Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
в. Виновность
г. Наказуемость
д. Аморальность
4.Заключение ………………………………………………………….63-66
1. Введение
(Н. Михайловский)[1]
2. Понятие преступления
(А. Ришелье)2
Если обратиться к источникам права Х — XVII вв., то в них трудно найти термин, который
бы охватывал все наказуемые формы поведения. Древнерусское право, нередко
использовало слово «обида», но было бы неверно считать, что оно подразумевало любое
наказуемое действие, т. е. имело значение родового понятия: «Аще ли перст утнеть
который любо, 3 гривны за обиду»4. Аналогичное нужно сказать и о терминах «лихое
дело», «злое дело»: «А убьют кого крестианина на поле... в лихом деле, и дадут того
крестианина за государя его...»,5 «Будет кто каким умышленьем мыслить на государьское
здоровье злое дело...»6. Вместе с тем уже в средневековых уставах и уставных грамотах
начинают употребляться словосочетания типа: «кто преступит сии правила» (Устав князя
Владимира Святославича. Синодальная редакция), «а кто уставление мое порушит» (Устав
князя Ярослава Мудрого. Краткая редакция), «а ще кто устав мой и уставление мое
порушит» (Устав князя Ярослава Мудрого. Пространная редакция), «а кто иметь
преступати сия правила» (Устав великого князя Всеволода) и т. д. Надо полагать, именно
на основе такого рода словосочетаний (заключительная часть княжеских уставов)
возникает и широко распространяется во времени Петра I обобщающий термин
«преступление», с которым стали связывать всякое уголовно наказуемое поведение.
Этимология данного термина (сходная, кстати, с происхождением соответствующих слов
в английском и французском языке - crime, в немецком - Verbrecher, в испанском - delitos и
т. д.), характеризуемая в литературе обычно как выход за кон, какие-либо границы,
пределы, обусловила появление взглядов на преступления как на некоторого рода
нарушения (воли, закона, права в объективном и субъективном смысле и т. п.), что и
отразилось в одной из первых законодательных формулировок: «Всякое нарушение
закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной или
установленных ею властей, или же на права или безопасность общества или частных лиц,
есть преступление» (ст. 1 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в
редакции 1845 г.). Однако уже в следующей редакции (1885 г.) Уложения в нарушении
чего-либо стали усматривать не родовое понятие преступления, а один из его
обязательных признаков: «Преступлением или проступком признается как самое
противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом
предписано». Если не считать Руководящих начал 1919г., где в преступлении
усматривалось «нарушение порядка общественных отношений», то такое смещение
акцента в родовой характеристике преступления можно считать традиционным и для
советских уголовных кодексов, в которых первоначально определение преступления
непосредственно связывалось с совершением действия или бездействия, а с принятием в
1960 г. УК РСФСР - с деянием как таковым: «Преступлением признается предусмотренное
уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие),
посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы,
личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан,
все формы собственности, а равно иное, посягающее на социалистический правопорядок
общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом».7 При этом в
последнем случае специально пояснялся его смысл, в соответствии с которым деянием
считалось совершенное лицом действие или бездействие».8 Вновь принятый УК
отказался от такого рода пояснений, но в части решения интересующего нас вопроса
сохранил преемственность, ибо дает основание констатировать: деяние — родовая, а
виновность и запрещенность этого деяния под угрозой наказания — видовая
специфика понятия преступления.
Полагая, что лишь понимание преступления в качестве отношения лица, которое при
определенных условиях (признаках) приобретает характер криминального (преступного),
позволяет последовательно решить эти задачи, обращу внимание на сложности,
порождаемые сложившимся ныне подходом к решению вопроса о взаимосвязи родовой
и видовой специфики понятия преступления. Отводя в его дефинициях деянию роль не
признака, а ближайшего рода, и проявляя в этом редкое единодушие, отечественное
законодательство и теория уголовного права тем самым ориентируют на то, что
содержание данного термина включает в себя все составляющие преступления. В
результате возникает, если так можно выразиться, предельно широкая трактовка
смыслового значения термина «деяние», охватывающая внешнюю и внутреннюю
стороны преступления, объект и субъект. Но существует и иная, предельно узкая
трактовка, которая обнаруживается всякий раз, когда речь идет о «строении», составе
преступления. При выделении в нем объекта, субъекта, субъективной и объективной
сторон термин «деяние» увязывается с последним элементом, ему вольно или невольно
придают значение одного из обязательных внешних признаков преступления, причем
даже не всякого, а только непосредственно касающегося действия (телодвижения) и
бездействия (отсутствия должного телодвижения). Сколько бы при этом ни говорилось о
неразрывной связи деяния либо действия и бездействия с внутренней стороной
посягательств, какие бы ограничения ни вводились (например, подчеркиванием того, что
«шизофреник в уголовно-правовом смысле не действует»), суть остается одна: термин
«деяние» в этих случаях охватывает собой только действие или бездействие лица и
соотносится с другими элементами преступления (с субъективной стороной, объектом и т.
д.) не как целое и часть, а именно как самостоятельные части некоторого целого, т. е.
преступления.
В настоящее время уже ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что преступление не
должно отождествляться ни с внутренним психическим отношением индивида, ни с его
действием или бездействием как таковыми. Каких бы оценок, представлений, убеждений
ни придерживалось лицо, какие бы намерения ни высказывало, что бы оно ни
замышляло - все это взятое в отрыве от внешних, физических признаков не может
объявляться преступлением. Действие или бездействие лица, если оно не является
проявлением его определенного внутреннего отношения, также не дает оснований
говорить о наличии преступления. Стало быть, характеризуя преступление с точки
зрения специфики взаимосвязи внутренней и внешней сторон, нужно констатировать,
что оно есть проявление (выражение) вовне (в действии или бездействии)
определенного рода внутреннего психического (интеллектуального и волевого)
отношения лица.
4 (Если кто отсечет какой-нибудь палец, то платит 3 гривны штрафа). Русская Правда.
Краткая редакция ст.7// Ю.П. Титов. Хрестоматия по истории государства и права. 2000.
Стр.4.
5 Судебник 1550 года ст. 89 // Ю.П. Титов. Хрестоматия по истории государства и права
2000. Стр. 49.
6Соборное Уложение 1649 года гл. II ст. 1 // Ю.П. Титов. Хрестоматия по истории
государства и права России. 2000. Стр. 52.
13Н.С. Таганцев. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. Т. 1.. 1994. Стр. 36.
14В.С. Прохоров. Преступление и ответственность. Л. 1984. Стр. 58.