Лекции

Глава 2
«Нуклеиновые кислоты передают генетическую информацию»
(Nucleic acids convey genetic information)

То, что особые молекулы могут нести генетическую информацию, генетики поняли
задолго до того, как эта проблема привлекла внимание химиков. К 1930-м годам генетики
начали размышлять о том, какие молекулы могут обладать той стабильностью, которую
требует ген, и в то же время способны к постоянным и внезапным изменениям в
мутантные формы, которые должны обеспечить основу эволюции. До середины 1940-х
годов, казалось, не существовало прямого способа исследовать химическую сущность
гена. Было известно, что хромосомы обладают уникальным молекулярным компонентом –
дезоксирибонуклеиновой кислотой (ДНК). Несмотря на это, не было никакого способа
показать, что ДНК несет генетическую информацию, а не служит просто молекулярным
каркасом для еще не открытого класса белков, специально предназначенных для переноса
генетической информации. Обычно предполагалось, что гены будут состоять из
аминокислот, поскольку в то время они казались единственными биомолекулами
достаточной сложности для передачи генетической информации.
Поэтому имело смысл подойти к природе гена, задав вопрос о том, как гены
функционируют внутри клеток. В начале 1940-х годов исследования плесени
Neurospora, возглавляемые Джорджем Бидлом и Эдвардом Татумом, собирали все более
убедительные доказательства, подтверждающие гипотезу 30-летней давности Арчибальда
Э. Гаррода о том, что гены работают, контролируя синтез специфических ферментов
(гипотеза «один ген – один фермент»). Таким образом, учитывая, что к этому времени
было доказано, что все известные ферменты являются белками, ключевой проблемой был
способ участия генов в синтезе белков. С самого начала серьезных предположений
простейшей гипотезой было то, что генетическая информация внутри генов определяет
порядок 20 различных аминокислот в полипептидных цепях белков.
При попытке проверить это предложение интуиция мало помогла даже лучшим
биохимикам, поскольку не существует логического способа использовать ферменты в
качестве инструментов для определения порядка каждой аминокислоты, добавляемой в
полипептидную цепь. Такие схемы потребовали бы для синтеза одного типа белка столько
упорядочивающих ферментов, сколько аминокислот содержится в соответствующем
белке. Но поскольку все известные в то время ферменты сами по себе были белками
(теперь мы знаем, что РНК также может действовать как фермент), для синтеза
упорядочивающих ферментов потребовались бы дополнительные упорядочивающие
ферменты. Эта ситуация явно представляет собой парадокс, если только мы не
предположим фантастически взаимосвязанную серию синтезов, в которых данный белок
обладает множеством различных ферментативных специфичностей. При таком
предположении можно было бы (и то с большим трудом) визуализировать
работоспособную клетку. Однако маловероятно, что большинство белков смогут
выполнять несколько задач. Фактически, все современные знания указывают на
противоположный вывод: один белок – одна функция.

Эффект разорвавшейся бомбы Эйвери: ДНК может нести генетическую

специфичность (Avery’s bombshell: DNA can carry genetic specificity) – стр. 22
Идея о том, что ДНК может быть ключевой генетической молекулой, возникла
совершенно неожиданно в ходе исследований бактерий, вызывающих пневмонию. В 1928
году английский микробиолог Фредерик Гриффит (Frederick Griffith) сделал
поразительное наблюдение: невирулентные штаммы бактерий становятся вирулентными
при смешивании с их патогенными аналогами, убитыми нагреванием. То, что подобные

1
трансформации (transformations) от невирулентности к вирулентности представляют
собой наследственные изменения, было показано путем использования потомков новых
патогенных штаммов для трансформации других непатогенных бактерий. Это повысило
вероятность того, что, когда патогенные клетки погибают под воздействием тепла, их
генетические компоненты остаются неповрежденными. Более того, после высвобождения
из убитых нагреванием клеток эти компоненты могут проходить через клеточную стенку
живых клеток-реципиентов и подвергаться последующей генетической рекомбинации с
генетическим аппаратом реципиента (рис. 2-1).

Рисунок 2-1. Трансформация генетического признака бактериальной клетки

(Streptococcus pneumoniae) путем добавления убитых нагреванием клеток генетически
другого штамма. Здесь мы показываем R-клетку, получающую хромосомный фрагмент,
содержащий капсульный ген, из подвергнутой термической обработке S-клетки.
Поскольку большинство R-клеток получают другие хромосомные фрагменты,
эффективность трансформации данного гена обычно составляет менее 1%.

Последующие исследования подтвердили данную генетическую интерпретацию.

Патогенность отражает действие капсульного гена, который кодирует ключевой фермент,
участвующий в синтезе углеводсодержащей капсулы, окружающей большинство
бактерий, вызывающих пневмонию. При наличии аллеля S (гладкости) капсульного гена
вокруг клетки формируется необходимая для патогенеза капсула (образование капсулы
также придает гладкий внешний вид (smooth appearance) колониям, образующимся из этих
клеток). При наличии аллеля R (шероховатости) этого гена капсула не образуется,
соответствующие клетки непатогенны, а колонии этих клеток имеют закругленную
форму по краям.
Через несколько лет после первоначального наблюдения Гриффита было
обнаружено, что экстракты убитых бактерий способны вызывать наследственные
трансформации, и начались поиски химической сущности трансформирующего агента.
В то время подавляющее большинство биохимиков еще считали, что гены – это белки.
Поэтому стало большим сюрпризом, когда в 1944 году, после примерно 10 лет
исследований, американский микробиолог Освальд Т. Эйвери (Oswald T. Avery) и его
коллеги из Института Рокфеллера в Нью-Йорке Колин М. МакЛауд (Colin M. MacLeod)
и Маклин Маккарти (Maclyn McCarty), сделали важное заявление о том, что активным
генетическим началом является ДНК (рис. 2-2). Подтверждением их вывода стали
ключевые эксперименты, показавшие, что трансформирующая активность их
высокоочищенных активных фракций была разрушена дезоксирибонуклеазой,
недавно очищенным ферментом, который специфически разлагает молекулы ДНК до
строительных блоков нуклеотидов, но не влияет на целостность белковых молекул или
2
РНК. Напротив, добавление ни рибонуклеазы (разрушающей РНК), ни различных
протеолитических ферментов (разрушающих белки) не влияло на трансформирующую
активность.

Рисунок 2-2. Выделение химически чистого трансформирующего агента

Вирусные гены также представляют собой нуклеиновые кислоты (Viral genes

are also nucleic acids) – стр. 23
Не менее важные подтверждающие данные были получены в результате
химических исследований вирусов и инфицированных вирусом клеток. К 1950 году
удалось получить ряд практически чистых вирусов и определить, какие типы молекул в
них присутствуют. Эта работа привела к очень важному выводу, что все вирусы
содержат нуклеиновую кислоту. Поскольку в то время росло осознание того, что вирусы
содержат генетический материал, сразу же возник вопрос, является ли нуклеиновая
кислота носителем вирусных генов. Важнейшим ответом на этот вопрос стало
изотопное исследование размножения Т2, бактериального вируса (обычно называемого
бактериофагом или фагом), состоящего из ядра ДНК и защитной оболочки, созданной

3
путем агрегации ряда различных белковых молекул. В этих экспериментах, проведенных
в 1952 году Альфредом Д. Херши (Alfred D. Hershey) и Мартой Чейз (Martha Chase),
работавшими в лаборатории Колд-Спринг-Харбор на Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк,
белковая оболочка была помечена радиоактивным изотопом 35S, а ядро ДНК –
радиоактивным изотопом 32P. Меченый вирус затем использовался для отслеживания
судьбы фагового белка и нуклеиновой кислоты по мере размножения фага, в частности,
для того, чтобы увидеть, какие меченые атомы из родительского фага вошли в клетку-
хозяина и позже появились в фаге-потомке. Эти эксперименты дали четкие результаты;
большая часть родительской нуклеиновой кислоты и ни один родительский белок не были
обнаружены в потомстве фага (рис. 2-3).

Рисунок 2-3. Демонстрация того, что только компонент ДНК бактериофага Т2

несет генетическую информацию, а белковая оболочка служит только защитной
оболочкой

Более того, удалось показать, что в бактерии даже попадает малое количество
родительского белка; вместо этого он остается прикрепленным к внешней стороне
бактериальной клетки, не выполняя никаких функций после того, как компонент ДНК
прошел внутрь. Этот момент был четко продемонстрирован на примере сильного
возбуждения инфицированных бактерий после проникновения ДНК; белковые оболочки
стряхивали, не влияя на способность бактерий образовывать новые фаговые частицы.
Теперь с некоторыми вирусами можно провести еще более убедительный
эксперимент. Например, очищенная ДНК вируса полиомы мыши (mouse polyoma virus)
может проникать в клетки мыши и инициировать цикл размножения вируса, в результате
чего образуются многие тысячи новых частиц полиомы. Таким образом, основная
функция вирусного белка заключается в защите и транспортировке его

4
генетического компонента/нуклеиновой кислоты при его перемещении из одной
клетки в другую.

Двойная спираль (The double helix) – стр. 24

Пока продолжались работы по рентгеноструктурному анализу структуры белков,
меньшее число учёных пытались разгадать рентгенограмму ДНК. Первые
дифракционные картины были получены в 1938 году Уильямом Эстбери (William
Astbury) с использованием ДНК, предоставленной Олой Хаммарстеном (Ola
Hammarsten) и Торбьёрном Касперссоном (Torbjo¨rn Caspersson). Лишь в начале 1950-х
годов Морис Уилкинс (Maurice Wilkins) и Розалинд Франклин (Rosalind Franklin)
сделали высококачественные рентгеновские дифракционные фотографии (рис. 2-4).

Рисунок 2-4. Ключевая рентгеновская фотография, помогающая понять структуру

ДНК. Эта фотография, сделанная Розалиндой Франклин в Королевском колледже в
Лондоне зимой 1952-1953 годов, подтвердила предположение о том, что ДНК имеет
спиральную форму. На спиральную форму указывает перекрестный рисунок
рентгеновских отражений (фотографически измеренный по затемнению рентгеновской
пленки) в центре фотографии. Очень тяжелые черные области сверху и снизу показывают,
что пуриновые и пиримидиновые основания толщиной 3,4 Å регулярно уложены рядом
друг с другом, перпендикулярно оси спирали.

Эти фотографии позволили предположить, что лежащая в основе ДНК не

только спиральная структура, но и то, что она состоит из более чем одной
полинуклеотидной цепи – двух или трех. При этом однозначно устанавливались
ковалентные связи ДНК. В 1952 году группа химиков-органиков, работавших в
лаборатории Александра Тодда (Alexander Todd), показала, что 3′–5′ фосфодиэфирные
связи регулярно связывают между собой нуклеотиды ДНК (рис. 2-5).
В 1951 году из-за интереса к мотиву белка-спирали Лайнуса Полинга (Linus
Pauling’s) Уильям Кохран (William Cochran), Фрэнсис Крик (Francis H. Crick) и
Владимир Ванд (Vladimir Vand) разработали элегантную теорию дифракции
спиральных молекул. Эта теория позволила легко проверить возможные структуры ДНК
методом проб и ошибок. Правильное решение – комплементарная двойная спираль –
была найдена в 1953 году Фрэнсисом Криком и Джеймсом Уотсоном (James D. Watson)
работавшими тогда в лаборатории Макса Перуца и Джона Кендрю в Кембридже,
Великобритания. Их приход к правильному ответу во многом зависел от нахождения

5
наиболее выгодной стереохимической конфигурации, совместимой с данными
рентгеновской дифракции Мориса Уилкинса и Розалинд Франклин.

Рисунок 2-5. Часть полинуклеотидной цепи ДНК, показывающая 3′ → 5′

фосфодиэфирные связи, соединяющие нуклеотиды. Фосфатные группы соединяют 3′ атом
углерода одного нуклеотида с 5′ атомом следующего углерода.

В двойной спирали две цепи ДНК удерживаются вместе водородными связями

(слабая нековалентная химическая связь) между парами оснований на противоположных
цепях (рис. 2-6). Это спаривание оснований очень специфично: пуриновый аденин
соединяется только с пиримидиновым тимином, тогда как пуриновый гуанин соединяется
только с пиримидиновым цитозином. В двухспиральной ДНК количество остатков А
должно быть равно количеству остатков Т, тогда как количество остатков G и C также
должно быть равным. В результате последовательность оснований двух цепей данной
двойной спирали находится в комплементарном отношении, и последовательность
любой цепи ДНК точно определяет последовательность ее партнерской цепи.
Открытие двойной спирали положило начало глубокой революции в методах
анализа полученных данных многими генетиками. Ген больше не был загадочной
сущностью, поведение которой можно было исследовать только посредством
генетических экспериментов. Вместо этого он быстро стал настоящим молекулярным
объектом, о котором химики могли думать объективно, как они поступали с более
мелкими молекулами, такими как пируват и АТФ. Однако большая часть волнения была
вызвана не только тем фактом, что структура была решена, но и ее природой. Прежде чем
ответ был известен, всегда существовало опасение, что он окажется скучным и ничего не
расскажет о том, как воспроизводятся и функционируют гены. К счастью, ответ оказался
чрезвычайно интересным. Две переплетенные нити комплементарных структур позволяют
предположить, что одна нить служит специфической поверхностью (матрицей), на

6
которой формируется другая нить (рис. 2-6). Если бы эта гипотеза была верна, то
фундаментальная проблема репликации генов, над которой генетики ломали голову
столько лет, была бы, по сути, концептуально решена.

Рисунок 2-6. Репликация ДНК. Вновь синтезированные цепи показаны оранжевым

цветом.

Ключевые эксперименты (Key experiments)

Вставка 2-1. Правила Чаргаффа – стр. 26
Биохимик Эрвин Чаргафф (Erwin Chargaff) использовал метод, называемый
«бумажной хроматографией», для анализа нуклеотидного состава ДНК. К 1949 году его
данные показали не только то, что четыре разных нуклеотида присутствуют в разных
количествах, но также и то, что точные соотношения четырех нуклеотидов
варьируются от одного вида к другому (Вставка 2-1, Таблица 1). Эти результаты
открыли возможность того, что именно точное расположение нуклеотидов внутри
молекулы ДНК придает ей генетическую специфичность.

7
 Эксперименты Чаргаффа также показали, что относительные соотношения четырех
оснований не были случайными. Количество остатков аденина (А) во всех образцах ДНК
было равно количеству остатков тимина (Т), а количество остатков гуанина (G) –
количеству остатков цитозина (С). Кроме того, независимо от источника ДНК
соотношение пуринов и пиримидинов всегда было примерно 1 (пурины ¼ пиримидинов).
Однако фундаментальное значение отношений A = T и G = C (правила Чаргаффа) не
могло проявиться до тех пор, пока серьезное внимание не было уделено трехмерной
структуре ДНК.

Обнаружение полимераз, которые создают ДНК (Finding the polymerases that

make DNA) – стр. 26
Доказательство того, что отдельная цепь ДНК является матрицей, управляющей
синтезом дополнительной цепи ДНК, пришлось ждать до разработки систем синтеза ДНК
в пробирках (in vitro). Это произошло гораздо быстрее, чем ожидали молекулярные
генетики, чей мир до этого был далек от мира биохимиков, хорошо разбирающихся в
процедурах, необходимых для выделения ферментов. Возглавил это биохимическое
наступление на репликацию ДНК американский биохимик Артур Корнберг (Arthur
Kornberg), который к 1956 году продемонстрировал синтез ДНК в бесклеточных
экстрактах бактерий. В течение следующих нескольких лет Корнберг показал, что
необходим особый полимеризующийся фермент, чтобы катализировать соединение
предшественников строительных блоков ДНК (building-block precursors of DNA).
Исследования Корнберга показали, что нуклеотидными строительными блоками ДНК
являются богатые энергией предшественники (dATP, dGTP, dCTP, and dTTP; рис. 2-7).

Рисунок 2-7. Нуклеотиды ДНК. Показаны структуры различных компонентов

каждого из четырех нуклеотидов

8
 dATP – Дезоксиаденозинтрифосфат представляет собой нуклеотид, используемый
в клетках для синтеза ДНК, в качестве субстрата ДНК-полимеразы.
dGTP – Дезоксигуанозинтрифосфат представляет собой нуклеозидтрифосфат и
предшественник нуклеотидов, используемый в клетках для синтеза ДНК.
dCTP – Дезоксицитидинтрифосфат представляет собой нуклеозидтрифосфат,
содержащий пиримидиновое основание цитозин.
dTTP – Тимидинтрифосфат, также называемый дезокситимидинтрифосфатом,
является одним из четырех нуклеозидтрифосфатов, которые используются в синтезе ДНК
in vivo. В отличие от других дезоксирибонуклеозидтрифосфатов, тимидинтрифосфат не
всегда содержит приставку «дезокси» в своем названии.

Дальнейшие исследования выявили единственный полипептид, ДНК-полимеразу I

(DNA Pol I), который способен катализировать синтез новых цепей ДНК. Эта
полимераза связывает нуклеотиды-предшественники 3′–5′ фосфодиэфирными связями
(рис. 2-8). Более того, полимераза работает только при наличии ДНК, которая необходима
для упорядочивания четырех нуклеотидов в полинуклеотидном продукте.

Рисунок 2-8. Ферментативный синтез цепи ДНК, катализируемый ДНК-полимеразой I

(DNA polymerase I). На этом изображении показано добавление нуклеотида к растущей
цепи ДНК, катализируемое ДНК-полимеразой. Хотя ДНК-полимераза сама по себе может
катализировать синтез ДНК, в клетке высвободившаяся молекула пирофосфата
(pyrophosphate) быстро превращается в два фосфата с помощью фермента
(pyrophosphatase), называемого пирофосфатазой, что делает прямую реакцию
присоединения нуклеотидов еще более благоприятной.

Пирофосфаты (pyrophosphates) – анионы, соли и эфиры пирофосфорной кислоты.

Пирофосфатазы (pyrophosphatases), также известные как дифосфатазы
(diphosphatases), представляют собой гидролазы ангидрида кислоты, которые действуют
на дифосфатные связи.

ДНК полимераза I зависит от матрицы ДНК для определения

последовательности ДНК, которую она синтезирует. Впервые это было
продемонстрировано, позволив ферменту работать в присутствии молекул ДНК,
содержащих различное количество пар оснований A:T и G:C. В каждом случае
ферментативно синтезированный продукт имел соотношение оснований (base ratios)
матричной ДНК (таблица 2-1).

9
 Во время этого бесклеточного синтеза (cell-free synthesis) не происходит синтеза
белков или любого другого молекулярного класса веществ, что однозначно исключает
синтез любых соединений не входящие в состав ДНК, как промежуточных носителей
генетической специфичности. Таким образом, не подлежит сомнению, что ДНК является
непосредственной матрицей для собственного построения (формирования).

Экспериментальные данные свидетельствуют в пользу разделения цепей во

время репликации ДНК (Experimental evidence favors strand separation during DNA
replication) – стр. 27
Одновременно с исследованиями Корнберга (Kornberg) в 1958 году Мэтью
Мезельсон (Matthew Meselson) и Франклин Шталь (Franklin W. Stahl), работавшие тогда
в Калифорнийском технологическом институте, провели изящный эксперимент, в котором
они разделили дочерние молекулы ДНК и тем самым показали, что две цепи двойной
спирали постоянно отделяются друг от друга во время репликации ДНК (рис. 2-9).

Рисунок 2-9. Использование градиента плотности хлорида цезия (CsCI, cesium

chloride) для демонстрации разделения комплементарных цепей во время репликации
ДНК
10
 Их успех был частично обусловлен использованием тяжелого изотопа 15N для
дифференциальной маркировки родительских и дочерних цепей ДНК. Бактерии,
выращенные на среде, содержащей тяжелый изотоп 15N, имеют более плотную ДНК,
чем бактерии, выращенные в нормальных условиях с 14N. Успеху эксперимента также
способствовала разработка процедур отделения тяжелой ДНК от легкой ДНК в градиентах
плотности тяжелых солей, таких как хлорид цезия. При приложении высоких
центробежных сил раствор становится более плотным в нижней части центрифужной
пробирки (которая при вращении находится дальше всего от оси вращения). Когда
выбрана правильная начальная плотность раствора, отдельные молекулы ДНК будут
перемещаться в центральную область центрифужной пробирки, где их плотность равна
плотности солевого раствора. В этой ситуации молекулы ДНК, в которых обе цепи
состоят полностью из предшественников 15N (тяжелая-тяжелая или ТТ ДНК), будут
образовывать полосу с более высокой плотностью (ближе ко дну пробирки), чем
молекулы ДНК, в которых обе цепи состоят из полностью из предшественников 14N
(легкая-легкая или ЛЛ ДНК). Если бактерии, содержащие тяжелую ДНК, перенести в
легкую среду (содержащую 14N) и дать им возможность расти, нуклеотиды-
предшественники, доступные для использования в синтезе ДНК, будут легкими;
следовательно, ДНК, синтезированная после переноса, будет отличаться от ДНК,
полученной до переноса.
Если репликация ДНК включает разделение цепей, можно сделать определенные
прогнозы относительно плотности молекул ДНК, обнаруживаемых после различных
интервалов роста в легкой среде. После одного поколения роста все молекулы ДНК
должны содержать одну тяжелую цепь и одну легкую цепь и, таким образом, иметь
промежуточную плотность (тяжелая-легкая или HL-ДНК). Этот результат является
именно тем, что наблюдали Мезельсон и Шталь. Аналогичным образом, после двух
поколений роста половина молекул ДНК была легкой, а половина гибридной (hybrid), как
и предсказывает разделение цепей. Важно отметить, что при выделении из бактерий ДНК
разбивалась на мелкие фрагменты, что гарантировало, что подавляющее большинство
ДНК либо полностью реплицировалось, либо не реплицировалось вообще. Если бы весь
бактериальный геном сохранялся нетронутым, то существовало бы множество молекул
промежуточной плотности (ни ТТ, ТЛ, ни ЛЛ), которые реплицировались лишь частично.
Таким образом, эксперименты Мезельсона и Шталя показали, что репликация
ДНК представляет собой полуконсервативный процесс, при котором одиночные цепи
двойной спирали остаются интактными (консервативными) во время процесса
репликации, который распределяет одну родительскую цепь в каждую из двух дочерних
молекул (таким образом, полуконсервативный). Эти эксперименты исключили на тот
момент две другие модели: консервативную и дисперсионную схемы репликации
(рис. 2-10).

11
 Рисунок 2-10. Три возможных механизма репликации ДНК. Когда была открыта
структура ДНК, было предложено несколько моделей, объясняющих, как она
реплицируется; здесь показаны три. Среди этих моделей четко выделяются эксперименты,
предложенные Мезельсоном и Шталем, демонстрирующие полуконсервативный характер
репликации ДНК.

В консервативной модели предполагалось, что обе родительские цепи останутся

вместе, а две новые цепи ДНК сформируют совершенно новую молекулу ДНК. Согласно
этой модели, полностью легкая ДНК (fully light DNA) будет формироваться после одного
поколения клеток. В дисперсионной модели, которой в то время отдавали предпочтение,
предполагалось, что цепи ДНК разрываются с частотой каждые десять пар оснований и
используются для запуска синтеза столь же коротких участков ДНК. Эти короткие
фрагменты ДНК впоследствии будут объединены в полноценные цепи ДНК. В этой
сложной модели все цепи ДНК будут состоять как из старой, так и из новой ДНК (поэтому
неконсервативны), а полностью легкая ДНК будет наблюдаться только после многих
поколений роста.

Генетическая информация в ДНК передается последовательностью четырех

нуклеотидных строительных блоков (The genetic information within DNA is conveyed
by the sequence of its four nucleotide building blocks) – стр. 30
Открытие двойной спирали фактически положило конец любым спорам о том,
является ли ДНК основным генетическим веществом. Еще до того, как разделение цепей
во время репликации ДНК было экспериментально подтверждено, основная забота
молекулярных генетиков заключалась в том, как генетическая информация ДНК
функционирует, упорядочивая аминокислоты во время синтеза белка (см. Вставку 2-2,
Доказательства того, что гены контролируют аминокислотные последовательности в
белках). Поскольку все цепи ДНК способны образовывать двойные спирали, суть их
генетической специфичности должна заключаться в линейных последовательностях их
четырех нуклеотидных строительных блоков. Таким образом, молекулы ДНК как
объекты, содержащие информацию, к тому времени правильно рассматривались как
очень длинные слова (как мы увидим позже, сейчас их лучше всего рассматривать как
очень длинные предложения), составленные из четырехбуквенного алфавита (A,Г,Ц и
Т). Даже при наличии всего лишь четырех букв количество потенциальных
последовательностей ДНК (4N, где N – количество букв в последовательности) очень и
очень велико даже для самых маленьких молекул ДНК; может существовать практически
бесконечное число различных генетических посланий. Теперь мы знаем, что типичный
бактериальный ген состоит приблизительно из 1000 пар оснований. Число потенциальных
генов такого размера составляет 41 000, и это на порядки больше, чем количество
известных генов в любом организме.

Ключевые эксперименты
Вставка 2-2. Доказательства того, что гены контролируют аминокислотные
последовательности в белках (Evidence that genes control amino acid sequences in
proteins) – стр. 31
Первые экспериментальные доказательства того, что гены (ДНК) контролируют
аминокислотные последовательности, возникли в результате изучения гемоглобина у
людей, страдающих от генетического заболевания серповидноклеточной анемии. Если у
человека имеется аллель S гена β-глобина (который кодирует один из двух полипептидов,
которые вместе образуют гемоглобин), присутствующий в обеих гомологичных
хромосомах (SS), возникает тяжелая анемия, характеризующаяся наличием эритроцитов
серповидной формы. Если только один из двух аллелей гена β-глобина имеет S-форму

12
(+S), анемия менее тяжелая, а эритроциты имеют почти нормальную форму. Тип
гемоглобина в эритроцитах коррелирует с генетическим паттерном. В случае SS
гемоглобин аномален и характеризуется растворимостью, отличной от растворимости
нормального гемоглобина, тогда как в состоянии +S половина гемоглобина нормальная, а
половина аномальная.
Молекулы гемоглобина дикого типа состоят из полипептидных цепей двух типов:
α-цепей и β-цепей (см. вставку 2-2, рис. 1).

Вставка 2-2. Рисунок 1. Образование дикого типа и серповидноклеточного

гемоглобина

Молекулярная масса каждой цепи составляет около 16 100 дальтон (D). В каждой
молекуле присутствуют две α-цепи и две β-цепи, что дает гемоглобину молекулярную
массу около 64 400 Д. Цепи α и β контролируются разными генами, поэтому одна мутация
затрагивает либо α-цепь, либо β-цепь, но не обе. В 1957 году Вернон Ингрэм (Vernon M.
Ingram) из Кембриджского университета показал, что серповидный гемоглобин
отличается от нормального гемоглобина заменой одной аминокислоты в β-цепи: в
положении 6, остаток глутаминовой кислоты, обнаруженный в гемоглобине дикого типа,
заменен на валин. За исключением этого одного изменения, вся аминокислотная
последовательность в нормальном и мутантном гемоглобине идентична. Поскольку это
изменение аминокислотной последовательности наблюдалось только у пациентов с
аллелем S гена β-глобина, простейшая гипотеза заключается в том, что аллель S гена
кодирует изменение гена β-глобина. Последующие исследования аминокислотных
последовательностей гемоглобина, выделенного при других формах анемии, полностью
подтвердили это предположение; анализ последовательности показал, что каждая
конкретная анемия характеризуется заменой одной аминокислоты в уникальном участке
полипептидной цепи (Вставка 2-2, рис. 2).

13
 Вставка 2-2. Рисунок 2. Краткое изложение некоторых известных
аминокислотных замен в вариантах гемоглобина человека

ДНК не может быть матрицей, которая напрямую упорядочивает

аминокислоты во время синтеза белка (DNA cannot be the template that directly orders
amino acids during protein synthesis) – стр. 32
Хотя ДНК должна нести информацию об упорядочении аминокислот, было
совершенно ясно, что сама по себе двойная спираль не может служить матрицей для
синтеза белка. Эксперименты, показавшие, что синтез белка происходит в местах,
где отсутствует ДНК, исключили прямую роль ДНК. Синтез белка во всех
эукариотических клетках происходит в цитоплазме, отделенной ядерной мембраной от
хромосомной ДНК.
Следовательно, по крайней мере для эукариотических клеток, должна была
существовать вторая молекула, содержащая информацию, которая получает свою
генетическую специфичность от ДНК. Эта молекула затем переместилась бы в
цитоплазму, чтобы действовать как матрица для синтеза белка. Внимание с самого начала
было сосредоточено на все еще функционально неясном втором классе нуклеиновых
кислот – РНК. Торбьёрн Касперссон (Torbjorn Caspersson) и Жан Браше (Jean Brachet)
обнаружили, что РНК в основном находится в цитоплазме; и было легко представить, что
отдельные цепи ДНК, не служащие матрицами для комплементарных цепей ДНК,
действуют как матрицы для комплементарных цепей РНК.

По химическому составу РНК очень похожа на ДНК (RNA is chemically very

similar to DNA) – стр. 32
Простое изучение структуры РНК показывает, как ее можно точно синтезировать
на матрице ДНК. По химическому составу РНК очень похожа на ДНК. Она также

14
представляет собой длинную неразветвленную молекулу, содержащую четыре типа
нуклеотидов, связанных между собой 3′–5′ фосфодиэфирными связями (рис. 2-11).

Рисунок 2-11. Часть цепи полирибонуклеотида (РНК). Элементы, обозначенные

красным, отличаются от ДНК

Два различия в химических группах отличают РНК от ДНК. Первый

представляет собой незначительную модификацию сахарного компонента (рис. 2-12).

Рисунок 2-12. Различия между нуклеотидами РНК и ДНК. Нуклеотид ДНК показан
рядом с нуклеотидом РНК. Все нуклеотиды РНК содержат сахар рибозу (вместо
дезоксирибозы в ДНК), которая имеет гидроксильную группу на 2′ атоме углерода
(показана красным). Кроме того, вместо тимина в РНК имеется пиримидиновое
основание урацил. Урацил имеет водород в положении 5 пиримидинового кольца
(показан красным), а не метильную группу (CH3), обнаруженную в этом положении у

15
 тимина. Три других основания (аденин, гуанин, цитозин), встречающиеся в ДНК и РНК,
идентичны

Сахаром ДНК является дезоксирибоза, тогда как РНК содержит рибозу,

идентичную дезоксирибозе, за исключением присутствия дополнительной ОН-
(гидроксильной) группы на 2′ атоме углерода. Второе отличие состоит в том, что РНК
не содержит тимина, а содержит близкородственный пиримидин – урацил. Однако,
несмотря на эти различия, полирибонуклеотиды обладают потенциалом для образования
комплементарных спиралей типа ДНК. Ни дополнительная гидроксильная группа, ни
отсутствие метильной группы, обнаруженной в тимине, но не в урациле, не влияют на
способность РНК образовывать двуспиральные структуры, удерживаемые вместе
спариванием оснований. Однако, в отличие от ДНК, РНК обычно обнаруживается в
клетке в виде одноцепочечной молекулы. Если образуются двухцепочечные спирали
РНК, то чаще всего они состоят из двух частей одной и той же одноцепочечной молекулы
РНК.

Продолжение у Улана

16