Москва 2018 г.

1
 Аннотация
Антонян Ю.М., Эминов В.Е. Личность преступника. Криминолого-
психологическое исследование: монография. – М.: Норма, 2018. – 368 с.
В работе на основе современных подходов рассматриваются личность
преступников и преступное поведение. Проводится криминолого-пси-
хологический анализ отдельных категорий людей, совершающих
преступления, в том числе осужденных.
Для преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов, юристов-
практиков, социологов и психологов, изучающих проблемы преступности и
борьбы с ней, а также для широкого круга читателей.

2
 Оглавление
Глава 1. Общая характеристика личности преступника
1.1. Понятие, структура и общая характеристика личности преступни-
ка
1.2. Формирование личности преступника
1.3. Психологические черты личности преступника
1.4. Мотивация преступного поведения
Глава 2. Отдельные категории преступников
2.1. Типология и классификация преступников
2.2. Убийцы
2.3. Сексуальные преступники
2.4. Корыстные преступники
2.5. Корыстно-насильственные преступники
2.6. Участники организованных преступных групп
2.7. Террористы
2.8. Коррупционеры
2.9. Преступники — представители правоохранительной системы
2.10. Преступники-военнослужащие
2.11. Неосторожные преступники
2.12. Преступники-рецидивисты
Глава 3. Личность осужденных
3.1. Теоретические предпосылки изучения личности осужденных
3.2. Изучение личности осужденных
3.3. Отношение преступника к содеянному и проблемы личной вины
3.4. Основные мотивы поведения осужденных
3.5. Тюремная субкультура
3.6. Личность в неформальном взаимодействии осужденных

3
 Глава 1. Общая характеристика личности преступника
1.1. Понятие, структура и общая характеристика личности преступника
Успешное предупреждение преступлений возможно лишь в том случае, если
внимание будет сконцентрировано на личности преступника, поскольку
именно личность — носитель причин их совершения. Можно поэтому ска-
зать, что эта личность является основным и важнейшим звеном всего меха-
низма преступного поведения. Те ее особенности, которые порождают такое
поведение, должны быть непосредственным объектом предупредительного
воздействия. Поэтому проблема личности преступника относится к числу ве-
дущих и вместе с тем наиболее сложных в криминологии.
Личность преступника всегда была одной из центральных проблем всех наук
криминального профиля, и в первую очередь криминологии, история которой
свидетельствует, что наиболее острые дискуссии криминологи вели и ведут
как раз по поводу личности преступника. В зависимости от социально-
исторических условий, требований социальной практики и уровня развития
науки по-разному ставился и решался вопрос, что такое личность преступни-
ка, есть ли она вообще, в чем ее специфика, какова ее роль в совершении
преступления, как воздействовать на нее, чтобы не допустить больше пре-
ступных действий. Легко заметить, что все эти вопросы имеют большое
практическое значение.
Необходимо учитывать, что даже в такой специфической сфере, как преступ-
ление, человек действует в качестве общественного субъекта. Поэтому к
нему надо подходить как к носителю различных форм общественной психо-
логии, приобретенных правовых, нравственных, этических и иных взглядов и
ценностей, индивидуально-психологических особенностей. Все это в целом
представляет собой источник преступного поведения, его субъективную
причину, предопределяет необходимость изучения всей совокупности психо-
логических, социологических, правовых, медицинских (в первую очередь
психиатрических) и других аспектов личности преступника.

4
Личность преступника есть совокупность интегрированных в ней социально
значимых негативных свойств, образовавшихся в процессе многообразных и
систематических взаимодействий с другими людьми. Эта личность, являю-
щаяся субъектом деятельности, познания и общения, конечно, не исчерпыва-
ется указанными свойствами, которые к тому же поддаются коррекции. В то
же время социальный характер личности преступника позволяет рассматри-
вать ее как члена общества, социальных групп или иных общностей, как но-
сителя социально типичных черт. Включение преступника в активное и по-
лезное групповое общение выступает в качестве важного условия его ис-
правления.
Чем же все-таки отличается преступник от других людей, в чем специфика
его личности?
Сравнительное психологическое изучение личности больших групп преступ-
ников и законопослушных граждан показало, что первые отличаются от вто-
рых значительно более высоким уровнем импульсивности, т.е. склонностью
действовать по первому побуждению, и агрессивностью, что сочетается у
них с высокой чувствительностью и ранимостью в межличностных взаимо-
отношениях. Из-за этого такие лица чаще применяют насилие в различных
конфликтах. Они хуже усвоили требования правовых и нравственных норм,
больше отчуждены от общества и его ценностей, от малых социальных групп
(семьи, трудовых коллективов и т.д.), и у них плохая социальная приспособ-
ляемость. Поэтому для таких лиц характерны сложности при попытках адап-
тироваться в тех же малых группах.
Такие черты в наибольшей степени присущи тем, кто совершает грабежи,
разбойные нападения, изнасилования, убийства или наносит тяжкий вред
здоровью, в наименьшей — тем, кто был признан виновным в совершении
краж, а еще меньше — лицам, совершающим преступления в сфере экономи-
ческой деятельности.
Именно указанные признаки в совокупности с антиобщественными взгляда-
ми и ориентациями отличают преступников от непреступников, а их сочета-
5
ние (не обязательно, конечно, всех) у конкретного лица выступает в качестве
непосредственной причины совершения преступлений. Вместе с тем нужно
учитывать, что они возникают в рамках индивидуального бытия, на базе ин-
дивидуального жизненного опыта, а также биологически обусловленных
особенностей. Однако такие особенности, равно как и психологические чер-
ты, имеют нейтральный характер и в зависимости от условий жизни и воспи-
тания наполняются тем или иным содержанием, т.е. приобретают социально
полезное или антиобщественное значение. Следовательно, личность пред-
ставляет собой индивидуальную форму бытия общественных отношений, а
личность преступника, как более частное явление, — индивидуальную форму
бытия неблагополучных общественных отношений. Это, конечно, не означа-
ет, что личность преступника включается только в такие отношения или ис-
пытывает лишь негативные влияния.
В равной мере это не означает, что преступное поведение есть лишь резуль-
тат негативных влияний внешней среды на человека, а он сам в этом как бы
не участвует. В преступном поведении отражены и генетически обусловлен-
ные задатки и предрасположенности, темперамент, характер и т.д. Внешние
условия не напрямую порождают преступное поведение. Они обусловливают
внутренний духовный мир, психологию личности, которые, в свою очередь,
становятся самостоятельным и активным фактором, опосредующим после-
дующие влияния социальной среды на нее. Человек, образно говоря, выбира-
ет и усваивает те из них, которые в наибольшей степени соответствуют его
психологической природе. Каждый индивид как личность — это продукт не
только существующих отношений, но и собственного развития и самосозна-
ния. Одно и то же по объективным признакам общественное положение, бу-
дучи по-разному воспринято и оценено личностью, побуждает ее к совер-
шенно различным действиям. Система отношений человека к различным со-
циальным ценностям и сторонам действительности, нормам и институтам,
самому себе и своим обязанностям, различным общностям, группам и т.д. за-

6
висит, следовательно, как от внешних, так и от внутренних, личностных об-
стоятельств.
Вот почему недопустимы и социологизация, и психологизация личности пре-
ступника. Первое обычно выражается в преувеличении влияния среды на
формирование и поведение личности, игнорировании субъективных факто-
ров, психологических свойств, психических состояний и процессов, сведении
личности к ее социальным ролям и функциям, положению в системе обще-
ственных отношений. Второе — в придании только психологическим факто-
рам решающего значения без учета сформировавшей их социальной среды,
тех условий, в которых развивался человек или в которых он действовал.
Криминология должна исходить из диалектического единства социального и
психологического, их взаимообусловленности и постоянного взаимодей-
ствия.
Для определения понятия личности преступника необходимо решить ряд
специальных вопросов, в частности: I) охватывает это понятие всех лиц, со-
вершивших преступления, или только часть из них; 2) какие стороны и осо-
бенности личности преступника необходимо изучать.
И в научных, и в практических целях это понятие должно объединять всех
лиц, виновных в преступном поведении. Как преступность включает в себя
такие совсем разные преступления, как изнасилование и мошенничество, так
и понятие личности преступника в практическом и научном смысле объеди-
няет всех лиц, совершивших эти преступления. Поэтому криминология не
может не изучать причины и механизм совершения всех преступлений, в том
числе неосторожных и непредумышленных. Иными словами, личность всех
совершивших преступления должна быть предметом криминологического
познания, что имеет огромное практическое значение, в первую очередь для
профилактики преступлений. Если из орбиты криминологического изучения
исключить личность тех, для которых преступное поведение в результате со-
вершенного преступления не стало основной линией поведения, то они во-

7
обще выпадут из поля зрения криминологии, что нанесет существенный
ущерб практике.
Конечно, нельзя не признать, что понятие личности преступника в опреде-
ленной мере условное и формальное, поскольку отнесение определенных
действий к числу преступных зависит от законодателя. Он же, как известно,
может отменить уголовную ответственность за поступки, которые ранее им
рассматривались как преступные. Нельзя не признать также, что у многих
лиц, совершивших, например, неосторожные преступления, могут отсутство-
вать черты, типичные для преступников.
Понятие личности преступника не может выступать в качестве ярлыка для
обозначения наиболее опасных и злостных правонарушителей. Это понятие
— начало, исходная позиция криминологической теории личности, оно —
мысленное воспроизводство реального объекта и не имеет силы и смысла вне
его.
Наличие отмеченных выше отличительных черт личности преступника не
следует понимать так, что они присущи всем без исключения лицам, совер-
шившим преступления. Отсутствие их у некоторой части преступников не
снимает вопроса о необходимости изучения и их личности тоже как носителя
причин преступного поведения. Однако основная масса преступников отли-
чается указанными особенностями.
Именно данный факт позволяет говорить о личности преступника как об от-
дельном, самостоятельном социальном и психологическом типе. Его специ-
фика определяет особенности духовного мира преступников, их реакций на
воздействия социальной среды.
Особо следует оговорить научную корректность в использовании понятия
«личность преступника». В прямом смысле оно таит в себе определенную за-
данность. Психологическую ли, социальную ли, — но заданность. Правиль-
нее было бы употреблять менее приемлемое для восприятия, но более точное
словосочетание «личность человека (индивида), совершающего (совершив-
шего) преступление». Поэтому понятие «личность преступника» с учетом
8
вышеизложенного мы используем лишь как более привычное, удобное, усто-
явшееся, но сугубо условное терминологическое обозначение. На эту нема-
ловажную деталь в свое время справедливо указывал И. И. Карпец.
В целом можно определить личность преступника как личность человека, ко-
торый совершил преступление вследствие присущих ему психологических
особенностей, антиобщественных взглядов, отрицательного отношения к
нравственным ценностям и выбора общественно опасного пути для удовле-
творения своих потребностей или непроявления необходимой активности в
предотвращении отрицательного результата. Это определение достаточно
полно не только в том смысле, что охватывает и тех, кто совершил преступ-
ление умышленно, и тех, кто виновен в преступной неосторожности. Такая
оценка его обоснованна и потому, что она содержит перечень признаков, ко-
торые должны быть предметом криминологического познания.
Криминологическое изучение личности преступника осуществляется глав-
ным образом для выявления и оценки тех ее свойств и черт, которые порож-
дают преступное поведение, в целях его профилактики. В этом проявляется
единство трех узловых криминологических проблем: личности преступника,
причин и механизма преступного поведения, профилактики преступлений.
При этом, однако, личность преступника является центральной в том смысле,
что ее криминологические особенности первичны, поскольку выступают ис-
точником, субъективной причиной преступных действий, а поэтому именно
они, а не действия или поведение должны быть объектом профилактических
усилий. То, что эти внутренние особенности могут привести к совершению
преступлений, составляет сущность общественной опасности личности пре-
ступника, а само преступное поведение — производное от них. Если гово-
рить о целенаправленной коррекции поведения, то его невозможно изменить,
если указанные особенности останутся прежними.
Сказанное, разумеется, отнюдь не означает игнорирования внешних соци-
альных факторов, ненужности их изучения и учета. Во-первых, криминоген-
ные черты личности формируются под воздействием названных факторов.
9
Однако, «закрепленные» в личности, они превращаются в самостоятельную
силу, преуменьшать значение которой не следует. Во-вторых, совершению
преступления могут способствовать, даже провоцировать на это ситуацион-
ные обстоятельства, внешняя среда. Но, как известно, одна и та же ситуация
воспринимается и оценивается разными людьми по-разному. Стало быть, в
конечном счете в механизме индивидуального преступного поведения лич-
ность преступника играет ведущую роль по отношению к внешним факто-
рам. Поэтому совершение преступления точнее было бы рассматривать не
только как результат простого взаимодействия личности с конкретной жиз-
ненной ситуацией, в котором они выступают в качестве равнозначных
«партнеров». Преступление есть следствие, реализация криминогенных осо-
бенностей личности, которая взаимодействует с ситуативными факторами.
Понимание общественной опасности таким образом, что человек, обладаю-
щий подобными качествами, может совершить преступление, не предполага-
ет фатальности преступного поведения. Это качество может быть реализова-
но в поведении, а может и не быть реализовано, что зависит как от самой
личности, так и от внешних обстоятельств, способных препятствовать такому
поведению, даже исключить его.
Изучение личности преступника должно строиться на твердой правовой ос-
нове, т.е. должна изучаться личность тех, кто по закону признается субъек-
том преступления. Поэтому рассматриваемая категория имеет временные
рамки: с момента совершения преступления, удостоверенного судом, и до
отбытия уголовного наказания, а не до момента констатации исправления.
После отбытия наказания человек уже не преступник, а потому не может
рассматриваться как личность преступника. Человек освобождается от нака-
зания не потому, что исправился, а потому, что истек установленный законом
срок наказания. Действительное же его исправление, если под этим понимать
положительную перестройку системы нравственных и психологических осо-
бенностей, ведение социально одобряемого образа жизни, может иметь место
значительно позже отбытия наказания или вообще не наступить. В послед-
10
нем случае нужно говорить не о личности преступника, а о личности, пред-
ставляющей общественную опасность.
Тем не менее нужно изучать не только тех, кто уже совершил преступление,
но и тех, чей образ жизни, общение, взгляды и ориентации еще только свиде-
тельствуют о такой возможности, которая реальностью может и не стать.
Значит, в сфере криминологических интересов находятся алкоголизм, нарко-
мания, бродяжничество, проституция и другие антиобщественные явления и
соответственно личность тех, кто совершает такие поступки. Все это служит
базой научно обоснованной системы профилактики преступлений, в том чис-
ле ранней, но изучение указанных лиц выходит за пределы личности субъек-
та преступления. Стало быть, в предмет криминологии входит не только
личность собственно преступника, но и тех, кто может стать на преступный
путь, что исключительно важно для борьбы с преступностью. Изучение всех
этих вопросов помогает раскрыть причины преступлений и разработать эф-
фективные средства их профилактики.
Можно представить исследование проблем личности преступника, которая,
как и любая личность, постоянно изменяется и развивается, в виде некоего
пути. Этот путь весьма условно и относительно можно разбить на три части:
1) формирование личности преступника, личность в ее взаимодействии с
конкретной жизненной ситуацией до и во время совершения преступления;
2) личность преступника в процессе осуществления правосудия в связи с со-
вершенным им преступлением; 3) личность преступника в период отбывания
наказания. Период адаптации к новым условиям освобожденных от наказа-
ния интересует нас лишь в связи с возможностью совершения ими нового
преступления, поэтому он может быть включен в первую часть. Каждая часть
может исследоваться соответствующей группой наук.
Наряду с предложенной возможна и такая классификация основных аспектов
личности преступника, каждый из которых изучается обязательно с привле-
чением методов и достижений соответствующих наук (схема 1).

11
Из схемы 1 видно, методы и достижения каких наук необходимо использо-
вать при изучении личности преступника.
При организации и осуществлении междисциплинарного изучения личности
преступника необходимо иметь в виду возможности наук, не только уже
участвующих в таком изучении, но и, разумеется, других. Здесь хотелось бы
подчеркнуть то обстоятельство, что целями междисциплинарного познания
личностных особенностей преступников, как и исследования их отдельными
науками, являются разработка мер по профилактике преступного поведения,
исправление преступников, причем последнее должно реализовываться еще в
процессе расследования преступлений и в суде.
Однако криминология в области изучения личности преступника не форму-
лирует исходных понятий для других наук, поскольку это не входит в ее
компетенцию. Подобные понятия в рамках своего предмета разрабатывают и
развивают соответствующие отрасли научного знания, которые, конечно,
должны широко использовать криминологические достижения. По той же
причине криминология не определяет задач, пределов и инструментария ис-
следований личности преступника, осуществляемых другими науками. Ис-
следование личности в криминологии может быть только криминологиче-
ским. Криминология не выполняет и не может выполнять функции междис-
циплинарного познания, поскольку это выходит за пределы ее как науки.

12
Схема 1

Важной задачей междисциплинарного исследования личности преступника

является раскрытие того главного звена, которое придает этой личности ха-
рактер целостности. Целостность личности нельзя понимать как простое ме-
ханическое перечисление всех ее определений или как сумму признаков —
психологических, демографических, правовых и т.д. Подобное суммарное
понимание, внешне претендующее на всестороннее рассмотрение, в действи-
тельности утрачивает понимание целостности. Таким звеном является пред-
ставление о личности преступника в целом как субъекте и объекте обще-

13
ственных отношений, как носителе социальных и биологических особенно-
стей, влияющих на поведение через ее психологию.
Если обратиться к отдельным частям пути развития личности преступника,
то окажется, что, например, личность осужденного будет изучаться крими-
нологией, уголовно-исполнительным правом, уголовно-исполнительной пси-
хологией, уголовно-исполнительной педагогикой, судебной статистикой и
судебной психиатрией. Однако наиболее важными и основополагающими
являются научные изыскания в криминологии — личность преступника вхо-
дит в предмет только криминологии. Разумеется, любая наука для своих
нужд может воспользоваться данными криминологии о личности преступни-
ка, научные сотрудники любого профиля могут осуществлять изучение пре-
ступников.
Теорию личности преступника нужно рассматривать как возникшую на
определенном этапе развития криминологии некоторую совокупность упоря-
доченных и систематизированных знаний, описывающих и объясняющих
существование, развитие и особенности тех, кто совершает преступления.
Знание о личности преступника представляет собой научную теорию. Во-
первых, это не просто совокупность или сумма знаний, а сложно организо-
ванная, систематизированная, внутренне замкнутая и логически в целом не-
противоречивая их система знаний о вполне определенном социальном явле-
нии, имеющая свои принципы, идеи, суждения, факты и понятийный аппа-
рат. Во-вторых, эта область криминологии располагает проверенными прак-
тикой данными, может достаточно полно описать и объяснить причины и за-
кономерности своего предмета познания. Эти описания и объяснения пред-
ставляются логически единственно возможными. В-третьих, анализируемая
теория отвечает требованиям минимизации, т.е. в своей основе она имеет
минимум исходных идей и понятий. В-четвертых, она дает принципиальную
возможность прогнозирования индивидуального преступного поведения,
разрабатывает методику такого прогнозирования. В-пятых, настоящая теория
служит основанием для многочисленных практических предложений и реко-
14
мендаций, широко использующихся при осуществлении профилактики пре-
ступлений и исправления преступников.
В плане познания личности криминология — уникальная наука, поскольку
только она исследует всю совокупность социологических, психологических,
правовых, этических, педагогических, медицинских и иных аспектов лично-
сти тех, кто совершил преступление. Обеспечивая взаимосвязь указанных ас-
пектов и тем самым взаимодействие различных наук, криминология на каче-
ственно новом уровне вырабатывает синтезированное знание об этом явле-
нии.
Не переоценивая достижений в области изучения личности преступника,
можно тем не менее предположить, что теория этой личности в целом адек-
ватно отражает свой предмет познания. Критерием ее развития является не
только то, что она обладает объяснительными функциями (что важно в
первую очередь), но и то, что указанными функциями обладают такие ее со-
ставные элементы, как идеи, суждения и понятийный аппарат. Этот критерий
проверяется практикой, но не только и не столько отдельными, изолирован-
ными актами практики, а главным образом всей ее совокупностью в прошлом
и настоящем. Практика постоянно расширяет, уточняет, изменяет наши зна-
ния о личности преступника, но не устанавливает их абсолютной достовер-
ности на все времена, что является одним из движущих механизмов постоян-
ного развития этой отрасли знания.
Теория личности преступника выполняет важную роль концептуального
обоснования других теорий — прежде всего теории преступного поведения и
теории индивидуальной профилактики преступлений, которые широко ис-
пользуют ее достижения, исходят из них. Вот почему так опасен отрыв,
например, теории профилактики преступлений от криминологии. На практи-
ке это будет означать беспредметность и неэффективность профилактиче-
ских мероприятий, если они не будут ориентированы на криминогенные яв-
ления, детерминирующие особенности личности преступника, ее формиро-
вание, а отсюда — преступное поведение.
15
Теория личности преступника является частной по отношению к общей тео-
рии криминологии и в то же время базой для всех криминологических иссле-
дований личностных проблем. Теория личности преступника обладает опре-
деленной самостоятельностью, поскольку имеет достаточно четко очерчен-
ный круг только ей свойственных интересов. Вместе с тем она тесно внут-
ренне связана с другими криминологическими учениями, в единстве с кото-
рыми составляет системную целостность.
Действительно, теория личности преступника тесно связана с другими кри-
минологическими теориями: преступности, ее причин, преступного поведе-
ния, его прогнозирования и предупреждения, конкретных криминологиче-
ских исследований, виктимологической теорией и др. Например, можно от-
четливо проследить взаимосвязь учения о личности преступника с теорией
причин преступности. Они частично перекрывают друг друга, т.е. некоторые
основные понятия и исходные утверждения одной из них в той или иной ме-
ре совпадают с соответствующими понятиями и утверждениями другой, что
является условием интертеоретических отношений между ними. Так, во мно-
гом пересекаются понятия и утверждения, объясняющие причины преступ-
ности и причины преступного поведения. Вместе с тем между этими теория-
ми не существует отношений изоморфизма, т.е. они не имеют одинаковой
формы и структуры. По-видимому, такие отношения вообще не существуют
между криминологическими теориями.
Теория личности преступника складывалась, конечно, из разных источников.
Ее теоретическими источниками были философия, социология, психология,
криминалистика и особенно наука уголовного права, а практическими — де-
ятельность по предупреждению и расследованию преступлений, рассмотре-
нию уголовных дел в судах, исправлению преступников. В целом же форми-
рование этой теории диктовалось потребностями общественной практики,
необходимостью повышения эффективности борьбы с преступностью. Ко-
нечно, не было жесткой, непосредственной, прямолинейной детерминации
общественными потребностями зарождения и развития этой теории, как и
16
криминологии в целом. Осознания потребности еще, как известно, недоста-
точно для возникновения новых учений или научных дисциплин. Необходи-
мо, чтобы в самой науке созрели научные предпосылки решения проблем,
поскольку она имеет свои специфические закономерности движения.
Возникновению учения о личности преступника предшествовали схематиза-
ция (или идеализация) изучаемого явления, создание некой концептуальной
модели, например в рамках антропологической школы — учение о прирож-
денном преступнике (преступной личности). Формирование же отечествен-
ной криминологической теории о природе и причинах преступности позво-
лило создать такую концепцию, ведущей особенностью которой было при-
знание социальной природы личности преступника. С помощью этой кон-
цепции, несмотря на ошибки биологизаторского и социологизаторского ха-
рактера, были описаны некоторые существенные черты и свойства данной
личности.
Значительное развитие теоретические исследования личности преступника в
нашей стране получили начиная с 1960-х гг. Все больше внимания стало уде-
ляться причинам и механизму преступного поведения, формированию лич-
ности преступника и ее основным характеристикам, типологии и классифи-
кации преступников. Немало сделано в познании психологии преступника,
обозначены важные системные подходы в его изучении и объяснении в сово-
купности с преступным поведением. Вместе с тем в очень многих работах
преобладают лишь описание и систематизация эмпирического материала,
мало и часто односторонне (например, преувеличивая значение психиатриче-
ских факторов) анализируются природа явления и причины протекающих в
нем процессов. Редко вводятся в рассмотрение сколько-нибудь сложные аб-
страктные объекты, недостаточно используются кибернетические методы ис-
следования. Иными словами, это исследования, обеспечивающие лишь фе-
номенологический уровень развития теории, при котором познание ограни-
чивается описанием явлений (феноменов). Интенсивная теоретическая дея-
тельность криминологов и психологов в последние годы позволила в целом
17
достигнуть высшего, нефеноменологического уровня в изучении личности,
когда раскрываются внутренние механизмы происходящих процессов и их
причин.
Рассмотрим некоторые черты криминологической характеристики личности
преступника, прежде всего социально-демографические. Изучение и учет
криминологических особенностей личности позволят установить отличия
преступников от непреступников, выявить факторы, влияющие на соверше-
ние преступлений. Такой анализ необходимо осуществлять не только в мас-
штабах страны, республики, края или области, но и в городах и районах, на
отдельных участках оперативного обслуживания. Его результаты помогут
определить наиболее важные направления предупредительной работы,
например среди тех групп населения, представители которых чаще соверша-
ют правонарушения.
Выборочные криминологические исследования и статистические данные
свидетельствуют о том, что среди преступников значительно больше муж-
чин, чем женщин. Однако в некоторых видах преступлений доля женщин
выше, чем в преступности в целом, например среди виновных в хищениях
чужого имущества путем присвоения, растраты или злоупотребления слу-
жебным положением и некоторых других. Расхитительниц-женщин сравни-
тельно больше среди работавших в системе торговли и общественного пита-
ния, легкой и пищевой промышленности.
Возрастная характеристика преступников позволяет делать выводы о крими-
ногенной активности и особенностях преступного поведения представителей
различных возрастных групп, обусловленных психологическими особенно-
стями их представителей. Криминологией давно установлено, что лица, по
возрасту относящиеся к молодежи, чаще совершают преступления агрессив-
ного, импульсивного характера. Противоправное же поведение лиц старших
возрастов менее импульсивно, более обдуманно, в том числе и с точки зрения
возможных последствий такого поведения. Наконец, возраст во многом

18
определяет потребности, жизненные цели людей, круг их интересов, образ
жизни, что не может не сказываться на противоправных действиях.
Имеющиеся данные показывают, что наиболее часто совершают преступле-
ния лица в возрасте 16—29 лет. Далее следует группа 30—39 лет, а затем
преступная активность значительно спадает. Наименьшая доля среди пре-
ступников приходится на лиц старше 60 лет. Основная масса таких преступ-
лений, как убийства, нанесение тяжкого вреда здоровью, кражи, грабежи,
разбои, хулиганство, изнасилования, совершается лицами в возрасте до 30
лет. Среди тех, кто совершил должностные преступления и хищения имуще-
ства замаскированными способами, преобладают преступники старше 30 лет.
Материалы специальной переписи осужденных к лишению свободы говорят
о том, что примерно 3/4 отбывающих наказание в местах лишения свободы
составляют лица в возрасте от 18 до 39 лет.
Данные о социальном положении и роде занятий лиц, совершивших преступ-
ления, позволяют сделать выводы о том, в каких социальных слоях и груп-
пах, в каких сферах жизнедеятельности имеет наибольшее распространение
совершение тех или иных преступлений. Изучение этих вопросов показыва-
ет, что, например, почти половина преступников к моменту совершения пре-
ступления не состояли в браке, что значительно выше, чем доля не состояв-
ших в браке среди всего населения. При этом коэффициент преступности
среди не состоявших в браке почти в два раза выше, чем среди состоявших. В
немалой степени это объясняется тем, что среди совершивших преступления
значительную долю составляют молодые люди, не успевшие обзавестись се-
мьей. Интересно отметить, что семьи лиц, состоящих в зарегистрированном
браке, прочнее, чем у тех, кто состоял в фактических брачных отношениях.
За время отбывания наказания в местах лишения свободы чаще распадались
семьи осужденных женщин, чем мужчин. Иначе говоря, жены больше ждут
своих мужей, чем мужья жен.
Существует и другая закономерность: с ростом числа судимостей увеличива-
ется число лиц, не состоящих в зарегистрированном браке.
19
Подавляющее большинство лиц, совершающих преступления, участвовали в
общественно полезном труде, однако многие из них, особенно из числа хули-
ганов, воров, разбойников и грабителей, часто меняли место работы, имели
перерывы, иногда значительные, в трудовой деятельности. Среди тех, кто не
работал, не учился и не получал пенсии, немало женщин, которые до осуж-
дения занимались домашним хозяйством. Среди неработающих достаточно
велика доля преступников-рецидивистов.
Больше всего среди лиц, совершающих преступления, рабочих, значительно
меньше служащих и учащихся.
В связи с трудовой занятостью необходимо рассмотреть вопрос и о трудо-
способности. Этот вопрос должен постоянно учитываться при разработке и
осуществлении предупредительных мероприятий, в работе по исправлению
осужденных. Поэтому важно знать не только степень трудоспособности, но и
характер заболевания, а в связи с этим рекомендации медицинских учрежде-
ний.
Выборочные исследования показывают, что большинство преступников бы-
ли полностью трудоспособными, лишь примерно каждый 8—10-й имел огра-
ниченную трудоспособность. Однако в практической работе важно знать не
только о наличии инвалидности, но и если ее нет, то и о том, какими заболе-
ваниями или расстройствами страдает тот или иной человек, попавший в ор-
биту предупредительной деятельности правоохранительных органов. Особо-
го внимания заслуживают в связи с этим расстройства психической деятель-
ности, поскольку именно такие расстройства, даже если они вызваны сома-
тическими («телесными») заболеваниями, оказывают значительное влияние
на поведение человека, в том числе противоправное. Поэтому необходимо
отметить, что, как показало специальное изучение, среди преступников около
50% составляют лица, страдающие алкоголизмом, психопатиями, олигофре-
нией, остаточными явлениями травм черепа, органическими заболеваниями
центральной нервной системы и некоторыми другими расстройствами пси-

20
хики, которые в подавляющем большинстве случаев не влекут за собой инва-
лидности.
Наличие психических аномалий помогает понять (признавая определяющей
роли социальных факторов) совершение лишь отдельных видов преступле-
ний — в основном некоторых насильственных преступлений и хулиганских
действий либо преступлений, связанных со значительной деградацией лич-
ности преступника, с ее постоянным антиобщественным образом жизни (не-
однократно судимые рецидивисты, бродяги, попрошайки). Основная же мас-
са преступлений (значительная часть насильственных преступлений, кражи,
экономические преступления, преступления против порядка управления,
преступления против общественной безопасности, общественного порядка и
т.д.) совершается, как правило, психически вполне здоровыми лицами.
С другой стороны, отдельные преступления могут совершаться лицами,
имеющими отклонения в психике, однако эти отклонения могут не иметь ни-
какого отношения к преступлению (например, совершение хищения психо-
патом). В зависимости от формы, группы и стойкости психических аномалий
они могут быть криминогенны в одних случаях и совершенно нейтральны в
других. Поэтому важное значение имеет исследование связи отдельных форм
патологий с отдельными видами преступлений, например путем выявления
частоты встречаемости тех или иных отклонений в тех или иных видах пре-
ступного поведения. Так, многие исследования показали, что среди убийц и
виновных в нанесении тяжкого вреда здоровью больше всего психопатов и
лиц с психопатоподобными состояниями, а среди совершивших изнасилова-
ния — лиц с остаточными явлениями органического поражения центральной
нервной системы и олигофренов.
Криминогенность аномалий обусловливается и формами патологических из-
менений личности, которые, как показывает клиническая практика, могут
иметь временный, преходящий характер с последующим восстановлением
личности либо структурный, необратимый.

21
На поведение личности, сферу ее интересов, круг общения, выбор способов
реализации жизненных целей оказывает влияние образование. Имеющиеся
данные свидетельствуют о том, что уровень образования лиц, совершающих
преступления, ниже, чем у других граждан, причем особенно низка доля лиц,
имеющих высшее и среднее специальное образование. Наименее низкий уро-
вень образования у лиц, виновных в совершении насильственных, насиль-
ственно-корыстных преступлений, хулиганстве и бродяжничестве, наиболее
высокий — среди совершивших должностные преступления и преступления
в сфере экономической деятельности.
Среди характеристик личности преступников особого внимания заслуживают
такие, как характер и длительность преступного поведения, что непосред-
ственно связано с психологическими особенностями преступников. Больше
всего рецидивистов среди воров, хулиганов, грабителей, разбойников, членов
преступных организаций.
Преступники в отличие от непреступников хуже усвоили требования право-
вых и нравственных норм, они не оказывают на них существенного влияния.
Такие люди очень часто не понимают, чего от них требует общество. Можно
предположить, что это связано с необычностью их установок и восприятия,
из-за чего любые жизненные ситуации существенно искажаются. В итоге че-
ловек не может понять, чего от него ждут и почему он не должен совершать
то или иное действие. Причем, весьма важно отметить, что, поскольку нор-
мативный контроль поведения нарушен, оценка ситуации осуществляется не
с позиций социальных требований, а исходя из личных переживаний, обид,
проблем, влечений и инстинктов.
Возможен и другой вариант нарушения социальной адаптации, который
называется отсутствием мотивированности к соблюдению социальных тре-
бований. В этом случае человек понимает, что от него требует окружение, но
не желает данные требования выполнять. Это порождается отчуждением
личности от общества и его ценностей, большим влиянием на нее малых со-
циальных групп (семьи, трудовых коллективов и т.д.). У таких людей плохая
22
социальная приспособляемость. Поэтому у них возникают немалые сложно-
сти при попытках адаптироваться в тех же малых группах. Отчужденность
преступников проявляется, например, в том, что среди них больше, чем сре-
ди законопослушных граждан, тех, у кого невысокий уровень образования и
производственной квалификации, отсутствует семья и слабы связи с род-
ственниками, кто часто меняет место работы и место жительства.
Об этом же убедительно свидетельствуют истории жизни отдельных пре-
ступников и преступниц, особенно из числа рецидивистов. Многие из них
никогда не были женаты (замужем), а если и были, утратили связи с семьей и
не стремятся к их восстановлению. Иногда даже женщины, самой природой,
казалось бы, предназначенные для сохранения домашнего очага, в результате
длительного антиобщественного существования теряют контакты с род-
ственниками, не знают, что с их детьми. Нет сомнения, что у таких лиц вы-
рабатывается особый взгляд на жизнь, свое, специфическое ее ощущение, и
реагируют они на возникающие жизненные ситуации в соответствии с этим.
Поэтому не должны удивлять их на первый взгляд странные, иногда нелепые,
резко выходящие за рамки обычного поступки, к тому же вроде бы ничем не
мотивированные. Но они лишь внешне кажутся таковыми, а на самом деле в
результате глубокого анализа всегда можно обнаружить, что преступное по-
ведение внутренне закономерно, субъективно целесообразно и во всех случа-
ях мотивированно.
Сочетание указанных выше психологических особенностей, потенциально
предрасполагающих к совершению преступлений, обнаружено исследовате-
лями и в других странах. Например, обследование подростков, проведенное в
США, показало, что те из них, у которых были выявлены эти сочетания, ча-
ще совершали преступления.
Как показали выборочные криминологические исследования, такие черты,
как импульсивность, агрессивность, отчужденность, асоциальность, высокая
чувствительность и др., в наибольшей степени присущи тем, кто совершает
грабежи, разбойные нападения, изнасилования, убийства или наносит тяжкий
23
вред здоровью. Реже их можно обнаружить у тех, кто был признан виновным
в совершении краж, а еще реже — у расхитителей чужого имущества и взя-
точников.
Именно указанные признаки в совокупности с антиобщественными взгляда-
ми и ориентациями отличают преступников от непреступников, а их сочета-
ние (необязательно, конечно, всех) у конкретного лица выступает в качестве
непосредственной причины совершения преступления.
Негативные психологические особенности личности функционируют в рам-
ках индивидуального бытия, на базе собственного жизненного опыта, а также
биологически обусловленных особенностей. Однако многие особенности,
равно как и психологические черты, имеют как бы нейтральный характер и в
зависимости от условий жизни и воспитания наполняются тем или иным со-
держанием, т.е. приобретают социально полезное или антиобщественное
значение.
Например, не может всегда расцениваться в качестве только негативной та-
кая черта, как агрессивность. Она, правда, присуща насильственным пре-
ступникам, но нужна футболистам, боксерам и некоторым другим спортсме-
нам, совершенно необходима военным — защитникам Родины. Склонность к
игре, острым и необычным ситуациям, характерная для мошенников и кар-
манных воров, — неотъемлемое условие успешности некоторых видов пред-
принимательской деятельности.
Акцент при анализе особенностей личности преступника на психологические
ее черты отнюдь не означает, что такие черты можно существенно изменить
или даже полностью устранить в результате воспитательно-
профилактического воздействия. Необходимо предостеречь от подобных
усилий. Стремление, например, ликвидировать такую черту, как агрессив-
ность, может привести к разрушению личности, психическим расстройствам.
Поэтому предпочтительнее наполнять личностные признаки другим, соци-
ально позитивным содержанием, придавать им другую нравственную окрас-
ку. При этом следует помнить, что личность — это всегда совокупность тес-
24
но взаимосвязанных и взаимодействующих психологических качеств и
свойств и коррекция одного из них повлечет изменение другого.
Среди преступников немало лиц с ярко выраженной индивидуальностью, ли-
дерскими способностями, большой предприимчивостью и инициативой.
Данные качества в сочетании с негативно искаженными ценностными ориен-
тациями, нравственными и правовыми взглядами обычно выделяют лидеров
преступных групп и преступных организаций, являясь общественной харак-
теристикой последних. Эти же качества могут служить основой классифика-
ции преступников, показателем их общественной опасности и общественной
опасности того или иного вида преступного поведения. В то же время ука-
занные качества должны с успехом использоваться в профилактике преступ-
лений и исправлении преступников. Необоснованное ограничение свободы
или принуждение, ненужное подавление инициативы ведут к стандартиза-
ции, усреднению личности, лишают ее индивидуальности, тем самым мешая
развитию и совершенствованию человека. Индивидуальное начало является,
таким образом, существенным моментом предупреждения преступлений,
предполагая всестороннее знание и учет особых, неповторимых качеств каж-
дого человека, своеобразие его природных и социальных свойств.
Изучение лидерских способностей отдельных преступников особенно важно
для сферы борьбы с организованной преступностью. Наличие лидерских черт
означает не только умение руководить людьми и подчинять их себе любыми
средствами, но и наличие у лидеров такой черты, как эмоциональная холод-
ность, равнодушие к другим участникам преступной группы или преступной
организации. Личность лидера обычно определяет общую направленность
преступной активности группы и совершение ею конкретных преступных
действий.
Зная общие характеристики контингента преступников, их отличительные
особенности и типологические черты, нельзя в то же время забывать, что в
любой сфере практической деятельности по борьбе с преступностью — про-
филактике, раскрытии, расследовании преступлений, рассмотрении уголов-
25
ных дел в суде, назначении уголовного наказания, исправлении и перевоспи-
тании преступников — сотрудник правоохранительного учреждения всегда
имеет дело с живым человеком. Поэтому во всех случаях он обязан иметь в
виду индивидуальную неповторимость каждого конкретного подозреваемо-
го, обвиняемого, осужденного.
В преступнике недопустимо видеть лишь носителя социального зла, а всегда
— личность с ее неповторимостью, с ее страстями и сложностями, только ею
прожитую жизнь, какой бы неправедной она ни была. Каждый человек (без
исключения) интересен, и каждого надо понять, вникнуть в его судьбу, в
условия его существования, какое бы гнусное преступление он ни совершил.
Это нужно отнюдь не для того, чтобы оправдать преступника, как полагают
многие обыватели, а для того, чтобы объяснить его действия и с учетом этого
принять адекватные решения по делу, назначить справедливое наказание,
эффективно исправлять осужденного, всегда проявляя гуманность.
В нашу эпоху переоценки многих ценностей, утверждения новых начал об-
щественной жизни важность проблемы индивидуальности ещё больше воз-
растает. От развития и совершенствования индивидуальных качеств людей
много зависит в строительстве нового общества. В области борьбы с пре-
ступностью значение индивидуальности определяется необходимостью
улучшения индивидуальной профилактики преступлений, индивидуализации
уголовных и иных наказаний, индивидуального подхода к исправлению пре-
ступников. Только учитывая индивидуальность и неповторимость человека,
можно понять, почему объективно одинаковые внешние воздействия вызы-
вают разную реакцию у различных людей. Негативные социальные влияния,
например, могут привести к формированию антиобщественной направленно-
сти личности, только взаимодействуя с индивидуальными, в первую очередь
нравственно-психологическими особенностями человека, конкретными усло-
виями его жизнедеятельности, индивидуального бытия. Можно представить
следующую схему психологической структуры личности преступника, каж-
дая подструктура которой взаимодействует со всеми остальными (схема 2).
26
Изъятие любой из приведенных подструктур разрушает целостность всей
структуры. Ни одна из них не может существовать самостоятельно. Следова-
тельно, все подструктуры находятся в определенных взаимоотношениях и
взаимозависимостях, благодаря чему мы имеем дело не с простой суммой, а
со сложной совокупностью элементов, образующих структуру личности пре-
ступника.

Нравственные особенности и ори-

Черты характера
ентации, нравственные позиции

Представления о себе, отношение

Навыки, умения, знания
к себе

Представление об окружающем мире, Психологические аспекты пола,

отношение к нему (мировосприятие) возраста, состояния здоровья

Биологический фундамент

Схема 2

Предлагаемая структура личности преступника не претендует на то, чтобы

быть единственно возможной, а описание ее подструктур, очевидно, не явля-
ется исчерпывающим. В данном случае важно то, что личность преступника
(как и личность вообще) представляет собой сложную структуру, состоящую
из ряда подструктур. Предлагаемая структура не отражает специфику лично-
сти преступника и является статистической структурой личности вообще, т.
е. достаточно отвлеченной от реально функционирующей личности, аб-
страктной параметрической моделью. В статистическом состоянии нет, на
наш взгляд, какой-либо особенной личности преступника, включающей в се-
бя такие подструктуры, которые отсутствуют у других людей. И у личности
вообще, очевидно, невозможно обнаружить какие-то подструктуры, которых
нет у личности преступника. Между тем изучение личности преступника ни
27
в коем случае не может сводиться к познанию лишь общечеловеческих ка-
честв. Анализ личности преступника направлен на установление лишь кри-
минологически значимых черт.
Личность преступника отличается от личности вообще не отсутствием или
наличием каких-либо компонентов своей статистической структуры, а преж-
де всего содержанием, направленностью определенных компонентов этой
структуры. Вот почему мы говорим об антиобщественной направленности
взглядов, интересов, потребностей, наклонностей, привычек, которые со-
ставляют нравственные особенности и ориентации личности, стремимся рас-
крыть, какие психологические черты характерны именно для преступников.
Личность преступника не существует вне общества не только потому, что
именно общество, социальная среда формируют именно такую личность, ее
антиобщественную направленность. Дело и в том, что только общество мо-
жет отнести определенные поступки к разряду преступных. Само понятие
преступника производно от понятия преступления. Иначе говоря, вне пре-
ступления нет личности преступника и, следовательно, психологии этой лич-
ности. Между тем есть деяния, за которые общество не может не устанавли-
вать уголовную ответственность (убийство, разбой, бандитизм и др.).
Одной из коренных проблем изучения личности преступника является про-
блема соотношения социального и биологического. Эта проблема имеет
научное, практическое, правовое значение. От ее решения во многом зависят
объяснение причин преступности и определение главных направлений борь-
бы с нею. Отношение к биологическим факторам представляет собой основу
некоторых криминологических теорий. Важность указанной проблемы тем
более необходимо подчеркнуть, что и в современной криминологии иногда
высказываются утверждения, что биологические детерминанты играют столь
же существенную роль, что и социальные.
Изучение вопроса о соотношении социального и биологического в личности
преступника требует многостороннего подхода с использованием достиже-
ний философии, социологии, психологии, биологии, криминологии и других
28
наук, рассмотрения человека не с абстрактно-антропологических позиций, а
как продукта конкретно-исторического процесса. В этом смысле человек
имеет общественную природу, а личность может формироваться только при
условии включения индивида в систему общественных отношений. Социаль-
ный характер жизнедеятельности человека — его отличительная черта. Это
отнюдь не означает игнорирования биологических факторов, однако они мо-
гут иметь характер условия, способствующего преступному поведению, но
отнюдь не его причины.
В подтверждение того, что биологические факторы могут сами по себе при-
водить к преступному поведению, что предрасположенность к такому пове-
дению биологически детерминирована и может передаваться наследственно,
часто приводятся данные о том, что среди преступников немало лиц, страда-
ющих расстройствами психической деятельности.
Действительно, как было сказано выше, среди преступников, особенно
убийц, насильников, хулиганов, людей многократно судимых, высок удель-
ный вес лиц, имеющих психические аномалии в рамках вменяемости. В то же
время достижения патопсихологии и психиатрии, некоторые криминологиче-
ские данные дают основания считать, что ослабление или искажение психи-
ческой деятельности любого происхождения способствуют возникновению и
развитию таких черт характера, как раздражительность, агрессивность, же-
стокость, и в то же время снижению волевых процессов, повышению внуша-
емости, ослаблению сдерживающих контрольных механизмов. Они препят-
ствуют нормальной социализации личности, приводят к инвалидности, ме-
шают заниматься определенными видами деятельности и вообще трудиться,
что повышает вероятность совершения противоправных действий и ведения
антиобщественного образа жизни. Значимость указанных факторов возраста-
ет в современных условиях общей психической напряженности, увеличения
количества эмоционально-стрессовых расстройств, состояний психической
дезадаптации.

29
Однако это вовсе не означает, что аномалии психики являются причиной со-
вершения преступлений. Во-первых, среди всей массы преступников субъек-
тов с подобными аномалиями не так уж много. Во-вторых, даже наличие
аномалий у конкретного лица далеко не всегда свидетельствует о том, что
они сыграли криминогенную роль в его противоправном поведении. В-
третьих, как доказано многими эмпирическими исследованиями, не сама
аномалия психики предопределяет совершение преступления, а то воспита-
ние, те неблагоприятные условия формирования индивида, которые породи-
ли его криминогенные личностные черты. Разумеется, такие аномалии могут
способствовать их возникновению и развитию, как и самому противоправно-
му поведению, но лишь в качестве условия, не определяющего содержания
этих черт.
Констатация какой-то психической аномалии (например, психопатии, олиго-
френии в степени легкой дебильности, органического поражения централь-
ной нервной системы и т.д.) отнюдь не объясняет, почему данный человек
совершил преступление. Мотивация, внутренние причины преступного пове-
дения не представлены в диагнозе, который лишь определяет наличие того
или иного расстройства, его степень, тяжесть и т.п. Поэтому понять субъек-
тивные причины преступления, представленные в мотиве, можно лишь путем
психологического изучения личности. Дефекты психики, если, конечно, они
имеются, вовсе не представляют мотивов преступного поведения, хотя и мо-
гут влиять на них.
Среди насильственных преступников, например, немало психопатов. Как
установлено, психопатия является одним из факторов, способствующих со-
вершению подобного рода преступлений. В то же время давно известно, что
люди, страдающие психопатией, успешно работают и выполняют многие
другие обязанности. Поэтому основное значение имеет не аномалия сама по
себе, а социальный облик лица, сформированный обществом.
Криминологами предпринимались попытки выявить значение биологических
факторов в личности преступника путем изучения близнецов. Это изучение
30
ориентируется на единое генетическое начало, а именно на сходство (иден-
тичность) генотипа, и направлено на выяснение степени совпадения иных, в
том числе криминологических, признаков. Значение близнецового метода со-
стоит в том, что однояйцовые близнецы имеют совершенно идентичный ге-
нотип. Они рождаются в виде двух мальчиков или двух девочек. Сравнивая
таких близнецов и оценивая величину внутрипарной корреляции (соответ-
ствия), можно установить, какие их особенности детерминированы геноти-
пом и какие — воздействием среды. Сопоставление данных различных ис-
следований показывает частоту преступности второго близнеца, если первый
был преступником, при этом, как оказалось, частота преступного поведения
однояйцевых близнецов в два с половиной раза выше, чем у двуяйцевых. Од-
нако это не может служить доказательством биологического происхождения
преступлений. Преступное поведение лиц, обладающих сходным генотипом,
может объясняться как сходной средой формирования личности, так и сход-
ными психофизиологическими особенностями изученных лиц. К тому же,
что немаловажно, однояйцевых близнецов среди населения очень немного, а
среди преступников — практически единицы, что не позволяет сделать ка-
кие-либо однозначные выводы.
В плане соотношения биологического и социального внимание криминоло-
гов привлекали лица, обладающие хромосомными аномалиями, т. е. отклоне-
ниями от нормального строения и количества хромосом в наследственных
(половых) клетках. Хромосомные аномалии встречаются примерно у 0,4%
новорожденных. Криминологическое значение хромосомных аномалий
обычно приписывается двум из них, связанным с наличием у мужчин доба-
вочной 47-й хромосомы типа X или типа У. В зарубежной литературе было
высказано мнение, что именно эти типы хромосомных аномалий могут быть
связаны с преступным поведением. Однако и в этой области не имеется до-
стоверных данных о связи хромосомных аномалий с преступным поведени-
ем. Несовершенство методик исследования, малое число наблюдений в каж-
дом из них привели к тому, что различия в оценках разных ученых степени
31
распространенности лишней хромосомы среди преступников достигают 20-
кратных размеров. По существу, исследования хромосомных аномалий уста-
новили известную связь этих аномалий не столько с преступностью, сколько
с психическими заболеваниями: среди обследованных значительное боль-
шинство составили именно лица, страдающие такими заболеваниями (анома-
лиями). Надо заметить, что приписывание лицам, имеющим хромосомные
отклонения, отрицательных свойств психики, а тем более склонности к пре-
ступному поведению отнюдь не является безобидным фактом. Отнесение то-
го или иного человека к лицам такой категории может навсегда искалечить
ему жизнь. Окружающие будут склонны относиться к подобным людям с по-
дозрением и недоверием. Вот почему правильное понимание рассматривае-
мой проблемы имеет не только медицинское и правовое, но и педагогическое
значение.
При рассмотрении такой сложной проблемы, как соотношение социального и
биологического в личности преступника, необходимо иметь в виду одно ис-
ключительно важное соображение.
Поскольку речь идет о личности, о роли этих факторов можно говорить лишь
на личностном, психологическом уровне. Личность, ее психика являются,
образно говоря, ареной, на которой происходит взаимодействие социальных
и биологических факторов. Вне ее особенности и значимость соотношения
понять невозможно. Поэтому научный анализ указанной проблемы может
быть плодотворным только в том случае, если рассматривать действие этих
факторов в структуре личности, поскольку человеческое поведение зависит
от того, на какой личностной основе они функционируют. Интенсивность
проявления социальных и биологических обстоятельств зависит от того, ка-
кова сама личность. Однако и здесь мы имеем в виду именно личность, т. е.
субъекта и объекта общественных отношений, социальное качество человека,
сформированное воспитанием, средой.
Таким образом, и социальное и биологическое репрезентированы, представ-
лены в психике человека. Поэтому и возникает необходимость их познания и
32
криминологической оценки именно на психологическом уровне. Вообще
следует отметить, что игнорирование личности преступника, по существу,
означает отказ от признания преступника личностью.

1.2. Формирование личности преступника

Процесс формирования личности принято рассматривать как социализацию,
т.е. процесс наделения личности общественными свойствами, выбора жиз-
ненных путей, установления социальных связей, формирования самосозна-
ния и системы социальной ориентации, вхождения в социальную среду, при-
способления к ней, освоения определенных социальных ролей и функций. В
этот период возникают и закрепляются типичные реакции на возникающие
жизненные ситуации, наиболее характерные для данного человека предпо-
чтения.
Социализация личности как активный процесс длится не всю жизнь, а лишь
период, необходимый для восприятия комплекса норм, ролей, установок и
т.д., т.е. на протяжении времени, нужного для становления индивида как
личности. Можно выделить первичную социализацию, или социализацию
ребенка, и промежуточную, которая знаменует собой переход от юношества
к зрелости, т.е. период от 17—18 до 23—25 лет.
Особенно важную роль в формировании личности играет первичная социа-
лизация, когда ребенок еще бессознательно усваивает образцы и манеру по-
ведения, типичные реакции старших на те или иные проблемы. Как показы-
вают психологические исследования личности преступников, уже взрослым
человек часто воспроизводит в своем поведении то, что запечатлелось в его
психике в период детства. Например, он может с помощью грубой силы раз-
решить конфликт так, как это раньше делали его родители. Можно сказать,
что преступное поведение в определенном смысле есть продолжение, след-
ствие первичной социализации, но, конечно, в других формах.

33
Дефекты первичной, ранней социализации в родительской семье могут иметь
криминогенное значение в первую очередь потому, что ребенок еще не усво-
ил других положительных воздействий, он полностью зависим от старших и
совершенно беззащитен перед ними. Поэтому вопросы формирования лично-
сти в семье заслуживают исключительного внимания криминологов. Семья
— главное звено из цепи причин преступного поведения.
Сейчас накоплено значительное количество данных о семьях правонаруши-
телей, условиях их родительского воспитания. В основном это социологиче-
ские, социально-демографические данные о семье. Однако на нынешнем эта-
пе развития науки и запросов правоохранительном практики становится ясно,
что с помощью лишь такой информации (о составе родительской семьи бу-
дущих правонарушителей, общих характеристиках отношений в ней, уровня
культуры родителей, совершении ими и другими родственниками амораль-
ных или противоправных действий и т.д.) уже нельзя в должной мере объяс-
нить происхождение преступного поведения.
Так, при всей ценности весьма многочисленных данных о неблагополучных
или неполных семьях остается непонятным, почему многие выходцы из та-
ких семей никогда не совершают противоправных действий. К числу же не-
благополучных семей относят только те, в которых родители совершают
противоправные или аморальные действия. Отсутствие, например, отца или
его аморальное поведение далеко не всегда формируют личность правона-
рушителя. Поэтому следует считать, что решающую роль играют не состав
семьи, не отношения между родителями, даже не их объективно неблаговид-
ное, пусть и противоправное поведение, а главным образом их эмоциональ-
ное отношение к ребенку, его принятие или, напротив, отвержение. Разуме-
ется, перечисленные негативные факторы не могут быть безучастными к та-
ким эмоциональным контактам. Однако можно обнаружить достаточное ко-
личество семей, в которых родители совершают правонарушения, но их эмо-
циональное отношение к детям отличается теплотой и сердечностью. Поэто-
му есть все основания считать, что именно отсутствие подобных отношений
34
в детстве в решающей степени определяет ненадлежащее поведение человека
в будущем.
Однако условия жизни ребенка не прямо и не непосредственно определяют
его психическое и нравственное развитие. В одних и тех же условиях могут
формироваться разные особенности личности, прежде всего из-за того, в ка-
ких взаимоотношениях со средой находится человек, какими биологически-
ми чертами он обладает. Средовые влияния воспринимаются в зависимости
от того, через какие ранее возникшие психологические свойства ребенка они
преломляются.
Имеется множество убедительных доказательств того, что в семьях с проч-
ными, теплыми эмоциональными контактами, уважительным отношением к
детям активнее формируются такие качества, как коллективизм, доброжела-
тельность, внимательность, способность к сопереживанию, самостоятель-
ность, инициативность, умение разрешать конфликтные ситуации и др.
Все это делает детей коммуникабельными, обеспечивая высокий престиж в
группе сверстников. Напротив, чем меньше тепла, ласки, заботы получает
ребенок, тем медленнее он формируется как личность. Даже недостаточное
внимание, низкая частота общения родителей и детей (гипоопека) по самым
разным причинам, в том числе объективным, нередко вызывают у последних
эмоциональный голод, недоразвитость высших чувств, инфантильность лич-
ности. Следствием этого могут быть отставание в развитии интеллекта,
нарушение психического здоровья, плохая успеваемость в школе, соверше-
ние аморальных и противоправных проступков.
Психологическое отчуждение ребенка от родителей является не единствен-
ной причиной формирования личности преступника.
Нередко это происходит иным путем: у ребенка и подростка есть необходи-
мые эмоциональные связи с родителями, но именно последние демонстри-
руют ему пренебрежительное отношение к нравственным и правовым запре-
там, образны противоправного поведения (например, постоянно пьянствуют,
учиняют хулиганские действия). Поскольку же тесные контакты с ними
35
имеются, подросток сравнительно легко усваивает эти образцы, соответ-
ствующие им взгляды и представления, которые вписываются в его психоло-
гию, стимулируя его поступки. Этот путь криминогенного заражения лично-
сти достаточно хорошо известен практическим работникам правоохрани-
тельных органов.
Криминогенные последствия может иметь и такой недостаток семейного
воспитания, когда при отсутствии теплых эмоциональных отношений и це-
ленаправленного нравственного воспитания окружающие заботятся об удо-
влетворении лишь материальных потребностей ребенка, не приучая его с
первых лет жизни к выполнению простейших обязанностей перед окружаю-
щими, соблюдению нравственных норм. По существу, здесь проявляется
равнодушие к нему.
Лишение ребенка родительской заботы и попечения может иметь место в яв-
ной, открытой форме. Чаше всего это случаи, когда ребенка часто бьют, из-
деваются над ним, иногда очень жестоко, выгоняют из дома, не кормят, не
проявляют ни малейшей заботы и т.д., нанося ему этим незаживающие пси-
хические травмы. Неприятие своего ребенка может быть и скрытым, отно-
шения между родителями и детьми в этих случаях как бы нейтральны, эмо-
ционально никак не окрашены, каждый живет по-своему и мало интересуется
жизнью другого. Такие отношения выявить всегда трудно, их обычно скры-
вают и родители и дети, причем делают это скорее невольно, непреднаме-
ренно. Ведь даже для взрослого человека очень тяжело признать, да еще от-
крыто, что родители его не любили, что он был им в тягость и т.д. Осужден-
ные в местах лишения свободы нечасто делают такие признания, поскольку
для них в их бедственном положении помощь, сочувствие и любовь родите-
лей чрезвычайно важны, даже если с ними ранее никакой близости не было.
Нередко дети предоставлены сами себе в семьях, в которых много детей или
в которых родители слишком заняты по работе.
К., 17 лет, осужденная за ряд квартирных краж, так рассказала о своей семье:
«Нас, детей, в семье было семеро, я — пятая. Каждый жил, как хотел, на меня
36
родители внимания не обращали, хотя и не обижали никогда». Итог: две
младшие сестры К. находятся в детском доме, двое братьев и она — в местах
лишения свободы.
Отсутствие надлежащих семейных контактов особенно пагубно для девочек.
Во-первых, почти все отвергнутые семьей девочки слишком рано начинают
половую жизнь, становятся легкой сексуальной добычей для более взрослых
парней, быстро деморализуются, их интимные связи приобретают беспоря-
дочный характер. Во-вторых, оторванным от семьи, школы, вышедшим за
пределы нормального человеческого общения, таким девушкам очень труд-
но, а иногда и невозможно вернуться к обычной жизни, завоевать уважение
окружающих. Социальное клеймение (стигматизация) женщин обычно ока-
зывается намного более стойким и губительным, чем мужчин. Особенно тра-
гично складывается судьба бродяг, проституток, наркоманок, алкоголичек, а
также тех, кто связал себя с профессиональными преступниками. Их не толь-
ко трудно перевоспитать, но и они сами подчас не могут найти место в нор-
мальной человеческой жизни.
Чрезвычайно важно отметить, что в результате эмоционального отвержения
родителями ребенка, его неприятия или лишения родительской ласки и попе-
чения в его психике на бессознательном уровне формируются тревожность,
беспокойство, боязнь утраты себя, своего «Я», своего положения в жизни,
неуверенность в своем бытии, ощущение враждебности, даже агрессивности
окружающего мира. Эти качества из-за отсутствия надлежащих воспитатель-
ных воздействий или ввиду негативных влияний затем закрепляются в ходе
общения в школе, в учебных и трудовых коллективах, среди товарищей и,
что важно, очень многими и субъективно значимыми условиями жизни ин-
дивида.
Все названные качества можно назвать тревожностью, понимая ее как страх
небытия, несуществования. Этот страх может иметь два уровня: страх смерти
(высший уровень) и постоянное беспокойство и неуверенность (низший уро-
вень). Если тревожность достигает уровня страха смерти, то человек начина-
37
ет защищать свой биологический статус, свое биологическое существование,
отсюда совершение насильственных преступлений как способ защиты от ми-
ра, субъективно воспринимаемого как опасный или враждебный. Рядом спе-
циальных психологических исследований установлено, что наиболее харак-
терными чертами убийц являются повышенная восприимчивость, ранимость,
ожидание угрозы со стороны среды. Если тревожность сохраняется на уровне
постоянного беспокойства и неуверенности, то человек может защищать свой
социальный статус, социальное существование, свою социальную опреде-
ленность путем совершения корыстных и корыстно-насильственных пре-
ступлений.
Тревожная личность совершенно иначе видит окружающий мир и соответ-
ственно реагирует на его воздействия. Ее ведущей чертой является постоян-
ное стремление к самоутверждению, к самоприятию, защите себя и своего
«Я», отстаиванию своего места в жизни. Тенденция к утверждению и само-
утверждению может осуществляться за счет снижения статуса другого чело-
века, его унижения и даже уничтожения. Именно такие тревожные люди об-
ладают наибольшей степенью внутренней несвободы и весьма предрасполо-
жены к противоправному поведению.
Наличие тревожности, бессознательное ощущение призрачности и хрупкости
своего бытия, опасение небытия являются фундаментальными особенностя-
ми личности и качественно отличают преступника от непреступника. Именно
эти особенности выступают в роли основной и непосредственной причины
преступного поведения. Иными словами, человек совершает преступления
для того, чтобы не разрушились его представления о самом себе, своем месте
в мире, его самоощущение, самоценность, не исчезло приемлемое для него
его биологическое и социальное бытие.
У тревожных личностей угроза бытию, биологическому или социальному,
способна преодолеть любые нравственные преграды или правовые запреты,
игнорировать их, никак не принимать во внимание. Поэтому не учитывается
и угроза сурового наказания. Нравственные нормы, регулирующие отноше-
38
ния между людьми, в силу указанных особенностей и отсутствия целена-
правленного воспитания не воспринимаются ими. Однако в принципе воз-
можна компенсация указанных черт с помощью целенаправленного, индиви-
дуализированного воздействия с одновременным, если это нужно, изменени-
ем условий жизни. Но этого в большинстве случаев не делается.
Если рассматривать причины преступлений на таком бытийном уровне, то их
совершение можно представить себе как охрану себя и своих коренных инте-
ресов. Названные качества закрепляются, развиваются в личности, «обраста-
ют» другими положительными и отрицательными особенностями, часто про-
тивоположными, причем эти наслоения нередко преобладают в ее реакциях
на средовые воздействия. Поэтому подобные качества обнаружить очень
сложно даже с помощью специальных методов. Изначальные контуры этого
психического и психологического явления как бы исчезают, затушевываются
более поздними образованиями, в первую очередь культурными, а также те-
ми, которые вызваны физиологическими изменениями.
В нашей стране уже давно существуют объективные факторы, формирующие
высокий уровень тревожности личности: значительное расслоение общества
в связи с разным уровнем материальной обеспеченности, объемом и каче-
ством социальных услуг; социальная напряженность между людьми; утрата
людьми, особенно молодыми, привычных жизненных ориентиров и идеоло-
гических ценностей, некоторое ослабление родственных, семейных, произ-
водственных и иных связей, социального контроля; постепенное увеличение
числа тех, кто в современном производстве не может найти себе места. Надо
полагать, что люди пожилого возраста, несовершеннолетние и женщины бо-
лее уязвимы для неблагоприятных внешних социальных воздействий.
Конечно, многие люди обладают прирожденной предрасположенностью к
тому, чтобы с повышенной тревожностью воспринимать окружающий мир, и
у них риск поведенческого срыва достаточно велик. Однако никакая пред-
расположенность фатально не приводит к совершению преступлений. Страх
смерти, как и постоянное беспокойство, может быть преодолен вполне допу-
39
стимыми и нравственными способами, великое множество которых вырабо-
тало человечество на протяжении своей истории. Это рождение и воспитание
своих детей и внуков, попечение о них, передача им по наследству имуще-
ства, традиций и нравственных ценностей, успешная карьера, создание про-
изведений искусства, литературы, научных трудов, накопление богатства и т.
д. Поэтому можно сказать, что преодоление страха небытия, в том числе
страха смерти, является мощным стимулом человеческого поведения, твор-
ческой деятельности, хотя и очень редко осознается в таком своем качестве.
Вот почему ни в коем случае нельзя считать, что страх небытия выполняет
лишь негативные функции. Нравственная и правовая его оценка целиком и
полностью зависят от того, какими способами он преодолевается.
Семья, как известно, психологически характеризуется взаимосвязью между
ее членами, а именно наличием взаимных идентификаций, взаимными привя-
занностями, что порождает общие интересы и ценности, согласованное пове-
дение. Внутрисемейные идентификации представляют собой внутренние ме-
ханизмы взаимопонимания между членами семьи, способность каждого из
них принимать на себя роль другого. Человек может сочувствовать и сопе-
реживать другому человеку, если он способен представить себя на его месте,
понять, что тот, другой, тоже может нуждаться в помощи и поддержке.
Идентификация неразрывно связана с коммуникацией, ибо, только вообразив
себя на месте другого, человек может догадаться о его внутреннем состоя-
нии. На идентификации основывается одна из главных функций семьи —
формирование у ее членов способности учитывать в своем поведении инте-
ресы других людей, общества.
Значительно возросшие за последние годы агрессивность и жестокость лю-
дей, выражающиеся в росте насильственных преступлений, прямо связаны с
нарушением эмоциональных коммуникаций в семье. Эти коммуникации сей-
час ослабли, семья меньше, чем ранее, способна эффективно контролировать
поведение своих членов, которые, в свою очередь, далеко не всегда находят в
ней возможность психологической разрядки и отдыха. Семья перестала в
40
должной мере обучать женщину состраданию, сочувствию, мягкости, причем
надо отметить, что если родители ее не любили и не заботились о ней, то
вряд ли такая женщина сможет научить этому своих детей. Понятно, что все
это весьма негативно сказывается на воспитании подрастающего поколения,
весьма активно способствуя росту правонарушений среди подростков.
Семья, включая ребенка в свою эмоциональную структуру, обеспечивает тем
самым его первичную, но чрезвычайно важную социализацию, т.е. «через се-
бя» вводит его в структуру общества. Если этого не происходит, ребенок от-
чуждается от нее, чем закладывается основа для весьма вероятного отдаления
в будущем от общества, его институтов и ценностей, малых социальных
групп. Это отдаление может принять форму стойкого дезадаптивного, от-
чужденного существования, в том числе бродяжничества, если не будут осу-
ществлены специальные воспитательные мероприятия. Последнее обстоя-
тельство нужно подчеркнуть особо, так как просто наступление благоприят-
ных, по мнению окружающих, условий жизни может не привести к желае-
мым результатам, поскольку эти условия субъективно будут восприниматься
как чуждые для данного индивида, не соответствующие его ведущим моти-
вационным тенденциям.
Неблагоприятное формирование личности продолжается в антиобществен-
ных малых неформальных группах сверстников. Последние, как правило,
представляют собой объединение в прошлом отвергнутых семьей детей — и
юношей, и девушек. Их сближение в рамках такой группы происходит обыч-
но очень быстро, так как они представляют друг для друга огромную соци-
альную и психологическую ценность. Дело в том, что групповая сплочен-
ность и постоянное общение позволяют им устоять перед обществом, кото-
рое воспринимается ими как нечто чуждое и враждебное. Естественно, что
некоторые его важные нормы перестают регулировать их поведение.
Таким образом, существование преступных групп или групп, в которых гос-
подствуют отсталые, вредные взгляды и нравы, антиобщественные нормы
поведения и которые, в свою очередь, оказывают отрицательное влияние на
41
личность, также обусловлено только социальными причинами. Существова-
ние подобных групп неизбежно в той же мере, в какой закономерно суще-
ствование таких общественных структур, из которых выталкиваются отдель-
ные люди, обрекаемые на отчуждение. Отчужденные же личности обязатель-
но объединяются в свои группы для защиты собственных интересов и взаим-
ной поддержки. Общество всегда их будет осуждать, почти всегда забывая о
том, что само виновато в этом. Конечно, группы отличаются друг от друга и
сплоченностью, и устойчивостью, и степенью общественной опасности, при-
чем не только для среды в целом, но и для отдельных своих же членов.
Отторгнутый родительской семьей индивид почти всегда попадает под силь-
нейшее влияние антиобщественной группы сверстников, участники которой,
как правило, совершают преступления. Под влиянием группы формируются
установки и ценностные ориентации, включающие в себя способы разреше-
ния возникающих жизненных ситуаций и проблем. Это очень важный мо-
мент, поскольку не всегда противоправны сами мотивы и цели поведения,
таковыми чаще являются способы реализации мотивов и достижения целей.
Например, противоправно не стремление разбогатеть, а то, каким путем при-
обретается достаток. Уголовно наказуемым способам может научить семья,
но чаще это делает именно группа.
Влияние группы значительно постольку, поскольку данный человек ценит
свое участие в ее жизнедеятельности. Ее члены находятся в повседневном
общении, между ними возникает множество отношений, основанных на чув-
ствах, причем их отношения друг к другу и оценки различных социальных
фактов, событий, других людей неизбежно выражаются в эмоциональной
форме. Группа осуждает или одобряет, радуется или негодует, и потому об-
щие настроения и мнения выступают ее основными социально-
психологическими, духовными образованиями. Настроения и мнения, гос-
подствующие в группе, неизбежно передаются ее членам.

42
 1.3. Психологические черты личности преступника
Под психологическими особенностями личности, или личностными особен-
ностями, мы понимаем относительно стабильную совокупность индивиду-
альных качеств, определяющих типичные формы реагирования и адаптивные
механизмы поведения, систему представлений о себе, межличностные отно-
шения и характер социального взаимодействия. Другими словами, это внут-
ренний компонент личности, который представляет собой относительно
устойчивую и неповторимую структуру, обеспечивающую индивиду актив-
ную деятельность в обществе.
Полученные в последние десятилетия результаты эмпирического изучения
личности преступников в сравнении с законопослушными гражданами убе-
дительно свидетельствуют о наличии некоторых отличительных особенно-
стей, в том числе психологических. Более того, результаты изучения позво-
ляют раскрыть у преступников содержание этих черт, их роль в структуре
личности и механизме преступного поведения. Дальнейшее теоретическое
осмысление полученных данных будет иметь большое научное и практиче-
ское значение.
Отметим вначале исследование, проведенное А. Р. Ратиновым и его сотруд-
никами с помощью разработанного ими теста «Смысл жизни», содержащего
25 пар противоположных суждений. Исследование выявило существенные
различия между преступниками и законопослушными гражданами и наибо-
лее сильные — между преступниками и активно правопослушной группой по
всем шкалам теста. По дополнительно построенной суммарной шкале стати-
стическая значимость различий находится на уровне достоверной. При пош-
кальном анализе оказалось, что законопослушные группы испытуемых
намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению
ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей
жизни. По всем данным законопослушные группы испытуемых выгодно от-
личаются от отдельных групп преступников и от преступной популяции в
целом. Различия между преступниками и законопослушными группами в
43
наибольшей мере выражены в отношении к таким ценностям, как обще-
ственная деятельность, эстетические удовольствия, брак, любовь, дети, се-
мья. Преступники более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрица-
тельно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные пер-
спективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших пла-
нах они предпочитают беззаботное существование.
Исследование, основные итоги которого мы привели, характеризует главным
образом ценностно-нормативную систему личности преступника, ее нрав-
ственные стороны. Однако их недостаточно для раскрытия сущности лично-
сти преступника и соответственно причин преступного поведения. Поэтому в
предпринятом в свое время исследовании сделана попытка выявить психоло-
гические особенности преступников и их отдельных категорий. С этой целью
была изучена группа лиц, совершивших так называемые общеуголовные пре-
ступления, т.е. убийства, изнасилования, хулиганство, кражи, грабежи, раз-
бои, хищения имущества, а также нанесших тяжкие телесные повреждения.
Контрольную группу составили законопослушные граждане (360 человек), в
отношении которых не было никаких данных о совершении ими противо-
правных действий.
Было выдвинуто предположение, что сравнительный анализ психологиче-
ских особенностей различных категорий преступников и законопослушных
граждан позволит еще раз проверить значение этих особенностей в возник-
новении преступной деятельности.
Отобранные группы изучались с помощью методики многостороннего ис-
следования личности (ММИЛ). Этот тест представляет собой адаптирован-
ный вариант Миннесотского многофакторного личностного опросника
(MMPI), с помощью которого возможно целостное исследование личности,
охватывающее три ее уровня. Первый уровень — это врожденные особенно-
сти, определяющие темп психической активности, силу и подвижность нерв-
ных процессов, устойчивые эмоциональные свойства, сексуальную направ-
ленность и другие параметры, имеющие отношение к темпераменту. Второй
44
уровень характеризуется совокупностью устойчивых качеств, сформировав-
шихся в процессе индивидуального развития в социальной среде и проявля-
ющихся как в виде типичных реакций и действий, так и в виде сознательной,
гибкой деятельности, которая представляет определенный тип социального
поведения. Третий уровень касается социальной направленности личности,
иерархии ее ценностей и нравственных отношений.
Для удобства интерпретации и сравнения различных профилей оценка полу-
ченных данных производится в Т-баллах (от 20 до 120). Нормативным явля-
ется профиль в пределах от 0—65 Т-баллов. Шкалы, имеющие пики в преде-
лах 65— 75 Т-баллов, указывают на наличие акцентуаций; свыше 75 —
неврозов, реактивных состояний или психопатий.
В ММ ИЛ 13 шкал: 3 — оценочных, 10 — основных. Оценочные: шкала Ь
(ложь) — «измеряет» стремление выглядеть в глазах экспериментатора в бо-
лее благоприятном свете; шкала И (надежность) — позволяет помимо оценки
достоверности полученных по методике данных судить о психическом со-
стоянии (напряженности, удовлетворенности ситуацией и т.д.), степени адап-
тации; шкала К (коррекция) — дает возможность дифференцировать лиц,
стремящихся смягчить либо скрыть те или иные черты характера, выявить
уровень социальной опытности, знание социальных норм. Основные: 1 (со-
матизация тревоги) — позволяет выявить беспокойство за состояние своего
здоровья; 2 (депрессия) — расстройства тревожного характера, утрату инте-
ресов к окружающему, подавленность и т.д.; 3 (демонстративность или исте-
роидность) — склонность к истерическим реакциям или демонстративному
поведению; 4 (импульсивность) — склонность поступать по первому побуж-
дению, под влиянием эмоций и т.д.; 5 (мужественность или женственность)
— выраженность традиционно мужских или женских черт характера; 6 (ри-
гидность, «застреваемость») — «застревание» аффекта, склонность к подо-
зрительности, злопамятность, повышенную чувствительность в межличност-
ных отношениях;

45
7 (тревога) — постоянную готовность к возникновению тревожных реакций,
фиксацию тревоги и ограничительное поведение; 8 (изоляция) — тенденцию
к соблюдению психической дистанции между собой и окружающим миром,
уход в себя; 9 (активность) — настроение человека, общий уровень активно-
сти, наличие оптимизма или пессимизма; 0 (социальные контакты) — сте-
пень включенности в среду, общительность или замкнутость.
Следует отметить, что важны не только показания по отдельным шкалам, но
и сочетания различных показателей (профиль ММ ИЛ).
Сравнение усредненных показателей ММИЛ преступников с нормативными
данными (полученными на выборке законопослушных граждан) показало
наличие статистически достоверных различий между ними (р < 0,05) почти
по всем шкалам. Профиль преступников имеет пикообразный характер (ярко
выраженные пики по шкалам И — надежность, 8 — изоляция, 6 — ригид-
ность, 4 — импульсивность), расположен в пределах от 55 до 73 Т-баллов,
являясь по сравнению с нормативными данными смещенным вверх (рис. 1).
90

46
Рис. 1. Усредненные показатели преступников (/) и законопослушных граж-
дан (2)

Подобный пикообразный профиль обычно свидетельствует об относительной

однородности по психологическим особенностям обследованной группы.
Причем, как отмечают большинство исследователей, работающих с этой ме-
тодикой, пики на правых шкалах (4, 6, 8 и 9) связаны в большей степени с
устойчивыми характерологическими особенностями, а не с актуальным пси-
хическим состоянием.
Подъем шкал Р, 4, 6, 8 до 70 Т-баллов можно интерпретировать как наличие
у большинства из обследованных преступников заостренных личностных
черт, в значительной мере определяющих их поведение. Подобные показате-
ли могут свидетельствовать также о сниженной социальной адаптации и се-
рьезных нарушениях межличностных контактов. Полученные нами результа-
ты в принципе не расходятся с результатами исследований Г. X. Ефремовой.
47
По ее данным, суммарный профиль преступников характеризуется сочетани-
ем ведущего подъема по шкале 8 и выраженных подъемов по шкалам 4 и 6,
что свидетельствует, как она считает, о плохой социальной податливости, от-
сутствии внутренних морально-этических критериев, выраженной агрессив-
ности и активности.
Исследования преступников, проведенные в других странах, также показали,
что у большинства из них отмечаются высокие результаты по шкалам Р, 4, 8,
9. Обследование подростков, проведенное в 1950-х гг. в США, показало, что
те из них, которые имели высокие показатели по шкалам 4, 8, 9, чаще совер-
шали преступления. Эти результаты были подтверждены в ряде других ис-
следований.
Подводя итог сказанному, можем отметить, что в своей массе преступники
характеризуются выраженными устойчивыми психологическими особенно-
стями, отражаемыми пиками по шкалам 4, 6, 8. Психологические свойства,
отраженные в пиках по шкалам 4, 6, 8, не являются следствием актуальной
неблагоприятной ситуации, а относятся к числу фундаментальных. Они фор-
мируются в процессе социализации индивида на достаточно раннем этапе,
что подтверждается наличием у подростков, склонных к совершению пре-
ступления, аналогичных данных.
Сочетание высоких значений по шкалам 4, 6 и 8 встречается у большинства
преступников не случайно, так как личностные свойства, отражаемые таким
профилем, в наибольшей степени потенциально предрасполагают при соот-
ветствующих условиях к совершению преступления. Пик на шкале 4 ММ ИЛ
связан с такими свойствами, как импульсивность, нарушение прогнозирова-
ния последствий своих поступков, неприятие социальных, а тем более право-
вых норм и требований и враждебное к ним отношение (асоциальность). По-
вышение по шкале 6 усиливает все вышеописанные тенденции, так как они
становятся постоянной линией поведения. Пик по шкале 6 при этом отражает
ригидность, высокий уровень агрессивности, наличие аффективных устано-
вок, которые не позволяют изменить стереотип поведения, что приводит к
48
нарушению социального взаимодействия и плохой социальной приспособля-
емости.
Таким образом, повышение по шкале 6 отражает прежде всего то, в какой
степени поведение человека управляется аффективно заряженной концепци-
ей, а повышение по шкале 4 — насколько субъект считается с существую-
щими нормами при проведении в жизнь своих стремлений.
Для сколько-нибудь асоциального поведения необходим подъем по шкале 6 в
сочетании с подъемом на шкале 4. Без подъема на шкале 6 возникают лишь
эпизоды асоциального поведения, оно не выступает как образ жизни. Повы-
шение по шкале 8 при имеющемся профиле выявляет своеобразие установок
и суждений, которые могут реализовываться в странном и непредсказуемом
поведении, ухудшение прогноза последствий своих поступков за счет ото-
рванности от социальной реальности. Если при таком сочетании шкал имеет-
ся еще дополнительно и повышение по шкале 9, отражающей силу активно-
сти, то можно ожидать внезапных вспышек агрессивности, так как высокий
уровень активности приводит к еще большим трудностям управления своим
поведением.
Значительные отличия преступников от непреступников по показателям
шкал 4, 6, 8 и их сочетаниям наглядно представлены в табл. 1. Она показыва-
ет, что удельный вес преступников, характеризующихся названными пиками,
намного выше, чем среди законопослушных граждан. Как отмечалось, пси-
хологические особенности, выявленные с помощью этих шкал, имеют устой-
чивый характер и не определяются условиями изоляции от общества. Это
подтверждается тем, что среди осужденных за хищения доля характеризую-
щихся пиками по шкалам 4, 6, 8 значительно меньше, чем среди других пре-
ступников, а усредненный профиль расхитителей вообще не отличается вы-
раженными пиками.
Прослеживается статистическая связь между видом преступления и особен-
ностями личности, выявленными с помощью использования методики.

49
Можно сказать, что наиболее типичные по психологическим особенностям
преступники встречаются среди лиц, совершивших тяжкие насильственные
преступления (грабежи, разбои, изнасилования, убийства), и психологически
менее типичными являются лица, совершившие ненасильственные преступ-
ления (кражи, хищения имущества). Минимальная типичность и соответ-
ственно наибольшее психологическое разнообразие отмечаются в группе за-
конопослушных граждан.

Таблица I
Соотношение видов преступлений и преступников,
имеющих типичный профиль по ММИЛ 4, 6, 8

Относительное
число преступни- Общее количе-
Вид совершаемых Иные
ков, имеющих ти- ство обследо-
преступлений профили, %
пичный профиль ванных, %
4, 6, 8, %

Грабеж и разбой 44,4 55,6 100

Изнасилование 41,5 58,5 100

Убийство и нанесе-
ние тяжкого вреда 36,3 63,7 100
здоровью

Кража (всех видов) 25,3 74,7 100

Хищение социаль-
22,2 77,8 100
ного имущества

50
Контрольная группа
(законопослушные 5,0 95,0 100
граждане)

Таким образом, можно считать установленным, что преступники от непре-

ступников на статистическом уровне отличаются весьма существенными
психологическими особенностями, влияющими на противоправное поведе-
ние. Иными словами, понятие личности преступника может быть наполнено
этим психологическим содержанием. Поскольку указанные психологические
черты участвуют в формировании нравственного облика личности, есть ос-
нования утверждать, что преступники от непреступников в целом отличают-
ся нравственно-психологической спецификой.
Полученные нами результаты позволяют дать психологический портрет об-
следованных преступников и выделить ведущие личностные черты. Профиль
ММИЛ преступников указывает прежде всего на плохую социальную при-
способленность и общую неудовлетворенность своим положением в обще-
стве (подъем на шкалах Р, 4). У них выражена такая черта, как импульсив-
ность, которая проявляется в сниженном контроле своего поведения, необ-
думанных поступках, пренебрежении последствиями своих действий, эмоци-
ональной незрелости.
Социальные нормы, в том числе правовые, не оказывают на поведение таких
людей существенного влияния. Поскольку нормативный контроль поведения
нарушен, оценка ситуации осуществляется ими исходя из личных пережива-
ний, обид, проблем и желаний.
Возможен и другой вариант нарушения социальной адаптации, который вы-
зван отсутствием мотивированности к соблюдению социальных требований.
В этом случае человек понимает, что от него требует социальная среда, но не
желает эти требования выполнять.

51
Сочетание подъема на шкале 8 и снижения на шкале 5 может свидетельство-
вать о нарушении эмоционального контакта с окружением, невозможности
встать на точку зрения другого, посмотреть на себя со стороны. Это также
снижает возможность адекватной ориентировки, способствует возникнове-
нию аффективно насыщенных идей, связанных с представлением о враждеб-
ности со стороны окружающих людей и общества в целом. В этом случае
может создаваться такое представление субъекта об обществе, с которым ре-
альное общество не тождественно. С другой стороны, одновременно идет
формирование таких черт, как уход в себя, замкнутость, отгороженность и т.
д. По мнению большинства исследователей, работавших с тестом, подобные
личностные тенденции вызваны повышенной сензитивностью и чрезмерной
стойкостью аффекта, что наиболее ярко проявляется при подъемах на шкалах
Р, 4, 8. Как уже отмечалось выше, такой профиль встречается у подростков,
склонных к правонарушениям. У взрослых преступников, как видно из
наших данных, можно отметить пик и по шкале 6. В этом случае появляются
такие свойства, как агрессивность, подозрительность, чрезмерная чувстви-
тельность к межличностным контактам. Правильная оценка ситуации еще
более затрудняется, так как поведение управляется аффективными установ-
ками, а поступки окружающих рассматриваются как опасные, ущемляющие
личность. Это приводит к еще большей зависимости поведения от актуаль-
ной ситуации, выход из которой может быть противоправным, так как в этот
момент для преступника реально существует только настоящее. Другими
факторами, способствующими совершению преступлений, являются дефекты
правосознания и нарушения социальной адаптации, поэтому многие пре-
ступления, особенно насильственные, являются результатом неспособности
разрешить ситуацию в социально приемлемом плане.
Данные ММ ИЛ нормативной группы (законопослушные граждане), как вид-
но на рис. 1, существенно отличаются от результатов, полученных при об-
следовании преступников. Их профиль имеет линейный характер со средней
линией 50 Т-баллов. Это говорит прежде всего о неоднородности группы по
52
своим психологическим особенностям и о сравнительно незначительном ко-
личестве среди них лиц с ярко выраженными личностными свойствами (ак-
центуированными или психопатизированными). Другими словами, среди за-
конопослушных граждан встречаются люди с разнообразными типами лич-
ности (и среди них, в отличие от преступников, нельзя выделить доминиру-
ющие).
Рассмотренные выше личностные черты преступников присущи различным
их категориям не в равной мере. У одних категорий, например у осужденных
за изнасилования, профиль ММ ИЛ и соответственно психологические осо-
бенности сходны с суммарным профилем всех преступников, у других
(осужденных за убийство, грабеж и разбой, а также за кражу), совпадая по
общей конфигурации, отличаются по степени выраженности тех или иных
показателей. При этом необходимо отметить, что профили убийц и грабите-
лей расположены выше, чем суммарный профиль преступников, т. е. опреде-
ленные психологические свойства у этих категорий преступников выражены
сильнее, а у воров слабее, что говорит о меньшей выраженности соответ-
ствующих черт у последних.
Особое место среди преступников по своим психологическим свойствам за-
нимают расхитители, которые, по данным ММ ИЛ, существенно отличаются
от всех остальных категорий преступников как по расположению профиля,
так и по его конфигурации, т.е. как по набору личностных черт, так и по сте-
пени их выраженности. По сравнению с другими преступниками расхитители
являются более приспособленными к различным социальным ситуациям и их
изменениям; лучше ориентируются в социальных нормах и требованиях, бо-
лее сдержанны, могут хорошо контролировать свое поведение. Расхитителям
не свойственны такие черты, как агрессивность и импульсивность поведения,
которые отмечаются у насильственных преступников. Они более общитель-
ны, большинство не испытывают трудностей в установлении социальных
контактов, у многих встречаются такие черты, как стремление к лидерству,
потребность в социальном признании.
53
Данные ММ ИЛ расхитителей показывают, что лица, входящие в эту катего-
рию, обладают разнородными и разнонаправленными личностными свой-
ствами.
На профиле ММ ИЛ у них не выделены выраженные личностные черты, при-
сущие всем или большинству из них. Подтверждается это тем, что профиль
ММ ИЛ расхитителей имеет равномерный линейный характер со средней
линией 60 Т-баллов, что обычно связано с неоднородностью психологиче-
ских свойств обследованных. По своим психологическим особенностям
большинство расхитителей не имеют существенных отличий от нормативной
группы (законопослушные граждане), которые в массе также обладают раз-
личными личностными свойствами. На рис. 2 видно, что усредненные дан-
ные расхитителей и законопослушных граждан достаточно схожи по конфи-
гурации. Вместе с тем профиль ММИЛ расхитителей расположен несколько
выше нормативного, что можно объяснить, на наш взгляд, наличием у этой
категории преступников, в отличие от законопослушных граждан, актуаль-
ных социально-психологических проблем, связанных с привлечением к уго-
ловной ответственности.
Последствием возникшего в связи с этим неблагоприятного психического со-
стояния является общая активизация защитных механизмов, направленная на
снижение внутреннего напряжения и тревоги.
Конфигурация усредненного профиля расхитителей также подтверждает, что
его общее повышение по сравнению с нормативными данными связано с не-
благоприятным психическим состоянием вследствие пребывания в местах
лишения свободы.

54
Рис. 2. Усредненные показатели расхитителей (/) и законопослушных граж-
дан (2)

Усредненный профиль расхитителей характеризуется незначительными пи-

ками по невротическим шкалам 2, 7 (депрессия и тревога) и снижением по
шкале 9 (активность). Также имеются незначительные пики по шкалам 4, 8,
0, отражающим импульсивность, степень изолированности и уровень разви-
тия социальных контактов. Такой профиль ММ ИЛ свидетельствует о нали-
чии депрессии, пессимистической оценки перспективы, сочетающейся с
внутренней напряженностью, тревогой, общей неудовлетворенностью ситуа-
цией и снижением активности. Иначе говоря, их профиль отражает скорее
актуальное психическое состояние, а не стойкие характерологические осо-
бенности.
В значительной степени черты, присущие всем преступникам, выражены у
убийц. Профиль ММ ИЛ убийц имеет достоверное отличие (р < 0,05) от
усредненного профиля всех преступников по шкалам Ь, Р, К, 3, 5, 6, 7, 8, 9, 0,
т. е. по 10 из 13 показателей методики. Однако, несмотря на сходство конфи-
гураций, у убийц обнаружены выраженные однородные личностные свой-
ства, которые определяются прежде всего пиками по шкалам Р, 6, 8 (рис. 3).

55
Это, следовательно, люди, поведение которых в значительной мере опреде-
ляется аффективно заряженными идеями, реализуемыми в определенных си-
туациях.
Они чрезвычайно чувствительны к любым элементам межличностного взаи-
модействия, подозрительны, воспринимают внешнюю среду как враждеб-
ную. В связи с этим у них затруднена правильная оценка ситуации, так как
она легко меняется под влиянием аффекта. Повышенная сензитивность к
элементам межличностного взаимодействия приводит к тому, что индивид
легко раздражается при любых социальных контактах, представляющих хотя
бы малейшую угрозу для его личности.
Такие люди обладают достаточно устойчивыми представлениями, которые с
трудом могут корригироваться. Другими словами, если они имеют о ком-то
или о чем-то свое мнение, то их трудно переубедить. Все затруднения и не-
приятности, с которыми они встречаются в жизни, интерпретируются как ре-
зультат враждебных действий со стороны окружения. В своих неудачах они
склонны обвинять других, но не себя.
Наиболее чувствительны такие люди в сфере личной чести, для них харак-
терно повышенное сознание своей ценности.

56
Рис. 3. Усредненные показатели всех преступников (7), убийц (2), корыстно-
насильственных преступников (3), воров (4)

Вследствие болезненно обостренного сознания того, что менее достойные

пользуются большими правами, чем они, у них может возникнуть потреб-
ность защищать свои права, и они начинают играть роль «борца за справед-
ливость».
Значительное повышение по шкалам Б и 8 говорит также о наличии у убийц
эмоциональных нарушений, социальной отчужденности и трудностей, свя-
занных с усвоением не только моральных, но и правовых норм. Такие люди
чаще всего совершают преступления в отношении того или иного человека
или ситуации в связи с накопившимся аффектом, не видя при этом (или не
желая видеть) другого способа разрешения конфликта. Наделение других
людей своими мыслями, ощущениями и действиями приводит к тому, что
они начинают восприниматься как враждебные и агрессивные. Вследствие
57
этого, совершая акт насилия, убийца считает, что он таким образом защищает
свою жизнь, свою честь, «справедливость», а иногда и интересы других. Сле-
довательно, убийц отличают от всех других категорий преступников прежде
всего чрезмерная стойкость аффекта и повышенная интерперсональная сен-
зитивность, а также возможность возникновения реакций «короткого замы-
кания» (самое высокое значение на шкале 3).
Близко к убийцам по степени выраженности личностных свойств находятся
корыстно-насильственные преступники. От убийц они отличаются по шка-
лам 1, 3, 4, 9, О ММИЛ (р < 0,05) в сторону увеличения степени выраженно-
сти психологических свойств (см. рис. 3).
Корыстно-насильственные преступники, так же как и убийцы, являются од-
нородной группой с выраженными характерологическими признаками, со-
держание которых в основном определяется пиками на шкалах Б, 4, 6, 8, 9.
Значительное повышение по шкале 4 связано с такими свойствами, как им-
пульсивность поведения и пренебрежение социальными нормами, агрессив-
ность. Пик по шкале 6 усиливает агрессивность поведения за счет общей ри-
гидности и стойкости аффекта. Повышение по шкале 8 показывает значи-
тельную отчужденность от социальной среды, в связи с чем снижается воз-
можность адекватной оценки ситуации. Подъем по шкале 9 (имеет самое вы-
сокое значение среди сравниваемых групп преступников) до уровня 70 Т-
баллов, т. е. повышение общего уровня активности, приводит к тому, что им-
пульсивность поведения становится наиболее характерной чертой, может
возникать внезапная агрессия.
Психологический анализ профиля ММ ИЛ корыстно-насильственных пре-
ступников показывает, что для них характерна повышенная враждебность к
окружению и их асоциальные поступки выступают как постоянная линия по-
ведения. Прежде всего в профиле этой категории преступников отражаются
трудности в усвоении моральных, а следовательно, и правовых норм. Если
поведение убийц направляется в основном аффективно заряженными идеями,
то поведение корыстно-насильственных преступников определяется тенден-
58
цией к непосредственному удовлетворению возникающих желаний и потреб-
ностей, что сочетается с нарушением обшей нормативной регуляции поведе-
ния, интеллектуального и волевого контроля. Таким образом, корыстно-
насильственные преступники отличаются от других наибольшей неуправля-
емостью поведения и внезапностью асоциальных поступков.
Профиль ММШ1 воров определяется пиками по тем же шкалам, что и других
категорий преступников (кроме расхитителей), т.е. Е, 4, 6, 8, 9. Однако у во-
ров эти показатели имеют меньшую степень выраженности в сочетании с
возможностью более высокого контроля своего поведения. По общей конфи-
гурации профиль воров имеет сходство с профилем корыстно-
насильственных преступников, но расположен значительно ниже профилей
не только убийц и корыстно-насильственных преступников, но и суммарного
профиля всех обследованных категорий, что говорит о меньшей выраженно-
сти у них соответствующих личностных свойств. Они также являются одно-
родной группой с выраженными характерологическими особенностями. От
корыстно-насильственных преступников их отличает значительное снижение
(р < 0,05) по шкалам И, 4, 6, 7, 8, 9 и подъем по шкале К. Другими словами,
их психологические особенности сходны с корыстно-насильственными, но
имеют значительно меньшую степень выраженности. Они более социально
адаптированы, менее импульсивны, обладают меньшей ригидностью и стой-
костью аффекта, более лабильны и подвижны, у них меньше выражены тре-
вога и общая неудовлетворенность актуальным положением. Их агрессив-
ность значительно ниже, и они в большей степени могут контролировать
свое поведение.
По сравнению с усредненным профилем всех преступников профиль воров
статистически достоверно (р < 0,05) отличается снижением по шкалам Р, 6, 7,
8, 0 и подъемом по шкале К.
Поведение их по сравнению с другими преступниками отличается гибко-
стью, уверенностью при необходимости принимать решения (снижение по
шкале 7). И если поведение убийц направляется в основном аффективными
59
идеями и искаженно понимаемыми социальными требованиями и нормами, а
импульсивное поведение корыстно-насильственных преступников обуслов-
лено трудностями в усвоении и осознании социальных норм, то для воров
характерны хорошая ориентация (по сравнению с другими преступниками,
кроме расхитителей) в этих нормах и требованиях, но, несмотря на это, их
внутреннее неприятие и сознательное нарушение.
Вызывают интерес данные по ММ ИЛ в отношении лиц, совершивших такое
преступление, как изнасилование. Их профиль полностью совпадает с усред-
ненным профилем всех преступников, за исключением более низких значе-
ний по шкалам Ь и 5. Эти данные свидетельствуют о наличии таких свойств,
как склонность к доминированию и преодолению препятствий, снижение
чувствительности по отношению к другим людям и возможность рефлексии.
Лица с низким значением шкалы 5 могут демонстрировать нарочито муже-
ственный стиль жизни, характеризируюшийся подчеркиванием своей силы,
пренебрежением к мелочам. Можно предположить, что они стараются всяче-
ски утвердить себя в мужской роли. Об этом говорит и характер совершенно-
го ими преступления, в котором в меньшей степени отражаются сексуальные
мотивы, а в большей — самоутверждение себя в мужской роли. По нашему
мнению, об этом свидетельствует и то, что данные лица при обследовании их
по ММ ИЛ стремятся подчеркнуть наличие у себя традиционно мужских
черт. Такая тенденция выявляется обычно как гиперкомпенсация нарушения
идентификации с традиционно и культурно обусловленной мужской ролью.
Этот вид преступлений, так же как и другие, связан с такими личностными
свойствами, как импульсивность, ригидность, социальная отчужденность,
нарушение адаптации, дефекты правосознания и возможности регуляции
своего поведения. Об этом говорит сходство конфигураций профилей срав-
ниваемых групп преступников. Но направленность этого вида преступлений
обусловлена стремлением к самоутверждению себя в мужской роли.
Интересные данные получены при сравнительном анализе показателей ММ
ИЛ различных категорий преступников (табл. 2) с выделением по отдельным
60
шкалам наиболее высоких и наиболее низких значений (р < 0,05). Данные,
приведенные в табл. 2, дают возможность выделить отличительные призна-
ки, характерные для каждой категории преступников.
Например, у убийц по сравнению со всеми другими группами преступников
более высокие результаты по шкалам 3, 5, 0. Значения по этим шкалам стати-
стически достоверно (р < 0,05) отличаются от аналогичных показателей у
других категорий преступников. Можно предложить следующую интерпре-
тацию этих результатов.
У убийц в наибольшей степени выражена тенденция выглядеть в лучшем
свете. Они придают большое значение мнению окружающих о себе, и поэто-
му действия убийц чаще могут определяться актуальной ситуацией, склады-
вающейся в их межличностных отношениях (подъем по шкалам 3 и 5 и срав-
нительно высокое значение по шкале Ь). Можно предположить, что убийцы
наиболее склонны к импульсивным реакциям «короткого замыкания» на
фоне аккумуляции аффекта (самое высокое значение по шкале 3).

Таблица 2
Отличительные черты категорий преступников

Категории преступ-
Отличительные черты
ников

Высокая чувствительность к межличностным взаи-

Убийцы
модействиям

Корыстно- Самая высокая импульсивность при низком контроле

насильственные поведения. Пренебрежение правовыми нормами

Совершившие изна- Самая низкая чувствительность в межличностных

61
силование отношениях при низком контроле поведения

Воры Самый низкий уровень тревоги, гибкость поведения

Наиболее адаптированы, высокий самоконтроль, хо-

Расхитители рошо ориентируются в социальных нормах и требо-
ваниях

В то же время убийцы наиболее чувствительны к оттенкам межличностных

отношений и обнаруживают очень сильную зависимость от них (об этом го-
ворит самое высокое значение по шкале 5 на фоне имеющегося профиля).
Убийцы сравнительно больше испытывают трудностей в установлении кон-
тактов, более замкнуты и необщительны, что еще больше затрудняет меж-
личностные отношения и способствует возникновению конфликтов (самое
высокое значение по шкале 0 при имеющемся профиле).
У корыстно-насильственных преступников наиболее высокие значения по
шкалам 4 и 9 (р < 0,05). Поэтому можно сказать, что у этих преступников в
наибольшей степени выражена потребность в самоутверждении, аффектив-
ный фон оказывает непосредственное влияние на поведение в большей сте-
пени, чем у других преступников, т.е. у них наиболее сильно выражены такие
черты, как импульсивность и пренебрежение к социальным нормам и требо-
ваниям. Они обладают наиболее низким интеллектуальным (сравнительно
низкое значение по шкале К) и волевым контролем поведения (самое высо-
кое значение по шкалам 4 и 9).
У совершивших изнасилование, по сравнению со всеми остальными пре-
ступниками, обнаружено наиболее низкое значение по шкале 5 (р < 0,05). Это
говорит о том, что у них самая низкая чувствительность в межличностных
контактах (черствость) и в наименьшей степени выражена склонность к са-
моанализу и рефлексии. Интеллектуальный контроль их поведения так же

62
низок, как и у корыстно-насильственных преступников (сравнительно низкое
значение по шкале К).
У воров самое низкое по сравнению с другими преступниками значение по
шкале 7. Это говорит о том, что воры обладают наиболее гибким поведением
и отличаются сравнительно низким уровнем тревоги (об этом говорит и низ-
кое значение по шкале 2). В то же время они наиболее общительны, с хорошо
развитыми навыками общения и в большей степени стремятся к установле-
нию межличностных контактов (сравнительное снижение показателя по шка-
ле 0). Они наиболее, исключая расхитителей, социально адаптированы. Для
них менее характерна реакция самоупрека и самообвинения за совершенные
ранее асоциальные действия (об этом говорят сравнительно низкие значения
по шкалам 2, 6, 7, 8, 0).
Расхитители имеют самое высокое значение по шкале К, т. е. они обладают
наиболее высоким интеллектуальным контролем поведения, дорожат своим
социальным статусом, хорошо ориентируются в нюансах социальных взаи-
модействий (об этом говорит также сравнительно высокое значение по шка-
лам Ц 2). В то же время они наиболее адаптированы, лабильны, неаутизиро-
ваны, отличаются наименьшей психической напряженностью (снижение по
шкалам Р, 4, 6, 8). Сравнительное снижение по шкале 9 при имеющемся про-
филе говорит о том, что аффективный фон не оказывает на их поведение су-
щественного влияния, а также о высоком уровне интериоризации социаль-
ных норм.
Проведенный анализ психологических особенностей преступников позволил
сделать следующие выводы.
1. Среди преступников значительное число лиц, обладающих однородными
личностными особенностями, среди которых ведущими являются импуль-
сивность, агрессивность, асоциальность, гиперчувствительность к межлич-
ностным взаимоотношениям, отчужденность и плохая социальная приспо-
собляемость.

63
2. Относительное число лиц, имеющих типичные особенности преступника,
зависит от вида совершенного преступления. Максимальное число лиц с ти-
пичными психологическими особенностями отмечается среди тех, кто со-
вершает грабеж или разбойное нападение (44,4%), изнасилование (41%); ми-
нимальное — среди тех, кто совершает кражи (25%) и хищения имущества
(22%). Лица, совершившие убийства и нанесшие тяжкие телесные поврежде-
ния, занимают промежуточное положение (36%) между этими двумя катего-
риями. Однако независимо от вида совершенного преступления количество
преступников, имеющих типичные психологические особенности, значи-
тельно превышает относительное число подобных типов личности среди за-
конопослушных граждан (5%).
3. Обнаруженная связь между психологическими особенностями и преступ-
ной деятельностью позволяет рассматривать данные особенности как один из
потенциальных факторов преступного поведения, который при определен-
ных воздействиях среды может становиться реально действующим, причем
среда может оказывать как усиливающее, так и тормозящее влияние на про-
явление этого фактора.
4. С учетом приведенных данных о нравственных и психологических чертах
преступников можно сказать, что личность преступника отличается от лич-
ности законопослушного гражданина негативным содержанием ценностно-
нормативной системы и устойчивыми психологическими особенностями, со-
четание которых имеет криминогенное значение и специфично именно для
преступников. Эта специфика их нравственно-психологического облика яв-
ляется одним из факторов совершения ими преступления, что отнюдь не яв-
ляется психологизацией причин преступности, поскольку нравственные осо-
бенности складываются под влиянием тех социальных отношений, в которые
был включен индивид, т. е. имеют социальное происхождение.
Психологические особенности личности преступников, в том числе те, кото-
рые были выявлены нами с помощью ММ ИЛ, можно рассматривать как
предрасположенность к совершению преступления, т.е. как свойства индиви-
64
да, понижающие криминогенный порог. Однако реализация этой предраспо-
ложенности зависит от многих других факторов, среди которых следует
иметь в виду нравственные проблемы и такую важную составляющую пси-
холого-криминологического исследования личности, как характер.
Если проблемы нравственности достаточно полно отражены в соответству-
ющей криминологической литературе, то на исследовании роли характера
целесообразно остановиться подробнее, что позволит глубже проникнуть в
сферу личностных свобод, признаков и особенностей.
Многими современными психологами «личность понимается как социальное
свойство индивида, как совокупность интегрированных в нем социально зна-
чимых черт». К этим чертам относится также характер человека как манера,
стиль, приемы поведения, свойственные данному человеку.
Выдающийся советский психолог С. Л. Рубинштейн считал возможным вы-
делить устойчивые психические свойства личности безотносительно к исто-
рическому времени и нации. К ним он относил «восприимчивость и впечат-
лительность, наблюдательность, вдумчивость, рассудительность, эмоцио-
нальную возбудимость и устойчивость, инициативность, решительность,
настойчивость и т.п.». Думается, что ученый удачно выделил именно основ-
ные черты характера, не смешивая их ни с моральными нормами поведения,
ни с темпераментом и эмоциями, что часто встречается у других исследова-
телей.
Многие психологи конца XX в. тоже избегают этого смешения, однако тол-
куют понятие характера либо слишком широко, либо, напротив, узко. Так, И.
Абрахам полагает, что характер — это «совокупность реакций человека на
его социальное окружение». Почему только на социальное? Наверное, такие
черты, как решительность или неуверенность в себе, восприимчивость или
хладнокровие в стрессовых ситуациях, не в меньшей мере могут проявляться
и в природной среде. Другое сужение понятия характера имеет место в рабо-
те Б. И. Додонова. Правильно определив характер как «систему определен-
ных стереотипов эмоционального, когнитивного и поведенческого реагиро-
65
вания на типичные жизненные ситуации», этот автор пишет далее, что харак-
тер «определяет реактивное, а не инициативное первичное поведение лично-
сти». Однако субъект ведь не только реагирует на разные ситуации, но и со-
здает их; часто это можно наблюдать и у преступников. Разве в таких случа-
ях не проявляется их характер?
Следует отметить важность и трудность разработки типологии характеров (и
в более общем виде — типологии личности). Для оценки нравов людей лю-
бая попытка создания подобной типологии представляет особое значение,
так как позволяет установить наличие или отсутствие связи между тем или
другим типом характера и преступным поведением.
Одной из удачных попыток в указанном направлении стала работа И. С. Кона
«Постоянство и изменчивость личности».
Опираясь на ряд зарубежных и отечественных исследований, он выделяет
три группы характеров подростков и взрослых, называя их типами развития
личности:
1) мальчики, «обладающие упругим самовосстанавливающимся Я... отлича-
ются надежностью, продуктивностью, хорошими способностями, широтой
интересов, самообладанием, прямотой, дружелюбием, интроспективностью,
философскими интересами и сравнительной удовлетворенностью собой. Эти
свойства они сохранили и в 45 лет, утратив часть былого эмоционального
темпа и отзывчивости»;
2) «беспокойные со слабым самоконтролем» мужчины характеризуются им-
пульсивностью и непостоянством. «В подростковом возрасте эти мальчики
отличались бунтарством, болтливостью, любовью к рискованным поступкам
и отступлениям от привычного образа мышления, раздражительностью,
негативизмом, агрессивностью, слабыми дисциплиной и самоконтролем. По-
ниженный самоконтроль, мятежность, склонность драматизировать свои
жизненные ситуации, непредсказуемость и экспрессивность характеризуют
их и взрослыми»;

66
3) «ранимые, с избыточным самоконтролем в подростковом возрасте отлича-
лись повышенной эмоциональной чувствительностью, “тонкокожестью”, ин-
троспективностью и склонностью к рефлексии... После 40 лет они остались
такими же ранимыми, склонными уходить от потенциальных фрустраций,
испытывать жалость к себе, напряженными и зависимыми».
Среди женщин высоким постоянством свойств обладают:
1) представительницы «воплощенной феминности» — уравновешенные, об-
щительные, теплые, привлекательные, зависимые и доброжелательные;
2) «ранимые с пониженным самоконтролем» — импульсивные, зависимые,
раздражительные, изменчивые, болтливые, мятежные, склонные драматизи-
ровать свою жизнь и исполненные жалости к себе, тревожные;
3) «гиперфеминные заторможенные» — эмоционально мягкие, постоянно
озабоченные собой, своей внешностью и т.д.
В связи с классификацией И. С. Кона возникает вопрос: в какой мере харак-
тер способен к изменениям? По мнению Дж. Келли, «личность конкретного
человека непрерывно принимает новые формы». Но, судя по приведенным И.
С. Коном данным, к характеру это относится в гораздо меньшей степени,
чем, например, к эмоциям, системе ценностных ориентаций, хотя нет доста-
точных основании отрицать в принципе возможность изменений в характере,
особенно с возрастом и приобретением жизненного опыта. Как писал Л. С.
Выготский, характер не неизменный тип, а личность, динамически развива-
ющаяся в процессе адаптации человека к миру и сама формирующаяся в ходе
этой адаптации.
Одним из элементов этой структуры является самоконтроль. Исследования
И. С. Кона показывают, что сила или слабость самоконтроля — устойчивая
черта личности. Это важно, поскольку данная черта, если она развита, пре-
пятствует вовлечению человека в преступную деятельность. Такую же поло-
жительную роль играют позитивная самооценка личности, ее целеустрем-
ленность, жизненная стойкость, а также признание человеком правовых спо-
собов разрешения возникающих в жизни конфликтов.
67
Выше уже приводились результаты исследований личностных черт преступ-
ников в сравнении с психологическим портретом законопослушного населе-
ния. Исследование личности велось на трех уровнях: врожденные особенно-
сти, имеющие отношение главным образом к темпераменту; устойчивые ка-
чества, сформировавшиеся в процессе индивидуального развития и проявля-
ющиеся в виде типичных реакций и поступков; социальная направленность
личности.
Исследование позволило сделать вывод о том, что преступники характери-
зуются выраженными устойчивыми психологическими особенностями, отли-
чающими их от основной массы населения. Главные из этих особенностей
относятся к следующим психологическим и характерологическим чертам:
1) импульсивность, плохое прогнозирование последствий своих поступков,
враждебное отношение к социальным и правовым нормам;
2) ригидность, «застреваемость» линии поведения, подозрительность, злопа-
мятность, повышенная чувствительность в межличностных отношениях;
3) изолированность, тенденция к соблюдению психологической дистанции
между собой и окружающим миром, уход в себя.
Наиболее типичны эти черты для преступников, совершивших грабежи, раз-
бои, изнасилования, убийства, и менее типичны для лиц, совершающих ко-
рыстные преступления.
Разумеется, приведенные данные не надо абсолютизировать. Опыт борьбы с
преступностью показывает, что у ряда преступников нет ни одной из указан-
ных особенностей характера, а преступление все же совершается. И наобо-
рот, даже при сочетании неблагоприятных свойств личности преступление не
является неизбежным. Это свидетельствует, во-первых, о весьма сложных
причинных связях между личностью и поведением, которые имеют вероят-
ностный характер; во-вторых, о том, что в механизме поступка может быть
деформировано практически любое звено, т.е. имеют значение самые разные
личностные черты.

68
Можно высказать следующий общий тезис: нет такого единого (и единствен-
ного) свойства личности, которое вызывало бы преступное поведение и от-
личало бы лиц, к нему склонных, от тех, кто соблюдает правовые нормы. По
существу, аналогичная мысль была выражена А. Р. Ратиновым: «Принципи-
ально различает преступников и непреступников... не одно какое-то свойство
или их сумма, а качественно неповторимое сочетание и особый при этом
“удельный вес” каждого, т. е. пока еще недостаточно изученный комплекс
личностных особенностей, который имеет характер системы».
Развивая этот тезис, можно сказать, что существуют некоторые комплексы
черт личности, характерные для лиц, нарушающих уголовный закон, но нет
таких черт, которые фатально предопределяли бы совершение преступления.
Это относится и к психофизиологическим особенностям личности, включая
психические аномалии.
Эти соображения вполне совпадают с выводами других исследователей. Рас-
смотрим теперь, каков механизм влияния характера на выбор линии поведе-
ния человека и совершение конкретного поступка, в том числе преступления.
Для того чтобы проанализировать этот механизм, необходимо напомнить,
как формируется и осуществляется любой поведенческий акт.
Этот процесс можно представить себе в виде цепочки из следующих элемен-
тов, последовательно связанных между собой: потребности человека - » его
возможности ценностные ориентации —» мотивы поведения —» жизненная
ситуация —> принятие решения действовать -> поступок -» результат. На ка-
кие из этих элементов и как влияет характер действующего лица?
Если говорить о потребностях человека, то с характером наиболее тесно свя-
зана социально значимая потребность в самоутверждении. У уязвимых в
этом отношении личностей неудовлетворение потребности в самоутвержде-
нии выливается в реальные и вымышленные обиды, экстравагантные поступ-
ки, а порой и в преступления. По данным Н. А. Барановского, среди мотивов
насильственных преступлений стремление к самоутверждению любыми спо-
собами встречалось в 25% уголовных дел.
69
Лицам, совершающим насильственные преступления (убийства, причинение
вреда здоровью, изнасилование и проч.), присущи неуравновешенность ха-
рактера и темперамента, болезненное самолюбие, неустойчивость оценок,
среди них распространен культ грубой физической силы. Рецидивистам, а
также тем, кто совершает предумышленные преступления, свойственна по-
стоянная внутренняя готовность к совершению преступлений при появлении
подходящей ситуации.
Во многих случаях тяжелый характер ведет к конфликтам с окружающими,
подчас перерастающим в преступления. Исследования психологов показали,
что основным источником семейной конфликтности в большинстве случаев
(59,2%) являлось вмешательство родителей или родственников супругов в их
семейную жизнь. Вначале формируется неприязнь между ними, возникают
ссоры, скандалы, угрозы с обеих сторон, что нередко заканчивается причи-
нением вреда здоровью, побоями, истязаниями и даже убийством.
Такие особенности характера человека, как несдержанность, агрессивность,
злопамятность и др., наглядно проявляются в преступлениях, совершенных
на основе извращенных потребностей — пристрастия к наркотикам, пьянства
и алкоголизма. В упомянутых выше внутрисемейных конфликтах, привед-
ших к убийству, преступник находился в состоянии опьянения в 85,4% слу-
чаев, потерпевший — в 61,5%.
К потребностям примыкают так называемые проблемные ситуации, которые
можно определить как совокупность обстоятельств, требующих выхода,
незамедлительного решения.
Причинами проблемных ситуаций могут быть следующие:
1) перед субъектом возникают такие жизненные (поведенческие) задачи, ко-
торые ему в силу тех или иных причин трудно разрешить обычными, повсе-
дневно используемыми способами;
2) ранее существовавшие возможности решения проблемы ограничены этими
способами;

70
3) появляются новые возможности решения, в том числе в обход социальной
нормы и вопреки ей. Это, например, возникшие трудности материального ха-
рактера; семейный или производственный конфликт; выбор служебной карь-
еры; политические события, меняющие жизнь человека.
Особенности характера человека сказываются на том, как он отнесется к раз-
решению подобной ситуации. Первое решение — уклонение от трудностей,
откладывание решения «на потом», что обычно приводит только к затягива-
нию дела. Второе решение конформистское, т.е. принятие ситуации, как она
есть, без попыток выйти из нее (например, продолжать жить с нелюбимым
человеком). Третье — сопротивление, борьба, преодоление возникших труд-
ностей.
Значит ли это, что решительный характер — гарантия правомерного и целе-
сообразного поведения? Совсем нет. Решительность может быть проявлена и
в неблаговидном поступке. Выбор пути зависит от синтеза многих факторов,
среди которых характер не является главным.
Говоря о разном отношении к выбору путей разрешения проблемной ситуа-
ции, необходимо учитывать, что в большей степени важна не столько сама
ситуация, сколько представление о ней действующего субъекта. Именно это
представление влияет на его поведение. Возможно несколько вариантов рас-
хождения объективного содержания ситуации и ее субъективного восприя-
тия: 1) ситуация может совершенно не измениться по сравнению с прежней, а
вся «проблема» привносится искаженным воображением; 2) проблема может
действительно существовать, но преувеличиваются ее роль и степень остро-
ты, а поле зрения по поводу возможных вариантов ее решения у субъекта
сужается; 3) неверная оценка субъектом существующих в данной ситуации
факторов, предполагаемых последствий и собственных действий.
Анализируя различные причины искаженного понимания ситуаций, специа-
листы указывают на следующие обстоятельства, порождающие противо-
правное решение или способствующие ему: 1) напряженность ситуации, ко-
торая нередко воспринимается как безысходность (например, глубокий се-
71
мейный конфликт и стресс жены из-за пьянства мужа); 2) быстротечность си-
туации, не дающая возможности при прочих равных условиях принять нор-
мативно правильное решение (неожиданная ссора); 3) видимые легкость и
бесконфликтность ситуации, облегчающие противоправный поступок
(например, соблазнительное предложение о запрещенной сделке).
Нетрудно видеть, что во всех этих случаях поиски выхода из проблемной си-
туации в существенной мере определяются особенностями характера: целе-
устремленностью, рассудительностью, терпимостью, уравновешенностью
или, напротив, агрессивностью, мелочностью, тщеславием, упрямством,
мстительностью и т.д.
Наиболее существенное влияние особенности характера оказывают на ста-
дию принятия решения, когда человек стоит перед выбором: совершить пре-
ступление или отказаться от него.
Касается ли решение отдельного элемента преступления (например, места и
времени) или преступления в целом, оно с большей или меньшей степенью
категоричности определяет будущее преступное действие (бездействие) и
сопутствующие ему обстоятельства. Представляя собой психологический акт
саморегулирования (самоуправления) субъекта, решение является предпо-
сылкой его самоконтроля и основой самооценки. Иногда решение принима-
ется в самом начале планирования или даже на стадии мотивации: субъект в
принципе решает совершить задуманное, а затем уже намечает этапы подго-
товки и детали осуществления замысла. Так обстоит дело, например, при за-
казном убийстве. Исследования О. Л. Дубовик показали, что из всех изучен-
ных ею умышленных убийств в 63,6% дел преступники приняли именно та-
кие заблаговременные решения (а из числа разбойных нападений — даже в
90,4%).
Непосредственно перед преступлением или даже в процессе его осуществле-
ния также принимается немалое число решений; понятно, что те из них, ко-
торые имеют окончательный характер, порождены в этих случаях импуль-
сивностью и ситуативностью поведения. Но в процессе совершения преступ-
72
ления принимается больше решений частных, относящихся к отдельным
элементам, главным образом — к применяемым преступником средствам до-
стижения цели. По данным О. Л. Дубовик, уже во время совершения пре-
ступления субъектам пришлось частично менять ранее принятые решения в
3,6% случаев умышленных убийств и в 11% случаев разбойных нападений.
Чтобы избежать подобной ситуации, предусмотрительные преступники ино-
гда разрабатывают многовариантные планы и принимают так называемые
условные решения (например, совершить убийство намеченной жертвы, если
рядом не будет свидетелей). О. Л. Дубовик по изученным ею материалам так
ранжировала «условные» решения, принятые убийцами: на первом месте
среди благоприятных для них условий стоит определенное поведение жерт-
вы; на втором — подходящая внешняя обстановка; на третьем — безуспеш-
ность иных, кроме убийства, средств достижения конечной цели (например,
безуспешность вымогательства); далее — наличие необходимых орудий и
средств совершения преступления и, наконец, присутствие соучастников.
При этом окончательное решение откладывается до тех пор, пока не будут
обеспечены все названные условия.
На выбор решения существенное влияние оказывают характерологические и
психофизические особенности личности, например склонность к определен-
ному типу реакции: преодолению трудностей либо уходу от них, приспособ-
лению к обстановке или жизни по принципу выживания; быстрой или мед-
ленной оценке ситуации и принятию решений. Если содержание и направ-
ленность поступка детерминируются главным образом системой ценностных
ориентаций (установок) личности, то тип принятого решения во многом за-
висит от характера субъекта, а его динамика — от его психофизиологических
особенностей.
Психологические исследования показывают, что при принятии решений
важное значение имеют такие личностные черты, как склонность к риску,
уровень самоконтроля, импульсивность, ригидность и внушаемость. При
этом большую степень риска при выборе предпочитают люди агрессивные, с
73
сильной потребностью в лидерстве, самоутверждении. Осторожные страте-
гии поведения избирают лица более высокого интеллектуального уровня, а
также склонные избегать неудач. Не стремятся к рискованным решениям и
лица, имеющие большой жизненный опыт. Эти психологические особенно-
сти в равной мере касаются и преступного поведения.
Как уже говорилось выше, многие решения оказываются неадекватными
действительным ситуациям. Дело в том, что далеко не всегда сравнение ва-
риантов осуществляется достаточно рационально; в результате предпочита-
ется ошибочный путь (учтем к тому же, что во всех криминологических ис-
следованиях речь идет о разоблаченных преступниках). Будущему преступ-
нику мешают продумать свои действия невысокий интеллект, страх, нервное
напряжение, искаженное восприятие реальной обстановки, а нередко и такие
факторы, как алкогольное опьянение, психические аномалии и многое дру-
гое.
Как показали исследования О. Л. Дубовик, 13,6% убийц и 21,9% разбойников
колебались перед принятием решения о совершении преступления, что объ-
яснялось в основном страхом перед наказанием или боязнью огорчить близ-
ких. В то же время 18,2% убийц считали, что им не удастся скрыть свое пре-
ступление, и потому некоторые из них намеревались после совершения пре-
ступления явиться с повинной или покончить с собой. Все эти цифры отно-
сятся к лицам, которые, несмотря на свои колебания и сомнения, все же со-
вершили преступления. И хотя мы точно не знаем, какое число лиц, имею-
щих преступное намерение, в результате колебаний полностью отказалось от
совершения преступления, все же можно сделать вывод о сдерживающем
значении уголовного наказания как общей превенции преступлений.
Естественно, что это сдерживающее значение понижается у людей, склонных
к аффективному и импульсивному поведению, которые чаще руководству-
ются эмоциями, чем рассудком.
Что изменилось в процессе принятия преступных решений за последние го-
ды? Можно отметить два наиболее заметных явления. Во-первых, это рацио-
74
нализация и усложнение преступных акций, а соответственно и решений,
принимаемых в сфере экономических преступлений. Вместо банальных
ограблений получили распространение изощренные финансовые махинации,
а они невозможны, если решения принимаются «на авось». Во-вторых, это
высокая импульсивность и ситуативность решений в сфере насильственной
преступности, что объясняется увеличением числа лиц, испытывающих на
себе ситуацию отчуждения, фрустрации, разрушенных жизненных планов и
надежд.
Таким образом, общее ухудшение криминогенной ситуации связано с повы-
шением опасности (и действенности) принимаемых преступниками решений.
Это в известной степени, как уже отмечалось выше, связано с перераспреде-
лением в населении доли лиц с определенными чертами характера: в обста-
новке переходного периода преступная среда «отбирает» лиц жестоких, бес-
принципных, агрессивных, готовых на все. Определенные свойства характера
если и не детерминируют, то способствуют формированию преступного по-
ведения, в том числе в его наиболее опасных формах. Они же проявляются и
на стадии исполнения преступного замысла.
Беспринципность, сочетающаяся с корыстолюбием и цинизмом, с пренебре-
жением к чужим интересам, теперь все чаще встречается и у людей, вроде бы
достаточно респектабельных и занимающихся по своей профессии обще-
ственно полезной деятельностью.
В одном из рассказов В. Токаревой описывается ситуация, когда на операци-
онном столе оказалась погибающая от потери крови из-за несчастного случая
молодая женщина (Елена).
«Врач, не торопясь зашивать кровоточащую рану, спрашивает ее:
— Проплачивать будете?
— Что проплачивать? — не поняла Елена.
— Все. Бинты. Манипуляцию.
— Я же умираю... — слабо удивилась Елена.
— Финансирование нулевое, — объяснил врач. — У нас ничего
75
нет.
— Но руки у вас есть?
— А что руки? Все стоит денег.
Елена заплакала в первый раз. Она поняла, что ее ничто не спасет. Последняя
кровь уходила из нее. А у этих двоих нет совести. Им плевать: умрет она или
нет. Им важны только деньги.
Большая часть ее жизни пришлась на советский период. И там, в Совке, ее бы
спасли. Там все работало. Работала система, и были и бинты, и совесть. А
сейчас система рухнула, и вместе с ней рухнула мораль. Если человек верил в
Бога, то ориентировался на заповеди. А если нет, как этот врач, — значит,
никаких ориентиров. И придется умирать».
К счастью, рассказ имеет хороший конец: внезапно появившийся состоятель-
ный друг Елены вносит требуемые деньги и тем спасает ее жизнь. Читателю-
юристу очевидно, что упомянутый врач стоял на грани преступления: по
меньшей мере — неоказание помощи больному (ст. 124 УК РФ).
Завершая анализ типов характера, можно констатировать, что хотя общие их
свойства, типология и разновидности мало или вовсе не изменились со вре-
менем, социальная ситуация меняет приоритеты и потребности в людях с те-
ми или иными характерологическими особенностями: стойкие, инициатив-
ные, решительные люди выдвигаются вперед в обстановке развития рыноч-
ных отношений, но растет спрос и на хитрых, изворотливых, лицемерных
людей, лучше выживающих в обстановке неопределенности. Отрадно отме-
тить лишь одно — устойчивость позитивных эталонов характера, особенно у
молодежи, которая, в определенной мере, стремится сохранить в своем миро-
воззрении представления об идеале человеческой личности.

1.4. Мотивация преступного поведения

«Преступное поведение» — более широкое понятие, чем «преступление». В
уголовном праве преступление определяется как виновно совершенное об-
76
щественно опасное деяние, запрещенное УК РФ (ст. 14) под угрозой наказа-
ния. Из этого определения следует, что речь идет о внешне выраженном акте
человеческого поведения, который причинил ущерб объекту посягательства
или поставил его под угрозу причинения вреда.
Однако криминолога, изучающего причины преступлений, интересует не
только и не столько указанный акт сам по себе, сколько предшествовавшие
ему объективные и субъективные обстоятельства, с которыми были связаны
возникновение мотивов преступления, постановка целей, выбор средств,
принятие решений и т.д. Все эти обстоятельства в процессе их формирования
еще не образуют состава преступления как завершенного акта. Однако они
могут быть включены в понятие преступного поведения, которое в кримино-
логическом понимании охватывает формирование преступного намерения и
его осуществление. Таким образом, преступное поведение есть процесс, раз-
вертывающийся в пространстве и во времени и включающий внешние, объ-
ективные действия, образующие состав преступления, а также внутренние,
предшествующие им психологические явления, которые детерминируют со-
вершение преступления.
Важный аспект изучения преступного поведения — анализ его механизма.
Механизм умышленного преступления обычно включает три основных зве-
на: мотивацию преступления; планирование преступных действий; их реали-
зацию (схема 3).
Механизм преступного поведения тесно связан с личностью преступника и с
внешней физической и социальной средой. Он не может существовать в от-
рыве от личности, потому что все психические процессы, из которых скла-
дывается этот механизм, суть процессы, происходящие в самой личности, ор-
ганизме, мозге человека. Личность не только осуществляет мотивацию, пла-
нирование и исполнение задуманного, но также предвидит возможный ре-
зультат своих действий. На схеме 3 эта обратная связь показана пунктиром.
-

77
Схема 3

Столь же тесно связан механизм преступного поведения и с окружающей

внешней средой: ведь преступник действует не в безвоздушном простран-
стве. Мотивы его поступка рождаются на основе внутренних и внешних вли-
яний, во взаимодействии интересов человека с особенностями переживаемой
им жизненной ситуации. При планировании преступником будущих дей-
ствий невозможно отвлечься от внешней среды, а исполнение преступления
затрагивает эту среду непосредственным образом.
Мы приступаем к более обстоятельному анализу основного звена механизма
преступного поведения — мотива. Под мотивом обычно понимается внут-
реннее побуждение к тому или иному поступку. Изучение мотива отвечает на
вопрос, почему человек поступает так или иначе. Несмотря на его огромное
значение для понимания человеческого поведения, он все еще не привлек к
себе должного внимания отечественных психологов. Что касается кримино-
логии, призванной объяснять преступное поведение, то ее познание еще не
совсем вышло из круга обыденных представлений, основанных прежде всего
на здравом смысле, а не на результатах научных исследований. Юристы по-
лагают, что преступления совершаются главным образом из корысти, мести,
ревности, хулиганских побуждений, совершающий преступление не задумы-
вается над тем, какие глубинные психологические и внешние социальные ре-
алии они отражают, в чем их субъективный смысл.

78
Разумеется, указанная цепочка достаточно условна, поскольку основные мо-
тивы, ведущие мотивационные тенденции формируются в том же процессе, в
котором возникают черты отчужденности личности и ее тревожность. От-
чуждение, начавшееся с отвержения родителями ребенка, порождает тревож-
ность как личностное свойство, а она — мотивы преступного поведения, свя-
занные с охраной биологического или (и) социального существования инди-
вида. Социальная дезадаптивность и тревожность в связи с теми или иными
событиями в жизни человека или развитием у него психических аномалий
могут возрастать. Соответственно большую значимость приобретают и по-
рожденные, обусловленные этими явлениями мотивы.
Напомним, что многие преступники не отвергались родителями в детстве и
не отличаются тревожностью. Они были любимы ими, были приняты ими, но
именно эмоционально близкие родители передали им негативные нравствен-
ные представления и аналогичные образцы поведения. У таких лиц мотивы
преступлений не порождаются социально-психологической изоляцией и тре-
вожностью. Они отчуждены от широкой социальной среды и ее ценностей,
но вполне адаптированы в малых социальных группах и общностях.
В целом же мотивы преступного поведения нельзя понять вне связи с прожи-
той человеком жизнью, с теми влияниями, которым он подвергался и кото-
рые определили его личностные особенности. Мы утверждаем, что проблема
мотивов — это во многом проблема их происхождения, их обусловленности
внешними и внутренними факторами в ходе индивидуальной истории лично-
сти. В мотивах как бы воспроизведено, отражено прежде всего содержание
раннесемейных отношений, а затем и последующих событий. Отношения и
события детства обретают вторую жизнь, новую форму существования и, ре-
ализуясь через мотивы в поведении, являются как бы ответом на них, их про-
должением или следствием. Если же не связывать мотивы со всей жизнью
индивида, то можно прийти к абсурдному выводу: любой мотив возникает
мгновенно под воздействием актуальной ситуации. Подобный вывод означал
бы также, что мотивы не имеют личностных корней.
79
Конечно, нет жесткой и однозначной зависимости между условиями жизни и
содержанием мотивов, равно как и совершением преступлений. Однако не-
благоприятные условия формирования личности оказывают определяющее
влияние на дальнейшую жизнедеятельность человека.
Итак, мотивы выражают наиболее важные черты и свойства, потребности и
стремления личности. Поэтому обоснованно утверждение, что каковы моти-
вы, такова и личность, и наоборот, а поэтому они являются наиболее полной
и точной ее характеристикой. Это тем более верно, так как мотивы — это не
только то, что побуждает к определенному поведению, но и то, ради чего оно
совершается, в чем его внутренний смысл для действующего субъекта
(«Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет» (Марк Авре-
лий)). На это мы обращаем особое внимание потому, что отдельные исследо-
ватели под мотивами понимают любые стимулы, в том числе внешние, спо-
собные вызвать или активизировать поведение. Для решения вопроса об от-
ветственности, в частности уголовной, человека за свои поступки это чрез-
вычайно важно, поскольку, рассуждая логически, он не должен отвечать за те
действия, причины которых лежат вне его.
Однако содержание мотивов не может быть сведено и к отдельным психиче-
ским явлениям (интересам, потребностям, чувствам и т.д.), несмотря на то,
что они играют существенную роль в мотивации и очень часто проявляются
именно в отдельных мотивах. Например, в насильственном преступном по-
ведении весьма заметна роль эмоций, особенно тех, которые отличаются ин-
тенсивностью, яркостью, длительностью. Обычно эмоции отражают в моти-
вации острые противоречия между личностью и средой, конкретной жизнен-
ной ситуацией. Однако простая констатация присутствия гнева, ярости еще
далеко не раскрывает содержания мотивов, поскольку она не дает ответа на
вопрос, каков субъективный смысл совершаемых действий. Пытаясь понять
мотив, нельзя, на наш взгляд, ограничиваться указанием на то, что в момент
совершения преступления виновный испытывал сильнейший приступ гнева,
хотя эта эмоция оказывает значительное влияние на принятие решения.
80
Состояние гнева, возмущения и т.д. можно расценивать как свидетельство
слабой приспособленности личности к среде, ее недостаточной адаптирован-
ности. Не случайно многие исследователи справедливо отмечают повышен-
ный эмоциональный характер преступлений, совершаемых подростками. Для
них характерны слабая адаптация к жизни, неумение преодолевать трудности
и как следствие — повышенная тревожность. Она, помимо прирожденных
особенностей, формируется и в связи с тем, что молодые люди еще не обрели
прочного места в жизни, часто попадают в ситуации сложного выбора, стоят
перед необходимостью обретения основных ориентиров, имеющих карди-
нальное значение для их жизни. Не забудем и об отсутствии или недостаточ-
ности психологической и материальной поддержки со стороны родителей в
переходный период жизни несовершеннолетних.
Главную роль в формировании мотивов преступного поведения играют по-
требности субъекта. Потребности человека отражают его зависимость от
внешнего мира, нужду в чем-либо. Классифицируя различные потребности,
можно выделить шесть основных групп: 1) материальные потребности; 2)
потребность в безопасности; 3) потребность в социальном общении (уваже-
нии, признании, одобрении); 4) сексуальные потребности; 5) потребность в
знаниях; 6) мировоззренческие потребности.
Понятно, что источником преступного поведения может быть не всякая по-
требность.
В мотиве конкретизируются потребности, которые не только определяют его,
но, в свою очередь, изменяются и обогащаются вместе с изменением и рас-
ширением круга объектов, служащих их удовлетворению. Это, естественно,
означает изменение и обогащение самой личности, особенно если нравствен-
ны способы реализации мотивов и потребностей. У одного человека не мо-
жет быть беспредельного их числа, но богатство мотивационной среды, а
стало быть, и самой личности проявляется в их разнообразии и взаимодопол-
няемости. При таком положении они могут не только сотрудничать друг с
другом, но и усиливать или ослаблять друг друга, вступать во взаимные про-
81
тиворечия, следствием чего может быть непоследовательное, даже правона-
рушающее поведение. Но гораздо хуже, когда мотивы вступают в конфликт с
нравственными нормами, регулирующими способы их удовлетворения.
Именно в этих случаях чаще всего наступает преступное поведение.
Мотивы — явление психологическое, но они могут формироваться лишь при
условии вступления человека в разнообразные социальные отношения с
окружающими, его включенности в общественные связи. Поэтому можно
сказать, что они присущи только личности и представляют для нее канал свя-
зи со средой. В данном канале отражается то, как человек воспринимает мир,
что он видит в нем, какие цели преследует, насколько близок к нему и, глав-
ным образом, к людям, насколько ценит их и свое место среди них. Чем бед-
нее этот канал, тем отчужденнее индивид, тем слабее его социальные связи.
Следует допустить, что криминогенное значение имеет недостаточное число,
так сказать, немногочисленность мотивов. Основанием для подобного пред-
положения помимо общетеоретических соображений служат и некоторые
эмпирические данные о том, что у так называемых общеуголовных преступ-
ников (убийц, воров, грабителей, разбойников, хулиганов) по сравнению с
законопослушными гражданами значительно уже спектр мотивов и соответ-
ственно меньше способов их реализации. Блокирование даже одного из
наиболее значимых мотивов при общей скудости их набора вызывает не
только психотравмирующие переживания, но и еще большее отчуждение от
среды и норм, регулирующих поведение. Все это повышает вероятность со-
вершения преступных действий.
Мотив, представляя собой одну из психологических форм отражения дей-
ствительности, находится как бы внутри поведения. Он пронизывает все его
содержание и проявляется на всех его этапах, соединяя поведение с лично-
стью. Мотив — внутренняя непосредственная причина преступления, выра-
жающая личностное отношение к тому, на что направлены преступные дей-
ствия.

82
Хотя мотив не может сформироваться без влияния внешних условий, он не
является лишь простым передатчиком этих условий, существовавших в раз-
личные периоды жизни человека. Испытывая на себе влияние биологических
и личностных особенностей, мотив олицетворяет единство объективного —
социальной среды, и субъективного — личностных качеств, в которые
трансформировались и через которые преломились объективные обстоятель-
ства. В то же время он образует особое личностное свойство, в котором фо-
кусируются ведущие жизненные тенденции личности. Поэтому о мотиве
можно сказать, что он и зависим и автономен.
Очень важно отметить, что нет мотивов, которые порождали бы только пре-
ступное поведение. В этом смысле мотивы нейтральны. Следователь, проку-
рор, суд, а затем и работники исправительно-трудовых учреждений, как пра-
вило, квалифицируют мотив в рамках содержащейся в уголовном законе
«номенклатуры» мотивов. При этом практически игнорируется то обстоя-
тельство, что многие мотивы не являются специфически криминогенными,
так как могут определять и непреступное поведение. Нередко даже в тех слу-
чаях, когда указываются, казалось бы, специфически криминогенные моти-
вы, например хулиганские побуждения, оказывается весьма неопределенным
их содержание как непосредственных побудителей именно данных, а не ка-
ких-либо других преступных действий.
Сами мотивы не могут быть преступными. Преступным способно быть толь-
ко поведение, а оно зависит от выбора средств для реализации мотивов, от
нравственной направленности личности, ее солидарности с правовыми нор-
мами, приятия их. Изучение мотивов преступного поведения, по нашему
мнению, всегда должно осуществляться в тесной связи с личностью преступ-
ника, их понимание всегда должно вытекать из понимания самой личности,
ее сущности. Только подобный подход позволит вскрыть, почему данный
мотив свойствен именно данному человеку. Таким путем может быть осу-
ществлен переход от констатации только неспецифичности мотива преступ-

83
ления к признанию его специфичности, закономерности для конкретного ин-
дивида.
В качестве психологического явления мотивы не могут быть и антисоциаль-
ными (асоциальными, псевдосоциальными), поскольку это не более чем их
внешняя оценка, не раскрывающая их сути. Точно так же не следует, по
нашему мнению, считать антиобщественными некоторые потребности лич-
ности. Таковой безоговорочно не должна признаваться даже потребность в
наркотиках, нужда в которых может быть велика, например, при болезни.
Вот почему неверно утверждение, что тяжкие преступления порождаются
антиобщественными, т.е. более опасными, мотивами, а менее тяжкие — асо-
циальными, т.е. менее опасными.
Рассмотрим так называемые псевдосоциальные мотивы, в основе которых
лежит предпочтение норм, интересов и ценностей отдельных социальных
групп, противоречащих охраняемым законом нормам, интересам и ценно-
стям общества в целом. К типичным мотивам такого рода обычно относят
ложно товарищеские — в межгрупповых агрессивно-насильственных столк-
новениях, групповых хулиганских действиях; ведомственно корпоративные
— при совершении коррупционных, должностных и хозяйственных преступ-
лений, а также преступлений против правосудия (например, должностные
подлоги, укрывательство преступлений).
Однако анализ псевдо социальных мотивов не может ограничиваться конста-
тацией противоречия интересов группы интересам общества. Поскольку в
каждом случае виновный знает, что такой конфликт имеется и своими по-
ступками он нарушает уголовно-правовой запрет, то, чтобы найти подлин-
ный мотив, надо ответить на вопросы, в чем именно заключен для него
смысл преступных действий, что психологически он выигрывает, совершая
их. Вот почему мотивом является не ложно понятый интерес группы, а опре-
деленная польза для себя, хотя в чем именно она состоит, преступник не все-
гда четко осознает. Таким образом, мы приходим к выводу, что нет ложно
понятых групповых интересов, выступающих в качестве так называемых
84
псевдо социальных мотивов, т.е. преступник не ошибается в правовой и
нравственной оценке этих интересов, а есть потребность утверждения, улуч-
шения своего социального статуса, подтверждения своего социального бы-
тия, наконец, страх быть низвергнутым или уничтоженным системой, если не
пойти ей на уступки, даже поступаясь собственной совестью.
Именно в этом мы видим мотивы, например, грубейших нарушений законно-
сти, массовых репрессий. Рассуждения о пользе репрессий для Родины, для
социализма и партии или для борьбы с преступностью не более чем маски-
ровка подлинных стимулов. Конечно, некоторые люди могут даже поверить в
такие свои «чистые» побуждения, но в подавляющем большинстве случаев
это будет то, что в народе попросту называют шкурным интересом. Есть
очень точное выражение: «спасение собственной шкуры под видом борьбы за
якобы общий интерес».
Можно ли говорить о неадекватных мотивах, т.е. о сугубо индивидуальных,
свойственных данной личности и не соответствующих тем ситуациям, в ко-
торых они реализованы? О таких мотивах упоминают в тех случаях, когда,
казалось бы, ничтожные поводы вызывают разрушительные и яростные
вспышки, взрыв страстей. Чаще всего виновными в таких случаях бывают
лица с психическими аномалиями, которые не могут управлять своими эмо-
циями. Представляется, что ставить вопрос о существовании подобных моти-
вов можно лишь с очень большой долей условности, помня о том, что каждая
ситуация, объективно существующая, всегда воспринимается с субъективных
позиций. По внешним оценкам, мотив может расцениваться как неадекват-
ный внешним условиям, но он всегда будет строго соответствовать особен-
ностям данной личности, потому что это ее мотив.
Эти, казалось бы, теоретические конструкции имеют, тем не менее, колос-
сальное значение для правосудия, для эффективного исправления и перевос-
питания осужденных, предупреждения рецидивной преступности. Сейчас
одно из важных требований закона об установлении мотива преступления
остается почти нереализованным в своей основной функции — в функции
85
непосредственного предмета исправительного воздействия, а следовательно,
и предупреждения рецидива.
Указываемые в приговорах мотивы преступлений по своему значению чаще
всего являются внешними социальными оценками приписываемых преступ-
нику побуждений, не характеризуют смысла, сути самих побуждений. Осо-
бенно ярко это выявляется в отношении осужденных к справедливости выне-
сенного им приговора (наказания). Их отношение в огромной мере зависит от
того, в какой степени удалось суду и следствию выявить и сформулировать
обвиняемому истинные мотивы его преступных действий.
Чаще всего суду и следствию не удается раскрыть мотивы преступления, в
том числе по той весьма распространенной причине, что данному вопросу
они попросту не придают никакого значения. Это одна из веских причин то-
го, что подавляющее большинство преступников считают приговор и наказа-
ние несправедливыми, а себя не признают действительным источником
наступивших общественно опасных последствий. Они искренне убеждены,
что действительными виновниками являются потерпевшие, свидетели, жиз-
ненные трудности и иные обстоятельства, признают же себя виновными
лишь формально. Понятно, что при таком отношении трудно рассчитывать
на осмысление содеянного, раскаяние, стремление исправиться.
Отдельные поступки, а тем более поведение человека в целом направляются
не одним каким-то, а рядом мотивов, находящихся друг с другом в сложных
иерархических отношениях. Среди них можно выделить основные, ведущие,
которые и стимулируют поведение, придают ему субъективный, личностный
смысл. Вместе с тем изучение мотивов краж, хищений и некоторых других
преступлений убеждает в том, что одновременно и параллельно могут дей-
ствовать два ведущих мотива, например мотив корысти и мотив утверждения
себя в глазах престижной группы. Они дополняют и усиливают друг друга,
придавая поведению целенаправленный, устойчивый характер, значительно
повышая его общественную опасность. В этом можно видеть главную при-

86
чину длительного совершения преступлений, например, ворами и расхитите-
лями.
Конечно, в те или иные периоды жизни один из ведущих мотивов как бы вы-
рывается вперед, приобретает главенствующую роль, затем они «идут»
наравне или меняются местами и т.д. Так, преступник вначале совершает
кражи, чтобы утвердиться в качестве члена группы, и здесь мотив утвержде-
ния основной. В дальнейшем, по мере осознания в полной мере материаль-
ных, порой значительных, выгод от совершения краж его действия начинают
диктоваться и корыстью.
Совокупность мотивов и лежащих в их основе потребностей создает мотива-
ционную сферу личности и является ее ядром.
Правда, в качестве такого ядра может выступать и система ценностей, в свою
очередь влияющая на мотивы поведения.
Ценности окружающего мира усваиваются (накапливаются, изменяются и т.
д.) человеком с самых ранних этапов его развития и могут мотивировать его
поведение, они могут выступать в качестве побудительных сил человеческой
активности. Однако понятие мотива, а тем более мотивационной сферы,
включающей, в частности, мотивы различной силы и значимости, их иерар-
хию, взаимоотношения, влечения и эмоции, не идентично, на наш взгляд, по-
нятию ценностей или ценностно нормативной системы. Для нас данный во-
прос имеет важное значение в целях решения сложной практической про-
блемы: что должно быть объектом индивидуального воздействия в сфере
охраны законности и правопорядка — мотивы преступлений или ценностно-
нормативная система личности? Думается, и то и другое.
Отметим, что наиболее стабильные ценности могут и не охватываться созна-
нием и на этом уровне мотивировать поведение. Можно полагать, что имен-
но ядерные образования максимально определяют свойства всей системы,
каковой является личность. Вместе с тем ядро и периферия обладают различ-
ной степенью податливости внешним воздействиям. Однако разрушение яд-
ра, если понимать под ядром и такие ценности, которые сохраняются и
87
функционируют на бессознательном уровне, — задача не только исключи-
тельно трудная, но во многих случаях и невыполнимая. Напротив, как нам
представляется, значительно легче перестроить ценностно-нормативную си-
стему, охватываемую сознанием.
Например, можно изменить собственно мотивы корысти, на первый взгляд
лежащие на поверхности и почти всегда осознаваемые, но очень трудно по-
влиять на те психологические механизмы, которые дают человеку возмож-
ность подтвердить или утвердить свое социальное бытие путем незаконного
овладения материальными благами. Так же сложна коррекция мотивов иму-
щественных преступлений ради адаптации к среде либо, наоборот, для веде-
ния дезадаптивного, часто бездомного, паразитического образа жизни. В
первом случае взгляды и представления, а следовательно, и лежащие в их ос-
нове ценности имеют наиболее рациональный характер, достаточно осозна-
ются личностью. Стремление к обладанию материальными ценностями непо-
средственно стимулирует поведение. Во втором случае внутренние, субъек-
тивные детерминанты краж, хищений и т.д. как бы завуалированы для самого
индивида теми отношениями, которыми он связан со средой, или тем обра-
зом жизни, который он ведет.
Исходя из сказанного, особенно учитывая неосознаваемый характер многих
мотивов, можно предположить, что мотивы, точнее, их совокупность шире
ценностно-нормативной системы личности. При этом ценности, как мы от-
мечали, могут выступать в качестве мотивов, в том числе на бессознательном
уровне.
Не пытаясь дать определение мотивов преступлений, отметим лишь, что они,
по-видимому, включают в себя не только ценности, но и потребности, эмо-
ции, влечения и другие компоненты, составляющие целостность личности и
детерминирующие ее активность. Поэтому мы полагаем, что объектом инди-
видуального предупредительного воздействия на личность должна быть вся
мотивационная сфера, а не только ценности. Однако именно ценности в силу
рационального характера многих из них в наибольшей степени могут подда-
88
ваться изменению и перестройке, в чем мы видим одну из основ успеха пре-
дупредительной деятельности, включая исправление преступников.
Здесь мы вплотную подошли к чрезвычайно сложной и практически важной
проблеме бессознательных мотивов преступного поведения. Их раскрытие
позволяет ответить на вопросы: почему и ради чего совершены те преступле-
ния, смысл которых неясен или неочевиден, почему в данной ситуации чело-
век совершил именно эти преступные действия, а не какие-либо другие, ка-
ково вообще происхождение ведущих мотивов поведения конкретного лица,
какую роль они играют в его жизнедеятельности в целом? Изучение бессо-
знательных мотивов, как и всей сферы бессознательного, позволяет значи-
тельно лучше понять конкретную личность и ее отношение к миру.
До сих пор юристы и криминологи очень редко обращались к сфере бессо-
знательного для установления действительных мотивов многих преступле-
ний. Они, во-первых, исходят из осознанности всех мотивов преступлений и,
во-вторых, не владеют методами выявления таких мотивов. Имеющиеся в
литературе объяснения субъективных причин значительной части преступ-
лений, особенно насильственных и сексуальных, имеют поверхностный ха-
рактер и не способствуют решению актуальных проблем теории и практики
борьбы с преступностью.
Обычно мотив не «извлекается» из личности, а приписывается ей, исходя из
внешней оценки преступных действий на базе установившихся традиций.
Именно по данной причине преступники редко осведомлены о том, почему
они совершили преступления, и поэтому у них существенно затрудняется
возможность контролировать свое поведение.
Можно ли утверждать, что бессознательные мотивы преступного поведения
начинают формироваться в детском возрасте? По-видимому, такое утвер-
ждение будет не совсем точным. Однако справедливо, что именно в детстве
начинают формироваться отношение человека к окружающему миру, ощу-
щение себя в этом мире, устанавливаются и развиваются связи с ним. Имен-
но в детстве возникают отношения и ощущения, лежащие в основе мотивов
89
преступного поведения. Роль бессознательных мотивов определяется степе-
нью зависимости субъекта от конкретных условий его существования. Чем
более жесткой является эта зависимость, тем более вероятным оказывается
совершение преступления, причем зависимость начинает управлять поведе-
нием в той степени, в которой он не осознает ее существования.
Ощущение среды как опасной для индивида, несущей угрозу его бытию чаще
всего не осознается в первую очередь потому, что оно слишком травматично
и поэтому переводится в сферу бессознательного. В то же время зависимость
тревожной личности от неблагоприятной среды весьма велика, поскольку эта
личность постоянно и жестко привязана к этим внешним условиям. В данном
смысле такая личность несвободна в целом и по отношению к конкретным
жизненным ситуациям, так как еще недостаточно выделила сама себя из сре-
ды. Следовательно, у нее низок уровень осознания сущности и смысла дей-
ствий, их субъективной значимости.
Преступники почти не способны подняться над возникшей жизненной ситуа-
цией, взглянуть на нее со стороны, избрать иной, кроме противоправного,
разрушительного, способ ее разрешения. Психологически это происходит в
первую очередь потому, что они, можно сказать, без остатка растворяются в
происходящем, намертво связаны с определенными внешними условиями,
действиями других лиц, что исключает или, во всяком случае, серьезно за-
трудняет анализ и оценку этих условий и действий, а следовательно, и при-
нятие автономных решений. То, что значительное большинство преступни-
ков неспособны к анализу и оценке, доказывается приведенными выше эм-
пирическими данными о том, что они отличаются от законопослушных
граждан повышенной эмоциональностью и «застреваемостью» эмоций и пе-
реживаний.
Тот факт, что мотивы некоторых преступлений могут быть скрыты от созна-
ния субъекта, не освобождает лиц, совершивших преступления по неосозна-
ваемым ими мотивам, от уголовной ответственности и наказания. Совершая
убийство, субъект обычно не осознает собственных глубинных побуждений к
90
данному поступку, их внутреннего смысла, но он должен осознавать пре-
ступный характер своего действия.
То, что бессознательные мотивы преступного поведения определяются по-
вышенной тревожностью личности, а тревожность, в свою очередь, порожда-
ется ее отчужденностью и дезадаптацией, подводит нас к следующим выво-
дам. Во-первых, эти мотивы отражают личность как целостность, как слож-
ную систему ее свойств, проявляемых в тех или иных ситуациях. Такой под-
ход избавляет от однолинейных и примитивных объяснений типа «корысть
кража», искажающих истинную природу преступного деяния. Во-вторых,
указанные мотивы, выявляющие основные личностные тенденции, связаны
со всей прожитой жизнью индивида и вне ее не могут быть поняты. В-
третьих, бессознательные мотивы, поскольку они вызываются тревожностью,
на уровне психики выполняют функции защиты — и физической, и психоло-
гической.
Можно, следовательно, выстроить схему: такая личность —> такие мотивы -
> такое поведение. В этом случае последнее не предстает чем-то случайным.
Напротив, оно целесообразно и закономерно именно для данного субъекта.
Преступное поведение регулируется, как правило, не сиюминутно актуаль-
ной, а основной, постоянно готовой к реализации установочной потребно-
стью. Ею, на наш взгляд, выступает необходимость защиты своего биологи-
ческого или (и) социального бытия, его подтверждения, обретения уверенно-
сти и снижения таким путем беспокойства и тревожности. Очевидно, что мо-
тивы имеют определенные пласты и верхние из них, особенно те, которые
выполняют функции непосредственного побуждения к действию, чаще всего
осознаются личностью. Значительно меньше, а обычно вообще не охватыва-
ются сознанием глубинные уровни, которые заключают в себе субъективный
смысл поведения, его личностную значимость. Например, похищая чужое
имущество, преступник понимает, что это принесет ему материальный ком-
форт, лучший достаток, а следовательно, «целесообразно» совершать такие
поступки. Но от его сознания ускользает, что подобным образом он утвер-
91
ждает (или подтверждает) свое социальное бытие и обеспечивает его защи-
щенность, снижает беспокойство по поводу своей социальной определенно-
сти и положения среди окружающих. Глубинный и в данном случае наиболее
мощный пласт мотивации как раз в этом и состоит. Аналогичную картину
можно обнаружить при анализе мотивов бродяжничества. Лицо, системати-
чески ведущее бродячий образ жизни, конечно, осознает, что своим поведе-
нием уклоняется от общественно полезной деятельности, поддержания нор-
мальных отношений в семье и иных малых социальных группах. Как прави-
ло, эти люди и не оспаривают негативной оценки своего образа жизни, более
того, они вполне искренне заверяют в желании раз и навсегда покончить с
бездомным существованием. Но они не осознают, что все это им нужно для
того, чтобы избежать социальной идентификации, социального контроля, со-
хранить личностную целостность. Тем более они не знают причин такого по-
ведения, заключающихся в их отвержении родителями в детстве, точнее, не
осознают отвержения в качестве криминогенной причины. Поэтому без спе-
циального воспитательного воздействия в целях перестройки внутренних
установок они не способны жить иначе. Поскольку же бродяги лишены такой
помощи, у них не формируется способность управлять своим поведением,
самостоятельно принимать решения, а не попадать в жесткую зависимость от
внешних обстоятельств.
Чаще всего человеком не осознается психологическая структура своей лич-
ности. Если в этой структуре личности преобладают какие-то особенности,
то они могут не только «срабатывать» в неадекватных для нее психотравми-
рующих или провоцирующих условиях, но и порождать соответствующие
ситуации. Например, человек, в структуре личности которого преобладают
паранойяльные черты, характеризующиеся подозрительностью и мнительно-
стью, всегда найдет повод для ревности и обиды. Можно полагать, что это
закономерность функционирования данного типа, которая, однако, не ведет с
неизбежностью только к преступным действиям.

92
Унижения, несправедливое, жестокое обращение в детстве могут оставлять
неизгладимый след в эмоциональной структуре личности и при определен-
ных условиях порождать соответствующие формы поведения. Однако в со-
знании личности эта связь обычно не отражается. В повседневной жизни она
наиболее ярко проявляется в выборе друзей, подруг, жен, мужей. Зафиксиро-
вавшиеся в психике ребенка, прежде всего в его эмоциональной сфере, об-
разцы, ассоциированные с конкретными лицами, являются моделью для по-
следующего выбора или создания ситуаций и круга общения. Чем сильнее
эти ранние фиксации, тем жестче модель определяет выбор и поведение,
вплоть до полной зависимости лица от ситуации или от другого человека.
Нередко тот, от кого лицо находится в жесткой зависимости, становится его
жертвой.
Мотивы почти всегда имеют бессознательный характер при совершении так
называемых замещающих действий. Суть этих действий в том, что если пер-
воначальная цель становится недостижимой, то лицо стремится заменить ее
другой — достижимой. Например, если действие, при помощи которого лицо
рассчитывало добиться осуществления своей цели, является нереальным, оно
выполняет иные действия, могущие привести к той же цели. Благодаря заме-
щающим действиям происходит разрядка (снятие) нервно-психического
напряжения. Примером может служить поведение насильственных преступ-
ников. Как правило, их преступления направлены против определенных,
конкретных лиц. В отдельных же случаях насилие применяется к лицу, не
являющемуся непосредственным поводом преступного поведения. Создается
иллюзия отсутствия какой-либо психической причинности в действиях пра-
вонарушителя. Замещающие действия часто встречаются в бытовой сфере.
Знание их психологической природы приобретает практический интерес и
для уголовно-правовой сферы.
Замещение действий, т.е. смещение в объекте действия, может проходить
разными путями. Во-первых, путем «растекания» поведения, когда насиль-
ственные побуждения направлены не только против лиц, которые являются
93
источником недовольства, но и против близко связанных с ними родственни-
ков, знакомых и т.д. В этих случаях правонарушитель, поссорившись с одним
человеком, переносит свои враждебные чувства на близких и друзей этого
человека. Во-вторых, путем выражения так называемых смежных ассоциа-
ций. Например, школьник, недовольный учителем, рвет или кидает учебники
по предмету, который преподает этот учитель. В-третьих, путем замещаю-
щих действий, направленных против лица или неодушевленного предмета,
которые первыми «попались под руку». В этом случае объект нападения без-
защитен, а нападающий уверен в своей безнаказанности. В-четвертых, видом
замещающих действий выступает автоагрессия, т.е. перенос насилия на само-
го себя. Не имея возможности исполнить свои агрессивные намерения вовне,
лицо начинает «бичевать себя» и нередко причиняет себе увечья или кончает
жизнь самоубийством.
Выявить мотивы так называемых замещающих действий всегда достаточно
сложно, и, к сожалению, следствие и суд не всегда в состоянии с этим спра-
виться, так как, анализируя действия виновного, должностные лица не выхо-
дят за пределы той ситуации, в которой было совершено преступление. Разу-
меется, это необходимо, но абсолютно недостаточно. Знание субъективно
важных обстоятельств, предшествовавших ситуации преступления, всей
жизни обвиняемого поможет понять, каково значение для него совершенных
им уголовно наказуемых действий, какие субъективные задачи он при этом
решал, почему, не решив их вначале, он продолжал искать иные возможно-
сти, т. е. почему ему было необходимо совершить эти действия.
Интересно отметить, что сами виновные обычно пребывают в полном неве-
дении по поводу того, почему они их совершили, что двигало ими. Посколь-
ку преступники при совершении этих действий чаще всего бывают в нетрез-
вом состоянии, то этим они обычно и объясняют свое поведение.
Наиболее же общим для всех изученных нами преступников был факт почти
полной неосознаваемости ими смысла своих действий, они не могли ничего
сказать ни о мотиве убийства, ни о цели. Причем на осознание этого их не
94
могли натолкнуть никакие наводящие вопросы. По картине поведения при
ответах на вопросы, касающиеся мотивов и цели убийства, можно было за-
ключить, что эти лица вообще не понимают смысл подобных вопросов и они
звучат для них как бы на другом, совершенно не понятном им языке. Как
правило, преступные действия, за которые они были осуждены, восприни-
маются ими как случайность, как нечто, что не могло с ними произойти. Все
это создает впечатление отчуждения осужденным своего преступления, при-
чем это отчуждение не всегда имеет характер активного отрицания, но пас-
сивного, молчаливого неприятия.
Для иллюстрации бессознательного характера мотивов преступного поведе-
ния приведем следующий пример.
Н., 17 лет, ранее был судим за разбойное нападение, осужден за убийство из
хулиганских побуждений. Оно совершено им при следующих обстоятель-
ствах: около 23 часов недалеко от своего дома, будучи в состоянии опьяне-
ния, встретил свою родственницу К., 67 лет, затащил ее в пустынное место
между частными гаражами, где повалил на землю и, не предпринимая попы-
ток изнасилования, изуверски вырвал рукой влагалище. После этого он уда-
рил ее ножом в сердце, отрезал правую грудь и отбросил ее. Ничего не сде-
лав для сокрытия преступления, Н. ушел домой и сразу же уснул. Убийство
квалифицировано как совершенное из хулиганских побуждений. Признан
вменяемым с констатацией психопатоподобных черт характера.
В этом преступлении прежде всего надо отметить внешне ничем не мотиви-
рованные особо жестокие и циничные действия преступника, который нико-
гда не имел никаких конфликтов с потерпевшей. Данных о намерении изна-
силовать ее, человека пожилого, или ограбить не имеется. Поэтому вызывает
несогласие утверждение «убийство из хулиганских побуждений». Необходи-
мо искать мотивы убийства в обстоятельствах жизни преступника, в тех ре-
альных социальных условиях, в которых он находился, в глубинах его пси-
хики.

95
Как выяснилось в ходе беседы с осужденным и изучения имеющихся в его
деле материалов, Н. отличался наглым, несдержанным поведением, часто
употреблял спиртное, всегда был агрессивен, учинял хулиганские действия,
дрался. В то же время, по сделанному им в беседе признанию, он был дев-
ственником, хотя очень стремился к половым контактам с женщинами, но
это ему не удавалось. Был влюблен в девушку, жившую по соседству (татуи-
ровка с ее именем «Надя» имеется на кисти его левой руки), однако, несмот-
ря на его неоднократные усилия и благоприятные ситуации, половой близо-
сти с ней не смог достичь.
Следовательно, есть все основания предполагать, что у Н. из-за невозможно-
сти удовлетворения актуальной половой потребности нарастали фрустрация,
аффективное напряжение, развивались неосознаваемые состояния неуверен-
ности, неполноценности, ущемленности. Это причиняло ему страдания и
требовало выхода вовне, что в сознании могло выступать под маской спра-
ведливого негодования против кого-либо из окружающих, чему способство-
вали постоянная агрессивность, а также нетрезвое состояние, ослабляющее,
как известно, самоконтроль.
События непосредственно перед убийством благоприятствовали спонтанно-
му повышению напряженности имеющегося у Н. агрессивного аффекта. Как
он рассказал в беседе, в этот день он после выпивки никак не мог найти
Надю, хотя много раз приходил к ней домой. Впоследствии оказалось (с его
же слов), что Надя была в кино, но ее отец, отрицательно относившийся к Н.,
говорил ему, что она уехала из города. В последний раз он сказал ему об этом
около 23 часов, после чего Н. сразу пошел домой, но по дороге встретил К. и
убил ее. Иными словами, это произошло в момент наивысшего напряжения
аффекта у Н.
Теперь сопоставим приведенные данные, не нашедшие оценки в приговоре, с
событиями преступления. По существу, Н. лишил К. признаков ее пола, де-
сексуализировал ее, в чем убеждают все его действия. Поступки Н. имеют
как бы символический характер, и его жертвой, по-видимому, могла быть
96
любая женщина, кроме Нади, которую он, по его словам, любит до сих пор и
ни за что бы не обидел (татуировка на руке свидетельствует о том же). Жен-
ские половые органы являлись для него источником страданий, и он уничто-
жил их. То, что после убийства Н. сразу уснул, говорит о том, что оно приве-
ло к разрешению, снятию сильнейшего напряжения, подтверждая тем самым
наше толкование событий.
Таким образом, действия Н., которые вначале представляются непонятными
и немотивированными, подвергнутые психологическому анализу, приобре-
тают определенное значение и смысл, для него — неосознаваемый. Мотивы
данного преступления — в сфере бессознательного. Следовательно утвер-
ждение суда о хулиганских мотивах ничем не подтверждается и представляет
собой неудачную попытку объяснения события, сущность которого могла
быть понята лишь с помощью специальных психологических усилий, пред-
принятых психологом-экспертом. Заметим, что вообще многие убийства ква-
лифицируются судами как совершенные из хулиганских побуждений только
потому, что ни следствие, ни суд не смогли найти их действительные моти-
вы. Это еще одна причина, говорящая о необходимости более интенсивных
психологических исследовании в теории и практике борьбы с преступно-
стью.
Что касается самого Н., то он вообще не смог дать никаких вразумительных
объяснений по поводу содеянного. Они сводились лишь к тому, что он был
пьян и ничего не помнит. Перевоспитание Н. в колонии сводилось к разъяс-
нению ему вреда злоупотребления спиртными напитками и учинения хули-
ганских действий, что, как мы попытались показать, в данном случае никак
не соответствует действительным мотивам совершенного тяжкого преступ-
ления.
Бессознательная мотивация убийств связана с тем, что у большинства убийц
отсутствует чувство вины за совершенное преступление. В этом убеждает то,
что содержание и эмоциональный тон их высказываний лишены элементов
раскаяния. Психологически весьма симптоматично, что некоторые преступ-
97
ники-убийцы легко принимают вынесенное им наказание, согласны с ним,
иногда даже считают его недостаточным. Объяснением этому может быть то,
что при отсутствии чувства личной виновности имеет место осознание соци-
альной ответственности, ее неизбежности и необходимости.
Следует отметить, что почти все обследованные нами осужденные за убий-
ства, согласные с наказанием, не удовлетворены ходом следствия и суда по
их делу, указывают на неточность либо искажение следователем и судом
важных, по их мнению, фактов. Они считают, что их действия юридически
неправильно квалифицированы, что не учтены многие смягчающие их лич-
ную ответственность обстоятельства. При этом эмоциональный тон их вы-
сказываний о ходе следствия имеет достаточно выраженный индифферент-
ный характер. Однако мы склонны видеть в обсуждении темы следствия и
суда попытку переместить внимание с совершенного преступления на дей-
ствия следователя, суда или прокурора по поводу этого преступления. Пре-
ступники охотнее обсуждают действия следователя или судьи, свидетелей
или очевидцев, чем свои собственные. Следовательно, отношение преступ-
ника к наказанию начинает формироваться не после вынесения приговора, а
задолго до этого, еще в период следствия, что достаточно красноречиво го-
ворит об их общей отчужденности.
В таком смещении акцентов еще раз проявляется отчуждение осужденным
факта преступления от собственной личности и осознание его через действия
других людей. Ведь, по существу, именно следствие и судебное разбиратель-
ство вводят этих людей в круг их собственных действий. Именно следствие и
суд показывают им все детали преступления, именно следствие и суд через
анализ преступных действий и других обстоятельств устанавливают, кто их
совершил. Однако констатация такого факта чаще всего существует лишь для
следователя и суда, преступник же не ощущает себя источником наступив-
ших последствий. В определяющей степени это связано с бессознательным
характером мотивации преступлений.

98
Часто возникает вопрос: являются ли открыто провозглашенные намерения
«реальными» мотивами поведения? Конечно, между публично провозгла-
шенными и осознаваемыми субъектом намерениями иногда существует раз-
личие, но важно другое: является ли объяснение причин того, что люди де-
лают, адекватным толкованием их поведения? Поскольку многие их поступ-
ки непроизвольны и неосознанны, ответ, очевидно, должен быть отрицатель-
ным.
Прежде всего отметим, что и в преступном поведении достаточно часто
можно встретить расхождение между провозглашенными намерениями и ре-
альными мотивами. Если они не совпадают, то не только и не столько по
причине того, что преступник желает обмануть окружающих. Скорее дело в
неосознаваемое™ значительного числа мотивов преступлений, которые из-за
этого не совпадают, да и не могут совпадать с высказанными намерениями.
Например, главарь хулиганствующей группы подростков может заявить, что
избиение участников конкурирующей группы необходимо, чтобы покарать
их за какие-то враждебные действия. На самом деле подобная акция нужна
ему для того, чтобы сплотить своих и усилить среди них свою лидирующую
роль. Расхождение декларируемых намерений и истинных мотивов можно
часто обнаружить при совершении хищений государственного и обществен-
ного имущества.
Конечно, выявить мотивы преступлений всегда достаточно сложно, и осо-
бенно если они имеют бессознательный характер. То, что на первый взгляд
иногда представляется ведущим мотивом, в действительности может ока-
заться одним из второстепенных стимулов или вообще не иметь никакого
стимулирующего значения. Поэтому перед сотрудниками органов внутрен-
них дел и других правоохранительных органов, да и перед многими исследо-
вателями, стоит задача кропотливого поиска подлинных мотивов преступле-
ний, и при этом они должны помнить, что мотив и мотивировка далеко не
одно и то же. Между тем именно мотивировка, данная следствием или судом
либо самим преступником, юристами, научными и практическими работни-
99
ками, воспринимается именно как мотив. Нередко мотивировки, данные об-
виняемым, кладутся в основу определения мотивов, формулируемых затем
следствием и судом в их процессуальных актах.
Мотивировка — рациональное объяснение причин действия посредством
указания на социально приемлемые для данного субъекта и его окружения
обстоятельства, побудившие к выбору данного действия. Мотивировка вы-
ступает как одна из форм осознания мотивов, с ее помощью человек иногда
оправдывает свое поведение или маскирует его в целях психологической за-
щиты. Не следует упускать из виду и те в общем-то редкие случаи, когда по-
средством мотивировки пытаются скрыть подлинные мотивы.
В воспитательной работе, например с осужденными, сотрудники исправи-
тельно-трудовых учреждений обычно исходят из тех мотивировок, которые
имеются в приговорах по уголовным делам. Однако во многих приговорах,
даже по уголовным делам об убийствах и нанесении тяжких телесных по-
вреждений, указания на мотивы преступлений вообще отсутствуют. Так, изу-
чение значительного числа уголовных дел об умышленных убийствах пока-
зало, что во многих из них данные о субъективных причинах преступлений
ничего общего с мотивами не имеют (например, в них указывается на убий-
ство «на почве пьянства», убийство «из-за враждебных отношений и ссоры»).
Во-первых, правоохранительные органы, пытаясь определить мотив, исходят
из перечня, который имеется в некоторых статьях уголовного закона и за
пределы которого, даже если это диктуется обстоятельствами дела и лично-
стью виновного, следствие и суд, как правило, не выходят. Между тем,
например, ст. 105 УК РФ не содержит перечня мотивов убийств. В ней лишь
указаны признаки, квалифицирующие наиболее опасные виды этого пре-
ступления. Во-вторых, указанные органы при определении мотивов руковод-
ствуются давно устоявшимися, устарелыми представлениями, не соответ-
ствующими современным достижениям психологии о субъективных источ-
никах человеческой активности. Слабо разработаны проблемы мотивации в
криминологии и уголовном праве. В-третьих, многие работники следствия и
100
суда, милиции и исправительно-трудовых учреждении считают, что корыст-
ные преступления порождаются корыстными мотивами, насильственные —
хулиганскими побуждениями. Однако известно, что, например, подростки
совершают кражи не для того, чтобы завладеть какими-то материальными
ценностями, а в целях демонстрации своей силы, ловкости, сообразительно-
сти. Указание на хулиганские побуждения тоже мало что дает для индивиду-
альной работы с преступниками, поскольку не содержит конкретных данных
о побудительных силах преступления. Практика показывает, что к формули-
ровке «хулиганские побуждения» прибегают обычно тогда, когда не ясны ис-
тинные мотивы преступлений.
Выявление и изучение мотивов преступного поведения важны не только для
расследования преступлений, предупредительной работы с конкретными ли-
цами, успешного воспитательного воздействия на отдельных преступников,
правильной квалификации преступлений, но и для решения более общих за-
дач профилактики преступности. Мы имеем в виду типологию личности пре-
ступника в зависимости от мотивов преступного поведения. Созданные на
этой основе, они будут весьма ценны именно в профилактических целях, по-
скольку нельзя успешно предупреждать преступления, если не знать мотивы,
по которым они совершаются. Однако вначале следует назвать и проанали-
зировать эти мотивы.
Будем помнить, что, поскольку преступники в своей массе отчуждены и дез-
адаптивны, а также отличаются тревожностью, мотивы преступного поведе-
ния выполняют функции защиты их личности. На этом глубинном и в то же
время бытийном уровне они не фиксируются сознанием. Этот вывод пред-
ставляется чрезвычайно важным для понимания природы такого поведения.
Подводя некоторые итоги, мы хотели бы вновь подчеркнуть, что изучение
мотивов преступного поведения, попытка понять его глубинные, неосознава-
емые личностью причины продиктованы желанием не оправдать, не защи-
тить преступника, а понять движущие силы преступления, объяснить его и
вызываются потребностями цивилизованного правосудия. Одно наказание
101
заслуживает виновный, убивший, например, обидчика, и другое, более суро-
вое, тот, кто «просто» стрелял по прохожим и убил одного из них. Знание
мотивов необходимо и для того, чтобы предметно перевоспитывать конкрет-
ного осужденного, помочь ему начать новую жизнь без рецидивов правона-
рушений.
Нелишне еще раз обратить внимание на то, что незнание преступником под-
линных мотивов своего поведения не освобождает его от уголовной ответ-
ственности. Виновный наказывается только за то, что он совершил поступок,
запрещенный уголовным законом.
Среди мотивов преступного поведения чаще всего фигурируют следующие:
корысть, месть, ревность, хулиганские побуждения.
Выше мы уже говорили о том, что эти субъективные факторы сами по себе
вряд ли способны порождать только уголовно наказуемые действия. Ко-
рысть, месть, ревность очень широкие «житейские» понятия, включающие
самое различное содержание. Еще более неконкретно понятие «хулиганские
побуждения».
Необходимо знать, какую функцию (или функции) выполняют названные
мотивы в отношении личности, какую «службу» ей служат, в чем для нее
психологическая выгода от совершения преступных действий, побуждаемых
данными стимулами. Этот момент мы считаем наиболее важным для пони-
мания мотивов преступлений, и именно по той причине, что любое субъек-
тивное побуждение должно освещаться с позиций личностного смысла, лич-
ностной значимости. Но к такому пониманию мы вернемся несколько позже,
а сейчас хотя бы в общем виде рассмотрим, что такое корысть, месть, рев-
ность и хулиганские побуждения.
В большинстве словарей русского языка корысть определяется как выгода,
материальная польза и на первый взгляд не содержит ничего дурного. Одна-
ко отражаемое этим понятием явление со временем стало пользоваться у нас
плохой репутацией. В нем начали усматривать только жадность и накопи-
тельство, стремление лишь к наживе и достатку, сведение всех отношений к
102
материальной выгоде, абсолютизацию личного материального интереса. При
этом в недавнем прошлом провозглашалось, что советские люди наподобие
первых христиан менее всего должны думать об имущественных благах и не
преследовать личные интересы. Разумеется, объявлялось, что в нашем обще-
стве корысть — это пережиток, а в буржуазном — основная движущая сила
действий людей в сфере общественной деятельности и личных взаимоотно-
шений.
Вот что было написано о корысти у советских юристов: это одно из самых
сильных побуждений, толкающих людей на совершение преступлений; она
порождает больше всего зла на земле и возникла вместе с частной собствен-
ностью. Корысть, стремление к обогащению становятся при капитализме ос-
новным стимулом человеческой активности, а накопительство осуществляет-
ся ради накопительства. В советском же обществе корысть рассматривается
как отрицательное моральное качество и обстоятельство, отягчающее уго-
ловную ответственность, а некоторые формы проявления корысти, с которы-
ми сталкивается судебная практика в условиях капиталистического обще-
ства, в советской действительности не только не встречаются, но и просто
немыслимы.
Наряду с такими прекраснодушными утверждениями некоторые юристы
справедливо отмечали, что этот мотив связан со стремлением получить ка-
кое-либо имущество или право на него, избавиться вследствие совершения
преступления от каких-либо материальных затрат, незаконно обогатиться
или получить выгоду, нарушая тем самым имущественные права других.
Однако не следует безоговорочно соглашаться с подобным пониманием ко-
рысти, поскольку здесь, в сущности, имеется в виду не корысть, а корысто-
любие, что далеко не одно и то же. Но совершенно неверно объяснять коры-
стью или корыстолюбием совершение всех имущественных преступлений:
разве страсть к накопительству и наживе определяет действия мелкого во-
ришки, крадущего для того, чтобы приобрести средства на водку? Разве все-

103
гда исключительно из жадности воруют и грабят подростки, а расхитители
похищают имущество?
Мы полагаем, что корысть, а точнее, корыстолюбие, может быть мотивом
многих имущественных преступлений, но необходимо понять, что психоло-
гически выигрывает человек, приобретая таким путем материальные блага.
Очевидно, что ни жадность, доведенная до скопидомства, ни постоянное
алчное стремление к материальной выгоде и ориентация в жизни только на
нее, ни страсть к накопительству сами по себе однозначно не порождают
преступного поведения. Однако одного мотива корысти (или корыстолюбия)
недостаточно, чтобы встать на преступный путь, нужен и иной стимул. Им,
на наш взгляд, может быть еще один мотив — утверждения (или подтвер-
ждения) себя в жизни, о чем будет подробно сказано ниже. Только действуя
вместе, они и приводят к преступлению.
Месть означает ответное намеренное действие в отплату за зло, возмездие за
что-нибудь, например за оскорбление, обиду, страдание, материальный убы-
ток. В далеком прошлом она считалась важной общественной добродетелью
и одним из регуляторов отношений между людьми. В современной нрав-
ственной норме месть в основном расценивается как порок, в чем немалая за-
слуга христианской религии. Действительно, она не может считаться эффек-
тивным и человечным способом разрешения конфликтов, подчас же создает
лишь видимость восстановления справедливости, но на самом деле не может
обеспечить ее, так как по большей части зиждется на агрессии и грубой силе.
Одна месть влечет другую, одно насилие — другое, и в целом это порождает
атмосферу вражды, ненависти, настороженности и недоверия между людьми
или группами. Национальные конфликты можно представить себе как в об-
щем-то бессмысленную месть.
Невозможно дать хотя бы примерный перечень ситуаций, вызывающих
месть, или ситуаций, в которых она реализуется. Это могут быть действия,
начиная с насилия в ответ на устное оскорбление и заканчивая кровной ме-
стью (в данном случае нас интересует лишь уголовно наказуемая месть). Вы-
104
звавшие ее поводы могут быть совершенно неадекватны характеру ответных
действий, и здесь все или очень многое зависит от субъективного восприятия
виновным сложившейся ситуации и от его собственных возможностей. По-
этому так важно выяснить все обстоятельства, породившие месть.
Что же такое месть как мотив преступления? Прежде чем пытаться решить
эту сложную проблему, поставим ещё один вопрос: всегда ли отомстивший
человек получает удовлетворение от мести, т.е. от нанесения другому ущер-
ба, порой очень серьезного и даже непоправимого? Думается, что это далеко
не так, и особенно в тех случаях, когда отмщение предписывается ему окру-
жением, причем сама месть выступает в качестве одной из норм ценимой или
навязываемой ему культуры. Мы имеем в виду в первую очередь кровную
месть, когда виновный стремится не только, а иногда и не столько получить
удовлетворение от предпринятого насилия, сколько исполнить обычай, кото-
рый лично ему, может быть, даже чужд. Предписанная месть не носит поэто-
му сугубо личного характера, а приобретает общественное звучание, нередко
достаточно широкое. Так, в среде преступников жестко предписывается, что
определенные действия, в том числе словесные оскорбления, обязательно
должны вызывать ответное насилие. В противном случае, как и при неиспол-
нении кровной мести, человек осуждается сообществом и в связи с этим под-
вергается различным санкциям, подчас весьма унизительным и жестоким.
Сказанное позволяет утверждать, что иногда месть имеет вынужденный ха-
рактер и о личном удовлетворении можно говорить не в связи с тем, что пре-
ступник причинил страдание или смерть потерпевшему, а потому, что он ис-
полнил обычай. Но можно ли подобные действия назвать местью, если она
навязана извне, и в чем тогда ее личностный смысл? Представляется, что по
внешним признакам это все-таки месть, но она не может оцениваться в каче-
стве мотива соответствующих действий. Им выступает стремление утвер-
диться на социально-психологическом уровне, т.е. «сохраниться» в глазах
группы, подчас очень большой, например национальной или иного сообще-
ства. Неподчинение обычаям означает катастрофу, полное крушение, утрату
105
всего наиболее ценного: социального положения, авторитета, уважения
окружающих, иногда имущества и даже жизни, — изгнание из общности, а
значит, небытие, несуществование, чаще всего социальное. Таким образом,
здесь мотив как бы защищает личность, и он отражает, прежде всего, отно-
шения не с жертвой мести, а со своей средой и с самим собой.
Теперь рассмотрим другой вариант: месть осуществляется по инициативе, по
желанию самого преступника, его никто на это не толкает и к этому не при-
нуждает; если давление извне и есть, то оно минимально, не имеет характера
ультиматума и уж во всяком случае не расходится с его собственным стрем-
лением. Но выступает ли здесь месть в роли мотива? Думается, что не всегда,
поскольку субъективный смысл агрессивных «мстящих» действий состоит не
просто и не только в причинении вреда кому-то. Эти действия, напомним,
всегда совершаются в ответ на оскорбление, обиду и т.д., на уже содеянное
зло, которое воспринимается мстящим именно в таком качестве. Оно, это
зло, может вызывать тяжкие, глубокие страдания, потрясение, психотравми-
рующие аффективные переживания.
Можно предположить, что собственно месть может выступать в качестве мо-
тива в тех случаях, когда она не связана с необходимостью психологической
защиты себя, своего бытия, представления о себе в глазах окружающих. Это,
например, месть (в том числе кровная) за убийство близкого человека, когда
убийце наносится такой же или примерно такой же вред, чтобы этим удовле-
творить свое чувство справедливости и, возможно, хотя бы в такой форме
компенсировать (психологически!) понесенную утрату. Стремление обеспе-
чить справедливость может заявить о себе, когда обдумывается месть чело-
веку, который представляется носителем опасных пороков или совершил
тяжкие преступления.
При этом он мог и не причинить ущерб самому мстителю, а совершить без-
нравственные или преступные действия в отношении третьих лиц, даже и не-
знакомых. В таком аспекте мотив отражает в основном отношения с объек-
том мести.
106
В других случаях, когда агрессия совершается с тем, чтобы на психологиче-
ском уровне отстоять представление о самом себе, отразить посягательства
на свой биологический или социальный статус, мотивом выступает не месть,
а утверждение (подтверждение) себя в среде, а также самоутверждение.
Здесь, как и при вынужденном подчинении давлению окружающих, опреде-
ляющая роль принадлежит повышенной тревожности, которая окрашивает
все возникающие связи и процессы в соответствующие тона. Мотив же отра-
жает отношения не с жертвой мести, а со всей средой и с самим собой, при-
чем тревожность часто мешает адекватно воспринимать действительность.
Конечно, одни и те же поступки могут порождаться и мотивами мести, и мо-
тивами утверждения, что делает их еще более целеустремленными.
Месть может быть связана с ревностью. Последняя представляет собой не
только недоверчивость, мучительные и тягостные сомнения в чьей-то верно-
сти и любви, в полной преданности, но и желание владеть чем-то. По своему
содержанию ревность есть не что иное, как стремление человека к тому, что-
бы все — и успехи, и заслуги, и расположение других людей — безраздельно
принадлежало только ему, «однако проявление этого чувства не следует все-
гда расценивать в качестве анахронизма или пережитка прошлого, ибо рев-
ность представляет собой хотя и побочный, но неизбежный продукт соревно-
вания между равноправными индивидами или группами».
Нет сомнений, что ревность, как и зависть к чужим успехам, страстное
стремление владеть всем тем, что человек видит у других и что в его глазах
представляет значительную ценность, может побуждать к совершению пре-
ступных действий. Но давайте разберемся, почему это происходит, почему
такие желания неумолимо толкают одних людей к безнравственным поступ-
кам, а у других ничего подобного даже не возникает? Почему личность ис-
пытывает неприязнь и вражду к липам, достигшим успеха или высокого ма-
териального положения в жизни?
Конечно, одних эти успехи и достижения совсем не взволнуют, других —
взволнуют лишь отчасти, а третьи — именно они нас и интересуют — почув-
107
ствуют острую и непроходящую зависть, беспокойство и неуверенность в се-
бе и своем социальном существовании, поскольку не они владеют вожделен-
ными ценностями. Вот если бы эти ценности были в их руках, тревожность и
беспокойство значительно снизились бы или вообще исчезли, они перестали
бы ощущать эту травмирующую угрозу своему бытию, этот неясный и глу-
боко лежащий страх за себя. Но такого рода надежды напрасны, поскольку
повышенная тревожность как фундаментальная черта их личности вновь и
вновь будет порождать зависть, ревность и страх.
Да, страх как желание удержать достигнутое и одному наслаждаться им, од-
ному пользоваться вниманием, расположением и приязнью другого лица.
Поэтому ревность можно понимать как вид страха при стремлении обладать
какой-то ценностью и удержать ее. Ревность всегда питается боязнью потери
этой ценности, причем для ее возникновения не имеет значения, вызвано это
чувство действительными или ложными причинами.
Как мы видим, не сама ревность является мотивом поведения, а то, что лежит
в ее глубине и ее же в определенной мере порождает, — стремление утвер-
дить себя, подтвердить свое бытие путем овладения новыми благами, кото-
рые есть у других. Этот мотив может порождать имущественные преступле-
ния, особенно кражи. В еще большей мере он характерен для преступных
действий, в которых четко проявляется насилие, прежде всего для грабежей,
разбоев и вымогательств. Можно полагать, что здесь насилие выступает в ка-
честве инструмента мести для того, кто демонстрировал до этого несостоя-
тельность, незначительность, несущественность виновного, поскольку не он,
а «обладатель» имел ту самую ценность и распоряжался ею. Тем самым пре-
ступник утверждает себя, и в первую очередь в собственных глазах.
Представляется, что подобного рода мотив имеет гораздо большее распро-
странение при совершении преступлений, чем нам представляется сейчас.
Очевидно, что такой мотив достаточно часто можно обнаружить в уголовно
наказуемых действиях молодых людей, завидующих чужому достатку, обще-
ственному положению или признанию тех, кто имеет престижную одежду,
108
автомобиль, мотоцикл или магнитофон либо пользуется расположением де-
вушек и т. д. Именно этим во многом можно объяснить особую жестокость,
цинизм и разрушительность действий преступников при совершении некото-
рых разбойных нападений, когда, например, потерпевший подвергается бес-
смысленному избиению, уничтожаются его вещи.
В том, что мы сейчас сказали о ревности, не выделен один очень важный и
сложный аспект, который связан с отношениями между полами. Этот аспект
обоснованно вызывает повышенный криминологический интерес, поскольку
многие преступления против личности совершаются из ревности.
Неосознаваемое ощущение собственной неполноценности и ущемленности,
угрозы своему бытию может мотивировать многие преступления, обычно от-
носимые к тем, которые совершаются из ревности. Подобное ощущение свя-
зано с тем, что лицо, вызывающее ревность, демонстрирует другому его
неполноценность, недостаточность как мужчины (женщины), поскольку
предпочитает ему какого-либо иного человека. Эта демонстрация может
быть чрезвычайно травматичной и невыносимой, и, по-видимому, в момент,
когда тревожность достигает наивысшего уровня, а насильственные действия
представляют собой попытку защитить себя, нравственные и иные запреты
теряют силу.
Так, мотивом действий Карандышева («Бесприданница» А. Н. Островского)
является, на наш взгляд, не ревность, а стремление защитить свой социаль-
ный и биологический статус. Он убивает Ларису не только потому, что она
ушла к другому, но и потому, что этим она показала ему его ничтожность как
мужчины и мелкого чиновника, предпочтя блестящего Паратова. В его пре-
ступлении нет ни безмерного эгоизма, ни просто стремления во что бы то ни
стало обладать любимым существом, поскольку мы не знаем, действительно
ли он любил Ларису. Это скорее месть судьбе, реакция на тяжкое унижение,
когда смертельной опасности подвергается все то, что составляет основу
жизни. Именно под влиянием такой опасности зреют ненависть и злоба.

109
Ревность существует и может играть роль мотива преступного поведения в
отношениях между мужчиной и женщиной. Но неверно относить к ней все,
что похоже на нее лишь внешне. Например, супружеская или иная измена
либо угроза ее не всегда вызывают только ревность в традиционном ее пони-
мании, рамки которого мы пытались расширить.
Ревность проявляется вовне, отражает отношение к потерпевшему, обиду и
недовольство его действиями, досаду, гнев, негодование. Вне отношений с
ним она попросту не может существовать. В некоторых случаях поведение
жертвы, особенно если оно имело аморальный характер (например, не вызы-
вающая сомнения супружеская измена), может порождать состояние силь-
нейшего душевного волнения.
Отметим, что все эти проблемы имеют отнюдь не умозрительный характер.
Закон требует, чтобы мотив преступления устанавливался в отношении каж-
дого обвиняемого и отражался в приговоре. Установление мотива имеет
огромное значение для предупредительной работы.
Обычно, когда у юристов не хватает знаний, чтобы объяснить причины кон-
кретных преступлений или отдельной группы преступлений, в качестве мо-
тивов указывают хулиганские побуждения. Так, при анализе мотивов
убийств и некоторых других насильственных преступлений исходят из того,
что хулиганские действия совершаются по хулиганским мотивам. Иначе го-
воря, сам мотив вроде уже преступен, но это мало кого смущает, ведь все
становится просто, и совсем не нужно ломать голову, особенно когда надо
установить субъективные причины необычных или внешне непонятных пре-
ступлений. Удобнее все списать на эти самые хулиганские побуждения. В
предыдущем параграфе мы приводили пример, когда суд счел сексуальное
преступление с очень сложной мотивацией совершенным из хулиганских по-
буждений. Судя по всему, суд совершенно не смутило, что сексуально окра-
шенные действия виновного даже отдаленно не напоминают хулиганские.
Хулиганскими побуждениями принято называть стремление в вызывающей
форме проявить себя, выразить пренебрежение к обществу, другим людям,
110
законам и правилам общежития. Такие побуждения предполагают отсутствие
личных отношений вражды, зависти, неприязни и т. д. между виновным и
потерпевшим. В основе хулиганских побуждений обычно лежат эгоизм,
озлобленность и неудовлетворенность, доходящие до тупой злобы, вызван-
ные явным расхождением между уровнем притязаний человека и имеющи-
мися возможностями их удовлетворения. Выбор именно хулиганской формы
преодоления указанного противоречия предопределяется условиями нрав-
ственного формирования личности, бескультурием, невоспитанностью.
Хулиганские побуждения часто проявляются по незначительному внешнему
поводу, когда ситуация, в том числе будущий потерпевший, не дает субъекту
преступления предлога для учинения преступных действий, в частности рас-
правы над ним. Поэтому жертвами часто становятся совершенно случайные
лица, которые выступают в качестве одного из объектов насильственного по-
сягательства.
Однако при исследовании мотивов хулиганских побуждений трудно объяс-
нить, почему в одних случаях подобные побуждения приводят к убийствам и
тяжким телесным повреждениям, а в других — к хулиганству.
Поэтому получается, что о различиях между ними можно судить лишь по ха-
рактеру и тяжести наступивших последствий, т.е. в зависимости от того, ка-
кой ущерб нанесен конкретной личности.
Итак, хулиганские побуждения — это стремление в вызывающей форме про-
явить себя, выразить пренебрежение к обществу и его установлениям. Но, во-
первых, в вызывающей форме можно проявить себя, отнюдь не преступая
уголовных законов (например, манерами, одеждой). То же самое можно ска-
зать о пренебрежении к обществу, формы и способы которого столь много-
образны, что перечислить их попросту невозможно. К тому же любое пре-
ступление есть вызов обществу, пренебрежение к закону и интересам других
людей, а не только те, которые совершаются по так называемым хулиганским
побуждениям. Во-вторых, если хулиганские побуждения диктуются стремле-
нием бросить вызов обществу, то в чем же заключается этот вызов, если,
111
например, глубокой ночью и без свидетелей совершается убийство ранее не-
знакомого человека, причем без каких-либо попыток завладеть его имуще-
ством? В-третьих, почему невоспитанность и бескультурие приводят именно
к тяжкому насилию над личностью, а не к каким-либо другим формам анти-
общественного поведения, например к обыкновенному хамству? В-
четвертых, если в основе хулиганских побуждений лежат бескультурие и
невоспитанность, почему насильственные преступления по таким мотивам
совершают люди, получившие хорошее воспитание и отличающиеся доста-
точным уровнем культуры? Очевидно, что дело совсем не в желании про-
явить себя в вызывающей форме и показать неуважение к обществу, не в от-
сутствии культуры и воспитанности. К тому же неясно, зачем нужно вести
себя таким образом.
Чтобы понять мотивы внешне беспричинных действий, которые привычно
относят к совершаемым по хулиганским побуждениям, необходимо найти
ответ на неоднократно ставившийся нами вопрос: ради чего субъект поступа-
ет так, в чем здесь личностный смысл, что он от этого выигрывает в психоло-
гическом отношении? Мы полагаем, что в этих случаях мотивы имеют глу-
бинный, бессознательный характер и связаны с психотравмирующими пере-
живаниями неуверенности, страха, беспокойства, боязни за свое существова-
ние, место в жизни. Причем тревожность столь велика, а переживания дости-
гают такого уровня, что человек, чтобы защитить себя, начинает пренебре-
гать всеми людскими законами.
Мы считаем, что в природе не существует никаких хулиганских побуждений
или хулиганских мотивов, а есть стремление защитить, обеспечить свое бы-
тие, подтвердить себя в качестве социального и биологического существа, т.
е. все тот же мотив утверждения. Почему же утверждение происходит за счет
других, и притом обычно в разрушительных формах?
По этому поводу мы могли бы представить некоторые соображения. Прежде
всего отметим, что если человек ощущает вокруг себя угрожающую атмо-
сферу (а как раз таких людей мы и имеем в виду), то снять свою бессозна-
112
тельную боязнь можно, только потеснив других, как бы отодвинув их от се-
бя, а еще надежнее — уничтожив носителей угрозы. Именно последний путь
субъективно наиболее выгоден, так как создает иллюзию мгновенного реше-
ния всех психологических проблем, приобретших бытийный смысл. При со-
вершении хулиганских действий страдают не только люди, иногда уничто-
жаются вещи, животные. Это происходит потому, что весь мир, все его эле-
менты ощущаются как враждебные и несущие угрозу.
Вообще насилие в руках агрессивного и жестокого человека приобретает са-
мостоятельное, самодовлеющее начало как орудие установления его власти в
сам момент применения насилия, терзая, пытая, уничтожая другого. Причи-
няя ему страшные страдания, преступник ощущает всю полноту своей вла-
сти. Быть может, именно в этот момент, без остатка порабощая свою жертву,
он живет наиболее полной жизнью. Эту очень важную сторону насилия и
власти хорошо выразил Дж. Оруэлл: «Цель репрессий — репрессии. Цель
пытки — пытка. Цель власти — власть». И далее: «Власть состоит в том,
чтобы причинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на
куски и составить снова в таком виде, в каком вам угодно».
Мы полагаем, что жестокие пытки, применяемые сейчас многими рэкетира-
ми при вымогательстве денег и других материальных ценностей, часто моти-
вируются желанием не только получить эти ценности, но и, причинив особые
страдания и мучения, установить свою власть в данный момент.
Таким образом, в целом можно считать, что большинство убийств имеет
субъективный, как правило, неосознаваемый смысл защиты от внешней угро-
зы, которой в действительности может и не быть.
Страх перед возможной агрессией извне обычно мотивирует совершение
упреждающих поступков. Он ведет свое начало, как мы уже говорили ранее,
с первых дней жизни индивида. Напомним только: изначально он формиру-
ется психическим давлением на ребенка в детстве, эмоциональным отторже-
нием его родителями, что затем может приводить к отчуждению личности,
характерному для большинства преступников, особенно насильственных.
113
Это не означает, что эмоция страха может фатально приводить к преступле-
нию, однако недостаточно социализированные ее формы могут иметь такие
последствия. Поэтому, на наш взгляд, мотивом многих убийств выступают
защита от агрессии среды или утверждение.
Как мы отмечали выше, этот мотив в союзе с корыстью способен порождать
и имущественные преступления, когда личностным смыслом поведения вы-
ступает стремление утвердить себя на социальном, социально-
психологическом и индивидуальном (самоутверждение) уровнях.
Утверждение личности на социальном уровне означает стремление к дости-
жению определенного социально-ролевого положения, связанного с трудо-
вой, профессиональной или общественной деятельностью, часто без ориен-
тации на микроокружение, мнение и оценки которого могут не иметь никако-
го значения. Выдвижение на социальном уровне обычно соотносится с завое-
ванием престижа и авторитета, карьерой, обеспечением материальными бла-
гами.
Утверждение на социально-психологическом уровне предполагает стремле-
ние к приобретению признания со стороны личностно значимого ближайше-
го окружения, т. е. чаше всего на групповом уровне. Оно включает в себя
утверждение в глазах семьи или эталонной группы, с которой в данный мо-
мент субъект может и не иметь необходимых контактов. В таких случаях
преступление выступает в качестве способа его включения в подобную груп-
пу, его признания. Утверждение на социально-психологическом уровне мо-
жет осуществляться и вне зависимости от социального признания в широком
смысле, от карьеры, профессиональных достижений и т.д. Для многих людей,
особенно молодых, признание в глазах ценимой группы сверстников являет-
ся вполне достаточным.
В самом общем виде под самоутверждением личности можно понимать же-
лание достичь высокой оценки и самооценки, повысить самоуважение и уро-
вень собственного достоинства. Однако это часто реализуется не путем тре-
буемых оценок со стороны других групп или общества, а изменением отно-
114
шения к себе благодаря совершению определенных поступков, направленных
на преодоление своих внутренних психологических проблем: неуверенности,
субъективно ощущаемой слабости, низкой самооценки. Причем все это чаще
всего происходит бессознательно.
Самоутверждение характерно, например, для расхитителей так называемого
престижного типа, которые стремятся к приобретению или сохранению
определенного социального статуса любым путем, в том числе преступным.
Недостижение такого статуса, равно как и «падение вниз», для них катастро-
фа. Можно предположить, что ведущим, глубинным мотивом, личностным
смыслом их преступлений является опасение, даже страх быть подавленным,
униженным, возможно, уничтоженным средой, а отсюда неосознанное
стремление занять такое место в жизни, которое позволило бы оказать среде
необходимое сопротивление.
Из названных уровней утверждения личности именно самоутверждение, по
всей вероятности, имеет первостепенное значение, стимулируя жажду при-
знания на социальном и социально-психологическом уровнях. Самоутвер-
ждаясь, человек чувствует себя все более независимым, раздвигает психоло-
гические рамки своего бытия, сам становится источником изменений в окру-
жающем мире, делая его более безопасным для себя. Это дает ему возмож-
ность показаться в должном свете и в глазах ценимой им группы, и в глазах
общества. Эти признания, дополняя друг друга, обеспечивают индивиду
внутренний психологический комфорт и ощущение безопасности.
Среди взяточников и расхитителей можно встретить тех, кто стремится к
утверждению на любом из перечисленных уровней. Среди воров, грабителей,
разбойников, мошенников и спекулянтов чаще всего обнаруживаются те, ко-
торые желают признания группы и (или) самоутверждения, т. е. утверждения
на социально-психологическом уровне и тем самым решения своих внутри-
личностных проблем, т.е. самоутверждения. Надо отметить, что среди воров
в отличие от расхитителей мы не обнаружили лиц, которые стремились бы

115
утвердить себя на социальном уровне (своей профессией, достижением
должности, карьерным ростом и т.д.).
Иногда решение внутренних проблем достигается преимущественно путем
самого факта совершения преступления. Здесь ценность похищенного как бы
сдвинута на второй план. В этом случае преступное поведение имеет явно
компенсаторный характер, поскольку добытые материальные ценности не
имеют первостепенного значения и практически могут даже не использо-
ваться. Для преступников главным является, например, преодоление соб-
ственной неуверенности, страха, тревоги, чувства неудачника, подтвержде-
ние своих волевых качеств и т.д. Тем самым обеспечиваются приятие самого
себя, повышение уверенности в собственной личностной ценности, самоува-
жение и приобретение возможности доминирования над социальной средой,
другими людьми.
Как видим, индивид, желая самоутвердиться, постоянно соотносит себя со
своей средой, и вне ее его социальное существование невозможно. При этом
среду следует понимать исключительно как среду данной личности, «мою
среду», «мое жизненное пространство», «мою территорию». Вот почему
«моя жизнь» будет лучше и «мои психологические проблемы» будут успеш-
нее решены, если это пространство будет значительно улучшено, освоено,
укреплено, защищено. Можно сказать, что это одно из условий, причем
наиболее существенных, бытия личности. Поэтому удивительно ли, что мно-
гие расхитители в личную территорию включают и место работы, особенно
если они занимают руководящее кресло. Поскольку на этой территории ре-
шаются такие жизненно важные задачи, они не жалеют для нее сил и исполь-
зуют даже противозаконные средства для решения производственных про-
блем. При этом лично для себя они могут не иметь весомых материальных
выгод. Здесь улучшение производства означает не что иное, как улучшение
своей психологической территории, условие формирования необходимого
представления о самом себе, своей ценности, а значит лучшей защищенности
и получения возможности снижения уровня тревожности.
116
Среди воров и расхитителей выделяется группа, характеризуемая выключен-
ностью из социально полезного общения, слабыми контактами со средой.
Для многих из них основным мотивом, смыслом совершения хищений и
краж являются сохранение или приобретение значимых для них отношений с
другими людьми, преодоление своего отчуждения, одиночества, приспособ-
ление к группам, поиск поддержки в них.
Самоутверждение ярко проявляется в качестве мотива при совершении изна-
силований. Да, именно утверждение своей личности, а не удовлетворение
лишь половой потребности, не частнособственническая психология и пере-
житочное отношение к женщине, не только неуважение к ней, к ее достоин-
ству и чести, не низкая личная культура и т.д., хотя вес эти факторы влияют
на совершение таких сексуальных преступлений.
Субъективные причины изнасилований, как и других преступлений, в
первую очередь связаны с особенностями представлений преступника о са-
мом себе, «Я»-концепцией, само-приятием. В аспекте преступления есть по-
пытка изменить имеющееся, нередко психотравмирующее, представление о
самом себе и тем самым повысить собственное самоприятие. Неприятие
прежде всего проявляется в негативном эмоциональном отношении к самому
себе и собственным действиям. Поэтому человеку кажется, что нужны неко-
торые специфические условия, чтобы было осуществлено самоприятие. Та-
кими условиями является преодоление, прежде всего в психологическом
плане, доминирования противоположного пола или осуществление само-
утверждения в мужской роли, которое при этом трактуется весьма субъек-
тивно.
В других случаях перед насильником стоят чисто защитные задачи. Изнаси-
лование выступает формой защиты имеющегося представления о себе от
угрозы, связанной с определенным субъективно унижающим преступника
поведением женщины, которое наносит удар по его оценке себя в мужской
роли. При этом поведение женщины объективно может и не быть таковым,
более того, она может и не знать об этом. Представление насильника о себе
117
есть следствие его взаимоотношений с конкретными женщинами, через ко-
торые формируется его отношение к женщинам вообще.
Особенности межполовых взаимоотношений только в том случае могут
угрожать самоприятию, если они в силу определенных личностных дефектов
становятся субъективно наиболее значимыми, переживаемыми, что и опре-
деляет фиксацию на сексуальной сфере и повышенную восприимчивость к
любым элементам отношений с женщинами. Утверждение себя в требуемой
сексуальной роли для таких мужчин равносильно тому, чтобы существовать,
т. е. на бытийном уровне. Совершая изнасилование, они в первую очередь
как бы подтверждают свое право на существование в собственных глазах,
поскольку их бытие зиждется на роли и поведении в сексуальной сфере.
Надо отметить, что такие внутриличностные тенденции, как правило, не осо-
знаются человеком, от него ускользает их личностный смысл.
Реализации названного мотива часто способствуют циничные взгляды и
представления о женщинах, отрицательное, презрительное отношение к их
личной свободе, достоинству, половой неприкосновенности. Для насильника
ценность женщины в силу его психологических особенностей велика, но в то
же время чрезвычайно низка ее половая неприкосновенность.
Многие имущественные преступления совершаются лицами, ведущими ан-
тиобщественный, паразитический, часто бездомный образ жизни. Многие из
них являются бродягами. Не имея законных источников получения средств к
существованию, они добывают их путем совершения правонарушений ко-
рыстного характера. Однако ими движет не стремление к приобретению ма-
териальных благ или к получению особых выгод, а тем более к их накопле-
нию, а лишь желание обеспечить свое существование и в большинстве слу-
чаев потребность в спиртном. Поэтому мотив имущественных преступлений
со стороны таких дезадаптивных личностей может быть определен как обес-
печение. Можно, конечно, хищения в целях накопления материальных благ
рассматривать как обеспечение определенного образа жизни, но в этом слу-

118
чае их совершают, чтобы утвердиться в определенной социальной среде, а
уйдя из нее, сохранить субъективно приемлемую жизнедеятельность.
На наш взгляд, по мотивам обеспечения совершаются и преступления в це-
лях получения средств на приобретение спиртных напитков или наркотиче-
ских веществ. В этих случаях реализация таких мотивов позволяет удовле-
творить известные болезненные влечения.
Как мы видим, мотивами многих имущественных преступлений наряду с ко-
рыстью могут быть утверждение (самоутверждение) и обеспечение в зависи-
мости от решения личностью жизненно важных для нее задач.
Дезадаптивное существование присуще не только лицам, систематически за-
нимающимся бродяжничеством, но и многократно судимым рецидивистам,
выпавшим из сферы нормального общения. Поэтому важно знать мотивы та-
кого поведения, тем более что многие его формы наказываются в уголовном
порядке.
Что же, например, мотивирует бродяжничество? Большинство отечествен-
ных исследователей полагают, что основным мотивом такого поведения яв-
ляется стремление уклониться от участия в общественно полезном труде. Но
такое мнение не представляется обоснованным, поскольку неучастие в труде
характерно не только для бродяг. Нужно отметить и то, что немалая часть
бродяг, в том числе злостных, работает, правда, частным образом.
Исследования показали, что неблагоприятные условия социализации на пер-
вых этапах жизни будущих бродяг предопределили особенности их личности
и поведения. Это в детстве неприятие в родительской семье, невключение в
ее эмоциональную структуру, отчуждение от нее, причем еще более жесткое
и грубое, чем других будущих преступников. Это обусловило психологиче-
скую невозможность в дальнейшем их адаптации в собственной семье, в тру-
довых, дружеских и иных социальных группах. Бессознательным мотивом
бродяжничества является стремление к тому, чтобы не закрепляться в какой-
либо малой группе, уйти от нее, не идентифицироваться с ее членами, по-
скольку индивид еще в детстве не закреплялся и не идентифицировался в
119
своей первичной социальной группе — родительской семье, т. е. человек по-
ступает так, как поступали с ним в детстве, воспроизводя в своем «взрослом»
поведении то, что зафиксировалось в его психике на уровне бессознательно-
го в результате весьма неблагоприятных условий воспитания в детстве.
Если принять эту нашу точку зрения, становится понятным и стремление
бродяг к праздному, паразитическому существованию, желание уклониться
от труда и т. д. Дело в том, что, например, участие в труде предполагает, как
правило, членство в трудовом коллективе, а выполнение семейных и род-
ственных обязанностей — жизнь в семье, постоянное общение с ее членами.
Однако в силу отвержения будущих бродяг в детстве они оказываются не-
способными закрепляться в малых группах (семье, коллективах и т. п.). Мы
предлагаем называть мотив бродяжничества уходом, т. е. стремлением вый-
ти, из микросреды, освободившись тем самым от основных человеческих
обязанностей и ведя существование, которое порождено всей прожитой жиз-
нью, и в первую очередь эмоциональным отвержением родителями в детстве.
К числу основных мотивов преступного поведения принадлежит игровой.
Этот тип мотивации достаточно сложен и мало изучен. Между тем доля пре-
ступников-«игроков» среди воров, расхитителей, особенно мошенников и
некоторых других категорий относительно велика. К ним относятся те, кто
совершает преступления не только, а во многих случаях и не столько ради
материальной выгоды, сколько главным образом ради игры.
Чтобы выявить игровые мотивы преступного поведения, необходимы опре-
деленные подходы и даже специальная психологическая подготовка исследо-
вателей и практических работников. Изучение таких мотивов необходимо
для объяснения причин совершения сложных преступлений и, следовательно,
повышения эффективности их предупреждения.
Например, наличие игровых мотивов позволяет объяснить хищения имуще-
ства, совершающиеся в течение длительного времени, когда, казалось бы,
преступник похитил уже достаточно много и мог бы удовлетвориться приоб-
ретенными материальными благами, однако продолжает участвовать в хище-
120
ниях. Это обычно вызывает удивление, тем более что постоянно возрастает
риск быть разоблаченным, да и наказание в этих случаях может быть более
суровым. Мы считаем, что некоторые из подобных преступлений стимули-
руются уже не столько корыстью, сколько потребностью человека в игре,
удовлетворяющей жизненно важные эмоциональные ощущения. Игровые
мотивы часто наблюдаются в преступлениях воров-карманников и нередко
тех, кто совершает кражи из квартир, складов, магазинов и других помеще-
ний. Эти мотивы ярко проявляются в мошенничестве, где можно выделить
интеллектуальное противоборство, состязание в ловкости и сообразительно-
сти, умение своевременно и адекватно оценивать складывающуюся ситуа-
цию, максимально использовать благоприятные обстоятельства и быстро
принимать наиболее правильные решения. Как правило, мошенники не со-
вершают других преступлений, а если и совершают, то почти всегда с эле-
ментами игры. Карточные шулера, например, играют как бы в двойную игру
— и по правилам, и обманывая, так что получают от всего максимальные
эмоциональные переживания. Вообще распространенность азартных игр сре-
ди преступников, в первую очередь корыстных, как раз и объяснима посто-
янным стремлением к риску.
Изучая (совместно с В. П. Голубевым и Ю. Н. Кудряковым) преступников-
«игроков», мы выделили среди них два типа личности и соответственно два
типа подобной мотивации: игрового активного и игрового демонстративного.
Для первого типа характерно сочетание способности к длительной активно-
сти и импульсивности, что рождает постоянное влечение к острым ощуще-
ниям и переживаниям. Они активно ищут возбуждающие ситуации и нужда-
ются во внешней стимуляции. У них это сочетается с пренебрежением соци-
альными нормами, правилами, обычаями, сверхактивностью, импульсивно-
стью в поступках, безответственностью. Это люди, в значительной степени
идущие на поводу своих желаний и влечений, у них часто встречается склон-
ность к злоупотреблению алкоголем, беспечной праздности, легкой жизни.
Они чрезвычайно общительны, легко устанавливают контакты и всей душой
121
отдаются игре. Пускаясь на отчаянные авантюры, не испытывают страха пе-
ред возможным разоблачением и не думают о последствиях, часто совершая
такие действия без видимой необходимости. Они рискуют, «играя» не только
с законом, но и с соучастниками, невзирая на угрозы расправы со стороны
последних, поскольку основным в их мотивации является удовлетворение
потребности в острых ощущениях.
Лица второго типа обладают хорошо развитым механизмом вытеснения эмо-
ций и поэтому сравнительно легко игнорируют трудности и неудачи, с кото-
рыми встречаются. Главное для них — произвести сильное впечатление на
окружающих. За счет своей артистичности и психологической пластичности
они хорошо приспосабливаются к изменениям ситуации, без особого труда
меняют принятую роль, что помогает им совершать преступления. В их по-
ведении часто сохраняется игра в нужного, полезного для всех человека,
причем обыкновенно они больше говорят, чем делают, что мешает им занять
лидирующие позиции в преступных группах, пользоваться там постоянным
авторитетом.
Таковы в общих чертах игровые мотивы преступного поведения, позволяю-
щие многое понять в его природе.
Мы проанализировали не все, а только основные мотивы преступлений. По-
лагаем, что могут быть обнаружены и иные, не названные нами субъектив-
ные стимулы. Некоторые мотивы можно обозначить иначе. Но, как бы даль-
ше ни развивались исследования проблем мотивации поведения, преступного
в том числе, они, насколько нам позволяют судить сегодняшние знания,
должны ориентироваться на обнаружение того, ради чего поведение реализу-
ется, в чем его личностный смысл.

122
 Глава 2. Отдельные категории преступников
2.1. Типология и классификация преступников
Все лица, совершившие преступления, отличаются друг от друга по демо-
графическим, правовым, психологическим и иным признакам, с одной сто-
роны, а с другой — они по тем же признакам схожи между собой, образуют
устойчивые группы. Поэтому возникает необходимость классификации и ти-
пологии преступников. В советской юридической науке эти вопросы вначале
решались с позиций уголовного права и исправительно-трудового права. В
связи с этим в основу классификации брались социально-демографические
(пол, возраст, род занятий и т.д.) и правовые критерии (характер и степень
тяжести совершенных преступлений, длительность преступной деятельности,
повторность совершения преступлений, объект преступного посягательства,
форма вины и т.п.). Классификации, предлагаемые криминологами, обычно
исходят из нравственных и психологических признаков личности преступни-
ка, степени общественной опасности правонарушителей, ее глубины, стойко-
сти, содержания.
Для того чтобы правильно решить вопросы классификации и типологии пре-
ступников, что имеет большое научное и практическое значение, необходимо
определить принципиальные методологические подходы к этим приемам
научного познания. Прежде всего отметим, что классификация и типология
при всей их схожести не одно и то же.
Классификация, являясь более низким уровнем обобщения, представляет со-
бой устойчивую группировку исследуемых объектов по их отдельным при-
знакам и строится на весьма жестких критериях групп и подгрупп, каждая из
которых занимает четко зафиксированное место. Типология же не содержит
такой жесткой дифференциации.
Классификация — это система соподчиненных понятий, классов объектов
какой-либо области знания или деятельности человека, используемая как
средство для установления связи между этими понятиями или классами объ-
ектов. Классификация содействует движению науки от эмпирического
123
накопления знаний до ее теоретического осмысления, в частности с помо-
щью типологического анализа. При классификации объекты всегда разделя-
ются по единым основаниям. Так, в одной и той же классификации нельзя
делить часть преступников по признакам возраста, а часть, скажем, по по-
вторности совершенных преступлений. Кроме того, в классификации должны
быть представлены все группы классифицируемых объектов, а не только
часть этих объектов. Например, классификация преступников по признаку
возраста не может состоять только из несовершеннолетних преступников и
лиц в возрасте 25—30 лет. Классификация по этому признаку должна быть
построена следующим образом: лица до 18 лет, от 19 до 25 лет, от 26 до 30
лет, от 31 года до 40 лет и т. п. Здесь представлены все возрастные группы,
иных не может быть. Разумеется, могут быть образованы иные классы: липа
до 18 лет, от 19 до 30 лет и т. д.
Типология — метод научного познания, в основе которого лежит расчлене-
ние систем объектов и их группировка с помощью обобщенной, идеализиро-
ванной модели или типа. Типология опирается на выявление сходства и раз-
личия изучаемых объектов, стремится отобразить их строение, выявить их
закономерности. В теоретическом отношении типология по сравнению с
классификацией представляет собой более высокий уровень познания. При
построении типологии, в отличие от классификации, не требуется вычлене-
ния всех без исключения типов, составляющих части познаваемого объекта.
Так, среди преступников возможно выделение и изучение одного типа,
например личности насильственного преступника, собственно, типологиче-
ский анализ личности преступника вообще допускает обращение к этой лич-
ности как к единому и самостоятельному типу. В качестве такового он может
быть выделен среди других социальных типов, причем не предполагается,
что при этом должна быть составлена типология всех без исключения соци-
альных типов, существующих в обществе. Самым же важным отличием
классификации от типологии является то, что первая дает описание изучае-
мого объекта, а вторая (наряду с другими методами) его объяснение, т.е. с
124
помощью типологии можно успешнее вскрыть его природу, причины, зако-
номерности зарождения и развития, составить прогноз. Напомним, что ос-
новная функция любой науки — объяснение.
Классификация преступников может быть построена по различным основа-
ниям, среди которых следует выделить две большие группы: социологиче-
ские, в том числе социально-демографические, и правовые. К первым из них
относятся: пол, возраст, уровень образования, уровень материальной обеспе-
ченности, социальное положение, наличие семьи, социальное происхожде-
ние, занятость в общественно полезном труде, род занятий, наличие специ-
альности, место жительства. К правовым относятся: характер, степень тяже-
сти совершенных преступлений, совершение преступлений впервые или по-
вторно, в группе или в одиночку, длительность преступной деятельности,
объект преступного посягательства, форма вины. Целесообразным представ-
ляется, в частности, характеристика личности преступников, совершающих
преступления как умышленно, так и по неосторожности.
По названным классификационным основаниям могут быть выделены и от-
дельные типы, например несовершеннолетние преступники, женщины-
преступницы, насильственные преступники, преступники — городские жи-
тели. В целом же типология представляет собой расчленение целого на от-
дельные группы по наиболее важным, сущностным признакам. Именно ти-
пология дает возможность вскрыть природу, причины, закономерности пре-
ступного поведения, создать основы его прогнозирования и антикримино-
генного воздействия.
Так, заслуживает внимания типологизация отдельных категорий преступни-
ков в зависимости от их принадлежности к устойчивой, социально-
корпоративной, обособленной группе. К ним, в частности, относятся: работ-
ники правоохранительных органов, военнослужащие, государственные чи-
новники, депутаты.
Следует отметить, что криминолого-психологических исследований в отно-
шении этих категорий преступников ранее в надлежащей степени не прово-
125
дилось. В то же время криминальная активность представителей этих групп с
учетом высокой латентности и кажущейся мнимой статистической незначи-
тельности представляет особую, повышенную общественную опасность, по-
скольку, имея тесные связи со всеми ветвями власти, а подчас напрямую их
представляя, они обладают реальными возможностями для длительной без-
наказанности, теневой преступной деятельности.
В отечественной криминологии, как уже выше указывалось выше, имеется
опыт создания типологий преступников по мотивам совершенных преступ-
лений. Почему в основу типологии был положен именно мотив?
Мотив — внутреннее побуждение к поведению, это то, ради чего оно осу-
ществляется, в нем заключается его субъективный смысл. Поэтому можно
сказать, что мотив наиболее ярко характеризует человека и личность такова,
каковы ее мотивы. Проиллюстрируем данное положение примерами.
Так, среди виновных в корыстных преступлениях заметно выделяется группа
людей, совершающих такие действия из престижных мотивов, т.е. для того,
чтобы занять в жизни более высокое социальное, в первую очередь долж-
ностное положение, завоевать авторитет среди окружающих, быть все время
на виду и т.д. Это часто сопровождается неправильным пониманием произ-
водственных и иных интересов своего предприятия или учреждения. Ко-
рысть, понимаемая в смысле личного обогащения, если она здесь есть, вы-
ступает в качестве дополнительного мотива. Следовательно, названных пре-
ступников можно объединить в престижный тип.
Однако по престижным мотивам совершаются не только так называемые ко-
рыстные преступления. Давно установлено, что иногда кражи, грабежи, раз-
бои, хулиганство, даже убийства и изнасилования и некоторые другие пре-
ступления отдельные лица совершают для того, чтобы завоевать авторитет в
группе, закрепиться в ней, если членство в группе представляется ценным.
Насильственные действия нередко допускаются и для того, чтобы утвердить-
ся в собственных глазах, доказать самому себе, что «я смог» это сделать, тем
самым повысить самоприятие. Подобные мотивы весьма характерны для
126
преступников молодежного возраста, причем соображения личного обогаще-
ния, если, например, насилие сопровождается завладением материальными
благами, не всегда являются ведущими. Стало быть, и такого рода преступ-
ников целесообразно относить к престижному типу либо к самоутверждаю-
щемуся.
Вообще вопрос об определении типа личности преступников, совершающих
корыстно-насильственные преступления (разбои и грабежи), достаточно
сложен. Для его решения необходимо исходить из того, какие мотивы были
главными. Так, если разбой был совершен в целях обогащения, то субъект
должен быть отнесен к корыстному типу. Среди грабителей и разбойников
немало тех, для кого совершение преступлений во многом игра, напоминаю-
щая игру в «казаков-разбойников». Таких лиц надо причислять к игровому
типу.
Корыстные мотивы доминируют в действиях тех, кто совершает кражи или
преступные действия, связанные с предпринимательской (финансовой) дея-
тельностью, в том числе с использованием насилия. Не менее сложной вы-
глядит психолого-типологическая характеристика членов гангстерских орга-
низаций, в действиях которых можно обнаружить и престижные (включая
сюда самоутверждение), и игровые, и корыстные, и насильственные мотивы.
Мотивы насильственных преступлений (убийства, нанесения вреда здоро-
вью, изнасилования, хулиганства и др.) достаточно разнообразны. Вообще
называть насилие мотивом всех насильственных преступлений ошибочно,
потому что совершение насильственных действий ради них самих можно
наблюдать далеко не всегда. Понятие насилия чаще отражает внешний ха-
рактер действия и не во всех случаях его сущностное, внутреннее содержа-
ние. Преступления против личности могут совершаться по мотивам личного
обогащения, поэтому виновных следует относить к корыстному типу. Неко-
торые убийства, нанесение вреда здоровью, а иногда даже изнасилования со-
вершаются из хулиганских побуждений, по мотивам мести и ревности. Лица,
действия которых направляются указанными стимулами, могут быть отнесе-
127
ны к насильственному типу, а виновные в изнасиловании и других половых
преступлениях на почве сексуальных побуждений — к сексуальному.
Таким образом, среди основной массы лиц, совершающих так называемые
общеуголовные преступления, по мотивационным критериям можно выде-
лить корыстный, престижный, игровой, насильственный и сексуальный типы.
Их выделение имеет условный характер. Разумеется, могут быть выделены и
другие типы. Легко заметить в приведенной типологии, что вид преступле-
ний не совпадает с типом личности преступника, совершающего одно из пре-
ступлений этого вида. Так, виновный в убийстве, являющемся насильствен-
ным преступлением, по мотивам личного обогащения должен быть отнесен к
корыстному типу.
Мотив — главный, но не единственный признак для типологии преступни-
ков. Их типологические группы могут быть построены и по характеру пре-
ступной направленности, и по степени общественной опасности.
По характеру преступной направленности могут быть выделены следующие
типы: корыстный, насильственный, корыстно насильственный и универсаль-
ный. О первых трех говорилось выше. Универсальный тип преступника
назван так потому, что составляющие его лица способны совершать самые
разные преступления: экономические и сексуальные, присвоение имущества
и истязания и т.д. Следовательно, у них можно обнаружить определенную
гибкость и изменчивость мотивов, сочетание разных из них.
Более сложной является типология по степени общественной опасности. По-
пытки построения типологии по этому признаку уже предпринимались, при-
чем в качестве ведущего обстоятельства признавалась стойкая антиобще-
ственная установка, что проявлялось в длительном преступном поведении.
Однако такой признак не представляется достаточным: нетрудно представить
себе карманного вора, который на протяжении длительного времени совер-
шает кражи, но тем не менее нет оснований относить его к числу особо опас-
ных преступников. Представляется, что в основание названной типологии
нужно положить следующий признак: отношение преступника к главной
128
ценности — человеческой жизни. В соответствии с этим можно выделить
следующие типы.
Абсолютно опасные — совершающие серийные убийства, в том числе наем-
ные и сексуальные, а также убийства нескольких человек одновременно, как
правило, ранее незнакомых, либо общеопасным способом, например в ходе
совершения террористического акта.
Особо опасные — совершающие убийства, как правило, в конфликтной ситу-
ации, а также длительное время совершающие корыстные (с причинением
большого материального ущерба) и корыстно-насильственные преступления.
Сюда же следует отнести лидеров организованных преступных групп и со-
обществ.
Опасные — совершающие преступления против личности или (и) собствен-
ности, нарушающие общественный порядок и т.д., но не посягающие на
жизнь.
Представляющие незначительную опасность — остальные преступники, в
первую очередь те, которые совершили преступления по неосторожности,
непредумышленно или в силу неблагоприятного стечения личных обстоя-
тельств, но не против жизни человека.

2.2. Убийцы
Если обратиться к статистике убийств, то регистрируемое их количество, ка-
залось бы, имеет тенденцию к снижению (1997 г. - 28 467; 1998 г. - 28 794;
1999 г. - 30 337; 2000 г. -31 052; 2001 г. - 32 792; 2002 г. - 32 285; 2003 г. - 31
630; 2004 г. - 31 553; 2005 г. - 30 849; 2006 г. - 27 462; 2007 г. -22 227; 2008 г.
— 20 056). Однако следует отметить, что эти данные весьма далеки от реаль-
ности. С учетом этого убийства уже не представляется возможным относить
к традиционному низколатентному виду преступности. Об этом наглядно
свидетельствует значительное число лиц, пропавших без вести, а также обна-
руживаемых ежегодно неопознанных трупов с явными признаками насиль-
129
ственной смерти, сведения о которых в официальную статистику об убий-
ствах не попадают. По самым скромным экспертным оценкам, убийств в
России фактически ежегодно совершается в полтора-два раза больше.
Подавляющее большинство убийц составляют мужчины (90%), но убийства
являются той сферой, в которой всегда проявляли активность и женщины.
Хотя среди преступниц только 1 % составляют осужденные за убийства и
покушения на них, удельный вес убийц среди всех женщин, совершающих
преступления, примерно такой же, как и в аналогичной категории насиль-
ственных преступников среди всех мужчин, совершающих преступления. Об
этом говорят, например, данные Всесоюзной переписи осужденных. Оказа-
лось, что среди лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях
(ИУ) (убийцы, как правило, именно там и отбывают наказание), мужчин,
осужденных за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, —
4,9%, женщин — 4,3%, за умышленное убийство без отягчающих обстоя-
тельств соответственно 6,2 и 10,9%, за неосторожное убийство — 0,1 и 0,1%.
Убийство — преступление взрослых, подростки совершают его сравнительно
редко, однако в 1990-х гг. отмечался рост числа несовершеннолетних, нака-
занных за это преступление. Если в 1990 г. в убийствах и покушении на них
участвовало 534 подростка, то в 1995 г. — вдвое больше. В последующие го-
ды количество убийств, совершаемых несовершеннолетними, имело стойкую
тенденцию к росту (1998 г. — 1024; 1999 г. — 1123; 2000 г. — 1331; 2001 г.
— 1670). В последние годы эта тенденция продолжает сохраняться.
Статистика ежегодно фиксирует, что больше всего убийств совершают лица
в возрасте 20—40 лет. Это в общем-то неудивительно, поскольку самые тяж-
кие преступления «должны» совершать лица, чей возраст больше связан с
высокой социальной активностью, с накоплением тяжких переживаний и
аффективных состояний, с ростом тревоги за себя. Конечно, возможность
действовать во все более существенных общественных масштабах, опираясь
на свое знание жизни, отнюдь не является предпосылкой совершения только

130
убийств и других насильственных действий, а не каких-нибудь других, в том
числе вполне социально приемлемых поступков.
Поэтому, имея в виду возраст, есть все основания предполагать, что здесь
немалую роль играет то, что период высокой социальной активности связан
со временем наибольшего накопления конфликтов личности как внутри ее
самой, так и со средой. Естественно, что эти две группы противоречий неот-
делимы друг от друга, причем у некоторых людей по мере возрастания ак-
тивности и притязаний к среде, попыток определения своего места в ней и
приятия самого себя могут обостряться конфликты индивидуально-
психологического и социально-психологического характера. С началом
взрослости могут окончательно или в большой степени развеяться иллюзии
по поводу себя или (и) других людей, по отношению к жизни в целом, жела-
емые роли в которой можно отвоевать разными способами, в частности с по-
мощью насилия.
В названном возрасте выясняется, в какой мере и как может управлять чело-
век своим поведением, своими инстинктами, влечениями и страстями,
насколько усвоил он социальные, в первую очередь нравственные нормы,
стали ли они регуляторами его поведения.
По сравнению с другими категориями преступников убийцы имеют более
низкий образовательный статус, что, впрочем, присуще всем насильственным
правонарушителям и хулиганам. Это давно установленный факт, который
обычно не вызывает сомнении, поскольку использование грубой силы есть
удел примитивных и нецивилизованных натур. Рассматриваемый факт не-
удивителен и потому, что среди убийц до 60% лиц, имеющих различные пси-
хические аномалии в рамках вменяемости, а подобные расстройства отнюдь
не способствуют получению и повышению образования, приобщению к
культуре. Такую же негативную роль играют патологии в психике в трудовой
адаптации людей, и убийцы, конечно, здесь не исключение. Среди них доля
работающих не превышает (по разным данным) 70—80%, а те, которые рабо-
тали, чаще были заняты тяжелым ручным, неквалифицированным, непре-
131
стижным трудом, которым обычно не дорожили и бросали при первой воз-
можности. Если названные обстоятельства суммировать с низким образова-
тельным уровнем убийц, распространенностью среди них психических ано-
малий, невысокой долей тех, кто состоял в зарегистрированном браке (50%),
то можно сделать однозначный вывод о том, что это весьма дезадаптирован-
ная категория людей.
К сказанному следует добавить, что криминогенность сожителей не менее
чем в пять-шесть раз превышает криминогенность лиц, находящихся в заре-
гистрированном браке. Что касается поведения разведенных супругов, глав-
ным образом мужей, то доля тяжких насильственных преступлений, совер-
шенных ими, за последние 15—20 лет увеличилась примерно в три раза.
Обычная житейская практика убедительно свидетельствует о том, что разве-
денные супруги злоупотребляют спиртными напитками чаще и больше, чем
те, которые состоят в зарегистрированном браке. Разумеется, сказанное от-
нюдь не снимает сложной проблемы убийства жен (мужей), многие из кото-
рых совершаются в нетрезвом виде. Вообще 80—90% всех убийств совер-
шаются в состоянии алкогольного опьянения, но этот несомненный факт от-
нюдь не делает опьянение причиной совершения убийств и любых других
преступлений. Этот факт лежит на поверхности и всегда привлекает к себе
повышенное внимание, но очень редки попытки объяснить его действитель-
ное значение.
Оно состоит в том, что опьянение снимает внутренние запреты, сформиро-
ванный всей предыдущей жизнью самоконтроль, т.е. уничтожает то, что при-
вито человеку цивилизацией, и возвращает, образно говоря, в состояние ди-
кости. Подобный регресс для многих людей весьма желаем, хотя об этом они,
как правило, ничего не знают, поскольку это потаенное стремление, скрытое
от сознания в глубинах психики. Если имеет место фактическое отрицание
цивилизации путем ухода в далекое прошлое, то совершенное в рамках этого
ухода преступление можно назвать проявлением психического атавизма.

132
Еще одна важная функция опьянения при совершении убийства: оно способ-
ствует забыванию содеянного, вытеснению в бессознательное психотравми-
рующих воспоминаний и переживаний о совершенном убийстве. Реализация
этой защитной функции наиболее часто наблюдается среди тех, кто убил
своих близких: отца, мать, детей, жену, сожительницу. Нет сомнений, что в
некоторых случаях преступники лгали, утверждая, что ничего не помнят из-
за опьянения, но во многих случаях так и было. В этом убеждают не только
стойкие, начиная с первого допроса, утверждения о забывании случившегося,
но и то, что обвиняемые не отрицали своей вины, признавали, что убили, од-
нако не могли вспомнить и описать очень многие важные эпизоды и детали
происшествия.
П., 28 лет, грузчик с восьмиклассным образованием, ранее судимый за хули-
ганство, на почве ревности пытался задушить жену, а когда она убежала,
ударами головой о стену убил их дочерей двух и трех лет. П. — привычный
пьяница и из семьи привычных пьяниц: постоянно пьянствовали его отец и
мать; злоупотребляла спиртными напитками и его жена. Убийство детей со-
вершено в состоянии сильного опьянения, он пил до этого несколько дней
подряд, об обстоятельствах преступления ничего рассказать не мог, хотя и не
отрицал, что мог совершить такое. Подлинным мотивом этих убийств явля-
ется то, что, поскольку дети ощущались П. психологическим продолжением
жены, убив их, он мстил ей.
Отнюдь не случайно то, что чаще всего вытесняются из сознания тс дей-
ствия, в результате которых погибли родные и близкие, поскольку прежде
всего такие преступления принято расценивать как наиболее безобразные.
Даже те, которые вначале лгали, что ничего не помнят, в дальнейшем, за дол-
гие годы пребывания в местах лишения свободы и после освобождения, как
бы убедили себя, что им нечего вспоминать, и таким путем перевели психо-
травмирующие воспоминания в невспоминаемую сферу психики. В ИУ
осужденные за убийства тщательно избегают разговоров на тему о том, за
что они осуждены, и попытки вызвать их на откровенность часто безрезуль-
133
татны, причем здесь имеются в виду расспросы сотрудников названных
учреждений и исследователей. Некоторые осужденные за убийства прямо
просят не вспоминать содеянное ими или особенно стараются обойти молча-
нием детали.
В аспекте потребления спиртных напитков убийцами представляют интерес
данные, полученные в результате опроса убийц из случайно сложившихся
пьянствующих уличных компаний, о культуре потребления этих напитков в
их среде. Более 2/3 из них считают нормальным пить суррогаты, пагубно
влияющие на психическое состояние и здоровье; не закусывая, и в местах,
запрещенных законом; подавляющее большинство не находят ничего предо-
судительного в доведении себя до состояния сильного алкогольного опьяне-
ния, в нецензурной брани в процессе выпивки. К числу запретов, принятых в
таких группах, относятся поступки, ущемляющие права участников компа-
нии, связанных с выпивкой: нельзя часто пить за чужой счет, наливать себе
спиртного больше, чем другим, присваивать деньги или купленную на общие
деньги водку, навязываться в компании, не внеся своей доли. В условиях де-
фицита денежных средств при повышенной потребности в алкоголе такие
проступки влекут суровые групповые санкции.
Нетрудно заметить, что многие из перечисленных норм достаточно нрав-
ственны (например, запрет на присваивание общих денег), в то же время все
они весьма красноречиво характеризуют этот низший, материально необес-
печенный, люмпенизированный слой общества. Между тем в рамках именно
этого «пьяного» (или «полупьяного») слоя совершается относительное боль-
шинство самых распространенных убийств — на бытовой почве. Причем в
значительной части таких преступлений в нетрезвом виде были и преступни-
ки, и жертвы. Насилие в названном слое столь же привычно, как каждоднев-
ный прием пищи, оно впитывается с детства, становится привычной формой
общения и принятым способом разрешения конфликтов. Сквернословие и
побои четко представлены в отношениях родителей и детей, между супруга-
ми, между соседями, между членами неформальных малых групп. Это особая
134
культура, в которой бутылка водки есть признанная единица измерения ма-
териального и духовного благосостояния.
В качестве иллюстрации приведем бесхитростный рассказ о своей семье 3.,
которая была осуждена за то, что свою пятимесячную дочь ударила головой
о выступ фундамента и бросила ее там. Ребенок скончался сразу. Матери бы-
ло всего 16 лет.
«У моих родителей четверо детей. Старшая, 24 лет, замужем, потом я, еще
брат шести лет и сестра двух лет, но она живет в детдоме, поскольку отец за-
претил матери брать ее домой, пригрозив убить ребенка. Он пил каждый
день, даже одеколон, половину зарплаты пропивал. Бил мать, меня, сестру.
Перебил мне палец, сломал кость на кисти, матери — переносицу. Брата то-
же бил, он летал по квартире. В доме от отца постоянно слышался мат. Мать
тоже пила, а когда пили они с отцом, то обычно потом дрались между собой.
Когда я родила, отец все время ругал меня, грозил убить ребенка, выбрасы-
вал пеленки. Я отсюда, из колонии, отправила домой 34 письма, получила
только одно, от мамы».
Таких рассказов можно привести множество. В каждом из них непроизволь-
но звучит тема загубленной жизни, а проживший ее человек нередко стано-
вится виновником гибели другого человека.
Бессознательная потребность в опьянении для достижения определенных со-
стояний психики может соединяться с такой же бессознательной потребно-
стью в убийстве, что, конечно, бывает не всегда. Однако в случае названного
объединения вероятность совершения убийства и, следовательно, обще-
ственная опасность соответствующего лица неимоверно возрастает.
Среди убийц высок удельный вес ранее судимых лиц, причем тех, «кто отбы-
вал наказание в местах лишения свободы». Если кражи, грабежи, разбои и
хулиганство часто совершаются в течение года после освобождения из ИУ,
то убийства имеют место по прохождении более значительного времени.
Очевидно, для совершения такого наиболее значимого преступления, как
убийство, необходимо больше времени для накопления и обострения внут-
135
ренних конфликтов, вызывающих сильные психотравмирующие пережива-
ния.
Вместе с тем нужно должным образом оценить два взаимосвязанных и схо-
жих обстоятельства: нахождение в период совершения преступления в среде
тех, кто ведет антиобщественный образ жизни, и пребывание среди преступ-
ников в местах лишения свободы. Оба эти обстоятельства формируют в че-
ловеке склонность решать свои проблемы с помощью силы, не считаясь с
жизнью, здоровьем и достоинством других. Таких проблем достаточно много
у лиц, которые вернулись в условия свободы, но не смогли успешно адапти-
роваться к ним. Многие из ранее судимых лиц являются носителями соци-
ально порицаемой субкультуры и тех психологических особенностей, кото-
рые они унаследовали или усвоили в течение своей жизни. В зависимости от
типа и структуры личности указанные черты могут более или менее жестко
регламентировать и регулировать ее поведение.
Среди ранее судимых убийц большую часть составляют те, которые в про-
шлом наказывались не за убийства, а за другие преступления, прежде всего
кражи. Э. Ферри, сторонник теории прирожденного преступника, еще в кон-
це прошлого века для объяснения причин изменений преступного поведения
призывал не смешивать различные типы воров. Он писал: «Простой вор, по-
хищающий при помощи ловкости, обмана и проч., может вследствие при-
вычки дойти до взлома и до разбоя; но он с трудом переходит к предумыш-
ленному убийству, совершаемому исключительно и прежде всего для ограб-
ления жертвы. В известных случаях он может совершить и убийство, но
лишь для того, чтобы обеспечить себе безнаказанность, побуждаемый к это-
му криками, сопротивлением жертвы и проч. Наоборот, кровожадный вор
есть лишь разновидность предумышленного убийцы; таким он является по
врожденной склонности, чаще всего проявляющейся внезапно до возраста
возмужалости, но иногда, вследствие благоприятных внешних условии, со-
всем не проявляющейся или проявляющейся поздно. И в этом случае вору

136
нет надобности меняться, потому что тип убийцы у него был до совершения
убийства».
Конечно, не только кражи и другие преступления нередко предшествуют
убийствам, но и наоборот: убийцы после убийства вполне могут совершать
преступления, не связанные или связанные с насилием над личностью, в
частности новые убийства. Такое можно наблюдать среди представителей
организованных преступных групп, для которых преступления являются су-
щественной частью их образа жизни, а убийство иногда выступает в качестве
средства обеспечения такого существования.
Можно отметить и постепенное нарастание агрессивности у многих преступ-
ников: вначале совершаются мелкие хулиганские действия, наносятся
оскорбления, побои, легкие телесные повреждения и только затем — убий-
ство. Возможен и другой путь: хулиганство грабежи, разбои ->• убийство. Но
ни в коем случае не следует утверждать, что убийствам всегда предшествуют
менее опасные преступления и мелкие правонарушения, поскольку нередко
убивают те лица, которые ранее не допускали никаких аморальных поступ-
ков. К числу таких убийц относятся, например, те, которые убили из ревно-
сти или мести в состоянии сильного душевного волнения. Но то, что благо-
получные в прошлом люди насильственно лишают кого-то жизни, ни в коем
случае не говорит о том, что это лишь случайность в их жизни. Любой по-
ступок, насильственно-смертельный в том числе, есть порождение внутрен-
них сил и конфликтов данной личности, он, этот поступок, субъективно ло-
гичен и целесообразен для нее.
Данное деяние — убийство — совершено данным человеком, а не другим, и
деяние таково, каково оно есть, но не какое-нибудь иное, во всем этом нельзя
не усмотреть закономерность, присущую именно интересующему нас лицу.
Те лица, в жизни которых раньше не имели места правонарушения, могут со-
вершить преступление, поражающее своей жестокостью, однако это не зна-
чит, что оно случайно.

137
Убийцы чаще всего действуют в одиночку — около 90% всех убийств (если,
конечно, не включать сюда убийства на войне и убийства, связанные с вой-
ной или иными вооруженными конфликтами, например истребление мирных
жителей, а также уничтожение людей в концлагерях). Совершение преступ-
ления в одиночку больше всего характерно как раз для убийц, ни одна другая
категория преступников не действует так. Группы преступников, сорганизо-
вавшиеся для убийств или нанесения тяжкого вреда здоровью, встречаются
чрезвычайно редко; если они образуются, то после совершения одного из та-
ких преступлений распадаются. В большинстве случаев антиобщественные
группы, члены которых совершили убийства, при своем формировании не
преследовали цель лишить кого-либо жизни, а складывались на социально
дефектной основе при совместном проведении досуга с выраженной тенден-
цией к пьянству, наркотизму, азартным играм, хулиганству, разврату. Убий-
ство выступает непредвиденным итогом анархической разнузданности по-
добных малых неформальных групп.
Почему убийства чаще, чем любые другие преступления, совершаются в
одиночку? Ответ надо искать в содержании самого деяния, в его исключи-
тельно интимном характере, который заключается во встрече убийцы со
смертью. То, что в данном случае смерть чужая, не играет, по-видимому, ре-
шающей роли, учитывая всеобщую значимость этого фактора, хотя преступ-
ник может и не осознавать его глобальности, а сознание иногда может не
принимать, даже отвергать факт лишения другого жизни. Если каждый уми-
рает в одиночку, то и дверь «туда», хотя бы и не для себя, тоже открывает
один.
Если иметь в виду те убийства, которые совершаются группой, то надо учи-
тывать распределение ролей в ней. Одно дело, когда все члены группы при-
нимают непосредственное участие в данном преступлении, все становятся
его исполнителями. Другая складывается ситуация, когда роли распределены
иначе. Встреча со смертью в большинстве случаев более значима для испол-

138
нителей, а пособники и организаторы часто не видят ни самого убийства, ни
трупа.
Если обратиться к нравственно-психологическим чертам убийц, общим для
этой категории преступников, то нужно отметить следующее.
Убийцы — это чаше всего импульсивные люди с высокой тревожностью и
высокой эмоциональной возбудимостью, для которых в первую очередь важ-
ны собственные переживания и интересы и у которых не сформирована уста-
новка относительно ценности жизни другого человека. Образно можно ска-
зать, что их не хватает для сопереживаний из-за высокой тревожности, пред-
определяющей расходование своей энергии в основном на самого себя. Они
неустойчивы в своих социальных связях и отношениях, склонны к конфлик-
там с окружающими. От других преступников убийц отличает эмоциональ-
ная неустойчивость, высокая реактивность поведения, когда оно обычно
принимает форму реакции на внешние раздражители, сугубо субъективно
воспринимаемые и оцениваемые. Они внутренне неорганизованны, а высокая
тревожность порождает такие качества, как подозрительность, мнительность,
мстительность, как правило, сочетающиеся с беспокойством, раздражитель-
ностью, напряженностью.
Среда ощущается убийцами как враждебная. В связи с этим у них затруднена
правильная оценка ситуации, и данная оценка легко меняется под влиянием
аффекта. Повышенная восприимчивость к элементам межличностного взаи-
модействия приводит к тому, что индивид легко раздражается при любых со-
циальных контактах, ощущаемых как угроза для него.
Такие люди обладают достаточно устойчивыми представлениями, которые,
однако, с трудом поддаются корректировке, а тем более существенным изме-
нениям. Другими словами, если они о ком-то или о чем-то имеют свое мне-
ние, то их трудно переубедить. Все затруднения и неприятности, с которыми
они встречаются в жизни, интерпретируются как результат чьих-то враждеб-
ных действий. В своих неудачах они склонны обвинять других, а не себя, что
весьма облегчает снятие с себя какой-либо ответственности.
139
Наиболее чувствительны убийцы в сфере личной чести или того, что они
считают честью, поскольку для них характерно повышенное сознание своей
ценности. Из-за наличия постоянного аффективного переживания, что менее
достойные пользуются большими правами и возможностями, чем они, у них
может возникнуть потребность защитить свои права, и они начинают играть
роль «борца за справедливость». Поэтому «справедливое» убийство можно
наблюдать не только при разбоях, когда как бы перераспределяется имуще-
ство, но и при совершении убийств из мести или ревности, когда якобы от-
стаивается личная честь, и даже при учинении хулиганских действий.
Убийцам свойственны эмоциональные нарушения, психологическая, а ино-
гда и социальная отчужденность, а также трудности, связанные с усвоением
моральных и правовых норм. Последнее может зависеть от наличия рас-
стройств психической деятельности, препятствующих надлежащему нрав-
ственному воспитанию. Такие люди совершают преступления чаще всего в
связи с накопившимся аффектом в отношении того или иного человека или
ситуации, причем аффект возникает и развивается по своим внутренним за-
кономерностям и автономно от среды. Поэтому иногда бывает так трудно, а
часто и невозможно урезонить домашнего дебошира или уличного хулигана.
Убийцы часто переносят на других то, что свойственно им самим, а именно
агрессивность, враждебность, мстительность, и воспринимают их уже с та-
кими ими же спроецированными качествами. Для потенциальных убийц по-
нятно, что от людей с дурными намерениями нужно защищаться, лучше все-
го нападая на них, а поэтому, совершая акт насилия, убийца считает, что за-
щищает других людей. Следовательно, убийц отличает не только высокая
восприимчивость в межличностных отношениях, но и искаженная оценка их.
Насильственные реакции с их стороны могут происходить но принципу «ко-
роткого замыкания», когда даже незначительный повод может сразу вызвать
разрушительные действия.
Вспоминается уголовное дело о зверском и весьма своеобразном умышлен-
ном убийстве, совершенном на бытовой почве.
140
В один из майских праздничных дней в 1970-х гг. к знакомой самогонщице
зашли два не вполне трезвых покупателя. Хозяйка радушно встретила гостей,
угостила их, а затем слезно пожаловалась на соседа по лестничной клетке,
который утром, покупая у нее самогон, якобы нахально украл ее любимые
наручные часы. Возмущенные гости немедленно отправились разбираться с
преступником. Дверь в квартиру была не заперта и, войдя туда, «поборники
справедливости» обнаружили пьяного хозяина, сидевшего за столом с голо-
вой, опущенной в грязную тарелку.
Кое-как растормошив его, гости с возмущением потребовали вернуть укра-
денные часы, на что пьяный сосед, не понимая, в чем его обвиняют, бормотал
что-то невразумительное.
Решив соблюсти справедливость, гости пригласили соседку и устроили «су-
дебное» разбирательство. Поскольку перекрестный «допрос с пристрастием»
результатов не дал, а слегка протрезвевший «преступник» так и не смог со-
образить, в чем его обвиняют и что собственно от него хотят, его «пригово-
рили» к высшей мере наказания и жестоко насмерть забили.
С чувством исполненного долга «судьи» спокойно вернулись в квартиру са-
могонщицы и продолжили возлияния, с гордостью комментируя справедли-
вость возмездия в отношении подлого ворюги. А вскоре хозяйка, случайно
заглянув под стол, обнаружила злополучные часы, которые она, будучи в
подпитии, сама уронила на пол.
Убийцы бывают весьма решительны, но эта решительность не всегда проду-
манна, и они зачастую плохо представляют себе всю совокупность послед-
ствий своих поступков, в том числе непреступных. При низких моральных
устоях у них узкий личностный спектр возможностей и средств решения воз-
никающих проблем, имеющих для них важное, а во многих случаях глобаль-
ное значение. Одни из таких преступников способны убить, подчиняясь
групповому давлению, в то время как другие сами могут руководить группой
лиц, готовящих и совершающих убийства. Однако и в том и в другом вариан-

141
те, независимо от взятой на себя роли, они обладают теми общими психоло-
гическими признаками, которые указаны выше.
Убийства в отличие от некоторых других преступлений чрезвычайно разно-
образны по своей мотивации, наполненности страстями, способам и орудиям
совершения преступления, количеству жертв и количеству соучастников,
особенностям личности тех и других, использованию внешних ситуаций и т.
д. Особенно поражают сами убийцы-исполнители, проявляемая некоторыми
из них чудовищная жестокость, большое количество убитых ими людей. Со-
здается впечатление, что это вырвавшиеся из преисподней злые силы, нахо-
дящиеся по ту сторону добра и зла, которым абсолютно неведомы людские
установления, сострадание и жалость.
Несомненным «рекордсменом» последних лет нужно считать сексуального
убийцу Чикатило, который, каждый раз проявляя особую жестокость и изу-
верство, убил 53 женщины и мальчика, получая при этом сексуальное удо-
влетворение. Он съедал отдельные части тела потерпевших, копался во внут-
ренностях, вырывал и отрезал половые органы.
Но в нашей кровавой истории есть изуверы пострашнее Чикатило. В начале
20-х гг. XX в. преступник по кличке Мишка Культяпый участвовал в совер-
шении 78 убийств. Он отличался изощренным садизмом: связывал своих
жертв веревкой и укладывал их так, что ноги одного несчастного ложились
на ноги другого, а туловища из центра расходились веерообразно, под угла-
ми. Завершив свои приготовления, убийца шел по кругу и раздроблял головы
жертв острием топора.
В те же годы в Подмосковье и некоторых соседних регионах свирепствовала
банда Василия Котова-Смирнова, убившая 110 человек. Сам главарь дей-
ствовал с исключительной жестокостью, вырезая целые семьи, иногда сразу
по 11 — 13 человек, на крестьянских хуторах, при этом топором убивал од-
них членов семьи на глазах других, не жалея женщин и маленьких детей. В
1922—1932 гг. на юге России, в основном в Ростовской области, орудовала
банда Башкатова, которая убила 459 человек! Главарь вел список своих
142
жертв, причем убивал якобы с целью ограбления, но среди жертв были со-
всем неимущие, о чем преступник не мог не знать, и дети. Сам Башкатов, как
можно полагать, не считал, что совершил что-то из ряда вон выходящее, о
чем свидетельствует его заявление, в котором он написал, что просит «нака-
зать пятилетним одиночным заключением, чтобы я мог себя исправить».
Представляется, что в отношении всех трех (Мишки Культяпого, Котова-
Смирнова, Башкатова) можно утверждать, что их нападения в целях ограбле-
ния лишь видимая часть мотивации их поведения. Главное — причинение
смерти многим.
Все, что нам известно о Котове-Смирнове, позволяет сделать вывод: он явля-
ется ярко выраженным некрофилом, который стремится к уничтожению дру-
гих людей, это становится для него единственным смыслом и целью жизни.
Смерть влекла его к себе. И хотя он не смог бы облечь это в слова, но тайную
силу ее бессознательно ощущал. Котов-Смирнов — нечто вроде спонтанно и
слепо карающей силы, посланной на землю для расправы над людьми, греш-
ными и безгрешными, убивающей всех без разбора, даже животных, т. е.
предназначенной для глобального, по возможности, уничтожения. К сожале-
нию, это не первый и не последний «посланец» с такой миссией. Это убийца,
убивающий ради убийства.
Иногда такие лица признаются невменяемыми, и у них стремление к уничто-
жению другого ради самого уничтожения выражено наиболее ярко. Влечение
к убийству носит неодолимый характер, но наличие у них душевной болезни
отнюдь не освобождает от научной обязанности объяснить, ради чего совер-
шаются подобные поступки.
Разумеется, далеко не все убийцы похожи на Котова-Смирнова. Это давно
уже предопределило необходимость типологизации, разделения их на от-
дельные группы, поскольку только такой путь позволяет уяснить действи-
тельную природу этих самых опасных преступников. Представляет интерес
типология убийц, содержащаяся в исследованиях, проведенных в середине
1980-х гг. Результаты этой работы были опубликованы в научном труде, ко-
143
торый следует отнести к числу наиболее глубоких в отечественной кримино-
лого-психологической литературе, собственно говоря единственной, содер-
жащей психологическую типологию убийц. К сожалению, эта работа неиз-
вестна широкому кругу читателей, даже специалистам. Это и неудивительно,
поскольку ее тираж был всего тысяча экземпляров, да еще с ограничитель-
ным грифом «Для служебного пользования», который был снят лишь в 1992
г. Авторы получили необходимую информацию об убийцах путем всесто-
роннего изучения личных дел осужденных, особенно приговоров, психоло-
гических бесед с ними, а также применения 16-факторного опросника Р. Кет-
тел-ла и Методики многостороннего исследования личности, которая являет-
ся адаптированным MMPI.
Каждому выделенному типу дано название, отражающее ведущее психоло-
гическое свойство.
Возбудимый тип. У представителей этого типа ярко выражены социальная
активность и стремление к лидерству, но им не свойственна четко вырабо-
танная жизненная позиция. У них зафиксированы повышенная эмоциональ-
ная возбудимость и склонность к накоплению аффекта. Они вспыльчивы,
долго помнят нанесенную действительную или мнимую обиду, агрессивны,
вспышки ярости возникают легко и по любому незначительному поводу. В
этом состоянии их поведение может становиться неуправляемым, и они спо-
собны совершать грубые акты насилия. Поэтому совершаемые ими преступ-
ления отличаются крайней жестокостью.
Постоянно накопляемые отрицательные эмоциональные переживания могут
непосредственно реализовываться в поведении в виде аффективной агрессии,
сопровождающейся сужением сознания и резким двигательным возбуждени-
ем. По определению российского психиатра А. К. Личко, их можно сравнить
с разрывом парового котла, который постепенно и долго закипает. Повод для
взрыва может быть случайным.
Поведение таких убийц в большей степени определяется не благоразумием
или логическим взвешиванием своих поступков, а влечениями и побуждени-
144
ями, понять смысл и содержание которых они обычно не в состоянии. Сила
влечений проявляется в особой манере алкоголизации: когда таким людям
хочется выпить и есть возможность достать спиртные напитки, они не дума-
ют об опасности острого опьянения и его последствиях, могут пить «до от-
ключения», в результате часто не контролируют свои действия во время опь-
янения, что потом удивляет их не меньше, чем окружающих.
М., 30 лет, постоянно ссорился с женой, на почве ревности жестоко избивал
ее, в результате чего она ушла к своей матери. М., решив помириться, прие-
хал к жене, но ее мать не разрешила ему войти в дом, оскорбляла его и за-
перла дверь. Когда М. добился, чтобы его впустили, теща стала выгонять его,
ругать, выталкивать на улицу. М. просил ее разрешить хотя бы повидать сы-
на, выслушать его, но теща продолжала оскорблять М. и плюнула ему в лицо.
Тогда он достал нож и быстрыми движениями стал наносить ей удары, все
время повторяя: «На, на, на...». Затем подскочил к жене и нанес ей несколько
ударов ножом. По показанию свидетельницы, вид у него был как у «больно-
го», взгляд злой, «было страшно смотреть на него».
Потом М. быстро вышел из дома, по пути выбросил нож и тихим шагом по-
шел к центру поселка. Работники милиции нашли его сидящим с опущенной
головой на ступеньках клуба. Выглядел он устало, на вопросы не отвечал, на
приказание следовать в милицию покорно подчинился. В процессе следствия
ссылался на запамятование некоторых событий, происходивших во время со-
вершения убийств.
Исследователям бросилась в глаза замедленность мыслительных процессов
(тяжеловесность мышления) представителей этого типа. Даже на простые
вопросы приходилось подолгу ждать ответа. Если они рассказывают о чем-
либо, то много внимания уделяют мелким деталям, не имеющим существен-
ного значения. Их тяжеловесность проявляется и в моторике: движения ско-
ванны и замедленны.
Неуправляемый тип. Убийцы, относящиеся к этой категории, по некоторым
психологическим особенностям сходны с возбудимым типом и являются его
145
разновидностью. Но их специфика заключается в том, что по сравнению с
возбудимыми те же личностные свойства выражены у них более ярко, и это
соответствующим образом отражается на поведении, которое приобретает
как бы импульсивный характер. У них, как и у возбудимых, выражено стрем-
ление к доминированию, которое они склонны реализовать и насильствен-
ным путем. Но все-таки они редко становятся лидерами, поскольку не могут
прогнозировать свое и чужое поведение, подавлять собственные эмоции,
быть хитрыми и расчетливыми.
Представители этого типа импульсивны, и импульсивность является их ве-
дущим личностным свойством, что выражается в неожиданных и кратковре-
менных аффективных взрывах. Они несдержанны и склонны поступать по
первому побуждению под влиянием внешних обстоятельств или собственных
эмоций. Их крайняя вспыльчивость и агрессивность активно питаются соци-
альной запущенностью, несформированностью нормативной системы, в
первую очередь нравственной, а низкий интеллектуальный уровень пред-
определяет содержание интересов.
Они конфликтны, в местах лишения свободы такие убийцы выделяются тем,
что нагнетают вокруг себя «грозовую атмосферу», постоянно допускают
нарушения: притесняют других осужденных, недобросовестно работают,
провоцируют конфликты, активно участвуют в драках. Самые суровые нака-
зания редко оказывают на них воспитательное воздействие, в беседах они иг-
норируют любые доводы и аргументы.
Решающим для поведения названных лиц, как и у предыдущего типа, являет-
ся не благоразумие, а неконтролируемые побуждения. Они находятся во вла-
сти своих влечений и стремления время от времени разряжать накопившийся
аффект. Поэтому их поведение имеет импульсивный характер, что дает осно-
вание говорить о них как об источнике повышенной опасности и высокой ве-
роятности рецидива насилия.
Упорный тип. Ведущее свойство убийц этого типа — повышенная устойчи-
вость аффективно окрашенных переживаний, что может выражаться в често-
146
любии, стремлении к повышению собственной значимости и повышенной
восприимчивости, болезненной обидчивости и легкоуязвимости; ригидности
(«застреваемости»), что у них проявляется в малой подверженности воздей-
ствию различных «сбивающих» факторов в поведении; целеустремленности,
при которой любая цель, имеющая к ним отношение, может стать сверхце-
лью; злопамятности, накоплении обид; устойчивости образовавшейся жиз-
ненной позиции и склонности к прямолинейности, решительности в поступ-
ках.
Честолюбие и целеустремленность порождают у убийц данного типа тенден-
цию к лидерству. Но в отличие от возбудимых и неуправляемых такие пре-
ступники имеют четко выбранную жизненную позицию, склонны к прямоли-
нейности и завышенной оценке собственной личности. У них черно-белое
восприятие мира и поэтому категоричность в высказываниях и поступках,
значительные затруднения в коррекции своего поведения в соответствии с
новыми обстоятельствами. Целеустремленность и тенденция делать цель
сверхцелью дает им возможность бросать на ее достижение все свои силы.
Если это делается для того, чтобы захватить лидерство в группе, всех, кто
этому сопротивляется, может ожидать жестокая расправа. Они чаше всего
вполне подходят для роли лидера и успешно справляются со своими обязан-
ностями.
Основой упорного типа личности является повышенная стойкость аффекта,
его представители дольше, чем другие люди, помнят нанесенную обиду, осо-
бенно когда оказываются затронутыми их самолюбие и гордость. Поэтому их
характеризуют как злопамятных, болезненно обидчивых и мстительных лю-
дей, для которых характерны такие побуждения, как месть, ревность, «борьба
за справедливость».
Например, Р. постоянно подозревал свою жену в супружеской неверности,
следил за ней, устраивал ей проверки. За несколько месяцев до преступления
застал ее у подруги с неким К., которого посчитал ее любовником, за что из-
бил ее. После этого постоянно устраивал дома скандалы, бил, если она при-
147
ходила поздно; однажды во время очередной ссоры, которая происходила на
кухне, схватил нож и нанес жене смертельное ранение.
Активный тип. Основной личностной характеристикой убийц этого типа яв-
ляется повышенная активность, которая выражается в постоянно приподня-
том фоне настроения и оптимизме, разнообразии интересов, постоянном
стремлении к перемене деятельности, что обеспечивается присущей им спо-
собностью переключаться с одного объекта на другой и приспосабливаться к
новой ситуации. При стремлении к острым ощущениям и риску у них ослаб-
лено чувство ответственности, низкий самоконтроль переплетается с легко-
мыслием.
Это люди, которые хотят получить от жизни прежде всего удовольствие, от-
сюда тенденция потакать своим прихотям и влечениям. В поисках удоволь-
ствия они теряют грани между дозволенным и недозволенным, что часто
приводит к нарушениям закона. То, что препятствует удовлетворению чрез-
мерной жажды удовольствия, может быть ими уничтожено, в том числе пу-
тем убийства, тем более что они любят риск и острые ощущения.
Следует отметить также, что преступники, принадлежащие к активному ти-
пу, очень общительны, всегда на виду, не обидчивы, настроение чаще всего
хорошее и приподнятое. Если бывают вспышки раздражения, то они прохо-
дят, как правило, быстро и бесследно. Им свойственна переоценка своей
личности, они много обещают, но делают гораздо меньше, так как слишком
быстро переключаются на другое, отвлекаются и не могут долго заниматься
одним и тем же делом.
Переоценка своей личности одним из последствий имеет то, что представи-
тели данного типа редко раскаиваются в совершенном убийстве.
Демонстративный тип. Поведение представителей этого типа определяется
прежде всего сильным стремлением любым путем выделиться, добиться вос-
хищения, удивления собой, почитания. Они любят быть в центре внимания,
очень высоко оценивают себя, и самое страшное для них — остаться незаме-
ченными. Чтобы добиться признания, они могут охотно идти на ложь, при-
148
думывать о себе разные небылицы и причем делать это таким образом, что у
собеседника часто даже не возникает сомнений в их правдивости. Это люди,
которые способны лгать, иногда даже не осознавая, что лгут. Они обладают
богатой фантазией, склонны к позерству, могут совсем «забыть» о том, чего
не желают знать.
Многие из них даже отличаются неплохими актерскими способностями, мо-
гут вживаться в роль, умеют улавливать настроение окружающих и подделы-
ваться под него. Любят рассказывать о себе невероятные истории, всячески
приукрашивая свою роль.
Они могут признаться в совершенном убийстве, если это произведет впечат-
ление или само преступление демонстрирует, по их мнению, какие-то их
сильные стороны, например характер, физическую силу, ловкость, но при
этом они некритичны к себе. Свойственная им необдуманность поступков
часто проявляется и в совершенном преступлении, что повышает возможно-
сти их установления и задержания. Эмоции таких людей поверхностны, что в
немалой степени объясняет отсутствие сопереживания потерпевшему.
Безвольный тип. Основной личностной характеристикой таких убийц являет-
ся недостаток волевых качеств, поэтому их часто называют безвольными или
слабовольными. Подобное личностное качество особенно отчетливо высту-
пает в сферах учебы, труда, исполнения обязанностей и долга либо достиже-
ния целей. Они обладают повышенной подчиняемостью, и именно по этой
причине совершение ими убийств (как и других преступлений) есть след-
ствие подчинения групповому давлению. При этом не обязательно, чтобы
другие члены группы тоже обвинялись бы в данном преступлении, они
вполне могут остаться в тени.
Тяга к удовольствиям, бездумность, с одной стороны, и повышенная тенден-
ция к подчинению, с другой стороны, приводят их к нарушениям правил по-
ведения. В местах лишения свободы безвольные убийцы, привлеченные уго-
ловной «романтикой», тянутся к группам с отрицательной направленностью.
Но трусость и недостаточная инициативность не позволяют таким людям до-
149
биться авторитета, поэтому лидеры указанных групп используют их для вы-
полнения мелких поручений или в качестве объекта скрытой гомосексуаль-
ной связи.
Представители безвольного типа обычно живут настоящим и безразличны к
своему будущему, не строят планов, не мечтают о какой-либо профессии.
Интеллектуальный уровень у них низкий, что в немалой степени связано с
такими их личностными свойствами, как безволие и отсутствие инициативы.
Возникает впечатление, что им просто «лень подумать», а поведение цели-
ком определяется жаждой сиюминутного удовольствия. В сложных ситуаци-
ях они иногда бывают нерешительны и робки, внешне часто производят впе-
чатление запуганных, боязливых, тревожных и беззащитных людей.
В общении с ними трудно рассчитывать на постоянство или верность слову,
тем более при отсутствии у них устойчивых интересов и привязанностей, а
также при предрасположенности к наркотизации и алкоголизации.
Демонстративно-застревающий тип. Этот тип убийц представляет собой со-
четание уже рассмотренных выше демонстративного и упорного типов лич-
ности. Иными словами, у таких лиц максимальная ориентация на внешние
обстоятельства переплетается с устойчивостью в достижении цели. Если,
например, они стремятся к лидерству, а это бывает часто, то бросают все си-
лы на то, чтобы добиться этого. Отличаются чрезмерным честолюбием, же-
стокостью, повышенной ранимостью в отношении всех воздействий, затра-
гивающих их личность, что объясняет совершение ими убийств. Но злопа-
мятности в той форме, которая свойственна чисто застревающему типу, у них
нет, что обусловлено хорошо развитым механизмом вытеснения психотрав-
мирующих воздействий.
Поведение демонстративно-застревающих убийц достаточно гибкое, в нем
проявляется способность к реагированию в соответствии с изменениями
внешней ситуации. Многие обладают артистическими способностями, могут
неплохо сыграть принятую роль, что также определяет гибкость их поведе-
ния. Умеют подчинять себе других людей и направлять их поведение на до-
150
стижение своих личных и корпоративных целей, но только в той степени, в
какой они совпадают с их личными интересами. В данном случае эгоизм,
свойственный застревающей личности, усиливается эгоцентризмом демон-
стративной личности.
Они умеют производить впечатление принципиальных, имеющих собствен-
ный взгляд на жизнь людей, но это либо поверхностное, либо обманчивое
впечатление. Углубленное исследование их личности показывает, что, если
ситуация становится неустойчивой и такие лица попадают в сферу конфлик-
тов, они готовы пожертвовать своими принципами. Подобные их личностные
свойства обусловлены наличием демонстративного компонента, который
существенно ослабляет устойчивость представлений, свойственную для за-
стревающих. Это происходит из-за того, что их слова могут расходиться с
делом, они гораздо больше обещают, нежели делают, всячески преувеличи-
вая свои личные способности.
Такова типология убийц, основанная на конкретных типологических иссле-
дованиях преступников. Следует подчеркнуть, что данная типология больше
описывает отдельные типы, схватывая их наиболее важные черты, чем объ-
ясняет причины совершения убийств представителями различных типов.

2.3. Сексуальные преступники

С учетом высокой латентности ежегодно регистрируется примерно равное
количество изнасилований (1997 г. — 9307; 1998 г. - 9014; 1999 г. - 8346;
2000 г. - 7901; 2001 г. - 8196; 2002 г. - 8117; 2003 г. - 8085; 2004 г. - 8795; 2005
г. - 9222; 2006 г. - 8871; 2007 г. - 7038; 2008 г. - 6208).
Как показывают статистические исследования, лица в возрасте до 21 года
включительно составляют среди насильников примерно 2/3. Наиболее высо-
ка преступная активность несовершеннолетних в возрасте 16—17 лет. На лиц
же в возрасте 32 лет и старше приходится менее 1/10 общего числа выявлен-
ных насильников. Приведенные данные указывают на одну из основных про-
151
блем изучения изнасилований. Она состоит в установлении факторов, обу-
словливающих возрастные различия в общественно опасном социальном по-
ведении мужчин. Эти особенности касаются не только криминальной актив-
ности, но и других показателей совершения изнасилований, например харак-
тера применяемого насилия, совершения их в группе или в одиночку, выбора
жертвы.
Сексуальные преступники отличаются большим своеобразием, которое вы-
деляет их среди всех преступников. Особенно сильно это проявляется в мо-
тивации сексуальных преступлений, и, хотя в настоящее время осуществлено
значительное число содержательных научных исследований личности сексу-
ального преступника, мотивов и механизмов сексуального преступного пове-
дения, многие возникающие проблемы требуют дополнительного изучения и
анализа.
Чем моложе преступники, тем чаще совершают изнасилования в группе. Ред-
ко встречаются устойчивые группы, специально сложившиеся для соверше-
ния рассматриваемых преступлений. Умысел на совершение группового из-
насилования вызревает, как правило, в ходе совместного проведения досуга
знакомыми лицами. Если же группа устойчива, то она состоит большей ча-
стью из несовершеннолетних, объединившихся в процессе совершения раз-
личных по характеру преступлений и иных правонарушений. Доля группо-
вых изнасилований среди всех изнасилований значительно превышает долю
совершения группой лиц умышленных убийств или тяжких телесных повре-
ждений.
Изнасилования ранее судимыми лицами совершаются реже, чем ранее не су-
димыми. Рецидивисты чаще совершают убийства и наносят тяжкий вред здо-
ровью.
Во многих работах отмечается низкий образовательный и культурный уро-
вень насильников, который тем не менее выше, чем среди тех, кто виновен в
совершении убийств и причинении тяжкого вреда здоровью. Среди насиль-
ников отмечается также наличие отрицательных привычек поведения. Так,
152
по выборочным данным, неоднократные нарушения общественного порядка
и пьянство характерны для более чем 2/3 данного контингента. Для нрав-
ственно-психологических свойств лиц, совершающих изнасилования, типи-
чен эгоцентризм, при котором собственные желания и чувства рассматрива-
ются как единственно значимые для выбора варианта поведения и подлежа-
щие безусловному удовлетворению. Им свойственно неуважение к женщи-
нам, примитивизм и цинизм во взглядах на половые отношения.
В связи с этим не могут не привлечь внимания полученные нами при опросе
осужденных за изнасилования следующие данные: 36% опрошенных указа-
ли, что при сходных обстоятельствах они всегда применяли насилие по от-
ношению к женщинам. Следовательно, такой образ действий становится для
них стереотипом, отражая в то же время отношение к женщинам в целом.
По результатам ранее проведенных исследований можно выделить следую-
щие нравственно-психологические характеристики сексуальных преступни-
ков, и в первую очередь насильников:
1) грубость, зачастую переходящая в жестокость, цинизм, отсутствие чувства
стыда, неуважение к людям, эгоизм, потребительское отношение к окружа-
ющим;
2) крайний примитивизм во взглядах на взаимоотношения полов, сводящий
их к физиологическому акту;
3) взгляд на женщину как на низшее существо, призванное служить мужчине
орудием полового наслаждения;
4) разнузданность, не признающая никаких преград на пути к удовлетворе-
нию полового влечения;
5) моральная распущенность, рассматриваемая некоторыми из насильников
как достоинство.
Западногерманский криминолог Г. Кайзер приводит следующие данные о
виновных в изнасилованиях. Среди них, как вообще в «классической» пре-
ступности, больше представителей низшего социального слоя и низших
групп среднего социального слоя, а также лиц с дефектами социализации. У
153
преступников-насильников встречаются значительно чаще, чем у других по-
ловых преступников, ненормальные семейные условия, нарушения поведе-
ния в детстве и направления в дом для трудновоспитуемых. Давая более
осторожную формулировку, можно сказать, что органами социального кон-
троля регистрируются, прибегая к помощи жертв, и подвергаются санкциям
со стороны органов юстиции прежде всего преступники с такими признака-
ми. Для осужденных половых насильников характерны, чаше всего, нару-
шенные семейные связи, трудности и неуспехи в школе и на работе, а также
отклоняющиеся ценностные ориентации.
Для осуществления воспитательной работы в процессе следствия, суда и ис-
полнения наказания важное значение имеет поведение подозреваемых (обви-
няемых, подсудимых, осужденных), их отношение к собственным преступ-
ным действиям, та позиция, которую занимают они в ходе расследования.
В начале предварительного следствия полностью признавали свою вину и
подробно рассказывали о содеянном обвиняемые лишь по 59% уголовных
дел. Все разнообразие защитительных позиций, занимаемых обвиняемыми,
можно разделить на семь групп: 1) большая группа обвиняемых (45% дел)
утверждали, что половой акт был добровольным; 2) по 20% дел обвиняемые,
отрицая совершение полового акта, пытались иначе объяснить повреждения,
имевшиеся на потерпевшей и ее одежде; 3) по 14% дел допрашиваемые, при-
знавая встречу с потерпевшей во время, близкое к моменту преступления,
отрицали, однако, совершение в отношении ее каких-либо сексуально окра-
шенных действий; 4) по 7% дел обвиняемые соглашались с тем, что предла-
гали потерпевшим совершить половой акт, «приставали» к ним, но потом от-
казались от этого намерения; 5) по 5% дел обвиняемые признавали, что были
на месте происшествия, но утверждали, что не общались с потерпевшими; 6)
по 7% дел обвиняемые выдвигали алиби; 7) по 2% дел обвиняемые вообще не
вступали в контакт со следователями либо отказывались давать показания по
существу дела.

154
Специальное изучение показало, что на момент отбывания наказания около
60% осужденных за изнасилования не признавали себя виновными. Особенно
это характерно для тех мужчин зрелого возраста, которые изнасиловали
несовершеннолетних, почти для всех случаев изнасилования малолетних де-
вочек, дочерей и женщин преклонного возраста. На наш взгляд, подобное от-
ношение к содеянному обусловлено не только боязнью резко отрицательных
оценок других осужденных, весьма возможных унижений, «отвержения» с их
стороны, но и потребностью насильника выглядеть в собственных глазах
лучше, чем он есть на самом деле. Такая самооценка постепенно, а они
обычно отбывают длительные сроки наказания, становится устойчивым об-
разованием, прочно закрепляется в психике, выполняя субъективно-
защитные функции. Данное образование тем стабильнее, чем раньше оно
сформировалось, например в начале предварительного расследования.
У многих насильников, как свидетельствуют беседы с ними, появляется по-
чти искренняя уверенность в том, что, в сущности, они ни в чем не виноваты
или их вина невелика. Всю вину они переносят на внешние обстоятельства и
на самих потерпевших. Именно поведение последних выступает в рассказах
многих осужденных за изнасилования основной причиной их преступных
действий. Если бы жертвы вели себя иначе, как вытекает из их слов, то ниче-
го бы не произошло. При этом виновность потерпевших усматривается и то-
гда, когда объектом сексуального посягательства были девочки 10—14 лет.
Разумеется, такое отношение к собственному преступному поведению суще-
ственно затрудняет исправление и перевоспитание подобных лиц, повышает
вероятность повторения насильственных сексуальных действий.
Криминологи часто и обоснованно обращают внимание на то, что среди
насильников заметна доля тех, кто имеет психические расстройства (в рамках
вменяемости). Как правило, этим расстройствам дается адекватная кримино-
логическая оценка. На практике очень часто изнасилования, в первую оче-
редь в особенно извращенной, жестокой, наиболее циничной форме, а также
сексуальные покушения на малолетних и женщин преклонного возраста пы-
155
таются объяснить именно наличием психических аномалий («изнасиловал
потому, что психопат», «мозги замкнуло», «заклинило»).
В этом отношении интерес представляет, например, уголовное дело в отно-
шении сексуального маньяка. На вопрос о том, что подвигло его на гнусное
преступление в отношении малолетней девочки, которую он зверски изнаси-
ловал и задушил, он пояснил следующее: «Сидя днем за рюмкой водки у те-
левизора, я спокойно смотрел передачу “Алло, мы ищем таланты”, где под
руководством известного телеведущего маленькие девочки, одетые как
взрослые “модели” танцевали, с азартом имитируя сексуальные телодвиже-
ния, подражая взрослым девицам-танцовщицам. Это зрелище вызвало у меня
непреодолимое желание, что-то в голове “замкнуло”, и я, ничего не сообра-
жая, помчался в ближайшие дворы на поиски объекта сексуального “удовле-
творения”».
Такие выводы о психогенных аномалиях представляются принципиально не-
верными. Прежде всего отметим, что наличие психических отклонений лишь
медицинский диагноз, сам по себе не объясняющий поведение полностью,
поскольку не содержит указания на его мотивацию. Следовательно, необхо-
димо психологическое объяснение, психологический анализ субъективных
причин поступков с обязательным учетом нарушенной психики. Известно,
что множество людей с такой психикой не совершает никаких противоправ-
ных действий, и уже одно это свидетельствует о нефатальном характере пси-
хических аномалий.
Тем не менее для совершенствования работы по предупреждению изнасило-
ваний, для правильного распределения сил и средств, применения адекват-
ных мер воздействия нужно знать, какова среди насильников доля лиц с пси-
хическими аномалиями, каков характер этих аномалий. По полученным нами
выборочным данным, 61,0% виновных в изнасилованиях психически здоро-
вы. Среди остальных основную массу составляют: психопаты — 15,8%, хро-
нические алкоголики — 9,0%, олигофрены — 6,8%, лица с остаточными яв-
лениями травм черепа — 2,8%. Обращает на себя внимание тот факт, что
156
олигофренов среди насильников вдвое больше, чем среди убийц, воров, гра-
бителей и разбойников. Если всех олигофренов, обнаруженных нами среди
преступников, принять за 100%, то их распределение среди осужденных бу-
дет таково: за умышленные убийства — 6,3%; нанесение тяжких телесных
повреждений — 6,3%; изнасилований — 25,0%; разбой или грабежи —
14,6%; кражи — 18,8%; хулиганство — 20,8%; по совокупности из числа
названных с другими преступлениями — 8,2%.
Высокий удельный вес олигофренов среди насильников объясняется тем, что
интеллектуальные расстройства мешают им устанавливать контакты с жен-
щинами, в том числе в целях сексуального сближения. Дефекты речи, огра-
ниченный запас слов и их неправильное употребление и произношение, за-
медленность движений, угловатость, однообразие и бедность мимики и пан-
томимики, тупое маскообразное лицо, нарушения строения черепа, наружно-
го уха и т. д. в сочетании с неприятностью и неряшливостью — все это с дет-
ских лет затрудняет олигофренам взаимоотношения с людьми, вызывает в
них озлобление и замкнутость.
В целом изнасилования имеют существенную криминологическую специфи-
ку, несмотря на ряд общих моментов, объединяющих их с другими насиль-
ственными преступлениями, в первую очередь такими, как убийства и нане-
сение тяжких телесных повреждений. Относится это и к самим насильникам.
Поэтому следует признать обоснованным мнение о том, что хотя убийство и
изнасилование объединены одним специальным объектом, поскольку
направлены против личности, и хотя оба эти преступления имеют, безуслов-
но, насильственный характер, однако лица, их совершающие, во многом и
существенно различаются между собой.
Как представляется, такие различия могут быть обнаружены скорее не в со-
циально-демографических характеристиках насильников и, например, убийц.
Если здесь различия и имеются, то они вряд ли столь существенны для объ-
яснения преступного поведения. Очевидно, важнее найти отличительные
признаки в причинах этих преступлений, способствующих им условиях, мо-
157
тивации. Гораздо сложнее установить выделяющиеся черты в действиях и
личности тех, кто совершил убийства или нанес тяжкие телесные поврежде-
ния, и тех, кто совершил изнасилование, а затем убил потерпевшую или
нанес ей тяжкие телесные повреждения. Очень возможно, что подобные чер-
ты вообще не существуют.
Исследование латентности изнасилований показало, что чаще всего о совер-
шенном на них сексуальном посягательстве (по понятным причинам) не со-
общают замужние женщины. Чаще заявляют о подобных преступлениях ли-
ца, которые были не только изнасилованы, но которым к тому же были нане-
сены телесные повреждения или (и) у них было похищено имущество. Отсю-
да вывод: учтенные изнасилования соотносятся с изнасилованиями латент-
ными как 1 : 3.
Можно выделить следующие наиболее типичные группы изнасилований по
их внешним, объективным признакам.
1. Внезапные нападения на женщин, в том числе на малолетних девочек и
несовершеннолетних, лиц преклонного возраста, а также случаи, когда по-
терпевшие находятся с мужчинами. Жертвами могут быть и те, которых и
раньше знали насильники.
2. Изнасилования, связанные с совместным свободным времяпрепровожде-
нием в малых группах. Это наиболее характерно для несовершеннолетних и
молодых взрослых преступников, часто принимает форму группового изна-
силования.
3. Изнасилования, совершаемые в результате контактов (обычно досуговых)
между мужчиной и женщиной, причем знакомство их часто бывает коротким
по времени.
4. Изнасилования женщин, находящихся в родственных и семейных связях с
преступниками, а также являющихся соседями или товарищами по работе.
5. Иные случаи изнасилований.

158
Ненадлежащее поведение потерпевшей может наблюдаться во всех выделен-
ных группах, но чаще всего по второй и третьей. Неосторожное, неосмотри-
тельное поведение может встречаться и в рамках первой группы.
Осуществленное совместно с В. П. Голубевым и Ю. Н. Кудряковым исследо-
вание изнасилований и виновных в их совершении лиц позволило выявить
следующие типы насильников:
1) охотящийся (внезапно нападающий в целях изнасилования на незнакомых
женщин);
2) регрессивный (совершающий изнасилования девочек-подростков 7—14
лет);
3) тотально-самоутверждающийся (совершающий изнасилования женщин и в
то же время убийство находящихся с ними мужчин или наносящий им телес-
ные повреждения);
4) конформный (совершающий изнасилования под влиянием группы);
5) аффективный (совершающий изнасилования малолетних девочек (до 7
лет) и женщин преклонного возраста);
6) импульсивный, или ситуативный (совершающий изнасилования в ситуа-
циях, субъективно оцениваемых как благоприятные);
7) отвергаемый (человек с умственной недостаточностью и другими физиче-
скими и психическими аномалиями. В силу этих недостатков он не может
удовлетворить свои половые потребности обычным путем, а поэтому прибе-
гает к насилию);
8) пассивно-игровой (совершающий изнасилования в связи с сексуально-
провокационным поведением женщин и собственным неумением найти вы-
ход из создавшейся ситуации).
Это не исчерпывающий перечень типов насильников, возможны и другие.
Внимание общественности и правоохранительных органов не только России,
но и всего мира привлекают в последние годы преступления, тесно примы-
кающие к тем, которые выделены в уголовном законе в группу деяний про-
тив половой неприкосновенности и половой свободы личности. Это вовлече-
159
ние в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ), организация и содержание при-
тонов для занятий проституцией (ст. 241 УК РФ), незаконное распростране-
ние порнографических материалов или предметов (ст. 242 УК РФ). Такие
преступления особенно опасны, если в их орбиту вовлечены несовершенно-
летние. За последние пять лет число уголовных дел, возбужденных по ст.
240—242 УК РФ, увеличилось почти вдвое.
В последние годы сотрудниками органов внутренних дел была предотвраще-
на деятельность нескольких организованных преступных групп, изготавли-
вавших и распространявших через Интернет и международные почтовые
компании порнографические материалы с участием российских детей, а так-
же занимавшихся похищением несовершеннолетних и принуждением их к
занятию проституцией. Названные преступные группы действовали в пяти
областях европейской части страны. Только по одному уголовному делу во
время обысков были изъяты магнитные и иные носители, содержащие более
30 тыс. порнографических изображений с участием детей.
В России отмечается растущий поток девушек, в том числе несовершенно-
летних, которые направляются для занятия проституцией практически в лю-
бой регион мира.
Очень активно используется Интернет как эффективный канал распростра-
нения порно- и другой сексуально ориентированной продукции, размещения
рекламных сведений о ней и ее производителях. По оценкам зарубежных
экспертов, «раскрученный» порно-сайт приносит доход до 3 млн. долл., в
год.
По одному уголовному делу организатор группы, гражданин России, прожи-
вающий в г. Москве, установил связь через Интернет с гражданами Украины
и Германии, распространявшими порнографические материалы в Интернете
в индивидуальном порядке. Им же было организовано производство и рас-
пространение порнопродукции, распределение обязанностей и разделение
доходов. На имеющихся в распоряжении преступной группы порно-сайтах
россиянином размещалась порнопродукция, получаемая через Интернет от
160
украинских производителей. Ее отличали крайняя степень цинизма и высо-
чайшая извращенность.
В целях сокрытия следов криминальной деятельности для работы в Интерне-
те злоумышленники использовали похищенные улегальных пользователей
реквизиты доступа и регистрировали сайты на подставных лиц. В 2007 г.
правоохранительные органы России пресекли деятельность группы лиц, за-
нимавшейся перепродажей и пересылкой через сеть Интернет порно-
видеопродукции со сценами насилия и издевательства над малолетними
детьми. Ресурсы были размещены преступниками в российском сегменте се-
ти Интернет с использованием технологии редиректа (перенаправления) в
целях сокрытия реального электронного адреса ресурса. Главари и организа-
торы этой преступной группы, проживающие в Юго-Восточной Азии, были
осуждены на родине, некоторые находятся в розыске.
В 2002 г. в Перми была арестована преступная группа из семи человек, кото-
рая совершала половые сношения, развратные и иные насильственные дей-
ствия сексуального характера в отношении несовершеннолетних из неблаго-
получных семей, занималась изготовлением и распространением детской
порнографической продукции в сети Интернет. При обыске у них было обна-
ружено около 2 тыс. порнографических фотоснимков с детьми.

2.4. Корыстные преступники

Корыстные преступления чрезвычайно многообразны, столь же разнообраз-
ны и разновидности людей, совершающих такие преступления. Поэтому осо-
бенно важной представляется типология личности корыстных преступников.
Она позволяет строить предупредительную работу предметно и адресно, а
при расследовании уголовных дел и их рассмотрении в судах ясно представ-
лять себе, кем является конкретный обвиняемый, к какой типологической
группе он принадлежит. Предлагается типология по трем признакам: по мо-

161
тивам преступного поведения, по степени устойчивости преступной установ-
ки и по характеру преступных действий.
Рассмотрим типологию личности корыстных преступников по мотивам
(имеются в виду ведущие мотивы).
Корыстолюбивый тип. Его составляют лица в основном алчные и жадные,
которые похищают ценности ради их накопления. Чаще всего они имеют по-
стоянное место работы, там могут даже пользоваться уважением и доверием,
среди них немало хороших специалистов.
Утверждающийся тип. Это лица, которые совершают кражи, хищения и дру-
гие корыстные преступления ради того, чтобы утвердить себя в глазах окру-
жающих, а иногда даже и в собственных глазах, если совершение преступле-
ния требует особых умений или храбрости. Среди представителей этого типа
довольно много молодых людей, для которых совершение корыстных пре-
ступлений представляется удачным способом показать себя.
Дезадаптированный тип. Его составляют главным образом люди, находящие-
ся за рамками социально одобряемого общения. Как правило, это преступни-
ки-рецидивисты, даже профессионалы, для которых совершение, в первую
очередь, краж, а также иных преступлений имущественного характера явля-
ется основным или единственным источником получения средств к суще-
ствованию. Такие лица обычно не имеют семьи и места работы. Чаще это
люди среднего и старшего возрастов.
Семейный тип. Его представляют лица, совершающие корыстные преступле-
ния в основном для обеспечения нужд своей семьи. При этом семейные по-
требности следует понимать в самом широком плане, начиная от питания
членов семьи до учебы детей в престижных вузах или за границей. Сами та-
кие семейные преступники могут быть людьми достаточно скромными и из
похищенного себе лично не брать ничего или очень мало. Наверное, такие
лица не представляют особой опасности для общества.
Игровой тип. Его составляют лица, для которых совершение корыстных пре-
ступлений представляет собой увлекательную игру с опасностью, с риском.
162
Для них важен сам процесс похищения или иного незаконного завладения
ценностями или имуществом.
Разумеется, соответствующий мотив функционирует только или преимуще-
ственно на бессознательном уровне, однако его реализация доставляет
огромное удовлетворение тем людям, которые включены в активную дея-
тельность в форме совершения различных корыстных преступлений.
Неправильно думать, что корыстные мотивы двигают только карманными
или квартирными ворами. Такие мотивы вполне могут наличествовать и у
крупных расхитителей, взяточников, представителей преступных организа-
ций, специалистов в области компьютерной техники, которые, совершая ко-
рыстные преступления в сфере высоких технологий, в то же время решают
сложные интеллектуальные задачи, тем самым вступая в игру и заведомо
рассчитывая на получение материального и морального удовлетворения.
К игровым преступным типам с определенной степенью условности можно
отнести также лудоманов (игроманов), страдающих стойкой психологиче-
ской зависимостью и хронической тягой к азартным играм.
Для них постоянная и всевозрастающая потребность в деньгах «на игру», так
же как у алкоголиков и наркоманов, создает предпосылки для изыскания лю-
бых для этого средств, возможностей, в том числе сугубо криминальных.
Причем противоправные пути и способы органически могут восприниматься
как желанное и верное средство адреналинового возбуждения и удовлетво-
рения.
Повышенная общественная опасность игроманов, количество которых по-
стоянно растет и достигает сотен тысяч, определяется и подтверждается еще
и тем, что этой болезненной напасти подвержены и бедные и богатые, несо-
вершеннолетние и молодые, взрослые и лица преклонного возраста, т. е. «от
мала до велика».
Остается сожалеть, что надлежащего государственного и общественного
внимания к этому социально-психологическому бедствию своевременно не
последовало.
163
Алкогольно-наркотизированный тип. Его составляют те, кто находится в па-
тологической зависимости от алкоголя и наркотиков и совершает имуще-
ственные преступления главным образом для того, чтобы обеспечить себя
спиртными напитками или наркотическими средствами. Чаще всего такие
субъекты оказываются на социальном дне, и их ресоциализация представляет
собой исключительную сложность. Как правило, она должна сопровождаться
лечением.
Дезадаптация и отчуждение подобных лиц стремительно прогрессируют при
наступлении таких поводов, как распад семьи, уход от родителей, переезд на
жительство в другой регион, перемена длительного рода занятий (например,
увольнение из армии), а также освобождение из мест лишения свободы, —
иными словами, их «скатывание» имеет место тогда, когда значительно
ослабляется или вообще перестает действовать привычный, но достаточно
жесткий социальный контроль. Здесь наблюдается внешне противоречивая
картина: многие из них стремятся избавиться от такого контроля, но, обретая
«свободу», в силу своей общей неприспособленности к жизни, весьма слабых
субъективных адаптационных возможностей быстро деградируют. Надо от-
метить, что некоторые из них осознают это, но не находят в себе сил изме-
нить ставший обычным образ жизни.
Наблюдения показывают, что такие лица, даже имея определенное место жи-
тельства (часто формально, но не проживая там) и работу (причем ее они по-
стоянно меняют и поэтому не работают), ведут, по существу, дезадаптиро-
ванный образ жизни. Их связи с семьей и трудовыми коллективами весьма
поверхностны и неустойчивы, в ряде случаев связей попросту нет, они си-
стематически пьянствуют, кражи являются для них основным источником
поддержания такого существования и, главное, получения средств на упо-
требление спиртного. Такие лица, как правило, совершают мелкие кражи
государственного, общественного и личного имущества. При этом они не-
редко крадут и друг у друга, а также у родственников, соседей, знакомых, что

164
еще раз убедительно свидетельствует об их дезадаптации в микросреде. Все
похищенное почти сразу же пропивается.
Для иллюстрации приведем рассказ Б., 42 лет, имеющего среднее специаль-
ное образование, судимого четыре раза за кражи личного имущества граж-
дан.
«Родился в Украине. Отец погиб на фронте, мать умерла, когда мне было
шесть лет. Жил вначале у бабушки, но она со мною не справлялась, и меня
отдали в детский дом. Оттуда я часто убегал и просто так, и к бабушке. Там
закончил 10 классов, там же стал употреблять водку. Закончил военное учи-
лище, стал офицером. В 1968 г. женился, в 1970-м родился сын. Служил в
Иркутске, но в армии мне не нравилось, так как не было свободного времени,
и я уволился в запас. Жили мы у тещи, работал инженером по снабжению, а
затем заместителем директора птицефабрики. Имея свободный доступ к ма-
териальным средствам, стал злоупотреблять этим, скопил капиталец, но ча-
сто пил. Уволился оттуда сам, так как почувствовал, что рано или поздно все
вскроется и меня могут посадить за хищения. Уехал с семьей в Харьков. Там
получил квартиру и вначале жил хорошо. Устроился работать в фотографию,
ездил по селам и брал заказы. Затем стал странствовать и очень много пить.
Как-то приехал в Улан-Удэ, познакомился с женщиной, поселился у нее. За-
пил сильно, дошел до ручки, познакомился с подобными себе и в основном
общался с ними, нигде не работал. Во время одного запоя вошел в фотоате-
лье погреться. Там лежала куртка клиента. Я надел ее и вышел, но был за-
держан и осужден. После освобождения вернулся к сожительнице (с семьей
отношений давно не поддерживал), но на работу не устраивался и вообще
уже никогда больше не работал. Она иногда меня кормила.
Пил каждый день, в том числе одеколон, настойки, политуру и другие заме-
нители. Изо дня в день воровал на рынке мясо и другие продукты. Как-то
пьяный зашел к знакомому и пока тот ходил в магазин за водкой, украл у не-
го куртку и транзистор, понес продавать их на рынок. Однажды с сожитель-
ницей встречали Новый год у ее матери. Там я похитил мельхиор на 12 пер-
165
сон, все спиртное и унес домой. Были и другие случаи краж в состоянии
сильного опьянения, подробностей обычно не мог вспомнить. Спал в подъез-
дах и других местах, у малознакомых женщин, заразился сифилисом.
Стал я спиваться еще в армии, но она все-таки как-то удерживала. Если бы
остался с женой, ничего бы не случилось, но я не стал с ней жить, не стре-
мился вернуться к ней. Почему — не знаю».
Б. — дезадаптированный алкоголик. Его отчуждение началось с детства
(смерть родителей, отказ бабушки от воспитания) и закрепилось в детском
доме. Социальный контроль для него неприемлем, он вступает в противоре-
чие с его основными мотивационными тенденциями «выхода» из среды. От-
сюда увольнение из армии и уход от семьи в целях ведения дезадаптирован-
ного существования, одним из основных элементов которого является избе-
гание контроля, при всем том, что его отсутствие часто ощущается как усло-
вие, способствующее деградации. Это ощущение снимает состояние опьяне-
ния, снижающее уровень тревоги по поводу своего положения. Совершение
краж надо рассматривать только в аспекте такого образа жизни, который ха-
рактеризуется постоянным пьянством, отсутствием семьи и места работы,
устойчивого круга общения. Кражи — способ обеспечения такого существо-
вания.
У Б. можно отметить некоторые проявления самоконтроля: во время отбыва-
ния наказания за последнее преступление бросил курить, занимается спор-
том, не нарушает режим, т. е. в условиях жесткого контроля может демон-
стрировать правопослушное поведение и стремление к ведению социально
одобряемого образа жизни. Однако такие тенденции вступают в противоре-
чие с ведущими мотивами поведения Б., содержанием которых является
стремление избавляться от социального контроля. Поэтому вероятность ре-
цидива преступного поведения здесь достаточно высока.
Б. — представитель наиболее деградированного подтипа корыстных пре-
ступников, который наряду с бродягами составляет, по существу, декласси-
рованную группу людей. Однако среди дезадаптированных преступников,
166
постоянно совершающих кражи, нередко встречаются и такие, которые отли-
чаются иными типологическими особенностями. Во-первых, многие из них
не склонны к алкоголизму и употребляют спиртные напитки относительно
редко. В силу этого их поведение менее дезадаптировано, отношения с бли-
жайшим окружением, на первый взгляд, более широки и устойчивы, они ак-
тивнее участвуют в общественно полезном труде или, в худшем случае, со-
здают видимость такого участия, что может говорить об их более высоких
адаптивных способностях. Вместе с тем углубленное изучение их личности и
образа жизни свидетельствует, что их социальные связи и отношения все-
таки недостаточно стабильны и широки: значительная часть из них не имеет
семьи, не трудится длительное время в одном и том же коллективе, не имеет
стойких привязанностей, не дорожит мнением и оценкой окружающих. Для
них характерны частые изменения места жительства.
Во-вторых, преступное поведение таких лиц отличается большей обществен-
ной опасностью, так как они обычно совершают крупные кражи, часто в
группах, в которых нередко выступают организаторами. Особенно отметим
среди них квартирных и карманных воров, а также тех, кто совершает кражи
из магазинов, складов и других охраняемых помещений. Их выявление и раз-
облачение представляет, как правило, большую сложность. Мировоззрение
подобных индивидов отличается сформированностью и достаточной четко-
стью, у них есть то, что можно назвать убеждениями. Они стремятся к доми-
нированию в группах, способны убеждать других и направлять их поведение,
их высказывания спокойны и отличаются силой. Интеллектуальнее развитие
таких преступников выше, чем у представителей первого подтипа.
В целом криминологически значимым представляется необходимость под-
черкнуть, что их дезадаптация в большинстве жизненно важных сфер сопро-
вождается адаптацией на криминальном уровне.
Рассмотрим типологию личности корыстных преступников по степени
устойчивости преступной установки. По этому признаку можно выделить
следующие типы.
167
Ситуационный тип. Его составляют те лица, которые пользуются благопри-
ятными ситуациями для совершения преступлений — самых разнообразных.
Это могут быть и мелкие карманные кражи, обирание пьяных, кражи в мага-
зинах, а также имущественные преступления по месту трудовой деятельно-
сти, когда из-за плохой организации работы и контроля создаются благопри-
ятные условия для совершения преступлений.
Неустойчивый тип. Это лица, близкие по своему психологическому облику к
ситуационным преступникам. Однако они не только используют благоприят-
ную обстановку, но нередко сами ее создают. Их неустойчивость проявляет-
ся, как правило, в том, что они подвержены колебаниям в выборе вариантов
поведения между дозволенным и запретным, чаще всего склоняясь в пользу
второго.
Представителей неустойчивого типа можно встретить среди тех, кто совер-
шает преступления в сфере экономической деятельности, а также среди мо-
лодых людей, которые не в состоянии устоять перед искушением совершить
преступление либо под давлением сверстников или взрослых.
Злостный тип. Его составляют те лица, которые сами активно и целенаправ-
ленно создают благоприятные ситуации для совершения преступлений. Для
них характерны: хорошее знание обстановки, условий, предварительная под-
готовка, отбор соучастников, умения и навыки в совершении определенных
преступных деяний.
Особо опасные типы. К ним относятся те лица, которые совершают крупные
махинации, не только на региональном, но межрегиональном и международ-
ном уровнях. Они не только активно обеспечивают благоприятную ситуацию
для себя, но создают систему для долгосрочной и безопасной преступной де-
ятельности. Эти лица, как правило, сотрудничают с преступными сообще-
ствами, нередко входят в их состав. Надо отметить, что так называемые воры
в законе относительно мало представлены среди этой категории преступни-
ков.

168
Некоторые особо опасные корыстные преступники обычно богаты, распола-
гают большими связями, в том числе в правоохранительных органах, имеют
вес в политике, особенно на региональном уровне, и их изобличение пред-
ставляет весьма сложную задачу. Такие преступники наносят огромный
ущерб обществу.
Среди преступников такого типа есть представляющие чрезвычайную опас-
ность корыстные убийцы, и среди них — нелюди, убивающие детей для ис-
пользования их органов и тканей.
Небезынтересна также типология личности корыстных преступников по ха-
рактеру преступных действий.
Воры, и особенно воры, которые сделали воровство своей профессией. Хотя
не они, как показывают выборочные исследования, составляют основную
массу подобного типа преступников.
Грабители, разбойники, вымогатели, похитители людей, убийцы. Разумеется,
эта категория корыстных преступников, особенно похитители людей и убий-
цы, представляет собой повышенную опасность.
Взяточники.
Растратчики, мошенники, расхитители, лица, совершающие преступления в
сфере финансовой и экономической деятельности.
Иные корыстные преступники.
По результатам проведенных в ряде регионов России (Московская, Новоси-
бирская, Омская области, Ставропольский край) опросов лиц, осужденных за
все основные виды корыстных преступлений против собственности, выясни-
лось, что в среднем 44% из них считали, что совершенные ими деяния не-
справедливо отнесены к числу преступлений; 48% — что за совершенные
ими преступления установлены чрезмерно суровые наказания; 4% были го-
товы совершить преступление даже в случае неизбежного привлечения к
уголовной ответственности.
Анализ этих данных позволяет сделать вывод, что для совершающих наибо-
лее распространенные виды корыстных преступлений против собственности
169
характерны весьма низкий уровень солидарности с соответствующими нрав-
ственно-правовыми запретами.
Некоторые виды корыстных преступлений против собственности (присвое-
ние или растрата, отдельные формы мошенничества, хищения предметов,
имеющих особую ценность), 3/4 видов корыстных преступлений в сфере
экономической деятельности и все виды преступлений против интересов
службы в коммерческих и иных организаций совершаются лишь лицами,
имеющими специальный статус, обеспечивающий соответственно облегчен-
ный доступ к вверенному имуществу, занятие определенным видом эконо-
мической, в том числе предпринимательской деятельности, либо управление
имуществом или персоналом в коммерческой или иной организации.
В криминологии принято считать, что психические аномалии влияют в ос-
новном на насильственное преступное поведение. Они играют заметную роль
и при совершении корыстных преступлений. Среди изученных криминологи-
ей воров более 2/3 человек уже привлекались к уголовной ответственности
неоднократно, а более половины — совершили первое преступление в под-
ростковом возрасте. При прохождении судебно-психиатрической экспертизы
более половины признаны невменяемыми. В отношении 60% рекомендова-
лись принудительные меры медицинского характера, 36% испытуемых стра-
дали органическими поражениями центральной нервной системы, 19,7% —
шизофренией, 10% — олигофренией в различной стадии дебильности, 10%
— психопатиями.
Основная часть воров с патологическими особенностями воспитывались в
неполных семьях или семьях, где родители недостаточно заботились о своих
детях, не проявляли тепла и ласки. Подобное отношение пагубно отразилось
на формировании личности, породило ощущение незащищенности, ненужно-
сти, тревожности, со временем привело к девиантным и патологическим из-
менениям личности. Такие преступники неплохо ориентируются в социаль-
ных требованиях и нормах, но им свойственно внутреннее неприятие этих
норм, сознательное нарушение или недобросовестное их выполнение. Хотя
170
многие формально признали свою вину в преступлении, у них отсутствует
чувство вины, реакция самоупрека и самообвинения.
Гораздо в большей степени, чем у здоровых, у этих воров выражено сниже-
ние или отсутствие критики к своему состоянию и совершаемым кражам, вы-
званное нарушениями сознания, памяти, восприятия, мышления, умственной
работоспособности, наличием психопатологических синдромов. Они отли-
чаются высоким уровнем социальной неадаптированное™ в то время как
психически здоровые лица, обвиняемые в кражах, обычно достаточно социа-
бельны. Почти 75% имеют низкие умственные способности, а некоторая
часть — незначительное умственное отставание, что во многом объясняет
высокий уровень нигде не работающих и не учащихся среди них. Им также
свойственны импульсивность, эмоциональная неустойчивость, нетерпели-
вость, 1/3 из них конформна, подчиняема. Они склонны изменять свое пове-
дение в зависимости от влияния других людей, с тем чтобы оно соответство-
вало мнению окружающих, повышенно внушаемы. Кроме того, им оказались
присущи такие состояния, как быстро возникающие гнев и ярость, и в то же
время беспомощность, острое переживание собственной неполноценности.

2.5. Корыстно-насильственные преступники

Мы представим здесь характеристики разбойников и вымогателей — наибо-
лее опасных преступников из числа корыстно насильственных. В количе-
ственном отношении в последние годы регистрируется относительно ста-
бильное число разбоев (1997 г. - 34 317; 1998 г. - 38 509; 1999 г. - 41 135; 2000
г. -39 473; 2001 г. - 44 802; 2002 г. - 47 052; 2003 г. - 48 678; 2004 г. - 55 448;
2005 г. - 63 671; 2006 г. - 59 763; 2007 г. -45 318; 2008 г. - 35 366).
По результатам изучения уголовных дел о разбоях за последние 15 лет, доля
мужчин в разбойных нападениях составила 94,5%, доля женщин — 5,5%.
Наибольшее число разбоев совершают мужчины, однако в последнее время
наблюдается некоторое увеличение доли женщин среди данной категории
171
преступников. Скорее всего, это лишь кажущаяся активизация со стороны
женской части корыстно-насильственных преступников, и происходит она
прежде всего потому, что на фоне реального роста преступности соответ-
ственно увеличивается доля женщин в составе преступников.
Разбойные нападения в основном совершаются лицами молодежного возрас-
та. Наибольшую криминогенную активность проявляют лица в возрасте от 18
до 24 лет (44%). Остальные возрастные группы распределились следующим
образом: 14— 17 лет - 7%; 25-30 - 28,9%; 31-40 - 15,9%; 41-50 лет -2,5% об-
щего количества совершивших разбои.
Таким образом, можно выделить наиболее криминогенный в корыстно-
насильственном смысле возрастной период — 18— 30 лет.
Не может не вызывать тревоги наметившийся в последние годы высокий
уровень разбойных нападений, совершаемых несовершеннолетними. В по-
следние десятилетия количество этих опасных преступлений колеблется в
пределах 4—6 тыс. в год.
Разбойники обладают невысоким уровнем образования, в основном они
имеют среднее и неполное среднее образование, значительно реже — сред-
нее специальное, высшее образование — лишь единицы. Причем, как показа-
ли исследования, проведенные среди осужденных за разбои, у этих лиц от-
сутствует желание повышать свой культурный и образовательный уровень.
Одна из характерных особенностей лиц, совершающих разбойные нападения,
— это устойчивое ведение паразитического образа жизни, отсутствие какой-
либо определенной профессии, постоянного места работы, определенного
места проживания. Эти лица в основном нигде не работают либо находятся
на случайных, временных работах. Среди преступниц часто встречаются
женщины, занимающиеся проституцией, сводничеством, нередко лишенные
материнских прав, наркоманы и пьяницы.
Проведенное исследование показало, что лишь менее половины обследуемых
работает (48,3%). В основном это рабочие низкой квалификации, часто ме-
няющие место работы. Учащиеся составили 10,4% общей массы разбойни-
172
ков. Большинство среди них являлись учащимися старших классов школ и
ПТУ, однако далеко не все, судя по характеристикам, данным администраци-
ей учебных заведений и находящимся в уголовных делах, числятся трудными
подростками и состоят на учете в милиции.
Можно предположить, что подобное явление связано не столько с ослабле-
нием социального контроля в отношении подростков со стороны учителей и
воспитателей, сколько с общей сложившейся атмосферой недоверия и недо-
вольства в обществе, что, естественно, не могло не отразиться на подраста-
ющем поколении.
Основную массу (41,3%) составили лица, не занятые социально полезной де-
ятельностью. Эти лица, как правило, часто употребляют спиртные напитки,
иногда наркотики. В последние годы все больше среди этой категории пре-
ступников встречается лиц, специализирующихся в разбойных нападениях.
Причем подчас они не только хорошо подготовлены физически, но и обла-
дают набором оружия — от ножей и кастетов до огнестрельного.
Таким образом, большинство совершающих разбои составляют лица, не за-
нятые общественно полезным трудом либо обладающие низкой квалифика-
цией и занятые в основном на «черных», малооплачиваемых работах.
Подводя итог, можно выделить следующие основные черты разбойников:
1) подавляющее большинство преступников, совершающих разбои, состав-
ляют мужчины, несмотря на увеличивающуюся долю женщин среди них;
2) наиболее криминогенным среди разбойников является возраст от 18 до 30
лет. В последнее время возрастает тенденция к их омоложению;
3) личность преступника, совершившего разбой, характеризуется, как прави-
ло, невысоким уровнем образования, отсутствием желания повышать куль-
турно-образовательный уровень;
4) среди преступников, совершивших разбои, значительна доля лиц, не име-
ющих семьи и не занятых общественно полезной деятельностью.
Как известно, в основе любой человеческой деятельности лежат потребности,
которые определяют, в чем нуждается сама личность и ее организм. От уров-
173
ня сформированных потребностей зависят ценностная ориентация и общая
поведенческая направленность человека. Потребности, стимулирующие пре-
ступную деятельность, далеко не всегда асоциальны, они могут иметь и по-
ложительный характер с точки зрения морали. Например, стремление улуч-
шить свое материальное положение присуще как законопослушным гражда-
нам, так и преступникам. Однако пути и формы реализации этой потребности
у них различны. Преступник потому и преступник, что он выбирает крими-
нальное решение.
Изучение потребностей помогает выявлению устойчивых побуждений к пре-
ступному поведению, раскрытию источников ее мотивационной сферы.
Изучение уголовных дел и беседы с осужденными за разбои позволили опре-
делить наиболее характерные для разбойников потребности, удовлетворение
которых выразилось в совершении преступных действий. Среди них можно
назвать следующие: 1) приобретение денег, престижных вещей, модной
одежды, а также удовлетворение своих потребностей в алкоголе и наркоти-
ках (59,4%); 2) поднятие своего авторитета в глазах соучастников (11,4%); 3)
потребность отомстить потерпевшему (8,2%).
В некоторых случаях материальные потребности совершивших разбой связа-
ны с удовлетворением потребностей в алкоголе и наркотиках. Однако боль-
шинство посягательств совершается в основном в целях приобретения пре-
стижных, модных вещей, дефицитных товаров, иногда драгоценностей, анти-
квариата, т. е. предметов далеко не первой необходимости, лишь в 6,7% си-
туаций преступник испытывал крайнюю нужду, и разбой в этом случае вы-
ступал в качестве способа приобретения средств к существованию, обычно
паразитическому и дезадаптивному. В данной категории наибольшее количе-
ство лиц, крайне деморализованных в социальном плане, они часто не имеют
жилья и работы, пробавляются кражами, грабежами, разбоями.
Рассмотренная группа потребностей питает корыстную мотивацию преступ-
лений. Однако корысть является далеко не всегда основным мотивом ко-
рыстных преступлений, тем более корыстно-насильственных. Как известно,
174
мотив и потребность далеко не одно и то же. В мотиве конкретизируется по-
требность, преломляясь через определенные условия внешнего или внутрен-
него характера. Поэтому с изменением условий изменяются и мотивы, они не
остаются постоянными. В системе мотивов, регулирующих человеческое по-
ведение, далеко не все мотивы одинаково значимы, действенны и устойчивы.
У одной категории людей мотивы носят относительно устойчивый характер,
создавая стройную иерархическую структуру, у другой легко меняются в
процессе жизни, опыта или под влиянием ситуации. Под влиянием социаль-
ной среды и личностных качеств мотив образует особое свойство субъектив-
ного характера, в котором фокусируются ведущие жизненные тенденции
личности.
Как показывают многочисленные исследования в области преступной моти-
вации, мотивы далеко не всегда осознаются виновным. Так, 10% преступни-
ков, совершивших разбой, не смогли ответить на вопрос, зачем они это сде-
лали, и обосновали свое поведение состоянием опьянения. Пытаясь объяс-
нить свои действия, преступник, как правило, не осознает истинную их при-
чину. Более того, его объяснения имеют в основном оправдательный харак-
тер и более всего направлены на смягчение наказания. Истинные же мотивы
преступного поведения лежат глубоко в психике человека, и иногда их слож-
но определить. Объяснения самого преступника по сути дела — мотивиров-
ки.
Разбой относится к той категории преступлений, которые объединяют в себе
несколько мотивов, т. е. является полимотивированным преступлением. Ко-
рысть тоже входит в этот комплекс и определяет цель самого посягательства.
Однако любое разбойное нападение сопровождается насилием, выраженным
в физической или психической форме, либо в той и другой одновременно.
Источником, детерминирующим насильственные действия, является не толь-
ко корысть, но и другие мотивы, например самоутверждение, в том числе пу-
тем подавления другой личности. Все эти мотивы, включая корыстный, не

175
всегда равнозначны, один (или несколько) выступает в роли ведущего, дру-
гой — второплановым, фоновым.
Ведущим или смыслообразующим мотивом является тот, который в
наибольшей степени детерминирует поведение преступника, и в нем, в ос-
новном, заключен психологический выигрыш от выполненных действий.
Второстепенный или мотив-стимул выполняет лишь роль эмоционального
побудительного фактора, способствующего совершению преступления.
Корысть охватывает лишь немногим более половины ситуаций разбоев,
остальная, немалая их часть совершена по другим мотивам, хотя, конечно,
мотив корысти присутствовал в них тоже, но не являлся смыслообразующим,
основным мотивом, питающим преступление.
Во многом наличие такого распространенного мотива, как самоутверждение,
в разбойных нападениях объясняется социальной и возрастной структурой
самого контингента разбойников. На процесс мотивации несовершеннолет-
них и преступников молодого возраста, несомненно, влияют особенности
возрастного и индивидуального характера. Речь идет об особенностях мыш-
ления, восприятии окружающей среды, недостатке жизненного опыта и т. п.
Эти факторы обусловливают наибольшую подверженность внешнему влия-
нию, в том числе отрицательному. Причем довольно часто у несовершенно-
летних подобные мотивы связаны с наличием острых противоречий между
сложившимися формами взаимоотношений со средой и индивидуальными
физическими и психологическими возможностями и притязаниями. Подоб-
ное сочетание иногда приобретает своеобразную форму криминального ха-
рактера, возрастает он и в условиях социального кризиса у людей молодого
поколения. Утверждение умственных возможностей в той среде, которая вы-
брана ими в силу различных эмоционально-личностных симпатий и предпо-
чтений, нередко выражается в групповых формах преступления.
Одним из распространенных мотивов разбойных нападений является мотив
мести (8,2% случаев); если результатом насилия стало убийство особо жесто-
ким способом, этот процент увеличивается (до 24,6% случаев). В ситуациях,
176
не связанных с особой жестокостью и характеризующихся психическим
насилием, выраженным в угрозах или в физическом насилии без квалифици-
рующего признака, посягательства, имеющие мотив мести, составили более
4%. Такой значительный разрыв в соотношении одного и того же мотива го-
ворит о том, что степень примененного насилия во многом определяется ха-
рактером и сущностью мотивации поведения. Мотив мести, как известно,
обусловлен межличностными отношениями преступника и потерпевшего.
Как правило, эти отношения складываются не ситуативно, а в течение до-
вольно длительного периода времени, причем некоторая их доля имела род-
ственный или сексуальный характер. Остальная часть взаимоотношений пре-
ступника с потерпевшим основывалась в основном на организации совмест-
ной преступной деятельности, проведении свободного времени. Здесь мотив
мести являлся своеобразным возмездием за причиненное ранее зло или за
нарушение неписаных внутригрупповых правил.
В целом на процесс мотивации разбойных нападений, особенно на группо-
вую мотивацию, решающее влияние оказали такие человеческие свойства,
как паразитизм и негативизм. Эти черты в основном присущи разбойникам
несовершеннолетнего возраста. Искаженные потребности в общении, амо-
ральное проведение досуга, стремление утвердиться в группе с противоправ-
ной ориентацией в сочетании с извращенным пониманием эталона муже-
ственности — все эти факторы питают групповую преступную среду несо-
вершеннолетних.
Невозможно не сказать еще об одной особенности разбойников. Весьма зна-
чительное число преступников систематически употребляет алкогольные
напитки. В состоянии алкогольного опьянения разбойное нападение совер-
шили 73% преступников. И хотя всего 8,4% осужденных за разбой признаны
хроническими алкоголиками, стремление добыть деньги на выпивку или на
удовлетворение других квазипотребностей характерно для многих.
Как уже было отмечено выше, для лиц, совершающих разбой, характерно
стремление к совместным действиям. При этом ведущее положение занима-
177
ют социально-психологические мотивы, выражающиеся в стремлении утвер-
дить себя в неформальной социальной среде, в преступной группе. Часто по-
добный мотив присущ женщинам-соучастникам, которые, подтверждая свое
присутствие в группе и оправдывая собственную роль, совершают опасные
преступные действия, порой не уступающие в жестокости мужским.
Рассмотрение уголовных дел позволило установить наличие в преступных
действиях несовершеннолетних определенного криминального профессиона-
лизма. Некоторые из них хорошо владеют приемами рукопашного боя, обла-
дают в том числе огнестрельным оружием, пользуются «наводкой», тщатель-
но планируют свои действия, пути отхода, методы маскировки и места сбыта
похищенного. Их действиям, по сравнению с действиями преступников
старших возрастов, в большей степени присущи безжалостность, жестокость
и цинизм. Нередко в подобных налетах участвуют девочки, совершая наряду
с юноша-ми-ровесниками тяжкие преступления. Основная черта этих групп
— особая форма их организации — банда, целью которой является соверше-
ние нескольких преступлений аналогичного характера.
Разбойничий «вкус» у несовершеннолетних преступников заметно поменял-
ся. Если буквально пять-шесть лет назад основными предметами среди по-
хищенного были импортная одежда, радио-, видеоаппаратура, музыкальные
инструменты, винно-водочные и табачные изделия, небольшие суммы денег,
то сейчас наблюдаются зачатки криминального «профессионализма» не
только в отношении способов нападения, но и в выборе похищаемых вещей.
Естественно, это говорит о повышенной общественной опасности и отсут-
ствии каких бы то ни было запретов у данной категории разбойников.
В группах, насчитывающих более пяти человек, обычно выделяются два или
три наиболее активных ее члена, которые берут на себя организаторские
функции. Причем, чем устойчивее преступная группа, тем сложнее соподчи-
нительная иерархия. Остальные участники группы представляют собой про-
стых исполнителей или имеют только касательное отношение к разбою.

178
Преступники более молодого возраста чаще выступают в роли непосред-
ственных исполнителей разбойных нападений, а лица более старшего возрас-
та — организаторами этих преступлений. В подавляющем большинстве раз-
боев роль лидера в группе совпадает с ролью организатора, этому же челове-
ку принадлежит инициатива совершения нападения. Организаторы разбой-
ных нападений — это в основном злостные преступники, неоднократно су-
димые.
Женщины обычно выполняют функции пособниц — завлекают жертву, спа-
ивают ее, помогают соучастникам скрыться с места происшествия, сбывают
похищенное и т.д. Как правило, они находятся в интимных отношениях с не-
которыми из соучастников или занимаются проституцией, часть заработка
отдавая сутенеру — участнику группы, либо находятся в иной зависимости
от мужчин, вместе с которыми совершают преступления.
Группы, состоящие из двух или трех участников, в большинстве своем не-
устойчивы и возникают случайно. Для них менее характерно четкое распре-
деление ролей, не так тщательно продумываются преступные акции.
Одним из важных элементов, характеризующих личность преступника, осо-
бенно его общественную опасность, является наличие судимостей. Рецидив
преступлений в любом случае характеризует лицо как повышенно опасное, с
более устойчивой антисоциальной направленностью. В настоящее время
уровень рецидива среди лиц, совершающих разбои, достигает 35%.
Исследование показало, что среди разбойников почти каждый второй ранее
привлекался к уголовной ответственности, причем около половины из них —
это лица, имеющие по нескольку судимостей в основном за такие преступле-
ния, как кражи, грабежи, хулиганство. В целом можно сказать, что у боль-
шинства осужденных за разбой уже сложилась стойкая корыстная направ-
ленность линии поведения.
Почти каждый седьмой до достижения совершеннолетия уже совершал пре-
ступные деяния. Остальные в детстве, как правило, были «трудными» под-

179
ростками, состояли на учете в комиссиях по делам несовершеннолетних или
подвергались частым приводам в милицию за совершение правонарушений.
Около половины ранее осужденных к лишению свободы уже имели общий
«стаж» нахождения в местах лишения свободы менее трех лет. Однако почти
у каждого 10-го этот период составил 10 лет и более. Надо сказать, что у
осужденных за раз-бой, в отличие от воров и насильников, почти отсутствует
специальный рецидив (он составил всего 5,7%), хотя корыстная направлен-
ность почти у половины разбойников прослеживается довольно четко (за
кражу было осуждено 30,3%).
Для выявления мотивации преступного поведения виновных в разбое весьма
важно знать, какие преступления были ранее ими совершены наряду с разбо-
ем. Изучение уголовных дел помогло выявить такую картину: за убийство
было осуждено 15,9%; за изнасилование — 1,2%; за другие сексуальные пре-
ступления — 1,2%; за нанесение вреда здоровью — 15,2%; за кражи —
15,2%; за иные преступления — 25,6%. В целом более 38,8% лиц наряду с
разбоем совершили преступления с ярко выраженным насильственным ха-
рактером. Это еще раз подтверждает приоритет насильственной мотивации в
разбойных нападениях над корыстной.
Как известно, физические или психические аномалии лица всегда сказывают-
ся на поведении и могут выступать в роли условий, способствующих анти-
общественному поведению.
Проведенный анализ психического состояния лиц, совершивших разбой, по-
казал, что немногим менее половины (41%) психически здоровые люди,
остальные же имеют какие-либо психические заболевания или аномалии.
Так, почти каждый восьмой страдает психопатией с различной симптомати-
кой или обнаруживает психопатические черты характера. Психопатии вооб-
ще характерны для лиц, совершивших насильственные преступления, или
тех, кто применил насилие в ходе своих преступных действий.
Хроническим алкоголизмом страдают 8,4%, причем данное заболевание ха-
рактерно для лиц как молодого возраста, так и зрелого. Это одна из особен-
180
ностей, отличающая разбойников от насильников. Среди последней катего-
рии молодежи, страдающей алкоголизмом, значительно меньше, чем взрос-
лых.
Органическим заболеванием центральной нервной системы подвержены
4,2% разбойников, почти столько же лиц имеют остаточные явления травм
черепа. Обычно эти расстройства сочетаются с другими, например с психо-
патиями и дебильностью.
Вообще для лиц, совершающих насильственные преступления, характерно
подобное сочетание психических девиаций.
Небольшое количество составили лица, страдающие хронической наркома-
нией, — 3,4%. Столько же оказалось больных шизофренией в стадии стойкой
ремиссии. Интересно, что в основном это люди зрелого возраста, для кото-
рых характерно предварительное обдумывание нападения и тщательная под-
готовка к нему. Как правило, они совершают преступление в одиночку и по-
рой выбранный способ посягательства отличается жестокостью и безжалост-
ностью. Здесь присутствует весьма сложный мотивационный механизм, цели
преступления и достигнутые результаты имеют парадоксальное значение.
Олигофренией в стадии дебильности страдают 1,5% лиц, совершающих раз-
бои, в отличие от насильников и хулиганов, в числе которых их значительно
больше. Причем нередко разбой у этих лиц одновременно сочетается с изна-
силованием. Это говорит о том, что в силу умственной отсталости и харак-
терного внешнего облика они по большей части лишены возможности удо-
влетворять свои сексуальные потребности естественным путем, в силу чего
часто прибегают к насильственным действиям.
Лиц, у которых диагностированы реактивные состояния, неврозы и эпилеп-
сия, среди разбойников почти не встречается.
Все перечисленные нарушения так или иначе могут приводить к стабильным
личностным изменениям, не носящим характера психической болезни. Сами
по себе психические аномалии не являются субъективной причиной преступ-
ного поведения, однако же психологические особенности личности, которые
181
формируются под их влиянием, могут активно способствовать такому пове-
дению. Преломляясь через психологию субъекта, психические расстройства
способны вызывать общественно опасные поступки.
Сами действия лиц с психическими аномалиями нередко носят разрушитель-
ный и жестокий характер по отношению как к жертве, так и к третьим лицам.
Поведение этих лиц в основном регулируется на бессознательном уровне.
Надо отметить и то, что у 1/3 изученных лиц данные о психическом состоя-
нии в материалах уголовных дел и в личных делах осужденных отсутствова-
ли вообще, что, естественно, затрудняет возможность дать объективную кар-
тину психического состояния лиц, совершающих разбои. Картина была бы
неполной, если не отметить, что всего около 1/4 страдающих психическими
заболеваниями или аномалиями состояли на учете у психиатра.
В основной своей массе разбойники не испытывают чувства вины за содеян-
ное, зная тем не менее, что они нарушили уголовный закон. Им чуждо раска-
яние, и истинное признание вины — явление для них чрезвычайно редкое.
Тем не менее в ходе следствия или в стадии судебного разбирательства обви-
няемые нередко признают себя виновными, чаще в надежде на смягчение
наказания. Исследование показало, что только 21% осужденных за разбой
сожалеют и раскаиваются в содеянном, хотя их раскаяние — скорее фор-
мальное признание фактических обстоятельств события с оттенком сожале-
ния о неблагоприятных последствиях. Они далеки от истинного покаяния и
не считают себя виновными в полном смысле этого слова.
Остальная доля преступников безразлична к своему поведению, не признает
свою вину или признает ее частично, оправдывая свое поведение объектив-
ными обстоятельствами, действиями или личностью потерпевшего. Однако
даже в том случае, когда лицо осуждает свои действия, оно в то же время
полностью отвергает корыстный характер своего деяния, объясняя собствен-
ное поведение желанием напугать жертву либо проучить ее за дерзкое или
демонстративное поведение.

182
Обратимся к характеристике личности вымогателей. В последние годы имеет
место тенденция уменьшения числа зарегистрированных фактов вымогатель-
ства (1997 г. — 14 503; 1998 г. — 15 991; 1999 г. - 14 613; 2000 г. - 12 547;
2001 г. - 11 772; 2002 г. - 9368; 2003 г. - 8877; 2004 г. - 8144; 2005 г. - 9320;
2006 г. - 8927; 2007 г. - 7189; 2008 г. - 6140).
Соответственно уменьшилось количество выявленных ЛИЦ, совершивших
преступления (1997 г. — 9183; 1998 г. — 9835; 1999 г. - 8602; 2000 г. - 7022;
2001 г. - 6483). В 2002-2008 гг. указанная тенденция сохранилась. Следует,
правда, помнить о высоком уровне латентности этих преступлений.
Большинство вымогателей — это лица мужского пола (96,5%), удельный вес
женщин, совершивших вымогательство, составляет всего 3,5%. Несмотря на
незначительную долю женщин-вымогательниц, их личность тем не менее
представляет определенный интерес для анализа. Это связано с опережаю-
щим приростом доли женщин-вымогательниц по сравнению с мужчинами.
Среди женщин можно выделить следующие основные типы вымогателей:
1) организаторы и участницы и уличного и школьного вымогательства, а
также в студенческой среде. Как правило, это женщины, проживающие в об-
щежитиях. Мотивом преступления является возможность реального обога-
щения за счет другого человека. Если говорить о девочках-вымогательницах,
то зачастую это заброшенные, не нужные ни обществу, ни родителям дети,
которые пытаются с помощью вымогательства добыть себе деньги на кар-
манные расходы. Не стоит забывать о подобных способах самоутверждения,
свойственных «трудным» подросткам;
2) вымогательницы-шантажистки. Как правило, шантаж требует таких свой-
ственных многим женщинам качеств, как коммуникабельность, находчи-
вость, живой ум, наблюдательность, сноровка. Шантажистки, как правило,
используют сведения, порочащие потерпевшего или его близких, и соверша-
ют вымогательство на бытовой почве;
3) женщины-вымогательницы, являющиеся членами преступных группиро-
вок или преступных организаций. В подобном случае они редко бывают ор-
183
ганизаторами вымогательства, являясь в основном соучастницами преступ-
лений.
Увеличение доли женщин, совершающих вымогательства, связано, прежде
всего, с негативными социальными изменениями в обществе — рост безра-
ботицы или трудоемкая, но низкооплачиваемая работа, тогда как культ обо-
гащения получил немалое распространение. Не стоит забывать и о женской
эмансипации, культивируемой СМИ, о преобладании у многих современных
женщин некоторых черт мужского характера (например, агрессивности);
женщины наравне с мужчинами вынуждены зарабатывать себе средства к
существованию.
Уличные группировки, в основном состоящие из «трудных» подростков, за-
нимаются сбором «дани» с одноклассников или сверстников с других улиц,
районов, зачастую представляя собой примитивную модель будущей органи-
зованной преступности. В среде учащихся ПТУ, техникумов, колледжей, ин-
ститутов и университетов также в достаточной мере развито такое крими-
нальное явление, как вымогательство. Нередко учащиеся помимо небольшой
стипендии имеют дополнительные заработки в свободное от учебы время,
что может привлекать к ним внимание со стороны вымогателей из числа од-
ноклассников, сокурсников или людей более старшего возраста.
Образовательный уровень вымогателей распределился следующим образом.
Основная масса преступников (52,5%) имеет обязательное для всех в течение
последних 25 лет среднее образование. Начальное образование — у 3,5%
вымогателей, неполное среднее имеют 15,6%, среднее специальное — 15,7%,
неполное высшее — 5,6%, высшее — 7,1%.
Преобладание среди вымогателей лиц с неполным средним, средним и сред-
ним специальным образованием имеет свои объективные причины. В недав-
нем прошлом в период перестройки многие молодые люди оставили даль-
нейшее образование, которое, как им казалось, не являлось гарантией хоро-
шего заработка и надлежащего уровня жизни. В процессе передела собствен-
ности многие из них остались без определенного места работы и занялись
184
преступной деятельностью; составили бригады «по выбиванию» долгов из
коммерсантов, занялись рэкетом, пополняя ряды организованной преступно-
сти. При этом лидеры преступных организаций, как правило, имеют высшее
образование.
Отказ от получения дальнейшего образования характерен для несовершенно-
летних вымогателей, трудных подростков и лиц, уже обладающих крими-
нальным опытом, которые в последующем имеют все шансы пополнить ряды
организованной преступности. Многих из них толкала на преступный путь
их корыстно-паразитирующая установка: нежелание учиться, собственным
трудом зарабатывать себе на жизнь, а также эгоистические наклонности.
Как показали данные исследования, только 48% вымогателей являлись жите-
лями сверхкрупных городов. Остальные 52% составили лица, проживающие
в средних, малых городах, поселках городского типа, причем только 2,5% из
них не имели постоянного места жительства.
В процессе изучения уголовных дел о вымогательстве нами было установле-
но, что подавляющее большинство вымогателей временно или по каким-то
причинам не работали. Для такой категории лиц вымогательство являлось
одним из возможных способов получить средства к существованию. Как по-
казал анализ судебной практики, большинство преступников состояло в пре-
ступных организациях.
Велик удельный вес вымогателей, работавших в различных потребительских
сферах (водителями, охранниками, слесарями, грузчиками), — 14,7%. Весьма
значительно количество преступников, совершивших вымогательство, среди
лиц, занятых в сфере бизнеса, — 12,6%. Учащиеся составляют 9,1% вымога-
телей, работники милиции и других правоохранительных органов — 7,6%,
работники частных охранных предприятий — 2%.
Как показали результаты изучения уголовных дел, среди лиц, совершивших
вымогательство, нередко фигурируют работники правоохранительных орга-
нов. Они вымогают деньги с подозреваемых в совершении преступлений,
обещая не возбуждать против них уголовных дел или прекратить начатое де-
185
ло. Нередки случаи вымогательства со стороны работников патрульно-
постовой службы, вымогающих деньги с приезжих иногородних лиц, не
имеющих временной регистрации в столице; со стороны должностных лиц
ГИБДД, закрывающих глаза на ДТП и правонарушения за определенную
мзду со стороны водителей. Наконец, встречаются случаи нелегального
«крышевания» некоторыми представителями правоохранительных органов
предпринимательских структур на основе регулярно получаемой от них де-
нежной «дани», «спонсорской помощи» и т.п.
Среди вымогателей преобладают лица, которые не состоят в браке (54%).
Данное обстоятельство частично объясняется тем, что вымогатели в боль-
шинстве своем молодые люди, зачастую не рассматривающие институт брака
как социальную ценность. Их вполне могут устраивать кратковременные свя-
зи или фактические брачные отношения, как бы снимающие с них ответ-
ственность перед семьей за последствия их криминальной деятельности.
Ранее судимые вымогатели составляют 20,7% общего числа изученных пре-
ступников. Специальный рецидив вымогательства составляет 18,7%, два раза
осуждались за совершение вымогательства 1,5%, три раза — 0,5% преступ-
ников. Большинство вымогателей были ранее судимы за грабежи и разбои,
кражи, незаконный оборот оружия и наркотиков. Вымогательству часто со-
путствуют такие преступления, как захват заложника, похищение человека,
незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия, самоуправство.
Наиболее часто вымогательство сопряжено с другими корыстно-
насильственными преступлениями, например с грабежом или разбоем.
В состоянии алкогольного опьянения вымогательство совершили 14,7% лиц,
из них 1,5% судом было назначено принудительное лечение от алкоголизма.
Преступники при совершении вымогательства редко находятся в состоянии
сильного алкогольного опьянения, что объясняется спецификой объективной
стороны данного вида преступления (демонстрация силы, реализация от-
дельных насильственных действий). Алкоголь в основном выступает в роли
допинга, придает вымогателю больше уверенности в себе, облегчает с психо-
186
логической точки зрения сам процесс совершения преступления, притупляя
при этом такие позитивные человеческие качества, как совесть, сочувствие,
сострадание. Вместе с тем совершение вымогательства в состоянии алко-
гольного опьянения само по себе может привести к трагедии.
Так, П., С., И., имея умысел на вымогательство денег у своего «должника»
С., похитили его. В процессе понуждения жертвы отдать им долг они все
вместе распивали спиртные напитки на квартире у вымогателей. Наконец,
прилично опьянев и возмутившись тем, что С. отрицал свою задолженность,
они стали избивать его различными предметами, которые попадались под ру-
ку, в результате чего С. умер. Протрезвев, преступники уверяли родных
жертвы и следствие, что у них не было умысла на убийство С., которого из-
начально предполагалось просто запугать.
Однако встречаются случаи, когда умысел на вымогательство возникает вне-
запно, под воздействием спиртного, что характерно больше для преступле-
ний, совершенных на бытовой почве.
Так, В., употребляя спиртные напитки в компании своей сожительницы И.,
узнал от нее о ее знакомой С., которая, по мнению И., «сжила со свету своего
мужа» и теперь получила от него в наследство большую трехкомнатную
квартиру. Возмущенный подобной «несправедливостью», В. в тот же день
позвонил С. и, представившись дальним родственником ее покойного мужа,
потребовал от последней продать унаследованную ею квартиру, после чего
передать ему часть вырученных денег.
Случаи нахождения вымогателей в момент совершения преступления в со-
стоянии наркотического опьянения немногочисленны и отличаются большей
латентностью, чем в состоянии алкогольного опьянения. Вымогатели-
наркоманы чаще всего встречаются среди подростков и молодежи (от 18 до
24 лет), которые в большинстве своем употребляют наркотики. Для наркома-
нов-одиночек со стажем, особенно в состоянии абстиненции, наиболее ха-
рактерны такие виды преступлений, как кража, грабеж, разбой, дающие им, в
отличие от вымогательства, возможность быстрого обогащения.
187
Обобщение приведенных выше данных, характеризующих личность вымога-
теля, позволяет определить типологию этого корыстно-насильственного вида
преступников. Данную типологию целесообразно сформировать по несколь-
ким группам.
Вымогатель-школьник, участник школьного и уличного вымогательства.
Вымогатели данной категории в силу возрастных особенностей больше
склонны к групповым формам совершения преступлений. Многие из них от-
носятся к категории «грудных подростков», некоторые при этом состоят на
учете в милиции. Из-за возрастного эгоизма и стремления к самоутвержде-
нию в соединении с устойчивой корыстно-насильственной установкой вымо-
гательство достаточно распространено среди данной категории лиц. Под раз-
личными, зачастую искусственно созданными самими вымогателями-
подростками предлогами у малолетних жертв вымогаются деньги: в качестве
«прописки» новичка в новом коллективе учебного заведения, компенсации за
мнимые обиды, за право нахождения на улице, во дворе, где проживает
юный вымогатель, и т.п. В школьном вымогательстве распространены и
«счетчик», и организация охраны, и шантаж.
Практически все вымогатели-школьники — это дети из неполных и неблаго-
получных семей. Они плохо учатся в школе, находятся в конфликтных отно-
шениях с учителями и одноклассниками, подавляют сверстников, которые
слабее их. Представители данного вида вымогателей могут входить в каче-
стве «новичка» в преступные организованные группы и сближаться с вымо-
гателями-профессионалами.
К следующей категории вымогателей можно отнести лиц, действующих в
студенческой среде (студенты лицеев, колледжей, институтов, университетов
и т.п.). Вымогатель-студент в меньшей степени склонен к совершению вымо-
гательства в преступной группе, чем вымогатель-школьник. Вымогатель-
студент чаще, чем вымогатель-школьник, совершает преступление в одиноч-
ку. В силу своей психологической зрелости он чаще всего не нуждается в
психологической поддержке и одобрении сверстников. При этом мотив са-
188
моутверждения как бы уходит у вымогателя-студента на второй план, усту-
пая место корысти, жадности, потребительству, а вымогательство чаще всего
оправдывается реальными или мнимыми долговыми обязательствами жерт-
вы.
У вымогателей-студентов бывают кратковременные или длительные связи с
асоциальной средой, но эти вымогатели редко относятся к злостному типу
личности преступника. Вымогатель-студент и вымогатель-школьник чаще
всего относятся к ситуативному типу преступника, который совершает пре-
ступление в силу влияния криминогенных обстоятельств внешней среды, не-
высокой материальной обеспеченности. Данный вид преступления становит-
ся для молодого вымогателя источником средств к существованию, а также
удовлетворения иных потребностей.
Еще одна распространенная группа — вымогатели, совершающие преступ-
ления на бытовой почве. Надо отметить, что это в определенной степени рас-
пространенное явление. Бытовой вымогатель — это лицо любого возраста,
различного рода деятельности и образования, совершающее преступление по
личным мотивам (вражды, мести, зависти, из хулиганских побуждений и т.
п.). В бытовом вымогательстве к мотивам алчности и корысти, которые как
бы уходят у преступника на второй план, присоединяются элементы обиды,
жадности, ложно понимаемой несправедливости, зависти, конкуренции и
иные подобные им чувства. Особенность данной группы вымогателей состо-
ит в том, что жертва не всегда обладает какими-то значимыми для преступ-
ника материальными ценностями или правами на них, хотя встречаются и та-
кие случаи. Бытовой вымогатель очень часто использует шантаж для дости-
жения своих целей и чаще всего относится к злостному и ситуативному типу.
Последняя и наиболее распространенная категория вымогателей — вымога-
тель-рэкетир. Это постоянно эволюционирующая категория. Данный тип
имеет прямое отношение к рыночной экономике, складывающейся в нашей
стране на протяжении последних 10—15 лет.

189
С началом рыночных реформ многие молодые люди, не желая довольство-
ваться мизерной ежемесячной заработной платой, ринулись в коммерцию, а
кто-то встал на преступный путь. В конце 80-х гг. XX в. вымогательство бы-
ло «вульгарным наездом», т.е. представляло собой получение от собственни-
ка денежной дани под угрозой насилия, повреждения или уничтожения иму-
щества (поджога складов, ларьков, магазинов). Следующий шаг в развитии
рэкета — создание бригад «по выбиванию» долгов за определенный процент
от суммы задолженности. И наконец, самой совершенной формой вымога-
тельства данного вида является организация постоянных нелегальных или
легально действующих «крыш» по защите предпринимательских структур на
основе регулярно получаемой от них денежной дани по гибкой ставке, изме-
няющейся в зависимости от инфляции и расширения предпринимательских
операций, от посягательств со стороны других преступных группировок.
Сегодня многие коммерческие и государственные структуры в сфере бизне-
са, торговли, производства и т. п. находятся «под крышей» преступных орга-
низаций мафиозного типа. Многие предприниматели уверены в том, что
находиться под такой опекой гораздо надежнее, чем под защитой правоохра-
нительных органов.
Современный рэкет представлен как минимум на двух уровнях. Во-первых,
это обычный «черный рэкет», который «собирает дань» с мелких торговцев.
Во-вторых, существуют более сложные формы рэкета в отношении солидных
предпринимателей, когда с мафиозными структурами заключаются договоры
на обслуживание, охрану, оказание маркетинговых услуг, совместную дея-
тельность. На таком уровне представители «крыши» официально вводятся в
руководящие органы коммерческих структур, включая банковскую систему.
Злостный тип вымогателя имеет все признаки вымогателя-профессионала, он
многократно совершает преступления и имеет асоциальную установку. В ря-
дах рэкета, как правило, состоят молодые люди, имеющие среднее, среднее
специальное и неоконченное высшее образование. Многие из них занимались
спортом в различных клубах (некоторые из них профессионально), секциях,
190
так называемых качалках. Отдельные лица раньше занимались частной
охранной деятельностью и имеют навыки обращения со специальными сред-
ствами и с огнестрельным оружием.
По данным, полученным в ходе изучения материалов уголовных дел о вымо-
гательстве, на момент совершения преступления 86,9% вымогателей были
психически здоровы, 4,5% преступников имели различные психические рас-
стройства, не исключающие вменяемости.

2.6. Участники организованных преступных групп

Организованная преступность — это наиболее опасный и разрушительный
для общества и государства вид криминальной деятельности. Она оказывает
супернегативное и деформирующее воздействие на социально-
экономические, морально-психологические, социокультурные и иные базо-
вые ценности и процессы в обществе.
В организованную преступность активно вовлекаются самые различные со-
циальные слои общества.
За последние 10 лет количество организованных преступных формирований
в России увеличилось в 16 раз, в пять раз возросло число его участников. В
настоящее время на территории Российской Федерации действует около 130
крупных преступных сообществ, которые пользуются поддержкой коррум-
пированных должностных лиц всех уровней власти, располагают прочными и
влиятельными позициями в государственных органах, включая правоохрани-
тельные, могучим аппаратом лоббирования своих интересов в представи-
тельных структурах.
Российская организованная преступность стала неотъемлемым элементом
транснационального организованного преступного сообщества, а в своем
собственном государстве — фактически формой социальной организации
жизни.

191
Для того чтобы охарактеризовать личность участника организованной пре-
ступности, необходимо принять во внимание два обстоятельства.
Во-первых, тот контингент населения, из которого формировалась в России
организованная преступность.
Во-вторых, внутреннюю структуру организованных преступных группировок
и сообществ, поскольку она чрезвычайно неоднородна и образована людьми
с самыми разными социально психологическими свойствами.
Что касается контингента, то его особенность в России состояла в том, что
первоначальной его основой были «теневики», т.е. дельцы скрытой, незакон-
ной экономической деятельности, существовавшей еще в 1920-е гг., а затем
ставшей бурно расцветать после окончания войны и смерти Сталина. Ход
развития этой незаконной деятельности, постепенно превратившейся в орга-
низованную преступность, у нас сильно отличался от возникновения и разви-
тия организованной преступности на Западе (США, Италия, Германия и др.).
Там предпринимательство было и осталось сферой легального бизнеса и пре-
ступникам в нем делать было нечего: они осваивали иные сферы (наркотики,
игорные дома, ограбление банков, сутенерство и т.д.). Поэтому и основной
формой организованной западной преступности был и до сих пор остался
гангстеризм — понятие, сходное с русским термином «бандитизм».
В советской России частное предпринимательство было запрещено под стра-
хом уголовного наказания, но оставалось весьма прибыльным делом. Поэто-
му, несмотря на запреты, именно в эту сферу устремились «деловые люди»
— специалисты по производству предметов ширпотреба (например, джинсо-
вой ткани), которые никак не могла освоить государственная промышлен-
ность, и т.п. Именно из таких «теневиков» — людей предприимчивых, лов-
ких, энергичных, профессионально грамотных, собственно, и стала склады-
ваться организованная преступность в СССР и России в 70—90-х гг. XX в. А
затем, с возрождением частной собственности и ослаблением всех форм гос-
ударственного контроля, эта сфера стала быстро расширяться, повторяя за-
падные образцы: игорные дома, наркобизнес, кража и продажа автомашин и
192
т.д. И люди понадобились несколько другие. Как показали социологические
исследования, к началу XXI в. большинство преступных сообществ образо-
ваны в конечном счете выходцами из следующих социальных групп: 1) быв-
шие «теневики» — опытные дельцы, занимающиеся незаконным бизнесом
далеко не первый год; 2) бывшие комсомольские и партийные работники,
оказавшиеся «не у дел», но сохранившие старые, весьма полезные для них
связи в государственном аппарате; 3) «новые русские», т.е. более молодые по
возрасту бизнесмены самых различных специальностей (в основном эконо-
мисты, финансисты, торговцы, товароведы, программисты, инженеры и т. п.);
4) бывшие спортсмены, а также бывшие военнослужащие, не имевшие дру-
гой профессии; 5) ранее судимые лица, рецидивисты, профессиональные
преступники, «воры в законе».
К началу XXI в. в России сложились, не считая примитивных традиционных
преступных групп (уличные грабители, карманники, автомобильные воры,
мошенники, квартирные воры и т.п.), две основные структурные разновидно-
сти организованной преступности.
Организованная преступная группировка, имеющая иерархическую структу-
ру, строгое единоначалие, функциональное распределение ролей, крими-
нальный профессионализм. Такие группы автономны, отличаются устойчи-
вой криминальной сплоченностью. Под их контролем находятся нередко
большие территории, различные сферы легального и нелегального бизнеса и
т.д.
Преступная организация, криминальное сообщество, имеющее сплоченную
сетевую иерархическую систему управления и функционирования, разведку,
контрразведку, связи с коррумпированными властными структурами, право-
охранительными органами. У таких сообществ имеется устойчивая и раз-
ветвленная сеть высокодоходных легальных и нелегальных материальных
источников (банки, предприятия, фонды, фирмы, корпорации и др.).
Нетрудно заметить, что состав участников указанных преступных группиро-
вок неоднороден, многолик и многообразен.
193
Достаточно перечислить наиболее распространенные сферы их деятельности,
чтобы понять, какой широкий круг лиц из самых разных социальных слоев
привлекается как непосредственно к криминальной деятельности, так и к
обеспечению ее безопасного функционирования на всех необходимых уров-
нях.
К указанным участкам организованной криминальной деятельности относят-
ся:
1) банковские и финансовые легальные, полулегальные и нелегальные учре-
ждения, используемые для мошенничества, отмывания денег и незаконных
финансовых операций как внутри страны, так и за рубежом;
2) нелегальные и полулегальные промышленные и сельскохозяйственные
предприятия и структуры (начиная от производства фальсифицированных
промышленных и продуктовых товаров, алкоголя и заканчивая выращивани-
ем и переработкой наркотических веществ);
3) нелегальная торговля на мировом рынке похищенным в России сырьем
(полезные ископаемые, нефть, морской промысел и т.п.), а также оружием и
наркотиками;
4) игорный бизнес, порнография, проституция, сутенерство, продажа женщин
и детей за рубеж;
5) заказные убийства, похищение людей, вымогательство, насилие над пред-
ставителями законного предпринимательства и охрана крупных деятелей
преступного мира.
Все эти группы имеют тесные и разветвленные региональные и международ-
ные связи.
На этом фоне в упрощенном виде вырисовывается перечень участников ор-
ганизованной преступности:
1) лидеры организованных преступных группировок и сообществ. Это пред-
приимчивые, грамотные, волевые, авторитетные люди. Если для группировок
характерны, как правило, главари сугубо криминальной ориентированности:
«воры в законе», «авторитеты» со всем присушим этой категории лиц ком-
194
плексом психологически значимых черт и приверженностей (воровская
идеология, соответствующие правила жизнедеятельности и т.п.), то лидеры
преступных организаций, сообществ непосредственно к сугубо криминаль-
ному контингенту чаще всего не имеют никакого отношения и являются
представителями социально-элитарных слоев, предпочитая большей частью
оставаться в тени. Это могут быть руководители крупных финансовых и
промышленных структур, государственных и представительных органов;
2) специалисты самого разного профиля (финансисты, экономисты, инжене-
ры, плановики, эксперты, юристы и т. д.). Все они неплохо подготовлены,
имеют обычно высшее образование, владеют иностранными языками. Это
высокооплачиваемый персонал.
Представляет интерес последовательность приоритетов, на которые тратят
заработанные (и украденные) деньги эти высокооплачиваемые люди — выс-
ший слой организованной преступности. Анонимное социологическое иссле-
дование выявило следующую картину.
На первом месте — расходы на личную охрану (так считают 77% опрошен-
ных богатых дельцов).
Далее идут следующие расходы: недвижимость за рубежом (78%), загород-
ный коттедж (76%), престижная квартира (75%); престижный автомобиль
(71%), расходы на связи с органами власти (59%), расходы на связи с крими-
нальным миром (56%), дорогая одежда (33%). Сумма цифр гораздо выше
100%, так как одновременно назывались несколько приоритетов. Этот пере-
чень ясно рисует систему ценностей опрошенных: личная безопасность, рос-
кошная жизнь, двойная подстраховка: со стороны властей и от конкурентов;
3) технический персонал, необходимый в любой организации. Их отличи-
тельная особенность — скрытность относительно места и характера работы,
кадров учреждения, его подлинного предназначения, а также размеров дохо-
дов;

195
4) низшее звено: охрана, боевики, внутреннее и внешнее наблюдение, раз-
ведка, лица, физически непосредственно участвующие в различных операци-
ях (подкуп, рэкет, угрозы, насилие, убийство).
Понятно, что при таком разнообразии функций и сфер деятельности пре-
ступных групп и сообществ характеристики личности их участников оказы-
ваются весьма многоликими и разнообразными, не поддающимися какой-
либо единой оценке.
Есть лишь одна черта, которая их всех объединяет: неуемная страсть к боль-
шим деньгам. Естественно, что эти «большие деньги» выглядят по-разному у
лидеров (это миллионы и миллиарды долларов или рублей), у их подчинен-
ных (сотни и десятки тысяч) и, наконец, у низшего звена (тысячи и сотни).
Размер оплаты разглашать не принято. Многие лидеры организованных пре-
ступных группировок и сообществ чаще всего стараются вести респекта-
бельный образ жизни, заботятся о своем имидже, охотно участвуют в благо-
творительных акциях, в последнее время все активнее внедряются в полити-
ческую жизнь страны. Для этой категории лиц характерны такие личностные
качества, как повышенный уровень притязаний, честолюбие, алчность, ци-
низм, нигилизм, нарциссизм, жестокость.
Для низшего и среднего звеньев необходимо строгое подчинение ряду обяза-
тельств, налагаемых преступной организацией: тайность операций и имен,
неразговорчивость с посторонними, беспрекословное подчинение и выпол-
нение любых заданий. Вступающие в преступную группировку подлежат
тщательной проверке. Все это ведет к выработке таких личностных свойств,
как приспособленчество, цинизм, жестокость, ложь, скрытность, двуличие,
безразличие и равнодушие к чужим судьбам и интересам и т.п.
Каков же резерв организованной преступности? Есть ли он в нашей стране и
из кого он состоит?
К сожалению, такой резерв есть, и если говорить о нижних ступенях органи-
зованной преступной иерархической лестницы, то состоит он главным обра-
зом из малообеспеченных и социально неблагополучных слоев населения.
196
Тот, для кого 10 долл. — большие деньги, а 1 тыс. долл. — немыслимая сум-
ма, легко поддается соблазну, а то и жизненной необходимости выполнить
вначале мелкую услугу знакомому дельцу, а потом и согласиться поработать
у него на вполне пристойной работе (например, автоперевозках). Только он
до поры до времени может и не знать, что в автомашине — не консервы, а
наркотики, и везет он их не в партнерскую фирму, а в следующее звено пре-
ступной цепочки, протянувшейся вплоть до Западной Европы. Узнает — бу-
дет уже поздно.
В свою очередь, возможно активное вовлечение в организованную преступ-
ную деятельность и людей из вполне благополучных слоев нашего общества.
Это могут быть высокообеспеченные, образованные и самодостаточные лич-
ности, которые хотят быть ещё богаче, ещё «круче», иметь возможность для
удовлетворения всех своих капризов и суперпрестижных материальных и
морально-психологических потребностей. Естественно, что представить, как
уже упоминалось выше, анализ психологических характеристик всего спек-
тра личностей, вовлекаемых в организованную преступную деятельность, не
представляется возможным из-за их исключительного многообразия.
В то же время если исходить, например, из степени криминальной активно-
сти и общественной опасности отдельных социальных групп участников ор-
ганизованных преступных сообществ, то несомненный криминолого-
психологический интерес представляют этнические преступные формирова-
ния в России и их конкретные представители.
В настоящее время на оперативный учет поставлены различные этнические
преступные группировки, дислоцированные в разных регионах страны. В
численном отношении преобладают и отличаются однородностью этниче-
ского состава представители кавказских регионов. Среди них преобладают
азербайджанцы, далее следуют чеченцы, дагестанцы, грузины, армяне, ингу-
ши, абхазцы.
Этнические преступные формирования обычно специализируются по опре-
деленным видам преступной деятельности. Как правило, эти группировки
197
возглавляются «ворами в законе». Характерно, что примерно 60—70% всех
«воров в законе» составляют представители упомянутых национальностей.
Азербайджанское сообщество специализируется на незаконных торговых
операциях, корыстно-насильственных преступлениях, мошенничествах, под-
польном изготовлении алкогольной продукции, торговле наркотиками, вы-
могательствах.
Чеченское сообщество занимается незаконным экспортом нефти и нефтепро-
дуктов, редкоземельных металлов, банковскими операциями, похищениями
автомобилей, вымогательствами.
Дагестанское сообщество склонно к корыстно-насильственным и имуще-
ственным преступлениям.
Грузинское сообщество специализируется на квартирных кражах, разбойных
нападениях, вымогательствах.
Армянское преступное сообщество совершает преступления в сфере эконо-
мики, занимается незаконным автобизнесом, мошенничеством, вымогатель-
ством, торговлей оружием.
Для ингушского сообщества характерны незаконная деятельность в сфере зо-
лотодобычи, операции с оружием.
Определенная криминальная специализация этнических преступных форми-
рований в первую очередь обусловлена устоявшимися тенденциями распре-
деления сфер влияния. При этом немалую роль играют и особенности нацио-
нального характера конкретной этнической общности.
В настоящее время этносоциальные аспекты организованной преступности
нарастающими темпами проявляются в таких сферах, как экономика, банков-
ская (отмывание преступных доходов), внешнеэкономическая деятельность,
финансовые «пирамиды», валютный оборот, таможни, производство и реали-
зация алкогольной продукции.
Следует особо подчеркнуть, что выбор упомянутых национальных групп аб-
солютно не связан с какой-либо целенаправленной тенденциозностью, а яв-
ляется объективной констатацией того фактического состояния, согласно ко-
198
торому, как показывает статистический анализ, более чем в 55% всех извест-
ных и взятых на учет организованных преступных группах в качестве актив-
ных участников либо руководителей фигурируют жители закавказских госу-
дарств и северокавказских республик России.
Справедливости ради следует отметить, что в поле зрения оперативных
служб постоянно находятся также этнические преступные объединения из
числа татар, украинцев, таджиков, узбеков, молдаван, цыган и др.
Криминогенную обстановку осложняют также преступные формирования
вьетнамцев, корейцев, китайцев, нигерийцев и др.
Однако по сравнению с сообществами из числа жителей кавказских регионов
указанные преступные группировки не оказывают столь серьезного влияния
на общую криминогенную ситуацию на региональном и межрегиональном
уровнях.
Для всестороннего и полного анализа этносоциальных особенностей органи-
зованной преступности и успешной борьбы с ней весьма полезными пред-
ставляются сведения об обобщенных характеристиках национальной психо-
логии наиболее криминально активных этнических общностей, впервые
предложенные в соответствующих научных трудах.
Подобного рода исследования и тем более публикации в открытой печати
долгие предшествующие годы, в советский период, фактически были под за-
претом.
Так, азербайджанцы любознательны, сообразительны, в определенной мере
смелы, соблюдают данные ими обещания, эмоциональны. При общении с
азербайджанцами следует проявлять больше подлинного уважения. Довери-
ем, дружеским отношением и участием от них можно добиться большего,
нежели давлением и принуждением. В конфликтных ситуациях азербай-
джанцы эмоционально невыдержанны, но не так безоглядно, как, например,
чеченцы или осетины. Однако с представителями других национальностей
они подчас склонны решать вопросы «с позиции силы», вступаются за своих
земляков вне зависимости от того, правы они или нет в данном случае.
199
Большинство азербайджанцев в основном проявляют добросовестное отно-
шение к труду. Вместе с тем есть немало и таких, у кого проявляются лень,
желание найти «тепленькое место». Есть люди, которые стремятся быть
обеспеченными, ничего для этого не делая. Азербайджанцы вообще нередко
подходят к жизни излишне прагматически, часто руководствуясь лишь сию-
минутной выгодой. Они очень чувствительны к успеху, почету, известности.
Азербайджанцы любят хвалиться своими успехами, всячески подчеркивают
личные заслуги и достижения, делают все, чтобы другие люди обращали на
это особое внимание. Они охотно общаются и взаимодействуют с людьми
разных национальностей.
Армяне обладают острым умом, высоким образовательным уровнем; они
предприимчивы, привержены своей национальной культуре, традициям. Ар-
мянская семья отличается крепостью уз, страстной привязанностью к детям.
В отличие от других народов Кавказа большим авторитетом в Армении поль-
зуется не только отец, но и мать. Огромен авторитет также бабушки. Жен-
щина практически освобождается от участия в других работах, в основном
занимается домашним хозяйством и воспитанием детей. Для армян нет чело-
века, после общения с которым он «никак» к нему не относится. Мнение со-
ставляется полярное: или друг, единомышленник, или чужой, «не наш»,
«враг» — и никак иначе. Любое общение армяне стремятся перевести в плос-
кость неформальных межличностных отношений. Армяне коммуникабельны.
В профессиональных и личных отношениях, как правило, придерживаются
стиля, который отличается дружелюбием и доброжелательностью. Подобно-
го же поведения они ожидают и от других. Армяне способны устанавливать
деловые контакты с представителями любых национальностей. В личных
взаимоотношениях с ними резкости не проявляют. Они умеют в различных
ситуациях сдерживать чувства, но вместе с тем очень самолюбивы, болез-
ненно воспринимают просчеты и упущения при достижении поставленных
целей.

200
Грузины испокон веков с особым уважением относились к военному делу.
Каждый мужчина считается воином, который должен защищать свою Роди-
ну, близких, самого себя. Грузинам присуща смелость. В различных ритуалах
используется оружие как символ борьбы со злом. Существует культ креста,
шашки и кинжала. Грузины обладают обостренным чувством национальной
гордости и национального достоинства. В психологии населения Грузии
имеют место такие черты национального характера, как уважение к людям,
обладающим знаниями, остроумие и находчивость. Грузины высоко ценят
дружбу. Известно грузинское гостеприимство. Психология терпимости, такта
и сотрудничества в межличностных отношениях и общении характерна для
народов Грузии. Грузины с иронией и юмором относятся к своим недостат-
кам.
Дагестанские народы очень самобытны, впечатлительны, смелы, обладают
хорошими организаторскими способностями, с лучшей стороны зарекомен-
довали себя в экстремальных условиях. В многонациональных коллективах
держатся независимо, в их среде очень сильны родоплеменные связи. На
первых порах для них характерны замкнутость, скованность в общении,
настороженность в поведении. Мало внимания они уделяют общественно-
политической жизни. В межличностных отношениях не стремятся занимать
лидирующее положение. У большинства дагестанцев высоко развито чувство
национального достоинства и чести. У них низкий образовательный уровень.
Часто они очень религиозны.
Ингуши являются представителями родственного чеченцам вайнахского
народа. Для них свойственны неспешность в действиях и поступках, прони-
цательность и сообразительность, выдержанность и умение контролировать
свое поведение, общение. Ингуши предпочитают улаживать свои отношения
с представителями других этнических общностей на основе взаимопонима-
ния и сотрудничества, корректного отношения к обычаям и привычкам дру-
гих народов.

201
Осетинам свойственны такие национально-психологические особенности,
как высокая национальная гордость и самолюбие, честность и добросовест-
ность в отношениях со своими близкими и единомышленниками, предан-
ность начатому делу, стремление всегда достигать своей цели, чего бы это им
ни стоило. В их среде сильны кровнородственные связи и отношения, кото-
рые восходят своим содержанием к строгому соблюдению своих обязанно-
стей, долга перед близкими, своими единоверцами и ради поддержания кото-
рых осетины готовы пойти на многое, это для них дело принципа.
Черкесы отличаются твердым характером, верностью слову, настойчивостью,
терпением в достижении поставленных целей, неприхотливостью в быту.
Они впечатлительны, кажутся несколько легкомысленными, но вместе с тем
энергичны и упорны.
Чеченцы в своем историческом развитии перешагнули феодальный этап и
почти не знали рабства, поэтому клановые и родовые отношения, составля-
ющие основу их общества, до сих пор находятся в полном расцвете. У них
ярко выражено чувство родового коллективизма. Его представители всегда
ощущают себя частью семьи, рода (тейпа). Внутриродовые связи здесь часто
более тесны, чем у других этнических общностей. Они поддерживают отно-
шения с родственниками до пятого колена.
При этом чувство принадлежности к тейпу преобладает над национальной
принадлежностью. Члены рода связаны кровным родством по отцовской ли-
нии, пользуются одинаковыми личными правами. Свобода, равенство и брат-
ство в тейпах составляют главный смысл существования. В тейпах строго со-
блюдаются законность происхождения и права членов своего рода, поддер-
живать славу и могущество которого каждый его представитель считает сво-
ей личной обязанностью. От тейпа же, в свою очередь, зависит безопасность
каждого индивида, поскольку оскорбление и убийство любого члена рода не
остаются безнаказанными (обычай кровной мести). Членам тейпов не дозво-
лено жаловаться в государственные органы, прибегать к их защите от обид-
чиков. За каждым тейпом стоят вооруженные формирования, которые под-
202
чиняются лишь родовым авторитетам. У чеченцев множество стереотипов
поведения во всех областях жизнедеятельности. Они базируются на строгом
соблюдении национальных традиций и обычаев, приверженность к которым
зачастую имеет гипертрофированный характер. Существенной особенностью
национальной психики чеченцев является осознание правомерности любых,
даже самых жестоких действий в качестве возмездия за нанесенное оскорб-
ление, покушение на достоинство, жизнь и честь родственника. В многона-
циональных коллективах чеченцы держатся независимо. Как правило, они
стараются группироваться строго по этническому признаку. На первых порах
в общении для них характерны замкнутость и настороженность, но, освоив-
шись, они могут занимать в группе лидирующее положение.
Анализ социально-психологических особенностей народов Закавказья и Се-
верного Кавказа позволил представить их обобщенные характеристики, учет
которых в значительной мере может способствовать повышению эффектив-
ности антикриминогенного противодействия деятельности этнических пре-
ступных формирований. Большинство из них наделено:
1) высокоразвитым, обостренным чувством национальной гордости, самолю-
бия и самоуважения, большой, нередко фанатической приверженностью
национальным традициям, обычаям, религиозным канонам;
2) чертами холерического и сангвинического типов темперамента, взрывной
эмоциональностью в ответ на чужие поступки, ярко выраженным стремлени-
ем к самовыражению и самопрезентации;
3) большой самостоятельностью, активностью и инициативностью, упор-
ством и настойчивостью, особенно в тех случаях, когда это выгодно;
4) подчеркнутым вниманием и уважением к старшим по возрасту, социаль-
ному положению и должности;
5) стремлением к лидерству среди представителей других этнических общно-
стей и в многонациональных коллективах, а также образованию микрогрупп
по земляческому признаку.

203
Приведенные характеристики в определенной мере позволяют выявить этно-
социальные детерминанты организованной преступности. Установлено, в
частности, что идеология этничности, представления о нации, ее интересах
на уровне социальных и политических институтов обычно не совпадают с
представлениями, стереотипами людей. В ходе проведенных исследований
было опрошено около 300 представителей различных национальностей.
Многие респонденты, особенно в моноэтнической среде, затруднялись отве-
тить, что их объединяет, роднит со своим народом. Например, большинство
русских в России называли в лучшем случае один-два признака, характери-
зующих народ, а дать стереотипы других национальностей вообще отказыва-
лись.
Анализ статистических данных и выводов проведенного исследования поз-
воляет заключить, что этносоциальные особенности преступности, которые
наиболее отчетливо проявляются в деятельности этнических преступных
формирований, не могут быть логически выведены исключительно из нали-
чия, например, объективных противоречий между экономическими потреб-
ностями и возможностями общества, диспропорций в сфере распределения
материальных благ, разбалансированности хозяйственной структуры, интен-
сивного расширения внешнеэкономических связей, упрощения порядка вы-
езда и въезда, нерегулируемой миграции населения, ослабления погранично-
го и таможенного режима, наличия «горячих точек» одновременно на терри-
ториях нескольких государств, несовершенства законодательства, резкой со-
циальной дифференциации населения по уровню доходов, инфляционных
процессов, безработицы, нестабильности политической системы, нестабиль-
ной уголовной политики, а также других криминогенных факторов, вклю-
ченных в механизм детерминации преступности. Эти факторные комплексы
преступности являются лишь катализаторами, питательной основой крими-
нальной активности конкретной этнической общности. Применительно к эт-
носоциальной проблеме преступных формирований самостоятельное и ре-
шающее значение имеет исследование миграционных процессов, активно де-
204
терминирующих этническую преступность. При этом региональные различия
во влиянии этнических факторов на криминогенную обстановку обусловлены
степенью полиэтничности и развитием процессов миграции лиц из числа
криминально активных этнических общностей.
В отечественной криминологии бесспорным признавался факт влияния ми-
грационных процессов на преступность, в частности на личность преступни-
ка.
В конце 1960-х гг. в ходе изучения влияния миграции на преступность уда-
лось сформулировать ряд выводов, имеющих принципиальное значение. Бы-
ло установлено, в частности, что данные о соотношении уровня преступно-
сти среди мигрантов и коренного населения подтверждают известную зави-
симость между статистическими показателями миграции населения и уров-
нем преступности, и эта зависимость не является случайной.
Уровень преступности приезжих лиц в местностях с особенно высокими по-
казателями интенсивности миграции существенно превышает уровень пре-
ступности, средний для данной местности. Одновременно в районах актив-
ной миграции имеет место тенденция к возрастанию как абсолютного числа
тяжких преступлений, совершаемых приезжими, так и доли этих преступле-
ний в структуре преступности.
Отрицательное влияние миграции усиливается, когда она выступает во взаи-
мосвязи с другими факторами, действующими в том же направлении.
В ходе проведенного исследования удалось установить также, что крими-
нальная обстановка значительно обостряется при увеличении количества
приезжих из представителей народностей Северного Кавказа.
Для мигрантов в повышенной степени характерны такие психологические
свойства, как тревожность и отчужденность, порождающие страх быть уни-
женными средой, постоянное ощущение ее враждебности. Это во многом
проясняет облегченный переход от правопослушного поведения к противо-
правному. В дальнейшем при исследовании миграционных процессов была

205
выявлена непосредственная связь этносоциальных особенностей преступно-
сти и миграции населения.
Признавая в целом позитивное значение миграции, способствующей разви-
тию и расширению производства, культурному обмену и т.п., вместе с тем из
проведенных исследований видно, что в настоящее время она приобрела ха-
рактер вынужденных переселений. По данным миграционной службы Рос-
сии, последние годы каждый четвертый мигрант являлся беженцем или вы-
нужденным переселенцем. Значительное их число прибывало на новое место
жительства без официальной регистрации.
Одновременно миграция населения сопровождается значительными измене-
ниями экономического, социально-психологического, культурного, органи-
зационного характера. Исследования показали, что часть этих изменений
приобретает явно криминогенное значение.
В частности, при усилении миграционных потоков наблюдается резкое от-
ставание темпов социального развития от темпов хозяйственно-
экономического развития соответствующего региона. В условиях обострения
проблемы безработицы, вызванной спадом и повсеместным свертыванием
производства, кризисными явлениями в различных сферах жизнедеятельно-
сти людей, диспропорция в темпах экономического и социально демографи-
ческого развития значительно обостряет криминогенную обстановку в реги-
оне.
Осложняется демографическая ситуация.
Возникает и в дальнейшем усугубляется диспропорция в структуре населе-
ния, и как следствие этого — отрицательные последствия социально-
психологического характера. Этот разрыв становится особенно заметным в
межэтнических отношениях, когда приезжие из числа других национально-
стей ориентируются на свою эталонную группу. Различными способами они
подчеркивают свою этническую определенность, различными путями доби-
ваются сохранения собственных ценностей и символов.

206
В демографии под миграцией понимается перемещение людей со сменой по-
стоянного местожительства или для временного проживания по месту при-
бытия. Эта перемена места жительства может быть:
1) стационарной, когда люди переселяются на новое место жительства для
постоянного проживания;
2) сезонной, связанной с временным переездом для выполнения конкретных
задач;
3) маятниковой, когда люди совершают ежедневные переезды от места жи-
тельства к месту работы и обратно;
4) эпизодической, связанной с временной переменой места жительства на пе-
риод, зависящий от целей переезда (командировка, учеба, туристическая по-
ездка и т.п.).
Применительно к этносоциальным аспектам современной организованной
преступности продуктивным может оказаться сочетание позитивистского и
этносоциологического подходов к исследованию миграции.
При позитивистском подходе предполагается, что каждый мигрант полно-
стью осведомлен обо всех условиях предстоящего перемещения, о возмож-
ных выгодах и потерях, имеет одну рациональную цель, состоящую, как пра-
вило, в получении определенной материальной выгоды. Этносоциологиче-
ское же исследование миграции преследует цель показать, как особенности
культуры этноса отражаются на миграционном поведении его членов, а так-
же выявить различные аспекты совместимости мигрирующей группы со сре-
дой вселения.
Очевидно, что позитивистский подход имеет силу преимущественно в обще-
ствах, основанных на рыночных отношениях. Если учесть, что организован-
ные преступные формирования характеризуются общностью корыстных ин-
тересов его участников и конечная цель их деятельности сводится к получе-
нию сверхприбыли, то данный подход к исследованию миграционных про-
цессов различных этнических общностей может иметь весьма важное мето-
дологическое значение.
207
По данным Федеральной миграционной службы, в настоящее время в России
на нелегальном положении находятся более 1,5 млн. иностранцев.
Длительное время находясь на нелегальном положении в стране пребывания
и не имея законных средств к существованию, иностранные граждане объ-
единяются в организованные группы и преступные сообщества, совершают
корыстные и насильственные преступления, смыкаясь зачастую с местной
уголовной средой.
Получают распространение такие преступления, как торговля малолетними
детьми, вовлечение в проституцию молодых женщин при вывозе их за гра-
ницу, изготовление и распространение порнографических материалов с ис-
пользованием международной компьютерной сети Интернет и др.

2.7. Террористы
Если попытаться дать общую психологическую характеристику террористам,
то можно прийти к выводу, что они принадлежат к экстремистскому типу со-
знания. Однако подобное суждение выглядит достаточно расплывчатым и
неоднозначным, если не назвать конкретные психологические черты, прису-
щие именно террористам. Между тем их уже неоднократно квалифицировали
как шизофреников, садистов, фанатиков, ущербных личностей, самоутвер-
ждающихся, пожираемых амбициями, морально глухих и даже как беско-
рыстных и чистых мучеников за идею. О террористах как об отдельном пси-
холого-психиатрическом и даже социальном типе можно говорить лишь в
том случае, если будут найдены такие их черты, совокупность которых свой-
ственна именно им, а не другим типам.
Тогда можно будет обоснованно судить о мотивации террористического по-
ведения. В целом психолого-психиатрическая информация о личности терро-
риста нужна для решения многих практических задач в ходе оперативно-
розыскной и оперативно-боевой деятельности, расследования преступлений
террористического характера и их профилактики, задержания преступников
208
и проведения с ними отдельных следственных действий, построения след-
ственных версий, для ведения переговоров с террористами и т.д.
За последние годы накоплена значительная научная информация о личности
террориста, которая с успехом может быть использована в борьбе с этим яв-
лением. Однако соответствующие исследования еще не имеют систематиче-
ского характера, психологические и психиатрические сведения о террористах
достаточно отрывисты. Они чаще всего основаны не на эмпирических изыс-
каниях, не на обследовании конкретных террористов, а на общих представ-
лениях тех или иных авторов о том, какими личностными особенностями
должны обладать эти преступники.
По мнению большинства исследователей, террористы не составляют специ-
фическую диагностико-психиатрическую группу.
Хотя в некоторых работах прослеживается ряд от нормального типа до пси-
хопата, подавляющая часть сравнительных исследований не обнаружила ни-
какой явной психической ненормальности в большинстве случаев. Тем не
менее на путь терроризма чаще становятся люди со специфической личност-
ной предрасположенностью, которая, как мы увидим ниже, не приводила бы
ни к каким негативным последствиям, если бы не воздействие микросреды.
Если суммировать результаты ряда исследований, в том числе тех, которые
были проведены нами, наиболее характерными для террористов особенно-
стями являются следующие.
Приводимые ниже данные основаны на изучении группы лиц, обвиняемых в
терроризме, захвате заложников и похищении людей. Для их обследования
специально была составлена анкета, в которую вносились данные биографи-
ческого, криминологического, психологического и психиатрического харак-
тера. При этом широко использовались клинические беседы и психологиче-
ское тестирование.
Это выборочное исследование дало следующие результаты.
Общая черта многих террористов — тенденция к экстернализации, поиску
вовне источников личных проблем. Хотя эта черта не является явно параной-
209
яльной, имеет место сверхсосредоточенность на ней. Причем необходимо
отметить, что экстернализация присуща практически всем категориям терро-
ристов: политическим, сепаратистским, этнорелигиозным и др. Такая осо-
бенность является психологической и идеологической основой для сплачива-
ния террористов и, несомненно, принадлежит к числу ведущих. Она активно
питает ненависть к представителям иных национальных, религиозных или
социальных групп, приписывание им самых отвратительных черт, объясне-
ние собственных недостатков, неудач и промахов только коварством и зло-
бой врагов. Отсюда особая жестокость при совершении террористических
актов, отсутствие сопереживания их жертвам. Как показали проведенные
нами обследования конкретных лиц, обвиняемых в терроризме, им неперено-
симо признать себя источником собственных неудач.
Другие характерные психологические черты личности террористов — посто-
янная оборонительная готовность, чрезмерная поглощенность собой и незна-
чительное внимание к чувствам других, иногда даже их игнорирование. Эти
черты связаны с паранойяльностью террористов, которые склонны видеть
постоянную угрозу со стороны других и отвечать на нее агрессией. Так, для
88% обследованных нами лиц, обвиняемых в совершении преступлений тер-
рористической направленности, типична агрессия как реакция на возможную
опасность со стороны окружающей среды.
Паранойяльность у террористов сочетается с ригидностью, «застреваемо-
стью» эмоций и переживаний, которые сохраняются на длительный срок да-
же после того, как исчезла вызвавшая их причина. Ригидные явления и про-
цессы ведут как бы автономные от личности переживания.
Многие террористы испытывают болезненные переживания, связанные с
нарциссическими влечениями, неудовлетворение которых ведет к недоста-
точному чувству самоуважения и неадекватной интеграции личности. Вооб-
ще нарциссизм имманентно присущ террористам, причем не только лидерам
террористических организаций, но и рядовым исполнителям. Эту черту мож-
но наблюдать как у политических, так и у этнорелигиозных террористов,
210
особенно в их высказываниях, в которых звучит явное торжество по поводу
их принадлежности к данной группе. Они убеждены в своем совершенстве, в
своих выдающихся личных особенностях и превосходстве над другими толь-
ко или главным образом по той причине, что принадлежат к данной этноре-
лигиозной группе, которая является «единственно правильной». Чтобы дока-
зать это себе и другим, такой террорист совершает дерзкие нападения и пре-
небрегает общечеловеческими ценностями.
Общественную опасность группового нарциссизма подчеркивали многие ис-
следователи, в частности Э. Фромм. Эту особенность надо учитывать в анти-
террористической пропаганде, в работе с населением тех регионов, где име-
ют место этнорелигиозная нетерпимость и экстремизм. В местах лишения
свободы могут возникнуть большие проблемы, если там будут содержаться
группы из людей одной этнорелигиозной принадлежности, осужденных за
преступления террористического характера. Будет достаточно сложно пере-
ориентировать их на позитивное отношение к представителям других наро-
дов.
При нарциссических установках люди воспринимают мир черно-белым, а все
причины своих неудач и ошибок видят только в окружающем их обществе,
они уверены, что все эти причины никак не могут быть порождением их соб-
ственной группы. Вот почему они отщепляют от своей личности низко-
оцениваемые и причиняющие психотравму части и проецируют их на другие
национальные и религиозные группы, на культуру, которую они считают
враждебной, и уже в таком качестве воспринимают ее.
Для многих людей, профессионально занимающихся терроризмом, характер-
на замкнутость на своей террористической группе, ее ценностях, целях ее ак-
тивности. Такая сосредоточенность вроде бы свидетельствует о цельности и
целостности личности, но на самом деле ведет ее к культурологической изо-
ляции, накладывает жесткие ограничения на индивидуальность человека и
свободу его выбора. Он начинает еще более резко делить весь мир на свой и

211
чужой, постоянно преувеличивая опасности, грозящие со стороны других
культур.
Лица, склонные к терроризму, принадлежат к людям того склада, для которо-
го характерен примат эмоций над разумом, непосредственных активных ре-
акций на действительность над ее осмыслением; предвзятость оценок, низкий
порог терпимости и отсутствие должного самоконтроля, они достаточно лег-
ко и естественно сживаются с идеей насилия. Не случайно среди обследован-
ных нами преступников террористической направленности 44% отличаются
явной эмоциональной неустойчивостью, а для 80% характерны эмоциональ-
но насыщенные ассоциативные образы. 51 % обследованных склонны скорее
действовать, чем осмысливать происходящее и строить обоснованный про-
гноз. Разумеется, указанные особенности личности террористов не исключа-
ют продуманности и рациональности их агрессивных действий, что еще раз
свидетельствует о полимотивации последних. Так, среди обследованных
нами лиц, причастных к терроризму, у 68% в основе лежали корыстные сти-
мулы, а у 24% — достижение таких конкретных целей, как освобождение
арестованных и осужденных соучастников и иных лиц, связанных с террори-
стами.
Среди террористов много тех, кто движим игровыми мотивами. Для них уча-
стие в террористических актах — игра: с обстоятельствами, врагом, право-
охранительными органами, судьбой, даже со смертью. Особенно это харак-
терно для молодых людей, в том числе подростков. Не исключено, что это
может быть и чертой национального характера.
Такую особенность личности террористов необходимо учитывать при прове-
дении конкретных антитеррористических мероприятий, например, в перего-
ворах с теми, кто захватил заложников. Нужно учитывать, что подобные си-
туации террористы бессознательно воспринимают именно как захватываю-
щую игру, ставкой в которой может быть их жизнь. Но надо помнить, что это
их, во всяком случае многих из них, не испугает: для них собственная жизнь,
не говоря уже о жизни других людей, лишь плата за то несказанное удовле-
212
творение, которое они испытывают от участия в столь захватывающей игре.
При этом насыщаются и их нарциссические влечения.
Исследуя конкретных террористов, можно убедиться в том, что большинству
из них присущи предельная нетерпимость к тем, кто думает иначе, и фана-
тизм, порожденный максималистскими идеями «спасения» своей этнорели-
гиозной группы, ее торжества, полного посрамления и уничтожения ее вра-
гов, которые ненавидимы. Террористам свойственна твердая вера в облада-
ние абсолютной, единственной и окончательной истиной или в то, что те,
кому они подчиняются, конечно же, обладают ею. Отсюда вера в свое месси-
анское предназначение, высшую и уникальную миссию во имя «спасения» и
счастья своей нации или сторонников своей веры. Убежденность в собствен-
ной миссии может быть чисто эмоциональной, а может основываться на «ра-
циональных» идеологических постулатах, святости традиции, мудрости ли-
деров. Подобная убежденность отличает истинных террористов от «попутчи-
ков», которые согласились совершать террористические акты из корыстных
соображений, и от «темных», неосведомленных, попавших под чье-то влия-
ние людей.
В целом этнорелигиозные террористы принадлежат к закрытому типу лично-
сти, что исключает всяческую критическую мысль и свободу выбора, по-
скольку они видят мир только в свете предустановленной «единственной ис-
тины». Логическим следствием «закрытости» и фанатизма является порази-
тельная, подчас парадоксальная узость, односторонность взглядов, ведущая к
максималистской абсолютизации частного, произвольно вырванного из об-
щей системы связи и совершенно не учитывающего другие позиции и пред-
ставления. Очень часто вследствие этого мир теряет для них реальное очер-
тание, само же сознание и его образы становятся мифологизированными.
Формирующиеся в нем символы приобретают бытийное значение, поэтому
посягательства на них, действительные или мнимые, воспринимаются крайне
болезненно.

213
Закрытость личности террористов, равно как и другие их особенности, сле-
дует прежде всего учитывать при проведении переговоров с ними и их до-
просов в ходе расследования уголовных дел. Однако прямолинейные и тем
более грубые попытки разрушить их «закрытую оборону» могут привести к
весьма нежелательным результатам, сделать невозможными доверительные
контакты с ними.
Психолого-психиатрические особенности личности террориста во многом
определяются тем, что он непосредственно соприкасается со смертью, кото-
рая влияет на его психику, поступки и на события, в которые он включен.
Личностная специфика террориста такова, что он стремится к смерти. Терро-
рист разрушает последние преграды, отделяющие от нее.
Это террорист-некрофил. У террориста отсутствует задача выживания, чаще
всего он и не ставит таковую перед собой, поскольку сам стремится к смерти.
Раз приблизившись к ней, такой человек начинает приобретать опыт, кото-
рый либо осознается и становится основой внутреннего развития, либо не
осознается и на уровне личностного смысла определяет поведение, в том
числе через потребность вновь и вновь испытывать дрожь от соприкоснове-
ния с тем, что находится за гранью. Наркотическая для террористов атмо-
сфера близости к смерти может толкать на совершение самоубийственных
террористических актов, а также убийств, не обязательно террористических,
например при участии в разных военных конфликтах.
Террористы, которые видят в смерти, своей или чужой, единственный путь
решения вставших перед ними проблем, естественно, не испытывают страха
перед возможной гибелью. Поэтому профилактический эффект неотвратимо-
сти уголовного наказания в отношении таких людей практически ничтожен.
Они не боятся смерти, а перспектива длительного, даже пожизненного лише-
ния свободы обычно не принимается ими во внимание, они просто не думают
об этом. Только уже после вынесения приговора такие люди начинают осо-
знавать, что им всю жизнь или значительную ее часть предстоит провести в

214
местах лишения свободы. Их страдания, связанные с наказанием, начинаются
с этого момента.
Всех обследованных нами террористов мы сопоставили с теми людьми, ко-
торые совершили убийства в сфере быта, семьи и досуга. Приведем вначале
некоторые общие показатели, характеризующие эти две группы.
Прежде всего оказалось, что средний возраст террористов (28 лет) несколько
ниже, чем возраст бытовых убийц.
Семейная адаптация и состояние в браке в этих группах были сходными. Как
показатель внутрисемейной адаптации учитывалась роль обследуемого лица
в семье. При этом роль лидера в семьях была одинаковой в обеих группах,
однако роль подчиненного в основной группе обследованных отсутствовала,
в то время как в группе «обычных» убийц она встречалась в 16%.
Уровень образования в основной группе был выше за счет лиц, имеющих
высшее или незаконченное высшее образование (26% против 10%).
Число лиц, занятых умственным трудом, более чем в три раза превышало
этот показатель в группе сравнения (17% против 5%). Лиц, занятых физиче-
ским трудом, в основной группе было на 10% меньше; здоровых, но не рабо-
тающих — вдвое больше.
Без особенностей прошли армейскую службу 37% подэкспертных основной
группы и 47% — из группы сопоставления. Не служили по иным причинам
13% из группы террористов и 21% — из группы сопоставления.
Таким образом, можно полагать, что в целом уровень социальной адаптации
в основной группе был несколько выше, чем в группе лиц, совершивших
«обычные» убийства, за счет более высокого образовательного уровня, хотя
число неработающих оказалось больше.
Среди психиатрических данных обращает внимание меньшая психопатоло-
гическая отягощенность у этих испытуемых. Так, среди родственников ши-
зофрения встречалась примерно одинаково в обеих группах (6 и 7,5%), в то
время как алкоголизм в пять раз реже (8% в основной группе против 42% в

215
группе сопоставления). Патология в родах также отмечена у первых в два ра-
за реже.
Половина подэкспертных основной группы воспитывалась в полных семьях.
Значительных нарушений типа воспитания не было, только в 4% случаев
можно было отметить пониженный уровень опеки, в то время как в группе
сопоставления почти у половины прослежена гипоопека и у трети — гиперо-
пека. Возможно, это связано с некоторыми национальными особенностями
воспитания.
Известно, что в развитии агрессивных установок большое значение придает-
ся игровой деятельности в детстве. Социально приемлемые формы игровой
деятельности прослеживались почти у половины лиц обеих групп, в то время
как социально неприемлемые в основной группе встречались почти в два ра-
за реже (соответственно 12 и 21%). Взаимоотношения со сверстниками отли-
чались главным образом по показателю отвержения, отказа от совместных
игр. Таких в основной группе было в три раза меньше по сравнению с груп-
пой «обычных» убийц (4 и 12%). В то же время показатели равных, партнер-
ских отношений и лидерства в основной группе были ниже, чем среди со-
вершивших убийства (соответственно 33 и 55%, 10 и 14%).
Черепно-мозговые травмы в прошлом отмечались примерно с одинаковой
частотой.
Под наблюдением психоневрологических диспансеров в прошлом состояли
лишь около 33% лиц из основной группы и 42% — из группы сопоставления.
Диагноз «алкоголизм» встречался значительно реже в исследуемой группе
террористов. Это заболевание вообще очень редко встречается среди терро-
ристов, сам характер террористического поведения обычно исключает чрез-
мерное увлечение алкоголем.
Судебно-психиатрическую экспертизу по прежним уголовным делам прохо-
дили 8% террористов и 27% убийц, причем доля невменяемых оказалась
примерно равной — 6 и 7%.

216
Необходимо отдельно сказать о тенденции к аутоагрессии, важность которой
не только в том, что она нередко сопровождает агрессию, но и в том, что в
современном мире суицид активно используется для совершения террори-
стических актов. Названный показатель был относительно высоким в группе
убийц — более 1/5 совершали суицидные попытки и самоповреждения. В ос-
новной группе таких лиц тоже было немало — 10%.
Заслуживает внимания процесс формирования социальных установок, кото-
рый происходит в юности и имеет большое значение для последующей кри-
минальной активности. При исследовании группы убийц более чем у 1/3 об-
виняемых не было выявлено каких-либо особенностей в формировании соци-
альных установок, но у половины остались несформированными общеприня-
тые морально-этические нормы. В основной группе (террористов) формиро-
вание обычных социальных установок прослежено почти в половине случаев
(46%), их несформированность выявлялась реже. Однако в целом неблагопо-
лучное социальное развитие в обеих группах встречалось весьма часто. Вме-
сте с тем к этим данным нужно подходить с немалой осторожностью. Необ-
ходимо помнить, что неблагоприятный ход жизни может заключаться как раз
в том, что формируются искаженные представления не только о своей нации
и вере и нации и вере других, но и в целом негативное отношение к культуре
других народов.
Психопатологические показатели двух групп отличаются больше всего.
Оценка особенностей психопатологического синдрома в период совершения
правонарушения показала, что этот признак в группе сравнения встречался
почти в два раза чаше. Так, бредовые и сверхценные образования в основной
группе составили 4%, в сравнительной — 22%, аффективные синдромы —
соответственно 4 и 23,5%, различные варианты личностных расстройств —
38 и 56,5%, расстройства влечений — 2 и 26,5%, умственная отсталость — 4
и 14%.

217
Экспертное решение «вменяемы» было принято в отношении 88% лиц ос-
новной группы, а в группе сравнения — 63, «невменяемы» — 8% среди пер-
вых по сравнению с 31% в группе убийц.
Психиатрический диагноз в результате проведенных экспертиз выглядит
следующим образом: «психически здоров» — 42% среди террористов, 10%
среди убийц; «шизофрения» — соответственно 8 и 16%; «эпилепсия» — 2 и
2%; «психопатия» — 6 и 15%; «остаточные поражения головного мозга» —
24 и 33%; «алкоголизм» и «наркомания» — 4 и 10%; «умственная отста-
лость» — 2 и 4%.
Иными словами, в группе террористов доля лиц с психической патологией
оказалась значительно меньшей, хотя личностные расстройства встречались
довольно часто.
При сопоставительном анализе мотивации общественно опасных действий
выяснено, что болезненная мотивация, если в нее включать психопатиче-
скую, составила 20% у лиц основной группы и 36% — в сравнительной груп-
пе.
Среди вариантов психологической мотивации поведения преобладала ко-
рыстная мотивация действий более чем у 68% террористов против 9% в
группе сравнения. Это понятно, поскольку в основную группу были включе-
ны и лица, обвинявшиеся в захвате заложников в целях выкупа. При этом
надо заметить, что корыстная мотивация не самая характерная черта быто-
вых убийц.
Мотив мести конкретным лицам отмечен лишь в 4% по сравнению с 10% в
группе «обычных» убийц. В 1/3 случаев выявлены «иные мотивы» действий.
Вообще мотивы террористического поведения не следует делить только на
две группы: корыстные и бескорыстные, даже в случае захвата заложников.
Такое поведение почти всегда полимотивировано, но некоторые мотивы на
глубинном, смысловом уровне могут иметь бессознательный характер и не
выявляются при недостаточно квалифицированном личностном анализе.

218
При анализе мотивов общественно опасных действий, кроме отмеченных
выше преобладающих корыстных, выявлены мотивы истерической самоакту-
ализации (6%), «наведение страха» (4%), получение политических выгод
(6%), достижение конкретных целей (24%), установление «справедливости»
(24%), уничтожение политических и иных противников, обеспечение торже-
ства своей религии или нации (8%).
Психическое здоровье «обычных» убийц оказалось гораздо хуже, чем у тер-
рористов, и, следовательно, оказывало большое влияние на их преступные
действия. Так, бредовые расстройства обнаружены у 22% среди первых и
только у 6% среди вторых, аффективные расстройства — соответственно у
23,5 и 4%, синдромы расстройств личности — у 55,9 и 38%, синдромы рас-
стройств влечений — у 26,5 и 2%, слабоумие — у 13,7 и 4%. Что касается не-
которых психологических данных, то они характеризуют террористов сле-
дующим образом: мнестические процессы в норме зафиксированы у 84%,
высокий темп умственной деятельности — у 26%, достаточный — у 60%,
устойчивое внимание — у 11%, устойчивая работоспособность — у 60%, вы-
сокий уровень обобщения — у 60%, средний — у 33%, способность обоб-
щать существенные признаки — у 80%, способность к переносу и установле-
нию логических связей — у 60%.
Более половины обследованных террористов были способны к четкому осо-
знанию и постановке целей своего поведения, около половины могли четко
оценивать промежуточные цели и прогнозировать возможные последствия
своих поступков. Абсолютное большинство преступлений в группе террори-
стов планировалось и готовилось заранее, в то время как в группе «обычных»
убийц запланированными было только около 15%.
В этом отношении представляет большое значение выяснение роли того или
иного лица в группе и влияние групповых взаимоотношений на поведение.
Группоцентрическое поведение, т. е. ориентация на референтные нормы асо-
циальной группы при регуляции поступков, выявлено более чем у половины
лиц из группы террористов. Лидирующее или высокое положение в группе
219
занимали почти 3/4 обследованных, рядовых исполнителей была 1/4. В груп-
повых преступлениях «бытовых» убийц имели место обратные отношения —
среди обследованных убийц преобладали исполнители. 75% групп террори-
стов состояли из пяти человек и более.
В криминальном аспекте анамнез в прослеженных группах весьма заметно
отличался. В милиции в подростковом возрасте состояли на учете 6% лиц из
основной группы и 16% лиц из группы убийц, т. е. почти втрое больше. К.
уголовной ответственности до настоящего преступления привлекались 38%
лиц из основной группы и около 48% — из группы сравнения. Среди терро-
ристов доля привлекавшихся к уголовной ответственности два раза и более
составила 14%, а среди убийц — 31,4%. Большинство ранее привлекавшихся
к уголовной ответственности в основной группе в настоящее время обвиня-
ются в похищении людей в целях получения выкупа.
Эти данные дают все основания для важного предположения, что мотивы
террористических действий в основном формируются не в неформальных
малых группах, не под влиянием опасных общеуголовных преступников или
в совместном совершении «обычных» преступлений. Возникновение и раз-
витие указанных мотивов происходит в ходе семейного воспитания, под вли-
янием местных этнорелигиозных обычаев и традиций, носящих сугубо пере-
житочный характер, под влиянием призывов старших и авторитетных лиц.
Данные обстоятельства имеют немалое практическое значение.
В свете сказанного большой интерес представляют полученные нами данные
об отношении террористов и «обычных» убийц к содеянному: среди первых
полностью отрицают свою виновность 31%, среди вторых — 20%, сожалеют
о содеянном соответственно 8 и 12,7%. Такие различия отчасти могут быть
объяснены тем, что «обычные» убийцы совершили насилие в отношении
главным образом своих, а террористы — исключительно в отношении чужих
и чуждых, которых к тому же ненавидели как представителей иной культуры.
Последний фактор, как нам представляется, входит в число ведущих.

220
 2.8. Коррупционеры
Под коррупцией как социально-правовым явлением обычно понимается про-
дажность государственных чиновников, должностных лиц, а также обще-
ственных и политических деятелей. Познание свойств личности субъектов
коррупционной деятельности представляет особый и повышенный интерес в
криминолого-психологическом плане.
Личность коррупционера обычно изучается в двух аспектах: во-первых, как
объект социальных связей и влияний и, во-вторых, как субъект, способный к
активной, целенаправленной, преобразующей деятельности.
Психологические особенности личности коррупционера, в частности, следу-
ет понимать как относительно стабильную совокупность индивидуальных
качеств, определяющих типичные формы реагирования и адаптивные меха-
низмы поведения, систему представлений человека о себе, межличностные
отношения и характер социального взаимодействия. Сравнение полученных
в последние годы результатов эмпирического изучения личности коррупцио-
нера и личности законопослушного гражданина свидетельствует о наличии у
первой некоторых отличительных особенностей, в том числе психологиче-
ских. Законопослушные граждане намного опережают коррупционеров по
социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему са-
моощущению, оценке смысла своей жизни. Таким образом, личность кор-
рупционера отличается от личности законопослушного гражданина негатив-
ным содержанием ценностно нормативной системы и устойчивыми психоло-
гическими особенностями, сочетание которых имеет криминогенное значе-
ние и специфично именно для преступников. Эта специфика их нравственно-
психологического облика является одним из факторов совершения ими пре-
ступлений, что, однако, отнюдь не является психологизацией причин пре-
ступности, поскольку нравственные особенности складываются под влияни-
ем тех социальных отношений, в которые был включен индивид, т. е. имеют
все-таки социальное происхождение.

221
При этом очевидно, что личность коррупционера существенным образом от-
личается от личности других преступников. В большинстве своем это люди
семейные, хорошие работники (многие из них имеют блестящий послужной
список и отличаются исключительными деловыми качествами и высоким
уровнем работоспособности), имеющие высшее образование (часто не одно).
Это люди с устоявшейся психикой и мировоззрением. Также значительная
часть коррупционеров, как это ни парадоксально звучит, — люди с высоким
материальным достатком. Нет никаких оснований упрекать большинство из
них и в непатриотичном отношении к своей стране. Иными словами, можно
смело утверждать, что изучение личности коррупционера лежит, скорее, в
области социальной и юридической психологии, нежели в рамках обычных
общих подходов к личности преступника.
Структура криминологического портрета российских коррупционеров и сте-
пень коррупциогенности выглядит следующим образом: представители ис-
полнительной власти, работники министерств, комитетов и их подразделений
на территории субъектов Российской Федерации — 41,1%, сотрудники пра-
воохранительных органов — 26,5%, работники контролирующих органов —
8,9%, работники налоговой и таможенной служб — 3,2%, депутаты — 0,8%,
иные категории — 19,6%.
Из приведенного статистического анализа не следует, что в наибольшей сте-
пени коррупции подвержены служащие органов исполнительной власти, по-
скольку численность соответствующих групп лиц, имеющих публичный ста-
тус, существенно различается. Также необходимо учесть, что особый уголов-
но-процессуальный статус депутатов, судей и прокуроров препятствует эф-
фективному выявлению и привлечению к уголовной ответственности кор-
румпированных должностных лиц из их числа.
Данные уголовной статистики свидетельствуют также, что среди лиц, осуж-
денных за взяточничество, 13% были ранее судимы, из них: за взяточниче-
ство — 4%, за иные корыстные преступления — 6%, за прочие преступления
— 6%.
222
Из всей совокупности осужденных за взяточничество 54% осуждены за ква-
лифицированные виды дачи, получения взятки и посредничества во взяточ-
ничестве.
Специальный рецидив свойствен в основном так называемым мнимым по-
средникам (их доля от числа повторно осужденных за взяточничество соста-
вила 56%).
Опрос 135 осужденных за коррупционные преступления показал, что 72% из
них были осведомлены об уголовной противоправности своего деяния, 96%
рассчитывали избежать наказания, 83% считали назначенное им наказание
незаслуженно суровым и лишь 2% полагали, что понесли справедливое нака-
зание (15% затруднились ответить).
Если характеризовать социально-демографические признаки личности кор-
рупционеров последних лет, то изменения коснулись и их. Необходимо от-
метить, что средний возраст взяткополучателя составил 33 года (по состоя-
нию на 2008 г.), т. е. произошло небольшое (в сравнении с данными за 1995 г.
— 37 лет) естественное демографическое «омоложение» взяточников. Из
всех лиц, осужденных за взяточничество, в возрасте от 20 до 30 лет соверши-
ли это преступление 22%, в возрасте от 30 до 40 лет — 32%, в возрасте от 40
до 50 лет — 10%, старше 50 лет — 13%.
Средний возраст коррупционера-взяткодателя оказался выше, чем взяткопо-
лучателя (37 лет). Раньше, по данным некоторых исследователей, среднеста-
тистический взяткополучатель обычно был старше взяткодателя. Сравнивая
возраст взяткополучателей, данные о котором были получены во время ис-
следований в России в 1990-х гг., и аналогичные современные данные, мож-
но говорить о том, что «омоложение» взяткодателей связано, прежде всего, с
«омоложением» государственного аппарата в целом. На «омоложении» взя-
точников, вероятно, сказалось и значительное снижение средней продолжи-
тельности жизни россиян в конце прошлого века. Имеет тенденцию также
повышение уровня феминизации коррупционеров (28% — женщины).

223
Другим свойством личности коррупционера-взяточника является его образо-
вательный статус. По данным нашего исследования, большинство лиц из
числа взяткополучателей (74%) имели высшее, незаконченное высшее или
среднее специальное образование. В числе взяткодателей с таким образова-
нием насчитывалось 38% осужденных. Следует отметить, что среди посред-
ников высшее образование имели 58% осужденных за это преступление.
Как одну из тенденций следует рассматривать рост уровня образования взя-
точников, хотя он и без того традиционно высок. В исследуемый период в
органы государственной власти на руководящие должности перешло много
лиц, имеющих ученые степени, два и более образования, что конечно же ска-
зывается на образовательном уровне такой категории осужденных.
В прежние годы подкупу-продажности более других категорий граждан в ос-
новном были подвержены государственные служащие, за ними следовали
работники торговли, что было закономерно для того времени. С переходом к
рыночным отношениям подкуп-продажность стали затрагивать и новые сфе-
ры деятельности: малый бизнес, банковскую систему, земельные отношения,
приватизацию и др. Следовательно, период перехода к рынку характеризует-
ся помимо наличия взяточничества в традиционно криминогенных отраслях
народного хозяйства и активным криминогенным поражением вновь созда-
ваемых и разнообразных сфер деятельности.
По данным опроса, проведенного Э. П. Тепловым, 37% представителей мало-
го и среднего бизнеса в 1991 г., 59% — в 1992 г. и 78% — в 1993 г. признали
факты вымогательства у них взяток государственными служащими.
На это обстоятельство в последнее время указывают и другие исследователи.
Как правило, представители малого бизнеса вынуждены постоянно давать
взятки за получение различных разрешений, регистраций или лицензий.
Таким образом, статистические данные свидетельствуют не только о весьма
неблагополучной динамике основных коррупционных преступлений, но и о
негативных процессах, связанных с тем, что изменяется и личность корруп-
ционера. При этом следует иметь в виду, что невыявленными остаются
224
большинство коррупционеров. Более того, как свидетельствует исторический
опыт, к уголовной ответственности бывают привлечены, как правило, кор-
рупционеры низшего и в крайнем случае среднего уровня.
На протяжении уже длительного времени, например, выявляется и регистри-
руется в год весьма незначительное количество фактов взяточничества (1997
г. — 5608; 1998 г. — 5804; 1999 г. - 6823; 2000 г. - 7047; 2001 г. - 7909; 2002 г.
- 7311; 2003 г. - 7047; 2004 г. - 8928; 2005 г. - 9821; 2006 г. - 11 063; 2007 г. —
11 616; 2008 г. — 12 512). К уголовной ответственности бывают привлечены
менее 30% взяточников, а реально осуждены к одной из мер уголовного
наказания менее 20%. И это в то время, когда, по единодушному мнению
экспертной группы, в крупных мегаполисах, например в Москве, упомянутое
количество фактов получения и дачи взяток происходит ежедневно.
Следует еще раз отметить, что коррупция — это далеко не только взяточни-
чество. Она объединяет различные по своей криминологической характери-
стике криминальные деяния: хищения, должностные преступления, подкуп-
продажность и т.п.
Коррупцию, как отмечают ведущие криминологи, следует сегодня рассмат-
ривать как определенный и устойчивый сектор криминального рынка — обо-
рота того, что прямо запрещено законом, или оборота в нарушение опреде-
ленных, специальных норм и правил.
Современный криминальный рынок — это не только незаконный оборот
наркотиков, оружия, человеческих органов. Это еще незаконный оборот
должностей, голосов избирателей, полномочий и возможностей, различных
значимых решений и т.п. Поэтому коррупция активно проявляет себя в са-
мом широком спектре общественного бытия, например в спорте, шоу-
бизнесе и др. И сегодня можно уверенно констатировать, что коррупция все
теснее и прочнее смыкается с организованной преступностью, приобретает
черты высокоорганизованных криминальных формирований и сообществ. И
соответственно спектр лиц, втянутых в организованную, групповую и инди-
видуальную коррупционную деятельность, весьма широк и разнообразен.
225
Причины данного явления мы видим в следующем:
1) превращение коррупции в главный инструмент продвижения и закрепле-
ния на государственно-политическом Олимпе;
2) утверждение коррупции в качестве всеобщего образа жизни большей ча-
сти населения;
3) рост профессионализма в деятельности преступных сообществ, участни-
ками которых нередко являются коррупционеры;
4) несовершенство действующего законодательства о предупреждении кор-
рупции и об ответственности за коррупционные преступления.
Нельзя не учитывать и того, что коррумпированные лица обладают не только
официальным статусом и профессиональными знаниями, но и определенным
криминальным опытом; сами могут проявлять инициативу, выполняя те или
иные действия (бездействие) в интересах подкупивших их лип. Коррупцио-
неров трудно выявить еще и потому, что уголовной ответственности подле-
жат как они сами, так и лица, их подкупившие. И те и другие заинтересованы
сохранять свою преступную деятельность в тайне, оказывая противодействие
расследованию в самых различных формах. Обе стороны стараются действо-
вать без очевидцев, принимают меры к сокрытию и уничтожению следов
преступления, прибегают в случае возбуждения уголовного дела к фальси-
фикации доказательств, подкупают или запугивают соучастников и свидете-
лей преступления, а в последнее время и лиц, производящих расследование.
Следует также иметь в виду, что коррумпированные должностные лица ока-
зывают противодействие правоохранительным органам путем использования
личных связей во властных структурах.
Личность коррупционера, имеющего высокий служебный статус, во многом
остается неизученной.
При исследовании личности коррупционера особую ценность представляют
сведения о мотивации его поведения. Исходя из этого было бы ошибочно,
например, думать, что коррупционеры совершают преступления исключи-
тельно из корыстных побуждений. Достаточно большую их часть составляют
226
люди, совершающие подобные действия по мотивам карьеризма или власто-
любия. Этим лицам необходимо постоянно завоевывать авторитет среди
окружающих, быть все время на виду и т.п. Корысть, понимаемая в смысле
личного обогащения, если она здесь есть, выступает в качестве лишь допол-
нительного мотива.
Кроме того, следует обратить внимание на так называемые псевдосоциаль-
ные мотивы, в основе которых лежит предпочтение норм, интересов и ценно-
стей отдельных социальных групп, противоречащих охраняемым законом
нормам, интересам и ценностям общества в целом. К типичным мотивам та-
кого рода относятся в том числе ведомственно-корпоративные как весьма ха-
рактерные для коррупционеров. Например, значительная часть коррупционе-
ров объясняет совершение преступных действий в целях решения таких во-
просов, которые без нарушения закона решить невозможно. При этом кор-
рупционер обычно прекрасно осведомлен о сути конфликта его интересов и
интересов общества, которыми он пренебрегает. Именно поэтому типичным
мотивом для коррупционера является не ложно понятый интерес группы,
общества, а получение определенной пользы для себя. Следовательно, для
коррупционера не характерны ложно понятые групповые или ведомственные
интересы, выступающие в качестве псевдосоциальных мотивов. Другими
словами, преступник не ошибается в правовой и нравственной оценке ука-
занных выше интересов, однако у него есть потребность упрочения или
улучшения своего социального статуса, подтверждения своего социального
бытия, наконец, страх быть низвергнутым или уничтоженным сложившейся
в обществе системой. Последнее обстоятельство может в какой-то степени
объяснить, почему определенная часть государственных и муниципальных
служащих, подпадая под влияние окружающих их сослуживцев, постепенно
втягивается в орбиту преступных взаимоотношений, хотя по своим личност-
ным характеристикам эти лица изначально не собирались становиться пре-
ступниками.

227
Очевидно, что отдельные поступки, а тем более поведение человека в целом,
направляются не одним каким-то, а рядом мотивов, находящихся друг с дру-
гом в иерархических отношениях. Среди них можно выделить ведущие, ко-
торые и стимулируют поведение, придают ему субъективный, личностный
смысл. Вместе с тем изучение коррупционных преступлений убеждает в том,
что одновременно и параллельно могут действовать два и больше ведущих
мотива, например мотив корысти и мотив утверждения себя в глазах пре-
стижной группы. Они взаимно дополняют и усиливают друг друга, придавая
поведению целенаправленный, устойчивый характер, значительно повышая
его общественную опасность. В этом, помимо прочего, можно видеть причи-
ну длительного совершения коррупционерами преступлений.
Конечно, в те или иные периоды жизни один из ведущих мотивов как бы
приобретает главенствующую роль, затем мотивы могут реализовываться
вместе, меняться местами и т.д. Совокупность мотивов и лежащих в их осно-
ве потребностей создает мотивационную сферу личности и является ее «яд-
ром». В качестве подобного ядра может выступать в том числе система цен-
ностей, в свою очередь влияющая на мотивы поведения.
При этом между публично провозглашенными и осознаваемыми коррупцио-
нером намерениями иногда существует различие. Другими словами, в пре-
ступном поведении можно встретить расхождение между провозглашенными
намерениями и реальными мотивами. Если они не совпадают, то не только по
причине того, что преступник желает обмануть окружающих, включая пред-
ставителей правоохранительных органов. Скорее, дело в неосознаваемости
значительного числа мотивов преступлений, которые из-за этого не совпада-
ют с высказанными намерениями. То, что на первый взгляд представляется
коррупционером в качестве ведущего мотива, в действительности может ока-
заться одним из второстепенных стимулов или вообще не иметь никакого
стимулирующего значения. Поэтому перед сотрудниками правоохранитель-
ных органов (впрочем, как и перед исследователями, занимающимися рас-
сматриваемой проблемой) стоит задача поиска подлинных мотивов преступ-
228
лений. При этом следует учитывать, что мотив и мотивировка далеко не одно
и то же. Между тем нередко именно мотивировка, определенная следствием
или судом или самим преступником, юристами, научными и практическими
работниками, воспринимается именно как мотив. Нередко мотивировки, дан-
ные обвиняемым, ложатся в основу определения мотивов, формулируемых
затем следствием и судом в их процессуальных актах.
Таким образом, мотивировка — рациональное объяснение причин действия
посредством указания на социально приемлемые для данного преступника и
его окружение обстоятельства, побудившие к выбору данного действия. Мо-
тивировка выступает как одна из форм осознания мотивов; с ее помощью
коррупционер иногда оправдывает свое поведение или маскирует его в целях
психологической защиты, внутреннего оправдания нарушения установлен-
ных правовых предписаний. Например, государственный служащий для при-
влечения необходимых инвестиций, строительства жилья, ремонта дорог
намеренно предоставляет более выгодные контракты каким-либо фирмам,
получая за это определенное вознаграждение, однако полученные таким об-
разом деньги вкладывает в освоение региона. При этом, понимая, что он
нарушает закон, коррупционер оправдывает свои действия тем, что печется о
благе руководимого им региона. Впрочем, не следует упускать из виду и те
случаи, когда посредством подобной мотивировки пытаются скрыть подлин-
ные мотивы.
Ценности окружающего мира усваиваются, накапливаются человеком с са-
мых ранних этапов его развития и могут мотивировать его поведение, они
могут выступать в качестве побудительных сил человеческой активности.
При этом ценности человека в различные периоды времени могут суще-
ственным образом видоизменяться. Наиболее стабильные ценности могут и
не охватываться сознанием и на этом уровне мотивировать поведение. Имен-
но ядерные образования максимально определяют свойства всей системы,
каковой является личность коррупционера. Вместе с тем ядро и периферия
обладают различной степенью податливости внешним воздействиям. Исходя
229
из сказанного, особенно учитывая неосознаваемый характер многих мотивов,
можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что совокупность
мотивов шире ценностно-нормативной системы личности. Поэтому объектом
индивидуального предупредительного воздействия на личность коррупцио-
нера должна быть вся мотивационная сфера, а не только какие-либо ценно-
сти. В то же время именно ценности личности в силу рационального характе-
ра многих из них в наибольшей степени могут поддаваться изменению и пе-
рестройке, в чем видится одна из основ успеха профилактики коррупцион-
ных проявлений на личностном уровне.
Между тем правоохранительные органы далеко не всегда могут правильно
определить мотивы преступного поведения коррупционеров. Причин подоб-
ного положения дел несколько. Во-первых, определяя мотив, правоохрани-
тельные органы исходят из перечня, который имеется в некоторых статьях
уголовного закона, за пределы которого, даже если это диктуется обстоя-
тельствами дела и личностью виновного, как правило, не выходят. Во многих
статьях УК РФ, предусматривающих ответственность за коррупционные пре-
ступления, большинство конкретных мотивов данного вида преступлений не
указано. Обычно указываются квалифицирующие наиболее опасные виды
коррупционных преступлений и не более того. Во-вторых, правоохранитель-
ные органы при определении мотивов, как правило, руководствуются уста-
ревшими представлениями о субъективных источниках человеческой актив-
ности. В-третьих, многие работники следствия и суда исходят из лжеаксиомы
о том, что корыстные преступления совершаются исключительно из корыст-
ных побуждений, а насильственные — из насильственных.
Выявление и изучение мотивов преступного поведения, разработка типоло-
гии личности коррупционера важны не только для расследования коррупци-
онных преступлений, но и для решения задач профилактики коррупционной
преступности.
Мотивы преступного поведения коррупционеров, как уже отмечалось, вы-
полняют функции защиты их личности. В этом смысле они не фиксируются
230
сознанием. Данный вывод представляется чрезвычайно важным для понима-
ния природы противоправного поведения. При этом изучение мотивов пре-
ступного коррупционного поведения, попытка понять его глубинные, неосо-
знаваемые личностью причины продиктованы желанием не оправдать и не
защитить преступника, а понять движущие силы преступления, объяснить
его.
Разработка типологии личности коррупционера необходима также для того,
чтобы наглядно представлять то место, которое занимает личность корруп-
ционера в типологии личности преступника в целом.
Именно по этому критерию целесообразно выделить следующие обобщен-
ные типы личности коррупционера: корыстолюбивый, престижный и игро-
вой.
Коррупционер корыстолюбивого типа последовательно, целеустремленно и
постоянно стремится к удовлетворению своих, прежде всего материальных,
потребностей, умножению и сохранению личного благосостояния, используя
для этого все имеющиеся у него возможности: должностное положение,
властные полномочия, связи и т.п.
Для престижного типа характерно стремление не столько обеспечивать себя
материально, сколько с помощью криминальных денег создавать и постоянно
поддерживать свой личностный статус, имидж. Он должен ощущать всеоб-
щее почтение, уважение, занимать высокое положение в обществе, входить в
известные элитарные социальные группы (дорогие клубы и т.п.). Для этого
он легко, не скупясь, использует финансовые и иные резервы, добытые в ре-
зультате преступной, коррупционной деятельности.
Для игрового типа важны прежде всего не власть, не деньги, а сам процесс
реализации власти. Ощущение реальной опасности при балансировании на
грани правопослушного и преступного, дозволенного и запретного доставля-
ет ему остро требуемое моральное удовлетворение. Для этого он стремится к
созданию для себя максимально комфортных условий и возможностей,
нарушая закон, «рулить во власти».
231
Среди последовательных преступников-коррупционеров особое место в со-
временных условиях занимают отдельные представители финансовой, эко-
номической и политической элиты.
Криминолого-психологический анализ этой категории преступников пред-
ставляется исключительно актуальным и важным в связи с их повышенной
общественной опасностью.
Если, например, в советский период самые крупные коррупциогенно уязви-
мые теневики, взяточники, расхитители независимо от своего должностного
или общественного положения всячески маскировали, прятали от посторон-
них глаз свое богатство, нажитое преступным путем, и старались максималь-
но оградить себя от какого-либо афиширования, публичной шумихи, огласки,
что делало их нажитое неправедным путем материальное благополучие,
«умение жить, вертеться и делать деньги» не столь уж соблазнительным
примером для массового подражания, то сегодня все наоборот.
Определенная часть финансовых воротил, олигархов, руководителей круп-
нейших корпораций, структур, так называемых нуворишей отечественного
бизнеса, считают вполне оправданным и просто необходимым самую широ-
кую рекламу своих миллиардных заработков и других социально-
экономических успехов, используя для этого любые возможности и наиболее
эффективные рекламные средства и технологии.
И в этих условиях неизбежно возникает реальный риск благоприобретения
или активного развития сугубо негативных, психогенных мотивационных
установок и состояний, имеющих опасную тенденцию повышенного внима-
ния, болезненно-завистливого восприятия и распространения в социуме, по-
давляющее большинство которого с трудом сводит концы с концами.
Это в первую очередь патологическое корыстолюбие, алчность, бессовест-
ность, безнравственность, жестокость, цинизм, равнодушие, нарциссизм,
уверенность в непогрешимости, вседозволенности и безнаказанности и под-
час даже антипатриотизм и др.

232
С учетом также и того, что работа и личная жизнь подобных субъектов по-
вседневно протекает в постоянной и тесной взаимосвязи, контактах, сотруд-
ничестве, соперничестве с широчайшим кругом самых разных представите-
лей социума (партнеры, конкуренты, друзья, помощники, советники, сотруд-
ники, охранники, пресса и др.), то происходит неизбежное и постоянно дей-
ствующее активное и исключительно вредное взаимозасорение психогенно-
стью и криминогенностью как на массовом, так и на индивидуальном уров-
нях сознания.
Можно смело утверждать, что такие, например, распространенные привычки
и проявления, как неудержимое хвастовство своими самыми крутыми воз-
можностями, связями, материальным благополучием (яхты, недвижимость,
спортивные клубы, автотранспорт, самолеты, раритеты искусства и антиква-
риата, драгоценности и т.п.), — реальный путь к стойкой психолого-
психиатрической зависимости. Другими словами, это можно квалифициро-
вать также как отсутствие в нашем обществе элементарной «культуры богат-
ства».
Так, для определенной, наиболее уязвимой части указанных личностей «яхта
меньшей длины и комфортности», «замок или вилла в менее престижном ме-
сте», «более скромные затраты на отечественных и зарубежных “звезд”»,
«меньшие затраты на свадьбы и корпоративные вечеринки» могут порождать
реактивные и стрессовые состояния, нервные срывы и тем самым способ-
ствовать активизации психогенных и криминогенных проявлений и устано-
вок. И не случайно в последние годы появились и успешно функционируют
частные клиники и кабинеты, специалисты которых оказывают нуждающим-
ся необходимую психолого-психиатрическую помощь.
В определенной мере подобные криминолого-психологические признаки мо-
гут иметь тенденции к благоприобретению и развитию также у криминоген-
но уязвимых представителей высших эшелонов общественно-политической и
чиновничьей элиты. С той лишь разницей, что этим личностям, в силу спе-
цифики должностного, профессионального и общественного статуса, в зна-
233
чительно меньшей степени присущи и позволительны публичные бравирова-
ние и показуха, но общественная опасность от их теневой противоправной
деятельности по своим последствиям неизмеримо более значительна и вре-
доносна.
Очевидно, что выделение любых типов преступников имеет условный харак-
тер. Вместе с тем уяснение глубинных мотивов, которые лежат в основе по-
ведения человека, занимающего важные посты и положение в государстве,
может оказать существенную помощь, например, в кадровой политике.
Общепризнанным сегодня является тезис о том, что никакое богатство или
повышение уровня оплаты труда чиновников, сотрудников правоохрани-
тельных органов и других работников исполнительных органов государ-
ственной власти не может служить надежной гарантией от коррупции, если у
них отсутствуют государственно-патриотическая, профессиональная и нрав-
ственная установки, на уровне индивидуального сознания, препятствующие
искушению всевозможными соблазнами. Поиск, призыв и ориентирование на
людей с надлежащими позитивными установками и есть главная задача об-
щества и государства.

2.9. Преступники — представители правоохранительной системы

Речь идет о личности той категории правонарушителей, которые являются
представителями особой многопрофильной системы органов, структур, объ-
единений, функционально предназначенных для решения социально-
правовых конфликтов, обеспечения законности в жизни общества, противо-
действия преступности и другим нарушениям правопорядка.
В системе этих органов выделяются: суд, государственные правоохранитель-
ные органы (прокуратура Российской Федерации, Министерство внутренних
дел РФ, Следственный комитет при прокуратуре РФ, Министерство юстиции
РФ, Федеральная служба безопасности РФ, Федеральная служба охраны РФ,
Федеральная таможенная служба, Федеральная налоговая служба, Федераль-
234
ная служба РФ по контролю за оборотом наркотиков, ведомственная охрана),
негосударственные правоохранительные органы (адвокатура, нотариат, част-
ные охранные и детективные предприятия).
Так, преступность и совокупность суда и государственных правоохранитель-
ных органов можно рассматривать как две большие, кардинально различаю-
щиеся подсистемы современного общества, ведущие постоянную неприми-
римую борьбу между собой. Преступность наносит огромный урон людям,
обществу, государству. Правоохранительная система стремится этот урон
предотвратить, минимизировать, выявить и наказать виновных. Преступ-
ность в целом аморфна, отдельные ее акты непредсказуемы, она растворена в
массе добропорядочных граждан, многолика и изменчива. Государственная
правоохранительная система, хотя и не имеет единого центра, состоит из ор-
ганов, тесно взаимосвязанных между собой и координирующих свою дея-
тельность на основе закона. Можно указать и еще на многие различия. Гово-
ря философским языком, эти две подсистемы олицетворяют собой борьбу
добра со злом, права и морали с беззаконием и произволом.
Столь же в принципе различны и люди, из которых состоят эти подсистемы.
Не совпадают даже их демографические данные. Если, как говорилось выше,
средний возраст преступников колеблется в пределах 25—30 лет, то сотруд-
ники правоохранительных органов в целом заметно старше (около 40 лет). У
них более высокий образовательный уровень, устойчивое социальное поло-
жение и материальное обеспечение.
Но главное различие не в этом — оно лежит в духовной, мировоззренческой
и поведенческой сферах.
Население вправе требовать и рассчитывать на то, что его охраняют честные,
неподкупные, опытные и смелые профессионалы, на опыт и знания которых
можно положиться в любой опасной и тяжелой ситуации. В целом так и есть.
Однако, к сожалению, преступления совершаются и судьями и иными со-
трудниками правоохранительных органов, что особенно опасно для обще-

235
ства, если учесть, что эти люди, как правило, обладают большой и автори-
тетной властью, а их служебное положение охраняется законом.
Основные преступления, совершаемые сотрудниками правоохранительных
органов, предусмотрены в гл. 31 «Преступления против правосудия» УК РФ.
Это привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст.
299), незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 300), неза-
конные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей (ст.
301), принуждение к даче показаний (ст. 302), фальсификация доказательств
(ст. 303), провокация взятки или коммерческого подкупа (ст. 304), вынесение
заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст.
305). Но сюда примыкают некоторые преступления, предусмотренные дру-
гими главами УК РФ, например должностные преступления и взяточниче-
ство.
Если в 2000 г. за преступления против правосудия было осуждено 2155 лиц, а
в 2001 г. — 2487, то в 2008 г. привлечено к уголовной ответственности около
4000 представителей правоохранительной системы.
Статистика свидетельствует о том, что преступлений, совершаемых сотруд-
никами правоохранительных органов, регистрируется сравнительно немного.
Если представить себе уголовное судопроизводство в виде лестницы, то на
нижних ее ступенях (оперативно-розыскная деятельность, дознание) пре-
ступлений больше, чем на последующих ступенях (следствие, суд, исполне-
ние наказания). Соответственно чаще рассматриваемые преступления совер-
шаются сотрудниками милиции. Если в 2001 г. за должностные преступления
было привлечено к уголовной ответственности сотрудников милиции 2171
человек, осуждено — 338, то в 2006 г. — 4020, осуждено — 1964; в 2007 г. —
4367, осуждено — 1200; в 2008 г. — 3785, осуждено — 1629. Реже преступ-
ления совершаются прокурорами и судьями. Так, к уголовной ответственно-
сти в 2006 г. было привлечено 27 прокуроров, осуждено — 6, в 2007 г. — 22
и 7, соответственно, в 2008 г. - 10 и 4.

236
За три года (1999—2001) квалификационные коллегии лишили полномочий
судьи 342 человека, но только в отношении нескольких были возбуждены
уголовные дела. На основании Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О
статусе судей в Российской Федерации» к дисциплинарной ответственности
за три года (2006—2008) было привлечено 1185 судей. Из них досрочно пре-
кращены полномочия 206 судей, о неполном служебном соответствии преду-
преждены — 979, дано согласие на привлечение к уголовной ответственно-
сти в отношении 63 судей.
Такое распределение числа зарегистрированных преступлений между разны-
ми профессиями имеет ряд причин, к числу которых относятся и профессио-
нальный уровень и количественный состав сотрудников разных правоохра-
нительных органов, и характер их работы, и состояние контроля со стороны
государственных учреждений и общественности. Достаточно сказать, что ес-
ли оперативно-розыскная деятельность осуществляется скрытно, то судебное
разбирательство — публичное и гласное, доступное и публике, и СМИ. Вся-
кое нарушение закона в этой стадии если и не невозможно, то во всяком слу-
чае весьма затруднительно. В целом же для всех упомянутых преступлений,
безусловно, свойственна высокая латентность.
Для характеристики личности преступников в правоохранительной системе
весьма важно понять особенности формирования преступного поведения и
мотивацию их незаконных действий.
Анализ практики показывает, что наиболее частыми являются две разновид-
ности такой мотивации.
Первая разновидность мотивации — это ложно понимаемые служебные ин-
тересы, обязанности и полномочия. Наиболее ярким примером такого пове-
дения может служить эпизод из известного телевизионного фильма «Место
встречи изменить нельзя». Ответственный сотрудник уголовного розыска
Жеглов незаметно подкладывает в карман предполагаемого вора кошелек,
украденный у женщины и выброшенный вором, а затем «находит» его и аре-
стовывает подозреваемого. В ответ на замечание своего подчиненного Ша-
237
рапова, что так поступать недостойно, Жеглов убежденно заявляет: «Вор
должен сидеть в тюрьме!» У него нет никаких сомнений в правильности сво-
их действий, не говоря уже о законе и принципах морали.
Несомненно, Жегловым совершено преступление. Каковы же его мотивы? В
данном примере — понимаемый им по-своему служебный долг, стремление
любыми средствами искоренять преступность. Однако эта мотивация на
практике как бы раздваивается: одна часть нарушителей закона, вроде упо-
мянутого персонажа, действует из лучших, даже, можно сказать, благород-
ных побуждений — только закон для них не столь уж важен. Но есть и дру-
гая группа с аналогичной мотивацией — поймать и наказать преступника,
однако источником этой мотивации служит иное исходное соображение:
улучшить показатели работы в своем районе, области, республике. Здесь
внешне благородные побуждения часто приобретают карьеристский харак-
тер, перерастают в корыстно-личный интерес — быстрого продвижения по
службе, получения наград и иных видов поощрения.
Ярким примером подобной психологической установки может служить исто-
рия печально знаменитого белорусского следователя М. Жовнеровича, про-
гремевшая на всю страну в 1970-х гг. Тогда говорили: «У Жовнеровича не
бывает нераскрытых дел», его часто ставили в пример на региональных и
всесоюзных конференциях и семинарах следователей. А трагическим резуль-
татом постоянного поддерживания в его сознании уверенности в собственной
абсолютной непогрешимости и правоте явились расстрельные приговоры,
приведенные в исполнение, в отношении двух как всегда «блестяще разобла-
ченных убийц» за их страшные преступления, которых, как выяснилось
позднее, они никогда не совершали.
Психологические особенности рассматриваемых лиц нужно охарактеризо-
вать в первую очередь в плане уровня их правосознания и нравственных ка-
честв.
Что касается правосознания, то очевидно, что все они достаточно хорошо
знают законы, но на деле не считаются с ними. Ложно понимаемые интересы
238
борьбы с преступностью приводят к тому, что они начинают действовать та-
кими же методами, что и те, с кем они борются: ложью, обманом, провокаци-
ей, а то и прямым насилием. При этом им, разумеется, хорошо известно, что
все подобные методы строго запрещены законом. Но, как уже сказано, это их
нисколько не смущает: по мнению многих сотрудников правоохранительных
органов (которые разделяет и большинство обывателей), наш закон чрезмер-
но гуманен, мягок, не помогает борьбе с преступностью, а мешает ей. Надо
ли с ним считаться?
Указанная негативная позиция наглядно подтверждается результатами опро-
са сотрудников органов внутренних дел в г. Москве, проведенного нами в
2008 г. на условиях анонимности. Опрошено было 139 сотрудников. На во-
прос: «Способны ли Вы при субъективной уверенности в виновности подо-
зреваемого в тяжком преступлении допустить сознательно нарушение про-
цессуальных норм при сборе доказательств?» — более 65% опрошенных от-
ветили утвердительно, пояснив, что новый УПК РФ создал условия, при ко-
торых они считают невозможной нормальную работу по изобличению ви-
новных и их справедливому наказанию.
Почти все опрошенные выражали неудовлетворение своим материальным
содержанием и недопустимо низким уровнем престижности своего труда.
Продолжением этих взглядов являются и нравственные качества. Гуманисти-
ческая идея необходимости человечного отношения даже к заядлому право-
нарушителю им совершенно чужда. Добиться результата любой ценой — вот
как понимают они свою задачу. «Цель оправдывает средства» — эта одиоз-
ная формула не всегда произносится вслух, но по существу именно она слу-
жит руководством к действию.
Подобная нравственная позиция (ее вернее, конечно, назвать безнравствен-
ной) порождает и такие личностные черты, как правовой нигилизм, цинизм,
грубость, равнодушие, самодовольство и самомнение, особенно характерные
для работников низших звеньев правоохранительной системы.

239
Здесь уместно напомнить также и о том, что у многих сотрудников право-
охранительных органов выработался, особенно в последние годы, комплекс
стойкой психологической уверенности в своей безнаказанности, связанный с
тем, что, с одной стороны, царит «круговая порука», а с другой — размылись
и продолжают активно размываться границы между криминальной средой и
органами правосудия.
За время перестройки тысячи бывших профессионалов из числа работников
органов внутренних дел, прокуратуры, ФСБ, налоговой полиции перешли и
активно переходят «на ту сторону баррикад», пополнив ряды и штаты подчас
сомнительных банков, фирм, структур, охранных предприятий околокрими-
нального, а нередко и сугубо криминального характера.
На вопрос: «Не боитесь ли Вы, нарушая процессуальные законы, неотврати-
мости административного или уголовного наказания?» — 40% вышеопро-
шенных уверенно ответили «не очень», пояснив при этом, что более достой-
ную работу с их опытом и связями они всегда найдут.
К числу разнообразных причин, формирующих подобную личность, следует
отнести постоянное пребывание их в тяжелой среде преступников, алкоголи-
ков, пьяниц, что неизбежно вызывает негативные ассоциации: отвращение,
презрение, ненависть или полное безразличие к человеческой судьбе и, как
правило, приводит к профессиональной психологической деформации со-
трудников.
Имеет значение неадекватная оплата труда и крайняя перегрузка, огромное
число уголовных дел, которые надо раскрыть и довести до конца. Невозмож-
ность освоить такой объем работы ведет к спешке, нарушениям законной
процедуры расследования и рассмотрения дел, а подчас к фальсификации до-
казательств и принуждению к самооговору, чтобы скорее завершить дело.
Не следует забывать и о том трагическом для нашей страны периоде сталин-
ских репрессий, когда беззаконие и произвол поощрялись высшим партий-
ным и государственным руководством. Ничто не проходит бесследно. Пси-

240
хология самоуправства и пренебрежения к нормам права мы будем искоре-
нять еще не одно десятилетие.
Теперь перейдем ко второй разновидности мотивации — личной выгоде,
имея в виду другую категорию преступников из числа сотрудников право-
охранительных органов. Это те, кто был назван нашей прессой «оборотнями
в серых шинелях» или «оборотнями в погонах». Картина здесь, в известном
смысле, противоположна описанной выше. Если предыдущая категория ха-
рактеризовалась тем, что, нарушая закон, они исходили хотя бы из ложно по-
нятых интересов дела, то здесь нет и намека на какие-либо служебные инте-
ресы: мотив преступного поведения у них только один — личная выгода.
Подбрасывая не кошелек в карман подозреваемого, а пистолет, боеприпасы
или наркотики заведомо невиновному человеку, эти лица рассчитывают на
получение взятки, выкупа или иной личной выгоды. И на это «уличенным»
гражданам чаще всего приходится идти.
Можно сказать так: в данном случае с социально-психологической точки
зрения это не работники правоохранительных органов, совершающие пре-
ступления, а обыкновенные взяточники, воры, вымогатели, насильники и
убийцы, пролезающие в правоохранительную систему, чтобы легче было
скрыть свое истинное лицо.
Достаточно привести вопиющий пример запредельно циничных преступле-
ний, связанных с многоэпизодными кражами государственных наград у вете-
ранов и инвалидов Великой Отечественной войны, которые совершали в
2009 г. не банальные воры-домушники, а эксперты-криминалисты одного из
подразделений УВД Восточного округа г. Москвы. В данном случае вряд ли
есть необходимость как-либо комментировать подобные наигнуснейшие дея-
ния уже не оборотней, а выродков в погонах. Поэтому давать детальную
личностную характеристику этим преступникам в данном параграфе по сути
дела излишне: она уже была исчерпывающе дана в предшествующих пара-
графах, посвященных личности соответствующих категорий правонарушите-
лей.
241
Субъективная характеристика таких преступников должна быть дополнена
упоминанием о тех упущениях в работе правоохранительной системы, кото-
рые сделали возможной такую неприглядную картину. Это плохой подбор
кадров, бесконтрольность, отсутствие опоры на широкую общественность,
отсутствие необходимой гласности.
Примером недопустимых кадровых просчетов в органах внутренних дел
служит трагедия, которая произошла в ночь на 27 апреля 2009 г. в г. Москве,
когда майор милиции, начальник ОВД района Царицыно Е. без каких-либо
видимых причин застрелил двоих и тяжело ранил семерых человек. Как вы-
яснилось, серьезные негативные нравственно-психологические отклонения
отмечались за ним неоднократно и ранее, но необходимых выводов при не-
оправданном интенсивном кадровом «продвижении» 32-летнего «оборотня»
не делалось.
Активизация разоблачений «оборотней», предпринятая в последние годы ру-
ководством Министерства внутренних дел РФ, выявила десятки и сотни та-
ких лиц в разных регионах страны. Эти меры не должны превращаться в
кратковременную кампанию; очищение правоохранительной системы от пре-
ступных элементов должно быть постоянной и приоритетной заботой госу-
дарства и общества.
В свою очередь, характеризуя личность преступников, представителей него-
сударственной правоохранительной системы, целесообразно, прежде всего,
остановиться на личности адвоката.
Специфика профессиональной деятельности адвокатов требует особого вни-
мания к анализу социально-правовых и нравственно-психологических
свойств их личности. В данном случае, тех из них, кто вопреки святой обя-
занности защищать право, нарушает его.
В адвокатском сообществе таковых немного, ибо большинство российских
адвокатов честные и принципиальные профессионалы. Об этом свидетель-
ствует и официальная статистика.

242
На 1 января 2009 г. в России зарегистрировано 62 тыс. адвокатов, среди ко-
торых злостных нарушителей закона совсем немного. Так, в связи со вступ-
лением в законную силу судебных приговоров лишены профессионального
статуса в 2005 г. 13 адвокатов, в 2006 г. — 24, в 2007 г. — 19.
В 2008 г. в отношении 136 адвокатов были возбуждены уголовные дела. Из
них в суд было направлено 40 дел, а лишены профессионального статуса 23
адвоката. Не следует, правда, забывать о весьма высокой латентности пре-
ступлений и правонарушений, совершаемых адвокатами. В связи с этим
представляет интерес психолого-криминологическое исследование свойств
личности адвоката-правонарушителя.
Призванный обеспечить максимальную правовую защиту клиента, адвокат
неминуемо и постоянно находится под значительным психологическим прес-
сом острейшей необходимости в ограниченные процессуальными процеду-
рами сроки найти наиболее эффективные способы, возможности для обеспе-
чения своего процессуального долга зашиты интересов своего подопечного.
Причем нередко в условиях острого, и далеко не всегда правомерного, про-
тиводействия «коллег» и «соратников» по право-охране.
В этих условиях неизбежно происходит интенсивное формирование стойких
и подчас далеко не позитивных нравственно психологических установок и
состояний.
Постоянное стремление к поиску смягчающих, оправдывающих (подчас лю-
бых) обстоятельств и необходимости их наиболее эффективного (даже эф-
фектного) представления в рамках следственного и судебного производства
нередко создает предпосылки для психогенного «раздвоения личности» и
фактического, подчас бессознательного перехода на ценностные ориентации
и позиции подопечного. «Да, он гнусный убийца, насильник, грабитель, мах-
ровый взяточник, коррупционер, мафиози, но!..»
Подобное постоянное психологическое насилие над собственным внутрен-
ним кредо и убеждениями может становиться реальной основой к благопри-
обретению либо закреплению и интенсивному развитию таких негативных
243
личностных свойств, как цинизм, лживость, корыстолюбие, неискренность,
готовность к криминальному посредничеству и «взяткодательству» и т.п.
Безусловно, самостоятельного криминолого-психологического анализа за-
служивает также углубленное исследование свойств личности правонаруши-
телей — сотрудников нотариата, частных охранных и детективных предпри-
ятий, имеющих свою особую криминогенную специфику. Так, наличие среди
нотариусов лиц, «преступающих закон», связано главным образом с тем, что
нотариат является весьма «лакомым» объектом возможного склонения его
сотрудников к противоправным действиям по удостоверению фальшивых и
сомнительных документов, незаконных сделок с недвижимостью, земельны-
ми угодьями, квартирами и т.п., что создает заманчивые предпосылки для
взаимовыгодного сотрудничества в сфере криминальных интересов.
Подобные соблазны таит в себе также специфика частной охранной и детек-
тивной деятельности, профессиональные возможности которых реально мо-
гут быть востребованы в сферах криминального захвата предприятий, объек-
тов недвижимости (рейдерства), сбора компрометирующих материалов и ис-
пользования их в целях запугивания и шантажа в конкурентной борьбе и др.
Многие вышеописанные выводы и аналитические характеристики в боль-
шинстве своем могут быть применимы и к упомянутым субъектам право-
охраны.
Указанные негативные свойства личности должны быть в постоянном поле
зрения лиц и органов, ответственных за формирование кадров правоохрани-
тельных структур и организаций, сообществ и подразделений, особенно если
учесть, что указанные сферы деятельности активно пополняются за счет
бывших сотрудников государственной правоохранительной структуры, от-
дельные представители которой относятся к числу умудренных противо-
правным опытом прежней работы, а также определенной части далеко не са-
мых лучших выпускников юридических вузов и факультетов.
Речь в данном случае идет о серьезных недостатках и просчетах в системе
подготовки юристов в постперестроечный период в России. Если полную по-
244
требность в юристах в СССР обеспечивали 52 вуза, то в России в настоящее
время официально действует 520 государственных юридических вузов и фа-
культетов и 625 негосударственных, качество обучения и воспитания в по-
давляющем большинстве которых оставляет желать лучшего.
Это еще один крайне сомнительный резерв кадров, засоряющий системы су-
да, государственных и негосударственных правоохранительных органов.
Об этом прямо сказал Президент РФ Д. А. Медведев на встрече с участника-
ми президиума Ассоциации юристов России 16 апреля 2009 г.
Как справедливо отметил Президент, «если такой выпускник оказывается в
кресле следователя, адвоката или, что еще хуже, судьи или прокурора, это
может иметь очень серьезный негативный эффект для всей страны».

2.10. Преступники-военнослужащие
Личность преступника — военнослужащего срочной службы будет рассмат-
риваться в основном по социально-психологическим особенностям поведен-
ческого восприятия действительности.
Что касается психологических особенностей, то здесь, с нашей точки зрения,
определяющими по-прежнему являются известные четыре типа темперамен-
та, предложенные в свое время еще Гиппократом и развитые И. П. Павловым
(на основе трех свойств нервной системы человека — силы, уравновешенно-
сти и подвижности процессов возбуждения и торможения): 1) сангвиниче-
ский (спокойные, жизнерадостные люди); 2) флегматический (спокойные, но
медлительные люди); 3) холерический (вспыльчивые люди); 4) меланхоличе-
ский (унылые, мрачные люди).
Военнослужащим-сангвиникам присуща быстрота и смелость, военнослужа-
щие-холерики проявляют завидную, хотя и неосознанную решительность и
смелость. В то же время они могут испытывать неподотчетный, а потому
особенно сильный страх. Военнослужащие-флегматики обладают осознанной
решительностью и смелостью, однако данные качества у них сильны только
245
при выполнении тех задач, к которым они специально готовились. Наиболее
не подготовлены для армейской действительности военнослужащие-
меланхолики, поскольку их решительность и смелость является кратковре-
менной и проявляется только при преодолении незначительных препятствий.
Впрочем, всегда следует помнить определенную условность подобной (как и
любой другой) типологии.
Психология воинской деятельности отличается, с одной стороны, динамикой,
последовательностью развития событий, одновременно стандартностью или
нестандартностью принимаемых решений, а с другой стороны, рутинностью,
скукой, невозможностью принятия инициативных решений.
Иными словами, наблюдается известное противоречие между романтикой
военной службы, которая оказывает существенное влияние на восприятие
молодым человеком армейской службы, особенно в первое время, и повсе-
дневной реальностью. Не случайно спустя непродолжительное время после
начала службы 31% солдат и 18% сержантов говорят о том, что они не удо-
влетворены условиями службы. При этом, рассуждая о причинах такого по-
ложения дел, они называют: привлечение к хозяйственным работам (21%),
негативное отношение к армии со стороны общества (30%), плохие климати-
ческие условия (14%), проблемы взаимоотношений в армейском коллективе
(8%), недостаточное культурное развитие окружающих (13%). Говорить о
том, что молодые люди в стране не испытывают патриотических чувств и из-
начально негативно относятся к военной службе, неверно (во всяком случае,
не всегда верно). Так, перед призывом среди ценностей военной службы они
называли: возможность испытать себя (28%), возможность приобрести необ-
ходимые жизненные навыки (19%), возможность увидеть другие края (17%),
возможность достичь физического совершенства (13%), воинскую честь
(3%).
Для любой преступности военнослужащих срочной службы характерна ко-
рыстная мотивация. Здесь корысть заключается не только в противоправном
обладании материальными благами (хотя это тоже есть), но и в чувстве вла-
246
сти над людьми, в том, чтобы заставить других работать и выполнять всю
грязную работу (например, чистку туалетов) вместо себя. Следовательно, для
личности преступника — военнослужащего срочной службы характерны в
основном насильственные психологические черты: крайняя десоциализиро-
ванность, стереотипизированность асоциальных поведенческих навыков,
крайний эгоцентризм, стремление к немедленному удовлетворению спонтан-
но возникших желаний, примитивизм и цинизм.
Так, 8 марта 1997 г. курсант Камышинского высшего военно-строительного
училища Л. хладнокровно расстрелял своих сослуживцев, находившихся
вместе с ним в карауле. Тем самым он хотел привлечь внимание девушки,
которая незадолго перед этим объявила ему о разрыве, а также отомстить ка-
питану И., своему непосредственному командиру, который, кстати, называл
Л. одним из лучших и которого Л. убил первым. Характерно, что в преступ-
ный план Л. посвятил своего приятеля А. Будучи натурой волевой, он каким-
то образом сумел убедить А. в том, что, сбежав из части с оружием, они смо-
гут не только уйти от ответственности, но и зарабатывать себе на жизнь. Как
выяснилось после задержания, Л. намеревался заняться грабежами и возо-
мнил себя кем-то вроде Робина Гуда.
В первоначальный план входило только убийство И., остальных предполага-
лось расстрелять только в случае создания с их стороны каких-либо препят-
ствий. Однако, убив И., Л. уже не мог остановиться и убивал под воздействи-
ем непреодолимого желания удовлетворить свои внутренние крайне низмен-
ные потребности. Его поведение испугало даже А., который пытался спря-
таться, чтобы не убегать вместе с Л. Тем не менее Л. подчинил А. своей воле,
и, забрав оружие и боеприпасы, они подались в бега, но вскоре были задер-
жаны. В этой истории следователей поразило даже не само убийство шесте-
рых неповинных людей (еще двое были тяжело ранены), а то, что на первом
и последующем допросах Л. не только не испытывал чувства раскаяния, но и
пытался изображать себя героем-одиночкой (его любимый литературный
персонаж — одиночка-рейнджер, без страха и упрека убивающий своих вра-
247
гов). В этом случае никаких проявлений «дедовщины» не было. Военнослу-
жащий, не справившись с трудностями внутригруппового и личностного ха-
рактера, решился на демонстративно-агрессивное поведение.
Импульсивность, тенденция поступать по первому побуждению под влияни-
ем эмоций, «застревание» аффекта (ригидность), склонность к подозритель-
ности, злопамятность, повышенная чувствительность, а также отчужден-
ность, уход в себя, стремление к соблюдению дистанции между собой и
окружающим миром характерны для личности корыстно-насильственных
преступников вообще и совершивших вышеописанное преступление в част-
ности.
Как показывают проведенные исследования, негативные качества личности
преступников-военнослужащих формируются в крайне отрицательных усло-
виях микросреды, в условиях пониженного социального контроля. Агрессив-
ное поведение часто оказывалось предпочтительным. Как правило, такие лю-
ди чаще желают быть одни (что в условиях прохождения военной службы
практически невозможно), проявляют насилие и жестокость при разрешении
мелких межличностных конфликтов, являются активными сторонниками
«дедовщины», причем в самом худшем варианте, с элементами вымогатель-
ства. При этом агрессивность может быть как предметно-
недифференцированной (состояние озлобленности, конфликтность), так и
избирательно-предметной (постоянно направленной на определенные соци-
альные объекты).
В последнем случае агрессивность направляется обычно на более слабых во-
еннослужащих, которые становятся изгоями в коллективе, потому что никто
не хочет прийти им на ПОМОЩЬ. Их забитость и униженное положение ста-
новятся нормой, и они находятся под постоянным давлением старослужащих
солдат.
Преступников — военнослужащих срочной службы можно типологизировать
следующим образом: 1) случайные, для которых совершенное преступление
— результат их неадекватной реакции на внезапно возникшие острые кон-
248
фликтные ситуации; 2) устойчивые, которые отличаются постоянной агрес-
сивной направленностью и сформированным стереотипом применения гру-
бой силы; 3) злостные, для которых агрессивное поведение является нормой.
При этом практически всегда, как уже говорилось выше, агрессивно-
насильственное поведение имеет корыстную мотивацию. Кстати, американ-
ские криминологи выделяют четыре типа корыстно-насильственных пре-
ступников, где к случайным склонным к насилию на постоянной основе, асо-
циальным добавляются особо жестокие преступники с психическими откло-
нениями. На последний тип преступников можно было бы не обращать вни-
мания, если бы в армию не призывались психически нездоровые лица. На
практике, как известно, в деятельности призывных комиссий случаются
ошибки.
Для поведения преступников — военнослужащих срочной службы характе-
рен эффект регресса жизни, а также феномен одиночества толпы. Наиболее
ценны становятся не интеллектуальные способности, а сила и умение посто-
ять за себя. Прием пищи (особенно в последнее время) обставляется опреде-
ленным ритуалом: первыми едят «деды», затем старослужащие, в зависимо-
сти от срока службы, и в последнюю очередь — молодые военнослужащие.
Участие военнослужащих срочной службы в различных локальных конфлик-
тах привело к тому, что наиболее ценными для них являются качества, поз-
воляющие выжить в экстремальных условиях: умение развести костер, при-
готовить еду из минимума продуктов и т.п. Однако дело в том, что после
увольнения из армии эти качества оказываются невостребованными в обыч-
ной жизни. Кроме того, военнослужащие срочной службы практически ли-
шены возможности уйти в себя, сосредоточиться, вспомнить дом и близких.
В одних случаях это может привести к агрессивно-насильственному срыву, в
других — к решению самовольно оставить часть или, в худшем случае, к са-
моубийству. За четыре года (2005—2008) суицид в армии унес около тысячи
молодых жизней.

249
О регрессе жизни среди военнослужащих срочной службы наиболее нагляд-
но свидетельствует получивший широкое распространение жаргонизм, прак-
тически полностью совпадающий по смысловому содержанию с блатным.
Если раньше жаргонизм среди военнослужащих распространялся только на
градацию по срокам службы («дембеля», «деды», «черпаки» и т.д.), то в
настоящее время его незнание военнослужащими способно вызвать социаль-
ный бойкот и изоляцию. Например, «слон, не чадись» означает: «молодой
боец, не теряй достоинства»; «если озадачат, то шурши» — «если попросят о
чем-либо, сделай это сразу и беспрекословно»; «драй очки» — «не смущаясь,
мой унитазы»; «рожай хавчик» — «доставай где-нибудь вкусную еду»; «по-
сле вечерухи прочищай хобот» — «после вечерней поверки умывайся и чи-
сти зубы»; «забивай дудки на шакалов» — «не давай офицерам сесть себе на
шею» и т.д.
Одна из характерных черт личности преступника — военнослужащего сроч-
ной службы — очарование самим собой (феномен нарциссизма) и втягивание
в преступную деятельность сослуживцев (эффект групповщины, свойствен-
ный преступности молодежи вообще). «Нарциссическая личность или нар-
циссическая группа могут уничтожить любого человека или другую соци-
альную группу, если посчитают, что те посягают на их интересы...». Выделе-
ние такой личности и ее окружения сопровождается принятием определен-
ной клятвы и обставляется почти языческим ритуалом, что также свидетель-
ствует о регрессе жизни, сопровождаемом завышенной самооценкой и пре-
небрежительным отношением к другим. В 68% случаев насильственные дей-
ствия военнослужащих срочной службы имели конечной целью установле-
ние авторитарной власти с беспрекословным подчинением и насаждением
обстановки превосходства и страха.
Преступникам-военнослужащим присущи следующие черты: 1) скудность
духовных потребностей и интересов; 2) пренебрежительное отношение к во-
енной службе; 3) неполнота, искаженность или дефективность правосозна-

250
ния; 4) доминирование примитивно-бытовых побуждений извращенного ха-
рактера;
5) легкость мотивации при неглубокой критической оценке жизненной ситу-
ации, в которой совершается преступление;
6) слабая развитость предвидения последствий своих действий;
7) эмоциональная неустойчивость.
При сравнении личностных черт преступников — военнослужащих срочной
службы, совершающих насильственные и корыстные преступления, мы
наблюдаем их схожесть: 1) доминирование эгоистических тенденций; 2)
примитивность интересов и развитая потребность к спиртному, а в последнее
время — к наркотикам; 3) полное или значительное отсутствие высоких че-
ловеческих устремлений. В то же время для преступников, совершающих
насильственные преступления, характерна явная или скрытая готовность к
агрессивному поведению, а для преступников, совершающих корыстные пре-
ступления, — направленность на сиюминутное исполнение желаний.
Отдельно вкратце необходимо сказать о личности преступника — военно-
служащего срочной службы, совершающего преступления на сексуальной
почве. Молодые люди насильственно включаются в однополую социальную
группу, где вынуждены проводить большую часть времени. Многие из них
до призыва уже имели опыт половой жизни. При таких условиях и опреде-
ленных обстоятельствах сексуальные преступления становятся неизбежны-
ми. Чаще всего это изнасилования, но могут быть и случаи насильственного
мужеложства, которые, впрочем, помимо сексуальных причин выступают
средством устрашения или наказания провинившихся молодых военнослу-
жащих. Для личности сексуального преступника характерна интроверсия, от-
личающаяся повышенной импульсивностью поведения. Присутствуют среди
них и лица, склонные к сексуальным перверсиям (извращениям). Причем ес-
ли последние не пользуются уважением, то сексуальные насильники в армей-
ской среде (в отличие от уголовной среды) не третируются и не унижаются.
Во многом это объясняется тем, что отношение к женщине среди военнослу-
251
жащих срочной службы (как мы уже отмечали) откровенно цинично (боль-
шинство девушек, с которыми юноши встречались до призыва в армию, не
могут дождаться их возвращения), а также тем, что сексуальные преступле-
ния совершают в основном старослужащие.
Таким образом, для личности преступника — военнослужащего срочной
службы характерны: 1) молодой, наиболее криминогенно активный возраст
(19—21 год) и агрессивно-разрушительное поведение, присущее этому воз-
расту; 2) несложившаяся, а потому неустойчивая психика (выше говорилось
о том, что окончательное формирование личности человека происходит к
21—22 годам); 3) зависимость несложившейся психики от множества кос-
венных факторов, объективных и субъективных (например, отношение к но-
вобранцу офицеров, отношение старослужащих, вид и род войск, особенно
если юноша мечтал о ВДВ, а попал в военно-строительную часть); 4) «гедо-
нистический риск», т. е. удовольствие от опасности, риска; 5) противоправ-
ное анархичное допризывное поведение (согласно результатам одного из
опросов 15,6% военнослужащих до призыва привлекались к уголовной от-
ветственности, но обвинения им не были предъявлены по разным причинам,
7,7% привлекались к административной ответственности и состояли на учете
в инспекциях по делам несовершеннолетних); 6) опыт употребления спирт-
ных напитков и наркотиков — 50% военнослужащих, привлеченных к ответ-
ственности за совершенные преступления, признались, что до призыва упо-
требляли спиртные напитки, причем 11% — ежедневно, 16% — ежемесячно,
23% — реже одного раза в месяц (о масштабах распространения наркотиков
среди молодежи мы уже говорили выше); 7) социальный статус — 40% воен-
нослужащих жили в семьях, где уровень доходов был ниже прожиточного
минимума, еще 49% жили в семьях с уровнем дохода, не превышающим
прожиточного минимума, 15% военнослужащих воспитывались одним роди-
телем (чаще всего матерью), 2% были сиротами; 8) низкий культурный и об-
разовательный уровень — 45% военнослужащих признались, что не читают
газет и журналов, более 33% — что не читают книг; некоторые из них были
252
уверены, что Солнце — это спутник Земли; 9) опыт общения в неформальной
молодежной среде (при этом следует подчеркнуть, что большинство нефор-
мальных молодежных группировок связано с криминальным миром; более
того, почти в каждой из них есть своего рода «наставник» — человек с уго-
ловным прошлым, который учит молодых людей «блатным законам» и при-
сущим криминальному миру нормам поведения; в последнее время у моло-
дежи стали популярны нацистские и расистские неформальные объедине-
ния); 10) переоценка роли мотива поведения и недооценка объективной об-
щественной опасности правонарушения, а также неумение давать верную
оценку своим конкретным действиям (известно немало случаев, когда один
военнослужащий наносил другому удар кулаком в область живота, в резуль-
тате чего потерпевшему причинялся разрыв селезенки, виновный военно-
служащий при этом искренне удивлялся, так как, насмотревшись различных
фильмов, был уверен, что, сколько ни бей человека, ему ничего не будет); 11)
неразвитость привычки сопоставлять свое поведение с законом, незнание
или, в лучшем случае, поверхностное знание законов, зависимость правосо-
знания от мнения ближайшего окружения; 12) участие в неформальной ар-
мейской структуре и лидирующее положение в ней; 13) хорошее физическое
развитие и стремление к регрессивным человеческим ценностям; 14) убежде-
ние в своей правоте и ненависть к более интеллектуально развитым сверст-
никам, особенная ненависть к лицам, сумевшим получить отсрочку от при-
зыва в армию; 15) возбудимость, вспыльчивость, ничем не спровоцированное
агрессивное поведение (принадлежность к холерическому типу темперамен-
та).
Сформулируем следующий вывод. Преступник — военнослужащий срочной
службы — это чаще всего несложившаяся личность холерического темпера-
мента, наиболее криминогенного возраста, с неустойчивой психикой, хорошо
развитая физически и имеющая приоритетные регрессивные ценности жизни,
занимающая лидирующее положение в неформальной армейской структуре,
а также имеющая опыт подросткового агрессивно-анархического насиль-
253
ственного поведения, связанный с употреблением спиртных напитков и
наркотиков, и клеймо социального аутсайдерства.
Самостоятельного анализа требует характеристика личности преступника-
начальника (командира).
К командирам мы относим следующие категории военнослужащих: офице-
ры, прапорщики, военнослужащие-контрактники на рядовых и сержантских
должностях. Для удобства далее употребляется обобщающий термин —
«офицер Вооруженных Сил». Данная категория военнослужащих составляет
основу Вооруженных Сил и требует серьезного криминологического изуче-
ния, поскольку: 1) это профессиональные военные; 2) от них зависит боего-
товность войсковых частей; 3) их возраст — от 21 года (выпускники военных
училищ) и выше, т.е. в психологическом плане это сложившиеся личности; 4)
они находятся в привилегированном социально-бытовом положении по срав-
нению с военнослужащими срочной службы (живут, как правило, не в казар-
мах; имеют значительно больше свободного времени, которым могут распо-
ряжаться по своему усмотрению; имеют больше возможностей в выборе ме-
ста службы и военной специальности); 5) они имеют прямой доступ к мате-
риальным ценностям Вооруженных Сил (склады с обмундированием, продо-
вольствием, боеприпасами и т.д.); 6) совершение ими преступлений пред-
ставляет значительную общественную опасность и наносит серьезный мо-
ральный и материальный вред. Необходимо признать, что от того, как отно-
сится к выполнению своих обязанностей офицер, во многом зависит крими-
ногенная обстановка в воинской части.
Между тем более 60% офицеров считают, что в армии имеются случаи соци-
альной несправедливости, проявляющиеся во взаимоотношениях со старши-
ми начальниками. Около 50% офицеров недовольны сложившейся системой
выдвижения на вышестоящие должности. От 50 до 80% офицеров жалуются
на плохие жилищные условия. В последнее время наиболее острая проблема
для офицеров — задержки с выплатой денежного довольствия. Офицерские

254
семьи еле-еле сводят концы с концами. Все получаемые деньги в большин-
стве случаев уходят только на пропитание.
В отличие от преступников — военнослужащих срочной службы, личность
преступников-офицеров имеет разные характеристики, в зависимости от пре-
ступлений, которые совершаются. Поэтому ниже будут рассматриваться от-
дельно личности преступников, совершающих насильственные преступле-
ния, и преступников, совершающих корыстные преступления. В то же время
мы полагаем, что большинство характерных черт присущи личности пре-
ступника-офицера независимо от того, какие преступления им совершаются.
1. Представляется, что главной особенностью личности офицера-
преступника, совершающего насильственные преступления, является ее дез-
адаптация, а в более широком аспекте — отчуждение.
Довольно часто офицер оказывается внутренне не готов к разрешению серь-
езных противоречий, возникающих между военнослужащими срочной служ-
бы. Не умея грамотно заниматься воспитательной работой и не обладая орга-
низаторскими и управленческими способностями, офицер пытается решать
сложные вопросы наиболее простыми методами, которые, как правило, свя-
заны с насилием. Известен факт, когда офицер заставлял работать военно-
служащих, запирая их в холодные помещения и избивая черенком лопаты. В
другом случае лейтенант жестоко избил младшего сержанта за употребление
алкогольных напитков. В присутствии других военнослужащих он сломал
младшему сержанту челюсть, а затем запер его более чем на сутки в сейфе
оружейной комнаты. При этом оказывается, что организовывать работу с
подчиненными не умеют не только лейтенанты, но и старшие офицеры.
По результатам проведенных опросов, 35,5% офицеров испытывают затруд-
нения в работе с представителями неформальных молодежных организаций в
армии; 65% — в работе с военнослужащими различных национальностей;
35,5% офицеров не видят эффективных способов сплочения воинских кол-
лективов, кроме применения мер физического воздействия на подчиненных;

255
20% офицеров не знают, как бороться с «дедовщиной» и другими насиль-
ственными проявлениями со стороны военнослужащих.
Совершенно естественно, что о насилии со стороны офицеров военнослужа-
щие срочной службы предпочитают умалчивать, опасаясь мести.
О том, что такая месть возможна, свидетельствуют некоторые факты, вскры-
тые прокурорской проверкой. Например, лейтенант, находясь вместе со сво-
ими подчиненными на уборке урожая, регулярно избивал троих военнослу-
жащих, которые, по его мнению, плохо работали. После того как пострадав-
шие попытались обратиться за помощью к заместителю командира части, тот
приказал поместить их в специально отрытую яму глубиной четыре метра, а
одного военнослужащего привязал к своей кровати и заставил его так спать.
Мать одного из военнослужащих решила пожаловаться на известные ей фак-
ты издевательств со стороны старослужащих солдат в отношении своего сы-
на, написав письмо командиру военной части, где назвала поименно тех, кто
избивал молодых солдат. Однако командир, даже не назначив служебного
расследования, наложил на письме следующую резолюцию: «Подготовьте
ответ о подонке-сыне и родителях, которые такого подонка воспитали».
Кроме того, рискнем предположить, что насилие, которое офицеры часто
применяют для наведения порядка в подразделении, не исключение, а, ско-
рее, правило. Во-первых, большинство из них являются выпускниками воен-
ных училищ, где, будучи курсантами, они сталкивались с той же самой «де-
довщиной». Во-вторых, в специальную подготовку офицеров входит приме-
нение насилия к противнику, причем значительное внимание уделяется пси-
хологическому аспекту, поскольку довольно сложно в обычных условиях
обычному человеку причинить физическую боль другому. Например, вот как
описываются приемы рукопашного боя: «В сердце (под левую лопатку), в ле-
вую или правую почку, в печень, в селезенку наносят сильный колющий удар
и стараются повернуть нож в ране. В итоге противник мгновенно теряет со-
знание, поскольку происходит мощный выброс крови внутри тела, и через
короткий промежуток времени наступает летальный исход»; «Хорошо зато-
256
ченным лезвием саперной лопаты легко можно перерезать горло, развалить
надвое череп, отделить пальцы от руки, а сильным тычком в живот сделать
противнику харакири». В-третьих, офицеры не всегда принимают меры к
пресечению «дедовщины» именно из-за того, что многие из них внутренне
согласны с тем, что молодые солдаты должны пройти своеобразную «школу
выживания». Довольно часто приходится слышать от офицеров (особенно
прослуживших в армии значительное количество лет), что порядок в части
должен быть такой, чтобы военнослужащим «служба медом не казалась». И,
надо сказать, многие офицеры делали все возможное, чтобы таких «тягот и
лишений» было как можно больше. В-четвертых, в Вооруженных Силах нет
сколько-нибудь эффективного механизма снятия психологических нагрузок.
Иногда из-за того, что военнослужащему негде побыть одному (например, в
автономном подводном плавании, при выполнении длительного диверсион-
ного задания и т. п.), сосредоточиться, у него начинает снижаться самооценка
личности, происходит ее огрубление, усиливается ее психологическая неза-
щищенность и в то же время создается почва для конфликтов с другими во-
еннослужащими. В-пятых, применению насилия (особенно психического)
способствует существующая система «накачек» в офицерской среде, когда
начальник, заставляя подчиненного офицера выполнять то или иное указа-
ние, унижает его честь и достоинство, часто в присутствии не только других
офицеров, но и военнослужащих срочной службы. Из тысячи офицеров Мос-
ковского военного округа, представленных на обследование в военно-
врачебную комиссию, 50% были признаны негодными к строевой службе,
причем у 68,8% из них был обнаружен невроз, у 22% — психоз, у 9% — про-
чие болезни, связанные в том числе с плохим и беспорядочным питанием. В-
шестых, у значительного числа офицеров (особенно молодых) развита пси-
хология «временщика».
2. Для личности корыстных преступников-офицеров характерна в еще боль-
шей степени, чем для личности насильственных преступников, психология
«временщика», которая ведет к необузданной наживе, алчности, чувству без-
257
ответственности, разрыву элементарных внутренних социально-контрольных
функций и т.д.
При этом особую тревогу вызывают факты злоупотреблений своим служеб-
ным положением со стороны высших армейских должностных лиц. Довольно
часто преступления совершаются под прикрытием каких-либо фондов (в том
числе ветеранских).
Например, был создан некий ветеранский фонд, возглавляемый генералом Н.
Затем этот фонд обратился к одному из командующих войсками, для того
чтобы тот ходатайствовал перед специальной комиссией при Президенте РФ
о предоставлении фонду льгот при перевозке через границу товаров, закуп-
ленных этим фондом. Теоретически выручка от продажи необлагаемых та-
моженными пошлинами товаров должна была бы идти на нужды ветеранов
различных войн. Однако пикантность ситуации заключалась в том, что руко-
водитель фонда, обращаясь к командующему, по сути, обращался сам к себе,
так как в обоих случаях это было одно и то же лицо. Далее командующий до-
бивался от комиссии желаемого разрешения, и ветеранский фонд доставлял
из-за границы партию сигарет на сумму 150—200 тыс. долл., не облагаемую
никакими платежами. С реализацией товара также не возникало особых про-
блем, поскольку руководитель фонда и командующий договаривался сам с
собой о том, что вся партия сигарет закупалась военторгом на бюджетные
деньги и продавалась на территории армейских войсковых частей, где воен-
нослужащие просто не могли не скупить весь товар, так как другого не было.
В другом случае механизм корыстных злоупотреблений развивался по более
сложному сценарию, когда в него включалось сразу несколько высокопо-
ставленных должностных лиц. Международным гуманитарным фондом
«Россиянин» (руководитель — генерал армии М.) при активном содействии
депутата Государственной Думы, заместителя председателя Комитета по
безопасности, был заключен договор с одной из венгерских фирм на постав-
ку в Россию продуктов питания на сумму 32 млн. долл. Со стороны некото-
рых министерств (МВД, Минобороны) последовали ходатайства в уже упо-
258
мянутую комиссию с просьбой ввезти приобретаемые фондом продукты бес-
пошлинно, поскольку фонд обещал из вырученных от реализации денег
предоставить министерствам гуманитарную помощь. В результате, после то-
го как ввезенные продукты питания были реализованы, фонд сумел выделить
в качестве гуманитарной помощи: один автомобиль «БААВ» для ФПС; один
автомобиль «БААВ» для Управления исполнения наказания ГУВД Санкт-
Петербурга; дорогостоящий бильярдный стол для одного из отделов ГИБДД
г. Москвы. В войсковые части обещанная гуманитарная помощь так и не до-
шла.
Еще более распространены случаи злоупотребления служебным положением
со стороны военных комиссаров при призыве на действительную военную
службу.
Инертность и безразличие должностных лиц на руку представителям органи-
зованной преступности, которые стараются активно использовать недоволь-
ство офицеров задержками с выплатой денежного довольствия и плохими
бытовыми условиями. Они предлагают посреднические услуги при заключе-
нии договоров на поставку вооружения, продуктов питания в войска, не без
их участия действуют те же ветеранские фонды. Кстати, известные события,
связанные с убийством руководителей ветеранских фондов, объединявших
военнослужащих, воевавших в Афганистане (М. Лиходей, Д. Матешев, взрыв
на Котляковском кладбище), говорят об активном проникновении в Воору-
женные Силы организованной преступности. Также имеется достаточно фак-
тов о подкупе организованной преступностью государственных чиновников.
Обращают на себя внимание правонарушения со стороны военнослужащих-
контрактников, находящихся на рядовых и сержантских должностях, кото-
рых в армии становится все больше и профессиональный отбор которых еще
не отвечает современным требованиям. Особенно низкие требования к лич-
ности военнослужащего-контрактника предъявлялись в период боевых дей-
ствий в Чечне. Например, после вывода из Чечни одной из войсковых частей,
состоявшей в основном из контрактников, около 1/3 военнослужащих само-
259
вольно оставили часть. При этом среди оставшихся широко распространи-
лось пьянство, грабежи местного населения, распродажа боеприпасов и ору-
жия.
На личности военнослужащего-контрактника следует остановиться более по-
дробно в связи с особым социальным статусом данной категории военнослу-
жащих и провозглашением все более активного перехода Вооруженных Сил
на профессиональную основу. Следовательно, во многом состояние преступ-
ности среди военнослужащих в недалеком будущем будет зависеть от них.
Динамика качественных характеристик контрактников улучшается. Так, 60%
из них — рабочие, 18% — служащие, 6% — интеллигенты, менее 1% —
предприниматели. Около 58% контрактников имеют среднее специальное
образование, 23% — среднее, 14% — неоконченное высшее или высшее об-
разование. Наиболее серьезно относятся к службе по контракту молодые лю-
ди в возрасте от 21 до 30 лет, обладающие корпоративными, специальными
или собственными «военными» чертами характера. Наиболее подходящие из
них — выходцы из интеллигентов, крестьян и рабочих, имеющие среднее
техническое образование, прослужившие срочную военную службу. Среди
приоритетных характеристик направленности личности, которые выделяли
сами контрактники при опросе, можно отметить следующие: желание про-
должить службу по специальности (62%); дисциплина (42%); трудолюбие
(34%); профессиональное совершенствование (36%); воинская честь (21%);
неудовлетворенность профессиональной перспективой в гражданском обще-
стве (22%); интересная работа (19%); честность (13%); приверженность во-
енным ритуалам (6%); получение необходимых специальностей, которые
пригодятся после службы (19%).
Кстати, в последнее время делается немало для того, чтобы привлечь к кон-
трактной службе наиболее подготовленных молодых людей. Так, заметно
улучшается их материально-бытовое положение.
На основании изложенного можно сделать вывод, что личности преступни-
ков-офицеров присущи следующие черты:
260
1) возраст от 21 года (окончание военного училища) и старше, т. е. в психо-
логическом аспекте это сложившиеся личности;
2) агрессивно-насильственный опыт, приобретенный в военных училищах, и
низкая общая и правовая культура. Низкая правовая культура офицеров про-
является двояким образом: незнание права; сознательное нарушение норм
права. В свою очередь, незнание норм права обусловлено: обилием норма-
тивных документов, в том числе приказов и распоряжений вышестоящих
начальников; незнанием законодательных актов, которыми офицер должен
руководствоваться в повседневной жизни; нарушением закона в деятельно-
сти офицера, выражающемся в издании незаконных приказов, распоряжений,
а также неправомерном поведении; наконец, отсутствием в обществе тради-
ций законопослушного поведения. Следует подчеркнуть, что офицеры созна-
тельно нарушают закон по следующим побудительным мотивам: во имя до-
стижения конечной высоконравственной цели, т.е. для получения положи-
тельного результата любой ценой; по убеждению, что с подчиненными иначе
поступать нельзя, поскольку они не в состоянии понять необходимость пред-
принимаемых шагов;
3) отсутствие хорошей психолого-педагогической подготовки;
4) боязнь принятия ответственных решений по службе и руководство прави-
лом выполнения того, что требует непосредственный начальник, даже если
это требование вступает в противоречие с интересами службы и нарушает
действующее законодательство;
5) существующая система «накачек», выражающаяся в оскорблении началь-
никами подчиненных, в том числе за проступки, совершаемые военнослужа-
щими срочной службы;
6) отвлечение офицеров на хозяйственные работы и потеря ими воинского
статуса и боевых навыков (имевшие место события в Чечне и других «горя-
чих точках», к сожалению, подтверждают этот тезис);
7) распространенность бытового пьянства и наркотизма, особенно среди мо-
лодых офицеров. Число погибших военнослужащих в результате токсическо-
261
го и наркотического отравлений в последние годы постоянно увеличивается.
На почве бытового пьянства среди офицеров совершено около 1/3 само-
убийств и семейных ссор с тяжкими последствиями, 60% бесчинств по от-
ношению к местному населению, 25% автокатастроф;
8) переложение части своих обязанностей (например, по воспитанию моло-
дых солдат) на военнослужащих срочной службы второго года, или, как их
чаще называют, — старослужащих, ведущее к дальнейшему росту глумлений
и издевательств одних военнослужащих над другими («дедовщина»);
9) коррумпированность среди должностных лиц (в том числе связь с коррум-
пированными должностными лицами в гражданском обществе) и втягивание
в преступную деятельность сослуживцев, включая военнослужащих срочной
службы;
10) связь с представителями криминального мира, в том числе с представите-
лями организованной преступности;
11) алчность, стяжательство, безразличие к судьбам подчиненных;
12) нарциссизм;
13) регресс жизни;
14) психология «временщика», которая может выражаться как в абсолютном
игнорировании карьеристских устремлений, так и, наоборот, в доминирова-
нии карьеристских побуждений, оказывающих влияние на повседневную де-
ятельность и на отношение к сослуживцам.
Таким образом, преступник-офицер — это сложившаяся личность холериче-
ского темперамента, имеющая опыт агрессивно-насильственного поведения
(приобретенный в военных училищах), исключительно корыстные побужде-
ния (связанные и не связанные с карьеристскими устремлениями), испыты-
вающая косвенное влияние представителей криминального мира (в том числе
организованной преступности), обладающая психологией «временщика» и
безразличная к судьбам подчиненных в частности и армии вообще.
Хотелось бы заострить внимание еще на одном немаловажном обстоятель-
стве.
262
Существенным психологическим фактором, с нашей точки зрения, отрица-
тельно влияющим на дисциплинированность и правопослушность военно-
служащих, следует признать абсолютно непонятную и легкомысленную
утрату в армии строгого и неукоснительного соблюдения достойного внеш-
него вида и приличного форменного обмундирования.
В тяжелейшие годы Отечественных войн русский солдат, офицер и генерал
всегда и везде, как в мирное, так и военное время, были одеты по форме
(вспомним суворовских гренадеров и офицеров), гордились этим и свято со-
блюдали эту государственную атрибутику.
В настоящее время всех и вся, кроме торжественных мероприятий, мы видим
в неряшливых, уродливых и сиротских камуфляжах, в которых практически
невозможно отличить солдата от офицера и генерала, военнослужащего от
штатского охранника, а всех вышеупомянутых — просто от бандитов, мо-
шенников и попрошаек-нищих.
Это отрицательно влияет не только на индивидуальное, но и на обществен-
ное сознание, поскольку, когда, например, на экранах телевизоров за столом
мирных переговоров в зонах конфликтов и военных действий сидят предста-
вители противоборствующих сторон, одетые неряшливо, некрасиво и абсо-
лютно одинаково, трудно надеяться, что указанная странная мода последнего
времени не будет оказывать негативного и деформирующего воздействия на
психологические, идеологические и патриотические установки как военно-
служащих российской армии, так и общества в целом.

2.11. Неосторожные преступники

Криминальная неосторожность слагается из различного уровня дефектов по-
ведения и их комбинаций, что предполагает наличие у неосторожных пре-
ступников дефектов интеллектуальной, эмоциональной и волевой сфер. Те
дефекты, которые считаются устойчивыми, нередко напрямую связываются с
отрицательными чертами личности, и эти последние принято рассматривать
263
в качестве основной причины неосторожного преступления. При таком под-
ходе психологические факторы неосторожных преступлений фактически от-
ходят на задний план, хотя именно их анализ и учет позволяют вскрыть дей-
ствительные механизмы этих преступлений.
Изучение личности неосторожных преступников с помощью ММ ИЛ выяви-
ло следующее.
Профиль ММ ИЛ лиц, совершивших неосторожные преступления, свиде-
тельствует, что они являются относительно однородной категорией по своим
психологическим особенностям. Профиль определяется выраженным пиком
по шкале 7 ММ ИЛ (фиксация тревоги и ограничительное поведение). По
сравнению с нормативными данными (выборка законопослушных граждан)
совершившие неосторожные преступления имеют статистически достовер-
ные отличия (р < 0,05) по следующим параметрам: Ь, Р, 7, 0 (рис. 4).

Рис. 4. Неосторожные преступники (/); законопослушные граждане (2)

Снижение по шкале Ь (лжи) и повышение по шкалам Р (надежность) и 0 (со-

циальные контакты) по сравнению с нормативными данными можно объяс-
нить, на наш взгляд, воздействием на личность условий лишения свободы.
264
Например, снижение по шкале Ь и повышение по шкале Р обычно связаны с
психическим состоянием и социальной адаптацией. Подъем по шкале 0 ин-
терпретируется как ограничение социальных контактов и связей, что являет-
ся естественным показателем для осужденных к лишению свободы.
На наш взгляд, особого внимания заслуживает выраженный пик по шкале 7 у
лиц, совершивших неосторожные преступления. Причем анализ профиля
ММ ИЛ каждого из обследованных неосторожных преступников показывает,
что подъем по шкале 7 свойствен практически каждому из них, хотя сам
профиль по своей конфигурации может быть различен. Можно поэтому сде-
лать вывод, что среди этой категории преступников встречаются разные ти-
пы личности, но психологическое качество, отражаемое пиком по шкале 7,
является фундаментальным и ведущим. О том, что среди лиц, совершивших
преступления по неосторожности, встречаются различные типы личности,
свидетельствует то, что их профиль носит выраженный линейный характер
со средней линией 55 Т-баллов и практически совпадает с нормативными
данными (за исключением шкалы 7).
Лица, совершившие неосторожные преступления, имеют принципиальные
отличия по своим психологическим особенностям от совершивших умыш-
ленные преступления. Это показывает сравнительный анализ их данных по
ММ ИЛ (рис. 5).
Профиль совершивших умышленные преступления статистически достовер-
но (р < 0,05) отличается от совершивших неосторожные преступления прак-
тически по всем параметрам методики: Р, 1,2, 3, 4, 6, 7, 8, 9. Другими слова-
ми, личность совершивших неосторожные преступления имеет принципи-
альные психологические отличия от совершивших умышленные преступле-
ния. Как видно на рис. 5, пик по шкале 7 выделяет неосторожных преступни-
ков среди всех остальных.
Особой категорией преступников по своим психологическим свойствам яв-
ляются расхитители. Они не представляют собой однородной массы, и их

265
усредненный профиль по конфигурации практически совпадает с норматив-
ными данными, преступления (2) но расположен несколько выше.
90

Рис. 5. Неосторожные преступники (/); совершившие умышленные

На профиле ММШ1 у расхитителей, как и у нормативной группы, не выявле-

ны выраженные личностные черты, присущие всем или большинству из них.
Подтверждается это тем, что профиль ММ ИЛ расхитителей имеет линей-
ный, равномерный характер, со средней линией 60 Т-баллов, что обычно свя-
зано с неоднородностью психологических свойств обследованных (рис. 6).
Как уже отмечалось, профиль ММ ИЛ расхитителей расположен несколько
выше нормативного, что можно объяснить, на наш взгляд, наличием у этой
категории преступников, в отличие от законопослушных граждан, актуаль-
ных социально-психологических проблем, связанных с отбыванием наказа-
266
ния. Об этом же свидетельствуют и незначительные пики профиля расхити-
телей по шкалам 2 (депрессия), 7 (тревога) и снижение по шкале 9 (актив-
ность). Такой профиль отражает актуальное психическое состояние, а не
наличие стойких психологических особенностей.
Сравнительный анализ профилей расхитителей и совершивших неосторож-
ные преступления показал наличие между ними статистически достоверных
различий (р < 0,05) по следующим параметрам: Ь, 1,2, 3, 4, 7, 0. Но различия
по этим шкалам (кроме шкалы 7, поскольку совпадает конфигурация этих
профилей) могут свидетельствовать лишь об отличии психических состояний
этих категорий преступников, а не об отличительных характерологических
признаках. Пик же по шкале 7 на профиле неосторожных преступников из-
меняет его конфигурацию по сравнению с профилем расхитителей и поэтому
отражает психологическое качество, имеющее фундаментальное, а не ситуа-
тивное значение (рис. 6).

Рис. 6. Неосторожные преступники (/); расхитители (2)

С остальными категориями умышленных преступников (убийцы, воры, со-

вершившие изнасилования и т.д.) сравнивать неосторожных преступников

267
нецелесообразно, поскольку различия в профилях те же, что и в усредненных
данных всех умышленных преступников по сравнению с неосторожными.
Усредненный профиль умышленных преступников (как и различных их кате-
горий) характеризуется выраженными пиками по шкалам: Р, 4, 6, 8 (рис. 5),
что свидетельствует об однородности по своим психологическим особенно-
стям этих преступников, о том, что среди них встречаются преимущественно
одни и те же типы личностей со сходными психологическими состояниями.
Этого нельзя сказать в отношении законопослушных граждан, расхитителей
и неосторожных преступников. Среди законопослушных граждан и расхити-
телей в своей массе нет преимущественно распространенных типов лично-
стей и объединяющих их фундаментальных психологических качеств. Среди
же неосторожных преступников, исходя из данных ММИЛ, также нельзя вы-
делить преимущественно распространенный тип личности, но существует,
как уже отмечалось выше, фундаментальное психологическое качество,
встречающееся практически у всех совершивших неосторожное преступле-
ние. Оно определяется пиком по шкале 7 профиля ММИЛ неосторожных
преступников.
Для лиц, профиль которых определяется пиком по шкале 7, характерна моти-
вация избегания неудачи, а не мотивация достижения цели, как, например, у
умышленных преступников (пики по шкалам 4, 6, 8). В соответствии с этим
при мотивации избегания неудачи главным для человека становится не
стремление к успеху, а избегание неуспеха, который рассматривается как
личная катастрофа.
С позиций типа реагирования на жизненные ситуации для неосторожных
преступников характерны интрапунитивные реакции, т. е. возложение вины
за происходящее преимущественно на себя (пик по шкале 7), в отличие,
например, от умышленных преступников, для которых характерны экстрапу-
нитивные реакции, т.е. склонность возлагать вину на окружающих (пики по
шкалам 4, 6).

268
Интерпретация профиля неосторожных преступников с позиций наличия ха-
рактерных психологических свойств предполагает рассмотрение пика по
шкале 7 как личностной черты, а не состояния.
На наш взгляд, пик по шкале 7 при имеющемся профиле не может рассмат-
риваться как последствие психического состояния, вызванного самим фактом
совершения преступления и отбывания наказания. Это связано в первую оче-
редь с тем, что изолированное повышение пика по этой шкале встречается
достаточно редко, поскольку существует взаимокорреляпия шкал 7, 8 и 2.
Поэтому если бы в данных ММ ИЛ отражалось психологическое состояние,
то профиль характеризовался бы не изолированным пиком, а системой пока-
зателей, другими словами, конфигурация профиля была бы иной.
Пик по шкале 7 у неосторожных преступников не связан с тем, что они отбы-
вают наказание. Если бы условия отбывания наказания способствовали акти-
визации психологических качеств, отражаемых пиком по этой шкале, то ана-
логичные результаты были бы у расхитителей и других умышленных пре-
ступников. Следовательно, имеющийся профиль неосторожных преступни-
ков отражает постоянные, изначально присущие им психологические каче-
ства, а не ситуативные образования и состояния.
Наличие пика по шкале 7 обычно интерпретируется как склонность к образо-
ванию реакции тревоги на различные ситуации. Лица, характеризующиеся
такими показателями, обнаруживают неуверенность в себе, склонность к
волнениям при стрессе и избыточный самоконтроль. В экстремальных ситуа-
циях такие лица легко поддаются страху и склонны к эмоциональной, а не
рациональной реакции на ситуацию, содержащую угрозу. Все это предпола-
гает снижение эффективности выполняемых действий в экстремальных усло-
виях и увеличение количества ошибок. Лица с высокими показателями по
шкале 7 обнаруживают пониженную помехоустойчивость, что приводит к
нарушению адекватной ориентировки в экстремальных ситуациях и трудно-
стям в принятии решений. Исследование показывает, что для таких лиц яв-

269
ляются стрессовыми ситуации с непредсказуемым исходом, быстрой сменой
действующих факторов и неупорядоченными параметрами.
В таких ситуациях они обнаруживают склонность к стереотипным, шаблон-
ным способам действий и не в состоянии достаточно объективно проанали-
зировать обстановку, что может приводить к нарушению прогноза. Чем
больше выражен пик по шкале 7, «тем меньше способность выделить в сово-
купности фактов действительно важное и существенное, абстрагироваться от
малозначительных деталей».
Такие особенности вызывают определенный подход к реальности со стрем-
лением буквально все проконтролировать и учесть. Каждый новый стимул,
появляющийся в «поле зрения», воспринимается обычно как потенциально
угрожающий, и при этом возникает стремление держаться того, что уже из-
вестно и представляется надежным. Естественно, что такой подход недопу-
стим по отношению к экстремальным ситуациям, возникающим, например,
при управлении автотранспортом и другими источниками повышенной опас-
ности. Дело в том, что нельзя предусмотреть все возможные ситуации и их
развитие, возникающие в дорожных условиях. Каждая экстремальная ситуа-
ция требует: 1) оценки ситуации в целом, выделения главных и второстепен-
ных факторов; 2) мгновенного прогноза возможного ее развития; 3) выбора
оптимального решения для данной сложившейся ситуации, которое не может
быть стереотипным. Причем важно отметить, что эти требования к успешно-
му разрешению экстремальной ситуации должны осуществляться в считан-
ные секунды (или даже доли секунд), и поэтому времени на ее обдумывание
нет.
Из сказанного выше становится ясно, что лица, данные по ММИЛ которых
характеризуются повышением по шкале 7, не могут отвечать требованиям,
предъявляемым к успешному разрешению экстремальной ситуации в услови-
ях дорожного движения.
Необходимо также отметить, что все обследованные с помощью ММИЛ не-
осторожные преступники совершили дорожно-транспортные происшествия в
270
состоянии алкогольного опьянения. Известно, что алкоголь снижает возмож-
ность творческого подхода к экстремальной ситуации, активизирует у чело-
века привычные, шаблонные методы реагирования. Особенно это характерно
для лиц, профиль ММИЛ которых определяется пиком по шкале 7. Поэтому
сочетание двух данных факторов — опьянения и тревожности — максималь-
но способствует повышению аварийности среди такого рода лиц в условиях
дорожного движения.
Важно также отметить, что психологические качества могут существовать на
характерологическом уровне в скрытом состоянии. В обычных условиях эта
черта может быть выражена слабо или не проявляться совсем даже при про-
должительном наблюдении. Однако под действием определенных ситуаций и
психических травм скрытые черты могут выступать ярко, порой совершенно
неожиданно для окружающих. Причем это те ситуации и травмы, которые
предъявляют повышенные требования к «месту наименьшего сопротивле-
ния». Психические травмы иного рода или ситуации, даже тяжелые, могут не
выявлять скрытые черты определенного типа.
Другими словами, каждая ситуация и травма в аспекте активизации скрытых
черт имеет «своих адресатов», т.е. специфику приложения к конкретному че-
ловеку с конкретными, определенными особенностями. Причем активизация
ранее латентной черты у человека приводит в дальнейшем к ее функциони-
рованию до окончания стресса и обретения личностью внутреннего баланса.
Нарушение адаптации, как правило, связано с тем, что оно приводит к акти-
визации тех или иных ранее скрытых черт.
В связи со всем вышесказанным мы считаем, что можно предположить сле-
дующее: наличие такой черты, как тревожность (пик по шкале 7), даже в
скрытом виде, может способствовать принятию объективно неправильных
решений в экстремальных ситуациях. Опьянение, конфликтные ситуации,
различные психические травмы, переутомление и т.п. могут приводить к ак-
тивизации скрытых особенностей, ранее присутствовавших у человека в
скомпенсированном, психологически нейтральном состоянии, а это обычно
271
включает привычные способы реагирования и поведения (стереотипы). Тако-
го рода психологический феномен, бесспорно, повышает аварийность в усло-
виях дорожного движения, особенно если скрытым качеством является тре-
вожность (пик по шкале 7). Можно предположить, что наличие пика по шка-
ле 7 практически у всех обследованных нами неосторожных преступников
связано с тем, что они имеют это свойство как явно выраженное и постоянно
присутствующее либо которое активизировалось вследствие стрессовых фак-
торов.
Исследования Л. Н. Собчик летного состава ВВС, в частности тех, кто часто
совершает ошибочные действия, показывают, что многие из них имеют вы-
сокие показатели по шкале 7, что выражается в их пониженной помехоустой-
чивости, высокой тревожности, приводящих в экстремальных условиях к ха-
отическому поведению. Таким образом, результаты исследования Л. Н. Соб-
чик в принципе не расходятся с полученными нами данными и подтвержда-
ют значение показателей шкалы 7 ММИЛ для прогноза склонности к оши-
бочным действиям в экстремальных ситуациях.
В качестве возможной гипотезы можно рассмотреть и другой вариант интер-
претации данных ММИЛ неосторожных преступников. Пик по шкале 7 все-
гда предполагает наличие чувства вины как качественной особенности лич-
ности. Состояние, связанное с испытываемыми чувствами вины, для такого
рода лиц является субъективно привычным, и они неосознанно к нему стре-
мятся. Поэтому тенденция к неосознаваемой постановке себя в ситуации,
связанные с активизацией чувства вины, может иметь сценарийный, по тер-
минологии американского психолога и психиатра Э. Берне, смысл, т. е. вы-
ступать как неосознаваемое жизненное стремление, программа, определяю-
щая поведение человека и являющаяся для него мотивом, пронизывающим
все его поступки и поведение в целом. В этом аспекте интерпретации резуль-
татов изучения неосторожных преступников можно предположить, что пре-
ступление является для них закономерным звеном жизни, определяющейся
бессознательным стремлением к постановке себя в ситуации, в которых они
272
могли бы субъективно максимально сильно испытывать чувство вины и
находиться в этом состоянии длительное время, а то и постоянно. Неосто-
рожное преступление выступает в рассматриваемом аспекте интерпретации
как субъективная возможность максимально испытать чувство вины и всю
дальнейшую жизнь продолжать его испытывать. Другими словами, неосто-
рожное преступление можно расценивать как своеобразный экзистенциаль-
ный выигрыш, позволяющий разрешить основную жизненную проблему —
приобрести факт жизненной биографии, дающий возможность в дальнейшем
постоянно испытывать чувство вины независимо от будущих обстоятельств.
Все сказанное нами выше в аспекте интерпретации чувства вины как фунда-
ментального личностного качества может рассматриваться только в плане
возможной гипотезы, требующей проверки и дальнейших методик.
В целом не вызывает сомнений, что в психологическом аспекте неосторож-
ные преступники — особая категория. По данным применения ММ ИЛ, они
наравне с расхитителями наиболее близки к законопослушным гражданам и
существенно отличаются от всей основной массы преступников. Это обстоя-
тельство доказывает, что специфические психологические черты, присущие
последним, являются не следствием влияния условий мест лишения свободы,
а суть их фундаментальные качества. Следовательно, о личности неосторож-
ного преступника можно говорить как об определенном типе личности.
Сделанные нами выводы отнюдь не опровергают положения, что многие не-
осторожные преступления совершаются правонарушителями, личность кото-
рых имеет ту или иную степень криминогенной деформации и антиобще-
ственной направленности (установки, ориентации и т.д.). Однако наличие
социальных, криминогенных деформаций, антиобщественных установок —
внешние, социальные оценки, не раскрывающие внутренних механизмов со-
вершения неосторожных преступных действий. Ведь среди рассматриваемой
категории правонарушителей значительную долю составляют такие лица, для
которых социальная деформация и тем более антиобщественная установка не

273
являются характерными. Вот почему социально-нравственный аспект изуче-
ния обязательно должен сочетаться с психологическим.
Изложенные здесь эмпирические психологические данные и их интерпрета-
ция имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Может
быть, например, следовало бы задуматься над тем, чтобы не допускать к
управлению техникой тех лиц, у которых имеются психологические особен-
ности, отражаемые пиком по шкале 7 ММ ИЛ. Для дачи окончательных ре-
комендаций на этот счет необходимы дополнительные исследования. Однако
уже те результаты, которые получены в настоящее время, убедительно сви-
детельствуют о том, что возможности использования достижений психоло-
гии в профилактике неосторожных преступлений весьма значительны.
Рассмотрим более подробно особенности психологии личности в случаях не-
осторожного нарушения правил безопасности полетов.
В криминологической литературе, посвященной проблемам преступлений,
совершенных по неосторожности, наблюдается смещение интересов к иссле-
дованию социологических аспектов личности в ущерб психологическим, и
особенно индивидуально-психологическим, в рамках изучения конкретных
видов преступлений. В этом плане нельзя признать обоснованными упреки в
излишней психологизации неосторожных преступлений. Так, применительно
к преступным нарушениям правил безопасности на транспорте особенно тес-
но переплетаются социальные, психологические, психофизиологические
факторы, предопределяющие на их фоне исключительную роль человеческо-
го фактора.
Не случайно на московском коллоквиуме Международной ассоциации уго-
ловного права (1977 г.) подчеркивалось, что психологические аспекты не-
осторожности относятся к актуальным проблемам правовых наук крими-
нального цикла.
Существенного внимания в связи с изложенным заслуживает вопрос об осо-
бенностях психической деятельности пилотов (авиадиспетчеров) в услож-
ненных условиях полета.
274
Деятельности пилота, как правило, свойственны: высокий профессионализм,
спокойное отношение к опасности, способность легко ориентироваться в
стрессовых ситуациях, отсутствие эмоциональной конфликтности, невротич-
ности, вспыльчивости, застенчивости. Подавляющее большинство пилотов,
конечно, обладают всеми этими столь необходимыми для их профессии лич-
ностными качествами. Однако известны и психологические корреляты пред-
расположенности пилотов к ошибочным действиям, лежащие в области лич-
ностных свойств. Так, у некоторых выявлены черты личности, которые пред-
располагают к возникновению авиационных происшествий. К их числу отно-
сятся: легкомыслие, переоценка своих возможностей, неадекватный опти-
мизм, тщеславие, рассеянность внимания, нерешительность, неспособность
предвидеть последствия своих действий, повышенный уровень тревожности,
ограничивающий свободу действий пилота, и др.
В связи с этим представляется целесообразным проанализировать характер-
ные проявления психофизиологических, психологических и социально-
психологических качеств пилотов в типичных усложненных условиях поле-
та. Самым показательным в этом отношении является такой особенно слож-
ный и ответственный этап полета, как посадка воздушного судна.
Рассмотрим наиболее типичные ситуации и их взаимосвязь с личностным
фактором.
1. Приближаясь к земле, на высоте 60—80 м и на расстоянии 1000 м от
взлетно-посадочной полосы, когда до приземления остается 10—15 секунд,
пилот неожиданно обнаруживает, что нормальная посадка исключена или
крайне затруднена тем, что самолет имеет значительное отклонение от за-
данного курса в связи с предельно низкой границей облачности и плохой ви-
димостью.
В сложной ситуации выхода на визуальное пилотирование и при остром де-
фиците времени это может привести к следующим ошибочным действиям:
попытке, невзирая на сложившуюся обстановку, посадить самолет либо за-
поздалому уходу на второй круг.
275
Указанные ошибочные действия обусловливаются, как правило, причинами
психологического и психофизиологического характера, связанными с недо-
статочной сенсомоторной реакцией, приводящей к увеличению времени дви-
гательной реакции, запаздыванию в выполнении необходимых действий, а
также причинами социально-психологического характера, порожденными
излишней самоуверенностью, упрямством, отсутствием профессионального
опыта, недостаточным знанием возможностей самолета и т.п.
2. При пилотировании по приборам в районе подхода к аэропорту воздушное
судно отклоняется от курса (в связи с интенсивным боковым ветром, выхо-
дом из строя приборов, ошибочной командой диспетчера и др.).
При этом в поведении пилота, также связанном с острым дефицитом време-
ни, чаще всего наблюдаются: непроизвольная концентрация внимания на ос-
новную группу приборов, блокирование необходимой переработки дополни-
тельного и ^закодированного потока информации и принятия решений с уче-
том новых факторов; дезориентация в форме иллюзий, ложное впечатление о
течении времени и местонахождении самолета (пилоту кажется, что прошло
много времени и самолет находится в непосредственной близости от взлетно-
посадочной полосы); подача неопределенных, трудновыполнимых команд,
усиливающих напряжение экипажа, или, наоборот, поощряющих (похваль-
ных) команд, усыпляющих его бдительность (особенно в случае повышенной
конформности или заниженном уровне притязаний его членов).
3. Внезапное попадание воздушного судна непосредственно перед посадкой в
зону сильной облачности, тумана, густого дыма, ливневых дождей, снегопа-
да, что требует немедленного перехода от визуального к приборному пило-
тированию.
Для пилотов, не сумевших выполнить своевременно эту операцию, в данном
случае характерны: эффект установки и изменения мышечного тонуса; про-
валы в оперативной памяти (показания приборов кажутся неожиданными,
как бы возникшими после перерыва); коллизии восприятий (резкий переход
от только что воспринимаемой визуальной информации к необходимости
276
пользоваться только показаниями приборов), что приводит к появлению не-
осознанных, непроизвольных, судорожных, спонтанных движений; неточ-
ность действий или их неполнота, обусловленные резким дефицитом време-
ни и крайним эмоциональным напряжением, пониженная переключаемость,
низкий уровень аналитико-синтетической деятельности, необходимой для
быстрого считывания и анализа показаний приборов, принятия решений и их
исполнения.
4. После пролета ближней радиоприводной радиостанции по приборам пи-
лот, не видя взлетно-посадочной полосы, игнорирует указание диспетчера об
уходе на второй круг или запасной аэродром (при наличии достаточного ко-
личества горючего), продолжает снижение и пытается совершить посадку в
автоматическом режиме.
Поведение пилота при этом характеризуется: нарушением коммуникативно-
сти в силу крайне повышенного уровня притязаний; эффектом психологиче-
ского обеднения (отключения) (испытывая огромное нервно-эмоциональное
напряжение, он не реагирует на приказы с земли и сам не дает команд эки-
пажу); возникновением лидирующей доминанты, блокирующей адекватные
реакции (господствует одна идея — «приземлиться любой ценой»); непроиз-
вольной навязчивой концентрацией внимания на основных приборах; прова-
лом оперативной памяти; непониманием, невосприятием показаний некото-
рых пилотажно-навигационных приборов, обусловленным высоким психоло-
гическим напряжением.
5. При посадке внезапно обнаруживается отказ какой-либо системы воздуш-
ного судна (шасси, двигателей и т.п.).
Неожиданное сообщение о случившемся (нередко в панической форме), ост-
рый дефицит времени, внезапное осознание крайне опасной аварийной ситу-
ации могут привести к ряду ошибочных действий, связанных, как правило, с
возникновением у пилота эффекта антагонизма механизмов памяти и угнете-
ния интеллектуальной и двигательной активности; неспособностью воспро-
извести в памяти причины отказа и выполнить в надлежащем порядке необ-
277
ходимые действия, направленные на устранение возникших дефектов; утра-
той представлений о соотношении курса, высоты полета и рельефа местно-
сти; дезориентацией в форме иллюзий о времени и местонахождении самоле-
та.
В психологическом аспекте наиболее вероятными личностными характери-
стиками пилота здесь могут быть: слабая подготовка, предрасположенность к
растерянности в экстремальной ситуации, дефекты эмоционально-волевой
сферы и др.
Приведенные выше примеры показывают проявление и органическое взаи-
модействие в экстремальных ситуациях психофизиологических, психологи-
ческих и социально-психологических свойств пилота, которые могут обусло-
вить типичные общераспространенные ошибки, приводящие к происшестви-
ям, но не всегда связанные с виновным поведением.
Так, в описанных выше ситуациях пилот, вменяемый в психиатрическом
смысле, тем не менее нередко не может принять правильные, адекватные
данной обстановке решения. Причины этого весьма разнообразны. Чаше все-
го ими являются небрежность, неосмотрительность, беспечность, недоста-
точная профессиональная подготовка и т.д. Но в ряде случаев правильное
решение не могло быть принято в силу того, что оно было за пределами ин-
дивидуальных психофизиологических возможностей пилота. Это, безуслов-
но, требует более глубокого изучения человеческого фактора при взаимодей-
ствии человека с авиационной техникой, обеспечения принципа ответствен-
ности только за вину и принципа справедливости наказания.
Изложенное свидетельствует о том, что в условиях интенсивного развития
авиационной техники огромное значение приобретает включение в систему
судебно-экспертных исследований вопросов, связанных с выявлением психо-
логических и психофизиологических механизмов поведения субъектов,
управляющих воздушным транспортом. Это не только повысит качество рас-
следования авиационных происшествий, но и позволит правильно квалифи-

278
цировать содеянное и тщательно индивидуализировать меры ответственно-
сти и наказания.
Вместе с тем заслуживает внимания и проблема так называемой профессио-
нальной, или специальной, невменяемости, привнесение которой в сферу
уголовно-правовой квалификации в свое время предполагалось на страницах
юридической печати.
На несостоятельность этих предложений неоднократно указывал в своих
трудах И. И. Карпец, справедливо полагающий, что нет надобности констру-
ировать понятие «специальная вменяемость», поскольку сама по себе непод-
готовленность оператора к работе и его «растерянность» в критических ситу-
ациях не равнозначны понятию «невменяемость».
Нервно-психические перегрузки в системах «человек—машина», безусловно,
могут вызвать невменяемость субъекта, его психически болезненное состоя-
ние, которое одновременно не дает ему возможности руководить своими по-
ступками. Но это будет не профессиональная или специальная, а просто
обычная невменяемость, определение которой возможно в рамках судебно-
психиатрической экспертизы.
В системе «человек—машина» возникают также и специфические ситуации
группового поведения.
Летный экипаж — это особый производственный коллектив, профессиональ-
ными чертами которого являются сложность, ответственность и опасность
деятельности по пилотированию воздушного судна, а также постоянное вза-
имодействие. «Члены летного экипажа связаны отношениями деловой зави-
симости, общностью целей и мотивов деятельности, чувством долга и про-
фессиональной гордости, сходной профессиональной манерой поведения,
определенными нормами и регламентом жизни и деятельности, наглядно-
стью успехов и неудач».
Экипаж воздушного судна являет собой наиболее ярко выраженную модель
коллектива, от социально-психологической сплоченности которого зависит
успешное и безопасное выполнение заданий.
279
В этом отношении большой интерес представляют исследования, в процессе
которых определялись характерные психологические признаки сплоченности
членов экипажа. С помощью современных методик было выведено матема-
тическое уравнение, позволяющее диагностировать уровень сплоченности
экипажа.
В результате проведенных исследований установлено, что уровень сплочен-
ности групп в значительной мере определяется профессиональной подготов-
ленностью членов экипажа, общей направленностью на наилучшее решение
полетных заданий. Низкие производственные показатели — это, как правило,
и показатели низкой сплоченности этой группы.
В несплоченных экипажах в большинстве случаев встречаются личности с
такими чертами характера, как чрезмерная замкнутость или общительность,
стремление к лидерству. Им чаще всего свойственны слабость тормозных
процессов саморегуляции, нерешительность, высокий уровень возбудимости,
тревожности и т.п. Все эти индивидуальные качества, резко обостряясь в экс-
тремальных условиях, могут явиться причинами авиапроисшествий. Члены
несплоченных экипажей, как правило, не удовлетворены социально-
психологическими качествами своих командиров. В связи с этим возникает
склонность к обсуждению, даже нарушению приказов командира. В ряде
случаев данное обстоятельство также приводит к авиапроисшествиям.
Под групповой сплоченностью в социальной психологии понимают степень
связанности, единения членов социальной группы. Детерминантами группо-
вой сплоченности являются: общая ценностно-мотивационная основа дея-
тельной группы; общность социальных ожиданий группы; опыт участия в
других группах (общественных объединениях, в качестве главы семьи и т.
д.).
Наиболее значительными факторами сплоченности летных экипажей явля-
ются: профессиональное мастерство, социально-психологическая совмести-
мость, чуткость и доброжелательность в межличностных отношениях, това-
рищеская надежность участников группы; способность командира к лидер-
280
ству, его эмоциональная устойчивость (неподверженность нервно-
эмоциональным взрывам). В указанных исследованиях также просматривает-
ся исключительно важный аспект — возможность экспертной оценки уровня
сплоченности авиационных экипажей как одного из решающих факторов
обеспечения безопасности полетов. Объективные условия совершения пре-
ступных нарушений правил безопасности на воздушном транспорте высту-
пают в качестве индикатора свойств личности правонарушителя.
Анализ психического отношения субъекта к преступлению не должен огра-
ничиваться установлением формы вины по отношению к действию и послед-
ствию. Неизбежно также возникает вопрос о мотивах нарушений. Механизм
противоправного поведения в неосторожных преступлениях в общих чертах
такой же, как и в умышленных, хотя в неосторожных преступлениях он дей-
ствует в сокращенном, свернутом виде.
Поэтому нельзя согласиться с авторами, которые полагают, что в неосторож-
ных преступлениях не могут проявиться потребности, интересы, установки
их субъектов, особенно антисоциальные.
Результаты криминологических исследований показывают, что можно уста-
новить самые различные интересы и потребности, лежащие в основе мотива-
ции неосторожных преступлений.
К сожалению, в материалах уголовных дел о нарушении правил безопасности
полетов и эксплуатации воздушного транспорта далеко не всегда отражаются
мотивы совершения этих преступлений. По этой причине, а также в связи с
тем, что мотив не устанавливается в тех случаях, когда сами правила были
нарушены по небрежности (неосознанно), не представлялось возможным на
ограниченном материале дать исчерпывающую классификацию всех мотивов
исследуемого преступления. Однако можно выделить несколько видов
наиболее типичных групп мотивов умышленного нарушения правил без-
опасности полетов и эксплуатации воздушного транспорта.
1. Откровенно эгоистические мотивы связаны с достижением сугубо личных
целей. Они характерны для таких нарушений, как самовольный вылет, от-
281
клонение от заданных маршрутов по личным нуждам. Тяжкие последствия
наступают нередко из-за сопутствующих нарушений (полет без радиосвязи,
приземление на неподготовленную площадку и т.д.).
2. Часто встречается стремление скрыть другие нарушения, допущенные по
небрежности. При этом нередко сознательно игнорируется возможность тяж-
ких последствий, субъект легкомысленно рассчитывает на их предотвраще-
ние.
Отсюда отношение к наступившим последствиям в форме преступной само-
надеянности.
Командир корабля М. небрежно руководил предполетной подготовкой судна
и экипажа, не пользовался контрольной картой обязательных проверок перед
выруливанием на старт. В результате самолет начал вылет с застопоренными
рулями. Обнаружив это во время разбега самолета, М. и второй пилот К.
взлета не прекратили, пытаясь расстопорить рули в процессе разбега. На вы-
крики членов экипажа, требовавших прекратить взлет, М. не реагировал. Ру-
ли были расстопорены лишь частично, самолет начал уклоняться вправо от
центра взлетно-посадочной полосы, продолжая разбег с большим ускорени-
ем. Тем самым была создана огромная опасность для жизни пассажиров и
экипажа. М. упустил контроль за управлением, самолет сошел на грунт, дви-
гаясь под небольшим углом к взлетно-посадочной полосе. За 300—500 м до
конца взлетно-посадочной полосы бортмеханик К. самостоятельно, без ко-
манды М., перевел рычаги управления двигателя на самый малый газ, и толь-
ко после этого последовала команда М. о прекращении взлета. Одновремен-
но было применено основное, а затем аварийное торможение, однако ввиду
большой скорости самолета он выкатился на концевую полосу безопасности,
столкнулся с бруствером и загорелся. Экипаж и пассажиры срочно покинули
самолет и не пострадали, но самолет получил значительные повреждения ор-
ганизма, желание упростить, облегчить свои профессиональные обязанности.
Так, некоторые пилоты стремятся избежать заходов на посадку «по схеме»
(посадка по приборам при отсутствии возможности прямой визуальной по-
282
садки), ради чего нередко вводят в заблуждение диспетчеров относительно
условий, в которых протекает полет.
Встречаются и другие случаи нарушений правил работниками авиации из
эгоистических побуждений избежать дискомфорта. Так, Б., из-за неправиль-
ных действий которого потерпело катастрофу воздушное судно, на вопрос,
почему он не пользовался, как полагается, локатором, ответил: «Не хотел
лишний раз облучаться, так как здоровье мое и так подорвано».
4. Особую группу составляют мотивы, которые можно назвать ложно поня-
тыми производственными либо иными престижными интересами. Например,
нередки случаи, когда экипаж грубо нарушает правила, стремясь выполнить
рейс в любых сложных условиях, даже когда правила безопасности это за-
прещают. Главным образом это выполнение (или окончание) рейса, когда по-
годные условия не соответствуют минимуму, установленному для данного
экипажа.
Сюда же относятся и случаи, продиктованные стремлением перевыполнить
объем работ и соответственно связанные с этим перегруз воздушных судов,
превышение установленного количества и дальности рейсов (эти нарушения
особенно характерны для малой авиации, используемой в народном хозяй-
стве).
Здесь возникает вопрос о производственном риске. Однако ссылка на произ-
водственный риск не может признаваться извинительной, когда речь идет о
здоровье экипажа и пассажиров. Как пишет М. С. Гринберг, жизнь и здоро-
вье человека не должны быть объектом риска.
Если в названных выше трех группах мотивов антисоциальная установка
субъекта очевидна, то в последней группе она завуалирована производствен-
ной необходимостью, хотя и ложно понимаемой. На наш взгляд, антисоци-
альная установка определяет мотив поведения и в этом случае. Антисоциаль-
но само по себе игнорирование правовых предписаний и запретов. Антисо-
циально и представление о том, что «производственная необходимость»,
«требование жизни» или выполнение капризов высокопоставленных пасса-
283
жиров и т.п. могут заслонить, отодвинуть на второй план требования закона.
Это есть не что иное, как юридический нигилизм, питаемый дефектами пра-
вового сознания.
Достаточно вспомнить обстоятельства трагической гибели в 2002—2003 гг.
губернатора Красноярского края А. Лебедя и губернатора Сахалинской обла-
сти И. Фархутдинова, где имели место грубейшие нарушения правил без-
опасности полетов, связанные с игнорированием неблагоприятных метеоро-
логических условий и самовольным изменением заданных маршрутов и дру-
гих допустимых параметров полетов. Характерно, что 6 января 2004 г. в от-
ношении пилотов вертолета, в котором летел губернатор Красноярского края
А. Лебедь, краевым судом был вынесен обвинительный вердикт.
К трагическим последствиям привели также грубейшие нарушения правил
безопасности полетов, когда высокопоставленные чиновники незаконно охо-
тились с борта вертолета МИ-171 на Алтае 9 января 2009 г. на горных бара-
нов (архаров), занесенных в Красную книгу РФ. В результате погибли семь
человек, включая полпреда Президента РФ в Государственной Думе А. Ко-
сопкина.
5. Пятую группу составляют мотивы, продиктованные юридическим ниги-
лизмом в чистом виде, без отягощения ложно понимаемыми производствен-
ными интересами или какой-либо личной заинтересованностью. Мы имеем в
виду случаи, когда субъект игнорирует требования права только потому, что
считает их ненужным формализмом вообще, либо потому, что в данной си-
туации, по его мнению, соблюдение этих норм необязательно. При этом
субъект нередко убежден, что никаких тяжких последствий нарушение дан-
ного правила не может повлечь, а это и делает их необязательными. В таких
случаях отношение к последствиям наступает из-за преступной небрежности.
Однако нежелание соблюдать правила безопасности может сочетаться с пре-
ступной самонадеянностью в отношении последствий, которые виновный
предвидит, но легкомысленно рассчитывает предотвратить, надеясь на свое

284
«летное мастерство» или опираясь на прежний опыт благополучного исхода
при подобных же нарушениях.
Так, при подлете к аэродрому командир самолета Ту-154 в нарушение дей-
ствующих правил разрешил выполнить заход на посадку второму пилоту, ко-
торый не был в достаточной степени подготовлен к самостоятельному вы-
полнению этого наиболее сложного элемента полета. На завершающем этапе
посадки вторым пилотом были допущены ошибки в пилотировании, которые
привели к более крутому снижению самолета с увеличением вертикальной
скорости выше допустимой. В свою очередь командир упустил контроль за
этими неправильными действиями, поздно вмешался в управление, в резуль-
тате чего самолет приземлился с большой вертикальной скоростью и разру-
шился от нагрузок, значительно превысивших предельно допустимые.
В катастрофе погибли 11 пассажиров, а 16 получили травмы и были госпита-
лизированы.
При расследовании причин катастрофы российского аэробуса А-310 под
Междуреченском в марте 1994 г., унесшей жизни 75 человек, были установ-
лены грубейшие нарушения правил безопасности, связанные с нахождением
в кресле командира посторонних лиц (его детей-подростков).
6. В отдельных случаях умышленное нарушение правил может быть обу-
словлено конформностью, коммуникативностью поведения, когда, например,
член экипажа нарушает правила совместно с командиром экипажа, подчиня-
ясь его авторитету, или диспетчер разрешает посадку в неблагоприятных по-
годных условиях, учитывая нежелание экипажа уходить на запасной аэро-
дром. Поскольку здесь мотив также сочетается с непринятием для себя тре-
бования непременного соблюдения правил безопасности, его тоже можно
считать связанным с антисоциальной установкой личности.
Таким образом, мотивы умышленных нарушений правил безопасности поле-
тов или эксплуатации воздушного транспорта при неосторожном отношении
к последствиям свидетельствуют о том, что это антисоциальная (или, по
крайней мере, асоциальная) установка субъектов данных преступлений.
285
Когда же сами нарушения правил безопасности совершаются по небрежно-
сти, отрицательная социальная позиция виновного не играет решающей роли
в этих преступлениях. Проявление неосторожности здесь обусловливается
ошибочной реакцией субъекта на особенности ситуации.
Особого внимания заслуживает психологический анализ личности при не-
осторожных преступлениях военнослужащих. Связано это с тем, что по роду
своей деятельности военнослужащие имеют прямое отношение к оружию (в
том числе ракетно-ядерному), всем видам транспорта, системам ПВО и дру-
гим существенным источникам повышенной опасности.
Совершение военнослужащими неосторожных преступлений может реально
привести к самым тяжким последствиям, включая гибель людей и нанесение
значительного материального и морального ущерба.
Неосторожного преступника — военнослужащего срочной службы можно
определить как лицо, обладающее заниженной или завышенной самооцен-
кой, не всегда способное соизмерять свои действия с необходимостью и до-
пустимостью определенного оправданного риска (в боевых условиях или
условиях, когда жизни военнослужащих или охраняемым интересам угрожа-
ет смертельная опасность), стремящееся к удовлетворению эгоистических
потребностей личностного характера и не соблюдающее (чаще не соблюда-
ющее, чем соблюдающее) элементарные меры предосторожности.
В свою очередь, неосторожного преступника — офицера следует определить
как лицо со сложившейся и, как правило, устоявшейся психикой, в которой
преобладает стереотип поведения, направленный на отрицание необходимо-
сти соблюдения правил безопасности (можно с определенным допущением
назвать его «стереотипом неосторожного поведения»). При этом личность
неосторожного преступника — офицера более социально опасна, поскольку
нарушения, допускаемые такими лицами, подвергают опасности, в первую
очередь, не только самого офицера, но и многих людей, как военнослужа-
щих, так и гражданских, поскольку большинство воинских частей располо-
жено недалеко от гражданских объектов. Также нельзя недооценивать и об-
286
щесоциальное значение преступлений, совершенных офицерами даже и по
неосторожности.
Исходя из этого приходится констатировать, что росту неосторожной пре-
ступности в армии способствуют прежде всего следующие криминолого-
психологические детерминанты, связанные с личностью военнослужащих:
1) эгоистическо-потребительское или легкомысленно-безответственное от-
ношение к установленным правилам безопасности и предосторожности;
2) негативные традиции слабой подготовки юношей для работы со сложной
техникой и неумение просчитывать наступление вредных последствий в ре-
зультате собственных непродуманных действий (для неосторожных преступ-
лений, совершаемых военнослужащими, довольно типично умышленное иг-
норирование установленных правил, когда военнослужащий не может адек-
ватно оценить степень риска подобного нарушения, поэтому не случайно
именно отечественному фольклору принадлежит емкое выражение — «на
авось», которое означает «делать что-либо в надежде на позитивную случай-
ность»);
3) неграмотное и непрофессиональное обучение лицами, которые обязаны
подготавливать военных специалистов, или же негативные личные примеры
вышеназванных лиц, которым склонны подражать другие военнослужащие;
4) психология «временщика», свойственная в последнее время, к сожалению,
не только военнослужащим срочной службы, но и офицерам и прапорщикам,
выраженная в «непрофессиональном» отношении к выполнению функцио-
нальных обязанностей и в руководстве правилом «после меня хоть потоп»;
5) всевозможное давление со стороны вышестоящего начальства, которое
требует от подчиненных положительного результата «любой ценой», незави-
симо от степени подготовки военнослужащих (например, от командира тре-
буют высоких результатов на боевых учениях, и он посылает стрелять из
гранатомета военнослужащего, явно к этому не подготовленного);
6) ненормированный «рабочий день» военнослужащих, что усугубляется в
ряде случаев постоянным штатным личным некомплектом в конкретных во-
287
инских подразделениях, и как следствие этого — совершение неосторожных
преступлений из-за невнимательности, рассеянности, вызванной переутом-
лением;
7) гедонистический риск, который свойствен особенно молодому возрасту (в
армии, как известно, проходят службу лица наиболее криминогенно-
активного возраста), т.е. чувство удовольствия от опасности. При этом в по-
следнем случае криминологическая детерминация проявляется двояко: с од-
ной стороны, прохождение военной службы связано с определенной опасно-
стью, а с другой — именно молодой возраст военнослужащих (особенно
срочной службы) не всегда позволяет им правильно оценить степень риска
при обращении с оружием, при эксплуатации боевой техники или выполне-
нии приемов рукопашного боя.
Вышеизложенное подтверждается данными социологических опросов, со-
гласно которым источниками социально-психологического напряжения в ар-
мии являются:
1) недостаточное материально-техническое снабжение (так считают 60%
опрошенных);
2) устаревшая техника и вооружение (35%);
3) утрата веры в необходимость и престижность ратного труда (45%), т.е. то,
что мы называем «психология временщика».

2.12. Преступники-рецидивисты
Личность рецидивиста всегда привлекала внимание, но, главным образом, в
связи с общими проблемами рецидивной преступности.
Уголовно-правовые и социально-демографические показатели личности ре-
цидивистов показывают, что большинство из них впервые становятся на путь
преступлений в несовершеннолетнем возрасте или в первые годы после
наступления совершеннолетия. Следовательно, существует зависимость
между возрастным началом преступной «карьеры» и последующим поведе-
288
нием: чем раньше молодой человек становится на преступный путь, тем ве-
роятнее, что и дальше он будет совершать преступления в силу прежде всего
его дезадаптации. При этом он может принадлежать к асоциальному или ан-
тисоциальному типу, совершать разнородные или однородные, даже такие же
преступления. Многократно судимые рецидивисты всегда имеют значитель-
ный тюремный опыт.
Доля женщин в контингенте рецидивистов в целом в два-три раза меньше,
чем среди первичных преступников, однако у них криминогенные качества
выражены острее, чем у рецидивистов-мужчин по таким показателям, как ал-
коголизация, многократность судимостей, утрата социально полезных связей,
бездомность, нравственная деградация, огрубление, маскулинизация. По
данным А. С. Михлина, мужчин среди судимых в два-три раза значительно
больше, чем женщин, но доля тех и других становится примерно одинаковой
при наличии семи-восьми судимостей.
Основную массу обследованных составляют люди вполне зрелого возраста
— от 26 до 50 лет (около 70%). Лиц в возрасте до 26 лет среди них всего 14%.
Однако статистическая картина резко меняется, если обратиться к данным о
возрасте, в котором был рецидивист осужден впервые. Оказывается, что бо-
лее 80% были осуждены впервые в возрасте до 26 лет. Значит, именно они в
этом молодом возрасте были цепко схвачены криминальной субкультурой,
обстоятельствами криминогенной природы, уже были внутренне готовы про-
должать совершение преступлений, ощущая в них наилучший и субъективно
наиболее приемлемый способ решения своих жизненных проблем. Это одно
из свойств той социальной среды, которая сформировала их личностный,
нравственный облик, а они — выходцы из той среды, которая постоянно по-
ставляет преступников. Это низшие страты общества, самые необеспеченные
и неблагополучные, самые бездуховные и необразованные. У них выработа-
лась определенная идеология оправдания такой жизни. Она все более крепла
под влиянием своего жизненного опыта, своих неудач и катастроф, по мере
отчуждения от позитивных ценностей и социальных групп положительной
289
ориентации. У них все время укреплялась психология «постоянного» пре-
ступника и соответственно оправдания этого даже независимо от того, какие
преступления они совершили, с кем общались, было ли их преступное пове-
дение активным, или они, спившись и опустившись на «дно», просто «плыли
по течению». Последних среди них немало, алкоголизм же таких людей ли-
шает какой-либо возможности вернуться в нормальную жизнь.
Около 70% обследованных рецидивистов не состоят в браке, что вполне за-
кономерно, поскольку их брачный возраст совпал с пребыванием в местах
лишения свободы. Вместе с тем почти 70% обследованных имеют детей, од-
нако большинство из них не поддерживают с ними связи, что также свиде-
тельствует об их отчуждении. Но у большинства есть родственники, с кото-
рыми они эпизодически поддерживают связь, чаще всего это матери, реже
братья и сестры. Осужденные переписываются с ними, время от времени
родственники приезжают к ним на свидания.
Материалами переписи 1999 г. зарегистрировано большее по сравнению с
1970 г. число лиц, не состоявших в браке. По данным переписи 1970 г., среди
рецидивистов не состояли в браке 57,3% мужчин и 60,8% женщин. В 1999 г.
зафиксировано 72,8% не состоявших в браке мужчин и 66,4% женщин, со-
вершивших преступление при рецидиве. Процент распавшихся семей остался
практически неизменным у мужчин (9,6% в 1970 г., 9,3% — в 1999 г.) и не-
сколько снизился у женщин (в 1970 г. — 20,2%, в 1999 г. — 16,0%). Это мо-
жет свидетельствовать о нежелании гораздо большего числа граждан, по
сравнению с периодом предшествующего десятилетия, связывать себя узами
брака.
С особенностями признания совершения преступления при особо опасном
рецидиве связан относительно невысокий показатель среднего возраста таких
лиц. Не всегда лицо должно иметь судимость за совершение двух или более
преступлений. Согласно положению закона одним из оснований такого при-
знания является совершение лицом умышленного тяжкого преступления, ес-
ли ранее оно было один раз осуждено за особо тяжкое преступление, или
290
особо тяжкого преступления, если ранее оно было осуждено за умышленное
тяжкое или особо тяжкое преступление. Для совершения ряда преступлений
необходимо более длительное время, и поэтому средний возраст осужден-
ных, имеющих несколько судимостей, растет по мере увеличения их числа.
Показатели, характеризующие мужчин, совершающих преступления при ре-
цидиве, практически совпадают с данными о всех рецидивистах. Подобное
распределение объясняется тем, что среди рецидивистов более 90,0% состав-
ляют лица мужского пола.
Совсем иначе распределяются, по данным специальной переписи, возрастные
группы лиц женского пола. Больше всего оказалось тех, кто имел две и три
судимости, с четырьмя и более судимостями женщин было меньше, в основ-
ном такие многократно судимые рецидивистки были обнаружены в возрасте
30—49 лет — свыше 60%. После этого возраста количество рецидивисток с
четырьмя и более судимостями резко падает. В возрасте 50—59 лет — 5,5%,
60 лет и старше — 3,4%.
Характеризующие женщин показатели сильно отличаются от общего распре-
деления рецидивистов и от распределения рецидивистов-мужчин по возрас-
ту. Женщины несколько позже совершают повторные преступления: если
средний возраст мужчин, имеющих две судимости, равняется 30,4 годам, то
женщин — 32,1. Однако женщины на три-четыре года раньше совершают
преступления при особо опасном рецидиве.
Данные об относительной плотности распределения всех осужденных по
возрасту также практически совпадают с аналогичными показателями, харак-
теризующими мужчин. В соответствии с этими данными пик криминальной
активности у мужчин, имеющих две—четыре судимости, приходится на 25—
29 лет, пять судимостей — на 30—39 лет, шесть и более судимостей — на
40—49 лет. Старше этого возраста рецидивисты чаще всего перестают со-
вершать преступления, но отнюдь не потому, что они исправились и пере-
воспитались. Обычно это происходит по причине общего спада жизненной
активности в связи с достижением определенного возраста, болезнями, кото-
291
рые не могли не обостриться в тюремные периоды жизни, усталости. Неко-
торые просто спиваются и способны лишь на мелкие кражи, либо, в лучшем
для них случае, «консультируют» тех, кто готовит совершение преступлений.
У женщин, по данным переписи, большинство имеющих две-три судимости
также составляют лица в возрасте 25—29 лет, четыре судимости и более —
30—39 лет. Совершившими преступления при особо опасном рецидиве чаше
признаются лица в возрасте 25—29 лет как мужского, так и женского пола.
Для сравнения укажем, что среди осужденных впервые самая большая плот-
ность отмечается в группе 18—24-летних независимо от половых различий.
Из обследованных нами рецидивистов большинство имеет профессию, хотя
никаких документов об этом нам не показывали, как не показывали и доку-
ментов об образовании, и мы вынуждены опрошенным просто верить на сло-
во. Впрочем, характерно, что результаты нашего исследования совпадают с
другими. Около 30% рецидивистов имеет образование в пределах семи-
восьми классов, около 40% — полное среднее образование, а 25% — даже
среднее специальное. Около 5% рецидивистов утверждали, что они учились в
высших учебных заведениях, но это вызывает большие сомнения. А вот то,
что многими из них хоть какое-то школьное образование получено в местах
лишения свободы, тем более что речь идет о рецидивистах, вполне обосно-
ванное предположение.
Большинство обследованных нами многократно судимых рецидивистов со-
ставляют трудоспособные (85%); инвалидов всех трех групп всего оказалось
около 10%. Большая же часть (80%) имели постоянное место жительства до
ареста; 70% были психически здоровы. Однако по мере нарастания числа лет,
проведенных в местах лишения свободы, количество имеющих психические
аномалии растет, что еще в XIX в. отмечал Р. Крафт-Эббинг.
Итак, большинство обследованных имело профессию, среднее образование и
постоянное место жительства до лишения свободы, было трудоспособно.
Однако работали, с их же слов, только 52%; полагаем, что и это число пре-
увеличено. Скорее всего они работали эпизодически, время от времени. Это
292
значит, что они добывали средства к существованию путем совершения пре-
ступлений, случайных заработков или паразитировали за счет жены или род-
ственников. Поэтому совершение ими нового преступления закономерно.
Приведем и такие полученные нами данные: 4,3% обследованных страдали
алкоголизмом, 5,1% — наркоманией. Некоторые другие психические анома-
лии среди них распределились следующим образом: психопатия — 1,7%, ор-
ганическое поражение центральной нервной системы — 0,9%, черепно-
мозговые травмы — 1,7%, шизофрения — 1,7%, эпилепсия — 0,9%. Как из-
вестно, расстройства психической деятельности могут активно способство-
вать преступному поведению. Если они сочетаются с незанятостью в обще-
ственно полезном труде, то такая совокупность становится еще более крими-
ногенной. В то же время многие лица с психическими аномалиями вполне
пригодны для трудовой деятельности, во всяком случае к определенным ее
видам. Однако само наличие такой аномалии препятствует формированию
установки на работу.
Каждый 10-й до ареста состоял на учете в психоневрологическом диспансе-
ре.
Основную часть обследованных составляют преступники, осужденные в тре-
тий раз, — 46,0%, осужденных в четвертый раз — 32,8%, в пятый раз —
6,8%, в шестой раз и более — 14,6%.
Сходные данные получены авторскими коллективами под руководством А.
С. Михлина, осуществившими в разные годы специальные переписи осуж-
денных.
Больше всего многократно судимых рецидивистов, по данным названных
коллективов, оказалось, как и следовало ожидать, среди отбывающих наказа-
ние в исправительных колониях особого режима, несколько меньше — среди
приговоренных к пожизненному лишению свободы.

293
 Таблица 3
Распределение осужденных по числу судимостей (в разные годы)

Год переписи

Число
1970 1979 1989 1994 1999
судимостей

Число осужденных, %

Одна 49,6 45,4 43,2 44,9 47,0

Две 24,5 24,2 25,2 20,7 34,5

Три 14,0 15,0 14,3 14,5 11,3

Четыре 6,5 7,7 8,3 9,3 4,0

Пять 3,0 3,8 4,5 5,2 1,7

Шесть 1,3 2,0 2,3 2,9 0,8

Семь 0,6 1,0 1,2 1,4 0,4

Восемь 0,3 0,5 0,5 0,6 0,2

Девять и более 0,2 0,4 0,5 0,5 0,1

Следует учесть, что все эти данные не отражают действительной картины

преступной активности многократно судимых рецидивистов (табл. 3), по-
скольку совершенные ими, наиболее опытными преступниками, преступле-
ния реже раскрываются.
Для полноты характеристики многократно судимых рецидивистов важно
знать, сколько лет в целом они провели в местах лишения свободы, помня,
294
что впервые многие из них не были приговорены к лишению свободы. Нами
получены следующие данные: до трех лет — 6,2%; до пяти лет — 16,3%; до
10 лет — 43,6%; до 15 лет — 19,3%; до 20 лет — 7,8%; до 25 лет — 4,2%;
свыше 25 лет — 3,6%.
Для объяснения многократного рецидива преступлений небезынтересно, что
примерно 13% из числа обследованных до достижения возраста уголовной
ответственности уже находились в закрытых учебных (воспитательных) за-
ведениях. Значит, такой подросток вел антиобщественный образ жизни, со-
вершал аморальные поступки, вследствие чего был лишен свободы. Такие
закрытые учреждения уже давно являются резервом рецидивной преступно-
сти, но это отнюдь не означает, что именно они и только они повинны в этом.

Таблица 4
Повторяемость совершенных преступлений по видам

В пер- Во вто- В тре- В настоящее

За что был осужден
вый раз рой раз тий раз время

Убийство 9,8 6,0 10,0 11,7

Тяжкий вред здоровью

(тяжкое телесное повре- 9,8 7,0 8,9 6,5
ждение)

Изнасилование 1,1 0,7 3,2 3,2

Насильственные действия
0,4 0,7 1,1 0,6
сексуального характера

Хулиганство 15,0 10,1 9,3 3,2

295
Кража 44,7 43,1 36,1 35,1

Разбой, грабеж, вымога-

12,8 14,2 14,3 23,4
тельство

Во всяком случае, представляется очевидным, что то ведомство, к которому

эти учреждения принадлежат, а также общественные организации, которые
должны им помогать (впрочем, не всегда такие организации существуют), не
выполняют тех задач, которые на них возложены. Ведь не случайно около
40% впервые осужденных из числа обследованных нами были подобным об-
разом наказаны в несовершеннолетнем возрасте.
Выделим наиболее значимые преступления, за которые виновные были
осуждены в первые три раза и в настоящее время (в %).
Из табл. 4 видна стабильность совершения убийств, нанесения тяжкого вреда
здоровью (тяжкого телесного повреждения) и насильственных действий сек-
суального характера. Наряду с этим растет удельный вес грабежей, разбоев,
вымогательств и изнасилований, но уменьшается доля хулиганства и краж.
Однозначные объяснения этим явлениям вряд ли возможны, но в целом мож-
но сделать вывод о стабильности совершения преступлений насильственного
характера, а относительно некоторых видов — об их росте. Вместе с тем мы
видим, что при любом осуждении, первом или последнем, наибольший
удельный вес принадлежит ворам (примерно такие же данные получены дру-
гими исследователями).
51% обследованных нами лиц были осуждены к лишению свободы на срок
до пяти лет, на срок до 10 лет — 30,6%, до 15 лет — 11,5%, до 20 лет —
4,3%, до 25 лет — 2,7%.
Среди изученных нами рецидивистов не оказалось ни одного «вора в за-
коне», но среди них было обнаружено 7,2% «смотрящих»; 6,8% имели статус
«отвергнутых»; остальные — «обычные» преступники. Работой в местах ли-

296
шения свободы был обеспечен лишь каждый третий, но в то же время каж-
дый четвертый отказывался от работы. Добросовестно относятся к работе
чуть меньше половины; активно участвуют в работе самодеятельных (обще-
ственных) организаций только 23,4% от числа обследованных, что в сово-
купности с данными о трудовой занятости свидетельствует о неплохой соци-
альной адаптации к условиям отбывания наказания немалой части много-
кратно судимых рецидивистов. Этому соответствуют общие характеристики
многократно судимых рецидивистов: так, положительная характеристика
была только у 38,3% из них, нейтральная — у 30,6%; остальные характеризо-
вались отрицательно или как злостные нарушители режима; 8,1% совершили
новое преступление во время отбывания наказания.
Добавим к этому, что 44,3% не подвергались дисциплинированным взыска-
ниям, 36,6% не имели за все время нахождения в местах лишения свободы
никаких поощрений. Иными словами, основная масса рецидивистов не про-
являла себя активно ни в плохом, ни в хорошем отношении, во всяком случае
настолько заметном, чтобы это вызвало какую-то реакцию.
Рассмотрим вопросы ресоциализации многократно судимых рецидивистов
после освобождения от наказания. Понятно, что решение проблем постпени-
тенциарного обустройства имеет весьма существенное значение для сниже-
ния уровня рецидива преступлений в стране.
Оказалось, что 80% таких рецидивистов имеют жилье, 74,5% — родственни-
ков и близких, которые могли бы помочь после освобождения, однако 58,7%
тем не менее нуждаются в социальной помощи после освобождения.
Что касается свиданий лишенных свободы (их количество также дает пред-
ставление о семейной дезадаптации (адаптации) преступников), то и у муж-
чин, и у женщин также с увеличением числа судимостей уменьшается доля
лиц, использующих максимальное количество разрешенных законом свида-
ний, и увеличивается доля лиц, не пользующихся этим совсем. Согласно пе-
реписи осужденных (1999 г.), используют максимальное количество свида-
ний при одной судимости 25,6% мужчин и 11,3% женщин, а при неоднократ-
297
ных судимостях — только 9,2% мужчин и 5,5% женщин. Не пользуются сви-
даниями при однократной судимости 42,1% мужчин и 68,7% женщин, при
неоднократных судимостях — 72,1% мужчин и 78,6% женщин.
Из приведенной статистики видно, что женщины, попавшие в места лишения
свободы, оказываются в большей социальной изоляции по сравнению с муж-
чинами. Ясно также, что по мере возрастания количества судимостей растет
дезадаптация рецидивистов, уничтожаются семейные и родственные связи.
Согласно итогам почти всех исследований для большинства рецидивистов,
особенно судимых многократно, характерно отсутствие семьи, профессии,
постоянной работы и постоянного места жительства, т.е. частичная или даже
полная дезадаптация.
Личность осужденных, совершивших преступления при особо опасном реци-
диве, характеризуется как наиболее общественно опасная, с трудом поддаю-
щаяся исправлению. У таких лиц более ярко выражены антиобщественные
установки, хотя вербально выраженное их отношение к такому социальному
институту, как семья, незначительно отличается от отношения лиц, совер-
шивших преступление при рецидиве. Но это только вербально выраженное
отношение, в действительности они вполне могут не нуждаться в семье, да
многие вообще не очень понимают, что это такое.
Разрыв семейных, родственных и трудовых отношений среди таких рециди-
вистов, усиливающийся по мере возрастания у них числа судимостей, приво-
дит к тому, что после освобождения многие из них не имеют места для про-
живания. Так, по сравнению с впервые осужденными мужчинами, среди ко-
торых жилье не имеют 7,1%, число судимых семь раз и более, лишившихся
жилья, возрастает до 25,7%. Аналогичная ситуация и у женщин, среди кото-
рых при одной судимости не имеют жилья 7,2%, а при пяти судимостях и бо-
лее — 24%.
Выше мы приводили наши данные о распространенности психических ано-
малий среди преступников-рецидивистов. Психически аномальные лица про-
являют особую склонность к многократному совершению преступлений. Во-
298
первых, они хуже усваивают нравственные и правовые нормы, регулирую-
щие поведение; во-вторых, их поведение более импульсивно по сравнению
со здоровыми, они или вообще не готовятся к совершению преступлений,
или эта подготовка у них кратковременна. Нами установлены также некото-
рые корреляции показателей рецидивной преступности лиц с психическими
аномалиями. К числу основных особенностей психически аномальных реци-
дивистов относятся следующие.
1. Повышенная склонность к повторному совершению преступлений, о чем
свидетельствует то, что удельный вес рецидива среди них в два раза больше,
чем в общей массе лиц, преступивших уголовный закон. Удельный вес реци-
дивистов среди лиц, страдающих психопатией, составил 73,3%. За ним по
мере убывания следуют: олигофрены (доля повторных правонарушителей —
58,7%); лица, имеющие остаточные явления черепно-мозговых травм
(55,2%); хронические алкоголики и наркоманы (48%); лица с органическими
поражениями головного мозга (41,4%); эпилептики (33%); лица с иными
психическими отклонениями (30,8%).
2. Существует зависимость между повторностью общественно опасных дея-
ний (количество судимостей и величина интервалов рецидива) и клиниче-
скими характеристиками преступников с психическими аномалиями.
Так, многократное совершение преступлений и высокая интенсивность реци-
дива (интервал до двух лет) присущи лицам, страдающим психопатией.
Средняя интенсивность рецидива (интервал от двух до пяти лет) и наличие
двух-трех судимостей чаще всего наблюдаются у наркоманов и травматиков.
Рецидивисты с умственной отсталостью, как правило, ранее привлекались к
уголовной ответственности лишь однажды, при этом последнее и предыду-
щее преступления разделяют небольшие промежутки времени (до двух лет).
3. Структурная характеристика преступного поведения аномальных рециди-
вистов во многом обусловлена наличием конкретного вида отклонения пси-
хики: лица с нарушенным интеллектом в основном совершают имуществен-
ные и сексуальные уголовно наказуемые деяния, в то время как хронические
299
алкоголики и правонарушители с психопатическими девиациями обнаружи-
вают склонность к насильственным посягательствам, а наркоманы — к дея-
ниям, связанным с нелегальным оборотом наркотиков.
4. В целом рецидивисты с дефектами психики в рамках вменяемости более
склонны по сравнению с психически здоровыми и лицами с аномалиями пси-
хики, ранее не совершившими преступлений, к действиям насильственного
характера. Преступления, связанные с применением насилия, в структуре ре-
цидивной преступности аномальных субъектов составляют 36,5%, а в струк-
туре психически здоровых рецидивистов — лишь 13,4%.
5. Наибольшая криминогенная активность у изученного контингента рециди-
вистов приходится на первые два года после отбывания наказания за преды-
дущее преступление. В период от двух до пяти лет наблюдается затухание
такой активности, в период от 6 до 10 лет она вновь повышается, а после 10
лет — минимальна.
6. Степень тяжести последующего деяния главным образом обусловлена ха-
рактером предыдущего посягательства и видом психического отклонения и
при этом чаще всего соответствует предыдущему преступлению. Рецидиви-
сты с психическими аномалиями не способны в большинстве случаев осу-
ществлять предварительную подготовку к противоправным действиям и со-
вершают их по внезапно возникшему умыслу. Это отличает их от психически
здоровых преступников.
7. Рецидивисты с аномалиями психики гораздо труднее адаптируются в ме-
стах лишения свободы по сравнению со здоровыми неоднократно судимыми
лицами, часто нарушают режим и даже предпринимают суицидальные дей-
ствия в период отбывания наказания; имеют большие трудности в ресоциа-
лизации и в местах лишения свободы, и после освобождения от наказания.
Подводя итоги общего анализа личности многократно судимого рецидивиста,
рассмотрим некоторые обобщающие их характеристики. Здесь мы хотим от-
метить, что для любого криминологического исследования очень важны кон-
кретные данные, описывающие явление, ставшее предметом изыскания. Но
300
не менее важны и обобщающие характеристики, в которых должны быть и
сведения, объясняющие этот предмет.
Отчуждение от позитивной среды, уход в иное, антисоциальное измерение.
Для большинства рецидивистов, особенно судимых многократно, характерно
отсутствие семьи, профессии, постоянной работы и постоянного места жи-
тельства, т. е. частичная или даже полная дезадаптация. С другой стороны,
такие люди прекрасно приспособлены к жизни и местах лишения свободы,
они чувствуют себя своими в антиобщественных и преступных группах, цен-
ности и нормы которых они разделяют, а часто и участвуют в их создании и
формировании. Не надо думать, что рецидивисты, и особенно многократно
судимые рецидивисты, все время находятся в оппозиции к обществу: совре-
менные исследования показывают, что многие из них охотно сотрудничают и
с милицией, и с администрацией ИУ.
Бедность потребностно-мотивационной сферы, преобладание материальных
потребностей. Для преступников-рецидивистов типичен невысокий уровень
общей культуры, примитивные потребности, в основном сводящиеся к удо-
влетворению материальных нужд, обеспечению желаемого социального ста-
туса в неформальной антиобщественной среде и личной безопасности в слу-
чае совершения преступления. Бытует расхожее мнение, что среди преступ-
ников и преступников-рецидивистов много очень талантливых людей. Это
выдумка, не подтверждаемая реальной жизнью. «Художественные» произве-
дения преступников, в том числе песенная продукция, примитивны и убоги.
Наличие лидерских способностей у рецидивистов. Речь идет о наличии по-
добных способностей лишь у некоторых из них, а отнюдь не у всех. Если та-
кие способности сочетаются с профессиональными преступными умениями и
навыками, то обладатель таких качеств представляет собой существенную
общественную опасность.
Деградация личности по мере роста числа судимостей и лет, проведенных в
местах лишения свободы. Жизнь от преступления к преступлению, антиоб-
щественный образ жизни, постоянная боязнь разоблачения, отсутствие пози-
301
тивных социальных контактов постоянно и неуклонно снижают уровень лич-
ности, чему столь же активно способствует многократное и длительное пре-
бывание в местах лишения свободы. Чем больше судимостей и лет, прове-
денных в местах лишения свободы, тем больше лиц, страдающих психиче-
скими расстройствами. Наиболее высокий уровень психически аномальных
преступников наблюдается среди осужденных в местах лишения свободы
особого режима. Большая часть многократно судимых рецидивистов выгля-
дит намного старше своих лет, иногда — глубокими стариками, страдает
хроническими соматическими болезнями. Они нуждаются в постоянном ме-
дицинском обслуживании и уходе, вряд ли кто-нибудь из них способен по-
стоянно трудиться.
Утрата страха перед наказанием, прежде всего обусловленная тем, что реци-
дивисты плохо адаптированы к условиям свободы, им хорошо там, где она
отсутствует. Поэтому многие из них совершенно не боятся возвращения за
решетку, для них тюрьма является родным домом. Известны случаи, когда
рецидивисты совершали преступления именно ради того, чтобы вернуться в
места лишения свободы. Многим рецидивистам действительно хорошо в ис-
правительных учреждениях, они не могут жить вне жестких рамок регламен-
та жизни и без опеки вышестоящей силы, в роли которой выступают правила
отбывания наказания и администрация мест лишения свободы. Для рециди-
вистов весьма привлекательны существующие в местах лишения свободы ан-
тиобщественные группы преступников, членством в которых они весьма до-
рожат. Еще одна категория рецидивистов, стремящихся в ИУ, — это лица,
утратившие связи, особенно родственные, не имеющие места жительства и
постоянного источника получения средств к существованию. Среди них мно-
го стариков и инвалидов, для которых пребывание в местах лишения свобо-
ды означает решение основных жизненных проблем с жильем, питанием, ле-
чением, досугом и т. д. Конечно, это печально, что есть люди, мечтающие о
тюрьме как о месте спокойной, сытой и обеспеченной жизни, тем не менее

302
такие люди есть, причем не только в нашей стране, но и практически во всем
мире.
Знание правовых норм при отсутствии солидарности с ними.
Необходимо уточнить, что рецидивисты хорошо знают нормы уголовного
или уголовно-исполнительного права лишь в части, которая им необходима
или с которой они сталкивались во время следствия, суда или отбывания
наказания. Поэтому их правовые знания более чем ограничены и закрепля-
ются в их личности лишь на уровне фиксации, но не солидарности с ними.
Хотя, впрочем, и здесь нужны определенные комментарии. Преступники, в
том числе рецидивисты, по большей части согласны с наличием каких-то
уголовно-правовых или уголовно-процессуальных норм в принципе. Напри-
мер, они считают вполне справедливым наказание за убийство или грабеж,
но при этом возражают относительно того, как эта норма применена лично к
ним, главным образом в части санкции — срока лишения свободы. Иными
словами, они каждый раз находят необоснованным применение именно к
ним тех или иных правовых норм.
По результатам нашего опроса, в колониях строгого режима полностью ви-
новными признают себя около 20% рецидивистов, частично виновными (с
различными оговорками) — около 60%, невиновными — 20%. При этом за-
метим такую тенденцию: по мере увеличения числа судимостей увеличива-
ется количество лиц, признающих себя полностью или частично виновными.
Причина этого, наверное, заключается в том, что рецидивисты старших воз-
растов более критически относятся к себе и меньше, чем молодые, склонны
перекладывать на других свою вину. Но это не означает, конечно, что их лег-
че перевоспитать, хотя бы потому, что их убежденность в правильности из-
бранного ими образа жизни крепче.
Преступников-рецидивистов отличает стремление к постоянному и интен-
сивному общению с теми, кто ведет антиобщественный образ жизни, в част-
ности совершает преступления. Таким образом, формируются и закрепляют-
ся нормы антиобщественной идеологии и морали, что активно способствует
303
распаду общественно полезных связей и созданию социально-
психологической общности статусов и интересов рецидивистов. Устойчи-
вость названных групп обеспечивается как их лидерами, так и преданностью
их участников групповым ценностям. Многие рецидивисты заботятся о по-
полнении преступных группировок, для чего втягивают в них молодых лю-
дей, нанося тем самым огромный ущерб обществу.
Тюремная и в целом криминальная субкультура создается и поддерживается
в таких группах именно преступниками-рецидивистами, которые отражают в
нормах («понятиях») этой субкультуры свой жизненный опыт, собственное
видение мира и отношение к нему.
Как показали выборочные исследования, количество рецидивистов, совер-
шивших преступления в группе, уменьшается по мере увеличения их возрас-
та. Наоборот, с увеличением возраста растет число рецидивистов, совершив-
ших преступление в одиночку. В большинстве случаев это может свидетель-
ствовать о высокой общественной опасности личности рецидивиста.
Количество рецидивистов, совершающих преступления против собственно-
сти, значительно выше осужденных за насильственные преступления: первых
— 70—75%, вторых — 10—12%. За совершение насильственных преступле-
ний больше рецидивистов, отбывающих наказание в тюрьме, чем в колониях
разного вида режима. При совершении преступлений в сфере экономической
деятельности рецидивисты часто использовали жестокость при запугивании
и расправах над потерпевшими.
По данным Н. А. Коломытцева, среднее число судимостей у субъектов особо
опасного рецидива возросло и составляет в колониях особого режима и
тюрьмах 5, в колониях строгого режима — 4,4. Среднее число судимостей в
общей массе осужденных к лишению свободы составляет 2,2. Свыше 60%
имеют от трех до шести судимостей, что дает основания для вывода о высо-
кой степени общественной опасности, прочно укоренившихся антиобще-
ственных взглядах рецидивистов. В колониях особого, строгого режимов и
тюрьмах 8,2% осужденных имеют восемь судимостей и более. По мнению Н.
304
А. Коломытцева, увеличение в составе осужденных количества лиц, имею-
щих большое число судимостей, будет продолжаться.
В связи с изложенными данными представляется важным еще раз отметить,
что количество судимостей отнюдь не всегда свидетельствует о высокой об-
щественной опасности конкретного лица. Как уже отмечалось выше, среди
многократно судимых рецидивистов нередко встречаются люди, совсем от-
чужденные от жизни на свободе по причине старости, болезней, отсутствия
родственников. Вряд ли следует говорить о них, что они представляют по-
вышенную общественную опасность. То же самое можно утверждать относи-
тельно тех пусть и молодых людей, кто постоянно совершает мелкие кражи.
Следовательно, личность нужно отделять от деяния.

305
 Глава 3. Личность осужденных
3.1. Теоретические предпосылки изучения личности осужденных
Если исправление осужденных является основной целью уголовного наказа-
ния, то деятельность ИУ направлена в первую очередь на решение психоло-
го-педагогической по своей сути задачи. Ей должно предшествовать изуче-
ние личности различных категорий осужденных. Необходимость такого изу-
чения особенно актуальна на современном этапе развития законодательства и
практики его применения в связи с углублением демократизации и гуманиза-
ции уголовного и уголовно-исполнительного законодательства. В частности,
такого рода исследования должны способствовать расширению уголовного
наказания, не связанного с лишением свободы, дифференциации и индивиду-
ализации исполнения любых уголовных наказаний.
Еще Ю. Ю. Бехтерев подчеркивал, что изучение личности должно предше-
ствовать пенитенциарному воздействию на нее и проникать во все звенья
ИУ, обеспечивая решение следующих задач:
1) правильной классификации заключенных в пределах одного ИУ;
2) установления соответствующего режима для каждой категории заключен-
ных;
3) разумной организации трудовых процессов;
4) целесообразной постановки школьной и внешкольной работы ;
5) правильного учета результатов пенитенциарного воздействия;
6) повышения педагогической квалификации работников пенитенциарных
учреждений.
Все эти положения являются, на наш взгляд, актуальными и сегодня, они
требуют дальнейшей разработки и внедрения с учетом современных дости-
жений уголовно-исполнительной (пенитенциарной) психологии. Поэтому
изучение личности осужденного необходимо рассматривать как важнейшую
предпосылку индивидуализации карательных и воспитательных воздействий,
повышения их эффективности.

306
Изучение особенностей личности преступников началось еще в конце XIX в.
Отметим работы, например, таких ученых, как Ч. Ломброзо, П. Н. Тарнов-
ская, М. Н. Гернет. Новый импульс криминологические исследования в
нашей стране получили в 1960-е гг. В рамках изучения преступника вообще
предметом исследования становится также личность преступника-
рецидивиста. Но в то время углубленного изучения личности именно осуж-
денных не проводилось, что явилось следствием недопустимо медленного
проникновения в науки пенитенциарного профиля и в пенитенциарную прак-
тику современных психологических методов.
Это приводило к созданию примитивных классификаций осужденных, осно-
ванных на достаточно поверхностном изучении их личности, которые, есте-
ственно, не способствовали разработке эффективных мер воспитательных
воздействий. Примером может служить распространенная в свое время клас-
сификация осужденных, по которой указанный контингент целесообразно
считалось разделить на следующие критерии:
1) осужденных, вставших на путь перевоспитания. Своим примерным пове-
дением, честным отношением к труду и обучению, активным участием в об-
щественной жизни коллектива они стремятся искупить вину и доказать ис-
правление, правильно осознают и оценивают совершенные преступления и
свое уголовное прошлое, осознают свои нравственные пороки и т.д.;
2) осужденных в основном с положительным, но неустойчивым поведением,
отношением к труду и учебе. Они не всегда правильно осознают и оценивают
совершенное преступление и криминальное прошлое, свои отрицательные
качества и необходимость перевоспитания, не проявляют должной активно-
сти в общественной жизни коллектива и т.д.;
3) осужденных, не вставших на путь перевоспитания. Они систематически и
злостно нарушают режим и правила поведения, недобросовестно трудятся,
уклоняются от участия в воспитательных мероприятиях и общественной
жизни коллектива, от обучения в школе и ПТУ.

307
Совершенно очевидно, что для создания подобной классификации не требу-
ется серьезных научных изысканий. Все эти описания были и ранее известны
практическим работникам. Общие житейские рассуждения о личности пре-
ступника могут в практике И У вылиться только в такие же общие лозунги и
призывы. Ни к каким реальным конкретным воспитательным методикам это
привести не могло.
Помощь в изучении личности осужденного могут оказать только специаль-
ные психологические методики, особенно те, которые позволяют дать наибо-
лее полную характеристику личности, ориентированную на решение задач
исправления и перевоспитания. О таких методиках мы будем говорить ниже.
Но дело не только в них — нужно отказаться от многих привычных взглядов
и представлений. Так, чтобы выяснить действительные движущие силы пре-
ступного поведения, необходимо отказаться от понимания мотива лишь как
осознанного побуждения, являющегося свойством личности, вследствие ко-
торого совершается тот или иной проступок.
Таким образом, происходит ограничение понимания мотива путем включе-
ния в это понятие лишь того, что человек считает причиной своего действия.
Причем такая трактовка мотива не предполагает рассмотрение его как детер-
минирующий поведение фактор, а лишь как осознаваемое индивидом побуж-
дение, соображение, цель, вследствие которых он совершает именно этот, а
не иной поступок. Понимание мотива как осознанного побуждения, которое
человек считает причиной своего действия, сводит психологический анализ
причин поведения до уровня интерпретации поведения по двухзвенной схеме
«стимул-реакция». При объяснении в рамках этой схемы поведения человека
остается непонятным, почему он выбрал именно тот, а не иной способ дей-
ствия. Указание на какую-либо одну потребность, например сексуальную или
пищевую, не объясняет, почему человек совершил именно это действие. При
выявлении причин (мотивов) поведения необходимо принимать во внимание
не только потребности, соответствующие совершенному поступку, но и те
внутренние обстоятельства, которые направляют поведение человека по кон-
308
кретному пути, т. е. действительные побуждения, внутренние детерминанты
поведения.
Если в понимании мотива ограничиться только выявлением того, что человек
думает о причине своего поступка, и считать это мотивом поведения, его ос-
новной причиной, то получается поневоле переход на уровень устаревшей
двухзвенной схемы анализа поведения, которая справедливо подвергается
критике в современной психологии.
Это происходит потому, что человек в качестве сознательной причины своих
действий называет как раз внешние или, образно говоря, лежащие на поверх-
ности стимулы (например, насильник говорит об определенном поведении
женщины, ее внешней привлекательности, собственной сексуальной потреб-
ности). Но эти факторы сами по себе никак не могут ответить на вопрос, по-
чему данный человек поступил именно так, а другой в аналогичной ситуации
этого не сделал.
Попытки привлечь такие категории, как дефекты морально-нравственной
сферы, ненадлежащие социальные установки, антисоциальную направлен-
ность и т.д., также не дают убедительных объяснений причин — детерминант
конкретного поступка на индивидуальном уровне. Это слишком общие кате-
гории, которые трудно поддаются индивидуализации. Таким образом, то, что
преступник осознает в качестве причин своих действий, в большинстве слу-
чаев не является отражением реальных мотивов. Поэтому было бы непра-
вильно, исходя только из ответов осужденного, делать вывод об истинных
причинах, которые привели его к преступлению. Сознательное представле-
ние осужденного о том, почему он совершил преступление, можно рассмат-
ривать лишь как материал для гипотезы, но не более.
Введение такой категории, как мотив, при анализе личности осужденных
позволяет преодолеть приведенную двухчленную систему, поскольку мотивы
становятся внутренним промежуточным личностным звеном, через которое
преломляется реальность в восприятии человека. Именно система мотивов

309
человека и является тем внутренним условием, через которое действуют
внешние причины.
При изучении личности необходимо также учитывать, что осужденные нахо-
дятся в местах лишения свободы, где социальная среда отличается каче-
ственными характеристиками и способна активно влиять на личность и пове-
дение. В связи с этим особенности поведения, меры воспитательного воздей-
ствия необходимо рассматривать в контексте отношений, складывающихся в
социальной среде осужденных. Человек, находящийся в местах лишения
свободы, естественно, застает там сложившуюся социальную среду, отлича-
ющуюся от той, в которой он жил ранее. Особенности этой социальной сре-
ды определяются прежде всего действием следующих факторов: изоляцией
от общества, регламентацией поведения во всех сферах жизнедеятельности,
принудительным включением в однополые социальные группы, сложившей-
ся стратификацией среды и действием неформальных норм поведения, бы-
тующих в этой среде, и т.д. Естественно, что приходится приспосабливаться
к данным условиям, и поэтому у индивида, находящегося в местах лишения
свободы, изменяются личностные свойства и появляются новые. Цель испол-
нения наказания предполагает положительные изменения личности, однако
на практике под влиянием социальной среды результат часто бывает обрат-
ным. Отсюда и вытекает проблема рецидива, которая приобрела в настоящее
время такой острый характер.
Повышение эффективности воспитательных воздействий требует также их
индивидуализации и конкретизации применительно к различным категориям
и типам осужденных. В связи с этим типологический подход в изучении и
«объяснении» личности преступника крайне необходим. Прежде всего он
позволяет выявить характерные особенности отдельных групп преступников,
показать их специфические черты и предложить меры по дифференциации и
индивидуализации карательно-воспитательного воздействия на них.
Решение проблемы идет в двух направлениях. Первое направление охватыва-
ет те классификации, в основе которых лежат правовые признаки. С расши-
310
рением оснований классификации появляется возможность получить более
подробную дифференциацию осужденных, объединив их в группы по ряду
схожих признаков. Недостатки этого направления прежде всего в том, что
личностные свойства здесь вторичны и часто искусственно привязываются к
правовым признакам.
Второе направление имеет целью поиск оснований для классификаций, кото-
рые отражали бы личностные свойства осужденных. Такими признаками
считаются эгоистическая устремленность, ослабленная волевая конституция
или социальная и моральная запущенность. Типичные недостатки таких
классификаций в том, что они, учитывая в первую очередь личностные свой-
ства, не предлагают способов измерения или выявления таких категорий, как
нравственная запущенность, асоциальные установки, эгоистическая устрем-
ленность и т.д. Невозможность замерить или хотя бы четко определить по-
добные свойства снижает практическую ценность предлагаемых классифи-
каций. Даже понятия «осужденные-приспособленцы», «осужденные с не-
устойчивым поведением», «осужденные, встающие на путь исправления» и т.
п. трудно использовать в качестве индикаторов, если отсутствует четкое и
однозначное их описание и нет возможности измерения.
Наконец, общим недостатком многих классификаций (группировок) является
то, что они направлены на выделение отдельных групп лиц по внешним,
формальным признакам, например социально-демографическим, а не по
внутренним, сущностным характеристикам, что является необходимым для
построения эффективных, дифференцированных программ исправления.
В криминолого-пенитенциарных исследованиях и практике исправительного
воздействия на преступников типологические методы находят дифференци-
рованное применение. Для целенаправленного превентивного воздействия
строятся узкие социальные и социально-психологические модели. В этом
случае типология отдельных категорий преступников имеет ярко выражен-
ную практическую направленность и выполняет функцию дифференциации.

311
Построение типологии именно осужденных, как уже указывалось выше,
должно служить цели их исправления и перевоспитания, т. е. иметь сугубо
практическую направленность. Оно должно отвечать решению задач специ-
ального (частного) и общего предупреждения. Для того чтобы дифференци-
рованно и более эффективно исправлять и перевоспитывать осужденных,
нужно строить социально-психологическую типологию исходя из специфики
мест лишения свободы. При ее построении в первую очередь следует учиты-
вать криминологически значимые черты личности, в особенности те ее инди-
видуально-психологические и социально-психологические свойства и каче-
ства, которые способствуют совершению преступлений. Сущность исправле-
ния и перевоспитания, как известно, состоит в том, чтобы в процессе целена-
правленного воспитательного воздействия устранить, изменить или нейтра-
лизовать личностные свойства, способствующие совершению преступлений.
Именно поэтому разработку той или иной типологии осужденных следует
рассматривать как средство для решения задач их исправления и перевоспи-
тания.
В настоящее время изучение именно мотивации преступного поведения при-
обретает все большее значение в пенитенциарных и криминологических ис-
следованиях. Ей посвящен ряд научных трудов. Причем перспективность
изучения мотивов преступного поведения определяется прежде всего тем,
что ответ на вопрос о субъективных детерминантах такого поведения позво-
лит успешно разрабатывать как профилактические мероприятия, так и осу-
ществлять воспитательное воздействие на осужденных. В последнем случае
большое практическое значение имеют типологии осужденных, разрабатыва-
емые на основе изучения криминогенных мотивов. Знание мотивов позволяет
определить пути и направления предупредительных и исправительных воз-
действий. Это особенно важно в связи с тем, что, если в процессе индивиду-
альной работы не затронуть и не нейтрализовать субъективные причины, ко-
торые привели или могут привести конкретного человека к совершению пре-
ступления, вероятность таких действий, в том числе рецидива, остается вы-
312
сокой. Поэтому для исправительных учреждений изучение мотивации пре-
ступных действий имеет основополагающее значение в плане их индивиду-
альной профилактики. Для повышения эффективности воспитательной рабо-
ты с осужденными собственно и были разработаны на основе изучения моти-
вов типологии различных категорий преступников. С другой стороны, боль-
шое значение для разработки воспитательных методик и повышения эффек-
тивности исправления и перевоспитания имеют также типологии осужден-
ных, разрабатываемые на основе других психологических параметров. В
первую очередь это касается характера и темперамента. Подчеркнем, что мо-
тивационная типология не заменяет собой полностью характерологической
применительно к проблемам предупреждения преступлений, исправления и
перевоспитания осужденных. Эффективность воспитательных воздействий
определяется знанием как мотивов, так и характерологических особенностей.
Если выявление мотивов совершенного преступления может помочь воспи-
тателю определить общую направленность индивидуального воздействия,
его цели, то знание черт характера и темперамента позволит разработать оп-
тимальные тактические приемы педагогических воздействий, являющиеся
наиболее эффективными для конкретных осужденных.
Понятие «характер» часто смешивают с понятием «личность», что является
следствием близости значений этих терминов. Под характером в отечествен-
ной психологии понимается «индивидуальное сочетание устойчивых психо-
логических особенностей человека, обусловливающих типичный для данного
субъекта способ поведения в определенных жизненных условиях и обстоя-
тельствах». Понятие «личность» в широком смысле включает в себя такие
понятия, как «характер», «темперамент», «способности», «мировоззрение» и
т. п. Характер — это свойство более поверхностное и наблюдаемое извне, это
форма проявлений человека в жизни, виды его адаптации и поведения. Ха-
рактер считается базисом личности и формируется в основном в подростко-
вом возрасте. Личность же — это характер вместе с глубинными психологи-

313
ческими механизмами, система, обеспечивающая всестороннюю адаптацию
человека к изменяющимся условиям жизни.
Перспективными для разработки мер воспитательного воздействия являются
типологии осужденных, где типы выделены на основе акцентуированных
(существенно выделяющихся) свойств характера, темперамента и поведенче-
ских признаков. Это позволяет, как показывает практика, конкретизировать
меры воспитательного воздействия применительно к отдельным осужден-
ным, сделать их максимально индивидуализированными. Методические ре-
комендации по воспитательной работе с осужденными, составленные с
нашим участием на основе типов характера и темперамента, прошли успеш-
ное испытание практикой и показали свою эффективность.
Значимость решения психологических проблем в деятельности ИУ делает
необходимым существенное повышение психологической компетентности их
сотрудников и создание там психологической службы. Эта служба должна
заниматься разработкой и реализацией индивидуальных и групповых про-
грамм ресоциализации осужденных, нормализацией социально-
психологической обстановки в указанных учреждениях, повышением компе-
тентности личного состава, использовать методы психодиагностики и пси-
хокоррекции личности. В психологическую службу ИУ должны быть вклю-
чены специалисты-психологи.
Предполагается, что основными функциями этой службы будут следующие:
психодиагностическая, направленная на полное изучение индивидуальных и
групповых характеристик осужденных; прогностическая, дающая оценку ве-
роятного индивидуального и группового противоправного поведения осуж-
денных; профилактическая, направленная на реализацию способов целена-
правленного воздействия на поведение осужденного; профориентационная,
связанная с оценкой психической пригодности осужденного к определенным
видам деятельности в условиях НУ; консультационная, ориентированная на
оказание индивидуальной психологической помощи осужденным; просвети-
тельская, рассчитанная на распространение психологических знаний.
314
Следует подчеркнуть, что, хотя преступность в местах лишения свободы за-
нимает незначительное место в структуре всей преступности в стране, углуб-
ленный и целенаправленный научный интерес к этому специфическому и
опасному виду криминальной деятельности и личности преступников ни в
коем случае не должен ослабевать.
Не следует также забывать о необходимости постоянного научного внимания
к углубленному исследованию личности преступников — должностных лиц
уголовно-исполнительной системы,
тем более что преступность подобной категории лиц имеет тенденцию к ро-
сту и, мимикрируя, приобретает весьма изощренные и опасные свойства и
особенности.
Безусловно, криминально-психологический анализ подобных личностей во
многом совпадает с вышеописанными характеристиками соответствующих
криминальных типов, однако особенности их пенитенциарной профессио-
нальной деятельности должны быть в постоянном поле зрения исследователя
в целях учета правильного ориентирования и предусмотрения в разработках
указанной особой специфики.
Отрадно, что ученые и практические работники уголовно-исполнительной
системы и права в последнее время активизируют научные разработки в об-
ласти пенитенциарной криминологии, справедливо рассматривают ее как ор-
ганическую составляющую криминологической науки в целом.

3.2. Изучение личности осужденных

Если личность преступника является главным объектом воспитательно-
предупредительного и карательного воздействия, то, естественно, встает во-
прос о глубоком и всестороннем ее изучении. Более того, мы полагаем, что
изучение осужденных в ИУ представляет собой одно из основных направле-
ний деятельности этих учреждений и выступает в качестве важного условия

315
обеспечения их эффективности. Поэтому для исправительных учреждений
вопрос о методах исследования личности достаточно актуален.
Как уже отмечалось выше, для успешного достижения целей наказания ис-
ключительно важное значение имеет выявление тех внутренних, субъектив-
ных причин, которые привели данного человека к совершению конкретного
преступления. Эти причины должны быть прежде всего объектом индивиду-
ального воздействия. Работа по исправлению и перевоспитанию осужденных
должна строиться не на переделывании или разрушении сформировавшихся
личностных свойств, а на детальном изучении этих свойств и, главное, на
выявлении мотивов преступной деятельности и типологической принадлеж-
ности индивида. Необходимо определить у каждой конкретной личности
негативные стороны, которые нужно скорректировать, и то положительное,
на чем можно строить процесс перевоспитания. Только в этом случае можно
достичь успеха в воспитательной работе.
Большое значение знание личности имеет и для выбора наиболее эффектив-
ных мер воспитательного воздействия. Прежде всего имеется в виду знание
особенностей характера, темперамента, интеллекта и направленности лично-
сти.
Опыт показывает, что путем применения только социологических методов
невозможно вскрыть личностные причины преступного поведения, а именно
эти причины должны быть объектом как профилактической работы, так и ис-
правления и перевоспитания преступников. Именно поэтому значительно
возрос интерес к психологическим методам изучения личности, которые поз-
воляют получить информацию, имеющую прикладное значение.
Важнейшими средствами изучения личности осужденного являются: инди-
видуальные беседы, наблюдение, а также сведения, полученные из различ-
ных источников, например от родственников, из материалов дела.
Изучение осужденного должно начинаться с детального анализа всего име-
ющегося на него материала, особое внимание обращается на его роль в со-
вершении преступления, способы и мотивы, указанные в приговоре. После
316
этого можно приступать к беседе с осужденным и проведению других меро-
приятий, связанных с изучением личности. Перечня вопросов, которые были
бы обязательными для проведения любой беседы в целях определения харак-
терных личностных черт, нет, хотя некоторой схемы для выяснения этих черт
следует придерживаться. Например, в ходе беседы выясняются взаимоотно-
шения с родителями и членами семьи, жизненные цели и ценности, имеющи-
еся увлечения, особенности взаимоотношений с друзьями, нарушения пове-
дения в прошлом и настоящем (прогулы, пьянство, аморальные проступки и
т. д.), наиболее тяжелые события в прошлом, особенности взаимоотношений
с другими осужденными и желание участвовать в общественной жизни, от-
ношение к совершенному преступлению и факту осуждения, планы на буду-
щее. Задавая при беседе вопросы, необходимо фиксировать возникающие ре-
акции.
Важнейшим критерием для определения личности являются особенности по-
ведения в конкретных ситуациях. За осужденным необходимо наблюдать
непосредственно, изучая его поведение на производстве и в быту, взаимоот-
ношения в коллективе, в ближайшем окружении, а также образ действий в
конфликтных ситуациях, реакцию на взыскания и поощрения и т. п. Даже
при поверхностном наблюдении отчетливо могут выступить такие черты, как
общительность или замкнутость, тревожность или осторожность, обстоя-
тельность или суетливость, болтливость или осмотрительность и т. д. В итоге
все данные, полученные об осужденном из различных источников и различ-
ными способами, необходимо соединить в его психологическом портрете,
выделив основные, ведущие черты характера и мотивы поведения. Это дает
возможность определить тип личности осужденного и выбрать оптимальные
пути воздействия на него.
Изучение личности предполагает также квалифицированное применение
психологических методик, выбор которых осуществляется в соответствии с
конкретными задачами при оказании исправительного воздействия на то или
иное лицо. Именно применение специальных психологических методик поз-
317
воляет дать наиболее полную психологическую характеристику личности,
вскрыть мотивы того или иного поведения, решать задачи профессиональной
пригодности и выбирать оптимальные методы коррекции поведения. Наибо-
лее широкое применение для этих целей нашли прежде всего анкетные мето-
ды: ММИЛ и 16-факторный опросник Кеттелла.
Методика многостороннего исследования личности представляет собой мо-
дифицированный и стандартизированный Ф. Б. Березиным, М. П. Мирошни-
ковым, Р. В. Рожанцом вариант Миннесотского многофакторного личностно-
го опросника (MMPI), созданного Хатавеем и Мак-Кинли. Методика позво-
ляет достаточно полно исследовать различные аспекты личности и ее акту-
альное психологическое состояние. Она проста, удобна для широкого прак-
тического использования, эмпирически стандартизирована и позволяет ста-
тистически контролировать получаемый результат. В одном из опросников
содержится 377 утверждений, на каждое из которых необходимо дать ответ,
верно или неверно данное утверждение для лица, заполняющего тест. Ответы
регистрируются на специальном бланке, затем подсчитывается первичный
результат, который переносится на специальные карты для построения про-
филя.
С помощью ММИЛ были проведены фундаментальные исследования раз-
личных категорий преступников, выявлены их отличительные особенности.
На основе проведенного исследования был сделан вывод, что среди преступ-
ников имеется значительное число лиц, обладающих однородными личност-
ными особенностями, среди которых ведущими являются импульсивность,
агрессивность, асоциальность, гиперчувствительность к особенностям меж-
личностных отношений, отчужденность и плохая социальная приспособляе-
мость. В ходе исследования была обнаружена связь между психологически-
ми особенностями и преступным поведением. Выявлены также отличитель-
ные психологические особенности преступников от законопослушных граж-
дан.

318
16-факторный опросник Р. Кеттелла является одним из самых мощных ан-
кетных методов изучения личности. Он позволяет получить психологиче-
скую информацию, использование которой может сделать педагогический
процесс в ИУ более предметным и целенаправленным. Выявленные с помо-
щью этой методики психологические свойства личности могут существенно
помочь и при прогнозировании поведения осужденного в той или иной жиз-
ненной ситуации, а также в решении вопросов профпригодности и профори-
ентации. В качестве единственного метода изучения личности опросник Кет-
телла применять нецелесообразно. Данные, полученные с его помощью,
необходимо оценивать в контексте беседы, а также в контексте результатов
наблюдения за поведением осужденного в тех или иных ситуациях и изуче-
ния всех имеющихся на него материалов.
Опросник Кеттелла по сравнению с другими анкетными методами является
наиболее простым в использовании, и поэтому самостоятельное обучение
методике вполне возможно, особенно в процессе ее постоянного практиче-
ского использования.
Методика Кеттелла предназначена для характеристики личности по 16 пси-
хологическим параметрам, или шкалам, выявляющим наличие определенных
психологических свойств. Под свойствами (или чертами) личности автор те-
ста понимает факторы, оказывающие влияние на поведение человека. Опрос
по тесту приводит к оценке свойств личности (по стандартной 10-балльной
системе — от 1 до 10 баллов) по каждому из 16 факторов. Из полученных
значений факторов строится профиль личности, который используется для
определения конкретных психологических черт и особенностей поведения
человека.
Приведем для иллюстрации примерную интерпретацию факторов опросника.
Первый фактор (А): аффектотимия—шизотимия.
Высокое значение этого фактора (аффектотимия) говорит об общительности,
умении легко устанавливать контакты, хорошо приспосабливаться к среде.
Такие люди отличаются эмоциональной выразительностью, добродушием,
319
внимательностью и оптимизмом. Низкое значение этого фактора (шизоти-
мия) свидетельствует о наличии таких личностных черт, как сдержанность,
отгороженность, холодность, склонность к критике, недоверчивость, скепти-
цизм. Те, у кого низкое значение этого фактора, эмоционально вялы, ригид-
ны, обладают устойчивыми взглядами и установками, склонны к самоанали-
зу.
Второй фактор (В): высокая—низкая интеллектуальность.
Высокие показатели свидетельствуют о наличии способности быстро обу-
чаться новому, хорошем интеллектуальном контроле поведения, рассуди-
тельности. Низкие показатели говорят о плохой способности к обучаемости,
конкретном мышлении и буквальной интерпретации происходящего.
Третий фактор (С): эмоциональная устойчивость—неустойчивость.
Высокое значение отмечается у эмоционально устойчивых лиц, умеющих
объективно анализировать обстановку, хорошо адаптированных. При низких
значениях фактора личность эмоционально незрела. Такие люди эмоцио-
нально неустойчивы, раздражительны, обладают низким порогом фрустра-
ции.
Четвертый фактор (О): независимость—подчиняемость.
Высокие показатели свидетельствуют о настойчивости в достижении цели,
стремлении к лидерству, нетерпимости к авторитетам, агрессии. Низкое зна-
чение — о мягкости в общении, уступчивости, зависимости, подчиняемости,
легко возникающем чувстве вины.
Пятый фактор (Е): импульсивность—сдержанность.
Высокое значение отмечается у активных, но беспечных людей, стремящихся
к постоянным переменам. Низкое — у сдержанных, молчаливых, осмотри-
тельных и осторожных.
Шестой фактор (Е): внутреннее приятие—неприятие моральных стандартов
(зрелость или несформированность морально-этических норм).
Высокое значение фактора встречается у людей обязательных, с развитым
чувством долга, добросовестных, уравновешенных, поведение которых жест-
320
ко регулируется внутренними моральными стандартами. Низкое значение —
у людей, чувствующих себя свободными от обязательств, которым не свой-
ственны угрызения совести, плохо прогнозирующих дальнейшее развитие
ситуации, эгоистичных, не приемлющих конвенциальных норм.
Седьмой фактор (О): смелость—робость в социальных контактах.
Высокие показатели свидетельствуют о хорошей способности к установле-
нию социальных контактов, активности в сфере взаимодействия с другими
людьми. Такие люди легко переносят реальную опасность. Низкое значение
фактора — у робких и застенчивых людей, плохо включающихся в групповое
взаимодействие.
Восьмой фактор (Н): мягкость (женственность)—жесткость (мужествен-
ность).
Высокие показатели характерны для чувствительных, мягкосердечных лю-
дей, зависимых и несамостоятельных, непрактичных, мечтательных, требу-
ющих к себе внимания от окружающих. Низкие показатели отмечаются у не-
зависимых и самостоятельных людей, практичных и обязательных.
Девятый фактор (I): подозрительность—доверчивость.
Высокие показатели — свидетельство подозрительности, раздражительности,
недоверчивости. Такие люди упрямы, отстаивают свое мнение, даже если оно
заведомо неправильно. Низкие показатели по данному фактору говорят о до-
верчивости, заниженной самооценке, непоследовательности и отсутствии
стремления к доминированию.
Десятый фактор (К): творческое воображение—практичность.
Высокое значение этот фактор имеет у людей с богатым творческим вообра-
жением, с развитым внутренним миром, непрактичных. Они имеют широкий
круг интересов, но необщительны, так как поглощены своими идеями. Люди
с низким значением этого фактора, практичны и педантичны.
Одиннадцатый фактор (Ь): дипломатичность—прямолинейность.

321
Высокое значение фактора коррелирует с социальной опытностью, хитро-
стью, расчетливостью. Низкое — с сентиментальностью, хорошей рефлекси-
ей, отсутствием социальной опытности и хитрости, откровенностью.
Двенадцатый фактор (М): тревожность—спокойствие.
Высокие показатели свидетельствуют о наличии тревоги, депрессии, чувстве
вины. Низкие — об уверенности в себе, умении справиться с трудностями.
Тринадцатый фактор (СМ): радикализм—консерватизм.
Высокое значение фактор имеет у людей, склонных к экспериментированию
в жизни, интересующихся нетрадиционными подходами к решению проблем,
свободомыслящих. Низкое — у людей консервативных, придерживающихся
традиционных решений, осторожных ко всему новому.
Четырнадцатый фактор (02): нонконформизм—конформизм.
Высокие показатели свидетельствуют о самостоятельности, стремлении к
одиночеству. Такие люди не нуждаются во взаимодействии с социальной
группой, руководствуются собственным мнением и идеями. Низкое значение
фактора отмечается у людей, предпочитающих принимать решения совмест-
но с группой, нуждающихся в постоянной групповой поддержке.
Пятнадцатый фактор (03): высокий—низкий самоконтроль.
Высокое значение фактора положительно коррелирует с такими свойствами
личности, как самоконтроль, предусмотрительность, внимательность к дру-
гим, уравновешенность. Низкое значение фактора свидетельствует о наличии
внутриличностных конфликтов, недисциплинированности, небрежности. Та-
кие люди обычно не считаются с общепринятыми требованиями, невнима-
тельны по отношению к другим, плохо работают в группе.
Шестнадцатый фактор (04): высокий—низкий порог фрустрации.
Люди с высоким значением фактора напряжены, беспокойны, легко теряют
душевное равновесие, раздражительны. Низкое значение фактора свидетель-
ствует об устойчивости к стрессовым воздействиям, внутреннем спокойствии
и уравновешенности.

322
В 16-факторном опроснике имеется также четыре дополнительных (или, по
Р. Кеттеллу, вторичных) фактора: уровень тревоги, интроверсия—
экстраверсия, сензитивность—уравновешенность, подчиненность—
независимость.
Опросник Кеттелла применялся в исследованиях, связанных с разработкой
типологий различных категорий преступников, а также для выявления ти-
пичных личностных черт. Изучались, например, особенности осужденных за
кражи личного имущества, рецидивистов и их отличие от впервые осужден-
ных. Применение 16-факторного опросника Кеттелла в изучении личности
преступника показало, что это достаточно информативная методика, которая
может существенно помочь в решении ряда конкретных, прикладных задач.
Ее целесообразно использовать для получения общей психологической ха-
рактеристики осужденного, позволяющей подбирать для него наиболее оп-
тимальные методы педагогического воздействия, а также при решении во-
просов профпригодности и профориентации. Данные, полученные с помо-
щью этой методики (как, впрочем, и ММ ИЛ), могут помочь при прогнозиро-
вании поведения осужденного в той или иной жизненной ситуации.
Метод незаконченных предложений является достаточно распространенным
в экспериментально-психологической практике. На основе анализа и интер-
претации полученных данных можно сделать заключение об особенностях
отношения обследуемого к окружающим, представителям того же или про-
тивоположного пола, друзьям, людям вообще, к самому себе, своему буду-
щему, законам и т.д.
При этом могут быть выявлены мысли о самоубийстве, скрываемые или даже
неосознаваемые переживания. Метод применим как для индивидуальных, так
и для групповых обследований, достаточно прост и не требует специального
психологического образования. Наиболее известен вариант метода незакон-
ченных предложений, разработанный Д. Саксом и Л. Леви. Он включает 60
предложений, которые могут быть разделены на 15 групп, характеризующих

323
систему личностных отношений обследуемого и выявляющих страхи, чув-
ство вины, тревоги.
Обычно дается следующая инструкция: «Ниже приводится ряд незакончен-
ных предложений. Прочитайте их и закончите как можно быстрее первой
пришедшей Вам в голову мыслью». Каждое предложение представляется об-
следуемому отдельно от других. При этом необходимо исключить предвари-
тельное прочитывание и обдумывание. Саму процедуру исследования целе-
сообразно проводить как можно быстрее. Если обследуемый затрудняется с
ответом, нужно постоянно торопить его, что позволяет повысить достовер-
ность результатов. При обработке полученных данных предложения и ответы
с помощью ключа разбиваются на 15 групп, позволяющих выявить систему
личностных отношений.
Эта методика применялась в основном для изучения мотивационной сферы
конкретных преступников, поскольку групповые исследования с ее помощью
достаточно трудоемки. Например, с ее помощью изучалась мотивационная
сфера осужденных за кражи личного имущества.
Цветовой тест, использованный нами в исследованиях, представляет собой
короткий (восьмицветовой) вариант теста, разработанного швейцарским пси-
хологом М. Люшером в 1947 г. и являющегося в настоящее время одним из
наиболее распространенных методов психодиагностической оценки лично-
сти. Данная методика позволяет за сравнительно короткий промежуток вре-
мени (три—пять минут) оценить наиболее характерные для того или иного
человека эмоционально-мотивационные стороны поведения, такие, напри-
мер, как стремление к активной деятельности или к пассивному созерцанию,
стремление постоянно отстаивать собственные позиции или неумение насто-
ять на своем и пойти наперекор чьему-либо мнению.
Восьмицветовой вариант теста Люшера представляет собой набор карточек
серого, темно-синего, зеленого, красного, желтого, фиолетового, коричневого
и черного цветов определенной тональности. Обследуемого просят последо-
вательно разложить весь набор карточек по степени предпочтения каждого
324
из цветов относительно остальных, т. е. результатом работы с тестом являет-
ся восьмицветовой ряд карточек, на одном конце которого (обычно слева)
лежит наиболее предпочитаемый цвет, а на противоположном — наименее
предпочитаемый.
Интерпретация цветовых раскладок базируется на следующих методологиче-
ских принципах. Каждый цвет имеет свою психологическую значимость, т. е.
является своего рода признаком определенных поведенческих характеристик
человека. Например, красный цвет связан с потребностью в активности, в ин-
тенсивном познании жизни, стремлении к победе; коричневый — с потреб-
ностью в физическом покое и чувственном довольстве; зеленый — с потреб-
ностью в самоутверждении, силой воли; темно-синий — с потребностью в
покое, в тихой, свободной от конфликтов обстановке; черный — с отрицани-
ем всяких компромиссов, критическим взглядом на окружающее (нигилиз-
мом); серый — с желанием быть никем и ничем не связанным, отгородиться
от внешних влияний, стимулов и участия в каком-либо деле; фиолетовый —
со стремлением к взаимопониманию, некоторой инфантильностью (сенти-
ментальностью); желтый — с экспансивностью, некоторой развязностью,
расслабленностью при отсутствии целенаправленности.
Другой основой для интерпретации цветовых раскладок служит место (пози-
ция) цвета в раскладе. Этот параметр называется функцией цвета и позволяет
определить следующие личностные характеристики: манеру поведения, эмо-
циональную и мотивационную цель поведения, эмоциональную оценку чело-
веком окружающей обстановки, неприемлемый для поведения человека в
данный момент эмоционально-мотивационный настрой.
Этот тест также применяется для исследования отдельных преступников, ко-
торые в силу особенностей совершенных ими действий представляют исклю-
чительный интерес. Например, были изучены отдельные расхитители госу-
дарственного и общественного имущества.
Применение рисуночных тестов для исследования личности особенно широ-
ко распространено за рубежом. У нас в стране только в последнее время ста-
325
ли обращать внимание на рисунок как способ изучения психологических
особенностей человека. Рисуночные тесты относятся к числу проективных
методик, т.е. тестовый материал выступает в качестве своего рода экрана, на
котором обследуемый проецирует характерные для него потребности и мо-
тивы. Мы не будем останавливаться на всех существующих рисуночных те-
стах, их очень много. Рассмотрим только два, которые нашли широкое при-
менение в криминологических исследованиях.
Тест К. Маховер «Рисунок человека» является наиболее известным и пер-
спективным в современной психологии. В этом тесте обследуемому дают ка-
рандаш и бумагу с заданием нарисовать человека, а затем нарисовать еще
одного человека, противоположного пола по отношению к первому. Интер-
претация теста в основном имеет психоаналитический характер и направлена
прежде всего на выяснение представления о самом себе, особенности моти-
вации взаимоотношений с лицами противоположного пола, психосексуаль-
ных проблем и трудностей. Именно поэтому данная методика была примене-
на нами для изучения мотивов изнасилований. Опыт ее применения показал,
что она дает возможность получать информацию, которую сам обследуемый
не может сообщить о себе, поскольку люди обычно редко осознают особен-
ности своих сексуально-ролевых установок и отношений.
Другим рисуночным тестом, применяющимся в исследованиях личности
преступников, является Ассоциативный рисуночный тест. С его помощью
можно выявить такие качества, как агрессия, особенности поведения в груп-
пе, а также в конфликтных ситуациях, актуальные проблемы взаимоотноше-
ний с лицами противоположного пола, качественные характеристики, пред-
ставление человека о самом себе. В этом тесте обследуемому предлагают
лист бумаги, разделенный на восемь квадратов для рисунков. В шести из них
находится исходный стимульный материал, в двух других рекомендуется
сделать рисунок согласно инструкции.
Опыт применения этой методики показал, что ее наиболее целесообразно ис-
пользовать для исследования конкретного индивида, а не групп.
326
Ценность ее в аспекте изучения личности преступника прежде всего в том,
что она дает информацию, позволяющую прогнозировать поведение челове-
ка в критической для него ситуации.
Методика позволяет оценить также общее психологическое состояние обсле-
дуемого, составить представление о его характере и актуальных проблемах.
Для изучения отдельных преступников применяются и наиболее сложные
проективные методики: Тематический апперцептивный тест (ТАТ) и тест
Роршаха.
ТАТ включает в себя 20 сюжетных картинок, по которым обследуемый дол-
жен составить связный рассказ. Его использование в исследовании отдель-
ных преступников, особенно убийц, показало, что у него широкие возможно-
сти в раскрытии глубинных особенностей личности и в познании неосознава-
емых скрытых мотивов преступного поведения.
Тест Роршаха состоит из таблиц, на которых дан максимально неопределен-
ный материал (черно-белые и цветные симметричные чернильные пятна).
Они предъявляются обследуемому в строго определенном порядке, а ин-
струкция дается в следующей формулировке: «Что вы здесь видите? На что
это похоже?» Методика применялась для изучения психопатов, совершив-
ших преступления.
Необходимо учитывать, что ТАТ и тест Роршаха являются самыми сложны-
ми по интерпретации психологическими методиками. Их применение требу-
ет высокого профессионализма. В условиях мест лишения свободы целесо-
образно, чтобы их применяли специально подготовленные психологи.
Для криминологических исследований также разработан ряд специальных
методик, предназначенных для исследования в первую очередь личности
преступника. Один из них предложен Е. Г. Самовичевым и носит название
криминогенетического анализа. Он представляет собой метод изучения про-
исхождения конкретного преступного деяния, совершенного конкретным ли-
цом. По сути, этот метод сводится к выяснению строго индивидуальных осо-
бенностей преступления. Он направлен на то, чтобы выяснить взаимосвязь
327
прожитой жизни, прошлых влияний, личностных особенностей и особенно-
стей преступных действий. Иными словами, такой подход позволяет понять
преступное поведение в контексте индивидуальной жизни, вывести это пове-
дение из нее, представив тем самым преступление как внутренне детермини-
рованное и субъективно закономерное явление. Несомненно, что криминоге-
нетический анализ обладает большими прогностическими возможностями.

3.3. Отношение преступника к содеянному и проблемы личной вины

Поскольку карательно-воспитательный процесс в ИУ должен быть направлен
на коррекцию нравственных дефектов, осужденный должен рассматриваться
не только как лицо с особым правовым статусом, но и как носитель этих де-
фектов. Это тем более важно подчеркнуть, что в связи с пребыванием в ме-
стах лишения свободы могут произойти дальнейшие деформации нравствен-
ного сознания.
Особое значение для психолого-нравственной характеристики личности
осужденного имеет оценка ею обстоятельств, приведших к преступлению,
самого преступления и назначенного за него наказания. Эти признаки отно-
сятся к числу важнейших в характеристике осужденного. По нашему мне-
нию, психологическое отношение осужденных к наказанию настолько важно
для организации исправительного воздействия, что его следует принять в ка-
честве одного из основных критериев исправления. К сожалению, как работ-
ники ИУ, так и суды при решении вопроса об условно-досрочном освобож-
дении очень редко учитывают данный критерий. Это может привести к
ошибкам в оценке степени исправления осужденных и как следствие к реци-
диву преступлений, на что справедливо обращалось внимание в литературе.
Формирование у осужденных правильного отношения к наказанию (отноше-
ние как к справедливому) является одним из путей повышения его эффек-
тивности. Осужденный, не раскаивающийся в совершенном преступлении и
считающий наказание несправедливым, практически не поддается исправле-
328
нию — он просто не видит в этом необходимости, а наказание воспринимает
только как кару.
Таким образом, основными признаками, характеризующими нравственную
деформацию личности осужденного, являются неправильное отношение к
преступлению, неадекватная оценка роли своих личностных качеств в его со-
вершении и отношение к назначенному наказанию как к несправедливому.
По данным наших исследований, менее чем у половины несовершеннолетних
осужденных сформировано правильное отношение к наказанию, а значит,
установка на исправление отсутствует у меньшей части осужденных. Это
свидетельствует о достаточно глубокой деформации их личности, поскольку
даже факт совершенного преступления и последовавшего наказания у многих
из них не затронул внутреннего морально-психологического регулятора, во-
площенного в совести, не привел к переоценке собственной личности и свое-
го поведения. Такая позиция личности препятствует эффективному влиянию
на нее средств исправительного воздействия, поэтому необходима планомер-
ная воспитательная работа по преодолению данной позиции.
Но подобная работа существенно затрудняется тем, что в условиях мест ли-
шения свободы действуют значительные факторы психологического и соци-
ально-психологического порядка, которые способствуют поддержанию и
усилению указанных деформаций.
К факторам психологического порядка, укрепляющим негативную нрав-
ственно-психологическую позицию личности при отбывании наказания, сле-
дует отнести феномен психологической защиты, весьма распространенный
среди осужденных. Механизмы защиты достаточно многообразны, в нашем
исследовании был рассмотрен только один — рационализация, т. е. подыски-
вание разумных доводов для оправдания собственного поведения, его вы-
нужденности, полезности и т.д. Действие этого механизма может выражаться
в отрицании своей личной ответственности (более половины несовершенно-
летних осужденных видят причины своего поступка во внешних обстоятель-
ствах), отрицании нанесения своими действиями кому-либо какого-нибудь
329
ущерба (более трети из них полагают, что причинили вред только себе),
осуждении людей, которые их осудили (более половины подростков считают
работников следствия и суда несправедливыми людьми), обращении к более
важным обязательствам, когда нарушение закона оправдывается наличием
обязательств перед другими, чаще всего перед членами неформальной груп-
пы, к которой принадлежал подросток (более трети осужденных апеллируют
именно к этому обстоятельству).
С помощью данных психологических механизмов может быть нейтрализован
социально-правовой контроль. Правонарушителю не обязательно усваивать
антисоциальные нормы, он может в принципе одобрять общепринятые пра-
вила, но нейтрализовать распространение их обязательности на собственное
поведение путем психологической защиты. Использование преступниками
различных форм морального самооправдания является отрицательным в пе-
дагогическом плане. Но это все же свидетельствует о наличии у осужденных
морально-эмоционального дискомфорта, порожденного преступлением, о
том, что хотя социально-правовой контроль нейтрализуется, но его право-
мерность все-таки неявно признается.
В условиях мест лишения свободы действуют и мощные негативные соци-
ально-психологические факторы, под влиянием которых осужденные прихо-
дят к отрицанию правомерности социального контроля вообще — путем про-
тивопоставления сообщества осужденных другим людям, осознания своих
особых ценностей и выработки особых норм. Мы имеем в виду явление, по-
лучившее в литературе название «другая жизнь осужденных» (асоциальная
субкультура). Асоциальная субкультура, культивируя и усиливая противопо-
ставление индивида и общества, препятствует осознанию вины за совершен-
ное преступление, вообще снимает для осужденного проблему морального
самооправдания, нейтрализует влияние на личность средств исправительного
воздействия. Она, паразитируя на идеях коллективизма и товарищеской вза-
имопомощи, извращает смысл важнейших нравственных принципов, пре-
вращая их в групповщину и круговую поруку, прививает осужденным чув-
330
ство крайнего эгоизма. «Другая жизнь» опирается на систему ценностей,
норм, традиций, регулирующих поведение осужденных и их отношение к
окружающим. Ее сущность заключается в особой стратификации сообщества
осужденных, их делении на слои (страты), имеющие различное положение,
права и обязанности в сфере неформального общения.
Для правильного понимания нравственной сущности «другой жизни» следу-
ет иметь в виду, что для мест лишения свободы ее возникновение закономер-
но и объективно. Представление о том, что она есть продукт «злой воли»
преступников (или «злой воли» администрации ИУ), является поверхност-
ным. Специфичность «другой жизни» обусловливается уникальностью взаи-
мосвязанных социальных факторов, присущих в полной мере только наказа-
нию в виде лишения свободы: принудительной изоляцией индивидов от об-
щества, включением их в однополые группы на уравнительных началах,
жесткой регламентацией поведения. Действие этих факторов постоянно и
принципиально неустранимо, поскольку они являются необходимыми эле-
ментами лишения свободы. Указанные факторы являются объективными,
внешними по отношению к социальной среде мест лишения свободы.
Но существуют и внутренние факторы. Общество осудило преступников и
изолировало их в ИУ, тем самым противопоставив их основной массе зако-
нопослушных граждан. Это способствует тому, что осужденные осознают
себя членами особого сообщества «мы», имеющего свои интересы, противо-
поставленного «им», т. е. людям, живущим в условиях свободы. Это является
материальной основой для консолидации данного сообщества, имеющего
свои особые интересы и ценности и вырабатывающего особые меры по за-
щите этих интересов и сплочению самого сообщества. Принудительное
включение в особую социально-психологическую среду, невозможность доб-
ровольного выхода из нее, общезначимость некоторых основных ценностей
заставляют всех осужденных придерживаться норм, выработанных сообще-
ством, хотя ориентация на само сообщество и степень идентификации себя с
ним могут быть различны.
331
Знание общих закономерностей возникновения и существования «другой
жизни» позволяет определить и общие направления борьбы с этим негатив-
ным социально-психологическим явлением. Имеющиеся здесь возможности
ограничены действием внешних факторов, устранить их нельзя, следователь-
но, нужны меры (естественно, в рамках закона), смягчающие действие таких
факторов. Детальная регламентация поведения во всех сферах деятельности
объективно вырабатывает у осужденных стереотипы поведения, отвечающие
весьма специфическим условиям ИУ, а не социальной практике вне мест ли-
шения свободы. Это в условиях замкнутой среды, где ограничены возможно-
сти удовлетворения многих потребностей, снижает активность личности,
формирует пассивность и несамостоятельность. В воспитательных колониях
следует развивать и поощрять те формы деятельности, в которых могут реа-
лизоваться потребности личности в уважении, самоутверждении, творчестве
и т. д. Надо принимать меры к тому, чтобы физическая изоляция осужденных
не превращалась в социальную. Чем более прочными и разносторонними яв-
ляются связи осужденного с внешней социальной средой, тем меньше сте-
пень противопоставления «мы» и «они», тем меньше влияние на его поведе-
ние оказывают нормы асоциального сообщества. Поэтому в пределах, уста-
новленных нормами права, должны максимально расширяться связи осуж-
денных с практической деятельностью и духовной жизнью общества.
Кроме того, необходимо разумное уменьшение детальной регламентации по-
вседневной жизни и быта осужденных. В ИУ следует развивать те формы де-
ятельности, которые реализуются в самоутверждении и самоуправлении. Ра-
зумеется, возможности самоуправления в местах лишения свободы ограни-
чены рамками закона, но они есть, и задача заключается в том, чтобы пере-
смотреть структуру самодеятельных организаций осужденных и существенно
расширить правовое положение коллективов осужденных. Детальная регла-
ментация поведения осужденных значительно снижает активность личности
в условиях изоляции и воспроизводит иждивенческие настроения. Реальной
альтернативой этому может быть только максимально возможная в условиях
332
исполнения наказания самостоятельность осужденных, которая может про-
являться прежде всего в формировании воспитывающего коллектива осуж-
денных.
Беседы с осужденными, особенно доверительные и обстоятельные, убеждают
в том, что, к несчастью, очень мало кто из них исполнен искреннего и глубо-
кого раскаяния по поводу содеянного. Причем, как ни удивительно, покаян-
ных чувств не испытывают, как правило, не только воры, расхитители и взя-
точники, но и убийцы, насильники, разбойники. В числе последних и те, ко-
торые совершали такие преступления неоднократно, или с особой жестоко-
стью и цинизмом, причиняя жертве неимоверные страдания и мучения, или
против своих близких. Вот только три примера.
Н., 17 лет, подговорил знакомого убить свою мать, вооружил его ножом. По-
сле убийства похитил 2500 руб. убитой.
К., 28 лет, во время пьяной ссоры с родным братом зарубил его топором.
О., 27 лет, поссорившись с женой, избил ее, а затем схватил их двухмесячно-
го сына и на глазах у матери убил его ударом головы об пол.
Никто из этих троих в длительных беседах не выразил ни малейшего сожале-
ния по поводу совершенных им тягчайших преступлений в отношении самых
близких родственников — матери, брата, сына, хотя все они признали себя
виновными. Создается впечатление, что никто из них, как и большинство
других преступников, вообще не задумывается над тем, какие злодеяния им
учинены, не ставит проблему в нравственной плоскости, в плане личной ви-
ны и личной ответственности. Основное, что беспокоит их до вынесения
приговора, это понести по возможности более мягкое наказание, а еще лучше
— вообще избежать его. Отбывая же наказание, осужденные за тяжкие пре-
ступления против личности стараются сделать все, чтобы наказание было
снижено.
При этом аргументы приводятся самые разные. Н., убивший родную мать,
силится доказать, что его пребывание за решеткой вообще бессмысленно, по-
скольку, видите ли, этим мать нельзя воскресить. Братоубийца К. все свали-
333
вает на убитого им брата, а О. винит во всем жену и ее родственников. Эти
недостойные попытки хоть как-то, но обязательно обелиться достаточно ти-
пичны для всех насильственных преступников, которые готовы винить в со-
деянном ими же кого угодно — родных, близких, свидетелей, жертву, следо-
вателя, судью, прокурора, но только не самого себя. Достаточно прочитать
их жалобы и просьбы о помиловании, чтобы легко убедиться в этом.
Психологически это понятно. Многие осужденные, рассказывая о совершен-
ных ими преступлениях, уходят от нравственной оценки содеянного в силу
психической травматичности для себя подобных оценок и взамен этого со-
средотачиваются на связях между различными факторами и наступившими
общественно опасными последствиями. При этом они стараются растворить
себя среди этих факторов, преуменьшая свою роль и по возможности не
ощущая себя источником указанных последствий. Происходит отторжение
своего «Я» от собственного же поведения. Чрезвычайно любопытно, что
насильственные преступники между тем отлично знают, за что именно их
наказали, и абстрактно, безотносительно к себе искренне убеждены в том,
что за такие действия обязательно надо наказывать. В принципе они не воз-
ражают против того, чтобы и их наказали, это тоже было бы справедливо,
главный же вопрос для них — как. Поэтому убийцы в один голос утвержда-
ют, что наказание слишком сурово, что вполне можно было бы обойтись по-
ловиной назначенного срока, что их уже давно можно было бы освободить и
т.д.
Все это дает основание думать, что кающиеся убийцы, которых все время
преследуют образы их жертв и которые сурово и беспощадно осуждают себя,
во многом плод фантазии писателей, которые никогда не изучали таких пре-
ступников. И это необходимо признать, особенно всем тем, кто безоглядно и
бездумно ратует за мягкие наказания опасным преступникам.
Вспоминается уникальное интервью, которое удалось получить соавтору (В.
Е. Эминову) настоящей работы в 1965 г. в Кировской области, где он участ-
вовал в проверке состояния борьбы с преступностью в регионе. Интервью
334
состоялось в исправительно-трудовой колонии, находящейся на границе с
Республикой Коми. В соответствии с просьбой была организована встреча со
«знаменитым» рецидивистом, криминальным «авторитетом».
Особый интерес состоял в том, что незадолго до этой встречи названный
субъект совершил дерзкий побег с двумя другими заключенными.
Дело было ранней весной, побег был заранее тщательно подготовлен. Одного
из трех осужденных упомянутый «авторитет» со своим подельником специ-
ально отобрали и взяли с собой «на мясо», для съедения, при необходимости,
в тайге.
Интервьюируемый «авторитет» спокойно поведал о том, как они бродили по
тайге, а потом «схавали» третьего. На 10 день таежных скитаний «авторитет»
вынужден был «пришить» и съесть также и своего верного «кореша», а вско-
ре был обнаружен и задержан оперативной группой.
На вопрос: «А не жалко было кореша?» — последовал спокойный ответ:
«Для меня, если надо, пришить и сожрать любого — дело плевое».
За совершенное злодеяние жестокий людоед был приговорен к высшей мере
наказания. О том, что его ждет «вышка», он хорошо знал и на прощанье
неожиданно разразился сентиментальным и весьма талантливым стихотвор-
ным откровением на блатной фене (жаргоне):
Ты врезал дубаря, ты сквозанул с концами,
Туда, где никому не надо ксив.
В одну хавиру вместе с фраерами,
У Господа прощенье закосив.
И всю дорогу, с почерка горя,
Нигде не раскололся ты ни разу,
Мы за тебя всегда держали мазу,
Так что ж ты, падла, оборвался втихаря.
Стоим на цирлах, без вина косые,
Но как ты ни крутись, и как ни шестери,
На кичу попадешь, на сухари,
335
И негде нам права качать в России.
А ты кимаришь, ты теперь в законе,
Разбейте понт, идет последний шмон!
Но и теперь уже никто не тронет,
На рыжей паутине чертогон.
Для указанной категории преступников свойственны патологическая жесто-
кость, крайний цинизм, полное безразличие и наплевательское отношение к
чужой (а подчас и к своей) жизни и т.п. По типологии это, безусловно, лич-
ность абсолютно опасная.
Наглядным подтверждением этого может служить и другой пример, когда в
1960-х гг. рецидивист, заключенный одной из Мордовских колоний, неожи-
данно на глазах сокамерников отрезал себе уши и тут же их съел. Когда при-
бежавшие на шум надзиратели спросили его, зачем он это сделал, последовал
спокойный ответ: «Чтобы гражданин начальник лучше мышей ловил!» Инте-
ресно, что судебно-психиатрическая экспертиза каких-либо серьезных пато-
логических отклонений у него не выявила.
Что же касается корыстных преступников, то здесь картина другая, посколь-
ку очень многие из них, формально даже согласные с приговором, в глубине
души все-таки не понимают, за что же они попали в неволю. В последние го-
ды всеобщего воровства и лихоимства подобное отношение к содеянному
резко возросло, и такие преступники глубоко убеждены в том, что наказаны
они только потому, что попались. Естественно, нравственный самоупрек
здесь (как, впрочем, и среди убийц) начисто отсутствует. Поэтому сожаление
выражается обычно по поводу своего поведения, неосторожности, неумения
делать деньги, отсутствия ловкости, предательства друзей, жестокости мили-
ции или суда и т.д. Наивные (но только на наш взгляд) рассуждения воров,
взяточников и расхитителей невольно напоминают поведение первобытных
охотников и собирателей, которые брали от природы все, что могли. Так ве-
дут себя и названные преступники, ощущая, бессознательно воспринимая
окружающую среду как социализированную природу, которая сама по себе
336
предоставляет человеку средства к существованию. Поэтому нет греха, во
всяком случае особого греха, взять у нее что-нибудь. То, что это почти всегда
принадлежит другим или государству, мало кого смущает, поскольку изна-
чально оценивается как некая данность, извечный порядок вещей, к которому
надо просто приспособиться. Завладение чужим добром ведь тоже форма
приспособления, адаптации, хотя и достойная порицания в глазах общества.
Мы не будем здесь вдаваться в детальный анализ общесоциальных причин
такого отношения преступников к наказанию. Отметим лишь, что в настоя-
щее время оно тесно связано с общим падением нравов, утратой многих при-
вычных моральных ориентиров и ценностей, разочарованием в жизни и
неверием, ростом анархических настроений, нигилистическим отношением к
закону на фоне ухудшающегося материального положения людей, отдельных
групп населения. Но было бы неверным указывать лишь на эти явления и
процессы, сколь значительными бы они ни были. Ведь убийство, например,
родной матери или собственного ребенка в принципе должно безоговорочно
осуждаться самим преступником независимо от того, какие социально-
экономические и иные трудности в данный момент переживает общество.
Более того, отношение виновного к им же содеянному, если брать даже не
единичные случаи, а их множество, по-видимому, вообще напрямую не свя-
зано с уровнем материального благосостояния людей. И в современных раз-
витых странах, и в дореволюционной России, которая была несравненно бо-
гаче, чем теперешняя, имелось и имеется множество опасных преступников,
которые в тюрьме и на каторге и не думали каяться. Блестящая работа В. До-
рошевича «Сахалин» — убедительное тому доказательство. В книге дана ма-
стерски написанная галерея портретов убийц и разбойников, рассказываю-
щих о своих злодеяниях без угрызений совести, вполне спокойно, даже с
усмешкой и некоторым юмором. «Весельчаки» - убийцы неоднократно
встречались и нам.
Так в чем же дело?

337
Прежде всего отметим, что сразу же после обнаружения и задержания пре-
ступника он попадает как бы в оппозицию ко всем и от всех ожидает нападе-
ния, т.е. значительного ухудшения своего положения, сурового наказания
вплоть до лишения жизни. Очень многие ему угрожают, он ни от кого не
ожидает действительного сочувствия и понимания, никто не выражает жела-
ния разделить его страдания и страхи. Поэтому все его жизненные силы, от
природы иногда не очень значительные, уходят на круговую оборону, кото-
рая тем яростнее, чем более враждебной ощущается им государственная ма-
шина, хладнокровно переламывающая его жизнь и судьбу и отнюдь не
склонная к снисходительности. На данное обстоятельство мы обращаем осо-
бое внимание, поскольку преступник чаще всего — это отчужденная лич-
ность, бессознательно ощущающая немалую дистанцию между собой и
людьми, социальными институтами, общественными ценностями. Иными
словами, будущие преступники в силу своей отчужденности уже заранее
предрасположены воспринимать следствие и суд как нечто чуждое и даже
враждебное. Дальнейшие события обычно убеждают их в своей правоте.
Однако подвергнутые аресту подозреваемые и обвиняемые вынуждены обо-
роняться не только от следователя или прокурора. Не менее травматичными
становятся для очень многих из них, особенно впервые взятых под стражу,
сама обстановка в местах лишения свободы, ее жесткие ограничения, подав-
ление воли и желаний, действия сокамерников и т.д. Так что «фронт оборо-
ны» у них весьма широк. В этих условиях нравственные вопросы собствен-
ного преступного поведения неизбежно начинают отступать на второй план,
а потом как бы растворяются, самоупреки, если они и были, исчезают вооб-
ще, так как своих сил и возможностей может не хватить для отражения
внешних опасностей, которые так реальны и которые могут исковеркать всю
жизнь. Таким путем вырабатывается определенная позиция, постоянная ли-
ния поведения, ориентированная лишь на обеспечение собственной безопас-
ности и жестко закрепляемая в психике как более или менее надежная гаран-

338
тия своего относительного благополучия в крайне неблагополучных услови-
ях мест лишения свободы.
Надо добавить, что темы совершенного преступления, личной вины, ответ-
ственности весьма непопулярны в тюрьмах и колониях. Их редко касаются
даже представители администрации, и не в последнюю очередь в связи с тем,
что обычно не могут сказать ничего существенного по поводу причин пре-
ступного поведения, соотношения виновности и наказания, перспектив даль-
нейшей жизни. Они совершенно не подготовлены, а поэтому не способны
проникнуть в душу осужденных, в ее сокровенные глубины и интимные пе-
реживания, вызвать исповедь и покаяние, а тем самым и очищение. Но даже
если бы тюремные работники могли бы и захотели это сделать, у них попро-
сту не хватило бы времени на такие занятия в силу множества других, на
первый (только на первый!) взгляд гораздо более важных обязанностей.
Итак, покаяние чуждо преступникам, отбывающим наказание в местах лише-
ния свободы, более того, такая проблема там даже и не ставится. Между тем
оно крайне необходимо для решения не только абстрактных нравственных
проблем, но и многих практических задач и в первую очередь для предупре-
ждения рецидива преступного поведения, изменения поведения вообще на
основе обретения духовности и обращения к иным ценностям. Покаяние не
только признание собственных ошибок и заблуждений, но и достижение че-
ловеком нового качества. Исповедь и покаяние могут стать существенным
способом снижения высокого уровня тревожности осужденных и напряжен-
ности в их среде, а следовательно, сокращения числа нарушений в ИУ и
укрепления там режима.
Нельзя забывать, что покаяние, раскаяние (лат. репйепйа; отсюда — пени-
тенциарные учреждения) представляет собой переживание чувства стыда и
угрызений совести. Это морально-психологическое переживание имеет ис-
ключительное значение для нравственного совершенствования осужденного,
поскольку покаяние обусловлено тем, что переживание чувства стыда сопро-
вождается самопорицанием, самоупреками и самоосуждением им своего по-
339
ведения. Регулирующая роль этой важнейшей этической категории заключа-
ется в том, что стыд представляет собой зачаточный, не резко выраженный
гнев человека на самого себя, гнев, обращенный вовнутрь человека.
Внутренняя, этическая сущность стыда и совести одна и та же: «Стыд и со-
весть говорят разным языком и по разным поводам, но смысл того, что они
говорят, один и тот же: это недобро, это недолжно, это недостойно. Такой
смысл уже заключается в стыде; совесть прибавляет аналитическое поясне-
ние: сделавши это недозволенное или недолжное, ты виновен во зле, грехе, в
преступлении». Переживание осужденными чувства стыда и осознание нрав-
ственной ответственности за свое поведение (совесть) значимы с педагогиче-
ской точки зрения еще и потому, что они являются индивидуальными психи-
ческими механизмами, через которые общество воздействует на личность
посредством внутренней саморегуляции ею своего поведения и, следователь-
но, самовоспитания. Совесть составляет способность личности контролиро-
вать свое поведение, отражать в своем самосознании, самооценках и мотивах
те наиболее высокие требования, какие только могут быть предъявлены че-
ловеку. Органическая связь совести и добра делает совесть не только формой
своеобразной нравственной самокритики, но вместе с тем и проявлением мо-
ральной ответственности личности, определяющим выбор поведения.
Угрызение совести, сопровождающее покаяние, — это устойчивое эмоцио-
нальное отношение осужденного к содеянному, выражающееся в отрица-
тельных эмоциях, переживаниях глубокого неудовольствия, морального
страдания. Оно вызывается самоосуждением человека, сожалением о содеян-
ном в прошлом преступлении. Что же надо сделать, чтобы в условиях отбы-
вания наказания сработал этот мощнейший механизм нравственного воздей-
ствия на личность осужденного? Как разбудить дремлющую совесть? Сразу
же оговоримся, что мы отрицательно относимся к такой постановке вопроса,
что у некоторых совести (как и стыда) вообще нет, что этот вечный «внут-
ренний тиран» (по выражению 3. Фрейда) иными сверхчеловеками уже пре-
одолен, а иными недочеловеками неизвестно когда утерян. Безусловно, со-
340
весть есть у каждого вменяемого человека. Вопрос только в том, что она по
многим причинам заблокирована еще до совершения преступления, а во вре-
мя отбывания наказания из-за определенных условий эта блокада не только
не снимается, но порой даже еще более усиливается. Одна из самых суще-
ственных преград на пути к покаянию осужденного — феномен психологи-
ческой защиты, проявляющийся, как уже отмечалось выше, в различных
формах сопротивления воспитательному воздействию. Однако речь должна
идти не о разрушении психологической защиты, которая выражает бессозна-
тельное стремление личности сохранить целостность, определенность своего
«Я», уровень самосознания, самоуважения и самооценки. Необходимо так
построить процесс исправления, чтобы с помощью индивидуального психо-
терапевтического воспитательного воздействия постепенно преодолевать
этот барьер. Следует подчеркнуть, что для успеха в этой работе имеет значе-
ние умение воспитателя выявить у осужденного и использовать в своих це-
лях склонность к концентрации на проблемах собственной жизни, помочь
пробудить у него интерес к самому себе («надо отважиться войти в самого
себя»). Это позволяет создать определенные предпосылки для формирования
более правильной самооценки у преступника, а также способствует пробуж-
дению у него первых импульсов потребности самопознания и самовоспита-
ния, что напрямую связано с проблемой покаяния.
Переживание раскаяния, чувство стыда и угрызения совести не должны быть
сведены к беспредельному самокопанию личности во внутреннем мире и бо-
лезненному самоистязанию, доводящему до психического истощения. С дру-
гой стороны, раскаяние должно быть деятельным искуплением вины, выра-
зившимся в осознании необходимости отбыть наказание и исправиться: «По-
скольку преступника наказывают, это предполагает требование, чтобы и он
понимал, что его наказывают справедливо, и если он понимает это, то, хотя
он и может желать, чтобы его освободили от наказания как внешнего страда-
ния, тем не менее его всеобщая воля, поскольку он признает, что его наказы-
вают справедливо, согласна с наказанием».
341
Таким образом, покаяние должно осуществляться в рамках того общего под-
хода к наказанию, согласно которому оно есть приговор, произносимый
осужденным над самим собой. Однако если все силы осужденного уходят на
круговую оборону или самооборону, то дело не доходит не только до дея-
тельного раскаяния или покаяния, но даже до более или менее искреннего
самоупрека. Поэтому следующим направлением пробуждения у осужденного
чувства стыда и совести должно стать максимальное снятие неоправданных
правоограничений, гуманизация условий содержания. Прежде всего здесь
идет речь о смягчении фактора асоциальной субкультуры и ее профилактике.
Преодолеть «другую жизнь» в условиях изоляции от общества, как уже от-
мечалось, практически невозможно, но оградить осужденного от наиболее
уродливых ее проявлений необходимо не только с точки зрения законности,
но прежде всего с той целью, чтобы освободить душевные силы человека от
изнурительной борьбы с преступным сообществом за свое элементарное са-
мосохранение, чтобы направить эти силы в русло духовного самовозрожде-
ния, покаяния и самоопределения.

3.4. Основные мотивы поведения осужденных

Адекватное и объективное исследование непосредственно основных мотивов
поведения осужденных, лишенных свободы, предполагает максимальный
учет всех тех внутренних и внешних факторов, которые влияют на мотивы и
мотивацию таких лиц. В частности, важно отметить, что осужденные, ли-
шенные свободы, испытывают фрустрационные состояния. Но это не отно-
сится к тем, которые сознательно или бессознательно стремились к такому
наказанию. Для них следственный изолятор и НУ являются как раз тем ме-
стом, где они испытывают психологический комфорт, находясь среди людей,
которые их понимают и ценят, или где они избавлены от каждодневных из-
матывающих забот о крыше над головой, питании, времяпрепровождении и

342
т. д. Это по большей части характерно для дезадаптированных рецидивистов
старшего возраста.
Остальные обычно испытывают фрустрацию. Это тщетное ожидание, особое
эмоциональное состояние, возникающее в случае внутреннего противоречия
между потребностью, часто становящейся мотивом, и невозможностью ее
удовлетворения; это столкновение с непреодолимым препятствием, пробле-
мой, которую необходимо, но неизвестно как или невозможно решить, это
расстройство от нереализованных планов и жизненных ожиданий. Фрустра-
ция всегда связана с внутренними конфликтами, мотивацией и внешними
условиями. Фрустрация — это всегда неудача, провал, поражение, вызванные
субъективно и объективно непреодолимыми препятствиями, когда какая-то
потребность не может быть удовлетворена.
Для осужденных, особенно тех, кто лишен свободы впервые, фрустрация
особенно характерна, что не может не оказывать влияния как на сами моти-
вы, так и на мотивационный процесс. Фрустрация вызывает у них агрессию
(в самых разных формах), двигательное бесцельное возбуждение, выработку
психологических защит, фиксированность на препятствиях, инфантилизацию
и примитивизацию поведения, что неизбежно связано со снижением качества
исполнения. Фрустрация порождает также апатию, безразличие к своему по-
ложению и состоянию. Естественно, что фрустрация у каждого конкретного
осужденного проявляется по-своему, в соответствии с особенностями его
личности. Она может быть вызвана и другими причинами; например, агрес-
сия часто является реакцией на угрозы со стороны других осужденных.
Более обстоятельно рассмотрим другие субъективные факторы, влияющие на
мотивацию поведения осужденных. Для этого воспользуемся наблюдениями
и выводами, сделанными А. И. Ушатиковым и Б. Б. Казаком.
Особенности волевого действия. Основные трудности у осужденных вызы-
ваются самим наказанием или опосредуются им. У осужденных процесс пре-
одоления трудностей и достижения целей имеет преимущественно импуль-
сивный характер. В волевом действии у них подчас отсутствует этап плани-
343
рования, а для завершения действия им не хватает выдержки и настойчиво-
сти. В итоге трудности не преодолеваются, а положительные цели либо не
достигаются, либо достигаются частично, либо замещаются легкодоступны-
ми, в том числе отрицательными. У осужденных появляется неуверенность в
своих силах, они не пытаются преодолеть встречающиеся трудности, их по-
ведение и деятельность начинает зависеть от случайных обстоятельств.
Эмоциональная регуляция деятельности осужденных. Мощным эмоциональ-
ным фактором является процесс следствия, пребывание в местах лишения
свободы. У осужденных могут возникать переходные состояния, которые
находятся на границе нормы и патологии, а также болезненные проявления
эмоций. Среди осужденных нередко встречаются люди, для которых харак-
терна так называемая эмоциональная тупость. У них слабые эмоциональные
реакции на окружающее. Они вялы, пассивны, у них трудно вызвать какие-
либо эмоции, их часто называют бессердечными. Но также встречаются
осужденные с повышенной эмоциональной возбудимостью и неуравнове-
шенностью. На любое воздействие они отвечают излишне сильной и глубо-
кой, крайне неадекватной эмоциональной реакцией. Это раздражительные,
неуживчивые люди, не находящие себе места в среде осужденных.
Некоторые осужденные, особенно из числа молодых, демонстрируют искус-
ственную возбудимость и неуравновешенность, пытаясь показать свою
удаль.
Однообразие и бедность условий мест лишения свободы, грубость царящих
там нравов, длительное пребывание в них снижает у осужденных эмоцио-
нальную отзывчивость, а нередко приводят к искажению чувств.
Проявление темперамента у осужденных. У осужденных акцентируются от-
рицательные качества темперамента: у сангвиника — поверхностность, без-
заботность, легкомысленность; у флегматика — эмоциональная тупость, без-
различие, подозрительность, пассивность; у холерика — аффективность,
взрываемость, агрессивность; у меланхолика — пессимистичность, замкну-
тость, угрюмость, тревожность, мнительность. У осужденного-холерика со-
344
стояние подавленности и неуверенности возникает вследствие сильного пе-
реутомления, в то время как у осужденного-меланхолика — при сильном и
резком однократном возбуждении или в случае коренного изменения обстоя-
тельств.
Некоторые особенности осужденных связаны с видом совершенных преступ-
лений. Так, осужденные за насильственные преступления обладают высокой
реактивностью, ригидностью, низкой способностью к адаптивным формам
поведения, агрессивностью. Среди них преобладают холерики, среди ко-
рыстных преступников — флегматики. Последние отличаются импульсивно-
стью, эмоциональной нестабильностью. Ситуативно-ролевые установки ко-
рыстных преступников в большей степени могут быть подвержены измене-
нию, чем установки осужденных за насильственные преступления.
Влияние мест лишения свободы на характер осужденных. Специфика отбы-
вания наказания и организация процесса исправления мало способствуют
формированию мотивационной готовности и развитию нравственных, интел-
лектуальных, эмоциональных и волевых качеств осужденных. Среда осуж-
денных стимулирует психологическую защиту, связанную с установкой на
несправедливость наказания, обусловливает взаимное психическое зараже-
ние, формирует эмоциональные и смысловые барьеры к требованиям адми-
нистрации.
Перейдем к рассмотрению основных мотивов поведения лишенных свободы.
В первую очередь считаем необходимым подчеркнуть, что типология таких
мотивов имеет условный характер, что один и тот же поступок может быть
полимотивирован, при этом одни мотивы будут выражены ярче других. Мы
рассмотрим здесь те мотивы, которые актуализированы в местах лишения
свободы.
1. Мотивы защиты. В первую очередь это защита своего здоровья, чести и
достоинства, а иногда и жизни от других осужденных, от нравов тюремной
среды, норм тюремной субкультуры.

345
Основную массу правонарушений в местах лишения свободы составляют
насильственные проступки, хотя там немало и корыстных правонарушений.
Но без преувеличения можно сказать, что именно первые имеют исключи-
тельное значение, поскольку как раз они определяют внутреннюю атмосфе-
ру, отношения между людьми в однополом замкнутом сообществе, нефор-
мальный статус каждого человека. Между тем от этого статуса подчас зави-
сит само его существование там, защищенность его здоровья, чести и досто-
инства.
Насилию среди осужденных отечественные исследователи уделили много
внимания. Об этом писали еще С. В. Познышев и М. Н. Гернет, многие со-
временные криминологи и пенитенпиаристы. Насилию среди осужденных
посвящены произведения художественной и публицистической литературы.
Из ранних работ об этом особо выделим «Сахалин» В. М. Дорошевича. Ком-
мунистическая действительность, в первую очередь гулаговского периода,
дала обильную пищу для описания жестокости в местах лишения свободы.
Об этом много писали А. И. Солженицын и В. Т. Шаламов. В частности, они
отмечали, что администрация советских концлагерей активно использовала
уголовников («блатных») для глумления и расправ над всеми безвинными
жертвами политических репрессий. Тоталитарная гулаговская система
предоставляла «блатным» и другим воровским «авторитетам» необозримые
возможности не только безнаказанно издеваться над другими заключенными,
но и самым наглым образом грабить их. Насилие уголовников было дополни-
тельным наказанием, и лагерное начальство прямо толкало их на это. Не надо
забывать о том, что это же начальство само и в самых широких масштабах
практиковало насилие, вплоть до убийств заключенных.
Одной из самых важных причин распространения насилия в местах лишения
свободы является то, что там происходит значительное ослабление формаль-
ных и неформальных норм, регулирующих распределение и потребление ма-
териальных и духовных благ. Принципы справедливости и, по возможности,
распределения этих благ в соответствии с количеством и качеством затра-
346
ченного труда в этих учреждениях частично вытесняются тем, что они могут
доставаться лицам, которые в неформальной иерархии среды осужденных
занимают ключевые позиции.
Агрессивные поступки в местах лишения свободы (начиная со следственных
изоляторов) можно разделить на две большие группы: агрессивные преступ-
ления и агрессивные проступки, не являющиеся преступными или не зареги-
стрированные в таком качестве. Разумеется, вторая группа не только много-
численнее, но и питает первую. Чем грубее нравы и отношения между аре-
стованными, осужденными, между ними и администрацией мест лишения
свободы, тем выше вероятность совершения там насильственных преступле-
ний и выше уровень насильственной преступности. Специфическим тюрем-
ным преступлением, причем отличающимся высокой латентностью, является
насильственное мужеложство. Жертвы такого насилия входят в группу так
называемых опущенных (отвергнутых), в которых наряду с ними находятся
лица, уличенные в доносительстве, в связи с чем они также подвергаются
насилию. «Опускающему» насилию подлежат и те, которые осуждены за
преступления против детей, а иногда даже имеющие родственников, которые
работают в правоохранительных органах. В целом члены группы «опущен-
ных» живут в гораздо худших условиях, чем остальные осужденные. Их здо-
ровье, честь и достоинство находятся под постоянной угрозой, поэтому не
случайно они сами прибегают к насилию, чтобы защитить себя.
Часть актов насилия в местах лишения свободы имеет ярко выраженный про-
тестный, демонстративный характер, представляет собой реакцию, нередко
весьма болезненную, на лишения и ограничения, связанные с изоляцией от
общества, для многих тюремных бунтарей это способ высказаться, точнее
выкричаться, показать себя, обратить на себя внимание. Это дает основание
для вывода о том, что среди осужденных немало истероидных, демонстра-
тивных личностей, но и сами условия жизни вне свободы детерминируют по-
требность «выплеснуть» себя. В целом в местах лишения свободы 20—25%
среди осужденных занимают лица с психическими аномалиями.
347
Наблюдение за отдельными лицами, которые вечно находятся в оппозиции
режиму отбывания наказания, показывает, что многим из них их образ жизни
нравится и, более того, они вовсе не хотели бы с ним расставаться. У них
есть некоторое сходство с политическими крикунами-фанатиками, для кото-
рых тоже не важен конечный результат, о котором, кстати, они могут иметь
самое смутное представление или совсем не задумываться, важнее выкри-
чаться, показать себя даже в ущерб другим, обратить на себя внимание. Под-
конвойным оппозиционерам это не только дарует ореол мученика за спра-
ведливость, но и предоставляет возможность эмоционально разряжаться, ни-
как не сдерживая свои желания и инстинкты.
Насилие для конкретного осужденного может быть субъективно целесооб-
разным, если с его помощью он пытается компенсировать все то, что потерял
в связи со взятием под стражу. Как бы преступник ни был согласен с тем, что
такие поступки, какие он совершил, должны наказываться по уголовному за-
кону, его живая природа тем не менее неизбежно будет требовать выхода за
рамки неволи и обретения того, что лежит за ними, хотя бы психологически
и за счет других. Человек, полностью и безоговорочно смирившийся с тюрь-
мой и принявший ее — со всеми ее ограничениями, символикой, нравами,
обычаями, отношениями, едой, запахами и т.д. — уже не совсем человек —
не обычный, не нормальный человек. Поэтому протест лишенного свободы,
даже если он бесплоден, для него может быть психологически целесообразен
и иногда свидетельствует о том, что протестующий ещё не полностью поте-
рял человеческий облик и не забыл того, что означают слова «личное досто-
инство». Разумеется, это не означает одобрения неоправданных протестов, да
еще в ущерб другим.
Это не праздные рассуждения. Всем, кто знаком с жизнью на тюремных
нарах, известны опустившиеся, лишенные всякой инициативы, жалкие и без-
вольные существа. В силу старости, соматических и психических заболева-
ний, несоблюдения гигиенических правил они всеми презираемы и находятся
на социальном дне. Основным мотивом их поведения, его смыслом является
348
стремление выжить в условиях, которые они, не раздумывая, полностью
приняли. Поэтому их защита состоит в абсолютном непротивлении.
Если бы во всех странах все осужденные (заключенные) соглашались со все-
ми порядками в местах лишения свободы, т.е. не только с теми, которые
установлены законами, то они стали бы бессловесными рабами, а те, которые
надзирают над ними, превратились бы в рабовладельцев. При всем том, что
многие требования осужденных бывают нелепы и необоснованны, более то-
го, невыполнимы, они тем не менее каждый раз заставляют нас вспомнить,
что они люди.
Таким образом, названные здесь и казалось бы внешне бессмысленные
всплески агрессивности на самом деле являются выражением глубинных пе-
реживаний, часто весьма болезненных.
Насильственные преступления разного рода в структуре преступности в ме-
стах лишения свободы составляют обычно свыше половины из числа всех
совершенных. Данное обстоятельство отличает пенитенциарную преступ-
ность от любого другого вида преступности и от общероссийской в целом.
Такую же ситуацию можно наблюдать и в других странах. Поэтому защита
своей жизни, своего здоровья, своей чести и достоинства актуальна для всех
мест лишения свободы.
Если насилие понимать в максимально широком смысле, не только как физи-
ческое действие, но и как нецензурную брань, угрозы, оскорбления, униже-
ния, то все это для мест лишения свободы есть повседневная реальность.
Нравы там грубые, резкие, характерные именно для однополых закрытых со-
обществ, причем в такие сообщества не только в нашей стране, но и во всем
мире чаще попадают люди из низших слоев общества. Это те страты, кото-
рые отличаются невысокой культурой повседневного общения, таким же об-
разованием и запросами. Естественно, что следственные изоляторы и испра-
вительные колонии их отнюдь не облагораживают. Все это относится как к
мужчинам, так и женщинам, особенно к несовершеннолетним, которых от

349
грубости, хамства и насилия не удерживают ни жизненный опыт, ни сообра-
жения целесообразности.
Насилия можно ожидать от любого осужденного, в том числе от члена груп-
пы так называемых опущенных. Такой «опущенный» способен применить
агрессию в отношении как своих постоянных обидчиков, так и «собратьев»
по отверженной группе. Последних он может унижать и третировать, чтобы
повысить свой социальный и психологический статус, хотя бы только в сво-
их собственных глазах. Но больше всего к насилию склонны члены элитных
групп, которые находятся в активной оппозиции к обществу, имеют ярко вы-
раженные антисоциальные установки, устойчивую жизненную позицию,
сложившееся мировоззрение, свою «философию жизни». Все это у них явля-
ется результатом прожитой жизни, тюремного опыта, умения постоять за се-
бя, проявления лидерских способностей. Обычно они являются профессио-
нальными преступниками и строго придерживаются правил криминальной
субкультуры.
Насилие, применяемое лидерами элитных групп, не обязательно принимает
форму физического действия. Нередко такому лидеру подчиняются только
потому, что он лидер, а санкции за непослушание могут быть очень суровы-
ми. Лидер не только принимает решение в той или иной ситуации и отвечает
перед своей группой за ее «правильность», т.е. соответствие правилам тю-
ремной субкультуры, но ещё должен проследить за его строгим выполнени-
ем.
Так, признанный в среде осужденных «авторитет» В., стремясь избежать
конфликтов с администрацией, принял решение о том, чтобы любые споры
между осужденными разрешались без применения физической силы. Винов-
ники должны были нести суровое наказание вплоть до изгнания из группы и
значительного снижения своего неформального статуса. Затем В. инсцениро-
вал конфликт, который привел к ссоре и драке между двумя осужденными.
Оба «провинившихся» были наказаны, они утратили свое прежнее нефор-
мальное положение. Тем самым В. продемонстрировал своему окружению,
350
что принятое им решение непоколебимо и что никто не может ожидать снис-
хождения за невыполнение его предписаний.
В обязанности некоторых участников элитной группы входит «выколачива-
ние» долгов, сбор, часто насильственный, средств в общую кассу, расправа
над неугодными осужденными, охрана членов группы и т.д. Эти осужденные
обычно обладают большой физической силой, вращаются в среде отрица-
тельно ориентированных осужденных, имеют устойчивые асоциальные при-
вычки. Они не задумываются в ситуациях, когда необходимо применить си-
лу. Для выполнения названных обязанностей могут привлекаться осужден-
ные молодежного возраста, увлеченные уголовной «романтиком» и воров-
скими «идеями». Многие из них находятся в положении учеников.
Как мы видим, для элитной, т.е. самой опасной, в местах лишения свободы
группы насилие является обычной, повседневной практикой. Насилие не
только заставляет совершать требуемые действия, сама угроза его примене-
ния принуждает к этому. К тому же основная масса осужденных ещё подчи-
няется неписаным «законам зоны», среди которых применение насилия и
предполагается, и приветствуется. Осужденные как бы продолжают линию
насилия: их ведь насильно (принудительно) лишили свободы и всех благ, ко-
торые с ней связаны.
Насилие можно ожидать от любого осужденного, но также и любой осуж-
денный может стать его жертвой, даже член элитной группы, например со
стороны человека, который хотел бы занять его место. К нему может быть
применена агрессия и со стороны администрации, впрочем, она может быть
агрессивной по отношению к любому осужденному, часто на вполне закон-
ных основаниях.
Однако учет только преступного насилия, даже латентного, для адекватной
оценки нравов в ИУ недостаточен.
К числу наиболее распространенных преступлений в местах лишения свобо-
ды принадлежат хулиганство и побег. Некоторые исследователи усматрива-
ют прямую связь между этими преступлениями в динамике. А. В. Абаджан
351
считает, что между ними существует обратно пропорциональная связь, хотя
совершение хулиганства не составляет труда, не требует длительной подго-
товки и отличается импульсивностью. Побег же из-под охраны, наоборот,
требует серьезных усилий в приготовлениях, длительного времени, поиска
соучастников. Поэтому одно как бы замещается другим во время его отсут-
ствия. О. В. Старков полагает, что оба эти преступления проистекают из под-
сознательной мотивации несогласия с изоляцией, с узкими рамками общения,
что отражается или в стремлении к расширению этого круга (побег), или в
хулиганстве, насилии и т. д. Побеги — следствие самой природы наказания,
предполагающей уклонение от него. Хулиганство же по своей природе орга-
нично связано с сужением пространства и времени сообщества, что харак-
терно для мест лишения свободы, а в их условиях нарушить общественный
порядок труда не составляет.
А. В. Абаджан опросил осужденных относительно причин совершения ими
преступлений в ИУ. Наиболее значимыми оказались следующие субъектив-
ные факторы (в порядке убывания): завоевание престижа, авторитета среди
осужденных; защита чести и достоинства; разрешение конфликтной ситуа-
ции; протест против системы исполнения наказания; приобретение спиртных
напитков, наркотических или сильнодействующих веществ. Каждую из этих
причин можно рассматривать в качестве мотива преступного поведения,
причем как корыстного, так и насильственного. Например, для приобретения
спиртных напитков, наркотических или сильнодействующих веществ могут
совершаться кражи. Но не случайно на первые места преступники поставили
защиту чести и достоинства, достижение престижа и завоевание авторитета
среди осужденных. Для осужденных, справедливо указывает А. В. Абаджан,
это наивысшие ценности, поскольку от их положения в стратификации зави-
сит практически все — от выживания до самых элементарных условий суще-
ствования. Надо отметить, что во многих случаях завоевание престижа, авто-
ритета среди осужденных и защита чести и достоинства практически одно и
то же, поэтому и соответствующие мотивы сливаются.
352
Насилие в местах лишения свободы в значительной мере определяется тем,
что осужденным присуща повышенная тревожность, страхи, беспокойство,
ожидание угроз со стороны окружающего мира, который, по их ощущениям,
часто бывает к ним жесток и унижает их. Поэтому они постоянно напряжены
и готовы к обороне путем насилия. Не случайно его причинами и осужден-
ные, и представители администрации называют конфликты осужденных друг
с другом и с администрацией.
Ситуации, предшествующие пенитенциарному преступлению, обычно длятся
не очень долго, поскольку в условиях изоляции и скученности людей, необ-
ходимости постоянно сталкиваться с одними и теми же лицами раздражение
перерастает в агрессию очень быстро, ситуация после двух-трех конфликтов
часто завершается преступлением.
Конфликты чаще всего имеют место не между группами осужденных, а меж-
ду отдельными лицами, но при этом групповая принадлежность каждого
имеет весьма существенное значение. Каждый человек опирается не только
на свои силы, но и на силу и авторитет своей группы, если, конечно, она име-
ет силу и авторитет. Некоторые осужденные прибегают к насилию, потому
что не видят иного выхода из сложившейся ситуации, другие смиряются и
потому могут попасть в унизительное положение, третьи пытаются бежать
или просят перевести их в другое исправительное учреждение, четвертые
ищут защиты у администрации или у своих родственников и друзей на сво-
боде и т.д.
В целом же условия лишения свободы не дают большого разнообразия путей
выхода из сложных жизненных обстоятельств, возможности осужденных
здесь очень ограничены их изоляцией. Физическое насилие весьма доступно,
является «дешевым» способом разрядки стрессов и напряженности в каче-
стве двигательной реакции и быстро может принести удовлетворение, осо-
бенно если оно направлено на обидчика, в котором так просто видеть кон-
центрацию своих бед. По механизмам проекции своему «противнику» в кон-
фликте часто приписываются те качества, которые есть у данного осужден-
353
ного, но которые на бессознательном уровне неприемлемы для него и пере-
носятся на «противника». Последний воспринимается уже с этими перене-
сенными на него особенностями и становится поэтому объектом насилия. Ра-
зумеется, такой перенос не является чем-то специфическим для мест лише-
ния свободы. Он характерен для человечества вообще и даже для отношений
между народами. Например, ксенофобия может вызываться (в числе других
причин) еще и названным механизмом. Кстати, ксенофобические установки
вполне могут проявить себя и в местах изоляции от общества, если там имеет
место разделение на группы в связи с национальной, религиозной или терри-
ториальной принадлежностью. Даже небольшие по численности группы там
могут принуждать других, если эти группы хорошо организованы, сплочены
и агрессивны.
А. В. Абаджан с помощью опросника Кеттелла провел в НУ психологическое
обследование осужденных, совершивших там насильственные преступления.
Он пришел к выводу, что это люди в большей степени невыразительные, не-
приметные, как бы «серые мышки». Среди них очень мало ярко выраженных
лидеров преступного мира — «воров в законе» или просто сильных «автори-
тетов», поскольку они обычно не попадают в поле зрения органов уголовной
юстиции в ИУ. А если и попадают, то очень редко, поскольку являются
опытными преступниками, тонкими психологами. Они почти всегда дей-
ствуют под хорошим прикрытием, «крышей», поэтому редко привлекаются к
ответственности, всегда имеют запасной вариант отхода. Чаще всего стара-
ются сами не действовать, находясь «в тени», управляя и организуя соверше-
ние преступлений. Иногда, если действуют сами, специально подбирают лиц,
которых можно подставить вместо себя и которые уже находятся в поле зре-
ния сотрудников ИУ.
Преступники, прибегающие к насилию в ИУ, по данным А. В. Абаджана, —
это прежде всего лица эмоционально неустойчивые, нестабильные. Имеют
низкий порог в отношении фрустрации, т. е. слабую терпимость к пережива-
нию растерянности, беспокойства, вызванных препятствиями-фрусгратора-
354
ми. При расстройстве теряют равновесие, переменчивы в отношениях и не-
устойчивы в интересах, легко расстраиваются. Уклоняются от ответственно-
сти, имеют тенденции уступать. Они обладают невротическими симптомами
(фобии, нарушения сна, психосоматические расстройства), характерными для
всех форм невротических и некоторых психопатических расстройств. Эмо-
циональная неустойчивость содействует проявлению насильственной крими-
нальной направленности личности, что отражается в характере совершенных
ими преступлений. Это свидетельствует и о том, что данные лица на себе ис-
пытывали воздействие фрустрационных ситуаций разного содержания.
Обычно подобные ситуации не разрешались, а потому отягощались, вызывая,
в свою очередь, усиление невротических и психопатических проявлений.
У названных лиц выявлено слабое Супер-Эго, а это, согласно 3. Фрейду,
означает, что человек с таким Супер-Эго всегда нуждается в защите, в значи-
тельной степени повышающей его агрессивность как специфическую форму
активности, что способствует совершению насильственных преступлений.
Кроме того, данное свойство означает негативную нормативную ориента-
цию, избегание данным человеком правил, обязанностей, негативную ориен-
тацию по отношению к социальной группе вообще. Характерна тенденция к
непостоянству цели. Это усиливает их конформизм, а значит, опять же пред-
расположенность к невротическим проявлениям и психическим заболевани-
ям. Человек может быть свободен от влияния группы, но не свободен от вли-
яния конкретных людей, а именно «авторитетов» преступного мира, под
чьим воздействием чаще всего и совершает преступление, обычно насиль-
ственное.
Мы приводим эти психологические данные о личности осужденных, прибе-
гающих к насилию в исправительных учреждениях, для иллюстрации того,
кто способен к таким поступкам. Следовательно, подобная информация мо-
жет использоваться в профилактических целях.
Особо подчеркнем, что осужденные в местах лишения свободы вовсе не ста-
до обезумевших зверей, и каждый осужденный отнюдь не вынужден все
355
время думать только о том, что на него могут напасть. Поэтому, описывая их
жизнь, ни в коем случае нельзя пользоваться только черной краской. В лич-
ности и поведении многих из них немало самоотверженности, смелости, вер-
ности принципам, пусть и не всегда самым лучшим, сильно развито чувство
взаимовыручки и т. д. Один из опросов, проведенных с нашим участием, по-
казал, что большинство из них (71,7%) считают, что даже в неволе человек
обязан заботиться о других, что не все люди враги (56,3%).
В целом, как мы видим, в тюремных учреждениях сами отношения между
людьми постоянно требуют осторожности, осмотрительности, необходимо-
сти быть готовыми к отпору, защите своего здоровья, своей чести и достоин-
ства, а иногда и своей жизни. Мотивы защиты поэтому можно отнести к чис-
лу основных в период пребывания в местах лишения свободы. Эти мотивы
можно назвать и мотивами обеспечения — обеспечения себя, своего статуса,
своего отношения к самому себе.
Мотивы защиты (обеспечения) теснейшим образом, иногда неразрывно, пе-
реплетаются с мотивами, которые мы сейчас рассмотрим. Мы так обстоя-
тельно остановились на этих мотивах и питающих их источниках, поскольку
именно они являются ведущими для всех людей, лишенных свободы.
2. Мотивы самоутверждения и утверждения в глазах микроокружения. В са-
мом общем виде под самоутверждением личности можно понимать желание
достичь высокой самооценки, повысить самоуважение и уровень собственно-
го достоинства. Однако это часто реализуется не в соответствии с моралью и
законом, а путем совершения антиобщественных поступков, направленных
на преодоление своих внутренних психологических проблем: неуверенности,
субъективно ощущаемой слабости, низкой самооценки. Это и порождает
субъективные проблемы и конфликты; между тем человек может принять
самого себя лишь при определенных условиях, лишь в случае достижения
каких-то важных успехов в своей личной, особенно интимной, а также обще-
ственной и профессиональной жизни. Причем оценка самого себя, постанов-
ка целей для повышения самооценки чаще происходят на бессознательном
356
уровне. Человек может просто ощущать непонятные ему недостаточность че-
го-то, неуверенность, ущербность самого себя.
Совершение какого-то субъективно значимого поступка, могущего способ-
ствовать самоутверждению, может психологически теснейшим образом свя-
зать человека со своим поведением: он попадает в поведенческую зависи-
мость от самого себя. При реализации этой зависимости личность каждый
раз испытывает удовлетворение от совершенного, достигает спокойствия и
умиротворения, а главное — обретает значимость «Я». Отсюда привержен-
ность к строго определенным поступкам и «застреваемость» на них. Поэтому
можно сказать, что понятие застреваемости (ригидности) следует относить не
только к эмоциям, переживаниям, но и к поведению вследствие неспособно-
сти корректировать его программу в соответствии с требованиями ситуации.
Поведенческая зависимость («застреваемость») обычно наблюдается у се-
рийных преступников, например сексуальных, а также карманных воров. У
них можно обнаружить аффективную ригидность, проявляющуюся в неспо-
собности изменить структуру аффективных проявлений, фиксации на одно-
образных объектах, которые навсегда или почти навсегда становятся эмоци-
онально значимыми, негибкости мотивационных структур. Преступное пове-
дение у таких личностей представляет собой попытку изменить имеющееся,
иногда психотравмирующее представление о самом себе, своей значимости и
тем самым повысить собственное самоприятие. Неприятие прежде всего про-
является в негативном эмоциональном отношении к самому себе и собствен-
ным действиям. Поэтому человек ощущает, что нужны некоторые специфи-
ческие условия, чтобы было осуществлено самоприятие. Такими условиями
являются преодоление, прежде всего в психологическом плане, неких субъ-
ективных структур или (и) внешних объективных барьеров, прежде всего от-
ношений других людей. При этом оценка тех и других обычно бывает доста-
точно эгоистической.
Особенности межличностных взаимоотношений обычно в том случае могут
угрожать самоприятию, если они в силу определенных личностных дефектов
357
становятся субъективно наиболее значимыми, переживаемыми, что и опре-
деляет фиксацию на какой-либо сфере и повышенную восприимчивость к не-
которым элементам отношений со значимыми другими. Утверждение себя в
требуемой социальной или социально-психологической роли для личности,
переживающей свою недостаточность, равносильно тому, чтобы существо-
вать (на бытийном уровне). Например, если осужденный в силу собственной
ущербности не способен утвердить себя в желаемой роли, это будет для него
источником болезненных переживаний. Если же он достигает такой цели, это
станет для него основанием для соответствующей оценки самого себя. В ме-
стах лишения свободы ролевой статус имеет особое значение, часто это озна-
чает надежную защиту своих интересов. В связи с этим происходит и само-
утверждение, и утверждение себя на микросоциальном уровне.
Мотивы защиты тесно переплетены с мотивами самоутверждения и утвер-
ждения себя в глазах ближайшего окружения. Защищая себя, осужденный
пытается избежать психотравмирующего представления о самом себе и тем
самым повысить само-приятие. Если защита оказывается безуспешной, это
может проявиться в негативном эмоциональном отношении к себе, своим
способностям, даже к своему биологическому статусу, особенно если он ста-
новится объектом гомосексуальных насильственных посягательств, что, как
мы знаем, достаточно распространено в тюремных учреждениях всех стран.
Если в совокупности оценивать условия жизни в местах лишения свободы, в
том числе бытовые, то необходимо прийти к выводу, что эти условия сами по
себе являются причиной высокой эмоциональной субъективной, межлич-
ностной и межгрупповой напряженности, тревожности, раздражительности
осужденных. Это, в свою очередь, негативно влияет и на представителей ад-
министрации, и на их отношения с преступниками. Если в обычной жизни
общение людей разделено на бытовую, досуговую и производственную
(профессиональную) сферы, то в местах изоляции от общества все эти сферы
сливаются. Люди общаются друг с другом не фрагментарно, как в условиях
свободы, а всей личностью. В условиях тюремной скученности, когда разру-
358
шаются все суггестивные барьеры, это бывает особенно пагубно. Вот почему
там так важно и самоутверждение, и утверждение себя в глазах ближайшего
окружения.
Социально-психологическое утверждение напрямую связано с самоутвер-
ждением. Только тот, кто озабочен быть тем, кем ему хочется быть в соб-
ственных представлениях, станет добиваться какого-то важного статуса в
неформальной среде или просто независимого существования. Однако имен-
но материальные факторы в жизни тюремных учреждений определяют воз-
можности самоутверждения и социально-психологического утверждения, до-
ступность материальных и духовных благ, заведомо ограниченных тюрем-
ным режимом. Эти блага будут тем шире, лучше и разнообразнее, чем выше
социально-психологический статус конкретного человека, причем не только
неформальный, но и формальный, если он, например, возглавляет самодея-
тельную организацию осужденных. В последнем случае этот статус позволя-
ет рассчитывать еще и на досрочное освобождение от наказания.
В связи с социально-психологическим утверждением в местах лишения сво-
боды рассмотрим проблему лидерства среди осужденных. Лидеры именуют-
ся там по-разному, чаще всего «смотрящими», реже — «ворами в законе», но
только потому, что «воров в законе» мало и их может не быть в данном
учреждении.
Лидерство в среде осужденных представляет собой сложное и неоднозначное
социально-психологическое явление. Оно связано, точнее, порождено иерар-
хией в системе неформальных отношений преступников, жестко обусловлено
бытующими в их среде нормами (правилами) поведения осужденных и от-
ношений между ними. Неформальное лидерство (здесь мы не выделяем и по-
дробно не рассматриваем такое специфически российское явление, как «воры
в законе») достаточно мобильно, механизм его формирования зависит от
возникновения и распада различных групп осужденных, объединяющихся по
основаниям, которые слабо регулируются законом. Лидер обычно занимает
соответствующую позицию с открытого или скрытого согласия группы, а
359
может прибыть в данную колонию или следственный изолятор уже в лидер-
ском качестве, если он вообще авторитетен в среде преступников.
Лидер не просто осужденный, который в соответствии со своим неформаль-
ным статусом занимает ведущее место среди других преступников, но он
обязан еще исполнять ряд обусловленных его статусом функций. Для нас же
сейчас является важным подчеркнуть, что исполняемые им роли предпола-
гают получение ряда преимуществ в получении и потреблении материальных
и нематериальных благ. Например, он может получить лучшее спальное ме-
сто, лучше питаться, с меньшим трудом, чем другие, иметь доступ к спирт-
ным напиткам и наркотикам и т.д. Он достаточно надежно защищен от наси-
лия со стороны других преступников. Таким образом, место лидера дает пре-
имущества, особо ценимые в условиях изоляции от общества, особенно если
добавить к сказанному, что он является уважаемым лицом. Понятно, что и
приближенным к нему людям часто перепадает из того, что ему причитается.
Из сказанного следует, что соблазн занять место лидера, или быть среди при-
ближенных к нему, или, на худой конец, заручиться его покровительством и
защитой, или войти в элитную группу становится одним из самых важных
мотивов для осужденных. Для некоторых, например из группы «опущен-
ных», это совершенно недостижимо, но многие другие вполне могут на такое
рассчитывать. Разумеется, среди осужденных немало таких, которые об этом
не думают, они вполне уверены в себе и не нуждаются в чьей-либо поддерж-
ке.
Что касается самих лидеров, прежде всего «воров в законе», то мотивация их
поведения обусловливается конфликтными отношениями с обществом в це-
лом, неприятием его ценностей, отчуждением от социальных институтов и
позитивных микрогрупп, в том числе в местах лишения свободы. Такая мо-
тивация определяет их активное противодействие существующим нормам
отбывания наказания и соответствующим усилиям администрации ИУ, в том
числе выражаясь в систематических действиях по укреплению своей группи-
ровки и собственного авторитета. Такое поведение в колонии является част-
360
ным проявлением общего социального и социально-психологического от-
чуждения лидеров — в первую очередь особо опасных — от общества. По-
следние могут стать эталоном для других преступников, особенно молодых,
для которых он кумир, представление о его качествах способно мотивировать
нежелательное поведение в период отбывания наказания. Склонность лиде-
ров к риску, отсутствие страха в отношениях с администрацией и в острых
конфликтных ситуациях, активное утверждение антисоциальных норм и пра-
вил способствуют закреплению высокого межличностного статуса в субкуль-
туре тюрьмы.
Большинство осужденных не пытаются, конечно, утвердиться в роли лидеров
или членов элитных групп. Большинство осужденных мысленно очерчивают
себе полезный круг общения в соответствии со своими представлениями о
себе, своими индивидуальными особенностями и способностями. Большин-
ство осужденных соотносят свои жизненные планы в период отбывания
наказания с его сроком, возможностями родных и близких оказать помощь и
поддержку. Значимость этого большинства в пенитенциарных учреждениях
достаточно велика, хотя его представители обязаны соблюдать правила тю-
ремной субкультуры.
3. Мотивы обеспечения своего здоровья, получения материальных и духов-
ных благ. Конечно, мотивы защиты себя от насилия, самоутверждения и
утверждения себя в глазах микроокружения ориентированы на защиту своего
здоровья, получение материальных и нематериальных благ. Но здесь имеют-
ся в виду другие мотивы, которые находят свою реализацию в более или ме-
нее сносном питании, лечении, соблюдении определенного режима дня и в
целом образа жизни. Человеку, даже в условиях неволи, отнюдь не каждый
день приходится отстаивать свои интересы от внешних посягательств, но у
него вырабатывается общая мотивационная установка по обеспечению свое-
го здоровья путем реализации материальных благ и духовных запросов. Та-
кие запросы — это не только возможность общения со своим богом в молит-
вах и т.д., но и получение образования, его повышение, приобретение про-
361
фессии, удовлетворение потребностей в познании, пусть и примитивных. К
духовным потребностям можно отнести и дружбу, дружеские отношения с
другими осужденными, с людьми, которые остались по ту сторону тюремной
решетки. Дружба с ними очень важная часть жизни тех осужденных, которые
чужды криминальным обычаям и традициям, не желают принимать тюрем-
ную субкультуру и не имеют близких дружеских связей с другими преступ-
никами. Дружба — особое благо, тем более что в исправительном учрежде-
нии люди не очень доверяют друг другу, о чем говорят и личные наблюде-
ния, и специально проведенные опросы.
Мотивы обеспечения своего здоровья присущи всем осужденным, за исклю-
чением, возможно, тех, кто стар, хронически болен и не очень ясно представ-
ляет себе свое соматическое состояние и пути его укрепления, вообще не за-
думывается об этом.
Духовные блага часто видятся осужденному как нечто, связанное с волей, а
иногда и исключительно с ней. Поэтому он так ценит любую информацию,
которая приходит оттуда в форме книг, газет и особенно телевидения, — все,
что приносят приходящие к нему на свидания жена (муж) и родственники.
Потребность в поддержании связи с «большой» жизнью на свободе создает
для лишенных свободы преступников устойчивый мотив поведения.
4. Мотивы заботы о своей семье. Среди осужденных немалую часть состав-
ляют те, которые наказаны за присвоение или растрату чужого имущества,
преступления в сфере экономической деятельности, действия против интере-
сов службы в коммерческих и иных организациях, против государственной
власти, интересов государственной службы и службы в органах местного са-
моуправления. Чаще всего это люди, далекие от преступной среды, многие из
них имеют свою семью или проживали в родительской семье. После осужде-
ния они, как правило, сохраняют связь со своей семьей и с родителями.
Вместе с тем и среди так называемых общеуголовных преступников (воров,
грабителей, разбойников, убийц, хулиганов и т.д.) немало людей, которые

362
имеют семью или (и) сохранили тесные связи со своими родителями, в
первую очередь с матерями.
Вот почему среди осужденных распространены мотивы заботы о своей семье
или (и) своих родственниках. Это же дает возможность сохранения связей с
широкой социальной средой за пределами мест лишения свободы, что очень
важно для тех, кто лишен свободы на длительный срок. Этот мотив особенно
характерен для женщин, он укоренен в самой их природе. Вот почему они
так страдают, когда их разлучают с детьми, да и сами преступления женщи-
ны часто совершают ради детей, что их положительно характеризует по
сравнению с мужчинами.
Сохранение связей с семьей и близкими имеет весьма существенное значение
для адаптации освобожденного от наказания. Но сама забота о них, имеющая
такое важное мотивационное значение, высоконравственна.
5. Мотивы как можно более скорого освобождения от наказания. Не все
осужденные стремятся обрести свободу, поскольку среди них немало пожи-
лых и даже старых людей, которые давно утратили всякие связи с родствен-
никами и друзьями. У них нет возможности обрести крышу над головой, ра-
ботать они неспособны. Есть и сравнительно молодые люди, которые не же-
лают жить на свободе. И тех и других перспектива освобождения только
страшит. Но значительное большинство преступников мечтают об освобож-
дении, они готовы сделать все, чтобы день, когда они покинут ИУ, побыстрее
настал. Все их поведение подчинено такому стремлению. Поэтому они не
нарушают дисциплину, выполняют все распоряжения администрации, даже
если они с ними в душе не согласны, активно участвуют в работе самодея-
тельных организаций, поддерживают связи с родными и близкими и т. д. Од-
ним словом, мотивы как можно более скорого освобождения от наказания у
них являются доминирующими или одними из главных. При этом многие не
очень ясно представляют себе, что они могут делать после освобождения,
другие такие планы имеют, причем не всегда солидарные с моралью и пра-
вом.
363
6. Мотивы исправления и возмещения причиненного вреда. Особые условия,
которые складываются в ходе следствия, суда и пребывания в местах лише-
ния свободы, отнюдь не располагают к покаянию, поскольку обвиняемый и
лишенный свободы вынужден защищаться от обвинения, доказывая если не
свою правоту, то хотя бы наличие смягчающих обстоятельств; он защищает-
ся еще и от других осужденных, а нередко и от действий администрации; он
часто пребывает в состоянии стресса и фрустрации. В силу всех этих причин
у него просто нет или почти нет возможности сосредоточиться на своей вине,
обдумать и оценить свои действия, признанные законом в качестве преступ-
ных, причем оценить их с позиций общечеловеческой морали, определить
свою вину и постараться материально возместить причиненный вред. По-
следнее осужденным вообще трудно сделать, поскольку тюремное население
— это преимущественно бедняки, а заработки в исправительных учреждени-
ях весьма невелики или их вообще нет.
Тем не менее наличие мотивов исправления и возмещения причиненного
вреда среди осужденных не следует отрицать. Немалое число преступников
пытается разобраться в себе, понять свою истинную вину и покаяться, хотя
бы самому себе.
Жаль только, что мало им помогают в этом чрезвычайно трудном и столь
сложном деле, которое имеет глобальное значение для любого общества,
нашего в том числе.

3.5. Тюремная субкультура

Одним из серьезных препятствий, стоящих на пути эффективной организа-
ции исправления в условиях пенитенциарного учреждения, является асоци-
альная субкультура с ее специфическим набором ценностных ориентаций,
норм и правил поведения, сетью устойчивых неформальных взаимосвязей
правонарушителей.

364
Исходя из результатов исследований, можно утверждать, что она навязывает
определенный нормопорядок как в психологическом, так и в физическом от-
ношениях. Именно это вынуждает одних скептически относиться к средствам
перевоспитания, других — открыто противодействовать усилиям персонала,
третьих — оставаться в стороне от проводимых воспитательных мероприя-
тий. Возможности реализации потребностей личности оказываются ограни-
ченными, поскольку членство в группах и принятие субкультурных ценно-
стей выступают в роли категорического императива, обязывающего вести се-
бя должным образом.
Хотя указанные обстоятельства не являются непреодолимым барьером, с ни-
ми необходимо считаться и успешно преодолевать, если мы хотим улучшить
качество ресоциализации преступников.
С психологической точки зрения асоциальная субкультура или так называе-
мая другая жизнь представляет собой довольно стабильную сеть непосред-
ственного взаимодействия осужденных.
Она объективирована в неформальных стандартах поведения, внутри- и меж-
групповых отношениях, неписаной ценностно нормативной системе.
В общем виде это не имеющая правового статуса самоорганизация осужден-
ных, возникающая в результате удовлетворения актуальных потребностей
личности в сфере психологических отношений или иных значимых целей в
период отбывания наказания.
Несмотря на внешний примитивизм, самоорганизация осужденных выполня-
ет важные, нередко даже терапевтические функции. В частности, она обеспе-
чивает адаптацию личности через смягчение страданий, обусловленных изо-
ляцией от общества. Интеграция в неформальные группы дает возможность
ей реализовать свои потребности, в том числе сексуальные, без утраты образа
своего «Я».
В силу социальной идентификации осужденный ослабляет влияние мощного
психического дистресса, каким является тотальный институт лишения свобо-
ды со всеми вытекающими последствиями. Вместе с тем участие в субкуль-
365
туре оказывает негативное влияние на личности и группы осужденных. При-
нятые в ней ценности и стандарты поведения вступают в противоречие с
нормами и моделями взаимодействия формальной организации.
В рамках субкультуры меняется субъективная привлекательность мер воспи-
тательного влияния. Они могут менять свой потенциал на противоположный
в зависимости от членства в той или иной группе. Например, совершение
противоправных поступков в стенах пенитенциарного учреждения, сопро-
вождаемое помещением в штрафной изолятор, поднимает престиж человека
в глазах асоциальной группы. Напротив, содействие администрации или уча-
стие в самодеятельных организациях увеличивает риск стать объектом
насмешек и преследований. Нередко это приводит к падению статуса со все-
ми вытекающими из этого последствиями.
В результате подобной трансформации группового сознания сохраняются
ценности и стандарты поведения среди преступников, направленные на
нейтрализацию воспитательных мероприятий. С функциональной точки зре-
ния охранительное по существу и криминогенное по ориентации влияние
субкультуры оказывается настолько сильным, что может привести к совер-
шению новых преступлений. Можно привести немало примеров, когда в со-
циальных ситуациях неформальные группы выступали в качестве силы,
направляющей субъектов на путь девиантного поведения, а если они уже
встали на этот путь, то — мощного мотиватора, удерживающего личность в
рамках асоциального сообщества.
Таким образом, есть основания полагать, что процесс ресоциализации пре-
ступников опосредуется влиянием нескольких факторов: общества в целом (с
помощью СМИ), деятельности персонала пенитенциарного учреждения, род-
ственников, близких, семьи, общественности, с одной стороны, а с другой —
местной локальной субкультуры осужденных, в которой асоциальная среда
занимает весьма заметное место.
Исходя из материалов наших исследований, следует подчеркнуть, что влия-
ние последней на индивидуальное и групповое поведение оказывается силь-
366
нее и интенсивнее, чем воздействие формальных организаций и социальных
институтов. Хотим мы этого или нет, но в условиях пенитенциарного учре-
ждения любого вида наряду с правовыми, моральными, нравственными цен-
ностями активно развиваются ориентации и представления, прямо противо-
положные тем, которые признает общество и символами которых служит
просоциальное поведение. Одни и те же формально организованные и сти-
хийно возникающие группы составляют единую микросоциальную психоло-
гическую среду, но выполняют различные функции и являются носителями
разных ценностей. В соответствии с этой спецификой развиваются и формы
взаимодействия осужденных, преобладающей чертой которых служит не-
формальность отношений между ними.
Эти отношения складываются и развиваются в рамках неформальных групп,
специфической чертой которых является дифференциация общения и меж-
личностных статусов. Наблюдения показывают, что в пенитенциарных учре-
ждениях любого типа подавляющее число осужденных входит в неформаль-
ные группы различной направленности. Численность этих групп варьирует-
ся, как правило, от двух до семи человек, иногда в группе 10—15 членов и
более. Образование их строится, главным образом, на принципах психологи-
ческой совместимости, общности взглядов и интересов. Нередко включение в
неформальные группы является следствием психологического давления или
же диктуется стремлением к доминированию над остальными. Последняя
тенденция характерна для осужденных молодежного возраста, особенно с
устойчивыми антисоциальными взглядами, а также лиц, чья преступная «ка-
рьера» началась очень рано.
Неформальные группы можно классифицировать по различным основаниям:
характеру, направленности, численности, длительности существования, осо-
бенностям внутренней структуры и др.
Оценивая их в зависимости от доминирующих ценностных ориентаций и це-
лей, можно условно выделить группу профессиональной, нейтральной и асо-
циальной направленности.
367
Последние представляют собой интерес с воспитательной точки зрения, по-
скольку выступают не просто в роли носителей субкультурных ценностей,
но, что самое главное, осуществляют негативную социализацию личности.
Это происходит за счет блокирования воспитательных программ или усвое-
ния посредством включения в совместное решение групповых целей суб-
культурных ценностей, стандартов поведения и негативных представлений.
В рамках таких неформальных структур шлифуются преступные навыки или
приобретаются новые приемы совершения действий; развивается сплочен-
ность вокруг значимых идей и криминальных интересов, иногда — автори-
тетных личностей; вырабатывается готовность к агрессии.
Можно выделить следующие цели асоциальных групп: сведение до миниму-
ма влияния персонала пенитенциарного учреждения; осуществление скры-
тых способов контроля за его действиями; достижение максимальных благ
для своих членов. В конечном счете это цель формирования такой модели
поведения, которая позволяла бы осужденному чувствовать себя «хозяином
своих поступков», быть справедливым и честным в глазах окружающих,
причем справедливость и честность понимаются лишь с точки зрения той же
субкультуры.
Можно, таким образом, утверждать, что в случае ослабления нравственных,
правовых, экономических, психологических и иных факторов воздействия в
среде осужденных активно развивается своего рода солидарная оппозиция.
Она складывается в результате интенсивных групповых и межличностных
контактов независимо от принадлежности к определенной системе ценностей
и направлена на принятие таких норм и стандартов поведения, которые сим-
волизируют общую лояльность к преступной субкультуре и подчеркивают
негативное отношение к администрации, органам самоуправления и различ-
ным социальным инстанциям.
Эмпирические исследования показывают, что групповое взаимодействие
влияет на систему представлений и взглядов осужденных. Например, по ин-
дексу отношений осужденных к возможности участия в самоуправлении,
368
представлению о самом себе и предпочитаемым способам поведения была
установлена положительная корреляция между членством в группах и выра-
женностью этих мнений. Причем по мере усиления режима коэффициент
связи увеличивается.
Это свидетельствует о том, что факторы изоляции способствуют интеграции
в неформальные группы и увеличивают психологическую зависимость осуж-
денного. Другими словами, чем важнее для него группа и выше занимаемый
в ней статус, тем менее самостоятельным он становится в выборе индивиду-
альной линии поведения. Функционирование в стенах пенитенциарного
учреждения относительно автономной неформальной системы с жесткой
дифференциацией статусов и сплоченными взаимосвязями является, кроме
того, существенным криминогенным фактором. Подтверждением этому слу-
жит анализ острых ситуаций, возникающих в среде осужденных, подавляю-
щее число которых обусловливается групповыми характеристиками. В част-
ности, установлено, что конфликты, их динамика и способы разрешения во
многом определяются статусом неформальной группы, а также степенью
идентификации осужденного с соответствующей группой, ее ценностями и
нормами.
По мере ограничения сферы общения, углубления противоречий между фор-
мальной и неформальной ценностно-нормативной системами конфликты
становятся острее. Увеличивается их латентный период и реже восстанавли-
ваются позитивные отношения между участниками конфликтного взаимо-
действия. В таких условиях затрудняется контроль за протеканием конфлик-
тов со стороны персонала. Например, если в колониях общего режима при
помощи администрации разрешается каждая вторая конфликтная ситуация,
то в учреждениях строгого режима — каждая четвертая—пятая.
Существует определенная зависимость между количеством, характером,
направленностью неформальных малых групп и численностью конфликтов.
Общая тенденция может быть сформулирована так: чем меньше в колонии
групп, имеющих асоциальную направленность, и чем менее противоречивы-
369
ми являются в субкультуре системы нормативно-ценностных ориентаций,
тем меньшее число осужденных и малых групп втягивается в орбиту кон-
фликтного взаимодействия. Падает и численность межгрупповых конфлик-
тов.
Реальное существование в стенах пенитенциарного учреждения асоциальной
субкультуры и функционирование неформальных групп с противоречивыми
стандартами поведения стимулируют межличностную и межгрупповую
напряженность, а также свидетельствуют о том, что наиболее нуждающими-
ся в адекватных способах коррекции являются такие категории и группы
осужденных, которые в наименьшей степени ориентированы на просоциаль-
ные ценности и формальную структуру общения.
Приведенные положения имеют существенное значение как для объяснения
механизма преступного поведения, так и для определения психологических
особенностей личности. Дело в том, что предметные отношения осужденно-
го, в которых проявляется и оценивается другими его сущность, складывают-
ся не во внутреннем пространстве психики, а в системе социального взаимо-
действия, субъектом которого он является как личность. В связи с этим даже
пристальный психологический анализ, обращенный исключительно к интра-
субъективным характеристикам, например к мотивационно-потребностной
сфере, не может открыть воспитателю, почему в одних группах осужденный
оказывается просоциалъной, а в других антисоциальной личностью.
Из этого вытекает необходимость социально-психологического изучения
сферы общения и взаимодействия осужденных. С другой стороны, обраще-
ние к анализу этих процессов порождается практическими потребностями
решения двух взаимосвязанных проблем — оптимизации управления средой
осужденных и повышения эффективности организации программ исправле-
ния различных категорий преступников, особенно в плане их психологиче-
ского обеспечения.
Задача изучения структуры и динамики неформальных взаимосвязей в усло-
виях изоляции весьма сложна и нетрадиционна. В первую очередь она обу-
370
словливается сложностью малой группы как одной из психологических под-
систем социальной общности осужденных. Малые неформальные группы,
пусть даже в относительно замкнутых условиях пенитенциарного учрежде-
ния, включают в себя большое число различных по характеру личностных
отношений, сетей коммуникативных связей. На их формирование и развитие
оказывает влияние ряд факторов внешнего и внутреннего содержания —
специфика образа жизни и деятельности, особенно социального окружения,
индивидуальные и личностные характеристики.
Работа в коллективе осужденных должна быть направлена на изучение соци-
ально-психологических характеристик функционирования неформальных
малых групп осужденных в рамках криминогенной субкультуры. К ним
можно отнести социальную направленность группы, особенность ее статус-
но-ролевой структуры, внутри- и межгрупповую активность, устойчивость
взаимоотношений, конфликтность и т.п. Вполне понятно, что в практическом
плане знание указанных характеристик существенно как для построения ре-
альной модели развития и прогнозирования социальных процессов в среде
осужденных, так и для выбора оптимальных способов коррекции и, возмож-
но, профилактики нежелательного поведения отдельных лиц или групп.
Несмотря на достаточно обширный методический арсенал, используемый в
психологии для изучения системы взаимоотношения людей, имеются значи-
тельные ограничения в применении традиционных методик в условиях ИУ:
1) в силу действия механизмов психологической защиты, чрезмерной тре-
вожности и подозрительности, маскировки истинных мотивов поведения,
свернутости и завуалированности процесса общения осужденные не только
неохотно идут на контакт с исследователем, но и стремятся дезинформиро-
вать его;
2) с помощью традиционных методов изучения системы взаимоотношений
(социометрия, референтометрия, шкалы приемлемости и т. д.), как показыва-
ет практика, можно выявить лишь временный срез социально-

371
психологических характеристик неформальных групп. Вследствие этого ди-
намика взаимодействия остается вне поля зрения исследователя;
3) применение существующих методов, как правило, предполагает опреде-
ленную психологическую компетентность работников исправительных
учреждений, наличие у них специальных навыков. В противном случае, есте-
ственно, сужается сфера их использования или формируется недоверие к по-
тенциальным возможностям методик в плане повышения результативности
программ перевоспитания осужденных.
Исходя из перечисленных положений, общий подход в работе может опи-
раться на следующие принципы.
1. Определение системы внутри- и межгруппового взаимовоздействия не
должно нарушать привычного образа жизнедеятельности осужденных и сти-
ля работы сотрудников учреждения.
2. Полученные сведения должны отражать достаточную степень подвижно-
сти состава осужденных и в то же время фиксировать устойчивые связи их
неформального взаимодействия.
3. Способы определения групповых и личностных характеристик должны
учитывать формально организованное распределение осужденных по отря-
дам, производственным звеньям и бригадам.
Таким образом, основное внимание должно быть сосредоточено на возмож-
ностях получения психологической информации, адекватно отражающей ре-
альную структуру взаимодействия осужденных. Техническая сторона ее
применения не требовала бы от сотрудников специальных знаний и значи-
тельного ресурсного обеспечения. Одновременно с этим ставилась задача —
создать такую диагностическую схему анализа взаимодействия, которая поз-
воляла бы получать значимую информацию о динамике неформальных свя-
зей осужденных с точки зрения оптимальной организации, исправления и пе-
ревоспитания.

372
Прежде чем приступить к изложению конкретных методических процедур,
остановимся на основных рабочих понятиях. Их констатация поможет прак-
тическим работникам раскрыть специфику изучаемых явлений.
Организация любого социального института, в том числе исправительного
учреждения как системы по ресоциализации преступников, имеет две взаи-
мосвязанные стороны, или структуры, — формальную и неформальную.
Формальная, «видимая» структура (отряды, производственные бригады,
учебные группы, органы самоуправления и т.п.) — это имеющие специаль-
ный правовой статус организационные формирования осужденных, создава-
емые для реализации социально значимых целей и задач, стоящих перед ис-
правительными учреждениями и обществом в целом. Для нее характерны:
1) устойчивые и фиксированные отношения между субъектами процесса ре-
социализации, регламентированные соответствующими нормативными пра-
вовыми актами и должностными обязанностями;
2) юридически закрепленные требования режима, определяющие виды дея-
тельности и своеобразие образа жизни осужденных в период отбывания
наказания;
3) юридически фиксированные программы исправления осужденных в соот-
ветствии с их индивидуальными особенностями, социальными и уголовно-
правовыми характеристиками;
4) гарантированная нормативными актами социальная, экономическая и пра-
вовая защищенность осужденных.
Неформальная, «скрытая» структура, или так называемая другая жизнь (не-
формальные малые группы, «землячества» и т. п.), — это не имеющая право-
вого статуса довольно устойчивая система, или самоорганизация, непосред-
ственного взаимодействия осужденных, создаваемая для удовлетворения
жизненно важных потребностей в сфере межличностных и межгрупповых
отношений и реализации значимых проблем в период отбывания наказания.
Для нее свойственны:

373
1) гибкая система связей, основанная наличных, психологических отношени-
ях осужденных вне зависимости от положения, занимаемого в формально ор-
ганизованных группах;
2) наличие неписаного кодекса поведения, регулирующего взаимодействия
осужденных как между собой, так и с персоналом исправительного учрежде-
ния;
3) жесткая дифференциация статусов и ролей осужденных вне зависимости
от юридической регламентации, определяющей своеобразие жизнедеятель-
ности личности и группы в условиях лишения свободы.
Рассмотрим и некоторые другие исходные понятия. Личностное (психологи-
ческое) и групповое взаимодействие — взаимозависимость осужденного А
(группа А) от осужденного Б (группа Б) и наоборот, проявляющаяся в систе-
матических контактах (связях), необходимых для успешного решения задач,
входящих в сферу взаимных интересов.
Личностное (групповое) взаимодействие является неформальным, если
осужденные (в группе) непосредственно устанавливают и поддерживают
контакты, базируясь на принципах совместимости, согласия, общности
взглядов, землячестве и т.п. Как правило, оно осуществляется в скрытых (ин-
тимных) формах и регламентируется неписаным кодексом поведения. Взаи-
модействие является формальным, если отношения между осужденными или
малыми группами устанавливаются в ходе выполнения совместной деятель-
ности, опосредуются действующими нормативно-правовыми требованиями и
реализуются в рамках формально-организованных структур.
Межличностная (межгрупповая) система взаимодействия — достаточно ста-
бильная и плотная сеть непосредственных личностных (групповых) взаимо-
связей осужденных, которая объективируется в поведенческих актах, спосо-
бах взаимовлияния, особенностях внутри- и межгруппового общения.
Малая группа — относительно немногочисленная общность (7 ± 2) непосред-
ственно взаимодействующих осужденных, которые объединены на основа-

374
нии одного или нескольких признаков для совместного достижения цели. В
психологическом плане группа может рассматриваться как субъект действия.
Группа является формальной, если она имеет фиксированный нормативно-
правовой статус, а взаимодействие осужденных регламентировано непосред-
ственно социально задаваемыми целями деятельности. К типичным фор-
мальным группам относятся производственные бригады, органы самоуправ-
ления и т.д.
Неформальная группа — это не имеющая юридического статуса общность
осужденных, характеризующихся чувством идентичности (сопринадлежно-
сти) и разделяющих единую систему взглядов, интересов, ценностных ориен-
таций. Для таких групп свойственны жесткая дифференциация межличност-
ных статусов и следование неписаному кодексу поведения.
Исходной идеей может служить общепризнанное, подкрепленное данными
криминологических и психологических исследований утверждение о роли
неформальных групп в организации программ по исправлению осужденных.
В этом контексте анализ системы межличностных и межгрупповых связей
осужденных выступал в качестве существенного фактора оптимизации дея-
тельности персонала исправительных учреждений. Например, психологиче-
ское знание возмущающих, конфликтогенных процессов, происходящих в
рамках неформальных групп, дает возможность практическим работникам
выбрать правильные способы их коррекции или осуществить эффективные
меры контроля за их развитием. Предполагалось, что своевременная фикса-
ция реальной сети активных межличностных и групповых контактов, опре-
деление их частоты и плотности позволят построить своего рода психологи-
ческий портрет неформального сообщества осужденных. При таком подходе
допускалось, что личностная (непосредственная, «лицом к лицу») связь меж-
ду осужденными реализуется в форме контактов — встреч, необходимых для
решения значимых проблем, входящих в круг их интересов или целей сов-
местной деятельности. В свою очередь, развитие личностных (диадических)
взаимосвязей как условия взаимодействия одного осужденного с другим
375
приводит к образованию относительно замкнутых, различных по конфигура-
ции, численности и характеру сплоченности неформальных групп. Таким об-
разом, сплоченные общности будет отличать максимальное число связей, за-
мкнутых на отдельных осужденных или группах, а диффузные — рассеян-
ные, неустойчивые диадические взаимосвязи с редкими межличностными и
групповыми контактами.
В данном случае за минимальную степень зависимости условно может быть
принята личностная связь двух осужденных одной группы с двумя осужден-
ными из другой. Если наблюдается единичная связь члена одной группы с
осужденным из другой, то такое взаимодействие относится к случайным, или
фоновым. При классификации неформальных групп в каждом конкретном
случае можно исходить из плотности внутри- и межгрупповых связей осуж-
денных, выраженности доминирующих интересов, длительности устойчивых
взаимных контактов или иных факторов совместной деятельности и обще-
ния.
Усилия практических работников должны быть направлены на выявление
сферы межличностных связей осужденных. Здесь же осуществляется пер-
вичный анализ личностных и групповых характеристик, особенно определе-
ние динамики их структурных изменений. Изучение лучше начать с нефор-
мальных групп, состав которых хорошо известен. После завершения этого,
опираясь на результаты наблюдения, можно регистрировать постоянные вза-
имосвязи осужденных.
В схему изучения неформальных групп входят определение ролевых харак-
теристик, анализ функций, которые выполняют те или иные члены групп,
привычных образцов поведения, правил «приписывания» ролей, например
лидеру группы. Важным видится и выявление системы нормативных пред-
ставлений осужденных. В каждой неформальной группе формируются взгля-
ды на то, какие отношения должны быть между ее членами и какая ответ-
ственность (санкции) предусматривается за различные внутри- и межгруппо-
вые события. Специальному изучению подлежат и формы поведенческого
376
контроля. В этих случаях фиксируются способы, какими неформальная груп-
па оказывает влияние на поведение своих членов, регулирует его в рамках
сообщества (жесткий контроль, демократичный, гибкий, лояльный и т.д.).
При работе с неформальными группами, кроме того, необходимо учитывать:
возраст ее членов, социальный слой, к которому они относятся, уголовно-
правовые характеристики и т.д. Существенная роль должна отводиться поис-
ку причин установления устойчивых взаимосвязей и выяснению мотиваци-
онных факторов, определяющих стиль взаимоотношений в неформальных
группах.
В целях диагностики можно выделить: крайне устойчивую зависимость ин-
дивида от группы (супервовлеченность), когда осужденный полностью иден-
тифицирует себя с ней; устойчивую, при которой он ощущает себя носителем
групповых ценностей и строит свое поведение в соответствии с ожиданиями
группы; умеренно устойчивую, если осужденный в эмоциональном плане
связан с ней, но предпочитает выбирать свой собственный стиль поведения;
неустойчивую, или ситуативную, когда индивид проявляет интерес к группе
лишь постольку, поскольку членство в ней повышает шансы удовлетворения
его актуальных потребностей.
Предложенная схема анализа позволяет отбирать наиболее ценную психоло-
гическую информацию для классификации малых групп на основе соотно-
шения тех или иных характеристик. Она дает возможность более точного по-
строения сферы внутри- и межгруппового неформального взаимодействия
осужденных.
Отметим, что общую логику изучения целесообразно соблюдать вне зависи-
мости от того, имеем ли мы дело с относительно коротким периодом пребы-
вания осужденных, например в условиях общего режима, или с длительными
сроками отбывания наказания. Некачественное завершение любого из этапов,
игнорирование возможностей углубленного анализа неформальных взаимо-
связей осужденных — источник многих ошибок не только в оценке их инди-

377
видуальной линии поведения, но и в прогнозе групповых явлений, склады-
вающихся в преступной субкультуре.
Особенности этой субкультуры позволяют обратить внимание на психологи-
ческие факторы оптимизации групповых взаимоотношений в условиях ис-
правительного учреждения. Дело в том, что в зависимости от объективных
условий их функционирования и характера предъявляемых требований могут
либо усиливаться, либо ослабляться нежелательные групповые процессы в
среде осужденных.
На практике действие указанных факторов обычно связано с различными
способами контроля за развитием неформального взаимодействия. К сожале-
нию, следует признать, что сегодня администрация колоний предпочитает в
основном авторитарные, директивные методы влияния на группы. В их осно-
ве — жесткие санкции, использование властных полномочий, строгий надзор
за поведением членов неформальных групп. Однако наблюдения показыва-
ют, что это приводит к тому, что осужденные начинают сплачиваться для от-
пора, признают общность своей судьбы, воспринимают свое положение как
необоснованное. Из-за этого углубляются противоречия между администра-
цией и осужденными.
Более того, в условиях, где исключается взаимное согласие, а интересы лич-
ности не принимаются в расчет, осужденный легко отождествляет себя с
другими близкими по взглядам лицами в своем противодействии админи-
страции. На этом фоне стимулируются процессы образования неформальных
групп, внутри которых растет чувство протеста против социальной неспра-
ведливости. Хотим мы этого или нет, но такая несправедливость представля-
ет собой взрывное устройство с часовым механизмом и рано или поздно вы-
ливается в прямой протест или явный конфликт.
Деструктивные процессы становятся особенно выраженными, если сотруд-
ники администрации проявляют неограниченную власть, например в сфере
надзора за общением осужденных, и в то же время стараются держаться с
осужденными на значительной психологической дистанции. Подобный стиль
378
не только препятствует сотрудничеству между ними, но в значительной мере
способствует пониманию последними необходимости образовывать спло-
ченные неформальные группы, чтобы в них или с их помощью попытаться
решать свои проблемы.
Вместе с тем осуществление строгого надзора и детальная регламентация по-
ведения являются серьезным препятствием на пути эффективного достиже-
ния групповых целей. В таких ситуациях развитие внутри- и межгруппового
общения начинает происходить в более скрытых, изощренных формах, с со-
блюдением мер предосторожности и сопровождается агрессивными тенден-
циями.
Поскольку социальная среда исправительного учреждения разделена жест-
кими границами группового членства, возможность проявления интегратив-
ного начала в ней резко сужается. Групповая принадлежность осужденного и
занимаемый статус в субкультуре, дающие, например, «законные» права на
неформальное обладание дополнительными материальными ресурсами или
же, напротив, приносящие известные моральные и физические ограничения,
начинают играть роль определяющих факторов социального поведения. За
счет этого развиваются дифференциальные тенденции, яркой иллюстрацией
которых служат факты межгрупповой враждебности и конфликтного взаи-
модействия.
В асоциальных неформальных группах занятие высокого положения дости-
гается главным образом путем демонстративного отказа от общепринятых
стандартов поведения, включения в движение протеста против несправедли-
вости, усвоения и активного поддержания системы субкультурных ценно-
стей, эксплуатации членов низкостатусных групп. Следует отметить, что
проявление межгрупповой враждебности наиболее вероятно в тех случаях,
когда члены низкостатусных групп будут воспринимать свое положение как
нетерпимое, а высокостатусные начнут утрачивать свои «законные привиле-
гии». Можно ли в таких условиях исключить развитие негативных межгруп-
повых установок и сформировать отношения сотрудничества?
379
Это дело нелегкое. В настоящее время мы не обладаем эффективными про-
граммами по управлению системой неформального взаимодействия осуж-
денных. Однако можно предположить, что по мере перестройки организаци-
онных и воспитательных целей пенитенциарных учреждений, перехода от
жесткого, авторитарного стиля воздействия и режима к более гуманному и
доверительному отношению к осужденным неформальная структура также
подвергнется трансформации в благоприятной перспективе. Осужденные бу-
дут становиться более социализированными и менее оппозиционными по от-
ношению к администрации. Напротив, солидарность и межгрупповая оппо-
зиция будут укрепляться по мере централизации власти и усиления автори-
тарных форм обращения с осужденными.
В психологическом плане уже сейчас представляются вполне реалистичными
изменение стиля руководства групповым поведением и профилактика соци-
альной несправедливости в структуре неформальных отношений. Это осо-
бенно важно в современной ситуации, на фоне обострения политических,
национальных, социально-культурных и региональных противоречий. В этих
условиях возрастает вероятность развития межгрупповой напряженности и
дискриминации за счет неправильной оценки деятельности групп или не-
справедливого обращения с осужденными, занимающими определенное по-
ложение в групповой структуре.
В ходе наших исследований были эмпирически выделены следующие типич-
ные факторы стиля руководства, приводящие к эскалации напряженности и
развитию деструктивных процессов: произвольность, отсутствие четких кри-
териев оценки индивидуального и группового поведения; непоследователь-
ность и предвзятость действий или требований со стороны администрации;
акцент на применение угроз и системы наказаний; перенос оценок с особен-
ностей поведения на личность осужденного; попытки достижения социально-
психологического компромисса или сохранения существующего положения
в целом делегированием ряда полномочий, а иногда и преимуществ членам
одних групп в противовес осужденным из других; игнорирование мнений и
380
интересов осужденных при решении вопросов, предполагающих достижение
общегрупповых целей.
Очевидно, что профилактика нежелательного межгруппового взаимодей-
ствия станет тем успешнее, чем в большей степени администрация в своей
деятельности будет опираться на знание индивидуального и группового по-
ведения. Существенной чертой является культивирование мобильного стиля
управления, который бы учитывал внешние обстоятельства и способствовал
позитивному изменению системы взаимоотношений осужденных.
Можно привести некоторые психологические рекомендации, направленные
на минимизацию межгрупповой напряженности и углубление сотрудниче-
ства:
1) в организации воспитательных мероприятий желательно избегать ситуа-
ций социального сравнения и публичного обсуждения членов неформальных
групп, особенно занимающих полярные статусы в преступной субкультуре;
2) целесообразно разработать с учетом местных условий систему показателей
оценки трудовой и общественной активности осужденных, которые позволят
объективно и правильно определять их поведение и величину личного вклада
в совместную деятельность. Критерии оценки любых действий должны быть
ясными, понятными для всех групп независимо от статусных различий. В
этом случае применение системы поощрения или наказания является оправ-
данным в глазах низкостатусных и высокостатусных осужденных, поскольку
открыто аргументируется;
3) достижение позитивных результатов членов групп и их оценка должны
быть напрямую связаны с собственными усилиями, а
не зависеть от субъективных пристрастий или среднегрупповых показателей.
Предложенный стиль руководства исключает социальную несправедливость
и повышает престиж администрации. Напротив, произвол и предвзятость в
оценках поведения способствуют стагнации несправедливости, что стимули-
рует апатию осужденных и разрушает нормопорядок в стенах ИУ;

381
4) при комплектовании производственных бригад и развитии в них положи-
тельных взаимоотношений целесообразно учитывать социально-
демографические, национальные и психологические характеристики осуж-
денных. Не следует, например, включать в них лиц одинакового возраста и
лиц, имеющих сходное криминальное прошлое, поскольку это может приво-
дить к замкнутости, корпоративности отношений и формированию устойчи-
вых ценностных ориентаций. При распределении осужденных следует нахо-
дить оптимальное соотношение лиц молодежного и более старшего возраста,
учитывая психологическую совместимость и профессиональные навыки;
5) при расстановке осужденных по рабочим местам необходимо принимать
во внимание принадлежность их к различным группам, избегать по мере воз-
можности сосредоточения на одном участке работы лиц, входящих в нефор-
мальные сообщества асоциальной направленности. Для ограничения сети
неформальных связей в рамках бригады численность ее не должна превы-
шать 10—15 человек;
6) при назначении или выборе кандидатов на должность бригадиров, руково-
дителей органов самоуправления желательно ориентироваться не только на
их целевые качества, но и на психологические: умение конструктивно об-
щаться, наличие организаторских качеств, занимаемый статус в субкультуре,
инициативность и т.д. Для исключения фактов социальной несправедливости
и развития отношений типа «круговой поруки» предлагается систематически
проводить аттестацию таких лиц, учитывая при этом мнение воспитателей и
осужденных;
7) необходимо более активно привлекать разностатусных членов групп к
совместному обсуждению значимых вопросов (определение коэффициента
трудового участия, применение мер поощрения и взыскания, перевод на
улучшенные условия содержания и т.п.). Такая практика будет способство-
вать развитию взаимодействия, базирующегося на принципах ответственной
зависимости, что особенно важно в условиях производства, где осужденные
разобщены между собой;
382
8) необходимо создавать по мере возможности одинаковые условия для раз-
ностатусных осужденных во всех сферах жизнедеятельности и своевременно
реагировать на те или иные нарушения, предусмотренные требованиями за-
конодательства. Соблюдение указанного принципа имеет особое значение,
поскольку нередко наблюдается ситуация, когда администрация пенитенци-
арного учреждения не только не пытается подорвать существующую иерар-
хию в субкультуре, но и скрытно (иногда неосознанно) ее поддерживает.
Например, в обмен на соблюдение должного нормопорядка в сообществе
предоставляет лидерам лучшую работу или закрывает глаза на незначитель-
ные нарушения, на обладание неформальными привилегиями. К ним отно-
сятся: занятие престижных спальных мест, перераспределение материальных
ресурсов, результатов труда и проч. Такими способами управления админи-
страция, образно говоря, покупает асоциальную субкультуру, избегая актив-
ного и открытого противодействия ей.
Для профилактики деструктивных межгрупповых конфликтов, в основе ко-
торых лежит, как правило, обострение противоречий между формальной и
неформальной ценностно-нормативной системами, регулирующими поведе-
ние осужденных, целесообразно:
1) выявлять высокостатусные группы и «элитный слой» субкультуры, вокруг
которых строятся процессы общения и которые являются потенциальными
источниками неформального влияния;
2) своевременно устанавливать участников конфликта, анализировать их
психологические особенности, способы разрешения конфликтных ситуаций в
целях выбора (иногда и прогноза) оптимальных мер воздействия. Гласно ин-
формировать осужденных о последствиях и применяемых санкциях в отно-
шении нарушителей;
3) пресекать различного рода дезинформацию, слухи, которыми умело мани-
пулирует асоциальная часть осужденных для «восстановления» социальной
справедливости или оправдания своих действий;

383
4) использовать специальные мероприятия для выявления конкретных носи-
телей ценностей асоциальной субкультуры. Раскрывать на частных примерах
ущербность групповой морали;
5) применять для нейтрализации напряженных и конфликтных отношений
организационные, психологические или иные средства, не нарушая при этом
права, достоинства личности и не выходя за рамки закона;
6) оказывать психологическую поддержку лицам, прибывающим в пенитен-
циарное учреждение, особенно в период их нахождения в карантине, для без-
болезненного выполнения ими своих ролей в различных сферах совместной
деятельности;
7) ориентировать их на сознательный выбор положительного круга общения
и своевременно блокировать неформальные связи с асоциальной частью
осужденных. Для этого важно обучить их наиболее рациональным способам
установления конструктивных взаимоотношений в среде ближайшего окру-
жения и показать перспективу в случае принятия асоциальных ценностей,
носителями которых являются малые группы;
8) в доверительных беседах снимать негативные эмоциональные состояния,
безосновательную тревогу. Первостепенное значение уделять вовлечению в
группу организованного общения лиц молодежного возраста, поскольку
именно они для разрядки агрессивности или поднятия своего статуса в суб-
культуре нередко используют так называемые компенсирующие формы вза-
имодействия, в основе которых лежат употребление наркотиков, алкоголя,
совершение гомосексуальных актов и других дискриминационных действий;
9) привлекать к процессу исправления лиц указанных категорий медицин-
ских работников, а если необходимо — психологов, потому что среди осуж-
денных наблюдается значительное количество страдающих психическими
расстройствами.
Важными обстоятельствами регуляции взаимоотношений, развития позитив-
ных стандартов межгруппового поведения являются применение нетрадици-
онных форм воспитательной работы и изменение стиля руководства. В усло-
384
виях перехода исправительной системы от репрессивных, ограничительных и
неперсонифицированных мер воздействия к гуманистическим принципам
обращения с правонарушителями должен меняться в содержательном плане
подход к разработке программ исправления.
Помимо организационных, правовых, социально-экономических новаций они
обязаны строиться на психологических закономерностях работы с людьми.
Это, в свою очередь, предполагает трансформацию стиля руководства в
направлении отказа от авторитарных методов влияния на осужденных, рас-
пространении недирективных, терапевтических моделей коррекции группо-
вого и индивидуального поведения. В соответствии с этим основной субъект
процесса ресоциализации — начальник отряда будет вынужден сменить свои
привычные функции осуществления надзора и организации производства на
функции социального работника, своего рода эксперта по коррекции поведе-
ния осужденных.
Успешная реализация такой роли предполагает включение в воспитательную
практику так называемых групповых терапевтических программ (групповая
терапия). Они направлены на создание таких взаимоотношений между осуж-
денными, которые позволяют: формировать первичные просоциальные груп-
пы или же превращать асоциальные неформальные группы в непреступные
путем принятия новых ценностей и стандартов поведения.
В общем виде терапевтические программы можно рассматривать как регули-
руемые способы организации общения, которые могут проводиться парал-
лельно с другими формами исправительно-трудового воздействия. Они пред-
ставляют собой практическое применение некоторых психологических прин-
ципов, касающихся изменения установок личности по отношению к обще-
ству, окружающим людям, представителям администрации и т. д. В основе
подобных программ лежит тезис: поведение личности в значительной мере
обусловливается факторами группового общения.
Действительно, осужденные при выборе той или иной линии поведения со-
измеряют свои позиции и ценностные ориентации с социальными ожидания-
385
ми групп, членами которых они являются. Следовательно, для корректировки
поведения необходимо менять структуру их группового общения. Другими
словами, человека нужно либо побудить вступать в новые неформальные
группы и разорвать прежние отношения со значимым кругом общения, либо
направить усилия на изменение ценностно-нормативной системы группы,
членом которой он является.

3.6. Личность в неформальном взаимодействии осужденных

Одним из главных препятствий, стоящих на пути успешной реализации про-
грамм исправления осужденных, является негативная социально-
психологическая среда, которая ориентирована на нейтрализацию, а в неко-
торых случаях и на открытое противодействие усилиям администрации.
Формальную структуру среды составляют специально созданные админи-
страцией формирования осужденных, ориентированные на нормативно-
правовые требования, необходимые для реализации общественно значимых
целей и задач. Неформальная структура стихийно образуется как противо-
действие формальным требованиям норм права. Она представляет собой до-
вольно устойчивую сеть коммуникативных взаимодействий, которые объек-
тивированы в поведенческих актах, неписаной ценностно-нормативной си-
стеме, определяющей дифференциацию статусов и ролей осужденных.
В основе их поведения лежит так называемый конфликт норм, проявляю-
щийся в столкновении формальной и неформальной ценностно-нормативной
системы, о чем мы уже говорили выше. Личность в этих условиях теряет
главное — разнообразие межличностных статусов, возможность самовыра-
жения в тех сферах и формах, где оно наиболее приемлемо. Формируются
безличные формы поведения, когда каждый должен быть похож на другого и
вести себя так же, как другой, при условии, что они находятся на одной и той
же ступени социальной организации. Это способствует развитию у личности
синдрома лишения свободы. Если свободный человек имеет возможность
386
компенсировать утерянный статус в одной группе сменой ее на другую, оста-
ваясь при этом на том же уровне самоуважения, то осужденный чаще всего
такой возможности не имеет. Теряя статус, он как бы переходит на более
низкую ступень социальной организации. Оценка со стороны других стано-
вится символом его личности. Последний предъявляет к нему определенные
требования в поведении, возможности оказывать на других моральное, пси-
хологическое или даже физическое воздействие.
Изменение статуса идет, как правило, в одном направлении, от более пре-
стижного до презираемого и отвергаемого, т. е. «сверху вниз», и развивается
в системе координат «свой— чужой». Жесткое закрепление места в системе
отношений «свой—чужой» соответствует в большинстве своем враждебно
агрессивной или пассивно-зависимой межличностной позиции каждого члена
социальной общности, с неизбежностью предполагая неравное распределе-
ние «власти» между ее членами. Неформальные нормы поведения, зафикси-
рованные в системе отношений «свой—чужой», имманентны сообществу
осужденных, включая и тех, кто вынужден принимать участие в самодея-
тельных формированиях.
Наблюдения показывают, что подавляющее число осужденных являются
членами неформальных групп различной направленности, объем которых ва-
рьировался от двух до семи человек и более. Образование таких групп обу-
словливалось прежде всего избирательной потребностью в общении, под-
держании чувства безопасности, оказании взаимопомощи по совместной ра-
боте в объединении с другими на основе одинакового отношения к наказа-
нию, сходства ценностных ориентаций, совместного проживания в том или
ином регионе. Нередко включение в неформальные группы является след-
ствием психологического давления со стороны других осужденных и дикту-
ется их стремлением к доминированию, которое выражается в подчинении
других своей воле. Последняя тенденция особенно характерна для лиц моло-
дежного возраста, имеющих устойчивые антиобщественные ценностные ори-

387
ентации, а также для осужденных, чья преступная «карьера» началась очень
рано.
В качестве доминирующего признака неформальной структуры среди пре-
ступной среды выступает дифференциация между определенными категори-
ями индивидов. Она выражается и проявляется прежде всего в обладании
определенным набором материальных ресурсов и видах взаимных мораль-
ных и психологических требований. Как правило, в условиях лишения сво-
боды существуют достаточно ограниченные «ассортименты» материальных и
моральных ресурсов или ценностей, которые определяют развитие межлич-
ностных отношений и оказывают определяющее влияние на поведение осуж-
денных. На наш взгляд, к числу наиболее значимых из них относятся: про-
дукты питания и одежда; деньги; алкоголь и наркотические средства; соци-
альное одобрение, уважение и самоуважение; уступки, снижение требова-
тельности со стороны администрации; доступ к средствам информации; кон-
троль за каналами проникновения в И У запрещенных предметов. Очевидно,
что чем больше возможностей имеют члены неформальных групп использо-
вать перечисленные ценности, а также предложить их другим, тем в большей
степени они будут получать поддержку и уважение со стороны окружающих
и тем быстрее они завоюют авторитет, престиж и влияние в неформальной
системе отношений.
Другим важным элементом этой системы являются групповые нормы и санк-
ции, регулирующие взаимоотношения осужденных между собой и админи-
страцией. В условиях изоляции неофициальные нормы выполняют следую-
щие основные функции:
1) являются своеобразной формой фиксации отношений неформальной меж-
личностной дифференциации статусов, закрепляя ожидаемые и отвергая не-
желательные образцы поведения;
2) служат неформальным критерием оценки жизнедеятельности членов не-
формальных малых групп, важным для стимулирования их поведения;

388
3) являются источником информации и средством социальной поддержки для
осужденных при решении тех или иных личных проблем;
4) сохраняют и закрепляют значимые ценности, в которых выражаются от-
ношения осужденных к различным сферам социальной действительности;
5) выступают в роли своеобразного регулятора, направленного на консоли-
дацию и развитие неформальной структуры отношений, укрепление группо-
вой сплоченности и противодействие усилиям администрации, а также акти-
ву самодеятельных организаций.
По мере увеличения количества судимостей и общего времени отбывания
наказания в условиях лишения свободы определенная категория осужденных
становится законодателем неформальных норм поведения, интенсифицирует
процессы самоорганизации, ужесточает иерархию отношений во всех сферах
жизнедеятельности. Вследствие этого преступники, имеющие более высокие
позиции во внутригрупповой структуре отношений, получают возможность
оказывать психологический прессинг на лиц, занимающих подчиненное по-
ложение. Использование предоставляемых услуг с их стороны осуществляет-
ся в обмен на гарантии, связанные с оказанием необходимой помощи и под-
держки в случае экстремальных ситуаций, возникающих в период отбывания
наказания. Нетрудно заметить, что в отличие от принципа насилия и его роли
в неформальной организации «другой жизни» функциональное назначение
межличностного взаимодействия, основанного на принципе эксплуатации,
состоит в поддержании среди заключенных утраченного чувства безопасно-
сти и удовлетворении их актуальных интересов. Последнее достигается за
счет жесткой регламентации их взаимоотношений, базирующейся на модели
«зависимость—подчинение» и скрытом перераспределении материальных и
духовных благ.
Остановимся на некоторых особенностях этого явления, происходящего в
сфере производства. Определенная категория лиц не только занята более лег-
кой и высокооплачиваемой работой, но еще и перекладывает часть ее на пле-
чи других, не теряя в размере вознаграждения. Правда, эта прибавка достига-
389
ется за счет своеобразного перераспределения, когда одни осужденные рас-
ширяют свои права, еще более умаляя их у других. Согласно исследованиям
такой порядок держится не только и даже не столько на насилии. Видимо, он
является подобием налога в порядке возмещения затрат на выполнение об-
щезначимых функций, вытекающих из системы сложившихся отношений.
Совершенно очевидно, что ориентация на преступную субкультуру способ-
ствует отчуждению от общества, полностью разрывает отношения с семьей и
родственниками у каждого четвертого из числа многократно судимых.
Наблюдения показывают, что в условиях лишения свободы многие формы
поведения, приводящие к конфликтам на производстве, на самом деле вряд
ли можно считать сугубо индивидуализированными. Во многих случаях они
вызывались столкновением таких мотивов, интересов, целей, которые отра-
жали противоречия между индивидом и неформальной группой. В этих усло-
виях конфликты имеют затяжной, напряженный характер, ведут к серьезным
последствиям.
Например, наиболее деструктивные конфликты на производстве вызываются
стилем руководства бригадой, распределением рабочих мест и заработной
платы. Их удельный вес достигает 65% в общей структуре причин конфликт-
ного взаимодействия. В тех случаях, когда неформальные лидеры и их бли-
жайшее окружение занимают ключевые позиции и оказывают влияние на
распределение рабочих мест среди осужденных, закладывается основа скры-
того перераспределения условии труда и заработной платы.
История развития нашего государства со всей очевидностью показала, что
внеэкономическое принуждение — наименее эффективный способ организа-
ции труда. Принудительные методы не позволяют раскрыть потенциальные
возможности работника. Исторически сложившийся и действующий в насто-
ящее время механизм внеэкономического принуждения с учетом особенно-
стей функционирования системы исправительно-трудовых учреждений со-
здал и продолжает создавать адекватный себе социально-психологический

390
тип работника с достаточно устойчивой специфической системой жизненных
ценностей и приоритетов.
Это особенно ярко проявляется среди многократно судимых преступников,
ориентированных на неформальную систему ценностей. Для них характерны
высказывания, что устроиться на работу по специальности практически не-
возможно. При этом наиболее типичными являются жалобы на судьбу, не-
благополучные обстоятельства жизни, отсутствие помощи и со стороны об-
щества, невозможность самостоятельно разорвать порочный круг и жить за
счет труда. Наши данные показывают, что почти половина многократно
осужденных за кражи личного имущества граждан и другие общеуголовные
преступления (48,3%) имеют максимальную вероятность рецидива. В том
числе 30% этой категории преступников через полгода после освобождения
возвращаются в колонию. Не случайно, что среди них был выявлен макси-
мальный процент неработающих после освобождения (29,7%), у которых от-
сутствовали необходимые трудовые навыки.
Особое внимание привлекают лица, занимающие лидирующее положение в
преступном сообществе. Их поведение отличается соблюдением так называ-
емой воровской этики. Они сознательно готовят плацдарм для последующего
пребывания в колонии и тем самым определяют свое отношение к прошлым
и будущим преступлениям. Это проявляется в детальном обсуждении уго-
ловных дел, особенно тех, которые не были раскрыты, обмене опытом в
«технологии» совершения преступлений. На первый план у них выдвигаются
не деловые качества работника, например его трудовые навыки и квалифика-
ция, а то, что дает им большую свободу за счет урезания ее у других. Макси-
мальная вероятность совершения повторного преступления определяется
глубиной и степенью принятия ими противоправных норм, а также, что
очень важно, уровнем идентификации с неформальными группами. В данном
случае отношение к труду, сформированное у них в прошлом, является свое-
образным рентгеновским снимком наиболее глубоких структур их личности,
свидетельствует о несостоятельности принудительных средств трудового
391
воздействия. Возможность «гальванизировать» труд как средство зависит не
столько от технического уровня производства, вида, условий, характера тру-
да и квалификации работников, сколько от способа принуждения той систе-
мы распределительных отношений, которая в конечном счете и определяет
уровень организации этого процесса.
Причем сам по себе способ принуждения является питательной средой неза-
конных перераспределений, так как администрация вынуждена включать
осужденных в управление производством, а значит, и делегировать им часть
полномочий, связанных с распределительными отношениями. В условиях
действия механизма внеэкономического принуждения такое делегирование
приводит к отрицательным результатам. Механизм принуждения неизбежно
синтезируется с неформальной системой отношений (наиболее ярко это про-
является в среде многократно отбывающих наказание) и органически вос-
производит незаконное перераспределение, которое распространяется на все
сферы жизнедеятельности осужденных. Не случайно нами был выявлен вы-
сокий уровень заработной платы у скрытых лидеров отрицательной направ-
ленности поведения при их минимальной степени трудового участия и высо-
кой вероятности совершения повторного преступления после освобождения.
С учетом приведенных положений целесообразно подчеркнуть, что нефор-
мальная система отношений охватывает все сообщество осужденных как
просоциальной, так и асоциальной направленности поведения, разница со-
стоит лишь в степени принятия тех или иных норм неформальной среды. В
конечном счете характер реальных отношений между различными группами
зависит от того, в чьих руках находится источник влияния, кому делегируют-
ся полномочия, обеспечивающие функции управления. Система координат
«свой—чужой» предполагает разделение не только внутри сообщества с уче-
том различных межличностных позиций, но и их объединение при отноше-
ниях «осужденные—администрация», когда включается система отношений
«мы—они». Формы взаимодействия, возникающие в рамках этих систем, да-
леко не однозначны и не исключают возникновения противоречивых отно-
392
шений. Однако основная тенденция направлена на консолидацию «своих» по
отношению к «чужим». В этом заложены материальная основа любой не-
формальной системы отношений, ее конструктивные или деструктивные
начала.
В условиях внеэкономического принуждения в среде осужденных образуется
своеобразная элита, цели которой начинают совпадать с целями администра-
ции по соблюдению требований формальной системы норм. В этих условиях
действие факторов перераспределения не только постоянно, но и неустрани-
мо, так как оно имеет объективный характер, вытекающий из природы соот-
ношения формальных и неформальных норм. Напряженность этого противо-
речия зависит от характера взаимоотношений внешней среды в лице админи-
страции и сил, противодействующих ей, которые зафиксированы в нефор-
мальной системе отношений между осужденными.
Силовым путем сломать эту систему невозможно, так как она приобретает
другие скрытые формы и становится более изощренной и менее видимой
внешнему контролю. Система неформальных норм с неизбежностью будет
предписывать платить, как мы уже говорили выше, своеобразную дань в по-
рядке возмещения затрат на выполнение общезначимых функций. В этих
условиях труд как средство исправления снижает свою эффективность, а в
отношении рецидивистов утрачивает ее совсем, и становится из средства до-
стижения свободы и социальной защиты средством, формирующим нена-
висть, деструктивное поведение во всех сферах деятельности.
В ходе изучения социально-психологических особенностей среды осужден-
ных было выявлено четыре основных типа взаимодействия. Прежде чем при-
ступить к описанию каждого из них, рассмотрим факторы, определяющие
социально-психологический климат отряда, структуру его межгрупповых от-
ношений. Под социально-психологическим климатом в данном случае пони-
мается преобладающий в общности относительно устойчивый эмоциональ-
ный настрой, в котором выражаются отношения осужденных друг с другом,

393
к исправительно-трудовому воздействию, нормам и требованиям, а также к
администрации ИУ.
В основе климата лежат те общественные отношения, которые представлены
в разделяемых общностью ценностях, нормах и правилах поведения. Нали-
чие различных неформальных групп свидетельствует о том, что появились
осужденные, сплотившиеся ради реализации других целей или использую-
щие иные способы даже для достижения одобряемых законом целей. Их по-
явление свидетельствует о противоречиях, выраженность которых является
своеобразным барометром, характеризующим стиль взаимодействия, преоб-
ладание конструктивных или деструктивных отношений в сообществе.
Наиболее значимыми, на наш взгляд, факторами, определяющими поляриза-
цию отношений между различными группами, являются: вид, условия, ха-
рактер и оценка трудовой деятельности; возрастной и уголовно-правовой со-
став осужденных отряда; степень влияния лидеров просоциальной и асоци-
альной направленности; удельный вес лиц, не адаптированных к условиям
лишения свободы, а также имеющих психические аномалии; уровень квали-
фикации и профессиональных качеств администрации ИУ. Указанные факто-
ры в значительной степени определяют характер складывающихся отноше-
ний в сообществе, условия, от которых зависит, в чьих руках концентриру-
ются источники влияния, определяющие способы достижения социально
значимых или асоциальных целей. Можно предположить, что результирую-
щий вектор этого влияния приобретает просоциальную направленность в том
случае, если администрация находит адекватные способы воздействия на не-
формальную структуру отношений.
В связи с этим рассмотрим полярные по своей структуре типы отношений
осужденных в отрядах, различающихся условиями, содержанием и оценкой
трудовой деятельности. Эти характеристики независимо от вида режима яв-
ляются системообразующими. Они как бы фильтруют, независимо от адми-
нистрации, всех поступающих в колонию преступников по уровню квалифи-
кации, возрастному и уголовно-правовому составу, предопределяют уровень
394
сплоченности неформальных групп и способы достижения ими своих целей.
Таким образом, изначально полярные различия неформальной структуры от-
ношений заданы объективными производственными условиями колонии. В
свою очередь, форма проявления просоциальной или асоциальной направ-
ленности поведения осужденных, способы достижения ими своих целей во
многом зависят от стиля руководства персонала ИУ. На наш взгляд, наиболее
оптимальный подход будет заключаться в нахождении такого стиля руковод-
ства, который создает условия для реализации идеи построения межгруппо-
вых структур, обеспечивающих сбалансированность отношений в отряде.
К первому типу взаимодействия, назовем его конструктивным, могут быть
отнесены межгрупповые отношения, которые складываются на производстве,
требующем наличия специальных профессиональных навыков в области ин-
струментального производства, ремонтного обслуживания, эксплуатации
различных энергетических систем и т.п. Сравнительно высокий уровень ква-
лификации осужденных обеспечивает им относительную независимость и
автономность в отношениях, прежде всего в трудовой сфере деятельности,
создает благоприятные предпосылки равенства статусов, сведения к мини-
муму различного рода привилегий.
Так, по результатам наших исследований, среди осужденных в колониях об-
щего вида режима в отрядах, отнесенных к этому типу взаимодействия, 23%
составляли лица, входящие в самодеятельные формирования, 72% — лица,
входящие в группы нейтральной направленности поведения, 5% — лица,
входящие в группы неярко выраженных нарушителей. Здесь практически не
встречаются так называемые отверженные, а также злостные нарушители
режима. В этих условиях относительное равенство статусов и независимость
определяют своеобразие отношений, предполагающих в известной степени
конструктивное взаимодействие сторон. Отсутствие жесткой кастовой си-
стемы не накладывает ограничений на общение среди членов сообщества,
тем самым стимулирует развитие горизонтальных, т. е. равноправных, связей
в рамках сложившейся иерархии.
395
На производстве такое взаимодействие минимизирует сферу деструктивных
конфликтов, которые обусловлены в основном неадекватным стилем руко-
водства бригадой, распределением рабочих мест, нарушениями в оплате тру-
да. Наибольший удельный вес причин, влияющих на возникновение кон-
фликтов, относится к сфере предметно-деловых разногласий, связанных с
обеспечением инструментом, спецодеждой, неритмичной поставкой матери-
ала. Указанная тенденция проявляется и в сфере внетрудовой деятельности.
При гаком типе взаимодействия администрация, делегируя функции управ-
ления осужденным, не порождает напряженных отношений в силу опреде-
ленного равенства их межличностных статусов. Однако равенство статусов
является необходимым, но далеко не достаточным условием развития кон-
структивного взаимодействия. В условиях лишения свободы наблюдается
стремление к нарушению равенства, подавлению одних за счет других, рас-
ширению таким образом «свободы для себя». Для этого возникает субъек-
тивная необходимость разрушить реальную тесную близость с теми, за счет
кого предполагается расширить границы своей свободы. Установление раз-
личий в статусах, принижение одних за счет других не что иное, как устране-
ние равноправного партнерства, взаимного контроля в отношениях. Поэтому
стиль руководства начальника отряда, который обеспечивает условия, ис-
ключающие привилегии, препятствует созданию неблагоприятного социаль-
но-психологического климата. Механизм, обеспечивающий эти условия
наряду с осуществлением контроля за соблюдением требований норм права,
предполагает выполнение начальником отряда функций посредника, осу-
ществляющего контроль неформальной системы отношений.
Эффективность такого подхода предполагает прежде всего отсутствие выго-
ды для себя у лица, выполняющего посреднические функции. Идеальный по-
средник не может быть потенциально опасным. У него должны быть необхо-
димые для этого психологические качества. Не случайно осужденные ценят
среди представителей производственной администрации компетентность и
профессиональные навыки, а у начальника отряда — способность понять че-
396
ловека, разобраться в противоречивой природе конфликтных отношений. Ре-
зультаты исследований показывают, что администрация нередко принимает
решения, опираясь на формальные требования, не вникая в суть взаимоотно-
шений среди осужденных. Допущенные при этом ошибки не всегда исправ-
ляются, так как принятие правильного решения зависит от знания внутрен-
ней жизни, умения оценить интересы различных категорий преступников.
Зная сложившуюся структуру конфликтного взаимодействия в основных
сферах деятельности, можно глубже разобраться в природе возникновения
конфликта с администрацией. В этих условиях стиль руководства приобрета-
ет более целенаправленный и предметный характер.
Сбалансированный тип взаимодействия предполагает демократические спо-
собы разрешения напряженных ситуаций. В таких случаях к начальнику от-
ряда предпочитают обращаться как лидеры самодеятельных формирований,
так и представители неформальных групп. Со стороны сообщества это не
считается нарушением неформальных норм, поскольку изначально между
ними не существует враждебной конфронтации. При таких отношениях не-
формальные правила, регулирующие развитие конфликта, ориентированы на
то, чтобы помочь другим справиться с обострившимися противоречиями.
Они исключают применение неформальных санкций, чтобы усиливать за
счет этого сферу влияния на членов сообщества. Это оказывается чрезвычай-
но важным. Дело в том, что отстаивание интересов одной группы от притес-
нения другой неизбежно дает моральное право на дополнительные привиле-
гии, расширяет сферу влияния и авторитет в сообществе. Поэтому роль по-
средника со стороны администрации состоит в том, чтобы ограничить сферу
такого влияния, уравновесить, а затем и конструктивно разрешить возника-
ющие противоречия между различными группами в отряде.
Второй тип взаимодействия, условно обозначенный как деструктивный, ха-
рактерен для осужденных, работающих на производстве с тяжелыми или
вредными условиями труда, напряженными нормами выработки. Как прави-
ло, состав производственных бригад формируется из лиц молодежного воз-
397
раста с низким уровнем квалификации. Межличностные отношения строятся
на основе неформальной системы ценностей, норм и правил поведения. Дру-
гими словами, изменение организационно правовых, технологических и
иных условий труда создает предпосылки к трансформации содержания
межличностных и межгрупповых отношений.
Отличительной особенностью этого типа взаимодействия является прежде
всего консолидация руководителей самодеятельных формирований с лиде-
рами группировок отрицательной направленности поведения. В неформаль-
ном сообществе осужденных такая консолидация определяется термином
«крылатые блатные». Она порождает тотальную систему влияния, создает
необходимые предпосылки для собственной неуязвимости, так как «беспре-
дел» отношений, установленных неформальными лидерами, прикрывается
активом самодеятельных формирований. Посреднические функции началь-
ника отряда берут на себя «авторитеты». Они становятся способными разре-
шить возникающие конфликты, присваивая таким образом себе функции
управления, становятся реальной властью в сообществе. Создаются уникаль-
ные условия, позволяющие как бы исключить объективные противоречия,
вытекающие из целей и задач формальных и неформальных норм поведения.
Это проявляется в соблюдении внешних правил поведения, чистоты и поряд-
ка в отряде, образцовом оформлении стендов политико-воспитательной ра-
боты или трудового соревнования.
Казалось бы, такой тип взаимодействия несет порядок и дисциплину в отря-
де. Однако, как показывает практика, подобная система неформального кон-
троля оказывает наиболее деструктивное воздействие на поведение осужден-
ных. Строгая иерархия членов сообщества, практическая бесконтрольность
«авторитетов» не позволяют осужденному искать защиты непосредственно у
начальника отряда, минуя старшего дневального. Поэтому в отрядах данного
типа максимальное число лиц совершают членовредительство как крайнюю
меру защиты от безысходного положения, возможность хотя бы на время
освободиться от страха физической расправы и таким путем выйти из данно-
398
го сообщества. Культивирование страха среди тех, на кого распространяется
физическое и моральное воздействие, осуществляется в целях усиления сфе-
ры влияния, закрепления отношений, которые обеспечивают безраздельную
власть. Такое положение приводит к тому, что поступающие в отряд осуж-
денные независимо от прежнего статуса не могут безнаказанно пользоваться
установленными ранее привилегиями. Они вынуждены подчиняться нефор-
мальным требованиям этого типа взаимодействия.
Вполне понятно, что, оказавшись в позиции «между двух огней» и занимая
маргинальное положение, осужденные провоцируют процесс образования
ситуаций, приводящих к появлению скрытой оппозиции как в отношении
осужденных, так и администрации.
Третий тип взаимодействия характеризуется как неустойчивый. Его основ-
ной отличительной особенностью является открытая конфронтация между
активом самодеятельных формирований и лидерами групп отрицательной
направленности поведения. Подобная социально-психологическая ситуация
отражает неустойчивый характер отношений в среде осужденных, стремле-
ние любой ценой подавить оппозицию и захватить влияние в отряде. Основ-
ной причиной, порождающей такое противодействие, является неправильный
подбор актива самодеятельных формирований, который осуществляется без
учета психологических особенностей их личности, авторитета и способности
строить конструктивное взаимодействие.
Непродуманная (механическая) замена этих лиц по линии формального
устранения возникающих конфликтов приводит к возникновению структуры
отношений, во многом тождественной второму типу взаимодействия. Сте-
пень этой тождественности будет зависеть от позиции, занимаемой началь-
ником отряда, согласованности лидеров групп отрицательной направленно-
сти, а также от условий содержания и оценки их труда. Отметим, что сам по
себе формальный подход может дискредитировать идею самодеятельных
формирований как самоуправляющего и регулирующего начала, выступаю-
щего против произвола неформальных норм и правил поведения. Отсутствие
399
активной поддержки со стороны начальника отряда повлечет физическую
расправу над осужденными, результатом которой может стать переход быв-
ших лидеров просоциальной направленности в категорию отверженных. В
этих условиях члены самодеятельных формирований, для того чтобы не ока-
заться в роли заложников, вынуждены подчинить свое поведение принципам
и образцам, доминирующим в неформальной системе отношений.
В отличие от третьего типа взаимодействия, при котором отношения поляр-
ных групп имеют характер открытой конфронтации и преобладает тенденция
к усилению роли лидеров отрицательной направленности, четвертый тип ха-
рактеризуется достаточно устойчивой защитной позицией актива самодея-
тельных формирований. Его отличительной особенностью является высокая
частота конфликтов осужденных с членами секции профилактики правопо-
рядка. Возникают напряженные отношения при распределении спальных
мест, соблюдении санитарно-гигиенических правил и норм повседневного
общения. Ослабление жестких санкций неформальной системы отношений,
невыполнение определенной категорией лиц норм выработки могут приво-
дить к конфликтам на почве воровства продуктов питания и предметов пер-
вой необходимости.
На наш взгляд, основным отрицательным моментом этого типа взаимодей-
ствия является незаконное перераспределение результатов трудовой и вне-
трудовой деятельности в пользу руководителей самодеятельных формирова-
ний. Такой характер взаимоотношений неизбежно приводит к появлению
скрытой оппозиции, которая начинает использовать возникающие противо-
речия против действий администрации. Лидеры групп асоциальной направ-
ленности становятся «рупорами справедливости» в глазах большинства
осужденных. В данной ситуации инициаторами конфликтов могут быть уже
не только лидеры неформальных группировок, а в большинстве своем так
называемые нейтралы, поведение которых в силу их многочисленности при-
обретает неуправляемый характер. Эти осужденные занимают зависимо под-
чиненную позицию и оказываются в тех группировках, которые способны
400
подчинить их своему влиянию. Поэтому тип взаимодействия во многом
определяется не только соотношением полярных категорий преступников, но
и позицией, которую занимают «нейтралы», пополняя ряды просоциальной
или асоциальной части осужденных. Они являются как бы питательной сре-
дой группировок различной социальной направленности.
Критическое соотношение просоциальной, нейтральной и асоциальной кате-
горий преступников в сочетании с неблагоприятными условиями производ-
ства и оценкой труда осужденных может поставить начальника отряда в
практически безвыходное положение, когда методы воздействия со стороны
формальных норм права и привлечения для этого лидеров самодеятельных
формирований становятся неэффективными в достижении положительных
результатов производственной деятельности и соблюдении режима.
Казалось бы, применение неформальных санкций ликвидирует это отрица-
тельное явление. Однако, как мы уже говорили, в условиях изоляции подоб-
ная система неформального контроля имеет ряд существенных недостатков,
неблагоприятно влияющих как на состояние режима, так и на результатив-
ность процесса исполнения наказания. Дело в том, что причины, порождаю-
щие такие отношения, не будут устранены за счет применения неформаль-
ных санкций, под их давлением они переходят из одной формы в другую —
скрытую, как бы загоняются внутрь, и способом их разрешения становятся
уже серьезные преступления.
В связи с этим было бы неверным утверждение, что просоциальная или асо-
циальная ориентация отряда всецело зависит только от администрации коло-
нии. Тип взаимодействия осужденных и соответствующий ему стиль руко-
водства в значительной степени предопределены объективными факторами
лишения свободы и, прежде всего, видом, характером, условиями и оценкой
труда, уровнем квалификации осужденных и другими причинами социально-
го и психологического порядка. Каждый из рассматриваемых нами типов
взаимодействия отражает лишь основные тенденции отношений. Задача ав-
торов состояла в выяснении основных структурных изменений в зависимости
401
от различного рода факторов и условий, оказывающих влияние на общую
картину социально-психологического климата осужденных.
Сложившаяся практика имеет существенные недостатки в этом отношении.
Более чем в 75% случаев администрация колонии узнает о конфликтах после
их разрешения, более чем в половине случаев не устанавливаются мотивы
конфликтов, администрация слабо информирована о численности и структу-
ре малых групп, их ценностно-нормативной системе. В большинстве случаев
основные усилия направлены на достижение плана производства и необхо-
димый для этого тип взаимодействия становится решающим фактором вы-
полнения норм выработки и соблюдения требований режима.
Создание условий, при которых нейтрализуется влияние негативного лидер-
ства, всякий раз неизбежно возвращает нас к необходимости разработки по-
ложений, допускающих расширение сферы реализации социальных свойств
труда осужденных. Заставляет нас с учетом реально изменяющихся произ-
водственных отношений устранять недостатки в организации и оценке их
труда, осознать необходимость использования принципов арендной и коопе-
ративной деятельности. Негативное лидерство является отражением объек-
тивных противоречий, порождаемых условиями лишения свободы.
Жесткая и определенным образом зафиксированная неформальная ценност-
но-нормативная система, регулирующая, по существу, все сферы взаимодей-
ствия преступников, в том числе с администрацией, является одним из ос-
новных факторов, детерминирующих отношения деструктивного характера.
Интенсивность ее влияния на поведение осужденных зависит от степени уре-
гулированности межличностных взаимоотношении официальными правовы-
ми нормами, а также от выраженности противоречий между требованиями
администрации и социальными ожиданиями неформальных групп. Чем пол-
нее будут урегулированы эти взаимоотношения, и прежде всего в сфере тру-
да, тем оптимальнее будет стиль деятельности администрации, так как со-
кращаются область неформального регулирования и степень его негативного
влияния на личность и систему взаимодействия с окружающими. С другой
402
стороны, чем в большей степени неформальная система согласовывается с
формальными требованиями и социально одобряемыми ценностями, тем
меньше оказывает она отрицательное действие на взаимоотношения осуж-
денных. Это обстоятельство необходимо учитывать при планировании и про-
ведении профилактических мероприятий по формированию системы поло-
жительных взаимоотношений среди осужденных.

403