что также известна по раскопкам кургана 1 савроматс-
голова ее находилась на дне центральной части кой эпохи в могильнике Покровка 2 в левобережье
подбойной ниши, а стопы ног – выше ступень- Илека [Веддер и др., 1993, рис. 21].
ки подбоя. Так, будто она была сброшена в яму
вниз головой. В могиле № 7 погребенная (моло- 2.5. Тризны
дая женщина) лежала в полуразворот на живот,
лицом вниз. Левая рука была согнута в локте так, В иных случаях лошадей использовали как
что она прикрывала предплечьем голову. Просле- жертвенное мясо во время тризн, которые про-
жено, что позже входная яма была вскрыта узкой исходили у подножия курганов, на поверхности
траншеей, в которую было уложено три конских древнего горизонта, чаще всего у южного секто-
головы и одна коровья [Яблонский, 2010]. Не ис- ра насыпи. Во многих случаях отдельные кости
ключено, что оба описанных захоронения имеют иногда находились в правильных анатомичес-
жертвенный характер. ких сочленениях и располагались скоплениями.
В центральном захоронении кургана 4 Филип- Такие картины заставляют вспомнить о том, что
повки скелет молодого мужчины лежал у очага античные авторы называли сарматов гипофага-
вне гробовины и без сопровождающих вещей. ми, т.е. конеедами.
Его череп был рассечен мечом. Судя по стра-
тиграфическим данным, скелет археологически 2.6. Предметные жертвоприношения
синхронен остальным погребенным (его пере-
крывали плашки паланкина). Либо это убитый Жертвенные предметы находили в Филиппов-
соратниками древний грабитель (не поделили зо- ке не только у очагов, внутри погребальных ка-
мер и подземных ходов, рядом с бортами коллек- В некоторых из таких ям было зафиксировано
тивных гробниц, но и полах насыпей курганов, диагональное расположение скелетов – обычай,
куда отдельные вещи или их комплексы были который непрерывно сохраняется в Волго-Ураль-
прикопаны. Так, крупные обломки бронзовых ском регионе в раннесарматскую эпоху и дожива-
котлов были найдены в полах насыпей курганов ет здесь до среднесарматского времени [Мошкова,
11, 26 и 16 Филипповки. В кургане 4 жертвенный 2004]. По одному погребению в курганах 15 и 29
комплекс, который включал несколько богато ук- было совершено в подбоях. Другие были сделаны
рашенных в зверином стиле уздечек и крупную в могильных ямах с заплечиками вдоль длинных
хищную птицу (все объекты были предваритель- бортов ям и деревянными перекрытиями.
но завернуты в медвежью шкуру) был прикопан Длинные оси могильных ям дополнительных
в южную полу насыпи [Яблонский, Рукавишни- захоронений были всегда направлены параллельно
кова, 2008]. В могилы в качестве приношений краю насыпи кургана в данном секторе, но погре-
клали золотые серьги, которые в таких случаях бенные были всегда ориентированы в южный сек-
лежали в кучке у борта могильной ямы. тор (обычай, характерный для раннесарматского
населения Волго-Уральского региона, который рас-
3. Специфика трупоположений пространился здесь в постсавроматское время).
В Филипповке уже прослеживается планиров- 3.1. Супруги или вождь с наложницей ?

ка погребений, которая станет обычной в памят-
никах раннесарматской (прохоровской) культуры. Одно дополнительное захоронение в кургане 4
Вокруг центрального погребения располагались оказалось парным одновременным. Оно было со-
дополнительные захоронения, расположенные у вершено в широкопрямоугольной яме с заплечика-
краев насыпи кургана. Такая ситуация, в частнос- ми и деревянным бревенчатым перекрытием. Здесь
ти, была зафиксирована в курганах 15, 16, 29, 2 и 4 были похоронены молодые мужчина и женщина.
Филипповского могильника. Если центральные Оба в сопровождении литых золотых шейных гри-
захоронения представляли собой «дома мертвых», вен и литых золотых браслетов (рис. 5–7).
то боковые были обычно индивидуальными, их При мужском скелете были расчищены желез-
производили в широкопрямоугольных могиль- ный меч-акинак и бронзовые наконечники стрел.
ных ямах, часто с деревянными перекрытиями. У женщины между берцовыми костями нахо-
Рис. 5. Золотая гривна (женская) из погребения 4 кургана 4 Рис. 6. Золотой браслет (мужской) из погребения 4 курга-
могильника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова. на 4 могильника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова.
Рис. 7. Золотой браслет (женский) из погребе-

ния 4 кургана 4 могильника Филипповка 1. Фото
А. Мирзаханова.
Рис. 8. Нашивки на женский плащ из погребения 4

кургана 4 могильника Филипповка 1 in situ. Фото
Л.Т. Яблонского.
дился музыкальный инструмент,

от которого остались бронзовые
бубенчики (12 шт.) и бронзовый
молоточек в виде объемной литой
фигурки уточки. Такой инстру-
мент и сегодня можно встретить в
традиционных обществах Казахс-
тана [Джанибеков, 1990, с. 264]*.
Было показано [Равич, Яблонс-
кий, 2008], что некоторые зерка-
ла из Филипповки были сделаны
из горячекованной закаленной
бронзы, которая обладает замеча-
тельными акустическими свойствами, в связи с нам. Сарматские военачальники располагали не
чем эту бронзу и изделия из нее называют музы- только наступательным, но и защитным вооруже-
кальными. Нельзя исключить, что такие зеркала нием. На голове они носили железные шлемы с
в ходе погребального обряда могли служить му- нащечниками* и наносниками. Такой шлем был
зыкальными инструментами. найден в кургане 11 Филипповки. Торс был за-
Оба погребенных были накрыты общим покры- щищен железным или роговым чешуйчатым до-
валом, нижний край которого был украшен боль- спехом на кожаной основе. Основное отличие же-
шими мраморными и глазчатой пастовой бусиной. лезного доспеха из Филипповского могильника
Женщина лежала на плаще, борта которого от большинства известных доспехов – крупные
были украшены большими золотыми с эмалевы- наплечники и сочетание ламеллярных и чешуй-
ми вставками нашивками в виде тигров (38 шт.) чатых пластин и способов крепления у исследуе-
(рис. 8). Парное захоронение является свидетель- мого доспеха. У большинства скифских или сар-
ством одновременности смерти и захоронения матских доспехов наплечники либо небольшого
обоих субъектов. Нам остается лишь гадать о размера, либо отсутствуют в принципе [Рукавиш-
прижизненных взаимоотношениях этой пары. ников, Рукавишникова, 2008].
5. Воины *Этот шлем пока остается уникальным в сарматской ар-

хеологии. Своим силуэтом он отдаленно напоминает брон-
Два боковых захоронения в царском курга- зовые греческие шлемы, но в отличие от них выкован из
железа. В настоящее время он находится на реставрации у
не 4 принадлежали молодому и пожилому вои- М.С. Шемаханской (ГНИИР). Находки железных шлемов в
Восточном Средиземноморье, однако, не известны [Горе-
*Приношу благодарность Д.В. Мещерякову за указание лик, 1993], что делает вероятным предположение и его мес-
на эту работу. тном (приуральском) происхождении.
Справа носили короткий железный меч-аки-

нак, на левом боку – горит (набор из зачехлен-
ного лука и колчана со стрелами). Количество
стрел, от легких до бронебойных, иногда пре-
вышало 200 шт. в одном колчане, который при-
стегивался к портупее посредством прекрасно
оформленными в зверином стиле серебряными
с золотой инкрустацией колчанными крюками
(рис. 9). К гориту крепились золотые конусооб-
разные предметы, которые, вероятно, служили
умбонами-утяжелителями или составляли эле-
мент крепления горита к портупее. Любопытно,
что изображения точно таких предметов извес-
тны по каменным антропоморфным изваяниям
скифской эпохи [Ольховский, Евдокимов, 1994,
ил. 62]. На правом боку висел на ремне железный
боевой топор-клевец. В карманах колчана нахо-
дились ножи, шилья, кресала, точильные камни
и другие необходимые воину предметы.
Рис. 9. Серебряный с золотой инкрустацией колчанный Точно (по положению наконечника и подтока
крюк из погребения 2 кургана 4 могильника Филипповка 1. in situ) установлена общая длина сарматского ко-
Фото А. Мирзаханова. пья с железным наконечником – 3,2 м. Фиксиро-
ванная длина большинства скифских копий, по
данным Е.В. Черненко (1984, с. 233) не превыша-
ла 2,3 м. Однако, по мнению этого автора [1984,
с. 234], к IV в. до н.э. можно говорить о появле-
нии у скифов длинных «штурмовых» копий-пик,
подобных тем, которые обычно связывают с сар-
матским временем [Хазанов, 1971].
Клинки и рукояти парадных мечей иногда ук-
рашали сюжетно и технически сложной золотой
инкрустацией. На клинке одного из мечей зо-
лотой инкрустацией изображены сцены верхо-
вой охоты с копьем и жертвоприношения оленя
(рис. 10–12). Меч выполнен в алтайских типоло-
гических и изобразительных традициях, а изоб-
ражения на нем представляют в совокупности за-
писанный с помощью графических изображений
миф [Яблонский и др., 2011, в печати].
Пояса и ремни скрепляли золотыми высокоху-
дожественными портупейными пряжками, рас-
положенными в местах перекрестия поясных и
портупейных ремней. Одна из таких пряжек вы-
полнена из литого золота в виде фигуры лежаще-
го тигра (рис. 13).
Возвращаясь к теме особенностей погребаль-
ного обряда, нужно акцентировать внимание на
широком использовании в нем массивных желез-
Рис. 10. Рукоять и перекрестие железного меча из погре- ных втульчатых наконечников копий. Пара таких
бения 2 кургана 4 могильника Филипповка 1. Фото И. Се- наконечников была найдена в центральном погре-
денькова. бении кургана 11, еще один однотипный наконеч-
ник находился на поверхности заплечика

могильной ямы погребения 4 кургана 4.
Особенно интересный случай представ-
ляет наконечник копья из погребения 2
кургана 4. Он был глубоко воткнут в пол
в углу погребальной камеры, находясь в
вертикальном положении. Копья из кур-
гана 11 тоже были поставлены верти-
кально, но не воткнуты в дно, а присло-
нены к стенке могилы.
6. Женщины
Многие захоронения в могильнике

принадлежали женщинам*. Поэтому не-
Рис. 11. Фрагмент клинка железного меча (инкрустация золотом) со
льзя говорить о том, что могильник Фи- сценой охоты из погребения 2 кургана 4 могильника Филипповка 1.
липповка 1 предназначался только для Фото И. Седенькова.
элитных мужских захоронений. Более
того, установлено, что некоторые захо-
ронения в центральной погребальной
камере царского кургана 4 принадлежа-
ли именно женщинам. Все данные сви-
детельствуют о высоком социальном
положении женщин в обществе ранних
кочевников. По богатству инвентаря
женские захоронения ничем не уступа-
ют мужским. Так, в погребении 3 курга-
на 16 захоронение женщины сопровож-
дали находки из золота – накладки на
пояс, навершия шпилек, золотой литой
браслет. Особенно богатым выглядит за-
хоронение женщины в погребении 4 кур-
гана 4. Помимо упомянутых выше набо- Рис. 12. Фрагмент клинка железного меча (инкрустация золотом) со
ров из золотых накладок на плащ надо сценой жертвоприношения оленя из погребения 2 кургана 4 могильни-
отметить еще драгоценную серебряную ка Филипповка 1. Фото И. Седенькова.
амфору из этого захоронения (рис. 14).
Амфора вместе с железным мечом была
установлена в головах погребенных,
очевидно, в качестве жертвоприноше-
ния и имела, таким образом, отношение
к обоим погребенным. Изображения
аналогичных амфор известны на сте-
не на рельефе дворца Дария Великого
(V в. до н.э.). Их в виде даров подносят
Дарию лидийцы [Балахванцев, Яблонс-
кий, 2008].
*В период 2004–2007 гг. все определения

пола погребенных по их скелетам были сдела-
ны (с соблюдением антропологических методик) Рис. 13. Золотая гривна (мужская) из погребения 4 кургана 4 могиль-
Л.Т. Яблонским. ника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова.
наконечников стрел (более 40 шт.). Они находи-

лись в колчане, от которого сохранились лоскутки
кожи. Здесь же – предметы конской упряжи (четы-
ре набора удил и псалиев). В погребении 5 курга-
на 29 несколько десятков бронзовых наконечников
стрел входили в состав вещей в предположитель-
но женском кенотафе*. Как известно, традиция
сопровождать женские захоронения предметами
вооружения и конской упряжи имеет древние тра-
диции в Южном Приуралье и сохраняется в ран-
несарматскую эпоху [Стрижак, 2006].
Также издревле на женщин в раннекочевых
сообществах были возложены обязанности, свя-
занные с отправлением культов. Эти традиции
фиксировались еще для раннесакского времени
[Яблонский, 1996], а в Илекском регионе и для
Рис. 14. Серебряная амфора из погребения 4 кургана 4 мо- савроматской эпохи [Davis-Kimball, Yablonsky,
гильника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова.
1995/1996]. Ярким примером продолжения этой
традиции в группе, оставившей Филипповский
В женском захоронении кургана 15 была най- могильник, является женское погребение в под-
дена помимо прочего деревянная чаша, отделан- бойной могиле кургана 16.
ная накладками из драгоценных металлов [Яб-
лонский, Рукавишникова, 2006]. Еще одна богато 6. Татуировщицы
украшенная золотом деревянная чаша находилась
в предположительно женском кенотафе курга- Здесь, помимо прочего, был найден комплекс
на 29. Ее рукоять была выполнена в виде фронталь- предметов, который включал бронзовое зеркало
ного изображения сказочного хищника (рис. 15). (на поверхности зеркала сохранились остатки ко-
Однако помимо драгоценных украшений жен- жаного футляра).
ские захоронения в Филипповке сопровождались Остальные предметы комплекса находились
и предметами конской упряжи, как это было в том под диском зеркала (рис. 16):
же погребении кургана 15, а также предметами во- – кожаный мешочек с костяной иглой. Игла
оружения – в кургане 11 на поверхности бронзово- костяная с утолщением на тупом конце в виде
го зеркала, которое сопровождало захороненную шляпки, с 7 кольцевидными насечками под ней.
здесь женщину, лежало множество бронзовых Сечение иглы круглое. Длина иглы 10,3 см, диа-
метр – до 0,5 см, диаметр шляпки 0,7 см. Мешо-
чек кожаный, хорошей сохранности, завязан ко-
жаным шнурком на узел (сначала 3 раза обмотан
у горловины, затем завязан узел). Размеры ме-
шочка: высота 5,1 см, ширина – до 2,3 см;
– каменная «палитра» для красок. Она пред-
ставляла собой плоскую серовато-коричневого
цвета песчаниковую плитку подквадратной фор-
мы со срезанными углами. По углам имеются
круглые плоскодонные выемки диаметром 5,3 см.
В центре выемка меньшего диаметра – 2,4 см.
Глубина выемок 1,2–1,4 см. Реконструируемые
размеры плитки 12,5×12,0 см;
– костяная ложечка для размешивания красок.
Изготовлена из ребра животного. Ручка плоская,
Рис. 15. Ручка деревянного сосуда из погребения 4 кургана
29 могильника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова. *В его состав входили также золотые серьги.
Рис. 16. Набор для нанесения татуировки из погребения 4 курга-

на 15 могильника Филипповка 1. Фото Л.Т. Яблонского.
имеет по три треугольных отростка с каждой

стороны, направленных вершинами вверх (по
направлению к черпачку) и в стороны. Черпачок
имеет в плане каплевидную форму;
Рис. 17. Каменная «палитра» с пестиком-ступкой для
– обломок белемнита; нанесения татуировки из по-гребения 4 кургана 29
– железный нож с железной плоской рукоятью могильника Филипповка 1. Фото А. Мирзаханова.
и саблевидноизогнутым однолезвийным клинком
с загнутым верх концом.
Еще один подобный набор находился в пог-
ребении 4 кургана 29. Здесь вместе с бронзовым 7. Сокровища
зеркалом и железной иглой были найдены целая
на этот раз каменная «палитра» и каменный пес- Между гробовин в центральном погребении
тик-ступка к ней для растирания красок. Надо по- 5 кургана 4 был помещен жертвенный комплекс,
лагать, что в отличие от пазырыкских вариантов который состоял из драгоценных предметов: ри-
[Руденко, 1953; Феномен…, 2000] ранние сарма- туальный сдвоенный деревянный сосуд с наклад-
ты делали татуировки полихромные. ными частями из золотого и серебряного листа в
Ранее костяная палочка в кожаном мешочке, виде баранов, бронзовый масляный светильник
найденная в могильнике у с. Сара, была опубли- в виде горбатого зебу [Treister, Yablonsky, 2011],
кована К.Ф. Смирновым [1964]. Там же опубли- нож с литой серебряной рукоятью в виде фигу-
кован набор для татуировок в могильнике Три ры летящего оленя [Semakhanskaya et al, 2009;
Мара, курган 2, погребение 2. Он принадлежал Трейстер и др., 2011, в печати], золотые детали
молодой женщине. При ней были найдены так- нагайки и другие.
же туалетный сосудик, каменная чашечка, бусы Все данные говорят о том, что могильник был
серьги, костяная ложечка, костяная игла, зеркало, оставлен популяцией, которую можно типологи-
четыре раковины grifea, галька, краски, медный чески отнести к раннесарматским (по традицион-
конический предмет. ной терминологии). Что же касается известной
В условиях сухих степей Оренбуржья органи- специфики признаков погребального обряда, то
ка в погребениях не сохраняется. Но теперь мы ее легче всего связать с этнографическими осо-
можем быть уверены, что традиция нанесения бенностями данной популяции и ее безусловно
разноцветных татуировок не была чужда и мес- высоким социальным статусом в орде кочевни-
тным кочевникам и что выполняли магические ков, заселивших Южное Приуралье где-то в се-
татуировки именно женщины. редине первого тысячелетия до н.э.
8. Вопросы хронологии памятника. Поэтому этот вывод можно было бы

распространить и на весь могильник. Но дру-
Не имея возможности подробно останавливать- гие материалы из Филипповки не только не под-
ся здесь на проблемах хронологии Филипповского тверждают его, но предполагают и значительно
могильника (см. об этом: [Яблонский, 2007; 2008а; более позднюю датировку Филипповки. В эти ма-
Мошкова, 2007]), отметим, что для установления териалы входят не только бронзовые наконечни-
даты памятника огромное значение имеют наход- ки стрел, которые не исключают дату IV в. до н.э.
ки импортного происхождения, имеющие анало- [Яблонский, 2008б, рис. 1], но и детали конс-
гии в надежно датированных памятниках Среднего кой упряжи, которые имеют близкие аналогии
Востока, Средиземноморья и Предкавказья. в Предкавказье. К таким деталям относятся, на-
«Нижнюю» дату памятника определяют вещи пример, двухплоскостные бронзовые псалии
ахеменидского круга или на ахеменидскую тему, (ср.: [The Golden Deers, p. 102; Золотые олени…,
найденные, в частности, в царских курганах 1 и 4 с. 46; Канторович, Эрлих, 2006, кат. 118, 119]).
Филипповского могильника [Трейстер, 2008]. В кургане 13 Филипповского могильника
Уже установлено, что серебряная амфора из по- были встречены железные мечи т.н. «переходно-
гребения 4 кургана 4 датируется второй четвертью го типа» и кинжал с зооморфным навершием и,
V в. до н.э. [Балахванцев, Яблонский, 2008] или скорее всего, бабочковидным перекрестием [Яб-
серединой V – началом IV в. до н.э. Всего было лонский, 2008б, рис. 2]. Эта находка подтверж-
найдено несколько десятков предметов, сделан- дает как будто идею К.Ф. Смирнова [1964] о
ных только из золота и серебра. Большинство этих том, что мечи переходного типа могли бытовать
вещей выполнены в традициях скифо-сибирского в Южном Приуралье еще в V в. до н.э. Вместе с
звериного стиля и представляют собой высокоху- тем совместная находка меча этого типа с глиня-
дожественные образцы декоративно-прикладно- ной амфорой, датируемой III в до н.э. [Васильев,
го искусства V–IV вв. до н.э. В целом для находок Сиротин, 2004] может говорить и о более позд-
из Филипповки можно отметить, что серебряные нем времени употребления этих мечей.
сосуды ахеменидского стиля датируются в рам- Переволочанский могильник, обнаруживаю-
ках середины V – первой половины IV в. до н.э. и щий существенные параллели и в признаках по-
могут быть в основной массе отнесены к издели- гребального, и в некоторых типах сопровождаю-
ям малоазийских и (или) фракийских мастерских щего инвентаря, датировался авторами раскопок
[Трейстер, 2008]. По-видимому, именно в этот от- (Пшеничнюк, 1995; Сиротин, 2008) IV в. до н.э.
резок времени и укладывается дата Филипповско- без более подробного уточнения этой даты; в
го могильника. Надо только учитывать, что дра- ранней публикации А.Х. Пшеничнюка [1983,
гоценные вещи, которые датируются указанным с. 84–85] – V–IV вв. до н.э.
периодом, уже являлись антикварными в эпоху Свое мнение по поводу датировки Филип-
сооружения могильника и могли попасть в при- повки А.Х. Пшеничнюк уже высказывал вполне
уральские погребения несколько позже времени определенно, в том числе, на английском языке
их изготовления. Об этом могут свидетельство- [Pshenichnuk, 2001, p. 29–30]. На с. 29 он пишет,
вать и следы длительного использования серебря- что эти курганы были насыпаны в начале IV в.
ной амфоры (утрата одной ручки и ремонт сосуда) до н.э., причем на протяжении короткого периода –
и золотых накладок на плащ, а также литых брас- в 20 или 30 лет. Отмечая, что некоторые исследо-
летов из погребения 4 кургана 4 (утрата эмалевых ватели склонны датировать памятник V в. до н.э.,
вставок). Сходной точки зрения на датировку па- он соглашается тем, что некоторые драгоценные
мятника придерживается и А.Д. Таиров, который находки из кургана 1 действительно могли быть
пишет о том, что с его точки зрения, курган 1 мо- сделаны в V в., но в могилы попали позже. Если
гильника Филипповка датируется в рамках кон- следовать археологическому принципу «датируй
ца V – начала IV вв. до н.э. [Таиров и др., 2008]. по наиболее поздней находке», стоит, очевидно,
Однако существует мнение и о более ранней присоединиться к мнению А.Х. Пшеничнюка о
дате кургана 1 Филипповки – вторая половина строительстве некрополя именно в IV в. до н.э.
VI – первая половина V в. до н.э. [Уманский и Таким образом, на сегодняшний день представ-
др., 2005, с. 75–76]. У меня не вызывает сомне- ляется, что датировка могильника в пределах вто-
ний синхронность кургана 1 остальным курганам рой половины V – первой половины IV вв. до н.э.
является наиболее предпочтительной. Филип- Золотые олени Евразии / ред. Р.Г. Кузеев, М.Б. Пиотров-
повский могильник при всей его уникальнос- ский, А.И. Шкурко. – СПб.: Славия, 2003. – 63 с.
Итина М.А. История степных племен Южного Приаралья
ти, справедливо подчеркнутой М.Г. Мошковой (II – начало I тысячелетия до н.э ) // Тр. Хорезм. археол.-
[2007, с. 106–107; 2008, с. 94–95], имеет очень этногр. экспедиции. – М.: Наука, 1977. – Т. 10. – 238 с.
близкие аналогии в Переволочанах, а отдельные Канторович А.Р., Эрлих В.Р. Бронзолитейное искусство
находки и в других памятниках Приуралья, в том из курганов Адыгеи. – М.: Гос. Музей Востока, 2006. –
числе в Орских курганах [Савельева, Смирнов, 232 с.
Канторович А.Р., Яблонский Л.Т. О северопричерномор-
1972]. Переволочанский могильник, для которо- ских и северокавказских параллелях изображениям в
го дата IV в. до н.э., не исключена, равно как и скифо-сибирском зверином стиле на предметах из Фи-
для Филипповского, относится, таким образом, к липповских курганов // Нижневолж. археол. вестн. –
столетию, которое А.Х. Пшеничнюк [1983, с. 79] Волгоград: ВГУ, 2009. – Вып. 10. – С. 73–79.
справедливо, с моей точки зрения, называет пере- Мещеряков Д.В. История изучения курганного могильника
у с. Филипповка // Сокровища сарматских вождей (новые
ходным для савромато-сарматских памятников. раскопки Филипповских курганов): каталог выставки / ред.
Из всего сказанного можно сделать вывод о Л.Т. Яблонский. – Оренбург: Димур, 2008. – С. 35–40.
том, что хронологическая позиция Филиппов- Мошкова М.Г. О времени существования диагональных
ского могильника еще нуждается в уточнении погребений на территории Южного Приуралья // Ар-
на основе тщательного вещеведческого анализа хеологические памятники раннего железного века Юга
России / ред. Л.Т. Яблонский. – М.: Гриф и К., 2004. –
всей совокупности сопровождающего инвентаря. С. 147–165. – (МИА; № 6).
Одним из главных направлений такого анализа Мошкова М.Г. По поводу статьи Л.Т. Яблонского «Пробле-
должна стать работа с урало-кавказскими анало- ма хронологии и типологизации сарматских культур на
гиями, поскольку именно эти аналогии позволят современном этапе их изучения (в свете новейших ма-
уточнить «верхнюю» дату памятника. териалов из Южного Приуралья)» // Региональные осо-
бенности раннесарматской культуры: мат-лы семинара
Что касается его «нижней» даты, как кажется, Центра истории и культуры сарматов / ред. И.В. Сергац-
все исследователи (за исключением А.П. Уман- ков. – Волгоград: ВГУ, 2007. – Вып. II. – С. 100–115.
ского с соавторами [2005]) более или менее со- Мошкова М.Г. О научном значении работ Приуральской
гласны, но и сибирскую версию надо, конечно экспедиции в период 1990–2007 гг. // Ранние кочевни-
ки Волго-Уральского региона / ред. Л.Т. Яблонский. –
же, отрабатывать.
Оренбург: Оренбург. гос. пед. ун-т, 2008. – С. 90–97.
Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., Мещеряков Д.В. Дро-
Список литературы мосные и катакомбные погребения Южного Приура-
лья савроматского и раннесарматского времени // Пог-
Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней ребальный обряд ранних кочевников Евразии: мат-лы
долины р. Или. – Алма-Ата: Наука КазССР, 1963. – 297 с. VII Междунар. конф. / ред. Л.Т. Яблонский, С.И. Лукь-
Балахванцев А.С., Яблонский Л.Т. Серебряная амфора яшко. – Ростов/н Д., 2011. – С. 162–167.
из Филипповки // Ранние кочевники Волго-Уральско- Ольховский В.С., Евдокимов Г.А. Скифские изваяния VII–
го региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Оренбург: ОГПУ, III вв. до н.э. – М.: 1994. – 187 с.
2008. – С. 143–149. Пшеничнюк А.Х. Культура ранних кочевников Южного
Болтрик Ю.В. Скифский курган как единый ансамбль // Урала. – М.: Наука, 1983. – 200 с.
Скифы и сарматы в VII–III вв. до н.э.: палеоэкология, Пшеничнюк А.Х. Раскопки «царского» кургана на Южном
антропология и археология / ред. В.И. Гуляев, В.С. Оль- Урале. – Препр. – Уфа, 1989. – 21 с.
ховский. – М.: Старый сад, 2000. – С. 129–137. Пшеничнюк А.Х. Переволочанский могильник // под ред.
Васильев В.Н., Сиротин С.В. Ново-Мусинский 3 кур- Агеева Б.Б. Курганы кочевников Южного Урала. – Уфа,
ган // Уфимский археологический вестник. 2004. – 1995. – С. 62–96.
Вып. 5. – С. 173–180. Пшеничнюк А.Х. «Царский» курган на Южном Урале //
Веддер Дж., Егоров В., Дэвис-Кимболл Дж., Моргуно- Наука в России. – 1999. – № 3. – С. 12–17.
ва Н., Трунаева Т., Яблонский Л. Раскопки могильни- Пшеничнюк А.Х. Погребальный обряд Филипповских
ков Покровка-2 и Покровка-8 в 1992 году // Курганы Ле- курганов // XV Уфим. археол. вестн.: Тез. докл. Меж-
вобережного Илека / ред. Л.Т. Яблонский. – М.: Изд-во дунар. науч. конф. / ред. Н.Л. Моргунова. – Оренбург,
ИА РАН, Вып. 1. – 1993. – С. 18–55. 2001. – С. 51–53.
Гаврилюк А.Г., Таиров А.Д. Курганы у с. Обручевка в Юж- Пшеничнюк А.Х. Филипповские курганы в центре скиф-
ном Зауралье // Кочевники урало-казахстанских степей / ского мира: открытие и исследования // Золотые оле-
ред. А.Д. Таиров. – Екатеринбург: ЧГУ, 1993. – С. 53–67. ни Евразии / ред. Р.Г. Кузеев, М.Б. Пиотровский,
Горелик М.В. Оружие Древнего востока. М.: Атлант, А.И. Шкурко. – СПб.: Славия, 2003а. – С. 26–37.
1993. – 336 с. Пшеничнюк А.Х. Олени Филипповки // Золотые олени Ев-
Джанибеков У.Д. Эхо… По следам легенды о золотой дом- разии / ред. Р.Г. Кузеев, М.Б. Пиотровский, А.И. Шкур-
бре. – Алма-Ата: Онер, 1990. – С. 23–28. ко. – СПб.: Славия, 2003б. – С. 9–32.
Равич И.Г., Яблонский Л.Т. Химико-технологическое ные особенности раннесарматской культуры: мат-лы семи-
изучение сарматских зеркал, найденных в курганных нара Центра истории и культуры сарматов / ред. И.В. Сер-
могильниках Оренбургской области // Ранние кочевни- гацков. – Волгоград: ВГУ, 2007. – Вып. II. – С. 4–36.
ки Волго-Уральского региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Яблонский Л.Т. От редактора // Ранние кочевники Волго-
Оренбург: ОГПУ, 2008. – С. 97–104. Уральского региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Оренбург:
Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское ОГПУ, 2008а. – С. 5–17.
время. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 404 с. Яблонский Л.Т. Новые раскопки Филипповского могильни-
Рукавишников Д.В., Рукавишникова И.В. Доспех из погре- ка и проблема формирования раннесарматской культуры
бения 2 кургана 4 могильника Филипповка-1 (интерпре- Южного Приуралья // Ранние кочевники Волго-Ураль-
тация комплекса и реконструкции первоначального обли- ского региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Оренбург: ОГПУ,
ка) // Ранние кочевники Волго-Уральского региона / ред. 2008б. – С. 170–176.
Л.Т. Яблонский. – Оренбург: ОГПУ, 2008. – С. 105–116. Яблонский Л.Т. Прохоровка: у истоков сарматской архео-
Савельева Т.Н., Смирнов К.Ф. Ближневосточные древнос- логии. – М.: 2010. – 383 с. – (МИАР; № 12).
ти на Южном Урале // ВДИ. – 1972. – № 3. – С. 37–45. Яблонский Л.Т. Погребальный обряд ранних кочевников
Сиротин С.В. Исследования на курганном могильнике Пе- Приуралья переходного времени и вопросы археоло-
револочан в Зауральской Башкирии в 2007 г. (предвари- гической периодизации памятников // Погребальный
тальное сообщение) // Ранние кочевники Волго-Ураль- обряд ранних кочевников Евразии: мат-лы VII Меж-
ского региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Оренбург: ОГПУ, дунар. конф. / ред. Л.Т. Яблонский, С.И. Лукьяшко. –
2008. – С. 136–139. Ростов/н Д., 2011. – С. 234–240.
Смирнов К.Ф. Савроматы: История и культура сарматов. – Яблонский Л.Т., Mещеряков Д.В. Загадка тринадцатого
М.: Наука, 1964. – 377 с. филипповского кургана // Южный Урал и сопредельные
Стрижак М.С. К вопросу о женских погребениях Приура- территории в скифо-сарматское время: к 70-летию Ана-
лья и Поволжья VI–IV веков до н.э. // Этнические взаи- толия Харитоновича Пшеничнюка / ред. Г.Т. Обыденно-
модействия на Южном Урале / ред. А.Д. Таиров. – Че- ва, Н.С. Савельев. – Уфа: Гилем, 2006. – С. 38–47.
лябинск: ЧГУ, 2006. – С. 90–92. Яблонский Л.Т., Рукавишникова И.В. Реконструкция де-
Таиров А.Д., Боталов С.Г., Плешанов М.Л. Исследования ревянной чаши из Филипповского могильника // Город
курганного могильника Кичигино в 2007 году (пред- и степь в контактной Евро-Азиатской зоне / ред. Мура-
варительное сообщение) // Ранние кочевники Волго- шева и др. – М.: ГИМ, 2006. – С. 38–42.
Уральского региона / ред. Л.Т. Яблонский. – Оренбург: Яблонский Л.Т., Мещеряков Д.В., Вальчак С.Б., Три-
ОГПУ, 2008. – С. 139–145. шина И.В. Могильник Прохоровка-1 – эпонимный
Трейстер М.Ю. Произведения торевтики ахеменидского памятник сарматской археологии (по результатам ар-
стиля и на «ахеменидскую тему» в сарматских погре- хеологических раскопок) // Вестн. РГНФ. – 2004. – № 4. –
бениях Прохоровского и Филипповского курганных С. 118–119.
могильников в Южном Приуралье // Ранние кочевники Яблонский Л.Т., Рукавишникова И.В. Костяные изделия
Волго-Уральского региона / Л.Т. Яблонский. – Оренбург: в зверином стиле из могильника Филипповка-1 // Про-
ОГПУ, 2008. – С. 145–170. блемы современной археологии: сб. памяти В.А. Баши-
Трейстер М.Ю., Шемаханская М.С., Яблонский Л.Т. лова / ред. М.Г. Мошкова. – М.: 2008. – С. 199–238. –
Ахеменидская (?) серебряная рукоять ножа в форме фи- (МИАР; № 10).
гуры оленя из Филипповки // РА. – 2011 (в печати). Яблонский Л.Т., Рукавишникова И.В., Шемахан-
Уманский А.П., Шамшин А.Б., Шульга П.И. Могильник ская М.С. «Золотой» меч из царского кургана 24 мо-
скифского времени Рогозиха-1 на левобережье Оби. – гильника Филипповка-1 // ВДИ. – 2011 (в печати).
Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. – 204 с. Davis-Kimball J., Yablonsky L. Excavations of Kurgans in
Феномен алтайских мумий / В.И. Молодин, Н.В. Полось- the Southern Orenburg District, Russia // Silk Road Art and
мак, Т.А. Чикишева и др. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ Archaeology. – 1995/1996. – Vol. 4. – P. 1–16.
СО РАН, 2000. – 320 с. Korykova L., Epimakhov A. The Urals and Western Siberia in
Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. – М.: На- the Bronze and Iron Ages. – Cambridge, 2006. – 224 p.
ука, 1971. – 172 с. Pshenichnuk A. The Filippovka Kurgans at the Heart of the
Черненко Е.В. Длинные копья скифов // Древности Евразии в Eurasian Steppe // The Golden Deer of Eurasia / eds.
скифо-сарматское время / ред. А.И. Мелюкова, М.Г. Мош- J. Aruz, A. Farkas, A. Alekseev, E. Korolkova. – N.Y., 2001. –
кова, В.Г. Петренко. – М.: Наука, 1984. – С. 231–234. P. 21–30.
Юдин М.Л. Заметка о курганах // Тр. Оренбург. археол.- Shemakhanskaya M.S., Treister M.Yu., Yablonsky L.T. The
этногр. комиссии. – 1898. – Вып. 4. – С. 65–71. Technique of Gold Inlaid Decoration on the 5th–4th Century
Яблонский Л.Т. Саки Южного Приаралья. (Археология BC Silver and Iron Finds from the Early Sarmatian Barrows of
и антропология могильников). – М.: Изд-во ИА РАН, Filippovka, Southern Urals / eds. M. Guerra and T. Rehren //
1996. – 185 с. ArchaeoScience. Universitires de Rennes. – 2009. – N 33. –
Яблонский Л.Т. Многоактные захоронения в подзем- P. 211–220.
ных склепах Присарыкамышья эпохи железа // Уфим. The Golden Deers of Eurasia / eds. J. Aruz, A. Farkas, A. Alek-
археол. вестн. – 1998. – Вып. 1. – С. 8–24. seev, E. Korolkova. – N.Y., 2001. – 301 p.
Яблонский Л.Т. Проблема хронологии и типологизации сар- Treister M., Yablonsky L. The bronze Lamp in the Form of
матских культур на современном этапе их изучения (в свете Reclining Zebu from Filippovka // Kubaba: Arkeoloji-Sanat
новейших материалов из Южного Приуралья) // Региональ- Tarihi-Tarih Dergisi. – Izmir: 2011. – P. 100–101.
ИТОГОВАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ,
ПРИНЯТАЯ УЧАСТНИКАМИ МЕЖДУНАРОДНОГО СИМПОЗИУМА
«TERRA SCYTHICA»
17–23 августа 2011 года на полевом археологическом стационаре «Денисова пещера» Института
археологии и этнографии Сибирского отделения Российской академии наук проходил международ-
ный симпозиум «Terra Scythica». Инициаторами и организаторами данного мероприятия выступили
Институт археологии и этнографии СО РАН (Новосибирск, Россия), Германский археологический
институт (Берлин), Новосибирский государственный университет (Россия). Международный симпо-
зиум был проведен в рамках договора о сотрудничестве между Институтом археологии и этнографии
СО РАН и Евразийским отделением Германского археологического института.
Рабочие языки симпозиума: русский, немецкий, английский.
Сопредседатели симпозиума – академик РАН В.И. Молодин (Россия) и профессор С. Хансен (Гер-
мания).
В работе симпозиума приняли участие ученые из 11 стран: Болгарии, Венгрии, Германии, Казах-
стана, Китая, Кореи, Монголии, Польши, России, Украины, Японии. Участники симпозиума пред-
ставляли:
– академические институты: Институт археологии РАН (Москва, Россия), Институт археологии и
этнографии СО РАН (Новосибирск, Россия), Институт всеобщей истории РАН (Москва, Россия),
Институт экологии человека СО РАН (Кемерово, Россия), Институт археологии НАН Украины
(Киев), Институт археологии им. А.Х. Маргулана МОН РК (Алматы, Казахстан), Институт ар-
хеологии АОН Китая (Пекин), Институт археологии АН Монголии (Улан-Батор);
– ведомственные научно-исследовательские институты: Германский археологический институт
(Берлин), Институт алтаистики им. С.С. Суразакова (Горно-Алтайск, Россия), Хакасский науч-
но-исследовательский институт языка, литературы и истории (Абакан, Россия);
– университеты: Новосибирский государственный университет, Алтайский государственный уни-
верситет (Барнаул), Горно-Алтайский государственный университет, Кемеровский государствен-
ный университет, Санкт-Петербургский государственный университет (Россия), Свободный уни-
верситет (Берлин, Германия), Гамбургский университет (Германия), Франкфуртский университет
(Франкфурт-на-Майне, Германия), Сегедский университет (Сегед, Венгрия), Ягеллонский уни-
верситет (Краков, Польша), Новый Болгарский университет (София), Национальный универси-
тет Пугён (Пусан, Корея);
– музеи и общества: Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург, Россия), Музей Йоза Андрас
(Ньиредьхаза, Венгрия), Фонд прусского культурного наследия (Берлин, Германия), Археологи-
ческое общество Японии.
В ходе работы симпозиума были заслушаны доклады, касающиеся самых различных аспектов су-
ществования и взаимодействия культур скифского времени на территории Евразии. Новые выдающиеся
открытия, сделанные в последние десятилетия учеными разных стран на территории Евро-Азиатско-
го субконтинента, а также мультидисциплинарный подход к изучению и анализу источников, позволи-
ли на качественно новом уровне взглянуть на происхождение и генезис различных культур скифского
мира, их взаимоотношения, на проблему контактов и миграций. Плодотворные дискуссии проводились

по вопросам скифского искусства, этногенетической ситуации в регионе, по проблемам периодизации
и хронологии, использования новых методов анализа в археологических исследованиях.
Участники отмечают:
– высокий уровень организации и проведения симпозиума, высокий научный уровень представ-
ленных докладов, конструктивный и плодотворный обмен мнениями, корректность и академизм,
сопутствующие дискуссиям;
– все более плодотворное использование в археологических исследованиях мультидисциплинар-
ного подхода, в частности, к изучению скифских древностей.
В ходе работы симпозиума участниками был выработан ряд предложений к научному сообществу,
отражающих новые тенденции в развитии археологии в целом и скифологии в частности:
1. Считать необходимым регулярно проводить подобные симпозиумы по проблемам эпохи бронзы
и раннего железного века Евразии.
2. Просить дирекции Института археологии и этнографии СО РАН, Евразийского отделения Гер-
манского археологического института и далее выполнять координационную роль в организации
подобных мероприятий, подключая к их проведению заинтересованные научные центры.
3. Всячески способствовать усилению в археологических исследованиях мультидисциплинарного
подхода; особенно актуальным считать внедрение геофизических методов в процедуры, пред-
шествующие раскопкам, просить полевой комитет Института археологии РАН отразить данное
предложение в Положении об Открытых листах.
4. Считать необходимым оперативно издать материалы данного симпозиума.
5. Просить организаторов симпозиума дать общую информацию о содержании докладов, сути
проведенных обсуждений и дискуссий в специализированных изданиях «Российская археоло-
гия», «Археология, этнография и антропология Евразии», «Вестник древней истории», «Eurasia
Antiqua», а также в Интернете и средствах массовой информации, в т.ч. в журналах «Наука из
первых рук», «Deutsche Archäologia», газетах «Поиск» и «Наука в Сибири».
395
Идет заседание симпозиума. А. Сэкия, В.И. Молодин, Э. Иштванович, В. Кульчар, А.И. Иванчик. Фото С.И. Зеленского.
Профессор Ван Вэй отвечает на вопросы. Переводит С.А. Комиссаров.

С докладом выступает Р. Краузе. Фото С.И. Зеленского.
Дискуссии продолжались в кулуарах. А. Наглер и К.В. Чугунов. Фото С.И. Зеленского.

397
Представители трех научных центров: Санкт-Петербурга (К.В. Чугунов), Москвы (Л.Т. Яблонский)
и Новосибирска (Т.А. Чикишева).
У входа в Денисову пещеру. М.В. Шуньков, В.И. Молодин, Я. Хохоровски, Ван Вэй.
Экскурсия на Денисову пещеру.
Выездная экскурсия на афанасьевские курганы.

399
На афанасьевских курганах. Д.Г. Савинов, С. Хансен, О. Накоинц, Л.И. Слюсаренко.
Экскурсия на пазырыкские курганы.

Короткий отдых в пути и обмен впечатлениями (В. Кульчар, С. Хансен, Э. Иштванович, Р. Краузе).
Фото С.И. Зеленского.
Возвращение с очередной экскурсии. До стационара – рукой подать. Фото С.И. Зеленского.

401
Экскурсия на палеолитическую стоянку Карама. Фото С.И. Зеленского.
Участники симпозиума на стоянке Карама. Фото С.И. Зеленского.

А.П. Бородовский и В.И. Гуляев на выездной экскурсии.
Стоянка Карама. Кан Ин Ук и О.И. Новикова. Фото С.И. Зеленского.

403
Учитель и ученики (О.В. Ковалева, В.И. Молодин, Кан Ин Ук).
Неформальное вечернее общение. Н.В. Полосьмак.

Последний день пребывания на Алтае. Двойная радуга – хороший знак!

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АКИН – Агенство по культурно-историческому наследию Республики Алтай

АН МНР – Академия наук Монгольской Народной Республики
АО – Археологические открытия
АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа
БНЦ СО РАН – Бурятский научный центр Сибирского отделения РАН
ВА – Вопросы антропологии
ВДИ – Вестник древней истории
ГАГПИ – Горно-Алтайский государственный педагогический институт
ГАНИИИЯЛ – Горно-Алтайский научно-исследовательский институт истории, языка и литературы
ГМВ – Государственный музей Востока
ИА РАН – Институт археологии РАН
ИАЭТ СО РАН – Институт археологии и этнографии Сибирского отделения РАН
ИИМК РАН – Институт истории материальной культуры РАН
ИИФФ СО АН СССР – Институт истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР
ИЭС – Историческая энциклопедия Сибири
КСИА – Краткие сообщения Института археологии АН СССР
КСИИМК – Краткие сообщения Института материальной культуры АН СССР
КСИЭ – Краткие сообщения Института этнографии АН СССР
МИА – Материалы и исследования по археологии СССР
МИАР – Материалы и исследования по археологии России
МОН РК – Министерство образования и науки Республики Казахстан
НАВ – Нижневолжский археологический вестник
ОГПУ – Оренбургский государственный педагогический университет
РА – Российская археология
РАНИОН – Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук
СА – Советская археология
СААЭ ГЭ – Саяно-Алтайская археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа
САИ – Свод археологических источников
САИПИ – Сибирская ассоциация исследователей первобытного искусства
СЭ – Советская этнография
ТИЭ – Труды Института этнографии
ТОУАК – Труды Оренбургской ученой архивной комиссии
ТХАЭЭ – Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции
УАВ – Уфимский археологический вестник
УрО АН СССР – Уральское отделение АН СССР
ЧГУ – Челябинский государственный университет
ЮНЦ РАН – Южный научный центр РАН
AArchHung – Acta archaeologica Academiae Scientiarium Hungaricae (Budapest)
ACSS – Ancient Civilizations from Scythica to Siberia (Leiden, Boston)
BAVA – Beiträge zur allgemeinen und vergleichenden Archäologie (Mainz)
JRGZM – Jahrbuch des Römisch-Germanischen Zentralmuseums Mainz (Bonn)
СОДЕРЖАНИЕ
Вступительная статья (Молодин В., Хансен С.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Бобров В.В. Тагарская культура в северной лесостепи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

Богданов Е.С. Образы свернувшегося и припавшего к земле хищника, оленя «на цыпочках»
в контексте зарождения скифо-сибирского искусства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23
Бородовский А.П. Горная долина нижней Катуни в скифское время . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29
Ван Вэй, У Синьхуа. Раскопки могильника Люшуй в отрогах Куньлуня . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
Гуляев В.И. Древности скифской эпохи лесостепного Подонья: новые находки и открытия . . . . . . . . . 45
Дэвлет Е.Г., Дэвлет М.А. Об изображениях «скифских оленей» в наскальном искусстве и на
оленных камнях . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 53
Иванчик А.И. Еще раз к дискуссии о киммерийцах и хронологии раннескифской культуры . . . . . . . . . 64
Istvánovits E. and Kulcsár V. Actual problems of Scythian Age in the Great Hungarian Plain . . . . . . . . . . . . 77
Кан Ин Ук. Распространение звериного стиля в I тыс. до н.э. на территории провинции Ляо-
нин (КНР) и Корейского полуострова в связи с культурой бронзовых скрипковидных
кинжалов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82
Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А., Матренин С.С. Памятник скифо-сакского времени Тыткес-
кень VI: итоги изучения и культурно-хронологический анализ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97
Ковалева О.В. Гравированные изображения на предметах скифского времени Минусинской
котловины. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 117
Комиссаров С.А. Культура чауху – центральная культура скифской эпохи на территории
Синьцзяна (КНР) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121
Krause R. «Fürstensitze» – princely seats. Early Celtic hillforts in Central Europe: status, hierarchy
and diversity (6/5th century BC) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 130
Махортых С., Ролле Р. Воинские погребения на некрополях Бельского городища. . . . . . . . . . . . . . . . . . 149
Molodin V.I. Ethnogenesis of the Pazyryk people . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 155
Мыльников В.П. Архитектура деревянных погребальных сооружений в скифское время
(Алтай и сопредельные территории) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 172
Наглер А. O стилизованных изображениях оленей на оленных камнях Центральной Азии . . . . . . . . . . 178
Nakoinz O. Territorien und zentrale Orte der älteren Eisenzeit . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 185
Parzinger H. Aržan 2 und die frühe Skythenzeit in Südsibirien . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192
Полосьмак Н.В. Птицы в татуировке пазырыкцев . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204
Савинов Д.Г. Проблема хронологии и периодизации тагарской культуры в историческом
контексте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 208
Самашев З.С. Некоторые результаты исследований Берельских курганов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 218
407
Слюсаренко И.Ю. Датирование скифских древностей Евразии: современные тенденции,

достижения, проблемы, перспективы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239
Соёнов В.И., Константинов Н.А., Соёнов Д.В. Особенности топографии и хронология городищ
Алтая и северных предгорий. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252
Суразаков А.С. О проблемах реконструкции мировоззренческой модели мира племен пазырыкской
культуры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 261
Сэкия А. Бронзовые зеркала и их продвижение на Восток . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 269
Тишкин А.А. Бийкенская культура Алтая аржано-майэмирского времени: содержание и опыт
периодизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 272
Hansen S. Grossgrabhügel der älteren Eisenzeit zwischen West und Ost. Eine Annäherung . . . . . . . . . . . . . . 291
Хохоровски Я. Экологический «стресс» в Западной Сибири и культурный «шок» в Карпатской
котловине в конце бронзового века. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 319
Черемисин Д.В. Еще раз об исследовании мировоззрения пазырыкцев, о семантике искусства
звериного стиля и психоархеологической имитации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 337
Чикишева Т.А. Физическая антропология ранних кочевников Южной Сибири и Центральной
Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 346
Чугунов К.В. Дискретность постройки «царских» мемориалов Тувы и хронология раннескифского
времени . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 358
Шульга П.И. О контактах населения верхней Оби и Горного Алтая с Синьцзяном и Северным
Китаем в VIII–III вв. до н.э. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 370
Яблонский Л.Т. Некоторые итоги новейших раскопок могильника Филипповка 1 . . . . . . . . . . . . . . . . . 379
Итоговая декларация, принятая участниками международного симпозиума «Terra

Scythica» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 393
Список сокращений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 405

Научное издание
«TERRA SCYTHICA»
Материалы международного симпозиума «Terra Scythica»
(17–23 августа 2011 г., Денисова пещера, Горный Алтай)
Художественный редактор М.О. Елисеева

Технический редактор И.П. Гемуева
Корректор Л.Г. Прокопенко
Дизайнер обложки А.А. Фурсенко
Подписано в печать 15.12.2011. Формат 64×84/8.

Усл.-печ. л. 47,4; уч.-изд. л. 44. Тираж 300 экз. Заказ № 292.
Издательство Института археологии и этнографии СО РАН

630090, Новосибирск, пр. Академика Лаврентьева, 17

Terr

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Terr

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

RUSSISCHE AKADEMIE DER WISSENSCHAFTEN

DEUTSCHES ARCHÄOLOGISCHES INSTITUT

MINISTERIUM FÜR WISSENSCHAFT UND BILDUNG DER RUSSISCHEN FÖDERATION

ГЕРМАНСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Статьи публикуются в авторской редакции

«Terra Scythica»: Материалы международного симпозиума «Terra Scythica». – Новосибирск:

ISBN 978-5-7803-0214-8 © Коллектив авторов, 2011

Участники симпозиума «Terra Skythica». Фото С.И. Зеленского.

осуществлении научных публикаций; в организа- анализ бронзовых предметов, осуществлена ре-

ТАГАРСКАЯ КУЛЬТУРА В СЕВЕРНОЙ ЛЕСОСТЕПИ

В археологии Евразии тагарская культура за- В пределах данной территории географически

Рис. 1. Ареал лесостепного варианта тагарской культуры.

лом на рассматриваемой территории, по данным из дерна (Мариинская лесостепь) или каменной

Рис. 2. Планы погребений большепичугинского этапа.

Рис. 3. Сосуды лесостепного варианта тагарской культуры.

Рис. 4. Планы погребений тисульского этапа. Курганный могильник Ягуня.

Несмотря на значительное количество захоро- очень много – от нескольких десятков до сотен.

Рис. 5. Оружие и украшения из тагарских курганов.

Рис. 6. Бронзовые предметы из тагарских курганов Мариинской лесостепи.

ки идентичны материальной культуре тагарцев, включающие несколько вариантов по пропорци-

связаны с конструктивными особеннос-

а наибольший диаметр расположен практически у риинская лесостепь) характерны курганы первого

Рис. 8. Поселение Утинка.

свидетельствуют о своеобразии исторического Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Сред-

ОБРАЗЫ СВЕРНУВШЕГОСЯ И ПРИПАВШЕГО К ЗЕМЛЕ ХИЩНИКА,

Вопросы зарождения скифо-сибирского ис- ят особняком и видны сразу. Однако некоторые

Рис. 1. Образцы раннего скифо-сибирского звериного стиля.

Рис. 2. Образцы раннего скифо-сибирского звериного стиля.

Рис. 3. Образцы раннего скифо-сибирского звериного стиля.

ГОРНАЯ ДОЛИНА НИЖНЕЙ КАТУНИ В СКИФСКОЕ ВРЕМЯ

В скифское время на Северном Алтае проис- Локальной особенностью пазырыкской культу-

Рис. 1. Быстрянская культура в горной долине нижней Катуни.

лишь по данным исторических и инс-

Рис. 4. Вторичные захоронения курганной группы Барангол-2.

Комплексный анализ выявленных парагене- резов к местам сочленения Катунского раздвига

РАСКОПКИ МОГИЛЬНИКА ЛЮШУЙ В ОТРОГАХ КУНЬЛУНЯ*

Рис. 1. Общая панорама площадки.

Рис. 2. Расположение захоронений.

в восточной части камеры, головой на

III. Форма погребений

Рис. 5. Черепки керамики и прокаленная почва в могильной насыпи.

IV. Способ погребения

Погребения на спине или на боку

Гробы и саркофаги отсутствуют.

шесть вертикальных столбиков (диа-

Инвентарь представлен не равно-

Рис. 11. Керамический горшок. Рис. 12. Керамическая чаша.

Рис. 14. Бронзовый нож.

Рис. 13. Расположение орнамента на керамике.

Рис. 17. Точильный камень.

Рис. 18. Набор для макияжа.

Рис. 21. Подвески, изготовленные из фаланг человеческих пальцев.

4. Изделия из поделочных камней проследить сравнительно близкое сходство с гор-

ДРЕВНОСТИ СКИФСКОЙ ЭПОХИ ЛЕСОСТЕПНОГО ПОДОНЬЯ:

Рис. 1. Городища скифского времени на территории лесостепного Подонья.

Рис. 2. Могильники скифского времени на среднем Дону.

ными» ираноязычными кочевниками-завоевате- весомых аргументов в пользу своих взглядов

Рис. 5. Золотые бляшки от нагрудного укра-

Рис. 7. Роговой гребень

Рис. 6. Серебряное (с примесью меди) зер-

Рис. 8. Роговые двудырчатые псалии с изображением го-

Рис. 9. Меч с ажурным клинком и обложенной золотой

Рис. 10. Рукоять меча с фигурками реальных и фантастичес-