Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/12765350

Deep in the woods

Направленность: Слэш
Автор: m is for mika (https://ficbook.net/authors/1471696)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Рейтинг: R
Размер: 27 страниц
Количество частей: 1
Статус: завершён
Метки: Хэллоуин, Дети, Леса, Нечистая сила, Дарк, Ужасы

Описание:
«Я знаю, что ты не спишь».

Публикация на других ресурсах:

Разрешено только в виде ссылки

Примечания:
с днем всех святых!!!!!
Примечание к части перевод названия: в глубине леса

те кто со мной давно уже знают что метка ужасы у меня действительно
означает УЖАСЫ но если вы со мной впервые то просто учитывайте что.... может
вам и не будет страшно, но возможно! возможно вам реально будет страшно так
что. я снимаю с себя ответственность.

еще очень прям ОЧЕНЬ рекомендую читать под музыку и ночью/в темноте если
вы реально на сто процентов хотите прочувствовать атмосферу

приятного прочтения мои кнопочки хехе

Часть 1

Fascinating Child — Cristobal Tapia de Veer

— Тэхен, захвати соус! — кричит Чонгук. — Сырный!

Слышно, как Тэхен открывает и закрывает дверцу холодильника, как он еще

чем-то гремит — наверное, наливает себе чай. Спустя пару минут он появляется
в гостиной, с трудом удерживая в двух руках полную кружку, соус и две тарелки
с закусками.

Чонгук подскакивает, чтобы помочь ему, когда Тэхен едва не роняет одну из
тарелок.

— Можно было просто сходить два раза, — осуждающе говорит он, и Тэхен
лукаво улыбается.

— Можно было, но зачем, если одного достаточно.

Он ставит на низкий столик кружку и соус и садится на пол, откидываясь спиной

на диван. Спустя мгновение Чонгук присаживается рядом, и они приступают к
ужину под какую-то криминальную дораму, идущую на фоне. Они смотрят ее
каждый день, хотя сюжет не особо увлекательный — просто ее эфирное время
обычно совпадает с их ужином, а искать что-то другое им лень.

Вокруг них стоят неразобранные коробки, пакеты с вещами; переезжать

пришлось вечером, Чонгук был после учебы, Тэхен — после работы, поэтому ни
сил, ни времени на то, чтобы все разобрать, не осталось ни у одного из них. В
любом случае впереди выходные, и у них будет полно времени, чтобы спокойно
этим заняться.

Они установили только небольшой телевизор, Чонгука еще хватило на то, чтобы
достать постельное белье, одеяла и подушки, полотенца и домашнюю одежду,
пока Тэхен ездил в ресторан, чтобы взять еду на вынос, и в магазин за всякой
мелочью.

Переезд выдался неожиданным и сумбурным, еще в начале недели Чонгук и не

думал, что ему придется в спешке собирать вещи. Тэхен просто пришел с работы
и сказал, что знакомые его коллеги сдают дом; он на окраине города, и
2/29
добираться от него до университета немного проблемно, но это целый дом, не
крошечная абсолютно дерьмовая квартирка, аренда которой стоила столько же
лишь из-за того, что она находилась в центре. Проблема той квартиры была еще
и в соседях — назойливой пожилой паре, которые считали, что имеют полное
право вмешиваться во все их дела лишь из-за того, что они старше, и не менее
назойливой молодой паре, которые почему-то решили, что они лучшие друзья, и
заявлялись к ним едва ли не каждый вечер. Они не были лучшими друзьями, и
Чонгук вообще с трудом их переваривал и втайне считал фетишистами, потому
что они оба бесстыдно клеились к Тэхену.

Поэтому Чонгук не долго колебался, и в четверг они уже собрали вещи, чтобы в
пятницу после окончания рабочего дня сразу уехать. В любом случае их графики
почти совпадали, и Тэхен сможет забирать его на машине, дорога не должна
быть серьезной проблемой. Но даже если у него не будет получаться, Чонгук
вполне может прокатиться на автобусе.

Все это кажется маленькой платой за возможность проводить вечера в уютном

уединении со своим парнем в доме, который не нужно ни с кем делить.

Это небольшой дом, но все равно лучше квартирки, в которой им приходилось

ютиться.

— Тебе нравится здесь? — спрашивает Тэхен, делая звук телевизора тише, когда
начинается реклама. Чонгук, на самом деле, не видел дом даже по фотографиям
до момента переезда, поэтому полностью доверился Тэхену — и как всегда не
пожалел. Но ему и в голову не приходило, что Тэхен мог беспокоиться.

— Да, — он спокойно улыбается, встречая взгляд своего парня, в котором

читается волнение. Конечно же, Тэхен беспокоился о том, понравится ли ему
здесь. Это ведь Тэхен.

Тут правда очень уютно, дом в целом стилизован под лофт, но Чонгук любит
такой стиль. Кирпичные стены выглядят грубовато, но они увешаны цветочными
горшками и лампами, и это смягчает обстановку. В одну из стен встроен
искусственный камин, в центре просторной комнаты лежит мягкий темно-
красный ковер, на котором они сейчас и сидят. Чонгуку нравится отсутствие
ярких цветов, нравится простор, пусть кроме этой комнаты, объединенной с
кухней, тут были только маленькая спальня и ванная, совмещенная с туалетом.
Если в будущем они с Тэхеном купят или построят собственный дом, Чонгук
хочет, чтобы он был похож на этот.

— Спасибо тебе, — поддавшись сентиментальности, вдруг говорит Чонгук. Тэхен

вопросительно вскидывает брови.

— За что?

— Просто, — Чонгук пожимает плечами и переводит взгляд на экран телевизора.

Ему всегда тяжело говорить такие вещи без смущения. — За то, что стараешься
ради нас.

По губам Тэхена, словно сироп, растекается сладкая улыбка. Он щипает Чонгука

за порозовевшую щеку, а затем целует в то же место.

— Но ты тоже стараешься ради нас, тыковка. Так и работают отношения.

3/29
Рекламная пауза заканчивается, и Тэхен вновь прибавляет звук. Чонгук доедает
свою порцию том яма, откладывает миску на столик и притирается поближе к
Тэхену, удовлетворенно вздыхая. Тэхен на автомате целует его в макушку, не
отрывая заинтересованного взгляда от экрана телевизора.

Он явно находит эту дораму более увлекательной, чем Чонгук.

Спать они ложатся рано — серия заканчивается, они оба убирают со стола,
потом по очереди идут в душ. День был долгим, но им повезло, что переезд
выпал на пятницу и впереди у них два дня выходных.

В субботу вечером Тэхен планирует встретиться с друзьями, но зато все

воскресенье они с Чонгуком проведут вместе. В их милом новом доме.

С этой успокаивающей приятной мыслью Чонгук засыпает.

Но сон ему снится вовсе не приятный.

Ему снится, что он идет по лесу. Это не мирная прогулка — ему страшно, идти
вперед не хочется, сердце ноет от тревоги и ужаса перед тем, что ждет глубже,
хоть он и не знает, что именно там может ждать. Но Чонгук не в силах
остановиться.

Низкие ветви цепляются за волосы, за одежду, от завывающего в кронах

деревьев ветра кровь стынет в жилах.

Вдруг вокруг воцаряется оглушительная тишина, и Чонгук замирает. Ему

хочется развернуться и рвануть обратно, — куда-нибудь, — но босые ноги словно
приросли к земле.

— Я знаю, что ты не спишь, — раздается из темноты ясный голос. Это обычный

голос, но Чонгук не может понять, мужской он или женский. На самом деле, он
будто принадлежит ребенку. А следом звучит смех — беззаботный и звонкий, и у
Чонгука от него подкашиваются ноги, он падает на колени, обхватывает голову
руками, пытаясь заглушить этот звук, но он словно звучит внутри него,
вспарывает кожу, лезет под ребра.

И Чонгук кричит, но не слышит своего собственного крика.

Portwave — Outro (Routine)

— Ты выходил ночью? — спрашивает у него Тэхен, как только сонный Чонгук

выползает из спальни.

Чонгук широко зевает и непонимающе смотрит на него.

— Чего?

Тэхен подходит ближе, ласково треплет его по щеке, но в его глазах читается
беспокойство.

— У тебя в волосах листочки были. И ноги все грязные.

4/29
Чонгук опускает растерянный взгляд вниз. Его ступни действительно темные от
уличной грязи, кое-где виднеются царапины.

— Я не понимаю… — почти испуганно бормочет он, мгновенно сбрасывая с себя

остатки сонливости. Сердце ускоряет ритм, и он вспоминает этот странный
кошмар и отвратительное чувство того, что в пустом темном лесу он не один.

Тэхен, ощутив, что он начинает паниковать, обнимает его и гладит по волосам.

— Ничего страшного, это наверняка можно как-нибудь объяснить. Ты ведь и

раньше лунатил иногда, — мягко говорит он. — Иди в душ, потом я обработаю
твои ноги, и мы сядем завтракать. Все хорошо, правда?

Чонгук рвано кивает, но как только оказывается под струями воды, невольно
начинает плакать, зажимая рот рукой, чтобы чуткий Тэхен ни в коем случае не
услышал ни звука.

Но испуг, вызванный странным сном, оказавшимся, видимо, не совсем сном,

довольно быстро отпускает под теплым душем, и из ванной Чонгук выходит
более спокойным. Тэхен заботливо обрабатывает ему ноги, надевает на него
пушистые мягкие носки.

Они завтракают и потом почти весь день неторопливо разбирают вещи.

Часто прерываются на поцелуи, танцуют и подпевают песням, играющим по

радио. Им никуда не нужно спешить — поэтому они не спешат. О том, с чего
началось утро, они оба благополучно забывают. Обед Тэхен готовит сам, пока
Чонгук прибирается в комнате, расставляет на камине коллекционные фигурки
персонажей из «Гарри Поттера», раскладывает на полках книги, протирает
пыль.

По радио играет новая песня Сэма Смита, и Чонгук не знает слов, но просто
мычит в такт. Через некоторое время аппетитные ароматы разносятся по всему
дому, и живот Чонгука преданно отзывается на них урчанием. Тэхен
замечательно готовит, и он совершенно объективно считает его блюда самыми
вкусными на планете.

После обеда они вместе убирают со стола, и Чонгук моет посуду, которую Тэхен
вытирает и складывает в подвесные шкафчики.

— Уже почти пять, — говорит Тэхен, когда они почти заканчивают. — Ты не

против, если я пойду в душ и начну собираться? Или тебе еще с чем-то нужна
помощь?

Чонгук качает головой и ласково улыбается ему.

— Нет, не переживай. Мы уже и так большую часть коробок разобрали. В ванной

я сам все разложу, а спальней завтра займемся вместе.

Тэхен тянется к нему, чтобы поцеловать, и кружка, которую он держит в руках в

этот момент, выскальзывает и падает.

— О, — сконфуженно выдает он, глядя на осколки под ногами, а потом на ноги

5/29
Чонгука. Его лицо принимает виноватое выражение. — Я сейчас пропылесошу.

Чонгук со смешком закатывает глаза и хватает его за воротник домашней

рубашки, притягивая к себе и звонко чмокая в губы.

— Неуклюжий, — без укоризны говорит он.

— Не двигайся, чтобы на осколки не наступить, — предупреждает Тэхен, прежде

чем уйти за пылесосом. Чонгук вздыхает, упираясь влажными руками в край
раковины и переводя взгляд на окно. Этот дом недалеко от лесной опушки,
густой и темно-зеленой, прямо как в фильмах. Возможно, здесь выращивают
елки к Рождеству, Чонгук не уверен. Он никогда раньше не слышал про эту
часть города. Даже не знал, что лес здесь существует.

Но вид из окна открывается красивый. Чонгук теряется на мгновение,

заглядываясь на деревья и испуганно вздрагивая, когда Тэхен притаскивает
пылесос. Тэхен замечает это и вопросительно вскидывает брови.

— О чем задумался?

— Да так, — пожимает плечами Чонгук. — Не помнил, чтобы рядом с городом

был лес. Как мы его вчера не заметили?

— Хм, — Тэхен недоуменно смотрит в окно, будто тоже только сейчас понял, что
за ним действительно находится лес. — И правда.

Он встряхивает головой, не заморачиваясь над этим, и принимается убирать

крупные осколки, чтобы потом пропылесосить остатки.

— Я собираюсь прогуляться по району, — невзначай роняет Чонгук скорее себе,

чем Тэхену, но Тэхен все равно реагирует — немного хмурится, встречая его
рассеянный взгляд.

— Может, подождешь меня, и завтра вместе прогуляемся? — предлагает он.

— Зачем это? — удивляется Чонгук, не сдерживая усмешки. — Я один не боюсь.

— Ну, все-таки… — Тэхен неясно поводит плечами, мельком глядя в окно, в его
взгляде появляется смутное беспокойство. — Я не помнил, чтобы здесь был лес,
даже когда приезжал, чтобы посмотреть дом. Лучше не гуляй в одиночестве.

— Брось, милый, — отмахивается Чонгук, наконец отмирая и вытирая руки

кухонным полотенцем. — Лес же не мог вырасти за ночь. Мы просто не обратили
внимания, не до этого же было. К тому же, я не пойду к лесу. Погуляю по округе,
посмотрю, какие тут есть магазины.

Он перешагивает пылесос, подходит к Тэхену и обнимает его за плечи,

заглядывая в лицо. Они оба очень тактильные, и это, наверное, важная причина
того, что их отношения так хорошо работают. В любое время, если Чонгук
чувствует, что его эмоции выходят из-под контроля, ему достаточно
прикоснуться к Тэхену, достаточно того, что Тэхен прикасается в ответ, чтобы
успокоиться. Конечно, это не значит, что они не разговаривают о проблемах,
если эти проблемы появляются. Просто это делает разговоры проще.

6/29
Тэхен обнимает его в ответ, прижимаясь щекой к виску.

— Будь осторожен, тыковка.

— Договорились, — улыбается Чонгук. Они стоят так какое-то время, в мирной

тишине, а потом Чонгук бросает взгляд на часы. — Уже двадцать минут
шестого. Тебе же там нужно быть к шести? Отсюда ехать дольше, поэтому
собирайся.

— Никуда неохота теперь, — бормочет разомлевший Тэхен ему в волосы, и

Чонгук смеется, легонько отталкивая его от себя.

— Иди уже, ты же две недели назад об этом договорился.

Тэхен вздыхает, отстраняется и обхватывает лицо Чонгука ладонями, быстро

зацеловывая.

— Ай! — возмущается Чонгук, но с его губ не сходит улыбка. — Фу, ты

слюнявишь!

В конце концов, Тэхен отпускает его и наклоняется за пылесосом, но Чонгук его

останавливает.

— Я уберу сам, оставь.

Тэхен быстро собирается, потому что действительно опаздывает — до центра,

где они встречаются с друзьями, ехать примерно полчаса. За десять минут он
умудряется принять душ, одеться и привести себя в порядок после
расслабленного дня. Они торопливо прощаются у двери, и Тэхен обещает, что
приедет к двенадцати.

— Но если устанешь, ложись спать без меня, — добавляет он, и Чонгук кивает.

Уже у самой машины он оборачивается, поднимает ладонь и показывает ему три

цифры. Один-четыре-три.

Чонгук улыбается.

— Я тебя тоже, — кричит он в ответ, и довольный Тэхен уезжает.

Чонгук идет в ванную. Моет душевую кабину и унитаз, раскладывает по полкам

принадлежности для умывания и разные баночки с кремами. Благодаря Тэхену
их целая куча; до встречи с ним Чонгук даже не прикасался к кремам и вообще
не видел в них надобности, но Тэхен приучил его к многоступенчатому уходу за
лицом. И за волосами, и за телом. Стоит признать, что его кожа действительно
стала лучше.

В шкафчик слева от зеркала он складывает чистые полотенца и комплекты

сменной одежды, протирает само зеркало, чистит раковину и с чувством
выполненного долга после всего этого принимает душ.

Когда Чонгук выходит, на часах уже десять минут восьмого. За окном стемнело,
и пустой дом без включенного света выглядит зловеще — более зловеще, чем их
маленькая квартирка. За окном шумит лес, и сильный ветер завывает, словно
7/29
огромное испуганное животное.

По пути на кухню Чонгук включает свет везде. Он ставит кофе в турку и, пока он
готовится, смотрит в окно и видит только свое отражение. Но ему все равно
кажется, что кто-то смотрит на него в ответ.

Он передергивает плечами и возвращает внимание на турку. Нужно сказать

Тэхену о том, что стоит купить жалюзи или хотя бы тюль — от голых проемов
окон становится не по себе.

Чонгук выпивает кофе в тишине, стараясь не думать о шуме деревьев, который с

каждой секундой будто бы звучит все отчетливее. Некстати всплывают
воспоминания о странном ночном кошмаре. В нем он тоже бежал по лесу.

Чонгук хмурится и встряхивает головой.

Он просто накрутил себя из-за дневного разговора с Тэхеном об этом чертовом

лесе и из-за того, что это всего второй вечер здесь, и Чонгук проводит его в
одиночестве. Нужно перестать думать об этом.

Сполоснув чашку и турку, он собирается и выходит на улицу. Свет в доме

оставляет включенным, чтобы не возвращаться в темноту.

К лесу Чонгук, конечно, не идет. Он не из пугливых, но чернильное пятно, в

которое деревья превратил вечер, не вызывает никакого желания испытывать
судьбу. Вместо этого он решает прогуляться по району — раньше он в этой
части города не бывал.

Это тихий спальный район, в котором расположены в основном частные дома.

Машины проезжают редко, прохожие тоже встречаются нечасто.

Чонгук бредет по выложенной плиткой дорожке, опавшая листва приятно

хрустит под ногами. Даже ветер, который казался сильным, пока Чонгук был
дома, будто бы поутих.

Небольшие магазинчики, притаившиеся по обеим сторонам тротуара, по

большей части уже закрыты — Чонгук не рассчитал время и вышел слишком
поздно. Но некоторые продуктовые еще работают, и Чонгук заглядывает в один
из них, чтобы купить пирожных к чаю. Заодно берет мюсли, йогурты и
ананасовый сок, который любит Тэхен.

Обратно он возвращается другой дорогой и по пути натыкается на еще

открытый магазин, на вывеске которого изображен магический шар. Он
останавливается перед ним и заглядывает через витрину внутрь. В магазинчике
царит полутьма, на полках стоят книги и пачки с картами таро, висят
деревянные амулеты и кольца из камней. На стойке дымится палочка
благовония.

Поразмыслив немного, Чонгук толкает дверь и входит внутрь. Над головой

мелодично звенит подвеска из каких-то камней.

— За покупку сегодня бесплатно погадаю, — густым певучим голосом сообщает

женщина, стоящая за стойкой. Чонгук вздрагивает, обращая на нее взгляд: она
одета обычно, волосы собраны в густой хвост, на ушах висят тяжелые сережки.
8/29
Глаза у нее очень темные, завораживающе блестят в обманчивом неясном свете.
Она явно не кореянка, но национальность Чонгук понять не может.

— Хорошо, спасибо, — неловко улыбается он. Вообще-то ему ничего не нужно, но

теперь неловко уходить с пустыми руками. Он проходит по помещению,
рассматривая амулеты и обереги, и в конце концов останавливает выбор на
браслете из необычных камней, который наверняка придется по вкусу Тэхену, и
на изящном ловце снов.

Он подходит к кассе, и женщина окидывает его внимательным взглядом. Она

протягивает ладонь, и Чонгук кладет на нее выбранные товары, но она лишь
качает головой.

— Сначала руку.

Чонгук стопорится на долю секунды, и его уши окрашиваются красным от

неловкости ситуации. Он откашливается и кладет ладонь внутренней стороной
вверх на руку женщины. Она у нее теплая, сухая и мягкая, но Чонгук все равно
чувствует смутное беспокойство, хоть и не в силах понять, откуда оно взялось.

Женщина опускает взгляд, будто на его ладони написаны строки, которые она
может прочитать.

А потом она отшвыривает его руку от себя с такой силой, словно это ядовитая
змея. Чонгук невольно прижимает ее к груди, расширяя глаза.

— На тебе плохая метка! — выплевывает женщина, отшатнувшись. Ее красивые

глаза наполняются слезами ужаса, а алые губы кривятся. — Убирайся прочь! За
тобой идет зло!

Сердце Чонгука ускоряется. Он делает шаг назад. Холодок ползет по

позвоночнику, и он внезапно чувствует себя незащищенным и уязвимым.

— Я не понимаю…

— Убирайся! — резко повторяет она. Это точно не то, как продавцы должны
разговаривать с покупателями, но у Чонгука нет сил и смелости заступиться за
себя. Взгляд женщины горит, кончики пальцев дрожат, а густые волосы будто
наэлектризовались от ярости и страха.

Чонгук выскакивает из магазина быстрей, чем успевает осознать, что вообще

произошло.

Он не оборачивается, сразу же стремглав устремляется в сторону дома,

слишком поздно осознав, что в руке так и остались браслет и ловец снов. Но
возвращаться, чтобы вернуть их или расплатиться за них, он не желает
совершенно. Это малая плата за то, что она накричала на него без какой-либо
причины.

Оказавшись достаточно далеко, чтобы магазинчик исчез из виду, Чонгук

останавливается, чтобы отдышаться и привести мысли в порядок. Ладонь,
которую женщина оттолкнула, горит огнем, хотя он понимает, что это,
наверное, фантомное ощущение, ведь боли она не причинила.

9/29
Что она говорила? Чонгук хмурится. Плохая метка? Что это вообще может
значить?

Он не плохой человек и никому не причинял зла. Как на нем может быть плохая
метка?

Он встряхивает головой и оглядывается. Улицы пусты, свет от фонарей

растекается по блестящему после дождя асфальту. Хорошее настроение, с
которым Чонгук выходил, испарилось, и у него больше нет никакого желания
продолжать прогулку.

Пустые улицы внезапно начинают казаться угрожающими.

Он возвращается домой, и всю дорогу ему кажется, что за ним наблюдают. Лес
шумит особенно зловеще, и Чонгук может поклясться, что всего пару часов
назад он как будто находился дальше.

Ему все еще не по себе. Он входит, бросает злосчастные амулеты на тумбочку у

двери и идет на кухню. Убрав продукты в холодильник, Чонгук ставит чайник и
после этого, упершись ладонями в стол, опускает голову и выдыхает.

Он не особо впечатлительный человек, и в любой другой ситуации он списал бы

произошедшее на грубость продавщицы и забыл бы об этом. Но здесь что-то не
так. Что-то не позволяет ему так быстро выкинуть это из головы. Все его
внутренности будто ноют от плохого предчувствия, но он не может понять, чем
оно вызвано.

Он бросает взгляд на часы — почти половина одиннадцатого. Потом смотрит на

телефон. Возникает сильное желание позвонить Тэхену и попросить его
вернуться пораньше. Вернуться прямо сейчас.

Чонгук сжимает руки в кулаки. Нет, это ужасно глупо. Тэхен отдыхает, и он
делает это не так часто, чтобы Чонгук смел этот отдых прерывать. Его паника
не обоснована, и он вообще…

Не будет говорить Тэхену об этом магазине.

Это глупости.

Он заваривает себе чай, достает пирожные, хотя есть особо не хочется — кусок
в горло толком не лезет. Сев за стол, Чонгук переводит взгляд за окно и
застывает, когда в ночной темноте мелькает что-то светлое. Будто кусок чьей-
то одежды или…

Чье-то лицо.

Он сглатывает, его сердце словно обрастает льдом. Крепко зажмуривается,

считает до пяти и открывает глаза.

И видит в отражении стекла только свое испуганное лицо.

Чонгук дрожаще выдыхает и встает, уходя из кухни и с кружкой чая усаживаясь

на диван. Он закутывается в плед, включает какую-то дораму и старается не
думать об улице, о лесе, об окнах и о неприятной продавщице. Старается не
10/29
думать о том, что Тэхену ночью придется возвращаться. Он только надеется, что
лес не станет еще ближе.

Чонгук не замечает, как проваливается в сон, и просыпается от того, что его

мягко гладят по голове. Он открывает глаза и видит склонившегося над ним
Тэхена.

— Эй, тыковка, — ласково улыбаясь, шепчет Тэхен. От него пахнет соджу,

жареным мясом и одеколоном, запах которого очень нравится Чонгуку. Он
прерывисто вздыхает и тянется к нему, крепко обнимая за плечи. Тэхен
удивленно смеется, но обнимает его в ответ. — Ты чего? Хочешь, перенесу тебя
в кровать?

Как бы романтично это ни звучало, Чонгук знает, что Тэхен не сможет его
донести. Он зевает и сонно качает головой.

— Нет, я просто соскучился.

Он соскребает себя с дивана и плетется в спальню, не выпуская руки Тэхена из

своей.

— Ты ляжешь? — интересуется он, оглядываясь.

— Хотел в душ сначала сходить.

А Чонгук хочет, чтобы он сразу лег в кровать, поэтому, когда они до нее
добираются, он утягивает не особо сопротивляющегося Тэхена в постель и
обнимает его, как коала, и руками и ногами. В его глупом пугливом сердце
восстанавливается спокойствие, когда Тэхен обнимает его в ответ, тихонько
посмеиваясь.

Чонгук решил, что не будет рассказывать Тэхену о походе в магазин, но детское

желание пожаловаться и чтобы его пожалели почти перевешивает. Однако
Чонгук оказывается разумнее.

Он утыкается носом в шею Тэхена и закрывает глаза. Тэхен устраивается

удобнее, удовлетворенно выдыхает, накрывая их обоих одеялом. Спустя какое-
то время, разморенный теплом и знакомым ароматом, наконец-то чувствуя себя
в безопасности, Чонгук снова засыпает.

Jean Pierre Taïeb — Le banquet

В следующую субботу к ним в гости приезжает Чимин со своей девушкой. Они

начали встречаться недавно, и Чонгук ее толком не знает, но при первой
встрече она показалась ему приятной, поэтому он не был против, когда Чимин
сказал, что возьмет ее с собой.

За прошедшую неделю он успокаивается и почти забывает об инциденте в

магазине. Правда, ловец и браслет так и лежат на тумбочке в прихожей. Когда
Тэхен спросил, что это, Чонгук пробормотал что-то вроде «они мне уже не
нравятся, поэтому не трогай, передарим кому-нибудь». Тэхен только пожал
плечами.

11/29
Он не остается один — так получается, что им с Тэхеном удается все время
вместе уезжать и вместе приезжать. А пока Тэхен рядом, Чонгуку легко не
бояться.

Звонок в дверь раздается ближе к шести вечера. Чонгук идет открывать, и его
сразу же встречают теплые объятия девушки.

Он неловко похлопывает ее по спине; он не привык к таким приветствиям от

малознакомых девушек, но Франческа — итальянка, и несмотря на то, что она со
школы живет в Корее, для нее это все равно считается нормой.

— Рада снова с тобой встретиться, Чонгук! — с легким приятным акцентом

говорит она.

— Взаимно, — улыбается он. — Проходите, не стойте на пороге.

Чимин тоже его обнимает одной рукой, в другой держит коробку с тортом.

— С вами стало сложнее увидеться теперь, когда вы живете на другом конце

города, — жалуется он.

— Зато успеваешь соскучиться, — парирует Тэхен, выходя из кухни. За

сегодняшний ужин отвечает он. Он забирает у Чимина торт, и они проходят
вглубь дома.

Чонгук помогает Франческе повесить пальто, показывает, куда убрать обувь. Ее

взгляд падает на браслет на тумбочке.

— Это кошачий глаз? — любопытствует она. Чонгук пожимает плечами.

— Не знаю, если честно. Хочешь, забери.

— Нет, — смеется Франческа. — Камень предан хозяину, оберегает от нечистой

силы. У него есть интересное свойство — он нагревается, когда попадает в руки
человека с плохими помыслами.

Чонгук смотрит на браслет, который Франческа берет в ладонь.

— Прохладный, — замечает она, улыбаясь не без самодовольства. — Никаких

плохих помыслов!

— Ты разбираешься в этом? — на автомате спрашивает Чонгук.

— В эзотерике? Немного. Моя прабабушка была ведьмой.

Поймав изумленный взгляд Чонгука, она снова хохочет.

— Я шучу! А может, нет, — загадочно подмигивает она ему. — Кто знает. Мама
мне так говорила.

Чонгук колеблется пару секунд, и девушка, будто чувствуя это, внимательно

смотрит на него и ждет.

— Франческа, послушай… Что значит плохая метка? То, что человек с ней —
12/29
нехороший? — осторожно интересуется он, и выражение веселья пропадает с ее
лица. Между ровными аккуратными бровями пролегает морщинка.

— Нет, не это, — отвечает она. Уголки ее красивого рта опускаются. — То, что
человек с ней проклят.

Чонгук бледнеет так резко, что она невольно начинает беспокоиться.

— Ты чего? Кто сказал тебе про плохую метку, Чонгук? — с опаской спрашивает
она, но Чонгук лишь слабо качает головой.

— Никто, просто… услышал в фильме, — он пытается улыбнуться, но холодок,

сковавший позвоночник, не отпускает. — Не переживай.

Они молчат некоторое время, пока Чонгук приходит в себя, а Франческа

ненавязчиво гладит его по предплечью. В ее темно-зеленых глазах читается
недоверие, но она больше ничего не говорит.

— Ребята, вы где там? — раздается с кухни голос Чимина, и Чонгук невольно

вздрагивает.

Франческа сжимает его руку.

— Все в порядке?

Чонгук успевает только кивнуть, как в прихожую вновь выглядывает Тэхен. К

нему уже вернулся нормальный цвет лица, но каким-то невероятным образом
Тэхен с первого взгляда угадывает его настроение.

— Эй, тыковка, — обеспокоенно нахмурившись, зовет он. — Все хорошо? Стол

уже готов.

Чонгуку тяжело обманывать Тэхена, особенно в такие очевидные моменты, но он

не хочет заставлять его волноваться. На помощь приходит Франческа.

— Вы такие милые, — воркует она, хватая Чонгука за руку, ведя его к Тэхену и
вкладывая ладонь одного в ладонь другого. — Чимин, ты слышал? Тэхен
называет Чонгука тыковкой! А ты меня как?

— Детка, что не так с тем, как я тебя называю? — возмущается Чимин.

— То, что это скучно!..

Они начинают шутливо переговариваться, но Тэхен не ведется на отвлекающие

маневры. Он сжимает ладонь Чонгука крепче и продолжает внимательно на него
смотреть в ожидании малейшего признака того, что ему нужна защита, помощь,
поддержка, нужно утешение или успокоение, нужен близкий человек рядом.

Чонгук, собравшись с духом, встречает его взгляд.

— Все хорошо, — одними губами произносит он. Тэхен не выглядит убежденным,

но все-таки кивает, чтобы не заставлять его чувствовать себя неудобно перед
гостями.

13/29
Они садятся за ужин, и за разговорами ни о чем Чонгука почти отпускает
тревога.

Почти.

До того момента, как Франческа вдруг не говорит:

— Кстати, это нормально, что возле вашего дома есть лес, которого абсолютно
точно не было здесь пару лет назад?

Чонгук ощущает себя так, будто на него вылили ведро ледяной воды, а через
секунду после этого — ведро горячей.

— Ч-что?.. — запнувшись, спрашивает он, и его глаза испуганно распахиваются.

Тэхен рядом с ним тоже напрягается.

— Ческа, о чем ты говоришь? — хмурится Чимин. На его лице написано

недоумение, но его следующая фраза выбивает Чонгука из колеи гораздо
сильнее, чем то, что сказала девушка. — Какой лес?

Чонгук ощутимо вздрагивает, и Тэхен накрывает его бедро ладонью под столом,
успокаивающе сжимая, хотя сам едва заметно бледнеет. Франческа переводит
серьезный взгляд на Чонгука.

— Лес. Вы видите его, правда?

Чонгук кивает, но ничего не говорит, потому что боится, что голос его подведет.

Вместо него говорит Тэхен.

— Мы увидели это на следующий день после того, как въехали, — объясняет он.
Его голос звучит спокойно, и несмотря на то, что Чонгук знает, что это просто
очень хорошее притворство, он немного успокаивается и сам. — До переезда мы
не были в этой части города, но когда я приезжал смотреть дом, мне казалось,
что леса здесь не было, а потом я не мог вспомнить, был он или нет, хоть убей.

— Его однозначно тут не было, — напряженно произносит Франческа. Она

создает впечатление веселой и забавной девушки, поэтому когда ее голос
становится тихим и серьезным, это начинает напрягать гораздо сильнее, чем
должно. Возникает ощущение, что ветки леса, подобравшегося совсем близко к
дому, уже скребут по окнам, и Чонгук невольно бросает на них взгляд и
ожидаемо видит лишь отражение комнаты. — Мой дядя жил в этом районе, и я
часто бывала у него раньше, и если бы здесь был лес, я бы помнила.

— Ребята, вы чего? — растерянно улыбается Чимин — единственный, кто не

разделяет общее гнетущее настроение за столом. — О каком лесе вообще идет
речь?

— Ты не можешь быть серьезен, — не сдержавшись, высоким от нервов голосом

восклицает Чонгук. Он вскакивает, бросается к окну и распахивает его — ветки
деревьев так близко, что до них можно дотянуться, если высунуть руку. — Вот
лес! Прямо под окнами, Чимин!

Чимин переводит недоверчивый взгляд с него на Тэхена, а с Тэхена — на свою

14/29
девушку в надежде, что кто-то из них озвучит, что это просто шутка. Но все
остаются серьезными. Тогда он медленно поднимается из-за стола, подходит к
Чонгуку. Высовывается из окна, оглядываясь по сторонам.

Чонгук наблюдает за ним со смесью ужаса и непонимания.

— Там поле, Чонгук, — наконец отвечает он таким голосом, будто разговаривает

с отсталым ребенком. — На десятки миль вокруг всего пара деревьев. Это же
окраина города. Тут никогда не было леса.

Чонгук оборачивается, с беспомощным отчаянием глядя на Франческу. Тэхен,

сидящий напротив нее, смотрит на нее с таким же выражением. Надеясь, что
она что-нибудь объяснит. Успокоит.

Она встает, ее смуглое лицо теперь выглядит совсем бледным, будто с него
сошла вся краска.

— Я не уверена… — едва слышно произносит она. — Чонгук, плохая метка…

стоит на тебе?

Чонгук молчит, отводя повлажневший от страха взгляд, и она поджимает сухие

губы.

— Чимин, нам пора, — решительно говорит она. После этих слов Тэхен тоже
поднимается. Чимин вскидывает брови, но не возражает — Франческа выглядит
так, словно если Чимин ей откажет, уйдет сама. Она первая уходит в прихожую.

Когда Чонгук выходит за остальными, она стоит у двери уже одетая.

— В чем такая спешка? — наконец не выдерживает Чимин, когда она начинает

нервно постукивать ногой по полу.

Франческа быстро смотрит на Чонгука, и в ее глазах мелькает что-то похожее на

вину.

— Здесь нельзя оставаться, — тихо произносит она. Чонгук не может вдохнуть, у

него такое чувство, что в горле застрял густой колючий комок. Ему приходится
опереться на Тэхена, и тот обнимает его за талию, дрожащими пальцами выводя
что-то на коже через кофту.

Чонгук сосредотачивается, чтобы понять.

Один-четыре-три.

Снова и снова.

Следя за движениями пальцев, он невольно успокаивается.

— Вам тоже, — серьезно говорит она. — Нельзя оставаться здесь, Тэхен. Я бы

советовала вам уехать как можно скорее.

Они только выходят, как Чонгук отмирает и бросается за ними.

— Нет, нет, Франческа, подожди!

15/29
Девушка оборачивается на крыльце, ее зеленые глаза будто светятся в темноте.
Чонгук дрожит, когда задает вопрос.

— Почему ты тоже видишь лес?

Франческа бросает взгляд за дом, там, где как огромное бушующее море, шумят
деревья.

— Я могу видеть то, что не принадлежит нашему миру, — наконец отвечает она.
Чонгук бледнеет и гулко сглатывает.

— Тогда почему… мы видим его?.. — едва слышно шепчет он, но девушка

угадывает вопрос по губам, правда, ответить не успевает.

— Чонгук, ребятам пора, — решительно вмешивается Тэхен. Он машет Чимину на

прощание, утягивает Чонгука обратно в дом и захлопывает дверь, закрывая ее
на все замки. После этого он обнимает его за плечи и успокаивающе гладит по
спине.

— Почему ты не дал ей ответить? — с глухим отчаянием спрашивает Чонгук,

цепляясь за его свитер. Ему так страшно, что ноги почти не держат, и он может
стоять только благодаря Тэхену.

— Незачем попусту накручивать себя, — отрезает он и продолжает уже мягче: —

Все в порядке, слышишь? Мы съедем отсюда на следующей неделе. Не бойся,
тыковка.

— Мы не можем съехать, Тэхен. Ты ведь отдал деньги за депозит и залог, — на

автомате бормочет он, глядя в одну точку на полу.

Тэхен не может подобрать слов, но Чонгук и без его подтверждений все

понимает. Чтобы снять любую другую квартиру, им снова понадобятся депозит и
залог, которые здесь могут не вернуть, ведь они не прожили в доме и месяца.
Тэхен хорошо зарабатывает, но не настолько, чтобы позволить себе это. Его
слова — просто пустое утешение. Но Чонгук не знает, зачем его утешать. Он не
знает, что происходит. Это похоже на сюжет какого-то глупого фильма ужасов,
и он не хочет его продолжать.

Его сердце будто бьется в другом теле.

— В любом случае…

— Давай спать, — перебивает его Чонгук, отстраняясь и устало вздыхая. —

Возможно, завтра мы сможем что-то придумать.

Самое страшное, что это будет бесполезно. Они могут лечь спать, они могут
проснуться утром. Лес никуда не исчезнет. Но видеть его будут только они.

Ни Тэхен, ни Чонгук не говорят об этом, словно, если игнорировать реальность,

она перестанет иметь значение. Но правда в том, что она не перестанет. И что
вряд ли в этом лесу их будет ждать что-то хорошее.

Наверное, Чонгуку стоит рассказать Тэхену о странном инциденте в магазине.

16/29
Теперь он внезапно начинает иметь гораздо больше смысла. Но он не говорит.
Боится, что…

Боится, что Тэхен тоже будет бояться.

Пока Тэхен не в курсе, пока он не паникует так же сильно, как внутри паникует
Чонгук, это кажется решаемым.

Theodor Bastard — Children Are Burying the Doll

Чонгук просыпается от движения рядом.

Он подскакивает на постели. От нервов его сон стал очень поверхностным, и

теперь он всегда готов вскочить от любого шороха.

Тэхен стоит у окна, неясный лунный свет падает на его лицо, пугающе заостряя
черты.

— Тэхен? — шепчет он, и Тэхен оборачивается, прижимая палец ко рту.

— Прислушайся, — одними губами произносит он, и Чонгук замирает, боясь

даже пошевелиться, чтобы не создавать шума.

И тогда он слышит плач.

Приглушенный, но явный и такой горький, что сердце невольно сжимается от

жалости.

Он берет телефон, чтобы взглянуть на время, — почти три ночи, первое ноября.
Ночь Хэллоуина. Глаза Тэхена в темноте взволнованно светятся, и от этого
нездорового блеска Чонгуку становится не по себе.

У него возникает жутковатое ощущение, что темнота за окнами живая. Она

пульсирует, тянется к ним, скребется в окно. Он натягивает одеяло повыше,
потому что ему холодно, хотя комната хорошо отапливается.

Это неправильная ночь. И детский плач за окнами в такое время неправильный.

— Плачет ребенок, — завороженно бормочет Тэхен, и Чонгук широко

распахнутыми глазами наблюдает за тем, как тот бросается к шкафу, чтобы
достать свитер и торопливо надеть его на себя.

Чонгук до последнего не верит, что он всерьез, но когда Тэхен идет к двери, он

успевает соскочить с кровати и схватить его за руку. Страх пробирает до костей
и отражается на его лице, но Тэхен будто не замечает.

— Тэхен, ты… серьезно?.. — напряженно шепчет он, будто боясь, что ребенок,
рыдающий на улице, услышит, и тогда произойдет что-то страшное.

— Конечно, — с вопросительной интонацией говорит Тэхен, не понимая, что не

так. — На улице плачет ребенок, мы должны ему помочь. Вдруг он потерялся? К
тому же, там дикая холодина.

17/29
Тэхен всегда любил детей и относился к ним с трепетом и заботой, и в любой
другой ситуации Чонгука бы это совершенно не напрягло. Но сейчас…

Ветки деревьев леса, которого не должно здесь быть, подбираются так близко,
скребутся в стекло, словно голодные звери, и плач доносится с его стороны.

— Тэхен, — настойчивее повторяет Чонгук, надеясь вразумить его. Он выглядит

почти смешно в пижаме и с растрепанными после сна волосами, но выражение
его лица не вызывает желания рассмеяться — глаза нездорово блестят, щеки
окрашены румянцем. — Ребенок плачет в лесу. Которого не существует.

— Да, но… — Тэхен теряется. У него на сердце неспокойно — он слишком

добрый и слишком мягко относится к детям, чтобы не обращать внимания на эти
жалобные звуки. — Возможно, он просто на опушке. Нам необязательно
заходить в лес.

Чонгук смотрит на него и не верит в то, что он мог произнести эти слова. Какое
ему дело до какого-то неизвестного ребенка, если его спасение может значить,
что опасность будет грозить им самим?

— Чонгук, послушай, как он плачет, — Тэхен подходит к нему, умоляюще

заглядывая в глаза. — Неужели тебе самому совесть позволит оставить его там?

Чонгук колеблется. Он знает, что Тэхен пойдет в любом случае, но он не хочет

оставлять его одного, как не хочет и сам оставаться в одиночестве.

Это просто ребенок, правда? Ничего не произойдет. Если Чонгук почувствует

что-то странное, они сразу же уйдут.

Он обреченно вздыхает, сдаваясь и натягивая на себя толстовку.

— Мы не пойдем в лес, Тэхен, — предупреждает он напоследок, когда они идут к

двери. — Только посмотрим у опушки.

Тэхен на автомате кивает, и они выходят на улицу. Пронизывающий ветер

пробирает до костей, и Чонгук ежится. Теперь, когда стены дома их больше не
защищают, Чонгуку становится еще страшнее — настолько, что даже дышать
тяжело. Какой-то нечеловеческий ужас сжимает его горло, не давая сглотнуть, и
он торопливо хватается потными пальцами за руку Тэхена, чтобы он хоть
немного отступил. Они обходят дом вместе, и Чонгук облизывает пересохшие
губы, когда лес вырастает перед ними — непроглядно темный, величественный
и опасный. Он и не заметил, что деревья стали настолько близкими. Их дом
буквально находится на опушке.

Он вдруг ясно понимает, что ждать нельзя даже неделю. Что, если эта тьма
доберется до них и поглотит дом? Что в ней скрывается? Вряд ли добрые феи и
эльфы.

Тэхен останавливается, и Чонгук сжимает его руку настолько крепко, что ему
наверняка становится больно, но он этой боли словно и не замечает.

Он во все глаза смотрит на мальчика, стоящего прямо на границе леса —

темнота голодно лижет ему спину. Мальчик совсем маленький, на вид ему лет
пять-шесть. Он одет в пижамку, слишком тонкую для такой холодной ночи. Не
18/29
говоря уже о том, что он сам слишком мал, чтобы находиться здесь в
одиночестве.

Чонгук сразу думает о домашнем насилии, но только вот…

Только вот мальчик не плачет больше.

Он улыбается.

Тэхен пытается сделать шаг к нему, но Чонгук вцепляется в него намертво.

— Тэхен, давай пойдем, — с плохо скрываемой паникой в голосе шепчет он.

Тэхен оборачивается и смотрит на него с укоризной.

— Это ребенок, Чонгук, — шипит он в ответ. — Мы не можем оставить его на

улице!

«Можем, — хочет сказать Чонгук. — Мы можем, потому что мы не знаем этого

ребенка, который посреди ночи плакал на улице, чтобы выманить нас из дома, а
теперь улыбается. Мы можем, потому что здесь творится какая-то чертовщина, и
мы стоим перед лесом, которого не существует. Мы можем, потому что я не хочу
оказаться героем дерьмового фильма ужасов».

Но он не говорит. Потому что Тэхен идет вперед, а Чонгук никогда в жизни не

оставит его одного.

Тэхен присаживается перед ребенком на корточки.

— Ты потерялся? — мягко спрашивает он. Ребенок смотрит на него, не моргая, и

продолжает улыбаться, и от этой обычной детской улыбки неприятное
ощущение скользит по спине и рукам Чонгука. — Где твои родители?

Он ничего не говорит, и Чонгук, сердце которого колотится как сумасшедшее,

делает еще одну попытку вразумить своего парня.

— Тэхен, пожалуйста…

Тэхен оборачивается, и Чонгук невольно отшатывается. Ветер завывает,

пробираясь под толстовку, но холодно становится вовсе не от него, а от
совершенно пустого взгляда, которым смотрит на него Тэхен.

— Он переночует у нас, Чонгук, — произносит он каким-то чужим голосом, от

которого Чонгука внезапно начинает подташнивать.

Он смотрит на ребенка, который подходит ближе и хватается за ладонь Тэхена.

В тот момент, когда он прикасается к его коже, Чонгук чувствует необъяснимую
панику, желание забрать Тэхена и бежать, бежать без оглядки.

Пресловутый инстинкт самосохранения бьет тревогу, но почему же Тэхен этого

не ощущает? Чонгук не может оставить его в таком нездоровом состоянии, не
может переубедить. Так что ему делать?

Он сглатывает, наблюдая за тем, как Тэхен ведет ребенка к двери. Он старается

19/29
не задерживаться, направляясь вслед за ними.

Как только он перешагивает порог дома, его пронзает неприятное и острое

чувство того, что внутри теперь так же тревожно, как на улице. Или даже
тревожнее. Он с опаской смотрит на малыша, с лица которого ни на мгновение
не исчезает эта широкая улыбка, не касающаяся его глаз.

Чонгук ежится. В доме нет ветра, но ему все равно холодно.

— Тэхен, — зовет он парня. Тот что-то ласково говорит ребенку, но ребенок

смотрит прямо на Чонгука и будто бы не слышит ни слова. Тэхен оборачивается,
встречая его взгляд. — Положим его в гостиной. Давай поторопимся.

— Возможно, он хочет чего-нибудь попить… — пытается возразить Тэхен, но

Чонгук решительно его перебивает.

— Положи его спать. Сейчас же. Утром мы сразу отвезем его в полицию, —
рявкает он. Все его тело напряжено так сильно, что мышцы начинают ныть.
Словно он жертва, на которую вот-вот нападет хищник, и организм приказывает
ему бежать, но он не может бежать. Здесь Тэхен, и Тэхен бежать явно не
планирует.

Пока они буравят друг друга взглядами, пытаясь без слов выиграть в споре,
раздается яростный крик. Чонгук подскакивает, его сердце чуть не
останавливается от испуга.

Он поворачивается к ребенку и видит у его ног браслет, который всего секунду

назад лежал на тумбочке. Мальчик прижимает к себе руку и смотрит на Чонгука,
и его лицо искажено злостью. От этого выражения Чонгук невольно
отшатывается. Это не просто злость, несвойственная маленькому ребенку. Это
злость, несвойственная человеку.

Но видение пропадает, стоит ему моргнуть. Лицо ребенка становится просто

обиженным, и Чонгук уже не уверен, действительно ли он увидел то, что
увидел. Он встряхивает головой. Мысли начинают путаться, и в висках
появляется пульсирующая боль.

Тэхен присаживается перед малышом на корточки.

— Что такое, малыш?

Чонгука тошнит.

— Горячо, — шепотом отвечает ребенок, указывая взглядом на браслет.

Чонгук хмурится. Боль в висках становится почти невыносимой, как громкая

барабанная дробь прямо внутри его головы. Горячо?

Он наклоняется, поднимая браслет. Камни прохладные. Он пытается вспомнить

что-то важное, словно ответ маячит у него перед носом, но он не может его
разобрать.

— Я постелю ему постель, — глухо говорит он и уходит в гостиную. Его пальцы

трясутся, а в ногах слабость. Хочется, чтобы эта ночь поскорее закончилась.
20/29
Ветер лижет окна их дома с почти неестественным голодом.

Спустя пять минут приходит Тэхен, они укладывают ребенка и возвращаются в

спальню. Тэхен выглядит абсолютно спокойным — и это пугает Чонгука больше
всего. Неужели он не чувствует того же?

Он запирает дверь спальни на замок, и Тэхен смотрит на него хмуро.

— Вдруг ему станет страшно? Он даже не сможет войти, — делает он замечание.

Это бы звучало даже логично, учитывая то, что ребенку не больше шести лет. Но
вся эта ситуация абсолютно не логична. Чонгук не хочет лишать себя последней,
пусть и мнимой, но преграды.

Когда они ложатся, Чонгук прижимается к Тэхену и вдруг замечает, как

напряжено все его тело — почти так же, как тело Чонгука. Его ладони холодные
и потные, ноги ледяные. Чонгук кладет руку на его грудь и ощущает, как
заполошно бьется сердце.

От догадки он холодеет.

Тело Тэхена тоже боится. Оно тоже чувствует опасность. Только Тэхен этого не
замечает.

— Тэхен, тебе страшно? — едва слышно шепчет он.

— Нет, с чего бы? — недоуменно отвечает он, и Чонгук обнимает его руками и
ногами, пряча лицо в изгибе его шеи. Он не один, но чувствует себя одиноко в
своем страхе, затапливающем с головой. — Ты чего, тыковка?

От знакомого обращения Чонгуку невольно хочется плакать, и он плачет,

позволяя слезам впитаться в ткань пижамы Тэхена.

Темнота вокруг словно живая: обволакивает их, что-то шепчет, скользит по полу
и по стенам, подбираясь все ближе, и она прячет в себе что-то ужасное, что-то
жестокое. Чонгук пытается спрятаться от этого в объятиях Тэхена, но Тэхен не
видит того же. Чонгук совершенно один.

— Тихо, тихо, — ласково бормочет Тэхен, гладя его по голове. Его пальцы
касаются голого запястья Чонгука, и он чертит на нем цифры. 1-4-3.

Постепенно Чонгуку удается выровнять дыхание, и он проваливается в

тревожный и поверхностный сон.

Просыпается, по ощущениям, всего пару часов спустя от неприятного чувства,

что на него кто-то смотрит. Он нащупывает ладонь Тэхена под одеялом и только
после этого осторожно открывает глаза.

В комнате все так же темно, лес за окном все так же угрожающе гудит. Чонгук
медленно ведет взглядом по комнате, и в его груди застывает крик, когда он
видит ребенка, стоящего над Тэхеном. Он не может вдохнуть или пошевелиться,
его хватает лишь на то, чтобы крепко зажмуриться в отчаянной надежде, что
мальчик — или кто бы он ни был — не заметил, что он проснулся.

Секунды тянутся бесконечно, ладони потеют, а все тело становится похоже на

21/29
натянутую струну. Чонгук вспоминает молитвы, которым его в детстве учила
бабушка, и судорожно повторяет их про себя, хотя давно не верит в бога.

Больше всего его тревожит невозможность проверить, жив ли Тэхен. Дышит ли

он? Чонгук так старается контролировать собственное дыхание, что не слышит
ничего другого. Он боится, что сумасшедшее биение сердца окажется настолько
громким, что выдаст его.

Он не знает, сколько проходит времени. Кажется, что целая вечность.

Раздаются легкие шаги по полу, какая-то возня. Чонгук не желает открывать
глаза. Пожалуйста, пожалуйста, если ему суждено умереть, пусть это
произойдет быстро, пожалуйста…

Холодное дыхание касается его щеки.

— Я знаю, что ты не спишь, — весело шепчет ребенок, и Чонгук кричит.

А потом садится на кровати. Тэхен резко подрывается, испуганно глядя на него.

— В чем дело, Чонгук? — с паникой в голосе спрашивает он, и Чонгук смотрит на

него огромными глазами, на живого, дышащего и обеспокоенного.

А потом накрывает лицо ладонями. На улице начинает светать. Это был просто
сон.

— Собирайся, — глухо говорит он. — И вези ребенка в полицию. Прямо сейчас.

У него нет никаких сил больше. Ему страшно настолько, что даже дышать
больно.

— Что? — теряется Тэхен. — Еще и шести нет. А завтрак?..

— Вези. Его. В полицию, — цедит Чонгук сквозь зубы. — Хватит с нас

благотворительности!

Пусть Тэхен считает его жестоким за такое обращение с ребенком, Чонгуку все
равно. Нужно избавиться от него как можно скорее. С ним что-то не так, хоть
Тэхен этого и не замечает.

Тэхен смотрит на него какое-то время, будто надеясь, что он передумает, но у

Чонгука такое решительное выражение лица, что он сдается. С бурчанием он
поднимается и плетется в ванную. Чонгук тоже встает. Подходит к двери и
замечает, что она не заперта, но не может вспомнить, закрывал ли ее прошлой
ночью на замок.

Он выходит из комнаты, медленно идя к гостиной. Обходит диван, не желая

раньше времени будить ребенка, но едва не отдает богу душу, когда
натыкается на его мертвый холодный взгляд и абсолютно непрошибаемую
улыбку, будто приклеенную к детскому лицу.

Ребенок сидит на диване, сложив ладони на коленях и с готовностью

уставившись на него. Под его взглядом Чонгук чувствует себя окаменевшей
статуей, неспособной пошевелиться.

22/29
— С-собирайся, — запнувшись, выдавливает он. — Тэхен отвезет тебя в полицию,
чтобы они нашли твоих родителей.

Ребенок не отвечает, и Чонгук идет к окну, открывая шторы. Сероватый

утренний свет падает на телевизор, и в его отражении Чонгук вдруг видит не
ребенка, а кого-то… что-то… настолько пугающее, что не укладывается в
голове, что что-то подобное может существовать.

Он давится воздухом, собираясь с силами, чтобы перевести взгляд на сидящего

на диване малыша. Он делает это очень медленно, снова начиная молиться про
себя. Если существует то, что отражается на экране, значит, должен
существовать и бог, правда? Значит, он должен их защитить?

Чонгук сжимает руки в кулаки, когда видит на диване короткие ножки в

пижамке. Скользит по ним вверх взглядом. Его ноги подкашиваются от
слабости, и он хватается за подоконник, чтобы не упасть, потому что перед ним
обычный ребенок. Смотрит, склонив голову и улыбаясь. Еще никогда в жизни он
не испытывал такого мучительного желания врезать ребенку, чтобы стереть эту
отвратительную улыбку с его лица.

Ребенок будто видит его насквозь. Считывает все его страхи. Именно поэтому и
улыбается.

Тэхен входит в гостиную, полностью одетый, нарушая тяжелую тишину.

— Ты уже проснулся, малыш? — ласково спрашивает он. — Поехали.

Он протягивает ему ладонь, и снова в тот момент, когда ребенок хватается за

нее, Чонгука начинает подташнивать от тревоги.

— Возвращайся поскорее, — просит он Тэхена напоследок.

Тэхен, обиженный на него за такое поведение, ничего не отвечает.

Как только ребенок покидает дом, Чонгуку становится легче дышать, но тревога
не отпускает, потому что он наблюдает из окна, как они садятся в машину, и
мальчик до последнего не отводит от него леденящего взгляда.

Тревога не отпустит, пока Тэхен, целый и невредимый, не вернется.

Dishonored [Soundtrack] — Drunken Whaler

Тэхен возвращается спустя несколько часов, и он выглядит, откровенно говоря,

неважно, но в его глазах больше эмоций, чем было всю вчерашнюю ночь.

Чонгук с опаской наблюдает за ним, сидя за кухонным столом.

— Голова раскалывается, — жалуется Тэхен, садясь напротив и зарываясь

пальцами в волосы. — Что… что вообще произошло? Такое чувство, как будто я в
тумане потерялся.

Чонгук прищуривается.

23/29
— Ты же все помнишь?

Тэхен кивает, но затем хмурится.

— Очень смутно… Не могу понять, что было сном, а что нет, — бормочет он. —
Тело все… болит.

Чонгук кивает. У него тоже — всю ночь оно не могло расслабиться из-за страха,
и у Тэхена, скорее всего, было так же.

Тэхен тянется через стол, накрывая его ладонь своей, и Чонгук встречает его
взгляд, полный сожаления.

— Прости меня, — шепчет он, и его голос пропитан горечью. — Ты так боялся, а я
не слушал тебя. Это… я не могу себя оправдать, но я правда будто не владел
собой, и…

— Тэхен, — перебивает его Чонгук. — Давай переедем.

Сейчас, когда за окном светло, когда не нужно судорожно вслушиваться в

тишину в тревожном ожидании шорохов и непонятных шумов, когда в доме нет
этого ребенка, легко быть смелым. Но Чонгук знает, что эта смелость
растворится, стоит ночи накрыть улицы. И ждать этого он не хочет.

Тэхен моргает.

— Да… да, давай. Нужно начать собирать вещи, да? На самом деле, я уже
созвонился с Намджуном с работы, завтра он освобождает свой ванрум… Первое
время можем пожить там. Будет тесно, но, думаю, мы справимся…

Он еще что-то бурчит, но Чонгук уже не особо слушает. Его затапливает

облегчение, и он накрывает лицо ладонями, с трудом сдерживаясь, чтобы не
заплакать.

День проходит быстро за собиранием вещей. Всего несколько недель назад

Чонгук с огромной радостью разбирал их и предвкушал, как они будут жить
здесь, и все эти мечты рассыпались. Чонгук не жалеет — он только хочет
выбраться отсюда целым и как можно скорее.

Они почти не обсуждают вчерашнюю ночь. Чонгук старается о ней вообще не

думать — получается, конечно, из рук вон плохо, но, если он поддастся этим
мыслям, они съедят его с потрохами. Он никогда в жизни не испытывал такого
страха, и этот страх все еще дышит ему в затылок, и он, честно говоря, не хочет,
чтобы все повторилось.

Тэхен вообще кажется потерянным, будто до сих пор не пришел в себя. Чонгук
не понимает, почему для него та ночь обернулась чем-то другим, но он не
уверен, что хотел бы знать ответ.

Вечером они садятся перед телевизором, по которому идет очередная дорама,

хотя ни одного из них она уже не волнует.

Лес за окном все так же шумит, но Чонгук к этому шуму никак не может
привыкнуть, несмотря на то, что он почти фоновый, поэтому то и дело
24/29
поглядывает в окно. За ним ничего не видно, но Чонгуку все равно не по себе,
поэтому он крепче прижимается к Тэхену. Тот, чувствуя его нервозность,
успокаивающе гладит его по плечам.

— Все будет в порядке, тыковка, — ласково говорит он, и в этот момент

электричество выключается, и в кромешной темноте поледеневший Чонгук
бросает взгляд на окно и зажимает рот ладонью, чтобы не закричать.

Прижав обе ладони к стеклу, с той стороны стоит мальчик. Он больше не

улыбается, на безэмоциональном белом лице выделяются только черные глаза,
смотрящие прямо на Чонгука.

Потом свет включается.

— Что-то с пробками, видимо… — подмечает Тэхен, но ощутив, как Чонгука

трясет, обеспокоенно хмурится. — Чонгук? В чем дело?

Чонгук понимает, что не может произнести ни слова. Не может отвести взгляда

от окна, в котором сейчас видит лишь свое отражение. Он поднимает дрожащую
руку, указывая туда пальцем, и Тэхен отслеживает его движение, непонимающе
поджимая губы.

— Там ничего нет.

— З-за окном… — выдыхает Чонгук, и голос его подводит, срывается. Тэхен

поднимается и пытается пойти к окну, чтобы посмотреть, что его так напугало,
но Чонгук хватается за его кардиган, почти истерично выкрикивая: — Не ходи!

Он даже не замечает, как по его щекам начинают катиться слезы.

— Там этот ребенок! Ты что, не отвез его в полицию, Тэхен? Куда ты его дел? —
панически кричит он. Тэхен расширяет глаза.

— Я оставил его в участке, Чонгук, я клянусь…

— Тогда почему он, черт возьми, за нашим окном?!

— Я не знаю! — не выдерживая, кричит Тэхен в ответ, и Чонгук замолкает,

давясь слезами. Теперь он боится оборачиваться к окну. Боится дышать. Тэхен
повторяет тише: — Я не знаю, Чонгук.

Он беспомощно смотрит на трясущегося Чонгука. Он не разделяет его страх,

потому что вчерашняя ночь прошла мимо него, не понимает, что вызвало такой
яркий ужас, но хочет сделать что угодно, чтобы не видеть его в таком
состоянии.

— Хочешь, мы уедем сейчас? — предлагает он. — Переночуем в каком-нибудь

мотеле, а утром я сам вернусь за вещами.

В этот момент свет снова выключается, и Чонгук на автомате вцепляется в руку

Тэхена с такой силой, что тот охает. Чонгук не хочет, но практически против
воли поворачивает голову к окну, с той стороны которого на него уже смотрит
белое лицо. Оно не принадлежит человеку. Конечно же, это не человек.

25/29
Ребенок вдруг растягивает губы в ухмылке, хотя его глаза так и остаются
мертвыми, и Чонгук обессиленно всхлипывает. Все в его груди сжимается в
тугой комок.

— Я не выйду на улицу, — едва уловимым шепотом произносит он.

Тэхен не слышит. Он тоже смотрит в окно, но его ладонь остается теплой и

сухой, с его стороны не доносится никаких звуков.

— Что, прости? — переспрашивает он.

— Я не выйду на улицу! — на грани истерики выпаливает Чонгук, и Тэхен

склоняет голову к плечу.

— Почему? — недоуменно интересуется он, и Чонгук замирает. Ухмылка ребенка

становится еще шире. Словно он слышит все, что здесь происходит.

Где чертов свет? Почему он не включается?

— Ты… ты не видишь? — побелев, выдыхает Чонгук.

— Не вижу чего?

Чонгук жмурится, до крови закусывая губу. Ему хочется, чтобы эта ночь
закончилась. Чтобы это все закончилось. Что такого он сделал, чтобы это
происходило с ним?

— Почему ты не видишь… — содрогается в рыданиях Чонгук. — Почему вижу

только я…

Он чувствует, как Тэхен садится рядом с ним, как укутывает его в плед.
Чувствует безмолвное сожаление. Знает, что Тэхен хотел бы разделить этот
страх с ним, но не может и ощущает за это вину. Чонгук не находит в себе сил
ему посочувствовать. Ему кажется, что он сходит с ума.

Ветер завывает почти оглушительно, ветки царапают окна, скребут по крыше.

Чонгук молится, молится, молится про себя, не выпуская руку Тэхена ни на
секунду.

Он слышит каждый шорох, каждый неясный шепот. Они закрыли двери? Они в
безопасности? Если он откроет глаза и посмотрит в окно, он снова увидит
ребенка… того, кто ребенком притворяется?

Мысли вертятся в его голове с сумасшедшей скоростью. Он пытается не

забывать дышать, хотя грудь спирает, потому что ему безумно, черт возьми,
страшно.

Он не знает, сколько проходит времени — часы или минуты. Кажется, он

засыпает, но даже сам не может сказать точно, потому что из-за беззвучной
истерики вся реальность вокруг смазывается. Он слышит шорохи, какой-то
шепот, чей-то отдаленный смех и шум деревьев, но не в силах понять,
настоящие ли это звуки или они в его голове.

Чонгук так истощен, что у него не остается энергии даже на то, чтобы бояться.
26/29
Он чувствует рядом тепло Тэхена, и этого достаточно.

Одна ночь.

Плевать на этого ребенка. Плевать на этот чертов лес.

Завтра они уедут отсюда и забудут об этом как о страшном сне.

Когда Чонгук открывает глаза, он какое-то время пытается осознать,

действительно ли их открыл, потому что вокруг царит кромешная тьма. Свет и
до этого был выключен, но теперь темно и за окном, и в этой густой черноте он
не может разглядеть даже собственного тела.

От этого накатывает удушающее чувство беспомощности. На лбу мгновенно

выступает холодный пот, но Чонгук не решает двинуться, чтобы его стереть. Он
судорожно прислушивается к звукам, потому что слух — единственное, на что он
может положиться сейчас.

Лес шумит почти оглушающе, будто этот дом оказался в самом его сердце, и
пусть он почти привык к этому шуму, именно сейчас он вновь вызывает у него
панический страх.

Он вглядывается в темноту до рези в глазах, но не видит совершенно ничего.

Внезапная мысль о том, что он мог ослепнуть, пугает настолько, что Чонгук
автоматически прижимает ладонь ко рту, чтобы сдержать рвущееся из него
слабое хныканье.

Тэхен.

Он должен быть рядом. Он ведь не ушел? Чонгук кончиками пальцев ведет по

дивану под собой и чувствует тепло его кожи. Он не решается его позвать, а
дыхания не слышит за шумом леса, но его присутствие приводит в себя.
Немного успокаивает, но только самую капельку.

Только до тех пор, пока он не слышит шаги.

Сердце в ту же секунду начинает биться с такой силой, что вызывает тяжелую

боль в груди. Чонгук стискивает зубы, зажмуривает глаза, хотя от этого нет
никакого толка — ведь в комнате темно.

Это легкие шаги. Детские.

Чонгук заставляет себя дышать ровно, чтобы не выдать, что он не спит, и уже на
автомате начинает судорожно молиться про себя.

Хотя уже должен был понять, что это не помогает.

Что если существует тьма, это вовсе не гарантирует существование света.

Вслед за шагами раздается какая-то возня, будто кто-то тащит что-то тяжелое
по полу. Какое-то неясное густое хлюпанье. Чонгук прислушивается к этим
звукам, и подсознание рисует ему страшные картины, которые он старается
выкинуть из головы, но получается из рук вон плохо.

27/29
Его начинает трясти.

Резкое клацанье зубов. Потом отдаленный детский голосок — словно ребенок

мычит про себя какую-то песенку. Снова хлюпающие звуки. Далеко, но в то же
время как будто совсем близко.

Чонгук согласился бы на любую пытку. Он согласился бы провести полжизни в

тюрьме, в психбольнице, в любом другом месте. Он согласился бы пройти через
голод, через войну, через любые страдания. Только бы то, что вызывает в нем
такой страх, было реальным и видимым. Не тем, что медленно линчует его
сознание на части, просто находясь неподалеку.

Воздух становится густым и влажным от его ужаса. Секунды растягиваются до

вечности. Ему холодно и одновременно до одури жарко.

В одно мгновение, проведенное в молчаливой агонии, смолкает абсолютно все —

даже шум деревьев.

Но Чонгук не успевает перевести дыхание, потому что вновь начинают

раздаваться легкие шаги. Они становятся все отчетливее. Чонгук чувствует, как
на руках встают дыбом волоски, когда они замирают совсем близко. Ему хочется
плакать от беспомощности. От дрожи, которая пробивает его тело, которую он
не может контролировать, которая выдает его с потрохами.

Он становится напряжен настолько, что все мышцы начинают ныть.

Это просто сон, правда?

В прошлый раз это оказалось просто сном. Сейчас он откроет глаза, и…

Что-то касается его левой руки.

Чонгук издает глухой всхлип и сжимается, но движение не прекращается. Оно

ласковое и привычное. Он внимательно следит за ним и с почти болезненным
облегчением понимает.

1-4-3.

I-love-you.

Только один человек может выводить это на его коже. Тэхен рядом с ним. Он
никуда не исчез, это Чонгук, потерявшийся в своем страхе, совсем про него
забыл, совсем забыл, что не один.

А если он не один, значит, все будет в порядке.

— Тэхен… — едва ощутимым шепотом выдыхает он, не в силах сдержать себя.

Если Тэхен рядом с ним, они справятся, все будет хорошо, все обязательно будет
хорошо…

— Не угадал! Тэхен был первым, — раздается слева жизнерадостный детский

голос. Волна тошноты поднимается к горлу Чонгука, а потом что-то ледяное
касается его уха и, обдав пахнущим кровью зловонным дыханием, шепчет: — Ты
слышал, правда? Я же всегда знал, что ты не спишь.
28/29
У Чонгука не остается сил даже закричать.

Crim3s — Lost

Хосок протирает полы под тумбочкой и, наткнувшись на что-то, вытягивает

вместе с тряпкой браслет из круглых камней.

Он подбирает его, с интересом разглядывая. Он тяжелый и прохладный, но

несколько камушков как будто треснули.

Прошлые хозяева, что ли, забыли?

Он откладывает браслет на тумбочку и выпрямляется, с удовлетворением

оглядывая проделанную работу. Они с Юнги въехали только сегодня, но уже
успели все отмыть и разложить вещи — благо, их было не так много.

Они очень удачно нашли этот дом — его сдавали за небольшую цену и даже без
депозита. Так как Юнги пока не заплатили за предыдущую песню, которую он
писал для рекламного ролика, а Хосок только устроился и еще не получил
зарплату, для них это стало настоящим спасением.

Он только собирается пойти в ванную, чтобы помыть швабру, как из гостиной

выходит Юнги с непонятным выражением на лице.

Хосок вопросительно вскидывает брови, когда встречается с его обеспокоенным

взглядом.

— Слушай, — медленно начинает он, и его голос звучит растерянно. — А разве за

этим домом всегда был лес?

Хосок хмурится, подходя к Юнги и заглядывая в окно через его плечо.

Задумывается, пытаясь откопать в памяти то, как эта часть города выглядела
раньше. А потом недоуменно смотрит ему в глаза.

— Я… не помню.

Примечание к части

надеюсь вам все-таки было хотя бы чуть чуть страшно потому что даже МНЕ
было немного страшно пока я это писала уфф а я не то чтобы сильно боюсь
ужастиков

29/29