Тодд Рейс,
Todd Reisz,
Образцовый город: как архитектура сделала Дубай
(издательство Стэнфордского университета, 2020).
Джадалийя (Дж): Что заставило вас написать эту книгу?
Тодд Рейс (TR): Это не та книга, которую я собирался написать. Изначально я
планировал изучить работы британского архитектора Джона Харриса в ключевые
десятилетия модернизации Дубая. В то время фотографии из его архивов
открыли мне силу архитектуры, определяющую, как работает город и что он
дает. В конце концов, однако, я понял, что нужных мне исходных текстов об
истории Дубая еще не существовало. Удивительно, как много было написано о
городе без большого количества исторических документов, подтверждающих
это. Поэтому я обратился к первоисточникам, чтобы собрать воедино социальные
и экономические силы, которые привели Харриса в Дубай и способствовали его
успеху; для этого требовалось более широкое изучение сил, создавших
город. Документы в Британском национальном архиве, какими бы ограниченными
они ни были по объему, познакомил меня с нечеткой, хотя и четкой программой
модернизации города британского министерства иностранных дел, которая
проложила путь британским, а затем и более глобальным консультантам. Англо-
и арабоязычные газеты, восхваляющие подвиги этих специалистов, обращались
к другим, более скользким источникам, но тем не менее давали представление об
амбициях крупных проектов. Чтение о городе, составление его воедино с
помощью этих бумаг стало захватывающим видом строительства. В процессе
казалось, что фотографии Харриса тоже начали меняться; они начали
рассказывать мне истории, отличные от тех, о которых я думал. Англо- и
арабоязычные газеты, восхваляющие подвиги этих специалистов, обращались к
другим, более скользким источникам, но тем не менее давали представление об
амбициях крупных проектов. Чтение о городе, составление его воедино с
помощью этих бумаг стало захватывающим видом строительства. В процессе
казалось, что фотографии Харриса тоже начали меняться; они начали
рассказывать мне истории, отличные от тех, о которых я думал. Англо- и
арабоязычные газеты, восхваляющие подвиги этих специалистов, обращались к
Showpiece City: How Architecture Made Dubai (Stanford
University Press, 2020).
Jadaliyya (J): What made you write this book?
Todd Reisz (TR): This is not the book I intended to write.
Originally, I had planned to survey the work of British architect
John Harris during key decades of Dubai’s modernization. At
the time, photographs from his archives revealed to me the
power architecture wields to formulate how a city works and
what it provides. Eventually, though, I realized that the source
texts I needed about Dubai’s history did not exist yet. It is pretty
remarkable how much has been written about the city without
much historical documentation to back it up. So I turned to
primary sources to help piece together the social and
economic forces that brought Harris to Dubai and facilitated his
success; to do that required a broader examination of the
forces that created the city. Documents at the British National
Archives, however limited they are in scope, introduced me to
the British Foreign Office’s loose, though explicit,
modernization program for the city, which paved the way for
British and later more global consultants. English- and Arabic-
language newspapers celebrating the feats of these experts
made for other, more slippery sources, but they nevertheless
provided a sense of the ambitions behind major projects.
Reading about the city, putting it together through these papers
became a thrilling kind of construction. In the process it
seemed that the Harris photographs also started to change;
they started to tell me stories different than the ones I thought
they were telling.
другим, более скользким источникам, но тем не менее давали представление об
амбициях крупных проектов. Чтение о городе, составление его воедино с
помощью этих бумаг стало захватывающим видом строительства. В процессе
казалось, что фотографии Харриса тоже начали меняться; они начали
рассказывать мне истории, отличные от тех, о которых я думал.
Результатом стала история, которая ни в коем случае не является
всеобъемлющей и сосредоточена на работе Харриса среди меняющегося
созвездия путешествующих консультантов. Было важно показать, что Харрис
работал среди многих других, будь то в Дубае или за границей. Вместо того, чтобы
писать книгу об архитектуре, я написал историю через архитектуру.
Я был свидетелем того, что то, что мы делаем как архитекторы,
может преобразить регион как физически в ландшафте, так и
выразительно в идентичности и геополитике.
J: Как эта книга связана с вашей предыдущей работой и/или отличается от
нее?
ТР: На написание этой книги ушло двенадцать лет, так что она кажется
одновременно и предыдущей, и текущей. Его смысл изменился, как и мой. Когда
я начал писать, я был архитектором в роттердамской фирме Office for Metropolitan
Architecture (OMA). Однажды в 2005 году я проектировал художественный музей в
Риге; на следующий день я работал над проектами для Дубая. Мой первый раз в
городе был в качестве иностранного консультанта. Текущие и потенциальные
контракты интересовали коммерческий отдел фирмы, но, если не считать
нефтяного богатства, я мало понимал, что движет бумом. Через несколько
месяцев я нашел ответы, но подходил к вопросам не как историк, а как
архитектор. Я был свидетелем того, что то, что мы делаем как архитекторы, может
преобразить регион как физически в ландшафте, так и выразительно в
идентичности и геополитике. Для некоторых архитекторов это осознание
вызывает бред; для Джона Харриса это подпитывало стремление к эффективной
ясности; для меня это вызвало свинцовое чувство саморефлексии. В свете всех
этих ответов я придерживался точки зрения архитектора на протяжении всей
книги. Двигаясь вперед от этого проекта, будучи сформированным им, я не знаю,
буду ли я все еще называть себя архитектором. Если я этого не сделаю, значит,
произошел важный отъезд, по крайней мере, для меня самого.
The result is a history that, by no means comprehensive,
focuses on Harris’s work among a shifting constellation of
traveling consultants. It was important to show that Harris
worked among many others, whether from Dubai or abroad.
Rather than writing a book about architecture, I wrote a
history through architecture.
I witnessed that what we do as architects can transform a
region, both physically on landscapes and expressively
in identity and geopolitics.
J: How does this book connect to and/or depart from your
previous work?
TR: This book took twelve years to write, so it feels both
previous and current. Its meaning has shifted, and so has
mine. When I started writing, I was an architect at the
Rotterdam-based firm Office for Metropolitan Architecture
(OMA). One day in 2005, I was designing an art museum in
Riga; the next day I was working on projects for Dubai. My first
time in the city was as a foreign consultant. Ongoing and
potential contracts were intriguing to the firm’s business
department, but, outside of oil wealth, I had little understanding
of what was driving the boom. Within a few months, I was onto
answers, but I approached questions not as an historian, but
as an architect. I witnessed that what we do as architects can
transform a region, both physically on landscapes and
expressively in identity and geopolitics. For some architects,
this realization induces delirium; for John Harris, it fueled a
drive for efficient clarity; for me, it rendered a leaden sense of
self-reflection. In light of all those responses, I maintained the
architect’s perspective throughout the book. Moving forward
from this project, having been shaped by it, I do not know if I
would still call myself an architect. If I do not, then there has
been a momentous departure, at least for myself.
Дж.: Кто, как вы надеетесь, прочитает эту книгу, и какое влияние вы хотели
бы, чтобы она произвела?
ТР: Я бы хотел, чтобы эта книга продавалась в сувенирных магазинах аэропорта
Дубая. Это не означает, что это только для иностранных консультантов,
летающих в город и из него; он также предназначен для академиков, журналистов
и политиков. Я написал книгу, которой у меня не было, когда я впервые захотел
узнать больше о Дубае. Так заманчиво смотреть на Дубай и думать, что
понимаешь. Город спроектирован таким образом, чтобы его можно
было прочитать, но разборчивость не обязательно обеспечивает точность. При
подходе к Дубаю требуется гораздо больше строгости, потому что у него есть чему
поучиться. Например, в архитектурном и городском дизайне город представляет
собой гобелен конца двадцатого века и современных подходов к городскому
строительству. Удобочитаемость Дубая позволяет легко наблюдать за этим, но
физическое расследование должно быть подкреплено другими
доказательствами, некоторые из которых представлены в этой книге.
Более широко распространены неточности в радиопередачах о Дубае. Роберт
Виталис однажды заявил, что написание истории может обеспечить своего рода
обратный инжиниринг — форму анализа, которая разбирает широко
распространенные предположения без намерения собрать их вместе. Дубай,
кажется, существует в эхо-камере, которая позволяет наблюдателям слышать и
ощущать то, что они хотят. Есть мифы, например, о том, что его постройки легко
возвышались из песков. Такое небрежное заявление используют как промоутеры,
так и хулители города. Ее можно спеть в бортовом видео Эмирейтс, и она станет
легкомысленным замечанием в обзорной статье. Коварные трюизмы
проскальзывают и в академический текст. Я специально работал над тем, чтобы
разоблачить этот конкретный неземной миф. Тем не менее, необходимы более
точные отчеты о прошлом Дубая с разных точек зрения.
J: Над какими еще проектами вы сейчас работаете? J: What other projects are you working on now?
ТР: Этот проект оставляет меня в экзистенциальном исправлении. Это
определило мою трудовую жизнь на последнее десятилетие. Я писал его в
J: Who do you hope will read this book, and what sort of
impact would you like it to have?
TR: I would love to see this book on sale in Dubai’s airport gift
shops. That does not mean it is just for the foreign consultants
flying in and out of the city; it is also for academicians,
journalists, and policy makers. I wrote the book that I did not
have when I first wanted to know more about Dubai. It is so
tempting to look at Dubai and think you get it. The city is
designed to be legible, but legibility does not necessarily
provide accuracy. There is much more rigor needed in
approaching Dubai, because there is a lot to learn from it. In
architectural and urban design, for example, the city is a
tapestry of late twentieth-century and contemporary
approaches to city making. Dubai’s legibility makes this easy
to observe, but physical investigation needs to be backed up
with other kinds of evidence, some of which this book provides.
More pervasively, there are broadcasted inaccuracies spread
about Dubai. Robert Vitalis once claimed that history writing
can provide a sort of reverse engineering—a form of analysis
that takes apart widely held assumptions without the intention
of putting them back together. Dubai seems to exist in an echo
chamber that allows observers to hear and experience what
they want. There are myths—for example, that its buildings
effortlessly rose from the sands. Such a sloppy statement is
used by both the city’s promoters and detractors. It can be
sung in an Emirates on-flight video, and it makes for a flippant
remark in an op-ed piece. Insidious truisms also slip into
academic writing. I have worked especially to expose this
particular out-of-the-sands myth. Still, more accurate accounts
from more varying perspectives of Dubai’s past are needed.
перерывах между контрактами на проектирование, особенно теми, которые TR: This project leaves me in an existential fix. It defined my
привели меня в места, которые помогли мне лучше понять Дубай. В последние work life for the past decade. I wrote it in between design
годы я преподавал в школах дизайна в США, что дало мне доступ к конференциям contracts, especially ones that took me to places that helped
и библиотечным ресурсам, в которых посторонним было жестоко отказано. Есть и me better understand Dubai. In the latter years, I taught at
другие книги, которые я хотел бы написать, но это потребовало бы от меня design schools in the United States, which gave me access to
перезагрузки суеты. conferences and the library resources that are cruelly denied
Сейчас я пишу статью, которая станет приквелом к книге, и организую выставку to outsiders. There are other books I would like to write, but
архивных фотографий в Jameel Arts Center в Дубае. Я заканчиваю еще одну книгу,that would require me to reboot the hustle.
которая выйдет в следующем году, об архитектурном ландшафте For now, I am writing an article that works as a prequel to the
Шарджи. Шарджа соседствует с Дубаем, поэтому я думал, что Showpiece book, and I am organizing an exhibition of archival
City достаточно хорошо подготовил меня, но оказалось, что это совсем другая photographs at Jameel Arts Centre in Dubai. I am completing
история. Эта книга редактируется совместно с Султаном Судом Аль Кассеми. Мне another book, to be out next year, about Sharjah’s architectural
не терпится узнать, что будет дальше. landscape. Sharjah neighbors Dubai, so I thought Showpiece
City would have prepared me well enough, but it is turning out
to be a very different story. That book is co-edited with Sultan
Отрывок из книги (из Sooud Al Qassemi. I am anxious to know what comes next.
«Piecemeal: Больница Аль-
Мактум», стр. 137–138)
Excerpt from the book (from “Piecemeal: Al Maktoum
Аэрофотоснимок больницы Hospital,” pp. 137–138)
Аль-Мактум, огороженной я
пальмовыми рощами в Дейре, Aerial image of Al Maktoum Hospital fenced in among palm
1959 год. Больница находится groves in Deira, 1959. The hospital is in the largest fenced
на самой большой огороженной area. An adjacent fenced-in compound contains residences for
территории. the hospital’s chief doctor and other employees. Courtesy John
На прилегающей огороженной R. Harris Library.
территории находятся
резиденции главного врача
больницы и других
сотрудников. Предоставлено
библиотекой Джона Р. Харриса.
Когда Джон Харрис впервые столкнулся с больницей Аль-Мактум, забор вокруг
нее стоил больше, чем сами здания. Валы никогда не защищали район Дейра от
нападения, но новый жесткий металлический забор, закрепленный на бетонном
фундаменте, окружил его первую больницу. Возведенный в 1959 году забор
служил двум целям. Немедленно он защитил пустующую землю вокруг зданий от
чужих притязаний. Харрис записал в полевых заметках для плана города, что
земля сразу за новым ограждением уже была огорожена забором из пальмовых
листьев и постройками барасти. Даже минимальное развитие неадекватной
больницы привело к захвату земли вокруг нее. Вторая цель забора заключалась
в том, чтобы обозначить обособленное и концентрированное место для оказания
медицинской помощи. Можно выделить больницу Аль-Мактум в отличие от
остального города. В то время как здания больницы были несовершенными и
неэффективными, забор заключал в себе обещание будущего
выполнения. Харрису было поручено спроектировать это будущее, хотя неясно,
кем.
Аэрофотоснимок больницы был сделан в 1959 году, в том же году, когда Харрис
впервые посетил ее. Можно с изумлением смотреть на то, что областная
больница, обслуживающая территорию в 32 000 квадратных миль, была окружена
ничем. На фотографии могут быть скудные следы зданий, но со всех сторон
обнесенной забором больницы видны следы человеческой деятельности и
занятий, как и заметил Харрис. Есть системы заказов. Есть дома и заборы. Точки
на поверхности земли — это финиковые пальмы, посаженные в первых
решетчатых образованиях Дубая. Рощи не выжили без заботы человека и
поэтому продемонстрировали культуру и предприимчивость. Если бы объектив
был немного наклонен к горизонту, фотограф также запечатлел бы прочный
Бурдж-Нахар, смотровую башню Дейры и маркер самой дальней точки
города. Можно задаться вопросом, была ли башня обрезана, чтобы намекнуть на
изоляцию. Бурдж Нахар, построенный таким же образом, как и самые прочные
дома Дубая, предназначался не столько для того, чтобы препятствовать
проникновению посторонних, сколько для того, чтобы направлять прибывающие
When John Harris first encountered Al Maktoum Hospital, the
fence around it was worth more than its buildings. Ramparts
never protected the district of Deira from attack, but a new rigid
metal fence, anchored with concrete foundations, enclosed its
first hospital. Erected in 1959, the fence served
two purposes. Most immediately, it shielded the vacant land
around the buildings from others’ claims. Harris recorded in
field notes for the town plan that land just beyond the new
fencing had been already staked out with palm-frond fences
and barasti structures. Even the minimal development of an
inadequate hospital had set off a land grab around it. The
fence’s second purpose was to designate a discrete and
concentrated site for health care. One could point to Al
Maktoum Hospital as distinct from the rest of the city. Whereas
the hospital’s buildings were deficient and underperforming,
the fence enclosed the promise of future fulfillment. Harris was
commissioned to design that future, by whom, though, was not
clear.
An aerial photograph of the hospital was taken in 1959, the
same year Harris visited it for the first time. It can be regarded
with marvel—that the region’s hospital, serving a 32,000-
square-mile area—was surrounded by nothing. The
photograph might betray scant evidence of buildings, but on all
sides of the fenced-in hospital are signs of human activity and
occupation just as Harris had observed. There are ordering
systems. There are houses and fences. Points on the ground
surface are date palms planted in Dubai’s first grid formations.
The groves did not survive without human care and therefore
demonstrated cultivation and enterprise. Had the lens been
tilted up a tad toward the horizon, the photographer would have
also captured the durable Burj Nahar, Deira’s look-out tower
and a marker of the city’s furthest reach. One might wonder
караваны в Сиккат-эль-Хайль, вход в Дейру и ее базары. Предназначение башни, whether the tower was cropped out to insinuate isolation. Burj
помимо обороны, было коммуникативным, как береговой маяк.
Новый забор больницы отделил и изолировал участок от протоптанного проезда
в город. Забор определяет пространство, а также ограничивает его. Забор
больницы Аль-Мактум позволил больнице вырасти в ближайшее десятилетие, а
также обозначил пределы этого роста. Знание того, где установить ограничения,
имело значение не только с точки зрения площади, но и с точки зрения того,
насколько город может поддерживать здравоохранение с точки зрения затрат и
обслуживания. Работа Харриса над больницей Аль-Мактум заполнила
огороженный участок важным выражением кампании модернизации
политического агентства - не только с точки зрения содержания, но и
процесса. После самого политического агентства больница представляла собой
срежиссированную строительную площадку: составленные графики,
согласованные бюджеты, подсчитанные затраты на материалы (включая
импортируемую воду) и наемная рабочая сила. Внутри заборов, эксперты должны
были разработать закрытые системы расчета и координации логистики,
определенные положениями контракта и в пределах досягаемости ограниченной
площадки. В дизайне Харриса для больницы Аль-Мактум мало что
примечательно физически; его порядок был зрелищем.
Больница Аль-Мактум сделала Дубай законным местом благополучия и
безопасности. В Дубае можно было родиться и там можно было вылечиться, и
административный журнал мог это подтвердить. Однако на протяжении 1950-х
годов больница имела репутацию места последней инстанции, откуда местный
врач «отправляет все сломанные кости и операции в Кувейт, Катар, Бахрейн и
Nahar, built in a similar manner as Dubai’s sturdiest homes,
was meant not so much to thwart outsiders as to guide arriving
caravans to Sikkat Al Khail, the land entry to Deira and its
souks. The tower’s purpose, beyond defensive, was
communicative, like an onshore lighthouse. The hospital’s new
fence defined, and insulated, the site from the well-trodden
passage into the city.
A fence defines space, and it also limits that space. Al
Maktoum Hospital’s fence made it possible for the hospital to
grow in the coming decade, and it also marked the limits of that
growth. Knowing where to set limits mattered not just in terms
of area but also in terms of how much health care the city could
sustain, in terms of costs and maintenance. Harris’s work on
Al Maktoum Hospital filled in the fenced site with an essential
expression of the political agency’s modernization campaign—
not only in terms of content but also process. After the political
agency itself, the hospital was an introduction of a
choreographed construction site: formulated schedules,
negotiated budgets, computed materials costs (including
imported water), and recruited labor. Within fences, experts
were supposed to design closed systems of calculation and
logistical coordination, defined by the clauses of a contract and
within the grasp of a bounded site. There is little that is
physically remarkable about Harris’s design for Al Maktoum
Hospital; its ordering was the spectacle.
Al Maktoum Hospital signaled Dubai as a legitimate place of
welfare and safety. In Dubai, one could be born and one could
be healed there, and an administrative logbook could prove it.
Throughout the 1950s, however, the hospital had a reputation
as a place of last resort, from where the resident doctor “sends
Индию». В бортовых журналах больницы из года в год отмечался неуклонный
прогресс в сторону от этой репутации. Персонал подтвердил существование
больницы, подсчитав каждого родившегося ребенка, каждого амбулаторно
пролеченного пациента и каждого помещенного в стационар. В 1954 году сюда
обратились за лечением 143 человека. К 1957 году лечилось не менее 10 000
человек, а в его казармах родились 65 жителей Дубая. Эти статистические данные
измеряют способность Дубая обеспечивать здоровую окружающую среду и
передовые медицинские консультации. В четко обозначенных границах
территории больницы прогресс должен был быть в пределах досягаемости.
all the broken bones and surgeries to Kuwait, Qatar, Bahrain
and India.” The hospital’s logbooks charted steady year-to-
year progress away from that reputation. Staff affirmed the
hospital’s existence by counting every child born, every
outpatient treated, and every inpatient lodged. One hundred
forty-three people sought treatment there in 1954. By 1957, no
fewer than 10,000 people had been treated, and 65
Dubai residents had been born in its barracks. These statistics
measured Dubai’s ability to provide healthy environments and
advanced medical advice. Within the clearly marked confines
of the hospital grounds, progress was meant to be within
reach.

Excerpted from Showpiece City: How Architecture Made Dubai

Отрывок из книги Тодда Рейса «Шоу-объект: как архитектура сделала Дубай», by Todd Reisz, published by Stanford University Press ©2020
опубликованной издательством Stanford University Press © 2020, Советом by the Board of Trustees of the Leland Stanford Junior
попечителей Стэнфордского университета Леланда. Все права защищены. University. All Rights Reserved.