"Античные мотивы в "Сонетах к Орфею" Р.М.

Рильке"
Мифология всегда играла важную роль в художественной литературе.
По мнению Ю. М. Лотмана, З. Г. Минц и Е. М. Мелетинского, в разные
эпохи миф был использован не только для построения фабулы,
формулирования аллегорий и универсальных обобщений, но и канонизации
мифологии, для самостоятельного художественного мифологизирования и
т. д. [3, с. 58]. Так, утверждают указанные выше авторы, в конце XIX в. под
влиянием Р. Вагнера и Ф. Ницше возникает «неомифологизм» как новое
видение мифологии в период модернизма. Для неомифологизма характерно
совмещение разнообразных и разнонаправленных традиций. Здесь, пишут
авторы, активно используются образы и сюжеты из мифов, а также
создаются свои вариации того или иного мифа (образа) [3, с. 62]. При
помощи мифологизации, продолжают учёные, художники раскрывают не
только такие вечные темы, как любовь, дружба, смерть и т. д., но и обращают
внимание читателя на разницу между прошлым и современным мирами,
подчеркивают разрыв временных рамок [3, с. 62]. Модернистскому периоду
принадлежит и творчество Р.М. Рильке, в частности, его «Сонеты к Орфею»
(1923), в которых проступает мифологический пласт. Мы проанализируем,
какую роль играют мифологический сюжет и образы в данном произведении.
В первом сонете первой части читатель сразу же знакомится с
лирическим героем Орфеем. , которому, собственно, и посвящены сонеты. В
приведенных ниже строках мы видим полное совпадение описания
лирического героя у Рильке с жизнеописанием Орфея в книге Н.А. Куна
«Легенды и мифы Древней Греции»:
O Orpheus singt! <…>
Tiere aus Stille drangen aus dem klaren
gelösten Wald von Lager und Genist;
und da ergab sich, daß sie nicht aus List
und nicht aus Angst in sich so leise waren,
sondern aus Hören. Brüllen, Schrei, Geröhr
schien klein in ihren Herzen. <…>
da schufst du ihnen Tempel im Gehör [1, с. 7]

«Орфей поет <…>

Спешили звери из дремучей дали,
Кто с лежбища, кто из берлог и нор;
Не хитрость и не страх, как до сих пор,
Их красться светлым лесом побуждали
Лишь собственные уши; рев и крик
Сошли на нет <…>
Храм в диких дебрях слуха ты воздвиг». (Пер. В. Микушевича) [6,
с. 407].
«Храм в диких дебрях слуха ты воздвиг», – пишет Рильке, по мнению
которого Орфей – почти богоравное существо (ср.: «храм <…> слуха»),
который всех не только поражает, но и облагораживает своей игрой. Даже
дикие звери перестают издавать «рёв» и «крик». Такую же картину читатель
находит и «Легендах и мифах Древней Греции» в книге Н.А. Куна: «Вся
природа заслушалась дивного пения. Такая сила звучала в песне Орфея, так
покоряла она и влекла к певцу, что вокруг него, как зачарованные,
столпились дикие звери, покинувшие окрестные леса и горы. Птицы
слетелись слушать певца. Даже деревья двинулись с места и окружили
Орфея» [4, с. 203].
Und fast ein Mädchen wars und ging hervor
aus diesem einigen Glück von Sang und Leier

«С напевом лира ласково слилась,

И вышла девушка из их слиянья».
Во 2-м сонете речь идет о песне, которая всех поразила. Также мы
можем увидеть здесь биографическую реминисценцию, а именно в образе
Оукамы-Кнооп – тоже танцовщица, как в греческой мелике, где слово
(напев), музыка (лира) и танец (девушка) пребывали в синтезе. Ведь
греческая мелика представляет собой то же слово под аккомпанемент лиры.
Например, Анакреонт в своей мелике создал образ странствующего поэта,
который воспевал, радость жизни и беззаботную любовь. Что тоже можно
соотнести с образом самого Орфея.
Внимание стоит также уделить и пятому сонету цикла «Сонетов к
Орфею» Р. М. Рильке.
Errichtet keinen Denkstein. Laßt die Rose
nur jedes Jahr zu seinen Gunsten blühn.
Denn Orpheus ists. Seine Metamorphose
in dem und dem. Wir sollen uns nicht mühn
um andre Namen. Ein für alle Male
ists Orpheus, wenn es singt. Er kommt und geht.
Ists nicht schon viel, wem, er die Rosenschale
um ein paar Tage manchmal übersteht?
O wie er schwinden muß, daß ihrs begrifft!
Und wenn ihm selbst auch bangte, daß er schwände.
Indem sein Wort das Hiersein übertrifft,
ist er schon dort, wohin ihrs nicht begleitet.
Der Leier Gitter zwängt ihm nicht die Hände.
Und er gehorcht, indem er überschreitet. [1, с. 11]

«Не ставьте памятника. Пусть лишь роза

ему подарит новый свой бутон.
Орфей — живой. Его метаморфозы <…>». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 27]
В Греции и других странах роза связана с похоронами, смертью и
нередко отсылала к идее воскресения. То есть так Орфей возрождается в
новых формах.
«везде, во всем, во всех названьях – он.
 Где песня, там – Орфей. Меж нами, с нами
вошел, прошел... звук лиры, всплеск огня...
Он должен умирать, чтоб мы узнать могли
его во всем. Пусть страшно при разлуке». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 27]
Орфей – поет в разных образах, и не важно, каков он будет в тот или
иной раз, главное – что он есть. Мы можем узнать его везде.
«Он там, где мы наткнулись на препону.
Ему решетка лиры не преграда.
Нарушил он границу по закону». (Пер. В. Микушевича) [6, с. 409].
Орфей повсюду, для него нет преград, ведь он есть метафора искусства.
Вот именно оно и вечно (ars longa, vita brevis), ему нет преград.
Р. М. Рильке в 11-м сонете утверждает, что все едино, одно не может
существовать без другого. Единство это можно увидеть в искусстве в целом,
ведь именно Орфей является метафорой искусства.
Ist nicht so, gejagt und dann gebändigt,
diese sehnige Natur des Seins?
Weg und Wendung. Doch ein Druck verständigt.
Neue Weite. Und die zwei sind eins. <...>
Doch uns freue eine Weile nun,
der Figur zu glauben. Das genügt. [1, с. 17]

«Двуединство. В этом суть природы.

Жесткой. Сжатой. Все сопряжено.
Гнет и воля. Шпоры и свобода.
Снова дали. Двое суть одно. <...>
Но <...> мы видим Цельность. Пусть на миг.
Этого довольно. Образ дан». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 31]
Эта мысль развивается в 13-м сонете, где автор приводит примеры так
называемого «двуединства». Плоды деревьев- предвкушение. Пробуя что-то
новое, обретаешь опыт, познаешь мир и тем самым объединяешься с ним.
Фрукты в данном случае являются не только сладким и свежим источником
жизни, но и одновременно изображением смерти, ведь пока человек
подкрепляется фрукты гибнут (смерть). Это и есть коловращенье всего в
мире.
«Вишня, груша, слива налитая —
жизнь и смерть, входящие в мой рот!
Предвкушаю... Чувствую... Глотаю...
Как ребенок яблоко берет,
вы видали? <…>
Там, во рту, где жили лишь слова,
вдруг — поток открытый, свежесть сока!
Вот эта сладость, сгусток солнечного света,
что собой напитывая нас,
брызнул! Льется! — Полнота мгновенья!
О, познанье, опыт, единенье!». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 33]
 Следует обратить внимание на 21-й и 9-й сонет. В первом случае мы
понимаем, что земля тоже учит, ведь в ее корнях лежат мудрые старцы. А для
того, чтобы познать, человек должен выучить язык земли. (синий - небо,
море; зеленый – трава, земля, весна):
«Спроси, как будет «зеленый» и «синий»,
И ты услышишь ответ, ответ…
<…> У старца земля училась охотно;
Буквы в корнях и стволах тяжелых;
Земля свою книгу поет, поет». (Пер. В. Микушевича) [6, с. 418].
В втором присутствует не только важный момент в жизни Орфея, как
спуск певца в Аид за своей женой Эвридикой, но и связь с познанием:
«Только пройдя через мглу,
Выплыв из Леты,
Складывать смеешь хвалу
Жизни и свету <…>
<…> Лишь меж мирами слышны
Тихие звоны
Вечной любви». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 29]
Только познав оба мира (царство Аида и земной мир), можно познать
жизнь и говорить о вечном. Посредником между этими мирами и является
Орфей, которому как поэту и музыканту доступно такое познание. Когда он
спускается в Аид, то попадает к истокам жизни, пишет Н.С. Литвинец.
Только у Орфея есть способность видеть в вещах бесконечное вневременное.
Покинув мир смерти, он по-иному начинает видеть и мир земной, его
красоту, его истинные человеческие ценности.
В этом заключена метафора – искусство помогает донести важный
смысл всего сущего, оно проникает в истинную суть вещей и открывает её
людям. «Такое искусство воплощает в себе Орфей с его вечно звучащей
лирой» [2, с 46-55]. Задача искусства Орфея, по мнению Н. С. Литвинец, –
распутать дороги человеческих чувств. У Рильке, утверждает исследователь,
представление об искусстве носит этический характер, обращено к человеку,
к которому он предъявляет особые требования [2, с. 46-55].
Рильке в своих сонетах также сравнивает античный мир с современным.
Подтверждение этому наблюдается в 19-м сонете, где речь идет о том, что
несмотря на смену веков, бог жив и сеет свои плоды. Человек по прежнему
может слышать пение Орфея, в дуновении ветра, шуме дождя и иных
формах. Ведь искусство бесконечно.
«Перемещенью эпох
В таинствах мира
Ты предшествуешь Бог,
И твоя лира <…>
Но над пределом земли
Песнь воцарилась». (Пер. В. Микушевича) [6, с. 417].
Подобное сравнение мы можем наблюдать и в 24-м сонете цикла, где
показывают различие веков, античности и современного мира:
 «Древнюю дружбу богов — этих великих, незримо
и ненавязчиво сущих (мы их не слышим в азарте
гонки, в гуденье машин) <…>
Наши купальни, кафе, игрища наши и крики
их оглушили. Мы так давно обогнали
медлящих проводников в вечность». (Пер. З. Миркиной) [7, с. 37]
Жизнь становится быстрее, колесницы заменили быстрыми машинами,
купальни – банями и тд.
«Путь наш не вьется, как тропки лесов
и потоки, —дивным меандром. Он — краткость. Прямая.
Так лишь машина вершит взлет свой
искусственнокрылый.
Мы ж, как пловцы среди волн, тратим последние силы». (Пер. З.
Миркиной) [7, с. 37-38]
Мы все куда-то торопимся, наш путь из бесконечности превращается в
краткость в прямую линию. Здесь Рильке противопоставляет античный мир
современному и настаивает о превосходстве античности (символ – меандр).
Греческий меандровый узор имеет глубокий магический смысл. Как река
течёт бесконечно, так и изгибы линий узора повторятся непрерывно и
являются отображением человеческой жизни. Меандр – символ вечности.
Его прямые линии, которые постоянно изгибаются являются символом
добродетели, то есть правильной жизни. Такой путь есть единственно
верный, считает Рильке, нежели простая жизнь по прямой линии.
В последнем сонете первой части содержится намёк на миф о смерти
Орфея, «жертвы менад»: вакханки разрывают его, а голову и кифару бросают
в быстрые воды реки, но струны тихо звучат, «словно сетуют на гибель
певца, а им отвечает печально берег» [4, с. 204]. Вся природа оплакивает
Орфея, а его золотую кифару «боги поместили на небе среди созвездий» [4,
с. 204]. И тут Рильке говорит о вечности бытия искусства, когда даже гибель
художника – «это утверждение красоты и гармонии» [2, с. 46-55]. «После
своей смерти, – пишет Н. С. Литвинец, – Орфей оставляет людям своё
главное достояние – звук своей волшебной лиры» [2, с. 46-55]. В его смерти
сама природа находит голос, который теперь ждет от человека «невидимых
преобразований» в мире образов. Искусство, смысл которого состоит в том,
чтобы запечатлеть преходящую и уникальную красоту мира, становится
самой важной человеческой деятельностью, так [2, с 46-55].
На примере творчества Орфея Рильке хочет донести мысль о том, что
именно художник (поэт, музыкант, человек искусства) вдохновляет этот мир
своими чувствами, тем самым придавая ему особый новый смысл. Автор
уверен, что это происходит бесконечно, ибо вечно само искусство. И образ
Орфея у Р.М. Рильке становится метафорой такого вечного искусства.
Авторы статьи «Литература и мифы» считают, что в неомифологизме
был передан кризис цивилизации в целом [3, с. 62]. Схожую трактовку мифа
мы видим и в цикле «Сонетов к Орфею» Р.М. Рильке. Во второй части цикла
поэт сравнивает античность и современный мир, утверждая, что механизация
труда и жизни лишает людей свободы, мешает познанию истины искусства:
«Страшна
новая эра.
Провозглашена
новая вера.
<…> Это машина.
Как она что ни час
мстит нам, калечит нас.
Ей бы служить весь век.
Разве не человек –
первопричина?» (Пер. В. Микушевича) [5, с. 379]
Сравнивая гармоничный мир античности (культуру) и современность
(цивилизацию), Рильке напоминает нам, что искусство живо, пока мы его
помним и дополняем развиваем, что и «машина» никогда не сможет его
заменить.
В цикле Р. М. Рильке «Сонеты к Орфею» ярко выражены античные
мотивы: жизнеописание Орфея, певец и его бесконечная лира – метафора
искусства, сравнение античного и современного миров.
Список литературы
1. Кун Н. А. Легенды и мифы Древней Греции / Н.А. Кун. – М.:
Учпедгиз, 1957. – 464 с.
2. Литвинец Н. C. «Сонеты к Орфею» Райнера Марии Рильке /
Н.С. Литвинец // Филологические науки. – 1974. – № 6. – С. 46-55.
[Электронный ресурс]. URL: https://md-eksperiment.org/post/20190328-sonety-
k-orfeyu-rajnera-marii-rilke (дата обращения: 16.02.21).
3. Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский E.M. Литература и мифы //
Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2-х томах / С.А. Токарев (гл. ред.) –
Т. 2. – М.: Сов. энциклопедия, 1988. – С. 58-65.
4. Рильке Р. М. Книга образов / сост. Н.Г. Лютиков. – СПб.: Терция,
Кристалл, 1999. – 448 с.
5. Рильке Р. М. Книги стихов / пер. с нем. и фр. В.Б. Микушевича. –
СПб: Азбука; Азбука-Аттикус, 2019. – 512 с.
6. Рильке Р. М. Сонеты к Орфею / пер. с нем., вступ, ст. 3.А. Миркиной.
– М.; СПб.: Летний сад, 2002. – 61 с.
7. Rilke R. M. Die Sonette an Orpheus / R.M. Rilke. Leipzig: Insel-Verlag,
1976. – 64 S.