УДК 409

ББК 81.1
Ю.Л. Высочина
Интертекст как языковая игра постмодернизма
(на примере произведений Т. Толстой,
Б. Акунина, В. Пелевина)
В статье проанализированы ключевые понятия постмодернизма, рассмотрен ин-
тертекст как языковой приём, который активно применяют современные авторы –
Т. Толстая, В. Пелевин, Б. Акунин, перечислены основные характеристики интертек-
ста, позволяющие воспринимать его как игру между читателем и автором. Такой обмен
смыслами, словами, цитатами наполняет привычный текст совершенно новым значе-
нием.
Ключевые слова: постмодернизм, деструкция, интертекст, ирония, цитата, аллюзия,
реминсценции.

Y.L. Vysochina
Intertext language game of postmodernism
(by the example of T. Tolstaya, B. Akunin
and V. Pelevin writings)
The key concepts of postmodernism, intertextuality considered as language reception, actively
used by modern authors T. Tolstaya, V. Pelevin and Boris  Akunin are analyzed. The main features
of intertextuality are identified, allowing to perceive it as a game between the reader and the author.
This exchange of meanings, words, quotes fills the usual text with completely new value.
Key words: Postmodernism, destruction, intertextuality, irony, quotation, allusions, reminiscences.

И. Хассан в 1980 в статье «Культура Таким образом, Постмодерн – это

постмодернизма» перечислил следу­ ощущение хаоса и пренебрежение не

Интертекст как языковая игра постмодернизма (на примере

ющие черты постмодернистского ис­
кусства:
1) неопределенность; 2) фрагментар-
ность как отказ от синтеза и предпочте-
ние парадоксов, паралогики, к монтажу
и коллажам; 3) отказ от канонов как от-
каз от авторитетов; 4) утрата «Я» и «глу-
бины»: появляется ризома, поверхность,
многовариантное толкование; 5) не-
показывание и не-обнаружение: совре-
менное искусство стремится представить
непредставимое; 6) ирония, обращение
к игре, диалогу, полилогу, аллегории;
7) гибридизация или репродуцирование
от центра-мутации под пародию, траве-
сти, пастиш. Такого рода игры с плагиа-
том, пародию и пастиш обогащают об-
ласть репрезентации, где в таком случае
происходит смешение высокой и низкой
культур [8, с. 114].
только традициями привычной культу-
ры как в модернизме, но и разрушение
основ самой культуры.
произведений Т. Толстой, Б. Акунина, В. Пелевина)
Самая главная же тенденция постмо-
дернизма, по мнению Ж. Дерриды, – это
деструкции. Философ приходит к поня-
тию хаоса как особого порядка. Резуль-
татом деструкции является превращение
мира во внутритекстовое поле, когда
человек превращается в текст, а текст –
в человека. Понятие текста – ключевое
понятие Постмодерна. Любой текст
понимается исключительно как интер-
текст, так как он является неотъемлемой
составляющей всеобщей культуры: он
включает в себя предыдущие тексты и их
части. В итоге текст теряет свою уникаль-
ность, законченность, становясь лишь
частью общего универсального текста,
совпадающего с историей и обществом,

Филологические науки 161

 а интертекстуальность предстает как
теория безграничного текста, который
интертекстуален в каждом своем фраг-
менте. Интертекст становится языковой
игрой, которая проявляется в прямом и
скрытом цитировании, переработке тем
и сюжетов, аллюзиях, пародировании,
подражании, трансформации языковых
единиц на разных уровнях. Это своего
рода эксперимент, направленный на по-
иски новых форм и способов передачи
авторского замысла.
Особенно ярко такая языковая игра
проявляется в литературном творчестве.
Так, например, Татьяна
���������������������
Толстая в �����
ро-
мане «Кысь» создала стилистически
неоднородный язык романа «Кысь»,
соединивший фольклорно-просторечные
высказывания («Да не очень-то на чужой
талан и зазёвывайся: мигом тебе Складские
Работники накладут тулумбасов-то по шее»)
[7, с. 5] с «интеллигентным трехэтажными
метафорами инкрустированным» словом
(Л.  Данилкин) («В эти трудные годы, –
каменный век, закат Европы, гибель богов
и все то, что мы с вами пережили, друзья, –
в  эти годы инструкция к мясорубочке-то не
менее ценна, чем папирус Александрийской
библиотеки!») [7, с. 50].
В целом в тексте романа широко
представлены различные формы интер-
текста:
1) цитаты, квазицитаты, включён-
ные в новый контекст: «Всюду дырья, пле-
тень повален, народная тропа укропом по-
росла!» [7, с. 236]; «Вот лежишь. Лежишь.
Лежишь. Без божества, без вдохновенья. Без
слез, без жизни, без любви» [7, с. 271]; «мно-
го, говорит, он стихов понаписамши, думал,
не зарастет народная тропа, дак только
если не пропалывать, так и зарастет» и т.д.
[7, с. 186];
2) мифологические заимствования:
«а принес огонь людям Федор Кузьмич,
слава ему» [7, с. 21].
3) различные модификации слов и
словосочетаний:
• целенаправленное изменение авто-
Ю.Л. Высочина
ром звуко-буквенного образа: «пуденци-
ал», «каклета», «писдолет», «канпот», «тул-
пан», «секлетарь»;
• словообразовательные изменения,
например, соединение частей разных
162 Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 2016. № 2
корней: «клель» ‒ возможное соедине-
ние «клён» и «ель»; «кысь» ‒ вероятно,
сложение «кот» и «рысь»; «грибыши»  ‒
соединение «гриб» и «ищи»; «мордо-
ворт»  – объединение словосочетания
«морду воротить» и т.д.;
• трансформации топонимов: «Он
на Мусорном Пруду избушку держит?» (ср.
Чистые пруды) [7, с. 49]; «А то помните,
на Муркину Горку парней водил, все хотел,
чтоб землю рыли...» (ср. Воробьевы горы)
[7, с. 37];
• семантические трансформации:
«а  в сани перерожденец запряжен, бежит,
валенками топочет, сам бледный, взмылен-
ный, язык наружу» [7, с. 6]. (В советском
лексиконе «перерожденец» – человек,
переродившийся под влиянием буржуаз-
ной среды, оторвавшийся от масс и из-
менившийся идейно, в  тексте Толстой
«перерожденец» – тот, кто изменился не
только духовно, но и внешне, практиче-
ски утратив человеческие черты, пере-
стал быть человеком в целом);
• трансформированные фразеологи-
ческие единицы, в которых устойчивые
семантические компоненты изменены на
слова сниженной и грубо-просторечной
лексики: «рук не покладает» (исходная
фразеологическая единица – «не покла-
дая рук) «зубов не разжамши», «звездюлей-
то накидаем», «на рыле неуважение, точно,
играет»;
4) фольклорные интертекстемы, ко-
торые представлены различными жан-
ровыми подражаниями.
Пародии: «Я, говорю тебе, бывало, как
гаркну, – солома с крыш валится. У нас все
в роду такие. Богатыри. Вот старуха не
даст соврать: у меня если мозоль али чирей
вскочит, – аж с кулак. Не меньше. У меня, я
тебе скажу, прыщи вот такие были. Да если
хочешь знать, у меня батя, бывало, голову по-
чешет – с полведра перхоти натрясет» [7,
с. 6] (ср. «Отвечает Илья, да Илья Му-
рамець: Кабы было кольце в матушки
в сырой-земли, // Я бы взял-то я сам бы
единой рукой, // Поворотил бы всю ма-
тушку сыру-землю» [3, с. 6].
Сказочный зачин: «На семи холмах ле-
жит городок Федор-Кузьмическ, а вокруг город-
ка – поля необозримые, земли неведомые. На
севере – дремучие леса, бурелом, ветви перепле-
лись и пройти не пускают, колючие кусты за
порты цепляют, сучья шапку с головы рвут»
[7, с. 6].
Таким образом, можно сделать
вывод, что для Т. Толстой интертекст-
стилистический приём, языковая игра,
позволяющая с������������������������
иронией, доходящей по-
рой до сарказма, повествовать об окру-
жающем героев мире, об их моральной
и интеллектуальной деградации��������
, об ис-
каженности их сознания ‒ и, как след-
ствие, трансформированных ценностях
и деформированном языке.
В числе авторов, активно использую-
щих интертекст, можно назвать Б. Акуни-
на. У Акунина много интертекстуальных
заимствований из русской классики: про-
изведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевско-
го, А.П. Чехова и т.д. Интертекстемы Аку-
нина иного плана, чем у Т. Толстой. Чаще
всего это реминисценции и аллюзии.
Так, в детективе «Пелагия и белый
бульдог» можно отметить сюжеты «Ре-
визора» и «Мертвых душ» Н.В.  Гоголя.
Главный герой, Бубенцов, как Чичиков,
очаровывает администрацию и поли-
цию, формируя необходимое ему обще-
ственное мнение. Стилистическая ана-
логия с  «Ревизором» ощутима и в рома-
не «Статский советник»: «Приехавший по
именному повелению из Петербурга чиновник
требует Вас сей же час к себе. – И, рассмеяв-
шись, поправился. – Вернее, прибыл к вам сам
и требует только одного – чашки крепкого
кофе» [1, с. 106].
Продолжая иллюстрировать интер­
текстовые заимствования, нельзя не
сказать про реминисценции из произ-
ведений Ф.М.  Достоевского. Автор про-
должает литературную игру с читате-
лем: портрет Бежецкой в серебряной
рамке («Азазель») – портрет Настасьи
Фи­липповны («Идиот»); вечеринка у
Бежецкой ассоциируется с приемом у
Настасьи Филипповны; страсть графа
Зурова к Бе­жецкой может напомнить
читателю страсть Рогожина к Настасье
Филип­повне.
Особого внимания заслуживает ри-
мейк Акунина «Чайка». Это прямое про-
должение чеховской пьесы – пятый, не
дописанный Чеховым, акт. В тексте ав-
тор намеренно меняет ремарки, внося в
речи героев совершенно новый смысл:
«Что такое? (Глядит в окно. У Акунина:
Снова хватает револьвер, глядит в окно.) Ни-
чего не видно... (Отворяет стеклянную
дверь и смотрит в сад.) Кто-то пробежал
вниз по ступеням. (Окликает. У Акунина:
Окликает с угрозой.) Кто здесь? Уходит;
слышно, как он быстро идет по террасе;
через полминуты возвращается с Ниной
Заречной. У Акунина: Бросается на террасу
с самым грозным видом. Возвращается, воло-
ча за руку Нину Заречную. При свете узнает
ее, взмахивает рукой с револьвером.) Нина!
Нина! [2, с. 8–9]
Нина кладет ему голову на грудь и
сдержанно рыдает. У Акунина: Нина кла-
дет ему голову на грудь и испуганно всхлипы-
вает, косясь на револьвер. Сцена постепен-
но наполняется светом. (Растроганный.)
Нина! Нина! Это вы... вы... Я точно пред-
чувствовал, весь день душа моя томилась
ужасно. (Снимает с нее шляпу и тальму. У
Акунина: Снимает с нее шляпу, тальму, шар-
фик. Нина покорно стоит). О, моя добрая,
моя ненаглядная, она пришла! Не будем
плакать, не будем. (У Акунина: Вытирает
слезы с ее лица. Нина вздрагивает от прикос-
новения.) [2, с. 9].
Далее автор предоставляет читателю
несколько вариантов развития событий,
именуя их дубль первый, дубль второй и т.д.
Во всех версиях пятого акта роль следо-
вателя исполняет доктор Дорн, который
Интертекст как языковая игра постмодернизма (на примере
оказывается связанным родственными
узами с Фандориным – известным пер-
сонажем детективов Акунина «Статский
произведений Т. Толстой, Б. Акунина, В. Пелевина)
советник», «Азазель», «Левиафан» и т.д.:
«Что же до немечества, то я не в большей сте-
пени немец, чем вы, Илья Афанасьевич, та-
тарин. Мои предки, фон Дорны, переехали
в Россию еще при Алексее Михайловиче, очень
быстро обрусели и ужасно расплодились. Одни
превратились в Фондорновых, другие в Фан-
дориных, наша же ветвь усеклась просто до
Дорнов» [2, с. 20]. Автор как бы «играет» с
читателем – узнает или не узнает, вспом-
нит или не вспомнит… Из разрозненных
и, казалось бы, несвязанных элементов
Акунин собирает «мозаику» нового тек-
ста со старыми образами. Слова же этого
текста приобретают иное, в некоторых
случаях даже противоположное значе-
ние, и определяющая роль здесь уже при-
Филологические науки 163
 надлежит контексту. Таким образом, для
писателя интертекст – игра, литератур-
ный эксперимент, позволяющий взгля-
нуть по-новому на классический художе-
ственный текст.
В. Пелевин – автор, в произведениях
которого также активную роль играет
интертекст. Нередко это прямые цитаты.
Так, например, в повести «Жёлтая стре-
ла» есть цитаты из песен Б. Гребенщико-
ва: «В одном вагоне сразу в трёх местах пели
под гитару – и, кажется, одну и ту же песню,
гребенщиковский «Поезд в огне», но разные
части: одна компания начинала, другая уже
заканчивала, а третья пьяно пережёвывала
припев, только как-то неправильно  – пели
«этот поезд в огне, и нам некуда больше жить
«вместо» некуда больше бежать» [5, с. 26]. В
романе «Чапаев и Пустота» также автор
цитирует этого исполнителя: «–Восемь
тысяч двести верст пустоты, – пропел за
решеткой радиоприемника дрожащий от чув-
ства мужской голос, – а все равно нам с то-
бой негде ночевать... Был бы я весел, если б не
ты, если б не ты, моя Родина-Мать...<…> –
Не могу я Гребенщикова слушать, – ответил
Володин. – Человек, конечно, талантливый,
но уж больно навороты любит…» [6, с. 323].
Вводимые автором цитаты в усло-
виях нового контекста приобретают
иное значение. Она служит для выделе-
ния в тексте точек зрения автора, героя
и повествователя. Причем цитаты не
только маркируют наличие авторской
позиции, но и являются способом ее
выражения. Цитаты могут актуализиро-
вать авторскую установку на некий ме-
тафизический план произведения. При
этом ключ к прочтению может быть
подсказан и имплицированной цитатой
[4, с. 206].
Постмодернизм – опыт непрерывно-
го знакового обмена, взаимопровокаций
и перекодировок. Этим вполне объяс-
няется постмодернистская цитатность
и интертекстуальность: постоянный об-
мен смыслами стирает различия между
«своим» и «чужим» словом, введенный
в ситуацию обмена знак становится по-
тенциальной принадлежностью любого
участника обмена.
Автор играет с текстом, и тексты
играют с ним, вовлекая в эту игру чита-
теля и весь мир. Через игру текст рожда-
ется как бы на наших глазах, спонтанно,
неосознанно и вопреки привычным пра-
вилам. Таким образом, в процессе чтения
все трое – автор, текст и читатель пре-
вращаются в единое, бесконечное поле
для игры письма.

Библиографический список
1. Акунин, Б. Статский советник [Текст] / Б. Акунин. – М.: Издатель Захаров, 2002. – 285 с.
2. Акунин, Б. Чайка [Текст] / Б. Акунин. – М.: Олма Медиа Групп, 2009. – 192 с.
3. Былины [Текст] / сост. вступ. ст., обработка текстов, примеч. и слов. Ю.Г. Круглова. – М.: Про-
свещение, 1993. – 207 с.
4. Насрутдинова, Л.Х. Функции цитат и культурологических ассоциаций в прозе «нового реализ-
ма» [Текст] / Л.Х. Наструдтинова // Языковая семантика и образ мира: тез. Междунар. науч. конф.,
посв. 200-летию Казанск. гос. ун-та. – Казань, 1997. – Кн. 2. – С. 206‒208.
5. Пелевин, В.О. Желтая стрела [Текст] / В. Пелевин. – М.: Вагриус, 1998. – 430 с.
6. Пелевин, В.О. Чапаев и Пустота [Текст] / В. Пелевин – М.: Вагриус, 1999 г. – 348 с.
7. Толстая, Т.Н. Кысь: роман [Текст] / Т. Толстая. – М.: Подкова; Иностранка, 2003. – 320 с.
8. Хассан И. Культура постмодернизма [Текст] / И. Хассан // Современная западноевропей-
ская и американская эстетика: Сборник переводов – М.: Университет, 2002. – С. 113–123.

Referencеs
1. Akunin B. The State Counsellor. М.: Izdatel Zakharov, 2002. P. 285. [in Russian].
Ю.Л. Высочина

2. Akunin B. The Seagull. М.: OLMA Media Group,2009.P. 192с. [in Russian].
3. Bylinas. Ed. by Kruglov Y.G.. M.: Prosveshchenie, 1993. P. 207. [in Russian].
4. Nasrutdinova L.H. The Functions of quotations and cultural associations in the prose of “new real-
ism”. Yazykovaia semantika i obraz mira. Kazan, 1997. kn. 2. P. 206–208. [in Russian].
5. Pelevin V.O. The Yellow arrow. М.: Vagrius, 1998. P. 430. [in Russian].

164 Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 2016. № 2

 6. Pelevin V.O. Chapaev and emptiness. М.: Vagrius, 1999. P. 348. [in Russian].
7. Tolstaya T.N. Kys: A Novel. M.: Podkova; Inostranka 2003. P. 320. [in Russian].
8. Hassan I. The postmodern culture. Modern Western European and American aesthetics: Collection of transla-
tion . M.: Universitet, 2002. P. 113–123. [in Russian].

Сведения об авторе: Information about the authors:

Высочина Юлия Ленаровна, Vysochina Yulia Lenarovna,
кандидат филологических наук, Candidate of Sciences (Philology)
доцент, Associate Professor, Department
кафедра социально-гуманитарных наук, of Social Humanities
Южно-Уральский государственный South Ural State
медицинский университет Medical University
Министерства здравоохранения of the Ministry of Healthcare
Российской Федерации, of the Russian Federation,
г. Челябинск, Российская Федерация. Chelyabinsk, Russia
E-mail: uvysochin@mail.ru E-mail: uvysochin@mail.ru

УДК 8и
ББК 83.3(7США)
А.В. Григоровская
Миф об Атлантиде в структуре романа Aйн Pэнд
«Aтлант расправил плечи»

Миф об Атлантиде в структуре романа Aйн Pэнд «Aтлант расправил плечи»

В статье проанализированы античные аллюзии в романе Айн Рэнд «Атлант расправил пле-
чи». В работе использованы такие методы, как системно-целостный, историко-сравнительный,
типологический, культурно-исторический, историко-генетический. Автор выявляет истоки
многих идей романа, показывая, что они тесно связаны с мифологической составляющей мыш-
ления писательницы.
Ключевые слова: Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи», античные аллюзии, миф об Атлантиде,
миф о Гелиосе, утопия.

A.V. Grigorovskaya
The myth of Аtlantis in the structure
of ayn rand’s novel «atlas shrugged»
The goal of the article is the analysis of antic allusions in Ayn Rand’s novel «Atlas Shrugged». Such
methods as system-complete, historic-comparative, typological, cultural-historical, historic-genetical
have been used in the research. The author has revealed the roots of many novel ideas and has shown
their far connection with mythological component in the writer’s mindset.
Keywords: Ayn Rand, «Atlas Shrugged», the antic allusions, the myth of Atlantis, the myth of Helios,
the Utopia.

Античные аллюзии в романе «Атлант том специального изучения. Однако на

расправил плечи» американской писа- то, что такое изучение необходимо, ука-
тельницы русского происхождения Айн зывает даже заглавие текста. Ситуация,
Рэнд никогда не становились предме- представленная в древнегреческом мифе

Филологические науки 165