Л. Н.

Виноградова
(Москва)

Непростые люди в сельском сообществе:

о людях, наделенных сверхъестественными способностями.
Часть 1: Невольные вредители, бесноватые, чужаки

В работе предпринимается попытка определить общую ти-

пологию персонажей восточнославянской мифологии внутри
класса «знающие люди» (т. е. люди, наделенные сверхъесте-
ственными способностями), описать их иерархическую струк-
туру в зависимости от большей или меньшей меры демонично-
сти, рассмотреть вопрос об их социальном статусе в сельском
сообществе и о характере отношения к ним односельчан.
Ключевые слова: славянская мифология, этнография, народ-
ная демонология, классификация фольклорных образов, персо-
нажная система, колдуны, знахари, ведьмы.

При попытках классификации персонажей славянской демоно-

логии все специалисты выделяют особую категорию полудемониче-
ских существ, т. е. людей, обладающих, по народным представле-
ниям, сверхъестественными способностями. Речь идет о реальных,
живущих в селе людях, имеющих некоторые ирреальные черты и
свойства. Для русской традиции в первую очередь это колдуны, зна-
хари, ведьмы, «типологические варианты и названия которых весьма
разнообразны: баловница, белица, ведун, вещун, ворожец, гад, гадаль,
гамка, ерестун, еретик, знаток, изводчица, икотник, килятник, клох-
тун, ломотник, сперчиха, триха, харкунья, чернознай, шишкун(ья),
шоморунья и др.»1. Однако такая предварительная классификация
требует дальнейшей конкретизации в рамках каждого пункта клас-
сификационной схемы. Например, приходится решать вопрос, отли-
чается ли колдун от знахаря (ведьмака, ведуна, шептуна, чародея),
а ведьма – от колдуньи (чародейки, ворожеи, шептухи, знахарки и
т. п.) или эти названия лишь синонимы, используемые в разных ре-
гиональных традициях для обозначения одного и того же персона-
жа. Именно на этом этапе идентификации конкретных персонажных
типов возникают для исследователей главные трудности, поскольку
далеко не всегда удается обнаружить устойчивую связь между систе-

Работа выполнена в рамках проекта по гранту РФФИ 16–04–00101 «Об-

раз человека в языке и культуре славян».
368 Л. Н. Виноградова

мой понятий (например, что такое «колдун» или «знахарь») и соот-

носимой с ними диалектной лексикой (кудесник, чернокнижник, ча-
родей, ведьмак, ведун, ворожец и др.). Впервые на эту многовариант-
ную терминологию обратил внимание еще А. Н. Афанасьев, который
не усматривал разницы между близко сходными типами «знающих»
людей: «Названия эти (ведун и ведьма) совершенно тождествен-
ны с словами знахарь и знахарка, указывающими на то же высшее
ве́дение. Областные говоры, летописи и другие старинные памят-
ники предлагают несколько синонимов для обозначения ведуна и
ведуньи, называют колдунами, чародеями, кудесниками и волхвами,
вещими жонками, колдуньями, чаровницами, бабами-кудесницами и
волхвитками»2. Сходным образом решалась эта проблема в словаре
В. Даля, который раскрывал значение диалектных названий «зна-
ющих» людей через общеизвестные для носителей русского языка
понятия: «Ведун, ведунья – колдун, волшебник, знахарь, ворожея»;
«Ведьма – колдунья, чародейка, спознавшаяся, по суеверью народа,
с нечистою силою, злодейка, у которой бывает хвостик»3; «Знахарь,
знахарка – ворожея, колдун, волхв, заговорщик, шептунья, кто пор-
тит и правит людей»4; «Колдун, колдунья, колдовка – кто колдует,
чародей, волхв, волшебник, знахарь, ворожея, гадатель»5.
Для других исследователей такая тождественность по-разному
именуемых, но принадлежащих к одному классу полудемонических
существ была не столь очевидной; ср. данную Д. К. Зелениным де-
финицию колдуна и знахаря: «Специальность колдуна – приносить
людям зло»; «Знахарь – это не колдун <…>, он выполняет главным
образом функции врача. С последствиями колдовства он борется с
помощью заговоров и оберегов. Никаких связей с нечистой силой
у него нет»6. Аналогичного мнения придерживался С. А. Токарев,
считавший, что профессия знахаря основана прежде всего на знании
целебных трав и приемов народной медицины, тогда как профессия
колдуна связана по преимуществу с вредоносной магией7.
Современные исследователи постоянно отмечают зыбкость гра-
ниц между отдельными типами «знающих», в чем-то противопостав-
ленных друг другу, а в чем-то однотипных, и объясняют это «поло-
жением дел в самой фольклорной традиции, где за каждым из назван-
ных персонажей нет четкого закрепления функций, вследствие чего
одно и то же действие может совершаться то ведьмой и колдуньей,
то колдуном и знахарем, то тем, и другим, и третьим»8. Аналогичной
точки зрения придерживается и В. И. Харитонова, признавшая, что
исследователям приходится сознательно идти на весьма у с л о в н о е
 Непростые люди в сельском сообществе… 369

использование народной терминологии (колдун, знахарь, ведун), так

как «наименования представителей магико-мистических профессий
в народной среде расплывчаты, неустойчивы и многочисленны»; и
это связано не только с наличием множества диалектов, но прежде
всего со слабым осознанием самими носителями традиции того, что́
конкретно обозначается тем или иным словом9.
Таким образом, для персонажей класса «знающие» люди мо-
жет быть отмечена такая же ситуация, как и для всех категорий де-
монологических образов в целом: имя является важнейшим, но не
абсолютным и не единственным признаком в процедуре идентифи-
кации мифологического персонажа. Наиболее надежным способом
распознавания того или иного образа является набор показатель-
ных, типовых признаков (характеристик, функций, мотивов). Напри-
мер, если жители западного Полесья сообщают о домовике, что он
«подталкивает людей к самоубийству», «ходит в красных сапожках,
в капелюше, что живет в лозе и может принимать вид вихря»10, то
и собиратель и исследователь распознают в этом персонаже не ти-
пичного домового, а черта. Нетрадиционным также можно признать
соотношение имени и набора признаков в украинском харьковском
свидетельстве о том, что якобы в селе Нижняя Дуванка жил упырь,
к которому односельчане часто обращались за помощью: он «загова-
ривает ведьм и лечит испорченных коров»11, т. е. этот персонаж вы-
полняет функции знахаря.
В настоящей работе предпринимается попытка описать (в рам-
ках восточнославянской традиции) типологию персонажей внутри
класса «знающих» людей, определить меру их бо́льшей или мень-
шей демоничности, рассмотреть вопрос об их социальном статусе и
о характере отношения к ним односельчан.

Типология непростых людей. Несмотря на то что в народ-

ной демонологии восточных славян внутри класса «знающих»
отмечается некоторая зыбкость и неустойчивость в соотношении
имени персонажа и набора его идентифицирующих признаков
(тот, кто именуется колдуном, часто выступает в роли знахаря; в
свою очередь знахарь может характеризоваться как вредоносный
персонаж; ведьма нередко выполняет функции целительницы
или помощницы человеку т. п.), мы всё же попытаемся в самом
схематическом виде описать общую типологию людей, наделен-
ных сверхъестественными свойствами. В этнологических науках
сложилась практика причислять их всех к категории «знающих».
370 Л. Н. Виноградова

Действительно, обладание неким сверхзнанием, полученным чу-

десным образом (например, люди перенимают магическую силу
от умирающей ведьмы/колдуна, учатся колдовству, читают книгу
«Черной магии», добывают цветок папоротника, вступают в связь
с нечистой силой и т. п.), является ведущим мотивом в наборе при-
знаков большинства этих персонажей. Однако в общем составе
людей с ирреальными свойствами есть группа персонажей, кото-
рые по не зависящим от них причинам становятся носителями не-
обычных вредоносных или полезных свойств: рождаются яснови-
дящими или с магической силой взгляда, обладают пророческими
способностями, воспринимаются односельчанами как «тяжелые
или легкие на переход» (любая встреча с ними приносит одно-
сельчанам либо удачи, либо неудачи). Их трудно назвать «знаю-
щими», так как они не обучаются колдовству и не приобретают
чудесное сверхзнание, а нередко даже не знают о своих необыч-
ных способностях. Кроме того, не постоянные, а лишь вре́ менные
вредоносные магические свойства иногда приписывались людям
греховного поведения (нечестным невестам; девушкам, родив-
шим внебрачного ребенка) или женщинам во время месячных. Им
приписываются определенные вредоносные качества, но их тоже
нельзя причислить к категории «знающих». Поэтому для обо-
значения всего круга лиц, обнаруживающих сверхъестественные
способности, можно было бы предложить термин, зафиксирован-
ный в карпатоукраинской мифологической традиции, – непро-
стые люди. А выражение знающие лучше оставить за группой ма-
гических специалистов, для которых сверхзнание действительно
является центральным признаком.
Итак, если расположить всё многообразие демонизированных
образов непростых людей восточнославянской мифологии на услов-
ной шкале между крайними точками оппозиции «человек – полуде-
моническое существо» и при их рассмотрении двигаться от полюса
«человек» к полюсу «демон», то весь персонажный ряд можно пред-
ставить в виде следующих классификационных групп:
I. Л юд и с некоторы м и и рреа л ьн ы м и свойст вам и:
1. Невольные вредители – обычные люди, вредящие односель-
чанам непреднамеренно, обладающие (постоянно или временно)
«дурным» глазом, способные против своего желания наслать бо-
лезнь, испортить урожай, навредить домашним животным, навлечь
на село градобитие и т. п. («глазливые» люди, нарушители социаль-
ных норм поведения, «нечистые» женщины).
 Непростые люди в сельском сообществе… 371

2 . Жертвы колдовства – люди, побывавшие во власти нечи-

стой силы (похищенные в детстве нечистой силой и затем возвра-
щенные домой), а также те, в кого вселился бес (одержимые, бесно-
ватые, кликуши, женщины-икотницы); вследствие контактов с нечи-
стой силой приобретают способность к прорицанию и ясновидению.
Эти же качества иногда приписывались волколаку (вернувшему себе
человеческий облик), если он выступал жертвой колдовства; если же
волком по своей воле оборачивался колдун, то такой персонаж при-
числяется к категории «знающих».
3. Этнические чужаки и странствующие люди, способные по-
влиять на ход событий или предсказать будущее (цыгане и другие
инородцы, а также бродячие нищие).
II. « З н а ю щ и е » л ю д и :
4 . Мастера-профессионалы – люди, обучившиеся определен-
ному ремеслу, подозреваемые в связях с нечистой силой, наделен-
ные – кроме профессионального умения – неким магическим зна-
нием (музыканты, строители, печники, пастухи, мельники, кузнецы,
гончары, коновалы, пасечники, бабы-повитухи и др.).
5. Магические специалисты – люди, действующие по преиму-
ществу на пользу человеку (знахари, шептуны-целители, предсказа-
тели-гадалки, ясновидящие, ворожеи, которые умеют снимать порчу,
лечить недуги, распознавать причину хозяйственных бедствий, ту-
шить магическим способом пожар, отгонять градовые тучи, выво-
дить домашних насекомых и т. п.).
6. Полудемонические существа – люди, наделенные ярко вы-
раженными демоническими признаками и действующие по преиму-
ществу во вред человеку (по-разному именуемые ведьмы и колдуны,
которые сознательно вступают в контакт с нечистой силой; имеют
зооморфные черты внешности; летают в вихре; умеют перевопло-
щаться сами и превращать других в животных и предметы; отбирать
магическим способом молоко у чужих коров и урожайность с полей;
управлять атмосферными процессами и т. п.).
Рассмотрим подробнее каждую из этих классификационных
групп.
Невольные вредители. К числу непростых людей относятся в
восточнославянской мифологии прежде всего так называемые глаз-
ливые, способные причинить ущерб человеку, животным, растениям
с помощью вредоносного взгляда. В севернорусской традиции они
называются урочники (от слова урок, образованного от глаголов рек-
ти, уректи ‘говорить’, ‘наносить вред словом’), а также: глазунья,
372 Л. Н. Виноградова

призорник, прикосливый12. Показательно, что в селах Верхокамья

(область около истоков р. Камы) таких людей никогда не называли
«знаткой», «знаткая», как обычно там именуются колдуны и ведьмы,
т. е. их не причисляли к категории «знающих». Способность к сгла-
зу, если это не преднамеренное вредительство, не считалась грехом,
не каралась социальными установлениями и даже не препятствовала
хорошим отношениям с соседями13. Как носители «дурного» глаза
воспринимались у русских: нарушители брачно-репродуктивных
норм (двоеженцы, троеженцы); люди с физическими отклонениями
и телесными аномалиями (слепые, хромые, одноногие, однорукие,
одноглазые); с некоторыми особенностями внешности (черноглазые,
рыжие); дорожные люди, странники; инородцы14.
В западноукраинских говорах термином урекливий определя-
ется такой человек, который может навредить взглядом, сглазить15.
Считалось, что «дурной» глаз бывает как у злого, завистливого
человека, так и у хороших людей, которые уродились с этим свой-
ством и не считаются виноватыми в своем невольном вредительстве:
«Кождий так званий непростий дуже поганий на зiр [на взгляд], чи
то урiкливий; подивить ся на чоловiка и “здзiст” [«съест», т. е. лишит
жизненной силы]»16. Объяснением тому служило поверье, что такая
особа рождается в недобрую минуту, – уж так ей суждено17. В По-
лесье слова уро́чливый, врочли́вый используются как по отношению
к лицам, способным сглазить, так и к жертвам сглаза; иногда людей
с «дурным» глазом называли лукава людына, глазные люди, врэдные
на глаз, либо говорили, что у них приткие глаза, плохой глаз, очы
поганы и т. п.18 О «глазливом» человеке полешуки говорили: «Ето
бывають очы таки плохие. Мо, што подумае, побачыть – и поробить.
Говорят: зурочыл. Хай он ничого не знае [т. е. не умеет колдовать],
но подумае чы побачэ… [и сглазит]»19. Использование в этих текстах
глагола знает (не знает) в его специфическом значении (обладает –
не обладает магическим сверхзнанием) позволяет провести грань
между «знающими» и невольными вредителями.
Согласно восточнославянским верованиям, обладателями «дур-
ного» глаза становились люди, родители которых нарушили неко-
торые нормы поведения, например зачали ребенка в неположенное
время (накануне поминального дня или большого праздника) либо
вступили в половую связь несмотря на период месячных у жен-
щины20; либо если кормящая мать повторно возобновляла грудное
вскармливание после того, как уже однажды отлучила ребенка от
груди (о.-слав.). Либо глазливыми становились люди, рожденные «в
 Непростые люди в сельском сообществе… 373

рубашке» (народное название остатков околоплодного пузыря на

теле новорожденного); а также те, у кого зубы выросли в два ряда;
те, кому во время родов дважды перевязывали пупок; наконец, дети-
близнецы21. Негативная семантика д в о и ч н о с т и , удвоения, отме-
чаемая в полесских поверьях о «глазливых» людях, подробно про-
анализирована Е. Е. Левкиевской в работе «Мифологиеские механиз-
мы сглаза: агрессоры и их жертвы»22. Аналогичные представления,
подтверждающие демоническую символику числа «два», известны в
карпатоукраинской мифологии, где они связаны с людьми-двоедуш-
никами, т. е. с теми, кто якобы рождается с двумя душами: своей
собственной и чужой демонической, поэтому они обладают сверхъе-
стественными способностями. Считалось, что такие люди появля-
ются на свет с двумя зрачками в глазах, либо с двумя сердцами, либо
с двумя волосяными центрами («завихрениями») на макушке, либо
становятся двоедушниками в результате «повторного» грудного
вскармливания23. Это позволяет предположить, что тема двоичности
в группе полесских поверий о «глазливых» людях является отголо-
ском западнославянских и карпатоукраинских представлений о дво-
едушничестве как причине вредоносного взгляда и других сверхъе-
стественных свойств человека.
Кроме того, некоторые женщины, по народным поверьям, могли
обладать вредоносным взглядом не постоянно, а лишь на определен-
ное время. Например, опасным считался взгляд девушек и женщин в
период их физиологической «нечистоты» (во время месячных): если
они посмотрят на новорожденного, тот непременно покроется сыпью
или чирьями; если возьмутся доить корову, молоко испортится24.
Любой контакт с ними во время месячных очищений мог обернуться
порчей, нанесением ущерба людям, животным, продуктам и т. п.25
Опасность для окружающих представляла также обвенчанная моло-
дая, когда ее «нечестность» была обнаружена после первой брачной
ночи. По полесским свидетельствам, «ее грех угрожает людям и ско-
ту, урожаю и хозяйству, один лишь ее взгляд может принести беду.
Поэтому ее выводят из “коморы” с завязанными глазами и ведут
туда, где она сможет “оставить” свой опасный взгляд без угрозы для
людей» (ведут за село, в болотистые места или в заросли лозы, и там
заставляют смотреть на глухое место)26. Остерегаться следовало так-
же дивчат-«покрыток» (родивших ребенка вне брака), которым при-
писывались способности сглазить или навлечь на село градобитие
и сильные грозы; если «покрытка» пройдет через чье-то поле или
огород, то земля после этого якобы будет пустовать семь лет27; если
374 Л. Н. Виноградова

она выйдет из дома простоволосой (без платка), это навлечет на по-

севные поля засуху28.
Таким образом, состояние женской «нечистоты» и девичьей
«нечестности» на определенный период служило причиной, по ко-
торой женщина сближалась по ряду признаков с вредоносными ми-
фическими существами. Вместе с тем и любая невеста (в том числе
«честная») на период обрядового «перехода», т. е. при смене социаль-
ного статуса, приобретала некоторые свойства сверхъестественного
существа: она якобы могла сглазить людей, повлиять на их судьбу,
приобретала пророческие способности, оказывала влияние на при-
роду и т. п.29

Жертвы колдовства. В эту категорию персонажей включаются

люди, подвергшиеся воздействию нечистой силы: те, в кого вселился
бес, злой дух, бестелесное мифическое существо, называемое ико-
той (бесноватые, кликуши, женщины-икотницы); те, кого прокляли
«черным словом» родители, в результате чего обруганные люди на
какое-то время исчезали (поступили во власть нечистой силы), а за-
тем были возвращены домой; люди-оборотни, превращенные колду-
нами или ведьмами в животных, а затем вернувшие себе прежний
облик (волколак).
Проникновение злого духа в тело человека, по народным пред-
ставлениям, могло произойти случайно (во время еды, питья или
зевания, если человек не перекрестил пищу и открытый рот), либо
по неосторожности, когда человек произносил проклятие, упоминая
нечистую силу; но это могло быть и следствием целенаправленной
вредоносной магии, колдовской порчи. Многочисленные обвинения
в адрес односельчан, «посадивших черта» в утробу пострадавше-
го, упоминаются в судебных актах русских колдовских процессов.
Считалось, что кликуши или икотницы ощущают свое тело как
вместилище беса, который ведет в утробе человека обособленную
жизнь, проявляет себя разными прихотями, собственным речевым
поведением, вызывает болезненные припадки и т. п. Но вместе с тем
его присутствие наделяет жертву способностью «ворожить», т. е.
толковать события прошлого и предсказывать будущее, давать со-
веты в трудных ситуациях, находить тайного поджигателя и вора,
указывать, где искать пропавшего человека, и т. п.30 Односельчане
ходили к бесоодержимым, чтобы узнать судьбу родственников на во-
йне, исход болезни члена семьи; при этом они осознавали, что фак-
тически обращаются с вопросами к нечистому духу. Ср. диалог жи-
 Непростые люди в сельском сообществе… 375

телей Верхокамья с собирателем: «[О чем спрашивают икотницу?]

Что ее спросишь, сказать может. Рассказывает что-нибудь. Насчет
смерти там или еще чего-нибудь. [А откуда она это знает?] Так это ж
нечистый дух, он всё знает»31. Наиболее богомольные жительницы
этих мест считали большим грехом ходить ворожить к икотницам,
считая, что это одна из форм «обращения к сатане»: «Не надо к нему
обращаться, даже за правдой <…> Потому что он враг Господень»32.
Если удавалось изгнать икоту из одержимой, то женщина теряла и
пророческие способности.
В севернорусской мифологии некоторые демонические призна-
ки приписывались также людям, которых в неурочный час прокля-
ли родители, в результате чего их якобы похищали злые духи (черт,
леший). Если с помощью молитв или знахарской магии удавалось
вернуть пропавших родственников, они выглядели одичавшими,
хмурыми, молчаливыми, обрастали мохом и корой, но вместе с тем у
них открывался дар предвидения, пророчества33.
Человеком, обнаруживающим признаки умственной неполно-
ценности и одновременно дар ясновидения, по полесским свидетель-
ствам, иногда становился расколдованный волколак. Семь лет один
такой оборотень существовал в виде волка, а потом стал человеком
«как бы не полного ума» и начал пророчествовать, предсказывая ко-
нец света34.

Промежуточное положение между «невольными вредителями»

и «знающими» людьми занимают среди непростых людей этни-
ческие чужаки и странствующие люди. Так, более явственными
полудемоническими признаками (по сравнению с рассмотренными
выше персонажами) обладали, по народным поверьям, инородцы,
представители чужого этноса. Особенно заметно это проявлялось в
местах совместного проживания разноэтнических групп населения,
где устойчиво держалась вера в особую силу «чужих» колдунов.
Например, у жителей западных районов Русского Севера самыми
«сильными» магическими специалистами считались лопари и чудь
(чудские кудесники), у русских Восточной Сибири – буряты, в южно-
русских областях – татары35; у русского населения Вятского края как
опасные «глазливые» люди воспринимались чуваши и марийцы; в
Полесье местные жители верили, что отгонять градовые тучи лучше
всех умеют поляки и чехи36. И для всей славянской мифологии яв-
ляются общеизвестными представления о магических способностях
цыган, которые не только вредили (могли сглазить), но и способны
376 Л. Н. Виноградова

были избавить от порчи и болезней; знали, как быстро потушить по-

жар; умели найти виновника кражи или раскрыть причину упадка
в хозяйстве; подчиняли себе волков; слыли большими знатоками в
деле угадывания будущего и т. п.37
В общем списке непростых людей особое место занимают
странники, пришедшие издалека («дорожные люди»), поскольку они
совмещали в себе, с одной стороны, признаки опасного иномирного,
демонического существа, а с другой – черты принадлежности к «Бо-
жьим людям» или к странствующим по земле святым. Такая двой-
ственная оценка отмечается прежде всего по отношению к бродячим
нищим, которые осмыслялись в народной культуре как посредники
между людьми и их умершими предками (поминовение покойников
считалось одной из главных функций нищих), но вместе с тем, они
выступали и как заместители божественных сил (ср. популярные ле-
генды о Боге и святых угодниках, странствующих по земле в виде
нищих). Как странникам, так и нищим приписывались некоторые
знахарские способности: снимать порчу, лечить болезни, избавлять
женщин от бесплодия38. Одновременно, по русским верованиям, те и
другие могли сглазить, вызвать повальные болезни, «посадить ико-
ту» в человека, испортить свадьбу и т. п.39
Чаще всего в восточнославянских верованиях фиксировались
сведения о пророческих способностях нищих, предрекавших насту-
пление конца света, вымирание населения, грядущие катаклизмы и
войны40. В полесских быличках нищий часто выступает в роли не-
вольного свидетеля каких-то необычных событий: пущенный в дом
на ночлег странник слышит, как ангелы ночью предрекают долю но-
ворожденному ребенку; наблюдает, как женщина-ведьма собирается
лететь на шабаш. Он знает заклинания для предотвращения беды,
если хозяевам дома, где он ночует, грозит несчастье41.
Таким образом, если за основу классификации непростых лю-
дей принять оппозицию «обычный человек – полудемоническое су-
щество», то всё многообразие персонажных типов можно свести к
двум основным группам: 1. Люди с некоторыми ирреальными свой-
ствами (персонажи, тяготеющие к полюсу «обычный человек») и
2. «Знающие» люди, которые в гораздо большей степени приближа-
ются к полюсу «полудемоническое существо». В настоящей статье
рассмотрены персонажи первой из этих групп. В дальнейшем будут
проанализированы остальные три группы непростых людей: масте-
ра-профессионалы, магические специалисты из разряда «знахарей-
врачевателей» и полудемонические персонажи (колдуны, ведьмы).
 Непростые люди в сельском сообществе… 377

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Черепанова О. А. Мифологическая лексика Русского Севера. Л.,

1983. C. 15.
2 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. М.,
1994. Т. 3. C. 423.
3 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В
4 т. М., 2004. Т. 1. C. 190.
4 Там же. C. 611.
5 Там же. Т. 2. C. 116.
6 Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991.
C. 421–423.
7 Токарев С. А. Религиозные верования восточнославянских на-
родов. XIX – начало XX в. М.; Л., 1957. C. 22–23.
8 Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: Ис-
токи и полисемантизм образов. Петрозаводск, 2000. Т. 2. Былички, бы-
вальщины, легенды, поверья о людях, обладающих магическими спо-
собностями. C. 11.
9 Харитонова В. И. Заговорно-заклинательное искусство восточ-
ных славян: Проблемы традиционных интерпретаций и возможности
современных исследований. М., 1999. Ч. 1. C. 119.
10 Виноградова Л. Н. Народная демонология и мифо-ритуальная
традиция славян. М., 2000. C. 278–279.
11 Иванов П. В. Народные рассказы о ведьмах и упырях // Українцi:
Народнi вiрування, повiр’я, демонологiя. Київ, 1991. C. 490.
12 Христофорова О. Б. Колдуны и жертвы. Антропология колдов-
ства в современной России. М., 2010. C. 98.
13 Там же. C. 98–99.
14 Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной
традиции XIX–XX в. М., 2003. C. 164–167.
15 Хобзей Н. Гуцульска мiфологiя: Етнолiнгвiстичний словник.
Львiв, 2002. C. 171–173.
16 Онищук А. Матерiяли до гуцульської демонольогії / Записав
у с. Зеленици Надвірнянського повіта Антiн Онищук // Матерiяли до
українсько-руської етнольогії. Львiв, 1909. Т. 11. Ч. 2. C. 136.
17 Хобзей Н. Гуцульска мiфологiя… C. 171.
18 Левкиевская Е. Е. Сглаз // Народная демонология Полесья (Пу-
бликации текстов в записях 80–90-х годов XX века). М., 2016. Т. 3. Ми-
фологизация природных явлений и человеческих состояний / Сост.
Л. Н. Виноградова, Е. Е. Левкиевская. C. 41.
378 Л. Н. Виноградова

19 Народная демонология Полесья (Публикации текстов в записях

80–90-х годов XX века). М., 2010. Т. 1: Люди со сверхъестественными
свойствами / Сост. Л. Н. Виноградова, Е. Е. Левкиевская. C. 55.
20 Онищук А. З народнього життя гуцулiв // Матерiяли до
українсько-руської етнольогії. Львiв, 1912. Т. 15. C. 91; Агапкина Т. А.
Славянские обряды и верования, касающиеся менструации // Секс и эро-
тика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 118–119.
21 Народная демонология Полесья… Т. 3. C. 49–66.
22 Левкиевская Е. Е. Мифологические механизмы сглаза: агрессо-
ры и их жертвы (на материале полесской традиции) // In Umbra: Демо-
нология как семиотическая система. Альманах. Вып. 5. М., 2016. C. 333–
350.
23 Славянские древности: Этнолингвистический словарь / Под
общ. ред. Н. И. Толстого. М., 1999. Т. 2. C. 29–31; Богатырев П. Г. Вопро-
сы теории народного искусства. М., 1971. C. 272; Войтович Н. Народна
демонологiя Бойкiвщини. Львiв, 2015. C. 125–126.
24 Вархол Н. Жiнка-демон в народному повiр’i українцiв Схiдної
Словаччини // Науковий збiрник Музею української культури у Свидни-
ку. Пряшев, 1982. Т. 10. C. 296.
25 Агапкина Т. А. Славянские обряды и верования… C. 121–125.
26 Толстая С. М. Символика девственности в полесском свадеб-
ном обряде // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996.
C. 205.
27 Онищук А. Матерiяли до гуцульської демонольогії… C. 5.
28 Вархол Н. Жiнка-демон… C. 296.
29 Гура А. В. Невеста // Славянские древности: Этнолингвистиче-
ский словарь / Под общей ред. Н. И. Толстого. М., 2004. Т. 3. C. 386–387.
30 Христофорова О. Б. Икота: Мифологический персонаж в ло-
кальной традиции. М., 2013. C. 256–260; Криничная Н. А. Русская народ-
ная мифологическая проза… C. 127.
31 Христофорова О. Б. Икота: Мифологический персонаж…
C. 189.
32 Там же. C. 240.
33 Власова М. Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь.
СПб., 1998.C. 430, 434.
34 Народная демонология Полесья… Т. 1. C. 517.
35 Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза…
C. 17–18.
36 Народная демонология Полесья… Т. 1. C. 472.
37 Там же. C. 469–472.
 Непростые люди в сельском сообществе… 379

38 Левкиевская Е. Е. Нищий // Славянские древности… Т. 3. C. 408–411.

39 Щепанская Т. Б. Культура дороги… C. 397–401.
40 Там же. C. 452–453.
41 Народная демонология Полесья… Т. 1. C. 466–469.

L. N. Vinogradova
Uneasy people in the village community: on people having paranormal
abilities. Part 1: Unwilling wreckers, posessed, foreigners

The article attempts to define the general typology of East Slavic mythical
creatures inside the group of “people who know” (that is, people with
paranormal abilities); to describe their hierarchical structure depending on
the grade of “demonicity”; to concentrate on the issue of their social status in
the village community and the fellow villagers’ attitudes.
Keywords: Slavic mythology, ethnography, folk demonology, classification of
folklore characters, system of characters, wizards, healers, witches.