ÂÛÑØÅÅ ÏÐÎÔÅÑÑÈÎÍÀËÜÍÎÅ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈÅ

Ë. È. ØÅËÅÏÎÂÀ

ÐÓÑÑÊÀß
ÝÒÈÌÎËÎÃÈß
ÒÅÎÐÈß È ÏÐÀÊÒÈÊÀ

Рекомендовано
Советом по филологии Учебнометодического объединения
по классическому университетскому образованию в качестве
учебного пособия для студентов высших учебных заведений,
обучающихся по направлению и специальности «Филология»

2
е издание, исправленное и дополненное

УДК 808.2(075.8)
ББК 81.2Рус-3я73
Ш425

Р е ц е н з е н т ы:
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой
теории коммуникации, риторики и русского языка Алтайского
государственного университета А. А. Чувакин;
кафедра общего и русского языкознания Барнаульского государственного
педагогического университета (зав. кафедрой —
кандидат филологических наук, доцент К. И. Бринёв)

Шелепова Л. И.
Ш425 Русская этимология : теория и практика : учеб. пособие
для студ. высш. учеб. заведений. — 2-е изд., испр. и доп. —
М. : Издательский центр «Академия», 2007. — 128 с.
ISBN 978-5-7695-3959-6
В учебном пособии характеризуются современное состояние и основ-
ные теоретические и методические проблемы русской этимологии, рас-
крываются главные понятия и термины этой науки, дается обзор важней-
ших этимологических словарей русского языка (как общих, так и регио-
нальных), предлагаются приемы использования сведений по этимологии
в школьном преподавании русского языка. В пособии представлены раз-
нообразные практические задания, вопросы для самопроверки, темы для
докладов.
Для студентов-филологов, учителей-словесников и всех, кто интере-
суется русским словом и его происхождением.

УДК 808.2(075.8)
ББК 81.2Рус-3я73
Оригинал-макет данного издания является собственностью
Издательского центра «Академия», и его воспроизведение любым способом
без согласия правообладателя запрещается

© Øåëåïîâà Ë. È., 2007

© Îáðàçîâàòåëüíî-èçäàòåëüñêèé öåíòð «Àêàäåìèÿ», 2007
ISBN 978-5-7695-3959-6 © Îôîðìëåíèå. Èçäàòåëüñêèé öåíòð «Àêàäåìèÿ», 2007
 СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
ИСПОЛЬЗУЕМЫХ СЛОВАРЕЙ

ДС — Словарь современного русского народного говора

(д. Деулино Рязанского района Рязанской обла-
сти). — М., 1969.
КПОС — Картотека Псковского областного словаря (Санкт-
Петербургский университет).
КрЭС — Шанский Н. М., Иванов В. В., Шанская Т. В. Краткий
этимологический словарь русского языка. — М., 1975.
КСРНГ — Картотека «Словаря русских народных говоров»
(Институт лингвистических исследований РАН,
Санкт-Петербург).
ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь / под
ред. В. Н. Ярцевой. — М., 1990.
МАС — Словарь русского языка: в 4 т. — М., 1981 — 1984
(«Малый академический словарь»).
Оп. — Опыт областного великорусского словаря / под ред.
А. Х. Востокова и А. М. Коркунова. — Спб., 1852.
ПОС — Псковский областной словарь с историческими дан-
ными / под ред. Б. А. Ларина, А. С. Герда, С. М. Глус-
киной и др. — Вып. 1 — 7. — Л., 1967 — 1986.
ПрЭС — Преображенский А. Г. Этимологический словарь рус-
ского языка : в 2 т. — М., 1959.
СИС — Словарь иностранных слов / [науч. ред. чл.-кор.
АН СССР А. Г. Спиркин и др.] — 14-е изд., испр. —
М., 1987.
СлДЯ XI — XIV вв. — Словарь древнерусского языка (XI — XIV вв.). —
Т. I—VII. — М., 1988 — 2004.
СлРЯ XI—XVII вв. — Словарь русского языка XI — XVII вв. — Вып. 1 —
27. — М., 1975 — 2006.
Смол.Сл. — Словарь смоленских говоров / под ред. А. И. Ива-
новой. — Вып. 1 — 4. — Смоленск, 1974 — 1985.
СРНГ — Словарь русских народных говоров / гл. ред.
Ф. П. Филин (вып. 1 — 23), Ф. П. Сороколетов (вып.
24 — ). — Л.; СПб., 1966 — . Вып. 1 — (издание
продолжается).
ТСД — Словарь русских старожильческих говоров средней ча-
сти бассейна р. Оби: Дополнения / под ред. О. И. Бли-
новой, В. В. Палагиной: в 2 ч. — Томск, 1975.
ФЭС — Фасмер М. Этимологический словарь русского язы-
ка: в 4 т. — М., 1964 — 1973.
ШЭС — Этимологический словарь русского языка / под ред.
Н. М. Шанского. — Вып. 1 — 9. — М., 1963 — 1999.
ЭССЯ — Этимологический словарь славянских языков / под
ред. О.Н.Трубачева. — Вып. 1— 32. — М., 1974—2005.
 ПРЕДИСЛОВИЕ

Этимологическое исследование лексики — одно из традицион-

ных направлений отечественной русистики, которое не теряет своей
актуальности и новизны независимо от того, какая научная пара-
дигма (сравнительно-историческая, системно-структурная или ан-
тропоцентрическая) является приоритетной на том или ином вит-
ке развития лингвистики.
Последнее десятилетие в истории отечественной этимологии
ознаменовалось выходом в свет ряда монографических исследова-
ний, посвященных различным проблемам русской и (шире) сла-
вянской этимологии [Шарифуллин 1994; Откупщиков 2001; Тру-
бачев 2003а; Мызников 2003; 2004], изданием новых лексикогра-
фических трудов по русской этимологии [Черных 1994; Аникин
2000], в том числе экспериментального характера [Новое в рус-
ской этимологии 2003]. Продолжается выпуск тематических сбор-
ников статей, в которых представлены исследования различных
авторов о происхождении слов русского и других славянских язы-
ков [Этимология 2003; Этимологические исследования по русско-
му языку 1993; Этимологические исследования 2003]. Регулярно
выходят выпуски «Этимологического словаря славянских языков»
под ред. О. Н. Трубачева [ЭССЯ]. Актуальные проблемы этимоло-
гической интерпретации русских (диалектных) лексем, в том чис-
ле местной топонимии и антропонимии, стали предметом обсуж-
дения на IV Международной конференции, состоявшейся в 2002 г.
в Екатеринбурге [Русская диалектная этимология 2002]. В совре-
менных исследованиях по этимологии заметны актуализация ант-
ропоцентрического подхода к традиционной этимологической
проблематике, стремление авторов на основе этимологического
анализа ключевых слов (констант) воссоздать элементы языковой
картины мира, реконструировать историю ментальности и культу-
ры этноса.
В то же время до сих пор не создано учебное пособие, адресо-
ванное студентам-русистам, в котором бы (более или менее систе-
матически) излагался курс этимологии: становление этимологии
как науки, формирование комплексной методики этимологичес-
кого анализа (на материале слов русского языка), его лексикогра-
фического, источниковедческого и прикладного аспектов. Суще-
ствующие учебные пособия и методические разработки по этимо-
логии либо уже не отражают современный уровень данной науки
[Житников 1969], либо дают самое общее представление об эти-
мологии [Введенская, Колесников 1986; 2004], либо знакомят чи-

4
тателя не с собственно методикой этимологического анализа, а с
«приключениями слов» — конкретными фонетическими, слово-
образовательными, семантическими изменениями, которые наблю-
даются в истории слов, при учете соотношения слова и вещи, сло-
ва и реалии [Балалыкина 1993]. Вышедшее сравнительно недавно
учебное пособие С. С. Ваулиной [Ваулина 1995] базируется на дан-
ных, представленных в этимологической литературе (в том числе
учебной направленности) 50 — 70-х гг. прошлого века [Абаев 1956;
Житников 1969; Шелепова 1977]. К тому же большинство назван-
ных пособий вышло малым тиражом, в местных издательствах и
поэтому оказывается труднодоступным для использования их в
учебном процессе.
Таким образом, необходимость публикации настоящего посо-
бия вызвана недостатком учебной литературы по курсу русской
этимологии — дисциплины, важной самой по себе, отражающей
активно развивающуюся отрасль русистики, а также являющейся
существенным дополнением к одной из фундаментальных дисцип-
лин в системе профессиональной подготовки студентов специаль-
ности «Русский язык и литература» — истории русского языка (ис-
торической грамматике), которая традиционно направлена на изу-
чение закономерностей развития фонетической системы и грам-
матического строя русского языка и не затрагивает (или почти не
затрагивает) проблем происхождения и истории лексики.
Одной из отличительных черт предлагаемого пособия является
то, что особенности каждого из аспектов этимологического иссле-
дования демонстрируются на многочисленных конкретных при-
мерах, причем для доказательства возможности той или иной эти-
мологической версии (гипотезы, легенды) привлекается разнооб-
разный материал, в том числе из неопубликованных источников
(диалектных словарных картотек, записей живой речи диалекто-
носителей разных регионов).
 Глава 1
Этимология как один из древнейших
отделов языкознания.
Историческая изменчивость термина
«этимология».
Явление деэтимологизации

Этимология, по общему признанию, — один из древнейших отде-

лов языкознания, основателями которого считаются древнегреческие
философы. По мнению итальянского языковеда В.Пизани, начало
этимологии положено в диалоге Платона «Кратил», в котором об-
суждается природа названий вещей: «присуще ли вещи ее собствен-
ное имя, неизменное, прирожденное, изменяя которое мы допуска-
ем ошибочное наименование ее, или же каждое употребленное людьми
слово является результатом договоренности и не принадлежит по
природе обозначаемой вещи» [Пизани 1956: 11]. Спор этот (незави-
симо от намерений автора диалога) определил цели и направление
всех последующих этимологических изысканий, суть которых выра-
зил позднее латинский грамматист Варрон (116—27 гг. до н. э.): для
него этимология — это часть грамматики, которая изучает cur et unde
sint verba («почему и откуда явились слова») [там же: 26 ].
В трудах древнегреческих философов появился и сам термин
«этимология» (впервые, как считают, употреблен стоиком Хри-
зиппом) [Абаев 1956: 286 ], составленный из двух греческих слов:
štumon — ‘истина’ и lÒgoV — ‘слово, учение’. Следовательно, древ-
нейший («этимологический») смысл термина «этимология» — слово,
учение об истине. Истиной (истинным) древние философы счита-
ли первоначальное значение слова, т. е. значение, которое слово
имело в момент своего возникновения. Таким образом, в древно-
сти (в античные времена) этимологией называли учение об «ис-
тинном» (т. е. первоначальном) значении слова.
С развитием науки о языке менялись цели и содержание эти-
мологии, совершенствовались методы этимологических исследо-
ваний. В русских грамматиках XIX в. термин «этимология» упо-
треблялся в значениях ‘словопроизведение’ (А. Х. Востоков) и ‘мор-
фология’ (Ф. И. Буслаев). В настоящее время этимология — это,
во-первых, раздел языкознания, изучающий происхождение слов;

6
в этом случае термин «этимология» может быть поставлен в ряд
таких терминов, как «лексикология», «морфология», «семасиоло-
гия», «дериватология» и т. п.; во-вторых, комплекс исследователь-
ских приемов, необходимых для выяснения происхождения слова,
и результат этого выяснения — решение, гипотеза; в-третьих, про-
исхождение слова [Русский язык: энциклопедия 1998: 643 ].
Известно, что слова любого современного языка (в нашем слу-
чае — русского языка) с точки зрения их происхождения, степени
сохранения мотивационных связей оказываются очень разными.
Для одних слов (как правило, сравнительно недавно созданных)
мотивационные связи являются живыми (например, летчик — от
летать, настенный — от стена, подоконник — от окно, свисток —
от свистеть). У других слов мотивационные связи находятся на
грани разрушения (например, отщепенец — от щепа; наперсток,
перстень — от перст; полотенце — от полотно). Третьи слова со-
вершенно утратили свои прежние связи и отношения, и только
глубокий этимологический анализ может их восстановить (напри-
мер, бобр, корова, луна, солнце). Считается, что все слова при своем
возникновении были мотивированными (может быть, за исключе-
нием тех, которые появлялись на начальных этапах развития язы-
ка): возникали от определенных производящих (мотивирующих)
основ по определенным словообразовательным моделям. Так, на-
пример, образовались имена на -но с общим предметным значени-
ем, мотивированные глаголами: сукъно — ‘скрученное, свитое’ —
от сучити — ‘крутить, скать’; толокъно — ‘толченое зерно’ — от
толочи; пьшено — ‘мелкоистолченное зерно’ (затем — ‘крупа из
проса’) — от пьхати — ‘толочь’. С помощью древнего суффикса
-sl- были образованы существительные: масло (*mazati > maz-slo >
масло), весло (*vezti > vez-slo > весло), прясло (*pr êdti > pr êd-slo >
прясло) и т. д. Суффикс dl(o) явился средством для образования
слов: мыло (*myti > mydlo > мыло), рыло (*ryti > rydlo > рыло) и т. д.
[Шанский, Боброва 2002].
Однако с течением времени многие слова теряют свои прежние
мотивационные связи — деэтимологизируются. Под деэтимологи-
зацией понимается явление утраты «первоначальной мотивирован-
ности слова, опирающейся на его словообразовательные связи внутри
этимологического гнезда» [Аркадьева 1990: 3 — 4 ]. Деэтимологиза-
ция, как разрыв связей между мотивирующим и мотивированным
словом, происходит по самым разнообразным причинам: под влия-
нием фонетических, словообразовательных и семантических изме-
нений, экстралингвистических факторов, причем часто они высту-
пают вместе, что ускоряет процесс деэтимологизации. К числу наи-
более важных причин деэтимологизации относят следующие [Бала-
лыкина 1993; Аркадьева 1990; Булаховский 1949; Житников 2001]:
1) фонетические изменения, которые претерпевает слово (на-
пример, слово ладонь в др.-рус. языке имело форму долонь и пер-

7
воначально означало ‘та сторона кисти, которая обращена долу,
т. е. вниз, к земле’. Позднее слово подверглось метатезе — пере-
становке звуков (лодонь). Развитие акающего произношения и за-
крепление его на письме (лодонь > ладонь) завершили процесс пре-
образования звуковой оболочки слова и вследствие этого разрыва
этимологических связей);
2) исчезновение из языка производящих (мотивирующих) ос-
нов (например, слово добрый утратило мотивирующее доба — ‘пора,
время’ (первоначальное значение прилагательного — ‘большой,
крепкий, вошедший в добу — пору’); слово кольцо перестало соот-
носиться с исчезнувшим коло — ‘круг’; слово ожерелье было не-
когда мотивировано исчезнувшим жерело — ‘горло’ и т. д.);
3) изменение словообразовательной нормы, степени употреби-
тельности, десемантизация тех словообразовательных средств, ко-
торые участвовали в создании слова (например, слова глу/м/-ить-
ся, глу/п/ый, глу/х/ой; жи/в/ой, жи/д/-к-ий, жи/л/а, жи/р/; пи/в/о,
пи/р/, пи/р/-ог содержат в своей структуре «мертвые» для совре-
менной системы словообразовательные суффиксы);
4) семантические изменения, которые происходят в слове (на-
пример, первоначальное значение существительного подоплека —
‘подкладка, пришиваемая под плечи мужской рубахи’; появление
у слова переносного значения — ‘скрытая причина, внутренний
смысл чего-нибудь’ — способствовало разрушению связи с преж-
ним мотивирующим — плечо; старое значение слова сохраняется
в некоторых русских говорах);
5) изменения самих предметов, реалий действительности, на-
званных по тому или иному признаку (например, существитель-
ное обои исторически образовано от глагола обить: раньше обои
были из ткани и стены ими обивали, а не оклеивали).
Таким образом, деэтимологизация — это объективный и неиз-
бежный процесс. В языке постоянно происходит утрата мотиваци-
онных (этимологических) связей между словами, восстановить
которые призвана такая наука, как этимология.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Каково происхождение термина «этимология»? В каком значении

данный термин употреблялся в трудах древнегреческих философов?
2. Каково содержание термина «этимология» в русских грамматиках
XIX в.?
3. Что значит термин «этимология» в современной отечественной
лингвистике?
4. На какие группы можно разделить лексику современного русского
языка с точки зрения степени сохранения мотивационных связей?

8
 5. Что понимается под явлением деэтимологизации? Назовите ос-
новные факторы и причины деэтимологизации слов русского языка.
6. Следующие слова современного русского языка разделите на три
группы: а) слова с сохранившимися (живыми) мотивационными связя-
ми; б) слова с затемненными, но еще осознаваемыми мотивационными
связями; для каждого слова этой группы восстановите предполагаемое
производящее (мотивирующее); в) слова, мотивационные связи которых
возможно восстановить только с помощью этимологического анализа.
Воспитать, подснежник, ведьма, бобр, окно, копыто, одуван-
чик, лысый, вельможа, горе, печаль, переплет, снегирь, собака,
кольцо, коричневый, город, неделя, сова, словарь, рыло, белобры-
сый, мерзкий, стыд, оранжевый, настенный.
7. Основываясь на представленных ниже этимологиях, установите в
каждом конкретном случае причину отрыва слова от его производящего
(мотивирующего). Постройте классификацию предложенных слов по
сходству причин деэтимологизации.
Близорукий. Я всякий раз испытываю удовольствие, добираясь
до слова с подвохом, с фокусом… Как вам кажется: при чем тут
руки, когда речь идет о свойстве зрения, глаз? Перед вами одна из
обычных причуд, чтобы не говорить — ошибок языка; из тех, впро-
чем, причуд, которые никому не мешают. В древнерусском языке
существовало слово близозоркий, противоположное по смыслу даль-
нозоркому. Но вам известно, что такое гаплология? Из двух одина-
ковых слогов зо-зо в этом слове один под ее влиянием исчез. По-
нятное близозоркий превратилось в бессмысленное близоркий. А язык
не любит непонятных слов. Он уподобил это слово другим, ему
известным: долгорукий, короткорукий — и превратил в близорукий.
[Успенский 1967]
Висок. Восходит к висеть. В единственном числе слово обозна-
чало, очевидно, висящую прядь волос, во множественном числе —
«волосы вообще»; потом в результате сужения значения — опреде-
ленную часть волос, покрывающих голову между ухом и глазами,
откуда перенос значения и на ту часть черепа, которая расположе-
на под этими волосами. [ШЭС]
Врач. Пусть не обижаются те доктора медицины, которым слу-
чайно попадется в руки эта моя книга, но ведь врач — это ‘тот, кто
врет’, так же, как рвач — ‘тот, кто рвет’ и ткач — ‘кто ткет’. Вот
только врать в языке наших предков вовсе не обязательно значило
‘лгать, говорить неправду’. Оно часто означало просто ‘говорить, бол-
тать, бормотать’. Вот с этим значением и связано слово врач. В древ-
ности оно означало: ‘тот, кто лечит заговорами’. [Успенский 1967]
Изящный. Связано с древним глаголом изъять — ‘избрать, вы-
брать’. Изящный значило ‘избранный, отборный’. В летописи бо-
гатырь Пересвет, выделенный русским войском для поединка с
Мамаевым воином, называется ‘изящным иноком’ митрополита

9
Сергия, т. е. его ‘избранником’. Вот как с течением времени дале-
ко уходят слова от их первоначального смысла. [Успенский 1967]
Канючить (прост. ‘плакаться, жаловаться на что-либо’). Обра-
зовано от канюк — ‘хищная птица семейства ястребиных, крик
которой напоминает плач’, по происхождению звукоподражатель-
ного. [КрЭС]
Копейка. Вероятнее всего, слово это чисто русского происхож-
дения: на некоторых древнерусских монетках был рисунок всад-
ника с копьем в руках. Они сначала получили название копейко,
т. е. ‘копьецо’. Потом слово изменилось на копейка, потому что
многие другие названия денег — гривна, куна, полтина — были
женского рода. [Успенский 1967]
Курносый. Восходит к кърноносый, зафиксированному в памят-
никах XIV в. и в результате гаплологии (см. выше) изменившемуся
в корносый, отмечаемое в диалектах. Кърноносый является образо-
ванием путем сложения основы прилагательного кърныи (ср. кор-
нать ‘резать’) с существительным нос. Изменение корносый в кур-
носый, вероятно, связано с диалектными колебаниями в произно-
шении безударного гласного. [КрЭС]
Ладонь. Казалось бы, нет ничего общего между словами ладонь
и долина, а на самом деле они очень близки. В древнерусском язы-
ке ладонь звучало как долонь, лишь позднее слово подверглось ме-
татезе — перестановке звуков. Первоначальное долонь означало:
‘та сторона кисти, которая обращена долу’ — ‘вниз, к земле’. [Ус-
пенский 1967]
Мошенник. Это точный двойник нашего карманник — ‘вориш-
ка, опустошающий карманы’, только двойник много более старый
по возрасту. Древняя Русь не знала тюркского слова карман; день-
ги носили тогда в особых кошельках — мошнах. От слова мошна и
произведено мошенник — специалист по кражам из мошон. По-
зднее оно стало значить ‘жулик, плут вообще’; не обязательно ‘кар-
манный вор’. [Успенский 1967]
Неуклюжий. Образовано с помощью приставки не- от уклю-
жий, префиксального производного от клюжий — ‘красивый, стат-
ный’, образованного от клюдь — ‘порядок, красота’, в диалектах
еще известного. [КрЭС]
Печать. Слово связано с пеку, печь. Первым его значением было:
металлический штамп, чтобы выжигать тавро на коже животного,
‘припекая эту кожу’. Затем оно стало обозначать любой оттисну-
тый на чем-нибудь знак и всякое приспособление для этого. Со
временем значение его еще расширилось: оно включило в себя:
‘все, что печатается’ — литературу, прессу. [Успенский 1967]
Позор. Однокорневыми являются слова: зреть, зоркий. Перво-
начальное значение слова позор — ‘то, на что зрят, смотрят, зрели-
ще’. В таком смысле слово позор употреблялось, например, еще
поэтом Баратынским, современником Пушкина:

10
 Величествен и грустен был позор
Пустынных вод, лесов, долин и гор.
У Державина слово позор также употребляется в его старом зна-
чении:
Восстав от сна…
Благодарю, что вновь чудес, красот позор
Открыл мне в жизни толь блаженной.
Считают, что слово позор — ‘зрелище’ приобрело современное
значение — ‘стыд, срам’ — от позорного столба, к которому при-
ковывались когда-то преступники на общее обозрение, на позор.
Тогда это слово и переосмыслилось, превратилось в современное
позор — постыдное положение привязанного к столбу преступни-
ка. В чешском языке до сих пор позор значит ‘внимание, смотри-
те’, а в болгарском языке позорище — ‘театр, зрелище’. [Успенский
1967]
Пряник. Сначала тут имелось в виду ‘печенье с пряностями,
перчистое печенье’. Слово пряность произведено от древнерусско-
го пьпьрь — ‘перец’. Сначала перчистый звучало как пьпьряный, за-
тем сработала уже известная нам гаплология: один из двух одина-
ковых слогов исчез, и возникло слово пьряный и далее пряник. [Ус-
пенский 1967]
Стрелять. Когда ‘стреляли’ из лука, все было понятно: это и
значило ‘метать стрелы’. Но — так постоянно случается в языке —
затем старое слово было сохранено для обозначения совершенно
иного, а вместе с тем в чем-то сходного действия. И хотя шуточ-
ное пулять гораздо точнее передает то, что делает современный
охотник или воин, мы продолжаем «метать стрелы» — стрелять
даже из нынешних винтовок. Даже из пушек. [Успенский 1967]
Тучный. Суффиксальное производное (суф. -ьн- > -н-) от тукъ —
‘жир’, суффиксального образования (суф. -к-, ср. звук) от той же
основы (с перегласовкой ы/у), что тыти — ‘жиреть, тучнеть’, тыл
(букв. ‘выпуклость’), туша. Тучный исходно ‘жирный’. [Шанский,
Боброва 2002]
Ужин. Суффиксальное производное от угъ — ‘юг, полдень’. Ис-
ходное значение — ‘полдник’. [Шанский, Боброва 2002]
Ухаб. Производное от ухабить ‘портить, делать дорогу неров-
ной’, префиксального производного с усилительным у- от хабить
‘портить’. [Шанский, Боброва 2002]
 Глава 2
Цель и задачи этимологического
анализа. Понятия внутренней формы,
мотивировочного признака, этимона,
«ближней» и «дальней» этимологии.
Вопрос об объекте современного
этимологического исследования

Целью этимологического анализа, как ясно из предыдущего

изложения, является установление происхождения того или иного
слова. Возникает вопрос: что значит выяснить происхождение слова,
к чему конкретно сводятся задачи этимологии? К ответам можно
прийти опытным (эмпирическим) путем, анализируя существую-
щие версии происхождения русских слов из разных этимологиче-
ских групп.
Как известно, лексика любого языка с точки зрения происхож-
дения делится на две обширные группы.
1. Лексика исконная, т. е. возникшая в самом русском языке
либо унаследованная в порядке непрерывной языковой традиции
от более ранних периодов развития языка — индоевропейского,
праславянского, восточнославянского. Например, в современном
русском языке с эпохи индоевропейской общности сохранились
слова мать, отец, сын, деверь, дочь и другие термины родства.
К праславянской эпохе восходят русские слова дитя, чадо, отрок
и т. д.
2. Лексика заимствованная, т. е. не составляющая исконного на-
следства данного языка, усвоенная из других языков (родственных
или неродственных ему) в определенный момент существования.
Заимствования могут быть очень древними (например, общесла-
вянские заимствования из германских языков: изба, князь, скот,
холст и др.), не очень древними (например, заимствования Пет-
ровской эпохи из западноевропейских языков: армия, багаж, га-
зета, галантный и др.) и совсем новыми, вошедшими в русский
язык в последнее время (ноу-хау, триллер, тинейджер, андеграунд
и др.).
В свою очередь, среди исконной лексики (с точки зрения про-
изводности — непроизводности) можно выделить следующие
группы:

12
 1) слова, производные в русском языке, причем с разной степе-
нью прозрачности внутренней формы, или образа, положенного в
основу наименования1. Сравните, с одной стороны, летчик, подо-
конник, одуванчик — слова с прозрачной внутренней формой и, с
другой — обаятельный, привередливый, калач, верзила — слова, об-
разовавшиеся на русской почве, но потерявшие на протяжении
истории русского языка связь с теми словами, на основе которых
они были созданы, т. е. это исконно русские образования с исто-
рически производной основой;
2) слова, непроизводные в русском языке (например, вода, зима,
корова, молодой). Поиск внутренней формы этих слов предполага-
ет выход за пределы русского языка и сопоставление с другими
языками, ему родственными.
Таким образом, представляется актуальной следующая класси-
фикация слов русского языка с точки зрения происхождения.
1. Слова исконные производные (так называемые внутриязы-
ковые дериваты): площадь, забота, калач, обаятельный, вежливый,
нужный, назойливый и др.
2. Слова исконные непроизводные в русском языке: вода, луна,
береза, лысый, вдова, век, борода и др.
3. Слова, заимствованные в русском языке: собака, театр, скот,
конфета, оранжевый, ворс, витрина и др.
Приведем этимологии слов каждой из этих групп (содержащи-
еся в этимологических словарях русского языка) и ответим на во-
просы, что же устанавливает исследователь, определяя происхож-
дение того или иного слова, и каковы конкретные задачи этимо-
логического анализа.
Первый пример — из области исконных слов, производных в
историческом прошлом русского языка.

Забота. Этимологи устанавливают, что это слово при-

шло в русский литературный язык из северных диалектов и
первоначально имело форму зобота. Зобота переоформилось
в забота в результате распространения акающего произно-
шения и закрепления его на письме. Существительное забо-
та когда-то образовалось с помощью суффикса -от- от гла-
гола зобати, отмечаемого в древнерусских текстах в значе-
нии ‘есть, грызть’ [Срезневский 1989]. Этот глагол (в форме
з:бать, зоб;ть) сохраняется в севернорусских говорах в близ-
ких древнерусскому значениях: ‘клевать, жадно хватать клю-
вом, набивая зоб (о птицах)’, ‘есть’, ‘грызть (семечки)’, ‘хле-
бать (жидкое)’ [СРНГ]. Глагол зобати, в свою очередь, обра-
зован от существительного зобь, зафиксированного в древ-
нерусских текстах в значении ‘корм’ [Срезневский 1989] и

1 О понятии внутренней формы слова см. ниже.

13
 сохранившегося в севернорусских говорах в значениях ‘пища,
еда, мелкий корм для лошадей’ [СРНГ]. Первоначальное (эти-
мологическое) значение слова забота, таким образом, — ‘то,
что гложет, ест, грызет человека’ [ПрЭС; ФЭС; ШЭС]. В ка-
честве семантической параллели (и доказательства правиль-
ности произведенной семантической реконструкции) мож-
но привести следующие славянские названия заботы (с мо-
тивацией ‘грызть’): укр. гр<жа — ‘печаль, огорчение, терза-
ние’, диал. (гуцул.) гр=жа — ‘забота, печаль’, белорус. диал.
грыжа — ‘забота, огорчение’, болг. гр=жа — ‘беспокойство,
забота’; то же значение и у макед. грижа. Как отмечают со-
ставители «Этимологического словаря славянских языков»
(под ред. О. Н. Трубачева), «семантическое развитие ‘физи-
ческое страдание’ > ‘страдание нравственное’ элементарно
очевидно» [ЭССЯ].

Итак, этимологи, устанавливая происхождение слова забота, опре-

делили, во-первых, древнейшие элементы структуры слова (фонем-
ный состав — зобота, морфемный состав — зоб-от-а, словообразова-
тельную структуру — зобь > зобати > зобота, модель образования —
«основа глагола + суффикс -от- с отвлеченным значением»), во-вто-
рых, семантическую основу, на которой возникло слово: забота, по
этимологическому смыслу, — ‘то, что ест, грызет человека’.
Второй пример — из области также исконных слов, но непро-
изводных в историческом прошлом русского языка.

Борода. У этого слова не сохранилось восходящих, эти-

мологических связей в русском языке, в том числе в его ис-
торическом прошлом. Поэтому при этимологическом ана-
лизе оно сопоставляется с однокорневыми словами в род-
ственных языках. Приводятся следующие соответствия: ст.-
слав. брада — ‘борода’, польск. broda — ‘борода, подборо-
док’, словен. br;da — ‘борода, подбородок’, лат. barda — ‘бо-
рода’, лит. b;rzda — ‘борода’, др.-инд. bardh — ‘обрезывать’,
bardhakas — ‘обрезывающий, стригущий’, bhrsti — ‘острие,
зубец’ и др. На основании этого сопоставления строится
предположение об образовании анализируемого слова с по-
мощью суффикса *dha > d(a) от корня *bhar — ‘быть острым,
резать’. Борода, таким образом, первоначально — ‘колющая,
режущая’ [ПрЭС; ФЭС; ЭССЯ].

Как видно, при этимологическом анализе данного слова выяв-

ляются, во-первых, его первоначальные структурные элементы
(здесь — индоевропейский корень, древнейшая словообразователь-
ная модель), во-вторых, семантическая основа наименования (‘ко-
лющая, режущая’).

14
 Третий пример — из области заимствований.

Витрина. Заимствовано из французского языка в середи-

не XIX в. Французское слово vitrine — ‘витрина’ образовано
с помощью суффикса -ine от vitre — ‘оконное стекло’, восхо-
дящего к лат. vitrum — ‘стекло’ [ШЭС].

И в этом случае помимо задач, специфичных для этимологи-

ческого анализа заимствований (указание источника и времени
проникновения в данный язык), решается задача выявления древ-
нейшей структуры и этимологического значения слова.
Представленный материал позволяет, как кажется, согласиться
с тем определением основной задачи этимологического анализа,
которое предлагает В. Пизани: «Задача заключается в том, чтобы
определить формальный материал, использованный тем, кто пер-
вый создал слово, и то понятие, которое он хотел выразить этим
словом» [Пизани 1956: 70 ]. Иными словами, этимолог, выясняя
происхождение какого-либо слова, должен определить первона-
чальные (древнейшие) элементы его структуры (т. е. фонетическую
форму, состав морфем, словообразовательную структуру, модель
образования слова) и семантическую основу, на которой данное
слово возникло.

Особого внимания заслуживает понятие, которое выше было

определено как семантическая основа слова. Дело в том, что в линг-
вистической литературе существуют разные термины для обозна-
чения этого понятия: «мотивировочный признак», «внутренняя
форма», «этимон». Причем нередко эти термины используются как
равнозначные. Сравните, например, определение, данное В.Ф.Жит-
никовым в работе «Основы этимологии»: «Признак, лежащий в
основе наименования, мотивирующий его, т. е. связывающий но-
вое со старым, неизвестное с известным, называется внутренней
формой слова или этимоном» [Житников 1969: 5 ]. Внутренняя
форма слова, таким образом, трактуется как категория идеальная,
смысловая1. Такое представление о внутренней форме слова, дос-
1 Близким к данному пониманию внутренней формы слова является определе-

ние В. Г. Гака, в соответствии с которым внутренняя форма слова – это «образ,

который лег в основу наименования». При этом В. Г. Гак подчеркивает диалекти-
ческую взаимосвязь «субъективного и объективного в акте номинации, поскольку
при выделении признака, который лежит в основе наименования, большую роль
играет не только субъективное сознание именующего, но и материальная и духов-
ная культура, система языка, в контексте которых возникало данное обозначение»
[Гак 1988: 16]. Всякое наименование поэтому «является в миниатюре субъектив-
ным образом объективного мира» [Кияк 1987: 58]. С этим связана одна из совре-
менных трактовок внутренней формы лексической единицы как «выражение на-
циональной специфики языка, определенного вTдения мира, свойственного тому
или иному народу» [Новиков 2001: 195].

15
таточно распространенное в современной лингвистике, впервые
было выражено А.А. Потебней в его книге «Мысль и язык»: «В слове
мы различаем: внешнюю форму, т. е. членораздельный звук, со-
держание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю
форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот спо-
соб, каким выражается содержание» [Потебня 1993: 124 ].
Некоторые лингвисты определяют внутреннюю форму как мате-
риализованный в слове мотивировочный признак, или признак
номинации, носителем которого является, как правило, корневая
морфема. Синонимичным термину «внутренняя форма» в данном
случае может рассматриваться терминообозначение этимон.

Так, наименование смородина было дано, как считают, по

запаху этого растения. Носителем данного признака (внут-
ренней формой, этимоном) в слове является корень смород
(<*smord-), передающий древнее значение — ‘сильный, дур-
манящий запах’ [КрЭС].

Слова копыто, рыло этимологически мотивированы гла-

голами копать, рыть. Наименования даны по функции: ко-
пыто — это ‘то, чем копают’; рыло — ‘то, чем роют’ [Шан-
ский, Боброва 2002].

Существительное полынь связано с древним глаголом полѣ-

ти — ‘пылать, гореть’. Видимо, растение названо по свой-
ственной для него горечи [Срезневский 1989; КрЭС].

Внутренней формой (этимоном) слова папоротник явля-

ется давно исчезнувшая из языка форма *portь — ‘крыло’.
Таким образом, название растению дано по сходству его ли-
стьев с крыльями птицы [КрЭС].

Многие названия (особенно птиц) возникли на базе зву-

коподражаний: кречет — из «кре-кре», чибис — из «чиви-
чиви», гагара — из «га-га», синица — из «зинь-зинь» и т. д.
[Балалыкина 1993: 5 ].

Обзор этимологий конкретных слов (забота, борода, витрина)

кроме формулирования основной задачи, стоящей перед этимоло-
гами, позволяет сделать еще ряд выводов, важных для понимания
сущности этимологии.
1. Слова, доступные этимологизации, оказываются в неравном
положении. Одни из них «можно объяснить, оставаясь в рамках
отдельных языков и исходя при этом из словообразовательных
формантов, которые не утратили своей продуктивности в истори-
ческую эпоху». Подобные случаи иногда называют ближней эти-

16
мологией [Откупщиков 2005а: 190 ] (см., например, этимологию
слова забота). «Другие слова этимологизируются только на более
широком историческом фоне, для их объяснения необходимо при-
влекать данные родственных индоевропейских языков» [там же]
(см., например, этимологию слова борода). Подобные случаи иногда
называют дальней этимологией.
2. Объектом этимологического исследования в настоящее вре-
мя признается слово как единство звуковой формы и определен-
ного лексического значения. При этом считается, что объект эти-
мологического анализа должны составить все слова лексической
системы языка, синхронный словообразовательный анализ кото-
рых не объясняет их происхождения (независимо от степени «про-
зрачности» этимологизируемых лексем). В соответствии с этой
точкой зрения этимологическому объяснению могут и должны
подвергаться не только исконно русские слова, имеющие непро-
изводную основу (типа вода, молодой, бобр), не только заимствова-
ния, но и те исконно русские образования с исторически произ-
водной основой, которые пережили деэтимологизацию, измене-
ние своей морфемной структуры (процессы опрощения, перераз-
ложения и т. д.) [Шанский 1959: 3 — 4 ] — так называемые внутри-
языковые дериваты, т. е. слова, образовавшиеся и развившиеся на
русской почве, но потерявшие на протяжении истории языка связь
с теми словами, на основе которых были созданы.
3. «Происхождение» слова выше было определено как первона-
чальное его образование из каких-либо предшествующих элемен-
тов. Однако надо учитывать то, что зачастую удается только дове-
сти генетические связи слова до определенного предшествующего
этапа (скажем, до языка-основы), не раскрывая до конца, «почему
и откуда» оно возникло. Ср. в связи с этим рассуждение В. И. Аба-
ева: «Если говорят, что слово перстень образовано от перст с по-
мощью определенного форманта, можно на этом остановиться и
считать этимологию, т. е. происхождение слова перстень, установ-
ленной. Но что значит установить, скажем, этимологию русского
слова два? Связать его со старославянским дъва или гипотетиче-
ским общеиндоевропейским *duwo? Но можно ли считать, что эти
сопоставления разъясняют происхождение слова два как опреде-
ленного звукового и семантического единства? Дают ли они ответ
на вопрос, из каких предшествующих материальных элементов и
на какой семантической основе возникло данное числительное.
Конечно, нет. Эти сопоставления только доводят историю слова
до определенных прошлых эпох, до эпохи славянского или индо-
европейского единства. До происхождения, в смысле первоначаль-
ного возникновения, мы на этот раз не доходим» [Абаев 1956: 286 —
287 ]. Поэтому некоторые авторы, определяя этимологию, предпо-
читают говорить не о «происхождении», а о «генетических связях»
слова. Так, А. А. Белецкий определяет этимологию как «установле-

17
ние восходящих и нисходящих генетических связей данной фор-
мы известного языка» [Белецкий 1950: 5 ].
Думается, что все-таки правомернее определять «происхожде-
ние слова» именно как первоначальное его образование из каких-
то предшествующих элементов, а задачу этимолога, как указано
выше, видеть в реконструкции формы и семантики анализируе-
мой лексемы. Действительно, решить эту задачу удается далеко не
всегда. Но в этом случае приходится констатировать неясность,
неустановленность этимологии того или иного слова, что доста-
точно часто можно обнаружить в существующих этимологических
словарях. По мнению специалистов, «надежных индоевропейских
этимологий в каждом отдельном языке сравнительно немного»
[Откупщиков 2005а: 190 ].

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. На какие группы с точки зрения происхождения, а также произ-

водности — непроизводности можно разделить лексику современного
русского языка?
2. К чему сводятся задачи этимологического анализа применительно
к лексике разных этимологических групп?
3. Что такое «ближняя» и «дальняя» этимология?
4. Что такое мотивировочный признак, внутренняя форма слова, эти-
мон? Представьте разные понимания и определения внутренней формы
слова.
5. Сформулируйте объект, цель и общие задачи этимологического
анализа.
6. С чем связано одно из представлений об этимологическом анализе
как об установлении «восходящих и нисходящих генетических связей
данной формы известного языка» (А. А. Белецкий)?
7. Основываясь на приведенных ниже этимологических сведениях,
взятых из «Школьного этимологического словаря русского языка» [Шан-
ский, Боброва 2002], определите внутреннюю форму (этимон) данных
слов. Выделите из предложенного списка слова с неустановленной или
гипотетической этимологией.
Бадья. Др.-рус. заимствование из татар., где бадья — ‘ковш, со-
суд для вина’ < перс. ba¯dye — тж. (от ba¯da ‘вино’). В русском языке
произошли перенос и расширение значения.
Басня. Общеслав., суффиксальное производное от исчезнувше-
го бати ‘говорить’. Басня буквально — ‘рассказ’; см. баять.
Берёза. Индоевроп. (польск. brzoza, болг. бреза, латыш. bçrzs,
нем. Birke, тадж. burz ‘вид дерева’ и т. д.). Суффиксальное произ-

18
водное от *bher — ‘светлый, ясный’, того же корня, что и белый.
Берёза буквально — ‘дерево с белой корой’.
Боров. Общеслав., суффиксальное производное (< *borvъ), род-
ственное нем. Barg — ‘кастрированный кабан’, англ. barrow — тж.,
образовано от той же основы (*bhor-/*bher — ‘резать, колоть’), что
и борода, бор. Боров буквально — ‘кастрированный кабан’.
Брат. Индоевроп. (ср. лат. frater, нем. Bruder и т. д.). Слово со
старой основой на -er, широко распространенной в родственных
названиях, ср. мать — матери, сестра, лат. pater — ‘отец’ и т. д.
Современная форма из братръ в результате диссимилятивного от-
падения конечного р.
Брусника. Общеслав.; обычно объясняется как суффиксальное
производное от той же основы, что и бръснути (см. бросать), в
силу того, что спелые ягоды растения можно легко рвать горстью.
Не исключено, однако, что ягода названа так по своему красному
цвету (от утраченного бруснъ — ‘красный’, родственного др.-рус. и
диал. брускъ — ‘краснота, пурпур’); ср. голубика, черника и др.
Желудок. Общеслав., суффиксальное производное от желудь того
же значения, в др.-рус. языке еще известного. Последнее, скорее
всего, того же корня, что и глотать, голод <…>. В таком случае
желудок буквально — ‘то, во что попадает проглатываемая пища’.
Менее вероятно принимаемое некоторыми учеными родство с
жёлудь (с трактовкой называния желудка по форме, будто бы на-
поминающей жёлудь).
Лечь. Общеслав., исходное *legti > лечь после изменения перед
гласным переднего ряда gt > kt > ч (ср. ночь < *naktis) и отпадения
конечного безударного и. Того же корня, что нем. liegen ‘лежать’,
лат. lectus — ‘постель’ и др.