2016.02.

007
57

«минорный лад», который свойственен трагедии, через дионисий-

скую ее сущность.
Завершает сборник раздел «Experto credite», в который вошли
работы М.Л. Гаспарова. Статья «Из Ксенофана Колофонского
Пушкина: Поэтика перевода» равно принадлежит классической
филологии, истории русской литературы и непосредственно пуш-
киноведению, а также теории перевода и поэтике, методике коли-
чественного измерения точности перевода, проблеме «метр и
смысл». В статье «Брюсов и буквализм» представлен анализ пере-
вода «Энеиды» в контексте творчества поэта. Предпринятые срав-
нения редакций перевода позволяют сделать вывод, что программа
позднего Брюсова – это программа «буквализма», понимаемая как
«борьба за сокращение “длины контекста” в переводе, за то, чтобы
можно было указать не только каждую фразу или каждый стих…
но и каждое слово и каждую грамматическую форму, соответст-
вующую подлиннику» (с. 650). Однако все эти приемы не принесли
поэту удачи; практика буквализма себя не оправдала.
В.В. Муханова,
Н.А. Старостина

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ
И ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
2016.02.007. ПРОЗА КРИСТИАНА КРАХТА: КОДЫ ПОСТМО-
ДЕРНИЗМА: МОНОГРАФИЯ / Андреюшкина Т.Н. и др.; Под ред.
Т.Н. Андреюшкиной. – Тольятти: Изд-во ТГУ, 2015. – 243 с.
Ключевые слова: К. Крахт, постмодернизм, немецкая лите-
ратура, массовая культура, интеллектуальный роман.
Авторы реферируемой коллективной монографии рассматри-
вают романы и эссе немецко-швейцарского писателя Кристиана
Крахта (р. 1966) как «уникальные инновационные проекты» (с. 5),
открывающие возможность проследить, каким образом развитие
новых технологий, скоростного транспорта, способов массовой
коммуникации способствует фрагментированию современного ми-
ра, размыванию в нем всех и всяческих границ, разрушению цен-
ностных систем, эрозии привычных культурных моделей.
 2016.02.007
58

Будучи сыном одного из руководителей концерна «Аксель

Шпрингер АГ», Кристиан Крахт «по рождению» принадлежал к
богатой буржуазии «глобального мира», в котором постепенно
стирались географические границы: его детство прошло в Швейца-
рии, Германии, США и во Франции; позднее он путешествовал по
Индии, Непалу, Северной Корее, Афганистану, Парагваю, совер-
шил восхождение на Килиманджаро. Работал журналистом и ре-
дактором, сотрудничал с журналами «Темпо» и «Шпигель».
Приобрел широкую известность после выхода первого своего
романа «Faserland» (1995), за которым последовали романы «1979»
(2001), «Я буду здесь на солнце и в тени» (2008) и «Империя»
(2012). Помимо романов издавал книги в жанре путевых заметок
(«Желтый карандаш», 2000; New wave. Компендиум 1996–2006»,
2006), выступил издателем антологии рассказа «Месопотамия»
(1999), участвовал в проектах коллективного литературного твор-
чества («Метан», 2007, совместно с Инго Нирманом), состоял в ли-
тературном объединении «Поп-культурный квинтет».
Авторы данной монографии относят творчество К. Крахта к
литературному постмодернизму. Его «зрелая» проза в современном
межкультурном пространстве может быть прочитана с использова-
нием разных культурно-исторических и литературных кодов,
«можно установить их причастность к литературным традициям
романтизма, реализма, к жанру романа-исповеди, романа-символа,
романа-антиутопии, романа-пародии на современный мир потреб-
ления, романа-путешествия и, таким образом, обнаружить в нем
еще и другие глубинные смыслы» (с. 6).
Монография состоит из семи глав: по одной – на каждый из
четырех романов К. Крахта (гл. 1, 2, 3, 5), их разделяет небольшая
отдельная главка (4) о коллективном «романе» «Метан», написан-
ная исследовательницей из Санкт-Петербурга А. Елисеевой. Ею же
написана глава восьмая о «кодах кино» в творчестве писателя – на
материале совместного фильма К. Крахта с Ф. Финстервальдер
«Finsterworld» (что можно перевести с немецко-английского как
«Mир тьмы»). Глава об эссеистике К. Крахта (7) с точки зрения
проявления в ней культурных кодов Востока и Запада написана
Т.Н. Андреюшкиной и А.В. Москалюк (Тольятти). Глава шестая о
компаративистских исследованиях прозы К. Крахта составлена из
2016.02.007
59

работ отечественных (Ю.Л. Цветков, О.В. Тихонова) и зарубежных

(Ф. Майснер) специалистов.
Г.В. Кучумова (Самара) рассматривает «массмедийный код»
в романе «Faserland», исследует этот роман как «культурный ката-
лог» и как «роман протеста». Как «культурный каталог» этот текст
предстает органичной частью постмодернистского дискурса, иллю-
стрирует идею необозримости и бесконечности процесса потребле-
ния (с. 19). Протест в романе выражается против бездуховности и
безнравственности общества тотального потребления: «“Критика”
культуры потребления осуществляется им с позиций иронического
дискурса и благодаря введению в художественное пространство
фигуры абсурдного героя, циника, “нового” денди» (с. 27). Иссле-
довательница отмечает, что роман обнаруживает структуру рома-
на-путешествия и сохраняет жанровые коды классического немец-
кого романа воспитания, романа-инициации и романа-исповеди:
«Faserland – своего рода исповедь “сына века”, современного ро-
мантического скитальца, героя “мировой скорби” (типа Вертера) –
созвучен поколению 1990-х, на период которого пришлось круше-
ние нравственных идеалов и крах “великих повествователей” (Лио-
тар)» (с. 30). Кроме того, роман продолжает в Германии традицию
так называемой «литературы об отцах» (Vӓterliteratur), включаю-
щей многочисленные в 1960–1970-х годах и позднее художествен-
ные тексты, выводящие «фигуру отца», как правило, авторитарно-
го, тиранического, замешанного в преступлениях нацизма.
А.В. Елисеева (Санкт-Петербург) видит в первом романе
К. Крахта обновление традиций романа-путешествия, а также иссле-
дует в нем функцию исторической памяти и роль бренда. Путешест-
вие в «Faserland» не ограничивается перемещениями в географиче-
ском пространстве, текст книги «сам становится путешествием по
семантическим руинам романа-путешествия, по фрагментам смы-
слов и различных дискурсов» (с. 43).
Обращаясь к проблеме исторической памяти в романе,
А.В. Елисеева отмечает, что поглощенность нацистским прошлым
Германии сочетается у рассказчика с полным равнодушием к другим
историческим событиям ХХ в. При этом антинацистский пафос при-
чудливо сочетается с презрением к Социал-демократической партии
Германии в целом и к отдельным ее представителям, а антифаши-
стская риторика – с воинствующей гомофобией. Таким образом,
 2016.02.007
60

традиционный для новейшей немецкоязычной литературы дискурс

о прошлом оказывается в романе пародией на себя – благодаря
преувеличенности, инфляции, а также отсутствию логики, разры-
вам, совмещению с другими дискурсивными практиками, включая
равнодушие к истории (с. 46). Носящий, по Ж. Бодрийару, «симу-
лякровый характер» бренд как таковой способствует деконструк-
ции традиционного дискурса о прошлом, считает А.В. Елисеева.
Семантический ореол бренда в романе – включая его символиче-
ские значения, создаваемые и поддерживаемые нарратором, – на-
ходят соответствия в символическом значении воспоминаний об
историческом прошлом. За счет этого «историческая память при-
обретает исключительно символическую ценность и симулякровый
характер» (с. 47).
Второй роман К. Крахта, «1979» (2001), освещается в рамках
традиций интеллектуального романа (Г.Г. Ишимбаева), паломниче-
ства на Восток, литературной антиутопии (Г.В. Кучумова).
Ю.Л. Цветков (Иваново) исследует вопрос о движении формы по-
вествования от «я» к «мы», иллюстрирующем идею «перевоспита-
ния» человека в безликую массу. Нарратологические особенности
романа «1979», по мнению исследователя, свидетельствуют о том,
что общество потребления и тоталитарное общество обладают су-
щественным сходством: человек в них растворяется в массе. «В
обществе потребления это растворение внутреннее, а в тоталитар-
ном обществе – внешнее… Внутреннее растворение намного опас-
нее, так как оно скрыто. Путешествующий по “восточному” миру в
романе Крстиана Крахта “1979” европеец предстает гротескно без-
ликим. Он – потребитель и жертва тоталитаризма. Изменение пове-
ствования от “я” к “мы” концентрирует в себе магистральные идеи
романа, связывает воедино его части и выражает внутреннюю ди-
намику образа рассказчика» (с. 71).
Как указывает А.В. Елисеева, книга «Метан», написанная в
соавторстве с Инго Нирманом (р. 1969), оказалась одной из самых
труднодоступных для восприятия книг К. Крахта. Исследователь-
ница предлагает читать ее как сочинение о современном медийном
пространстве, «о способах производства метанарративов и мемов,
об их репрессивном, но и субверсивном, характере, о давлении и
игре / иронии в информационном поле» (с. 72).
2016.02.007
61

Представленный в ней миф о «нечудище Метане», вокруг ко-

торого структурируется история, разделяющая политических лиде-
ров на его сторонников и противников, обладает всеми чертами
политического мифа: ограниченностью (число символов мифа ог-
раничено и предлагаются их комбинации), отвлеченностью от эм-
пирической действительности, фундаментальностью веры, статич-
ностью1. При этом моделируется воздействие на сознание читателя /
зрителя / пользователя Интернета различных дискурсов (научного,
политического, экологического, конспирологического, эзотериче-
ского) – не только в авторитарно «парализующей сознание» невоз-
можности компетентной критики (в силу узкой специализации со-
ответствующего дискурса), но и в их игровом измерении,
порождающем «карнавальную радость от перевертывания дискур-
сивных практик» (с. 77), а также в подрывных практиках медиа-
пространства, направленных на дестабилизацию любой системы
взглядов и ценностей (с. 79).
Г.Г. Ишимбаева (Уфа) видит в альтернативно-крипто-исто-
рическом романе К. Крахта «Я буду здесь, на солнце и в тени»
(2008) синтез многих жанровых образований, среди которых наи-
более важны травелог, квест, экзистенциальный роман, антиуто-
пия, пародия на утопию, философско-лингвистический роман.
Причем лингвистические проблемы в понимании К. Крахта тесно
связаны с политикой коллективизации индивидуальных сознаний и
с психологией отдельного индивидуума. Именно в «тайне языка», с
которой сталкивается рассказчик, исследовательница видит худо-
жественное ядро этого крахтовского текста, прочитанного как фи-
лософско-лингвистический роман. «Писатель усматривает призна-
ки крушения старой цивилизации в том, что человечество подошло
к порогу нового способа коммуникации, вызванному войной:
“Мы, те, которые раньше много читали, писали и издавали книги,
ходили в библиотеки, эволюционируем сейчас, отдаляясь от печат-
ного слова. Оно все больше теряет свою значимость. Если хотите,

1
Мутовкин Л.А. Политические мифы в процессе манипуляции сознанием
[Электронный ресурс]. – Омск, 2006. – Режим доступа: http://www.promgups.com/
blog/wp-content/uploads/2006/12/10.pdf; Флад К. Политический миф: Теоретиче-
ское исследование. – М.: Прогресс, 2004.
 2016.02.007
62

сейчас идет становление личностного языка”1» (с. 87). Здесь также

прочитывается еще одна утопия и одновременно пародия на уто-
пию – рассказчик сталкивается с «новой моделью языка», не про-
изнесенного, а помысленного и силой воли переданного в про-
странство, которое в результате изменяется.
Ф. Майснер (Берн, Швейцария), рассматривает последний на
сегодняшний день роман К. Крахта «Империя» в контексте различ-
ных актуальных движений к новым формам жизни, а затем обра-
щается к вопросу об обоснованности адресованных писателю уп-
реков в «личной симпатии к фашизму», выдвинутых Г. Дитцем в
статье «Метод Крахта» в журнале «Шпигель»2. Из многочисленных
и бурных откликов на эту статью в немецкоязычной прессе
А.В. Елисеева выделяет исследование Э. Шумахера3, согласно ко-
торому в «Империи» виртуозно соединены знаки разных семиоти-
ческих систем, жанровых традиций со способами письма разных
авторов (Томаса Манна, Эриха Кестнера, Владимира Набокова,
Джозефа Конрада и прочих) и медийными приемами. В этой «им-
перии знаков» реальность исчезает, а на стыках знаковых систем
возникает комический эффект (с. 110).
А.В. Елисеева констатирует наличие и параллельное развер-
тывание в романе двух значимых кодов – кулинарного и эстетиче-
ского: взаимодействуя, они образуют параллелизм. С «традицион-
ной эстетикой» сопоставляется «традиционное питание и питье»,
включающее мясо и алкогольные напитки. «Эстетические экспе-
рименты перекликаются с поисками новых форм диететики. Рас-
пространение массовой культуры коррелирует с популярностью
фастфуда. И эстетическая сфера, и область диететики заключают в
себе потенциал опасного развития – к человеконенавистничеству и /
или антропофагии, причем граница перехода макаберной черты
оказывается в обоих случаях зыбкой. Также роман “Империя”
уравнивает в правах эстетический и кулинарный дискурс, преодо-

1
Крахт К. Я буду здесь на солнце и в тени / Пер. с нем. Горбачевской С.,
Лынника Д. – М.: Литпром: Астрель, 2009. – С. 60.
2
Diez G. Die Methode Kracht // Der Spiegel. – Hamburg, 2012. – 13.02. –
Mode of access: http://www.spiegel.de/spiegel/print/d-83977254.html
3
Шумахер Э. «…Будто реальность и без того хрупкая, от него ускольза-
ет…»: О способе письма и об исчезновении у Кристиана Крахта // Крахт А. Импе-
рия. – М.: Ад Маргинем, 2014. – С. 273–292.
2016.02.008
63

левая устоявшееся разделение высокого и низкого, художественно-

го и массового, проблематизируя классическую иерархию знаков,
оценок и смыслов» (с. 116).
Ю.В. Цветков рассматривает конструкт имплицитного чита-
теля в романе «Империя», отмечая доверие нарратора к читателю.
Рассказчик убежден в широком культурологическом кругозоре чи-
тателя, о чем свидетельствуют многочисленные отсылки к истории,
философии, литературе, музыке, изобразительному искусству и
мореплаванию. Кроме того, считает исследователь, «нарратор в
своем конструкте читателя надеется на его высокие моральные
принципы» (с. 123).
О компаративистских исследованиях прозы Кристиана Крах-
та в главе шестой сообщают Ф. Майснер, сопоставляющая роман
«Империя» с «Островом Фельзенбург» Й.Г. Шнабеля, немецким
«прототипом робинзонады» – утопическим романом XVIII в.;
Г.В. Кучумова, которая сравнивает «Faserland» с романом
Э.М. Ремарка «Три товарища» (роль «трех товарищей» у Крахта
при этом отводится троим однокашникам безымянного героя по
интернату – Нигелю, Александру и Ролло); О.В. Тихонова (Воро-
неж), которую интересует соотношение образа Германии у Крахта
и Р. Харриса, а также – восточное направление в его путевых очер-
ках в соотнесении с очерками В. Бюшера, и Ю.Л. Цветков, прово-
дящий параллели между дебютными романами К. Крахта и
С. Минаева («Духless») и сопоставляющий образ России у Крахта в
романе «Я буду здесь, на солнце и в тени» и у австрийского писа-
теля Даниэля Кельмана (р. 1975) в романе «Измеряя мир». Рас-
сматривается также «музыкальный код» в романах К. Крахта и его
товарища по «Поп-культурному квинтету» Б. фон Штукрад-Барре.
В завершение дан обзор основных трудов зарубежных иссле-
дователей о творчестве К. Крахта, приведен список отечественной
и зарубежной литературы о нем.
Е.В. Соколова

2016.02.008. РОССИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ТВОРЧЕСТВА

ПОЛА ОСТЕРА: АВТОР, ЖАНР, МЕТАТЕКСТ В ПОСТМОДЕР-
НИСТСКОМ РОМАНЕ. (Сводный реферат).
1. БРОНИЧ М.К. «Сотворение одиночества» Пола Остера: Вопросы
жанра // Вестник ТГГПУ (Филология и культура). – Казань, 2012. –
Т. 30, № 4. – С. 182–224.