Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/7904812

Жених из трущоб
Направленность: Слэш
Автор: Professor_choi (https://ficbook.net/authors/1365212)
Беты (редакторы): prekrasno (https://ficbook.net/authors/2690904)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пэйринг и персонажи: Чон Чонгук/Ким Тэхён
Рейтинг: NC-17
Размер: 173 страницы
Кол-во частей: 11
Статус: завершён
Метки: Деревни, Романтика, Юмор, Драма, Hurt/Comfort, AU, Стёб,
Любовь/Ненависть

Описание:
Говорят, чтобы быстрее пережить измену, нужно потратить все деньги на новые
шмотки, сменить имидж, побить посуду, развлечься с подругой в клубе или
вообще записаться на йогу. Но есть куда более действенный способ – махнуть в
деревню к бабушке. Вдвойне хорошая новость: успех поездки гарантирует
дедушка – он как раз уже подыскивает внуку «нормального» жениха...

Посвящение:
Любимым читателям♡

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
Описываемое место событий - пригород Пусана, полностью выдуманное мной. Не
имеет ничего общего с традиционной корейской деревней. Пригород, а может
назвать зажиточным сельским поселением, которое процветает за счёт сбыта
сельхозпродукции городу. Представляю эту местность на примере европейских
красивых деревенек:
https://sun9-20.userapi.com/c857736/v857736693/3afe9/h6z1A_md6uU.jpg
https://pp.userapi.com/c857736/v857736693/3afdf/bfN_WSq9efA.jpg

Преобладает русский менталитет, поэтому в жанрах au и стеб. Тэхён здесь

этакая модная дива не очень большого ума, но большого сердца. Если вас такое
раздражает - просто не читайте. Работа написана для поднятия настроения, на
суперсюжет не претендует.

Тэхён, 20 лет
https://sun3-10.userapi.com/c858016/v858016232/38da2/fIMHh-Avumo.jpg
Чонгук, 26 лет
https://sun3-13.userapi.com/c858016/v858016232/38dbd/lTeeMG0XNHk.jpg

Работа размещена от моего лица на Wattpad - https://my.w.tt/Nlp3eG7Px5

 Оглавление

Оглавление 2
1 часть. Царство Спиешьпей в полном составе 3
Примечание к части 14
2 часть. Папочка один, я один, киша одна, а Шалли? 15
Примечание к части 30
3 часть. Я тебя не брал, чтоб бросать. Дождись Лешего 31
Примечание к части 46
4 часть. Грязно играете, мистер Колхозное Хамло 47
Примечание к части 61
5 часть. Мы не сеем, мы не пашем, мы трусами в поле машем 62
Примечание к части 79
6 часть. В здоровом теле здоровый дух 80
7 часть. Живи плохо, всего тебе наихудшего 97
8 часть. Тут в одном конце пукнешь, в другой донесут, что
обосрался 111
9 часть. Он любит экшн, но не с деревенской версией Стейтема
10 часть. Господи, да когда ж этот день кончится! 144129
Примечание к части 161
Бонус. Семейная жизнь 162
1 часть. Царство Спиешьпей в полном составе

Лето выдалось прохладным и дождливым. Тэхёну ещё никогда не было

так тоскливо в самый долгожданный сезон: ни к морю съездить, ни оголить ноги
с руками, ни глотнуть спёртого горячего воздуха — только и чихать озоном да
выхлопами. Вот и вся история.

Точнее, нет, не совсем вся. Больше, чем не любить лето за непогоду, можно
только невзлюбить его за разрыв трёхлетних отношений. Это скорбное
мероприятие как раз пришлось на июнь месяц: как обычно бывает, ничего не
предвещало беды. Тэхён уехал к друзьям весело провести время, а уж обратно
по воле судьбы решил вернуться чуть пораньше. Ещё ни одному человеку не
везло со спонтанным желанием «вернуться пораньше». Что это вообще за
желание такое? Сказал: «Приеду после девяти», — после девяти и приезжай.
Странное дело, но снимать любовника со своего парня Тэхёну ещё никогда не
приходилось.

Ну и лето… Цвета неба: огромное и синее? Нет. Цвета солнца? Нет. Цвета ивы:
зелёное, красивое? Вряд ли. И уж точно не цвета счастья: почти неуловимое.

Лето цвета горючих слёз и убитой любви. А Тэхён на дожди сетовал… Всё
оказалось намного хуже.

Переживал трудно. А кто бы не переживал? Они с уже бывшим парнем

провстречались целых три года. Стоит сказать, что это первые Тэхёновы
серьёзные (во всех смыслах первые) отношения и, следовательно, самые
продолжительные. Они даже съехались, а это уже о чём-то говорит! И это была
квартира его парня, и кровать его, и любовник тоже, как оказалось, его…

Эта мысль до сих пор не могла усвоиться в его голове: как человек, который
только утром целовал и признавался в любви, мог притащить в эту же кровать
другого? Или: «как тот, которого люблю я, может быть не со мной?» И много
других вытекающих вопросов.

Впрочем, Тэхён ничего слушать не стал. Он, может, и не самый умный, но и не

самый тупой: не с помойки себя подобрал — знает себе цену. Без лишних слов,
подгоняемый истерикой, быстро распихал все свои вещи по сумкам, пока с
одной стороны одевалась незнакомая баба (баба, не парень…), а с другой стоял
бывший, мямля оправдания. Как Тэхён захлопнул дверь, раз и навсегда поставив
точку в этих отношениях, так бывший бойфренд больше не позвонил.
Единственное, чем он его удостоил — SMS-кой, в которой написал, что он, Тэхён,
без него заблядуется и в конечном счёте сам же приползёт обратно.

Первые несколько дней Тэхён жил у родителей. Они всегда знали про его не
совсем нормальные в понимании общества отношения, но не осуждали. Точнее
будет сказать: больше не осуждали — смирились и приняли его таким. Знали
они и то, что жил он с парнем, который старше его почти на десять лет. Тэхёну
вот уже было двадцать (ещё молодой совсем, глупый), а бывшему в этом году
миновало двадцать восемь. По сути-то, и разница небольшая. А какая
завязывалась романтика… Красивые ухаживания, заграничные отпуска, жизнь в
цвете без хлопот и забот. А потом — раз, и селёдкой по лицу, ножом по сердцу.
Развод и девичья фамилия.

3/182
Вообще-то, Тэхёну нечего было страдать. Он как окончил старшую школу, так и
забил на образовательный процесс. Никуда больше не поступал — сначала под
предлогом, что хочет подумать годик. Потом годик прошёл, а он не успел
подготовиться — вот думает уже второй годик, страшась мысли, что ему снова
придётся рано вставать и зубрить. Бюджет их семьи позволял Тэхёну гонять
балду (и более того). Семья, конечно, не одобряла его лодырничество, но по
своей родительской доброте спускала всё на тормозах, наивно чая, что он всё-
таки образумится.

Что касается необразованности… Если назвать его дураком — будет грубо.

Просто голова забита не тем, чем надо: Тэхён думает о моде, о развлечениях, о
безграничном счастье и любви. Он вырос в тепличных условиях и другой жизни
не видал, поэтому живет в какой-то сказке с красками. Оттого наивен, глуп в
быту, не приспособлен к самостоятельной жизни. Но в то же время он правда
хороший и искренний парень. Вот только направить бы его в нужное русло,
тогда и будет толк. А пока… Сидит на печи да ест калачи. Не болит голова у
дятла. Только вот сердце разбили, и это пошатнуло его мир грёз.

Стоит сказать, что и выглядел Тэхён под стать своей жизненной позиции: красил
волосы в разные цвета, регулярно посещал лазерное удаление волос на всём
теле, любил ходить на маникюр, делая всего лишь обычный мужской уход за
ногтями, но при этом щебеча с подружкой-маникюрщицей несколько часов
подряд. Тэхён хороший. Но Тэхён — истинный гей, и по нему это видно. Он
чувствовал себя комфортно в таком облике, потому что комфорт обеспечивала
столица, где каждый второй — «не такой, как все» и выглядит, как хочет. Вот и
он идеально влился в этот молодёжный поток. А разве плохо, что ему хотелось
выглядеть ухоженно? В мире до сих пор бытуют гендерные стереотипы, будто
нормальным парням зазорно наводить лоск. Пусть он и гей, но такой, что не
каждому по зубам!

Но вот он расстаётся, плачет, конечно, добрую половину недели, спускает кучу

денег на шмотки и рестораны, ходит по всем своим друзьям и отчаянно
пытается склеить разбитое сердце. Безуспешно. Всё, что пишут в журналах о
расставании, ему не подходит. К тому же прошло всего ничего после разрыва —
от силы три недели. Тэхён ничем не занимается, не увлекается. Он просто весь
такой красивый есть, и всё. Глуповатый, не нашедший себя, да и не пытавшийся.
А раз заняться больше нечем, отойти от предательства практически
невозможно. На это уйдут годы — слишком долго. Ни одно сердце не выдержит
каждый день в течение многих лет вспоминать одну и ту же картину
предательства и жалеть себя.

Хорошо, что у Тэхёна есть добрая, сопереживающая мама, которой не всё равно.
Она всерьёз озадачена его душевным состоянием и хочет помочь. Нужен какой-
то толчок, чтобы сдвинуться с мёртвой точки. Хорошо, что у Тэхёна есть такой
же добрый отец, которому не всё равно. Он уже давно смирился, что из сына не
воспитать настоящего мужика, но от этого тот не перестаёт быть его
единственным любимым ребёнком. И да, ему нужно помочь. Во-первых, сменить
обстановку, где новые впечатления, переживания, заботы. Во-вторых, на время
перекрыть сыну доступ к лёгким деньгам и развлечениям. В двадцать лет пора
бы уже взяться за голову. Поэтому отец действует радикально: звонит деду, что
живёт в пригороде Пусана, и объясняет ситуацию. А дед с бабкой в один голос
твердят: «Отправляй к нам!», — мол, они его вылечат.

Тэхён сначала отнекивался — и очень бойко, аж взбодрился из-за этой новости.

4/182
Безусловно, он очень любит своих бабушку с дедушкой, но Тэхён — истинно
городской житель, ему там всякие деревни далеки, как Марс к Земле. Ну что ему
там делать? Он же ничего не умеет! Не приучен к физическому труду! Но отец
вынес отрезвляющий ультиматум: или добровольная ссылка в деревню, или
нищенское существование, которое он ему с лёгкостью обеспечит. Не стоит
сомневаться: родительский пендель заимел чудодейственный эффект.

И собрался первый модник Сеула держать путь до пусанского пригорода. Чимин,

верный друг и товарищ, посадил его на скоростной поезд, обещая верно ждать и
любить. И уже через два часа Тэхён стоял на вокзале в другом городе, где
всегда был лишь проездом. Давненько они с родителями не приезжали в
деревню, а последний раз с дедушкой и бабушкой виделись зимой — всей
семьёй ездили на горнолыжку. Тогда Тэхён был со своим парнем…

Неважно. Выкинуть из головы.

Так вот, он взял такси, не заморачиваясь с поиском автобуса, и через двадцать

минут вышел в сельской местности, где чистый воздух, необъятные капустные и
рисовые поля, молочные облака и крутые берега. Бабуля, сидевшая на грядке,
вместе с собакой выбежала его встречать.

Тэхён непременно обрадовался. А она дала обещание, что скучать ему не

придётся. Он поверил. Вот немного отдохнёт на свежем воздухе, а потом с
новыми силами вернётся в город, начиная новую страницу жизни.

Но откуда же ему было знать, что он уже там, где надо?..

***

Как только они скинули сумки в гостевой комнате, бабуля сразу занялась
внуком. Приказала снять вещи, выдав махровый халат в пол и мягкие тапочки, и
подвязала ему волосы, чтобы не мешалась чёлка. А волосы-то у него голубые…
Приехал внучок «голубым». Родители поржали, сказали, что он у них совсем
дурной, но и позлорадствовали, что в деревне нет краски, кроме половой, и
будет он ходить как выцветший поганый гриб. «Ну и ладно», — подумал Тэхён.
«И тебя вылечим», — подумала бабуля.

Пока она развешивала стираные вещи в ограде, отправила его к деду в гараж.
Старик заключил внука в медвежьи объятия, приговаривая, что всё будет
хорошо, что он у них — самый красивый парень, и вообще — дед найдёт ему
добротного мужика. Тэхён посмеялся, пригревшись в объятиях. В халате он
похож на плюшевого (голубого) медведя. Как наобнимались, дед повёл его
посмотреть домашнее хозяйство: кроликов, кур, гусей. Тэхён попискивал от
радости, гладя детёныша кролика, вытащив того из клетки. Из клеток не
воняет, всё почищено, убрано — сразу видно, что животные содержатся хорошо.
А вот куры его напугали, не говоря уже про гусей, которые погнались за ним.
Дед раз шикнул — они остановились, а у Тэхёна сердце уже в пятках. Так у него
шевелюра не то что выцветет, а поседеет.

На террасе дед увёл его в угол, где стояла коробка с котятами. Тэхён снова
пищал от радости, поглаживая маленькие тёплые комочки. Мама-кошка ушла
кушать, а пятеро рыжих котят спрятали мордочки друг в друга. Тэхён
окончательно растаял, прилипнув к коробке. Дед сказал, что бабка приказала не
избавляться от потомства, чтобы Тэхёну не было скучно одному. Ага, пять котят,
5/182
которые скоро вымахают в здоровых котов, и ещё вечно котящаяся кошка —
отличная идея. Но дед не смел перечить своей мадам. А Тэхёна теперь домой не
загнать. И город не нужен — здесь хорошо.

Пока старик показывал Тэхёну территорию, бабушка накрывала на террасе стол,

а там: только испечённые пироги с яблоком, молоко, суп для деда, целая ваза
конфет и душистый букет посередине. Естественно, Тэхён набросился на
пироги, как с голодного острова. Воцарилась тишина, разбавляемая тихим
чавканьем. Царство Спиешьпей* в полном составе.

Дед наелся супа, погладив большой, как шар, живот. Не сдержал любопытства.

— Тэхёна, жениха уже нашёл?

Бабка толкнула его локтем. Тэхён перестал жевать, сделавшись очень грустным.
Это больная тема.

— Нет. И не собираюсь.

А старики поняли по-своему.

— Так ты теперь невесту ищешь? — Конечно, они бы обрадовались, если бы внук

поменял свои предпочтения, тогда бы были правнуки и всё такое. Но, увы,
Тэхёну нравятся только парни, и об этом всем хорошо известно.

Тэхён грустно улыбнулся, манерно забрав голубые волосы за ухо.

— Да на что она мне? Вообще никто не нужен. Мне одному хорошо.

— Не хорошо. Да? — Ба опять толкнула деда, спрашивая у него.

— Не хорошо! — поддакивает тот. — Ничего, сынок, отболит и перестанет. Я

тебе сам найду быка здорового.

Бабка залилась смехом, ударив деда по макушке.

— Ой, старый песочник, быка он найдёт! Смотри, на рога не вскочи.

Тэхён просиял, сообразив, в чём шутка.

— Лисичка моя! — Так бабушка называет его в честь гриба, а всё потому, что в
прошлый раз, когда Тэхён приезжал в деревню, он был рыжим. Так вот,
оголубел. — Что у тебя с ёжиком?

Смутился даже дед… И кошка. Ёжик по-бабушкиному — волосы. А они о чём

подумали?

— Каким ёжиком? — удивился внук, невинно поморгав. А потом понял, но не то…

— Там всё гладко! — И так очаровательно улыбнулся, что не устоишь. Бабушка
расхохоталась, ударив по столу.

— Ребёнок, да кто ж там бреется? Рыба ты, рыба!

Дед поднял брови, беззвучно сотрясаясь. Внук всегда удивляет их новыми

6/182
заморочками. А заморочка у него такая: Тэхён удаляет волосы со всего тела —
он чистоплотен и любит гладкость. Ну и… его парню нравилось… Но главное,
что это нравится ему самому.

— А с ёжиком на голове? Ты хоть в какую синьку* нырнул, Мальвина?

Вот теперь понял. Волосы! Он как раз перед отъездом обновил цвет:
насыщенное голубое небо — веселуха для селян.

— Это стиль такой, ба, — протяжно ответил, съев последний пирог, который уже
был лишним. Молоко он не пил — воняет. Только чай. И то уже некуда — сейчас
лопнет.

— Модник-сковородник. Ладно, идите отдыхайте, я вас потом позову.

Дед пошёл спать в гостиной, на полу… Он любил так делать: ляжет на спину,
рука под голову, кошка заберётся на живот — и спят с часок. Тэхён же
доковылял до своей комнаты, упав на кровать без чувств. Пусть лопнет
проклятое пузо, как говорит мама, но тот пирог он должен был съесть.

Сон-час сморил мгновенно.

Впереди — целый вечер незабываемых приключений.

***

Проснулся Тэхён не от проникновенной трели соловья или «прокашлявшегося»

петуха, а от… диареи. Желудок не выдержал сельского переедания и дал сбой.
Ой, как Тэхён побежал — навернул целый марафон по коридору до туалета (он в
доме). Бабушка услышала шум и встала у дверей туалета. Тэхёна квасило не по-
детски. Бабушка зачем-то принесла ковш воды и что-то говорила за дверью, а
Тэхён безуспешно просил, чтобы она ушла. Не тут-то было — пришёл дед. И
тоже встал у туалета. Всей честной компанией, умора просто. Тэхён молил их
уйти и дать ему спокойно очистить организм, но родственники переживали:
вдруг с ним что-то случится?

У бабушки аж давление поднялось из-за того, что накормила внука какой-то

дрянью. Да давай реветь. Дед помог ей дойти до спальни, измерил давление,
снова сбегал до Тэхёна, который всё ещё сидел в туалете… Анекдот. Слава богу,
его наконец-то отпустило, организм успокоился, Тэхён на трясущихся ногах
вышел из туалета. Тем дело закончилось. Но началось другое.

Дед сообщил, что их пригласили в баню, а это, мол, «светское мероприятие»

только для определённого круга лиц. Тэхён на такое не подписывался! Он не
любит бани, не любит оголяться, не любит мужское общество. Нет, нет, нет! Но
бабушка опять взялась за сердце и слёзно просила сходить развеяться. Дед
грустно молил одними глазами. Тэхён не смог устоять… И тогда его собирали в
четыре руки. Бабушка выдала ему модные штаны от спального комплекта,
тёплую кофту, а сверху — вязаную жилетку. Дед принёс сапоги… Мягко говоря,
Тэхён офигел. Таким «модным» он никогда не был. Не хотелось расстраивать
бабушку, но он выбил право сменить сапоги на свои кроссовки. Белые. Жаль,
Тэхён не подумал, что в деревне белое вообще носить противопоказано… Но ему
разрешили. И пошли два модника за ограду.

7/182
У деда была машина, причём иномарка, причём не старая. Но она стояла в
гараже, и ему, мол, лень её выгонять. Тэхён обомлел. Как же так? Идти
далековато… Но в следующее мгновение дед вывел из-за угла дома… мотоблок
(само собой, с прицепом). И говорит: «Запрыгивай!» В смысле — запрыгивай?!
Как же Тэхёну было стыдно! Тащились они очень медленно, но уж быстрее, чем
пешком. Проходящие селяне косо на них поглядывали: где ещё увидишь такое
пугало — синеволосый городской франт в деревенском наряде. Курам на смех.
Поэтому Тэ прятал лицо, обижаясь, что на него так смотрят. А слух про внука
Кима уже разлетелся по всей деревне, и его тут же нарекли звучным прозвищем
«посикушка»: на деревенском языке — ветреная девушка. А они его
воспринимали именно так. Хорошо, что Тэхён этого не знал и жил спокойно.

До знакомства с четой Чон. Вот к ним и держали путь. А кто они такие будут?

Семья Чон — самые известные сельские после председателя. Они держат

молочно-товарную ферму на полторы тысячи голов, где коровы, козы и овцы.
Понятное дело, что там работает почти всё поселение. Но и это не всё. У
семейства ещё имеются капустные поля, на которых также есть работа для
сельских жителей. После получения молока они отправляют его специальным
транспортом на предприятия молочной промышленности в город. Деньги,
конечно, немалые. Есть с чего шиковать.

Отходя от темы, нужно пояснить, что в поселении — больше тысячи жителей от

мала до велика. Причём местность с каждым годом разрастается. Недавно
начали строить крупную птицефабрику, где опять-таки выделят много рабочих
мест. А чего не жить в такой деревне? Без куска хлеба никто не останется.
Детей в школу возит автобус — в город. Но это каких-то двадцать минут пути —
не страшно, зато нормальное образование. Также тут есть магазинчики, храм
для прихожан, бульвар и пристань. Чета Чон как раз живёт у реки в большом
коттедже из красного дерева. Их видно издалека: внушительный участок на
тридцать соток, где наряду с земледелием разводили домашний скот, а рядом с
мансардой стояли большая баня и беседка для принятия гостей. Немного
дальше — несколько детских качелей и большая песочница. В общем, сразу
видно — деньги водятся, только птичьего молока не хватает.

И едут они на мотоблоке — усравшиеся и замёрзшие. Опять капал дождь. И хоть

дороги асфальтированные, но Тэхёна укачивало; ветер задул во все щели и
обветрил щёки. Он устал и не имел ни единого желания попадать в общество
бизнесменов-колхозников… И дед — тоже молодец, блин! Пригнать к
деревенским воротилам на мотоблоке, когда машина есть! Ещё и так нарядили
Тэхёна… Как сказала бы мама: «Даст ист фантастиш!» Полный «фантастиш»…

Коттедж уже близок: с яблоневым садом в лоне лиственных деревьев, позади

чего протекала змейка реки, а чуть дальше — стояла пристань с
многочисленными рыбацкими лодками. Некоторые рыбаки жили в домиках на
воде. От этого Тэхёну вовсе становилось плохо. Нечеловеческие условия. Но дом
и правда выглядел очень уютно.

Тучи сгущались, вечерело, холодало. Они наконец-то доехали до замка коровьих

королей. У ворот участка стояло пять машин! Пять! «Додж рам» в количестве
двух, «хёндай», «фольксваген» и «ниссан». Деревня, называется! Вот это вкус к
жизни…

А они на мотоблоке… В пижамных штанах, с гостинцем в виде пирогов и

8/182
домашнего вина… И с внуком, который на всю голову голубой…

Тэхён готовился к худшему. На сердце было неспокойно.

***

Как только вошли в дом, в их лица ударило теплом и запахом жареного, а ещё
послышался гомон людей. Здесь была целая толпа! Внук ближе подкрался к
деду, спрятавшись за него. Тэхён знает, что к нему многие относятся
неодобрительно, потому что он — открытый гей. Но в столице, опять же, это
редкость: всем на него плевать… А вот в сельской местности, где люди старой
закалки, осуждающих взглядов не избежать. Но уже ничего не сделаешь, по
нему всё и так видно. Даже если бы он в самом деле не был геем, в деревне всех
крашеных только за посикушек и принимают, тем более мальчиков.

С ними громко поздоровался хозяин дома — мистер Чон. Пожал руки деду и
внуку, но не показал виду, что его что-то удивило. Возможно, он просто хорошо
воспитан для откровенного пренебрежения. Помимо дедушки и Тэхёна, в свой
дом он также пригласил председателя и его сына Намджуна. Ещё приехал
«рыбный бизнесмен»: пристань — его рук дело. Один. Не стар, но и не молод —
завидный жених для молодых дев и женщин постарше. Немудрено: за ним
ведётся настоящая охота. Как же так — уже тридцать семь, а всё ещё не женат!

Председатель, бизнесмен… А что тут делает дедушка Тэхёна? Они с мистером

Чоном — старые приятели, вот только дед будет его постарше на десять лет.
Раньше дедушка жил в городе и работал на высоких должностях, потом
протолкнул сына (отца Тэхёна), а сам ушёл на пенсию, переехав в деревню. Так
что они с Тэхёном тут — не низшего сословия, просто приземлённые.

Зато у самого мистера Чона — целая футбольная команда детей и внуков (все
живут в этом доме!). Старшая дочь с мужем Сокджином и тремя детьми
(очуметь можно), средний сын Хосок тоже с женой и ребёнком (жена в
положении), после него — последний сын Чонгук: свободный, наиболее
неприятный, по мнению Тэхёна, потому что весь такой на понтах. По сравнению
со своим братом, Чонгук выглядел увереннее и жёстче. Также приехал их
дядя Юнги — тоже с женой в положении (звездец…). У Тэхёна чуть не
закружилась голова от всех этих женатиков и детей, и женатых детей. Он тут —
как паршивая овца, без преувеличения.

Когда его представили, все обратили на них внимание. Тэхён сильно пожалел,
что не перекрасился — из-за этого он чувствовал себя словно голым, потому
спрятался за деда. У него и так разбитое сердце и, как следствие — ненависть
ко всему мужскому роду, а тут ещё такое количество мужиков с неясными
взглядами. Ну ничего, и не через такое проходил. Всего лишь колхозники…
Тэхёну было почти плевать…

Пока не объявили поход в баню. Всем мужским составом. Тэхён до последнего

упирался, но к нему с отдельным приглашением подошёл тот рыболов.
Выглядел он подозрительно и смотрел так же. Тэхён не принял его просьбу, а
дед его защищал, сказав, что он необщительный. Но всё равно пришлось
пойти — сам мистер Чон его настоятельно зазывал. Ведь как же так — быть в
деревне и не попариться? Исключено. Городскому денди — все потчевания.

Баня большая, правда — целый отдельный домик. Пока они туда шли,
9/182
разошёлся дождь, и стемнело. Если у обычных людей две комнаты в бане —
предбанник и парилка, то у них — предбанник, комната для отдыха, купель или,
другими словами, небольшой стационарный бассейн и сама парилка. Это могут
себе позволить единицы. Вот реально, у них только живой воды нет. Тэхён,
конечно, не бедный, но то он жил в квартире, а тут — домяра, вот и поражается
размахом.

Все разделись в предбаннике, и это было неудобно. Как назло, с ним рядом
стоял тот самый Чонгук, который показался ему неприятным типом. Он-то без
проблем разделся, смерив Тэхёна коротким пустым взглядом. Вот теперь
раздеваться ещё тяжелее… Тэхён сразу обмотался полотенцем. Быть голым при
них? Ни за что. Считая Тэхёна, всего их — десять мужиков. Можно сказать, он
стесняется быть при них голым, потому что немного иначе их воспринимает, и
они его, вообще-то, тоже. В душевую Тэхён пошёл последним, чтобы быстро
сполоснуться без лишних глаз. Этот неприятный тип тоже задержался: он ходил
за полотенцами, но на Тэхёна не обращал ровным счётом никакого внимания,
будто его нет. От него больше всех веяло неприязнью.

Все насухо обтёрлись, заходя в парилку. Дед подгонял внука, заходя вместе с
ним. А ведь Тэхён никогда не парился… Эта жара вдарила ему в голову сразу
же, он даже закашлялся. Все сидели на полках, подстелив под попы полотенца,
потому что полки нагрелись. Конечно, голые. Но не Тэхён… Он пропёрся прямо в
полотенце, накрутив его на туловище — как какая-то баба. Председатель
вежливо сказал, что можно как бы и без, но Тэхён только крепче вцепился в
полотенце. Любопытные взгляды с него не слезали. Ещё бы! Начисто бритые
ноги и руки (и не только), чем даже девушки не могут похвастаться; надпись на
ключице «Carpe diem», также притягивающая к себе взгляды. Даже не говоря
вслух, все поняли, кто Тэхён таков.

А потом Юнги, их дядя, достал из тазов распаренные дубовые веники. На полке

расстелили полотенце, приготовив «операционный стол». Самое интересное
началось здесь.

Сначала все активно приглашали на экзекуцию его, Тэхёна, но тот ни в какую не

соглашался. Тогда пошёл младший сын — Чонгук. Его парил сам председатель
(большая честь) — быстро и умело. Тэхён старался не смотреть на рельеф плеч и
рук лежащего мужчины. Кажется, он получал удовольствие от процесса. Больше
Тэ вообще ни на кого не глядел, уткнувшись в пол. Его это угнетало, поэтому он
не мог расслабиться, а значит, и баня не оказывала нужного эффекта.

В итоге Тэхён вышел даже раньше десяти минут: ему стало нехорошо. Тогда он
забрался в купель, облокотившись о бортик. За ним же вышел этот рыбный
бизнесмен… Чёрт, он как преследует его! Расслабиться совершенно
невозможно.

— Здравствуй… Тэхён, да? Вижу, тебе такое не по душе. Ты, наверное, любишь
клубы и всё такое?

Что за тупой вопрос? Если он не переносит бани, значит любит клубы?

Скудоумие полнейшее или такое своеобразное унижение. Тэхён сухо ответил
«нет», отвернувшись от мужчины. Но это его нисколько не оттолкнуло. Он тоже
забрался в купель, медленно направляясь к нему. О чём он только думал!

— А что написано у тебя на ключице? Так красиво.

10/182
Вот теперь Тэхён всерьёз начал паниковать. Оба голые в бассейне, и один явно с
разыгравшейся фантазией, что бедный гей набросится на любого, кто положит
на него глаз. Тэхён сам себе не враг — дожидаться беды не будет. Выскочил из
воды, быстро обернувшись в полотенце. Идти куда угодно, только подальше от
этих сальных взглядов.

— Я тебя напугал? — Голос вкрадчивый, выражение лица озадаченное. Он точно

разводит его…

И вылез за ним! Господи ты боже мой! Тэхён включил свои извилины на полную,
пулей направляясь обратно в парилку… Лучше задохнуться там, чем ещё хоть
минуту пробыть с этим озабоченным.

Тэхёну улыбается фортуна, не иначе. Он тянется к ручке двери — дверь

открывается раньше и рывком, с глухим стуком прилетая точнёхонько в лоб,
отшвырнув его на спину. Выходил тот самый младший сын (что за злодей!), тоже
испугавшийся столкновения дерева и человека (что уж поделать, гей — тоже
человек). Тэхён упал со стоном, схватившись за лоб. К нему первым делом
подлетел рыболов, но даже так Тэхён его слабо оттолкнул. Тут высыпали
мужики, облепив со всех сторон. Чонгук даже не извинился, наблюдая за ним,
скрестив руки на груди. Тэхёна приводил в чувства председатель, суя под нос
ватку с нашатырём. Шишка уже вскочила и обещала раздуться до космических
размеров. Голова нещадно болела, раскалываясь надвое. Дед весь побледнел,
задавая бесчисленное количество вопросов о его самочувствии. В итоге было
решено отпустить Тэхёна в дом (да побыстрее), чтобы им занялись женщины. Но
сам Тэхён не дойдёт…

Ой, только не рыболов!

Чонгука вытолкнул мистер Чон, возложив на него ответственность за гостя. Ну

ладно, ему хотя бы на Тэхёна совершенно плевать, в отличие от рыболова. И
Чонгук, кстати, вообще даже не чувствовал себя виноватым, потому что Тэхён
сам попал под раздачу.

Мужчина наспех замотал полотенце на бёдрах, как-то слишком легко подняв его
на руки. На руки! Тэхён и не ожидал такой доставки! И вообще… И вообще!
Растерялся.

Тот сунул ему в руки его же вещи, оставленные в предбаннике. Нелюбезно

молчал, идя с каменным лицом. На улице лил дождь, поэтому они ещё и
промокли. Шлёпки чавкали водой. Тэхёну было некомфортно от всего, так что он
не прикасался к грубому хозяину дома. Лучше бы как-нибудь дошёл своим
ходом, чем чувствовал эти неудобства. Чон-младший нёс его как дрова, хотя
даже дрова стараются придерживать и нести осторожно, а этот — на «отвали».
Вдвойне обидно, но голова кружится сильнее обид.

В доме к ним сразу подскочила матушка Чон, причитая: «Какой ужас, бедный
мальчик!», указав рукой в одну из многочисленных комнат на втором этаже. Там
его и скинули как портфель с кирпичами — спасибо, что хоть не с разбега.
Матушка пошла за аптечкой. Тэхён всё же решил поблагодарить за… то, что
врезал? Сам не понял, просто надо поблагодарить.

— Спасибо, — незатейливо и искренне, хотя можно было и без этого. Чонгук

11/182
измерил его слегка ироничным взглядом. Не скрывал, что не в восторге от него.

— Тем лучше. Не будешь мужиков смущать.

Тем лучше? Тэхён не сразу понимает и в действительности не очень злится. Он

вообще не умеет обижаться, пока его основательно не польют дерьмом, — тогда
да, обида на всю жизнь. А пока до этого не дошло, он отходчивый.

— Я же ничего не сделал… — как-то грустно и с ребяческой озадаченностью.

Чонгук был взаправду груб.

— Надо было умом думать и сидеть дома с таким раскрасом. Хотя там, походу,
нечем думать.

Тэхён удивлённо посмотрел на него, а уголки губ поползли вниз.

— Я и так не хо…

— Мне плевать, — холодно ответил и в два шага пересёк порог, уходя. Тэ

остался растерянным. Он не хотел никого смущать собой… Да он же вёл себя
ниже травы, тише воды! И вроде обидно, но не обижается.

Хорошо, что матушка вернулась вместе с подмогой. Старшая дочь несла

аптечку, а матушка — трёхлетнего ребёнка (?).

— Ох, прости за это. Он не хотел, — очень приятным, успокаивающим голосом

сказала девушка, скорее женщина — сестра Чонгука, у которой уже трое детей.

— Да ничего, — простодушно ответил Тэхён. Она убрала чёлку с его лба,

нисколько не фукая от него, осматривая повреждение.

— Было бы сотрясение — не смог бы головы поднять. А синяк до свадьбы

заживёт, не волнуйся. — Матушка вместе с ней мягко улыбнулась, и Тэхён —
вслед за ними, отзеркаливая. Так в детстве ему говорила мама, и это было мило.

— Чонгук, наверное, грубо себя повёл? — сетовала матушка.

— Да ничего.

Девушка обработала его шишку, а потом обмотала голову бинтом. Полная

экипировка больного… Прав был Чонгук: надо было думать головой и оставаться
дома. Вот и расплата. Он же знал, что ему здесь делать нечего, но бабушка… И
дед!

Тем временем к нему подполз ребёнок — мальчик. До ужаса милый. Подползал

неуверенно, опасаясь нового человека. А как Тэхён ему широко улыбнулся, то
подсел поближе, горящими глазами смотря на волосы.

— Ты Шалли? — вдруг спросил он. Матушка пожурила его, что так дяде нельзя
говорить, а девушка вежливо засмеялась в ладонь. — Из сказки?

Тэхён не мог перестать улыбаться, умиляясь. Его нисколько не задело сравнение

с персонажем мультфильма (он имел в виду Салли из «Корпорации монстров»).

12/182
— А ты кто? — спросил в ответ. Сестра закончила с повязкой, махнув головой,
что отойдёт. Матушка осталась здесь, и они с Тэхёном как заворожённые
смотрели на милого мальчугана.

— Я — Шанбоми, — прошепелявил мальчик.

Матушка пояснила:

— Санбом. Ему два года и девять месяцев.

— Такой хорошенький, — с лучезарной улыбкой, взяв мальчика за руку. Тот

показал зубы. Вот точно кроличьи, как у маленького мягонького кролика,
которого Тэхён сегодня тискал. Его впервые после расставания покорили и
склеили кусочек разбитого сердца. Сопливо? Ну и что. Тэхён любил детей и
ничего не мог с собой поделать — руки сами тянулись.

Матушка подала ему одежду, отвернувшись, пока он одевался. Санбом тихо

сидел рядом и просто на него смотрел, будто перед ним — мифическое
существо.

— Санбоми очень любопытный, да? Оставим дядю в покое, пошли.

Мальчик расстроился, с жалостью смяв одеяло. Тэхён и не думал его прогонять.

И, вообще-то, это комната Санбома, так что на птичьих правах тут только
«Шалли».

Матушка покинула их, но обещала вернуться с чаем (зверобой с мятой), чтобы

привести Тэхёна в себя после парилки. А Санбом лёг рядом с ним, попросив, если
ему не сложно, почитать сказку. Такой воспитанный ребёнок. Видимо, все его
одёргивали, когда он что-то требовал, поэтому он теперь вежливо просит.
Тэхёну совсем не сложно, тем более детские книжки лежат на тумбочке.

Последующие двадцать минут Тэхён ему читает, Санбом внимательно слушает и

даже не моргает. Наверное, он слышал эту историю в тысячный раз, но ему всё
равно было интересно. Вместе с ребёнком Тэхён выпивает чай, а потом они
вместе идут в туалет, взявшись за руки. Тэхён не знает, куда идти, — его ведёт
Санбом. Там они как раз выходят в гостиную, откуда просматривалась столовая,
заполненная людьми. Мужчины вернулись из бани, набросившись на еду и
заведя разговоры. Остальные дети (ещё четверо) были при родителях. А чей
Санбом?..

По очереди сделав свои дела, эти двое двинулись обратно. По дороге они
поймали кошку: Тэхён взял её на руки — ещё более счастливый, чем прежде.
Санбоми схватил его за руку, тоже собой довольный, и вот… с улицы заходит
Чонгук. Полностью одетый, но ещё с мокрыми волосами. Он куда-то ходил.
Санбом машет ему рукой, а тот как-то странно на них смотрит.

Слишком странно.

— Папочка, это Шалли, он мой друг.

Неизвестно, у кого лицо было вытянутее: у «папочки» или у «Шалли». Но Тэхён

чуть не грохнулся. Папочка?! Это его ребёнок?!

13/182
Чонгук быстро сменил удивление на безразличие, пригладив сына по голове.

— Веди себя хорошо, — сказал ему и ушёл в столовую. Тэхёну — полный игнор.

Кошка завертелась на руках, цапнув по шее — тотальное невезение. Тэхён

айкнул, зажав участок кожи. Сегодня ему от всех перепало — до завтра он,
походу, не доживёт, как в «Пункте назначения». Санбом схватил кошку за хвост,
отругав.

— Киша, плохо. Не царапкайся. Прости кишу, Шалли, — извинился ребёнок. И

они втроём отчалили в спальню. В голове до сих пор не укладывалось, что у
этого грубого колхозника есть ребёнок. Но ведь он не женат… В разводе?
Голова пухнет… Тэхён всё равно не узнает, так чего гадать?

Уснули тоже втроём: Шалли поперёк кровати, Санбом рядом звездой, кошка
клубком на подушке (хотя ей, вообще-то, запрещено ходить в эту комнату, тем
более спать на подушках!). Для Тэхёна это идеальное окончание дня: тишина,
сон, приятная компания. Обратно домой всё равно никто не поедет — гроза, да и
напились все, а спать вот так даже очень приятно.

Как там говорится? На новом месте приснись жених… жениху. Ну, хоть что-
нибудь… приснись.

Тэхёну всё больше нравится в деревне.

Примечание к части

*царство Спиешьпей - Константин Лагунов "Ромка, Фомка и Артос"

*синька - средство для подсинивания белья при стирке
https://sun9-3.userapi.com/c852120/v852120014/195e49/GuhyLdaPHzk.jpg - что-то
похожее на коттедж Чонов
https://sun9-3.userapi.com/c852120/v852120014/195e52/SLyZv1gBXzQ.jpg -
например домик дедушки с бабушкой
https://sun9-46.userapi.com/c852120/v852120014/195e5c/_9b-Ret1oXo.jpg - додж
рам, таких машин у чонов 2
https://sun9-29.userapi.com/c852232/v852232014/196b07/JIp0oyYHwoQ.jpg - санбом

немного сумбурное начало, возможно, пока не цепляет, но мне очень хочется

это написать)

14/182
2 часть. Папочка один, я один, киша одна, а
Шалли?

Ночь: полумесяц светит в окно, весь дом спит, тихое сопение в спальне,
приятный запах чистого постельного белья. Тишина, которой никогда не бывает
в городе. Умопомрачительная тишина.

И звонит телефон! Что за непруха? А ведь всё так хорошо шло, как по маслу.
Кто-то упорно звонит, не скидывая до последнего гудка (бессмертный, что ли?).
Тэхён сонно шарит рукой по тумбочке, проклиная ночного «звонаря». Не
открывая глаз, сбросил звонок, но телефон опять разразился вибрацией.
Раздражающий звук ударил в Тэхёнову голову пульсирующей болью. Он всё-
таки взял трубку, хрипло ответив (глубоко внутри надеясь, что этот абонент
сдохнет по мере разговора).

— Тэхён! Ну Тэхён! Как можно дрыхнуть! Ты не поверишь… Ты не поверишь,

твою ж мышь! Шок-контент!

Прости, Чимин, тебе не надо дохнуть. Но дрыхнуть — можно и нужно. Кабы он

знал: в деревне ложатся спать в девять часов… В девять, Карл.

Тэхён даже бровью не повёл, тяжело вздохнув. Сон ещё пытался держать его в
своих цепких лапах.

— Ммм…

— Я видел этого козла! В клубе, вот сейчас! Прикинь, не, ну ты прикинь! Я ему
чуть не вмазал. Но знаешь, что…?!

— Ммм? — без малейшего интереса. Какой козёл? Какой клуб? Глаза вот-вот
разъест из-за пробуждения.

— У него новый парень! Новый парень! Понимаешь! Новый! — Не обязательно

орать во всю глотку ему в ухо. Кажется, этот ор могли услышать в соседней
комнате. Как ещё Санбом не проснулся…

Но понимание пришло не сразу. Тэхён медленно приоткрыл сначала один глаз,

потом второй, садясь в кровати. Такой шок-контент нужно выдавать порционно,
а не пулемётной очередью.

— Как… парень?.. Кто… Какой?.. — Конечно, его это взбодрило на раз. О

нормальном сне в ближайшие дни вообще можно забыть.

— Тыквон…

По тому, как он это сказал, уже можно догадаться, что всё плохо. Тыквон — его
друг, Тэхёна друг. Теперь, видимо, бывший. Контент и правда «шок». Внутри всё
разорвалось в который раз. За что? Это слишком бессердечно. И после такого
Тэхён должен к нему вернуться?!

— Чимини, я днём… по-позвоню… — Для разговоров он не готов. Он готов для

моря слёз, которым нет конца. Истерика уже накатывала, готовясь обрушиться
15/182
лавиной. Такой он плакса-вакса — не умеет держать эмоции в себе, тем более
негативные. Первый всхлип, второй…

Невыносимо больно!

— К подушке прижался.

Голос из ниоткуда. Тэхён тут же подскочил, резко повернувшись, из-за чего

закружилась голова, а в глазах потемнело. Рядом с ним… спал… Чонгук. Этот
колхозник… С ним!

— Ты… Ты что?..

— Это моя спальня, — ядовитым голосом, с перекошенным лицом. Вот дьявол во

плоти. Вот вам и «доброй ночки, сладких снов».

Он ещё и голый по пояс… Мать честная!

Санбом лежал рядом в своей кроватке, кошки не наблюдалось, а сам Тэхён до

пробуждения лежал ровно на одной половине кровати. Их кто-то «расфасовал»
по местам? Как же он не догадался, что это его комната… Куда ещё нести
больного гостя, если не в свою пустую спальню? Зная это, Тэхён бы не стеснял
его и попросился в другую. Только не с рыболовом, но с любым другим
человеком.

— Извини… — Пристыжённый, Тэхён лёг обратно, отвернувшись. Но так ныла

шишка. И ого-го, как ныла душа!

— Не прощаю.

Тэхён первый раз шмыгнул. Он его не прощает… Всхлип, ещё один всхлип — по
нервным струнам хозяина.

Не прощает…

— А меня друг предал… — жалостливо. Но кому жалуется? Ему?! Ему

неинтересно. Тэхён ещё раз шмыгнул, громче. А Чонгук устрашающе громко
вздохнул, открыв глаза. Кажется, он его терпеть не может. И сейчас просто
размажет по стенке, потому что, судя по внешнему виду, держится из последних
сил.

— Иди реви в другом месте.

Но Тэхён заревел здесь, закрыв рот ладонью. Хотя, как бы не закрывался —

бегущие сопли надо швыркать. Чонгук медленно и верно вскипал, закатывая
глаза. Ладно, что у Санбома крепкий сон. Зато у Чонгука — чуткий как у собаки.

— Мне плевать, кто тебя там… бросил. Я хочу спать. Если ты — нет, то
проваливай. Я тебе не жилетка, — всё сквозь зубы. Тэхён затих, поднявшись.
Слёзы всё равно лились, словно дождь за окном. Ему и так плохо, а здесь делают
только больнее. И зачем так грубо… — Гостиная занята. В предбанник иди.

Ни сочувствия, ни участия. Пошёл? Слава богу. Скатертью дорожка. Зато

подсказал, куда уйти, вот спасибо! Тэхён собрал все свои пожитки и, ещё раз
16/182
громко всхлипнув, вышел. В гостиной на диване спал его дед, храпел как слон.
Тэхён вышел на террасу. Дождь лил стеной, не прекращая. Погода — под стать
его состоянию. Ну а куда деваться? В доме ему притулиться негде. Только в
баню… И там спокойно реветь.

Он вдруг решил, что побежать под дождем — отличная идея. Быстро же, а?
Дождь не успеет намочить! Ну и побежал, на третьем рывке наступив в грязную
няшу, в которой застрял белый (боже…) кроссовок. Так Тэхён и полетел вниз,
успев выставить руки вперёд. Колени и то, что ниже, — в грязи, руки — тоже,
всё в грязных каплях, голова опять разболелась. Тэхён заревел того пуще, не
понимая, за что ему всё это. Но пойти домой к бабушке он не может. Только в
этот проклятый предбанник.

Кое-как дошёл, снял грязное, застирав всё под душем и ревя во весь голос,
после повесил сушиться в парилке. Вернулся голый в предбанник, укрывшись
непонятной фуфайкой, которая здесь лежала. От жалости к самому себе опять
заревел, набирая по тому же номеру…

Кроме единственного верного друга, никто его не утешит.

Нет, всё-таки в деревне ему очень плохо. Он хочет домой. Он очень хочет
домой…

— Алло? Чимини-и-и…

***

Проговорили до полпятого утра, когда солнце светило уже «во всю жопу» —
рассвело ещё полчетвёртого. Всё лицо опухло как сладкий пирожок, глаза
пельмешками, губы тоже, волосы в разные стороны, тело затекло. Однако,
мгновенно уснул. До семи утра и проспал, пока дверь в предбанник резко не
хлопнула, а на пороге не появился дьявол. Тэхён кое-как разодрал глаза, ни
живой, ни мёртвый поднимаясь в сидячее положение. Чонгук же — полная
противоположность: свежий, бодрый и одетый. Одет в серые свободные штаны,
серую клетчатую рубашку (поверх которой — утеплённая жилетка нараспашку)
и резиновые сапоги. Вроде не прямо колхоз, да и вещи, видно, что не с рынка, но
всё равно деревенский стайл. Тэхёну, в принципе, лучше промолчать. Он сейчас
вообще голый. В одной фуфайке. Словом, пугало огородное.

— Как тебя домовой не нашёл… — вместо приветствия, задумчивым голосом. На

губах — ироничная улыбка.

Глаза разлепились неимоверно легко, будто не опухали. Тэхён неслабо

испугался.

— Домовой?.. — хриплым шёпотом.

— Ну да. Он обычно в бане ходит. Высокий, под два метра. Не видел?

У Тэхёна посерело лицо, а в глазах опять треснул лёд, заполняя их водой. Он

шутит? Если так, то совсем не смешно. Тэхён ненавидит страшилки.

— Одевайся, тебя мама ищет, — бросил и вышел, прикрыв дверь, откуда тянуло
холодом. Мда, погода не балует. Солнце есть, но ветер северный.
17/182
Тэхён кое-как доковылял до парилки, натянул высохшие вещи, обратно надевая
фуфайку. Он не клептоман, чтобы таскать чужое, но руки сделали своё дело.
Ведь там так холодно… А он — такой бедненький… Надо понять и простить.

Оказывается, злодей ждал у двери, скрестив руки. Чонгук осмотрел его внешний
вид: неотстиравшиеся штаны, капли грязи на кофте, на голове гнездо, на лице
война. Прямо смотреть больно.

— А завтрак будет? — наморщив лоб, спросил Тэхён. Чонгук же вскинул брови,

мол: чего-чего, завтрак? Мне не послышалось?

— Тебе — нет. — Тот смотрит и не понимает, раскрыв клюв. — Кто не работает,

тот не ест.

— А где деда? — Если его тут кормить не собираются, то он поедет наконец-то

домой. Но и тут облом!

— Уехал.

— Без меня?..

— Маме спасибо. Вот и иди к ней, ты теперь её любимчик.

Тэхён не понял, в чём предъява. Он опять ничего не сделал, а на него

обрушилось столько хейта. И пошёл обратно к дому, кутаясь в фуфайку. Холод
бодрил, но всё равно хотелось спать.

Председатель с сыном, рыболов и деда уже уехали (от деда вообще такого
предательства не ожидал!). Мистер Чон, Хосок и Юнги также отсутствовали.
Сокджин повёз своего старшего сына в школу. Женщины, а их целых три —
сестра, жена Хосока и матушка — убирали со стола. Дети бегали тут же. Санбом,
увидев вчерашнего друга, радостно к нему побежал. Хочется сказать, что
Чонгук не в восторге от этой дружбы от слова совсем.

— Шалли! Я чкучал!

Матушка, увидев Тэхёна, стала серьёзной. Она-то видит, что парню

нездоровится. Да и смотрится так, будто он рыдал всю ночь. А он и рыдал. Всю
ночь.

— Тэхёна, я подумала, что было бы здорово, если бы ты ещё у нас погостил…

Будешь кушать? А потом Чонгук тебя на ферму свозит, телят покажет. Ты, поди,
никогда их не видел? — В отличие от сына, мама у Чонгука — очень светлый
человек. Тэхён не против побывать на ферме, но с таким экскурсоводом…

— Да… Было бы здорово… — неуверенно промямлил гость. Санбом всё

поглядывал на него, держа за руку. Чонгук, оказывается, тоже ещё не ел. Он
ходил управляться — скотину кормил.

Им ещё и вместе завтракать… Тэхён, наверное, подавится…

— Куда? — громко произнёс отец, обращаясь к сыну. Санбом сразу тормознул,

побежав мыть руки. — Зубы чистил?
18/182
— Да, папочка! — сын беспрекословно его слушался. Тэхён стоял как истукан с
совершенно глупым видом.

— А тебе отдельное приглашение надо? — Всех раскинул по местам. Тэхён

присел за стол.

— Чонгук! — осадила матушка, поставив перед ними две тарелки с молочным

супом.

И началось…

— Я… такое не ем… — Робко посмотрел на женщину, которая нисколько не

разозлилась, чего не скажешь про её сына.

— Ананасов и рябчиков тут не подают. Ешь, что дали.

— Чонгук! — опять шикнула матушка. — Ты молоко не любишь? — учтиво

поинтересовалась она, а потом подоспела старшая сестра с аптечкой. Санбом с
отцом вовсю работали ложками. Они непривередливы — едят всё.

Матушка принесла хлеб из тостера и джем (вау!), чему Тэхён очень обрадовался.
Свежий чай с мятой и мёдом излечивал от любой болезни… Девушка
осматривала его шишку, неудовлетворённо цокая. Они с мамой решали, что
лучше приложить: алоэ или картошку. Всё-таки решили картошку. Тэхён с
подозрением намазывал свой хлеб, ожидая подставы. Девушка умчалась
натирать картошину на мелкой тёрке, после принеся эту кашицу с пищевой
плёнкой. Ох уж эти народные средства… Кашицу приложили ко лбу, накрыли
плёнкой и плотно замотали бинтом. Голубые волосы торчали сверху над этой
«банданой». Сидел как подбитый лётчик, странно жевал еду — хуже ребёнка,
надувая щёки. Санбом докапывался до отца, но тот успешно отмалчивался,
изредка что-то спокойно отвечая.

Как только Тэхён доел, они собрались на ферму. Санбома брать нельзя, ему там
делать нечего. Мальчик заплакал, не желая расставаться с новым другом.
Чонгук его как-то по-особенному успокоил, но тот всё равно большими
грустными глазами смотрел на «Шалли», прощаясь.

Чонгук шёл впереди, вскоре уже заводя мощный чёрный пикап — «додж», самый
подходящий для сельских нужд. Тэхён бесшумно сел рядом. Ехали в полнейшей
тишине — и комарику не пожужжать. Ни радио, ни музыки. Конкретная скука.
Перед спутником с такой военной закалкой Тэхён тоже боялся отсвечивать. А
потом и вовсе задремал…

***

Разбудил его стук двери машины. Боже, ну зачем пугать? Можно же по-
человечески разбудить… Чонгук дожидается, пока тот выползет. Тэхён не такой
скоростной, как он, увы.

— Кулёма, — как-то даже мило (?) произнёс, когда Тэхён вылез, поправляя
фуфайку и бинт на голове. Естественно, он его не понял.

— А что это?
19/182
Фермер коровий закатил глаза, зашагав вперёд. Перед ними расположились два
огромных ангара. Там уже трудились люди, занимаясь своими делами. Тут же
стоял грузовик какой-то молочной фабрики. Чонгук повёл его в отсек с
телятами. Конкретно этим — месяц от роду. Тэхён позабыл про все болячки,
прилипнув к стойлу. В стойлах для телят места больше, а голов намного
меньше. Откуда-то вышел Хосок, с любовью смотря на своих «детей».

— Ну что, Тэхён, нравятся? — спросил Хосок. Конечно, ему нравится — он их

гладит, смотря в чёрные глазки с длинными ресницами. Правда, воняло тут —
что надо… Таким прямо смрадом. Но что поделать… Это животные, их не
приучишь ходить в туалет и вытирать жопу. — Хочешь покормить?

— А можно?

Хосок всё устроит. Он сходил за ведром, соской и каким-то пакетом. Это — сухое
молоко с какими-то добавками (витаминами), его разводят в воде. Чем кормить
телят — на усмотрение фермеров: можно и цельным молоком, а потом
комбикормом. Но они делают так.

Хосок предложил попробовать получившуюся смесь. Тэхён сначала скривился,

брезгуя (за что получил цыканье от колхозника), но Хосок сам попробовал,
окунув палец. Хоть Тэхён и не любит молоко, однако сделал исключение, тоже
макнув палец. На вкус — как молоко с ванилью, даже ничего так! Если бы не так
воняло…

А дальше ему дали соску. У Тэхёна счастья — полные штаны. Телёнок активно
сосёт, пока он его гладит, улыбаясь. Хосок смотрит с щемящим сердцем: мило,
как парнишку это радует. Чонгук никак не смотрит, выжидая.

— Ну вот, когда у тебя будут дети… — начал было Хосок и осёкся, вежливо
улыбнувшись. Всем понятно, что у него не будет детей — он гей. Тэхён сделал
вид, что не понял, опустив глаза. Тему перевели. — Они в самом деле наши
детки.

Когда соску убрали, телёнок начал сосать его палец. Тэхён запищал, показывая
на это, как на чудо света.

— Сосёт! — зачем-то озвучил Тэхён, не убирая палец. Телёнок смотрит на него,

он — на телёнка.

Чонгук саркастично:

— Знакомое слово?

Хосок поддал тому по макушке за такие слова. Тэхён вытащил палец, больше не
улыбаясь и потеряв всякий интерес к телятам. Чонгук и не думал извиняться,
наоборот (его раздражают такие фифы).

— Ну что, пососали — пойдём говно убирать. Кто-то же должен этим

заниматься? — громогласно произнёс Чонгук, хлопнув в ладоши. Тэхён не понял.
В смысле, ему убирать навоз? Но причём здесь он?.. Да и как это — говно? Это не
для него…

20/182
— Чонгук, отстань от него. Пойдем лучше, я тебе покажу другие стойла…

— Нет, отчего же. Мы тут все колхозники, а это у нас интеллигенция. Руками
полезно работать, не только языком трепать. Или ты у нас белоручка? — Чонгук
откровенно на него давил, реально ни за что. Хосок шикнул, толкая брата с
дороги, уводя Тэхёна за собой. Однако, дьявол пошёл за ними, испепеляя
Тэхёнову спину. Это уже не то, что напрягает, а сильно нервирует. Как на
пороховой бочке — не знаешь, когда опять рванёт.

Так они бродили по ангарам: Тэхён перегладил коров, овец и коз, покормил их
всех, но не кинулся так же охотно чистить стойла. Конечно, он и не должен был,
но Чонгук пытался его разозлить, взяв на слабо. Не вышло.

И откуда ни возьмись вырулил рабочий. В руках — заяц. Держит за уши. Тэхён

сначала думал, что кролик, но ему подсказали, что заяц. И настроение у всех
такое приподнятое. У Тэхёна тоже… было. Пока рабочий не произнёс:

— Рубим, хозяева?

Тэхён остолбенел. Чонгук откуда-то достал колун (топор), направляясь к зайцу.

Тэхён не на шутку испугался.

— Вы чего?..

— А чего? Любишь мясо есть? А животных тоже любишь? — Чонгук не шутил

(шутил, конечно): он уверенно держал колун, и Хосок ему не мешал.

— Не надо! — крикнул «интеллигент», кинувшись за топором. Рабочий держал

зайца, Хосок наблюдал.

— Это деревня, тут живут дикари. Все хотят вкусно кушать, правда?

— Нет! — От всего сердца переживает, отбирая этот злосчастный топор. Чонгук

держал его крепко, не давая тому ни пораниться, ни забрать. Ещё и подошёл к
рабочему. Тут уж Тэхён просто в сопли. Опять… — Нет! Бусинка!

Чонгук усмехнулся и удивился, опуская колун.

— Кто-кто?

— Изверги! Вы сами животные! — Тэхён вытер лицо, подойдя к рабочему, и

осторожно взял зайца себе в фуфайку, успокаивая его, укачивая. Чонгук на
самом деле не собирался тут никого колоть: ни своих коров пугать, ни тушу
разделывать. Да и мясо им не нужно — по крайней мере, без одного зайца не
сдохнут. У них дома свой скот. Это всё — представление для Тэхёна, чтобы
довести его. А рабочий просто пошутил. Это ферма, а не скотобойня. — Бусинка,
я отпущу тебя в лес… — Воинственно настроенный, Тэхён пошёл из ангара.
Никто его не останавливал. Только голос в спину:

— Ага. На съедение волкам.

Он не слушал, отходя от фермы и направляясь к лесу. Заяц пытался выбраться,

напуганный людьми. Да зайцы вообще всего боятся: чуть что — и вскачь. Тэхён
выполнил свою миссию по спасению одной животинки. Конечно, в деревне
21/182
специально выращивают скотину для еды. Так здесь живут (и выживают). Но
чем Тэхён лучше них? Да, он не убивает сам, но кто-то это делает за него…
Смирись или откажись от мяса. А даже если откажешься, животных всё равно не
перестанут убивать. Это жизнь…

Возвращаться в ангар не стал, плюнув на этих варваров. Они просто издеваются

над ним, пусть! Он им не предоставит такой возможности. Пешком дойдёт! Не
отелится! И без разницы, что не знает дороги! Вообще по барабану. Позвонит
деду, пусть выгоняет мотоблок… Но там он больше не задержится ни на минуту.

Чонгук вышел из ангара, наблюдая за стремительно удаляющейся фигурой.

Хочет выпендриться? Да пожалуйста. Идти — не близкий свет. Уж он точно за
ним не побежит. Наоборот, хорошо, что сам слинял.

Фуфайка осталась на нём. Кстати, она его.

***

За ним примчался дед на машине, распереживался. Бабушка кружила над

внуком — опять в слезах. Отправила здорового ребёнка, а приехал больной! Она
начала менять повязку, приделывая алоэ, плача из-за шишки конских размеров.
Тэ её успокаивал, говорил, что всё в порядке. Дед сидел в углу комнаты
наказанный (с кошкой). Потом ба забрала Тэхёновы грязные вещи, отправив всё
в стирку, а Тэхёна — в душ. Уж там он и простоял добрую половину часа,
прихватив с собой свои косметические средства: гель для тела, скраб, глину,
пемзу в виде сердечка, мочалку жёлтого цвета, также уходовую косметику с
многочисленными «масочками» и «молочками», расставив всё на полке у
раковины. Тёр себя так, будто недавно чистил трубу, — настолько ему было
грязно. И, кстати, обидно. Снова вспомнил бывшего парня и друга, всплакнул.
Бабушка караулила его у двери, сразу накинув на плечи халат. И обняла своего
бедного ребёнка.

— Вот я мамке их позвоню, спрошу с неё, что там за беспредел! — ругалась. Стол
накрыт не на террасе, а дома.

— Ба, не надо! — Схватился за неё, отрицательно мотая головой. Он ни на кого

не будет жаловаться (кроме Чонгука), а матушка Чон там — самое святое
создание!

— Отчехвостю всех…

— Ба!

— А если б убили!.. — Бабушка снова взялась за сердце. Сели за стол, рот посмел
открыть дедушка:

— Чонгук случайно… Он у мамоньки спрашивал, как ты там. Ходил к вам в

комнату, а вы уже спали.

Чего? Тэхён ни в жизнь не поверит. Дед точно врёт. Этот варвар даже не
извинился, с чего бы ему ходить с проверкой в спальню? Только если проверить
сына. Боже! Сын!

— Ба, дед, а откуда у него… сын? — Старики удивлённо на него посмотрели, а

22/182
потом только поняли. Это вся деревня знает об этом. А Тэхён-то приезжий.
Бабушка любит посплетничать, так уж села поудобнее.

— Он тогда в город уехал. Чего-то долго там был, по работе, что ли. Ну там и
встретил бабу свою, спелись они. Привез её уже с пузом — вся такая принцесса,
ба-а! Свекровь, ну, мамка их, сразу невзлюбила сноху, но хорошо с ней
обращалась, как с дочерью. А как же! Младший сына же любит, как по-другому?
Как чуяло мамкино сердце… А та мадамовна фрау королевских кровей: и это не
так, и тут не по её — тоже палки в колёса ставила. Родила как — полгода ширли-
мырли, и сбежала в город. Бросила нашего фермера и сыночка. Мамка говорила,
что она эти… элементы… алименты высылает. Чонгук не даёт общаться с
ребенком даже по телефону. И вообще с тех пор ни одну бабу в дом не привёл.
Матушка их переживает. А что делать? Не верит никому.

Какая грустная история… Тэхён, не будь он простодушным, только бы

позлорадствовал, но он проникся и расстроился. Пусть он относился к нему
плохо, но и у него самого жизнь не сахар. Хотя ребёнок-то есть! Счастье-то есть!

— Вот он тебя и невзлюбил, — подхватил дед. — Городской потому что… Не

нравятся ему такие. Ветреным тебя считает…

— Себя пусть посчитает! — возмутилась бабушка. — Мой Тэхёна самый верный и

искренний! А все вокруг — слепые идиоты!

— Кстати! — вспомнил дед, ударив себя по лбу. — Как там ферма, стоит?
Маманька сказала, что экскурсию тебе организует.

Тэхён не умеет врать, но очень старается остаться невозмутимым. Зачем

старикам лишние переживания? У них с семейством Чон хорошие отношения. Не
нужно ругаться из-за него. Он уедет — и всё, забыли.

— Стоит. Я телят кормил. Ну и… в общем, здорово, — не очень жизнерадостно.

Бабушка зажевала губу, сощурив глаза.

— Этот стервец тебя обижал? — Она очень проницательна, Тэхёну аж не по

себе. Дед тоже догадался: всё-таки машину вывел, чтобы за ним приехать — не
просто же так. Но Тэхён, раз соврав, будет и дальше гнуть свою линию.

— Нет. Да правда, не обижал!

Никто ему не поверил. Бабушка бурчит под нос, что всё равно позвонит матушке
и раздаст им всем дюлей…

***

Первую неделю Тэхён прожил ну просто как в сказке. Его не запрягали с

домашним хозяйством — он только ходил собирать ягоды, съедая больше, чем
приносил. В середине недели бахнула жара, и он начал загорать. Потом в
Инстаграме похвастается, что съездил на море, ха! С дедом ходил управляться
— только кроликов кормил, и всё. Ещё они с дедом гоняли по деревне и на
рыбалку ездили, только Тэхён просто сидел и смотрел на воду, а дед
безуспешно удил; также они ездили в Пусан, что-то покупали по бабушкиному
списку. У Тэхёна постепенно вымывался цвет, становясь то ли зелёным, то ли
салатовым с проплешинами. В общем, краска сходила некрасиво. Зато он
23/182
наряжался каждый день в разные наряды, правда, надевая шляпу, чтобы сильно
не светиться «красотой».

Матушка Чон ежедневно звонила бабушке по домашнему телефону и

приглашала их в гости. Бабушка с дедом, может, и не прочь, но не хотел Тэхён.
Он знал, что ему опять попадёт от Чонгука, хотя понянчиться с Санбомом и
поболтать с матушкой хотелось. Но, увы, он только сидел дома со своими
стариками, и каждый вечер они ужинали на улице, травя байки. Ох, деревенские
истории — это нечто!

— Помнишь свинопотама Пака? — спросила ба Тэхёна, но он с детства никого не

припомнит. — Ну ладно, нечего там помнить. Рожа с горизонтальными
затруднениями… Он со своей тридцать лет в браке! Все дети взрослые, а этот
потаскун от бабы к бабе всю жизнь! Давай ещё и поколачивать жену! Я сколько
раз говорила ей: собирай вещи, до греха он тебя доведёт! Нет же — то уходит,
то возвращается. А тут узнаём… Довёл он её, опять руку поднял… Так она ему
так вдарила, что мошонка порвалась! — Тэхён разинул рот, машинально
схватившись за своё достоинство. Не приведи господь такое пережить! Но тот
заслужил. Даже представлять больно. Дед тоже сморщился. — В город повезли,
зашивали. Ну зато развелись, наконец. Этот брюхан новую дуру нашёл. Всей
деревней ждём, когда оттуда щепки полетят.

Тэхён в шоке переваривал каждую бабушкину историю. Да уж, в деревне не

соскучишься. Надо же как-то тормошить народ — вот так жить. Тэхён прикинул
на себе: смог бы терпеть рукоприкладство? Ни за что! Он — человек свободный,
зависит только от родителей. Захочет — уйдёт в любой момент. Ему есть куда
вернуться. А таким женщинам — нет.

— Ба! — Тэхёну стало любопытно спросить и про семью Чон. Может, у них там
тоже… не всё гладко. — А у фермеров тоже что-то такое есть?

Новая пища для разговора. Коровьи воротилы у всех на слуху, все про них всё
знают.

— Да нет, там тихо. Вот самое нашумевшее — про жену Чонгука. У нас никогда
такого не было, чтобы мать бросала семью. А так они хорошие люди. Никто о них
плохо не отзывается. Скотину свою любят, хорошо ухаживают, живут себе
спокойно. Детей вон плодят — в таких-то хоромах чего не плодиться? Старшая
дочь мужа привела. Все его — простофиля, простофиля, а ничего! Работает,
помогает им с бизнесом. Он у них юрист. Так ещё лучше. Хосок сошёлся с
деревенской, она из бедной семьи. Очень хорошая девочка, матушка её любит. А
Чонгук… Такой дородный скакун у них… Вот и отхватил себе «белладонну».
Матушка говорила, что он её чуть ли не на руках носил, пылинки сдувал. Жалко
же, чтобы ручки ни в чём не марала. Сам-то он рабочий мужик. А она ему
отплатила добром…

Подключился дед:

— Старший Чон говорил, что она единожды приезжала, хотела увидеться.

Сказал, Чонгук с ружьем вышел, чтобы припугнуть как следует… — Тэхён
подумал, что это очень в его нынешнем стиле! Странно представлять, как он
носил кого-то на руках, оберегал от физического труда… Мама дорогая,
пылинки сдувал?! Тэхёна вот заставлял копаться в навозе, наобзывался… — Так
от неё больше ни слуху, ни духу. Только деньги высылает. Да кому они там
24/182
нужны… Так что ты, Тэхён, на него зла не держи. К нему подход нужен.

Подход! Тэхёну это точно не надо… Ему дали понять, чтобы он в том доме
больше не появлялся. Ему хватает своих сердечных травм. Его вот недавно
предали, но Чонгук не отнёсся к нему с пониманием. Обычный гомофоб и
грубиян.

А Тэхёну нравятся настоящие мужчины…

***

В субботу вечером опять позвонила матушка Чон — переговоры велись с

бабушкой. Она убеждала, что всё мужичьё уехало в город, а дома только
прекрасное женское общество и дети. Звала просто на чай (запомните этот
предлог). Бабушка опять давила на внука, чтобы пойти. А там ещё Санбом
плачет, зовёт «Шалли». Ну как, как удержаться?.. Ключевым стало «все уехали».
И они с бабушкой по очереди намылись, нафуфырились две такие птицы
высокого полёта — за версту не подойти. Тэхён надел кофту фисташкового
цвета и бесформенные чёрные штаны с «пумовскими» кроссовками. А ещё
браслет из белого золота и одну серёжку в левое ухо (от «Шанель»). Бабушка в
шутку покрутила у виска. Тэхён просто рассмеялся — он такой, какой есть.

Бабушка запрягла деда выводить машину.

— Я чо, вдруг на мотоблоке заездила? Мы тебе крошки хлебные, что ли?

— возмущалась она, задрав нос. Тэхён поддакнул:

— Мы просто — крошки! — Отбили друг другу пятюню. Дед, причитая, пошёл в

гараж. Через десять минут они уже подъезжали к красной усадьбе, где их
поджидали хозяева.

Женщины сидели на застеклённой террасе, разговаривая под тихую музыку.

Пили глинтвейн (чай, ага), ели виноград и персики, заедая шоколадом. Тэхён
пискнул от удовольствия, лицезрев эту чудесную обстановку. Они с Чимином
тоже любили пить вино или шампанское вдвоём: ночью на подоконнике,
обсуждая парней и пьяно смеясь. Дети играли снаружи: старший ребёнок
Сокджина, которому восемь лет, носил на руках младшего, которому год с
небольшим. Вообще, у старшей дочери и Сокджина трое: мальчик восьми лет,
мальчик пяти лет и годовалая девочка. У Хосока с женой первая — дочь (ей три с
половиной), и сейчас они ждут мальчика. Жена Юнги ждёт девочку. И вот
Санбом. Он всегда ждёт только папу…

А сейчас, увидев Тэхёна, подорвался к нему, бросив дела в песочнице. Тэхён

тоже обрадовался (два дитя, ей-богу), подхватив мальчика на руки.

— Шалли! Я чкучал! — Тэхён трескался от милоты, садясь за стол вместе с

ребёнком.

Потом бабушка начала говорить про рассаду, матушка подхватила — начались

разговоры на садоводческом языке, в чём Тэхён «ни бельмеса», поэтому ему
было скучно. В городе они бы ни за что в жизни о таком не заговорили. А тут ему
даже не поддержать беседу, он как тупой… Потому он выпил немного
глинтвейна и пошёл играть с детьми. Со всеми. Их пятеро… Чтобы не упасть в
грязь лицом, Тэхён даже посмотрел в интернете, во что играть с детьми. Но они
25/182
сами попросились в песочницу, принеся целую коробку фигурок и лопаток. Тогда
Тэхён поискал, как сделать замок из песка. И началось…

Годовалая девочка либо стояла рядом, либо сидела, а Тэхён за ней пристально
следил. Ему сказали, что ей нельзя мараться в песке. Зато сам Тэхён весь был
в… этой каше. Дети заценили его крутой телефон, серьгу в ухе; все вместе они
гоняли в огород к шлангу за водой. Оказывается, в огороде есть ещё две
теплицы, уйма грядок, большие крынки с капустой, выстроенные, как армия
солдатиков. Хозяйства — мерено-немерено, целый лабиринт. Короче, возводили
замок из песка. Тэхён забыл про золотую цепочку, про маникюр (ну, вообще-то,
жалко…), извозившись в песке. Зато отряхивал детей. Они ему что-то
рассказывали на своём инопланетном языке, а он только поддакивал и пытался
что-то отвечать. Больше всех болтала дочь Хосока, она же самая бойкая и
смешная: без передних зубов, зато постоянно гримасничала и строила глазки.

Его так и называли — мистер Салливан… Тэхён очень надеялся, что это из-за
цвета волос, а не потому, что он монстр.

А потом… Вразрез обещаниям матушки, что мужчины вернутся ночью,

послышался мотор, мужские голоса, скрип ворот и… Все приехали. Тэхён с
глупым выражением лица сидел, обвешанный детьми. Мистер Чон держал
ворота, пока машины въезжали. Такие большие пикапы… Дети кинулись к ним.
Как позже стало известно, у них есть традиция: привозить с города игрушки и
гостинцы. Женщины даже не вышли встречать (ха-ха!), продолжая распивать
глинтвейн. Санбом остался с Тэхёном, и маленькая годовалая бусинка тоже.
Идеальная компания.

Чонгук загонял машины в гараж, пока мужики нянчились с детьми, что-то крича
женщинам (шутили). Потом Сокджин нашёл свою кроху, вручая ей куклу и унося
её с собой, вежливо поздоровавшись со знакомым гостем. Санбом всё ещё сидел
с Тэхёном.

И вот выруливает этот хам: в людских (людских…) джинсах и вишнёвом

джемпере. Видимо, в город они одеваются по-нормальному (нормально — это
как?). Естественно, он сразу увидел «любимого гостя», и сейчас шёл к ним, весь
такой важный и серьёзный. Санбом всё-таки отрывается от своего голубого
друга, направляясь к отцу. Тот садится перед ним на корточки, поглядывая на
его запачканные руки. Сын соображает (наверное, такое не в первый раз),
быстренько отряхивая ладошки, колени и только тогда вешаясь на отцовскую
шею — приучается к чистоте и порядку. Правильно воспитывает. Тэхён не может
не заметить, что они идеально смотрятся вместе. У отца тоже немного завитые
волосы, а у Санбома — милые кучеряшки.

Вот только в этой идиллии он — лишний. На него опять не так посмотрят.

Поэтому он хорошенько отряхнулся, тут же тихо их покинув. Чонгук там что-то
вручал сыну, Санбом спрашивал, открывал, а Тэхён опять побежал за спину
бабушки. Молился, чтобы сегодня они ни в коем случае здесь не заночевали.

Объявили поход в баню! Аллилуйя, Тэхён уже помылся! Женщины накрывали

стол под шум телевизора — шла дорама, которую они любили. Он же с Санбомом
опять гулял во дворе: то на качелях качались, то сходили до собаки. У них,
кстати, овчарка, и Тэхён чуть не испустил душу, когда она радостно подскочила
к ним. Слава богу, на цепи. Вот только она совсем не кусачая.

26/182
— Папочка чказал, что Хантер — дурак. — Дурак, потому что добрый, глупый
пёс — ни на кого не лает, толком не сторожит. Чонгук завёл его, чтобы брать с
собой на охоту, но куда там… Видимо, оттого кличка — Хантер, которая себя не
оправдала.

Тэхён уже собирался домой (имеется в виду, к себе). Он старательно прятался от

всего семейства — в частности, от Чонгука. На ферме он уже доходчиво
объяснил, какого он о нём невысокого мнения. Тэхён не то чтобы обижался, он
его опасался. Конечно, не хотелось выслушивать очередные обзывательства. Но,
так или иначе, пришлось возвращаться в коттедж.

За большим столом — большая дружная семья. Бабушка сидела с матушкой и

мистером Чоном, Тэхёна посадили с детьми. Не потому, что он какой-то не
такой, а просто там было свободное место. Чонгук… сел напротив через стол.
Тэхён смотрел куда угодно, только не на него. Матушка громко попросила не
кормить Тэхёна ничем молочным. Да с таким соседом напротив никакой кусок в
горло не полезет. Зато ему нравился глинтвейн и персики. Сваренное пряное
вино неслабо дало в голову. Ещё ему то и дело писал Чимин, скидывая всякие
приколы и фотографии, отчего он то хихикал, то улыбался. Санбом всё время
просил и ему показать, но Тэхён убирал непристойные картинки, показывая
совсем другое, безобидное.

Да и всё было безобидно, пока до него не добралась матушка. Он не сразу

услышал, что обращаются к нему, пока его не похлопала по руке Хосокова жена.

— А? — Все смотрели на него.

— Говорю, нравится тебе у нас в пригороде? Надолго планируешь остаться?

— Тэхён вообще ничего ещё не планировал и медленно соображал.

— Ммм… Не знаю? А… Здесь нравится, да.

Отстаньте…

— Чем хочешь в городе заниматься?

Ну отстаньте же…

— Не знаю?..

Матушка довольно просияла.

— Ну, раз не знаешь, отдыхай здесь. К нам почаще приходи. Санбом только рад
будет.

— А… хорошо… — А про себя думает: «Нет уж». Ему и сейчас-то тяжело. Но и на

этом допрос не заканчивается.

— Тэхён так хорошо ладит с детьми. Он всех увлёк, никто не баловался! — Он не

понимает, зачем его нахваливают. Зачем это рассказывать? Вроде, это никому
не интересно.

— Мистер Салливан делает самые крутые замки! — вдруг подхватил старший

ребёнок Сокджина. Народ сдерживал усмешки, вежливо улыбнувшись. Тэхён
27/182
один хохотнул, обрадовавшись такой похвале и крутой кличке. Он же, блин, вон
как старался! А потом он завертел головой, случайно повернувшись к… дьяволу.
Дьявол смотрел на него грозным (как Тэхёну казалось) взглядом. Поэтому он
сразу опустил глаза в телефон. При родителях Чонгук не станет его оскорблять
или как-то подстёгивать, и на том спасибо.

Бабушка с матушкой разошлись, громко разговаривая и хохоча. Короче,

готовенькие. Но им надо поскорее домой. Срочно звонить деду… Только без
ночёвок!

Дождавшись десяти вечера, Тэхён начал подгонять бабушку. Матушка не хотела

их отпускать, прося ещё посидеть. Санбом начал реветь (ни с того, ни с сего),
чтобы он не уходил. Чонгук пригрозил ему пальцем, но тот ещё пуще залился,
не слушаясь. И опять виноват Тэхён!

Чтобы не мешать всем, он унёс Санбома в ту спальню на втором этаже. Кровать

Чонгука ровно заправлена, всё слишком чисто, даже игрушки идеально собраны
в коробку (военное воспитание, ага). Санбом со слезами рассказывал ему какую-
то несвязную историю без начала и конца, а Тэхён принёс «кишу», чтобы было
веселее. Но ребёнок всё равно плакал, говоря, что папочка не разрешает
пускать сюда кошку.

А вот и папочка пришёл… Кого не ждали! Дьявол по Тэхёнову душу.

На самом деле он проверяет Санбома.

— Ты всё ещё плачешь? — Чонгук смягчился, сев на кровать и взяв сына на руки.
Почему он плакал — никому не известно. Может, просто стало грустно? Может,
он боялся, что Тэхён тоже навсегда исчезнет? Санбом не помнил маму, но всегда
спрашивал, почему она у всех есть, а у него нет…

— Ты не любишь Шалли! — неожиданное заявление отцу. Тэхён был готов

закопаться. Он же не настраивал ребёнка против отца. Да и ситуация сама по
себе дурацкая. Тэхён прятал глаза.

— Шалли тебе не друг, — спокойно объяснял.

— Дру-уг! — Сегодня он много вредничал, и, походу, он так себя вёл всю

неделю. — Ты его не любишь! — Устами младенца глаголет истина. Чонгук
тяжело посмотрел на субъект спора. Он и сам понимает, что этот парень не при
чём, но как же это раздражало. Санбому не нужно привыкать к чужому
человеку, поэтому Чонгук против их встреч.

— Сын, не вредничай. Я тебе что сказал?

Вот сейчас он только усугубляет… Тэхён забрал мальчика к себе. Тот постепенно
затих, смотря на него глазами, полными слёз.

— Папочка один. Я один. Киша одна… А Шалли один?

И Чонгуку, и ему — некомфортно. Санбом прямо попал в яблочко.

— Ты не один. У тебя есть папочка, у папочки есть ты. У кисы есть вы. Не плачь,
ты чего?
28/182
— А ты один!

Да господи боже мой, Тэхён сейчас сам заплачет! Ему прямо на больную мозоль,
снова и снова.

— И я не один. У меня тоже есть папочка и ма… — осёкся, не заканчивая. У

Санбома же нет мамы. Ребёнок заслушался. Чонгук, кстати, тоже.

— А твой папочка похож на моего папочку?

Как ему сказать… Между ними — двадцать лет разницы… Вряд ли они хоть чем-
то похожи. Его родители — просто прелесть, в отличие от этого хамла.

— Конечно!

— Чем? — моментально. Чонгук усмехается, понимая всю комичность вопроса.

Тэхёну нужно что-то ответить… Соврать?

— Такой же хороший… — говорит, как из-под палки. Чонгуку с этого

элементарно весело.

— И касивый?

— Конечно!

— И добрый?

— Да, конечно. И высокий, и умный. — Если что, это он про своего отца, а не про
хамло. Санбом просиял, улыбнувшись и посмотрев на папу.

— Папочка, Шалли чказал, что ты касивый. А Шалли касивый?

Ха-ха-ха! Лови ответочку. Взрослые установили зрительный контакт, но Тэхён

над ним не усмехался, как он. Тут уж не до смешного. Нужно просто поскорее
уложить мальчика спать и уехать домой.

— Все люди красивые, Санбом. — Выкрутился! Недаром папочка умный.

— А киша?

— Киса здесь спать не будет. Я тебе уже говорил. И не выпрашивай. — Чонгук

понял вопрос по-своему. Санбом сделал грустное лицо, ведь кисе опять
запретили сюда входить. Зато он придумал новый вопрос.

— А Шалли тут шпать можно?

У Тэхёна резко зазвонил телефон (хвала всем богам!) — это дед приехал. Одной
проблемой меньше, зато образовалась другая… Санбом его ни в какую не
отпускал. Но ведь никто не может подговорить ребёнка. Он сам решает, кто ему
нравится…

Чонгук ничего не ответил.

29/182
Примечание к части

https://sun9-27.userapi.com/c604416/v604416084/21d46/YbJa9Smnu1o.jpg - как
выглядел тэхён

30/182
3 часть. Я тебя не брал, чтоб бросать. Дождись
Лешего

И что вы думаете? Дед звонил сказать, что не сможет приехать.

Караул! Врёт, что машина сломалась! Да что ей доспеется?! Ему просто лень её
выгонять и за ними ехать. А, может, тут замешаны бабушка с матушкой… Но
факт остаётся фактом: Тэхён сидит на кровати человека, который его терпеть
не может; этот человек слышит каждое слово из динамика, и он тоже не в
восторге. По крайней мере, так его выражение лица трактует Тэхён. Санбом
опять хнычет, не отпуская Салли. У отца явно иммунитет к детским капризам.

Чонгук пытается взять сына на руки, но тот лезет на Тэхёна, обнимая его,
смотря на папу обиженным взглядом. Нет, ну это уже ни в какие ворота…
Ребёнок променял отца на не пойми кого!

— Сейчас по жопе надаю.

Санбом жалуется Салли на папу, тыча в него пальцем и растирая пузырящиеся

сопли. И воет так звонко, фальцетом! Тэхёну даже страшно: он понятия не
имеет, что нужно делать и как всё исправить. Хоть кто-то ценит Тэхёна по
достоинству… Но этот ребёнок не его, поэтому он не имеет права перетягивать
его на свою сторону и пользоваться детской симпатией.

— Шалли-и-и! Папочка злитча! — Чонгук ещё даже не злится, просто ребёнок

нашёл защиту в лице «друга» и жалуется на родителя, как истинный ребёнок.

— Папочка не злится… — мекает-бекает Тэхён, с опаской посматривая на отца.

Санбому пора спать, поэтому начал вредничать. Тот в подтверждение трёт
глаза, сонно моргая.

— Сын, пойдём булькаться? — неожиданно и очень мирно предлагает батя.

Санбом оттаял, неуверенно кивнув головой. Но…

— И Чалли?

Чонгук бросает косой взгляд на голубого и, видит господь, набирается

ангельского терпения.

— Хорошо. Салли хочет идти? — с нажимом, обращаясь к мистеру Салливану. Тот

что-то бурчит себе под нос. — Там домовой, не забывай.

Вот поганец! Санбом, кстати, даже бровью не повёл, а Тэхён насторожился.

Чонгук пошёл за полотенцем с довольной злодейской усмешкой. Да, Тэхён не
виноват, что сын его любит, но пусть ему хотя бы будет несладко.

Из комода он достаёт детское полотенце и халатик с ушками, зовя их обоих

вниз. Чонгук сказал, что ванную занимать не нужно (вдруг что), а в бане пусто,
правда там жарковато. Ничего, не удохнутся, им же не в парилке сидеть. Всё
семейство обращает на них внимание: Санбом обоих держит за руки. Матушка
громко спрашивает, куда они направляются, а услышав ответ, лучезарно
улыбается.

31/182
В душевой Чонгук достаёт детское корыто, наливая воды и делая пузырьки.
Санбом сам раздевается, залезая в ванночку. Чонгук садится рядом, так нежно
поливая его водой из ладони. Тэхёново сердце сейчас разорвётся от умиления,
вот честно. Он просто стоит у стены, наблюдая за этим. Чонгук умело моет сыну
голову, натирая тело, пока тот играет с резиновой рыбкой. Постоянно что-то
спрашивает у папы, донимая бессмысленными вопросами. Чонгук не меняется в
лице, отвечая одно и то же. Сразу видно, что умеет обращаться с детьми.
Санбом машет Салли рукой, он ему — в ответ, после чего Чонгук вытаскивает
его из ванночки, замотав в полотенце и надев халат. Его кудряшки виднеются
из-под капюшона с торчащими вверх ушками-кисточками. Такой распаренный и
краснощёкий, сладко моргает, опустив голову папе на плечо. Чонгук молча
несёт его обратно, Санбом всё ещё следит за Салли. А чтобы он спокойно уснул,
Тэхён сидит у его кроватки (это ещё детская кроватка, так как он туда спокойно
помещается), ожидая, пока уснёт. Ребёнок держит его за большой палец и,
наконец, крепко засыпает.

Отбой.

Они вернулись обратно за стол. Их приветливо приняли, спрашивая про

Санбома. Все дети уже были уложены по койкам, остались только взрослые.
Мистер Чон что-то рассказывал, а матушка подсела к Тэхёну, взяв его за руку.
Вроде ничего такого — просто держала и слушала истории мужа, но ему стало
как-то неуютно. Чонгук точно его ненавидел: сына отобрал, мать на свою
сторону перетянул — целых два веских повода, а третий идёт в подарок — Тэхён
ещё и гей из города. Одни хорошие новости…

Так удобно под рукой стояло вино в графине, незаметно попадая к нему в рот.
Вдруг стало грустно, пусто даже. Вот у них — семья какая огромная, смысл
жизни, какие-то цели, амбиции, а у Тэхёна ничего такого нет и не будет, кроме
папочки с мамочкой, которые до поры до времени терпят его
«неопределённость».

Они с Чимином всегда много пили, если оставались вдвоём, так что вино — как
вода: алкогольный «скилл» у него что надо. Матушка подсовывает сливы
(наверное, чтобы он точно обосрался от зависти), иногда на него посматривая.
Посматривает и дьявол, слегка приподняв бровь. Мало того, что гей голубой, так
ещё и пьяница! Ух! Но ведь не пьяный, а точнее пьяный, но не до свинячьего
визга. Просто видно, что он глубоко в себе: никого не слышит, расстроен, а
спроси его что — язык развяжется на откровения.

Сегодня им можно лечь спать позже девяти часов вечера. Банный день, поздний
ужин — традиция. Матушка что-то шепчет Тэхёну, он отрицательно качает
головой, и они вместе смотрят на Чонгука. Он опять приподнимает бровь —
только и всего.

Досидели до конца. Давон, старшая дочь, кстати, вспоминает про его шишку на
лбу. Шишка эта, конечно, ещё цветёт клумбой анютиных глазок. Бабушку и
Тэхёна провожают до гостевой комнаты: она на первом этаже в конце коридора.
И туалет рядом. Прекрасно. Бабушка засыпает, а Тэхён не может. Особенность
его организма в том, что когда он немного под градусами, то долго не может
сомкнуть глаз. И сбегает на улицу, в качающуюся беседку, укрывшись пледом.
Настроение на самом дне, ни с чего. Хотя почему же ни с чего? Его предал
парень и друг — повод всегда есть.

32/182
Он снова звонит Чимину. Чувствует себя самым одиноким на Земле (и
необязательно человеком). Но ни на секунду не забывает, что где-то рядом
бродит домовой…

Если честно, он чувствует его взгляд, оттого сел в самое незащищённое место.
Чтобы он, наконец, утащил его и съел.

Беречь нечего. Санбом прав — он один.

***

Тэхён вернулся только под утро. На завтраке (в шесть, мать его, тридцать утра!)
клевал носом в тарелку, на все вопросы матушки отвечал, что нездоровится. По
нему прекрасно видно, что он плакал. Чимин успокаивал его, смешил,
рассказывал, что произошло нового. В общем, он — настоящий друг, самый
лучший. Лучше него только родители и баба с дедом.

После завтрака домой их подвёз Чонгук… Также с ними ехали мистер Чон и
Хосок. Вяло попрощавшись, Тэхён скрылся в доме, а бабушка (как истинная
бабушка) удержала мужчин, одарив их фруктами. Последующие дни Тэхён
валялся ленивцем на всех поверхностях, умирая от жары и грусти.

А потом… Приехал Чимин! Ещё одна краса с розовыми волосами! Бабуля бегала
вокруг него, всплёскивая руками, и назвала его куколкой. Чимин тоже привёз
пакет с гостинцами. В доме сразу стало намного светлее и живее. Они гуляли по
двору, гладили котят, а ещё Чимин привёз ему краску для волос — насыщенного
голубого. Сам его выкрасил, оба нафоткались на фоне цветочных кустов в саду.
Потом эти две подружки нашишлились* на прогулку: до бульвара, а потом к
пирсу. Каждый сельский, который попадался им на пути, чуть голову не
сворачивал, смотря им вслед. Чимин так вообще — заливисто смеялся, шутя, что
чувствует себя айдолом, причём суперпопулярной группы. Ему нравилось такое
внимание к себе. Опять же, они набродились, нафоткались, нахихикались да
вернулись к ужину. Время с Чимином пролетало незаметно и ценилось на вес
золота. Он приехал на три дня — поднять другу настроение.

На следующий день бабушке позвонила матушка Чон и предложила Тэхёну

пооббирать яблоки в их саду, мол, он одну корзинку забрал бы себе, да и так
просто бы развеялся. Чимин подорвался быстрее него, чтобы своими глазами
узреть, кто таков дьявол, который посмел выгнать плачущего человека в
предбанник. И вообще, что за хамло малахольное. Тэхён не хотел ехать! Совсем!
Но… Пока они собирались, а бабка ругала деда, чтобы выводил машину,
подъехала другая машина… Чёрный «додж». Кошмар! Сто процентов — это дело
рук матушки, сам бы водитель не проявил инициативу.

Тэхён надел светлые летние брюки и тонюсенькую рубашку навыпуск,

расстегнув сверху три пуговицы, демонстрируя на шее цепочку с
жемчужинками. Чимин — наоборот, надел обтягивающие чёрные джинсы и
персиковую рубашку, небрежно подогнув рукава и вправив за пояс только один
край. У него не было конкретной цели кого-то соблазнить — всего лишь красиво
преподнести себя. Они с Тэхёном друг друга стоят, вместе — убойная сила. И
гомофобы удохнутся.

Кто же был за рулём «доджа»? Не очень любезный дьявол, сидящий в

поношенной чёрной футболке, вытянутых трениках и галошах. Сразу видно, что
33/182
его вырвали с какой-то работы. Наверное, он что-то делал по дому. Впрочем,
колхознику всё равно, как он выглядит перед городскими фифами. Зато у
Чимина загорелся глаз.

Как говорится: разрешите доебаться! Тук-тук.

— Привет. Я Чимин. Будем знакомы? — Друг даже сел вперёд, всем видом
показывая, что он расслаблен и открыт для диалога. А вот Тэхён прибился к
окну, не влезая в Чиминовы проделки.

— Поздравляю тебя с этим, — без всякого интереса, следя за дорогой. Чимин и

не ждал, что будет легко.

— А что сразу когти выпускаем? — Ну да, он немного флиртует, но не потому,

что ему внешне понравился Чонгук — это его такая манера речи. Так все
думают, что они нравятся Чимину, и ещё больше за ним бегают.

— Выключись.

Вот — именно в его стиле. Непробиваемая стена, которая при этом лает. Чимин
пошёл другим путём.

— Почему ты такой грубый? Гомофоб? — Блин, вот так в лоб спросил… Тэхён бы
сквозь землю провалился, а он и провалился. Стыдно же. Он нигде не
афишировал, что гей, пусть это и так все знали.

— Я даже слов таких не знаю. Мы из колхоза — недалёкие.

— То-то и видно.

— Взаимно.

— Тебе говорили, что ты хам? — Даже Чимин немножко разозлился, встречая

открытый негатив и пофигизм.

— Моё второе имя.

— А первое?

— Колхозник.

Тэхён улыбнулся в окно, слушая его ответы. И чему тут улыбаться? Вроде как
они с Чонгуком немного сблизились, совсем малость. Правда, они толком не
разговаривали, но всё же. Как-то забавно слышать его грубость (забавно и
привычно). Даже Чимин не может до него доебаться.

— Ладно. Ты и сам всё про себя знаешь. Скучно с тобой.

— Отлично.

Так они доехали до дома. Чонгук не загонял машину, бросив их всех и

возвратившись к работе — дрова рубил. Матушка встретила их, воскликнув,
радушно приветствуя и друга Тэхёна. По дорожке в яблоневый сад она
объяснила, что их женский состав разошёлся кто куда, забрав всех детей. Кроме
34/182
Санбома! Он ждал своего Салли.

Раздался стук колуна. Чимин крутился у деревьев, Санбом целовал Тэхёна в

щёчку, рассказывая, как сильно он «чочкучился» и ждал его. Всё-таки пришлось
заняться делом — собирать яблоки. Парни отрывали яблоки, а Санбом их
складывал в корзины, и всё это — под стук раскола дров. Матушка тоже тут
крутилась, убирая траву с грядок. Чимин умилялся с ребёнка, посадив его себе
на шею, чтобы он сам мог сорвать яблоки. Тэхён их фотографировал, они оба
позировали, улыбались, делали что попало, изредка возвращаясь к работе.
Короче, веселились и безобразничали, а им никто и не запрещал. Чимин тоже
понравился Санбому, так что он нарёк его кличкой «Енжил», имея в виду
Энджел из «Лило и Стич», которая была подружкой Стича. Клички от Санбома
значат, что он относится к тебе по-особенному. Чимин, как и Тэхён сначала,
пищал от радости. Быть «Енжил» не так уж плохо. Может, даже лучше, чем
мистером Салливаном…

А потом залаял Хантер, но не по-злому: всего лишь услышал звук мотора. Кто-то
приехал. Чонгук прекратил колоть, прислушиваясь.

Послышался голос. Тэхён остановился.

— Хозяева! Есть кто дома?

Рыболов… Какие черти его сюда привели?

Чимин сначала не понял, в чём проблема, но атмосфера ощутимо накалилась.

Тэхён шёпотом пояснил, кто это. Чимин скривился, отпуская Санбома, и толкнул
Тэхёна в гущу деревьев, чтобы этот мужик его не увидел. Ну а когда показался
рыболов, Чимину он тоже сразу не понравился. Вроде привлекательный,
статный мужчина, но такая грязная, липкая энергетика… Сложно объяснить:
просто смотришь на него, и на душе неспокойно.

— Добрый день! — громко поздоровался он, заинтересованно осмотрев Чимина.

Его взгляд — цепкий и хитрый. Но Чимин тоже не пальцем деланный. У обоих
много вопросов. — А что это за прекрасное создание? — Он пошёл мимо Чонгука,
чтобы начать очаровывать нового знакомого, даже не объяснив, зачем
пожаловал. Чонгук, чего от него не ожидали, толкнул его в грудь, останавливая.
Видимо, ему не нравится, когда без спроса вторгаются на его территорию. Это
ему не проходной двор.

— С чем пришёл? Знакомьтесь за воротами.

Чимин хмыкнул. Свою симпатию он явно отдаёт колхознику. Он одинаково груб

со всеми, так что всё нормально, Чим его прощает.

— А, Чонгук. Извиняюсь. Я к бате. Дома? — И снова посмотрел на Чимина,

представившись: — Хан Сынхон.

У Чонгука потемнел взгляд. Его не слушают, а зря. Он в доме хозяин.

— Прекрасное создание, — Чимин ответно представился так же, как он его сам
назвал. Чонгук ударил рыболова по плечу, выпроваживая отсюда.

— Отца нет. В следующий раз звони ему.

35/182
— Хорошо-хорошо, извини. Кстати... — Рыболов опять остановился, невинно
любопытствуя. — А Тэхён у вас больше не появлялся? Кажется, прекрасное
создание у яблони — это его собрат.

— Кто такой Тэхён? — пассивно спросил Чонгук. По нему не видно, когда он

врёт. Вполне возможно предположить, что он не знает его имени. И это было бы
так, если бы не мама и её каждодневное напоминание об этой голубой голове.

— М? Ха, ладно, извини, хозяин. Я приехал не в тот дом. Бывайте.

Рыболов уехал. Чонгук вернулся, ничего не поясняя, снова взявшись за колун. Но

Чимин его прервал:

— Что за тип?

Чонгук расколол полено, только потом глянув на него.

— Не ищи приключений на жопу. Оба валите в город.

Тэхён вылез из гущи деревьев, поглядывая то на одного, то на другого. Их

только что мягко послали. Опять ни за что, ни про что.

— Нормально ответить никак?

Чонгук его проигнорировал.

— Он положил глаз на Тэхёна? — Тэхён на него шикнул. Ай, какой красавец, с

обновлённым цветом волос — прямо блестит на солнце голубизной. Чонгук опять
останавливается и язвительно усмехается, измеряя взглядом то одного, то
другого.

— Кто знает. Может, он любит экзотику?

Грубо. Опять грубо. Даже очень. Тэхён коротко на него глянул, зажевав губу, и
стремительно возвратился к работе, обрывая затяжную паузу. Санбом подбежал
к нему в помощники, а Чимин — в защитники.

— Слушай, это чересчур. К чему эта грубость?

— Ты либо работаешь, либо берёшь под руку друга — и домой. Ясно? — И резкий
стук колуна. Чимин фыркнул, взяв Тэхёна за руку, дёргая за собой. Тэхён опять
на него шикнул, мол, что за дела. Чимин-то не всепрощающий: если его один раз
обгадили — он встанет и уйдет, и больше не вернётся. Зато голубому другу надо
постоянно вправлять мозги из-за его простодушности. Держит душу и сердце
нараспашку и удивляется, что туда срут…

— Пошли. Нас отправили туда. Вот и пошли.

— А яблоки…?

— Ты яблок не ел?

Санбом начал понимать, что Салли собирается уходить, и постепенно стал

36/182
кукситься, вытирая щёки.

— Шалли… Не уходи! — Даже у Чимина дёрнулось в груди. Такой хороший

мальчик у такого грубияна. Прибежала и матушка, разволновавшись, что они
засобирались так быстро.

— Куда, куда? А на ужин остаться?

Санбом стоял и смотрел на Тэхёна, кое-как сдерживая слёзы (папа его отругал
за это). Чимин грустно вздохнул, опять возвращаясь к яблокам. Против ребёнка у
него нет выдержки. Вообще-то, он думал сегодня повеселиться, но, оказалось,
тут нечего ловить. Всё, как Тэхён и рассказывал: Санбом его любит, матушка
любит, а Чонгук агрессирует. Чимин бы такого не вытерпел. А ещё лучше —
поймал бы этого козла в тёмном углу и схватил за яйца. Проверить на экзотику.
А то он, наверное, самый крутой — даже достоинство встаёт по собственному
приказу.

В итоге Тэхён бродил с Санбомом по двору: они играли с кошкой, ходили

кормить Хантера, потом ребёнок показал ему все цветочки в огороде, пока
Чимин надрывался ради ребёнка, собирая эти дурацкие яблоки. Но если бы они
ушли, мальчик бы плакал. А Чимин не доводит детей до слёз, он их тоже любит.
Но яблоки же надо кому-то собирать. Вот и принёс себя в жертву…

Короче, к ужину Чимин уже был никакущий: ручки тряслись, устал, вспотел;
матушка вела его в обнимку — кормить главного помощника. Чонгук всё ещё
колол дрова, но ему не нужно отдельного приглашения. Зато приглашение
нужно Тэхёну: он же, как всегда, в танке — ничего не слышит и не видит. Чонгук
идёт за ними, неосознанно останавливаясь, наблюдая, как эти двое сидят на
траве (Тэхён в белом одеянии!). И вот что лепечет Санбом:

— Папочка говорит, что это коровки. А потом коровки вырачтают. Потом папочка
берёт их ч чобой. У папочки много божьих коровок! — Кто, как не сын, лучше
знает, откуда отец берёт коровок. Конечно, из травы. Чудо. Тэхён смеётся, и как
раз по его руке ползёт божья коровка. Ну да, конечно, как коровка по руке — это
эстетично и прекрасно, а как паук или таракан — так ор выше гор. Двойные
стандарты городских фиф.

— Есть айда, — резко вставляет Чонгук. Сын поворачивается, улыбаясь ему.

Тэхён не то что не отвечает — даже не оглядывается на него. Молча встаёт,
отряхивается и идёт. Чонгуку эти закидоны до фени.

В дом заходят вместе, вместе идут мыть руки. У Чонгука влажные волосы, спина,
руки, труха на одежде, сгоревшая от солнца кожа обычного трудяги. Он
подхватывает Санбома, помогая ему помыть ладоши и лицо.

Есть совсем не хочется… У Тэхёна опять пропало настроение. Он тут лишний,

как бы Санбом и матушка ни пытались его к себе привязать.

Наевшись-напившись, они всё-таки уезжают, прихватив пакет с яблоками.

Чонгук отвозит их обратно, Санбома тоже взяли прокатиться. Чимин церемонно
прощается с Чонгуком, отвешивая ему поклон, подстёгивая тем, что показывает
на дом позади себя и говорит: «Вот тут живёт экзотика».

Тэхён ни слова не говорит водителю, также не поворачиваясь. Сколько раз он

37/182
себе обещал, что больше не приедет в тот дом, но опять наступает на те же
грабли. И что удивляться? Грабли прилетают в лоб: Чонгук груб одинаково со
всеми, они нисколько не сблизились. Только жалко Санбома, он уже к нему
привык.

***

На следующий день Чимин уезжал. Тэхён его всего заобнимал, хныкая, что без
него тоска. Но ему тут делать нечего — нагостился. Сказал, что всегда на связи.
Проводив Чимина до калитки, где ожидало такси, Тэхён сразу оказался
пойманным бабушкой. Чтобы он опять не унывал — а он точно будет
размазывать слякоть по подушке — она отправила его по ягоды. Говорит, чтобы
сам поел, прогулялся, на красоты посмотрел. Ещё говорит, что лесок рядом
(безобидный) — там не заблудишься. Дед довезёт и подождёт («Да, дед?!» —
крикнула бабушка). Не то чтобы Тэхёну хотелось куда-то переться и что-то
делать, но его буквально вытащили силком. Они же обещали родителям, что
приведут внука в порядок за время каникул. Надо исполнять данное обещание.

Ладно. Тэхён надел узкие джинсы, рубашку с цветочным принтом, опять цепочку
с жемчужинками и серьгу в ухо — хотя бы так чувствуя себя лучше. Когда сам
себе нравишься, оно всегда лучше.

Дед, так и быть, выгнал машину. Возле леса росли кусты малины. Обобранные!
Пришлось идти дальше: уже даже стало интересно, где ещё есть ягоды. Дед
кричит, что лесок безобидный, и что там не заблудиться, типа «не боись». Ну
хорошо, пусть так. Вместо малины Тэхён нашёл землянику, а ещё какие-то
грибы, но бабушка наказала ему, чтобы он не смел их рвать — это во-первых, а
во-вторых, чтобы не трогал руками. «Ладно, — думает Тэхён. — Надо ещё
походить». И давай песню петь… В лесу-то пусто: можно и орать, и выть, а на
душе — всего навалом, надо куда-то выплеснуть… А ему прямо так захотелось
поорать, жуть.

— Ты тоже очень хотела, попробовать моего… О-о-о… Ты от него ох...уела. Я

приземлилась одна на одного! — сначала неуверенно, а потом всё громче,
энергичнее, с душой так, с душой. Даже если нет голоса, главное — душевно
себя преподнести. Песня посвящалась бывшим, так что энергия плескала через
край. — Ты любишь мальчика, у-у-у! Ты любишь мальчика! — Тэхён ещё так
вприпрыжку начал плясать, повиливая бёдрами, воображая. Ну а что? Есть чем,
да и хочется. Пусто же. Безобидный же лесок. Земляника вкусная. Прямо
сельский клуб. — Ты любишь мальчика! А он на мне! У-у-у. У!! Я отлюбила его!

Всё круто: репертуар западает в сердца навечно, звери аплодируют, деревья

вызывают на бис. И не только деревья.

У Тэхёна подкашиваются коленки. И все внутренности.

— Бедный Леший.

Певец подскочил, выпучив глаза. Голос знакомый. Больно знакомый. Слишком

знакомый.

Что этот голос здесь делает?..

Чонгук стоял, прислонившись к дереву: в сапогах, толстых штанах, рубахе,

38/182
жилетке — ну, как обычно. На плечах — огромный портфель с не пойми чем. А
ещё ружьё… Тэхён помнит, что Чонгук им пугал бывшую… И самому стало
страшно. Он на охоту? В безобидный лес?

— Привет… — застанный врасплох, Тэхён постарался встать непринуждённо,

поправляя волосы.

— Я прослушал строчку. «Ты очень хотела…» Попробовать что? — Тэхён аж

покраснел, не сдержав улыбки. Они с Чимином знают песенки и похлеще, но и
эта не для посторонних ушей.

— Что делаешь?.. — Тэхён как дурачок разговаривает сам с собой, в то время как
Чонгук игнорирует его вопросы. Да и вопрос прозвучал комично. Что они оба тут
делают?

— Танцую. — А сам продолжает стоять на месте. Тэхёну неуютно, надо бы уже

прощаться.

— А… Ну здорово. Ладно, пока…

— Это дорога в другую сторону, — предупреждает Чонгук, тоже двинувшись, но

в ином направлении. Он с ружьём явно не за ягодками пришёл. Тэхён же
действительно испугался: вдруг заблудится?

— Тут же маленький лесок? Я же оттуда шёл…

— Не знаешь лес, куда лезешь? — Чонгук остановился, осматривая местность.

Лес маленький. Правда, маленький. Бабушка не соврала. Тогда кто врёт?

— Я потерялся? — прям фраза, которая описывает всю его жизнь. Чонгук шагает
дальше. Тэхён подрывается за ним. — Я потерялся?! Ты меня бросаешь?!

— Я тебя не брал, чтобы бросать. Дождись Лешего. — Тэхён крепко, можно

сказать, даже отчаянно цепляется за его предплечье, смотря с испугом.

— Кто такой Леший?.. — шёпотом, будто этот кто-то их подслушивал. Чонгук,

как всегда, цыкнул, уже не удивляясь, что он ничего не знает.

— Вот и познакомитесь.

Тэхён снова его удержал, заломив брови. Он не то чтобы верит, но боится

взаправду потеряться. Теперь этот лес кажется страшным и бесконечным.

— Я боюсь…

А ведь Чонгук сам его запугал, пусть теперь несёт ответственность.

— Споёшь ему что-нибудь из своего репертуара, он тебя выведет. — Чонгук идёт

вперёд, Тэхён тоже, держа его за предплечье. Не отпускает, и всё, с опаской
оглядываясь по сторонам.

— Ты видел Лешего?..

Вот он такой стоит искренний, как над ним не пошутить?

39/182
— А что, по мне не видно? — Минутка обработки информации. — Я и есть Леший.

Тэхён вовсе замирает, даже не моргая. Он вообще не понимает, что за

профессия такая. Он же коровий олигарх!

— И что ты делаешь?

Поверил! Чонгук усмехается.

— Выслеживаю интеллигенцию, завожу глубоко в лес, пока не сядет телефон. А

потом насылаю волков. Всё.

Тэхён ударяет его в плечо, морщась. Придумал какую-то ерунду, ещё и дальше
сочиняет, сочинитель.

— Идиот!

Чонгук качает головой, мол: «Ну вот так».

— Ты же сказал, что Лешему надо спеть, и он выведет? А? Несостыковка? Я-то

спел! — Чонгук наигранно округляет глаза, будто не верит своим ушам, как он
так ошибся.

— Так мне не понравилось. Идём к волкам, — отвечает и опять устремляется

вперёд, не дожидаясь его.

— Да хватит! Скажи нормально! Я заблудился?!..

Чонгук долго молчит, щурит глаза; возможно, опускает взгляд чуть ниже,
возможно, цепляет цепочку с жемчужинками, возможно, расстегнутые
пуговицы. Поди разбери этих Леших…

Сплошная морока…

— Это с какой стороны посмотреть.

— Чонгук… — Тэхён хмурит брови, уже переходя на имя, будто это чем-то
поможет. Но Лешему всё равно. Он не любит интеллигенцию. Потому что именно
интеллигенция заводит его в чащу…

— Сам ты выход не найдёшь.

Это он про лес? Или обо всём?

— Как выйти? — серьёзно и даже воинственно спросил бедный голубчик. Чонгук

его передразнил, отвечая точно таким же тоном:

— Понятия не имею.

***

Тэхён увязался за ним. Он немного глуповат, но даже своим необразованным

мозгом понимал, что это странно и неправильно. Но, во-первых, он боялся
40/182
заблудиться в лесу, а деревенский мужик никогда не потеряется, а во-вторых,
уже реально заблудился, ведь за всеми разговорами они далеко зашли. Но не
это самое страшное. Вот это всё — вообще ерунда. Страшно — это ходить по
лесу.

Чонгуку хоть бы хны, а Тэхён собирал все паутины, визжал, прыгал-бегал,

чувствуя на себе пауков, которых не было (а может, и было…). Чонгук лишь
просил не орать и шёл дальше. Потом Тэхён вспомнил про деда, чертыхнулся,
как можно скорее доставая телефон. Блин, точно, он же может позвать дедушку
на помощь!

Сети нет. Приехали…

— А позвонить… как?

Чонгук наглядно показывает: прикладывает к уху ладонь, пожимая плечами,

мол, вот так. Тэхён снова толкает его в плечо, он на взводе.

— Там же дедушка меня ждёт! А если с ним что-то случится! Ты совсем дурак?!

Лешему уже надоели его оры, вот он и морщится.

— Когда меня привёз Хосок, твой дед уехал. Думаешь, что это не совпадение?
Правильно думаешь. Я потом ещё поговорю с матерью. Передавай ей спасибо. —
Наконец-то он хоть что-то сказал. Но Тэхёну мало что понятно.

— А зачем меня тут бросать?

— Напряги извилину, это работает.

Тэхён насупился, отодвигаясь от него. А потом и вовсе остановился, конфликтуя

с самим собой. Он его ждать не будет. Но Тэхён и не на привязи… Но куда
теперь идти?

Чёрт, опять его догоняет, плетясь рядом. Кто бы сомневался. Кишка тонка
искать выход в одиночку.

— Твоя мама… ммм, извини, если ошибусь… Как будто нас… сводит? — Ещё и
извинился ни за что, словно употребление их двоих в одном предложении — уже
оскорбление для Чонгука. Тот и сам несколько удивился. Настолько зашугал
парня, что он аж боялся задеть чувства гомофоба (хотя Чонгук и не говорил, что
является им — ему вообще всё равно).

— Молодец. Соображаешь, — беззлобно.

— Правда? А что нам в лесу-то делать? Я понимаю, ещё дома…

— Какая разница, где пересекаться? Главное, чтобы мы друг друга заметили и,

конечно, влюбились! — Тэхён погрустнел, поёжился. Замёрз? Совсем нет. Просто
стало плохо.

— А… Это, наверное, дедушка им рассказал…

— Да, он тоже молодец.

41/182
— Извини.

Чонгук сощурил глаза, устремляя взгляд вперёд. Странно, когда невиновный

человек всё время извиняется. От виноватого-то извинений не добьёшься…

— А ты при чём?

— Ну это они так за меня волнуются. Честное слово, я их не просил!

— Да знаю.

— Знаешь?

— А что тут не знать. Я слышал, как твой дед рассказывал, что у него такой
бедный внучок, а я, оказывается, тоже бедный. А раз мы оба бедные, то нас надо
обязательно познакомить.

— А… — Тэхён запоздало понял. Дед проболтался ещё раньше о том, что к нему
приедет внук. Значит, в первую встречу Чонгук уже всё про него знал: и про
изменившего ему парня, и про его депрессию… А Тэхён голову ломал, почему он
такой грубый. Это чтобы ему не сосватали гея.

Тэхён отвернулся в другую сторону, поджав губы. Опять стало так обидно на
пустом месте. Он обнял себя руками, нечаянно шмыгнув. Сделал вид, что
насморк, растерялся. Ещё шаг… А смотрит-то вообще в другую сторону! И — раз!
Лицом в огроменную (просто чудовищную, отвратительную, толстенную)
паутину с большенным пауком-крестовиком!

Как он визжал, это просто надо было слышать. Чонгук аж подскочил. Тэхён упал
на заднюю точку, брыкаясь, убирая прилипшую паутину, смахивая с себя паука,
совершая множество беспорядочных движений. Чонгук смахнул паука куда
подальше, присаживаясь около парня. Тэхён действительно заревел: чувствовал
на себе фантомное ползанье нескольких пауков, поэтому весь извивался и
хныкал. Как будто внутри разом лопнули все нервы, и, куда ни прикоснись —
будет выворачивать.

Чонгук спокойно убрал паутину с его лица и волос и потянул за руки, чтобы
встал. Как такую белоручку вообще можно было пустить в лес? Он же абсолютно
не подготовлен к таким условиям. Ещё и всего боится.

— Всё, не хнычь. Ничего нет.

— Он… где-то… ползает… По мне! — продолжая себя отряхивать и ёрзать. Тэхён

не знал, куда себя деть, куда себя спрятать от этих катастроф.

— Иди за мной.

И пошёл… А что, есть выбор?.. За его большим рюкзаком. Всё обнимает себя
руками, шмыгая.

— Куда мы идём? — так же жалостливо и горько.

— В охотничий домик.
42/182
— Зачем?

— Ну, не знаю. Печь пироги? Что ещё делать в лесу. — Тэхён не реагирует на его
подколы.

— Ты будешь убивать?.. — имеется в виду, на охоте. Конечно же, на охоте!

— Ну я же деревенский дикарь. Да.

Он всегда говорит такое, что должно оттолкнуть от себя. В идеале, нормальный

человек должен оттолкнуться. Но Тэхён — другой тип людей.

Опять замолчал. Опять вспомнил.

— А почему именно сейчас туда?

— Я частенько на пару дней ухожу в лес. Это мой отпуск.

— А Санбом?

— Он не на улице живёт. Мама будет с ним ночевать. Он знает, где я.

— А ферма?

— Я не один заправляю фермой.

— Понятно…

Тэхён наконец-то успокоился, уже зная, что больше никаких паутин не будет. А
если и будут — есть тот, кто их соберёт.

— А зачем мне идти в домик?

Бесконечные вопросы…

— Ты сам за мной идёшь. Я тебя не приглашал.

— Я же заблудился…

— Ну, заблудился — значит иди в домик. Расскажешь потом маме, как тебе
«понравилось» жить в лесу. Она только обрадуется, что ты за мной увязался.

— Так было задумано?..— Имеет в виду, что бабушка и мама намеренно их свели
вместе, чтобы они пошли в охотничий домик. Но нет. Они лишь хотели устроить
встречу.

— Я похож на того, кто добровольно испортит свой отпуск?

— Так выведи меня...?

— Мне-то больше делать нечего, как круги мотать.

Тэхён жмурится, ничего не понимая. Чонгуку всё равно на него, и он не хочет

43/182
терпеть его общество, но и не хочет вывести из леса. Бросает его?

Тэхён боится домовых, леших и волков… Тэхён не сможет один.

— Я не хочу жить в лесу…

Чонгук усмехается. Эта песня не нова: никто не хочет жить в лесу. А у него там
остров, отпуск, отдых. Там никого нет, и можно пожить отшельником, позабыв
обо всём, слившись с природой — как насекомое листотел, сливающееся с
листом. Но появились непредвиденные обстоятельства, для которых он слишком
упёрт.

Да?

— Сочувствую.

Нет.

***

Шли довольно долго, в тишине. Тэхён немного обижался, но больше был в

растерянности. До него ещё не дошла вся суть происходящего. Он идёт вместе с
дьяволом (гомофобом!), у которого ружьё и не в порядке с головой, жить в
охотничий домик на пару дней. Что им делать вместе?! Как дозвониться до
близких? Им же не всё равно… По словам самого Чонгука, матушка и бабушка
лишь хотели, чтобы они пересеклись в начале леса, поболтали и разошлись. И
что получилось в итоге? Почему дед уехал? Где ловить связь телефона? Что
делать-то?.. Тэхён же понятия не имеет, как здесь выживать.

Далее они шли по полю. Тэхён просил пить, Чонгук сунул ему термос с травяным
чаем. Так и нёс тяжёлый баул на спине, даже не запыхавшись. А Тэхён устал
просто идти, изредка громко вздыхая, но не позволяя себе ныть вслух.

Пройдя поле, они вышли на какую-то поляну. Рядом пруд, увитый низкорослыми
деревьями и осокой. Не болото — вода чистая, синяя. Около пруда и стояла эта
развалюха… Тэхён обозвал её так в голове, с недоверием осматривая маленький
деревянный домик. Вот это — прям глушь. Настоящая деревня…

Тэхёна всего искусали, так что он нещадно чесался. Причём кусались не только
комары, но и пауты. Чесалось и лицо, и шея, и всё тело, так как рубашка тонкая.
Зайдя в этот домик, Тэхён всё-таки проскулил, опять зачесавшись, маясь от
зуда. Ему уже не до комфорта, лишь бы прошёл зуд, иначе он расцарапает до
крови…

Внутри… Очень мало места. Небольшая печка, побеленная извёсткой (печка с

плитой, на которой уже стояли кастрюля и чайник), одноместная койка,
холодильник, три кухонные тумбы, какие-то полки под потолком, забитые
непонятной утварью, два окна, на которых даже шторки есть, а вот деревянный
пол — без ковриков, ещё и грязный, с букашками. Тэхён опять простонал,
зажавшись в угол. Антисанитария убивала его. Он не мог представить, как здесь
можно жить несколько дней. Зато Чонгук спокойно снял сундук, размял плечи,
обернувшись на парня.

— Ну что, стонота, как тебе элитная студия?

44/182
По выражению скуксившегося лица и так понятно, что элитным тут выглядит
только он, и то — жизнь потрепала.

— Чешется… всё… — в ответ говорит совсем другое, очень жалостливо. Чонгук

придирчиво осматривает укусы.

— Меня что-то не закусали. — Действительно, укусов не видно, так он и одет,

так сказать, по «дресс-коду».

— Просто я вкусный, — сболтнул Тэхён, зажевав губу. Чонгук усмехнулся,

зарывшись в сумке. На охоту с собой обязательно берётся аптечка, оттуда и
достаётся гель для укусов. Тэхён жадно схватил его, намазывая сначала лицо и
шею. Но чешется-то всё… И рубашка такая тонкая…

Чонгук и так понял, без слов. Он достал запасной набор вещей: джинсовая
рубашка, утеплённые домашние штаны (хотя бы стиранные), толстовка на
замке, шерстяные носки. В домике ещё имелись галоши, обычные сапоги и
сапоги-болотники (для рыбалки). Разложив всё, махнул рукой, имея в виду,
чтобы переодевался. Так-то у Чонгука здесь припасена другая одежда для
охоты — камуфляжный летний костюм.

Тэхён сначала подорвался, а потом глянул на него исподлобья. У него есть свои
заморочки.

— Отвернись.

Чонгук вскинул бровь, якобы не расслышал. Во-первых, он не собирался

пялиться (что ему, делать нечего?), во-вторых, как ориентация влияет на
телосложение?

— В чём проблема?

— Это личное пространство! — уже возмутился, подняв голос. Надоел, слов нет.
Чонгук пожал плечами и вовсе вышел из домика. Тэхён спокойно переоделся,
намазав гелем все шишки. Одежда была большевата, да и чужда для городского
модника. Тэхён даже по квартире ходит в пижаме, без всяких там треников с
растянутыми коленками. А тут — старые штаны, пусть и стиранные, чужие
шерстяные носки (а такое априори неприятно носить), хоть и чистые. Но делать
нечего: Тэхён оделся во все его вещи, скомкав свою одежду и засунув ему в
сумку.

Этот «принц на горошине» так и появился в дверях, прокашлявшись. Чонгук

стоял у пруда, пихнув руки в карманы штанов. Услышав его, медленно
обернулся. Осмотрел весь прикид, но в этот раз усмехаться не стал. И его
взгляд, наконец, дошёл до лица — до глаз, остановившись. Укусы на лице тоже
не вызывали злорадной усмешки. Это же лес — разумеется, его накусают. А
Тэхён надул губы и, вообще, был без настроения. Этот колхоз вытрепал ему все
нервы.

— Я как чмошник… — констатировал бедный интеллигент. Дикарь вздёрнул

подбородок, сощурив глаза.

— Добро пожаловать в трущобы.

45/182
Примечание к части

*нашишлились - намылились, собрались куда-то

песенка, которую тэхён пел в лесу: серебро - я отлюбила его :D надеюсь, не
пошатнула ничью аестетику русской песнью. она здесь прям нужна нужна!
https://sun9-26.userapi.com/c858432/v858432746/3d27c/5tNhDjM1eHw.jpg -
охотничий домик (без плиты, там нет воды и газа)
https://sun9-12.userapi.com/c850632/v850632243/191106/64meysXVw3U.jpg -
энджел и салли :З
ну что... сожительство? на одноместной то койке))) одни в лесу. что может быть
лучше

46/182
4 часть. Грязно играете, мистер Колхозное Хамло

Время близится к пяти часам — уже поздно куда-то идти. Надо добыть
еду на вечер и протопить домик. Ночи холодные.

Тэхён сидел, прижав хвост, с открытым ртом наблюдая за манипуляциями

Чонгука. Тот очень быстро нарубил дерево, чтобы были дрова; ножом сточил
лучину, чтобы разжечь печь. Но сначала открыл вьюшку (печная заслонка) — и
не просто открыл, а целиком вынул длинную штуковину, всю в саже. Прямо
новые открытия для Тэхёна. Он никогда такого не видел.

— Что делаешь? — осторожно любопытствует гость.

— Возможно, вьюшка закоксовалась, — нейтрально отвечает, без срывов.

— А? — Естественно, не понимает. Пожалуйста, изложите информацию попроще.

Чон вздохнул. Ему не привыкать отвечать на глупые вопросы, тем более он и так
знает, что модник — вумный как вутка*.

— Чтобы печь не дымила, нужно её чистить. Сейчас я вытащу золу и проверю

тягу. Если всё нормально — я затоплю её.

Тэхён выпучил глаза, не закрывая рта. Для него это — что-то сродни управлению
космическим кораблём, ведь сам он не владеет никакими навыками.

— А как проверять тягу?

Чонгук повернулся к нему, с пару секунд обдумав, и всё-таки подозвал к себе. Ну

правда же интересно, что там и как, и хамло вот подобрело. Грех не
пользоваться добрым духом.

Чонгук поджигает спичку, поднося её к той дыре, где была заслонка. Тэхён
восторженно смотрит, чуть ли не комментирует каждое движение —
благодарный зритель. Хоть какая-то польза от «отпуска в трущобах» —
высмотрит что-то новое. Но не факт, что запомнит. И уж точно не сможет
повторить. Как говорится: уберите своих детей от экрана, не пытайтесь
повторить в домашних условиях.

— Огонь должен идти вверх, видишь? — Тот кивает. — Значит, дым будет
уходить в трубу, тяга есть.

Парень протянул удивлённое «о-о-о», а Чонгук… Чонгук начал раздеваться. И

просто… Бум. Тэхён не может воспринимать это нормально: он гей, ему нравятся
мужчины. Даже если они — грубияны, каких свет не видывал. Но вот, вот оно —
тело, его не развидеть. Оно привлекательно, и даже очень. Тэхён в самом деле
напрягся. Казусы ему не нужны. Он всё-таки взрослый мальчик — понимает,
когда у него может что-то «выйти из строя».

— Что ты делаешь?

Чонгук только сейчас обращает на него внимание, опять о чём-то задумавшись,

одновременно снимая жилетку и расстёгивая рубашку. Тэхён отвернулся, и всё:
чтобы никого не смущать и самому не сесть в калошу. В бане он его почти не
47/182
разглядывал… То есть… Ну… видел кое-что… Но буквально кадрами, не
присматриваясь, в общих чертах. Чонгука можно только поздравить — всё при
нём.

— Золу выгребаю. Вся рука до плеч будет в саже. Иди прогуляйся, если тебе что-
то не нравится. — Он не грубит, он так разговаривает. Ну что с него возьмёшь?
Он — деревенский мужик, работяга. Они с мужиками вообще разговаривают «с
хуя на хуй», жёсткость у него в крови. Ведь если бы он не был таким, он бы не
смог охотиться, разделывать тушу, убивать домашний скот, топить щенят и
котят, если надо… Потому что он — глава в доме, и у него есть обязанность
прокормить свою семью, сделать для неё все удобства, а это подразумевает
отключку жалости. Это — издержки деревенской жизни. Не всё так прекрасно,
как кажется. Все деревенские такие.

— Я могу чем-то помочь?

Чонгук глянул на него и усмехнулся: он стоял к нему боком, даже не поднимая

глаз, и что-то твердил про помощь. Очень смешно.

— Не мешаться.

Понял, принял. Не мешаться — так не мешаться. Тэхён затих, Чонгук выгреб

золу в ведро. Вывалил содержимое около дома и сходил к пруду отмыться.
Вернулся уже свеженьким, затапливая печь. Постепенно в тишине дома
послышался треск из печи, стрекотание насекомых и птиц, шелест кустов;
ощутился запах отсыревшего пола и тлеющих поленьев… Тэхён прост к таким
вещам, и это его трогает: музыка леса проникает в самое сердце и, кажется,
остаётся там навсегда.

— Убираться умеешь? — Наконец, Чонгук одевается, собираясь заняться

следующим делом.

Тэ с пару секунд обдумывает вопрос. Действительно, он же такой сложный.

— Надо прибраться?.. — А слышится как: «Не то чтобы я умею, но если надо…»

— Вот ведро, тряпка, всё тут вымой. Пол-то умеешь мыть? — Не зря спрашивает,
потому что белоручка моет пол только шваброй и в перчатках. А не на карачках
голыми руками… Но тут же п-а-у-к-и… Бррр!

— Ну так: раз, раз… — маленькая сценка ведения тряпки. Чонгук резко подходит
к нему и берёт в руку аккуратные пальцы, смотрит на маникюр: обработанные
кутикулы (уже опять наросли), прозрачный гель-лак с блестящими
звёздочками — прямо набор поломойки. Колхозник разочарованно вздыхает,
отпуская пальцы (да он и не удивлён). Тэхён одномоментно отмечает, что его
руки — сухие и грубые на ощупь.

— Ядрёный корень… — безобидно ругнулся. Маникюр, конечно, жалко, но пол

сам себя не вымоет. — Извиняйте, придётся испортить ваш городской френч.
Тряпку не выжимай, чтобы воды было много: между досками щели, там пыль.
Вода должна туда затекать. Потом выжимаешь тряпку досуха и снова
проводишь по полу. Андестенд?

Мать честная, целый экспресс-курс по мойке колхозного пола! Тэхён опять

48/182
куксится, с грустью смотря на грязный пол.

— Там букашки…

— Они дохлые.

— Противно… — Вот как бы ни старался держать марку, а всё равно — нет-нет,

да проколупывается фифа.

— Предлагаешь мне всё делать, а ты будешь на всём готовеньком жить?

— Ну не всё…

— Значит, пойдёшь рыбу ловить? А я тут всё вымою, отдохну. Да? — Тэхён надул
губы, показательно резко схватив тряпку. Что уж таить, дьявол получал
мазохистское удовольствие от сломления городской неженки. А то, видите ли,
не нравится пол мыть. А ходить по чистому нравится? Сам же Чонгук взял
удочку, которая имелась в домике, все необходимые штучки-дрючки и банку для
червей. Отчалил.

Тэхён остался наедине со своей катастрофой. Это надо было видеть:

скривлённое выражение лица, держит тряпку кончиками пальцев с поднятыми
мизинцами, аки английская королева, с визгом бьёт бегущую живность,
сопровождая процесс погони и убийства продолжительным ором. Потом опять
моет, как Чонгук и приказал — дважды. Ещё и у печки выметает мусор, проходя
тряпкой по углам, убирая тенёту. Ещё он сам сделал доброе дело: вытащил всё
постельное бельё и матрас и вытряхнул на улице. Чонгук, увидев его, приказал
повесить это на перила на крыльце, чтобы жарилось под солнцем (ну хотя бы
проветрилось). Там и Чонгук вернулся с небольшим уловом. Впереди —
приготовление ужина.

Итак.

— Рыбу чистить умеешь?

Ха-ха, ещё б спросил, умеет ли варить!

Тэхён закусывает губу.

— А какую?.. — Ха-а…

— Понятно. — Сам взялся за нож. — Ты хоть что-нибудь умеешь? — Ещё один

вопрос, который ставит Тэхёна в тупик. Ну, как в тупик…

— Кушать?..

Чонгук расхохотался. Нет, серьёзно — он засмеялся. Тэхён вообще первый раз

слышит такое, видит его в приподнятом настроении. И это подозрительно, хотя
ему и самому весело. Ну дурак, ну и что? Ну неумеха, но живёт же как-то.

Далее Чонгук ловко и быстро очистил рыбу, поставил кастрюлю с водой на печь,
достал из сумки свежие овощи, нарезав. Управился довольно быстро, будто сам
готовил дома. Тэхён бы за это время только очистил первую рыбку.

49/182
…Кстати, Чонгук убил рыбок. Не это ли повод всплакнуть?

— Где ты так научился готовить?

Чонгук стоит руки в боки, смотря на кипящий бульон, после поворачиваясь к

нему и глянув, как на барана.

— В Тоскане, у итальянского шеф-повара. Не заметно?

Тэхён не сдержал улыбки. Ишь каков! Ну ведь смешно, ему, блин, смешно! Хотя
над ним же и подшучивают.

— Да правда!

— Я никогда не обманываю. — Странное дело, но он подыгрывает, продолжая

непринуждённый диалог.

— Да конечно! Про Лешего мне травил! Все уши в лапше!

Чонгук хмыкнул. Кто сказал, что это неправда?

— Я тебе больше скажу — в пруду живёт Водяной. — Ха-ха-ха! — Не советую

ходить туда ночью.

Всё, улыбка с лица спала: Тэхён был в замешательстве, получив противную

ухмылку. Этот-то, понятно, ничего не боится, но Тэхён…

— Я понял, это водный дух. Ты серьёзно или шутишь? Что-то такое видел?..

Хлебом не корми, дай над ним подшутить.

— Смотря, во что ты веришь.

— Это как?

— В НЛО веришь?

Тэхён вообще потерял причинно-следственную связь. Говорили про Водяного,

откуда всплыл НЛО?

— А?

— Веришь, что зелёные головастики тебя заберут? На тарелках летают. Не

видел?

— Что ты несёшь? — нахмурившись, Тэхён скрестил руки на груди. Достал

умничать, колхозник! Откуда только понабрался всяких слов (ну а что, он
должен на коровьем разговаривать?).

— В лесу вообще много всяких духов бродит. Стучатся ночью.

Тэхён аж вздрогнул, сбросив наваждение. Нет, ну он совсем оборзел. Запугал

так, что Тэхён точно не уснёт: будет до утра прислушиваться, пока не выкатятся
глаза и не выпадут уши.
50/182
— Вот. А когда какой-нибудь дух постучится — ты поверишь в бога.

Чонгук сам же и засмеялся, опять так человечно (ого, колхозники — тоже люди!)
и заразительно. Тэхён не может не отметить, что у него красивая улыбка,
красивые скулы… Такой подбородок… красивый. Понимаете, мужественное
лицо. Вообще-то, Чонгук опять над ним потешался и так и этак, а он оценивает
его улыбку и смех… Во дурак! Пришлось привести себя в чувства, уводя взгляд.
Скоро кушать, а потом спать. Побыстрее бы всё закончилось.

Чонгук разлил кипяток по двум чашкам, кинув в них по пакетику чая. Тэхёну
налил суп в тарелку, а сам хлебал из кастрюли. Бульон уварился — жирненький,
вкусный. Тэхён уминал за обе щёки, позабыв про сомнительного вида ложку и
тарелку (вроде чистые, но как будто после собаки). Половину супа оставили на
утро. Холодильник не работал (зачем стоит — непонятно; электричества тут нет,
но есть предположение, что сюда просто свезли всё старое), поэтому кастрюлю
убрали на печь. Чонгук сам вымыл посуду, уже не обременяя городскую
неженку (да потому что лучше сделает сам и быстро).

Стоя около пруда, достал свой телефон. Это не то что у Тэхёна — дорогой
айфончик с модным чехлом. У него — смартфон (уже не кнопочный кирпичик), и
его особенность в том, что крышка — из прочной конструкции металла,
противоударного пластика и авиационной резины — для людей с
экстремальными увлечениями. Чонгук посчитал, что работа на ферме и в
огороде — достаточно экстремальна. Ну ладно, на самом деле у него просто
постоянно летает телефон. Он же рабочий человек: то там встанет, а он
выпадет из кармана, то из машины вылезет — опять выпадет из фуфайки, то
где-нибудь в стайках. А связь у его телефона есть.

Связь есть.

Он же не первый раз сюда ходит — знает, какую нужно брать сим-карту,

которая здесь ловит. Отписывается матери, что у них всё хорошо, Тэхёна он ещё
не скормил волкам (и паукам!), и получает мгновенный нагоняй, чтобы только
попробовал его обидеть. И ещё уйму всего понаписала, но Тэхён прервал…

— Что делать будем?

Показался на крыльце. Уже стемнело, но очертания видны. Небо — тёмно-

голубое. Тэхён выбежал без сапог, в одних носках. Ну что за младенец… А потом
полезет на кровать в этих же носках.

Чонгук сразу же убрал телефон. Он — главный, так что Тэхён ждёт

распоряжений. Ну и ещё, ему очень скучно: ни в телефоне не полазить, в игры
никакие не поиграть, ни кому-нибудь позвонить, да даже поговорить не с кем.
Чонгук — бука букой… Скука.

— Заноси постельное, заправляй.

Понял, принял. Тэхён ещё раз встряхнул бельё. Следил, чтобы матрас был
чистым — ни одного паучка или таракашки. У него теперь дикий триггер на
пауков и всякую мелкую гадость. Уж постельное бельё он заправлять умеет, тут
проблем не было. Бельё пахло жареным, но не в буквальном смысле: оно хорошо
просушилось под солнцем, стало сухим, как хлебцы, приятным — именно такое,
51/182
чтобы легко засыпалось и хорошо спалось.

Тэхён всё сделал и опять пошёл к «начальству». Дьявол как

загипнотизированный стоял у пруда и бессмысленно таращился на спокойную
синюю гладь. Что за дзен? Точно, это же его остров, отпуск, отдых, боже ты мой!
Тэхён не разделяет этого удовольствия от единения с природой (по крайней
мере, сейчас), у него вообще другая забота. Намного поважнее!

— Я в туалет хочу…

Чонгук, не поворачиваясь, чуть наклонил голову. Наверное, удивился.

— Любой куст твой.

— Мне страшно.

Вот теперь он оборачивается, уставясь на него с неподдельным интересом. Он

снова смог его удивить, а ведь Чонгук думал, что больше уже некуда. Но у
Тэхёна странностей — вагон и маленькая тележка. Всем хватит.

— На ручках тебя держать?

— Постой рядом, — сделав щенячьи глаза, — пожалуйста…

— Стою.

— Да блин! Хватит! Я же правда боюсь. Это ты меня запугал!

— А что случится? Пауки утащат? Как в Гарри Поттере, большие такие.

— Дебил, — беззлобно. А что на дураков теперь обижаться? И своевольно

промаршировал в кустики за домик. Он тоже не будет ползать в ногах, тем
более с такой мизерной просьбой… Просто уже надоело с ним бороться. Сам
косячит, а исправлять не хочет. Упёртый, бессердечный хам!

Обратно выскочил пулей, всего-то за десять секунд: полёт нормальный. Ну вот,

может же, когда захочет, а то — «боюсь», «не могу». Армейская закалка.

Оба возвращаются в дом. Время — пять минут десятого. Тэхён начинает ломать
голову о будущей ночи, и, как ни ломай, ничего толкового не придумывается.
Только если кто-то будет спать с пауками в обнимку.

— Как спать? — Насущный вопрос, который может разрешить только начальник.

— Я обычно на потолке.

— Да, Чонгук! Достал. Не хочу с тобой спать…

— Спи на улице.

— Кровать маленькая… — Пытается подыскать весомые аргументы, но они —

ничто, ведь в доме так и так нет дополнительного лежака. Только «односпалка».

— У тебя есть какие-то другие варианты? Предлагаешь мне лечь на пол?

52/182
Считаешь, что твой сон дороже моего? — Пуф! Закидал контраргументами,
Тэхён аж шугнулся.

— Я так не говорил…

— Вот и прибивайся к стенке. И дрыхни.

— Тут пауки ползают! — Ещё одна морока. Дьявол уже начинает выходить из
себя, недобро щуря глаза. Тэхён — хуже Санбома, это точно. Ребёнок хоть
ничего не боится, и пусть его, конечно, тоже надо постоянно защищать, но
этот… Всего боится, ничего не умеет, постоянно создаёт проблемы и при этом
много базарит не по делу.

— Сдался ты им. Они ползут по своим делам. А ты спи.

То есть пауки всё-таки ползают по кровати?! То есть это подтверждение?! То

есть как ему теперь расслабиться и спать?! Типа: а, ну вы по делам? Хорошо, вот
моя рука, вот нога — доброго пути. Так, что ли?!

— А если заползут в нос, ухо или… рот!

— Мне ни разу не заползли, а тебе — с первого, и вся стая.

— Фу… — Тэхён опять сморщился, негодующе смерив взглядом место пыток.

Узкая кровать, спать в одежде, жар чужого тела, насекомые, страшилки… Ночь
ужасов.

Остров, отпуск, отдых… Мечты!

В общем, он замолкает, смирившись. Тут хоть плачь, а ничего не изменится. Вот

только что действительно идти спать на улицу…

С одним смирился — бабахнуло другое!

Чонгук без комплексов раздевается… до трусов. Господи, помилуй! За какие

грехи эти наказания?!

— Ты что будешь спать вот так?!

— А я что, кретин — в шушунах сопеть? Ты можешь вариться в своём соку, я —

пас.

Вот говнюк! Но Тэхён не разденется. Это — чужой человек, он не будет спать с

ним голым… В этом Тэхёнов принцип. Единственное, что он снял — это носки и
толстовку, оставшись в штанах и рубашке. Но так всё равно жарко… Надо снять
что-то ещё. И тогда Тэхёну пришла замечательная идея: переодеть джинсовую
рубашку на свою родную и спать в ней вместо пижамы. Она прикрывает
задницу. Ну и можно считать, что не голый (как некоторые!).

На очередную просьбу отвернуться Чонгук машет на него рукой, мол, да кому ты

нужен, мне плевать. Он реально не подглядывает (да что он там не видел?!), и
Тэхён, переодетый в одну рубашку, ползёт через его тело к краю кровати, что у
стены, сопровождая это кряхтением и давя ему конечности. Наконец, нормально
ложится. Точнее, это не конец. Только начало.
53/182
Они лежат друг к другу спинами, а Тэхёну крайне неудобно сталкиваться
попами, так что он подтягивается то ниже, то выше, и никак не может
успокоиться. От хамла — ни слуху ни духу, как отрубился. Одеяло у них тоже
одно, и Тэхён его крепко держит, натягивая до шеи. Действительно жарко и
неудобно, даже не пошевельнуться. Как шпроты в банке — такие же масляные и
с выпученными глазками.

Потом у Тэхёна начинается «паучья» паранойя, чешутся укусы, хочется в туалет,

есть, пить, умереть… И так по кругу. То почешется кожа, но вроде не укус.
Тогда… паук? Тэхён ещё не в курсе, но могут бегать не только большие пауки,
но и их детёныши. А по ощущениям — будто зашевелился волосок на руке. Но у
Тэхёна бритые руки! Это, мать вашу, не волосок!

Всё прекращается на раз, когда в стену что-то стучит. Вера в бога? О, точно, он
поверил. Подпрыгивает мгновенно, уже со слезами на глазах от страха.

Это всё он виноват!

— Духи?!

Чонгук тяжело вздыхает, поворачиваясь к нему, укладываясь на спину. Он

терпел, терпел, но уже тоже на пределе. У него чуткий сон.

— Какие духи, ёклмн? Ветки задевают. Спи.

Какие ветки, какие ветки! Они на поляне, деревья — дальше!

Тэхёна по-настоящему трясёт: он не может лечь обратно, страшась вообще что-

либо делать. А ещё, как в насмешку, разум начинает показывать ему всякие
силуэты в углу домика (полный отвал башки), вырисовывая всевозможных
бабаек. Тэхён закрывает лицо, прячась в коленях. Ему ещё никогда не было так
страшно, и сразу вспомнились все просмотренные фильмы ужасов. Один вот
тоже такой был… Лес, туристы, палатки… Ночь… Бррр!

Чонгуку приходится смягчиться, иначе они оба не уснут.

— Да белочка прибежала погреться. Не хнычь. Нет тут никого.

— Я всё равно боюсь! Ты что, не понимаешь?! — Конечно, у него истерика

наравне с липким страхом. Тут любой бы испугался стука в стену ночью в лесу.

— Чего ты боишься? Ты же не один, я здесь.

— Да…

Это и правда немного его успокоило. Чонгук сможет их защитить от чего угодно:
у него и ружьё под рукой, и он сам не такой сморчок, как Тэхён. Он по-
настоящему сильный и смелый. Так что да, не надо бояться…

— Иди сюда. — Смилостивился настолько, что раскрыл руки! Тэхён не поверил

своим глазам! Что он ему предлагает? Лечь в обнимку?.. Его, Тэхёна, обнять?.. В
какой они сказке, и где настоящий дьявол? — Просто ляг, выключи мозги.

54/182
Кто бы умел их выключать… Но он не может не согласиться. Когда кто-то тебя
обнимает, ты всегда чувствуешь себя защищённым. А Тэхёна так давно никто не
обнимал, поэтому ещё сильнее хочется.

Он ложится ему под бок, неуклюже укладывая руку поперёк груди. Чонгук без
всяких эмоций закрывает глаза, так же обняв его обеими руками (чтобы ему
тоже было удобно). Очень странные ощущения. Тэхёну теперь не до монстров —
у него тут сердцебиение под ладонью и голая грудь человека, который терпеть
его не может (не может, да же?). Но он всё равно над ним сжалился…

На этой приятной ноте Тэхён закрыл глаза и безотчётно провалился в сон. Вот
так просто? Удивительно, но да. Стало спокойно, усталость нагрянула следом.

Чонгук уснул позже.

***

Солнце уже встало. Чонгук зашевелился, разбудив этим и Тэхёна, так как он всё
ещё его обнимал. Место освободилось, и сразу стало холодно. Тэ зевнул и
укрылся потуже, одним глазком подсмотрев, что делает сосед. И так же сонно и
хрипло спросил:

— Ты куда?

— На охоту. Спи.

Он тяжело вздохнул, борясь со сном ещё пару секунд, чтобы узнать детали.

— А время?

— Пять утра.

Тэхён сморщился как куричья жопа*, поворачиваясь к нему спиной, высунув из-
под одеяла только голубую макушку. Колхозник же размял тело, похлебал супа
и надел камуфляжный костюм, прихватив ружье с облегчённой сумкой (многое
повыкладывал), после тихо прикрыв дверь. Если бы Тэхён так сильно не хотел
спать, он бы обязательно попросил его этого не делать, потому что вид убитого
животного тоже доведёт его до истерики и ночных кошмаров.

Но он опять крепко заснул.

***

Окончательно проснулся только к обеду, сладко потягиваясь и зевая. Впервые

не берёт в руки телефон, что обычно делал первым делом — там же ничего нет,
кукишка.

Когда мозг проснулся, Тэ начал прислушиваться к обстановке снаружи.

Естественно, Чонгука никак не услышать — он же не разговаривает сам с собой
и не ходит взад-вперёд, топчась как слон. Вместо этого слышалось стрекотание,
пение птиц, звуки спрятавшихся в чаще животных — чары леса, которые
определённо его околдовывали, ведь в городе ничего не слышно, кроме шума
машин и телевизора за стеной. А тут… Будто где-то в другом мире, почти в раю.

55/182
Наконец-то вылез из кровати, надев носки и галоши, и обмотался одеялом,
выглянув на улицу. Чонгук был там. Соорудил место для жарки вместо мангала,
вкопав две ветки в землю, а третью уложив перекладиной. Вчерашняя зола и
сегодняшние угли из печи лежали под ней. Он жарил на ветке… свежую тушку.

Всё, утро испорчено. Тэхён мгновенно отвернулся, как от пощёчины,

зажмурившись. Ему очень жалко: хоть он и отродясь не был вегетарианцем, но,
пожив тут, подумывал им стать.

— Не морщись. Если я не буду охотиться, нам нечего будет есть.

Вот вам и доброе утро.

— Я не буду это есть!

— Сиди голодом, — равнодушно. Ну а что он хотел?

Чонгук осмотрел его прикид: взлохмаченные голубые волосы, припухшее лицо,

одеяло коконом и в довершение всего — бритые ноги в галошах. Красота.

— Тогда я не буду это есть, — ещё раз повторяет в утвердительной форме.

Чонгук пожимает плечами. Он и сам всё съест, нормально. — Как можно
почистить зубы?

Да у него просто кладезь гениальных вопросов.

— Глиной, — на полном серьёзе.

— Чего?! Нет! — Тэхёну даже представить противно, как это растирать на своих
отбеленных зубах, а потом всё выполаскивать; но частички глины, эти дурацкие
песчинки всё равно забьются между зубов и даже попадут в желудок. Может,
это шутка? — А если серьёзно?

— Можешь листок мяты пожевать. Если, конечно, ты знаешь, как она выглядит.
— Тэхён закатил глаза на его реплику, уйдя обратно, чтобы одеться.
Совершенно не хотелось дальше с ним говорить. Проведённая ночь в обнимку
подзабылась, утро остудило тёплые чувства. Хотя в чём вина Чонгука? Он для
них же убил зайца, чтобы было, что есть сегодня днём. Тэхён вчера с аппетитом
уминал рыбу, так чем заяц лучше рыбы? Или рыбалка — это не убийство? Так
Тэхён думает в своём выдуманном светлом мире. Вот и пусть выпендривается,
пока желудок не прилипнет к позвоночнику от голода.

Тэхён дохлебал вчерашний суп, с разочарованием отметив, что придётся вымыть

посуду (посудомоечной машины нет, и посудомойки тоже). А он терпеть не
может мыть посуду. У него — много всего, чего он не любит и не умеет. Вот
только за собой ухаживать, а всё остальное, увы, не довелось до ума.

Когда Тэхён снова вышел на улицу, Чонгук головой указал на чашку на крыльце.
С земляникой! Да это как конфетка с чаем, только по-лесному! Он отбросил
кастрюлю, забыв про помывку и переключив всё внимание на ягоды. «Мангал»
так и избегал, смотря на ноги в сапогах и спину — Чонгук какой-то другой в этом
костюме. Вот вроде они всю ночь проспали в обнимку, а Тэхён ничего не
запомнил. Мгновенно уснул, а проснулся уже один. Между ними всё так же
ледники, и Тэхёну от этого немного грустно.
56/182
Пока он жевал ягоды, Чонгук начал щипать мясо — оно хорошо поджарилось. Он
просто присел на корточки, используя только нож и руки. Дикари едят так — без
тарелок с вкусными соусами. Тэхёну неприятно на это смотреть, но ещё больше
ему неприятно представлять, как он убил и снял шкурку… И вообще…

— Что сегодня будем делать?

Он уже сто тысяч раз задавал этот вопрос. Чонгук сначала долго молчал,
прожёвывая, задумчиво пялясь на лес. Потом соизволил ответить:

— Ты — хоть на голове стой, я — на охоту.

— Не бросай меня здесь! — Тэхён серьёзно озадачен своим времяпровождением.

Пустая поляна, пруд, со всех сторон лес… Нет, он явно не грезит оставаться тут
один.

— С собой не возьму, — сурово.

— Ну пожалуйста… Не убивай животных со мной… Давай просто погуляем?

— Конечно, наивности Тэхёну не занимать.

— В город вали и гуляй сколько хочешь. — Опять включил грубый режим.

— Ну пожалуйста… Я не знаю, чем себя занять.

— А я что, клоун?

— Ну пожалуйста.

— Нет.

— Чонгук, ты что, совсем деревянный?! Почему ты так жесток со мной?! Что я

тебе сделал?.. — Чонгук обернулся, задышав огнём. Ох, ё! Какой он
сексуальный, когда сердитый… Но Тэхён, естественно, думал не про его
сексуальность, так как переживал о своей шкурке.

— Деревянный. А свои хотелки оставь при себе. Прижми жопу и сиди меня жди.

Тэхён действительно надулся как рыба-ёж, аж покраснел. Так обидно,

переполнена чаша терпения. И это очень плохо. Потому что в таком случае язык
говорит раньше, чем думает голова.

— Понятно, почему тебя бросила жена!..

О нет.

Чонгук изменился в лице, сразу став равнодушным: глаза острые, холодные,

цепкие. Тэхён даже вздрогнул, опустив взгляд. Ну, сболтнул… Ну, огребёт
сейчас. Не ударит же он его? И не бросит?..

— Если у тебя нет мозгов, ты хотя бы это не показывай, — хлёстко, ещё жёстче,
чем обычно. Возможно, по заслугам, но он сам его довёл. Почему Чонгуку
грубить и унижать можно, а ему — нет? Тэхён сроду не испытывал такого
57/182
морального давления — так и чувствует, что его сейчас расплющит, как под
прессом. Вот теперь действительно «папочка злитча».

— У самого мозгов нет, — под нос бурчит, не осмеливаясь прямо зубоскалить. Но

сболтнуть чего-нибудь всё равно нужно. Не может же он на всё закрывать глаза
и уши?

— Ещё раз пикнешь про мою бывшую — пойдёшь домой сам. — Блин, он так
устрашающе угрожает! Ни одного сомнения, что так и случится. Но как же
обидно!

— Ты жестокий… — опять мямлит на крыльце, теперь с грустью смотря на

землянику. Она встала комом в горле. Пожалел ягодки!

— Я ещё не жестокий. А чтобы тявкать, почему от меня ушла жена, ты должен

хорошо меня знать. А ты что обо мне знаешь? Ты жил со мной под одной
крышей? Или ты спал со мной в одной кровати? Знаешь, что такое жестокость?

Нет, Тэхён не знает, что такое жестокость. Но откуда это знает Чонгук,
выросший в семье, где процветают любовь и доверие? Как говорится: в семье не
без урода? Почему-то Тэхён после предательства не превратился в злобного
старикашку.

— И так всё понятно, — опять не глядя в глаза, зажевав губу. Он уже много раз
пожалел, что вообще заговорил про его жену и его грубость. Копнул не туда.
Сейчас полезет говно…

— Со мной любая баба будет как за каменной стеной, чтобы ты знал. А моя баба
бросила не меня, а деревню. Посикушкам нужны развлечения. Как и тебе.

Вот это его задело! Аж давай объяснять…

Но Тэхён не такой, как его жена. И то, что он попросил погулять по лесу… Это
что, признак ветрености? Он-то себя займёт охотой, а Тэхён? Если привёл его в
лес, так не бросай одного.

Чёрт Тэхёна дёрнул ещё сказать:

— Успокаиваешь себя этим?

Ну а чего. Откопаем топор войны. Хули теперь отмалчиваться.

Чонгук опасно усмехнулся, поднявшись на ноги. Вот это уже страшно. Тэхён
готов сорваться на бег. Ну, или просто сорваться. Атмосфера накалена, как угли
у костра.

— А что мне себя успокаивать? У меня есть семья, работа, ребёнок. У меня всё
прекрасно. А вот у тебя — не очень. Развился комплекс неполноценности?
Наверное, тяжело переживать измену?

Тэхён как оглох, устремив на него растерянный взгляд. Грязно играете, мистер
Колхозное Хамло. Почему растерянный взгляд? Ещё никто с момента
расставания не говорил ему такие ужасные слова. А сейчас он будто заново
переживает тот день. И это… Вот это жестоко. Они оба задели друг друга по
58/182
самому больному.

— Что сразу замолк? Каково это, когда твой мужик изменяет тебе с бабой? Могу
предположить, почему он это сделал, но тогда ты опять заревёшь.

Тэхён как впал в потерянное состояние, так в нем и отсиживался. Смотрит на

него, как на отругавшего воспитателя — глаза совсем пустые.

— Я всё дал в этих отношениях… Ты тоже обо мне ничего не знаешь… — так же
тихо.

— Как же так? Он всё равно изменил. Ну, значит, недодал. Неприятно, да? Ведь
это он плохой, а не ты. Ведь дело не в тебе? Успокаиваешь себя этим? — Вернул
ему его же фразу. У них разные, но в то же время похожие ситуации. Их, так или
иначе, обоих предали. Да и Чонгуку ли говорить про комплекс неполноценности?
У кого-то серьёзные проблемы с доверием…

— Мне хотя бы изменили, а тебя бросили с ребёнком. Каково это — быть отцом-
одиночкой?

Получайте своё говно, распишетесь.

Перешли на личности, просто разорвали все бомбы — минное поле в хлам.

Чонгук снова усмехается (ой, ну да, якобы ему побоку). Но у него всё равно есть
преимущество — его-то бросили давно, уже как два года; а у Тэхёна — свежие
раны: прошло чуть больше месяца.

— Зато у меня есть ребёнок, а у тебя его никогда не будет. Мы же все понимаем,
почему.

Тэхён сморгнул мокроту́ , молча встав и скрывшись в домике. Его трясло как
шавку. Да, они оба друг друга ужалили, потому что всё шло к ссоре. Но Чонгук
умеет бить словами, и он сам по себе толстокожий, а Тэхён — мягкий, у него всё
близко к сердцу.

Снял его вещи, нашёл свои джинсы, утирая сопли, не справляясь с тремором.
Кое-как застегнулся, влез в кроссовки, не понимая, что делать, не соображая,
что дальше, не зная, где тот самый выход. Ему нужно уйти от того, что делает
ему больно — это всё, что он понимает.

Чонгук стоит на том же месте, руки в карманах, пристально следит за его

молчаливым уходом. Действительно, всё шло к ссоре. Тэхён среагировал так,
как и должен был.

— Твои истерики здесь никому не интересны. Повзрослей уже, — вдогонку.

Тэхён громко всхлипнул, обняв себя рукой — прохладно. Хочется ударить его.
Спонтанное желание. Хотя Тэхён никогда в жизни ни с кем не дрался. Да и куда
ему… Рассыпется.

— Это ты никому не интересен! Живёшь как дикарь! Не умеешь общаться! Ты

жестокий и бессердечный! Это мне тебя жалко! А я — не такой! Вот и живи в
лесу как волк, идиот!

И сбегает куда подальше. В лес? Ну и ладно. Как-нибудь найдёт дорогу. Там где-
59/182
то поле… После него маленький лесок…

Леший… Много деревьев… Духи… Всякие животные…

Это в том лесу безопасно — там только белки. Но они находятся уже в другом
месте, через поле: «тут гуще лес, тут злее волки».

Тэхён шмыгает носом, пытаясь словить сеть на телефоне, чтобы позвонить

дедушке, но у него не ловит. Хоть разревись — чуда не произойдёт. Ему очень
обидно от всех грубых слов. Он не хочет и не может туда вернуться и терпеть
его общество, как будто ничего не было. Пусть лучше потеряется. Пусть
встретится Леший и заметёт след, водя по кругу. Сейчас гордость не позволит
пойти обратно. Он уже и так столько раз прогибался под его жандармским
поведением.

Кажется, что он идёт в нужном направлении, но дорогу не разбирает — всё

расплывается перед глазами. Можно, конечно, запеть, но нет запала. Да и нет
такой песни, которая тут подойдёт.

Один раз запнулся, а упал дважды. Содрал локоть? Какая мелочь. Это ничуть не
важно.

Он заблудился. Чонгук был прав: один он выход не найдёт. Непутёвый,

бесполезный — как ему будет угодно. Потому что он не умеет быть один —
всегда нужен кто-то, кто будет рядом. Но что поделать, если вместо принца
подсовывают тыкву, и нигде нет настоящих мужчин, которые придут на помощь.
Сам Тэхён — ненастоящий… Да плевать, он и не стремился им стать, и не бил
себя в грудь, если им не являлся. Он слабый и ведомый, отчасти глупый, потому
что не переживал что-то настолько тяжёлое, чтобы резко повзрослеть. Он и не
хотел взрослеть.

Только чтобы был тот, которого можно любить. И чтобы он смог полюбить в
ответ. Как в сказках, где всё заканчивается хорошо, и из дикого леса находят
выход без клыкастых зверей и гнилых яблок.

А кто он в этой сказке?

Глаза всё ещё слезятся, но он видит: в паре метров от него — большая собака.
Откуда она здесь взялась? У собаки серая толстая шерсть, вытянутая пасть,
клыки, страшные серые глаза с точками-зрачками, которые можно увидеть
только раз — перед смертью. Такие собаки не ластятся к руке и не сидят на
поводке за вашей оградой. Не лают, но кусают и у дома не бродят.

Этих собак лучше никогда не встречать.

Красная шапочка? Вот и пришёл серый волк. Учуял интеллигенцию.

Концовку этой сказки никто не знает — её переписывали, мнения расходятся.

Тэхён в слезах закрывает глаза и лицо. Он не знает, как спасаться от волков. Он
даже вообще не знал, что тут есть волки, и как они выглядят. И идти ему
некуда. А быстро бегать он не умеет.

Всего лишь короткий миг на «до» и «после».

60/182
Глупость могла обратиться трагедией! Забыли, забыли!

Рядом раздаётся громкий выстрел, отдача, эхо между деревьями, образующими

«сарафанное радио». Скулежа не слышно. Насмерть? Кого? Тэхёна?

Очень страшно. Даже просто открыть глаза.

Леший касается его локтя, поворачивая к себе. Тэхён чувствует его запах — ни с
кем не спутаешь. Да и глупо полагать, что за ним пришёл кто-то другой. Они тут
одни. И оба — одиночки с незажившими ранами.

— Если хочешь умереть, то это — самый глупый способ.

Тэхён цепляется за его куртку, пряча лицо на плече. До сих пор всё кажется
сном, и он никак не может очнуться.

— Ты его убил?

Что-то никогда не изменится.

— Убежал жрать зайцев, как ты и хотел.

Тэхён сам его обнимает. А кого ещё обнять? Сосну? Всё-таки неплохо, когда
рядом кто-то есть. Пусть и человек, который его не любит.

— Он бы меня съел?

Это уже неважно.

— Волки не едят ревущих людей.

— Почему?

— Их и так уже кто-то обидел. Жалко.

Вот сказочник. Но Тэхён хочет ему верить.

— Не плачь. Я здесь.

Примечание к части

*Вумный, как вутка - шутливая пословица, чтобы поставить "вумника" на место.

*куричья жопа - именно "куричья", мне так нравится

61/182
5 часть. Мы не сеем, мы не пашем, мы трусами в
поле машем

Тэхён долго не мог сдвинуться с места: его трясло, а потом ещё и

оказалось, что он сильно упал, из-за чего немного прихрамывала нога. Чонгук
просто стоял рядом, пережидая бурю и обнимая его за спину. Ну а потом,
закинув ружье себе на плечо, просто подхватил его на руки, молча неся
обратно. Тэхён с такой же немой благодарностью принял этот жест. Он не мог
пошевелиться — все мышцы задубели от пережитого страха. Получается, Чонгук
уже второй раз несёт его на руках. В принципе, первый раз можно не считать:
Чонгук был безразличен, и Тэхён к нему не прикасался. А сейчас всё по-другому:
и Чонгук проявляет заботу, и Тэхён крепко держит за шею, ничего перед собой
не видя — всё так же плывёт перед глазами. А чего удивляться? Он и так плакса,
а тут — самое страшное происшествие в жизни, которое с ним случалось.
Конечно, у него истерика пуще той, что была пару минут назад. Там просто
слова — вода, пусть и помойная. А тут — реальная опасность, угроза жизни.
Чонгук был рядом. Всё. Остальное ничего не значит.

В домике Чонгук сразу достал аптечку, закатав рукав его рубашки. Содрал кожу
прилично — кровь бежит, но не смертельно. Ещё повредил ногу — наверное,
сильный ушиб.

— Снимай штаны, — мягким, успокаивающим голосом, пока Тэхён глотал сопли.

Сейчас нет никакого смущения — неуместно. Чонгук правда заботлив, даже
чересчур (чувствует свою вину?). Он же и помогает стянуть джинсы с гладких
голеней, берёт ногу в свои руки, ставя его стопу себе на колено (ну прямо как
будто Золушка примеряет хрустальную туфельку). Ногу тоже перемазали,
замотали — как новенькая. Осталось только приложить подорожник на сердце.

Чонгук так и сидел перед ним на коленях.

— Хватит разводить сырость, а то дождь пойдёт.

— Я чуть не умер. Умер… Он бы меня убил… Растерзал… — Осознание медленно

подходит, у него ещё шок. О смерти Тэхён никогда не думал…

— Волки редко нападают на людей. Это не одиночка — он из стаи, а они

охотятся на ослабевших особей. Люди для них — опасная добыча. Думаю, что
это, вообще, была волчица. Взбитая такая, пузо уже провисло, — как можно
утешительнее, чтобы он не придумывал себе всяких страшилок.

Вообще-то, Чонгук говорил чистую правду: волки нечасто нападают на людей.

Если такое происходит, то это — либо альфа-самец, изгнанный из стаи, а значит
он очень голоден; ну или те же волки из стаи, что тоже очень голодны, раз
выбрали здоровую добычу. Чонгук часто ходит в этом лесу, ему виднее.

— Ты правда её не убил? — А если это волчица, ещё и с пузом, то он напугал её

выстрелом… Боже, Тэхён, это не твоя забота.

— Правда. — Тэхён промаргивается, смотря с благодарностью.

— Она, наверное, очень напугалась… — Чонгук цыкает, опять наблюдая

62/182
поведение а-ля Мать Тереза. Всех бы защитил, только никого не может. Себя в
том числе.

— Да уж не больше твоего. Не бойся, не родит по дороге.

— В этом лесу так опасно ходить?.. — Тэхён вспоминает, что перед ссорой он ни
в какую не хотел брать его с собой. Сейчас крепко задумался над этим. А что,
если действительно опасно, и он понапрасну его оскорбил? Тогда бы мог сразу
спокойно объяснить, а не гавкать…

— Ну ты — магнит для неприятностей, тебе — да. Мне нормально.

Тэхён последний раз шмыгает, собираясь с мыслями, чтобы кое-что прояснить.

Его это гложет с самой первой фразы, которую он, не подумав, сболтнул.

— Я…

Ещё даже не начал, а Чонгук уже всё понял.

— Забудем. Выплеснули негатив, радуемся жизни дальше. Никакой опасности не

грозило. Не накручивай себя.

Вот так вот просто: раз, раз — и разрулил ситуацию. Тэхён всё равно хотел бы
извиниться, но, наверное, он прав — не нужно. Чонгук тоже больно ударил.
Тэхён полез под горячую руку, не рассчитав свои силы, ну а Чонгук, естественно,
окатил его «холодной водой».

— Ты сейчас уйдёшь? — Больше никаких просьб не ходить на охоту или взять с

собой. На сегодня достаточно приключений и ссор тоже. Время — обед, а он уже
успел нарваться на злого Чонгука и на волка… Успех.

— Я буду здесь, поблизости. Надо дрова наколоть. — Тэхён сам не знает, что от
него хочет. У него рядом с ним рефлекторно включается режим младенца. Он и
так-то не кажется большим взрослым, но тут совсем… Или это Чонгук по
сравнению с ним слишком зрелый? — Ну что? — Видит же, что Тэхен хочет что-
то сказать, но не решается: открыл и закрыл рот. Да теперь-то бояться нечего,
уже наговорили друг другу «ласковых» слов.

— Ничего.

— Говори уже, да я пойду.

— Посидишь со мной?.. — Лицо — зарёванное и красное, нос и губы опухли,

волосы дыбом, глаза — доверчиво распахнутые. Можно, конечно, уйти,
сославшись на дела, но можно и остаться. С него не убудет.

— Спать хочешь? — Он помогает ему улечься, накрывая одеялом. В общем-то, он

и так знает, что Тэхён сейчас уснёт. Стресс на стрессе, плюс поплакал — быстро
сморит в сон. Тем лучше — быстрее переболеет.

— Я ведь недавно проснулся, не должен.

— А лучше бы поспать.

63/182
Тэхён умиротворённо лежит, высунув руки поверх одеяла. Днём не страшны ни
букашки, ни бабайки — только злой Чонгук. Но раз он подобрел, то всё в
порядке. Правда, Тэхёну хочется ещё немного поговорить. Ему нравится с ним
говорить, когда это не выливается в скандал. Тем более что вопросы давно
зрели. Не такой уж он пенёк, тоже умеет логически мыслить.

— Можно спросить?

— Попробуй. — Лицо серьёзное, но в то же время спокойное. Есть участие в

разговоре.

— Я тебе неприятен? Нет, это не как-то там… что-то… такое. Не подумай

неправильно. Просто… Тебе неприятно, что я «другой»?

Конкретика, уровень — Тэхён. Что тут ещё добавить? Изъясняется, как может.
Тоже ведь страшно спрашивать и опять слышать о себе нелицеприятные вещи.
Но узнать всё-таки хочется. Теперь они и правда сблизились, чтобы поговорить о
таком.

— Мне не нравилось, что ты вертелся в нашем доме по задумке мамы. И да,

тогда я видел тебя не с лучшей стороны.

— А сейчас?

— Что хочешь услышать? — Так непонятно посмотрел, что Тэхён смутился.

Он без намёков, просто ему показалось, что Чонгук изменил о нём своё мнение.

— Ну… Я всё такой же в твоих глазах?

— А каким ты был в моих глазах?

Опять грязно играет. Ни одного ответа, только встречные вопросы.

— Ты давал понять, что я тебя раздражаю. И что я — «не такой», и тебе это
неприятно…

— Начнём с того, что я знал, что мои родители сватают тебя мне. Я этого не
хотел. Следовательно, тебе перепадало. На твою ориентацию мне всё равно,
пока это не касается меня.

— Извини.

Всё верно, Тэхёнова ориентация его никак не касается, пусть будет спокоен.

— Прекрати извиняться ни за что.

— Я создал тебе проблем… На самом деле я ни за кем не… охочусь. Ну, ты

понял. Я никого себе не ищу. Я просто приехал… проветриться.

— Я понял.

(Он понял. Посмотрите на него. Он понял!)

64/182
— А почему… Ну, почему твои родители так поступили? Ладно, мой дедушка
пьяный наговорил всего… Но твои родители… Я ведь явно не тот, кто подходит
вашей семье… — Тэхён смотрел в сторону, а Чонгук — на него: пристально, о
чём-то думая.

— Может, отчаялись. Не знаю. Маме ты понравился. Отцу, видимо, всё равно.

Может быть, звучит грубо, но это правда. Они отчаялись, и раз сын вообще
никого себе не хочет — может, ему приглянётся нежный ухоженный мальчик. На
безрыбье и рак — щука. Нет — так нет, но попробовать стоило.

И ведь попробовали. Даже если он не нужен Чонгуку, но где они сейчас? Вдвоём
в лесу. Без выхода в интернет, без цивильных условий, лишь в обществе друг
друга. Вот оно — безрыбье.

— А ты не хочешь опять жениться?

— Пока нет, потом видно будет.

— Я думаю, твоя мама очень переживает за тебя.

Какой странный разговор по душам… Без срывов, без насмешек и увёрток. Так,
как есть.

— Знаю. Мама не понимает, что я думаю не о себе, а о сыне. Он не помнит свою

мать, а ты и сам знаешь — Санбом быстро привыкает к новым людям. Я не хочу,
чтобы он привык к какой-то новой тёте, считал её мамой, а потом его опять
бросили.

Тэхён посмотрел на него иначе. Теперь он понял, о чём Чонгук думает и какие
ставит приоритеты. Когда становишься отцом — настоящим отцом, а не просто
им называешься — то ставишь будущее ребёнка превыше своих желаний. Но,
как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Рано или поздно придётся с
кем-то сойтись и рискнуть.

— Ты хороший папа… — Тэхён закрыл глаза, спрятав лицо в подушку. Свалилось

много мыслей, и опять стало пусто-грустно.

— Обычный. Хватит обо мне. А вот тебе надо думать о себе. И поскорее с кем-то
сойтись.

Ого, советы от дьявола — это что-то новенькое. Тэхён заулыбался прямо с

закрытыми глазами, но эта улыбка не соответствовала действительности. Ему
нечего поведать о своей личной жизни. Найти ему достойного «жениха» намного
сложнее, чем Чонгуку невесту.

— Нет. Не хочу ничего. Мне это не нужно.

— У тебя депрессия, это пройдёт. Ничего не может длиться вечно. Но тебе всё
равно нужно отвлечься. Потому как ты ничем не занят — дольше переживаешь.
Когда работаешь — некогда страдать.

Тэхён опять улыбнулся. Непонятно, что стояло за этой улыбкой. В итоге он

вообще не ответил. Избежал? Или уснул? Вряд ли бы он так заснул, когда они
65/182
разговаривали. Но Чонгук не стал лезть, выйдя на улицу. У него на душе тоже
остался какой-то неприятный осадок.

Будто он в чём-то не прав.

А Тэхён не задал последний вопрос: зачем он взял его с собой?

***

Печь затоплена, опять трещат поленья, разносится тепло. Тэхён периодически

просыпался, видел знакомый силуэт и снова впадал в дрёму. За это время Чонгук
сделал себе ужин, отзвонился матери (пусть он и большой мальчик, но всё равно
её ребенок), заготовил ещё дров, видя, что погода портится: поднялся ветер,
небо потемнело. Он закончил дела, ожидая дождь. Как и говорил: слёзы — к
дождю.

Впереди — ещё четыре часа до сна, а заняться нечем. Так что он налил себе чай,
сняв куртку и сев у окна. Дождь тоже создавал свою чарующую музыку, на
которую в городе Тэхён не обращал никакого внимания. И только сейчас он
тяжело вздохнул, приоткрыв глаз.

— Уже утро?

Чонгук медленно обернулся, задержав на нём изучающий взгляд. В принципе,

ничего такого, кроме того, что Тэхён высунул одну ногу, обняв ею одеяло.
Сонный, он не следил за своим внешним видом. Всего-то рубашка задралась,
оголяя так тщательно скрываемые им ягодицы (благо, в трусах), а гладкая нога
поверх одеяла так и просится на осмотр. Правда, с синяком. Но не страшно.
Чонгук думает о своём… О чём там думают Лешии?

— Не знаю, какое расписание у сурков.

— Сурков? — вяло переспросил Тэхён, разминая шею.

— Ну ты — как сурок. Спишь весь день.

— А… — без интереса, снова спрятавшись в одеяле. — Там что, дождь?

— Как ты и заказывал.

— Почему я?.. — совсем не соображая.

— Чтобы я никуда не ходил. — Тэхён дотумкал и улыбнулся.

— А… Тогда — я, да. Тоже ложись.

— Чтобы полуночничать? Не. Это вот ты будешь трястись от своих бабаек. А я

буду крепко спать.

Тэхён немного разбыгался*, чуть подтянувшись на подушке.

— Чёрт… Серьёзно. Почему ты меня не разбудил?

— Так теперь я виноват? — с насмешкой.

66/182
— …Ты часто уходишь сюда, в лес? — Резко сменил тему, действительно
задумавшись об этом. — Тебе не бывает страшно одному?

— Вот с тобой — страшно, — неожиданный ответ. Тэхён садится поудобнее,

вылавливая из него фразы. Когда он в добром духе, то Тэхёну нравится с ним
болтать. Хоть Чонгук и выставляет его дураком.

— Почему?!

— Да за тобой нужен глаз да глаз. Ещё что-нибудь не так скажешь, так сразу —
в слёзы и бегом. — Тэхён опять улыбнулся — игриво так, с озорством.

— Эй! Ты, вообще-то, меня оскорбил!

— Ты, вообще-то, первый.

— Ты меня довёл.

— То есть опять я виноват? — Тэхён засмеялся, нормально садясь, свесив ноги с

кровати. Теперь и ему захотелось чая. Чонгук отдал свою кружку.

— Да! Ты всегда так! Дал мне по лбу — нахамил, выгнал из спальни — нахамил,
потом напугал, потом опять нахамил! А я — всего лишь один раз! — Тут и Чонгук
слабо улыбнулся.

— Во-первых, тогда ты сам подошёл к двери. Во-вторых, ты сам вёл себя как
девка в этом полотенце. Что, думаешь, Хан с тебя глаз не спускал? Я сказал тебе
по делу: смущаешь мужиков. Выгнал из спальни, потому что мне надо спать — я,
вообще-то, рано встаю и работаю, а не дрыхну до обеда, как некоторые. На
ферме я посторонних не люблю. Какие еще претензии?

Вот ведь жулик! Я, говорит, просто не люблю посторонних, поэтому угрожал

заколоть зайца! Какие ещё претензии? Потому что заяц — тоже посторонний?..
Всем перепадает.

— В смысле — девка?! — наигранно обижено возмутился. — И, вообще-то, я был

расстроен, а ты жестоко меня выгнал!

— В коромысле. Замотался полотенцем, ещё бы скафандр надел. А то, что ты

был расстроен, — извиняй, бывают в жизни огорчения.

Тэхён опять засмеялся.

— Я не оголяюсь перед всеми подряд! И, вообще, мне эта баня никуда не

упёрлась, я туда даже не хотел.

Чонгук насмешливо поднял брови.

— Не хотел, но попёрся. Как кисейная барышня*. — Тэхён кинул в него какой-то

бумажкой, но всё же был в приподнятом настроении. Чонгук… тоже улыбался.
Как это всё странно.

— Сам ты барышня! Нет чтобы извиниться. У меня до сих пор синяк на лбу!
67/182
— Я тебя донёс на руках, какие ещё извинения?

— Ты ведёшь себя как ребёнок.

Чонгук хохотнул, состряпав такое лицо, будто ослышался.

— Чья бы корова мычала.

— А чья бы молчала! — Тэхён опять перечит и как задира улыбается.

— Прижмись к подушке опять. Много шума.

Тэхён скривился и лёг к нему спиной. Прятал не сходящую с лица улыбку.

***

Утро. Тэхён промучился всю ночь, то беспокойно засыпая, то долго смотря в

потолок. Дождь закончился где-то перед рассветом, а теперь лишь неторопливо
капало с крыши, сливаясь божественной песней с птицами. Чонгук спал к нему
спиной, ну и… не выдержав, Тэхён притулился рядом, осторожно обняв. Вроде
бы он не против, если это — залог тишины. Тэхён в самом деле не имел
непристойных намерений: так он легче засыпал, и в этот раз ему это тоже
помогло. «Ведь тут ничего такого?» — говорил себе Тэхён. И так бесстыже уснул.
Всё равно Леший воспринимал его как часть интерьера. Знаете, типа пуфика —
вроде красивый, но нафиг он нужен.

Проснулись вместе. Точнее, Чонгук встал первым, а Тэхён — почувствовал

пустоту, следом открыв глаза. Он и так выспался на всю жизнь вперёд, можно и
в пять утра совершать светлые дела.

А, может, не совсем светлые…

Чонгук стоял к нему спиной, потягиваясь… в одних плавках. Господь не любит

Тэхёна, иначе за что ему все эти муки? Он не озабоченный, нет, но… Широкая
рельефная спина (коров он, что ли, тягает?), сильные руки, загорелая кожа…
Только не смотреть вниз, только не туда… Не смотр-…

— Подъём и с песней, — низким хриплым голосом огласил начальник, зная, что

он уже не спал. Тэхён почувствовал себя мелким воришкой, хотя вроде ничего
не своровал, но пойманным стался.

— А помыться как-то можно? — он тоже выполз, уже даже не пытаясь прочесать

волосы пятернёй. На голове можно жарить яичницу (гнездо что надо).

— А чего нельзя. Вон пруд, вот твои ноги — шуруй.

Тэхён цыкнул, поморщившись. Одеваться не хотелось, но и в одеяле не

походишь. Так и на улице ещё холодрыга, что касается и воды в пруду — она,
наверное, вообще ледяная.

— Постоишь рядом? Там глубоко? Камни есть? Раки?

Чонгук сделал лицо кирпичом, вообще промолчав. В итоге он надел хотя бы

68/182
штаны с сапогами, а Тэхён опять обмотался одеялом и влез в галоши (перед
Чонгуком уже бессмысленно прихорашиваться, он видел его всякого). Полотенца
не было. Геля никакого не было. О шампуне можно только мечтать… Боге*, как
можно по собственному желанию здесь жить? Вонючим и заросшим.

И опять та же песня.

— Отвернись…

— Быром давай! — Послушно встал спиной, пока кисейная барышня снимала

одёжки.

— Извини… — На одно плечо повесил ему одеяло. — Прости… — На другое —

рубашку. — Не ругайся… — Рядом поставил галоши, а в них запихал плавки. От
холода сжалось всё, что только можно… Кожа в мгновение стала гусиной. Лезть
в пруд нет ни малейшего желания.

Тэхён обнял себя руками, потрогав воду носочком стопы. И подскочил, как
ужаленный.

— Она ледяная! Мне надо помыться… Но она ледяная! — скулил бедный

интеллигент, непривыкший к таким суровым условиям. Опять захотелось
канючить и вредничать. — Тут хотя бы мыло есть?! — брезгливо возмущался и
прыгал на месте, чтобы хоть как-то согреться. Антицивилизация наносила
травму его эстетическому миру. — Почему ты не моешься?! — подавленным
голосом, с отвращением лицезрея синюю гладь, сверкающую под солнцем… Вот
бы это солнце ещё грело в пять утра.

— Я чистым родился, — невозмутимо ответил этот колхозник. Ну ничего себе

Мойдодыр.

— Что?

— Что? Безгрешным.

Тэхён повернулся к нему и посмотрел как баран на новые ворота. Глупость

вырвалась вперёд, он ещё даже не успел обработать информацию.

— В смысле… Ты того… Девственник?

Фермер хохотнул. На девственника… да вроде не смахивает. Ха-ха-ха.

— Да. А сын у меня из пробирки. — Тэхён смущённо опускает взгляд. Ну да,

теперь он правда сглупил. И зачем вообще это ляпнул? — Ты либо лезешь в
воду, либо я тебя сам кину. Не испытывай моё терпение.

— Холодно… — Первый шаг и тихий скулёж. — Не хочу… — Второй шаг и жмурит

глаза. — Домой хочу-у-у…

— Я поворачиваюсь, — звучит громко и устрашающе, становясь катализатором

спешного заплыва. Тэхён крикнул: «Нет!!!», тут же бросившись в омут с головой,
весь трясясь и хныча. — Ой, давай без соплей. Сейчас согреешься.

Разлепив глаза, он с обидой посмотрел на провокатора, стоя в воде по горло.

69/182
Хорошо, тело там согрелось, зато мёрзнет голова, и волосы прилипли как сосули
ко лбу. Ни разу не красавец, оттого ещё больше разбит. А как же мода? А
эстетика?

— Как водичка?

— Отвратительно…

— Закаляемся. В здоровом теле здоровый дух.

Тэхён немного побултыхался, безрезультатно почесав грязную голову, словно её

так возможно промыть. Немного потёр тело, но тоже как бы нет смысла. А вот
теперь вылезать…

— Холодно. Я не выйду.

— Ну стой. А я пойду.

— Нет! Дай полотенце…

— Такого барского у нас нет. Сам просохнешь.

— Ты что, изверг? — прогундосил бедный пловец с посиневшими губами. Кожа

стала бледной, на лицо скатывались угрюмые холодные капли. Даже стало его
жалко.

— Укутывайся в одеяло.

— Подержишь?..

— Одеяло — да.

Вот говнюк. Тэхён и не просился на ручки!

— Только закрой глаза. Не смотри, ладно? — У Тэхёна есть пунктик, Тэхён его
придерживается. Все мужики могут щеголять голыми хоть двадцать четыре
часа в сутки, мериться письками и ссать в одном кусте, но он — не такой. Его
тело — неприкосновенно даже для чужих взглядов. А вот будет свой мужчина,
пусть он и смотрит. Но не все. Это важно.

— Ёпэрэсэтэ, вылезай уже, стонота! — Попросили? Сделал: закрыл глаза,

расправив одеяло, чтобы Тэхён сразу в него завернулся. Спринтер собрал волю в
кулак и побежал, вереща, и влетел в Чонгука, который с недовольным лицом
укрыл его. И всё равно его взгляды — слишком тяжёлые. Тэхён не выдерживает,
всегда уводит лицо.

— Спасибо… — жалобно. — Сам стонота…

— Ты кулёма, — безобидно так, хмыкая.

— Сам такой.

Тэхён убежал в дом, упав на кровать, греясь. Чонгук тоже искупался, только ему
не надо полотенца — так просохнет. Тоси-боси, пока оба сохли, Чонгук развёл
70/182
костёр снова со своими палками, повесив чайник кипятиться. Раз Тэхён не хочет
питаться только что убитыми животными, то, так и быть, Чонгук пойдёт на
уступки. Всё-таки они в лесу, тут много «продуктов». Снова полез в пруд, нарвав
рогоз. Рогоз — это такое растение с чёрным набалдашником, которое все
принимают за камыш. Корни рогоза — вкусная и полезная штука. А на вкус —
как печёная картошка. Можно есть сырыми, можно варить или печь. Ещё он
нарвал крапивы (естественно, в перчатках), обдав её кипятком. Будет варить
щи. Вместо щавеля нашёл кислицу (её ещё называют заячьей капустой), которая
по вкусу и напоминает щавель. В сумке у него были лук и морковка — всё
порезал в кастрюлю, убрав вскипячённый чайник на печь. Тут и Тэхён вылез, сев
у костра. Чонгук уже почти обсох, но не одевался, сидя в плавках… Тэхён
запрещает себе смотреть вниз. Он не на пляже, чтобы беспрепятственно пялить
на чужие задницы, не имея проблем. Тут нужно соблюдать дистанцию (только
вот за этим следит лишь Тэхён).

— Что делаешь? — с энтузиазмом. Мяса нет, значит все живы.

— Постнятину готовлю.

— Из чего?

— Из травы. Будем как коровы. Тебе же этого хотелось.

Тэхён тихонько толкнул его, наблюдая за котелком, где варилось зелье-варенье

для общего употребления. Потом он увидел стебли рогоза и молча удивился.
Надеялся, что Чонгук знает, что делает, и не отравит их.

— А если заблудиться или потеряться, что можно съесть в лесу? Кроме ягод…

Чонгук скептически на него глянул, надевая штаны и рубашку. Что толку

рассказывать рыбе про сушу?.. Тэхёну вообще противопоказано пихать что-либо
в рот, пока не проверят «взрослые».

— Много чего. Если, конечно, хватит духу. — Хо, заинтриговал!

— Например?

— Муравьёв, лягушек, червяков, змей… Продолжать?

— Бе… Фу. Не надо. Я сейчас блевану… — Тэхён демонстративно прокашлялся,

передёрнув плечами. Он, конечно, может и блеванёт, но любопытство само себя
не утолит. — А ты… что-нибудь из этого ел?

Чонгук хмыкнул.

— Червей как ни готовь — они невкусные. Так что я не пробовал. Муравьёв

пробовал. Куколки у муравьёв. Гадюку.

— Фу-у! Всё, хватит! Фу, мерзость! Гадость! — жмурясь, причитал бедный

голубчик. Его эстетику снова пошатнули. Чонгук посмеивался. Что там про «фу»,
«бе»? — И что… какая гадюка на вкус?

— …Приготовить? — Звучит как угроза. Тэхён опять взвыл, отпрыгивая к

крыльцу.
71/182
— Ты же ничего не подмешал туда?.. — Указывает на котелок. А самого опять
передёргивает. Ну а что? Как говорится, любопытство сгубило кошку. Сам
спросил, сам проблевался.

— Тут не водится змей. А всё остальное долго варить.

Может, он реально учился у шеф-повара? У какого-нибудь «поганого», по

приготовлению всякой ползучей мерзости.

— Ты страшный человек!

— Да? Ещё вчера ты говорил, что я хороший папа.

Поймал на слове.

— Если не кормишь Санбома червяками, то да…

— У моего сына — всё только самое лучшее. Не переворачивай факты, —

хмыкнул он, поднявшись. Тэхён зацепился за фразу. …И передразнил.

— Тёлько сямое лючьщее! — и сам засмеялся, уже не боясь за это получить.

Чонгук немного опешил.

— Не завидуй. Я видел, как тебе понравились качели и песочница. — Тэхён пуще

засмеялся, согласно кивая головой.

— И халат. Ну тот, с ушками.

— Сколько тебе лет? — Он на самом деле не знает, как и не знает Тэхён, сколько
ему.

— Двадцать. А что? Завидуешь? Самому-то сколько?

— Да уж постарше тебя. Ну, по тебе видно…

— Эй! По мне видно только то, что я молодой и привлекательный!

— Ага, — с раздражающей усмешкой. — А умом на лет десять.

— У всех есть недостатки. У тебя тоже.

— Интересно, какие?

— Ты — невоспитанный дикарь.

— Не аргумент.

— Жестокий невоспитанный дикарь.

— Ты меня толком и не знаешь, — произнёс с мягкой полуулыбкой, нисколько не

злясь и не соревнуясь в остроумии слов. Тэхён замялся, опустив взгляд.

— Первое впечатление всегда правдиво…

72/182
— Вообще-то, говорят, что оно обманчиво. Ну да ладно, с твоим умом мне не
сравниться.

На том и порешили. Тэхён наконец-то сходил оделся (в его вещи), Чонгук тоже
привёл себя в порядок. Рты были заняты похлёбкой: Тэхёну всё понравилось, он
довольно мычал и показывал большой палец. Потом выпили по кружке чая, и
Тэхён опять вытащил постельное сушиться. Теперь точно прожарится и будет
чистым.

А дальше?

— Что делать будем? Ты ведь меня не бросишь? — После суток сна Тэхён какой-
то гиперактивный.

Чонгук встал руки в боки, размышляя, как ему поступить. Как он понял, Тэхёна
вообще нельзя оставлять без присмотра. Вторую встречу с волком они оба не
переживут. Тэхён — физически, а он — морально, потому что не доглядел. А что
с ним ещё делать? Брать с собой? Значит, никакой охоты. Просто гулять? Ну а
что ещё остаётся?..

— Можно пойти к вышке.

— Какой вышке? Где? Далеко? — Ну какой он шебутной, а!

— Там словишь связь, позвонишь родным. Идти далековато. Километров пять.

— Ого!

— А ты думал, я шучу? Давай, либо дрыхни, либо пошли гулять, — намеренно

подчеркнул последнее слово. Он же вчера именно этого хотел.

— Пошли.

Никаких других вариантов Тэхён не рассматривает. Один он больше не

останется. А с ним не страшно.

***

Как говорит бабушка, «потютюнились». К вышке. Было жарко, а что делать?

Другой одежды нет, так и закусают. Чонгук шёл рядом с ружьём, внимательно
посматривая по сторонам.

— Тут есть медведи?..

— Нет.

Дальше идут. Тэхён озирается с опаской, то и дело пугая Чонгука своими

резкими охами. Апогеем стало, когда он завизжал, чуть ли не прыгая на Чонгука
с воплями: «Змея!!!». Тэхён до ужаса боится змей, ну и, вообще, всё ползучее.
Змей особенно. Он пропустил мимо ушей, когда Чонгук, рассказывая про гадюк,
уточнил, что их здесь не водится. Ну уточнил и уточнил, да? Тэхён человек
простой: вижу палку — кричу.

73/182
Чонгук снял его с себя, сунувшись в тот куст. Ну! Правда палка, а дальше —
большой муравейник. Тэхён спрятался за его спину, в натуре приняв одно за
другое, трясясь от каждого шороха. Встреча с волком наложила свой отпечаток,
а он и без неё не был смельчаком.

— Хватит прыгать. Нет тут змей. Чем громче ты орёшь, тем меньше рядом с нами
зверей. Уже весь лес перебудил. Иди рядом.

Тэхён закусил щёку изнутри, прижавшись к нему, с извиняющейся улыбкой

вцепившись в рукав камуфляжной ветровки. Чонгук не придал внимания этому
жесту. А впереди — ещё пять километров.

После примерно двух Тэхён начал стонать, что болят ноги, что в галошах —
неудобно и мозолит. Чонгук постоянно его одёргивал, грозясь бросить (как с
детьми). Ну не ходил парень так много. Только если в клубе (танцуя до утра) и
немного пьяный, но тогда и энергия — нон-стоп, нет счёта времени. А тут — под
палящим солнцем, со страхом, усталостью и болью — конечно будет ныть.

— Долго ещё?

— Два километра.

Через пять минут.

— Мы уже пришли?

Ещё через пять.

— Скоро там?

Чонгук знал, что стонота будет себя вести именно так, поэтому для таких
случаев у него есть режим глухоты, как с Санбомом: может поддакивать, но не
слушает.

Спустя десять минут вышли на опушку леса. А вот и поле, посреди которого
разместилась вышка. Запах стоит одуряющий: всё поле усеяно тысячелистником
белого и розового цвета. Тэхён вышел вперёд, раскрыв рот и вдохнув полной
грудью. Кто же знал, что тут так красиво! Дух спирает!

— А ты смотрел «Спирит: Дух прерий»?

— С Санбомом обсуди.

Понятно. Что ждать от зануды? Тэхён присел в заросли душистых цветов, трогая
руками. Если не запечатлеть сейчас этот момент, то он будет жалеть всю жизнь.
Венок он точно не сплетёт (не умеет), Чонгук не поможет из принципа, но
сфотографироваться… У него голубые волосы, Чонгукова джинсовая рубашка —
тоже голубая, то есть, по идее, выглядит сносно, если брать в объектив по пояс.
Но вот Чонгук…

— Пофоткай меня? — Тот аж замер, надеясь, что ослышался. — Пожалуйста.

Пожалуйста…

— Я похож на фотографа?
74/182
— Пару раз? Чик-чик… И всё…

— Нет.

— Ну пожалуйста, два раза!

— Падай.

Удивительно, но пошёл на уступки, указывая на поле. Тэхён вручил ему свой

айфон, на заставке которого стояли Чимин с Санбомом в яблоневом саду.
Интересно… И, вообще-то, мило. Чонгук думал, у таких фиф стоят только свои
фотки или какие-нибудь голые жопы на море. Можно сказать, Тэхён опять его
удивил. Не такой уж он и гламурный дурак.

И вроде бы вот — на, позируй, лови момент! Но Тэхён замер. Чонгук уже
приготовился, небрежно держа телефон горизонтально.

— Ну?

— А как лучше встать? — И давай так и сяк вертеться, советуясь с ним.

— Замри, — сухо в ответ. Тэхён присаживается, прося и его сесть. Тот смотрит
на него через экран, всё же приглядываясь. — Положи руку на колено, лицо в
сторону.

Ого!

— Так?

— Задумчивое лицо. Ты же умеешь думать?

— Так? — Голову в сторону, чуть приоткрыв рот, грустно-задумчивый взгляд,

солнце на фоне, которое затемняет силуэт и делает его еще более загадочным.
Ну, и целое поле тысячелистника. Щёлк.

— Меняй позу. — Тэхён опять умоляюще смотрит, не зная, как ещё изогнуться.
Хорошо, Чонгук должен потерпеть, всего лишь потерпеть, и всё быстро
закончится. — Падай на спину. Сложи как-нибудь крылья, и всё.

Легко! Тэхён лёг, смотря в камеру, чувственно обняв руками лицо. Щелчок.

— Два раза. Фотосессия окончена. — Жмотяра, ни больше ни меньше. Тэхён

поднялся, надув губы. Конечно, он не надеялся даже и на такую услугу, но
хотелось бы больше. — Не строй рожи. Была договорённость. Всё.

— Ну всё…

— Мы не сеем, мы не пашем, мы трусами в поле машем — это прям про тебя.

Тэхён глянул на него исподлобья, промолчав. Лучше лишний раз проглотить

язык, чем поругаться. А потом просто перешёл к тому, зачем они сюда
притопали. Позвонил бабуле. Та заплакала, называя его «моя красуля, мой
медвежонок, моя маковка», говоря, что ей утром звонила матушка и сказала, что
75/182
всё хорошо. Тэхён её успокаивал, что они «в отпуске», что тут супер, лучше и
быть не может, что Чонгук — ангел во плоти, а Тэхён — прирождённый лесник.
Без шуток, бабушка извинялась и признавалась в любви пятнадцать минут, зовя
его скорее домой. Чонгук от скуки присел в траву, выжидая связистов-
телефонистов. Как только бабушка его отпустила, Тэхён написал Чимину,
который тоже его потерял. Коротко изложил, что он в лесу с Чонгуком, когда
вернётся — не знает, и связи нет.

Энджел перезвонил моментально. У него куча вопросов!

— Какой, бля, лес?! Какой Чонгук?! Где ты?! — ором в самый динамик. У Тэхёна
обычно всё слышно, но тут он убавляет звук, поглядывая на сидящего Лешего.

— Я заблудился, Чонгук меня нашёл… Мы живём… в охотничьем домике…

— мямлит пояснения. Чимин дышит пламенем.

— Чего, блять?! Живёте… где? Нахрен он тебя потащил за собой?!

— Чим, не кричи…

— Он хочет тебя трахнуть! Не смей течь с его горячего тела! Держи себя в
руках, Кис!

— Ничего не происходит, прекрати… — Тэхён приглушённо отвечает, а Чимин

всё ещё орёт, и это всё ещё слышно. Тогда он отходит подальше, лишь бы
Чонгук ничего не услышал.

— У кого-то будет незащищённый секс. Держи трусы, ради всего святого! Не

раздвигай булки!

— Чима! Тихо! — Тэхён уже красный как вареный рак. Одно дело обсуждать
такое наедине с «подружкой», и совсем другое — при постороннем человеке.
Так ведь ещё и речь про этого постороннего!

— Этот осеменитель позарился на тебя! Пусть этот колхоз всё слышит!

— Чимин! Пак Чимин!

— Эй ты, колхозник, сам у себя соси за экзотику! Передай ему! Передай, что я
сварю его яйца вкрутую, если он тебя обидит! Понял, ты?!

— Конечно… не передам! Всё, не позорь меня. Всё нормально. Позвоню, как буду
дома. Целую. — Тэхён сбросил звонок от греха подальше. Мало ли, что Чимин
ещё может сказать. Да он уже и так наговорил предостаточно…

Чонгук слышал? Смотря на него, складывается впечатление, что либо нет, либо
ему по барабану. Выражение лица всё такое же безучастное. Он понял, что
разговор закончен, и поднялся, собираясь обратно. Совсем не к месту у Тэхёна
опять свибрировал телефон. Ну кто ещё может? Только Чимин. И неймётся ему.
Видимо, сообщение только дошло задним числом.

Вот только оно не от друга. А от призрака прошлого.

Это его бывший.

76/182
Тэхён замер, не решаясь открыть сообщение и не двигаясь с места.

— Что? Ещё фоткать?

Если бы всё было так просто… Тэхён смотрит ему в глаза как побитый щенок.
Прошло всего лишь чуть больше месяца — всё свежо, ничего не забыто. Один
стук из прошлого — и в память ворвались все воспоминания трёхгодичной
давности. И хорошие, и плохие. Но всё обесцвечивается перед самым главным
эпизодом — тем днём, когда он вернулся пораньше. Для него больше нет
никакого «сойтись снова», «простить», «помириться». Нет. Никогда. Измену он
не простит никогда и никому. Потому что с любимыми так не поступают.

— Лом проглотил? Что завис?

Он молчит, даже не моргает. Те, кто расставался со своими парами, знают,

каково это, когда объявляется бывший: это состояние, когда потряхивает, мозг
отрицает происходящее, руки не слушаются, сердце… Плачет. Может, тому
уроду всё равно, и он просто напомнил о себе, а у Тэхёна весь мир снова
перевернулся.

— Да что случилось? — Взбесившись, Чонгук подошёл, встряхнув его за плечо.

Тэхён медленно приходит в себя, передавая ему свой телефон. Сам он его
трогать не будет.

— Сообщение…

— Что за сообщение? — Ну, раз доверили телефон, Чонгук без зазрения совести
в него полез, увидев письмо с неизвестного номера (Тэхён удалил его из списка
контактов). Никто не просил Чонгука что-то с этим делать, но он открыл его,
пробежался по строчкам, мгновенно став жёстче. И удалил. Как не было.
— Забудь. Его больше нет в твоей жизни. Пошли. — Взял его за запястье,
потянув за собой. Тэхён пошёл как на привязи. Толком не соображал, что
происходит.

— Не говори, что там было…

— И не собирался. Заблокируй его номер.

— Ага… Только я не знаю, как… — И это Чонгук сделал сам, после засунув
телефон Тэхёну в карман. Вот он — вроде не особо умный парень, но хотя бы не
бежит по первому зову к бывшему. Многие так делают, а у Тэхёна хотя бы есть
чувство собственного достоинства. — Извини… — Снова ни за что.

— Не дури. И хватит уже распускать нюни. Живи своей жизнью. Тот человек
тебя потерял. Всё. Забудь как страшный сон. — У него есть право раздавать
советы, потому что он тоже переживал предательство. Но на словах всегда всё
просто, а на деле — трудновыполнимо. Как выкинуть из головы то, что крепко
туда засело? Как забыть то, чем он жил три года? Всё-таки первая любовь —
самая сильная и болезненная, от неё долго отходят и никогда не забывают. С
тем человеком всё было впервые, как его можно забыть?..

— Не могу…

77/182
Деревенская жизнь стала для Тэхёна настоящей школой выживания. Урок за
уроком, новые препятствия и достижения. Он постоянно ревёт, потому что его
постоянно выводят из зоны комфорта. А «отдых» в лесу так вообще запомнится
ему на всю жизнь. Сколько он здесь пережил, столько у него за двадцать лет не
скопилось. Это должно закалить его дух, но не всё так быстро и просто. Ведь он
всё такой же Тэхён — простодушный и нежный.

— Смоги. Мало того, что он изменил тебе, так ты теперь по нему ревёшь. Ты
думаешь, он заслужил всё это? Нет. Не давай ему самоутверждаться за твой
счёт. — Вот это его подорвало. Знакомое чувство: сам припомнил, каково это —
собирать себя заново.

Тэхён не ревёт, терпит. Ну что он как размазня? Ни дня не может без слёз.
Конечно, у него сейчас расшатанный эмоциональный фон. Любая мелочь — и в
слёзы. А тут такой сюрприз! Нет, не сюрприз — подложенная свинья.

— А как ты справился?.. — Может быть, спрашивать такое некорректно, но тут

больше никого нет с разбитым сердцем.

— Вычеркнул, и всё. Она не заслужила ни одного воспоминания о себе. Для меня

не существует предателей. Советую тебе принять ту же позицию.

— Я не такой сильный…

— Становись им. Ты думаешь, кто-то будет тебя жалеть? Тебя размажут — и не

заметят, а ты будешь слёзки лить. Если ты сам за себя не постоишь, кто это
сделает? Смысл убиваться по тому, кому ты не нужен?

— Больно…

— Больно — это когда умирают близкие. Всё остальное — терпимо.

— У всех свой болевой порог…

— Повторяю ещё раз: хватит себя жалеть. Кто не ценит любимых — идет лесом.

— Ты правда выходил с ружьём, когда приехала жена? — Это тем более не его
дело, но Чонгук уж больно разговорчивый сейчас, так что можно попытать
удачу.

— А я должен был красную дорожку расстелить? «Спасибо, что пришла!» В

ножки ей покланяться? «Твой ребёнок жив-здоров, правда, тебя это не
интересовало несколько месяцев. Проходи!»

— Нет, конечно…

— А если бы я поймал кого-то в нашей койке — обоих бы отметелил.

— А ты сам изменял?

Чонгук изумлённо на него вытаращился.

— Если я выбрал себе бабу, значит я только с ней. Я не сру в тарелку, из которой
ем.
78/182
— Я тоже не изменял… Ну… Даже никогда об этом не думал…

— Да тобой вообще легко вертеть.

Чонгук шагает очень быстро, ещё и злой как чёрт. Все эти речи его
раздраконили. Он ненавидит вспоминать бывшую, потому что это, получается,
его самая большая ошибка. Это ведь он её выбрал себе в жёны, значит его
собственный выбор оказался плох.

— Неправда.

— А что неправда? Ты наивный, плохо слушаешь и не вдумываешься.

— Хватит меня отчитывать…

— Хватит ныть. А то, смотри, замер! Расстроился! Смотреть тошно.

— Да понял я. Прекрати ругаться.

— Это ты прекрати.

— Это ты прекрати, — перебрасывается Тэхён и коротко улыбается. Чонгук

кидает в него острый взгляд.

— Настроение поднялось? Уже весело?

Тэхён одёрнул свою руку, теперь просто шагая рядом. Про мозоли и усталость
уже забыл. Чонгук прочистил ему все извилины, аж думать больно.
Эмоционально наорал и дал словесных пощёчин. Действительно, думать о
бывших расхотелось. Чонгук объяснил на пальцах, почему так и должно быть.

— Ты такой зануда…

Чонгук хмыкнул. Это у них взаимно.

— Моё третье имя.

Тэхён просиял. Всё ушло на второй план.

Примечание к части

*кисейная барышня - сентиментальная, изнеженная, лёгкоуязвимая девушка, не

приспособленная к жизни
*разбыгался - типа расшевелился ото сна
*боге - именно так, не "боже"

79/182
6 часть. В здоровом теле здоровый дух

Вечером Тэхён снова искупался (вон какой маршрут прошёл, весь

пропотел): вода была такая же холодная, но всё же не ледяная, как рано утром.
В это время Чонгук ушёл в лес запастись «съедобными» травами, и Тэхён
остался наедине с собой. Сначала он долго плавал — преимущественно на
спине, чтобы волосы находились в воде и, может быть, хоть так промылись.
Потом сидел в воде по горло, просто думая обо всём и ни о чём, смотря на
закатное оранжевое солнце. Здесь на природе, в глуши, далеко от
цивилизации пробуждается совершенно новый виток раздумий: о будущем, о
мире или, может быть, о красоте этой опасной трущобы… Тэхёну несвойственны
столь высокие думы, но именно в одиночестве рождается философия нашей
жизни. Ему даже захотелось смеяться из-за того, как нелепо он выглядит: сидит
как лягушка на кувшинке и лупит в небо, как маленькая мушка думает о
большом мире и скоро начнёт квакать от холода — всё о нём. Болотный
красавец.

В общем, ему пришлось спешно вылезти, так как какая-то рыба коснулась его
спины, и он подскочил как ужаленный. Конец колхозной философии. После чего
накинул свою цветочную рубашку, галопом поскакав в домик к печке. Чонгук
пришёл только спустя час, тут же принявшись раскладывать на кухонных
тумбах всякие растения. Оба молчали. Ну а что ещё говорить? Тэхён ждал его,
чтобы лечь спать — всё равно тут больше нечего делать. А пока — пил чай,
бездельничал. Чонгук тоже искупался в пруду, вернувшись… опять в одних
плавках… Вид, как всегда, отсутствующий. С чего бы мужику не ходить
полуголым перед другим мужиком (ну ладно, парнем — на мужика Тэхён не
тянет)? Это же не соблазнение, а нормальное явление. Но каждый раз оторвать
глаза от этого тела всё тяжелее… Чисто визуально всё красиво, Тэхёну нравится
именно так: когда в меру подкачанный, брутальный, плечистый и даже высокий
(а Чонгук ещё и немного выше). Так что Тэхён не виноват, что его взгляд то и
дело скашивается на это тело. Ну так он и не поддаётся этой мучительной
пытке: всё время одёргивает себя, ругает. Пускать слюнки на Чонгука — верх
идиотизма. Тут ничего не светит.

Пока он просыхал и прогревался чаем, Тэхён укрылся, грея постель. Нет-нет, а

кашлянёт. Что-то запершило в горле. Или громко чихнёт, прокашлявшись. И так
повернётся, и сяк устроится — весь извертелся, дрыгая ногами. Чонгука
напрягла эта «симфония», потому что от интеллигенции только и жди
сюрпризов.

— Это что такое? — суровым голосом начальника.

— Что?.. — Неловко поведя плечом, Тэ забился в подушку. Опять мазнул

взглядом по его ногам. Волосатые. Бедра такие мясистые… Тэхён погладил свою
ногу, неизменно гладкую и стройную. Опять кашлянул, подтерев нос. Потом
опять чихнул. Да, вот правда — нога неизменно стройная. О чём он вообще
думает…

А ещё у него дорожка волос от пупка вниз…

Тэхён громко кашлянул, открестившись от больной фантазии. Ещё одно

представление, и он зароет себя на месте от стыда. А им ещё спать бок о бок.

80/182
Рано делать какие-то прогнозы, но Чонгук надеялся, что это — всего лишь от
пыли, а не предвестник простуды. Когда он лёг под одеяло, то внезапно
прикоснулся к его щеке и лбу тыльной стороной ладони. Тэхён посмотрел на
него поплывшим взглядом, объясняя, что очень хочет спать.

В этот раз он его не обнимал, и оба повернулись друг к другу спинами.

Столкнулись задницами — Тэхёну пришлось спуститься ниже, чтобы не
задевать. Он подумал, что самый несчастный человек, раз ему приходится спать
на краешке подушки, подгибая ноги, лишь бы не касаться попой. Чонгука вот
вообще не брала забота, сталкиваются они или нет.

В конце концов он попросил Тэхёна не елозить, а уже притихнуть и «прижаться

к подушке», и сам развернулся к нему грудью. Новый апокалипсис — Чонгук
дышал ему в затылок, и теперь уже его нога соприкасалась с его ягодицами.
Хотелось выть. Нет, проорать ему, что это, блин, ненормально, что он должен
тоже волноваться по этому поводу и следить за своим телом. Но это его
нисколько не смущало, только Тэхёна.

Когда послышалось мерное сопение, Чонгук невольно прижался ближе. Без

шуток: Тэхён чуть не откинулся. Теперь он ощущал не ногу, а его таз. И дыхание
под ухом стало ещё горячее, жаря кожу с волосами. Тэхён весь покрылся
мурашками и жалостливо смотрел в стену.

Чонгук издевается над ним даже во сне.

Опять чихнул. Правда издевается!

***

Как это часто бывает, утро началось «не с той ноги». И руки. А с большого чиха,
шмыганья соплями и сухого кашля. Тэхён лежал весь в поту, краснощёкий,
горячий… Вот так закалился в пруду. В здоровом теле здоровый дух?

Чонгук до последнего не верил, что тот мог простыть. Думал, покашляет, и

пройдёт. Но нет! Городские фифы с их ослабленным иммунитетом лишь от
дуновения ветерка сваливаются с температурой под сорок! Тэхён, конечно же,
оправдал своё звание неженки — заболел, разлагаясь в варёное нечто.

Так началось утро.

Чонгук поцокал, трогая его лицо, хмурясь и стремительно одеваясь. Внезапная

простуда всё меняет, но не беда, что тут нет медикаментов — Чонгук вырос в
деревне, и все болячки они лечили народными средствами. Да у них же в округе
столько лечебных трав! Чонгук быстро поставит его на ноги, беспокоиться не о
чем. Но всё равно ситуация малоприятная. Получается, сам завёл его сюда,
отправил купаться в холодный пруд, а он взял и зачах. Под его
ответственностью!

Леший снова весь в работе. Первым делом решил затопить печь. Тэхён отвлекал
его вопросами по типу: «Я умру?», «Что делать?», «Ты меня спасёшь?», а ещё
стонал: «Мне плохо…», швыркая и чихая, свернув одеяло батоном между ног,
чтобы было удобнее лежать. Ноги — голые, сам — взмокший, лицо — уныло-
красное, температурит, глаза слезятся… В данный момент ему простительна
разговорчивость. Чонгук ничего не отвечал. Только после подошёл и заставил
81/182
нормально укрыться, а также посоветовал попытаться снова уснуть. Тэхён
хныкал, что не может, потому что ему нестерпимо хочется кашлять, и сильно
болит голова. Прямо сейчас Чонгук не мог ему помочь, хотя на него было жалко
и даже боязно смотреть.

Пока печка растапливалась, поставил кипятиться чайник, чтобы потом заварить

кружку с листьями брусники — это для того, чтобы сбить температуру. Также
поставил вариться щи, настругав то, что было. Чонгук ещё хотел сделать отвар
от кашля из цветов ромашки, шалфея и мяты, но для этого ему нужно было
сходить в лес. Тэхён так и не уснул, наблюдая за ним, безмолвно пуская слёзы —
от температуры. Организму плохо, значит и ему очень плохо. Возможно, он
боялся, что это опасно для его жизни: тут же трущобы, даже связь не ловит. А
вдруг ему станет хуже? А вдруг Чонгук не сможет помочь… Пока он бредил и
ворочался по койке, Чонгук, мелькавший на фоне, периодически подходил к
нему.

Через какое-то время он пришёл с брусничным отваром. Сам приподнял его за

голову, заставляя пить. Когда болеет Санбом, всё происходит точно так же, так
что он привычен к этим делам. А дети болеют часто. И чашку ему держал, и
утирал то, что текло мимо, ну и говорил, что всё будет хорошо. После отвара
организм сильно согрелся, стало жарко; Чонгук посильнее его укутал, чтобы
пропотел. Перед тем, как уснуть, Тэ держал его за руку, попросив посидеть
вместе с ним. Ни о чём больше не говорили, просто Чонгук сидел у изголовья и
вслушивался, заснул ли он.

Пока у больного был сон-час, он сходил в лес за ягодами и травами, а потом ещё
и маме позвонил, узнав, что лучше делать при простуде. Она, конечно, вся
распереживалась, немного его поругала, но потом насоветовала всего подряд,
чтобы Тэхён мигом выздоровел. В конце передала трубку Санбому, чтобы сказал
папе «привет». Отец пообещал вернуться домой очень скоро. Вот только кое-
кого вылечит…

В доме стало тепло, даже жарковато. На небе опять собирались тучи. Солнце
скрылось, поднялся ветер, запахло дождём. Вернувшись, он сам его разбудил,
так как сделал кружку кипятка с мелиссой. Заставил вдыхать пар ртом и носом,
накрыв одеялом — это что-то вроде ингаляции. Тэхён, само собой, выглядел как
обычный больной человек: опухший, ослабленный, сонный. Мягкий как
пластилин — хоть как им крути, хоть куда утаскивай. Пластилиновый Салли так
и просился, чтобы его приласкали и пожалели. Но вместо ласки Чонгук его
залечивал, делая одну припарку за другой.

После ингаляции заставил его греть ноги в горячей воде в ведре. Тэ хрипло
жаловался, что ему горячо, но Чонгук крепко держал его ноги, заставляя
слушаться. После чего насухо обтёр (сам!) его стопы, натянул носки, снова
укутывая одеялом. Тэхён почти сразу же уснул, свернувшись калачиком. Лесная
жизнь ему точно не подходит.

Наконец, ливанул дождь. Чонгук снова оказался заперт в четырёх стенах,

задумчиво распивая чай и поглядывая на спящего. Такого больного, его
хотелось защищать в два раза больше — действительно, как маленького, потому
что в этих условиях он был совершенно беззащитен. Естественно, раз Чонгук
повёл его с собой в лес, на нём вся ответственность за «городского ребёнка». Он
и не сомневался, что ему скоро станет легче. Температура уже спала. Сейчас
проспится, и всё будет нормально.
82/182
А почему же всё-таки повёл за собой? Мог вывести, отправить домой. Да они же
были в самом начале, Тэхён сам об этом говорил… Но Чонгук упёрся, заговорил
зубы — и вот Тэхён лежит здесь. Есть ли этому разумное объяснение? Вообще-
то, есть. Разумное, с точки зрения Чонгука. Он разговаривал с матерью
касательно Тэхёна. Разговор состоялся перед самым походом в лес. Да, он знал,
что его сводят с парнем-геем, — маме незачем отрицать, она была серьёзно
настроена. Аргументировала тем, что Чонгук всё равно ни с кем не водится, так
почему бы не попробовать. Ну да, парень. Ну да, не совсем нормально жить
такой семьёй в деревне, но, в отличие от разных баб, которые на нём виснут,
Тэхён — бескорыстен и искренен, да и с сыном ладит. Да, он сам — как ребёнок,
поэтому к нему и проникаешься. Тэхён, вообще, такой человек, что ему нужен
тот, кто будет им управлять, а Чонгук для этого идеально подходит, вот только
ему это не нужно… Не нужен парень.

Встреча в лесу для одного из них не была случайной. Чонгук сам догадался:
неспроста же мама отправила его в «отпуск», когда он ещё не собирался на
охоту. Возможно, он увёл Тэхёна назло… И не возможно, а так и есть — назло.
Они должны были просто поболтать. Наверное, мама рассчитывала, что Чонгук
его выведет из леса и проводит до дома. Суть в том, что они просто должны
были пообщаться в нетипичной обстановке. Но когда это Чонгук так поступал?
Мама же хотела, чтобы они пообщались, вот он и завёл его в глушь, чтобы
хлебнул суровой жизни, возненавидел это всё и сразу по окончании «отпуска-
отдыха» отчалил в город. Ведь так всем было бы проще: он сразу же избавился
бы от одной головной боли, и мать не строила бы иллюзий. Но что-то пошло не
так… Тэхён — избалованный, да, но не противный. Нечего удивляться, что его
здесь всё пугает, и всё не нравится, что он визжит от антисанитарии — он
родился в других условиях и никогда не жил с пауками в обнимку. Но вот Тэхён
делает его задания через «не хочу», интересуется чем-то, голодает, лишь бы не
трогать животных, не наглеет ради своего комфорта, извиняется, если сказал
что-то не так. Он не так уж плохо справился с лесной жизнью. А глушь и
отшельничество вдвоём накладывают свои штрихи: более близкое общение,
узнавание друг друга в разных ситуациях… В конце концов, вырабатывание
привычки быть вместе. Тут дни тянутся намного дольше, чем даже в деревне, не
говоря уж про город. Вот и ощущение, что они здесь давно и так же давно
знакомы, потому что Тэхён — прост как три копейки. И он хороший парень. На
самом деле, оскорблять его — очень низко. Но Тэхён сам прощает. Ни за что.

Поэтому Чонгук о многом думает, но все эти мысли ему не нужны. Он и сам
скорее хочет вернуться домой. Глупая идея — испытать фифу на прочность.
Теперь он это понимает. Даже сожалеет, что взял его с собой. Если бы не эта
глупая идея, всего этого бы не было. Он не планировал узнать его так близко и
при этом не разочароваться…

Через два часа Чонгук его разбудил, присев с краю. Тэхён долго не отзывался,
потом вяло приоткрыл красные глаза, выглядя разбито, будто и не спал вовсе.
Влажный лоб приклеил к себе голубые волосы, цепочка с жемчужинками
съехала на подушку, серёжка давно была снята и лежала у него в сумке. Жалко
было его тормошить, но с процедурами ещё не закончено.

— Просыпайся. Сейчас помоешься, ещё раз подышишь — и снова спать. — Тэхён

зажмурился, прячась под одеяло. Ни в какую не хотел вылезать и что-то делать.
Даже не захотел помыться, хотя в добрые времена ходил в душ по два раза в
день. Чонгук без надрыва повторил свою речь, спокойно стягивая с него одеяло,
83/182
подтягивая ближе к себе за щиколотку. Горячая, липкая кожа. Точно надо
окунуться.

— Не пойду… Там холодно. Не хочу, — тихо повторял и мягко отталкивал его от

себя, так как никогда и ничего не делал грубо.

Чонгук заверил, что польёт его тёплой водой на крыльце, чтобы хорошо спалось.
Но Тэхён только себе это представил — и уже отпрянул. Он не будет
раздеваться. Он не хочет, чтобы Чонгук видел его голым. Нет, нет и нет.

— Быстро сделаешь — быстро ляжешь спать. Ты весь пропотел. Вставай.

— Тэхён не шевельнулся, тогда это сделал Чонгук, поднимая его за локоть,
чтобы сел. Он нехотя держал спину, всем видом показывая, что ему очень плохо.

— Чонгук… — устало и жалостливо, сухими губами, редко и тяжело моргая.

Тэхён знал, что против этого дерева не попрёшь, но всё равно просил. — Не хочу.
Там же холодно… И как я буду?..

— Нормально будешь. Сядешь на корточки, я тебя полью водой. Высохнешь у

печки, подышишь — и спать.

Значит, ему придётся сидеть голым. Значит…

— Я не могу…

Ну, хорошо. Тэхён его стесняется. У него так-то много заморочек, и это — плюс
одна в копилку. Проблема как раз в том, что он — «другой», а Чонгук — натурал,
и хотя бы для одного из них это смущающе, потому что эту ситуацию он
рассматривает по-другому. Пусть Чонгуку и всё равно, но ему — нет.

— Да перестань ты как девка себя вести!

Сморщившись, тот ушёл к печке, делая тёплую воду. Возражений не принимал.

Кинул через плечо жёстче: «Живо раздевайся!», отчего аж пошли мурашки по
коже. Тэхён закусил губу, медленно расстёгивая рубашку. Чонгук, как назло,
повернулся к нему, буравя взглядом.

Нет, ну это издевательство!

— Я же попросил… Отвернись… — Тэхён остановился на середине рубашки,

надломив брови. Показались ключицы, его «Carpe diem» скромно выглянула из-
под тени воротника. И да, Чонгук на всё это смотрит без зазрения совести.

— Ты хоть знаешь, что написано? Или от балды набил?

Вот дубина стоеросовая! Тэхён обиженно фыркнул, опять захлопывая рубашку.

Он и так стесняется (ещё и потому, что тело у него — худощавое, без мышц), а
когда вот так высмеивают…

— Не твоё дело. — Опустил взгляд, напыжился, шмыгая соплями. Только Чонгук

постоянно обращается с ним жёстко.

— Хорошо. Раздевайся и чеши на крыльцо.

84/182
Он постарался сгладить острые углы, раз Тэхён такой нежный, что слово против
сказать нельзя. Отвернулся, выжидал. В любом случае ему нужно ополоснуть
тело.

Тэхён всё-таки разделся, скрепя сердце снимая боксеры. Действительно — весь

пропотел, липкий, противен сам себе, но так некомфортно от всей этой
ситуации… Наверное, стоит думать и повторять себе, что он придаёт слишком
много значения не тому, ведь Чонгуку он даром не сдался, а на мужские голые
тела — вообще фиолетово. Все проблемы из головы — факт, придуманный не
нами. Но как это искоренить…

Тэхён держал рубашку там, где надо, стоя у двери. Чонгук взял ведро, приказав
быстро присесть и, цитата: «Не пикать!» Так он и сделал, выбежав на крыльцо.
На улице шёл сильный дождь, вкусно пахло травой и озоном; не холодно и не
жарко, но ветер дул сильный. Чонгук умеренно поливал из ведра, Тэхён
свернулся пополам, поджав пальцы на ногах и стараясь не думать, куда он
может смотреть. Конечно, не катастрофично — просто неловко. Он всё-таки
сидит к нему голой жопой, чему тут радоваться?

Когда закончил, придержал ему дверь, а тот пролетел вихрем. Тэхён всё
шмыгал и покашливал, приклеившись к печке, спиной к нему. Чонгук не говорил
ничего смущающего, только что сказал обтереться своей рубашкой (волосы ему
не намочил), а потом кинул ему свою футболку. Смущаясь и проклиная себя за
это, Тэ быстро всё сделал, надев футболку и натянув до середины бедра, тут же
чувствуя его запах. Запах Чонгука. Эта мысль влетела ему в мозг — как сквозняк
в приоткрытую форточку, перевернув всё вверх дном. Кровь ещё больше
прилила к щекам. Не дай бог, Чонгук что-то поймёт, не так подумает или,
вообще, посчитает его извращенцем. И как потом смотреть ему в глаза?.. Как
общаться последние дни?

Нет-нет, Тэхён себя одёрнул, дал мысленных пощёчин, отругал за неуместные

ассоциации… И на плечо опустилась рука.

— Чего застыл? Пошли делать ингаляцию, — будничным тоном, готовя кружку с

кипятком. Тэхён неловко сел на кровать, а он пододвинул к нему стул, коротко
глянув.

Опять потрогал лоб и шею… Это сейчас вообще не вовремя…

— Опять температура? Тебе плохо? — Тот часто завертел головой, отрицая.

Чонгук накрыл его одеялом, заставив дышать. Сам присел рядом: его колено
касалось Тэхёнова колена, что само по себе — не призыв к сексу, вообще ни разу
(даже не заигрывание!), но Тэхёну снова стало плохо. Не по здоровью. Хотя по
нему тоже. Раньше он старательно вычёркивал все недостойные мысли, лишь бы
вести себя нормально, не как гей. Но тут он не может. Ему нравится Чонгуков
внутренний стержень, его нарочитая грубость и твёрдость голоса, его тело, его
отчуждённость, его тепло рядом, его запах… ненавязчивый. Это так въедается в
рецепторы, а на фоне отшельнической жизни и вовсе сносит заслонки. Тэхён —
не озабоченный, нет, он не кидается на каждого. У него, вообще, был только
один сексуальный партнёр, и спать с кем-то новым он пока не собирался… Но…
Его это возбуждает. Он ничего не может с этим поделать!

— У тебя всё хорошо? Дышишь?

85/182
Парадоксально. Ещё дышит, но скоро задохнётся — тут всё пропитано им. Что
говорить, они ведь спят спина к спине, укрываются одним одеялом, их тела
соприкасаются ночью…

Боже…

Чонгук сам выждал время, не надеясь, что он поймёт, когда вода остынет и
будет бесполезной. Ещё раз дал выпить отвар, беспокойно наблюдая за его
внешним видом.

— Завтра последний день, послезавтра утром вернёмся. Скоро твой ад

закончится.

Почему прозвучало так… грустно?.. Или это только для Тэхёна? У него — как по
щелчку — глаза на мокром месте, ни с чего. Может, он просто привык двадцать
четыре часа в сутки быть вместе с ним, привык к этому тихому месту, к запахам
леса и его звукам; может, он настолько сильно привык просыпаться рядом с ним
ранним утром?.. Привычка — самая страшная вещь. Бросить её очень сложно.
Тем более, когда не хочется.

— Кушать хочешь? Или спать? Есть ягоды. — Чонгуку приходилось сидеть на

диете вместе с Тэхёном, потому что лично он этой травой не наедался. Тэхён и
сам схуднул на постном рационе, но он и ел мало, а сегодня так и вообще
ничего, кроме отвара. Когда болеешь, советуют голодать, но это — кому как.

Среди всяких трав была рассыпана горстка черники — Тэхён не смог вот так
уснуть, не попробовав. Сразу вспомнил про йогурты и всякие тарталетки, эклеры
с черникой, а тут — свежая, без примесей. Но как бы прекрасно всё это ни было,
в голове эхом повторялись слова про последний день.

Иногда, чтобы заиметь привычку, хватает дня. А чтобы влюби… Впрочем,

неважно.

Снова легли, как в первую ночь: Тэхён, как всегда, боязно обнимал, будто нельзя
или, может быть, Чонгуку противно от его объятий. А вдруг?! Вот так терпит…
Но тогда зачем взял с собой в лес? И столько дней его здесь мариновал. Зачем
позволяет себя обнимать? А, может, он такой толстокожий, что ему всё равно на
присутствие какого-то парня рядом?.. Да, попросту не придаёт этому значения.
Тэхён точно знает, что никогда его не заинтересует. И ему ещё больше стыдно
за неподобающие мысли, словно их слышно… Чонгук, вообще-то, обязан здесь за
ним ухаживать, потому что сам его сюда завёл, но… Он ведь правда так много
для него делал — и заботился, и подстраивался. И вот чем он ему отплатил?
Желанием чего?..

Тэхён сам не знает ответ.

— Чего как таракан ёрзаешь? О чём ты там думаешь… Спи давай, — с

закрытыми глазами, тяжело вздыхая. Тэхёнова рука поднимается и опускается
вместе с его грудной клеткой. О чём же ещё ему думать?..

И врёт:

— Да просто страшно…

86/182
— Кого ты опять испугался? — Вроде не безразличный голос, нейтральный,
ровный. Весь он такой — внушающий контроль и уверенность, и очень сильно
этим подкупает, даже когда необоснованно груб.

— Да так…

(Себя.)

Убирает с него руки, не видя, что Чонгук открыл глаза и следит за ним из-под
полуприкрытых век. Без объяснений отворачивается к стенке. На пауков и всех
остальных — вообще плевать. На душе опять стало пусто-грустно. Он не
настолько глуп, чтобы иметь виды на такого, как Чонгук. И обнимать его не
стоит, и вешаться на нём, и причитать…

Леший смотрит.

***

Утром Чонгук вылез незаметно, так же осторожно его послушал, потрогал лоб —
не лихорадит, но горячий. Дышит ртом. Погода такая же хмурая: прохладно,
пахнет сыростью. Опять сидеть весь день в доме, но и не уйти в деревню,
потому что Тэхён — ещё не ходок. Нужен хотя бы день на восстановление.

Хорошо, что он запасся дровами и мог затопить печь. Пока не пошёл дождь,
сходил к пруду за рыбой. Тэхён может и не есть, а он не хочет сидеть на траве и
морить себя голодом. Сделает рыбный суп, а там пусть ест, кто что хочет.
Чонгука не утомляет столько работать, для него это — норма труда. Так
проходит каждый его день. И, вообще — он, работящий, наоборот, не может
сидеть сложа руки. Ну и его это не отягощает — всё равно он готовит и для себя.

Чтобы не шуметь, рыбу чистил на улице, потом замешивал суп, ставя на печную
плиту. Тэхён всё так же спал, неуёмно ворочаясь в кровати, зарываясь в одеяло.
Чонгук набрал ещё воды в два ведра, одно ставя греться, а второе — про запас.
Дождь вот-вот польёт — с одной стороны идут грозовые тучи. Прогноз
неутешительный. Через час он узнает, боится ли Тэхён грозы (хах), и почему-то
ни на секунду не сомневается, что ответом будет «да».

Раз Тэхён и так весь день будет лежать, можно сделать ему компресс из
распаренного лопуха. Просто и действенно. Нарвал восемь листов, распарил в
кипятке, оставив отлёживаться. Желательно спать с ними всю ночь, но в этом
случае — весь день.

Как раз к этому времени (девять утра) пошёл мелкий дождь, и начало греметь;
тут и Тэхён завертелся, проснулся, сразу нахмурившись. Да, боится, конечно.

— Гром? — севшим голосом, прокашливаясь. Вялый, глаза такие же

покрасневшие, слезятся, лицо тоже красноватое, но всё же выглядит лучше, чем
вчера.

— Если хочешь в туалет, то пошли сейчас, пока дождь не разошёлся. — Хочет,

но как же лень вставать. Он — как будто побитая ваза: всё ломит и тянет, сил
нет.

Чонгук дожидается его, пока он с черепашьей скоростью выбирается из одеяла,

87/182
находит носки (ночью стянул), находит галоши, кое-как ковыляет, шатаясь. В
итоге Тэхён сходил за угол, а Чонгук ждал его на крыльце. А вот теперь он
продолжит своё лечение, ибо будет нехорошо вернуть его больным.

Тэхён не возражает, но очевидно не в восторге от приложенных к груди и спине

лопухов. Сначала пьёт отвар, потом ест «хоть пару ложек» супа, и на время
Чонгук от него отстаёт, тоже кушая.

Тэхён со вчерашнего вечера тих и осторожен, пытается быть послушным и не

создавать больших проблем. Завтра они разойдутся. Завтра их ничего не будет
связывать, и Чонгук снова будет холоден и груб.

От этого плохо. От всего на самом деле.

— Ну что, как сегодня самочувствие? — Покушав, Чонгук садится в изножье,

осматривая больного. Сегодня он правда выглядит получше.

— Хорошо.

— Лопухи греют?

— Да…

— Ноги мёрзнут? — Ещё до того, как Тэхён сказал «нет», он задрал одеяло,
обхватив ступню, а потом и снял носок, потрогав. Тому стало щекотно, да и
неуютно — нога скользнула обратно под одеяло, и взгляд Тэхёна тоже
ускользнул куда-то в пол, чтобы не переглядываться. — Надо держать ноги в
тепле, живот в голоде, а голову в холоде. Слышал такое? — Отрицательно
мотает, как всегда. — Надо погреться.

Надо — так надо, Тэхён молчит. Всё так же, как и вчера: Чонгук держит его ноги
в горячей воде, пока он шипит. Сейчас даже не настолько горячо, как очень
грустно. Ему хочется кое-что спросить.

— Когда мы вернёмся, ты не будешь со мной здороваться?.. — Чонгук поднимает

лицо — взгляд с прищуром. Всё ещё удерживает ноги.

— Что за бред?

— Здесь мы общались вынужденно, а там ты не захочешь?

— Если пересечёмся — поздороваюсь. В чём проблема? — Тэхён ещё больше

погрустнел. Того, что было здесь, никогда не будет по возвращению.

— А если меня позовёт матушка, мне можно к вам приходить?..

— Я тебе уже говорил… Санбом быстро привыкает к новым людям. Потом ты

уедешь, а он будет тебя ждать. Зачем?

— Понятно…

Тэхён хочет сам вытереть ноги, он не безрукий… И если ему так всё неприятно,
что связано с ним, он и сам может за собой поухаживать… Однако Чонгук
перехватывает старую рубашку, насильно обтирая. Для Чонгука, может, ничего
88/182
такого, но Тэхёна трогает то, что он вытирает ему ноги, надевает носки,
укрывает одеялом. «Зачем?» — сам же спросил, и Тэхёну тоже непонятно: зачем
эта забота? О нём могли заботиться мама и бабушка, но от него эта забота
воспринимается иначе. Тэхён ничего не может с этим поделать — всё равно
думает об их последнем дне вместе, и что всё закончится, не начавшись. Хотя о
каком начале можно было говорить? Он опять себе всё придумал…

— Чего притих? Голова болит? — Тот шмыгает и отрицает. В этот момент эпично
громыхает в небе, и Тэхён испуганно таращится в окно, дёрнувшись.

— А молния в нас не ударит?..

— На крыше громоотвод.

— А шаровая?

(Он знает про шаровую!)

— Вообще про неё не думай.

— Можешь закрыть шторки?..

Чонгук без смешков выполнил просьбу и тоже лёг в кровать, потеснив больного.
В такую погоду — только спать, прямо наваливается усталость.

— Поспи. Если станет плохо — буди.

— Чонгук… — внезапно обращается к нему, чтобы спросить, но на его

вопросительно приподнятую бровь отмахивается, не решаясь.

Ему хочется узнать, зачем он повёл его за собой, но, зная этого фермера, можно
не сомневаться, что его мотивы далеки от романтических. Тэхён не строит
иллюзий. Ему не важно, как он здесь оказался. Ему плохо, потому что больше он
здесь с ним не будет — вот, что важно.

Так и заснули друг к другу спинами. Тэхён, как всегда, грустил от того, что сам
себе надумал.

***

Удивительно, но Чонгук уснул и проспал до вечера, в то время как Тэхён

проснулся намного раньше, просто наблюдая за ним. Не зная, зачем, он даже
украдкой сфоткал его, а потом лежал и слушал его сопение, смотрел на его
серьёзное (даже во сне) лицо, особенно долго разглядывая губы.

— Спишь? — шёпотом, чтобы не разбудить, если спит. Но Чонгук никак не

среагировал, значит всё нормально, можно продолжить осмотр.

Потом Чонгук перевернулся к нему лицом, и наблюдение стало ещё интереснее.

Тэхён пододвинулся прямо очень близко, почти нос к носу, чувствуя его дыхание
на себе. Крайне незаметно и аккуратно пощупал волосы (это важно!), после всё-
таки столкнулся с ним носом, улыбнувшись этому происшествию. Чонгук не
дёрнулся — ноль реакции, точно спит. Ну а Тэхён… он возбуждён. И от этого так
стыдно и настолько же горячо. Чонгук может проснуться в любой момент, и
89/182
тогда конец всему, но как же это волнительно! И когда проснётся, то опять
заставит греть ноги, а футболка короткая — куда прятать проблемку? Он
понятия не имеет… Он вообще не понимает, почему его так кроет. Может, всему
виной болезнь? Или голодуха? Или отшельничество? Нет, Тэхён и правда не
знает. Но ему это очень нужно прямо сейчас. Больше у него не будет такой
возможности, чтобы незаметно насмотреться и даже потрогать. А значит, можно
и рискнуть, иначе будет жалеть, возможно, всю жизнь.

Просто коснуться… Ничего такого… Просто же?..

И снова прикасается к его груди (благо, что в рубашке), к его плечам, совсем
слегка к губам (пальцами), но всё очень легко, почти неуловимо… Тэхён с болью
сжимает промежность, сцепив зубы. Ему сейчас ничего нельзя делать. Даже
дышать нужно тихо, чтобы он не проснулся. Но как же хочется просто по-
человечески себя потрогать… Хотя даже от этого желания он чувствует себя
грязным, потому что это ужасно — возбуждаться от спящего и хотеть себя
приласкать. Именно приласкать: Тэхён не любит говорить по-другому, потому
что он всегда трогает себя именно так — ласково.

Дождь же идёт? Должно быть не слышно. Он будет как мышка… Никто не

заметит. Либо он умрёт от возбуждения… Потому что в кровати с ним
невозможно думать о чём-то другом.

Чуть отодвинулся, снова сжав выпирающее достоинство. Как он до этого

докатился? Видимо, перегрелась голова. Что-то было в этом такое… Чтобы
называть себя последними словами и продолжать делать то же самое. Запустил
руку под боксеры, задержал дыхание, чуть не заплакал. Стыдно. Вытащил,
закрыл лицо ладонями, дабы отдышаться: сопротивляется. Куда ему идти?!
Нужно как-то справиться, перетерпеть… А завтра уже будет всё равно.
Забудется. Он постарается забыть.

Внизу живота скручивается узел, стоит только представить, что Чонгук может с
ним сделать, или в какой позе он любит… Так же грубо или заботливо? Как
стонет? Насколько суровое у него лицо? Как крепко держат руки? Насколько с
ним жарко…

Боже, спаси и сохрани.

Тэхён ругает себя снова и снова, потому что эти мысли делают только хуже. У
него опять всё чешется, нервы на пределе, хочется хныкать, а лучше стонать.
Да, громко.

Под ним.

О ужас! Не о том он думает, нельзя! Это уже за гранью. Это недостойное

поведение и неуважение, и вообще… Он не такой… Ему просто очень сильно
нравится этот человек, и он не может заглушить в себе эту симпатию, даже если
она неправильная.

В конце концов Тэхён вытирает влагу под глазами, поднимаясь в сидячее

положение. Глубоко дышит, часто моргает, считает про себя до десяти,
поджимая пальцы на ногах. Ему лучше на воздух… А ещё лучше где-нибудь
уединиться… И плевать, что болен, и дождь. Он не может отвлечься на что-то
другое. Но ещё пара мучительных минут — и он себя точно выдаст.
90/182
Тэхён собирается сначала подняться на ноги на кровати, а потом очень тихо
через него перелезть, придерживаясь за изножье. Вообще-то, он так и делает,
чувствуя себя таким идиотом. Ну а потом коротко смотрит на спящего…

Задумчивый взгляд окидывает его с ног до головы в ответ.

Он… Совсем не выглядит сонным.

У Тэхёна что-то застревает в горле — он сильно закашливается, колени

подкашиваются; пытается быстро выскользнуть на пол, чтобы вообще всего
избежать, а у самого уже пот градом, и кровь разогрелась до плюс сорока
градусов. Чонгук так же резко хватает его за футболку, дёргая обратно. Что,
как, зачем?! Тэхён боится на него смотреть, даже дышать — как нашкодивший
щенок. И его стыду нет предела. Сейчас всему нет предела, эмоции через край.
Он совершил большую ошибку… Он очень виноват…

Чонгук тоже садится, но как смотрит — неизвестно. С осуждением? Отчитает?

Главное, чтобы не сильно разозлился. Тэхён точно не уснёт с таким грузом на
сердце…

Их последний день закончится ужасно.

— Далеко собрался? — голос низкий, не громкий и не тихий. Тэхёна

выворачивает от его уверенного тона, а сам он ни в чём не уверен. Только бы
дали провалиться сквозь землю.

— В туалет хочу… — очень тихо. Кровь прилила к щекам, желваки заледенели. И

почему-то потрясывает, как если сильно напился, проблевался и начинаешь
трезветь. Короче, всё очень плохо. И всё обещало этим «плохо» кончиться,
потому что трогание спящего не сулит ничего хорошего.

Очень хочется надеяться, что Чонгук — понимающий и пожалеет бедного гея,

отпустив восвояси.

— Не дури.

Тэхён вздрагивает, а Чонгукова рука всё ещё держит его за спину. Он весь
взмок. Вот это лихорадка, намного сильнее вчерашней! Мозг в кашу: он больше
не знает, куда бежать. Его поймали за шкирку.

— Ты… спал?

Слова даются тяжело, самообладание вообще не даётся.

— Нет.

Тэхён прикрыл лицо руками, всхлипнув. Он не умеет терпеть, если его

накрывает эмоциональной волной. А его просто снесло девятым валом — это
конец. Вот теперь действительно.

— Прости… Извини, пожалуйста… Забудь…

Чонгук подсаживается сзади, оборачивая руку вокруг его (его!) талии,

91/182
притягивая ближе. Тэхён клянётся: сердце только что пробило грудную
клетку — так сильно оно стучит.

— Успокойся.

Так невозможно успокоиться.

— Пожалуйста, отпусти… Мне стыдно… Я не могу…

— Если что-то делаешь, то делай до конца.

Тэхён снова всхлипывает, изворачиваясь, пытаясь встать. Только нравоучений

ему не хватает для полноты омерзительного самоощущения. Чонгук не
отпускает, утягивая обратно, и валит на себя. А вот это уже страшно… Ударит?

— Не надо… Прости. Я… Прости.

Чонгук касается его затылка, сначала непонятно зачем: может, голову свернуть?
Потом загривка, скатывая ладонь на плечо. Не давит.

Целует в позвоночную косточку…

У Тэхёна всё тело в мурашках.

— Успокойся. Ты не виноват, что твоё тело хочет.

— Нет, я не хочу! — тот в шоке отрицает, раскрыв рот. Вот-вот вырвется то ли

всхлип, то ли икота. Это говорит не тот Чонгук, которого он знает.

Кто похитил настоящего Чонгука?..

— Хочешь. И я хочу. Так бывает.

Так бывает. Эти слова непреднамеренно бьют. Откуда ему знать, как бывает,
если долго живёшь с геем под одной крышей? Нет, так не бывает и не должно
быть.

— Я не хочу, отпусти.

— Ты всего меня облапал. Как думаешь, чего я хочу? — Чонгук подсаживается

так, чтобы он почувствовал. (Он ещё может что-то чувствовать? Лучше бы не
мог…) У него тоже стоит… Стоит противоестественно и крепко. На него. — Побег
уже бессмысленен.

Побег на то и побег — его совершают, когда всё теряет смысл.

— Чонгук, нет. Ты не такой… Ты не знаешь…

— Не знаю, как два взрослых человека занимаются сексом?

Запрещённое слово, которое ранее не озвучивалось. Как оно, вообще, могло

прозвучать между ними?! Какой ещё секс?

— Ты меня терпеть не можешь! Пусти!

92/182
— Видишь — могу. Не истери. Я тебя всё равно не отпущу.

Тэхён знает, он всё знает… Это не симпатия с его стороны, а просто похоть.
Потому что это он, Тэхён, возбудил его своими касаниями. А раз сам довёл — сам
и расхлёбывай.

Фактически, Чонгук настаивает… на сексе.

Что?

— Я так не могу…

— А как ты можешь? Под шумок себя трогать?

Опять вздрагивает, пихая его локтем. Похоже, будто он его очень жестоко
разыгрывает. Он что, с каждым спит, кто его немного потрогал?! Нет ведь?.. Он
же чёрствый и замкнутый, разве каждый может его привлечь? Ну а что, если
может?

Чонгук сам делает шаг вперёд, осторожно подцепляя пальцами резинку его
трусов. Тэхён в таком диком шоке, что не верит в происходящее и даже не
хватается за бельё. Он одеревенел, окаменел, оледенел! Если это сон, то он в
нём умрёт по-настоящему.

— Чонгук… Не надо…

— Всё это началось не сегодня, не вчера. Ты всё осознаёшь. Я тоже. — И

контрольный в висок: — Мы сейчас оба этого хотим. Не вижу смысла
притворяться, что этого не было.

— Так нельзя… — Здравый смысл доживает последние секунды. Он на самом

краю.

Чонгук сжимает его член убедительно, уверенно — как никогда.

— Я бы тебя не тронул. Ты первый начал.

Тэхён сдаётся, ослабевая в его руках и закрывая глаза. Под таким напором не
сдержаться. И под таким Чонгуком — тем более. Тот же снимает с него
футболку — предельно спокойно, как будто это часть лечения, а не начало
конца. Снимает с него листья лопуха, откидывая всё на тумбу. Чонгук
прижимает его к себе и держит между ног, и в каждом его движении сквозит
такая сила, что можно сломаться. Если Тэхёну рвёт крышу только от того, как он
его держит, то что будет, когда он его…

— Чего ты напугался? У тебя же это не в первый раз.

— Первый раз с тобой… — шёпотом отвечает очумевший Тэхён, а потом

обнимает его руку. Он действительно уже не сможет сбежать. Сам виноват. Но
ему не верится в происходящее. Хоть убейте. — Насухую я не могу… Мне надо
помочь… — Вдруг он не в курсе, как занимаются анальным сексом. Но Чонгук
над ним не потешается. И так видно, что парню дурно — не стоит добавлять.

93/182
— Я помогу. Развернись ко мне.

Тэхён тяжело дышит, исполняя просьбу, седлая его бёдра. Он наконец-то

полностью обнажён — видно всё, что старательно скрывал. И правильно
делал — такие прелести может видеть только кто-то один. Чонгук бы тоже
засмотрелся, что он сейчас и делает, проводя по ключице, хорошенько
рассматривая надпись, потом ниже — соски, ещё ниже — плоский живот, ещё
ниже…

Боже, зачем он так смотрит!

— У тебя давно не было?.. — Тэхён, пусть и боязно, но расстёгивает ему рубашку

(его же подпустили к себе?). Чонгук медленно водит по его телу, изучает,
ужасно возбуждая серьёзной миной. Какого чёрта он такой?!

У них будет секс… Секс… У них.

— Боишься, что затрахаю до смерти?

Ну, вообще-то, да.

— Я не люблю грубо…

— Как скажешь.

То есть готов подстроиться?..

Чонгук цепляет его за подбородок, смотря то в глаза, то на губы. Хочет

поцеловать? Или не хочет? Или ждёт его инициативы? Тэхён-то не против, но
боится делать первый шаг. Всё-таки это же Чонгук! Тот самый колхозник,
который его обзывал! А он… всё равно перед ним растёкся. Как Чимин и
прогнозировал.

Вместо поцелуя Чонгук кусает его за подбородок, после снова смотрит в глаза,
усмехаясь, наблюдая оторопь. Кого он там имитировал? Волка? Тэхён вообще
ничего не понимает, сжимая его волосы, теснее прижимаясь нагим телом.
Шальной мыслью кажется, что Чонгук сейчас встанет и рассмеётся над ним, над
его наивностью — раз поверил, что его можно возжелать… Но всё равно держит
его шершавые ладони. Назад дороги нет.

— Тэхён, отомри. Я не собираюсь тебя насиловать. — Подтягивает его за

ягодицы, осторожно заваливая на спину, умещаясь между разведённых ног. Он
первый раз назвал его по имени, но Тэхён всё равно смотрит вылупленными
тревожными глазами, как будто его опять обозвали.

— Ты не шутишь?.. — отчаянный голос на грани истерики. Вопрос не о насилии,

оба поняли. Чонгук даже нахмурился. Не понравилось, что о нём подумали? Он
не настолько низок, чтобы так над ним издеваться.

— А по мне не видно? — Запускает руку за пояс и, смотря прямо в глаза,

стягивает штаны, высвобождая вставший член. Деревенские-то, походу, без
комплексов? Тэхён в немом оцепенении. Тогда в бане он не присматривался, а
сейчас… А сейчас они не в бане, и Чонгук его не ударит. И никто им не
помешает.
94/182
— Я же тебя раздражал… — Ему никак не угомониться, сомнения терзают. Ему
непонятно, он непонятливый! Ну так пусть объяснит!

— Я же тебе говорил: ты меня совсем не знаешь. — Ещё раз на всякий случай

трогает его лоб, нет ли температуры. Но у Тэхёна жар по другому поводу. И
расплывчатый взгляд не из-за болезни. Точнее, эта болезнь другого типа.

— Чонгук… — Вновь обвивает его бёдра ногами и робко касается губ, тяжело
сглатывая. Тэхён и сам себе казался безумцем, который дорвался до запретного.
— Мы поговорим утром?..

— Поговорим.

На этом слова кончились. Дан зелёный свет.

Руки у Чонгука работают быстро, можно сказать, даже ловко, а где-то

поблизости тот самый гель для укусов, который мельтешит перед глазами.
Тэхён не следит — лишь чувствует и отдаётся этому чувству с головой. Пальцы,
такие же сухие и шершавые, залазят в него как к себе в нору — проворно и
уверенно, растягивая, как ни в чём не бывало. Может, у него правда очень давно
никого не было, раз он так на него напал? Тэхён старается задвигать такие
мысли. Он поддаётся ему, разводя ноги шире, принимая лучше; где надо —
поощрительно постанывая, чтобы дать понять, что всё хорошо.

Как это происходило, Тэхён помнит с трудом. Где-то было неудобно, где-то —
липко и больно… Стыд отошёл на второй план. Потом он как-то оказался сверху
(ей-богу, не помнит — Чонгук управлял процессом), и его так же крепко
удерживали сильные руки. Тэхён придерживал его у основания, самостоятельно
насаживаясь на член. Эта поза ему отлично знакома, чего уж разыгрывать
девственника? Тэхён умеет показать себя и — что главное — прекрасно
демонстрирует свои навыки, соблазнительно медленно раскачиваясь на его
бёдрах, запрокинув голову и протяжно постанывая: не громко, а размеренно и
чувственно. Тут не для кого орать как потерпевший, а Чонгук и так услышит.
Судя по тому, как он его трогает — ему всё нравится. Взгляд — хищный,
возбуждённый. Сам-то он отдаёт себе отчёт в содеянном?

Время от времени Чонгук приподнимал ноги, самостоятельно в него толкаясь, а

тот ложился сверху, целуя шею, гладя соски, бережно обнимая — лишь бы
показать всю свою искренность и то, как ему с ним хорошо. Чонгук целовал
его — это были медовые тягучие поцелуи; Чонгук придерживал его за округлые
ягодицы — так правильно и собственнически; Чонгук был в нём — как и обещал
— аккуратно, без резкости и боли. И это время растянулось в вечность.

Кажется, у Тэхёна тогда стекало по внутренней стороне бедра; возможно, он

лежал в районе Чонгукова таза и работал ртом — неясно, всё было в тумане.
Вероятно, в этой вечности Тэхёна снова положили на лопатки, и начался тот же
танец, раскачивающий кровать. Чонгук не просил многого — он просто делал и
брал, и очень жарко дышал под ухом. Можно ошибиться, но в какой-то период
Тэхён лежал на животе, и всё внизу горело, и сам он сгорал, а Чонгук толкался
сзади, гладя его поясницу. И болела голова спьяну, но он был настолько же
пьян, насколько болен.

Ничего не заканчивалось — Тэхён уверен: бесконечно долго он мял простынь, и

95/182
в какой-то последовательности — может, с конца, а, может, с начала — они
лежали вместе, рука на талии, нога на ногу, язык с языком, пот к поту.
Бесконечно много, вместе.

Так наступило утро.

96/182
7 часть. Живи плохо, всего тебе наихудшего

Тэхён долго не мог заснуть. Честно сказать, именно он не давал уснуть

им обоим. После очередного захода он опять ластился к нему, целовал, глупо
смеялся в шею — от счастья. Чонгук безмолвно улыбался, пытаясь его
угомонить. Но всегда терпел фиаско, потому что Тэхён проворно забирался
сверху (снова), завлекая в нежный поцелуй… Ну а он не железный, чтобы его
отталкивать, — и всё начиналось по новой. Кажется, ненасытным был Тэхён, но
насытиться не мог Чонгук — это тоже правда. Замкнутый круг.

Когда Тэхён всё же вымотался, то уже забрезжили первые лучи, и запели птицы.
Он снова лежал под боком у своего (своего же?) дьявола, теперь уже уверенно
обнимая и млея от близости. Было даже чуточку лестно, что Чонгук из-за него
пропустит ранний подъём… Из-за него собьёт свой режим! И они ещё понежатся
вместе, сохраняя тепло постели…

Вот о такой глупости он думал. Улыбка не спадала даже во сне.

Сколько он спал и почему проснулся — неизвестно. Всё тело страшно ломило,

сушило в горле, кружилась и болела голова, мутило после вчерашней голодовки,
но воспоминания прошедшей ночи были лучшим обезболивающим. Чонгука
рядом не было, но он этому не расстроился. Тихо ушёл по своим делам, чтобы не
будить его. Что в этом такого?..

Тэхён разнеженно потягивался, обнимая подушку, вдыхая его запах. Всё это не
приснилось, он даже не сомневался — ту боль ни с чем не спутать. Он тоже пах
Чонгуком — губы ещё помнят вкус… и не только его губ. Тело тоже помнит.
Возможно, даже скучает, опять просится к ласке… Такое у Тэхёна было только
раз — когда он начал встречаться с бывшим. Это же бабочки в животе, лёгкость,
воздушность, трепетность — конфетно-букетный период. Даже просто обнимать
подушку, на которой он спал, и лежать на его стороне — высшая степень
удовольствия. Тэхён — его. И пусть делает с этим что хочет. Прошлая ночь не
может быть просто забыта.

Наконец, вдоволь належавшись, Тэхён шатко-валко встаёт, натягивая на себя

его футболку и камуфляжную куртку, которая скрывает бедра. Трусы куда-то
заброшены, а искать их нет особого желания. Сначала нужно обмыться — всё-
таки он весь потный, и кое-что с себя стереть (кое-что Чонгука).

Всовывая ноги в галоши, кидает в рот горстку черники и жадно выдувает стакан
воды, одновременно поправляя жутко растрёпанные волосы. Уже не терпится
поскорее с ним увидеться и пожелать доброго утра. Ну, или дня. Без разницы. И
обнять. И выпросить поцелуй. Просто побыть с ним… Только с ним, именно в
этом богом забытом месте. А потом они вернутся и уже не смогут открыто
наслаждаться друг другом. Но это тоже отнюдь не страшно. Наверное, придётся
многое преодолеть, но Тэхён готов. Тем более семейство Чон давно его приняло,
а там уже дело за малым. В общем, нужно ещё много всего! Ого-го, сколько
всего. …И родителям рассказать, распланировать переезд, поговорить с
Чимином, как-то самому обмозговать, что всё вот так завертелось и… и… Но это
чуть позже. А сейчас Тэхён только хочет его обнять.

Выйдя из домика, Тэхен увидел его сразу. Чонгук стоял у пруда: руки в
карманах, ноги на ширине плеч — бездейственен и, как всегда, загадочен. Тэхён
97/182
пытается красться, а сам давит улыбку на пол-лица, представляя, как сейчас на
него набросится. Так и делает — влетает в спину, крепко сжав, зарывшись
лицом на его плече. И такая на него опустилась нега, чувство сытости и
заполненности. Как давно ему не было так хорошо!

…Чонгук даже не шевельнулся — стоял как столб, будто всегда им был. Тэхёна
это никак не насторожило, ведь он — сам по себе довольно жёсткий, это ему
хорошо известно. Можно придумать всё что угодно, чтобы оправдать сухость
встречи! Тэхён опять в своём цветочном мире, опять влюблён, опять
невнимателен. Им управляют эмоции, Чонгуком — разум…

— Доброе утро. Давно встал? — мило, почти мурлыча. Чонгук ненадолго сжимает
его пальцы, какое-то время отмалчивается, а потом убирает его руки с себя.

(Утро не доброе? Давно встал…)

Послышался первый тревожный звонок. Но Тэхён всё ещё улыбается, когда он

разворачивается к нему. Первый раз ему удаётся увидеть его невыспавшееся,
ещё более хмурое лицо. Такой дьявол! Но как же сильно притягивает. Это вина
не Тэхёна и не его влюбчивости и слабоволия — всем хочется брутального
мужчину, все от такого без ума. Вот только на деле (в большинстве случаев) он
оказывается сухарём или — ещё хуже — тираном. Но Тэхён верит. Даже после
предательства ему ещё хочется верить в любовь…

— Давай собираться. Уже два часа дня.

Утро всё-таки не доброе. Уже день.

Они больше не близки.

Замер. Так же улыбается, но маска радости трещит, опадая вместе с уголками

губ — вниз. Тэхён смотрит ещё, теперь замечая его собранный вид, его холодное
поведение, его тяжёлый взгляд… И Тэхёна хоть и постепенно, но очень сильно
торкает лихорадкой. Он ни с кем не спал «на один раз», но Чимин говорил, что в
этом нет ничего плохого — ошибки молодости. Говорил, что это даже прикольно,
главное — с умом. Тэхён никого не осуждает и не лезет со своим уставом в
чужой монастырь, но он… не хотел ошибаться.

А вот это пусть будет сном.

— Ты разозлился, что я так долго спал?..

Самое глупое, жалкое предположение, дабы забить неловкую паузу. И он

тоже — жалкий. И ему себя очень жалко. Становится то жарко, то холодно —
опять пробивает пот. Очень хочется верить, что он всё неправильно понял. Ему
скидка пятьдесят процентов за то, что немного глуповат. Может, он и выглядит
как пустышка с красивым личиком, но Чонгук ведь знает!.. Он видел, что
Тэхён — не легкомысленный дурак, который перед всеми раздвигает ноги. И…
Он ведь знает, точно знает…

— Нет. Ждал, когда выспишься. Пора возвращаться.

Речь только про возвращение. Про них — ни слова. Но ведь «они»… были!

98/182
— Это всё, что ты можешь мне сказать?..

Голос надламывается, ноги плохо держат. Ещё сильнее болит голова. Он точно
не выйдет из этого леса живым…

— Я думал, ты сам всё понял.

Тэхён нервно дёргает губами — получается какая-то сумасшедшая косая улыбка.

В ушах шум, как в ракушке… И он — тоже под водой, под толщей. Его нигде нет.
И только так кажется, что будет не больно. Но больно всегда, даже если
пропускать всё мимо ушей. Болевой порог — пределен, и Тэхён тоже не
безграничен.

— А… — На несгибающихся ногах поворачивается боком, всё ещё выдавливая

подобие улыбки. Глаза — большие и водянистые, в них тоже можно
захлебнуться. Воздушные замки растаяли. — Понятно. Прости. Я не сразу понял.

Кажется, будто он — герой какого-то фильма, и ему всё не везёт на принцев. И

каждая серия заканчивается его слезами и разбитым сердцем. Но почему? Как
так? Что он делает неправильно?

Чонгук останавливает его за руку в тот момент, когда он отворачивается, пряча

лицо. Тэхён не даёт себя увидеть, а самого очевидно потряхивает. После
предательства любимого его ещё и отшил… возлюбленный. Ну да. Он же в него
влюбился.

Так бывает. Чонгук так говорил. Ему виднее…

— Тэхён, мы же оба — взрослые люди. Нам просто хотелось, мы это сделали. Это
момент слабости. Не надо это воспринимать так близко к сердцу.

Он говорит цифрами, он упрощает уравнение. Тэхён — не математик, и

равенство у них не сходится.

Да, жаль.

— Просто секс… — безжизненным голосом, выдёргивая руку. Теперь его

прикосновения холодили. Утренняя радость канула в небытие. Так бывает. — Я
ни с кем не сплю просто… Я не такой…

Хочется обнять себя руками — опять, и так почувствовать себя защищённым.

Хочется, чтобы он исчез по мановению волшебной палочки, и не нужно было
закрываться. Но Чонгук снова берёт его за локоть, будто так ему удобнее
говорить.

— Прости меня. Я смалодушничал. Но я не хотел тебя этим обидеть. Тэхён, если

бы я знал, что ты так остро это воспримешь, я бы тебя не тронул. Прости.

Смалодушничал. Это он остро реагирует, а вообще секс у взрослых людей — это

перепих по симпатии. Что такого? Тэхён просто городская неженка и ещё не
поумнел…

Тэхён снова вырывает руку, отодвигаясь. Всё, больше не надо, будто отрубило.
Ему неприятна жалость, его убивает жалость… Все вокруг жалеют его просто
99/182
потому, что он умеет чувствовать и любить.

— Ты насмехался надо мной всё это время… Я глупый? Мне это известно… Но
даже после всего, что ты мне сделал, я захотел быть с тобой… Я тебе поверил…
— Слёзы побежали по губам, от них тоже было мерзко. Потому что Чонгук его
жалеет, хотя по факту ему всё равно, а он в очередной раз показывает слабость.

Конечно! Ну какой глупенький мальчик! Подумал, поверил! Что он ему на самом

деле понравился… А трахаться с ним не зазорно… Для этого ведь не нужно
менять ориентацию…

— Не плачь, Тэхён. Бывает, вспыхивает страсть — это нормально. У нас давно не

было, мы оба друг другу симпатичны. В этих условиях это нормально.

В этих условиях…

— Ты просто захотел… А я не против?.. Тебе было интересно попробовать

экзотику?.. — Чонгук крепче хватает его за плечо, осторожно поворачивая к
себе. — Я не шлюха… — Залился горько и тихо, отбрыкиваясь, толкая его в
грудь. Этой жалостью только подтереться!

— Кто сказал, что шлюха? Не экзотика, забудь это слово. Не зацикливайся на

моих оскорблениях, я просто идиот и хотел тебя задеть. Но не сейчас. Ты —
привлекательный парень, хороший парень. Как ты можешь кому-то не
понравиться?

— Не лезь ко мне! Отодвинься от меня! — Тэхён не на шутку распсиховался,

смотря на него покрасневшими злыми глазами. Чонгук никогда его таким не
видел, даже когда намеренно оскорблял.

Хорошо, он его не трогает. Но и разойтись на такой ноте не даст.

— Тэхён, ты уедешь в город, ты найдёшь себе другого — какого тебе надо — и

забудешь это. Ты же понимал, что после этой ночи ничего не будет? Ну что
может быть? Я живу здесь, твой дом — в городе, и ты скоро уедешь. У нас
разные дороги. Ну ты же это понимаешь.

— Я не такой, как твоя бывшая!

— А какая моя бывшая? Не городской? Хочешь семью? А может, ты меня

любишь? Тэхён, прекрати плакать, и давай не будем ругаться. Твой дом в
городе. Так и должно быть.

— Если бы меня хоть раз остановили!.. Хоть кто-нибудь! Я бы никуда не уходил!

Ты идиот! Спасибо, что не остано…

Чонгук довольно жёстко схватил его, прижав к себе, крепко удерживая за

затылок. Тэхён толкался и артачился. Но он всё равно был сильнее.

И говорит ему в ухо спокойным, мягким голосом:

— Если я тебя буду держать, ты больше никуда не сунешься. Со мной, при мне —
всегда. Я за ручку приведу тебя в свой дом, и ты там останешься навсегда.
Воспитываешь моего сына, ждёшь меня дома — всегда, а не год-два в каких-то
100/182
там отношениях. Ты на это согласен? Ты так хочешь жить?

— Да! Так хочу! Может, я так и хочу! — всё так же сопротивлялся и рьяно
выкрикивал. — У меня вообще ничего нет! И что я сделаю, если мне понравился
мужик, который меня оскорбляет, а потом спит со мной?! Просто так… Я говорил
тебе!.. Я же просил тебя остановиться… Но ты настоял! Ты!

— Я виноват. Прости меня за эту ночь. Я настоял, я тебя тронул — это моя вина,
я не снимаю с себя ответственность. Но ты заблуждаешься, что хочешь со мной
быть. Думаешь, я шучу? У меня растёт ребёнок. Он запомнит тебя как мать. А
когда ты намылишься в город, устав от колхоза — я не знаю, что я с тобой
сделаю… Мне нужна семья. Я не мальчишка для встречаний.

— Ты нормальный?! Мы даже не начали встречаться, а ты уже говоришь про мой

побег! Люди расстаются! Это может быть через год, через пять! Может, я тебя
разлюблю, или, может, ты от меня устанешь! А ты — как тиран! Все вокруг не
правы, ты один прав! Сразу же вгоняешь в рамки, но мы даже не попробовали
повстречаться…

— Хорошо, пусть расстаются. — Чонгук не психует в ответ, а объясняет

спокойно. — А я этого не хочу. Мне не интересно менять партнёра раз в
пятилетку. Даже если будет тяжело, даже если прошли чувства, мы всё равно
живём вместе, потому что мы — семья. Такова жизнь в деревне, и мне это
подходит. Но не тебе.

Он ослабляет хватку, Тэхён пользуется этим и отодвигается на пару шагов.

Чувства притупились, осталась пустая грусть и разочарование…

— Тогда зачем ты со мной переспал?

— Как тебя можно не захотеть? Ты носишь мои вещи, спишь со мной в обнимку,
пахнешь мной, смущаешься меня, я чувствую тебя ночью — и всё впритык. Я
должен был быть действительно ненормальным, если бы тебя не захотел. Часть
твоей вины тоже есть, но ты — молод и импульсивен, в то время как я мог себя
сдержать. Но вчера я этого не сделал. По понятным причинам. Я очень хотел
именно тебя подо мной.

Тэхён опять заревел — наверное, от его откровений. Это не звучало

оскорбительно, а наоборот… Чонгук сразил прямолинейностью, но от этого не
стало менее больно. Ведь секс и чувства — не слова с одним корнем, и смысл у
них разный.

— Почему ты даже не хочешь попробовать со мной встречаться?.. — Тэхён

поднял взгляд, кофейные глаза сощурились из-за слипшихся мокрых ресниц. Он
опять стоит в сторонке — с опущенными руками, одинокий, никому не
принадлежащий. Хотя готов кому-нибудь себя отдать, и чтобы только берегли.
Чонгук бы смог, ведь он никогда бы его не бросил и не изменил, и с ним можно
быть слабым. И всегда надёжно защищённым. Только он ему не нужен: ни такой
привлекательный, ни такой желанный, ни искренний-хороший.

Конечно, Тэхён не может заставить его влюбиться в себя. Это просто

невозможно. Человек не хочет его.

— Мы друг другу не подходим. У нас разные миры. Ты — другой.

101/182
Совсем другой… Ветреный, разукрашенный и пустой?.. Не для его
многоуважаемой, примерной семьи.

— Потому что тебе стыдно привести меня в дом? Стыдно, что я такой?..

Как горько он плачет… Каждый раз ломает от осознания всей нелепости его
пребывания здесь. Как он мог поверить, что между ними что-то есть?! Чонгук не
давал шансов с самого начала и прямо об этом заявлял…

— Мне вообще на всех плевать, кроме моей семьи. Кого мне стыдиться? Прости
меня за все оскорбления. Ты должен был меня возненавидеть, понимаешь? Не
возвращаться в мой дом. Но ты всегда выше этого. Ты… лучше меня. Не плачь.
Если бы можно было всё исправить, я бы не повёл тебя за собой. И ничего бы не
было.

Значит…

— Ты жалеешь о том, что… между нами было?

— Видя твоё состояние сейчас — да.

Тэхёна передёргивает, он рывком обнимает себя. Надо спрятаться, защититься,

уйти от того, что делает ему больно.

— Понятно… — «Извини» пропущено. Достаточно извинений. — Мне надо

переодеться.

Смотреть ему в спину — что-то особенно болезненное, издевательское над

самим собой. Из-под куртки торчат две спички — ноги, а ниже — его несуразные
галоши, к которым Тэхён так прикипел. Чонгук не просил его снимать своё. Но
больше Тэхён не хотел забирать его одежду… Как тогда уходил с фермы
обиженный в его фуфайке, так и не вернул…

Тэхён вернулся, переодетый во всё своё: грязные порванные джинсы, грязная

рубашка, серёжка, которую он снова вдел в ухо, переливающая красивая
цепочка — под стать ему, некогда светлые кроссовки, хотя вот они сохранились
лучше всего. Сегодня прохладно — он наверняка мёрзнет, но не оденется.
Нужно поспешить.

Чонгук быстро прибрался в доме, выкинул засохшие травы, собрал сумку,

прихватив ещё и постельное бельё, которое теперь нужно постирать. Тэхён
ждал… Стоял уже у кромки леса, срывая цветы. Это таволга. Щитковые цветы с
войлочным опушением создавали образ белого облака. Их не так-то просто
сорвать, но, видимо, ему очень хотелось. Он даже не обернулся, услышав
Чонгуковы шаги. Нарвал букет, без всяких приглашений пошёл следом, даже не
оглянувшись назад, чтобы проститься с дорогим сердцу местом. Так станет
только больнее. Хотя поляна с самыми прекрасными рассветами и закатами не
виновата, что Тэхёна использовали и отшили.

Шли в тишине. Чонгук держал ружьё наготове, прислушиваясь к звукам леса.

Тэхён размахивал своим букетом, мысленно напевая какую-то песню, чтобы
отвлечься и позорно не зареветь. Шёл строго по его следу, чтобы не залезть в
паутину. Больше не ныл, что устал — ноги сами несли, лишь бы поскорее
102/182
избавиться от навязанного общества.

Но Фортуна — не его подруга. Тэхён увидел какое-то движение на ближайшем

дереве. Всё внутри сжалось. Он сбавил шаг, но не окликнул впереди идущего.
Потом опять какое-то движение, шорох в кустах. Тэхён замер, боясь становиться
спиной к этому неизвестному существу. Прикрылся цветами, будто это щит, и
весь побледнел. Отсчитывал секунды, чтобы резко побежать, но смог только
закричать, когда из куста выбежала белка: быстрая как молния, мелкая и
наглая. Она залезла на другое дерево, а Тэхён так и сел на заднюю точку,
прикрыв лицо. Чонгук, наконец, заметил его отсутствие, потому что услышал
вскрик позади, дёрнувшись. Он опять чего-то напугался и упал. Чонгук подошёл
бы к нему, поднял, успокоил (ну а как иначе?), но Тэхён сам встал и на ватных
ногах его нагнал, ничего не объясняя.

— Лучше переступить через свою гордость, чем потеряться в лесу, — строго,

сдерживая злость. — Кто тебя напугал?

Тэхён безразлично смотрит на высокую траву. Его, вообще-то, пугает всё, если
он вдруг не заметил.

— Белка. Мы идём или как?

Даже голос изменился: больше нет той кротости и вопросительной

осторожности, с которой он говорил.

— Или как, — жёстко. — Если ты слышишь какие-то шорохи, то должен говорить

об этом мне. Уж точно не останавливаться и ждать, пока кто-то выпрыгнет из
кустов!

— Спасибо за совет.

Чонгук цыкнул и отвернулся, потому что ещё слово — и его подорвёт. Его
раздражало такое поведение, когда из-за тупого принципа делаешь себе же
хуже. Он понимает, почему Тэхён зубоскалит, но не понимает, как можно так
глупо пренебрегать своей жизнью.

Снова идут в тишине: «рулевой обоза» прибавил шаг, Тэхён тоже не отставал.
Так они вышли в поле, после него был маленький лесок и, наконец, деревня!
Осталось немного, если быстро идти. За это время Тэхён два раза споткнулся,
ещё один раз вскрикнул, пугая этим Чонгука. Он всегда резко оборачивался и
спрашивал, что случилось. Тэхён отвечал скупо, продолжая идти. Вся его
одежда была безнадёжно испорчена — бабушка и дед будут в шоке. Как будто
он все эти дни жил на улице в компании волка, который частенько его
покусывал и, вообще… недолюбливал.

Так они прошли весь путь. Тэхён горько хмыкнул, подметив, что тогда он был у
самой опушки леса, и нигде он не заблудился… Чонгук его зачем-то обманул и
увёл с собой. Впрочем, уже неважно… Чимин ему ещё у вышки правильно
сказал: хотел трахнуть. И ведь как умно — именно в последнюю ночь, чтобы не
играть в парочку до возвращения.

Вот и обобранные кусты малины. Опушка, конец леса, чистая поляна с

вытоптанной дорожкой, а чуть дальше — деревенские домики и змейка реки.
Как же Тэхён соскучился по цивилизации. И по людям… которые его любят.
103/182
— Подожди, я позвоню Хосоку. Он отвезёт.

Раздалось как гром.

Тэхён даже не оглянулся, опустив букет таволги и пружинистой походкой уходя

вперёд. Тут дойти-то… Километром больше, двумя меньше — уже без разницы.

Чонгук буравил его тяжёлым взглядом. А потом всё-таки позвонил брату, потому
что не хотел ещё полчаса идти в тишине со своими мыслями. Дома легче, дома
полна горница людей и сын, который его заждался. Всё будет хорошо, как и
всегда. Рано или поздно отпустит.

Но он уверен, что ещё долго не вернётся в тот дом у пруда, где всё напоминает
о нём…

***

Тэхён влетел в дом под всхлипы бабушки. Он даже не может её обнять — ему
никого не хочется обнимать, ему противны объятия. Дедушка заходит в дом,
услышав бабку, виновато смотрит на вернувшегося внука. Тэхён словесно
отталкивает их, говоря, что хочет помыться. В душе сидит целый час, без
преувеличений. Долго трётся, смывая слой грязи и пота, сопровождая это
слезами. Особо тщательно отмывает внутреннюю сторону бёдер и заднее
отверстие, трясущимися руками повторяя намыливание, будто так сотрёт себе
память. Голову тоже моет два раза — на поддон льётся голубой дождь. А потом
он просто сидит под потоками воды, наслаждаясь чистотой и теплом, и невольно
вспоминает о печке… Снова в слёзы. Нет желания говорить с бабушкой, нет
желания натягивать улыбку и ужинать как ни в чём не бывало. И он хочет быть
эгоистом, потому что одна договорилась с матушкой Чон об этом походе, другой
его бросил в лесу и уехал, а третий — подобрал, намучил, трахнул и отдал
обратно. Вот такие «Римские каникулы». Излечили разбитое сердце… Всем
спасибо, все свободны.

Тэхён вышел в халате; бабушка ждала на табуретке и не смогла к нему подойти,

потому что он тихо попросил оставить его одного. Закрылся в комнате, упал на
кровать со свежим постельным бельём. Завыл в подушку, выплакивая то, что
ещё осталось. В доме бабушки и деда ему было хорошо — душа отдыхала и
радовалась, но сейчас погано от всего, и это ничем не покроешь.

Потом кто-то из домочадцев тихо занёс в его комнату коробку с котятами, и

Тэхён забрал их к себе на кровать, обнимая, играясь. Зашторил окна, чтобы было
тускло, достал ноутбук, включая игры. Но его хватило ненадолго — снова упал
на подушку, теперь ковыряясь в телефоне. Наконец-то есть связь и выход в
интернет. Тэхён видит новые сообщения от Чимина, от ещё некоторых друзей-
знакомых, от мамы, но никому не отвечает. И как последний идиот заходит в
галерею… Ох, какой он идиот!

…Последняя фотография — спящий Чонгук — сделана перед тем, как они

накувыркались. А ещё ранее — две фотографии с «фотосессии»; между ними —
много фоток природы, рассвета, заката, бабочек на листве, птиц, травы,
деревьев… От всего этого хочется прострелить себе висок, чтобы не
вспоминать.

104/182
Пальцы сами набирают родной номер. Он больше не справляется. Не справится
один…

Долгие гудки и…

— Алло? Чимина-а-а…

***

Чимин приезжает на следующий день с полной амуницией кардиолога. Почему

кардиолога? Опять разбили сердце, кто его вылечит? Энджел спешит на
помощь. Его встречают ещё у калитки: собака, Тэхён в халате и тапочках и
бабушка. Салли сразу же падает в объятия, шмыгая носом, красуясь тёмными
кругами под глазами и осунувшимся лицом. Он до поздней ночи проговорил с
ним, рассказывая всё-всё, плача, называя себя скверными словами и обо всём
жалея. И только утром он вышел на завтрак, выслушав извинения и объяснения
бабы с дедом. Они ему уже не нужны — в смысле, эти извинения. Тэхён жалеет
только о проведённой ночи, а о лесном отпуске — нет. Ему было хорошо там с
ним, даже если по итогу всё кончилось ужасно.

Чимин приземлил на пол свою тяжёлую дорожную сумку, в которой на самом

верху лежали пять бутылок шампанского. Как он, вообще, допёр её! Бабушка
охнула, но тут же принесла фужеры и фрукты, оставляя друзей наедине. Её
помощи уже и так хватило с лихвой, что аж сейчас внучек наматывает сопли на
кулак.

Ну а Чимин… С воинственным видом резко вынул пробку, медленно наливая

полные бокалы.

Первый тост!

— Чтобы легко входило и… легко выходило!

Залпом!

Тэхён сморщился и опять проморгался, ощущая подкатывающую истерику. Но

Чимин снова наливает. Доверху.

Тост!

— Чтоб у них хуи отсохли. И у того, и у колхоза!

Не, ну до дна, однозначно.

Чимин присел на стул рядом с ним, до конца разлил первую бутылку, положил
голову Тэ себе на плечо, обнял. Ещё свежа прошлая рана: когда Тэхён приехал к
нему с сумками и рыдал всю ночь, рассказывая, что такое измена. Чимин
никогда не забудет, как у него дыбом стояли волосы от того, что Тэхён тогда
говорил в бреду. Он действительно боялся, что Тэхён что-нибудь с собой
сделает. Но всё обошлось, кризис миновал, осталось только выжженное поле и
море вопросов, на которые никогда не будет ответов: «За что?», «Почему?», «Не
любил?» И это ещё очень долго будет нарывать и гноиться, как непроходящий
чирий.

105/182
По-хорошему, Тэхён бы был один продолжительное время. Он и так никому не
верил, а уж после Чонгука… Вообще боится с кем-то быть. Потому что,
получается, он всем интересен только из-за секса, а сам он, Тэхён — целиком и
полностью — никому даром не нужен. Красивая пустышка, с которой прикольно
разок перепихнуться, даже если это перечит конституции предпочтений.

— Какая ты шлюха?! Сдурел, что ли, совсем? Козлиного молока обсосался? — Как
и всегда, Чимин успокаивает его на простом языке. — Ты свои булочки
раздвинул сгоряча, ну и чёрт с ним! Пусть закопается в своём коровьем говне!
Да он таких, как ты, только в интернете видел — и то, если, вообще, умеет им
пользоваться! Никогда лучше у него не будет! Пусть живёт в своем навозе,
сволочь! И помнит этот секс каждую ночь!

Тэхён вцепился в него, безмолвно благодаря. Снова выпили. Разум немного

затуманился. Цель: напиться. Нажраться. Как та же скотина. Сейчас это нужно
как никогда. А) Шампанское быстро ударяет в голову, Б) поэтому — пять
бутылок, чтобы наверняка. Ещё и кушали мало, а это — ну прямо вообще
убойная доза. Бухают средь бела дня! Но им простительно. Это сейчас очень
нужно Тэхёну. Хотя бы опять уснёт и долго будет отдыхать. Сон лечит от всех
невзгод — правда жизни.

После третьей бутылки (которую в большей мере выхлестал Тэхён) Чимин был
полупьян — лишь немного торопилась речь, а Тэхён — уже всё, в ноль. Язык
развязался: он болтал без остановки о том, какой Чонгук хороший, заботливый,
как он его обнимал и как мыл ноги, и что он очень скучает… (Пьяный — честный.
Злость и ненависть потерялись в градусах.) И что Чонгук — намного лучше
бывшего, хоть и грубиян, но с ним ему уютно. И, вообще, Тэхён влюблён и не
может его забыть. И вообще… Ему больно даже думать о нём. И обо всём, что
связано с Чонгуком.

Слова льются водопадом — разбиваются об итог похода.

Бабушка помогла отвести Тэхёна в спальню — они его уложили, укрыли,

поставили рядом тазик с полотенцем и стакан воды. Скорее всего, его будет
полоскать, но всё равно рано или поздно проспится. Бабушка поставила на
прикроватную тумбочку букет розовых флоксов, которые изумительно пахнут на
всю комнату и, бабушке хочется верить, способствуют здоровому сну.

А Чимин тем временем нашёл деда в гараже, попросив номер телефона Чонгука.
Забрал с собой недопитый бокал и сел на лавку, гладя собаку. Тэхён не сможет
его отматерить, а Чимин — сможет. В любом случае Чимин не будет молчать, а
скажет ему, какой он мудак. Даже если это — не его дело, и его мнение
колхознику никуда не упёрлось, он всё равно хочет позвонить. Алкоголь
прибавил смелости и, что уж скрывать, наглости.

Гудки шли долго — на первый звонок он так и не ответил. Ну а Чимин не

отчаялся, набрав снова. И второй он успел взять…

— Слушаю.

— Вот и слушай… — сразу подхватил Энджел. Грудь раздувало от возмущения и

пренебрежения; раздутым было и самомнение — ведь он обязательно должен
поучаствовать там, где не просили. — Тебе нормально сегодня спалось? Не
болело сердце? Я, конечно, понимаю, что мы, городские, для тебя — безголовые
106/182
бляди, но ты, вообще… человек?! — Чонгук мог и не отвечать. Чимину главное —
объяснить ему, кто есть кто, и кого он потерял. А если начнёт грубить в ответ —
говна из Чимина полезет ещё больше. — Ты прекрасно знал, что ему изменил
парень, что он, сука, приехал, чтобы развеяться! А ты, мало того, что оскорблял
его, так ещё — трахнул и отшил! И не раз ведь трахнул… Ты вообще без
сердца?.. Экзотика, да? Если я увижу тебя, я плюну тебе в лицо, потому что ты —
просто ничтожество. Его слёзы тебе отольются… Так и знай. От тебя ещё не
одна баба сбежит.

Жёстко? Что заслужил.

Передохнуть, отпить из бокала, ждать, что скажет. Он — хамло, значит точно

оправдает своё имя.

На том конце установилась пауза. Узнал? Конечно. Это прекрасное создание.

— Как он?

Вместо тысячи слов. И это всё?

— Если бы тебя это действительно волновало, ты хотя бы позвонил бы его

бабушке… — с горькой усмешкой. Разумеется, звонков от него ждать не
приходится. Он и не собирался интересоваться его самочувствием. Да, видимо,
он всё-таки нормально спал этой ночью, и сердце — совершенно здоровое.

— Хорошо, если ты сейчас с ним.

— Ты что, в добренького играешь? Ещё омерзительнее.

— Пусть будет так. — Никакого спора, доказательств, оправданий. Он почти

равнодушен и участлив из вежливости (лишь бы от него отстали?). — Хочу тебя
предупредить: на днях ему написал бывший. Я прочитал сообщение вместо него,
и он там пел, что хочет увидеться, и им нужно поговорить. Будь начеку, если
что.

Чимин просто выпал. Он в равной степени ненавидит их обоих.

— Да ты рыцарь! Прочитал вместо него… Предупредил меня… А если бы я не

позвонил, то и плевать, да? Не твои же проблемы?..

— Если хочешь побыть моей совестью, то зря тратишь время. Я и без тебя знаю,
в чём я виноват.

— Блять, серьёзно? Ты знаешь! Такой молодец! А ты знаешь, что он считает себя

шлюхой, которую просто трахают? Ты знаешь, что он себе надумывает? Что он
тебе плохого сделал, что ты так с ним поступил?! Нахрена ты, вообще, полез на
него? Тебе баб мало?! Это он — наивняк, а ты чем думал? Хотел сравнить
городские анал и вагину? Стрём или норм? И как?

Прямолинейность — его конёк. Ну а что, с ним ещё нужно выбирать выражения?

— Не неси чушь. Я извинился перед ним и объяснил. Если он хочет мне что-то
высказать, то это может сделать он сам, но не ты.

107/182
— А почему нет? Ты извинился, ты ничего уже не можешь исправить, а я могу
позвонить и обосрать тебя — что с того? Или ты не заслуживаешь такого к себе
обращения?

— Цель разговора? — по-деловому резко и сухо. Чимину стало ещё больнее,

когда он представил, как эта сволочь разговаривала с Тэхёном на утро. Как он
всё это вынес…

— Знаешь, хорошие люди на дороге не валяются. Когда ты поймёшь, что жидко

обосрался, и прибежишь извиняться, я тебя к нему не подпущу… Он смог
влюбиться в такую скотину как ты, а у тебя хватило ума только его трахнуть.
— Ну и в титрах: — Живи плохо, всего тебе наихудшего.

Сбросил. Его всего колотило от обиды, от злости! Его хороший, нежный Тэхён не
заслужил двух мудаков на своём пути. Это несправедливо! И если будет нужно,
Чимин всем перегрызёт глотки. Потому что в самые плохие времена, когда
Чимин был глупым и бесстрашным и влипал по-крупному, именно Тэхён
вытаскивал его из всех задниц. Чимин — не святоша, и он много косячил
прежде, чем нашёл свои мозги. И теперь, когда Тэхёну нужна поддержка, уж
хотя бы моральная — его очередь быть рядом.

Пусть все вокруг предают… Но не друзья.

***

Тэхёна, слава богу, не тошнило. Но проснулся он разбитый и вялый. Опять долго

мылся в душе, выпил аспирин, после бабушка приготовила им похмельный суп, а
дед налил немного своей настоечки, чтобы, по его словам, полегчало. Целый
день они пролежали в кровати с котятами и смотрели сериал. Ну и хорошо
кушали, пили морс и сок. Только вечером идиллию испортил звонок на
домашний, на который ответила бабушка, сказав им, что матушка хочет
поговорить с Тэхёном, что она звонит ему. Но он категорически отказался с ней
разговаривать. Больше никаких связей с этой семьёй.

На следующий день они вышли во двор загорать, потом ходили в огород есть
ягоды, а ближе к вечеру Чимин снова выступил в роли парикмахера. Тэхён
попросил его привезти краску… шоколадного цвета. Даже бабушка прибежала
его отговаривать — мол, таким образом он покажет, что его сломили, и он стал
«простым». Ну то есть даст своим обидчикам самоутвердиться, ведь они его
якобы настолько задели, что он захотел стать незаметным, непримечательным
на фоне других (это просто не в его стиле, а не потому, что все остальные —
простаки). Но Тэхёну жизненно необходимы перемены, потому что голубые
волосы напоминают о нём…

Ну и покрасились. Чимин поддержал его, и бабушка выкрасила и его розовую

шевелюру тоже. Через час они смотрелись в зеркало с каштановыми волосами.
Умеренный цвет, которого у них давно не было. Это тоже навевало тоску, но
Чимин успокоил, что волосам нужно дать передышку, а потом они снова
выкрасятся в какой-нибудь «глазовыедающий» цвет.

С таким настроем вышли на террасу к ужину, и в это время… во двор зашла

матушка. Одна. У Тэхёна всё внутри похолодело. Он не хотел никого из них
видеть, тем более ворошить прошлое. Его отшили, всё. Не нужна ему эта
дурацкая жалость или скудные извинения…
108/182
— Простите, что прерываю. Приятного аппетита. Тэхён, я к тебе… Удели мне
пару минут, пожалуйста… Я очень хочу с тобой поговорить… — Тэхён
нахмуренно смотрел то на неё, то на бабушку, то на Чимина. Последний слегка
кивнул, мол, разрешаю. Бабушка тоже хотела, чтобы он с ней поговорил. А сам
Тэхён не мог так грубо её прогнать. И только поэтому они вдвоём ушли в дом,
присев на диван в гостиной. Чай не предлагал. Да и ни к чему это чаепитие.

Она с доброй грустью посмотрела на его новый образ и не стала ходить вокруг
да около, за что ей спасибо.

— Прости, что так вышло… Я не хотела тебе зла, никогда! Я лишь хотела, чтобы
вы друг другу приглянулись… А вот как всё получилось…

— Вы всё знаете? — без эмоций.

— Он ничего не рассказывал. Я сама догадалась…

— Незачем извиняться. Я не держу на вас зла.

Конечно, Тэхён не держит. А другой нормальный человек должен бы был.

— Я не знаю, что именно тебе сказал Чонгук, но думаю, он не следил за языком…

Пожалуйста, прости его. Он не такой, каким хочет казаться. Его ранили, и
теперь он никого к себе не подпускает. Поверь, он вернулся из леса никакой…

— Он следил за языком и извинился. Вы не должны всего этого мне говорить.

— Тэхён холоден, потому что хочет соблюсти дистанцию. Больше он к ним не
придёт, а потом и вовсе уедет в город и забудет про их семью. Так что ни к чему
сладкие речи.

— Ты ему понравился, уж я-то это вижу. Но он боится подпускать тебя. Хочет и

боится. Ему нужно время, понимаешь? Чтобы всё осознать и принять. Сейчас ты
зол и расстроен, сейчас ты не хочешь меня слушать, но ты уже влюблён, и это
так просто не вырвать из сердца. Пройдёт немного времени, и ты захочешь с
ним увидеться, будешь скучать… Ты ведь тоже понимаешь, что всё непросто,
потому что у него есть маленький ребёнок, и он хочет надёжного человека
рядом с собой…

— Этот человек — не я. Я парень, этим всё сказано.

Чонгук не раз ему это объяснил: и в грубой, и в мягкой форме.

— Наша семья примет тебя… Неважно, что вы одного пола — главное, чтобы
были чувства. А деревенских дураков и слушать нечего. Видел наш замок? Там
тебя никто не достанет, и Чонгук никому не даст тебя в обиду. Я знаю, что ты
верный мальчик, и Чонгук знает. Ты ничем не похож на его бывшую. Когда он
одумается — пожалуйста, дай ему второй шанс… Это неприятно и больно, но
тебе тоже нужно время…

— Он не одумается… Он не влюблён в меня, я это знаю! Уж я-то это знаю! — в

сердцах повысил голос, поджав губы. Он имел право злиться и ругаться.

— Ты никогда не думал о создании своей семьи? — внезапно. — Но тебе же

109/182
понравилось в нашей? Ты бы хотел такую? Представь, что у тебя есть муж и сын,
что ты чувствуешь? Тебя тянет в город?

Тэхён не сразу ответил. У него нет никаких привязок в городе. Родители всегда
на работе, три года он жил в квартире парня, теперь вот, вообще, в деревне…
Когда вернётся в город, то, наверное, будет жить с Чимином… Он легко меняет
места и привыкает к ним так же быстро. Поэтому, если бы его удержали…

Хотел бы он уехать? Ответ один.

110/182
8 часть. Тут в одном конце пукнешь, в другой
донесут, что обосрался

И началась паранойя.

Он снился ему каждую ночь после возвращения в деревню. В этих снах Чонгук
сначала сидел в его ногах, согревал, парил, целовал, потом поднимался выше —
целовал «там», долго и сладко ласкал, ещё мучительнее отлюбливал на своей
кровати в спальне, где Тэхёну удалось единожды поспать. Ну а потом… Чонгук
привязывал его руки к изголовью, закрывал спальню на ключ и приходил только
вечером. И всё по новой. Кошмар! Бред его воспалённого мозга. Один раз
история продолжилась, и Тэхён попытался сбежать. В ту ночь он проснулся в
поту — Чонгук бежал за ним с ружьём и догнал…

Самое ужасное — это даже не тирания, не то, как Чонгук «за руку приведёт его
в свой дом навсегда», а то, что он делал с ним в постели, и Тэхёну это до боли в
паху нравилось. Разумеется, до того, как его закрывали в комнате. Это вообще
ненормально. Но подсознание играло с ним злую шутку.

Он старался не плакать, отвлекаясь на что-то. Все домочадцы были с ним

осторожны, избирательны в выражениях, будто он смертельно болен. Бабушка
сменила букет флоксов в его спальне, а ещё они с Чимином перед сном мыли
ноги (боже…) в тазиках с эфирными маслами для крепкого сна. А ещё они
ходили вместе с дедом управляться, а с бабушкой — в огород (ненадолго,
конечно, но хотя бы час-два физического труда). Потом они убегали смотреть
сериалы и до упаду смеялись. Чимин постоянно его обнимал и успокаивал, если
он внезапно переставал улыбаться и краснел в преддверии слёз. Если бы не
Чимин, он бы точно загнулся…

На выходных, а конкретно в воскресенье днём, дед позвал их с собой в поле. Его

знакомый старик пасёт там лошадей, а дед напросился с внуками, чтобы их
развеять. А какая стояла погода! Вчера вечером во всех домах продымились
трубы, все намылись в бане — деревенская традиция, а сегодня все работали
дома: хлопали половики и ковры, устраивали большие стирки — в общем, в
деревне царил покой. На фоне этого покоя похолодало, и весь день было
пасмурно. Когда они пришли на луг, небо было серо-синее, трава — зелёная-
зелёная, густая; красивые рослые лошади — кто где… Серое небо и зелёное
поле сходились в горизонте безумно красивым контрастом. Два друга охали от
этой божественной красоты.

Старик предложил мальчикам прокатиться, но Чимин (самый смелый-то) наотрез

отказался, нафантазировав, как лошадь его скинет, и он умрёт. Зато
обрадовался Тэхён. В детстве он ходил в конную школу, правда, совсем немного,
но помнит, как держаться в седле. А тут такое буйство стихий, что просто
умереть не встать — нужно прокатиться.

Выбрали одну лошадку, снарядили её седлом, и, поставив одну ногу в стремя,

Тэхён на неё забрался. С гордой осанкой восседал на своём троне: мягкие
шоколадные волосы, белый свитер с горловиной, обтягивающие чёрные джинсы,
дедовские резиновые сапоги до колена — сказочный красавец.

Сначала его бдил старик, потом Тэхён поскакал по полю, но также под надзором
111/182
взрослых. Он бы и не заметил никого вокруг, потому что был переполнен
эмоциями, но всё-таки услышал шум мотора. На поле приехала незнакомая
машина, большая и красивая. Хотя не такая уж незнакомая. Кажется, он видел
её у дома Чонов, когда они приезжали в баню. А потом из неё вышел… Хан
Сынхон. Рыболов.

Как, что, почему? Тэхён и Чимин переглянулись, настроение стремительно

падало, мужчина с притягательной улыбкой встретил взгляд наездника…
Осмотрел его новый образ, прищурился, улыбнувшись иначе, — так скалятся
голодные хищники. Он пожирал его взглядом. И пошёл навстречу.

Чимин не на шутку разнервничался. Тут, конечно, два деда и он — как

свидетели, но если что… А что может случиться? Он без понятия… Но как
некстати вспоминаются слова Чонгука и его предупреждение об этом типе.
Значит, есть, чего опасаться?

Мужчина подошёл к Тэхёну; лошадь щипала траву и довольно фыркала, иногда

виляя хвостом. Рыболов погладил гладкий бок коня… и опустил ладонь на
колено Тэхёна. (А сейчас можно начать паниковать?) Тот замер, внутри всё
сжалось. Прикосновения, тем более от совершенно чужого человека, вызывали
неприязнь.

— Как долго я тебя искал… — Тэхёнов кадык дёрнулся, губы сжались. Как-то
неспокойно. И небо такое матово-тёмное, под настроение. — Наконец-то снова
нашёл. А ты уже не голубка. Натуральный цвет тебе больше идёт.

И что тут сказать? Он растерян и, по-честному, не знает, как себя с ним вести.
Старики вон завалились в траву пить домашний коньяк из фляжки. Чимин
нервно смотрит издалека. Если Тэхён даст знак, он кинется в оборону.

— Да… Наверное… — кротко отвечает наездник, чувствуя себя неуютно на

высоте.

Ладонь всё ещё на колене.

— Можно составить тебе компанию? Хочу с тобой побыть. Ты не против?

Ну не может он в открытую слать человека, тем более пока не за что. Да, он

слабовольный, но всё же воспитан…

— Допустим…

Мужчина хмыкнул, другой рукой погладив гриву коня.

— Как тебе в наших краях? Надолго здесь? Есть ли у меня шанс вновь тебя
встретить?

Он какой-то слишком навязчивый, аж давит. Тэхён шевелит ногой, надеясь, что

он уберёт руку. Но хватка становится крепче. Это очень неприятно.

— До конца августа.

Вот зачем говорить правду, если не хочешь видеться?.. Простофиля.

112/182
— Прекрасно. У меня есть время. Какое вино ты любишь?

Тэхён не хотел показывать пренебрежение, но невольно морщится. Его клеят, но

непонятно, что тот задумал. Его персона совсем не вызывает доверия.

— Никакое, — назло.

— А какую слушаешь музыку?

— Любую.

Тот вообще непробиваемый.

— Вино, шоколад, музыка — я имею наглость пригласить тебя к себе. Ещё я

запекаю самую вкусную рыбу! — и со смешком добавляет: — Без лишней
скромности.

Но Тэхёну не смешно. Пусть подумает, что он без чувства юмора. И что это,
вообще, за предложение? Похоже на…

— Свидание?..

Даже если он его обсмеёт за такое предположение, ничего другого в голову не

приходит.

— Тебя это удивляет?

Он вообще знает, что такое скромность? Конечно, удивляет! Приехал в деревню,

а на нём виснут мужики! Это как-то неправильно. Тэхён на такое не
рассчитывал.

— Я не хожу на свидания.

— Ты знаешь себе цену, так просто не сдаёшься — это мне нравится ещё
больше. Но и я не отступлю.

Тэхён подаёт Чимину знак. Это уже начинает напрягать.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Разве это важно? Ты уходишь от темы. Нехорошо так делать, Тэхён.

— Закрепляет обольстительной улыбкой.

Что делает Чимин? (Тот, который обещал плюнуть в лицо кое-кому при встрече.)
Мечется в сомнениях: позвонить или нет? У него же есть его номер телефона.
Очень глупо и стрёмно звонить именно ему… Чонгук обидел Тэхёна, бросил, а
Чимин его обосрал — нет, нет, звонить никак нельзя. Но прямо сейчас назревает
что-то нехорошее — Тэхён в беде, старики не чешутся, посапывая вдалеке. А
Чонгук… Да чёрт знает, может, что-нибудь посоветует! Лучше Чимин унизится
один раз, чем пожалеет, что не сделал. А вообще, ему на это плевать. Он уедет в
город и забудет обо всём: о чём жалеть?

— Снова пьяный бред — и я тебя заблокирую. — В этот раз взял быстро, ответил
чётко. А мог и не брать, потому что Чимин пожелал ему всего худшего.
113/182
Очень некомфортно, да…

— Кхм, привет. Один вопрос. Тот рыболов мутный тип? Да, нет?

Действительно, Чимину хватает наглости о чём-то спрашивать после пьяного

разноса. Ну и что? Чонгук тоже не ангел — рыльце в пушку.

— В плане? — тон такой же жёсткий. Ну им с Чимином и не нужно друг перед

другом лебезить. Взаимная неприязнь.

— Домогаться может? Не знаю… Или силой?..

Колхозник ненадолго притих. Чимин готовился к тому, что он молча сбросит.

Ему-то какая разница, кто кого домогается? Тэхён ему никто.

— Говори конкретно. — Чонгук не скидывает и почему-то терпит.

— Мы с Тэ пришли посмотреть на лошадей… И приехал этот. Мне не нравится,

как он себя ведёт. Тэ тоже. Надо что-то сделать, или он нормальный?

Чимин пока не влезает. Так как он не знает этого человека, и на что он горазд,
нужно спросить у того, кто в курсе. Может, опасения напрасны.

— Я сейчас приеду. Ты не лезь. Он просто так не отстанет.

Чего?.. Немой шок. Чимин с тяжёлым сердцем смотрел на друга и стоять в

стороне больше не мог… Когда там колхозник доползёт… Тэхён уже наделает
ошибок. В любом случае он должен быть рядом.

Когда Чимин подходит, то видит, что рука мужика лежит уже выше колена, а
Тэхён пытается её отцепить и хмурится. Видимо, идёт спор. Предложения «по-
хорошему» закончились?

— Что здесь происходит? — грубо и громко произнёс, самостоятельно отдёрнув

наглую руку. Рыболов с недовольным прищуром, но такой же скользкой улыбкой
к нему повернулся.

— Прекрасное создание… — это такое приветствие. — Мы с Тэхёном немного

заняты. Некрасиво лезть в чужие разговоры.

А Чимин вообще всегда лезет — то в чужие отношения, то в разговоры.

Тэхён ловит момент и слазит с лошади, наконец-то чувствуя почву и имея

возможность отдалиться. Рыболов цепляет его взглядом.

— Некрасиво лапать незнакомого человека, — отвечает Чимин.

— Ещё раз повторю, прелесть… — Фу, как он его назвал! — Не суй свой носик в
чужие дела.

— Спасибо за носик, но мы уходим, — извещает, хватая Тэ за руку. Но его в свою

очередь хватает и рыболов.

114/182
— Мы не договорили. Я настаиваю, Тэхён. Уйдёшь сейчас — приеду к вам домой.

А это уже преследование.

— Тебе отказали. Он не хочет общения. — Бесплатный переводчик Пак Энджел,

как всегда, спешит на помощь.

Тэхён нервно кусает губу, не зная, что сказать, потому что его… опять оплевали.
Ежу понятно, что рыболов намерен его трахнуть. Прямым текстом не сказано, но
посыл ясен: давалка — значит дашь. Можно поиграть в интеллигенцию, но исход
один. Он поэтому так наседает с первой встречи, потому что Тэхён выглядит, как
бы это сказать… доступно. Для деревни. Да и в принципе крашенный парень
даже для города не олицетворение невинности.

— Отказ — скрытое соглашение. Я знаю, почему.

Набивает себе цену — это тоже его слова Тэхёну.

— Здесь ничего не светит. Поищи на трассе. До свидания.

Рыболов хватает и того, и этого, пригвождая на месте. Глаз у него блестит.

— Ты, конечно, характерный, но мне интересен Тэхён. Хотя… Места в спальне

всем хватит.

Чимин просто выпал от прямоты съёма и оскорбления! Он аж растерялся, а

рыболов уже притянул к себе Тэхёна, на что тот безрезультатно его оттолкнул,
вспыхнув от злости. Хвала богам, в этот момент приехал дьявол! Чимину не
придётся ломать кисть, чтобы дать наглецу в морду.

Рыболов, естественно, отвлекается. Знакомый «додж» — не незаметная мошка.

Оттуда вылазит Чонгук во всём домашнем: фуфайка, треники, сапоги — ну, как
всегда. Видно, был занят, но сразу приехал (совесть гложет?). Устрашающе
смотрит, отчего-то тоже злясь.

Тэхён… И так в шоке, а сейчас в двойном! Его натурально трясёт! Рыболов

словно вообще нюх потерял, приобнимая его, обозначая «своё». Специально всех
провоцируя. Тэхёну тошно от этой сцены, будто он уже побежал в объятья
другого. Но Чонгуку плевать, он ничем не лучше — не отказался от перепиха,
когда выпала такая возможность. Наверное, по Тэхёну и правда кажется, что он
доступный… Пусть думает о нём, что хочет. И все они. Тэхён никому и ничего не
будет доказывать… Уже всё равно. Его в любом случае ни во что не ставят.

Но как здесь оказался Чонгук?

— О, Чон, какими судьбами? Коров пасёшь? — рыболов ещё и усмехается. Чонгук

с суровым видом хватает его за рубаху.

— Не заигрывайся, — голос такой же жёсткий, как по телефону. Впрочем, он у

него всегда не особо дружелюбный. Рыболов опять заискивающе улыбается,
выпустив Тэхёна. Тот даже не поднял головы, сразу же уходя прочь. Ему
неинтересно следить за разборками, пусть они все пропадут пропадом. Всё, с
него хватит помоев. Чимин пошёл за ним.

115/182
— Чонгук, ты-то куда лезешь? — Мужик стряхивает его руку, выпрямляясь.
Сегодня его улов сорвался с крючка. — Соблюдай рамки. Я твоих баб не увожу, а
к этому ты вообще дел не имеешь.

К этому. «Этот» — так называется Тэхён?

— Не трогай его. Это тебе не местные шалашовки.

— Конечно, не местные. Это — городская дорогая кукла. Твоё какое дело?

Чонгук реально зол. Сцепляет зубы, подгоняя лошадь за бок, чтобы не напугать
её. Животные же всё чувствуют.

— Не беси меня.

— Следи за языком. Я тебе не дружок. А с этими цацами я сам разберусь. Бери

второго, коли припёрло.

Чонгук снова хватает его — теперь за ворот, с желчью выплёвывая:

— Только попробуй их тронуть.

— И что? С ружьём ко мне придёшь? Так приходи, мы все вместе развлечёмся.

— Голимая дурь. — Ты думаешь, почему мне первый приглянулся? Волк в
овечьей шкурке. Не сомневаюсь, с ним будет горячо. Особенно сопроти…

Чонгук не стал дослушивать. Мирные переговоры не возымеют должного

эффекта. Хан всегда идёт до победного, поэтому ему нужно отбить желание —
от слова бить. А рука у Чонгука тяжёлая, удар поставлен с детства. Тот, не
ожидавший подачи, аж отлетел. Из носа мгновенно хлынула кровь. Так этот
урод ещё и засмеялся.

— Господи, Чон, ты думаешь, я буду махаться за посикушку? Я уже не в том

возрасте. Вытри сопли.

Чонгук поднял его и снова ударил. Хан зарядил в ответ. Это они так
разговаривают. Деревенские мужики понимают только язык силы, тем более
если сами не могут уследить за своим языком.

— Тронешь — убью.

Рыболов снова рассмеялся, ещё больше его распаляя. Но большего Чонгук не

сделает, он в своём уме.

— Я понял. Ты его уже оприходовал. Признаться, удивлён. Ну что ж… Так бы

сразу сказал. Чоновское не беру. Ну а ты без присмотра-то не оставляй. С такими
интересно согрешить.

— Помойку выключи.

Чонгук не подтверждает, что он его. Но это и так понятно по тому, как он за

него впрягается.

— Надеюсь, ты думаешь головой и просто дрючишь его по сараям, а не готовишь

116/182
спальное гнёздышко. Семью не опозорь.

Чонгук снова его ударил. Нет, ну невыносимо. С чего он должен молча слушать
его словесный понос?

Натянув воротник, Чонгук прижался к его уху. Кто бы увидел, подумал бы не то.
Зато не придётся повторять для особо одарённых.

— Не сравнивай себя с моей семьёй, тем более с ним. Чтобы духу твоего в моём
доме больше не было.

Всё. Вот теперь всё. Чонгук убрал руки и поднялся. Рыболов — следом:
усмехаясь, уходя к своей машине.

Так уж получилось, что других машин в округе больше не было, и парни

прибились к «доджу». Старики похрапывали в траве. Лошади сами паслись.
Чимин всё это время следил за ходом событий, поэтому в шоке встречал вояку.
Честно, он вообще не ожидал.

— О чём вы говорили? — нетерпеливо. Отмечает, что у Чонгука разбита губа, ну

и казанки на правой руке. Всё-таки бил, а не гладил.

— О погоде, — резко. Вернулся бешеный, потому что… потому. Ещё и Тэхён

стоит, скрестив руки, опять делая вид, что его тут нет. Это как масло в огонь —
тот же приём. Ещё и Чимин, от которого, к сожалению, нет заглушки. — В
машину, оба. — От его приказного голоса, который прозвучал так неожиданно,
невольно дрогнули поджилки.

Рыболов уезжал, посигналив им на прощание. Тэхён потащил Чимина обратно, то

есть в сторону деревни. Они пришли сюда пешком, пешком и уйдут. Но… как бы
не всё так просто. Чимин сам вызвал помощника (хоть и не просил приезжать),
так что на нём некая обязанность (скажем так). Хотя это даже звучит
ненормально! Колхозник унизил его друга, а Чимин не знает, за кем пойти. В
данной ситуации всё сложно.

Чонгук не стал церемониться, а просто подхватил Тэхёна за талию, в два шага

настигнув машину, запихнув внутрь. Он имеет право выпендриваться, но пусть
злится в его машине. Так всем будет лучше. И спокойнее.

— Тэхён, не беси, — нервно, но более мягко. Тот, понятное дело, готов лезть на
стенку. Его друг вызвал одного козла, тут же его унизил второй козёл… Да он
просто счастлив!

Понятно, что сами бы они не справились, но…

Тут и правда всё сложно.

— Тебя тоже силком или сам? — Чонгук обратился к Чимину. Тот покорно сел на
переднее сиденье, перехватывая весь удар на себя. Тэхёну надо остыть,
Чимину — принять свою некомпетентность в данной ситуации. Его не красит то,
что он вызвал предателя, но никого больше тут не попросить. Всё-таки Чонгук…
не посторонний. Хоть у них с Тэхёном и сложилось гадко. Иногда выбирать не
приходится — нужно принять помощь от врага.

117/182
Тем временем Чонгук сходил к старикам, разбудил Тэхёнова деда, сказав, что
отвезёт их. Тот, когда понял, кто это, аж подскочил, тоже намылившись домой.
Бросать внука вот так — вообще некрасиво. Он и не знает, что вообще
произошло — и после лесного похода, и сейчас. Так что сел третьим пассажиром.
Старик-конюх продолжил спать. Он никуда не спешит…

Чимин по привычке пристегнулся (тут же ни скорости, ни дорожных знаков).

— Что он говорил?

Опять лезет на рожон. Чонгук зол и ведёт одной рукой, крепко сжимая руль. Эти
допросы ещё больше нервируют.

— Не пикай сиди.

Сложно не пикать, когда есть пикалка.

— Не хами. Сам вызвался. А я имею право спросить, что произошло!

— Имей дома.

Потрясающе.

А Тэхён молчит, отвернувшись к окну. Он ждёт той секунды, когда выйдет

отсюда и вздохнёт, потому что грудную клетку сдавило и не отпускает. Натянут
каждый нерв. По понятной причине.

На талии всё ещё фантомное прикосновение… Его голос. Его запах. Его, его…
Они давно не виделись. Он надеялся, что и не придётся, но всё опять пошло не
так.

Так и доехали до дома Кимов. Чимин и дед уже вышли, но Чонгук успел
развернуться и остановить Тэхёна, ухватившись за колено. Это — не мерзкая
ладонь рыболова… К сожалению, не мерзкая… К большому-большому
сожалению.

— Да послушай меня! — грубо, потому что Тэхён дёргается. Ему-то надо

поскорее сбежать. Никаких касаний, взглядов, слов… Они незнакомы, они никто.
Больше ничего не надо! Всё уже было сделано… — Тэхён!

Тот скинул ладонь, состроив пренебрежительный вид. Так он на Чонгука ещё

никогда не смотрел.

— Не ори на меня!

— Послушай меня! А не во вред всё!

— Отвали!

Чонгук проворнее цапнул его за ногу, пытаясь не сорваться.

— Не ходи один. Если этот опять объявится, звоните мне. Ты понял меня?

Тэхён ударил его по руке, но реакции ноль. А потом и по лицу. Пощёчина

118/182
получилась звонкая. Тэхён, по правде, даже сам испугался, как громко она
прозвучала. Чонгук не пришёл в ярость, как было ожидаемо, а посмотрел
виновато, долго. Потемнели глаза, но не от злости. Да, он… они знают, за что.

— У меня плохо с пониманием, не заметил?! Когда меня трахают, мне кажется,

что это любовь!

Отпускать его… совсем не хочется.

— Будь осторожен.

Баран? Или прикидывается?

— О себе позаботься.

Тэхён нервно выскочил из машины. Эта забота причиняет ему колоссальную

боль! Это как будто насмешка судьбы: мол, посмотри — он ведь хороший,
заботливый. Возможно, у вас могло бы что-то получиться, но ты ему не нужен.
Такое поведение человека ломает мозг. Любить-то непросто, а уж любить и
ненавидеть… И принимать при этом заботу.

Чонгук на пару секунд прикрыл глаза. Всё… сложнее…

***

За одним из ужинов бабушка проболталась про какие-то сплетни. С воскресных

разборок прошло всего ничего, а уже поползли слухи. Чимин путём долгих
уговоров всё-таки смог вытянуть из неё признание. Всем понятно, что и без того
травмированному Тэхёну станет ещё хуже, но… Слухи пошли задолго до
инцидента на поле. Наверное, в тот момент, когда все впервые увидели
голубоволосого внука на мотоблоке. Легенда: Тэхёна бросил богатый любовник,
поэтому он приехал в деревню, чтобы качать деньги с Чонов, и хочет увести
Хосока из семьи (что?!). А ещё он спит с рыболовом за деньги. Но и это не самое
классное. Чимин сбежал из борделя и залёг на дно у бывшего «коллеги». Вот тут
Чимин выпал, просто в голос. Бабушке и деду не смешно, зато парням — очень.
Даже Тэхён хохочет, потому что звучит всё это как бред сумасшедшего. Это же
деревня: тут в одном конце пукнешь — в другой донесут, что обосрался. А раз
пожаловали такие дивы из столицы — грех не оболгать.

Что ж, Тэхён отметил, что так даже лучше. Пусть о нём ходят грязные сплетни.
Его и так использовали в этих целях, только не заплатили за услугу.
Неудивительно, что Чонгук дал ему отворот-поворот. Негоже водить шашни с
гулящим, а то опозорит семью. А вот дедушку и бабушку жалко — он не хотел
для них дурной славы.

Злая ирония. Но уже не плачет, нет. Теперь будет в тысячу раз осмотрительнее,
прежде чем кому-то доверять, тем более с кем-то спать. Кое в чём Чонгук,
бесспорно, прав — пора взрослеть.

На следующий такой же спокойный день, когда парни бездельничали во дворе,

играясь с псом и котятами, к их дому подъехала незнакомая машина. Но, опять
же, не совсем незнакомая. Тэхён её уже видел у дома Чонов в банный день. А
потом калитку открыл сам председатель, позади которого стоял его сын. Тэхён
весь собрался, будто встретил президента, а Чимин разинул рот, глядя на
119/182
молодого человека. Чему это он так удивился?

Мужчины пришли к деду. Он должен был им что-то отдать. (У деда есть сарайка
с рабочим местом, где имеются станки, на которых он вырезает из
металлических листов всякие шурупы, гайки, винтики.) Тэхён побежал за дедом,
что дрых с кошкой на полу, а бабушка в это время смотрела дораму, так что
тоже ничего не слышала. Чимин остался с ними наедине, неловко
познакомившись, переступая с ноги на ногу. Намджун поддержал дружелюбный
разговор, а Чимина как подменили — язык прилип к нёбу, в голове шум.

Потом мужчины ушли в сарай, а Чимин отвёл ничего не понимающего друга в

огород, схватившись за сердце.

— Скажи мне, что этот альфа-самец не женат, или я брошусь под трактор…

Тэхён выпучил глаза, а потом понял и изумлённо усмехнулся.

— Только не говори, что запал.

— Да я выпал! Ты куда смотрел? Это же Аполлон, прости господи мою грешную

душу! Высокий как Эйфелева башня, широкий как шкаф, руки… Боги, эти руки
созданы для шлеп… Кхм. Меня понесло…

Тэхён ещё шире улыбнулся, посмеиваясь в ладонь.

— Он свободен. Уже хочешь переехать в деревню?

— Сука, да я готов ему даже родить…

Оба заржали, шушукаясь как настоящие подружки-ватрушки. Сердце рухнуло в

пятки, когда…

— У нас там чаепитие намечается, присоединитесь?

«С тобой хоть на край света!» — конечно, не сказано.

Чимин чуть не подавился слюной. Если этот самец всё слышал — он сожрёт свои
носки за этим чаепитием и будет сладко почавкивать. Тэхён предательски
расхохотался ещё громче. Но и на него нашлась управа…

Потому что к ним пришли ещё гости…

Мистер Чон, его младший сын и зять (Сокджин)… Тоже за какими-то деталями.
Дед не предупреждал. Бабушка тоже в шоке и смотрит на Тэхёна испуганными
глазами. Он понял, что она ни при чём. Чимин взял его за руку, успокаивая. Было
очень мило, что оба друга ходили в футболках, которые Чимин когда-то подарил
Тэхёну на Новый год. На футболках — по половинке сердца и одинаковая
надпись «my best friend». И ладно хоть Чимин в нормальных спортивных штанах,
а вот Тэхён — в зелёных шароварах с восточным орнаментом (популярный узор в
виде индийского огурца). Тёплые носки натянуты на штанины — прямо наряд
для принятия гостей. В принципе, всё ничего, и даже перед председателем не
так стыдно, но перед ним…

И вся эта орава мужиков зашла к ним в дом. Тэхён планировал сбежать: не
120/182
имело значения куда, хоть на велосипеде по деревне, только бы не находиться в
одном помещении с ним. Но Чимин крепко его держал, приговаривая, что это
трусливо, а колхозник не заслуживает его страха. Тэхён же ни в чём не виноват,
так чего ему бояться? Пусть боится и сбегает колхозник.

Хорошо, что свободные места за столом остались только около Намджуна.

Чимин пихал друга к нему, потому что сам стеснялся (?). Но Тэхён сел ближе к
председателю, а Чимин — рядом с секс-символом всей деревни, едва не
растёкшись возле него лужицей. Обоим друзьям было максимально
некомфортно. Но тут кто о чём.

Хоть Тэхён и не сел рядом с ним, Чонгук сидел напротив — это ничем не лучше.
Чтобы избежать его общества, Тэхён даже пошёл на кухню помогать бабушке.
Но и тут облажался, потому что пришлось всем разносить кружки. В том числе и
ему… Он еще никогда так быстро не передвигался. Ну не получается у него
вести себя как ни в чём не бывало. Хотя никто не знает, что у них была тесная
связь (родные не считаются).

Бабушка принесла шарлотку, всем по кусочку. Мужики вели свои беседы, споря
про строительство птицефабрики. Намджун так вообще ухаживал за Чимином, в
смысле поднёс ему сахарницу, положил кусочек пирога в тарелку, пока тот один
за другим ловил сердечные приступы. У него сегодня конкретный стресс.

Тэхён пребывал в своём мире, смотря на узор скатерти. Чай и пирог не лезли в
глотку, потому что он постоянно слышал его голос. Хотелось повеситься на
своей же цепочке.

Потом дедушка достал настоечку, мистер Чон и председатель «хряпнули»

(исключительно за здоровье внуков). А там — где первая рюмочка, там и вторая,
там и старческие шуточки.

— …Я своей говорю: слушай, мол, загадку, — начал мистер Чон.

— Пятый раз это слышу, — со смешком выдал Джин.

— Меня когда родили, первым делом он рассказал про это, — тоже замолвил
слово Чонгук. Тэхёна каждый раз торкает, когда он говорит. И ему вот совсем не
весело.

— Цыц, мелочь. Так вот. Я говорю: выше колена, ниже пупка — дырка такая, что
влезет рука. Кто отгадает?

Председатель ржёт, бабушка тоже, называя их старыми пердунами. Тэхён и

Чимин переглянулись, сделав вид, что в танке. Ничего приличного в голову не
лезло.

— Потом я спал в бане! Моя вообще без чувства юмора!

— Я бы тебе тоже прописала дюлей, — хмыкнула бабушка.

Чимин решил вмешаться:

— А какая разгадка?

121/182
Мистер Чон засмеялся.

— Я говорил про карман. Не знаю, за что меня наказали.

Чимин улыбнулся, Тэхён нет. Он лишь раз поднял глаза и сразу отвёл взгляд.
Леший… пялился. Никого не стесняясь! У него и правда совсем нет сердца,
чтобы после всего приходить к нему в дом, пить чай из их кружек и смотреть на
него, прекрасно зная, что ему это — как кость в горле.

Так сидели, наверное, с час, потом позвонила матушка Чон, ругаясь, почему они
так долго. Мужики засобирались. Тэхён внезапно вспомнил, что на вешалке в
прихожей неприкаянно висела чужая фуфайка. Она ему не нужна, дедушке —
тем более. И, вообще, от Чонгука ему ничего не нужно. Так что Тэхён выждал
время, пока все встанут из-за стола, и поймал Джина, всучив ему одёжку. Но, к
сожалению, всё пошло не по плану, потому что Джин заметил приближающегося
Чонгука, виновато кивнул Тэ и скрылся.

Фуфайка досталась хозяину. Чонгук оказался рядом.

— Я уже про неё и забыл.

Тэхён опять сделал постное лицо, игнорируя его взгляд.

— Хорошая функция — забывать ненужное.

Ясно, всё тут ясно. Чонгук знает, что он агрессивен, и всё равно с ним
заговаривает. Раз спровадил его, так зачем пытаться поддерживать общение?
Мог пройти мимо, а уж раз подошёл — получай.

— Как дела?

Тэхён не удержался и уставился на него, показывая всё своё негодование.

Наглости нет предела. Совести тоже нет!

— Лучше всех.

Чонгук не меняется в лице, загораживая ему проход. Даже кажется, будто он к

нему лезет, но Тэхён знает, что это просто знак вежливости (или чего там
обычно делают бессовестные). Какой смысл отшивать, а потом опять катить
яйца? Смысла нет. Значит, для него это нормально — общаться после
одноразовой «ошибки молодости».

— Тот больше не объявлялся?

— А я с ним уже того… И вообще. Я сплю за деньги, не слышал у местных?

Чонгук опять сделал тот же взгляд, как в машине: то ли грустный, то ли

виноватый, то ли ещё какой… В общем, Тэхён его не понимает и не хочет
понимать.

— Остынь. — Его хладнокровная морда просто убивает. Он подхватил фуфайку

подмышку, кинув на прощание: — Будь здоров.

Хотелось выкрикнуть: «Вот и буду!», но Тэхён поджал губы, горько смотря ему
122/182
вслед. Если рану постоянно расколупывать, она никогда не заживёт.

***

На выходных деревня устраивала гуляния. Тэхён никогда не попадал на это

мероприятие: первый день августа, знаменующийся как открытие «брачного
сезона». Что это значит? Вечером на большом лугу мужики разводят кострище.
Тут угощают своими домашними винами, раздают сладкие лепёшки; юные
девушки кучкуются вместе, чтобы холостые юноши приглашали их на танцы и,
возможно, так находили будущих жён. Тэхёну там нечего делать, к тому же
бабушка с дедушкой уже намылись и никуда идти не собирались, а вот Чимин
хотел сходить поглядеть. Ну и ещё надеялся одним глазком посмотреть на
Намджуна. Тэхён в конце концов согласился, так как был уверен, что Чонгук
туда не пойдёт (он такое не любит). Значит, всё в порядке.

Парни решили не выделяться и оделись под стать деревенским: простые

свитера, куртки, штаны и кроссовки. Тэхён так вообще надел утеплённые
галоши, потому что в них было удобно. Его и так принимают за проститутку (и
Чимина, вообще-то, тоже), так что лучше не соответствовать кличке. А то
проблем не оберёшься.

Перед уходом Чимин с ним поговорил: ещё раз извинился, что тогда на поле
позвонил Чонгуку и поступил не по-дружески. Не то чтобы он пожалел, что
тогда колхозника обосрал (сделал и сделал, смысл теперь раскаиваться), —
скорее, было неловко, что он его обосрал, а Чонгук всё равно приехал на
помощь. У Тэхёна и Чимина нет защитников, поэтому приходится склонять
голову перед тем, кого знают. Чимин не просил прямым текстом, но как
получилось… Главное сейчас — держаться вместе и наслаждаться последним
летним месяцем. За слезами и гореваниями пролетает жизнь.

Когда они пришли, там уже вовсю шла пляска-попойка. Тэхён сразу встретил
Сокджина с Давон: они просто прогуливались, вспоминая время их знакомства.
Ну и что ему теперь? В четырёх стенах сидеть? Чонгука, как он и предполагал,
не наблюдалось.

Парни подошли к костру, поулыбались, глядя на веселящийся народ, которому

тоже нужен какой-то отдых. Потом Чимин увидел столик, за которым сидела
женщина в тёмном платке. Он просто так к ней подошёл и спросил, что она
продаёт.

А продаёт она… гадание.

Тэхён в такое не верил, но Чимину из любопытства захотелось попробовать. Он

сразу дал ей символическую денюжку и сел напротив. Она раскладывала карты.
В принципе, картам ещё можно верить. Тэхён скептически наблюдал.

— Карты говорят, с отношениями у тебя не клеится. Сам ветреный, беспокойный.

Хорошего не видишь, выбираешь временное. Ждут тебя перемены: проблемы
будут, маяться будешь, только потом найдёшь то, что искал. Уже когда станешь
другим.

Чимин напугался таких прогнозов — конечно, это ему не понравилось. Тэхён

тоже напрягся, потому что звучало всё это как какое-то предзнаменование.
Тогда Чимин посмеялся, развеяв тревогу, приняв это за шутку, да посадил на
123/182
стул Тэ, оплатив и за него. Ну, чтобы сверить, правда или нет. Женщина вовсе
нахмурилась, посмотрев на карты и на Тэхёна. Пламя костра отбрасывало на её
лицо жуткие тени, будто тут замешана чёрная магия.

Признаться, Тэхёну даже стало жарковато и не по себе.

— Не везёт тебе… В облаках витаешь, жизнь в розовых очках. Вижу у тебя двух
валетов. — Она пристально на него глянула, поняв, что Тэхён из себя
представляет (гей). — Приезжий? — Тот кивнул. — Первый валет из твоей жизни
ушёл, крест. Второй валет тоже не твой.

Тэхён как бы и так знал, что Чонгук не его, но… Это ещё больнее, когда даже
карты не сулят совместного будущего. Только настроение себе испортили.

— Будет у тебя король. А твоя карта — королева. Будет два кольца на твоих
руках. А дальше твою жизнь не вижу…

Холодок по коже! Чимин быстро свернул деятельность, поблагодарив и утащив

друга. Оба шли как пожеванный гудрон. Стало очень грустно, словами не
описать.

— Второй валет не мой…

— А у меня всё по пизде пойдёт…

Оба вздохнули, присев на бревно, которое было вместо скамейки. Кто-то поднёс
им вино в стаканчиках — так они враз тяпнули для бодрости. А потом сами
сходили за добавкой, грустно и даже философично смотря на костёр. Вдруг весь
шум рассеялся, остались только мысли… как водоворот засасывающие. Парни
сами охренели, как их подкосило.

…Нежданно-негаданно к ним подошёл Намджун. Чимин уже и не рад, отвечает

скупо. Тот очень вежливо разговаривает, зовёт прогуляться. Чимин отказывает
(у него, вообще-то, скоро всё по пизде пойдёт, любая прогулка опасна), но
теперь уже Тэхён подталкивает его, говоря, что подождёт здесь. Он видел, что
Намджун ему понравился, но Чимин по какой-то причине начал давать заднюю.
Тэхён подумал, что из-за него. Но это же глупо — сидеть с ним весь вечер, когда
приглашает тот, кто симпатичен. Чимин всё равно упирается, но вдвоём с
Намджуном они его уламывают, и Тэхён остаётся один. Наедине со своими
мыслями.

В последнее время он о многом думает и во многом себя критикует. Он

понимает всю свою глупость и незначительность. Больше не хочется строить
воздушные замки, верить в любовь, верить… в себя. Первый раз ему изменили —
случайность, второй раз использовали — совпадение? Третий раз звали домой,
чтобы трахнуть — получается закономерность. Может, дело в нём? Как-то не так
себя преподносит, вызывающе ведёт? Почему его не воспринимают всерьёз?

Он недавно говорил с мамой, и они обсуждали поступление в университет. Но

сначала — репетиторы, восполнение знаний по школьной программе,
перенастрой на новую жизнь… Тэхён поддержал её, согласился на всё. Конечно,
он не вундеркинд и никогда им не станет, но хоть отучится, а потом куда-
нибудь пристроится — допустим, каким-то помощником, и будет себе спокойно
жить с родителями. А там… время покажет. Он не хочет всю жизнь висеть у них
124/182
на шее, но сейчас уже ничего не изменить — время упущено. Может, будет
подрабатывать этот год… Он бесполезный сын, и ему за это стыдно. Иногда он
забывается, где он и как живёт. После событий в деревне у него как будто
открылись глаза. И даже обида на Чонгука угасла. На что он рассчитывал? Что
Чонгук его выберет в женихи? Что Чонгук его полюбит? Что Чонгуку интересно
что-то, кроме его тела? Ему действительно нужно повзрослеть, как Чонгук и
говорил. Просто секс — это нормально… Никто не виноват, что он не умеет
выбирать людей…

На такой грустной ноте кто-то к нему подсел. И тогда вечер окончательно и

бесповоротно омрачился. Мало ему самобичевания, пришёл Хан Сынхон. Вечный
холостяк. Опять высматривает жертву на ночь.

— Ты снова без присмотра. А где твой защитник? — Тэхён даже не реагирует на

его желчный тон. Пусть говорит, что хочет. — Или вы только тайно любитесь?
Мне просто интересно.

— Мне всё равно.

Тэхён не опустится до оскорблений — не в его характере.

— А почему не я? Зачем тебе молокосос с ребёнком? Я старше и опытнее, со

мной элементарно интереснее. Ты же любишь секс?

Тэхён поёжился. Опять всё сводится к сексу, а он — в центре обсуждений. Вроде

он не строил рыболову глазки, но к нему опять отнеслись как к посикушке. И
даже хуже.

— Прекратите. Я не буду с вами говорить.

— Ты же с ним за бесплатно? Чонгук бы не стал тебя одаривать, я точно знаю. Он

весь такой правильный. Хотя по тебе видно, что ты жирно живёшь. — Тэхён
абсолютно игнорирует его. Застыл и сидит, информация мимо ушей. Надеется,
что Чимин скоро вернётся. — Зачем ты сюда приехал? Кого ты себе хочешь?

— Вам не надоело разговаривать с самим собой?

— Поехали ко мне. Что в этом такого? Мне интересно, тебе нравится. Я не обижу.

Господь, какой же он мерзкий! Тэхён отсаживается от него, морщась. Такое

чувство, что он сильно обгажен этими словами.

— Я не шлюха.

— Поехали, Тэхён. Нам нечего друг от друга скрывать.

Это просто смешно! Тэхён поднимается, чтобы уйти. Тот его ловит, недобро
сверкая глазами.

— Я пущу слух, что ты ходишь по баням и со всеми перекувыркался. Хочешь

дурную славу?

— Мне плевать.

125/182
Тэхён его толкает, рыболов до боли сжимает запястье. Состояние сейчас такое,
что вообще ничего не чувствуется, будто вынули сердце. Больнее уже нельзя.

— А потом я расскажу Чонгуку, где и сколько раз я тебя взял. Тебе это важно?
Расставь приоритеты.

Тэхён не надеялся, что кто-то встанет на его защиту, но откуда ни возьмись

выросли Джин с Давон. Первый отвёл рыболова в сторонку, а Давон отвела
Тэхёна от костра. Вокруг что-то происходило, стремительно менялось, утекало,
а он не замечал и не понимал. В нём пусто.

Она что-то у него спрашивала, но он не мог ответить — слов-то нет, пустой

словарный запас. Потом вернулся разозлённый Джин, который тоже напал с
расспросами. Тэхён отталкивал их обоих. Они на него давят, он их не понимает.
Надо пойти домой и просто лечь спать. А утром всё снова будет хорошо. Надо
просто уйти. Уехать. Сменить жизнь.

Уже опустились сумерки. Тэхён безуспешно набирал Чимину, но тот не отвечал.

Он шёл один — даже не было страшно, словно у него отшибли это чувство. Хотя
после угроз рыболова точно не стоило гулять одному. Но, опять же, страх
отрубило как провода — света нет.

Где-то позади стало шумно, хлопнула дверца. Возможно, его взяли за руку.
Тэхён уже понял, что это опять рыболов, но именно в этот раз (и слава богу) он
заблуждался.

Это Чонгук.

Успокоение? Да, да…

— Почему ты один? Я просил тебя быть осторожным! Где Чимин?! Почему ты мне
не позвонил?! Он тебя тронул? Что он тебе сказал? Почему ты не послушал
Джина?

Просто ворох вопросов, а Тэхён только думает о том, что они держатся за руки.
И снова понимает, что это очень глупо. Зачем? Зачем каждый раз помогать тому,
кто ему безразличен? Он не понимает, хоть расшиби лоб (кстати, один раз уже
расшиб…).

— Тэхён, что случилось? — мягче. Берёт его за подбородок, смотрит в

стеклянные глаза. Тэхён не отталкивает, но и не говорит. Он уже запутался в
себе, в мире, во всём, что знал. Всё неправда. — Тэхён, не пугай меня. Что он
сделал?

Всё сложно… Никаких ответов нет.

Тэхён слабо улыбнулся.

— С ружьём пойдёшь?

Ну хоть что-то сказал, да и ещё даже может шутить — хороший знак.

— Да у меня дубинка всегда с собой.

126/182
Тэхён засмеялся. Всё как раньше. И совсем, совсем по-другому.

— Страшно с тобой общаться.

— Что случилось? — Опять за своё.

— Чонгук, не надо заступаться за меня. Ты мне ничем не обязан. Я всё понял, нет
никаких обид. Я на тебя не претендую, мне ничего не надо. У меня всё
нормально, я отдыхаю с другом. Не надо смотреть на меня как на больного.
Давай всё забудем. Никто ни в чём не виноват, потому что ничего не было.

Слов не было, и вдруг их стало очень много. Прямо бьёт фонтаном.

Чонгук… Не рад. Точно не рад.

— Что ты несёшь? — довольно сурово. Тэхён больше не будет вести себя как
ребёнок. Он понял свои ошибки. Ему нужно меняться, иначе он никогда не
сдвинется с места. — На какого больного? Что у тебя за крайности — либо
встречаться, либо притворяться незнакомцами? И почему мне должно быть всё
равно, если тебя домогается мужик, который тебе неприятен? Мы не чужие
люди — и я, и ты прекрасно помним, что мы были близки. И я буду тебя
защищать столько, сколько понадобится. Ты можешь меня ненавидеть, но
воспринимай адекватно мою заботу.

Ему надо писать статью «Жизнь после предательства. Жизнь после секса».
Тэхён бы её обязательно прочитал и почерпнул умного.

— У меня всё нормально. Он ничего не сделал. Я иду домой, — сворачивает

диалог, опять убегая. Всё это не имеет смысла.

— Я похож на идиота?

— Ты — нет.

А имеет в виду: «Я — да».

Чонгук опять хмурится и смотрит очень проникновенно. Это он вдолбил ему в

голову, что Тэхён — бесполезный дурак и неправильный гей, и приправил это
необременительным сексом. В том, что Тэхён стал себя стесняться и даже
презирать, — только его, Чонгука, вина. Он не рассчитал свои силы, а Тэхёну
прилетело со всего размаха. Ему остаётся только убегать, потому-то он и
пытается убежать от себя.

Чонгук его просто обнял, прижав за затылок. Ему очень жаль. Тэхён обвил его
руками. Не знает зачем — повело. Но так стало спокойно. И, может быть, все
проблемы опять перестали существовать. И он немножечко тоже.

— Прости меня. Никогда не вини себя в чём-то. Не верь ничему, что о тебе
говорят. Твоя семья знает, я знаю, что ты хороший человек. — Тэхён безотчётно
кивает. Его успокаивает тембр голоса, но не сами слова. Уже и так было много
сказано. — Это я плохой, Хан плохой, твой бывший, но не ты. Всё будет. Ты
обязательно встретишь достойного мужчину, который тебя никогда не обидит.
Веришь мне? — Тэхён снова кивает. — Он возвысит тебя, и ты будешь
чувствовать себя лучшим. Так бывает в жизни, что мы встречаем не тех. Нам
127/182
выпадают трудности, чтобы мы их преодолели и встретили своё счастье. И
чтобы мы поняли, где ошибались. Ты же сам всё знаешь?.. Жизнь не всегда нам
улыбается. Но мы ведь продолжаем жить и улыбаться?

Они перешли в машину, сели сзади. Чонгук всё так же обнимал его и по-
дружески успокаивал. Говорят, с бывшими можно нормально общаться или даже
дружить. Тэхён не знает — ему не приходилось так часто с кем-то расставаться,
да и Чонгук ему не бывший. Может быть, он опять поступает очень глупо, что
сидит сейчас здесь, слушает его и иногда улыбается, даже смеётся. Может
быть, он опять совершает ошибку. Ничего не поделаешь с тем, что он влюблён в
мужчину, который не влюблён в него.

Второй валет не его, придётся с этим смириться.

Гадалка сказала, что у него будет король. Значит, нужно его дождаться? Где-то
на Земле обязательно ходит такой человек, который полюбит его. По-
настоящему.

128/182
9 часть. Он любит экшн, но не с деревенской
версией Стейтема

Тэхён слушал его, правда слушал, но никак не мог отделаться от

мысли, что эти руки его снова обнимают, что эти руки — тёплые и шершавые на
ощупь — такие же грубые, как их хозяин. Но не теперь. Чонгук изменил своё
отношение к нему, однако Тэхён уже не сможет влюбиться заново — он и так
сильно, по уши. Даже после тактичного отказа, даже после стольких слёз.
Может, так и надо? Правильно, что Чонгук не дал ему шанса, потому что не
нужно давать мнимую надежду, если нет чувств. Но, даже понимая всю
ситуацию, принимая её, он всё равно не может перестать думать, что всегда
хочет тепла этих рук, этой заботы и этих объятий. Не может так просто дружить
после близости, которая многое для него значила. Но и игнорировать его
общество выше его сил. Как бы ни было больно, его забота всё же отзывалась в
сердце, разливаясь теплом.

Пусть Тэхён снова будет бесхребетным или ещё более глупым, чем вообще есть,
но один он не справится. На него свалилось слишком много: мир вертится не
только вокруг Чонгука и его отказа — ко всему прочему, все принимают его за
проститутку, несколько месяцев назад ему изменили, и, вообще, Тэхён, походу,
самая большая размазня на Земле. Но что поделать, если тот же Чонгук может
подставить плечо помощи? Это его желание. Какая уже Тэхёну разница, зачем?
Чтобы с чем-то справиться, нужна какая-то опора, и иногда поддержки близких
недостаточно. Вот и вырисовывается такой помощник…

После задушевных рассказов про нелёгкие жизненные ситуации, которые он

поведал в шуточной форме, где-то через час Чонгук снова спросил про Чимина и
сам ему позвонил, но телефон был вне зоны. Тэхён уточнил, что тот ушёл с
Намджуном, после чего дозвонились уже ему. Всё сразу же решилось, всех
нашли, правда с одним «но» — не совсем здоровыми. Чимин подвернул ногу
(одно другого не легче!).

Гуляние продолжалось. Сквозь открытые окна пикапа доносилась весёлая

музыка, слышались далёкие звонкие голоса и смех. Чонгук в сумраке ночи завёл
мотор, и по дороге расплылся тёплый свет фар, заурчал двигатель. Тэхён
прижал колени к груди, оставшись сзади. На всё стало ровно. Душа поплакала и
утихомирилась. То странно, но правдиво: вместе с ним было спокойно, даже
после всего, что между ними было. А может, в том-то и загвоздка — только
после всего, что между ними было.

Поехали за больным и здоровым (если Намджун таков).

— Как Санбом? — голос Тэхёна тоже потеплел. Они вроде как теперь в мире,
дружбе и жвачке…

— Как всегда капризничает. Но в целом хорошо.

— Он меня забыл?

— Периодами спрашивает, когда ты придёшь, но вспоминает всё реже. Скоро

забудет.

129/182
Да… Скоро забудет… Как и Чонгук, и его семья, и домик у пруда, и эта сельская
местность… Как будто его никогда здесь и не было. Это же правильно?..

— А ты как, детей хочешь? — Вот, казалось бы, безобидный вопрос для

поддержания диалога. Хотя у них уже был один такой разговор, где Чонгук
тоже упоминал про ребёнка, в результате чего Тэхён познакомился с волком.

— Я люблю детей. Но мой бывший не хотел такого будущего. Думаю, никто не

захочет создавать со мной, в смысле с парнем, семью… Ну ты понял. Чтобы
брать детей из приюта, жить втроём… И так далее… Это слишком серьёзный
шаг, — говорит с лёгкой грустью, но держится молодцом. Чонгуку не по себе, и
он снова хмурится, потому что Тэхён неправ относительно себя.

— Что за глупость? Ты думаешь, все такие же, как твой бывший? Да, могу
предположить, что будет проблематично брать детей, но уж точно не потому,
что никто не захочет создавать с тобой семью.

На самом деле, это не тот разговор, который им следовало бы развивать. Это

просто нелепо, когда один надеялся на семью с ним, а другой заверяет, что кто-
нибудь да обязательно возьмёт его в мужья. Конечно, не официально, но на
словах — вполне.

— Хватит меня успокаивать. Ты сам-то…

— А что я?

— А что, не ты? Не веришь женщинам, потому что думаешь, что им не нужна

семья.

Ого, попал так попал! Чонгук усмехнулся.

— Да я уже и сам не хочу.

— Семью?

— Бабу.

Так, подождите-ка…

— Не хочешь?..

— Я имею в виду, что не хочу что-то менять. Я привык к тишине, спокойствию.

Никто не выносит мне мозг, не лезет. А ты знаешь, надо ещё поискать ту бабу,
которая сможет воспитывать чужого ребёнка. Не передо мной корчить мамку, а
на самом деле ею быть.

— Ну у тебя же большая очередь на это место?

Деревня полна молоденькими девчушками, а богатыми фермерами не полна —

вывод напрашивается сам. Так что за разведённого младшего Чона ведутся
целые амурные войны. А кто бы не хотел жить в их замке как у Христа за
пазухой?

— Есть такое.
130/182
— Мм… И ты всем отказываешь? Ты два года один?

Они говорят на слишком личные темы и почему-то без утайки. Чонгук чересчур
разговорчив, ну а Тэхёну просто интересно (прикольно же себя мучить его
откровениями про личную жизнь, да?).

— Нет, я ни с кем не встречался всё это время. Начну встречаться с какой-нибудь

мадам, и она автоматически запишет меня своим мужем. Со мной и так хватает
сплетен. Нафига оно мне.

Как Тэхён… Он тоже автоматически распланировал их совместное сказочное

будущее, хотя Чонгук ничего ему не обещал. Да уж, сглупил не на шутку.
Получается, Чонгук прав — нужно держаться на расстоянии от наивных
воздыхателей.

Тэхён тоже впредь будет благоразумным.

Всё это больно, конечно, безумно. Но Тэхён держит лицо и давит ногтями в
ладонь, чтобы вновь не расчувствоваться. Они в прошлом, они — это просто
ошибка одной ночи. И да, так бывает.

— То есть ты два года прям совсем… один?

Вопрос из разряда слишком личных. Ну они же «по-чесноку»?

Чонгук и так едет очень медленно, иногда даже окольными путями, но до

ближайшего луга доехать — быстрее быстрого, а там уже другая парочка, и при
них не поболтаешь.

Чонгук коротко на него глянул, не став отвечать прямым текстом, что

отношения и секс — необязательная константа. То есть первое без второго не
обходится, но вот секс без отношений — легко. Вот только в очередной раз
услышав это, Тэхён опять почувствует боль. А Чонгук не хочет добивать его. С
ним он такого не хочет.

Тэхён задумался, застыл, смотря в одну точку. Было плохо видно, но Чимин и
Намджун сидели на стоге сена (оба в одежде, прилично выглядящие, никакого
шухера на голове).

Намджун помог усесться пострадавшему, а Чимин сразу вцепился в друга, без

слов прося прощение за то, что пропал. Он понятия не имел, что Тэхён делал в
машине колхозника, и ему было очень плохо от того, что не доглядел, то есть
фактически оставил его одного в беде. Он ведь обещал не подпускать Чонгука к
нему! Но всё, как всегда, не по сценарию.

Намджун и Чонгук сидели впереди, даже ни о чём не говорили. Сначала отвезли

сына председателя, а потом поехали в сторону дома Кимов. Чимин прикусил
язык, не спрашивая у них, что произошло. По крайней мере, не при Чонгуке.
Допрос на потом.

На прощание Чонгук снова остановил его за коленку — теперь уже Тэхён не

дёргался и не истерил. У них установилось какое-то перемирие, нейтралитет —
если угодно, дружба — если хотите. Но, по сути, вежливое общение на уровне
131/182
«привет-пока».

— Я ещё раз тебе повторяю: если он опять к тебе полезет — ты сразу звонишь
мне. У тебя есть мой номер? — Тэхён осторожно увёл ногу, как бы намекая,
чтобы он убрал руку. Руку убрал. Номера телефона нет. Откуда ему взяться?
— Давай свой телефон.

Тэхён, простофилина душа, взял и протянул мобилу. Даже не подумал, что

сменил заставку, и она не для его глаз. Там фотография того самого пруда
ранним утром. Вроде бы ничего такого — просто пейзаж, но это как посмотреть.

Тот, кого в том месте бросили, не ставит памятные фотографии.

Чонгук на секунду задержался, но ни слова не сказал, просто забив номер. Тэхён

не обещал звонить, даже если припрёт. Вообще ничего не обещал. Эта встреча
ночью, эти разговоры — они ничего не поменяли между ними. Сказав «пока»,
Тэхён спокойно вышел.

Спокойствие — это тоже плохо. Значит, что человек смирился со своей участью
и больше ничего ни от кого не хочет.

Ещё какое-то время Чонгук стоял около их дома. С недавних пор открыт вопрос:
а чего хочет он?

***

Разумеется, пока не пошушукаются, спать не улягутся. Ба и дед давно спали,

поэтому они очень тихо крались в комнату, но половицы предательски
скрипели, как ни тихушничай. Чимину намазали ногу каким-то кремом, улеглись
под одеяло, нетерпеливо друг на друга уставились. Обоим есть что сказать.

— Я…

— Ну…

Засмеялись.

— Давай ты первый.

— Нет, ты. — Последнее слово за Чимином. Тэхён задумался, набрав побольше

воздуха, и рассказал, как к нему подсел рыболов, что наговорил, как его спасли
Джин с Давон, а потом вызвали своего «супермена».

Чимин негодовал и извинялся, хотя Тэхён сам его гнал пойти с Намджуном, а то,
что его телефон сел, это случайность. Видимо, такова судьба. Потом Тэхён
рассказал про их встречу с Чонгуком, чуть не пустив слезу. Почему? Он только
начал отпускать, а Чонгук опять появился в его жизни — весь такой добренький
и заботливый. Чувства никуда не делись, и их снова не получалось гасить. Как
матушка Чон и пророчила, Тэхён начал скучать по тому времени, проведённому
вместе. Это ещё хуже, чем ненавидеть и жалеть себя. Теперь он мучится от
того, что хочет его увидеть — хотя бы одним глазком, не обязательно даже
говорить. Но ему стыдно от этих желаний. Он сказал Чонгуку, что не имеет на
него виды, что всё забыл, а сам с щемящими чувствами грелся в его руках и
думал, как ему хорошо так. Чимин, в общем-то, понимает — он тоже влюблялся
132/182
и расставался. Он, как никто другой, знает, как тяжело хотеть к человеку, с
которым у тебя ничего не может быть. И это не зазорно на самом деле. Тэхён не
виноват, что чувства превалируют над разумом, который борется с сильным
влечением. Но, опять же, после сегодняшних происшествий Тэхёна сильно
торкнуло. Он внушил себе, что уже забыл, но когда Чонгук его успокаивал и был
таким чутким, сомнений не осталось — это всё же долгий процесс, отпускать
сложно.

Чимину остаётся только поддерживать. Какие тут подобрать слова, чтобы

облегчить тяжесть на сердце? Так ведь он колхозника тоже ненавидел, а тот
весь такой рыцарь в сияющих доспехах — чего-то суетится, бегает, защищает.
Как будто у него есть совесть и сострадание. Как будто он не такой уж и говнюк.

Всё сложно, когда дело касается отношений. Ты понимаешь умом, что «нет», а
всё в тебе кричит: «Да! Да!», и есть большая вероятность совершить ошибку.

Чимин тоже поведал про своё колхозное «свидание», которое ни разу таким не
казалось. Во-первых, у него уже сразу всё «пошло по пизде», так как на лугу он
провалился в какую-то ямку, оттуда и вывих. Во-вторых, Намджун… странный. В
плане…

— Короче, он предложил полежать на сене. Я уже думаю: всё, незащищённый

секс в антисанитарных условиях, мысленно разминал… Ну, ты понял. Уже даже
придумал, что постелить, чтобы мне не искололо задницу! На ногу уже пофиг!
Вокруг темно, хоть глаз выколи. Он ещё и сел так близко! Типа, понимаешь, всё
кричало про мой улётный секс! — в чувствах громким шёпотом, всплёскивая
руками от негодования. — И вот мы почти нос к носу! У меня уже всё внутри
трясётся, тянусь к нему и… Вот сейчас вообще жесть… Он убрал с моей кофты
соломинку! …И давай мне рассказывать, как делается стог этого, мать его, сена.
И ещё какую-то хрень, что иногда с дальних полей к ним привозят это сено, бла-
бла-бла… А там, типа, змеи. Там где-то их много, а здесь нет, и вот так они сюда
попадают. И, боже упаси, если они тут расплодятся. Сука! Ты знаешь, как я это
не люблю! У меня сразу импотенция, я готов был сигануть оттуда! Слава богу,
что вы нас забрали!

Тэхён добродушно заулыбался, потешаясь над неудачным свиданием. Чимин и

так не хотел с ним идти, тем более настроил себя на худший исход, вот и
результат.

— Я успокаиваю себя тем, что это был бы самый отвратительный колючий секс с
насекомыми… Короче, всё — конец курортному роману. Либо Аполлон не в теме,
либо он херов приколист.

— Да ладно тебе, общаться-то можно.

И это говорит Тэхён!

— Не, не, чур меня! У меня и так сейчас наступят тяжёлые времена! И я такой
ещё влюблюсь, ну чтобы жизнь мёдом не казалась, ага? Не, спасибо. Посижу-ка
я на жопе ровно…

Итоги вечера: каждый намотал на ус и получил порцию переживаний. Чимин

сразу уснул, предварительно всунув в уши наушники. А Тэхён до самого утра
крутился, в коротких беспокойных снах видя то валета, то карту короля, то
133/182
Чонгука, который незримо его обнимал, а потом исчезал бесследно. И кто-то
застёгивал на его руках два кольца — будто наручники.

Он снова и снова просыпался от испуга и разочарования. Вечер был полон

приключений, вот и «наснилось».

***

Лечением Чимина занялась бабушка, ну а Тэхён снова захандрил. В голове то и

дело прокручивались странные сны, ночные посиделки в машине, те мысли,
которые Чонгук внушал ему напоследок, — потому опять становилось плохо.
Тэхён беспрестанно думал о нём (о них?) и понемногу сходил с рельсов (с ума).
Спасение нашлось совершенно неожиданно, ведь он никогда не отличался тягой
к чтению, но тут дед за завтраком сунул ему старую книгу с обтёртым
корешком, и это стало для него новым глотком воздуха. Он не быстрый чтец, но
зато читает с упоением, а так и время пролетает незаметно. Чимин не дуется,
смотрит сериалы один. Для Тэхёна же это отличный способ забыться и
отвлечься. А там, глядишь, и вторая книга, которую он поглощает медленно, с
толком и расстановкой, постоянно смотря незнакомые слова в интернете.

Не сказать, что его мир резко приобрёл краски, но определённо изменился: из

бешеного ритма города в тихую спокойную деревенскую жизнь. Даже Чимин,
глядя на него, прошерстил настольную библиотеку, найдя и себе чтиво по вкусу.
Два городских паренька на радость и удивление всем ушли в литературу.

Чимину становилось легче, Тэхёну — не очень, ведь книги не лечат сердечные

муки, только что высасывают время. Но зато они нигде не бродили, чтобы не
нарываться на лишние проблемы. И тому и другому нужен был душевный покой.
После неутешительного гадания Чимин стал поспокойнее и элементарно не
хотел ни с кем сталкиваться. Тем более с рыболовом, который точит на них зуб.

Когда дедушка в один из таких дней предложил прокатиться вместе с ним,

Тэхён бездумно отказался, перелистывая страницу новой книги. Ну чего он там
не видел? Деревенских? Но потом дед уточнил, что зачем-то едет в дом Чонов, а
это уже всё в корне меняло. На дворе почти середина августа, Тэхён скоро уедет
и, вероятнее всего, не вернётся, а Чонгука ещё хочется увидеть. Не поговорить,
а просто поймать одним глазком, потому что больше им пересекаться негде.
Тэхён и не собирался выходить из машины или, ещё чего, заходить в дом. Если
повезёт, он увидит его издалека, а если нет, то не судьба. Тэхён не должен так
делать, но он влюблён, и, как и говорила матушка, это не вырвешь из сердца —
так просто ничего не проходит. Ну хорошо, так он и не лезет. Нет ничего
предрассудительного в том, чтобы в последние недели лета украдкой смотреть
на несостоявшегося любовника. А потом он уедет, и всё закончится.

Но вот дед заходит во двор, и Тэхён смотрит на забор, на такой родной-чужой

дом, ностальгируя по семейным уютным вечерам, которые теперь вспоминаются
с доброй улыбкой. Уже понял, что никого из домочадцев не увидит, зато
осматривает территорию и красивые пейзажи этого места у реки, что хоть
какая-то отрада. Конечно, Чонгуку нужна невеста, а ему — жених. Жить с
Чонгуком в этом замке хочет каждая (кроме бывшей?), а с Тэхёном хочет не
каждый (в том числе и не Чонгук). Но судьба же зачем-то свела их вместе? Тэхён
получил нужный опыт, и, вообще, жизнь в деревне сильно его закалила. Но вот
один он тут не приживётся, ему и ненужно. Его ждёт город.

134/182
А это — просто жизненные препятствия, которые он преодолеет…

И вот это препятствие — поношенная серая футболка, чёрные шорты, шлёпки,

волосы в творческом беспорядке, как всегда бесстрастный вид — явилось за
ворота. В сопровождении Хантера, коляски и Санбома.

Кажется, Тэхён обронил челюсть. Да, точно. Вот что называется приехал
вовремя.

Чонгук гулял с младшей дочкой Давон и сейчас взял её на руки, совершенно

неожиданно тепло улыбаясь, нянчась с ребёнком. Не то чтобы Тэхён сомневался
в его положительных отцовских качествах, но и не думал, что он любит детей (в
смысле не только своих). Хотя все дети в доме — его племяшки, так что
удивляться нечему. Но ведь Тэхён не видел, как он нянчился с ещё совсем
маленьким Санбомом, да и как-то не сочетается его хладнокровный образ с
добрым папой-и-дядей, который катает коляски в свободное время. Наверное,
это безумно мило. Но, помимо примерного семьянина, рядом вышагивает и
Санбом, поджимая губы. Хантер как бешеный весело скачет впереди всех,
высунув язык. Если бы он мог говорить, то напевал бы что-то типа: «Я волчара!
Боже, как я хорош! Как мощны мои лапищи!»

Какое-то время Чонгук стоит на месте и что-то шепчет девочке, а после целует в
пухлую щёчку, начиная шаг.

И видит Тэхёна.

Посмотрел одним глазком, исследовал территорию, скатался с дедом! Молодец,

Тэхён! Удачненько забрёл.

Прячься не прячься, но сложно не заметить единственную машину около ворот,

которая к тому же стоит рядом. А следом его увидел Санбом, замерев на месте,
вылупив глаза. Тэхён тоже вылупился. Он не хотел подвергать ребёнка стрессу,
а тот медленно, но верно начал реветь, отквасив губы, не решаясь бежать к
долгожданному другу. (Отец, наверное, проклинает его за появление…)

— Папочка, Шалли… Это Шалли? Он ко мне пришёл? — Тычет пальцем в сторону

машины, Чонгук тоже туда смотрит — на него. Тэхёну очень неуютно и опять
стыдно. Хотел увидеться? Вот вам и встреча, пожалуйста. Больше не просите.
Сидите дома, как сказал Чимин — на жопе ровно.

— Не тычь в людей пальцем, я тебе сколько раз говорил.

Санбом не двигался с места (глядя то на папу, то на друга) и не сдержался,

пуще заревев. Не опуская палец, продолжал указывать на Тэхёна.

— Ты чказал, его нет, а он ешть! Ты шоврал мне…

Чонгук держал девочку, которая, видимо, хотела спать. А Санбом мешал своим
воем. Тэхён понял, что просто отсиживаться не может, да теперь уже и поздно.
Подойдя к ним, скупо поздоровался с Чонгуком и присел к ребёнку. Санбом
несмело обнял его за шею, будто не верил в его реальность, щупая мягкие
волосы нового цвета. Получается, он больше не мистер Салливан, но Санбом не
отказывается от друга, как бы он ни выглядел. Он ведь так ждал! Так надеялся,
что к нему скоро придут!
135/182
— Ты один, Шалли? — Ну что за ребёнок? Вечно он ставит его в неловкую
ситуацию. Вопрос-то с двойным дном.

— Нет, я с дедушкой. Ты чего плачешь? Вы же с папой гулять пошли.

Санбом не отпускает его, вытирая сопли сначала ладошкой, а потом об себя. Тут
же с опаской смотрит на папу, который приучает его к чистоте, и опять слёзно
отпячивает губы.

— Папочка с чечричкой… А я один… И киша… Ты меня брошишь?

Как он мог ему отказать? Чонгук махнул вперёд, мол, пошли с нами. Тэхён тоже
взял Санбома на руки, хотя тот уже был весьма тяжёлым, но так ему не было
завидно, что папа несёт сестричку. Вот Тэхён и посвятил всё внимание ему. Дети
же очень ревнивы и ранимы. Хантер всё так же резвился вдалеке, а маленькая
девочка дремала, и в конце концов Чонгук положил её в коляску, неспешно
шагая. Вид у него какой-то уставший, но ни в коем случае не злой. (Тэхён не
сделал ничего плохого, с чего бы ему злиться?)

— Ты опять на меня ябедничаешь, сын?

Санбом отворачивает голову, прячась. Его завитушки щекочут Тэхёну шею.

— Я не ябеда…

— Кто ревёт постоянно?

— Папочка!

Чонгук улыбается и легонько щипает сына за попу. Тот ёрзает — уже с

настроением.

— Я реву?

— Да!

— А по жопе? — Санбом показывает ему кулак (как обычно показывает папа).

Он-то сейчас под защитой Салли, так что вон какой бойкий и смелый. — Тэхён,
отпусти его, он тяжёлый. — Как-то неожиданно обратился к нему, а Тэхён и не
подумал ослушаться.

Санбому и так хорошо — просто идти с ним за руку. Он завалил его кучей
вопросов, рассказал о себе тоже кучу информации: где он гулял, что кушал, как
лепил куличики и замок из песка. Тэхён даже что-то отвечал, когда успевал за
его невнятным потоком речи. А потом Санбом начал мутную игру…

— Папа, папа! — нетерпеливо зовёт и подходит к нему, дёргая за шорты. — А мы

покажем Шалли лыбок?

У Тэ подкосились коленки. Только не к ним домой…

— Кого? — Чонгук специально переспрашивает, чтобы он проговаривал букву

«р».
136/182
— Р-р-рыбок! Можно?..

Тэхён встречается с Чонгуковым взглядом, прекрасно зная, что они — в одной

команде, то есть оба не хотят его присутствия на территории дома (так ведь?).
Тэ незаметно отмахивается, хмуря брови, мол, чтобы не потакал ребёнку. Чонгук
не мог не понять, и, вообще, это не в его интересах…

— Можно.

Тэ в шоке шикнул на него, округлив глаза. Этого он никак не ожидал. Да и

Чонгук обычно не идёт у сына на поводу.

— Идите сейчас, мы ещё погуляем.

Говоря «мы», он, конечно, имел в виду себя и племяшку. Санбому не надо
повторять дважды — ему же разрешили, а не запретили. Он тут же потянул
друга к дому, а Тэхён не сопротивлялся, потому что это уже бесполезно. Снова
взял его на руки, играясь с ним, пока можно, и никто не видит. Санбом трепетно
обнимал его и рассказывал, как он скучал, как бабушка говорила ему, что Тэхён
в далёкой стране и не скоро приедет. А теперь он здесь, и они снова могут спать
с кисой на кровати, лепить замки и смотреть на «лыбок». Тэхён аж
расчувствовался от того, как его искренне ждали, а главное — любили.

Рыбки оказались в пруду, который сделал Джин специально для ребятишек.

Санбом наугад называл их имена, но делал вид, что точно знает, кто есть кто.
Потом они улеглись на траву (хотя Чонгук запрещал сыну сидеть на холодной
земле). Санбом уместился на его животе, они просто игрались. Тэхён его
щекотал, веселил, ну и сам дурачился. На этот праздник жизни пришла
матушка, всплеснув руками, встречая нежданного гостя. Уж она-то всегда рада
видеть Тэхёна в их доме.

— И ты здесь! А я думаю, чего дед не хочет с нами за стол садиться? Тэхёна,

пошли покушаем. И Санбом будет рад, да? — Санбом всеми руками и ногами за, у
них с матушкой единодушие в этом плане. Но Тэхён испуганными глазами
смотрит на женщину, шепча: «Не надо». Чонгук, может, и стал к нему лучше
относиться, но он не жалует его в своём доме. И Тэхён дал себе обещание, что
больше туда не зайдёт.

Санбом — опять в слёзы. Обнимает его, сопливит, ищет поддержку в лице

бабушки. Но она понимает отказ и не вправе его заставлять. Вот только на
истерику сына успевает Чонгук, уже отнеся племяшку Давон и найдя двух
друзей. Хантер задорно скачет рядом, идеально дополняя эту драматическую
сценку.

— Сын, иди сюда.

Тэхён чувствует себя виноватым, хотя он не сделал ничего плохого. Чонгук и не

смотрит на него как на врага народа. Он опускается на корточки, с силой
забирая сопротивляющегося сына, и подхватывает на руки, проводя с ним какие-
то тихие беседы, о которых никому знать не дано. Тэхён поднимается,
отряхиваясь. Ему бы незаметно выскользнуть и уехать, больше никого не
нервировать… Но тут уже Чонгук его окликает, тоже настаивая, чтобы они с
дедом сели с ними за стол. Тэхён уже не знает, на кого смотреть, чтобы
137/182
дождаться поддержки. Чонгуку, наверное, опять его жалко, поэтому он и
разрешает. А может, ему жалко ребёнка… Он же сам говорил, что его ничто не
волнует, кроме семьи…

Тэхён снова себя накручивает и с этими мыслями следует за ними в дом… как на
каторгу. Дед неслабо удивляется, когда они встречаются в гостиной. И все с
Тэхёном приветливо здороваются, будто он их старый друг. Даже дети кидаются
обниматься. А он до таких тёплых приветствий очень чувствителен…

Пока женщины накрывают на стол, а Чонгук и Санбом моют руки, Тэхён

занимает самое дальнее место — опять в кругу детей. Вскоре к нему очень
вежливо просится Санбом, успокоившись, теперь только слегка шмыгая носом.
Конечно, он разрешает ему. Наоборот, хорошо, что он будет не один. Все
мужчины садятся рядом, сразу гремя столовыми приборами, одновременно
разговаривая. Тэхён оказывается на «женской» половине стола, и женщины ему
подливают вино, затягивают в свои разговоры, подкладывают еду в тарелку — в
общем, очень заботливо его обхаживают. Санбом почти не ест, только
прижимается к нему и молча слушает, хотя дети рядом вовсю жуют и тоже о
чём-то спорят. Можно сказать, тут три лагеря: мужской, женский и детский, но
Санбом и Тэхён — отдельная часть, которая ни с кем не хочет контактировать.

Приём пищи всегда затягивается, потому что мужчинам есть что обсудить, а
женщинам в радость посидеть, ничего не делая. К тому времени дети уже
повыскакивали с мест, убегая играть. Санбом как прилип к другу, так никуда и
не дёргается. Чонгук как будто вколол ему успокоительное: вот оно какое —
отцовское влияние.

Но, так или иначе, нужно прощаться. Дед опять задерживается у ворот с
мистером Чоном, а Тэхён обнимает притихшего Санбома, который дует губы и
смотрит на него оленьими грустными глазами. И зачем-то подходит Чонгук,
забирая сына на руки (который надулся как хомяк), пронзая Тэхёна нечитаемым
взглядом. Раз нечитаемый — логично, что непонятный, и от этого Тэхёну
неуютно.

— У тебя всё нормально? — снова «околодружеский» опрос. Тэхён мнётся на

месте, смотря по сторонам, делая непринуждённый вид. Всё супер, их ничего не
связывает, волнение тут излишне.

— Да. Всё здорово.

— Никто не достаёт? — Санбом ковыряется в вороте футболки отца, грызя губу и

часто посматривая на Салли. Тэхён, как всегда, чувствует себя третьим лишним.

— Нет. — По виду Тэхёна кажется, что ему в тягость этот разговор, и он хочет
поскорее от него избавиться. Хотя почему кажется? Так и есть.

— Тебе хорошо с этим цветом.

Чего-чего? А вот этого Тэ не ожидал, потому осёкся и глупо переспросил. Что

хорошо? Какой цвет? С каким этим? Кому тебе?

— Волосы, — уточняет Чонгук, смотря на его небрежную причёску, которая,

впрочем, создает ему милый образ. За счет чуть завитых каштановых волос его
силуэт становится нежнее, мягче, что ли. — Тебе так хорошо.
138/182
Это что, комплимент такой?

— А с голубыми значит плохо? — первое, что пришло на ум после запинки.

— Нормально. Но с этими лучше.

Тэхён фыркнул, машинально пригладив прядь за ухо. Если это и комплимент, то

он не будет воспринимать его всерьёз.

— Ты ничего не понимаешь. Тогда было стильно, а сейчас — нет.

— Не спорю. Нам, колхозникам, далеко до стиля. — Чонгук добродушно хмыкнул,

Тэхён увёл взгляд, скромно улыбаясь. Он не очень понимает, как реагировать на
все его фразы, которые не имеют никакого подтекста, но всё же цепляют.

— Ладно… М… Пока. — Тэхён спешно засобирался, заметив, что дед закончил и

направляется к ним. Помахал Санбому, который попросил приходить ещё и
пообещал, что будет скучать. Да… Хоть кто-то в деревне будет по нему скучать,
не считая родственников.

Чонгук удержал дверцу машины (да что с ним сегодня такое?), добавив на
прощание:

— Если будет нужна помощь, ты мне позвонишь. — Даже не предложение, а

утверждение, причём не в первый раз. Тэхён закрывает дверь.

— Да, конечно.

Конечно, нет. Больше он не обременит его своими проблемами. И хочется

надеяться, что их всё же больше не будет. Остаток лета пройдёт тихо и мирно. В
компании любимых.

***

Опять чтение и набивание брюха. Они с Чимином начали «осваивать целину»,

иногда выходя на грядки вырывать сорняки. Так они не чувствовали себя совсем
бесполезными. Тэхёну всё так же снился один и тот же желанный мужчина, что
его очень мучило. Два раза они с Чимином ходили прогуляться до пирса, надев
соломенные шляпы, чтобы их не узнавали. Естественно, им скучно, а вокруг
такие красивые пейзажи, что невозможно держать себя взаперти. Да ничего
такого и не произошло. Недавний знакомый Намджун ещё раз приходил к ним,
точнее к деду, но Чимин его проигнорировал, лишь сухо поздоровавшись. Они
говорили об этом с Тэхёном. Чимин решил его сторониться, потому что, во-
первых, шансов ноль, во-вторых, ему лучше не гневить судьбу. Он прямо
реально поверил словам гадалки, крепко задумавшись о своём будущем. Но по-
хорошему решил, что ему просто нужно в город и с кем-нибудь потрахаться —
тогда он перестанет загоняться из-за ерунды.

Что ж, время не стоит на месте. Им обоим нужно двигаться дальше. Они ездят с
дедом в Пусан за всякими покупками, ещё раз пересекаются в строительном
магазине с мужчинами семьи Чон, и Тэхён успешно сбегает от очередного
«привет, как дела» Чонгука. Может, это и неправильно, но он боится. Себя,
его — неважно: одно и то же. В конце концов, ему больно на него смотреть и
139/182
изображать любезного знакомого, потому что это, чёрт возьми, не так! Та ночь в
машине… Всего лишь момент слабости. Чонгук пожалел его, тем более он
испытывает чувство вины. И да, ему хочется исправить ошибку, из-за которой у
Тэхёна проблемы с доверием и самооценкой. Но в этом-то и проблема, что
Чонгук ничего не исправит, а только усугубит.

С глаз долой — из сердца вон. Пусть будет так.

И так было. На самом деле Тэхён даже справлялся (внушал себе это), пока
одним прекрасным днём не пошёл с Чимином за молоком и хлебом. Никто не
показывал на них пальцем, не оскорблял и не плевался в спины.

Всё произошло совершенно-супер-слишком неожиданно.

…Рядом — в нескольких метрах от них — останавливается машина. Ну, машина и

машина? Чёрт с ней, казалось бы, да? А они — в шляпах, в очках. Их никто не
узнает, можно не пугаться. Но напугало и не это. А то, что Тэхён услышал голос,
который уже никогда не должен был… И только потом узнал машину, которую
от неожиданности не признал.

В этой машине Тэхён очень часто ездил на пассажирском кресле. И водитель

этой машины был его любимым человеком, и он так много и долго отлюбливал
его в этой машине и на своей кровати в квартире, где они жили три года. До
того самого дня, когда любовь умерла. Голос этого человека он узнает из
тысячи.

Бывший подходит к калитке чужого дома, спрашивая деревенского мужика, как

найти Кимов…

Внутри всё вспыхивает. Между ними метров десять — это много и мало. И если
он внимательнее приглядится, то точно узнает Тэхёна.

Чимин реагирует молниеносно, сворачивая на обочину в канаву, быстро шагая в

«коридор» между домами, забегая на чей-то огород, прячась в кустах. Тэхёна
натурально трясёт с головы до ног, и его сразу находят слёзы. Этот кошмар он
не забыл. Но ещё сильнее сразил эффект неожиданности, поэтому сейчас по
ощущениям он вот-вот тронется умом. За последние месяцы произошло слишком
много плохого. Плохого с ним. Он бывшего забыть не мог, Чонгука забыть не в
силах, а тут — прямо по лицу этим прошлым!

Этот козёл нашёл его! Зачем?! Приехал к нему? Зачем?! Точно… Когда они были
в лесу, ему пришло сообщение. Что в нём было? Что ответил Чонгук? А о том, что
он в деревне, догадаться несложно. Точнее, для этого не нужно нанимать
частного детектива — достаточно посмотреть геолокацию на последней фотке в
Инстаграме. И всё же, зачем?

Пока Тэхён белугой ревёт у друга на плече, Чимин с дрожью в руках набирает по
уже знакомому номеру, тяжело сглатывая ком. Его трясёт не от горечи, а от
злости. Бывшие всегда возвращаются рано или поздно, но другой разговор —
ждали ли их?

Чонгук точно слышит всхлипывания на фоне.

— Тэхён?.. — И точно узнает этот рёв из тысячи. Уже не счесть, сколько раз он
140/182
это слышал.

— Чимин. Прости, что опять звоню… Это… серьёзно. Окей?

— Ближе к делу! — раздражённо, потому что и так понял степень серьёзности.

Но тут Тэхён вырывает телефон, противореча самому себе.

— Нет! Всё нормально! — всхлипывая в трубку, уворачиваясь от протянутых и

мельтешащих рук. — Забудь!

Чимин всё-таки выхватывает телефон обратно, посильнее отталкивая

невменяемого друга.

— Мы свернули у магазина в чей-то огород. Приехал его бывший! Эм, можешь

помочь? Он сейчас поедет к нашему дому. Я не хочу с ним сталкиваться. Тэхён…
тем более.

Чонгук ответил коротко: «Ждите». И скинул.

Тэхён психанул, подскочив и направившись в другую сторону. Чимин — за ним,

крепко схватив за руку. Они уже говорили про Чонгука и его навязчивую
помощь, и что больше не будут с ним связываться, но Чимин всё равно делает
по-своему. Его позиция ясна: неважно, какими методами, но он добьётся
хорошего исхода. Потому что, во-первых, Чонгук же и рассказывал ему про
сообщение, что тот хочет увидеться, а во-вторых, Чонгук явно дал понять, что
хочет загладить свою вину. Ну, так вот, пожалуйста…

— Зачем?! Он тебе друг?! Или мне?! Зачем ты опять его позвал?!

Чимин тоже злится и без споров даёт пощёчину, чтобы отрезвить. Пощёчина со
всеми работает, и с Тэхёном тоже иногда нужно быть жёстким, чтобы держать в
узде.

— Да похуй! Он всё равно приедет и сам со всем разберётся! Какая разница, кто
он тебе?! Да никто он! Просто, блять, мужик, который готов помочь! И я буду
ему звонить, если у тебя проблемы! Хоть тресни!

— Ты не понимаешь?! Не понимаешь?! Я жалок! И мои проблемы тоже! Он меня

отшил, как я могу просить его?!

Тэхён снова подрывается, убегает, не глядя куда, преодолевает ухабистую

тропу между огородами, вскоре оказавшись на другой улице. Чимин не успел
его цапнуть. Зато успел Чонгук. Он ехал по этой дороге и быстро
сориентировался (и, стоит заметить, быстро сорвался), выскочив из машины и
силой удерживая ревущего Тэхёна, прижимая к себе. Хочется отметить, что тот
и не сопротивлялся дольше двух секунд, а поддался слабости — обнял, утыкаясь
ему в плечо. Чимин остыл, так как всё, что Тэхёну было надо, к нему уже
пришло. Он тихо прошёл мимо них, забравшись в машину. Пусть поговорят с
глазу на глаз.

Он не ошибся. Была нужна именно эта помощь.

— Я здесь… Всё будет хорошо.

141/182
«Чего ты боишься? Ты же не один, я здесь», защищая его от ночных кошмаров.

«Не плачь, я здесь», защищая от волка.

И сейчас защищает. Это вроде как входит в привычку?..

Тэхён его крепко обнимает, и это спасает. Чимин так не сможет, и дело не в том,
что он с виду хиленький или не внушает доверия, — он, вообще-то, лучший друг
и самый проверенный — а в том, что иметь такое влияние может только один
человек. И так уж получилось, что это не Чимин. Тэхён впервые почувствовал
себя по-настоящему защищённым, когда его, предварительно расшибив лоб,
взяли на руки, вынося из ненавистной бани. И с тех пор уже никто не может так
же.

Это какая-то напасть… Но не выходит оттолкнуть. Тэхён неосознанно тянется.

— Вот что ты плачешь? — Техника успокоения, как всегда, излишне жестка.

— Мне плохо… — дрожащим голосом. Тэхён бы и не хотел так раскисать, но

эмоции взяли верх. Опять. — Жалко себя… — И это абсолютно правильно. Тэхёну
плохо, потому что его захлестнули воспоминания о том, как ему причинили
самую большую боль. И кого ещё жалеть, если не себя? Вот только бы не путать,
по какому поводу истерика, и кому посвящены эти слёзы. Жалеть себя — это
нормально. И плакать по себе. Три года насмарку, по итогу — разбитое сердце,
заниженная самооценка и куча комплексов. Чонгук соврёт, если не признается,
что такие слёзы тоже его находили, пусть этого никто и не видел.

— Напомни мне. Я тебе говорил, что ты неженка? — Чонгук улыбнулся, щёлкнув

его по носу, отчего и Тэхён просиял, опустив голову, подавив улыбку.

— Неженка — это яблочное пюре, а я — чувствительный, — кротко. Но зато как!

Это было бы мило, если бы не так грустно.

— А-а… — Чонгук хмыкнул, открывая Тэхёну заднюю дверь. Чимин, конечно, не

глухой и по воле случая подслушал, поэтому с вопросительной бровью встретил
друга. Тут нечего пояснять. У них всё сложно…

Доехать до дома — дело пяти секунд. Тэхён отвернулся к окну, чтобы ничего не
видеть и желательно не слышать. Чимин же пялился на обстановку: бабка с
дедом стояли за оградой, а возле дома — ненавистная машина и сам козёл,
ругающийся с бабушкой, которая припасла для него ряд забористых оборотов. А
их колхозник с полуулыбкой глянул на Чимина (они вроде как сблизились?),
доставая ружьё из-под кресла. Его он специально прихватил — сюрприз, так
сказать. Наглядный пример, как спроваживать предателей.

— Воу, стопэ… — Чимин, вообще-то, любит экшн, но не в реальности и не с

деревенской версией Стейтема. Чонгук качнул головой, типа у него всё под
контролем, покинув машину. Если бы можно было кинуть глазные яблоки в
кусты и занять место с лучшим обзором, Чимин бы так и сделал. Но лишь
навострил уши, опустив стекло. Любопытство сжирало изнутри. Чего же учудит?

Чонгук говорил мало, зато грубо и много отвечал бывший. Бабушка и дед стояли
в обороне дома; Чонгук на пальцах объяснял, что такое хорошо, что такое плохо,
и как уйти из жизни тех, кого он не достоин. Когда мужик не внемлил речи,
142/182
Чонгук с «доброжелательной» улыбкой снял ружьё с предохранителя (все
поверили — сложно не поверить, когда один человек направляет оружие на
другого), объясняя уже по-другому, обещая на счёт «три» отстрелить
упитанного зайца. Бабушка схватилась за сердце, Чимин высунулся вперёд,
выпучив глаза из орбит — и в кусты не надо закидывать, а Тэхён выскочил из
машины, схватив за руку Лешего, который, кажись, окончательно выжил из ума.

Это не то, чего он хотел!

— Чонгук! Он того не стоит! Ты сдурел?!

Золотые слова. Ведь сам всё понимает — вот тот упитанный заяц ничего не
стоит. Однако, отсчёт пошёл, какие шутки? Тэхён даже не посмотрел на
бывшего. Вот это страсти-мордасти! Всей деревне почва для новых
невообразимых сплетен.

Городской денди собачится, с громким хлопком закрывая дверь, послав их всех в

далёкие дали и с психом уезжая вон. Хочется верить, что навсегда. Он никому
не запомнился, он никому не нужен. Без имени и без лица — человек из
прошлого. Пусть там и остаётся.

Тэхён шокированно восклицает, отбирая у Чонгука ружьё и читая ему нотацию,

что он же отец, у него же семья — о чём он вообще думал, как мог рискнуть
испортить свою жизнь из-за какого-то отброса? Возможно, на эмоциях у него
опять брызнули слёзы, потому что для него это было сильно.

Чонгук всё это время не терял улыбку. Может, ему чуточку весело, что Тэхён —
наивная душа и побежал спасать его от «ошибки»? Да, именно — ему немного
весело. Вообще-то, это он — олицетворение здравого смысла.

…Чимин откинулся на спинку сиденья, раскрыв рот в изумлении, всё вмиг

разгадав. Неожиданно дало в голову, и стало всё ясно! Гадалка не врала! Есть
первый валет — он только что с позором покинул эту местность. Есть второй
валет — тот покинул поле (боя) с избитым лицом. А есть деревня, вот эта. Все
местные знают, что тут только один замок. Там живут фермерские короли. С
одним из них Тэхён тесно связался и сейчас стоит рядом — переживает, любит,
прощает, ругается. Ещё не знает правды. Ещё не верит в судьбу.

Чонгук? Да, он всё так же улыбается. Есть разница, когда ты защищаешь, и

когда защищают тебя. Вот только Тэхён думал о другом человеке и лил слёзы, а
теперь ему нет до него никакого дела. Приоритеты расставлены.

Значит есть, чему улыбаться?..

Патронник изначально был пуст.

143/182
10 часть. Господи, да когда ж этот день
кончится!

Что было дальше? Что-то такое же странное, как и поведение Чонгука в

последнее время. Когда беда миновала, Чонгук всё так же стоял рядом и то
пытался обнять, то ловил за руку — ну, чтобы успокоить. Всё это здорово,
конечно, разумеется… Но Тэхён уже спокоен, и разум прояснился — можно
больше не сюсюкаться. Да и выглядят нелепо: Чонгук со странной тёплой
улыбкой и Тэхён, которого принимают за душевнобольного, а он будто
отклоняет чужую помощь и, вообще, не признаёт своё тяжёлое положение.

Слёзы давно высохли. На веранде накрыт стол. Чонгук мирно попивает кофе,
Чимин буравит того взглядом, Тэхён старается не сталкиваться с ним локтем, а
ба и дед играют в ничего не понимающих дураков и хоть как-то разбавляют
тухлую атмосферу. И в довершение поганого дня их оставляют наедине — мол,
нужно поговорить, как известил всех Чонгук. Чимин — ни за, ни против, потому
что на нём ответственность за его великодушную помощь, и только поэтому он
тоже уходит. А помнится, обещал не подпускать колхозника на пушечный
выстрел…

Минута неловкой тишины. Тэхён не грезил возможностью остаться с ним тет-а-

тет — хватило душевных разговоров тем злополучным вечером. Теперь же
слишком много внимания к его проблемной персоне. Тэхён чувствует себя
должным, но не знает, чем отблагодарить. И, если подумать, он его и не звал на
помощь… Тогда почему записал себя в должники?

— Мм… Спасибо… за… быстрое реагирование. — Первым прерывает паузу, пока

колхозник без стыда и совести его разглядывает. Это даже напрягает.

— Ты в курсе, что нельзя выхватывать ружьё, которое направлено на цель?

Ну и ну! Тэхён тут, значит, борется с неловкостью, а тот опять читает нотации.

— Вот ты прикольный! — натурально возмущается. — Я должен был спокойно

смотреть, как ты гробишь свою жизнь?

— Забыл сказать, что не заряжено, — якобы доброжелательно, но очевидно, что

иронизирует. — А если бы там были патроны, ты мог подстрелить кого-то.

— Да, конечно. В следующий раз делай что хочешь — мне будет всё равно, —
фыркает, складывая руки на груди.

— В следующий раз? А не слишком ли много поклонников?

А что это за прищур такой, что за непонятная усмешка?

— Между прочим, это ты настойчиво предлагаешь свою помощь. Я тебя не

просил.

— О чём разговор? Разве я что-то требую взамен?

— Я вообще не понимаю, к чему этот разговор… — Нервно поджимает губы. Он

144/182
не хотел относиться к этому серьёзно, но невольно поддался эмоциям. — Ты
всегда всех учишь, что им делать. Хотя это ты поступил глупо.

Чонгук явно дразнит, вот только зачем? Диалог из ничего, а Тэхён ещё и на
полном серьёзе доказывает свою правоту. Никого же не подстрелили, все
счастливы, так чего делить?

— Так а как ещё? С тобой надо как с Санбомом: мой руки, не лежи на холодной
земле, веди себя хорошо, ешь.

— Бедный ребёнок. — Тэхён злорадно усмехнулся, Чонгук ответил тем же. Что
вообще тут творится?

— Да правда, что ли?

— Конечно. Он как в армии — встаёт по команде, кушает тоже по команде,

думаю, играет тоже только с твоего одобрения. Он даже боится на тебя
смотреть! — Нужно же высосать претензию из пальца, хотя то, что Тэхён
перечислил, просто называется воспитанием.

— Как раз таки из вас двоих только Санбом не боится смотреть мне в глаза.

Метко. Тэхён сдержанно принимает поражение, будто это замечание к нему не

относится.

—…И вырастет таким же, как ты.

— Да? И каким же?

— Зловредным и непробиваемым.

Чонгук откинулся на спинку стула, наблюдая с озорством.

— Отличные качества. Что-то ещё?

— Грубым.

— Мужиком будет. Ещё?

— Высокомерным.

— Надо знать себе цену. Пока ни одной плохой черты.

— И деспотичным, — финалом. Тэхён тоже откинулся на спинку стула.

— Если память не изменяет, ты говорил моему сыну, что я умный, красивый,

хороший. Врёшь детям? Ай-яй-яй.

— Я говорил про своего отца. А ты что, принял на свой счёт? — Чонгук снова
сощурился, принял такую же позу — руки на груди. Непонятно, что хочет всем
этим показать.

— Если бы Санбома воспитывал ты, вот тогда бы всё было плачевно.

145/182
— Я отлично лажу с детьми.

— Ладить и воспитывать — разные вещи. У вас бы вечно был срач в спальне, он

бы из-за тебя вставал поздно и ленился, и ещё куча всего прочего.

— Вообще-то, я прибираюсь дома.

— Я помню, как ты моешь пол.

— Вот! Ты тиран! Тебе даже не нравится, как люди моют пол! Для этого,
наверное, ещё и образование нужно? Я понимаю, почему каждая невеста не
проходит «собеседование»! — Они опять выходят за рамки, но Чонгук и не
злится. Вообще, ему интересен сам разговор, потому что на «привет-пока» Тэхён
уже не реагирует — мало того, избегает. А вот такие темы его подначивают.

— Почему же? Очень любопытно.

— Они не отучились в военном, не получили специальность поломойки,

посудомойки, повара и жаворонка. И ещё чего-нибудь! — Чонгук широко
улыбнулся, с энтузиазмом подняв бровь.

— Специальность жаворонка? Это что-то новенькое. Чему учат?

— Рано вставать.

— Надо взять на заметку. Из-за тебя список кандидаток всё сужается.

— Эти бедные девушки просто не знают, какой ты дотошный. — Тэхён

продолжает закидывать его огород камнями. Ну а чего! У кого-то слишком
раздутое самомнение.

— А ты знаешь?

— Да вот, пришлось. Правда, недолго, но это и хорошо. — Улыбка Чонгука

изменилась — немного померкла, но не спала; взгляд потемнел. Он понял, что
разговор случайно зашёл про лесной отпуск.

— Разве я был дотошным? — голос стал мягче, а смотрит всё так же

пронзительно и явно заинтересованно.

— Любая другая девушка не выдержала бы и сбежала от тебя в первый же

вечер. А я тебя вытерпел.

— Кто сказал, что любая другая попала бы в мою лачугу?

Тэхён замер, смотря на него как на идиота, потому что только идиот мог такое
сболтнуть.

— Конечно, любая другая знала бы лес и сразу нашла выход.

— У тебя довольно искажённое представление о «любой другой». Она бы пошла

со мной с большим удовольствием.

— Тебе виднее. Много кто ходил? — Вот понимает, что эта информация будет
146/182
ему лишней и, вероятнее всего, опять сделает больно, но не может
остановиться.

Скрытый вопрос: «Ты с кем-то ещё там спал?»

— Предпочитал быть один.

Тэхён точно ходит по краю пропасти со своими вопросами.

— Предпочитал? И что изменилось?

— А вот как-то раз завёл с собой интеллигенцию.

— Ну, теперь будешь брать с собой компанию. — Тэхён фальшиво улыбнулся,

тем самым показав, что ему нисколько не больно, и, вообще — они по-дружески
обсуждают будущее Чонгука.

— И то правда.

А вот теперь сильно больно, но всё равно держит улыбку, доигрывая свою
партию. Что-то он сегодня разошёлся, а зачем? Неуместные претензии к чужому
мужчине, дела которого его не касаются.

— Эй, хоть бы соврал! — Ещё и похихикал как истинный дурачок, которым его
считали. Чонгук ничего на это не ответил, и теперь уже он начал допрос.

— Какие планы на жизнь?

— Готовиться к поступлению, работать где-нибудь…

— И на кого ты хочешь поступать?

— Пока не знаю…

— А работать кем?

— Ну, я пока не смотрел вакансии…

Чонгук добродушно усмехнулся, оценив рвение к новой жизни.

— Всё с тобой понятно. — И поднялся. Нужно уезжать, пока не сболтнул ещё

чего лишнего. — Кстати. У мамы день рождения двадцать пятого числа, и она
вас пригласит. Надеюсь, ты ей не откажешь.

Перспектива снова оказаться в их доме и изображать радость — так себе, но,

скорее всего, это последняя встреча с семьёй Чон, с Санбомом… Даже если ему
не хочется там появляться и с тоской весь вечер следить за несостоявшимся
возлюбленным, он не сможет отказаться и вот так молча уехать. Всё же эти
люди ему не незнакомцы…

Всё-таки он в последний раз увидит Чонгука…

А Чонгук коснулся его плеча, столь несвойственно ему попрощавшись. Тэхён

обернулся, смотря ему вслед. И снова ушёл в думы…
147/182
 ***

Городские парни вернулись в столицу. Нет, пока что не на постоянку, ведь ещё
полторы недели до конца лета. Им нужно по своим делам: Чимин чего-то
копошится с родителями, Тэхён выбирает подарки матушке и всем детям. Итак,
матушке он купил кольцо ручной работы с большим малахитом. Скорее всего,
она не будет его носить, но оно очень ей подходит. Такая мудрая женщина,
объединяющая большую семью и поддерживающая в ней гармонию и
любовь. Конечно, ей только большие камни — как выражение величия. Детям он
купил по игрушке. Санбому тоже, а точнее — мистера Салливана и в дополнение
к нему сладкий подарок в коробке в виде конфеты. Он точно знает, что Чонгук
не разрешает ему есть много конфет, и, вообще — в их семье не принято таскать
сладкое, когда захочется (только с чаем). А это — ещё одна поблажка от
«Шалли». Напоследок.

Также в городской квартире Тэ выбрал наряд на праздник, сходил в

парикмахерскую нормально подстричься и подкрасить тёмно-шоколадный цвет
и, конечно же, забежал к любимой маникюрщице. Так же, как и всегда, ему
сделали мужской уход и покрасили прозрачным лаком. Правда, ни мастер, ни
Тэхён не смогли удержаться и дополнили рисунком сердечка на безымянных
пальцах. Если не вглядываться, то и не видно. Последним пунктом шла лазерная
эпиляция. Он, конечно, сильно изменился за время, проведённое в деревне, но
не стал другим человеком. Ему всё так же нравится ухаживать за собой. Таким
он себя любит.

Один раз переночевав в квартире, опять уехал в деревню. Как бы это сказать…
Прикипел к тишине и зелёным просторам. В городе даже как-то непривычно, вот
он долго и не задержался. Чимин приехал через два дня тоже весь обновлённый
и посвежевший: модная стрижка, русые волосы, снова гейское веяние в
сельском обществе, бутылочка вина на вечер. Красотища!

Завтра день рождения матушки, так что она ещё раз позвонила, чтобы уточнить,
все ли Кимы придут (и их верный друг Энджел).

День «икс» настал. Парни долго вылёживались на кровати. Прогноз обещал

солнечную погоду на весь день. В открытое окно задувал свежий ветерок,
утреннее солнце ещё не жарило, пели птицы. Чимин свисал с кровати головой
вниз, чтобы проснуться, а Тэхён слушал музыку в наушниках по этому же
поводу, что слабо помогало. Дело в том, что они вызвались помочь женщинам
накрывать праздничный стол, дабы не дёргать матушку в её день. Тем временем
бабушка резала в саду цветы на букет, а дед пришёл по их души. Хочешь не
хочешь, а надо подниматься. Пока поели, пока оделись, пока прихорошились.
Тэхён надел белую сорочку без воротника и бежевые брюки — не слишком
броско и не очень скромно.

К часу дня дед их отвёз: в то время мужчины уже уехали с обеда, осталась гора
немытой посуды и целый холодильник продуктов. Первым делом они нашли
матушку и подарили ей подарки — бабушка вручила букет, уже пятый по счёту.
Мама Чон была сегодня такая красивая: в платье, немного накрашенная, очень
счастливая и как всегда доброжелательная. Потом она начала обнимать всех, в
том числе Тэхёна, приговаривая ему на ухо, что так рада его появлению и
благодарна за помощь. Это было очень мило.

148/182
Детей уложили спать, так что вручение им подарков отложили на потом. Ну и
пошли убирать со стола, мыть посуду, тащить ещё один стол; потом резали
салаты (это делали Чимин и Тэ, так как больше ничего не умели), женщины по
своим семейным рецептам запекали мясо, готовили закуски и прочее и прочее.
Чимин включил свою музыку, и под современные песни время летело незаметно.

В четвёртом часу дня готовка всё ещё продолжалась. Тэхён стелил скатерть,
расставлял необходимое количество стульев и раскладывал столовые предметы,
после перетаскивая все вазы с цветами в столовую. В момент, когда он с места
на место переставлял последнюю вазу, застряв у портьеры, у него чуть не
выскочило сердце! На пороге, привалившись к арке, стоял не кто иной, как Чон
Чонгук, только что приехавший с фермы. Сегодня на улице жарко, так что он
стоял в одной футболке и простых штанах, сунув руки в карманы. Наблюдал. Как
долго?

— Тебя только за смертью посылать. — В своём репертуаре опять над ним

подшучивает. Тэхён, застанный врасплох, тут же опустил вазу, уже не ломая
голову над украшением интерьера и имея только одну цель: сбежать.

— Привет. Напугал, — бодренько и невозмутимо, как раз проходя мимо него.

Естественно, после фермы от него пахнул соответствующий запашок, но, к
ужасу, у Тэхёна это не вызвало должного отвращения.

— Работаешь как пчёлка. Любо-дорого смотреть.

— Ха-ха, — с постным лицом. Шагает, даже не оборачиваясь. Колхозник не

поленился проследовать за ним, хотя он как раз таки и был уработан тяжёлым
физическим трудом.

— Вот тебе и «ха-ха». Не забывай, у нас сегодня баня.

Чёрт, он даже не подумал об этом. Тэхён — последний в списке тех, кто хочет в
неё пойти.

— И что?

— А то. Вы, две кисейные барышни, если сунетесь с нами — попадёте под веник.

Тэхён всё же притормозил, не совсем догнав, к чему он клонит. По секрету, он и

так не собирался в неё идти. Уж точно не после того, как воспылал к кое-кому
чувствами и с этим кое-кем покувыркался. Ясен пень, что им нельзя сидеть в
одном помещении голыми. Тут по старой памяти всякое может произойти.
Чимину тем более нельзя — он парень горячий и без их парилки.

— Что за угроза?

— Разве?

Тэхён угрюмо глянул исподлобья.

— Я и не собирался.

Чонгук хмыкнул и сам ушёл на второй этаж в спальню — будить Санбома. Давон
пояснила, что сначала надо помыть детей, потом идут женщины, если хотят. Ну
149/182
а мужикам это всегда нравится. Да и баню они делают один раз на выходных, а
во все остальные дни — душ. А ещё Давон сказала, что иногда ходят
парочками — так, мол, даже быстрее. Тэхён аж смутился, развивая мысль. Ему
эта информация точно лишняя.

Потом Чонгук вышел с Санбомом, оба в халатах, и второй всё же зацепил Тэхёна
взглядом, мгновенно удивившись. Тут же завозился на руках, хлопая папу по
плечу и громко повторяя, что пришёл Салли. Тэхён не мог не подойти — так
Санбом ещё и запросился к нему на руки, целуя в щёчку и крепко обнимая за
шею. Всё тот же халат с ушками, который Тэхён облюбовал.

— Дорогой Шалли, пошли ш нами! — Батюшки, какой он чудесный, но иной раз с

его слов — хоть стой, хоть падай. Пока они стояли у дверей, и Джин подоспел,
подгоняя своих пацанов заодно с ними помыться. — Папочка, можно?

Чонгук… Как будто играет на его нервах.

— Пусть Салли сам решит.

«Ты сдурел?» — читается в Тэхёновом взгляде.

— Папочка разрешил. Пошли! Там лыбки! — Он про резиновых.

— Я уже сходил. Видишь, уже оделся?

Так и быть, Чонгук разрешил момент, забрав сына обратно к себе и дожидаясь
Джина. Если уж без шуток, Салли им там не нужен (то есть не в компании с кем-
то).

— Я чкоро. Подозди меня, ладно?

— Ладно, ладно, сын, пошли. Потом навидаешься.

С тем и отчалили. Тем временем женщины тоже собирались в баню (с младшей

девочкой и дочкой Хосока). Пока шла вся эта процессия, Тэхён с Чимином упали
в качающуюся беседку, отдыхая. Скоро дом будет полон гостей: и Юнги с женой,
и его родители, и председатель с сыном, а также сестра и брат матушки из
города. Рыболов, естественно, больше не в списке приглашённых. Да вот семья
Кимов с Чимином. Тут около тридцати человек! Просто ужас! Они ещё даже не
всё приготовили. Хорошо, что умные женщины ещё со вчерашнего дня что-то
настрогали и оставили в холодильнике. Чимин с Тэхёном тут прямо ни к селу ни
к городу, как говорится. Но раз уж позвали…

Время шло, женщины помылись, потихоньку начали съезжаться гости. Чимин

ушёл на кухню, лишь бы не пересекаться с «сеновальным профессором». А Тэхён
поймал в коридоре распаренного радостного Санбома, как раз вручая подарки
ему и остальным детям. Как он заулыбался, засмущался! И потом честно
признался, что нельзя есть конфеты просто так. Тэхён сказал, что с ним можно,
и, поймав «кишу», они решили спрятаться в спальне, так как Тэхён подумал, что
папаша уже точно куда-нибудь делся.

И что же? Это полный провал! Их поймали с поличным прямо с порога, не успели
они совершить преступление. Чонгук всё ещё лежал на кровати (в халате!),
открыв глаз в тот момент, когда они зашли. Киса тут же выпрыгнула с рук и
150/182
быстрее Хантера сиганула из комнаты. Санбом поджал губы, строя невинные
глазки. Тэхён натянул улыбку, осознавая, что попал впросак. Сейчас их ещё и
отчитают по всем фронтам.

— Я не понял. — Он лежал на животе, засунув руки под подушку, видимо,

отдыхая.

— Тебя даже кошка боится.

Лучшая защита — нападение. Санбом согласно качает головой.

— Папочка злитча на кишу.

— Если бы кошка убирала за собой шерсть, мы бы с ней поладили.

— Не лезь к нам. Мы же к тебе не лезем, да, Санбом? — Тот опять поддакивает,

чувствуя защиту, и показывает папе кулак.

— Ну, раз я к вам не лезу, ты сам одеваешь Санбома.

— Легко.

— Вперёд.

Санбом с удовольствием показал свой ящик в комоде, так же с удовольствием

они там всё перекопали под недовольный взгляд зрителя. Тэхён то одно
достанет, то другое, сидя на полу. Санбом в это время рылся в коробке с
конфетами, потому что это очень интересно.

— А ты высыпь всё на пол, так будет видно.

Хе-хе, назло папаше — он же чистоплюй до мозга костей.

Конфеты разбросаны, вещи перекопаны. Тэхён причёсывает ему голову,

заделывая длинные завитушки за уши. Всё-таки Тэхён нашёл подходящий
костюм — комбинезон и полосатая футболка. Сняв халат, Санбом улыбнулся как
кролик, тыча себе в милейшее пузико.

— Пупа. — Переводя с детского, пупок. Тэхён чуть не треснул от умиления. Но

Санбом не прекращал удивлять. — У папы и у меня ешть шлоник. У папы — вот
такой… — Твою мать, Тэхён чуть не застонал от стыда, когда Санбом стал
показывать, у кого «слоник» каких размеров. Несложно догадаться, что он имел
в виду мужское достоинство. — А у меня — вот такой. А у тебя какой?

— Сын, нельзя такое говорить, — голос из подушки. Ему — хоть бы хны, чего не
скажешь о Тэхёне. Он помнит, будто это было вчера, как выглядит его
«шлоник»! Спасите!

— А у дяди Чина — во-о-от так…

— Санбом, молчок.

— Папочка злитча! — Тэхён прикрыл ему рот, начиная заново спокойно

объяснять.
151/182
— Санбом, надо спрятать слоника сюда. — Надел ему плавочки. — Чтобы никто
не видел. И никому не рассказывай. Это твой секрет.

Санбом покачал головой, что всё понял, и сам оделся — правда, Тэхён ему всё
поправил, чтобы был красавчиком.

Приглушённый голос с кровати:

— Носки ещё.

И носки нашли, натянув их аж на штанины комбинезона. Санбом и так и сяк

перед ним повертелся, съел две конфеты, на том бросил выбор сладостей. В
общем, они готовы покорять гостей. Можно идти гулять.

— На улицу ему нельзя. — Как будто прочитав мысли, опять замолвил словцо да
сел. Тэхён старался не смотреть в его сторону. — Только после бани. Он
простынет.

— Ну хорошо…

Вдруг в комнату постучались, и в проёме появилась матушка, лучезарно

улыбаясь, увидев их всех вместе.

— Там уже все приехали. Иди в баню, — обращение к Чонгуку. Тот

незамедлительно поднялся, ещё раз наказав Тэхёну сотое по счёту правило.

— Не дай бог, увижу присутствие кошки…

— Дашь по попе? — хитро спросил Санбом.

— Дам.

— И Шалли?

Цепкий взгляд на Тэхёна, потом на конфеты, потом на комод.

— Конечно.

Чего?..

Тэхён опять в ступоре провожает его спину. Либо Чонгук съел чего-то не того,
либо его кто-то подменил. В обоих случаях страдает только один Тэхён.

Он очень хорошо помнит, как ему «давали по жопе». И совсем не в наказание…

Господи, да когда ж этот день кончится!

***

Несмотря на запрет, чтобы порадовать ребёнка маленькой шалостью, Тэхён

выловил кошку, и они улеглись уже втроём. Санбом наглаживал её против
шерсти, рассказывая, как они гуляют с «кишей» и дочкой Хосока. Тэхён
украдкой утыкался в подушки, вдыхая запах Чонгука. Одна подушка — ещё
152/182
влажная, на которой он только что лежал, — пахла гелем. И, вообще, в комнате
приятно пахло, потому что на тумбе стояла колба с ароматическим маслом и
палочками. Чонгук и правда любит чистоту и опрятность во всём, тому же учит
Санбома. И это чертовски нравится Тэхёну…

Чтобы их опять не поймали, они ушли пораньше вместе с кисой, уже занимая
место за столом. Чимин быстро их нашёл. Бухнувшись рядом, шумно вздыхал и
тараторил Тэхёну на ухо о том, что только что произошло. А произошло такое,
что профессор сенных дел (он же сын председателя) подкараулил его на
террасе, начав с выражением рассказывать ему стихотворения. Чимин яростно
отметил, что стихи о любви. А он такой стоит как фонарный столб, и глазами —
луп да луп. Для него это что-то новенькое!

— …Я такое вдумчивое лицо делал! Ну, ты ж меня знаешь — я ни в зуб ногой, ни

в жопу пальцем! А у него, понимаешь, неисчерпаемый, блять, запас! Ну я ему —
мерси-тужур-букур, всё такое!.. Он тянется за моей рукой, целует пальцы!
Пальцы, алло! Типа, Аполлон, у меня так много мягких мест, которые ты можешь
поцеловать… Окей, я в культурном ах...уе! Опять ему — сенкью вери мач, я соу в
восторге!.. И!..

Тэхён пытается скрыть широкую улыбку, чтобы не расхохотаться. Санбом их не

слышал, да и ничего бы не понял (он вообще по-тихому ковырялся в носу, пока
папа не отругал).

— И?

— Я его засосал!

Тэхён вскидывает брови, вытаращив глаза. Чимин кивает, мол, да-да, засосал по
гланды.

— Я думал, что у него просто перчик маленький, вот он и ходит вокруг да

около… Но твою мать…

— Что?.. — Тэхён проникся горячей встречей, ёрзая на месте в предвкушении. У

Чимина горели глаза.

— Он меня чуть не высосал вместе со скальпом! Я горю!

— И?..

— Да ничего! Потом чмокнул меня в лоб и сказал, что я прекрасен и телом, и

душой… Пиздец, да? И, типа, спасибо за, цитирую: «Медовый поцелуй». Ебучий
случай…

Тэхён всё-таки засмеялся, но на них никто особо не смотрел. Все начали

стекаться в столовую, а потом на свободный стул возле Тэхёна кто-то сел, а он
же всё — «хи-хи», «ха-ха», счастливый до опупения… И невзначай повернул
голову…

— Что там за случай? Вместе посмеёмся.

Чонгук.

153/182
Чимин сразу заткнулся и ничего не пикнул касательно колхозника. Он всё ещё
относится к нему с недоверием, но тактично помалкивает. А потом и вовсе
проглотил язык — возле него с вежливой улыбочкой присел Намджун,
приветствуя, как будто не виделись (читай: не сосались).

— Как в бане? — Стремительно меняя тему, Тэхён мельком изучает его прикид:
белая тонкая кофта с засученными рукавами и чёрные джинсы. Всё просто, но
непривычно. От него вкусно пахнет — это Тэхён тоже подметил. Сердце опять
затрепетало.

— Домовой в порядке.

Тэхён пихнул его в плечо.

— А ты мне не расскажешь, откуда на покрывале шерсть?

И опять толкнул.

— Ты достал уже со своим контролем.

— Привыкай.

Снова косой взгляд. Тэхён пропустил это мимо ушей. Чонгук, наверное, встал не
с той ноги, по-другому и не скажешь.

Больше Тэхён не вступал с ним в диалог, и началась торжественная часть, где

все поздравляли матушку, дарили подарки, постоянно поднимали бокалы с
вином или чем-нибудь покрепче. Чимин, например, хлестал коньяк, Тэхён —
домашнее вино, а Санбом — сок. Чонгук пару раз выпил за мамино здоровье и
больше к алкоголю не притрагивался. Надо же, какой правильный.

Всё было вкусно. За столом разговаривали на интересные темы, смеялись,

распаковывали подарки. Санбом скучал, и Тэхён играл с ним в ладошки, а когда
поднимали бокалы, он наравне со всеми пил. Пока в один прекрасный момент
Чонгук не убрал его фужер в сторонку.

— Тебе хватит.

Что за командный тон? Тэхён не перестаёт с него удивляться. И это вызывает

возмущение.

— Чего ты сюда подсел и контролируешь меня?

— Напьёшься в другой раз.

— Я не напиваюсь.

— Главная причина, почему ты напиваешься.

— Чего?

— Потому что убеждаешь себя, что трезвый.

— Да отстань ты от меня!
154/182
Хорошо, к алкоголю он больше не прикоснулся, зато много ел, а Санбом так и
уснул у него на коленях, устав от большого количества людей и шума их
голосов. Всех детей уже отнесли спать. Чонгук тоже забрал сына, осторожно
уложив его в кроватку. А взрослым-то — ещё сидеть и сидеть.

Все, кто возрастом больше сорока, прилично напились — матушка заставляла

поднимать бокалы, потому что, видите ли, ещё не все бутылки разлили, а
оставлять нехорошо. Там и торты принесли — большие такие, даже Тэхён таких
не едал (то бишь не кушал). Домашние. Безумно вкусные. Вот он и давай
наворачивать большие куски, не обращая ни на кого внимания.

— А ты не треснешь?

Опять он.

Тэхен всё равно занёс новый кусочек ко рту, лишь косо глянув на соседа. А пусть
лучше лопнет презренное пузо, чем ценный продукт пропадёт!

— Хватит за мной следить.

— Так ты на кровать не поместишься.

— Ничего страшного, у меня большая кровать.

— А у меня нет.

— И причём тут твоя кровать?

— То есть тебе на половике стелить?

— Вообще-то, мы поедем домой.

Чонгук хмыкнул, забравшись рукой себе под кофту, погладив живот. Тэхён
отчего-то залип на этом незатейливом жесте.

— Кто, интересно, тебя повезёт? Все пьяные.

А, правда, где тогда он будет спать, если всё так, как колхозник говорит?

— В баню пойду.

— Да ради бога.

Снова переглядки. Какая муха его сегодня укусила, что он несёт всякую чушь?

Тем временем Чимин касается его плеча, куда-то уходя вместе с Намджуном, и
делает круглые глаза, поджав губы. В самое ухо жарко шепчет: «Если что, я
насаживаюсь на шпажку… И ищу путь к оргазму. Не теряй».

Тэхён глазеет им вслед. Никто особо-то ими и не заинтересовался, а Чонгук

смотрит на удивлённого соседа, прищурившись.

— Пройдутся по «памятным местам»? — Тэхён, естественно, не допёр, нахмурив

155/182
лоб. Чонгук бесстыдно сжал кулак под столом, сделав пару фрикционных
движений. Чего?.. Тэ потерял дар речи, истолковав этот жест именно так, как
было задумано. Даже покраснел бы, если бы уже не был красным из-за духоты.

— Эй! — Опять толкнул в плечо.

— Не сомневался, что до этого дойдёт.

И опять они — что-то вроде близких знакомых, которые могут говорить на такие
темы.

— Ты хорошо знаешь Намджуна? Он над ним не издевается? Что ему нужно?

Чонгук несколько секунд смотрел на него в упор, прежде чем снисходительно

ответить:

— В койку нужно.

— И всё?.. Просто затащить в кровать…

«Как ты», — не сказано. Но Чонгук и так догадался.

— Не заметил, чтобы твой друг отличался особой застенчивостью.

— Эй! Не тебе судить. Он хороший. Просто выбирает не тех… А Намджун что-то

говорил про него?..

— Так я тебе и исповедался.

Тэхён громко вздохнул, закатив глаза. За этот вечер он ему всю плешь проел.

— Все вы одинаковые…

— Спорное выражение, — заметил тот, положив руку на спинку его стула. — А

это что за мода из комода? — Увидел его новый маникюр, а именно контур
сердечка на безымянном. Ещё и взял за пальцы, чтобы получше разглядеть.
Тэхён выдернул руку, убрав её под стол, и отодвинулся, чувствуя себя неуютно.
И чем чаще Чонгук двусмысленно говорил и прикасался к нему, тем хуже ему
становилось. Как будто издевается. Хотя его подначки без злого умысла.

— Тебе-то что?.. Мне нравится.

— Я что-то против сказал?

— Ты всегда так высмеиваешь всё, что я делаю. — Чонгук слабо улыбнулся,

коснувшись его плеча (руку со стула так и не убрал).

— Не утрируй. Можешь мулеваться, сколько хочешь.

— Спасибо за одобрение, — с сарказмом.

— Не за что.

Тэхён отмахнулся от него, так как он реально уже достал. Не то чтобы он прям
156/182
не хотел его внимания, но оно не имеет смысла для того, кто обречён на
френдзону.

Кое-как дотянул до конца посиделок — была уже полночь. Тэхён только помог
унести посуду, а завтра они уже сами всё помоют. Чонгук почему-то не уходил
спать, переместившись на кресло. Расстилали диван для гостей.

Так и Тэхён незаметно стащил плед и прошмыгнул на улицу, сев в кресло-

качалку на террасе, не зная, куда идти и что делать до утра. Спать в бане не
очень-то хотелось, а с Чонгуком — не позволит гордость, да и сердце банально
разорвётся от боли.

Этот дьявол и тут его нашёл, сев возле него на стул и следя за ним так, будто он
ему должен денег.

— Что тебе опять надо? Иди спать…

Тэхён не мог спокойно сидеть с ним один на один. Опять встал, нацеленный на
побег, потому что жевать слова уже нет сил. Просто всё… Это их последняя
встреча.

Но Чонгук встаёт за ним, напористо прижимая к себе — то ли останавливая, то

ли медленно и верно сходя с ума.

— Не делай так… Или я не то подумаю.

Вырывается, но крепкие руки не дают. У Тэхёна сердце колотится всё быстрее.

Он никак ничего не разберёт.

— Я тебе весь день говорю-говорю, ты как не слышишь.

— Чонгук… Если ты… чего-то хочешь… Мне казалось, ты понял, что я не такой…

— О господи, Тэхён. Я, конечно, идиот, но не настолько.

Тэхён не может успокоиться, всё внутри него трепещет. Покою не способствует

и поведение колхозника — он прикасается к его щекам, гладит кожу большим
пальцем. И пока он в ступоре, Чонгук его целует, притягивая за талию. Одна,
две, три секунды… Довольно! Тэхён со всей силы толкает его в грудь, зарядив
по щеке. Это перечёркивает весь вечер. Это переходит все границы!

Он прямо сейчас уйдёт домой…

— Я не хочу тебя больше видеть… Зная, как мне было плохо… Как ты… Уйди.

Чонгук ловит его, закрывая рот, чтобы не болтал. Понятное дело — вот так его
огорошил приставаниями, что ему ещё подумать?

— Я знаю, как тебе было плохо. Я каждую ночь вспоминаю, как ты тогда утром
меня обнял, и чем я тебе ответил. Думаешь, мне всё равно? Я ненавижу себя за
это. Ты ещё и избегаешь меня, не смотришь, а мне нужно к тебе всё сильнее.
Чтобы это понять, потребовалось время. И что бы ты не сказал дальше, я тебя
больше не отпущу.

157/182
Тэхён смотрит как на привидение, выпав из реальности. Кажется, он даже всё
прослушал, потому что шумело в ушах. Чонгук выглядит серьёзно и настроен
так же, а ещё он очень крепко его держит, выуживая из своего заднего
кармана…

Бархатную коробочку.

Чего?..

— Знаешь, я не мастер красноречия. Но ты должен знать, что когда я нажелал

тебе какого-то достойного мужика, то тут же подумал: ну что я за кретин? Как
будто ты не мой. И это омерзительно — думать, что ты не мой.

Крышечка открывается. Кольцо, камушек, Тэхёнов сердечный приступ…

— Как и говорил: я возьму тебя за руку, приведу в свой дом, и ты останешься в

нём… Тебя пугает слово «навсегда»? Хорошо, как только ты меня разлюбишь, ты
прямо мне об этом скажешь, и мы всё спокойно обсудим. Но пока этого не
произошло, ты будешь моим супругом. Мой дом — твоя крепость, и здесь никто
тебя не обидит.

Тэхён не берёт кольцо, начиная молча пускать слезы. Глаза полезли на лоб — не
верит. Весь покрылся мурашками. Выбирается из объятий…

— Нет.

…только чтобы пуститься наутёк.

Чонгук не дает и шагу ступить, подхватывая за талию и удерживая возле себя.

Он был готов к такой реакции.

— Что ты несёшь?! Какая из нас с тобой семья?! Когда Санбом вырастет, что мы
ему скажем?! А остальным детям?! Ты хочешь испортить репутацию своей
семьи?! Что о вас будут говорить! Я — гей, а тебе нужна жена, а не испорченная
жизнь!

И ревёт — конечно же, куда без этого. Эмоции зашкаливают. Он никогда не

представлял даже в самых смелых мечтах, что ему сделают предложение.
Чонгук насильно надевает ему кольцо, сминая пальцы, не отпуская. Ни на
секунду не сомневаясь. Всё, правда — назад дороги нет.

Он больше не допустит той ошибки.

— Не нервничай. Все всё уже знают. Дети растут в любви — им объясняют, что
такое хорошо, а что нет. Какая, извини меня, испорченная жизнь? Да срать я
хотел, кто и что будет мне говорить.

— Нет!

— Да, да, Тэхён, никуда ты не денешься. Тебе не нужен город. Ты не знаешь, что
делать со своей жизнью. А я знаю.

— Нет! Я испорчу вашу семью! Всё испорчу! Твоя семья не заслужила такого!

158/182
Чонгук осуждающе цыкнул.

— Мой отец согласно кивал, когда твой дед предложил нас свести, не говоря
уже про маму. Не придумывай дребедень.

— Тебя будут презирать! Смеяться!

— Вообще параллельно.

— Ты не понимаешь, что говоришь! Не представляешь последствий!

— Ты сдурел, что ли, Тэхён? Я должен жить по чьей-то указке, живя только один
раз своей жизнью? Я должен лишать себя счастья, потому что кто-то… какие-то
чужие недалекие умы меня осудят? Ты что, Кракозябра какая-то? Самый
красивый парень на деревне. Ну, после Санбома.

Чонгук улыбнулся, потом и Тэхён немного оттаял, всё равно терзаясь

сомнениями. Последнее, что могло сегодня произойти, — это предложение руки
и сердца.

— Ты считаешь меня красивым?..

— Ты ещё спроси, по какому поводу кольцо.

— Я не умею мыть пол…

— У тебя неплохо получается.

— Я не умею готовить…

— Я тебя научу.

— Я не могу так рано вставать…

— Привыкнешь.

— Я не умею ничего делать в огороде…

— Проще простого.

— Я не смогу дать тебе детей!

— Да у нас их полон дом всех возрастов. Сын у меня уже есть.

— Я глупый! Необразованный! Безработный! Самая ужасная партия для тебя!

— Я работаю, тебе зачем? Мне твоё образование на кой? Я тебя в мужья беру, а
не на работу.

— Я…

— Ну, ну, что ещё придумаешь?

Тэхён делает слабые потуги вывернуться, но уже не особо старается. Он в

159/182
полнейшей растерянности.

— Мы не сможем официально расписаться…

— Ой, едрить твою, какая трагедия. Ещё что-то не так?

— Мои родители в городе, а ты сказал, что мне никуда нельзя…

— Я тебя не на цепь сажу. Нужно в город — едешь.

— Ты плохо подумал… Не всё взвесил…

— Ноль аргументов. Что ещё опровергнуть?

— Ты жёсткий, грубый и… всё не по-твоему. Я так не хочу.

— Найдём компромисс.

— Чонгук…

Чонгук поднимает его ладонь, прикасаясь губами к пальцам. Страшно даже

просто вздохнуть — не то, что согласиться. Это просто безумие…

— До конца сентября мы позовём твоих родителей, и при всех обменяемся

кольцами. Я уже не спрашиваю согласия, но всё же жду хотя бы твоего кивка.
Тэхён.

Вся жизнь проносится кинолентой перед глазами. Вот он только приехал в

деревню: всё ему было не мило, так ещё младший Чон подливал масло в огонь.
Ему нужно было излечиться, найти новые знакомства и увлечения, научиться
жить заново. Было сложно. Оказывается, многое нужно было переосмыслить,
чтобы очиститься. В конце концов, понять себя: что от жизни нужно, куда идти,
о чём мечтать. Быть может, он глубже, чем думал, и всё вокруг интересней, чем
было. А потом он очутился в дивном лесу, где по воле случая влюбился в самого
вредного и при этом самого привлекательного грубияна. Из-за него тоже
пришлось пролить немало слёз. И что же теперь? Где он встретит новую осень и
новую жизнь? Человек влюбляется лишь раз, а после ищет лишь похожих?
Истинная ли это любовь? Достойна ли она такого серьёзного шага?

Если бы он знал, то ответил. Но по части всезнайства у них Чонгук. И он

уверяет — всё будет. Один не похож на бывшую, тот не похож на бывшего —
если кому чего не хватает, то дополняет другой. И, в общем-то, всё не так уж
плохо. Даже хорошо. Может, слишком.

Так соглашаться или нет? Можно, конечно, побежать, но Леший догонит. И снова
придётся искать сотню причин, но он ещё не придумал ни одной. А раз он не
придумал…

И пока не знает…

Ладно, ладно! Ему просто хочется потрепать нервы. Пусть дьявол тоже
понервничает. Пусть почувствует, что такое ожидание!

Тэхён смотрит ему в глаза и ясно осознаёт: да, действительно, гадалка не

160/182
соврала — это Король. Тут — замок. Скоро два кольца — на его руках. Какая
судьба дальше? Никому не известно. Но среди прочих сомнений и потаённых
страхов Тэхён с уверенностью может знать только одно — у него жених!

Жених из трущоб!

И он ответит ему: «Да!»

Примечание к части

Спасибо вам большое за вашу поддержку, любовь, понимание! У меня даже в

мыслях не было, что эта работа вам так понравится! Мне было так приятно
погружаться в эту атмосферу, и я уже безумно скучаю) Конечно, это сказка,
просто теплая история, которая, надеюсь, заставила вас улыбнуться.
Я хотела написать эпилог, но тут и без него всё подошло к логическому
завершению. Поэтому будет бонус, немного о семейной жизни, потому что ну
очень хочется)
Ещё сто тысяч раз СПАСИБО!
https://vk.com/write_about_us

161/182
Примечание к части как и обещала - бонус) а никто не говорил, что налаживать
быт будет просто!) наши женихи не так просты))
приятного прочтения, мои любимые!

Бонус. Семейная жизнь

До свадьбы ни-ни? Так Тэхён и сказал своему будущему мужу.

Во дела, мужу! До сих пор сложно в это поверить!

Во-первых, в тот вечер между ними ничего не было, хоть Тэхён и лёг спать у
него на кровати; во-вторых, утром Тэхён делал вид, что ничего не произошло,
потому что не хотел об этом заявлять с бухты-барахты. Самым убитым выглядел
Чимин, который сидел за завтраком косматым и невыспавшимся, будто это он
вчера пил за всех гостей и именинницу. Что же у него там случилось? Это он
позже сообщит своему другу. А пока Тэхён старательно прячет руку с кольцом,
тем самым вызывая у Чонгука недовольство. Мало того, что Тэхён не сел рядом с
ним, так ещё и притворялся, будто между ними ничего такого не произошло.

Чонгук знал, что предложение станет для него большим шоком, и что он будет
отпираться и убегать, но в итоге всё равно согласится. А теперь, спустя каких-то
шесть часов, Тэхён шугается его больше прежнего, ещё не до конца осознав
серьёзность их отношений. И пока не собирается афишировать помолвку (по
большей части элементарно стесняясь).

И всё бы ничего, да только вся семья уже в курсе. Они ждали этого весь
вчерашний день! Но поутру никакой информации не поступило… Так что они
лишь молча переглядывались, чтобы не «спалить контору».

Когда Кимы собрались уезжать, Чонгук отвёл Тэхёна в сторону, проясняя этот
момент. Ему не нравилось, что Тэхён скрывает их отношения; не нравилось, что
он не разбежался паковать чемоданы и сегодня-завтра к нему переезжать.
Колхозника полезно помурыжить, ведь не могло быть всё так легко и просто
после того, как он сам его отшил, не дав даже шанса. И теперь уже Тэхёну
нужно время, чтобы всё расставить по полочкам.

Дома Чимин в красках пересказал, где и как они трахнулись с профессором

змеиных сеновалов (да-да, по памятным местам они всё-таки прошлись). Это
было в его машине. Впечатления неоднозначные. Чимин не прямо уж воспылал к
Аполлону чувствами. Они оба друг другу понравились, и оба хотели одного и
того же. Оказывается, перчик у него нормального среднего размера, а не как
Чимин опасался. И управляется он им очень даже хорошо. Настолько хорошо,
что у друга большая шишка на затылке от того, как сильно он ударялся о
дверцу. Намджун выдрал его качественно и количественно (то бишь не раз) и
совсем не так нежно-аристократично, как себя преподносил. Так что у Чимина
ещё долго не будет «позывных» в койку.

После Аполлона сильно болит задняя точка, и ломит тело. Жалеть-то он не

жалел — дикий секс с деревенским умником ему понравился, хоть будет что
вспомнить по приезду в город. Но Тэхён и так понял, что его расстроило совсем
другое. Да, Чимин не был влюблён (не строил воздушных замков касательно их),
просто он ожидал, что, может, хоть этот весь такой воспитанный принц поведёт
себя иначе и, например, будет с ним бережен. Но Чимин действительно
162/182
выбирает не тех мужиков, сам же своим поведением притягивая кобелей. Вот и
не жалуется. Тэхёну он всегда готов помочь и делом, и словом, а сам не может
разобраться в себе и в своей жизни. Это ли не классика?

Тэхён тоже рассказал о своих ночных приключениях, после чего Чимин мычал в
ладони, охал и ахал, пребывая в ауте. Никто не ожидал, что Чонгук сделает
первый шаг, тем более столь ответственный! Чимин, конечно, видел, что какие-
то чувства за этой непробиваемой стеной проклёвывались, но не верил, что тот
способен на любовь. И вроде есть с чем поздравить, но оба друга в глубоком
ах...уе. Пусть колхозник и не признался в любви, но это кольцо ведь о том и
свидетельствует. Чёрт, он позвал замуж… Немыслимо!

Этим вечером и следующим Чонгук названивал ему, всё так же недовольно

спрашивая, когда Тэхён соизволит обрадовать своим визитом. Но для начала
Тэхён решил съездить домой в город, чтобы поговорить с родителями, ну и
собрать вещи. Родители, узнав сенсацию, в общем-то, не воспрепятствовали, но
не утаили, что это всё как-то неожиданно. И не торопятся ли молодожёны? Не
сказать, что они прямо обрадовались переезду единственного сына, но
понимали, что для него это билет в лучшую, счастливую жизнь. В конце концов,
это его выбор. Ни один университет не расстроится, что Тэхён в него не
поступит. И смешно, и грустно.

В город приехал Чонгук. За ним. Без предупреждения (дед распиздел…). Так

родители впервые увидели жениха и хотя бы познакомились. Тэхён сторонился
его, ведя себя максимально прилично, хотя с бывшим он спокойно обнимался и
при родителях, но с Чонгуком так не получалось (он авторитетнее? неизвестно,
в чём соль). Вместе с Тэхёновым отцом они погружали вещи в машину. Мама
обещала в скором времени взять пару дней отгула и приехать к ним в гости, с
гордостью наблюдая за новым членом семьи. Кажется, он им понравился (в
отличие от бывшего — отец был от него не в восторге).

Странные вещи творились с самим Тэхёном, потому как за один вечер он стал
чуть ли не робким девственником, который боялся даже поднять взгляд на
возлюбленного. Осознание, что Чонгук будет его (и не просто его, а мужем),
ввергало в смуту и даже страх. Так они и ехали обратно в деревню в
относительной тишине. Чонгук пытался его разговорить, но тот либо был
немногословен, либо смотрел в окно. Один раз Чонгук его поцеловал, на что тот
ответил как из-под палки, боясь лишний раз к нему прикоснуться. Чонгук
списывал всё на то, что он сильно переживал и боялся будущего. А ему некуда
торопиться — он подождёт, пока Тэхён привыкнет и отпустит себя.

Приехали домой поздно ночью, поэтому Тэхён остался с ночевой. И остался с

концами. Чонгук не предлагал, он поставил перед фактом: больше не потерпит
никаких перебежек из дома в дом. По такому поводу мужчины собрали большой
шкаф для всех Тэхёновых вещей. Также за завтраком Чонгук объявил и так всем
известное — что они помолвлены. По виду Тэхёна казалось, что он не рад этому
событию, но это не так — он просто смущён и не знает, как себя вести. Да и
привыкать к чужому быту сложно. Справится ли? Лишь потому, что он глубоко
уважает эту семью и этих людей, ему так некомфортно из-за своего присутствия
здесь, будто этим он всё портит. Но мистер Чон уже по-родственному обнимает
его и подбадривает.

В первые дни никто не нагружал его работой. Санбом был в восторге, что Салли
рядом круглосуточно. Они вдвоём разбирали чемоданы и раскладывали вещи.
163/182
Санбом во всём помогал и всегда ходил за ним хвостиком.

Касательно постели — они так ни разу и не переспали. Поначалу Санбом

просился спать с ними, и Тэхён с радостью разрешал, чего не скажешь про
Чонгука. Раньше он частенько спал с сыном, но то они жили вдвоём, а теперь
есть Тэхён. К тому же Чонгук отучает Санбома от подгузников, поэтому сейчас
он спит на своей кроватке, чтобы, если описается — то на непромокаемую
подстилку. Маленькую простынь стирать проще, чем бельё и матрас с кровати.

Ну и что же? Так и случилось — в одну из ночей Санбом напрудил. Они,

естественно, сразу проснулись, ребёнок мгновенно кинулся в слёзы, зная, что
папа будет «злитча» и наругает его. Тэхён никогда не нянчился с маленькими и
вот учился этому сходу. Сам вскочил, попросил папаню не орать, сменил
постельное так быстро, как никогда, положил на места пятен салфетки, чтобы
впитывали, а Санбома унёс в ванную. Тот всхлипывал и очень непонятно что-то
объяснял, пока Тэхён его обмывал и переодевал. Чонгук тогда не смог уснуть:
пришёл к ним, пожурил сына и успокоил его. И они снова легли все вместе:
Санбом — обняв папу, а Тэхён — с краю, молча уснув. Он всё ещё никак не
подпускал Чонгука к себе.

Папа с сыном всегда вставали рано утром, пока Тэхён кое-как продирал глаза.
Чонгук каждый раз целовал его в шею, чтобы разбудить, но не гнал тут же
подниматься. Утром шторы были задёрнуты, погода пасмурная, тусклый свет —
так и манит снова закрыть глаза. Папа с сыном вместе ходили в туалет (Санбом
на горшок), потом вместе умывались, одевались и шли на завтрак. Теперь же
Санбом сразу после завтрака бежал обратно в комнату и залезал в нагретую
кровать, весь такой мягонький и сонный, в маечке и плавках. И они снова
засыпали часов до девяти… Чонгук не ругался.

Тэхён застал тот самый период окончания лета: как его назвала матушка —
парад катания банок. Они варили варенье, сушили травы, замораживали ягоды и
многое другое. Он им во всём помогал, было увлекательно. Также помаленьку
осваивался на кухне: дамы учили его готовить, а его первые блюда доставались
на пробу жениху, из-за чего Чонгук брюзжал, что не заслужил такого наказания.
И это тоже было весело. А помимо кухни, Тэхён бывал и в огороде, где они
собирали весь урожай и приводили грядки в порядок.

С первым днём осени погода резко стала прохладной и дождливой. Пока не

начался поганый мелкий дождь, Тэхён с тремя ребятишками ходил гулять — все
в сапогах, дождевиках. А погода — пасмурная, свежая. Пахло ранней осенью,
редко пролетали жёлтые листочки — все счастливы.

Потом приехала Тэхёнова мама. Опять были посиделки до ночи, много

разговоров, много суеты и свадебный переполох. Тэхён отмалчивался, будто это
не его праздник, а чужого человека. Матушка Чон с его мамой потом
разговаривали с ним отдельно, успокаивали, говоря, что его состояние — это
нормально. И то, что он боится — тоже. Просили быть более мягким с женихом, а
то Чонгук уж больно мрачен в эти дни. Что же, Тэхён прислушался — он ведь
чувствовал вину за своё странное поведение. Той же ночью он обнял его со
спины. Чонгук среагировал — мигом завалил его и поцеловал, приняв это за
разрешение. Но как только дело дошло до самого главного, Тэхён замялся и
попросил остановиться. Лицо Чонгука надо было просто видеть. Однако он
остановился, и они опять уснули по разным сторонам.

164/182
Тэхён не мог объяснить, что не так. И за это было безумно стыдно перед ним…

В выходной вся семья пошла в лес по грибы, в том числе и мама Тэ, и бабушка с
дедом. Было здорово и весело! Тэхён с Санбомом и Хосоковой дочкой ходили за
ручки, а с ними — матушка Чон, мама и бабушка, рассказывая о грибах. На ужин
была грибница, на ночь — Чонгук с его устрашающим шёпотом на ухо: «Что за
дела?» Его несколько напрягало поведение Тэ, но он всё так же не настаивал,
понимая, что ему надо привыкнуть к новой обстановке.

В середине сентября отыграли свадьбу. Ну как свадьбу — семейные посиделки.

Были только самые близкие: родители Тэ, ба с дедом, Чимин, председатель с
сыном и вся семья Чонов. Скромно, но душевно. Тэхён был в красивой цветной
рубашке — такой воздушный и нежный, а Чонгук впервые предстал перед ним в
белой рубашке и чёрных брюках, перед этим схохмив, что это наряд на все
случаи жизни — и на свадьбу, и на похороны. Вот бы о таком шутить! При всех
они обменялись кольцами, всё чин чинарём — сидели вместе во главе стола и
получали советы и поздравления. Порой старики говорили такие тосты, что хоть
стой, хоть падай. А ещё молодожёны при всех не целовались, так как Тэхён
переживал, что дети этого не поймут. Пожалуй, с этим все согласились.

Потом стало проще, когда Тэхён немного выпил и подуспокоился. И Чонгука

брал за руку, и наравне со всеми смеялся. Порой истерично. Потому что всё это
не походило на реальность.

Чимин вот приехал абсолютно изменившийся: серебристые волосы, хвостик на

затылке, выбритые виски — это ему очень шло, плюс стильная одежда. Они с Тэ
танцевали медляки, пили, потом танцевали с матушкой, мамой Тэ и гостями.
Чонгук не пригласил мужа на танец, и весь оставшийся вечер оживлённо
беседовал с мужиками на всякие темы, а отец Тэ так вообще присел всем на
уши, вливаясь в хорошую компанию. Зятька оценил по достоинству.

Намджун больше не делал поползновений к Чимину. Второй же успешно строил

суку и весельчака, постоянно разгуливая с полным бокалом. Намджун также
строил вид галантного аристократа, а Чимин — городского распиздяя,
абсолютно игнорируя его взгляды. А такие были — Тэхён прослеживал. Их
отношения — тёмный лес. А Чимин утверждал, что между ними вовсе нет
никаких отношений и привязок. Он, конечно, сам раздвинул ноги, но кобели его
не интересуют для дальнейшего знакомства.

Поздно вечером мужикам ударило в голову растопить баню, чем они и занялись.
И очень поздно в неё пошли, также всю ночь там проболтав. Тэхён напился и
уснул, следовательно, никакой брачной ночи и в помине не было.

Родители Тэ пробыли у них ещё сутки и уехали, следом за ними и все гости.
Самое смешное и страшное, что молодожёны так и не разговаривали после
свадьбы. Чонгук не будил его утром, а тихо уходил; а когда мужчины приезжали
на обед, то он молча ел и опять уезжал. А вечером ложились каждый на свою
сторону, и Чонгук больше не разрешал Санбому спать с ними. Тэхён понял,
откуда этот псих, но совершенно не знал, как это исправить. Ему всё нравилось
в новой семье, но только как простому парню Тэхёну, а не как мужу Чонгука.
Потому что он до сих пор стыдился перед всеми проявлять свои чувства. Но ведь
все всё понимали, спокойно к ним относились. Но не Тэхён. Во-первых, да, он
чувствовал себя не в своей тарелке, а во-вторых, отчего-то стеснялся спать с
ним у всех под носом. Одно дело в своей квартире, да даже в лесной лачуге —
165/182
там никого, кроме них; а тут — полный дом, и Санбом рядом. Чувства-то никуда
не ушли — Чонгук ему нужен, но всё оказалось сложнее, чем он думал.

С каждым днём страхи и сомнения нарастали большим снежным комом. Говорят,

не нужно копить долги по тем предметам, которых вы больше всего боитесь. Но
Тэхён дотянул всё до последнего… И сейчас в полной растерянности, что со всем
этим делать.

Через пять дней холодного молчания Тэхён специально встал вместе с ним по
будильнику, чтобы поговорить на чистую голову. И только собрался с силами,
остановив его и пискнув: «Можно с тобой поговорить?», так тот так жёстко и
резко ответил «говори», что разом отпало всё желание. Тэхён стушевался,
встретив неприкрытую агрессию. Он отлично знал этот устрашающий тон, но
уже отвык от того Чонгука, который над ним издевался.

Тогда он всё же выжал из себя сиплое:

— Как мне всё исправить?

Чонгук не разрешил его тяготы, а ещё и добавил сверху:

— Ещё не запотело в город?

Ну и всё, Тэхён отвернулся, разревелся, а Чонгук просто ушёл. Санбом

успокаивал его, обнимая, а потом тоже расплакался, потому что друзья плачут
вместе. Конечно же, чуть позже позвонил Чимину, плакался ему, а тот
неизменно успокаивал, и, казалось, от этого стало легче. Хоть у Чимина с
колхозником не завязалось приятного общения, однако он не желал другу
второго расставания, а потому советовал скрестись с разговором снова и снова,
пока Чонгук не смягчится и не пойдёт на уступки. Что ж, сдаваться после первой
попытки и правда глупо, так что вечером Тэхён снова подловил его и предложил
поговорить.

Но всё стало только хуже…

Они стояли на веранде (подальше от чужих ушей), ещё и шёл такой противный
ливень и несло холодом… Тэхён укутался в плед и как никогда на его фоне
выглядел каким-то мелким и жалким, что ли. Чонгук же всегда в себе уверен,
всегда стремится это показать. Например, как сейчас — сложив руки на груди.
Весь во внимании, мол, удиви. Тэхён знал, что это его вина — вот этого
демонстративного равнодушия, ведь Чонгук всё делал, чтобы наладить
отношения. И он обижается по делу (или нет?). Так или иначе, Тэхёну придётся
расхлёбывать самому. Тут помощников нет. Никто не обещал, что семейная
жизнь будет всегда сладкой как мёд.

— Прости… Я… правда вёл себя глупо… — Может, потому что они недостаточно
знакомы или недостаточно близки ментально — перед ним наиболее стыдно
выворачивать душу. — Мне было тяжело… Я люблю тебя… Мне очень жаль.
— Вообще-то, это его первое признание, но от этого небо не просветлело, и
Чонгук не ослабил мышцы сурового лица. — Я не знаю, как всё начать заново…
Мне всё ещё кажется, что мы не вместе и не можем быть, как ты говорил тогда в
лесу… Мне правда очень жаль.

— Тогда зачем согласился?

166/182
— А?.. — Тэхён даже растерялся, так как он сбил его с мысли. — Ты про
предложение?..

— Именно.

Тэ зажевал губу, нахмурившись. Всё пошло не по сценарию.

— Потому что я тебя люблю.

И потому что Чонгук уверенно говорил, что не отпустит, и всё в таком роде. Но
он-то про любовь ни разу не обмолвился.

— Всё, что ты мне дал за месяц — это молчание и неприязнь. Тебе не нравится
то же отношение? Ну, извини.

Главное сейчас — перетерпеть его сварливость. Ему нужно высказаться, а после

он сможет слушать и Тэхёна. Так ведь, по сути?

— Всё произошло очень быстро… Сначала ты мне отказал! Сказал, что нет
никакого шанса! И я теперь не знаю, как себя вести…

— Я должен знать?

— Я же так не сказал… Я знаю, что поздно решился поговорить. Мне сложно…

Меня всё смущает. Все рядом… — Конечно, он примет это за детский лепет, но
это как раз в духе Тэхёна. Он ведь ни разу не был в браке и не жил с оравой
родственников.

— И как ты планировал это решать?

— Я надеялся, что привыкну…

Чонгук стоит — руки в карманах, совсем не помогает облегчить его «мыканья»,

наказывает. Потому что сам виноват.

— Такое ощущение, что ты во всём мире один, и все-то тебя обижают. Когда
тебе было сложно, я был рядом, но ты не обратился ко мне. Зато ты замкнулся,
названиваешь своему дружку, берёшь в кровать Санбома, лишь бы я тебя не
трогал. Ты даже на свадьбе меня избегал. Знаешь ли, я всё могу понять, но
только когда мне это говорят.

Всё по делу, но больно. Тэхён до сих пор стоически держится. Он опять его
отчитывает, но в этот раз, бесспорно, заслуженно.

— Прости, прости меня… Я не мог сказать, что не хочу пока близости. Да я и не

знал, как сказать!

— О чём я тебе сейчас говорил? Я у тебя просил только секс? Не можешь —

скажи. Какая проблема? Но тебе стало противно всё, что касается меня.

— Не противно! Я боялся.

— Мне даже смешно от этой фразы. — Но не смеётся — тон оскорблённый,

167/182
крайне ироничный. — Это самое глупое, что ты мог сказать.

Не специально, но опять задел его глупость. Тэхён опустил голову, чтобы

сглотнуть слёзы. Он совершенно не умеет сдерживать эмоции, но пора бы уже
научиться себя контролировать. Самообладание — это основа жизни с Чонгуком,
потому что он — прекрасный провокатор.

— Чонгук, прости меня, пожалуйста! — Пусть это и тяжело, но он готов

переступать через себя. Отношения и семья — это труд, и чтобы их сохранить,
нужно многое преодолеть, нужно меняться — обоим. Да, обоим! Поэтому Тэхён
шагнул к нему навстречу и обнял, хоть тот и не сдвинулся с места, не вытащил
рук из карманов. Непробиваемый (до поры до времени). — Я не знаю, как ещё
извиниться…

Тэхён сделал даже больше — попытался его поцеловать, но тот увернулся. Вот
теперь можно начать паниковать. В планы Тэхёна не входил развод. Не прошло
и месяца! Это ужасно.

— Не надо мне делать подачки. Я не умру без секса. Если ты считаешь, что ради
прощения надо просто потрахаться, то это неверно.

Тэхён убрал руки, поёжившись, и опять обнял себя — это его привычка, когда он
чувствует себя одиноким. Опять в чём-то не прав, ошибся.

— Я просто хотел поцеловать…

— Ты этого не хотел. Ты меня не хочешь — вот с этого нужно было начинать.

Теперь я тоже тебя не хочу. У нас вроде как проблема.

Тэхён весь похолодел, глаза остекленели. Всё худшее сбывается. Такого отпора
он никак не ожидал.

— Может, ты со временем меня простишь… И всё будет хорошо… — Он ничего не

может придумать получше. Говорит, лишь бы не убегать, как это он привык
делать. Прямо сейчас есть большая вероятность того, что это их последний
диалог, но он этого не переживёт. Поэтому нужно цепляться за каждую
соломинку.

— Не говори как ребёнок.

— Чонгук… Только не думай, что я хочу всё бросить. Как она… Давай начнём всё
заново. Обещаю, я изменюсь…

— Конечно.

Это всё, что он сказал, чем и завершил разговор, уйдя с веранды. Тэхён побежал
за ним, взяв за локоть. И спали они рядом, точнее, Тэхён обнимал его со спины,
но вот Чонгук пока ничем не отвечал. Но хотя бы это не конец.

Это семейная жизнь.

***

Тэхён встал очень рано, и это он поднял Санбома. Они умылись, Тэхён помог ему
168/182
с горшком, а потом пошли на кухню готовить завтрак. Настроение было более-
менее приподнятое. Никогда не поздно всё изменить, и ему уже пора входить в
колею этого быта. Он даже пригодился на кухне, разнося тарелки и кружки.
Включил мультики по телевизору, чтобы развлечь детей. Папани слонялись
сонными тенями то тут, то там, выходя на улицу.

Сегодня Тэхён хотел сходить к бабушке и деду, а потому решил попросить

Чонгука о том, чтобы вместе поехать на ферму, взять молока. Чонгук вёл себя
как обычно, как обычно они сидели молча, ещё и Санбом сегодня капризничал и
отказывался есть. Настроение опять стремительно падало. Чонгук не очень-то
потеплел со вчерашнего вечера. Точнее, он был всё такой же отстранённый.

Матушка уже знала про идею Тэ и сама предложила сыну, мол, так и так: отвези,
дай молочка, никого не обижай. Чонгук пожал плечами и ответил, что приедет
за ними вторым рейсом. И это неплохо! А пока они прибрались, одели среднего
пацана Давон, дочку Хосока и Санбома — Тэхён вызвался с ними со всеми
сходить до семьи. Волноваться не о чем — Тэхён теперь всегда нянчился с
детьми, и у него это получалось. Он не мастак в быту, да, но и не совсем
бесполезный. А с детьми тоже надо уметь общаться и находить подход.

Как и обещал, Чонгук приехал вторым рейсом. В пути особо говорить было не о
чем, зато без умолку болтали дети, забивая эфир. Второй раз в жизни Тэхён
оказался на их ферме, но воспоминания о прошлом пребывании не вселяли
любви к этому месту. Чонгук провёл их к доильному аппарату, где банку молока
набирала доярка, косо посмотрев на новое лицо, то бишь на Тэхёна.

Пока они выжидали дойку, Хосок отвёл их к телятам: опять нагладили,

наумилялись. Тэхён их покормил, и детям счастье. И опять это место не
принесло ничего хорошего… Тэ услышал, как говорят о нём. Да-да, именно о
нём. Две какие-то то ли девушки, то ли уже женщины, которые здесь работали.
Они с нескрываемой усмешкой глазели на него и на его руки (кольца). «Этот, что
ли? Та была лучше», чтобы их никому не нужное мнение было обязательно
учтено. «У хозяина, чай, помутнение рассудка?», да похихикали. Тэхён сразу
сгрёб всех детей и ушёл оттуда, дожидаясь молока. Тут как раз приехал
молоковоз, так что было не до них вообще. Банку молока принесла доярка, вот
только отдала не в протянутые Тэхёновы руки, а Санбому. Оказывается, Санбом
даже знал её по имени. Женщина явно была негативно настроена к Тэхёну, что и
стремилась показать. Он уже пожалел, что вообще сюда сунулся. Разве можно
было ожидать другого приёма? Хотя это он должен ходить с гордо поднятой
головой. Он. Не они.

— Шалли, на! — Санбом — хороший мальчик, сразу хотел передать банку ему, но
женщина настойчиво не давала, игнорируя присутствие Тэхёна. Это неслабо
нервировало, но ему никак нельзя показывать, что он задет. К тому же не стоит
устраивать ругань. Чонгук уж точно этого не оценит.

— Санбоми, папа сказал, чтобы ты нёс молочко. Будь осторожен, солнышко.

Санбом опять протягивает банку Тэхёну и… не удерживает. Всё прямо как надо!
Банка разбивается, молоко выливается, Санбом — в слёзы, дети пугаются и тоже
хнычут… Идеально. Эта идиотка давай обнимать Санбома и улюлюкать с ним,
выставляя всё так, что это у Тэхёна рукожопие, и это он создал шум на ферме.

На этот балаган, естественно, прилетает злой Чонгук, от которого разит

169/182
недобрым. От него — только бежать, в ином случае он ещё и публично его
отчитает, что точно добьёт.

— Ой, господин Чон, разлили наше молочко, ребёнок испугался. Зачем сюда
деток привели?

А на самом деле имела в виду, зачем сюда привели Тэхёна, и что это он, дурья
башка, не уследил. Чонгук один раз зыркнул, но ничего не предпринял. Вообще,
ему было не до разбитой банки, так что он второпях попросил налить вторую и
ушёл. А вторую уже не надо…

Тэхён собрал всех детей, выскочив оттуда пулей. По дороге их быстренько

успокоил, раздав по конфетке. Так они и шли, держась за руки, до дома бабушки
и деда. Там им точно рады…

Бабушка всех окутала заботой, накормила до отвала. Дед играл с детьми,

притащив котят, которых они наглаживали. Тэ лежал на своей кровати в
комнате, думая и думая обо всём. Грешной мыслью показалось, что всё было зря.
Что тот секс в лесу ничего не значил, что Тэхён сам себе всё придумал, чтобы не
выходить из образа жертвы. И тогда ему стало ещё хуже… Уж он умел себя
накручивать.

Так они пробыли до самого вечера. Тэ опять взял книжку по рекомендации деда,
чтобы чем-то занимать себя вечерами. Ближе к ужину ему позвонила не
матушка (как это было обычно), а сам Чонгук. Сказал, чтобы шли домой. И сам за
ними приехал. Пришлось ехать, хотя в новые пенаты что-то не тянуло. Бабушка
заподозрила, что с ним творится неладное, но так и не докопалась до истины.
Тэхён решил, что его постное лицо уже всех достало, поэтому натянул улыбку, с
этой улыбкой и сев в машину. И опять дети наперебой рассказывали о своём, а
Тэхён молча уткнулся в окно. С этой же улыбкой просидел за ужином,
поддерживая какой-то бессмысленный диалог. Почти ничего не съел и старался
лишний раз не отсвечивать. Чонгук запоздало сел за стол, поэтому был дальше и
искоса наблюдал за его поведением. Хоть по его выражению лица так и не
скажешь, но Чонгук всегда отличался проницательностью. Он всё видит и
быстро анализирует. И помнит, с каким лицом Тэхён выбежал с фермы.

Уже когда все покушали, и Тэхён помогал убирать со стола, к Чонгуку на колени
залез Санбом, ковыряясь в пуговках на кофте и рассказывая, как он провёл
день. Ребёнок точно понимает больше, чем всем кажется.

— …Шалли дал нам кафетки — вкучные, ч коровками. Как у тебя, папочка. А

потом мы играли ч кишами, там много киш! И бабушка ч дедушкой. Мы играли в
мячик! А Шалли чпал… И гручтил! А бабушка меня чпрашивала, почему Шалли
гручно… Папочка, ты знаешь, кто обидел нашего Шалли?..

Тэхён со скоростью света стирал со стола, лишь бы этого не слышать. Санбом

просто заложил его как последний предатель, а папаня ещё так внимательно
слушает, не перебивая.

— Знаю. — Отец отвечает спокойно и поднимает взгляд на Тэхёна. Того и след

простыл — ушёл на кухню.

Санбом, видимо, продолжил докладывать, а Чонгук с ним о чём-то разговаривал

как со взрослым. Сын на что-то дулся, всё так же ковыряясь в пуговках, а потом
170/182
повис на папиной шее, просясь с ним на горшок.

Убравшись на кухне, Тэхён проскочил к выходу, накинув фуфайку. Все

разбрелись кто куда, а он планировал остаться незамеченным и подышать
свежим воздухом. Однако вразрез планам Чонгук вырос из ниоткуда, окликнув
со спины. Странно на него смотрел.

— Ты куда?

Нужно было в срочном порядке что-то придумать, поэтому он опять улыбнулся и

соврал, что пошёл к Хантеру. Чонгук ничего не сказал. Тэхён ушёл, конечно, не к
собаке. Хотя хотелось выть именно как пёс.

Опять позвонил Чимину, но теперь не с жалобами, а спросить, как его дела,

чтобы порассказывал о себе. А то чего он всё жалуется и плачется, будто весь
мир крутится только вокруг него… Чимин охотно всё растрепал, на добрые час-
полтора заняв время. Когда Тэхён вернулся домой, то уже стемнело. Весь дом
собирался ко сну.

Как ни в чём не бывало Тэхён улыбался Чонгуку, извинившись за то, что долго
играл с собакой. Потом сходил с Санбомом на горшок, после они почистили
зубы, переоделись. Чонгук вроде как уснул — лежал на животе, мерно вздыхал.
За ним уснул и Санбом в своей кроватке. Тэхён по-тихому забрал книгу с
тумбочки и ушёл на первый этаж в гостиную, включив там ночник. Он всё равно
не сможет уснуть так просто, уж лучше занять голову книгой. Буквы никак не
хотели складываться в слова, чтение шло из рук вон плохо. Потом Тэхён просто
сидел с раскрытой книгой на коленях, всё-таки уйдя в себя, уставившись в
стену.

Его крыло от всего происходящего, в частности от проблем, которые он сам

создал. Не ожидал, что всё будет так сложно…

Не услышал шаги на лестнице, слишком был погружён в раздумья.

Чонгук…

Только когда он подошёл к дивану, Тэхён заметил его и вздрогнул, отложив

книгу. Опять же, не планировал скорый разговор. Да и что сейчас сказать?..

— Я тебя разбудил? Извини.

Чонгук осуждающе посмотрел на книгу, сел с ним рядом и… неожиданно

притянул к себе.

— Прекрати изображать веселье возле меня. Я же не дебил. — Тэхён тоже его

обнял, только боязно. Всё же ещё не помирились.

— Я просто счастлив… — А у самого потекли слёзы. Точно от счастья… Чонгук

приподнял пальцами его лицо.

— Я вижу. — Утёр ему слёзы, потому что на них невозможно смотреть.

— Поплачь, поплачь. Сразу станет легче. — Тэхёну дали зелёный свет, и он
заревел у него на груди, хотя и пытался этого не допустить.

171/182
Чонгук, конечно, хотел его проучить, но самому от этого не лучше.

— Ты жалеешь, что взял меня? Скажи честно… Пока не стало слишком поздно, я
уйду… — Всхлипывая, тряс его за руку. Есть много причин, почему Тэхён до сих
пор в них не верит. — Не молчи. Ты ведь не любишь меня? Тебе стыдно за меня…
Я сегодня всё слышал. Я тут лишний. Сколько мы ещё это вытерпим?..

Чонгук захлопнул ему рот, насильно прижав к себе. Тэхён долго вынашивал все
эти мысли, и опять пришёл не к тем выводам.

— Ты сам меня игнорировал, а сейчас, чтобы не исправлять свою ошибку,

перекладываешь на меня вину. — Тэ протестующе замычал, но губы крепко
зажаты ладонью. — А если я тебя брошу, ты всё удачно спишешь на то, что ты
лишний, и что я обо всём пожалел. Но я тебе такого удовольствия не
предоставлю.

— Нет! Чонгук…

— Ты меня игнорировал несколько недель, а я тебя — всего ничего, но ты уже

хнычешь и делаешь из меня виноватого. Тебе действительно надо меняться.

Тэхён высвободился из его рук, отодвинулся подальше, опухшими глазами

уставившись перед собой.

— Я не перекладываю вину. Но тебе тоже легче думать, что я просто

слабохарактерный, чем понять меня…

— И что же я не понял? Просвети меня уже. Я не читаю мысли. — Чонгук

скептически вскинул бровь.

— Каждый раз, когда ты меня трогал, я вспоминал то утро… Ты уже всё забыл, я
понимаю… Ну так и я простил тебя, мне не в чем тебя упрекать. Это всё в моей
голове… Поэтому я ждал, пока всё само пройдёт…

Скептицизм немного развеялся, вместо этого Чонгук нахмурился.

— Что пройдёт?

— Когда ты меня трогаешь… я чувствую себя так же, как в тот день. Ты тоже
говорил, что всё будет хорошо… Но в итоге… отшил. Поэтому у меня такое
чувство, что, как только мы переспим, то утром…

Чонгук сбросил все маски, ухватив его за руку, хотя тот не давался. Конкретно
об этом он действительно подзабыл, ведь думал, что новая жизнь как бы…
перелистнула старую страницу, и всё плохое осталось там.

— Почему ты не говорил?

— Потому что ты бы подумал, что я тебя этим попрекаю или ищу отмазку…

— Тэхён… Ну что за бред, — немного разочарованно, но что уж теперь. Он не

стал тянуть кота за хвост и быстро забрал Тэхёна в свою семью, хотя знал, что
тот ещё не готов. И чего удивляться, когда выплыли последствия. Оба молодцы.

172/182
— Видишь… Так ты и говоришь. Для тебя это бред.

— Ну так ты мне не доверяешь. Давно бы уже сказал, что боишься со мной секса.

Обязательно нужно было говорить так прямо?!

— В том-то и дело, что я не мог! Ты бы сказал: «А зачем тогда согласился?» И это

ничего бы не решило!

Чонгук подсел к нему, приобняв за талию — осторожно, чтобы всё-таки не

спугнуть.

— Ты правда считаешь, что я бы просто бросил тебя с этой проблемой? Или чего
ты ожидал? Что я буду тебя принуждать?.. — Тэхён закусил губу, что значило
одно: подтверждение. Чонгук возмущённо цыкнул. — Сначала тебе нужно
лечить голову.

Чонгуку даже обидно, что он был такого о нём мнения. Тэхён качнул головой и
приобнял его, высказав, наконец, всё, что тяготило. Само собой, так стало
сравнительно легче. Чонгук подтянул его выше, пересадив себе на колени,
укрыв пледом. Сейчас Тэхён не испытывал какой-либо дискомфорт, потому что,
как и талдычил Чонгук, они наконец-то поговорили.

Так стало тепло-тепло и чудодейственным образом спокойно.

— Пойми уже, что я не преследую цель только увалить тебя в койку. Я искал не
регулярный секс, а моего человека по жизни. Да, конечно, я хочу тебя, но даже
если я тебя заставлю, в этом не будет ничего интересного, пока ты сам не
захочешь. Мне не надо твою игру.

Чонгук покачивал его как маленького и держал ладонь на попе, изредка

похлопывая. Тэхён боялся радоваться, чтобы не спугнуть это хрупкое доверие.

— Я не знаю… Я тоже иногда хочу, очень, но это так не вовремя… И, вообще, я

даже не представляю… Ну, то есть как нам «этим» заниматься в спальне?

Чонгук хмыкнул.

— Санбом не проснётся, если ты об этом.

— А если проснётся?!

— Мы же под одеялом, он ничего не поймёт.

— Всё равно… А если я громко… А вдруг услышат за стеной?

Чонгук опять хмыкнул. Пусть лучше спрашивает, чем молчит всеми днями.

— Все в этом доме занимаются сексом, что не так с нами? По-твоему, они
думают, что мы с тобой только за ручки держимся?

— Мне неприятно думать, что они нас могут слышать.

— Ты просто к этому не привык.

173/182
— Мне стыдно… — Чонгук хмыкнул, поудобнее обхватив попу.

— Передо мной светиться голышом не стыдно, а если кто-то услышит, то это,

конечно, ужас.

— Это разное…

— Тебе не о чем переживать. Я же всё контролирую. — Тэхён,

неудовлетворённый ответом, вздохнул. — У нас с одной стороны туалет, а с
другой пустая комната, кто тебя выследит? Даже если Санбом проснётся, просто
прервёмся.

— Мы сломаем ему психику…

— Вот ты помнишь, что с тобой было в три года? — И Чонгук не помнит, и почти
никто не помнит, потому что в этом возрасте запоминается только что-то очень
яркое. И на самом деле это может быть что угодно, даже полёт бабочки.

— Ему нужно объяснить, кто я тебе. Вдруг кто-нибудь попытается ему внушить,
что это неправильно, и он меня возненавидит?

Чонгук закатил глаза, стараясь избегать ироничных ответов. С одной стороны,

хорошо, что Тэхён обо всём волнуется, в том числе о ребёнке. Ну, плохого тут
точно ничего нет. А с другой стороны — его это малость смешит, потому что он
не видит здесь проблемы.

— Ну я же ему объяснял, что ты будешь жить с нами, со мной. Ему пока этого
достаточно. — И добавил уже совсем из другой области: — Что тебе сказали на
ферме?

Вот он и прощупал больное место. Тэхён помотал головой, отказываясь что-либо

докладывать.

— Ничего.

— Да, я видел, как на это «ничего» ты реагировал.

Тэхён опустил глаза, невесело усмехнувшись.

— Видел, да… Но ничего не сделал. Значит, ничего не было. Что ещё ты хочешь
услышать?

Всё, опять пошли не туда. Чонгук стиснул его в объятиях да покрепче, тяжело
вздыхая. С Тэхёном ещё сложнее, чем с бабой!

— Хорош. Пойдём спать. Утро вечера мудренее.

И подхватил его за талию, поднимаясь. Хватит ночных разговоров и соплей.

Лучше действительно лечь спать и всё отпустить.

Ночник погас, книжка осталась на журнальном столике, а Тэхён — в уже

остывшей кровати, крепко прижатый к мужу.

174/182
Да… К мужу.

Впервые засыпать здесь было в радость.

***

Утром Тэхён проснулся от того, что его щекотали, а именно — опять поцелуями в
шею. Совсем не хотелось открывать глаза в такую рань, а ощущение от
пробуждения было подобно пьянящему состоянию, когда болит и кружится
голова. Чонгук навис сверху, продолжая волнующие поползновения. Тэхён
разморённо потянулся, пытаясь его оттолкнуть и завернуться обратно в одеяло,
но ничего не вышло. Тот пробрался ему рукой под футболку. Когда пальцы
скользнули на бок, Тэ резко подскочил, еле сдерживая писк, — щекотно! Чонгук
победно заулыбался, снова наваливаясь на него.

— Сладко спим, хоть из пушки стреляй. — Усмехается, колхозник! А Тэхён, как

всегда, хмурит лоб из-за его странных фразочек и безуспешно опускает края
футболки, которую он держал.

— Спать хочу… — застонал и уткнулся в подушку, тяжело вздыхая.

— Я тоже. Но надо вставать. Время совершать добрые дела.

— Ммм…

— На счёт «три» подниму по-другому. — А вот это уже устрашающе. Тэхён

приоткрыл один глаз, усмехнувшись, как будто понял, как это — по-другому.
Хотя пошлых намёков вроде как не было.

— Ну и ладно.

— Потом не кричи. — Тэхён зарделся, но вставать никак не хотел. Чонгук

хмыкнул и без всякого счёта подхватил его, закинув на плечо. И специально
потряс, пригрозив, что уронит. Тэхён уже десять раз проснулся, вцепившись в
него ногтями. Кричать не мог, потому что Санбом ещё спит, да и все в доме. В
конце концов, Чонгук оставил его на полу и пошёл за сыном. Тот встаёт намного
быстрее и намного охотнее лезет на руки. Хех, так он и сравнительно легче.

Чонгук дал установку, что если до их возвращения из ванной Тэхён не оденется

и не заправит кровать, то он его накажет (как — интрига). Так уж и быть, он
заправил обе кровати, но с одеждой было туго — как и любой себя уважающий
модник завис у шкафа, выбирая наряд. На улице — дубак, туман и сырость. Так и
не выбрав одежду, был отправлен Чонгуком в ванную, пока не занято. Они с
Санбомом быстро одеваются — не то, что некоторые кулёмы.

На приготовление завтрака они спускаются вместе: Санбома посадили смотреть

мультики, а женатики встали у плиты. Чонгук тоже готовил. Матушка сияла от
счастья, ведь у них всё наладилось. Чонгук терпеливо учил мужа готовить
съедобную пищу, но самое главное то, что они проводили время вместе. Тэхён
постоянно пихал его в спину и улыбался, потому что он над ним беспрестанно
подшучивал. Позже они все позавтракали, и только потом Чонгук сказал, что
сам отвезёт школьника в город (вместо Джина), заодно съездит по делам. Тэхён
и подумать не мог, что он возьмёт его с собой.

175/182
Как раз здесь понадобилась подаренная родителями машина. Подарок на
свадьбу, мол, чтобы Тэхён приезжал к ним в город. Но машина так и стояла без
дела, потому что Тэхён не очень любил водить, да и одному не хочется, а с
детьми страшно — вдруг что… Пикапы нужны мужикам, так что Чонгук вывел
его иномарку. Поехали вчетвером (Санбом с ними).

Зная, что они недолго будут в Пусане, Тэхён приодел нормальную тёплую
куртку, ботинки, ещё и шарфом обвязался. Санбом сидел в детском кресле и без
умолку болтал обо всём, что видел. А Чонгук разговаривал со школьником,
спрашивая, как у него обстоят дела в классе.

Как только они отвезли старшего ребёнка в школу, Чонгук заехал на заправку и
заодно купил кофе и шоколадки. Тэхён пересел назад, чтобы Санбому не было
скучно, и они мирно перекусили. Папаня ещё так мило лез к сыну — то дёрнув за
ногу, то поддразнив, на что тот скуксился, брыкаясь, и начал жаловаться Салли.
Одному Чонгуку было весело, и на той ноте опять двинулись в путь.

Когда вернулись в деревню, погода была всё такая же пасмурная и зябкая.

Чонгук обмолвился, что ему надо заехать на ферму, а они, мол, могут посидеть в
машине, хотя Санбом, только увидев знакомые ангары, запросился к коровкам.
Тэхён взял всё своё мужество в кулак. А Чонгук взял его за руку, иронично
хмыкнув. Неужели подумал, что он опять его бросит на растерзание местным
клушам? Так и пошли все вместе, как семья. На Тэхёна устремлены завистливые
взгляды, но какое ему до них дело, когда он под защитой своего мужа, который
уверенно держит его за руку, игнорируя всех остальных.

Сначала они сходили к Хосоку — Чонгук что-то спрашивал по работе, потом — к

телятам, куда хотелось Санбому. Молодожёны выглядели мило и уютно, тем
более в компании ребёнка. Тэхёну даже понравилось. Ну а что? Всем
завистникам повод ещё сильнее позавидовать, а остальным
недоброжелателям — пойти лесом.

После фермы они поехали к председателю. Намджун был в городе, так что их
встречали только родители. Так они ещё и застряли у них дома, распивая чай-
кофе. Когда у Санбома как у взрослого мальчика спросили, что он хочет пить,
тот смешно перечислил: «Цай, кофа, кака́ ва». В общем, выбор остановили на
«какава» (какао).

К обеду вернулись домой. Чонгук поел и пошёл делать дела на улице, а Тэхён
качался в беседке с детьми. Настроение было прекрасное — именно то, чего ему
не хватало. И он не хотел разлучаться с Чонгуком. Желательно весь день
провести вместе… Но впереди ещё тысячи таких дней, так что нужно запастись
терпением.

Теперь, когда они помирились, у Тэхёна нет перед ним никакого страха. Может,
это связано с тем, что он больше боится снова его потерять; может, чтобы
решить эту проблему, достаточно было просто поговорить. Но всё в конечном
счёте завершилось хорошо. Только это имеет значение.

Ужин Тэхён не готовил, так как переодевал и умывал детей, у которых был
иногда вместо няньки. Зато сам пошёл звать к столу своего благоверного.
Чонгук как раз что-то делал в огороде, разговаривая по телефону. Тэхён тихо
подкрался сзади, резко запахнув в объятия. Естественно, тот даже не
шелохнулся, потому что изначально его услышал. Ещё пару секунд Тэхён слушал
176/182
неинтересные ему разговоры, пока Чонгук не распрощался и не повернулся к
нему. Теперь уже он собственнически обнял и с укоризной глянул.

— Подкрадываться нехорошо. А если я заикой стану?

Тэхён разулыбался и поплыл. Он и правда так соскучился по его дразнящим

фразочкам.

— Не станешь. Пошли кушать, — с улыбкой протянул, пялясь на него, как кот на

сметану. Чонгук, однако, даже удивился этому потеплению. И не только
удивился…

— Сейчас выпишем штраф. — Хлопнул его по жопе, отчего Тэхён засмеялся,

толкнув в ответ.

— Какой ещё штраф!

— За нарушение спокойствия граждан, — как ни в чём не бывало пояснил, и в

том же духе поцеловал: совсем не спокойно и нежно, а требовательно и жарко.
Тэхён и так не в себе, а тут вообще потерял связь с реальным миром. Чонгук ещё
раз хлопнул его по попе, аргументируя это как «становление большой печати».
Он же штраф выписывал!

Второй раз Тэхён поцеловал сам, но уже по-своему — медленно и нежно,

зарывшись пальцами в волосы. Кажется, они малость перепутали огород со
спальней. Чонгук, конечно, максимально сдерживался, но и так было понятно,
что им двигало.

Оба тяжело дышали, столкнувшись носами. Тэхён продолжал путать его волосы,
давно забыв про ужин.

— Я что-то не заметил страха в твоих глазах, муженёк. — Чонгук имел в виду

именно то, чем Тэхён с ним поделился вчера. Но ведь оба заимели желание
поменять положение на горизонтальное. А по виду Тэхёна… Он вообще на всё
согласен.

— Поговорим ещё… вечером, — сбивчиво.

— Непременно.

Чонгук отпустил его, шепнув на ухо, что у него шнурки развязались. Тот,
развесив уши, тормознул и как баран упёрся взглядом на утеплённые галоши.

Чонгук самодовольно потешался, шагая впереди. Руки в карманах, волосы в

творческом беспорядке — весь такой деревенский орёл.

О, Тэхён стал забывать, какой он невыносимый!

***

В девять вечера Тэхён укладывал Санбома спать, читая ему сказки перед сном.
Чонгук куда-то запропастился. Санбом вредничал: говорил, что не хочет спать,
крутился и усиленно тёр глаза. В итоге Тэхёну пришлось перенести его в их
кровать. Тут уж Санбом расправил крылья как птица, вдобавок Тэхён принёс
177/182
«кишу», и сон моментально пошёл на лад. Ребёнок уснул, обнимая кошку и
удерживая Тэхёна за руку.

Потом и сам Тэхён пошёл умыться, после чего переоделся в домашнюю

футболку и штаны, причесался и, взяв книгу, спустился в гостиную. Чонгука
нигде не было, так что нужно было его отыскать. И искать долго не пришлось —
Леший сидел на кресле-качалке. Его лицо подсвечивалось уличным освещением
с участка, так что как раз сходило за жуткую гримасу страшного сказочного
персонажа. Чонгук хлопнул по коленям. Объяснять не надо — это значит нужно
сесть к нему. Тэхён подошёл, причитая, что тут холодно, что он заболеет, одет
легко, на что тот просто сгрёб его в охапку.

— Ко-ко-ко, — опять передразнил заботливую речь, сложив руки поперёк его

живота. Тэхён сидел к нему спиной, не разделяя романтику осенней холодной
ночи.

— Пошли в дом, блин…

Чонгук отодвинул ворот его халата, прикоснувшись губами к шее. От того места
мгновенно разошлись мурашки, а у Тэхёна сбилось дыхание. Следующий
поцелуй — в позвоночную косточку, что вообще выбило почву из-под ног… В тот
раз в лесу Чонгук тоже начал с этого…

— Предлагаю провести медовый месяц в окружении волков, — сиплым голосом

туда же, в шею. О, звучит крайне романтично! Тэхён вцепился в его руки на
животе, откинув голову на плечо.

— Чего?..

— Скажем, на три-четыре денёчка в берлогу.

— Там же холодно…

— На той неделе будет тепло.

— Чтобы ты снова убивал зайцев? Нет. Не хочу туда.

Чонгук переместил руки ниже — между ног — и слегка сжал. Тэхён в свою
очередь сжался весь, скрючив ноги. А романтика-то набирает обороты.

— Чтобы я кое-кого мог видеть весь день.

— Понял! Ты затрахаешь меня до смерти! Не, не…

Чонгук поглаживал его причинное место, переходя к основному постепенно.

— Ну почему сразу до смерти? Утром, днём и, предположительно, полночи.

— Тэхён истерично хохотнул, впившись ногтями ему в руки, на что он никак не
среагировал.

— Нифига! — Ретивый вояка дёрнулся вперёд, но Чонгук не дал, скрутив

обратно.

— Тогда я тебя буду ловить на улице и тащить в стайки. Утром, днём и…

178/182
— Кажется, у кого-то недотрах головного мозга. — Так обычно говорит Чимин,
дай бог ему здоровья.

— Ты какой умный. — Усмехается, злодей! — Если бы ты хоть изредка

заглядывал ко мне в штаны, с моим головным мозгом всё было бы хорошо.

Тэхён засмеялся, пихнув его.

— Ага, к тебе, блин, загляни… Я уже успел заметить, как ты можешь «полночи»!

— Ой, ты прямо перенапрягся за полтора месяца.

— Ты заслужил.

— Я много раз извинился, взял тебя в мужья, а теперь должен выпрашивать у

тебя секс? Стонота, а тебе не много?

— В самый раз. Я, кстати, много страдал!

Чонгук поднялся с кресла вместе с ним, направляясь в дом. Что уж греха

таить — Тэхён чего-то ожидал.

— Я тоже, — попутно. Приказал ждать его на диване, а сам ушёл в спальню.

Тэхён нетерпеливо посиживал, гадая, что будет дальше. Они же не могут
переспать прямо тут!

Вернулся, ругаясь под нос, — что-то про кошку. Тэхён специально оставил два
сюрприза на кровати, чтобы держать Чонгука в тонусе. К тому же это просто
весело. А тот держал в руке одеяло и… тюбик смазки. Новый. А муж-то не
пальцем деланный!

Зато теперь у Тэхёна много других вопросов.

— Э… Прямо здесь?

— Падай на живот.

Вот так сразу?

— А если кто-нибудь зайдёт?..

— Лунатик? — Чонгук удобно присел, цепляя его за резинку штанов и

передвигая к себе на колени. Тэхён сесть-то сел, но его не покидала мысль, что
их тут застанут.

— Давай в другом месте.

— Давай.

С места не сдвинулся, но прикрыл его одеялом до середины спины, действуя на

ощупь. Тэхён завозился, принимая удобное положение, а Чонгук уже смазал
пальцы и беспрепятственно в него проник. Сначала больно, и, вообще,
ощущения не из приятных. Он пока даже не слишком возбуждён. Тэхён крепко
179/182
обнял его за плечи и сжал рубашку. В нём сразу два пальца. Чонгук уже знает,
как можно. И, возможно, он самую малость тороплив.

Чтобы не стонать, приходится плотно закрывать рот. С растяжкой Чонгук не

торопится, аккуратно выворачивая пальцы, чтобы потом не было проблем. Ему,
конечно, горит, но не настолько.

От одеяла и одежды жарко — у Тэхёна футболка уже прилипла к спине, и всё

тело взмокло. Высунув пальцы, Чонгук обтёр их о голую кожу, и именно Тэхён
попросил поскорее, потому что и переволновался, и перевозбудился в одном
флаконе. Не заметив, как Чонгук уже приспустил нижнюю часть своей одежды,
только почувствовал, как в него входят. Тэхён, ей-богу, пытался сдерживать
стоны, но они то и дело слетали с губ. Чонгук медленно входил, придерживая
его за ягодицы — управлял процессом, пока Тэхён учился самоконтролю. Причём
Чонгуку было смешно, как тот закрывал себе рот, впиваясь ему в плечо. Ага,
конечно, прямо веселье.

— Если ты будешь так попискивать, то нас точно поймают.

— Это… твоя… вина… — Тэхён толкнул его в грудь, перенимая инициативу. Всё
же поза наездника — это его конёк. Да и Чонгук это знает.

— Придётся привыкать к сдержанности, дорогуша.

— Дорогуш… — Тэхён укусил его за губу, интенсивнее насаживаясь, тот в свою

очередь поудобнее перехватил. — …увидишь в коровнике.

— Ты про моих тёлочек? — Всё полушёпотом, хотя Чонгук обычно не болтает за

этим делом.

— Ммм… У тебя их много.

— Которая сюсюкается с Санбомом — не моя, да вроде и не корова. — Они оба

поняли, что речь про ту доярку, из-за которой разбилась банка.

— Ты с ней спал? — Вопрос в лоб. Чонгук заулыбался, очень так довольно, но

промолчал, вместо слов поцеловав. Тэхёну всё же стало жутко интересно (ну
просто для справочки) — так, что он даже остановился, приподнявшись, отчего
член вышел.

— Нашёл, когда ревновать. — Чонгук придавил его обратно к себе, насадил на

член и опять начал толкаться. Тот тяжело задышал ему под ухо, пробираясь
руками под рубашку. Когда оба молчат, и Чонгук сидит с этим своим суровым
лицом, то вдвойне сносит крышу. Ревность здесь — как пикантная крошка на
кексе.

— Ты с ней спал. — Утверждение, но не обида или разочарование. Надо же

разбавить их примирительный секс какой-то занозой.

Чонгук не реагирует, а валит его на спину, сдёргивая штаны с ног и учащая

ритм. Тэхён озирается по сторонам: вдруг кого принесёт нелёгкая? И почему-то
только его это заботит. Хотя у самого внизу живота всё скручивает и тянет — он
близко. Снова поцелуй, и Тэхён цепляется сильнее, сжимая его ногами, сжимая
внутри. Чонгуку, честно, нравится, как он преображается в постели. И совсем не
180/182
нравится, когда его ревнуют. Но, говорят, это лучшее признание в любви. Хотя
Тэхён это не серьёзно. Если бы Чонгук хотел, давно бы сошёлся с кем-то из своих
«тёлочек».

Тэхён вжался в диван, чтобы заткнуть последний стон. А он — ещё нет, ещё в
нём, ему всегда доставляло кончать после. Смотреть на него сверху вниз
приятно, видеть его одышку, усталую негу, расслабленное, податливое тело,
которое ему открывается, — неимоверно нравится. Будет правильно сказать, что
он скучал по этому…

Вдруг, откуда ни возьмись, донёсся стук! У Тэхёна чуть не случился сердечный

приступ, а Чонгук повернул голову к лестнице, выискивая источник звука.

…«Киша» самодовольно вертела пушистым хвостом, скрываясь за углом.

Тэхён откинулся обратно на спину, прикрыв лицо из-за пережитого стресса. Не

зря же опасался нежданных гостей! Не зря!

Чонгук заулыбался, привалившись к нему, горячо выдохнув в ухо:

— Вот видишь, у нас с ней война.

***

Они всё-таки отправились в тёплую погоду в лес и провели там «медовую

неделю» (четыре дня, если быть точнее). Приходят весточки от Чимина, который
во всех подробностях рассказывает о своих проблемах и обещает вскоре
осчастливить визитом. Чонгук путём долгого умасливания раскололся, что
Намджун бесится. Почему? Потому что Чимин без всяких упрёков и сцен его
бросил, хотя оба и не планировали серьёзных отношений. Это вроде как
Намджуна задело. Обычно за ним бегают, тем более после секса… А Чимин,
задрав нос, делал вид, будто они незнакомы, пил и веселился на свадьбе, ещё
больше похорошел. И пообещал Тэхёну, что больше никогда… не будет спать с
первым встречным. Он тоже делает работу над ошибками.

Иногда молодожёны ругаются. И именно потому, что Чонгук не умеет ругаться, а

начинает умничать. Впрочем, мирятся после первого обидного слова. Тэхён
действительно учится самоконтролю и больше не хнычет по поводу и без.
Теперь Чонгуку стоит волноваться, ведь у него появился серьёзный конкурент
по стойкости.

Киса больше не спит в их спальне — наказана. Санбом растёт здоровым и

счастливым, никогда не спрашивает про маму. Тэхён успешно учится готовить и
чаще выбирается в деревню к ба и деду, как бы на него косо ни смотрели. И
приезжает Чимин, и вечерами они сидят втроём (с Чонгуком), где эти двое
цапаются как кошка с собакой, хотя Тэхён убеждён, что это они так дружат.
Чонгук скрывает хорошее отношение к Чимину, а Чимин — к нему, и при этом
оба спокойно сидят друг рядом с другом, пусть и постоянно о чём-то спорят. Их
сблизила… Да, точно! Любовь к Тэхёну.

Тэхён продолжает ездить в город, чтобы ухаживать за собой. Кстати, Чонгук

теперь его сопровождает, бурча под нос, какое это бесполезное занятие и трата
денег. Но не жмотничает, угождает. А потом долго смотрит на новый маникюр,
не комментируя, но всё равно по-своему оценивая. Тэхён точно знает, что ему
181/182
это нравится, иначе бы он не полюбил его таким.

С личной жизнью всё наладилось, с ранним пробуждением тоже. Теперь Тэхёну

очень нравится вставать рано и уходить гулять с Санбомом, с упоением
наблюдая за жёлтыми деревьями. Тэхён часто фотографирует его в листве, или
когда он этого не замечает. Ещё он купил альбом, чтобы запечатлеть память о
детстве, вклеивая фотографии. В будни они учатся читать и писать, пусть
Чонгук и часто подшучивает, что им обоим требуется учитель.

А ещё они снова всей семьёй ходили в лес по грибы. Теперь уже Тэхён был в
компании доставучего мужа, который постоянно закатывал глаза и говорил, что
грибы, на которые Тэхён указывал, — поганки. Один раз Тэхён поскользнулся на
листьях, ещё раз — попал в паутину, а Санбом хныкал вместо него, пока Хантер
на фоне наворачивал круги с высунутым языком. Ну разве не идиллия? Она
самая.

Напоследок нужно отметить, что у Тэхёна новая заставка на телефоне. Там

пирс, Чонгук, сидящий в лодке, и Санбом, капризничающий на его руках. Это его
любимые мужчины. И он будет с ними всегда. На меньшее не согласен.

Муж, кстати, того же мнения.

182/182