Андрей Маргулев

ЭВОЛЮЦИЯ И ПРОГРЕСС
Судьба Русской цивилизации

2024
 ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение.................................................................................................................................................................... 4
Часть 1. ИСТОРИЯ РОССИИ: ТАЙНОЕ В ЯВНОМ........................................................................................5
Как возникла эта книга?...........................................................................................................................5
О чем эта книга.........................................................................................................................................7
Парадигма и онтологический масштаб исследования........................................................................10
Кому эта книга не нужна.......................................................................................................................11
Тайна и явь «особого пути»...................................................................................................................12
Кредо постсоветского либерализма......................................................................................................13
Случай Астольфа де Кюстина...............................................................................................................15
«Бесконечный тупик» «догоняющей модернизации»........................................................................16
«Соскочившая резьба» исторической траектории..............................................................................20
Крестный путь российских реформ......................................................................................................23
Высшая ценность Русской цивилизации..............................................................................................29
Откуда есть пошла власть русская?......................................................................................................34
Домонгольские протоцари.....................................................................................................................36
Неизвестный Русский каганат...............................................................................................................39
У истоков русской эсхатологии и державности..................................................................................42
Во мраке ненавистного «шатра»...........................................................................................................48
«Какое в России было общественное сознание в XVI веке?»............................................................53
История с географией (деконструкция)...............................................................................................55
География с имперским уклоном..........................................................................................................59
История по лекалам «модернизации»..................................................................................................64
Дорога, указанная храмом.....................................................................................................................71
«Обгоняющая сакрализация»................................................................................................................75
«Преторианская гвардия» Сатаны........................................................................................................80
На круги своя…......................................................................................................................................82
Фикция единого прогресса....................................................................................................................84
Революция: мифы и грезы.....................................................................................................................87
Русская Химера.......................................................................................................................................91
Часть 2. О СТРОИТЕЛЯХ «ДОРОГИ К ХРАМУ», ПРИВЕДШЕЙ В АД....................................................96
Маяк на болоте........................................................................................................................................96
Рыночный большевизм послепутчевых реформ….............................................................................99
…И их крах...........................................................................................................................................103
Предательство «властителей дум»: исторический контекст............................................................107
Холуйский синдром.............................................................................................................................112
Подстрекательство к перевороту........................................................................................................118
Соучастие в узурпации........................................................................................................................123
К чему мы пришли...............................................................................................................................127
Открывший тайное в явном.................................................................................................................130
Часть 3. В МОЛЕКУЛЯРНЫХ ГЛУБИНАХ ЖИВОГО.................................................................................133
Культурное наследование....................................................................................................................133
Гены, геном, генотип…........................................................................................................................137
Клеточная промзона.............................................................................................................................141
Транскрипция, трансляция и экспрессия...........................................................................................142
Транскрипция........................................................................................................................................143

2
 Трансляция............................................................................................................................................146
Способы эпигенетической регуляции и ее наследование................................................................146
Эволюционная биология…..................................................................................................................149
…И ее генно-культурный мутант.......................................................................................................152
Мифология «культурного наследования»..........................................................................................161
«Кошмар Дженкина» и «эффект Болдуина»......................................................................................166
Диалектика изменчивости...................................................................................................................170
Модификация или мутагенез?.............................................................................................................176
От СТЭ к ЭТЭ.......................................................................................................................................181
«Темная материя» генома....................................................................................................................183
Приметы и примеры эпигенетического наследования.....................................................................187
Человек с точностью до психики?......................................................................................................192
Наследование приобретенных признаков… по Дарвину!................................................................196
Часть 4. ПРОГРЕСС ПО ЗАКОНАМ ЭВОЛЮЦИИ....................................................................................200
Устойчивость против эгоизма. Принципы ЭТЭ................................................................................200
«Неудобное наследство»......................................................................................................................203
Дихотомичный характер эволюции....................................................................................................209
Что не так с прогрессом?.....................................................................................................................213
Дихотомия этажа индивидов...............................................................................................................220
Прогресс бесконечной балансировки.................................................................................................225
Заключение..........................................................................................................................................................228
Список литературы............................................................................................................................................229

3
 Введение

Незашоренный взгляд на состояние современного научного познания человеческого вида с

удивлением обнаруживает два очевидных изъяна.
Первый – это то, что политология и социология пытаются изучать и прогнозировать
общественное развитие в полном отрыве от биологии человеческой популяции и ее эволюции (а
зачастую и от истории человечества).
Второй – это то, что не только общественные и экономические науки грешат конъюнктурным
обслуживанием идеологических догм, но и та же биология ограничивает себя всевозможными
«красными линиям», боясь обвинений то в расизме с одной стороны, то в «лысенковщине» с другой.
В результате в широком общественном сознании возникает совершенно ложная картина мира,
где эволюция человека и человечества связываются с постулатом неуклонного прогресса, что влечет
бурную практическую деятельность по вовлечению в этот «естественный» процесс «отстающие»
общности. Без какого-либо анализа и осмысления результатов такой деятельности.
К чему это приводит мы можем наблюдать на чудовищном провале очередной, постсоветской,
модернизации России, который до последнего момента старались не замечать идеологизированные
политики и аналитики. А понять его возможно лишь перейдя в эволюционно-цивилизационное
измерение и используя огромный потенциал современной молекулярной биологии.
Именно этот подход и использован в данной книге. Русская цивилизация со всей ее
политической историей являет собой удобную модель для исследования закономерностей
эволюции человеческого общества. Причем в поисках движущих сил этих закономерностей,
рассматриваются и различные гипотезы Эволюции (живого). Результаты обобщены автором как в
принципах Эпигенетической Теории Эволюции (ЭТЭ), так и в выводах, касающихся возможности
прогресса человеческой цивилизации.

4
 Часть 1. ИСТОРИЯ РОССИИ: ТАЙНОЕ В ЯВНОМ

Как возникла эта книга?

Книга эта – путь автора к пониманию мира, который его окружает, принимая при этом
различные очертания.
Было время, когда этот мир был совсем прост: через 20 лет мы, великий СССР, построим
коммунизм, а потом, наверняка, изобретут таблетки для бессмертия.
Потом мир усложнился: СССР оказался отчетливой «империей зла», в которой только и
оставалось мучительно ждать, когда тебе откажут нервы, а потом тебя посадят – по крайней мере
именно в этом автор был уверен. А где-то там, почти на том свете, был свободный мир, была
великая Америка… И вдруг наступили новые, небывалые времена, когда воздух неслыханной
свободы разгонял мрак, и уже маячило на горизонте светлое будущее… Впрочем, хотелось
воспользоваться этой свободой, на всякий случай, побыстрее, а мечта об Америке была настолько
сильна, что автор твердо намеревался поцеловать асфальт этой священной земли, оказавшись на
ней!
Полгода прожитые там заставили его на многое глядеть совсем другими, куда более взрослыми
глазами… Потом… Но не будем забегать вперед – что было потом, уже входит в содержание этой
книги.
Книга эта относится к жанру совершенно безнадежных воплей в пустыне. Пустыня, впрочем, не
совсем пуста: в ней немало «уважаемых людей», которые за умение говорить «правильные» – в том
смысле, что приятные уху тезисы позитивного протестного нарратива, любимы «либеральной»
российской общественностью. Даже сейчас, когда, казалось бы, все их былые построения
рассыпались в прах. Но отвернуться от этих банкротов их сложившейся аудитории страшно – ведь
можно увидеть бездну...
Российский журналист и политолог Дмитрий Шушарин написал в 2017 году книгу под
названием «Русский тоталитаризм. Свобода здесь и сейчас». Вы не найдете ее в бумажном виде –
слишком много в ней неприятной правды. Свою рецензию на нее проживающая ныне в США
доктор исторических наук Ирина Владимировна Павлова заканчивает так:
«И последнее: будет ли прочитана эта книга? В России, где у противников режима в чести те авторы,
которые годами убаюкивают своих читателей тщетными надеждами на агонию режима и на то, что
режим скоро рухнет? Или те, кто не устаёт уверять читателей, что всё дело только во Владимире
Путине? Уйдёт Путин, придёт условный Навальный и всё изменится магическим образом. И, наконец,
обратят ли внимание на книгу западные читатели, которые тоже ориентированы на то, что всё зло
современной России персонифицировано в одном человеке, и, более того, воспитаны на неприятии самой
концепции тоталитаризма, не желая применять её даже к истории сталинской России, не говоря уже о
путинской?» [Павлова И. О России для умных и серьёзных людей https://ivpavlova.blogspot.com/
2017/02/blog-post_9.html].
Разумеется, вопросы эти были чистой риторикой. Кто такой «для умных и серьезных» Дмитрий
Шушарин в сравнениями с такими светочами, как Е. Шульман, К. Сонин, К. Рогов, В. Шендерович,
С. Пархоменко – да мало ли вообще подобных им «уважаемых людей», умевших так убедительно

5
доказывать, что Россия – европейская страна, которой просто не везет на правителей, но это,
безусловно, временно?.
И – никакой площадки для тех, кто мог бы публично обосновать сомнения в такой всем
удобной парадигме.
Между тем, говорились в книге Дм. Шушарина такие вещи, которые могли навести
потенциальную аудиторию на совсем иные мысли… Вот, например:
«Сейчас наконец-то прямо и открыто говорится, что демократия и либерализм разрушают русскую
идентичность. Об это признание разбиваются все похожие на заклинания аргументы, что русский путь –
это путь в никуда, в прошлое, в сторону от цивилизованного мира. К чему разоблачения, если
разоблачаемый спокойно отвечает: да, это так, ну и что?
И если бы русские отправились в свой особый путь сами по себе, то от этого пострадало бы
незначительное число отщепенцев и изгоев среди них самих. Но идентичность, которой может повредить
демократия, включает потребность в постоянной экспансии. В идеале – в навязывании русской модели как
можно большему числу народов во всем мире. В нынешних обстоятельствах – в том, чтобы не допустить
формирования национальных государств у своих соседей» [Шушарин Д. Русский тоталитаризм. Свобода
здесь и сейчас. М. 2017. С. 108].
Спустя пять лет, уже после «неожиданного» вторжения в Украину российских орд при почти
полном согласии с этим ее населения, ко многим начало приходить понимание, что что-то с
парадигмой «европейской России» не так, что дело, возможно, вовсе и не в Путине, а в чем-то куда
более глубоком… Как точно формулирует Александр Невзоров – свободный от псевдолиберальной
зашоренности аналитик – «Путин всего лишь персонифицирует власть сакральности и использует
сакральность власти» [интервью на канале «Мы – Украина» 26.02.2023]. А Главный редактор
«Независимой газеты» Константин Ремчуков произносит нечто уж ни в какие либеральные догмы
не вписывающееся:
«Я в свое время, мне кажется, понял Гегелевскую фразу о том, что «постичь то, что есть, – вот в чем
задача философии. /…/
То, что вы сказали – социологически “большинство россиян считают, что нас боятся, и это хорошо” –
это и есть Россия, это и есть русский народ, с которым придется иметь дело всегда в обозримом будущем
любым политикам, любым зарубежным странам, которые хотят понимать. Вот если понять вот эту
особенность нашего населения, то многое будет, во-первых, предсказуемо, а во вторых – ну, не будет
вызывать какое-то удивление. /…/
Без понимания, почему русские такие, вы все время будете ошибаться» [Константин Ремчуков.
Персонально ваш. 27.03.2023 https://www.youtube.com/live/UyxsjcA34_c].
Вот для тех, кто выбирает вместо комфортных миражей – Веденье, каким бы неприятным оно
ни было, и написана эта книга.
Жанр ее – научная публицистика. Научность предусматривала основание выводов на
критически отобранных материалах научных исследований по состоянию на текущий момент, а
публицистичность отражена в критике (по возможности в дискуссионном формате) подходов и
выводов тех ученых, которые, по мнению автора, используют просвещение от имени науки для
пропаганды «правильных» с точки зрения востребованных сознанием их аудитории догм.

6
О чем эта книга
Эволюция – это борьба опытов выживания, в том числе и в человеческой истории. Эти опыты
оказываются совершенно различными, и несущие его общности людей могут быть сильно различны
по характеристикам. В этом и кроется причина того, что история ничему не учит: опыт выживания
в своей основе культурно-биохимический, а не конструктивистский. Не имея, таким образом,
никаких претензий на то, чтобы кого-то чему-то научить, книга это исследует эволюцию,
рассматривая один из опытов выживания – а именно Русской цивилизации, называемой так вслед за
знаменитым Арнольдом Джозефом Тойнби – историком, культурологом и социологом, одним из
разработчиков «цивилизационной теории». Влияние этого ученого на данную книгу отразилось не
только концептуально, но и, как обнаружилось пост фактум, методологически:
«Как правило, методика его работы строилась следующим образом: Тойнби сталкивался с
определенными явлениями и событиями в настоящем и по мере того, как он пытался найти им
объяснение, его воображение (в значительной мере детерминированное замыслом будущей книги)
выстраивало серию широкомасштабных исторических сравнений и рождало яркие метафоры, украсившие
впоследствии главный труд его жизни» [Воробьева О.В. А. Дж. Тойнби: опыт постижения истории //
Новая и новейшая история. № 5. 2006. С. 86].
Точно так же происходило и создание этой книги.
Заявленная тема настолько непроста, что рассматривать ее невозможно в отрыве от
исследования человеческой популяции (иначе – цивилизации) и ее эволюции. Таким образом, эта
книга еще и о механизмах эволюции, отвечающих за ту картину человечества, которая предстает
перед нами как в виде неких «фил» (термин из знаменитой работы Пьера Тейяр де Шардена
«Феномен человека», обозначающий биологические общности, имеющие общее направление в
развитии) из различных рас или других общностей – «видовых линий» в биологической
терминологии.
Наиболее близкой к биологической является классификация человечества по расам – группам
генетических вариантов человечества, преобладающих на тех или иных территориях Земли в
период возникновения производящих хозяйств. Самое грубое такое деление дает нам европеоидов,
монголоидов, негроидов, австралоидов и американоидов. Это деление складывалось в течение
многих тысячелетий, образуя множество промежуточных форм, огромная часть которых не
сохранилась. Сейчас исследователи выделяют в указанных расах по различным критериям около
сотни подвидов, имеющих плавные переходы из одного в другой. Но для целей нашего
исследования важны не генетические, сложившиеся в слишком далеком для нашего исследования
прошлом, а культурные (в самом широком смысле) варианты. Ибо как писал выдающийся филолог
и историк русской культуры Юрий Михайлович Лотман, «…сам человек неотделим от культуры, как
он неотделим от социальной и экологической среды. Он обречен жить в культуре так же, как он живет в
биосфере» [Лотман Ю.М. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллин. 1992. С. 9].
С этого мы и начнем: современное (возраста около десяти тысяч лет) человечество существует в
форме непрерывно меняющихся образований (общностей) культурного, прежде всего, характера,
которые трудно классифицировать, поскольку признаки, их характеризующие, непрерывно

7
изменяют свою значимость в различении этих общностей, а сами образования при этом
рождаются, объединяются, разделяются, исчезают, переходят одно в другое. Общность по одной
классификации может входить в состав нескольких общностей по другой. Конечно, есть довольно
строго классифицируемые общности – это страны или государства со своим населением. Беда в том,
что в этих общностях заложен очень узкие географический и политический принципы, а потому
значение таких общностей для изучения эволюции человеческой популяции в культурном
измерении невелико. А вот другие общности – этносы, народы, нации и цивилизации (локальные
цивилизации), не имея четких определений, несут в себе гораздо большую культурную
устойчивость. Поэтому нам придется смириться с тем, что многие определения тут будут
условными и опирающимися на определенный сложившийся консенсус, а главное – на стремление
понять вкладываемый в них смысл, вместо доведения до абсурда заложенных в них противоречий.
Постараемся вначале сформулировать то интуитивное представление об указанных понятиях,
которое широко используется на практике:
население – это жители какой-либо территории. Население не обязано быть ни этносом, ни
народом, ни нацией, ни популяцией.
популяция – это любая большая (условно – более тысячи человек) группа, долгое время
(условно – десятки поколений) населяющая одну и ту же территории, причем браки все это время
происходят преимущественно внутри этой группы.
этнос – это общность людей, объединенных, прежде всего, антропологическими признаками,
ландшафтом, устойчивыми культурными образцами и, часто, языком. То есть этносы – это, как и
расы, видовые линии человека (Homo sapiens), но более позднего периода его активного расселения
по всей планете. На основе данного представления Л.Н. Гумилевым было введено и важное понятие
суперэтноса: это «этническая система, состоящая из нескольких этносов, возникших одновременно в
одном ландшафтном регионе, проявляющаяся в истории как мозаичная целостность» [Гумилев Л.Н.
Этногенез и биосфера Земли. М.: 2001. С. 546].
народ – это жители какого-либо государства, подразумеваемые английским nationality. В
русском языке можно было бы использовать термин «национальность», если бы этот термин
исторически не использовался более всего как индивидуальный признак с этническим смыслом.
Тем не менее, этот термин использовался и для характеристик общностей: «Совет Национальностей
представлял не непосредственно “национальности” в значении этого слова, принятом в СССР (этнические группы), а
национальные территориальные образования всех уровней» (Вик ипедия).
нация (nation) – это в нашем понимании будет высшая, «сознательная» форма существования
этноса и/или народа (в отличие от использования этого наименования ООН, где nations – это
государства). При этом необязательна ни территориальная, ни этническая, ни государственная
общность, поскольку формообразующим началом является сложившееся общественное
самосознание собственной сверхличной исторической судьбы. Принято как само собой
разумеющееся, что существование нации вне собственного государства противоестественно.
Ну, а что касается «локальной цивилизации», каковой является, в частности, Русская, то эта
общность является «надстройкой» над любым сочетанием общностей, указанных выше.
Цивилизация – «это пучок фактов и идей; это состояние, в котором находится человеческое
общество, это среда, в которой ему довелось оказаться, которую оно создало, которая из него
происходит и в свою очередь на него воздействует». Таково определение этого феномена, данное

8
французским дипломатом, поэтом и философом Ж.А. Гобино в книге «Опыт о неравенстве
человеческих рас» (1853 – 1855). А вот определение другого классика – Сэмюэля Хандингтона, данное
им в работе «Столкновение цивилизаций?» (1993):
«Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как
самый широкий уровень культурной идентичности людей. Следующую ступень составляет уже
то, что отличает род человеческий от других видов живых существ. Цивилизации определяются
наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи,
институты, — а также субъективной самоидентификацией людей».
Приведу еще одно определение – современного философа, – использующее понятие
суперэтноса:
«Локальная цивилизация определяется нами как часть человечества, проживающая в пространстве и
во времени суперэтноса, объединённая комплементарными многовековыми традициями в социальном
мышлении и самоорганизации» [Морозов Н.М. Концептуализация исторического знания о
российской цивилизации на рубеже XX-XXI вв. / Н.М. Морозов. – Кемерово: Изд-во «Практика»,
2014. С. 47].
И все же именно Ж.А. Гобино, как мне представляется, уловил своим определением самую суть
того, что отграничивает локальные цивилизации друг от друга: локальная цивилизация – это
общность, находящаяся во взаимной саморегуляции со средой, которую оно создало,
которая из него происходит и, в свою очередь, на него воздействует, причем механизмом
такой саморегуляции выступает пучок фактов (действительных или мнимых) и идей. В этом
определении упор на «общественной психике» таких общностей, выступающих как живые
коллективные организмы, а не на «объективных» чертах, таких как язык или институты,
выступающие как их «технические» стороны. Для такой «общественной психики» цивилизаций (а
равно, зачастую, и наций, этносов и народов) в науке широко используется термин «менталитет»,
выступающий наиболее глубоким уровнем культурного различения человеческих общностей. И
когда говорят о «ценностях», различающих указанные общности, то следует понимать, что они всего
лишь содержимое их разных менталитетов.
Мы будем стараться использовать в данной книге понятия «народ», «этнос», «нация» и
«цивилизация» (локальная) исходя из того, какое из них в данном контексте наиболее полно
обладает поведенческими чертами живой сущности – своим менталитетом.
Одна из задач этой книги – исследовать особенности Русской цивилизации в ее имперской
ипостаси, отражаемые прежде всего в ее менталитете, которые обусловливают ее особую и
отличную от Западной цивилизации историческую траекторию, представляющую собой
тупиковую эволюционную ветвь, уходящую ныне в историческое небытие. Поскольку, по
пророческим словам Федора Тютчева, «тот род цивилизации, который привили этой несчастной
стране, роковым образом привел к двум последствиям: извращению инстинктов и притуплению или
уничтожению рассудка» [30 ноября 1854 г.].
Забегая вперед, отметим, что мы позволяем себе использовать столь сильное выражение –
«тупиковая эволюционная ветвь», поскольку будем обосновывать гипотезу об исчерпании к
настоящему моменту данной локальной цивилизацией свободы экспансии – составной части своего
паразитического симбиоза с Западной цивилизацией.

9
 Другая задача – используя рассмотрение Русской цивилизации как модельное, попытаться
разобраться в эволюции человеческого вида, а также в связанной с нею идеей прогресса.

Парадигма и онтологический масштаб исследования

Исследовательская парадигма, на которой строится данная работа – критический реализм. Она
означает, что в процессе познания создаются версии исторических процессов, которые затем
проверяются на непротиворечивость всему объему имеющихся фактов. Этот процесс рекурсивный:
он может повторяться до тех пор, пока проверяемая и уточняемая версия дает все больший
объяснительный потенциал либо пока она опровергается.
Эта парадигма коренным образом отлична от господствующей в настоящий момент в науке
(включая, к сожалению, и историю) парадигмы конструктивизма, вред от которой, по мнению
автора, наблюдается в огромной сфере общественного бытия, особенно в идеологии. Основные
положения конструктивизма (хотя бы и не называемые явно), приложение которого к истории
будет в данной работе затронуто, заключаются в следующем:
– В конструктивизме нет в познании цели приближения к «истине» – объективному знанию,
существование которого отрицается в принципе. В нем познание – это конструирование реальности,
создаваемое человеком.
– Знание определяется не истинностью наших представлений, а их приспособленностью к
среде. Знание – это то, что должно способствовать выживанию вида.
«Успешность» конструктивизма в истории обусловлена более всего тем, что общество далеко не
всегда заинтересовано в раскрытии объективной истины, особенно когда степень риска искажений
от субъективизма историка неясна. В таких обстоятельствах заведомо успешнее подход, при
котором история обеспечивает идеологические запросы общества, продуцируя то, что в данный
момент считается правдой в силу конъюнктуры.
Конструктивизм в истории (а в определенной степени – и в социологии, и в биологии)
выливается в обслуживание идеологических концепций и доктрин вместо поиска истины. Еще
печальнее, что он лишил историю права на анализ моральной составляющей изучаемых процессов
и, в конечном счете, уравнял в относительных категориях добро и зло, жертву и палача – в полном
соответствии с известным мемом: «Добро всегда побеждает зло. Поэтому что победило – то и добро»…
Именно в таком моральном релятивизме получила опору разлагающая всю систему
международных отношений практика «гибридных войн», неизбежно перетекающих в архаичное
варварство…
Используя методологию критического реализма, мы будем в настоящей работе обосновывать
гипотезу о наличии у Русской цивилизации особого менталитета и, соответственно, особой
исторической траектории. Для этого нам предстоит ответить на следующие вопросы:
1. Какие факты на эти особенности указывают?
2. Какими механизмами они сформированы и поддерживаются?
3. Какие эволюционные интенции выражаются через эти особенности?

10
 То, что мы собираемся рассматривать вопросы, связанные с эволюцией человеческой
популяции, обязывает нас рассматривать и чисто биологические аспекты эволюции. Вот тезисы,
обосновывающие эту необходимость.
1. Есть «мы», у которых есть представления о «себе» и «среде».
2. Среда – это то, что имеет признак пространства и изменения во времени.
Следовательно «мы» имеем представление о среде, пространстве, времени и себе.
3. Наше представление выделяет в среде живое, подобное по свойствам самовоспроизводства
«нам», и прочее неживое. Неживое подчиняется закону возрастания своей однородности в среде и
неизменности во времени (условно – энтропии), живое подчиняется закону уменьшения энтропии
во времени.
4. Эволюция в широком смысле – это гипотеза о наличии и даже стремлении к ускорению
процесса перехода неживого в живое.
5. Мы имеем представление о неких молекулах (ДНК и РНК), на свойствах которых основана
эволюция.
6. Отбор – механизм, лежащий в основе предполагаемой эволюции и заложенный в указанных
молекулах. Кто или что является предметом отбора – также элемент эволюционной гипотезы, хотя
изначально им подразумевался вид животного или растительного мира, адаптирующийся к среде.
7. Эволюция в узком, обычном смысле – это происхождение и развитие Вселенной, а в частном
случае – жизни на Земле.
Эволюция жизни на Земле включает в себя эволюцию и в еще более узком смысле – эволюцию
человека («разумного»).
8. Ввиду пунктов 1-6 эволюцию человека заведомо антинаучно рассматривать вне эволюции в
обычном смысле.
Потому что, как писал знаменитый английский антрополог и культуролог Эдуард Тайлор,
«история человечества есть часть или даже частичка истории природы». [Тайлор Э.Б. Первобытная
культура. М. 1989. С. 19].

Кому эта книга не нужна

Наверняка среди читателей есть те, кого заставило напрячься использованное выше слово
«менталитет», – ведь они не раз слышали от Екатерины Шульман, что это «ненаучное понятие»,
либо, как вариант, что это понятие, применимое только к индивидам. Е. Шульман является
признанным ученым, имеющим огромную аудиторию в уважаемых «либеральных» СМИ.
Поскольку говорит она, на первый взгляд, очень доказательно, многие делают вывод: автор книги
собирается «вешать на уши» читателю ненаучную «лапшу». Подобные читатели, имеющие
возможность комментировать соответствующие посты автора в соцсетях, немедленно приступают
при этом к «разоблачению» его «безграмотности»… («Значит, история определяется генами? Свежо )»
– как только что написал мне один из них.)
Указание на якобы несомненную ненаучность понятия «менталитет» со стороны столь
признанного и блестяще владеющего научным слогом ученого настолько завораживает, что
блокирует все возможности и способности собственного анализа информации и осмысления

11
доводов относительно этой «ненаучности». Находящемуся в таком состоянии читателю я предлагаю
на данной стадии чтения сделать выбор: либо на некоторое время просто поверить, что никакой
«ненаучности» в этом понятии нет, а есть только узость той области науки (и даже более узко – той
области социологии), которую представляет Е. Шульман, либо прекратить дальнейшее чтение,
которое грозит опровержением представляемой Е. Шульман и рядом других «авторитетных»
отечественных социологов-политологов псевдолиберальной концепции всеобщего прогресса
человечества в его общественном измерении, в которой нет и не может быть места никаким
мешающим этой концепции «менталитетам».
…Если, конечно, их до сих пор не смущает как неспособность этих «авторитетов» дать сколь-
либо внятное объяснение как провалам своих прогнозов, так и феноменам 30-летних реставраций
традиционной тотальной русской имперскости сначала в социалистическом сталинском ГУЛАГе, а
после его слома – и в противоположном, «либерально-рыночном» путинском мордоре.
Что же касается научности – то мое кредо было сформулировано еще сто лет назад
выдающимся автором теории номогенеза (к которой мы еще обратимся):
«Единственные взгляды и мнения, которые совершенно нетерпимы и не могут быть допустимы для
работника в научной области, это те, которые сами берут на себя монополию абсолютной истины,
которые пропитаны догматизмом, которые нетерпимы к представителям других взглядов. Словом, в
научной сфере допустима нетерпимость только к нетерпимости» [Берг Л.С. Наука, ее содержание,
смысл и классификация. Петроград. 1922. С. 49].

Тайна и явь «особого пути»

«Особый путь» России – это притча во языцех, имеющая без малого двухсотлетнюю историю
(начавшуюся, видимо, с «Философических писем» А.Я. Чаадаева). Сошлюсь только на одну
монографию по данной теме Дмитрия Травина «”Особый путь” России: от Достоевского до
Кончаловского». Автор – научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского
университета в Санкт-Петербурге, обозрев классические теории и современные концепции этого
«особого пути», предлагает «вглядеться в альтернативу – в серьезные научные работы, построенные на
представлении о том, что Россия не имеет никакого особого пути, а является европейской страной, вполне
способной осуществить модернизацию, несмотря на все трудности, которые с этим связаны». Хотя автор
и утверждает, что «анализ теорий особого пути показывает, что… за ним не стоит серьезных фактов»
(что и неудивительно ввиду явной предвзятости этого анализа), «вглядывание в альтернативу»
неожиданно не дает никаких оснований для ее предпочтения! Более того, представленная в этой
части книги теория «когнитивной среды» Вячеслава Широнина может быть маркирована
«альтернативой» лишь с большой натяжкой, и, изложив ее, Дм. Травин вынужден констатировать:
«В общем получается, что мы все же довольно жестко разделены с Западом… Мы играем на разных досках в
разные игры. И там, где англичанин будет стремиться сохранить как можно больше шашек, мы будем
ради выигрыша их “разбазаривать”» [Травин Д.Я. «Особый путь» России: от Достоевского до
Кончаловского. СПб. 2018. С. 204-205].
Так что если кто-то надеется, что книга Дм. Травина содержит какие-либо «доказательства»
против теории «особого пути», – в ней их нет. Поэтому мы можем спокойно заниматься нашим

12
исследованием, не боясь, что идем по тупиковому и «ненаучному» пути. А вот насчет пути
«научного», предполагающего Россию «европейской страной, вполне способной осуществить
модернизацию», мы должны сказать несколько (и довольно много) слов.

Кредо постсоветского либерализма

Начать, видимо, следует со знаменитой книги американского ученого Фрэнсиса Фукуямы
«Конец истории и последний человек» (1992), базирующейся на статье, написанной еще во время
перестройки. В книге этой была изложена некая парадигма (а правильнее – доктрина) о
существовании абсолютных общечеловеческих либеральных ценностей, притом именно тех,
которые выработало Западное общество. Собственно, неизбежное и необратимое распространение
этих ценностей и обусловливает, по мысли автора, неизбежный конец социокультурной эволюции
человечества и установление единого мирового правительства («конец истории»). Фукуяма писал:
«Человечество приближается к концу тысячелетия, и кризисы – близнецы авторитаризма и
социалистического централизованного планирования оставили на ринге соревнования потенциально
универсальных идеологий только одного участника: либеральную демократию, учение о личной свободе и
суверенитете народа» [Фрэнсис Фукуяма. Конец истории и последний человек. М. 2004 –
https://gtmarket.ru/laboratory/basis/6341/6344].
Дабы избежать обвинений в том, что я примитизирую фукуямовские представления о
неизбежном торжестве либеральной идеологии, я упомяну, что он не исключал возможности
локальных и временных поражений демократии и гуманизма. Но – никоим образом не
отменяющих эволюционного прогресса человечества «в целом»:
«Универсальная История не обязана оправдывать каждый тиранический режим и каждую войну,
чтобы показать имеющую смысл закономерность и масштабную картину человеческой истории. Мощь и
видная в долгих периодах регулярность эволюционного процесса не станут менее верными, если мы
признаем, что он подвержен большим и не имеющим очевидного объяснения прерываниям, как не теряет
своей верности биологическая теория эволюции оттого, что динозавры вдруг вымерли» [Фрэнсис Фукуяма.
Там же].
Итак, динозавры как-то не вписались в биологическую эволюцию – и она спокойно пошла
дальше без них. По Фукуяме так же устроена и история человечества. Но ведь биологическая
эволюция не привела к некой единой, «высшей» форме организмов? Земноводные остались
земноводными, обезьяны – обезьянами. Каждая форма развивалась в рамках генетически заданного
типа. Но тогда, по той же аналогии, и в культурно-исторической эволюции не может быть
«победы», принятия единой, «высшей» типологической системы обществами иных типологий!
Идея «универсальной истории» отлично ложилась на ту экономическую парадигму,
маркируемую понятием «рыночная экономика», которая, в понимании реформаторского крыла
российских экономистов, была тем самым «золотым ключиком», отпирающим дверцу к
экономическому успеху. Позднее мы подробнее рассмотрим это явление, заслужившее именование
«рыночного большевизма», а пока продолжим рассматривать идеологический аспект российского
догматического либерализма и остановимся на признании одного из столпов «перестроечного»
периода этого направления.

13
 Юрий Афанасьев в тексте 2011 года «Возможна ли сегодня в России либеральная миссия?» так
описывает род и источник догматизма «системных либералов», ответственных за магистральную
политику «модернизации», проводимую в постсоветской России со времен «шоковой терапии» до
третьего срока президентства В. Путина:
«Системные либералы смотрят на Россию и мыслят ее прошлое сквозь призму теорий, понятий,
категорий и ценностей не имманентных самой России, а внеположных для нее, наработанных в ходе
изучения совсем другой, а именно западноевропейской исторической реальности. Они ошибочно
продолжают полагать такие понятия и ценности всеобщими, универсальными и до сих пор пытаются
(или хотели бы) на их основе и с их помощью переделывать Россию».
Нет никакого смысла пересказывать этот знаменательный текст, но еще одну цитату из него не
могу не привести:
«…Мыслительная сфера, откуда проистекает принципиальный догматизм системного либерализма,
– это теории, понятия и ценности, которые не выводятся из русской реальности, а навязываются ей как
обобщения не русского, а западноевропейского исторического опыта.
Что же касается сферы социальной, откуда тот же догматизм проистекает и ею же всецело
обусловливается, то здесь раскрывается не менее впечатляющая картина: придуманный объект познания в
виде их же собственного “воспоминания о будущем” им не только пришлось выдавать за реальный, но еще и
делать вид, что они его успешно реформируют» [http://liberal.ru/articles/5114].
Никаких изменений в «либеральной» политической мысли с тех пор так и не произошло;
нынешний очередной возврат в прежнюю колею представляется им очередной же «случайностью»
субъективного характера – ну, ровно так же, как это было у идеологов социализма (описано у
И. Шафаревича в книге «Социализм как явление мировой истории»). Как учит современный
идеолог этого направления либеральной мысли Екатерина Шульман, прогресс исторического пути
человечества не подлежит сомнению, никакого иного пути, никакой особой и предопределенной
«исторической колеи» у России нет и быть не может, а представления о «менталитете»,
обусловливающие возможность такой особости, антинаучны.
Е. Шульман вслед за Фукуямой рассматривает человечество как единую цивилизацию, что
имеет смысл разве что для наблюдателя из другой галактики. Да, такой способ рассмотрения тоже
допустим – когда нас интересует эволюция производственной деятельности и ее влияние на
окружающую среду. Но парадигма смены формаций себя давно изжила, и взгляд из другой
галактики ничего нам не скажет о состоянии общественных отношений внутри человечества. Ибо
человечество уже тысячи лет существует в форме «локальных цивилизаций», и нет никаких
признаков, что история сглаживает различия между ними. Отнюдь нет: цивилизации рождаются,
живут, умирают – а вот различия между ними век от века воспроизводятся.
Парадигма идеологизированного российского либерализма возводит определенные ценности –
в частности, гуманизм, предполагающий самоценность человеческой жизни, – в ранг универсальных
аксиом объективного характера. Между тем как субъект эволюции – человек – вовсе не самоценная
сущность. Он – «расходный материал, позволяющий разворачивать всемирно-исторический процесс. Зачем
это нужно и каковы цели Создателя – специальная религиозно-философская проблема» [Яковенко И.Г.
Пристально вглядываясь. Кривое зеркало русской реальности. Статьи 2014–2017 годов. М. 2018.
С. 20].

14
Случай Астольфа де Кюстина
Декабрь 2022 года. Война, порожденная очередными имперскими галлюцинациями, разрушает
псевдолиберальную мифологию о «неуклонном прогрессе». И в это же время заставляет читателя
поражаться точности выводов из простых человеческих наблюдений времен России Николая I:
«Читаю Астольфа де Кюстина "Россия в 1839 году" и поражаюсь точности и безусловности
наблюдений автора, и, самое прескверное и расстраивающее, – бронзовой незыблемости, по сей день, выводов,
сделанных маркизом без малого два века назад...
"...Ничем не сдерживаемый деспотизм одурманивает ум человеческий. Сохранить рассудок после
двадцатилетнего пребывания на российском престоле может либо ангел, либо гений, но еще с большим
изумлением и ужасом я вижу, как заразительно безумие тирана и как легко вслед за монархами теряют
разум его подданные; жертвы становятся старательными пособниками своих палачей"» – пишет в
социальной сети читатель.
Российские либералы, между тем, очень не любят Кюстина именно за эту точность в
наблюдении: она не сулит ничего хорошего их вечным упованиям на «модернизацию». Пытался
оспаривать его и Фукуяма:
«Многие считали, что действенность советского тоталитаризма опиралась на авторитарные
традиции русского народа, существовавшие задолго до большевизма. Европейский взгляд на русских,
популярный в XIX веке, изложил французский путешественник Кюстин, который характеризовал их как
народ, "приверженный к рабству, который… всерьёз воспринимает только террор и властность".
Западная вера в стабильность советской системы основывалась на вере, сознательной или нет, что русский
народ в демократии не заинтересован. /…/
И что же случилось с этим вечным двигателем механизма власти?
В год 1989-й, двухсотлетнюю годовщину Великой Французской революции и ратификации
Конституции США, решительный крах коммунизма стал фактором мировой истории» [Фрэнсис
Фукуяма. Конец истории и последний человек. М. 2004 https://gtmarket.ru/laboratory/basis/6341/6344].
Независимо от Фукуямы, обмишурились с подобной оценкой книги Кюстина и авторы первой
биографии президента Ельцина, с восторгом обнародовавшие в 1992 году, как рухнули все их
пугавшие его, Кюстина, диагнозы:
«Здесь мы должны рассказать об одном нашем личном разочаровании – о книге, которую мы прочли
еще в юности и считали универсальным ключом к тысячелетней истории России... Книгу эту написал
маркиз Астольф де Кюстин, изложив в ней свои впечатления от поездки в Россию в 1839 году…
Маркиз де Кюстин написал книгу о рабстве, о тотальном рабстве целой нации…
А коли русские рождены для рабства, то им никогда не выйти из тюрьмы, что бы они ни делали, –
таков малоутешительный вывод этой знаменитой книги… Нам казалось, что эта книга на все времена,
что скептицизм маркиза де Кюстина относительно России, увы, выдержал проверку временем – сначала
русская, а потом советская история подтвердила его тяжелую, тягостную правоту…
Но вот к России 1990 года… к этой проснувшейся России концепция добровольного рабства больше не
подходила, безнадежно устарела.
Заезжий француз, как остроглаз ни был, написал все-таки не вечную книгу…

15
 Впервые книга маркиза де Кюстина о стране рабов не вызывала больше близких ассоциаций и
воспринималась скорее по контрасту, чем по аналогии. Блестящая, умная, талантливая, может быть,
даже великая эта книга стала наконец исторической… Она приобрела эвристическую ценность, утеряв
актуальную, злободневную… Слава Богу, маркиз де Кюстин устарел…» [Соловьев В., Клепикова Е.
Борис Ельцин. М. 1992. С. 277-279].
Ныне, спустя 30 лет после этих рассуждений, мы можем оценить, насколько «устарел»
Кюстин…
Но, тем не менее, уже в наши дни упомянутый либеральный идеолог Дмитрий Травин
пытается «на голубом глазу» сделать в своей книге вид, что все это неактуально:
«Сегодня мы можем ценить рассказ Кюстина за бытовые наблюдения, содержащиеся в нем, и
снисходительно отнестись к поверхностным обобщениям» [Травин Д.Я. Указ.соч. С. 25-26].
И вот что интересно – среди 24 (!) цитат из сочинения маркиза, предваряющих этот вывод, нет
вот той самой, поразившей очередного читателя (правда, странно?). И уж тем более нет многого
еще более «крамольного» из того же 26-го письма, посвященного правлению Ивана Грозного,
например:
«Как бы там ни было, русские, принудив свою совесть к молчанию, ставят монарха выше Бога и
почитают за добродетель принести все, что имеют, в жертву империи… ненавистной империи, чье
существование зиждется исключительно на пренебрежении человеческим достоинством!!! Ослепленные
монархическим идолопоклонством, преклонив колени перед политическим кумиром, которого они сами же
и изваяли, русские, как в наш век, так и в век Ивана, забывают, что для человечества, включая и славян,
уважение к истине и справедливости важнее судьбы России» [Кюстин А. де. Россия в 1839 году. В 2 т. Т II.
М. 1996. С. 88].
И этот подход Дм. Травина – вовсе не слепота и не банальная недобросовестность; это то, что я
вслед за замечательным писателем и философом Игорем Марковичем Ефимовым называю «отказ
от Веденья» – принципиальная позиция российских либералов игнорировать всё то, что
свидетельствует против их догматов, то, что угрожает их пребыванию в удобном мирке благостных
грез о неизбежном воцарении в человечестве «разума» и «добра» (носителями которых они себя при
этом позиционируют)…

«Бесконечный тупик» «догоняющей модернизации»

Модернизация – это очень широкое понятие. В нашем исследовании политико-исторических
закономерностей эволюции человеческой популяции спектр его смыслов выстраивается вокруг
концепции из двух основных пунктов:
– человечество в лице передовых западных стран (США, Канады и Западной Европы)
эволюционирует в направлении повышения качества жизни в широком спектре критериев,
включающих как базовые потребности (например, жизнь, пища и безопасность), так и иные,
определяемые как «гражданские права» в международно-признанном понимании;
– иные, «традиционные» страны, могут быть вовлечены в эволюцию такого рода, становясь при
этом странами «догоняющей модернизации».

16
 Понятно, что в этой концепции Россия относится к странам «догоняющей модернизации»,
несмотря на всю экзотичность нынешней формы такого «догоняния», когда движение вверх по
спирали предполагаемого прогресса все время срывается из-за какого-то порока «резьбы»
исторической колеи. Нам предстоят, далее, поиски этого порока.
Нельзя сказать, что его не замечает либеральная политология. Так, все тот же Дмитрий Травин
отмечает:
«Почти двести лет мы в России пытаемся понять причины нашего отставания. Начиная примерно
со времен Петра Чаадаева остро стоит вопрос о том, почему Россия не может построить эффективную
рыночную экономику и устойчивую демократию, почему плохо приживаются у нас европейские ценности.
Каждое новое поколение пытается дать свой ответ. За два столетия ответов накопилось очень много.
Одни совершенно ошибочные, в других есть значительная доля истины. Но однозначной и принятой всеми
трактовки причин отставания нет по сей день» [Дм. Травин. Десять ошибок в размышлениях о
России // Звезда. 2021. № 1].
И вот что за причины находит наш автор:
– определенные обстоятельства эпохи, которых не было у успешных соседей (это у него в
противовес «плохой» культуре» и «генетической предрасположенности народа к рабству»);
– предполагаемое повышенное затухание импульсов модернизации, идущее к России
(поскольку они «могут затухать, а могут хорошо передаваться периферийным странам», и «если мы
понимаем, как всё это работает, то понимаем и причины российского отставания»);
– «модернизация представляет собой медленное, постепенное продвижение снизу вверх», а поскольку
Россия при этом стоит где-то посередине «лестницы модернизации», представляющей
современный мир, то ее отсталость весьма относительна;
– неправильное представление об отсталости России связано и с упрощением, когда судят «об
одних странах лишь по передовым регионам, а о других — по отсталым».
Мы видим, что автор уже отчетливо переходит от рассмотрения причин, приводящих к
выводам о неудачах российской модернизации, – к критике самих подобных выводов:
– представление о том, будто бы лидеры нормальны, а отстающие ущербны неверно, поскольку
в традиционном обществе нормальным состоянием является пассивность (то есть причина того,
почему традиционное общество не стремится к модернизации в том, что оно традиционное…);
– «думать, будто существуют какие-то объективные законы, вынуждающие страны
модернизироваться» – это ошибка (то есть поставленная в начале статьи задача понимания «что
конкретно было неправильно в прошлом» полностью свелась к обоснованию того, что эти
неправильности – всего лишь результаты ошибочного осмысления прошлого).
В следующем, седьмом пункте автор все же вынужден вернуться к предмету: неправильно
позиционировать противников модернизации как дураков – у них своя правда. Спасибо и на этом.
Восьмая причина: «В обществах, где культура плохо сочетается с модернизацией, велика
вероятность длительного застоя, как экономического, так и политического». Но не беда: «Сменяются
поколения. Иногда одно, иногда два или три. И в обществе не остается людей, которые были жизненно
связаны со старыми особенностями исторического пути. Молодежь активно встраивается в новую жизнь
и не имеет рациональных причин становиться на консервативную точку зрения». (Одна из любимых
«песен» и про чудо-молодежь, и про «рациональность»…)

17
 Девятая – страх революции, который может принести модернизация, но (десятая) – «российские
революции вовсе не являются признаком того, что модернизация пошла каким-то странным,
неевропейским путем»…
Все это нагромождение рассуждений имеет только одну цель: похоронить в сознании читателя
саму мысль о возможности какой-то коренной, присущей Русской цивилизации, особенности,
определяющей «бесконечный тупик» ее модернизации. А что касается якобы специфической
формы движения – так один из тезисов автора таков: во всех странах модернизация проходила
скачкообразно, с рывками вперед и откатами назад [Дм. Травин. Лекция в Сахаровском центре.
Декабрь 2015 https://lenta.ru/articles/2015/12/26/modernisation/]...
Но есть в указанной лекции и другой тезис – и именно он далее будет, для нас важным: успех
модернизации зависит от степени общественной поддержки: как минимум половина населения
страны должна относиться к ней благожелательно или нейтрально. И вот как раз с этим в
России всегда была проблема!
Вот как, например, характеризовал эту проблему России времен начала XX века видный
российский историк:
«…В отличие от западноевропейского либерализма, имевшего прочную опору в средних слоях, русский
либерализм такой широкой социальной опоры не имел. Будучи интеллектуальным, русский либерализм
лишь мечтал о том, что ему в обозримом будущем (на пути реализации своей программы) удастся создать
адекватную социальную базу. Конструируя свою теоретическую модель, либералы-интеллектуалы питали
надежду, что им рано или поздно при содействии правового государства удастся создать широкий
социальный базис для утверждения в России гражданского общества, правовых институтов, рыночной
экономики. /…/
Однако нельзя забывать о том, что даже самые хорошие теоретические модели могут оказаться (и
оказались) невостребованными или даже отторгнутыми исторической средой, если она внутренне не
созрела для их восприятия» [Шелохаев В.В. Русский либерализм как историографическая и
историософская проблема // Вопросы истории. 1998. №4
http://russiabgu.narod.ru/pages/themes/txt/shelohaev_russikiy_liberalizm.pdf].
Были ли сделаны какие-либо выводы «русским либерализмом» спустя век? На этот счет у
В.В. Шелохаева не было никаких иллюзий:
«По логике вещей казалось, что трагический опыт русских либералов будет учтен и творчески
переработан и воспринят современными российскими либералами. Однако те предпочли обратиться не к
отечественному, а к западному опыту либерализма. /…/
Характерно, что эти ученые и политики самоидентифицируют себя не с русским, а с западным
классическим либерализмом, причем в его американском варианте. Они самым решительным образом
отрицают какие-либо "особые пути" развития России, своеобразие культурной традиции, ментальности
большинства. "Исторический опыт россиян свидетельствует: русский человек – это не соборный,
общинный, коллективный человек, а нормальный Человек Разумный, в меру социальный, в меру
индивидуальный, в меру коллективный, в меру либеральный. Русский человек не меньше других ценит
свободу, и его не удастся уже никому загнать в политическую и экономическую "зону", резервацию
несвободы. В этом, собственно говоря, подчеркивает А.В. Улюкаев, и есть суть российского либерализма"».
Мы теперь знаем, что судьба сыграла злую шутку с адептами и проводниками такой радужной
концепции: в «зону», причем, более чем «политическую», были загнаны сами системные либералы

18
(Улюкаев провел в лагерной «зоне» 5 лет), а якобы «не меньше других ценящий свободу» «русский
человек» доведен в настоящее время до состояния охранительного психоза сталинщины.
Продолжим цитирование историка:
«По существу отказавшись от осмысления трагического опыта русского либерализма начала XX в.
современные теоретики либерализма настаивают на том, что Россия развивается в общецивилизационном
западноевропейском русле и поэтому надо лишь "снять" ряд препятствий, которые "мешают"
объективно назревшим трансформационным изменениям… Взамен "восточного государства"
предполагается создать "минимизированное" правовое государство, а вместо планово-распределительной
системы — рыночную капиталистическую экономику, которая, по словам Улюкаева, и станет базисом
для либерализма. Задача политиков состоит в том, продолжает Улюкаев, чтобы "соединить либерализм,
реформаторскую идеологию с буржуазным, предпринимательским "движением". Современные
либеральные теоретики и политики понимают, что социальный базис для либерализма в России весьма
узок, поэтому они решительными мерами пытаются насадить его "сверху", осуществляя при этом самые
непопулярные шаги (например, либерализация цен, денежная реформа, приватизация). Отказавшись от
концепции "дирижизма", современные либералы проповедуют идею "человек, помоги себе сам". По мнению
Улюкаева, центр практического либерализма в настоящее время перемещается из Америки в Россию и
поэтому его идеология — бог любит работающих и богатеющих, а не бедных, сирых и убогих —
"укореняется в России и скоро займет здесь ясные лидирующие позиции"».
Мы можем зафиксировать: либеральная мысль на российской почве регулярно воспроизводит
одну и ту же бессмысленную попытку навязывания огромной части населения
«модернизационного» менталитета путем организационного внедрения тех механизмов, которые
вырастали естественным путем при формировании Западной цивилизации. И до последнего
закрывает глаза на то, что выстраиваемая таким образом государственность является
имитационной, а модернизация – фиктивной. И отказывается замечать, что желанная общественная
поддержка модернизации «как минимум половиной населения страны» никоим образом не
достигается и даже к этому не приближается... Ибо модернизация эта всё никак не «вписывается» в
его, населения, менталитет.
«Любой народ способен воспользоваться благами западной цивилизации, если их преподнесут ему в
качестве дара – отмечал известный экономист и писатель Александр Зиновьев. – Но далеко не любой
народ способен сам создать цивилизацию такого рода или хотя бы стать соучастником ее создания и
воспроизводства. Убеждение, будто различные социальные системы суть ступени в развитии одного и того
же абстрактного "человечества" и будто любой народ может пройти эти ступени в своей эволюции, ложно
фактически и с научной точки зрения. Западную цивилизацию создавали народы с определенным
характером. Это их уникальное и неповторимое творение. Это входит в их натуру, в их характер. Другие
народы создавали цивилизации иного типа, более соответствовавшие их характеру и условиям их жизни»
[Зиновьев А.А. Запад: избранные сочинения. М. 2013. С. 141].

«Соскочившая резьба» исторической траектории

Заголовок данной рубрики навеян образом из передачи на «Эхе Москвы» с известным
российским экономистом Александром Аузаном «Западные экономические модели в России»:

19
 «Россия для конкурентоспособности регулярно пытается заимствовать западные институты, но при
этом применяет два своих родных собственных инструмента: крепостничество и, естественно,
самодержавие./…/
Поэтому Россия приобрела такую специфическую линию движения: скачок, потом удар о
потолок и – сползание» [https://echo.msk.ru/programs/zapad/2840708-echo/].
Итак, известнейший экономист либерального направления (медаль им. В.В. Леонтьева «За
достижения в экономике» (2015), премия Егора Гайдара в номинации «За выдающийся вклад в
области экономики» (2018)) высказал сакраментальную для российских либеральных идеологов
мысль: у России есть-таки своя уникальная историческая колея («специфическая линия движения»),
да притом представляющая собой регулярные провалы попыток модернизации.
Нова ли она, эта мысль? Разумеется, нет. Например, исследователь архивов времен Ивана
Грозного историк Даниил Альшиц посвятил этой особенности статью «Противостояние реформ и
контрреформ — изначальная особенность истории российской государственности» (2007), в которой
отметил:
«Деяния первостроителей единого российского централизованного государства – фактического
правительства начала царствования Ивана IV – постоянно именуются в историографии реформами. При
этом может создаться впечатление, что вслед за этими реформами не последовало никаких контрреформ,
поскольку в трудах историков, изучавших этот период, слова “контрреформы“ мы не встретим. Не
встретим потому, что название яркого, огромного фактического наполнения, судьбоносного для
дальнейшей истории страны события того времени – “опричнина“ – прочно исключало какое-либо иное его
наименование. Между тем опричнина по своему существу была не чем иным, как системой контрреформ,
системой тотального выкорчевывания реформ так называемой Избранной рады – фактического
правительства на первом этапе рождения единого централизованного Российского государства»
[Альшиц Д.Н. Из книг. Воспоминания. Исследования. СПб. 2019. С. 212].
Будучи сотрудником Отдела рукописей нынешней Российской национальной библиотеки,
Даниил Натанович Альшиц защитил в 1947 году диссертацию по исследованию правок летописей
Иваном Грозным. В результате был арестован и обвинен в том, что будто бы написал на материале
XVI века пародию на редактирование Сталиным истории партии в «Кратком курсе истории
ВКП(б)»… И вот еще одно его наблюдение о «судьбоносности» опричнины.
В перестройку Даниил Натанович издал книгу «Начало самодержавия в России. Государство
Ивана Грозного», о которой пишет в своей «Автобиографии» (1998):
«Позволю себе заметить: если бы я издавал эту книгу в наши дни, главу об опричнине я, скорее всего,
назвал бы так: “Опричнина как форма наведения конституционного порядка в России”. Суть этого
порядка конституционно сформулировал сам царь Иван: “А наши великие государи… все государи
самодержцы, и нихто им не может указу учинити. И вольны добрых жаловати, а лихих казнити”.
Кстати сказать, эти слова Грозного не случайно воспроизведены на обложке моей книги, хотя издана она не
сегодня, а в 1988 году. История иногда помогает кое-что предвидеть» [Альшиц Д.Н. Там же. С. 9-10].
На какое «предвидение» намекает здесь автор? Разумеется, первой чеченской войны 1994-
1996 гг., называвшейся властями «операцией по наведению конституционного порядка». Которая
была начата ими спустя год после совершения государственного переворота 1993 года,
обозначившего поворот от либерального реформирования государственности к очередному этапу
контрреформ. Именно тогда путем вооруженного разгона президентом Ельциным Съезда Советов

20
народных депутатов – первого парламента постсоветской России – были пресечены зачатки
реального западного парламентаризма и открыт путь к последующей реставрации самодержавия
(через промежуточный этап имитационной демократии). А западный парламентаризм – это
именно то, на предотвращение чего и были направлены контрреформы XVI века:
«Царя Ивана IV неотступно преследовал ужасный, в его представлении, призрак парламентаризма.
Впрочем, только ли призрак? Стоило царю обратить взор на Запад, и перед глазами вставали те самые
системы государственного устройства, которых он во что бы то ни стало хотел избежать в своей стране.
В зависимом от своего дворянства положении находилась королевская власть в Швеции. От воли
совещательных органов власти во многих важнейших вопросах, таких как финансы, объявление войны и
заключение мира, зависели и французские короли. Различного рода палаты и форумы управляли
республиками в Италии. Польша для Грозного была образцом полного бессилия короля, который был не
“помазанник Божий”, а избирался шляхтой. /…/
В письме, написанном в 1570 году английской королеве Елизавете, Грозный формулирует свое
абсолютное неприятие системы правления, вынужденной считаться с парламентом: “И мы чаяли того,
что ты на своем государьстве государыня и сама владееш и своей государьской чести смотриш, и своему
государству прибытка... Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не только люди, но мужики торговые, и
о наших о государьских головах, и о честех, и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых
прибытков. А ты пребываеш в своем девическом чину, как есть пошлая девица”» [Альшиц Д.Н. Там же.
С. 220-221].
Таким образом, по Д.Н. Альшицу, контрреформа в исторической траектории России – это
фактор, обусловленный природой той российской государственности, которая возникла в эпоху
Ивана IV:
«Исторически сложилось так, что первотолчком, породившим в XVI веке из многовекового удельного
хаоса новую вселенную — единую российскую государственность, – стала именно мощная контрреформа,
прикончившая в зародыше те либеральные начала, которые попытались вложить в основание
государственного устройства единой России его первостроители. Этот толчок и задал инерцию
дальнейшей истории российской государственности в области внутренней политики и на долгие века
определил ее характер» [Альшиц Д.Н. Там же. С. 211-212].
Какова же главная черта того государства, которое было окончательно выстроено
«контрреформой» Ивана Грозного? Изучая впечатления трех зарубежных наблюдателей –
С. Герберштейна, Р. Ченслера, Д. Флетчера, посещавших Московию на протяжении жизни трех
поколений, исследователь отмечает:
«Отсутствие собственности и закона, который был бы “превыше короля” — вот первые два главных
отличия жизни России от Европы, которые фиксируют европейцы, попав в Россию. В системе ценностей
московитов нет ценностей личности, собственности и закона, который является защитой жизни, чести
и имущества. Есть всевластное государство и необходимость служения ему. Нет труда как самоценности
в условиях отсутствия собственности на его результаты. /…/
Государство в правление Ивана IV требует от общества практически неограниченных полномочий и
получает его. Общество отказывается от ценности личности в пользу ценности государства, и вследствие
такого выбора от ценностей частной собственности и закона (права) как наивысших» [Э.С. Кульпин-
Губайдуллин. Цивилизационный «Гордиев узел» России // Философские науки. 2010. № 3. С. 49-50].

21
 А вот замечание Иоганна Корба, путешествовавшего с послом в качестве секретаря, в его
«Дневнике путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла
императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 г.»:
«Нужно себя называть холопом или подлейшим, презреннейшим рабом великого князя и все свое
имущество, движимое и недвижимое, считать не своим, но государевым. Царь московский превосходный
выразитель такого понятия: он своим отечеством и его гражданами так пользуется, что его самодержавие,
никакими пределами, никакими законами не ограниченное, ясно сказывается, например, в полном
распоряжении имениями частных лиц, как будто бы природа все это для него одного только и создала. При
таких понятиях москвитян пусть царь угнетает людей, созданных для рабства, да покоряются они своей
судьбе, что кому до того!» [Рождение империи / Неизвестный автор. Иоганн Корб. Иван
Желябужский. Андрей Матвеев. М. 1997. С. 219].
И вот, почти пятьсот лет спусти мы, оглядываясь на прошедшее тридцатилетие «новой России»,
в которой как бы навсегда (в очередной раз) было покончено с очередным «проклятым прошлым», с
удивлением обнаруживаем некие черты, идущие из давно ушедшей эпохи.
Вот выдающийся демократ Борис Ельцин по-царски разбрасывает деньги окружившей его
кортеж восторженной толпе:
«В период первых своих поездок по стране уже в качестве президента России он брал с собой сотни
миллионов рублей, чтобы “сделать подарок трудящимся”.
С точки зрения европейских стандартов — это было дикостью, с точки зрения императивов
либеральной реформы и финансовой политики Гайдара преступлением перед реформой. Ельцин не мог
этого не понимать. Но считал возможным для себя делать царские жесты» [Костиков В. Роман с
президентом: Записки пресс-секретаря. М. 1996
http://modernlib.ru/books/kostikov_vyacheslav/roman_s_prezidentom/].
А вот что слышит от него Борис Немцов:
«Вы с Чубайсом смеетесь надо мной, думаете, какой я пьяный, глупый, а я ведь все понимаю… Но
только вы имейте в виду – я президент, а вы бояре просто. Да, вы умные, да, вы образованные, но бояре
просто. Я вас не боюсь, это вы меня должны бояться» [Борис Немцовв. Исповедь бунтаря. М. 2007.
С. 59].
А вот журналист, политолог и историк Сергей Медведев, презентуя свою вышедшую во
французском переводе книгу «Парк Крымского периода», пишет 14.09.2020 в «Фейсбуке»
относительно выбранного Ельциным преемника:
«При этом я вижу Путина как воплощение традиционного типа российского правления, который
насчитывает по меньшей мере 500 лет, со времен Ивана Грозного. На самом деле, политическая система в
России является вполне средневековой, с царем, двором, группами бояр, борющихся за место у царского
стола, и населением, поделенным на сословия, наподобие каст, которые регламентируются государством»
[https://www.facebook.com/sergei.medvedev3/posts/pfbid02DLyn1ibdcN8fLbXN9oR21pP2ugwscb6MVG
C1tPMqj7z3nhkBjYMQ86iXhrEy6hShl]. (Через полгода, правда, на лекции профессора в «Открытом
университете» им будет представлена картина начавшейся со времен Ивана Грозного российской
модернизации, что как-то не согласуется с оказавшейся неизменной «вполне средневековой»
политической системой… но об этом далее).

22
 Мы можем предположить, что такие странные «атавизмы» совершенно не случайны и что они
отражают ту же закономерность, что и регулярные срывы реформ в контрреформы, на что мы и
обратим сейчас более пристальное внимание.

Крестный путь российских реформ

Даниил Альшиц в своей статье – в ее заголовке – лишь обозначает как общеизвестное, что
«противостояние реформ и контрреформ – изначальная особенность истории российской
государственности», то есть регулярно воспроизводимое явление. Давайте же взглянем глазами
историков на проявление этой особенности в истории России, точнее – в истории попыток ее
модернизации.
И сразу бросается в глаза, что модернизация эта всегда имела характер заимствований у
Западной цивилизации в самом широком спектре бытия, так что виднейший русский историк
Степан Борисович Веселовский с горечью записывает в 1921 году, на фоне очередной постигшей
Русскую цивилизацию катастрофы, приговор ее исторической траектории в своем дневнике:
«Утрата веры в свои силы, а вместе с тем и уважения к себе объясняется в значительной степени
историческими условиями возникновения и развития русской интеллигенции, но большое значение имеют,
конечно, и расовые черты. Своей старой культуры не было. Все заимствовали очень быстро и наспех с
Запада. Причем, как всегда бывает в таких случаях, самая сущность культуры, прочный осадок воззрений,
понятий, навыков и т.д. оставалась неизвестной русскому обществу. Оно заимствовало внешние формы, не
всегда понимая их значение, отдельные стороны без связи их с почвой и всей культурой, отдельные учения –
словом более накипь и обрывки культуры, а не самую сущность. Одним из существеннейших элементов
всякой старой культуры является высокая трудоспособность усвоивших культуру и пропитанных ею
людей. Этого совершенно не было у нас. Всё <-> и преимущественно земледельческий образ жизни рус<ского>
народа, и климат, и социальный и политический строй России, сложившийся исторически, было плохой
почвой для развития трудоспособности. Кто работал по принуждению, из-под палки, тот естественно
ненавидел труд. Если у него и были трудоспособность и выносливость, то это были труд. Выносливость и
трудоспособность животного, а не свободного человека. Где не было палки, там труд сводился к страде, к
временному напряжению сил. Когда наступали лишения и голод, то р<усский> народ преодолевал их не
усиленным, правильным трудом, а выносливостью и неприхотливостью своих потребностей. С
жадностью дикаря и голодного нищего набрасывался рус<ский> человек на проникавшие с Запада плоды
культуры. Заимствовалась, в первую очередь, материальная культура, или, вернее, часть ее. Еще хуже было
с заимствованиями в области духовной культуры. Здесь выхватывали, иногда совершенно случайно, из
жизни разных стран разрозненные обрывки разных культур. То, что на Западе было как напр<имер> сен-
симонизм, фурьеризм и т.п., живым естественным элементом сложного культурного процесса в
известный период времени у нас принималось вырванным из контекста исторических явлений, как
последнее слово западной культуры, мысли и науки.
Немецкая философия, французские политические и социальные учения, государственный строй
Англии – все вперемешку давало материал для заимствований. Рус<ская> общественная мысль переходила
от увлечения то одной, то другой новинкой к блужданиям в дебрях самых разнообразных заимствованных
одновременно идей и учений. Это было “пленной мысли раздражением”, забавой от скуки и безделья,

23
поисками талисмана, который в самый короткий срок может осчастливить людей и превратить любой
ад в рай, но меньше всего похожий на усвоение высшей культуры. Мысль шла уклоняясь от
самостоятельного, упорного труда, по линии наименьшего сопротивления. Зачем изобретать локомотив,
телефон, и т.п., когда это все можно взять готовым. Отсюда естественное, но не разумное, конечно,
стремление заимствовать таким же упрощенным порядком и идеи. Зачем изучать родную
действительность, в ее прошлом и настоящем, зачем ломать себе голову и употреблять огромный и
настойчивый труд, когда на Западе порох уже изобретен? В голову не приходила простая мысль, что дело
было не во вторичном изобретении пороха, а в чем-то совершенно отличном, более сложном» [Веселовский
С.Б. Дневник 1921 – 1922 гг. II черная тетрадь. 1921 год. 28 декабря. (Неопубликованы, предоставлены
автору внуком С.Б. Веселовского В.В. Веселовским.)].
(В этом отрывке попутно появляется еще новое для нас понятие «интеллигенция», которое
будет играть важную роль в дальнейших главах, поэтому дадим заранее ему определение:
«Хотя обычно считают, что слово «интеллигенция» русского происхождения, на самом деле его
этимологические корни лежат в Западной Европе. Это неуклюжая латинизированная адаптация
французского intelligence и немецкого Intelligenz, которыми стали пользоваться на Западе в первой половине
XIX в. для обозначения образованных, просвещенных, «прогрессивных» элементов общества» [Ричард
Пайпс. Россия при старом режиме. Москва. 1993. С. 328].)
Говоря о такого рода «европеизации», современные исследователи называют ее «суррогатной»,
не тождественной модернизации «вестернизацией»:
«1. …Европеизация России, понимаемая как процесс постоянного заимствования и освоения
разнообразного опыта, продуцируемого в XV-XVII вв. западноевропейскими странами, началась сразу в ходе
становления единого Русского государства в конце XV – начале XVI вв. Эта европеизация была
поверхностной. Она не меняла устои средневекового социокультурного уклада России. Более того,
европеизация, проводимая по инициативе государства, а не общества, в конце ХV-ХV1 вв. способствовала
усилению государства, полному его контролю над традиционным обществом и личностью. Постоянное
заимствование готовых западных ”новшеств” не требовало свертывания чрезвычайного доминирования
государства над обществом, как не требовало и “эмансипации” общества и реформирования отношений
подданичества.
2. Европеизация была не тождественна модернизации. Выбранная ещё Иваном III модель
поверхностной европеизации использовалась всеми его преемниками до конца XVII столетия. С одной
стороны она способствовала созданию внутренних предпосылок для органической модернизации, но с другой
— сокращала нужду государственной власти в поощрении реальной модернизации страны, давая
государству более простой способ добиться конкурентоспособности России на международной арене перед
лицом модернизирующейся Западной Европы.
3. Суррогатная природа европеизации заставляла Россию постоянно возобновлять процесс
заимствований, ибо ранее полученный опыт мог лишь использоваться и воспроизводиться в России ХV-
ХVП вв., но он не получал саморазвития на русской средневековой почве» [Черникова Т.В. Процесс
европеизации в России во второй половине XV – XVII вв. Автореф. дисс. на звание докт. ист. наук. М.
2014 https://www.dissercat.com/content/protsess-evropeizatsii-v-rossii-vo-vtoroi-polovine-xv-xvii/].
Разница в цивилизационном менталитете России и Запада становится хорошо заметна по
такому индикатору реформ, как антиправительственные социальные движения. Если в Европе
целью таких движений могли быть политические реформы, борьба против абсолютизма, в которой

24
феодалов поддерживали крестьяне (восстание герцога Монморанси в Лангедоке в 1632 году, война
французской Фронды 1649-1653 годов, английская и французская революции XVIII века), то в России
антиправительственные движения – Болотникова, Разина и Пугачева – существовали исключительно
в форме «самозванничества», когда сакральная сущность самодержавной власти не только не
ставилась под сомнение, но, наоборот, становилась средством борьбы за власть. А первая же
попытка покушения на самодержавие 1825 года («восстание декабристов») явила собой трагифарс.
Суррогатный характер российских реформ отмечал в своем знаменитом труде и маркиз де
Кюстин:
«Петр Великий с безоглядностью непросвещенного гения, с нетерпеливою дерзостью человека,
почитаемого всемогущим, с настойчивостью своего железного характера вознамерился разом похитить у
Европы готовые плоды цивилизации, вместо того чтобы смиренно высевать ее зерна в свою собственную
землю. Все созданное этим без меры прославленным человеком оказалось ненатуральным; добро,
сотворенное его варварским гением, было на удивление преходяще, тогда как зло — непоправимо» [Кюстин
А. де. Указ. соч. Т.2. М. С. 328].
Выдающийся историк В.О. Ключевский весьма скептически оценивал реформаторство Петра I,
и лично знакомый с ним свидетель той послереволюционной эпохи, ученый и философ Всеволод
Степанович Веселовский (сын историка Степана Борисовича Веселовского), записывает его мысли в
своем дневнике:
«Ключевский с определённостью поставил под сомнение реформы Петра I. Они стоили таких
больших жертв, что полученное временное ускорение прогресса их не оправдывает. Говоря о революции,
имеют в виду скачкообразное улучшение и умалчивают о её, по существу, насильственной природе. /…/
Пётр I возвёл заимствование у Запада в государственную политику. Перенимал всё без разбора, и
бритьё бороды, и курение табака. А ведь за курение ещё недавно вырывали ноздри и отрезали уши. Только
через 100 лет после Петра началась ассимиляция западной культуры по существу, а не только по форме.
Наполеоновские войны привели русских людей в Европу, и они увидели, что даёт культура для жизни
народа» [Веселовский В.С. Проблемы нашей жизни. Воспоминания. В 2 т. Т. 1: 1900–1945. М.: 2018.
С. 69-70].
Современный историк также отмечает, что реформы Петра I хотя и являлись реакцией на
западное воздействие, режим правления не затронули:
«Вся революционность Петра имела, как ни парадоксально это звучит, достаточно отчётливый
консервативный характер. Обновление институтов и структур власти ради консервации основных
принципов традиционного режима — вот что стало конечным результатом. Речь идёт об оформлении
самодержавной формы правления, дожившей без существенных изменений до ХХ века, о формировании
системы бесправных сословий, ставшей тормозом в процессе развития общества, наконец, о
крепостничестве, упрочившемся в ходе петровских реформ» [Анисимов Е.В. Время петровских реформ.
Ленинград. 1989.С. 13-14].
И даже Вольтер, написавший по инициативе Екатерины II комплиментарную «Историю
Российской империи в царствование Петра Великого» (1759), цитируя письмо Петра своему сыну
Алексею с предупреждением о том, что лишит его наследства «как бесполезного члена», если тот не
«исправится», отмечает:
«Вот письмо отца, но более законодателя, из него видно, что порядок наследства в России неутвержден
так неизменно, как в других государствах утвержден фундаментальными законами, отнимающими у

25
отцов право лишать сына наследства…» [История Российской империи в царствование Петра
Великаго; Сочиненная гм. Волтером. Ч. 2. Кн. 2. М. 1809. С. 7].
То есть, пытаясь перенимать западное устройство правления, Петр для ускорения процесса
легко допускал в этом такие «рационализации», которые заключали в себе интенции реставрации
прежних форм, что и произошло в данном случае, когда после смерти Петра государство оказалось
во власти нелегитимных временщиков. Совсем не случайно Петра I назвали позднее «первым
большевиком»: такая варварская «модернизация» наблюдалась и в советский период, например, в
технической сфере, когда повсеместная эксплуатация импортированного западного оборудования
по «упрощенной» технологии заканчивалась либо негодным качеством продукции, либо его
поломкой.
А что же было после Петра I и до наполеоновских войн? Реформирование режима начала было
Екатерина II, находившаяся – до эпохи европейских революций – под сильным влиянием идей
французского Просвещения. Дело дошло было даже до уничтожения крепостного права. С этой
целью в 1767 году она созвала «Уложенную комиссию» народных представителей от всех сословий
(кроме крепостных крестьян всего – 572 человека, из которых 45% – дворяне) с целью выработки
общего свода государственных законов. Однако затея закончилась провалом: каждое из сословий
было озабочено лишь корпоративными интересами, а вопрос об ослаблении крепостного рабства
вылился в споры о «справедливом» наделении всех участвующих в комиссии сословий правом
иметь крепостных...
Реформаторство Александра I, имевшее целью реализовать в России именно то, что увидело
русское общество благодаря войне с Наполеоном, закончилось, по сути, ничем. Проект
Государственной уставной грамоты, предусматривающий разделение судебной и исполнительной
властей, создание двухпалатного парламента и провозглашавший свободу печати и
неприкосновенность личности, был положен под сукно ввиду революционных событий в Греции,
Италии и Испании. Была в очередной раз отложена земельная реформа. И, после подавления
восстания декабристов, вызванного разочарованием в реформистской деятельности царя, наступил
период Николаевской контрреформистской реакции.
Завершение царствования Николая I, режим которого так ярко описал де Кюстин, было
плачевным для империи. В ответ на недружественный акт изъятия турецким правительством
ключей от Вифлиемского храма у православных и передачи их католикам русский император,
выступая покровителем православной церкви в Оттоманской империи, ввел в мае 1853 года войска в
Дунайские княжества. Последовавшая Крымская война показала всю несостоятельность
сложившейся при Николае I системы государственного управления, когда имевшая более чем
десятикратный численный перевес русская армия терпела поражения на своей территории. Таким
образом, история выявила цену риторики сочинения Вольтера, заключившего свою «Историю
Российской империи…» вопросом «самим себе» «правителей и обладателей государств уже
образованных»:
«Если в хладном климате древней Скифии человек с помощью единого своего Гения произвел столь
великие дела, то что должны сделать мы в государствах своих, где совокупные труды многих веков не
оставили для нас ничего трудного?» [История Российской империи… С. 137-138].
Следующую реформационную попытку предпринял в 1861 году Александр II, освободив,
наконец, крестьян своим Манифестом. Однако этот либеральный шаг был воспринят прежде всего

26
самими крестьянами как какой-то хитроумный «обман». Начались волнения, теракты
«народников»… Оказалось, что личная свобода была для российских рабов весьма условной
ценностью. «Ваше величество, вы обидели крестьян» – произнес подведенный к царю террорист
Каракозов после своего неудачного покушения.
Нет, не зря от освобождения крестьян отказались и Екатерина II, и Николай I. Дорогую цену
пришлось заплатить за него убитому Александру II.
«Я еще помнил, – пишет В.Г. Короленко, – хотя это было в детстве – радостное оживление первых
годов после освобождения крестьян, вызванное им в лучших элементах общества. Оно продолжалось в 60-х и
отчасти в начале 70-х годов. Но скоро оказалось, что Александр II был гораздо ниже начатого им дела и
слишком скоро изменил ему. От молодого царя, произносившего освободительные речи, к концу
семидесятых годов остался жалкий, раскаивающийся и испуганный реакционер, говоривший с высоты
престола: “Домовладельцы, смотрите за своими дворниками”» [Короленко В.Г. Собрание сочинений в
десяти томах. Том 7. История моего современника. М. 1954. С. 198].
После освобождения в 1861 г. крестьяне были подчинены власти общины своей деревни,
«деревенскому миру», − и было сохранено общинное владение и пользование землей. По существу,
это частичное сохранение крепостного состояния − прикрепление к своей деревне и ограничение
личной свободы властью общины, решавшей в том числе вопрос о выдаче паспортов пожелавшим
из нее выйти. Оно угнетало хозяйственную инициативу крестьян, уменьшало их заинтересованность
в улучшении своего хозяйства.
Достигнув в начале XIX века эпохи расцвета, Русская цивилизация в течение целого столетия
предпринимала попытки западной модернизации – более всего в сфере экономической и правовой.
Но экономическая европеизация постоянно буксовала, наталкиваясь на непонятной природы
препятствия. Крестьянство, составлявшее более 80% населения, воспринимало власть, как скрытую
угрозу. И исторические предпосылки здесь логично сочетались с современными – реформирование
аграрной экономики могло вестись лишь административными мерами при отсутствии социально-
экономической мотивированности снизу. Иные методы не работали – вспомним хотя бы рассказ
Льва Толстого «Утро помещика».
В XX веке земельные отношения, являвшиеся ключевыми в социальном бытии на 80%
крестьянской империи, пытался модернизировать своей аграрной реформой Петр Столыпин. 5
декабря 1908 года он, представляя Думе закон о крестьянском землевладении, произнес:
«Неужели неясно, что кабала общины, гнет семейной собственности является для 90000000 населения
горькою неволею? Нельзя, господа, составлять законы, исключительно имея в виду слабых и немощных»
[Цит. по: Пушкарев С.Г. Россия 1801-1917: власть и общество. М. 2001. С. 414].
И реформа эта, казалось, имела полный успех:
«После столыпинских реформ, с укреплением крестьянской буржуазии, ростом кооперативного
движения, организацией торгово-промышленного класса и повышением уровня образования, в России
началось, наконец, масштабное формирование среднего класса, заинтересованного в устойчивом и
постепенном развитии страны [Пушкарев С.Г. Указ.соч. С. 450].
Все это правда, но не вся. Реформа только тогда может перейти в модернизацию, когда
инициирует внутреннее саморазвитие так, что менталитет общества окажется благоприятствующим
реформам, а не противодействующим им. В России же и на этот раз такого не случилось, и едва
началась мировая война, как все достижения реформ, и прежде всего формирование среднего

27
класса – основы модернизации, были перечеркнуты. Россию отбросило с рельсов эволюционного
реформирования на путь очередного «скачка вестернизации», не предусматривающего
формирование среднего класса, ибо менталитет русского народа в лице того самого наиболее
затрагиваемого реформой крестьянства никоим образом с ней не сочетался. В.С. Веселовский
фиксировал:
«Деревенский мир» обычно противился выезду своих членов, не давал согласия на выдачу паспорта. Это,
очевидно, пережиток того, когда в «обществе» крестьяне чувствовали себя безопаснее, прятались друг за
друга. К тому же из общества прежде всего уходили лучшие хозяева, на которых налагали большую долю
общественных повинностей» [Веселовский В.С. Там же. С. 64].
«Наблюдается лавинное самоускорение прогресса. Экономисты предсказывают, что в следующие 25
лет Россия в основном догонит Европу. Но! Всё это вызвало изменения в жизни народа – а большие и
быстрые изменения обстановки жизни болезненны. Люди не успевают приспособиться к ним. Много людей
остаётся без дела, впадает в бедствие, с этим связано брожение в народе − революционное в верхних слоях,
бунтарское в низах» [Веселовский В.С. Там же. С. 68].
«Я много раз задумывался над тем, почему желали революции и, если не всенародно, то, во всяком
случае, большинство сознательных людей. Идея революции содержит насильственное уничтожение
существующего строя, чтобы улучшить жизнь и притом сделать это быстро − скачком. Улучшение −
добро, насилие − зло. Моральная сторона сводится к тому, чего больше. Скачок не имеет моральной
оценки, но известно, что природа не любит больших скачков, она от них страдает» [Веселовский В.С.
Там же. С. 102].
Остановимся еще на парадоксальной правовой модернизации общества того периода.
Судебные уставы 1864 года создали систему независимых судов, отделенных от администрации.
Однако этот важный шаг в сторону создания гражданского общества в европейском смысле был
почти незаметен ввиду того, что основная часть населения – крестьяне – оставалась в юрисдикции
традиционных волостных судов, не встроенных в систему судов общей юрисдикции. Эти суды не
были обязаны руководствоваться действующим правом и часто действовали по местным обычаям;
их решения были непредсказуемы.
Такая особенность судебной реформы никак не сближала крестьянство с образованным
обществом, оставляя в неприкосновенности разделение России на сформированное страхом перед
всем новым большинство и вестернизуемое меньшинство.
Мало того – такая правовая система вела к тому, что профессиональные юристы, идеалом
которых не могло не быть общество, основанное на праве, становились в оппозицию самодержавной
власти, готовя, в конечном счете, ее гибель. Такой характер реформ мог привести только к одному:
утрате сакральности самодержавия. Разумеется, с одновременной утратой православной веры в
Бога. Результатом стала долгожданная революция европейского образца под демократическими
лозунгами… И – империя стала было рассыпаться…
Но цивилизация имеет все свойства живого организма и соответствующую интенцию на
выживание, преодоление губительных внешних воздействий. И в 1917 году, когда ослабевшее
самодержавие, уступив либеральной общественности, ушло из российской государственности,
выяснилось, что народ не готов к демократии, но охотно готов к воссозданию самодержавия в
обновленной форме. Ибо в его понимании власть – это всегда отдельная от народа сущность,
обладающая санкцией на любой произвол. Этот вывод можно сделать, просто рассматривая вполне

28
искреннюю народную поддержку деятельности вождей Российской империи, возрожденной
Сталиным. Власть хороша та, которая внушает страх. Когда же она перестает его внушать, то
мгновенно становится плохой. Мгновенно наступает «коллективное прозрение», так оскорбившее
Юрия Власова во времена перестройки.
И потому, хотя последующее «большевистское» развитие событий было также продолжением
вестернизации, в ее духовной составляющей на месте плюрализма была идеологичность. Благодаря
которой самодержавно-рабская константа Российской цивилизации обеспечила ей возможность
регенерации в обличье «коммунистической» советской империи.
А потом все это еще раз повторилось в эволюции от горбачевской перестройки советской
империи – к путинской реставрации уже открыто химерической квазиимперской конструкции…

Высшая ценность Русской цивилизации

Известный российский историк, краевед и источниковед Сигурд Оттович Шмидт писал в своей
работе 2001 года «Сравнивая столетия и десятилетия»:
«Происходившее в России ХХ в. во многом предопределялось ее прошлым, когда сформировались
устойчивые традиции менталитета россиян и их общественно-политического мировоззрения. Россия
почти тысячелетие – страна по существу рабовладельческого строя и самодержавной власти, не
ограниченной законодательно. Этому соответствовала массовая холопская идеология снизу доверху,
нашедшая отражение в письменных памятниках, где даже первые бояре в обращениях к царю именовали
себя холопишками…» [Шмидт С.О. После 75: Работы 1997-2001 годов. М.: РГГУ, 2012. С. 132].
Для нас наступил момент, когда следует уже внести ясность относительно понятия
«менталитет». Начальная его этимологическая привязка – к сознанию и мышлению человека. Вот
что пишет о становлении этого понятия в исторической науке социолог:
«В 30-е годы ХХ века группа историков под руководством Марка Блока и Люсьена Февра создали школу,
получившую название “Анналов”. Так назывался журнал, в котором они печатали свои исследования по
менталитету, стремясь сориентировать историческую науку на то, чтобы свернуть с пути
исследования объективных социально-экономических процессов на анализ структур духовной жизни.
Менталитет для них – центральный узел или своеобразный стержень исторического процесса.… Для
ученых школы “Анналов” менталитет – это своеобразные установки сознания. Менталитет, по их
мнению, включает в себя базовые понятия и представления о человеке, обществе, природе и Боге. Но главное,
что все эти понятия и представления не подвергнуты логической систематизации, не пропущены через
логическое осмысление. Они связаны не столько с сознанием, сколько с подсознанием. Они регулируют
поведение человека, а не его мысль» [Шимина М.А. Менталитет как социологическая категория /
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки. 2007. № 2
(7). С. 112].
У феномена «менталитет» есть и психологический аспект:
«Авторы многих психологических публикаций сходятся на том, что менталитет – это некая
интегральная характеристика людей конкретной культуры, которая позволяет описать своеобразие
видения этими людьми картины окружающего мира и объяснить специфику их реагирования на него. На
первый план, таким образом, выступает рефлексия человека над внешней действительностью, своеобразное

29
восприятие этой действительности через призму соответствующей культурной среды» [Хромова Е.Б. О
некоторых подходах к исследованию феномена «менталитет» в социально-гуманитарном знании /
Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2017. № 1. С. 225].
Многие авторы отмечают также включенность в этот феномен системы ценностей – установок,
убеждений и предпочтений коллективного сознания.
Но обратимся к Е. Шульман. Чуть ли не в каждой своей передаче на «Эхе Москвы» она
упоминала (помимо «выученной беспомощности») о том, что «менталитет – антинаучное понятие».
Однако из высказываний Е. Шульман невозможно понять, что именно она вкладывает в понятия
«науки» и «антинаучности». Наиболее развернуто она излагает этот свой тезис в интервью изданию
Znak.com от 24.12.2018:
«– Я знаю, что вы придерживаетесь мнения, что наше общество не так уж сильно отличается от
европейских обществ и неправильно говорить, что Россия какая-то особенная страна со своим сложным
менталитетом.
– Вы знаете, нет, ничего этого мы не видим. Менталитет, как известно, вообще понятие
антинаучное. Давайте посмотрим на систему ценностей. Ценности – это научное понятие; отличие
ценностей от менталитета в том, что это набор сложно сочетающихся между собой представлений
людей о правильном и должном. Ценности меняются; под менталитетом в бытовом языке обычно
понимается некая застывшая mindframe: такое состояние ума, которое в неизменности передается из
поколения в поколение».
Получается, что Е. Шульман просто отрицает возможность культурного наследования каких-
либо ценностей, которые просто обязаны меняться…
Ничего удивительного в этом нет: возможность культурного наследования, да еще основанная
на подсознании – это именно то, что мешает идеологической концепции всеобщего внедрения
либеральных ценностей через «просветительскую», а на самом деле пропагандистскую
деятельность. При этом любые очевидные провалы такой концепции вместе с деятельностью
списываются на разного рода обстоятельства и рассматриваются только как преходящие – ровно так
же, как это было у идеологов-пропагандистов социализма (описано у И. Шафаревича в книге
«Социализм как явление мировой истории»).
Глядя из 2023 года, оценим прогностические возможности такого подхода Е. Шульман,
продемонстрированные ею 27 апреля 2019 года на телеканале «Дождь», а также обратим внимание
на последнюю фразу Шульман, характеризующую ее «методологию»:
«Шульман: Мы не отдаем себе отчета, если мы специально этим не занимаемся, в том, какой силы
полицейско-административный прессинг у нас давит эту свободную гражданскую активность. /…/
Синдеева: Но их же никто не уберет в ближайшее время, и будет только ухудшаться, наверное.
Шульман: Ну как… Нет, ухудшаться не будет. /…/
Вот, например, закон о фейковых новостях был вызван последствиями пожара в Кемерово, вот тогда
у них там что-то щелкнуло в голове, что вот, значит, плохие люди распространяют плохую информацию,
обманывают народ, а нам потом пришлось губернатора менять и такие неудобства переживать большие,
давайте что-нибудь с этим сделаем. Прошло… Шли годы, смеркалось. Вот наконец дожили до того, чтобы
сформулировать этот закон, чтобы провести его через согласование, чтобы принять его, через Думу его как-
то проволочь. Он уже особо никому не нужен, он не сильно как будет действовать. /…/

30
 Вот в этом-то ужас, понимаете, пока мы тут сидим в экзистенциальной тоске и говорим, наш
исторический опыт, наша колея, наша ментальность нам там чего-то не дает, а время зря уходит. Оно
полностью никуда не уйдет, понимаете, конца света тоже не планируется, поэтому все это будет, как бы
со сменой поколений это неизбежным образом произойдет. /…/
Нет никакой у нас несознательности. Уровень политической и правовой культуры у нас достаточно
высок, люди грамотные у нас. /…/
Весь прогресс человечества идет в эту сторону, в сторону снижения насилия. Это объективная
тенденция. /…/
У меня есть очень выдающаяся способность совершенно не заниматься тем, чем я не занимаюсь. /…/
Поэтому про то, что меня не интересует, я не знаю ничего» [Екатерина Шульман: «Великая тайна
России в том, что она не так далека от нормы, как сама о себе думает»
https://tvrain.tv/lite/teleshow/sindeeva/shulman-484740/].
А ведь весь этот «позитивный нарратив» как бы от имени науки сеялся тогда, когда уже год как
висел над миром «риторический» вопрос Путина: «Зачем нам такой мир, если там не будет России?».
Когда начальник генштаба Герасимов уже опубликовал в еженедельнике «Военно-промышленный
курьер ВПК» план «ударов по центрам принятия решений, пусковым установкам и “пятой колонне”»
[https://vpk-news.ru/articles/48873]…
В «научный» метод Е.Шульман, как выясняется, входит очень существенный фактор: ничего не
знать про то, что ее не интересует. Неудивительно, поэтому, что она распространяет как «научное
знание» только то, что ее интересует: обоснование псевдолиберальных воззрений. При таком
подходе все, что не вписывается в такое знание, просто не рассматривается. Это не просто вывод из
ее слов, это практика ее деятельности. Вот, к примеру, в программе «Статус» на «Эхе Москвы» от
2.11.2021 ведущий Максим Курников задает Е. Шульман вопрос по поводу обнаружившейся в
России широчайшей общности «ковидоскептиков»:
«Екатерина Михайловна, вы всегда говорили, что нельзя говорить, что народ заслуживает то
правительство… и все такое, более того, ценностно мы гораздо ближе к развитым странам и так далее.
Как тогда эта история с прививками на эти ценности накладывается, почему не работает здесь?»
Но никакой попытки ответить на этот очень сущностный вопрос Екатерина Михайловна даже
не предприняла…
Давайте же еще раз рассмотрим, какие мотивы заставляют ее бороться с понятием
«менталитет»:
«Моя война с термином “менталитет” состоит в том, что в большинстве случаев, когда это слово
употребляется в общественном пространстве, в большинстве случаев подразумевается… неизменный
набор ценностей и поведенческих установок, который переходит из поколения в поколение в этом самом
неизменном виде и вслед за собой консервирует общественное устройство. Это, во-первых, антинаучно, во-
вторых, это, я бы сказала, безнравственное понятие, потому что оно отрицает изменения, оно
приписывает живому объекту неизменные свойства. А это очень плохо, это хуже, чем это кажется на
первый взгляд.
Вот смотрите, это, казалось бы, звучит довольно невинно. Но когда мы говорим: женщины, они вообще
такие, им свойственно нечто женское, такое вот обязательное, а мужчинам нечто мужское, а евреям
нечто вот такое, а американцам нечто афроамериканское — вот они такие. А русские люди – вот такие.
Их не изменить. И вот та жизнь, которая вокруг них происходит, она такова, потому что они таковы.

31
Поэтому менять условия нет смысла: права женщин, эмансипировать американцев, давать русским
избирательные права смысла нет, потому что вот уж такие они.
Понимаете, все человеконенавистнические теории — сексистские, расистские, фашизоидные,
геополитические стоят ровно на этом — на неизменности. Ничего неизменного нет в человеческой природе.
Мы социальные существа. Каковы будут условия, таковы будем и мы. Мы меняем социальную среду под
себя и мы меняемся и формируемся, точнее говоря, под ее влиянием, поэтому изменения рамок изменяют
социальные практики. /…/
Так что у всех есть свои периоды людоедства, но никто не приговорен к людоедству. В конце концов,
все люди на заре своей истории практиковали и каннибализм и человеческие жертвоприношения и войны на
истребление. Потом мы как-то от этого, знаете ли, выросли.
Вот почему, собственно говоря, мы с вами отрицаем «менталитет». Вместо этого мы с вами
говорим: “ценности”, “набор ценностей”. Ценности — это не то что имеет в виду министр Лавров, что
там с молоком матери впитывается. С молоком матери впитываются протеины и витамины, а не вот
эти вещи [«Эхо Москвы», программа «Статус», 19.12.2019].
В этих рассуждениях мы видим «плоскую» модель культурной эволюции, которую можно
сравнить разве что с «плоской» Землей. Такой «рациональный» на нее взгляд («меняем социальную
среду под себя и формируемся под ее влиянием») никоим образом не может объяснить феномен
«оживающих пережитков», когда, по словам Э. Тайлора, «пережиток переходит в рецидив, в оживание,
как это очень ярко обнаружилось недавно в истории новейшего спиритизма» [Тайлор Э.Б. С. 29]. В
парадигме взаимовлияния «условий» и «ценностей» описанного явления быть не может, поскольку
здесь старые, отброшенные культурной эволюцией социальные практики возрождаются без какого-
либо направленного на это влияния социальной среды, что возможно объяснить только тем, что они
оставались неизменными в коллективном подсознании и инициировались не поддающимися
социологическому измерению факторами:
«Какое-нибудь верование или обычай целые столетия может обнаруживать симптомы упадка, как
вдруг мы начинаем замечать, что общественная среда вместо того, чтобы подавлять его,
благоприятствует его новому росту. Совсем уже угасавший пережиток опять расцветает с такой силой,
которая часто настолько же удивительна, насколько вредна. Хотя это оживание не может сохраниться
навсегда, хотя при новом повороте мнений разрушение может оказаться беспощаднее, чем прежде,
воскресший пережиток может, однако, сохраняться целые века, проникнуть в самые внутренние ткани
общества и даже сделаться типичным признаком и характерной чертой своего времени» – указывает
Э. Тайлор [Там же. С. 107].
Другой пример и пережитка, и рецидива – прямо у нас перед глазами. Это впадение в так
называемую «религиозность», выраженную в средневековых суевериях и предрассудках. К
собственно вере в Иисуса Христа эта религиозность относится формально, но так было и двести лет
назад, судя по свидетельству В.Г. Белинского из его знаменитого письма к Гоголю. Приведя его,
Р. Пайпс отмечает: «О том, насколько поверхностной была приверженность христианству в массах,
свидетельствует относительная легкость, с которой коммунистическому режиму удалось выкорчевать
православие в сердце России и заменить его своим собственным эрзац-культом» [Ричард Пайпс. С. 309].
Но рухнул коммунистический режим, и еще не успела наступить политическая реставрация, как в
освобожденной от идеологии духовной сфере постсоветского бытия стали без всякого принуждения
расцветать абсолютно иррациональные «ценности» эзотерики, мистики и суеверий. Какое же

32
воздействие социальной среды реставрировало эту «ценность», обесценив при этом научную
картину мира, которую, вслед за побежденным коммунизмом, пропагандировал тогда победивший
его либерализм?
Оставим роскошь «ничего не знать про то, что не интересует» и определять при этом все, что не
интересует как «ненаучное», на совести Е. Шульман. К счастью, история, антропология да и
социология (вне «интереса» Е.Шульман, очевидно) широко и продуктивно оперируют
определенным нами ранее понятием менталитета. Вот пример, относимый к описанному
феномену:
«Бессознательный слой ментальности – понимание гражданина как любого жителя, сельского ли,
городского ли, принадлежащего государству, вновь выступает в качестве константы русской культуры,
мотивирующей стереотипное поведение людей. В историческом слое этого концепта – бессознательные
представления, ментальность прошлых поколений. Этот слой является константой русской культуры,
основой мотивации, проявляющейся в устойчивых стереотипах деятельности современного индивида в
России. Эти духовные стереотипы – отношение к государству как надличностной силе и
невостребованность конституционных прав со стороны гражданина» [Фан И.Б. Политическая
онтология российского гражданина: содержание против формы. Екатеринбург. 2018. С. 64].
Итак, зафиксируем: в менталитете российского общественного сознания государство – это
надличностная сила, а принадлежность гражданина к нему – культурная константа. Мы увидим
далее, что государство это имеет форму империи, персонифицированной самодержцем.
То, как именно эта империя формировалась, имеет огромное значение для понимания
менталитета ее населения. А ныне – и для понимания того, как эта империя превратилась в
реальную угрозу всей человеческой популяции. То есть не разбирать феномен ее формирования на
элементы и доказывать, что все эти элементы не имеют никаких принципиальных особенностей в
сравнении с соответствующими элементами Западной цивилизации, как это делали до недавнего
времени «либеральные» идеологи, а дать цельную историко-культурную картину этого феномена.
Расхожим здесь является мнение о том, что уникальность Русской цивилизации – в
предположении, что таковая существует – проистекает прежде всего из двух с половиной веков ее
пребывания под властью Золотой орды. Другое расхожее мнение делает упор на ее мессианский
характер как духовной наследницы двух христианских империй – Западной Римской и Восточной.
Но тщательный анализ дает еще одну, более глубинную, составляющую: с самого начала своего
формирования в XII веке смещающийся на северо-восток от Киева и окончательно осевший в XIV
веке в Москве центр русских полисов – Московия-Русь-Россия стремился к роли нового
библейского Израиля и именно в этом качестве «богоизбранного».

Откуда есть пошла власть русская?

Есть в классической русской историографии одно общее место, относительно которого имеется
полный консенсус, что называется, от Карамзина до Пайпса: катастрофическое влияние татаро-
монгольского ига на культурный процесс Руси, якобы шедший до этого в русле Западной
цивилизации. Приведем только высказывания об этом не каких-то там «евразийцев», а двух
современных и вполне свободных от догматов историков.

33
 «Конечно, безусловно отразилось страшно, катастрофично, потому что это законсервировало
развитие всех процессов, прежде всего культурных…» – так характеризует это влияние историк Евгений
Понасенков и добавляет: «Если мы говорим про культуру, про естественное развитие – оно было
фактически во многом прервано и мы были отлучены от той цивилизации, к которой мы провинциально
принадлежали, то есть европейской» [Е. Понасенков. Монголо-татарское иго и ложь в российских
школах. Канал «Первый научный». 13.04.2021 https://youtu.be/1DLSR39DJf4]. А академик Юрий
Пивоваров, рассуждая о крайне негативном для России «ордынском начале в русской
государственности», утверждает:
«Ордынское общество было построено на принципе насилия. Вот русская поговорка: “я начальник –
ты дурак, ты начальник – я дурак”. Хан может всё, остальные никто. Вот это надо преодолевать. Вот в
этом смысле изживание ордынского начала, изживание взаимоотношений между людьми как
взаимоотношения “друг – враг”, “свой – чужой”, “власть только насилие”, “если я могу убить, то
обязательно убью” – вот от этого надо уходить» [«Юрий Пивоваров о фильме и наследии Орды»
https://youtu.be/4z8ixRPhGDw]. В этом начале, по Ю.Пивоварову, и содержатся корни русского типа
власти:
«Мы наследники Золотой орды. /…/ Дело в том, что находясь 2,5 века под монголами, русские князья,
приезжая, ну, в основном, в Сарай… они встречались с каким-то совершенно невероятным типом власти,
которой они раньше не видели ни в Европе, ни у себя на Руси. Это был невероятный объем власти у одного
человека. Вот, монгольский тип власти – это когда один человек всё, а все остальные ничто.
Монгольская власть полностью отрицает всякий договор, всякую конвенцию, всякое сотрудничество и
согласие между двумя. Монгольская власть – это исключительно власть насилия. И вот русские
перенимают это. Русские цари, русские великие князья постепенно перенимают именно эту культуру
власти, именно этот тип власти. Именно это политическое отношение. И это становится все сильнее,
сильнее и сильнее. /…/ Конечно, и при московских царях, и при петербургских императорах и при генсеках
советских, и сегодня русская верховная власть практически ничем не ограничена» [«Суть и природа
российской власти в двух минутах – историк РАН Юрий Пивоваров»
https://youtu.be/NWqPkQFFp60].
В этой картине, нарисованной видным историком, есть два тезиса: о неизбывности русской
традиционной установки на насилие в межличностном общении («если я могу убить, то обязательно
убью») и об ордынском генезисе этой установки.
С первым тезисом спорить трудно – патологическая установка на межличностную
нетерпимость и насилие обнаруживается при знакомстве с огромным корпусом материала –
документов, хроник и т.д., отражающих различные периоды русской истории. Но давайте взглянем
на этот аспект глазами русских писателей досоветского периода, поскольку к тому времени русское
общество уже полностью разделилось на две неравные части: интеллигенцию и тот самый
«глубинный народ», состоящий, в основном, из крестьянства (80% населения России) и городских
люмпенов. И вот что видела в русском народе интеллигенция.
В письме к Д.И. Иванову от 7 августа 1837 года Белинский пишет:
«В понятии нашего народа свобода есть воля, а воля – озорничество. Не в парламент пошел бы
освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он, пить вино, бить стекла и вешать дворян, которые
бреют бороду и ходят в сюртуках, а не в зипунах…» [Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13
т. Т. 11. Письма. 1829-1840. М. 1956. С. 148-149].

34
 Видный русский историк Степан Борисович Веселовский записал в своем дневнике 19 февраля
1916 года:
«Года три назад я сделал в Обществе истории доклад о Смуте в начале XVII столетия… Эту Смуту
питала нравственная смута в самом населении, которое терпело грабежи и даже само участвовало в них.
Шайки литвы и воров были ничтожны для того, чтобы причинить то разорение, которое создалось, если
бы не попустительство населения. /…/ Исторически понятно, что русский народ не способен управлять
сам собой: он к этому не привык, для него власть всегда была внешней. А вследствие дикости эта власть
должна быть жестокой» [[Веселовский В.С. Проблемы нашей жизни. Воспоминания. В 2 т. Т. 1: 1900–
1945. М.: 2018. С. 72-73].
Выдающийся русский писатель Иван Бунин:
«Дочь Пальчикова (спокойная, миловидная) спрашивала меня:
– Правда, говорят, барин, к нам сорок тысяч пленных австрийцев везут?
– Сорок не сорок, а правда, везут.
– И кормить их будем?
– А как же не кормить? Что ж с ними делать?
Подумала.
– Что? Да порезать да покласть…» [Бунин И. Окаянные дни. М.: 1991
https://www.100bestbooks.ru/files/Bunin_Okayannye_dni.pdf].
Максим Горький [Максим Горький. О русском крестьянстве. Берлин. 1922]:
«Я думаю, что русскому народу исключительно – так же исключительно, как англичанину чувство
юмора – свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы
человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни. В русской жестокости
чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное» [С. 17].
«Если б факты жестокости являлись выражением извращенной психологии единиц, — о них можно
было не говорить, в этом случае они материал психиатра, а не бытописателя. Но я имею в виду только
коллективные забавы муками человека» [С. 18].
«Думаю, что нигде не бьют женщин так безжалостно и страшно, как в русской деревне, и, вероятно,
ни в одной стране нет таких вот пословиц-советов: “Бей жену обухом, припади да понюхай — дышит? —
морочит, еще хочет“. “Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут, да когда в могилу несут“. “На бабу да
на скотину суда нет“. “Чем больше бабу бьешь, тем щи вкуснее“» [С. 19, 20].
«Но – где же – наконец – тот добродушный, вдумчивый русский крестьянин, неутомимый искатель
правды и справедливости, о котором так убедительно и красиво рассказывала миру русская литература
XIX века?..
Я встретил там сурового реалиста и хитреца, который — когда это выгодно ему — прекрасно умеетъ
показать себя простаком. /…/ Он говорит: “не бойся чертей, бойся людей“. “Бей своих, – чужие бояться
будут“. /…/ Чувствуя себя человеком, способным на всякий труд, он говорит: “Бей русского, – часы
сделает“. А бить надо потому, что “каждый день есть не лень, а работать не охота“.
Таких и подобных афоризмов у него тысячи…» [С. 23-24].
А вот насчет второго тезиса – об ордынском генезисе этих глубинных народных свойств – есть
основания для очень серьезных сомнений.
Вспомним для начала, что это именно решением совета русских князей в Киеве были
кощунственно (с точки зрения степной этики) убиты монгольские послы в 1223 году – словно

35
иллюстрируя приписанный монголам принцип «если я могу убить, то обязательно убью». Власть
насилия, самодержавная власть одного человека – это вовсе не изобретение монголов, и русским
было на кого равняться в этом и в домонгольскую эпоху. Это выяснилось совсем недавно – только в
постсоветскую эпоху появились работы, в которых ордынский генезис русского типа власти был
подвергнут пересмотру на основе внимательнейшего изучения доордынского периода русской
истории [Морозов Н.М. Концептуализация исторического знания о российской цивилизации на
рубеже XX-XXI вв. Кемерово. 2014; Тараторин Д.Б. Русская власть. Опыт деконструкции. Москва;
Берлин. 2020]. На эти и подобные работы, в том числе выдающегося археолога-слависта академика
Седова В.В. я и буду опираться в дальнейшем изложении.

Домонгольские протоцари
В XII веке мы видим среди великих князей две фигуры, на примере которых ясно видна
тенденция ввести в распадающейся Киевской Руси на месте боярско-вечевого самодержавный тип
правления: Владимирско-Суздальского князя Андрея Боголюбского (ок. 1111 года — ум. 29 июня
1174) и Галицко-Волынского князя Романа Мстиславича (ок. 1150 — 19 июня 1205).
Начнем со второго, поскольку это последний русский Великий князь, воспетый былинами. А
такие упоминания очень важны – они дают отражение явления в общественной памяти без тех
идеологических и конъюнктурных искажений, которым подвержены летописания. Ибо, как отмечал
видный историк Сигурд Оттович Шмидт:
«Нельзя судить о характере государственного правления, повседневном стиле его, опираясь только на
нормы, запечатленные в законодательных документах или в тех, которые называем ныне подзаконными
актами. /…/ Должно учитывать и особенности ментальности той или иной эпохи: слухи, анекдоты,
уцелевшие в памяти предания, ставшие устойчивыми представлениями, тоже многое открывают
историку» [Шмидт С.О. Средневековье в государственном строе России нового времени / После 75:
Работы 1997-2001 годов. М. 2012. С. 103].
В 1199 году, после смерти галицкого князя Владимира Ярославича, Роман Мстиславич повторно
овладел Галицким княжеством. Владея объединенным Галицко-Волынским княжеством и в союзе с
суздальским князем Всеволодом, Роман получил контроль над Киевом и стал единовластным
правителем Юго-Западной Руси. Прославился походами на половцев и разгромом ятвягов. Именно
поэтому летописи (Галицко-Волынская, Ипатьевская) именуют его наряду с почетными («высокий
стиль») обозначениями «царь» и «самодержец – «великаго князя Романа, приснопамятнаго
самодержьца всея Руси» [ПСРЛ. Том второй. III. Ипатьевская летопись. Санкт-Петербург. 1843. С. 155].
Высокую оценку Роману давал и классик русской истории Карамзин в своей «Истории государства
Российского» («Роман надолго оставил память блестящих воинских дел, известных от Константинополя
до Рима... Ему принадлежит честь знаменитости между нашими древними князьями»).
Но помимо этого торжественного образа выдающегося воина и политика сохранились и
некоторые важные для нашего исследования частности его биографии, к которым мы и перейдем.
С 1194 года Роман был союзником малолетних сыновей умершего малопольского князя
Казимира Справедливого (своих двоюродных братьев) и даже был ранен в битве на реке Мозгаве
13.09.1195 на стороне одного из них – Лешека Белого против другого претендента (дяди Лешека) на

36
княжение в Кракове. За это он и получил польскую помощь в борьбе за Галич после смерти
Галицкого князя Владимира Ярославича.
Осадив Галич в 1199 году, он заставил галичан принять свое княжение. Ипатьевская летопись
повествует, что Роман изгнал при этом «кормиличича» (представителя боярской семьи, игравшей
большую оппозиционную политическую роль в Галиче), поскольку они выступали за приглашение
в Галич сыновей Игоря Святославича Черниговского. И вот в связи с этими событиями его
биографии мы рассмотрим сейчас важнейший польский источник – «Хронику» современника
Романа Мстиславича магистра Винцентия Кадлубека. Вот что сказано в «Хронике» о том моменте,
когда галичан с помощью войска Лешека заставляют принять Романа Мстиславича на княжение:
«Их заставляют принять князя Романа, которого из соседей они боятся пуще огня. Потому как им
известно коварное по отношению ко всем тиранство этого хитрейшего человека, который в приступе
ярости и запале тщеславия не щадит никого из своих. /…/
Мольбы следуют за мольбами, предлагают бесчисленное количество серебра, золота, драгоценности,
вазы, изысканнейшие одежды, шелка всякие и другие прекрасные вещи, обещая принести более дорогие
подношения, чтобы только не требовалось от них переносить Романово иго, обещают полное повиновение
при любых условиях, постоянство в выплате податей, лишь бы уклониться от его власти… Но нет
никакой возможности склонить к другому, твердое мнение сложилось у всех лехитов о Романе. И
несмотря на сопротивление всей русской знати, князь Лешко назначает Романа Галицким князем. /…/
Едва только князь Лешко со своими удалился, как [Роман] неожиданно хватает Галицких сатрапов и
знатнейших бояр и казнит: кого в землю живыми закапывает, кого на части разрывает, с других кожу
сдирает, многих делает мишенями для стрел, некоторым сначала внутренности вырывает, потом
убивает. Испытывает на своих всякого рода казни – став более жестоким врагом для своих граждан, нежели
для врагов. А тех, кого открыто не мог схватить, потому как почти все в страхе разбежались по чужим
землям, вновь вызывает [приманив] дарами, лестью и всякими измышлениями, на которые он был мастер,
обнимает, возвеличивает почестями. Вскоре, придумав какое-либо ложное обвинение, безвинных свергает и
приказывает их замучить немыслимыми пытками…» [Щавелева Н.И. Польские латиноязычные
средневековые источники. М.: Наука, 1990. С. 111-112].
В комментарии к последнему абзацу автор выпуска Наталья Ивановна Щавелева указывает: «О
расправе Романа с непокорными галичанами нет известий в русских источниках. Полагаем, что эти
сведения достоверны» [Там же. С. 140]. И с этим мнением можно согласиться, но не из умозрительных
соображений типа «тогда все так делали» (ибо даже для Кадлубека всё им описанное вовсе не
представлялось делом обычным), а по одной очень важной причине: Роман Мстиславич вошел в
русские былины, а следовательно, сохранился в народной памяти именно как жестокий правитель.
Обратимся к работе выдающегося литературоведа и фольклориста Иван Николаевича Жданова
(1846-1901) «Песни о князе Романе» [Ив. Жданов. Русский былевой эпос. СПб. 1895. С. 425-523]. В ней
рассмотрены три известные великорусские былины, в которых фигурирует князь Роман, и доказано,
что речь идет именно о Романе Мстиславиче. Остановимся на двух из них: «Былине о набеге на
владения Романа двух племянников короля Литовскаго» и «Песне о том, как “князь Роман жену
терял”».
Первая из них заканчивается сюжетом, издревле распространенным в мировом фольклоре:
Как наехала силушка Романова,
Большему брату глаза выкопали,

37
 А меньшому брату ноги выломали,
И посадили меньшого на большего,
И послали к дядюшке
Чимбал-королю земли Литовския,
Сам же князь-то и приговаривал:
«Ты, безглазый, неси безногаго,
А ты ему дорогу показывай».

Здесь атрибутирование народом князю Роману такого жесточайшего поведения исследователь

напрямую соотносит с упомянутым сообщением польского хрониста.
Во второй былине (песне) сообщается:
А князь Роман жену терял,
Жену терял, он тело терзал,
Тело терзал, во реку бросал…
При этом никаких причин истязания жены в данной песне (в отличие от множества подобных)
не указывается, что более всего указывает на определенное восприятие князя Романа народным
воображением.
«В заключение, – пишет Иван Жданов, – нужно еще обратить внимание на те черты, которыми
обрисован в былевых песнях образ князя Романа. Роман — могучий и грозный князь, с которым опасно
вступать в борьбу. /…/
Песенный Роман — человек суровый и мстительный. В гневе он не помнить себя. /…/ С
побежденными противниками Роман учиняет страшную расправу: вырезывает глаза, ломает ноги и при
этом издевается…» [Ив. Жданов. Там же. С. 513].
Перейдем теперь к старшему современнику князя Романа – Андрею Боголюбскому.
«Современники готовы были видеть в Андрее проводника новых государственных стремлений. Но его
образ действий возбуждает вопрос, руководился ли он достаточно обдуманными началами ответственного
самодержавия или только инстинктами самодурства. В лице князя Андрея великоросс впервые выступал
на историческую сцену, и это выступление нельзя признать удачным» [Ключевский В.О. Сочинения: В
9-ти т. Т. 1. Курс русской истории. Ч. 1. М. 1987. С. 325]. Так характеризует Владимир Осипович
Ключевский историческую роль сына Юрия Долгорукого, великого князя Андрея Боголюбского,
фактически пресекшего историю Киевской Руси и заложившего великодержавную историю
Московии-Руси-России. Современные исследователи, однако, установили: Великий князь,
уничтоживший Киев и хищнически покорявший соседние княжества руководствовался отнюдь не
самодурством. И характеристика его Карамзиным: «мужественный, трезвый и прозванный за его ум
вторым Соломоном» – невероятно точно отсылает к Израильско-Иудейскому царству в эпоху его
наибольшего величия. Такая связь действительно есть, и нам надо остановиться на ней подробнее.

Неизвестный Русский каганат

Историю Киевской Руси обычно начинают с того момента, когда в 882 году князь Олег
спустившись по Днепру из Северной Руси (славяно-варяжского государства) захватил Киев и стал
там «княжити», приняв титул «кагана»… Объясняют такой титул тем, что до этого территория,

38
включающая Киев, входила в состав или была подконтрольна Хазарскому каганату… Вот что
говорит на этот счет Википедия:
«Недостаточно понятным является вопрос о так называемом Русском каганате, который впервые
упомянут в источниках под 839 годом [Бертинские анналы; Комментарий см. Новосельцев А. П. К вопросу
об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР. — 1982. — № 4; Цукерман К. Два этапа
формирования Древнерусского государства. Титул также упомянут в письме Людовика II к византийскому
императору (871 год) и в цикле арабских известий об «острове русов» (Ибн Русте и др.)]. Титул кагана
позднее носили киевские князья, а его хождение в IX веке обычно расценивается как претензия на равенство
с хазарами».
Надо отдать должное авторам статьи Википедии «Хазарский каганат»: там тщательно
проанализирован огромный корпус работ и документов. Но по неизвестной причине не
упоминается (в английском варианте Википедии) фундаментальная работа Валентина Васильевича
Седова, член-корреспондента РАН, заведующего отделом Института археологии РАН. «Русский
каганат IX века» [http://usadba-psk.narod.ru/sedov03.htm], на которую я также буду опираться.
Итак, согласно уже упомянутым «Бертинским анналам», весной 839 г. из Византии в
Ингельгейм к франкскому императору Людовику Благочестивому прибыло посольство, в составе
которого находились лица, утверждавшие, что их народ называется рос [в «Бертинских анналах»,
как и в византийских исторических источниках, этноним рус пишется через «о» – рос], а послал их к
византийскому императору в Константинополь правитель росов – хакан – с целью установления
дружбы [Annales Bertiniani. Hannoverae, 1883. P. 19-20].
Титул кагана, несомненно, был заимствован русами у хазар. Хаган, или каган, – начиная с III в.
титул царя у тюрко-монгольских кочевых народов. Его принятие руссами свидетельствует, прежде
всего, о полной их независимости в 30-60-х гг. IX в. от Хазарского государства и вместе с тем, скорее
всего, о подчинении их Хазарии в более раннее время. Как отмечал А.П. Новосельцев, титул кагана у
кочевых народов и в государственных образованиях с оседло-кочевым населением, каким была
Хазарская держава, означал правителя высокого ранга, подобного европейскому императору. Титул
кагана был затем унаследован великими князьями Киевской Руси. В «Слове о законе и благодати»,
написанном в 30-40-х гг. XI века священником церкви в Берестове Илларионом, киевский князь
Владимир Святославич, креститель Руси, назван «великим каганом нашей земли». Этим титулом
именовались еще Ярослав Мудрый и его сыновья соперничавшего [Новосельцев А.П. К вопросу об
одном из древнейших титулов русского князя // История СССР. 1982. №4. С. 150-159]. В своей
монографии данный исследователь, как и В.В. Седов прямо указывает:
«Бертинские… анналы и ранние арабские источники ясно говорят о существовании в IX в.
Русского каганата, независимого от хазар и соперничавшего с последними» [Новосельцев А.П.
Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М. 1990. С. 208].
Основу населения этого первого славянского политического образования в междуречье Днепра
и Дона составляли носители волынцевской культуры. Это было одно из крупных этнографических и
диалектных образований славянства. Его истоки восходят к провинциально-римскому населению
Северного Причерноморья, а именно к антскому формированию, которое сложилось в условиях
взаимодействия части славянского населения с позднескифо-сарматским миром [Седов В.В. Славяне
и иранцы в древности // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. VIII
Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 227-240; его же. Славяне

39
в древности. М. 1994. С. 270-279]. Имя «рос» или «русь», полученное славянами этого образования
при посредстве прибалтийских финнов (летописной «чуди»), именовавших Швецию «Руотси»,
означало первоначально не народ, а дружины гребцов, проникавших на реки Восточной Европы с
VIII-IX вв. [Томсен В. Начало Русского государства // Из истории русской культуры. Т. II. М. 2002.
С. 143-226]. Отсюда и население, объединившееся вокруг Киева после его завоевания варягами в
первой половине IX века, получило наименование «русов».
Исследователь Хазарского каганата Л.Н. Гумилев отмечает:
«В 860 г. киевские русы напали на Константинополь и чуть было не взяли его. Если бы они
действительно были подданными хазар, то это не могло бы не вызвать хазаро-византийского конфликта, а
вместо этого хазарский каган в этом самом году принял миссию св. Кирилла и позволил ему крестить
язычников у себя в столице. Кирилл совершил путешествие в самой мирной обстановке, из чего следует,
что Русь, воевавшая с греками, никак не была связана с хазарами и их правительством» [Гумилев Л.Н.
Открытие Хазарии. М. 2004. С. 138].
Другой исследователь отмечает:
«В письме к императору Василию I Македонянину (византийскому – А.М.), датированном 871 г.,
король Людовик (франкский император Людовик II – А.М.) указывает правителей 4-х народов с
титулом кагана, а именно аварского, хазарского, норманнского и болгарского. Норманнами здесь, по-
видимому, названа Русь. Позже каганами назывались киевские князья Владимир и Ярослав (в “Слове о законе
и благодати” митрополита Иллариона). В “Слове о полку Игореве” каганом назван Олег Святославич. В
Софийском соборе в Киеве имеется граффити XI-XII вв. “Спаси, господи, кагана нашего”» [Артамонов М.И.
История хазар. Ленинград. 1962. С. 366].
И вот последнее, на что я обращу особое внимание. Это свидетельства Константинопольского
патриарха Фотия (858—867 и 877—886 годы), дважды упоминавшего в своих проповедях русов в
связи с их нападением на Константинополь [Mangо С. The Homilies of Photius, Patriarch of
Constantinopole. Cambridge, 1958. P. 98], а также в Послании восточным патриархам 867 г. и давшего
им такую характеристику:
«Народ, ставший у многих предметом частых толков, превосходящий всех жестокостью и
склонностью к убийствам, так называемый народ рос» [Grume1 V. Les Regestes des actes du
Patriarcat de Constantinopole. Vol. 1-2. Paris, 1936. P. 88-90].
Напомню: мы сейчас обсуждаем тему «власти насилия», «невероятного объема власти одного
человека», перенятых русскими якобы у монголов во время их ига. И вот теперь настал самый
момент выяснить, каков же был тип власти в Хазарском каганате, от которого обособился в качестве
независимого государства Русский каганат, именуемый, позднее, Киевской Русью. И Википедия
(статья «Хазарский каганат») дает нам на этот счет впечатляющую картину:
«Во главе государства стоял каган. Формально он обладал всей полнотой военной и административной
власти, но не имел аппарата для навязывания своих решений. Положение каганов зависело, прежде всего, от
способности успешно получать военную добычу и распределять её среди знати [Крадин Н. Н. Кочевники,
мир-империи и социальная эволюция // Альтернативные пути к цивилизации: Кол. монография / Под ред.
Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева, Д.М. Бондаренко, В.А. Лынши. — М., 2000. — С. 321
http://abuss.narod.ru/Biblio/AlterCiv/kradin.htm]. Другой важной опорой их власти была сакрализация.
Власть кагана считалась установленной небом. Он являлся главой языческого культа и наделялся
в глазах подданных сверхъестественными способностями [Там же; Голден П. Б. Государство и

40
государственность у хазар // Феномен восточного деспотизма. Структура управления и власти. — М.,
1993. — С. 211—223]. /…/
Каган изолированно жил в своём дворце, выезжая обычно лишь раз в четыре месяца во главе
торжественной процессии или в случае бедствий, постигающих страну. При его приближении подданные
были обязаны падать ниц и не поднимать головы. Знатным вельможам, не желая их открытой
казни, каган мог приказать самим лишить себя жизни [Ибн Фадлан
http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/fadlan.htm ал-Мас’уди https://www.vostlit.info/Texts/rus13/Sirvan_Derbend/
pril3.phtml?id=1900 ал-Истахри https://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/Karaulov/text1.htm и
др.]»./
Современный исследователь отмечал:
«С личностью кагана хазары связывали свое благополучие; все несчастья они приписывали ослаблению
его божественной силы. /…/
Потомки тюркутской династии Ашина, правившие в Хазарии… возглавили независимое Хазарское
государство. Утратив с течением времени реальную силу и попав в полное подчинение к представителям
местной могущественной знати, каганы превратились в символ традиционной власти. /…/ В глазах народа
за каганами оставался наследственный ореол божественной силы, якобы присущей их предкам, владыкам
огромной империи… Иудейская религия не только не препятствовала развитию этого рода представлений,
а наоборот, освящала их аналогией с древнееврейскими судьями» [Артамонов М.И. Там же. С. 410-411].
Отмечу также, что дуумвират из двух князей, обычно правивший по призыву бояр в Киеве
(Аскольд и Дир, Олег и Игорь) и других южнорусских княжествах в домонгольский период, также,
очевидно, перенят у Хазарского каганата: «Первые сведения о существовании в Хазарии двух правителей
сообщают: ат-Танухи и ат-Тартуси, в связи с голодом в Итиле в правление халифа Ал-Мамуна (между 813 и
818), Константин Багрянородный, в связи со строительством Саркела (830-е) и косвенно Ибн Хордадбех, в
связи с посещением Хазарии экспедицией Саллама Тарджумана (между 842 и 844)» [Википедия, ссылка 32
статьи «Хазарский каганат»]. Второй правитель назывался «бек»; на иврите его называли «мелех», а
по славянской традиции перевода Библии с греческого он превратился в «царя» (из-за аккадского
происхождения концовки «сар» или «цар» ряда библейских имен правителей Ассирии и Вавилона)
и в качестве титула перешел в этикет древнерусского государства еще до того, как им стали
именоваться ханы Золотой орды. (Как писал Карамзин: «Сие имя не есть сокращение Латинского
Caesar, как многие неосновательно думали, но древнее Восточное, которое сделалось у нас известно по
Славянскому переводу Библии» [Карамзин Н.М. История государства Российского. В двенадцати
томах. Том VI. М. 1999. С. 214]).
Вывод из всего объема этой специальной информации можно сделать совершенно
однозначный: «власть насилия» (которую мы наблюдали выше в образе Романа Мстиславича),
а также «невероятный объем власти одного человека» были прекрасно известны в
древнерусском государстве с самого начала ее формирования; они были привычны для
жителей подконтрольных Хазарскому каганату земель. Но при этом появляется и нечто новое,
чего в Золотой орде не было вовсе: представление о сакральности власти. Оно было также
перенято у Хазарского каганата вместе с изводом от иудейского библейского священства и легло в
основу новой государственности – хоть Русского каганата, хоть Киевской Руси.
И тут нам снова надо вернуться к Андрею Боголюбскому.

41
У истоков русской эсхатологии и державности
Но сначала я напомню, почему вопросу о генезисе русского типа власти и, соответственно,
государственности приходится придавать такое значение и так тщательно анализировать. Вот что, в
частности, пишет об этом Ричард Пайпс:
«Если монголы никак не повлияли на Россию или если это влияние не затронуло политической сферы,
то российскую приверженность самодержавной власти, причем в самой крайней, патримониальной, форме
придется объявить чем-то врожденным и вечным. В таком случае она должна корениться в русской душе,
религии или каком-то другом источнике, не поддающемся изменениям. Но если Россия, напротив,
заимствовала свою политическую систему от иноземных захватчиков, то шанс на внутренние перемены
остается, ибо монгольское влияние может со временем смениться на западное» [Ричард Пайпс. Влияние
монголов на Русь: «за» и «против». Историографическое исследование // Неприкосновенный запас
№ 5. 2011 http://www.intelros.ru/readroom/nz/neprikosnovennyy-zapas-79%E2%80%9352011/12104-vliyanie-
mongolov-na-rus-za-iprotiv-istoriograficheskoe-issledovanie.html ].
Мы уже говорили о том, что в Киевской Руси существовало некое «разделение властей: между
князем (или дуумвиратом) и вечем (народным собранием), в котором сильно было влияние
боярской аристократии. Князья стремились при этом занять Киевский великокняжеский стол.
Андрей Боголюбский совершил настоящую революцию в данной политической традиции: он в 1155
году вопреки воле отца покидает Вышгород – традиционное место второго князя (в Киеве в это
время княжил его отец Юрий Долгорукий) и бежит в Суздальскую землю с похищенной из
Вышгородского женского монастыря иконой Св. Богородицы, привезенной из Цареграда
(Константинополя) и писанной, как гласит предание, Св. евангелистом Лукою. Перенесение этой
иконы во Владимир (в честь чего она стала почитаться как «Владимирская») стало предтечей
переноса туда из Киева и великокняжеского стола. Это произошло после смерти Юрия Долгорукого
(1157), когда Андрей стал князем Владимирским, Ростовским и Суздальским – «самовластцем всей
Суздальской земли» и перенес столицу княжества во Владимир.
Следующей вехой произведенного Андреем Боголюбским «переворота в политическом строе
Русской земли» (В.О. Ключевский) стал его показательный погром Киева в 1169 году, после которого
Киев уже не возродился. В монастырях и церквах Киева, в том числе Софийском соборе, были
захвачены и вывезены не только драгоценности, но и сакральные предметы: иконы, кресты,
колокола и ризы.
Лишение Киева статуса сакрального центра и перенос его во Владимир являлось не прихотью, а
новым направлением, новой концепцией государственности. На это указывает то, что еще за пять
лет до погрома Киева князь Андрей построил во Владимире Золотые ворота, прообразом которых
были, как и в Киеве, Золотые ворота Константинополя, являвшиеся, в свою очередь, прообразом
Золотых ворот Иерусалима.
Строительство Золотых ворот Владимира – это всего лишь один символический акт из
огромного объема архитектурно-строительного утверждения идеологической доктрины преемства
русской великокняжеской власти от Израиля и самого Иисуса Христа (что до этого наблюдалось
лишь в Киеве). И поскольку тема прославления княжеской власти и окружения ее ореолом святости
отчетливо звучит и в летописях, и в церковно-учительной литературе, рассмотрим эту религиозно-
зодческую ипостась деятельности Боголюбского подробнее.

42
 1. Церковь Покрова на Нерли.
Летопись XVI века «Владимирский летописец», сообщение от 1158 года о строительстве
Боголюбским церкви Покрова на Нерли:
«Cии же князь Ондреи Боголюбовныи град спом осыпа, постави ту церковь камену Рожество святеи
Богородици на Клязме реке, а другую Покров святеи Богородици на Нерли, и устрои монастырь» [эта
цитата и последующие сведения из: Тимофеева Т.П., Новаковская-Бухман С.М. Церковь Покрова на
Нерли. М. 2003 http://rusarch.ru/timofeeva3.htm].
Среди всех построек Андрея Боголюбского только эта церковь почти полностью сохранила свой
первоначальный архитектурный облик и резной декор. В центральных полукружиях-закомарах
северного, южного и западного фасадов располагаются три одинаковых рельефа, которые
представляют восседающего на троне царя Давида в окружении парных изображений львов и
голубей.
В христианской традиции царь и пророк Давид почитался не только как прародитель и
ветхозаветный прообраз Христа, но и как образец сильного, мудрого и справедливого царя. Многие
средневековые государи, желая уподобиться ему, изображали Давида вместе с царем Соломоном на
стенах своих дворцов. Однако только на соборах владимирских князей Андрея Боголюбского и
Всеволода III образы царя Давида венчают весь цикл резных изображений на фасадах.
Известно, что в свое царствование Давид завоевал гору Сион, на которой основал Иерусалим
как столицу Иудеи – и решил построить там храм Богу, который был впоследствии возведен его
сыном Соломоном на восточном склоне горы. Таким образом, Сион в представлении людей стал
Святой горой, символом Церкви – жилища и Дома Бога, что отразилось, помимо текстов Псалтири,
в словах апостола Павла: «Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному
Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев» (Евр. XII, 22-23). Именно
этот текст мог послужить основой для изображения церкви («торжествующего собора»),
увенчанной фигурой царя Давида.
Давид на стенах церкви Покрова, как и Орфей и Христос в росписях катакомб и на
раннехристианских саркофагах, изображен как Пастырь, и это отражает идущую от библейских
текстов традицию воспринимать царей как пастырей, а вверенный им народ – как их паству: «И
поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; и Я, Господь, буду им
Богом» (Иез. XXIV, 23, 24).
Обратимся теперь ко львам, окружающим фигуру Давида – лев стал впоследствии гербом
города Владимира. В ветхозаветную эпоху словосочетание «Лев Давида» стало титулом Мессии. Во
Второй книге Ездры говорится о фигуре льва и приведены слова: «Это — Помазанник, сохраненный
Всевышним» (3 Езд. 12, 32). В христианской традиции зачастую лев является одним из символов
Христа. Лев Иуды упоминается в Откровении Иоанна Богослова (Отк. 5:5): «И один из старцев сказал
мне: не плачь, вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять
семь печатей её». Очевидно, что использование льва на рельефах фасада церкви имеет прямое
отношение к связи Русь — Новый Израиль.
Приводя эти сведения, Тараторин Д.Б. предполагает: «Андрей строил свою столицу как «ковчег
спасения» — Новый Иерусалим, где соберутся праведные, подвластные новому Давиду» [Тараторин Д.Б.
С. 13]. Почему? Все дело в том, что 1158 год – это 6666 год по использовавшемуся в те времена на
Руси Константинопольскому летоисчислению «от сотворения Мира», и весь период в окрестности

43
этого года происходил под знаком ожидания событий, связанных с «концом света». Мы увидим
далее как подобные же ожидания, но уже в XV веке, воплотились в идее «Москва – Третий Рим»…
«То есть мы видим, – заключает Д.Б. Тараторин, – что авторитарная стратегия Московских князей
была вовсе не заимствована у монголов. Она была инспирирована сознанием своей особой миссии —
утверждения Руси как Нового Израиля, избранной Богом земли. Причем избранной именно в
апокалиптической перспективе. И впервые цель эта была задана Андреем Боголюбским. И идея
отождествления Руси с Новым Израилем не только не забывается и не отходит в тень, напротив, она
становится со временем, основой самоидентификации Московии и ее правителей» [Тараторин Д.Б. С. 15].
2. Архитектурный комплекс Владимира.
Обратимся к специальной работе Н.И. Солнцева, посвященной созданию этого комплекса
[Солнцев Н.И. К вопросу об обосновании причин создания архитектурного комплекса во
Владимире-на-Клязьме // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2016. № 3.
С. 86–92].
В том же 1158 году Боголюбским были заложены Золотые ворота Владимира, начато
строительство Успенского собора, а также церкви Рождества Богородицы в Боголюбове. Логично
предположить, что по замыслу князя Владимир должен был стать альтернативой матери городов
русских Киеву. Но поскольку нагрузка архитектурного комплекса Киева была напрямую связана с
эсхатологическими переживаниями 1037/38 годов (подобная датировка опиралась на широко
известное в это время «Откровение» Мефодия Патарского, согласно которому 1000 лет надо было
считать не от даты рождения Иисуса Христа, а от его смерти, появления антихриста и его 3-летнего
правления), можно предположить, что владимирское строительство имело не только внешнюю, но
и внутреннюю символику, аналогичную предшествующему образцу, то есть и киевская, и
владимирская строительная инициатива имела одинаковое содержание. Владимир должен был не
столько стать политической альтернативой Киеву, сколько превратиться в «новый» Новый
Иерусалим, духовно-нравственный центр, новое место единения Земли Русской накануне
Страшного суда.
«Архитектурный замысел, реализованный князем, – указывает исследователь, – не просто создавал
конкуренцию “матери городов русских”, а полностью перенимал у нее функции “Нового Иерусалима”,
воссоздавая тот же концепт на иных, отличных от киевских принципах. На смену стихийной
сакрализации пространства, реализованной в архитектуре Киева, приходит осмысленная, конструктивно
выверенная концепция, основанная на насаждаемом князем Андреем культе Богородицы, ее Рождества в
Боголюбовском храме на востоке и Успения пред Золотыми воротами на западе» [Солнцев Н.И. С. 90]
Итак, строительство Боголюбским сразу четырех храмов, посвященных Богородице (Рождества
в Боголюбово, Покрова на Нерли, Успения у Владимира, а также Церковь Положения Риз
Богородицы на его вратах), равно как и упомянутое хищение им из Вышгорода чудотворной, особо
почитаемой иконы Богоматери, ставшей «Владимирской», имели свое особое значение:
доказательство особого покровительства Богоматери владимирской земле, которая получила
чрезвычайно важное значение в эпоху правления Андрея Боголюбского, много сил посвятившего
утверждению избранности своего княжества. И, возвращаясь к похищению иконы Богоматери из
Вышгорода, отметим, что по сказанию «О чюдесех пречистыя Богородица Володимирьскои иконы»
Боголюбский не похищает икону из переданного ему в удел княжества, а смиренно, на коленях
перед иконой, просит Богоматерь посетить «новопросвѣщеныя люди» и быть ему заступницей в

44
Ростовской земле… И последующие в пути чудеса должны свидетельствовать, что это деяние, а
значит и сам Боголюбский, находятся под покровительством Богоматери
[https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/biblioteka-literatury-drevnej-rusi-tom-4/5].
Перейдем к следующему моменту формирования Боголюбским своего образа как воплотителя
божественной воли.
Современником Боголюбского был император Восточной Римской империи (Византии)
Мануил Комнин, прозванный греками «Великим» и прославившийся, в частности, своими
военными успехами против «сарацинов». Мануилу был посвящен целый сонм былин и легенд,
причем за ними можно обнаружить конкуренцию двух сильнейших на тот момент княжеств:
Новгородского и Владимирского.
В Великом Новгороде Мануил стал героем сказания «О чудном видении Спасова образа Мануилу,
царю греческому» («О Спасе Мануила»). Согласно ему, икона новгородского Софийского собора Спас
на престоле была написана самим Мануилом и явила ему чудо. После того как император наказал за
неподобающее поведение греческого священника, он сам был наказан, обнаружив утром на своем
теле раны и наказующий жест на иконе. После этого василевс перестал вмешиваться в церковные
дела…
Надо сказать, что мифология подобного рода, как и более поздняя новгородского
происхождения «Легенда о Белом клобуке» (мы к ней еще обратимся), была полностью
противоположна той идеологии самодержавия в духе Израильско-Иудейского царства и
подчинения ему священства, которой руководствовался Боголюбский, – ведь еще ранее он пытался
учредить у себя особую, альтернативную Киевской, митрополию, проведя епископа Федора в
положение «нареченного епископа Ростовского и Суздальского» [Карташев А. Собрание сочинений:
В 2 т. Т. 1: Очерки по истории русской церкви. М. 1992. С. 177]. Поэтому Боголюбским была
использована для «контрпропаганды» другая легенда.
Согласно ей, 1.08.1164 года, когда князь владимирский Андрей Боголюбский победил булгар
(что было в действительности), император Мануил совершил победоносный поход на сарацин (чего
не было). И в связи с этим мнимым «совпадением», Андрей Боголюбский учреждает в честь своей
победы над волжскими булгарами 1 августа новый церковный праздник – память Всемилостивому
Спасу и Пречистой Его Матери («Медовый Спас» в народе).
«В Слове об установлении праздника сообщается ни много ни мало, – отмечает исследователь, – что
он был введен совместно князем Андреем Юрьевичем и императором Мануилом Комнином: “…
Благочестивому и верному нашему цесарю и князю Андрею уставлыцю се праздновати со царемъ
Мануилом повелениемъ патриарха Луки и митрополита Костянтина всея Руси и Нестера, епископа
ростовьскаго”. При этом утверждается, что после победоносной битвы: “И воротився от сеча, вси видеша
луча огнены от иконы Спаса нашего Владыкы Бога, и весь полк его открыть”. Более того, в далеком своем
далеке эти лучи якобы созерцал и император Мануил, также одержавший в этот день победу над
сарацинами» [Тараторин Д.Б. С. 19].
Уравнивание «цесаря и князя Андрея» с императором Византии было наглядным отражением
глобального процесса самозваного преемства Руси от «Второго Рима». Называние Боголюбского
«самодержцем» (перевод греческого «автократор») указывает, по мнению ученых и богословов, на
восприятие русской властью в преддверии «конца света» идеи «Удерживающего» (греческое
«катехон»), являющейся одной из ключевых в христианской эсхатологии и сформулированной

45
апостолом Павлом во «Втором послании к фессалоникийцам» (2:7-8): «Ибо тайна беззакония уже в
действии, только не свершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь, – И тогда
откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия
Своего…». От «самодержца» и, соответственно, от «удерживающего» берет свое начало и слово
«держава». И вот как видится роль Боголюбского в связи с этим понятием современному апологету
русской державности:
«Первым понял свое великокняжеское значение как обязательство «удерживающего» внук Владимира
Мономаха – святой Андрей Боголюбский. Второй сын Юрия Долгорукого, он родился около 1110 года. Когда
умер его дед, святому Андрею было около пятнадцати лет, и он, несмотря на то, что жил большей частью
в Ростово-Суздальских краях, вполне мог слышать наставления Мономаха или читать их. /…/
…Молодость святого Андрея омрачилась спорами отца его, Юрия, со своим братом Мстиславом за
великое Киевское княжение. Святой Мстислав был старшим и имел все права на него, но честолюбие и
неуживчивый нрав Юрия толкали его к распре, тем более что кротость брата он принимал за слабость
или робость. Святой Андрей Боголюбский видел настоятельную необходимость сломать, упразднить
этот родовой строй с тем, чтобы расчистить место единому Русскому государству. Смолоду известный
набожностью, умом и боевой удалью, он на собственном опыте убедился в гибельности родственных
княжеских споров и несогласий. Не желая участвовать в междоусобице родичей, в 1115 году Андрей ушел на
север, где ростовцы и суздальцы признали его своим князем. Там он основал новое великое княжение
Владимирское, которому Промысел Божий предназначил стать почти на два столетия сердцем Русского
государства. /…/
Чувствуя, что Россия гибнет от разделения власти, святой Андрей в своих стараниях ввести
единодержавие особо рассчитывал на покров и заступление Пресвятой Богородицы. /…/
В памяти потомков он остался русским властителем, почувствовавшим себя не владельцем земли, а
Божьим слугой, попытавшимся воплотить в жизнь идеал христианской государственности» [Снычев
Иоанн (митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский). Самодержавие духа: Очерки русского М.
2007. C. 136-140].
Косвенным образом ту же мысль о генезисе русского самодержавия выражает и светский
историк:
«…Петр почитал себя Отцом Отечества. Этот титул он принимает вместе с императорским. Он
— Отец, а народ — неразумное дитя. То есть, как и Грозный, он за все и всех в ответе. /…/
Впрочем, есть основания полагать, что император осознавал, что наследует не только Грозному, что
он реализовал замысел куда более древний. Именно в его царствование (в 1702 году) происходит официальная
канонизация Андрея Боголюбского. /…/
Очевидно, что первый император, таким образом, вполне сознательно почтил первого из русских
князей, попытавшегося стать самодержцем. И кстати, как и Петр, дружившего с немцами и
привлекавшего иностранных мастеров» [Тараторин Д.Б. С. 229-230].
Подытожим выводом того же исследователя:
«…Система, которую пытался выстроить Андрей Боголюбский в борьбе с исконно русскими
политическими силами — боярско-аристократической и демократическо-вечевой, оказалась не только
жизнеспособной, но и в конце концов безальтернативной. Это произошло, в частности, в связи с очень
специфичной практикой колонизации Северо-Востока Руси славянским населением. Переселенцы с южных,
атакуемых половцами земель, оказывались в полной зависимости от князя. Без его защиты и

46
экономической поддержки (патернализма) поставить хозяйство “на ноги” было практически невозможно.
Эта зависимость от князя действительно, как отмечается многими исследователями, возросла во
времена, когда Русь была подчинена ордынским ханам. Дело в том, что в этот период князю не нужно
было, как его западным коллегам, договариваться с сословиями, ему достаточно было получить поддержку
хана, и с помощью ордынцев он был способен подавить любую оппозицию. Таким образом, постепенно
замысел Андрея Боголюбского был реализован. Но возник этот проект абсолютно самостоятельно, задолго
до нашествия Батыя» [Тараторин Д.Б. С. 9].

Во мраке ненавистного «шатра»

«Золотой Шатер» – это правильный перевод названия монгольской «Золотой орды» («Алтын
ордон»), под игом которой оказалась с середины XIII и на два с половиной века бóльшая часть
«Русской земли».
Мы выяснили ранее, что пресловутое «ордынское начало» с его «если могу убить – убью»
присутствовало в характере русской власти в течение всех предшествующих монголо-татарскому игу
четырех веков – с момента ее институализации сначала в форме Русского каганата, а затем и
Киевско-Владимирской Руси. Пребывание в течение двух с половиной веков в составе Золотой орды
просто законсервировало ту среду, в которой это начало приобретало свои особые формы.
«”Основной инстинкт” России – убить» – так максимально кратко выразил этот характер
Александр Невзоров, комментируя ее очередную, в длинной череде подобных, военную экспансию
[«Невзоровские среды». 08.02.2023 https://youtube.com/live/5opSVzAnH9k?si=EnSIkaIECMiOmarE].
Подтверждая существование этой поведенческой константы русской власти и русской
государственности, мы попытаемся выяснить теперь их свойства, ответственные за поддержание
этой константы. И в этом нам сначала поможет сравнительный анализ режимов русских
образований как подпавших под иго, так и избежавших этого.
Если Новгородское княжество с самого начала сохраняло свою автономию, имея свою
отдельную историю образования, то остальные земли древнерусского государства уже к началу XIII
века начали разъединяться географически и разобщаться в своих интересах.
После прихода в запустение Киева, Чернигова и Переяславля начинается движение населения в
двух направлениях. Первое – на Северо-Восток, в Ростово-Суздальскую область, где появилось
множество поселений, в частности, Москва («Москов»). По тому, что в названиях многих новых
поселений повторяются топонимы южно-русских областей (Звенигород, Галич, Переяславль,
Стародуб, Вышгород, Перемышль, Рогачев), а также по свидетельству летописца можно сделать
вывод, что это население пополнялось переселенцами из Приднепровья. Но оттуда же шло
движение и на запад – в Галицкую и Волынскую земли, по склонам Карпат и на пути из Руси в
Польшу и другие западные страны.
Отметим, что у сформировавшихся таким образом двух центров притяжения населения
русских княжеств экономические интересы и политические задачи были различны. Например,
торговля с Западной Европой, сменившая торговлю с пришедшей в упадок Византией, шла у
разных групп княжеств разными путями: у Северо-Восточной группы – через речные системы и
Балтийское море, у Юго-Западной группы – сухопутным путем через Венгрию и Польшу.

47
Соответственно, Юго-Западные княжества вовлекались в сферу влияния Польши, Литвы и Венгрии;
Северо-Восточные же сталкивались с финно-угорскими племенами, а затем, в XII в., жестко
противостояли немцам и шведам.
И вот что произошло, когда в Русские земли вторглись монголы, совершившие в 1237-1238
годах:
– избиение Рязанской и Суздальской земель;
– разорение десятков городов, включая Владимир-на-Клязьме, Суздаль, Москву, Переяславль,
Углич, Ростов, Ярославль, Вязьму и Козельск;
– разорение в 1239 году Переяславля Южного и Чернигова;
– взятие в 1240 году Киева и Владимира Волынского;
– разорение вслед за тем Галича (к этому моменту часть князей была вынуждена искать
убежища в Венгрии и Польше).
Переяславское, Киевское, Галицкое и Волынское княжества прекратили свое существование на
десятилетия, а оставшееся в живых население ушло в леса – как в северном направлении, так и к
юго-западу, в Карпатских горы.
Таким образом, возникли новые волны переселения в направлениях Ростово-Суздальском и
Галицко-Волынском и, соответственно, два центра нового сосредоточения русов, две «Руси», а
опустевшие степные территории стали Диким полем практически без населения.
Первым государем у этой раздваивающейся Руси стал в 1254 году Даниил Романович Галицкий,
который, выиграв в 1245 году междоусобную войну за отцовской наследство и установив мирные
отношения с Ордой, добился права передавать власть в своих владениях по своим порядкам.
Принятие им от Папы Римского Иннокентия IV титула «короля Руси» ознаменовало выбор
западноевропейского вектора развития Галицко-Волынской Руси, в отличие от совершенного иного
вектора другой, Северо-Восточной Руси, центр которой постепенно переместился в Москву.
Сравним символические «координаты» этих векторов при помощи таблицы.

48
 Московская Русь (Великая Русь, Росия) Галицко-Волынская Русь (Малая Русь,
Украина)
1299 год: резиденция митрополита 1303 год: константинопольский патриарх
Киевского и всея Руси была перенесена из Афанасий возвел галицкого епископа
Киева на северо-восток митрополии во Нифонта в сан митрополита. Образованная в
Владимир-на-Клязьме, в 1325 – в Москву. 1354 году Галицкая митрополия охватывала
1310-1314: Великий князь Михаил Тверской в шесть епархий: галицкую, перемышльскую,
переписке с константинопольским владимиро-волынскую, холмскую, луцкую и
патриархом Нифонтом I назван «Великим туровскую (то есть также часть территории
князем всея Руси» (титул «всея Руси» современной Беларуси), которые в
использован, очевидно, по аналогии с византийских источниках получили название
именованием православных иерархов). «Малая Росия» (греч. Μικρά Ῥωσία — Mikrá
С 1354-го территория 19 епархий под Rhōsía).
властью киевского митрополита, 20.10.1335: Князь Галицкий и Волынский,
резиденция которого находилась до 1461 король Руси Юрий II Болеслав в грамоте к
года в Москве, именуется «Великая Русия» великому магистру Немецкого ордена
(Μεγάλη Ῥωσία — Megálē Rhōsía). Дитриху от года называл себя «dux totius
1-я пол. XIV в.: борьба тверских и московских Rusiæ Minoris» («князь всея Малыя Руси»).
князей за приобретение в Орде ярлыка на 1-я пол. XIV в.: Мирное (дипломатия и браки
великое княжение. Возвышение Московского детей) присоединение к Великому княжеству
княжества. Венчание на великое княжение Литовскому («Литве») Западно-Русских
Симеона Гордого «шапкой Мономаха» – земель, включая Волынь, Гедимином, взявшим
золотой тюбетейкой, которой хан Узбек титул «король литовцев и русских».
наградил за преданность его отца Ивана Образование малорусской (украинской)
Калиту. народности с зачатками собственной
государственности.

И глядя в таблицу, мы обнаруживаем, что вектор развития Московской Руси («Московии»)

можно с полным основанием назвать «византийско-азиатским». А в отделившейся Галицко-
Волынской Руси стала формироваться отдельная народность со своим языком, которая продолжала
считать себя «русами», но все менее походившая на московитов своими общественным устройством,
идеологией и институтами. Монгольское нашествие сыграло таким образом роль фактора среды,
приведшего к «дизруптивному отбору», если использовать биологическую аналогию. Галицко-
Волынская Русь стала развиваться в русле непосредственного притяжения, а затем частичной
культурной ассимиляции ее Западной цивилизацией (в лице прежде всего Польши), а Московия – в
русле прежних традиционных интенций, которые были заложены в русскую общность еще в
домонгольский период.
Собирание русских земель вокруг Московского княжества, оказавшегося нетронутым
нашествием татар в XIII в., происходило в XIV в. медленно, в условиях постоянной и унизительной
зависимости от Орды, постоянного к ней апеллирования в чудовищных междоусобицах. Покупка в
Орде ярлыков сочеталась в этом собирании с силовыми методами захвата земель.
Собирание это завершилось в конце XV в., когда в 1471 году войска Ивана III одержали победу в
Шелонской битве над Новгородом, а в 1478-м Новгород был окончательно присоединен к
Московскому княжеству.

49
 Разделение русских земель между Великим княжеством Литовским и Московией в результате
монгольского нашествия иллюстрирует следующая карта (Исторический музей, Москва):

При этом от Золотой орды, обусловившей это разделение, осталось пустынное Дикое поле,
колонизовавшееся казачеством обоих государств и частично вошедшее позднее в территорию
Левобережной Украины.
Следует отметить, что поход Ивана III на Новгород был вызван уже не материальными, а
идеологическими мотивами.
Дело в том, что во второй четверти XV в., пока русские князья ослепляли и убивали друг друга,
борясь за великокняжеский стол, на европейской исторической сцене произошло два события,
определившие вектор всего последующего развития Московской Руси в самодержавную империю.
Первое событие – это беспрецедентное дотоле избрание в 1448 году собором русских епископов
в Москве нового митрополита Киевского и всея Руси Ионы, что явилось началом фактической
самостоятельности (автокефалии) северо-восточных русских епархий. По смерти Ионы (1461)
избранный в Москве митрополит Феодосий и его преемники стали носить титул митрополитов
Московских и всея Руси, сохранив лишь формальное подчинение Константинополю.
Избрание Ионы было вызвано тем, что поставленный Константинополем против воли
Московского князя Василия II Темного митрополит Киевский и всея Руси Исидор подписал в 1439
году Флорентийскую унию о воссоединении православной Восточной Церкви с Западной

50
католической, что было определено как предательство православия, ибо по этой унии папа
признавался наместником Св. Петра, его суду подчинялась вся церковь, он был объявлен отцом и
учителем всех народов, а Константинопольскому патриарху отдавалось второе место в церковной
иерархии.
Уния стала прекрасным поводом для давно тяготившихся зависимостью от Византии в
религиозных вопросах Московских князей отделиться от Константинопольской патриархии.
Вторым событием стало взятие Константинополя турками в 1453 году. Нетрудно понять, что
оно было воспринято через призму недавней унии, целью которой со стороны Греческой церкви
было как раз получение помощи от Рима для защиты от неверных. Изгнав Исидора, отказавшись от
унии и выказав неподчинение Константинополю, Василий II после падения «отпавшего от
православия» Константинополя («Царьграда»), гибели императора Византии и пленения
неверными патриарха стал в общественном сознании не только защитником православия и
благочестия, но и наследником Византийской империи, новым главой православного мира.
Великокняжеская, царская власть становится с этой поры безусловно выше церковной, а Москва
объявляется в 1492 году митрополитом Зосимой «новым градом Константиновым».
Таким образом, в Московии, ядре Северо-Восточной Руси, созрела и вышла на первое место
идея богоизбранности Руси, ее особой роли в мировой истории – так называемая «русская идея». И
потому, когда в 1470 году новгородцы отправили своего кандидата в архиепископы на поставление в
сан не к московскому митрополиту, а к киевскому, это предопределило последующее завоевание и
подчинение Новгорода Москве. «И о том, дети, подумайте – увещевал новгородцев митрополит
Московский и Всея Руси Филипп I, – Царьград непоколебимо стоял, пока в нем, как солнце, сияло
благочестие, а как скоро покинул он истину да соединился с латиной, так и попал в руки поганых»…
Неслучайно именно в княжение Василия II Темного за московским князем устанавливается в
церковных речах и писаниях царский титул, причем впервые это происходит в 1442 году, сразу
после изгнания подписавшего унию митрополита Исидора, а в 1452-м Василий II назван уже «всея
Руси самодержцем».
Одновременно в письменности Московской Руси стало все чаще употребляться название страны
«Росия», являющееся калькой с Византийского (греческого) ее наименования. Этот термин,
применявшийся сначала в титулах церковных иерархов, начинает использоваться и в титулах
великих князей (прежде всего Ивана III).
К концу XIV в. государственность северо-восточной Руси представляла собой иерахию, внешне
подобную западноевропейской: Царь Орды – Великие князья («короли») (Владимирский-
Московский, Тверской и Рязанский), получавшие от царя ярлыки на великие княжения – удельные
князья («герцоги»). Но, несмотря на внешнее сходство с западным, русский феодализм не развился
до соответствующих форм экономических отношений и правовых институтов.
Приведем хронологию исторических и символических вех становления в Московии-России
самодержавной государственности с идеологией богоизбранности и антизападного изоляционизма:
1442: изгнание митрополита Киевского и всея Руси Исидора; появление официального царского
титула в именовании московского князя.
1448: избрание нового «митрополита Киевского и всея Руси» Ионы, фактическое
провозглашение автокефалии Московской митрополии.

51
 1461: избрание митрополита Феодосия «Московского и всея Руси» с формальным подчинением
Константинополю.
1453: падение Константинополя.
1472: женитьба Великого князя Московского Ивана III на племяннице последнего византийского
императора Софье (Зое) Палеолог.
1478: полное подчинение Новгорода Москве Иваном III, упразднение в нем вечевых порядков.
1480: второй неудачный поход хана Ахмата на Русь («стояние на Угре»), после которого Золотая
Орда уже не претендовала на власть над Москвой.
1480: заключение союза против Литвы и Орды с Крымским ханством (Менгли-Гирей).
1482: разорительный набег Менгли-Гирея на польско-литовскую Украину. Послание в дар
Ивану III потира и дискоса из ограбленного крымцами киевского Софийского собора.
1487-94: союзничество Руси с Крымским ханством в необъявленной войне с Литвой и Польшей.
Конец XV в.: пропаганда московским духовенством идеи о происхождении Рюриковичей от
«сродника» римского императора («царя») Августа и о получении Владимиром Мономахом
царских регалий от византийского императора и титула «царь Великиа Русия». Москва – «новый град
Константинов» (митрополит Зосима, 1492).
1497: принятие византийского двуглавого орла в качестве герба российской монархии.
Придание наименованию «самодержец» статуса официального титула Великого князя.
Вот так, под «шатром» золотоордынского гнета, но в грезах о своей божественной миссии и
грядущем «спасении» созревала в Московской Руси наступившая в XVI веке самодержавная тирания
Ивана IV (Ивана Грозного, Ивана Ужасного, Ивана Мучителя), приведшая к великой Смуте начала
XVII века и, как это будет обосновываться, сделавшая неизбывной ту историческую траекторию, по
которой движется Россия и в настоящий момент.

«Какое в России было общественное сознание в XVI веке?»

Этот вопрос был задан слушателю онлайн-курса профессором С.А. Медведевым в качестве
риторического в ходе микродискуссии после его лекции, посвященной государственно-
пространственному измерению российской истории.
До того момента слушатель по наивности полагал, что характеристическая сущность
избраннического общественного сознания России, на которую он ссылался, – это некое общее место.
Оказалось, что нет. Что «Москва – Третий Рим» по мнению профессора – это просто идеологема,
вроде «Народ и партия едины!»… И что, судя по реакции, сама мысль о возможности (не говоря уже
о значимости) общественного сознания в тот период представлялась ему абсурдной…
А относительно познавательной значимости указанной идеологемы было сказано следующее:
«Не надо принимать идеологемы и вот эти все идеологические конструкты за какие-то интенции, за
какие-то факты общественного сознания, которые проявляются сейчас… Если мы сейчас позволим
обманываться какими-то вот этими… я не знаю. Или вы можете поговорить о “православии,
самодержавии, народности”, например. Еще одна идеологема. “Мы не можем понять современную Россию,
если мы не изучим «православие, самодержавие, народность»…”».

52
 Что ж, можно поговорить и о «православии, самодержавии, народности». Словами академика
Юрия Пивоварова (на авторитет которого опирался временами и профессор):
«Наша же известная триада “православие, самодержавие, народность” была создана по прямому
указанию Николая Павловича Романова, царя русского. Он заказал сформулировать русскую идеологию. И
графу Сергею Семеновичу Уварову, человеку блистательному, образованнейшему (это не значит, что я его
поклонник) это удалось. Он создал гениальную формулу, которую я считаю очень вредной, нехорошей, но...
Она во многом адекватна, выражает русскую органику, точна. Почему она осталась? Потому что
соответствовала, повторяю, русской органике и отчасти соответствует ей даже сейчас [Владимир
Ханелис. Академик Пивоваров о будущем России // Корни. 2012. № 56. С. 5-15].
Так вот – было, было в России в XVI веке по тем же причинам общественное сознание,
сочетавшее в себе идею избранничества и, тесно с нею связанное, сакральное восприятие власти,
воплощаемой «самодержцем». Это сознание, которое с полным правом можно называть
«традиционным», определяет и до сих пор базовый культурный слой, задав политическую культуру
России на века вперед. И мы еще к этому не раз вернемся.
А пока приведу лишь как «информацию к размышлению» цитату из перевода современного
той эпохе латинского издания 1578 года:
«Русские хвалятся, что они восприняли христианскую веру от святого апостола Андрея: еще раньше
Ольги и Владимира, как говорят их летописи, он приплыл из Греции по Эвксинскому Понту к устью реки
Борисфена, по-местному называемого Днепром, и оттуда против течения реки дошел до Киева, в то время
– столицы Руссии, и там всю землю русскую благословил и крестил и установил там крест. Из Киева, как
говорят, он дошел до истоков Борисфена, называемых Днеперском. Оттуда он двинулся на Новгород
Великий, а затем через Германское море поплыл в Рим. Наконец, на Пелопоннесе в Греции, при царе по
имени Аг он был за Христа распят на кресте (прим.: Аг Антипатр – проконсул в Патрасе Эгей). /…/
Русские хвалятся, что только они вместе с греками являются истинными христианами, римлян же
и других христиан осуждают и проклинают как отступников от первоначальной церкви и изменников
семи святым соборам. /…/
Нынешний государь Московии Иоанн Васильевич властью, которой он обладает над своими
подданными, далеко превосходит монархов всего мира, так как авторитету своему (или, точнее, тирании)
подчинил как людей духовных, так и светских всех сословий; свободно и по своему произволу распоряжается
жизнью и имуществом всех (без всякого их сопротивления). И ни один из советников не имеет перед ним
такого авторитета, чтобы осмелился не согласиться с ним или воспротивиться в чем-нибудь, хотя бы и в
явной несправедливости.
В конце концов все – как вельможи, так и чиновники, как люди светского сословия, так и духовного, -
официально признают, что воля государева есть воля Божья и, что бы государь ни совершил, хотя бы и
ошибочное, он совершил по воле Божьей. /…/
И даже если государь поступает дурно или к ущербу для государства, все это восхваляют как деяние
благое и весьма полезное» [Александр Гваньини. Описание Московии. М. Греко-Латинский кабинет.
1997].

53
История с географией (деконструкция)
Магистральной концепцией упомянутого онлайн-курса известного журналиста, политолога, а
также профессора Сергея Александровича Медведева «Российское государство и российское
пространство», читавшегося им весной 2021 года в «Свободном университете», являлось
рассмотрение политической культуры России как результата ее модернизации по западному
образцу начиная с эпохи Ивана Грозного. В самые сомнительные моменты такого рассмотрения
объяснялось, что модернизация эта была «поверхностной» или даже «имитационной», ну а в
результате сошла на нет после прекращения СССР.
Что именно дает нам такая концепция, что она позволяет понять? «Россию нужно
переучреждать» – таков вывод. Но вот если бы удалось провести в 90-х люстрацию, то, видимо,
переучреждать не пришлось бы. Роковая ошибка… Ну а главная и глубинная причина того, что
модернизация эта получилась не такой, какой она должна была быть (видимо, выводящей Россию в
число «нормальных» европейских стран), – это свалившееся на нее огромное негостеприимное
пространство, сформировавшее «неправильный» тип государства…
По сути – это концепция заранее обреченной модернизации, не дающая нам ничего нового по
сравнению с другими теориями «географического проклятья» России.
Теорию «географического проклятья» обосновывал, например, один российский публицист
(полковник Федеральной пограничной службы) в своей знаменитой книге «Почему Россия не
Америка?» [Паршев А.П. Почему Россия не Америка. М. 2003]. «А чем Россия не Нигерия?» –
отвечал Паршеву в своей книге другой, либеральный публицист [Смирнов И.Ю. А чем Россия не
Нигерия? М. 2006]. «Почему одни страны богатые, а другие бедные» – так называлась попытка
разрешить этот «парадокс» авторов рекомендуемого в курсе издания [Дарон Аджемоглу, Джеймс
А. Робинсон. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и
нищеты. М. 2015]… И в общем-то вполне разрешили: дело не в географии, а в действенности тех или
иных институтов – инклюзивных или эксклюзивных.
Что же касается отдельных составляющих этой «модернизационной» концепции…
Вот я сейчас как дважды два докажу, что, вопреки утверждению профессора, «модернизация»
во времена Ивана Грозного происходила вовсе не по «классическим западным канонам», а по
османским! Да-да – вот эти самые «организационные и военные технологии» с точностью до
терминологии и устройства затворов фитильных ружей повторяли «магометанские» – не зря же
«Иван Пересветов» (скорее всего – сам Иван Грозный, как считал Д.Н. Альшиц) давал Ивану
Грозному советы брать за образец турецкие политические обычаи! Вот, пожалуйста, серьезный
научный труд на эту тему [Нефедов С.А. Реформы Ивана III и Ивана IV: Османское влияние //
Вопросы истории. 2002. № 11 http://book.uraic.ru/elib/Authors/NEFEDOV/Science/Russia/Osman.htm].
И что это меняет? Всего-навсего то, что теряется «правильный», в определенном смысле,
идеологический окрас, заключенный в этих «классических западных канонах».
Для меня очевидно, что «географический» подход к исследованию политической истории
России ложен и непродуктивен. Но имеет смысл выявлять заключенный порою в его риторике
подтекст – тогда может открыться и нечто сущностное.

54
 Один из метафорических тезисов профессора звучал так: «Россия колонизировала саму себя»
(принадлежащий, видимо, Александру Эткинду [Русская литература, XIX век: Роман внутренней
колонизации // Новое литературное обозрение. 2003. № 59. С. 103–124]). А в качестве методического
обоснования предлагался фундаментальный труд Дмитрия Тренина [Trenin, Dmitri. “Chapter 1. The
Spatial Dimension of Russian History”, in: Dmitri Trenin. The End of Eurasia. Russia on the Border
between Geopolitics and Globalization. Washington, DC: Carnegie Endowment for International Peace,
2001, pp. 39-86], в котором «исследуется значение территории и территориальных приобретений в
истории России». Рассмотрим его подробнее.
Уже в самом начале указанного текста Дм. Тренин цитирует Константина Леонтьева,
заявившего, что Россия была «обречена историей на рост, даже вопреки самой себе», а затем и
Александра Дугина, определившего (в газете «Завтра») территорию России как «священное
пространство».
«Следовательно – делает вывод Дм. Тренин, – пока рост был естественным, любое расчленение
составного целого, как постоянно предупреждали российские теоретики, было бы не только
противоестественно или равносильно святотатству, но и неизбежно приводило к катастрофическим
последствиям».
Так, с опорой на философов, вводится представление о неком «естественном росте» – который,
видимо, в какой-то момент перестал быть таковым. Однако знания этого момента сразу начинает не
хватать, без этого непонятно как оценивать приведенную в следующем же абзаце реакцию
западного политика XX века:
«Страны Западной Европы традиционно смотрели с подозрением, иногда со смешанным трепетом, на
территориальные особенности расширения Российского государства, которое они воспринимали как
огромный географический навес.
“На протяжении веков, – писал Генри Киссинджер, – империализм был основной внешней политикой
России, поскольку он расширился от региона вокруг Москвы до берегов Тихого океана, ворот Ближнего
Востока и центра Европы, безжалостно подчиняя более слабых соседей и стремясь запугать тех, кто не
находится под его прямым контролем”».
И тут Дм. Тренин, оставаясь, разумеется, совершенно нейтральным, снова переходит к
цитированию геополитиков – Николая Данилевского (грезившего о «славянском союзе» со
столицей в Константинополе) и «русского генерала» Андрея Николаева (очень кстати – бывшего
зам. министра безопасности РФ), утверждавших, что случаи агрессии и аннексии являются
крайне редкими в российской истории, что русский народ никогда не осуществлял угнетения
других; вместо этого он заселил пустоши, мирно ассимилировал другие этнические группы и
предложил им военную защиту, и что даже прямые завоевания были вызваны, по сути,
потребностями России в безопасности и «освоении».
Дм. Тренин, отмечу еще раз, тут ни при чем – он просто цитирует. И вслед за тем обозначает
предмет рассмотрения:
«Мы поставим вопрос о том, страдает ли Россия от территориальной одержимости и неразрывно ли
связана зарождающаяся российская идея, как и старые мифы о миссии России, с определенной формой
границ страны».
Выводы же, полученные в итоге рассмотрения, таковы.

55
 «Российская территориальная экспансия была обусловлена географией, историческими
обстоятельствами и особым менталитетом Российских лидеров, будь то великие князья, цари,
императоры или коммунистическая номенклатура. Все они считали Россию практически одинокой в
мире, страной, которая могла полагаться только на себя и должна быть могущественной, чтобы добиться
успеха, и большой, чтобы встретить врага как можно дальше от ее жизненно важных городских центров. /
…/
Кроме того, в ее восточном продвижении русский экспансионизм был тесно связан с мессианской
исключительностью и изоляционизмом. В Средней Азии и на Кавказе Россия выполняла свою версию
гражданской миссии, не отличавшуюся от таковой Франции или Великобритании».
Как мы видим, прямых ответов на поставленный вопрос о «территориальной одержимости» и
связи «российской идеи» с географией страны в выводах нет. А что же есть? Ответ – в сравнении
положений этого труда с фактологией:

Положения труда Дм. Тренина Выводы из документированной фактологии

Менталитет российских лидеров, «будь
то великие князья, цари, императоры или
коммунистическая номенклатура»:
«Все они считали Россию практически
одинокой в мире, страной, которая могла
полагаться только на себя и должна быть
могущественной, чтобы добиться успеха,
и большой, чтобы встретить врага как
можно дальше от ее жизненно важных
городских центров»
«Кроме того, в ее восточном продвижении
русский экспансионизм был тесно связан с
мессианской исключительностью и
изоляционизмом»
Великие князья «всея Руси» появились (как
«Владимирские») в начале XIV в. До конца XV в. к
ним никоим образом не применимо сказанное,
никакой «одинокой России» в их сознании
существовать не могло, поскольку полтора века шла
смертельная междоусобная вражда (тверских и
московских князей в основном) за приобретение в
Орде ярлыка на великое княжение. Только во 2-й
половине XV в., после победы Василия II над
Дмитрием Шемякой, идея централизации стала
преобладать в Московии – Руси над насущными
междоусобными проблемами. А указанный
менталитет проступает лишь в 1492 г., когда
митрополит Зосима объявляет Москву «новым
градом Константиновым».
Картина вечно «одинокой в мире» и «могущей
полагаться только на себя» России никоим образом
не соответствует фактам. Всю историю Русь – Россия
постоянно вступала – как и другие страны – в
союзнические отношения как с восточными
соседями против западных, так и наоборот, а также
входила в те или иные союзнические блоки.
Очевидно, что мы имеем дело с манипулятивной
риторикой, создающей оправдательный контекст
экспансионистской политики.
Мотивы русского экспансионизма в восточном
направлении были совершенно различными на
протяжении XVI-XX вв. Так, всё вековое
продвижение русских людей на Восток с конца XVI в.
было обусловлено причинами чисто
экономическими: поиском и добычей «мягкой
рухляди», ценных мехов, прежде всего соболей,
выполнявших в то время функцию валюты [Наука в

56

«В Средней Азии и на Кавказе Россия
выполняла свою версию гражданской
миссии, не отличавшуюся от таковой
Франции или Великобритании».
(Здесь, говоря о «гражданской миссии»,
автор зачем-то торопится сослаться на
подразумеваемую якобы «норму» –
прием, широко используемый
Путинской пропагандой для
оправдания аннексий.)
Сибири. N 45 (2231) 19.11.1999. –
http://www.nsc.ru/HBC/article.phtml?nid=165&id=19].
Покорение же Средней Азии в XIX в. носило
типичный империалистический характер – как,
впрочем, и захват Польши.
Какое-либо отношение к мессианству имели лишь
попытки экспансии на Балканах.
Ссылка на «мессианство» имеет оправдательную
окраску, ретуширующую «низкие» мотивы,
присущие как бы совсем другим империям.
В издании [Центральная Азия в составе Российской
империи. М.: Новое литературное обозрение, 2008]
изложены факты о данной «гражданской миссии»,
представлявшей покорение среднеазиатских ханств
сначала для создания «буферных зон», а затем и с
целью расширения податных территорий. Когда же
население восставало против вассальных правителей,
переносивших на него тяжесть дополнительных
поборов, оно усмирялось карательными
экспедициями. Пример из истории покорения
Кокандского ханства:
«Важнейшие населенные пункты ханства были
оккупированы русскими; туркестанские власти
захватили в плен основных руководителей газавата,
часть которых была казнена. Отдельные очаги
сопротивления были подавлены с предельной
жестокостью. Туркестанский генерал-губернатор был
даже вынужден издать специальное распоряжение, чтобы
остановить немотивированные расправы над местным
населением».
А вот свидетельство того времени про карательную
операцию по усмирению Андижана:
«Победа стоила нам незначительных потерь: кроме 2
офицеров, раненных 4-го и 7-го января (хорунжий
Бояльский и штабс-капитан Садырев), в день штурма
мы потеряли 2 нижних чинов убитыми и 6 нижних
чинов и 1 джигита ранеными. /…/
Общую цифру потерь, понесенных неприятелем в этот
и следующий за ним дни, трудно определить даже
приблизительно, но во всяком случае она громадна: по
показаниям аксакалов, множество семейств погибло под
развалинами сакель и от пожара в ямах, в которые они
забились. /…/
Но так как жители еще не явились с изъявлением
покорности, то 9-го числа вечером был возобновлен по
городу артиллерийский огонь, продолжавшийся до
следующего утра» – глава «Военные действия в
бывшем Кокандском ханстве с 25-го декабря 1875
года по 7– е февраля 1876 года» [История Андижана в
документах и материалах (1876–1917 гг.). Т. 2.
57
 Ташкент. 2012. С. 68].
И здесь «гражданская миссия» – элемент
манипулятивной риторики, создающей
оправдательный контекст хищническому
имперскому экспансионизму.

Теперь, наконец, можно уловить, на что именно направлен тщательно завуалированный

месседж рассматриваемой главы: в ней Дм. Тренин пытается опровергнуть тезисы Киссинджера о
том, что «империализм был основной внешней политикой России» и что расширялась она «безжалостно
подчиняя более слабых соседей и стремясь запугать тех, кто не находится под его прямым контролем». И
делает он это – подводя читателя манипулятивной риторикой к озвученным перед этим тезисам
«патриотических» идеологов Николая Данилевского и Андрея Николаева .

География с имперским уклоном

Положения, к которым сводится концепция труда Дм. Тренина, таковы:
1. «Территориальная экспансия» России имела целью «самооборону», «поскольку
потенциальные противники были повсюду».
2. «Русские земли» якобы сознательно «собирались» князьями для «консолидации» и создания
централизованного государства «как в Европе».
В действительности это «собирание» имело в основе совершенно иные механизмы:
«…Земля Русская была коллективной собственностью этой весьма, к моменту вторжения Батыя,
разветвленной семьи <Рюриковичей – А.М.>. Появление внутри нее отдельных, конкурирующих родов –
Мономашичей, Ольговичей, Ростиславичей, накладываясь на противостояние городов-полисов, с которыми
эти роды начали отождествляться, – делали крайне маловероятной перспективу возникновения единого
Русского государства. Если бы не вторжение Батыя…
Парадокс в том, что постепенно Орда начинает обеспечивать режим наибольшего
благоприятствования всего лишь для одной ветви одного рода – Калитичей – Мономашичей» [Тараторин
Д.Б. Русская власть. Опыт деконструкции. Москва; Берлин. 2020].
О том же самом пишет в статье «Почему Россия отстала от Европы» и Николай Усков:
«Если бы не Золотая орда, то эти земли продолжали бы мельчать при бесконечных семейных разделах
и усобицах, пока не достались бы Польше или Господину Великому Новгороду. Тогда бы русская история
выглядела совершенно иначе. Даже не понятно, как бы эта история называлась и где бы находился ее центр
или центры. Ведь единого государства могло и не сложиться. Но в 1327 году московский князь Иван
Данилович Калита во главе татарско-московского войска сжег взбунтовавшуюся против Орды Тверь и в
награду получил от хана ярлык на великое княжение Владимирское, хоть являлся младшим в роде и по всем
обычаям рассчитывать на него никак не мог. Владения Калиты в этот момент были меньше нынешней
Московской области. Но точка невозврата была пройдена: с тех пор московским князьям как
наместникам татар предстояло подчинить себе русские земли, а затем вступить во владение и
обширным наследством Золотой орды, когда сама Орда во второй половине XV — начале XVI веков
распалась на несколько ханств. Так степь возвращала свои долги за столетия кровавых стычек и разорений»
[Сноб, 26.12.2013 https://snob.ru/selected/entry/69908/].

58
 3. Ссылаясь на работу Данилевского «Россия и Европа», Дм. Тренин утверждает:
«Это правда, что Россия приобрела больше земель в результате относительно мирной колонизации,
чем в результате прямого завоевания».
В ответ процитируем Википедию («Покорение Сибири»):
«В дореволюционной литературе и в первые советские десятилетия для процесса вхождения этих
территорий в состав России использовался термин завоевание или покорение. Так в 1771 году была
опубликована работа И. Е. Фишера “Сибирская история с самого открытия до завоевания сей земли
российским оружием”. Первые сибирские летописи носили название “О покорении Сибири” (Пустозерская
летопись) и “История покорения Сибирского царства” (Бузуновская)».
Современные исследователи отмечают:
«…Присоединение Сибири имело все же явно выраженные идеологические основания и обоснования,
которые заключались в необходимости выполнения миссии, “предначертанной” и “предопределенной”
богом. Эта миссия, в частности, предполагала распространение пределов Русского православного царства
как оплота истинной веры и превращение как можно больших территорий и народов во владение /
собственность православного царя как наместника бога на земле. Выполнение этой миссии обосновывало и
предопределяло перманентную экспансию, которая подпитывалась и другими причинами как политико-
идеологического характера (необходимость показать и доказать высокий статус русского царя в мировой
иерархии правителей путем установления его власти над многими народами и землями), так и
материального характера (потребность в пополнении казны “богоизбранного” царя). И вполне можно
утверждать, что при отсутствии разработанной идеологической программы “сибирского взятия”
существовала ее главная установка, вполне понимаемая русскими людьми XVI–XVII в. и заключавшаяся в
максимально возможном расширении пределов Русского православного царства. В свою очередь расширение
осознавалось как безусловное присвоение новых территорий и народов — превращение их из иных в своих. И
не случайно русские люди того времени, прежде всего интеллектуалы — летописцы, осмысливали
присоединение Сибири как взятие. Слово “взять” означало “приобрести”, “сделать своим”, “присвоить”.
Поэтому и захват / завоевание территорий и городов в то время, как и ранее, обозначалось “взятием”»
[Зуев А.С. Под сень двуглавого орла: инкорпорация народов Сибири в Российское государство в
конце XVI — начале XVIII в. / А.С. Зуев, П.С. Игнаткин, В.А. Слугина; Новосиб. гос. ун-т. 2017. С. 427-
428].
4. Некая «модель стратегических границ» расширения территории иллюстрируется двумя
следующими примерами Афганистана и Финляндии:
– «Предполагаемая угроза передачи Афганистана в контролируемую США «зону», вероятно, была
одним из решающих факторов в пользу советского военного вмешательства там в декабре 1979».
– «В конце ноября 1939 года, также в соответствии с секретным соглашением с Гитлером, Сталин
начал наступление на Финляндию после того, как правительство Хельсинки отклонило советское
предложение о территориальном обмене, в результате которого Ленинград оказался бы вне досягаемости
артиллерийского огня Финляндии <сноска: Советско-нацистское соглашение не требовало повторного
включения Финляндии в состав СССР. Действия Сталина были мотивированы чисто стратегическими
соображениями: если бы финны в кратчайшие сроки согласились на предложенный территориальный
обмен, войну можно было бы предотвратить. Но Сталин очень торопился>. Последовала война, в которой
Красная Армия понесла 250 000 жертв, но вынудили Финляндию согласиться на передачу СССР еще
большей территории (Восточная Карелия и перешеек), причем без компенсации».

59
 На самом же деле источником дестабилизации в Афганистане, имевшем с XIX века статус
нейтрального буферного государства, с самого начала были политические игры Кремля с
марксистко-ленинской партией Афганистана НДПА. Вот как описывает суть этого процесса
эксперт:
«Советское руководство всё устраивало. За мизерную плату в несколько десятков миллионов рублей (в
качестве помощи со стороны СССР) королевский Афганистан никогда не позволял зарубежным
государствам иметь военные базы на своей территории, а советское правительство могло не переживать за
надёжность границы протяжённостью 2 тысячи километров. Аналогичная ситуация сохранилась и после
того, как к власти пришёл Мухаммед Дауд и провозгласил республику. Но хочу подчеркнуть, что именно в
этот момент власть в Афганистане ослабла, появилась Народно-демократическая партия Афганистана
(НДПА), и Союз потихонечку начал ввязываться в игру, правил которой он по большому счёту, не знал.
В Политбюро неоднократно вставал вопрос, нужно ли вообще поддерживать эту партию. С одной
стороны говорилось, что это наши союзники. Они проведут социалистическую революцию, что поможет
Афганистану стать “второй Монголией“ и перепрыгнуть из феодализма в социализм. Данную позицию
лоббировал Суслов. С другой стороны – Афганистан уже давно зарекомендовал себя в качестве надёжного
союзника. Эту идею поддерживал Громыко. /…/
После свержения Дауда к власти пришёл Мухаммед Тараки. Он неоднократно пытался склонить
Союз к введению своих войск, но ему ясно давали понять, что наша страна не готова идти на такой шаг. В
принципе, кандидатура Тараки не вызвала неприязни у СССР, его почитали за своего человека, но когда он
был убит Хафизуллой Амином, то произошёл перелом. Почему? Когда свергли Тараки, Брежнев лично
поздравлял Амина с тем, что он стал главой Афганистана, и лично попросил его, чтобы Тараки не трогали,
но его убили. Кроме того, Амин начал проводить политику по снижению накала напряжённости в
отношениях с США и налаживанию понимания с Пакистаном, что, в свою очередь, очень сильно озадачило
советское руководство. /…/
Мы изначально ввязались в авантюру с НДПА, а потом нас просто как в воронку затягивало. Решение
о вводе советских войск в Афганистан стало финальным этапом» [https://aif.ru/politics/world/1404578].
А вот какова «модель стратегических границ» в интерпретации Дм. Тренина для Финляндии:
«В конце ноября 1939 года, также в соответствии с секретным соглашением с Гитлером, Сталин
начал наступление на Финляндию после того, как правительство Хельсинки отклонило советское
предложение о территориальном обмене, в результате которого Ленинград оказался бы вне досягаемости
артиллерийского огня Финляндии <сноска: Советско-нацистское соглашение не требовало повторного
включения Финляндии в состав СССР. Действия Сталина были мотивированы чисто стратегическими
соображениями: если бы финны в кратчайшие сроки согласились на предложенный территориальный
обмен, войну можно было бы предотвратить. Но Сталин очень торопился>. Последовала война, в которой
Красная Армия понесла 250 000 жертв, но вынудили Финляндию согласиться на передачу СССР еще
большей территории (Восточная Карелия и перешеек), причем без компенсации».
Эта тирада об отказе Финляндии от «территориального обмена, в результате которого Ленинград
оказался бы вне досягаемости артиллерийского огня Финляндии), в точности воспроизводящая версию
советских учебников, призвана создать впечатление о том, что Финляндия отказалась учитывать
обоснованные «мирные» предложения СССР. Обратите внимание: автор проговаривает про некий
предполагаемый «артиллерийский огонь Финляндии», предлагая поверить в реальность подобного

60
опасения, хотя никаких угроз со стороны Финляндии, имевшей с СССР мирный договор 1920 года и
пакт о ненападении 1932 года (подтвержденный в 1936-м), разумеется, не имелось.
Приведем, как на самом деле велись переговоры по территориальным требованиям,
предъявленным СССР Финляндии.
14.10.1939 (напомню: стратегический полуостров Ханко находится в 400 км от Ленинграда):
«П а а с и к и в и. Сдача в аренду полуострова Ханко и уступка территории на Карельском перешейке
являются исключительно трудными вопросами.
С т а л и н. На самом деле это не так страшно. Посмотрите на действия Гитлера. Граница в районе
Познани проходила, по его мнению, слишком близко от Берлина, и он отодвинул ее на триста километров.
П а а с и к и в и. Мы хотим продолжать жить в мире, оставаясь в стороне от всех конфликтов.
С т а л и н. Это невозможно.
П а а с и к и в и. Каким образом ваши предложения согласуются с вашим знаменитым лозунгом:
“Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим“?
С т а л и н. Я скажу вам. В Польше мы не захватывали иностранную территорию. И теперь речь
идет только об обмене» [Таннер В. Зимняя война. М. 2003
http://militera.lib.ru/memo/other/tanner_v/02.html]
Дальнейшее известно: обстрел 26.11.1939 якобы со стороны Финляндии советской пограничной
заставы и – немедленное развертывание СССР плана по насильственной смене правительства
Финляндии марионеточным правительством, уже имевшим готовый план соглашения об
изменении границы:
«В Москве посол Финляндии Ирье-Коскинен был вызван в Кремль, где ему заявили, что финны открыли
артиллерийский огонь по советской пограничной заставе в Майниле, убив четырех и ранив девять человек.
Ирье-Коскинен предложил провести расследование в соответствии с давно принятой обоими государствами
процедурой, но это оказалось бесполезным. Москва собственноручно позаботилась о casus belli (повод к
войне). На следующий день Молотов заявил финскому послу, что его правительство больше не считает себя
связанным договором о ненападении, и в конце месяца русские развернули крупномасштабные военные
действия превосходящими силами на земле, в воздухе и на море. Теперь всем стало ясно, что народу
Финляндии придется вести борьбу за выживание. Создавалось такое впечатление, будто русские решили
повторить германский сценарий блицкрига в Польше» [Энгл Э. Паанен Л. Советско-финская война.
Прорыв линии Маннергейма. 1939—1940. М. 2004
https://www.mnogobook.ru/nauka_obrazovanie/istoriya/180422/fulltext.htm].
«Это соглашение показывало, что вторжение было тщательно подготовлено заранее. Лишь тогда в
Финляндии поняли, что целью войны было установление в стране большевистского режима. Советские
военные, вероятно, полагали за неделю пройти парадным маршем до столицы, получая приветствия как
освободители. Мы получили некоторую информацию об этом правительстве, которое появилось ниоткуда
с миссией сделать Финляндию счастливой. Пропагандистские листовки дают понятие о его составе: “На
основании соглашения между левыми партиями и финскими солдатами – участниками восстания
сформировано Народное правительство Финской Демократической Республики 1 декабря 1939 года”. Его
премьер-министром и министром иностранных дел стал революционер О.В. Куусинен, который бежал из
Финляндии в 1918 году» [Таннер В. Там же].

61
 На этих двух примерах Афганской и Советско-Финской войн мы видим отчетливое стремление
Дм. Тренина придать, с привлечением якобы объективных «географических факторов», хоть какие-
то «цивилизованные» черты все тому же империалистическому хищничеству и вероломству.
Но далее нас ждет еще один сюрприз:
«Эта модель все еще нравится большинству российских сторонников сильного государства, или
державы. Влиятельные российские официальные лица считают, что сохранение Россией статуса великой
державы является основным интересом национальной безопасности, который необходимо защищать
любой ценой. Мнение о том, что Россия должна использовать Содружество Независимых Государств в
качестве ряда буферных стран под влиянием Москвы, является предпочтительным сценарием для
основной части российской политической элиты».
Фактически это предупреждение о том, чего следует ожидать в будущем как вполне
естественного: «мы тебя зарежем, но не больно». СНГ – как «буферные страны под влиянием Москвы»
в контексте рассмотренных эпизодов с Афганистаном и Финляндией – это очередное оформление
благопристойной риторикой традиционного российского империализма. Быть сторонником
«сильного государства» – это ведь совершенно естественно? Ну, так готовьтесь к тому, что СНГ
может разделить судьбу Афганистана и Финляндии. Мы не злые – просто география и история
наши этого требуют… Такие уж мы скифы «с раскосыми и жадными очами»…
(Теперь на трагедии Украины мы знаем, что хранилось под всеми этими благопристойностями.
Да и сам Дм. Тренин сбросил свою «либеральную» маску, став идеологом превращения Украины в
безжизненную «зону безопасности» мордора…)
5. А вот еще одно положение рассматриваемого раздела: «Затраты на территориальную
экспансию». Здесь привлекают внимание две детали. Первая – это утверждение о том, что «Иван
Грозный боролся с боярством за централизацию государства». Это расхожий миф, к которому мы еще
вернемся. А вторая деталь – образчик подтасовки, причем, кощунственной:
«Первая чеченская война в современной России унесла жизни 3500 солдат, а вторая – за первый год 2500.
Не оспаривая эти факты, современные “государственники” рассматривают это как неизбежную цену,
которую стоит заплатить за обеспечение национального выживания» (со ссылкой на упомянутые
«записки русского генерала» Андрея Николаева).
Понимал ли тогда англоязычный читатель, которому адресовался этот пассаж про
«неизбежную цену», поймет ли нынешний обучаемый на курсе профессора Медведева, что от них
фактически скрывают самое страшное – то, что в «чеченских войнах» гибли в основном не
«солдаты», а мирные российские граждане? Что учета погибшим гражданам никто официально не
вел? Что общественная организация «Мемориал», собиравшая данные о таких гражданах, оценивает
их количество не менее чем в 30 000 человек?..
Уже из всего перечисленного становится очевидным, что Дм. Тренина волновал не столько
поиск истины, сколько создание «правильного» впечатления у читателя, что целью его труда, хотя и
не высказываемой прямо, являлось развенчивание достаточно распространенного и вполне
обоснованного взгляда на российский империализм, который, напомню цитату из Киссинджера,
«расширился от региона вокруг Москвы до берегов Тихого океана, ворот Ближнего Востока и центра Европы,
безжалостно подчиняя более слабых соседей и стремясь запугать тех, кто не находится под его прямым
контролем».

62
 Дм. Тренин, многолетний директор Московского центра Карнеги, быть может, и сам до поры до
времени верил в благоденственный характер своих манипуляций. Но вот только через 3 года после
издания его книги случился Беслан, и его «лучшие побуждения» были поставлены под сомнение
самой реальностью, как это видно из интервью с Дм. Трениным на Полит.ру («Надеюсь, что это не
позиция президента»):
– В «бесланской» речи президента присутствовали некие неназванные силы: одни – которые хотят
отхватить от России «жирный кусок», другие силы – которые с сочувствием за этим наблюдают и
которым, видимо, мешает ядерный статус России. Как бы Вы интерпретировали, о ком идет речь в
первом случае и о ком – во втором? Если вообще имелось в виду что-то определенное.
– Я надеюсь, что многое в этих словах президента является результатом того колоссального
напряжения, в котором президент находился во время бесланских событий.
Я хотел бы думать, что это ответ на ту критику, которая сейчас раздается по разным
направлениям с Запада в отношении тенденций, наметившихся во внутренней политике президента, на
предложения сделать соответствующие выводы о том, что нужно изменить рейтинг России и вообще
перевести ее в другую категорию — не категорию стран, примыкающих к Западу, вместе с Западом
составляющих так называемый «новый свободный мир», а в категорию стран, похожих, скажем, на Китай,
но меньше, слабее и все прочее, то есть рассматривать как страну, с которой у Запада нет и не будет
общности ценностей.
Я бы хотел надеяться, что это так, потому что предполагать другое — это значит думать, что
президент изменил свою принципиальную оценку Запада как силы, не враждебной России, как сообщества,
с которым Россия сближается, интегрируется в различных областях, сохраняя, конечно, свою
независимость, суверенитет и т.д.» [https://polit.ru/article/2004/10/05/trenin/].
Это «другое» «предполагать» давно уже не требуется – оно стало фактом по меньшей мере в
2014-м году. Странно, что профессор С.А. Медведев не замечал, какие замаскированные посылы
содержит в себе рекомендованный им труд.

История по лекалам «модернизации»

Нельзя сказать, что в курсе профессора С.А. Медведева совсем уж игнорировалась историческая
наука. Но поскольку его концептуальным подходом было рассмотрение России как
«модернизационного проекта», ведущего свой отсчет от «зажатой между Литвой и татарами»
Московии Ивана Грозного, то и историческая наука в курсе предстает в «модернизированном» виде.
Так, если Ключевский пишет, что «история России есть история страны, которая колонизуется»,
поясняя в следующем же предложении, что «область колонизации в ней расширялась вместе с
государственной ее территорией» [Ключевский В.О. Там же. С. 50], то профессор С.А. Медведев
предлагает уже «редуцированный» А. Эткиндом вариант: «Россия колонизировала саму себя», или
даже вариант «Россия покоряла саму себя». Мизерная, казалось бы, модификация – а какой эффект!
У Ключевского не сказано кем-чем Россия колонизуется, а тут – да вот же – ею самой! Покоряется
сама собою! То есть никто не только не пострадал, но и пострадать-то не мог!..
Следующий тезис профессора: «Россия оказалась заложником собственной территории»…

63
 Модель, которая нам в результате навязывается, следующая. Господь послал ни в чем не
повинной России испытание – ее территорию. Пришлось ее колонизировать. Эта тяжкая
обязанность сформировала определенный тип власти и государства. Понятно, что абсолютистского.
Ну, так и в Европе в это же время такие же государства формировались. Значит – и в России это
была модернизация (как в Европе), пусть и «догоняющая»…
Эта модель «естественного» симбиоза «Российского государства и Российского пространства» –
контрапункт всего курса профессора С.А. Медведева. А вот такие, например, факты,
свидетельствующие о том, что эта «собственная территория» с самого начала существования
Московии-Руси-России была страстно желанным доказательством собственного величия,
подтверждающего богоизбранность, – их можно просто игнорировать или не знать:
«В правление Ивана Грозного посольским служащим приходилось испытывать на переговорах самые
неожиданные идеи, призванные укоренить и возвеличить верховную власть. Среди прочего – идеи о правах на
царский титул и все русские земли, на всё Поволжье, на все ордынские земли, на орденские и имперские
владения, о прямом родстве с римской имперской семьёй, о происхождении ряда ордынских улусов от
древнерусских центров, о правах на Великое княжество Литовское, Швецию, весь “Север”» [Алексей
Бачинский, Константин Ерусалимский и др. Дипломатическая переписка Ивана Грозного:
проблемы авторства, хранения и бытования // Российская история. 2018. № 2. С. 128].
Перейдем к «Политическим традициям московитов» Эдварда Кинана [Keenan, Edward.
“Muscovite Political Folkways”, The Russian Review, Vol. 45, No. 2, 1986, pр. 115-181] – труду, ставшему
вторым опорным пособием курса С.А. Медведева.
Начнем с того, что Э. Кинан прославился задолго до печально знаменитой «Новой хронологии»
Носовского-Фоменко своей работой 1971 года «Апокриф Курбского-Грозного: происхождение
“переписки”, приписываемой князю А. М. Курбскому и царю Ивану IV», где он доказывал, что
данная переписка является подделкой, «политическим памфлетом» князя С.И. Шаховского XVII
века… И он отстаивал эту «поддельность» до конца своей жизни, ибо подлинность переписки
сводила бы на нет ту его концепцию, которая отражена в упомянутых «Политических традициях
московитов».
Поэтому, прежде чем мы перейдем к анализу этого труда, полезно будет познакомиться с
развернутой оценкой «Апокрифа Курбского-Грозного», данной известным современным историком
эпохи Ивана Грозного [Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский. M. 2010]:
«В 1971 году вышла сенсационная книга Кинана: ученый поставил схему развития переписки с ног на
голову. Он утверждал, что взгляд на сочинения Курбского как источник заимствований для произведений
Исайи, Хворостинина, Шаховского глубоко ошибочен. Напротив, именно князь Шаховской, будучи в опале, в
1623 – 1625 годы вырезал различные отрывки из сочинений Исайи и Хворостинина и “сшил” их в новое
произведение, которое хотел отослать царю Михаилу. Однако государь снял опалу, и Шаховской, опасаясь,
что гневное письмо его скомпрометирует, “замаскировал” свой труд под послание князя Курбского царю
Ивану Грозному, якобы написанное в 1564 году. Мистификация понравилась, и в 1620 – 1630-е годы либо сам
Шаховской, либо кто-то из его друзей сочинил “ответ Грозного Курбскому”. А затем фальсификаторы
придумали весь комплекс писем и “Историю о великом князе Московском”. Получается, что все эти
произведения были созданы в XVII веке. Ни Курбский, ни Грозный, по мнению Кинана, никогда ничего
подобного не писали [Keenan Е.L. The Kurbskii – Groznyi Apocrypha: The seventeenth century Genesis of the
Correspondense, attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Harvard, Cambridge, Massachusetts, 1971].

64
 У книги Кинана завидная судьба. Дискуссия о ней продолжается и поныне, вот уже более 30 лет. Для ее
опровержения вышло несколько десятков статей в России, США, Германии, Великобритании, Франции и
даже две монографии – в России и Дании (!) [Rossing N., Ronne B. Apocriphal – nor Apocriphal? A Critical
Analysis of the Discussion Concerning the Correspondence Between Tsar Ivan IV Groznyj and Prince Andrej
Kurbskij. Copenhagen, 1980; Скрынников P. Г. Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Эдварда Кинана.
Л., 1973. Перечень рецензий и откликов на работы Э. Кинана см.: Филюшкин А. И. Андрей Михайлович
Курбский... С. 165-166]. Все основные пункты концепции американского слависта были опровергнуты,
однако некое смятение в умах (особенно в зарубежной историографии) он породил. Западные слависты не
то чтобы согласны с Кинаном – его аргументация не выдержала критики оппонентов, – но с подозрением
относятся к аутентичности переписки по принципу: “Нет дыма без огня”.
Конечно, сказался и стиль ведения Кинаном дискуссии – вплоть до начала 2000-х годов он резко и
напористо реагировал почти на каждый выпад в свой адрес, помещая многочисленные опровержения.
Некоторые исследователи просто не решались с ним связываться. В конце концов активность Кинана
доказала ошибочность поговорки: “Сколько ни говори „халва“, во рту сладко не станет”. Кинан столь
одержимо твердил на страницах всей мировой научной периодики, что переписка Грозного с Курбским –
подделка, что в конце концов “стало сладко”: многие ученые заняли уклончивую позицию: они открыто не
поддерживали Кинана, но в то же время и не соглашались с его критиками. Проблему подлинности
переписки старались обходить стороной, потому что, “с одной стороны, нельзя не согласиться”, но “с
другой – невозможно не признать”.
Тем не менее большинство исследователей продолжали использовать переписку в качестве главного
источника по истории России XVI века. Здесь исследования Кинана сыграли положительную роль: для его
опровержения был отмобилизован весь цвет российской исторической и филологической науки. В 1979 году в
серии “Литературные памятники” вышло подготовленное на самом высоком научном уровне переиздание
переписки (его подготовили Ю.Д. Рыков, Я.С. Лурье, В.Б. Кобрин под общей редакцией академика
Д.С. Лихачева) [Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Подг. текста Я.С. Лурье, Ю.Д. Рыкова. Л.
1979]. Б.Н. Морозов обнаружил древнейший список ППК, датируемый концом XVI – началом XVII века и
тем самым опровергающий все построения Кинана: он появился задолго до сочинений и Хворостинина, и
Шаховского [Морозов Б.А. Первое послание Курбского Ивану Грозному в сборнике конца XVI – начала
XVII в. // Археографический ежегодник за 1986 г. М., 1987. С. 277-288]. Б.Н. Флорей были обнаружены
несомненные свидетельства существования переписки в XVI веке: “невежливая грамота” к царю,
написанная Курбским, упоминается в русских посольских документах XVI века, подлинность которых
неоспорима [Флоря Б.Н. Новое о Грозном и Курбском // История СССР. 1974. № 3. С. 143-145]».
Если кто-то предполагает, что эти, мягко говоря, «экзотические» изыскания гарвардского
историка происходили в неком «параллельном» его рассматриваемому труду «Политические
традиции московитов» измерении, то это отнюдь не так: они имели для него ключевое значение!
Ибо в нем он, например, утверждает, что
«Московия, выдающийся практик прагматической политики, замечательный изобретатель
административных систем в среде, не подходящей для роста централизованной и разветвленной
государственной системы, не разработала никакой функционально значимой или последовательной
светской политической идеологии или теории правления»,
ибо

65
 «Лишь в конце семнадцатого века в Московии появилась какая-то попытка изложения явных
политических принципов в форме “Переписки”, приписываемой Ивану Грозному и князю Курбскому
(особенно Первого письма Ивана), и “Истории”, приписываемой Курбскому».
Откуда вполне логично вытекают и следующие сделанные Э. Кинаном поразительные выводы:
«На мой взгляд, бесполезно искать доказательства влиятельных связей между современной российской
или даже московской политической культурой и культурой Киева или Византии. Нельзя, например,
продемонстрировать, что в период своего формирования (т.е. 1450-1500 гг.) Московская политическая
культура находилась под значительным влиянием формы или практики византийской политической
культуры или идеологии. Также нет убедительных доказательств того, что какой-либо могущественный
московский политический деятель или политическая группа были знакомы с византийской политической
культурой, за исключением, возможно, того, что последняя нашла отражение в ритуалах и организации
Православной церкви, которая сама по себе имела мало практического политического значения в раннем
Московии и мало формировала влияние на политическое поведение России. (Другое дело, что русские
заимствовали из православной традиции некоторые формы выражения своих политических взглядов.) /…/
И русские в более поздние времена считали свои традиции “византийскими”. Но эти факты, на мой
взгляд, представляют собой внешние эффекты одной из форм защитного поведения москвичей и не
раскрывают ни истоков российской политической культуры, ни ее внутренних закономерностей».
Естественно, если объявить «Переписку» подделкой, то и от огромной роли византийских
традиций в политической культуре Московии отмахнуться ничего не стоит. А иначе – никак. Ибо
традиции эти являются опорой рассуждений первого самодержца и первого страстного идеолога
самодержавия Ивана Грозного уже в первом его послании к Курбскому! Только один пример:
«Так же и вы, подобно им, злобесными желаниями одержимы, безмерно жаждете славы, чести, и
богатства, и гибели христианства! Так же вот и греки многим странам стали дань платить, а ведь
прежде сами ее взимали; потом же из-за неурядиц, подобных тем, которые вы злоумышляете, а не по
Божьей воле, сами стали дань платить, и так царствующий град терпел великие невзгоды вплоть до
царствования Алексея Дуки Мурцуфла, при котором царствующий град захвачен фрягами и оказался в
тяжелейшем плену, и так погибло благолепие и красота греческого могущества. Затем Михаил, первый из
Палеологов, изгнал латинян из Цapьrpaдa и вновь из запустения поднял царство, просуществовавшее до
времени царя Константина, прозванного Дрогасом, при нем же явился за грехи наши, народа христианского,
безбожный Магомет, угасил греческое могущество, словно ветер и сильная буря, и не оставил от него и
следа.
Посмотри на все это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там
цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны! Это ли и нам посоветуешь, чтобы
к такой же гибели прийти? И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в
узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам? Или скажешь мне, что там повиновались
святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело – спасать свою душу, а другое дело –
заботиться о телах и душах многих людей; одно дело – отшельничество, иное – монашество, иное –
священническая власть, иное – царское правление. Отшельничество подобно агнцу беззлобному или птице,
которая не сеет, не жнет и не собирает в житницы; монахи же хотя и отреклись от мира, но имеют уже
заботы, подчиняются уставам и заповедям, – если они не будут всего этого соблюдать, то совместное
житие их расстроится: священническая же власть требует строгих запретов словом за вину и зло;
допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской

66
же власти позволено действовать страхом и запрещением и обузданием, и строжайше обуздать безумие
злейших и коварных людей. Так пойми же разницу между отшельничеством, монашеством,
священничеством и царской властью. И разве достойно царя, если его бьют по щеке, подставлять другую!
Это совершеннейшая заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой
бесчестие? А священникам подобает смирение. Пойми же поэтому разницу между царской и
священнической властью! Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не
смертную казнь. Насколько же суровее должна наказывать злодеев царская власть!» [Переписка Ивана
Грозного с Андреем Курбским. М. 1981. С. 133-134].
Но даже если Э. Кинан «отсек» это важнейшее свидетельство огромного идеологического
византийского влияния на самодержца, а через него и на московскую политическую культуру, как
он мог игнорировать уже существующую историографию по данной теме? В частности, труд
Николая Федоровича Каптерева «Характер отношений России к православному Востоку в XVI и
XVII столетиях», изданную еще в XIX веке? Вот как раскрывается в нем суть такого влияния:
«Новое чрезвычайное положение в православном мире после падения Константинополя, занятое
русскими, естественно налагало на них и новые особенные обязанности, которые должны были определить
характер и задачи их внутренней жизни, характер их отношений ко всем другим народам и, в частности,
к православному востоку. /…/
Но слишком хорошо известно, на каком уровне стояло тогда духовное развитие русских: они не только
не имели у себя правильно устроенной школы и не знали, что такое научное развитие и образование, но и не
сознавали нужды и потребности в науке. /…/
Очевидно отсюда, что о главенстве и первенстве русских в православном мире в смысл их высшего
духовного развития сравнительно с другими православными пародами, в смысле их культурного
преобладания над последними, не может быть и речи; очевидно не в этом русские полагали свое
превосходство, очевидно на иных основаниях они строили свои притязания на первенство и главенство в
ряду других православных народов. /…/
Пусть грек, или кто-либо другой, будет образованнее, развитее русского, пусть преимущества
образования и развития будут на его стороне; но зато русский твердо и право верит, хранит у себя
истинное благочестие, чего нельзя сказать и об образованном греке. Раз уверившись, что только у них одних
сохранилась теперь правая вера, а что у других народов она замутилась и даже “с ересьми смесишася”
русские, без всякой дальнейшей проверки справедливости этого убеждения, построили на основании его свои
обязанности, определили те задачи и цели, которые они должны преследовать в своей жизни и
деятельности. Если православная вера в ее чистом, неизмененном виде сохранилась только у одних русских,
то самая первая, самая заветная и священная их обязанность состоит, очевидно, в том, чтобы всячески
сохранять наследованную от предков веру во всей ее чистоте, не допускать ни в чем перемен, которые бы
могли повести к пременению самой веры» [Н. Каптерев. Характер отношений России к православному
Востоку в XVI и XVII столетиях. М. 1885. С. 13-15].
Заявляя, что «нет убедительных доказательств» византийского влияния, Э. Кинан был обязан
обосновать, почему неубедительны доводы хотя бы данного труда в пользу такого влияния… Но нет.
Специально упомянем, что отражение идейного противостояния Грозного и Курбского,
декларируемого в их «Переписке», можно найти и в сохранившихся дипломатических документах
Польши и России того времени. Исследователи отмечают такую сущностную разницу их риторики:

67
 «Набор необходимых праведному монарху качеств оказывается сходным для посланий из России и Речи
Посполитой. Однако есть и отличия. Так, Стефан Баторий не раз говорил о том, что мотивацией его
действий, помимо прочего, служило желание защищать свободу подданных. Иван Грозный такого
аргумента не использовал. Единственное исключение – тексты, написанные накануне польской элекции
1573 г.: в них царь обещал, что его сын Фёдор в случае избрания “вси ваши свободы, праве и волностивам
утвердит и упевнит и иных еще придати будет хотел”. Однокоренное слово в текстах от имени царя
звучит и в ещё одном контексте – высвобождения христиан из рук “бусурман”. Это также стандартная
дипломатическая формула тех лет. В свою очередь, Иван Грозный считал важной негативной
характеристикой оппонентов общение с “изменниками” которые, по мысли царя, “заражают”
принимающих их правителей отрицательными моральными качествами. Такой аргумент повторяется
во многих текстах от его имени и отсутствует у польско-литовских королей» [Алексей Бачинский,
Константин Ерусалимский и др. С. 115].
Можно только гадать, что являлось для Э. Кинана «движущей силой» в его «разоблачительной»
псевдонаучной деятельности, возможно – определенные психические склонности, ибо впоследствии
он доказывал также и подложность «Слова о полку Игореве» якобы сфальсифицированного в
XVIII в. чешским славистом Й. Добровским. Но если последнее изыскание не было воспринято
всерьез и осталось маргинальным, то шумиха вокруг «Апокрифа Курбского-Грозного» дала
блестящий результат: автор был выбран Госдепом США для исследования, позволяющего «понять
истоки советского мышления и политического поведения» [Сергей Медведев. Вечное сияние
тоталитарного разума // НГ-сценарии. 29.05.2018 https://www.ng.ru/scenario/2018-05-
29/9_7234_totalitar.html]. И вот в довершение эти весьма нетрадиционные «Политические традиции
московитов» легли и в основу курса нашего профессора…
И еще об одном можно только гадать – насколько предназначенный, напомню, Госдепу США
труд Кинана определил политику США в период формирования «новой» российской
государственности в 90-е годы прошлого века. Но вот только постфактум политика эта была
определена как провальная – это следует из доклада «Путь России к коррупции» Консультативной
группы спикера по России Кристофера Кокса, председателя Палаты представителей Конгресса
США 106-го созыва, 2000 год [https://irp.fas.org/congress/2000_rpt/russias-road.pdf].
Так что же ценного нашел у Э. Кинана С.А. Медведев? Вернемся к указанной выше его статье:
«…Он не стал рассматривать ни советскую, ни имперскую политическую традицию. Он не говорил
ни о Сталине, ни о Ленине, ни о Николае II, ни о Петре Великом. И даже Ивана Грозного оставил в покое.
Кинан обратился к политической, экономической традиции и структуре, которые сформировались в
восточноевропейском лесу в домосковский и домонгольский периоды.
Кинан пишет, как в условиях климатических и геополитических рисков, постоянных набегов с севера и
юга сформировался определенный тип хозяйствования – та самая община, главной целью которой было
выживание. А значит, минимизация рисков и понимание того, что один человек, как и одна семья,
отдельно выжить не сможет. Жизнеспособна только целая деревня: отсюда делегирование собственности,
ответственности, суверенитета отдельного хозяина на уровень деревни, крестьянского мира. Таким
образом, считает Кинан, развивался этот коллективистский способ мышления и действия, при котором
нет понятия частной собственности, как и института индивидуальной ответственности. Происходило
делегирование собственности и ответственности, а в итоге и власти на верхний уровень. Сначала

68
варяжскому князю, затем киевскому великому князю, позже – московскому царю, российскому
императору, а там и Советскому государству.
Как мне кажется, сейчас, в XXI веке, этот тип сознания никуда не ушел. В нашем мировоззрении
большое влияние имеет такое понятие, как “выживание”» [Сергей Медведев. Там же].
Делегирование ответственности как необходимое условие выживания в условиях
климатических и геополитических рисков? «Естественно» сложившееся «отсутствие частной
собственности»? Для принятия этих умозрительных, полностью игнорирующих исторические
факты и процессы конструктов за «политическую традицию» действительно анализировать
исторические документы совершенно не требуется… Вот еще раз цитата о том, чем на самом деле
являлось это «делегирование ответственности»:
«Это произошло, в частности, в связи с очень специфичной практикой колонизации Северо-Востока
Руси славянским населением. Переселенцы с южных, атакуемых половцами земель, оказывались в полной
зависимости от князя. Без его защиты и экономической поддержки (патернализма) поставить хозяйство
“на ноги” было практически невозможно. Эта зависимость от князя действительно, как отмечается
многими исследователями, возросла во времена, когда Русь была подчинена ордынским ханам. Дело в том,
что в этот период князю не нужно было, как его западным коллегам, договариваться с сословиями, ему
достаточно было получить поддержку хана, и с помощью ордынцев он был способен подавить любую
оппозицию» [Тараторин Д.Б. С. 9].
Каково же, кстати, место «российского пространства» у Э. Кинана? Мы можем найти
единственную констатацию:
«Когда к концу первого тысячелетия христианской эры закончились последние великие
домодернистские миграции на евразийском континенте, восточные славяне, как последние не проигравшие
в игре «Музыкальные стулья», оказались перед оставшимся выбором – землей на северо-восточной окраине
Европы, которую, проще говоря, никто больше не хотел».
И все. Но «намек понят», и вот уже готова чеканная формула ключевого положения курса
профессора С.А. Медведева:
«Модернизация осуществлялась государством, исполнявшим свои пространственные задачи».
А чтобы не думать о том, какая же сила подвигала Московию «исполнять свои
пространственные задачи», вполне достаточно объяснений А. Эткинда и Дм. Тренина: российское
пространство само валилось на россиян в качестве бремени. Сила тяжести, короче…
Итак, по Э. Кинану российская государственность такова:
«…В первые двести лет своего существования Московское государство развило довольно простую,
эффективную и даже гармоничную структуру: в центре было небольшое и компактное ядро правящих
кланов, или, скорее, одна правящая династия и ее родственники, чьи отношения – единственные
действительно политические отношения в мире – были символически выражены в своего рода добровольном
фиктивном подчинении самодержавному царю и обеспечены осознанием того, что фикция является
центральным элементом тайного сговора против политического хаоса, который бы последовал, если бы
клан противопоставлялся клану».
Этот фантазийный вывод про «добровольное фиктивное подчинение самодержавному царю»
настолько противоречит всей фактологии русской истории того периода, что место ему лишь в
«истории Носовского-Фоменко». Обнулив «Переписку», содержащую манифест самодержавия,
основанный на осмыслении и переосмыслении византийских традиций в их библейском

69
преломлении, проигнорировав историографию, отражающую византийское влияние на
московскую политическую культуру, Э. Кинан сконструировал свою концепцию на пустом месте –
лишь бы из нее можно было вывести вообще что угодно, подогнать к любому «ответу». Особенно
такому, который идеологически «верен», ожидаем.
Концепция истории России, начиная с Ивана Грозного, как единого модернизационного
проекта – вот для чего оказался чрезвычайно удобным этот труд Э. Кинана. Пусть С.А. Медведеву
эту «модернизацию» можно в любой нужный момент снабжать оговорками «поверхностная» или
даже «имитационная» – главное, подход этот дает возможность не углубляться в суть, в
общественное сознание (которого якобы просто нет). Да вот только если имитация сущности
(модернизации) рассматривается как ее разновидность, значит сущность эта – фикция. «Россия как
модернизационный проект» оказывается просто концептуальным симулякром, обставленным
множеством оговорок и потому принципиально неопровержимым...

Дорога, указанная храмом

Чтобы вернуться из сферы конструктивистских построений в историческую науку, мы начнем
«разматывать» эффектный симулякр «модернизации от Ивана Грозного» с того, чем начал его
презентацию в своем курсе С.А. Медведев – с обозрения храма Василия Блаженного,
Покровского собора (собора Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву), возведенного в честь
взятия Казани. Вот как описывает его профессор:
«Все купола этого храма – собственно, у каждого из них есть свой престол, это все отдельные стадии
осады и взятия Казани. То есть сам по себе храм является символической картой этого действа… То есть
это очень такая символически нагруженная вещь, очень связанная с этим событием русской истории. И
вообще, я бы сказал, это вещь, раскрывающая русское пространство вот туда, на восток, в сторону
Казани».
Такое представление об этом храме достаточно, видимо, распространено среди экскурсоводов и
закреплено, например, в соответствующем издании [Молева Н. Московские тайны: дворцы, усадьбы,
судьбы. М. 2006]. Однако его научность сомнительна – это начинаешь понимать, в частности, по
многообразию названий храма на старинных картах, где он называется иногда «Иерусалимским»
или даже «Иерусалимом».
Вот что пишет по этому поводу Татьяна Сарачева, заведующая филиалом Исторического музея
«Покровский собор»:
«По последним научным данным, сама идея многопридельного храма принадлежала митрополиту
Макарию, задумавшему воссоздать в центре Москвы образ святого града Иерусалима, города в городе, что
отвечало идее Третьего Рима» [Сарачева Т. Идея девятиглавого Покровского собора принадлежит
митрополиту Макарию // Журнал московской Патриархии / Кириллова Л.И., Минервин Г.Б.,
Шемякин Г.А.. — М.: Издательство Московской Патриархии, 2011].
Но все по порядку.
Начнем с того, что вид нынешнего 11-верхового собора не имеет ничего общего с тем 9-
верховым, постройка которого была завершена в 1560 году. Но и тот уже не соответствовал вот
такому первоначальному варианту:

70
 «Стоявшие раньше здесь деревянные церкви, в том числе пришедшую в ветхость Троицкую, царь
приказал снести, и на их месте воздвигнул восемь новых: семь деревянных, окружавших восьмую –
каменную. 1 октября 1554 года они были освящены тогдашним митрополитом московским Макарием в
присутствии царя и его брата Юрия. Таким образом первоначально созданный в память взятия Казани
храм представлял из себя не девятиверховой храм (девять церквей на одном общем для всех них основании),
а восемь совершенно отдельных одна от другой церквей. Впрочем семь деревянных церквей существовали
весьма недолго: Грозный по совету митрополита Макария решил заменить их каменными» [Покровский
(Св. Василия Блаженного) собор в Москве. / Сост. Свящ. И.И. Кузнецов. М. 1900. С. 3-4].
И, далее:
«Теперешнее наименование собора: “Покровский и Василия Блаженного, что на Рву” установилось за
ним не сразу и не скоро. Сначала он долгое время назывался “Троицею, что на Рву”, “Троицею у Фроловских
ворот”, (в воспоминание о бывшей здесь Троицкой церкви), иногда “Троицким, что на Рву (или что у
Фроловских ворот) и Покровским”. Назывался и Иерусалимским (по своему Входо – Иерусалимскому
приделу; по Иерусалимскому ходу, – торжественному шествию на осляти в этот придел в Вербное
Воскресенье… и по некоторому сходству с Иерусалимским храмом Воскресения)» [Там же. С. 10].
Итак, мы вдруг обнаруживаем, что эта «очень символически нагруженная вещь» посвящена лишь
на первый взгляд победам над ханствами (хотя именно этот мотив, очевидно, был изначально
определяющим); в ней кроются символы куда более долговременного и глубинного порядка. Вот
что говорится об этом в фундаментальном труде по русскому искусству (ссылки на первоисточники
приведенных в нем цитат опущены):
«Тема города как сложного архитектурного целого пронизывает все сооружение. Она находит отклики
в названии западного башнеобразного придела, посвященного празднику “Входа господня в Иерусалим” и
непосредственно не связанного со взятием Казани. Этот единственный праздник земной славы Иисуса
Христа был использован как символический намек на то, что пережило население Москвы при возвращении
в столицу русских войск во главе с царем и что столь образно описано в “Повести о Казанском взятии”.
Этим объясняется не только посвящение придела празднику “Входа в Иерусалим”, но и установление
всенародного ежегодного праздника “шествия на осляти”. Праздник “шествия на осляти” образно
напоминал торжественный въезд царя в Москву осенью 1552 года. Кроме того, весь собор, нередко
называемый документами Иерусалимом, как бы представлял “горный Сион”, которому уделялось
так много внимания в литературе того времени.
В своем произведении Посник и Барма отразили в формах архитектуры, мысли и идеи, не раз
высказанные их современниками. В эти годы многие стремились даже Москву сравнить с Иерусалимом,
что вызвало протест Максима Грека. Архиепископ Феодосий после похода на Казань обратился с посланием
к Ивану Грозному, где иносказательно также говорилось о Иерусалиме (“…и жезл силы послет ти господь
от Сиона”). Примерно тот же оборот находим мы в более раннем послании Вассиана Ивану III на Угру.
Идея храма-города жила издревле среди русского народа, восходя к старой новгородской традиции: “Идеже
София, ту и Новгород”» [История русского искусства. Т. III. М. 1955. С.445-446].
Итак, при более внимательном поиске «дороги к (Покровскому) храму», мы приходим к ответу
на упомянутый в начале данной работы «риторический» вопрос: «Какое в России было
общественное сознание в XVI веке?». А вот какое, если еще не ясно (ссылки на источники цитат
опущены):

71
 «…Принципы трансляции религиозных ценностей через создание сакральных пространств и
сакрализацию существующих пространств мирских, были полностью восприняты Русью из
Византии.
Не было исключением и «Шествие на осляти»: большинство исследователей давно пришли к выводу о
его византийском происхождении. А.А. Дмитриевский, в частности, находит параллели «Шествию на
осляти» в аналогичном чине, совершаемом в Константинополе патриархом с IX в.: патриарх “на жребяти”
в сопровождение духовенства шествовал в Константинопольский храм 40 мучеников Севастийских, где
освящались вайи (пальмовые ветви), после чего следовало шествие к колонне св. Константина с совершением
там молитв и затем – литургия в церкви св. Софии, главном храме Константинополя. В данном случае
патриарх “представлял” Христа, въезжающего в Иерусалим в сопровождении учеников, тем самым
совершившееся в прошлом событие актуализировалось в настоящем. Одновременно Константинополь как
бы “становился” Иерусалимом, происходила сакрализация его пространства, “превращение” его в
пространство Святой Земли, создавалась пространственная икона. /…/
…Пик развития действ приходится на XV– XVI вв., когда окончательно формируется русское
централизованное государство, устанавливается автокефалия Русской церкви, наконец, происходит
венчание на царство первого царя – Ивана IV. Одновременно всё большую популярность обретает идея
России как “третьего Рима”, хранителя православия, с чем и связано стремление в максимальной
степени освятить пространство “Святой Руси”, средством для чего и служат действа, включая
“Шествие на осляти”. Со стремлением в наибольшей степени освятить пространство связано то
обстоятельство, что создаваемое действами пространство Священного имело тенденцию к расширению.
История развития “Шествия на осляти” в России показывает, что первоначально, в XVI в., обряд
совершался внутри Кремля, но после освящения церкви Входа Господня в Иерусалим в Покровском
соборе на Красной площади шествие стало выходить за стены Кремля, проходить до этой церкви,
где совершалось богослужение, и возвращаться вновь в Успенский Собор» [Сазонова Н.И. «Шествие
на осляти» в России XVI–XVII вв.: содержание и смысловые трансформации / «ΠΡΑΞΗΜΑ.
Проблемы визуальной семиотики», выпуск 2, Томск, 2015. С. 117-128].
Отметим еще один момент этого действа – его непосредственную связь с появлением в
идеологии зарождающегося «Третьего Рима» подложного документа, обосновывающего
преемственность Руси от Рима, и соответствующей легенды «Повести о Белом клобуке»:
«Обряд “Шествия” в России объединял в действительности два обряда, изначально независимых друг
от друга: церковную торжественную процессию в Вербное воскресенье, включавшую езду первосвященника
на осле в подражание евангельским событиям, и обряд “службы конюшего”, которую в древности исполнял
император в отношении римского папы в связи со своим коронованием. Первый обряд имел чисто
церковный характер и совершался иерусалимским и константинопольским патриархом на Востоке.
Второй обряд развился на Западе и связан с появлением в VIII в. так называемого «Константинова дара»
(“Псевдоконстантиновой граамоты”), обосновывавшего претензии Римских пап на главенство в западном
мире. Введение элемента «службы конюшего» в обряд «Шествия на осляти» в России связано с появлением
перевода “Псевдоконстантиновой грамоты”, которая легла в основу “Повести о белом клобуке”» –
[Стенникова П.А. Церковно-театрализованные действа в России XVI-XVII вв. (на примере «Пещного
действа» и «Шествия на осляти» в Вербное воскресенье). Автореф. дисс. на звание канд. ист. наук.
Челябинск. 2006].

72
 Итак, перед нами дальнейшее, возрожденное после монгольского нашествия, развитие той
формирующей русскую цивилизацию идеи, на которую мы указали в главе «У истоков русской
эсхатологии»: «миссии – утверждения Руси, как Нового Израиля, избранной Богом земли»
(Д.Б. Тараторин). Едва сбросив с себя иго, Русь с новой, вдохновленной падением Константинополя,
силой устремилась к роли нового библейского Израиля и именно в этом качестве
«богоизбранного». И вот именно это пространство русского мессианского сознания – а вовсе
не «свалившееся с небес» географическое пространство – формировало менталитет Русской
цивилизации и соответствующий ему тип власти.
Я не вижу смысла заниматься пересказом того, что уже прекрасно выражено, в частности, в
трудах выдающегося историка, переведшего на английский язык и прокомментировавшего пять
томов Никоновского летописного свода, Сергея Александровича Зеньковского. Вот отрывки из
Главы 1 «Кризис Третьего Рима» его фундаментального труда «Русское старообрядчество» (ссылки
на источники цитат опущены):
«Падение Константинополя в 1453 году невольно привело к тому, что в умах русских людей зародилась
мысль, что теперь сам Господь предназначил молодой Руси стать преемником византийских
императоров в деле защиты православия, хранения самых чистых заветов Христа. К этому чувству
гордости за политические успехи примешивалось и национальное удовлетворение за твердость в делах веры.
Ведь всего лишь за полтора десятка лет до падения второго Рима византийские патриарх и царь признали
верховный авторитет всегда ими нелюбимого владыки первого Рима и изменили, в глазах православных,
своей здравой вере и догме. В противоположность Константинополю Москва отвергла унию с Римом и
осталась верной православию. Теперь русским казалось, что, наказав “изменников”-греков за их
отступление, Господь наградил “светлую” Русь за ее стояние за православие и вручил ей защиту судеб
христианства. /…/
Мысль Зосимы, что Русь стала преемницей вселенской роли Византии, не была ни случайной, ни
единичной для его времени. Противники митрополита Зосимы — знаменитый игумен Иосиф Волоцкий и
архиепископ Новгородский Геннадий — в свою очередь оба разработали теорию исключительного значения
России в судьбах всего христианского мира. В своем введении в “Просветитель” Иосиф Волоцкий
напоминает читателям предсказание апостола Андрея, рассказанное первым русским летописцем, и
прибавляет от себя, что “...яко древние нечестие превзыде русская земля [во времена язычества], так ныне
благочестием всех одоле”. По его мнению, русское благочестие особенно проявилось в святости
многочисленных русских святых, которые своим праведным примером подняли сознание народа и осветили
светом христианской правды всю русскую землю. Его союзник и друг, вместе с ним боровшийся против
ереси жидовствующих, новгородский архиепископ Геннадий тоже увлекся величественной мыслью об особой
исторической роли России в деле охраны христианства. В очаровательной легенде —“Повести о Белом
Клобуке”, видимо, составленной самим Геннадием и его литературным помощником, толмачом
Герасимовым, в 1480—1490 годах, эта идея уже принимает мистический характер. “Белый Клобук”—
символ чистоты православия и “светлого тридневного Воскресения Христова”— был, по словам легенды,
дарован императором Константином папе Сильвестру. Из Рима Белый Клобук позже попал в
Константинополь — второй Рим, — который в течение долгих веков был центром православия. Оттуда
Клобук был “переслан [опять-таки по словам легенды] в Новгород”, на Русь, так как “там воистину есть
славима вера Христова”. Нахождение Белого Клобука на Руси очень многозначительно, по словам легенды,
так как оно указывает не только на то, что “ныне православная вера там почитается и прославляется

73
больше, чем где-либо на земле”, но и обещает духовную славу России. По мнению авторов легенды, “...в
третьем же Риме, еже есть на русской земле — благодать Святого Духа воссия”. /…/
Помимо списков “Повести о Белом Клобуке” по рукам русских людей конца XVI и XVII веков ходило
множество других рукописей и книг, утверждавших особое благочестие и особую историческую миссию
русского православного народа. Таким, например, был “Стоглав” (постановления русского церковного собора
1551 года, на котором было постановлено, что русские церковные обряды правильнее всех других),
“Просветитель” Иосифа Волоцкого, списки с грамот об установлении патриаршества, сборники русской
литературы и знаний, известные под именем “Четий Миней” и много других произведений московской
письменности. Величавое учение русского мессианства стало проникать в сознание широких кругов
русского народа [Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах. Том 1. 2009. С. 56, 58, 64].
Но это явочным порядком мессианское преемничество православия не избегло сущностного
искажения в представлении о природе и статусе царской власти, и об этом сейчас пойдет речь.

«Обгоняющая сакрализация»
Да, именно она, а не мифическая «догоняющая модернизация» (а на деле – поверхностная, а
временами и имитационная вестернизация) оказалась центральной идеей 37-летней эпохи
правления Ивана Грозного. И сакрализация эта (царской самодержавной власти) наложила
ужасающий отпечаток на характеристические черты и историческую траекторию Российской
империи, Русской цивилизации.
Эта идея – санкция царю от Бога творить на Земле Страшный суд.
Этот вывод можно сделать как из символики книжной и устной словесности, так и из анализа
исторического бытия Московского царства того времени.
Вот, в частности, как видится этот вопрос автору монументальной монографии по
символическому аспекту российской государственности:
«Период конца XVI-XVII вв. был ознаменован перемещением в Московское царство множества
святынь, составлявших прежде славу Царьграда как центра христианского святого царства. /…/
Российский и прежде всего исходный, московский “цезарепапизм” отличается от византийского тем,
что русский властитель берет на себя функции управления церковью без достаточных оснований. Это не
особый порядок и обычай, а искажение порядка, неустройство, следствие искажения парадигмы на русской
почве. /…/
С поврежденностью русской парадигмы идеального властителя, вероятно, можно связывать и
описываемую в работе В.М. Живова и Б.А. Успенского (Живов, Успенский, 1987) тенденцию к
обожествлению царя. Отсутствие в парадигме равновесия, правильного соотношения сакрального и
земного начал… могло способствовать развитию болезненных тенденций. Не была освоена правильная
форма для осмысления царской власти, и потому для понимания ее требовались такие чрезмерные
средства, как образы Бога или Сатаны… Царем, олицетворяющим сущность московской царской власти,
основателем московского царенья в широких представлениях стал Иван Грозный, персонаж весьма далекий
от Константина Великого» [Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб.,1995.
С. 136-138].

74
 «Болезненные тенденции» в форме обожествления царя явились неотвратимой «нагрузкой» к
избранничеству. Слишком внезапным оказался переход от монгольского улуса к наследнице обоих
Римов и Иерусалима. Особенно в условиях напряженного ожидания «конца света»:
«В России, опираясь на византийские пророчества, Конец света ждали на исходе седьмой тысячи лет
от Сотворения мира (то есть около 1492 года от Рождества Христова). Но в конце XV века Апокалипсиса
не произошло. После этого эсхатологические ожидания обострялись к любой седмиричной дате: 7007 (1499),
7070 (1562), 7077 (1569) годам. Для нас здесь важна бросающаяся в глаза близость последних двух дат к
датам начала опричнины (зима 1564/65 года) и ее окончания (1572 год, после Новгородского похода зимы
1569/70 года, бывшего апофеозом террора). /…/
Учеными также неоднократно обращалось внимание на «богословие» грамоты московских бояр к
литовским панам от 17 июня 1563 года, содержащей оригинальный образ: “Великого Бога и Спаса нашего
Иисуса Христа, в Троицы славимаго милостию, великого государя, яко рога инрога, царя и великого князя
Ивана Васильевича всеа Русии...” Большинство ученых справедливо указывали на связь выражения “рог
единорога” с идеей возвеличивания царской власти. Действительно, перед нами цитирование Псалтыри: “И
вознесется яко единорога рог Мой” (77с. 91: 11).
И здесь мы должны остановиться подробнее на анализе “богословия” 1560-х годов в контексте
духовного развития Русского государства в предопричные годы и перерастания Ливонской войны из
локального столкновения с орденом в крупномасштабную войну России с Великим княжеством
Литовским. Символика “рога единорога” оказывается тесно связанной с идеей царской власти как
мессианской, царя как источника славы и великой исторической судьбы страны, которой он правит. Все
народы склонятся перед праведным царем, вознесшимся, как рог единорога. Он выступит проводником
своих подданных в Царство Славы. Это получило отражение в переоформлении ряда государственных
символов, в частности государевой печати, на которой был помещен единорог.
Эти идеи нашли воплощение и в созданной примерно в эти же годы “Степенной книге” (начало 1560-х
годов), которая считается отражением официальной позиции власти и церкви. В ней Российское царство
как последнее истинно верящее, православное государство объявлялось высшей точкой мировой истории, а
его правители – проводниками своего народа в Царство Божие. Подвиги князей и святителей были
ступенями, по которым Россия восходила к свой высокой роли (отсюда и название книги – Степенная, то
есть – построенная по степеням, по ступеням). Православный народ при этом называется Новым
Израилем, новым богоизбранным народом, чья миссия для человечества сравнима по своему значению с
миссией библейского Израиля. Иван Грозный, таким образом, оказывается последним богоизбранным
царем Нового Израиля, правителем-мессией, сравнимым с библейскими царями» [Филюшкин
А.И. Андрей Михайлович Курбский. M. 2010].
Фактология злодеяний из западной истории приводит к выводу об их «рациональной» основе –
будь то религиозная и/или социальная борьба или военные эксцессы. То есть это были злодеяния по
«необходимости» и во многих случаях с легитимным оформлением. Период же правления Ивана
Грозного, особенно после учреждения опричнины в 1565 году, дает, при ближайшем рассмотрении,
картину беспрецедентного, абсолютно иррационального и ничем не ограниченного террора
над беззащитным, рабски преданным населением.
Важно ли это обстоятельство?
Деяния Ивана Грозного поражали представителей Запада, попадавших в Московию с теми или
иными целями, прежде всего не их варварской жестокостью. Этим в те времена трудно было

75
удивить. Поражал именно тотальный и беспричинный характер репрессий против заведомо
невинных подданных. Смешно, когда сейчас этих западных современников тирана пытаются
уличить в «лицемерии» и «русофобии». Ибо достаточно почитать всю ту же его переписку с
Курбским, чтобы понять, каков тиранический потенциал его воззрений на характер своей власти.
В беспрецедентном по смелости (1940 год) труде «Синодик опальных царя Ивана Грозного как
исторический источник» [Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М. 1963] Степан
Борисович Веселовский пишет:
«Читая рассказы современников о казнях того времени, мы всегда испытываем недоумение. Мы ясно
видим преувеличения, иногда подозреваем сознательную ложь, многое нам кажется чудовищным и нелепым,
но вместе с тем мы не можем отделаться от впечатления ужаса, которое складывается у нас помимо
воли и сознания. Это впечатление является смутным отражением того ужаса, который испытывали
современники и который лишал их способности спокойно наблюдать события и объективно о них
рассказывать» [С. 333].
«Со времени учреждения опричнины в 1565 г. казни приобрели характер организованного террора,
направленного уже не столько против виновных, сколько против самых широких слоев населения, но в
первую очередь, конечно, против тех, кто подвертывался под горячую руку царя, кто составлял его
ближайшее окружение и был исполнителем его распоряжений, будь то боярин, приказный дьяк или псарь,
поставленный на заставе. Через них царь Иван распространял ужас в низшие слои населения, а иногда
производил непосредственные погромы. Террор принимал характер системы, причем физическая
жестокость пыток и казней казалась царю Ивану недостаточной, и он, в согласии со своими собственными
представлениями и с представлениями современников о смерти и загробной жизни, прибегал сознательно и
преднамеренно к крайним средствам. Таким крайним средством были удары по указанным
представлениям, удары, которые для современников и жертв были страшнее физической боли и даже
смерти, так как поражали на вечные времена душу. Чтобы человек не успел покаяться и сделать
предсмертные распоряжения, его убивали внезапно. Чтобы его тело не могло получить выгод христианского
погребения, его разрубали на куски, спускали под лед или бросали на съедение собакам, хищным птицам и
зверям, запрещая родным и посторонним лицам погребать. Чтобы лишить человека последней надежды на
спасение души, его лишали поминовения. Курбский и другие сокромешники сообщают о разграблении
имущества казнимых, о пытках при этом, о казнях «всеродне», т.е. целыми семьями и группами
ближайших родственников. Курбский объясняет это корыстолюбием царя Ивана, но в действительности
корыстные побуждения играли совсем небольшую роль. Если царь Иван конфисковывал недвижимое
имущество казнимых и путем пыток вымучивал скрытое движимое имущество, то он имел в виду, во-
первых, уничтожить лицо как социально-экономическую величину, разогнать и истребить преданную ему
челядь, а затем лишить казнимого и его родственников средств поминания души. О том, что он достигал
последней цели, видно из сохранившихся вкладных книг монастырей. Вследствие террора, конфискации и
разграбления имущества, а иногда и казни ближайших родственников, никто не решался делать вклады и
записывать в поминание казненных» [С. 334-335].
Что же касается пресловутого «Cинодика», то из работы Веселовского становится понятно,
почему количество репрессированных, в нем приведенное (около 3000) никоим образом не может
соответствовать реальному масштабу террора. А заканчивает он свой труд так:
«Очевидно, что пора оставить старый предрассудок, будто опалы и казни царя Ивана были
направлены в лице бояр и княжат против крупных феодалов и что лица из низших слоев населения погибали

76
только случайно, в связи с казнью крупного феодала. Ценность Синодика опальных как исторического
источника в том и заключается, что он заставляет нас коренным образом пересмотреть вопрос о том,
против кого была направлена опричнина и вообще опалы царя Ивана и в чем состояла сущность его
политики относительно различных классов современного ему общества» [С. 478].
Говоря о мифологии, связанной с периодом правления Ивана Грозного, окончательно
закрепившего вектор развития Русской цивилизации в «особом» направлении, хочу привести
эпизод, связанный с одним из «моральных авторитетов» современного российского либерального
лагеря. Он важен потому, что этот медийный персонаж в любой момент готов выступить экспертом
и свидетелем событий ельцинского периода в «правильном» идейном ракурсе (что будет нами еще
рассмотрено). В какие-то моменты таким идеологам бывает нужно упомянуть, что были времена,
когда «Русь» развивалась в «европейском» направлении – вспомним упомянутый курс профессора
С.А. Медведева в Свободном университете с его европейской модернизацией, начатой в эпоху Ивана
Грозного. А вот эпизод из интервью писателя и журналиста Виктора Шендеровича накануне «Дня
народного единства»-2022:
«Так вот про нормы. Если России опираться на собственные нормы – даже не обязательно ходить в
сторону Европы. В истории России были замечательные точки опоры. Если говорить о наших нормах. Был
Иван III, дедушка Ивана Грозного, при котором было Уложение 1550 года, прогрессивное. Из Литвы…
(Польско-Литовское княжество) бежали в Россию за свободой слова. В России было более свободное Уложение,
были большие права человека, чем в Литве. В 1550 году в Судебнике зафиксированы абсолютно либеральные
нормы. Более либеральные, чем были в Европе к тому времени, поразительным образом…» [Ход мысли с
Виктором Шендеровичем. Белсат. 2.11.2022 https://youtu.be/hQc5z7vnv_w?si=DXQiBpmv2s4_lxYN].
Начну с важного уточнения: при Иване III (умер 27.10.1505) было Уложение («Судебник») 1497
года, а упомянутый Судебник 1550 года был введен при Иване Грозном. Именно о нем только и
можно вести речь, поскольку Судебник 1497 года, в отличие от последующего, не рассылался «на
места» – соответственно, не играл де-факто роль источника права. В те времена основным
источником права в Московском государстве выступал обычай, а письменным – уставные грамоты
наместничьего управления.
Теперь о том, какие в Судебнике были «абсолютно либеральные нормы». Приведу только одну
маленькую деталь. В 1768 году этот документ издал со своими примечаниями В.Н. Татищев
(Судебник государя царя и великаго князя Иоанна Васильевича, и некоторые сего государя и
ближних его преемников указы, собранные и примечаниями изъясненные покойным тайным
советником и Астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым. М. 1768). К статье 62
(всего в Судебнике их 100), описывающей судебную процедуру у наместников и тиунов, он
предпослал следующее замечание, касающееся государя:
«Правда и его поступки не весьма хвалы достойны, что казнил целыми домами с невинными малыми
детьми, да и о том-то рассуждать не можно, для того, что его истории обстоятельной сего времени не
осталось, что я из разных писателей несколько собрал».
Понятно, что к нормам Судебника эта сторона русской действительности вряд ли имеет
отношение. Но надо развеять миф и о самом этом документе.
Дело в том, что указанный Судебник-1550 – это сборник, в основном, процедурных
установлений, касающихся административно-гражданского оборота и уголовных дел частного
обвинения. И в его нормах многие стороны общественной жизни Московии не нашли никакого

77
отражения. В то же время, еще в 30-е годы XVI века, в числе письменных источников права стали
появляться губные грамоты. В 3-й Псковской летописи об этом событии под 1541 годом говорится:
«…И князь велики Иоанн Васильевич пожаловалъ свою отчизну Псковъ, дал грамоту судити и пытати
и казнити псковичам разбоиников и лихих людеи; и бысть Псковоу радость, а злыа люди разбегошася, и
бысть тишина, но на не много, и паки наместницы премогоша, а то было добро велми по всеи земли».
Кстати о пытке. Комментируя ст. 52 Судебника, Татищев писал:
«Противно тому в неумеренных пытках нерассудных Судей многие не стерпя на себя и других
клевещут, особливо, что у нас о пытке ясного закона нет».
Именно так: в Москвии ни пытки, ни казни не были никак регламентированы и допускали
широкий спектр возможностей для террора. Но продолжим.
После губных грамот появились земские уставные грамоты, а также Указная книга Поместного
приказа, включавшая указы по поместным и вотчинным делам, Уставная книга Разбойного приказа
и другие. Уставная книга Разбойного приказа содержала описание процедур сыска по уголовным
делам татей (воров), разбойников и прочих «лихих людей». Но не по делам государственной
измены, оставленной на волю государя. Естественно, понятие «измены» могло толковаться
расширительно и действовать в чрезвычайном режиме сколь угодно широко. Его ограничивало
право обвиняемого на церковное «печалование», упраздненное или минимизированное по воле
царя после смерти митрополита Макария в конце 1563 г. И бессудные, ничем не
регламентированные пытки и казни, приобрели в период правления Ивана Грозного массовый
террористический характер – «абсолютно либеральный» Судебник-1550 нимало этому не мешал…
Наконец, о мнимом бегстве из Литвы в Россию. В то время как в Московии развивалась идея
«соборности» на основе духовной православной общности, на Западе формируется идея разделения
властей. В 1563 г. Сигизмунд II Август подписал новый привилей об уравнении в правах
православных и католиков, а в 1569, на Люблинском сейме, Польша и Литва соединились как две
равноправные половины («Корона» и «Княжество») в единую федерацию, названную «Речь
Посполитая» (Rzeczpospolita), что является дословным переводом с латинского слова «республика»
(Res Publica – «общее дело»). Улучшив таким образом религиозно-правовую атмосферу, Сигизмунд
II Август предпринимал усилия «правами» и «свободами» переманить как можно больше
московитов на королевскую службу (Флоря Б.Н. Русско-польские отношения и политическое
развитие Восточной Европы во второй половине XVI – нач. XVII в. М. 1978. С. 43-45), что ему и
удалось. И бегство было, подобно нынешним временам, не в Россию, где развертывался террор, а в
противоположном направлении – в Польшу и Великое княжество Литовское – вспомнить хотя бы
бегство князя А.М. Курбского с 12-ю спутниками, а также, спустя два года, первопечатника Ивана
Федорова с сыном Иваном и Петра Мстиславца.

«Преторианская гвардия» Сатаны

Вопрос об опричнине нужно рассмотреть отдельно не только потому, что она названа в
упомянутом курсе С.А. Медведева как «орган безопасности» (да-да, не политического сыска и
террора, а «безопасности»!) и даже как подобие «преторианской гвардии» (телохранителей римских

78
императоров), – а потому, что в ней наиболее ярко отражено то сформулированное выше
сущностное искажение в представлении о природе и статусе царской власти.
Этот печально известный институт, просуществовавший семь лет и уничтоженный вскоре после
того, как прошла последняя дата эсхатологического ожидания – 7077 (1569) год, нагружен такой
сакральной символикой, которая ни в каких Европах и помыслиться не могла. Этой теме
посвящена, в частности, специальная работа видного советского и российского историка Александра
Львовича Юрганова [Юрганов А.Л. Опричина и Страшный суд // Отечественная история. 1997. № 3],
которую мы и процитируем (ссылки на источники цитат опущены):
«В Откровении Иоанна Богослова сказано о народах Гог и Магог, которые придут в “последние
времена” говорит пророк Иезекииль непосредственно перед описанием Града Божьего (Иез. 38-39), что
чрезвычайно показательно, если учесть практическую реализацию идей Иезекииля в Опричном дворце.
Перед соединением Бога со своим народом во Граде Божьем описываются Божьи наказания. Приход народов
Гог и Магог – это высший промысел. /…/
В русских лицевых апокалипсисах XVI в. упомянутые места Откровения специально
иллюстрируются. Изображаются Гог и Магог отдельно от Антихриста и лжепророка. Гог и Магог
осаждают “стан святых”, предводительствуя песьими головами.
На миниатюрах изображаются именно головы; от Гога и Магога их отличает только то, что на
головах их нет корон. Песьи головы изображаются также в качестве тех, кто принимает участие в
наказании грешников (в одной миниатюре песьи головы копьями толкают в адский огонь грешницу). Они
изображены под стенами города, где восседает Вавилонская блудница; песьи головы побивают народ,
пожирают падших.
Поиски истоков этого образа привели нас к эсхатологическому апокрифу, который приписывается
Мефодию Патарскому, хорошо известному на Руси.
Кончина мира в так называемом “Откровении” Мефодия Патарского связывается с падением
“Греческого царства”. В седьмую тысячу лет “семя Измаила”, загнанное Гедеоном в пустыню, выйдет из
нее, и падет Греческое царство; Бог отдаст христиан в руки безбожных за их беззаконие. Но внезапно
восстанет на измаильтян царь греческий, которого все считали мертвым, придет он от “моря
Ефиопского”, попленит измаильтян, их жен и детей. Во Вселенной наступит последняя тишина.
Настанет на земле веселие перед концом века. После этого 33-летнего благополучного царствования
греческого царя придет к власти “царь от сынов Рахилиных на три лета” и сотворит такое беззаконие,
какого не было от Сотворения мира. В промежутке между этими царствованиями (по прошествии семи
тысяч лет!). /…/
Зададим себе вопрос: могла ли быть незнакома царю эта символика?
Шатровая, на погребах и подклетах церковь Троицы на Государевом дворе, на территории современного
Успенского девичьего монастыря в г. Александрове, была специально перестроена в 1570-1571 гг., судя по
всему, сразу после опричного похода на Новгород и Псков. В.В. Кавельмахер считает, что церковь уникальна
едва ли не во всех отношениях. Это была капелла, домовая церковь русского государя. К алтарной части ее
было пристроено специальное помещение для хранения личных сокровищ царя. Именно в трапезной,
примыкавшей к церкви, как предполагает В.В. Кавельмахер, происходили опричные монастырские оргии,
описанные иностранцами. Для нас, конечно, особый интерес представляет то, что шатровая церковь в
1570-1571 гг. была расписана сюжетными изображениями, хотя для шатровых храмов XVI в. это не было
характерно. …В.Д. Сарабьянов пишет: “Идея богоизбранности Московского царства, осененного небесным

79
покровительством, продемонстрирована здесь достаточно определенно... В росписях... шатра нашли
отражение эсхатологические настроения, чрезвычайно характерные для русского мировоззрения XVI
столетия”.
Одна из фресок – изображение большой художественной силы, в котором обращают на себя внимание
такие детали: в полыхающем адском огне дьявол, оскаливший пасть, держит в своей правой руке цепь, а по
обе стороны от него такие же оскаленные песьи головы, пожирающие грешников.
Итак, символический смысл опричной атрибутики не сводится к наказанию вообще; суть в
ином: Божье наказание осуществляется избранными людьми царя в “последнее время”» [С. 21-22].
«Опричнина в восприятии Ивана Грозного была синкретическим явлением не столько политического,
сколько религиозного характера. Люди XVI в. не различали эти две сферы: “политика” для них –
осуществление христианских задач и целей. Не случайно слова “политика”, “политический” появляются в
русском языке только в самом конце XVII в. Христиане воспринимают апокалиптические образы в
символическом смысле. /…/
Опричные казни превращались в своеобразное русское чистилище перед Страшным Судом.
Царь добивался полновластия как исполнитель воли Божьей по наказанию человеческого греха и
утверждению истинного “благочестия” не только во спасение собственной души, но и тех
грешников, которых он обрекал на смерть» [С. 26].
И теперь становится очевидным: опричнина – это действительно прообраз всех органов
безопасности Русской цивилизации, но только не имеющий никакого отношения не то что к
«безопасности», но и к «охранничеству». И она, и все последующие таковые органы – это чисто
российский институт, воспроизводящий не какую-то там, по С.А. Медведеву, «силовую интенцию
Российского пространства», но очищение государства от «греха» подданных – от самого
страшного их греха: возможного непризнания сакральности власти. Вот как отмечает эту
важнейшую константу русской системы исследователь:
«Одной из важнейших общеисторических особенностей российской государственности является
преемственность учреждений, стоящих на защите “тайны власти”: “тайной канцелярии”, “тайной
полиции” и т.д. В отличие от соответствующих учреждений на Западе, в России они обладали особыми
структурными чертами – “кольцевым построением”, напоминающим строение русского города.
Ю. Степанов описывает это построение так: “внутри государева двора выделялся «особый или особный
двор», внутри собственной канцелярии – Третье отделение, внутри Секретариата – спецотдел и т.д.”
[Степанов 2001: 618]. Структурное сходство тайных учреждений российского государства разных эпох
определяется их исторической преемственностью и их общим характером – “личной подчиненностью”
правителю-диктатору и методами массового террора. Эти учреждения закрывают российскую власть от
общества, делают ее недоступной, тайной, сакральной и одновременно принудительной и страшной.
Устойчивость эволюции данных учреждений, терминологическое и смысловое родство их наименований
видны в следующем ряду: “особый двор” Ивана Грозного в опричнине; приказ тайных дел царя Алексея
Михайловича; Третье Отделение Собственной Его Величества канцелярии императора Николая I;
Секретариат тов. Сталина и его сращение с некоторыми отделами НКВД (КГБ). Последним звеном в
этом ряду является Администрация президента» [Фан И.Б. С. 76].

80
На круги своя…
Забудем теперь «Российский модернизационный проект» как тягостный морок и рассмотрим
феномен Русской цивилизации незашоренными конструктивизмом и идеологическими догматами
глазами.
В статье «Византийское наследие России» исследователь цивилизаций, выдающийся
английский историк А. Дж. Тойнби, писал:
«В этой долгой и беспощадной борьбе за сохранение своей независимости русские стали искать
спасения в тех политических институтах, которые уже принесли погибель средневековой Византии.
Полагая, что их единственный шанс на выживание лежит в жестокой концентрации политической
власти, они разработали свой вариант тоталитарного государства византийского типа. Великое
княжество Московское стало лабораторией для этого политического эксперимента, а вознаграждением за
это стало объединение под эгидой Москвы целой группы слабых княжеств, собранных в единую сильную
державу. Этому величественному русскому политическому зданию дважды обновляли фасад – сначала Петр
Великий, затем Ленин, но суть оставалась прежней, и Советский Союз сегодня, как и Великое княжество
Московское в XIV веке, воспроизводит характерные черты средневековой Восточной Римской империи. /…/
Как под Распятием, так и под серпом и молотом Россия – все еще “Святая Русь”, а Москва – все еще
“Третий Рим”. Tamen usque recurrent (все возвращается на круги своя)» [Тойнби А.Дж. Цивилизация
перед судом истории: Сборник. М. 2003. C. 380-381].
И еще Тойнби раз вернулся к этому вопросу через много лет в 12-м томе своего главного труда
«Постижения истории»:
«…Я утверждаю, что Византийская цивилизация все еще жива в душе России и что лежащая под
спудом структура византийского государства может всплыть из-под напластований успешно
импортированных западных режимов: сперва просвещенной автократии, заимствованной с Запада
Петром Великим, а затем коммунистического режима, импортированного Лениным и его
соратниками» [Там же. С. 223].
«Русская вера в святость, Православие и судьбу России пережила принятие Россией Западной
цивилизации и после Петра Великого. В эпоху вестернизации она уже дважды отстаивала свои права –
каждый раз облачаемая в западную идеологию, она перекраивала ее русскими руками и приспосабливала для
служения русским целям» [Там же. С. 226].
А ранее ту же неизбывность сакральной парадигмы «Святой Руси» отмечал и русский философ
Николай Бердяев:
«Россия – в этом своеобразие ее судьбы – никогда не могла принять целиком гуманистической
культуры нового времени, его формальной логики и формального права, его религиозной нейтральности, его
секулярной серединности. Россия никогда не выходила окончательно из средневековья, из сакральной эпохи,
и она как-то почти непосредственно перешла от остатков старого средневековья, от старой теократии к
новому средневековью, к новой сатанократии» [Бердяев Н. Новое средневековье. Размышление о судьбе
России и Европы. М. 1991. С. 416].
Избранническое мировосприятие, сознание собственной исключительности и сформировали
русский менталитет, русскую «скрепу», ее цивилизационный фундамент. Проследим, например,

81
эту особость в таком общеевропейском процессе, как колониальные расширения. Если в Западной
цивилизации их оправданием служило «бремя белого человека» в форме распространения
культуры и модернизации, то для русского «белого человека» колонизация оправдывалась правом
торжества богоизбранной державы, когда, по выражению Ф.М. Достоевского, одно «имя белого царя
должно стоять превыше ханов и эмиров, превыше индейской императрицы, превыше даже самого калифова
имени»:
«С победой Скобелева пронесется гул по всей Азии, до самых отдаленных пределов ее: "Вот, дескать, и
еще один свирепый и гордый правоверный народ белому царю поклонился". И пусть пронесется гул. Пусть в
этих миллионах народов, до самой Индии, даже и в Индии, пожалуй, растет убеждение в непобедимости
белого царя и в несокрушимости меча его. /.../
У этих народов могут быть свои ханы и эмиры, в уме и в воображении их может стоять грозой Англия,
силе которой они удивляются, – но имя белого царя должно стоять превыше ханов и эмиров, превыше
индейской императрицы, превыше даже самого калифова имени. Пусть калиф, но белый царь есть царь и
калифу. Вот какое убеждение надо чтоб утвердилось!» [Достоевский Ф.М. Дневник писателя, январь
1881 года].
И чеканная формула:
«Тот не русский, который не признает нужды завладеть Константинополем (Царь-град). /.../
Константинополь православен, а что православное, то русское» [Достоевский Ф.М. Записи к «Дневнику
писателя» 1876 г. из рабочих тетрадей 1875-1877 гг.].
Идея богоизбранности Руси – России с самого своего овладения общественным сознанием
формировала для своего непрерывного воспроизводства потребность в «торжестве» ее народа над
прочими. И именно для этого «торжества» высшей ценностью Русской цивилизации стал
специфический тип государства, где государь обладал сакральностью божественной санкции
(помазанник божий). Все попытки модернизации, а точнее – вестернизации такого государства
начиная с Петра I оказывались при этом провальными.
И вот ныне, уже в XXI веке, мы наблюдали, как заимствованные у Запада политико-
экономические модели и институции снова оказались бессильны перед менталитетом Русской
цивилизации и ее «глубинного народа»: спустя двадцать лет после декларации своей
приверженности «демократии и правам человека» все тот же неизбывный русский самодержец
провозглашает пещерное:
«Если кем-то принято решение уничтожить Россию, тогда у нас возникает законное право
ответить. Да, для человечества это будет глобальная катастрофа. Для мира будет глобальная
катастрофа. Но я все-таки как гражданин России и глава Российского государства тогда хочу задаться
вопросом: а зачем нам такой мир, если там не будет России?» «Конечно, это катастрофа всемирная…
И мы как мученики попадем в рай, а они просто сдохнут» (высказывания В. Путина в фильме
«Миропорядок-2018» и в дискуссионном клубе «Валдай»).
Понятно, что эта ничем не спровоцированная демонстрация готовности нанести «ответный»,
губительный для человечества удар («на встречных курсах» – то есть тогда, когда только будут
обнаружены летящие в направлении предполагаемых целей ракеты «противника») – форма
психологического террора. «Да, мы готовы уничтожить человечество, если решим, что нам что-то
угрожает» – таков посыл. Но нам важнее обратить внимание не на террористическую сущность
сказанного (чем в нынешнее время уже никого не удивишь), а на таящуюся под ней онтологическую

82
пропасть, отделяющую Русскую цивилизацию от Западной: ее менталитету присуще глобальное
противопоставление «нас» всему остальному миру, из которого никто, независимо от своей
виновности и вообще реального к «нам» отношения, в принципе не может «попасть в рай», а
«просто сдохнет».
Таким образом, ретроспективный «информационный портрет» Русской цивилизации являет
нам хотя бы одну характерную ее черту, принципиально отграничивающую ее от цивилизации
Западной: веру в особый провиденциальный смысл своей судьбы, в свою богоизбранность, а из этого
– в свое право на «торжество» над всеми другими народами. Понятно, что понятие «прогресса»
для такой цивилизации будет совершенно иным, чем для Западной, как бы та ни пыталась
проповедовать и пропагандировать свои о нем представления. Именно по этой причине Запад
никогда не сможет понять логику поведения России, поскольку ее логика берет начало в
другом пространстве, имеющем сакральное измерение.

Фикция единого прогресса

Итак, мы имеем дело с некой социально-культурной сущностью, которую ряд исследователей
называет «русской системой», «русской матрицей». С системообразующим общественным
осознанием богоизбранности и мессианства, сулящими торжество над другими народами. С
восприятием власти, выраженной в государстве-державе и персонифицированной царем-
самодержцем, как сакральным орудием в воплощении эсхатологических целей и достижении этого
торжества. Это общественное осознание и это восприятие составляют основу менталитета Русской
цивилизации.
И именно понимание и использование этого менталитета является залогом устойчивости
традиционного самодержавного типа правления, реализующего в себе идею сакральности. Те
правители, которые отказывались от его использования, начиная с Лжедмитрия I и кончая
М. Горбачевым, оказывались свергнутыми, отторгнутыми Русской цивилизацией. А те, кто на этот
менталитет опирался, становились «воплотителями народных чаяний». Как это и отмечает
незашоренный догматами исследователь:
«У Сталина и у Путина ценность и цель одна – власть. И каждый подошел к пониманию того, что
использование стереотипов и клише русской идентичности – самый простой и надежный способ
управления. Никто из них русский народ не оболванивал и не зомбировал. Напротив, правители
использовали то, что само шло в руки, – представления русских о себе самих и о их месте в мире»
[Шушарин Д. С. 90].
Возникает естественный вопрос: разве нельзя надеяться на то, что в конце концов историческая
траектория Русской цивилизации «вырулит» на магистральный путь всемирного прогресса? Разве
нет доказательств того, что идея Фукуямы все же верна – просто времени еще прошло недостаточно?
Идея такого прогресса считалась несомненной весь XIX век. Потом, правда, начались великие
потрясения XX века, так что видный русский историк отмечал:
«В современном европейском обществе происходит тяжелый кризис быта и понятий. Для историка
особенно заметно в этой катастрофе крушение теории прогресса, составлявшей чуть ли не главный догмат
культуры XIX века [Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань. 1921. С. 15].

83
 И, далее:
«Теоретики не переставали предсказывать, что великие усовершенствования, принесенные машиной,
ростом промышленности, развитием обмена, усилением производительной энергии человека приведут к
исчезновению войны. Нынешние войны, по их мнению, — остаток варварской старины, неуменья мирно
решать столкновения, результат неспособности правильно работать и систематически организовать
общественные силы. В будущем война станет ненужной. Соответственно этому убеждению строили
историческую картину… Эта вера окончательно разлетелась, и последний удар ей нанесла
современная война» [Виппер Р.Ю. С. 29].
Но «разлетелась» эта вера далеко не у всех: хождение по граблям – излюбленное занятие свято
верящих во всеобщий прогресс. Сто лет спустя пропаганда статусных социологов и экономистов –
Е. Шульман, С. Ерофеева, К. Сонина; популяризация книги Пинкера «Почему насилия в мире стало
меньше» (редактор перевода – Е. Шульман) доказывает, что даже нынешняя война в Европе,
грозящая перерасти в мировую и совершенно не укладывающаяся в концепцию этой книги, не
слишком их смущает и не вызывает особого отторжения в сознании «думающих» россиян – таково
изначальное преимущество «ученых», сделавших ставку не на поиск истины, а на психотерапию
«позитивным нарративом», одобряемую элитами любой страны.
Мы имеем тут дело с давним, еще со времен эпохи Просвещения, представлением о том, что у
Истории, отражающей Эволюцию, есть какая-то конечная цель, движение к которой происходит
«по спирали», проекция которой отражает повторяемость. Именно по этой причине повторяемость
русской истории в виде реформ – контрреформ не вызывает у адептов «всеобщего прогресса»
особого смущения: наличие «аналогичных» повторений можно найти и в истории других
общностей. Это представление о прогрессе как о неком всеобщем законе подтверждается, казалось
бы, такими очевидными для большинства фактами, как общее смягчение нравов, распространение
идеи о «естественных правах» и понятия гуманистических ценностей. В этой модели ментальность
цивилизации может сопротивляться прогрессу, но не может в конце концов вывести ее за пределы
его действия.
Опыт истории, однако, свидетельствует о том, что эта модель не позволяет понять множества
явлений общественного бытия без непрерывных оговорок по «частным случаям» – ровно так же, как
система Птолемея не могла дать удовлетворительного объяснения движения небесных светил без
непрерывной своей корректировки. Как писал Питирим Сорокин:
«Вероятно, в истории и есть некая трансцендентальная цель и невидимые пути продвижения к ней,
но они еще никем не установлены» [Питирим Сорокин. Человек. Цивилизация. Общество. М. 1992.
С.310].
Самый актуальный и жгучий пример бессилия модели единого прогресса – это Русская
цивилизация, находящаяся сейчас, после, казалось бы, «необратимого» крушения «империи Зла» в
собственном лице, – в стадии очередного впадения в тоталитаризм и средневековую деградацию
общественного сознания. Поскольку эта очередная реставрация черт общественного сознания эпохи
Ивана Грозного произошла благодаря невиданным ранее средствам коммуникации, на глазах у
всего изумленного западного мира, есть возможность взглянуть на это явление незамутненным
идеями эпохи Просвещения взглядом. И найти очевидный выход из этого гносеологического тупика
посредством отказа от парадигмы прогресса как имеющего единый смысл для всех цивилизаций. И
признания и учета того, что разные цивилизации хотя и прогрессируют, но в разных формах.

84
 Здесь можно провести такую аналогию с биологическим царством, где наряду с человеком,
обладающим сознанием и превосходством в способностях приспособления и преобразования среды
в своих интересах, прекрасно сосуществуют и другие виды животных за счет совершенствования
каких-то более узких форм приспособления. (Более того, зачастую этой формой приспособления
может быть синантропия – выгодная связь с бытием человека.)
В этой аналогии Западную цивилизацию можно сравнить с человеком, а другие цивилизации –
с иными видами животных, возможно, и синантропных (разумеется, только в рамках аналогии).
Соответственно, так же как прогресс, в частности, синантропных животных идет не в направлении
прогресса человека, а в направлении использования человека вместе с его прогрессом для
выживания собственного вида, – так и прогресс иных цивилизаций может быть вовсе не связан с
принятием ценностей цивилизации Западной для достижения общей цели, а состоять лишь в
заполнении «ниш», образуемых ее гуманистическими достижениями (свободы и толерантности)
для паразитирования с целью лучшего сохранения собственных ценностей. (Биологическая
аналогия, на которую мы сослались, имеет, однако, гораздо более глубокий смысл, и к его
рассмотрению мы еще приступим в дальнейшем.)
Отказавшись от парадигмы единого прогресса, мы без труда обнаруживаем, что прогресс
Русской цивилизации направлен вовсе не к цели Западной цивилизации – всеобщей
гармонизации индивидуальной свободы и социального бытия, а к цели совсем иной:
мировому геополитическому доминированию в порядке осуществления своей
избраннической миссии. Именно эта цель, как было показано, стала для Русской цивилизации
системообразующей с момента падения Константинополя в XV веке. Именно эта цель и создала тот
тип сакральной власти и государственности, которые несовместимы ни с гласностью, ни с выборной
властью, ни со свободной экономикой, ни с плюрализмом и правами человека. Ибо сакральная
власть в принципе не может быть избранной и ограниченной чем-либо. Такая власть – это всегда
отдельная от народа сущность, обладающая неземной санкцией на любой произвол.
Все дорогие западному человеку демократические механизмы и институции рассматриваются
при этом все равно через призму такого восприятия власти на уровне подсознания. А так как любое
расширение прав человека неизбежно происходит за счет прав государства – то есть за счет
сакрального орудия в воплощении эсхатологических целей и торжества над всем миром, то
национальное подсознание немедленно становится в оппозицию этой экзистенциальной опасности.
Заложница сакрального восприятия, власть была обязана внушать страх, ибо без внушения
оного она рисковала быть мгновенно опрокинутой. «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три.
Даже “Новое Время” нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь» [Розанов В.В. Апокалипсис
нашего времени. М. 2000. С. 6]. А в 1991-м так же быстро «слинял» СССР, едва власть решилась на
разоблачение своего сакрального ореола.) И Путин победил всех «демократизаторов» просто
потому, что ответил чаяниям «глубинного народа», вернув власти ее сакральный, в глазах народа,
ореол. «Какой народ – такие и песни» – объяснял он Борису Немцову возврат сталинского гимна...
Сидящая в подсознании сакральность власти отвергает ценность свободы выбора, а потому
можно сначала оголтело требовать «учредительное собрание» или «честные выборы», а потом и
пальцем не шевельнуть, чтобы их защитить от любого «матроса Железняка». И именно поэтому у
забравшегося на вершину власти всегда огромное преимущество в борьбе за дальнейшее там

85
пребывание и огромные возможности влияния на то, кому быть его преемником – важно только
поддерживать веру в свою сакральность.
В чем же может заключаться «прогресс» такой цивилизации, в которой сосуществуют вместе
подсознание богоизбранности и сознание модернистской неполноценности? Прошедшие 500 лет
дают только один ответ: ни в чем. Траектория исторической судьбы Русской цивилизации носит
судорожный характер движения не по спирали, а по упомянутой «слетевшей резьбе». Способ
выживания Русской цивилизации – это традиционное наркотическое опьянение замешанным на
идее избранничества национальным самомнением, сопровождаемое направленной извне
периодической принудительной детоксикацией и безуспешными попытками модернизационной
вакцинации изнутри. «Русские не исторический народ – они не развиваются, а приспосабливаются к
развивающемуся миру. Применительно к России бессмысленно говорить о прошлом или будущем – здесь
вечное настоящее эпоса, в котором циклически воспроизводится нечто уже бывшее» [Шушарин Д. С. 124].

Революция: мифы и грезы

Начиная примерно с 2017 года любимой темой оппозиционной псевдолиберальной тусовки
был «неизбежный» «транзит власти» (временами, правда, он приобретал совсем уж анекдотический
вид, когда сводился к «транзиту» от Путина к Путину…). Конечно, самым желаемым выглядел этот
транзит путем изменений «сверху», как, скажем, грезил об этом в 2019 году М. Ходорковский:
«Да, мы отстаем лет на 50 от средней Европы, но тем не менее мы развиваемся в рамках европейской
парадигмы. Поэтому да, хотелось бы, чтобы эти изменения были инициированы сверху или, во всяком
случае, были консенсусом между сегодняшними политическими элитами и теми политическими
элитами, которые приходят им на смену» [https://echo.msk.ru/programs/personalnovash/2457655-echo/].
Большая же часть возлагала надежды на «переход количества в качество», то есть на транзит
путем революции. Именно так, хотя и без использования этого крамольного термина, представлял
это по итогам «выборов»-2011 себе (и нам) В. Шендерович:
«С российским обществом произошло то, что — приведу сравнение из естественных наук —
аналогично фазовому переходу (как из воды образуется лед или из пара вода) или, скажем, сходу лавины —
математические описания этих процессов имеют большое сходство, они подчиняются так называемому
степенному распределению. Сначала в течение довольно долгого времени изменения копятся настолько
медленно, что их не замечают. /…/ А потом наступил день Х, когда сразу множество людей вдруг пришло
на выборы, записалось в наблюдатели и увлеклось тем видом спорта, о котором вчера еще не подозревало. И
это значит — что всё, загрохотало. Теперь лавину не остановишь, пока она не сойдет вся»
[https://credo.press/126314/]. Эти же соображения он предъявлял своей аудитории и позже, чуть ли не в
каждой передаче на «Эхе Москвы».
Тогда, на исходе медведевской как бы «оттепели», такие мысли казались вполне уместными. Но
шло время, режим переходил во все более токсичные и плотные фазы, а в головах «либеральных»
политологов (судя по их речам) ничего не менялось. Ибо занимались они одним и тем же: выдавали
желаемое за действительное, сеяли «позитивный нарратив» мнимыми доказательствами «роста
активности», «побед гражданского общества» да мантрами про пресловутую «выученную
беспомощность» и «лягушку, спасшуюся в молоке» благодаря своей активности… Их мало

86
интересовал анализ действительности, все усилия были направлены на пропаганду
псевдолиберальных доктрин. Вот как выглядели те же, что и у В. Шендеровича, упования в версии
популярнейшего политолога Кирилла Рогова на «Эхе Москвы» 22.12.2020:
К. Рогов: Монархия нам ничем не поможет. И вовсе не в монархии дело. А дело в каком-то изменении,
таком перещелкивании во взгляде общества и элит на это все и на возможности какие-то других.
М. Майерс: Вы сами в это верите, Кирилл, про перещелкивание?
К. Рогов: Конечно! Это вполне может происходить и вполне происходит в разных обществах. И такая
бандитская олигархия была во многих обществах у истоков его нынешнего развития. Тут ничего нет
такого невероятного. Вы знаете, в начале 80-х годов совершенно не было представления и не было такой идеи
правдоподобия того, что через 10 лет этого всего не будет и будет все совершенно другое. Это казалось
совершенно невозможным. Когда это щелкнуло, когда вдруг все поняли, что они этого больше не хотят и
это вообще не то, то это очень быстро и динамично свернулось. Так что в этом нет ничего удивительного
[https://echo.msk.ru/programs/personalno/2761676-echo/].
(Смешно, что продемонстрированная таким образом вера во все хорошее вдруг
«перещелкивалась у К. Рогова в неподдельное удивление:
«Россия сегодня входит в тридцадку самых несвободных стран в мире из 190 стран. И это, конечно,
удивительный такой эффект, удивительное событие, удивительный поворот истории, потому что еще 20
лет назад ничто этого не предвещало» [Там же].)
Но никакого «перещелкивания», «схода лавины» и прочих революционных «фазовых
переходов» не случилось, а весь ужас происходившего двадцать лет, но игнорируемого этой
тусовкой разворота к русскому имперскому фашизму («рашизму») дошел до нее лишь после
24.02.2022.
Оставим пока рассмотрение роли всех подобных «властителей умов» российского
псевдолиберализма в произошедшем и рассмотрим явление революции само по себе и в связи с
исторической траекторией России. Понимание специфики этой траектории позволяет нам по
иному взглянуть на это явление, имеющее генезис в Западной цивилизации и избавиться от ряда
связанных с ним иллюзий.
Прежде всего определимся с понятием. Выдающийся польский социолог-теоретик Петр
Штомпка дает такое общее его определение:
«Революции представляют собой наиболее яркое проявление социальных изменений. Они знаменуют
собой фундаментальные переломы в исторических процессах, преобразуют человеческое общество изнутри
и буквально «перепахивают» людей. Они ничего не оставляют без изменения; заканчивают прежние эпохи
и начинают новые. В момент революций общество достигает пика активности; происходит взрыв его
потенциала самотрансформации. На волне революций общества как бы рождаются заново» [Штомпка П.
Социология социальных изменений. М. 1996. С. 367].
Профессор-экономист К. Сонин дает более краткое определение:
«Революция – это то, что между двумя устойчивыми режимами» [Лекция в «Либеральной
миссии» «Вторая русская революция, 1989 – 1991: что мы знаем о ней 30 лет спустя?». 17.11.2021].
Опираясь на эти два определения, согласимся с тем, что, действительно, называть события 1917
года Первой русской революцией, а события 1989-1991 – Второй, возможно, имеет смысл. А вот
называть «революцией» события 1905-1906 годов, несмотря на принятие Конституции и переход,

87
таким образом, формально к новой форме правления и политическому режиму, оснований все же
нет.
Но отметим, однако, опасную простоту определения К. Сонина. Ибо что такое «устойчивый
режим»? Этот вопрос возникает невольно при рассмотрении революций «арабской весны» в той же,
например, Ливии. События в ней 2011 года имеют, безусловно, черты революции, начавшей в ней
новую эпоху. Однако никакого «устойчивого режима» в ней за прошедшие десять лет так и не
возникло. Государство существует в условиях перманентной гражданской войны. Считать ли ее
этапом продолжающейся революции? А если в результате страна распадется? Потеряет
суверенитет? Продолжать ли называть произошедшее «революцией»?.. Подводя итоги 10-летия
«арабской весны», сайт BBC News пишет:
«Как говорили в позапрошлом веке во Франции, революции надо уметь вовремя заканчивать. "Лидером
разочарования" является Сирия, где уже почти 10 лет не прекращается кровавая гражданская война, за ней
следуют Йемен, Ливия и Судан, где с разной степени интенсивности также не прекращаются боевые
действия. Более половины граждан этих стран (в Сирии – три четверти) заявили, что живут хуже, чем до
революции» [https://www.bbc.com/russian/features-55349275].
Но вернемся к России. Что же мы можем извлечь из опыта двух ее революций? Сопоставляя
впечатления наблюдателей с неким «общим местом» у большинства современных отечественных
политологов и социологов либерального самоопределения, мы увидим нечто странное.
С одной стороны, наблюдатели (Розанов, Иван Бунин – хрестоматийные примеры) поражались
тому, что крушение казавшихся вечными режимов происходило без каких-либо отчетливо
выявляемых социально-экономических факторов. У современных наблюдателей возникало от
происходящего впечатление какого-то чуда, загадочного природного явления, подобного
внезапному землетрясению. А с другой – либеральные ученые объясняли, спустя много лет, что
явление это совершенно естественное, имеющее своим источником накапливающееся социально-
экономическое напряжение и возникающее по закону перехода количественных изменений в
качественные при достижении определенного уровня (как и описывал В. Шендерович). Отсюда,
ввиду возраставшего все последние годы в современной России «напряжения», ими и делался
соответствующий вывод о грядущей революции…
Чтобы разрешить это противоречие, взглянем незашоренным догматами взглядом: ведь
никакого аномального роста социально-экономического напряжения, например, в конце 80-х в
СССР вовсе не наблюдалось. Пресловутое падение цен на нефть уменьшило доходы бюджета на…
5%. Неэффективная экономика действительно была перенапряжена – к этому падению добавились
последствия Афганской военной авантюры, Чернобыля и антиалкогольной кампании, но
перенапряжена она была все же не смертельно. И у государства были все возможности для
исправления ситуации, как это было во время НЭПа: в 1988 году создалась соответствующая
правовая основа и начался бум предпринимательской деятельности. Широко раскрылись все
шлюзы свободы слова, свободы мирных собраний. Весной 1989 года Горбачев распорядился
выделить для проведения митингов Лужники, и с тех пор в СССР свободно проходили массовые
публичные мероприятия демократической направленности. На которых, по теории указанных
ученых, и должен был бы «выходить пар» и сниматься социальная напряженность, но… Но
начавшиеся долгожданные коренные реформы вели ко все большему недовольству активной части
населения их недостаточными темпами, к требованиям революционной, а не эволюционной смены

88
экономической и политической систем. Одновременно явился и противоположный пример: серия
аналогичных акций протеста весной 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Пекине была пресечена
силовым подавлением – и никакой революции до сих пор там так и не случилось, случился
эволюционный путь реформ… Приходится признать, что социально-экономические обстоятельства
Второй русской революции – это ее сопутствующие, а не причинные факторы.
Иллюзорна социально-экономическая напряженность и как источник Первой русской
революции. Ее современник, крупнейший русский и советский историк С.Б. Веселовский записал в
своем дневнике 20.05.1922:
«Но в действительности революция началась с военного поражения, а революционеры всех мастей были
застигнуты врасплох и только позже внесли свой вклад. Солдаты, побитые немецким оружием и боящиеся
идти на фронт, набросились стихийно на свою родину. К этому завоеванию своей родины и свелся весь
социальный элемент “смерча”» [Веселовский В.С. Проблемы нашей жизни. Воспоминания. В 2 т. Т.1:
1900-1945. М. 2018. С. 238].
Ну и, разумеется, никакие социально-экономические напряженности в СССР, включая 1930-
1932 годы, когда от голода умерли не менее 5 млн человек, ни к каким даже намекам на революцию
не приводили…
Конечно, обсуждаемая модель революции содержит и другой обязательный элемент, о
котором мы пока, вслед за указанными политологами, не упоминали: ослабление власти. Но это
ослабление становится понятным только постфактум, а не заранее. Политологи и социологи так же
беспомощны в предварительном определении этой слабости по косвенным признакам, как и
обычные граждане. Непредсказуемость революции – одна из пяти загадок, так и не раскрытых
теоретической социологией, как отмечает в своей книге Петр Штомпка [С. 388]. Мы же все
последние годы наблюдали лишь разгул спекуляций: нас убеждали, что власть слаба, поскольку
«бессмысленными репрессиями» «демонстрирует свой страх». Хотя с тем же успехом можно было
утверждать, что эти репрессии вполне осмысленны и осуществляются именно для того, чтобы
вызывать страх у всего населения. Таковы были репрессии при Сталине и в более мягкой, но
неотвратимой форме при его преемниках до Горбачева. Этим же путем успешно шел все эти годы
Путин, не без основания считая его залогом предотвращения революции…
Что же на самом деле явилось спусковым крючком для Второй русской революции? Это один
из тех «секретов», о котором вам ни слова не скажут политологи-фантазеры, изображающие эту
революцию в тех же героических красках, как изображалась Первая русская революция в советской
историографии. А началась Вторая русская революция в конце февраля 1988 года с событий в
Сумгаите и Кировабаде, в ходе и по следам которых власти СССР проявили полную неспособность
осуществить правомерную функцию государства по силовому пресечению погромов и убийств на
национальной почве и привлечению виновных к ответственности. Это было совершенно новое,
доселе невиданное явление в истории СССР, и когда оно стало реальным историческим фактом,
начали один за другим запускаться механизмы предстоящей революции. Прежде всего – успешный
сепаратизм прибалтийских республик, объявивших курс на выход из СССР, а через год –
постепенное открытие границ стран Варшавского договора, приведших к крушению всего
соцлагеря. Именно эти события и привели к тому расколу и смене элит в августе – декабре 1991
года, который и явил собой победу Второй русской революции…

89
 Вывод из сказанного можно сделать только один: обе революции в России произошли не по
каким-либо социально-экономическим причинам, а исключительно в тех ситуациях, когда
русское (российское, советское) государство отказывалось применять репрессии против
населения из-за отсутствия для этого ресурсов (Первая революция), либо воли (Вторая). То есть – не
проявляло по тем или иным причинам своей имманентной сакральности и самодержавной
кровожадности.
Упомянутая книга Петра Штомпки была издана в 1993 году, когда опыт революций XX века еще
не был дополнен 30-летним опытом России после Второй русской революции. Тем более
знаменательным выглядит следующее наблюдение:
«Миф о революции начинает рушиться в XX в. – веке упадка современности. Вместо прогресса
лейтмотивом эпохи становится тема кризиса. Миф о революции подрывается трагическим образом
реальных революций. Два вопроса не могут не возникнуть в общественном сознании. Во-первых, почему эти
революции никогда не заканчиваются тем, о чем мечтали революционеры? По иронии истории они часто
завершаются прямо противоположным, выливаясь в еще большую несправедливость, неравенство,
эксплуатацию, подавление и угнетение. Во-вторых, почему разум так часто заменяется силой, давлением,
бессмысленным уничтожением? Почему на смену революционерам прометеевского типа всегда приходят
агрессивные, иррациональные, террористически настроенные толпы? Революции уже не воспринимаются
как воплощение высшей логики истории, их не считают более прогрессивными» [Штомпка С. 369].
Итак, ни к какому прогрессу в западном понимании Вторая русская революция не привела, а
напротив, явилась спусковым крючком тех процессов, которые привели Русскую цивилизацию к
такому небывалому и, очевидно, фатальному регрессу, который и завершит, видимо, ее историю.

Русская Химера
«Скачок, потом удар о потолок и – сползание». Реформы – контрреформы…
Не кажется ли вам, что внутри субъекта, демонстрирующего такой вид «развития», находятся
две взаимодействующие сущности, так что действие одной вызывает противодействие другой? Мы
уже установили, что одна из этих антагонистических сущностей отвечает за сохранение традиции
национального избранничества и мессианского диктата остальному человечеству, а другая – за
попытки «модернизации», то есть оформление политического состояния России в соответствии с
ценностями Западной цивилизации. Собственно, постоянство именно этой антагонистической
основы «русской системы» и обусловливает рассмотренную нами историческую траекторию
Русской цивилизации.
На особость – с точки зрения Западной цивилизации – хода политической истории России
первым обратил внимание русский историк и мыслитель Виктор Осипович Ключевский,
использовавший для обозначения этой особости в своем «Курсе русской истории» понятие
«антиномии»:
«Со второго десятилетия XVII в. в нашей истории последовательно выступает ряд новых фактов,
которые заметно отличают дальнейшее время от предшествующего. /…/
Соотношение этих фактов способно вызвать недоумение. В них при первом взгляде легко заметить два
параллельных течения: 1) до половины XIX в. внешнее территориальное расширение государства

90
идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа; 2)
политическое положение трудящихся классов устанавливается в обратно пропорциональном
отношении к экономической производительности их труда, т. е. этот труд становится тем менее
свободен, чем более делается производителен. /…/
Все усиливавшееся общение с Западной Европой приносило к нам идеи, нравы, знания, много культуры,
но этот приток скользил по верхушкам общества, осаждаясь на дно частичными реформами, более или
менее осторожными и бесплодными. Просвещение стало сословной монополией господ, до которой не могло
без опасности для государства дотрагиваться непросвещенное простонародье, пока не просветится. В
исходе XVII в. люди, задумавшие учредить в Москве академию, первое у нас высшее училище, находили
возможным открыть доступ в нее “всякого чина, сана и возраста людям” без оговорок. Полтораста лет
спустя, при Николае I, секретный комитет гр. Кочубея, на который возложено было чисто
преобразовательное поручение, решительно высказался по поводу самоубийства обучавшегося живописи
дворового человека за вред допущения крепостных людей “в такие училища, где они приучаются к роду
жизни, к образу мыслей и понятиям, не соответствующим их состоянию”.
Изложенные три процесса, полные таких противоречий и захватывающие все главные явления периода,
не были аномалиями, отрицанием исторической закономерности: назовем их лучше историческими
антиномиями, исключениями из правил исторической жизни, произведениями своеобразного местного
склада условий, который, однако, раз образовавшись, в дальнейшем своем действии повинуется уже общим
законам человеческой жизни, как организм с расстроенной нервной системой функционирует по общим
нормам органической жизни, только производит соответствующие своему расстройству ненормальные
явления» [Ключевский В.О. Сочинения: В 9-ти т. Т. 3. Курс русской истории. Ч. 3. М. 1988. С. 10].
Здесь мы видим, что В. Ключевский находит отвечающие за антиномичность политической
истории России две общности, обозначенные им как «верхушки общества» и «простонародье».
Очевидно, что со временем у каждой из этих общностей формировался свой уровень культуры,
причем один из них, традиционный, с полным правом можно назвать «базовым», а другой,
привносимый извне в результате попыток модернизации – «отличным». Это и отмечает
современный исследователь:
«…Российская культура имеет два уровня. Исторически первична традиционная культура, которая
возникла в ходе цивилизационного синтеза ориентировочно в XIII-XVI вв. Она и образует базовый уровень
культуры. Затем в течение более трех столетий модернизация придавала и продолжает придавать
исходной ментальности другие, новые черты, формирует иные интенции. Процессы модернизации
меняют реальность на всех уровнях и во всех срезах социокультурного целого. В результате формируется
самостоятельный уровень культуры, существенно отличающийся по своим характеристикам от
исходного, который сложным образом взаимодействует с культурой базового уровня. /…/
На том этапе исторического развития, который переживает Россия, традиционный пласт культуры
не исчерпан. Он, если угодно, уходит в подпочву. Речь пойдет о том, что просвечивает из глубины и
находится на уровне не всегда очевидных, но очень важных интенций. Речь о том, чего мы, как правило, не
осознаем. Более того, часто нам психологически некомфортно осознавать эти реалии, ибо такое осознание
нарушает наше представление о себе самом, трансформирует комфортное самопонимание
[И.Г. Яковенко. Познание РОССИИ: цивилизационныи анализ. М. 2012. С. 7].
Наконец, современный мыслитель Михаил Петрович Казачков, бывший физик и
правозащитник, проведший 15 лет в советском ГУЛАГе, основываясь на понятии антиномии и

91
представлении о двухуровневой, «горизонтально расколотой культуре», дает нам выразительный и
очень точный образ Русской цивилизации как живого организма:
«Василий Ключевский утверждал, что Россия – не аномалия, но антиномия; которая, единожды
возникнув, развивается по общим для всех законам истории, оставаясь антиномией. Философское понятие
«антиномия» совпадает с предложенным мной образом химеры. Запад традиционно упускает из виду
химерическую сущность России. Внимание мира сосредоточено на выдающихся творениях немногих
русских, находящихся на вершине нашей национальной духовной вертикали. Многие из них действительно
являются маяками для человечества, потому что они совершили свой личный синтез вверх всего лучшего в
мировой культуре. Но такую горизонтально расколотую культуру, как русская нельзя оценивать по её
высшим достижениям: чем ярче свет маяка, тем труднее моряку разглядеть болото, на котором стоит
его башня» [Казачков Михаил. Что случилось с империей зла. Вторая русско-американская
конференция по возрождению русской религиозной философии. Дармут. 1992
https://www.facebook.com/mkazach/posts/pfbid0u9uH3T2G9YLu4a7U7NJ13Aacsc4tZo1C8C767n6axUvnf
QUc3ejUauCRL6padceRl].
На указанную химерическую сущность России Михаил Казачков впервые указывал еще в 1989
году, находясь в Чистопольской тюрьме:
«В России европейский духовный импорт долгое время поступал почти исключительно в высшие слои
общества, практически не затрагивая основную крестьянскую массу населения. Именно крестьянство
является главным носителем национального подсознания… Таким образом, социальная база рацио в
русском народе традиционно была исключительно узка, а относительная мощь пласта национального
подсознания – много выше европейской “нормы”» [Михаил Казачков. Пифон // Искусство кино. 1993.
№ 1. С. 8].
И далее:
«Необходимо ясно понимать отличие культурной химеры от всегда благотворного диалога культур.
Этот диалог осуществляется в национальном сознании. Химера же возникает вместе с появлением
противоречия между национальным сознанием и подсознанием, когда первое резко меняется под влиянием
заемной культуры, а второе, разумеется, остается инертным» [Там же. С. 13].
И, наконец, провидческое:
«Едва ли русский этнос будет тихо угасать, а в предсмертных конвульсиях заключена страшная
сила… Не следует полагаться на то, что “очевидная самоубийственность” такого решения остановит
руку, тянущуюся к кнопке: это логика рацио, а рукой в этом случае бы управляло национальное
подсознание… все равно гибнущей коллектиной личности, этноса» [Там же. С. 14].
Попытаемся теперь определить, в каких же именно общностях российского народа эти
антагонистические сущности непрерывно воспроизводятся?
Здесь нам нужно будет вспомнить, что мы рассматриваем Русскую цивилизацию как одну из
культурно-исторических общностей со своим специфическим менталитетом – «нервной системой»,
обусловливающей ее поведение, в частности, при взаимодействии с другими локальными
цивилизациями как видовыми линиями человечества. Цивилизационный подход к анализу
закономерностей мировой истории, как мы помним, развивал А. Дж. Тойнби, в частности, в
«Постижении истории». И из истории этот подход пришел и в социологию, ибо вывод Тойнби о
«столкновении цивилизаций» входил в явное противоречие с социологической идеей
«глобализации», и уже в 90-е годы американский политолог и социолог С. Хантингтон писал:

92
 «Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и
не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов
будут определяться культурой… Наиболее значимые конфликты глобальной политики будут
разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям» – [Хантингтон С.
Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1].
Важно понять, что межцивилизационные конфликты современности – это не обязательно
войны. «…”Сокращение расстояний” посредством использования достижений западной технологии
столкнуло лицом к лицу, в упор десяток различных обществ, еще вчера живших своей жизнью почти так
же независимо от других, как если бы каждое жило на другой планете…» [Тойнби А. Дж. C. 466]. В
качестве примера Тойнби приводит историю возникновения родильного дома в границах турецкого
морского арсенала, приведшую к полному изменению исламской социальной условности в
отношениях между полами: «Столь полный разрыв с традиционными исламскими понятиями о
приличиях… был прямым следствием решения египетского паши о создании военного флота по западному
образцу…» [Там же. C. 471].
Рассматривая как частный случай реакцию цивилизации ислама на цивилизационную
экспансию Запада, Тойнби выделяет два типа ответов: «зилотизм» и «иродианство» (терминология,
пришедшая из истории ответов иудаизма на экспансию эллинизма). Первый тип – это архаизм,
стремящийся насильственно сохранить традицию, отрицая Запад в целом (хотя и используя при
этом его вооружение), «иродианство» же построено на стремлении овладеть «секретом»
завоевателя, чтобы использовать его для процветания с одновременным сохранением
цивилизационной идентичности. «Иродианство» является союзником завоевателя в борьбе с
«зилотизмом», но, победив, вдруг обнаруживает себя перед необходимостью по частям принять и
все остальные элементы вторгшейся культуры. Это приводит к «неожиданному» конфликту,
движению вспять. И, как итог, – «неожиданная» смена курса модернизации на реставрацию, что,
конечно же, никак не вписывается в либеральную доктрину «неизбежного» перехода «отсталой»
цивилизации на дорогу «прогресса» под влиянием внедряемых либеральных ценностей.
К началу XIX века в России реакцию «зилотизма», хотя и слабо выраженную, можно отнести к
«простолюдинам», в то время как «иродианство» было представлено значительной частью
образованного (преимущественно дворянского) сословия, «верхушкой общества». Специфика же
России состояла в том, что два этих горизонтальных слоя не имели между собой достаточного
культурного взаимодействия, поскольку простолюдины были, по большей части, собственностью
верхушки, почти полностью представлявшей собою властную вертикаль. Контрасты такого
состояния и наблюдал Астольф де Кюстин в России Николая I.
Однако с отменой крепостного права и роста слоя образованных разночинцев в России
ситуация стала стремительно меняться: помимо власти в России появилась новая общественная
сила, носительница «рацио», получившая наименование «интеллигенция». И, соответственно, перед
этой силой встала та же проблема, которая ранее стояла перед одной лишь властью: модернизация
России для конкуренции с Западом. Но если раньше косность низшего слоя проводящая
модернизацию власть пыталась преодолевать насилием, то теперь интеллигенции предстояло
пытаться решать эту проблему другими способами.

93
 Пути решения этой проблемы привели к тому, что ставшая по отношению к власти
самостоятельной силой интеллигенция начала добиваться участия в управлении государством. И
строить это управление на путях просвещения низшего слоя.
Забегая вперед, скажем, что проблема просвещения низшего слоя («глубинного народа»)
оказалась в Русской цивилизации принципиально неразрешимой, низший слой остался
безмолвной и безынициативной массой с архаичным сознанием, неспособной даже на
артикулированную реакцию «зилотства», а разделение на «зилотство» и «ирадианство» произошло
уже в самой интеллигенции в форме, условно говоря, «почвенников» и «западников». А
перманентный провал просвещения «глубинного народа» привел к тому, что власть, сохранившая в
себе самодержавные черты, начинала опираться на «глубинный народ», как только модернизация
ставила под угрозу ее существование.

94
 Часть 2. О СТРОИТЕЛЯХ «ДОРОГИ К ХРАМУ», ПРИВЕДШЕЙ В АД

Маяк на болоте
В заголовке использована, как мы помним, метафора, данная Михаилом Казачковым
указанному еще В. Ключевским горизонтальному расколу русского социума на «верхушку
общества» и «простолюдинов» со своими культурами – базового уровня, уходящей корнями в
подсознание, и уровня модернизационной интенции, опирающейся на рацио. Метафора, дающая
глубокого смысла формулу: «чем ярче свет маяка, тем труднее моряку разглядеть болото».
Псевдолиберальные «моряки», будучи сами из «маяков», категорически не признавали данную
антиномию, полагая, что их «свет» неизбежно данное «болото» осушает и вот-вот осушит. То есть
возлагают надежды на «просвещение», призванное совершить это чудо. Ведь «простолюдины» – они
же везде одинаковые (ибо «менталитет» – «ненаучная чушь»)? Почему же на Западе они
«просветились» в соответствующим образом названную эпоху, а в России это невозможно?
Мы имеем тут дело прежде всего с нездоровой гиперболизацией «научности» той или иной
представляемой сознанием модели. Между тем наука имеет весьма ограниченную сферу познания.
Она не может ответить, например, на вопросы «что есть материя», «что есть тяготение», «сила»,
«энергия» и т.д. Наука не может ответить на все подобные причины: она имеет дело не с самим
внешним «Миром» («Вещью самой по себе» по определению Иммануила Канта), а с его
представлениями, возникающими в сознании человека в процессе познания. В силу чего «принцип
полагания чего-то просто данного и необъяснимого, из чего выводится все остальное, будет сохраняться
всегда» [Ефимов И.М. Практическая метафизика. М. 2001. С. 7].
Поэтому, хотя я где-то и буду использовать данные точных наук, но не как «решающее
доказательство» чего бы то ни было, а просто для полноты картины. «Не то, что мы назовем наукой,
определит жизнь, а наше понятие о жизни определит то, что следует признать наукой» [Толстой Л.Н. О
жизни. Л.Н. Толстой / Собр. соч. в 22 тт. Т. 17. С. 16].
Познавательная деятельность – она ведь только в редких случаях «научна». Ну что «научного» в
наблюдениях Астольфа де Кюстина? А русские читатели уже 180 лет поражаются, как точно он
сумел установить неизменные черты Русской цивилизации. Или вот, например, писатель,
описывающий в сатирической форме свои представления об общественном устройстве своей
страны. Конечно, «науки» в его описаниях нет никакой, но это не значит, что за этим описанием
нельзя выявить наличие «особости» описываемого феномена, если таковая имеется. И эти
«особости» можно пытаться сравнивать.
Возьмем, допустим, роман Анатоля Франса «Остров пингвинов» (1908), повесть Вольтера
«Кандид или Оптимизм» (1759), «Путешествия Гулливера» Свифта (1727), наконец, «Письма с
Земли» Марка Твена (1909) и сравним их с «Историей одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина
(1870). Мы обнаружим, что человек как существо социальное имеет при всех сходствах в
изображении западных и российского авторов и некие существенные различия. Мы обнаружим, что
общность, называемая условно «народ» (имея в виду, разумеется, «простонародье» как носителя
базовых интенций), явно имеет в России некую характерную черту, которая не является таковой в

95
западном мире. Если попытаться выразить эту особость русского народа одним словом, то им будет
слово «покорность».
Именно это слово использовал Оноре де Бальзак в «Письмах из Киева» (1847), написанных
вполне комплиментарно, так что даже были обвинения в ее «заказе» против книги Астольфа де
Кюстина «Россия в 1839 году:
«Покорствовать, покорствовать, несмотря ни на что, покорствовать с опасностью для жизни,
покорствовать даже тогда, когда покорность бессмысленна и противоестественна. Эта русская
покорность особенно поражает того, кто знаком с решительной неспособностью к повиновению, царящей
во Франции. Покорность эта составляет главное различие между Россией и Польшей»
[http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/ECCE/BALZAC.HTM].
В его «Письмах» есть, кстати, и одно важное для нашей темы умозаключение:
«Все, кто в последнее время писали о России, совершали величайшую ошибку, глядя на эту страну
сквозь конституционную призму, рассматривая ее сквозь лондонские или парижские очки. Авторы эти не
хотели признать, что русский характер есть характер по преимуществу азиатский; они напоминали
игроков в вист, которые, не зная ничего, кроме виста, метали бы громы и молнии против людей, играющих
в преферанс (русская игра) или реверси, и отпускали более или менее остроумные шутки насчет глупого
народа, который не понимает всех прелестей благородной игры в вист».
Вернемся к Салтыкову-Щедрину как к представителю того самого «маяка» – высшего слоя,
образованного сословия, наконец – интеллигенции. Его взгляд на народ не был плодом
писательских «умствований». Он много лет находился на государственной службе, причем четыре
года – вице-губернатором Рязанской и Тверской губерний. Он пытался, после освобождения
крестьян, практическим образом развивать капиталистические производственные начала в
купленном им поместье Витенево, разорившись в считанные месяцы (а до этого писал: «…Я знал
твердо: что положено начало свободному труду, и земля, следовательно, должна будет давать вдесятеро.
Потому что в то время даже печатно в этом роде расчеты делались» [Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание
сочинений в 20 томах. М. 1972. Т. 13. С. 266]). Не случайно же Бальзак в тех же «Письмах» отмечал:
«Характер здешних крестьян исчерпывается двумя словами: варварское невежество; эти люди ловки и
хитры, но потребуются столетия, чтобы их просветить. Разговоры о свободе они, точь-в-точь как негры,
понимают в том смысле, что им больше не придется работать. Освобождение привело бы в расстройство
всю империю, зиждущуюся на послушании».
По сути, в Русской цивилизации сложились две видовые линии, условно называемые
«интеллигенция» и «низший слой», часто называемый ныне «глубинным народом». И говоря о чем-
либо «русском», часто соотносят его, когда с первой из этих линий, когда со второй – в зависимости
от контекста. Например, в рассуждениях «о русском уме» знаменитый русский физиолог, лауреат
Нобелевской премии Иван Петрович Павлов предлагал обсуждать только ум интеллигентский,
поскольку «ум низших масс» просто не стоит обсуждения. В трех своих лекциях, объединенных
условным названием «Об уме вообще, о русском уме в частности», прочитанных в апреле-мае 1918
года и опубликованных в № 9 «Физиологического журнала им. И.М. Сеченова» за 1999 год, он
приводил следующую мотивацию такого подхода:
«…Я чувствую, что наша интеллигенция, т.е. мозг родины, в погребальный час великой России не
имеет права на радость и веселье. У нас должна быть одна потребность, одна обязанность – охранять
единственно нам оставшееся достоинство: смотреть на самих себя и окружающее без самообмана.

96
Побуждаемый этим мотивом, я почел своим долгом и позволил себе привлечь ваше внимание к моим
жизненным впечатлениям и наблюдениям относительно нашего русского ума. /…/
Мне кажется, что если говорить об общежизненном уме, определяющем судьбу народа, то ум низших
масс придется оставить в стороне. Возьмем в России этот массовый, т.е. крестьянский ум по
преимуществу. Где мы его видим? Неужели в неизменном трехполье, или в том, что и до сих пор по
деревням летом безвозбранно гуляет красный петух, или в бестолочи волостных сходов? Здесь осталось то
же невежество, какое было и сотни лет назад. Недавно я прочитал в газетах, что когда солдаты
возвращались с турецкого фронта, из-за опасности разноса чумы хотели устроить карантин. Но солдаты
на это не согласились и прямо говорили: “Плевать нам на этот карантин, все это буржуазные выдумки”.
Стоит ли говорить о таком уме и можно ли на него возлагать какую-нибудь ответственность? /…/
Поэтому-то я и думаю, что то, о чем стоит говорить и характеризовать, то, что имеет значение,
определяя суть будущего, – это, конечно, есть ум интеллигентский. И его характеристика интересна, его
свойства важны» [https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/pavl_russum.php].
И вот какие свойства интеллигенции в связи с ее умом он отмечает:
«…Мы не наклонны к сосредоточенности, не любим ее, мы даже к ней отрицательно относимся
– русская мысль совершенно не применяет критики метода, т.е. нисколько не проверяет смысла слов,
не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность; мы занимаемся
коллекционированием слов, а не изучением жизни
– мы всегда в восторге повторяли слово “свобода”, и когда доходит до действительности, то получается
полное третирование свободы
– мы глухи к возражениям не только со стороны иначе думающих, но и со стороны
действительности».
Угол зрения великого физиолога на психические качества этих двух линий русского человека
являет перед нами те две силы, которые и обеспечивают траекторию «срывающейся резьбы»
российской модернизации. Одна из них отвечает за попытки «модернизации» как поверхностной
вестернизации, проводимой шаблонно, второпях и принудительно, а другая – за противодействие
любым попыткам изменить традициям и предрассудкам, независимо от степени их анахронизма и
невежества.
О второй, пассивной силе – силе противодействия, основанной на подсознании и являющей
более всего менталитет нации, нами сказано уже достаточно; обратимся теперь с той активной силе,
которая и обеспечивала все провальные попытки модернизации: к интеллигенции, носительнице
русского рационального сознания.
То явление и, одновременно, ее качество, через которое эта интеллигенция пытается
периодически, начиная с эпохи Петра I, вытащить Россию из ее исторической колеи, имеет одно
очень правильное определение: большевизм. Этот термин появился по конкретному поводу в России
в начале XX века, но неожиданно обнаружилось, что он обладает свойствами для метафорического
обозначения куда более сущностного явления. Так что не случайно с легкой руки поэта
Максимилиана Волошина титула «первого большевика» удостоен с тех пор и Петр I… Вот эти
знаменитые строки поэмы «Россия» (1924):
Великий Петр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,

97
 За сотни лет к ее грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.

В этой великой поэме есть и такие строки:

В России нет сыновнего преемства

И нет ответственности за отцов.
Мы нерадивы, мы нечистоплотны,
Невежественны и ущемлены.
На дне души мы презираем Запад,
Но мы оттуда в поисках богов
Выкрадываем Гегелей и Марксов,
Чтоб, взгромоздив на варварский Олимп,
Курить в их честь стираксою и серой
И головы рубить родным богам,
А год спустя – заморского болвана
Тащить к реке привязанным к хвосту
[https://www.liveinternet.ru/users/kuvaldinur/post471188803/].
Совсем не случайное сродство большевизма с русской интеллигенцией было следующим
образом отмечено Ричардом Пайпсом:
«Однако важно отметить, что большевизм, бывший единственным порождением русской социал-
демократии, в конце концов добившимся успеха, счел необходимым отказаться от опоры на безличные
экономические силы, которые как-то тянули в сторону от революции, и вернуться к традиционному
акценту на интеллигенцию. Согласно ленинской теории, революцию могут сделать только кадры
профессиональных революционеров, иными словами, не кто иной, как интеллигенция, поскольку мало кто
из рабочих и крестьян мог целиком посвятить себя революционной работе» [Ричард Пайпс. С. 357].
Итак, понятие «большевизм» оказалось сопряженным с русской исторической матрицей, и
потому совершенно закономерно надобность в этом термине возникла сразу, как только в начале
1990-х в России начались очередные, теперь уже постсоветские «рыночные» и «либеральные»
реформы. Мы рассмотрим именно эту фазу Российского большевизма («либерал-большевизма»,
«рыночного большевизма»), поскольку в ней соответствующее качество интеллигенции было
доступно непосредственному наблюдению.

Рыночный большевизм послепутчевых реформ…

Не все, видимо, читатели могут самостоятельно понять смысловое содержание термина
«большевизм» в том контексте, где он будет сейчас использован. Для них это понятие исторически
связывается со знакомой со школы темой революционного социалистического движения в России
начала XX века, с деятельностью большевистской фракции в Российской социал–демократической

98
рабочей партии (РСДРП) и ее основателя Владимира Ильича Ленина. Оно ассоциируется с партией
социальной революции, построенной на принципах «демократического централизма», то есть
жесткого подчинения меньшинства большинству, ориентированной на захват власти и установление
«диктатуры пролетариата». Позже этот термин утвердился в западной историографии в смысле
характерных политических черт советской власти.
Практика же государственной деятельности пришедших к власти большевиков открыла новые
черты этого понятия. Вот мнение известного политика и публициста того времени Владимира
Дмитриевича Набокова:
«Для них совершенно безразлична судьба отдельных людей. “Лес рубят — щепки летят” — вот
удобный ответ на все» [Набоков В.Д. Временное правительство // Архив русской революции. Т. 1.
Берлин. 1921 http://az.lib.ru/n/nabokow_w_d/text_0010.shtml].
Но еще до установления диктатуры большевики своей тактикой заставляли вспоминать
Макиавелли («цель оправдывает средства») в тех методах борьбы, которые они использовали для
захвата и удержания власти. Их слова не отражали адекватно их политических воззрений, так как
большевистские вожди сознательно стремились скрыть, завуалировать или исказить свои
убеждения в силу действия ряда факторов, но всегда исходя из политической целесообразности.
Много лет спустя один из таких вождей Лев Давыдович Троцкий открыто декларировал эту тактику
как правомерный принцип политического поведения (Койоакан, 16.02.1938:
«Средство может быть оправдано только целью. /…/
Диалектический материализм не знает дуализма средства и цели. Цель естественно вытекает из
самого исторического движения. Средства органически подчинены цели» [Троцкий Л.Д. Их мораль и
наша (Памяти Льва Седова) // Этическая мысль: Науч.-публицист. чтения. 1991. М. 1992. С. 241 https://
www.marxists.org/russkij/trotsky/1938/moral.htm].
Обратимся к наблюдениям уже упомянутых нами мыслителей, оставшихся жить в
послереволюционной России. Историк С.Б. Веселовский:
«Сейчас яснее, чем когда-либо, что большевизм есть чисто русское явление, глубокое заболевание,
главным образом в области социальной морали, великорусского и отчасти б<ыть> м<ожет> и малорусского
племени» [Веселовский С.Б. Дневник 1919 – 1920 гг. II черная тетрадь. 1920 год. 10 апреля.
(Неопубликованы, предоставлены автору внуком С.Б. Веселовского В.В. Веселовским.)].
Его сын, В.С. Веселовский, уже много позже так осмысливал это явление:
«Что такое большевизм?.. Вопрос не в том, как возникло слово большевизм у социал-демократов, а в его
психической сущности, которая теперь широко проявилась за пределами социал-демократов. Это свойство
русской души и не только современной нам − оно во всей русской истории. В некоторых персонажах оно
проявилось поразительно ярко: в Петре I, Николае I. По крайней мере одной из главных основ служит вера в
разум, в то, что люди делают свою историю по своей воле, сознательно, руководствуясь разумом. Эта
основа входит в идеологию как аксиома, бесконтрольно, в ней не возникает сомнений. Более осознается вера
в умозрительные рецепты, теории, при помощи которых можно сразу всё улучшить. Эта вера тоже не
вызывает сомнений: инакомыслящие ошибаются или злонамеренно лгут. Отсюда просто следует, что
истинные рецепты должны внедряться насильственно, так как народ глуп и не знает, что ему нужно. Так
думали Пётр I с его истинно русским мордобойным радикализмом, Екатерина II с её «просвещенным
абсолютизмом». У славянофилов это получило особую идеологию: мессианство для спасения цивилизации, а
с нею и всего человечества, на смену одряхлевшим европейским народам. На свой лад Николай I пытался

99
осуществить эту идею. Если эти предпосылки соединяются с фанатизмом, то берут на себя
ответственность непостижимой громадности. У фанатика его кумир заполняет всё его сознание.
Поэтому великая цель оправдывает любые аморальные средства: убийства, злоупотребления властью, ложь
и обман для сокрытия неудач и ободрения маловеров. Никакие жертвы не кажутся слишком большими»
[Веселовский В.С. С. 138-139].
Вот эта вот «психическая сущность» большевизма как историческое свойство русской души,
подмеченное В.С. Веселовским и, очевидно, не им одним, и стало причиной актуализации этого
понятия в тот момент, когда после путча августа 1991 года привлеченная президентом Ельциным во
власть за обещания скорых результатов команда «реформаторов» во главе с Егором Гайдаром
начала свою деятельность.
Надо сказать, что еще до этого завиральные идеи ряда отечественных экономистов – идеологов
«свободного рынка» с его «невидимой рукой» вызывали у западных экономистов, да и просто
людей, хорошо знакомых с реалиями и историей Западной цивилизации по меньшей мере
иронию. Вот как оценивал эти идеи упомянутый нами писатель и философ Игорь Маркович
Ефимов, комментируя (28.12.1990) знаменитую статью экономиста Ларисы Пияшевой «Умом понять
Россию» (Оконек. 1990. № 44):
«”Свободу ценам” – вот лозунг реформы… И я гарантирую вам (Борису Николаевичу Ельцину): ни
политических забастовок, ни голодных бунтов в России не будет”.
Да отчего же не будет? Что за сказочная страна такая – Россия, – что во всех странах во все века люди
в борьбе за собственность убивали друг друга миллионами, а в России – после семидесяти лет самого
безжалостного экономического и политического гнета – вырос какой-то сказочный народ-добряк, который
коли послушают правители Ларису Пияшеву – спокойно станет в длинные очереди и разберет кому что
нравится: кто мельницу, кто аэродромчик, кто линию высоковольтных передач, кто Останкинскую
телевизионную башню, кто железную дорогу, а кто и атомный реатор. И начнут все дружно трудиться и
мирно торговать на зависть всему остальному свету, который до сих пор почему-то весь содрогается от
бунтов, забастовок, экспроприаций, гангстеризма, конфискаций, кризисов, инфляций, разорений, голода.
Опять мы им утрем нос в два счета, и помчится наша птица-тройка безудержно – все вперед и вперед. /…/
Уважаемый автор Лариса Пияшева, дорогие читатели и соотечественники, посмотрите на мир вокруг
себя открытыми глазами. Вы увидите, что в этом мире Швецию даже социализм не губит, а Бразилию
даже капитализм не спасет. Потому что – вопреки заповедям, вбивавшимся нам в головы на занятиях по
марксизму – есть на свете что-то поважнее экономики. Имя этому важнейшему элементу социальной
жизни – зрелость культуры» [Игорь Ефимов. Эх, прокачу… // Век XX и мир. 1991. № 8. С. 20-21].
Игорь Маркович предугадал грядущего Гайдара, с «упоительным чувством непогрешимости
суждений» и возможностью «не считаться с реальностью, какой бы очевидной она ни была». Предугадал
грядущий поиск «темных сил» и «врагов», мешающих реформаторам…
Наконец, идеология новой редакции большевизма – в «рыночной» упаковке, но все с тем же
«петровским» генезисом была освещена Дмитрием Фурманом в работе «Перевернутый истмат? От
идеологии перестройки к идеологии строительства капитализма в России». Вот важная для нас
цитата:
«Идеологию наших демократов неоднократно упрекали в "ненациональности", в волюнтаристском
навязывании народу западных рыночных механизмов и "монетаристских схем". Но именно в этом
идеология демократов глубоко национальна. Можно сказать, что она национальна там, где она сама этого

100
не подозревает, а вовсе не там, где она стыдливо прикрывает свое западничество двуглавыми орлами и
Георгиями Победоносцами. Эта идеология национальна, как глубоко национален был стремившийся
выкорчевать все национальное Петр I, как глубоко национальны были большевики. Наша культура – не
"западная". Более того, это – культура, для которой "прививка" правовых и демократических ценностей,
возникших в Западной Европе, но ставших общечеловеческими, "нормальными", очевидно, более трудна,
чем для многих стран, которые, в отличие от нашей, не являются ни христианскими, ни европейскими.
Но нашей культуре в новое время имманентно стремление найти "секрет", "суть" западного мира,
отставание от которого мы болезненно ощущаем (и именно потому, что мы – все же европейцы, это
ощущается более болезненно, чем в странах с совсем неевропейской и нехристианской культурой). И,
полностью разорвав с прошлым, при напряжении всех сил мы стремимся внедрять эту "суть", догоняя и
перегоняя Запад. Петр I видел эту "суть" во всем многообразии и случайности внешних атрибутов
западной цивилизации (от бритья бород до алфавита). Среди части большевиков царила уверенность, что
они оставят Запад далеко позади и даже поведут его за собой при помощи самой "передовой", самой
"модной" в то время западной идеологии. Сейчас наши демократы тоже решили, что все дело в
капитализме – опять-таки в соответствии с западной модой 80-х годов, когда после доминирования
антибуржуазных настроений 60-х годов на Западе победила (до какой-то следующей "моды")
"неоконсервативная" реакция» [Свободная мысль. 1995. № 3. С. 12-25
http://dmitriyfurman.ru/wp-content/uploads/2012/04/3-1995.pdf].
Провал перехода к демократическому режиму был предопределен именно этим –
органическим преемничеством реформаторами идеологии «рыночного большевизма» – со всеми
свойственными «большевизму» пороками: аморализмом, диктатом и спешкой. Легкость такого
преемничества была заложена всей предшествующей эволюцией «русской системы»;
соответственно возглавили этот процесс люди, глубоко впитавшие всем советским опытом идеи о
«базисе» и «надстройке» и для которых потому вопрос перехода к демократии состоял лишь в
«правильном» выборе «базиса». А «социальная справедливость» – она была из «надстройки» при
предыдущем, «неправильном», социалистическом большевистском базисе. И должна была быть с
ним похоронена…
Провал гайдаровских реформ, завершавших реформы периода перестройки (1985-1991), стал
залогом мощнейшей контрреформы, начало которой было положено переворотом октября 1993
года и которая привела к нынешнему «срыву с резьбы» сразу на несколько витков – в состояние
общественной психики эпохи Ивана Грозного… И если такой срыв был по наблюдениям за
исторической траекторией Русской цивилизации вполне закономерен, то его катастрофический
масштаб был обусловлен поведением той части общества, которую мы условились называть
«интеллигенцией» (в противоположность «глубинному народу»), причем именно ее «верхушечной»
частью.
Тема краха в послепутчевой России гайдаровских рыночных реформ («шоковой терапии»)
является, безусловно, второстепенной для нашего исследования. Однако мы вынуждены ее
затронуть, поскольку вокруг нее свит плотный и тщательно оберегаемый «либеральными»
доктринерами мифологический кокон, призванный скрыть их соучастие в обмане и предательство
либеральных принципов. А их жонглирование в ходе этого обмана и предательства риторикой
либерально-демократических ценностей явилось, как уже говорилось, важнейшим фактором
последовавшей реставрации с глубочайшим провалом в архаику.

101
…И их крах
В начале октября 1991 президент РСФСР Борис Ельцин встречается с Егором Тимуровичем
Гайдаром, команда которого была сформирована еще за три года до этого и с сентября 1990
разрабатывала проект реформ, – после чего решает формировать правительство на основе именно
этой команды (предпочтя ее команде Григория Явлинского с его программой «500 дней»). Бывший в
тот период Госсекретарем РСФСР один из организаторов этой встречи, Геннадий Андреевич
Бурбулис вспоминает:
«В детстве Егор часто бывал в Свердловске у своего дедушки — сказочника Павла Бажова. Это была
такая удивительная человеческая нота, которая сразу же объединила Ельцина и Гайдара в уральских
патриотических чувствах. Кроме того, особую эмоциональность и нравственный колорит придало то
обстоятельство, что другой дедушка Егора — Аркадий Гайдар, писатель-романтик новой советской
истории, — создал широко известный педагогический образ Тимура и его команды. И Борис Николаевич как
опытный руководитель сразу же уловил в этой культурно-генетической природе молодого Егора Гайдара
привлекательный образ для новой России» [https://www.forbes.ru/interview/46324-reformatory-prihodyat-k-
vlasti-gennadii-burbulis].
Один из лидеров перестроечного демократического движения, впоследствие – мэр Москвы
Гавриил Харитонович Попов вспоминает:
«Гайдара я принимал в университет, он учился на факультете, где я был деканом. И я хорошо знаю,
как формировалась его идеология. Он учился на отделении зарубежной экономики и специализировался по
Чили. Мы освобождали время в учебной программе для зарубежников для изучения ими языка страны. И
сокращали курсы по политэкономии, по истории экономических учений. В итоге те, кто изучал Швецию,
знал “шведскую модель”, а те, кто Чили, – шоковую модель Пиночета. Потом западные специалисты
рекомендовали “шок” и для выхода из социализма.
Отсюда его приверженность монетаристской концепции и идее “шокового” перехода к рынку,
который осуществит “силовик”. В советское время Гайдар работал в структурах КПСС, постоянно
выступая с идеями реформ и преобразований, и долго верил, что “шоковую терапию” может осуществить
здоровое крыло в КПСС. Это был человек последовательный во всем, и не случайно сам он вышел из партии
только после путча, когда окончательно понял, что это здоровое, горбачевское крыло не способно возглавить
преобразования. И тогда его озарило действительно по-своему гениальное решение: заменить силу
популярностью Ельцина» [Совершенно секретно. 1.03.2010. № 3/250 https://www.sovsekretno.ru/articles/id/
2437/].
28 октября 1991 года Ельцин произносит на открытии 2-го этапа V (внеочередного) Съезда
народных депутатов РСФСР свою эпохальную речь, экономическая составляющая которой была
подготовлена Гайдаром. Приведем отрывки из этой речи, которые позволят понять, почему,
помимо упомянутых личных симпатий, именно модель реформ Гайдара, а не его конкурентов, была
выбрана Ельциным для реализации:
«Пришло время действовать решительно, жестко, без колебаний. Стартовая база известна всем.
Положение напряженное. Трудно с продовольствием, товарами первой необходимости. На грани

102
разрушения финансовая система. Инфляция достигла критической точки. 55 процентов семей живут
ниже черты бедности. /…/
Я призываю всех граждан России понять: разовый переход к рыночным ценам – тяжелая, вынужденная,
но необходимая мера. Таким путем прошли многие государства.
Хуже будет всем примерно в течение полугода. Затем снижение цен, наполнение потребительского
трынка товарами, а к осени 1992 года, как я обещал перед выборами, – стабилизация экономики,
постепенное улучшение жизни людей. Если не провести либерализацию цен организованно, под строгим
контролем, она будет идти стихийно, уродливо и потери будут неизмеримо выше»
[http://ru-90.ru/node/497/].
Да, именно эта предполагаемая стабилизация рухнувшей экономики всего за год реформ – это
внушение и явилась решающим фактором выбора Ельциным Гайдаровского плана. Сам Егор
Тимурович, после начала реформ, в декабре 1991, подтверждал заявленный план:
«Для того, чтобы задействовать рыночные механизмы, преодолеть дефицит товаров… затормозить
инфляцию, без всякого сомнения достаточно семи – восьми месяцев» [Фильм «13 месяцев Егора Гайдара»
https://youtu.be/XVWqa7S4FT8].
И Съезд народных депутатов РСФСР дает Ельцину требуемые им дополнительные
президентские полномочия по реформированию экономике указами президента на срок до
1.12.1992, а также право при этом лично возглавлять Правительство РСФСР.
Насчет того, что первые полгода «будет хуже», Ельцин и Гайдар не обманули. В
опубликованном «Московскими новостями» обширном исследовании «Реформы в России, весна –
92», проведенном Центром экономических и политических исследований, возглавляемым
Григорием Явлинским, ситуация в стране после 5 месяцев гайдаровских реформ была детально
проанализирована, и был зафиксирован их полный провал по всем направлениям
[https://yeltsin.ru/uploads/upload/newspaper/1992/mn05_24_92/index.html]. Отдельной истории заслуживает
начатая указом Ельцина афера по ваучерной приватизации (нарушающая закон об именных
приватизационных счетах). Рассмотрение ее выходит за рамки данного исследования, поэтому
сошлемся на нашу работу «Гипноз Гайдара» [https://activatica.org/content/969a53d6-58b7-4c8a-b7f2-
5081c1608b32/gipnoz-gaydara]. Но отметим важную деталь, характеризующую реформаторов: чтобы
этот указ нельзя было предусмотренным образом отменить в течение месяца как противоречащий
закону решением Верховного Совета, его сознательно (о чем с гордостью вспоминал один из
реформаторов– А.Б. Чубайс) издали в тот момент, когда депутаты находились в отпусках…
К концу 1992 года, когда закончилось действие затребованных Ельциным полномочий,
результаты «радикальной реформы» были совершенно обескураживающими. Индекс инфляции за
1992 год оказался 2608% (то есть цены выросли в 26 раз). В магазинах появились долгожданные
продукты, но большая часть населения могла только на них любоваться (на подобных условиях
продукты в «кооперативных магазинах» и на рынках были, собственно, и до реформ)… По
официальным данным, в 1992 году среднедушевое потребление мяса снизилось на 9 кг, молока и
молокопродуктов на 48 кг, яиц – на 26 штук [Смерть от голода? Аргументы и факты. 1993. № 6. С. 8]
– и это после «голодных лет» конца перестройки! Именно такую реальность скрывали победные
реляции пропагандистов либерального розлива о том, что Гайдар своими реформами «наполнил
продуктами полки магазинов»! Это была видимая всеми составляющая провала заявленных планов.

103
И в учебном пособии под редакцией академика Л.В. Милова, восприятие реформ того времени
основной массой населения описано так:
«Основная же масса российского населения исходила из сопоставления ранее обещанного и реально
полученного в результате начала реформ. На фоне удручающей действительности конца 1992 г. особенно
досадно вспоминались популистские обещания власти 1990–1991 гг. перейти к рынку быстро и с
минимальными потерями. Накануне 1993 г. стало ясно, что утверждения рынка не только не произошло,
но что страна находится в начале нового "переходного периода", конца которому пока не видно, а
"потерпеть" всем придется явно не 6–8 месяцев. И политики, и экономисты все чаще использовали
термин "обман" при сравнении того, на что было ориентировано население изначально, и тем, что позже
правительство ставило себе в заслугу. Недоверие к реформаторам, ощущение осознанного обмана
подпитывалось отсутствием с их стороны самокритики, а ускоренное перераспределение ранее
накопленного богатства усиливало впечатление того, что сутью происходящих в стране "реформ"
является вульгарное ограбление основной части населения» [История России XX – начала XXI века. Под
ред. Л.В. Милова. М. 2010 https://history.wikireading.ru/37703].
Остановимся на наиболее серьезной, на наш взгляд, публикации того времени, отражающей не
только социально-экономическую суть, но и идейно психологическую подоплеку произошедшего –
«Реформа: год спустя…». Ее автор – директор Института США и Канады, академик Георгий
Аркадьевич Арбатов:
«Думаю, что неудачи политики Гайдара можно было ожидать уже потому, что замысел был целиком
выношен в кабинете, за письменным столом, притом, на шаткой теоретической основе. /…/ Из многих
направлений экономической мысли Запада было… выбрано одно – монетаризм, в той или иной мере
учитываемое, но никак не доминирующшее в экономической политике если не всех, то подавляющего
большинства развитых стран. Согласно ему управление экономикой со стороны государства сводится к
манипулированию денежной массой… Об остальном, мол, позаботится “невидимая рука рынка". Но эта
рука всесильна только в учебниках по макроэкономике, где дозволено игнорировать социальные и
политические реальности. В жизни – все иначе. За экономическими решениями здесь – миллионы и
миллионы людей, которые почему-то не хотят лишаться работы и голодать… Да и с точки зрения
экономики не все так просто. Денежные рычаги монетаристов худо ли хорошо работают, когда уже
сложился или складывается рынок. А когда его 70 лет безжалостно вытаптывали, создавали взамен
приказную, военизированную экономику? /…/
Не все знают, что Гайдар и его команда, собственно, ничего не изобрели. Они позаимствовали за
рубежом не только теорию, но и практические рецепты. Это – программа “структурного
приспособления” и “режима экономии”, разработанная Международным валютным фондом для стран
третьего мира. Главным образом с целью выколотить из них долги. Эта модель применяется уже более
двадцати лет. Она пошла на пользу западным банкам (с 1982 по 1990 г. только в виде процентов они
получили от стран третьего мира более 700 млрд. долларов). Но сделала еще более безнадежным положение
практически всех стран, последовавших предписаниям МВФ».
И далее идет самое для нашего повествования главное:
«Меня беспокоит, что Кабинет и его сторонники пытаются сейчас, несмотря на очевидные неудачи
политики, переходить в контратаку. Притом, не стесняясь в средствах. Ответственные деятели
Кабинета (составом я был удивлен – к некоторым я питаю искреннее уважение) организуют пресс-
конференцию для западных журналистов, на которой делается попытка дискредитировать

104
демократически, реформистски настроенных, умеренных критиков политики Гайдара и просить у
Запада заступничества» [Независимая газета. 24.10.1992. С. 2].
Очень скоро «попытка» эта превратится в магистральный курс…
Позднее, в конце ельцинского правления крах российских реформ был подробно
проанализирован в фундаментальной работе Питера Реддавея и Дмитрия Юрьевича Глинского
«Трагедия российских реформ: рыночный большевизм против демократии». «В этой книге, —
пишут авторы, — мы рассматриваем рыночный большевизм как совокупность политических,
социальных, культурных и идеологических стратегий стабилизации для правящей группы, которая
пришла к власти на гребне волны демократической революции, – группы, которая сама по себе не была ни
демократической, ни реформистской…» ]REDDAWAY P., GLINSKI D. The tragedy of Russian's reforms:
Market bolshevism against democracy. – Wash.: United State Institute of Peace, 2001. – XVI. С. 236]. И,
далее:
«Авторитарный лидер является стержнем всей системы рыночного большевизма; он предохраняет ее
от распада на враждующие кланы, от административного паралича и народного неповиновения» [Там же.
С. 635].
В российском издании те же авторы сделали свой вывод о том, во что мутировали реформы по
методам «рыночного большевизма» – в контрреформы:
«Ярлыки “демократов” и “реформаторов”, часто применяемые к тем или иным элитным
группировкам ельцинской эпохи, противоречат смыслу. Если мы примем ценности и цели,
исповедовавшиеся низовым демократическим движением, за индикатор того, что значили реформы
изначально для непривилегированных социальных слоев, тогда политика ельцинской эпохи представляет
собой откат от этих реформ, или, выражаясь иначе, контрреформу» [Глинский Д., Реддавей П.
Выигравшие и проигравшие. Рыночный большевизм как эпоха русской истории (1991–1998) //
Независимая газета. 23.03.1999].
По свидетельству Д.Ю. Глинского (автору), за эту опубликованную в США работу в тамошнем
академическом сообществе его «уже 20 с лишним лет… пытаются разными способами наказывать». Что уж
говорить о предоставлении медийных площадок для критики реформ в России! Отношение к критике было
типично большевистским. Вот что вспоминает известный экономист И.В. Липсиц в связи с выходом на Западе
статьи А.Б. Чубайса (в качестве «независимого исследователя из Глазго):
«С 92 года я был ярым оппонентом программы приватизации, и Чубайс публично заявил, что я
являюсь его личным политическим врагом и он будет меня уничтожать. Его люди пытались меня выгнать
из Высшей школы экономики, лишить работы, – и комментирует далее следующий фрагмент статьи
Чубайса. – “В нашем мировоззрении доминировал экономический детерминизм, мы недооценивали роль
культурно-исторических факторов при построении рыночной экономики России и восприятие этого
процесса населением страны” – я это все говорил Гайдару в 92 году, на что мне было сказано, что я ничего не
понимаю в рыночной экономике, люди в всем мире одинаковые и на одинаковые экономические стимулы
они будут реагировать одинаково» [ЛИПСИЦ: Чубайс – черный демон России. Поумнел спустя 30 лет.
Ходорковский Live. 23.07.2023 https://youtu.be/hZow6scbgRc?si=5Zutpx-AHWxk2VCl].
А вот как американский политолог, социолог и государственный деятель Збигнев Бжезинский,
следуя лексикону А. Чубайса, «забил последний гвоздь» в «реформаторство» начала 1990-х в книге
«Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы» (2010):

105
 «К концу 1992 года было выделено свыше 3 миллиардов долларов для продовольственных и медицинских
грантов, свыше 8 миллиарде долларов на сбалансирование платежного баланса и почти 19 миллиардов
долларов экспортных и других кредитов и гарантий. Большая часть этих денег была просто украдена.
В то время как прославляли Ельцина, а Америка и Европа заключали в объятия Россию с ее
политическим хаосом, увидев в нем братскую демократию, российское общество погружалось в
беспрецедентную бедность. К 1992 году экономические условия уже были сравнимы с тем, что было в годы
Великой депрессии. Еще больше ухудшала дело целая стая западных, большей частью американских,
экономических “консультантов”, которые слишком часто вступали в сговор с российскими
“реформаторами” в целях быстрого самообогащения путем “приватизации” российской промышленности
и особенно энергетических ресурсов. Хаос и коррупция превращали в насмешку российские и американские
заявления о “новой демократии” в России» [Збигнев Бжезинский. Еще один шанс. Три президента и
кризис американской сверхдержавы. М. 2010. С. 58].

Предательство «властителей дум»: исторический контекст

До сих пор мы выделяли в химерической природе Русской цивилизации две «видовые линии»:
образованный слой, иначе – интеллигенцию и «простолюдье», «массы», «глубинный народ».
Разделение это формировалось в России начиная с периода реформ Петра I, и уже при Александре
II интеллигенция, пополняемая разночинцами из низших слоев, стала основной движущей силой
России в направлении ее модернизации. Процесс искусственного смешения этих двух «видовых
линий» был активизирован после 1917 года. В результате химерическая природа Русской
цивилизации не изменилась, а только немного мутировала: интеллигенция вобрала в себя половину
бывшего глубинного народа, и ее «видовая линия», расщепление которой – на «западников» и
«почвенников» обозначилось еще со времени отмены крепостного права, просуществовала в таком
расщепленном на две части состоянии до конца советской власти. Обе презирающие друг друга
части подспудно боролись между собой и – за влияние на власть, но со стороны «почвенников» это
влияние заключалось в поддержке власти, а со стороны «западников» – в тех или иных формах
оппозиции. (Эта разъединенность интеллигенции мощно вышла на поверхность в 2014-м, когда
«почвенники» были призваны властью для консолидации с нею в новой форме общественного
договора, основанного на повязанности кровью украинцев, а «западники» активизировали
протестную, но бессильную деятельность, способствующую в конечном счете цементированию
деспотии – но это уже выходит за предмет рассмотрения данной главы.)
После путча в августе 1991-го случилось вдруг небывалое: необычайно размножившиеся за
перестройку «западники», ставшие «либералами», впали своей наиболее активной в культурном и
медийном пространстве стратой «творческой интеллигенции» в безоглядную и безудержную
поддержку власти, которую они по недалекости посчитали «своей». Этот момент полной
консолидации интеллигенции с властью, был основан на том, что в ходе вылившегося в открытое
противостояние «раскола элит» «либералам» была предоставлена роль «революционеров на
баррикадах», в связи с чем они и почувствовали себя «победителями», бенефициарами новой
власти, отвергнувшей ненавистную коммунистическую идеологию и диктатуру. (Но на деле в ходе
псевдореволюции власть успешно сохранила свой номенклатурный извод, сохранив свои прежние

106
самодержавные инстинкты и просто сделав «подтяжку лица» для успешного воспроизводства в
новых реалиях. А те, кто помогал тогда «подтягивать лицо» до сих пор по наивности сетуют, что
могли в тот момент от этой властной головы избавиться...)
Итак, для либеральной интеллигенции возникла в августе 1991-го совершенно новая ситуация и
совершенно новая роль по отношению к власти. Ведь всю свою предшествующую историю это роль
была оппозиционной (о чем интеллигенция, кстати, успела горько пожалеть в первые годы
советской власти, сменившей с их помощью ту, в оппозиции к которой они до этого были). И,
выбрав роль безоглядной и безудержной поддержки власти, интеллигенция проявила все свои
худшие качества – те самые, которые отмечал за семьдесят лет до этого Иван Павлов: «мы всегда в
восторге повторяли слово “свобода”, и когда доходит до действительности, то получается полное
третирование свободы» и «мы глухи к возражениям не только со стороны иначе думающих, но и со
стороны действительности». Вот об этом и пойдет сейчас речь.
Почти сразу новую и очень серьезную опасность почувствовали демократические публицисты
журнала «Век XX и мир». В первом же послепутчевом номере появился цикл «Проигравшие?»,
предваренный следующей аннотацией:
«Проигравшие. Трудно припомнить, когда государственнии были проигравшими. Разве что в
семнадцатом году. Еще труднее вспомнить, когда победителем оказывалась либеральная интеллигенция.
Пожалуй что – никогда. /…/
Интеллигенция победившая – в известном смысле хуже интеллигенции проигравшей. Интеллигенция,
выигравшая революцию, вообще кажется нонсенсом… Часть нашей демократической интеллигенции
сегодня явно предпочла соучастие во власти роли культурной элиты» [Век XX и мир. 1991 № 11. С. 20].
Сходные ощущения и у Дмитрия Фурмана:
«Произошло то, что происходило в истории тысячу раз, начиная с эволюции раннего христианства,
кончая эволюцией большевиков. Идущее к власти движение постепенно отодвигает на задний план свои
идеалы и принципы. Средства для реализации его целей – власть, влияние на массы – становятся для него
истинными целями» (после этого шло: «При этом, побеждая и подчиняя себе массы, оно само
подчиняется массам – их сознанию, их предрассудкам» – что мы увидели уже при путинском
правлении) [Дмитрий Фурман. Победа демократов: поражение демократии? // Век XX и мир. 1991
№ 11. С. 6].
Через каких-то два года этот историк и философ подведет итог послепутчевой метаморфозы:
«…Мы… у последней черты, за которой начинается третий период российского авторитаризма и
империализма — расплата за всеобщую слепоту и беспринципность» [Дмитрий Фурман. Все ли мы
потеряли? // Общая газета. 8-14.10.1993].
Что же произошло в этот период?
Реформы, начавшиеся фальшивой «либерализацией» (где «честен» был лишь отпуск цен), не
открыли шлюзы долгожданной модернизации, но стали знаком традиционной античеловечности
зарождающейся «новой» российской государственности. К концу 1992 года Ельцину, поверившему в
возможность проскочить «на всех парах через болото», но столкнувшемуся с болотом каким-то
«неправильным», пришлось испытать великую досаду. Парламент, давший ему для проведения
реформы годовые дополнительные полномочия, не счел целесообразным их продлевать ввиду
очевидного провала планов руководимого Ельциным правительства. А президент уже вошел во вкус
«указного права», почувствовал себя самодержцем…

107
 В этих обстоятельствах, с первого дня работы VII Внеочередного (как и все последующие) съезда
народных депутатов РФ (1.12.1992), Ельцин взял курс на перенаправление общественного
недовольства с «реформаторов» – на представительный орган, якобы препятствующий проведению
реформ. А так как орган этот и его полномочия определяла Конституция, ее также определили в
«противники». Не желая держать ответ за несбывшиеся обещания, Ельцин решил, что
единственный способ сохранить власть – это начать борьбу на уничтожение той силы, которая
единственно ограничивала его самодержавные возможности. И потому выбрал ультимативную
линию поведения, от которой почти уже не отступал до уничтожения парламента вместе с
Конституцией.
10.12.1992, после отказа Съезда в продлении Ельцину дополнительных полномочий и в
утверждении Гайдара Председателем Совета министров (должность которого он временно
исполнял по Указу Ельцина уже полгода), Ельцин выступил на съезде в прямом эфире с
«Обращением к гражданам России», где обозначил представительный орган как врага, наследника
путчистов, не дающего ему спасать страну:
«Реформы, которые уже в течение года проводятся в России, находятся в серьезной опасности. На
Съезде развернуто мощное наступление на курс, проводимый Президентом и правительством, на те
реальные преобразования, которые удерживали страну все последние месяцы от экономической
катастрофы. То, что не удалось сделать в августе 1991 года, решили повторить сейчас и осуществить
ползучий переворот… С таким съездом дальше работать стало невозможно».
Так парламенту было четко предъявлена дилемма: либо вы сдаетесь и поддерживаете
президента во всех его начинаниях, либо – как с ГКЧП – арест и суд под народные аплодисменты...
Теперь, при всех дальнейших переговорах между ветвями власти, на заднем их плане перед
парламентом всегда маячил сценарий его разгона. С момента фактического объявления парламента
вне закона («ползучий переворот», якобы берущий начало в ГКЧП), его участь была предрешена.
Россия не имела никаких традиций парламентаризма, зато имела мощнейшие традиции
самодержавия. И вот в восстановлении этого нового самодержавия либеральная интеллигенция и
приняла самое деятельное участие, полагая, что самодержавие это будет «просвещенным», то есть
по достоинству оценивающим их общественную значимость. Те же, то продолжал связывать
надежды на выход из традиционной колеи с, казалось бы, победившей демократией и,
соответственно, с народным представительством в форме парламентаризма, автоматически
зачислялись в разряд «совков» (ибо представительные органы в то время продолжали называться
«советами»), а если еще и заикались при этом о возникшем чудовищном социальном расслоении – в
разряд «шариковых». Ибо эпоха гласности вынесла на поверхность и закрепила в качестве истины
либеральный миф о том, что виною семидесяти лет прозябания в «совке» были «шариковы»,
представляемые не только как маргинальные «Климы Чугункины», а как вообще «пролетарии»,
люди производственной социальной страты.
Никакой традиционной для русской интеллигенции «любви к простому народу» (если только
не к «жертвам сталинизма») новый, постсоветский, либерализм «творческой интеллигенции» уже
не допускал. И до тягот «шоковой терапии», ударившей прежде всего по людям производственной
сферы или ограниченной трудоспособности, им было дела тем меньше, чем бóльшие возможности
достатка открывала перед ними дарованная свобода самовыражения и передвижения. Возможность
за невиданные ранее вознаграждения «культурно» обслуживать нуворишей всех мастей, получать

108
заграничные должности, звания и гранты… Принимая при этом плоды общественно-политической
моды за должную оценку своих собственных заслуг.
Хотя намерения Ельцина и его окружения были ясны, способы их реализации были очевидны
не вполне. Это уже позднее выяснилось, что руководящая идея была в том, чтобы вовлечь страну в
референдум «по новой конституции», содержащий в той или иной форме предложение высказать
поддержку либо Президенту, либо Съезду. А затем, используя совершенно новый арсенал
манипуляционных технологий, навязать обществу такое истолкование результатов, которое
позволит, нарушая Конституцию и опираясь на «волю народа», уничтожить советы и создать
фактическую монархию по президентскому варианту новой конституции. «Президента бы устроила
президентская форма правления» – откровенно заявил его пресс-секретарь Вячеслав Костиков
журналистам в перерыве между заседаниями… В попытке разрешения кризисной ситуации, 11
декабря была достигнута устная договоренность между Ельциным, Хасбулатовым и Зорькиным о
проведении 11 апреля 1993 года «референдума по основным положениям новой конституции».
Надо сказать, что еще во время VII съезда и после своего на нем указанного выступления,
Ельцин попытался разыграть привычную карту популизма с «простым народом». После своего
знаменательного выступления 10.12.1992 по поводу «ползучего переворота», поехал на встречу с
рабочими АЗЛК. Его пресс-секретарь В.Костиков вспоминал позднее:
«Расчет на энтузиазм рабочих не оправдался. Очевидно, что людям надоела затянувшаяся "склока"
властей и они мало были склонны разбираться, кто прав, кто виноват. Для них и Ельцин, и Хасбулатов
были новой властью. А при новой власти жить стало много трудней. Энтузиазма интеллигенции по
поводу демократии рабочие явно не разделяли.
Президента встретили напряженным ожиданием. Это явно контрастировало с теми публичными
выходами в народ, к которым привык Ельцин, когда сам был в оппозиции к Горбачеву. У Бориса
Николаевича была в кармане написанная речь. Но, уловив холодок, он не стал говорить по написанному.
Сказал проще. Но он очень нервничал. Был не в лучшей физической форме.
Заключительные слова: "Верю в вашу поддержку" – не вызвали энтузиазма.
Думаю, что эта поездка оставила горький след в памяти Бориса Николаевича. Хождение в народ
перестало приносить дивиденды. Я не помню, чтобы с той незадавшейся встречи президент выступал на
встречах с пролетариатом. Это было уже не его поле» [Вячеслав Костиков. Роман с президентом:
Записки пресс-секретаря. М. 1997. С. 80].
Совсем по-иному реагировала на Ельцина «творческая интеллигенция», «энтузиазм» которой
упомянул В.Костиков, причем, в диапазоне от бывших диссидентов до бывших советских «мастеров
культуры». Единственный их упрек Ельцину был в том, что он слишком медлит с уничтожением
пережитков коммунизма… И никак не разгонит Советы, о желательности чего Ельцин упомянул
еще осенью. И постепенно, шаг за шагом власть стала откликаться на эти желанные призывы,
позволив этой яркой и напористой культурной среде, что называется, периодически сливаться с
собою в экстазе…
Так началась накачка общественного презрения к представительным органам как к пустой либо
вредной говорильне фриков, «совков» и «коммуняк», а с другой – демонстрация неограниченного
доверия к деятельности президента-реформатора. Весь период между VII и VIII Внеочередными
съездами народных депутатов над уставшим от митингов и занятым добыванием еды населением
проводились первые опыты медиазомбирования. По всем каналам ТВ и радио агитировали за

109
Ельцина, ибо СМИ уже были, в основном, подконтрольны его назначенцам – в частности,
руководителю Федеральным информационным центра России (ФИЦ) Михаилу Полторанину. Да и
сами журналисты, будучи частью той же самой страты «творческой интеллигенции» и преследуя
свои, связанные с Ельциным корпоративные интересы, – с охотой поливали грязью Руцкого и
Хасбулатова, а, показывая заседания Съезда или Верховного Совета, использовали
манипуляционные приемы подачи материала [см., например: Семен Извеков. Референдум «Да-Да-
Нет-Да». 10.02.2020 https://vatnikstan.ru/history/da-da-net-da/].
К весне 1993 года президентский рейтинг упал уже до 22 процентов. К открытию VIII Съезда
(10-13.03.1993) выяснилось, что большинство регионов не поддерживает проведение упомянутого
референдума, планировавшегося на 11.04.1993. «Союз российских городов» отмечал фальшивость
его повода:
«Основная цель референдума, прикрытая поводом обсуждения принципов новой Конституции
Российской Федерации, выяснить, какая власть – законодательная или исполнительная – в большей
степени поддерживается населением в ситуации реально существующих или искусственно разжигаемых
противоречий между ними».
То же отмечала в «Независимой газете» и сотрудник Гарвардского проекта по укреплению
демократических институтов О. Антоненко:
«…Референдум, намеченный на 11 апреля, можно отнести к разряду плебисцитарных референдумов,
который, как было отмечено выше, представляет собой один из наименее эффективных и противоречивых
его видов. Если такие референдумы и могут быть достаточно эффективны в ситуации определенной
политической стабильности, то в противном случае очевидна их деструктивная роль».
Что именно представляет собой президентский проект новой конституции стало известно
только к концу февраля 1993-го. В этом проекте советам народных депутатов уже не было места, и
для обсуждения этой совершенно новой ситуации (к этому моменту существовало уже немало
проектов новой конституции, подготовленных другими общественными силами) и был созван их
VIII Съезд. В ходе возникшей на нем конфронтации, сторонники Ельцина были вынуждены
признать, что вопрос о принятии новой конституции не готов, и предложили перенести
референдум с 11 на 25 апреля. Но Съезд принял решение об отмене намеченного референдума,
после чего завершил свою работу, приняв обращение «К гражданам Российской Федерации». В нем,
в частности, говорилось:
«Попытки почти в течение двух лет решить проблемы повышения эффективности власти за счет
укрепления одной ветви власти – наделения Президента особыми полномочиями, на что Съезд
неоднократно шел,– не дали позитивных результатов. Экономическая реформа обернулась против
большинства народа. Как следует из послания Конституционного Суда Верховному Совету Российской
Федерации, Основной Закон страны постоянно нарушается властями, многие указы Президента
противоречат ему, что приносит все больший и больший ущерб Российскому государству. /…/
Обществу вновь навязывается противоборство, его втягивают в новые, никого не обязывающие
референдумы. Кто посчитался с волей народа, когда он требовал сохранить союзное государство? Съезд же
не пренебрегает мнением народа, а стремится защитить его от политического авантюризма…».
Перед закрытием Съезда, председательствующий Руслан Хасбулатов заявил депутатам: «Не
уезжайте слишком далеко, возможно, скоро нам придется снова собраться». Все понимали, что Ельцин
просто так не сдастся и подготовит какой-то ответный удар, что и произошло через неделю.

110
 20.03.1993 Ельцин выступает по телевидению с прямым обращением «к гражданам России»:
«…Я подписал Указ об особом порядке управления до преодоления кризиса власти. В соответствия с
указом на 25 апреля 1993 года назначается голосование о доверии президенту и вице-президенту Российской
Федерации».
В этом Указе, навсегда ставшем эталоном лжи, демагогии и популизма нового издания русского
самодержавия, ограбленным миллионам анонсировалось, например, что «уже приняты решения о
возмещении ущерба десяткам миллионов людей, чьи вклады в сбербанках обесценились во время реформ»...
Никто никогда этого Указа, как и указанные «решения» так и не увидел, но мы приводим все
эти сведения только для напоминания контекста. Потому что именно в те дни, 18 и 20 марта 1993
года, было начато публичное оформление того грандиозного и до сих пор не отрефлексированного
предательства, которое совершила русская либеральная интеллигенцией в лице ее «моральных
авторитетов» и почти полного состава «творческой интеллигенции». Это было предательство как
своей исторической миссии смягчения традиционных для русской власти самодержавных
интенций, так и великого гуманитарного принципа «средства выше целей» – в пользу
макиавеллевского «цель оправдывает средства».
Именно в те дни была открыта зеленая улица невиданной со времен сталинщины вакханалии
публичного верноподданничества очередному самодержцу и подстрекательства к уничтожению, в
том числе и физическому его «врагов народа», закончившаяся тем, что и предрекали те немногие,
кому удавалось высказаться: грандиозным провалом этих либераловых надежд на «просвещенного
монарха» и «нового Пиночета», ведущего страну к западному благоденствию...

Холуйский синдром
20 марта 1993 года (в день упомянутого телеобращения Ельцина к народу) в «Известиях» было
опубликовано письмо «Чтобы не попасть под колеса» восемнадцати представителей цвета русской
культуры, науки и моральных авторитетов для самых широких либеральных слоев в поддержку
Ельцина. Письмо было составлено Мариэттой Омаровной Чудаковой (по ее устному свидетельству
автору), очевидно, по итогам прошедшего 18.03.1993 в Центральном доме литератора собрания
московской интеллигенции в поддержку политики реформ, собранного в связи с итогами VIII
съезда народных депутатов РФ (10-13.03.1993). Среди подписантов, кроме М. Чудаковой, – Белла
Ахмадулина, Юрий Карякин, Юрий Манн, Булат Окуджава, Эльдар Рязанов, Олег Чухонцев, Сергей
Аверинцев, Михаил Гаспаров, Виталий Гинзбург… Вот что писали в газету эти свободные граждане:
«Полагаем гражданским долгом выразить свою решительную поддержку президенту России
Б.Н. Ельцину и полное недоверие съезду народных депутатов. Если бы депутаты добросовестно искали
выхода из экономического кризиса – зачем бы им стремиться к контролю над радио и телевидением?..
Нет, съезд испуган перспективой создания правового государства, ему мешает укрепившаяся свобода слова…
/…/
На людей культуры ложится сейчас особая социальная ответственность – надо помочь сохранить
здравомыслие, противопоставив реальный и честный взгляд на вещи фальшивому народолюбию демагогов,
конструирующих новые, с особенной же старательностью – ложнопатриотические мифы, чтобы под их
оболочкой вернуть в нашу жизнь старый советский обман» [Известия. 20.03.1993. № 52. С. 8].

111
 Очевидно, что если высококультурные люди используют манипуляционные медийные
штампы, берут на вооружение тоталитарную стилистику, объявляют себя «носителями реального и
честного взгляда», говорят про «нашу жизнь» так, словно депутаты уже не имеют к таковой
никакого отношения, короче – ставят депутатов вне закона как прокаженных – у них есть какой-то
«убойный» для этого аргумент. Таковым, как это выяснится очень скоро, будет использовано то
обстоятельство, что народные депутаты и их советы выбирались до изъятия из конституции
(«сталинской конституции», как вскоре начнут ее презрительно называть приспешники того, кто на
ней клялся в ее соблюдении) нормы статьи 6 о КПСС – как «руководящей и направляющей силы
советского общества». А значит – являлись якобы порождением «коммунистического режима». Эта
успешная демагогия построена на том, что подавляющее большинство граждан не имеют
достаточного политического знания относительно того, что главы конституции, которыми
устанавливалась система представительных органов власти (Советов) и избирательная система, –
были полностью изменены в редакции Конституции РСФСР от 27.10.1989 г. – одновременно с
принятием нового Закона «О выборах народных депутатов РСФСР». Никаких упоминаний о КПСС
и ее роли в новых нормах ничего уже не было! И победу на этих выборах одержал избирательный
блок «Демократическая Россия», руководимый Гавриилом Поповым, Сергеем Станкевичем и
Николаем Травкиным (все – выходцы из КПСС). И именно при поддержке этого депутатского
корпуса 29.05.1990 на I Съезде народных депутатов РСФСР будущий президент РСФСР, а тогда один
из пока еще «коммунистов» Б. Ельцин, был избран Председателем Верховного Совета…
Такой же фикцией была и «коммунистичность» действовавшей в тот момент Конституции
РСФСР, которая в послепутчевой редакции от 01.11.1991 представляла собой полноценную
конституцию с разделением властей (а в редакции от 21.04.1992 из нее исчезли последние
упоминания чего-либо «социалистического» и «коммунистического») и которую «сталинской»
могли называть лишь бессовестные пропрезидентские пропагандисты. Проблема была лишь в том,
что такой тип конституции, как показали последующие события, значительно опережал
правосознание общества и его элит…
Перед тем, как вернуться к хронике холуйства, я все же отмечу, что начавшаяся собранием в
ЦДЛ кампания «воодушевила» далеко не всех либералов. Упомянем впечатления об этом собрании
Сергея Ананьевича Яковлева, опубликованные в «Независимой газете» 25.03.1993, где обнажена
самая суть произошедшей с интеллигенцией внезапной метаморфозы:
«Поражает другое: почему в этом зале, собравшем, казалось бы, цвет московской интеллигенции, звезд
первой величины (их лишь все могли наблюдать по телевидению) политики оказались единственными
выразителями интеллигентского мышления? /…/
Так неужели советской интеллигенции… не о чем больше сожалеть, как о том, что была она до сих
пор недостаточно подобострастной к власти, недостаточно догматичной, недостаточно агрессивной? И
неужели русская интеллигенция, имея за плечами как минимум полтора столетия напряженной духовной
работы в труднейших условиях царской России и коммунистического режима, должна начинать сегодня с
азов типа «не убий» и «не укради», должна снова учиться понимать, что назначение ее все-таки не
«поддерживать и одобрять», да еще «единодушно», а сопоставлять, анализировать, мыслить, выносить
сугубо индивидуальные суждения, за которые и нести единоличную ответственность?» [Интересы минус
идеалы // Независимая газета. 25.03.1993. С. 2].

112
 Но, очевидно, этой самой интеллигенции больше сожалеть было действительно не о чем, и
22.03.1993, после упомянутого телеобращения Ельцина к народу о введении «особого порядка
управления» (оказавшегося блефом), в Независимую газету пришла телеграмма «поддержки»,
подписанная, помимо супругов Чудаковых и ряда видных гуманитариев, еще и Валерием
Анатольевичем Сендеровым, математиком, публицистом и бывшим политзаключенным… Текст,
однако, был выдержан в лучшем верноподданническом стиле «знатных доярок» советской эпохи:
«Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Мы безоговорочно поддерживаем Ваш мужественный выбор.
Ваш указ возвращает президенту полномочия, прямо делегированные ему народом... Ваши решения способны
остановить наконец ползучий советско-номенклатурный переворот... Призываем Вас к твердости...»
[Независимая газета. 25.03.1993. С. 2].
Что ж, твердость традиционное русское самодержавие проявлять умело всегда, и события осени
1993 года это в очередной раз докажут. А у нас пока разворачивается предреферендумная
вакханалия... Интеллигенция так и не поняла, что в «новой России» пошел отсчет очередному
развороту, очередной реставрации самодержавия… Но только теперь она принимает в этом самое
активное участие!
Поскольку в своем телеобращении от 20.03.1993 Ельцин анонсировал в форме якобы
подписанного указа назначение на 25 апреля голосования о доверии, а также по проектам новой
конституции и закона о выборах в новый орган – Федеральный парламент, заменяющий собой и
Съезд, и Верховный совет, то собравшийся на экстренное заседание Конституционный суд признал
23.03.1993 действия президента нарушающими конституцию. Ввиду этого, 26 марта открылся IX
Съезд народных депутатов, расценивших действия Бориса Ельцина как попытку государственного
переворота. Была инициирована процедура импичмента, но для отправки Ельцина в отставку
голосов не хватило. Депутаты испугались… Согласно воспоминаниям ближайшего к Ельцину лица,
начальника его Службы безопасности Александра Коржакова, еще 23 марта на случай импичмента
был разработан план разгона Съезда на основании указа о его роспуске, и депутатом об этом
недвусмысленно дали понять.
28.03.1993, когда на съезде шло голосование по вопросу об объявлении президенту импичмента,
состоялось инициированное массированной пропагандой триумфальное шествие сторонников
президента во главе с Глебом Якуниным, Еленой Боннэр и Егором Гайдаром по украшенной
соответствующим образом Тверской к Васильевскому спуску. Затем, там, у стен Кремля, состоялся
многотысячный митинг, с плакатами, требующими ареста Степанкова (Генеральный прокурор),
Зорькина (председатель Конституционного суда), Хасбулатова (председатель Верховного совета),
Руцкого (вице-президент) и лозунгами: «Лучше один нормальный диктатор, чем 475 дебилов!»,
«Президент! Они понимают только язык силы!»…
Вышедший к митингу во время перерыва в работе съезда Ельцин был встречен восторгом и
требованием «разогнать съезд». И ко всеобщему восторгу собравшихся Ельцин объявил, что не
подчинится решению депутатов в случае объявления импичмента…
Импичмент не прошел: депутаты поняли, чем это им грозит. В последний день Съезда,
29.03.1993, ими было принято постановление о проведении 25.04.1993 всероссийского референдума:
«1. Объявить на всей территории Российской Федерации в воскресенье 25 апреля 1993 года всенародное
голосование — референдум по вопросам:

113
 (1) “Доверяете и Вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину? — Да. Нет. (Ненужное
зачеркнуть)”;
(2) “Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом
Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года? — Да. Нет. (Ненужное
зачеркнуть)”;
(3) “Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?
— Да. Нет. (Ненужное зачеркнуть)”;
(4) “Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской
Федерации? — Да. Нет. (Ненужное зачеркнуть)”.
По каждому вопросу, вынесенному на референдум, составляется отдельный бюллетень» [Российская
газета. 1.04.1993. № 62. С. 3].
И все четыре остающиеся до референдума недели шла неслыханная кампания зомбирования
под лозунгом «Да-Да-Нет-Да», о которой десять лет спустя, Игорь Минтусов, с 1992 года
возглавлявший центр политического консультирования «Никколо М», вспоминал:
«До 1993 года никто в стране не знал, что такое политическая реклама. Разработка речитатива "Да-
да-нет-да" была важным коммуникационным решением, которым мы гордимся. Оно было из области
рекламы — не разъяснять суть поставленных вопросов, а внедрить в общественное сознание: приходите и
голосуйте так, если любите президента. В 1996 году этот прием был повторен во время кампании
"Голосуй или проиграешь"» [Илья Барабанов. Безответный референдум // Коммерсантъ. 25.04.2013.
№73 https://www.kommersant.ru/doc/2177906].
(Как именно этот прием был повторен в 1996 году описано в книге: [Михаил Зыгарь. Все
свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы. М. 2021], а также в работе
автора: [Андрей Маргулев. Конец Фукуямы в отдельно взятой стране
https://activatica.org/content/d9736d15-f6e5-487b-a833-d728e34fa8ba/konec-fukuyamy-v-otdelno-vzyatoy-strane ].)
Итак, пресс-секретарем Ельцина составляются следующие «предложения к графику
Президента на период до 25 апреля»:
«1. Беседа с главными редакторами ведущих центральных газет по широкому кругу политических
проблем перед референдумом. /…/
дать четкие пояснения (с расчетом на широкие слои населения) – что такое президентская
республика
2. Встреча с представителями интеллигенции и актерами, которые принимали участие в концерте в
поддержку президента. /…/
Встреча даст возможность еще раз показать и наиболее выигрышные фрагменты концерта в
поддержку Президента.
3. В непосредственной близости к референдуму – встреча с семьей Президента (с участием
Б.Н. Ельцина). Попросить вести встречу Эльдара Рязанова.
Встреча может произвести большой пропагандистский эффект и хорошо сказаться на результатах
голосования. (простая русская семья, дети, внуки, образ жизни – близкий к народной). В ходе встречи
обязательно затронуть тему русского патриотизма. Встреча в расчете на миллионы русских семей»
[Архив президентского центра Б.Н. Ельцина https://yeltsin.ru/archive/paperwork/18248/]
Фильм «Один день в семье президента» был снят знаменитым режиссером 17 апреля по
прямому заказу председателя телекомпании «Останкино» К.Брагина и показан десяткам миллионов

114
телезрителей 22.04.1993. Из него простые граждане узнали все, что требовалось, про «простую
русскую семью»: жена Ельцина Наина Иосифовна сама крутит котлеты из мяса, купленного в
ближнем магазине, ужинает семья на кухне, где муж никак не может забить гвоздь в стуле, о
который цепляется одежда. Но хотя бы копать картошку на огород он съездил!..
А для «продвинутой» части населения накануне на Васильевском спуске состоялось грандиозное
шоу:
«Вчера вечером на Васильевском спуске прошел многотысячный митинг-концерт под девизом
"Актеры и музыканты за референдум". Сама акция началась с Пушкинской площади, от которой под
звуки духового оркестра участники манифестации (большая часть их состояла из фанатов рок-группы
"Алиса") прошли через Красную площадь к Васильевскому спуску. Митинг-концерт у стен Кремля открыл
Михаил Ульянов под звон специально установленных на подиуме колоколов, издавна считающимися на Руси
вестниками беды и символами единения. Своим участием в митинге Юрий Любимов, Елена Боннэр,
Михаил Жванецкий, Геннадий Хазанов, Владимир Кузьмин, Крис Кельми, Ольга Кормухина, Александр
Градский, рок-группа "Алиса", Лариса Долина, Ирина Понаровская, Андрей Макаревич поддержали
президента России. Сам Борис Ельцин, никем не замеченный, прошел за кулисы, чтобы поблагодарить всех
выступивших» [Коммерсантъ. 23.04.1993. № 75 https://www.kommersant.ru/doc/45974].
Другая газета приоткрывает некоторые подробности, предшествующие состоявшемуся
благолепию:
«В 64-м году в Букингемском дворце Ее Величество Елизавета Вторая наградила орденами Британской
империи легендарную четверку "Биттлз"...
Спустя 29 лет, 21 апреля 1993 г., второй раз во всемирной рок-истории почти аналогичный поступок
совершил Президент России г-н Борис ЕЛЬЦИН, вручив ряду известных рок-музыкантов медали
“Защитнику Свободной России” за их заслуги в драматические дни августовского путча 91-го года. /…/
Герои “Рока на баррикадах” – Андрей МАКАРЕВИЧ, Константин КИНЧЕВ, музыканты из группы
“МИСТЕР ТВИСТЕР” Олег УСМАНОВ и Валерий ЛЫСЕНКО — с благодарностью приняли
государственную награду. Президентским указом были также награждены организаторы “Рока на
баррикадах” Руслан МИРОШНИК, Валерий ШАПОВАЛОВ, президент компании “БИЗ Энтерпрайсиз”
Борис ЗОСИМОВ и журналист “Московского комсомольца”, ведущий “Звуковой дорожки” Артур
ГАСПАРЯН. /…/
После церемонии награждения состоялся легкий фуршет с шампанским. Неформальное общение с
Президентом России произвело на музыкантов весьма благоприятное впечатление, и они порешили, что
“президент — классный мужик! “. Вечером они играли на Васильевском спуске на митинге-концерте “За
референдум в поддержку президента”» [Московский комсомолец. 22.04.1993].
Конечно, не вся приверженная демократии «творческая интеллигенция» впала в
верноподданнический экстаз. Приведу целиком заметку из «Общей газеты», где замечательный
драматург и сценарист Виктор Сергеевич Розов передал свои впечатления от одного из
предреферендумных мероприятий, состоявшегося 15.04.1993 в Бетховенском зале Большого театра,
куда он был приглашен выступить:
«Я имел честь быть приглашенным на встречу Б.Н. Ельцина с творческой интеллигенцией России. Не
ожидал увидеть или услышать там ничего нового, так как знал, что это всего лишь одна из
запланированных перед референдумом акций. Но я ошибся. Меня потрясло поведение пришедших на
встречу моих талантливых и уважаемых коллег. Многих из них я знаю уже десятилетия как людей

115
совершенно порядочных и интеллигентных. Но то, что произошло с ними в этот день, нельзя назвать
иначе, как дьявольским наваждением. Прошу извинить меня за резкое и даже грубое выражение – подобного
холуяжа я в своей жизни не видел никогда. Так перед главой государства не пресмыались ни при Хрущеве, ни
при Брежневе. Наоборот, я вспомнил мужественное поведение Маргариты Алигер на встрече с Хрущевым.
Она глаза в глаза бросала ему упреки, а он безобразно орал на нее. Но Маргарита Иосифовна не дрогнула.
Меня изумили крики, обращенные к Ельцину с требованием президентского правления, то есть
диктатуры. Лично я диктатуры прошлого хлебнул вдоволь. Я был ошеломлен тем, что слышалось со всех
сторон: “Накажите ваших противников”, “Снимите их с должностей”, “Закройте ненужные вам
издания!” Словом, происходил просто шабаш. Мне надо было бы выступить на этой встрече с
президентом, но я бы нездоров и чувствовал, что не в силах сказать и десяти слов. Говорю их сейчас.
Лично для меня на роль диктатора Борис Николаевич совершенно не годится. Наоборот, он требует
строгого контроля за поведением, и психологически я это понимаю. Всю жизнь он был большевиком,
секретарем обкома и привык управлять по-большевистски. Я вижу в нем натуру, богатую от природы, но
испорченную теми должностями, которые он занимал. Он выкован большевиком своим временем навечно.
И, принимая участие в референдуме, я буду учитывать эти его качества» [Был приглашен, но ожидал
другого // Общая газета. 23.04.1993. № 1].
Своими впечатлениями о происходившем поделилась в «Независимой газете» и журналист и
телекритик Ирина Петровская:
«Творческая интеллигенция в эти дни активно демонстрировала, что артист в России – больше, чем
артист, режиссер – больше, чем режиссер, а рок-певец – значительно больше, чем просто исполнитель
популярных песенок. “Вы готовы идти за мной?” – выпевал, приплясывая на трехцветном российском
стяге кудрявый “попсовый” лидер Сергей Минаев. За его спиной на огромном экране, дабы зритель уяснил,
что идти следует вовсе не за Минаевым, а за другим лидером, возникал президент, вскидывающий мощный
кулак: “Но пасаран!”» [«Лебезить не нужно, трусить, торопиться»… // Независимая газета. 30.04.1993.
С. 5].
«С кем вы, мастера халтуры?» в статье с таким названием филолог и публицист Виктор Топоров
писал:
«Нравственное саморазоблачение творческого истеблишмента, растиражированное на всю страну
голубым экраном, – предварительный (и пока главный) итог Пасхальной недели. Может быть, вы и правы в
своем выборе – но в своем угодничестве вы не правы. И вдвойне не правы, когда тщитесь выдать его за
отважное служение идеалам демократии. /…/
И вот вам, мастера, прогноз: деспот (каковою бы не оказалась его фамилия), устояв и укрепясь (и даже
вновь зашатавшись), призовет не вас… Ему со всею неизбежностью потребуются не те, кто умеет
высмеивать, а те, кто умеет славить» [Независимая газета. 30.04.1993. С. 2].

Подстрекательство к перевороту
6 мая 1993 года «Российская газета» опубликовала «Сообщение Центральной комиссии
всероссийского референдума об итогах референдума, состоявшегося 25 апреля 1993 года», в котором
содержались, в частности, следующие сведения (привожу только проценты положительных
ответов):

116
 «Итоги референдума по первому вопросу
”Доверяете ли Вы Президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину?”…
2. Число граждан, ответивших “ДА”… процент к числу граждан, принявших участие в голосовании –
58,7 /…/
Итоги референдума по второму вопросу
“Одобряете ли Вы социальную политику, осуществляемую Президентом России?”…
2. Число граждан, ответивших “ДА”… процент к числу граждан, принявших участие в голосовании –
53,0 /…/
Итоги референдума по третьему вопросу
“Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?”…
2. Число граждан, ответивших “ДА”… процент к числу граждан, имеющих право участвовать в
Референдуме – 31,7 /…/
Итоги референдума по четвертому вопросу
“Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской
Федерации?”…
2. Число граждан, ответивших “ДА”… процент к числу граждан, имеющих право участвовать в
референдуме – 43,1 /…/
На основании приведенных данных и в соответствии со статьей 35 Закона РСФСР “О референдуме
РСФСР” Центральная комиссия определила:
1. Всероссийский референдум 25 апреля 1993 года состоялся.
2. По первому и второму вопросам решения приняты, так как за них проголосовало более половины
граждан, принявших участие в референдуме.
3. По третьему и четвертому вопросам решения не приняты, так как за них проголосовало менее
половины граждан, имеющих право участвовать в референдуме» [Российская газета. 6.05.1993. № 86. С. 1].
Однако, если вы откроете русскую Википедию (см. рис. с экранной копией соответствующей
страницы на 29.03.2023), то со сноской «1» на тот же источник (в цитате сноска на публикацию в
«Российской газете» раскрыта автором во внутритекстовой ссылке) вы обнаружите заведомо ложные
сведения, которыми спекулировали и спекулируют до сих пор «сторонники Ельцина»:
«На всероссийский референдум 25 апреля 1993 года были вынесены 4 вопроса (ниже приведены данные в
процентах от числа проголосовавших согласно официальному сообщению ЦИК [Сообщение Центральной
комиссии всероссийского референдума об итогах референдума, состоявшегося 25 апреля 1993 года //
Российская газета. 1993. 6 мая]):
Доверяете ли Вы президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину? (“да” — 58,7 % голосовавших)
Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской
Федерации и правительством Российской Федерации с 1992 года? (“да” — 53,0 % голосовавших)
Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов президента Российской Федерации?
(“нет” — 50,5 % голосовавших)

117
 Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской
Федерации? (“да” — 67,2 % голосовавших)».
Еще раз: указанных в Википедии ложных данных по третьему и четвертому вопросам в
Сообщении Центральной комиссии нет!
Те же заведомо ложные «результаты» приведены и далее в одноименном разделе, а
действительный результат скрыт в единственной малопонятной фразе: «Так как положительное
решение по третьему и четвёртому вопросам носит конституционный характер, оно могло бы быть
принято только большинством от общего числа избирателей»
[https://ru.wikipedia.org/wiki/Всероссийский_референдум_25_апреля_1993_года]
Что же произошло?
Согласно Закону РСФСР от 16.10.1990 №241-1 «О референдуме РСФСР»:
«При проведении референдума по вопросам принятия, изменения и дополнения Конституции РСФСР
решения считаются принятыми, если за них проголосовало более половины граждан РСФСР, внесенных в
списки для участия в референдуме».
Однако Конституционный Суд удовлетворил запрос президентской стороны о признании не
соответствующим Конституции вынесения первых двух вопросов на референдум как не имеющих
конституционного характера, придав голосованию по ним плебисцитарный характер. То есть

подсчет голосов по ним, как не имеющий правового значения, велся исходя из числа участников
голосования, а не из числа внесенных в списки. Третий же и четвертый вопросы – о необходимости
досрочных выборов президента и народных депутатов – были оставлены в статусе вопросов,
вынесенных на референдум, и подсчет голосов по ним велся в соответствии с указанным Законом –
точно так же, как за два года до этого велся подсчет голосов на предыдущем всероссийском
референдуме 17.03.1991 по вопросу о введении в РСФСР поста президента. Тогда, выступая 15 марта
1991 г. по «Радио России», Ельцин специально отметил:
«Прошу россиян учесть и еще одно важное обстоятельство. По закону о референдуме России решение
считается принятым, если за него проголосует не половина граждан, принявших участие в голосовании (как
в союзном референдуме), а половина от всех имеющих право голоса.

118
 Решение в республике будет считаться принятым, если его поддержит не менее половины всех
избирателей России.
Я считаю, что это справедливо» [Российская газета. 16.03.1991. № 51. С. 3].
Что же произошло теперь, после второго референдума?
Ни по третьему, ни по четвертому вопросам решения не было принято, то есть население не
признало необходимости никаких досрочных выборов!
Что же стала делать в этих условиях президентская сторона?
Она просто стала на голубом глазу лгать о том, что «народ высказал доверие президенту»,
проголосовав против необходимости его досрочного выбора, и «отказал в доверии депутатам»,
проголосовав за необходимость их досрочных выборов, приводя вот эти указанные выше и
вошедшие в Википедию якобы сведения Центральной комиссии референдума! И именно опираясь
на эту ложь, интеллигенция стала сначала требовать от Ельцина антиконституционных мер, а затем
– и до сих пор – оправдывать осуществленный им в октябре насильственный государственный
переворот. Вот как это происходило, в частности, непосредственно перед ним.
В начале августа 1993 года в малотиражной газете «Литературные новости» было опубликовано
письмо-обращение «группы литераторов» к согражданам. Письмо подписали 36 человек, среди них
А.Адамович, Белла Ахмадулина, Владимир Корнилов, академик Д.С. Лихачев, Булат Окуджава,
Д. Гранин, В. Селюнин, Ю. Черниченко. Эти сведения приводит в статье «Писатели у президента.
Вместо репортажа» тоже, разумеется, подписант обращения Мариэтта Чудакова, и вот что в нем
было:
«Авторы письма поддержали “предложения демократической общественности:
На основании волеизъявления россиян, выраженного в ходе референдума, провести досрочные, не позднее
осени текущего года, выборы высшего органа законодательной власти”» [Русская мысль. № 3997. 23-
29.09.1993. С. 13].
Газета с этим письмом-обращением была положена на стол к Ельцину, и в сентябре, за 6 дней
до издания Указа № 1400, группа авторов письма была приглашены на встречу с Ельциным.
«Эта встреча продолжалась пять часов – вспоминала Мариэтта Омаровна. – Президент готовился
объявить досрочные выборы и явно нуждался в нашей поддержке» [Русская мысль. Там же].
Ложь про «волеизъявление граждан» насчет перевыборов депутатов, ставшая после встречи
членом Президентского совета Мариэтта Омаровна повторяла потом неоднократно, в частности – в
своей книге для юношества:
«Больше половины голосовавших поддержали президента по двум первым вопросам. За его перевыборы
высказались меньше половины. А за перевыборы народных депутатов – 64,2%» [Чудакова М.О. Егор.
Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет. М. 2012.
С. 522].
Но сами-то власти прекрасно знали, что и как было сделано! И потому, когда после переворота
встал вопрос о принятии новой конституции на всероссийском референдуме, Ельцин издал
специальный Указ Президента РФ от 15.10.1993 № 1633 «О проведении всенародного голосования по
проекту Конституции Российской Федерации», которым утверждалось и Положение об этом
голосовании, в нем не случайно избегалось слово «референдум» – синонимичное, согласно ст. 5
уничтоженной Конституции РФ, «всенародному голосованию»; в его пункте 2 определялось совсем
иное, «плебисцитарное», условие принятия Конституции:

119
 «Конституция Российской Федерации считается принятой, если за ее принятие проголосовало более
50 процентов избирателей, принявших участие в голосовании».
И только благодаря этой уловке новая конституция была принята, поскольку при голосовании
по закону о референдуме (продолжавшему действовать на тот момент) «за» проголосовал бы 31%
граждан, внесенных в списки для участия в голосовании. Таким образом, ни о каком легитимном
принятии новой конституции речи быть не может [Елена Лукьянова. Из истории беззакония. Как в
1993 году принимали Основной закон Российской Федерации // Независимая газета. 2.10.1999. С. 13].
И ложь эта длится и длится – есть те, кому она до сих пор выгодна, кто не хочет признавать ни
своего предательства, ни своей вины в развороте к реставрации. Вот, например, как на голубом глазу
«просвещает» на этот счет статусный либерал, бывший член ельцинского Президентского совета,
участник Конституционного совещания, выработавшего президентский проект Конституции-93, и
ставший после ее принятия Помощником президента:
«Сейчас многие забыли, а большинство и не знает, что нынешняя несчастная Конституция
принималась на Всенародном голосовании. Причина была проста – президент не обладал правом объявлять
референдумы (только Съезд народных депутатов, уже не существующий). Поэтому Положение о
голосовании, введенное указом президента, просто дублировало нормы действующего законодательства, и,
по сути, это был референдум.
Там было… указано, что Конституция вступает в силу после опубликования ее результатов, если за
ее принятие проголосовало более половины пришедших на голосование избирателей…» [Геогрий Сатаров:
Как нас ловят на живца https://newtimes.ru/articles/detail/190577].
Письмо-обращение «группы литераторов» было, разумеется, не единственным «лыком в
строку». «Нам надо готовиться к решительной схватке, которая наступит в сентябре. Август надо
использовать для артподготовки, в том числе в средствах массовой информации» – заявил Ельцин
12.08.1993 на совещании представителей государственных телерадиокомпаний РФ и руководителей
СМИ. И в своей книге «Над пропастью во лжи» В. Новодворская приводит следующий эпизод этого
совещания:
«Был уже август, и надо полагать, Ельцин решался... И я послала записку такого рода:
"Дорогой Борис Николаевич!
Почему Вы не разгоняете Советы? Мы Вас не предадим и пойдем за Вами, если понадобиться, на
смерть.
Валерия Новодворская и ДС".
Я видела, как он ее читал, как показывал Полторанину, как положил в карман.
Я верю, что это облегчило ему прыжок в воду с моста… Это тогда он сказал про “артподготовку” и
про то, что осенью мы будем приятно удивлены» [http://indbooks.in/mirror3.ru/?p=373219].
«Приятное удивление» от гражданской войны начала октября 1993 года, число погибших в
которой – только по неполным официальным данным числа находившихся по ее окончании в
моргах трупов – 134 человека, из них 105 москвичей [Аргументы и факты. № 42. Октябрь. С. 12],
либеральное крыло интеллигенции выразило в «письме 42-х»:
«Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то, что случилось в Москве 3
октября.
Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, – фашисты
взялись за оружие, пытаясь захватить власть.

120
 Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не позволили
перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую войну, ну а если бы вдруг?..
Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы "жалостливо" умоляли после августовского путча
не "мстить", не "наказывать", не "запрещать", не "закрывать", не "заниматься поисками ведьм". Нам
очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми.
Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?
И "ведьмы", а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах
милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных
руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать...
Что тут говорить? Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают
только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным
удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии? Мы не призываем ни к мести, ни к
жестокости, хотя скорбь о новых невинных жертвах и гнев к хладнокровных их палачам переполняет наши
(как, наверное, и ваши) сердца. Но… хватит! Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба
демократии и дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и политических авантюристов»
[Известия. 5.10.1993. С. 3 http://www.yeltsinmedia.com/events/oct-5-1993-3/].
Но «радостное удивление» длилось чуть более двух месяцев. На выборах 12.12.1993 в новый
парламент – Государственную думу пропрезидентская партия «Выбор России» набрала всего 15,51%
– что уж никак не соответствовало тому «волеизъявлению», которым с таким нахрапом
спекулировал «цвет нации». И в истории навсегда остался вопль отчаяния одного из этих
персонажей: «Россия, ты одурела!» – на прямой трансляции телевидением «Встречи нового
политического года» в ночь подсчета голосов, когда передача, задуманная как грандиозная
демонстрация победы Кремля, завершилась грандиозным конфузом, и гости, приглашенные
праздновать победу «реформаторов», один за другим покидали студию…
И только мизерное число «отщепенцев», таких, как, например, диссидент, правозащитник и
общественный деятель Вадим Белоцерковский, еще в мае понимали, в какую пропасть ведут свою
паству впавшие в соблазн поводыри:
«Многие мои московские друзья негодуют: “Критикуя в своих статьях Ельцина и его команду, его
реформу, ты льешь воду на мельницу красно-коричневых. Да, Ельцин далек от совершенства, но его
противники еще хуже – коммуняки и фашисты! Ельцину нет альтернативы. Приходится выбирать
наименьшее из двух зол. Как можешь ты, сторонник демократии, этого не понимать?!”
А я не понимаю, как можно возвращаться к старому советскому образу мышления… /…/
Принцип "наименьшего зла" неизбежно отбрасывает нас в царство лжи. Во имя будущего торжества
Правды понуждает то и дело доказывать, что черное – это и есть белое. Я лично, например, не для того
страдал всю жизнь от советской лжи… чтобы, например, доказывать, будто намерение Ельцина ввести
“особый порядок управления” не есть переворот и узурпация власти. Или доказывать, что президентский
проект Конституции не направлен к тому же самому» [«Наименьшее зло» – возможно ли такое? //
Независимая газета. 27.05.1993. № 97. С. 2 https://yeltsin.ru/archive/periodic/52052/]...

121
Соучастие в узурпации
«Царство лжи», которое интеллигенция устраивала для «своей» власти, имело фатальные
последствия для дальнейшего хода российской истории, и это понимал не только Вадим
Белоцерковский. В концептуальной статье того же номера «Независимой газеты» профессора
Александр Владиславлев, Иосиф Дискин и Леонид Опенкин отмечали:
«В этом горько и трудно признаться, но правде надо смотреть в лицо: под неумолкающий
аккомпанемент слов о торжестве демократии в России повеяло духом тоталитаризма. /…/
В массовом сознании все более основательно укореняется мысль, что все происходящее вокруг нас и
есть “демократия”. А раз так, то лучше “сильная рука”, чем такая “демократия”. Налицо
усиливающаяся тенденция девальвации демократических ценностей, способная дискредитировать идею
демократии на долгое время» [Российский маятник: судьба демократии // Независимая газета.
27.05.1993. № 97. С. 5 https://yeltsin.ru/archive/periodic/52052/].
А через 25 лет американский публицист Дэвид Саттер опубликовал в Wall Street Journal статью
«Когда умерла российская демократия», о которой дал интервью Радио Свобода:
«Я полагаю, что в самом деле это был конец русской демократии… Ельцин показал, что в России не
существовал менталитет, который абсолютно необходим для демократической системы, – это умение
пойти на компромисс ради сохранения демократической системы. Любая демократия основывается на
конфликтах интересов, это состояние концентрированного конфликта. Ее выживание возможно только
из-за того, что все, кто участвует в системе, они все-таки ценят демократию выше частной победы в
данный момент. Мы видели в России 1993 года, что этого базового менталитета, желания сохранить для
всех возможность решить споры согласием и компромиссом, этого не было. /…/
– Дэвид, но ведь Ельцин был совсем не одинок. Вспомним хотя бы письмо 42 деятелей культуры,
поддержавших разгон парламента. Они были на его стороне.
– Это трагедия русской интеллигенции, потому что русская интеллигенция тоже была создана в
тоталитарных условиях. Я с огромным разочарованием читаю имена многих из моих друзей, которые
очень горячо поддерживали Ельцина. Среди них были люди, которые пострадали и даже были убиты, как
результат системы, которую Ельцин создал. . /…/
Сейчас самый главный приоритет для России – это понимать свою историю. Понимать историю
надо начать с ее идей, с развенчания некоторых из них. Эти идеи, которые популярны в России, особенно в
Америке, между прочим, что был хороший, отличный, замечательный Ельцин, а потом пришел такой
плохой, злой, ужасный Путин. Никто не хочет вспоминать, что это был именно Ельцин, кто выбрал
этого ужасного Путина. Никто не хочет рассматривать возможности, что взрывы домов, которые
привели Путина к власти, была на самом деле работой Ельцина. Мы не знаем, может быть, сам Ельцин
дал добро на это. Урок для России – это знать историю, понимать, что случилось, почему это случилось.
Мы не можем это делать, если мы не признаем правду по поводу Ельцина и 1993 года – это очень важно для
России. Это первый этап к пониманию многих вещей. Взрывы домов – это само собой, Беслан, "Норд-Ост",
вторжение в Украину, уничтожение малайзийского самолета. Мы должны все это понимать, потому что
это цена, которую мир, русская нация платит за то, что один за другим люди, которые недостойны быть
лидерами страны, становятся лидерами России» [Юрий Жигалкин. 25 лет после расстрела парламента.

122
Как умирала демократия // Радио Свобода. 18.09.2018 https://www.svoboda.org/a/usa-today-eltsin-supreme-
soviet/29503555.html].
Это беззаветная поддержка «передовой» либеральной интеллигенцией 90-х «своего»
самодержца, который при помощи откровенного масс-медийного манипулирования
преподносился им как незаменимый спаситель от «красно-коричневых», и привела к путинской
тоталитарной деспотии. Но эту до сих пор активную и нимало не ни в чем не раскаявшуюся
общность приводит в «священную ярость» не только этот очевидный вывод, но и даже лишь чисто
правовая констатация того, что Ельцин сначала подготавливал провокациями, а затем и совершил в
1993 году силовой государственный переворот, являющийся преступлением (статья 79.1 УК РСФСР:
«Насильственные действия, направленные на воспрепятствование законной деятельности
конституционных органов власти»). Они в принципе не желают рассматривать какие-либо доводы и
доказательства, если и «отвечая», то лишь (помимо навешивания оскорбительных ярлыков)
фотографиями зигующих баркашевцев, роликами с Макашевым и призывом Руцкого брать
Останкино – то есть, всячески педалируя тему «пены» и спровоцированных эксцессов,
сопровождавших попытку людей с развитым правосознанием пресечь ельцинский государственный
переворот. Они вообще считают оправданными для себя действия в соответствии иезуитско-
большевистским принципом «цель оправдывает средства» и логикой «рафинированного»
педофила: «Уж пусть лучше я, чем какой-нибудь мерзавец». Привожу характерную реакцию
типичного представителя этой общности на правовой анализ событий 1993 года:
«Поверьте, мне не нужны ваши мифические "документальные" подтверждения – у нас с вами разные
источники. Для меня источник мои собственные глаза и чувства. Что касается "красно-коричневой
гадины", то я был обеими руками за то, чтобы её раздавить. Так думали большинство людей, которые
были для меня тогда примером: подписанты письма Чудаковой, Гайдар, Чубайс, Явлинский и многие
другие. У меня была ещё одна причина так считать. Если бы победили красные фашисты, меня уже не было
бы на свете (был в списке на ликвидацию, который опубликовал МК). Судя по всему, вас бы тоже ждала
такая же участь».
Увы – бесполезно доказывать подобным «либерал-большевикам», что «списки на ликвидацию»
были сфабрикованы, что все распространяемые (не только масс-медийными кликушами, но и
непостредственно ответственными чиновниками, например, руководителем Администрации
президента С.Филатовым) сведения о якобы огромных запасах разнообразного оружия в Доме
Советов и о его массовой раздаче «боевикам», были злонамеренной ложью; что в списках убитых
граждан, в основном, не мифическая «красно-коричневая гадина», а обычные москвичи – учащиеся,
студенты, инженеры, рабочие… [Правозащитный центр «Мемориал». Погибшие и впоследствии
скончавшиеся от ранений, полученных в ходе событий 21 сентября – 5 октября 1993 года
https://memohrc.org/sites/all/themes/memo/templates/pdf.php?pdf=/uploads/files/345.pdf ]. Что почти все потери
в силовых структурах были вызваны во-первых, взаимными ошибочными обстрелами, а во-вторых –
огнем оставшихся «неизвестными» снайперов, явно провоцировавших милиционеров и ОМОН на
жесткие действия. Что по результатам предварительного расследования, согласно неоднократным
свидетельствам Леонида Прошкина, старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры
РФ, одного из руководителей расследования, «ни одного человека из оружия, которое было у
обороняющихся в Доме Советов, не убили» («Судить за октябрь 93-го надо было обе стороны»

123
https://www.kp.ru/daily/26589.5/3604743/). А вот оружие «президентской» стороны следственной группе
отстреливать не разрешили…
Бесполезно, ибо они отказываются всё это воспринимать.
Ну, и насчет дальнейшего хода событий – аналогично.
Эти «моральные авторитеты» ельцинского призыва категорически отказываются рассматривать
по существу и доказательства того, что в 1996 году под видом выборов была осуществлена заведомо
преступными средствами спецоперация по сохранению Ельциным поста президента. Причем, для
этого не надо даже читать ни книгу М. Зыгаря [Зыгарь М. Все свободны. История о том, как в 1996
году в России закончились выборы. М. 2021], ни свидетельства А.Литвиненко [ЛПГ – Лубянская
преступная группировка. GRANI. New York. 2002], описавшего, как Чубайс заколачивал последний
гвоздь в гроб коммунизма коробками с сотнями миллионов долларов... Почти все детали этой
спецоперации еще ранее были изложены в расследовании «Новой газеты» [В президентской гонке
выигрывают олигархи-«выборщики» // Новая газета. 20-26.03.2000. №11. С.4-5], и уже тогда было
ясно, какова роль в приходе Путина тех самых «свободных выборов»-1996...
А вот какова реакция на любые возможные разоблачения этой преступной подмены выборов –
спецоперацией по узурпации власти известнейшего «либерального» журналиста Александра
Пархоменко: на мой комментарий в Фейсбуке (в котором я возражал на его оценку тех «выборов»,
как «самых чистых выборов на нашей памяти», обращая внимание «на крайнюю неубедительность
Ваших оценок "выборов"-1996… а также сообщенных при этом сведений о том, что якобы "математики
нам доказали, что в 96-м году, например, в этих проклинаемых теперь всеми – мода такая введена –
выборах Ельцина не было, в принципе, никаких подтасовок"» [Цит. по: Эхо Москвы. Суть событий.
01.01.2021 https://ok.ru/video/3267381629201]) он отвечал:
«Я сам был непосредственным наблюдателем, а в ряде случаев и участником событий в 1996 году и в
предшествующие годы. Мне не нужны никакие книги или иные косвенные источники, чтобы составить
себе ясное представление о том, что тогда происходило. Я очень хорошо информирован об этих событиях и
я, в данном случае, сам себе источник.
Выборы Ельцина в 1996 году были "спецоперацией" ровно в той мере, в какой являются
"спецоперацией" любые выборы любого политика на любой пост. Да, это всегда так: собирается группа лиц,
аккумулирует ресурсы, разрабатывает план и его, в меру своих сил, осуществляет. Иногда эта
спецоперация удается. Иногда нет.
Выборы Байдена в 2020 году были спецоперацией, в этом смысле.
Выборы Трампа в 2016 году – тоже спецоперация.
И выборы Макрона – спецоперация»
[https://www.facebook.com/serguei.parkhomenko/posts/pfbid02Ed3ShoK2BkE5rbAnaSoS9EXd4bbABdJZjnCDyDvtv
PrxT5G9MUBEYbquVt2N3DV3l?comment_id=10223733542716014&reply_comment_id=10223734215012821].
Всё же я как-то не очень верю, что Сергей Пархоменко действительно считает, что и выборы в
США, и выборы во Франции предполагают источником победы заведомо преступные деяния
(Статья 147.1 УК РСФСР «Присвоение вверенного имущества», статья 171 УК РСФСР «Превышение
власти или служебных полномочий»), но если так – то какие претензии у таких «либералов» могут
быть к Путину, который основывает теперь уже свою узурпацию на тех же убеждениях?
И Сергей Пархоменко, и до него Виктор Шендерович делают упор на том, что в выборах-1996
«не было подтасовок», «не было фальсификаций» результатов. Фантастическое лицемерие такого

124
оправдания либо маскировки подмены выборов – спецоперацией может иллюстрироваться лишь
сценой из Шварцевского «Дракона», где Ланцелота для сражения с огнедышащим Драконом
вооружают тазиком от цирюльника, медным подносиком и справкой о том, что копье в ремонте (но
победитель при этом будет назван «честно»!..).
Впрочем, Виктор Шендерович проявляет в вопросах «честности» тех же выборов удивительную
гибкость. Вот, например, фрагмент его программы «Итого» от 21.11.1998, где он комментирует смену
Гельмута Коля – Шредером на посту канцлера Германии: «Эх, надо было нам в подарок Гельмуту
Рябова Николая Тимофеевича в избирком ихний подослать – и всё бы у нас было замечательно!»
[https://youtu.be/PTnsEStD67k]. Что, интересно, имел в виду Виктор Анатольевич? Неужели возможные
фальсификации? Но спустя 22 года он это как-то подзабыл... Вот «беспамятный» В. Шендерович в
программе «Особое мнение» от 3.12.2020 на «Эхе Москвы»:
А. Соломин: Последний короткий вопрос про Чубайса. В чате в ютубе вопрос: в 1996 году Чубайс
руководил фальсификацией выборов президента России в пользу Ельцина. Вы согласны с этим?
В. Шендерович: Нет. Разумеется, нет.
А. Соломин: С какой частью, извините.
В. Шендерови: Не было фальсификаций. Было использование административного ресурса, безусловно.
Оно было двусторонним. /.../ Да, была очень агрессивная агитация. Но фальсификаций не было. Точка.
Фальсификаций не было. Вот того, что мы наблюдаем с приходом Путина, фальсификаций. Были выборы,
очень жесткие выборы. /.../
А. Соломин: А, положа руку на сердце, если снова вернуть этот 1996 и угрозу возвращения
коммунистов – вы бы закрыли глаза на фальсификации?
В. Шендерович: Фальсификаций, повторяю, не было...
[«Эхо Москвы». Особое мнение. Виктор Шендерович. 3.12.2020 https://ok.ru/video/2302130786803].
Если выборы Байдена, Трампа и Макрона – спецоперации, если вообще любые выборы –
спецоперации, то что же не так с выборами Путина? А вот что: результат. Если в результате
спецоперации цель достигнута и к власти приходит «свой» – то это это были честные выборы, если
противник – то сфальсифицированные. Потому что цель оправдывает средства – устами и прочими
органами вот таких «моральных авторитетов».
Все эти представляющие ныне интеллигенцию российские либералы категорически
отказываются признать, что по их и их идейных предшественников вине население, с надеждой
воспринявшее идеи перестройки, наблюдая нравы «победителей» и испытав все «прелести» нового,
мафиозного, рабства, бросилось в объятья к чекистскому решале. Что по их вине никакого
консолидирующего запроса на либеральные ценности в России нет и не будет уже, видимо, никогда,
и что на смену Путину если кто и может теперь прийти, то только подобный или более
кровожадный диктатор.
Это у них этот чекистский решала выучился тому, что «реальность» – это чисто
информационный феномен, всегда являющийся продуктом обслуживания чьих-либо
корпоративных интересов. И обучил население без интеллектуальных усилий и рефлексий просто
выбирать ту модель «реальности», которая наиболее удобна и соответствует его интересам.
Это их предательство привело к тому, что Россия стала проваливаться в некое «Зазеркалье», в
«спасительное» помешательство большинства... И сам впавший в помешательство на традиционной
идее избранности и торжества над всем миром карикатурный «самодержец» навязал обществу

125
заключительный, преступный вариант общественного договора: повязанность сообща пролитой
кровью. И трижды прав Станислав Белковский в своей констатации:
«Элиты 90-х годов… каяться категорически отказались, заявив, что ошибок не было и это был
единственно возможный путь и вариант — всё, что они сделали. /…/
Вот этот отказ от покаяния во многом стал основой для трансформации политического режима
России в то, во что он сейчас превратился, и для становления и самосозидания Владимира Путина как
великого русского царя, забывшего про демократию и стоящего над законом и над всеми ветвями власти»
[«Эхо Москвы». Время Белковского. 08.01.2022 <удалено со всех ресурсов>].

К чему мы пришли
В предыдущих главах мы рассмотрели, как историческая траектория Русской цивилизации,
беря свое начало в домонгольском периоде из Хазарского и Русского каганатов, после двух с
половиной веков «преступной дрессировки» в форме холопства у поставляемых завоевателями
великих князей, стала определяться сложившимися в XV веке историческими обстоятельствами:
сакрализацией самодержавной власти и осознанием национального избранничества. Закономерной
фазой этой траектории в XVI веке стало террористическое правление Ивана Грозного. Целью и
содержанием его правления была сакрализация образа «самодержца», воплощающего волю самого
Бога. А чудовищный террор населения, не имеющий, казалось бы, рационального объяснения, был
способом «доказательства» этой сакральности посредством вершения еще на земле «Страшного
Суда» по усмотрению самодержца. «Уже при Иване Грозном на этой основе сформировалась и парадигма
господства, в рамках которой служение — не простая лояльность, а принесение в жертву собственной
личности ради Бога, государя и государства» – отмечает политолог Денис Греков
[https://glasnaya.media/2022/04/21/hudshaya-versiya-sebya-denis-grekov/].
После упразднения опричнины население уже впало в ту самую «покорность», в моральное
оцепенение, отмеченное С.Б. Веселовским:
«Ничем не ограниченное самовластие царя Ивана получило столь общее признание, что бороться за
него дальше было бы то же, что ломиться в открытую дверь. Для поддержания памяти недавно
пережитых ужасов царю Ивану было достаточно казнить время от времени несколько человек,
преимущественно из числа своих приближенных» [Веселовский С.Б. Исследования по истории
опричнины. С. 335].
Возникающая в таких обстоятельствах империя была обречена на свой особый способ
выживания. Им и стало интенсивное расширение территории государства путем завоевания
соседних, прежде всего в восточном направлении, территорий, являющееся прообразом грядущего
торжества над всем миром:
«Вертикаль власти использовала в качестве главного способа скрепления общности, так и не ставшей
нацией, унаследованное от Византии имперское расширение, не имевшее рационального обоснования,
экономически затратное и политически опасное. Имперское расширение заменяло строительство
национального государства, которое до сих пор в России не состоялось. Русский становился русским и
самоутверждался как русский, навязывая себя другим народам, а не во внутренней самоорганизации»
[Шушарин Д. С. 105].

126
 Как мы помним, практически до самого вторжения России в Украину либеральные российские
проповедники «европейскости» России высмеивали и ниспровергали гипотезу о том, что Русская
цивилизация – это не временное отклонение от магистрального западного пути общественной
эволюции, а нечто совершенно иное морфологически, иной вид общественного организма. Их не
убеждал многовековой опыт провалов всех попыток принудительного изменения этой морфологии
путем создания «правильной» среды развития – они готовы были давать какие угодно объяснения
этим провалам, благо этому способствовало почти полное игнорирование истории в их
«социологических» построениях. Впрочем, часть из них и сейчас убеждена, что нынешняя
деградация организма Русской цивилизации преходяща и преодолима, как впадение в деградацию
нацистской Германии. Ведь речь идет о культурных факторах, даже если это многовековое
«культурное наследование». Ведь именно культурные факторы (независимо от тех способов,
которыми они внедрялись) вызвали впадение Германии в фашизм, раздел ее на две части, а затем
вновь обретение ею единства? Ведь генетически это один народ? Как и две Кореи, имеющие такие
разные режимы…
«Гены у всех людей одинаковые» – именно так написал как-то мне в комментарии один
«просвещенный» таким «либерализмом» собеседник. Ну, и, понятно, что никакого «менталитета»
просто не существует, ведь масса социологических исследований доказывает, что русские ничем от
других народов поведенчески (с позиции как бы социологии) не отличаются…
Мы уже касались этой псевдолиберальной догмы, основанной на измерениях «срезов» на
исторической траектории, где видны лишь проекции тех векторов, которые ведут развитие в том
числе по разным историческим траекториям.
Рассматривая специфичность воплощенной в Русской цивилизации «русской системы»,
сложившейся на специфической исторической траектории в специфических географических,
климатических и ландшафтных условиях, мы обнаружили, что цивилизация эта оформлялась в
процессе накопления особенностей под воздействием различных факторов – тех, которые в
большинстве других случаев ассимилировали либо консервировали в состоянии этноса другие
народы на периферии Западной цивилизации. Мы обратили внимание на следующее:
– Русская государственность в качестве колониального образования начала формироваться в
начале IX века по подобию деспотического восточного режима метрополии с сакральным владыкой
(Хазарского каганата) и властью насилия. При этом в традицию в качестве ценности включалась
униженность перед владыкой и жестокость нравов как компенсация этой униженности.
– Формирование русской государственности было продолжено после отделения от
ассимилируемой метрополии благодаря возникновению торгового пути «из варяг в греки» через
Новгород и территории славянских племенных объединений вдоль Днепра. В возникающих на этом
пути городах (прежде всего Киеве) власть была захвачена скандинавсими князьями. На фоне роста
торговли и военной мощи возникло притяжение к ближайшей империи, представленной
Константинополем (Царьградом), культура и институты которой стали браться за образец, что
привело к принятию христианства от Восточной Римской империи (Византии).
Однако развитие Киевской Руси шло путем экстенсивной экономики – грабительских походов,
торговли ресурсами (в том числе добытыми в грабительских походах рабами) и – заимствований в
культурной сфере. Причем, перенималась, прежде всего, атрибутика успеха и величия. Собственное
производство не развивалось, образование, религиозный культ и литература импортировались из

127
Византии. Зарождающееся национальное сознание (менталитет) формировалось на идее преемства
Руси от библейского Израиля и Византии на фоне эсхатологических ожиданий «конца света».
– После покорения большинства княжеств Киевской Руси монголами в течение двух с
половиной веков ее пребывания в составе Золотой орды произошло географическое и культурное
отделение группы княжеств Московии – Руси – России (будущей империи и Русской цивилизации)
от группы других княжеств, развитие которых пошло по пути Западной цивилизации (Галицко-
Волынская Русь – Малая Русь – Украина). Благодаря деспотическим политическим обычаям Орды, в
национальном сознании Московии утверждалось признание присутствовавшего со времен окраины
Хазарского каганата сакрального характера верховной власти, независимо от того, кто ее
олицетворяет. В сочетании с идеей преемства от библейского Израиля, это сформировало
«традиционную ценность» избранности русского народа как народа «Нового Израиля»,
подвергающегося испытаниям перед грядущим торжеством. Основанный на такой ценности
менталитет был уже принципиально отличен от менталитета Западной цивилизации, где
христианство было господствующей религией без национальной составляющей. Особый характер
русского менталитета Московии – Руси отчетливо проявился в отказе от Флорентийской унии для
отграничения от Западной цивилизации, несовместимой с указанной ценностью.
– Одновременно с падением ордынского ига, идея избранности и преемства получила
подтверждение падением Константинополя, что нашло отражение в идеологеме «Москва – Третий
Рим, а Четвертому не бывать», ставшей идеологической основой для будущего имперского
расширения.
– С конца XV века Московия – Русь начинает оформляться в самостоятельную цивилизацию,
противостоящую всему окружающему миру и обособляющуюся от него. «Ново-Израильская»
богоизбранность народа формирует религиозную нетерпимость, а византийская императорская
«боговдохновенность» превращает государство в орудие божьего промысла, возглавляемое царем –
наместником Бога на земле. Такое государство – вечная высшая ценность, и вторжение в Украину
непрерывно проявляет эту константу. Потому гибель уголовника («Владлена Татарского»),
получившего санкцию от государства грозить смертью всему миру («Всех ограбим, всех убьем – всё,
как мы любим!») – является в русской системе покушением на это государство; гибель эта –
«безусловно, сакральный символ борьбы России со внешним злом» (Евгений Пригожин)…
Эти черты национального сознания, наблюдающиеся у разных народов в разные периоды,
стали в Русской цивилизации определяющими ее менталитет, ее поведенческую традицию,
которую отмечали все невольные свидетели из внешнего мира на протяжении всей ее истории. А
траектория этой истории представляет собой уникальную многовековую смену попыток
реформации – контрреформациями без какого-либо заметного продвижения в сторону ценностей и
стандартов Западной цивилизации, определяющей направление этих реформ.
Настало время для выдвижения гипотезы для объяснения данного феномена – который не
только не объясняют, но и всячески пытаются отрицать идеологи «западного пути» России.

128
Открывший тайное в явном
Мы уже касались выше эпохи правления Ивана Грозного, в том числе и цитируя работу
«Синодик опальных царя Ивана Грозного как исторический источник» виднейшего историка этого
периода Степана Борисовича Веселовского. Напомним еще раз одно упомянутое выше его
наблюдение относительно этого периода:
«…Мы не можем отделаться от впечатления ужаса, которое складывается у нас помимо воли и
сознания. Это впечатление является смутным отражением того ужаса, который испытывали
современники и который лишал их способности спокойно наблюдать события и объективно о них
рассказывать».
Четверть века длился период самой чудовищной в мировой истории тирании, носящей
временами характер беспрецедентного террора, целью которого являлась просто демонстрация
права наместника Бога вершить казни Страшного суда на земле.
Обратимся к знакомому уже нам свидетелю русского менталитета, который, без сомнения,
является наиболее выдающимся экспертом в этой области, так что все попытки «опровержений»
его выводов оказываются справедливыми в мелких деталях и абсолютно несостоятельными в
сущностных обобщениях. Достаточно прочитать, ну, вот хоть это наблюдение, чтобы понять
глубину его проникновения в суть политической традиции Русской цивилизации:
«Истина – потребность лишь избранных душ либо самых передовых наций; простонародье
довольствуется ложью, потворствующей его страстям и привычкам; лгать в этой стране означает
охранять общество, сказать же правду значит совершить государственный переворот» [Кюстин Астольф
де. Указ. соч. Т. I. С. 280]…
И вот на что осмеливается Кюстин в своем двадцать пятом письме (предваряя письмо двадцать
шестое, почти полностью посвященное тирану):
«Такое царствование навеки делает душу народа, безропотно пережившего ее, слепой; даже
последние отпрыски этих людей, заклейменных именем палачей, будут носить на себе отпечаток
преступлений своих отцов: преступление против человечества сказывается вплоть до самого
отдаленного потомства» [Кюстин А. де. Указ. соч. Т. II. С. 77-78].
Кюстин первый обнаружил тот угол зрения, под которым вся история Русской цивилизации
вплоть до настоящего момента выглядит не просто закономерной, а окончательно предначертанной
уже в тот период. Этот угол зрения, позволивший увидеть тайное в явном, сформировался у него на
основе единства непосредственных наблюдений, изучения истории и этой тирании по девятому
тому «Истории государства Российского» Николая Карамзина и последующей истории; и – на
основе той «сдержанной» оценки личности Ивана Грозного – очевидного и беспрецедентного
тирана, которую дает ей описавший его злодеяния историк… Оценки, где «не все так однозначно»…
«…Следует признать, – пишет он в начале письма, – что чудовищное царствование Ивана так сильно
заворожило русских, что они научились находить предмет для восхищения даже в бесстыдстве своих
правителей; политическая покорность сделалась для русских культом, религией» [Там же. С. 81].
«Во время этого безумного царствования ни один человек не следует естественному течению своей
жизни, ни один не проживает ее до положенного природой срока…» – пишет Кюстин. И поясняет: «…Он,

129
не в пример заурядным тиранам, не ограничивается уничтожением нескольких подозрительных
личностей, нескольких родов; подражая иудейскому Богу, он стирает с лица земли обитателей целых
областей, не щадя никого: все, что жило, расстается с жизнью, – все, вплоть до зверей и рыб, ибо – возможно
ль в это поверить? – он отравляет реки и озера» [Там же. С. 86]. И что же? «На ненасытную жестокость
выжившего из ума повелителя рабы отвечают безграничным смирением: русские хотят жить под властью
этого монарха, они любят его, как бы неистов и развращен он ни был… Ничто не утоляет вечную жажду
этих смиренных мучеников пребывать в рабстве…» [Там же. С. 94-95].
Кюстин не обвиняет, он констатирует:
«Нации юные так истово веруют в повсеместное присутствие Бога… что им никогда не приходит на
мысль объяснить движение человеческой истории действиями самого человека… Для того, кто алчет
блаженства избранных, жизнь – пустяк. …Что значит власть над всей землей сравнительно с
добродетелью – тем единственным сокровищем, какое тиран не в силах отнять у человека, ибо палач
стократно умножает святость жертв, с набожным смирением глядящим в глаза смерти?!
Так рассуждают народы, чье призвание – покорно сносить любые испытания; однако нигде эта опасная
религия не рождала столько фанатиков, сколько их встречалось и встречается по сей день в России» [Там
же. С. 95].
Этот диагноз, поставленный Кюстином Русской цивилизации, опровергает плоские построения
нынешних социологов и некоторых биологов насчет того, что причина нынешней деградации
России – в «отрицательном отборе», проводившемся в течение семидесятилетней
коммунистической диктатуры. Отнюдь нет: то, что они пытаются выдать за «деградацию» – всего
лишь адаптивное возвращение к традиционным константам, сложившимся в эпоху тирании Ивана
Грозного. Незашоренные догматикой, критически мыслящие аналитики, к которым можно отнести
и Владимира Пастухова, и Александра Невзорова прекрасно это понимают. Единственное, что они
не могут сколь-либо убедительно объяснить – это причину, по которой никакими
предпринимавшимися в разные последующие периоды просветительскими и модернизационными
проектами не удалось преодолеть ту культурную, с позволения сказать, традицию, которая
воспроизводит национальный русский менталитет, выявленный Кюстином.
Этим вопросом нам и предстоит заняться.

130
 Часть 3. В МОЛЕКУЛЯРНЫХ ГЛУБИНАХ ЖИВОГО

Культурное наследование
Господствующей идеей по вопросу о человеческой эволюции в среде российского либерализма
выступает антропологическая концепция «культурного наследования». Именно она предлагается
как научная альтернатива цивилизационной концепции, опирающейся на «менталитет». Под
культурным наследованием у человеческой популяции, к которому мы будем, с определенными
оговорками, относить и наследование поведения, понимается негенетическое наследование
посредством «среды»: социального обучения, которое позволяет адаптироваться не только к
природной, но и, в особенности, к социальной среде. Среди этих свойств особо подчеркивается
способность к научению, возникающая как психологический механизм, позволяющий
воспринимать, усваивать, производить, воспроизводить и передавать информацию о типовых
оценках и действиях в определенной окружающей среде, которые имеют адаптивный характер.
В XX веке в научном мире и околонаучном мире шла настоящая борьба между сторонниками
генного – биологического и культурного – средового наследования поведения; иначе говоря – борьба
между генетическим и средовым детерминизмами. Согласно генетическому, качества всех людей,
хорошие или плохие, таланты или их отсутствие «заложены» в геноме. Согласно средовому –
поведение формируется исключительно приобретенными в ходе социального обучения навыками и
подкрепляющими факторами. В психологии средовый детерминизм отражался в теории
бихевиоризма, начатого работами выдающегося русского ученого Ивана Петровича Павлова.
История постсоветской России сложилась таким образом, что магистральной концепцией
либеральных социологов от идеологии стал именно бихевиоризм, пришедший в Россию в качестве
«передовой» американской науки, представляемой Джоном Уотсоном и «американским Павловым»
Б.Ф. Скиннером (хотя в Европе уже вовсю развивалось в это время альтернативное направление). По
сути, такое однобокое заимствование «политкорректной» по американским нормам теории хорошо
вписывалось в либеральную (по-российски) идею социального обучения и воспитания как основы
цивилизационной эволюции отсталой нации в направлении передовых.
Произошла, собственно, та же история, что и с некритическим заимствованием «удобной»
монетаристской экономической теории, разработанной в МВФ и имевшей признание у весьма
ограниченного круга западных экономистов, но зато привлекательной с позиции все той же
большевистской веры в чудесные рецепты типа «невидимой руки рынка». Точно так же и в
российской социологии получило преобладание представления Скиннера о том, что построение
идеального общества достижимо путем подкрепления «правильного» поведения.
Небольшое отступление. Совершенно неожиданно в современном российском дискурсе это
направление, причем с постоянным указанием на применение «преступной дрессировки»,
получило поддержку от блестящего публициста и глубокого политического аналитика Александра
Глебовича Невзорова. Неожиданно потому, что в отличие от сплоченной когорты либеральных
политологов и социологов, он, с одной стороны, не подконтролен их идейному догматизму, а с
другой – имеет, казалось бы, хорошую биологическую подготовку – так, что даже выпустил в 2013
году солидную монографию под названием «Происхождение личности и интеллекта человека.

131
Опыт обобщения данных классической нейрофизиологии», в которой предложил, согласно
описанию, «отчетливые, развернутые трактовки таких понятий, как "сознание", "разум", "личность",
"мышление" и "интеллект", основанные только на тех открытиях, которые были сделаны классическими
школами нейрофизиологии, и на естественнонаучной трактовке любых процессов в головном мозге человека
или иного млекопитающего животного» [https://www.litres.ru/aleksandr-nevzorov-2/proishozhdenie-
lichnosti-i-intellekta-cheloveka-opyt/].
Книга эта была проанализирована группой профессиональных ученых в работе «60 ошибок
Александра Невзорова: невежество и надуманность аргументов простительны?», опровергающей его
утверждения типа: «ДНК не годится даже на временную роль строителя организма, поскольку
многомерное клеточное строение, по сути, не может быть регулируемо в пространстве и времени ни
одним из геномов, ни их аккордным усилием» или: «Все, что нам достоверно известно о геноме на данный
момент, свидетельствует о принципиально пассивной, строго информационной роли ДНК и о
неспособности одномерной микроскопической цепочки генетической информации координировать
многомерное и коллективное взаимодействие миллиардов клеток» [https://antropogenez.ru/review/745/4/].
К сожалению, за прошедшее десятилетие, когда нейрофизиология и молекулярная биологи
продвинулись еще дальше в изучении видов и механизмов наследования, а также их роли в
эволюции, Александр Глебович никуда не сошел со своих антинаучных позиций – даже не замечая,
что они противоречат его собственным политологическим наблюдениям за феноменом русской
системы… Упорствуя в своей антинаучной ереси он даже опубликовал в 2015 году на «Снобе» как бы
рецензию на книгу знаменитого ученого и популяризатора Ричарда Докинза «Рассказ предка.
Паломничество к истокам жизни» под названием «Мурлыканье Ричарда Докинза». Мы упоминаем
об этом по той причине, что в своей статье А. Невзоров приводит один из наиболее часто
приводимых им тезисов о том, что якобы за все время эволюции человека «в геноме не закрепилась ни
одна из тех функций, которые принято называть интеллектуальными», приводя в качестве
доказательства случаи с детьми, найденными в лесах и воспитанными животными – «маугли». А это
уже серьезный довод, требующий ответа.
«…Эволюционная работа совершенствует лишь биологическую куклу человека, никак не фиксируя в
его геноме главное отличие от животных: мышление, речь и интеллект – утверждает А. Невзоров. – Это
упрямство генов начисто отрезает человека от всего опыта предыдущих поколений, заставляя каждую
родившуюся особь обучаться всему заново. Обучение, как правило, происходит. Но! Оно всегда делается
только через дрессировку, нарабатывающую те или иные цепочки условных рефлексов.
Этот факт давно требует объяснений. Но их нет. Как нет и никакой ясности по поводу того, какая
часть мозга ответственна за генерацию именно мышления» [http://snob.ru/profile/25137/blog/100322
(ссылка недоступна в настоящее время)].
Итак, первая грубейшая ошибка А. Невзорова заключается в том, что он полагает геном неким
хранилищем генов – признаков особи, среди которых могли бы быть и «мышление, речь и
интеллект». А коли мы не можем точно указать соответствующие гены – то никакого отношения к
геному мышление, речь и интеллект не имеют…
Такое представление о роли генов действительно было в ходу в прошлом веке в среде
бихевиористов. Тогда еще не было известно, что человек и собака имеют 95% общих генов, при том
что никаким воспитанием и образованием наделить собаку человеческими речью и интеллектом

132
невозможно. Очевидно, в человеческом геноме есть нечто, что открывает пути для
интеллектуального и речевого развития, а у собаки – нет.
Для «доказательства» всеобъемлющей роли «дрессировки» А. Невзоров ссылается на
следующее:
«История нейрологии и нейрофизиологии скрупулезно хранит все свидетельства о поведении тех особей
homo, которые по разным причинам не прошли курс социально-культурной дрессировки. Этих документов
много, но особенно живописны наблюдения за реальными "маугли", детьми разного возраста, в XIX–XX
веках обнаруженными в джунглях Индии».
Это «доказательство», однако, – продукт передергивания и спекуляции, поскольку все
известные «свидетельства» указывают на один или одновременно несколько признаков:
– мифологии;
– мистификации;
– ошибки в происхождении;
– врожденных патологий мозга;
– аутизма.
Возьмем, например, следующее приведенное А.Невзоровым свидетельство:
«17 октября 1920 года в Годамуре при уничтожении стаи волков были найдены две девочки — 1,5 лет и
8 лет. Доставлены в Миднарор. Из довольно подробных протоколов следует, что единственный звук,
который они издавали, был крик-завывание. Этот крик начинался с грубого звучания и переходил в
дрожащий пронзительный вопль на очень высокой ноте. Играя, они кусались…
Обе девочки быстро умерли. Вскрытие показало наличие у них вполне здорового мозга. Разумеется,
лобные доли, как и все остальные анатомические аксессуары, присущие современным сапиенсам, у них
были вполне развиты».
Заглянув в Википедию, мы обнаруживаем истинную цену этого якобы «документа» из
«истории нейрологии и нейрофизиологии»:
«История девочек известна в различных версиях, но все они так или иначе восходят к записям Сингха,
а другие доказательства реальности этой истории отсутствуют. Специалисты считают, что девочки,
если они существовали, могли быть аутистами с врождёнными дефектами. Возможно, история,
рассказанная Сингхом, опирается на индийские народные верования, объясняющие “нерациональное”
поведение детей влиянием на них животных. Французский исследователь Серж Ароль утверждает, что
многие “документы” Сингха и выполненные им фотографии датируются примерно на десятилетие позже,
чем то время, когда девочки якобы были найдены» [https://ru.wikipedia.org/wiki/Амала_и_Камала].
Вот что на самом деле говорит об этих девочках наука в лице признанного ученого:
«На основании исторических сведений о большинстве одичавших детей диагноз установить
невозможно. Но чем подробнее отчеты, тем более определенно они сигнализируют об аутичных детях. К
счастью, в случае двух знаменитых девочек-волчиц из Миднапора, Амалы и Камалы, было опубликовано
довольно точное описание поведения старшей девочки и этапов ее частичного выздоровления. Эта история
тесно связана с нашим опытом работы с аутичными детьми в ортогенической школе Сони Шенкман —
школе-лаборатории Чикагского университета, занимающейся обучением и лечением детей с тяжелыми
нарушениями. Эти дети никогда не жили в компании волков и не были воспитаны никем, кроме людей.

133
 Сходства были столь велики и настолько безошибочны, что казалось невозможным никакого другого
вывода, кроме того, что две девочки-волчицы также страдали тяжелым детским аутизмом, который
нельзя объяснить тем, что в анамнезе их воспитывали животные. /…/
Теперь стало совершенно ясно: описание Сингхом его тесного общения с девушками могло быть и, я
полагаю, было совершенно правильным; его интерпретация происхождения их поведения от волков была
ложной. Он был увлечен своим воображением об одном-единственном событии, от которого зависит его
интерпретация, а именно о том, как были найдены дети. /…/
Теперь я также вижу параллель между рассказом Сингха о обнаружение девочек и дикие фантазии,
которые мы крутили о прошлом наших аутичных детей, когда впервые встретились с ними —
предположения, возникшие в наших попытках найти эмоционально приемлемые объяснения этому почти
необъяснимому и совершенно неприемлемому поведению» [Bruno Bettelheim. Feral Children and Autistic
Children // American Journal of Sociology, Vol. 64, No. 5 (Mar., 1959), pp. 455-457
https://autisticacademic.files.wordpress.com/2015/06/bettelheim-feral-children-and-autistic-children.pdf ].
А вот уже «дикая фантазия» от самого А. Невзорова. По его мнению, если человека
«предоставить самому себе, с рождения лишив всякого влияния других homo, то мы вновь получим бессвязно
мычащее существо. Мыча, оно будет мастурбировать при виде любой самки, устроит драку с зеркалом, а
при первой возможности наложит кучу в центре бальной залы»…
Здесь «разоблачитель» Докинза попадает впросак: в отношении зеркала есть общеизвестный
тест, опровергающий его построение. Человек уже в возрасте полутора лет, когда ни о каком
культурном обучении не может идти речи, узнает себя в зеркале и пытается стереть тестовое пятно
на своем лице! Это означает, что в геноме человека заложены некие механизмы, которые
обеспечивают чрезвычайно быстрое развитие когнитивных способностей без связи с культурным
обучением, а только под влиянием ненаправленных средовых раздражителей. Поэтому
«мысленный эксперимент» Александра Невзорова относительно поведения человека «с рождения
лишенного влияния со стороны других homo» не более чем игра ума, на которую можно ответить
так: если бы нормальный ребенок и впрямь каким-то образом выжил среди волков, то увидев себя в
водном отражении, он среагировал бы иначе, чем волк. И если бы на какой-то стадии своего
развития был бы подвергнут «одомашниванию» – то за считанные месяцы резко оторвался бы по
уровню интеллекта от «одомашниваемого» волка… Ближе к концу книги, мы рассмотрим
механизмы, лежащие в основе этого явления, а пока только фрагмент одной приведенной там
цитаты из новейшей научной работы:
«Какой бы невероятной ни казалась эта способность, она не более неправдоподобна, чем способность
спонтанной нейронной активности устанавливать тысячи правильных нейронных цепей во
время эмбрионального развития, до каких-либо прямых контактов с внешней средой» [Cabej, N. R.
(2023). On the origin and nature of nongenetic information in eumetazoans. Ann NY Acad Sci., 1525, 104–
127. https://doi.org/10.1111/nyas.15001].
Вот эта-то спонтанная нейронная активность и обуславливает принципиальную разницу в
исходной предрасположенности человека к тому уровню абстрактного мышления, которое
определит особенности его поведения под воздействием среды.
В общем, приведенное Невзоровым «доказательство» не только основано на ложных фактах и
измышлениях, но и порочно по своей познавательной методологии, подобно известному выводу

134
относительно тараканов, которые якобы слышат ногами, поскольку перестают убегать, стоит только
им эти ноги оторвать…
Что же касается владения речью как когнитивной функции мозга, то изучение, в частности,
феномена «одичавших» (в силу тех или иных обстоятельств) детей привело в настоящий момент
науку к единственному выводу: для нормального языкового развития ребенок должен находиться в
адекватной социальной среде до полового созревания, особенно в период от года до четырех лет.
Что совершенно неудивительно: без адекватной социальной среды и снесенное птицей яйцо не
превратится в птенца – не станет же Александр Глебович из-за этого утверждать, что в генах было
заложено только яйцо, а птенец – результат этого яйца обучения и воспитания?.. Да – и кто учит
кукушонка выкидывать из гнезда других птенцов? Кто учит будущих матерей этих птенцов
совершенно разным стратегиям реагирование на чужеродное яйцо (от смирения с ним до
трудоемкого выбрасывания)?
Странно, что А.Невзоров не признает того, что современной наукой считатся твердо
установленным: специфическая способность к освоению речи у человека врожденная,
сформировавшаяся за два миллиона лет его эволюции от общего с обезьянами предка. Далее, нам и
предстоит изучить, что же представляют собой эти заложенные в геноме (и не только в нем!)
эволюционные механизмы.

Гены, геном, генотип…

Мы уже несколько раз упоминали понятия «ген», геном» – пора дать им научное определение.
Организм человека строится из клеток, нарабатывающих белки. Собственно клетки составляют,
примерно, 20% массы организма, а остальные 80% – соединительная ткань. Белки являются при
этом и строительным материалом организма, и основой отражающего его жизнь обмена веществ –
метаболизма, а также всевозможных необходимых для жизни информационных процессов.
Клетки бывают половые и других типов (соматические). Клетка приобретает нужную функцию
в процессе нарабатывания (биосинтеза) ею различных белков (с некоторыми другими добавками). А
белки, нарабатываемые в клетке, позволяют образовывать межклеточный матрикс – комплекс
составляющих основу внеклеточных структур соединительной ткани, обеспечивающей
механическую поддержку клеток и транспорт химических веществ, а также образовывать органы
человека – например, мозг или сперматозоиды. Орган образуют как клетки, получаемые делением
уже существующих в органе клеток, так и клетки, образующиеся из имеющихся в организме
стволовых, «обезличенных» клеток путем их дифференцировки (специализации). Важнейшие виды
стволовых клеток возникают при эмбриогенезе – сперматогонии у мужчин (из них всю жизнь будут
производится сперматозоиды) и оогонии у женщин (из них будут производиться овоциты с 12 до
20-й недели жизни эмбриона). Стволовые – это эмбриональные клетки, способные
дифференцироваться (преобразовываться) в клетки различных органов через 11 дней после
оплодотворения, а также гемопоэтические («кроветворящие») клетки, концентрирующиеся в
костном мозге человека и обладающие способностями к регенерации (восстановлению)
поврежденных тканей организма.

135
 Биосинтез любого белка идет по генетическому коду, который сообщает клетке, в каком
порядке выстраивать аминокислоты (их 20 видов), из которых строится каждый белок (на самом
деле – полипептид). Молекулы тех или иных белков содержат от сотен до десятков тысяч таких
аминокислот (их называют при этом «аминокислотными остатками») и имеют определенную
пространственную структуру. Молекулы белка меньшего размера часто называют просто
«пептидами».
Белки, нарабатываемые клеткой, специализируются на различных функциях, происходящих в
организме в ходе метаболизма – набора жизнеобеспечивающих химических реакций, в том числе
протекающих внутри клетки. Есть белки – ферменты, сигнальные, рецепторные, а также факторы
транскрипции, с которыми мы постоянно будем сталкиваться в дальнйшем изложении.
Замечание. Для описания молекулярных процессов, составляющих метаболизм, нам пришлось
бы иметь дело со многими десятками специальных понятий и сотнями совершенно незнакомых,
если читатель не биолог, терминов и формул. Это только отдалило бы нас от цели исследования,
посвященного эволюции человеческой популяции и потому чувствительного только к
ограниченной сфере молекулярных процессов. И из этой ограниченной сферы мы будем
относительно точно определять лишь «опорную» часть понятий, предлагая читателю, при
возникновении необходимости самому раскрывать понятия лишь нами называемые (благо для
этого есть поисковики и «искусственный интеллект» ChatGPT). Ну, и не будем тратиться на цветные
иллюстрации, которых полно в Интернете (в отличие от подробностей в описании того, что на них
изображено).
Перейдем теперь к тому, как клетки создают столь важные для организма белки и откуда берут
для этого тот самый генетический код.
Для колоссального многообразия клеток и всевозможных регуляционных средств организму
человека нужно около двух миллионов различных видов белков (а точнее – пептидов – семейства
веществ, молекулы которых построены из двух и более остатков аминокислот, соединенных в цепи),
а всего их в природе – сотни миллиардов. И природа «изобрела» специальные молекулы, которые
могут хранить с помощью определенного кода информацию о последовательностях аминокислот в
каждом из необходимых организму пептидов (или определенного вида молекул РНК). Эти
специальные молекулы называются молекулами ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты). (Также
такую закодированную информацию содержат и некоторые молекулы РНК, называемые
«матричными РНК», которые формируются в процессе транскрипции, о которой смотрите далее.)
В ядре каждой диплоидной («соматической») клетки (называемой на ранней стадии развития
эмбриона «зиготой») сформированного организма человека содержится 46 молекул ДНК или 23 их
пары. Парная природа (диплоидность) этих молекул обусловлена тем, что одна происходит из
организма матери, а другая, аналогичная по назначению своего содержимого, из организма отца (то
есть из их половых клеток – яйцеклетки и оплодотворившего ее сперматозоида, являющихся
гаплоидными клетками или «гаметами»).
Перейдем теперь к информационно-смысловому содержимому каждой молекулы ДНК. Его
называют «геномом» (а точнее – ядерным геномом, поскольку есть и внеядерный). Главная
функциональная часть генома – это гены и «геноподобные последовательности».
Ген – это совокупность сегментов ДНК, которые вместе составляют считываемую единицу,
обусловливающую образование специфического функционального продукта – либо молекулы РНК,

136
либо полипептида (белка). При этом говорят, что «ген кодирует» такой-то белок или такую-то
молекулу РНК. Каждый кодируемый таким образом белок может влиять на совокупность каких-то
признаков всего организма, которые все вместе образуют «фенотип» организма. И, поскольку ген
генома (или ДНК) отца и соответствующий по назначению ген матери могут кодировать белки хотя
и одного назначения, но разных вариантов из какого-то спектра (например, определяющих
различный цвет глаз) говорят, что эти гены у конкретных организмов представлены своими
«аллелями» (конкретными вариантами), а геном, в котором гены представлены уже аллелями,
называют при этом генотипом конкретного организма.
К сегментам ДНК, составляющим ген, относятся: единица транскрипции, промотор, левые и
правые регуляторные элементы. Ген, таким образом, соответствует одной единице транскрипции –
информационной зоне гена, в которой кодируется информация об одном белке или одной
молекуле РНК. Сразу отметим, что единица транскрипции наряду с собственно зоной информации
о белке (образуемой «экзонами») примерно наполовину состоит из участков, ничего не
кодирующих («интронов»), а вообще все некодирующие участки генома (и внутри единиц
транскрипции, и вне их), составляют 97% всего размера молекулы ДНК!
Молекулы ДНК представляющие собою двойную спираль, в вытянутом состоянии имеют в
длину примерно два метра, и чтобы умещаться в ядре клетки, которое в диаметре менее одной
сотой миллиметра, упаковываются пространственно специальным и очень сложным образом,
образуя хромосомы из одиночных хроматид, причем местоположение того или иного гена в
хромосоме называется его «локусом». На стадии клеточного цикла, называемого «интерфазой»,
хроматиды, перед делением клетки, копируются и группируются попарно (пары «гомологичных»
хромосом – содержащих в одних и тех же локусах аллели генов одного типа). А уже на следующем
этапе – «профазе» они «конденсируются» или «спирализуются», превращаясь в «лохматые»
сестринские хромосомы, похожие на букву «Х», как их обычно рисуют.
Получается, что ДНК – это структурное описание молекулы, а хроматиды или хромосомы – это
ее физико-химические воплощения. Но про обе эти сущности говорят, что они состоят из
последовательности генов. При делении любой клетки в процессе роста и развития организма (этот
процесс называется «репликацией») в каждой из образовавшихся копий клетки образуются и копии
всех ее 23 пар молекул ДНК.
Понятия ген и ДНК объединяют в себе, таким образом, химическое и информационное начала.
Это, примерно, как в информатике под «байтом», исходя из контекста, может пониматься область
памяти, предназначенная для хранения какой-то информации (допустим, номера дня в месяце),
может конкретное содержащееся этой области памяти число в привычной нам десятичной форме
(например, 30), а может – последовательность нулей и единиц, обозначающих два состояния
электрических сигналов на материальных носителях, реализующих память. Но если переходить уже
к содержимому гена («области памяти»), то тут важно следующее: человеческие особи имеют,
вообще говоря, разные «аллели» (содержимое) каждого гена.
Ну, а переходя к «материальному», а точнее – химическому носителю, реализующему гены, –
мы будем опрерировать с «нуклеотидами» – молекулами класса «азотистых оснований» четырех
видов, называемыми и обозначаемыми так: аденин (А), гуанин (Г), цитозин (Ц) и тимин (Т). Вот с
помошью этих нуклеотидов, последовательность которых лежит в экзонах единицы транскрипции

137
того или иного гена, и осущестляется кодирование каждого из 20 типов аминокислот, составляющих
белки.
Как выглядит это кодирование? Каждая аминокислота кодируется своим «триплетом» (их
может быть как один, так и несколько уникальных для каждой аминокислоты вариантов). Триплет –
это последовательность трех нуклеотидов. Например, триплеты ААА (последовательность из трех
идущих подряд аденинов) и ААГ (два аденина плюс гуанин) кодируют аминокислоту лизин. Да –
одна аминокислота может кодироваться несколькими триплетами: ведь аминокислот 20, а
возможных комбинаций триплетов – 4 в кубе, то есть 64. Все эти кодировки 20 аминокислот такими
триплетами содержатся в специальной таблице.
Итак, мы теперь понимаем, что хотя гены-то, возможно, у всех людей примерно одинаковые, но
вот их аллели (содержимое генов у каждого человека) – разные! Соответственно, разные и генотипы
людей. Что же эти генотипы определяют?
И здесь мы встречаемся еще с одним заблуждением: «содержимое генов определяет ВСЁ». То
есть прямо так и говорят: в генах заключен «чертеж организма»…
Люди более осведомленные выражаются осторожнее: содержимое генов – это набор
всевозможных рецептов того, как можно «приготовить» какой-то из признаков данного организма.
Это так, но есть еще и дополнительная подробность: «повар» может под влиянием разных причин
использовать для любого «блюда» различные их рецепты, причем его выбор одних рецептов будет
зависеть от содержания других…
Мы сейчас попробуем объяснить, хотя бы приблизительно, какова на самом деле роль генов
(представленных, как мы уже помним, их аллелями) и собственно генотипа в формировании…
Человека?..
Но ведь в течение своей жизни – от зародыша до смерти – человек меняется, причем очень
сильно! И внешне и внутренне, в том числе психически, и поведенчески… А генотип, как мы уже
поняли, с точностью до случайных мутаций (0,5%-1% от общего числа генов, причем, в основном, в
соматических клетках) неизменен. Уже отсюда понятно, что генотип – никакой не «чертеж». А более
тонкие исследования дают такую метафору:
Генотип – это набор инструкций, которые могут при реализации в человеке тех или
иных признаков реагировать на воздействие среды, в том числе изменяя себя при сетевом
взаимодействии между собой.
Термин «признак» интуитивно понятен: это то, чем можно охарактеризовать конкретного
человека в конкретный момент времени на основании его восприятия внешним наблюдателем с
помощью органов чувств, а также с возможным участием технологических процедур,
использующих различный инструментарий. Но и приобретенное человеком поведение – тоже его
признак!
Какова же связь признаков с генами? Хотя и есть признаки, которые определяются строго
фиксированным набором генов, например, цвет глаз, цвет волос, форма ушей и ряд других
наружных признаков, но в общем случае мы можем уверенно утверждать только следующее:
– в каждый момент времени на любой признак может влиять неопределенный комплекс
генов;
– в каждый момент любой ген может влиять на неопределенный набор признаков.

138
 Замечание. В генетическом материале соматической клетки, нарабатывающей белок,
хромосомы представлены гомологичными парами и гомологичные гены в них – парами аллелей,
каждая из которых получена от одного из родителей. Но участие в выработке белка и,
соответственно, влиянии на признак принимает, в основном, только одна из двух аллелей,
называемая доминантной. Другая аллель является при этом рецессивной. Половые же клетки имеют
один набор представляющих гены аллелей, доминантность каждого из которых определяется
применением к соответствующим аллелям материнского и отцовского гена законов наследования
Менделя.
Используя термин «признак», мы можем теперь ввести следующее важное понятие:
Фенотип — это совокупность внешних и внутренних признаков человека,
приобретаемых в ходе «онтогенеза» (индивидуального развития).
Проблема влияния генов разрешается при этом в магистральной Синтетической Теории
Эволюции (СТО) следующим образом: генотип человека при участии факторов среды
определяет в течение его жизни формирование его фенотипа.
И эволюция человека непосредственно связана с закономерностями этого формирования.

Клеточная промзона
Человеческий организм – это важнейшая среда обитания клеток. Клетки эти классифицируемы
по множеству разных признаков – например, гаплоидные (гаметы) и диплоидные (соматические).
Именно соматические клетки и нарабатывают те самые пептиды, которые непосредственно
формируют фенотип по генотипу.
Такая клетка имеет снаружи полупроницаемую мембрану, в которую заключена цитоплазма,
содержащая ядро. Конечно, мембрана проницаема для определенных молекул и в определенные
моменты. Цитоплазма – это гиалоплазма (90% воды, остальное – разные полезные молекулы), в
которой «плавают» постоянные структуры – органеллы, в том числе митохондрии и еще много чего.
И – конечно, ядро. В ядре хранится наследственная информация, заключенная в ДНК, которая при
делении клетки передается дочерним клеткам. Ядро имеет ядерную оболочку, отделяющую его от
цитоплазмы, кариоплазму (ядерный сок), хроматин (комплекс геномной ДНК и белков, в виде
которого генетический материал упакован в ядре), одно или несколько ядрышек. Этих знаний нам
пока достаточно для перехода к главной теме: как клетки по генотипу создают белки,
определяющие фенотип.
Позволим себе «лирическое отступление».
Если бы нам можно было уменьшиться в сто тысяч раз и «зайти» в скафандре внутрь организма
человека, а время замедлилось бы для нас раз в сто, что мы бы обнаружили себя в потрясающем
воображение производственном комплексе. Мы увидели бы находящиеся в различных стадиях
своего жизненного цикла Огромные пористые и складчатые емкости – это клетки – растущие,
делящиеся, разлагающиеся. Они часто соединены трубками в целые блоки. Есть и шлюзы в их
мембранных поверхностях, через которые снуют между молекулами воды всевозможные
молекулярные детали – гликопротеины, гормоны, ионы, сигнальные молекулы, поставщики
энергии молекулы АТФ (аденозинтрифосфата)… Если бы мы забрались через такой шлюз в саму

139
клетку – там бы мы увидели не менее поразительную картину очень сложной и потому кажущейся
осмысленной деятельности такого же рода – движения и преобразования различных молекул.
Причем из ядра клетки непрерывно вылезали бы длинные цепочки молекул какого-то белка. А
заглянув в ядро клетки, мы увидели бы не менее сложную картину того, как нарабатывается такой
белок и молекулы РНК разного назначения…
Вот этим процессом мы сейчас и займемся, поскольку белки (включая все виды пептидов,
которые мы уже перечисляли – ферменты, сигнальные, рецепторные, а также факторы
транскрипции) – это и материал, и инструментарий построения фенотипа.
И все же напоследок – еще и некоторый «философский» комментарий к изображенной
картине. В ней нет ничего, кроме химических реакций и физических перемещений. В конечном
счете – электрических сил. И это не может не привести к мысли о том, что искусственный интеллект
(саму возможность которого, кстати, регулярно высмеивает Александр Невзоров) – принципиально
реализуем.

Транскрипция, трансляция и экспрессия

Транскрипция и трансляция – это два последовательных процесса, протекающих в ядре клетки.
В результате транскрипции (иначе – транскрибирования) гена получается молекула либо
матричной (иначе – информационной) РНК – мРНК (или иРНК), содержащая копию хранящегося в
молекуле ДНК кода кодирующего белок гена (точнее – копию кодирующей части его единицы
транскрипции), либо другого типа молекула РНК (например, рибосомная или транспортная),
закодированная в единице транскрипции гена.
Транскрипция гена – это не совсем копирование в чистом виде, как мы скоро увидим. Ее
осуществляет фермент РНК-полимераза, а полученная в результате мРНК читается в процессе
трансляции рибосомой – специальным комплексом белковых частиц с «начинкой» из рибосомной
РНК (рРНК). Читая код из мРНК, рибосома и нарабатывает закодированный в гене белок.
Экспрессия гена – это вот только что описанная процедура из транскрипции и трансляции, а
также количество и качество наработанного белка, зависящие от «уровня транскрипции» гена. А
уровень этот зависит, в свою очередь, от стимулов и условий, в которых происходила транскрипция
гена, и характеризуется количеством молекул мРНК, сформированных в результате многократной
его транскрипции.
Экспрессия генов и определяет тот путь, по которому пойдет формирование фенотипа –
начиная с дифференциации соматических клеток в специализированные, и кончая поведением и
опытом выживания, как мы будем обосновывать. Упомянутые же стимулы и условия, влияющие на
уровень экспрессии, как раз и относятся к «эпигенетическим» (то есть действующим поверх
генетических) факторам. И все это, как сравнительно недавно выяснилось, имеет не только
фенотипические, но и эволюционные последствия.
Конечно, тот половой отбор аллелей, который происходит при слиянии родительских клеток,
никто не отменял. Однако связанные с экспрессированием генов механизмы влияния среды на
формирование и фенотипа, и видовых линий – обеспечивают наиболее быструю и эффективную
приспособляемость человеческой популяции к разнообразию среды обитания. Их изучение и

140
образовало то направление эволюционной биологии, которое называется эпигенетикой («над
генетикой», хотя, говорят, придумавший этот термин К. Уоддингтон вкладывал в него несколько
иной смысл) и на которое мы будем в дальнейшем опираться.
А теперь пойдем по порядку.

Транскрипция
Транскрипция – это процесс, при котором информация из ДНК копируется в мРНК, либо в
другие РНК. Как это происходит? Рассмотрим более сложный вариант – копирование в мРНК.
Мы помним, что наработка клеткой белка происходит по триплетному нуклеотидному коду.
ДНК – это не одна нить, а две, закрученные в спираль так, что находящийся в одной нити любой
аденин (А) связан (структурно и химически) со стоящим в другой нити тимином (Т), а гуанин (Г) – с
цитозином (Ц). Связанные таким образом в пары нуклеотиды называют при этом
«комплементарными»; соответственно комплементарными являются и нити ДНК, закрученные в
спираль. Нитей две по той причине, что при репликации – делении клетки в процессе развития
организма спираль расплетается и к каждой отдельной нити достраивается ее комплементарная
часть, так что из одной молекулы ДНК образуются две – по одной в каждую из образовавшихся
клеток.
Напомним, что мы пока рассматриваем тему транскрипции только в ее структурной ипостаси,
а в физико-химической ипостаси эти нити закрученной в спираль ДНК предстают как хромосомы в
форме хроматина – мы об этом уже говорили, и важные подробности с этим связанные еще
впереди.
Продолжаем. Каждый акт транскрипции – это формирование одной молекулы мРНК,
содержащей копию триплетного нуклеотидного кода белка, хранившегося в гене молекулы ДНК. В
мРНК последовательность нуклеотидов, являющаяся копией какого-то триплета, называется
«кодоном». По последовательности этих кодирующих аминокислоты кодонов, образованной в
результате акта транскрипции и составляющей мРНК, затем, в процессе трансляции, и будет
выработан один белок.
Каждый кодон формируется копированием по тому же принципу комплементарности: (А)
отображается в (U) (U обозначает нуклеотид урацил – тот же Тимин, но метилированный), (Г) в (Ц).
Однако это далеко еще не все. Потому что получаемый после копирования транскрипт кроме
информационных кодонов, получаемых при транскрибировании экзонов ДНК и используемых для
трансляции белка, содержит еще служебные кодоны и неинформационные кодоны, полученные
транскибированием интронов ДНК, которые перед трансляцией надо из мРНК (которая на этой
стадии называется «пре-мРНК») удалить.
Итак, информационная зона транскрипта представлена кодонами экзонов, а
неинформационная зона состоит, помимо кодонов интронов, из кодонов «промотора»,
начинающего транскипт (начало транскрипта называют «5’-конец»), и из кодонов «терминатора»,
заканчивающего транскрипт («3’-конец»). Названия «5’-конец» и «3’-конец» происходят из номеров
атомов углерода в нуклеотидах и определяют направление синтеза нуклеиновых кислот от 5′-конца

141
к 3′-концу, так как РНК-полимеразы присоединяют новые остатки нуклеотидов только к 3′-
гидроксильной группе (-OH).
На первой стадии транскрипции РНК-полимераза производит комплементарную
антипараллельную цепь пре-мРНК. Это происходит так:
– спираль ДНК расплетается в зоне транскрипции (10-20 нуклеотидов);
– РНК-полимераза распознает на одной из нитей ДНК промотор и «садится» на него;
– РНК-полимераза ползет вместе с расплетенным участком по нити ДНК до терминатора,
формируя для каждого триплета нуклеотидов соответствующий комплементарный кодон и
присоединяя его к растущей цепочке кодонов, образующих транскрипт;
– Достигнув терминатора, РНК-полимераза отделяется от молекулы ДНК и отделяет от себя
образованный транскрипт (пре-мРНК).
Вторая стадия транскрипции – посттранскрипционный процессинг: преобразование пре-мРНК
в мРНК путем вырезки интронов и сращивания образующихся при этом краев экзонов. Для этого
процесса, называемого сплайсингом, еще во время первой стадии формируется «сплайсосома» –
структура из молекул РНК и белков. Сплайсинг опирается на маркёры – последовательности
длиной в несколько нуклеотидов по краям интронов, сигнализирующие о начале и об окончании
вырезания конкретного интрона. Пре-мРНК проходит через сплайсосому, которая и производит
вырезку интронов. Полученные таким образом молекулы мРНК выходят из ядра в цитоплазму, где
их ждут рибосомы – органоиды клетки, функцией которых является биосинтез белка – трансляция.
Теперь внимание! В этой благостной и классичной картине есть одно «но»: она совершенно
неверна! Ибо на самом деле природа, когда ей это требуется, плюет на догмы типа «один ген – один
белок». На самом деле в подавляющем большинстве случаев в клетках человека происходит не
просто сплайсинг, а так называемый альтернативный сплайсинг – когда клетка по одному гену
собирает разнообразные мРНК – а именно те, которые будут транслировать белок, необходимый ей
в данном месте и в данный момент. Поскольку именно благодаря такому механизму и возможна,
например, дифференцировка клеток различных органов. Простейший вариант альтернативного
сплайсинга – «выключение» промежуточного экзона (или нескольких экзонов) при сшивке краев
двух экзонов, стоящих до и после него (них).
Эта подробность напрямую касается процесса эволюции, ради которого мы все эти
подробности и рассматриваем. Ибо альтернативный сплайсинг – одно из средств, обеспечивающих
эволюционную гибкость. Например, если точечная мутация приведет к исключению какого-то
экзона из транскрипта во время сплайсинга, это позволит получить новую изоформу белка без
потери исходного.
Тот процесс транскрипции, который мы только что рассмотрели, относится, напомним, к части
ДНК, содержащей гены, кодирующие белки и ряд РНК. А для чего нужна огромная некодирующая
часть ДНК, особенно – внегенная ДНК? Это пока что является предметом исследований огромного
масштаба. Поскольку и внегенная ДНК, и ряд синтезируемых в процессе транскрипции РНК
осуществляют тонкую и направленную регуляцию экспрессии генов в целом, влияя и на процесс
индивидуального развития отдельных органов и, скорее всего, целых организмов.
«Мы предполагаем, что за происхождением сложности позвоночных лежит резкое расширение набора
некодирующих РНК, включая микроРНК» – отмечается в Трудах Национальной академии наук
Соединенных Штатов Америки [Heimberg A.M., Sempere L.F., Moy V.N., Donoghue P.C., Peterson K.J.

142
MicroRNAs and the advent of vertebrate morphological complexity // Proceedings of the National
Academy of Sciences of the United States of America: journal. 2008. February (vol. 105, no. 8). P. 2946—
2950].
Но некодирующие РНК, способные «включать» и «выключать» гены, – это только одно из
средств эпигенетического регулирования. Мы постоянно будем упоминать и другие, в частности
метилирование ДНК (добавление к некоторым участкам ДНК метильной группы СН3) и
модификацию гистонов – специальных ядерных белков, участвующих в упаковке нитей ДНК в ядре
и в эпигенетической регуляции. И раз уж мы заговорили об упаковке нитей ДНК в ядре, то
отметим, что вследствие объемного характера этой упаковки имеется еще один вид регуляции
транскрипции гена – отстоящими от него иногда на миллионы нуклеотидов, но расположенными
близко к промотору в пространстве элементами ДНК, которые называются энхансерами, если они
увеличивают транскрипцию гена, или сайленсерами, если уменьшают. И есть еще инсуляторы,
которые, находясь между энхансером (или сайленсером) и промотором, не дают им сблизиться и
повлиять на транскрипцию гена. Но и это еще не всё – есть еще и мобильные генетические
элементы (МГЭ), такие, например, как такие как транспозоны (15-80% всей ДНК), способные
формировать ответные реакции на внешние и внутренние стимулы…
Один из способов подобных регуляций – это переключение у регулируемого гена проявления
его генетического признака с доминантного на рецессивный. На такое переключение может влиять
и мутация в промоторе, и уже рассмотренный альтернативный сплайсинг, и изменения в РНК-
полимеразе, а также ряд других механизмов.
Рассмотренный синтез мРНК контролируется множеством белков, в частности – «сигнальных»,
называемых факторами транскрипции. Вот что пишет о них известный нейрофизиолог и
популяризатор науки:
«…На ДНК есть специальные контролирующие участки, которые могут блокировать или
открывать для считывания несколько соседних отрезков генома — в зависимости от того, реагируют с
ними определенные сигнальные вещества или нет. Такие участки называются промоторами. А сигнальные
вещества — факторами транскрипции. Все гены клетки никогда не бывают одновременно активны.
Напротив — каждая клетка переводит в белки лишь определенный набор генов. Этот набор называется
моделью экспрессии или моделью активации гена. Он определяет, как выглядит клетка и что она в данный
момент делает. Однако стартовый сигнал промоторов имеет ограниченный срок действия. Как только
исчезает фактор транскрипции, заканчивается и его влияние. Эта система позволяет клетке удивительно
быстро реагировать на новые запросы и даже совершенно точно установить, какие гены в данный момент
ей необходимо считывать, а какие — нет. Ведь факторы транскрипции, само собой разумеется, — тоже
белки, гены которых клетка может включать и выключать. В конечном счете генная регуляция
невообразимо сложна. В каждой клетке существует очень динамичная взаимосвязанная структура
многочисленных белков, которые усиливают или ослабляют влияние друг друга» [Шпорк П. Читая между
строк ДНК. М. 2013].
Отметим такую важную закономерность – чем длиннее геном (чем в нем больше генов), тем
выше доля генов, кодирующих белки, являющиеся транскрипционными факторами. Из этого
следует, что при возрастании сложности организма в процессе эволюции доля генов, которые
заняты регуляцией работы генома из окружающей среды, также растет.

143
Трансляция
Трансляцию – то есть чтение кода из мРНК и наработку закодированного в гене белка,
осуществляет специальный белковый комплекс – рибосома. Нуклеотидную последовательность она
переводит в последовательность аминокислотную.
Количество рибосом – более 15 тысяч на одну клетку. Одна рибосома синтезирует белок со
скоростью несколько аминокислот в секунду. Синтез белка рибосомой включает три основные
стадии: начало, удлинение полипептидной цепи и окончание. Механизм синтеза — «нанизывание»
рибосом на линейную молекулу мРНК, распознавание кодонов; связывание с очередным кодоном
транспортной РНК (тРНК), несущей соответствующую кодону аминокислоту; реакция синтеза
пептидной связи; коррекция ошибок и терминация синтеза.
Перед связыванием тРНК с кодоном специальный фермент присоединяет к одному из ее
концов аминокислоту, образуя аминоацил-тРНК, причем каждой аминокислоте соответствует
строго определенная тРНК. После чего рибосома создает пептидную связь новой аминокислоты со
строящимся белком.
В рибосоме, состоящей из большой и малой субъединиц, имеются три основных сайта (области
и канала взаимодействия), с которыми последовательно связывается каждая тРНК: А-сайт (сюда
приходит аминоацил-тРНК), P-сайт, где на другой тРНК вырастает синтезируемая белковая цепь, и
E-сайт, куда перемещается отдавшая аминокислоту тРНК перед отсоединением от рибосомы.
Использованная тРНК высвобождается обратно в цитозоль (жидкое содержимое клетки) и может в
дальнейшем связываться с другой аминокислотой.
Малая субчастица отвечает за декодирование генетической информации. Она состоит из
высокомолекулярной рибосомной РНК (рРНК) и нескольких десятков белков. Большая субчастица
отвечает за образование пептидной связи между аминокислотными остатками; она состоит из
нескольких рРНК и тоже десятков белков.
Отметим: так как трансляция представляет собой последний шаг в экспрессии генов, ее
регуляция обеспечивает быструю и обратимую адаптацию к изменяющимся условиям
окружающей среды.

Способы эпигенетической регуляции и ее наследование

В нашем рассмотрении процесса экспрессии генов мы уже упоминали некоторые виды его
эпигенетической регуляции: метилирование ДНК, некодирующие РНК (микроРНК в частности),
пространственная организация хромосом (модификация гистонов, энхансеры, сайленсеры и
инсуляторы), а также МГЭ.
Метилирование ДНК является одним из важнейших таких средств. Оно может влиять на
экспрессию генов, связанных с рецепторами гормонов, нейромедиаторами и другими
молекулярными компонентами, которые контролируют психические процессы. Например,
метилирование генов, связанных с рецепторами серотонина (гормона, регулирующего настроение),
может привести к снижению эффективности рецепторов и, следовательно, ухудшению настроения.

144
Также метилирование генов, связанных с нейротрансмиттерами такими как дофамин и
норадреналин, может влиять на поведение и реакции на стресс.
Рассмотри теперь такое мощнейшее средство пространственной организации хромосом, как
гистоны.
Мы до сих пор рассматривали ДНК как молекулу, материально представленную хроматином –
пространственным комплексом молекулы ДНК и белка, 80% которого составляют гистоны. Точнее –
кóровые гистоны (от core – сердцевина; ядро): небольшие белки, обогащенные положительно
заряженными аминокислотами лизином и аргинином. Эти аминокислоты сосредоточены в основном
в концевых частях молекул коровых гистонов, называемых хвостами. Из восьмерки гистонов
состоят нуклеосомы – структурные элементы хроматина в виде «катушек», на которые
«наматывается» молекула ДНК. Ибо иначе никак не вместишь 46 двухметровых молекул в
микронное ядро.
Молекула ДНК делает всего около полутора оборотов на одной нуклеосоме, а потому таких
катушек очень много. Все это выглядит, как «бусины на нити», и это только первый уровень
уплотнения ДНК. Потому что «бусины на нити» потом еще и образуют сложные пространственные
структуры, способные изменять свою форму в том числе с регуляторной целью. От подобной
организации хроматина зависит доступ к генетической информации факторов транскрипции, и
этим доступом можно управлять через те самые энхансеры, сайленсеры и инсуляторы), а также
через «модификацию гистонов», что мы сейчас и рассмотрим.
На образующих нуклеосомы гистонах видны отличающиеся по размеру «наросты» –
полипептидные «гистоновые хвосты», которые могут модифицироваться посредством ферментов
дополнительными химическими группами — метильными, ацетильными и фосфатными
химическими остатками («метками»). Эти метки узнаются специальными, влияющими на
хроматин, белками, регулирующими транскрипцию генов, что позволяет детально и многоаспектно
воздействовать на назначение и свойства клетки. В зависимости от того, какой белок присоединяется
к тому или иному гистону, пространственная структура гистона строго определенным образом
меняется. В результате нить ДНК либо плотнее, либо свободнее прилегает к катушке, так что
белкам-регуляторам легче или труднее к ней присоединиться.
Еще одно упомянутое выше средство эпигенетической регуляции – транспозоны. Это
отдельные участки молекулы ДНК, способные перемещаться по ней из одного места в другое,
изменяя генетическую информацию. Они могут при этом вставляться в гены, что может приводить
к мутациям или изменению экспрессии генов. Могут также передаваться горизонтально, то есть
между различными организмами, посредством плазмид и вирусов.
Рассмотрим эволюционную сторону этих механизмов.
Жизнь и деятельность клетки происходит под влиянием тех или иных воздействий со стороны
среды посредством разного вида сигнальных молекул, РНК и ферментов. Мы видели, как меняется
при этом ее хроматин и содержимое цитоплазмы. Но как будут передаваться эти изменения при
делении клеток, формирующем фенотип? Ведь клетке придется копировать не просто ДНК, но как
бы домены целиком, поддерживая сложившийся там набор модификаций и молекул. И как
обстоит дело с межпоколенным наследованием?
Как мы помним, во время репликации (митозного деления клетки с сохранением
наследственного материала) молекула ДНК удваивается, а значит, нужно удвоить и все

145
эпигенетические модификации и молекулы и поместить их в правильные (обычно те же) места
ДНК. Разумеется, всего этого сразу фермент для репликации — ДНК-полимераза — делать не
умеет, поскольку, например, ДНК-полимераза метилирование ДНК просто так не скопирует, и в
составе вновь синтезированных двойных спиралей ДНК одна цепь будет метилирована, а вторая нет.
Поэтому в ход идут особые механизмы. Так, специальный фермент ДНК-метилтрансферазы,
входящий в репликативный комплекс, для сохранения метилирования включается (посредством
вспомогательного белка) во время удвоения ДНК в работу репликативной вилки (Y-образной
структуры, перемещающейся вдоль родительской спирали, местом расхождения двух ее цепей), где
старая (материнская) цепь ДНК метилирована, а вновь синтезированная (дочерняя) — нет.
А вот как решается проблема передачи гистоновых модификаций:
«Нуклеосомы — серьезное препятствие для репликативной вилки, а потому для копирования ДНК их
нужно временно разобрать и потом собрать вновь. Сборкой и разборкой нуклеосом занимаются
специальные белки, называемые шаперонами гистонов… Сами гистоны во время репликации активно
синтезируются (ведь удваивается ДНК, а значит, и остальной хроматин подлежит удвоению), а потому
вновь собранные нуклеосомы состоят из смеси старых и новых гистонов. /…/
Как наследуются модификации гистонов? Во-первых, модификации "старых" гистонов сохраняются,
а сами они встраиваются в новые нуклеосомы, как правило, не далее 400 нуклеотидов от начального
положения. Во-вторых, некоторые гистоновые модификации распространяются на соседние нуклеосомы —
при участии тех самых белков, которые исходно навешивают эти модификации, — и именно так
гистоновые метки восстанавливаются на вновь синтезированных и только что встроенных в нуклеосому
гистонах после репликации ДНК» [Наталья Кочанова. Наследование и эпигеном. 21.10.2021
https://biomolecula.ru/articles/nasledovanie-i-epigenom].
Перейдем теперь к межпоколенному наследованию, к клеткам зародышевой линии.
При оплодотворении происходит слияние двух гаплоидных (содержащих одинарный набор
однохроматидных хромосом) клеток – гамет в диплоидную клетку – зиготу, содержащую двойной
набор хромосом (от обоих родителей). Каждая хромосома в клетке имеет уникальный набор генов,
представленных их аллелями. При слиянии мужской и женской половых клеток каждая хромосома
находит свою пару благодаря специальным структурам внутри ядра – геномным комплексам
компенсации. Эти комплексы обнаруживают соответствующие им хромосомы в клетке-партнере и
помогают гомологичным парам хромосом выровняться и связаться. Последующие деления клетки
будут некоторое время митотическими с сохранением наследственного материала.
Но для продолжения полового процесса требуется и другой, особый вид клеточного деления –
мейоз, при котором число хромосом в дочерних клетках уменьшается вдвое по сравнению с
родительской клеткой. Первое мейотическое деление у зародыша человека происходит после 22-23
актов митотического деления.
Мейоз лежит в основе полового размножения и обеспечивает генетическое разнообразие. В
нем, как и в митозе, каждая хромосома перед делением удваивается. Затем гомологичные
хромосомы объединяются попарно, в каждой паре – по две гомологичные хромосомы: одна от отца
и одна от матери (в каждой из хромосом по две хроматиды). И вот тут происходит самое, пожалуй,
важное – конъюгация и кроссинговер.
Конъюгация (сближение) – это слипание парных хромосом отца и матери, в результате
которого происходит кроссинговер – случайный обмен участками гомологичных хромосом, одна из

146
которых отцовская, а другая материнская. То есть происходит случайный обмен участками с
аллелями одного типа генов. После этого происходит два деления. При первом делении исходная
диплоидная клетка разделяется на две гаплоидные. Во время второго деления мейоза каждая из
этих гаплоидных клеток делится еще раз, при этом сестринские хроматиды отделяются друг от
друга и расходятся к полюсам. В итоге получаются 4 гаплоидных клетки, в каждой по 23
однохроматидной хромосомы. Сохраняется из этих четырех клеток только одна.
Возникает естественное предположение, что эпигенетические эффекты будут вместе с
генетическим материалом передаваться от родителей детям, если только в наследование в
зародышевой линии будет сохраниять описанные эпигенетические метки, в частности
метилирование нуклеотидови и модификацию гистонов. Однако здесь не все так просто. При
созревании ооцитов и сперматозоидов происходят глобальные изменения хроматина, приводящие
к почти полной элиминации (устранению) эпигенетических меток. Примеры сохранения
эпигенетических меток в какой-либо форме при переходе от родителей к потомству у видов с
половым размножением все еще вызывают споры. Механизм такого эпигенетического наследования
не изучен как следует, но само это явление отрицать уже невозможно: в трех поколениях оно
наблюдается, например, у мышей [Minoo Rassoulzadegan, Valérie Grandjean, Pierre Gounon, Stéphane
Vincent, Isabelle Gillot, François Cuzin. RNA-mediated non-mendelian inheritance of an epigenetic change
in the mouse. Nature, 2006, May 25; 441(7092):469-74
https://hal.science/hal-00166237v1/file/Rassoulzadegan_et_al.pdf]. Поэтому мы еще вернемся к этому
вопросу в главах, посвященных новой, эпигенетической концепции эволюции, а пока просто
возьмем на заметку, что межпоколенный транзит генома, таким образом, включает в себя не только
генетический, но и эпигенетический вид наследования. И это, как теперь точно известно,
обеспечивает невероятное биоразнообразие и невероятные же формы приспособления к
окружающей среде.

Эволюционная биология…
Очевидно, что наш экскурс в молекулярные механизмы онтогенеза осуществлялся неспрста: мы
пытаемся обосновать биологическую природу особости Русской цивилизации. И поэтому нам
пришло время познакомиться с эволюционной биологией. Разумеется, в ограниченном объеме, ибо
эта научная область огромна и динамично продолжает расти.
Эволюционная биология — раздел биологии, изучающий происхождение видов от общих
предков, наследственность и изменчивость их признаков, размножение и разнообразие форм в ходе
эволюционного развития. Ее развитие идет от идей Дарвина, Моргана и Вейсмана и наиболее полно
отражается ныне в уже упомянутой Синтетической Теории Эволюции (СТЭ).
Теория Дарвина состоит в том, что живые существа эволюционируют под действием
естественного отбора – основного фактора эволюции, в результате действия которого в популяции
увеличивается число особей, обладающих более высокой приспособленностью к условиям среды, в
то время как количество особей с неблагоприятными признаками уменьшается. Особи с более
приспособленными к окружающей среде признаками имеют больше шансов на выживание и
размножение, что приводит к передаче этих признаков на следующее поколение. Это так

147
называемый «движущий» отбор, но он вовсе не единственный. Есть еще стабилизирующий и
дизруптивный отборы.
Стабилизирующий отбор, например, выбирает особей с промежуточными значениями
определенных признаков и снижает вариабельность в популяции. Это может быть полезным при
поддержании определенной структуры популяции и предотвращении появления экстремальных
вариантов, которые могут быть невыгодными или даже смертельными для организма. Если
окружающая среда и доступность ресурсов неизменны, нет воздействия каких-то других
эволюционных механизмов, то будет действовать именно стабилизирующий естественный отбор,
сохраняющий средние значения признаков в популяции и устраняя экстремальные варианты. О
дисруптивном отборе говорят тогда, когда условия благоприятствуют двум или нескольким
различным типам, но не благоприятствуют промежуточным типам. Такой отбор обычно
увеличивает дисперсию и при некоторых условиях может вести к дроблению популяции на части.
Отметим, что популяции стремятся сохранять такой генетический состав, при котором высокой
степенью приспособленности обладает максимальное число особей. Короче говоря, имеет место
отбор, благоприятствующий поддержанию сбалансированного «максимально приспособленного»
генотипа. Это в основном стабилизирующий отбор, направленный против отклоняющихся особей.
Поэтому можно без преувеличения сказать, что любая поддерживающая себя популяция
приспособлена ничуть не хуже всякой другой и что любой стандарт для сравнения
приспособленности является произвольным.
«Отбор организует генофонд популяции таким образом, чтобы многочисленные компоненты этого
фонда были адаптированы друг к другу и создавали максимальное число высокоприспособленных генотипов.
Хорошо интегрированные генотипы представляют собой «выигрышные комбинации», и, как показали
эксперименты Мазера и Харрисона, отбору, направленному на их изменение для адаптации к какому-либо
новому требованию внешней среды, противодействует отбор на сохранение эффективного
интегрированного комплекса. /…/ Стойкий прогресс достигается направленным отбором только тогда,
когда факторы, благоприятствующие изменению, могут получить перевес над факторами,
способствующими сохранению эффективной комбинации» [Эрлих П., Холм Р. Процесс эволюции. М.
1966. С. 166-167].
Основной результат деятельности естественного отбора сводится к увеличению числа особей с
признаками, в направлении которых идет отбор, который поэтому можно характеризовать как
«функциональный». Он способен не только адаптировать вид к изменяющейся среде, но и создавать
новые виды, ибо при появлении в результате мутаций или рекомбинаций новых качеств, имеющих
приспособительное к окружающей среде значение, особи с такими характеристиками будут иметь
более высокие шансы на выживание и передачу своих генов будущим поколениям. Мутации и
рекомбинации, таким образом, лежат в основе еще одного важнейшего механизма дарвиновской
эволюции – генетической изменчивости, функция которой – добавление нового материала для
наследственной изменчивости в будущих поколениях.
Заметим, однако, что эта картина далеко не всем ученым кажется убедительной. Хотя
адаптации и трактуются как проявление целесообразности, но нет инструментов для их выявления
и критериев истинности предложенных интерпретаций. Многие не без основания считают, что
существует слишком много признаков, никакого приспособительного значения не имеющих
(форма листьев дуба или клена). Мы можем только фантазировать на тему, почему у белок или

148
кроликов исходная предковая пятипалость сменилась на четырехпалость передних конечностей, а у
кошек – задних. Вот что думают об этом критики современного дарвинизма:
«В классической статье 1979 г. Гулд и еще один гарвардский биолог Ричард Левонтин, привели в
качестве поясняющей аналогии купол венецианского собора святого Марка. Купол этот опирается на
четыре арки, которые соединяются под прямым углом. Поскольку арки наверху скруглены, в каждом углу
получилось треугольное пространство. Через 300 лет после строительства купола эти места — известные
как антревольты или тромпы свода — были покрыты мозаикой.
Было бы смешно говорить, что архитекторы придумали антревольты специально для того, чтобы
разместить там треугольную мозаику. Было бы смешно говорить, что эти места вообще были для чего-
то специально сконструированы. Если вы захотите поставить купол на четыре арки, треугольные
антревольты возникнут сами собой. Позже, конечно, их можно будет как-то использовать, но к
первоначальному замыслу это применение уже не будет иметь никакого отношения.
Гулд и Левонтин заявили, что в эволюции тоже бывают свои антревольты. Рассмотрим простой
пример: раковину улитки. Все улитки выращивают раковину вокруг некой оси, в результате чего в середине
всегда получается пустое пространство. Некоторые виды улиток заполняют это пространство
минеральными веществами, но у многих видов оно остается пустым. Некоторые виды приспособились
использовать открытое пространство вдоль оси раковины для вынашивания яиц. Если на биолога вдруг
накатит вдохновение рассказчика, он легко может сочинить историю о том, что эта камера — особое
приспособление для вынашивания яиц; можно также похвалить изначальный замысел и указать, что
место выбрано самое безопасное — в середине раковины. Но истина в том, что это отверстие не несет
никакой адаптивной функции, и его возникновение – вопрос геометрии» [Циммер К. Эволюция: Триумф
идеи. М. 2016. С. 544-546].
Альтернативной дарвиновской идее возникновения целесообразности из случайностей
(мутаций и рекомбинаций) является идея теории «номогенеза» (Илья Семенович Берг) о том, что
целесообразность есть основное и далее неразложимое свойство живого, подобное раздражимости,
способности к питанию, размножению; она не более непонятна, чем любое из перечисленных
свойств и без нее немыслимо ничто живое.
И.С. Берг считал, что направленность изменений обусловлена предопределенностью,
заставляющей организм изменяться заданным образом, причем с образованием признаков,
которым невозможно приписать какую-либо «пользу». Да так, что вопреки приходящим извне
побуждениям, эволюция организма заканчивается вымиранием, как это произошло с динозаврами
и некоторыми гигантскими млекопитающими. Кроме того, в природе новые формы вовсе не
образуются под влиянием изменения внешней среды и борьбы за существование. Например, в
ледниковую эпоху многие формы вымерли или переселились, но новых форм почти не появилось.
Наконец, палеонтологические данные свидетельствуют о том, что видообразование происходило
скачками, а не постепенно. Так что возникло целое направление теории эволюции – сальтационизм
(от лат. saltus «скачок»). Видообразование связано при этом с появлением новых особей, резко
отличающихся и репродуктивно изолированных от представителей родительского вида. Все
перечисленные обстоятельства явно указывали на то, что построенные на естественном отборе
теории не обладают всеобщностью, и что следует искать и другие подходы к эволюционной теории,
о чем речь пойдет далее.
Но вернемся к неодарвинизму, возникшему как совмещение дарвинизма с теорией

149
зародышевой плазмы (А. Вейсман) и генетикой (Мендель, Морган). Мутационная изменчивость
возникает в результате ошибок при копировании ДНК, рекомбинаций при половом размножении,
других случайных событий. Однако, как мы увидим, есть и не совсем случайные, «индуцированные»
мутации, возникающие в ответ на определенные средовые условия. Мутации могут быть либо
точечными (затрагивая отдельные нуклеотиды), либо структурными (меняющими порядок генов
или структуру хромосом).
Случайное мутирование происходит, когда внеДНКовые факторы воздействуют на ДНК с
равной вероятностью по всей ее длине. А неслучайное мутирование может заключаться, например,
в том, что возникшие в процессе эволюции вокруг ДНК хроматин, структуры ядра и цитоплазмы
позволяют внешним факторам действовать только на некоторые определенные участки ДНК.
Таким образом, «дарвиновская» эволюция протекает в результате генетической изменчивости –
изменения последовательности нуклеотидов в ДНК. В этом отражен ее важный принцип: она
происходит от генотипа к фенотипу. Другое дело, что неодарвинистская по своей сути СТЭ
дополнила этот принцип положениями, призванными дать какие-то объяснения тех наблюдений и
фактов, которые не находили объяснений в классическом дарвинизме. Так возник принцип
«генетической ассимиляции», к которому мы еще вернемся. А пока мы уже на новом уровне
вернемся к тому, как к СТЭ была присоединена концепция «культурного наследования», которая
должна была учесть явное воздействие на биологическую эволюцию человека его культурной
эволюции, в том числе его поведенческой изменчивостя (изменения генотипа поведенческими
стратегиями) и экологической изменчивости (изменения генотипа экологическими стратегиями,
включая приспособление к новым условиям среды).

…И ее генно-культурный мутант
Концепция генно-культурной коэволюции возникла, безусловно, для объяснения необычайного
роста когнитивных способностей человека, сопровождаемых троекратным ростом мозга, в
последние 2 миллиона лет. Именно тогда, по мнению сторонников этой концепции, эволюция
человека стала идти на уровне образовывающихся социумов, приведя к возникновению
«маккиавеллиевского интеллекта» «социального» интеллекта, продуцированного наличием
неродственных соплеменников – самых сложных объектов природы, с которыми имеет дело
человек.
При культурном наследовании у каждого индивида может быть не двое, а множество
«родителей», от которых он способен получать культурную информацию. И возникающая таким
образом культура становится уже не индивидуальным, а групповым признаком. Группы
конкурируют друг с другом, и коллективы с более удачной культурой побеждают другие группы.
Удачные группы растут, распростаняются; возможны и целенаправленные заимствования слабыми
группами каких-то элементов культуры у более сильных групп, и таким образом происходит
культурно-групповой отбор (напоминаю, что я всего лишь излагаю концепцию, никоим образом не
являясь ее сторонником). При конкуренции групп происходит отбор генов среди участников групп,
что стимулирует социальную эволюцию путем естественного отбора.
В зачаточной форме такая культурная эволюция, носящая, разумеется, дарвиновский характер,

150
есть и у животных. Но только у человека возникла сверхмощная система социального обучения,
сверхэффективный способ передачи очень сложных знаний через социальное обучение – язык. И
поэтому культурная эволюция человека стала ускоряться и идти с совсем другой скоростью, стала
накопительной.
Самой разработанной реализацией концепции стала теория двойного наследования (DIT – Dual
Inheritance Theory), она же – теория генно-культурной коэволюции в больших и связных группах.
Целью теории было рассмотрение и объяснение человеческого поведения как результата
сопряженных биологической и культурной эволюций. При этом была даже сделана попытка ввести
наряду с геном понятие «культурный ген», или «мем» (Ричард Докинз, 1989).
Это слово в единственном (meme) и множественном числе (memes) означает «культурный
образец», который может быть распознан и использован для оформления собственных мыслей или
действий. Одиночные мемы (идеи, правила, паттерны поведения) переносятся и распространяются
мыслями, нарративами, изображениями, ритуалами, церемониями, общественными и
государственными институтами и могут объединяться в «мемплексы» (memplex). Институты якобы
полагаются на меметическую репликацию информации для выстраивания социальных структур,
что и являет собой суть культурной эволюции – специфического для человеческой популяции
процесса, параллельного генетической эволюции. DIT базируется при этом на следующих
постулатах:
1) социальное обучение неизбежно становится адаптацией;
2) под воздействием социального обучения культура развивается и влияет на поведение;
3) развиваясь, культура изменяет физическую и социальную среды, влияя тем самым на
генетический отбор.
В DIT сконструированы (ибо, по нашему мнению, в этой теории реализован
конструктивистский подход) пять эволюционных механизмов: естественный отбор культурных
вариантов, случайная вариация, культурный дрейф, управляемая вариация и предвзятость
передачи. Отмечу только одну приведенную английской Википедией особенность:
«В своей книге 1985 года ("Культура и эволюционный процесс", 1985. – Прим. автора.) Бойд и Ричерсон
изложили повестку дня для будущих исследований DIT. Эта повестка дня, изложенная ниже,
предусматривала разработку как теоретических моделей, так и эмпирических исследований. С тех пор
DIT создал богатую традицию теоретических моделей за последние два десятилетия. [Boyd, R. and P. J.
Richerson. 2005. The Origin and Evolution of Cultures. Oxford: Oxford University Press. pp. 294-299]. Однако
сопоставимого уровня эмпирической работы не было.
В интервью 2006 года гарвардский биолог Э.О. Уилсон выразил разочарование тем небольшим
вниманием, которое уделяется DIT:
"...По какой-то причине я не до конца понял, что этот самый многообещающий рубеж научных
исследований привлек очень мало людей и очень мало усилий”
[https://www.liquisearch.com/biocultural_evolution/current_and_future_research – прим. автора]. /…/
Хотя результаты традиционных этнологических исследований использовались для подкрепления
аргументов DIT, до сих пор было мало этнографических полевых работ, предназначенных для явной
проверки этих гипотез» [https://en.wikipedia.org/wiki/Dual_inheritance_theory#cite_note-1].
Трудно понять, о каких «этнографических полевых работах» говорит знаменитый биолог
Эдвард Осборн Уилсон… Но зато мы знаем точно, что нужные доводы были якобы найдены с

151
помощью компьютерного моделирования. И вот на том, что из этого вышло, необходимо
остановиться подробнее.
Способность к научению – врожденная. В мозге нашего предка имелись заготовленные
эволюцией нейронные контуры, в которых была заложена, например, потенция к научению
хорошего материнского поведения. Дальше следует как бы естественное предположение о том, что
такого рода контуры послужили основой для петли положительной обратной связи между
выучиванием сложных навыков и развитием когнитивных способностей, имеющим в качестве
побочного эффекта рост мозга…
Вот как все это выглядит в изложении известного российского ученого – популяризатора науки
Александра Владимировича Маркова:
«Допустим, возникла мутация, увеличивающая немного мозг, дающая вам чуть больше каких-то
интеллектуальных способностей – к обучению и так далее. Если вы за счет своего повышенного
интеллекта оставили много потомков, то это значит, что гены, которые обеспечили вас более высоким
интеллектом, начинают распространяться. И ваши потомки унаследуют эти качества, тоже достигнут
высокого ранга и так далее. И через несколько поколений глядишь – уже у всей популяции есть эти гены. Все
уже стали такими умными, и значит этого ума уже будет недостаточно, чтобы всех перехитрить, все
такие. Соответственно, если возникнет еще одна мутация, еще немного увеличивающая мозг, она тоже
будет поддержана и опять распространится, и опять… То есть, получается такая бесконечная как бы
попытка поймать себя за хвост, бесконечная “эволюционная гонка вооружений”. Соответственно, вот эта
идея получила название теории “маккиавеллиевского интеллекта”» [Медицина в контексе. Тема: «Мозг и
эволюция», гость – Александр Марков. 20.09.2013. 1MEDTV https://youtu.be/CWJmRdatUvI?
si=TKDd9hSBU9mxjy47].
Здесь надо обратиь внимание на слово «допустим». В конструктивистской парадигме оно всегда
ключевое. То, что из ложной посылки можно вывести все, что угодно, считается несущественным –
ведь потом это будет проверено фактами… Правда, потом в «неточных» науках оказывается, что
легче «натянуть сову на глобус» нужной интерпретацией этих самых фактов. Так вот эта посылка –
обучение, дающее эффект при бОльших интеллектуальных способностях, совершенно
необязательно является адаптивным признаком. Вот что пишет об этом известнейший российский
антрополог и этолог:
«Определенный поведенческий акт может осваиваться человеком путем научения и тренировки, но из
этого не следует вывод об общей безграничной податливости его поведения воздействию среды. Существует
определенная предрасположенность в освоении поведенческих навыков у животных и человека, и в этом
смысле можно говорить о наличии пределов научения. Ограничения заложены в самой природе
сенсомоторного аппарата индивидов, их способностях к восприятию информации» [Бутовская М.Л.
Этология человека: история возникновения и современные проблемы исследования. Статья в
открытом архиве № 268. 29.06.2007 http://ethology.ru/library/?id=268].
Вторая теория, изложенная А.В. Марковым в той же передаче – «фишеровское убегание», тоже
якобы создающее положительную обратную связь в развитии мозга, но уже не на основе
мутационной изменчивости, а на основе рекомбинаций полового отбора. Эту теорию А.В. Марков
интерпретирует как допустимую же, по его мнению, зависимость репродуктивного успеха от «моды
на интеллект», когда выгодно выбирать умных партнеров для успешности своего положения в
социуме.

152
 Но «фишеровское убегание» было предложено в начале XX века Рональдом Фишером для
объяснения эволюции неадаптивных, биологически нейтральных признаков – в частности,
гипертрофированных брачных украшений, встречающихся у самцов многих видов живых существ с
половым размножением. А.В. Марков же применяет ее к эволюции интеллекта, который только что
был использован им в качестве признака адаптивного, уже давшего по его версии «эволюционную
гонку вооружений»! Вот так и была подготовлена почва для его будущей компьютерной модели, к
которой мы сейчас и перейдем.
К моменту выхода упомянутой выше передачи А.В. Марковым была уже написана целая глава
«Когнитивный взрыв» второй его книги из серии «Эволюция человека», посвященная результатам
компьютерного моделирования С. Гаврилеца и А. Воуза:
«Гипотеза макиавеллиевского интеллекта появилась в конце 1980-х и с тех пор неуклонно укрепляет
свои позиции. В 2006 году Сергей Гаврилец и Аарон Воуз из Университета штата Теннесси в Ноксвилле
разработали математическую модель, наглядно демонстрирующую потенциал “макиавеллиевского“
механизма эволюции разума (Gavrilets, Vose, 2006). Модель основана на нескольких упрощениях, которые
затрудняют эволюцию интеллекта, поэтому результаты можно считать достаточно надежными»
[Марков А. В. Обезьяны, нейроны и душа. М. 2011. С. 144].
О «культурном драйве» с опорой на ту же работу этой же работе он упоминает и в своей статье
2020 года:
«Эта удивительная “всеядность“ гипотезы культурного драйва наглядно проявилась в компьютерной
модели, которую разработали в 2006 году биологи-эволюционисты Сергей Гаврилец и Аарон Воуз
(S. Gavrilets, A. Vose, 2006. The dynamics of Machiavellian intelligence ). Хотя их статья называется
“Динамика макиавеллиевского интеллекта“, на самом деле авторы смоделировали культурный драйв в
одном из его простейших вариантов. Культурный драйв, имитируемый в модели, основан на
“макиавеллиевской“ культуре и половом отборе. Две мощные и уважаемые теории (макиавеллиевского
интеллекта и полового отбора) здесь выступают в роли механизмов низшего уровня, а на плечах этих
гигантов стоит культурный драйв – механизм высшего уровня, который, собственно, и заставляет мозг
расти» [Александр Марков. Коэволюция мозга и культуры — вероятный механизм становления
человеческого разума. Сайт «Элементы». 25.05.2020
https://elementy.ru/novosti_nauki/433657/Koevolyutsiya_mozga_i_kultury_veroyatnyy_mekhanizm_stano
vleniya_chelovecheskogo_razuma].
Сама же цитируемая нами статья посвящена уже собственной А.В. Маркова и его сына работе
по еще более «продвинутому» компьютерному моделированию того же «культурного драйва»:
«В новой статье, опубликованной в журнале Ecology and Evolution, мы с сыном Михаилом попытались
развить этот подход и сделать похожую, но более сложную модель, чтобы с ее помощью изучить влияние
различных факторов на ход сопряженной эволюции мозга и культуры. Для этого была разработана
компьютерная программа TribeSim – увлекательная сложная игрушка, проливающая свет на некоторые
интересные и неожиданные стороны культурного драйва.
Мы хотели посмотреть, как влияют на коэволюцию мозга и культуры такие факторы, как острота
внутри– и межгрупповой конкуренции, разные типы мемов (выгодные для индивида, выгодные для группы
или бесполезные) и их комбинации (специализированная культура, состоящая из однотипных мемов,
сравнивалась с комплексной культурой, включающей разные типы мемов). Главной задачей был поиск
возможных предпосылок небывалого разрастания мозга у плейстоценовых гоминид. Полученные

153
результаты помогают понять, почему именно ранние представители рода Homo (но не другие обезьяны) в
какой-то момент оказались в ситуации, благоприятной для беспрецедентного по своей мощи культурного
драйва» [Там же].
И вот какие результаты были получены:
«При помощи компьютерного моделирования выявлены условия, при которых культурный драйв
может зайти особенно далеко, породив вид с огромным мозгом, сверхэффективными средствами
социального обучения (такими как человеческий язык) и сложной культурой. Найденные условия в общих
чертах согласуются с тем, что нам известно об экологии, поведении и социальной организации ранних
Homo, но не других обезьян» [Там же].
Ниже мы покажем, что ссылка уважаемого биолога на нечто, «что нам известно об экологии,
поведении и социальной организации ранних Homo», стоит в серьезном противоречии с тем, что нам
действительно известно. А пока отметим, как некий казус, следующий фрагмент диалога годовой
давности ведущего Никиты Рудакова и А.В. Маркова на тему этой самой «культурной эволюции»:
«– Может ли повлиять на то, какими будут люди окружения интеллектуальные? Я вот к концу
нашего интервью хотел бы поделиться цитатой Сергея Капицы. Он сказал:
“Общество ничего не видит, потому что его держат в состоянии глубокого гипноза. Никогда еще народ
не был никаким темным, как сейчас. Человеку не дают шанса остановиться и осмыслить происходящее.
Нескончаемые сериалы один тупее другого, пошлая эстрада, похотливые и агрессивные фильмы очень
аккуратно воздействуя на подсознание культивируют дух эгоизма и насилия. Нормальный человек за
короткий промежуток времени превращается в беспринципное животное, ведущее абсолютно
бессмысленную жизнь”.
Вот мне бы хотелось спросить: а вот эта информационная среда – она может повлиять на нас
эволюционно?
– Во-первых, вот то, что сказал… Сергей Петрович Капица – да? Это справедливо для каких-то очень
специфических условий. Ну, потому что современная культура – ну, по крайней мере в развитых странах
– она хороша тем, что у человека есть выбор. Он может смотреть тупые сериалы, но если он хочет
смотреть что-то умное – пожалуйста, у него такая опция тоже есть.
Второе. Вы спросили: может ли информационная среда повлиять на нашу эволюцию? Так я вам скажу,
что наша информационная среда, в которой мы живем, ее еще иногда называют “культурой” – ну, в общем,
я ее предпочитаю называть культурой, – это весь опыт, вот этот вот массив информации, знания,
навыков, традиций, накопленный человечеством к настоящему времени, – это то, в чем мы варимся, в чем
мы живем, – это составляет основную часть нашей и экологической ниши, и среды, в которой мы
развиваемся. И не то что “влияет”, а вот в основном именно это и влияет на нашу эволюцию! Именно
культурная ниша, культурная среда.
Ну, грубо говоря, если у вас культурная среда такая, что ваши предки, и ваше племя, и ваши потомки
еще миллион лет вот охотятся на антилопу при помощи вот такого каменного орудия (главное –
научиться делать вот такое вот правильно обтесанный правильный камень, привязывать его к палке), то
у вас соответственно отбор будет поддерживать любые признаки, которые помогают вам как можно
быстрее научиться делать эти орудия, делать их как можно лучше, бросать эту палку с наконечником
как можно дальше и точнее и так далее. Вот в эту сторону будет работать отбор. А если у вас например
там другая культурная ситуация и больше…
То есть отбор поддерживает те признаки, которые позволяют оставлять больше потомков. Мы

154
говорим про биологическую эволюцию. Больше потомков, тупо.
Если, допустим, в данной культурной среде все самые умные предпочитают не размножаться, там,
откладывать размножение на потом, пока не сделают карьеру в сорок лет, – а все, например, грубо говоря,
алкоголики размножаются в двадцать лет…
– Чтоб мат.кап. получить, конечно.
– …и рожают много детей. Вот эта воображаемая ситуация – она дает селективное преимущество
алкоголикам. И она будет способствовать отбору на гены, повышающие вероятность того, что человек
станет алкоголиком. Потому что такие люди оставляют больше потомков, а значит, такие гены лучше
распространяются.
Вот если все животные адаптируются… все другие животные адаптируются к какой-то своей
экологической нише, к какой-то своей среде, которая их окружает, то у человека главный аспект
окружающей среды создается вот именно нашей культурой. Мы приспосабливаемся к своей культурной
нише, поэтому именно культура, вот ее состояние в текущий момент в данном поколении, – именно
сильнее всего и направляет действие естественного отбора на человеческие популяции. Это вот такая
особенность именно нашего вида, у которого культура необыкновенно сильно развилась. Это наша фишка»
[Биолог Марков объясняет разные теории эволюции // Наука против. 29 июня 2022 г. Канал RTVI
Развлечения https://youtu.be/mh3RWsY6rl8?si=UgFmVDUk8-LOFNpm]
Итак, вот что выяснилось. Культура невероятно влияет на нашу эволюцию. И хотя у человека
культура необыкновенно сильно развилась, в данном эволюционном случае что именно из
информационной среды будет избрано индивидом или группой в качестве этой культуры, в
качестве своей «культурной ниши» – это и определит то, каков характер будет иметь эта
эволюция… Та самая, которая необыкновенно сильно развилась.
Позвольте, а чем же определяется тот выбор, который сделает индивид? Обеспечивающий ему
«репродукционный успех»? Который, согласно «фишеровскому убеганию», определяется «модой на
интеллект», а вовсе не на алкоголизм?..
Похоже, что информационная среда и культурная ниша съехали в данном случае с
«правильного» пути «самоподдерживающейся сопряженной эволюции когнитивных способностей,
социального обучения и культуры» в какой-то кювет. Что же к этому привело? Начнем разбираться.
Для начала обратимся к той компьютерной модели, которую разработали в 2006 году биологи-
эволюционисты Сергей Гаврилец и Аарон Воуз:
«В целом, наши результаты показывают, что механизмы, лежащие в основе этой гипотезы,
действительно могут привести к значительному увеличению размера мозга и развитию значительных
когнитивных способностей в масштабе времени 10–20 тысяч поколений» [Gavrilets, S., & Vose, A. (2006).
The dynamics of Machiavellian intelligence. Proceedings of the National Academy of Sciences of the
United States of America, 103(45), 16823–16828. https://doi.org/10.1073/pnas.0601428103].
10-20 тысяч поколений – это добрых полмиллиона лет. На таком интервале мозг человека
действительно мог значительно увеличиться, как это было в действительности. Вот только
происходило это вовсе не у Homo sapiens, а самое раннее – у его предшественника, Homo
rhodesiensis (Родезийского человека), плейстоценовой (130—300 тыс. лет) разновидности Homo
heidelbergensis (Гейдельбергского человека). Ведь на уровне, примерно, 200 тыс. лет назад мозг
человека перестал заметно расти (лишь немного уменьшился и снова немного увеличился).
Отметим, далее, что и свою с сыном программную компьютерную модель А.В. Марков в

155
цитированном отрывке на «Элементах» охарактеризовал аналогичным образом: «поиск возможных
предпосылок небывалого разрастания мозга у плейстоценовых гоминид». Соответственно, посвященная
этой модели научная работа А. Маркова и М. Маркова «Безудержная коэволюция мозга и культуры
как причина увеличения мозга: исследование гипотезы "культурного драйва" с помощью
компьютерного моделирования» начинается так:
«Одной из наиболее интригующих особенностей эволюции гомининов является быстрое увеличение
объема мозга, как абсолютного, так и относительного, которое особенно проявилось в последние два
миллиона лет у клады Homo . За этот временной интервал объем мозга увеличился в три раза: примерно с
3 3
400–500 см у предковых австралопитов до 1300–1500 см у видов позднего плейстоцена, таких как
неандертальцы и ранние современные люди» [Марков, А.В. and Markov, M.A. (2020). Runaway brain‐
culture coevolution as a reason for larger brains: exploring the “cultural drive” hypothesis by computer
modeling. Ecology and Evolution, 10(12), 6059-6077. https://doi.org/10.1002/ece3.6350].
Наконец, в позднейшем интервью он еще уточняет:
«Мозг людей достиг современного размера и, по-видимому, современной мощности уже где-то 200 тыс.
лет назад» [Видео: Александр Марков и Елена Сударикова. «Кости, гены и культура». 23.12.2021.
Центр АрхЭ].
И совершенно справедливо, в соответствии с данными эволюционной антропологии, в том же
интервью отмечает:
«Он рос не для того, что мы сейчас делаем. Он рос для того, что делали эректусы,
гейдельбергские люди, ранние сапиенсы в Африке. А они камешком о камешек колотили и острыми
палками в антилопу тыкали… А мозг уже был, как у нас» [Там же].
Запомним это важное замечание и вернемся к работе Марковых, посвященной компьютерному
моделированию. Вот какой итог вдруг в ней обнаруживается:
«…Наши результаты подразумевают, что интенсивная конкуренция между группами, разнообразие
знаний («сложная культура»), эволюция дорогостоящих и нечувствительных к сложности средств
социального обучения (таких как человеческий язык) являются мощными движущими силами совместной
эволюции мозга и культуры и расширения мозга» [Марков, А.В. and Markov, M.A. Там же].
Позвольте, но откуда взялось все это социальное благолепие у охотников – собирателей?
Которые, уже получив 200 тыс. лет назад большой мозг, «камешком о камешек колотили и острыми
палками в антилопу тыкали»? Которые жили небольшими обособленными группами с
примитивнейшей социальной организацией?
Так, наконец, обнаруживается вопиющее расхождение моделируемой Марковыми
конструкции с данными эволюционной антропологии.
Дело в том, что состояние охотников – собирателей было для человека и его предков, начиная с
австралопитеков, базовым, длящимся миллионы лет. Переход от чистого собирательства к охоте
был вызван недостатком растительности после начала Плейстоценового ледникового периода 2,5
млн лет назад. Охота потребовала изготовления орудий – так появился человек умелый ( Hómo
hábilis) с более развитым мозгом. Переход к охоте оказался успешным – и вот тут-то человек стал
стремительно меняться – но совсем не под влиянием какой-то бурно развивающейся социальности!
Рост и развитие мозга человека – всего лишь одной разновидности модификаций из целого и
цельного их комплекса явились – следствием именно начавшегося вынужденного перехода на
животную пищу, когда в Африке стала меняться экосистема и на месте зарослей буша возникли

156
травяные просторы. Для существования в новой экосистеме человеку потребовалось новое умение –
быстро перемещаться для охоты и переселения. Это потребовало принципиально новых навыков, и
вот, благодаря животной пище, у него появилась для этого новая степень свободы – уменьшение
веса и размера челюстного аппарата, требовавшегося для пережевывания огромных объемов
растительной пищи, и, благодаря этому, соответствующий рост мозга, необходимый для успешной
охоты и адаптиции к новым местам обитания. В какой-то момент произошло закономерное
событие, когда человек (австралопитек) обнаружил, что огонь является не только опасной стихией,
но и средством превращения тяжело измельчаемой животной пищи в легко потребляемый
продукт. Так, необходимость адаптации к быстро изменяющейся среде обитания и возможность ее
обеспечения переходом к высококалорийной и легко усваиваемой пище обеспечили петлю
эволюционной положительной обратной связи, в течение примерно миллиона лет существенно
изменявшей морфологию человека. Он стал полностью прямоходящим и имеющим потому
важный для охоты широкий обзор, с расширившейся областью груди за счет уменьшившейся
брюшной области, кистями рук, способными к мелкой и точной работе, и большим мозгом,
позволявшим успешно добывать пищу и расселяться по всей поверхности суши. И вот это-то
постоянное приспособительное и завоевательное переселение из Африки в Азию и Европу и
обратно разных потомков австралипитека (которых было множество видов) и отражает тот отбор на
выживаемость, который привел к троекратному росту мозга, переходу к производительному
хозяйству и всевозможным видам культурно-технологических революций.
Что же касается социальности и языка человека, то они развивались – но не по ним и
пресловутым мемам шел отбор. Основанная на языке социальная поведенческая сложность,
которую А.В. Марков приписал периоду до 200 тыс. лет назад, – это продукт последних 40 тыс. лет,
продукт перехода к производящему хозяйству и общественной иерархичности. А мозг человека к
этому периоду давно уже был большим и развитым…
На чем основана данная версия эволюции человека (помимо установленных археологией
сведений о его миграционной истории), когда мы так мало можем знать о жизни человека раннего
палеолита по археологическим данным? Оказывается, метод все же существует: до сих пор
сохранились малые народы (например, бушмены в Южной Африке), живущие той же самой
жизнью, что и все наши предки сотни тысяч лет тому назад. И помимо совершенно неконтактных
племен, которых сотни, есть и те, которые допускают к себе исследователей. Об этом подробно
рассказывает в своих книгах и лекциях профессор Марина Львовна Бутовская, много лет
проводившая исследования среди народа хадза из северной Танзании рядом с озером Эяси,
представляющего, как показывают исследования ДНК, одну из древнейших ветвей человеческого
генеалогического древа [ACADEMIA. Марина Бутовская. Спецкурс происхождение человека.
Реконструкция поведения человека... https://youtu.be/YWw7uc9YYw4?si=8ihLauInpKN4AXt2].
Наконец, отметим и такую деталь.
Исходная версия А.В. Маркова о том, что «эволюция… средств социального обучения (таких как
человеческий язык)» имеет причинную связь с «мощными движущими силами совместной эволюции
мозга и культуры и расширения мозга», основывалась в немалой степени на том, что отвечающий за
речь ген FOXP2 якобы находился в процессе эволюции человека под сильным положительным
отбором:
«Существует ряд признаков, по которым можно определить, что на ген действовал положительный

157
отбор, то есть в нем возникли и были поддержаны отбором какие-то полезные мутации. В случае
человеческого гена FOXP2 очевидным признаком является наличие двух несинонимичных (значимых)
нуклеотидных замен (которые привели к замене двух аминокислот в молекуле белка FOXP2), при том что
у остальных млекопитающих FOXP2 крайне консервативен» [Марков А.В. Эволюция человека. В 2 кн.
Кн. 1. Обезьяны, кости и гены. М. 2018. С. 253].
Однако позднейшими исследованиями факт такого положительного отбора был опровергнут:
«…Недавний естественный отбор в предковой популяции Homo sapiens не может быть приписан
локусу FOXP2 и, следовательно, развитию разговорной речи Homo sapiens» [Atkinson EG, Audesse AJ,
Palacios JA, Bobo DM, Webb AE, Ramachandran S, Henn BM. No Evidence for Recent Selection at FOXP2
among Diverse Human Populations. Cell. 2018 Sep 6;174(6):1424-1435.e15. doi: 10.1016/j.cell.2018.06.048].
Зато была найдена та решающая мутация (всего одного сайта сплайсинга) – в человеко-
специфичном гене ARHGAP11B, которая и привела к эволюционному расширению неокортекса
человека (отраженному в троекратном увеличении мозга), сопровождающему появление
когнитивных функций, уникальных для нашего вида (у хомо сапиенсов, неандертальцев и
денисовцев) [См. об этом: Marta Florio et al. A single splice site mutation in human-specific ARHGAP11B
causes basal progenitor amplification.Sci. Adv.2,e1601941(2016). DOI:10.1126/sciadv.1601941; Kalebic N,
Huttner WB. Basal Progenitor Morphology and Neocortex Evolution. Trends Neurosci. 2020
Nov;43(11):843-853. DOI: 10.1016/j.tins.2020.07.009. Epub 2020 Aug 20. PMID: 32828546; Fischer J,
Fernández Ortuño E, Marsoner F, Artioli A, Peters J, Namba T, Eugster Oegema C, Huttner WB, Ladewig J,
Heide M. Human-specific ARHGAP11B ensures human-like basal progenitor levels in hominid cerebral
organoids. EMBO Rep. 2022 Nov 7;23(11):e54728. DOI: 10.15252/embr.202254728. Epub 2022 Sep 13. PMID:
36098218; PMCID: PMC9646322]. Именно тем, что бурный рост неокортекса, обеспечивающий
когнитивные способности и на их основе – широчайшее распростанение человека в самых разных
экосистемах был связан с движущим отбором по единственному гену, и была обеспечена столь
высокая скорость этого отбора. И только после этого произошел и постепенный переход к
производящему хозяйству, и бурное развитие всего социально-культурного комплекса, и –
групповой подвидовой стабилизирующий отбор, в ходе которого не стало неандертальцев и
денисовцев…
А ведь предусмотрительные предшественники А.В. Маркова Гаврилец и Воуз предупреждали в
цитируемой статье:
«Изучаемая здесь модель призвана описать лишь некоторые аспекты ранних стадий эволюции
интеллекта. Эту модель не следует применять непосредственно к реальной истории человечества и
общества».
Отправим теперь всю эту коструктивистскую гипотезу «культурного драйва» туда же, куда мы
отправили ранее конструктивистику «догоняющей модернизации» в условиях «географического
проклятья». Здесь ложный посыл заключала в себе уже предопределенность положительной
обратной связи движущего внутригруппового отбора «по интеллекту» под действием
межгрупповой конкуренции «более развитых культур».
Еще раз: вся история человеческого вида, отражающая его эволюционирование со времен
австралипитеков до наших дней – это история непрерывных «великих переселений» под влиянием
факторов среды, это история отбора популяций по способности к реагированию на изменение
условий среды («по опытам выживания», как я буду это называть) – что, собственно, и позволило

158
человеку стать самым распространенным на Земле видом. При этом «опыт выживания» и
«накопление полезных мемов» – это никоим образом не связанные сущности. И вся человеческая
история состоит из примеров уничтожения групп с высокой культурой (уровнем «полезных
мемов») группами низкого культурного развития, но с более успешным опытом выживания.
Очевидно, что А.В. Маркову это прекрасно известно, но – непостижимым образом в качестве
независимого от «культурного драйва» явления…

Мифология «культурного наследования»

У нас есть теперь основания совсем другими глазами взглянуть на упомянутую ранее
концепцию «культурного наследования» – негенетического наследования посредством социально
направленной реакции среды: социального обучения, включая все виды образования.
В природе человека закреплены очень древние модификации поведения, возникшие под
влиянием страха – стрессового воздействия. Так, если человека раздражать ударом электрического
тока средней силы и сочетать его с демонстрацией слайдов с различными стимулами, то с большей
вероятностью будут вырабатываться связи между электрическими ударами и изображениями змей,
чем между электрическими ударами и изображениями изношенных электрических проводов и
поломанных розеток (Mineka, 1983), причем даже у людей, видевших змей впервые.
Еще пример. Одна из базовых потребностей человека – потребность в безопасности – «вписала»
когда-то в генотип человека механизм «выявления мошенника» – очевидно, под влиянием
возникших социальных отношений. Это единственная гипотеза, объясняющая некоторые
результаты селективных тестов Вейсона на способность к логическому рассуждению. Обнаружилось,
что доля правильных ответов в тех тестах, где присутствовали социальные отношения, связанные с
чувством справедливости, втрое ниже, чем в тех, где их присутствия нет, причем ошибка имеет
характер проявления эволюционно выгодного механизма «выявления мошенника» [Sugiyama LS,
Tooby J, Cosmides L. Cross-cultural evidence of cognitive adaptations for social exchange among the
Shiwiar of Ecuadorian Amazonia. Proc Natl Acad Sci U S A. 2002 Aug 20;99(17):11537-42. doi:
10.1073/pnas.122352999. Epub 2002 Aug 12. PMID: 12177409; PMCID: PMC123291]. («Социальная
справедливость относится к тем инструментам, при помощи которых индивиды определяют честность
того или иного поступка» [Брикет Д.Н. Типы справедливости в договорных отношениях //
Социологическая наука и социальная практика. 2021. Т. 9. № 1. С. 172. DOI:
10.19181/snsp.2021.9.1.7880].)
Как культурное наследование может исключить эти факторы из формирования поведения
человека? Разумеется, никак. Ведь они действуют совершенно независимо от размера мозга, как и
всё, что связано с базовыми потребностями и гормонами. А так как мозг вообще больше не растет –
то какой смысл в подобных моделях, абсолютно оторванных от реальности?
Причина такой подмены науки ее видимостью – в том, что все три перечисленных выше
постулата DIT спорны.
Во-первых, социальное обучение вовсе не обязано становиться адаптацией. Как указывает
М.Л. Бутовская:
«Нет ни малейшего основания отрицать также, что наши действия могут определяться глубинными

159
базовыми мотивациями. Социальные нормы часто входят в конфликт с внутренними ориентациями
индивидуума, родившегося и выросшего в данной культуре и с первых дней жизни обученного вести себя
строго определенным образом» [Бутовская М.Л. Этология человека…].
Кроме того, если социальное обучение не учитывает индивидуальных особенностей и / или
потребностей обучаемых, то оно может привести к усугублению проблем социальной адаптации, а
не к их решению, – а как это можно заранее определить?
Во-вторых, под воздействием социального обучения культура вовсе не обязана развиваться:
социальное обучение сплошь и рядом направлено на поддержание страха перед «чужими» и других
проявлений инстинктов безопасности. О каком в таких обстоятельствах развитии можно говорить?
В-третьих, влияние развития культуры через изменение среды на генетический отбор зависит от
множества непредсказуемых факторов той же среды и потому этот постулат бессодержателен. Ведь
само по себе понятие «развитие культуры» не имеет сколь-либо четких очертаний. Является ли,
например, развитием культуры усложнение и умножение религиозных обрядов? Или создание
имитационных политических институтов?
Не случайно идеолог генно-культурной коэволюции А.В. Марков постоянно оперирует
утверждениями, проистекающими не из фактов, а из «должествования» в рамках положительного
эволюционного прогресса: «критерии жизненного успеха препятствуют распространению ерундовых
знаний», «общества с правильными моральными нормами побеждают», «социальные нормы расширяются
во все большее расширение круга эмпатии», «эффективный межгрупповой отбор отбраковывает вредные
стороны Интернета» и т.п. Вместо популяций рассматриваются какие-то абстрактные «группы»,
среди которых «удачные» побеждают (каким образом?). А «удачливость», как в анекдоте,
определяется по тому, кто победил… (На самом деле, это не анекдот, а порочность определения
понятия «естественный отбор», о чем будет еще сказано далее.)
На наш взгляд, генно-культурная коэволюция мифологична уже ввиду внутренней
противоречивости: биологическая наследственная составляющая человека изначально направлена
на увеличение его видовой приспособительной вариабельности, наблюдаемой у всех
млекопитающих, – именно это и позволило ему распространиться по всей Земле еще до эпохи
палеолита, в то время как предполагаемая групповая культурная составляющая, не являясь
инстинктивно-обусловленной как у социальных насекомых, требует унификации поведения
индивида в групповой иерархии с целью успешной межгрупповой конкуренции. Какая от этого
может происходить генная эволюция, когда это вопрос только большего или меньшего ее
торможения?
А.В. Марков в своих социально-биологических построениях ушел далеко в сторону от
принципиальной установки одного из основоположников DIT, автора «Социобиологии» (1975)
Эдварда Уилсона на то, что «гены держат культуру на поводке», а вовсе не «убегают» куда-то под ее
воздействием. И поведение, передаваемое через копирование, – это вовсе не наследование, как
пытается уверять нас Александр Марков, это всего лишь подражание. А подражание совершенно не
обязано приводить к эволюционному успеху – не потому ли оно так часто вырождается в карго-
культ, проклинается и отвергается?
Очень жаль, что под маркой просвещения от лица науки А.В. Марков последние годы
занимается, фактически, популяризацией в русскоязычной среде такой вот собственной гипотезы
«культурного драйва», «безудержной коэволюции мозга и культуры».

160
 Укажем на еще один пример социально-биологического конструктивизма, представленный
книгой Стивена Пинкера «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше». Этот труд (к
которому мы еще вернемся), имеющий все атрибуты научности, по сути является манипулятивным
манифестом уже рассмотренной парадигмы либерального просветительства как универсального
средства следования к счастливому «концу истории». Научный редактор русского перевода
Е. Шульман представляет этот труд читателю так:
«Это исторический обзор факторов, способствующих снижению насилия, с объяснением причин их
появления и описанием их действия во времени. Автор рассматривает всю человеческую историю под этим
углом, а затем вычленяет тех "лучших ангелов", из-за которых насилие снижается, так же как и тех
темных демонов, которые заставляют человека применять насилие к себе подобным. /…/
…На огромном и разнообразном статистическом материале автор доказывает, что во всех сферах
человеческой деятельности за последние 2500 лет радикально снизился уровень насилия. /…/
Пинкер как нейропсихолог отвергает тезис, что насилие составляет биологическую потребность
нашего вида. Он считает, что человеку свойственно сотрудничество, что мы социальные животные, и
инстинкт подсказывает нам преимущество взаимопомощи перед насильственной конкуренцией. /…/
Именно исходя из тенденции снижения насилия и повышения цены жизни человеческой те плохие
новости о насилии, репрессиях, смертях, которые мы видим, поражают нас гораздо сильнее, чем они
поражали наших равнодушных предков, привыкших к высокой смертности вокруг себя. /…/
Увы, тот процесс снижения роли насилия в делах человеческих, о котором пишет Пинкер, не является,
по его собственным словам, ни линейным, ни непрерывным. Он касается преимущественно Европы и
Северной Америки, и даже в пределах Первого мира всегда есть шанс провалиться в локальную
историческую дыру… Тенденции это не переменит — через исторически ничтожный срок и это
окказиональное безобразие смоет великая река прогресса, разве что не каждый сможет до этого момента
дожить. Но книгу почитать тем более стоит — она распространяет редкий в наше время исторический
оптимизм. /…/
Наслаждение разума, осознающего себя в упражнении своих растущих сил, было в этих книгах
ключевым стилеобразующим мотивом… Стивен Пинкер — рыцарь Просвещения, он оперирует его
идеологическим аппаратом и его словарем — прогресса, разума, труда, сознательного последовательного
улучшения жизни» [Пинкер С. Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше. М. 2021. С. 11-14].
«Научная мускулатура» ни в коем случае не должна никого вводить в заблуждение (не забываем
Носовского и Фоменко!). Вот что думает Роберт Сапольски об этом труде Стивена Пинкера:
«…Я совершенно не согласен с ним по вопросу о том, когда начались войны… Он там кое-что сделал с
цифрами, от этого его гипотеза стала намного сильнее, чем она была на самом деле. Тем не менее он
считает, что мир стал более прекрасным местом благодаря Просвещению в Западной европейской
христианской культуре, существовавшей в течение последних пятисот лет. Вот почему наша планета
стала более приемлемым местом для жизни…
Интересно, о чем он думает в течение последних семи месяцев, с тех пор как Россия вошла в Украину.
И это – "великая эпоха мира после Второй мировой войны"! /…/
В Европе танки вновь пересекают границу. Но ведь эти люди говорили, что такого больше никогда не
повторится! Евросоюз, мы увидели все эти европейские преимущества, поняли, как замечательно иметь
открытые границы… И вот через 70 лет вновь все повторяется. Поэтому похоже, что мир в целом не
очень-то сильно меняется в течение длительного периода времени» [Роберт Сапольски: почему русские

161
не протестуют, как вылечиться от империализма и остановить войну
https://youtu.be/kFk_W2vD0Ew].
Тенденциозное от имени науки «просвещение» имеет, конечно, значимый пропагандистский
потенциал. Ведь в одном с ним пакете кажутся такими убедительными практики использования
«дремлющих институтов» (плаванья в бассейне, в расчете на его неизбежное со временем
наполнение водой), вытесняющие на периферию сознания наглядность дрейфа государства в его
традиционно устойчивое архаичное русло. Пока очередная и вполне прогнозируемая катастрофа не
обнуляет индуцированные таким образом ожидания спасительного «перещелкивания», когда
«окказиональное безобразие смоет великая река прогресса».
Подытожим.
Культура (включая элементы поведения человека) – это продукт биологической эволюции
человека, уже потому имеющий с ней связь. Но вовсе не обязательно «положительную». И
безусловно не является движущей эволюцию человека силой. Культура может лишь влиять на
успешность продвижения по неизведанному маршруту.
Здесь уместна метаформа «смазки для лыж» в условиях, когда погода и свойства наста могут
малопредсказуемо меняться. Выбранная по тем или иным обстоятельствам смазка может оказаться
в любой момент неудачной и поставит перед выбором: мобилизовать силы и следовать далее ничего
не меняя, или попытаться воспользоваться другой смазкой.
Такого рода выбор заложен и в эволюцию человека, движимую отбором на опыт выживания, и
обеспечивается как раз теми самыми эпигенетическими механизмами чисто биологической
природы.
Что же касается «культурного наследования» и «культурной эволюции» – то оперировать
этими понятиями можно лишь в рамках исторически сложившегося без всяких экстраполяций в
биологию понятийного аппарата. Культурное наследование – это набор материальных и
нематериальных объектов, традиций, знаний и привычек, передаваемых от одного поколения к
другому и сохраняющихся на протяжении многих лет. Культурная эволюция – это процесс
изменения и развития культуры, отражаемой в нормах, ценностях, традициях, обычаях, искусстве,
религии, науке, технологии и других аспектах. А можно еще проще:
«Для наших целей вполне годится определение Франса де Вааля: “культура” – это наши мысли и
действия в отношении вещей и явлений, передающиеся из поколения в поколение не генетически»
[Сапольски Р. С. 245].
Повезет – культура повлияет на популяционную способность усваивать лактозу или
приспосабливаться к паразитам. Не повезет – культура отрицательно повлияет на популяционный
рост наследственных заболеваний. И это всё.
Вернемся к проблеме Русской цивилизации.
Феномен неизбывности ее исторической колеи объясняется в концепции российского
либерализма исключительно «неправильным» культурным наследованием. Какие-либо мешающие
процессу обучения «традиционные ценности» признаются при этом досадным локальным
феноменом, процесс искоренения которого – лишь вопрос времени. Но неоспоримо, что никаких
конкретных примеров обществ, где культурный обмен и развитие общества в целом исправил бы и
преодолел данный феномен, называемый нами менталитетом, не существует.
Опыт истории дает понять, что успешны в исторический период были те локальные

162
цивилизации (Японская, в частности), где культурный обмен не противопоставлялся менталитету, а
адаптировался к нему. Опираясь лишь на научную базу социологии, просветители от либерального
лагеря не понимают, что область ее применимости ограничена исследованием социальных срезов
на исторических траекториях, по которым невозможно делать выводы ни о характере этих
траекторий, ни об их закономерностях. Особенно когда речь идет о траекториях сталкивающихся
миров.
Помимо этого, мотивы, ценности и культурные образцы, которыми оперируют социологи в
своих исследованиях, совершенно недостаточны для моделирования поведения человека. Уже более
полувека существует научное направление этология, которое рассматривает это поведение как
результат взаимодействия биологических и социокультурных факторов. И изучает связи
обусловленной культурными традициями социальности с генетическими программами. В рамках
такого подхода только и имеет смысл анализировать популяцию Русской цивилизации – как и
любой другой человеческой «филы».
По нашей версии, Русская цивилизация являет пример того, как существование в
специфической стрессовой и травматичной во всех смыслах адаптивной нише, окончательно
оформившейся под действием тотального физического и морального насилия в эпоху Ивана
Грозного, запустило механизмы устойчивого эпигенетического наследования депрессии и апатии.
Защитой от невыносимых условий существования стала психическая реакция, сходная со
«Стокгольмским синдромом» и вылившаяся затем в такую национальную черту, как культ и
сакрализация власти. Выработанные в веках покорность судьбе, страх быть не «как все»
компенсировались только одним: правом ощущать свою избранническую миссию и покорять
другие народы для ее торжества. Необъятные пространства Хартленда способствовали тому, что
любые модернизационные воздействия извне могли давать лищь кратковременные смещения
адаптивной ниши, но заложенная в эпигеноме популяции инерция и неограниченные возможности
восточной экспансии, поддерживающей экстенсивную экономику, быстро амортизировали каждый
внешний импульс, укрепляя затем изоляционистские нишевые барьеры.
В такой адаптивной нише обучение новому сводится к заимствованию готовых решений извне,
что препятствует созданию движущего Западную цивилизацию запроса на совершенствования
когнитивных качеств, необходимых для возникновения саморазвивающейся социокультурной
модернизации. Зато такая культурная «скрепа», как русское православие, напрямую препятствует
совершенствованию этих качеств, опасных для сакральности самодержца и высшего ценностного
статуса покорности. Попутно наше исследование Русской цивилизации в контексте эволюционной
биологии неизбежно ведет к гипотезе, что нынешний ее самоубийственный тренд безумия и власти,
и населения как вовне, так и внутри страны, не является, при всем внешнем сходстве, той же
болезнью, которой болела Германия в прошлом веке. Это – органичный завершающий этап ее
траектории, не предусматривающий никакого «выздоровления», ибо здоровым этот организм не
был, как мы установили, никогда.
«Все боятся признаться в том, что сегодняшнее состояние России – это ее истинное состояние…
России еще никогда не было так уютно, как при Путине… А все попытки ее реформировать,
цивилизовать, исправить – это издевательство над Россией, это пытка ее. Ее острейшая непереносимость
свободы, ее острейшая аллергия на правосудие… И чем силен Путин? Тем, что дал российскому населению
то, что оно хотело всегда, то, о чем оно мечтало, к чему оно стремилось: бесправие и унижение.

163
 Мы видим, как поставилась цепь экспериментов, на которые никто не обращал внимание –
вспомните все эти честные и храбрые расследования ФБК о геленджиках, яхтах, тетках… И что было
результатом? Результатом было то, что рейтинг Путина подпрыгивал до 83 – 85 процентов потому что
в глазах России – если ты много украл, значит ты вождь и начальник…
Мы видим, что бОльшая часть прогнозов оказалась ложной. Почему она оказалась ложной? Да потому
что она базировалась на здравом смысле и на законных логики, на аподиктике (умозрение, по которому
составляется суждение о вещи, считаемое нами за необходимое – А.М.). И это абсолютно неверно. Россия
вне человеческой логики, вне правды. Она наслаждается безумием»
[Экстракт. Канал «Александр Невзоров». 05.12.2023 https://www.youtube.com/live/20A113LfF9o?
si=N2ITtTexmenl-KI4].
А теперь мы снова обратимся к биологии человека, где только и можно искать ответы на
эволюционные проблемы – нет, не России – всего человечества. И где наследование в поколениях –
это не только гены.

«Кошмар Дженкина» и «эффект Болдуина»

В основе эволюции лежит естественный отбор, создающий генетическое разнообразие видов.
Вопреки преобладающему мнению, он имеет все же ограниченную сферу действия и не в состоянии
объяснить множество связанных с эволюцией живого фактов. Нам пора вернуться к независимому
от мэйнстрима рассмотрению эволюционно-генетических механизмов становления фенотипов,
формирования новых признаков и возникновения новых видов.
Начнем с одной проблемы, названной по имени автора «кошмар Дженкина».
В классической дарвиновской теории в основе эволюции лежали наследственная изменчивость,
борьба за существование и естественный отбор, под которым понималось выживание более
приспособленных и гибель менее приспособленных форм (о порочности того, что вкладывается в
это понятие, как уже говорилось, будет далее). Однако еще в 1867 году шотландский инженер
Флеминг Дженкин выдвинул против теории Дарвина некий аргумент, получивший – по своему
воздействию прежде всего на самого Дарвина – название «кошмар Дженкина». Если, рассуждал
Дженкин, возникнет особь с полезным признаком, то ей придется скрещиваться с другой особью, не
обладающей таким качеством. В результате новый признак в потомстве выразится в значительно
меньшей степени, а с течением времени и вовсе нивелируется. Дженкин приводил пример
неполиткорректный, про который можно только сказать, что он, в терминах генетики, касался
полигенных признаков (определяемых многими генами). О генах в то время ничего не было
известно, но и генная по сути теория Томаса Моргана вместе с законами наследования признаков
Грегора Менделя решали проблему только для моногенного случая «один ген – один признак» (а в
примере Дженкина был как раз полигенный признак). Объединение концепции естественного
отбора Дарвина с наследованием по Менделю вкупе с теорией корпускулярной зародышевой
плазмы Августа Вейсмана (доминирующего представления о наследственности из ранней генетики
[Weismann A. The evolution theory. London: E. Arnold, 1904. Vol. 1 & 2. 405 p.]) позволяло установить,
что гаметы переносят дискретные «частицы наследственности», которые не смешиваются в зиготе, а
объединяются по две, причем одна из частиц (доминантная) полностью или частично подавляет

164
проявление другой (рецессивной). Именно эти частицы и получили позднее название генов.
Благодаря представлению о дискретности наследственных частиц, стало ясно, что
наследственные задатки признаков не усредняются в потомстве, а передаются в неизменном
состоянии. Таким образом, доводы Дженкина получили обоснованное возражение для случая
простых признаков и были забыты. Но на время.
Дело в том, что в популяциях организмов, размножающихся половым путем, в генотипе одной
конкретной особи может образоваться удачное сочетание разных генов (их аллелей, конечно),
которое может оказаться биологически полезным, несмотря на бесполезность каждого отдельного
гена (аллеля). Допустим, такая особь, с удачным сочетанием аллелей, будет отобрана естественным
отбором. Однако это удачное сочетание генов будет с высокой вероятностью разбито в следующих
поколениях – за счет банального расхождения гомологичных хромосом по разным половым
клеткам или даже в ходе кроссинговера. Полезный полигенный признак оказывается, таким
образом, вообще не наследуемым!
Последующее открытие генов позволило разделить изменчивость на мутационную и
комбинативную, а естественный отбор сформулировать как избирательное воспроизводство
генотипов. Так и возникла СТЭ, основанная на гипотезе о рецессивности новых генов и
возникновении новых рецессивных вариантов в результате ошибок при репликации ДНК во время
созревания гамет. А что происходит далее?
Как уже отмечалось, каждый признак организма может зависеть от сочетания любого
количества генов и каждый ген может влиять на любое количество признаков. В процессе генной
рекомбинации при размножения генная регуляция приводит в конце концов к тому, что мутация
проявляется в фенотипе, попадая под действие естественного отбора. В результате мутантные гены
могут постепенно из рецессивных становиться доминантными. Считают, что эволюционный акт
состоялся, когда отбор сохранил генное сочетание (то есть ставшее доминантным), нетипичное для
предшествующей истории вида. В итоге для осуществления эволюции необходимо наличие трёх
процессов:
— мутационного, генерирующего новые варианты генов с малым фенотипическим
выражением;
— рекомбинационного, создающего новые фенотипы особей;
— селекционного, определяющего соответствие этих фенотипов среде.
Благодаря фенотипической пластичности отбор происходит с запаздыванием, и популяция
может выжить в среде, изменившейся неблагоприятным образом, модифицируясь в рамках нормы
реакции. Такая задержка дает популяции больше шансов на приобретение новых генетических
вариаций в результате мутагенеза, потока генов и рекомбинаций, с помощью которых она может
создать генотип, соответствующий новой неблагоприятной среде. При этом может происходить
постепенное замещение модифицированной нормы соответствующими мутациями,
укладывающимися в пределах этой же нормы. Так возникала иллюзия ламарковского
«наследования приобретенного признака».
Как это может выглядеть, показывает следующий пример.
Если в ареале обитания жертвы появился хищник нового вида, от которого можно спастись,
забравшись на дерево, жертвы могут постепенно научиться залезать на деревья, не имея к этому
врожденной (инстинктивной) предрасположенности. Если это будет продолжаться в течение

165
нескольких поколений, то те особи, которые в силу врожденных физических качеств (более длинные
когти, например) будут спасаться от хищника более успешно, получат селективное преимущество,
то есть будут оставлять больше потомков. Следовательно, начнется отбор на способность влезать на
деревья и на умение быстро этому учиться, в процессе которого какие-то мутантные рецессивные
гены, отвечающие и за цепкость лап, и за поведение, будут становиться доминантными. Так
поведенческий признак, изначально появлявшийся каждый раз заново в результате прижизненного
обучения, со временем может стать инстинктивным (врожденным) — изменившееся поведение
будет «вписано» в генотип. И модификация превратится в наследственное изменение, создавая
иллюзию наследования по Ламарку.
Гипотезу о замене «фенокопий» «генокопиями» (хотя и не в этих терминах), объясняющую
такие псевдоламарковские явления с позиции естественного отбора, еще задолго до создания СТЭ
выдвинул в 1896 году американский психолог Джеймс Болдуин, в честь которого эта гипотеза и
названа много позднее «эффектом Болдуина». Свою гипотезу Болдуин излагал так:
«Приобретенные признаки, или модификации, или индивидуальные адаптации… хотя прямо и не
наследуются, однако, воздействуя непрямым путем, определяют направление эволюции. Поскольку такие
модификации и приспособления поддерживают жизнестойкость животных, естественный отбор отберет
соответствующие вариации (мутации), что в свою очередь создаст условия для возникновения новых
вариаций в следующем и последующих поколениях. В то же время вариации в других направлениях, как не
поддерживающие жизнестойкость, будут теряться. Вид, следовательно, будет изменяться в тех же самых
направлениях, которые исходно были заданы приобретенными модификациями; он будет постепенно
“насыщаться” через врожденную вариацию теми же самыми признаками, которые сначала приобретались
только индивидуально» [Baldwin J. M. Development and Evolution. L.: Macmillan, 1902].
И вот, наконец, спустя полвека после работ Болдуина, английский биолог Конрад Уоддингтон
предложил похожий, но более вероятный и определенный механизм, который назвали
«генетической ассимиляцией». Он состоит в том, что конкретная вариация фенотипа развивается
на основе определенной траектории морфогенеза, входящей в норму реакции данного генотипа.
Запуск процессов индивидуального развития по этой траектории может стимулироваться как
воздействием внешних условий, так и в результате мутации аллеля-генокопии. И фенотипическая
изменчивость, изначально вызванная экологическими факторами, может преобразовываться в
генетически фиксированный признак.
Генетическая ассимиляция морфозов лишь отчасти совпадает с наследованием приобретенных
свойств в понимании Ламарка. Наиболее важно, что результат морфогенеза не наследуется
автоматически – для его перехода в наследуемое состояние необходимо повторение средового
воздействия в течение некоторого числа поколений при условии, что морфоз экологически
адекватен, то есть хотя бы не уменьшает вероятность выживания особей-носителей. Иначе – морфоз
индуцируется средой, но для его ассимиляции необходим естественный отбор.
Теория генетической ассимиляции стала составной частью СТЭ, которой, казалось бы, уже
ничто не угрожает, в том числе и со стороны «кошмара Дженкина». Однако…
Однако в соответствии с синтетической теорией фенотипическое проявление каждого генного
изменения зависит от генотипа, формирующегося полностью случайным процессом –
рекомбинацией. Это означает, что появление генотипа, допускающего фенотипическое проявление
нового аллеля (то есть встреча в гамете их рецессивной пары), – чисто случайное событие,

166
требующее одновременного появления на одной небольшой территории одновременно двух
сходных разнополых генотипов – события не более вероятного, чем одновременное появление двух
одинаковых ошибок репликации ДНК. Исследователь отмечает:
«Обычно сторонники синтетической теории говорят, что вероятность повтора случайных событий
достаточно велика в очень больших популяциях. Однако это объяснение едва ли можно принять: чем
больше численность, тем меньше вероятность встречи самки и самца, обладающих сходными
генотипами. Поэтому геносочетание, допускающее селективно выгодное проявление скрытой рецессивной
мутации, будет разрушено в первом же поколении потомства: новые адаптивные признаки должны
исчезать, едва появившись. В итоге “кошмар Дженкина” остается неразрешенной проблемой для
синтетической теории эволюции… но не для эпигенетической: встреча разнополых особей, обладающих
одним морфозом, не является маловероятным событием, поскольку морфоз формируется не случайно и
поэтому одновременно присутствует у многих особей популяции» [Гродницкий Д.Л. Две теории
биологической эволюции. Саратов. 2002. С. 87].
Но это еще не все. Есть еще одна проблема: как могут синхронно происходить благоприятные
мутации генов, если они образуют огромные саморегулируемые сети, как это имеет место для генов,
формирующих поведение? Вот как описывается это обстоятельство группой видных современных
биологов:
«Одной из наиболее острых проблем, стоящих перед современной эволюционной теорией, является
вопрос об эволюционном возникновении новых форм поведения. Нейробиологические исследования последних
лет показывают, что в основе эволюционно сформированного поведения лежит координированная
активность миллионов нервных клеток, образование специфических связей между которыми требует
участия сотен генов. С одной стороны, для возникновения такой новой интеграции кажется очевидной
необходимость одновременного появления многих комплементарных генетических изменений, в
противном случае функция не будет обеспечена и организм не получит адаптивного преимущества в
естественном отборе. С другой стороны, вероятность синхронного совпадения такого большого числа
благоприятных мутаций чрезвычайно мала. Данное противоречие составляет одну из главных проблем в
теории эволюции поведения» [Анохин К.В., Бэйтсон П.П.Г., Бурцев М.С. Обучение как решающий
фактор эволюции функциональных систем / Современные проблемы биологической эволюции:
материалы конференции. К 100-летию Государственного Дарвиновского музея. 17–20 сентября 2007,
Москва. М. 2007. C. 221-223].

Диалектика изменчивости
До сих пор мы имели дело с генетической изменчивостью (мутационной либо комбинативной),
которая обусловлена генетическими изменениями в ДНК. Наряду с ней, существует также
модификационная изменчивость – изменение фенотипических свойств организма под влиянием
изменяющейся внешней среды. Она отличается от генетической изменчивости тем, что возникает
быстро, приводя к фенотипическим вариациям, входящим в норму реагирования генотипа, но не
передается через наследование и не является постоянной.
Хотя, казалось бы, эти понятия достаточно хорошо разграничены, на практике возможны
недоразумения, связанные с понятием «морфоз», которое используют, когда относительно

167
генетической изменчивости, а когда относительно модификационной. Как мы, далее, увидим, такое
смешение воспроизводится не случайно, а имеет под собой глубокий смысл.
Морфоз, как правило, относится к генетической изменчивости. Пример морфоза –
расщепление листьев у растения Арабидопсис (Arabidopsis thaliana), вызываемое геном
PHANTASTICA (PHAN). Соответственно, к генетической изменчивости относится и понятие
полиморфиз – это наличие нескольких форм (морф) внутри популяции одного вида в зависимости
от их преимущества в конкретной среде или отношений с другими организмами. А вот
метаморфоз, как и полифения – это из области модификационной изменчивости. Но разделение на
модификационную и генетическую изменчивость не всегда четкое и может зависеть от конкретной
ситуации и точки зрения исследователя.
В этой и следующей главах будет пересказано два примера, взятыми из книг А.В. Маркова, – с
галапагосскими вьюрками и моллюсками из Арала, в которых как раз и будет обращено внимание
на то, что осталось за рамками изложенного: какой же именно процесс отражали эти
предполагаемые видообразования? Но прежде чем перейти к этим примерам отметим следующую
деталь.
Дело в том, что СТЭ, рассматривающая эволюцию как преобразование популяционных
генофондов под действием естественного отбора, рассматривает организм как отражение его,
организма, генетической составляющей. В СТЭ было заложена догма о том, что фенотипические
изменения являются строго следствиями изменений генетических (теория «зародышевой плазмы»
Вейсмана). Ибо естественный отбор отбирает организмы, которые суть отражение их генетической
составляющей.
Попытаемся теперь выяснить смысл понятия «естественный отбор». Заглянем в Википедию.
«Есте́ственный отбо́р – основной фактор эволюции, в результате действия которого в популяции
увеличивается число особей, обладающих более высокой приспособленностью к условиям среды…»
«Приспособленность – способность к размножению особей с определенным генотипом».
Что же выходит в результате? А вот что: «естественный отбор» – это явление увеличения в
популяции числа особей определенного генотипа с более высокой способностью к
размножению (то есть, с более высокой способностью увеличения числа в популяции). Это –
классический порочный круг, в котором нет смысла и на который обращали внимание биологи
многие десятки лет. В монографии известного ученого Д.Л. Гродницкого об этом сказано так:
«По идее, из этого кольца есть выход: можно предположить, что наиболее приспособленные особи – это
те, кто при прочих равных условиях тратит на размножение наименьшее количество энергии. Как, однако
же, измерить энергоемкость жизненных циклов, обеспечив при этом “прочие равные”?» [Гродницкий Д.Л.
Там же. С. 12].
«Приспособленность» как «способность к размножению особей с определенным генотипом» – это
ложное толкование этого понятия, вопреки совершенно очевидному из классического
словосочетания «приспособленность к неблагоприятно изменяющейся среде». Приспособленность – это
способность защищаться от губительного воздействия со стороны среды путем тех или иных
адаптаций. Лучшая приспособленность – это лучшая жизнестойкость, лучшая устойчивость нормы,
а вовсе не репродуктивное преимущество, доходящее до карикатурных черт в теории «когнитивного
взрыва». Возьмем, например, такой вид приспособляемости, как мимикрия – помогающее выжить
подражание вида – подражателя предостерегающей окраской некой защищенной модели путем

168
гомологичных (одинаковых) мутаций. Таким видам важно, чтобы численность популяции была
невелика по сравнению с численностью модели, которой они подражают, иначе будет ослаблен
устойчивый отрицательный рефлекс у врагов на предостерегающую окраску. И потому никакого
отбора на способность к размножению у мимикрирующих видов нет: численность популяции
сдерживается высокой концентрацией летальных генов в генофонде, вызывающих в гомозиготном
состоянии летальные мутации, в результате чего высокий процент особей не доживает до
половозрелого состояния.
Дарвиновская «борьбы за существование» – это, прежде всего, внутривидовая борьба за
ограниченные ресурсы, ведущая к гибели менее приспособленных особей. Но она не является
определяющим что-либо фактором. Не случайно, в одном из своих интервью (еще до эпохи
увлечения чудодейственными мемами) А.В. Марков в свое время характеризовал «борьбу за
существование» следующим образом:
«Сейчас этот термин практически не используется теоретиками-биологами. /…/
…Во многих случаях тот же самый естественный отбор начинает благоприятствовать не
конкурентному, а кооперативному поведению и даже альтруизму, взаимопомощи, вплоть до
самопожертвования… /…/
В этом смысле человеческое сообщество не выглядит уникальным, потому что у нас
взаимоотношения очень сложные и многообразные, и есть и конкуренция очень жесткая и
взаимоисключающая, и кооперация, и альтруизм. И животные, и растительный мир идут в русле
общественного взаимодействия» [Борьба за существование с точки зрения современной науки. Радио
Свобода. 27.08.2008 https://www.svoboda.org/a/462518.html].
Еще ранее, А.В. Марков рассказывал о симбиозе (межвидовой кооперации) – как об имеющей
более важное значение для эволюции альтернативе конкуренции:
«Это, пожалуй, основной способ, при помощи которого эволюция создает новую сложность, то есть
совершает качественные переходы» [Симбиоз является более мощным двигателем эволюции, чем
конкуренция. Радио Свобода. 24.04.2007 https://www.svoboda.org/a/389573.html].
И вот тут-то и становится понятно, почему эволюция не «схлопывается» на каком-то одном
«наиболее приспособленном» виде, как это должно было быть в результате отбора, обусловленного
межвидовой «борьбой за существование». Симбиоз предусматривает огромное число типов
взаимодействия пары особей разных видов:
– мутуализм (обоюдовыгодный);
– комменсализм (выгодный одному и безразличный другому – нахлебничество,
сотрапезничество, квартирантство);
– паразитизм (выгодный одному и вредный другому), в частности – инквилинизм, когда один
вид захватывает жилище другого, убивая хозяина…
Обратим особое внимание на невероятное распространение паразитизма: указывая, что только
в животном мире паразитов десятки тысяч видов в 11 из 65 классов животного царства,
исследователь пишет:
«”Упрощение” строения многих паразитов никак нельзя рассматривать как возврат к свойствам
более примитивных предков. Оно является своеобразным приспособлением к паразитическому образу
жизни и, кроме того, обычно сопровождается развитием очень специализированных и тонких свойств
физиологического типа. /…/

169
 Многочисленные литературные данные и собственные наблюдения приводят нас к убеждению, что
естественный отбор действует не только отдельно на паразитов (особенно если в их цикл включено звено
жизни в свободной среде) и на их хозяев, но и на систему «паразит—хозяин» как биологическое целое. В
самом деле, если бы отбор действовал только отдельно на каждого из партнеров этой системы, мы имели
бы дело со вспышками паразитизма, оканчивающимися гибелью паразитов, «побеждаемых хозяевами», или
же быстрой гибелью популяций хозяев, а следовательно, и целых систем. Однако мы наблюдаем иную
картину… Известное неустойчивое равновесие и взаимная изменчивая приспособленность паразита и
хозяина являются обычно свидетельством древности образуемой ими системы» [Михайлов В. Эволюция
паразитизма // Паразитология. Том I. Вып. 2. 1967. С. 106, 115].
Удивительно ли после этого, что и человеческие популяции, в том числе локальные
цивилизации, тоже непрерывно воспроизводят во взаимодействии друг с другом подобные системы
паразитирования, которые и не думают распадаться под отбором на «удачные мемы»?..
Наблюдение за эволюцией всего живого мира в форме филогенеза приводит к выводу о том,
что эволюция стремится «дать шанс» на выживание как можно большему числу разнообразных
видов, получаемых в результате изменчивости – мутаций и рекомбинаций. Эта изменчивость может
становиться направленной, активизируя содержащиеся в скрытом виде в генотипе разнообразные
варианты развития, до поры до времени не проявляющиеся, замаскированные различными
регуляторными механизмами – например, гормональной регуляцией, которая может дать сбой в
экстраординарных условиях.
Таким образом, от критики спекуляций вокруг остающегося неразгаданным «естественного
отбора» мы возвращаемся к заявленной нами теме изменчивости.
Эволюционное разнообразие видов может проявляться в форме, например, дивергенции. Она
вызывается, в частности, проживанием особей на обширном и климатически неоднородном ареале
и их приспособлением к условиям окружающей среды. Именно дивергенция обусловила
разделение млекопитающих на виды, среди которых – грызуны, китообразные и приматы.
Одновременно в природе широко распространен феномен «параллельной эволюции» – когда
представители одного и того же вида попадают в разные условия развития и с течением времени
вынужденно адаптируются к этим условиям (говоря языком биологии, дизруптивный отбор
реализует полиморфизм). В результате происходит расщепление вида на две видовые линии, два
(или более) подвида. В итоге некоторые характеристики исходного вида сохраняются неизменными,
в то время как другие претерпевают преобразования (зачастую глубокие) или создают себе новое
средовое окружение. Пример параллельной эволюции дают нам евразийский и сумчатый волки,
имеющие общего предка из семейства псовых, однако вынужденные развиваться обособленно на
протяжении миллионов лет. Но есть примеры изменчивости, куда более приближенные к нашему
времени.
Таким примером может служить эволюция галапагосских (дарвиновых) вьюрков – птиц из
подсемейства вьюрковых на острове Дафна Галапагосского архипелага. Здесь в течение 40-летних
наблюдений (начиная с 1973 года) за эволюцией дарвиновых вьюрков биологами из Принстонского
университета Питером и Розмари Грант (Peter, Rosemary Grant) были задокументированы и процесс
наследуемого расхождения признаков, и процесс образования нового вида у птиц в этой группе
вьюрков (изложение идет по: Марков А.В. Перспективы отбора. От зеленых пеночек и
бессмысленного усложнения до голых землекопов и мутирующего человечества. М. 2019. С. 259-275).

170
 Началось все с обнаружения быстрого изменения размеров клюва у среднего земляного вьюрка
в зависимости от изменений вида семян, которыми эти вьюрки питались.
Размер клюва – признак с высокой наследуемостью. Это означает, что при условии постоянства
влияния на данный признак средовой составляющей (слабое влияние среды на экспрессию
отвечающих за этот признак генов) линейная аппроксимация точек на плоскости с горизонтальной
координатой, равной среднему значению признака у родителей, и вертикальной, равной значению
признака у их потомка, имеет угол наклона более 0,5 (коэффициент наследования, всегда меньший
1). (Отметим, что высокая наследуемость вовсе не означает высокой генетической
детерминированности признака, которая может очень сильно зависеть от «нормы реакции» –
пределов изменения признака под действием внешней среды; но это уже другая тема.)
За размер клюва у галапагосских вьюрков отвечает один ген с двумя аллельными вариантами –
L (Large) и S (Small).
Во время сильной засухи 1977 года мелких семян на острове стало так мало, что основной
пищей для них стали крупные и твердые плоды якорца, справиться с которыми могли только особи
с большими клювами, а особи с маленькими клювами даже не пытались этого делать и погибли от
голода. В результате средний размер клюва в популяции увеличился. Но в последующем, за время
дождливых лет, отбор изменил направление на противоположное, и через несколько поколений
клюв у среднего земляного вьюрка снова уменьшился.
Однако в 1982 году в начале дождливого периода на остров попали две самки и три самца вида-
конкурента – большого земляного вьюрка, которые затем размножились. В отличие от среднего, у
большого земляного вьюрка клюв существенно больше и мощнее, что позволяло ему разгрызать
плод якорца втрое быстрее тех из средних земляных вьюрков, кто вообще был на это способен.
Пока дождей выпадало много, еды всем хватало, и конкуренции между двумя видами не было.
Но в 2004-2005 годах снова случилась сильная засуха, в результате которой возник дефицит и
мелких, и крупных семян. Борьбы за крупные семена якорца в популяции среднего вьюрка уже не
было, поскольку в их поедании полностью доминировали большие. Зато в борьбе за мелкие семена
гибель ожидала уже большеклювую часть средних вьюрков, так что средний размер клюва в этой
популяции уменьшился. В итоге разница в размерах клюва (и коррелирующего с ним размера тела)
у двух видов в результате их совместного проживания возросла по сравнению с периодом
раздельного проживания! Тщательный сбор генетических данных и их детальный анализ позволили
определить, что в засушливые периоды частота аллеля S среди выживших особей среднего
земляного вьюрка составляла 61%, среди погибших – 37%. Это говорит о том, что по данному гену
шел очень сильный отбор.
Аллель S, появившийся, как выяснилось при сравнении геномов родственных галапагосским
вьюркам птиц из других ареалов, в результате мутации, был как бы вредным и периодически
отбраковывался, но не до конца. У малого земляного вьюрка он предположительно фиксирован, и
ввиду их периодического залетания на Дафну сохранился в популяции среднего вьюрка в процессе
межвидового скрещивания.
Какой вывод можно сделать из всего этого исследования? Если смотреть узко – то доказана
возможность расхождения признаков с отбором по единственному гену. А если широко – то можно
сделать вывод, что эволюция не только обеспечивает завоевание новых ареалов посредством
дивергенции, но и «держит про запас» возможность использования аллелей из параллельных

171
видовых линий.
Но история с клювом среднего земляного вьюрка на этом не закончилась. Ее продолжил самец
большого кактусового земляного вьюрка, залетевший на Дафну с острова Эспаньола в 1981 году. Он
спарился с самкой среднего земляного вьюрка, затем один из их сыновей – с другой самкой. И далее
все потомки этих трех особей спаривались только друг с другом, создав репродуктивно
изолированное от местных вьюрков потомство, 6 поколений которого супруги Грант наблюдали в
течение 30 лет.
По мнению авторов исследования, эндогамия (скрещивание только с себе подобными),
приведшая к репродуктивной изоляции, сформировалась благодаря тому, что пришелец был
самцом и принес с Эспаньолы свою отличную от местных напевов песню. Параметры песни у
дарвиновых вьюрков передаются от отца к сыну не столько через гены, сколько путем культурного
наследования (импринтинга – запечатления: специфической формы обучения у птиц и
млекопитающих, когда в памяти формируются или изменяются реакции на разные объекты). А
самки отдавали предпочтение самцам, поющим как отец. Дополнительным изолирующим
фактором, по-видимому, стала форма клюва. Новый вид вьюрка пока еще не имеет официального
латинского названия и получил у исследователей наименование «больших птиц» — так мы и будем
его называть в дальнейшем изложении этой истории про формирование этого клюва.
Засуха 2004–2005 годов, как мы помним, истребила большеклювую часть популяции среднего
земляного вьюрка, так что образовалась «морфологическая ниша» в форме и пропорциях клюва
среди проживающих на Дафне вьюрков. При размножении вьюрки предпочитают супругов с
такими же клювами, как у родителей. Ввиду наличия морфологической ниши вертикальный
размер клюва «больших птиц» рос от поколения к поколению, а клюв приобретал все более
притупленную форму; в то же время размеры тела «больших птиц» не росли, занимая
промежуточное положение между родительскими видами. Так относительный размер клюва
«больших птиц» превысил относительные размеры клюва родительских видов.
Это исследование продемонстрировало один фундаментально важный аспект эволюции:
огромную роль в ней играет сочетание редких событий. (Собственно, само появление жизни на
планете Земля – тоже, скорее всего, следствие цепочки событий такого рода.) Здесь такими
событиями были:
– прилет в 1981 году с далекого острова вьюрка другого вида (большого земляного кактусового
вьюрка) и именно самца (с новой песней, передаваемой по наследству), спарившегося с самкой
среднего земляного вьюрка и давшего начало будущей популяции «больших птиц»;
– появление в 1982 году на Дафне пришельцев – двух самок и трех самцов большого земляного
вьюрка – и их размножение;
– засуха, истребившая большеклювых представителей родительского вида (среднего земляного
вьюрка) ввиду возникшего в этот период пищевого преимущества пришельцев (большого
земляного вьюрка);
– отбор на увеличение высоты клюва у потомства «больших птиц».
Но к нашему исследованию более всего имеет отношение следующий факт: новые виды могут
образовываться в течение нескольких поколений. И хотя не у человека, а у птиц, однако последних
не стоит недооценивать: в их генах есть участки, регулирующие аналогичную с человеческой
мозговую деятельность – формирование звуков, запоминание звуковой информации, а также

172
освоение новой деятельности.
Другой пример видообразования – это переключение двух морф, состоящее в смене фенотипа в
ответ на изменения условий. Дело в том, что генотип определяет не фенотип как таковой, а
определенный непрерывный спектр возможностей развития – «норму реакции». Какая из этих
возможностей будет реализована, зависит уже не от генов, а от условий, в которых будет
происходить развитие организма. Вариации фенотипа в заданных генотипом пределах
обеспечивают полиморфизм – способность организма существовать в разных формах.
Подобием полиморфизма, но уже в рамках модификации вместо мутагенеза является
полифения – явление переключения из внешней среды между дискретными морфами,
фенотипически различающимися субпопуляциями. Классическим примером такого вида
модификационной изменчивости является метаморфоз – ярко выраженное морфологическое
изменение живого организма, в обязательном порядке происходящее в течение его онтогенеза. В
этом определении есть ключевая особенность такой разновидности модификации: «в обязательном
порядке». Это кажется противоречащим требованию «в ответ на изменение условий», но нужно
учесть, что под «условиями» или под «средой» мы понимаем не только внешние, но и внутренние
причины. Именно такие и имеют место в случае метаморфоза, где условия реализуют некие
«негенетические», но внутренние факторы.
Для иллюстрации метаморфоза возьмем бабочку семейства бражников — насекомого,
имеющего полный цикл превращения, состоящий из четырех этапов: яйцо — личинка (или
гусеница) — куколка — бабочка — взрослое насекомое. Во всех этих формах имеется один и тот же
набор генов. И в нем содержатся части, отвечающие за фенотип каждой из четырех морф этого
существа. Но кроме генетической, представленной ДНК, в клетках бражника содержится и белковая
эпигенетическая составляющая. ДНК содержит «заготовки» для фенотипов, а эпигенетические
структуры выполняют функции организаторов «производственного процесса» с помощью уже
известных нам средств эпигенетического регулирования.
Другой пример – полифении дает нам такое насекомое, как саранча (в стадной форме),
называемая также «кобылкой» (в оседлой форме). Переключение из одной формы в другую
происходит в течение нескольких поколений (четырех и более – в стадную и двух и более – обратно в
оседлую) под влиянием изменения плотности в ареале обитания. Морфология, внешний вид,
физиология и поведение насекомого при этом существенно изменяются: саранча дальше летает, но
ниже прыгает, а мозг ее уменьшается в четыре раза. В стадной форме у саранчовых изменяются
экологические и кормовые предпочтения таким образом, чтобы успешно расселяться и
размножаться в широком диапазоне сред обитания, благодаря чему и ареалы их распространения
существенно увеличиваются по сравнению с оседлыми популяциями.
Средовым обстоятельством переключения этой популяции из оседлой формы в стадную
является недостаток белка. Реакция на этот фактор запускается выделением особями, при их сборе в
количестве четырех-пяти, специального феромона, привлекающего к ним других особей. При этом
одни из них, становясь саранчой, нападают на богатых белком сородичей, а другие становятся
саранчой же, убегая от нападающих; и те, и другие пожирают по пути всю доступную
растительность…
И морфоз с полиморфизмом, и метаморфоз с полифенией являются проявлениями свойства
фенотипа, называемого в современной биологии фенотипической пластичностью: способностью к

173
изменению фенотипа в ответ на различные условия окружающей среды. И, как мы уже говорили,
изменения фенотипа могут наследоваться и приводить к изменению и генотипа. В частности –
механизмом генной ассимиляции, но…

Модификация или мутагенез?

Мы только что обнаружили, что и модификация, и мутагенез могут происходить одинаково
быстро – в течение нескольких поколений. Как же определить, что стоит за той или иной
фенотипической пластичностью: полифения или полиморфизм? Как мы, надеюсь, уяснили из
предыдущего изложения, разница между этими изменчивостями определяется только одним:
наличием или отсутствием изменений в ДНК кода генов, ответственных за данный признак. Для
внешнего наблюдателя, не имеющего доступа к ДНК объекта, эта разница может обнаружиться
только тогда, когда окружение вернется в прежнее состояние – если это вообще возможно, – да и то
не сразу. Приведем пример, иллюстрирующий, на наш взгляд, это обстоятельство, где автор
называет происходящее «параллельной эволюцией» без каких-либо обоснований (потом мы узнаем
почему):
«Поразительные примеры параллельной эволюции наблюдались в последние годы в гибнущем
Аральском море. О них стало известно благодаря исследованиям биологов из Омска С.И. Андреевой и
Н.И. Андреева.
Как известно, сейчас Арала как единого водоема уже не существует: он разделился на два
изолированных, быстро высыхающих пересоленных "озера" – Большой и Малый Арал. Резкое увеличение
солености привело к вымиранию большей части видов животных и растений. Однако некоторые
двустворчатые моллюски сумели выжить. Внезапная перемена условий привела к тому, что уцелевшие
виды начали быстро эволюционировать. У них резко возросла изменчивость и появились целые "букеты"
новых форм, причем различия между этими новыми формами и исходными видами порой очень велики:
такая степень различий характерна для разных родов, а иногда и семейств двустворчатых моллюсков.
Массовое вымирание освободило множество экологических ниш. Вымерли, не выдержав повышения
солености, все моллюски-фильтраторы. Однако многие зарывающиеся грунтоеды оказались более
"солеустойчивыми". Опустевшие ниши фильтраторов стали "втягивать" в себя выживших моллюсков,
которые ранее вели совсем другой образ жизни.
В результате зарывающиеся грунтоеды из рода Cerastoderma буквально на глазах изумленных
исследователей стали вылезать на поверхность грунта и превращаться в фильтраторов (при этом в
строении их раковины происходили соответствующие изменения). Самое интересное, что все эти
эволюционные процессы протекали очень сходным образом в двух разобщенных водоемах – Большом и
Малом Арале!» [Марков А.В. Рождение сложности. Эволюционная биология сегодня: неожиданные
открытия и новые вопросы. М. 2015. С. 186-187].
Такое внешнее сходство изменчивостей разной, казалось бы, природы ставило и продолжает
ставить вопрос о возможности наследования приобретенных признаков «по Ламарку». Что
категорически противоречит концепции «зародышевой плазмы» А. Вейсмана (мы уже о ней
упоминала), реализованной в неодарвинизме, в том числе, и в СТЭ.
Зародышевая плазма (фактически, гены) – это биологическая концепция, разработанная в 19

174
веке немецким биологом Августом Вейсманом, согласно которой наследуемая информация
передается только зародышевыми, но не соматическими клетками. С этой концепцией связана идея
«барьера Вейсмана», состоящая в том, что генетическая информация не может передаваться из
сомы в зародышевую плазму и далее следующему поколению. Эта идея была расширена
первооткрывателем структуры ДНК Фрэнсисом Криком до «центральной догмы молекулярной
биологии», ставшей центральной догмой и СТЭ: передача информации в ряду ДНК – РНК – белок
строго однонаправленна. А раз так, то фенотипические белковые изменения под влиянием среды
никоим образом не могут вносить изменений в код молекул ДНК, кроме как меняя доминантность и
рецессивность аллелей.
Мы уже знаем, что догма эта опровергнута многочисленными экспериментальными фактами
«фенотипической пластичности», связанной с эпигенетическими механизмами. Но желание
творцов эпигенетики «вписать» эти факты в СТЭ (именно потому она и «синтетическая»!) привело к
возникновению упомянутой гипотезы «генетической ассимиляции морфозов», обосновывающей
совместимость стабилизирующего отбора с классическим движущим отбором неодарвинизма. Но
при этом все равно сохранена генетическая случайность как условие межпоколенного закрепления
отбираемого морфоза. Вот как описывает этот синтез исследователь:
«Параллелизм мутаций и модификаций был использован И.М. Шмальгаузеном при разработке теории
стабилизирующего отбора. Согласно этой концепции, новые признаки фенотипа, возникающие в
результате каких-либо мутаций, проходят первоначальную апробацию естественным отбором в виде
первичных фенотипических модификаций (морфозов), входящих в измененную (появлением данной
мутации) норму реакции генотипа. Если эти фенотипические варианты оказываются адаптивными, обор
благоприятствует их закреплению в онтогенезе посредством формирования более устойчивых
морфогенетических траекторий, менее подверженных воздействию внешних условий, с возникновением
соответствующих генокопий и систем генов-модификаторов. Уоддингтон назвал эти процессы
формированием ‘’канализованности онтогенеза‘’ и ‘’генетической ассимиляцией’’» [Иорданский Н.Н.
Фенотипическая пластичность организмов и эволюция // Журнал общей биологии. 2009. Том 70.
№ 1. С. 4].
Канализованность и повторяемость, проявляющиеся в параллельной эволюции, А.В. Марков
иллюстрирует следующим примером:
«В наши дни бурное развитие молекулярной биологии привело к тому, что многие важные
биологические закономерности, в том числе явление параллельной эволюции, временно оказались как
бы за рамками "настоящей серьезной науки" – просто потому, что их пока не удается объяснить
на молекулярном уровне. Поэтому предпринятая учеными из Гарвардского университета попытка
найти молекулярные основы канализированности (ограниченности возможных путей) и
повторяемости эволюции имеет большое теоретическое значение.
В качестве модели исследователи выбрали адаптацию бактерий к антибиотикам –
сравнительно простой эволюционный процесс, высокодетерминированный и повторяемый и к тому
же имеющий большое практическое значение.
Исследование наглядно показало, что в эволюции может быть реализована лишь очень
небольшая часть из общего числа теоретически существующих путей "из точки А в точку Б".
Бактерии приспосабливаются к антибиотикам из группы бета-лактамов (к которым относится, в
частности, пенициллин) благодаря изменениям гена, кодирующего фермент бета-лактамазу.
Предполагается, что мутации возникают случайно, причем вредные мутации отсеиваются

175
отбором, а полезные закрепляются.
В ходе адаптации бактерий к цефотаксиму – антибиотику третьего поколения из группы
бета-лактамов – в исходный вариант гена бета-лактамазы вносится пять вполне конкретных
мутаций, в результате чего устойчивость к антибиотику возрастает в 100 000 раз. Но такой
эффект дают только все пять мутаций вместе. Понятно, что одновременное появление сразу
пяти "нужных" мутаций невероятно: они должны появляться и фиксироваться последовательно,
одна за другой. Значит, на пути к конечной цели организм должен пройти через четыре
промежуточных состояния. Если хотя бы одно из них окажется менее выгодным, чем предыдущее,
оно будет забраковано отбором, и конечная цель не будет достигнута.
Теоретически существует 5! = 120 различных траекторий движения от исходного состояния
(отсутствие устойчивости к цефотаксиму) к конечному, то есть к очень высокой устойчивости.
Экспериментальным путем ученые установили, что из 120 теоретически возможных путей
последовательного приобретения пяти мутаций большинство (102) вообще не могут
реализоваться, так как требуют на каком-то этапе временного снижения приспособленности (в
данном случае под "приспособленностью" понимается устойчивость к цефотаксиму). Оставшиеся
18 путей очень сильно различаются по вероятности своей реализации. Расчеты показали, что в 99
% случаев эволюция "выберет" один из 10, а в 50 % случаев – один из двух наиболее вероятных
путей.
Вполне возможно, что это правило распространяется и на эволюцию других белков. Это
значит, что молекулярной эволюции свойственны высокие повторяемость и предсказуемость.
Разные организмы должны независимо друг от друга двигаться по одним и тем же "разрешенным"
эволюционным траекториям. Не исключено, что аналогичные ограничения могут направлять и
канализировать дарвиновскую эволюцию и на более высоких уровнях организации живого»
[Марков А.В. Рождение сложности… С. 115].
И все же, такое, основанное на случайности, объяснение, выглядящее правдоподобным для
бактерий, не кажется убедительным в отношении животных. И причина этому – не только
плейотропия – способность одного гена влиять на несколько фенотипических признаков, не только
на порядки более сложная система генных сетей, но и наличие комбинативной изменчивости,
отсутствующей у бактерий. И потому все эти игры с вероятностями для бактерий не могут дать
объяснений наблюдаемым феноменам:
«…До середины минувшего столетия даже наиболее широко мыслящие дарвинисты не предлагали
ничего конкретного, кроме общих фраз о естественном отборе, для объяснения комплексных
трансформаций, которые, как оказалось, иногда происходят всего за несколько десятков поколений. /…/
Принцип, которым не поступились авторы неодарвинистской модели “неградуальной эволюции” это
положение о монополии отбора на “формообразующее творчество”. Оно исключало возможность
непосредственной и изначально интегрированной формообразующей реакции объекта эволюции на резкое
изменение внешней или внутренней среды, что было обусловлено общепринятым научным мировоззрением
того времени». /…/
…С.Г. Инге-Вечтомов (2004) приводит образную шутку Н.В. Тимофеева-Ресовского: “Трудно
исправить часы, стреляя в них из пистолета”. От себя заметим, что и без того невообразимо малая
вероятность усовершенствования часов путем отбора результатов наиболее удачных выстрелов по ним
уменьшится еще на порядок, если с любым случайным попаданием будет связан непредсказуемый паттерн
множественных последствий» [Маликов В.Г., Голенищев Ф.Н. Системная концепция

176
формообразования и проблема вида / Труды Зоологического института РАН. Приложение № 1.
2009. С. 119, 120, 122].
Альтернатиная «генетической ассимиляции» гипотеза состоит, по мнению указанных авторов, в
следующем:
«Если изменение среды, которому соответствует проявление определенной нормы реакции,
наступает “всерьез и надолго”, фактор, ответственный за ее обратимость может редуцироваться,
наподобие органа, утратившего свою прежнюю функцию. Таким образом, устойчивая в соответствующих
условиях среды ранее обратимая трансформация фено-геномных отношений становится необратимой,
создавая полную видимость наследования приобретенных свойств» [Там же. С. 129].
Так постепенно мы движемся к другой, альтернативной СТЭ, теории эволюции, которая может
вполне называться «эпигенетической» (ЭТЭ). Сразу отметим, что «генетической ассимиляции
морфозов» не является в ней принципиальным положением, поскольку хотя оно и было введено
творцами эпигенетики, но лишь для «усовершенствования» СТЭ.
Продолжим.
Нерешенная проблема совместимости теоретической генетической случайности с фактической
фенотипической закономерностью ведет к тому, что в СТЭ нет, например, и удовлетворительного
объяснения параллелизма – вторичного сходства (после смены многих поколений) родственных
существ, организмы которых унаследовали большое количество одинаковых генов от своего
недавнего предка. Черты сходства, развивающиеся в достаточно удаленных линиях, часто бывают
неадаптивны и поэтому не могут быть правдоподобно объяснены ни естественным отбором, ни
общим наследованием. Независимое возникновение одинаковых генов и их сочетаний заведомо
исключается, поскольку мутации и рекомбинация — случайные процессы, так что и при выборе из
ограниченного числа возможностей вероятность параллелизма крайне мала. Указывая
многочисленные примеры параллелизма, автор «теории номогенеза» Л.С. Берг отмечал:
«Параллелизм между двоякодышащими и амфибиями показывает, что организмы развиваются
согласно внутренним, заложенным в них силам, которые осуществляют определенные формы, при наличии
определенных обстоятельств. Одного приведенного примера параллелизма достаточно, чтобы обнаружить
полную несостоятельность теории отбора случайных изменений» [Берг Л.С. Номогенез, или эволюция
на основе закономерностей. Петроград. 1922. С. 116].
Чтобы как-то снять эту проблему, теоретики СТЭ предложили такую гипотезу: разные участки
ДНК обладают различной устойчивостью, поэтому одни мутации будут возникать чаще, другие —
реже. А ввиду малости числа различающихся нуклеотидов, выбор происходит из ограниченного
числа возможностей, что и создает условия для неадаптивного сходства. Но, если принять во
внимание, что признаки обуславливаются, фактически, генными сетями (мы уже приводили в главе
«”Кошмар Дженкина” и “эффект Болдуина”» цитату из научной статьи об этом обстоятельстве), то
все это объяснение лишь подтветждает метафору «исправления часов стрельбой из пистолета»,
пусть даже эта стрельба не совсем случайна. И вот вывод известного ученого:
«Синтетическая теория, конечно, признает и плейотропность генов (влияние каждого из них на
многие признаки) и полигенность признаков (множественную генетическую обусловленность
каждого из них), так что каждый признак в действительности зависит от всего генома
(например, в гипотезе генного баланса). Однако эти признания в действительности декларативны,
так как тотальная взаимозависимость элементов структуры и функций организма и,

177
соответственно, отсутствие сколько-нибудь постоянного вклада гена в приспособленность
делают невозможной редукцию эволюционного процесса к уровню элементарных генетических (тем
более молекулярно-генетических) событий и их частот» [Rasnitsyn A.P. 2002. Evolutionary process
and methodology of systematics. Proc. Russian Entomol. Soc. 73: 1-108
http://www.palaeoentomolog.ru/Publ/methodology.html].
Анализируя огромный объем фактов, не укладывающихся в концепцию СТЭ с ее центральной
догмой о вторичности устойчивого в поколениях фенотипа по отношению к случайной
генетической (мутационной и комбинативной) изменчивости, мы должны призать, что теория
макроэволюции должна быть построена на совершенно другой парадигме, став эволюцией на
основе закономерностей. И, следуя уже сложившейся терминологии, такую теорию имеет смысл
называть «эпигенетической теорией эволюции» (ЭТЭ).

От СТЭ к ЭТЭ
В ЭТЭ действительно заложена возможность прямого и наследуемого изменения фенотипа под
влиянием среды – без всякой промежуточной «генетической ассимиляции». И в ней заключен
ясный принцип отбора без расплывчатых критериев «лучшей приспособляемости». Вот как
наиболее, на наш взгляд, убедительно излагает основу этой теории А.П. Расницын:
«…Наследуется (устойчиво воспроизводится в последующих поколениях) скорее нормальный онтогенез
(норма реакции) в целом, чем отдельные признаки. Помимо нормы, существует масса разнообразных
уклонений (аберраций) развития с неустойчивым воспроизведением, которые в нормальных условиях
реализуются редко. В неблагоприятных условиях, когда в результате сильного внешнего воздействия или по
внутренним причинам (ошибки развития, включая мутации, рекомбинации, гибридизацию, создающие
несбалансированный эпигенотип), механизмы защиты нормы удается нарушить или преодолеть, развитие
идет по аберрантному (уклоняющемуся и неустойчивому) пути. Поскольку эндогенные аберрации
развития легко возникают не только при половом размножении, но и при партеногенетическом и
бесполом, их возникновение приходится интерпретировать как результат вскрытия скрытой
гетерогенности популяции (сохраняющейся и при клонировании), а не возникновение de novo каких-то
генетических изменений.
Именно аберрации рассматриваются эпигенетической теорией как материал отбора, который
способен либо подавить ее реализацию более эффективно, чем прежде, либо создать на ее основе новую
адаптивную норму. Этот процесс легче описать в рамках метафоры эпигенетического ландшафта.
Нормальный онтогенез представляет собой устойчивую (стабилизированную) последовательность тесно
связанных отдельных эпигенетических процессов. Более или менее обособленные отрезки этой
последовательности именуют креодами. Если представить себе креод (Термином «креод» обозначается
структурно-устойчивый путь развития живых систем. Это понятие введено К. Уоддингтоном в 1940 году для
описания одного из основных свойств развивающихся систем — способности сохранять типичный ход или
результат развития при наличии существенных средовых возмущений – А.М.) в виде сильно заглубленной
долины в некотором ландшафте, по уклону которой течет онтогенетический процесс, то аберрациями
будут пологие боковые долинки, приподнятые в бортах главной. Чтобы аберрация реализовалась, т.е. чтобы
онтогенез мог выйти в боковую долину, нужно либо сильное внешнее воздействие на развивающийся

178
организм, выталкивающее его на боковую долину, либо изменение самого ландшафта, выполаживающее дно
долины (например, в результате крупной мутации, либо то и другое вместе.
Аберрации мало устойчивы ("не наследственны"; более распространенные из них часто именуются
модификациями), но они постоянно, хотя и непредсказуемо в деталях, воспроизводятся в популяции,
поскольку эпигенетический ландшафт с соответствующими боковыми долинками есть адаптивная норма
вида. Поэтому, несмотря на свою слабую наследуемость, именно аберрации служат материалом отбора:
если аберрация оказалась полезной, отбор будет избирательно сохранять те эпигенотипы, которые более
устойчиво ее воспроизводят. Другими словами, преимущество получат те эпигенотипы, где
соответствующая долинка углублена, и уровень ее дна на стыке с главной долиной более приближен ко дну
последней. Если при этом еще и главная долина будет выполаживаться ниже развилка (т.е. если понизится
устойчивость прежней нормы), прежняя аберрация будет иметь шанс стать новой нормой. Если же
прежняя норма сохранит свое значение, то стабилизируются обе нормы и будет выработан механизм
онтогенетического переключения между ними. Если этот механизм использует для переключения средовой
сигнал, мы получаем типичную модификационную изменчивость, если же сигнал будет генетическим
(например, рекомбинация), мы получим одну из форм менделирования. Таким путем менделирующие
признаки возникают и в природе (например, обычные механизмы определения пола), и в лаборатории
(например, в процессе стабилизации чистых линий).
В целом для эпигенетической теории эволюции зафиксированный ("запомненный") в адаптивной
норме спектр возможных путей развития (креодов и их аберраций), т.е. эпигенетический ландшафт – это
сущность живого организма, его онтогенетический потенциал, то, что определяет существование
организма и с чем работает отбор. Чисто генетический уровень (гены и их аллели, динамика их частот в
популяции, мутации, рекомбинация и т. п.) лежит гораздо глубже и не определяет специфики
эволюционных процессов, так же как из процессов и закономерностей квантовомеханического уровня не
вывести специфики происходящего на макроуровне. "Гены приходят и уходят, а креоды остаются": хорошо
известно, что признаки более устойчивы, чем их гены и аллели, их будто бы определяющие» [Rasnitsyn A.P.
Там же].
Итак, обычный генотип имеет наследуемую динамическую надстройку, которая и позволяет
целым популяциям быстро, гибко и одновременно подстраиваться под изменяющиеся условия. И,
разумеется, для человека эта динамическая надстройка функционирует прежде всего в той части
генома, которая регулирует его когнитивную деятельность.
Для начала мы отметим, какие преимущества дает нам отказ от постулируемой «центральной
догмой» первичности мутационной или комбинативной случайности в наследственной
изменчивости»:
«Номогенетическая компонента эпигенетической теории снимает часть проблем, трудных для
синтетической теории. Так, для эпигенетической теории не представляет сложности объяснение
повторного видообразования. Поскольку одинаковые морфозы формируются в сходных условиях, то
естественно ожидать, что одна и та же форма независимо возникает в разных местах или в разное время в
ответ на однотипной внешнее воздействие, как, например, возникает пегая окраска у млекопитающих
самых различных отрядов в ответ на одомашнивание» [Гродницкий. Две теории… С. 86].
Номогенетическая компонента ЭТЭ исключает случайность в качестве источника
видообразования:
«Откуда и как произошла жизнь, мы не знаем, но осуществляется она на основе закономерностей, как

179
и все, происходящее в природе» [Берг Л.С. Труды по теории эволюции. Л. 1977. С. 93].
Фундаментальной основой номогенеза являются наблюдения, свидетельствующие о том, что
«законы развития органического мира одинаковы, имеем ли мы дело с развитием
индивидуальным (онтогенией), или с палеонтологическим развитием какого-либо ряда
(филогенией)» [Берг Л.С. Номогенез, или эволюция на основе закономерностей. Петроград. 1922.
С. 89].
В эпигенетической теории эволюции генетическая изменчивость, эволюционная
однонаправленность которой постулируется «центральной догмой СТЭ», становится, скорее,
вторичным механизмом – наряду с первичным, который мы назовем «модификационная
оптимизация». «Генетическая ассимиляция» при этом также возможное, но вторичное явление. А
роль генотипа в ЭТЭ будет играть эпигенотип с его динамической наследуемой составляющей,
обеспечивающий как онтогенез, так и наследственную изменчивость под воздействием среды.
Мы видим, что ЭТЭ действительно предусматривает возможность «наследования по Ламарку»,
но не любых изменений фенотипа под воздействием среды, а только тех, которые укладываются в
существующие в момент воздействия креоды. Возникает вопрос: а где же хранится передаваемая по
наследству информация об этих креодах? В клетках, где же еще!

«Темная материя» генома

Небольшое «лирическое отступление». Те выводы, которые были сделаны выше на основе
анализа исследований эпигенетических факторов XXI века, были, на самом деле, сделаны гораздо
ранее, в предыдущие два века, просто на основе тщательного анализа огромного объема
накопленной биологической, палеонтологической, и антропологической и медицинской
информации. Еще сто лет назад Л.С. Берг высказал гипотезу о том, что з аконы развития
органического мира одинаковы как для онтогенеза, так и для филогенеза. И, соответственно, именно
в силу этих законов, а вовсе не «естественного отбора»,
«каждая группа организмов в течение определенного промежутка времени достигает
расцвета, а затем, повинуясь внутренним, скрытым в конституции организма причинам, вымирает
или отступает на задний план, оставляя свое место другим» [Берг Л.С. 1922. С. 47].
Но те направления эволюционной биологии, которые шли вне русла СТЭ, вытеснялись на
периферию научного бытия. Причина – инерция «просветительского» извода научной сферы,
который завоевывал умы в борьбе с концепцией Бога и ее воплощении в креационизме. Развитие
эволюционной биологии оказалось столь же идеологизированным, что и развитие политической
экономии или социологии. Везде мы можем проследить олну и ту же просветительскую парадигму:
попытку сведения бесконечного многообразия мира – к универсальным рациональным основам. И
потому совсем не случайно, что основа основ СТЭ – «естественный отбор», движимый случайностью,
мировоззренчески сопряжен и с «невидимой рукой рынка», и с «просвещенческой» социологией,
где поведение определяется стимулами. Указывая на это обстоятельство, современные
исследователи отмечают:
«Совершенно очевидно, что без отбора эволюция невозможна. Тем не менее, естественный отбор, в
значительно большей степени “редактор” и “мусорщик” эволюции, чем её движущая сила. Хотелось бы

180
ещё раз подчеркнуть, что, если не все, то во всяком случае большинство положений, лежащих в основе
вышеизложенных эволюционных представлений, далеко не оригинальны, а просто в своё время не были
приняты массовым сознанием научной общественности. Такая невосприимчивость к фактам и доводам,
указывающим на несостоятельность дарвиновского “селектогенеза”, равно как игнорирование сомнений
позднего Дарвина во всемогуществе естественного отбора вызваны “пугалом” изначальной целесообразности.
Однако любое реальное “чудо” перестаёт быть пугающим призраком метафизики, когда проясняются
лежащие в его основе системные принципы» [Маликов В.Г., Голенищев Ф.Н. С. 130, 131].
Очевидно, что именно по такого рода причинам выпала из поля научного знания и монография
шведского ученого Антонио Лима-де-Фариа с альтернативной СТЭ, близкой к номогенезу
Л.С. Берга, концепцией автоэволюции путем универсальных явлений самосборки и
самоорганизации – от первозданной материи до человеческих сообществ. И вот что он пишет:
«…Глубокие структурные и функциональные превращения, которые приписывают модификациям,
ведущим к появлению различных родов, могут быть достигнуты без изменения генетической
конституции. Вмешательство регуляторных молекул может за несколько дней создать то, что, как
считалось, занимает много миллионов лет» [Лима-де-Фариа А. Эволюция без отбора: Автоэволюция
формы и функции. М. 1991. С. 282].
Связь онтогенеза и филогенеза отражается у него следующим образом:
«Переход из водной среды в воздушную обусловливается у амфибий и у высших млекопитающих, в
частности у человека, главным образом гормонами и характеризуется в этих двух группах рядом сходных
особенностей, касающихся физиологии и окружающих условий. С эволюционной точки зрения важное
значение имеют скорость этого перехода и его канализация химическими процессами, присущими самому
организму» [Там же. С. 289].
Выше мы упоминали о принципиально важном для СТЭ «барьере Вейсмана», препятствующем
передаче генетической информации из сомы в зародышевую плазму и далее следующему
поколению. Именно благодаря такому барьеру соматические мутации не наследуются, равно как и
эпигенетические метки приобретенных признаков, возникающие в соматических клетках во время
онтогенеза. Что, однако, должно было сразу сильно смутить адептов этой идеи – это изначальная ее
ограниченность, ибо для множества организмов такого барьера не существует вовсе (и возможна,
например, регенерация всего организма из его части), так что, как говорится в Википедии, барьер
этот «по-видимому, имеет более позднее эволюционное происхождение среди животных».
Но мы уже знаем, что и среди животных этот барьер на практике проницаем. И А. Лима-де-
Фариа указывает на уже упоминавшиеся нами механизмы:
«Наши представления о возможности индуцирования сомой генетических изменений в клетках
зародышевой линии коренным образом изменились под влиянием трех открытий: 1) РНК некоторых
вирусов (ретровирусов) может выступать в роли генетического материала; 2) синтез ДНК может
осуществляться в результате обратной транскрипции; 3) ДНК клеток млекопитающих и других
видов переносится из одной хромосомы в другую в виде транспозонов» [Там же. С. 303].
Концепция автоэволюции не нуждается ни в каких фантазиях насчет роли основанного на
множестве мелких адаптивных мутаций «естественного отбора» в создании видов с
гипертрофированными органами:
«Длинная шея жирафа, хобот слона... Ни одно из этих отклонений не представляет собой
“адаптацию, созданную отбором”; они существуют, потому что являются продуктами
независимых эволюций различных молекулярных комплексов организма, развивавшихся по своим

181
собственным каналам, независимо от последствий, которые это могло иметь для фенотипа
организма. Длинная шея у жирафа и хобот у слона существуют не потому, что эти животные
приобрели их в результате отбора, а потому, что минеральные вещества клетки, основания ДНК и
фосфолипиды мембран изменили свои химические взаимодействия» [Там же. С. 313-314].
Действительно, отличительной чертой жирафа (4 вида) сразу стало постепенное удлинение его
шеи в плейстоцене; никаких промежуточных форм обнаружено не было! Какой тут был
«естественный отбор» – хоть мутационный, хоть комбинативный? Дарвиновская изменчивость
возможна только в форме очень постепенных изменений, каждое из которых дает такое
эволюционное преимущество, которое существенно изменяет частоту отбираемого аллеля. А
плавное удлинение шеи никак не могло быть таковым... Впрочем, вот фантазия из Википедии: «По
версии зоолога из Намибии Роба Сименса, длинные шеи возникли вследствие борьбы самцов шеями.
Самец с более длинной шеей чаще побеждал и получал больше внимания самок, тем самым
производя больше потомства». Понятно, что естественный отбор, основанный на борьбе за
существование, позволяет конструировать такие объяснения на все случаи жизни… А вот
автоэволюция появление новых видов объясняет внутренней нестабильностью, повышающей
частоту перебора возможных вариантов, подготовленных в ходе предшествующего развития, а
также последующей стабилизацией отобранного варианта. Именно эта нестабильность (аберрация,
по определению А.П. Расницына) открыла вариант удлинения шеи в очередном креоде его видовой
траектории. А источником такой нестабильности могла стать наследуемая «по-Ламарку», то есть
эпигенетически, обусловленная изменением среды модификация, к рассмотрению чего мы еще
вернемся.
Но вернемся к нашему текущему предмету, к «темной материи генома». Ибо упомянутая
«внутренняя нестабильность» имеет к ней непосредственное отношение.
Некодирующие участки молекулы ДНК, называемые также «мусорной ДНК» или
регулирующей ДНК, не содержат генетической информации, кодирующей белки или РНК,
обеспечивающие транскрипцию. Зато они содержат такие регуляторные элементы, влияющие на
экспрессию генов, как промоторы, усилители и репрессоры. Эта «некодирующая ДНК» составляет
около 97% всей ДНК в ядерном геноме человека! По сути, это «темная материя» генома, но есть все
основания предполагать, что именно она наиболее важна для формирования ментальной
составляющей фенотипа человека! По существущей терминологии то, что мы сейчас назвали
«некодирующей ДНК», состоит из собственно некодирующей ДНК, которая входит в категорию
«Гены и геноподобные последовательности» (псевдогены, усеченные гены, фрагменты генов и
интроны) – 27% генома, и так называемой внегенной ДНК (уникальные и низкоповторяющиеся
последовательности и умеренно– и высокоповторяющиеся последовательности, в которых мы сразу
особо выделим «тандемные повторы» – ТП) – 70% генома. Но и то, и другое – это, безусловно,
«темная материя», и «некодирующая ДНК», как мы и будем далее этот термин использовать.
Про внегенную ДНК в учебнике по генетике сказано следующее:
«Если строение, хромосомная локализация и другие статические показатели внегенной ДНК к
настоящему моменту достаточно хорошо изучены, то ее функциональное назначение остается не
известным. Предполагается, что рассматриваемая фракция геномной ДНК может выполнять несколько
функций: участвует в регуляции экспрессии генов, участвует в процессинге РНК, выполняет структурную
функцию, повышает точность гомологичного спаривания и рекомбинации, способствует успешной
репликации ДНК и, возможно, является носителем принципиально иного генетического кода с неизвестной

182
функцией» [Гринев В.В. Генетика человека: курс лекций. Минск. 2006. С. 41-42].
И действительно, признаки такого «принципиально иного» кода были обнаружены и они, судя
по всему, имеют именно эволюционный смысл, о чем мы еще скажем.
Доля некодирующей ДНК в геноме человека, скорее всего, увеличивалась со времени Homo
erectus до Homo sapiens. Такой вывод можно сделать, в частности, потому, что в геноме шимпанзе,
близкого родственника Homo sapiens, доля некодирующей ДНК меньше, между тем как в
кодирующих частях различаются всего 1-2% генов. Существует несколько гипотез, объясняющих
увеличение доли некодирующей ДНК у человека. В частности – в связи с развитием более сложной
и разнообразной сети генетической регуляции. Причем эта доля в зависимости от популяции
может различаться в пределах 10–20 процентов. Изменения в некодирующей ДНК могут
происходить под влиянием мутаций и эволюционных процессов, которые могут привести к
различиям между популяциями.
Человеческий геном в кодирующей части состоит приблизительно из 20000-25000 генов –
примерно столько же, сколько и геном червя нематоды Caenorhabditis elegans (около 20000 генов).
То есть объем «базовой программы» онтогенеза, определяющей «архитектуру» организма, для всех
животных различается очень мало, несмотря на колоссальную разницу в их фенотипах. Из этого
следует, что эта разница определяется некими надгенными (эпигенными) надстройками. И вполне
естественно предположить, что огромную роль в этих настройках играет некодирующая ДНК,
объем которой рос вместе с эволюцией. Мы увидим, далее, что это действительно так, и что именно
в этой части генома кроется самый сильный вид эпигенной регуляции – пространственная, причем
обладающая передаваемой в поколениях кодировкой. Вот так становится понятно, почему между
столь различающимися видами, как шимпанзе и человек, так мало «генетических различий» в
традиционном понимании.
В период эволюционирования человека не только увеличивалась доля некодирующей ДНК, но
и в ней же происходили наиболее быстрые изменения. Вот что говорит соответствующее
исследование:
«Мы просканировали весь геном человека и выявили самые крайние примеры недавней быстрой
молекулярной эволюции. Мы обнаружили 202 геномных элемента, которые высоко консервативны у
позвоночных, но свидетельствуют о значительно ускоренной скорости замены у человека. В основном они
находятся в некодирующей ДНК, часто рядом с генами, связанными с транскрипцией и связыванием ДНК.
Повторное секвенирование подтвердило, что пять наиболее ускоренных элементов резко изменены у
человека, но не у других приматов: у человека замен в семь раз больше, чем у шимпанзе. /…/
Кроме того, имеются некоторые свидетельства направленного отбора в областях, содержащих две
наиболее ускоренные области. Сочетание эволюционных сил способствовало ускоренной эволюции наиболее
быстро эволюционирующих элементов в геноме человека» [Pollard KS, Salama SR, King B, Kern AD,
Dreszer T, Katzman S, Siepel A, Pedersen JS, Bejerano G, Baertsch R, Rosenbloom KR, Kent J, Haussler D.
Forces shaping the fastest evolving regions in the human genome. PLoS Genet. 2006 Oct 13;2(10):e168. doi:
10.1371/journal.pgen.0020168. Epub 2006 Aug 23. PMID: 17040131; PMCID: PMC1599772].
Поняв, что всё это неспроста, ученые активнейшим образом ведут исследования некодирующей
ДНК, поскольку выяснилась ее огромная роль и в болезнях человека, и в его эволюции. И
постепенно обнаруживается, что эта часть ДНК заключает в себе множество механизмов
регулирования как онтогенеза, так и филогенеза. И первое, на что обратим внимание – значительная

183
часть некодирующей ДНК хотя ничего и не кодирует, но все равно транскрибируется, порождая,
например, целый спектр различных РНК, которые участвуют тем или иным образом в экспрессии,
могут транслироваться, а также могут изменять молекулу ДНК посредством обратной
транскрипции. Перечислим для наглядности транскрибируемые области некодирующей ДНК:
1. Повторы с одноцепочечным ДНК (rRNA): Это участки ДНК, которые повторяются в геноме
человека. Они транскрибируются для образования рибосомной РНК (rRNA), которая играет роль в
сборке рибосом – органеллы, отвечающей за синтез белков.
2. Транспонирующие элементы: Это последовательности ДНК, которые способны
перемещаться в геному. Они транскрибируются для образования транспонирующей РНК (tRNA),
которая помогает вставлять и удалять транспонирующие элементы из генома.
3. Некодирующие РНК (ncRNA): Это класс разнообразных РНК, которые не кодируют белки. В
эту категорию входят микроРНК (miRNA), длинные неформирующие белок (lncRNA), малые
ядерные РНК (snRNA) и другие. Они транскрибируются и выполняют различные функции, такие
как регуляция экспрессии генов и взаимодействие с другими молекулярными компонентами в
клетке.
Таким образом, помимо кодирующей ДНК, значительная часть генома человека
транскрибируется и участвует в различных биологических процессах и в состоянии, например,
управлять активностью генов, определяя, какие из них будут экспрессироваться в разных типах
клеток. Она также может влиять на сам процесс транскрипции, то есть на то, каким образом
информация из генов переносится в РНК. Из всего невероятного многообразия того, что делает
некодирующая ДНК, мы выберем только те, которые более всего определяют эволюцию не с точки
зрения случайностей, а с точки зрения закономерных процессов самосборки и самоорганизации. А
второе, на что мы обратим внимание, – поскольку доля некодирующей ДНК составляет 97% ее
длины, а сама молекула обладает трехмерной геометрией и динамикой, то в дальнейшем, для
полноты исследования связанной с некодирующей ДНК регуляции, нам придется иметь дело не
только с информационным представлением этой молекула как последовательности нуклеотидов, но
и с ее химико-физической сущностью – хроматином.

Приметы и примеры эпигенетического наследования

Эпигенетика — это концепция наследования не генов как таковых (это прерогатива «обычной»
генетики), но паттернов активности разных участков генома, определяющих, какие гены в клетке
будут активны (и, значит, повлияют на ее жизнь), а каким суждено молчать. И обусловлено это не
последовательностью кода ДНК, а, в частности:
– небольшими модификациями нуклеотидов (метилирование);
– воздействием одних участков молекул ДНК на другие (энхансеры, сайленсеры, инсуляторы);
– структурирующими хроматиды молекулами, меняющими активность генов (гистоны).
Мы уже указывали на то, насколько тонка грань между модификацией и мутагенезом. Но
сейчас перейдем к феномену, представляющему собой наследственную изменчивость, основанную
на негенетическом наследовании признаков – эпигенетическом наследовании.
Начиная примерно с середины ХХ столетия ученые всего мира на основании ряда опытов

184
постепенно пришли к выводу, что существуют механизмы наследственной изменчивости,
работающие на уровне, находящемся над генами. Такую изменчивость генетики Дэвид Нэнни и
Борис Эфрусси в конце 50-х годов назвали эпигенетической. Как шутил Борис Эфрусси, «генетика
бывает двух видов: ядерная и непонятная» (англ. nuclear and unclear).
Под эпигенетической наследственностью подразумевают наследование активного или
неактивного состояния отдельных генов (или групп генов) без изменения или утраты
закодированной в них генетической информации. Факторы, контролирующие активность генов, но
при этом не влияющие на последовательность нуклеотидов, в отличие от мутационных изменений
назвали эпигенетическими. (Но далее это понятие будет расширено, когда обнаружится, что
биологический наследственный материал – это не только хромосомы!)
Наличие эпигенетических факторов позволяет, в частности, активировать при внешнем
воздействии те гены, чьи функции необходимы только, например, в экстремальных ситуациях. При
определенных обстоятельствах такая информация об изменении генетической активности гена
фиксируется, запоминается и передается потомкам. Гены при этом остаются в прежнем составе, то
есть мутации не происходит, однако регуляция экспрессии гена становится иной, меняя конечный
результат. Происходит наследование активного состояния гена – эпигенетическое наследование. Нет
смысла углубляться в описания опытов, приведем лишь одну констатацию:
«Доказательства наследуемости эпигенетических признаков были получены еще в 1998-м… Также
были найдены связи между эпигенетической памятью и возникновением ожирения на примере мышей, а
также процессами старения» [Олейник Д.А., Родина Е.Ю. Характеристика регуляторных элементов
генома // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2017. – № 12-1.
– С. 205-210 https://applied-research.ru/ru/article/view?id=11993].
Рассмотрим одно из исследований, указывающих на эпигенетическое наследование, известное
как «Голодная зима 1944 года в Голландии».
Отступающие нацисты, желая отомстить голландцам за сопротивление, наложили эмбарго на
поставку продовольствия в Западные Нидерланды. В конце февраля 1945 года дневной рацион в
западных районах страны снизился до 580 ккал. Численность населения в зоне бедствия превышала
3 миллиона человек, погибло от голода по разным оценкам от 18 до 22 тысяч. Трехмесячный голод
беременных, плод которых находился в этот период в стадии третьего триместра, привел к тому, что
на плод обрушилось мощное воздействие среды в форме недостаточного уровня питательных
веществ в крови. В результате произошел метаболический импринтинг (запечатление) –
биологическое программирование «экономного фенотипа», при котором: 1) поджелудочная железа
мгновенно выбрасывает инсулин на каждую порцию питательного вещества в крови, чтобы связать
его и запасти; 2) почки настраиваются на удержание соли, чтобы компенсировать ее нехватку.
Вот как выглядят результаты проведенного в 1990-е годы исследования в пересказе научного
редактора английской газеты "The Independent":
«Исследовательская группа из Амстердамского университета и отдела экологической эпидемиологии
Совета по медицинским исследованиям в Саутгемптонском университете провела измерения тел 741
мужчины и женщины, которым сейчас 50 лет, чьи матери были беременны на заключительных этапах
Второй мировой войны, когда сильный голод опустошил оккупированную нацистами Голландию. /…/
Ученые пришли к выводу, что женское ожирение развилось в результате гормональных изменений,
которые закрепились в утробе матери и не являются результатом факторов образа жизни, таких как

185
курение или употребление алкоголя. /…/
Другие результаты голландского исследования показывают, что дети женщин, которые были
беременны во время голода, более склонны к развитию диабета с поздним началом, что приводит к
дисбалансу сахара в крови» [Steve Connor. Malnourished mothers breed obese daughters // The
Independent (London). October 25, 1999. Pg. 7].
Поэтому запрограммированность развивавшихся таким образом в пренатальный период
организмов на максимально эффективное извлечение из крови питательных веществ подвергла их в
последующей жизни гораздо более высокому риску нарушений обмена веществ в форме, в
частности, ожирения, гипертонии и диабета. Мало того, когда женщины из этой группы
забеременели, их организмы, по-прежнему извлекающие питание из крови с повышенной
интенсивностью, обрекли на то же проявление метаболического импринтинга и, соответственно,
экономный фенотип их потомков: эффект «голодный зимы» эпигенетически передался внукам. Еще
ранее, по результатам опытов со стрессом на крысах, этот эффект назвали «эффектом бабушки».
Мы не будем приводить здесь многочисленные эксперименты на животных, демонстрирующие
эпигенетическое межпоколенное наследование (приведем только: Rassoulzadegan, M., Grandjean, V.,
Gounon, P. et al. RNA-mediated non-mendelian inheritance of an epigenetic change in the mouse.
Nature 441, 469–474 (2006). https://doi.org/10.1038/nature04674). Категорическое неприятие
эпигенетического наследования адептами СТЭ выливается, с одной стороны, во всевозможные
спекулятивные интерпретации этих экспериментов на основе классической генетики, а с другой – в
попытку создания впечатления, что не определен механизм такого негенетического наследования.
Вот что говорится об этом в одной из статей:
«Хотя эпидемиологические эксперименты и эксперименты на животных подтвердили существование
различных форм негенетической наследственности, в отсутствие правдоподобного механизма
интерпретация этих данных остается предметом интенсивных споров. Кардинальным вопросом
является определение фундаментального общего механизма (или нескольких различных механизмов),
который может объяснить различные способы негенетического наследования» [Szyf, M. Nongenetic
inheritance and transgenerational epigenetics. Trends Mol Med 2015; 21: 134–144].
На самом деле такой возможный механизм вполне внятно изложен прямо в применении к
человеку в лекции, посвященной биологии поведения человека, известного стэнфордского ученого и
популяризатора Роберта Сопольски [https://youtu.be/lfo1a8EaNV0]. Перескажем его.
В яйцеклетке, в отличие от сперматозоида (как мы уже отмечали), имеется цитоплазма с
белками различного вида, включая факторы транскрипции (ФТ). Соответственно, только те же
самые ФТ имеются и в оплодотворенной яйцеклетке.
Рассмотрим два гена, промоторы которых чувствительны к фактору транскрипции ФТа.
Первый ген, ГФТа, кодирует тот же ФТа. Второй ген, ГХ, кодирует какой-то другой белок, Х.
Предположим, что только ФТа способен активировать транскрипцию ГХ.
В норме благодаря петле положительной обратной связи между ФТа и ГФТа в
оплодотворенной яйцеклетке на ГХ будет синтезироваться белок Х.
Но что произойдет, если ещё до оплодотворения яйцеклетки в ней чем-то из окружающей
среды будет подавлена активность ФТа (допустим, под воздействием какого-то токсичного
антибиотика – эритромицина, например, – прим. автора)?
В оплодотворенной яйцеклетке нет экспрессии ГФТа, поэтому ГХ никогда не активируется, то

186
есть не будет экспрессии ГХ и не будет синтезироваться белок Х.
Это качество (молчащий ГХ) будет не только в новом организме, но и передастся в следующие
поколения. Таким образом, произойдет негенетическое наследование не экспрессируемого гена,
причем независимо от его версии (аллеля). Фактор окружающей среды породил в фенотипе новый
признак (не меняя генотип), и этот признак передается теперь по наследству!
Описанная конструкция – это просто описание «эпигена», предложенного еще в 1975 году
российским генетиком Рустэмом Нуровичем Чураевым в качестве единицы динамической
эпигенетической памяти (по аналогии с геном) [Чураев Р.Н. Гипотеза об эпигене // Исследования по
математической генетике. Новосибирск: ИЦиГ СО АН СССР. 1975. С. 77-94]. Эпиген включает один
или несколько структурных генов, рецепторную зону и ген-регулятор, который управляет и
собственной активностью. Вот как может выглядеть негенетическое наследование на основе эпигена
в описании известного генетика Михаила Давидовича Голубовского:
«Представим, что A1 – активное состояние эпигена, связанное с признаком "А", а A0 – неактивное – с
альтернативным признаком "а". При скрещивании эпигомозигот A1A1 x A0A0 возникает
эпигетерозигота A1A0. Вследствие внутри– и межклеточной миграции активатора возможно
переключение эпигена с неактивного A0 в активное состояние A1 и, следовательно, унификация состояния
эпигенов. На уровне фенотипа это выглядит как "поглощение" у гибрида признака "а" признаком "А" без
дальнейшего расщепления в потомстве, что полностью противоречит законам Менделя. Да,
противоречит, но реальность от этого не перестает таковой быть» [Голубовский М.Д. Сопереживание
чуда. О генетике, какая она есть сегодня // Химия и жизнь —XXI век. 1997. № 4. С. 41
http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/NATURE/VV_SC22W.HTM].
И вот как подытоживает тему негенетического наследования Роберт Сапольски в своей
знаменитой книге, фундаментальном исследовании истоков и механизмов социального поведения у
человека:
«а) Гены не являются самостоятельными руководителями биологических событий.
б) Генами управляют сигналы, поступающие из внешнего мира, при этом под внешним миром
подразумевается любое событие в масштабе от клетки до Вселенной.
в) Большинство внешних стимулов меняет транскрипцию ДНК, а не сами гены. И более того,
эволюция серьезно озабочена настройкой в системе регуляции генов, а не в самих генах.
г) Эпигенетические механизмы приводят не только к кратковременным эффектам, но и к
долговременным, которые могут проявляться на протяжении всей жизни и даже в ряду следующих
поколений.
д) Благодаря транспозонам в нейронах представлена мозаика генетических различий. В итоге можно
заключить, что гены не так уж много определяют, они скорее влияют…» [Сапольски Р. Биология добра
и зла: Как наука объясняет наши поступки. М. 2021. С. 213].
Именно таким вот образом модификации, передаваемые в поколениях, могут приводить к
появлению новых видовых линий и даже новых видов:
«В процессе эволюции происходит последовательное формирование наследственных программ
онтогенеза, которые сохраняются в общей наследственной памяти каждого организма. В каждом
поколении происходят некоторые изменения наследственных программ онтогенеза. Образно говоря,
биосистема постоянно находится в игровой ситуации с внешней средой, делая в соответствии с некоторой
стратегией “удачные” или “неудачные” относительно данной среды “ходы”. В классической дарвиновской

187
эволюционной стратегии “неудачный ход”, т. е. неблагоприятное изменение наследственной программы,
как правило приводит к элиминации особей, развивающихся в соответствии с этой программой, и тем
самым этот ход “забывается”. Существование эпигенов, функциональной наследственной памяти, по-
видимому, дает возможность для реализации другой (недарвиновской) эволюционной стратегии, когда
относительно неудачные ходы в наследственной памяти некоторых особей не “забываются” и
соответствующие подпрограммы сохраняются в выключенном состоянии в функциональной
наследственной памяти, не проявляясь в онтогенезе. При качественном изменении внешней среды
включение этих подпрограмм может обеспечить “удачный ход” относительно новой среды. И, наоборот,
сформировавшаяся “удачная” для данной среды подпрограмма при макроизменении среды может стать
“неудачной”, но сохраниться в латентном состоянии и, активизировавшись, дать преимущества, когда
среда, снова изменившись, станет схожей с той, при которой сформировалась наследуемая подпрограмма»
[Чураев Р.Н. Эпигены – наследственные единицы надгенного уровня // Экологическая генетика. Том
VIII. № 4. 2010. С. 23].
Здесь уместно вспомнить уже изложенную историю про моллюсков Большого и Малого Арала:
«Внезапная перемена условий привела к тому, что уцелевшие виды начали быстро эволюционировать.
У них резко возросла изменчивость и появились целые "букеты" новых форм, причем различия между
этими новыми формами и исходными видами порой очень велики: такая степень различий характерна для
разных родов, а иногда и семейств двустворчатых моллюсков. Массовое вымирание освободило множество
экологических ниш. Вымерли, не выдержав повышения солености, все моллюски-фильтраторы. Однако
многие зарывающиеся грунтоеды оказались более "солеустойчивыми". Опустевшие ниши фильтраторов
стали "втягивать" в себя выживших моллюсков, которые ранее вели совсем другой образ жизни.
В результате зарывающиеся грунтоеды из рода Cerastoderma буквально на глазах изумленных
исследователей стали вылезать на поверхность грунта и превращаться в фильтраторов».
Да это же вот то самое, что только что мы прочли у Р.Н. Чураева в качестве теоретической
возможности:
«…Относительно неудачные ходы в наследственной памяти некоторых особей не "забываются", и
соответствующие подпрограммы сохраняются в выключенном состоянии в функциональной
наследственной памяти, не проявляясь в онтогенезе. При качественном изменении внешней среды
включение этих подпрограмм может обеспечить "удачный ход" относительно новой среды»!..
Когда автор данной книги решил проверить, какой именно механизм эволюции моллюсков
Арала предполагали авторы исследования супруги Андреевы, выяснилось, что это естественный
отбор. Однако никаких доказательств этому они не представили, а А.В. Марков, цитатой из
которого это исследование было мною здесь представлено, сообщил на профильном форуме, что
специалисты института, где он работает (Палеонтологический институт РАН), считают, что
изменения у моллюсков в высыхающем Арале не имеют отношения к видообразованию, не
объясняя почему. И закономерно, что изложивший эти обстоятельства биолог Илья Александрович
Рухленко (отнюдь не приверженец эпигенетики) высказал аналогичное нашему предположение об
эпигенетической природе этого явления:
«…Установленные авторами изменения у аральских ракушек всё-таки могут быть наследственными.
Такая возможность не исключена. И даже достаточно вероятна. Но эти изменения вполне могли быть
обеспечены какими-нибудь другими механизмами, отнюдь не дарвиновскими. Например, под действием
ныне модных эпигенетических механизмов.

188
 Допустим, авторы этой работы просто натолкнулись на такие два вида ракушек, у которых
имеется определенный набор генов, в обычных условиях "спящих". Но если эти гены проснутся, то они
"переводят" данный вид ракушек в другой эколого-морфологический "режим": из погруженного в грунт
моллюска – в ракушку, питающуюся на поверхности грунта. Допустим, соответствующие гены
"просыпаются" у моллюска под действием соответствующих химических веществ, растворенных в воде.
Если эти вещества присутствуют в морской воде, то организм ракушки каким-то образом маркирует
соответствующие гены (в половых клетках).
Какие-то гены включаются, какие-то, наоборот, выключаются.
Таким образом, программа индивидуального развития моллюска становится несколько другой, и в
результате получается несколько другая ракушка с несколько иным спектром морфологических и
экологических признаков. И поскольку соответствующие гены уже "отмаркированы", то такие
(отмаркированные) гены будут передаваться потомству.
То есть, соответствующие изменения морфологии и экологии станут наследственными. Таким
образом, мы получим долговременную модификацию этого вида, которая будет устойчиво
воспроизводиться в череде поколений, пока условия окружающей среды снова не вернутся к исходным.
Интересно, что характерными признаками подобного эпигенетического перехода должны являться, во-
первых, быстрота этого перехода, а во-вторых, его массовость. То есть, сразу множество особей этих
ракушек должны дружно продемонстрировать соответствующие изменения, причем это должно
произойти быстро. Например, всего за 10–15 поколений. Потому что определенные химические вещества
будут воздействовать на уже имеющиеся (соответствующие) гены сразу множества особей моллюсков.
Таким образом, в случае подобного сценария генетических изменений мы должны наблюдать именно
такую картину "эволюции ракушек", которую и увидели реально авторы данной работы (массовые и
быстрые изменения моллюсков)» [https://bio.wikireading.ru/hUMsdyfiH0].
Опираясь на данные нейрофизиологии, остается только предположить, что и высокая
фенотипическая пластичность мозга человека является проявлением именно такой
модификационной изменчивости обеспечившей в очень короткий срок (10 тыс. – 50 тыс. лет)
развитие у человека сложной психики, включая абстрактное мышление, а также качественно иного,
чем у животных, языка; перехода к принципиально иному социальному и культурному бытию,
включающему многочисленные формы деятельности, не имеющие уже непосредственной связи с
анатомическими признаками.

Человек с точностью до психики?

Странное название у этой главы, не правда ли? Что такое человек без психики, как не
«животное на двух ногах, лишенное перьев», по определению Платона? В ответ Диоген, как
известно, ощипал петуха и заявил, что это и есть «платоновский человек»…
Тем не менее, соблаз пренебрежения всякими «чуть-чуть» никоим образом не изжит:
«Поскольку ДНК определяет львиную долю наследственных свойств организма (оставим чуть-чуть на
всякого рода эпигенетику и материнские эффекты), какие-то мутации непременно будут влиять на
эффективность размножения — как самих молекул ДНК, так и организмов, чье строение ими
контролируется» [Марков А.В. Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий. М. 2014.

189
С. 27].
Но мы-то теперь уже знаем, сколько всего скрывается за подобными «чуть-чуть» – если бы не
они, то не существовало бы, например, иррациональных чисел, которые сколь угодно близко могут
быть похожи на рациональные, да вот только имеют мощность континуума, а не счетную…
То же и в биологии человека: его психика содержит подобную же иррациональность, которая
далеко, а вовсе не «чуть-чуть», выходит за рамки определяемого кодирующей ДНК. А именно эта
иррациональность, проявляемая в эволюции его как индивидуальной, так и общественных форм,
является предметом нашего исследования.
На данном его этапе мы уже многое уяснили. А именно:
– связь генов и психических качеств человека остается областью в большей степени
предположений, чем научных данных;
– разделить научно доказанным образом сознательную и подсознательную обусловленность
человеческого поведения невозможно;
– феномен иррационального (в том числе самоубийственного) поведения человека является
имманентно присущим его эволюции.
При этом определенность имеется только в одном: психика человека, проявляемая в его
поведении, не имеет релевантных причинно-следственных связей ни с его средой, в том числе
культурой, ни данными, заключенными в его хроматине.
Прояснилось также, что СТЭ не в состоянии сколь-либо убедительно объяснить и образование
новых видов, и эволюционный параллелизм, и феномен долговременной модификации, и –
невероятное многообразие устойчивого к однотипным культурным факторам спектра человеческого
поведения в его видовых линиях.
Напротив, ЭТЭ (называемая нами так по традиции) определяет движущей силой эволюции
– настраиваемые средой программы онтогенеза, реализуемые путем отбора на большую
устойчивость аберраций эпигенетического ландшафта, и
– естественный отбор на основе эпигенетического наследования оптимальных модификаций,
обеспечивающих стабильность популяции внутри экосистемы ( совокупности совместно обитающих
и находящихся во взаимосвязи организмов, а также условий их существования) и возможным их
последующим закреплением в генотипе.
Как мы видим, ЭТЭ не отрицает при этом существования молекулярного уровня эволюции,
концентрирующего «архитектуру» организма в онтогенезе и стабилизирующего его видовую норму
в филогенезе. Но случайные мутации в качестве движущей силы эволюции при этом не
рассматриваются.
Вернемся теперь к проблеме человеческой психики, определяющей его поведение от организма
до популяций и – до больших общностей, определенных нами как локальные цивилизации.
Напомним соответствующую цитату, чтобы стала понятна наша дальнейшая задача:
«Одной из наиболее острых проблем, стоящих перед современной эволюционной теорией, является
вопрос об эволюционном возникновении новых форм поведения. Нейробиологические исследования последних
лет показывают, что в основе эволюционно сформированного поведения лежит координированная
активность миллионов нервных клеток, образование специфических связей между которыми требует
участия сотен генов. С одной стороны, для возникновения такой новой интеграции кажется очевидной
необходимость одновременного появления многих комплементарных генетических изменений, в

190
противном случае функция не будет обеспечена и организм не получит адаптивного преимущества в
естественном отборе. С другой стороны, вероятность синхронного совпадения такого большого числа
благоприятных мутаций чрезвычайно мала. Данное противоречие составляет одну из главных проблем в
теории эволюции поведения» [Анохин К.В., Бэйтсон П.П.Г., Бурцев М.С.].
Мы уже показали ранее, что координированная активность миллионов нервных клеток не
требует комплементарных мутационных генетических изменений, как это следует из СТЭ;
координация такого рода достигается модификационной оптимизацией, основанной на
эпигенетической регуляции. В общих чертах мы уже рассмотрели, какие именно молекулярные
механизмы способны осуществлять такую регуляцию. Но для животных с развитой нервной
системой (и особенно человека с его психикой) необходимо было еще обобщить и представить
доказательства такой регуляции, начинающейся в нейронах и заканчивающейся в изменениях
фенотипа. Это было сделано в специальной работе совсем недавно.
В мае 2023 года вышло уже цитированное нами исследование Нельсона Кабея «О
происхождении и природе негенетической информации у эвметазоев» («эвметазои» – «настоящие
многоклеточные» – подцарство животных, характеризуемое дифференцированными тканями и
наличием настоящей нервной системы) [Cabej, N. R. (2023)], посвященное анализу причинно-
следственной информационной цепи от генов-мишеней до предполагаемого источника
негенетической информации. Исследуя семь негенетически детерминированных явлений:
размещение локус-специфических эпигенетических меток на ДНК и гистонах, изменения в
паттернах экспрессии мяРНК (snRNA – малые ядерные РНК), нейронную индукцию экспрессии
генов, сайт-специфический альтернативный сплайсинг генов, морфологические изменения,
вызванные хищниками, и культурное наследование, автор предложил долгожданную общую
модель нейронного происхождения всех этих форм негенетической наследуемой информации у
эвметазоев (будем цитировать и пересказывать положения данной работы, опуская многие десятки
как внутренних ссылок на специальные работы, так и специальных терминов). Вот как предваряется
рассматриваемая исследованием тема:
«В течение почти целого столетия после повторного открытия законов Менделя, гены
рассматривались как исключительные носители наследственной информации от родителей к потомству,
хотя несколько биологов представили экспериментальные доказательства, ставящие под сомнение или
отвергающие идею исключительного генетического контроля наследования, утверждая, что “информация,
касающаяся супрамолекулярных паттернов, может в некоторых случаях поддерживаться и передаваться
через более грубые структурные сборки и механизмы, отличные от тех, которые работают при
нуклеиновой передаче”. Явные контрпримеры были отвергнуты из-за преобладающего биологического духа
времени, провозглашающего, что все проблемы наследственности были решены с развитием теории генов. /
…/
Формирующаяся концепция негенетического наследования и информации предлагает новые
перспективы и идеи, которые могут привести к новой объяснительной парадигме биологической
наследственности. /…/
Негенетические явления, подлежащие рассмотрению в настоящем документе, включают локус-
специфическое осаждение эпигенетических меток в ДНК и хроматине, нейронную регуляцию экспрессии
генов, регуляцию экспрессии микроРНК (миРНК), альтернативный сплайсинг (АС) мРНК,
индуцированную хищником защиту и культурное наследование».

191
 Ниже перечисляются факты, отмеченные автором работы как существенные:
1. Многочисленные экспериментальные данные показывают, что развертывание
эпигенетических меток в нейрональной ДНК индуцируется активностью нейронов, и при ее
отсутствии такого развертывания не происходит. Эпигенетическая модификация гистонов также
требует активности нейронов. Обширные экспериментальные данные также указывают на то, что
нейронная активность вызывает специфические изменения в паттернах экспрессии микроРНК.
Обратный процесс, то есть деметилирование ДНК, облегчающий экспрессию подавленных генов,
также регулируется активностью нейронов.
При этом эмпирические данные свидетельствуют о том, что связь между активностью нейронов
и эпигенетическими метками в ДНК является причинно-следственной, а не корреляционной. Это
показывает, что нервная система является источником негенетической информации, определяющей
как отложение, так и удаление эпигенетических меток ДНК. Отсюда утверждение, что «активность
нейронов формирует эпигеном мозга» это не преувеличение.
2. Общим индуктором открытия хроматина является активность нейронов, которая вызывает
контролируемые изменения в структуре хроматина, делая тысячи генов доступными для
транскрипционных факторов. Индуцированная стимулом транскрипция генов происходит в
течение нескольких минут, а различные паттерны активности нейронов индуцируют разные
программы экспрессии генов.
Формирование долговременной памяти устанавливается на основе паттернов экспрессии генов,
зависящих от опыта.
3. Обширные данные показывают, что паттерны экспрессии микроРНК регулируются
активностью нейронов. Активность нейронов контролирует синтез белка, подавляя трансляцию
транскриптов мРНК и разрушая мРНК через микроРНК. регулируя экспрессию микроРНК, а также
оборот микроРНК. Эволюционно закономерно, что быстрое распространение редактирования РНК
из нейрональных в ненейрональные ткани имело место у людей по сравнению с мышами, где
отредактированная микроРНК в ненейрональных тканях была едва обнаруживаема.
Воздействие на мышей в раннем возрасте непредсказуемого материнского стресса (MSUS) в
сочетании с разлукой с матерью привело к изменению поведенческих реакций. Микроинъекция
очищенных РНК сперматозоидов от самцов MSUS в ооциты мышей дикого типа произвела
потомство, которое проявляло депрессивное поведение, тем самым демонстрируя причинно-
следственную роль микроРНК в наследовании депрессивного поведения у мышей.
4. Стойкое посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) поражает 10-20% людей после
опасных для жизни переживаний. На животных моделях посттравматическое стрессовое
расстройство связано с эпигенетическими изменениями, которые облегчают экспрессию IEG Fos и
Egr1 в нейронах зубчатой извилины гиппокампа. Все рассматриваемые функции активности
нейронов зависят от уникальной способности нервной системы индуцировать специфические
изменения в 3D структуре хроматина. Нервный контроль ненервных тканей осуществляется как
через периферическую нервную систему, так и через нейрогормоны.
5. Как внутри-, так и трансгенерационная защита запускаются сигналами мозга и не связаны с
изменениями в генах; негенетическая информация передает приобретенные защитные черты из
поколения в поколение.
6. Культурное наследование основано на социальном обучении, то есть обучении и

192
подражании, но оно часто взаимодействует и синергизирует с врожденным поведением. Особой
формой культурного наследия является экологическое наследие, возникающее в результате
деятельности по «созданию ниши», которая передается из поколения в поколение. Получение и
передача культурной и экологической информации из поколения в поколение, как у животных, так
и у людей, является функцией нервной системы.
Выводы этой работы:
«Адаптивный характер рассматриваемых здесь явлений указывает на то, что нейронная обработка
стимулов в головном мозге влечет за собой распознавание возможных эффектов стимулов на организм и
генерацию негенетической информации, необходимой для индуцирования адаптивных фенотипических
изменений. Какой бы невероятной ни казалась эта способность, она не более неправдоподобна, чем
способность спонтанной нейронной активности устанавливать тысячи правильных нейронных цепей во
время эмбрионального развития, до каких-либо прямых контактов с внешней средой. /…/
Учитывая, что отрицательный термин “негенетический” не указывает на какую-либо
существенную особенность этой формы биологической информации, использование утвердительного
термина “адаптивная информация” позволит лучше определить адаптивные фенотипические
результаты, к которым она приводит».
Таким образом, ответ на вопрос о происхождении и природе негенетической информации у
эвметазоев можно считать полученным – это нейронная обработка стимулов в головном мозге.
Установлена и связь такой информации с наследуемыми изменениями фенотипа. И все же остается
неясным, каким же образом этой связи удается преодолевать тот самый барьер Вейсмана? Да очень
просто: мимо этого барьера, как выяснилось совсем недавно, протекает мощный поток
«наследственной информации» не только закодированной в хроматине, но и в виде химических
веществ.

Наследование приобретенных признаков… по Дарвину!

В заголовке главы нет ошибки – Чарльз Дарвин полностью разделял положение «эволюции по
Ламарку» о наследовании приобретенных признаков. И, как мы уже знаем, такое наследование
действительно имеет место. Но для его обоснования ничего не знавшим о молекулах ДНК и генах
Дарвиным была предложена еще и гипотеза пангенезиса, предполагающая перенос мельчайшими
гранулами – геммулами – вещественных наследственных признаков из соматических клеток тела в
половые, обеспечивая при этом возможность направленных (а не случайных) изменений в ходе
эволюции организмов. И вот сейчас, спустя полторы сотни лет, эта гипотеза нашла, наконец,
экспериментальные подтверждения и действительно легла в основу обоснования эпигенетического
наследования!
Таким образом, мы приступаем к последнему недостающему звену ЭТЭ – к тому, каким
образом будет осуществляться негенетическая передача через половые клетки нейронных
эпигенетических подпрограмм от предков к потомкам.
Мы ранее отмечали, что «при созревании ооцитов и сперматозоидов происходят глобальные
изменения хроматина, приводящие к почти полной элиминации (устранению) эпигенетических меток»…
Действительно, до недавнего времени были известны только отдельные результаты, указывающие на

193
возможность передачи эпигенетической регуляции следующему поколению через метилирование
и модификацию гистонов в сперматогониях (предшественниках сперматозоидов), да и то лишь у
нематод Caenorhabditis elegans [Романовская Т. Эпигенетическое наследование через гистоны
хромосом сперматозоидов доказано экспериментально. 20.05.2019
https://elementy.ru/novosti_nauki/433480/Epigeneticheskoe_nasledovanie_cherez_gistony_khromosom_sp
ermatozoidov_dokazano_eksperimentalno]. Но выяснилось, что наследственным материалом могут
являться элементы и соматических клеток – прототипы тех самых дарвиновских геммул, и вот к их
рассмотрению мы и перейдем.
Содержимое любой клетки от внешней среды отделяет клеточная или плазматическая
мембрана. Клетка имеет в своем составе везикулы – относительно маленькие органеллы, мембранно-
защищенные сумки, в которых запасаются или транспортируются питательные вещества. Некоторые
из таких везикул могут образовываться из самой плазматической мембраны («почкующиеся
микровезикулы» – эктосомы) путем ее выпячивания из клетки наружу с последующим отделением
образовавшегося пузырька от 50 до 1000 нм в диаметре. Внутри эндосом могут образовываться и
накапливаться интралюминальные пузырьки, которые в определенные моменты высвобождаются во
внеклеточное пространство в виде экзосом – мембранных частиц эндоцитозного происхождения
размером менее 100 нм.
С плазматической мембраной связаны и гликозилфосфатидилинозитол-якорные белки (GPI-
AP), которые играют важную роль в различных биологических процессах, таких как сигнальные
пути, клеточная адгезия и иммунные реакции. Эту роль GPI-AP осуществляют путем
межклеточного переноса посредством микровезикул и экзосом, а также невезикулярными
средствами. И вот недавно была опубликована работа Гюнтера А. Мюллера, Тимо Д. Мюллера
«(Пато)физиология гликозилфосфатидилинозитол-якорных белков II: межклеточный перенос
вещества (наследование?) Это важно», в которой обосновывается, что «межклеточный перенос GPI-AP
следует рассматривать как негенетическое наследование (приобретенных) признаков между
соматическими клетками, основанное на биогенезе и передаче материи, такой как GPI-AP и “мембранные
ландшафты”, а не на репликации и передаче информации, такой как ДНК» [Müller, G.A.; Müller, T.D.
(Patho)Physiology of Glycosylphosphatidylinositol-Anchored Proteins II: Intercellular Transfer of Matter
(Inheritance?) That Matters. Biomolecules 2023, 13, 994. https://doi.org/10.3390/biom13060994].
Остановимся на этой работе подробнее (будем цитировать и пересказывать ее положения,
опуская многие десятки как внутренних ссылок на специальные работы, так и специальных
терминов).
После открытия высвобождающихся небольших мембранных везикул (50–100 нм в диаметре),
впоследствие названных экзосомами, несущих трансмембранный рецептор фолиевой кислоты от
ретикулоцитов во время их созревания в эритроциты, было высказано предположение, что эти
частицы могут участвовать в переносе мембранных и растворимых белков, мРНК и микроРНК от
донорских клеток к акцепторным клеткам в результате взаимодействия и слияния с
соответствующими плазматическими мембранами (PM). И результатом такого межклеточного
переноса будет реализация информации, закодированной переносимыми материалами, в
акцепторных клетках, приводя к инициированию соответствующих сигнальных путей.
В последующий период было показано, что межклеточный перенос вещества через экзосомы не
только охватывает их трансмембранные белки и растворимое содержимое, но также справедлив для

194
GPI-AP, встроенных во внешнюю створку их фосфолипидного бислоя. И вот среди первых GPI-AP,
переносимых экзосомами, были те, которые синтезируются и высвобождаются в экзосомы клетками
мужских половых путей, а не самими сперматозоидами. А затем транспортируются через
жидкостные выделения и встраиваются на поверхность сперматозоидов в процессе их созревания, а
также в процессе поддержания их функции!
Гипотеза о том, что GPI-AP, переносимые через экзосомы, способны вызывать четкие
изменения в (пато)физиологическом состоянии акцепторных клеток в целом, впоследствии была
распространена на метаболические и, в частности, сигнальные пути. Есть данные, что это приводит
к изменениям в физико-химических характеристиках PM, ведущим к высвобождению и/или
передаче сигнальных компонентов, способных запускать специфические процессы передачи
сигнала.
Мы коснулись сейчас переноса GPI-AP только через экзосомы, но обнаружены и другие
механизмы переноса – безлипидные агрегаты, GPI-связывающие или несущие белки,
липидсодержащие мицеллоподобные комплексы. В целом можно сделать однозначный вывод о
том, что, помимо других функций, GPI-AP обеспечивают межклеточный перенос белков в
многоклеточных эукариотических организмах. Этот процесс следует рассматривать как перенос
материи, а не информации. Эта материя, переносимая упомянутыми структурами, воплощена в
трансмембранных и растворимых белках, среди которых различные ферменты, рецепторы,
транспортеры, а также структурные и адгезионные (обеспечивающие механическое взаимодействие
клеток друг с другом) белки, что отлично от передачи информации посредством секреции
матричных или сигнальных молекул из донорских клеток и их расшифровке акцепторными
клетками. Таким образом, перенос вещества (полноразмерных GPI-AP) от соматических донорских
клеток к акцепторным приводит к постепенному приобретению дочерними клетками «липидно-
нагруженного» анаболического фенотипа материнских клеток в процессе увеличения синтеза
липидов, образования липидных капель и размеров клеток, что можно рассматривать как перенос
(негенетической) материи, на которую может оказывать критическое влияние окружающая их среда
и организмы. Такой перенос биологического вещества в целом и «мембранных ландшафтов» и GPI-
AP представляет собой режим негенетического наследования фенотипов и (приобретенных)
признаков.
«Все организмы начинают свою жизнь не как молекулы ДНК – указывает автор исследования, – а
как клетки, оснащенные белками, РНК, цитоплазмой, органеллами и “мембранными ландшафтами”.
Кроме того, в силу своих клеточных компонентов, не связанных с ДНК, полученных от родителей,
организмы имеют много негенетических “концептуальных” особенностей. Примером может служить
особенность наличия данного соединения РНК в данном участке цитоплазмы зиготы, тем самым образуя
градиенты материи, имеющей отношение к развитию. Другим примером может быть особенность
наличия специфического выпуклости в данном домене PM или липидном рафте дочерней клетки, тем
самым образуя матрицу или матрицу для ее самоорганизации и, таким образом, репликации. Важно
отметить, что в этом отношении самоорганизация не должна смешиваться с самосборкой биологических
структур исключительно из предварительно сформированных компонентов, без необходимости в какой-
либо сущности, которая действует как шаблон или матрица и не содержится в конечной структуре… В
отличие от них, клетки и вирусы животных должны переносить свои органеллы и “мембранные
ландшафты” специфической ориентации и топологии своему “потомству”, чтобы обеспечить

195
самоорганизацию своей материи».
И потому один из выводов данной работы таков:
«ДНК-центричный подход может быть приемлемым, если только он не умаляет или даже не
отрицает возможности наследования биологических особенностей, приобретенных в течение жизни
организма».

196
 Часть 4. ПРОГРЕСС ПО ЗАКОНАМ ЭВОЛЮЦИИ

Устойчивость против эгоизма. Принципы ЭТЭ

Итак, мы проанализировали уже достаточный объем исследований, чтобы, основываясь на их
данных и выводах, подытожить
ПРИНЦИПЫ ЭТЭ
1. Молекулы ДНК и содержащий их хроматин («расширенный ДНК») – это программно-
сетевой комплекс, управляющий деятельностью всех клеток огранизма на основе
информационного взаимодействия этих клеток между собой с использованием данных,
содержащихся в самом комплексе.
2. При этом одна часть программных модулей («генотипная»), постоянная для данного
вида организмов (с точностью до редких и случайных флуктуационных ошибок), определяет
общие видовые черты организма, а другая («эпигенотипная»), переменная, создается у
каждого организма заново на основе данных, переданных через наследственный материал от
предыдущего поколения.
3. Эпигенотипная часть формирует фенотип организма регулировкой работы
генотипной части под влиянием информационного взаимодействия, используя при этом
данные, переданные с наследственным материалом от предыдущего поколения, а также
формирует данные, передаваемые с наследственным материалом следующему поколению.
4. Эпигенотипная регулировка обеспечивает как развертывание фенотипа в процессе
онтогенеза, так и его модификационную оптимизацию в процессе филогенеза.
5. Оптимизация идет на уровне филогенеза по частотам аберраций (отклонений от
нормы комплексов признаков организма) в популяции.
6. Если модификационная оптимизация приводит к устойчивости измененного вида –
новой норме, это определяется как акт бинарного (из двух возможностей) естественного
отбора; при этом предыдущая норма сохраняется в данных, формируемых эпигенотипной
частью расширенной ДНК.
7. Новая норма может со временем закрепиться путем генетической ассимиляции в
генотипной части расширенной ДНК.
8. Движущей силой эволюции (филогенеза и видообразования) является естественный
отбор на основе наследования оптимальных модификаций, обеспечивающих устойчивость
популяции внутри данной экосистемы, с возможным закреплением их в генотипе.
9. Целью эволюции является «расщиренная экосистема» (глобальный биоценоз,
сопряженный с микро– и макрокосмом), реализующий путем самоорганизации и
самосборки устойчивое сосуществование максимального разнообразия структур материи,
доступной человеку в его представлениях.
Если читатель дошел до этого места, то это наверняка уже подготовленный читатель, у которого
дважды употребленное слово «расширенный» должно вызвать в памяти понятие «расширенный
фенотип», а затем и «длинную руку гена», и «эгоистичный ген», введенные Ричардом Докинзом
(помимо знаменитой «меметики»). Как вы уже поняли, все эти понятия потребовались

197
приверженцам теории дарвиновского естественного отбора для распространения этой теории на те
явления, которые не вписывались в ее классические рамки. Так возникла идея «расширенного
фенотипа»: разделить всё живое на «репликаторов» и «носителей»:
«Репликаторы не совершают поступков, не воспринимают окружающий мир, не ловят добычу и не
убегают от хищников. Они создают носителей, которые делают все это» ([Докинз Р. Эгоистичный ген.
М. 2016. С. 380] (выделено мною – А.М.).
И вот «манифест» Р. Докинза из «Эгоистичного гена»:
«Я хочу закончить кратким манифестом, подведением итогов всего взгляда на жизнь в свете
концепции эгоистичный ген – расширенный фенотип. Я считаю, что этот подход применим к живым
существам в любом месте Вселенной. Основная единица жизни, ее главный двигатель — это репликатор.
Репликатором можно назвать любой объект во Вселенной, который самокопируется. Репликаторы
появляются главным образом случайно, в результате беспорядочного столкновения мелких частиц.
Однажды возникнув, репликатор способен генерировать бесконечно большое множество собственных
копий. Однако процесс копирования никогда не бывает совершенным, и в популяции репликаторов
возникают варианты, отличающиеся друг от друга. Некоторые из этих вариантов утрачивают
способность реплицироваться, и после того, как их представители прекращают свое существование, эти
варианты исчезают. Другие продолжают реплицироваться, но делают это менее эффективно.
Между тем оказывается, что особенности некоторых вариантов дают им возможность
реплицироваться даже более успешно, чем их предшественники и современники. Именно их потомки
начинают занимать в популяции господствующее положение. С течением времени мир заполняется
самыми эффективными и изобретательными репликаторами.
Постепенно открываются все более и более изощренные способы, обеспечивающие эффективную
репликацию. Репликаторы выживают не только благодаря собственным качествам, но и благодаря
влиянию, которое они оказывают на окружающий мир.
Их влияние может быть весьма опосредованным. Достаточно, чтобы в конечном счете это влияние,
какими бы извилистыми и косвенными путями оно ни осуществлялось, обладало обратной связью и
способствовало успешному самокопированию репликатора.
Успех репликатора в нашем мире зависит от того, каков этот мир, то есть от предсуществующих
условий. К числу самых важных из этих условий относятся другие репликаторы и их влияние на мир»
[Докинз Р. С. 395].
Этот текст, безусловно, иллюстрирует невероятный успех породивших его репликаторов, но
текст моей данной работы, очевидно, порожден другими… Что значит «реплицироваться более
успешно», «занимать в популяции (какой?) господствующее положение»? Что значит выживать,
благодаря влиянию на окружающий мир?..
Вот вирус – он, как это подтверждает А.В. Марков, репликатор – хотя для его репликации
требуется еще и клетка, которая для него просто целый многопрофильный завод. Но мы же знаем
теперь, что такова «длинная рука» репликатора по Докинзу:
«И ортодоксальный хромосомный ген, и вирус, передающийся в яйцеклетках хозяина, дружно должны
бы желать удачи своим хозяевам не только в их брачных устремлениях, но и во всем остальном: чтобы они
оказались любящими заботливыми родителями и даже дедушками и бабушками» (с. 370)…
И с учетом всех этих откровений, мой пример подобных репликаторов – напечатанные на
машинке «бумажные» тексты произведений, которые во времена СССР были запрещены для

198
распространения, но, тем не менее, распространялись попавшими под влияние этих текстов. Ну,
допустим, «Собачье сердце» Булгакова, поэма «Шествие» Бродского, «Четвертая проза»
Мандельштама. Так вот все эти «бумажные» тексты – тоже репликаторы, причем живые по
предпочитаемому А.В. Марковым определению НАСА: они имеют химический состав; они
способны размножаться – имея Докинзову «длинную руку», уходящую в головы поклонников этих
текстов; в процессе репликации они способны изменяться ввиду хотя бы разного качества печати. И,
наконец, между ними возможен естественный отбор, поскольку некоторые копии репликаторов
получаются слишком «слепые» («"Эрика" берет четыре копии…»), а головы читателей, в которые
уходят «длинные руки» текстов-репликаторов с разными произведениями, отдают предпочтение в
процессе последующей репликации тому или другому из них...
Пример абсурден – но как еще деконструировать спекулятивный концепт данного манифеста?
Фетишизация репликаторов не знает у Докинза границ:
«Биолог уделял главное внимание организму, тогда как репликаторы — известные теперь как гены –
воспринимались как часть механизмов, используемых индивидуальными организмами. Необходимо
приложить определенное усилие, чтобы вновь наставить биологию на верный путь и вспомнить, что
репликаторам принадлежит первое место как по их значению, так и в историческом плане.
Один из способов напомнить нам об этом – поразмыслить о том, что даже сегодня не все
фенотипические эффекты того или иного гена ограничены индивидуальным телом, в котором он
находится. Безусловно, в принципе, а также фактически влияние гена выходит за стенки индивидуального
тела и манипулирует объектами окружающего мира, среди которых есть как неживые объекты, так и
другие живые существа, причем некоторые из последних могут находиться достаточно далеко. Не
требуется большого воображения, чтобы представить себе ген, расположившийся в центре и излучающий во
все стороны фенотипическую энергию. А тот или иной объект внешнего мира представляет собой центр,
к которому сходятся нити влияний от многих генов, находящихся во многих организмах. Длинная рука
гена не знает границ. Весь мир покрыт перекрещивающимися каузальными стрелками между генами и их
фенотипическими эффектами, далекими и близкими» (с. 396-397).
Отметим некое противоречие представленной модели: «перекрещивающиеся казуальные стрелки»
между генами и их фенотипическими эффектами (которые «удлиняют» «руки гена»), образуя таким
образом мировую сетевую структуру (поскольку, как мы помним, даже в пределах одного носителя
любой признак может определяться совокупностью многих генов, а каждый ген может влиять на
множество признаков), немедленно «укорачивают» тем самым предполагаемые «длинные руки»
каждого гена, превращая «казуальные стрелки» в пунктиры и делая всю приведенную картину
«мира» конструктивистским симулякром.
Я признаю право на метафору при описании подобного рода неформализуемых гипотез
глобальных процессов и тоже воспользуюсь сейчас этим правом.
«Расширенный фенотип», безусловно, имеет место, вот только его эволюционный смысл совсем
не тот. Докинз определяет его как оружие «эгоистичных генов», основываясь на примерах
паразитирования, когда гены паразита подчиняют его интересам (и якобы своим) поведение
хозяина. Однако паразитизм – это всего лишь одна из форм симбиоза – глобальной связующей
силы расширенной экосистемы, пронизывающей ее сверху донизу. И в этой эволюционирующей в
направлении структурной и казуальной сложности экосистеме расширенный фенотип действует
как упругая связующая среда, поддерживающая устойчивость системы. Сами гены в такой

199
модели – главные «паразиты», но «фенотипическая энергия» этого «паразитизма» создает ту
необходимую внутреннюю «полиморфическую вибрацию» модификаций и нейтральных
мутаций, которые и задают расширенной экосистеме направление непрерывного
усложнения.

«Неудобное наследство»
В самом начале данной книги я писал:
«Российский журналист и политолог Дмитрий Шушарин написал в 2017 году книгу под названием
«Русский тоталитаризм. Свобода здесь и сейчас». Вы не найдете ее в бумажном виде – слишком много в ней
неприятной правды. /…/
Кто такой Дмитрий Шушарин рядом с такими светочами и любимцами либерально-оппозиционного
лагеря российского общества, как Е. Шульман, К. Сонин, К. Рогов, В. Шендерович, С. Пархоменко – да мало
ли вообще подобных им уважаемых людей умеющих так убедительно доказывать, что Россия – европейская
страна, которой просто не везет на правителей, но это, безусловно, временно?.. И – никакой площадки для
тех, кто мог бы публично обосновать сомнения в такой всем удобной парадигме».
Я начинал с тех же вопросов, которые (как выяснилось пять лет спустя) поднимал и Дмитрий
Шушарин, являющийся, таким образом, моим предшественником в исследовании социально-
политических констант русской системы. При этом я прекрасно понимал, что судьба Русской
цивилизации – это просто актуальная модель, на которой необходимо исследовать более общий,
старательно и сознательно искажаемый в угоду идеологическому доктринерству, феномен
эволюции человека как биологического вида. И вот еще через год, когда я готовил уже настоящую,
переработанную в направлении указанного обобщения, редакцию своей книги, обострилась
очередная точка столкновения цивилизаций – Израиль, и, таким образом, та парадигма эволюции
человека, которую я разрабатывал, получила новое обоснование. И на этом пути я точно так же, как
и на предыдущем этапе, обнаружил предшественника – американского научного журналиста и
писателя Николаса Уэйда, написавшего еще в 2014 году (а вышедшую на русском в 2021-м) книгу
«Неудобное наследство: Гены, расы и история человечества». Разумеется, «бесстрашная
приверженность истине» этой работы (как характеризует ее Эдвард Уилсон, мировой авторитет в
области социобиологии (а, кстати, и один из создателей теории генно-культурной коэволюции))
была «должным образом» оценена идеологическими доктринерами, и потому книга эта с трудом
могла пробиваться к читателю через очернение и замалчивание на фоне популяризации и
многочисленных переизданий книг того же Докинза, Пинкера и множества других «правильных»
авторов. Поэтому я с удовольствием предоставлю слово Николасу Уэйду, чтобы вернуться в
основную проблематику данной книги:
«С точки зрения эволюции все человеческие расы являются очень похожими вариациями одного и того
же генофонда. Вопрос, продолжающий стоять перед всеми общественными науками, не находящий до сих
пор ответа и непонятно кому заданный: как можно объяснить тот парадокс, что люди как индивиды
настолько сходны между собой, а человеческие общества столь различны по своим культурным и
экономическим достижениям?
Главный довод, представленный на предыдущих страницах данной книги, таков: эти различия
вырастают не из какой-то огромной разницы между отдельными представителями рас. Наоборот, они

200
коренятся в весьма небольших вариациях социального поведения людей, например в степени доверия или
агрессивности или в других чертах характера, которые развивались в каждой расе в зависимости от
географических и исторических условий. Эти вариации задали рамки для появления социальных
институтов, значительно различающихся по своему характеру. Вследствие этих институтов – в
основном культурных явлений, опирающихся на фундамент обусловленного генетикой социального
поведения, – общества Запада и Восточной Азии настолько отличаются друг от друга, родо-племенные
общества так не похожи на современные государства, и богатые страны богаты, а бедные – бедны.
Объяснение почти всех специалистов по общественным наукам сводится к одному: человеческие общества
различаются только культурой. При этом подразумевается, что эволюция не играла никакой роли в
различиях между популяциями. /…/
Идея книги предполагает, что, наоборот, в социальном поведении человека есть генетическая
составляющая; эта составляющая, весьма важная для выживания людей, подвержена эволюционным
изменениям и со временем действительно эволюционировала. Такая эволюция социального поведения,
безусловно, происходила независимо в пяти основных и прочих расах, а небольшие эволюционные различия в
социальном поведении лежат в основе разницы в социальных институтах, преобладающих в крупных
популяциях людей.
Как и позиция “это только культура”, эта идея пока не доказана, но опирается на ряд предположений,
которые выглядят обоснованно в свете полученных недавно знаний» [Уэйд Н. Неудобное наследство:
Гены, расы и история человечества. М. 2021. С. 330-332].
Таким образом, идея данной книги в значительной степени лежит в русле идеи «Неудобного
наследства» с той лишь разницей, что в свете тех самых «новых знаний» мы будем говорить не о
«генетической», а о «биологической» составляющей в социальном поведении человека. И начнем
мы с иллюстрации той болезненно-негативной реакции на эту тему у представителей
конституированного научного сообщества, с которой постоянно сталкивался и Николас Уэйд. И вот
свежий пример на эту тему.
После начала войны Израиля с ХАМАС, А.В. Марковым был опубликован на сайте «Элементы»
обзор двух статей, посвященных теме насилия на Ближнем Востоке в исторический период.
Комментируя вторую, наиболее масштабную, охватывающую период от 12000 до 400 г. до н. э.,
опубликованную 9.10.2023 в Nature Human Behaviour (см. Baten, J., Benati, G. & Sołtysiak), он
подытоживает:
«Чтобы проверить некоторые обсуждаемые в литературе гипотезы о причинах насилия, авторы
пытались найти глобальные (справедливые для выборки в целом) корреляции между долей травмированных
индивидов и такими факторами, как неравенство, климат, плотность населения, количество оружия и
военные инновации (например, появление конницы). Поиск оказался безуспешным. Ни один из
перечисленных факторов, как выяснилось, не оказывает значимого и однозначного (не зависящего от
контекста) влияния на уровень насилия. /…/
Обсуждаемая работа во многом является пионерской. Задуматься над ней точно стоит, а вот
выводить глобальные обобщения — вряд ли. Намечающаяся картина наверняка будет развиваться и
усложняться по мере накопления данных и появления аналогичных исследований по другим регионам»
[Марков А.В. Уровень насилия на Ближнем Востоке в бронзовом веке был ниже, чем в медном и
железном // Элементы. 11.10.2023
https://elementy.ru/novosti_nauki/434149/Uroven_nasiliya_na_Blizhnem_Vostoke_v_bronzovom_veke_by

201
l_nizhe_chem_v_mednom_i_zheleznom].
Представляя этот обзор в своем профиле сети Meta (Facebook), А.В. Марков дополнил его
следующими положениями («нарочно с намеком на современные реалии»):
«1) Росту насилия способствуют примитивные "протогосударства", уже достаточно сильные и
централизованные, чтобы организовать, например, ополчение и развязать кровавый конфликт, но еще
недостаточно эффективные и компетентные, чтобы ограничивать/монополизировать насилие (да и вряд
ли они ставят перед собой такую цель). Имеются в виду ближневосточные протогосударства медно-
каменного века. Нельзя допускать существование в современном мире таких политий, словно выползших из
кровавого доисторического прошлого.
2) На более поздних этапах развития цивилизации росту насилия также способствуют агрессивные
"универсалистские" империи – сверхдержавы, осуществляющие экспансию и удержание власти жестокими
методами. Потому что могут и потому что выгодно. Например, Ассирийская империя.
3) Снижению насилия способствует появление эффективных централизованных государств с
законами, судами, защитой прав частных лиц, профессиональными армиями, грамотностью и активной
международной торговлей»
(https://www.facebook.com/alexander.markov.750/posts/pfbid0jJfoA7AV5yPfJW4rpR27vyUc6oAgQsybDq
jbQnz645uiD9V7apdTBdCqLZ7YHghal).
Отмечая бессодержательность этого «нельзя допускать существование» и прочего нарратива из
серии «лучше быть здоровым и богатым, чем больным и бедным», обратимся к комментариям,
оказавшимся созвучными нашей теме, фрагменты из которых я разместил в таблице (исправив
опечатки и орфографию; выделения начертанием – мои) для иллюстрации того, как наука биология
существует в двух измерениях: «для широкой публики» и для «своих» (это еще раз к вопросу о том,
как пропаганда подменяет просвещение):

Генетических различий не
Вопрос для дальнейшего изучения
существует
Alexander E. Bahturin Андрей Маргулев
Александр-сан, много лет тому генетики- Svetlana A. Borinskaya
антропологи исследовали предковые Я занимаюсь тоже этим вопросом. И сообщаю Вам, что:
аллели "евреев" и "арабов" и пришли к 1) Вы повторили то же, что и А.В.Марков, но количество
выводам, не приветствуемым ни повторений – это сомнительный способ "обучения";
еврейским, ни арабскими 2) Ваша генетическая "теорема Пифагора", как Вы справедливо
государствами. Прото– и отметили, никоим образом не опровергает эпигенетику
государственные надстройки над ("геометрию Лобачевского");
социумом вторичны, а против биологии 3) То, что Вы "сообщаете" – это просто коммуникационный акт,
не попрёшь. Что ты об этом думаешь? но не доказательство чего-либо. Увы, научная специализация и
статус тоже;
Александр Марков 4) В утверждении "не существует между народами генетических
Alexander E. Bahturin Я думаю, что к различий, детерминирующих социально важные признаки"
данной теме генетика не имеет никакого имеется только единственное строго определенное понятие:
отношения. Ну, или почти никакого. квантор "не существует". Все остальное – вопрос дефиниций и
Поведение индивидов и социумов в гипотез.
гораздо большей степени определяется Например, доказано, что популяционная устойчивость
культурой (в широком смысле), чем "народов" к алкоголю различна. И связано это с различной
генетикой. частотностью активности определенных генов. Является ли
указанное различие "генетическим"? Является ли оно

202
Gulshat Malick
Alexander E. Bahturin когда-то друзья
палеонтологи привели меня на свои
занятия по теории эволюции. У нас,
геофизиков, к сожалению, таких лекций
не было.
Так вот, представьте, если ученые начнут
развивать эту тему для обывателей.
Дебилов и самодовольных мракобесов
очень много. Среди всех наций и
уровней.
Группа была маленькой. И у нас была
возможность беседовать с профессором
откровенно. Сразу напишу, что без
нужной базы знаний, можно было легко
понять не в ту сторону. И эти записи и
знания я никогда не буду обсуждать в
неизвестном окружении (ибо оно может
оказаться без нужной базы знаний).
Ничего личного.
"социально значимым"?..
Ну, а насчет того, что "и тему исследований выбрала я сама. Без
закрытий и открытий сверху, сбоку или еще откуда-то" – так Вы
удачно выбрали и удачно освещаете. О том, что бывает с
имеющими иные мнения на тему генетики и рас, Вы легко
можете узнать, например, из книги Николаса Уэйда
"Неудобное наследство".
Svetlana A. Borinskaya
Андрей Маргулев пожалуйста, дайте список Ваших
публикаций по этой теме, чтобы можно было ознакомиться с
результатами Ваших исследований.
Если нужны мои, готова привести.
Konstantin Leskov
Svetlana A. Borinskaya Интересно. Какие известные
генетические варианты детерминируют социально-важные
признаки? Есть ли различия в частотах таких вариантов среди
человеческих популяций? Можно обзор на эту тему, например,
в формате "Элементов"?

Константин Соловьев Svetlana A. Borinskaya

Gulshat Malick вы про евгенику сейчас? Konstantin Leskov частоты аллелей гена МАОА значительно
отличаются в популяциях Европы, Азии и Африки. Это не
Александр Марков значит, что они влияют на культурные особенности. Потому что
Константин Соловьев "евгеника", само проявление этих аллелей зависит от условий воспитания,
"социал-дарвинизм" это ярлыки с т е от культуры.
негативной окраской, лучше их избегать,
особенно в сообщениях из четырех слов. Svetlana A. Borinskaya
Думаю, речь идет о "запретном вопросе": Konstantin Leskov другой пример – ген алкоголь дегидрогеназы
существуют ли между народами ADH1B. "Атипичный" аллель, часто встречающийся в
наследственные (генетические) Восточной Азии (70%-90% носителей у китайцев, японцев,
различия по социально значимым корейцев, вьетнамцев и др.), усиливает токстческие эффекты
признакам? Ответ для широкой метаболитов алкоголя и ведет к снижению потребления
публики однозначен: нет, не алкоголя примерно на 20%. У русских 10% носителей, в Европе
существуют. от 1-2% на севере, до 15-16% на юге.
При этом носители аллеля (по крайне мере в популяциях
Андрей Маргулев европейского происхождения) немного чаще имеют высшее
Александр Марков образование (предполагаю, что не бухают во время сессий и
"Не существует" – это может означать не успешнее сдают экзамены, но могут быть и другие объяснения).
более чем "не доказано". И в биологии То есть, это в некотором смысле "ген высшего образования". У
недоказанного достаточно много. В русских мужчин с высшим образованием 14% носителей, без
данном случае "не существует" высшего образования – 8%.
используется для закрытия темы по При этом проявление атипичного аллеля зависит от уровня
идеологическим соображениям. образования. При высшем образовании он снижает
потребление алкоголя в 2 раза, без в.о. – менее чем на 10%. У
Svetlana A. Borinskaya европейцнв аналогичные исследования есть, у азиатов пока не
Андрей Маргулев ну вот я как генетик разобралась. То есть проявление гена, связанного с таким
<Светлана А. Боринская – Зав. важным (в рамках дискуссии) признаком как уровень
лабораторией анализа генома в Институте образования, зависит и от этого самого образования, и от то ли
общей генетики им. Н.И. Вавилова РАН – культурных, то ли биологических, то ли географических
прим. автора> занимаюсь именно этой различий. Поэтому, изучив проявления гена в одной группе,

203
 темой. И сообщаю Вам, математику, что
нельзя перносить эффекты на другую группу, надо проверять,
не существует между народами
есть ли они там. И нельзя делать вывод, что если у европейцев
генетических различий,
аллель связан с высшим образованием, а у китайцев частота
детерминирующих социально важные
аллеля ого-го, то все китайцы значит с высшим образованием
признаки. И тему исследований выбрала
из-за этого гена.
я сама. Без закрытий и открытий сверху,
И еще. Китайцы в среднем действительно меньше пьют, чем
сбоку или еще откуда-то.
русские. Возможно, этот ген дает вклад. Но у корейцев
А вот теорему Пифагора в школьную
частота носителей близка к китайской, а средний уровень
математику ввели, конечно, по
потребления алкоголя близок к русскому. И пойди пойми как
идеологическим соображениям для
и почему они преодолевают головную боль при выпивке.
закрытия темы геометрии Лобачевского.
Вопрос для дальнейшего изучения.

Резюме
Андрей Маргулев
Svetlana A. Borinskaya
"Вопрос для дальнейшего изучения" (в ответ на вопрос "Какие известные генетические варианты
детерминируют социально-важные признаки? Есть ли различия в частотах таких вариантов среди
человеческих популяций?" и – "не существует между народами генетических различий,
детерминирующих социально важные признаки" – это достаточно разные утверждения. И чтобы увидеть
их разницу не требуется ценз научных работ.
Вот, кстати, свежая работа по данной теме, где прямо в аннотации сказано следующее:
"Патологическая интернет-зависимость (более 65 баллов по шкале Чена) чаще наблюдается среди хакасов по
сравнению с русскими подростками (26.4 против 15.5%, p = = 0.028). Таким образом, наличие аллельного варианта
T полиморфного варианта rs1137070 гена MAOA является потенциальным маркером склонности к
формированию зависимого и агрессивного поведения, а тувинцы и хакасы более подвержены к развитию
патологических зависимостей, чем русские подростки" [Копылова К.В., Марченко И.В., Шубина М.В.,
Горбачева Н.Н., Новицкий И.А., Смольникова М.В. ПОЛИМОРФНЫЕ ВАРИАНТЫ ГЕНА MAOA
(RS1137070) И ИНТЕРНЕТ-ЗАВИСИМОСТЬ У ПОДРОСТКОВ. ГЕНЕТИКА, 2023, том 59, № 10, с. 1191–1198].

Андрей Маргулев
Svetlana A. Borinskaya
Вы дали два варианта. Мне, как "невежде" – один, Konstantin Leskov – как специалисту, другой.
Я полностью удовлетворен, ибо это именно то, с чего я начал: "Вопрос для дальнейшего изучения", а не для
"сообщений".

В рамках «дальнейшего изучения» мы закончим этот эпизод фрагментом упомянутого мною в

комментарии исследования ученых из академического НИИ медицинских проблем Севера:
«Моноаминоксидаза А (MAOA) катализирует распад норадреналина, дофамина и серотонина –
нейромедиаторов, участвующих в патогенезе ряда патологических зависимостей, к которым относят и
интернет-зависимость (ИЗ). Ген МАОА активно исследуется в аспекте генетической
предрасположенности в развитии агрессивного поведения, участвующего в формировании зависимости от
интернета. В исследование были включены 602 подростка Ангаро-Енисейского макрорегиона (русские n =
329, тувинцы n = 158, хакасы n = 158) в возрастном диапазоне от 9 до 18 лет (средний возраст 14.6 лет, SD
1.7). /…/
Выявлено, что частота генотипа TT полиморфного варианта rs1137070 гена MAOA, ассоциированного
с низкой активностью фермента MAOA и агрессивным поведением на фоне интернет-зависимости,
значимо выше у тувинских подростков по сравнению с русскими (31.1 против 21.2%, p = 0.020).
Патологическая интернет-зависимость (более 65 баллов по шкале Чена) чаще наблюдается среди хакасов по

204
сравнению с русскими подростками (26.4 против 15.5%, p = = 0.028). Таким образом, наличие аллельного
варианта T полиморфного варианта rs1137070 гена MAOA является потенциальным маркером
склонности к формированию зависимого и агрессивного поведения, а тувинцы и хакасы более подвержены к
развитию патологических зависимостей, чем русские подростки» [Копылова К.В., Марченко И.В.,
Шубина М.В., Горбачева Н.Н., Новицкий И.А., Смольникова М.В. Полиморфные варианты гена
МАОА (RS1137070) и Интернет-зависимость у подростков. / ГЕНЕТИКА. 2023. Том 59. № 10. С. 1191].
В общем, научное исследование связи биологии и социальности у генетически различающихся
популяций живущих, однако, в едином регионе общего политического образования выявило эту
связь совершенно однозначно. И здесь, в отличие от примера с алкоголизмом, уже не надо
беспокоиться о том, как «уровень образования, зависит и от этого самого образования». У тувинцев
характерное для сибирских этносов генетическое разнообразие 22-х Y-хромосомных гаплогрупп,
85% из которых приходится на 6 основных: С3с, С3*, N1b, N1c1, Q1а3 и R1a1а; у хакасов восемь Y-
хромосомных гаплогрупп: C3, E, N*, N1b, N1c, R1a1a, R1b1b1, причем N1b, N1c и R1a1a, составляют
90%, а у русских наиболее распространенными Y-хромосомными гаплогруппами являются R1a, I
(I1a и I1b), N (N2 и N3) и R1b. [Компания Genotek https://blog.genotek.ru]. И поскольку дети учатся
совместно в одних и тех же школах, налицо только отчетливые генетические различия, а потому
списать проявление аллелей гена МАОА на «условия воспитания, те культуру» не получится.
Отмечу, что речь не идет о генетической детерминированности, а лишь о
предрасположенности. Даже высоко наследуемые когнитивные способности раздельно выросших и
ничего не знающих о взаимном существовании монозиготных близнецов могут оказаться заметно
различным [Nancy L. Segal, Yoon-Mi Hur, Personality traits, mental abilities and other individual
differences: Monozygotic female twins raised apart in South Korea and the United States, Personality and
Individual Differences, Volume 194, 2022, 111643, ISSN 0191-8869, https://doi.org/10.1016/
j.paid.2022.111643]. Но теперь мы можем быть твердо уверены: если доказана корелляция между
составом и частотами аллелей генотипов популяций со складывающимся внутри них социально
значимым поведением, то отбрасывание биологической составляющей человека при исследовании
его социальности в культурно-историческом контексте ничего общего с наукой иметь не может.
Собственно, это представление разделяется многими учеными, как это следует из обзора (ссылки
опущены):
«Новые интересные исследования, вдохновленные девелопменталистским и эпигенетическим
подходом, уже начали разрабатывать модель, с помощью которой социальные условия и материальные
контексты, переживаемые прошлыми поколениями, могут стать биологически встроенными и
соматически передаваемыми в определенных социальных группах...
Эти исследования подчеркивают, что четкие границы между тем, что ”дано в природе” и,
следовательно, не подчиняется требованиям справедливости (например, генетические сбои), и тем, что
вместо этого “передается обществом” (долгосрочные последствия несправедливых социальных структур),
представляется очень ненадежным для поддержания…
Вот почему эпигенетика может представлять собой интересную проблематизацию теорий
справедливости. Где должно остановиться политическое требование справедливости, если эти
эпигенетические данные будут подтверждены? И где границы между личной и коллективной
ответственностью в контексте, где социальные факторы, кажется, так массово участвуют в создании
аспектов нашей собственной индивидуальной биологии? /…/

205
 Мало того, что генетическая экспрессия социально модулирована (на которую влияют властные
структуры в обществе), но она также является источником новых сред, которые, в свою очередь, будут
формировать «социально модулированную биологию последующих поколений организмов». Причинно-
следственные стрелки идут в обе стороны, и онтология гена как содержания и окружающей среды как
контекста перестает иметь смысл. /…/
Эпигенетика имеет большой потенциал для переосмысления отношений между биологическим и
социальным миром. Однако даже самые лучшие концептуальные рамки могут быть открыты для самых
непредсказуемых, а иногда и неудачных социально-политических результатов. Вот почему социологи и
политологи должны быть готовы ко многим нюансам нового сценария» [Maurizio Meloni (2015)
Epigenetics for the social sciences: justice, embodiment, and inheritance in the postgenomic age, New
Genetics and Society, 34:2, 125-151, DOI: 10.1080/14636778.2015.1034850].

Дихотомичный характер эволюции

Предложенные выше принципы ЭТЭ содержат (пункт 6) требование сопутствующего
аберрациям оптимизационного выбора из двух возможностей. Такой бинарный выбор буквально
пронизывает все живое, включая, разумеется, поведение человека и его популяций. С
поведенческой дихотомией мы уже встречались, например, в следующем фрагменте книги:
«Рассматривая как частный случай реакцию цивилизации ислама на цивилизационную экспансию Запада,
Тойнби выделяет два типа ответов: “зилотизм” и “иродианство”. Но это далеко не единственный
случай. Бинарность вообще свойственна бытию, поскольку проистекает из логики ответов «да» и
«нет», из наличия чего-либо и отсутствия. Например – равенства, безопасности, экспрессии на гене...
Свои – чужие, большинство и меньшинство, доминантность и рецессивность…
«Стыдная тайна неравенства» – так назвал свою философско-политологическую работу
И.М. Ефимов. Написанная еще в прошлом веке вслед уже упоминавшейся «Практической
метафизике», она является в какой-то степени ее приложением в области политического анализа. В
концентрированном виде эту работу представляет и его посмертно изданная книга «Глобус души»
(2020). Биологию поведения человека можно очень продуктивно исследовать через закономерности
его политической ориентации. Об этой связи можно прочесть и у биолога А.В. Маркова:
«До самых недавних пор политологи не рассматривали всерьез возможность влияния биологических
факторов (таких как генетическая вариабельность) на политические процессы. Политологи
разрабатывали свои собственные модели, учитывающие десятки различных социологических показателей,
но даже самые сложные из этих моделей могли объяснить не более трети наблюдаемой вариабельности
поведения людей во время выборов. Чем объясняются остальные две трети? Похоже, ответ на этот вопрос
могут дать генетики и нейробиологи» [Александр Марков. Гены управляют поведением, а поведение
— генами. 12.11.2008
https://elementy.ru/novosti_nauki/430913/Geny_upravlyayut_povedeniem_a_povedenie_genami].
В политологии мы имеет дело с дихотомией «правых» и «левых», «консерваторов» и
«либералов», но начнем мы не с этого. Нападение России в чисто гитлеровской стилистике на
Украину ярко проявило дихотомию: «русский мир», поддерживающий и новоявленного фюрера с
его нападением, и – тех русских, кто воспринял это с отвращением. Раскол прошел по всем

206
возможным общностям, включая семьи. Никакой сколь-либо значимой связи между уровнем
образования и средой воспитания не обнаруживалось. И, разумеется, в очередной раз было
продемонстрировано, что никакое «просвещение» на это поведенческое свойство не влияет. (Из той
же серии и реакция Запада на войну Израиля с ХАМАС.) Вот как описывает подобное явление в
«Глобусе души» И.М. Ефимов:
«Пока наш политический оппонент предстает пред нами лишь в виде безликих цифр избирательной
статистики, нам легко объяснить его взгляды глупостью, бездушием, невежеством, корыстолюбием…
Хуже – когда мы обнаруживаем его в кругу близких людей, родственников, сослуживцев. Мы смотрим на
такого и впадаем в тоскливую растерянность. “Нет, не глуп, нет, знает историю и политику не хуже
меня, нет, честен… В чем же дело? Почему все мои лучшие аргументы, все ярчайшие примеры, все
логические построения не в силах пробить его упорства” /…/
Политическая история демократических стран во второй половине XX века тоже демонстрирует
удивительную устойчивость убеждений. Америка, Англия, Израиль независимо друг от друга пришли к
разделу внутренних политических сил на две основные партии» [Ефимов И. Глобус души. Ганновер.
2020. С. 63-64].
И – главные для нас наблюдение и вывод:
«…Спор между двумя моделями политического мышления ведется тысячелетия – значит, он не
может быть результатом случайности, злокозненности, неинформированности» [Ефимов И. Там же.
С. 65].
Причины такой устойчивой дихотомии политического поведения, разумеется, в биологии. Вот
вопросы и ответы, предлагаемые по этой теме Робертом Сапольски:
«а) Является ли политическая ориентация внутренне последовательной (т. е. связаны ли внутренней
логикой взгляды на военные действия в Гдетостане и на наказание за разбрасывание мусора на улице)?
Быстрый ответ: обычно да.
б) Является ли подобная непротиворечивая политическая ориентация результатом действия
глубинных, бессознательных факторов, имеющих самое малое касательство к реальным политическим
проблемам? Именно так.
в) А можем ли мы как-то распознать биологические процессы за этими факторами? Конечно»
[Сапольски Р. С. 397].
Роберт Сапольски утверждает, что взгляды на социальную, экономическую и международную
политику составляют единое целое. Что политическая ориентация (правые – левые) имеет
психологические, эмоциональные и когнитивные признаки – то есть биологические. Это – и
объяснение чьих-либо неудач, и приемлемость новизны, и склонность к лояльности, и потребность в
предсказуемости, и ощущаемость угроз своим интересам. Отсюда уже проистекают дихотомичные
взгляды на роль правительства, роль неравенства и т.д.
Р. Сапольски дает примеры биологических свойств, выраженность которых коррелирует с
политическими ориентациями. Например, повиновение, конформизм. Человек точно так же, как и
животные, склонен выбирать определенный способ поведения не потому, что он лучше, а потому,
что остальные поступают так же. Сравним с тем, что пишет на эту тему А.В. Марков:
«…Политические пристрастия в значительной мере являются наследственными, но они ничего не
сказали о том, какие именно гены влияют на эти пристрастия. В этом направлении пока сделаны только
самые первые шаги. Удалось найти ряд корреляций между политическими взглядами и аллельными

207
вариантами генов. Например, вариабельность гена, кодирующего дофаминовый рецептор DRD2,
коррелирует с приверженностью той или иной политической партии. Правда, эти результаты являются
предварительными и нуждаются в проверке» [Александр Марков. Гены управляют поведением…].
Как мы видели, Роберт Сапольски прямо утверждает, что дихотомия политической
ориентации – всего лишь одно из проявлений неких бессознательных факторов, базирующихся на
биологических процессах, в частности – на гормональной регуляции. Вот одна из характерных
цитат:
«Длительный стресс имеет множество нежелательных последствий. Миндалина становится
слишком возбудимой и задействует нейронные структуры, связанные с привычным поведением; страху
легче научиться, чем разучиться. В автоматическом режиме мы обрабатываем эмоционально значимую
информацию быстрее, но при этом жертвуем ее точностью. Функции лобной коры – рабочая память,
самоконтроль, принятие решений, оценка риска, распределение приоритетных задач – становятся менее
эффективными, уменьшается контроль лобной коры над миндалиной. Помимо того, мы становимся
менее заботливыми, мы меньше сопереживаем. /…/
А теперь добавим к этой системе гормоны, переведя таким образом наши идеи о стрессе на язык
нейронной пластичности. Небольшой, проходящий стресс (а мы считаем его хорошим, стимулирующим)
порождает в гиппокампе долговременную потенциацию, тогда как продолжительный стресс обрывает ее и
порождает там долговременную депрессию. И это одна из причин, почему наш здравый смысл временами
трещит по швам» [Сапольски Р. С. 126, 131].
Основанные на бессознательных факторах поведенческие дихотомии популяции сохраняются в
ее эпигеноме как две альтернативные модификации, которые могут совместно реализовываться в
эпигенотипах. Какая именно модификация проявится в фенотипе, предсказать невозможно, и в
этом, очевидно, заключен глубокий эволюционный процесс, использующий конкуренцию
альтернативных опытов выживания.
Наблюдая творящуюся у нас на глазах политическую историю, мы можем наблюдать, как
воздействия окружающего мира способны активировать ту или иную общественную дихотомию, а
значит – связанную с опытом выживания ту или иную альтернативную модификацию эпигенома
популяции. В одних случаях преобладание получает та из них, которая способствует отграничению
собственной культуры популяции от культуры внешнего воздействия. В других – та, которая
склонна включать в свою культуру элементы внешней. Неуспех того или иного варианта способен за
короткий период привести к смене альтернативы, что может сопровождаться внутри– и
межпопуляционными противостояниями.
В качестве внешних воздействий могут выступать и военная интервенция или экономические
санкции, и программы просветительства и образования, которые могут вызывать противоречия и
разногласия между различными группами.
Политические режимы, сложившиеся в двадцатом веке на глазах людей нашего поколения,
представляют собой примеры того, как одновременные внешние воздействия разных культур
способны приводить к разделению популяции на два в той или иной степени устойчивых
образования (Южная и Северная Кореи, Западная и Восточная Германии). Относительная
устойчивость каждой такой пары (при значимости внешней поддержки режимов в случае
Германий и быстром переходе к автономному воспроизводству режимов в случае Корей) опиралась
именно на альтернативную модифицируемость эпигенома.

208
 Именно эпигеном популяции незримо формирует историческую траекторию
соответствующего государственного образования в изменяющейся внешней среде. Именно
эпигеном обеспечивает возможность таких периодических ментальных расстройств наций, которые
дают нам явления германского нацизма и современного рашизма.
Давайте попробуем смоделировать данную гипотезу о поведении человека в уже освоенных
нами понятиях биологической эволюции.
Будем рассматривать поведение человека на двух этажах – индивидуальных организмов и
исторически сложившихся общностей – популяций либо локальных цивилизаций.
Будем выделять и два слоя его сознания – когнитивный (рациональное мышление) и
бессознательный. При этом, если когнитивный слой сознания функционирует на обоих этажах
поведения одинаковым образом, то бессознательое индивидов на этаже их общности складывается в
ее менталитет – результирующее «подсознание» общности, определяющее, как мы помним,
характер и свойства общности. Вот этот-то суммированный результат, представленный
менталитетом локальной цивилизации (общности, являющейся у нас предметом исследования), и
формирует ее культурную нишу, включая потенциал возможного сопротивления тем или иным
проявлениям внешнего (другой цивилизации) культурного воздействия – и обучения, и научения, и
«просвещения».
Описанные слои сознания образуют на обоих этажах поведения свои дихотомические типы.
На этаже индивидов это, условно говоря, умники и простаки, занятые обычно в разных сферах
деятельности: «умники» – в областях, связанных со «знанием», а «простаки» – с «вещами». Из этого
вытекает, что в отношении государства «умники» являются, преимущественно, управляющими, а
«простаки» – управляемыми.
На этаже общностей – цивилизации инклюзивного (Западная) и эксклюзивного (Русская,
Исламская) типа. Инклюзивный тип цивилизации предполагает такие ценности, как равенство,
идеологическое и поведенческое разнообразие, созидание, индивидуальность, независимость.
Эксклюзивный тип цивилизации предполагает ценностями традиционность, вождизм,
идеологические и поведенческие эталоны с дискриминацией отклонений от них, избранническую и
мессианскую идейность.
Поскольку по нашей концепции локальные цивилизации обладают свойствами живого, то
возникает вопрос о биологическом характере взаимодействия между цивилизациями этих двух
типов. Очевидно, ни о какой «конкуренции за ресурсы» тут говорить не приходится, она осталась
вместе с социал-дарвинизмом в XIX веке, поскольку инклюзивная цивилизация не только не имеет
практической нужды в их захвате у соседей, но и имеет генезис, включающий отказ от подобных
практик. (И по этой, кстати, причине ни о каком дарвиновском «естественном отборе» при
рассмотрении этого вида взаимодействий говорить не приходится.) Сопоставляя все, что нам
известно из Тойнби и настоящего исследования о взаимодействии между собой Западной и
Русской, Западной и Исламской цивилизаций, мы легко находим тот тип биологического симбиоза,
который отвечает такому взаимодействию – паразитизм (без отрицательной коннотации), суть
которого мы уже описывали. И установив это, нам остается только констатировать: в отличие от
конкуренции, симбиоз, в том числе и такого вида – очень устойчив и долговечен, и всякая попытка
«хозяина» изменить природу своего «паразита» – наивная иллюзия из века Просвещения.
Выявление биологической сути взаимодействия инклюзивной и эксклюзивной цивилизаций

209
как отношений «хозяин – паразит» дает нам понимание того, почему именно эксклюзивным
цивилизациям удается так легко подчинять поведение инклюзивных своим целям, а не наоборот –
это свойство того самого «расширенного фенотипа» «паразита», подчиняющего своим целям
хозяина. Этот «расширенный фенотип» использует признаки «жертвы» и «естественного состояния»
«паразита» для нейтрализации защитных реакций «хозяина» на воздействие, влекущее для него
ущерб.

Что не так с прогрессом?

Как нетрудно понять, Западная цивилизация сложилась как отчетливо инклюзивная именно в
то время, когда Русская цивилизация складывалась как отчетливо эксклюзивная. С определенными
оговорками инклюзивными можно назвать Японскую и Китайскую цивилизации, а эксклюзивной –
Исламскую. Ввиду того, что эксклюзивные цивилизации ведут свою историю с эпохи первой
промышленной революции, возникает естественный соблазн рассматривать это как доказательство
прогресса в смысле вероятного постепенного перехода к единому типу инклюзивных цивилизаций,
взаимодействие между которыми станет исключительно договорным (типа Евросоюза). Однако мы
отмечаем, что становлению типичной Западной цивилизации сопутствовало становление и
«паразитических» отношений, связывающих ее с эксклюзивными Русской и Исламской
цивилизациями. Ведь Эволюция имеет единственную «логику»: давать возможность выживания
всему, что способно выжить. Паразиты не исчезают в биологической эволюции, а прекрасно
развиваются наряду с их хозяевами. Очевидно, что такой же сценарий намечается и в дальнейшей
эволюции на стадии цивилизаций.
Тем не менее, идеология единого прогресса продолжает владеть умами, и самым сильным ее
доводом является то, что «уровень насилия в мире снизился», на чем основывает свои доказательства
уже упоминавшийся Стивен Пинкер.
Я уже приводил мнение его коллеги Роберта Сапольски относительно упомянутого труда
«Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше». Но на самом деле, есть целая книга работ,
посвященных ее критике (разумеется, переводить на русский ее никто не станет – спрос есть только
на хорошие новости). Книга, изданная в 2021 году под редакцией Филиппа Дуайера и Марка
Микале, называется «Темные ангелы нашей природы: опровержение теории Пинкера об истории и
насилии». Перечислю лишь малую долю претензии: тенденциозность подбора фактов,
цитирование необработанных фактов с целью придать своей презентации ложный характер
научности;; минимализация ужасов 20-го века [The darker angels of our nature: refuting the Pinker
theory of history & violence / edited by Philip Dwyer and Mark Micale. London; New York: Bloomsbury
Academic, 2021].
Но это, на мой взгляд, частности, скрывающие главный порок: идеологическую заданность и
манипулятивную риторику труда, претендующего на научность.
В рецензии Теодора В. Эверсола (уже на критический сборник) отмечается следующее
обстоятельство:
«…На протяжении своей книги Пинкер ни разу не дает определение термину “насилие”. Точнее, он не
уделяет этому вопросу должного внимания, хотя вопросов требующих ответа довольно много: что такое

210
насилие?; меняется ли насилие как феномен на протяжении истории?; как мы должны оценивать насилие
в зависимости от контекста?; можем ли мы относить действия к насильственным, если они не
воспринимались как насильственные в определенную эпоху?; возможно ли написать труд, посвященный
насилию как таковому, или насилие релятивно по отношению к определенной культуре?; и т.д. Казалось
бы, если мы никак не определили феномен как можно заниматься его подсчетом, что, если мы считаем
разные несвязанные друг с другом вещи» [Theodore W. Eversole. Canadian Journal of History. University of
Toronto Press. Volume 57, Number 1, April/avril 2022. pp. 160-162].
Казалось бы, после обнаружения такого изъяна на научности данного труда можно поставить
крест. Почему же значительная часть интеллектуалов продолжает воспринимать и презентовать его
как нечто значимое? Очевидно потому, что основной тезис труда совпадает с тем виденьем мира,
который окружает аудиторию этой книги, принадлежащей к категории WEIRD («Western, Educated,
Industrialized, Rich, and Democratic» – то есть людей «странных» (weird – странный, англ) народов:
Западных, Образованных, Индустриальных, Богатых, Демократических). Такой двусмысленный
термин был использован канадским ученым Джозефом Хенриком (кстати, одним из развивателей
DIT) в книге «Самые странные люди в мире?» (на которую биолог А.В. Марков писал рецензию для
предполагаемого издателя русского перевода, перевод пока не издан).
«Психология WEIRD – это вовсе не что-то типичное для “людей вообще”, – пишет в этой рецензии
А.В. Марков, – а наоборот, это результат очень странного и редкого зигзага культурной эволюции
(причины которого Хенрик в своей книге подробно разбирает). И, соответственно, многие выводы
эволюционных психологов об “эволюционно обусловленных свойствах человеческой психики” – это на самом
деле выводы об исторически обусловленной культурной психологии жителей стран WEIRD, и больше ни о
чем!»
И вот сейчас мы увидим на примере труда Пинкера и его оценки самим А.В. Марковым, как
проявляется эта «исторически обусловленная культурная психология жителей стран WEIRD» в их
излюбленном занятии – моделировании поведения всего человечества по лекалам собственной
психологии.
20.06.2022 Александром Марковым был опубликован в сети Meta (Фейсбук) следующий пост с
последующим обменом мнениями одной из ветвей комментариев:
«Александр Марков
Про книгу Пинкера "Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше". Да, действительно
рекомендую. Это может показаться странным. Да, в первые недели у меня тоже было желание швырнуть
эту книгу в лицо ее замечательным автору и научному редактору русского перевода. Но на самом деле это
незаслуженно. Книга хорошо идет именно сейчас, реально немного ставит мозги и эмоции на место. И это
первое, что я вообще хоть как-то смог читать, когда желание сдохнуть начало понемногу совмещаться с
желанием понять, что за чертовщина происходит. Между прочим, текущие события не только не
противоречат написанному в книге, они там даже вполне себе предсказаны (см. последнюю страницу главы
6). И дело даже не в самом тезисе о глобальном снижении насилия (оно, знаете ли, в разные эпохи и в разных
обществах то снижается, то повышается). А в том дело, что в книге много очень интересных фактов и
соображений о причинах – культурных, исторических, социологических, психологических, биологических –
динамики уровня насилия в человеческих обществах. Это действительно многое помогает понять в
современной ситуации, и, главное, дает пищу для размышлений. Особенно хорошо идет в комплекте с The
WEIRDest people in the world Джозефа Хенрика (которая, впрочем, еще не переведена). И она дает, например,

211
интересный и объемный ответ на такой вопрос, крайне актуальный: как нормальные вроде бы люди, даже
хорошие вроде бы, могут поддерживать и оправдывать чудовищные злодеяния?
Я не говорю, что в книге все правильно и безупречно. В книге такого размаха это невозможно. И не
должно быть. Думайте своей головой, разбирайтесь.
По многим причинам книга абсолютно неприемлема для людей с сильно левыми политическими
взглядами (как и "Чистый лист", как и данные о влиянии генов на существенные признаки людей вроде
интеллекта, как и многие другие данные...), отсюда и резкая критика, которую нетрудно найти в сети,
но не стоит, честное слово.

Андрей Маргулев
Книга толстая. Конечно, идеологийная. Про меры пока не прочел, но вот что сразу претит.
"Все это звучит ужасно цинично, но Смит продолжает. Представьте себе другой сценарий. В этот раз
у вас есть выбор: или вы лишитесь мизинца, или погибнут сотни миллионов китайцев. Пожертвуете ли
вы сотней миллионов людей ради своего мизинца? Смит предполагает, и я с ним согласен, что практически
никто не выберет эту чудовищную альтернативу".
Смит и автор вправе считать так, а я – совершенно иначе. Более того, я предполагаю, что для многих
доставит истинную радость так легко уничтожить "сотни миллионов китайцев". Я знаю таких людей,
и потому никакой "научности" для меня в подобных рассуждениях нет.

Александр Марков
С моей точки зрения, дело было так. Вы начали критиковать немедленно, прочтя только название.
Очевидно, что книга не вписывается в вашу картину мира. Поэтому в тексте вы дошли до первого места,
которое позволяет хоть как-то логически обосновать свое неприятие, а затем для подтверждения своей
правоты пошли читать критику. Что касается процитированного вами отрывка. Книга Пинкера
слишком европоцентрична – это ее недостаток, который я вижу – и со всей очевидностью рассчитана на
определенную (прежде всего на американскую, и уж точно не на русскую) аудиторию с определенной
(западной – WEIRD) культурой и системой ценностей. Среди тех читателей, к которым обращается
Пинкер, я уверен, крайне мало тех, кто хотел бы угробить 100 млн китайцев. Именно поэтому, кстати,
я и посоветовал читать эту книгу в комплекте с The WEIRDest people in the world. Вторая книга помогает
понять ограниченность первой и с большей пользой воспринять идеи Пинкера уже в откорректированом
виде, с поправкой на эту европоцентричность.

Андрей Маргулев
Вы правы – дело было так, а возможно, еще "хуже".
Идея эволюции как некоего "прогресса" (а уменьшение насилия – его предполагаемый признак) в моем
мировоззрении ложная – в отличие от, скажем, роста сложности в наших представлениях о ней.
Собственно, ведь Ваша книга "Рождение сложности", с которой началось мое с Вами знакомство, – она
именно об этом.
Но Ваш комментарий неверно, на мой взгляд, отражает суть проблемы "европоцентричности" этой
книги. Вы пишете:
"Книга Пинкера слишком европоцентрична – это ее недостаток, который я вижу – и со всей
очевидностью рассчитана на определенную (прежде всего на американскую, и уж точно не на русскую)

212
аудиторию с определенной (западной – WEIRD) культурой и системой ценностей".
Но идея и выводы этой книги носят общезначимый характер, для всего человечества! При чем тут
читательская аудитория? Это же не художественное произведение, где можно рассматривать
эстетические аспекты в рамках той или иной культурной традиции. Научные выводы общезначимы, и
Е.Шульман использует выводы этого труда именно для анализа совсем не "европоцентричной" социальной
реальности.
В этом смысле, невозможно "поправить" этот недостаток данной книги чтением другой. Эта книга
позиционируется как научная картина всего мира, а не Европейской цивилизации, и потому используется в
качестве инструмента "просвещения" российской аудитории в парадигме "догоняющей модернизации" в
направлении фукуямовского "конца истории". По моему мнению – это ошибочная парадигма, которая
ничего кроме вреда не приносила.
То есть здесь я вижу две проблемы: 1) сомнительность идеи "прогресса" (включая уменьшение
насилия) и 2) неприменимость "европоцентричных" методологий для исследования Русской цивилизации
(или шире – "русской системы" по терминологии Ю. Пивоварова)»
[https://www.facebook.com/alexander.markov.750/posts/pfbid0n94THNbxc8eZxbCCYbPmBCBR5EEg1E9
XYJaSSWhA6v6NoZEqhdMVGeQWfHBwRcqNl].
Логика А.В. Маркова так и осталось для меня необъяснимой. Книга Джозефа Хенрика (и др.)
посвящена тому, что значительное количество способностей, предположительно присущих
человеку, на самом деле ограничены специфической социокультурной средой в «странах WEIRD».
Что из этого следует? Ведь смысл замысла Пинкера – выявление универсалий всего человечества, а
если это не так, если она относится к особенностям стран WEIRD, то ее надо было бы переназвать:
«Почему насилия в странах WEIRD стало меньше»…
Но вернемся к Пинкеру. Его труд предваряется вот таким пафлетом:
«Я окончил университет в 1976-м. Как большинство выпускников, я не запомнил напутственной
речи, которой нас провожали в большой мир, а значит, могу пофантазировать. Представьте себе такой
прогноз эксперта по состоянию дел в мире, произнесенный в середине 1970-х гг.:
"Уважаемый директор, преподаватели, семья, друзья и выпускники 1976 года! Начинается время
больших испытаний. Но это также и время больших возможностей. Вы вступаете в жизнь образованными
людьми, и я призываю вас вернуть долг обществу, работать ради светлого будущего и постараться сделать
мир лучше.
Теперь, когда с этим покончено, я хочу поговорить о гораздо более интересных вещах. Я хочу
поделиться моим видением будущего и рассказать, каким станет мир к вашей 35-й встрече выпускников. /
…/
Ядерное оружие все еще будет представлять угрозу. Некоторые из опасных регионов мира останутся
опасными. Но на фоне этих постоянных произойдут невероятные перемены.
Первое и самое главное: кошмар, тенью лежащий на вашей жизни с тех самых ранних воспоминаний,
когда вы в страхе скрывались в бомбоубежищах, — угроза ядерного апокалипсиса Третьей мировой войны —
исчезнет. Через десять лет Советский Союз заключит с Западом мир, и холодная война закончится без
единого выстрела. Китай больше не будет угрожать войной, а станет нашим основным торговым
партнером. Ядерное оружие в ближайшие тридцать пять лет не применят ни разу. Более того, войн
между крупными государствами больше не будет вообще. В Западной Европе воцарится стабильный мир, а
непрерывные боевые действия в Восточной Азии через пять лет тоже сменятся длительным

213
спокойствием. /…/
Фашизм тоже исчезнет из Европы, а затем и из большей части остального мира…”
Как бы отреагировала аудитория на этот взрыв оптимизма? Возможно, слушатели разразились бы
хихиканьем и шептали бы друг другу, что оратор объелся кислоты в Вудстоке. Однако оптимист не
ошибся ни разу» [Пинкер С. Там же. С. 59-60].
Когда ученый пытается вывести не просто тенденцию, а прямо таки закон мировой истории из
неких фактов, обнаруживаемых на отрезке в 50 лет – это даже не смешно. Особенно после Фукуямы,
совершившего подобную же ошибку за 20 лет до Пинкера. Особенно, наряду с тем, что в той же
книге мы находим вполне разумную насмешку над подобными рассуждениями:
«Не раз рассказывали мне и шутку об индюшке, которая накануне Дня благодарения радовалась, что ей
повезло жить в эпоху уникально долгого мира между фермерами и индюшками, который длится уже 364
дня» [Пинкер С. Там же. С. 253-254].
Спустя 12 лет после выхода его труда, «угроза ядерного апокалипсиса Третьей мировой войны» не
только не исчезла, а стала самой высокой за всю историю. Никакого «стабильного мира» в Западной
Европе нет и в помине; напротив – идет кровопролитная война, уже унесшая полмиллиона
жизней…
Но нам сейчас важно отметить другое: чтобы решиться на столь смелые предсказания, у
Пинкера не должно было быть и тени сомнения в гипотезе, доказать которую невозможно в
принципе! Это верный признак того, что при написании книги он находился не в рамках научной
объективности, а под сильнейшим влиянием идеологических установок, уходящих в эпоху
Просвещения и предвещающих все тот же благостный «конец истории».
«Стивен Пинкер – отмечает в упомянутой рецензии Теодор В. Эверсол, – пытается сделать вид
что все зиждется на корректном или ошибочном прочтении статистики. Здесь важно заметить, что
изначальное предположение об отсутствии у Пинкера нормативной позиции является ложным. Пинкер
занимает определенную нормативную позицию, при этом пытаясь выдать свою работу за нейтральное
объективное, рациональное, научное исследование. Апелляция к рациональности, таким образом,
выполняет роль ширмы (якобы гарантирующую объективность), за которой скрываются представления о
хорошем и плохом, справедливом и несправедливом и т.д.» [Theodore W. Eversole. Там же].
Лично я не смог осилить труд Стивена Пинкер по недостатку выдержки: слишком заметны
манипуляции сознанием читателя. Этим пропагантистским приемам можно было бы посвящать
отдельную книгу, на них натыкаешь сразу, только ее открыв. Но я приведу только один пример,
поскольку в нем упомянута трагедия Руанды, к которой мы еще обратимся. Приведя якобы
статистику «21 самого (известного нам) смертоносного события, которые устраивали люди», он отмечает:
«Конечно, не все цифры можно принимать на веру. Одни необъективны и возлагают вину за все
смерти от голода или эпидемий на одну какую-нибудь войну, восстание или тиранию. А другие дошли до
нас из культур, незнакомых с современными техниками вычисления и ведения записей. В то же время
повествовательная история подтверждает, что ранние цивилизации умели убивать с размахом.
Технологическая отсталость им не мешала, да мы и сами знаем на примере Руанды и Камбоджи, что
огромное количество людей можно убить с помощью таких примитивных средств, как мачете и голод»
[Пинкер С. Там же. С. 258].
Но как можно приводить якобы статистические данные, ссылаться на них в своих сущностных
выводах и, одновременно, походу замечать, что «не все цифры можно принимать на веру»? Такое

214
возможно только тогда, когда есть очевидная тенденция, которая не зависит от отдельных
неточностей, но в данном-то случае ничего подобного как раз и нет! Эта тенденция была только что
придумана самим Пинкером, невзирая на то, что оценки военных потерь 500-1000 летних давностей
расходятся у разных специалистов на порядок!..
Ну, и вот еще цитата на тему отсутствия возможной связи между массовыми убийствами и
«новациями», привносимыми прогрессом:
«Технологическая и бюрократическая механика Холокоста мало повлияла на окончательное число его
жертв, массовые убийства не зависят от новаций, о чем нам напоминают окровавленные мачете геноцида в
Руанде» [Пинкер С. Там же. С. 801].
Пинкеру удобно ссылаться на «окровавленные мачете» как на образец независимости числа
жертв от новаций, «забывая» при этом такую, например, деталь, как радиостанция «Свободное
радио и телевидение тысячи холмов», направлявшее эти пресловутые мачете. Осужденная
Международным трибуналом по Руанде к пожизненному заключению ведущая этого радио Валери
Бемерики признавалась:
«Я призывала хуту убивать тутси. Я должна была называть в эфире места, где они скрывались.
Организация геноцида была очень тщательной. На всех уровнях мы получали информацию о местах их
нахождения. Мы объясняли по радио, что тутси прячутся, чтобы потом напасть на хуту»
[https://web.archive.org/web/20150416235908/http://www.istpravda.ru/digest/9961/].
Другая деталь: в убийствах участвовали многие десятки тысяч хуту, для которых на протяжении
1993 года эти мачете закупались экстремистами за границей в гораздо большем количестве, чем
было нужно сельскому хозяйству. Такие массовые закупки возможны только в условиях
международного разделения труда – новации по итогам промышленных революций: именно
«активную международную торговлю» указал А.В. Марков в качестве фактора, снижающего
насилие!
Но почему вообще Пинкер так педалирует такой нюанс, как отсутствие «новаций» в массовых
убийствах? А все дело в том, что «технологическая и бюрократическая механика» – это вовсе не о
новациях, это о государстве, которое по мысли Пинкера являлось фактором, сдерживающим
насилие. А раз так – нужно всеми риторическими приемами сместить фокус с его роли в массовых
убийствах последних пятисот лет, а особенно – 20-го века. Ведь происхождение государства – ни
больше не меньше – как из эволюционного процесса склонения людей к сотрудничеству вместо
эгоизма! (О симбиозах самого разного вида, включая паразитизм, биолог Пинкер как бы и не
слышал; для обоснования тезиса берется только то, что выгодно.) Вот как красиво выписывается эта
благость:
«Централизация государственной власти и монополизация насилия, рост ремесленных гильдий и
чиновничества, замена бартера деньгами, развитие технологий, расширение торговли, растущая сеть
связей между географически удаленными агентами — все сливается в один поток. Чтобы преуспеть в этих
новых условиях, человеку нужно было развивать эмпатию и самоконтроль, пока они не станут, как писал
Элиас, второй натурой. Биологическая аналогия здесь напрашивается сама собой. Биологи Джон Мэйнард
Смит и Эрш Сатмари утверждают, что каскад основных событий в истории жизни на Земле
(возникновение генов, хромосом, бактерий, клеток с ядром, многоклеточных организмов, животных,
размножающихся половым путем, и сообществ животных) запустила эволюционная динамика, схожая с
процессом цивилизации. На каждом из этапов существа, способные быть либо эгоистичными, либо

215
сотрудничающими, склонялись к сотрудничеству, если это давало им возможность стать частью более
крупной системы. Они специализировались, взаимовыгодно обменивались, изобретали средства защиты,
чтобы никто из них не мог действовать на пользу себе и во вред целому» [Пинкер С. Там же. С. 116-117].
Все эти конструкции, подкрепленные якобы биологией полностью игнорируют реальность:
«С 1945 года почти 22 миллиона мирных жителей были убиты почти в пятидесяти геноцидах и
политических убийствах. /…/
При геноциде и политическом убийстве убийства никогда не бывают случайными и не являются
действиями отдельных лиц. Ключевым моментом является то, что они осуществляются по явному или
молчаливому указанию государственных властей или тех, кто претендует на государственную власть.
[HARFF, B. (2003). No Lessons Learned from the Holocaust? Assessing Risks of Genocide and Political
Mass Murder since 1955. American Political Science Review, 97(01), 57–73. doi:10.1017/s0003055403000522].
По Пинкеру – и у рынка, и у государства имеется «невидимая рука», ведущая ко всеобщему
благу. А массовые убийства – они сами по себе, поскольку убивать можно чем попало… Для их
объяснения есть отдельная глава, называемая «Внутренние демоны»:
«В главе 8 мы узнаем, как ограничение морального чувства и распределение убеждения и принуждения
среди разных групп населения может привести к идеологическим войнам и геноциду даже в обществах,
цивилизованных во всех прочих отношениях» [Пинкер С. Там же. С. 117].
«Внутренние демоны» это именно то, что(кто?) всячески мешает благотворной функции
государства – опять-таки действуя от него совершенно независимо. Но этих демонов можно
победить обучением и воспитанием, и этот процесс успешно происходит прямо у нас на глазах:
«Я помню мягкие поучения матери, которая в начале 1960-х гг. говорила нам с сестрой, еще детям
(как впоследствии говорили матери миллионам детей): “Есть плохие негры и есть хорошие негры, точно
так же как есть плохие белые и хорошие белые. Невозможно сказать, хороший перед тобой человек или
плохой, взглянув на цвет его кожи”. “Да, многие их привычки кажутся нам смешными. Но и многие наши
привычки кажутся смешными им”. Такие уроки — это не идеологическая обработка, это управляемое
рассуждение, приводящее детей к выводам, которые они могут принять как собственную точку зрения.
Наверняка подобное же размышление прокладывало себе путь в нейронных сетях великих государственных
деятелей прошлого века. Разница в том, что нынешних детей поощряют совершать этот мысленный
переход и в результате такое понимание становится для них второй натурой. Коды абстракции, такие
как “свобода слова”, “толерантность”, “права человека”, “гражданские права”, “демократия”, “мирное
сосуществование” и “ненасилие” (и их антитезы “расизм”, “геноцид”, “тоталитаризм” и “военные
преступления”), зарождаются в абстрактном политическом дискурсе и, распространяясь, проникают в
инструментарий мышления каждого человека. Эти достижения без преувеличения можно назвать ростом
интеллекта, они не слишком отличаются от тех, что спровоцировали прирост баллов в тестировании
абстрактного мышления» [Пинкер С. Там же. С. 819].
Противоположной стороны этого межкультурного взаимодействия для представителя WEIRD
Стивена Пинкера вовсе и не существует: предполагается, что противная сторона не может иметь
иной реакции на такое гуманное отношение, кроме как ответную благожелательность – ведь такие
уроки проникают в «инструментарий мышления» каждого человека… То, что эта благостная
картина никоим образом не подтверждается временем, прошедшим с «начала 1960-х», что
меньшинство, в частности, Исламской цивилизации проникнув в Западную отказывается разделять
эти «рациональные» ценности, а наоборот, решительным образом заставляет европейское

216
большинство признавать за ценности их «традиционные» полудикарства – никоим образом ученый
ум не смущает… Ведь всё можно списывать, когда это требуется, на «временные помехи» – а вот вы
докажите, что они не временные!..
Кстати: среди мотивов насилия вы не найдете у Пинкера самого главного – потребности в
справедливости. Справедливость, как мы уже указывали (результаты селективных тестов Вейсона
на способность к логическому рассуждению: доля правильных ответов в тех тестах, где
присутствовали социальные отношения, связанные с чувством справедливости, втрое ниже, чем в
тех, где их присутствия нет, причем ошибка имеет характер проявления эволюционно выгодного
механизма «выявления мошенника») – это одна из базовых потребностей, глубоко уходящая в
подсознание и потому основанная не на рассудке, а на эмоциях. Именно так и называлась статья
А.В. Маркова на сайте «Элементы»: «Чувство справедливости основано на эмоциях, а не на
рассудке». В статье была представлена работа американских исследователей [Ming Hsu, Cédric Anen,
Steven R. Quartz. The Right and the Good: Distributive Justice and Neural Encoding of Equity and
Efficiency // Science. 2008. V. 320. P. 1092–1095 DOI: 10.1126/science.1153651]:
«Американские нейробиологи обнаружили, что в ходе размышления над моральными дилеммами,
требующими выбора между “более справедливым” и “более эффективным” решением, у людей
избирательно возбуждаются три небольших участка мозга, связанных не с рассудочно-логической
деятельностью, а с эмоциями. Это подтверждает точку зрения философов – “моральных
сентименталистов”, полагающих, что чувство справедливости основано на эмоциях в большей степени,
чем на рассудке» [https://elementy.ru/novosti_nauki/430744].
Но как можно совместить такое обстоятельство с идеей прогресса? И потому у Пинкера эта
базовая потребность рассматривается всего лишь как моральный аспект…

Дихотомия этажа индивидов

Перенесем наше рассмотрение цивилизационных дихотомий с этажа общностей с их
инклюзивными и эксклюзивными типами – на этаж индивидов, состоящих из «умников» и
«простаков». Нормативно-рациональное взаимодействие этих категорий – это, разумеется, симбиоз
в форме кооперации. Однако эта норма в сильной степени подрывается протестной реакцией на
социальное неравенство. Как результат – дихотомия этого этажа порождает вызовы, которые не
имеют пока никакого знаменующего прогресс решения даже в рамках Западной цивилизации (о
прогрессе в рамках эксклюзивных цивилизаций говорить вообще нет смысла).
Такой вывод может показаться странным: разве появление «стран WEIRD» не является
показателем такого прогресса?
Начнем с того, что по своему смыслу WEIRD – некая социальная страта, одним из
определяющих признаков который служит «Образованные». Но образование – это в Западной
цивилизации прерогатива «умников», у «простаков» нет к нему ни должной тяги, ни способностей.
Другой признак – «Богатые», и тут совсем беда: шансы стать богатыми, а потому «успешными» в
западной системе ценностей у «образованных» несравненно выше. В этом и стостоит «Стыдная
тайна неравенства», как назвал одну из своих книг И.М. Ефимов (1999). Конечно, для
популяризаторов неудержимого прогресса, равно как и безудержного культурного драйва, это не

217
может быть проблемой. Просто мировыми политическими процессами нужно правильно
управлять (в стиле: «Нельзя допускать существование в современном мире таких политий, словно
выползших из кровавого доисторического прошлого» – А.В. Марков), а по Пинкеру проблем нет вообще –
в другой его книге написано буквально следующее:
«…Демократия не является какой-то особенно мудреной или требующей огромных усилий формой
правления. Главное, что нужно для перехода к ней, — это правительство, достаточно компетентное,
чтобы защитить от насилия анархии граждан, которые иначе станут добычей или даже сами призовут
первого попавшегося тирана, пообещавшего выполнить эту задачу /…/
Чтобы демократия укоренилась, влиятельные люди (особенно вооруженные) должны считать, что она
лучше других вариантов» [Пинкер С. Просвещение продолжается: В защиту разума, науки, гуманизма
и прогресса. М. 2021. С. 251].
(Сочетание «демократии» и «влиятельных людей» – это, конечно, нечто... Но точно не
демократия!)
Ответ на эти грезы можно найти в «Кибернетике» (1948) гениального Норберта Винера:
«Их мысли – это мысли мышей из басни, захотевших повесить колокол на шею кошке, чтобы знать о
ее приближении. Без сомнения, было бы очень приятно для нас, мышей, если бы хищные кошки мира сего
носили такие колокола; но кто возьмется это сделать? Кто гарантирует нам, что вся власть не попадает
снова в руки тех, кто больше всего жаждет ее?» [Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в
животном и машине. М. 1983. С. 244].
Более того, Н. Винер совершенно недвусмысленно высказывает мысль, прямо
противоположную идее прогресса средствами современного государства:
«Какими бы странными и даже отталкивающими не казались нам обычаи многих варварских племен,
эти обычаи, как правило, имеют вполне определенную гомеостатическую ценность, объяснение которой
является одной из задач антропологов. Лишь в большом сообществе, где Господа Действительного
Положения Вещей предохраняют себя от голода споим богатством, от общественного мнения – тайной и
анонимностью, от частной критики – законами против клеветы и тем, что средства связи находятся в
их распоряжении, – лишь в таком сообществе беззастенчивость может достигнуть высшего уровня»
[Винер Н. Там же. С. 242].
Демократия с ее нормативным равенством «умников» и «простаков» с одной стороны и их
неравенством ввиду заведомого превосходства «влиятельных людей» WEIRD-страты – это
неснимаемое противоречие, поддерживающее постоянную внутреннюю нестабильность Западной
цивилизации. «Умники» не без оснований предполагают, что допущенные к рычагам управления
«простаки» легко могут нарушить неустойчивое равновесие развитого и сложно устроенного
социума, свалив его в провал привычной автократии с жесткой иерархией. И «просвещение»
«простаков» ничуть делу не помогает!
Вообще, просвещение – это идея из соответствующей эпохи XVIII века, когда доступ к знаниям
был действительно ограничен у «низовых» социальных слоев. Сейчас, благодаря, прежде всего,
технологической революции, таких ограничений нет. Поэтому, как мы уже отмечали, просвещение,
выродившееся в «просветительство», стало формой пропаганды либеральных ценностей. Но
пропаганда эта не даст «простаку» понимания сути демократии во всей ее полноте (а не только в
равенстве участия в управлении). «Общественный договор», «баланс интересов» – эти понятия не
выйдут для него за уровень неких абстракций. Зато его способностей вполне хватит для восприятия

218
ложной идеи врагов демократии о том, что глубинной ее сутью является манипуляционное
воздействие управителей на управляемых, в результате которого управляемые выбирают себе в
управители не тех, кто будет обеспечивать их права и интересы, а тех, кто будет обеспечивать
личные и корпоративные интересы самих же управителей. То есть, демократия начинает
представляться таким «простакам» в виде хитрого воровского инструмента, обеспечивающего
господство тому, кто им овладел. А дальше – следует либо анархическое отрицание демократии,
либо ее адаптация к своим нуждам в качестве воровской отмычки. Идеальные образы описанного
таким образом «простака» и плода его деятельности являют собой, разумеется, Путин и путинская
Россия – вызов Западу и, одновременно, его наказание за «просветительские» заблуждения.
Плоды просвещения «простака» иллюстрирует известная сцена из «Собачьего сердца»:
«Что же вы читаете? /…/
– Эту… как ее… переписку Энгельса с этим… как его – дьявола – с Каутским. /…/
– Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?
Шариков пожал плечами.
– Да не согласен я.
– С кем? С Энгельсом или с Каутским?
– С обоими,— ответил Шариков.
– Это замечательно, клянусь богом… А что бы вы со своей стороны могли предложить?
– Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять
все, да и поделить… /…/
– Вы и способ знаете? – спросил заинтересованный Борменталь.
– Да какой тут способ… дело нехитрое. А то что ж: один в семи комнатах расселился, штанов у него
сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет».
Умения предвидеть в «простаке» от полученных знаний не возникает, зато добавляется столь
необходимая для активной деятельности в новой сфере уверенность в своих силах… Поэтому там,
где непросвещенный «простак» будет осторожен в принятии «простых решений», просвещенный
выкажет решимость, используя численное превосходство, обеспечить, вопреки воле «умников», их
принятие.
А «простым решением» для «простака», просвещенного либеральной идеей равенства
возможностей, равенства в представительном управлении, – в большинстве случаев будет «все
поделить», то есть равенство и в распределении, «уравнительство». История показывает, что именно
такая идея решения проблем социального неравенства ближе всего пониманию «простаков». И
просветительство подталкивает их к объединению для деятельности в этом направлении.
Видимая всем хрупкость демократии рождает в некоторых головах идеи из серии «как нам
сделать демократию устойчивой». Вот типичное из подобных предложений, встретившееся мне в
социальной сети Meta (Фейсбук):
«На самом деле сегодняшняя демократия очень далека от идеала и построена на принципе равенства, в
результате чего, у ученого и у гопника безмозглого одинаковые голоса.
Сегодня прекрасно видно, что все демократии переживают глубокий кризис, так как у власти
оказались те, кто удовлетворяют требования большинства, а большинство в любой стране это тупая
масса.
Демократию спасет только присваивание каждому человеку части голоса, например в зависимости от

219
IQ, количества правонарушений и т.д. В результате должно получиться например гопник 0,01 голоса,
ученый 1.
Как по мне, то только такая система сможет спасти европейскую цивилизацию от гибели» (Igor
Perminov).
Идея ценза, высказанная данным «спасителем европейской цивилизации», достаточно
популярна, хотя авторы чаще всего не понимают, что такая политическая система уже не
демократия, а меритократия… но не в названии же дело? Такая система была описана, в частности, в
сатирической антиутопии Майкла Янга «Возвышение меритократии» (написана в 1958, издавалась в
переводе только в виде отрывка [https://vk.com/doc35927296_317551329]. Кончается все, разумеется,
революцией. Еще ранее (в 1952) эта ситуация была описана в романе Курта Воннегута
«Механическое пианино» (с неудавшейся революцией в финале).
Другими словами, система «власти достойных» – это просто возврат к тому, к избавлению от
чего, собственно, и была призвана демократия, основанная на «равном воздействии на принятие
решений». Институированное «властью достойных» неравенство неизбежно уничтожает
«социальные лифты», порождает антагонизм «умников» и «простаков», обеспечивая фатальную
социальную нестабильность.
Вернемся к демократии, которая, как мы помним, подразумевает равные возможности влияния
на принятие решений. И это при том, что в число управителей могут попадать и «простаки», не
имеющие соответствующих знаний и способностей. И вот здесь перед «умниками» встает вопрос:
как минимизировать возможный вред от данного обстоятельства? К сожалению – и мы уже касались
этой темы, никаких эффективных средств, кроме технологий скрытного отстранения демоса от
рычагов влияния пока так и не найдено. Эти технологии, разумеется, стали гораздо
«дружественнее», чем во время написания «Кибернетики», но они остаются в качестве необходимой
вынужденной меры. Но, поскольку «простаки» не настолько просты, чтобы не ощущать своей
отстраненности от административно-финансовых институций, необходимый для гомеостаза
Западной цивилизации уровень доверия «простаков» к WEIRD-страте «умников» принципиально
недостижим.
Оставим пресловутые манипулятивные технологии в реалиях имитационных демократий (и в
грезах – «ах, если бы у меня было такое, как у Путина, телевидение» – использованных и
выброшенных русских «либералов») и укажем как реализовано такое отстранение от указанных
институций в Западной цивилизации по видению одного из критиков книги Пинкера:
«Современные бюрократические национальные государства устроены таким образом, что простой
человек может принимать участие в политической и социальной жизни только через посредников.
Репрезентативная демократия предполагает, что не сами люди, а их представители, коими являются
профессиональные политики, имеют власть принимать решения; рыночная экономика устроена так, что
только те, у кого есть деньги, могут менять ситуацию на рынке, остальные должны принимать уже
существующие правила; любые общественные обсуждения заранее опосредованы определёнными правилами и
стандартами, разрешёнными точками зрения и т.д.; а большая часть решений, принимаемая
политической элитой вообще отдана на откуп профессионалам, экспертному составу.
Рассмотрим конкретную ситуацию, ситуацию судебного разбирательства. Судебное
разбирательство начинается с того, что произошла какая-то несправедливость, которую нужно
исправить, или наоборот предотвратить происшествие этой самой несправедливости. Нужда в суде

220
понимается самими участниками судебного процесса, и ими же суд инициируется, в этом смысле они
действительно имеют мужество воспользоваться собственным умом. Однако дальше происходит нечто
интересное: повлиять на решение суда они могут только с помощью адвокатов, судебных приставов и т.п.,
доверив свою жизнь незнакомым им до этого людям; судебный процесс будет состоять из непонятных
инициаторам процесса документов; язык, с помощью которого общаются профессиональные юристы,
также не будет понятен им; а изначальные претензии сторон, будут переформулированны с
использованием специальных штампов, канцелярских оборотов и правовых установок таким образом, что
перестанут быть понятными иницииаторам разбирательства» [Баранов И.О. Критика Стивена
Пинкера https://vk.com/@vagantsmgpu-baranov-io-kritika-stivena-pinkera].
Конечно, принципу справедливости – а именно она является целью демократии – такое
положение дел не отвечает: «простаки» ограничены в доступе к компетентным посредникам в
среднем гораздо сильнее «умников» в силу экономических причин.
Итак, мы рассмотрели вызовы прогрессу, формируемые на этаже индивидов и их дихотомии.
Осталось объяснить, почему я подозреваю у этой дихотомии биологическое – как и у инклюзивных
и эксклюзивных цивилизаций, а не культурное происхождение. Иными словами, что заставляет
предполагать непрерывное биологическое воспроизводство этой дихотомии, кореллирующей с
уровнем IQ? На мой взгляд, источник такого явления общий у всех организмов, имеющих
симбиотическую форму сосуществования, начиная с клеток. И дело не только в том, что симбиоз
лежит в основе всех многоклеточных организмов, являясь основой разнообразия флоры и фауны.
Дело в том, что симбионтом является и сама эукариотическая клетка, в которой отдельным
организмом выступает митохондрий. (Конечно, митохондий выполняет сейчас огромное число
функции, но начальная его функция была сугубо материальная – получение энергии для
функционирования главной части клетки.) Вот как описан этот симбиоз в свежей научной статье,
называющейся «Независимые и сенсорные функции митохондрий человека, отражающие
симбиотическую эволюцию»:
«Клетки представляют собой фундаментальные единицы жизни, которые в ходе эволюции
превратились в организмы с возрастающей анатомической, физиологической и поведенческой сложностью.
Каждая отдельная клетка нашего тела способна выполнять сложную биологическую деятельность как
отдельная единица, а также получать и обрабатывать сигналы окружающей среды, что позволяет ей
функционировать как часть ткани, органа и, в конечном итоге, организма. Для достижения этого
клеткам необходимо топливо, и каждая эукариотическая клетка включает в себя генерирующие энергию
органеллы, называемые митохондриями. Митохондрии производят весь аденозинтрифосфат (АТФ),
основной биохимический носитель энергии, необходимый для поддержания жизни эукариот, за что их
называют “электростанцией клетки”. /…/
Согласно преобладающей гипотезе, митохондрии имеют бактериальное происхождение.
Эндосимбиотическая гипотеза предполагает, что митохондрии произошли от специализированных
бактерий (т.е. α-протеобактерий), которые сформировали симбиотическое взаимодействие между
митохондриями и их эукариотическими клетками-хозяевами, возможно, выживая при эндоцитозе).
Несколько доказательств подтверждают эту гипотезу, поскольку митохондрии самовоспроизводятся,
имеют кольцевую ДНК и независимый механизм транскрипции и трансляции, напоминающий механизм
современных бактерий. /…/
С эволюционной точки зрения эукариотические клетки, сформировавшие эти симбиотические

221
отношения, получили преимущество в приспособленности, поскольку митохондрии обеспечивали
внутренний и постоянный доступ к энергии (АТФ), что в конечном итоге приводило к сложному
поведению и познанию с высокими потребностями в энергии. /…/
Очевидно, что независимость организма является одновременно ключевым научным и философским
вопросом, который требует тщательно разработанного набора определений. Было предложено множество
различных качественных предположений, чтобы дополнить или бросить вызов дарвинистской точке
зрения на определение биологической независимой сущности. В зависимости от точного определения,
организменная независимость многих прокариот и других микроорганизмов может быть функционально
связана с их строгой зависимостью от симбиотических или паразитических отношений. Хотя мы не
предполагаем, что митохондрия может быть или не быть биологически независимой сущностью,
аналогичные философские выводы можно сделать, учитывая представленные митохондриальные
механизмы, индивидуальную геномную информацию, а также размножение органеллы посредством
бинарного деления прокариот» [Stefano GB, Büttiker P, Weissenberger S, Esch T, Anders M, Raboch J,
Kream RM, Ptacek R. Independent and sensory human mitochondrial functions reflecting symbiotic
evolution. Front Cell Infect Microbiol. 2023 Jun 14;13:1130197. doi: 10.3389/fcimb.2023.1130197. PMID:
37389212; PMCID: PMC10302212].
Независимость, основанная на «строгой зависимости от симбиотических или паразитических
отношений» – вот, пожалуй, самое емкое описание Эволюции в ее дихотомизме! И можно уже
сделать философский вывод о том, что дихотомно-симбиотическое начало пронизывает все уровни
организации живого, начиная с клеток и кончая локальными цивилизациями. И даже если такой
симбиоз имеет вид паразитизма, его нельзя «вывести» не разрушив весь организм.

Прогресс бесконечной балансировки

Итак, мы рассмотрели вызовы человечеству, проистекающие как из столкновения инклюзивных
и эксклюзивных локальных цивилизаций, так и из неснимаемых противоречий между
«простаками» и «умниками» в инклюзивных, «передовых», цивилизациях. Вывод, который вытекает
из нашего исследования, таков:
1. Прогресс человечества идет в рамках Эволюции по пути усложнения структуры и связей всех
элементов расширенного биоценоза.
2. Эволюция обеспечивает возможность выживание всему, что обнаруживает свою способность
к выживанию, поэтому она никогда не приведет человечество к устойчивому состоянию кооперации
на основе общих ценностей, связываемому в человеческом восприятии с понятием «прогресс».
3. Прогрессом человечества следует считать только успешность балансировки в столкновении
локальных цивилизаций и во внутрисоциумном антагонизме «простаков» и «умников»
инклюзивных цивилизаций.
4. Межцивилизационная инклюзивно-эксклюзивная балансировка должна исключать
«просветительство» и насильственное внедрение «общечеловеческих ценностей», выходящее за
рамки договорных отношений.
5. Антагонизм «простаков» и «умников» в инклюзивных цивидизациях должен балансироваться
не «просвещением» «простаков», а облегчением их жизнеобеспечения.

222
 Несколько слов о том, как, с учетом данных выводов, должна меняться политика (в широком
смысле) Западной цивилизации.
1. «Комплекс вины» «умников» перед расовыми и религиозными меньшинствами – одно из
самых вредных явлений современного Запада. В его основе – категорическая неспособность понять,
что либеральные западные ценности – не айфон, который можно подарить любому, научив им
пользоваться, а вызов для тех, в ком сформированы ценности традиционного общества иной
цивилизации. И что ответом на их «рациональное» искупительное поведение будет
иррациональная ненависть. Таким образом, хотя социальное неравенство – очевидное зло, попытки
его преодоления искусственными средствами может стать злом еще большим. Технология
«плавильного котла» работала, пока у «котла» была высокая температура, а у попавших в него –
опасность сгореть. Когда же температуру под действием «комплекса вины» искусственно понизили
– «котел» стал выдавать брак. Фундаментализм и архаика стали все успешнее использовать свой
шанс завладеть сознанием, деморализованным априорным недоверием к непонятным либеральным
рефлексиям.
2. Поскольку «комплекс вины» – это лишь частный случай некоего общего изъяна современной
либеральной доктрины, западная либеральная мысль должна отказаться также и от утопических
представлений о своем месте в судьбе человечества. Этот отказ должен выразиться в признании
следующих положений:
– эволюция человечества – это эволюция сложных, по-разному устроенных общественных
систем, по умолчанию враждебных друг другу;
– каждая из таких систем находится на своей стадии жизненного цикла;
– эти системы ни в какой момент не подчинены никакой иерархии;
– никакая из этих систем не может и не должна нести ответственность за судьбы других систем,
а также намеренно воздействовать на эти судьбы – кроме случаев, когда такое воздействие прямо
предусмотрено совместным договором;
– «право наций на самоопределение» не может рассматриваться в качестве универсального
принципа и не может служить основанием для территориальных изменений любого государства
без его согласия.
3. Система квот для меньшинств там, где должна быть система отбора среди «умников», себя
полностью дискредитировала. В совместной деятельности с «умниками» «простаки» начинают их
ненавидеть, так как ощущение своего относительно них неравенства при этом обостряется. На это
накладывается, вдобавок, то, что и системы ценностей при этом у «умников» и «простаков» могут
значительно отличаться. В результате, такое искусственное равенство имеет результатом лишь
дополнительную напряженность, которая может приводить к сплачиванию меньшинств вокруг
традиционных ценностей в противовес ожидавшейся «модернизации» их сознания в
предоставленной для этого среде.
Равенство прав и возможностей всех граждан должно быть той неукоснительной основой, на
которой единственно допустимы рассмотрения каких-либо направлений снижения социального
неравенства. Но демократии не должны квотировать приоритетный доступ меньшинств в
«социальные лифты». Доступность этих лифтов меньшинствам должна обеспечиваться снятием
препятствий для равного к ним доступа – например, заменой отбора в образовательные учреждения
по месту проживания на отбор по способностям.

223
 Не попавшим в эти лифты «простакам», выполняющим заведомо непристижные и/или
тяжелые работы, характеризуемые отсутствием ценза на уровень образования, должны быть
предоставлены льготные трудовые условия не в форме дополнительных вознаграждений, а в форме
существенного снижения обязательного рабочего времени при сохранении вознаграждений
прежнего размера. Именно это должно стать, наконец, важнейшей целью технологической
революции.

224
 Заключение

35 лет назад автор настоящего труда написал работу «К истокам феномена тоталитаризма»,
которая заканчивалась так:
«И если мы и ставили в данной работе какую-либо практическую цель, то это – предостережение от
новых, бесполезных, а значит губительных, попыток поиска “особых” путей преобразования нашего
общества. Ибо его судьба неотделима от судьбы всего человечества, все более осмысленно ищущего свое
спасение на путях конвергенции» [Маргулев А.И. Из Четвертого Рима с любовью. М. 2013. С. 144].
Ныне от былых грез не осталось и следа. И я надеюсь, что прочтение данной книги будет
способствовать куда более осмысленным представлениям насчет преобразовательных возможностей
человека в поисках путей спасения и своей популяции, и всего живого на Земле. А главное –
пониманию того, что возникший в человеке разум – это всего лишь продукт эволюционного
усложнения, а не зарок прогресса...

225
 Список литературы

Аджемоглу Д., Робинсон Джеймс А. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение
власти, процветания и нищеты. М. 2015.
Альтернативные пути к цивилизации: Кол. монография / Под ред. Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева,
Д.М. Бондаренко, В.А. Лынши. М. 2000.
Альшиц Д.Н. Из книг. Воспоминания. Исследования. СПб. 2019.
Анохин К.В., Бэйтсон П.П.Г., Бурцев М.С. Обучение как решающий фактор эволюции
функциональных систем / Современные проблемы биологической эволюции: материалы
конференции. К 100-летию Государственного Дарвиновского музея. 17-20 сентября 2007, Москва.
М. 2007. C. 221-223.
Арбатов Г.А. Реформа: год спустя… // Независимая газета. 24.10.1992. С. 2.
Артамонов М.И. История хазар. Ленинград. 1962.
Бальзак Оноре де. Письма из Киева. 1847.
http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/ECCE/BALZAC.HTM
Барабанов Илья. Безответный референдум // Коммерсантъ. 25.04.2013. №73
https://www.kommersant.ru/doc/2177906
Баранов И.О. Критика Стивена Пинкера. Научно-историческое общество «Ваганты» МГПУ.
10.02.2022 https://vk.com/@vagantsmgpu-baranov-io-kritika-stivena-pinkera
Бачинский Алексей, Ерусалимский Константин и др. Дипломатическая переписка Ивана Грозного:
проблемы авторства, хранения и бытования // Российская история. 2018. № 2.
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. Т. 11. Письма. 1829-1840. М. 1956.
Белоцерковский Вадим. «Наименьшее зло» – возможно ли такое? // Независимая газета. 27.05.1993.
№ 97. С. 2 https://yeltsin.ru/archive/periodic/52052/.
Берг Л.С. Номогенез, или эволюция на основе закономерностей. Петроград. 1922.
Берг Л.С. Труды по теории эволюции. Л. 1977.
Бердяев Н. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы. М. 1991.
Бжезинский Збигнев. Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы. М.
2010.
Брикет Д.Н. Типы справедливости в договорных отношениях // Социологическая наука и
социальная практика. 2021. Т. 9. № 1. С. 172–185. DOI: 10.19181/snsp.2021.9.1.7880.
Бунин И. Окаянные дни. М.: 1991.
Бутовская М.Л. Этология человека: история возникновения и современные проблемы исследования.
Статья в открытом архиве № 268 29.06.2007 http://ethology.ru/library/?id=268.
Веселовский В.С. Проблемы нашей жизни. Воспоминания. В 2 т. М. 2018.
Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины». М. 1963.
Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М. 1983.
Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань. 1921.
Владимир Ханелис. Академик Пивоваров о будущем России // Корни. 2012. № 56. с. 5-15.
Владиславлев Александр, Дискин Иосиф, Опенкин Леонид. Российский маятник: судьба
демократии // Независимая газета. 27.05.1993. № 97. С. 5 https://yeltsin.ru/archive/periodic/52052/

226
Воробьева О.В. А. Тойнби: опыт постижения истории // Новая и новейшая история. № 5. 2006. С. 86-
98.
Гваньини Александр. Описание Московии. М. Греко-Латинский кабинет. 1997.
Глинский Д., Реддавей П. Выигравшие и проигравшие. Рыночный большевизм как эпоха русской
истории (1991–1998) // Независимая газета. 23.03.1999.
Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы Х века. М. – Иерусалим. 2003.
Голубовский М.Д. Сопереживание чуда. О генетике, какая она есть сегодня // Химия и жизнь –XXI
век. 1997. № 4. С. 41 http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/NATURE/VV_SC22W.HTM
Горький М. О русском крестьянстве. Берлин. 1922.
Гринев В.В. Генетика человека. Мн.: БГУ, 2006.
Гродницкий Д.Л. Две теории биологической эволюции. Саратов. 2002.
Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М. 2004.
Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М. 2001.
Достоевский Ф.М. Дневник писателя, январь 1881 года.
Достоевский Ф.М. Записи к «Дневнику писателя» 1876 г. из рабочих тетрадей 1875-1877 гг.
Дьяконова Варвара. Эпигенетика обучения и мутагенез нейронов. 15.06.2020
https://postnauka.ru/video/155185
Ефимов И. Глобус души. Ганновер. 2020.
Ефимов Игорь. Эх, прокачу… // Век XX и мир 8/91.
Ефимов И.М. Стыдная тайна неравенства: философско-политическое исследование. М. 2006.
Жданов Ив. Русский былевой эпос. СПб, 1895.
Жигалкин Юрий. 25 лет после расстрела парламента. Как умирала демократия // Радио Свобода.
18.09.2018 https://www.svoboda.org/a/usa-today-eltsin-supreme-soviet/29503555.html
Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах. Том 1. 2009.
Зуев А.С. Под сень двуглавого орла: инкорпорация народов Сибири в Российское государство в
конце XVI — начале XVIII в. / А.С. Зуев, П.С. Игнаткин, В.А. Слугина; Новосиб. гос. ун-т. 2017. С.
427-428.
Зыгарь М. Все свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы. М. 2021.
Иорданский Н.Н. Фенотипическая пластичность организмов и эволюция // Журнал общей биологии.
2009. Том 70. № 1. С. 3-9.
История Российской империи в царствование Петра Великаго; Сочиненная гм. Волтером. Ч. 2. Кн.
2. М. 1809.
История русского искусства. Т. III. М. 1955.
Казачков Михаил. Что случилось с империей зла. Вторая русско-американская конференция по
возрождению русской религиозной философии. Дармут. 1992 https://www.facebook.com/
mkazach/posts/
pfbid0u9uH3T2G9YLu4a7U7NJ13Aacsc4tZo1C8C767n6axUvnfQUc3ejUauCRL6padceRl
Казачков Михаил. Пифон // Искусство кино. 1993. № 1.
Каптерев Н. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. М. 1885.
Карамзин Н.М. История государства Российского. В двенадцати томах. Том VI. М. 1999.
Карташев А. Собрание сочинений: В 2 т. Т. 1: Очерки по истории русской церкви. М. 1992.
Ким А.А., Боринская С.А. Гены против пьянства // Природа. № 3. 2015. С. 50-54.

227
Ключевский В.О. Сочинения: В 9-ти т. Т. 1. Курс русской истории. Ч. 1. М. 1987.
Ключевский В.О. Сочинения: В 9-ти т. Т. 3. Курс русской истории. Ч. 3. М. 1988.
Колчинский Э.И. Единство эволюционной теории в разделенном мире ХХ века. СПб. 2015.
[Копылова К.В., Марченко И.В., Шубина М.В., Горбачева Н.Н., Новицкий И.А., Смольникова М.В.
Полиморфные варианты гена МАОА (RS1137070) и Интернет-зависимость у подростков. /
ГЕНЕТИКА. 2023. Том 59. № 10. C. 1191–1198].
Короленко В.Г. Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. История моего современника. М. 1954.
Костиков В. Роман с президентом: Записки пресс-секретаря. М. 1997.
Кочанова Наталья. Наследование и эпигеном. 21.10.2021 https://biomolecula.ru/articles/nasledovanie-i-
epigenom
Кузнецов И.И. Св. Василия Блаженного) собор в Москве. М. 1900.
Кульпин-Губайдуллин Э.С. Цивилизационный «Гордиев узел» России // Философские науки. 2010.
№ 3. С. 49-50.
Кюстин А. де. Россия в 1839 году. В 2 т. М. 1996.
Литвиненко А.В. ЛПГ – Лубянская преступная группировка. GRANI. New York. 2002.
Лотман Ю.М. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллин. 1992.
Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата: По материалам археологических исследований и
письменным данным. М. 1983.
Маликов В.Г., Голенищев Ф.Н. Системная концепция формообразования и проблема вида / Труды
Зоологического института РАН. Приложение № 1. 2009. С. 117–140
https://www.zin.ru/journals/trudyzin/doc/vol_313_s1/tz_313_supplement_malikov.pdf
Маргулев А.И. Из Четвертого Рима с любовью. М. 2013 http://margulev.narod.ru/iz_4_rima-w.pdf
Маргулев Андрей. Гипноз Гайдара https://activatica.org/content/969a53d6-58b7-4c8a-b7f2-5081c1608b32/
gipnoz-gaydara
Маргулев Андрей. Конец Фукуямы в отдельно взятой стране https://activatica.org/content/d9736d15-
f6e5-487b-a833-d728e34fa8ba/konec-fukuyamy-v-otdelno-vzyatoy-strane
Марков А.В. Перспективы отбора. От зеленых пеночек и бессмысленного усложнения до голых
землекопов и мутирующего человечества. М. 2019.
Марков А.В. Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий. М. 2014.
Марков А.В. Рождение сложности. Эволюционная биология сегодня: неожиданные открытия и
новые вопросы. М. 2015.
Марков Александр. Гены управляют поведением, а поведение – генами. 12.11.2008
https://elementy.ru/novosti_nauki/430913/Geny_upravlyayut_povedeniem_a_povedenie_genami
Марков Александр. Коэволюция мозга и культуры – вероятный механизм становления
человеческого разума. Сайт «Элементы». 25.05.2020 https://elementy.ru/novosti_nauki/433657/
Koevolyutsiya_mozga_i_kultury_veroyatnyy_mekhanizm_stanovleniya_chelovecheskogo_razuma.
Марков Александр. Уровень насилия на Ближнем Востоке в бронзовом веке был ниже, чем в медном
и железном // Сайт «Элементы». 11.10.2023 https://elementy.ru/novosti_nauki/434149/
Uroven_nasiliya_na_Blizhnem_Vostoke_v_bronzovom_veke_byl_nizhe_chem_v_mednom_i_zhelezno
m.
Медведев Сергей. Вечное сияние тоталитарного разума // НГ-сценарии. 29.05.2018.
Милов Л.В. История России XX – начала XXI века. М. 2010 https://history.wikireading.ru/37703

228
Михайлов В. Эволюция паразитизма // Паразитология. Том I. Вып. 2. 1967. С. 105-116
https://www.zin.ru/journals/parazitologiya/content/1967/prz_1967_2_1_Michajlow.pdf
Молева Н. Московские тайны: дворцы, усадьбы, судьбы. М. 2006.
Морозов Н.М. Концептуализация исторического знания о российской цивилизации на рубеже XX-
XXI вв. Кемерово. 2014.
Набоков В.Д. Временное правительство // Архив русской революции. Т. 1. Берлин. 1921
http://az.lib.ru/n/nabokow_w_d/text_0010.shtml
Немцов Б. Исповедь бунтаря. М. 2007.
Нефедов С.А. Реформы Ивана III и Ивана IV: Османское влияние // Вопросы истории. 2002. № 11.
Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР.
1982. № 4. С. 150-159.
Олейник Д.А., Родина Е.Ю. Характеристика регуляторных элементов генома // Международный
журнал прикладных и фундаментальных исследований. 2017. № 12-1. С. 205-210 https://applied-
research.ru/ru/article/view?id=11993
Павлов И.П. Об уме вообще, о русском уме в частности // Физиологический журнал им. И.М.
Сеченова. 1999. № 9 https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/pavl_russum.php
Павлова И. О России для умных и серьёзных людей https://ivpavlova.blogspot.com/2017/02/blog-
post_9.html
Пайпс Р. Россия при старом режиме. Москва. 1993.
Пайпс Ричард. Влияние монголов на Русь: «за» и «против». Историографическое исследование //
Неприкосновенный запас № 5. 2011.
Паршев А.П. Почему Россия не Америка. М. 2003.
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Подг. текста Я. С. Лурье, Ю. Д. Рыкова. Л., 1979.
Петровская Ирина. «Лебезить не нужно, трусить, торопиться»… // Независимая газета. 30.04.1993.
С. 5.
Пинкер С. Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше. М. 2021.
Пинкер С. Просвещение продолжается: В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса. М. 2021.
Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб.,1995.
Пушкарев С.Г. Россия 1801-1917: власть и общество. М. 2001.
Рождение империи/Неизвестный автор. Иоганн Корб. Иван Желябужский. Андрей Матвеев. — М.
1997.
Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М. 2000.
Розов Виктор. Был приглашен, но ожидал другого // Общая газета. 23.04.1993. № 1.
Сазонова Н.И. «Шествие на осляти» в России XVI–XVII вв.: содержание и смысловые
трансформации / «ΠΡΑΞΗΜΑ. Проблемы визуальной семиотики». Выпуск 2. Томск. 2015. С. 117-
128.
Сапольски Р. Биология добра и зла: Как наука объясняет наши поступки. М. 2021.
Сапольски Роберт: почему русские не протестуют, как вылечиться от империализма и остановить
войну https://youtu.be/kFk_W2vD0Ewи остановить войну https://youtu.be/kFk_W2vD0Ew
Сарачева Т. Идея девятиглавого Покровского собора принадлежит митрополиту Макарию //
Журнал московской Патриархии / Кириллова Л.И., Минервин Г.Б., Шемякин Г.А.. — М.:
Издательство Московской Патриархии, 2011.

229
Седов В.В. Русский каганат IX века. http://usadba-psk.narod.ru/sedov03.htm
Седов В.В. Славяне в древности. М. 1994.
Седов В.В. Славяне и иранцы в древности // История, культура, этнография и фольклор славянских
народов. VIII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 227-
240.
Смирнов И.Ю. А чем Россия не Нигерия? М. 2006.
Снычев Иоанн (митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский). Самодержавие духа: Очерки
русского М. 2007.
Солнцев Н.И. К вопросу об обосновании причин создания архитектурного комплекса во
Владимире-на-Клязьме // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2016. №
3. С. 86–92.
Соловьев В., Клепикова Е. Борис Ельцин. М. 1992.
Сорокин Питирим. Человек. Цивилизация. Общество. М. 1992.
Спенсер Г. Основания биологии. Том I. СПб. 1899.
Стенникова П.А. Церковно-театрализованные действа в России XVI-XVII вв. (на примере «Пещного
действа» и «Шествия на осляти» в Вербное воскресенье). Автореф. дисс. на звание канд. ист. наук.
Челябинск. 2006.
Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М. 1989.
Таннер В. Зимняя война. М. 2003.
Тараторин Д.Б. Русская власть. Опыт деконструкции. Москва; Берлин. 2020.
Тимофеева Т.П., Новаковская-Бухман С.М. Церковь Покрова на Нерли. М. 2003.
Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории: Сборник. М. 2003.
Толстой Л.Н. О жизни. Л.Н. Толстой / Собр. соч. в 22 тт. Т. 17.
Томсен В. Начало Русского государства // Из истории русской культуры. Т. II. М. 2002.
Топоров Виктор. С кем вы, мастера халтуры? // Независимая газета. 30.04.1993. С. 2.
Травин Д.Я. «Особый путь» России: от Достоевского до Кончаловского. СПб. 2018.
Троцкий Л.Д. Их мораль и наша (Памяти Льва Седова) // Этическая мысль: Науч.-публицист.
чтения. 1991. М. 1992 https://www.marxists.org/russkij/trotsky/1938/moral.htm
Усков Н. Почему Россия отстала от Европы // Сноб. 26.12.2013 https://snob.ru/selected/entry/69908/
Фан И.Б. Политическая онтология российского гражданина: содержание против формы.
Екатеринбург. 2018.
Феномен восточного деспотизма. Структура управления и власти. М. 1993.
Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский. M. 2010.
Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М. 2004.
Фурман Дмитрий. Все ли мы потеряли? // Общая газета. 8-14.10.1993.
Фурман Дмитрий. Перевернутый истмат? От идеологии перестройки к идеологии строительства
капитализма в России // Свободная мысль. 1995. №3
http://dmitriyfurman.ru/wp-content/uploads/2012/04/3-1995.pdf
Фурман Дмитрий. Победа демократов: поражение демократии? // Век XX и мир. 1991. № 11.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1.
Хромова Е.Б. О некоторых подходах к исследованию феномена «менталитет» в социально-
гуманитарном знании / Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С.

230
 Пушкина. 2017. № 1.
Чудакова М.О. Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до
шестнадцати лет. М. 2012.
Чураев Р.Н. Гипотеза об эпигене // Исследования по математической генетике. Новосибирск: ИЦиГ
СО АН СССР. 1975. С. 77-94.
Чураев Р.Н. Эпигены – наследственные единицы надгенного уровня // Экологическая генетика. Том
VIII. № 4. 2010.
Шимина М.А. Менталитет как социологическая категория / Вестник Нижегородского университета
им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки. 2007. № 2 (7).
Шмидт С.О. После 75: Работы 1997-2001 годов. М.: РГГУ, 2012.
Шпорк П. Читая между строк ДНК. М. 2013.
Штомпка П. Социология социальных изменений. М. 1996.
Шушарин Д. Русский тоталитаризм. Свобода здесь и сейчас. М. 2017.
Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. М. 1990.
Эдкинд А. Русская литература, XIX век: Роман внутренней колонизации // Новое литературное
обозрение. 2003. № 59. С. 103–124.
Энгл Э. Паанен Л. Советско-финская война. Прорыв линии Маннергейма. 1939—1940. М. 2004.
Эрлих П., Холм Р. Процесс эволюции. М. 1966.
Юрганов А.Л. Опричина и Страшный суд // Отечественная история. 1997. № 3.
Яковенко И.Г. Познание РОССИИ: цивилизационныи анализ. М. 2012.
Яковенко И.Г. Пристально вглядываясь. Кривое зеркало русской реальности. Статьи 2014–2017 годов.
М. 2018.
Яковлев Сергей. Интересы минус идеалы // Независимая газета. 25.03.1993. С. 2.
Atkinson EG, Audesse AJ, Palacios JA, Bobo DM, Webb AE, Ramachandran S, Henn BM. No Evidence for
Recent Selection at FOXP2 among Diverse Human Populations. Cell. 2018 Sep 6;174(6):1424-1435.e15.
doi: 10.1016/j.cell.2018.06.048
Baldwin J. M. Development and Evolution. L.: Macmillan, 1902.
Baten, J., Benati, G. & Sołtysiak, A. Violence trends in the ancient Middle East between 12,000 and
400 BCE. Nat Hum Behav (2023). https://doi.org/10.1038/s41562-023-01700-y
Boyd, R. and P. J. Richerson. 2005. The Origin and Evolution of Cultures. Oxford: Oxford University Press.
pp. 294-299.
Bruno Bettelheim. Feral Children and Autistic Children // American Journal of Sociology, Vol. 64, No. 5
(Mar., 1959), pp. 455-457 https://autisticacademic.files.wordpress.com/2015/06/bettelheim-feral-
children-and-autistic-children.pdf
Cabej, N. R. (2023). On the origin and nature of nongenetic information in eumetazoans. Ann NY Acad
Sci., 1525, 104–127. https://doi.org/10.1111/nyas.15001
Connor Steve. Malnourished mothers breed obese daughters // The Independent (London). October 25,
1999. Pg. 7.
Gavrilets, S., & Vose, A. (2006). The dynamics of Machiavellian intelligence. Proceedings of the National
Academy of Sciences of the United States of America, 103(45), 16823–16828.
https://doi.org/10.1073/pnas.0601428103
HARFF, B. (2003). No Lessons Learned from the Holocaust? Assessing Risks of Genocide and Political

231
 Mass Murder since 1955. American Political Science Review, 97(01), 57–
73. doi:10.1017/s0003055403000522
Heimberg A. M., Sempere L. F., Moy V. N., Donoghue P. C., Peterson K. J. MicroRNAs and the advent of
vertebrate morphological complexity // Proceedings of the National Academy of Sciences of the United
States of America : journal. 2008. February (vol. 105, no. 8). P. 2946-2950.
Keenan, Edward. “Muscovite Political Folkways”, The Russian Review, Vol. 45, No. 2, 1986, pр. 115-181.
Nancy L. Segal, Yoon-Mi Hur, Personality traits, mental abilities and other individual differences:
Monozygotic female twins raised apart in South Korea and the United States, Personality and
Individual Differences, Volume 194, 2022, 111643, ISSN 0191-8869,
https://doi.org/10.1016/j.paid.2022.111643
Maurizio Meloni (2015) Epigenetics for the social sciences: justice, embodiment, and inheritance in the
postgenomic age, New Genetics and Society, 34:2, 125-151, DOI: 10.1080/14636778.2015.1034850
Марков, А.В. and Markov, M.A. (2020). Runaway brain‐culture coevolution as a reason for larger brains:
exploring the “cultural drive” hypothesis by computer modeling. Ecology and Evolution, 10(12), 6059-
6077. https://doi.org/10.1002/ece3.6350
Rassoulzadegan, M., Grandjean, V., Gounon, P. et al. RNA-mediated non-mendelian inheritance of an
epigenetic change in the mouse. Nature 441, 469–474 (2006). https://doi.org/10.1038/nature04674
Reddaway P., Glinski D. The tragedy of Russian's reforms: Market bolshevism against democracy. –
Wash.: United State Institute of Peace, 2001. – XVI.
Stefano GB, Büttiker P, Weissenberger S, Esch T, Anders M, Raboch J, Kream RM, Ptacek R. Independent
and sensory human mitochondrial functions reflecting symbiotic evolution. Front Cell Infect Microbiol.
2023 Jun 14;13:1130197. doi: 10.3389/fcimb.2023.1130197. PMID: 37389212; PMCID: PMC10302212.
Steve Connor. Malnourished mothers breed obese daughters // The Independent (London). October 25,
1999. Pg. 7.
Sugiyama LS, Tooby J, Cosmides L. Cross-cultural evidence of cognitive adaptations for social exchange
among the Shiwiar of Ecuadorian Amazonia. Proc Natl Acad Sci U S A. 2002 Aug 20;99(17):11537-42.
doi: 10.1073/pnas.122352999. Epub 2002 Aug 12. PMID: 12177409; PMCID: PMC123291.
Sweatt, J.D. (2013) The emerging field of neuroepigenetics. Neuron 80(3):624-32. С. 624
https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC3878295/
Szyf, M. Nongenetic inheritance and transgenerational epigenetics. Trends Mol Med 2015; 21: 134–144.
Trenin, Dmitri. “Chapter 1. The Spatial Dimension of Russian History”, in: Dmitri Trenin. The End of
Eurasia. Russia on the Border between Geopolitics and Globalization. Washington, DC: Carnegie
Endowment for International Peace, 2001, pp. 39-86.
Weismann A. The evolution theory. London: E. Arnold, 1904. Vol. 1 & 2. 405 p.

232