А. Скромницкий.

В. Талах.

Энциклопедия
доколумбовой Америки.

Часть 1.
Южная Америка.

Том 2.

Источники
XVI-XVII веков
по истории
Южной Америки:
Хроники.
Документы.

КИЕВ
2012

1
Это электронное издание подготовлено при содействии кафедры древнего мира и средних веков исторического
факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченка (Украина).

Скромницкий, А. (редактор-составитель), Талах, В. (редактор).

Энциклопедия доколумбовой Америки. Часть 1. Южная Америка. Том 2. Источники XVI-XVII
веков по истории Южной Америки: Хроники. Документы. / под ред. А. Скромницкого. — Киев:
Blok.NOT, 2012. — 1335 с.
ISBN 978-966-XXXX-XX-X

Детектив величиною с континент. Именно так можно охарактеризовать эпоху завоевания Нового света
европейцами, и прочесть этот «детектив» помогут документы, включенные в данное издание украинскими
историками и переводчиками А. Скромницким и В. Талахом.
Во второй том первой части «Энциклопедии доколумбовой Америки» вошло большинство доступных на
русском языке источников по истории Южной Америки XVI-XVII веков, в которых отражены все стороны жизни
индейцев, даны описания индейских обществ, их обычаев, нравов, традиций, военного дела, а также подробно
изложена политическая, социально-экономическая история.
Источники поданы в книге в хронологическом порядке: это позволит понять логику конкисты, степень
проникновения европейцев в индейский мир и обратного влияния «индейского» на представителей Старого
Света.
Книга рассчитана на студентов, аспирантов и преподавателей исторических факультетов высших
учебных заведений, а также всех тех, кто интересуется историей Южной Америки (Аргентина, Боливия,
Бразилия, Венесуэла, Колумбия, Панама, Парагвай, Перу, Чили, Эквадор), эпохой Великих географических
открытий, завоеванием Нового Света и доколумбовыми цивилизациями, в частности инками, чибча-муисками и
другими менее известными народами.

ISBN 978-966-XXXX-XX-X © А. Скромницкий, 2012,

перевод с испанского и английского, статьи, составление, редактирование, оформление,
комментарии

© В.Н. Талах, 2012,

перевод, статьи, редактирование, комментарии

© В. Тюленева, 2012,
перевод, статья

© различные авторы, 2012,

статьи

2
 Содержание

Содержание ................................................................................................................................... 3

Христофор Колумб. Письма (конец XV века). Отрывки. ......................................................... 7

Письмо португальского короля Иоанна II к Христофору Колумбу от 20 марта 1488г. .......................... 7

Обрывок письма Христофора Колумба, хранившийся в медальоне из тетради Бласа Валеры. .......... 9
Америго Веспуччи. Письма (1501-1504). Отрывки. ................................................................ 11

Хуан де Саманос. Доклад о первых открытиях Франсиско Писарро и Диего де Альмагро,

1526............................................................................................................................................... 59

Официальный текст "Требования", переданного Франсиско Писарро для осуществления

Завоевания Перу (8 марта 1533) ................................................................................................ 66

Письма Маркиза дона Франсиско Писарро (1533-1538). Отрывки. ...................................... 70

Завоевание Перу, называемого Новая Кастилия, каковая земля по Божией воле была
чудесным образом завоевана благодаря счастливейшей удаче Императора и Короля,
господина нашего, и благоразумию и мужеству почтеннейшего и доблестнейшего
благородного мужа капитана Франсис(к)о Писарро, губернатора и аделантадо сей Новой
Кастилии и его брата Эрнандо Писарро и их отважных капитанов и верных и храбрых
товарищей, с ними находившихся (Севилья, 1534). ................................................................ 72

Грамота Франсиско Писарро об энкомьенде для Диего Мальдонадо, [Куско,] 15 апреля 1539.
....................................................................................................................................................... 90

Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха. Доклад о завоевании Нового Королевства

Гранада и основание города Богота (июль 1539 год). ............................................................. 96

Гонсало Хименес де Кесада. «Краткое изложение завоевания Нового Королевства Гранада»

([1539], 1548-1549) .................................................................................................................... 109

Доклад о походе капитана Хорхе Робледо в провинции Ансерма и Кимбайа (1539-1540)129

Гаспар де Карвахаль. Повествование об открытии реки Амазонок (1541-1542). .............. 146

Франсиско де Орельяна. Путешествие к Великой реке Амазонок (1541-1546). ................ 247

Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де Орельяны (1541) ....................... 247

Официальные документу экспедиции Орельяны (1541-1542) ........................................................... 254

3
 Капитуляция об исследовании, завоевании и заселении Новой Андалузии и обязательство
Орельяны о соблюдении условий капитуляции. ................................................................................. 265
Акт об обследовании армады аделантадо дона Франсиско де Орельяны и об ее отплытии к
Амазонкам (1545)................................................................................................................................... 281
«Сообщение о Происхождении и Правлении Инков», составленное на основании сведений
кипукамайоков, Хуана де Бетансоса, Франсиско де Вильякастина (1542), и других лиц, и
подготовленное монахом Антонием 11 марта 1608 года для ревизора Педро Ибаньеса. . 290

Европейские единицы измерения расстояния XVI века (по Петеру Апиану. «Космография»,
1548). .......................................................................................................................................... 333

Первая часть хроники Перу, рассказывающая об установлении границ и описании ее

провинций, о закладке новых городов, об обрядах и обычаях индейцев, и о других
достойных упоминания вещах. Составлена Педро де Сьеса де Леоном, жителем Севильи.
1553 год. ..................................................................................................................................... 334

Фернандо де Сантильян. Выдержки из его «Доклада о начале, проихождении, политике и

управлении Инков» (1555). ...................................................................................................... 634

Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес. Всеобщая и естественная история Индий (1557).

Отрывки. .................................................................................................................................... 639

Открытие Тихого океана Бальбоа ......................................................................................................... 639

Сведения о походе Гонсало Писарро в страну Корицы, о плавании Франсиско Орельяны по реке
Мараньон и о землях, лежащих по этой реке. ..................................................................................... 640
Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов
(Гуаманга, 1557). ....................................................................................................................... 673

Завещание Инки Сайри Тупака, второго правителя Вилькабамбы. (Куско, 25 октября 1558
года) ............................................................................................................................................ 689

Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате. Заблуждения и суеверные обряды индейцев,

извлечѐнные из трактата и расследования, сделанного лиценциатом Поло (1559). .......... 695

Доклад о религии и обрядах Перу, составленный первыми священниками Августинцами,

направившимися туда для обращения местных жителей в христианство [1560]. ............. 719

Документы, связанные с Диего де Кастро Титу Куси Юпанки, являвшимся предпоследним

правителем Инков (1565-1570 гг.)........................................................................................... 777

Титу Куси Юпанки и сопротивление инков в Вилькабамбе (1565-1570 года). ................................ 777
Документ №51: Письмо-воспоминание Инки Титу Куси Юпанки к лиценциату Хуану де Матьенсо,
июнь 1565 года. ...................................................................................................................................... 778
Документ №52: Свидетельство Инки Титу Куси Юпанки, 8 июля 1567 года. ................................. 782

4
Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате. «Инструкция по борьбе с церемониями и обрядами,
применяемыми индейцами со времѐн их безбожия» (1567). ................................................ 786

Гарси Диес де Сан-Мигель. Отрывки из его «Доклада» (1567). .......................................... 801

Документ №56: Кипу в свидетельском показании главного касика дона Мартина Куси, 24 февраля
1567 года. ................................................................................................................................................ 802
Документ №57: Заявление дона Франсиско, столетнего касика из общины Анансайа в Илаве, март
1567 года. ................................................................................................................................................ 804
Документ №58: Заявление индейцев из Хули на обвинения предварительного следствия, 21 апреля
1567 года. ................................................................................................................................................ 805
Доклад об открытии королевства Перу, составленный Диего де Трухильо, вышедшим вместе
с губернатором доном Франсиско Писарро и другими капитанами, начиная с того момента,
как они прибыли в Панаму в 1530 году, и в котором также сообщается обо всех их походах и
происшествиях вплоть до 15 апреля 1571 года. ..................................................................... 814

Доклад Хуана Поло де Ондегардо (1572). .............................................................................. 833

Кристобаль де Молина. Доклад о Сказаниях и Обрядах Инков. (1575).............................. 851

Фернандо Мурильо де ла Серда. Письмо о знаках, использовавшихся Индейцами до

завоевания. (1589?) ................................................................................................................... 897

Уолтер Рэли. Открытие обширной, богатой и прекрасной Гвианской империи (1595). ... 899

Документ № 236. Письмо анонимного иезуита отцу Хуану Себастьяну, Главе

Провинциального Ордена (Куско, ок. 1599). ....................................................................... 1046

Франсиско де Авила. «Боги и люди Варочири» (1608). Отрывки. .................................... 1053

Документы, связанные с Франсиско де Авила, «искоренителем язычества» (1608 г.) ... 1080

Документ №69: Заявление общины Суниканча (Сьерра-де-Лима) в пользу падре Франсиско де

Авила, 21 февраля 1608 года. .............................................................................................................. 1081
Документ №70: Свидетельство бывшего местного жреца Эрнандо Павкара из Сан-Педро-де-Мама
(Сьерра-де-Лима), 1608 или 1609 год. ................................................................................................ 1085
Хуан Родригес Фрейле. Эль Карнеро. Открытие и Завоевание Королевства Новая Гранада (1-
я треть XVII века). Отрывки. ................................................................................................. 1087

«Сообщения, сделанные Доном Хуаном де Лисарасу об открытии Мохос, 1636 год».

Отрывки о легендарном Пайтити. ......................................................................................... 1090

Фернандо де Монтесинос. «Древние исторические и политические памятные сведения о

Перу» (1642-1644) ................................................................................................................... 1095

Анналы императорского городка Потоси (1771). Отрывки................................................ 1208

5
Приложение 1. А. Скромницкий. Родословная инков по Сармьенто де Гамбоа. ............. 1209

Приложение 2. Схема исторического (нарративного) кипу согласно сведениям хрониста

Антонио де ла Каланчи (реконструкция Карлоса Радикати ди Примельо; точное цветовое
оформление - А.Скромницкий). ............................................................................................ 1213

Приложение 3. А.Скромницкий. Юпана инков: вычисление священного числа 5 в песне

Сумак Ньюста.......................................................................................................................... 1214

Приложение 4. А.Скромницкий. Схематическая реконструкция вычисления священного

числа 64 в песне Пачамама с помощью капак-кипу и юпаны инков (на основе книги "Exsul
Immeritus Blas Valera Populo Suo"). ....................................................................................... 1215

Приложение 5. А. Скромницкий. Список вице-королей Перу в XVI-XVII веках........... 1216

Приложение 6. А. Скромницкий. Испанско-русский словарь средневековой лексики,

извлечѐнной из испанских хроник Нового Света (Америки) XV, XVI, XVII веков ........ 1218

Приложение 7. Аванкай Бланко. Словарь имен собственных языка Кечуа. .................... 1292

6
 Христофор Колумб. Письма (конец XV века). Отрывки.

Письмо португальского короля Иоанна II к Христофору Колумбу от

20 марта 1488г.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо португальского короля Иоанна II

к Христофору Колумбу // Русский вестник № 2, 1899

[669] Письмо португальского короля Иоанна II к Христофору Колумбу.

В жизни великого мореплавателя открывшего Новый Свет существует

неразъясненный пункт, неоднократно объяснявшийся не в пользу Колумба,—
это его поспешный отъезд из Португалии в 1484 году. Этот отъезд нельзя
объяснить только тем, что его великие планы были неблагоприятно приняты
португальским правительством, так как Колумб скорее бежал, чем просто уехал
из Португалии, взяв с собою старшего сына Диего и оставив там жену и
второго сына.

Сын Колумба от второго брака оставил жизнеописание своего отца, в

котором высказывает мнение, что Колумб покинул Португалию вследствие
смерти жены, которая скончалась незадолго до его отъезда из этой страны. Это
мнете ошибочно, так как сохранилось письмо Колумба, в котором он говорит
очень ясно, что оставил в Португалии жену и ребенка.

По всему вероятно, Колумб редко говорил с сыном об этом тяжелом для

него времени, и, по-видимому, жена его и оставленный с нею сын умерли
вскоре после его отъезда, чем и объясняется неточность сведений.

Прекрасным объяснением этого периода в жизни великого генуэзца служит

нигде до сих пор не изданное и лишь на днях опубликованное письмо к нему
португальского короля Иоанна II, которое помечено 20 марта 1488 года,
следующего содержания.

Текст:

«Христофору Колумбу, нашему особенному другу, в Севилье.

Мы, Дон Жуан, Божьей милостью король Португалии и Альгорвии, по сю

сторону моря и в Африке, государь Гвинеи, по ту сторону моря, шлем вам
много приветствуй. Мы читали письмо ваше, которое вы писали к нам и

7
увидели из него ваше доброе желание и склонность к нашей службе. За это
изъявляем вам благодарность. Что же касается вашего прибытия к нам, то оно
весьма желательно вследствие тех причин, о которых вы упоминаете, а также и
потому что ваш гений и ваше усердье кажутся нам полезными, почему ваше
прибытие для нас очень важно. Если же вы опасаетесь наших судов вследствие
некоторых дел, то настоящим письмом ставим вас в известность, что даруем
[670] вам полную безопасность прибытия, пребывания и отъезда, дабы не
могли вас ни арестовать, ни задержать, ни обвинить в чем-либо, ни
преследовать по суду за какое-либо дело, будь оно гражданское или уголовное.
Итак, мы просим и предлагаем вам ускорить свой приезд от которого вам не
будет никакого стыда. И мы будем иметь вас в милости. Писано в Авице, 20
марта 1488 г.»

Означенное письмо имеет большое значение, несмотря на то, что еще до

сих пор не открыто письмо, на которое это королевское послание служить
ответом.

Известно, что Колумб во время своего пребывания в Португалии жил в

бедности, а потому весьма вероятно, что для содержания своего семейства он,
впал в долги и принужден был бежать от заимодаваевцев, не желая расстаться
со своими великими планами. Не подлежит никакому сомнению, что он
надеялся найти в Испании более благоприятную почву для своей будущности.

Можно также допустить что Колумб, как человек честный рассчитался со

своими долгами в Португалии, когда ему было назначено содержание
испанским королем, но остались неуплаченными лихвенные проценты по
займам, вследствие чего он опасался неприятностей по вступление на
португальскую землю.

Вторичное обращение Колумба за покровительством к португальскому

королю в 1488 году можно объяснить тем, что испанский двор вследствие
продолжавшейся войны с Маврами не давал ему положительного ответа,
почему, если бы ответ португальского короля оказался удовлетворительным, он
имел возможность поставить первому ультиматума.

По всему вероятию, в утраченном, к сожалению, письме излагалось именно

то, о чем мы упоминали выше. Что сталось с первою женой Колумба и
оставленным им в Португалии сыном об этом не имеется никаких сведений:
Можно лишь предположить, что они умерли вскоре после 1484 года; во всяком
случае, в 1488 году их уже не было на свете.

Убитый нравственно этим ударом Судьбы, лишившись большей части

семьи при самых печальных обстоятельствах, преследуемый заимодавцами и
нуждаясь в самом необходимом, Колумб, по всему вероятию, был принужден

8
скрыться из Португалии и впоследствии предпочитал обходить молчанием этот
период своей жизни.

Обрывок письма Христофора Колумба, хранившийся в медальоне

из тетради Бласа Валеры.

Из книги "Exsul immeritus Blas Valera Populo Suo", - Bologna. - CLEUB,

2005.

Транскрипция приложения из медальона "d" (таб. XXX, XXXa, b, XXXI) из

тетради Бласа Валера.

Пакет, зажатый меж двух слоев золота, содержит в свою очередь два других
пакетика также покрытых, наподобие конверта, пергаментом 9,6x6,3 см,
сложенном несколько раз и внутрь которого помещен фрагмент обгоревшего,
подпорченного и шесть раз сложенного письма (19,4x9,5 см), так что видимой
остается только та часть, где написан автограф Христофора Колумба, он
представляет два крошечных добавления Бласа Валера: одно, в виде
стихотворения, - это припев на испанском языке, предваряемый кратким
введением на латинском языке; другое, написанное на латинском языке и
поперек угла лицевой стороны выдает, что это был Отец Мариана, которому
это письмо вручил Колумб (таб. XXXa, XXXb). В вышеупомянутом
подпорченном и обгоревшем письме, отчаянно Валера пишет припев анти-
завоевания. Водяной знак письма Колумба, образует герб, состоящий из
цветков лилий, похожий на обозначенный Брикетом в 1802 году, а значит его
можно датировать второй половиной XV в., и показанный также в Валенсии в
1472 году.

Текст:

стр.1r / [рукой Колумба]

Раз моѐ начинание было столь великим делом милосердия /
выполнено в Севилье в XXI (...) /
твой отец, который любит тебя
[подпись]
.S.
.S. A. В.
XMY
Xpo FERENS
cтр.1r/ [поперек угла, написано с помощью сажи рукой Валеры]
Этот отрывок из письма Колумба любезно подарил мне отец Мариана,
родившийся в смиреной семье, но человек, наделенный высоким дарованием
9
 БВ (аббревиатура Бласа Валера)
стр.1v/
[перпендикулярно тексту письма] В действительности, ты также тот, чьѐ
упорное высокомерие потушило свет разума, и тот, у кого всѐ еще отец -
дьявол, ты говоришь, что ты сын Христа. Наоборот, ты, Колумб, покрытый
оперением ворона, бросаешься на овец белого стада Господнего. С большим
трудом, о мореплаватель, мое новое убежище способно перенести призраки
народов-убийц на туземные суда: потребовался бы флот Цезаря [на красной
киновари]. Вот песня, которую кто-то пел в Обществе Иисуса так хорошо
почитаемого всеми Виракочами//
Проклят будь час, когда Колумб отплыл /
Санкта Мария, привела его /
Санкта Клара сопровождала его /
Санкта Хуана охраняла его /
У доброго путешествия были ложные мессии, но хотел этого Бог? /
Благословенны будьте Индии /
в которые этот Сид приплыл /
Колумб открыл их /
Кортес их разрушил /
Писарро отравил их /
У доброго путешествия были ложные герои /
Но хотел этого Бог? /
+ [сажей] Однако, смилостивься над ними, Господь / [красным цветом]
Б.Валера О[бщества].И[исусова].

10
 Америго Веспуччи. Письма (1501-1504). Отрывки.

Текст воспроизведен по изданию: Письма Америго Веспуччи // Бригантина.

М. Молодая гвардия. 1971
© текст - Цетлин М. Н. 1971

Предисловие

Русское образованное общество всегда проявляло большой интерес к

Америке. Если мы обратимся к прошлому, мы увидим, какое глубокое
впечатление произвели события американской войны за независимость на
передовых русских людей, как ярко отразились они в произведениях великого
русского писателя XVIII века — Александра Радищева.

Мы можем привести высказывания А. Н. Радищева, Н. И. Новикова и

других авторов, посвященные Вашингтону, Франклину, Джону Диккинсону И
другим деятелям американской революции и истории.

Но период истории Америки в XVI и XVII веках в русских источниках

отражен слабо.

Америнго Веспуччи (латинское написание имени Albervcus) родился в 1451

году во Флоренции в семье нотариуса республики. Получил хорошее
воспитание. Изучал физику, мореходную астрономию и географию. Находился
на испанской, затем на португальской и вновь на испанской службе. Будучи в
Испании, сблизился с Колумбом. Принимал участие в ряде экспедиций в
новооткрытые страны в качестве космографа, кормчего, командира судна. В
1508 году был назначен главным кормчим (piloto majore) для путешествий,
предпринимаемых в Индию. Умер в 1512 году в Севилье.

Письма Америго Веспуччи не попали в поле зрения русских переводчиков,

быть может, потому, что в нашу страну сведения об открытии Америки и тем
более о письмах самого Америго Веспуччи проникали, конечно, не сразу.
Вспомним, это был XVI век; Московская же Русь была оторвана от Европы,
особенно от ее западной оконечности — Испании и Португалии. Позднее имя
Колумба как первооткрывателя Америки прочно утвердилось в сознании
русских людей, а увлечение письмами Америго Веспуччи стало ослабевать в
Европе, поскольку появились другие источники ознакомления с вновь
открытым материком. В связи с этим имя автора публикуемых писем отошло
на второй план и не вызывало уже такого острого к себе интереса. Сведения о
Веспуччи появлялись в Латинской Америке (Лима, 1865; Мехико, Буэнос-
Айрес, 1955), в Италии(Болонья, 1875; Флоренция, 1954), в Соединенных
Штатах Америки (Нью-Йорк, 1965), в Англии (Лондон, Оксфорд, 1916). В
11
нашей же стране они, к сожалению, до сих пор не были опубликованы.
Предлагаемые вниманию читателей переводы писем Америго Веспуччи
появляются на русском языке впервые. Оригинальный текст писем А. Веспуччи
взят из перуанского издания писем путешественника (Fr. Ad. Varnhagen'a Lima,
1865).

В нашу задачу не входит оценка личности Веспуччи, выяснение степени его

заинтересованности в молниеносном распространении его сообщений, которые
принесли ему всемирную известность и были причиной того, что именем
Америго был назван великий континент западного полушария. Мы не будем
говорить о справедливости или несправедливости этого необычайного фанта,
не будем называть Веспуччи ни великим и бескорыстным мореплавателем,
который не интересовался cовсем дальнейшей судьбой своего письма, давшего
ему бессмертное имя, ни ловким авантюристом, бесстыдно укравшим по праву
принадлежавшую Колумбу славу первооткрывателя Нового Света. [340]

Сам же Колумб писал в феврале 1505 года своему сыну Диего следующее:
«Америго Веспуччи очень достойный человек. Судьба не благоприятствовала
ему, как и многим другим. Его труды не были вознаграждены так, как этого
требует справедливость». Колумб характеризует Веспуччи как достойнейшего
человека, который «когда-либо имел желание сделать мне удовольствие».

Известны два адресата Веспуччи, к которым были при его жизни

направлены его письма: первый — Лоренцо ди Пьер Франческо дель Медичи и
второй — гонфалоньер Содерини во Флоренции. Лет через двести после смерти
Веспуччи были опубликованы еще три письма, но принадлежность их
итальянскому мореплавателю еще не установлена.

Письмо к Медичи было написано первоначально возможно на итальянском

языке и адресовано патрону Веспуччи Лоренцо ди Пьеру Франческо дель
Медичи, но оно не было напечатано. Подлинник письма был утерян, и нам
известен лишь латинский перевод, сделанный с итальянского перевода,
произведенного, в свою очередь, с испанского. В конце письма указано, что оно
является переводом: ‖Ex Italica in Latinam Linguam iocundus niterpres hanc
epistolam vertit‖. Вероятно, латинский текст был напечатан три или четыре раза
в 1503 году (хотя первое датированное издание не появлялось до1504 года) и
несколько раз в 1504—1505 годах. Своему патрону Лоренцо ди Пьеру
Франческо дель Медичи Веспуччи адресовал несколько писем, из которых до
нас дошло только одно — это латинское письмо.

Существует мнение, высказанное издателем эпистолярного наследия

Веспуччи — Варнгагеном, что итальянского подлинника, быть может, вообще
не существовало и что так называемый латинский перевод и является
собственно первоисточником.

12
 Возможно также, что сочинения, вышедшие в свет с именем Веспуччи, не
были написаны им самим, а настоящий их автор, не желая раскрыть свое
инкогнито, предпочел остаться анонимным. Так или иначе, но именно из
латинского текста этого письма Европа узнала многое о новом материке, а
также об имени флорентийского мореплавателя.

Из содержания письма можно понять, что оно должно было быть написано,
вероятнее всего, в марте или апреле 1503 года, то есть за один или два месяца
до отправления Веспуччи в следующее (четвертое) плавание. Это событие
совпало со смертью его покровителя, Медичи.

В промежутке между 1503 и 1507 годами появился испанский перевод

письма, в 1507 году — итальянский перевод с испанского, в 1508 году —
немецкий перевод, в 1516 году — французский.

Письмо к Медичи представляет собой не столько отчет о путешествии

Веспуччи к берегам Бразилии, сколько рассказ о дикарях, которых он видел в
Новом Свете. Эта экспедиция относится к периоду с мая 1501 года по сентябрь
1502 года. В письме Веспуччи упоминает о своих первых путешествиях в
Новый Свет, совершенных «по поручению светлейшего испанского короля».

Что касается второго, более обширного письма, адресованного

гонфалоньеру республики Флоренции Пьетро Содерини и относящегося к
сентябрю 1504 года, то не было ясным, на каком языке оно было написано
первоначально: на итальянском или на латинском. Латинский текст впервые
был опубликован в апреле 1507 года в очень сейчас редком издании «Введение
в космографию» Вальдзеемюллера. Наиболее же старое из известных издании
письма к Содерини на итальянском языке не имеет ни даты, ни указания на
место издания. Это маленькая тетрадь из тридцати двух страниц. Она содержит
также несколько гравюр на дереве, отражающих эпизоды из путешествий
Веспуччи. По целому ряду признаков ясно, что итальянское издание почти
современно упомянутому выше латинскому изданию. Тем не менее в
латинском варианте сообщается, что он является переводом с французского,
который, в свою очередь, был сделан с итальянского, в итальянском же
варианте письма не только не говорится ничего подобного, но и самый язык
его, полный чужеземных испанских оборотов, указывает на то, что оно было
первоначально написано кем-то, кто, как Веспуччи, когда он писал его в 1504
году, насчитывал уже четырнадцать лет, проведенных вне Италии и большую
часть времени — в Испании.

Ряд других наблюдений убеждает нас, что письмо к Содерини является,

быть может, наиболее подлинным дошедшим до нас произведением пера
Веспуччи, и нам остается признать, что оно было составлено первоначально
именно на итальянском языке.

13
 Содержащий ошибки латинский перевод письма «Четыре путешествия»
был впервые опубликован в 1507 году, но итальянский текст был обнаружен
лишь в середине XVIII века, и сейчас известно лишь пять его копии.

В молодости Америго Веспуччи обучался вместе с будущим [341]

гонфалоньером республики Флоренции Пьетро Содерини у своего дяди, друга
Савонаролы, Джорджио Антонио Веспуччи, но в дальнейшем, общаясь с
испанскими и португальскими моряками, почти разучился пользоваться
литературной речью. Его письмо Содерини написано грубым, безграмотным
языком и изобилует словечками, заимствованными из испанского и
португальского жаргона.

Содерини стал гонфалоньером Флорентийской республики в 1502 году,

[342] после изгнания из Флоренции его противников, принадлежавших к семья
Медичи.

Четыре экспедиции Веспуччи, то есть его первые четыре путешествия в

Новый Свет, относятся к 1497—1498, 1499—1500, 1501—1502 и 1503-1504
годам. Первые два путешествия были совершены на службе у испанцев,
остальные два — на службе у португальского короля.

Веспуччи был отправлен в Кадикс Лоренцо Пьером в 1492 году по делам

банкирского дома Медичи. После того как цель его миссии была достигнута, он
и остался в Кадиксе, занимаясь там торговыми операциями Здесь он и был
нанят на службу испанским королем и принял участие в рискованном рейсе в
Новый Свет, выполняя, вероятно, обязанности астронома и картографа на
одном из четырех кораблей эскадры. Сам Веспуччн пишет, что он был
хозяином на одном из кораблей.

Экспедиция вышла из Кадикса 10 мая 1497 года и вернулась обратив 15

октября 1498 года. Рассказ о путешествии носит скорее антропологический,
чем географический характер. Судя по расстояниям и широтам, которые
Веспуччи определял обычно с преувеличением, он, кажется, достиг Гондураса
4 июля и оттуда поплыл к северу, почти все время в виду берега, повернув
назад только в августе следующего года. В этом долгом путешествии им
указаны только два географических названия (провинция Лариаб и остров
Ити). Ни одно из них не может быть опознано на карте. Первая находилась,
возможно, в районе Вера-Круса, а последний не может быть островом Гаити,
так как он был достигнут на седьмой день плавания в направлении на восток-
северо-восток от континентального побережья. Возможно, это был Мукайо.
Таким образом, во время своего первого путешествия Веспуччи прошел вдоль
всего берега Мексиканского залива до нынешней Флориды и еще некоторое
расстояние к северу вдоль берегов теперешней Каролины. На карте,
составленной, вероятнее всего, Веспуччи, указаны континентальные берега,
лежащие за Кубой и к северу от нее, того очертания, которое полностью
14
совпадает с действительной линией берега от Центральной Америки до
Флориды.

Вторая экспедиция в составе трех кораблей отправилась из Кадикса 16 мая

1493 года и достигла Бразилии 27 июня, идя вдоль северного берега Южной
Америки до Венесуэлы. Затем, продвигаясь к северу от острова Святой
Маргариты и Кюрасао, экспедиция достигла Сан-Доминго. Здесь Веспуччи
пробыл два с половиной месяца и, возможно, встречался с Колумбом.
Экспедиция вернулась в Кадис 8 сентября 1500 года.

Третья экспедиция (португальская) вышла из Лиссабона 10(14) мая 1501

года в составе трех кораблей к побережью Южной Америки. Она достигла 17
августа мыса Святого Рока и затем повернула к Югу, достигнув Бахии 1 ноября
1501 года и гавани Рио 1 января 1502 года. Целью этой экспедиции были,
вероятно, поиски юго-западного прохода, поскольку в двух предыдущих
путешествиях пытались найти северо-западный проход. Экспедиция потерпела
неудачу где-то на широте Ла-Платы. Веспуччи шел в южном направлении до
52-го градуса южной широты, почти до Магелланова пролива, когда решил, что
пора вернуться. 10 мая он достиг Сьерра-Леоне и прибыл в Лиссабон 7
сентября 1502 года.

Перед своим четвертым путешествием Веспуччи написал, вероятно, в марте

— апреле 1503 года известное письмо к Медичи. 10 мая или июня 1503 года
Веспуччи снова отплыл из Лиссабона, но опять потерпел неудачу. Он оставил
24 человека с запасом продовольствия на мысе Фрио Рио-де-Жанейро и
вернулся в Лиссабон 18 июня 1504 года. В португальской экспедиции 1503—
1504 годов Веспуччи командовал одним из кораблей флотилия, и иностранцы,
возможно, обращались к нему как к португальскому адмиралу. Эта экспедиция
была его далеко не последним американским путешествием, но она была
последней, которую он совершил перед тем, как в сентябре 1504 года написал
обширное письмо к Содерини.

Французский перевод письма к Содерини, попавший в Лотарингию, вызвал

такое восхищение издателя Вальдзеемюллера, что он поместил латинский
перевод письма в изданном им в апреле 1507 года «Введении в космографию»
и предложил назвать новооткрытый материк не Новым Светом, как это
предложил сам Америго Веспуччи, а в честь последнего — Америкой. Это
название благодаря популярности произведения Веспуччи быстро и
повсеместно утвердилось, но вряд ли можно обвинять его самого в этой
исторической несправедливости.

Письма печатаются с некоторыми сокращениями.

Письмо Америго Веспуччи

15
 о его третьем путешествии к берегам Бразилии

(Сокращенный перевод первого письма А. Веспуччи был опубликован в

журнале «Знание — сила», 1965 № 8, стр. 10- 14)

(май 1501 —сентябрь 1502),

написанное в конце 1502 или в марте — апреле 1503 года и Лоренцо ди

Пьеру Франческо дель Медичи

Текст (с вариантами) по изданиям 1504, 1505 и других годов

Перевод с латинского

Альберико Веспуччи шлет Лоренцо ди Пьеру Франческо дель Медичи 1

самый большой привет.

В предшествующие дни написал я тебе достаточно полно о моем

возвращении из новых стран, которые мы разыскали и нашли с помощью флота
и средств и по поручению светлейшего короля Португалии. Эти страны следует
назвать Новым Светом. У наших предков о них не было никакого
представления, и, по мнению всех, это самое новейшее открытие. Ибо оно
выходит за пределы представлений наших предков. Большая часть их говорила
бы, что дальше равноденственной линии 2 по направлению к югу нет никакого
континента, но есть только море, которое они назвали Атлантическим, и, если
бы кто-нибудь из них утверждал, что там находится континент, они, по многим
соображениям, отрицали бы, что эта земля обитаема. Но это их мнение ложно и
совершенно противоположно действительности. Мое последнее плавание
доказало это, так как я нашел в этих южных областях континент с более
многочисленными племенами и более разнообразной фауной, чем в нашей
Европе, Азии или Африке, и, сверх того, с более умеренным и приятным
климатом, чем в любой другой стране, нам известной. Ты поймешь
нижеследующее, когда мы только кратко обозначим заглавия частей и
упомянем вещи, более достойные для их выделения и запоминания, которое я
или видел, или о которых слышал в этом Новом Свете.

При благоприятном течении в четырнадцатый день мая 1501 года отплыли

мы по поручению упомянутого короля из Лиссабона с тремя кораблями по
направлению к югу для открытия новых стран и в продолжение двадцати
месяцев 3 все время плылив этом направлении. Порядок этой экспедиции был
таков. Наша флотилия шла в направлении Счастливых островов, так некогда
названных, теперь же их именуют Большими Канарскими островами,
находящимися в третьем климате 4 и расположенными на границах Запада.
Оттуда через весь океан (к югу) тянется сплошной африканский берег. Мы
16
прошли мимо области эфиопов вплоть до Эфиопского мыса, названного так
Птолемеем 5 . Он именуется теперь нашими Зеленым Мысом. За эфиопами,
внутри жаркого пояса, на четырнадцатом градусе от равноденственной линии,
по направлению к северу находятся Безегик и страна Мандинга, населенные
черными племенами и народами.

Там (у Зеленого Мыса), вновь собрав силы и сосредоточив ресурсы нашей

экспедиции, мы подняли якоря и раскрыли паруса ветрам. Мы держали наш
путь в сторону Антарктики, устремляясь немного на запад, через обширнейший
океан, в направлении ветра, который называется вультурном 6. И от дня, когда
мы отплыли от упомянутого мыса, мы шли в продолжение двух месяцев и трех
дней 7, прежде нежели открылась нам какая-то земля. В просторах этого моря,
которое мы прошли, мы претерпели как опасности кораблекрушения, так и
тяготы нашего существования. Мы трудились с величайшим душевным
напряжением, по решительному мнению тех, которые отлично, на опыте
многих предприятий представляли себе, что значит искать неизвестное,
исследовать неведомое. И чтобы ты в одном слове все [344] понял, знай, что из
шестидесяти семи дней, в течение которых мы непрерывно плыли, сорок
четыре дня были заполнены дождями, громами и молниями. Было так темно,
что мы не видели ни солнца днем, ни ясного неба ночью. Это было причиной
того, что нас охватил такой страх, что мы потеряли уже всякую надежду на
жизнь. И среди этих морских бурь высокому небу было угодно открыть нам
землю, новые страны и неведомый мир. При лицезрении всего этого мы
исполнились такой радости, которую каждый может понять, когда представит
себе, что происходит с теми, к кому после различных несчастий и
превратностей судьбы приходит спасение.

В седьмой день августа 1500 года на берегах этих самых стран мы бросили
якоря и, воздавая торжественным молебствием благодарения господу нашему,
отслужили мессу с пением.

На месте мы поняли, что эта земля — не остров, но континент, ибо

длиннейшие берега не замыкаются, превращая ее в остров. Она заполнена
несметным числом обитателей, ибо на ней мы нашли бесчисленные племена и
народы и виды всех лесных животных, которые находятся в наших странах, и
многое другое, никогда нами ранее не виденное, о чем по отдельности долго
будет рассказывать. Великая милость божия воссияла нам в том, что мы
приблизились к этим странам, ибо недоставало строительного леса и воды и мы
могли бы в течение немногих дней, находясь в море, потерять жизнь. Ему
(господу) и честь, и благодарение, и благодарственное рвение.

Мы приняли решение плыть вдоль берега этого континента по направлению

к востоку с тем, чтобы не терять его из вида, и, как скоро его миновали,
подошли к одному заливу — там берег делает поворот к югу, — и с этого
места, где мы заметили впервые землю, до этого залива было около трехсот
17
левков 8. На протяжении этого плавания много раз мы сходили на землю и
дружественно общались с ее жителями, как ты ниже услышишь. Я забыл тебе
написать ранее, что от Зеленого Мыса до начала этого континента около
семисот левков.

Хотя я считал, что мы проплыли более, чем тысячу восемьсот, но, отчасти
вследствие незнания мест и неопытности кормчего, отчасти вследствие бурь и
ветров, мешающих нашему прямому пути, нас часто гнало в обратном
направлении. Если бы товарищи не обратили внимания на меня, кому была
известна космография, то не нашлось бы кормчего или руководителя нашего
плавания, который на протяжении пятисот левков знал бы, где мы находимся.
Ибо мы скитались и блуждали, и только инструменты указывали нам высоту
небесных тел по отношению к правильной отвесной линии. Это были квадрант
и астролябия 9, которые все знали. Затем, впоследствии все удостоили меня
большим почетом. Ибо я показал, что без знания морской карты я более владел
наукой плавания, чем все кормчие всего мира. Ибо они имели понятие только о
местах, которые часто проплывали. Когда же упомянутый мыс указал нам
поворот берега к югу, мы решили плыть далее, минуя его, и разведать, что
находится в тех областях. Мы проплыли вдоль берега около шестисот левков, и
часто сходили на землю, и беседовали, и общались с колонами 10 этих
областей, и были принимаемы ими по-братски. Иногда мы задерживались у них
на пятнадцать или двадцать дней, и они оставались постоянно дружественными
и гостеприимными, как ты ниже узнаешь.

Часть этого нового континента находится в жарком поясе по ту сторону

равноденственной линии, по направлению к антарктическому полюсу, ибо он
начинается на восьмом градусе по ту сторону этой самой равноденственной
линии. Мы плыли вдоль его берега до тех пор, пока, миновав тропик Козерога,
обнаружили, что антарктический полюс стоит над тем горизонтом выше [345]
пятидесятого градуса. Мы находились вблизи самого антарктического круга на
широте семнадцати с половиной градусов.

Я расскажу, рассмотрев по порядку, что я видел там и узнал о природе тех

племен, об их нравах и обходительности, о плодородии земли, о целебности
воздуха, о расположении на небе небесных тел и особенно о неподвижных
звездах восьмой сферы 11, никогда не виденных ранее нашими предками.

Итак, сперва о том, что касается племен. Мы нашли в этих странах такое
множество народа, которое [346] никто не мог бы пересчитать, как говорится в
апокалипсисе 12. Народ, говорю я, мягкий и обходительный. Все жители, и тот
и другой пол, ходят обнаженными, не прикрывая никакой части тела. Как
выходят из утробы матери, так до самой смерти и ходят. У них стройные и
большие фигуры, хорошо и пропорционально сложенные, с цветом кожи,
приближающимся к красноватому. Я думаю, что это происходит у них потому,
что они, расхаживая нагими, загорают на солнце.
18
 На голове у них великолепные черные косматые волосы. Выходя из дома и
на игрищах они держатся легко и свободно. У них приятное лицо, которое они,
однако, сами себе уродуют. Ибо они прокалывают себе и щеки, и губы, и
ноздри, и уши. И ты не думай, что эти отверстия малые и что они имеют их
только одно. Ибо я видел некоторых людей, имеющих на одном лице семь дыр,
из которых любая была способна вместить сливу. Они втыкают себе в эти
отверстия очень красивые голубые намни, мрамор, кристаллы или алебастр, а
также очень белые кости и другие предметы, художественно оформленные
согласно их обычаю. Если бы ты видел это необыкновенное дело, подобное
чуду, ты был бы, конечно, изумлен, что человек имеет в щеке один, а в губах
семь камней, из которых некоторые величиной с половину ладони. Ибо часто я
определял и находил, что семь таких камней весят шестнадцать унций, и, кроме
того, в каждом из ушей имеются по три пробитых отверстия, несущих другие
камни, висящие на кольцах. Таков обычай у одних мужчин, ибо женщины не
прокалывают себе лица, но только уши.

Они не носят одежд ни шерстяных, ни льняных, ни шелковых, так как в них

не нуждаются и так как не имеют собственного имущества, но все у них общее.
Они живут одновременно и без царя и без власти, и каждый из них сам себе
господин.

Женщины ведут себя как им угодно... Всякий раз, когда хотят, они
расторгают браки и в этом не сохраняют никакого порядка. Кроме того, они не
имеют храма, не придерживается какого-нибудь закона и не являются даже
идолопоклонниками.

Что еще сказать? Они живут согласно природе, и их скорее можно назвать
эпикурейцами, чем стоиками 13. Среди них нет ни купцов, ни товарообмена.
Племена ведут между собой войны неискусно и беспорядочно. Старейшины
склоняют своими речами юношей к тому, что им, старейшинам, угодно, и
побуждают их к войнам, в которых те жестоким образом взаимно себя
истребляют. А тех, которых захватывают в плен на войне, они сберегают не для
их жизни, а для убийства...

...Они живут по сто пятьдесят лет и редко болеют, и если случается е ними
какое-нибудь нездоровье, то лечат сами себя корнями каких-то трав. Вот то
наиболее примечательное, что я у них узнал.

Климат там очень умеренный и хороший, и я мог узнать из их сообщения,

что никогда там не бывает заразы или болезни какой-нибудь, которая
происходит от испорченного воздуха. И если они не умирают насильственной
смертью, то живут долгую жизнь. Я думаю, что там всегда дуют южные ветры
и особенно тот, который мы называем эвром. Для них он такой, каким для нас
является аквилон 14.
19
 Они усердно занимаются рыболовством. Это море богато рыбой, изобилуя
всякими ее видами. Они не занимаются охотой. Я думаю, что, поскольку там
есть многие виды лесных животных, особенно львов, медведей, бесчисленных
змей и других отвратительных гадов и безобразных животных, а также
поскольку там вдаль и вширь простираются леса и деревья непомерной
величины, они не осмеливаются нагими, без покрова и соответствующего
оружия, подвергать себя стольким опасностям.

Земля этих стран очень плодородна и приятна, изобилуя многими [347]

холмами и горами, бесчисленными долинами и величайшими реками. Она
орошена целебными источниками, богата величайшими, едва проходимы ми
лесами и чащами и всеми видами зверей. Огромные деревья вырастают без
ухода человека. Многие из них приносят плоды, приятные по вкусу и полезные
для человеческого организма, некоторые же - наоборот; [348] и никакие плоды
там не похожи на наши плоды. Там рождаются бесчисленные виды трав и
корней, из которых приготовляют хлеб и отличные лакомые блюда. Они имеют
многие семена, совершенно непохожие на наши семена.

Там нет никаких видов металлов, кроме золота — им эти страны

изобилуют, — хотя мы его с собой совсем не привезли в это первое наше
плавание. О нем сообщили жители, которые утверждали, что в центре страны
большое множество золота. Они считают его за ничто и не знают его ценности.
Эти страны изобилуют жемчугом, о чем я тебе писал прежде. Если бы я захотел
по одному вспомнить, что там находится, и написать о многочисленных видах
животных и об их величине, то это было бы обширным и непомерным делом. И
я истинно верю, что наш Плиний (Старший) 15 не коснулся и тысячной доли
вида попугаев и других птиц, а также животных, которые находятся в тех
странах, с таким разнообразием наружностей и окрасок, что не хватит и
художника Полинлета 16 для изображения полной картины.

Все деревья там ароматны, и из каждого из них получают или гумии, или
растительное масло, или какую-нибудь жидкость. Не сомневаюсь, что, если
свойства их стали бы нам известны, они были бы целительны для
человеческого организма. И воистину, если земной рай находится в какой-либо
части земли, то думаю, что он недалеко отстоит от этих стран. Они
расположены, как я уже сказал, на юге, в таком умеренном климате, что там
никогда не бывает ни холодной зимы, ни жаркого лета.

Небеса и воздух большую часть года ясны и свободны от густых облаков.

Изредка выпадают там дожди. Они длятся по три или четыре часа и иссякают,
подобно ливню. Небо украшено великолепными созвездиями. В нем я отметил
около двадцати звезд такой яркости, какую мы видим только у Венеры и
Юпитера. Я рассмотрел их движения и орбиты, измерил при помощи
геометрических методов их периферии и диаметры и установил их
20
наибольшую величину. Я видел в этом небе три звезды Канопус: две
действительно яркие, третью — темную. Антарктический полюс не украшен
Большой и Малой Медведицей, как здесь представляется наш арктический, и
близ него не видно яркой звезды. Из тех звезд, которые около него движутся на
короткой орбите, три звезды образуют фигуру прямоугольного треугольника.
Половинный диаметр их периферии имеет девять с половиной градусов. Рядом
с этими восточными звездами, слева, видна одна яркая звезда Канопус 17
превосходной величины.

После них идут две других, половинный диаметр периферии которых имеет
двенадцать с половиной градусов, и рядом с ними видна другая яркая звезда
Канопус. За ними следуют шесть других, очень красивых и ярких звезд между
всеми другими звездами восьмой сферы, которые имеют половинный диаметр
периферии на поверхности тверди в тридцать два градуса. Вместе с ними
проходит одна темная звезда Канопус огромной величины. Все они видны на
Млечном Пути...

Я видел много других прекраснейших звезд, движение которых я тщательно

отметил и весьма удачно изобразил графически в это все плавание в одной
моей записной книжке. Светлейший король держит ее при себе и, надеюсь,
вернет ее мне. В этой гемисфере 18 я видел вещь, несогласную с выводами
философов. Светлая радуга была видима около полуночи дважды не только
мною, но также всеми матросами. Равным образом по многу раз мы видели
новую Луну в тот день, когда она соединялась с Солнцем. В каждую из ночей в
этой части неба блуждали многочисленные облака и пролетали пылающие
метеоры. Я сказал немного ранее — в этой гемисфере, — [349] однако это не
является, собственно, ее наименованием, но при наблюдении нами полной
гемисферы, что случилось при такого рода ее форме, так ее можно было бы
назвать.

Итак, как я сказал, от Лиссабона, откуда мы выехали, — он отстоит от

равноденственной линии на тридцать девять с половиной градусов — мы
проплыли за пределы этой линии расстояние в пятьдесят градусов. В сумме это
составляет около девяноста градусов, что равно четвертой части большого
круга в соответствии с действительным смыслом измерения, переданного нам
древними. Очевидно, что мы проплыли четвертую часть Земли. И по этому
соображению мы, жители Лиссабона, находящиеся по эту сторону
равноденственной линии, на тридцать девятом с половиной градусе северной
широты, по отношению к тем, которые живут на пятидесятом градусе южной
широты, по ту сторону той же равноденственной линии, находились под углом
в пять градусов к поперечной линии.

Чтобы ты яснее это понял, представь себе следующее: перпендикулярная

линия, которая, когда мы стоим прямо, падает от точки неба над нашей
макушкой на нашу голову, у них попадает на бок или на ребро. Поэтому
21
получается, что для того, чтобы мы находились на прямой и одновременно на
поперечной линии, должна образоваться фигура прямоугольного треугольника,
линию катета которого мы сами занимаем, основание же и гипотенуза тянутся
от нас и к их макушкам, что и видно на этой фигуре, и это мнение
подкрепляется космографией.

Вот это и было наиболее примечательным, что я видел в этом последнем

плавании, которое я называю «днем третьим». Ибо другие два «дня» были
двумя другими плаваниями, которые я совершил по поручению светлейшего
короля испанского к западу и во время которых записал заслуживающие
удивления вещи, сотворенные им, всевышним творцом, господом нашим. Я
написал дневник о всех примечательных делах с тем, что, если когда-нибудь
мне будет предоставлен отдых, я мог бы все это особенное и примечательное
соединить и написать книгу по географии или космографии, чтобы
воспоминание обо мне не умерло бы среди потомков. Пусть знают, сколь
велико творение всемогущего бога, неизвестное древним, но частично нами
познанное. Итак, я молю милостивейшего бога, чтобы он мне продлил дни
жизни, чтобы я при его благоволении и душевном спасении мог бы наилучше
завершить осуществление моего желания.

Я сберегаю два других «дня» в моих хранилищах и попытаюсь при

возвращении моем на отдых в отечество этот третий «день» повторить
светлейшему королю, когда буду в состоянии снестись со знатоками и получу
поддержку и помощь со стороны друзей для завершения этого произведения.

От тебя я прошу прощения, что это мое последнее плавание, или последний
«день», я тебе не переслал, что обещал в последних моих письмах, когда я мог
иметь рукопись от светлейшего короля. Я надеюсь совершить еще четвертое
плавание и этим занят. И уже мне было дано [350] обещание предоставить два
корабля с их снаряжением, чтобы я приготовился к отысканию новых стран на
юге с восточной стороны, с помощью ветра, который называется африканским.
В этом путешествии я думаю совершить многое во славу божию, для пользы
этого государства и для украшения моей старости, и ничего другого я не жду,
кроме согласия cветлейшего короля. Пусть бог решит, что лучше, а что будет
— ты узнаешь.

Переводчик Джокондо перевел это письмо с итальянского на латинский

язык, чтобы все узнали на латыни, как много удивительного было открыто во
время этих плаваний и была бы обуздана дерзость тех, кто желает испытывать
провидение и королевское величие и знать более, чем это дозволено, ибо с того
времени, как мир начался, неизвестна была обширность Земли и что находится
на ней.

Письмо Америго Веспуччи

22
 об открытых недавно в его четырех путешествиях островах, написанное 4
сентября 1504 года к Пьетро Содерини, гонфалоньеру республики Флоренции

Перевод с итальянского

Первое путешествие

(1497—1498)

Светлейший сеньор! Возможно, ваше высочество будет изумлено моей

дерзостью и ваша мудрость оскорблена тем, что я так нелепо пишу вашему
высочеству настоящее, столь многословное письмо. Как я знаю, ваше
высочество постоянно занято высокими совещаниями и делами, относящимися
к доброму управлению этой величественной республикой. И я боюсь, что вы
будете считать меня праздным и навязчивым, вторгающимся не в свое дело,
когда я пишу о вещах, неподобающих вашему положению и незанимательных,
пишу в варварском стиле, с нарушением всяких правил образованности.

Но доверие, которое я питаю к вашей добродетели, и правдивость моего

письма, содержащего вещи, которые нельзя найти в произведениях ни древних,
ни новых писателей, как ваше высочество заметит впоследствии, делают меня
смелым. Главная причина, заставляющая меня писать вам, это просьба
подателя настоящего письма, которого зовут Бенвенуто Бенвенути, нашего
земляка флорентинца, — очень хорошо, если он окажется слугой вашего
высочества, — моего очень хорошего друга. Ему случилось быть здесь в городе
Лиссабоне, и он попросил, чтобы я рассказал вам, ваше высочество, о тех
вещах, которые я видел в различных странах света благодаря действительности
четырех путешествий, которые я совершил, открывая новые земли: двух
путешествий по приказу короля Кастилии, короля Дона Фернандо Шестого, —
через необъятную пучину океана по направлению к западу, и двух других по
повелению могущественного короля Дона Мануэля, короля Португалии, — по
направлению к югу.

Сказав мне, что ваше высочество получит от всего этого удовольствие, он

надеялся при этом оказать вам услугу, почему я и решил сделать это, так как
уверен, что вы, ваше высочество, зачислите меня в состав ваших слуг,
вспомнив, что во времена нашей юности я был вашим другом, а теперь я ваш
слуга. Вспоминаю, как мы вместе изучали грамматику под руководством
почтенного монаха, брата святого Марка, Фра Джорджио Антония Веспуччи,
чьим советам я, благодаря господу, следовал, ибо, как говорит Петрарка, мне
надо было быть другим человеком, чем я есть сейчас.

Тем не менее 19 я, как бы то ни было, не огорчаюсь, так как всегда получал

удовольствие от достойных дел. И хотя все эти мои дела совершенно не
23
соответствуют вашей доблести, скажу вам точно так же, как [351] сказал
Плиний Меценату, что, быть может, моя болтовня доставит вам иногда хоть
какое-нибудь удовольствие. Хотя ваше высочество постоянно занято
государственными делами, однако же в часы досуга вы можете уделить
немного времени забавным вещам и, подобно тому как пряности подаются
обычно к мясу для улучшения пищеварения, так и вы, чтобы получить
облегчение от ваших тяжелых обязанностей, прикажете прочитать это письмо.
Это может отвлечь вас от постоянных забот и усердных занятий
государственными делами, и если, светлейший сеньор, я буду многословен,
прошу прощения 20.

Ваше высочество узнает, что мотивом моего путешествия в королевство

Испанию была торговля. Я собирался совершить это путешествие уже в
продолжение четырех лет, в ходе которых увидел и осознал непостоянство
фортуны: как она меняет свои бренные и преходящие милости, как может
иногда вознести человека на вершину своего колеса, а в другое время сбросить
его с него и лишить того, что может быть названо заимствованными
богатствами.

Зная продолжительный труд, которым занят человек, чтобы завоевать эти

богатства, и подвергаясь многочисленным неудобствам и риску, я решил
бросить торговлю и сосредоточиться на чем-то более значительном и
устойчивом. Исходя из этого, я и стал готовиться к тому, чтобы отправиться
посмотреть различные страны света и его чудеса. Время и место оказались
благоприятными для меня. Король Дон Фернандо Кастильский как раз
собирался снарядить четыре корабля для открытия новых земель в западном
направлении. Я был избран его высочеством войти в состав его флота для того,
чтобы помочь сделать открытие.

Мы отправились из гавани Кадикса в десятый день 21 мая 1497 года и стали

прокладывать свой путь через пучину океана. Это путешествие заняло у нас
восемнадцать месяцев. Мы открыли много континентальных земель и
бесчисленные острова; большая их часть была необитаемой, и о них ничего не
сообщали древние писатели. Я полагаю, что у них не было никакого понятия о
них, ибо, если я только хорошо помню, я читал у некоторых из этих писателей,
что один из них считал, что океан был пустынным морем. Того же мнения
придерживался наш поэт Данте в 26-й главе «Ада», в которой он изображает
как бы смерть Улисса.

В этом путешествии я видел изумительные вещи, как это поймет ваша

светлость. Как я сказал выше, мы покинули порт Кадикс в составе четырех
спасательных судов 22 и начали наше путешествие прямым курсом к
Счастливым островам. Они сейчас называются Большими Канарскими
островами, расположенными в океане на окраине необитаемого Запада, и
находятся в третьем климате. Над ними Северный полюс имеет высоту в 27 с
24
половиной градусов 23 над горизонтом 24. Они находятся в 280 лигах
расстояния от города Лиссабона в направлении юго-западного ветра 25. Мы
оставались здесь в течение восьми дней, запасаясь водой, продовольствием и
другими необходимыми вещами. Отсюда, прочитав наши молитвы, мы снялись
с якоря и подняли паруса, начав свой путь на запад и взяв одну четверть на
юго-запад. Мы плыли таким образом до окончания 37-го дня 26, когда наконец
достигли земли, которую приняли за материк. Она лежала к западу от
Канарских островов на расстоянии тысячи лигов от крайней западной границы
необитаемой земли 27, внутри жаркого пояса, ибо мы нашли Северный полюс
на высоте 16 градусов над горизонтом 28, и это было в соответствии с
показаниями наших инструментов — 75 градусов к западу от Канарских
островов.

Мы бросили якорь на расстоянии полутора лигов от берега, спустили наши

лодки, нагруженные людьми и оружием, и поплыли по направлению к земле.
Прежде чем мы достигли ее, мы увидели большое число людей, шедших вдоль
берега, чему очень [352] обрадовались. Мы заметили, что все они были нагими.
Они проявили большой страх при виде нас. Я полагаю, что это было потому,
что они увидели нас одетыми и наша внешность была совсем иной. Они
удалились на холм и, несмотря на то, что мы подавали им знаки мира и
дружелюбия, не хотели приблизиться, чтобы поговорить с нами.

Так как наступила ночь и наши корабли стояли на якоре в опасном месте,
находясь на диком, беззащитном берегу, мы решили на следующий день
удалиться отсюда и отправиться в поисках какой-нибудь [353] гавани или
залива, где могли бы оставить наши корабли в безопасности. Мы поплыли в
направлении северо-западного ветра 29, идя вдоль берега, который был хорошо
виден. По мере того как мы плыли, мы видели людей на берегу. Мы шли до тех
пор, пока через два дня не обнаружили места, достаточно безопасного для
наших кораблей, где бросили якорь на расстоянии полулига от берега. На нем
мы увидели очень много людей и в тот же день добрались на лодках до земли.

Мы сошли на берег в числе сорока человек в добром порядке, но все же

люди, населявшие эту землю, боялись говорить с нами, и мы были не в
состоянии ободрить их настолько, чтобы они заговорили с нами. В этот день
мы достаточно потрудились, чтобы одарить их различными вещицами:
погремушками, зеркалами, бусами 30, шариками и другими безделками.
Некоторые из них, почувствовав доверие к нам, подошли, чтобы побеседовать с
нами. Подружившись с ними, мы ввиду приближающейся ночи вынуждены
были проститься и вернуться на корабли.

На следующий день, как только забрезжил рассвет, мы увидели

бесчисленное множество людей на берегу. Среди них были женщины и дети.
Мы вышли на берег и разглядели, что все 31 они были увешаны украшениями,
которые были бы уместны, если бы находились на "присущих им местах.
25
Прежде чем мы достигли этой земли, многие из туземцев прыгнули в море и
поплыли по направлению к нам, чтобы встретить нас на расстоянии выстрела
из лука. Все они были отличными пловцами. Они нам доверяли, как если бы
были давно с нами знакомы, и мы были очень довольны их доверием.

Первое, что нам удались узнать об их жизни и обычаях, это то, что они
ходили совершенно обнаженными, как мужчины, так и женщины, не
прикрывая ни одной части тела, такими, какими вышли из утробы матери. Они
были среднего роста, хорошо сложены, и их ножа отдавала красноватым
цветом, наподобие львиной гривы. Мне думается, что если бы они ходили
одетыми, то были бы такими же белыми, как и мы. На теле у них нет никаких
волос, только на голове. Волосы у них длинные и черные, особенно у женщин,
что делает их привлекательными. Вообще, они не очень красивы, ибо у них
широкие лица, так что они кажутся похожими на татар. У них не растут волосы
на бровях, а также на ресницах и еще где бы то ни было, только на голове, ибо
они считают волосатость отвратительной вещью.

Они очень легки в ходьбе и беге, женщины так же, как и мужчины.
Женщина ничем не рискует, если пробежит лиг или два. Мы много раз видели,
как они бегают. Поэтому они имеют большое преимущество перед нами,
христианами. Они плавают так, что вы не можете себе представить, —
женщины лучше, чем мужчины. Мы много раз видели, как они плавали в море
на расстояние двух лигов безо всякой одежды.

Их оружие — луки и стрелы — отлично сделаны, хотя у них нет железа или
другого какого-либо твердого металла для наконечников стрел. Они
прикрепляют вместо железа зубы животных или рыб или же острый клин
твердого дерева с наконечником, закаленным на огне. Они искусные стрелки,
ибо всегда попадают в цель, когда бы ни целились. Кое-где женщины
пользуются луками. У них есть и другое оружие, закаленное на огне: копья, а
также дубины с красиво вырезанными шишками на конце. Оружие,
применяемое ими с большой жестокостью, обычно используется против людей,
говорящих на ином языке. Они не сохраняют жизни никому, если только не
подвергают врага еще большему мучению. Когда они идут воевать, то берут
своих женщин с собой не потому, что те могут сражаться, а потому, что они
несут снаряжение, ибо женщины переносят на спине на расстояние 30 — 40
лигов груз, который [354] ни один мужчина не станет нести. Мы много раз
видели это.

У них нет своего главы, и они также не подчиняются порядку, ибо каждый
из них сам себе господин. Войны ведутся не из-за стремления к господству, не
для расширения границ и не вследствие жадности, но по старой вражде,
возникшей между ними в давно прошедшие времена. Когда их спрашивают,
почему они воевали, они не находят в ответе другой причины, как месть за
смерть своих предков или своих родителей. У этих людей нет ни короля, ни
26
знатного, они никому не подчиняются и живут, пользуясь собственной
свободой. И если они начинают [355] войну, то это тогда, когда враги убивают
или же захватывают кого-нибудь из них в плен. Старейший в роде встает и,
обходя все дороги и деревни, призывает людей пойти с ним и отомстить за
смерть своего соплеменника. Таким образом, они одушевлены чувством
родства, и, поскольку у них нет судебной системы, они также не наказывают
того, кто причинил зло. Ни отец, ни мать не наказывают своих детей, и очень
редко, почти никогда мы не наблюдали каких-либо ссор между ними.

В своих беседах они кажутся очень простыми, однако очень хитры и

коварны в том, что их касается. Они говорят немного и очень низким голосом.
Они пользуются такой же артикуляцией 32, как и мы, поскольку произносят
слова с участием нѐба, зубов или же губ, за исключением того, что дают
различные наименования вещам. Имеется много разных языков, ибо через
каждые сто лигов мы находили изменения в языке, так что речь одного
племени непонятна другому.

Жизнь у них варварская, ибо едят они в неопределенное время и так часто,
как хотят. Для них не имеет никакого значения, если это желание придет к ним
в полночь или днем, ибо едят они во все часы 33 Едят они на земле без
подстилки или другого какого-нибудь покрова, ибо мясная пища находится у
них в глиняных мисках, которые они изготовляют для этой цели, или же в
половинках тыквы. Спят они в больших гамаках, сделанных из хлопка и
подвешенных в воздухе. Хотя их манера спать кажется довольно-таки
неудобной, мне думается, что спать в этих сетках довольно приятно, и мы
спали в них гораздо лучше, чем завернувшись в одеяла.

Эти люди чрезвычайно опрятны и чистоплотны. Они постоянно моются.

Когда они опорожняют свои желудки, то делают это незаметно. И насколько
они в этом аккуратны и застенчивы, настолько отвратительны и бесстыдны при
малой нужде. Стоя или разговаривая с нами, они отправляли ее, даже не
отвернувшись, не проявляя никакого стыда.

Никаких свадебных обычаев у них не существует. Каждый мужчина берет

себе столько женщин, сколько пожелает, и, когда захочет отказаться от них,
отказывается, не принося себе никакого ущерба или позора для женщины, ибо
в этом отношении у женщины столько же свободы, сколько у мужчины.

Они не очень ревнивы и безмерно сладострастны, и женщины гораздо

больше, чем мужчины. Из скромности я опускаю искусство, которым они
пользуются для того, чтобы удовлетворить свою безмерную похоть.

Женщины очень плодовиты и работают даже во время беременности. Они

рожают детей настолько легко, что через день после родов всюду бродят и
даже купаются в реках, здоровые, как рыбы.
27
 Они настолько лишены чувств и жестоки, что, если злятся на своих мужей,
немедленно прибегают к искусственному способу, при помощи которого
зародыш разрушается в утробе, что вызывает выкидыш. И они благодаря этому
способу убивают бесчисленное множество живых существ.

Эти женщины стройны, очень хорошо и пропорционально сложены, у них

нет плохо сформированных членов тела. Они ходят совершенно обнаженными,
хотя они женщины в теле, а что касается их стыда, который человек, никогда
не видевший его, рисует себе воображением, то он так пристойно расположен
между бедрами, что ничего нельзя увидеть, кроме той его выдающейся вперед
части, о которой природа не позаботилась и которой мы даем более скромное
название pectignone 34. Короче говоря, они не стыдятся своих членов, которых
следует стыдиться, подобно тому как мы не стыдимся носа и рта.

Чрезвычайно редко Когда мы увидим у женщины отвислую грудь, или же

опустившийся из-за деторождения живот, или же другие складки на теле.
Кажется, что они никогда и не [356] рожали четырех детей. Им очень хотелось
иметь связь с нами, христианами.

Мы не смогли узнать, был ли у этих людей какой-нибудь , закон. Их нельзя

было назвать маврами или же евреями. Они были хуже чем язычники, ибо мы
никогда не видели, чтобы они приносили какие-нибудь жертвы. Также нет у
них молельни.

Их образ жизни, я сказал бы, эпикурейский.

У них общие жилища, и дома у них построены в виде больших хижин 35.
Они сооружены очень основательно из больших деревьев и покрыты
пальмовыми листьями, что является прочной защитой от штормов и ветров. В
некоторых местах их дома настолько широки и длинны, что в одном
помещается 600 душ. Мы обнаружили деревни только с тринадцатью 36
подобными домами, в которых обитало четыре тысячи 37 душ. Каждые восемь
или десять лет 38 они меняют местожительство, и, когда мы их спросили,
почему они так делают, они сказали, что это из-за почвы 39, которая вследствие
загрязнения становится уже нездоровой и испорченной и что она как бы
откладывает пепел о их тела. Нам это показалось вполне разумным доводом.

Их богатства состоят из разноцветных птичьих перьев или из бус 40,

которые они делают из костей рыб, или же из белых и зеленых камешков,
вставляемых ими в свои щеки, губы и уши, а также из многих других вещей, не
представляющих для нас никакой ценности.

Они не торгуют, не покупают и не продают, а просто живут, довольные тем,

что им дает природа. Богатства, которыми мы наслаждаемся в Европе и где-
28
либо еще, — золото, драгоценные камни, жемчуг и многие другие — для них
не имеют никакого значения. И хотя все эти богатства имеются у них в их
землях, они не прилагают никаких усилий, чтобы овладеть ими и не ценят их.
Они очень щедры и чрезвычайно редко когда в чем-нибудь вам отказывают.
Но, с другой стороны, не стесняются попросить что-либо у вас, если чувствуют,
что между вами и ими установились дружеские взаимоотношения. Наивысшим
проявлением дружелюбия считается, если они отдают вам своих жен и дочерей.
Отцы или мать считают за большую честь, если отдают вам свою дочь, даже
если она молодая девушка. И если вы даже спите с ней, это считается
выражением дружбы.

Когда кто умирает у них, они пользуются различными способами

погребения. Они хоронят своих людей, оставляя у изголовья воду и пищу,
думая при этом, что им впоследствии будет необходимо поесть. Они не
пользуются поэтому никакими факельными обрядами 41 или же оплакиванием.
В некоторых местах они применяют наиболее варварское и бесчеловечное
погребение 42. Когда страдающий или увечный находится на пороге смерти,
его родственники приносят его в большой лес и кладут в гамак, в котором спят,
прикрепляя последний к двум большим деревьям. Потом танцуют вокруг
умирающего целый день. Когда наступает ночь, они ставят у его изголовья
кувшин с водой и кладут пищу, чтобы он мог просуществовать четыре или
шесть дней. Затем оставляют его одного и возвращаются в деревню. Если
больной в состоянии себя обслужить, если он ест, пьет и выживает, то
возвращается в деревню, и друзья встречают его с церемониями, но только
немногим удается выжить. Не посещаемые никем, они умирают, и это место
становится их могилой. У них также много других обычаев, о которых, избегая
многословия, я не буду распространяться. Они пользуются во время своих
болезней различными лекарствами, столь отличными от наших, что мы очень
удивлялись, как можно было выздороветь при их употреблении. Много раз я
видел, как больного, когда его трепала лихорадка, купали с головы до ног в
холодной воде. Затем они зажигали огонь вокруг него и заставляли его [357]
поворачиваться в течение двух часов до тех пор, пока он не уставал и не
засыпал. Многие были излечены подобным образом. Они также пользуются
диетой, ибо заставляют больных голодать в течение трех дней, а также
кровопусканием, но не из руки, а из бедер, поясницы или икры ноги. Они
вызывают рвоту травами, которые вкладывают в рот, и пользуются также
многими другими снадобьями, о которых слишком долго рассказывать.

У них испорченная флегма и кровь, так как их пища состоит главным

образом из корней растений, а также из фруктов и рыбы. У них нет ни зерен
пшеницы, ни другого какого-нибудь зерна. Для обычного употребления в пищу
они пользуются корнем дерева, из которого приготовляют довольно хорошую
муку. Одни называют ее «юна», другие — «казаби», а некоторые — «игнами».

29
 Они едят мало мяса, за исключением человеческого, ибо ваша светлость
должна знать, что они столь бесчеловечны, что превосходят в этом отношении
даже зверей, ибо поедают всех врагов, которых убивают или берут в плен,
женщины наряду с мужчинами, с такой свирепостью, что даже говорить об
этом кажется ужасным. Всякий раз, где бы мы это ни встречали, мне удавалось
видеть это зрелище. Они же удивлялись, когда мы говорили, что не едим наших
врагов. И здесь ваша светлость может поверить, что у них есть и другие
варварские обычаи, передать которые я не в состоянии.

За эти четыре путешествия я повидал вещи, столь отличные от наших

обычных, что приготовился написать книжку разнообразного содержания 43,
которую назову Четвертым днем» и где опишу большую часть вещей, которые
видел, со значительными подробностями, насколько мой слабый ум позволит
мне. Эту книгу я еще не опубликовал, так как отношусь с болезненной
требовательностью к своим собственным произведениям и еще не получил
удовлетворения от всего, что написал, несмотря на то, что многие побуждают
меня обнародовать эту книгу. Здесь все будет видно в подробностях. Тогда я не
буду больше распространяться в этой главе, так как по ходу этого письма мы
столкнемся с другими вещами, которые и являются подробностями. Так
давайте будем считать это общее достаточным.

Вначале мы не встречали нам бы ничего выгодного в этой богатой земле, за

исключением нескольких месторождений золота. Полагаю, что причиной всего
этого было незнание языка, а что касается положения и условий страны, тоже
было не лучше.

Мы решили покинуть это место и отправиться дальше, следуя вдоль берега,

на который часто высаживались и беседовали со множеством людей. Через
несколько дней мы вошли в гавань, где подверглись величайшей опасности.
Господу захотелось спасти нас, и это произошло следующим образом. Мы
высадились в этой гавани, где увидели деревню, построенную, подобно
Венеции, на воде. Там было около 44 больших жилищ 44, наподобие хижин,
возведенных на очень толстых сваях. У них были двери или вход в виде
разводных мостов. Из одного дома можно было пройти в другой при помощи
этих мостов, тянувшихся от дома к дому.

Когда туземцы увидели нас, казалось, они испугались, так как немедленно
развели все мосты. В то время как мы

наблюдали это странное зрелище, то увидели, как 22 каноэ бороздили море.

Эти каноэ представляли собой нечто в виде лодок, сделанных из одного дерева.
Туземцы плыли по направлению к нашим лодкам. Они, казалось, были
удивлены нашей внешностью и одеждой и держались на расстоянии. Мы
подали им знаки, чтобы они подошли и нам, ободряя их выражениями
дружелюбия. Видя, что они не подходят, мы направились к ним, но они нас не
30
ждали и поплыли по направлению к берегу. Они просили нас знаками [358]
подождать, как бы говоря, что скоро вернутся, и поспешили на находившийся
вдали холм. Когда они вернулись, то привели с собой 16 девушек. Они вошли с
ними в свои каноэ и приблизились к нашим лодкам. Затем в каждую из них они
поместили по четыре девушки. Вы можете себе представить, ваша светлость,
как мы удивились их поведению. Они поставили свои каноэ между нашими
лодками, как бы для того, чтобы поговорить с нами, причем настолько близко,
что мы приняли это за выражение дружелюбия.

Пока все это происходило подобным образом, мы увидели большое число

людей, плывших по направлению к нам в своих каноэ. Люди, вышедшие из
своих домов, казалось, приближались к нам без всякого опасения. У дверей
домов появились старые женщины, издавая громкие крики и теребя свои
волосы, чтобы выразить горе. Тем самым они вызвали у нас подозрение, и
каждый из нас взялся за оружие. Мгновенно девушки, сидевшие в наших
лодках, бросились в море, а мужчины в каноэ отплыли от нас и начали
выпускать стрелы из луков. А те, которые плыли, держали каждый копье так
скрыто, как могли, под водой.

Распознав предательство, мы решили не только защищаться, но и

решительно атаковать их. Мы перевернули с помощью наших лодок многие из
их скифов и каноэ, как они их называют. Мы устроили им бойню, и они
бросились в воду, оставляя каноэ и неся значительные потери, направляясь
вплавь к берегу. У них было около 15 или 20 убитых и многие ранены. У нас
было раненых пять, но все благодаря милости божьей избежали смерти. Мы
взяли в плен двух девушек и двух мужчин, затем отправились в их дома и,
войдя туда, нашли только двух старух и больного мужчину. Мы взяли оттуда
много вещей, представляющих, однако, малую ценность. Мы не хотели
сжигать их дома, так как считали, что это ляжет черным пятном на нашу
совесть, и вернулись к нашим лодкам с пятью пленниками.

Отсюда мы отправились на корабли, где заковали в кандалы каждого из

пленных, за исключением девушек. Когда наступила ночь, две девушки и один
из мужчин сбежали совершенно неуловимым способом. На следующий день
мы решили покинуть гавань и отправиться дальше вперед.

Мы двигались, идя постоянно вдоль берега, до тех пор пока не встретили

другое племя, жившее на расстоянии примерно в 80 лигов от прежнего
племени. Мы нашли, что оно отличалось по языку и обычаям. Решив бросить
якорь и добраться до берега в лодках, мы увидели на нем огромное количество
людей, примерно около четырех тысяч душ.

Когда мы достигли земли, они не стали нас ждать, а побежали в лес, бросая
свои вещи. Мы высадились на берег и пошли по тропинке, которая вела к лесу.
На расстоянии выстрела из лука мы нашли их палатки, где они разожгли
31
большие костры. Двое из них готовили пищу, жаря нескольких животных и
всевозможные виды рыб. Мы увидели, что они поджаривали какое-то
чудовище, похожее на змею. У него не было крыльев 45, и оно было по своему
виду столь гадким, что мы очень удивились отсутствию у них чувства
отвращения.

Мы прошлись по их домам, скорее шалашам, и нашли там очень много

таких живых змей. Они были привязаны за лапы, их рыла были обвязаны
веревкой, так что они не могли открыть своих пастей. В Европе так делают с
большими псами, чтобы они не кусались. Они были столь дикого вида, что
никто из нас не решился взять ни одного из них с собой, думая, что они были
ядовиты. Они были величиной с козленка и длиною с полтора локтя 46. Их
лапы были длинными и толстыми и вооружены большими когтями. У них была
грубая кожа различной окраски. Своими рылами и внешностью они
напоминали змей. От их рыл начинался [359] гребень наподобие пилы, шедший
посредине спины до конца хвоста. Словом, мы приняли их за ядовитых змей, и,
однако, их использовали в пищу.

Мы обнаружили, что эти люди приготовляли хлеб из маленьких рыб,

которых доставали из моря. Сначала они варили их, затем разминали,
приготовляя таким образом тесто или хлеб. Потом выпекали его на горячих
угольях и, таким образом, ели. Мы попробовали этот хлеб и нашли, что он был
отличным. У них было много всевозможных съедобных вещей, особенно
плодов и кореньев. [360] Было бы слишком сложным описать их подробно.

Видя, что люди не возвращаются, мы решили не трогать и не уносить того,

что им принадлежало, с тем чтобы вызвать их доверие. Мы оставили в их
хижинах много наших вещей, поместив их там, где они могли бы их увидеть.
Затем возвратились ночью на наши корабли.

На следующий день, когда рассвело, мы увидели бесчисленное количество

людей. Мы высадились, и, хотя они, казалось, проявляли робость по
отношению к нам, однако же осмелились поддерживать с нами беседу, давая
нам все, что мы просили, и проявляя по отношению к нам дружелюбие. Они
рассказали нам, что это были их жилища и что они пришли сюда для
рыболовства, и попросили, чтобы мы посетили их дома и деревни, так как
хотели принять нас как друзей. Они были так дружелюбны, ибо двое пленных,
бывших с нами, оказались их врагами.

Благодаря их настойчивости, посоветовавшись, мы решили, что 28 наших

людей при хорошем вооружении должны пойти с ними, готовые умереть в
случае необходимости. Пробыв здесь три дня, мы отправились с ними в глубь
страны. Мы приблизились к деревне, находившейся в трех лигах от берега.
Здесь было много народа, но мало домов. Их было не более девяти. Нас
приняли там с многочисленными варварскими церемониями, которых и пером
32
нельзя описать. Здесь были танцы, песни и причитания вперемежку с
проявлениями радости, а также большим количеством пищи. Мы оставались в
этом селении всю ночь. Туземцы предложили нам своих женщин, и мы были не
в силах отказать им. Мы провели здесь эту ночь и половину следующего дня, и
настолько велико было число людей, пришедших посмотреть на нас, что их
невозможно было сосчитать. Наиболее старые просили нас пойти с ними в
другие деревни, лежавшие еще дальше от моря, как бы желая оказать нам этим
величайшую честь. И куда бы мы ни решали пойти, было бы невозможно вам
рассказать, какие почести они нам оказывали. Мы отправились в насколько
деревень и путешествовали в продолжение девяти дней, так что наши
товарищи, оставшиеся на кораблях, уже сомневались в нашей судьбе.

Когда мы находились уже на расстоянии около 18 лигов от берега, то

решили вернуться на корабли. На обратном пути число людей, мужчин и
женщин, дошедших с нами до моря, было столь велико, что это просто
удивительно. Если кто-либо из нас уставал от ходьбы, они несли нас в своих
гамаках для восстановления наших сил. При пересечении рек, которые там
многочисленны и велики, они переносили нас так ловко и безопасно, что мы не
подвергались никакому риску.

Многие из них пришли нагруженные вещами, которые они нам дали. Это
были гамаки, пышные перья, многочисленные луни и стрелы и бесчисленные
попугаи различных цветов. Другие несли вместе с этим домашнюю утварь и
вели животных. Но самое удивительное, что я расскажу вам, это то, что, когда
нам приходилось пересекать реку, считал себя счастливым тот, кому удавалось
нести нас на спине. Когда мы достигли моря и за нами прибыли наши лодки,
мы вошли в них. И между туземцами возникла великая борьба за то, чтобы
забраться в эти наши лодки и, приблизившись, посмотреть наши корабли.

Мы взяли в наши лодки многих из них, столько, сколько могли, и

направились к кораблям. Многие из них плыли за нами, так что мы пришли в
некоторое замешательство, видя такое число людей на кораблях, ибо их было
свыше тысячи, нагих и безоружных.

Они были очень удивлены нашим морским снаряжением,

приспособлениями и размером кораблей. С ними здесь произошел смешной
случай. Мы решили выстрелить из наших пушек, и, когда выстрел раздался,
большинство из них со страху [361] бросилось в Море, чтобы поплыть, — не
хуже лягушек на краю болота, когда они увидят нечто, что их пугает. То же
самое сделали эти люди, а те, которые оставались на кораблях, были столь
устрашены, что мы сожалели о своем поступке. Однако мы успокоили их,
сказав, что при помощи этого оружия мы расправляемся с врагами.

33
 После того как они развлекались на кораблях уже в течение целого дня, мы
приказали им удалиться, так как этой ночью решили отплыть. Они покинули
нас очень дружелюбно и с любовью и вернулись обратно на землю.

Побыв среди этих людей и в этой стране, я узнал многие их обычаи и образ
жизни. Мне бы не хотелось распространяться больше об этом, так как ваша
светлость должна знать, что в каждой из своих поездок я описывал наиболее
замечательные вещи. Я объединил их в одном томе географического характера,
назвав его «Четвертым днем». В этом труде все описано подробно, и,
поскольку у меня нет копии, мне необходимо проверить его содержание.

Эта земля очень населена, полна жителей, многочисленных рек и

животных, немногие из которых напоминают наши, за исключением львов,
пантер, оленей, свиней, коз и ланей, и даже те имеют некоторое несходство в
форме. У них нет лошадей и мулов, ваша милость, ни ослов, ни собак, ни
каких-либо овец и быков, но другие животные, которых они имеют, весьма
многочисленны, и все они дикие. Никаких из этих животных они не
используют для себя. Этих животных просто нельзя сосчитать. Что же сказать о
различных птицах, столь многочисленных, стольких видов и имеющих столь
разноцветное оперение, что просто чудо обладать ими!

Земля очень приятна и плодородна, полна обширных, всегда зеленых лесов,

ибо листва никогда не опадает. Масса плодов, они бесчисленны и совершенно
отличаются от наших. Эта страна находится в жарком поясе, как раз на
параллели, которую описывает тропик Рака, на границе второго климата, и
здесь полюс над горизонтом имеет высоту в 23 градуса 47.

Много племен пришло посмотреть на нас. Они удивлялись, глядя на наши

лица и белую кожу, и спрашивали, откуда мы пришли. Мы дали им понять, что
пришли с небес и собираемся посмотреть мир, и они поверили этому. В этой
стране мы установили купель для крещения, и бесчисленное количество народа
было окрещено. Они называли нас на своем языке караибами, что означало —
люди большой мудрости. Мы покинули эту гавань, назвав провинцию
«Лариаб», и поплыли вдоль берега, видя все время землю до тех пор, пока не
удалились от нее на 870 лигов, все еще идя в направлении мистраля (северо-
западного ветра), делая на пути много остановок и вступая в общение со
множеством людей.

В нескольких местах мы получили золото путем обмена, но немного по

количеству, ибо мы уже много сделали (открыв эту землю и узнав, что они
имели золото).Теперь мы уже были 13 месяцев в путешествии. Наши суда и
снаряжение были уже значительно потрепаны, а люди изношены от усталости.
На общем совете мы решили вытащить наши корабли на сушу и исследовать их
с целью предотвратить течь, так как они пропускали много воды, для того

34
чтобы заново их проконопатить и обмазать дегтем, а затем двинуться по
направлению к Испании.

Когда мы пришли к этому решению, мы находились вблизи лучшей в мире

гавани, в которую вошли с нашими кораблями. Здесь мы встретили огромное
число людей, отнесшихся к нам с большим дружелюбием. Мы воздвигали на
берегу укрепление 48 из наших лодок, а также бочек и бочонков, и нашей
артиллерии, которая господствовала [362] над всей местностью. Мы вытащили
на берег наши корабли, которые были разгружены и облегчены, и
отремонтировали их, как это было необходимо. Туземцы оказывали нам
большую помощь, постоянно снабжая нас пищей, так что в этой гавани мы
употребляли мало своего продовольствия, что оказалось для нас очень
выгодным, ибо запас провизии, который мы имели на обратный путь, был
слишком мал и жалок. Здесь мы оставались 37 дней и много раз ходили в их
деревни, где они оказывали нам величайшую честь. Сейчас, желая
воспользоваться нашим путешествием, они пожаловались нам, что несколько
раз в году из-за моря приплывает в их землю племя очень жестоких людей и их
врагов. Они рассказали, как, пользуясь обманом или насилием, пришельцы
убивают и съедают многих из них, а некоторых берут в плен и увозят в свои
дома или страну и как они едва в состоянии защитить себя от них.

Они дали нам понять, что это были островитяне и что они жили в море на
расстоянии около ста лигов отсюда.

Они говорили столь жалостно, что мы поверили им и пообещали

расправиться с их врагами, чтобы они избежали такой беды. Они остались
очень довольны этим, и многие из них предложили поехать с нами, но мы не
пожелали взять их по многим причинам, за исключением семи человек,
которых взяли при условии, что они должны вернуться домой в своих каноэ,
ибо мы не желали быть обязанными вернуть их обратно в свою страну. И они
были удовлетворены этим.

Итак, мы покинули этих людей, оставив их дружески настроенными по

отношению к нам. Отремонтировав наши корабли и пройдя семь дней морем, в
направлении востоко-северо-востока, мы в конце седьмого дня приблизились к
островам, которые были многочисленны, некоторые из них необитаемы, другие
покинуты

Мы бросили якорь у одного из них, где увидели много людей, называвших

этот остров Ити. Укрепив наши лодки сильными командами и взяв по три
пушки в каждую, мы отправились на землю, где нашли около 400 человек
мужчин и многих женщин. Все были нагими, как и прежние люди, хорошо
сложены и выглядели настоящими воинами, ибо были вооружены луками,
стрелами и копьями. У большинства были деревянные квадратные щиты, и
туземцы носили их так умело, что они не препятствовали их стрельбе.
35
 Когда мы подошли на наших лодках на расстояние выстрела из лука, все
они спрыгнули в воду, чтобы выпустить в нас свои стрелы и предотвратить
нашу высадку на берег. Их тела были выкрашены в красный цвет и украшены
перьями. Переводчики 49, бывшие с нами, сказали, что, когда эти люди так
себя разрисовывают и украшают перьями, это означает то, что они хотят
воевать.

Они так препятствовали нашей высадке, что мы были вынуждены

применить свою артиллерию. Когда они услышали выстрел и увидели, что
некоторые из их числа упали замертво, то отступили назад к земле. Созвав свой
совет, мы решили, что 42 человека из наших людей должны сойти на берег и,
если туземцы будут ждать нас, сразиться с ними.

Когда мы высадились на землю с нашим оружием, они двинулись нам

навстречу, и мы сражались около часа. У нас было небольшое преимущество,
не говоря о том, что наши арбалеты и пушки убили нескольких из них.
Туземцы ранили некоторых из наших людей. Это произошло потому, что они
не встречали нас на расстоянии броска копья и удара меча. В конце концов нам
пришлось приложить столько мужества, что мы перешли уже к битве мечами.
Когда они испытали на себе наше оружие, то обратились в бегство через горы и
леса, оставив нас победителями на поле битвы со [363] многими своими
убитыми и большим количеством раненых.

У нас не хватило в тот день сил преследовать их, ибо мы очень устали. Мы
вернулись на наши корабли, к великому удовольствию семи пришедших с нами
туземцев, которые не могли удержаться от радости. Когда наступил следующий
день, мы увидели, как со стороны земли двигалось огромное множество людей,
подавая сигналы к битве, постоянно трубя в роги и другие различные
инструменты, которые они используют в своих войнах. Все были разрисованы
и украшены перьями, так что было очень странным зрелищем созерцать их. Все
корабли поэтому держали совет, и было решено, что, поскольку эти люди
желали враждовать с нами, мы должны отправиться встретить их и попытаться
любыми средствами сделать их друзьями. В случае же, если они не примут
нашей дружбы, мы должны обращаться с ними как с врагами, а многие из них,
которых мы будем в состоянии взять в плен, должны стать нашими рабами.

Вооружившись так хорошо, как могли, мы направились к берегу. Они,

казалось, не препятствовали нашей высадке, полагаю, из-за страха перед
нашими пушками. Мы сошли на землю в составе 57 человек, четырьмя
эскадронами, состоящими каждый из капитана и его отряда. И мы
приблизились, чтобы сразиться с ними. После длительной битвы, в которой
многие из них были убиты, мы вынудили их к бегству и преследовали до
деревни, забрав около 250 пленных 50. Мы сожгли деревню и вернулись на
наши корабли с победой и 250 пленными, оставляя многих туземцев убитыми и
36
ранеными. Из наших был убит не более чем один и 22 ранено, из которых все
— хвала господу! — выздоровели. Мы приготовились к отплытию, и семь
человек, из которых пятеро были ранены, сели на островное каноэ вместе с
семью пленниками, которых мы дали им с собой, — четырьмя женщинами и
тремя мужчинами — и вернулись в свою страну, полные радости, удивляясь
нашей силе.

Таким образом, мы отплыли в Испанию с 22 пленными рабами. Мы

достигли гавани Кадикса на 15-й день октября 1498 года, где были хорошо
встречены и продали наших рабов. Вот что случилось со мной наиболее
знаменательного в моем первом путешествии. Кончается первое путешествие,
и начинается второе.

Второе путешествие

(1499—1500)

Что касается второго путешествия, то здесь изложено все, что я видел в нем
наиболее достойного для рассказа. Мы отправились из порта Кадикс в составе
трех кораблей и на 16-й день мая 1499 года 51 начали свое путешествие
прямым курсом к островам Зеленого Мыса, проходя в виду Больших Канарских
островов. Мы шли до тех пор, пока не бросили якорь у острова, который
называется Островом огня. Пополнив запас воды и топлива, мы возобновили
наше плавание по направлению к юго-западу и через 44 дня 52 натолкнулись на
новую землю.

Мы думали, что она была частью континента и продолжением той земли, о

которой было упомянуто выше 53. Новая земля расположена в жарком поясе, к
юго-западу от равноденственной линии. Южный полюс стоит над ней на
высоте пяти градусов 54, вдали от любого климата. Она находится на
расстоянии 500 лигов к юго-западу от упомянутых островов 55. Мы нашли, что
дни здесь были равны ночам. Мы достигли этой земли на 27-й день июня, когда
солнце находится на высоте тропика Рака. Мы обнаружили, что эта земля
изобилует влагой и полна очень больших рек. Пока еще мы не видели людей.
Мы поставили наши корабли на якоря, спустили лодки и пошли на них к земле.
Как я сказал, мы нашли, что она была полна величайших рек и покрыта
большими [364] водами, с которыми мы встретились. Во многих местах мы
пытались выяснить, можем ли мы сойти на землю из-за больших разливов рек,
но, как энергично мы ни стремились к этому, не могли найти места, которое не
было бы затоплено. Мы видели по этим водам, что земля не была населена.
Видя, что в этой части мы не смогли бы сойти, мы решили вернуться на
корабли и попытаться высадиться в другом месте. Мы подняли наши якоря и
поплыли к востоко-юго-востоку, огибая всегда [365] берега, лежавшие в этом
направлении. На протяжении 40 лигов мы пытались высадиться в нескольких
местах, но это было потерянное время. Мы обнаружили на этом берегу морение
37
течения, столь сильные, что они не позволили нам плыть. Все они шли с юго-
востока на северо-запад.

Итак, видя много препятствий для нашего плавания, мы держали совет и

решили повернуть наш курс на северо-запад. Мы шли вдоль берега до тех пор,
пока не достигли замечательной гавани, образованной большим островом и
расположенной в устье. Внутри острова был очень глубоко вдающийся залив.
Когда мы плыли со стороны острова, чтобы войти в гавань, то увидели
множество народа. Обрадовавшись этому, мы направили туда наши корабли
для того, чтобы бросить якорь там, где мы видели людей, находясь, вероятно, в
четырех лигах морского пути от них 56. Плывя таким образом, мы увидели
каноэ, шедшее из открытого моря, в котором было много людей. Мы решили
перехватить его и повернули наши корабли кругом, чтобы встретить каноэ,
плывя так, чтобы не потерять его из виду. Идя по направлению к нему в
ветреную погоду, мы заметили, что люди на каноэ остановились, все с
поднятыми веслами, я полагаю, из удивления перед нашими кораблями. Когда
они поняли, что мы стремились приблизиться к ним, то опустили свои весла в
воду и начали грести по направлению к земле.

В нашей эскадре была каравелла в 45 тонн водоизмещения, очень быстрое

морское судно. Она имела преимущество перед каноэ. Когда настало время
устремиться за ним, каравелла подняла все паруса и ринулась на каноэ, мы
тоже. Она прошла совсем рядом, не попытавшись, однако, взять его на
абордаж. Каноэ прошло мимо и стало затем спокойно против ветра. Когда
туземцы поняли, что имеют преимущество, то начали грести веслами, чтобы
спастись. Имея лодки, укомплектованные на корме хорошими командами, мы
надеялись нагнать это каноэ, но туземцы гребли в течение более двух часов, и,
если бы маленькая каравелла не повернула снова на другой галс, мы потеряли
бы каноэ из виду.

Люди на каноэ, увидев, что они окружены каравеллой и лодками, бросились

в море, примерно 70 человек числом, находясь на расстоянии двух лигов от
земли. Преследуя их нашими лодками целый день, мы были не в силах
захватить более двух 57 человек, ибо истиной было то, что остальные достигли
земли в безопасности. В каноэ оставалось четверо мальчиков. Они были не из
племени, так как те люди привезли их как пленников из другой земли. Они их
оскопили, ибо все были без мужских членов и имели свежие раны, чему мы
очень удивились. Когда их взяли на корабли, они знаками объяснили нам, что
люди в каноэ оскопили их для того, чтобы съесть. Мы поняли, что это были
люди, называемые каннибалами. Они очень свирепы и едят человеческое мясо.

Привязав каноэ кормой, мы направили наши корабли к земле и бросили

якорь на расстоянии полулига от нее. Мы увидели огромное множество людей
на берегу и стали грести в лодках к земле, взяв с собой двух мужчин,
захваченных в плен. Когда мы высадились, все туземцы убежали прочь,
38
укрывшись в лесах. Мы дали возможность одному из двух пленников уйти, дав
ему с собой несколько маленьких трещоток, указывая тем, что хотим быть
друзьями туземцев. Посланный так хорошо повлиял на них, что привел с собой
все племя, состоявшее примерно из 400 мужчин и многих женщин. Все пришли
без оружия к месту, где стояли наши лодки.

Подружившись с ними, мы вернули им второго пленника и послали затем

на корабль за их каноэ, вернув его им обратно. Это каноэ была 26 шагов в
длину и двух локтей в ширину. Оно было выдолблено из одного ствола и очень
искусно сделано. Когда они спустили его в реку, поставив в безопасное место,
то все [366] убежали и больше с нами не поддерживали общения. Нам это
показалось варварским поступком, и мы посчитали их за людей, которым
нельзя доверять и которые плохо себя ведут. У них мы видели золото, которое
они носили в ушах.

Мы отправились и, проделав наш путь 58 к внутренней части залива, нашли

такое количество народа, что это просто удивительно. Высадившись, мы с
ними подружились, и многие из нас отправились с ними в их деревню,
находясь в безопасности и будучи хорошо приняты.

В этом месте мы получили 150 жемчужин, которые они дали нам взамен
маленькой трещотки, и немного золота, которое они нам дали просто таr. В
этой стране мы обнаружили, что они пьют вино, сделанное из фруктов и зерна,
наподобие пива как белого, так и красного. Самое лучшее было сделано из
«мироболани» и было отличным. Они едят огромное множество этих плодов,
на них как раз был сезон. Это прекрасный плод, приятный на вкус и здоровый
для организма.

Почва изобилует всем, что необходимо для существования. Люди были

вежливыми и самыми миролюбивыми из всех, с которыми мы когда-нибудь
встречались.

Мы оставались в этой гавани 17 дней с большим удовольствием, и каждый

день из глубины страны приходили новые люди, чтобы посмотреть на нас и
подивиться нашей внешности и белизне, нашей одежде и оружию, а также
форме и большим размерам кораблей.

От этих людей мы получили сведения о племени, жившем дальше к западу

от них, бывшем их врагами. У них имелось огромное множество жемчуга. А
тот жемчуг, который имели они, наши друзья, был, по их словам, жемчугом,
захваченным у их врагов во время битвы. Они рассказывали нам, как ныряли за
ним и каким образом добывался этот жемчуг. Мы нашли, что они говорят
правдиво, как услышит ваше высочество. Мы отправились из этой гавани и
поплыли к берегу, над которым постоянно видели облако поднимающегося
дыма и людей на берегу.
39
 Через несколько дней мы бросили якорь в гавани с целью отремонтировать
один из наших кораблей, который дал большую течь. Здесь мы встретили
большое население, с которым были не в состоянии ни силой, ни добрым
отношением поддержать какое-нибудь общение. Когда мы сходили на землю,
они яростно сражались, чтобы помешать нам сделать это. И когда они уже
больше не смогли сопротивляться, то убежали через леса, не ожидая нас. Найдя
их столь дикими, мы ушли отсюда.

Продолжая наше путешествие, мы увидели остров на расстоянии 15 лигов

от материка, в море. Мы решили отправиться посмотреть, был ли он населен, и
обнаружили там самых жестоких и отвратительных людей, которых когда-либо
видели. Они были именно такими. По поведению и внешнему виду они были
отталкивающими. У всех были опухшие щеки, во рту они держали зеленые
ветки, которые постоянно жевали, как животные, так что едва могли говорить.
Каждый из них имел на спине две сушеные тыквы, одна из которых была полна
тех растений, которые они держали в своих ртах, другая же была полна белой
муки, выглядевшей подобно порошкообразному мелу. От времени до времени
они окунали в муку маленькую палочку, которую смачивали во рту, и затем
вставляли ее между щек, перемешивая, таким образом, с мукой бывшую у них
во рту веточку. Мы были не в состоянии понять, в чем секрет, с какой целью
они это делали.

Увидя нас, эти люди подошли столь фамильярно, как если бы мы были
связаны с ними узами дружбы. Идя с ними вдоль берега и беседуя, мы захотели
выпить свежей воды. Они объяснили нам знаками, что у них ее нет, и
предложили нам несколько этих веточек и муку. Мы пришли к заключению,
что [367] остров беден водой и туземцы держали веточки и муку во рту для
того, чтобы предохранить себя от жажды. Мы прошли за полтора дня весь
остров, не найдя какой-нибудь проточной воды. Мы увидели, что вода,
которую они пьют, добывалась из росинок, выпадающих ночью на некоторых
листьях, выглядевших как ослиные уши. Листья напитывались водой, и с них
люди утоляли жажду. Это была чудеснейшая влага, но во многих местах этих
листьев не было.

Туземцы не имели никаких видов пищи и корней, как на материке. Они

питались рыбой, которую ловили в море, а она была в огромном изобилии. Они
были искуснейшими рыболовами, показали нам много удивительных рыб
большого размера и массу черепах. Их женщины не имели обыкновения
держать растения во рту, как мужчины, но все носили тыкву с водой и пили из
нее. У них не было ни деревень, ни домов, ни хижин, за тем исключением, что
они селились под деревьями, защищавшими их от солнца, но не от воды.

Я полагаю, что на этом острове дожди шли очень редко. Когда они ловили
рыбу в море, то все имели с собой большой широкий лист, под которым было
40
достаточно тени. Они прикрепляли его обычно к земле, и, как только
появлялось солнце, они поворачивали лист и таким образом защищали себя от
зноя. На этом острове было много всевозможных животных, пьющих болотную
воду.

Видя, что здесь не было ничего выгодного для нас, мы отправились отсюда,
взяв курс на другой остров. Мы вскоре обнаружили, что на нем обитало племя
очень высоких людей. Мы высадились на землю посмотреть, не сможем ли мы
найти там свежей воды, вообразив, что остров необитаем, так как мы не видели
людей. Идя по берегу, мы заметили очень большие человеческие следы на
песке и рассудили, что, если и другие члены тела были соответственного
размера, туземцы должны быть очень крупными людьми.

Продвигаясь дальше, мы нашли тропу, ведущую внутрь этого острова.

Девять из нас пришли к выводу, согласившись в том, что остров слишком мал и
что не может быть, чтобы на нем находилось много людей. Мы пошли затем
дальше в глубь острова посмотреть, что это были за люди. Пройдя почти целый
лиг, мы увидели в долине пять их хижин, казавшихся необитаемыми. Мы
направились к ним, но нашли там только пять женщин: двух старух и трех
девушек. Они были столь высоки ростом, что мы смотрели на них с
изумлением. Когда они увидели нас, их охватил такой ужас, что им не хватило
даже духа убежать. Две старухи стали нас приглашать словами, принесли нам
много еды и повели в хижину. Ростом они были выше, чем высокий мужчина,
так что были бы такими же крупными, как Франческо дельи Альбизи, но более
пропорциональными. Мы хотели забрать с собою трех девушек силой и увезти
в Кастилию как чудо.

В то время как мы так рассуждали, в дом начали входить взрослые

мужчины. Их было 36 человек. Они были гораздо выше, чем женщины, и так
хорошо сложены, что было приятно смотреть на них. Они повергли нас в такой
страх, что мы предпочли бы находиться на наших кораблях, чем в обществе
таких людей. Они имели с собой очень большие луки и стрелы и несли
большие шишковатые дубинки. Разговаривали они между собой таким тоном,
как будто хотели нас схватить. Видя себя в такой опасности, мы начали
обсуждать между собой разные планы. Некоторые из нас говорили, что нам
следует атаковать их в доме немедленно. Другие — что это будет лучше
сделать на открытой местности. Третьи говорили, что нам не следует начинать
ссоры до тех пор, пока не поймем, что они хотят делать. Мы решили тихо уйти
из их дома и направиться к кораблям. Так мы и поступили и, выйдя из дома,
пошли к кораблям.

Однако дикари шли за нами [368] следом, находясь всегда на расстоянии

броска камня и разговаривая между собой. Я полагаю, они боялись нас не
меньше, чем мы их, потому что, когда мы иногда останавливались, они делали

41
то же самое, не подходя ближе, до тех пор пока мы не достигли берега, где нас
ожидали лодки.

Мы сели в них и, когда находились уже на некотором расстоянии от берега,

видели, как они плясали на нем, посылая в нас много стрел. Но мы уже мало
боялись их теперь и произвели два выстрела по ним из пушек, больше для того
чтобы напугать их, чем попасть в них. При выстрелах все они побежали на
холм. Таким образом, мы ушли от них, избежав, как нам казалось, опасности
этого дня. Эти люди ходили совершенно обнаженными, как и другие. Я
называю тот остров Островом гигантов из-за большого роста этих людей.

Мы продвигались вперед, плывя вдоль берега, на котором нам случалось

много раз сражаться с туземцами, так как они не разрешали нам брать что-
нибудь с острова. Нашим желанием было теперь вернуться в Кастилию, ибо мы
уже около года находились в море и имели очень малый запас продовольствия.
К тому же этот небольшой запас был испорчен большой жарой, которую мы
переносили, так как с того времени, как мы отправились на острова Зеленого
Мыса, и до настоящего времени мы постоянно находились в жарком поясе и
дважды пересекали равноденственную линию. Как я уже говорил раньше, мы
опускались до пятого градуса ниже ее к югу 59, а также находились на
пятнадцатом градусе севернее ее 60.

Мы думали, что господу захотелось дать нам немного облегчения от такого

труда. В то время как мы искали гавань, чтобы отремонтировать наши корабли,
мы встретили племя, принявшее нас с большим дружелюбием. Мы
обнаружили, что они имели в большом изобилии очень красивые восточные
жемчужины. У них мы пробыли 47 дней и купили у них 119 марок 61 жемчуга
за очень малую цену — полагаю, что он не стоил нам и 40 дукатов, поскольку
мы давали им за него только маленькие трещотки, зеркала, бусы, игральные
шарики 62 и листочки олова. В самом деле, за одну маленькую трещотку
человек отдавал весь жемчуг, который у него был.

От туземцев мы узнали, нам и где они его вылавливали. Они дали нам
много раковин, в которых росли жемчужины. Мы купили также раковину, в
которой было 130 жемчужин, а также другие раковины с меньшим количеством
жемчуга. Королева взяла у меня раковину со 130 жемчужинами, но я
позаботился, чтобы она не увидела других 63. Ваше высочество должны знать,
что до тех пор, пока жемчужины не созреют и не выпадут сами, они не
сохраняются и, если их вынуть, быстро погибают. В этом я убедился на
собственном опыте. Когда жемчужины созреют, то лежат, отделившись от тела
раковины.

Это отличные жемчужины. Как бы плохи они ни были — поскольку

большинство из них неровны и плохой формы, — за них платят много денег,
ибо марка жемчуга продавалась за ... 64.
42
 По истечении 47 дней мы покинули этих людей, оставив их очень
дружественными по отношению к нам. Мы расстались и из-за необходимости
запастись продовольствием направились на остров Антильского архипелага,
тот самый, который Христофор Колумб открыл несколько лет назад 65. Там мы
взяли большой запас продовольствия и оставались два месяца и 17 дней 66.
Здесь мы подвергались многим опасностям и беспокойству со стороны людей,
бывших на острове с Колумбом 67, полагаю — из зависти. Чтобы не быть
многословным, воздержусь от рассказа о них.

Мы покинули упомянутый остров 22 июня и плыли в течение полутора

месяцев, когда вошли в гавань Кадикса. Это произошло днем, в восьмой день
сентября моего второго [369] путешествия. Хвала господу! Кончается второе
путешествие, начинается третье.

Третье путешествие

(1501-1502)

Находясь затем в Севилье, отдыхая от тяжелых трудов, которые я перенес в

те два путешествия, я возымел намерение вернуться в землю жемчуга. Судьба,
однако, не посчиталась с моими трудами. Я не знаю, почему светлейшему
королю Дону Мануэлю Португальскому пришло в голову пожелать нанять
меня. Когда я находился в Севилье без какой-нибудь мысли о поездке в
Португалию, приезжает ко мне вестник с письмом от его королевской короны
68, в котором мне предлагается приехать в Лиссабон для разговора с его
высочеством, и в этом письме обещается мне вознаграждение.

Я не был того мнения, что мне следует ехать, и отослал вестника, сказав,
что плох здоровьем и что, когда поправлюсь и если Его высочество все еще
будет хотеть нанять меня, то сделаю все, что бы он мне ни приказал. Видя, что
он не может заполучить меня, король решил послать Джулиано ди Бартоломео
дель Джоконде, жившего в Лиссабоне, с поручением привезти меня любыми
средствами. Упомянутый Джулиано лично приехал в.Севилью, и вследствие
его приезда и просьб я был вынужден поехать. Однако на мою поездку плохо
смотрели многие, кто меня знал, ибо я покидал Кастилию, где мне воздавались
почести и король относился ко мне с большим уважением.

Самым худшим было то, что я уехал, не попрощавшись с ним, и предстал

перед королем Португалии. Последний был очень рад моему приезду и просил
меня присоединиться к трем кораблям, готовым отправиться для открытия
новых земель. И поскольку королевская просьба является приказом, мне
пришлось согласиться на все, чего он от меня добивался.

43
 Мы отправились из гавани Лиссабона на трех кораблях в десятый день мая
1501 года и взяли rурс прямо на Большой Канарский остров. Мы прошли в виду
его, не останавливаясь, и отсюда шли до западного берега Африки.

На этом берегу мы упражнялись в искусстве ловли рыбы под названием

парки. Мы оставались там три дня и оттуда направились к берегу Эфиопии, к
гавани под названием Безенице 69, расположенной в жарком поясе. Над ней
северный полюс стоит на высоте четырнадцати с половиной градусов 70 и
лежит она в первом климате.

Мы оставались там 11 дней, запасая воду и топливо, так как моим

намерением было отправиться на юг через Атлантический океан. Мы покинули
эфиопскую гавань и поплыли к юго-западу, забирая на одну четверть к югу до
тех пор, пока по прошествии 67 дней не бросили якоря у земли, находившейся
в 700 лигах к юго-западу от упомянутой гавани.

В течение этих 67 дней мы имели самую плохую погоду, которую когда-

либо имел какой-нибудь мореплаватель, с многочисленными штормовыми
ливнями, смерчами и бурями, трепавшими нас, так как мы находились здесь в
самое неблагоприятное время года, поскольку большая часть нашего плавания
проходила постоянно вблизи равноденственной линии. Месяц июнь является
здесь зимой, и мы узнали также, что день здесь был равен ночи и что тень
всегда отбрасывалась здесь к югу.

Богу было угодно показать нам новую землю. Это произошло в 17-й день
августа. Мы бросили якорь на расстоянии полулига от берега, спустили лодки и
отправились обследовать землю, чтобы узнать, была ли она населена людьми и
кто были эти люди. И мы узнали, что она была населена людьми, которые были
хуже животных. Однако ваше высочество [370] должно понять, что хотя мы
сначала и не увидели людей, но хорошо поняли, что земля была населена,
благодаря многим признана», которые увидели. Мы взяли эту землю в
собственность для светлейшего короля 71 Дона Мануэля.

Мы увидели, что земля была очень приятной и зеленой, прекрасной на вид.

Она находилась в пяти градусах к югу от равноденственной линии. И в тот день
мы вернулись на корабль.

Поскольку мы очень нуждались в воде и топливе, то решили на следующий

день вернуться на берег, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Когда мы
находились на земле, то заметили несколько человек на вершине холма.
Туземцы стояли, рассматривая нас и не рискуя сойти вниз. Они были
обнажены, имея такой же цвет кожи и внешность, как и другие прежние
дикари, которых мы встречали раньше.

44
 Хотя мы старались убедить их 72 спуститься и поговорить с нами, мы не
могли заставить их сделать это, так как они не доверяли нам. Видя их
упрямство и поскольку было уже поздно, мы возвратились на корабль, оставив
на земле для них несколько маленьких трещоток, зеркал и других предметов
так, чтобы они их видели. Когда мы были уже в море, они спустились с холма и
подошли к вещам, которые мы оставили, выражая большое удивление.

В тот день мы обеспечили себя только водой. На следующее утро мы

увидели с кораблей, что люди этой земли подавали знаки большими клубами
дыма. Думая, что они зовут нас, мы отправились на берег и увидели там, что
пришло большое число людей. Они держались все же от нас в стороне, но
подали нам знаки, что мы должны идти с ними в глубь страны. Поэтому двое из
наших людей отправились спросить капитана, разрешит ли он им пойти, так
как хотели рискнуть отправиться с теми дикарями в глубь страны, чтобы
посмотреть, что за люди они были и были ли у них какие-нибудь богатства,
пряности или снадобья. Они так сильно просили, что капитану было угодно
разрешить. Тогда, запасшись многими вещами для обмена, они покинули нас,
получив приказ вернуться не позднее чем через пять дней, ибо мы будем ждать
их только в течение этого времени. И они отправились в глубь страны, а мы
остались на кораблях, ожидая их.

Туземцы приходили на берег почти ежедневно, но никогда не общались с

нами. На седьмой день мы отправились на землю и увидели, что они привели
своих женщин с собою. Когда мы сошли на берег, туземцы послали многих
своих женщин говорить с нами. Видя, что они не становятся смелее, мы
решили послать к ним одного из наших людей, молодого парня, который мог
проявить большую ловкость и убедить их.

Мы сели в лодки, а он отправился к женщинам, и, когда подошел к ним, они

окружили его, прикасаясь к нему и рассматривая его с большим удивлением. В
то время как он был окружен таким образом, мы увидели, как одна женщина
сходила е холма. Она несла большой кол в руке и, когда достигла места, где
стоял наш человек, подошла сзади него и, подняв кол, нанесла ему такой
ужасный удар, что он растянулся замертво на земле. В следующее мгновенье
другие женщины схватили его за ноги и потащили на холм, а мужчины
побежали и берегу за своими луками и стрелами и стали стрелять в нас.

Они повергли наших людей в большой ужас. Лодки были закреплены

маленькими якорями, которые находились на земле, и из-за многочисленных
стрел, выпущенных туземцами по лодкам, никто не имел смелости оторвать
свои руки от оружия.

Хотя мы дали четыре выстрела из пушек по ним, они не имели результатов,

кроме того, что, услышав выстрелы, туземцы бросились к холму, туда, где
женщины уже разрезали человека на куски и поджаривали его на большом
45
огне, который они [371] развели прямо на наших глазах. Держа несколько
кусков так, чтобы мы видели, они пожирали их. Мужчины делали знаки,
показывая, как они убили двух других наших людей и съели их. Это сильно
потрясло нас. Мы видели собственными глазами жестокость, учиненную над
мертвым человеком. Для всех нас это было непереносимым оскорблением, и
более сорока из нас были полны решимости сойти на землю и отомстить за
такую жестокую смерть и за такой зверский и нечеловеческий поступок.

Адмирал 73 не дал своего согласия, так что туземцы остались упиваться

своим зверством. Мы уехали от них в гневе, с большим стыдом за капитана и,
покинув это место, поплыли на востоко-юго-восток. И эта земля исчезла из
глаз. Мы много раз высаживались на берег, но нигде не встречали племени,
которое хотело бы вступить с нами в общение. Так мы плыли вперед, пока не
обнаружили, что линия берега поворачивала к юго-западу. Когда мы обогнули
мыс, которому дали название мыса Святого Августина 74, то поплыли на юго-
запад. Этот мыс находится в 150 лигах расстояния к востоку от упомянутой
прежде земли, которую мы видели и где были убиты наши люди, в восьми
градусах южнее равноденственной линии.

Однажды во время плавания мы увидели много людей, стоящих на берегу.

Они наблюдали за тем прекрасным зрелищем, которое являли собой наши
корабли, любуясь, как мы плыли. Мы направили наш путь к ним, бросив якорь
в хорошем месте, и поплыли на лодках к земле. Мы нашли их более
радушными, чем предыдущие. Хотя для нас было большим трудом приручить
их, все же мы сделали их своими друзьями и установили с ними общение.

В этом месте мы оставались пять дней. Мы нашли здесь растение canna

Istola, очень толстое, зеленое и сухое, на вершинах деревьев. Мы решили взять
в этом месте двух туземцев, чтобы они служили нам переводчиками. Трое из
туземцев вызвались по собственному желанию поехать в Португалию.

Я устал уже от такого большого письма. Ваше высочество узнает, что мы

вышли из этой гавани, идя все время в виду земли в юго-западном
направлении, производя частые высадки на берег и разговаривая с
бесчисленным множеством людей.

Мы так далеко продвинулись к югу, что находились теперь за тропиком

Козерога. Южный полюс стоял здесь на высоте 32 градусов над горизонтом.
Мы уже совсем потеряли из виду Малую Медведицу, а Большая стояла очень
низко и, как нам казалось, была почти на линии горизонта. Мы
руководствовались звездами другого, южного полушария. Они многочисленны
и намного крупнее и ярче, чем звезды нашего полушария. Я нарисовал
диаграммы большинства из них и особенно звезд первой и самой большой
величины, с описанием орбит, которые они совершают вокруг Южного полюса,

46
с указанием их диаметров и радиусов, как можно видеть в моем «Четвертом
дне» 75

Мы шли вдоль берега на протяжении 750 лигов 76 от него и в 600 лигах к

юго-западу, в 150 лигах западнее мыса, названного мысом Святого Августина.

Если бы я хотел рассказать обо всем, что видел на берегу и что мы

испытали, то мне не хватило бы двойного количества бумаги. На этом берегу
мы не увидели ничего выгодного для нас, кроме бесчисленного множества
красильных деревьев, деревьев cassia и тех, из которых производят мирру, а
также других чудес природы, которые не могут быть перечислены.

Будучи пятнадцать 77 полных месяцев в плавании и видя, что в этой земле

мы не нашли никаких минеральных богатств, мы решили поскорее уйти отсюда
и направиться морем в другое место. Мы держали совет, и было решено, что
будет взято то направление, которое я найду подходящим. Командование
флотом было полностью мне передано. Я [372] приказал тогда, чтобы все
команды и флот обеспечили себя водой и лесом на шесть месяцев, так как
капитаны кораблей рассчитывали, что мы можем плыть на них в течение этого
времени.

Пополнив на этой земле запасы, мы начали свое путешествие к юго-

востоку. Это случилось на 15-й день февраля, когда солнце уже приближалось
к равноденствию и поворачивалось к нашему северному полушарию. Мы так
далеко прошли в направлении этого ветра 78, что нашли себя на очень высокой
широте. Южный полюс стоял здесь прямо на 52-м градусе над горизонтом. Мы
уже не видели звезд ни Малой, ни Большой Медведицы и находились уже на
расстоянии целых 500 лигов к юго-востоку от гавани, из которой вышли. В
третий день апреля на море поднялся шторм такой большой силы, что мы были
вынуждены убрать все свои паруса и неслись без них, гонимые сильным юго-
западным ветром по огромным волнам и под очень штормовым небом. Буря
была так свирепа, что весь флот находился в большой опасности. Ночи были
очень длинными, так что на седьмой день апреля 79 мы имели ночь, которая
длилась 15 часов, так как солнце находилось на краю созвездия Овна. В этих
местах была тогда зима. И, как ваше высочество может считать, во время этой
бури, на седьмой день апреля мы увидели новую землю, вдоль которой шли на
протяжении около 20 лигов. Мы видели дикий берег, на котором не было ни
гавани, ни людей, как я полагаю — из-за холода. Он был таким сильным, что
никто на наших кораблях не мог привыкнуть к нему или вытерпеть его.

Видя себя в такой большой опасности и перенося такую бурю, когда один
корабль едва мог видеть другой из-за яростных водяных валов, бежавших по
морю, из-за густой мглы ненастья, мы согласились с адмиралом дать сигнал
другим кораблям флота приблизиться, чтобы оповестить их, что мы покинем
эту землю и повернем к Португалии. Это было очень хорошим решением, ибо
47
ясно, что если бы мы задержались и промедлили хотя одну ночь, то все
погибли. Когда мы развернулись по ветру и шли так всю ночь и следующий
день, буря возросла до такой степени, что мы боялись конца. И нам пришлось
дать обет отправиться к святым местам и совершить другие религиозные
обряды, что является обычаем моряков в таких обстоятельствах.

Мы шли, гонимые ветром, в течение пяти дней 80, подходя все ближе к
равноденственной линии. Погода и море стали более спокойными, и богу,
видно, было угодно, чтобы мы спаслись от такой большой опасности. Наш курс
лежал в направлении северо-северо-восточного ветра, ибо нашим намерением
было встретить берег Эфиопии, так как мы находились на расстоянии только
трехсот 81 лигов от нее через пучину Атлантического океана.

И по милости бога на десятый день мая мы подошли к земле, лежащей к

югу, которая называется Сьерра-Леоне, где мы оставались, отдыхая, 15 дней 82.
Отсюда мы отплыли, взяв курс на Азорские острова, которые находятся на
расстоянии около 750 лигов от страны Сьерра. Мы достигли островов в конце
июля, где отдыхали еще 15 дней, и отсюда отправились в Лиссабон, находясь
тогда в 300 лигах к западу от него. Мы вошли в гавань Лиссабона на седьмой
день сентября 1302 года в хорошем состоянии, — хвала господу! — но только с
двумя кораблями, ибо мы сожгли третий на земле Сьерра-Леоне. Он был уже
непригоден для дальнейшего плавания, так как мы находились в путешествии
около 15 месяцев, а в течение 11 дней шли, не видя ни Полярной звезды, ни
Большой и Малой Медведицы, называемых «Колесницами» 83 ,
руководствуясь звездами другого полушария. Вот что я видел в это третье
путешествие, или в этот «день». [373]

Четвертое путешествие

(1503—1504)

Мне остается рассказать о вещах, виденных мною в четвертом

путешествии, или в «четвертый день». И так как я уже утомлен, а также
потому, что это четвертое путешествие не выполнено в соответствии с
намерением, которое я себе ставил, то вследствие неудачи, которая постигла
нас в пучине Атлантического океана, как ваше высочество вкратце узнает
впоследствии, я попытаюсь быть немногословным.

Мы отправились из Лиссабонского порта в составе шести кораблей с

намерением открыть остров в восточном направлении, который называли
Мелаккой. О нем имелись сведения, что он очень богат и представляет собой
склад для всех кораблей, приходящих из Гангского моря и Индийского океана
(так же как Кадикс — приемный пункт для всех кораблей, идущих с востока на
запад и с запада на восток) по пути в Каликут. Эта Мелакка расположена

48
значительно западнее 84 и гораздо южнее, чем Каликут, так как мы знаем, что
она лежит на уровне 33-го градуса южного полушария.

Мы вышли в 10-й день мая 1503 года, взяв направление прямо на острова
Зеленого Мыса, где произвели кренгование 85, подкрепились и стояли здесь 13
дней 86.

Отсюда мы отправились в наше путешествие под парусами в направлении

юго-восточного ветра 87, и, так как наш адмирал был самонадеянным и очень
упрямым человеком, он отправился исследовать Сьерра-Леоне — страну в
южной Эфиопии, не имея какой-нибудь надобности, кроме желания показать,
что он капитан шести кораблей, и против желания всех остальных капитанов. И
когда, продвигаясь вперед, мы приблизились к упомянутой земле, столь велики
были трепавшие нас штормы и погода вместе с тем была настолько
неблагоприятной, что, хотя мы были в виду берега целых четыре дня.сильный
ветер не допускал нас приблизиться к земле.

Поэтому мы были вынуждены повернуть на наш собственный курс и

покинуть упомянутую Сьерру. И мы поплыли отсюда по направлению юго-
юго-западного ветра. И когда прошли под парусами полных 300 лигов через
безмерность океана, будучи точно на третьем градусе к югу от
равноденственной линии, увидели землю, от которой находились на
расстоянии, вероятно, в 22 лига.

Мы пришли в изумление затем, найдя, что это был остров, лежащий

посреди моря. Он был очень возвышенный и представлял собой
удивительнейшее творение природы, так как был не более чем два лига в длину
и один в ширину. На этом острове никогда не существовало поселения каких-
либо людей. Это был дурной остров 88 для всякого флота. Вашему высочеству
надо знать, что из-за гибельных советов и управления нашего адмирала он
потерял здесь судно, так как наскочил с ним на скалу, и оно раскололось в ночь
святого Лаврентия, в десятый день августа, и пошло ко дну.

Тогда не было никакой возможности спасти что-либо от него, креме

экипажа. Это был корабль в 300 тонн водоизмещения, на котором находилось
все самое важное для флота. Когда вся эскадра старалась спасти его, адмирал
приказал мне разыскать на упомянутом острове хорошую якорную стоянку, где
все корабли могли бы стать на якорь. Поскольку мой бот с девятью моими
матросами был занят помощью в закреплении 89 снасти кораблей, он пожелал,
чтобы я не брал бота и не шел с ним, говоря, что они приведут его ко мне на
остров.

Я оставил флот и отправился, как он приказал мне, к острову без бота,

располагая только половиной моего экипажа, двинулся на упомянутый остров,
находившийся на расстоянии около четырех миль, и нашел на нем
49
превосходную гавань, в которой все корабли могли в полной [374]
безопасности стать на якорь. Здесь я ждал моего начальника и весь флот целых
восемь дней, но они не пришли, чем мы были очень расстроены. Люди,
оставшиеся со мной на корабле, были в таком страхе, что я не был в состоянии
успокоить их.

Проведя таким образом 8 дней, мы заметили идущий по морю корабль, и,

боясь, что люди могли нас не увидеть, мы снялись с якоря и направили к нему
наше судно, думая, что он везет нам наш бот и команду. И когда мы прошли
рядом с ним, то после приветствия они рассказали нам, каким образом корабль
адмирала пошел ко дну, и как была спасена команда, и что мой бот и команда
остались с эскадрой, которая пошла дальше в море.

Это было для нас весьма великим огорчением, как ваше высочество может
себе представить, поскольку мы находились на расстоянии тысячи лигов от
Лиссабона, в океане 90 и с небольшим экипажем.

Тем не менее мы повернули нос корабля 91 и пошли вперед. Мы вернулись

на остров и с помощью лодки с сопутствующего корабля запаслись водой и
строевым лесом. Мы нашли этот остров необитаемым. На нем было много
источников со свежей и приятной водой и многочисленные деревья. Он был
полон бесчисленным множеством морских и сухопутных птиц. Они были
такими ручными, что позволяли брать себя в руки. Мы так много их взяли, что
нагрузили лодку этими существами.

Мы не видели никаких других животных, кроме больших крыс, и ящериц с

раздвоенными хвостами, и некоторых змей. Запасшись продовольствием, мы
отправились с попутным юго-юго-западным ветром, поскольку имели приказ
короля, предписывающий нам, что, если какой-либо корабль отстанет от
эскадры или от своего командующего, он должен идти к земле, которую мы
открыли в предыдущем путешествии, — в гавань, которую мы назвали Badla di
luсtie sancti 92

Богу было угодно дать такую хорошую погоду, что через 17 дней мы
достигли земли, находившейся на расстоянии целых 300 лигов от острова. Там
мы не нашли ни адмирала, ни какого-либо другого корабля эскадры. В этой
гавани мы ожидали два месяца и четыре дня и, видя, что никто не прибывает,
решили, мой спутник и я, идти вдоль берега. Мы шли под парусами 260 лигов,
пока не прибыли в гавань, где решили построить крепость, и сделали так. Мы
оставили в ней 24 человека, которых мой спутник имел для нас. Он подобрал
их с затонувшего флагманского корабля 93.

В этом порту мы оставались пять месяцев, воздвигая укрепление и

нагружая наши корабли красильным деревом 94 и, поскольку не могли
двигаться дальше, так как у нас не было достаточно людей и корабельного
50
снаряжения. Когда все было сделано, мы решили повернуть наш курс в
Португалию, лежавшую в направлении ветра между северо-востоком и
севером. Мы оставили 24 человека в крепости с запасом продовольствия на
шесть месяцев, двенадцатью большими бомбардами и многим другим оружием.
Мы замирили весь народ этой земли, о котором не упоминалось в этом
путешествии не потому, что мы не видели их и не общались с их бесчисленным
множеством. Мы прошли, 30 человек, в глубь этой земли на 40 лигов. Я видел
так много вещей, что избегаю говорить о них, оставляя их для моего
«Четвертого дня». Эта земля лежит в 18 градусах южнее равноденственной
линии и в 37 градусах к западу от долготы Лиссабона, как показывают наши
инструменты.

Когда все было сделано, мы покинули наших людей и землю и начали

плавание на северо-северо-восток 95, то есть в направлении ветра между
севером и северо-востоком, с намерением проделать наше путешествие прямым
курсом к городу Лиссабону. Через 77 дней после тяжелых [375] трудов и
опасностей мы вошли в эту гавань в 18-й день июня 1504 года. Хвала господу!

Мы были встречены очень хорошо, превыше всяких ожиданий. Весь город

считал, что мы погибли, поскольку другие корабли эскадры погибли из-за
высокомерия и безрассудства нашего адмирала. Так господь воздал за
гордыню! Сейчас я нахожусь в Лиссабоне и не знаю, что король захочет
сделать со мной. Сам я очень хочу покоя.

Податель настоящего письма Бенвенуто ди Доменико Бенвенути расскажет

вашему высочеству о моем состоянии и о некоторых вещах, которые, чтобы
избежать многословия, остались неупомянутыми, поскольку он видел и
перенес их 96. Будь господь... Я писал так кратко, как только мог. О многих
вещах, относящихся к естественной истории этих стран«, не было рассказано,
чтобы избежать многословия. Пусть ваше высочество простит меня. Я умоляю
его держать меня в числе своих слуг. Поручаю вашему попечению синьора
Антонио Веспуччи и всю мою семью. Молю бога, чтобы он удлинил дни вашей
жизни и чтобы состояние этой величественной республики и честь вашего
высочества были бы еще более вознесены. Дано в Лиссабоне в четвертый день
сентября 1504 года. Ваш слуга Америго Веспуччи в Лиссабоне.

Комментарии

1. Лоренцо ди Пьер Франческе дель Медичи (1453 — 1505) — итальянский

банкир, старый друг и покровитель Веспуччи, Был послом Флоренции при
дворе Карла VIII французского. Послание итальянского мореплавателя к
Медичи, отправленное в 1503 году, описывает третье путешествие Америго.
Смерть патрона Веспуччи совпала с четвертой экспедицией последнего.
51
 2. Равноденственная линия — экватор.

3. «Двадцати месяцев». Очевидная ошибка Веспуччи. От дня выезда — 14

мая 1501 года — до дня возвращения в Лиссабон — 7 сентября следующего
года — прошло только около 16 месяцев, проведенных в путешествии, из
которых не более 10 месяцев — в плавании по направлению к югу.

4. «Третий климат». «Климат» (греч.) буквально означает наклон солнца,

иначе сказать, полуденную высоту солнца. Древние географы делили землю на
климатические пояса в зависимости от этого явления и длины дня, принимая в
расчет так называемые астрономические климаты, зависящие от положения
земли относительно солнца.

5. Птолемей — греческий географ, астроном и физик. Жил и действовал в

Александрии в первой половине II века н. э.

6. Вульнтурн (Вольтурн) — римское название восточного, позднее — юго-

восточного ветра Евра или Эвра (греч.).

7. «Двух месяцев и трех дней». Ошибка Веспуччи или переводчика. Надо —

«двух месяцев и семи дней».

8. Левка (leuca) — древнегалльская путевая мера длины (исп.— leuga,

прованс. — legua , итал. — lega , англ. — leagu; , франц. — lieu), считалась
равной трем милям в Англии, Франции, Испании и Португалии.

9. Квадрант и астролябия. Квадрант — астрономический инструмент,

служивший для измерения высот небесных светил. Астролябия — угломерный
снаряд, употребляющийся для астрономических и геодезических наблюдений.

10. Колоны — античная реминисценция у Веспуччи. Здесь — жители.

11. «Восьмая сфера». Механическое объяснение движения планет,

предложенное Архимедом, заключается в том, что планеты занимают каждая
отдельную часть неба и что их пути определяются комбинацией движений
нескольких сфер. Солнце и луна имели по три сферы. Одна из них вращается
около оси, полюсы которой совпадают с земными полюсами, другая вращается
около полюсов эклиптики в противоположном направлении, что производит
годичный период одного и месячный период другого светила, наконец, третья
вращается в направлении, перпендикулярном к первой, и производит
изменение в склонении светил. Каждая из планет имеет еще четвертую сферу,
которая объясняет стояния и обратное движение планет. По мере открытия
новых неравенств в движениях светил приходилось прибавлять новые сферы, и

52
система эта, весьма сходная с системами эпициклов Птолемея, вскоре привела
к весьма запутанному сплетению воображаемых сфер.

12. Апокалипсис — «Откровение св. Иоанна», последняя книга Нового

Завета, носящая мистический, эсхатологический характер.

13. Эпикурейцы и стоики — философские направления в Древней Греции.

Эпикуреец, в вульгарном понимании, — человек выше всего ставящий личное
удовольствие и чувственные наслаждения; стоик — человек, непоколебимо и
мужественно переносящий невзгоды и испытания.

14. Аквилон (греч.) — северный и северо-восточный ветер.

15. Плиний (Старший) — знаменитый римский ученый, автор

«Естественной истории» в 37 книгах (I век н. э.). Погиб при извержении
Везувия в 79 году н. э.

16. «Поликлет». Ошибка Веспуччи или переводчика. Надо — Полигнот.

Поликлет (V век до н. э.) — один из величайших греческих скульпторов,
Полигнот (V век до н. э.) — древнегреческий живописец.

17. Канопус — альфа созвездия Корабль Арго (Navis Argus), очень яркая
звезда первой величины, видна в северном полушарии только в местах южнее
37,5° северной широты. В средние века арабы наблюдали Канопус для
определения точки юга.

18. Гемисфера — полушарие.

19. Quomodo cunque sit — Веспуччи пожелал, видимо, блеснуть латынью.

20. Veniam peto — то же самое.

21. В латинском варианте (в конце «Введения в космографию») — 20

вместо 10.

22. Navi di conserva.

23. Латинский вариант, — 27 и две трети.

24. То есть они лежат на 27-м с половиной градусе северной широты.

25. Infа mezo di, et libeccio. — Следует заметить, что Веспуччи, говоря о
направлении своего пути, ссылается всегда на ветер, причем указывает, в
какую сторону обращено движение последнего, а не сторону, из которой он
дует.
53
 26. Латинский вариант.

27. Эти слова равнозначны повторению выражения — «от Канарских

островов». Последние всегда считались крайним западным пределом
необитаемой земли.

28. То есть на 16-м градусе северной широты. Если вычисления Веспуччи

верны, можно сказать,что он находился у северного берега Гондураса.

29. То есть к северо-западу. В латинском варианте — Vento secundum

collem.

30. Sonagli et specci, cente, spalline.

31. Слово tucte (все) — женского рода и, вероятно, относится только н

женщинам.

32. Веспуччи думает, что туземцы не имели звуков в своем языке,

неизвестных органам речи европейцев.

33. В латинском варианте от слов «для них не имеет» и до слов «во все
часы» — пропуск.

34. В латинском варианте — pectusculum inium.

35. У Вальдзеемюллера прочитано неправильно campane (звонницы) вместо

саpane) (дома, хижины).

36. Латинский вариант — 8.

37. Латинский вариант — десять тысяч.

38. Латинский вариант — 7 вместо 10.

39. Вальдзеемюллер нелепо перевел suolo (латин. — solum, то есть грунт,

почва) как латинское sol , то есть солнце. Варнгаген не менее странно толкует
это слово как атмосфера.

40. Рatегnоstrini— четки или цепочки из бус, используемые неграмотными

католиками.

41. Lumi — светильники, свечи, подобно тому как это принято в

католическом обряде.

54
 42. Interramento — здесь подразумевается погребальный ритуал.

43. Sibaldone.

44. У Вальдзеемюллера 20 вместо 44. Он повторяет свою ошибку, говоря о

звонницах вместо жилищ.

45. Аliа — крылья или плавники. Веспуччи хотел, вероятно, сравнить это
животное с мифическим драконом.

46. Brachio uno e mezo полтора локтя. Этим животным была игуана.

47. Это соответствует 23-му градусу северной широты, относясь, вероятно,

к берегу вблизи Тампико (Мексика).

48. Форт или баррикаду. Латинский вариант неправильно истолковывает

это как «новое судно».

49. Le lingue (португ.).

50. Варнгаген думал, что надо читать 25, а не 250. Однако число 250
встречается дважды. Кроме того, пленение только 25 дикарей было очень
незначительным для сил европейцев.

51. Латинский вариант ошибочно указывает 1489 год вместо 1499 года.

52. Латинский вариант дает — «19 дней», Варнгаген — тоже.

53. То есть в предыдущем донесении о первом путешествии.

54. Это означает — на 5-м градусе южной широты.

55. То есть Канарских островов.

56. Здесь какая-то путаница. Они едва были бы способны увидеть толпу
людей на расстоянии четырех лигов от берега.

57. Латинский вариант — 20 человек.

58. Вместо выражения — «мы проделали наш путь и т. д.», латинский текст
вставляет — «пройдя вдоль берега около 80 лигов, мы пришли к безопасной
гавани», что, конечно, бессмысленно.

59. Мыс Святого Рока.

55
 60. Немного к северу от Каракаса, вероятно на 12-м градусе.

61. Marchi, marco— приблизительно 8 унций.

62. Вид шариков или игрушек из мрамора. Раllе — вероятно, то же, что и
spalline (ср. прим. 30).

63. Слова .от «королева взяла» и до «чтобы она не увидела других»

опущены в латинском варианте.

64. Слова в тексте от «отличные жемчужины» до «продавалась за» опущены

в латинском варианте.

65. Эспаньолу.

66. В латинском варианте — два месяца и два дня,

67. Слова «с Колумбом» опущены в латинском варианте и не упомянуты

Варнгагеном в «Первом путешествии».

68. То есть привезший официальное письмо от короля.

69. В латинском варианте — Besilica .

70. То есть на 14-м градусе северной широты.

71. В латинском варианте ошибочно — «король Кастилии».

72. Знаками, конечно.

73. Capitano maggiore.

74. Латинский вариант — Святого Винцентия.

75. «Четвертый день» — проектируемая книга, о которой Веспуччи уже

делал несколько упоминаний.

76. Латинский вариант — 700.

77. Латинский вариант — 13.

78. То есть так далеко на юг.

79. 2 апреля — латин.

56
 80. В латинском тексте здесь прибавлено: «За эти пять дней мы прошли 250
лигов морского пути».

81. По Варнгагену — 300 лигов, но здесь может быть и 1300 — первая

цифра более вероятна (i'300 leghe — итал.; mille trecentum disfabamus ieucis —
латин.).

82. Латинский вариант — 16.

83. Corno — вероятно, типографская ошибка вместо carro —«Колесница»,

то есть Большая Медведица.

84. Это головоломное выражение заставляет нас предположить, что целью

экспедиции было открытие юго-западного пути в Индию. Когда Веспуччи
говорит, что Малайка находится к западу от Каликута, то думает, вероятно, что
она расположена ближе к его Новому Свету.

85. Кренгование производится либо для ремонта одного из бортов корабля,

либо для испытания остойчивости судна. Латинский вариант неправильно
понимает этот термин.

86. Латинский вариант — 12.

87. В итальянском тексте ошибочно указано — «к юго-юго-западу» (infra

mezzo di e libeccio) (ср. прим. 25).

88. Фернандо Норонья.

89. Ligare — связывать вместе.

90. Golfо — буквально — залив.

91. Facemmo rostro,

92. Ошибка, вместо Bahia de todos os santos . Это смешение букв d и h в

рукописи Веспуччи повело к длительным ошибкам на картах.

93. Nave capitana

94. бразильское, или красильное, дерево.

95. Nornodeste.

96. Это означает, что Бенвенуто сопровождал Веспуччи в этом

путешествии.
57
97. То есть относящихся к описанию природы этих стран.

58
 Хуан де Саманос. Доклад о первых открытиях Франсиско Писарро и
Диего де Альмагро, 1526.

[Перевод с испанского издания «Colleccion de documentos ineditos para la

historia de España». – Tomo V, Madrid, Imprenta de la viuda de Calero, 1844. pp.
193-201.
на русский язык:
А.Скромницкий, 2009,

[193]

ДОКЛАД о первых открытиях Франсиско Писарро и Диего де Альмагро,

извлечѐнный из старинной рукописи №CXX, находящейся в Императорской
Библиотеке Вены.

В прошлом 1525 году, когда Губернатором Тьерра-Фирме1 был Педро

Ариас Авилы2 [Pedro Arias de Avila], в определѐнной части Тьерра-Фирме под
названием Кастильо дель Оро3, в городе Панама, основанном на берегу
другого, Южного моря [mar del Sur], вышеупомянутому Губернатору
предложили свои услуги капитаны Франсиско Писарро и Диего де Альмагро, а
именно совершить за свой счет некое открытие в восточной части, то есть к
востоку от вышеупомянутого города: и вот, что они сделали и обнаружили:

Вышеупомянутые капитаны, имея сведения о провинции, называющейся

Перу, расположенной на том же берегу что и Тьерра-Фирме со стороны
Южного моря к востоку от того [места], где находится город Панама,
отправились в году [15]25 4на двух кораблях [водоизмещением в] сорок и
семьдесят бочонков5 и на маленьком бриге, и до ста пятидесяти6 человек-
земляков [compañeros de la tierra], и со своими кормчими [maestros] и
матросами, которые, проходя вдоль берега до прибытия в вышеупомянутую
провинцию, обнаружили несколько маленьких поселений возле моря, и с
некоторыми из них они заключили мир и проследовали дальше.
Они получили сведения в тех селениях, что, если проникнуть вглубь края,
за образующимся горным хребтом было много поселений, где имелось много
1
Земли возле Панамского перешейка
2
Педрариас Давила или Педро Ариас де Авила (исп. Pedrarias Dávila, около 1440 года, Сеговия, Кастилия — 6 марта
1531 года, Леон) — испанский конкистадор, который управлял первыми европейскими колониями в Америке. Отплыл из
Испании в 1514 году с 19 судами и 1500 солдатами. 12 лет был губернатором в Панаме, ещѐ 4 года — в Никарагуа. В 1519
году основал город Панама. В 1524 году отрядил Писарро на завоевание Перу. Казнил своего соперника Нуньеса де
Бальбоа. Его зять Эрнандо де Сото первым исследовал Луизиану и Техас.
3
Должно быть «Castilla del Oro» - Золотая Кастилия
4
У Хереса – 14 ноября 1524 года, эту же дату даѐт Антонио де Эррера, у Сьесы де Леона и Гарсиласо де ла Вега – 1525 год.
5
Старинная величина измерения тоннажа суден, равная 5/6 тонны.
6
У Хереса 160 человек.

59
золота, и что земля была очень ровной и засушливой, вся, по большей части,
[194] [состоящая из] лугов, и не очень гористая, и что в ней в определѐнное
время года было настолько жарко, что индейцы не могли ходить, не обув на
ноги какую-то древесную кору, изготовленную наподобие башмаков, потому
что босые ноги обгорали, а также [не одев] на головы шляп из листьев
деревьев. Двигаясь вдоль берега дальше1, оставив эти маленькие поселения,
скажу, что они обнаружили то, что берег был всѐ более неприветливым, и
вернулись назад к месту [предыдущей стоянки в] том знойном краю, чтобы
начать торговлю с индейцами: [но] все ранее оставленные ими на берегу
селения были сожжены, а индейцы покинули их и ушли вглубь края. Кажется,
что в тех селениях индейцы промышляют только рыбной ловлей и заготовкой
соли для снабжения других [индейцев] из внутренних районов. Капитаны со
[своими] людьми попытались войти в одно селение, о котором им стало
известно, что оно большое и хорошее, и набросились на него: они обнаружили
его полностью огороженным ветвями; в сражении было ранено несколько
христиан и выбили глаз капитану Диего де Альмагро. Их оружием были копья,
и стрелы, и маканы, и камни. Наконец они проникли в селение, и ранили и
убили нескольких индейцев. Они спрятали всѐ имущество, жен и детей; и
капитаны, вылечив больных, вернулись к кораблю. Поскольку земля была
очень неприветливой из-за болот, и очень лесистой по всему тому побережью
вышеупомянутой провинции, составляющей [в длину] до восьмидесяти лиг,
хотя берег ровный, с внутренним краем нет никакого сообщения в виде дорог,
разве что по рекам и на каноэ, потому что всѐ остальное – это болота и
густопоросшие горы и часто с колючими пальмами: а поскольку у капитанов не
было суден, способных пройти по рекам, они не проникали [внутрь края], разве
что в трѐх или четырѐх местах, и не могли толком ничего разузнать [no podìan
ser sino vistos]; и они обнаружили, что индейцы покинули [свои места] и не
могли ничего другого добыть, [195] кроме как обеспечить себя кое-каким
продовольствием для плавания [algunos mantenimientos para en los navios].
Успешным было разве что то, что они раздобыли немного золота и личных
вещиц индейцев: найдено несколько мотков из вытянутого в нить золота,
весившего2 более шестисот кастельяно, и очень чистое золото в тех
деревушках, в которых, как я говорил, занимались рыбной ловлей, но у них
ничего не взяли из-за соблюдения с ними мира, полагая, что их можно к
привлечь к нему. Видя неприветливость этой земли и что не было ни людей, ни
снаряжения, чтобы суметь пересечь земли, дабы пройти к крупным селениям,
[ведь] как я выше сказал, в ней жарко и она богата, [потому] они проследовали
дальше вдоль берега, по большей части тянущегося в направлении север-юг, и
они столкнулись с большой нуждой в неблагоприятное время года, потому что
во многих местах возникало много мысов3 [в море], и некоторые острова они
нашли обезлюдевшими: недалеко от берега они собирались подойти к большой

1
Об этой местности подробно написал в 1553 году Педро Сьеса де Леон «Хроника Перу», Глава III.
2
В рукописи вместо «pesaba» - весил, стоит «pasaba» - проходил.
3
Т.е. отмелей

60
реке, которой дали название Сан Хуан1, и встретили там несколько поселений;
и заприметив их [испанцев], прежде чем будут атакованы, индейцы удалились
со всем имуществом, а некоторые селения сожгли. Капитаны расположились в
одном селении, индейцы же пришли напасть на них и причинили им
достаточно неудобств; но в конце концов индейцы убежали, и они [испанцы]
расположившись [там] и попытались заключить с ними мир; но вышло не так2.
И когда капитаны увидели, сколь неподходящей была та земля для
заселения и для того, чтобы извлечь из неѐ выгоду, и что их люди устали, они
решили отправить одного своего очень исправного лоцмана, по имени
Бартоломео Руис3, отправившегося с одним кораблѐм и неким числом людей
дальше вдоль берега, приказав ему, чтобы он следовал возле него два месяца4
всѐ то время, пока сможет плыть. [196] Он отплыл, хотя с большим трудом, и
нашѐл очень хороший залив, которому дал название Сан-Матео, и там увидел
три больших поселеления у моря, и несколько индейцев вышли к нему,
пришедшие явились в золоте5 [arecidos de oro], и три знатных человека [tres
principales], одевшие диадемы, и они сказали лоцману, чтобы он ушел с ними:
он дал им человека, по имени ... де Боканегра6 [... de Bocanegra], и он пробыл
там два дня и видел их, ходящих в золоте, и они дали ему немного золота для
[пере]плавки7. Там не было различия в нрав[ах] индейцев, как то было в
Панаме.
Когда христианин вернулся на корабль в сопровождении индейцев, которые
принесли его, и многих других, они продолжили следование вдоль берега и,
плывя оттуда, увидели, что шла очень ровная земля и много поселений, в
которые они заходили на мелководье, [чтобы избежать] нескольких крупных
гор и скалистого побережья, и обнаружили, что находились на 3 с ´ градусах к
северу от Экватора [la lìnea equinoccial]. Оттуда, поскольку у них истекал срок,
они повернули обратно: в этой равнинной земле, очень заселѐнной, провели
несколько вылазок8 [dieron algunas calas], чтобы вступить во владение и
обеспечить себя водой; они захватили судно, на котором шло до двадцати
человек, с него выпрыгнуло в воду одиннадцать из них, и, захватив других,
лоцман оставил с собой троих9 из них, а других высадил на берег, чтобы те
ушли; и с этими троими, оставшимися в качестве толмачей, он хорошо
обращался и привел их с собой.
Это захваченное судно10, скажу, было, похоже, вместимостью до тридцати
бочонков11. У него был киль и он был сделан плоским из толстых стволов
1
Устье находится на 3˚58‘ с.ш. и 77˚23‘ з.д.

В нескольких милях к северу от порта Буэнавентура.

2
В оригинале вместо «pero no a fecho», стоит «pero no hubieron suceso» - т.е. «они не добились успеха».
3
Житель Могера в Андалусии, Испания.
4
У Хереса: «шестьдесят дней»
5
Перевод по контексту.
Значение слова «arecidos» не ясно, возможно описка или опечатка, и должно быть ―parecidos‖
6
В рукописи отсутствует имя.
7
Видимо, речь идет о самородном золоте.
8
Переведено по контексту.
9
Херес сообщает о шести захваченных
10
Об этом же бальсовом плоте написал секретарь Франсико де Херес в 1534 году.
11
Т.е. в два с лишним раза меньше самого крупного корабля в экспедиции Писарро.

61
наподобие мачт, обвязанных верѐвками из того, что называют энеген
[eneguen]1, похожего на коноплю2, а верхняя [часть3 была изготовлена] из более
тонких стеблей, обвязаных теми же верѐвками, где располагались они сами и
товар на сухом [197] месте, потому что нижняя часть погружалась в воду. На
нѐм были мачты и реи из превосходного дерева и хлопковые паруса такого же
рода, что и у наших кораблей, и очень хорошая оснастка [такелаж] из
вышеназванного энегена, который, скажу, похож на нашу коноплю, и
несколько камней [potales]4, используемых в качестве якорей наподобие
точильного камня у цирюльника [por anclas a manera de muela de barbero].
И они перевозили много серебряных и золотых вещиц по «арио» [por el
ario]5 с собой, чтобы осуществить обмен с теми, с кем они собирались
торговать, в их число входили короны и диадемы, пояса и рукавицы [ponietes]6,
и доспехи, как для ног [armaduras como de piernas]7, [так] и нагрудники, и
щипцы [tenazuelas], и погремушки8, и счѐтные нитки и связки [sartas y mazos de
cuentas], и «красное серебро»9 [rosecleres], и зеркала, оправленные в то серебро,
и чаши, и другие сосуды для питья; и перевозили много шерстяных и
хлопковых накидок, и рубах, и «альхулы» [aljulas]10, и «алькасеры» [alcaceres]11,
и «аларемы», и много других одежд, большая часть из всего этого отделана
узорами, очень богатых на красный и карминный12, синий и желтый цвета, и
все другие цвета, нанесѐнные различными способами, и [с] изображениями
птиц и животных, и рыб, и деревьев; и перевозили они несколько маленьких
гирек для взвешивания золота, похожих на безмен, и много других вещей. На
некоторых связках бусинок [sartas de cuentas] имелось несколько маленьких
изумрудных и халцедониевых [cacadonias]13 камешков, и другие камни и

1
Т.е. «henequen» - Хенекен, или Генекен, или Агава фуркреевидная (лат. Agave fourcroydes Lem.) — вид травянистых
растений из рода Агава семейства Агавовые; происходит из Мексики. В настоящее время это растение культивируется в
основном в Восточной Мексике и на Кубе ради грубого белого волокна, получаемого из листьев. Волокно используется для
изготовления бумаги, верѐвок и мешков; по качеству оно несколько уступает сизалю. На плантациях каждое растение
используется в течение 18 лет, при этом с него ежегодно срезается несколько листьев. Учитывая неправильное написание
этого слова, встречающегося только Хуана де Самано, можно предположить, что Бартоломео Руис видел его на Юкатане,
Веркарусе или Тамаулипасе.

2
Вариант: «похожего на бечевку»
3
Т.е. палуба или фальшборт - обшивка борта выше верхней палубы.
4
Potales-Potala =
Камень, привязываемый к одному концу для спуска на воду шлюпки; от слова pouta.
5
Непонятное слово. Возможно, «avio», но смысл всѐ равно неясен.
6
Это слово встречается только у Самано. В английском переводе это слово обозначено как «рукавицы».
7
Наголенники (?)
8
Или трещѐтки
9
Светлая красная серебряная руда. Просвечивающий рубиновым или красным цветом природный минерал тригональной
сингонии (твѐрдость 2,5; плотность 5,57 — 5,64), на свету покрывается налѐтом и темнеет.

Чистое красное серебро или «прустит» - Ag3AsS3 (серебро-мышьяк-сера), темное красное серебро или «пираргирит» -
Ag3SbS3 (серебро-сурьма-сера). Последний встречается крайне редко, потому речь идѐт о прустите.
10
Туники в мавританском стиле.
11
Похоже, разновидность одежды.
12
Малиновый цвет. Иногда: ярко-красный цвет.
13
Так написано в оригинале. Должно быть, «calcedonias» - халцедон.

62
вещицы из стекла и древесной смолы [anime]1. Всѐ это они везли обменивать на
морские раковины, из которых они делают разноцветные зѐрна для четок
[cuentas coloradas], похожих на коралловые ожерелья, а также белые, их
перевозят почти переполненными кораблями.
И когда этот лоцман вернулся к реке Сан Хуан, где, скажу, остались
капитаны, с доброй вестью о хорошей и равнинной земле, ими обнаруженной,
вышеупомянутые капитаны с кораблями и людьми отплыли [198] затем по
направлению к заливу Сан-Матео, где, скажу, христианин вошел в селения с
индейцами, и оттуда они высадились к ним и атаковали те селения, но
поскольку не было места, где разместить лошадей, которых вели через пролив,
который они должны были пройти, и они ушли по берегу дальше, чтобы
напасть на другое очень крупное поселение, находившееся в четырѐх лигах
оттуда, называющееся Такамес2 [Tacamez]: капитаны с людьми - по суше, а
кормчие с кораблями - по морю; к тем кораблям вышло четырнадцать больших
каноэ со множеством индейцев, двое с золотым и серебряным вооружением, и
на одном каноэ они везли какое-то знамя3, а над ним некую статую4, во многом
[состоящую] из золота [y encima de él un bolto de un mucho deste de oro]; и они
повернули к кораблям, чтобы предостеречь их, с тем, чтобы они не смогли
причинить им вреда, и потом повернули к своему селению, а корабли не смогли
их захватить, потому что те разместились на мелководье у берега; и капитаны и
люди, пришедшие по суше, ничего этого не увидели, и потому вернулись к
селению на своѐ спасение. Когда капитаны прибыли в селение, они встретили
всех его жителей собравшимися вместе и построившими крепость в одном
месте, разместив в надежном месте своих жен и детей, потому что, кажется, три
дня прошло с тех пор, как им стало известно о них. И расположившись в
другой части селения, они направили к ним нескольких вестников с
послушными индейцами, которых взяли с собой, чтобы они пришли туда и
заключили мир, и сказали, что придут на следующий день в определѐнное
время, но не пришли; и они вновь послали к ним вестников, но ни вестники, ни
они не вернулись: и когда капитаны увидели, какое множество индейцев [там]
было, потому что [199] это было поселение из 1500 домов5 и поблизости от
него находились другие селения, из которых собиралось ещѐ больше людей, а

Халцедон — полупрозрачный минерал, скрытокристаллическая тонковолокнистая разновидность кварца. Полупрозрачен

или просвечивает в краях, цвет самый разный, чаще от белого до медово-жѐлтого. Образует сферолиты, сферолитовые
корки, псевдосталактиты

или сплошные массивные образования. Твѐрдость 6,5—7. Имеет много разновидностей, окрашенных в различные цвета:
красноватый (сердолик или карнеол), красновато-коричневый (сардер), зеленоватый (хризопраз), голубоватый (сапфирин),
непрозрачный тѐмно-зелѐный с ярко-красными пятнами или полосами (гелиотроп) и другие. Используется в изготовлении
ювелирных изделий как поделочный камень.
Название получил по древнегреческому городу Халкидон (в Малой Азии).
1
Возможно, значение у этого слова иное.
2
Соверменный Атакамес в Эквадоре.
3
В рукописи ошибочно:
«ó en estandarte» - т.е. «или в знамени».
4
В оригинале: «bolto», вместо «bulto»/
5
Херес пишет о 10000 воинов в нѐм размещенном

63
их [испанцев] было не больше восьмидесяти1 человек, кроме тех, что на
кораблях, чтобы можно было с ними сразиться, им показалось, что [лучше]
удалиться, и поэтому они незаметно вышли и сели на корабли, и вернулись к
одному острову2, находящемуся в 25 лигах3 позади, договорившись, что
капитан Франсиско Писарро останется там с кораблями и людьми, а капитан
Альмагро пойдет на корабле в Панаму за сотней человек подмоги, и
несколькими лошадьми, и снаряжением, чтобы [потом] вернуться и напасть на
то селение; и прибыв в Панаму он не нашел ни людей, ни необходимой
помощи; он купил корабль, стоявший в Номбре-де-Дьос4 и отправил его на
остров Эспаньола5, чтобы оттуда ему привели людей. А чтобы за это время
капитан Писарро и находившиеся с ним люди не пали от голода или другой
опасности, к нему отправили два корабля с продовольствием, один, чтобы
капитан с имевшимися людьми вышел с лоцманом на дальнейшее
разведывание по возможности всего того [побережья], что было открыто
вначале, и вернулись к определѐнному сроку, а другой корабль увѐз бы
ослабевших людей и других, пожелавших бы восстановить силы в Панаме,
пока не наберѐтся достаточно людей, чтобы идти на помощь.
Те три индейца, которые, скажу, были захвачены на корабле, привезѐнные к
капитанам, очень хорошо выучили наш язык: кажется, что они были из некой
земли и селения под названием Калангане [Calangane]6: эти люди в том краю
лучшего нрава и поведения, чем индейцы, потому что они лучшего внешнего
вида, и цвета, и весьма сведущие, и у них один язык, похожий на арабский, и у
них, кажется, в подчинении находятся индейцы, скажу, из Такамеса и из бухты
Сан-Матео, и из Нанкабес, и из Товирисими, и Сонилопе, и Папагайос, и
Толона, и Кисимос, и Коаке, и Тонкохес, [200] и Арампахаос, и Пинтагуа, и
Караслобес, и Амарехос, Камес, Амотопсе, Докоа [y de Nancabez y de Tovirisimì
y Conilope y Papagayos, y Tolona y Quisimos y Coaque y Tonconjes y Arampajaos,
y Pintagua y Caraslobez y Amarejos, Cames, Amotopse, Docoa]7, все селения той
равнинной земли, обнаруженной вдоль побережья; и обо всѐм другом
[относительно того] берега: в том селении Калангоне [Calangone]8, где они
живут, есть четыре селения, все объединены одним Господином, а это такие
[селения]: вышеназванный Калангоне9, и Туско, и Серакапес, и Каланго. Там
много овец, и свиней, и котов, и собак, и другие животные, и гуси, и голуби, и
там изготавливаются выше мною названные накидки из шерсти и хлопка, и
рукоделия, и четки [cuentas], и золотые и серебряные вещицы, а люди [там]
очень воспитанные, согласно тому, что об этом думают; у них много
инструментов из меди и других металлов, с помощью которых они
обрабатывают свои поместья, и добывают золото и извлекают всевозможные

1
У Хереса 90 испанцев.
2
Остров Петуха в заливе Тумако.
3
Лига = 5,55 км.
4
На Атлантическом побережье Панамы.
5
Остров Гаити.
6
У Хереса селение называется «Cancebi»
7
Несомненно, что эти названия искажены или автором доклада или переписчиками.
8
Выше было Калангане
9
В рукописи «Calangome.»

64
доходы из хозяйства; их селения очень хорошо распланированы их улицами1; у
них много видов овощей, и среди них [царит] превосходный порядок и
справедливость; женщины очень чистые и красиво наряжены, и все по большей
части рукодельницы. Там есть один остров в море поблизости от селений, где у
них есть молельный дом, сделанный в виде полевого шатра, накрытый весьма
роскошными узорчатыми одеялами, где у них имеется образ женщины с
ребѐнком на руках, по имени Мария Месеиа [Marìa Meseia]: когда у кого-либо
какая болезнь в какой-либо конечности, он делает ему [образу] конечность из
серебра или золота, дарит еѐ ему, и приносят в жертву перед образом несколько
овец в определѐнные даты.
И другой доклад, отправленный В[ашему] В[ысочеству] Педро Ариасом де
Авила об огненных2 жерлах и озерах, обнаруженных на том же берегу Тьерра-
Фирме [201] к западу в том же Южном море3; и также как это вышеописанное о
Перу находится это в Золотой стороне [a la parte del Oro]4 от города Панама, это
другое об озерах5 – в западной стороне, [и] всѐ это на том же берегу6,
называется провинция - Никарагуа, и всѐ это в противоположной стороне от
Тьерра-Фирме, по другую [сторону] Южного моря; и это явствует из
отправленных Е[го] В[еличеству] докладов, и потому будет отправлено
В[ашему] В[ысочеству] обо всѐм том, что случиться, потому что ваш посланец
говорит, что В[ашему] В[ысочеству] об этом уже сообщили.

Хуан де Саманос7.

1
У Хереса – распланированы, с улицами и площадями.
2
В оригинале «de huego» вместо «de fuego».
3
Т.е. к северо-западу от Панамы в сторону Коста-Рики, Никарагуа.
4
Похоже, должно быть a la parte Castilla del Oro
5
Собственно, озеро Никарагуа – второе по величине (площадь 8264 км²) в Латинской Америке.
6
Т.е. тихоокеанском.
7
Хуан де Саманос был секретарѐм Карла V.

Исследователь Рауль Поррас Барренечеа считал, что автором (или соавтором) был Франсиско де Херес, секретарь
Франсиско Писарро.

65
 Официальный текст "Требования", переданного Франсиско Писарро
для осуществления Завоевания Перу (8 марта 1533)

Опубликовано в книге:

LUCIANO PEREÑA. La idea de justicia en la conquista de América, Madrid

1992, p. 237-239
(http://usuarios.advance.com.ar/pfernando/DocsIglLA/Requerimiento.htm)

Перевод с испанского на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

Примечание переводчика.

Ещѐ король Фердинанд Католик почувствовал необходимость объяснить

себе легитимность, на которой должна основываться конкиста.
Требование являлось первым официальным ответом Короны на
юридический вопрос легитимности завоевания. Его составление было
возложено на королевского чиновника, по всей вероятности, юриста и
королевского советника Хуана Лопеса де Паласиос Рубиос, который в похожих
обстоятельствах занимался юридической поддержкой королевских
предприятий.
Идея, заложенная в Требование, выражает крайнюю форму папского
влияния, воображающего, что вся власть человеческая, как минимум,
подчинена власти Иисуса Христа, власти, которую Бог передал Святому Петру,
а через него всем своим преемникам, Римским Понтификам.

Текст:

Распоряжение, посылаемое маркизу Дону Франсиско Писарро, чтобы

он мог продолжать завоевания провинций Перу.

Форма и порядок, каковым надлежит быть в требовании, каковое от имени

Его Величества следует предъявить Карибским Индейцам, восставшим в
провинции Перу, - следующие:

Со стороны Императора и Короля дона Карлоса, и доньи Хуаны, его

матери, Королей Кастилии, Леона, Арагона, двух Сицилий, Иерусалима,
Наварры, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Майорки, Севильи, Сардинии,
Кордовы, Корсики, Мурсии, Хаена, Альгарвеса, Альхесира, Гибралтара,
островов Канарских, [островов] Индий, островов и твердой земли моря

66
Океана1, Графов Барселонских, Владык Бискайи и Молина, Герцогов Афин и
Неопатриа, Графов Руисельон и Сардинии, Маркизов Ористан и Госиано,
Эрцгерцогов Австрии, Герцогов Бургундии и Браванте, Графов Фландрии и
Тироля, и т.д., укротителей варварских народов.
Слугам своим мы сообщаем и уведомляем вас, наилучшим возможным
способом, что Бог, наш Господь, единый и вечный, сотворил небо и землю, и
мужчину и женщину, от коих мы и вы и все люди в мире произошли, и потомки
их, и все те, кто придѐт после нас. Но из-за возросшего населения, от сих
произошедшего пять тысяч и более лет тому назад, с тех пор как был сотворѐн
мир, необходимо было, дабы одни люди пошли по одну сторону, а другие по
другую, и разделились на многие Королевства и провинции, каковые в одном
едином не смогли выжить и сохраниться.
Изо всех этих людей Господь, Владыка наш, возложил сиѐ бремя на одного,
Святым Петром прозванного, дабы изо всех людей в мире стал он владыкой и
настоятелем, коему все подчинялись бы, и был главой всего рода
человеческого, какого бы ни придерживались люди закона, секты или веры; и
даровал он ему весь мир, аки Царствие его и вотчину, и поскольку повелел он
поместить престол его в Риме, в месте наиболее подходящем, дабы властвовать
над миром, судить и управлять над всеми народами, христианами, маврами,
евреями, язычниками или любой другой секты или веры, какой бы они ни
были. И назвали сего Папой, потому что означает оно изумительный, старший
отец и наместник над всеми людьми.
Сему Святому Петру покорились они и восприняли за владыку, Короля и
настоятеля мира те, кто жил в то время, и точно также считали они всех других,
кои после него избирались на папство, и так продолжалось да сей поры, и
продлиться до скончания века.
Один из прошлых Понтификов, который за этим наследовал в том сане и
престоле, который, [как] я молвил, аки владыка мира передал в дар эти острова
и материк моря Океана вышеупомянутым Королю и Королеве и их преемникам
в этих Королевствах, со всем тем, что на нѐм2 имеется, как сказано в особых
писаниях3, которые через него4 перебрались, как уже сказано, что вы могли бы
увидеть, ежели пожелаете. Поэтому Их Величества являются владыками этих
островов и материка в силу помянутого выше дарения; а так как этих-то
Королей и владык некоторых островов большинство и почти все те, кому о том
ведомо, приняли Их Величества, и подчинились и служили им и служат, как
подданным положено делать, и с доброю волею и без всякого сопротивления, и
без промедления, как им было поведано о вышеупомянутых, покорились и
получили мужей верующих, которых Их Высочества посылали для того, чтобы
проповедовали им и наставляли их в нашей Святой вере и все они по своей
вольной воле, и с радостью, без награды и какого-либо условия, стали
христианами, и они стали такими, и Их Величества приняли их радостно и
1
Атлантический океан
2
На Американском Материке
3
Автор здесь, несомненно, имеет в виду буллы Inter Caetera (1493) Александра VI, при помощи которых этот понтифик
стремился "даровать" королям Испании земли Америки.
4
Через Океан

67
благодушно, и потому приказали обращаться с ними, как с другими
подданными и вассалами; и вы обязаны и изволите делать то же самое.
Поэтому, как мы только можем, мы просим вас и требуем, чтобы вы хорошо
уразумели то, о чем мы вам поведали, и выбрали, дабы понять и обдумать сиѐ,
необходимое время, и признали Церковь владычицей и настоятельницей
всеобщего мира, а Верховного Понтифика, называемого Папа, [действующего]
от еѐ имени1, и Императора и Королеву донью Хуану, наших Владык,
[действующих] от его имени2, как настоятелей и Королей этих островов и
материка в силу вышеупомянутого дарения, и дали бы вы согласие и
послужили тому, чтобы эти церковные отцы объявили вам и наставили вас в
вышеупомянутом.
Ежели вы так сделаете, то верно поступите, и то, к чему вы расположены и
обязаны, а Их Высочества и мы от их имени, примем вас со всей любовью и
милосердием, и дадим свободу вашим женам и детям и поместья, и
[освободим] от всякой повинности, дабы от них и от вас учинили вы свободно
то, что вы захотите и считаете наилучшим, и мы не принудим вас к тому, чтобы
вы становились христианами, только если вы, познав истину, возжелаете
перейти в нашу святую католическую Веру, как то делали почти все жители
других островов, и помимо этого Их Величества предоставят вам привилегии и
освобождения [от податей], и окажут вам много милостей.
А ежели вы того не сделаете или проявите злонамеренное промедление, я
заверяю вас, что с Божьею помощью, мы деятельно выступим против вас, и
поведѐм с вами войну всюду и всячески, как мы сможем, и подчиним вас и
приведѐм в покорность Церкви и Их Величествам, и захватим ваших людей и
ваших жен и детей и сделаем их рабами, и как таковых продадим их, и
распорядимся ими, как Их Величества прикажут, и захватим ваше имущество,
и причиним вам всякий ущерб и убытки, какие только сможем, как вассалам, не
подчиняющимся, и не желающим принять своего сеньора и оказывающих ему
сопротивление и противоречащие ему3; и мы заверяем, что убийства и убытки,
каковые от сего воспоследуют, будут вменены в вину вам, а не Их
Величествам, ни нам, ни этим рыцарям, с нами пришедшими; и том, что мы
говорим и требуем, мы просим у присутствующего нотариуса, чтобы дал он
сему письменное свидетельство4, а у присутствующих мы просим, чтобы были
они сему свидетелями.

Скреплено подписью Графа, Доктора Бельтран; лиценциата Каравахаля;

лиценциата Берналя; лиценциата Меркадо де Пеньялоса.

1
Т.е. Церкви
2
Т.е. Папы Римского
3
Принятие власти королей Испании влекло за собой ряд преимуществ и наград, и отказ от неѐ предвещал более чем
разорение. К сожалению, по большей части индейцы ничего не понимали от прочтения подобного «Требования»; и в
других случаях конкистадоры читали документ за несколько километров от деревни, которую намеревались захватить,
чтобы не встретить никаких возражений и действовать против «восставших вассалов».
4
Характерной чертой испанского духа той эпохи была приверженность строгому соблюдению законов, что приводило к
необходимости оставления нотариального акта по любому важному поводу, пусть то происходило хоть в лесу, хоть перед
битвой.

68
 Отправлено Маркизу дону Франсиско Писарро восьмого марта тысяча
пятьсот тридцать третьего [года], когда ему было послано распоряжение для
того, чтобы можно было продолжать завоевание и заселение провинций Перу.

69
 Письма Маркиза дона Франсиско Писарро (1533-1538). Отрывки.

Перевод с испанского издания «Gobernantes del Perú, cartas y papeles, siglo

XVI», tomo 1, Madrid, 1921
на русский язык:
А.Скромницкий, 2009,

[Примечание переводчика: в оригинале все имена собственные написаны

строчными буквами, а также отсутствуют знаки препинания]

Письмо Франсиско Писарро секретарю Самано [Samano]1, с просьбой о

его ходатайстве относительно наград, о которых он просит Короля и
особенно о том, чтобы
были расширены границы его губернаторства.

Новая Кастилия, 8 июня 1533.

Золотая Кастилия.

Почтенный сеньор

Из селения Сан Мигель [san miguel] пишу вашей милости, а поскольку в

докладе, который я послал его величеству, ваша милость увидит всѐ то, что
потом здесь случилось, [потому] в этом [письме] я не сообщаю вашей милости
об этом; Эрнандо Писарро [hernando picarro] доставить его величеству золото и
серебро, их ваша милость там увидит; а [чтобы] доложить о крае, он поведает
вашей милости обо всѐм здешнем. Среди прочего он принесѐт ходатайство и
просьбу его величеству, чтобы он приказал пожаловать мне кое-какие милости;
я прошу вашу милость, ведь всѐ должно быть использовано к Его услугам, что
ваша милость вознаградит меня, поспособствовав тому, что касается меня и
более того, в чѐм ваша милость должна оказать мне благодеяние, а именно, что
его величество прикажет увеличить границы этого губернаторства дальше, и,
по моему мнению, он поспособствует моим делам, как одному из его слуг, к
тому же закончат с кораблем, стоящим здесь в ожидании отправления, пока не
завершиться литьѐ [слитков], которые отправятся вслед за этими, что сейчас
идут, они доставят вашей милости всѐ то, что принесло доход канцелярии [Его
Величества], чтобы, будучи первым, ваша милость почла [это] добрым знаком,
[о чѐм] я всегда забочусь, как должен я был извлекать выгоду из дел к Его

1
Хуан де Самано [Juan de Sámano], секретарь Императора Карла V и Совета по делам Индий.

70
услугам. Чтобы сеньору секретарю Франсиско де лос Кобос [francisco de los
covos]1 доставили на этих кораблях немного золота по праву его обязанностей,
я дал казначею все, что он попросил, он послал его и написал вашей милости об
этом.
Господь наш возвеличит особу, дом и состояние вашей милости, [сиѐ да]
сохранит и приумножит.
Из Кахамальки [caxamalca] этих Королевств Новой Кастилии [la nueva
castilla], восьмого июня одна тысяча пятьсот тридцать третьего года.
К услугам вашей милости.

франсиско писарро [françisco piçarro] (Подпись)

Письмо Франсиско Писарро к Педро Мато, с предложением охраны его

индейцев и имения на период путешествия, какое он собирался
осуществить в Испанию, дабы повидаться со своей женой.

[Город] Королей, 9 апреля 1538.

Благородный Сеньор

Я получил ваше письмо, после того, как [оно] было просмотрено

секретарем, [и] премного рад, что вы, сеньор, уезжаете к своей жене, поскольку
ваша милость всецело заслуживает того, чтобы я мог с честью и пользой землю
и ваших индейцев для вас содержать двадцать месяцев, но на большее время я
не смогу, потому что такой установлен приказ, но не настолько уж велико
ограничение, что не будет возможности уехать и вернуться обратно. Делу,
возложенному на вашу милость, пусть поспособствует Бог, [и] что в ваше
отсутствие за вашими делами приглянут, и то, что вы, сеньор, сказали, на счет
того, что приглянете в Испании за моими делами, за то я вам благодарен; если
вам, кстати, доведѐтся проделать это, сеньор, будьте как свой в моих делах.
Да сохранит Господь Наш, как того пожелает, благородную вашу особу.

Из города Королей [Лима].

9 апреля.

Как накажет Сеньор

Франсиско Писарро (подпись)

1
Франсиско де лос Кобос и Молина (1477 - 10 мая 1547) -
Государственный секретарь Императора Карла I, командор Кастилии.

71
 Завоевание Перу, называемого Новая Кастилия, каковая земля по
Божией воле была чудесным образом завоевана благодаря счастливейшей
удаче Императора и Короля, господина нашего, и благоразумию и
мужеству почтеннейшего и доблестнейшего благородного мужа капитана
Франсис(к)о Писарро, губернатора и аделантадо сей Новой Кастилии и его
брата Эрнандо Писарро и их отважных капитанов и верных и храбрых
товарищей, с ними находившихся (Севилья, 1534).

Перевод осуществлен по книге:

Pogo, Alezander, eds. The Anonymous La Conquista del Peru (Seville, April
1534) and the Libro Vltimo del Svmmario delle Indie Occidentali (Venica, October
1534). - Boston, 1930. - pp. 218-281.

/218/ (2r) В году одна тысяча пятьсот тридцать первом, в месяце феврале на
корабль в порту Панамы, находящемся в Тьерра-Фирме1, сели мы, двести
пятьдесят человек, |в том числе| восемьдесят всадников. Вел нас в качестве
капитана превосходный и смелый кабальеро Франсиско Писарро. Плывя по
Южному морю2 пятнадцать дней, мы собирались высадиться в бухте,
называемой ныне Сант-Матео, и, высадившись на берег, прошли сто лиг,
завоевав несколько поселений3, и пришли к одному селению под названием
Коаке, где обнаружили немного золота.
/220/ В этой провинции заболели многие люди: поскольку земля
нездоровая, |а также| потому что она находится ниже линии равноденствия4.
Оттуда мы прошли к острову под названием Пугна5 [la Pugna], там пробыли
четыре или пять месяцев, где наших умерло восемь или десять |человек|.
Оттуда мы ушли и направились к городу Тумбес [Tumbez], где пробыли два
или три месяца. Оттуда пошли к селению под названием Тангарара [Tangarara],
где построили селение, называемое нами Сант-Мигель. Там мы получили
известие о великом владыке по имени Атабалипа [Atabalipa], который вел
войну со своим старшим братом по имени Коско6 [el Cozco], коего одолели
некие полководцы Атабалипы; и он шел с большим войском за своими
полководцами, в то самое время, когда прибыл сеньор губернатор Франсиско
Писарро с шестьюдесятью всадниками и девяносто пешими, поскольку
остальные остались в селении Сант-Мигель. Когда Атабалипа узнал, что шли
христиане, он послал одного полководца7 выследить, что мы за люди. Этот

1
Испанская провинция на Панамском перешейке.
2
Тихий океан.
3
Путь к Коаке более детально описал Диего де Трухильо (1571).
4
Т.е. экватора.
5
Точнее, остров Пуна.
6
Речь идет о Васкаре. Не совсем понятно, почему автор говорит о владыке Куско, не называя его настоящим именем.
7
У этого полководца было в подчинении 2000 воинов.

72
полководец прибыл в наш лагерь1, переодевшись [desfracado] в низкородного
индейца2; и он не осмелился напасть на нас со всеми своими людьми, но, не
мешкая, возвратился, чтобы составить доклад своему правителю, и он ему
сказал, чтобы тот дал ему больше людей, и что он бы вернулся, дабы напасть
на христиан. Касик3 ему ответил (как он позже нам сказал), что он бы без помех
захватил Христиан, если бы те прибыли туда, где находился он. Губернатор,
зная, что этот касик продвигался с завоеваниями по той земле с большим
числом людей, решил пойти на его поиски /222/ с немногочисленными,
ведомыми за собой, людьми, а было нас, приблизительно, сто пятьдесят
|человек|, в том числе шестьдесят всадников. Потому мы отправились на
поиски этого касика, грозившего нам пойти на наши поиски; и губернатор
захотел найти его |сам|: в одном селении, называющемся Пьюра, губернатор
встретил капитана – своего брата, отправленного вперед с сорока пешими и
конными, и от него он узнал, что все те |местные| касики угрожали ему
Атабалипой. Там индейцы поведали губернатору, и сказали ему, что этот касик
находился в селении под названием Кашамалька4 [Caxamalca]; и что тот ждал
его там со многими людьми. Расспрашивая о дороге, и о том, как она была
заселена, ему сказали индейцы и одна индеанка, шедшая с нами, что на том
пути было много незаселенных местностей, что была |там| очень холодная
сьерра длиной в пять дневных переходов, на протяжении двух из которых не
было воды. Сеньор губернатор отправился со своими людьми, |но| семь из них
вернулось в селение из страха перед плохими дорогами и недостатка воды. Но
губернатор и люди из его команды проявили огромное желание послужить Его
Величеству, |потому| те не отказались от трудностей пути, и пошли в селение,
находившееся в двух лигах оттуда, являвшееся5 репартимьенто сеньора
капитана Эрнандо Писарро, ушедшего четырьмя днями ранее вперед с целью
усмирить того касика. Когда прибыл губернатор, он узнал, что в трехдневном
пути оттуда находилось селение, называвшееся Кашас, где были размещены на
постой многие индейские солдаты, собравшие много податей, с помощью
которых Атабалипа снабжал свой лагерь. Эрнандо Писарро пожелал было
пойти туда, но губернатор не захотел дать ему разрешения и отправил капитана
Эрнандо де Сото, серьезно опасаясь за то малое число имевшихся у них людей,
и он дал ему пятьдесят или шестьдесят человек, и сказал ему, что он будет
ждать его в селении под название Каран6 [Caran], и чтобы туда он пришел
увидеться с ним или пошлет |к нему весть| в течение десяти дней. Сеньор
капитан Эрнандо де Сото пустился в путь [se partió] с теми людьми в названное
селение Кашас, и, приблизившись |к селению|, они узнали, что (2v) солдаты
расположились там, на горе, ожидая их, |и потому| остались там. Они прибыли
в /224/ большое селение, и в некоторых очень высоких домах обнаружили
1
Разместился лагерь в селении Кахас или Кашас.
2
Полководец переоделся в тальанца.
3
Слово «касик» происходит из языка арауако на Антильских островах. Этим словом испанцы называли все верхние уровни
иерархии империи инков: Инку, токрикока, кураку.
4
Позже называемая испанцами Кахамарка. Следует, однако, учитывать, что у инков было две Кашамальки в разных
провинциях.
5
Точнее, ставшее потом этим самым репартимьенто.
6
Или Карран.

73
много маиса и обуви, иные |дома| были наполнены шерстью, и более пятисот
женщин только и делали, что одежды и вино из маиса1 для солдат. В тех домах
было много того вина. Это селение было сильно разрушено войной, с какой на
него пошел Атабалипа: по горам было много повешенных индейцев, не
пожелавших ему сдаться, поскольку поначалу все эти селения были под
|властью| Коско, и они считали его владыкой, и платили ему подать. Капитан
послал |вестника| к касику того селения, и тот сразу же прибыл, сильно сетуя на
Атабалипу из-за того, что он разрушил и убил у них много людей, так что из
десяти или двенадцати тысяч имевшихся у него индейцев, осталось у него не
более трех тысяч, и что за те минувшие дни солдаты |Атабалипы| находились в
том селении; но когда они узнали, что подходили христиане, то из страха перед
ними, ушли. Сеньор капитан сказал им, чтобы они держались мира с
христианами и были вассалами императора, и чтобы не боялись Атабалипы.
Касик очень обрадовался, а затем открыл дом с теми |женщинами|, каковой был
закрыт, и к которому Атабалипой был приставлен караул, и забрал оттуда
четырех или пятерых женщин, и отдал их капитану, чтобы они служили
христианам /226/ для приготовления пищи в пути; о золоте же он сказал, что у
него его не было, потому что все его забрал Атабалипа; тем не менее, он дал
четыре или пять кусков рудничного золота2 [tejuelos de oro de minas]. Во время
этих событий пришел полководец Атабалипы; касик очень испугался и встал на
ноги, поскольку не осмелился сидеть в его присутствии, но сеньор Эрнандо де
Сото заставил его есть возле себя. Этот полководец нес подарок для христиан
от Атабалипы. Подарок состоял из уток с ободранными шкурами, что означало,
что так должны были ободрать кожу и у христиан. А также он принес две,
сделанные из глины, крепости, говоря, что впереди были другие, как эти.
Капитан Эрнандо де Сото ушел оттуда, ведя с собой того полководца
Атабалипы, и добрался туда, где находился сеньор губернатор, весьма
обрадовавшийся, увидев того полководца Атабалипы, и подарил ему дорогую
рубаху, и две стеклянных чаши3, чтобы тот отнес их своему владыке, и сказал
бы ему, что он был его другом, и что он бы очень обрадовался, если бы увидел
его, и что если он вел с кем-либо войну, то помог бы ему. Полководец
Атабалипы вернулся туда, где пребывал его владыка. Губернатор отправился
оттуда через два дня, дабы увидеться с Атабалипой; и встретил по дороге много
разрушенных селений и, |к тому же|, без касиков, поскольку все они
находились со своим владыкой. Идя по той дороге, в основном обнесенной с
двух сторон стенами и создававшими тень деревьями, каждые две /228/ лиги
мы встречали постоялый двор4. Приблизившись к сьерре, Эрнандо Писарро и
Эрнандо де Сото ушли вперед, и вплавь переправились через большую реку,
поскольку нам сказали, что впереди в селении было большое богатство; ближе
1
Слово из языка арауако, Антильские острова.
2
Речь идет не о слитках, а о низкопробном золоте, полученном путем добычи из рудников, и видимо, переплавленного в
куски, но еще не очищенного от примесей. Скорей всего, такое золото подлежало перевозке к местам сосредоточения
ювелиров в столицах провинций, какой, в частности, и был город Кашас.
3
Писсарро был на самом деле щедрее: он подарил венецианскую чашу, ботинки со шнуровкой, голландсике рубашки, бусы
и жечужины.
4
Речь идет о тампу – постоялых дворах инков, размещенных на инкских дорогах на расстоянии дневного перехода друг от
друга.

74
к ночи, прибыв в селение, мы обнаружили, что большая часть людей скрылась,
и сообщили об этом губернатору. На другой день утром переправился через
реку губернатор со всеми людьми. Перед тем, как прибыть в поселение, мы
захватили двух индейцев, чтобы узнать новости о касике Атабалипе; капитан
приказал привязать их к двум кольям, чтобы устрашить их. Один сказал, что не
знает об Атабалипе, но другой |сообщил|, что уже несколько дней, как он
оставил с Атабалипой касика-начальника того селения. От еще одного мы
узнали, что в ожидании христиан Атабалипа находился на равнине Кашамалька
со многими своими людьми, и что множество индейцев сторожило два
труднодоступных перевала в сьерре, и что у них была знаменем рубаха,
отправленная губернатором касику Атабалипе, и что он не знал ничего иного
сверх сказанного, и что ни огнем1, ни другими вещами |пытаемый| он никогда
не сказал больше этого. Капитаны сообщили губернатору о выведанном у двух
индейцев. Через два дня мы вышли из того селения, и губернатор оставил ту
обнесенную стенами дорогу и отправился в путь по другой, не столь хорошей,
и, добравшись до подножия сьерры, он сформировал арьергард, и оставил с
ним капитана по имени Сальседо, поскольку он человек очень осторожный и
проницательный на войне [es hombre de buen recaudo y ardid en la guerra]. А сам,
препоручив себя Богу, отправился с другими капитанами и людьми налегке, и
начал подъем в очень высокую сьерру. На ее склоне была укрепленная
крепость. Губернатор поднялся в сьерру, в тот день он заночевал в селении в
одной лиге от той крепости, где находился прочный дом из /230/ камня и
извести, - там обычно располагался на постой правитель той земли. Арьергард
же заночевал в крепости. На следующее утро он прошел другую очень высокую
сьерру, располагавшуюся выше селения, |ведь| дорога вела через нее. Мы
вышли до восхода солнца; и чтобы индейцы не захватили нас в пути, поскольку
впереди была трудная дорога, он приказал, чтобы все они шли со своими
людьми2. Пройдя перевал, сеньор губернатор весьма обрадовался, потому что
мы думали, что индейцы перехватили его у нас, как сказал нам сожженный
индеец. И там губернатор подождал свой арьергард, чтобы идти всем вместе,
так как нам показалось, что мы поднялись на самую вершину холодной сьерры,
и вскоре прибыл арьергард. Той ночью пришли два индейца с десятью или
двенадцатью овцами по приказу Атабалипы и отдали их губернатору.
|Губернатор| подарил им много вещей и отправил обратно. В той сьерре мы
задержались на пять дней, и за день до приближения к лагерю Атабалипы,
пришел от него вестник, и принес в подарок много вареных овец и маисового
хлеба, и кувшины с чичей3. А поскольку губернатор послал индейца-путника -
был этот индеец касиком селений, в которых христиане были размещены, и
были они большими друзьями христиан, - то этот касик пошел в лагерь
Атабалипы, но его стражники не позволили ему подойти туда: сперва спросили
его, откуда шел вестник дьяволов, столько земли прошедших и ни кем не
убитых? Касик им ответил, чтобы ему позволили пройти переговорить с

1
Позже в тексте приводится подробное описание пытки огнем.
2
Скорей всего, речь идет об индейцах-союзниках.
3
Слово чича предположительно происходит из языка народа куна, Панамский перешеек.

75
Атабалипой, поскольку, когда какой-либо вестник шел к христианам, те
оказывали ему большую честь, а они не позволяют ему пройти дальше. Той
ночью он заночевал в том же месте, куда прибыл губернатор со своими
людьми, и он сообщил губернатору, чтобы ничего из съестного, присланного
Атабалипой, не ели; и было сделано так, что вся еда, присланная Атабалипой,
была отдана индейцам, переносившим грузы. Прежде чем наступили сумерки,
нам удалось издали увидеть очень большое селение, и мы встретили много
пастухов и баранов, принадлежавших лагерю Атабалипы, и спустились ниже
селения на /232/ одну лигу, к окруженному деревьями дому. Вокруг того дома,
с каждой стороны, имелись белые навесы длиной более полулиги, там и
располагался лагерь, где нас ожидал в поле Атабалипа. Затем мы прибыли в
селение, и /234/ первым вошел сеньор Эрнандо Писарро со своими людьми, и |в
тот момент| шел сильный град; в селении было очень мало людей, вероятно,
четыреста или пятьсот индейцев, охранявших двери домов касика Атабалипы,
где было полным-полно женщин, заготавливавших чичу для лагеря Атабалипы.
Затем разместился на постой сеньор губернатор со своими людьми, изрядно
опасаясь множества индейцев, находившихся в лагере. Каждый христианин
говорил, что сделал бы больше, чем Роланд1, потому что мы не ожидали иной
помощи, кроме Божьей. Сеньор Эрнандо Писарро и сеньор Эрнандо де Сото
попросили разрешения у сеньора губернатора о том, чтобы сходить с пятью
или шестью всадниками и толмачом переговорить с касиком Атабалипой, и
увидеть, как размещался его лагерь. Губернатор разрешил им идти2, хотя и
против своей воли. Они ушли в лагерь, располагавшийся в одной лиге оттуда.
Все поле, где располагался касик, было с одной и с другой стороны окружено
ротами копьеносцев3, алебардщиков4 и /236/ лучников; а другая рота индейцев
была из лучников и пращников; и другие – с дубинками и булавами [con porras
y mazas]. Шедшие христиане, прошли через их середину, но никто не
изменился в лице [mudanza]. И они прибыли туда, где находился касик, и
обнаружили его сидящим у двери своего дома со многими женщинами вокруг
него, так как ни один индеец не смел находиться возле (3v) него. И верхом на
коне подошел к нему Эрнандо де Сото, но тот не сдвинулся с места, и
приблизился настолько близко, что кисточка5 касика, размещенная у него на
лбу, обдувалась ноздрями коня, но касик не шевельнулся. Капитан Эрнандо де
Сото снял кольцо с пальца и подарил его в знак мира и любви со стороны
1
Роланд — знаменитейший из героев французских эпических сказаний цикла Карла Великого, маркграф Бретонской марки.
Об историческом существовании этого лица свидетельствует лишь одно место в «Жизнеописании Карла Великого» («Vita
Caroli Magni») Эйнхарда (быть может — вставка, заимствованная из эпоса), в котором повествуется, что в 778 г., когда
Карл возвращался из похода в Испанию, на его арьергард в ущелье Пиренеев напали возмутившиеся баски и истребили его;
при этом погибло несколько пэров, в том числе и Хруодланд, префект Бретонской марки (Hruodlandus britannici limitis
prefectus). В эпосе Хруодланд — Роланд является не только образцом христианского рыцаря и лучшим витязем Карла, но и
родным его племянником; размеры поражения расширены; баски обратились в традиционных врагов веры христианской —
сарацин; их нападение в Ронсевальской долине, где воинам Карла, находившимся под предводительством Роланда, трудно
было защищаться, объясняется изменой одного из вельмож Карла — Ганелона, личного врага Роланда. Падая в неравной
борьбе, Роланд трубит в свой знаменитый рог; Карл Великий его услышал, повернул назад и отомстил сарацинам, а по
возвращении в Ахен предал казни изменника Ганелона. К концу XI века Роланд стал символом образцового воина.
2
На самом деле, сначала пошел Эрнандо де Сото, а потом спустя время Эрнандо Писарро.
3
О копьях инков писал Бернабе Кобо: «Копья они делали длинными, из прочного дерева, с обожженным или медным
острием» (Historia..., 1. XIV, c. IX, t. II, p. 225).
4
Данные воины были вооружены топорами.
5
Маскапайча с льаутой – диадема высших сановников у инков.

76
христиан. Он взял его, весьма мало выказав при этом почтения, затем подошел
Эрнандо Писарро, |до этого| находившийся немного позади с целью поставить
трех или четырех всадников возле ущелья [puerto], где был неудачный проход,
и привез на крупе лошади толмача-индейца; и придвинулся к касику,
совершенно не боясь его и всех его людей; и сказал ему, чтобы он поднял
опущенную голову, и чтобы он заговорил с ним, потому что он был его другом
и пришел увидеться с ним; и попросил его, чтобы утром пришел увидеться с
губернатором, так как тот очень хотел с ним повидаться. Касик с опущенной
головой ответил ему, чтобы утром тот сам пришел повидать его. Капитан
ответил, что /238/ они пришли уставшими с дороги, пусть он прикажет дать им
попить. Касик послал двух индеанок, и те принесли два больших золотых кубка
для питья; и они, чтобы порадовать его, сделали вид, что выпили, но не пили,
|после чего| попрощались с ним. Возле роты копьеносцев Эрнандо де Сото
несколько раз яростно бросался на них вскачь на коне [arremeter el caballo], и те
отступали на один шаг назад. После того, как христиане ушли оттуда, те
хорошенько поплатились за то, что отступили, так как им, и их женам, и детям
касик приказал отрубить головы1, говоря, что они должны были идти вперед, а
не назад, и что всем те, кто обернулся назад, нужно было приказать устроить
такие же |наказания| [que a todos los que boluiessen a tras auia de mandar hazer
otro tanto]. Капитаны вернулись к сеньору губернатору и рассказали ему обо
всем произошедшем с касиком. И им показалось, что имевшихся у него людей
приблизительно было сорок тысяч человек, готовых к бою; и это они сказали,
чтобы ободрить людей, так как |на самом деле| тех было до восьмидесяти
тысяч. И они рассказали то, что сказал им касик. Разместившись на покой, не
отдохнув той ночью, все люди, молодые и пожилые, пешие и конные, все
ходили со своим оружием, бодрствуя ту ночь. И старый добрый губернатор,
ободрявший людей, - также. В тот день все сохраняли самообладание2 [Aquel
dìa todos eran señores]. А на следующий день, утром, только и делали, что
посылали туда–сюда вестников в лагерь Атабалипы; и то |касик| говорил, что
должен прийти со своим оружием, то говорил, что нужно приходить без него.
Губернатор послал к нему |вестника| сказать, чтобы тот приходил, как
пожелает, ведь мужчинам, по его мнению, хорошо являться с оружием. В
полуденный час выступил Атабалипа из своего лагеря со столькими людьми,
что все поля были заняты приходящими. И все индейцы несли в виде корон на
головах большие золотые и серебряные медальоны; казалось, что все
приходили со своим снаряжением. В сумерки они начали входить в селение, и
там находился касик, недолгое время ожидающий своих людей, чтобы они
пришли все вместе. Когда все прибыли, и было сделано распоряжение, он
двинулся, чтобы пройти /240/ дальше, и прибыл на своем паланкине на
середину площади, хотя и испытывал некоторое подозрение. Губернатор
послал к нему человека с просьбой о том, чтобы он пришел туда, где сам
находился, уверяя его, что он не претерпит никакого вреда и досады; потому
что мог приходить без опасения, хотя такового касик ничуть и не проявлял.
1
Убито было 300 человек.
2
Дословно, «все были сеньорами», т.е. владели собой.

77
Касик вел перед собой одетых в одинаковую ливрею1 четыреста человек2,
каковые шли, убирая перед ним все, встречаемые на пути следования касика в
паланкине камни и соломинки, и те четыреста человек несли спрятанными под
теми ливреями дубинки, и точно также камзолы из крепких доспехов3, и пращи
со своими специально для них сделанными по всем правилам искусства
камнями4 [y vnas hondas con sus piedras hechizas para ellas]. У губернатора его
люди были расставлены в трех очень больших домах5, имевших каждый по
двести проходов и двадцать входов. В одном из этих домов находился сеньор
капитан Эрнандо Писарро с четырнадцатью или пятнадцатью всадниками, в
другом находился сеньор капитан Эрнандо де Сото с другими пятнадцатью или
шестнадцатью всадниками, точно также в другом доме находился Беналькасар
с другими столькими же, немного больше или (4r) меньше. В другом находился
сеньор губернатор с двумя или тремя всадниками и с двадцатью или двадцатью
пятью пешими, а все остальные люди охраняли входы6, чтобы никто не вошел
внутрь очень прочной крепости7, находившейся посреди площади, в которой
разместился Педро де Кандия8, капитан Его Величества с восемью или девятью
стрелками [escopetero]9 и четырьмя артиллерийскими орудиями, маленькими
бресос10 [brezos], охранявшим ту /242/ крепость, удерживаемую по приказу
губернатора. Губернатор приказал ему, чтобы в случае, если до десяти
индейцев поднимется на нее, то чтобы он им разрешил подняться, но не
большему |числу индейцев|. Когда касик прибыл на ту площадь, он сказал: «Где
эти христиане? Они что, все уже попрятались, что никого не видно?»11. При
этом семь или восемь индейцев поднялись на ту крепость. И один полководец
со знаменем на очень длинном копье подал сигнал, чтобы принесли оружие,
поскольку копейщик, шедший позади, нес копья тех, кто шел впереди, таким
образом, что показались они без оружия, а пришли с ним. И некий монах из
ордена Святого Доминика с крестом + в руке, желая сказать ему о
Божественном, пошел к нему переговорить, и сказал ему, что христиане были
его друзьями, и что сеньор губернатор очень любил его, и чтобы он пришел на
его постоялый двор повидаться с ним. Касик ответил, что он не пойдет дальше,
пока ему не вернут христиане все то, что они взяли у него по всему краю, и что

1
В красно-белую шахматку.
2
У Диего де Трухильо – 600 человек.
3
Плотные хлопковые, многослойные доспехи индейцев Перу, Мексики (здесь она называлась эскаупиль – боевая куртка,
подбитая ватой) и Центральной Америки.
4
Вариант: колдовские камни.
5
Точнее, в крупных зданиях разместились всадники во главе с Эрнандо Писарро, Эрнандо де Сото и Себастьяном
Беналькасаром.
6
Входы улиц, прилегавших к площади.
7
Согласно сведениям анонимного «Доклада о религии и обрядах Перу, составленный первыми священниками
Августинцами, направившимися туда для обращения местных жителей в христианство [1560]», этой крепостью был на
самом деле инкский храм Солнца: «После Атагуху, которого здесь больше почитали и ценили, было Солнце, его они
считали Главным Богом, и ему устраивали большие празднества и у них были крупные храмы в Куско и во всех
провинциях; и в доме поклонения [mochadero], в котором я побывал, в Кахамалька, испанцы расставили пушки и прочую
артиллерию, когда пленили [А]Табалипу» (стр.40)
8
Согласно Королевской грамоте, выданной в Толедо 4 июля 1526 года, грек Педро де Кандия объявлен был «нашим
капитаном артиллерии» в провинции Тумбес. Эта должность давала ее обладателю 60000 мараведи годовой ренты, что, тем
не менее, не мешало участвовать в дележах и разделах награбленного и завоеванного.
9
Дословно «ружейники». То же, что и аркебузиры.
10
Бресо – старинное артиллерийское оружие, величиной в половину кулеврины.
11
Этот вопрос Атавальпа задал другому Инке, полководцу из Майшикавилки.

78
затем он сделает все то, что соизволит. Когда монах вел ту беседу с книгой в
руках, он заговорил с ним о делах Господа, как они ему будут полезны, но он
не захотел их принять, и когда тот попросил книгу, падре дал ему ее, думая, что
он хотел ее поцеловать, и тот взял ее, и бросил ее поверх своих людей, и
мальчик-толмач находившийся там, говоря ему о тех вещах, сразу же убежал, и
взял книгу, и отдал ее падре, и падре тут же повернулся, выкрикивая и говоря:
«Выходите, выходите христиане, и нападите на этих собак врагов, не
желающих |познать| дел Господних, так как тот касик бросил на землю книгу
нашего святого закона». И при этих |словах| подали сигнал артиллеристу,
чтобы тот выстрелил из пушек в самую их середину, и тогда он выстрелил из
двух, так как не смог выстрелить из большего количества. А поднимавшиеся на
крепость индейцы не спустились /244/ там, где поднимались, ибо их заставили
спрыгнуть с крепости вниз. Увидев это, всадники, находившиеся в трех домах,
пустились вскачь все как один, и губернатор тоже вышел с имевшейся у него
пехотой, и направился направо к паланкину, где находился тот владыка. И
многие пешие, с ним шедшие, немного отдалились от него, видя, что было
много индейцев противников. Но чтобы расквитаться за них, с малым числом
людей, с ним оставшимися, губернатор добрался до его паланкина, хотя ему и
не позволяли приблизиться, так как многие индейцы1 с отрубленными руками
подставляли свои плечи под паланкин своего владыки, хотя и не помогли им их
усилия, ибо все они были убиты, а их владыка пленен губернатором. С теми
немногими пешими, что он вел с собой, и со всадниками он вышел в поле, и
многие из них нападали на убегавших индейцев, каковых было столько, что,
убегая, они разрушили стену в шесть футов шириной и более пятнадцати -
длиной, а высотой - в рост человека, и при этом многие пали от всадников, и
всего за два часа того дня [que no serian mas de dia] все те люди были разбиты2.
И воистину было то не нашими силами |сотворено|, ибо нас было мало, а по
превеликой милости Господа. Полегли в тот день мертвыми в поле шесть или
семь тысяч индейцев, не считая многих других, с отрубленными руками и
|получивших| другие раны, и в ту ночь сновали всадники и пехота по всему
селению, поскольку мы увидели пять или шесть тысяч индейцев на горе, что
была выше селения; и мы выставили против них караул. Чтобы христиане
собрались в лагере, приказал губернатор сделать один выстрел из пушки, и
вскоре собрались всадники, сновавшие по полю, думая, что индейцы напали на
лагерь, и точно также пехота, когда прошло уже четыре или пять часов ночи.
Губернатор был очень доволен победой, которой наш Господь бог наградил
нас, и сказал касику /246/, что поскольку он был столь опечален, что не должен
и думать, (4v) что мы, христиане, не родились в его краю, а очень далеко от
нее, и что по всем краям, где бы мы не проходили, были очень великие
владыки, - всех их мы делали друзьями и вассалами императора, мирными или
военными способами, и чтобы он не боялся того, что захвачен нами в плен. Он
ответил, слегка язвительно [El respondio medio riendo], что он размышлял не об
этом, а о том, что он сам хотел захватить в плен губернатора, и что для него все
1
Это были индейцы народности кальавайа, служившие Инке лекарями и личными гвардейцами.
2
Около 4 тысяч было убито.

79
вышло наоборот, и что из-за этого он был так задумчив. Но он просил милости
у сеньора губернатора, что ежели там находился кто-либо из его индейцев, то
пусть прикажет ему прийти, поскольку хотел поговорить с ним. Тут же сеньор
губернатор отдал приказ привести двух знатных индейцев из тех, что были
захвачены в сражении. Касик спросил их, много ли было убито людей; они
ответили ему, что все поля были ими заполнены. Затем он послал сказать
оставшимся людям, чтобы они не убегали, а чтобы пришли к нему служить,
поскольку он не был убит, а находился во власти христиан, и что ему казалось,
что христиане были хорошими людьми; потому он приказывал им, чтобы они
пришли ему служить. Губернатор спросил толмача, что было сказано; толмач
объяснил все. |На что| губернатор сказал, что им следует еще кое-что добавить.
Сделав крест +, он отдал касику крест, говоря ему, чтобы у всех его людей как
вместе, так и отдельно друг от друга, были у каждого в руке кресты, как этот, и
что христиане, всадники и пехота, выйдут утром в поле и убьют тех, кого
встретят без этого знака - креста /248/. И на следующий день утром слажено все
вышли в поле, и обнаружили множество индейских рот; впереди у всех в руках
были кресты, и при этом все они очень боялись. Было собрано много золота,
имевшегося под некоторыми навесами, и щедро роздано по лагерям, равно как
и много одежды. Все это собрали негры и индейцы из прислуги, так как другие1
расположились в ряды, защищая самих себя. Было собрано пятьдесят тысяч
песо золота2. В ту ночь и в тот день, когда касик уже проявил свою радость, он
сказал губернатору, что ему хорошо ведомо то, что они искали. Губернатор
сказал ему, что солдаты не ищут ничего, кроме золота для себя и своего
сеньора императора. Касик сказал, что он дал бы им столько золота, что оно
уместилось бы в находившейся там задней комнате, до имевшейся там белой
черты, да так, что высокий человек не достал бы до нее /250/ на одну пядь3 [un
hombre alto no allegaba a ella con un palmo]; и имела комната приблизительно
двадцать пять футов4 в длину и пятнадцать - в ширину. Спросил у него
губернатор: «сколько серебра он ему отдал бы?» Касик ответил, что |столько,
сколько| «принесло бы десять тысяч индейцев, и что они бы сделали
ограждение посреди площади, и что все это заполнили бы серебряными
сосудами. Что все это он отдал бы ему, дабы тот отпустил его на свободу,
каковая была у него прежде. Губернатор пообещал ему это, с условием, чтобы
он не совершит предательского поступка, и спросил у него, за сколько дней он
принесет то золото, о котором говорил? Он ответил, что за следующие сорок
дней принесет его, но поскольку речь шла о большем количестве, то он пусть
он отправится в провинцию под названием Чинча, и оттуда принесет серебро,
как было приказано. В таких делах прошло двадцать дней, но никакое золото не
прибывало, по их окончании принесли восемь больших золотых кувшинов с
множеством сосудов и другими предметами. Там мы узнали, что этот касик
захватил в плен другого владыку, по имени Куско, бывшего большим
1
Имеются в виду священники, чиновники Его Величества и т.п.
2
Песо – кастильская серебряная монета весом в одну унцию. Песо стоил 8 серебряных реалов.
3
Пядь – четвертая часть вары, разделенная на 12 равных частей или пальцев, равнялась приблизительно 21 см.
4
В Кастилии 1 фут – третья часть вары или 16 пальцев - равнялся 28 см. Исходя из чего, площадь комнаты составляла 7 м х
4,20 м = 29,40 м2. Объем мог быть около 67,62 м3, при высоте 2,30 м.

80
владыкой, чем он; этот был его братом по отцу, но не по матери. А сам Куско,
находясь в плену, узнал о том, что христиане пленили его брата; и сказал: «если
бы я увидел христиан, я был бы владыкой, потому что горю желанием увидеть
их, и я знаю, что они идут, разыскивая меня, и что Атабалипа обещал им боио1
|наполненый| золотом, имеющееся у меня, чтобы отдать им, но я бы отдал им
четыре боио, и они бы меня не убили, так как думаю, что он должен меня
убить». После того как Атабалипа узнал о том, что сказал его брат Куско, он
очень испугался. Ведь если христиане узнают об этом, то тут же убьют его и
провозгласят владыкой его брата Куско; и он приказал, чтобы его поскорее
убили. И так его убили, чему не очень помог страх, какой губернатор нагнал на
Атабалипу, когда узнал, что у тот был у его полководца, он сказал ему, чтобы
тот его не убивал, а приказал, чтобы его привели туда, где они находились. Сам
же Атабалипа рассчитывал стать владыкой, поскольку он завоевал землю; за
некоторое время до того, в провинции под названием Гомачуко [Gomachuco],
где погибло много людей, и был пленен его брат, поклявшийся выпить из
головы самого Атабалипы; но Атабалипа пил из его собственной, потому что я
это видел, как и все те, кто был вместе с сеньором Эрнандо Писарро; и он видел
голову с кожей, и высохшую плоть и волосы, и стиснутые зубы, и там в ней
есть серебряная трубочка, а над головой - обшитая золотом чаша, из которой
пил Атабалипа, когда вспоминал о войнах, начатых его братом. И наливали
чичу в ту чашу, и выходила она изо рта и через трубочку, откуда он пил. В эти
дни принесли немного золота. И сеньор губернатор узнал, что существовала
одна очень богатая мечеть2 в том краю, и что в этой мечети было столько
золота, и даже больше, чем то, что пообещал касик, потому что в ней молились
все касики того края, а также Куско; так как туда приходили за ее3 советами
относительно того, что они должны делать; и много дней в году приходили к
симину4 [a vn cimin], сделанному из золота, и давали ему выпить |в виде
раствора| несколько растертых изумрудов. Когда сеньор губернатор и все
христиане узнали об этом, сеньор Эрнандо Писарро испросил милости у
губернатора, своего брата, чтобы тот дал ему разрешение пойти в ту
вышеназванную мечеть, поскольку он хотел увидеть того ложного бога, или
скорее, дьявола, ведь у него было столько золота, и губернатор дал ему
разрешение, и повели с собой нескольких ризничих5 [sacristanes], с которыми
дьявол мог преуспеть очень мало. Сеньор губернатор и все мы, с ним
оставшиеся, пребывали каждый день в большом стеснении [viamos cada dia en
mucho trabajo], поскольку тот предатель Атабалипа постоянно заставлял людей
наступать на нас, и они приходили, но не осмеливались приблизиться. Сеньор
Эрнандо Писарро прибыл в селение под названием Гуамачуко [Guamachuco], и
там обнаружил золото, которое несли в качестве выкупа за касика,
1
Слово из языка арауако. Означает «дом». Использовалось еще в дневнике Колумба. В данном случае, означает
«помещение» или «комната».
2
Для испанских источников в Америке довольно традиционным было называть местные храмы мечетями.
3
То есть, за советами мечети.
4
Симин происходит от слова cemì или cimi – «идол предков»; это единственное в своем роде использование этого слова,
относящееся к языку островных арауако.
5
Данную фразу следует понимать фигурально – «суровые сотоварищи, восхищенные смелостью Эрнандо Писарро, пошли
вместе с ним». С Эрнандо Писарро пошло 17 человек.

81
составлявшего |в сумме|, пожалуй, сто тысяч кастельяно. Оттуда Эрнандо
Писарро написал губернатору, чтобы тот послал за тем золотом, дабы оно
отправилось в большей безопасности; губернатор отправил трех всадников,
чтобы они пришли с ним; и /254/ когда они прибыли, он вручил им золото, и
отправился дальше по дороге к мечети; всадники ушли с золотом туда, где
находился губернатор, и в пути с ними приключилось бедствие, поскольку
товарищи, несшие золото, поссорились из-за каких-то украшений, так как
недоставало золота, и один отрубил руку другому, так как не хотел, чтобы
губернатору досталось все золото [y el uno cortó un brazo al otro, que no lo
quisiera el Gobernador por todo el oro]. После того, как они находились в том
поселении сорок дней без надежды на помощь, пришел Диего де Альмагро с
достаточным числом людей нам на помощь, который, как нами уже было
сказано, хотел поселиться в Пуэрто-Вьехо, но когда он узнал о хороших
новостях, как верный слуга Императора, тотчас же пришел к нам на помощь.
Касик сказал губернатору, что золото не могло прийти так быстро, ведь из-за
того, что он находился в плену, индейцы не делали того, что он им приказывал.
Потому пусть он отправит трех христиан к Куско, тогда они принесли бы
много золота, если бы сняли украшения с определенных домов, облицованых
золотом, и что они бы принесли много золота, находившегося в Шауше
[Xauxa], и что они могли передвигаться в безопасности, так как вся земля была
его. Препоручив Богу, губернатор отправил их. И они увели многих |индейцев|,
несших их в гамаках1, и те им очень хорошо служили. И прибыли они в селение
под названием Шауша, где находился великий муж2, полководец Атабалипы.
Этот был тем, кто пленил Куско; и все золото было в его власти, и он дал
христианам тридцать нош3 золота. Они оказали ему мало почтения. И, проявляя
к нему мало страха, они сказали ему, что золота было мало, и он приказал
отдать им еще пять нош золота. Это отправили с имевшимся негром туда, где
находился сеньор губернатор, а они проследовали дальше и /256/ добрались до
селения Куско. Там они встретили полководца (5v) Атабалипы по имени
Кискис [Quizquiz], что на их языке означает «цирюльник». Этот оказал мало
почтения христианам, хотя сильно дивился им, и был |среди наших один|
христианин, пожелавший приблизиться к нему, чтобы напасть на него со
шпагой, но он не осмелился из-за множества людей, имевшейся у того. Тот
полководец сказал им, чтобы они не просили у него много золота, так как если
они захотят отдать выкуп за касика, то он бы пошел раздобыть его [que si no
quisiesen dar por rescate al Cacique, que él lo irìa a sacar]. А затем он отправил их
в боио Солнца, где они поклоняются. Эти боио были со стороны, откуда
восходит солнце, облицованы золотом – большими пластинами; и насколько
солнце давало тень, ниже на них имелось золото [cuanto más les venìa dando la
sombra del sol, tenìan más bajo oro en ellos.]4. Христиане пошли в боио, и без

1
Слово из языка арауако.
2
Полководец Чалькочима.
3
Ноша – приблизительный вес, который мог, например, пронести один индеец. Например, в Мексике это был вес, равный
двум арробам или 23 кг.
4
Очень неясное место. Возможно, речь идет о тени от карнизов в верхней части храмовых стен, и о том, что золотом
облицовывались участки стен, на которые отбрасывали тень карнизы.

82
помощи индейцев (поскольку они не пожелали помогать им, так как это было
боио солнца, сказав, что погибнут |из-за этого|) христиане принялись с
помощью медных ломов снимать украшения с этих боио. И так они сняли с них
украшения, согласно сказанному об этом ихними же устами, и кроме этого
собрали по селению много золотых сосудов, и принесли их христианам, чтобы
они отнесли это в качестве выкупа за своего владыку. Во всех тех домах в
селении, сказывают, было столько золота, что это было изумительно. Они
вошли в другой дом, где обнаружили золотой трон, на котором совершали свои
жертвоприношения. Этот трон был настолько большим, что весил девятнадцать
тысяч песо, и на нем могли улечься сразу два человека. В другом очень
большом доме обнаружили много глиняных сосудов, покрытых золотыми
листами, немало весившими. Они не захотели их разбивать, чтобы не сердить
индейцев. В том доме пребывало много женщин, и были два индейца подобно
забальзамированным, и рядом с ними располагалась живая женщина с золотой
маской [máxcara] на лице, сдувающая опахалом пыль и мошек, и /258/ у них в
руках были очень дорогие золотые жезлы. Женщина не разрешила им войти
внутрь, иначе как сняв обувь; и сняв с себя обувь, они зашли посмотреть на те
высушенные статуи, и сняли из них много дорогих предметов, но им не удалось
достать их все, потому что касик Атабалипа просил их, чтобы они не забирали
их, говоря, что тот был его отцом Кускуо1, и поэтому они не осмелились
снимать с него больше |предметов|. Они столь сильно нагрузились его золотом,
что находившийся там полководец, предоставил им необходимое снаряжение.
Христиане обнаружили в том селении столько серебра, что сказали
губернатору, что там был большой дом, почти полный больших кувшинов,
сосудов и ваз, и многих других предметов, и что намного больше бы они
принесли, но дабы не оставаться там дольше, так как они были одни, и на
расстоянии более двухсот пятидесяти лиг от других христиан, то закрыли дом и
его двери, и, поставив печать его величества и губернатора Франсиско
Писарро, и одновременно оставив охрану из индейцев, они поставили
правителя в селении, как им было приказано, и пустились в свой обратный путь
с золотом, и несли очень красивые вещицы, среди которых было очень большое
блюдо из очень чистого золота, изготовленное из многочисленных предметов.
Весила эта вещица более двенадцати тысяч песо. Эти и многие другие вещи
принесли они. Оставим разговор о тех, что шли своей дорогой, расскажу же о
сеньоре Эрнандо Писарро, шедшему дорогой к мечети. И прибыл он туда с
большим трудом, поскольку решили не брать туда ни одной лошади из-за
нехватки фуража и плохой дороги. Но сеньор Эрнандо Писарро приказал
индейцам изготовить золотые и серебряные подковы и гвозди, и так они
привели своих лошадей в селение, где находилась мечеть. Каковое селение
больше, чем Рим. В той мечети проживал дьявол, говоривший с индейцами в
очень темном [escuro] и грязном помещении, каков он и сам суть. Там он нашел
мало золота, поскольку оно было спрятано у них, и они обнаружили очень
большую яму, откуда его доставали, и месторасположение больших кувшинов,

1
Из сказанного ясно, что одна из мумий являлась телом Вайна Капака.

83
которые им принесли, таким образом, что никогда они не смогли бы это
открыть. В самом доме несколько индеанок, присматривавших за ним,
имевшегося у них золота отдали ему мало, из-за того, что его выбрасывали.
Точно также много золота сняли для христиан с находившихся там мертвецов.
/262/ И несколько касиков Чинчи дали ему золото. Таким образом, в целом ему
дали сорок тысяч песо. Находясь там, ему прислал Чилиачима1 (являвшийся
полководцем, пленившим Кускуо) |вестника|, сообщившему, что у него много
золота для того, чтобы принести в качестве выкупа за своего владыку
Атабалипу. И что он бы отправился из того селения (6r) Шауша, где он
находился, и что он соединился бы с капитаном Эрнандо Писарро, и что оба
пошли бы увидеться с губернатором. Эрнандо Писарро отправился, думая, что
правдивым было то, что говорили ему индейцы, но, пройдя четыре или пять
дневных переходов, он узнал, что не пришел полководец, и потому решил с
малым числом ведомых с собой людей вернуться в лагерь полководца, у коего
было множество людей. И потому вернулся и сказал полководцу, чтобы он
пошел на встречу с сеньором губернатором, и к своему касику Атабалипе. Тот
ответил, что не желает выходить оттуда, поскольку так ему было приказано его
владыкой Атабалипой. Эрнандо Писарро сказал ему, что если он не соизволит
прийти, то он приведет его силой. И потому привел в боевой порядок своих
немногочисленных людей, ведь он находился на большой площади. Там он
рассчитывал, невзирая на большое число людей, расквитаться с ними, ведь
шедшие с ним были добрыми мужами. Полководец индеец, когда увидел тех
людей построенными в ряды, решил идти с сеньором Эрнандо Писарро. И
потому он пришел туда, где находился сеньор губернатор.
/264/ Касик Атабалипа очень опечалился, когда увидел, что пришел его
полководец, но поскольку он был весьма лукавым, то сделал вид, что был рад
ему. Губернатор спросил его о золоте Куско, ведь тот полководец был тем, кто
его пленил; он ответил, как ему сообщил Атабалипа, что у того совершенно нет
золота, что все оно было отнесено. Все сказанное им было ложью. И отведя его,
Эрнандо де Сото пригрозил ему, что если он говорил неправду, то сожжет его;
тот ответил ему то же, что сказал раньше; и тут же воткнули кол, и привязали
его к нему, и принесли много дров и соломы, говоря, что если он скажет
неправду, то его сожгут. Он приказал позвать своего владыку, каковой пришел
с губернатором, и |касик| заговорил со своим привязанным полководцем.
Полководец сказал ему, что хотел бы сообщить христианам правду, поскольку
если не скажет ее, то они сожгут его. Атабалипа сказал ему, чтобы он ничего не
говорил, так как все, что они говорили, было лишь для того, чтобы напугать
его, что они не осмелятся сжечь его. А так как они спросили у него еще раз о
золоте, но он не захотел говорить, то они тут же разожгли под ним огонь; он
сказал, чтобы убрали от него того касика, его владыку, стоявшего перед ним,
поскольку тот глазами делал знаки, чтобы он не говорил правды, и потому того
убрали оттуда; и тут же он сказал, что по приказу касика он три или четыре
раза приходил с большой силой людей на христиан; и что христиане знали об

1
Далее он будет назван Чаликочима.

84
этом; сам Атабалипа, его владыка, приказывал ему вернуться, боясь, что
христиане их убьют; также они задали ему еще один вопрос о том, где
находилось золото Старого Куско1. Он сказал, что в самом селении Куско
находился полководец по имени Кискис, и что у этого полководца было все
золото, поскольку никто не осмеливался подойти к нему, ведь, даже не взирая
на то, что тот мертв, они исполняют его приказ так же строго, как если бы он
был живым. И потому дают ему пить, и проливают то вино, которое там они
должны были давать ему пить возле того места, где находится тело Старого
Куско. Тот полководец индеец также сказал христианам, что в том селении
внизу, где касик Атабалипа, его владыка, поставил свой лагерь, был очень
большой навес, в котором у касика было много кувшинов и различных других
золотых вещиц. Об этих и других вещах рассказал христианам тот полководец
индеец, но я при этом не присутствовал. Затем того полководца индейца отвели
в дом сеньора Эрнандо Писарро, и приставили к нему бдительную охрану, ведь
было бы лучше, если бы она были приставлена, потому что большинство
людей повиновалось приказаниям этого полководца, как самому касику
Атабалипе, его владыке, ведь он был весьма отважным мужем на войне, и он
сотворил очень много зла по всей той земле; и потому был тот полководец
очень рассержен на касика Атабалипу, своего владыку, говоря, что из-за его
тяжбы |с братом Васкаром| с ним плохо обращались; касик не присылал ему ни
еду, ни других вещей из-за сильного гнева на него; |а все| из-за того, что было
им рассказано |христианам|; но сеньор капитан, у которого он находился в
доме, давал ему еду и даже приказывал, чтобы ему прислуживали и давали все
необходимое; и хотя он был уже полуобожженным, многие |из| тех индейцев
приходили к нему служить, ибо были его (6v) слугами. И этот полководец был
жителем провинции /268/ под названием Гито2 [Guito], в которой владыкой был
сам Атабалипа. Эта земля очень ровная и богатая, ее люди очень отважны, с
этими людьми Атабалипа завоевал землю Куско, и из нее вышел Старый
Куско, когда начал подчинять себе все те земли. Касик Атабалипа сказал, что
было много домов, считающихся [deputadas] золотыми и серебряными, и что
золото из рудников было в незначительных |количествах|, потому что копи с
возвышенностей3 [las minas de collado], были на том конце Куско, и они были
более богатыми, потому что золото из них добывали в виде больших крупиц, и
золото не промывалось, а из реки его |сразу| добывали в крупицах.
Довольно говорить об этом, а расскажу-ка я о христианах, пришедших из
Куско, каковые вошли в лагерь губернатора с более чем ста девяносто
индейцами, гружеными золотом. Они несли двадцать больших кувшинов и
другие крупные вещицы. Было даже так, что одну вещицу несло двенадцать
индейцев. Также несли другие извлеченные из домов предметы; серебряных
|изделий| принесли мало, потому что так приказал губернатор, чтобы
приносили не серебро, а только золото, ибо касик сетовал, что не хватало
1
Старый Куско – это правитель Вайна Капак, отец Атавальпы и Васкара.
2
Правильнее, Кито.
3
Возможно, в данном случае автор допустил описку или неправильно понял сказанное индейцами и слово «collado»
следует понимать как «colla», т.е. Кольясуйу – один из четырех регионов империи инков Тавантинсуйу, где действительно
было много рудников, но серебряных. Собственно, регион Колья находился как раз на противоположном конце империи.

85
индейцев, чтобы принести золото. В прошедшие дни прибыло много золота, и
губернатор послал двух людей к навесу, о котором говорил полководец. И
принесли так много золота, что в одном большом доме во многих местах
имелись кучи золота различной пробы, и мелкие вещицы |тоже|. И губернатор
приказал переплавить все мелкое золото, среди которого были переплавлены
несколько крупиц золота величиной с каштаны, а другие – и побольше, но иные
- фунтового1 веса и больше. Я говорю об этом, потому что стоял на часах у
дома с золотом и видел, как их переплавляли. Было более девятисот кусков
золота из рудников, некоторые были хорошей пробы [algunos eran de quilates],
|поэтому| многие из них были переплавлены. И были изготовлены слитки, а
другие были разделены среди людей. В этом доме было более двухсот крупных
серебряных кувшинов, принесенных касиком; хотя губернатор об этом не
приказывал, но там было много горшков и кувшинчиков и других очень
красивых вещиц. И кажется мне, что виденное мною серебро весило где-то
пятьдесят тысяч марок, на две тысячи больше или меньше. В этом доме было
восемьдесят крупных и малых золотых кувшинов, и другие очень крупные
предметы, и одна куча высотой выше человека из тех пластин; все они были
очень тонкими и из очень хорошего золота. В этом доме с обеих сторон были
кучи золота и серебра. Когда собрали и взвесили все то золото присутствующие
чиновники Его Величества, губернатор назначил лиц, осуществлявших раздел
на доли2. Эти лица были избраны путем голосования |всеми| людьми. И Его
Величеству губернатор отправил подарок, состоящий приблизительно из ста
тысяч песо в виде изделий, каковыми были пятнадцать больших кувшинов и
четыре горшка, вмещавших по две арробы3 воды, и много других мелких, но
очень дорогих вещиц. И правда, что после отправления сеньора капитана,
пришло намного больше того, что осталось. Он уехал, и сеньор губернатор
произвел раздел на доли, и выпало на каждого пешего по четыре тысячи
восемьсот песо золота, а всадникам – вдвое больше, не считая нескольких
сделанных преимуществ |родственникам и приближенным Франсиско
Писарро|. Сеньор губернатор дал /272/ людям, пришедшим с Диего де
Альмагро, из золота военной добычи, прежде чем оно было разделено,
двадцать пять тысяч песо золота, потому что они испытывали некоторую
нужду, а тем, что были из основанного |христианами| поселения, он дал две
тысячи песо золота, разделенные по двести песо на каждого. Но всем тем, кто
пришел с капитаном, он дал много золота, так что торговцам он отдавал по две
и по три золотых чаши, чтобы была возможность всем выдать долю. Но многим
из тех, кто его |собственными усилиями| захватил, он дал меньше того, что они
заслуживали, и об этом я говорю, потому что так случилось со мной. Поэтому
было много тех, кто просил разрешения у сеньора губернатора вернуться в
Кастилию. Одни, чтобы представить доклад его величеству о |завоеванной|
земле, другие, чтобы повидать своих родителей или жен. Он предоставил
разрешение двадцати пяти сотоварищам, дабы те вернулись домой.

1
Либра или фунт состоял из 16 унций и равнялся 460,5 г.
2
Пропорциональный раздел военной добычи между всеми участниками.
3
Арроба – мера объема жидкостей – равнялась 16 литрам.

86
 В эти дни, когда касик узнал, что хотели добыть золото из земли, приказал
созвать многих людей из многих краев: одних, чтобы они пришли к христианам
на погрузку кораблей, а других людей, чтобы они пришли в лагерь, дабы
разведать, сможет ли он освободиться. И это была великая сила людей, |но|
приходивших в большинстве своем по принуждению и из страха. Так как
сеньор губернатор был об этом хорошо осведомлен, он заговорил с касиком, и
сказал ему, что было дурным |намерением| то, что он заставлял приходить
людей против них. За несколько дней до того в наш лагерь пришло два
индейца, сыновья Старого Куско, братья Атабалипы по отцу, но не по матери;
эти пришли весьма скрытно, боясь своего брата. Когда губернатор узнал, что
они были сыновьями Старого Куско, он оказал им большое почтение, потому
что по их облику было видно, что они сыновья большого владыки. Эти спали
вместе с губернатором, ибо не осмеливались спать в другом месте из страха
перед своим братом. Один из них был законным правителем той земли,
оставшейся после смерти его брата. В эти дни пришли новости, что поблизости
находились воины, и поэтому мы зорко стояли настороже, и однажды ночь
пришли индейцы, убегавшие из одного близлежащего селения, говоря, что
приходившие индейцы /274/ воины, уничтожили у них их маис, и те шли,
чтобы напасть на христиан, и что поэтому они убегали. Когда об этом узнал
сеньор губернатор, он держал совет со своими капитанами и с чиновниками
Его Величества. И они решили тут же убить того великого касика Атабалипу,
каковой того заслуживал. И потому, когда начало смеркаться, его вывели на
площадь и привязали к колу [le ataron a vn palo], и по приказу сеньора
губернатора хотели сжечь его живьем. Но так как Бог желал обратить |касика в
христианство|, он сказал, что хотел бы стать христианином, и потому его
задушили той ночью. Как и во многие другие |до этой ночи| было так, что люди
не спали и не отдыхали из страха перед индейцами и тем касиком. Той ночью
губернатор выставил караул у мертвого касика, и на другой день утром его
похоронили в имевшейся у нас там церкви, и многие индеанки хотели быть
погребенными с ним живыми. Из-за погибели этого касика возрадовалась вся
та земля, и не могли поверить, что он погиб. Тут же стала известной новость
войскам |Инки|, и сразу же каждый ушел в свой край, ибо большинство было
туда приведено силой.
Сеньор губернатор провозгласил владыкой той земли старшего сына1
Старого Куско с условием, чтобы он и все его люди остались вассалами
императора, и тот пообещал сделать так. Затем пришло превеликое множество
людей /276/ по приказу касика служить по доброй воле. Также обрадовался
смерти Атабалипы полководец Чаликочима, говоря, что из-за него он чуть
было не был сожжен. И что он отдал бы все золото земли, какового было
намного больше чем то, что дал Атабалипа, потому что тот, кто был
провозглашен владыкой, являлся законным владыкой той земли; в тот день он
принес четыре ноши золота и некие чаши. Прежде чем Атабалипа погиб, он

1
Возможно, речь идет о Тупак Вальпе, которого сразу после смерти Атавальпы испанцы «поставили» марионеточным
правителем. Однако, следует учесть, что инки в Куско сразу на совете назначили законного наследника – Манко Инку
Юпанки, известного в историографии как Манко Капак II.

87
приказал принести |статую золотого| пастуха со |статуями| золотых овец, и
другие очень дорогие вещицы. И все это прибывало в лагерь. И советовали
сеньору губернатору, чтобы он не приказывал приносить то золото сразу, дабы
те, кто уезжали в Кастилию, не получили бы доли. Из-за этого я не расстался с
причитающейся мне долей, что и помогло мне получить ее. Эти предметы были
очень крупными. Многие другие, и я, слышали от касика, чтобы не
приказывали возвращать того золота назад1, потому что он ожидал намного
больше, чем ему должны были принести более двухсот индейцев, но
губернатор сказал ему, что они должны будут идти в тех местах и соберут его
|сами|, и это делалось для того, чтобы не досталось доли тем, кто уходил в
Кастилию. Я скажу, что видел, как остался там после раздела золота один
большой ящик, полный золотых сосудов и многих других вещиц. Все это не
было разделено, а ведь в этом была доля тех, кто уходил в Кастилию, но
находился в том названном сражении.
Кроме того скажу, что я видел, как там взвешивалась и оставалась пятина2
Его Величества, не считая того, что досталось сеньору Франсиско Писарро, |а
1
Малопонятное место.
2
Выкупы и награбленное конкистадорами подвергались разделу между участниками, но при этом обязательным условием
было оставить для короля пятую часть – пятину. В «Капитуляции» Франсиско Писарро было установлено, что «золото и
другие вещи, полученные в качестве выкупа или добыча, или другим способом, впредь должны нам выплачиваться в виде
пятой части из всего этого». Королевская подать («quinto real» — пятая часть), как видно из доклада другого чиновника,
составила не 20 %, а всего 8 %.

Показательно, что в списке получивших долю выкупа отсутствует имя монаха Висенте Вальверде, подавшего
сигнал о нападении на Великого Инку Атавальпу (хотя его коллега Хуан де Соса указан персонально). Если принять во
внимание, что золотой песо равен приблизительно 4,5 г золота, а каждая марка — 1/15 песо (данные: Федерико Анхель
Энгель), то выкуп в физическом выражении составил 5993 кг золота, что было на тот момент в 14 раз больше ежегодного
поступления золота в Испанию из Африки. Из этого можно судить, насколько велик был этот выкуп, и как дорого стоила
жизнь правителя империи Инков. В связи с приведеными данными интересны сведения более позднего времени о
примерном количестве годовой добычи драгоценных металлов у Инков. Согласно Педро Сьеса де Леона «Хроника Перу.
Часть Вторая» в Главе XVIII: «Так обстояло дело у инков с этим: им добывали столько золота и серебра во всем
королевстве, что, похоже, за год, добывали более пятидесяти тысяч арроб серебра и более пятнадцати тысяч золота, и
всегда добывали из этих металлов в качестве службы им. И эти металлы приносились в столицы провинций, и таким
образом и порядком, что они добывали их как в одних (местах) и так и в других (местах), во всем королевстве». Добыча
здесь, похоже, и как собственно добыча на рудниках и как результат меновой торговли, и, конечно, военная добыча. Хотя
Сьеса пытался тщательно исследовать многие вопросы у знати в Куско, цифры этой «добычи» выглядят неправдоподобно
высокими. Ведь получается, что добывали от 575 до 625 тонн серебра в год и от 172 до 187 тонн золота в год (смотря по
тому, сколько килограмм составляла арроба). За десять лет такой добычи металлов накопиться несколько тысяч тонн. Но и
Сьеса вряд ли бы стал записывать сведения, если бы они казались ему неправдоподобными, поскольку в таких случаях он
обязательно добавлял, что это, мол, сказки и басни и им не стоит верить. Но известно, что за 20 лет с 1541 по 1560 года
испанцами было вывезено более 500 тонн золота и как утверждает Сьеса де Леон: «…с 1548 по 1551 год пятая королевская
часть (налог) оценивалась в сумму больше 3 миллионов дукатов [1 золотой дукат весил 3,6 г = 11 королевским кастельяно =
375 мараведи; с 1552 и в XVII веке были уже серебряные дукаты], что стоило больше, чем полученный от Атавальпы

88
именно| более ста восьмидесяти тысяч песо. Это то, что случилось у нас в этом
краю, многие же другие дела покинули мою память. Обо всем превосходно
совершенном славлю Бога, наделившего нас доблестью и силой, дабы
осуществить это.
Знаю, что касик сказал, что есть много других /278/ индейцев из того края
Кольао, и что там есть очень большая река, на которой имеется остров с
особыми домами, и что среди них есть один полностью покрытый золотом, а
солома сделана из золота, потому что индейцы принесли нам пригоршню
такой. И что балки и все, что имеется в доме – золотое; и что пол вымощен
золотыми крупицами, |годными| для переплавки; и что внутри в нем много
золота для переплавки. И это я слышал, в присутствии губернатора, от касика и
его индейцев, жителей того края. Еще касик сказал, что золото, добываемое из
той реки, собирают не в подносах, а скорее его собирают в каналах, отведенных
от той реки, омывающей вырытую ими землю. И убирают воду из того канала,
когда она промыта, и собирают золото и находят крупицы, а их много; и это я
слышал много раз, потому что все индейцы края Кольао, у которых об этом
спрашивали, говорили, что это было-таки правдой. И обо /280/ всем этом я
засвидетельствовал и удостоверил в качестве непосредственного свидетеля
[testigo de vista], как присутствовавший при всех этих делах вместе с
превосходным и смелым кабальеро Франсиско Писарро, губернатором и
капитан-генералом1 в той земле от имени Его Величества, коему Бог всегда
будет содействовать в процветании. Аминь.
(8v) Этот труд был отпечатан в благороднейшем и преданнейшем городе
Севилье, в доме Бартоломе Переса, в месяце апреле, в году одна тысяча пятьсот
тридцать четвертом.

выкуп, и в городе Куско не было найдено столько, когда его обнаружили», так что инками было добыто, действительно,
немалое количество этого металла. Потому вполне справедливо возникли слухи и предположения, что часть сокровищ не
досталась испанцам и была сокрыта инками и либо затоплена в озерах, либо вывезена в район Амазонки, в мифический
город Пайтити. Золото инками изготовлялось в специально созданном (при каждой столице провинции) литейном доме.
Этот список дает возможность лучше понять, где концентрировались драгоценные металлы. И в этих поселениях
находилось «множество ювелиров, они только и занимались всѐ своѐ время, что обрабатывали дорогие предметы из
золота и большие сосуды из серебра». Также в этих городах существовали храмы Солнца, откуда и собирали индейцы
выкуп за Атавальпу, поскольку часто эти храмы были отделаны золотыми пластинами как снаружи, так и изнутри. В
храмах также находились различные идолы и статуи, сделанные из золота или серебра.
1
В Испании чин капитан-генерал впервые появляется в середине XV века и применяется как в армии, так и на флоте. Был
высшим в испанской военной иерархии на протяжении XVII — начала XVIII столетий.

89
 Грамота Франсиско Писарро об энкомьенде для Диего Мальдонадо,
[Куско,] 15 апреля 1539.

[Перевод с испанского оригинала на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

[Оригинал хранится в Главном Архиве по делам Индий: Archivo General de

Indias, Секция: Patronato 93, n11r2, стр. 186v-188v.]

[Информация о пожалованных группах воспроизведена в форме списка,

чтобы облегчить чтение]

[С краю: Грамота Маркиза]

Маркиз Дон Франсиско Писарро, аделантадо, капитан-генерал и губернатор

Его Величества в этих королевствах Новая Кастилия, называемой Пиру, и т.д.

Относительно того, что вы, Диего Мальдонадо, житель города Куско - один
из первых завоевателей этих королевств, и прошли со мной завоѐвывая и
заселяя их, и что вы служили Его Величеству умиротворяя и завоевывая
индейцев с помощью своего оружия и [со своими] лошадьми, и за свой счет
перенесли большие трудности и опасности, а также, являясь жителем в этом
вышеупомянутом городе, вы ревностно служили Его Величеству, а затем вы
оказались в окружении в этом городе и [были свидетелем] учиненного
индейцами восстания /стр. 187/ и вы служили во всем, пока край не вернулся в
прежнее состояние, на службу Его Величества, действуя так, как должен
действовать любой дворянин, и дабы хорошо вы за свои услуги были
вознаграждены, от имени Его Величества я сдаю вам на хранение, согласно
тому, что вы до сей поры имели и чем обладали, до тех пор, пока не будет
осуществлено общее распределение [rrepartimiento general] земель.

[Андауайлас] главный касик из Андагуайлас со всеми своими касиками и

знатью, что в Ананчанга и Оринчанга с кичуас Вилькапоро, а именно
следующими:

Чукикондорлапа, правитель селения Лайогуачо;

и другой, по имени Бонбо, правитель селения Помагуачо;
и другой, по имени Кондорсука, правитель селения Гуаманилья;
и другой, по имени Асто, правитель селения Капасалья;
и другой, по имени Льяктаконас1, правитель селения Онгоро;
1
Словарь Diego Gonsalez Holguin, 1608:
Селения или все жители селения

90
 и другой, по имени Гуаско, правитель селения Бамбамалька;
и другой, по имени Гуанчо, правитель селения Кевилья;
и другой, по имени Сулькагуаман, правитель селения Лакача;
и другой, по имени Томаинанпа, правитель селения Чуайапо;
и другой, по имени Его [вычеркнуто] Марасгуаман, правитель селения
Какесамарка (это инка);
и другой, по имени Ороро, правитель Гуайакони (это чачапойа);
и другой, по имени Поковилька, правитель Пакоча;
и другой, по имени Янас, правитель селения Гуатарай;
и другой, по имени Сутайа, правитель селения Оркомалька;
и другой, по имени Альяука, правитель селения Ислана;
и другой, по имени Коила и другой Маима, правитель селения Покольо (это
кичуас);
и другой, по имени Гуманвилька, правитель селения Гуальгуайо;
и другой, по имени Тувианайпа, правитель селения Кочабамба;
и другой, по имени Алькаилья, правитель селения Чукибамба;
и другой, по имени Чочуман, правитель селения Гуарильяне /стр. 187v/ (это
кичуас);
и другой, по имени Асака, правитель селения Кокас (это юнги);
и другой, по имени Канчайа, правитель Сильюске;
и другой, по имени Шерсть, правитель Янама;
и другой, по имени Инда, правитель Тороро (это кичуас);
и другой, по имени Навиасто, правитель селения Аймайба;
и другой, по имени Сука1, правитель Чучумбе;
и другой, по имени Гуаманлапа, правитель селения Бамбамалька;
и другой, по имени Гуарака, правитель селения Кокпалья;
и другой, по имени Гуаско, правитель селения Кечука [вычеркнуто];
и другой, по имени Кильичангас, правитель селения Льямай;
и другой, по имени Наупакондор, правитель селения Чукисгуайо;
и другой, по имени Гуачака, правитель селения Пупука;
и другой, по имени Магула, правитель Помачака;
и другой Куритомай и другой, по имени Томайкондор, правители Андаско;
и другой, по имени Льянгаре, правитель селения Кеноавилька;
и другой, по имени Кекеасто, правитель селения Ларакалья;
и другой, по имени Льякагуавейа, правитель селения Опабачо;
и другой, по имени Гуаскопачуа, правитель селения Тольпо;
и другой, по имени Чукильяпа, правитель селения Андакечуа;
и другой, по имени Ала, правитель селения Окочо;
и другой, по имени Кикималька, правитель селения Тикильо;
и другой, по имени Маки, правитель селения Магусикамалька;
и другой, по имени Кеки, правитель селения Лачи;
и другой, по имени Вилькасана, правитель селения Чиласени;
и другой, по имени Сулья, правитель селения Капакалья;
1
Словарь Diego Gonsalez Holguin, 1608:
Гребень борозды

91
 и другой, по имени Чокольо, правитель селения Кола;
и другой, по имени Ластас, правитель селения Айчика;
и другой, по имени Сука, правитель селения Чиара;
и другой, по имени Сука правитель [вычеркнуто] селения Гуачовилька,
правитель селения Паракайя;
и другой, по имени /стр. 188/ Уско, правитель селения Чакана;
и другой, по имени Асто и другой Лапа, правители селения Лоройя;
и другой Чангагуаско, правитель селения Суйя;
и другой, по имени Курисика, правитель селения Янапаско;
и другой, по имени Гуачарондоймагула, правитель селения Чунбиальянга;
и другой, по имени Чукикамаока, правитель селения Гуайана;
и другой, по имени Сибопаукар, правитель селения Омамарка (это
орехоны);
и другой, по имени Кальбакури и другой, по имени Севинда, правители
селения Билькабанба;
и другой, по имени Моигуа, правитель селения Алькаракай (это орехон);
и другой, по имени Тока, правитель селения Ятуби;
и другой, по имени Аокасиби, правитель селения Чуа (это орехон);
и другой, по имени Гуачака и его селение Аймарас (они являются
митимайями аймара, по имени, Осо);
и другой, по имени Чаука, это яуйо, и другой, по имени тукуйрико, по
имени Оркогуаранга (это орехон), правители селения Майомарка и Чавибамба.

[Сальяупарко] А также сдаю вам на хранение в провинция Чинчасуйо:

касик Кайо Юпанги, правитель селения Парко, и другой начальник

вышеупомянутого селения Парко по имени Масосо;
и другой, по имени Майта Юпанги и другой Кальянкана, правители селения
Патете;
и другой начальник, по имени Чукиланки, это гуанка, и другой, по имени
Кувилика, это яуйо, правители селения Гуанкабамба;
и другой, по имени Гуаманкагва, правитель селения Кевинча;
и другой, по имени Гуарака, правитель селения Янака (они чанги);
с мамаконами и индейцами юнгами из Сондора, что в Лиматамбо, со сто
пятьюдесятью индейцами.

[Гуаскаркигуар и дуэньи] А также вам сдаѐтся на хранение /стр. 188v/ в

провинции Кольясуйо:

касик Паригуана, правитель селения Гуаман;

и другой начальник, по имени Паукар, правитель селения Васкаргигуар;
и другой, по имени Вичорамаче, правитель селения Пикой;
и другой, по имени Янайанге, правитель селения Арас;
и другой начальник, по имени Окоча, правитель селения Киспе;
и другой, по имени Ароско, правитель селения Марпа;
92
 и другой, по имени Паро, правитель селения Хойва;
с двумястами и шестьюдесятью индейцами с митимайями им
подчиненными, которые заготовляют им еду, где бы они ни были.

[Гуаскаркигуар и дуеньи] А также вам сдаются на хранение в провинции

Андасуйо сорок индейцев из половины селений Помачондаль:
и начальника зовут Тоалипа;
и другой, по имени Помамарка;
и другой начальник, по имени Сульканави, правитель [селения] Ойомайо;
с касиками, из тех, что ныне есть и будут в дальнейшем, потому что вторая
половина сдана на хранение Педро де лос Риосу.
Все вышеупомянутые касики и селения и начальники, что ныне есть и
будут в дальнейшем подчинены вышеупомянутым Андагуайлас, а также
остальным касикам, перечисленным в этой грамоте, дабы они вам служили
сообразно королевским распоряжениям при условии, что вы оставите на
хранение касиков, их жен и детей и других индейцев себе в услужение, как
приказывает Его Величество.

Составлено 15 апреля 1539 года.

Я, Доминго де Гамарра, секретарь Его Величества и его королевский

нотариус извлѐк эту вышеприведѐнную копию из дела, находящегося в моѐм
ведении /стр. 189/, где как видно, были описаны и приведены записи кое-каких
документов и грамот о пожаловании индейцев, которые маркиз Дон Франсиско
Писарро, губернатор этих королевств Пиру, выдал и доверил в этих
вышеупомянутых королевствах, и это [как раз то], что я извлѐк по
распоряжения уполномоченных сеньоров и Совета Его Величества и по
просьбе Диего Мальдонадо, мною упомянутого, чтобы увидеть, извлечь и
сличить [мог] лиценциат Монсон, ревизор Его Величества в городе Королей 5
декабря 1561 года. Свидетели, присутствовавшие при осмотре, извлечении,
исправлении и сличении: Хуан Руис де Гамарра и Мельчор Перас, нотариус,
жители вышеупомянутого города Королей.

[Далее следует список недостатков и поправок]

[Селения, занесенные в список в долговом обязательстве 1539, на

современной карте называются следующим образом:
Селение в 1539 = современное Название
Alcaracay
Andaquchua
Andasco
Aychica
Аймара
Aymayba
Banbamalca = Pampamarca
93
Bilcabanba
Capacalla = Capacalla
Capaçalla
Caquesamarca
Chabibamba
Chacana
Chiara = Chiara
Chilaçeni
Chua
Chuayapo
Chuchunbe
Chunbihallanga
Chuquisguayo
Cocas = Cocas
Cochabanba = Jochapampa
Cola = Colpa
Gualguayo
Guamanilla
Guarillane
Guataray
Guayaconi
Guayana = Guayana
Loroya
Lacacha
Lachi
Laracalla
Layoguacho
Llamay = Lamaypampa
Magusycamalca
Mayomarca
Ococho
Omamarca
Ongoro
Opabacho
Orcomalca
Pacocha
Paracaya
Pocollo = Pucullo
Pomachaca
Pomaguacho
Pupuca
Queca
Quenoabilca
Quevilla
Sillusque
94
Suya
Tiquillo
Tolpo = Turpo
Tororo
Yanama
Yanapasco
Yatubi = Jatupata
Yslana = Isjana]

95
 Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха. Доклад о завоевании
Нового Королевства Гранада и основание города Богота (июль 1539 год).

[Перевод с испанского издания «Freide Juan. Descubrimiento del Nuevo

Reino de Granada y Fundación de Bogotá (1536-1539). - Bogotá: Imprenta del
Banco de la República, [1960?]» на русский язык и комментарии:
А. Скромницкий, 2010,

[Примечания и редакторские правки:

В. Талах, 2010,

Ниже приводится письмо-доклад королевских чиновников Хуана де Сан

Мартина [Juan de San Martìn] и Антонио де Лебрихи [Antonio de Lebrija] о том,
что случилось во время похода в Колумбию (завоевание цивилизации чибча-
муисков) лиценциата Гонсало Хименеса де Кесады [Gonzalo Jiménez de
Quesada], в котором они приняли личное участие.
Данный доклад был переписан хронистом Гонсало Фернандесом де Овьедо
(14, Книга XXVI, Глава XI), и опубликован в ―Relaciones Históricas de América‖
(«Американских Исторических Докладах») при содействии Общества
Испанских Библиофилов, Мадрид, 1916. Данный текст сверен с оригиналом.
Речь идѐт о докладе, предоставленном интендантом [el factor] Хуаном де
Сан Мартином и правомочным судьѐй [el contador] Антонио де Лебрихой в
Королевскую Аудиенсию в Санто-Доминго, как явствует из письма Президента
этого учреждения, датированного 20 сентября 1539 года (Doc. 1.308). Как
следует из текста, доклад в основной своей части был записан в городе Санта-
Фе [Santafé], до того, как Хименес предпринял своѐ возвращение в Испанию.
Закончен он был в Картахене [Cartagena] в июле 1539 года, в то время, пока
ждали корабля, который бы отвѐз конкистадоров в Испанию. Королевская
Аудиенсия отправила доклад в Совет Индий, а император Карл V был извещѐн
об основных происшествиях благодаря краткому изложению, сделанному
докладчиком Совета Индий (Doc. 1.340).

Документ хранится в Главном Архиве Индий:

- Archivo General de Indias. Sección Patronato, legajo 27, Ramo 16. Sin fecha.

Текст:

Святое, Цесарское, Католическое Величество

Вашему Величеству уже должно быть известно о том, как аделантадо дон
Педро Эрнандес де Луго [Pedro Hernández de Lugo] пришѐл в город и
96
провинцию Санта-Марта [Santa Marta] губернатором, и прибыл он в него,
приблизительно, с 800 человеками, второго января 1536 года. В каковой
провинции он осуществил несколько походов в горы, от чего понес большой
урон, поскольку люди [там] очень воинственны, о чѐм Ваше Величество уже
осведомлено из других писем еѐ [провинции] губернаторов.
Шестого апреля упомянутого года, упомянутый аделантадо, видя, что от
людей, которых он вѐл с собой, было мало толку в горах Санта-Марты, до того,
как он получил большой урон от потери людей, он послал к лиценциату
Гонсало Хименесу [Gonzalo Ximenez], своему заместителю, приблизительно
500 человек пешими и конными по Рио-Гранде [el Rìo Grande] вверх по
течению, и по воде - 5 бригов с уместившимися на них людьми, а остальных
людей – сушей, и [вместе] с чиновниками, размещѐнными Вашим Величеством
в этой провинции. И обо всѐм, что в походе случилось, мы составили
подробный отчѐт и доклад Вашему Величеству, предположив, что некоторые
из нас должны были отправиться с более подробным извещением к Вашему
Величеству об этой земле, вновь открытой и заселѐнной во имя Вашего
Величества; каковую мы назвали Новое Королевство Гранада [el Nuevo Reino
de Granada].
В походе по Рио-Гранде было потеряно два брига, один из них – с людьми;
упомянутый аделантадо немедленно принялся снаряжать два других, для
продолжения похода. И они следовали вверх по реке, разведывая еѐ, до тех пор,
пока не переправились дальше, куда подоспело подкрепление других испанцев,
отправленных Гарсия де Лермой [Garcìa de Lerma], Вашим губернатором. И
всегда, следуя по берегу Рио-Гранде вверх, как по воде, так и по суше,
предположив, что поскольку, чем больше они поднимались, тем всегда меньше
показывалось индейцев и меньше хорошей земли, то названный лейтенант
продолжил свой поход. Так как он и все [остальные] решили не возвращаться,
пока не встретят землю, которая послужит Вашему Величеству. И с этим
упорством, переходя многочисленные реки, и болота, и горы, очень тяжелые
для прохождения, мы добрались до селения, индейцами называемого Ла Тора
[La Tora], где, не доходя до того [места], как от голода, так и от того, что
большая часть прибывших из Испании были новички, большая часть их
погибла.
Когда лагерь находился в этом селении, что, по нашему мнению, составляет
где-то двести лиг от моря, лейтенант, ввиду плохого расположения, так как с
каждым днѐм взору являлось всѐ меньше поселений, дважды отправил на
разведку кое-какие бриги. [Благодаря] которым, из доставленного по
возвращении доклада, был сделан вывод о плохом состоянии края, и что
потому невозможно было идти ни по реке, ни сушей, по причине затопления
рекой всей земли, так что невозможно было пройти.
Когда упомянутый лейтенант увидел насколько непригоден [путь] для
продвижения вперѐд, решил посмотреть, возможно ли было бы пройти горным
хребтом, протянувшимся вдоль названой Рио-Гранде [и] находившимся самое
ближнее в двадцати лигах. Поскольку дотуда невозможно было пройти, хотя
пытались неоднократно, ибо между ним и рекой вся земля затоплена и состоит
97
из озѐр. Но дабы осуществить это, он отправил капитана Хуана де Сан
Мартина, ушедшего на нескольких каноэ по рукаву реки вверх по течению,
спускавшегося с горного хребта. Он же, когда вернулся, сказал, что преодолел
25 лиг, откуда вышел, и что обнаружил некое подобие поселения, хоть и
маленькое, и это был путь, по которому спускалась соль, производившаяся в
горах для торговли на реке.
Узнав [это], лейтенант решил идти сам с лучшими и наиболее здоровыми
людьми, которые у него тогда были, чтобы увидеть то, что имелось впереди. И
он вышел из названного селения Ла Тора, оставив в нѐм лагерь, и прошѐл
дотуда, куда прибыли раньше [люди Хуана де Сан Мартина на каноэ], и там,
из-за своего плохого состояния, он остановился, и отправил на разведку ещѐ
дальше капитана Антонио де Лебриху и капитана Хуана де Сеспедеса [Juan de
Céspedes]. Кои ушли с 25 людьми, чтобы они разведали те земли и увидели бы
то, что в них имелось.
Сии пересекли трудный горный отрезок пути, который мог составлять 25
лиг по лесистым горам, и добрались до обширного [или смежного?] края [una
tierra masa], где увидели признак очень хорошей земли и хороших поселений, с
каковыми новостями вернулись туда, где остался лейтенант. И оттуда он
вернулся туда, где оставил лагерь, чтобы забрать его оттуда и идти на поиски
того, недавно разведанного, края. И уже было много людей, оставшихся в
лагере, которые умерли по упомянутым причинам1. И с лучшими людьми и в
лучшем состоянии он отправился с тем намерением, отправив обратно на
бригах всех больных людей.
И, продвигаясь с тем намерением, он пересѐк те лесистые горы,
называющиеся Опон[скими] [de Opón], и вышел к обширному краю, который
они разведали раньше, где он начал завоевание этого Нового Королевства. И
устроив смотр людям, которых с собой вѐл, он обнаружил, что из всех тех, кто
оттуда вышел, нас не было и ста семидесяти человек, пешими и конными,
поскольку все остальные погибли в пути или вернулись очень больными в
Санта-Марту на бригах.
Когда лейтенант увидел, что край был хорош, и так как мы всегда
наблюдали много соли, расставленной большими горками, и поскольку у нас не
было толмачей для того края, он решил идти по знакам, спрашивая, где та соль
производилась. И потому индейцы нас отвели туда, где она производилась. Коя
образуется из солоноватой воды, пересекая множество поселений и очень
больших, с большим количеством съестного, в четырнадцати или пятнадцати
днях от того [места], где мы вышли из того обширного края. Производится та
соль во многих местах, белая и очень хорошая.
Когда они прибыли в эти солевые селения, то уж здесь-то земля явила взору
то, что в ней было и то, что было дальше, потому что она была очень тучной и
со многими индейцами, а внешний вид сооружѐнных домов - отличающимся от
тех, какие мы до того встречали. Тем более, что на расстоянии одного дневного

1
Прим. А.Скромницкого:

Детально эти причины нигде в тексте не расписываются

98
перехода далее от того селения соли, мы вошли в землю самого главного
правителя, в ней имевшегося, по имени Богота [Bogotá].
И тому было хорошее свидетельство, поскольку мы обнаружили его в доме,
являвшемся его жилищем, который, будучи [построенным] из соломы, могло
бы считаться одним из лучших, какие только видели в Индиях.
И до того места, по всем селениям, пройденных нами, наблюдались
признаки кое-какого золота и изумрудных камней, а поскольку вышло так, что
тот Богота хотел дать отпор нашему приходу в его землю, заходя к нам в тыл с
достаточным числом индейцев, ему это мало помогло; ибо под конец,
поскольку они индейцы, то они сразу обратились в бегство себе на беду.
Этот Богота - самый великий правитель, какой есть в этой земле, поскольку
ему подчинены многие другие еѐ сеньоры и вельможи. Он слывѐт очень
богатым, потому что местные жители края говорят, что у него есть дом из
золота и множество изумрудных камней, очень дорогих. Его чрезвычайно
почитают его вассалы, поскольку, воистину, в этом Новом Королевстве
индейцы очень покорны своим сеньорам. Он подчинил и держит в тирании
[tiene tiranizada] большую часть этого края. Доныне о нѐм нет ничего
[достоверно известного], по причине того, что он восстал со многими знатными
людьми и со всем своим золотом [ушѐл] в непроходимые горы [a una sierra muy
agra?], где ему не могут нанести никакого вреда, без больших трудов [со
стороны] испанцев.
Когда лейтенант прибыл в землю Боготы, он отправил [своих людей] в два
места: в одно - капитана Хуана де Сеспедеса, а в другое – капитана Хуана де
Сан Мартина. Кои отправились узнать, какая земля была дальше. И из
сообщения, ими принесѐнного, стало ясно, что оба, там, где они проходили,
встретились с народом людей, называемых панчи [panches], которыми был
окружѐн весь край и большая часть долины Богота; поскольку между одной
землѐй и другой пролегает только одна небольшая горная гряда. Они
отличаются в оружиях от этой другой части Боготы, и друг для друга - большие
враги.
Уже в то время толмачи разъяснили и прояснили нам, по какой причине
некоторые индейцы, приносившие нам золото и изумрудные камни, зная, что
мы их [изумруды] очень ценим, хотя среди них его [золота] много, поскольку у
них они [изумруды] ценятся столь [высоко] и больше, чем золото, сказали, что
они отвели бы нас туда, где под землѐй их добывали. По сему, когда лейтенант
узнал об этом, он снялся с лагеря в долине Богота, отправившись на поиски
изумрудных рудников, и прибыл в долину, которую потом назвали ла Тромпета
[la Trompeta]. И оттуда он отправил на разведку тех изумрудных рудников
капитана Педро де Валенсуэла [Pedro de Valenzuela]. Сей ушѐл с некоторыми
людьми и по истечении 6 дней прибыл к тем рудникам, где он и испанцы,
которых он с собой вѐл, увидели, как индейцы их извлекали из недр земли и
[воочию] увидели столь необычное явление [tan extraña novedad].
Они находятся, пожалуй, от долины ла Тромпета [на расстоянии] 15 лиг, в
очень высокой, лишѐнной растительности, сьерре. Место, где, как кажется, они
добываются, протянулось на расстояние одной лиги или около того. Еѐ
99
сеньором является один очень знатный индеец, которого зовут Сомондоко
[Somondoco], и это сеньор очень больших вассалов и поселений. Его покои
находятся в 3 лигах от тех рудников. Их добывают только индейцы этого
касика, в определѐнное время года, поскольку для того, чтобы их добыть, они
совершают многочисленные церемонии, а после добычи ими торгуют и
продают их между собой. Главный [предмет] обмена [на эти изумруды] – это
золото и бусы [cuentas], которые делают в этом крае, и много хлопковой
одежды.
Когда лейтенант узнал о том, что те, кто ушѐл на разведку, говорили, как
потому, что они сказали, что от тех рудников видны очень обширные равнины,
что было чудом, да таким, каковое нигде не объявлялось, так и узнав с
достоверностью о тех камнях, а также, чтобы по возможности выйти на
равнины, для этого он приблизил лагерь к рудникам изумрудных камней.
Оттуда он отправил капитана Хуана де Сан Мартина разведать те равнины,
потому что, из того, что говорили, имелись признаки, что они заселены. Выход
к ним был таким сложным, что ни откуда нельзя было выйти, как из-за того,
что земля очень неприветливая, так и из-за многочисленных очень крупных
рек, к ним ведущих; по каковой причине невозможно было выйти к ним, - на
том и оставили.
В это время, когда мы шли, толмачи нам разъясняли и рассказали
лейтенанту об одном великом правителе, находившемся поблизости от того
места, где располагался наш лагерь, которого звали Тунха [Tunja]. Лейтенант
вышел к нему, по возможности, с большинством людей, пеших и конных, и
захватил его в плен, поскольку в самом начале, в день, когда он вошѐл в его
землю, тот вышел к нам на дорогу под видом мира и он ему [лейтенанту]
сдался, а затем [даже] выказал удвоенное дружелюбие [después pareció ser trato
doble]. [Но] так как когда они пришли в его селение, там, где он жил, он и его
индейцы захотели совершить иное дело, в отличие от того, о каком заявляли [с
самого начала]. По сей причине его особа была захвачена в плен с небольшим
количеством золота и камней, потому что большую часть и самых лучших он
припрятал. Немногое из того, что было захвачено, находилось в его покоях, где
он спал, и в нескольких молельнях, расположенных поблизости от них.
Пожалуй, насобиралось до ста сорока тысяч песо чистого золота и тридцать
тысяч низкопробного, с несколькими камнями, хоть и немногочисленными,
поскольку, как мы сказали, он их уже спрятал.
Этот Тунха – очень великий правитель и ему подчинены многие сеньоры.
Он очень богат. Индейцев этого края, если они знатные, когда умирают, не
кладут под землю, а над [ней], и они кладут на тела немного золота и
изумрудов. Это правитель многих людей и он не такой тиран, как Богота.
Когда лагерь находился в этом селении Тунхи, пришло известие о двух
других касиках: один назывался Дуйтама [Duytama], и другой – Согамосо
[Sogamoso], оба в двух-трѐх днях пути от этого селения Тунха. К этим
лейтенант вышел с определѐнным числом людей, пеших и конных, и
обнаружил, что они восстали. В селении [правителя] Согамосо обнаружили
свисающими, в нескольких имеющихся у них молельнях, до тридцати тысяч
100
песо чистого золота и немного низкопробного, а также камни. Индейцев не
встретили, так как они восстали.
Из этого селения лейтенант вернулся в лагерь, переправившись к другому
правителю, по имени Дуйтама. Они вышли на дорогу с криками и оружием,
дабы ранить нас, если смогут. Некоторых из них убили, хоть и немногих, из-за
незначиттельности места, в котором те находились.
Когда лейтенант вернулся в Тунху1, было взвешено имевшееся золото, и
взвешенное, составило, как в том, что было захвачено в Тунхе, так и у
Согамосо, и другое небольшое количество золота, захваченное в крае, вес в сто
девяносто одну тысячу и сто девяносто четыре песо чистого золота, и другого,
более низкопробного, золота - тридцать семь тысяч двести тридцать восемь
песо, и другого золота, называемого золотой лом, набралось восемнадцать
тысяч триста девяносто песо. Была захвачена одна тысяча восемьсот
пятнадцать изумрудных камней, среди которых имеются высококачественные
камни, одни крупные, а другие – маленькие, и многообразные.
Когда лейтенант и капитаны увидели величие и богатство края, по которому
мы ходили, он вынужден был вернуться в Боготу, потому что Чиа [Chìa]
[титул/имя?], которому лейтенант оказал большую честь, сам же говорил, что
наследство и владение умершего Боготы принадлежало ему, потому как он
говорил, что оно его. Этот Чиа - правитель сам по себе, и никто не может быть
Боготой [титул], если он изначально не является касиком Чиа [место/титул?],
что является уже древним обычаем у них: когда после смерти Боготы, делают
Чиа Боготой, а затем избирается другой, который был бы [тоже] Чиа [muriendo
Bogotá, hacen a Chìa, Bogotá, y luego se elige otro, que sea Chìa]; и в то время
когда есть Чиа, он не правит ни над одним другим касиком, а только над одним
имеющимся у него селением, [а именно там,] где он проживает [y mientras que
es Chìa, no señorea en otro cacique ninguno más de un pueblo que él tiene, a donde
reside].
Когда лагерь находился в долине Боготы, мы получили известия об одном
народе женщин, живущих самостоятельно, без проживания у них индейцев;
посему мы назвали их амазонками [amazonas]. Эти, как говорят те, кто нам о
них сообщил, от некоторых рабов, ими купленных, они зачинают [детей], и
если рожают сына, то отправляют его к его отцу, а если это дочь, то растят еѐ
для увеличения этой их республики. Сказывают, что они используют рабов
только для зачатия от них, коих сразу же отправляют обратно, и потому в
подходящий момент их отсылают и [точно также] они в нужных момент у них
имеются.
Услышав весть о такой земле как эта, он отправил своего брата с кое-
какими людьми, пешими и конными, чтобы посмотреть, было ли оно так, как
сказывали индейцы, но тот не смог добраться к ним, из-за множества
густопоросших гор, встречавшихся на пути, хотя ему оставалось три или
четыре дневных перехода до них, постоянно получая о них всѐ больше
известий, и что они были очень богаты на золото, и что от них приносится то

1
Вариант: к Тунхе.

101
самое золото, что есть в этом краю и в Тунхе. По этой дороге были открыты
долины с большими поселениями.
Затем, после возвращения из этого похода, когда лейтенант и мы увидели,
что было лучше, чтобы Ваше Величество узнало об услугах, какие были
оказаны и совершались для Вас в этом краю, он решил лично с несколькими
особами, какие с ним шли, пойти поцеловать королевские руки Вашего
Величества и составить для Вас доклад обо всѐм том, что здесь произошло. Для
чего он приказал разделить на три части золото и камни, которые в этом краю
были захвачены, коих до того было сто девяносто одна тысяча двести
девяносто четыре песо чистого золота, и низкопробного золота – тридцать семь
тысяч двести восемьдесят восемь, и другого низкопробного [лома] –
восемнадцать тысяч двести девяносто песо, и одна тысяча восемьсот
пятнадцать изумрудов, всех видов. Из всего этого Вашему Величеству была
заплачена пятина, а остальное было разделено между людьми, насытившимися
пятьюстами десятью песо чистого золота, и пятьдесят семью песо
низкопробного золота, и пятью изумрудными камнями на долю1.
Как уже было сказано, лейтенант соизволил отправится [в Испанию],
Богота же, видя то доброе обращение, какое оказывалось всем приходившим с
миром касикам, и видя дурную жизнь, какая была у него, восставшего, и вне
своего дома, и [видя, что] убивают и захватывают у него в плен многих его
индейцев, он решил прийти посмотреть на того лейтенанта. Ему была оказана
всевозможная честь и хорошее обращение, и он покорился Вашему Величеству.
Он же, видя то доброе обращение, какое ему было оказано, попросил
лейтенанта, чтобы тот предоставил ему кое-каких людей, чтобы выступить
против одних индейцев, его врагов, коими были панчи, поблизости отсюда. К
которым упомянутый лейтенант вышел, как для того, чтобы понравиться ему,
так и, ещѐ больше, для подтверждения мира, и дл того, чтобы он увидел, что
мы были друзьями наших друзей. А по возвращении он сказал ему, что,
поскольку он был нашим другом, то должен был совершать дружеские деяния,
ведь известно, что предыдущий Богота, его дядя, был нашим врагом и в этой
вражде мы его убили; по этой причине золото и камни, какие упомянутый
Богота имел, были [теперь во владении] Его Величества и испанцев, Ваших
вассалов; чтобы он приказал это принести и отдать нам, ведь то было
имущество нашего врага; но что остальное из его хозяйства, из земли, служа
должным образом Его Величеству, ему оставлялось. На что он ответил, что оно
ему не принадлежало и что его дядя завещал его и разделил на множество
частей; но затем он сказал, что оно у него было.
Лейтенант, видя, что тот говорил несуразности, привѐл его с собой в лагерь
и предоставил ему дом, в котором бы он находился под его охраной,
приставленной к нему из христиан, и сказал ему, чтобы он приказал принести
золото и камни, какие достались ему от его дяди, а если нет, то он не позволит
ему уйти оттуда до тех пор, пока тот ему это не отдаст. Видя это, упомянутый
Богота сказал, что за двадцать дней предоставит [ему] домик, стоявший возле
1
Прим. В.Талаха:
Если считать по изумрудам получится: (1815 – (1815:5)) :5 = 290 еще 4 камня, т.е., в разделе участвовали 290 человек.

102
его собственного, полный золота и многих камней; в каковом доме ему было
оказано всевозможное хорошее обращение, оставив для него прислуживавших
ему индейцев и индеанок. И по истечении срока в 20 дней он не принѐс ничего
из того, о чѐм говорил.
Когда лейтенант это увидел, он сказал ему, что было весьма скверным
делом насмехаться над христианами и что он не должен был такого совершать.
На что тот ему ответил, что всѐ ещѐ прикажет принести это и что его ходят
собирают. Сие показалось изрядной ложью, а также [ясно было, что] он водил
нас за нос. Посему лейтенант решил заключить его в ножные кандалы и
продолжить свой путь, чтобы предоставить доклад Вашему Величеству. И так
он оправился, оставив вместо себя своего брата Эрнана Переса де Кесаду
[Hernán Pérez de Quesada], и шѐл до селения, называющегося Тинхака [Tinjaca],
а оттуда решил лично пойти посмотреть рудники изумрудных камней, чтобы
предоставить о них более подробный доклад Вашему Величеству, оставив в
том селении приведѐнных с собой людей. И он захватил с собой 3 или 4
всадника, и увидел их [рудники], где и как добывались те камни, о чѐм Вашему
Величеству будет доложено самим лейтенантом и другими лицами, которые
желают послужить Вашему Величеству.
Вернувшись с изумрудных рудников, собираясь с другими людьми, чтобы
продолжить своѐ путешествие из селения ла Тора [la Tora], где должен был
построить бриги для спуска к Санта-Марте, он узнал весьма необычные
новости из края, в котором мы находились, а именно о вышеупомянутых
женщинах, что неисчислимо золото у них имеющееся, а также об одной
провинции, расположенной на склонах равнин, куда невозможно пройти,
которая называется Менса [Menza]. В сей провинции, сказывают индейцы,
имеется очень богатый народ, и что у них есть посвящѐнный солнцу дом, где
они совершают особые жертвоприношения и церемонии, и что в нѐм они
держат множество золота и камней, и живут в каменных домах, и ходят в
одежде и обуви, и сражаются с помощью копий и дубинок. Также нам сказали,
что у Боготы, находящегося в плену, был дом из золота и большое количества
камней. Когда лейтенант и те, кто шѐл с ним, узнали о стольких известиях и
столь значительных, всем вместе нам показалось, что будет лучше для услуг
Вашего Величества отправиться посмотреть края уже названные, и доставить
Вам более полный доклад, пусть даже на это будет потрачен ещѐ один год. И
потому мы вернулись в долину Боготы, где остался наш военный лагерь [real o
campo nuestro].
И прибыв в названную долину, лейтенант произвѐл особое расследование
против упомянутого Боготы, находившегося в заключении, с помощью многих
местных правителей, из чего обнаружилось, что у него был боио1; и даже из
золота и многих изумрудных камней; сие было у него затребовано, сделав ему
несколько предварительных просьб [haciéndole algunas premisas], чтобы он это
отдал. Он сказал, что он бы это отдал, но не отдал этого, потому что его
индейцы, после того, как увидели его в плену и что с ним худо обращаются,

1
хижина из ветвей тростника и соломы без окон

103
восстали вместе с ним [золотом; т.е. золото оказалось в руках восставших].
Таким образом, что поскольку он был индейцем, великим владыкой и ранимым
[слабым человеком], от небольших тягот1, какие он испытал, он умер в тюрьме.
И потому было утрачено его богатство, так и не объявившееся до сих пор.
Поскольку все наиболее знатные его люди и его индейцы, с тем золотом
восстали в неких горах и построили крепости. А ещѐ говорят местные жители
края, что у них уже имеется другой Богота, которому они подчиняются и
почитают в качестве правителя.
Спустя несколько дней лейтенант отправился к панчам, по просьбе одного
нашего дружественного касика, чтобы возместить для него нанесѐнные ему от
них потери. В том походе была открыта Рио-Гранде, которую раньше мы
видели в Нейве [Neiva], и это та самая [река], что стекает к Санта-Марте. Она
находится, пожалуй, на расстоянии 20 лиг от этого города Санта-Фе, что было
достаточно неплохо для этого края, по причине чего можно построить бриги,
на которых за 10 или 12 дней бы вышли к Санта-Марте, а также иметь
возможность переправлять продовольствие, необходимое для этой земли. За
время этого похода, на другом берегу реки в 4 или 5 лигах от ней, видели
большие покрытые снегом горы, идущие вдоль реки верх и вниз. И, спрашивая
индейцев о том, что за люди жили в тех горах, они говорили, что то были люди,
такие же как и те, что в долине Богота, и что они очень богаты, поскольку у них
имеются золотые и серебряные кувшины, где [такими же] были котелки и
другие предметы их утвари [porque tenìan vasijas de oro y plata donde eran ollas y
otras cosas de su servicio]; в чѐм они постоянно [нас] заверяли. Полагаем, что так
оно и есть, потому что на реке имеется золото и очень хорошее. И с этой
вестью и с нанесением кое-какого ущерба панчам, он вернулся в Боготу, где
находился лагерь.
Спустя несколько дней, с великой вестью, полученной об упомянутых
горах, лейтенант отправил своего брата с пешими и конными людьми, как ему
показалось, достаточными для того похода в заснеженные горы, по причине
столь, как оно и есть, близкого расположения от этой долины. И они ушли
столь хорошо подготовленными и со столь большой охотой, как если бы они
тогда вышли в море, с таким желанием служить Вашему Величеству, что дело
[само по себе] разумное. Спустя шесть дней, после того, как они отправились
из этой долины, мы получили известия от некоторых индейцев, что по Рио-
Гранде вниз по течению [т.е. из Эквадора и Перу] шло много христиан, пеших
и конных; от такого, немало диковинного, дела, поскольку отчасти это было
довольно странно, лейтенант решил, чтобы его брат вернулся со своими
людьми, и что он бы пошѐл посмотреть, что то были за люди. И потому
отправил [вестника, чтобы] позвать своего брата, а затем вернуться.
После возвращения, пока новость была ещѐ свежей, он вновь отправил с 12
конными и столькими же пешими, чтобы они переправились через реку
Магдалена и отправились на их поиски до тех пор, пока не отыщут их и узнать,

1
Прим. В.Талаха:
С.А.Созина (основываясь, кажется, на Фрейле) приводит сведения, что Кесада подверг этого индейского вождя (там он
назван Сагипа), пытке на дыбе; совсем "маленькие" тяготы.

104
что то были за люди. Сделав это и не без усилий, [а всѐ] из-за реки, стало
известно, что то были люди из Перу [Perú], шедшие из губернаторства дона
Франсиско Писарро [Francisco Pizarro], и ведомые капитаном Себастьяном де
Белалькасаром [Sebastián de Belalcázar], о чѐм Вашему Величеству будет
обстоятельно доложено.
Когда люди вернулись в это наше селение с вестью о христианах и кто они
были, спустя 8 дней мы получили известие о том, что упомянутый Себастьян де
Белалькасар переправился через реку и подходил к этой долине Богота. Вместе
с этим [известием] и в то же самое время, мы узнали о том, как через долины,
куда мы не могли пройти, т.е. там где, восходит солнце, шли другие христиане,
и что их было много и они вели много лошадей; отчего, немало испугавшись, и
не понимая, кто бы это мог быть, отправили [гонца] с тем, чтобы узнать, кто
они были, потому что говорили, что они находились почти в 6 лигах от нас. И
мы узнали о том, что то были люди из Венесуэлы, вышедшие с Николасом
Федерманом [Nicolás Féderman], являвшимся их лейтенантом и генералом, и
среди этих шли некоторые, говорившие, что они из Кубагуа [ser de Cubagua], из
тех, что восстали против Херонимо Дорталя [Jerónimo Dortal]. Кои шли столь
измученные и утомлѐнные, как от долгого пути и нездоровой земли, так и от
неких безлюдных парамо [páramos - холодное высокогорье] и пережитых ими
холодов, да таких, что ещѐ немного, и все бы погибли. В нашем лагере все они
встретили хороший приѐм, и еду, и одежду, необходимые для их
восстановления, о чѐм Вашему Величеству будет обстоятельно доложено.
В этот самый момент и время, упомянутые Николас Федерман со своим
лагерем и Себастьян де Белалькасар со своим, и мы находились в долине
Богота, в нашем селении, все в треугольнике [длиной сторон] в 6 лиг,
осведомлѐнные друг о друге; дело, о котором Ваше Величество и все те, кто бы
об это не узнал, почтут за великое чудом, ведь соединилось люди трѐх
губернаторств: из Перу, Венесуэлы [Venezuela] и Санта-Марты, в одном месте,
столь равноудалѐнном от моря, как Южного [Тихий океан], так и Северного
[Атлантический океан]. Да соизволит Господь Наш, что было то для большего
служения ему и Вашему Величеству.
Когда все три лагеря находились в треугольнике, обмениваясь вестниками
из одних мест в другие и все, соблюдая то, что больше послужит Вашему
Величеству, наш лейтенант договорился с Николасом Федерманом и
Себастьяном де Белалькасаром чтобы, оставив всех людей Венесуэлы и кое-
кого из Перу в этом Новом Королевстве Гранада и [из] губернаторства Санта-
Марты, с одним человеком, который бы их держал в мире и правосудии, все
три лейтенанта вместе отправились бы по Рио-Гранде вниз по течению
поцеловать королевские руки Вашего Величества и предоставить ему отчѐт и
доклад, каждый от своего имени, о том, что на вашей службе с ними случилось
в походе, который каждый из них предпринял. Ваше Величество может считать
достоверным, что как Николас Федерман, так и Себастьян де Белалькасар
принесут великие вести о богатых землях, какие имеются в этом Новом
Королевстве. И Ваше Величество может верить, что они таковые и есть, и

105
будут найдены в дальнейшем, поскольку это край мирный и с достаточным
числом испанцев и лошадей, [необходимых] для его разведывания и поисков.
После того, как было составлена эта, уже названная, договорѐнность, когда
наш лейтенант увидел, что в этой земле осталось до 400 человек и сто
пятьдесят лошадей, ему и всем показалось, что для услуг Вашего Величества
было бы целесообразнее поставить, кроме этого города Санта-Фе [Santa Fé],
два других поселения. Одно было поставлено в долине, называющейся ла Грита
[la Grita], находящейся где-то в 30 лигах от этого города Санта-Фе, а другой не
был поставлен, но должен был быть заселѐн в провинции Тунха. Верим, что он
будет скоро заселѐн, потому что лейтенант об этом уже отдал приказ. Заселив
этот, все три селения будут в пределах 50 лиг, а сделав это, останутся люди, для
разведывания того, что находится вокруг, до тех пор, пока Ваше Величество не
позаботиться о том, что будет угодно вашей королевской службе. Каковые
селения он заселил во имя Вашего величества, поставив в каждом из них
правосудие и рехидоров, как лейтенанту показалось целесообразным на благо и
пользу каждого из них.
Кроме этого, ему и нам показалось, что для большего блага местных
жителей края (а также потому, что так было полезно для службы Вашему
Величеству), чтобы в этой земле индейцы осели лично, которые бы этого были
достойны и потрудились бы в завоевании и усмирении и разведывании еѐ, дабы
им дали еду и одежду, и другие необходимые вещи для вашей службы. Что
было сделано, и осели некоторые касики лично, до тех пор, пока Вашему
Величеству не станет видно то, что полезно вашей королевской службе. А
также было сделано, потому что лейтенанту и нам показалось, что так было
полезно для охраны края, оставляя размещѐнными касиков, главных
правителей края, до тех пор, пока Ваше Величество не позаботится в нѐм о том,
что было бы полезно вашей службе. Сии касики таковы: один – касик,
называющийся Богота, и другой – касик, называющийся Тунха, и ещѐ один –
касик, называющийся Сомондоко [Somondoco]. Этот является владыкой
рудников изумрудных камней. И эти трое остаются, таким образом,
свободными, пока Ваше Величество не позаботиться о том, что будет
целесообразно вашей службе.
Всѐ вышесказанное произошло до этого нынешнего дня, как в пути от Сант-
Марты сюда, так и во время завоевания и усмирения этого Нового Королевства,
оставляя другие малозначительные частности, о которых можно подать отчѐт
Вашему Величеству; более того, о том, что этот край, всѐ то, что в нѐм видели,
- это край чрезвычайно здоровый, потому что после того, как мы оказались в
нѐм, что может составлять больше двух лет, у нас от болезни не погиб ни один
человек. Он очень хорошо обеспечен мясом оленей, которых забивают в
[большом] количестве, и других [животных], наподобие кроликов,
называющихся корис [coris]1; их забивают бесчисленное количество. Кроме
множества мяса свиней, которые отныне и в дальнейшем будет [иметься], так
как их приводили с собой люди, пришедшие из Перу, [и] оставившие в этом

1
Разновидность из рода Морских свинок.

106
Новом Королевстве более 300 голов, всѐ самок супоросных. В реках водится
много рыбы и есть много [различных] плодов земли. Также будут давать
урожай плоды Испании, поскольку земля, какова она есть, очень умеренная и
прохладная. В некоторых еѐ местах собирают маис за 8 месяцев в году, в
[достаточном] количестве. Это земля, лишѐнная растительности на склонах. В
равнинах мало древесины, если только это не склоны гор, [имеющиеся]
повсюду.
Еѐ люди ходят в одежде из хлопка, отличающейся от той, что в Санта
Марта и Перу. Она очень хорошая и большая еѐ часть раскрашена кистью.
Строения - из соломы, очень крупные, в особенности дома правителей,
окружѐнные двумя или тремя заградительными стенами. Подобие постоялых
дворов – вещь, достоянная внимания, поскольку [они построены] из соломы.
Правителей, имеющихся в крае, весьма почитают и побаиваются их
собственные индейцы, настолько, что когда должны проходить какие-либо
индейцы с длинными волосами, [а это] должны быть знатные индейцы, то эти
должны идти, опустив голову очень низко, якобы в знак величайшего
повиновения. Они язычники. Совершают жертвоприношения солнцу в виде
мальчиков, и попугаев и других птиц. Сжигают изумрудные камни и говорят,
что, насколько велик правитель, столь великая честь для него - сжигать лучшие
камни солнцу [dicen que cuanto mayor es el señor tanto le es más honra quemar las
mejores piedras para el sol]. У них есть другой вид языческих церемоний. Эта
земля во многих местах пригодна для очень богатых рудников, а индейцы
очень услужливые, кроткие. Они люди, желающие мира, а не войны, потому
что хотя их и много, но у них мало оружия, да и то - не наступательное.
Индейцы панчи, расположенные между Рио-Гранде и этой землѐй Боготы,
являются очень воинственными индейцами и бойцами. У них невзрачное
оружие из стрел, и пращей, и дротиков, и макан [macanas], наподобие мечей. У
них есть круглые щиты. Из всех этих оружий они извлекают пользу, когда
ведут войну. Он поедают друг друга, и даже не приготовленными, чтобы они
им подавались ни сильно поджаренными и ни варѐными, пусть они даже были
бы из их собственного народа и селения. Они ходят нагими из-за большой
жары края.
Эти панчи и индейцы из Боготы ведут жестокую войну, и если панчи
захватывают жителей Боготы, то или убивают их или затем съедают; а если
жители Боготы убивают или захватывают в плен каких-нибудь панчей, то несут
их головы в свою землю и расставляют их в своих молельнях. А мальчиков,
которых приводят живыми, поднимают на высокие холмы и там совершают с
ними особые церемонии, и жертвоприношения, и много дней распевают с ними
свои песни солнцу, потому что говорят, что кровь тех мальчиков поедает
солнце и оно требует еѐ много; и они больше радуются жертвоприношению,
которое совершают для него из мальчиков, чем из мужчин.
12 мая 1539 года, когда мы должны были прийти с докладом к Вашему
Величеству, как ваши чиновники, вместе с лиценциатом Гонсало Хименесом,
упомянутый лиценциат назначил чиновников от имени Вашего Величества, у
которых осталась во власти казна, которую мы, как чиновники Вашего
107
Величества, держим в этом Новом Королевстве. А внутри неѐ остаѐтся золото,
которое Вашему Величеству принадлежит, в виде вашей пятины,
составляющей двадцать пять тысяч сто песо чистого золота, и восемь тысяч
пятьсот три песо низкопробного золота, и пять тысяч пятьсот песо золотого
лома. Для чего, названный лейтенант взял на них поручительства, как о том,
что они остаются во власти, так и об остальном, чтобы не случилось в
дальнейшем. Лейтенант в этот же день отправился, чтобы предоставить
Вашему Величеству доклад. Он несѐт, кроме того, что в этой другом
распоряжении говориться о том, что остаѐтся в казне, одиннадцать тысяч песо
чистого золота, чтобы Ваше Величество увидело воочию свидетельство
[существования] золота в этой земле. Кроме этого, он везѐт все изумрудные
камни, которые доныне принадлежали Вашему Величеству из ваших
королевских пятин, которые составляют пятьсот шестьдесят два изумрудных
камня; в числе которых многие, как полагают, имеют очень большую
стоимость.
Когда сие произошло, упомянутый лейтенант и вышеназванные капитаны, и
мы с 30 людьми, прибыли для посадки [на корабль] к Рио-Гранде, к селению,
под названием Гуатаки [Guataquì], где мы расположились в двух бригах,
которые там построили. И спускаясь по реке вниз почти [через] 30 лиг, мы
натолкнулись на огромный водопад; который прошли с большим трудом и с
опасностью для наших жизней. И спустя 12 дней мы прибыли к устью реки у
моря, и, выходя по направлению к городу Санта-Марта, откуда, когда мы
вышли, нас застало время сильного северо-восточного ветра [tiempo de brisa
recio], и мы думали, что потеряем там один из бригов, но спустя время
добрались в этот город Картахену, где мы заявили судье и чиновникам Вашего
Величества о золоте, которое несли по нашему списку. Которое переплавили
для нас и поставили клейма на всѐ золото, и предоставили всю провизию, как
подобает для службы Вашего Величества. И отсюда, все вместе, мы
отправились восьмого [дня] этого месяца июля на корабле, стоящем в
настоящий момент в этом порту, [и] следующим в королевства Испании.
Да соизволит Наш Господь Бог, чтобы всегда победы Вашего Величества
шли в рост от всѐ больших королевств и владений и расширялась наша святая
католическая вера.

Святое, Цесарское, Католическое Величество. Слуги и Вассалы Вашего

Величества, целующие ваши королевские ноги и руки.

(Подписи) Хуан де Сан Мартин. Антонио де Лебриха.

(без даты)

108
 Гонсало Хименес де Кесада. «Краткое изложение завоевания Нового
Королевства Гранада» ([1539], 1548-1549)

/Анонимный доклад о завоевании Нового Королевства.

Рукопись хранится в Национальном Историческом Архиве Мадрида. Без
подписи/

Перевод с испанского издания «Freide Juan. Descubrimiento del Nuevo

Reino de Granada y Fundación de Bogotá (1536-1539). - Bogotá: Imprenta del
Banco de la República, [1960?]»
на русский язык и комментарии:
А. Скромницкий, 2010,

Редакторские правки:
В.Талах, 2010,

Предисловие Хуана Фрейде.

Доклад был опубликован историком Хименесом де ла Эспада в книге: ―Juan

de Castellanos y su Historia del Nuevo Reino de Granada‖, Madrid, 1889, в
котором это ―Краткое изложение‖ приписывалось перу конкистадора Гонсало
Хименеса де Кесады. Также доклад был опубликован доном Антонио Б. Куэрво
в его «Colección» (CUERVO, Antonio B. Colección de Documentos inéditos sobre
la geografía e historia de Colombia. Bogotá, 1891, Том II, стр. 205-218).

***

Среди историков возникали споры о том, кто же был автором «Краткого

изложения». Один известный колумбийский исследователь (OTERO D‘Costa,
Enrique. Gonzalo Jiménez de Quesada. Bogotá, página 11-32) подвергает
сомнению утверждение Хименеса де ла Эспады о том, что автором был
лиценциат Гонсало Хименес де Кесада. Он обнаружил противоречивые
сведения, которые, как видно, говорят о незнании фактов, в чѐм нельзя
заподозрить лиценциата. Так, например, в «Кратком изложении» говориться,
что дон Педро Фернандес де Луго, губернатор Санта-Марты, умер во время
подготовки похода, из-за чего «все дела той провинции были возложены и
оказались в полном подчинении у вышеупомянутого Лиценциата».
Определѐнно известно, что смерть губернатора наступила спустя несколько
месяцев после того, как Хименес де Кесада вышел из Санта-Марты. Алонсо
Луис де Луго назван действующим губернатором Нового Королевства, хотя мы
знаем, что он покинул губернаторский пост в 1544 году. Также перечисляются
награды, которых добился Хименес де Кесада (титулов маршала, рехидора,
2000 дукатов ренты и т.п.), предоставленных ему в 1547 и 1548 годах. Точно
109
также говориться о существовании Королевской Аудиенсии Санта-Фе,
учреждѐнной лишь в 1550 году. В виду сосуществования этих фактов,
хронологически относящихся к различным временам, упомянутый историк
делает вывод, что «Краткое изложение» представляло из себя произведение
различных авторов. Он подозревает, что одна часть была написана в 1539 году,
а остальное - позже, и не принадлежит перу нашего лиценциата.
Тем не менее, известные на данный момент документы, подтверждают, что
обнаруженные противоречия таковы лишь на первый взгляд; в тоже время,
упоминание о наградах и титулах, предоставленных Хименесу де Кесаде,
указывает на то, что «Краткое изложение» было полностью написано в 1548-
1549 годах, когда лиценциат находился в Испании, накануне своего
возвращения в Новое Королевство. Несомненно, Алонсо Луис де Луго был
назначен губернатором Санта-Марты и Нового Королевства Гранада
пожизненно, и его назначение никогда не отменялось, несмотря на тот факт,
что он оставил губернаторство в 1544 году. По закону он продолжал быть
губернатором. Оидоры [судьи] Королевской Аудиенсии прибыли в 1550 году в
Санта-Фе; но само учреждение было основано в 1547 году (см. FRIEDE, Juan.
Creación de la Real Audiencia de Santafé. Boletìn de Historia y Antigüedades. Vol.
38, No 423-25. Bogotá, 1950).
Похоже единственным ошибочным фактом является смерть губернатора
Фернандо де Луго. Однако, похожие неточности являются привычным делом
тех времѐн и часто используются с целью восхваления услуг, оказанных какой-
либо особой; именно это и ничто другое было целью вышеприведѐнной фразы.
Подобное мы наблюдаем в петиции, составленной Хименесом де Кесадой, с
целью добиться титула аделантадо (OTERO D‘Costa, Enrique. Gonzalo Jiménez
de Quesada. Bogotá, página 235). В ней Хименес заявляет «ведь я, за свой счѐт
открыл, завоевал и заселил упомянутое Новое Королевство»; что является
очевидным искажением фактов, поскольку тем, кто оплатил экспедицию, был
Педро Фернандес де Луго, в то время как Хименес в тот поход привѐл только 9
лошадей, за некоторые из которых выторговал до 1500 золотых песо. Несмотря
на это, сам титул аделантадо также представляет из себя некое искажение
действительности: а именно того, в чѐм главная заслуга лиценциата.

***

Сравнивая тексты «Краткого изложения» и так называемой «Большой

записной книжки», которую Хименес предоставил Гонсало Фернандесу де
Овьедо-и-Вальдесу1, и включѐнную им в свою Книгу XXVI в главах с XVIII по
1
Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес (исп. Gonzalo Fernández de Oviedo y Valdés) (август 1478, Мадрид — 26 июня
1557, Вальядолид) — испанский историк и писатель, чиновник, натуралист и этнограф.

Из числа его произведений наиболее замечательна «Естественная и общая история Индии» — ценный и весьма
своеобразный источник сведений об эпохе Великих географических открытий вообще и об экспедиции Франсиско де
Орельяны в частности. Хотя огромный труд Овьедо довольно слаб с литературной точки зрения и не отличается ни
глубиной мысли, ни широтой воззрений, непреходящее значение его состоит в том, что он создан по горячим следам
событий их непосредственным очевидцем и активным участником. В течение всей своей жизни работал над главным
произведением — историей открытия и завоевания колоний в Новом Свете. Этот труд носил энциклопедический характер,
в нем содержались сведения об основных завоевательных походах и о новых землях: природе, флоре и фауне, населении,

110
XXXI, не возникает сомнения в том, что автором «Краткого изложения» был
Хименес де Кесада, и что это произведение идентично «Большой записной
книжке», находившейся в руках Овьедо. Легко заметить, что все сведения,
извлечѐнные хронистом, содержаться также и в «Кратком изложении». Овьедо
прибавил некоторые, не существующие в «Кратком изложении», так как
получил, как он заявляет, дополнительные устные сведения от самого
лиценциата. С другой стороны, он умалчивает о различных фактах,
содержащихся в «Кратком изложении», исходя из своих антииндихенистских
идей1. Так, например, верование народа чибча в то, что тот, кто умирает на
поле битвы защищая или расширяя границы своей Родины, счастливо живѐт
после смерти, пусть даже бы он был злодеем всю свою жизнь, и многие другие
идеи.
Естественно, Овьедо редактировал свою хронику, не следуя строго за
текстом «Краткого изложения». Однако в некоторых местах наблюдаются
обороты, навеянные непосредственно этим текстом, как можно увидеть в
следующих примерах:

―Краткое изложение‖ ―Большая записная книжка‖

(―Epítome‖) (―Gran cuaderno‖)

В этих храмах индейцы приносят (Глава XXVIII). В тех провинциях

жертвы вместе с кровью, и водой, и индейцы приносят жертвы вместе
огнѐм, следующим образом… (идѐт кровью, и с огнѐм, и с водой, и с
перечисление) землѐй различными способами… (идѐт
перечисление).
С человеческой кровью приносятся
жертвы только если это один из двух (Глава XXVIII). С человеческой
способов: первый, и т.д…. кровью приносятся жертвы только в
случае двух событий: первое, и т.д…
За совершѐнные преступления они
строго наказывали, особенно за (Глава XXVIII). Они строги в
убийство, и воровство, и содомский наказаниях за преступления, особенно

его обычаях и образе жизни, об условиях мореплавания. Книга явилась подражанием «Естественной истории» античного
автора Плиния Старшего, считавшейся в Древнем Риме энциклопедией естественных и научных знаний. Об этом
свидетельствует и название книги Овьедо — «Краткая естественная история Индий», вышедшей в Испании в 1526 г.
Написана она на основании личного опыта автора, содержит множество конкретных данных. Автор выступает с позиций
апологета испанской колонизации, идеолога всемирной католической монархии. Книга была высоко оценена придворными
кругами. Общая концепция «Всеобщей истории…» несколько отличается от первой книги Овьедо. С одной стороны, автор
сохранил неизменной свою апологетическую оценку конкисты, с другой — более трезво оценивает не только дворян-
конкистадоров, но и священников, монахов, миссионеров. Новым в оценке коренного населения является попытка
рассматривать индейский мир не в статике, а в развитии. Автор сравнивает индейцев с людьми античного мира и приходит
к выводу, что некоторые их обычаи, которые испанцы считали порочными и греховными, были свойственны также на
раннем этапе развития народам Европы. Таким образом, «первый испанский историограф Америки», как называли Овьедо,
не отрывал мир индейцев от общего хода мировой истории, пытался вписать его во всемирно-исторический процесс.
1
Идейный противник Гонсало Фернандеса де Овьедо был Бартоломе де Лас Касас, который, кстати, воспрепятствовал
опубликованию в 1548 г. второй части его «Истории», писал, что Овьедо следовало бы начать свой труд с рассказа о том,
«как его автор был конкистадором, грабителем и убийцею индейцев, как загонял он их в рудники, в коих оные и погибали».
Впрочем, взгляды Овьедо интересны в том смысле, что их разделяло большинство современников, в то время как
передовые воззрения Лас Касаса встречали у них недоумение и противодействие.

111
грех, от которого они очень чисты… общественных, таких как убийство,
воровство и грех, противный естеству,
потому эти люди непорочны в нѐм.

Приступая к описанию изумрудных рудников, являвшихся для европейцев

тех времѐн чем-то новым и почти что чудом, Фернандо де Овьедо напрямую
следует тексту «Краткого изложения», как видно из следующих примеров:

―Epítome‖ ―Gran cuaderno‖

¡Y es de ver dónde fue Dios servido Notad, lector cristiano, a dónde fue
que pareciesen las dichas minas, que es Dios servido que pareciesen aquellas
en una tierra extraña, en un cabo de una minas,, y en tierra tan extraña y en cabo
sierra pelada! de una sierra pelada...

Y está cercada de otras muchas Y cercada esa sierra de otras

sierras montuosas, las cuales hacen una muchas sierras altas montuosas que
manera de puerta... naturalmente dejan una entrada para
puerta...
Es toda aquella tierra muy fragosa;
tendrá la sierra de las dichas minas, Es toda aquella tierra muy fragosa y
desde donde se comienza hasta donde tiene la tierra de las minas o sierras en
se acaba, media legua pequeña, o poco que están, desde donde comienza hasta
mas... donde se acaba, media legua pequeña,
poco más o menos...
Tienen los indios hechos artificios
para sacarlas, que son unas acequias Y tienen los indios hechos artificios
hondas, grandes, por donde viene el para sacar las esmeraldas, que son unos
agua para lavar la dicha tierra... acequiones muy hondos y grandes por
donde viene el agua para lavar la tierra
Y asì, por esta razón, no las sacan que sacan de las minas...
sino en cierto tiempo del año, cuando
hacen muchas aguas... Y por esta razón no las sacan sino
en cierto tiempo del año, cuando hacen
La tierra de aquellas minas es fofa y muchas aguas...
movediza, hasta donde se topa la veta...
La tierra de aquellas minas es sosa
y como movediza, hasta donde se topa

112
 la yeta...

Несомненно, поэтому, что «Большая записная книжка», находившаяся в

руках Гонсало Фернандеса де Овьедо, идентична «Краткому изложению
Завоевания Нового Королевства Гранада», одному из сохранившихся
исторических произведений нашего лиценциата.

Текст:

Между провинциями Санта-Марты [Santa Marta] и Картахены [Cartagena]

находится река, разделяющая эти две провинции, называют эту реку -
Магдалена [el rìo de la Magdalena] и, по более известному названию, обычно
именуемая Рио-Гранде [el Rìo Grande]; поскольку, воистину, она очень
полноводна, ведь напором и неистовством, какое несѐтся в устье, она разрывает
море, и достигает пресная вода одной лиги в лоне морском у того места.
Жители этих двух провинций, Санта-Марты и Картахены, хотя больше тех, что
из Санта-Марты, потому что она была заселена намного раньше, чем
Картахена, с тех пор, как еѐ заселил Бастидас [Bastidas], шли всегда вверх по
течению этой Рио-Гранде, губернаторы или их капитаны, открывая находимые
ими земли и провинции; но, ни из одного губернаторства, ни из другого не
поднимались люди выше 50-60 лиг вверх по реке. Те, кто добирался дальше
всего, то есть до провинции под названием Сампальон [de Sampallón],
заселѐнной на берегу упомянутой реки, хоть у них всегда и оставалась надежда,
благодаря индейским толмачам, что ещѐ дальше, выше по реке, были большие
богатства и великие провинции, а также их правители, неоднократно
прекращали дальнейший путь, как только прибывали туда, то удовлетворяясь
богатствами, какие до того места захватили или выменяли у индейцев, то из-за
препятствий производимых сильными дождями, погружающими в грязь всю
землю и берег той реки, по которому им нужно подниматься. Каковые [дожди]
очень значительные и непременно являющие собой дело обыденное выше по
течению той реки. И действительно, они могли бы легко преодолеть эти
препятствия, но те, что из Санта-Марты, лишь довольствовались ла Рамадой [la
Ramada], маленькой, но богатой провинцией, расположенной возле самой
Санта-Марты, пока они еѐ не истощили и не разорили, не посчитавшись с
общественным благом, а лишь с одним - своими интересами [no teniendo respeto
al bien público, ni otra norma que sus intereses].
Также те, что из Картахены довольствовались гробницами Сену1 [Cenú],
где обнаружили достаточно золота, и было это поблизости от Картахены. А так

1
Историк Педро де Сьеса де Леон в своей Первой части «Хроники Перу» (1553) пишет об этих гробницах, лично им
виденных в Глава XIV.

113
как то место точно также было истощено, как и возле Санта-Марты, и те и
другие остались с единственной надеждой на то, что было бы ещѐ разведано
выше по течению реки, благодаря индейским толмачам и важной вести о том у
них имевшейся. И даже не только люди из этих двух губернаторств, но ещѐ и
те, что из губернаторства Венесуэла [Venezuela], которую заселили Немцы [los
Alemanes], и те, что из Урупару [los de Yuruparu], у которых также была важная
весть из уст индейцев, о могущественной и богатой провинции, называемой
Мета [Meta], которая, по направлению, на какое указывали индейцы, шла к
месту истока упомянутой Рио-Гранде; хотя у них не было дороги, чтобы идти
туда по берегу упомянутой реки, как у тех, что из Санта-Марты и Картахены,
но они должны были идти, пересекая их губернаторства, удаляясь вглубь
материка. И все известия из этих губернаторств, как из одних, так и из других,
поднявшие на ноги всех тех, кто был с того побережья Северного Моря [la Mar
del Norte], как впоследствии показалось, будет тем же, чем было это Новое
Королевство Гранада, которую открыл и заселил Гонсало Хименес де Кесада
[Gonzalo Ximénez de Quesada], и для которого она сохранялась, а произошло
это всѐ следующим образом [para el cual estuvo guardado esto, lo cual pasa de esta
manera]:

В году 1536, в месяце апреле, упомянутый Гонсало Хименес де Кесада,

нынешний маршал упомянутого Нового Королевства [Nuevo Reino],
отправился из упомянутого города Санта-Марта, расположенного на берегу
моря, разведать Рио-Гранде вверх по течению, вдоль края [провинции] Санта-
Марты, с 600 солдатами, разделѐнными на 8 пехотных рот и 100 всадников, а
также на нескольких бригах1 [bergantines] по реке, чтобы они плыли,
переправляясь по реке с одного берега на другой [fuesen bandeando] и оказывая
поддержку упомянутому Лиценциату, осуществлявшему разведку на суше
вдоль того же берега реки. Капитанами пехоты, каких он вѐл с собой, звали:
капитан Сан Мартин, капитан Сеспедес, капитан Валенсуэла, капитан Ласаро
Фонте, капитан Лебриха, капитан Хуан де Хунко, капитан Суарес [el capitán
San Martìn, el capitán Céspedes, el capitán Valenzuela, el capitán Lázaro Fonte, el
capitán Lebrija, el capitán Juan de Junco, el capitán Suárez]; а другая рота была
охраной упомянутого лиценциата и генерал-капитана [capitán general].
Капитанов бригов, плывших по реке, звали: капитан Корраль, капитан Кардосо,

1
Бригантина (итал. brigantino — шхуна-бриг, brigantina — бизань) — лѐгкое и быстроходное судно с так называемым
смешанным парусным вооружением — прямыми парусами на передней мачте (фок-мачта) и с косыми на задней (грот-
мачта). Первоначально бригантины оснащались вѐслами.В XVI—XIX веках двухмачтовые бригантины, как правило,
использовались пиратами (итал. brigante — разбойник, пират). Были распространены во всех регионах — от Средиземного
моря до Тихого океана. Вооружение бригантины не превышало 20 пушек. Современные бригантины — двухмачтовые
парусные суда с фок-мачтой, имеющей вооружение, как у брига, и грот-мачтой с косыми парусами, как у шхуны — грота-
триселем и топселем. Бригантин с бермудским гротом в наше время, по-видимому, не существует, хотя ссылки на сам факт
их существования встречаются.

Возможно, имеется в виду:

Бриг (англ. brig) — двухмачтовое судно с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым
гафельным парусом на гроте — грота-гаф-триселем.

114
капитан Альбаррасин [el capitán Corral, el capitán Cardozo, el capitán Albarracìn].
Это войско было составлено по воле и с разрешения губернатора, который в то
время был в Санта-Марте, коим, после смерти Гарсии де Лерма [Garcìa de
Lerma], был дон Педро де Луго [Pedro de Lugo], аделантадо Канарских островов
[adelantado de Canaria], являвшийся отцом ныне правящего аделантадо Алонсо;
у того аделантадо дона Педро, упомянутый лиценциат был генерал-капитаном
и его заместителем [su segunda persona]; тот упомянутый аделантадо дон Педро
умер в эти самые дни, когда упомянутый лиценциат вышел на завоевание. И
потому все дела той провинции оказались в ведении и на попечении
вышеупомянутого лиценциата и оказались у него в полном подчинении [todas
las cosas de aquella provincia quedaron a cargo y devoción del dicho licenciado].
Когда тот лиценциат отправился в то завоевание, он поднялся вверх по
реке, больше года разведывая [земли] вдоль берега той реки, [на расстояние
длиной] более 100 лиг, больше, чем поднимались другие первопроходцы, и
остановился в месте под названием Ла Тора [La Tora], по-другому именуемом
Селение Рукавов [el Pueblo de los Brazos], которое находится где-то в 150 лигах
от берега моря и устья реки. И до этого места он истратил много времени, из-за
больших водных преград и других [препятствий]: плохих дорог, гор, весьма
тесных, идущих вдоль того берега реки. В этом селении Ла Тора упомянутый
лиценциат и его лагерь остановились на зимовку, потому что воды настолько
[сильно] выходили [через берега], что уже невозможно было идти дальше, и
река прибывала столь сильно, что переполняла ущелье; он шѐл по земле и
полям, так как невозможно было идти по еѐ берегу. И потому упомянутый
лиценциат отправил бриги на разведку по реке, потому что берег, как уже
сказано, был непроходим. И они поднялись ещѐ на двадцать лиг выше и
вернулись, не принеся доброй вести, потому что обнаружили, что река
разливалась столь сильно из русла, что не было места для индейцев на еѐ
берегу, разве что очень немного, на островках. Всѐ остальное, сколько ни
смотри, составляла вода.
Видя, сколь мало толку было от движения вверх по реке, упомянутый
лиценциат решил идти на разведку по малому рукаву, втекавшему в Рио-
Гранде поблизости от того селения, где он находился, и, казалось, стекающему
с поросших лесами огромных гор, располагавшихся по левую руку; каковые
горы, как мы узнали после того, как они были разведаны, назывались землями
Опон [las tierras de Opón].
До того, как мы прибыли в Ла Тора, некая надежда влекла нас двигаться
вверх по реке, и ею была соль, которую индейцы употребляют в пищу вдоль
всей реки, а именно, с помощью обмена индейцев, которые еѐ несут от одних к
другим, от моря и побережья Санта-Марты; соль же та – из крупинок, и
поднимается она торговым путѐм [por vìa de mercaderìa] на расстояние более 70
лиг по упомянутой реке, хотя когда поднимаешься так высоко, еѐ уже так мало,
что у индейцев она стоит очень дорого, и едят еѐ только знатные люди, а
остальные делают еѐ из человеческой мочи и пальмовых порошков. Проходя
это [место], вскоре встречаешься с другой солью, не крупчатой, как
предыдущая, а в виде горок, таких же больших, как сахарные головы
115
[конической формы]; и пока мы поднимались по реке всѐ выше, эта соль у
индейцев стоила всѐ дешевле. И поэтому, равно как и по отличию одной соли
от другой, становилось ясно, что если та, что из крупинок поднималась по той
реке, то эта другая – спускалась, и что было невозможно, чтобы то была не
огромная и хорошая земля, принимая во внимание большую торговлю той
солью, которая спускалась по реке. И потому индейцы сказывали, что те, кто
приходил продавать ту соль, говорили, что там, где та соль изготовлялась, были
большие богатства и огромен был край, а была она у одного
могущественнейшего правителя, о котором они рассказывали с большим
почтением [de quien contaban grandes excelencias]. И поэтому было бы страшно
подумать, что путь был бы прегражден таким образом, что невозможно было
бы подняться дальше по той реке, и особенно когда стала известна та весть о
том, откуда приходила та соль [Y por esto tenìase por espanto haberse atajado el
camino de arte que no se pudiese subir más por el dicho rìo y haberse acabado
aquella noticia, de donde venìa aquella sal].
Лиценциат, как уже сказано, отправился по тому рукаву реки вверх по
течению, разведывая те горы Опон, оставив Рио-Гранде и вступив во
внутренние земли, а бриги вернулись к морю, оставив большую часть людей с
упомянутым лиценциатом и, даже их [бригов] капитанов, чтобы дополнить
частично многих людей, умерших [в пути] у упомянутого лиценциата. Коий
много дней шѐл по упомянутым горам Опон, разведывая их, которые
составляют 50 лиг перехода. Они обрывисты и очень высоки [de mucha
montaña], индейцами заселены мало, с большими трудностями пересѐк их
упомянутый лиценциат, всегда встречаясь в тех маленьких селениях тех гор с
большими количествами соли, как мы уже сказали, где проходила та соль
торговым путѐм к упомянутой Рио-Гранде.
После многих трудностей упомянутый лиценциат пересѐк те непроходимые
горы и выбрался на равнинную землю [sierras montañosas y dio en la tierra rasa],
каковой является упомянутое Новое Королевство Гранада, которое начинается,
как только пересекаешь те горы [el cual comienza pasando las dichas sierras].
Насколько здесь можно было видеть, людям показалось, что они прибыли туда,
куда хотели, и он тут же вознамерился завоевать тот край, хоть и вслепую, так
как они не знали, в какой земле находились, а также потому, что языков,
которыми они общались с индейцами, там уже не понимали [porque lenguas
como entenderse con los indios, ya no las habìa]; потому что на языке Рио-Гранде
уже не говорили в горах, а в Новом Королевстве говорят на языке гор. Но для
лучшего понимания того известия и открытия, и завоевания упомянутого
Нового Королевства, следует знать, что произошло это следующим образом [lo
cual pasó de este arte]:

Важно знать, что это упомянутое Новое Королевство Гранада,

начинающееся после перехода тех гор Опон, всѐ это земля заселѐнная, каждая
долина составляет своѐ собственное поселение. Вся эта земля равнинная, и оно,
Новое Королевство, расположено посреди гор и скал и окружено [ими], [и]
заселѐнных особым народом индейцев, именуемых панчами [panches],
116
поедающих человеческую плоть; люди Нового Королевства отличаются [от
них] тем, что не едят еѐ; отличается и погода края, потому что панчи – это край
жаркий, а Новое Королевство – это край прохладный, по крайней мере, очень
умеренный, и потому, как тот род [люди] Нового Королевства именуется
москами [moscas].
В длину это Новое Королевство составляет 130 лиг, или около того, в
ширину будет, пожалуй, 30, а местами – 20, и даже меньше, потому что оно
узкое; и большая часть расположена на 5 градусе с этой стороны
[экваториальной] линии, а часть его – на 4, а другая часть – на 3. Это Новое
Королевство делиться на две части или провинции: одна называется Богота
[Bogotá], а вторая – Тунха [Tunja], и потому правителей еѐ [провинций] зовут
по наименованию края. Каждый из этих двух правителей – самый
могущественый из великих сеньоров и касиков, которые подчинены каждому
из них. Провинция Богота может выставить в поле 60000 человек, или около
того; но я здесь себя сдерживаю, потому что другие весьма преувеличивают
[porque otros se alargan mucho]. Тот, что из Тунхи, мог бы выставить 40000; и я
также не следую за мнением других, а скорее урезониваю себя [y también no
voy por la opinión de otros sino acortándome]. Эти правители и провинции всегда
имели очень большие вооруженные раздоры, очень продолжительные и очень
давние, как те, что из Боготы, так и те, что из Тунхи; и особенно, те, что из
Боготы, потому что они лежат ближе к тем, кто ведет их, а также от рода
панчей, которые, как мы уже сказали, их окружают. Земля Тунхи более богатая,
чем Богота, хотя эта вторая – достаточно [богата]; но лучшее золото и
драгоценные камни мы всегда находили в Тунхе.
Велико было богатство, захваченное в одной и в другой провинциях, но не
так много, как в провинции Перу [la del Perú]. Зато в том, что касается
изумрудов, это Новое Королевство было значительнее, не только из-за тех, что
были найдены в Перу во время еѐ завоевания, но потому, что об этом товаре
[este artìculo] даже никогда не слышали от сотворения мира. Потому что, когда
принялись осуществлять делѐж среди солдат, после завершения конкисты, то
между ними было разделено более 7000 изумрудов; где встречались камни
большой стоимости и очень дорогие. И это одна из причин, почему упомянутое
Новое Королевство следует ценить больше, чем другие вещи, какие бы не
случились в Индиях [Indias], потому что в нѐм было обнаружено то, чего ни
один неверный или христианский государь, как мы знаем, не имел, то есть, что
они [рудинки] были разведаны, хотя долгое время индейцы желали держать в
строгой тайне сведения о рудниках, где упомянутые изумруды добывались, как
мы ныне не знаем о других [подобных в целом] в мире; хотя знаем, что их
должны иметь [правители] в другом краю, ведь есть же драгоценные камни в
Перу и имеются кое-какие изумруды. Но никогда не было известно об их
рудниках.
Эти изумрудные рудники есть в провинции Тунха, и поразительно, где Бог
соизволил, чтобы появились упомянутые рудники, то есть в необычном краю,
на оконечности лишѐнной растительности сьерры, и окружѐнной многими
другими лесистыми горами, образующих нечто наподобие перевала, через
117
который входят в него, в край тех рудников. Вся та земля очень обрывиста.
Горы тех рудников протянулись от начала и до конца, малую половину лиги
или немного меньше. У индейцев имеются приспособления для их добычи,
коими являются несколько больших глубоких канав, через которые протекает
вода для того, чтобы промывать ту землю, которую извлекают из тех копей,
дабы следовать за теми рудными жилами, где те изумруды находятся. И так по
этой причине они их добывают только в определѐнное время года, когда идет
много дождей, ибо когда несутся те груды земли, копи лучше расчищаются для
следования за [их] жилами. Земля тех рудников очень пористая и зыбкая
[сыпучая] [es muy fofa y movediza], и потому достаточно, чтобы индейцы
начали открывать какую-либо жилу, а уж затем они следуют за ней, выкапывая
своими деревянными орудиями [con su herramienta de madera], извлекая
находимые в ней изумруды. Эта жила похожа на голубоватую глину [. Esta yeta
es manera de greda]. Индейцы при этом, как и во многих других делах,
совершают колдовские штучки, чтобы добыть их, а именно, берут и съедают
особую траву, и при этом говорят, в какой жиле будут найдены лучшие камни.
Владыкой тех рудников является касик по имени Сомондоко [Somondoco],
сторонник великого касика Тунхи [adicto al gran cacique Tunja]; расположена
его земля и копи на окраине упомянутой провинции Тунха.
То, что касается завоевания, когда христиане вступили в то Новое
Королевство, то они были приняты всеми людьми с величайшим страхом, да
таким, что среди них установилось мнение о том, что испанцы были детьми
солнца и луны, которым они поклонялись, и говорят, что у них бывают свои
соития [соединения], как у мужчины и женщины [tienen sus ayuntamientos como
hombre y mujer]; и что они породили и послали с неба этих своих детей, дабы
покарать их за их грехи. И потому они тотчас назвали испанцев учиес [uchies],
что является общим именем от уса [husa], что на их языке значит солнце и чи
[chi], то есть луна. И поэтому, когда они проходили по первым селениям, те
покидали их и поднимались в окрестные горы, и оттуда выбрасывали им своих
грудных младенцев, чтобы они их съели, полагая, что тем самым они уймут
гнев, как они думали, исходящий с неба. Больше всего их охватил страх перед
лошадьми, да такой, что это дело невероятное; но затем, когда испанцы начали
с ними обходиться учтиво и дали им понять наилучшим возможным способом
о своих намерениях, они понемногу утрачивали часть страха, и когда стало
известно, что те [испанцы] были такими же людьми, как и они, то пожелали
испытать фортуну [quisieron probar ventura]. А когда это произошло, испанцы
уже расположились в Новом Королевстве.
В провинции Богота вышло на битву, строем и наилучшим возможным
способом, великое множество людей, тех, о которых мы рассказали выше. Они
были легко разбиты, потому что столь великий страх у них был при виде
лошадей, что они тотчас обратились в бегство. И так они это делали в других
случаях, когда вознамеривались взяться за это, а таких было немало. И то же
самое было в провинции Тунха, когда они желали взяться за это [дело], и для
этого незачем приводить отдельный рассказ обо всех стычках и столкновениях
[los reencuentros y escaramuzas], какие произошли с теми варварами, тем более,
118
что весь [15]37 год и часть [15]38 года ушли на их покорение, одних – добром,
других – злом, как подходило, пока эти две провинции Тунха и Богота не были
окончательно покорены и приведены к должному повиновению Его
Величеству. И точно также были покорены народ и провинция панчей,
которые, как дикие и несговорчивые [indómitos e intratables], и даже как люди
более отважные, каковыми они есть, как сами по себе, так и из-за того, что им
оказывала помощь местность их края, коя есть обрывистые горы, где не
возможно извлечь пользу от лошадей, они думали, что с ними не случится того
же, что приключилось с их соседями. И думали плохо, потому что с ними
произошло то же самое [Y pensaron mal, porque les sucedió de la misma arte], и
одни и другие оказались в уже названном подчинении.
Те, что из Нового Королевства, то есть из двух провинций - Боготы и
Тунхи, - люди менее воинственные; сражаются они с большим гамом и
криками [con gran grita y voces]. Оружие, которым они сражаются: стрелы,
выпускаемые с помощью неких метательных орудий в руке [son unas flechas
tiradas con unas tiraderas como a viento sobre el brazo]; другие также сражаются с
помощью макан [con macanas], представляющие из себя мечи из тяжѐлых
пальм; они орудуют ими двумя руками и наносят сильный удар. Они также
сражаются с помощью копий, тоже [сделанных] из пальмы размером до 16 или
17 пядей1, обожжѐнных и заострѐнных на конце. В их сражениях есть странное
дело, когда тело тех, кто являлся людьми известными на войне и уже
покойными, они обрабатывают особыми мазями, так что остаются все доспехи
целиком [que queda todo el armazón entero sin despegarse], не распадаясь, и этих
они несут затем на войны таким вот образом мѐртвых, нагруженных на спины
нескольких индейцев, чтобы дать понять другим, что они сражаются так же,
как те сражались в своѐ время, показывая им, что вид тех [мумий] должен их
привести к стыду, дабы исполнить свой долг. И потому, когда происходили с
испанцами первые битвы, они приходили сражаться со многими теми
мертвецами на плечах.
Панчи – люди более отважные, ходят без одежды на теле, кроме
[прикрываемых] ими срамных мест [andan desnudos en carnes si no son sus
vergüenzas]. Сражаются с помощью более сильного оружия, чем другие, потому
что сражаются с помощью луков и стрел, и копий, намного больших, чем у
москов. Сражаются также с помощью пращ, сражаются со щитами [paveses] и
маканами, то бишь их мечами, и со всем этим родом оружия каждый из них
сражается сам, следующим образом: у них есть очень крупные щиты,
прикрывающие их с ног до головы, из шкур животных, подшитые [de pellejos
de animales aforrados], а подкладка с пустотой, и в той полости в подкладке они
носят все упомянутые оружия, и если желают биться копьѐм, то достают его из
полости пайес [del payés], где держат его поперѐк, и если они устают от того
оружия, то достают из той же полости лук и стрелы или то, что пожелают, и
они забрасывают пайес на спины, так как оно лѐкое, ибо из шкуры; другое –
достают – в дальнейшем, чтобы защищаться, когда то необходимо. Бьются они
1
Одна пядь приблизительно равна 21 см.
Потому длина копий была около 336-357 см.

119
молча, в отличии от других. У этих панчей также имеется странный обычай на
войне: так, они никогда не посылают просить мира и не пытаются договориться
со своими врагами, не послав при этом женщин, ибо им кажется, что этим не
смогут ни в чѐм отказать, и что для того, чтобы привести к миру мужчин, у них
они [женщины] более сильные, чтобы исполнить свои просьбы.
Что касается жизни, и обычаев, и веры, и других вещей этих индейцев
упомянутого Нового Королевства, то скажу, что телосложение этих людей
лучше, чем у тех, что видели в Индиях, особенно у женщин, у которых
правильные лица и хорошее сложение. У них нет тех ужимок и неуклюжести,
какое есть у других индеанок [No tienen aquella manera y desgracia que las de
otras indias]1, которых мы видели, и даже цветом они [и мужчины, и женщины]
не такие смуглые, как те, что в других частях Индий. Одеяния и мужчин и
женщин – это белые и чѐрные накидки, и разноцветные краски на теле,
которыми они покрывают себя от грудей до ног, а другими – выше плечей,
вместо шляп и плащей. И так они все ходят с покрытой головой. На головах
они носят обычно несколько хлопковых гирлянд, с разноцветными розами,
сделанные из того же хлопка, ниспадающие на лоб [que les viene a dar enderezo
de frente]. Некоторые знатные касики иногда носят шапочки [traen algunas veces
bonetes], сделанные там из их хлопка, так как у них нет другого из того, во что
одеваться, и некоторые женщины, из знатных, иногда носят сеточки для волос
[traen unas cofias de red, algunas veces].
Эта земля, как уже сказано, прохладная, но столь умеренно, что не
доставляет никакого досаждающего холода, и |температура| похожа на огонь,
когда приближаешься к нему [y no deja de saber bien la lumbre cuando se llega a
ella]. И весь год - вот такой однообразный, потому что хотя есть лето и
иссушается земля, то это единственно для того, что бы создать некое отличие
лета от зимы. Дни равны ночам весь год, из-за столь близкого расположения к
экваториальной линии. Эта земля в высшей степени здоровая по сравнению со
всеми, какие только видели.
Типы их домов и строений, хоть и деревянных и покрытых имеющейся там
длинной соломой, - наиболее необычного внешнего вида и работы, какие
только видели, особенно тот тип, что у касиков и знатных людей, потому что
они похожи на алькасары [королевские дворцы], с множеством заградительных
стен вокруг, наподобие того, как здесь имеют обычай рисовать лабиринт Трои2
[el labertinto de Troya]. У них имеются большие дворы, дома с очень крупными,
резными украшениями и большого размера [las casas de muy grandes molduras y
de bulto] и все расписные.
Едой этих людей служит то же, что и в других частях Индий, потому что их
главным пропитанием является маис [maìz] и юка [yuca]3. Кроме этого у них
есть 2 или 3 разновидности растений, из которых они извлекают большую
пользу для своего пропитания, коими есть одни, похожие на трюфеля,

1
О каком недостатке индеанок идѐт речь – неясно.
2
«Лабиринт Трои» - это одна из разновидностей лабиринта
3
Юкка (лат. Yúcca) — род древовидных вечнозелѐных растений из семейства Агавовые (Agavaceae). Ранее род помещали в
подсемейство Dracaenoideæ семейства Лилейные (Liliaceae)

120
называемые ионас1 [ionas], другие - похожи на репу, называемую кубиас2
[cubias], которые они бросают в свою стряпню, им оно служит важным
продуктом. Соли имеется бесчисленное количество, потому что
изготавливается она в той же земле Богота, из нескольких, солѐных в том краю
колодцев, где заготавливаются большие головы соли, и в огромном количестве,
[и] которая путѐм торговли, через многие края, особенно [через] горы Опон,
переправляется, как уже сказано, к Рио-Гранде.
Мясо, которое употребляют в пищу индейцы в том краю - из оленей, коих
неисчислимое множество, в таком изобилии, что их достаточно сторожить, как
здесь - скот. Точно также они питаются некоторыми животными наподобие
кроликов, которых также превеликое множество, коих они называют фукос3
[fucos]. И в Санта-Марте и на морском побережье они также есть, но их
называют куриес4 [curíes]. Из птиц есть немного горлинок, несколько
водоплавающих уток [ánades de agua]; приличное их количество водится на
озѐрах, коих там много. Рыба водится в имеющихся в том Королевстве реках и
озѐрах. И хотя не велико еѐ изобилие, но она наилучшая из когда-либо
виданных, потому что она отличается по вкусу и привкусу, из всяких, какие
известны. Есть только один вид рыбы, и небольшой, величиной с одну пядь и
две, и отсюда он не выходит, но из съестного это восхитительная вещь [pero es
admirable cosa de comer].
Нравственная жизнь этих индейцев и их общественный порядок таковы, что
они люди среднего ума, потому что за совершѐнные преступления сурово
карают, особенно за убийство и воровство, и содомский грех, в коем они
непорочны, что немаловажно как для индейцев. А также есть ещѐ виселицы по
дорогам и даже люди, повешенные на них, как и в Испании. Они также

1
В другом издании приводится более точное наименование на языке чибча:
«йомас» (YOMA, IOMA, IOMUY) – картофель.

2
Настурция клубненосная (лат. Tropaeolum tuberosum Ruiz Lopez et Pavon) — однолетнее травянистое растение семейства
Настурциевые (Tropaeolaceae), культивируемое в горных районах Центральной и Южной Америки ради богатых крахмалом
грушевидных клубней, употребляемых в пищу. Больше всего настурция клубненосная культивируется в высокогорье
Колумбии, Эквадора, Перу, Боливии и Чили на высотах до 3000 м над уровнем моря. Растение имеет ползучий стебель,
лопастные листья и крупные воронкообразные одиночные цветки красного, оранжевого или жѐлтого цвета. Клубни
корневого происхождения, имеют овально-удлинѐнную форму. Внутри клубней содержится жѐлтая мякоть. Части растения,
как и у всех настурциевых, имеют специфический запах, обусловленный содержанием в них алкалоида мирозина. Клубни
настурции клубненосной употребляются в пищу в варѐном виде. Это растение иногда сажают рядом с картофелем, для
отпугивания от него насекомых, нематод и других вредителей.

3
Кроме Гонсало Хименеса де Кесады об этой разновидности грызунов никто из хронисто не упоминает. Возможно
правильное написание слова должно быть «tuços». Происхождение слова также неясное.

4
Важные сведения о существовании в Колумбии одной из разновидностей рода морских свинок — животного под
названием cori (слово, возможно, аравакского (антильского) происхождения) — приведены в докладе королевских
чиновников Хуана де Сан Мартина и Антонио де Лебрихи, принявших личное участие в походе конкистадора Гонсало
Хименеса де Кесада по территории Колумбии (июль 1539):

«…этот край, всѐ то, что в нѐм видели, — это край чрезвычайно здоровый, потому что после того, как мы оказались в нѐм,
что может составлять больше двух лет, у нас от болезни не погиб ни один человек. Он очень хорошо обеспечен мясом
оленей, которых забивают в [большом] количестве, и других [животных], наподобие кроликов, называющихся корис
[coris — мн.число]; их забивают бесчисленное количество» (Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха. Доклад о
завоевании Нового Королевства Гранада (июль 1539 года)).
В своей таблице индоамериканских слов о curi пишет Педро Симон (1627).

121
отрезают руки, носы и уши за преступления не столь крупные, и позорным
наказанием для знатных лиц является то, что им раздирают одежды и обрезают
волосы, что среди них - великое бесчестье [que entre ellos es gran ignominia].
Своим касикам подданные оказывают величайшее почтение, потому что
никогда не смотрят им в лицо, пусть даже они бы находились при дружеской
беседе [en conversación familiar]; да так, что если они входят туда, где
находится касик, то они должны войти, обернувшись к нему1 спинами,
отступая назад; и уже сидя или стоя, они должны были находиться в таком
положении, поскольку во имя почтения, они всегда обращены спинами к своим
правителям.
В делах брачных они дают обещаний и не исполняют никаких обрядов, а
только берут свою жену и ведут еѐ в свой дом. Женятся они все столько раз,
сколько захотят и со столькими женщинами, скольких могут содержать, и
потому у одного – десять жѐн, а у другого – двадцать, в зависимости от
знатности индейца [según la calidad del indio]; а Богота, являвшийся королѐм
всех касиков, владел более чем 400. У них запрещѐн брак с ближайшим
родственником [Les es prohibido el matrimonio en el primer grado], и даже в
некоторых местах упомянутого Нового Королевства – также и с родственником
второй степени свойства [en el segundo grado también]. Сыновья не наследуют
своим отцам их имения и имущество, а только наследники, а если таких нет, то
дети умерших наследников, и этим также не наследуют их дети, а только их
собственные племянники или двоюродные братья. Cчѐт соответствует
здешнему [европейскому], за исключением того, как эти варвары, говоря
обиняками, делят время месяцев и года [Viene a ser todo una cuenta con lo de acá,
salvo que estos bárbaros que van por estos rodeos, tienen repartidos los tiempos de
meses y año], очень кстати [muy al propósito]: 10 первых дней месяца они
вкушают одну траву, называемую на морском побережье айо [hayo], которая
хорошо их поддерживает, и очищает от их недомоганий. По завершении этих
дней, очищенные уже айо, другие дни они проводят на своих земельных
наделах и на участках, а другие оставшиеся в месяце 10 дней они проводят в
своих домах, живя со своими жѐнами и развлекаясь с ними2. На первое и второе
распределение месяцев делается в некоторых местах Нового Королевства иным
образом: делают из более длинного и из остальных дней каждое из этих
подразделений [En uno y en otro repartimiento de los meses, se hace en algunas
partes del Nuevo Reino de otra manera: hacen de más largo y de más dìas cada uno
de estos repartimientos].
Тех, кто должен стать касиками или полководцами, как мужчин, так и
женщин, помещают, ещѐ малолетних, в неких запираемых домах. Там они
находятся несколько лет, в соответствии с достоинством того, кто ожидает
получения наследства, а если это мужчина, то с наступлением семилетнего
возраста. Это заточение столь строгое, что во всѐ это время он не должен
1
Аналогичный обычай был принят при дворе перуанских Инков, где он назывался «mocha».
2
Т.е. Из 30 дней, составлявших у муисков месяц:
10 дней – на вкушение травы айо.
10 дней – работа на земельных наделах.
10 дней – отдых и развлечения дома.

122
видеть солнца, потому что, если бы он его увидел, он потерял бы ожидаемое
имущество. Там у них есть те, кто им прислуживают, и им дают есть особо
предназначенные кушания, и никакие другие. В особые дни туда входят те,
кому это положено, и они наносят им многочисленные и страшные побои [y
danles muchos y terribles azotes], и в этом покаянии они пребывают срок мною
названный. А когда они выходят, им уже можно прокалывать уши и ноздри,
чтобы носить [в них] золото, что среди них - дело весьма почѐтное. Они также
носят золото на груди, кою они покрывают с помощью нескольких пластин.
Они также носят некие золотые шлемы [unos capataces de oro], наподобие митр,
а также носят их на руках.
Эти люди весьма шальные в пении и плясках на свой лад, и это их
удовольствия [Es gente muy perdida por cantar y bailar a su modo, y estos son sus
placeres]. Эти люди очень лживые [Es gente muy mentirosa], как и все другие
люди в Индиях, никогда не умеющие говорить правду. Это люди средних
способностей в делах ремесла, как и в изготовлении золотых украшений и в
подражании тем [изделиям], какие носим мы на себе, и и в ткачестве из их
хлопка, подобно нашим тканям1, чтобы подражать нам [Es gente de mediano
ingenio para hacer cosas artìfices, como en hacer joyas de oro y remedar las que ven
en nosotros, y en el tejer de su algodón, conforme a nuestros paños, para
remedamos]; ведь первое они делают не так хорошо, как то делают в Новой
Испании, а второе – не так хорошо, как в Перу.
Что касается веры, скажу, что в своѐм заблуждении они набожнейшие
[люди] [digo que en su manera de errar, son religiosìsimos]. Потому что, кроме
того, что в каждом селении у них есть храмы2, которые испанцы там называют
святилищами [santuarios], у них имеется вне селения также множество, с
большими дорогами и переходами , устроенными от самих селений до самих
храмов3 [con grandes carreras y andenes], изготовленные самими селениями для
храмов. Помимо этого у них есть бесчисленное множество скитов в горах, на
дорогах и в различных местах. Во всех этих местах поклонения у них
помещено [En todas estas cosas de adoración tienen puesto] много золота и
изумрудов. В этих храмах они приносят в жертву кровь, и воду, и огонь
следующим образом: кровь - убивая множество птиц и проливая кровь по
храму, и все их отрубленные головы привязываются свисающими в том же
самом храме [todas las cabezas dejándolas atadas en el mismo templo colgadas].
1
Больших успехов чибча достигли в ткацком деле. Из хлопкового волокна они пряли нити и ткали полотно с ровной и
плотной структурой. При помощи метода набойки полотна раскрашивали. В качестве одежды использовались плащи —
полотнища из ткани.

2
На основании источников и результатов собственных археологических изысканий историк Сильва Селис смог
реконструировать храм Солнца с круглым основанием, деревянными колоннами и балками, стенами из бамбука, в ряде
случаев покрытыми слоем глины, и тростниковой крышей в виде купола. Некоторое время археологи полагали, что Храм
Солнца был трѐхэтажным — эта ошибка возникла из-за неверной интерпретации концентрических окружностей,
оставшихся от установки колонн. Интерпретация была опровергнута на том основании, что никто из хронистов, видевших
храм, не писал о его многоэтажности. О храме писали сам конкистадор Хименес де Кесада и чиновник Хуан де Сан-Мартин
в связи с произошедшим в нѐм пожаром. Кроме того, строительные технологии чибча того времени не позволяли строить
многоэтажные здания, если их балки связывались сизалевыми канатами.

3
Дома чибча обычно строили из дерева и камыша, обмазанного глиной. Наиболее распространѐнный тип жилища —
круглое со стенами из тростника и жердей, с конической соломенной крышей иногда увенчанной керамическим сосудом.

123
Воду они жертвуют точно также, проливая еѐ в самом святилище и разбрасывая
[по нему] особые благовония. И для каждого из этих дел у них предназначены
их молитвы [часословы]1, произносимые нараспев. Человеческую кровь они
жертвуют только такими двумя способами: первый, когда во время войны с
панчами, их врагами, они захватывают в плен какого-либо мальчика, который,
как предполагается по его наружности, ещѐ не познал женщины, и такового,
после возвращении в край, приносят в жертву в святилище, убивая его с
громкими криками и возгласами. Другой способ состоит в том, что у них есть
некие жрецы-мальчики, предназначенные для их храмов, у каждого касика
имеется один и редко – два, потому что эти очень дорого стоят, так как они их
покупают с помощью обмена по огромнейшей цене. Они называют этих
[мальчиков-жрецов] – мохас [mojas]. Индейцы ходят покупать их в провинцию,
предположительно находящуюся в 30 лигах от Нового Королевства, которую
называют Дом Солнца [la Casa del Sol], где подрастают эти дети мохас.
Приведѐнные сюда в Новое Королевство, они служат, как уже сказано, в
святилищах; и эти, сказывают индейцы, умеют вести дела с солнцем, и говорят
с ним и получают его ответ. Эти [мальчики], приходящие в Новое Королевство,
всегда в возрасте от 7 до 8 лет, настолько почитаемы, что их постоянно носят
на плечах. С наступление возраста, когда им кажется, что они способны на дела
с женщиной [pueden ser potentes para tocar mujer], они их убивают в храмах и в
жертву идолам приносят их кровь; но если до этого, на счастье для моха, тот
прикоснулся к женщине, то его сразу же освобождают от того
жертвоприношения, потому что они говорят, что его кровь уже не поможет для
того, чтобы смягчить грехи.
Прежде чем правитель идѐт на войну против другого, обе
противоборствующие стороны находятся в полях у дверей храмов, [и] все
воины при этом поют и днѐм и ночью, за исключением немногих часов,
отводимых на еду и на сон, в коих песнопениях они молят солнце, и луну и
других идолов, которым поклоняются, чтобы они даровали им победу. В тех
песнях они поют обо всех законных основаниях, какие у них имеются для того,
чтобы начать ту войну. И если они приходят с победой, то, чтобы воздать
благодарность за победу, пребывают таким же образом в другие особо
отведѐнные дни, а если возвращаются обращѐнными в бегство, то тоже, при
этом со стенаниями поют о своѐм бегстве.
Согласно их ложной веры у них много священных лесов и озѐр, где они ни
за что на свете не смеют рубить ни одного дерева и набрать [себе даже]
немного воды [donde no dejan cortar un árbol ni tomar una poca agua, por todo el
mundo]. В эти леса они также ходят совершать свои жертвоприношения и
закапывают в них золото и изумруды; сие строго соблюдается: дабы никто не
прикасался к этому [золоту], поскольку они полагают, что тут же должны будут
пасть мѐртвыми. То же самое касается озѐр, кои предназначены у них для
1
Часослов (калька греч. ῾Ωρολόγιον) — богослужебная книга, содержащая тексты неизменяемых молитвословий суточного
богослужебного круга, т.е. песнопений и молитв для ежедневных церковных служб, называемых "часами".
Часослов представляет собой книгу , которая включает в себя псалмы , молитвы , песнопения и другие тексты суточного
круга богослужения (кроме текстов литургии, собранных в служебнике). Часослов предназначается для церковных чтецов и
певчих , однако в старину он служил также книгой для чтения при обучении.

124
принесения их жертв, так как они идут туда и бросают много золота и
драгоценных камней, утрачиваемых навсегда.
Они считают солнце и луну творцами всех вещей, и думают о них, что они
соединяются как муж и жена, чтобы совершать свои совокупления. Кроме этих,
у них имеется другое множество идолов, кои у них выступают теми же, что
здесь у нас Святые [a los Santos], с той целью, чтобы они просили солнце и
луну за их дела [para que rueguen al sol y a la luna por sus cosas]. И потому и
святилища, и их храмы, каждое посвящено имени отдельного идола. Кроме
этих храмовых идолов, у каждого индейца, каким бы бедным он ни был, есть
собственный идол, и два, и даже три, что, по сути, означает то же, что во
времена язычества называли лары1 [lares]. Эти домашние идолы - из чистого
золота, и в [их] полой внутренности – много изумрудов, согласно значимости
придаваемой идолу. А если индеец беден, когда у него нет на что содержать
золотого идола в своѐм доме, то он у него сделан из дерева, и в брюшную
полость он кладѐт золото и изумруды, какие ему удаѐтся раздобыть. Эти
домашние идолы – маленькие, а большие - размером с локоть руки. И такова их
набожность, что они никуда не отправляются, будь то возделывать свой
участок, будь то какое-либо другое место, не взяв с собой [идола] в маленькой
плетѐной двуручной корзинке, свисающую с руки. И что наиболее
изумительно, что они также носят их на войну, и одной рукой сражаются, а в
другой держат своего идола, особенно в провинции Тунха, где они самые
набожные.
Что касается умерших, то они хоронят их двумя способами: помещают их
меж нескольких покровов, крепко-накрепко обмотанных, вытащив для начала
внутренности и остальное из животов, и бросают в них своѐ золото и изумруды,
и кроме этого также помещают много золота снаружи, у основания тела [a raìz
del cuerpo] и над всеми наматываемыми покровами [y encima todas las mantas
liadas], и сооружают нечто вроде больших кроватей, немного приподнятых над
землѐй, и в особых святилищах, только для этих умерших у них и
предназначенных, они их кладут и оставляют там на тех кроватях без
погребения, навсегда; из чего впоследствии немалую выгоду извлекли
испанцы. Другой способ погребения умерших – в воде, в самых больших
озѐрах, когда мертвецов кладут в гробы, и из золота, если таковым [важным
лицом] является умерший индеец, и внутри гроба – золото, какое только может
вместиться, и даже изумруды, помещѐнные ими внутри гроба с покойником;
его они бросают в тех очень глубоких озѐрах в самых глубоких их местах.
Что касается бессмертия души, верят в него они столь невежественно и
смутно, что невозможно, из того, что они говорят, сделать вывод, относительно

1
Лары (лат. lares) — по верованиям древних римлян — божества, покровительствующие дому, семье и общине в целом.
Фамильные лары были связаны с домашним очагом, семейной трапезой, с деревьями и рощами, посвящавшимися им в
усадьбе. К ним обращались за помощью в связи с родами, обрядом инициации, бракосочетанием, смертью.

Считалось, что они следят за соблюдением традиционных норм во взаимоотношениях членов фамилии, наказывают
нарушителей, в частности господ, слишком жестоких к рабам. Рабы искали защиты от гнева хозяина у домашнего очага или
алтаря лар и активно участвовали в их культе, впоследствии преимущественно обслуживавшемся именно рабами. Глава
фамилии был верховным жрецом культа лар.

125
их воззрений на отдых и покой умерших, - речь идѐт о самом теле или о душе
[que no se puede, de lo que ellos dicen, colegir si en lo que ellos ponen la holganza y
descanso de los muertos, es el mismo cuerpo o el ánima]? Ведь они говорят, что
тот, кто здесь был не плохим, а хорошим, после смерти вкушает превеликие
покой и радость; и что тот, кто был плохим, испытывает очень большое
мучение, потому что его непрестанно хлещут плетью. О тех, кто умирает за
содействие и расширение своей страны, сказывают, что эти, хоть и были
плохими, уже за одно это пребывают вместе с хорошими, отдыхая и
развлекаясь. И так они говорят, что тот, кто умирает на войне, равно как и
женщина, умирающая во время родов, отходят прямой дорогой отдыхать и
веселиться, за одну ту готовность расширить и усилить государство, пусть даже
прежде они были злыми и ничтожными.
О земле и народе панчей, коими окружено всѐ Новое Королевство, мало что
можно рассказать об их вере и нравственной жизни, потому что это люди
настолько скотские, что не поклоняются и не верят ни во что, кроме как в свои
услады и пороки [en sus deleites y vicios], и ни к чему другому не имеют
стремления [y a otra cosa ninguna tienen aspiración]1. [Это] люди, которым
ничего не нужно из золота, и никакая другая вещь, кроме еды и увеселения
[Gente que no se les da nada por el oro ni por otra cosa alguna, sino es por comer y
holgar], особенно если можно отведать человечину, что является их наивысшей
усладой. И ради этой единственной цели они постоянно предпринимают
походы и войны в Новое Королевство. Эта земля панчей плодородна, и
обеспечена пропитанием и едой большая еѐ часть, потому что другая еѐ часть
менее изобильна, а ещѐ одна - намного меньше, и доходит до такой нужды в
некоторой части у панчей, что когда их покорили, то натолкнулись на тех, кто
обитал в земле Тунхи меж двух многоводных рек, в неких горах, [а именно] на
область людей, не очень малочисленных, чьим пропитанием были одни только
муравьи, и из них они готовили для еды хлеб, делая из них тесто. Коих
муравьѐв превеликое изобилие в самой провинции и их выращивают для этой
цели в загонах. И [эти] загоны представляют из себя некие загородки,
построенные из широких листьев; и даже есть там, в той провинции,
разнообразие муравьѐв: одни - крупные, а другие – мелкие.
Возвращаясь к Новому Королевству, скажу, что большая часть [15]38 года
была потрачена на завершение покорения и усмирения того Королевства. По
завершении чего предпринял затем упомянутый лиценциат заселение его
испанцами и незамедлительно возвѐл три главных города: один в провинции
Богота, и назвал его Санта-Фе [Santa Fé], другой - назвав его Тунха, в краю с
тем же названием; и ещѐ один – Велес [Vélez], находящийся возле входа в
Новое Королевство, там, где он со своими людьми в него вошѐл. Уже наступил
[15]39 год, когда всѐ это было завершено. После чего упомянутый лиценциат
решил идти в Испанию, чтобы лично предоставить отчѐт Его Величеству, и
уладить свои дела, и оставил своим заместителем Эрнана Переса де Кесаду
[Hernán Pérez de Quesada], своего брата, как оно и было сделано. И чтобы
1
Словарь Alkona General:
Aspiración - En la teologìa mìstica, afecto encendido del alma hacia Dios.

126
подготовить свой поход, он приказал построить бриг на Рио-Гранде, который
отправил с разведкой из Нового Королевства, и они разведали его за землями
панчей, за 25 лиг от упомянутого Нового Королевства. И потому не было
необходимости возвращаться через горы Опон, откуда он пришѐл, что
составило бы превеликую трудность.
За месяц до отправления упомянутого лиценциата, со стороны Венесуэлы
пришѐл Николас Федерман [Nicolás Féderman], капитан из Венесуэлы, от
губернатора Хорхе Эспира [Jorge Espira], губернатора провинции Венесуэла, из
немцев [gobernador de la provincia de Venezuela por los alemanes], благодаря
известию и языку индейцев, [также] шедших в очень богатый край [con noticia
y lengua de indios que venìan a una tierra muy rica]. Он вѐл с собой 150 человек.
Точно также, ещѐ через 15 дней, пришѐл со стороны Перу Себастьян де
Беналькасар [Sebastián de Benalcázar], лейтенант и капитан в Кито [en el Quito]
у маркиза дона Франсиско Писарро; и он вѐл немногим более 100 человек,
также направлявшихся туда благодаря тому же известию [que también acudió
allì con la misma noticia]. Кои почувствовали себя обманутыми [в надеждах],
когда обнаружили, что упомянутый лиценциат и испанцы из Санта-Марты
находились в нѐм уже около 3 лет. Упомянутый лиценциат забрал у них людей,
потому что у него была в них необходимость, чтобы разделить их по
испанским селениям, им возведѐнных. Людей Федермана он забрал всех, а у
Белалькасара [y de la de Belalcázar] взял половину, а другая половина вернулась
в провинцию, которую упомянутый Беналькасар оставил заселѐнной меж Кито
и Новым Королевством, под названием Попайян [Popayán], в котором он ныне
является губернатором.
После того, как были взяты и разделены люди у этих капитанов, он
приказал им, чтобы они сели с ним на бриги, направляющиеся к морскому
побережью и в Испанию. Как этот [приказ], так и то, что касается людей, с
большими возражениями восприняли эти капитаны, особенно Николас
Федерман, говоривший, что ему был причинѐн основательный убыток, так как
не были отданы ему его люди и личная свобода, чтобы вернуться в своѐ
губернаторство. Но, невзирая на это, лиценциат забрал из края и повѐл их на
своих бригах к берегу моря, и оттуда они отправились в Испанию, куда
упомянутый лиценциат прибыл в ноябре [15]39 года, когда Его Величество
начинал по суше переход через Францию во Фландрию [para Flande].
Упомянутый лиценциат имел большие судебные тяжбы с [El dicho
licenciado trajo grandes diferencias de pleitos con] доном Алонсо де Луго [Alonso
de Lugo], аделантадо Канарских островов, женатого на донье Беатрис де
Норенья [doña Beatriz de Noreña], сестре доньи Марии де Мендосы [Marìa de
Mendoza], жены Главного Командора Леона [Comendador mayor de León].
Тяжбы касались этого Нового Королевства Гранада, потому что упомянутый
аделантадо говорил, что его отец, также аделантадо, владел губернаторством
Санта-Марты в течение двух жизней [двух пожизненных сроков], жизни его
отца и жизни его сына, и потому что упомянутое Новое Королевство входило в
зону провинции Санта-Марта. И так люди из Совета [Индий] приказали, чтобы
оно вошло в упомянутое губернаторство Санта-Марта, и они поместили одно
127
губернаторство в [составе] другого, и упомянутый дон Алонсо отправился ими
управлять. А после того, как он приехал, Его Величество, для лучшего
управления, разместил там Королевский Трибунал [una Cancillerìa Real], с
особыми оидорами [судьями], коим вверены те провинции и другие области.
Этому Новому Королевству название дал упомянутый лиценциат, как из-за
его проживания, когда он вернулся из Испании, в этом другом Королевство
Гранада, том, что находится здесь [в Европе], а также потому, что они очень
похожи между собой, поскольку оба находятся среди гор и скал, оба
одинакового климата погоды, больше прохладного, чем жаркого, и размером
они не сильно отличаются.
Его Величество за заслугу открытия для него, завоевания и заселения
Нового Королевства упомянутым лиценциатом, оказал ему милость даровать
ему титул маршала упомянутого Королевства, подарив ему 2000 дукатов
ренты, от рент упомянутого Королевства навечно [hasta que de perpetuidad] , в
память о нѐм и о его потомках. Он обеспечил его дополнительно, дабы
восполнил он нехватку, образовавшуюся в упомянутом Королевстве, чтобы ему
предоставили его индейцы, приносящие доход, ещѐ и другие 8000 дукатов; и
ещѐ он сделал его алькальдом главного города упомянутого Королевства с 40
дукатами ежегодного [дохода], а также некоторыми должностями рехидоров, а
также [одарил его] другими милостями меньшего значения.
Упомянутый лиценциат Гонсало Хименес де Кесада, ныне действующий
маршал упомянутого Нового Королевства Гранада, сын лиценциата Гонсало
Хименеса и Исабель де Кесады, его жены, живущих в городе Гранада, откуда
они родом [viven en la ciudad de Granada su naturaleza], а их предки родом из
города Кордоба [y el de sus padres es de la ciudad de Córdoba].

128
 Доклад о походе капитана Хорхе Робледо в провинции Ансерма и
Кимбайа (1539-1540)

Оригинал хранится в Республике Колумбия в Biblioteca Virtual Antioquia -

http://biblioteca-virtual-antioquia.udea.edu.co/pdf/11/11_1003295251.pdf

[Перевод с испанского оригинала на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

Примечание переводчика.

Имена и названия при переводе оставлены как есть, несмотря на то что

иногда одни и те же названия встречаются в разном виде.
Из текста доклада я исключил неимоверно часто встречающееся слово
―dicho‖, переводимое как «вышеуказанный», «вышеупомянутый» и т.п.,
поскольку его наличие сильно затруднило бы восприятие текста, и вместо
него применялись местоимения тот, та, те, этот и т.п.
Этот документ будет интересен в связи с тем, что действующие лица его
перекликаются с «Хроникой Перу» Педро де Сьеса де Леона, служившего под
началом у самого Хорхе Робледо.
Данный документ существует в двух копиях: обе из LXXXII тома «la
Coleccion de Don Juan Bautista Muňoz».

Доклад о походе, который совершил весьма благородный сеньор капитан

Хорхе Робледо, наместник губернатора и Капитан-генерала в провинциях
Ансерма и Кимбайа и в соседних к ним [провинциях], при прославленном и
великолепнейшем Сеньоре маркизе Д[оне] Франсиско Писарро, Аделантадо,
губернаторе и Капитан-генерале в королевствах Новая Кастилия, при Его
Величестве; и о двух городах, которые вышеупомянутый сеньор Капитан
заселил и основал: в провинции Ансерма - город Сан Хуан, и в провинции
Кимбайа - город Картаго: сиѐ сказанное я, нотариус, настоящим удостоверяю, а
[также] подлинное сведение в присутствии вышеупомянутого сеньора
Капитана, и всѐ то, что ниже будет заявлено, [привожу] в форме и образе
следующем.

Сначала, 14 июля 1539 года, в силу полномочий, полученных от Его

Милости, со ста мужчинами пешими и конными, с жителями островов и с
людьми, на войне подвизавшимися, потратив много времени в этих краях, он
привѐл [сюда] много скота и негров и индейцев в качестве поселенцев и

129
завоевателей. И в селении, известном как Вихес [Vijes], принадлежащего
индейцам, там он разместил свой лагерь и осуществил смотр своим людям и
всего остального. В вышеупомянутом лагере были очень знатные кабальеро и
другие люди чести, шедшие с ним заодно, и туда пришли другие кабальеро и
честные люди, жители города Кали, попрощаться с сеньором Капитаном. И
откуда через два дня он ушел из вышеупомянутого поселка Вихес, и привел в
порядок свой передовой и тыловой отряды, [а также] остальных и глав отрядов,
[состоящих] из всадников и пеших; и волею Господа с этим порядком он
вышел. А вышеупомянутые кабальеро вышеназванного города Кали вышли с
ним [и прошли] приблизительно одну лигу, и там простились с сеньором
Капитаном и с другими кабальеро; и это прощание было таким сердечным, что
у всех у них лились слезы из-за большой любви и дружбы, существовавших
между ними издавна; и так попрощались те, что из города Кали, а сеньор
Капитан продолжил свой путь к провинции Ансерма; чтобы осуществить то,
что он вменил себе в обязанность.
И продолжая вышеупомянутый сеньор Капитан свой поход со своим
войском, откуда за восемь дней он достиг со своим лагерем провинции,
называемой Горроны [los Gorrones], и там рядом с рекой, большой, что там
протекает, выждал [пока построят] много плотов и каноэ, чтобы спуститься
вниз по течению реки, груженных тюками [принадлежащих] воинам
вышеупомянутого лагеря; и там соединились плоты и каноэ и испанцы,
которые в них приходили. А поскольку испытывалась нужда в еде, он приказал
некоторым людям, чтобы они переправились на плотах и каноэ в какие-нибудь
селения, видневшиеся на другом берегу [реки]; и чувствуя индейцы
вышеупомянутого селения, что то были испанцы, они оставили поселки; а
испанцы нашли столько кукурузы и такое множество жареной рыбы, что, хоть
простоял бы лагерь два месяца, они бы не закончились. И там сеньор Капитан
со своим лагерем находился три или четыре дня, когда пришли с миром какие-
то индейцы, и он объяснил им, что не пришел им вершить зло, и чтобы они
были друзьями испанцев, и возвращались в свои дома и жили в мире;
поскольку они сообщали им, что они [испанцы] были вассалами Его
Величества, [потому] должны были служить христианам. И сеньор Капитан
вернул [им] несколько захваченных индианок и детей.
Откуда через три или четыре дня вышел сеньор Капитан и Наместник
Губернатора со своим войском по дороге [к] провинциям Ансерма; а плоты и
каноэ отправились вниз по течению реки с тюками, которые не могли нести по
суше. И откуда через другие семь или восемь дней, он прибыл со своим
войском к селению, называющееся поселок Паломино [Palomino]; и он
называется так, потому что там индейцы убили испанца, которого так звали. И
мы нашли поселок обезлюдевшим и без хижин [bohios]; и там люди отдохнули
два дня, и были выгружены на берег все тюки, приходившее в плотах и каноэ,
потому что река у нас немного отклонялась от нашей дороги, а понесли тюки и
негры и индейцы на лошадях, взятых для подмоги. И так разделившись у
вышеупомянутого поселка Паломино, мы прибыли за два дня [к месту, где]
начинается провинция Ансерма, и обнаружили имения индейцев, где было
130
много еды; и находился там лагерь следующие два дня приводя себя в порядок,
потому что пришли туда испытывая голод. И оттуда послал сеньор Капитан
нескольких людей на лошадях и без них, как можно быстрее разведать край или
найти место, где бы лагерь провѐл несколько дней подправляясь. А упомянутые
испанцы, ушедшие за этим [заданием], послали передать сеньору Капитану, что
они нашли местечко, где можно было бы разместиться. Сеньор Капитан
отправился с несколькими кабальеро в вышеупомянутое [место], и оставил
постоянный лагерь там, где он находился; и прибыв в то место, видя, что
имелась еда, он послал нескольких кабальеро и солдат, чтобы наказали прийти
лагерем [сюда]; и как только стала известна воля сеньора Капитана, они вышли
и два дня провели в дороге, сплошь заселенную хижинами и обработанными
участками земли; а индейцы края [до этого] ушли из своих домов и не
появлялись там; и поэтому прибыл весь лагерь и люди в вышеупомянутое
место.
В этом месте находился названный сеньор Капитан со своим войском
восемь дней; за это время часто конные и пешие солдаты выходили на поиски
тех касиков и местных индейцев, у которых можно было бы поселиться на
постой, чтобы отпустить их и заключить с ними мир и объяснить им с
помощью толмачей, что они пришли от имени Его Величества и от
вышеупомянутого сеньора Губернатора для того, чтобы заселить город в той
земле, и что они должны были помогать испанцам и должны были стать
христианами. И вышеупомянутые люди, вышедшие на поимку и добычу
индейцев, (которые) попрятались по горам вне своих домов, привели
нескольких индейцев и женщин и детей; и там он объяснил им через
переводчиков все вышеупомянутое, и то, зачем они пришли, и он приказал им
вернуться в свои дома, а не прятаться по горам; индейцы сказали, что они так и
сделают. В это время пришли с миром какие-то индейцы и некоторые
захваченные в то время, и он наказал их, потому что они не вернулись в свои
дома и участки со своими женами и детьми. И оттуда он послал нескольких
людей верхом и пешими разведать край и посмотреть место, о котором был
извещен, дабы основать там город; через два дня, как вышеупомянутые
отправились, выехал сеньор Капитан со своим лагерем, чтобы приблизиться
туда, где шли испанцы, и было ли далеко то место.
И отправившись, шѐл сеньор Капитан по дороге, где шли испанцы, эта
дорога была очень населенной; приблизительно в полуденный час упомянутые
испанцы, шедшие к названному [месту], в большой спешке вернулись, и
сказали сеньору Капитану, что в пяти или шести лигах оттуда они
натолкнулись на одного Капитана и Наместника Губернатора, пришедших из
провинции Картахена с сотней пеших и конных, следовавших за лиценциатом
Вадильо [Vadillo], губернатором Картахены, сей Капитан наносил урон в той
земле и еѐ жителям. И как только стало известно сеньору Капитану все
вышеназванное, утром на следующий день, он заставил присутствующего
Почтеннейшего Отца [R. P.] произнести мессу. А потом с благословением
Господа двинулся в путь со своим лагерем. И прибыв в тот день в провинцию,
называемую Гуарма [Guarma], поставил там свой лагерь, после чего отправил
131
командира [alferez] Руй Ванегаса [Ruy Vanegas] и нескольких кабальеро и
солдат, и послал передать названным Капитану и Наместнику Картахены [и его
людям], чтобы потом пришли и явились к нему, чтобы не наносили вреда в
[этом] краю, потому что та земля была губернаторством сеньора маркиза
Д[она] Франсиско Писарро.
И отправились вышеупомянутый Командир и те, кто с ним пошѐл, передать
то требование тем людям из Картахены, потом сеньор Капитан, как
благоразумный и опытный в таких делах, приказал нескольким кабальеро и
другим людям ехать верхом, а [сам] пошел на ровное место, находившееся
возле лагеря, и там заставил срубить какой-то шалаш и деревья, и заставил
выкопать яму, и они принесли бревно, и он заставил вбить его в ту яму, и
сказал так вышеупомянутому нотариусу, дабы он настоящим удостоверил, что
он там основывал от имени Его Величества и сеньора Губернатора, город,
называвшийся Сан Хуан1, и главную церковь Святой Марты2 де лос Кабальерос
[la iglesia mayor Santa Marta de los Caballeros], и положил руку на меч и в знак
владения нанѐс несколько режущих ударов по тому бревну при отсутствии
какого-либо разногласия; и попросил меня, вышеназванного нотариуса, быть
сему свидетелем. И добавил, что то бревно означало позорный столб, на
котором вершилось бы королевское правосудие Его Величества; а потом взял
два прута правосудия в свои руки, в знак полномочий, которые он нѐс, и
назначил судьями первой инстанции [alcaldes ordinarios] Его Величества –
Суэро де Навэ [Suero de nave] и Мартина де Аморото [Martin de Amoroto], и
главным судебным исполнителем [alguacil mayor], командира Руй Ванегаса,
ушедшего туда, где пребывали испанцы из Картахены, и назначил рехидорами
[членами муниципального совета] других восьмерых кабальеро; и от всех них,
кроме вышеупомянутого Руй Ванегаса, он привел к присяге и они устроили
[необходимую для этого] церемонию, как то по праву и следовало сделать. И
сеньор Капитан сказал тогда, что там он основал вышеназванный город,
согласно сказанному, и добавил, что, если другое лучшее место найдѐтся,
можно будет перенести его в более подходящее место, это произошло в день
Девы Марии Августовской; и он указал границы тому городу аж до рудников
Буритики3 [Buritica] и вверх по течению реки до провинции Горронов, а по обе
стороны по тридцать лиг от каждого конца.
И так был основан и населен вышеупомянутый город С[вятого] Хуана4 в
вышеназванных провинциях, куда через два дня пришли командир Руй Ванегас
и другие люди, ушедшие требовать от людей из Картахены вышесказанное, а с
ними некоторые из тех кабальеро и солдат, прибывших из Картахены. И они
сказали, от имени своего Капитана и Наместника Губернатора, что они
повинуются сеньору Капитану Хорхе Робледо, и что они пришли только, чтобы
служить Его Величеству и чтобы найти лиценциата Вадильо. И через два дня
пришел Капитан и Наместник Картахены со всеми своими людьми в город,

1
В другой копии: Санта Ана
2
В другой копии: Санта Мария
3
В другой копии: Вуратика
4
В другой копии: Санта Ана

132
который был уже заселен, и там было побеждено и распущено
вышеупомянутое войско Картахены, и они подчинились сеньору Капитану и
Наместнику Губернатора Хорхе Робледо.
Находясь в том городе, сеньор Капитан со всеми вышеупомянутыми
людьми обоих войск увидел многих мирных правителей края, с большим
количеством индейцев, носивших их за их величие на своих плечах; и там
сеньор Капитан говорил с ними через толмачей и объяснил им, почему он
пришел. Те сказали, что хотели бы стать друзьями христиан и служить им и
делать все то, что сеньор Капитан им накажет; и оттуда в дальнейшем, каждый
день приходили в лагерь две или три тысячи индейцев, со всего края, с едой и
фруктами в изобилии и с другими вещами для испанцев, и шли и приходили
такие радостные, как будто прошло уже десять лет, как они знали испанцев. И
этот мир был вызван правительницами [женщинами] того края, захваченными с
Божьей милостью в одной из тех вылазок, когда из города ушли это сделать;
они находились в помещении сеньора Капитана, и с ними хорошо обращались,
как то подобает делать с госпожами, какими они были; и они оттуда
приказывали привести весь край к миру.
И будучи сделано все вышеупомянутое, сеньор Капитан послал сушей
разведать и посмотреть найдется ли другое место получше, где бы основать тот
город, для того, чтобы он находился в пределах жителей той земли, из-за
[установившегося с ними] диалога и хорошего их обращения. И для этой цели
он послал алькальда и рехидора и некоторых кабальеро и солдат, чтобы
посмотрели, найдѐтся ли такое место. И передвигаясь через тот край, в четырѐх
лигах от того города они обнаружили местечко получше и сообщили об этом
сеньору Капитану; тот, узнав об этом, пошел туда с несколькими кабальеро, а
увидев то место, он согласился, что оно лучше, и он приказал, чтобы там был
основан вышеупомянутый город и был [сюда] перенесѐн. И для этого он
возвратился в тот город, который вначале основал, оставляя в том месте людей
для гарнизона, чтобы местные жители не вынесли находившуюся там
провизию; и, вернувшись в тот город, Капитан и Наместник из Картахены [и
его люди] там попросили у него разрешения идти дальше в город Кали,
который мог находиться в пятидесяти лигах: Капитан дал им его, и они ушли, и
он дал им людей, чтобы следовали с ними до тех пор, пока будут иметься
поселения; и чтобы они не наносили вред местным жителям. И осталось тех
людей с сеньором Капитаном пятьдесят испанцев и много лошадей, которых
испанцы оставили по своей воле1, видя благородство сеньора Капитана,
который сообщил обо всѐм вышеупомянутом сеньору Маркизу, предоставив
ему доклад об этом.
И потом, в этот же день, когда испанцы из Картахены ушли, тогда же
сеньор Капитан отправился со своим войском в другой город, который он
должен был основать; и в дороге он провѐл два дня, и на протяжении всей той
дороги с едой к нам выходили все жители края и несли тюки, пока мы не
прибыли в нужное место. И там сеньор Капитан, на следующий день, вернулся,
1
Если учесть, сколько тогда стоили лошади и как они ценились, то очень сомнительным выглядит это высказывание.
(прим. перев.)

133
чтобы основать как новый тот город, и как и раньше предпринял необходимые
действия, и учредили муниципальный совет, и сеньор Капитан приказал
созвать муниципалитет, и там с сеньором Капитаном собрались сеньоры
правосудия и рехидоры, и высказали самое подходящее для блага и общества, и
там появились в муниципалитете чиновники Его Величества, со своими
указами Казначея, Учѐтчика и Веедора, и ими были получены те должности. А
потом через два дня, сеньор Капитан нанѐс на карту участки земли и
распределил их среди жителей-поселенцев и завоевателей, и он также
распределил между ними имения или земли, в соответствии со знатностью их
особ.
И совершив это, каждый день приходило много касиков и правителей в
город, с большим количеством индейцев, посмотреть на сеньора Капитана и на
людей, потому что многие из них не видели испанцев, и приносили еду, а
сеньор Капитан приказывал распределять это среди тех, у кого еѐ не было, и
объяснил касикам и индейцам, что он пришѐл заселить тот город от имени Его
Величества и вышеупомянутого сеньора Губернатора, и они должны были
стать друзьями испанцев и должны были им служить, и говорил им то, что
было во благо того края. Те отвечали, что они сделают так, как его милость им
то прикажет.
А затем, через несколько дней, вышеупомянутый Капитан выбрал
Капитаном от имени своей милости Суэро де Нава, алькальда, и послал его с
пятьюдесятью пешими и конными завоевать провинцию Караманта
[Caramanta], и промчаться к [рудникам] Буритики [Buritica]1, являвшихся
границами того города для того, чтобы сказать правителям тех провинций, о
том, что он [Хорхе Робледо] пришел, и дать им понять [всѐ для этого]
необходимое. И там у капитана Суэро де Нава было много столкновений с
индейцами, и другими, кто выходил с миром, и таким образом он добрался до
провинций Паласла Метиан и Буритика [Palasla Metian é Buritica]2, в селениях
которых он и обосновался со своими людьми, и где обнаружил большие
литейни [по выплавке] золота и тигли [плавильные горшки] и уголь. Но из-за
того, что это воинственная земля, а люди устали и умерло у него две лошади, а
несколько испанцев ранено, он вернулся в тот город по окончании семидесяти
дней, когда он там ходил, не подвергнув опасности кого-либо из испанцев, и
принѐс длинное донесение о многих пройденных селениях и касиках.
А сеньор Капитан, пока Суэро де Нава ходил в те провинции, посетил все
провинции Ансермы [Ancerma] и касиков и правителей их; и в разных местах к
ним выходили мирные правители и другие мятежные, даже те, которых
завоевали и которым нанесли им урон, но и те приходили с миром. В тот
момент он узнал, что в некой провинции существовал главный правитель края,
зовущийся Окуска [Ocusca], который не хотел приходить, невзирая на то, что
он [капитан] послал к нему многих вестников, [на что тот] даже пригрозил
сеньору Капитану, говоря, что бы он убирался с его земли, и что ни он, ни его
люди не будут служить испанцам. Между тем когда сеньор Капитан со своими
1
В другой копии: Бухитика или Вухатика
2
В другой копии: Palala é Mitian é Buritica

134
людьми находился в селении вышеупомянутого правителя Окуска, пришли к
нему [к Окуске] с просьбой два правителя-родственника, чтобы пришел он с
миром, чтобы посмотреть, была ли его земля разрушена, и что сеньор Капитан
хотел быть его другом; и с этими словами ушли вестники и вернулись через
шесть или семь дней, да так, что вышеупомянутый Окуска пришел увидеться с
его милостью. Тот касик пришел со всею важностью, как подобает правителю,
каким он был, и там сеньор Капитан говорил с ним и объяснил ему понятным
языком то, зачем он пришѐл; тот прозорливо заметил, что даже его предки ни
кому не были подчинены, то, как могло быть такое, чтобы это произошло с
ним. И в этих рассуждениях они провели достаточно много времени [в тот]
день, а после этого тот касик захотел было уйти, но сеньор Капитан попросил у
него, чтобы он не уходил и залучил к миру всех касиков края. И сеньор
Капитан приставил ему ночной караул, чтобы он не ушѐл, и наказал ему, чтобы
всѐ было приведено на службу ему [правителю], чтобы служили ему как и
прежде, и сеньор Капитан поселил его в своем собственном помещении; и
вышеупомянутый Окуска, увидев, что задержан, сказал, что тот, кто
посоветовал ему прийти, тому он за это отплатит. И этот касик - человек
немного в летах и тучный и важный, когда он говорит, кажется, что наводит
страх на людей, он знаменит у тех индейцев, очень богат; и должно быть всѐ
это от этого. И через шесть или семь дней вышеупомянутый сеньор Капитан
решил прийти в город и привести того касика, для того, чтобы привести
правителей того края к миру, и чтобы они служили испанцам, и он привѐл его,
и попросил у него вышеупомянутый касик лошадь, на которой они приехали, и
они привели еѐ, и он поселил его при себе и поставил ему охрану, и туда
приходили посмотреть на него многие правители со многими индейцами; и
сеньор Капитан говорил ему, чтобы он не боялся, что когда замирит край, то
отправит его домой. В то время, однажды ночью в большой сезон дождей и
гроз, в темноте вывели того касика из помещения, да так хитроумно, что не
услышали часовые и дозорные, стоявшие у двери; и когда те крепко спали и
караулили его, на них натянули палатку; а те, кто должен был нести ночное
дежурство до рассвета, зажгли соломинки, чтобы увидеть и взять того касика,
заметили, что его там не было, и те, что крепко спали, следившие за ним,
смутились, и если обнаружиться, что его нет, то их повесят; посему великим
гневом разразился сеньор Капитан и все люди в лагере. И на утро следующего
дня, проявив прозорливость и благоразумие, чтобы индейцы не поняли, отчего
он был рассержен, он отослал ему [к Окуско] всех женщин и слуг [pajes],
которые там были у него, и свой ответ, и он сказал им, чтобы они шли к своему
правителю, что он не сердиться, потому что он должен был послать это в его
землю и дать ему много вещей, с помощью которых он бы хорошо провѐл
время, и чтобы находился в своѐм доме.
А потом когда пришел вышеупомянутый Суэр де Нава из провинций,
которые должен был посетить, сеньор Капитан выбрал предводителем Гомера
Фернандеса [Gomer Fernandez], жителя и рехидора того города, и послал его с
пехотой из пятидесяти человек и с множеством арбалетов и собак, потому что
на лошадях невозможно было пройти, ибо говорили что та земля неровная; и
135
индейцы в том не лгали. И он пошел в провинцию Чокоечима [Chocoechima]1,
где, в четырех лигах от города, он начал входить через густопоросший лес и
обнаружил много поселений барбакоев [индейцы Колумбии] и воинственных
людей; и тем краем продвигался много дней, пока не прибыл в
вышеупомянутую провинцию Чоко [Choco], где у него произошло много
стычек, и он открыл полноводную реку, считается, что это исток реки Дарьен, и
они спустились вниз по течению, да так, что в другом поселении встретили
очень коренастых людей. У них произошло с ними столкновение, при этом, во
время боя, к христианам подошло столько индейцев и так близко, что они
захватили живым одного христианина, которого увели опечаленным, и тяжело
ранили трѐх или четырѐх испанцев; и поскольку они увидели произошедшее, то
испанцы ушли разбитыми. По окончании сорока пяти дней, спешно придя в
город, чтобы индейцы не продолжали преследования, они не смогли принести с
собой раненых и оставили их как умерших вдали от дороги, и пришли сами; и
приятно Господу Нашему, что оставив раненых без еды, они приложили усилия
и по следам своих товарищей с трудом пришли, и иногда они шли ползком и
иногда на коленях, пока их не обнаружили [свои]. И там удивились такому
большому чуду, какое Наш Господь совершил, и они поблагодарили его за это,
и их все перенесли на своих спинах, пока по окончании сорока пяти дней они
не прибыли в город и там были хорошо приняты, и случившееся опечалило
сеньора Капитана и приказал он ухаживать за ранеными, которые по воле бога
выздоровели, и сейчас очень здоровы.
Сеньор Капитан, с несколькими пешими и конными, оставляя безопасность
в городе, пошел к последним поселениям, откуда он вошел в этот край, чтобы
узнать, какие селения и правители имелись в провинциях, дабы распределить
их между завоевателями, вышедших с ним из города Кали. И пока он посещал
тот край, касик Окуска начал объединяться со своими родственниками и
друзьями, чтобы осадить город, а с другого конца ударить по сеньору Капитану
и людям, которые с ним были, и так бы они убили всех нас. И это стало
известно Мартину де Аморото, алькальду, оставшегося в вышеупомянутом
городе предводителем, который выставил хорошую защиту из часовых и
дозорных; и каждый день и каждую ночь приходили [индейские] разведчики
посмотреть, что мы делали; [но] мы часто ловили их и они говорили, что
должны были прийти и убить всех христиан города. И об этом дали знать
сеньору Капитану, пришедшему затем со всеми людьми, и он ушел в поселки
вышеупомянутого касика и всех его соратников; и они убежали от него на
другой берег большой реки. А тех, кого смогли захватить на этом берегу, их
сурово покарали, так что весь край привели к миру, но вышеупомянутый касик
не захотел прийти, а послал своих касиков и людей служить испанцам, потому
что очень боялся Капитана, и если шли какие-нибудь испанцы в его поселок, то
он выходил к ним с миром и говорил, что он живет там, и не пойдет посмотреть
на сеньора Капитана, потому что сильно его боится.

1
В другой копии: Choco é Sima

136
 Когда сеньор Капитан с людьми находился в том городе, ему сообщили об
индейцах у большой рекой, [когда] он оставался там, чтобы посетить
провинцию, называющуюся Ирра [Irra], и что он дал решительный бой, чтобы
пройти туда, и чтобы они пошли с ним. И сеньор Капитан решил идти со
многими людьми, двигаясь по дороге, к нему вышло и присоединилось пять
или шесть тысяч дружелюбных индейцев и, окружив селение, сеньор Капитан
передал толмачам, чтобы они созвали касиков, дабы те пришли с миром, они
же пришли со своими женами и тюками; и когда сеньор Капитан увидел то,
побудил индейцев и испанцев к тому, чтобы они вошли в посѐлок, и они
вступили, и поселились сеньор Капитан и его люди в том селении. И оттуда он
позвал касика, находившегося на другом берегу реки, [но] тот отослал
некоторых индейцев, дабы они увидели сеньора Капитана и развлеклись с ним.
Сеньор Капитан говорил с ними, объясняя то, что он сказал другим касикам
края, и сообщил им, чтобы они передали своему касику, что бояться нечего. И в
этих заботах они провели два дня, уходя и приходя, пока тот касик (не пришѐл)
с большой помпой, звался он Кананао [Cananao]; но он не пришел в
роскошнейших носилках, так как их захватили в тот момент, когда он убежал.
А потом сеньор Капитан сообщил ему от имени Его Величества, зачем он
пришѐл, что он должен быть другом христиан. У того касика [был] золотой
сосуд наподобие шлема, и сеньор Капитан спросил у него, откуда у него те
сосуды, и тот сказал, что с того берега реки, из провинций Кимбайа, и что
правители той земли пользовались золотой [утварью], и у них были горшки и
все приборы из него. Сеньор Капитан и все люди с ним находившиеся вельми
обрадовались такому известию и тому, [что это] так близко. И через пять-шесть
дней он отправился в город; и оттуда, считая уже осмотренной всю землю и
касиков и правителей еѐ, он осуществил еѐ раздел, и распределил еѐ, давая
каждому, согласно тому, что тот заслуживал, и в соответствии со знатностью
человека.
И закончив с этим, он решил переправиться на другой берег реки, чтобы
осмотреть землю и заселить ещѐ один город, потому что для этого у него
имелись люди, и он собрал сотню мужчин, пеших и конных, и много другого
заготовил; и вышел со своими людьми, 8 марта 1540 года и ушел в поселок
Ирра, потому что там был хороший переход для людей и лошадей. И там он
провел в лагере три или четыре дня, и обошлось без происшествий и для
людей, и для лошадей; и он спросил касика Кананао, о том, где было самое
близкое селение, из тех, куда двигался лагерь, и он сказал ему, что поблизости
оттуда, вниз по течению реки, лежала провинция Каррапа [Carrapa]; и он ушѐл
туда и по правую руку оставались провинции Кимбайа [Quimbaya]. Но сеньор
Капитан тогда не смог и не захотел идти к ним, потому что по тому пути [куда
он шел] принесли известие о большом богатстве; и за два дня они прибыли в
провинцию Каррапа, куда с ним на дело пошла тысяча индейских друзей. И
прибыв в ту провинцию, они обнаружили край непокорных [индейцев], и
прежде чем они вступили в ту провинцию, послали и пеших и конных
захватить каких-нибудь индейцев, те ушли и захватили трѐх или четырѐх
индейцев; и захваченным сеньор Капитан сказал, чтобы они не боялись и чтобы
137
пошли и сообщили своему касику, находившемуся там, и отправил их. И на
следующий день сеньор Капитан отправился со своим войском и ушѐл
поставить посередине селения свой лагерь, а потом на другой день увидели
четырѐх мирных касиков, из той провинции, с множеством народу, и там
сеньор Капитан с помощью толмачей объяснил им, зачем он пришѐл, что они
должны были стать друзьями христиан, на что те касики сообщили, что они
были согласны. И там сеньор Капитан со своим лагерем находился восемь
дней, и за время этих восьми дней, они только и делали, что принимали
множество мирных индейцев, и те приносили много еды и кое-какие подарки
из золота; а по истечении восьми дней сеньор Капитан уехал оттуда и пошѐл
дальше в другую провинцию, называемую Пикара [Picara], провинцию очень
большую. И он вошел через нее и нашел ее мятежной, потому что индейцы со
страха убежали; а ещѐ через два или три часа, когда уже лагерь был поставлен,
пришло несколько индейцев с какими-то большими золотыми медальонами, и
сеньор Капитан сказал им, чтобы они пошли и позвали своего касика и сказали
ему, чтобы он не боялся: и они ушли. А на следующий день пришло четыре
касика той провинции, с большой помпой, в сопровождении большого
количества индейцев, и там сеньор Капитан им говорил то, что он раньше
обычно говорил другим касикам, и они сказали, что они хотели стать его
друзьями и служить испанцам. И он спросил тех касиков о других провинциях,
и они сказали ему, что впереди было много провинций, очень богатых и с
большим количеством золота; и что поблизости там была другая провинция,
называющаяся Посо [Pozo], [и еѐ жители] их врагами; и чтобы они шли к ней, и
сами они помогли бы им выступить против тех. И сеньор Капитан находился в
этой провинции шесть или семь дней со своим лагерем, а по их окончании он
отправился в провинцию Посо.
28 марта вышеупомянутого года, сеньор Капитан отправился из провинции
Пикара в провинцию Посо, и провѐл в пути один день. И эта провинция Посо
очень воинственная, она ведѐт войны со всеми правителями края, а селения еѐ
расположены на очень высоких очень неприступных склонах, и нет в неѐ
другого входа, кроме как со стороны провинции Пикара, а с другой стороны еѐ
окружает большая река. И вступил сеньор Капитан в тот день в ту провинцию,
но прежде чем они вошли, им навстречу, как посчитали, вышло более четырех
тысяч индейских воинов. И у входа в то селение индейцы сражались с
испанцами, бросая в них дротики и индейские стрелы, а испанцы не могли
пройти, потому что индейцы заняли по отношению к ним большую высоту,
испанцы же находились на склоне. И желая войти к ним, сеньор Капитан шел
впереди и так глубоко проник к индейцам, что они бросили в него дротик и
заставили его выронить копье, и опускаясь, чтобы подобрать его, попросив у
солдата, имевшего такое же, в то время, когда он брал его, с высоты они
бросили в него ещѐ один дротик, который прошѐл через доспехи и тяжело
ранил его в бок, нанеся мучительную рану. В тот момент другие люди, пешие и
конные, увидев то, прорвались сквозь индейцев и захватили высоту, и
выпустили несколько гончих собак, которых с собой имели; от чего индейцы
начали убегать, и погнались собаки за ними, убивая и сбивая с ног, так что поле
138
осталось за испанцами, не встречающих более сопротивления. И они вернулись
к сеньору Капитану и обнаружили, что рана, у него была смертельной, из-за
чего в лагере не нашлось человека, который бы не заплакал, видя такую
большую приключившуюся [с ним] беду. И они поселили его в доме касика, и
его вылечили два хирурга, находившихся там, и ему были сделаны
необходимые благодеяния, и он исповедался, а потом позвали меня,
вышеупомянутого нотариуса, поскольку он хотел сделать признание, и он
сделал это как добрый христианин, и было много мнений, говорящих, что он не
сможет выжить.
В этой провинции в домах мы обнаружили много хранилищ, [наполненных]
дротиками и индейскими стрелами и разнообразных идолов в большом
количестве. И, вылечиваясь, пробыл там сеньор Капитан двадцать дней, и любо
было Господу, что выздоровел он от своих ран; а за это время пришли какие-то
мирные индейцы, но не возможно было сделать так, чтобы с ними пришли
мирные касики; время от времени приходили только кое-какие индейцы. А по
истечении этого срока сеньор Капитан отправился из этой провинции в другую,
находившуюся в одном дневном переходе оттуда, называющуюся Пакура
[Pacura]1, и вошел в нее, и к нему вышли с миром касики и правители еѐ, без
каких-либо стычек; поскольку они сказали, что хотели бы быть друзьями
христиан, и пришло четыре касика с миром и принесли много еды и кое-какие
подарки из золота. В этой провинции сеньор Капитан пробыл восемь дней, и
оттуда послал командира Суэро де Нава с конным и пешим людом, чтобы они
вернулись в провинцию Посо задать тем индейцам хорошенькую взбучку,
потому что они не оставались ни друзьями, ни врагами. Тот ушел, и встретили
их враждебно, и убил он многих из них, и пленил касика и многих индейцев и
индианок и привѐл их в провинцию Пакура, где их ожидал сеньор Капитан. И
там сеньор Капитан сказал касику и людям, приведѐнных вместе с ним в
качестве добычи, и сообщил им, что, несмотря на то что они были плохими и
не захотели стать друзьями христиан, сеньор Капитан отпускает их, и он
отправил их в свои селения, потому что они сказали ему, что будут хорошими.
И оттуда он спросил правителей края о некоторых провинциях Арма [Arma], и
[ему ответили] что это был очень большой край; и чтобы мы не ходили туда,
потому что нас бы всех убили, ибо народу там много. И сеньор Капитан решил
идти со всем своим войско, и в день, когда отправился, он послал впереди
одного кабальеро, зовущегося командор Эрнан Родригес де Соса [Hernan
Rodriguez de Sosa], и других кабальеро, и уже за ними шли другие люди с
сеньором Капитаном.
При входе в эту провинцию много индейцев с войском вышло встретить
испанцев, с вооружением из золота и в коронах, и с большими медальонами,
сиявших по всему полю; и там у них произошло столкновение, так что они
вошли к ним и убили многих индейцев, а сеньор Капитан захватил у них
поселок и вошел со своим лагерем, и разместился в нем. И он пробыл в этом
первом селении два дня, и бросился вперед со своим лагерем к другому

1
В другой копии: Pancura

139
селению, находившемуся поблизости от этого; у входа в него с высокого холма
вышло много индейских воинов со своими большими медальонами и
вооружением; и там их встретил сеньор Капитан, шедший впереди, и они убили
нескольких индейцев и заголосили, чтобы [те] убежали; и сеньор Капитан в тот
день разместился в том селении. А на следующий день он поднял лагерь и
начал передвигаться через всю ту провинцию, и по пути к нему весь край
вышел с миром и с едой, и он пошел разместиться на высоком холме, где
находилось хорошее поселение, и простоял там лагерем восемь дней; и к нему
пришло много касиков и индейцев с миром и с подарками из золота и с едой
для испанцев. А оттуда показалось другое очень большое селение, где
находился главный правитель всего края; он послал туда командора Эрнана
Родригеса де Соса, с людьми конными и пешими, к которому при входе в
селение вышло навстречу с боем четыре или пять тысяч индейских воинов, все
с вооружением из золота; и там они сражались смело и убили многих индейцев
и захватили поселок; и они послали сообщить сеньору Капитану о
случившемся, а на следующий день сеньор Капитан со всем лагерем,
отправился туда, где встретил вышеупомянутого командора и других людей.
Это провинции с очень большим количеством населения, воинов, и очень
богатые на золото, и здесь в этом селении пребывает правитель края, по имени
Майтама [Maitama]. А через два дня, когда сеньор Капитан находился в том
селении, пришли те индейцы с большим количеством золота в виде подарка; и
те индейцы не обращают никакого внимания на золото, как если б это было
железо из Бискайи. В этом селении сеньор Капитан пробыл шестьдесят четыре
дня, и он послал командора с пятьюдесятью конными и пешими людьми, чтобы
они разведали [путь] аж до провинции Буритика [Vuritica], и где находятся
богатые рудники, и, как полагают, население и провинции, располагавшиеся до
тех мест, и остальное из этого было бы разведано, как провинция,
называющаяся Сенуфана [Cenufana (либо Сенуфара)], где, имеется сообщение,
находится много гробниц и погребений индейцев, с золотом; и чтобы увидеть,
имеются ли в том краю, который предстоит разведать, жители, чтобы, основать
там город. Вышеупомянутый командор отправился и шѐл туда, со своими
людьми, сорок пять дней, где обнаружил край очень богатый на золото и
большие рудники, хотя и не много населения, и в том путешествии у него
произошло несколько стычек с индейцами того края; а по истечении сорока
пяти дней он вернулся со своими людьми туда, где пребывал сеньор Капитан, и
там договорились, где будет заселѐн город, так как земли и населения было
много.
И сеньором Капитаном было решено, чтобы они вернулись разведать
провинции Кимбайа [Quimbaya], и увидев их, можно было бы считать, что
закончили задуманное наилучшим образом. А потому поднялся лагерь, и мы
прошли по провинциям, где уже проходили, и нас выходили встречать все
мирные [жители]. А от провинции Каррапа сеньор Капитан взял путь со своим
войском к провинциям Кимбайа; и вѐл он с собой много дружественных
индейцев, из провинции Каррапа, и за два дня прибыл в начало поселений, и
разместился в помещениях, какие обнаружил; а на другой день двигаясь
140
дальше через населенную местность со своим лагерем он подошел к другим
дворам, и там находится пристанище мирных индейцев, и он послал
нескольких людей, пеших и конных, через тот край, для того, чтобы они
захватили каких-нибудь людей, да [потом] отпустили их и сообщили им о том,
для чего они пришли. На другой день возвратились вышеупомянутые люди и
привели индейца, власть имеющего, потому что не было возможности
захватить больше, и там сеньор Капитан через толмачей сообщил ему то, что
он обычно говорил касикам, через которых проходил, и он спросил его о
касиках края; и тот передал ему, что [всего] было шестьдесят касиков1, и он
всех перечислил по их именам и селениям. А сеньор Капитан сказал ему, чтобы
он уходил, и передал касикам, чтобы они пришли увидеть его, и чтобы они не
боялись. И на следующий день пришло много касиков с множеством людей и
едой, и каждый [день] только и делали, что приходили и приходили касики и
индейцы в большом количестве, и сеньор Капитан говорил с ними; говоря им,
чтобы они не боялись, что он пришел не за тем, чтобы нанести им вред, ни
чтобы забрать имеющееся у них, а чтобы заселить город от имени Его
Величества и вышеупомянутого сеньора Губернатора, и они должны служить
христианам; и потому они говорили, что сделают это.
И сеньор Капитан послал на разведку командора Эрнана Родригеса де Соса,
с пешим и конным людом, через тот край, вглубь, посмотреть на поселения; но
тот не нашел того, чего так им хотелось, поскольку там находились горные
вершины. И вернувшись туда, где находился лагерь, он сообщил сеньору
Капитану обо всѐм этом; тот приказал приготовить на следующий день много
людей и пеших и конных, и с ними он послал командира Суэра де Нава по
другой дороге в сторону равнин, где Суэро де Нава нашѐл очень хорошие
поселения, и все индейцы края выходили к нему с миром, и он был поселен в
постоялых дворах; и там он пробыл день, когда на него пришли поглядеть три
или четыре тысячи индейцев. И оттуда он послал поглядеть с высот, не
увидятся ли впереди ещѐ поселения; и люди, отправленные за этим,
обнаружили, что впереди протянулась вдаль населенная земля, и они вернулись
вновь к вышеупомянутого командиру, тот, увидев величину земли, послал
шесть всадников, чтобы они спешно вернулись туда, где находился сеньор
Капитан, сказать ему, о том, что произошло. И кто-то вышел вперѐд, чтобы
попросить подарок за добрую весть, и им дали его в виде драгоценностей и в
виде золота, стоивших более четырехсот песо; и много радости испытывали все
люди в лагере, из-за того, что увидено было столько земли и такой хорошей, и
обошлось всѐ миром, без каких-либо столкновений.
На следующий день сеньор Капитан приказал поднимать лагерь, и пошел
туда, где был Командир, и двухдневный переход он прошел за один день, и
прибыв в постоялые дворы, где находился Командир, прибыл индеец с
письмом, которое ему послал один Капитан, пришедший в город Сан Хуан, где
он уведомлял его, что от индейцев стало известно, как он ушѐл в провинции
Кимбайа, и что они не смогут этого осуществить, поскольку прошло пять

1
Т.е. в провинции Кимбая было 60 селений. (прим. перев.)

141
месяцев, как он отправился вниз по течению реки через провинции Каррапа; и
что если то письмо придет к нему в руки, то он уведомлял его, что в качестве
губернатора этой земли пришел аделантадо Д[он] Паскуаль де Андагойа, и он
послал его с людьми пешими и конными взять владение над городом Сан Хуан,
и он завладел им от имени сеньора губернатора Дона Паскуаля де Андагойа, и
дал ему имя - город Сан Хуан, и нѐс сеньору Капитану провизию от Капитан-
генерала всех городов, чтобы он заселил и завоевал [их]; и что если он захватит
тот город, то сразу же напишет ему или придѐт повидаться с ним. И увидев
письмо, сеньор Капитан утром на следующий день, написал в ответ письмо [и]
с тем же индейцем [отправил], и чтобы он подождал его несколько дней, что он
скоро прибудет к нему. Индеец, несший его, как потом оказалось, не принѐс
письмо вышеупомянутому Капитану, пришедшего от сеньора Аделантадо; он
[этот капитан] вернулся в город Кали, где находился сеньор Губернатор; и он
рассказал ему все, что случилось, и как не появились ни сеньор Капитан Хорхе
Робледо, ни его люди, что очень рассердило сеньора Губернатора.
Сеньор капитан Хорхе Робледо, отправил индейца с письмом, как сказано
выше; там к нему пришло много мирных касиков с множеством еды и
подарков. А утром на следующий день он приказал поднимать лагерь, и пошел
дальше, совершив еще один дневной переход через поселение, показавшееся
впереди, и там он поставил свой лагерь; и индейцы потом пришли с миром в
большом количестве, и он приказал основать город. И он с несколькими
кабальеро объездил одну лигу вокруг, и в показавшейся равнине они
договорились о том, чтобы основать там город, потому что она была очень
пригодной для этого; и он вернулся в лагерь. А на утро следующего дня он
приказал поднимать его, и мы пошли ставить лагерь туда, где должны были
основать тот город; и на следующий день сеньор Капитан взял с собой
нескольких кабальеро и пошел туда, где должна была находиться городская
площадь, и там на большом дереве он произвел основание вышеупомянутого
города и вступил во владение, [с помощью] прутьев правосудия, и одну вручил
Суэро де Нава, а вторую Мартину де Ариага [Martin de Ariaga], выбрал и назвал
судей первой инстанции [alcaldes ordinarios] и принял от них предусмотренную
правом формальность и клятву; и попросил меня, вышеупомянутого нотариуса,
засвидетельствовать это; и потом назвал главным судебный исполнителем
[alguacil mayor] Альваро де Мендосу [Alvaro de Mendoza], и вручил ему прут и
осуществил требуемую церемонию; и выбрал и назвал восьмерых рехидоров,
людей честных и [являвшихся] кабальеро, которые также совершили
предусмотренную правом формальность и необходимые клятвы. И городу он
дал имя - город Картаго [Cartago; Карфаген], а соборной церкви - [имя] Сан
Хорхе, и начертил план города, и распределил его земли среди всех его
жителей и завоевателей.
А на следующий день был учрежден муниципальный совет, на котором
были избраны Главный Прокурор и главный министр [мэр] города, и там
выбрал вышеупомянутый сеньор Капитан чиновников Его Величества, для
обслуживания королевского имущества Его Величества. На следующий день он
приказал созвать муниципальный совет, и находясь в том муниципалитете,
142
сказал, что возникла острая необходимость пойти и увидеться с сеньором
Аделантадо и Губернатором, вновь прибывшего в [тот] край, чтобы
предоставить ему отчет о том, что он сделал. И там произошли споры: чтобы он
не уходил, а послал четыре или пять кабальеро к сеньору Губернатору, и чтобы
с ними он передал письмо [отписался]; потому что, если уйдет сеньор Капитан,
то индейцы края восстанут. И пока это происходило, прибыл индеец с
посланием для сеньора Капитана, написанное Руй Ванегасом [Ruy Vanegas],
оставшегося за Капитана и Наместника в городе Сан Хуан, в котором он
уведомлял его обо всѐм, что произошло: как вновь прибыл в край Губернатор,
и что он послал вступить во владение тем городом, и что у сеньора
Губернатора было желание поступить очень милостиво. И о том, идти ли,
посылать ли, было много мнений; в конце концов, сошлись на том, чтобы
сеньор Капитан шел в город Кали. И для этого сеньор Капитан взял с собой
шесть или семь всадников; и пошел по дороге провинции Ирра, где вначале он
прошел со своим лагерем, и там, в день Нашей Девы Марии Августовской, мы
переправились через реку, и пришло много индейцев помочь нам
переправиться. А на другой день, в обеденное время, мы прибыли в город Сан
Хуан, и там к нему навстречу выехало много всадников, и он обнаружил, что во
время его отсутствия многие касики и их люди не приходили служить
христианам; но как узнали, что сеньор Капитан пришел, то после этого много
касиков пришло, с миром. И на следующий день, до полудня, сеньор Капитан
спешно отправился в город Кали, взяв с собой только шестерых всадников, и за
семь дней прибыл в тот город. Но прежде чем прибыть, он отправил к сеньору
Губернатору двух всадников, уведомляя его о своѐм приходе, а поскольку он
подходил в плохом здоровье, то двигался медленно. И как только сеньор
Губернатор узнал о прибытии сеньора Капитана, то он с такой радостью это
воспринял, что все говорили, будто никогда не видели его таким радостным; и
он приказал, что прежде, чем тот прибудет, по пути ему устроили два или три
пиршества, да еды побольше. И прежде чем они прибыли в город, вышло много
кабальеро встретить его, и устроили ему пышный приѐм, как будто он был сам
Губернатор, и привели его во Дворец, где он был принят сеньором
Губернатором очень хорошо, и тот обнял его несколько раз, как если бы он был
его сыном, и проявил к нему много знаков внимания, и вновь наделил его
полномочиями Капитан-генерала тех двух городов, и Наместника Губернатора
в их и во всех остальных очень богатых землях, где оказалось бы возможным
заселить другие города; и для этого и чтобы замирить города, которые он
заселил, он дал ему восемьдесят конных и пеших воинов, чтобы он взял их с
собой. Под конец, сеньор Губернатор наделил его полномочиями в тех краях,
да так, что они у него - от самого Его Величества; а сеньор Капитан, как было
сказано, отсюда отправиться туда приблизительно через пятнадцать дней.

Составлен вышеупомянутый доклад в городе Кали, во вторник 12 октября

1540 года, и я составил его по просьбе вышеупомянутого сеньора капитана
Хорхе Робледо.

143
 - Свидетели, присутствовавшие [при этом], дабы увидеть, проверить,
исправить и сопоставить всѐ с вышеприведенным оригиналом: Алонсо
Вильякресес и Хуан де Бустаманте, жители вышеназванного города.

[Подписано Педро Сармьенто, нотариусом Его Величества]

Схематическая реконструкция похода Хорхе Робледо в провинции

Ансерма и Кимбайя в 1539-1540 гг.

144
145
 Гаспар де Карвахаль. Повествование об открытии реки Амазонок
(1541-1542).

Текст воспроизведен по изданию: Открытие великой реки Амазонок.

Хроники и документы XVI века о путешествиях Франсиско де Орельяны. М.
1963
© текст - Вайнштейн С. М. 1963

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 1541 — 1542 годах испанский конкистадор Франсиско Орельяна,

выступив из незадолго перед тем завоеванного испанцами Перу, из крепости на
Тихом океане Сантьяго-де-Гуаякиль, перевалил через Анды и набрел у
экватора на неведомую реку. Следуя вниз по ее течению, преодолев несчетные
испытания, добрался он до Атлантического океана. Таким образом европейцы
узнали, что южноамериканский континент необычайно широк у экватора, так
они прослышали о царице земных вод — реке Орельяны, реке Амазонок. (По-
испански река Амазонка называется Rio de las Amazonas — рекой Амазонок.)

ПО СЛЕДАМ РЫЦАРЕЙ НАЖИВЫ

Орельяна совершил свое открытие спустя полвека после того, как

каравеллы Колумба отдали якоря у берегов американских земель. За эти
полвека необъятно расширился горизонт европейцев, коренным образом
изменились их представления о лике Земли. За дальними морями, в Новом
Свете и в Индии, на островах Тихого океана и на берегах Явы и Суматры
испанские и португальские рыцари наживы обрели невиданное поприще для
баснословных грабежей. Над седыми вершинами Орисабы и Чимборасо, над
лесами Гвинеи и водами антильских и малайских морей занялась кровавая заря
эры первоначального накопления. ―Это было время, когда Васко Нуньес
Бальбоа водрузил знамя [6] Кастилии на берегах Дарьена, Кортес — в Мексике,
Писарро — в Перу; это было время, когда влияние Испании безраздельно
господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли
блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии‖
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. X, стр. 431.)

Испанские завоеватели-конкистадоры стали первыми и невольными

исследователями Нового Света — невольными, ибо, как замечает Маркс,
―разбой и грабеж — единственная цель испанских искателей приключений в
Америке ...‖. (Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. VII. 1940. стр. 100)

Пройдем же по следам этих рыцарей наживы теми путями, что привели

Орельяну на Амазонку.
146
 Еще Колумб в 1502 году, во время своего четвертого путешествия, пытаясь
найти в материке проход на запад, слышал у берегов Дарьенского залива от
индейцев о некой ―золотой стране‖, лежавшей за горами у другого моря. Кто
знает, не были ли это первые туманные вести об империи инков — стране
Биру, или Перу? В поисках этой вожделенной земли Васко Нуньес де Бальбоа
пересек в 1513 году Панамский перешеек и, выйдя к заливу Сан-Мигель (в
восточной части Панамского залива), открыл неведомое море, которое он
назвал Южным, а Магеллан спустя несколько лет — Тихим океаном.

Страна Биру, или Перу, лежала где-то к югу от Панамского перешейка, и

попасть туда можно было, следуя вдоль берегов Южного моря. Испанские
конкистадоры не сомневались, что поиски этой страны увенчаются успехом.
Их рвение подогревалось не только слухами о богатствах еще не открытой
перуанской земли. В двадцатых годах XVI века самые фантастические планы и
проекты сбывались, как в сказке. Кортес с горстью отчаянных добытчиков
открыл и завоевал несметно богатую страну — Мексику, его сподвижники
захватили земли Юкатана, Гватемалы, Гондураса; вести о сокровищах
Монтесумы, о древних городах Анауака, о благодатных землях Новой Испании
пьянили воображение конкистадоров, пробуждали в них готовность идти на
край света в поисках столь же богатых стран. И из тех мест, где в свое время
обосновались спутники Бальбоа, искатели наживы начали продвигаться к югу.
В 1522 году мореплаватель Паскуаль де Андагойя спустился вдоль берега
Южного моря до 4 градусов северной широты. Но всерьез приступил к
завоеванию западного побережья Южной Америки Франсиско Писарро —
ветеран конкисты, бывший соратник Бальбоа. В 1524 — 1526 годах в
результате ряда морских экспедиций он достиг вожделенного Перу (Писарро
дошел до 8 градусов южной широты) и убедился, что это действительно очень
богатая страна. Неслыханная удача сопутствовала ему: в 1532 году, располагая
ничтожными силами, Писарро вероломно захватил в Кахамарке властелина [7]
инков Атауальпу и почти без труда завладел его огромной империей.

На тысячи миль простиралась страна инков. Становым хребтом ее были

Анды. Северные ее границы лежали выше экватора, на юге они доходили до
Южного тропика. На востоке, там, где последние отроги многоярусных горных
цепей тонули в буйных зарослях тропических лесов, рубежи империи были
неопределенными и зыбкими. На западе страну инков омывал океан, на юге
простирались чилийские земли, куда доступ властителям царства инков
преграждала безрадостная пустыня Атакама. Через эту пустыню прошел
участник походов Писарро (впоследствии злейший его враг) Диего Альмагро;
он проник в Чили и с вестью о новых открытиях возвратился в Перу.

На севере другой соратник Писарро Себастьян Беналькасар (Бельалькасар)

завоевал в 1534 году древнюю столицу инков Кито. Там он прослышал о
несметных богатствах некоего индейского ―короля‖ Эльдорадо (Золотого
147
короля) и ринулся на север, туда, где, по слухам, находилось ―королевство‖
Эльдорадо. Долиной реки Магдалены Беналькасар выбрался на плоскогорье
Кундинамарка, где у Боготы — столицы индейцев муисков — столкнулся в
1538 году с другими конкистадорами, пришедшими с севера и северо-запада.

Таким образом, в течение нескольких лет, к концу 30-х годов, был разведан
почти весь Запад Южной Америки. Но за неприступную гряду Анд, в страны,
лежащие за восточными рубежами поверженной империи инков, не проникал
до 1541 года ни один европеец. По словам же индейцев из Киту, на востоке, за
вулканами Антисана и Пичинча, начиналась страна, где будто бы в изобилии
росли коричные деревья. В те времена корица, гвоздика, перец и другие
пряности ценились в Европе на вес золота. Наравне с золотом они были тем
главным стимулом, который побуждал современников Колумба, Кортеса и
Писарро к заморским походам. Ведь именно ради обретения островов
Пряностей — Молуккского архипелага — пустился в плавание Магеллан.
Естественно, что слухи о стране Корицы возбудили огромный интерес среди
рыцарей чистогана.

Масло в огонь подлил некий Гонсало Диас де Пинеда, предпринявший в

1536 году попытку пробраться через Анды в страну Корицы. Вернулся он ни с
чем, но рассказывал, будто побывал ―в землях Кихов (Кихи — одно из племен
индейцев муисков (чибчей)) и корицы‖, будто ―в тамошних краях не видать ни
сьерр, ни суровых гор, а золота столько, что даже оружие мужчин
изготовляется там из оного‖. Видно, в той же стороне нужно было искать и
страну Эльдорадо, которую не удалось найти на севере.

Разведать земли на восток от Кито, открыть и завоевать страну Корицы, а

коли посчастливится, то и страну Эльдорадо [8] правитель Перу Франсиско
Писарро поручил младшему из своих братьев — Гонсало. Но не Гонсало
Писарро, а участнику его похода Франсиско Орельяне суждено было
совершить открытие огромного значения.

В СПОР ВСТУПАЮТ ДОКУМЕНТЫ

О путешествиях Франсиско Орельяны известно и много, и мало. Много, ибо

сведений об Орельяне, заимствованных из документов и хроник XVI века,
вполне, казалось бы, достаточно, чтобы составить представление об его
открытии. Мало, ибо главные из этих первоисточников — документы,
исходящие от самого Орельяны и его соратников либо от людей, лично его
знавших, известны только очень узкому кругу исследователей. Обнаружены
они были лишь в конце XIX века, то есть спустя 350 лет после знаменитого
путешествия через материк Южной Америки. Первая их более или менее
полная публикация была осуществлена в 1894 году видным чилийским
историком Хосе Мединой (Descubrimiento del Rio de las Amazonas segun la
relacion hasta ahora inedita de Fr. Gaspar de Carvajal con olros documentos
148
referentes a Francisco de Orellana y sus companeros con la Introduccion historica y
algunas Ilustraciones por Jose Toribio Medina, Sevilla, MDCCCXCIV.)

Почти за 70 лет, прошедшие с момента появления в печати публикации

Медины, материалы ее, как ни странно, ―не успели‖ дойти до большинства
историков географических открытий. Для них по-прежнему изначальным
источником сведений об открывателе Амазонки, если судить по их трудам,
служат главным образом сочинения испано-перуанского хрониста конца XVI
— начала XVII века Гарсиласо де ла Веги, автора весьма достойного, но в
отношении Орельяны плохо осведомленного и далеко не беспристрастного, а
также сообщения хронистов XVI—XVII веков, — сообщения противоречивые,
неточные и в некоторых случаях тенденциозные.

В результате возникли и существуют параллельно две версии знаменитого

путешествия Орельяны. Одна — версия Медины, нашедшая свое развитие в
специальных исследованиях и публикациях Б. Ли и X. Хитона (Нью-Йорк,
1934), Э. Хоса (Мадрид, 1942), Р. Рэйес-и-Рэйеса (Кито, 1942), Л. Бенитеса
Винуэсы (Мехико, 1945), Л. Хиль Мунильи (Севилья, 1954), X. Эрнандеса
Мильяреса (Мехико, 1955) и др. Эта версия опирается на весь документальный
материал об Орельяне и в первую очередь на подлинные документы его
экспедиций. Другая версия зиждется не на анализе фактического материала, а в
основном на сообщениях хронистов XVI—XVII веков.

В силу вышеизложенных причин более широкое распространение получила

неточная, искажающая факты и в общем недоброжелательная к Орельяне
вторая версия, ставшая традиционной, которой придерживаются в своих трудах
многие видные историки [9] и географы XIX, а также и XX веков — У.
Робертсон, У. X. Прескотт, М. Хименес де ла Эспада, Дж. Фиске, Э. Реклю, Дж.
Бейкер и др. (версия эта укоренилась также почти во всех справочных
изданиях). Элементы традиционной версии содержатся и в описании
путешествий Орельяны, которое дает в своем капитальном труде ―Очерки
великих географических открытий‖ И. П. Магидович. Следуя этой версии, И.
П. Магидович воспроизводит кое-где неточные сведения и неверные даты.
(Вызывает также возражение трактовка И. П. Магидовичем мотивов плавания
Орельяны по Амазонке, даваемая в его примечании на стр. 115 книги Дж.
Бейкера ―История географических открытий и исследований‖. М., 1950.)

Думается, однако, что подобные неточности неизбежны в огромной

сводной работе, охватывающей все эпохи и все части света.

Цель настоящей публикации — ознакомить советского читателя с

подлинными обстоятельствами и датами деятельности открывателя Амазонки и
тем самым проиллюстрировать необоснованность традиционной версии.

149
 Главным и наиболее обстоятельным первоисточником, в котором дано
описание путешествия Орельяны (отчет самого первооткрывателя не
обнаружен до сих пор ни в одном из архивов), является ―Повествование о
новооткрытии достославной Великой реки Амазонок‖, весьма примечательный
образец географической литературы эпохи великих открытий. ―Повествование‖
— не дневник, но написано оно сразу же по завершении похода, во второй
половине сентября 1542 года. Его автор — ближайший соратник Орельяны
монах-доминиканец Гаспар де Карвахаль — подробно и непритязательно
описал в нем все важнейшие события необыкновенного путешествия в
Амазонию. Этот ценный источник, до сих пор не получивший, к сожалению,
надлежащей оценки в историко-географической литературе, по праву должен
занять почетное место в анналах великих открытий.

Существенно дополняют Карвахаля прошения, письма, акты, протоколы,

заключения, писанные самолично Орельяной, его нотариусом (эскривано),
коронными чиновниками, участниками похода. Немалый интерес представляет
собой и ―Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли
в море-океане‖ первого хрониста Нового Света Гонсало Фернандеса де Овьедо-
и-Вальдеса: Овьедо посвятил Орельяне несколько глав своей истории и был
единственным из хронистов, кто знал его и других участников похода лично
(он виделся с ними в ноябре — декабре 1542 года, т. е. через два-три месяца
после похода). Кроме того, под рукой у Овьедо были некоторые важные
документы, которые впоследствии исчезли (возможно, даже отчет самого
Орельяны), а также подлинник ―Повествования‖ Карвахаля.

Отдельные ценные сведения об Орельяне можно найти не только в

первоисточниках, но и у испанских хронистов [10] XVI—XVII веков — Сьесы
де Леона (1550) (В скобках указано время издания или написания
соответствующих работ.), Лопеса де Гомары (1552), Агустина де Сарате (1555),
Торибио де Ортигеры (1581), Антонио де Эрреры (конец XVI в.), Гарсиласо де
ла Веги (конец XVI в.), Фернандо Писарро-и-Орельяны (1639), Хуана
Мелендеса (1681) и др. Но в отличие от Овьедо названные авторы черпали свои
сведения об Орельяне, как правило, из вторых рук, порою друг у друга, а также
из источников, достоверность которых сомнительна, поэтому пользоваться
трудами этих авторов следует с осторожностью.

БИОГРАФИЯ ПОКОЛЕНИЯ

О жизни Орельяны до путешествия, прославившего его имя, даже солидные

энциклопедические издания либо вовсе ничего не сообщают, либо приводят
много путаного и неверного (Метрическую запись об Орельяне разыскать не
удалось. На его родине подобные документы, относящиеся ко времени до 1548
года, не сохранились.). Например, обстоятельная Энциклопедия Латинской
Америки, вышедшая в 1956 году в Нью-Йорке, утверждает, что Орельяна

150
родился в 1500 году, известная Британская энциклопедия (1960) приводит
другую дату — 1490 год (данные о его смерти тоже приводятся неверные.)

Конечно же, немаловажно, кто стоял во главе труднейшего похода: человек

сорока, пятидесяти или тридцати лет. По словам хрониста Эрреры, Орельяна
совершил свое путешествие ―в цветущем возрасте‖. Но это определение весьма
и весьма неопределенно. Единственное точное указание на этот счет — ответ
самого Орельяны, зафиксированный в протоколе судебного дознания, которое
состоялось на острове Маргарита в октябре 1542 года, спустя две-три недели
после окончании плавания: ―Будучи опрошен... он [Орельяна] заявил, что ему
около тридцати лет — немного более или менее того‖. Таким образом, можно
сделать вывод, что Орельяна родился в 1512 году, возможно — годом раньше
(и это более вероятно) или годом позже.

Биография Орельяны — это биография его поколения, живая история

кровавой эпохи конкисты. В письме от 31 мая 1526 года венецианский посол в
Испании Андреа Навареджо докладывал своему правительству: ―Испанцы как в
сей Гранадской области, так и повсюду в Испании не слишком трудолюбивы,
земли не засевают и не возделывают... Водят же они дружбу с войною и
отправляются либо воевать, либо в Индии, чтобы разбогатеть, ибо приобрести
богатство сим путем проще, чем каким-либо иным‖. С такими вот ―друзьями
войны‖ и пустился в 1526 году за океан Франсиско де Орельяна — в ту пору
ему не исполнилось и 14-15 лет. Родом он был из Трухильо, а городок этот,
затерянный среди пыльных пастбищ Эстремадуры и далекий ото всех [11]
морей, издавна поставлял в Новый Свет кадры завоевателей; уроженцами
Трухильо были все ―великие‖ Писарро, с которыми Орельяна, кстати, состоял в
отдаленном родстве; эстремадурцами были Кортес и многие другие
прославленные конкистадоры; эстремадурцем был и Гаспар де Карвахаль —
будущий участник плавания Орельяны и автор ―Повествования‖. Ряды
конкистадоров пополнялись главным образом за счет праздных, нищих, алчных
и кичливых дворян-идальго, которых к концу многовековой борьбы с маврами
развелось в Испании великое множество. Типичным идальго был и Орельяна:
позже, в прошении на имя короля, он аттестует себя ―рыцарем благородной
крови и человеком чести‖.

Есть основания предполагать, что первые годы по прибытии в Новый Свет

Орельяна провел в Никарагуа. Во всяком случае, где бы он ни странствовал, но
к началу 30-х годов уже прошел суровую школу завоевательных походов и
сумел выделиться даже среди прошедших ―огонь и воду‖ людей из окружения
Писарро. Не ясно, попал ли Орельяна в Перу вместе с самим Франсиско
Писарро или с одним из последующих отрядов, участвовал ли он в событиях,
ареной которых стала в 1532 году Кахамарка, — упоминания об этом нам не
удалось разыскать в хрониках. Но по мере выдвижения Орельяны имя его в
хрониках начинает встречаться чаще. Особо ценные сведения о его жизни
перед походом в страну Корицы содержатся в документе под названием
151
―Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де Орельяны‖ от
4 февраля 1541 года, которым открывается настоящая публикация.

В 30-х годах молодой конкистадор принимает участие во всех сколько-

нибудь значительных походах и сражениях на территории Перу: в захвате
Куско (1533) и Трухильо (1534), в походе на Кито (1534), в экспедиции на мыс
Санта-Элена (северная оконечность Гуаякильского залива) и к Пуэрто-Вьехо
(1535), в походе на Лиму (1535). В одной из этих битв он лишается глаза.
Некоторое время Орельяна занимает важную должность в Пуэрто-Вьехо. В
1536 году он спешит на помощь осажденному восставшими индейцами Куско;
он направляется в Куско ―на коне и более чем с восьмьюдесятью пешими
людьми, взяв с собой свыше десяти или двенадцати лошадей, коих приобрел за
собственный счет да по своему почину‖. В этих походах складывается характер
Орельяны — человека смелого, несгибаемого, опытного вожака и в то же время
алчного и жестокого конкистадора, который оставляет за собой кровавый след
на берегах открытой им великой реки и во имя Христа, ради золотого тельца
грабит, убивает, вешает и сжигает заживо индейцев.

В следующем году правитель Перу направляет его в чине генерал-капитана

(командующего самостоятельным войском) на усмирение возмутившихся
индейцев провинции Кулата (Гуаякильское побережье). Как можно понять из
хроник, Писарро по [12] своему обыкновению хотел заслать подальше чересчур
способного и честолюбивого офицера. Орельяна выполнил трудное поручение,
оказавшееся не под силу двум другим капитанам, и, надо полагать, был так же
жесток, как и все прочие конкистадоры. Победитель был назначен
губернатором Сантьяго и Пуэрто-Вьехо и заложил в том же, 1537 году на реке
Гуаяс невдалеке от разрушенного новый город — Сантьяго-де-Гуаякиль,
нынешний Гуаякиль, крупнейший порт и населенный пункт Эквадора, жители
которого считают Орельяну основателем своего города. (В 1937 г. в Гуаякиле в
связи с 400-летием города вышла в свет книга Эфраима Камачо ―Основание
Гуаякиля и капитан Франсиско де Орельяна, основатель города и открыватель
Амазонки‖.)

А в это время в Перу началась распря между Франсиско Писарро и его

бывшим другом Диего де Альмагро. Возвратившийся из чилийского похода и
считавший себя обделенным Альмагро в апреле 1537 года взял приступом
Куско и захватил засевших в нем Эрнандо и Гонсало Писарро. Франсиско
Писарро, не располагая достаточными силами, сперва сделал вид, будто
согласен на любые уступки, но немедленно нарушил соглашение, едва его
старший брат Эрнандо обрел свободу. (Гонсало удалось бежать прежде). 26
апреля 1538 года между противниками произошло решающее сражение,
вошедшее в историю под названием битвы при Салинас. В этом сражении
Орельяна командовал основными силами войска Писарро — семьюстами
пешими и конными солдатами (по Сьеса де Леону). Сторонники Писарро
одержали полную победу, Альмагро был взят в плен и казнен.
152
 Потом снова Сантьяго-де-Гуаякиль: Орельяна управляет пожалованной ему
территорией, у него ―множество хороших индейцев... и всякие поместья да
стада и много прочего имущества, коего достало б для того, чтобы быть очень
богатым человеком, коли он удовольствовался бы тем, что сиживал дома да
копил деньгу‖ (Карвахаль). Как и прочие вожаки конкисты, Орельяна
прибирает к рукам богатства истерзанной завоевателями страны. Но
ненасытная алчность и страсть к приключениям гонят его в новые походы,
влекут к новым авантюрам.

Орельяна немедленно решает присоединиться к Гонсало Писарро, едва

только ему становится известно, что тот собирает войско, чтобы идти в страну
Корицы.

В СТРАНУ КОРИЦЫ

В должность правителя Кито Гонсало Писарро вступил 1 декабря 1540 года.

И когда Орельяна прибыл туда, приготовления к походу были в разгаре. К
моменту выступления в распоряжении Гонсало Писсарро находилось около 220
испанцев (―у каждого был меч и щит да небольшой мешок с провизией‖),
некоторое число негров-рабов и свыше четырех тысяч [13] ―дружественных
индейцев‖ (indios amigos). Уделом ―дружественных индейцев‖ была переноска
тяжестей; дабы носильщики не разбежались по дороге, держали их в оковах и
на общей цепи. Экспедиция была богато снаряжена, а солдаты почти все ехали
верхом — небывалая по тем временам роскошь. С войском шли четыре тысячи
лам, несметные стада свиней и своры собак, обученных охоте на индейцев.
Уговорившись о совместном выступлении из Кито в марте, Орельяна отбыл к
себе в Сантьяго-де-Гуаякиль.

Февраль у него прошел в хлопотах. По словам Карвахаля, он ―издержал

сорок тысяч песо (Один песо равнялся 4,6-4,7 г золота.) на лошадей и
амуницию и всякое воинское снаряжение‖. Закончив сборы, уладив все дела (в
это время, 4 февраля 1541 г., и было составлено ―Свидетельство‖, упомянутое
ранее), Орельяна снова направился в Кито. И как говорится в ―Повествовании‖,
―у него было не более двадцати трех человек‖, четырнадцать из них ехали на
лошадях.

Однако в Кито Орельяна не застал Гонсало Писарро. От Педро де Пуэльеса,

которого тот оставил своим местоблюстителем в этом городе, он узнал, что
войско выступило в поход еще 21 февраля 1541 года, то есть задолго до
намеченного срока. Орельяна был немало озадачен этим, но все же, несмотря
на предостережения, пустился с малочисленным отрядом вдогонку за Гонсало
Писарро. Эта таинственная неувязка сама по себе, конечно, не может служить
основанием, чтобы делать выводы об их взаимоотношениях, однако (особенно

153
в свете дальнейших событий) она наталкивает на мысль, что в их отношениях с
самого начала не все было ладно.

В это время Гонсало Писарро продвигался на юго-восток отрогами

восточной Кордильеры, немного севернее вулкана Антисана, по направлению к
нынешним городкам Панальякта и Баэса, ―пробирался неприступными и
нехожеными горами, карабкался на них, цепляясь руками, с великими
усилиями и безмерным трудом, переправлялся через многие большие реки‖
(Овьедо), и в пути ему постоянно приходилось отбиваться от индейцев. Мы не
станем подробно описывать перипетии похода Гонсало Писарро в страну
Корицы — о них, как и о событиях удивительного плавания Орельяны по
Амазонке, читателю расскажут материалы настоящей публикации; здесь мы
лишь расставим на пути Писарро, как впоследствии и на пути Орельяны, те
необходимые вехи, без которых было бы трудно ориентироваться среди моря
туманных географических сведений из указанных источников (См. карту с
маршрутом экспедиций Гонсало Писарро и Франсиско Орельяны.)

Уже в семи лигах (См. на стр. 119 статью ―Определение расстояний и дат в
―Повествовании‖ Карвахаля‖.) от Кито (на этот путь ушло около 50 дней) при
переходе через один из хребтов, по-видимому, недалеко от [14] Папальякты,
погибло из-за лютой стужи более 100 индейцев: это были обитатели тропиков;
―было на них одежды совсем мало, — пишет Гарсиласо де ла Вега, — да и та
ничего не прикрывала‖. ―Испанцы, дабы уйти от мороза и снега и выбраться из
той скверной местности, — продолжает Гарсиласо, — бросили на произвол
судьбы скот и провиант, кои с ними были‖. С этого момента путников
постоянно преследовал голод; вскоре в пищу пошли не только лошади и
собаки, но и седла, сбруя, башмаки, кора и листья с деревьев. На северных
склонах вулкана Сумако войско набрело на индейскую деревушку и отдыхало в
ней в течение двух месяцев, и ―что ни день шел ливень‖. Здесь у Сумако
экспедицию Писарро нагнал гонец от Орельяны.

Орельяне пришлось еще более туго: он шел по стране, разоренной войсками

Писарро, стране, напоминавшей собой растревоженный улей, да и солдат у
него было в десять раз меньше. Осаждаемый со всех сторон индейцами, он
обратился за помощью к Писарро, и тот выслал ему навстречу отряд под
командой капитана Санчо де Карвахаля. Все снаряжение Орельяна потерял в
дороге, и, когда вступил в лагерь у Сумако, из четырнадцати лошадей у него
сохранилось только две и ―кроме меча и щита ничего не оставалось, и так же
обстояло дело, разумеется, и с его спутниками‖ (―Повествование‖).

Гонсало Писарро назначил Орельяну своим заместителем. На военном

совете было решено, что сам он с восьмьюдесятью ―проворными‖ людьми,
―дабы не утруждать этим [тяжелым походом] всех‖, отправится на поиски
корицы, а Орельяна с оставшимися присоединится к нему впоследствии. От
Сумако отряд Писарро направился на юго-восток, но, не дойдя, вероятно, до
154
реки Напо и сделав петлю к северу, вышел через верховья реки Паямино к реке
Кока, там, где она ближе всего подходит к экватору. В конце этого
труднейшего 70-дневного пешего перехода испанцы обнаружили коричные
деревья, кору которых сочли за разыскиваемую пряность (на самом деле эта
корица не представляла никакой ценности). В селении Кока (на реке Кока)
люди Писарро ―отдыхали 50 суток и водили дружбу с господом‖ (Гомара), пока
не подошли основные силы во главе с Орельяной. Одной корицы, да еще
сомнительной и произрастающей в столь труднодоступной дали, было
недостаточно, чтобы утолить алчность такого человека, как Гонсало Писарро, и
экспедиция двинулась дальше — теперь уж ―наудачу к стране мечты‖. Вдоль
Коки добрались до ―земли разумных людей‖, где из-за ужасных дождей ―да из-
за топей и скверной дороги построили бригантину‖ (Гомара); место это назвали
селением Судна (располагалось оно где-то поблизости от нынешней
Провиденсии). В ―Повествовании‖ Карвахаль подчеркивает, что Орельяна
возражал против постройки судна, ибо, по его мнению, следовало держать на
северо-запад к селениям Пасто и Попаян, но так или иначе ведал сооружением
судна Орельяна. [15]

Снова двинулись в путь: войско по берегу — непролазными топями,

девственными лесами, сквозь густые заросли трехметрового тростника; судно
со снаряжением, больными и ранеными — по воде, присоединяясь на ночь к
войску. В неимоверных трудах прошли ―двести лиг‖. Свыше тысячи индейцев
к этому времени уже умерло. Тут от местных жителей узнали, будто ниже по
течению ―в десяти солнцах (т. е. в 10 днях пути) лежит обетованная земля,
изобилующая пищей и золотом‖. Но войско не могло преодолеть это
расстояние: припасы давным-давно кончились, а люди валились с ног от
усталости. И Орельяна вызвался спуститься по реке на бригантине, чтобы
разведать местность и добыть продовольствие. Расстались они с Гонсало
Писарро 26 декабря 1541 года и больше уже не встретились.

Писарро еще некоторое время брел вдоль Напо вниз. Потом, когда исчезла
всякая надежда на встречу, отклонившись на север (―ибо приметили, что, если
идти той стороной, будет меньше озер, болот и трясин...‖), повернул обратно на
запад, к Кито. Ни один индеец не возвратился назад. В июле 1542 года дошли
до Кито восемьдесят человек — изможденных, одичалых; в нескольких лигах
от города они дожидались, пока им не прислали одежду, чтобы прикрыть
наготу.

Несмотря на то, что экспедиция Гонсало Писарро была неудачной, ее

географические результаты были значительны: она впервые пересекла Анды,
проложив самый трудный высокогорный участок теперешнего пути, идущего с
тихоокеанского побережья к верхней Амазонке, — через Кито на Папальякту, к
городку Напо, в верховьях реки Напо; разведала недоступные экваториальные
Анды. Но, пожалуй, наибольшее ее значение все же состояло в том, что она

155
послужила своеобразным трамплином для выдающегося путешествия
Франсиско Орельяны.

НЕВЫЯСНЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Итак, 26 декабря 1541 года, в понедельник, на второй день рождества,

капитан Франсиско де Орельяна отправился вниз по Напо за провизией и на
разведку. Отправился на неделю-другую, а пробыл в плавании долгих восемь с
половиной месяцев, или ровным счетом 260 дней, покрыв за этот срок ни мало
ни много свыше шести тысяч километров. Помимо бригантины, а попросту
большой, грубо сработанной лодки, у него было четыре примитивных
индейских каноэ. Экипаж флотилии состоял, по Карвахалю, из пятидесяти семи
испанцев и нескольких негров и индейцев — все были изнурены тяжким
одиннадцатимесячным походом, больны и истощены. Провизии никакой.
Словом, трудно вообразить себе обстоятельства более неблагоприятные для
начала столь далекого и трудного путешествия.

Все дальше и дальше уносило Орельяну стремительное течение, но жилья, а

следовательно, и пищи по-прежнему не было. [16]

Люди, пишет Карвахаль, ―питались лишь кожей, ремнями да подметками от

башмаков, сваренными с какой-либо травой‖. Семеро испанцев умерло, многие
впали в отчаяние. И только на исходе девятых суток — 4 января нового, 1542
года, затемно, были обнаружены признаки человека: ―капитану первому
посчастливилось ... услышать [бой индейских барабанов]‖. Наутро испанцы
завидели деревушку и приготовили порох, аркебузы и арбалеты, но до боя дело
не дошло: индейцы попрятались. Деревню разграбили (и подобным образом
всегда поступали впредь). До нее от того места, где расстались с Гонсало
Писарро, по оценке ―сведущих людей‖, было будто бы ―более 200 лиг‖.

Орельяна заговорил с местными жителями ―на их языке, который он

немного знал‖, задобрил доверчивых индейцев подарками и попросил позвать к
себе их ―сеньора‖. Подивиться на редкостных чужеземцев сошлось к нему
тринадцать индейских вождей — касиков, и всех их Орельяна, как это
полагалось у конкистадоров, торжественно ―ввел во владение‖ именем
испанского короля и своего начальника Гонсало Писарро. В удостоверение сего
факта (испанцы, большие законники, все оформляли ―по закону‖) были
составлены соответствующие документы (текст их воспроизводится на стр. 159
и 166).

В те же дни — 4 и 5 января — разыгрались в этом селении и другие, куда

более важные события, сделавшие возможным самое путешествие Орельяны по
Амазонке. Вот как выглядят эти события в свете публикуемых здесь
источников: собственноручного письма Орельяны, официальных документов
экспедиции, представленных им 7 июня 1543 года в Совет по делам Индий (они
156
публикуются на стр. 153-169), ―Повествования‖ Карвахаля и ―Истории‖
Овьедо.

Перед Орельяной и его людьми, едва они выполнили первую половину

порученного им дела — добыли продовольствия для войска, встал вопрос: как
быть дальше? О том, чтобы подняться по реке на веслах, нельзя было и думать:
течение казалось им непреоборимым, дорога назад — бесконечной и
гибельной. И тут будто бы спутники Орельяны, грозясь неповиновением,
потребовали от своего капитана ―не предпринимать похода вверх наперекор
течению‖. Требование (полный текст его приводится на стр. 160-164)
подписали все участники похода — 49 человек — во главе с Гаспаром де
Карвахалем (из 57 испанцев, отправившихся из лагеря Гонсало Писарро,
семеро, как уже было сказано, умерло в пути), Орельяна, который, по словам
Карвахаля, был за возвращение во что бы то ни стало, принужден был якобы
уступить настояниям большинства и заявил, что ―готов искать другой путь,
дабы вывести всех в спасительную гавань, в края, обитаемые христианами‖, но
выставил при этом непременное условие: ―все будут ожидать сеньора
правителя в названном лагере ... в течение двух или трех месяцев‖, до тех пор,
пока хватит пищи. Время это, по его предложению, решили употребить [17] на
постройку более надежной бригантины, на которой всему войску, когда оно
подойдет, можно было бы спуститься по неведомой реке к неведомому морю.
Орельяна даже будто бы посулил щедрое вознаграждение тем из своих
спутников, кто возьмется на каноэ доставить Гонсало Писарро письмо, но
добровольцев не набралось и половины требуемого числа. За двадцать дней
изготовили ―совсем недурные гвозди‖ — две тысячи штук. К этому времени
припасы уже были на исходе. 2 февраля Орельяна покинул селение Гвоздей и
поплыл по течению. Выбор, как видно, дался ему нелегко, потому что через
месяц он отказался от должности капитана, и коли остался таковым, так опять-
таки уступая якобы просьбам своих соратников (см. документ на стр. 167).

По традиционной версии, как уже было сказано, более распространенной,

Орельяна намеренно бросил Гонсало Писарро в беде, чтобы ―ценою
предательства присвоить себе славу и выгоду открытия‖. Не вдаваясь подробно
в существо запутанного и в конечном счете второстепенного вопроса о
―предательстве‖ Орельяны, отметим только, что этот аспект традиционной
версии, сложившейся задолго до опубликования главных первоисточников
экспедиции, представляется наиболее уязвимым и противоречивым. Например,
Гарсиласо де ла Вега, который доказывал, что Орельяна мог бы при желании
вернуться к Гонсало Писарро, о возвращении самого Гонсало Писарро писал
следующее: ―...И так как плыть вверх по реке, по коей они спустились, было
невозможно из-за ее бурного течения, порешили направиться другой
дорогой...‖ Кстати, пристрастность Гарсиласо в этом споре исторически
установлена: он питал особую симпатию к Гонсало Писарро, близкому другу
своего отца (―...должен был уважать его в той же мере, как и его отец, либо
сторонники Гонсало...‖) (См. вступительную статью (стр. XLVII) современного
157
перуанского историка Хосе де ла Рива Агуэро к следующему изданию
Гарсиласо: Inca Garcilaso de la Vega, Historia general del Peru (Segunda Parte de
los Comentarios Reales de las Indias), t. I, Buenos Aires, 1944.), и, естественно, с
неприязнью относился к его противникам, в частности к Орельяне. Не
способствовали выяснению истины и некоторые позднейшие исследователи:
например, сенсационность и необъективность статей М. Хименеса де ла
Эспады, наиболее полно сформулировавшего обвинения против Орельяны,
видны хотя бы из их общего титула — ―Предательство некоего одноглазого‖
(―La traicion de un tuerto‖)‖ (См. Ilustracion Espanola y Americana за август 1892
г. и август — сентябрь 1894 г.).

Всесторонний анализ всех известных первоисточников, убедительная

фундаментальная работа Медины заставляют более доверять версии Орельяны
— Карвахаля, нежели версии Гонсало Писарро — Гарсиласо. ―Вопрос этот, —
писал в 1955 году латиноамериканский историк, исследователь деятельности
[18] Орельяны X. Эрнандес Мильярес. — по всей вероятности остается
нерешенным до сих пор, несмотря на то, что тщательное изучение местности
подтверждает, что возвращение Орельяны с провизией для Гонсало Писарро
было практически неосуществимо и вылилось бы в напрасное
самопожертвование‖. Из сказанного не следует, однако, что в поступке
Орельяны существенной роли не играли честолюбивые помыслы. Энгельс
писал: ―... вместо четверти одного полушария перед взором западноевропейцев
теперь предстал весь земной шар, и они спешили завладеть остальными семью
четвертями. И вместе со старинными барьерами, ограничивавшими человека
рамками его родины, пали также и тысячелетние рамки традиционного
средневекового способа мышления. Внешнему и внутреннему взору человека
открылся бесконечно более широкий горизонт. Какое значение могли иметь
репутация порядочности и унаследованные от ряда поколений почетные
цеховые привилегии для молодого человека, которого манили к себе богатства
Индии, золотые и серебряные рудники Мексики и Потоси?‖ (К. Маркс и Ф.
Энгeльс. Соч., изд. 2, т. XXI, стр. 83.)

ПО АМАЗОНКЕ ОТ НАПО ДО ОКЕАНА

12 февраля бригантина и несколько каноэ Орельяны вошли в Амазонку

(Ныне невдалеке от места впадения Напо в Амазонку находится городок
Франсиско-де-Орельяна). Из-за того что ―воды одной реки боролись при
впадении с водами другой и отовсюду неслось множество всяких дерев‖, к
берегу, где обосновался ―важный властитель по имени Иримара‖, пристать не
удалось. Начался голод. Только через двести лиг испанцы увидели несколько
деревень. Пришельцев встретили радушно и безбоязненно и даже снабдили
впрок съестными припасами.

Однажды — было это 26 февраля — посреди реки встретили

путешественников два каноэ, доверху нагруженных огромными — с метр
158
величиной — амазонскими черепахами и прочей снедью; это касик по имени
Апария зазывал испанцев к себе в гости. Но когда судно приблизилось к
берегу, то конкистадорам показалось, что индейцы затевают против них
недоброе. Испанцы изготовились к бою, и если б (в который уж раз!) не
Орельяна со своими познаниями в ―языке индейцев‖, дело, свидетельствует
Карвахаль, не обошлось бы миром. Далее все пошло как по писаному:
путешественники насытились и запаслись едою впрок, а капитан стал
наставлять индейского касика на ―стезю истинную‖, разглагольствовать о
―едином боге, который есть творец всего сущего‖, о ―великом короле Испании
доне Карлосе‖, становившимся господином всех индейцев, которых он,
Орельяна, только встретит на своем пути. Для пущей убедительности [19]
испанцы выдали себя за ―детей солнца‖, ибо, пишет Карвахаль, ―поклоняются
они [индейцы] солнцу, которое называют ―чисэ‖. А затем, следуя обычной
практике конкистадоров, Орельяна, якобы с согласия всех присутствовавших
при том двадцати шести индейских касиков, объявил их земли собственностью
испанского короля, в честь чего был сооружен ―очень большой крест, который
всем индейцам весьма понравился‖. Здесь испанцы впервые прослышали о
неких, живших-де ниже по реке женщинах-воительницах, которых местные
жители называли ―коньяпуяра‖ (что ―на их языке ... значит великие сеньоры‖),
а испанцы прозвали амазонками.

Пятьдесят восемь дней провели путешественники в селении Апарии.

Тридцать пять из них ушло на сооружение второй, больших размеров
бригантины, которую нарекли ―Викторией‖, Не было ни материалов, ни
инструментов, ни знатоков кораблестроительного дела, однако конкистадоры
трудились не за страх, а за совесть: они понимали, что в этом судне заключено
было их спасение. Заодно отремонтировали и меньшую бригантину ―Сан-
Педро‖, которая к тому времени уже порядком обветшала и подгнила. Между
тем индейцы изменили свое отношение к испанцам — перестали приносить им
пищу. По каким причинам это произошло, Карвахаль не указывает, но
несомненно, что местных жителей довели до отчаяния убийства, насилия и
грабежи, которые учиняли конкистадоры. Отбыли из этого селения 24 апреля в
спешке.

Начиная с этого места Орельяна и его люди плыли уже на двух судах. Река
была необычайно широка и многоводна, и они думали, что океан неподалеку.
Да и что вообще могли думать о неведомых, необъятных и девственных
пространствах их первооткрыватели и пленники — географы поневоле? ―Нас
несло невесть куда, как людей обреченных, и было нам неведомо ни то, где мы
находимся, ни то, куда идем, ни то, что с нами сбудется-станется‖, — таков
постоянный рефрен ―Повествования‖. И надо ли удивляться, что при всех
своих бесспорных достоинствах оно туманно, порой непроницаемо с
географической точки зрения? Крайне трудно, иной раз невозможно указать на
карте стоянки, селения и ―провинции‖, упоминаемые в ―Повествовании‖,
трудно понять, о каких притоках Амазонки идет речь. Однако, сопоставляя
159
маршрут путешествия (благо он нам хорошо известен) с описаниями, датами,
расстояниями и прочими данными, приводимыми Карвахалем, можно
предположить, о каких местах идет речь, например, можно установить, что
селение Апарии находилось чуть выше впадения Жавари в Амазонку.

Худо пришлось путешественникам 12-17 мая вблизи устья Путумайо (Исы),

когда они проходили мимо провинций некоего индейского касика Мачапаро.
Битва здесь была не на жизнь, а на смерть, испанцев преследовали на воде и на
суше, [20] и лишь в первый день стычки раненых было восемнадцать, и один
человек умер от ран. Не мудрено, что все эти восемьдесят лиг промелькнули,
по словам Карвахаля, как одна единая. Не мудрено также, что автору
―Повествования‖ при подобных обстоятельствах показалось, будто ―деревни
были друг от друга на расстоянии выстрела из арбалета и между самыми
отдаленными не было и полулиги, а одно селение протянулось на пять лиг‖. Но
и об этих краях автор ―Повествования‖ сообщает много интересного и
достоверного.

Спустя несколько дней справа открылась могучая река, по всей видимости

Журуа. При впадении она образовывала три острова, поэтому и была названа
рекою Троицы. Повсюду были селения, и индейцы на каноэ шли за испанцами
следом. ―Не раз индейцы пускались в переговоры, но мы не могли понять друг
друга, — пишет Карвахаль, — и потому не знали, что они нам говорят‖.

На высадку испанцы отваживались лишь у одиноких небольших селений.

Но и там хозяева встречали незваных гостей с оружием в руках. То же
произошло 22-23 мая в селении Глиняной посуды (назвали его так потому, что
в нем были обнаружены огромные кувшины и множество другой чудесной
утвари из глины). А через пять дней конкистадоров обратили в бегство в
другом селении, которое они по этой причине назвали Вредным.

Между тем река становилась все шире (―... и в то время, как мы видели один
из них [из берегов], — пишет Карвахаль, — второго мы не различали‖), а
путешествие все более напоминало собой крестный путь. Описывая бурные
будни похода, автор ―Повествования‖ все чаще прибегает к crescendo: ―Мы
вступили, — так начинается очередная глава, — в другую, еще более
воинственную (провинцию) и была она очень населена и вела с нами
неустанную войну‖. И монах-конкистадор Гаспар де Карвахаль отдает должное
мужеству своих врагов, которые ―встают на свою защиту как истые мужи‖.

3 июня 1542 года путешественники увидели ―по левую руку‖ большую

реку, воды которой были ―черные, как чернила‖. Они назвали ее Черной рекой.
Это была Риу-Негру — один из крупнейших притоков Амазонки. ―Она неслась
с такой стремительностью и таким бешенством, что ее воды текли в водах
другой реки [т. е. Амазонки] струѐй длиною свыше двадцати лиг и ни та вода,
ни другая не смешивались‖.
160
 О том, как ―управлялись‖ Орельяна и его спутники на Амазонке с
индейцами, о звериных нравах христолюбивых рыцарей наживы дают
представление следующие эпизоды. Как-то, было это 7 июня, в праздник тела
господня, конкистадоры повесили ―для острастки‖ несколько пленных
индейцев и спалили деревню. Спустя неделю-другую в другом месте, чтобы
прогнать индейцев, засевших в одном из ―бухИо‖ [21] (большой постройке, в
которой жили совместно несколько семей), они подожгли его. ―Из-за своего
упрямства все там и сгорели вместе со своими женами и чадами, но так и не
захотели покориться и избежать своей страшной участи‖, — ханжески
сокрушается монах-конкистадор. В этом селении (в память о расправе его
назвали селением Спаленных) нашли множество стрел и копий, ―пропитанных
неведомой смолой‖. И чтобы испробовать, не была ли та смола ядовита
(―...хотя испробовать это на невинном, — признается летописец похода, —
быть может, и было в некотором роде бесчеловечностью...‖), одной индианке
прокололи той стрелой руки, она осталась жива и ... ―сомнение покинуло
боязливых‖.

В середине июня, числа 10-го, был открыт главный, правый приток

Амазонки — река Мадейра. Была она — так показалось путешественникам —
много больше той, по которой они плыли, и ей дали имя Рио-Гранде —
Большая река.

Бежали мимо бортов берега, леса, острова, реки, уплывали назад селения и
―провинции‖, племена сменялись племенами, летели долгие недели и месяцы, а
реке, хоть была она давно уж ―широка, как море‖, конца-краю не было. Иной
раз — в редкое затишье, в особенности при взгляде на благодатные берега,
испанцам верилось в близость рая, но вся их жизнь — непосильный труд,
постоянный голод, неустанная борьба с природой, сражения с индейцами,
раны, болезни — скорее напоминала ад. ―По правде говоря, — с горечью
признается Карвахаль, — среди нас были люди, столь уставшие от жизни да от
бесконечного странствования, до такой крайности дошедшие, что если б
совесть им сие могла только позволить, они не остановились бы перед тем,
чтобы остаться с индейцами, ибо по их безволию да малодушию можно было
догадаться, что силы их уже на исходе. И дело дошло до того, что мы и впрямь
боялись какой-нибудь низости от подобных людей, однако же были меж нами и
другие — истые мужи, кои не позволяли оным впасть в сей грех, на веру да на
силу коих слабые духом опирались и сносили более того, что смогли бы
снести, не найдись среди нас люди, способные на многое‖.

Испанцы все больше дивились ширине, стремительности реки, по которой

плыли, ―тяжелым волнам, которые вздымались выше, чем на море‖. Часто в
селениях им попадались на глаза чудесные изделия индейцев — судя по
описаниям Карвахаля, это были предметы подлинного искусства. Впрочем, в

161
селения они заглядывали теперь лишь изредка: боялись отравленных стрел;
спали чаще всего прямо в бригантинах.

21 июня провели в селении Улицы (все постройки его вытянулись в две

линии, наподобие улицы), находилось оно где-то на полпути между Мадейрой
и Тапажосом. 24-го, в праздник святого Иоанна, за выступом берега открылась
путешественникам людная местность (―Провинция святого Иоанна‖).
Продовольствие вышло, и волей-неволей пришлось править туда. [22]

Индейцы выказали поразительную храбрость. ―Нам казалось, — повествует

Карвахаль, — что шел дождь из стрел... бригантины наши походили на
дикобразов‖. В этом бою Карвахаль был ранен дважды: одна стрела угодила
ему в бок, другая — в глаз.

Здесь, невдалеке от впадения в Амазонку реки Тромбетас, якобы и

произошла та единственная встреча путешественников с амазонками, которая
породила одну из самых знаменитых и живучих легенд конкисты и дала
некоторым историкам повод чуть ли не сравнивать Орельяну и Карвахаля с
лжепутешественником Джоном Мандевилем, автором несусветных небылиц о
странах, где он никогда не был. Вопросу о достоверности ―Повествования‖
Карвахаля и, в частности, легенде об амазонках в настоящем издании
посвящается специальная статья (см. стр. 116).

Бригантины плутали по бесчисленным протокам (фурос или

праранамиринс), которыми так славится Амазонка. 26 июня испанцы увидели
слева ―большие поселения на весьма высоком и безлесном месте, удобно
расположенном и таком привлекательном, что на всей реке... не сыскать
лучшего‖. От пленного индейца они узнали, что то были владения властителя
Карипуны, ―который обладает и владеет серебром без счету‖. Здесь
отравленной стрелой был ранен и умер один из солдат. Орельяна из
предосторожности приказал надстроить на обеих бригантинах борта.

Но вот (по-видимому, где-то невдалеке от устья Тапажоса) с судов

заметили, что уровень в реке периодически повышается и падает.
Путешественники правильно решили, что причиной этому — морской прилив,
они воспряли духом, полагая, что вот-вот покажется море. Однако радость
оказалась преждевременной: в Амазонке, не похожей на другие реки,
океанский прилив ощущается почти в тысяче километрах от устья.

Подплывая к правому притоку Амазонки Шингу, в пределах ―благодатных

земель сеньора по имени Ичипайо‖, бригантины подверглись нападению
индейских пирог и благоразумно отошли к противоположному берегу. Здесь
индейцы селились на возвышенных местах, вдалеке от реки, потому что
прибрежная низменность затоплялась не только в половодье, но и в часы

162
прилива. Тут путешественники потеряли из виду берега и уже до самого океана
плыли межостровными протоками.

Однажды в середине июля в отлив обе бригантины оказались посреди суши.

В этот критический момент конкистадоров атаковали местные жители. ―Здесь
хлебнули мы столько горя, — вспоминает Карвахаль, — сколько ни разу дотоле
на протяжении всего нашего плавания по реке нам не доводилось изведывать‖.

На следующий день, уже в другом месте, стали подготавливать суда к

плаванию по океану. Люди доедали ―считанные зерна‖. Простояли там
восемнадцать дней и успели изготовить гвозди и [23] отремонтировать малое
судно. 6 августа снова остановились надолго — на четырнадцать дней;
продолжили ремонт. Просмолили борта, установили мачты, сплели из трав
веревки, из старых перуанских плащей смастерили паруса. И уже под парусами
пошли дальше.

В одном из селений, задобрив подарками его обитателей (были они будто

бы ―людоедами-карибами‖), добыли еды на дорогу и вместительные глиняные
кувшины для пресной воды. Судя по некоторым признакам, местные жители
уже имели дело с европейцами, ибо путешественники увидели у них, к своему
удивлению, ―сапожное шило с острием и с рукояткой и ушком‖.

Выйти в море оказалось непросто. Мощная приливная волна и встречный

ветер относили суда назад; якорей не было, а заменявшие их камни волочились
по дну. Стараясь придерживаться левого берега, бригантины 26 августа перед
рассветом вышли между двух островов (один из них был остров Марожо) в
Атлантический океан и взяли курс на север, намереваясь добраться до одного
из испанских поселений на островах или побережье в Карибском море.

Среди новоявленных мореплавателей не было моряков-профессионалов, не

было на судах ни карт, ни компасов, ни других навигационных приборов.
Однако погода благоприятствовала плаванию. Море было на диво спокойное,
за все время не выпало ни единого дождя, и привыкшие к амазонским ливням
путешественники приняли это за ―особую милость божию‖. Днем шли в виду
берегов (были они разорваны множеством речных устьев), а когда смеркалось,
держались от них подальше, чтобы ненароком не разбиться о скалы.

В ночь с 29 на 30 августа, по-видимому где-то юго-восточнее острова

Тринидад, бригантины в темноте потеряли друг друга. ―Виктория‖ — большая
из них, на которой шел Орельяна, была втянута одним из течений сквозь
коварную Пасть Дракона (пролив Бокас-дель-Драгон) в бурлящий котел залива
Пария. Только через семь суток (―... во всю ту пору наши товарищи, — пишет
Карвахаль, — не выпускали из рук весел‖) судно выбралось из ―ceгo адова
закоулка‖ и поплыло на запад вдоль северного побережья материка. Через два
дня — 11 сентября 1542 года — Орельяна пристал к расположенному на
163
острове Кубагуа (юго-западнее острова Маргарита) испанскому поселению
Новый Кадис. В Новом Кадисе он застал малую бригантину — ―Сан-Педро‖,
прибывшую туда двумя днями раньше, то есть 9 сентября. Так закончилось это
необыкновенное путешествие, одно из наиболее выдающихся в истории
Великих географических открытий. [24]

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА АМАЗОНКУ

В сентябре 1542 года Орельяна, Карвахаль, Сеговия и другие участники

похода перебрались на остров Маргарита, где находились еще и в октябре (то
ли за отсутствием судна, то ли из-за того, что некоторых из них подвергли
допросу). В октябре Орельяна, Сеговия и еще кто-то на попутном судне
отправляются в город Тринидад, лежащий на южном побережье острова
Фернандина (Куба), и нанимают там корабль, чтобы плыть в Испанию.
Карвахаль же и другие остаются на Маргарите (впоследствии Карвахаль тоже
попадает на Тринидад). 22 ноября (в одном месте Овьедо называет это число, в
другом — 20 декабря) Орельяна со спутниками прибывает в Санто-Доминго
[Санто-Доминго (ныне столица Доминиканской республики) был заложен
Колумбом в 1496 г. на берегу острова Эспаньола (Гаити). До открытия
Мексики был центром управления Индиями и в дальнейшем сохранил значение
важного торгового порта], откуда он отправляется в Европу.

В дальнейшем все свои помыслы и мечты Орельяна связал с Амазонкой.

Прибыв в Испанию, он деятельно взялся за подготовку новой экспедиции.
Орельяна выхлопотал себе королевскую капитуляцию — патент на право
завоевания и колонизации открытой им страны — и был произведен в ее
будущие правители. Однако в коронных канцеляриях в борьбе с чиновниками-
казнокрадами Орельяна столкнулся с трудностям куда более серьезными, чем
на Амазонке (об этом периоде его деятельности дают представление два
последних документа настоящей публикации и комментарии к этим
документам). Снаряжение экспедиции продвигалось медленно. Не хватало
людей, воинского вооружения, провизии. Экспедиции грозил крах еще до
выхода в море. И Орельяна пошел на риск: 11 мая 1545 года тайком, вопреки
запрету королевских чиновников, его флотилия, состоявшая из четырех ветхих
судов, покинула Санлукар-де-Баррамеду (Санлукар-де-Баррамеда — морской
порт в устье Гвадалквивира), и взяла курс на Канарские острова. По словам
Пабло де Торреса, коронного наблюдателя, которого Орельяна оставил на
берегу, флотилия была ―в таком запустении, точно ее французы или турки
разграбили‖.

Орельяна рассчитывал восполнить все недостачи на острове Тенерифе, где

некий португалец обещал ему финансовую поддержку. Расчет оказался, однако,
неверным, и, простояв три месяца у этого острова, корабли направились к
островам Зеленого Мыса, где простояли еще два месяца. Меж тем положение
становилось все более тяжким. Люди голодали, больше половины из них были
164
больны, девяносто восемь человек к тому времени умерло, а пятьдесят (среди
них три капитана из четырех) отказались идти дальше и сошли на берег. Один
из кораблей Орельяна решил оставить, чтобы его снаряжением и экипажем [25]
пополнить три остальных. Только к середине ноября флотилия покинула
острова Зеленого Мыса.

Переход через Атлантический океан был очень тяжелым: бури, болезни,

голод вконец измотали людей, но особенно страдали они от жажды — воду
собирали во время тропических ливней. В шторм один из кораблей, на котором
шло семьдесят семь человек, отбился и, как видно, погиб. 20 декабря 1545 года,
два оставшихся корабля вошли в ―Пресное море‖ — устье Амазонки, и между
двумя островами отдали якоря (вместо них использовали пушки). К счастью,
острова были населены, и у местных жителей удалось добыть кое-какие
припасы и воду.

Усталые, отчаявшиеся люди требовали отдыха. Но Орельяна понимал, что

безделье окончательно их доканает и погубит все дело.

Суда вошли в протоки дельты и стали подниматься вверх по течению.

Вскоре стало ясно, что ветхие корабельные корпуса не выдержат дальнейшего
плавания. Один из кораблей разобрали и начали строить бригантину.
Постройка продолжалась три месяца — январь, февраль и март 1546 года.
Наконец поплыли дальше. От голода и болезней погибло за это время еще
пятьдесят семь человек, в пищу пошли лошади и собаки. Много людей гибло от
стрел индейцев и в рукопашных схватках. Даже после того как затонул
последний из четырех кораблей, вышедших в мае 1545 года из Санлукара-де-
Баррамеды, Орельяна с неиссякаемой энергией продолжал на одной новой
бригантине поиски главного русла.

Орельяна погиб, вероятно, в начале ноября 1546 года. Очевидцы

утверждали, что умер он не столько от тропической лихорадки, которой был
болен, сколько от горя, не будучи в силах перенести крушения своих замыслов.
Сорока шести его соратникам, больным лихорадкой и изможденным, удалось
добраться в конце 1546 года до острова Маргарита, где уже находилось
двадцать пять других, чудом спасшихся участников экспедиции, и среди них
жена Орельяны.

***

До плавания Орельяны по Амазонке южноамериканский материк наносился

на карты в виде грушевидного контура, а почти сплошное белое поле внутри
этого контура заполнялось условными изображениями диких каннибалов и
полумифических зверей. За исполинскими хребтами Анд, как за семью
печатями, лежала необъятная terra incognita — неведомая земля. Франсиско
Орельяна первым проник в эту ―святая святых‖ Нового Света и, пройдя с
165
запада на восток новооткрытый материк в наиболее широком его месте,
доказал, что Южная Америка имеет огромную — на тысячи километров —
протяженность по экватору. [26] Не раз пытались мореплаватели (Диего де
Лепе, Хуан Диас де Солис, Фернандо Магеллан, Диего де Ордас) разгадать
тайну ―Пресного моря‖, открытого в 1500 году на экваторе у восточных
берегов Южной Америки Висенте Яньесом Пинсоном. Но открыть одну из
величайших земных рек — Амазонку, реку, питающую это ―море‖, удалось
лишь Франсиско Орельяне: спустившись по Амазонке почти от верховий до
устья, он первым ее исследовал, обнаружил крупнейшие ее притоки и среди
них — Риу-Негру и Мадейру, сообщил первые сведения о бескрайней
равнинной стране, раскинувшейся в центре загадочного континента, об
индейских племенах, в ту пору ее населявших и ныне почти сплошь вымерших,
об ее диковинах, ее климате, растительном и животном мире. Поэтому, говоря
о путешествии Франсиско Орельяны, как об одном из наиболее выдающихся в
истории Великих географических открытий, мы отнюдь не впадаем в
преувеличение. Географические результаты этого путешествия позволяют (а
историческая справедливость требует), чтобы имя Орельяны заняло
подобающее ему место в ряду великих первооткрывателей XV—XVI столетий.

***

Настоящую публикацию составляют следующие подлинные документы и

хроники XVI века, повествующие в хронологической последовательности о
трех основных этапах в деятельности Орельяны и в первую очередь, конечно,
— об истории открытия Амазонки:

1) о периоде жизни, предшествовавшем плаванию по Амазонке, —

―Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де Орельяны;

2) о первом путешествии — ―Повествование о новооткрытии достославной

Великой реки Амазонок‖ Гаспара де Карвахаля, шесть глав из ―Всеобщей и
подлинной истории Индий, островов и материковой земли в море-океане‖
Гонсало Фернандеса де Овьедо-и-Вальдеса и официальные документы
экспедиции, представленные властям самим Орельяной по окончании похода;

3) о второй экспедиции на Амазонку — ―Капитуляция об исследовании,

завоевании и заселении Новой Андалузии‖ и ―Обязательство Орельяны о
соблюдении условий капитуляции‖, ―Акт об обследовании армады аделантадо
дона Франсиско де Орельяны и об ее отплытии к амазонкам‖.

Перечисленные первоисточники сопровождаются подробными

комментариями (в тексте они обозначены цифровыми индексами) и
пояснительными статьями, которые следуют сразу же за источниками.
Публикуемая нами копия ―Повествования‖ Карвахаля (всего оно известно в
трех копиях-вариантах) дополняется, кроме того, существенными
166
разночтениями из двух [28] других копий. Все перечисленные подлинные
документы и хроники середины XVI века на русском языке публикуются
впервые. К сборнику прилагается карта путешествия Орельяны по Амазонке,
составленная по картографическим материалам нью-йоркского издания
Медины и дополненная составителем сборника.

Текст:

Повествование, написанное братом Гаспаром де Карвахалем из ордена

Святого Доминика, о происшедшем новооткрытии достославной великой реки,
которую открыл по счастливой случайности от самых ее истоков до впадения в
море капитан Франсиско де Орельяна вместе с пятьюдесятью семью людьми,
коих он привел с собой; о том, как он пустился на свой страх и риск по
упомянутой реке, которая была наречена по имени капитана рекою Орельяны 1
.

Дабы лучше разобраться в обстоятельствах, при коих происходил поход,

следует принять во внимание, что капитан Франсиско де Орельяна был
заместителем правителя и наместником города Сантьяго, который он завоевал
и заселил за свой счет, а также новопоселения Пуэрто-Вьехо, находящегося в
Перуанских провинциях. Сей капитан, побуждаемый многочисленными
сведениями о стране, где произрастает корица, и желанием послужить его
величеству в открытии оной, ведая, что Гонсало Писарро от имени маркиза (То
есть от имени Франсиско Писарро, которому в награду за завоевание Перу был
пожалован титул маркиза де Атавильос (по другим источникам — де Чаркас))
прибыл управлять городом Кито и вышеупомянутыми землями, находящимися
на его, названного капитана, попечении, направился в Кито, где обосновался
Гонсало Писарро, чтобы повидаться с ним, ввести его во владение сказанными
землями и принять участие в поисках упомянутой страны.

По прибытии в город капитан заявил правителю Гонсало Писарро о споем

желании отправиться с ним вместе и послужить его величеству в этом деле; и
сказал он, что, дабы исполнить свою службу лучше, он намерен захватить с
собой своих друзей и употребить собственное свое достояние ради успеха дела
2. Договорившись об этом, капитан возвратился в управляемые им [42]
владения, чтобы, прежде чем покинуть их, навести в названном городе и
поселении порядок и спокойствие. Он издержал на необходимое снаряжение и
припасы свыше сорока тысяч золотых песо, и, снаряженный, выехал в город
Кито, где ранее расстался с Гонсало Писарро; однако, прибыв туда, он
обнаружил, что тот уже выступил. По этой причине капитан оказался в
некотором (Начиная с этого места, текст в публикуемом переводе рукописи
вымаран; недостающая часть приводится по варианту Медины (набрана
курсивом)) затруднении, не зная на первых порах, что ему следует
167
предпринять, но потом решил двинуться вослед за Гонсало Писарро, хотя
тамошние старожилы и удерживали его, ибо предстояло идти стороной
трудной и воинственной и они опасались, что его убьют, как уже убили многих,
кто отправлялся [туда] с гораздо большим войском, нежели у него 3. Вопреки
их увещаниям и несмотря на весь риск, капитан ради службы его величеству
порешил следовать за упомянутым правителем.

Испытывая бесчисленные злоключения как от голода, так и от стычек с

индейцами, которые не раз ставили его [Орельяну] в столь опасное положение,
что, не будь в дружине более двадцати трех человек (mas de viente у tres
hombres), он и его спутники почитали бы себя уже погибшими и мертвыми от
их [индейцев] рук, он прошел с большим трудом ... лиг (Пропуск в рукописи.
Лига — старинная испанская мера длины. См. статью ―Определение дат и
расстояний в ―Повествовании‖ Карвахаля‖.) от Кито, порастеряв к концу пути
все, что захватил с собой, настолько, что, когда настиг Гонсало Писарро, у
него, кроме меча и щита, ничего не оставалось, и так же обстояло дело,
разумеется, и с его спутниками 4.

В таком виде он вступил в провинцию Мотин, где находился со своим

войском упомянутый Гонсало Писарро, и здесь он примкнул к нему и далее
уже совместно с ним пустился на поиски сказанной корицы.

И хотя я не видел того, о чем говорил до сих пор, и в том не участвовал, мне
ведомо об этом от тех, кто прибыл вместе с названным капитаном, ибо я в то
время находился с Гонсалу Писарро и воочию наблюдал, как Орельяна и его
люди вступали в наш лагерь вышеописанным образом. Но в отношении того, о
чем я буду говорить далее, я сам был очевидцем и человеком, коего господь бог
сподобил сделать участником столь нового и дотоле никогда не виданного
открытия, о котором я в дальнейшем поведаю.

После того как капитан соединился с правителем Гонсало Писарро,

последний самолично отправился на поиски корицы, но не нашел [ни ее], ни
земли или чего-либо иного, чем можно было бы сослужить службы его
величеству. Тогда он решил продвигаться дальше, а капитан Орельяна вместе с
остальными людьми следовал за ним и догнал правителя о селении, которое
[43] зовется Кема (В других документах — Гема или Хема) и расположено в
саваннах, в ста тридцати лигах от Кито, и там они снова встретились.
Названный правитель хотел продолжать розыски, продвигаясь вниз по реке, но
некоторые советовали ему не делать этого, так как плыть по реке было не ни
чем да к тому же было неразумно, по их мнению, покидать саванны с их
многочисленными дорогами, каковые начинались прямо за селениями Пасто и
Попаян, все же правитель принял решение держаться реки. Мы прошли вдоль
нее двадцать лиг, и на исходе их нам попалось несколько небольших селений.
Здесь Гонсало Писарро решил построить судно, чтобы переправиться для
поисков пищи с одного берега на другой, ибо сия река была шириною в пол-
168
лиги (Речь идет о реке Кока — одном из притоков реки Нaпo, впадающей в
Амазонку).

И хотя названный капитан был того мнения, что не следует строить судно,
— он полагал, что для этого есть некоторые веские резоны, — а должно
возвратиться в саванны и двигаться по дорогам, которые идут в уже названные
селения, Гонсало Писарро желал лишь одного — начать строить судно. Тогда,
видя это, капитан Орельяна обошел весь лагерь, собирая железо, годное на
гвозди, (По словам Гарсиласо де да Веги, ―его [железо] участники похода
ценили превыше золота‖) и указывая каждому дерево, которое тот должен был
доставить [к месту постройки]; и в конце концов общими усилиями судно было
построено. Правитель Писарро велел погрузить на него разный припас и
больных индейцев, и мы все вместе тронулись в путь.

После того как мы проплыли вниз по реке пятьдесят лиг, кончились

населенные мести, и мы стали испытывать все большую нужду и недостаток в
пище, и по этой-то причине недовольны были люди и поговаривали они, как бы
вернуться назад и дальше не идти, ибо пришли вести, что впереди полнейшее
безлюдье.

Капитан Орельяна, видя, что творится, и ту крайнюю нужду, которую все

испытывали, и понимая, что погибло все, что было взято с собой, полагал,
однако, что не к чести его возвращаться назад ни с чем после стольких потерь.
Он отправился к правителю и сообщил ему о своем намерении — оставив с
главным войском то немногое, что у него сохранилось, следовать далее вниз по
реке. Капитан сказал ему также, что в случае удачи, если ему посчастливится
найти поблизости жилье и еду, которая сможет их всех выручить, он даст об
этом знать. Если же он увидит, что задерживается и от него не будет вестей, а
правитель между тем отойдет назад, в края, где имеется пища, то, чтобы он
[правитель] дожидался его в течение лишь трех или четырех дней, или
времени, какое ему покажется достаточным; если же он не вернется [к
условленному сроку], то просит сеньора [44] правителя не поминать его лихом.
Правитель ответил ему: пусть поступает так, как считает нужным.

И тогда капитан Орельяна взял с собой пятьдесят семь человек, и, посадив

их на уже упомянутое судно и на несколько каноэ, (У Орельяны, когда он
расстался с Гонсало Писарро, было четыре каноэ.) добытых у индейцев,
отправился вниз по реке с намерением тотчас же возвратиться, как только
будет найдено съестное 5.

Но вышло все иначе и отнюдь не так, как мы предполагали, ибо мы не

нашли пищи на протяжении двухсот лиг и уже совсем отчаялись найти ее; по
этой причине мы ужасно страдали от голода, но об этом я скажу после.

169
 Вот так, мы и плыли, моля господа нашего, чтобы сотворил он доброе дело
и направил нас в зтом походе по правильному пути, дабы могли мы вернуться
назад к своим сотоварищам.

НАЧАЛО ПОХОДА ОРЕЛЬЯНЫ

(Названия глав ―Повествования‖ даны по публикации Мильяреса. Варианты

Медины и Овьедо на главы не делятся.)

На второй день, после того как мы вышли в путь и разлучились со своими

товарищами, мы чуть было не затонули посреди реки, ибо судно натолкнулось
на ствол дерева и получило пробоину. Наше счастье еще, что мы были
поблизости от берега, не то здесь и завершили бы свой поход. Мы кое-как
добрались до суши, вытащили судно из воды и обломком доски заделали
пробоину, и затем еще быстрее поплыли своим путем.

Мы проходили по двадцать — двадцать пять лиг [в день], ибо река текла

очень быстро и все росла да ширилась за счет многих других рек, которые
впадали в нее с правой руки, то есть с юга. Мы плыли уже три дня, но не
приметили до сих пор ни одного селения. Видя, что все больше удаляемся от
места, где покинули своих товарищей, и что кончаются у нас те крохи
съестного, которые мы взяли в дорогу, оказавшуюся столь неверной, люди
стали заговаривать с капитаном о тяготах пути и о возвращении назад, и о
нехватке съестного — ведь мы думали вскоре повернуть обратно и поэтому не
берегли еду. Но, будучи уверенными, что до пищи недалеко, решили мы плыть
дальше, и стоило это всем немалого труда, и так как ни назавтра, ни в
последующие дни мы не нашли [45] ни съестного, ни каких-либо следов
человека, я по совету капитана отслужил мессу, вручая, как это принято на
море, всю заботу о нас и о наших жизнях всевышнему. Я, недостойный, молил
его, чтобы он спас нас от столь неизбежных страданий и неминуемой гибели,
кои, вне всякого сомнения, нам были уготованы, ибо, если мы даже захотели
бы подняться назад по воде, это было бы уже невозможно из-за сильного
течения, идти же сушей было немыслимо. Таким образом, из-за большого
голода, одолевавшего нас, мы находились в смертельной опасности. Мы долго
судили и рядили, какое нам принять решение, и, обсудив наши горести и
заботы, согласились избрать из двух зол то, какое капитану и всем нам казалось
наименьшим, а именно, — уповая на господа нашего и надеясь, что всевышний
сочтет за благо сохранить нам жизнь и пошлет избавление, — плыть далее вниз
по реке или умереть, или дознаться, куда она нас выведет.

А между тем из-за нехватки съестного мы впали в крайнюю нужду и

питались лишь кожей, ремнями да подметками от башмаков, сваренными с
какой-либо травой, и столь слабы мы были, что не могли держаться на ногах;
одни из нас на четвереньках, другие же, опираясь на палки, отправлялись в
горы на поиски съедобных кореньев. Нашлись и такие, которые, объевшись
170
какими-то неведомыми травами, были на волосок от смерти, и походили на
безумных и совсем лишились разума. Но так как господу нашему было угодно,
чтобы мы продолжали наше странствие, никто не умер. От всех этих тягот
некоторые наши товарищи очень ослабли, и капитан ободрял и увещал их,
дабы они крепились и уповали на господа бога нашего, ибо раз уж он направил
нас по этой реке, то сочтет за благо ввести нас в добрую гавань. Таким образом,
он [Орельяна] воодушевил своих спутников, изнывавших под тяжестью сиих
невзгод.

В [первый] день нового, сорок второго года кое-кому из наших людей

померещилось, что они слышат перестук индейских барабанов, причем одни
сие утверждали, другие же отрицали. Мы все, однако, немало возрадовались
этому и стали продвигаться значительно быстрее, чем обычно. И так как ни в
тот день, ни на следующий мы не увидели никакого жилья, то, вероятно, все
это лишь померещилось нам, и так оно и было на самом деле. И по этой
причине как хворые, так и здоровые столь пали духом, что утратили всякую
надежду на спасение, но капитан не раз обращался к ним со словами утешения
и этим их поддерживал. И так как господь наш — отец милосердия и
всяческого утешения, оказывает милость и поддержку каждому, кто взывает к
нему в минуту великой нужды, случилось, что, когда стемнело и взошла луна, а
мы отсчитали восьмое число января месяца (События, которые произошли на
следующий день, то есть 9 января, в ―Акте о введении во владение‖ (см. стр.
159) датируются 4 января.) и доедали [46] разные корни, добытые в лесу, мы
все весьма явственно услыхали барабанный бой, доносившийся откуда-то
издалека. Капитану первому посчастливилось его услышать, и он поведал о
нем своим сотоварищам. Мы обратились в слух, а когда убедились в
истинности его слов, то всех обуяла такая радость, что в мгновение ока были
позабыты пережитые горести, ибо находились мы уже среди земель обитаемых
и ныне не могли уже помереть с голоду. Затем капитан позаботился о том,
чтобы мы в четыре смены несли охрану, потому что... (Пропуск в тексте
рукописи.) вполне могло статься, что индейцы, заметив нас, явятся ночью и
постараются застигнуть врасплох, как это у них обычно делается. Таким
образом, в эту ночь все были настороже, а капитан не сомкнул глаз, и ему
казалось, что ночь эта была длиннее прочих, ибо он не мог дождаться
наступления утра, чтобы все досыта наконец наелись бы кореньями.

Едва рассвело, капитан приказал приготовить порох, аркебузы и арбалеты 6

(Пропуск в тексте рукописи.) и всем в любой момент быть готовым взяться за
оружие. [Сие же было излишне], потому что, по правде говоря, не было ни
одного человека, кто бы ревностно не исполнял всего, что надлежало
исполнять; капитан же нес не только свою службу, но и заботился обо всех.
Итак, утром, тщательно подготовившись, приведя в порядок [свое оружие], мы
отправились на поиски поселения.

171
 Не прошли мы вниз по реке и двух лиг, как увидели, что нам навстречу
поднимаются четыре каноэ, полные индейцев, которые объезжали и
обследовали свои владения. Едва лишь они нас завидели, как с превеликой
поспешностью поворотили назад, подняв тревогу, так что менее чем через
четверть часа мы услышали со стороны селения бой многих барабанов,
которые созывали народ. Барабаны эти слышны на очень большом расстоянии
и так искусно устроены, что могут издавать звуки разных тонов (son tan bien
concertados que tienen su contra y tenor y tiple) (Индейцы — жители тех мест — и
поныне ―переговариваются‖ между собой при помощи тундили — барабанов,
бой которых, отражаясь от холмов, передается на сравнительно большое
расстояние.).

Капитан тут приказал людям, сидевшим на веслах, грести как можно

быстрее, дабы успеть добраться до первого селения прежде, чем туземцы
смогут собраться. Однако это не помогло: хотя и плыли мы с весьма отменной
скоростью, но пришли к селению, когда индейцы уже ожидали нас, готовые к
защите и охране своих жилищ.

Капитан распорядился, чтобы высаживались на берег в строжайшем

порядке, и чтобы все следили друг за другом, и каждый следил за всеми, и
чтобы никто не ослушался, и смотрели бы в оба. Так, воодушевились все,
завидя селение, что позабыли о былых тяготах. Индейцы же покинули селение
и оставили в нем все съестное, а для нас оное было, разумеется, немалым
подспорьем и поддержкою. Прежде чем [47] наши люди приступили к еде,
капитан, хотя он и знал, сколь голодны они, велел всем обойти селение, дабы в
случае, если индейцы возвратятся, не смогли бы они причинить нам урон в час
трапезы и отдыха, а именно так оно впоследствии и получилось.

И люди наши принялись наверстывать упущенное и поедали все, что

индейцы приготовили для себя, да пили их питье. Ели-пили они с большой
жадностью и никак не могли насытиться. И хотя люди только то и делали, что
ели (а в том не было ничего удивительного), вели они себя не без оглядки, не
забывая об осторожности, необходимой для защиты, и все были начеку, со
щитами на плечах и мечами под мышкою, и посматривали, не собираются ли
индейцы напасть на них. Вот так мы и отдыхали — и это можно назвать
отдыхом в сравнении с той работой, к которой мы привыкли.

В два часа пополудни индейцы стали подплывать по реке, чтобы поглядеть,

что здесь происходит, и они сновали мимо нас словно полоумные. Увидев это,
капитан подошел к обрыву у реки и заговорил с ними на их языке, который он
немного знал. Он сказал им, чтобы они приблизились без опаски, ибо он хочет
с ними переговорить. И тогда два индейца подплыли к месту, где он стоял;
капитан их похвалил, успокоил и кое-что дал им из того, что у него было с
собой, и велел им позвать своего сеньора 7, ибо ему [капитану] хотелось с ним
переговорить, и сказал, чтобы [их сеньор] ничего не опасался — ему не
172
причинят никакого зла. Индейцы, взяв с собой подарки, уплыли восвояси,
чтобы передать слова капитана своему сеньору.

Тот, пышно разукрашенный, явился немного погодя к месту, где находился

капитан со своими соратниками. И капитан и все наши люди встретили его
очень радушно и принялись обнимать его. И касик (Испанцы заимствовали
слово касик (cacique) из языка индейцев о. Эспаньолы (совр. о. Гаити), которые
называли так своих вождей и старейшин; впоследствии касиками стали
называть индейских вождей на американском континенте, хотя в языках
―континентальных‖ индейцев такого слова не существовало.) показал, что он
премного доволен хорошим приемом, которым его почтили. Потом капитан
приказал поднести ему кое-какую одежду и другие вещи, и касик очень
обрадовался подаркам и был так доволен, что сказал капитану, чтобы тот
посмотрел, не нуждаемся ли мы в чем-нибудь — он [касик] нам все это даст.
Капитан отвечал ему, чтобы он позаботился лишь о съестном, так как ничего
другого нам не нужно. Тут касик приказал своим индейцам отправиться за
едой, и они вскоре возвратились, доставив в изобилии все необходимое,
включая мясо, куропаток, индеек (gallinas) и всякую рыбу. Капитан горячо
поблагодарил за это касика, отпустил его с богом и попросил созвать к нему
всех сеньоров той страны (всего их было тринадцать), ибо он хотел со всеми
переговорить и растолковать им причину [48] своего прихода. И хоть касик
ответил, что назавтра они все будут у капитана и что он пойдет за ними, и хоть
он ушел весьма довольный, капитан счел нужным отдать приказ обо всем, что
надлежало сделать ему и его спутникам, и велел он быть начеку и денно и
нощно оберегать лагерь, дабы не допустить ни малейшего замешательства либо
небрежения, если индейцы вздумают напасть.

На другой день, ни свет ни заря, явился упомянутый касик и привел с собой

еще троих или четверых сеньоров и сказал, что остальные не смогли прийти —
они находятся далеко, но что они явятся на следующий день. Капитан оказал
им такой же радушный прием, как и первому [касику], и весьма пространно
поведал им о его величестве и от его имени принял во владение указанную
страну. Так же он поступил со всеми остальными [сеньорами], прибывшими
сюда назавтра, — всего же их, как я уже говорил, было тринадцать. И он от
имени его величества принял во владение их всех и принадлежащие им земли.
Капитан, видя, что все люди и сеньоры этой страны ведут себя мирно и тихо,
как то бывает при добрых сношениях, и что все рады, что дело кончилось
миром, принял их самих и страну эту во владение именем его величества 8.

А затем, сделав это, он приказал собрать своих соратников, чтобы

потолковать с ними о походе и о их собственном спасении; он пространно
изложил свои резоны и высокими речами вселил в своих спутников
уверенность в счастливом исходе предприятия. И когда кончил капитан свою
речь, спутники его остались ею весьма довольны, видя сколь крепок дух
капитана и как терпеливо несет он свое тяжкое бремя. Они также ответили ему
173
добрым словом и воспряли духом настолько, что более не ощущали тяжести
трудов, выпавших им на долю.

Когда люди немного оправились после голода и перенесенных мытарств и

были в силах снова взяться за работу, капитан, видя, что настало время
подумать о дальнейшем, велел созвать всех своих людей и сказал им, что всем,
разумеется, ясно, что даже если всевышний пожелает снизойти к нашим трудам
и вывести нас в море, то на судне, коим мы располагаем, да на этих жалких
каноэ мы не сможем добраться [до океана] и спастись, а посему без
промедления надо позаботиться о постройке другой бригантины, более
пригодной для столь опасного плавания. Но хотя среди нас не нашлось знатока,
который разбирался бы в сем деле, самым трудным оказалось не построить
судно, а изготовить гвозди.

Между тем индейцы все приходили и приходили к капитану, продолжая

приносить съестное, и делали это так исправно, словно всю свою жизнь только
тем и занимались. На них были всякие украшения и медальоны из золота (joyas
y patenas de oro); но капитан строго-настрого приказал ничего у них не
отбирать и запретил даже глядеть на эти вещи, дабы индейцам не пришло [49]
на ум, что мы золото во что-то ценим, и чем более мы были безразличны к
нему, тем больше золота приносили они на себе. Здесь дошли до нас вести об
амазонках и о богатствах, что имелись ниже по течению. Сообщил же нам об
этом один из индейских сеньоров по имени Апария, (В ―Повествовании‖, а
также в других документах это имя встречается в различных вариантах:
Апария, Париан, Апариан.) старик, который сказал нам, что сам бывал в той
стране. Он также поведал нам о другом сеньоре, живущем далеко отсюда в
глубине страны и обладающем несметными, по его словам, золотыми
сокровищами. Этого сеньора зовут Ика; мы ни разу его не видели, потому что,
как я уже говорил, он, избегая встречи с нами, ушел в сторону от реки.

СЕНЬОРИЯ АПАРИИ

Чтобы попусту не переводить время и напрасно не расходовать пищу,

капитан велел всем людям без промедления приниматься за дело, которое
предстояло осуществить [то есть за постройку бригантины], и прежде всего
приготовить все необходимое. Все наши товарищи в ответ сказали, что они
только того и ждут, чтобы приняться за дело.

Среди нас нашлось двое людей, которым мы немало обязаны, ибо они
сделали то, чему никогда не обучались: они явились к капитану и сказали ему,
что берутся с божьей помощью изготовить гвозди, в которых мы нуждались, и
чтобы он, со своей стороны, велел еще кому-нибудь нажечь угля. Одного из
этих людей звали Хуаном де Алькантара, он был идальго и уроженцем города
Алькантары. Другой — по имени Себастьян Родригес — был родом из
Галисии. Капитан их поблагодарил за это и пообещал им за столь важную
174
услугу вознаграждение и плату. Затем он приказал сделать мехи (их изготовили
из башмаков), а равно, по мере необходимости, и остальные [приспособления,
нужные для производства гвоздей]. Другим же людям было велено во
мгновение ока нажечь сколько нужно угля.

Все тотчас же приступили к работе; каждый, прихватив с собою какой-либо

инструмент, отправлялся в лес, чтобы нарубить дров, а потом на собственных
плечах тащил их в селение и рыл яму. Стоило всем это отнюдь не малых
усилий. Так как наши люди были очень слабы, да еще вдобавок не были
искусны в этом деле, ноша им казалась чересчур тяжелой, и они [50]
выбивались из последних сил. Остальные наши товарищи, коим было не под
силу заниматься заготовкой древесины, раздували мехами огонь и носили воду,
капитан же принимал участие во всякой работе, вдохновляя нас своим
примером. Вся наша братия так споро принялась за это дело, что в какие-
нибудь двадцать дней, проведенные в том селении, мы с божьей помощью
изготовили две тысячи совсем недурных гвоздей и другие, не менее нужные
вещи. Постройку же бригантины капитан отложил до более удобного места, где
[для нее] нашелся бы лучший материал.

Мы задержались в этом селении дольше, чем то было должно, и съели все,

что у нас было, а потому впредь испытывали весьма большие лишения. Эта
задержка произошла потому, что мы все еще надеялись каким-нибудь путем
получить известие из лагеря. Видя, что дожидаться его напрасно, капитан
пообещал награду в тысячу кастельяно тем шести из наших товарищей,
которые сообща возьмутся доставить донесение правителю Гонсало Писарро;
кроме того, с ними должны были отправиться двое негров и несколько
индейцев, чтобы помочь им грести. Эти шестеро должны были доставить
упомянутое письмо и в свою очередь прислать известие о том, как идут дела.
Однако вызвалось идти лишь трое, потому что все страшились неминуемой
гибели, которая была уготована всякому, не доберись он вовремя до места, где
остался названный правитель. Ко всему прочему, нам было неизвестно, не
повернул ли он между тем назад: ведь мы провели в дороге девять суток и за
это время удалились от лагеря не менее чем на двести лиг.

Когда работа была завершена и мы увидели, что наши припасы тают прямо
на глазах, что наступает голод и семеро из наших людей уже умерло, мы в день
Канделярии, очищения владычицы нашей, (День Канделярии (Сретенья) —
праздник очищения св. девы Марии — приходится на 2 февраля.) взяв с собой
сколько можно было еды, тронулись в путь. Мы не могли долее оставаться в
этом селении, во-первых, потому что, по всей видимости, туземцы стали к нам
хуже относиться (а мы хотели оставить их довольными), и, во-вторых, потому
что мы зря теряли время и расходовали пищу без пользы, не зная даже, сможем
ли в будущем пополнить свои припасы. Итак, мы пустились в плавание, и наш
путь пролегал через упомянутую провинцию. Не прошли мы и двадцати лиг,
как наша река слилась с другой рекой, не очень большой, которая была по
175
правую руку от нас; на этой реке обосновался важный властитель по имени
Иримара, сам он индеец и сеньор очень разумный; он собственной персоной
явился к капитану и захватил для нас съестного; поэтому капитан пожелал
навестить этого сеньора в его владениях, впрочем, так было решено и потому,
что река текла очень стремительно и широко разлилась 9. Здесь мы оказались
на краю гибели, ибо [в этом месте] воды [51] одной реки (эта река впадала в ту,
по которой мы плыли) боролись при впадении с водами другой и отовсюду
неслось множество всяких деревьев. Кроме того, опасно было плыть по реке,
так как в ней было много водоворотов, и нас швыряло из стороны в сторону. С
привеликим трудом мы все-таки выбрались из этого злополучного места, но так
и не смогли подойти к берегу и прошли мимо селения. А затем потянулись
необитаемые края, и, лишь пройдя двести лиг, мы заметили наконец какое-то
жилье.

Так мы и шли, трудясь в поте лица, испытывая много лишений и

подвергаясь значительным опасностям; и среди невзгод этих нас постигла беда,
и немалая, и мы достаточно пережили за то время, пока она нас не миновала, а
произошло следующее: два каноэ, на которых плыли двенадцать испанцев,
потерялись среди островов, и они не ведали, где находятся остальные. Наши
попытки отыскать их оказались тщетными. Они блуждали два дня и не могли
нас найти, а нам было очень горько при мысли, что мы их никогда больше не
увидим, однако на исходе второго дня господь наш пожелал, чтобы мы
встретились, и немало радости те и другие при встрече испытали, и были мы
настолько счастливы, что все былые невзгоды позабылись.

Отдохнув один день близ места, где мы встретили эти каноэ, капитан велел
отправляться в путь. На другой день к десяти часам мы добрались до
нескольких поселении, все обитатели коих находились внутри своих жилищ, и
дабы их не всполошить, капитан решил не приближаться к селениям, а велел
одному из соратников взять двадцать человек и пойти к тому месту, где были
индейцы, и постараться, чтобы они не убежали из своих жилищ и не покинули
эту землю, а для этого должно было с великой любезностью рассказать
индейцам о нашей большой нужде и убедить их дать нам съестного, а также
пригласить их к капитану, который дожидался посреди реки и намеревался
подарить им кое-что из того, что у него при себе было, и объявить им причину
своего прибытия.

Индейцы вели себя весьма спокойно и премного обрадовались, когда

увидели наших товарищей. Они дали им вдоволь припасов и не счесть сколько
черепах и попугаев и просили передать капитану, чтобы он отправился в
селение, лежащее на противоположном берегу реки, ибо там сейчас никто не
живет, и он может в нем разместиться, а на следующее утро они придут, чтобы
с ним повидаться. Капитан же был очень рад еде, но еще более благоразумию
индейцев; с этим мы и ушли на ночлег и провели ночь в указанном нам
селении. Там нас донимали мириады москитов, и поэтому утром следующего
176
дня капитан перевел наш лагерь в другое селение, которое было больше
предыдущего и виднелось ниже по течению 10. Когда мы туда явились,
индейцы с нами в борьбу не вступили и встретили нас совсем безбоязненно.
Мы отдыхали там три дня, индейцы же относились к нам дружелюбно и
безотказно снабжали нас припасами. [52]

Прошло три дня, и на четвертый день мы покинули гостеприимное селение.

Мы плыли по нашей реке в виду живописно раскинувшихся селений, и вот
когда однажды поутру в воскресенье проходили мимо места, где река
разветвлялась на два рукава, нам навстречу вышло несколько индейцев (их
было четверо или пятеро) на каноэ, тяжело нагруженных провизией 11. Они
остановились недалеко от места, мимо которого должно было пройти [судно,
на котором находился] капитан, и попросили разрешения подплыть ближе, так
как хотели переговорить с упомянутым капитаном. Капитан велел им
приблизиться, и тогда они подплыли и сказали ему, что являются
старейшинами и вассалами Апариана и прибыли по его приказанию, чтобы
привезти нам еды. Тут они принялись извлекать из своих лодок еду: без счету
куропаток — эти куропатки похожи на тех, что водятся у нас в Испании, но
больших размеров, — много огромных с щит величиною черепах и
всевозможную рыбу. Капитан поблагодарил их за это и раздал им кое-какие из
имевшихся у него вещей; индейцы остались очень довольны полученными
подарками и добрым обращением, которым их удостоили, а также и тем, что
капитан хорошо разумел их язык, и это немало помогло нам войти в гавань
Ясности [то есть добиться взаимопонимания], ибо если бы они не смогли нас
понять, все обернулось бы куда тяжелее.

Желая распрощаться с нами, индейцы напоследок пригласили капитана в

селение, где живет их главный сеньор, которого, как я упоминал, звали
Парианом. Капитан спросил их, по какой из двух проток нам нужно идти, они
ответили, что укажут путь, и попросили нас плыть за ними следом; и некоторое
время спустя мы увидели поселение, где пребывал названный сеньор.

По дороге, пока мы направлялись туда, капитан еще раз спросил у

индейцев, что это за поселение. Индейцы ответили, что там обретается
вышеупомянутый их сеньор, и принялись грести что было мочи в направлении
селения, делая какие-то знаки. Вскоре мы увидели, что из упомянутого селения
выбежало много индейцев, они расселись по лодкам таким образом, как это
обычно делают бойцы, и нам показалось, что они хотят на нас напасть. Капитан
приказал своим соратникам, которые уже заметили эти действия индейцев,
зарядить свое оружие и быть наготове, дабы в случае нападения индейцы не
смогли бы причинить нам вреда. Заняв свои места и изготовившись к бою, мы
очень быстро стали приближаться к берегу, а индейцы, по всей видимости,
раздумали нападать на нас. Капитан с мечом в руке первым спрыгнул на берег,
а за ним и все остальные. Индейцы же, одержимые страхом, растерялись и не
знали, на что им решиться: то ли оставаться на воде, то ли вернуться на берег,
177
так что в конце концов большинство из них сошло на сушу. После бога лишь
капитану, который, как уже было сказано, понимал их язык, мы обязаны тем,
что не остались посреди [53] реки, ибо, не разумей он по-ихнему, индейцы не
встретили бы нас с миром, и мы не попали бы к ним в селение. Только потому,
что господу нашему сие было угодно, обнаружилась столь великая тайна и
свершилось такое важное открытие и до ведома его цесарского величества
дошло то, что мы увидели и с таким трудом открыли, — это никаким другим
путем, ни силою, ни человеческой властью не могло быть содеяно, не приложи
господь бог десницу свою к этому или не пройди многие века и лета.

После этого капитан подозвал к себе индейцев и сказал им, чтобы они
ничего не опасались и все высаживались на сушу. Они так и поступили:
подъехали вплотную к берегу, показывая своим видом, что они рады нашему
прибытию. Сперва на берег вышел их сеньор, а за ним появились всякие
старейшины и сеньоры из тех, что его сопровождали. Он испросил у капитана
разрешения сесть и, получив таковое, сел; вся же его свита продолжала стоять.
Затем он велел достать из лодок большое количество снеди — черепах,
ламантинов (manatis) и разные рыбные кушанья, а также куропаток и жареное
[мясо] обезьян 12.

Увидев, что сеньор очень учтив, капитан наставил его на стезю истинную,
растолковав ему, что мы являемся христианами и почитаем единого бога,
который есть творец всего сущего, а не блуждаем в потемках, подобно этим
индейцам, поклоняющимся каменным идолищам да колдовским истуканам, и
рассказал ему многое иное по тому же поводу, а также объяснил, что мы слуги
и вассалы императора христиан, великого короля Испании, нашего государя,
именуемого доном Карлосом, которому и принадлежит сия империя,
включающая все Индии 13 и многие другие владения и королевства, какие
только есть на свете, и что мы пришли сюда, в эту страну, по его повелению,
чтобы дать ему отчет в том, что здесь увидим.

Индейцы с превеликим вниманием выслушали то, что им сказал капитан, и

сказали нам, что если мы желаем увидеть амазонок (на их языке они
называются ―коньяпуяра‖, что значит ―великие сеньоры‖), то прежде должны
взять в толк, на что отваживаемся, ибо нас мало, а их много, и они нас
перебьют. Лучше всего, по их мнению, нам остаться на их [индейцев] земле, а
они, мол, позаботятся обо всем, в чем мы испытываем нужду. Капитан им
отвечал, что нам ничего иного не остается, как только продолжать плыть
дальше, ибо мы обязаны представить свой отчет тому, кто нас послал, —
нашему королю и государю. После того как он кончил говорить, нам
показалось, что индейцы остались очень довольны. Их главный сеньор еще раз
спросил капитана, кто мы такие, желая, видимо, лучше разобраться во всем
услышанном и прикинуть, не будет ли новое объяснение отличаться от
сказанного прежде. На это капитан ответил точно так же, как и в первый раз, и
присовокупил, что мы дети солнца и направляемся по этой реке вниз, как уже
178
было сказано. Индейцы этому чрезвычайно изумились [54] и обрадовались,
приняв нас то ли за святых, то ли за небожителей, потому что поклоняются они
солнцу, которое называют ―чисэ‖. Затем индейцы сказали капитану, что они
отдают себя в его распоряжение и хотят ему служить и просят, чтобы он
посмотрел, в чем он и его товарищи испытывают нужду, они всем снабдят нас с
превеликою охотой. Капитан горячо поблагодарил их за это и велел дать много
всяких вещей сеньору и другим старейшинам, которые были столь довольны,
что какую бы вещь впредь ни попросил у них капитан, они ему с радостью
давали. После этого они все встали и предложили капитану расположиться в их
селении, которое они оставят свободным, а сами перейдут в другие жилища и
будут ежедневно приходить и приносить нам пищу. Капитан повелел всем
вождям прийти к нему еще раз, так как он хотел одарить их тем, что у него
было. Их сеньор ответил, что назавтра все придут, и, действительно, они
пришли и принесли с собой великое множество еды, и капитан встретил их
очень радушно и обращался с ними хорошо, и он снова, когда они все вместе
собрались, повторил то, что рассказал сначала их самому важному сеньору, и
от имени его величества принял во владение их всех (а числом их было
двадцать шесть) и в знак того, что они подчинились, повелел установить очень
высокий крест, который всем индейцам весьма понравился. Каждый день,
начиная с этого дня, индейцы приходили к нам, чтобы принести еды и
побеседовать с капитаном, и они этому не могли нарадоваться.

ПОСТРОЙКА ВТОРОЙ БРИГАНТИНЫ

Видя, что здесь имеется хороший материал и что это место удобно для
постройки [бригантины], и взяв в расчет доброе расположение индейцев,
капитан приказал собрать всех своих товарищей и сказал им, что здесь удобнее
всего строить бригантину, и мы все взялись за работу, и среди нас оказался
некий плотник по имени Диего Мехия, который, хотя и не был знатоком в
кораблестроительном деле, показал нам, что и как надобно делать, затем
капитан велел распределить работу между всеми людьми с тем, чтобы каждый
принес бы по шпангоуту и по две поперечины, другие изготовили бы киль,
третьи — форштевень, четвертые напилили бы досок и так далее. Таким
образом, каждому было ясно, чем он должен заниматься. Все трудились до
седьмого пота, потому что стояла зима, (porque como era invierno) 14 [55] а
древесину приходилось брать издалека. Каждый, взяв с собой топор, шел в лес,
рубил то, что ему полагалось, и потом тащил это [к месту постройки]; другие
же поворачивались к нему спиной (otros le hacian espaldas), ибо индейцы не
замышляли против нас ничего дурного. Вот так в семь дней был заготовлен для
бригантины, о которой идет речь, весь необходимый лес.

Когда закончилась эта работа, пришел черед другому делу, а именно: было
велено нажечь угля, чтобы изготовить гвозди и другие предметы. Любо-дорого
было смотреть, с каким задором трудятся и таскают уголь наши сотоварищи.
Таким образом, обеспечили и все остальное, в чем была нужда.
179
 Среди всех нас не оказалось ни одного человека, который имел бы навык в
подобном занятии, однако, несмотря на сию и прочии трудности, господь бог
даровал всем нам смекалку, и мы сделали все, что должно, ибо дело шло о
спасении многих жизней. Ведь если бы мы отправились отсюда на наших
прежних лодчонках да суденышке и очутились бы на них среди воинственных
племен (а так оно и вышло, но расскажу я об этом после), то не удалось бы нам
не только отстоять себя, но и высадиться на сушу. Итак, было ясно, что бог
свыше вразумил капитана построить бригантину в том селении, о котором я
говорил, ибо сделать это потом было бы уже невозможно, а строить бригантину
здесь было очень удобно, так как индейцы не переставали приносить нам еду в
изобилии и в согласии с тем, что просил у них капитан. Постройку вели столь
скоро, что уже через тридцать пять дней бригантина, проконопаченная хлопком
и просмоленная той смолою, которую нам приносили по просьбе капитана
индейцы, была спущена на воду. Немалая то была радость и веселье, которые
испытывали все наши товарищи, увидев завершение того, к чему они так
стремились. Однако в селении было столько москитов, что не было нам от них
житья ни днем ни ночью, и нас они искусали так, что хотя и удобен был лагерь
и работа не была в тягость, но мы одержимы были лишь одним желанием —
поскорее увидеть конец нашим мукам.

Как-то, в то время когда мы еще там находились и были заняты своей

работой, пришли повидаться с капитаном четверо индейцев, кои прибыли
издалека. Все они, как на подбор, были очень высокого роста, так что каждый
из них был на добрую пядь (Пядь (по-испански — palmo) — старинная мера
длины, равная расстоянию между кончиками растопыренных большого пальца
и мизинца. В Испании имела разную длину: от 19,2 до 22,8 см.) выше самого
высокого из христиан. Кожа у них была очень белая, их волосы, ниспадая,
доходили до поясницы, сами они и их одеяние были увешаны золотыми
украшениями. С собой у них было много еды, а появились они с таким
смирением, что мы не знали, то ли нам следует опасаться их скрытых
помыслов, то ли радоваться их хорошему воспитанию (buena crianra). [56] Они
достали еду, что принесли с собой, сложили ее перед капитаном и сказали, что
они вассалы одного очень важного сеньора и пришли по его велению
посмотреть, кто мы такие, чего хотим и куда держим путь.

Капитан принял их очень радушно и первое, что он сделал — это велел

поднести им много всяких украшений, которые пришлись индейцам очень по
вкусу и доставили им удовольствие. Капитан повторил им все то, что ранее
говорил уже упомянутому властителю Апариану. Все это немало удивило
индейцев, и они сказали капитану, что хотели бы пойти и доложить обо всем
этом своему сеньору, и попросили у него [капитана] на то дозволения. Капитан
им разрешил, пожелал доброго пути, дал им с собой много разных вещей, с тем
чтобы индейцы отнесли их своему самому главному сеньору и чтобы сказали
ему, что он, капитан, очень просит его пожаловать к себе и будет очень рад его
180
посещению. И они ответили, что так и сделают; индейцы ушли, и мы никогда
больше не видели их и так и не узнали, из какой земли они родом.

В этом месте мы провели весь великий пост, (В 1542 г. великий пост,

который, как известно, соблюдается католической церковью в течение 46 дней,
продолжался со среды 22 февраля по субботу 8 апреля.) все наши дружинники
причастились у двух святых отцов, которые были с ними. Каждое воскресенье
и по праздникам — в святой четверг, святую пятницу и святое воскресенье — я
читал проповеди, и то было лучшее из всего, чем для вящей славы своей
пожелал вразумить меня наш искупитель. И я радел о том, чтобы возможно
лучше, насколько было сие в моих силах, споспешествовать его благим
намерениям и помогать всем этим моим братьям и сотоварищам, напоминая им
о том, что они христиане, и о том, чтобы они лучше служили богу и
императору в этом богоугодном им предприятии и терпеливо сносили
нынешние и грядущие тяготы вплоть до завершения нашего нового открытия,
ибо от его счастливого исхода зависели мы сами и самые жизни наши; и, таким
образом, я сказал для пользы дела все, что мне показалось необходимым, ибо в
этом и заключалась моя обязанность, а также и потому, что жизнь свою
положил я ради успеха нашего странствования. Также произнес я проповедь в
воскресенье Касимодо (Касимодо (от латинского quasi modo) — первые слова
молитвы, которая читается на второе воскресенье пасхи. Этот день в 1542 г.
приходился на 16 апреля.) и могу с полным правом утверждать, что как у
капитана, так и у всех людей души были полны такого благолепия и такой
святой веры в Христа и его святое учение, что господь во истину счел за благо
пожелать нам спасения. Капитан призывал меня к проповеди, дабы все
ревностнее обратились к исполнению долга своего и утвердились во мнении,
что они достойны благостыни господней. [57]

Мы также привели в порядок и маленькое судно, так как на ту пору оно уже
успело прогнить. И, таким образом, оба судна были исправны и наготове.
Капитан велел всем закончить приготовления и погрузить съестные припасы на
корабли, ибо в понедельник он намерен был пуститься в дальнейший путь.

В этом селении с нами приключилась история, немало нас напугавшая.

Случилось так, что в сумеречную среду, в святой четверг и в крестовую
пятницу индейцы заставили нас поститься поневоле, ибо не приносили нам еды
вплоть до самой субботы, что в канун пасхи. (Все эти дни входят в страстную
неделю и в 1542 г. приходились на 5, 6, 7 и 8 апреля.)

Капитан у них осведомился, почему они не приносят съестного, и тогда в

субботу и в пасхальное воскресенье да в воскресенье Касимодо они притащили
такую пищу, что мы ее выбросили в поле. Для того чтобы все шло как должно
и во всем порядке, капитан назначил альфересом (Альферес — первоначально
королевский знаменосец, в описываемые времена — младший офицер.) одного
весьма достойного этого звания идальго по имени Алонсо де Роблес и послал
181
его с несколькими дружинниками в селение к тем воинственным индейцам с
приказом во что бы то ни стало добыть еды на всех. Сам капитан остался
стеречь корабли, которые в сем путешествии были нам после бога
единственной защитой и опорою, ибо индейцы только того и домогались,
чтобы отнять у нас оные.

Мы вышли из лагеря и селения Апариана на новой бригантине в

девятнадцать гоа 15, дабы плыть к морю в канун дня св. Марка Евангелиста, 24
апреля названного года 16, и на протяжении более восьмидесяти лиг шли мимо
селении сеньории Апариана и не встретили ни одного индейца-воина, а,
напротив, сам касик явился, чтобы повидаться с капитаном, и доставил для
него и для нас припасы. В тот же день св. Марка (День св. Марка —
неподвижный праздник, который отмечается римско-католической церквью 25
апреля.) мы отдыхали в одном из селений, куда прибыл этот самый сеньор,
прихвативший с собой премного всякой снеди. Капитан встретил его очень
приветливо и обошелся с ним ласково, так как в его [капитана] намерения и
планы входило оставить, насколько это было возможно, в этой стране и среди
этого варварского люда (gente barbara) добрую намять о нашем пребывании и
не допустить какого-либо неудовольствия по сему поводу, ибо это было на
пользу службы, господу богу и королю испанскому, нашему повелителю,
чтобы впредь, коль скоро будет на то королевская воля, можно было бы легче
распространить священную власть короля, нашу святую христианскую веру и
укрепить стяг Испании, и страна эта стала бы покорнее (mas domestica) и чтобы
ее можно было умиротворить (para pacicalla) 17 и утвердить в послушании его
величеству в соответствии с тем, как тому надлежит быть. И все, [58] что
следовало, делать с великой острожностью и мягкостью, дабы сохранить все
необходимое и добрым обращением споспешествовать тому, чтобы индейцы
пропустили нас дальше; и не должно было прибегать к оружию, разве только в
том случае, когда обнажить его следовало для самозащиты.

Хотя селения, которые нам попадались, были покинуты жителями,

индейцы, видя наше хорошее с ними обращение, давали нам съестное везде в
упомянутой провинции. Спустя несколько дней населенные места кончились,
и, таким образом, мы узнали, что находимся вне пределов поселений и
владении этого великого сеньора Апариана. Капитан, учитывая скудность
наших припасов и опасаясь возможного голода, велел вести бригантины
быстрее, чем прежде.

Однажды поутру, едва отошли мы от одного селения, нам повстречались

двое индейцев на каноэ. Они вплотную подплыли к бригантине, на которой
находился капитан, и поднялись на борт. Капитан, думая, что тот из них,
который был постарше, знает местность и может провести нас вниз по реке,
велел ему остаться на корабле, а другого отослал домой, и мы продолжили
наше плавание вниз по течению. Однако сей индеец ничего не знал да к тому
же никогда не плавал [на корабле], и капитан приказал его высадить и дать ему
182
каноэ, дабы он смог вернуться на свою землю. Начиная с этого места и далее
идти стало гораздо труднее; еще пуще прежнего угрожал нам голод,
потянулись безлюдные берега, так как река текла в сплошных лесах и нельзя
было найти места для ночлега или хотя бы наловить какой-нибудь рыбы, так
что волей-неволей нам пришлось кормиться своим привычным кушаньем —
травой (yerbas) и изредка и понемногу — жареным маисом.

Однажды в полдень, испытывая обычные наши невзгоды и сильный голод,

мы подошли к высокой местности, которая, как нам показалось, была населена
и подавала кое-какую надежду на то, что нам удастся отыскать там какую-
нибудь пищу либо рыбу (comida o pescado). То, о чем я говорю, произошло на
шестой день мая, в день св. Хуана Anteportamlatinam. (Прозвище св. Хуана
Евангелиста, состоит из трех латинских слов ante Portam latinam, что в переводе
значит ―перед Латинскими воротами‖ (по церковному преданию, он был
подвергнут пытке кипящим маслом у Латинских ворот в Риме)).

Тут произошел случай, поведать о коем у меня не хватило бы смелости,

коли бы не было стольких свидетелей, которые при том присутствовали. А
вышло так, что один из наших товарищей, который распоряжался на
бригантине, выстрелил из своего арбалета в птицу, сидевшую на одном из
деревьев, что росли у самой реки, и выронил скобу от запора, которая упала в
воду. Не имея никакой надежды подобрать скобу, другой наш товарищ,
которого звали Контрерас, спустил в реку шест с крючком и изловил рыбу
длиною в пять пядей. Так как рыба была [59] большая, а крючок маленький,
чтобы вытащить ее, нам пришлось прибегнуть ко всяческим ухищрениям.
Когда же рыбу разрезали, то у нее в брюхе обнаружили скобу от арбалета. Сия
находка пришлась нам как нельзя кстати и вознаградила [за неудачу с птицей],
ибо после бога только арбалеты поддерживали в ту пору наше бренное
существование.

По истечении двенадцати дней мая мы дошли до провинций Мачапаро. Он

очень важный сеньор и у него много людей; его владения граничат с
владениями другого важного сеньора, столь же важного, как и он сам, по имени
Омагуа. И оба они друзья и соединяются, когда идут походом на других
сеньоров, которые живут внутри страны, и что ни день являются [сюда], дабы
выгнать их из собственных жилищ. Сей Мачапаро обитает на той же самой
реке, на одном из холмов, и у него много очень больших поселений, и под его
началом пятьдесят тысяч воинов возрастом от тридцати до семидесяти лет.
Молодые же индейцы не принимают участия в войне и поэтому, в скольких бы
сражениях с индейцами мы ни побывали, мы их ни разу не видели, а видели
лишь пожилых мужчин, которые в этом деле имеют большую сноровку, и у них
только пушок, а бороды нет (tienen bozos y no barbas).

Еще до того как мы дошли до этого селения, на протяжении двух лиг нам
были видны индейские деревни, белевшие вдалеке, и, пройдя немного, мы
183
увидели, что вверх по реке поднимается очень большое количество каноэ; все
они были в состоянии полной боевой готовности и пестрели щитами, кои
изготовляются у индейцев из панцирей аллигаторов и кож ламантинов и
тапиров и достигают высоты человеческого роста, прикрывая воина целиком.
Они ужасно шумели, было у них много барабанов и труб, и они грозились
непременно съесть нас; и капитан велел обеим бригантинам сойтись вместе,
дабы было удобнее помогать друг другу. Всем людям капитан велел
приготовиться к сражению и глядеть, что происходит впереди, ибо у нас был
только один выход — защищаться с оружием в руках и с боем прорваться в
спасительную гавань (salir a buen puerto). Мы все препоручили себя господу и
молили его вызволить нас из большой беды, в которую мы попали.

А между тем индейцы все приближались да приближались, и каноэ их

построились таким образом, чтобы напасть на нас посреди [реки], и
надвигались они на нас в строгом порядке и так спесиво, будто уже были мы у
них в руках. Наши же люди столь воодушевились, что, казалось, и тысячи
индейцев против каждого из них будет мало.

Но вот индейцы обложили наши суда и начали атаковать нас, и тогда

капитан велел зарядить аркебузы и арбалеты. Тут с нами случилось несчастье и
вовсе немалое по тому времени: наши аркебузники вдруг обнаружили, что
порох подмок, и не смогли дать ни единого выстрела, и аркебузы, которые [60]
оказались бесполезны, пришлось заменить арбалетами, и так как враги были
уже совсем близко, арбалетчикам удалось причинить им кое-какой урон, и это
нас ободрило. Индейцы, видя, что они несут такие потери, приостановили
нападение, не проявляя, однако, ни малейшей робости, скорее наоборот, как
нам показалось, они набрались смелости. Все новые и новые лодки прибывали
к ним на подмогу и всякий раз, как только они подходили, индейцы вновь
нападали на нас с удвоенной храбростью, словно намереваясь захватить наши
бригантины голыми руками.

Так, сражаясь без устали, мы добрались до селения, вблизи которого

собралось огромное количество народу, вышедшего на берег для защиты своих
жилищ. Здесь разыгралась отчаянная битва, так как и на воде и на суше было
много индейцев, которые со всех сторон наседали на нас без всякого удержу.
Мы вынуждены были пойти на риск и вступили в бой все сразу. Мы бросились
на приступ и овладели первой позицией (primer puerto), которую индейцы
защищали с большой отвагою, не давая никому из наших людей даже ступить
на берег, и не будь у нас арбалетов (вот тут-то и пришло нам на память божее
предзнаменование — скоба, выпавшая из арбалета), мы не отбили бы у них
позиции; и с этой помощью подвели мы бригантины к берегу, и половина
наших солдат бросилась в воду и ударила по индейцам [бывшим на берегу], да
так успешно, что сразу обратила их в бегство. Другая половина, оставаясь на
бригантинах, защищала их от тех индейцев, которые еще оставались на воде и
не прекращали борьбы, несмотря на то, что берег был уже в наших руках. Хотя
184
арбалеты и продолжали наносить им урон, они ни за что не хотели отказаться
от своих злых намерений.

Как только была занята часть селения, капитан приказал альфересу вместе с
двадцатью пятью солдатами пройти его насквозь, выбить из него индейцев и
поглядеть, нет ли там какой-либо еды, ибо он полагал отдохнуть в этом
селении пять или шесть дней, дабы мы пришли бы в себя после пережитых
испытаний. Альферес продвинулся на пол-лиги вперед по селению и далось
ему это не без труда, ибо индейцы, хотя и отступали, продолжали
сопротивляться как люди, которым тяжело покидать собственные жилища.
Зная, что индейцы всегда, когда не выходит по их желанию, скрываются в
каком-либо укромном месте, чтобы собраться с силами, и видя, что они, как я
уже сказал, так и делают, и что их — и воинов и прочих — в селении уйма,
альферес решил далее не наступать, а повернуть назад, чтобы доложить
капитану, как обстоят дела. Он так и поступил, причем индейцы не причинили
ему никакого вреда.

Когда он вернулся на окраину деревни, то увидел, что капитан уже

расположился в жилищах, а противник все еще угрожает нам со стороны реки.
Он поведал капитану обо всем, что там было, а также и о том, что там
множество всякой снеди — черепах, коих держат в загонах (coralles) да в
прудах с водой 18, [61] мяса, рыбы, сухарей, и что такого изобилия пищи
достанет целому войску в тысячу человек, чтобы прокормиться круглый год.
Капитан обрадовался, что мы попали в удачное место, и порешил перенести эти
припасы в наше расположение, и для этого он велел призвать Кристобаля де
Сеговию 19 и сказал ему, чтобы взял он с собой двенадцать дружинников и
отправился собирать припасы, какие попадутся [в селении].

Когда он прибыл на место, то увидел, что индейцы ходят по селению и

забирают те припасы, что у них были заготовлены. Кристобаль де Сеговия
принялся собирать пищу, но, когда уже было собрано больше тысячи черепах,
индейцы возвратились снова, и было их еще больше, и шли они с твердой
(Последующий текст (отмечен курсивом) воспроизводится по книге Медины,
так как он отсутствует в публикуемом варианте рукописи.) решимостью
перебить всех [испанцев] и, пройдя вперед, ударить по остальным, которые
остались с капитаном. Когда названный Кристобаль Мальдонадо увидел, что
индейцы возвращаются, он созвал своих товарищей и напал на индейцев. Это
отняло у них много времени, потому что индейцев было свыше двух тысяч, а
испанцев во главе с Кристобалем Мальдонадо не более десяти, и им пришлось
немало потрудиться для собственного спасения. В конце концов [испанцы]
одержали верх и обратили индейцев в бегство. К сожалению, в этой второй
битве были ранены двое наших товарищей.

Этот край очень населенный, и поэтому индейцы, каждый день получая

подкрепление и поддержку, нападали на Кристобаля Мальдонадо снова и снова
185
и так отчаянно, словно в самом деле пожелали и порешили захватить всех
[испанцев] голыми руками. В этих яростных стычках они очень тяжело ранили
шестерых наших товарищей, кого — в руку, кого — в ногу, а упомянутому
Кристобалю Мальдонадо нанесли две раны — в лицо и руку. Они [люди
Мальдонадо] очутились в большой крайности и нужде, ибо израненные и очень
утомленные люди не могли ни пробиться назад, ни продвинуться вперед, и
было решено все-таки вернуться туда, где находился их капитан, уступив
победу индейцам. Тут он [Кристобаль Мальдонадо] выбрал из своих товарищей
тех, кто еще был в состоянии держать в руках оружие, снова вступил в бой и
дрался с таким пылом, что индейцам так и не удалось перебить наших
товарищей.

В это время индейцы, пробравшись поверху, вознамерились с двух сторон

напасть на то место, где находился наш капитан; после многих стычек мы еле
держались на ногах и потеряли осторожность, полагая, что наш тыл безопасен,
так как в том направлении ушел Кристобаль Мальдонадо. Как видно, сам
господь наш надоумил капитана отослать последнего, ибо не пошли он его и не
окажись тот там, где он находился, наша жизнь подверглась бы, я в этом
убежден, еще большему риску. [62]

Как я сказал, у нашего капитана и у всех нас не было [под рукой] оружия, и
осторожность настолько покинула нас, что индейцы смогли без помех
проникнуть в селение и напасть на нас, не будучи замеченными, а когда мы их
заметили, они уже были повсюду среди нас, и четверо из наших товарищей уже
лежали тяжело раненные. В то время их увидел один из наших товарищей, имя
которого Кристобаль де Агиляр; он кинулся вперед, сражаясь с великой
яростью, и поднял тревогу, и капитан услышал его и, безоружный, вышел
поглядеть, что приключилось, только и было у него, что шпага в руке, и видя,
что дома, в которых расположились наши товарищи, окружены индейцами и,
кроме того, на площади их целое войско, в коем было свыше пятисот человек,
бросил клич, и тогда вслед за ним выскочили наши товарищи и набросились на
противника так бесстрашно, что опрокинули его и нанесли ему большой урон.
Но индейцы продолжали сражаться и, стойко защищаясь, тяжело ранили
девятерых из наших людей. После двухчасовой беспрерывной борьбы индейцы
были побеждены и рассеяны, а мы очень устали.

В этой битве проявили себя многие из наших товарищей — они прежде не

показали себя такими, какими оказались на деле, и мы не ценили их, как
должно, и так вышло потому, что все ясно видели опасность, которая нам
угрожала; и был такой человек, который с одной лишь дагою (Дага —
старинная короткая шпага с широким клинком, обычно употреблялась как
дополнительное оружие для левой руки.) ворвался в гущу врагов и сражался
так храбро, что мы только диву давались; выбрался он из боя с пробитой
насквозь ляжкою; звали его Блас де Медина.

186
 После того, как все было кончено, капитан послал узнать, что сталось с
Кристобалем Мальдонадо и каковы у него дела. Его встретили по пути, когда
он со всеми ранеными товарищами шел туда, где был капитан. Один наш
дружинник по имени Педро де Ампудия, который был с ним, спустя восемь
дней умер от ран. Он был родом из Сьюдад-Родриго. Когда Кристобаль
Мальдонадо возвратился в лагерь, капитан велел лечить раненых, которых
набралось восемнадцать человек. И хоть никакого другого лечения, кроме
знахарства, у нас не было, через пятнадцать дней с божьей помощью все
[раненые] выздоровели. Только один человек умер.

Мы были заняты этим, когда капитану доложили, что индейцы

возвращаются снова и что они находятся поблизости от нас, в небольшой
ложбине, выжидая [удобного момента] и собираясь с силами. Чтобы выбить их
оттуда, капитан велел некоему рыцарю по имени Кристобаль Энрикес
отправиться туда с пятнадцатью людьми. Отряд выступил, но едва приблизился
к индейцам, как они ранили одного из наших аркебузников в ногу. Таким
образом, мы лишились одного аркебузника, ибо отныне уже не могли на него
рассчитывать. [63]

После этого упомянутый Кристобаль Энрикес уведомил капитана, как идут

дела, и просил прислать ему в помощь людей, ибо индейцев было много и они
ежечасно получали подкрепления. Капитан послал приказ и велел Кристобалю
Энрикесу, не выказывая своих намерений, постепенно отступить к лагерю,
потому что в тот момент нельзя было рисковать жизнью хотя бы одного
испанца, тем паче, что ни он [капитан], ни его сподвижники не собирались
завоевывать ту страну и даже в мыслях у них этого не было, а хотели лишь, раз
уж бог вывел их на эту реку, открыть новую землю, чтобы в свое время или
тогда, когда будет на то воля господа, владыки нашего, и императора, быть
посланными, чтобы завоевать ее. Поэтому в тот день, когда собрались все
люди, капитан сказал им свое слово и напомнил о минувших горестях и
ободрил их в предвидении многого, что еще предстоит претерпеть, и обязал их
избегать стычек с индейцами из-за опасностей, коими они чреваты, и сказал,
что решил он плыть по этой реке вниз, и сразу после этого стали грузить
съестные припасы [на суда]. 20 Когда с этим было покончено, капитан велел
грузиться раненым, и тех, кто не мог передвигаться на собственных ногах, он
велел завернуть в плащи и отнести на плечах, как будто бы это были мешки с
маисом, ибо, ежели они сами, хромая, садились бы на корабли, индийцы,
завидя такое, воспряли бы духом и не дали бы нам спокойно отчалить. После
этого, когда бригантины уже были готовы к отплытию и их оттолкнули от
берега, а руки [наших людей] уже лежали на веслах, к ним, соблюдая строгий
порядок, спустились капитан и остальные наши товарищи и взошли [на
корабли] сами. И мы, отчалив, двинулись вдоль берега, но не успели отойти и
на расстояние брошенного камня, как увидели более десяти тысяч индейцев,
которые приближались к нам по воде и по суше. Те, которые были на берегу, не
могли нам ничем повредить и поэтому они ограничивались лишь тем, что
187
кричали и галдели без умолку; другие же, что были на воде, не замедлили
напасть на нас, словно люди, одержимые бешенством; однако наши
сотоварищи так хорошо обороняли бригантины с помощью арбалетов и
аркебузов, что принудили всю эту злую ораву держаться на расстоянии, и это
было на заходе солнца, а затем они нападали на нас ежечасно и следовали за
нами по пятам всю ночь, не давая передышки, и нам приходилось постоянно
держаться начеку.

Мы плыли таким образом, пока не наступил новый день и мы не увидели

окрест множество очень больших селений, откуда беспрестанно приходили
новые отряды индейцев, сменяя тех, кто устал. К полудню наши товарищи уже
не могли больше грести; мы все были разбиты после бессонной ночи и борьбы,
в которую нас втравили индейцы. Капитан, чтобы дать людям немного
передохнуть и поесть, приказал пристать к пустынному острову, что
возвышался среди реки, но не успели мы приняться за стряпню, как, откуда ни
возьмись, появилось [64] несметное число каноэ. Они атаковали нас три раза
подряд, и мы снопа оказались в большой опасности. Индейцы, видя, что они не
могут одолеть нас со стороны реки, решили дать бой и на воде и на суше, благо
их хватало для всего. Капитан, разгадав замысел индейцев, решил не
дожидаться [пока они высадятся на берег], а тотчас погрузился и выбрался на
речной простор, где, как он полагал, будет легче защищаться.

Итак, мы снова пустились в путь, неотступно преследуемые индейцами,

которые не упускали ни малейшего случая, чтобы досадить нам. В одном месте
от селений отошли и присоединились [к нашим преследователям] более ста
тридцати каноэ сразу, и в них сидело свыше восьми тысяч индейцев, а сколько
их было на суше и сосчитать невозможно. С этими людьми на боевых каноэ
шло четверо или пятеро колдунов, сплошь разукрашенных, рты их были
набиты пеплом, который они выплевывали в воздух, в руках они держали
кропила, коими размахивали, опрыскивая реку водой на колдовской лад, и
когда [каноэ] — в том виде, как я их описал, — взяли курс на наши
бригантины, колдуны воззвали к воинам, а затем принялись играть на своих
рожках и деревянных дудках да бить в барабаны, и с великим воплем индейцы
напали на нас, но аркебузы и арбалеты, как я уже говорил, были нам после бога
надежной защитой. Вот так и шли они вместе с нами, пока не завлекли в
теснину речного протока.

Здесь мы попали из огня да в полымя, и нам предстояло натерпеться

вдосталь, и я даже не знал, останется ли кто из наших живой, ибо на берегах
протоки нас ожидала засада, и к нам наперерез выехали индейцы. Они были
полны решимости сразиться с нами и были уже совсем близко. Впереди шел
[их] генерал-капитан, выделявшийся изо всех своей бравой внешностью; и
один солдат из наших, по имени Селис, прицелился и выстрелил в него из
аркебуза и угодил ему в самую грудь, так что индеец упал замертво, а все
прочие бросились в замешательстве к своему сеньору, чтобы посмотреть, что с
188
ним приключилось. Мы этим воспользовались, и нам удалось выбраться на
речной простор, но индейцы все же шли за нами по пятам еще два дня и две
ночи, не давая передышки.

В течение этого времени мы все еще плыли мимо владений великого

владыки по имени Мачипаро, которые, по всеобщему мнению, тянулись более
чем на восемьдесят лиг, промелькнувших как одна-единая. Все это
[пространство] было заселено, причем деревни находились друг от друга на
расстоянии выстрела из арбалета и между самыми отдаленными не было и
полулиги, а одно селение протянулось на пять лиг, и жилища в нем стояли одно
к одному, так что диву давались мы, глядя на него.

Так как в походе нам то и дело приходилось спасаться бегством, мы не

могли узнать, что за страна находится в глубине, однако, судя по ее положению
и виду, она должна быть более населена, [65] чем та, которую мы видели, и то
же самое о ней нам говорили индейцы из сеньории Апарии; они утверждали,
что на юге в глубине страны лежит земля могущественного властелина,
именуемого Икой, и что у этого Ики имеется золота и серебра без счету, и эти
вести мы считаем очень добрыми и вполне достоверными.

СТРАНА ВЛАСТИТЕЛЯ ОМАГУА

Итак, мы покинули страну Мачипаро и добрались до первых поселений

другой, не меньшей страны, принадлежащей властителю по имени Омагуа.

Там, где начинается его земля, на высоком берегу реки лежит не очень
большое селение, и похоже, что это сторожевая застава (un pueblo de manera de
guarnicion), и в ней много бойцов; и капитан, видя, что ни ему, ни его
товарищам не под силу перенести тех тяжких испытаний, какими для нас были
не только война, но и наряду с ней голод, на который нас обрекали, несмотря
на еще имевшиеся у нас запасы, беспрестанные сражения, которые мы вели с
индейцами, решил захватить это селение и отдал приказ повернуть бригантины
к берегу. Индейцы, завидя, что мы собираемся высадиться, вознамерились дать
нам решительный отпор и, когда мы приблизились к селению, стали так
решительно опустошать свой арсенал, что заставили нас остановиться. Чтобы
преодолеть их сопротивление, капитан велел немедленно пустить в ход
арбалеты и аркебузы и грести изо всей мочи, чтобы пристать к берегу. И таким
образом мы освободили место [для высадки] и дали бригантинам возможность
подойти вплотную к берегу, и наши товарищи спрыгнули на него и завязали
бой на суше. Они сражались так храбро, что индейцы не выдержали их натиска
и решили убраться подобру-поздорову, в результате чего и селение и вся еда,
бывшая в нем, достались нам. Это селение было укреплено, и поэтому капитан
сказал, что хочет отдохнуть здесь три или четыре дня и кое-чем запастись
впрок. И так-то мы отдыхали, не забывая о своих намерениях, и дело не
обходилось без стычек [с индейцами] и притом опасных; однажды часов в
189
десять индейцы подошли к нам на каноэ, которым не было числа, чтобы
захватить и увести наши бригантины, стоявшие пришвартованными к берегу.
Не окажись тут капитан со своими арбалетчиками, кои без промедления
вступили в дело, мы, я думаю, не в состоянии были бы их оборонить. Но с
божьей помощью и сопутствуемые [66] удачей, наши молодцы арбалетчики,
умело действуя, нанесли индейцам порядочный урон и те сочли за благо
держаться от нас подальше и убраться восвояси. Хорошо устроив лагерь, мы
провели на отдыхе трое суток, и еды у нас в ту пору было сколько душе угодно.
Из этого селения в глубь страны уходило много очень хороших дорог, и
поэтому капитан, опасаясь, что дальнейшее пребывание здесь может оказаться
для нас пагубным, не захотел долее оставаться в этом месте и приказал нам
собираться в дорогу; все сейчас же принялись за дело, готовые отплыть, когда
им будет приказано. От того места, где мы покинули владения Апарии, и до
селения, о котором идет речь, мы прошли триста сорок лиг и на протяжении
двухсот из них не встретили ни одного жилья. Мы нашли в этом селении
множество сухарей и очень недурных, которые индейцы делают из маиса и юки
21, и множество всевозможных плодов.

Возвращаясь к моему повествованию, скажу, что мы отбыли из этого

селения и пустились в путь в воскресенье после вознесения искупителя моего
Иисуса Христа. (То есть 21 мая, так как день вознесения, празднуемый римско-
католической церковью в четверг на сороковой день пасхи, приходился в 1542
г. на 18 мая.)

Не прошли мы и двух лиг, как увидели, что в нашу реку с правой стороны
впадает другая, еще более могучая река, такая большая, что при впадении она
образует три острова, из-за чего и назвали мы ее рекою Троицы (Rio de la
Trinidad). (По подсчету расстояний можно установить, что это река Журуа; во
всяком случае, не река Пурус, как полагает Мильярес.) Вдоль протоков,
соединяющих обе реки, находятся очень красивые и плодоносные места, среди
которых расположено множество весьма больших селений; это были уже земли
и владения сеньора Омагуа. Так как сих селений было много и были они очень
большими и буквально кишели народом, капитан не пожелал пристать к
берегу, и весь этот день мы плыли среди населенной местности, порой
отбиваясь от индейцев, которые, следуя за нами по воде, так наседали на нас,
что заставляли держаться середины реки; не раз индейцы пускались в
переговоры, но мы не могли понять друг друга и потому не знали, что они нам
говорят.

На рассвете мы увидели селение, лежащее на высоком берегу, и, потому что

оно показалось нам маленьким, мы приняли его за усадьбу какого-то сеньора,
жительствующего [постоянно] внутри страны, и, так как оттуда можно было
хорошо обозревать окрестности, капитан распорядился захватить это селение.
Итак, мы приготовились к высадке и подошли к берегу. Индейцы оборонялись
более часа, но в конце концов были побеждены, и мы оказались хозяевами
190
селения, где нашли очень много всякой еды и заготовили ее про запас. В этом
селении был дом для развлечений (una casa de placer), внутри которого было
много глиняной утвари разных видов, в том числе сосуды в форме [67]
громадных кувшинов, вмещавших свыше 29 арроб (Арроба — испанская
старинная мера веса, равная 11,5 кг. Таким образом, согласно Карвахалю,
каждый кувшин вмещал более 330 л.) каждый, и другой посуды и утвари
меньших размеров, такой, как блюда, миски, пепельницы и светильники. Эта
посуда — лучшая из всех, которую я когда-либо видел, и даже изделия из
Малаги не сравнить с нею, ибо все эти сосуды глазурованы и глазурь
разноцветна, а краски на диво яркие и, кроме того, рисунки и фигуры на
сосудах так соразмерны и так натурально сделаны и писаны, что во всем
похожи на римские, и здесь нам говорили индейцы, что все, что в этом доме
сделано из глины, а в глубине страны делается из золота и серебра и что они
[индейцы] нас могут проводить туда, ибо это неподалеку 22.

В этом доме оказались два идола, сплетенные из разного вида пальмовых

листьев (texidas de polma de diversa manera), и они наводили страх, и ростом
были как великаны, и ноги у запястьев у них продеты были сквозь какие-то
круги, смахивающие на тарелочки, которые делаются на наших подсвечниках,
такие же ―тарелочки‖ были под самыми коленями. Уши у них проколотые и
очень большие — подстать ушам индейцев из Куско и даже больше. Это
людское сословие [владельцев идолов] живет в глубине страны, именно оно и
владеет богатствами, о которых уже говорилось, и молва о нем идет здесь
издавна 23. В этом селении было обнаружено также золото и серебро, но так
как мы помышляли только о том, как бы отыскать пищу и спасти жизнь и
передать вести такой важности, то нас не волновали никакие сокровища, и мы
их ни во что не ставили.

Много дорог, и очень хороших, уходило из этого селения в глубь страны, и

капитан захотел узнать, куда они ведут, и для этого он вместе с Кристобалем де
Сеговия, альфересом и другими товарищами двинулся по ним и не прошел и
полумили, как дороги сделались еще лучше и шире. Увидев это, капитан решил
возвратиться, ибо было неразумно идти дальше. Когда он вернулся к тому
месту, где стояли бригантины, солнце уже садилось. По мнению капитана,
следовало тотчас же уйти отсюда подобру-поздорову, так как было опасно
оставаться на ночлег в столь густо населенной местности, а посему всем было
ведено немедленно приступить к сборам.

Уже наступила ночь, когда мы, едва закончив погрузку провизии и заняв
свои места на бригантинах, отвалили от берега. Всю эту ночь напролет мы
плыли в виду множества очень больших селений. За следующий день мы
проделали более двадцати лиг. Наши товарищи только тем и занимались, что
гребли, одержимые желанием поскорее миновать эти опасные края. Однако чем
дальше мы шли, тем населеннее и привлекательнее становились берега. Мы же

191
все время плыли, не приставая к берегу, чтобы не дать возможности индейцам
напасть на нас. [68]

ЗЕМЛЯ ПАГУАНЫ

Мы шли мимо земель и владений властителя Омагуа на протяжении более

ста лиг. Когда они остались позади, мы вступили во владения другого сеньора,
которого звали Пагуана. На его землях живет уйма людей, и отличаются они
большой кротостью (mucha gente y muy domestica), ибо, когда мы прибыли в
одном из селений, а оно протянулось более чем на две лиги в длину и лежало в
самом начале обитаемых ими мест, они дожидались нас у порога своих домов,
не чиня нам ни зла, ни вреда, и, напротив, — поделились с нами всем, чем были
богаты. Много дорог уходит из этого селения внутрь страны, ибо сам сеньор не
живет у реки, и индейцы нам предложили отправиться туда, уверяя, что нам
премного обрадуются. У этого сеньора много таких овец, как в Перу (По-
видимому, Карвахаль имеет в виду лам, однако ламы водятся только в горных
областях и в Амазонии не встречаются.), и все индейцы говорят, что у него
очень много серебра и что земли его очень обширны и благодатны и изобилуют
всевозможной едой и всякими плодами, такими, как ананасы, груши, которые
на языке Новой Испании (То есть на языке мексиканских индейцев)
называются агуакате, сливы, гуаны 24 и многие другие, весьма отменные
плоды. После того как мы покинули это селение 25, мы все время плыли мимо
очень людных мест, и был такой день, когда мы видели более двадцати
селений, — и это только на том берегу, вдоль которого мы шли, ибо другой
берег мы видеть не могли — река была уж очень широкая. Два дня мы
следовали вдоль правого берега, затем пересекли реку и два последующих дня
шли вдоль левого берега, и в то время когда мы видели один из них, второго не
различали.

В пасхальный понедельник святого духа (То есть 29 мая, на 51-й день после
начала пасхи.) поутру мы завидели невдалеке одно очень большое и очень
богатое селение, и делилось оно на множество кварталов, и у каждого квартала
была на реке своя пристань, и каждая пристань кишмя кишела индейцами. Это
селение протянулось более чем на две с половиной лиги и везде было
одинаковым, а так как в нем было народу видимо-невидимо, капитан приказал
идти дальше, не нападая на него. Но тамошние туземцы, видя, что мы
проходим мимо и не собираемся причинять им зла, сели в свои каноэ и
атаковали нас, но лишь себе во вред, ибо аркебузы и арбалеты заставили их
повернуть восвояси, а мы пошли вниз по реке 26. В тот же день мы захватили
одно селение, где нашли еду. Здесь кончилась провинция уже упомянутого
сеньора, коего величали Пагуаной. [69]

ОТКРЫТИЕ ЧЕРНОЙ РЕКИ

192
 Мы вступили в другую, еще более воинственную [провинцию], и была она
очень населена и вела с нами неустанную войну. Мы так и не узнали, как зовут
властителя этой провинции; населяют же ее люди среднего роста и очень
хорошего телосложения, в бою они защищаются деревянными щитами и
встают на свою защиту как истые мужи (muy como hombres).

В субботу, что накануне пресвятой троицы, (То есть 3 июня. Троицын день,
празднуемый римско-католической церковью в воскресенье на 57-й день после
начала пасхи, в 1542 г. приходился на 4 нюня.) капитан приказал высадиться на
берег подле одного из селений; жители его вздумали сопротивляться, но тем не
менее мы выгнали их из жилищ. Здесь мы запаслись съестным и нашли
несколько куриц и в тот же самый день, едва мы оттуда отплыли, чтобы
продолжить наше путешествие, увидели по левую руку устье другой большой
реки, впадающей в ту, по которой мы плыли. Воды этой реки были черными,
как чернила, и поэтому мы назвали ее Черною рекой (Rio Negro). Она неслась с
такой стремительностью и таким бешенством, что ее воды текли в водах другой
реки струѐй длиною свыше двадцати лиг, и ни та вода, ни другая не
смешивались. 27 В этот же день нам попалось на глаза еще несколько селений,
не очень больших.

Следующий за троицей день капитан и все наши провели за рыбной ловлей

в одном селении, лежащем на пригорке. Там было выловлено много всякой
рыбы, что явилось для нас не только подспорьем, но и развлечением, ибо
далеко не каждый день мы проводили таким образом. Это селение находилось
на холме в некотором удалении от реки и было как бы порубежной заставой от
других индейцев, которые нападали на местных жителей, ибо оно было сильно
укреплено оградою из толстых бревен, и когда наши товарищи поднялись к
селению, чтобы добыть какой-нибудь еды, индейцы захотели его оборонить и
защитить и закрепились внутри ограды. А в ограде этой ворота были только
одни, и индейцы принялись защищать их с большим мужеством. Однако,
будучи в нужде, мы решили атаковать их и, приняв такое решение, ринулись на
упомянутые ворота, а ворвавшись внутрь, мы уже безбоязненно ударили по
индейцам и сражались с ними до тех пор, покуда оные не были побеждены и
рассеяны; затем мы набрали еды, которой там было немало.

Мы отплыли оттуда на следующий день, в понедельник, и по пути нам то и

дело попадались весьма обширные поселения и провинции. Мы без труда
пополняли запасы съестного, лишь только ощущали в нем недостаток, о чем
дотоле и мечтать не могли. [70]

В тот день мы пристали к селению средних размеров, обитатели которого

вышли нам навстречу. В этом селении была очень большая площадь, а посреди
нее большущий щит со сторонами, равными десяти пье (пье — старинная
кастильская мера длины, равная длине человеческой стопы (pie — стопа), то
есть примерно 28 см.) каждая, и на нем рельефно был вырезан город,
193
обнесенный стеною с воротами. У ворот стояли две очень высокие островерхие
башни с окнами, и в каждой башне было по воротам, приходившимся друг
против друга, и у каждых ворот стояло по две колонны, и вся эта диковина
покоилась на двух страшно свирепых львах 28, которые поддерживали ее
своими лапами и когтями, оборотив головы назад, как бы подстерегая один
другого, а в самой середине щита была круглая площадка, и в центре ее зияло
отверстие, через которое индейцы вливали ―чичу‖ и приносили ее в дар солнцу;
―чича‖ — это вино, которое они пьют, а солнце — это то, чему они
поклоняются и что почитают своим богом, и в заключение могу лишь сказать
— все это сооружение было истинным заглядением, и сия удивительная штука
всех нас так поразила, в том числе и капитана, что он осведомился у одного из
индейцев о том, что на ней изображено, что это такое или хотя бы в
ознаменование чего это у них поставлено на площади. Индеец отвечал, что они
подданные и данники амазонок, что служат [амазонкам] не чем иным, как
только украшая крыши своих домов-капищ перьями попугаев и альгуакамайи
(Правильно — гуакамайо, одна из разновидностей американских попугаев.),
что все селения, которые им [амазонкам] подвластны, устроены точно так же, и
это [сооружение] установлено у них в их честь, и они поклоняются ему, как
памятному знаку своей владычицы, повелительницы всей страны упомянутых
жен.

Еще находился на той площади довольно большой дом, внутри которого

имелось множество одежд из разноцветных перьев. Индейцы облачаются в сии
одеяния, справляя праздники или пляски, когда им приходит на ум устроить
игрище перед тем щитом, о котором уже говорилось прежде, и там же они
совершают свои жертвоприношения.

Вскоре мы оставили это селение и попали в другое, гораздо большее, в

котором обнаружили щит и герб, подобные тому, что я описал. Жители сего
селения яро ополчились против нас, свыше часа они не давали нам ступить на
сушу, но в конце концов нам удалось высадиться; однако индейцы и не думали
сдаваться, хорошо понимая свои преимущества: их было много, и они ежечасно
получали подкрепления. Под конец все-таки их обуял страх, и они предпочли
пуститься наутек, а мы получили передышку (хотя и небольшую, ибо индейцы
уже снова подбирались к нам), благодаря которой могли заняться поисками
пищи. Капитан не захотел дожидаться того [71] [чтобы они напали на нас], ибо
это не сулило нам ничего хорошего, и приказал погрузиться и отчаливать, что и
было исполнено.

Уйдя оттуда, мы прошли мимо многих других селений, и индейцы повсюду

нас встречали воинственно, как люди, полные желания отстоять свои дома с
щитами в руках, и они вопили во весь голос и спрашивали нас, почему мы не
идем туда, где они находятся, уже тогда-то, мол, нам не поздоровиться. Но
капитан не спешил ввязываться в бой, в котором, он видел, мы не могли
стяжать себе ни малейшей славы, тем паче теперь, когда у нас имелись кое-
194
какие запасы провианта, потому что только при отсутствии таковых капитан
подвергал в какой-то степени риску собственную жизнь и жизнь своих
соратников, и, таким образом, лишь кое-где индейцы с суши, а мы с реки
вступали друг с другом и драку.

В среду 7 июня накануне [праздника] тела господня капитан отдал приказ

овладеть маленьким селением, лежавшим над рекой, жители коего не проявили
ни малейшего поползновения нам противодействовать. Мы нашли там
премного всякой еды, и особенности рыбы, и была оная в таком изобилии, что
мы смогли хорошенько нагрузить ею наши бригантины; эту рыбу индейцы
собирались везти для продажи в глубь страны.

И наши товарищи, видя, что это селение маленькое, стали упрашивать

капитана остановиться здесь на отдых, ибо был канун столь великого
праздника. Капитан же, будучи человеком хорошо знакомым с обычаями
Индии, велел им и не помышлять об этом и сказал, что он тут не останется,
ибо, хотя это селение и маленькое, но окрестности его обширны, и оттуда в
любой момент индейцам может объявиться подмога, и нам будет нанесен
ущерб; а посему следовало отправляться отсюда поскорее, как мы обычно и
делали, и заночевать в горах. Однако товарищи снова приступили к нему с
просьбами и как милости умоляли его об отдыхе, и капитан, видя, что просят
об этом все, уступил им вопреки своему желанию, так что мы остались в этом
селении и отдыхали до захода солнца, то есть до той поры, когда мужчины
стали возвращаться в свои жилища (заняв деревню, мы застали в ней одних
лишь женщин, так как мужчины с утра были на полях). Вернувшись в обычный
для себя час, они увидели, что в их домах хозяйничают неведомые люди, и
были этим крайне раздосадованы. Они стали требовать, чтобы мы ушли, и,
убедившись в тщете своих усилий, сговорились напасть на нас и так и
поступили. Но при входе в лагерь индейцы натолкнулись на четверых или
пятерых испанцев, которые так ловко принялись орудовать мечами, что не
только не допустили их до места, где расположились наши, но и прогнали
прочь. Подоспевшему же капитану делать там уже было нечего. Между тем
спустилась ночь, и от индейцев можно было ожидать любой каверзы. Из
осторожности капитан удвоил караулы и велел никому не расставаться на ночь
с оружием, и так и было сделано. [72]

За полночь, едва забрезжил рассвет, индейцы пришли снова и всем скопом

ударили с трех сторон по нашему лагерю, и заметили их лишь, когда, ранив
караульных, они уже сновали повсюду. Поднялась суматоха, выбежал капитан
и стал созывать криками своих соратников, и тут повскакали все наши
товарищи и накинулись с большой яростью на всю эту ораву; хотя и случилось
это ночью, индейцы были разбиты и бежали. С наступлением дня было велено
садиться на корабли и отплывать.

195
 Едва мы закончили погрузку и вышли на речной простор, как в селение
явилась, чтобы напасть на нас, большая толпа индейцев, а на воде показалось в
то же время много каноэ, но мы уже выбрались на середину реки, и индейцы не
могли осуществить свои скверные намерения 29. В тоже утро мы нашли в горах
место для отдыха и провели на покое весь следующий день.

На третий день мы продолжили наше путешествие и не прошли и четырех

лиг, как увидели, что в нашу реку с правой стороны впадает другая, очень
большая и мощная река; она была значительно больше той, по которой мы
плыли, и из-за ее величины мы дали ей имя Большой реки (Rio Grande). (По
всей вероятности, речь идет о реке Мадейра, одном из наиболее длинных (3379
км) и многоводных притоков Амазонки.)

Миновав устье этой реки, мы увидели по правую руку несколько очень

больших поселений, которые расположились на косогоре, обрывавшемся у
самой воды. Капитан хотел заглянуть туда, и мы повернули к берегу. Индейцы
заметили, что мы направляемся в их сторону, и, по всей видимости, решили
притаиться до поры до времени, чтобы заманить нас в ловушку, когда мы
станем высаживаться на сушу, и поэтому на дорогах, которые спускались к
реке, не показывалось ни души. Но капитан и кое-кто из наших товарищей
разгадали их коварный замысел, и мы опять легли на прежний курс. Индейцы,
которых было свыше пяти тысяч, поняв, что мы ускользаем у них из-под рук,
повыскакивали с оружием [из своих укрытий]. Они принялись улюлюкать и
поносить нас, греметь и стучать своим оружием (dar con las armas unas con
otras). От всего этого поднялся невообразимый шум и грохот, и нам показалось,
что река проваливается сквозь землю. Когда мы отошли оттуда примерно на
пол-лиги, нам попалось еще одно, гораздо большее селение. Но здесь мы и не
пытались приближаться к берегу 30.

Эта страна не жаркая и не холодная (esta tierra es templada) 31, расположена

она весьма удобно, однако мы не знаем, что за люди ее населяют, ибо у нас не
было возможности выяснить это. Здесь кончились края, населенные
племенами, о которых я рассказывал, и в дальнейшем нам попадались уже
совсем иные [племена], доставившие нам, однако, не меньше хлопот. [73]

ПРОВИНЦИЯ ПОЗОРНЫХ СТОЛБОВ

Мы плыли все дальше и неизменно вдоль берегов обитаемых и однажды

поутру, часов около восьми, увидели селение, живописно раскинувшееся на
одном из холмов; это было, судя по его виду, главное селение какого-то
большого владения (debia ser cabeza de algun gran senorio), и, чтобы заглянуть
туда, мы попытались было с риском для себя подойти к берегу, но это было
невозможно, ибо напротив селения находился остров, и, когда мы захотели
войти [в пролив, отделяющий его от суши], вход в него уже остался выше по
течению; и по этой причине мы проплыли мимо селения и смогли лишь на него
196
полюбоваться. В нем стояло семь позорных столбов и на каждом из них были
нанизаны отсеченные человеческие головы, поэтому сию провинцию мы
назвали Провинцией Позорных Столбов; она протянулась вниз по реке на
двадцать лиг. От этого селения к реке спускались дороги, сделанные руками
здешних жителей, и по обе стороны они были обсажены фруктовыми
деревьями; по всей вероятности, там жил самолично владыка той земли.

Мы плыли по течению и на следующий день увидели другое селение,

подобное только что описанному; запасы пищи у нас были на исходе, и нам не
оставалось иного выхода, как только напасть на него; все индейцы спрятались,
ожидая, видимо, момента, когда мы высадимся на сушу; наши товарищи
спрыгнули на берег, индейцы же, видя, что нам податься некуда, выскочили из
своих засад [и налетели на нас] с превеликой свирепостью. Во главе туземцев
был их капитан или сеньор, который воодушевлял их своими истошными
криками, и один из наших арбалетчиков прицелился, выстрелил и сразил его
наповал. Индейцы, видя, [что он испустил дух,] не захотели разделить с ним
его участь и повернули вспять; кое-кто из них засел в своих домах, как в
крепости, давая нам отпор и не прекращая борьбы, но в конце концов и они
бежали 32, и мы, таким образом, запаслись пищей, в каковой — хвала господу
владыке нашему — в селении отнюдь не было недостатка, ибо черепах (тех, о
которых я уже говорил) было там без счету, всяких уток и попугаев — полным-
полно, а о маисовом хлебе даже и говорить не приходится. Потом мы ушли
оттуда и переправились на один из островов, чтобы отдохнуть и полакомиться
тем, что мы только что раздобыли.

Из этого селения мы увели с собой одну из индианок, оказавшуюся весьма

смышленой (una india de mucha razon). Сия индианка нам поведала, будто
неподалеку отсюда, в глубине страны, находится много таких же, как и мы,
христиан и что живут они у некоего сеньора, который привез их с низовьев
реки; [74] она сказала также, что среди них якобы были две белые женщины, а
у прочих христиан женами были индианки, от которых у них есть дети. Эти
люди, без сомнения, из тех, что отправились вместе с Диего де Ордасом и
потом пропали без вести, и, если верить тому, что говорила индианка,
находятся они на северном берегу. (См. комментарий 2 к отрывку из
―Всеобщей и подлинной истории Индий‖ Овьедо.)

Мы поплыли вниз по реке и не заходили больше в селения, потому что еды

у нас было вдоволь; по истечении нескольких дней мы вышли за пределы этой
провинции; на самой ее границе лежало очень большое поселение; указав на
него, индианка нам сказала, что если мы хотим идти к этим христианам, то
дорога в те края берет свое начало здесь, но мы не располагали такой
возможностью, а посему посовещались и пошли далее [в уверенности], что
придет пора, и их вызволят оттуда, где они сейчас находятся.

197
 От этого селения отчалило каноэ с двумя безоружными индейцами и
подошло к бригантине, на которой был капитан. Они прибыли на разведку и
только то и делали, что высматривали да вынюхивали, и сколько наш капитан
ни уговаривал их подняться на корабль, и сколько ни одаривал их всякой
всячиной, они ни за что не соглашались сделать это и наконец, показав куда-то
в сторону от реки, уплыли.

На ночь мы остановились против упомянутого селения и спали в

бригантинах. Едва наступил день и мы пустились в путь, как из селения
высыпало множество людей, которые сели [в лодки] и устремились нам
наперерез, дабы напасть на нас посреди реки, куда мы уже успели выбраться. У
этих индейцев уже имеются стрелы, (Карвахаль, вероятно, имеет здесь в виду
отравленные стрелы, так как о том, что индейцы сражаются при помощи стрел,
ранее уже не раз говорилось.) и они сражаются при их помощи; мы дожидаться
их не стали и пошли своим путем.

Мы продолжали наше плавание и отправлялись за едою лишь тогда, когда

были уверены, что индейцы не окажут нам сопротивления. По прошествии
четырех или пяти дней мы решили взять одно селение, ибо видели, что его не
обороняют. Там было найдено много маиса и ничуть не менее овса, точно
такого же, как наш, из которого туземцы выпекают хлеб; нам попалось совсем
недурное — вроде нашего пива — вино, и было оного там в изобилии. В этом
селении мы обнаружили целый погреб с вином, что доставило отнюдь не
малую радость нашим товарищам; мы нашли здесь также весьма добротную
одежду из хлопковой ткани.

В этом селении находилось святилище, внутри коего было вывешено

всевозможное воинское снаряжение, над которым в самом верху находились
две митры, очень хорошо и натурально сделанные, и они удивительно были
похожи на митры наших [75] епископов. Они были сшиты из какой-то ткани,
но мы не знаем из какой, так как то был и не хлопок и не шерсть, и обе они
были многоцветны.

Из этого селения мы отправились дальше и устроились на ночлег на другом

берегу реки, по нашему обыкновению — в лесу. Тут со стороны реки
появилось много индейцев, и они хотели напасть на нас, но, хоть и не по
доброй воле, пришлось им убраться восвояси. Во вторник 22 июня (Описка
автора либо переписчика: в 1542 г. 22 июня приходилось на четверг, здесь же
речь идет о вторнике 20 июня.) мы увидели большое селение на левом берегу
реки; заметили его по домам, которые белели вдалеке. Мы шли посреди реки и
хотели повернуть к селению, но не смогли [этого сделать] из-за сильного
течения и тяжелых волн, которые вздымались выше, чем на море 33.

В ближайшую среду мы пристали к селению, раскинувшемуся вдоль

маленькой речушки, протекавшей по просторной равнине [шириною] в четыре
198
лиги. Селение это целиком лежало в долине и посреди него была площадь, по
обеим сторонам которой стояли дома. Здесь мы нашли много съестного. И это
селение по расположению домов мы нарекли селением Улицы (el pueblo de la
Calle). (В варианте Овьедо это селение названо Скрытым (Pueblo Escondido)).

В следующий четверг мы прошли мимо нескольких других селений, не

больших и не маленьких, но мы и не собирались подле них останавливаться.
Все эти селения служат пристанищем для рыбаков, приходящих из глубины
страны.

БЛАГОДАТНАЯ ЗЕМЛЯ И ВЛАДЕНИЕ АМАЗОНОК

Вот так мы и плыли и начали себе приискивать подходящее для стоянки

место, где можно было бы тихо-мирно отпраздновать праздник достославного
и блаженного святого Иоанна Крестителя, (День св. Иоанна Крестителя, или
Предтечи, празднуется 24 июня.) и, по соизволению всевышнего, обогнув
выступ берега, вдающийся в реку, мы увидели на суше впереди себя много
больших селений, белевших [издали]. Так мы неожиданно набрели на
благодатную землю и владение амазонок.

Жители этих селений уже были предупреждены и знали о нашем

приближении; вот почему они выехали к нам навстречу, чтобы перехватить нас
по дороге, прямо на воде, и намерения [76] у них были недобрые. Они подошли
уже совсем близко, но капитан еще надеялся уладить дело миром и стал
кричать им, убеждая их в нашем миролюбии. Однако они продолжали
насмехаться и глумиться над нами и все приближались к нам, говоря, что они
позволят нам пройти, ибо впереди нас уже поджидают, что там нас всех
захватят в плен и препроводят к амазонкам, и с этим они ушли, чтобы
отчитаться по всем, что они увидели 34, мы, однако же, не убоялись и
направились к селениям.

Мы продолжали продвигаться вперед и приближаться к селениям, и не

подошли к ним и на пол-лиги, как нам стали попадаться сидевшие уже в лодках
на плаву дружины индейцев. И так как мы все время продвигались, они шли с
нами рядом и высаживались у тех селений, откуда были родом.

В одном селении мы увидели большое скопище народу — целое полчище.

Капитан велел править к тому месту, где находился весь этот люд, так как у нас
иссякли запасы провианта; и бригантины подошли к берегу, и вышло так, что,
когда мы высаживались, индейцы стали на защиту своих жилищ и начали
осыпать нас стрелами. Народу у них было уймища, и нам показалось, что
пошел дождь из стрел. Несмотря на то, что наши аркебузники и арбалетчики
своей стрельбой наносили неприятелю заметный урон, одни из них [индейцев]
дрались с нами, другие же плясали.

199
 Тут чуть было не пришла наша погибель, ибо было столько стрел, что наши
товарищи с большим трудом успевали прикрываться от них, а грести было
совсем невозможно. По этой причине они [индейцы] наносили нам большой
урон, и прежде чем нам удалось выйти на берег, они уже ранили пятерых из
наших, и одним из этих раненых был я. Они угодили мне стрелою в бок, и
стрела вошла мне в мякоть, но рана оказалась не опасной, ибо складки моей
сутаны ослабили удар, не то я и остался бы там на веки вечные. Сознавая всю
опасность положения, в котором мы очутились, капитан начал торопить и
подбадривать тех, кто сидел на веслах и от кого зависело поскорее пристать к
берегу. Хоть и с трудом, но нам все-таки удалось подойти к берегу, и наши
товарищи спрыгнули в воду, которая им доходила до груди.

Битва, здесь происшедшая, была не на жизнь, а на смерть, ибо индейцы

перемешались с испанцами и оборонялись на диво мужественно, и сражались
мы более часа, но индейцев не покидал боевой дух, скорее наоборот —
казалось, что в бою их смелость удваивается. Хотя немало тел устилало берег,
их соплеменники шли прямо по трупам, и если уж отступали, так только затем,
чтобы снова ринуться в драку.

Я хочу, чтобы всем ведома была причина, по которой индейцы так

защищались. Пусть все знают, что тамошние индейцы подданные и данники
амазонок и что, узнав о нашем приближении, они отправились к ним
[амазонкам] за помощью, и десять или [77] двенадцать [из них] явились к ним
на подмогу. Мы видели воочию, что в бою они [амазонки] сражаются впереди
всех индейцев и являются для оных чем-то вроде предводителей (como por
capitanes). Они сражались так вдохновенно, что индейцы не осмеливались
показать нам свои спины. Того же, кто все-таки показывал врагу свою спину,
они убивали на месте прямо у нас на глазах своими палицами. Именно по этой
причине индейцы стойко оборонялись.

Сии жены весьма высокого роста и белокожи, волосы у них очень длинные,
заплетенные и обернутые вокруг головы. Они весьма сильны, ходят же совсем
нагишом — в чем мать родила, и только стыд прикрывают. В руках у них луки
и стрелы, и в бою они не уступают доброму десятку индейцев, и многие из них
— я видел это воочию — выпустили по одной из наших бригантин целую
охапку стрел, а другие — может быть, немногим меньше, так что [к концу боя]
бригантины наши походили на дикобразов.

Однако пора вернуться к тому, о чем шла речь ранее, то есть к нашим
помыслам и к битве. Господь наш смилостивился над нами, приумножив наши
силы и мужество, и нашим товарищам удалось убить семерых или восьмерых
из тех амазонок, и мы сами были очевидцами этого, и индейцы, видя их гибель,
совсем пали духом и были разбиты и рассеяны. Но так как изо всех селений им
на подмогу все прибывали и прибывали подкрепления и было несомненно, что
они ударят по нам вновь, тем более что они уже скликали всех на бой, капитан
200
приказал всем нашим людям, не медля ни минуты, садиться на суда, ибо не
хотел подвергать своих соратников смертельному риску. Погрузка не обошлась
без треволнений, потому что индейцы снова затеяли с нами бой да в
довершение всех наших бед к нам приближалась по реке целая армада каноэ.
Тут мы выгребли на середину реки и покинули эту землю.

С того места, где мы расстались с Гонсало Писарро, мы прошли тысячу и

четыре лиги (В испанском тексте стоит ―тысяча и четыре лиги‖. Однако, это
очевидная описка автора либо переписчика. По подсчету расстояний, даваемых
Карвахалем, здесь должно стоять ―тысяча и четыреста лиг‖.) и скорее более,
чем менее; по по-прежнему не ведали, сколько нам еще осталось до моря.

В последнем селении мы взяли в плен индейца; он был трубачом и должен

был поднимать ратный дух воинов, и на вид ему еще не было тридцати лет, а
когда его захватили, он многое рассказал капитану о стране, лежащей в стороне
от реки, и мы увезли этого индейца с собой.

Выйдя, как я уже сказал, на середину реки, мы перестали грести и отдались

воле течения, ибо наши товарищи окончательно выбились из сил, и весла у них
вываливались из рук. Так нас несло по реке, и не отошли мы еще и на
расстояние арбалетного выстрела [от злополучного селения], как обнаружили
[78] большое селение, но не приметили в нем ни единой души — по этой
причине все наши товарищи стали уговаривать капитана зайти туда, чтобы
добыть какой-нибудь еды, ибо в предыдущем селении нам ничем поживиться
не удалось. Капитан был против этого, и именно потому, что всем казалось, что
там нет людей, следовало быть еще более бдительными, чем тогда, когда ясно
видно, что они там есть, но все наши люди просили на то его милости, и хотя
селение это уже осталось позади, капитан уступил всеобщему желанию и велел
бригантинам возвратиться.

Мы шли вдоль берега, а индейцы засели в засадах, укрывшись среди рощ и

разбившись на отряды и на дружины, дабы застигнуть нас врасплох; и вот,
когда мы проходили у самого берега, они получили возможность напасть на
нас и принялись столь яростно обстреливать из луков, что ни они нас, ни мы их
не могли более рассмотреть. Но так как мы еще во владениях Мачапаро
обзавелись неплохими щитами, как я уже об этом говорил, они не причинили
нам и сотой доли того ущерба, который, могли бы причинить, не запасись мы
подобною защитой.

Изо всех наших ранили в этом селении лишь меня одного: господу было
угодно, чтобы мне попали стрелою в самый глаз, и стрела та дошла мне до
затылка, и от той раны я потерял одно око, и дело обошлось не без мучений, и в
болях я тоже не чувствовал недостатка. За все это я возношу хвалу
всевышнему, который без моей на то заслуги даровал мне жизнь, дабы я
исправился и служил бы ему лучше, чем прежде.
201
 Между тем испанцы, которые шли на маленьком судне, выскочили уже на
берег. Но индейцев было несравненно больше, и они их облепили, словно
мухи, и если бы капитан с большою бригантиною не подоспел к ним вовремя
на выручку, они, без сомнения, погибли или были бы уведены индейцами в
плен. И смерть настигла бы их прежде, чем пришел капитан, не орудуй они так
ловко своими мечами и не сражайся они так отчаянно. Им приходилось очень
туго, и они уже были утомлены до крайности; капитан же вызволил их из беды,
и, заметив, что я ранен, приказал всем людям подняться на борт.

Сделано так было потому, что индейцев оказалось чересчур много, да к

тому же они были настолько свирепы, что наши товарищи не выдерживали их
натиска, и капитан опасался потерять кого-нибудь из наших и никак не желал
втравлять своих людей в столь опасное дело, тем более что он прекрасно
представлял себе и отчетливо предвидел то, еще более тяжкое положение, в
коем мы очутимся, коли индейцы получат подкрепление, ибо местность там
была многолюдная. Для каждого из нас речь шла о жизни или смерти, потому
что селения тянулись здесь непрерывной чередой и промежутки между ними
были не более полулиги, а то и меньше, — и так было вдоль всего этого берега,
или с правой руки, то есть с юга. И скажу более того: земли за рекой —
насколько хватал глаз — и на две лиги, и ближе этого [79] предела, и за ним —
казались очень большими городами, кои белели [издали] (que estaban
blanqueando), (См. на стр. 116 статью ―К вопросу о достоверности
―Повествования‖ Карвахаля‖.) и, кроме того, страна сия — весьма отменная и
плодородная и природою своей — прямо-таки наша Испания (tan al natural
como la nuestra Espana), ибо мы вступили в нее на святого Иоанна, а индейцы
уже начали выжигать поля. Земля эта не жаркая и не холодная, и здесь можно
собирать много пшеницы 35 и выращивать какие угодно плоды и к тому же она
располагает всем, что надобно для разведения любых пород скота, ибо страна
эта, как и наша Испания, изобилует всевозможными растениями, такими, как
майоран, всякие чертополохи, миртовые и многие другие, весьма ценные
растения. Возвышенные места в этой стране покрыты дубравами, и в тех
дубравах растут падубы (enzinales), пробковые дубы (alcornales), которые дают
желуди (мы их сами видели), и дубы обычные (robledales). Земля здесь высокая
и холмистая и везде — одни саванны. Трава доходит лишь до колен. Охота же
пребогатая (muy mucha caza), и для нее тут — истинное раздолье.

Однако пора возвратиться к нашему повествованию. Капитан отдал приказ

отойти на середину реки, чтобы быть подальше от обитаемых мест, населенных
столь густо, что они более вызывали у нас досаду, [нежели радость]. Мы
назвали эту провинцию именем святого Иоанна, ибо как раз в день этого
святого мы вступили в нее. Утром, когда мы плыли по реке, я прочел
проповедь в честь достославного и святого предтечи Христа, и я твердо
убежден, что по его заступничеству бог даровал мне жизнь.

202
 Хоть мы и вышли на середину реки, индейцы по-прежнему преследовали
нас по пятам, а посему капитан приказал пересечь реку и держать в
направлении какого-то пустынного острова, но индейцы вплоть до самой ночи
не оставляли нас в покое, ввиду чего мы добрались туда, когда уже перевалило
за десять часов вечера. Капитан запретил высаживаться на сушу, ибо вполне
могло статься, что индейцы снова нападут на нас, и мы, таким образом,
коротали эту ночь, не покидая наших бригантин, а едва забрезжил рассвет, мы
по команде капитана, соблюдая строгий порядок, тронулись в путь и плыли,
пока не вышли из провинции святого Иоанна, которая тянулась вдоль берега,
населенного сказанным образом, более чем на 150 лиг.

На следующий день, 25 июня, мы прошли между островами, которые нам

показались необитаемыми, но вскоре, когда мы оказались в самой их гуще, нам
попалось на глаза столько поселений, что нас стали мучить дурные
предчувствия.

Едва нас заприметили с берега, как навстречу вышло по реке более двухсот
пирог таких размеров, что в каждой из них помещалось двадцать или тридцать
индейцев, а в некоторых их [80] набивалось и до сорока (и сих последних было
много). Индейцы на пирогах поражали своим убранством и всевозможными
украшениями, у них было много труб, барабанов, дудок, на коих играют ртом,
и лютней с тремя струнами; они шли с таким шумом и грохотом, так вопили,
так умело построились, что мы и впрямь набрались страху. Они осадили обе
наши бригантины и ринулись на нас как люди, вознамерившиеся нас одолеть.
Однако вышло отнюдь не так, как они того желали: наши аркебузники и
арбалетчики встретили их так, что они (хотя и было их много) почли за благо
держаться от нас подальше. Суша же представляла собой зрелище
удивительное: индейцы, собравшись толпами, все играли на дудках и плясали,
и в руках у них были пальмовые ветви, и казалось, все были очень рады, что мы
покидаем их селения.

Острова эти высокие, хотя и не слишком плоские, и, по-видимому, очень

плодородные и такие веселые с виду, что мы, хоть и дел у нас было
предостаточно, никак не могли на них нарадоваться. Мы плыли вдоль берега
острова, который был среди них самым большим и тянулся в длину более чем
на пятьдесят лиг, и лежал он посреди реки, а какая у него ширина, мы сказать
не можем.

Индейцы неотступно шли за нами следом, пока не выгнали нас из

провинции святого Иоанна, которая, как я уже упомянул, тянется на 150 лиг, и
все эти лиги мы прошли с большим трудом да впроголодь, и это не говоря уже
о стычках с индейцами, ибо поскольку везде были селения, мы не могли найти
места, где бы можно было сойти на берег.

203
 Все время, пока мы шли мимо этого острова, нас преследовали
вышеописанные пироги, кои нападали на нас, когда им этого хотелось, но так
как индейцы уже вкусили наших стрел да пороху, то предпочитали
сопровождать нас на расстоянии.

Оконечность же острова была куда более населена, и пирог с новым

пополнением вышло, чтобы напасть на нас, еще больше. И капитан, видя, что
мы находимся в большой опасности, и желая разойтись с этими людьми по-
хорошему, дабы выгадать время, хотя бы для короткой передышки, порешил
вступить с ними в переговоры и уладить дело миром, и дабы склонить их к
этому, он приказал положить в тыкву кое-какой выкуп и бросить тыкву в воду
36. Индейцы ее изловили, но выкуп показался им маленьким, и они принялись
над ним потешаться, и они продолжали преследовать нас, пока не прогнали
прочь от своих селений, а их, как мы уже сказали, было множество.

Этой ночью мы нашли пристанище вдали от жилья, в дубраве, посреди

просторной равнины, невдалеке от реки, и там нас не покидали тревоги и
опасения но той причине, что в глубь страны в населенные места шло много
дорог, и капитан всю ночь не смежил глаз и был настороже и принял меры,
дабы уберечься от того, что могло произойти. [81]

СВЕДЕНИЯ ОБ АМАЗОНКАХ

В этот уже упомянутый лагерь капитан привез с собой индейца, коего мы

захватили выше [по реке], и он [капитан] уже мог понимать его по словнику,
который сам составил. Капитан спросил его, откуда он родом, и индеец
ответил, что из того селения, где его захватили. Капитан спросил его, как зовут
сеньора той страны, и индеец ответил, что имя этого сеньора Кэнийук и что он
очень важный властелин, и его владения простираются вплоть до тех мест, где
мы находимся.

Капитан снова стал расспрашивать его, что это были за жены, которые
вышли с войной нам навстречу. Индеец сказал, что это были женщины,
которые живут внутри страны в четырех или пяти днях пути от побережья
реки, и что они пришли ради местного сеньора, их вассала, чтобы защитить от
нас побережье. Еще капитан спросил его, были ли они замужними и есть ли у
них мужья сейчас, и индеец сказал, что мужей у них нет.

Затем капитан спросил, как они живут. Индеец вновь поведал о том, что
мною уже было здесь изложено, а именно, что обитают они внутри страны и
что он сам бывал там много раз и видел, как они живут, и знает, каковы их
обычаи, ибо, будучи их вассалом, он относил им дань по велению своего
сеньора. Капитан спросил у него, много ли тех женщин, и индеец ответил, что
да — много, что он помнит по названиям семьдесят селений и что в некоторых
[из них] он бывал сам, и перечислил их нам всем, кто при сем разговоре
204
присутствовал. Капитан спросил, не из соломы ли строят они свои жилища, и
индеец ответил, что нет — не из соломы, а из камня и устраивают в них ворота
и что из одного селения в другое ведут дороги, огороженные как с одной, так и
с другой стороны, и на тех дорогах в некотором удалении друг от друга
устроены заставы, где размещается стража, коя взимает пошлины с тех, кто
дорогами пользуется. Капитан спросил его, очень ли велики их селения, и
индеец ответствовал, что да — очень велики.

Капитан также задал вопрос, рожают ли эти женщины, индеец сказал, что
рожают, и тогда капитан удивился: как же это возможно, могут ли они родить,
если живут незамужними и среди них нет мужчин. Индеец ответил, что они
вступают в общение с мужчинами в определенную пору и когда им на то
приходит охота. Мужчины же происходят из некой провинции одного очень
важного сеньора, которая сопредельна с землею оных женщин; они — белые,
только что нет у них бороды, они [82] и приходят к тем женщинам, чтобы с
ними общаться. Капитан не мог взять в толк, приходят ли они по доброй воле,
или их приводят силою, и живут ли они у них только некоторое время и затем
уходят. Говорят, если эти женщины, забеременев, рожают мальчика, то его
убивают или отсылают к отцу; если же у них рождается дочь, то ее пестуют и
холят с превеликой радостью; и говорят, что у этих женщин есть главная
сеньора, которой все остальные повинуются, и зовут ее Корони. (В варианте
Медины — Коньори, у Овьедо — Конори.)

Индеец сказал также, что там полным-полно золота и других богатств и что
все важные сеньоры и знатные женщины (todas las senoras de manera y mujeres
principales) пьют и едят на золоте и у каждой [в доме] огромные сосуды [тоже
из золота]. У остальных же — у простолюдинок — вся утварь из глины либо из
дерева.

Он сказал, что в городе, где живет названная сеньора, имеется пять ―домов
солнца‖, где они держат идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а
также много всякой посуды для этих идолов, и что сии дома со всех сторон, от
самого своего основания и до половины человеческого роста в высоту,
выложены серебряными плитами, и что сиденья в этих домах из такого же
серебра и поставлены они перед серебряными же столами, за которыми они
[амазонки] сидят в часы своих возлияний. Эти кумирни (adoratorios) и уже
упомянутые дома индейцы называют ―скарана‖ и ―очисемомуна‖, что значит
―дома солнца‖; потолки в этих домах украшены разноцветными перьями
попугаев и гуакамайи 37.

Сии женщины носят одежду из шерсти, так как, по словам индейца, у них
много овец, таких же, как в Перу; все они также носят на себе много золотых
украшений 38 Он говорил, что золото зовется [на их языке] ―пако‖, а серебро
— ―койя‖. Насколько мы поняли, у них есть верблюды и другие очень большие

205
животные с хоботом, но таких животных мало. Он говорил, что в той земле
имеются два маленьких озера с соленой водой, откуда добывают соль.

Еще он говорил, что [там] есть закон, по которому все индейцы,

прибывшие, чтобы торговать и принести свою дань, должны с заходом солнца
покинуть города и уйти из них прочь. Многих сеньоров они держат у себя в
подчинении. Сих подвластных им сеньоров зовут так: одного Рапио, другого —
Ягнарэстороно. Эти [и другие сеньоры] — важные властелины, и их земли
граничат с владениями других сеньоров, с которыми они ведут войну. Все то, о
чем он нам поведал, он видел воочию и доподлинно знает.

Его спросили, жаркая ли та земля, где они обретаются. Он ответил, что нет
— не жаркая, но сухая. Из-за того что поблизости нет дров, жители той страны
жгут уголь. В той стране [83] много еды. И действительно — все, о чем говорил
тот индеец и еще о многом другом, нам рассказывали и выше по реке, там, где
капитану (tuvo el capitan) попалась мирная земля, и мы услышали также о
других вещах, например о том, кто строит эти дома и возделывает землю, и
индеец обо всем том нам рассказал, но я не привожу здесь его слова, дабы не
затягивать повествование. Было этому индейцу лет тридцать, и он очень
смышлен, весьма пригож и любознателен — он стремился выведать о нас все,
вплоть до самых мелочей. (В ―Истории‖ Овьедо сообщается, что этот индеец
был вывезен испанцами на остров Кубагуа и там вскорости умер.)

ЗЕМЛЯ КАРИПУНЫ 39

На следующий день утром мы покинули свой лагерь в дубраве и немало

радовались, думая, что все населенные места остались позади нас и у нас есть
возможность отдохнуть от трудов праведных, былых и нынешних. И мы
отправились в свой привычный путь.

Мы прошли, однако, совсем немного и увидели с левой стороны очень

большие поселения на весьма высоком и безлесном месте, удобно
расположенном и таком привлекательном, что на всей реке мы не смогли бы
сыскать лучшего. В эти провинции и поселения капитан не пожелал заходить,
чтобы не дать индейцам возможности выступить против нас. Но это нам не
помогло: хотя мы и не заходили к ним, они вышли к нам на середину реки,
однако не нападали, а лишь в испуге пялили на нас глаза.

Капитан спросил у индейца, что это за земля, и индеец ответил, что некоего
сеньора по имени Карипуна, который обладает и владеет серебром без счету 40.
Мы плыли в виду этой земли на протяжении более чем ста лиг, и она
неизменно выглядела такой, как я описал.

На самом краю той земли мы увидели маленькое селение. Так как в нем
было мало домов, а нехватка пищи давала себя знать, мы отважились там
206
высадиться. Индейцы в этом селении защищались и убили одного нашего
сотоварища; родом он был из Бургоса, а имя ему — Антонио де Карранса.
Здесь мы повстречались с ядовитою травой, которую, коли испробуешь, жив
более двадцати четырех часов не будешь, и признали в ней смертельную отраву
(la punta de la marca) 41. [84]

Мы плыли все дальше и дальше и то и дело проходили мимо обширных

населенных областей, и однажды вечером, желая дать всем отдых, капитан
приказал остановиться у одной дубравы. Он распорядился также надстроить у
наших бригантин борта, ибо из-за той травы нам приходилось постоянно
держаться начеку. Сделать это здесь было всего удобнее, так как отпадала
нужда идти куда-либо в селение, лежащее на берегу. Мы, правда, видели, что
на склонах поодаль от реки белели какие-то большие селения, [но все же
решились на высадку]. В этом месте капитан очень желал бы дать нашим
товарищам два-три дня отдыха, но тут по воде начали прибывать каноэ, а со
стороны суши — пешие индейцы, и все это нам внушало немалые опасения 42.

Когда мы были в этом месте, случилось нечто, чему мы немало подивились,

а было вот что: на один из дубов села какая-то птица, какую мы дотоле никогда
не видывали, и стала говорить с неимоверной быстротой: ―бегите‖ (huid), и это
[слово] она повторила много раз, да так внятно и отчетливо, как его мог бы
произнести лишь один из нас. Птица сия следовала за нами более тысячи лиг и
все время была рядом. Если мы были поблизости от жилья, то на рассвете,
когда собирались пускаться в путь, она нас об этом предупреждала, говоря
―бухИо‖ (buhio), то есть ―жилье‖, и это было так верно, что воистину казалось
чудом, и ей не раз удавалось избавлять нас от неприятностей, потому что она
нас обо всем загодя предупреждала. Здесь, на этой стоянке, птичка сия нас
оставила, и мы ее никогда уже больше не слышали. 43

ВБЛИЗИ МОРЯ

Вскоре по приказу капитана мы покинули эту стоянку, потому что ему

[капитану] показалось, что вокруг было уж слишком много индейцев и что, по
всей видимости, в ближайшую ночь они попытаются напасть на нас. Отчалив,
мы проследовали между какими-то островами и шли между ними вплоть до
самой ночи, пока капитан не велел остановиться; мы привязали бригантины к
ветвям [деревьев] и устроились на ночь [в бригантинах], потому что на суше не
нашлось [подходящего] места для ночлега. То был перст божий, ибо, найди мы
[удобное место] и высадись на берег, вряд ли кто из нас уцелел бы, и никто уж,
по всей вероятности, не сумел бы поведать о нашем походе.

Вышло же так, что пока мы там стояли на приколе (об этом я уже сказал),
индейцы и по воде и по суше бросились за нами [85] вдогонку; и они шли и
искали нас с невероятным шумом; и мы слышали и видели, как они прошли
совсем рядом с нами и переговаривались между собой на ходу. Однако господь
207
наш не дозволил им напасть, ибо, напади они, вряд ли кто-нибудь из нас
остался бы [в живых]. У меня нет никаких сомнений в том, что всевышний
ослепил их, дабы они нас не заметили. Итак, мы пребывали на этой стоянке,
пока не настал день и капитан не приказал трогаться в путь.

Здесь мы узнали, что находимся неподалеку от моря, потому что от

морского прилива вода в реке стала подниматься; мы весьма этому
обрадовались, ибо поняли, что теперь уже не можем не добраться до моря.

Едва пустились мы в дорогу, — я все описываю так, как оно было на самом
деле, — мы обнаружили впереди, невдалеке от места прежней стоянки, не
очень широкий речной рукав и увидели, как из него навстречу нам с дикими
воплями и несусветным гомоном вышли на пирогах два отряда индейцев и оба
направились к нашим бригантинам. Сперва индейцы принялись нас поносить, а
потом бросились в драку, яко бешеные псы. И коли у нас не было бы бортов,
надстроенных накануне, мы выбрались бы из сей ―гуасавары‖ (Гуасавара
(guazavara) — индейское слово, которое значит ―бой‖, ―битва‖.) лишь
хорошенько поизмятыми (bien dezmados). Но с указанной защитой, да еще
успешно отстреливаясь (наши аркебузники и арбалетчики наносили индейцам
большой урон), и мы с божьей помощью оказались в состоянии от них
отбиться. Но все-таки не обошлось без потерь и с нашей стороны: индейцы
убили у нас еще одного товарища, некоего Гарсию де Сорию, родом из
Логроньи. Было так, что стрела вошла в него лишь на полпальца, но так как она
была пропитана ядом, он через двадцать четыре часа отдал душу богу.

Так мы и плыли, ожесточенно сражаясь с самого рассвета и вплоть до той

поры, когда уже было часов десять. Наши преследователи ни на единый миг не
оставляли нас в покое, наоборот, с каждым часом число их все возрастало, так
что вся река кишмя кишела их пирогами. Так получилось потому, что мы шли
мимо густозаселенных и благодатных земель сеньора по имени Ичипайо. (В
рукописи Медины — Нурандалюгуабурабара).

На обрывистых берегах столпилось очень много народу, наблюдавшего за

―гуасаварой‖. По мере того как индейцы нас преследовали, наше положение
постепенно ухудшалось, и наступила минута, когда им до наших бригантин
было совсем уже рукой подать.

Тут сделаны были два весьма достопамятных аркебузных выстрела, коим

мы, возможно, обязаны тем, что сия дьявольская ватага нас наконец оставила в
покое; первый выстрел сделал альферес, который с одного разу сразил двух
индейцев, а многих других так напугал грохотом выстрела, что они со страху
попадали [86] в воду, и ни одному из сих последних не удалось уйти живым,
ибо все они были убиты с бригантины; другой выстрел дал бискаец по имени
Перучо. Это было диковинное зрелище, и благодаря этим выстрелам индейцы
нас оставили в покое и повернули вспять, не оказав помощи тонущим в пучине
208
своим товарищам, которые были в воде и из коих, как я уже сказал, никто не
спасся.

Когда все это закончилось, капитан велел отойти от сего злополучного

берега и пересечь реку, чтобы держаться в стороне от поселений, которые
показались впереди; так и было сделано. Мы шли вдоль другого берега
несколько дней; берега были очень привлекательны с виду, а все жилье
находилось вдали от реки, у воды же его совсем не было, и мы не знаем по
какой причине 44. Так, плывя вдоль самых берегов, мы видели населенные
места, но расположены они были так далеко от нас, что мы не могли ими
воспользоваться. Более всего они походили на крепости, возведенные на голых
холмах и возвышенностях на расстоянии двух-трех лиг от реки. Мы не знаем,
что за сеньор правил в той стороне, — нам лишь известно от [бывшего с нами]
индейца, что в случае воины в тех крепостях укрываются местные жители, но с
кем именно они воюют, нам выяснить не удалось.

Через некоторое время капитан приказал высадиться на сушу, чтобы

немного отдохнуть и поглядеть, какова местность, которая, кстати, была весьма
приятна взору, и мы провели в этом лагере несколько дней, а оттуда по
приказанию капитана в глубь страны были высланы люди, чтобы разузнать, что
это была за земля. Они ушли, но, не пройдя и лиги, повернули назад и
объяснили капитану, что местность становилась все краше и краше, ибо
повсюду были холмы и хижины (об этом было уже сказано), и все, казалось,
указывало на присутствие людей, которые ходят туда на охоту, а посему не
было смысла идти дальше, и капитан несказанно обрадовался тому, что они
вернулись.

Скоро мы покинули ту благодатную землю с ее хижинами и холмами и

пошли среди земель низменных и многих островов, заселенных, однако, менее,
чем те, мимо которых мы проплывали прежде. Тут мы отошли от твердой
земли (tierra firme) (См. комментарий 44.) и углубились в речные протоки,
идущие меж островами, и пополняли запасы пищи только в таких местах, в
которых, мы это видели, нам не угрожали большие опасности. Так как островов
было множество и были они велики, мы уже до самого моря ни с одной, ни с
другой стороны никак не могли выйти к твердой земле, хотя и плыли еще меж
островов на протяжении целых двухсот лиг 45.

На все это расстояние в двести лиг и — сверх того — еще на сто лиг
поднимаются с превеликой яростью во время прилива [87] морские воды, так
что, считая сии триста лиг, заливаемых в прилив морской водою 46, и
остальные тысячу и пятьсот лиг, пройденные ранее, мы всего прошли по оной
реке — от того самого места, где начали свое по ней плавание, и до выхода в
море — тысячу пятьсот и три лиги (Очевидно, описка переписчика — должно
стоять триста лиг.) и скорее более, чем менее. (В варианте Овьедо — 1700 лиг.

209
Оцениваемые здесь Карвахалем расстояния преувеличены примерно в два
раза.)

ПОСЛЕДНИЕ УСИЛИЯ

Идя привычной своей дорогой, испытывая, как обычно, великую нужду во

всем и прежде всего — в еде, мы решили высадиться у одного селения;
расположенного на заливных затопляемых водою в пору прилива. Капитан
приказал держать в том направлении и большой бригантине удалось удачно
подойти к нему, и наши люди высадились на сушу; маленькая же бригантина
наскочила на ствол дерева, скрытый под водой, и потому нами не замеченный,
и получила удар такой силы, что одна из досок разлетелась в щепы, а судно
начало тонуть.

Здесь хлебнули мы столько горя, сколько ни разу дотоле, на протяжении

всего нашего плавания по реке, нам не доводилось изведать, и мы, было, уже
решили, что погибаем, ибо судьба наносила нам удары со всех сторон. Наши
товарищи, высадившись на сушу, напали на индейцев и обратили их в бегство,
и, думая, что находятся в безопасности, принялись собирать еду; однако
индейцы, которых было много, возвратились снова и навалились на нас с такою
силою (dannos tal mano), что заставили вернуться к тому месту, где стояли
бригантины. Но и в сем месте мы отнюдь не чувствовали себя в безопасности,
потому что большая бригантина стояла об ту пору посреди суши, ибо начался
отлив, а маленькая была наполовину затоплена, как я уже говорил. Таким
образом, мы оказались в чрезвычайно тяжелом положении, и у нас не было
никакой другой надежды, кроме как на бога да на свои собственные руки, так
как только он да они были в состоянии вызволить нас из того бедствия, какое
мы терпели. Тут капитан принял меры к спасению [обеих бригантин]; и вот как
он устроил, чтобы мы выбрались из этой злосчастной истории с наименьшими
потерями: велел он разделить всех людей, чтобы половина наших товарищей
сражалась с индейцами, а другие разгружали и чинили пока меньшую
бригантину, а затем [88] он велел спустить на воду большую бригантину, чтобы
на ней можно было бы плыть. Сам же капитан со мною и другим монахом,
который шел в его отряде, (Этим вторым монахом в составе отряда Орельяны
был фрай Гонсало де Вера.) и еще с одним соратником остался в сказанной
бригантине, чтобы охранять и защищать ее от индейцев со стороны реки. Так и
трудились мы в поте лица своего, ведь работы, слава богу, нам хватало: на
суше мы вели войну с индейцами, а на воде нам доставалось от судьбы, и я
молил господа нашего Иисуса Христа о помощи и снисхождении, в коих он
нам на протяжении всего нашего странствия ни разу не отказывал, ибо нас
несло невесть куда, как людей обреченных, и было нам неведомо ни то, где мы
находимся, ни то, куда идем, ни то, что с нами сбудется-станется.

Тут познали мы в малости и в больших делах, сколь милосерд господь, ибо

ни для кого неведомо, как вседержитель со свойственной ему безмерной
210
добротою и мудростью поддержал нас и помог нам, так что [малую]
бригантину удалось починить (на ней заменили сломанную доску), а индейцы,
которые в течение трех часов кряду, пока не были закончены эти работы,
сражались без передышки, бежали. В этом селении мы раздобыли немного еды,
и весь тот день был таким тяжелым, прошел в таких трудах, что, когда
спустилась ночь и мы все — одни и другие — погрузились каждый на свою
бригантину, нам уже все было едино.

Эту ночь мы провели на реке в бригантинах, а на следующий день

высадились па гористом берегу; здесь принялись чинить и оснащать малую
бригантину, чтобы на ней можно было пуститься в плавание [по морю]. На это
дело у нас ушло 18 дней, нам снова пришлось делать гвозди. В этом месте
нашим товарищам привелось опять немало претерпеть, ибо у нас не было ни
маиса, ни другой какой-либо пищи, и ели мы считанные зерна.

Когда мы оказались в такой тягости, господь наш проявил особую заботу о

нас, грешных, и пожелал снабдить нас тапиром, и тварь эта была, что добрый
мул; тапир этот захлебнулся водою близ берега, и капитан приказал
нескольким солдатам отправиться за ним, и они пошли в воду. Когда его
вытащили, то увидели, что он совсем свежий и на нем нет ни одной раны.
Капитан приказал разделить тушу между всеми людьми, и мы питались
тапировым мясом четыре или пять дней, что явилось для нас немалым
подспорьем.

Когда было закончено уже сказанное дело, мы отправились искать какое-

либо подручное средство, дабы при помощи его вытащить большую
бригантину на сушу, починить ее и привести в такое состояние, чтобы можно
было бы пуститься на ней по морю. В день преображения господа нашего
Спасителя Иисуса Христа (То есть 6 августа.) мы нашли отлогий берег (именно
такой мы и искали) и снова взялись за починку обеих бригантин. Чтобы
подготовить [89] корабли к плаванию по морю, мы сменили на них всю
оснастку и поставили мачты, а все нужные канаты и концы сплели из трав, а
паруса смастерили из плащей, которыми мы укрывались ночью 47. Из-за всего
этого мы задержались на 14 дней (В варианте Овьедо — 24 дня. Эта цифра,
однако, ошибочна, так как уже 20 августа бригантины вышли в открытое море.)
и провели их в большой нужде, ибо не ели ничего, кроме ракушек и раков,
похожих на пауков, которых каждый для себя вылавливал в реке, а этого
только и хватало, чтобы душа кое-как держалась в теле. Когда за всеми этими
невзгодами мы завершили сказанную работу, то все наши товарищи испытали
немалую радость и облегчение, словно гора свалилась у нас с плеч.

Мы покинули эту стоянку 8 августа, (Эта дата ошибочна, так как

путешественники прибыли на эту стоянку 6 августа и находились там 14 дней.)
снаряженные в меру наших возможностей, ибо многое, в чем у нас была нужда,
нам недоставало. Но, хотя мы и находились в таких местах, где ничего нельзя
211
было найти, мы исполнили нашу работу так добротно, как это только было в
наших силах.

Оттуда мы пошли под парусами, останавливаясь на время приливов, и, так

как вместо якорей пользовались камнями, нас часто, когда начинался прилив,
относило назад, но господь пожелал оградить нас от этих опасностей и
оказывал бесчисленные милости и не допустил того, чтобы снова мы испытали
злосчастие, что вполне могло случиться, ибо побывали мы во многих опасных
переделках, как я уже о том рассказывал 48.

Наш путь постоянно пролегал мимо обитаемых мест, и мы запаслись кое-

какой пищей, которую нам давали индейцы, и были то коренья, которые они
называют ―инамэс‖ 49, именно благодаря им мы не погибли тогда от голоду. Во
всех этих селениях встречали нас с миром, и капитан обходился [с индейцами]
хорошо и одаривал их тем, что у него было. Мы запаслись водой, которую в
больших глиняных кувшинах и сосудах поместили на бригантинах; каждый
принес также сколько мог жареного маиса и других кореньев; таким образом,
мы приготовились к выходу в открытое море, куда забросила нас судьба.

И у нас не было ни кормчего, ни компаса, ни какого-либо иного

приспособления, при помощи коего мы могли бы ориентироваться на море, так
что мы даже не знали, в какую сторону нам податься. Но все сии неприятности
возмещал наставник наш и искупитель Иисус Христос, коего мы почитали за
подлинного нашего кормчего и поводыря, возлагая все наши надежды на его
беспредельное могущество и на то, что он вызволит нас из беды и приведет в
христианскую землю. [90]

ПЛАВАНИЕ ПО МОРЮ ДО ОСТРОВА КУБАГУА

Я хочу, чтобы всем было ведомо, что все люди, коих мы на этой реке
повстречали (как мы о том уже сказывали), весьма и весьма разумны и
предприимчивы и горазды на выдумку, ибо такими они нам показались, коль
судить о них по всем тем вещам, что они изготовляют, как по их идолищам, так
и по очень ярким и весьма умелым рисункам; диву даешься, их созерцая 50.
Вышли мы из устья этой реки между двумя островами, и от одного до другого
было четыре лиги; в длину они простираются, как мы после увидели, в устье
этой реки более чем на пятьдесят лиг, и пресная вода вдается в море более чем
на 20 лиг, а в прилив и отлив вода [соответственно] прирастает и падает на пять
или шесть брасов 51.

Мы вышли [в открытое море] 26 августа — в день св. Луиса [Людовика], и

нам благоприятствовала весьма отменная погода: ни на море, ни до этого на
реке нас ни разу не застигли ливни, и, разумеется, нам это было очень на руку
52. Мы шли на обеих бригантинах по морю, иногда в виду берегов, а ночью —
держась от них подальше, и видели много рек, которые впадали в море, а в день
212
усекновения главы св. Иоанна (День усекновения главы св. Иоанна Крестителя
отмечается римско-католической церковью 29 августа, корабли же Орельяны
разошлись в ночь с 29 на 30 августа.) ночью малый корабль отбился от
большой бригантины, и мы потеряли его из виду и считали, [что все] погибли.

По истечении девяти дней нашего плавания [по морю] завели нас грехи
наши в залив Апариан, (То есть залив Пария.) ибо мы думали, что это и есть
наш путь, а когда мы оказались внутри и захотели было снова выйти в море, то
выбраться оттуда было так трудно, что мы безуспешно пытались сделать это в
течение семи дней, и всю ту пору наши товарищи не выпускали из рук весел.
Все эти семь дней мы ничего несли, кроме каких-то плодов, которые
называются ―хогос‖ (hogos) и похожи на наши сливы 53. С такими муками мы
вырвались из ―Пасти Дракона‖, а именно так можно назвать этот пролив,
потому что еще немного, и мы остались бы там на веки вечные. (Пролив Бокас-
дель-Драгон, что о переподе с испанского значит ―Пасть Дракона‖, был назван
так еще Колумбом в августе 1498 г., во время его третьего плавания.)

По выходе из этой тюрьмы мы провели в пути два дня, на исходе каковых,

не ведая, ни где мы есть, ни куда идем, ни что с нами будет, мы пристали к
острову Кубагуа, к Новому городу Кадису 54. Там мы застали остальных
наших товарищей и [91] меньшую бригантину, которая назад тому два дня как
прибыла, ибо пришла она 9 сентября, а мы — те, что плыли вместе с капитаном
на большой бригантине, — прибыли 11 сентября 55. Такая была радость,
которую те и другие испытали, что я и слов не сыщу.

Мы пытались дознаться, какая то могла быть река — та, [по которой мы

плыли], однако я не берусь сообщить [на этот счет ничего определенного],
кроме того, что нам сказали, будто бы то был Мараньон, но по выезде с
Кубагуа нам стало ведомо, что это был не он 56. Мы были так радушно
встречены жителями этого города, словно были их детьми, и они нас наделили
всем, в чем мы испытывали нужду.

С этого острова капитан порешил плыть [в Испанию] и доложить его

величеству о сем новом и великом открытии, дабы не утеряна была столь
великая и процветающая земля, но, наоборот, чтобы пришли бы ее жители к
истинной вере, а христиане воспользовались бы тем, что у них [индейцев] есть.
(На этом вариант Мильяреса обрывается. Заключительный абзац приводится
нами по текстам Овьедо и Медины, совпадающим в данном случае между
собой.)

Я, фрай Гаспар де Карвахаль, смиреннейший из преподобных отцов святого

ордена духовного отца нашего снятого Доминика, пожелал принять на себя
скромный труд описать ход нашего странствия и плавания как с целью
поведать и сообщить правду обо всем этом, так и с целью лишить многих, кто
вознамерится рассказать или написать о нашем странствовании, возможности
213
содеять это иным образом или наперекор истине, а не так, как мы сие пережили
и видели. И то правда, что в том, что я здесь написал, я многое убавил и
укоротил, ибо многословие рождает скуку, вызывает небрежение и не внушает
уважения и доверия, коими должны обладать достоверные сообщения; я же,
таким образом, лишь поверхностно и кратко изложил истину обо всем, что я
видел и что приключилося с капитаном Франсиско де Орельяной и с другими
идальго да людьми — со всеми пятьюдесятью участниками похода, кои вышли
из войска Гонсало Писарро, брата маркиза дона Франсиско Писарро, правителя
Перу, иначе Новой Кастилии. Господу нашему хвала 57.

К ВОПРОСУ О ДОСТОВЕРНОСТИ ―ПОВЕСТВОВАНИЯ‖ КАРВАХАЛЯ

Правдивость и достоверность ―Повествования о новооткрытии

достославной Великой реки Амазонок‖ в целом, казалось бы, не требует
доказательств, О чем бы ни рассказывал его автор — о грандиозности ли реки,
по которой плыл, о природе краев, через которые странствовал, об их ли
обитателях, — сведения, сообщаемые им, в большинстве своем, находят
подтверждение в том, что известно теперь об Амазонии и ее былых и
нынешних жителях, находят подтверждение в наблюдениях виднейших
исследователей Амазонки — Ла Кондамина, Пеппига, Бейтса, Уоллеса, Спруса
и других.

С большой мерой точности говорит монах-путешественник о широте

Амазонки, об океанских приливах, заметных на огромном удалении от устья, о,
казалось бы, непостижимой для экватора прохладе между реками Пурус и
Мадейра, о черно-бурых водах Риу-Негру, которые не смешиваются с мутно-
желтыми водами Амазонки, о том, как пресные воды великой реки на десятки
километров вклиниваются в соленые морские, об исполинской,
сокрушительной речной волне, об ужасных страданиях, причиняемых
москитами, страданиях подстать ―казни египетской‖ и т. д. и т. п. Сквозь тучи
стрел, которыми встречали на Амазонке незваных пришельцев, пытливый взор
Карвахаля разглядел, как выглядят индейцы. как устроен их быт, какие они
замечательные умельцы; приметил и то, что в войне участвуют индейцы лишь
старше 30 лет, что иные племена перекочевывают время от времени из селения
в селение, и как остроумно — в специальных водоемах — сохраняют про запас
черепах и рыбу местные жители. Попадаются в ―Повествовании‖ и такие
факты, которые ставили Карвахаля в тупик, но которые с достаточной долей
вероятности могут быть объяснены в наше время. Вполне допустимо,
например, что в самом начале плавания испанцы ошибочно приняли за бой
индейских барабанов звук, который издают своим раздутым зобом рыбы-
корвины (они обитают только в Верхней Амазонке и ее притоках) и который
люди, впервые очутившиеся в тех местах, неизменно принимают за отдаленный
барабанный бой. Кстати, то, что пишет Карвахаль о разноголосых индейских
барабанах, — тоже правда: и по сей день амазонские индейцы
―переговариваются‖ между собой па расстоянии посредством ―языка‖ [117]
214
барабана. И, может быть, не следовало бы на этом останавливаться —
настолько все здесь очевидно, не будь в ―Повествовании‖ нескольких
сомнительных, даже фантастических сообщений, а именно — сведений о
растянувшихся-де на многие километры вдоль Амазонки поселениях и о
живущих-де на этой реке амазонках, что послужило поводом для
дискредитации всего ―Повествования‖ в целом.

Легенды о безмужних женщинах-воительницах — смутное воспоминание

об эпохе матриархата; распространены они были еще в незапамятные времена
и во многих странах мира. Вторую жизнь древняя легенда обрела в пору
открытия и завоевания Нового Света: пылкое воображение конкистадоров,
которым наяву случалось переживать чудеса поудивительнее этой сказки,
поселило амазонок и на Антильских островах, и в Мексике, и, наконец, на
берегах исполинской реки, которую впоследствии нарекли их именем. В XVI
веке существование амазонок у многих образованных людей, например у
Колумба и Овьедо, не вызывало сомнений. Но даже в середине XVIII века
французский ученый Шарль Ла Кодамин, совершивший путешествие по следам
Орельяны, писал: ―Эти подробности [то есть рассказы индейцев], однако,
подтверждают, что на континенте существовало государство женщин, которые
жили одни, не допуская к себе ни одного мужчину, и которые ушли куда-то на
север, в глубь страны, по Риу-Негру или по какой-то другой реке, впадающей
поблизости от нее в Мараньон‖. Кстати сказать, предание об амазонках,
которые живут то ли по Риу-Негру, то ли в верховьях Риу-Тромбетас,
возможно, имеет реальные корни (так полагал и Гумбольдт): ведь некоторые
индейские племена Восточной Бразилии, например ботокуды, придерживаются
материнского счета родства. Не раз возвращались к проблеме амазонок ученые
и в XIX веке (например, Уоллес, Спрус). Стоит ли поэтому упрекать Карвахаля
(ведь тогда пришлось бы упрекать и Колумба, который тоже упоминает об
амазонках) в том, что он верит в них, тем более что Карвахаль разграничивает
виденное им самим от рассказа пленного индейца? Так, он сообщает, что в
одном бою видел ―десять или двенадцать‖ женщин индианок, которые
сражались против испанцев с большой храбростью, наравне с мужчинами, и
дает затем вполне реалистическое описание их наружности (что же до того, что
―в бою они не уступали десятку индейцев‖, то это, вероятно, преувеличение,
обычное для авторов XVI в.). Все прочее, что сообщает Карвахаль об амазонках
(см. главу ―Сведения об амазонках‖), рассказано, по его словам, неким
пленным индейцем, причем Карвахаль подчеркивает это протокольной формой
изложения: вопрос Орельяны — ответ индейца.

Предоставим слово двум здраво высказавшимся по этому поводу хронистам

XVI в. — Гомаре и Эррере. ―Среди прочих несуразностей он [Орельяна]
утверждал, — пишет Гомара, — что на той реке были амазонки, с коими он и
его сотоварищи сражались. В том, что женщины там ходят с оружием и
сражаются, нет ничего особенного, ибо в Парии [то есть на п-ове Пария], что
находится совсем неподалеку [оттуда], да и в прочих краях Индий это —
215
привычное дело; не верю, что какая-нибудь женщина может отрезать себе либо
выжечь правую грудь, чтобы стрелять из лука, ибо и с нею они стреляют
славно; не поверю также, что будто бы убивают либо [118] изгоняют
собственных сыновей и что живут без мужей, будучи донельзя развратными‖.
―Многие полагали, — вторит ему Эррера, — что капитан Орельяна не должен
был ни называть женщин, кои сражались, амазонками, и утверждать со столь
слабым основанием, что оные таковыми были, ибо в Индиях вовсе не новость,
что женщины сражаются либо стреляют из лука, как сие наблюдалось уже на
многих островах, где они выказали себя столь же отважными, что и мужчины‖.
Если оставить на совести Гомары и Эрреры утверждения, которых нет ни у
Карвахаля, ни у Орельяны — Овьедо (например, насчет того, что виденные ими
―амазонки‖ выжигали себе правую грудь), то их суждения нас вполне могут
удовлетворить как реалистическим толкованием эпизода сражения испанцев с
―амазонками‖, описанного Карвахалем, так и тем обстоятельством, что Гомара
и Эррера не верят в небылицы, которые со слов пленного индейца
пересказывает Карвахаль.

Следует отметить, что ―Сведения‖ Карвахаля и Орсльяны — Овьедо об

амазонках в общих чертах воспроизводят древнюю легенду, а в частностях
походят на подлинные факты перуанской действительности, какой она
предстала пред испанскими завоевателями. Сравните, например, описание
Карвахалем дорог выдуманного царства амазонок с описанием знаменитых
дорог империи инков (остатки этих дорог сохранились до сих пор), которое мы
встречаем у Сьесы де Леона: ―...соорудили дорогу шириной не менее 15 лье
(около 3,2 м); по одну и по другую сторону оной возвышались стены высотою
более человеческого роста да изрядной крепости, и все полотно сей дороги
было отменно выровнено и обсажено деревьями... и в каждой из сих долин
были устроены большие и весьма основательные помещения для инков и
продовольственные склады для военных людей...‖ А вот как описывает
перуанский храм ―дев солнца‖ Франсиско де Херес: ―Это был большой дом,
обнесенный стеною с воротами, в коем помещалось много женщин; женщины
сии шили и ткали одежду для войска Атабалибы [Атауальпы], не имея [при
себе] других мужчин, кроме привратников, кои их охраняли; а у входа в
селение было подвешено за ноги несколько индейцев; и я узнал.., что
Атабалиба повелел их умертвить за то, что один из них проник в дом, чтобы
спать с одной; и сего, кто проник, равно как и привратников, кои оного
допустили, повесил‖. Одежда и детали быта мифических амазонок сходны с
одеждой и деталями быта реальных ―дев солнца‖; убранство, утварь, золотые
плиты мифических ―домов солнца‖ подобны убранству, утвари, золотым
плитам реальных перуанских храмов. Короче говоря, Орельяна и Карвахаль
видели в Амазонии то, к чему были психологически подготовлены в Перу;
рассказ индейца — в равной степени плод ―подготовленного‖ воображения и
естественного недопонимания. Иными словами, никакой ―империи Амазонок‖
не существовало, хотя кое-что в сообщении этого индейца имеет, очевидно,

216
реальную основу, например, имена касиков, местные речения, сведения о
добыче соли и т. д.

Труднее оценить достоверность сведении Карвахаля об ―огромных‖ городах

и о большой населенности берегов Амазонки. Сведения эти, бесспорно, сильно
преувеличены, однако также объяснимы.

Следует иметь в виду, что само представление о населенности во времена

Карвахаля было иным, чем в наше время: в середине XVI в. в Португалии [119]
насчитывалось менее одного миллиона жителей, а в Мадриде в 1546 г. — всего
24 тыс. Кроме того, индейское население Амозонии было в XVI—XVII вв.
больше, чем теперь, и, разумеется, индейцы селились по берегам рек, в первую
очередь — Амозонки. (Вымирание коренного населения Амазонии вызвано
было массовым истреблением и угоном в рабство иноземными
поработителями, заразными болезнями, вытеснением индейцев в непригодные
для жизни местности и т. д.).

В этой связи интересны сообщения, содержащиеся в отчете Тейшейры —

Акошты, которые через столетие после Орельяны, в 1637—1638 гг., совершили
второе в истории плавание по Амазонке. Акошта утверждал, что на Амазонке
живет ―...более народов... и более многочисленных, чем где бы то ни было в
Америке‖, что ―...эти народы расселены так близко друг от друга, что из
последних селений одних [народов], по большей части, слышно, как стучат
палками в селениях других‖.

Анализируя подобные сведения, встречающиеся у Карвахаля, не следует

также упускать из виду те условия, в которых он проводил свои наблюдения.
Эти наблюдения велись в обстановке непрерывных боев, в условиях плохой
видимости, может быть, в сумерках (на эту мысль наводит употребление по
отношению к знаменитым ―огромным‖ поселениям выражения вроде estaban
blanqueando — белели издалека). Кроме того, следует обратить внимание на
такой существенный момент, как характерная, тяготеющая к гиперболизации
образность испанской речи XVI в. (См. Ramon Menendez Pidal. La lengua de
Cristobal Colon (El estilo de Santa Teresa y otros estudios sobre el siglo XVI).
Madrid, 1958.)

Резюмируя все ранее сказанное, следует отметить, что ―Повествование‖

Карвахаля — документ, написанный человеком XVI века, века легковерного,
когда застарелые предрассудки и нелепые вымыслы оказывали огромное
влияние на сознание не только простых людей, но и передовых мыслителей
того времени. Печать этого времени лежит и на ―Повествовании‖. Тем не менее
в нем содержатся ценные и вполне достоверные сведения, которые порой
переплетены с вымыслом.

217
 ОПРЕДЕЛЕНИЕ РАССТОЯНИЙ И ДАТ В ПОВЕСТВОВАНИИ
КАРВАХАЛЯ

Определить по документам XVI века истинные расстояния, пройденные

мореплавателями и путешественниками эпохи Великих географических
открытий, установить истинные даты и продолжительность их плаваний и
путешествий, то есть выявить те точные сведения, которыми должна
оперировать историческая география, — задача трудная и подчас
неразрешимая, и ―Повествование‖ Карвахаля наглядный тому пример.

Карвахаль ведет счет пройденным расстояниям в лигах (leguas), но какие

лиги он имеет в виду, в ―Повествовании‖ нигде не говорится. В Испании же в
старину лигами назывались различные по содержанию меры длины. Так,
существовали, например, лиги сухопутные (4225 м), почтовые (3894 м),
морские (5772,7 м) и проч. Размеры этих лиг тоже не были стабильными, ибо
каждая из них соответствовала определенной доле земного [120] градуса
(например,1/17, 1/30 и т. д.), величина которого в свою очередь исчислялась по-
разному и всегда принималась меньшей, чем в действительности (ошибка
состояла о преуменьшении размеров земли). Во времена Карвахаля
употребительны были также лиги кастильская (5555,5 м) и римская (5924 м).
Некий доктор Сепульведа (тот самый, что по сообщению хроник пересылал 4
мая 1538 года с Орельяной письмо для Франсиско Писарро) писал в 1543 г.
принцу Филиппу (будущему Филиппу II), что ―лига равна не трем римским
милям [римская миля = 1481 м], как полагают некоторые, а четырем, как это
принято повсюду у образованных людей‖. Это высказывание может служить
основанием для того, чтобы считать лигу Карвахаля равной римской лиге,
поэтому для подсчета расстояний, даваемых Карвахалем, и для составления
карты с маршрутом экспедиции Орельяны мы применяем римскую лигу,
равную 5924 м.

Следует сказать, что расстояния между отдельными пунктами, приводимые

Карвахалем, намного превышают подлинные (даже если взять самую малую из
известных нам лиг). Однако в этом нет ничего удивительного: в лучшем случае
они измерялись примитивным способом — ―на глазок‖, в худшем — и, это
всего вероятнее, — по наитию, огульно. Тем не менее подобные сведения
весьма полезны, ибо служат своего рода масштабом, благодаря которому
читатель получаст возможность гораздо яснее представить себе как поход в
целом, так и отдельные его эпизоды в пространственном отношении.

Легче определить в ―Повествовании‖ даты, хотя Карвахаль и не называет —

за редким исключением — ни чисел, ни месяцев, в которые произошли те или
иные события. Будучи духовным лицом, он все сколько-нибудь знаменательное
―привязывает‖ по времени к церковным (католическим) праздникам. И если
сравнительно нетрудно установить даты неподвижных церковных праздников,
то есть таких, которые отмечаются всегда в одно и то же время (например, день
218
очищения пресвятой девы Марии отмечается 2 февраля, день св. Иоанна
Предтечи, или Иванов день, — 24 июня и т. п.), то установить даты подвижных
церковных праздников несколько сложнее.

Их место в календаре зависит от наступления первого дня пасхи —

главного христианского праздника. День этот падает на ближайшее за первым
весенним полнолунием воскресенье и празднуется в промежуток между 21
марта ч 25 апреля. В 1542 г. пасха начиналась 9 апреля, и все подвижные
праздники следует отсчитывать вперед и назад от этого числа. (Даты
церковных праздников, упомянутых в ―Повествовании‖ Карвакаля и в других
документах этой книги, вычислены по книге H. Grotefend, Zeitrechnung des
deutschen Mittelallers und der Neuzeit, Hannover, 1891, Band 1 и сверены по книге
Pedro de Medina, Arte de navegar, Sevilla, 1544.) в 1542 г. непосредственно
предшествующая пасхе страстная (иначе — святая, великая, крестовая) неделя
приходилась, например, на 2-8 апреля, отмечаемое на 8-й день пасхи
воскресенье Квазимодо — на 16 число того же месяца, отмечаемый на 51-й
день после ее начала понедельник св. духа — на 29 мая, празднуемая на 57-й
день троица — на 4 июня [121] и т. д. Даты эти (они указываются в сносках к
тексту и комментариях), как и те, что сообщаются Карвахалем, даны по
юлианскому календарю (по старому стилю), действовавшему в католических
странах Европы до 1582 г. (в России — до 1918 г.).

Мы здесь не будем останавливаться на частных ошибках в определении

времени, встречающихся в документах об экспедиции Орельяны, однако об
одной ошибке — существенной и повторяемой в ряде общих работ — нельзя не
сказать. В некоторых хрониках и документах XVI в. отмечается, что Гонсало
Писарро выступил из Кито в страну Корицы в 1540 году, а Орельяна совершил
свое путешествие и прибыл на остров Кубагуа в 1541 году. Ошибочность этих
дат (на самом деле поход Гонсало Писарро начался в 1541 г., а плавание
Орельяны состоялось в 1542) легко устанавливается путем сличения
соответствующих чисел, дней недели, праздников и т. д.

ДЕНЬГИ В ИСПАНИИ И ПЕРУ В 30-х, 40-х ГОДАХ XVI ВЕКА

Золото, как известно, играло в эпоху Великих географических открытий

особую роль, оно было главным стимулом для путешествий на край света — за
океан, в дебри Америки, им оценивали человеческую личность, успех,
затраченные усилия. Вот почему испанские летописи и документы XVI века не
упускают случая сообщить о тех или иных денежных суммах, добытых,
издержанных, либо обещанных тем или иным конкистадором. Сведения такого
рода, касающиеся в частности Орельяны, рассеянные в публикуемых нами
документах, материализуют и конкретизируют в нашем представлении быт
давно минувшей эпохи, позволяют ярче и глубже представить себе
обстоятельства похода Орельяны. Однако уяснить подлинный смысл этих
сведений не так просто.
219
 В конце 30-х годов XVI в. в заморских владениях Испании цены на товары,
особенно европейского происхождения, были настолько высоки, что почти не
было никакого смысла заниматься дорогостоящей чеканкой монеты, которая
все равно не в состоянии была покрыть потребностей торговли. В обращении
находились монеты самых различных наименований, достоинств, эпох, веса,
национальностей, происхождений (ведь в средневековой Европе монету
чеканили короли, князья, феодалы, города, купеческие корпорации, церковь и
пр.), среди нее было много фальшивой, низкопробной, неполновесной. Но
главные расчеты и платежи производились не в монете, а на вес золота — в
особенности в Индиях, где монета почти отсутствовала (монетный двор был
учрежден в Мексике в 1535 г., а в Перу, в Лиме лишь в 1565). Золото
отмерялось кусками-обрубками, нанизанными друг на друга в виде цепи,
переносилось носильщиками и взвешивалось на переносных весах-безменах.

Условной единицей измерения служил вес кастельяно (castellano), золотой

монеты времен католических королей, которую прекратили чеканить еще в
1497 г. и вес которой (вес по-испаиски — песо) равнялся 4,6-4.7 г. Эта единица
так и называлась peso de oro — ―золотой вес‖. Таким образом, 40 тысяч
золотых песо, которые Орельяна издержал на снаряжение своей экспедиции в
страну Корицы, весили 184-188 кг золота. [122]

Разменной, мелкой монетой был медный (прежде серебряный) мараведи

(maravedi). Франсиско де Херес, секретарь Писарро, говоря о событиях 1532—
1534 гг. в Перу, пишет: ―...золотой песо — то же, что и кастельяно; каждый
песо продается обыкновенно за 450 мараведи‖. Часто в мараведи велись и
крупные расчеты (например, в публикуемой нами ―Капитуляции об
исследовании, завоевании и заселении Новой Андалузии‖) один миллион
мараведи назывался куэнто (cuento). Другой распространенной золотой
монетой, кроме песо и кастельяно, был дукат (ducado), соответствовавший 375
мараведи. Пятьдесят золотых песо составляли marco de oro — золотую марку
(230 г), но чаще марками измерялось серебро.

Перерасчет средневековой валюты в современную не только весьма труден,

но и, на наш взгляд, непоказателен. По подсчетам комментаторов упомянутого
нью-йоркского издания книги Медины, один ―перуанский‖ золотой песо 30-х,
40-х годов XVI в. эквивалентен двенадцати американским долларам 1934 г.;
получается, следовательно, что 40 тысяч золотых песо Орельяны равны 480
тысячам американских долларов 1934 г. (при этом следует учесть, что с тех пор
золотое содержание доллара существенно уменьшилось, а его фактическая
покупательная способность с тех пор понизилась примерно вдвое).

Более показательно установить тогдашнюю покупательную способность

золотого песо, которая в Перу — в наиболее удаленном от Испании краю
Индий, куда ввозились из Испании лошади, оружие, обувь, одежда и пр., —
220
была особенно низкой. Тот же Франсиско де Херес пишет: ―Обычная цена
лошади была 2500 песо, да и сия цена не была устойчива... а пара башмаков
или панталоны стоили 30 или 40 песо, плащ — 100 или 120, меч — 40 или 50...
я отдал 12 песо за полунцни [1 унция = 28,35 г] попорченного шафрана;
должник, бывало, отдавал кусок золота, не взвесив его, не заботясь о том, что
его вес вдвое больше долга, и должники ходили в поисках своих заимодавцев
из дому в дом в сопровождении индейца, нагруженного золотом‖. Спустя 6-7
лет, в начале 40-х годов, когда ввоз в Перу из других частей Индий и Испании
несколько увеличился, а в разграбленных городах и храмах нельзя было
сыскать больше ни грана золота. цены понизились, но остались все же
баснословными. Торибио де Ортиггера, написавший в 1581 году работу о
походе Орельяны, свидетельствует, что около 1540 года ―цена лошади,
стоившей среди прочих самую малость [то есть самой дешевой], превышала
500 золотых песо.., а цена других была в два раза больше...‖

Комментарии

1. ―Повествование (Слово relacion, стоящее в заглавии, можно перевести и

как ―отчет‖, ―донесение‖, ―реляция‖. Переводя его как ―повествование‖, мы
хотим подчеркнуть, что эти записки не предназначались их автором в качестве
официального отчета об экспедиции Орельяны.) о новооткрытии достославной
Великой реки Амазонок‖ Гаспара де Карвахаля — примечательный образец
географической литературы эпохи великих открытий и основной
первоисточник путешествия Орельяны по Амазонке.

Без ―Повествования‖ нам почти ничего не было бы известно об этом

выдающемся путешествии Орельяны и его участниках. Записки Карвахаля
ценны также тем, что в них Амазония описана в ту пору, когда она еще
сохраняла свой девственный облик, когда ее природа и население еще не
испытали на себе влияния колонизации. Поэтому Гаспар де Карвахаль должен
быть признан не только историографом этой экспедиции, но и наряду с
Орельяной — первооткрывателем Амазонки.

Гаспар де Карвахаль родился около 1504 года в Трухильо (Эстремаура), он

был земляком Орельяны. Известно, что он находился в доминиканском
монастыре Сан Пабло в Вальядолиде, когда ему было велено отправиться в
Индии вместе с епископом Лимы Висенте де Вальверде, одним из главных
участников кровавой резни и пленения Инки в Кахамарке. Сохранился
документ, из которого явствует, что в конце 1536 года брату Гаспару де
Карвахалю в числе восьми монахов-доминиканцев не без труда и
неприятностей удалось погрузиться на корабль ―Сант-Яго‖ под командой
маэстро (капитана) Хинеса де Карриона, отплывавший в Номбре-де-Дьос, что
на панамском берегу Карибского моря. Известно также, что в ноябре 1538 года
Карвахаль находился [93] в Сьюдад-де-лос-Рейес (Лиме), где занимал довольно
высокую должность провинциала (резидента) своего ордена в Перу. По всей
221
видимости, здесь, в Лиме, Карвахаль и присоединился в качестве капеллана к
Гонсало Писарро, когда тот направлялся через этот город в Кито, чтобы
предпринять оттуда поход в страну Корицы. Первая встреча Карвахаля и
будущего первооткрывателя Амазонки состоялась примерно в мае 1541 года,
когда Орельяна нагнал войско Гонсало Писарро в лагере у Сумако. Карвахаль
сопутствовал Орельяне на протяжении всего путешествия и расстался с ним в
октябре 1542 года на острове Маргарита. В походе монах-конкистадор
сражался и делил все тяготы наравне с прочими его участниками и проявил
себя как человек волевой и мужественный.

Впоследствии Карвахаль жил в Перу, занимал там ряд важных церковных

должностей, но в походах более не участвовал. Умер он в 1584 году в
монастыре Санто-Доминго в Лиме.

Оригинал ―Повествования о новооткрытии достославной Великой реки

Амазонок‖ утрачен. Однако сохранились три его копии, которые правильнее
было бы назвать вариантами — настолько отличны они друг от друга по стилю
и даже по содержанию.

Впервые ―Повествование‖ Карвахаля было опубликовано в 1855 году в

Мадриде в IV томе ―Всеобщей и подлинной истории Индий, островов и
материковой земли в море-океане‖, принадлежащей перу первого хрониста
Нового Света Гонсало Фернандеса де Овьедо-и-Вальдеса. В этом труде
―Повествование‖ занимает отдельную главу (ч. III, кн. L., гл. XXIV, стр. 541-
573 (Historia general у natural de las Indias, islas y tierra-firme del mar oceano. Por
el capitan Gonzalo Fernandez de Oviedo y Valdes, primer cronista del nuevo mundo.
Madrid, 1851—1855.)).

Вторую, наиболее полную копию (отдельную рукопись) ―Повествования‖

обнаружил в частном архиве герцогов Т'Серклес де Тилли и опубликовал в
1894 г. в Севилье известный чилийский историк Хосе Торибио Медина
(Descubrimiento del Rio de las Amazonas segun la relacion hasta ahora inedita de Fr.
Gaspar de Carvajal con otros documentos referentes a Francisco de Orellana y sus
companeros, con la Introduccion historica y algunas ilustraciones por Jose Toribio
Medina, Sevilla, MDCCCXCIV.). Книга Медины, которая, помимо
―Повествования‖ Карвахаля, содержит фундаментальное исследование об
экспедиции Орельяны, а также документы, имеющие отношение к его
деятельности, была издана всего в двухстах экземплярах и ныне даже в
Испании представляет собой библиографическую редкость.

Третью копию — рукопись, находящуюся в Мадридской Академии

Истории (собр. Муньоса, т. 91, листы 68-113). — напечатал совсем недавно, в
1955 г., в Мехико Хорхе Эрнандес Мильярес (ему же принадлежит
вступительная статья публикации). (Fray Gaspar de Carvajal, O. P. Relacion del

222
nuevo descubrimiento del famoso rio Grande de las Amazonas. Edicion, introduccion
y notas de Jorge Hernandez Millares. Mexico, 1955.)

Копия эта несет на себе глубокие рубцы — следы интриг и страстей,

бушевавших вокруг экспедиции Орельяны; в ней почти целиком отсутствует
вступительная часть, в которой [95] оправдывается поведение Орельяны в
отношении Гонсало Писарро, а также заключение, в котором Карвахаль
заверяет, что он описал плавание Орельяны так, как оно происходило на самом
деле, то есть отсутствуют те места, что оказались вымаранными в рукописи (а
может быть, в оригинале), с которой была снята данная копия. Сейчас трудно
сказать, кто и с какой целью изуродовал этот документ: недруги ли Орельяны,
пытаясь отнять у него веское доказательство своей невиновности, сам ли автор,
или его коллеги-монахи, желая, как предполагает Мильярес, ―скрыть правду из
боязни опасных последствий, потому что правителем Перу в то время был
Гонсало Писарро, и его месть могла не только настигнуть автора записок, но и
распространиться на весь духовный орден, к которому последний
принадлежал‖. Но так или иначе, сделано это было, как видно, еще при жизни
Орельяны.

Копия (вариант) Овьедо существенно отличается от двух других копий.

Вопреки утверждениям последнего, что он лишь ―включил‖ записки Карвахаля
в свою ―Историю‖ и, следовательно, ничего в них не изменял, эта копия
―Повествования‖, вне всякого сомнения, подверглась литературной правке. Об
этом говорит напыщенный слог некоторых мест (например, вступления),
который мало чем отличается от языка прочих глав ―Истории‖ Овьедо и совсем
не похож на простой и мужественный язык Карвахаля. Очевидно, на совести
Овьедо, которого его идейный противник, замечательный гуманист своего
времени Лас Касас (1475—1556) рекомендует как ―заклятого врага индейцев‖,
остаются также места, в известной степени искажающие нравственный облик
автора ―Повествования‖, насколько о нем можно судить по остальным двум
вариантам. Вместе с тем вариант Овьедо содержит ряд ценных описаний,
подробностей и суждений, которых нет в вариантах Медины и Мильяреса.

Чем объяснить подобные расхождения? Нелепо сводить их к одним лишь

глоссам — припискам копиистов, как это допускает кое-кто из исследователей.
Медина относит их за счет переработки ―Повествования‖ самим Овьедо, и в
какой-то степени это справедливо. Но чем тогда объяснить наличие у Овьедо
важных эпизодов и деталей, отсутствующих в других вариантах, но, без
сомнения, восходящих к перу Карвахаля? Комментатор вышеупомянутого нью-
йоркского издания книги Медины X. С. Хитон выдвигает допустимое, с нашей
точки зрения, предположение о том, что ―Карвахаль писал свои записки
дважды, излагая все во втором варианте более подробно‖. И действительно, в
варианте Овьедо, родство которого с двумя прочими неоспоримо, значительно
больше внимания уделяется природе, географии, обычаям и ремеслу индейцев,
словно у Карвахаля было для этого больше времени и досуга.
223
 Настоящая публикация впервые учитывает все три варианта
―Повествования‖, ибо, как это явствует из ранее сказанного, ни один из них не
дает полной картины похода капитана Орельяны — ее можно воссоздать
только при совокупности всех дополняющих друг друга вариантов
―Повествования‖. В основу нашей публикации ―Повествования‖ положен
вариант Мильяреса — бесспорно самая древняя и, видимо, наиболее верная
оригиналу копия. Немногие недостающие в ней части Мильярес заменил
соответствующими местами из копии Медины (набраны курсивом).

К основному тексту в нашей публикации даются разночтения — отрывки из

вариантов Овьедо и Медины, содержащие важнейшие смысловые дополнения и
расхождения.

―Повествование‖ Карвахаля в передаче Овьедо (Все отрывки из Овьедо

приводятся по тексту указанного первого полного издания ―Всеобщей
истории‖.) начинается со следующего вступления (см. стр. 541):

―Забвение лишило многих вознаграждения и признания за заслуги и в то же

время память возвеличила подвиги тех, кто добился воздаяния за свои труды,
ставши государями, как о том напоминает нам священное писание о случае с
Давидом, когда тот состоял при доме и дворе неблагодарного царя Саула, и с
Мардохеем, обретавшимся при дворе и доме блистательного царя
Ассирийского. (Сущность этих двух библейских преданий коротко заключается
в следующем: Давид, будучи в юности пастухом, убивает исполина Голиафа и
спасает царя Саула; последний вместо благодарности пытается его убить.
После смерти Саула Давид становится вторым по счету царем израильским.

Мардохей, простой привратник, возвышается, выдав свою воспитанницу

Эсфирь замуж за персидского царя Ксеркса, спасает ему жизнь, но
неблагодарный Ксеркс преследует единоверцев Мардохея.) по сему поводу
можно было бы привести множество других авторитетных доказательств и
правдивых примеров, кои я здесь опускаю, дабы не быть излишне
многоречивым.

Хочу заметить только и упомянуть лишь о том, что не много знали бы мы

ныне о славных деяниях римлян, кабы не написал о них Тит Ливий в своих
декадах (Тит Ливий (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.) — римский историк, автор труда
в 142 книгах (декадах) ―История Рима от основания города‖.) и не поведали бы
нам в них всякие авторы; и хоть сии последние были искуснее меня, но и они
принуждены были обращаться за сведениями к тем, кто наблюдал события
воочию и был вправе о них свидетельствовать, и уже потом только, изложив
все изящным слогом и в изысканном стиле, от начала до конца приведя в
порядок, они отдавали грядущим поколениям на суд свои писания, кои мы
сейчас читаем и кои после нас читаемы будут. То же и со мною: не для чего-
224
нибудь иного, а только с целью поведать всю истину всякому, кто пожелает
познать оную и прочесть мое скромное и нехитрое, без околичностей писание,
кое сочинял я, памятуя о той особой беспристрастности, с какою
священнослужителю приличествует свидетельствовать о том, что он видел, ибо
его сподобил господь сделать участником сего странствования, поведаю я сию
историю и расскажу все так, как оно было на деле, коль скоро я сумею хоть в
малой степени чувством своим и разумом оную постичь; и еще поступлю я так
вот по какой причине: думается мне, что погрешу я против совести, ежели не
поведаю сию редкостную новость тому, кто пожелает знать всю правду о
трудах, что вынесли на своих плечах капитан Франсиско де Орельяна с
пятьюдесятью соратниками, которых он взял с собою из войска правителя Кито
Гонсало Писарро, брата маркиза дона Франсиско Писарро, милостью [97] его
цесарского величества императора-короля, (Королем Испании с 1516 по 1556 г.
был Карл I, бывший одновременно (под именем Карла V, 1519—1555 гг.)
императором Священной Римской империи.) нашего государя, правителя
Новой Кастилии, иначе прозываемой Перу.

2. В варианте Овьедо (стр. 542) сказано, что у Орельяны было ―множество

хороших индейцев, [приписанных к нему по праву] репартимьенто, (По так
называемому праву репартимьенто корона раздавала конкистадорам земли
имеете с жившими на них индейцами.) и всякие поместья да стада и много
прочего имущества, коего достало б для того, чтобы быть очень богатым
человеком, коли он удовольствовался бы тем, что сиживал дома да копил
деньгу‖.

3. Речь идет об экспедиции Гонсало Диаса де Пинеды, который в 1536 г. с

45 всадниками, 30 аркебузниками и 10 арбалетчиками пытался пересечь Анды
и выйти в лежащую за ними неведомую страну Корицы. Диас де Пинеда был
участником описываемой экспедиции Гонсало Писарро.

4. Гонец от Орельяны догнал войско Писарро у вулкана Сумако, где из-за

страшных ливней оно простояло лагерем два месяца. На помощь Орельяне был
выслан отряд под командой капитана Санчо де Карвахаля.

В варианте Овьедо (стр. 542) дополнительно сообщается, что Орельяна

―издержал свыше сорока тысяч золотых песо на лошадей и амуницию и всякое
воинское снаряжение, но вышло так, что из четырнадцати лошадей да изо всех
вещей, кои он имел с собой, осталось у него всего-навсего три лошади‖.

5. Последующей части похода Карвахаль касается лишь бегло и опускает

важные подробности.

После постройки бригантины экспедиция направилась вниз по реке. На

судне (им командовал Хуан де Алькантара) везли снаряжение, а также тяжело
раненных и больных. Остальная часть войска шла по берегу, прорубаясь
225
топорами сквозь непроходимые заросли и преодолевая непролазные топи, где
гибли люди, лошади, грузы. ―На плечи индейцев, — пишет Гарсиласо де ла
Вега, — выпала самая тяжкая доля, ибо из четырех тысяч, что отправились в
сей поход, перемерло уже свыше тысячи‖. Неоднократно приходилось
переправляться с берега на берег, тратя каждый раз на переправу по 2-3 дня.
После того как за два месяца было пройдено 200 лиг, от местных жителей были
получены сведения, что в десяти солнцах (т. е. в 10 днях пути) лежит
обетованная земля, изобилующая сдой и золотом‖. С этого момента и началось,
собственно, плавание капитана Орельяны.

6. Аркебузы — фитильные ружья, на смену которым в XVI веке пришли

мушкеты. Арбалеты — старинное оружие, представлявшее собой лук (иногда
со специальным воротом или ножным стременем), который крепился на
деревянном ложе, имевшем открытый канал для стрелы. По неподтвержденным
сведениям, в отряде Орельяны было пять арбалетов и три аркебуза.

Следует отметить, что по время похода более надежными оказались

устаревшие арбалеты, нежели сравнительно более эффективные и
производившие к тому же устрашающее воздействие на индейцев аркебузы.
Объяснение этому можно найти в наблюдениях немецкого натуралиста
Эдуарда Пеппига, который в 1831—1832 годах пересек, подобно Орельяне, с
запада на восток на Амазонке южноамериканский континент. По свидетельству
Пеплига, на Верхней Амазонке в силу чрезвычайно влажного климата (в год
там выпадает свыше 2600 мм осадков) и постоянных тропических ливней
―даже хорошо закрытые сосуды не спасают веществ, способных впитывать
влагу. В жестяных коробках разлагается лучший охотничий порох... Если
ружье зарядить с вечера, к утру вы найдете в нем не порох, а серую сырую
массу‖ (Э. Пеппиг, ―Через Анды к Амазонке‖. М., 1960, стр. 150).

7. Гаспар де Карвахаль (впрочем, как и все его современники) применяет к

незнакомым ему явлениям родового строя индейцев терминологию испанской
феодальной системы. Разумеется, ни сеньоров, ни вассалов, ни данников, о
которых пойдет речь в дальнейшем, ни купли-продажи у индейцев и в помине
не было.

8. ―Ввод во владение‖ — формальный юридический акт, которым испанская

корона и конкистадоры пытались узаконить свои колониальные захваты и
грабежи в Новом Свете. Едва завоеватели проникали в неведомую землю, как
их предводитель, не зная, сколь велика она и удастся ли ее завоевать, богата
она или бедна, спешил объявить ее собственностью испанской короны.

―Ввод во владение‖ по испанскому обычаю того времени обставлялся с

чрезвычайной помпезностью. Во время этой церемонии зачитывался в
присутствии первых попавшихся под руку, чаще всего согнанных силой
индейцев специальный документ — так называемое Рекеримьенто
226
(Требование), совершалось богослужение, сжигались языческие идолы,
водружался высокий крест; здесь фигурировали библия, распятие, знамена,
жезлы и т. д. и т. п.

Объемистое Рекеримьенто было выработано в 1508 году по приказу короля

ученой комиссией из юристов и богословов во главе с видным испанским
юристом Паласьосом Рубьосом и почти в неизменном виде применялось в
течение нескольких последующих десятилетий. В его вступительной части
―неоспоримо‖ обосновывалось и торжественно провозглашалось ―право‖
испанского короля завоевывать и присваивать себе ново открытые земли, а
обитателей их обращать в своих подданных (фактически — в рабов); тем
самым произвол и разбой официально провозглашались государственной
политикой. Далее новые земли вместе со всем, что на них имелось,
объявлялись собственностью испанского короля, обитатели их — его
подданными, которые и должны были ему беспрекословно повиноваться;
кроме того, им приказывалось ―покаяться в грехе язычества и идолопоклонства
и возлюбить истинного единого бога и обратиться к истинной вере христовой‖.
В заключение Рекеримьенто угрожало непокорным всевозможными карами и
наказаниями, применять которые теперь уже можно было на вполне
―законном‖ основании: ―... Если же вы не сделаете требуемого или хитростью
попытаетесь затянуть, решение свое, заверяю вас, что с помощью божьей я
пойду во всеоружии на вас и объявлю вам войну и буду вести ее повсеместно и
любыми способами, какие только возможны, и вас подчиню деснице господней
и церкви, и вас, и ваших жен и детей велю схватить и сделать рабами и как
таковыми буду владеть и распоряжаться в зависимости от велений его
величества, и вам причиню наивозможнейшее зло и ущерб, как то и следует
делать с вассалами, кои не желают признавать своего сеньора и
сопротивляются и противоречат ему‖. (См. Documentos ineditos de Ultramar, 2-a
serie, Vot. XX, Madrid. p. 311-314. Русский перевод имеется в ―Хрестоматии
средних веков‖, т. III. М., 1950, стр. 25-27).

Разумеется, индейцы, не знавшие ни слова по-испански, не понимали, да и

не в состоянии были понять, того, о чем говорилось u этом документе. Однако
поведение их — будь то враждебное безмолвие или веселое оживление при
виде нового и экзотического, с их точки зрения, спектакля — всегда лицемерно
истолковывалось как ―добровольное согласие‖ сделаться рабами и отдать свое
имущество на разграбление. После церемонии эскривано составлял ―Акт о
введении во владение‖, который подписывался капитаном, свидетелями
испанцами, заверялся подписью эскривано и скреплялся печатью. В настоящей
публикации приводятся два ―Акта о введении во владение‖, подписанные
Орельяной, Карвахалем, эскривано ―армады‖ Орельяны — Франсиско де
Исасагой, в которых как раз отражены события, описанные в этом месте
―Повествования‖. Имелся ли у Орельяны текст Рекеримьенто и зачитывал ли он
его — мы не знаем, но содержание последнего было ему, конечно, известно, и
речь его, надо полагать, не многим от него отличалась.
227
 9. Отрывок ―Повествования‖, который начинается со слов ―Не прошли мы и
двадцати лиг...‖, у Овьедо передан иначе (стр. 547): ―В день св. Олальи, (То
есть 12 февраля.) когда вышло уже 11 дней февраля с того времени, как мы
покинули селение Гвоздей (assiento de los Clavos), с рекой нашего плавания
соединились еще две реки, и были они большие, в особенности та из них, что
вливалась с правой руки, если не забывать, что плыли мы вниз вместе с
водами.‖ По-видимому, здесь имеется в виду место слияния реки Напо, по
которой спускалось судно Орельяны, с Амазонкой.

10. У Овьедо об этом сказано так (стр. 550): ―Москитов, больших и

маленьких, было неимоверное количество, так что как ночью, так и днем они
терзали нас настолько, что нам казалось, будто нас, как говорится, подвергают
казням египетским‖.

11. В варианте Овьедо (стр. 550): ―В воскресенье 26 февраля вышли к нам

навстречу два каноэ и привезли нам десять-двенадцать огромных черепах‖.

Пресноводные амазонские черепахи достигают одного метра в длину и 0,7

метра в ширину. У местных жителей и поныне эти черепахи и их яйца
являются одним из основных продуктов питания (чаще всего их поджаривают в
собственных щитах, как на сковороде).

12. Имеются в виду так называемые бескоготные ламантины (Trichechus

Inunguis) — водные млекопитающие из отряда сирен. В длину они достигают
трех метров. Индейцы употребляют их мясо в пищу, а кожу на различные
поделки.

Слову ―обезьяны‖ из нашего перевода в испанском тексте соответствует

gatos monos, что может значить ―обезьяны самцы‖ (индейцы с Верхней и
Средней Амазонки и поныне считают обезьян самцов отдельных видов
большим лакомством), а также и ―обезьяны-игрунки‖ (представители семейства
игрунковых обезьян). Овьедо описывает их, видимо, под именем gatos monillos
в гл. XXVI, ч. 1, кн. XII своей ―Истории‖. В этой части труда Овьедо
содержится подробное описание животных и растений, которых испанские
завоеватели встретили к тому времени в Новом Свете.

13. Как известно, Колумб, открыв Америку, полагал, что открыл Индию или
Индии, как тогда называли далекие и несметно богатые страны Востока. И хотя
ошибка вскоре выяснилась, в испанской колониальной практике наименование
―Индии‖ сохранялось за американским континентом чуть ли не до XVIII века.

14. Карвахаль по укоренившейся привычке жителя северного полушария

называет зимой самый разгар тропического лета, который падает в южном
полушарии как раз на февраль-март (правда, разница в температуре между
228
―зимними‖ и ―летними‖ месяцами в районе Амазонки не превышает 5
градусов).

15. Значение слова roa (испан. — goa) точно определить не представляется

возможным. Хотя у испанского историка XVII в. Антонио де Эрреры это слово
встречается в таком же написании, Медина полагает, что оно искажено при
переписке и что правильно оно пишется хова — (испан. — jova). Судя по книге
Cano, Arte para fabricar, fortificar y aparejar naos de guerra y mercante. Sevilla,
1611, р. 54, хова — это бимс — балка, которая крепится к верхней части
шпангоута (т. е. поперечного ребра в наборе корпуса судна). Очевидно, судно в
19 ―roa‖, или ―хова‖, имело 19 шпангоутов и по своим размерам было
достаточно велико, чтобы на нем можно было плавать по морю.

16. Из варианта Овьедо (см. комм. 11) явствует, что путешественники

прибыли к месту будущей постройки в воскресенье 26 февраля. Таким образом,
можно установить, что они пробыли в этом селении 58 дней (с 26 февраля по 24
апреля).

17. Употребляемое здесь Карвахалем слово domestico, что в переводе с

испанском значит ―прирученный‖, ―домашний‖ — в применении к животным,
очень часто применяется по отношению к индейцам в летописях и документах
той поры и наглядно демонстрирует рабовладельческую и расистскую мораль
испанских конкистадоров. Испанский глагол pacificar, который в переподе на
русский язык значит ―успокаивать‖, ―умиротворять‖, представляет собой
удивительно емкий термин, характерный для разбойничьей практики
испанских конкистадоров, и вскрывает гнусное лицемерие испанской
официальной политики в отношении индейцев.

Современник конкисты историк Лас Касас, прозванный ―Защитником

индейцев‖, писал: ―Они [т. е. конкистадоры] называли и по сей день называют
умиротворением завоевание и порабощение индейцев тех земель‖. История
завоевания американского континента во всей полноте раскрывает смысл этого
своеобразного умиротворения, ознаменовавшегося потоками крови и
бесчеловечными зверствами над беззащитными индейцами, безудержным
ограблением и опустошением захваченных земель. Полагают, что к 1541 году
(т. е. как раз к году начала экспедиции Гонсало Писарро — Орельяны) менее
чем за 50 лет было истреблено разными способами несколько миллионов
индейцев. Таким образом, на языке испанских конкистадоров слово pacificar —
―умиротворять‖ — означало: завоевывать огнем и мечом, опустошать и грабить
новооткрытые земли, уничтожать местное население, а оставшихся в живых
обращать в рабочий скот.

18. Г. Бейтс, исследовавший эти самые места в середине прошлого

столетия, пишет (см. его кн. ―Натуралист на реке Амазонке‖. М.. 1958, стр.
294): ―При каждом доме на заднем дворе есть маленький пруд, называемый
229
куррал (загон), предназначенный для содержания стада этих животных [т. е.
черепах] в голодный сезон — во влажные месяцы...‖

19. Кристобаль де Сеговия (в варианте Медины упомянут под прозвищем

Мальдонадо; так же он именуется и в последующем тексте, приводимом по
Медине) — приметная и типичная для этой эпохи личность, конкистадор,
ближайший соратник Орельяны, уроженец г. Торрехон де Вельяско. Сеговия в
1519 г. прибывает в Никарагуа с отрядом капитана Мартина де Астете,
участвует во многих походах в Новую Испанию (Мексику), где сражается ―без
платы, на собственной лошади и со своим оружием‖. По возвращении в
Никарагуа получает энкомьенду — поместье вместе с приписанными к нему
индейцами, но отправляется в Перу. Служит под командой Себастьяна
Беналькасара: в 1534 г. участвует в походе на Кито, в следующем году — в
завоевании Попаяна, затем — в знаменитом походе на север, в Кундинамарку.
В последующие годы занимает различные официальные должности и к приезду
Гонсало Писарро возвращается в Кито. Оттуда вместе с последним выступает в
поход в страну Корицы и после известных читателю событий оказывается в
отряде капитана Орельяны. В октябре 1542 г., во время расследования на
острове Маргарита, Орельяна заявил, что он знает Сеговию ―более
девятнадцати лет‖. Сеговия сопровождал Орельяну в Испанию и являлся его
главным помощником в хлопотах при дворе и в организации второй
экспедиции на Амазонку. Затем по неизвестным причинам разошелся с ним и
уехал, по-видимому, в Португалию. С этого момента следы его теряются.

20. В варианте Овьедо (стр. 554) речь Орельяны приводится полностью:

―И тогда, в тот день, когда все наши собрались, капитан обратился ко всем с
краткой речью и в таких выражениях:

Сеньоры, братья, друзья мои и соратники, незыблема вepa моя в господа

боги нашего и в достославную матерь божию, и ваша вера должна быть столь
же крепка, ибо благодаря счастливой судьбе императора-короля, нашего
государя, плавание наше всенепременнейше завершится спасением. И дабы
случилось так, нам нельзя ни останавливаться, ни задерживаться, но с еще
большей настойчивостью следовать своим путем, так как наше желание
заключается в том, чтобы служить своему государю. Ведь ныне все мы ясно
видим, что именно его благословенной судьбе вверил господь вас и меня
самого, дабы подвергнуть всех нас испытанию, а ведь разве вышло бы так, не
отправься мы на поиски сих новых земель, не претерпи мы трудов былых,
нынешних да тех еще, кои нас дожидаются, потому что покинули мы войско
капитана Гонсало Писарро совсем с иными намерениями, с тем, чтобы
вскорости к нему возвратиться. Таким образом, всевышний явственно нам
указывает, что ему угодно, чтобы мы открыли новую страну и продолжали бы
странствие, кое свершаем.

230
 А для благополучного завершения оного надобно беречь и ценить жизнь
каждого испанца из нашего отряда. Такова причина, побудившая меня собрать
всех людей. Со своей же стороны я вам заявляю, что свое собственное здоровье
я не ставлю ни в грош по сравнению со здоровьем последнего (del menor) из
тех, кто находится здесь со мною, А посему должно быть так, чтобы все вы
меж собой были бы в добром согласии да любви, чтобы любому из вас стало
бы понятно, что жизнь каждого из нас зависит от жизни всех остальных и что
жизнь всех остальных зависит от жизни каждого в отдельности.

И когда мы пустимся в дальнейший путь, нам нужно будет избегать

сражений [с индейцами] и по возможности не браться за оружие — вот как
надо нам будет поступать. Когда же обстоятельства принудят нас к иным
поступкам, когда нельзя будет избежать войны, пусть каждый делает то, что
ему надлежит делать, ибо верую я и доподлинно знаю, что уж что-что, а это вы
умеете делать. Мы уповаем ни поддержку господа, который не может не видеть
наших добрых устремлений, ибо лишь благодаря милосердию оного да служа
оному удастся нам исполнить свою службу по отношению к императору,
нашему господину, и возвеличить многославным открытием, кое ми свершаем,
народ свой и собственные наши особы и дать отчет в том, что мы видели и что
будет нам еще дано от сего места и впредь увидеть, до тех пор, пока милостью
божьей не спасемся мы, добравшись до какой-нибудь христианской земли, и не
сможем поведать о столь новом, столь великом и доселе неслыханном
плавании, кое по достоинству запомнится людям времен нынешних и времен
грядущих и кое обещает быть таким наивыгоднейшим и наиприбыльнейшим
для королевской короны Кастилии, что король наш не оставит нас своими
милостями; и наступит час, когда сам воздадут за труды, и имена ваши
навсегда останутся в памяти тех, кто живет ныне, и тех, кому еще предстоит на
свет народиться, и слава о вас да обо мне будет жить вечно.

Тик снаряжайтесь же в путь, сеньоры, ибо наказ мой вам — отправляться

отсюда! Пусть всяк погрузит еды, сколько у него есть в запасе, и да хранят нас
заступники наши — пресвятая богородица, спаситель наш Иисус Христос и
достославный апостол святой Яго, покровитель да хранитель Испании и всех
испанцев!‖

21. Маис — древнеиндийское название кукурузы. Юка (yuca) — растение

семейства малочайных; клубни ее, очень богатые крахмалом (до 40%),
достигают 5 кг веса и употребляются в пищу.

22. В варианте Овьедо (стр. 556), кроме того, сообщается: ―...Сие селение
мы прозвали меж собой селением Глиняной посуды (el pueblo de la loza),
потому что оной там было поистине множество и притом отменно красивой.
Обнаружены там были также признаки того, что в тех краях имеется серебро и
золото, ибо некоторые дротики или пращи, из тех, кои нам попались на глаза,

231
оправлены и украшены этими металлами. В том же месте был найден медный
топор, наподобие тех топоров, что употребляют индейцы в Перу‖,

Интересно сравнить описание глиняной утвари, данное Карвахалем, со

следующим отрывком из книги английского нсследователя Амазонки Генри
Бейтса ―Натуралист на реке Амазонке‖ (М., 1958), в котором говорится о
подобных же изделиях индейцев тукуна в середине XIX в. (Бейтс был на
Амазонке в 1848—1859 гг.), живших в то время примерно в тех же местах, о
которых идет речь в настоящей главе ―Повествования‖: ―Тукуна превосходят
большинство остальных племен в производстве гончарных изделий. Они
делают кувшины с широким горлом для соуса тукуни, кайзумы и маниокового
пива емкостью на 20, а то и больше галлонов [20 галлонов = 91 л],
разукрашивая их снаружи скрещенными косыми полосками разных цветов...
Трупы вождей они погребают, подогнув у них ноги в коленях, в больших
кувшинах под полом их хижин‖ (стр. 391).

23. Под ―индейцами из Куско‖ Карвахаль разумеет правящую касту

империи инков, представители которой подвешивали себе к ушам массивные
золотые украшения, сильно оттягивающие мочки ушей, за что испанцы и дали
им прозвище ―орехонес‖ — ―большеухие‖ или ―вислоухие‖. Таким образом,
―проколотые и очень большие уши‖ указывали, по мнению Карвахаля, на
принадлежность к правящему сословию.

Интересно сопоставить внешний вид ―идолов‖ Карвахаля с внешним видом

тех самых тукуна, о которых мы упоминали в предыдущем комментарии:
―Пожилые в большинстве носят браслеты на руках и ногах и подвязки из
тапировой кожи или плотной коры; у себя дома они не носят никакой одежды;
исключение составляют лишь праздничные дни, когда индейцы украшают себя
перьями или маскарадными плащами из луба какого-то дерева‖ (Г. Бейтс, указ.
изд., стр. 390).

24. Агуакате (Laurus persecl) — растение семейства лавровых, имеющее

съедобные плоды, напоминающие грушу.

Гуаны, видимо, один из видов ―инги‖, называемый также ―гуаба‖, ―гуава‖,

―гуама‖ и ―гуамо‖, а в Мексике — ―кихиникуйль‖ или ―куахини-куйль‖. Это
древовидное бобовое растение в настоящее время разводится во многих частях
Америки для затенения кофейных плантаций.

25. У Овьедо (стр. 556): ―...на этой стоянке мы захватили нескольких

индианок, чтобы они испекли для солдат хлеба, а также нескольких молодых
индейцев в качестве ―языков‖. И по той причине, что люди из сего селения
были совсем ручными (tan domestica), мы прозвали оное селением Глупцов (el
pueblo de los Bobos)‖.

232
 26. У Овьедо (стр. 557): ―...сие селение было названо нами Вредным (Pueblo
— vicioso)‖.

27. Речь идет о реке Риу-Негру. Огромное количество отмирающих в ней

растений образует массу гумусовых веществ, которые вместе с известняками
создают темное нерастворимое вещество, сплошь покрывающее дно и
уносимое течением в Амазонку. Поэтому воды Риу-Негру, даже будучи в
значительной степени разбавленными прозрачно-голубыми водами Риу-
Бранку, имеют черно-бурый цвет и действительно на протяжении 80-100 км
(кстати сказать, в варианте Овьедо это расстояние определяется в 10 лиг) не
смешиваются с мутно-желтыми водами Амазонки.

28. Словом leones, что по-испански значит ―львы‖, Карвахаль называет

незнакомых европейцам пум или ягуаров.

29. В варианте Медины этот эпизод заканчивается следующим образом

(стр. 42) (Отрывки из варианта Медины приводятся по следующему изданию:Р.
Gaspar de Carvajal, Relacion del Nuevo Descubrimiento del famoso Rio Grande que
descubrio por muy gran ventura el capitan Francisco de Orellana. Transcripciones de
Fernandez de Oviedo y Dn. Toribio Medina y estudio critico del descubrimiento.
Quito, 1942.): ―...Между тем уже наступила ночь и от индейцев можно было
ожидать любой каверзы. Из осторожности капитан удвоил караулы и велел
никому не разлучаться на ночь с оружием, что и было сделано.

Однако в полночный час, едва взошла луна, индейцы пришли снова и всем
скопом ударили с трех сторон по нашему лагерю. Их заметили лишь тогда,
когда, ранив караульных, они уже сновали повсюду. Поднялась суматоха, и
капитан, выбежавший на шум, стал созывать криками своих соратников; он
кричал им: ―Стыд и срам, рыцари! Ведь они же — никто. На них!‖ Тут
вскочили, все наши солдаты и накинулись с большой яростью на всю эту ораву.
Хотя и случилось все это ночью, индейцы были разбиты и пустились наутек,
ибо не смогли устоять против наших людей. Капитан был уверен, что они
явятся опять, и поэтому приказал устроить им засаду, а людям, свободным от
стражи, запретил спать, кроме того, он велел оказать помощь раненым, и я стал
их пользовать. Сам же капитан появлялся то здесь, то там и отдавал
необходимые распоряжения, от которых зависели наша судьба и спасение; в
этих заботах он постоянно забывал о сне: не будь он так искушен в воинском
деле — казалось, сам господь бог руководит его поступками! — нас давно бы
уже всех поубивали. В бодрствовании мы провели остаток ночи, а с
наступлением дня было ведено си диться на корабли и отплывать.

Перед отплытием капитан велел повесить нескольких пленных индейцев.

Это было сделано, дабы впредь индейцы трепетали пред нами от страха и не
вздумали бы на нас нападать.

233
 Едва мы управились с погрузкой и вышли на речной простор, как в селение
явилось, чтобы напасть на нас, много индейцев, а на воде показалось в то же
время множество каноэ, но мы уже выбрались на середину реки, и индейцы не
могли воплотить в дело свои дурные замыслы.

В варианте Овьедо (стр. 559), кроме того, описывается жестокая расправа,

которую испанцы учинили в этом селении: ―... капитан приказал повесить
нескольких индейцев, кои были захвачены в том селении, ибо было
несомненно, что именно в результате предупреждения да соглядатайства с их
стороны явились те другие, которые вознамерились умертвить нас во время
сна. Он приказал также сжечь все дома в том селении, кое мы сразу же по
прибытии с превеликим удовольствием назвали селением Тела Господня (el
pueblo de Corpus Chripsti)‖.

30. У Овьедо в этом месте говорится (стр. 552): ―По правде говоря, среди
нас были люди, столь уставшие от жизни да от бесконечного странствования,
до такой крайности дошедшие, что если б совесть им сие могла только
позволить, они не остановились бы пред тем, чтобы остаться с индейцами, ибо
по их безволию да малодушию можно было догадаться, что силы их уже были
на исходе, И дело дошло до того, что мы и впрямь боялись какой-нибудь
низости от подобных людей, однако же были меж нами и другие — истые
мужи, кои не позволяли оным впасть в сей грех, на веру да на силу коих слабые
духом опирались и сносили более того, что смогли бы снести, не найдись среди
нас люди, способные на многое.

И в том не было ничего удивительного, если принять во внимание

протяженность земли, мимо берегов которой мы проплыли, следуя по руслу
сей реки вниз, ибо по верной оценке было ее более тысячи лиг — тех, что мы
проделали до селения Тела Господня‖.

31. В конце мая — начале июня экспедиция Орельяны находилась между

притоками Амазонки — Пурусом и Мадейрой. В это междуречье в мае — июне
внедряются с юга холодные волны (friagems), которые увеличивают годовые и
особенно зимние амплитуды температуры; порой температура снижается до 15
градусов. Благотворное влияние на амазонский климат оказывают также
восточные пассаты. Этими обстоятельствами и объясняется подмеченная
Карвахалем относительная умеренность климат‖ в этой части Амазонии.

32. В варианте Медины (стр. 44) говорится: Когда капитан увидел, что они
[индейцы] отнюдь не намерены сдаваться да к тому же причинили нам вред и
ранили кое-кого из наших товарищей, он приказал поджечь дома, в коих они
засели, и лишь после этого индейцы их покинули и бросились наутек...

У Овьедо этот эпизод описан более подробно и служит наглядной

иллюстрацией жестоких нравов испанских конкистадоров: ...но на следующий
234
день, в среду, мы добрались до другого селения, в коем внутри бухио (buhios)
(Бухио — индейская круглая постройка из пальмовых ветвей и тростника,
служившая жилищем для нескольких семей.) было много всякого люда и
женщин. Однако из этого отнюдь не следует, что было недостаточно людей,
чтобы оборонять от нас со своими луками да стрелами побережье, и что оные
будто бы выказали менее упорства в том сопротивлении, которое
вознамерились нам оказать.

Тем не менее, едва несколько из наших солдат спрыгнуло на сушу, как

индейцы, ранив одного из наших, обратились в бегство. Ранение сие оказалось
неопасным, ибо у тех стрелков не было отравы. И благодаря ловкости одного
из аркебузников по приказу капитана был подожжен большой бухио: сделано
так было для того, чтобы дать острастку индейцам, а христианам —
возможность без риску запастись кое-какой провизией для продолжения своего
плавания. И так как в том бухио засело несколько индейцев, кои не пожелали
его покинуть и продолжали обороняться, выпуская оттуда множество стрел,
они из-за своего упрямства все там и сгорели вместе со своими женами и
чадами, но так и не захотели покориться и избежать своей страшной участи, и
посему было прозвано то поселение селением Спаленных (el pueblo de los
Quemados). Были там найдены утки, куры, попугаи и кое-какая рыба.

В этом месте у нас закралось подозрение, что обитатели той земли

применяют отраву, потому что было обнаружено множество стрел и копий,
пропитанных неведомой смолою. И капитан велел сие проверить, и хотя
испробовать это на невиновном, быть может, и было в некотором роде
бесчеловечностью, помыслы его преследовали лишь благую цель — узнать
истину и развеять у христиан страх перед отравою. И дабы сие проверить, у
одной индианки, что была с нами на бригантине, пробили руки стрелой
которая, как думали, была пропитана той отравой, что индейцы употребляют
повсюду на материковой земле, но так как она не умерла, сомнение покинуло
боязливых, и всех очень порадовало столь приятное известие‖.

33. У Карвахаля было достаточно основании сетовать на ―сильное течение и

на тяжелые волны, которые вздымались выше, чем на море‖. У Амазонки,
несмотря на поразительно малый уклон (около 20 км на 1 км) и огромную
ширину (ниже Икитоса — 5-7 км, ниже Манауса — около 25 км, в низовьях —
около 80 км) средняя скорость течения в связи с многоводностью реки
значительна — 2.55 км в час.

Орельяна спускался по Амазонке вместе с паводковыми подами в самый

разгар влажного периода, когда полая пода затопляет огромные пространства и
создает в протоках неистовые и запутанные течения, скорость которых обычно
составляет 1-9 км в час. Что же касается волн, то на Амазонке, даже вдали от
океана, они действительно очень высоки и опасны.

235
 34. У Медины (стр. 48) сказано: ―Капитан, выведенный из себя спесивостью
индейцев, приказал стрелять по ним из арбалетов и палить из аркебузов, дабы
они почувствовали на собственной шкуре, что у нас тоже найдется чем их
разозлить; тут мы нанесли им урон, и оные поворотили вспять, чтобы дать
отчет о том, что они увидели...‖

35. Смысл этого места текста не вполне ясен. Замечание о дне Иоанна,
видимо, следует понимать так: в это время (24 июня) индейцы уже успели
собрать урожай и сжигали ненужные остатки.

36. В варианте Овьедо (стр. 564), кроме того, сообщается: ―... для того он
приказал положить в тыкву несколько алмазов, и жемчужин, и бубенчиков, и
иные вещи того же свойства, кои стоят у нас сущую безделицу, а в прочих
краях сих Индий, у туземных их обитателей, ценятся высоко и значат многое‖.

37. У Медины (стр. 55) сказано: ―Он поведал, что в столичном и в главном
городе, где постоянно жительствует их государыня, имеется пять очень
больших домов, кои служат святилищами и храмами, посвященными солнцу, и
которые называют ―каранайн‖. Дома сии изнутри с полу и до половины
человеческого роста в высоту выложены массивными плитами, сплошь
покрытыми разноцветными росписями. В сих домах также имеется много
идолов из золота и серебра в образе женских фигур, а также множество
всевозможной золотой и серебряной утвари, предназначенной для служения
Солнцу...‖

38. В варианте Медины (стр. 55) дальше говорится; ―...их одежда состоит из
нескольких полотнищ, опоясывающих [целиком все тело] — от груди донизу:
поверх у них наброшено что-то наподобие плаща, скрепленного спереди
шнурами; волосы у них ниспадают до самой земли, а на голове они носят
короны из золота в два пальца толщиной и перья попугаев‖.

39. В рукописи Медины (стр. 56) эта земля названа иначе: ―Тамошние
обитатели очень велики и ростом оные будут с самых высоких людей; ходят же
они остриженные наголо, и все поголовно вымазаны черной краской, по
каковой причине мы и нарекли сию страну Провинцией Негров‖: (Provinica de
los Negros)‖.

Здесь, по всей видимости, речь идет об индейцах пассе, которые из-за

рослости, крепкого телосложения и мирного нрава с самого начала
колонизации Амазонки сделались предметом беззастенчивой охоты со стороны
всевозможных рабовладельцев (в Бразилии рабство было отменено лишь в 1888
г.). Теперь они почти вымерли, и их немногочисленные современные потомки
живут примерно в тех же краях, что и во времена Орельяны (их оттеснили от
реки в глубь лесов). Вот, что сказано о них у Реклю: ―Дикие пассе и их соседи
уайиума обыкновенно чернят себе почти все лицо соком генипы, поэтому их
236
часто называют ―юри пишуна‖, то есть ―черноротые‖ (по португальски —
bocapreitos)‖. (Э. Рeклю. ―Земля и люди‖ (всеобщая география). Спб., 1901, т.
XIX, стр. 160.)

40. В рукописи Медины (стр. 56-57) сообщается больше подробностей об

этой земле: ―сеньор‖ ее (в варианте Медины — Аррипуна)

―обширной землей, которая начинается выше по реке и простирается на

восемь-десять суток пути вниз по течению; в той стороне есть некое озеро,
расположенное в северном направлении, [берега] коего густо заселены, и
властвует там другой сеньор, по прозванию Тинамостон. Он [индеец, который
рассказывал] поведал, однако, об этом властелине, что он изрядный воитель, а
его народ пожирает человеческое мясо (до сих пор, на каких бы землях мы ни
побывали, мы не видели, чтобы индейцы ели мясо людей). У сего
вышеназванного сеньора (Далее пропуск в тексте рукописи.) ...именно у него и
ни его земле находятся те самые христиане, о которых нам довелось
прослышать выше по реке, и наш индеец их сам там видел. Он [индеец]
поведал также, что у названного сеньора имеется видимо-невидимо серебра и
что посуда в его стране делается тоже из серебра, но что золота в тех краях не
добывают. И действительно, самая страна эти заставляет верить во все то, что
он нам рассказал, стоит лишь взглянуть на нее и окинуть {берега ее] взором‖.

41. Неясно, какое ядовитое растение или какой яд скрывается под словами
la punta de la marca, обозначающими обычно высокую степень определенного
качества; ясно только, что это не кураре — самый страшный из применявшихся
амазонскими индейцами яд, смерть от которого наступает мгновенно.

42. Новые любопытные подробности об этом эпизоде сообщаются в

варианте Овьедо (стр. 566): Индейцы из этих деревень вели войну с индейцами,
обитавшими выше по течению. И так как тех, других, было гораздо больше, то
и отбиться от них первые могли лишь при помощи отравы, коей последние не
располагали, из-за чего и не под силу было им, несмотря на количественный
перевес, одолеть своего малочисленного противника...‖

Далее: 3десь распорядился капитан соорудить на бригантинах на манер

юбок борта, и те борта вышли очень высокими — человеку по грудь и были
покрыты хлопчатыми и шерстяными плащами, которые мы применяли для
защиты от стрел, которыми индейцы осыпали наши бригантины‖.

43. Описания подобных ―чудес‖, ―предзнаменований‖ и ―указаний свыше‖

встречаются довольно часто в литературе конкисты и путешествии того
времени и наглядно демонстрируют наивные представления людей XVI в., их
тяготение ко всему чудесному.

237
 Рассказ Карвахаля о ―вещей‖ птичке содержит явные противоречия; сперва
автор говорит, что эту птичку ―мы дотоле [то есть до стоянки, о которой идет
речь] не видывали‖, затем сообщает, что ―птица сия следовала за нами более
тысячи лиг‖, а в заключение сожалеет о том, что ―на этой стоянке птичка сия
нас оставила, и мы ее никогда уже больше не слышали‖.

44. Берега Амазонки образуют три ступени: самая высокая из них — так
называемая твердая земля (terra firma) — обычно недостижима для наводнений;
вторая — варсeя (varzea) — широкая низменность, подвержена ежегодному
затоплению во время влажных сезонов; нижняя — болотистое игапо (igapo) —
уходит под воду даже в ливни, а в низовьях реки — и в приливы. Индейцы
селятся на холмах или на ―твердой земле‖, в удалении от реки.

45. У Овьедо (стр. 568) это расстояние оценено не в 200, а в 150 лиг. Там же
приводятся следующие сведения: Индейцы в этих деревнях — карибы и едят
человечье мясо, ибо в тех селениях в очагах, или по-ихнему — барбакоах, было
найдено много жареного мяса, которое индейцы приготовили, чтобы съесть, и в
котором без труда можно было признать мясо человека, так как среди прочих
кусков в нем попадались человеческие руки и ноги. И в одном из селений было
обнаружено сапожное шило с острием и с рукояткою и ушком, из чего мы и
уразумели, что индейцы той страны имеют представление о христианах‖.

Если первое из этих сведений традиционно и именно в таком виде нередко

встречается в литературе конкисты (поэтому и отнестись к нему следует с
осторожностью, тем более что тогдашнее испанское право дозволяло обращать
в рабство и истреблять индейцев-людоедов или каннибалов), то второе
представляет большой интерес, ибо можно допустить, что в тех краях или
поблизости от них побывали в 1500 году Пинсон или в 1531 году Ордас; кроме
того, в этой местности могли побывать в начале XVI в. испанские
мореплаватели, о которых в источниках не сохранилось никаких сведений.

В варианте Овьедо говорится (стр. 571): ―...судя по знакам и по жестам,

коими индейцы объясняли нам, изображая бороды, наружность и одеяние
христиан, выходило, что [последние] жили неподалеку и были то испанцы —
либо потерпевшие крушение, либо поселенцы. И сии сообщения и знаки нам
делали индейцы большинства селении из тех, кои нам встречались до самого
выхода из устья той реки, сии индейцы прибывали к ним на бригантины, чтобы
выменять у нас [что-нибудь] ни свою рыбу, кик люди, кои это не раз уже
делали‖.

46. На Амазонке вследствие слабого ее уклона океанские приливы

ощущаются выше города Обидуса — в 800-900 км от океана. Карвахаль
приводит цифру 300 лиг (более 1500 км), но эта оценка преувеличена —
очевидно, он желал прежде всего отметить грандиозный масштаб этого
явления.
238
 Карвахаль сообщает о том, что волны прилива поднимаются вверх по реке
―с превеликой яростью‖. Действительно, столкновение речных вод с океанским
прибоем порождает на Амазонке гигантскую отвесную волну, достигающую в
высоту 5 м — так называемую поророку, которая с сокрушительной силой и
ужасным грохотом, слышимым за 8-10 км, устремляется наперекор течению (за
прилив таких волн бывает около шести). Кстати, поророка на одном из местных
индейских наречий зовется ―амузуну‖ (крушитель лодок), и некоторые
производят от этого слова название самой реки.

47. В варианте Овьедо (стр. 570) имеется следующая загадочная фраза,

вызывающая недоумение у исследователей экспедиции Орельяны: ―И дабы
возместить хотя бы в малой степени сию нехватку, мы смастерили паруса из
имевшихся у нас перуанских плащей, (Знаменитые перуанские плащи (и
вообще перуанские шерстяные ткани) выделывались из очень легкой и тонкой
вигоневой шерсти и превосходили своим качеством чрезвычайно ценившиеся в
Европе шерстяные изделия из Кашмира. Их изящные узоры свидетельствуют о
высоком художественном вкусе жителей древнего Перу, в них чередуются
черные, ярко-желтые, серо-зеленые, красно-лиловые и синие тона.) которые
каждый [из испанцев] стащил со своих же собственных индейцев, кои
странствовали вместе с нами... ‖

―Из ―Повествования‖ нам известно, что в конце похода на кораблях

находились индейцы, захваченные уже на Амазонке, а относительно одного из
них — индейца, поведавшего испанцам об амазонках, — мы знаем, что его
привезли на остров Кубагуа.

Что же касается перуанских индейцев, то в ―Повествовании‖ о них

упоминается вскользь, мимоходом трижды: в самом начале похода, в связи с
отъездом капитана Орельяны на бригантине за провизией; также в начале
похода, в связи с намерением Орельяны отослать письмо Гонсало Писарро (там
же — единственное во всех документах упоминание о неграх), и в конце
путешествия, в цитируемом нами месте из Овьедо. Индейцы и негры — рабы,
чьими костями был устлан путь испанских завоевателей в неведомые страны, в
ту эпоху вообще не считались людьми; вот почему испанские летописи и
документы той поры упоминают о них обычно вскользь — там, где
перечисляется снаряжение экспедиции, наряду с овцами, свиньями и пр.
(лошади в тех перечнях указываются прежде, ибо ценятся неизмеримо выше).

Принимали ли участие в плавании Орельяны индейцы из числа тех четырех

тысяч, которых взял с собой из Перу Гонсало Писарро? Если да, то много ли их
было, добрались ли они до острова Кубагуа или погибли по дороге и разделили
участь своих несчастных собратьев, полегших на андских кручах и в топких
дебрях Верхней Амазонки? Может быть, в ряды участников знаменитого
похода следует по праву зачислить и часть этих индейцев, которые вынесли на
239
своих плечах тяготы не меньшие, а возможно, большие, чем испанцы? Будь
нам это известно, плавание Орельяны по Амазонке, возможно, предстало бы
пред нами в новом, неожиданном свете.

К сожалению, данных для того, чтобы ответить на поставленные вопросы,

недостаточно, а те, что есть, — отрывочны, неясны, противоречивы и не
позволяют высказать сколько-нибудь убедительные предположения по этому
поводу.

48. В тексте Медины (стр. 69-70) сказано подробнее: ―Оттуда мы пошли под
парусами, останавливаясь на время приливов и ложась то на один, то ни другой
борт, (Корабли плыли ―ложась то на один, то на другой борт‖ потому, что
парусным судам при неблагоприятных ветрах приходится часто менять курс и
продвигаться вперед зигзагами, чтобы ―поймать‖ ветер.) и последнее покамест
ним удавалось легко, так, как река, хоть и плыли мы меж островов, были
широкая. Однако каждый раз, когда мы пережидали прилив, нас подстерегали
немалые опасности: ведь у нас не было якорей, и [вместо них] привязывали [к
кораблям] камни. Камни эти мы бросили за борт, но это отнюдь не помогало, и
очень часто получалось так, что наши корабли вместе с волочившимися за
ними камнями в течение какого-нибудь часа отбрасывало вверх по реке на
такое расстояние, какое они и за день не в состоянии были пройти.

Господь наш пожелал, несмотря на все наши прегрешения, оборонить нас

от этих опасностей и оказывал нам бесчисленные милости: он не допустил,
чтобы мы погибли от голода либо потерпели бы кораблекрушение, к чему мы
многократно были весьма близки, ибо не раз [суда наши] оказывались на мели,
а сами мы — в воде, я взывал к милосердию. А если судить по тому, сколько
раз мы на что-нибудь наскакивали да обо что-нибудь ударялись, то и впрямь
станет ясно, что вседержатель своею всемогущей властью желал нас спасти,
дабы мы исправились, либо делал это с иной какой-нибудь целью, которую его
божественное величество хранит от нас в тайне и которую простым смертным
не дано постичь.‖

У Овьедо мы также читаем, что корабли шли ―при противном ветре‖ (В этот
период, то есть с августа по декабрь — а сухой сезон, на Амазонке особенно
силен восточный пассат.) и что люди Орельяны ―были постоянно мучимы
страхом и боязнью из-за многих мелей, кои таились в реке‖.

Там же (стр. 571) сказано: ―все наши старания сводились лишь к тому,
чтобы любой ценой держаться суши да твердой земли с левой руки по
направлению нашего плавания, ибо мы полагали, что таким образом мы скорее
доберемся до какого-нибудь христианского поселения; ведь чтобы пристать к
острову Кубагуа или же какому-либо иному поселению христиан, нам нужно
было придерживаться берегов моря с левой руки‖.

240
 49. Правильно — иньям (Dioscorea alata), иначе — ямс, или ахе. Растение
семейства диоскорейных, его мощные подземные клубни, богатые крахмалом,
употребляются индейцами в пищу подобно картофелю либо высушенные идут
на муку, из которой испекается хлеб в виде лепешек — так называемый касаби.

50. Вот как рассказывает Карвахаль в варианте Овьедо (стр. 568) о ремесле
и искусстве амазонских индейцев (у Овьедо нижеследующее описание идет
почти вслед за отрывком, приводимым в комментарии 36, но здесь, в качестве
дополнения, оно, мы считаем, придется более к месту) ―Поистине заглядеться
можно на росписи, какими индейцы сей реки повсеместно покрывают утварь,
которую они используют для своих хозяйственных нужд, — неважно из чего
она сделана — из глины либо из дерева, на тыквы, из коих они пьют, а также на
редкостной красоты плетеные изделия да на изваяния, которые поражают
соразмерностью своих чистой, как то и подобает произведениям подлинного
искусства и хорошего стиля; и [свои творения тамошние индейцы] окрашивают
в разные цвета и подбирают их один к другому прямо-таки превосходно, и все
поделки сии — каждая в своем роде да на свой лад — зело отменные и
изящные. Также создают они и лепят из глины изображения, наподобие
римских барельефов, а еще мы видели множество другой утвари, такой, как
миски и чаши и прочая посуда, а также огромные кувшины, кои будут высотою
с человека, а вместить смогут 30, 40 и 50 арроб (Арроба = 11,5 кг.) —
необычайно красивые и из преотличнейшей глины.

Короче говоря, все, что только ни выходит из-под их рук, изобличает в них
людей с очень тонким вкусом и очень изобретательных, а вещи, ими
изготовленные, выглядели бы вполне уместно среди самых что ни на есть
избранных и признанных изделий этого рода в Европе и в любом месте, где
таковые только можно увидеть‖.

В связи с вышеприведенным отрывком можно упомянуть, что при

раскопках могильников около г. Манауса, подле развалин старинной
португальской крепости Барра, были найдены огромные глиняные кувшины,
предназначенные для захоронения покойников. Сосуды эти покрыты очень
тонким рисунком, нанесенным устойчивыми красками, и их поверхность, как
бы покрытая лаком, напоминает майолику (в связи с находкой этих сосудов
даже было высказано предположение о существовании в прошлом на Амазонке
народов более высокой культуры, нежели современные индейцы).

Сведения Карвахаля о художественных способностях амазонских индейцев

находят себе подтверждение в преемственности мастерства и вкуса, с каким их
потомки изготовляли ранее и изготовляют теперь гончарную посуду и свое
примитивное оружие, плетут корзины и гамаки, расписывают эту посуду,
тыквенные бутылки и чаши, миски и проч. Вот, что пишет Г. Бейтс о том, как
индейцы с низовьев Амазонки окрашивают свои чаши из тыкв: ―Кун — чашки
из тыкв — бывают иногда раскрашены с большим вкусом. Густой черный фон
241
получается при помощи краски, добытой из коры дерева коматеу: смолистая
природа вещества придает чашкам красивый блеск. Желтые краски добывают
из глины табатинга, красные — из семян растения уруку, или аинато, а синие
— из индиго, растущего вокруг хижин. Это искусство амазонских индейцев
имеет местное происхождение, но занимаются им одни только оседлые
земледельческие племена из группы тупи‖ (стр. 143).

51. Говоря о том, что в прилив и отлив вода прирастает и падает на пять или
шесть брасов (браса, или морская сажень, равна 1,6718 м), Карвахаль очень
близок к истине: в прилив уровень реки поднимается подчас на 10 и более
метров.

Карвахаль также правильно отмечает, что пресная вода вдается в море

более чем на 20 лиг (больше 100 км). Пресные воды Амазонки, вдаваясь в
Атлантический океан более чем на 100 км, образуют знаменитое ―Пресное
море‖, открытое в 1500 г. испанцем Висенте Яньесом Пинсоном.

52. В этих словах Карвахаля слышится не только радость по поводу

установления ―отменной погоды‖, но и отзвук отнюдь не малых невзгод,
выпавших на долю Орельяны и его спутников из-за ужасных тропических
ливней и бурь, которые на Амазонке превращаются порой в настоящее
бедствие и на время которых на этой реке и в наши дни прекращается всякое
движение.

Особенно привелось претерпеть от них испанцам, видимо, в начале

путешествия, когда они, перевалив через Анды, углубились в топкие заросли
Верхней Амазонки; у барьера Анд насыщенные влагой ветры с Атлантического
океана ―разгружаются‖ обильными ливнями. Недаром хронисты XVI в.,
описывая эту часть похода Писарро — Орельяны, сообщают: Гомара —
―...земля та была зело дождливая, дождь лил два месяца кряду не переставая, и
нельзя было сыскать места, где бы обсушиться...‖, Сарате — ―... одежда там
гнила прямо на теле...‖ Однако не меньше досталось путешественникам и на
самой реке. В Амазонии так называемые влажные сезоны — периоды наиболее
интенсивных дождей — приходятся в разных частях реки на разные месяцы: на
Верхней Амазонке — на декабрь (287,0 мм), (Сведения о количестве осадков
даны по книге Престона Джемса ―Латинская Америка‖. М., 1949, стр. 740-750)
январь (254,0 мм), февраль (269,2 мм) и март (304,8 мм), в среднем течении
наиболее сильные ливни идут в марте (243,8 мм), апреле (215,9 мм) и мае
(177,8 мм); в низовьях же период дождей заканчивается в июне (231,1 мм), а
затем начинается сухой сезон (июль — 58,4 мм, август — 71,1 мм, сентябрь —
15,3 мм, октябрь — 12,7 мм и т. д.). Сопоставив даты продвижения экспедиции
Орельяны по Амазонке с наиболее дождливыми месяцами, легко убедиться, что
Орельяна на всех отрезках пути спускался по реке в самые неблагоприятные
сезоны, в пору ливней и половодья. И только в конце июля и в августе перед
самым выходом в океан экспедиция ―догнала‖ наконец сухой сезон,
242
наступление которого путешественники восприняли за доброе
предзнаменование, за ―особую милость божию‖, как о том пишет Карвахаль в
другом месте ―Повествования‖ (вар. Овьедо, стр. 571).

53. Сливами испанцы называли много самых различных плодов, поэтому

можно лишь предположить, что речь здесь идет о тех плодах, которые индейцы
называют хокот (xocot) и которые Овьедо описывает в гл. XXI, кн. VIII своей
―Всеобщей истории‖ (т. I, стр. 307-308). Вкуса они были терпкого и
малоприятного, но довольно питательны; туземцы делали из них вино и будто
бы использовали их сок как бальзам для заживления ран.

54. Остров Кубагуа, который Колумб назвал Жемчужным (Isla de Perlas), —

выжженный, без пресной воды и растительности островок, расположенный в
нескольких километрах к югу от острова Маргариты. Его некогда богатейшие
жемчужные отмели привлекали туда множество любителей легкой наживы,
которые основали на нем в 1515 г. (по другим источникам — в 1523 г.) город
Новый Кадис. Гомара пишет об о. Кубагуа: ―Непостижимо, как столь
крошечный остров, вроде него, приносит такие барыши своим обитателям и так
обогащает их. С тех пор, как он открыт, жемчуга на нем выловили на два
миллиона; насчитывается [там] много испанцев, много негров и тьма
индейцев...‖ Однако в 50-х годах XVI века жемчуг на Кубагуа был обобран, и
остров навсегда обезлюдел.

55. Более подробно сказано о переходе от устья Амазонки до острова

Кубагуа в варианте Овьедо (стр. 572-573): ―Мы покинули вышеупомянутую
реку и вышли в море в субботу поутру, перед рассветом, на 26-й день августа
месяца, и стояла такая ясная погода, что ни разу не шел дождь и ни разу не
причинил нам неприятностей ливень.

Обе бригантины шли по морю рядышком и в сохранности четверо суток, но

в день усекновения [главы] святого Иоанна Крестителя, ночью, отбилась одна
бригантина от другой, да так, что не смогли мы их уж увидеть до самой
Кубагуы (оная зовется иначе Жемчужным островом), к коей меньшая
бригантина по прозванию Санкт Педро пристала в субботу на 9-й день
сентября месяца, в то время как мы на большей бригантине, именуемой
Buкmopuя, прибыли [туда] в ближайший понедельник, когда отсчитали 11-е
число того же сентября месяца. И так как у оных, как и у нас, то есть как у
плывших на одной бригантине, так и на другой не было ни кормчих, ни
компасов, ни мореходных карт, то мы все сие плавание проплутали и гораздо
более те, что шли на большой бригантине, ибо те, что шли на малой,
проплавали, четыре [лишних] дня, а мы — на бригантине ―Виктория‖ — семь.
Те, что были на малой бригантине, решили не входить в Пасть Дракона, думая,
что тот [иной] путь был их путем, а если бы они вошли, то оказались бы
пленниками залива, из коего вряд ли сумели бы выбраться; нас же угораздило
за грехи тяжкие угодить туда, куда они не смогли попасть, ибо пожелал
243
господь освободить их от опасности, коей подверглись мы, будучи заперты в
сем адовом закоулке семь дней и семь ночей, на протяжении коих наши люди
то и знали, что налегали на весла, дабы выйти в том месте через которое мы
туда проникли. И такой ветер дул нам в лоб да такой резкий, что из-за него мы
в один час теряли более, чем выигрывали за весь долгий день. Там у нас вышла
еда ...ведь плыли мы вдоль берегов самых опасных и наиболее скалистых какие
только есть во всем море-океане. А попади мы туда в другое время — в
зимнюю пору, чудом было бы, если бы мы добрались туда, где сейчас
обретаемся, в этот город на вышеназванном острове...‖

Залив Пария (Китовый залив) неспроста пользуется дурной славой. С трех

сторон стремятся туда мощные потоки воды: с юго-запада — пресные воды
исполинской Ориноко, с севера через узкий пролив Бокас-дель-Драгон (―Пасть
Дракона‖) и с юга через не менее узкий Бока-де-ла-Сьерпе (―Змеиная Пасть‖)
— соленые океанские воды. Создаваемые ими гигантские водовороты и
завихрения течений становятся еще более опасными из-за переменчивости
ветров и местных течений и бесчисленных протоках дельты Ориноко и
межостровных проливах, из-за мелей и рифов. Орельяна и его люди по
незнанию попытались ―выйти в море в том месте, через которое... проникли‖,
— видимо у восточного берега пролива Бокас-дель-Драгон, вдоль которого
океанские воды поступают в залив Пария (течение внутрь залива имеется также
и у западного берега этого пролива), в то время как посреди этого пролива
существует мощное течение в сторону океана.

56. Любопытно, что в варианте Овьедо сказано по этому поводу иначе, а в

варианте Медины — диаметрально противоположным образом. (Не
подтверждает ли это противоречие высказанную в комментарии 1 гипотезу о
том, что три известные копии ―Повествования‖ восходят не к одному
первоисточнику?)

У Овьедо (стр. 572): Что же касается той величайшей реки, то, хотя я с
большим упорством и старался дознаться у людей, кои плавали вдоль этого
побережья материковой земли и заходили в некоторые ее рек, я так и не смог
сколько-нибудь определенно уразуметь, какая река то была из двух, ибо одни
сказывают, что это — Гуярапари (Huyarapari),( Местное название реки
Ориноко; в первоисточниках XVI века встречаются и другие варианты этого
названия: Uypari, Uyapari. Uripari, Uriparia) а другие, что Мараньон [то есть
Амазонка]. У Медины (стр. 73): ―...капитан порешил плыть [в Испанию] и
доложить... о той реке, которую мы почитаем за Мараньон, потому что от [ее]
устья и до острова Кубагуа — самое большое 4150 лиг, ибо по прибытии [на
этот остров] мы в сем убедились‖. Не больше знает о реке, по которой он плыл,
и сам Орельяна: Овьедо с его слов называет ее Мараньоном, а Антонио де
Эррера, возможно видевший отчет Орельяны, пишет, что в нем ―Орельяна
утверждал, что то была не река Мараньон‖.

244
 Путаница в вопросе о Мараньоне существовала еще на протяжении
десятилетий. Так, например, спустя десять лет после экспедиции Орельяны, в
1552 г., Гомара не сомневается, что в Атлантический океану экватора впадают
три реки: ―река Мараньон, река Орельяны, Пресная река (Пресное море]‖.

57. ―Повествование‖ Карвахаля в передаче Овьедо сопровождено

следующим послесловием последнего (стр. 573-574):

―Говорит историограф и собиратель сих новых сведений:

Беседовал я в сел городе Санкто-Доминго с капитаном Франсиско де

Орельяной, а прибыл он сюда как-то в понедельник 22-го числа ноября месяца,
года 1542, (В 1542 г. 22 ноября приходилось не на понедельник, а на среду. См.
комментарий 8 к отрывку из ―Всеобщей истории‖ Овьедо) и с ним вместе —
комендадор (Комендадор — звание члена средневекового рыцарского ордена,
среднее между рыцарем и рыцарем большого креста) Кристобаль Манрике,
уроженец города Касарес, и Кристобаль де Касарес, уроженец города Tоррехон
де Веласко, и Алонсо Гутьеррес из Бадахоса, и Фернандо Гутьеррес де Селис,
уроженец горы или собственно сказанной местности Селис. И я разговаривал с
прочими идальго да с лицами, кои присутствовали при сем открытии вместе с
названными капитаном Франсиско де Орельяной, уроженцем города Трухильо;
и о нем, как и о некоторых из них, я узнал, что, помимо почитания своих
особых святых, они всегда во время опасностей и тягот, ими перенесенных
призывали и поминали матерь божию из Гуадалупе (Речь идет о знаменитой в
средние века ―чудотворной‖ иконе богоматери, находившейся в монастыре
испанского городка Гуадалупе) и что они приняли обет и поклялись совершить
паломничество в ее обитель, как только пресвятой богородице
заблагорассудится предоставить им возможность для этого.

Поместил же сюда я эти записи [то есть ―Повествование‖ Карвахаля]

потому, что я стараюсь елико возможно выставлять свидетелей в подкрепление
того, о чем пишу. Мне хотелось повидать этого монаха фрайя Гаспара де
Карвахаля из ордена проповедников, который сочинил это повествование, но
сии рыцари и идальго мне ответили, что оный остался отдыхать на острове
Маргарита; и я говорю, что был бы весьма рад свидеться и познакомиться с
ним, ибо мне сдается, что сей муж достоин повествовать о событиях,
происходящих в Индиях, u что ему следует верить в память о тех двух
выстрелах, из коих один угодил ему в глаз и лишил его оного, и одною уж
этого достаточно, чтобы, не принимая даже во внимание ни того большого
уважения, ни той славной репутации, коими он пользуется, по свидетельству
тех, кто с ним общался, я поверил бы ему больше, чем тем, кои, хоть и зрят
обоими очами, не имеют ни понятия, ни представления о том, что это за штука
Индии, и, даже не побывав в оных и обретаясь в Европе, берутся сочинять [о
них] и уже насочинили многие писания, для которых, по правде говоря, я не

245
нахожу иного и более меткого сравнения. чем с речью попугаев, которые хотя
и говорят, но ни словечка не разумеют из того, что молвят‖.

246
 Франсиско де Орельяна. Путешествие к Великой реке Амазонок (1541-
1546).

(в переводе С. М. Вайнштейна).
Текст воспроизведен по изданию: Открытие великой реки Амазонок.
Хроники и документы XVI века о путешествиях Франсиско де Орельяны. М.
1963.

Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де

Орельяны (1541)

Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де Орельяны

— заместителя правителя [Правителями (gobernadores) назывались не только
лица, которые управляли столь обширными землями, как Перу, например
Франсиско Писарро, но и должностные лица с более ограниченной властью и
юрисдикцией, стоявшие во главе отдельных провинций и городов. Таким
правлением города Сантьяго, или заместителем правителя всей страны в этом
городе, и был Орельяна.] в городе Сантьяго, что в стране Новая Касталия,
прозываемой Перу, представленное на рассмотрение его величества судом и
советом упомянутого города. 1

В четвертый день февраля месяца года от Рождества Спасителя нашего

Иисуса Христа 1541-го в городе Сантьяго, что в стране Новой Кастилии,
прозываемой Перу, собрались на совет, как то заведено и принято,
избраннейшие сеньоры Родриго де Варгас — постоянный мировой судья
названного города, и Гомес де Эстасио, и Франсиско де Чавес, и Педро де
Хибралеон, и Алонсо Каско, и Хуан де ла Пуэнте, и Кристобаль Лунар —
рехидоры совета упомянутого города; и пред ними и предо мною, эскривано,
— имя мое проставлено ниже, — предстал самолично капитан Франсиско де
Орельяна — заместитель правителя в названном городе — и вручил
ходатайство, в каковом содержится:

Достоуважаемые сеньоры. Я, Франсиско де Орельяна, заместитель

правителя и проч. в этом городе и житель оного, предстаю пред вашими
милостями и заявляю о своем намерении просить его величество о некоторых
милостях в воздаяние за содеянное мною на службе его величества в этих
землях Перу за время, что я здесь обретаюсь. А участвовал я в завоевании
Лимы, [32] и Трухильо, и Куско, и в преследовании Инки, и в завоевании
Пуэрто-Вьехо да окрест него лежащих земель 2, и потерял я в этих [сражениях]
один глаз. Вашим милостям известна служба, каковую исполняю я в
упомянутом поселении Пуэрто-Вьехо во славу господа бога нашего и его
величества, вспомоществуя испанцам, которые запросто приходят ко мне в

247
дом, [а также то], что из названного [поселения] Вилья-Наэва-де-Пуэрто-Вьехо,
где я обосновался, выступил я на коне и более чем с восьмьюдесятью пешими
людьми и взял с собой свыше десяти или двенадцати лошадей 3, коих приобрел
за собственный счет и по своему почину и коих разделил между своими
соратниками, ибо в означенное поселение поступили сведения о том, что город
Куско, где был Эрнандо Писарро, и город Лима, где был сеньор правитель, (То
есть Франсиско Писарро) подверглись осаде со стороны индейцев и что
испанцам [в них] угрожала великая опасность 4. И я набрал восемьдесят
человек за свой счет да по своему почину и принял на себя расходы по их
передвижению и прочие траты, сделанные ими в этом поселении, войдя в долги
на круглую сумму золотых песо, и повел их через страну на собственные
средства и по собственному побуждению, и предпринятым мною походом
оказал огромную услугу королевскому престолу, как особа усердная и
озабоченная его нуждами. И когда я покинул эти города, уж после того как они
были избавлены от осады и после того как сеньору правителю и Эрнандо
Писсарро не угрожала более никакая опасность, сеньор правитель повелел мне
и дал официальные инструкции приступить в чине генерал-капитана (Генерал-
капитан стоял во главе самостоятельного войска или военных сил
определенной территории.) от имени его величества и его самого к завоеванию
и завоевать провинцию Кулата, (Провинцией Кулата называлась область,
центром которой был г. Сантьяго-де-Гуаякиль.) где предстояло мне заложить
город.

Сие поручение ради службы его величеству я принял и приступил к

завоеванию и осуществил при помощи людей, которых взял с собою за свой
счет и по собственному желанию, да ценою всевозможных лишений с моей
стороны и со стороны людей, бывших со мною, ибо индейцы названной
провинции неукротимы и воинственны, а страна, где они обитают, изобилует
многоводными реками и глубокими болотами, и два или три капитана уже
потонули в них, и индейцы умертвили уже много испанцев, ибо обитатели
названной провинции очень спесивые. И, покорив их да приведя эту
провинцию к послушанию и повиновению его величеству, я нес свою службу
[по-прежнему] и основал город, коему присвоил имя Сантьяго и основанием
коего оказал и с тех пор продолжаю оказывать немалую услугу его величеству,
ибо выбрал я для оного местность плодородную и богатую и место столь
удачное, что через него всего удобнее подвозить [33] провиант к городам Кито
и Пасто, и Попаян, а равно и к другим городам (сие очевидно уже ныне),
которые будут возведены в будущем, без погибели испанцев и великих потерь;
ведь если прежде сия провинция не была среди земель, подвластных его
величеству, то теперь по землям ее разъезжают и странствуют безбоязненно, в
одиночку или вдвоем или как заблагорассудится, без малейшего риска для
собственной жизни и имущества. И выгоды месторасположения сего города
скажутся со временем еще более, ибо он находится невдалеке от моря, и
корабли смогут близко подходить к нему 5. И названный правитель, видя и
зная, как хорошо я все исполнил, облек меня властью и полномочиями, с
248
помощью каковых я смог отправлять службу генерал-капитана и заместителя
правителя в означенном городе и в Вилья-Нуэва-де-Пуэрто-Вьехо, и я принял и
несу оную и управляю городами справедливо и правосудно, и я выполняю свои
обязанности добросовестно, честно и с усердием и о делах своих давал и
поныне даю полный отчет.

И поскольку я намерен обратиться с просьбою о пожаловании мне

некоторых милостей самолично или через кого-нибудь к его величеству,
который уж оценит по достоинству как мои [прежние] заслуги, так и те, что я
надеюсь для него совершить отныне и впредь, я не стану их [то есть милости]
тут называть, а подожду до тех времен, пока не смогу просить и умолять его
величество [сказанным образом]. И так как его величество правит [заморскими
землями], облекая [некоторых] полномочиями, предусмотренными
королевскими указами, то вольно же всякому из сих краев отправляться
самому, либо посылать кого-либо ходатайствовать об [указанных] милостях в
воздаяние за услуги, что он оказал королевскому престолу в здешних краях,
представлять прошения о них в совет города либо поселения, где проживает
тот, кто вознамеривается просить его величество о подобном, дабы
упомянутый совет мог вынести свое суждение, имеет ли он [т. е. соискатель]
право на сии милости и является ли он особой, достойной оных. И поскольку я
— упомянутый капитан Франсиско де Орельяна — не говорю здесь ясно, о
каком пожаловании собираюсь просить его величество, поскольку я являюсь
рыцарем благородной крови и человеком чести и во мне совмещены качества,
потребные для того, чтобы исполнять и отправлять любую должность, как,
например, должность правителя или какую-либо иную, которую его величество
сочтет нужным мне пожаловать, я прошу ваши милости в соответствии с
упомянутым порядком ответить за меня и, помятуя о моих личных
достоинствах и званиях и прежних заслугах, представить к вознаграждению и
сказать, являюсь ли я такой особой, которая может исправно отправлять любую
должность либо должности. И в отписке по сему поводу [я прошу вас]
заверить, что ваши милости думают по сему поводу, и [заявить] это так, чтобы
его величество получило бы о сем деле [34] сведения правдивые и такие и в
таком числе, как это требуется. И еще, милостивые государи, прошу вас
распорядиться, чтобы мне выдали две копии или более cero ходатайства и
отписки ваших милостей

Франсиско де Орельяна.

И после того как сия петиция была представлена в том виде, в коем она
здесь мною, сказанным эскривано, приведена и изложена, названный мировой
судья и рехидоры совета заявили, что им доподлинно известно, что
упомянутый капитан Франсиско де Орельяна принимал участие в завоеваниях,
в его прошении указанных, и что он лишился глаза в оных, и что он был
преданным слугой [его величества]; и некоторым из указанных рехидоров
совета — как людям, кои были живыми свидетелями происшедшего — хорошо
249
известно также, что капитан Франсиско де Орельяна оказал важную услугу
господу богу нашему и королю в Вилья-Нуэва-де-Пуэрто-Вьехо, где он жил,
так как в ту пору в те края после мытарств да лишений стекалось из своих
скитаний множество всякого люду, находившего приют и отдых в доме
названного капитана Франсиско де Орельяны, который поддерживал сих
[несчастных] в их скорбях и горестях, и, видимо, если бы не он, многим из них
пришел бы конец, ибо уже очень велики были их страдания 6. И на это дело
капитан Франсиско де Орельяна истратил изрядную сумму в золотых песо, ибо
припасы стоили дорого и он покупал их за свой счет и на свои деньги.

Знают они также и ведают, что названный капитан являлся на подмогу

городам Лима и Куско со значительным числом людей, и что в этом
предприятии он понес большие издержки, и что пользы от того похода было
премного. И известно им еще, что упомянутый правитель послал сказанного
капитана с полномочиями на завоевание провинции Кулата, каковую тот и
завоевал на свои средства и в согласии со своими желаниями да ценою великих
испытаний, [и что] в завершение сего завоевания основал он и заложил как
поселение названный город, оказав тем самым большую услугу его величеству,
ибо неоспоримо и общеизвестно, что город сей расположен в выгодном месте и
именно так, как сказано в его [т. е. Орельяны] прошении.

И еще ведомо им, что правитель, зная, как названный капитан нес службу
его величеству и [чего] он в ней достиг, направил ему письма об утверждении
его в сих должностях на долгий срок, дабы вдобавок к чину капитана он
отправлял бы в названном городе [Сантьяго] да в [поселении] Вилья-Нуэва-де-
Пуэрто-Вьехо должности заместителя правителя и генерал-капитана (письма
сии засвидетельствованы должным образом в книге настоящего совета).
Означенные обязанности исполнялись названным капитаном весьма исправно,
так как он — человек высокой чести (ведь некоторые сеньоры из этого совета
знают его по [35] фамильным связям) и рыцарь да идальго благородного рода,
и люди видели и видят, что исполняет он свой долг добросовестно, честно,
ревностно и с благоразумием и мудростью.

И ввиду вышеизложенного и еще ввиду того, что они [рехидоры] слышали

и знают про названного капитана, про личность его и достоинства, они заявили,
что названный капитан — человек способный и имеющий права на любые
полномочия и должности, коими его величество соблаговолит его пожаловать,
будь то сан правителя либо что-нибудь иное, потому что он будет давать
полный отчет во всем и будет ревностно нести королевскую службу. И они
просят его величество как короля и государя, который всегда сторицей воздает
за службу, каковую несут его подданные и вассалы, пожаловать упомянутому
капитану милости, о коих он имеет основания просить и ходатайствовать, ибо
его достоинства и личные качества сего заслуживают, дабы поощрить

250
сказанного капитана и других на будущее к службе столь же отменной и еще
лучшей.

Все это они заверили своими именами и постановили выдать названному

капитану столько копий настоящего прошения и сего их ответа, сколько ему
надобно.

Родриго де Варгас, Гомес Эстаско, Франсиско де Чавес, Педро де

Хибралеон, Алонсо Каско, Хуан де ла Пуэнте, Кристобаль Лунар.

И я, Франсиско Херес, эскривано их величеств и коронный [эскривано] и

[эскривано] совета названного города Сантьяго, присутствовал при сем акте
вместе с упомянутым мировым судьей да сеньорами рехидорами и сказанное
свершилось в моем присутствии. И дабы сие удостоверить и
засвидетельствовать, я приложил тут свою печать.

Франсиско Херес, коронный эскривано и [эскривано] совета.

Комментарии

1. Публикуемое ―Свидетельство‖ — единственный известный до сих пор

официальный документ, относящийся к тому периоду жизни и деятельности
Орельяны, который предшествует его знаменитому плаванию. Биографические
сведения об Орельяне, содержащиеся в нем, по большей части уникальны, так
как, помимо него, некоторые сведения об этом периоде его жизни можно
почерпнуть лишь у Сьесы де Леона в его ―Guerra de Salinas‖, у других же
хронистов они скудны и разрозненны, а подчас и сомнительны.

Документ этот — своеобразная характеристика, которую выдал Орельяне в

ответ на его ходатайство совет города Сантьяго-де-Гуаякиль. Такой документ,
согласно тогдашним порядкам, подтвержденным королевским указом 1539
года, должен был выдаваться каждому, кто домогался у короны какой-либо
важной должности в Индиях. Составлен он 4 февраля 1541 г., то есть примерно
за две педели перед выступлением Орельяны в поход в страну Корицы, но уже
после его свидания с Гонсало Писарро в Кито, и подписан всеми членами
городского совета Сантьяго-де-Гуаякиля — рехидорами, или гласными (в то
время в советы небольших городов входило шесть рехидоров), мировым
судьей, бывшим одновременно, по-видимому, и городским головой —
алькальдом, и эскривано — лицом, совмещавшим обязанности писаря и
нотариуса.

Документ этот в глазах короны и рыцарей конкнсты был несомненно

архиположительной характеристикой. Ведь ―Свидетельство‖ удостоверяет, что
Орельяна участвовал в покорении Перу, завоевании таких-то городов,
усмирении индейцев такой-то провинции и проч. За все это и просил награды
251
Орельяна, и просьбу его поддержали ―избраннейшие сеньоры‖ Сантьяго-де-
Гуаякиля — его былые соратники и дольщики в награбленной добыче. Но в
наших глазах ―послужной список‖ Орельяны — это перечень кровавых
злодеяний, совершенных им на [37] перуанской земле. Ведь каждый из
―подвигов‖, которые ставит себе в заслугу конкистадор Орельяна, был
сопряжен с безудержными грабежами, насилиями, убийствами и стоил жизни
многим ни в чем не повинным людям.

Любопытно, что Орельяна ни словом не обмолвился в своем ходатайстве о

кровопролитной и длительной борьбе между Диего Альмагро и Франсиско
Писарро, хотя, как уже упоминалось, он принимал в ней самое
непосредственное и деятельное участие на стороне Писарро и даже командовал
главными силами в решающей битве при Салинас 26 апреля 1538 года. И это
умолчание, разумеется, не случайно: Орельяне было невыгодно и даже просто
опасно напоминать о своей причастности к этому делу, ибо до Перу уже
докатились вести, что воспринято оно короной (в особенности в связи с казнью
Альмагро) крайне неодобрительно и что Эрнандо Писарро, посланный братом в
Испанию его улаживать, не только не преуспел в своих хлопотах, но и угодил в
темницу замка Ла-Мота. Несомненно, что при других обстоятельствах
Орельяна не преминул бы поставить это участие себе в заслугу.

Подлинник ―Свидетельства о добросовестной службе капитана Франсиско

де Орельяны‖ находится в испанском ―Архиве Индий‖. Впервые этот документ
был опубликован в названной книге X. Торибио Медины в 1894 году и
несколько раз переиздавался вместе с нею. Перевод выполнен по тексту
издания ―The Discovery of the Amazon according to the account of Friar Gaspar de
Carvajal and other documents as published with an introduction by Jose Toribio
Medina. Edited by Н. C. Healon, New York, 1934, р. 262 — 266.

2. Город Лима (Город Волхвов) (Многие авторы в качестве первого

названия Лимы указывают Ciudad de los Reyes, что в переводе с испанского
значит Город Королей. Но, судя по некоторым древнейшим документам,
Франсиско Писарро назвал этот город Ciudad de los Reyes Magos, то есть
Городом Волхвов.) был основан 6 января 1535 г., Трухильо — в 1534, Куско —
столица империи инков — был взят 15 ноября 1533 г.

Пуэрто-Вьехо (полностью — Вилья-Нуэва-де-Пуэрто-Вьехо (Villa Nueva de

Puerto Viejo в переводе значит Новое поселение старого порта.), ныне —
Портовьехо) был основан 12 марта 1535 г. в бухте Чарапото капитаном Гонсало
де Ольмос и с 1537 по февраль 1541 г. им управлял Орельяна. В 1628 г. из-за
беспрестанных нападений пиратов был перенесен на 30 км выше по реке
Чарапото.

3. 80 солдат по тем временам не только в Индиях, но даже и в Европе

представляли собой немалую военную силу (вспомним хотя бы, что Франсиско
252
Писарро завоевал Перу, располагая войском, всего лишь в два раза
превосходившим численностью отряд Орельяны).

Упоминая о лошадях и об их количестве, Орельяна хочет подчеркнуть

значительность издержанной им суммы. В Новом Свете лошадей до прихода
испанцев не было (поэтому-то на первых порах лошади и наводили ужас на
индейцев). Везли их из-за океана, из Испании, через Панамский перешеек и
затем по Тихому океану; было их мало, и стоили они, естественно, даже для тех
времен, сверх всякой меры дорого. В Перу в 1533—1535 гг., по свидетельству
Франсиско де Хереса, бывшего тогда секретарем Писарро, лошадь стоила 2500
песо (См. на стр. 121 статью ―Деньги в Испании и Перу в 30-х — 40-х годах
XVI века‖.) (11,625 кг золота), а в 1540-ом, по данным Торибио де Ортигеры,
изучавшего поход Орельяны спустя четыре десятилетия, — 500-1000 песо (2,3-
4,6 кг золота).

4. Речь идет о восстании перуанских индейцев во главе с Манко Капаком,

провозглашенным было испанцами верховным инкой, но затем бежавшим в
горы и поднявшим индейцев на борьбу против поработителей. В феврале 1536
года его многотысячная армия осадила Куско, где засели три брата Писарро —
Эрнандо, Гонсало и Хуан (последний был вскоре убит в одной из вылазок).
Восставшим удалось уничтожить четыре отряда, которые послал из Лимы на
помощь осажденным Франсиско Писарро. Когда индейцы появились также и
под Лимой, испанцы оказались в критическом положении. Однако спустя
одиннадцать месяцев индейцы подверглись нападению с тыла со стороны
возвращавшегося из чилийского похода Альмагро и были рассеяны (Манко
Капак спасся и спустя некоторое время снова поднял восстание). Братья
Писарро не пожелали сдать Куско претендовавшему на этот город Альмагро и
продолжали обороняться. Лишь 8 апреля 1537 г. последний овладел городом, и
Гонсало и Эриандо Писарро оказались в плену у победителя.

5. Город Сантьяго (Св. Яго), или Кулата, центр области того же

наименования, был заложен Себастьяном Беналькасаром в 1531 г. Вскоре
восставшие против чужеземцев индейцы разрушили город до основания и
перебили его испанский гарнизон, из которого лишь пятерым солдатам во главе
со своим начальником Диего Даса удалось спастись. После того как ни Даса, ни
капитан Тания не смогли овладеть городом, Франсиско Писарро послал туда
Орельяну. Орельяне удалось подавить восстание индейцев, и он стал
правителем Сантьяго и всей области Кулата. Он перенес город на новое место в
нескольких десятках километров от океана, на западный берег реки Гуаяс, по
имени которой город и получил название Сантьяго-де-Гуаякиль (1537). То, что
говорит здесь Орельяна о местоположении города, соответствует истине, его
предсказание о грядущем расцвете города подтвердилось: сейчас Гуаякиль —
основной порт и самый большой город Эквадора с населением и 430 тысяч
человек.

253
 6. Указание на свирепствовавшую в те годы (1535 — 1538) о Перу
эпидемию неизвестной болезни. Болезнь эта вспыхнула поблизости от Пуэрто-
Вьехо и Сантьяго-де-Гуаякиля — и городе Коаке, по имени которого получила
название Verrugas de Coaque — коакские бородавки. Как сообщают летописи,
больные в течение двадцати дней испытывали невыносимые страдания. На
лице, а также на теле появлялись нарывы величиною с куриное яйцо; часто от
этой болезни люди умирали, если же и выздоравливали, то оставались
обезображенными на всю жизнь.

Официальные документу экспедиции Орельяны (1541-1542)

[ПИСЬМО КАПИТАНА ОРЕЛЬЯНЫ В СОВЕТ ПО ДЕЛАМ ИНДИЙ]

(Заглавия к документам даны составителем.)

Всемогущие сеньоры. Я, капитан Франсиско де Орельяна, обращаюсь к вам

[по следующему поводу]. До меня дошли вести, что Гонсало Писарро
представил в Совет по делам Индий письма-донесения, в коих утверждается,
что я-де самовольно выступил из лагеря, где он находился, что я вышел оттуда
на бригантине и каноэ вместе с его людьми и имуществом и что якобы из-за
моего самоволия некоторые [из них] померли с голоду.

Ввиду того что все сведения либо просьбы, которые в тех донесениях
содержатся, противоречат истине, я прошу вас, ваши милости, чтобы дано было
повеление рассмотреть несколько представляемых мною свидетельств, которые
исходят от лиц, бывших вместе со мною [в походе].

Из оных свидетельств явствует, что произошло [там на самом деле], ибо

донесение Гонсало Писарро порочит мое доброе имя и все предприятие.
Несправедливо также, что названный Гонсало Писарро приводит показания
лишь таких свидетелей, которых он, будучи правителем, избрал по
собственному усмотрению и которые в силу создавшихся обстоятельств
вынуждены для своего собственного оправдания говорить все, что он от них ни
потребует. [156]

Кроме того, прошу вас принять во внимание следующие пять соображений:

во-первых, все свидетельства, которые я представляю, исходят от большого
числа людей как духовного, так и мирского сословия, из наиболее почитаемых
во всем войске, от тех. кто не собирается извлечь для себя какую-либо выгоду
из утверждения, будто мне сие (То есть отправиться в самостоятельное
плавание по реке.) было выгодно. Во-вторых, не кто иной, как сам Гонсало
Писарро, дал мне людей... (Пропуск в тексте документа.) [если б] я таил

254
подобный умысел, то не оставил бы в лагере ни своих слуг, ни негров. ни то
немногое из имущества, что у меня там было. В-третьих, мне не было никакого
смысла уходить из войска, ибо был я в том войске начальником, да к тому же
меня ни в малейшей степени не прельщало пуститься в столь рискованное и
опасное плавание по реке навстречу гибели от голода, по земле, которая была
нам неведома; все сие доказано на нашем опыте и следует из отчета, который я
представил. (Как уже было сказано ранее, отчет Орельяны о его плавании по
Амазонке, представленный в Совет по делам Индий, не обнаружен ни в одном
из архивов.) В-четвертых, [прошу обратить внимание на] очевидную трудность,
которую представляло собой возвращение назад от того места, где были
найдены съестные припасы. В-пятых, нас подхватило и понесло речное
течение.

Помимо всего сказанного, какая в том необходимость, рассудите сами,

обвинять меня во всех этих прегрешениях, совершенных мною будто бы ради
собственного спасения, коль скоро богу было угодно, чтобы через тех, кто в
этом походе принимал участие, было бы открыто с таким риском и такой
удачей, нежданно-негаданно для нас самих множество людей, которые смогут
приобщиться к истинной вере христовой, и [коль скоро господь наш возжелал],
чтобы на сии владения простерлась бы столь великая благодать.

А посему прошу вас, милостивые государи, разрешить мое дело по всей

справедливости, как оно того и заслуживает, за что я буду вам весьма
признателен.

Предписание: свидетельские показания приобщить к настоящему

прошению и рассмотреть.

Дано в Вальядолиде 7 нюня года 1543-го ( До 1559 г. Вальядолид был

столицей Испании (затем столица была перенесена в Мадрид); там и
помещался тогда Совет по делам Индий.)

[АКТ О НАЗНАЧЕНИИ ФРАНСИСКО ДЕ ИСАСАГИ НА ДОЛЖНОСТЬ

ЭСКРИВАНО]

В селении Апарии, что находится на сей большой реке, спускающейся с гор

кихов (То есть на реке Напо (р. Корицы).) в четвертый день января месяца, года
oт рождества Спасителя нашего Иисуса Христа 1542-го сеньор капитан
Франсиско де Орельяна, главный заместитель правителя великолепнейшего
сеньора Гонсало Писарро, наместника его величества, назначил Франсиско де
Исасагу [на должность] эскривано войска, во главе коего он [капитан] вышел от
сеньора правителя, дабы сей Франсиско де Исасага, присутствуя притом, что
[по пути] произойдет и свершится, удостоверял бы все, что за время сказанного
255
похода произойдет. Названный сеньор заместитель именем его величества и
названного сеньора правителя наделяет соответствующей властию
упомянутого Франсиско де Исасагу, дабы последний мог приступить к
отправлению означенной должности эскривано.

Свидетели всего вышеизложенного:

Комендадор Кристобаль Энрикес, преподобный отец фрай Гаспар де
Карвахаль, Алонсо де Роблес, Хуан де Арнальте, Эрнан Гутьеррес де Селис,
Алонсо де Кабрера и Антонии де Карранса

Сие подписал сказанный сеньор заместитель и свидетели:

Франсиско де Орельяна, фрай Гаспар Карвахаль — главный викарий (На

завоеванных землях главные викарии стояли во главе миссионерских округов и
пользовались правами епископов), Кристобаль Энрикес, Алонсо де Роблес.
Хуан де Арнальте, Селис Карранса, Алонсо де Кабрера.

Засим вышеупомянутый сеньор заместитель взял и принял по всей форме от

означенного Франсиско де Исасаги присягу в том, что оный клянется
исполнять сказанную службу отменно, честно и ревностно. Означенный
Франсиско де Исасага сие повторил и в том поклялся. Аминь.

Свидетели поименованы прежде. Упомянутый Франсиски де Исасага

скрепил сие своею подписью.

Франсиско де Орельяна. Франсиско де Исасага [159]

(АКТ О ВСТУПЛЕНИИ ВО ВЛАДЕНИЕ)

(См. комментарий 8 к Повествованию‖ Карвахаля.)

В сей сказанный день вышеозначенных месяца и года [т. е. 4 января 1542 г.]
названный сеньор заместитель попросил меня — упомянутого эскривано
Франсиско де Исасагу, чтобы я удостоверил бы и доподлинно передал, как он
от имени его величества и в качестве главного заместителя правителя Гонсало
Писарро принял во владения селения Апарии и Иримары, а также всех
остальных касиков, которые явились к нам с миром. Он попросил меня также
засвидетельствовать, что они сами пришли туда, где он находился, что они
оказали и продолжают нам оказывать услуги и что он завладел означенными
землями без противодействия с чьей бы то ни было стороны,

Следующие лица при сем присутствовали и были очевидцами сего

вступления во владение означенными землями: преподобный отец фрай Гаспар
256
де Карвахаль, комендадор Кристобаль Энрикес, Алонсо де Роблес, Антонио
Карранса, Алонсо Кабрера и Кристобаль де Сеговия.

Я, Франсиско де Исасага, эскривано, назначенный названным сеньором

заместителем, удостоверяю и истинно свидетельствую, что в сей день
вышеназванных месяца и года [сеньор заместитель] взял в руки жезл
правосудия (vara de justicia) и именем его величества и властию сеньора
правителя Гонсало Писарро принял во владение селения Апарии и Иримары и
что сие было совершено без какого-либо противления [с их стороны]. Кроме
того, удостоверяю, что вышеуказанные касики явились добровольно и
поклялись его величеству в повиновении и что они свою службу исполняют и
приносят христианам припасы.

Свидетели те же.

Франсиско де Исасига [160]

[ТРЕБОВАНИЕ СПУТНИКОВ ОРЕЛЬЯНЫ О ПРОДОЛЖЕНИИ ПОХОДА

И СОГЛАСИЕ ОРЕЛЬЯНЫ]

[I]

Блaroроднейший сеньор Франсиско де Орельяна!

Мы, рыцари и идальго и духовные особы, которые находятся вместе с

вашей милостью в сем лагере, видя нашу решимость отправиться вверх по
реке, по коей мы спустились вместе с вашей милостью, видя также, что
подняться до того места, где ваша милость покинула сеньора Гонсало Писарро,
нашего правителя, — дело немыслимое, грозящее всем нам погибелью, считая,
что поступок сей не принесет пользы ни богу, ни королю — нашему государю,
именем бога и короля требуем [от вас] и умоляем вашу милость не
предпринимать похода вверх наперекор течению. Пустившись в сей поход, мы
подвергнем риску жизнь многих добрых людей, ибо сведущие в морских делах
люди, прибывшие сюда вместе с кораблем и лодками-каноэ, на коих мы сюда
пришли, уверяют нас, что находимся мы на расстоянии двухсот лиг или даже
того более, если идти сушей, от лагеря сеньора правителя Гонсало Писарро. Ни
дорог, ни людей во всей этой местности нет, но, напротив, — повсюду весьма
крутые горы, которые мы видели воочию на протяжении всего пути, покуда на
сказанном судне и каноэ шли вниз по реке, испытывая голод и превеликие
лишения. Во время всего этого пути и на всем протяжении настоящего
странствия, спускаясь вниз по реке, мы опасались, что всем нам здесь придет
конец из-за тягот и голода, кои сопутствовали нам в этих безлюдных краях. Мы

257
полагаем, что идти назад вверх по реке вместе с вашей милостью будет делом
еще более опасным и смерти подобным.

А посему умоляем вашу милость, просим вас и на том стоим, чтобы вы по

причинам, которые здесь были изложены и представлены на рассмотрение
вашей милости, не вели бы нас с собой по реке вверх и не стали бы сие даже
приказывать, дабы не подавать повода к неповиновению и непочитанию со
стороны лиц, коим поступать так не пристало, не поступай они так из страха
пред неминуемой гибелью, каковая представляется нам вполне очевидной в
случае, если ваша милость вознамерится вернуться рекою до войска сеньора
правителя. И если это потребуется, все мы еще и еще раз будем настаивать на
вышесказанном во имя собственного своего избавления и наперекор вашей
милости. И при этом мы ничуть не станем ни предателями, ни ослушниками
[161] государевой воли, даже если и не последуем за вами в этом походе.

Мы все в один голос просим вас об этом и удостоверяем сие своими

именами, кои следуют ниже. Мы просим также Франсиско де Исасагу в
качестве эскривано, назначенного вашей милостью, сие засвидетельствовать.
Мы заявляем, что готовы следовать за вами по любой другой дороге, которая
приведет нас к спасению.
Фрай Гаспар де Карвахаль, главный викарий Ordinis Prae-dicatorum.
(Ordinis Praedicatorum (лат.) — орден Проповедников, иначе — св. Доминика,
доминиканцев; этот орден принимал деятельное участие в колонизации Нового
Света.). Алонсо де Роблес. Хуан Гутьеррес Байон. Maтео де Ребольосо.
Кристобаль Энрикес. Алонсо де Кабрера. Алонсо Гутьеррес Родриго де
Аревало. Фрай Гонсало де Вера Карранса. Алонсо Гарсия. Франсиско де Тапия.
Алонсо Гомес, Альваро Гонсалес. Педро Домингес. Блас де Медина.
Кристобаль де Сеговия. Алонсо Маркес. Гонсало Диас. Гарсия де Сория.
Габриель де Контрерас, Гонсало Каррильо. Эрнан Гонсалес. Алехос Гонсалес.
Алонсо Ортис. Хуан де Варгас. Эмпудия. Педро де Поррес. Педро де Акарай.
Диего де Матаморос. Гуан де Арнальте. Кристобаль де Паласиос. Кристобаль
де Агиляр. Селис. Эрнан Гонсалес. Хуан Агиляр. Хуан де Ильянес. Бальтасар
Оссорио. Хуан де Агиляр. Себастьян де Фуэнтеррабия. Себастьян Родригес.
Диего Бермудес. Франсиско де Исасага. Андрес Дуран. Диего Морено. Хуан де
Элена. Хуан де Алькантара. Лоренсо Муньос. Хинес Фернандес.

[II]

В четвертый день января месяца, года от рождества господа нашего Иисуса

Христа 1542-го предстали предо мною — Франсиско де Исасага, эскривано, —
все рыцари и идальго, кои отправились на поиски населенных мест вместе с
сеньором Франсиско де Орельяной, заместителем правителя, которого послал
вместе с ними благороднейший сеньор Гонсало Писарро, их правитель, чтобы
добыть для лагеря еды. Представ передо мною, они вручили мне письмо,
содержание которого приведено выше, дабы я прочел оное в их присутствии и
258
на их глазах и от имени их всех вручил бы это письмо сеньору капитану
Франсиско де Орельяне, потребовав от него исполнения всего, что в нем
содержится; они попросили меня также засвидетельствовать самое
вышеописанное вручение.

Я, названный эскривано, принял вышеизложенные требования, кои

записаны на листе бумаги и подписаны вышеназванными рыцарями и идальго,
и в их присутствии передал оные из рук в руки сеньору заместителю и от
имени всех потребовал от него, как уже прежде говорил, соблюдения условий,
содержащихся в упомянутом письме, а именно, чтобы он не возвращался вверх
[164] по реке, по которой мы на судне и нескольких каноэ прошли вниз по
течению двести лиг и все больше по безлюдью и бездорожью, среди гор и без
пищи. Я сказал, что, с другой стороны, все готовы и намерены идти с ним,
чтобы искать своего правителя и капитана. В подтверждение сего названный
сеньор заместитель собственноручно в моем присутствии приложил сюда мою
печать, свидетельствуя, как и я, достоверность всего этого. Случилось сие в
пятый день января месяца, в год от рождества господа нашего Иисуса Христа
1542-й.

Названный сеньор заместитель и капитан Франсиско де Орельяна ответил и

сказал, что он, идя навстречу их требованиям и представляя себе дело так, как
оно есть, и считая, что подняться назад вверх против течения невозможно, хотя
и, вопреки своему желанию, готов искать другой путь, дабы вывести всех в
спасительную гавань, в края, обитаемые христианами, с тем, чтобы уже оттуда
нам идти вместе с ним, то есть названным сеньором заместителем, на поиски
своего правителя и отдать последнему отчет в том, что произошло. Он сказал
также, что дает такой ответ с условием, что все будут ожидать сеньора
правителя в названном лагере, где мы в настоящее время находимся, в течение
двух или трех месяцев, до тех пор, покуда мы не сможем долее (здесь]
прокормиться, ибо не исключена возможность, что упомянутый сеньор
правитель придет к месту нашего теперешнего расположения и, не застав нас
здесь, подвергнет большому риску свою особу, столь отличившуюся на службе
его величества. А то время, которое мы здесь в ожидании его проведем,
названный сеньор заместитель употребит на постройку бригантины, дабы
упомянутый сеньор правитель смог спуститься бы на ней по реке вниз, а не
приди он, на ней смогли бы от его имени отправиться мы, поскольку у нас не
остается иного пути для спасения жизни, как только пуститься вниз по этой
реке.

Итак, названный сеньор заместитель заявил, что принимает [предъявленные

ему требования] и просит считать сие своим на них ответом, и подписал сей
[документ] своим именем и попросил меня — названного эскривано — все
вышеизложенное удостоверить,

Свидетели:
259
 отец Карвахаль, комендадор Ребольосо, Алонсо де Роблес, Антонио де
Карранси, Франсиско де Орельяна,

В подтверждение сего прикладываю здесь свою печать. [165]

[ПРИКАЗ О СДАЧЕ ЧУЖИХ ВЕЩЕЙ]

Великолепный сеньор Франсиско де Орельяна, главный заместитель

великолепнейшего сеньора Гонсало Писарро, правителя и генерал-капитана
провинций Кито и открывателя провинций Корицы и великой реки Святой
Анны (трудно сказать, какая река здесь имеется в виду), от имени его
величества и сеньора правителя приказывает всем и каждому человеку в
отдельности, завладевшим и имеющим в своем распоряжении одежды или
какие-либо прочие вещи, принадлежащие отдельным особам из тех, что
пребывают да идут вместе с сеньором правителем, сдать ему оные в течение
послезавтрашнего дня, причем на всякого, кто сие не сделает, либо оные [вещи]
сокроет, будет наложено взыскание, к коему обычно присуждают тех, кто
попадается с краденым добром или отнимает оное добро силою. По
наступлении указанного срока всем предлагается объявиться, прибыть ко мне и
сложить передо мною [сии вещи], а затем, как уже сказано, будет возбуждено
расследование в отношении тех лиц, кои сему приказанию не подчинятся, ибо
во всем следует соблюдать порядок и хорошие правила, дабы никто не зарился
на чужое добро. Приказ сей подлежит публичному оглашению, так как он
должен быть доведен до сведения каждого, дабы никто не смог сказать, что он
его не слышал.

Дано в сем селении Апарии в пятый день января месяца, в год от рождества
нашего Спасителя Иисуса Христа 1542-й.

Франсиско де Орельяна.

По повелению сеньора заместителя Франсиско де Исасига, эскривано

его величества.

На пятый день сказанного месяца и года приказ вышеизложенного

содержания был публично обнародован глашатаем на площади сего селения
Апарии в моем — Франсиско де Исасаги, эскривано сеньора заместителя, —
присутствии и совершено сие было в публичном месте, где каждый мог
услышать то, что в нем сказано.

Достоверность сего свидетельствую и подтверждаю и для пущей веры

прикладываю к сему свою печать. [166]
260
 6

[ВТОРОЙ АКТ О ВСТУПЛЕНИИ ВО ВЛАДЕНИЕ]

В девятый день января, года 1542, сеньор заместитель попросил меня —

названного Франсиско де Исасагу, эскривано, — засвидетельствовать и
удостоверить подлинность того, что он принимает во владение одиннадцать
касиков, не считая ранее уже принятых, кои снова к нам сейчас пожаловали с
миром и кои носят следующие имена: Иримара, Параита, Димара, Агуаре,
Пирита, Айнияна, Урумара, Апария, Макуйяна, Гуарикота, Мариаре, а также и
всех остальных касиков, явившихся с миром. [Он просит меня также]
засвидетельствовать то, как они сюда к нему пришли, какие услуги ему оказали
и как он принял их в сказанное владение, не встречая противодействия с
ничьей стороны.

Свидетели, при сем присутствовавшие и воочию видевшие сие вступление

во владение: преподобный отец брат Гаспар де Карвахаль, комендадор
Кристобаль Энрикес, Алонсо де Роблес, Антонино Карранса, Алонсо Кабрера и
Кристобаль де Сеговия.

Я, Франсиско де Исасага, эскривано сеньора заместителя, свидетельствую и

доподлинно подтверждаю, что в сказанном селении Апарин в шестнадцатый
день названного месяца и вышеупомянутого года названный сеньор
заместитель от имени его величества и сеньора правителя Гонсало Писарро
принял во владение одиннадцать касиков, кои выдавали себя за таковых и кои
носят следующие имена: (Имена касиков. перечисляемые в этом документе
дважды, записаны по-разному.) Иримара, Парайта, Димара, Агуйяре, Пириата,
Айниана, Урумара, Апария, Малуйяна, Гуарикота, Мариаре, а также
свидетельствую, что сие вступление во владение произошло без какого-либо
противодействия [с их стороны].

Кроме того, заверяю, что вышепоименованные касики явились с миром и

услужили христианам, снабжая их продовольствием.

Свидетели те же самые.

Франсиско де Исасага, эскривано его величество. [167]

[ПИСЬМО УЧАСТНИКОВ ПОХОДА К КАПИТАНУ ОРЕЛЬЯНЕ С

ПРОСЬБОЙ НЕ ОСТАВЛЯТЬ СВОЕГО ПОСТА И СОГЛАСИЕ ОРЕЛЬЯНЫ]

[I]
261
 Вы, эскривано, [при сем] присутствующий, удостоверьте, что мы — рыцари
и идальго, солдаты и добрые люди, проставившие ниже свои имена, — от
имени господа бога нашего и его величества обратились к прославленному
сеньору Франсиско де Орельяне с просьбой и требованием о том, чтобы он
продолжал бы повелевать нами, заботился бы о нас, охранял бы
справедливость и порядок от имени его величества. Ведь когда он выступил из
лагеря великолепнейшего сеньора Гонсало Писарро, правителя и генерал-
капитана провинции Кито и вновь открытой провинции Корицы, он отправился
по его (Гонсало Писарро] повелению на поиски маиса вниз по течению до
слияния рек, ибо все (и сеньор правитель в особенности) говорили, что там
много еды и что дойти туда, коли нигде не задерживаться, можно за четыре дня
пути. Мы отправились на поиски этого маиса и [плыли] без пищи и
продовольствия, питаясь неведомыми нам и опасными кореньями, травами и
плодами. Испытывая сию нужду, плывя неизменно мимо берегов необитаемых,
мы провели в пути девять дней, на исходе каковых господь бог наш
смилостивился и захотел привести нас в селение, где мы нашли кое-какое
количество маиса. От великого голода, что мы пережили, несколько испанцев
умерло, а мы, оставшиеся в живых, от перенесенных тягот еле-еле держались
на ногах. Вы, ваша милость, знаете, что изведать нам довелось предостаточно
как из-за недоедания, так и потому, что от зари до зари мы не выпускали из рук
весел, и уж этого одного вполне достаточно было для нашей погибели. Дабы
быть в состоянии двигаться дальше, мы должны были немного отдохнуть,
однако ваша милость нам сие не только не позволила и не одобрила, но,
наоборот, — настаивала на немедленном возвращении, на том, чтобы
отправиться на поиски и найти сеньора правителя живым или мертвым. Нам
было ясно, что мы не сможем возвратиться по реке, так как мы прошли
слишком большое расстояние (люди, сведущие в сих делах, определили путь,
пройденный нами от лагеря сеньора правителя до сего селения, в двести лиг), и,
кроме того, речные потоки и течения были слишком стремительными. Таким
образом, мы посчитали лучшим и для службы богу и королю — пуститься по
течению и погибнуть где-нибудь в низовьях реки, нежели плыть с таким
трудом против течения. [168]

Мы порешили объединиться и потребовать, как то из наших требований и

следует, не возвращаться вверх по реке. Так и было сделано. Все сие было
доведено до сведения нашего капитана и главного заместителя [правителя],
назначенного на эту должность сказанным сеньором Гонсало Писарро. Тут мы
узнали, что он Орельяна] отказался от должности, в которую был возведен
сеньором правителем, объясняя это тем, что оная будто бы ему не по плечу. И
мы, предвидя и предчувствуя дурные последствия и великие непорядки, кои
могут возникнуть, если мы окажемся без капитана средь этих гор и
ненадежных земель, снова сговорились просить и требовать один раз, и два, и
три раза — словом, столько, сколько при сих обстоятельствах потребуется, от
вас, великолепного сеньора Франсиско де Орельяны, чтобы вы [по-прежнему]
262
нами повелевали да о нас заботились, дабы, как мы уже сказали,
восстановились бы такие же мир и спокойствие, как прежде, когда вы нами
командовали и управляли, как уже во многих местах командовали и управляли
испанцами, коих было больше, нежели нас, здесь присутствующих.

И ныне мы вновь от имени его величества называем вас своим капитаном,

сие желаем клятвенно заверить и подтверждаем, что хотим видеть вас своим
капитаном и будем повиноваться вам до тех пор, пока его величество не
распорядится как-нибудь иначе. Согласившись на это, вы окажете услугу
господу богу нашему и его величеству, а также милость всем нам, —
несогласие же ваше неизбежно приведет к ущербу и к погибели людей, ко
всяким недоразумениям и беспорядкам, кои обычно случаются, когда нет
капитана. Итак, мы просим вас, упомянутого эскривано, здесь
присутствующего, подтвердить и удостоверить по всей форме и правилам то,
что мы здесь просим и требуем.
Алонсо де Роблес. Кристобаль Энрикес. Кристобаль де Сеговия. Алонсо
де Кабрера. Родриго де Себальос, Алонсо Маркес. Гонсало Диас. Матео
Ребольсо. Хуан де Алькантара. Хуан Буэно. Франсиско Тапиа. Гарсия де Сория.
Хуан де Алькантара. Франсиско Элена. Диего Матаморос. Алонсо Гарсия.
Габриель де Контрерас. Алонсо де Тапия. Гонсало Каррильо. Гарсия Родригес.
Алехос Гонсалес. Хуан де Ильянес. Блас де Медина. Педро Домингес.
Эмпудия. Педро де Акарай. Хуан Гутьеррес. Байон. Педро де Поррес. Бенито
де Аепляр. Алонсо Эстеван. Селис. Манчас. Кристобаль де Агиляр. Алонсо
Мартин де Похель. Диего Мехия. Лоренсо Муньос. Антонио Фернандес. Эрнан
Гонсалес. Хинес Эрнандес. Алонсо Ортис. Эрнан. Гонсалес. Альваро Гонсалес.
Хуан де Варгас. Диего Бермудес, Кристобаль де Паласиос. Андрес Дуран.
(Подписи под этим и другими документами (см. фотокопии на стр. 162-
163) содержат множество орфографических ошибок, что, несомненно,
свидетельствует (несмотря на неустойчивость орфографических норм в то
время) о недостаточной грамотности их авторов (некоторые за неграмотностью
подписываются, как и Франсиско Писарро, условными значками, а Франсиско
де Орельяна иногда подписывается де Орельяна, иногда — Дорельяна)). [169]

[II]

В первый день марта 1542 года я, названный эскривано, довел сие

требование до сведения упомянутого Франсиско де Орельяны и тот с оным
ознакомился.
Франсиско де Исасага, эскривано армады. (Словом ―армада‖ о то время
называлась любая флотилия вне зависимости от того, сколько судов и какого
класса в нее входило.)

Засим названный сеньор капитан Франсиско де Орельяна, прочтя

вышеизложенные требования и являясь исполнителем воли господа бога
нашего и его величества, будучи обязанным им службою, заявил, что он сии
263
требования принимает, и он принял их во имя его величества и подписался
собственным именем. Совершено в моем присутствии:

Франсиско де Орельяна.
Франсиско де Исасага, зскривано армады,

Засим все, кто поставил [под упомянутым письмом] свои подписи,

возложили [каждый] свою [правую] руку на молитвенник и поклялись по всей
форме богом, пресвятой девой Марией, знаком креста и четырьмя святыми
евангелиями в том, что отдают себя в распоряжение сказанного капитана
Франсиско де Орельяны и обязуются повиноваться таковому во всем, что он им
от имени его величества ни прикажет.

Свидетели:

преподобный отец фрай Гаспар де Карвахаль и преподобный отец фрай

Гонсало де Пери,

Все вышеописанное произошло у меня — названного эскривано — на

глазах.

Франсиско де Исасага, эскривано армады.

Засим все вместе в полном согласии попросили упомянутого капитана

поклясться, что он будет править ими по всей справедливости. Сказанный
капитан возложил свою руку на молитвенник и по всей форме поклялся
поступать так, как того потребует служба господу богу нашему и его
величеству, и управлять всеми по справедливости.

При всем сказанном присутствовали в качестве свидетелей уже упомянутые

преподобные отцы.

Сие произошло в моем — названного эскривано — присутствии.

Франсиско де Исасага, эскривано армады.

КОММЕНТАРИИ К ОФИЦИАЛЬНЫМ ДОКУМЕНТАМ

ЭКСПЕДИЦИИ ОРЕЛЬЯНЫ

I. Настоящие документы вместе со своим письмом Орельяна представил в

Совет по делам Индий (О Совете по делам Индий говорится в комментарии 1 к
―Капитуляции об исследовании, завоевании и заселении Новой Андалузии‖.) 7
июня 1543 г., чтобы снять с себя обвинения в предательстве, которые возводил
на него Гонсало Писарро в своей жалобе на имя короля от 3 сентября 1542 г.
Однако значение этих документов далеко выходит за пределы второстепенного
264
вопроса о ―предательстве‖, оно определяется их ценностью и уникальностью
как источников сведений о плавании по Амазонке, ибо в них нашли свое
отражение события о которых умалчивают другие источники, например,
обстоятельства, при которых было принято решение не возвращаться назад к
войску Гонсало Писарро, а плыть наудачу по течению (документ 4), отказ
Орельяны от должности капитана и его избрание вновь па эту должность
(документ 7) и т. д. В отличие от прочих источников сведений об экспедиции
Орельяны — ―Повествования‖ Карвахаля, ―Всеобщей истории‖ Овьедо,
протоколов позднейших расследований и др. — эти документы появились на
свет не post factum, а в разгар событий, и потому наиболее правильно
воспроизводят даты, названия селений, имена свидетелей и касиков, перечень
участников похода и пр., что позволяет уточнить многие данные и дает
основание для ряда существенных заключений (разве непременный перечень
одних и тех же свидетелей не указывает, например, на наиболее влиятельных и
именитых членов экспедиции?). Документы эти косноязычны, но тем не менее
они дают определенное представление о подробностях удивительного
плавания, помогают воссоздать обстановку экспедиции, разобраться во
взаимоотношениях между ее участниками и т. д. (см. ―Приказ о сдаче чужих
вещей‖, ―Акты о вступлении во владение‖, и др.).

Подлинники вышеприведенных документов находятся в испанском Архиве

Индий. Документы 4 и 7 были впервые опубликованы М. Хименесом дела
Эспада в Ilustracion Espanola y Americana за 22 и 30 августа 1894 г.
соответственно. Остальные документы (включая два ранее названных) впервые
напечатал X. Торибио Медина в выше названном издании в том же, 1894 г.
Перевод выполнен по тексту ранее указанной публикации X. Эрнандеса
Мильяреса (стр. 123-132). [171]

Капитуляция об исследовании, завоевании и заселении Новой

Андалузии и обязательство Орельяны о соблюдении условий
капитуляции.

[I]

Принц [повелевает]: Принимая во внимание, что вы, капитан Франсиско де

Орельяна, представили мне доклад о том, что вы услужили императору и
королю, моему государю, в открытии и умиротворении [pacificacion] (см.
комментарий 17 к Повествованию‖ Карвахаля) Перуанских провинций и
других краев в Индиях; что вы, верный своему непреклонному желанию всегда
служить его величеству, выступили вместе с Гонсало Писарро из провинции
Кито на поиски долины корицы и издержали на лошадей, оружие да на всякие
железные и иные вещи для подарков более сорока тысяч песо; что, пустившись
по сказанным Гонсало Писарро следом, вы его нашли и далее сообща
отправились с ним на поиски [корицы]; что вы, отправившись с несколькими
265
товарищами вниз по реке на розыски пищи, были отнесены по сказанной реке
течением более чем на двести лиг и посему не смогли возвратиться назад; что в
силу этой необходимости и ввиду множества сведений о величине и богатстве
тех земель вы, позабыв об опасностях и какой бы то ни было выгоде для себя,
лишь ради службы его величеству, решили разузнать обо всем, что в тех
провинциях имеется, и открыли и обрели, таким образом, обширные поселения
и представили Совету [по делам] Индий подписанный вашим именем отчет о
сказанном деянии и путешествии; [принимая во внимание [174] также то], что
вы, выразив угодное его величеству желание присоединить к королевской
короне упомянутые владения и приобщить всех людей, обитающих на тех
землях и реке, к познанию нашей католической веры, желаете вернуться на
сказанную землю, дабы завершить ее открытие и заселение; что для этого вы
берете с собой в сии владения триста человек испанцев (из них сто на лошадях
и двести пеших), возьмете с собой всю оснастку, необходимую для постройки
кораблей, захватите восьмерых духовных особ, чтобы они занимались бы
наставлением и обращением [на стезю истинную] туземных жителей той
страны, и все это вы совершите за собственный счет да из своего жалованья 2,
причем ни его величество, ни короли, каковые после него на престол взойдут,
не будут обязаны ни оплачивать, ни возмещать вам расходы, которые вы в сем
предприятии понесете, за исключением того, что вам жалуется по настоящей
капитуляции; [принимая во внимание], что вы передо мной ходатайствуете,
чтобы вам милостиво дозволили бы осуществлять правление на одном из тех
побережий реки, которое вы откроете и сами укажете, я, рассмотрев все
вышеизложенное, повелел заключить с вами следующую капитуляцию:

Во-первых, вы должны и обязуетесь взять с собой из сих Кастильских

областей на открытие и заселение сказанной земли, которую мы постановили
впредь называть и именовать ―Новой Андалузией‖, триста человек испанцев
(из них 100 верхами и 200 пеших), ибо нам сие число и такая сила кажутся
достаточными как для заселения [тех земель], так и для собственной вашей
безопасности.

Точно так же вы обязуетесь отвезти [туда] оснастку, необходимую для

постройки судов, на коих вам придется перевозить вверх по реке и лошадей и
людей.

Вы также не должны ни перевозить, ни дозволять перевозку на судах каких

бы то ни было индейцев, либо других туземцев из какой бы то ни было части
наших Индии, островов или материка, за исключением разве одного в качестве
―языка‖, [т. е. переводчика], и ни в коем случае ни для каких иных целей под
страхом штрафа в десять тысяч песо золотом в пользу нашей палаты и казны 3.

Кроме того, вы обязуетесь взять с собой и отвезти духовных отцов числом

до восьми, коих вам пришлют и укажут наши люди из Совета [по делам]
Индий, с тем, чтобы оные занимались бы наставлением и обращением
266
коренных обитателей упомянутой земли; сих святых отцов вы обязаны везти за
свой собственный счет и обеспечить им достойное содержание.

Также вам при помощи людей, с вами едущих, надлежит озаботиться

постройкой двух поселений, — причем первое должно быть построено в самом
начале населенных мест, при входе в реку, в которую вам надлежит войти,
наивозможно близко от моря, там, где вам самому, сказанным духовным
особам и нашим должностным [175] лицам в сей земле удобнее всего
покажется, второе же следует возвести в глубине земель, в возможно более
удобном и выгодном месте, выбрав для них обоих изо всех мест, которые там
можно будет сыскать, места наиболее здоровые и благоприятные, лежащие в
провинциях, известных своим изобилием, и расположенные неподалеку от
реки, которую можно было бы использовать.

Кроме того, отправляясь на сие открытие и заселение, вы обязаны

проникнуть [в упомянутую землю] через устье той реки, по которой вы [в свое
время] вышли [в море], и взять с собой из сих королевств две каравеллы либо
корабля, чтобы, войдя на них в упомянутую реку, послать их вверх по реке,
сначала — одну, а потом — другую. После того как вы войдете в устье реки,
вам надлежит бросить якорь и заняться починкой [кораблей] вашей армады.
Сии стоянки следует употребить для того, чтобы некоторые цивильные и
духовные особы приняли бы надлежащие меры для убеждения туземцев,
которые в той земле встретятся, порешить все дело миром, а также для того,
чтобы сведующие люди смогли бы между тем осмотреть да разведать берега не
только в низовьях, но и вдоль всей реки и установить опознавательные знаки в
проходах, приметили бы опасные места и [маршруты] для плавания и
произвели бы обмер глубин; после отплытия первого корабля вы вышлите
другой корабль, коему прикажете проделать точно такую же работу и
продвинуться еще далее вперед; первый же корабль к вам возвратится и даст
отчет в том, что будет обнаружено, и что бы ни случилось, надо остерегаться
разрыва и ссор с индейцами.

Далее: если какой-нибудь правитель либо капитан к вашему приходу уже

откроет и заселит какую-либо часть упомянутых земель или реки, являющихся
целью вашего похода, и будет обретаться там в ту пору, когда вы туда явитесь,
вам возбраняется как учинять что-либо во вред тому, кого вы таким образом в
сказанной земле застанете, так и вторгаться да вступать в какую бы то ни было
область из тех, что он открыл и заселил, даже если сил область окажется в
пределах управляемых вами земель, потому что следует избегать любых
недоразумений, ибо подобные случаи уже бывали ранее и бывают до сих пор
как в Перу, так и в иных странах, а посему если паче чаяния произойдет что-
нибудь наподобие сказанного, вы должны меня о сем поставить в известность,
дабы я смог бы приказать вам, как при сходных обстоятельствах поступить.

267
 Далее: не высаживайтесь на островах, расположенных посреди упомянутой
реки, если на них есть какие-либо люди, однако вы можете послать туда
духовных особ, с тем, чтобы они миром привели бы их нам к повиновению и
приобщили бы к таинствам нашей святой католической веры, ибо оные
[острова] не входят в управляемые вами владения, и вы можете сноситься с
тамошними жителями лишь во время обмена (por via de rescate). [176]

И ввиду того что между императором-королем, моим государем, и

светлейшим королем Португалии заключены определенные соглашения и
капитуляции u отношении разграничения и раздела Индий, а также об островах
Молуккских да Пряностей (Молуккские о-ва и о-ва Пряностей — одно и то же),
я повелеваю вам их [т. е. упомянутые соглашения и капитуляции] соблюдать и
в соответствии с тем, что в них содержится, не трогать того, что принадлежит
сказанному светлейшему государю 4.

Когда вы, означенный капитан Франсиско де Орельяна, свершите да

исполните вышеизложенные поручения и выполните каждое из них в полном
соответствии со смыслом тех статей, каковые приводятся выше [|и возьмете на
себя обязательство] соблюдать изданные его величеством Новые законы и
установления, равно как и прочие услония, кон ниже будут указаны, мы
обещаем даровать и пожаловать вам следующие милости:

Во-первых, я даю вам — капитану Франсиско де Орельяне — [свое]

согласие и соизволение открыть и заселить во славу его величества и от имени
королевской короны Кастилии и Леона сказанное речное побережье по левую
руку от устья реки, в которую вы должны войти [по направлению] к берегам
реки Ла-Платы, не выходя за пределы, очерченные его величеством.

Далее: чтобы воздать вам должную честь, мы, являясь исполнителями воли
господа бога нашего, обещаем пожаловать вам титул правителя и генерал-
капитана тех земель, что вы от правых берегов упомянутой реки и на двести
лиг (То есть немногим более 1000 км (от устья Амазонки до Ла-Платы — около
4000 км)), отмеренных напрямик, откроете и кои изберете сами в течение трех
лет по прибытии вашей армады в ту землю на все дни вашей жизни, и кладем
вам жалование в пять тысяч дукатов в год. Вы получаете право на сие
вознаграждение с того дня, когда поднимете паруса в порту Санлукар-де-
Баррамеда, чтобы пуститься в означенное путешествие. Оное жалование
должно вам выплачиваться из доходов и прибыли, взимаемых в пользу его
величества с земель и провинций, таким образом открытых и заселенных. Если
же в оговоренный срок в них ни доходов, ни прибыли не окажется, его
величество не будет обязано выплачивать вам что-либо из обещанного.

Если вы паче чаяния, помимо сказанных берегов, откроете еще какие-

нибудь земли, вы должны вершить на них правление и справедливость, покуда
его величество не прикажет чего-нибудь иного.
268
 Далее: вам жалуется также титул аделантадо тех земель, которые вы
откроете на сказанном побережье, коего вы будете, [177] таким образом,
правителем; сие звание жалуется вам, а также вашему наследнику-преемнику,
коего вы сами назовете.

Точно так же мы жалуем вам должность главного альгуазсила (Главный

альгуасил — высший полицейский чин на завоеванных землях) сказанных
земель, — вам и после вашей кончины — вашему сыну, коего вы сами
назовете.

Далее: мы позволяем вам в совете да в согласии с должностными лицами

его величества в названной земле построить в сих владениях, в наиболее
подходящих для того областях и местностях, две крепости из камня, потребные
по вашему мнению да по мнению сказанных наших должностных лиц для
охраны и умиротворения упомянутой земли. Мы жалуем вам также постоянное
ими управление — и это вам и вашим наследникам да потомкам — с годовым
жалованьем в сто пятьдесят тысяч мараведи на каждую из сказанных крепостей
5. Вы получаете право на сие жалованье лишь после того, как каждая из них
будет отстроена, закончена и завершена [постройкой] на глазах у всех
сказанных наших должностных лиц. Эти крепости вы обязаны возвести за свой
собственный счет, причем ни его величество, ни короли, которые за ним
воцарятся, не будут обязаны оплачивать вам то, что вы на означенные крепости
издержите.

Далее: в возмещение понесенных вами издержек я жалую вам двенадцатую

долю тех доходов и прибылей 6, которые его величество будет получать
ежегодно с открытых и заселенных вами в соответствии с настоящей
капитуляцией земель и провинций, однако при том условии, что [доля сия] не
превышала бы в течение года одного куэнто (Куэнто — сумма в один миллион
мараведи) в расчете на мараведи; льгота сия жалуется вам и вашим
наследникам навечно.

Далее: мы даруем вам или тому, кто будет вами уполномочен, разрешение и
право вывезти из сих королевств или из королевства Португалии, или из
Гвинеи и с островов Зеленого Мыса на сказанную землю восемь рабов негров,
провоз каковых освобождается нами от всех пошлин и сборов 7.

Далее: мы освобождаем вас и всех, кто едет сейчас вкупе с вами в

названную землю, а также тех, кто впоследствии переселится туда на
жительство, от каких бы то ни было налогов либо пошлин на срок в ближайшие
десять лет, кои исчисляются и исчитываются со дня заключения настоящей
капитуляции; и далее: вы и означенные лица освобождаетесь также от сбора
―альмохарифазго‖ (В средневековой Испании словом арабского происхождения
альмо-харифазго‖ (almojarifazgo) назывался таможенный сбор) на все то, что вы
269
везете с собой для устройства и обстановки своих домов в названных землях.
[178]

И так как император-король, мои государь, получив сведения, вынудившие

его в силу необходимости озаботиться составлением различных распоряжений,
содействующих улучшению правления в Индиях, хорошему обращению с
тамошними индейцами да отправлению справедливости, приказал издать
соответствующие законы и указы, каковые по всей форме и за подписью Хуана
де Самано, секретаря его величества, мы прикажем вам вручить, вы обязаны во
всем и во что бы то ни стало соблюдать упомянутые законы и постановления в
соответствии да согласии с тем, что во всех них и в каждом из них в
отдельности содержится, а также строго [исполнять] прочие предписания, кои
излагаются и следуют ниже.

Вам надлежит выбрать расположение и места для возведения поселений,

которые вы должны построить с таким расчетом, чтобы оные не причиняли бы
никакого вреда туземным жителям сказанной земли. Если же так сделать не
удастся, то следует уступить желаниям сказанных индейцев или поступить так,
как посоветует веедор (Веедорами (veedores — от испанского глагола veer —
наблюдать) именовались постоянные инспекторы или контролеры короны,
наблюдавшие за деятельностью правителей в Индиях), который поедет с вами,
чтобы следить за тем, как вы исполняете условия данной капитуляции, а также
так, как всего разумнее покажется упомянутым духовным особам.

Далее; вам и всякой особе из тех, что вместе с вами поедут, запрещается
под страхом смертной казни и лишения всего состояния отбирать у индейцев
мужних жен, дочерей и каких-либо других женщин, а также отнимать у них
золото, серебро, хлопок, перья, [драгоценные] камни и другие вещи,
находящиеся в их — названных индейцев — собственности, если только
таковые [вeщи] не будут выменены и оплачены посредством каких-либо других
равноценных, причем сии обмен да оплата производятся под наблюдением и
досмотром упомянутого веедора и духовных особ. Но в случае, если у вас
выйдет вся еда, которую вы и едущие вместе с вами люди с собой возьмете, и
вы получите разрешение [на обмен), вы можете просить ее [еду] у сказанных
индейцев за выкуп, давая им за нее какую-нибудь вещь. Когда же у вас выйдут
и сии [вещи], вы должны просить у них [индейцев] сказанную пищу путем
уговоров, добрых слов и убеждения и ни в коем случае не отнимать у них оную
силой. Если же случится так, что все описанные средства и другие, кои
сказанному веедору, духовным особам и вам покажутся подходящими, будут
испробованы, то, испытывая крайнюю нужду, вы можете, разумеется, добывать
оную пищу там, где вам удастся ее обнаружить.

Далее: ни под каким предлогом и ни в каком виде не следует вести с

индейцами войны, не давать им на то повода, и если [179] уж сражаться, так
только лишь во здравом размышлении, достойном случая, и единственно для
270
собственной защиты. Но прежде всего мы приказываем, чтобы им дали бы
понять, что мы вас посылаем лишь для их наставления и обращения, а не затем,
чтобы сражаться с ними, но, наоборот, — чтобы они смогли бы познать
истинного бога и нашу святую католическую веру и пришли бы к
повиновению, коим они нам обязаны. И паче чаяния индейцы окажутся
настолько спесивы, что, пренебрегши увещаниями да предложениями мира, с
которыми вы к ним обратитесь, все-таки пойдут на вас с войной, вы, не
располагая иным средством, чтобы уберечься и защититься от них, кроме как
пойти на ссору с ними, должны совершить сие последнее с наивозможно
большей осмотрительностью и выдержкой, отбившись от них с наименьшей
кровью и ущербом, насколько сие окажется в ваших силах. Все одежды,
украшения и прочие вещи, кои будут у них отобраны, за исключением оружия
как наступательного, так и оборонительного, вы и те, кто вместе с нами
отправляется, должны собрать и возвратить этим индейцам, сказав им [при
этом], что вы не желали им ущерба, который они понесли, что сие случилось по
их собственной вине и из-за их к нам недоверия и что вы отсылаете им сии
вещи, так как оные есть неотъемлемая их собственность, ибо вы не хотите ни
убивать их, ни притеснять, ни лишать принадлежащего им добра, а лишь
желаете их дружбы да покорности на службе богу и его величеству. И коль
скоро вы поступите сказанным образом, то оные индейцы воспылают большей
верой и доверием ко всему тому. что вы им сказали, либо скажете.

Далее: если какой-либо испанец убьет или ранит какого-нибудь индейца, он

должен быть наказан в соответствии с законами сиих королевств без
малейшего снисхождения к тому, что преступник является испанцем, а
убиенный, либо раненый — индейцем.

Далее: после того как вы умиротворите страну, вы должны определить для

каждого индейского селения то количество еды и провианта, кое оное
поставлять обязано, и разделить продовольствие и подати, кои сказанные
индейцы должны поставить, между испанцами, которые заселят упомянутую
землю, распределив все доходы в согласии со сказанными законами, причем
самую главную долю (cabeceras mas principales) вы обязаны выделить в пользу
королевской короны.

И так как воля его величества, как то из сказанных законов следует, состоит
в том, чтобы все индейцы состояли бы под нашею защитой, дабы все они
уцелели и были бы обучены таинствам святой нашей католической веры, вы не
должны разрешать ни одному из испанцев помыкать индейцами, обижать оных,
мешать их обращению в христиан, брать у них что бы там ни было, если только
оное не обменено в ранее указанном мною порядке. [180]

Далее: если произойдет такой, случай, что какой-нибудь сеньор или вождь
сказанной земли, прослышавши о его величестве, коему обязан он
повиновением, по собственной воле пожелает отослать его величеству какой-
271
нибудь подарок, то вы можете этот подарок принять и отошлете его в целости
да сохранности его величеству.

В заключение настоящей капитуляции объявляю вам: коль скоро вы —

сказанный капитан Франсиско де Орельяна — осуществите все
вышеизложенное за собственный ваш счет сообразно смыслу и букве того, что
выше приводится, — коль скоро вы будете блюсти и исполнять, а также и
заставлять блюсти и исполнять все [положения], содержащиеся в новых
законах и постановлениях и прочих вышеприведенных распоряжениях, равно
как и инструкции, кои впредь мы соблаговолим издать и сочинить для
упомянутой земли, заботясь о хорошем обхождении с ее коренными жителями
и о скорейшем обращении их в нашу святую католическую веру, я говорю и
обещаю, что сия капитуляция вместе со всеми содержащимися в ней условиями
будет соблюдена в отношении вас целиком и полностью в согласии со смыслом
всего вышеизложенного.

Но коль скоро вы не совершите и не исполните того, [о чем ранее шла речь],

его величество не будет обязано ни соблюдать, ни выполнять сей договор, ни
какое-либо из указанных в нем условий, но, более того, — прикажет покарать
вас и обойтись с вами, как с человеком, который не соблюдает и не выполняет,
а нарушает предписания своего короля и повелителя.

В подтверждение сказанного мы повелеваем выдать [вам на руки]

настоящую капитуляцию, подписанную собственноручно мною и заверенную
Хуаном де Самано, секретарем его величества.

Дано в городе Вальядолиде в 13-й день февраля месяца 1544 года,

Я — принц.

Заверил:

де Самано,

подписали:
епископ Куэнский. и Гутьерре Веласкес, Грегорио Лопес и Сальмерон.

[III]

В городе Вальядолиде 18 числа февраля месяца 1544 года передо мною

Очоа де Луайяндо, эскривано их величеств (Под ―их величествами‖ разумеются
Карл I (V) и его мать — королева Хуана Безумная. Формально Карл I был
соправителем своей матери; единоличным же королем он был всего лишь
несколько месяцев — с апреля 1555 и по январь 1556 г., когда он отрекся от

272
престола в пользу своего сына Филиппа.) [181] и перед нижепоименованными
свидетелями предстал Франсиско де Орельяна и заявил [следующее]:

Поскольку принц, сеньор наш, повелел заключить с ним [Орельяной]

упомянутую капитуляцию о завоевании и заселении неких земель и провинций,
кои приказано именовать и прозывать впредь ―Провинцией Новая Андалузия‖
(оная капитуляция занесена выше в настоящую книгу), поскольку эта
капитуляция содержит и подробно излагает ряд условий, которые он
[Орельяна] повторил, постольку он взял на себя обязательство и обязался иметь
в виду, соблюдать и исполнять все то, что упомянутая капитуляция ему
вменяет в обязанность соблюдать да исполнять, в том числе — Новые законы и
указы, изданные его величеством (ему известно также о необходимости
получения оных от секретаря Хуана де Самано), и все прочие инструкции да
предписания, кои издадут в будущем их величества, (обязался соблюдать оные]
под страхом кар, предусмотренных упомянутой капитуляцией и Новыми
законами, инструкциями и всяческими предписаниями.

Он также будет сие иметь в виду, соблюдать да исполнять, отвечая своей

собственной особой и своим имуществом — движимым и недвижимым,
имеющимся сейчас, и тем, которое у него будет; предоставит полную власть
всем и каждому в отдельности из судей (jueces) и присяжных (justicias) (В
данном случае судьи, обладавшие различной юрисдикцией. В широком смысле
судьями (jueces) назывались вообще коронные должностные лица) их
величеств, вне зависимости от того, являются ли они таковыми в сих
королевствах и владениях или в Индиях, или на островах и на материковой
земле, лежащей в море-океане; и какой бы юрисдикцией они не обладали, он
отдаст себя в их распоряжение, тем более, если оная будет принадлежать
сеньорам из Совета [по делам] Индий, либо должностным лицам, кои
местопребывают в городе Севилье в Торговой палате Индий, отказываясь — и
тот отказ он еще раз подтверждает — от своей собственной юрисдикции,
власти и закона Sit convenerit de juricditione 8 (в пользу приговора
соответствующего суда], каким бы строгим по закону, кратким и решительным
он ни был. Он подчинится, таким образом, окончательному приговору судьи,
который вынесет тот приговор, и будет считать оный приговор целиком и
полностью справедливым и одобрит его.

Итак, он отрекся от каждого и любого из законов, привилегий и прав, кои

могли бы быть истолкованы в его пользу, а также от законов и прав, ставящих
под сомнение самое отречение.

Подтверждая все вышеизложенное, он [Орельяна] передо мною —

сказанным эскривано — и ниже поименованными свидетелами [182] объявил о
принятии [сих условий] и было сие совершено в названный день
вышеуказанных месяца и года в присутствии свидетелей

273
 Мартина де Раймона, и Кристобаля Мальдонадо [де Сеговия], и Андреса
Наварро.

И в подтверждение оный проставил тут свое имя:

Франсиско де Орельяна.

Комментарии

1. Больших трудов стоило Орельяне добиться королевской капитуляции —

документа на право завоевания и колонизации Новой Андалузии (так было
приказано именовать впредь открытые им земли). (До этого в 1508 г. Новой
Андалузией было названо также северное побережье теперешней Колумбии,
патент на завоевание которого получил открывший эту территорию испанец
Алонсо Охеда.) Орельяна прибыл в Вальядолид, тогдашнюю столицу Испании,
только в середине мая 1543 г., потому что то ли из-за бури, то ли из-за
повреждения судна был принужден высадиться в Лиссабоне. Король
Португалии Жуан III задержал его на две-три недели и предложил перейти на
португальскую службу, но Орельяна отказался. На первых порах
домогательства Орельяны были встречены в Совете по делам Индий холодно:
чиновники опасались. что река, которую он открыл, протекает по
португальской территории. (См. комментарий 4). Но когда они пришли к
выводу, что это Мараньон, секретарь Карла I Хуан де Самано заявил, что
экспедиция туда не покроет издержек. Лишь после того как Орельяна
представил подробный отчет о своем плавании, после того как вопреки
ожиданиям на него было дано положительное заключение Совета по делам
Индий и после того, как Орельяна отвел от себя обвинения в предательстве,
семнадцатилетний принц Филипп (будущий король Филипп II), правивший
страной в отсутствие своего отца Карла I (V) — германского императора,
подписал 13 февраля 1544 г. публикуемую капитуляцию. Документ этот, своего
рода шедевр чиновничьей премудрости, был сочинен в недрах Совета по делам
Индий.

Совет по делам Индий, или Индийский совет (Consejo de las Indias), венчал
собой бюрократическую и громоздкую систему управления заморскими
территориями и был верным орудием разбойничьей колонизаторской политики
испанской короны. Сначала заморскими территориями ведала Торговая палата
Индий (Casa de Contratacion de las Indias), учрежденная в Севилье еще в январе
1503 г. Однако к 40-м годам XVI в., о которых идет речь, за ней остались лишь
надзор за торговлей с колониями, сбор географических сведений, составление
карт и кое-какие функции фискального порядка. Королевским указом 1539 г. в
ее компетенцию были переданы судебные дела, имевшие отношение к
колониальной торговле и судоходству, я также к уголовным преступлениям,
совершенным в Индиях (указ этот лег в основу той части ―Обязательства
Орельяны о соблюдении условий капитуляции‖, в которой говорится о
274
юридической ответственности последнего). Совет по делам Индий,
окончательно оформившийся и получивший свое название в 1511 г. при
Фердинанде, при Карле I был четырежды реорганизован (в 1518, 1520, 1534 и в
1542 гг.) и наделен почти беспредельными полномочиями. Он организовывал
военные экспедиции, назначал и смещал правителей и высших чиновников
новооткрытых земель, направлял и контролировал их деятельность, занимался
колониальным законода тельством, вершил, будучи высшей апелляционной
инстанцией, суд и расправу и т. д. и т. п. Состоял он из президента, восьми
советников, хранителя печати, прокурадора и прочих чиновников — эскривано,
секретарей и др.

Первые капитуляции относятся ко времени завоевания Канарских островов,

то есть к 70-м, 80-м годам XV столетия, когда Испания (тогда — Кастилия)
делала первые робкие шаги на бескрайних океанских просторах и еще не
помышляла о мировом господстве. Со времени капитуляции в Санта Фе (17
апреля 1492 г.), составленной накануне знаменитого путешествия Христофора
Колумба, открытие новых земель перестало быть в диковину, и капитуляции
утратили свой уникальный характер.

―Католические короли‖ — Фердинанд и Изабелла, а вслед за ними и их

внук Карл I старались приобретать заморские владения и новых подданных на
доброхотные даяния севильских купцов и силами своекорыстных
конкистадоров: ведь испанская казна неизменно пустовала по причине
беспрестанных войн (Карл I за 39 лет своего царствования вел войны на
протяжении 37 лет) и непомерных трат на содержание самого пышного в
Европе двора. Поэтому, раздавая подобные капитуляции, испанские короли
ничем не поступались, нисколько не рисковали, но обретали ―неоспоримые‖,
―законные‖ права на чужие земли и на львиную долю грядущих барышей: все
титулы, должности, привилегии и доходы, ими жалуемые, оказывались чистой
фикцией (причем обещания эти, как правило, нарушались самой короной), а
немалые затраты, тяготы и риск, связанные с дорогостоящим снаряжением
экспедиций, с опасным плаванием через океан и в первую очередь с
эавоеванием неведомых краев, были осязаемы и реальны. Редко кто из
конкистадоров умирал собственной смертью — погиб на пороге своей
вожделенной Новой Андалузии и капитан Франсиско де Орельяна. Со
временем капитуляции становились все менее щедры на обещания, но зато
предусматривали все более строгий контроль со стороны короны за
деятельностью будущих правителей и все скрупулезнее регламентировали их
деятельность (рассматриваемая капитуляция наглядный тому пример).

Не оставались в долгу и конкистадоры. Находясь поистине на краю света, за

тысячи лиг от Испании, они не слишком связывали себя параграфами
королевских указов и капитуляций, и если с чем и сообразовывали свои
поступки, так только лишь с собственными интересами и выгодой. Своего
апогея эта явная и в то же время скрытая борьба между короной и
275
конкистадорами — двумя главными силами в конкисте, борьба между двумя
разбойниками за обладание добычей, достигла в 40-е годы XVI столетия.

В те годы испанская колониальная политика переживала глубокий кризис.

Во всех этих опустошенных донельзя заморских Малых и Новых Испаниях (о.
Эспаньола и Мексика), Новых и Золотых Кастилиях (Перу, Колумбия,
Венесуэла), Новых Галисиях и Гранадах (Зап. Мексика и Колумбия) не сеяли и
не жали, и они не только не давали прибылей, но и не в состоянии были
прокормить испанских поселенцев, которые по иронии судьбы умирали с
голоду среди награбленных сокровищ. Бессмысленное истребление,
непосильный рабский труд, ужасные эпидемические заболевания, завезенные
из Европы, способствовали катастрофическому вымиранию туземного
населения. Перуанские индейцы еще продолжали борьбу; на Антильских
островах, в Мексике, Чили — повсюду индейские восстания следовали одно за
другим. Конкистадоры в Перу резали друг друга из-за добычи; междоусобицы
и смута — удел обманутых в надеждах, озлобленных искателей легкой наживы
— захлестнули Индию. Не одному Лас Касасу — неукротимому противнику
рабства, но и Совету по делам Индий стало ясно, что без перемен не обойтись.
И корона, ханжески маскируя свои намерения ―заботой‖ об индейцах, решила
разделаться с конкистадорской вольницей: ―...император, проведавши о
беспорядках в Перу да о дурном обращении, коему подвергали индейцев,
пожелал навести порядок в сем деле как король справедливый и ревностный в
отношении служения богу и блага людей...‖ (Гомара). Для выработки нового
колониального законодательства была учреждена комиссия во главе с
кардиналом Гарсия де Лоайса, в которую входили как раз те, кто впоследствии
составил и подписал капитуляцию Орельяны. По словам того же Гомары,
члены комиссии ―составили, хотя и не со всеобщего одобрения, свод из сорока
[двух] законов, кои нарекли установлениями (ordenanzas), и император оные
утвердил своею подписью в 20-й день ноября, года 1542-го в Барселоне‖ (т. е.
накануне прибытия Орельяны в Санто-Доминго по пути в Испанию).

Смысл этих Новых законов (Leyas Nuevas) состоял в том, чтобы, изъяв по
мере возможности индейцев из-под власти конкистадоров, убить тем самым
двух зайцев; во-первых, приостановить в колониях процесс обезлюдения,
грозивший лишить прииски, копи и проч. рабочей силы, и, во-вторых, подорвав
могущество конкистадоров, чувствовавших себя в своих владениях
независимыми царьками, упрочить на местах королевскую власть. Однако,
снижая подати, взимаемые с индейцев, вводя кары за их убийство, ограничивая
частное рабовладение, упраздняя на будущее репартимьенто (пожалования в
земле и индейцах), предусматривая возврат прежних пожаловании после
смерти владельцев и отбирая их у писарристов, Новые законы, разумеется, не
посягали на самую фактически рабовладельческую систему, остававшуюся еще
долгое время незыблемой, — дело по существу шло о пересмотре невыгодного
для короны положения вещей. (Новые законы вызвали со стороны
конкистадоров бурю протеста. дело дошло до кровавых беспорядков, а в Перу
276
— до открытого антиправительственного мятежа во главе с Гонсало Писарро, и
корона вскоре была вынуждена отказаться от проведения их в жизнь.)

Объявление же индейцев ―свободными подданными его величества‖

позволяло обложить их налогами и увеличить доходы казны, точно так же, как
провозглашение индейцев ―свободными людьми‖ (это было предпринято
церковью в начале XVI в. и подтверждено папой Пием III в 1538 г.) позволило
приобщить их к ―истинной вере христовой‖ и взимать с них десятину и прочие
церковные сборы. Такова причина лицемерной ―заботы‖ испанской короны о
―благе‖ индейцев, характерной и для публикуемой капитуляции, которая отдает
тех же индейцев на попечение и произвол алчных и жестоких завоевателей,
провозглашает непререкаемой истиной обязанность индейцев служить
испанскому королю и платить ему подати, содержит многочисленные
юридические, ―законные‖ лазейки для обхода декларированных принципов.

В свете сказанного понятно, сколь несвоевременными оказались некоторые

просьбы, с которыми обратился к королю Орельяна в своем прошении (1553 г.,
дата не помечена), в частности такая: ―И поскольку число стран сих велико и
принадлежат оные разным племенам и могут быть исследованы, заселены да
обращены в нашу католическую веру только при условии тесного общения с
испанцами и с духовными особами да монахами, пускай предоставят мне
свободу разделить сию страну на репартимьенто [т. е. на поместья], ибо только
так смогу я оную исследовать да заселить, а именно — разделив ее меж теми,
кто пойдет со мной; и никоим другим способом невозможно установить, какую
дань [тамошние индейцы] выплачивать обязаны‖.

Соображениями выгоды, а отнюдь не миролюбием, а также бесчисленными

прецедентами подсказаны даваемые в капитуляции советы ―остерегаться
разрыва и ссор с индейцами‖, ―ни под каким предлогом и ни в каком виде не
следует вести с индейцами войны‖, запрещения ―под страхом смертной казни и
лишения всего состояния отбирать у индейцев мужних жен, дочерей и каких-
либо других женщин‖, ―учинять что-либо во вред какому-нибудь другому
конкистадору, забредшему не в свое губернаторство, равно как и ―вторгаться да
вступать в какую бы то ни было область из тех, что он [т. е. другой
конкистадор] открыл или заселил‖, и т. д. и т. п.

Не менее своеобразен и вместе с тем типичен для своего времени этот

документ и с географической точки зрения. В нем ничего или почти ничего не
говорится о местонахождении Новой Андалузии и реки, по которой плыл
Орельяна. И только случайное упоминание о реке Ла-Плате — единственная на
весь документ географическая точка опоры — позволяет строить на этот счет
кое-какие предположения (см. на стр. 170 два абзаца, начиная со слов ―Во-
первых, я даю вам — капитану Франсиско де Орельяне...‖).

277
 Было бы, однако, неверно объяснять это географической
неосведомленностью, хотя Совету по делам Индий и было известно о реке
Орельяны, конечно, не больше, чем самому Орельяне, а последний не
стремился к ясности. Вспомним, что в своем отчете, по словам Эрреры,
―Орельяна утверждал, что то была не река Мараньон‖, а в своем прошении
вообще ничего определенного на этот счет не говорил. По-видимому, он
полагал, что упоминание о Мараньоне повредит ему в его хлопотах: ведь
формально Мараньон был открыт не им, да к тому же еще в 1531 г. пожалован
Диего де Ордасу. Совет по делам Индий, который в своем заключении все же
предполагает, что речь идет о Мараньоне, намеренно умалчивает о нем, а также
о местонахождении Новой Андалузии. Дело в том, что в соответствии с
испано-португальским разделом мира (см. комментарий 4) восточный выступ
Южной Америки, т. е. побережье Бразилии, и, следовательно, устье Мараньона
(т. е. Амазонки) принадлежали Португалии, и одно лишь упоминание о
Мараньоне могло привести к испано-португальскому конфликту, который был
особенно нежелателен, поскольку в 1542—1544 гг. Карл I вел войну с
Франциском I французским. (Опасения такого рода содержатся в ―Заключении
Индийского Совета по поводу прошения капитана Франсиско де Орельяны‖).

В сокращенном виде ―Капитуляция об исследовании, завоевании и

заселении Новой Андалузии‖ была опубликована в собрании Муньоса (1867 г.,
том 7) и полностью была напечатана впервые в Coleccion de documentos ineditos
relativos al descubrimiento, conquista y organizaci?n de las antiguas posesiones
espanolas de America y Oceanla (tomo 23, Madrid, 1875). Подлинник этого
документа хранится в испанском Архиве Индий. Публикуемый перевод
выполнен по тексту упомянутой публикации X. Эрнандеса Мильяреса (1955 г.).

2. По этому поводу в упомянутом прошении Орельяны говорится

следующее: ―В первую очередь я возьму с собою в названную страну сих
Индий, земель, островов и материковой земли за свой счет 500 людей и 200
лошадей, и с этими людьми я заберу монахов, кои известны своей примерной
жизнью и коих ваше высочество соизволит избрать (монахи-миссионеры для
посылки в Индии назначались Советом по делам Индий и состояли на службе у
военных властей), ибо [с такими силами] страна сия может быть исследована и
заселена, и я размешу оных [людей] в областях да местах, наиболее для этого
удобных‖.

3. Испанские, португальские и прочие колонизаторы совершали

разбойничьи набеги на так называемых ―диких‖ индейцев, т. е. индейцев, не
принадлежавших какому-нибудь определенному владельцу, и использовали их
для каторжной работы в серебряных рудниках (позже и на плантациях) либо
продавали в рабство. Настоящая глава капитуляции имеет целью
воспрепятствовать незаконной торговле индейцами и опустошению огромных
пространств. Здесь — в Капитуляции на право завоевания Амазонии — эта
предусмотрительность чиновников из Совета по делам Индий выглядит
278
поистине пророческой: в Амазонии, как ни в одной другой части Нового Света,
охота за рабами приняла такие неслыханные размеры, что коренное ее
население за какие-нибудь несколько десятилетий было почти полностью
истреблено или погибло в неволе.

4. Борьба между Кастилией и Португалией в XV—XVI веках за

преобладание в ―море-океане‖ и за право владения заморскими территориями
как уже открытыми, так и могущими быть открытыми имеет свою долгую и
сложную историю.

Вначале не только на море, но и на дипломатической арене в этой борьбе

первенствовала Португалия, добившаяся в середине XV в. от римских пап
Николая V, Каликста III и Сикста IV (по средневековым представлениям,
римские папы формально считались верховными владыками всей земли и за
ними признавалось право пожалования земель светским государям) ряда булл,
по которым португальские короли получали права на Африку, на земли вплоть
до Индии и наконец (по булле ―Acterni Regis‖, от 21 июня 1481 г.,
подтвердившей португало-кастильское соглашение 1479 г. в Алькасовасе) — на
все земли, расположенные к югу от Канарских островов (по тому же
соглашению Португалия признавала права Кастилии на Канарские острова).

Однако к концу XV в. обстоятельства переменились. С упрочением

внутриполитической обстановки и с централизацией королевской власти, в
эпоху ―католических королей‖ — Фердинанда и Изабеллы, международный
престиж Испании поднялся. Этому способствовало также открытие Колумбом
в 1492 г. новых многообещающих земель. ―Католические короли‖, озабоченные
закреплением за испанской короной новооткрытых земель, получили в 1493 г.
от своего ставленника папы Александра VI Борджия (испанца по
происхождению) одну за другой четыре буллы, последовательно расширявшие
испанские морские владения и устанавливавшие в меридиональном
направлении в ста лигах (счет велся в римских лигах) к западу от островов
Зеленого мыса демаркационную линию между испанскими и португальскими
владениями, причем испанские владения простирались на запад от нее, а о
португальских вообще ничего не говорилось (2-я булла ―Inter Caetera‖ от мая —
июня 1493 г.).

Эти буллы не отражали истинного соотношения сил между

соперничавшими державами и поэтому дипломатические переговоры между
Кастилией и Португалией привели 7 июня 1494 г. к заключению так
называемого Тордесильясского договора о разделе мира, в котором Кастилии
пришлось пойти навстречу Португалии и перенести демаркационную линию
дальше на запад, установив ее в 370 лигах от островов Зеленого мыса. Как это
видно из прилагаемой карты, демаркационная линия, проходившая по 46°30' з.
д., отдавала Португалии посточную часть тогда еще не открытой Бразилии и,
следовательно, устье реки Амазонки и в дальнейшем послужило поводом как
279
для многочисленных испано-португальских споров вообще, так и для
осложнений, связанных с двумя экспедициями Орельяны на Амазонку, в
частности.

В начале ХVI века, в особенности после кругосветного плавания Магеллана

(1519—1522), на повестку дня был поставлен вопрос о второй демаркационной
линии, которая разграничивала бы испанские и португальские владения на
востоке (с морями, землями и островами Дальнего Востока европейцы
познакомились лишь в первой четверти XVI в.). После шестилетних
переговоров 22 апреля 1529 г. в г. Сарагосе было заключено новое соглашение,
явившееся дополнением к Тордесильясскому договору. По Сарагосскому
договору западная граница испанских владений должна была проходить в 17° к
востоку от островов Пряностей — Молуккских островов, свои права на
которые Карл I уступил португальскому королю за 350 тысяч золотых дукатов.

Эти два договора, несмотря на всю условность и приблизительность

установленных ими границ, регулировали испано-португальские колониальные
отношения до 1777 г., когда они были признаны утратившими силу
(фактически они устарели уже к началу XVII в. в связи с выходом на мировую
арену новых колониальных держав — Англии, Голландии и Франции), и
сыграли немалую роль в истории Великих географических открытий и
колонизации Африки, Америки и Азии.

Выдвигая требование о соблюдении этих соглашений, настоящая

капитуляция заведомо их нарушает (ведь территория Новой Андалузии
относится к владениям Португалии). Ясно, что требование это вставлено в нее
лишь для отвода глаз.

5. В прошении Орельяны в Совет по делам Индий по этому поводу сказано

следующее: ―Пусть [его величество] пожалует мне начальствование над
четырьмя крепостями, что в той стране возвести следует ... и эти должности с
жалованьем в 1800 дукатов в год сохранит для меня и моих наследников‖.
Интересно отметить, что корона, неуклонно проводя на деле линию на
искоренение потомственных и феодальных привилегий конкистадоров,
продолжала жаловать их в капитуляциях.

6. Орельяна испрашивал разрешения ―удерживать одну десятую часть‖.

7. Для замены вымиравшего коренного населения в Новый Свет со второй

четверти XVI в. стали систематически ввозиться по королевским лицензиям и
особым соглашениям — асиенто — негры-рабы, которые были более сильными
и выносливыми, нежели индейцы. Наследственное рабство негров (во времена
Орельяны их, подобно скоту, клеймили раскаленным железом) было узаконено
королевским указом от 11 мая 1526 г. и на протяжении веков признавалось
бесспорным (в Бразилии оно было отменено лишь в 1888 г.). К началу XIX в. в
280
Америку их было вывезено столько, что они стали одним из основных
этнических элементов ее населения (по Гумбольдту, к этому времени их вместе
с мулатами насчитывалось свыше 6104000 чел.).

Орельяна просил у короля позволения ―взять из сих королевств да из

португальских владений 200 негров, освобожденных от всяких пошлин, ибо ни
теперь, ни в будущем, ни под одним, ни под другим видом не будет в той
стране никаких иных рабов‖.

8. Латинская фраза Sit convenerit de jurisditione является началом

соответствующего закона и в переводе означает примерно следующее: ―Да
изберет ответчик сам себе юрисдикцию‖. Речь идет о юридическом принципе,
применявшемся в то время в испанском праве и подтвержденном королевским
распоряжением от 10 августа 1539 г., согласно которому ответчик в
определенных пределах сам мог избрать для себя суд, по какой-либо причине
его более устраивавший. Из настоящего документа лишний раз явствует, что
коронные чиновники, принуждая своих контрагентов отказываться от прав,
гарантированных им законами, тем самым лицемерно прикрывали отъявленное
беззаконие.

Акт об обследовании армады аделантадо дона Франсиско де Орельяны

и об ее отплытии к Амазонкам (1545).

Санлукар-де-Баррамeда, 9 мая 1545 год.

В порту Баррамеда города Санлукара-де Баррамеды в субботу на девятый

день мая месяца, года от рождества Спасителя нашего Иисуса Христа 1545-го,
пребывая на борту каравеллы, именуемой ―Гуадалупе‖, в присутствии
досточтимого отца брата Пабло де Торреса, главного наблюдателя (veedor
general), приставленного его величеством к армаде, направляющейся к
амазонкам под началом генерал-капитана аделантадо дона Франсиско де
Орельяны, в присутствии Херонимо Родригеса, смотрителя кораблей
(Смотрителем, или обследователем, кораблей (visitador de las naos), назывался
специальный чиновник, наблюдавший за снаряжением кораблей, отплывавших
в Индии, за комплектованием экипажей и выполнением соответствующих
законов и частных постановлений), отплывающих в Индии, и и моем — Хуана
де Эрреры, эскривано его величеств, и в присутствии нижеподписавшихся
свидетелей названный Херонимо Родригес представил мне, упомянутому
эскривано, предписание сеньоров правительственных судей (los senores jueces
oficiales) (То есть чиновников) из Торговой палаты Индий, имеющих своим
местопребыванием Севилью, содержанием коего является то, что засим
следует: [194]

281
 Предписание должностных лиц [смотрителю кораблей] Херонимо
Родригесу вместе с наблюдателем Пабло де Торресом о производстве досмотра
[на кораблях армады Франсиско де Орельяны]

Мы, правительственные судьи их августейших католических величеств,

местопребывающие в сем благороднейшем и верноподданнейшем городе
Севилье, в Торговой палате Индий и море-океана, доводим до вашего —
Херонимо Родригеса, именем их величеств смотрителя кораблей,
сообщающихся с Индиями, — сведения, что в то время, когда мы по
уполномочию принца, нашего сеньора, навестили корабли из армады
аделантадо дона Франсиско де Орельяны, мы обнаружили, что оному
[Орельяне] как для названных кораблей, так и для людей, коим предстоит
отправиться с названной армадой, недостает некоторых вещей [из оснастки и
снаряжения], коими следует запастись. Ему [Орельяне] было приказано
позаботиться о необходимом снаряжении да оснастке. В настоящее время
снаряжение оных кораблей должно уже быть завершено и они должны быть
готовыми к выходу в море.

А посему мы повелеваем вам соединиться вместе с названным

досточтимым отцом и братом Пабло де Торресом, главным наблюдателем
названной армады, и посмотреть, запасены ли те вещи, кои мы в сей ведомости
перечисляем как подлежащие запасанию. Коли вы обнаружите, что оные
находятся в наличии, вы можете позволить ему [Орельяне] поднять паруса,
однако же проследите за тем, чтобы на сказанные корабли не попал бы и не
проник бы на них ни в качестве кормчего либо маэстре, ни в каком-либо ином
качестве ни один человек, который был бы французом, англичанином либо
португальцем 2. Что же касается лошадей, коих должен он с собою захватить,
то, хоть и обнаружите, что число их недостаточно, не чините ему никаких
препятствий к путешествию 3. В отношении же всего прочего, если оное не
окажется в нужном количестве, соответствующем тому, что мы приказали и
повелели, не отпускайте его, а немедленно уведомите нас о том для принятия
надлежащих мер.

Дано в сказанном городе Севилье

в 5 день мая месяца 1545 года.

Франсиско Тэльо. Диего де Capaoe. Хуан де Альманса.

По приказанию их милостей:

Хуан де Лескано, эскривано.

Засим, по представлении вышеприведенного предписания и во исполнение

оного, сказанный Херонимо Родригес в сопровождении упомянутого брата
282
Пабло де Торреса и в моем — названного эскривано — присутствии приступил
к обследованию каравеллы, носящей имя ―Гуадалупе‖, которая должна
следовать в составе армады названного аделантадо к амазонкам, и произвел во
время сказанного обследования следующие дознания. [195]

[Обследование каравеллы "Гуадалупе" и показания свидетеля]

По всей форме, предусмотренной законом, была взята присяга с некоего

человека, который звался Кристобалем Гальего по имени и подвизался на
упомянутой каравелле. Ему было велено, памятуя о присяге, отвечать одну
лишь правду на вопросы, которые ему будут предложены, и он сказал, что
будет отвечать правду под присягою, каковую и произнес.

Его спросили, кем он на названной каравелле служит, и он ответил, что

служит на ней [в качестве] маэстре.

Его спросили, сколько сухарей у него имеется на упомянутой каравелле для

пропитания людей на протяжении упомянутого плавания; он ответил, что у
него нет никаких [сухарей], да и вообще ни крошки из провизии (niguno ni
bocado de provision).

Его спросили под упомянутой присягою, сколько вина имеется на

сказанной каравелле про запас, и он отвечал, что его имеется семь бот (Бота
(bota) — бочка емкостью в 516 л.).

Его попросили под сказанной присягою отвечать и объявить сколько есть

на сказанном корабле бобов и гороха, и он ответил что [имеется] две корзины
бобов и две гороха.

Его спросили, был ли он проверен перед плаванием как маэстре, и он

ответствовал, что не проходил проверки, но что его [проверял] Франсиско
Лопес, старший кормчий, и что тот старший кормчий также не был испытан в
качестве такового его величеством.

Его спросили, каким запасом уксуса располагает названная каравелла, и он

отвечал, что оного имеется одна бота и двадцать кувшинов.

Его спросили, сколько имеется винной ягоды и изюму. На это он ответил,

что сие ему не ведомо.

Его спросили, не берут ли с собой пассажиры что-либо из своего

имущества, и он ответил, что на судно доставлены две кровати и один сундук,
но что в нем заключено, он не знает.

283
 Его спросили, сколько ломбард (Ломбарда — старинная пушка большого
калибра, стрелявшая каменными или чугунными ядрами), пищалей (versos),
пороха, копий, пик и прочего вооружения имеется на каравелле, и он ответил,
что ничего из перечисленного на каравелле нет.

Его спросили, оснащена ли сказанная каравелла парусами, и он ответил, что

наполовину.

Его спросили, сколько у него имеется парусины для изготовления парусов,

и он ответил, что оная отсутствует полностью.

Его спросили, сколько у него якорей и каната (cables). Он ответил, что у

него четыре якоря и один канат новый, а другой — изношенный, кроме того,
имеются веревки. [196]

Его спросили, сколько у него гиндалез (Гиндалеза (gindaleza) — плетеный

трос толщиною в 12-25 см и длиною в 100 или более морских саженей —
брасов (брас = 1,678 м)), и он ответил, что две.

Его спросили, какая у него [на судне] оснастка, и он ответил, что из

эспарто. (Эспарто — волокнистое растение, произрастающее в Испании и в
Сев. Африке, из которого изготовляют особо крепкие канаты и веревки,
выделывают бумагу и т. д.)

Его спросили, хорошие ли у него [на судне] мачты и реи, и он ответил, что
неплохие.

Его спросили, есть ли у него лодка (batel), и он ответил, что есть, но она
требует починки и что у него к ней имеются лишь четыре весла.

Его спросили, сколько у него бот с водой, и он ответил, что пятнадцать.

Его спросили, сколько у него смолы, и он ответил, что один маленький

бочонок.

Его спросили, сколько у него имеется пакли для конопачения, и он ответил,

что пол-арробы.

Также он сказал, что следует еще построить [наблюдательный] мостик

высотою в три локтя.

С сего человека была взята клятва, что он ничего не разгласит из того, что
здесь сказывал.

284
 Здесь на каравелле находится некий португалец, который назвался Хилем
Гомесом; мать и отец его [живут] на Канарских островах, сам же он является
кормчим сказанной каравеллы.

Его под присягой спросили, есть ли у него какие-нибудь инструменты

кормчего (aparijos de piloto), и он ответил, что никаких.

Ему и маэстре задали вопрос о том, сколько матросов имеется на сказанной

каравелле, и они под присягою ответили, что есть три [матроса], маэстро,
контрамаэстре, кроме них — кормчий и еще четверо палубных матросов.

Спрошенный о том, сколько растительного масла имеется на каравелле, он

под присягою ответил, что сорок кувшинов в пол-арробы каждый, что всего
составляет двадцать арроб.

Его спросили, сколько вина везут с собой пассажиры. Он ответил, что

эскривано погрузил на каравеллу для себя две бочки вина и до двух арроб
сухарей.

Его спросили, сколько банок [с рыбой] есть на каравелле, и он сказал, что

[рыбы] на судне имеется сто банок без двух, кроме того, есть одна корзина с
миндалем и десять корзинок с винной ягодой и еще три совсем маленьких [с
нею же].

Его спросили, сколько имеется на каравелле бочонков с анчоусами. Он

ответил, что восемнадцать.

На вопрос о количестве муки он ответил, что ее имеется всего один

бочонок. [197]

Его спросили о количестве сардин, и он ответил, что их на корабле не то

бочка, не то бочонок... (Далее большая часть документа в переводе опущена.
Она содержит протоколы обследования трех остальных кораблей армады
Орельяны: ―галисийского корабля‖, именуемого ―Сант-Педро‖, ―бретонского
корабля‖ и ―флагманского корабля‖. Из опущенных протоколов, так же как и из
приведенного, явствует, что на обследуемых кораблях не хватало людей,
продовольствия, снаряжения и вооружения).

...Когда сие вышеописанное обследование четырех вышеупомянутых

кораблей было завершено, все — упомянутый досточтимый брат Пабло де
Торрес, сказанный смотритель Херонимо Родригес и свидетели, поставившие
ниже свои подписи, — сошли на берег и направились в город Санлукар-де-
Барромеду, дабы отыскать упомянутого аделантадо дона Франсиско де
Орельяну, сообщить ему [о сем расследовании] и потребовать от него, чтобы он
не выходил с сими указанными судами в море для следования в сказанное
285
путешествие, покуда сеньоры судьи из Торговой палаты означенного города
Севильи не рассмотрят [результаты] сего обследования и не предпримут по
сему поводу того, что надлежит быть предпринятым. Однако его не нашли, и
нам сказали, что он отправился на корабли. Упомянутый Херонимо Родригес
пошел тем же вечером в сказанный порт Баррамеду на поиски названного
аделантадо, дабы довести до его сведения упомянутое предписание, но на
следующий день утром, то есть в воскресенье 10 мая вышеуказанного года, из
сказанного порта Санлукара вернулся упомянутый Херонимо Родригес и сказал
мне, названному эскривано, что в поисках упомянутого аделантадо он побывал
на означенных кораблях, но оного так и не обнаружил.

Видя это, упомянутый Херонимо Родригес и я, сказанный эскривано Хуан

де Эррера, тем же вечером, то есть в воскресенье 10 мая, обошли почти всех,
сколько их ни есть, кормчих, обретающихся в городе Санлукаре и
занимающихся выводом судов за пределы отмели, и под страхом лишения
всего достояния повелели им не выводить ни всех вместе, ни какого-либо в
отдельности из сказанных кораблей упомянутого сеньора аделантадо
Франсиско де Орельяны без дозволения либо приказа упомянутых сеньоров
судей, и они отвечали, что повинуются.

Однако на следующий день, то есть в понедельник 11 сказанного мая

месяца в десять часов утра сказанные четыре вышепоименованных корабля
вышли за отмель Санлукара и стали на якорь на внешнем рейде, на расстоянии
почти двух лиг от названного города, и пребывали в сем состоянии вплоть до
шести часов вечера, после чего наставили паруса и пустились в путь. [198]

Сказанный достопочтенный отец брат Пабло попросил меня, названного

эскривано, удостоверить, что сказанные четыре корабля ушли без дозволения
упомянутых сеньоров судей из Торговой палаты, и я засвидетельствовал сие,
подписавшись своим именем.

Сие случилось в указанные дни вышеназванных месяца и года в

присутствии свидетелей Диего Лопеса де Ариеты и Диего де Инохи — жителей
Хереса и брата Андреса де Ариеты, спутника сказанного брата Пабло.

Хуан де Эррера, эскривано его величества.

Комментарии

1. О том, как разворачивались события после получения Орельяной

королевской капитуляции и до выхода его флотилии в море, то есть с февраля
1544 по май 1545 г., известно из ряда официальных документов, которые
хитросплетением и красочностью изложенных в них фактов, своей
занимательностью могут, пожалуй, поспорить с романами Дюма. Все эти
документы, за исключением одного, опубликованы Мединой. Это, прежде
286
всего, пять писем самого Орельяны к королю, относящихся к маю — ноябрю
1544 г., в которых он сетует на различного рода трудности и препятствия в
подготовке экспедиции, семь донесений, направленных в августе — ноябре
того же года королю монахом Пабло де Торресом, главным наблюдателем,
приставленным к Орельяне, четыре письма принца Филиппа к Орельяне и
прочие документы.

К тому моменту, когда вопрос об экспедиции был разрешен благоприятно,

Орельяна еще не располагал нужными суммами, не завербовал себе ни одного
сторонника, если не считать нескольких старых соратников и жены —
женщины, по отзывам современников, умной, мужественной и решительной,
которая, сознавая обреченность предприятия своего мужа, последовала тем не
менее за ним в таинственную Новую Андалузию.

Орельяну ссужает деньгами на чрезвычайно тяжелых условиях (на это

указывает в письме к королю от 14 ноября 1544 г. коронный казначей
Франсиско де Ульоа) некий генуэзец Винченцо Монте, который вместе с
должностью фактора (сборщика податей) получает на откуп налоги и торговлю
в Новой Андалузии. С большим трудом Орельяне удается приобрести в
Санлукар-де-Баррамеде две каравеллы и два галиона — все эти корабли были
уже изрядно потрепаны во всякого рода переделках, деревянные борта их
источены червями, изъедены соленой океанской водой. Орельяна приводит их
в должный вид и понемногу загружает снаряжением и провиантом. Беды
стерегут его на каждом шагу: деньги, что всучил ему Монте, оказываются
фальшивыми; сардины, доставленные поставщиками, — сплошь тухлыми;
всякий людской сброд — так называемая ―чуэма‖, которую набрали по
пристаням да тюрьмам, того гляди изведет всю провизию, заготовленную про
запас, и разбежится, а пока суть да дело бесчинствует на судах и на берегу...

Опасность угрожает экспедиции и с другой стороны. До Торговой палаты

доходят слухи, что португальский король вслед за первым кораблем,
погибшим, как говорят, на самом Мараньоне, посылает туда еще одни корабль.
Заинтересованность Португалии в этом деле находит подтверждение в письме
из Лиссабона, датированном 7 октября 1544 г., в котором Орельяну во второй
раз приглашают на португальскую службу. Вскоре становится известно, что в
Лиссабоне готовится к отплытию на Мараньон первоклассная эскадра из
четырех судов, снаряжением которой ведает Жуан ди Алмейда — сын
могущественного португальского министра и гранда графа Брандиша, причем
поведет эскадру один из бывших соратников Орельяны, который убил в
Севилье человека и бежал от возмездия в Португалию. В Совете по делам
Индий при подобных обстоятельствах возобладало, по-видимому, прежнее
мнение, что игра не стоит свеч, и Орельяну предоставили его судьбе. Не
исключено также, что эта перемена была вызвана прямыми португальскими
происками. Известно, например, что в Севилью был заслан с целью добыть
сведения об экспедиции Орельяны некий ―капитан португальского флота‖
287
Жуан ди Санди, которого в порту Санта Мария, находящемся в 50 км от
Санлукара-де-Баррамеды на северном побережье Кадисского залива,
дожидался галион. Орельяна велел арестовать его и препроводить назад в
Севилью, но там ―за недостаточностью улик‖, а вернее всего из боязни новых
осложнений его отпустили на свободу.

К весне 1545 г. дела Орельяны принимают угрожающий оборот. Провиант,

припасенный на дорогу, расходуется и приходит в негодность. Среди людей,
томящихся который уж месяц в бездействии, живущих впроголодь и не
получающих жалованья, растет недовольство. Денег на припасы нет, и
охотников вложить их в ставшее сомнительным предприятие не находится.
Ожидание у моря погоды превращается в бедствие, еще пару недель
проволочки — и все окончательно пойдет прахом, ибо португальская эскадра в
любой момент может поднять паруса. У Орельяны нет выбора: сейчас или
никогда, почет или бесчестие, ведь если армада останется в порту, его ждет
долговая тюрьма и, кто знает, не предъявят ли ему заодно и прежние
обвинения. И вот в начале апреля он заявляет, что готов к отплытию, и
настаивает на последней формальности — обследовании эскадры (возможно,
он рассчитывал пополнить снаряжение и провиант на Канарских островах, где
ему обещали денежную поддержку). В результате досмотра, как и следовало
ожидать, ему строго-настрого запрещается покидать гавань. Орельяна не хочет
ссориться с чиновниками, из-под земли достает еще кое-какой провиант и в
первых числах мая требует повторного обследования.

Что произошло дальше — в дни, предшествовавшие отплытию, и в самый

день отплытия, то есть во время с 9 по 11 мая 1545 г., мы узнаем из
публикуемого документа, который воскрешает исторический эпизод более чем
четырехстолетней давности, бесстрастно объясняя трагическую цепь
неотвратимых несчастий, обрушившихся в дальнейшем на экспедицию
Орельяны.

Подлинник ―Акта об обследовании армады аделантадо дона Франсиско де

Орельяны и об ее отплытии к амазонкам‖ находится в испанском Архиве
Индий. Впервые этот документ с некоторыми купюрами был опубликован в
―Coleccion de documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquista y
organizacion de las antiguas posesiones espanolas de America y Oceania‖ (torno
XLII. Madrid, 1884. Полностью ―Акт‖ был опубликован в 1955 г. X. Эрнандесом
Мильяресом в ранее названном издании. Перевод выполнен по тексту этого
издания (стр. 143 — 151).

2. Закрывая доступ на корабли маэстро и кормчим иностранцам, испанская

корона преследовала вполне определенные цели. Маэстро выполняли на
кораблях функции нынешних капитанов и отчасти штурманов, зачастую они
были также и владельцами судов. В обязанности судовых кормчих входило
составление карт, определение координат, прокладывание маршрутов, промер
288
глубин и т. п. Кроме того, кормчими или пилотами назывались лоцманы и
чиновники-картографы; а 1508 г. в Торговой палате Индий была учреждена
должность главного космографа (кормчего) — piloto major (ее, кстати, в 1508—
1512 гг. занимал Америго Веспуччи). Должность, также называвшаяся piloto
major — старшин кормчий, имелась в составе флотилий-армад; исполнял ее
обыкновенно наиболее сведущий и опытный из судовых кормчих. Маэстро и
кормчие испытывались от имени короля в географии, астрономии и
кораблевождении. Соперничающие державы, как правило, не допускали
иностранцев на эти должности, чтобы сохранить в тайне дорогу к
новооткрытым землям, точно так же, как первооткрыватели (например,
Колумб), почти с той же целью — удержать личную монополию — намеренно
вносили неверные сведения в судовые журналы.

3. Послабление, которое оказывают Орельяне ―сеньоры правительственные

судьи‖ в отношении закупки лошадей, не случайно. Дело в том, что усиленный
вывоз лошадей в Индии в конце XV — первой половине XVI в., беспрестанные
войны, в которых участвовал Карл I, привели к огромному и
неудовлетворимому спросу на них в Испании и как следствие — к резкому
сокращению их поголовья и непомерному возрастанию их стоимости.

289
 «Сообщение о Происхождении и Правлении Инков», составленное на
основании сведений кипукамайоков, Хуана де Бетансоса, Франсиско де
Вильякастина (1542), и других лиц, и подготовленное монахом Антонием
11 марта 1608 года для ревизора Педро Ибаньеса.

[Перевод с испанского издания «Discurso sobre la Descendencia y Gobierno

de los Incas. // Juan de Betanzos. Suma y Narracion de los Incas. — Madrid,
Ediciones Polifemo, 2004, ISBN 84-86547-71-7, стр. 358-390» на русский язык и
комментарии:
А. Скромницкий, 2010,

[Редакторские правки и комментарии:

В. Талах, 2010

Сверено по изданию "Una antigualla peruana". - Tipografia de Manuel Gines

Hernandez, Madrid, 1892, pp.1-47.

290
 Введение.

Документ «Discurso sobre la Descendencia y Gobierno de los Incas»

обнаружил в Национальной Библиотеке Мадрида историк Маркос Хименес де
ла Эспада, он же и опубликовал его в 1892 году под названием «Una antigualla
Peruana» («Перуанская старина») в книге Rev. Cont. , LXXXVI, с посвящением
политику и великому оратору Эмилио Кастелару.
Затем было сделано ещѐ два издания документа. Одно было осуществлено в
1921 году перуанским историком Орасио Уртеагой и оно находится во Второй
серии Colección de Documentos Referentes a la Historia del Perú, том III. Затем, в
1974 году, тоже перуанский историк Хуан Хосе Вега осуществил новую
публикацию, вышедшую в свет в Изданиях Университетской Библиотеки под
названием Relación de la Descendencia, Gobierno y Conquista de los Incas
(Сообщение о Происхождении, Правлении и Завоевании Инков). Это издание

291
идентично предыдущим, за исключением расположения кратких
подзаголовков; ему предшествует пролог, в котором Вега исследует давних и
последних правителей Империи, вместе с Паульу Тупаком Инкой, Манко
Инкой II, индейцами-союзниками, а также авторов Сообщения. Также он
включает в произведение послесловие, в котором проясняется, кем же были
кипукамайоки.
На протяжении длительного времени рукопись находилась в каталоге
Национальной Библиотеки Мадрида под номером J.133 (она принадлежала
Андресу Гонсалесу Барсия), но в настоящее время этот номер заменѐн на 2010.
В саму рукопись включено 17 документов, все они относящятся к XVI и XVII
векам; три из них, связанные с Перу, были собраны в Лиме Антонио Баутиста
Саласаром. В эти бумаги включена хроника кипукамайоков, заканчивающаяся
письмом собственноручно написанным и отредактированным в Куско неким
монахом Антонио, почерком, отличающимся от остального текста; оно
подписано 11 мая 1608 года в некоем монастыре и адресовано ревизору Педро
Ибаньесу. Поскольку об этом монахе нет никаких сведений, можно
предположить, что это был сам Антонио Баутиста Саласар, человек
образованный, знаток классической культуры, и основательно
интересовавшийся историей Перу либо это был известный хронист XVII века -
Антонио де ла Каланча.
И хотя Discurso sobre la Descendencia y Gobierno de los Incas не является
обширным томом, в нѐм собраны бесценные сведения, столь важные для
изучения андских культур, поскольку было составлено на основании сведений
индейских мудрецов региона Куско и Пакаритамбо и связанных с доиспанским
обществом, и при этом с наиболее ранней датой составления хроники - 1542
год. Как следует из заявлений губернатора Вака де Кастро, в тот год те люди
всѐ ещѐ сохраняли свежими в своей памяти многие даты своей истории. С
другой стороны, это первая индейская хроника легендарного Перу,
сохранившаяся до наших дней.
Отмеченные черты, и, прежде всего, тот факт, что в составлении хроники в
качестве переводчика и писаря принял участие Хуан де Бетансос (как указано в
самом тексте), а также то, что иногда ощущается стиль, похожий на стиль этого
хрониста, то всѐ это придаѐт документу особую важность. Бетансос был
знатоком языка кечуа, был женат на инкской принцессе Аньяс (после крещения
- Анхелина), сестре Атавальпы и наложнице-вдове маркиза Франсиско
Писарро; вице-короли поручали ему важные задания и очень высоко ценили
его услуги. Так, он участвовал в дипломатических переговорах, начатых в 1557
году доном Андресом Уртадо де Мендоса, маркизом де Каньете, для
приведения к покорности Сайри Тупака, первородного сына и наследника
Манко Капака II, восставшего и создавшего инкское государство в
непроходимых горах Анд, в конце концов таки вышедшего оттуда и начавшего
жить с испанцами. После этого последовали трудные и неудачные переговоры
о выходе из Вилькабамбы Куси Титу Юпанки, брата Сайри Тупака. Вице-
король Антонио де Мендоса выбрал Бетансоса и приказал ему, чтобы он
поскорее написал и закончил свою книгу, озаглавленную Suma y narracion de
292
los Incas, как видно из посвящения этой книги этому же вице-королю. Из этого
посвящения также известно, что он составил свою другую книгу – Doctrina
cristiana (Христианское учение) на языке кечуа вместе с двумя Словарями:
один состоящий из слов, второй – из сообщений, молитв, диалогов и
исповедей. Это произведение утрачено.
Второй из упомянутых в хронике испанцев – Франсиско де Вильякастин –
являлся одним из первых конкистадоров и наиболее влиятельным жителем
Куско. Его энкомьендой было селение Айавире. Он отличился на службе у
братьев Писарро и в борьбе против альмагристов (сторонников Диего де
Альмагро), приняв участие на стороне первых в битве у лас Салинас. Узнав в
Куско о смерти маркиза Франсиско Писарро, он покинул тот город, чтобы
убежать от сторонников Диего де Альмагро Младшего и соединиться с теми,
кто примкнул к Вака де Кастро (назначенного испанским королѐм фактическим
губернатором Перу). Но его взгляды были писарристскими, и после восстания
Гонсало Писарро, он присоединился к нему; и в походе Алонсо де Торо,
заместителя губернатора Куско, против роялиста Диего Сентено, он был
«маэстро-де-кампо» в его войске. Но невзирая на победы своего предводителя
и прочие успешные действия он покинул его, перейдя на сторону де ла Гаска
(очередного испанского губернатора, назначенного королѐм). Он был женат на
одной из четырѐх законнорожденных дочерей Вайна Капака, но еѐ имя
осталось неизвестным; предположительно, именно за несколько лет до 1542
года Вака де Кастро собрал и оказал покровительство этим принцессам или
ньюстам. Известно, что на сестре жены Вильякастина донье Беатрис Вайльас
Юпанки был женат Мансио Сьерра де Легисамо, и у них был сын.
В отрывке из этого "Сообщения кипукамайоков", опубликованном в книге
"Свидетельства индейцев" (издательство "Библиотека Айякучо") редактор
совершенно справедливо отмечает, что документ "стремится, прежде всего,
подчеркнуть генеалогические достоинства Паульу Инки, брата Манко, и его
вклад в окончательное завоевание Перу… Рукопись, в которой оно
("Сообщение кипукамайоков " – В.Т.) содержится в настоящее время, имеет
дату 1608 г. Согласно Х.Х.Вега (J.J.Vega.Quipucamayos, 1974, p.15-17) в
высшей степени вероятно, что она призвана была поддержать усилия, которые
Мельчор Карлос Инка, внук Паульу, предпринимал тогда при испанском Дворе
с целью достижения ряда дворянских привилегий. Примитивное "Сообщение
кипукамайоков", с этой точки зрения, было только опорой, на которой
основывается расцвеченное повествование (alegato narrativizado) потомков
Паульу Инки" ("Testiminios", p.169). Можно, впрочем, предположить, что и
авторы первоначального "Сообщения" были отнюдь не случайно встреченными
в горах беглецами, а лицами, специально отобранными Паульу Тупак Инкой, и
свидетельствовавшими в его интересах. Возможно, к чести для этого человека,
его "заслуги" в разрушении Тавантинсуйу были все-таки меньшими, чем
старается представить "Сообщение" (хотя, 12 тысяч песо годовой ренты от
Писарро и еще долю от Гаски он навряд ли получил бы за "просто так").

293
 Остаѐтся заметить, что в документе также использованы более поздние
сведения и доклады, но для них не приводятся источники, что затрудняет их
датировку и не даѐт возможности произвести их идентификацию.

Текст:

[361]

Сообщение о Происхождении и Правлении Инков.

Во времена, когда этим королевством Перу управлял лиценциат Вака де

Кастро [Vaca de Castro], стараясь с большим усердием узнать о старине
индейцев этого королевства и о происхождении их, Ингов, правителей, бывших
из этих королевств1, и были ли они уроженцами этой земли или пришлыми из
других краѐв, для расследования этого вопроса он приказал собрать и явиться к
себе всем Ингам, старым и много прожившим, из Куско и со всей его округи2, и
разузнавая у них о задуманном, никто [всѐ же] не сообщил уверенно, а лишь
весьма различно, каждый по своей прихоти, только и сообщая, что все Инги [los
Ingas] были потомками Манго Капака3 [Mango Capac], являвшимся первым
Ингой [Inga], только и сообщая, друг с другом не совпадая в сведениях. Увидев
себя в затруднительном положении по этому вопросу, они сказали, что у всех
предыдущих Ингов были свои кипукамайо[ки]4 [quipocamayos], как
[относительно вопросов] происхождения и их начала, так и времѐн и дел,
случившихся за время правления каждого их правителя; и они сообщили, что с
приходом Чалькочима [Challcochima] и Кискиса [Quisquìs], полководцев-
тиранов Атаовальпа Инги [Ataovallpa Inga], погубивших край, которые убили
всех кипукамайоков, каких могли захватить в [свои] руки, и сожгли их кипос
5
[los quipos], говоря, что они должны были вновь начать [новый мир] от
Тиксикапак Инги [Ticcicapac Inga], потому что так они называли Атаовальпа
Ингу6, и они сообщили [о] некоторых оставшихся, ходивших по горам, [и]
напуганных последними тиранами. Вака де Кастро вскоре послал за ними, и
они привели к нему четырѐх очень старых [индейцев]. Эти кипукамайоки7 были
наподобие историков или счетоводов-учетчиков [contadores de la razón], и их
было много, и у всех у них было соответствие с их кипу и [устными] отчетами;
они ничем другим не занимались, кроме как вели тщательный учѐт с помощью
своих кипу, как относительно происхождения и начала Ингов, так и о каждом
1
Эта своеобразная фраза неоднократно будет встречаться по ходу этого документа
2
Именно в Куско и был составлен этот доклад. Ниже в тексте этому имеется ряд подтверждений.
3
Имена и названия мест оставлены такими, как они приведены в оригинале. Для удобства они, как и другие индейские
слова, выделены курсивом.
4
Служащие, ведавшие составлением, хранением, учѐтом кипу. Во многом их деятельность можно было приравнять к
деятельности одновременно и нотариусов, и писарей, и архивистов.
5
В изд.1892 использовано слово quipu, в изд.2004 – quipo или мн.ч. quipos. В дальнейшем будет использоваться более
правильный перевод «кипу»
6
В мадридском издании 1892 года это имя приведено как Атао вальпа Инга
7
В тексте оригинала использована форма кипукамайо, в переводя я буду использовать правильную и полную форму
кипукамайоки, поскольку еѐ можно ставить во множественное число.

294
[правителе] в отдельности, [как] с дня рождения каждого из них, так и об
остальных делах, случившихся за время каждого их правителя. Они были
обязаны давать отчет обо всѐм, о чѐм бы им не приказали, и они были обязаны
обучать своих детей и хорошенько их проверять и [воспитывать в] них
правдивость [tenerlos bien examinados y verdaderos], разъясняя им значения
каждой вещи. Этим [кипукамайокам] выделялась весьма полноценная доля из
всего рода провизии на каждый месяц года, и им предоставлялись жены и
слуги, и у них не должно было быть другого занятия, кроме как тщательно
вести учѐт с помощью своих кипу, и хорошенько их составляя соответственно
правдивому сообщению. Те, кого привели к Вака де Кастро, попросили о
[предоставлении] срока для того, чтобы подготовить свои кипу, и им дали [этот
срок], и каждый был отдельно от других [опрошен], чтобы увидеть
согласовываются ли [сведения] одних со [сведениями] других в
предоставленных каждым из них отчѐтах. Поручили это [362] лицам большой
любознательности; в качестве переводчика [выступил] Педро Эскаланте1 [Pedro
Escalante], индеец хорошо говорящий на испанском языке [en lengua castellana],
служивший у Вака де Кастро переводчиком, при содействии Хуана де
Бетансоса [Juan de Betanzos] и Франсиско де Вильякастина [Francisco de
Villacastìn], жителей этого города Куско, особ, очень хорошо знавших главный
язык этого королевства, [и] записывавших то, что при помощи кипу
объявлялось; и вот, что из этого следует:

По отчетам из кипу2, которые эти счетоводы Ингов давали, выходило, [что]

со дня, когда рождался Инга, и начиная со времени, и годов, и возраста, когда
они получали во владение господство и тогда, когда ему приходил возраст,
один из них получал его [владение],3 и годы, когда он правил до своей кончины
и смерти, и приходил другой наследник с тем же отчетом, таким же подробным
как от первого Инги, каким был Манго Капак, и до последнего, каким был
Гуаскар Инга [Guascar Inga]4; и этот [последний], как явствовало из отчета,
властвовал не более двух лет и четырѐх месяцев, после чего его убили Нигде
дальше в тексте не говориться о сроках правления с точностью до количества месяцев!.
Эти годы и месяцы, которые они предоставляли из отчета, были месяцами и
годами лунными, считая каждым месяцем [срок] от одного новолуния5 [una

1
Прим. изд.1892:
Перуанский историк Себастьян Льоренте называл этого переводчика Педро Галарте (Hist. ant. del Peru, стр. 131)
2
Прим. Виктора Талаха:
«Очень сложное и очень странное с точки зрения содержания предложение. Кроме того, что, как справедливо отметил
А.скромницкий, в нем поздняя редакционная вставка, но и конструкция, "… от …, до …" не имеет второго члена.
Умозрительно мог бы предположить чуть иные падежи:
По отчетам из кипу, которые эти счетоводы Ингов давали, выходило, от дня, когда рождался Инга, и начиная с этого (здесь
артикль el, то он может иметь значение указательного местоимения) времени, и годы, и возраст..»
3
Так написано в оригинале: т.е. в первом предложении идѐт речь о множественном числе, а во втором об одном Инке.

В изд.1892 есть нестыковка:

«во владении» записано как «posicion»
4
В изд.1892:

Vascar Inga
5
Видимо, речь идѐт о новолунии, т.е.
«от одного новолуния до другого».

295
conjunción de luna] до другого; и из этих лунных месяцев они образовывали
двенадцать в году, давая имена каждому месяцу1. По этой причине вышло, что
двенадцать Ингов правили четыреста семьдесят три года2: подразумевая
только, что времена последнего, каким был Гуаскар Инга (не упоминая
Атаовальпа Ингу, и Манго Капака, которые правили во время восстания от
начала до него), были испорчены, и лишь двенадцать Ингов правили законно,
владея землѐй до того года, когда пришли в неѐ христиане, и который стал их
концом.
Эти счетоводы Ингов, сообщая о древностях, сказали, что до того, как
правили Инги в этом королевстве, индейцы всего края жили во всеобщем
беспорядке, потому что в каждом селении были свои кураки3 [curacas], какие
ими управляли, а индейцы были им очень покорны; и все они в основном жили
без какого-либо стремления властвовать над чужаками. У них были обычные
войны со своими соседями из-за незначительных вопросов; например, если кто-
то приходил сеять на их территориях или пасти свой скот, пересекая межевые
камни, или устраивая чакос [охоту] на гуанако [guanacos] или викуний [vicuñas]
на их территориях; из-за вещей почти незначительных они убивали друг друга
без [соблюдения] какого-либо порядка. Они всегда жили в таком беспокойстве,
и в селении наиболее близком к каждому селению, в самом высоком от него
[месте], у них находилась заградительная стена, служившая им крепостью,
потому как и ныне всѐ ещѐ стоят уцелевшие стены [на] вершинах и на холмах
[están los paredones altos y en los cerros]4. Оружие, какое они обычно
использовали и привыкли использовать во всѐм крае, были пращи с тонкими
верѐвками, метавшие камни; применяли маленькие копья с медными
наконечниками и медные или из обработанного камня дубинки, с рукояткой в
четыре пяди5, [или] немного длиннее. Индейцы из жаркой и гористой
местности использовали луки, дротики и маканы [macanas] из пальм; а то, что
причиняло наибольший ущерб, делали в землях суровой гористой местности, и
это были валуны, сбрасываемые с высот, которые на своѐм пути [вниз]
разбивались на многие куски.
У них было много гуак [guacas] и идолов, в которых они верили и которым
поклонялись, и считали их творцами, и была у них сильная вера и доверие к
ним. Также, у них для каждого идола были [363] индейцы-колдуны, служившие
жрецами, потому что эти совершали жертвоприношения, и церемонии, и
обряды для идолов в виде [используемых] баранов, и кроликов6, и всех
съедобных вещей, и коки [coca], потому что эта [кока] была главным и
основным средством в жертвоприношениях и колдовствах и делах язычества, и

Синодический или лунный месяц - период смены лунных фаз (29d12h44m03s = 29.53059 сут; меняется от 29.25d до 29.83d
вследствие эллиптичности лунной орбиты); служит основанием лунных календарей.
1
Прим. Виктора Талаха:
Интересное и уникальное сообщение, впрочем, не согласующееся с данными других источников.
2
Если эти 470 лет состояли из лунных месяцев со средней продолжительностью ок. 29,53 дня, то выходило, что эти года
были не равными солнечным годам!
3
Сармьенто де Гамбоа называл таких вождей – «синчи»
4
В оригинале пропущен предлог перед словом «вершины».
5
Пядь (мера длины = 21 см)
6
Точнее морских свинок или представителей того же рода животных и похожих на них.

296
без неѐ не совершались дела, сжигая еѐ в жертвоприношениях и дарах
индейцев; и их [жрецов] весьма почитали. Инга Юпанге [Inga Yupangue],
которого по-другому называли Пачакути Инга [Pachacuti Inga], являвшийся
девятым Ингой, этот был тем, что придумал жертвоприношения детей и
девственниц, о чѐм будет рассказано дальше в нужном месте.
И, когда все индейцы этого королевства пребывали в этих описанных
беспорядках, Манго Капак Инга [Mango Capac Inga] вышел из Капаритамбо
[Caparitambo]1, что в пяти лигах от Куско, со своими выдумками.
Вышеназванные кипукамайо[ки] весьма утвердительно рассказывали эту
небылицу2: что Манго Капак, первый Инга, был сыном Солнца и вышел из окна
какого-то дома и, [якобы], порождѐнный лучом или сиянием Солнца,
проходившим через щель окна или выемку в стене и скале, где был построен
дом притворства3 [la casa del fingimiento], и что оттуда, по повелению Солнца,
своего отца, он вышел и пошел к вершинам одной гористой местности,
находящейся в пределах видимости долины Куско, и повѐл с собой одного из
двух стариков, один из которых его воспитал, [и] которым оказывали большое
почтение как жрецам. Также они принесли каменного идола в виде
человеческой фигуры, и [повели с собой] десять или двенадцать индейцев со
своими женами4, хорошо обученных в притворствах вместе с Манго Капаком,
как свою семью, с идолом названным дальше Гуанакауре [Guanacaure]5; потому
гора и гористая местность, где они сделали привал, остались с именем идола,
называемым Гуанакауре, потому что в нѐм они сделали дарохранительницу
[святую святых] и святилище, где он остался в своѐм храме, и туда к нему
приходили поклоняться Инги во время своих обрядов и совершать свои
жертвоприношения, и вся земля индейцев6, как к главной гуаке Ингов и [той,
что] посланна Солнцем, приходила со своими жертвоприношениями и дарами
во время паломничества.
Два кипукамайока, из четырѐх, явившихся к Вака де Кастро, один по имени
Кальапинья [Callapiña], а второй Супно [Supno], являвшиеся жителями

1
Довольно примечательная ошибка, когда первые два слога стоят не на своих местах. Если так сообщили кипукамайоки, то
в их кипу каким-то образом должны были быть перепутаны именно слоги, и что важно, эту путаницу допустили
кипукамайоки из Куско, а не из Пакаритамбо, т.е. у них это было «опечаткой» в кипу. В таком случае, кипу могло
составляться из слогов, что крайне трудно доказать, но точно такую же систему кодирования информации приводит в своей
тетради «Exsul Immeritus Blas Valera Populo Suo» метис Блас Валера (сам тетрадь всѐ ещѐ не признана большинством
историков и многими считается фальшивкой).

Прим. В.Талаха:

«Я не думаю, что перестановка слогов в названии вытекает из ошибки в чтении кипу: чуть дальше в рукописи встречается
cоncumiba вместо concubinа, а это слово точно не из кипу. Вообще, как следует из примечаний, испанский текст пестрит
ошибками и описками. Вероятно, Дон Мельчор Карлос Инка был стеснен в денежных средствах, потому нанял не самого
искусного писца.»
2
Прим. переводчика:
С этого места начинается рассказ самих кипукамайоков, поскольку в предыдущих абзацах ещѐ чѐтко было заметно
«участие» испанцев.
3
Не совсем понятная характеристика. Возможно, имеется в виду храм, поскольку католические священники считали
служащих в них жрецов обманщиками.
4
По Сармьенто де Гамбоа речь шла о десяти родах, впоследствии составившие отдельные общины города Куско.
5
1892:
Guanacaore
6
Вернее, «и индейцы всей земли [со всего края]». Непонятно, почему Бетансос написал в такой последовательности.

297
Пакаритамбо1 [Pacaritambo]; эти сообщили, что их отцы и дедушки, как
кипукамайоки, [а] были они из Ингов, рассказывали своим детям и внукам,
наказывая держать это в тайне, [что] Манго Капак был первым Ингой, сыном
одного кураки, правителя Пакаритамбо, имени которого они не [смогли]
дознаться, но поскольку они уроженцы того самого места, то смогли выяснить
его происхождение2. И когда ребѐнок был [ещѐ] очень маленьким,
воспитываясь только своим отцом, поскольку мать умерла, [и] которую он
[ребѐнок] не знал, и его отец говорил ему, что он не его сын, а [сын] Солнца,
чтобы повеселиться с ним, как часто отцы веселятся с детьми, [ведь] обычно
они дают им имена из развлечения, потому они называли его сыном Солнца3.
После смерти отца глупые люде остались при этом мнении: что он сын Солнца.
Мальчик Манго Капак, десяти или двенадцати лет [от роду], с именем,
данным ему отцом – Сын Солнца. Среди людей и семьи в доме его отца
осталось два старика, которым оказывали большое почтение, потому что они
были жрецами4 [364] идолов, какие были у отца Манго Капака; эти жрецы с
остальными людьми и семейством того дома, вполне обычно и обыкновенно
называли его и говорили ему Сын Солнца, и он поверил в то, что он такой,
поскольку не знал своей матери и потому как он слышал, что его отец говорил
и называл это вполне обычно. Отсюда образовалась эта небылица, когда [ему]
уже было восемнадцать или двадцать лет, заставив неотѐсанный люд поверить,
что он сын Солнца; и для этого, те старые жрецы с большим усердием
провозглашали это среди глупых людей, и самого Манго Капак заставили в это
поверить, да настолько, что он считал это вещью совершенно определѐнной; и
по повелению этих жрецов и идолов, и поскольку им доверяли, юноша Манго
Капак стал сыном Солнца; и эти старые жрецы, дабы воодушевить его,
говорили ему, будто находили в своих предположениях, что Манго и его
потомки должны были стать владыками края, и при помощи и усердии этих
жрецов юноша воспрянул духом, и со своей стороны сделал всѐ возможное.
С этими обманами и выдумками Манго Капак вышел из Пакаритамбо со
стариками-жрецами и своей семьѐй, неся с собой ваку и идола по имени
Гуанакауре, и они ушли, чтобы сделать привал в высокогорной местности,
видной из долины Куско, поэтому та гористая местность потом была названа по
имени идола Гуанакауре, поскольку идол остался там, пока не пришли
христиане в это королевство, в доме и дарохранительнице, которые были у них
сделаны для него, как для оракула, вместе с огромными сокровищами,
найденными христианами в нѐм. Манго Капак[у], с людишками [la gentecilla],
которых он вѐл с собой из своей семьи, вскоре построили домик, где
расположился он и идол в своей дарохранительнице. После того, как Манго
Капаку построили дом, два жреца идола спустились в долину Куско к
проживавшим в ней индейцам во множестве основанных поселениях [en

1
Из чего следует, что предыдущую историю рассказывали два других кипукамайока, о которых неизвестны ни их имена, ни
их место жительства, но предположительно из Куско.
2
Т.е., что отец Манго Капака был родом из Пакаритамбо.
3
Это «развлечение» потом стало официальной религиозной доктриной целой Империи.
4
По версии первых двух кипукамайоков не было точно известно, что они были жрецами и делалось только предположение,
что это так. Кипукамайоки из Пакаритамбо совершенно однозначно утверждают, что они были жрецами каких-то идолов.

298
muchos pueblos poblados], и объявили среди тех дикарей, что Солнце послало
своего сына в человеческом облике в качестве всеобщего Владыки земли, со
своим явным повелением1, чтобы все жители мира подчинились ему и считали
его Владыкой и его сыном; и что они пришли от имени Солнца и Гуанакауре,
его второго лица, с посольством, как его служители и посланники, и что со
своей стороны они их извещают, чтобы они без малейшего промедления
пришли поклониться ему и признать как такового всеобщим Владыкой земли,
под страхом наказания, что, будь они сделают противное, Солнце нашлѐт на
них великий мор, когда вымрут все до единого, потому что решено погубить
мир и совершить великую кару над человеческим потомством, такую как во
время Потопа и вновь заселить землю новыми людьми; и чтобы затем, без
какого-либо промедления, они пришли к нему поклониться и признать как
такового Владыкой и его сыном Манго Капака, при этом чтобы каждый нѐс
свои дары и подарки. И что также Пунчао [Punchao], т.е. Солнце, послало
Гуанакауре, своего слугу и друга, чтобы все поклонялись ему и считали его
защитой человеческой жизни, а также для того, чтобы во всѐм был хороший
исход дел и [хорошая] погода, при большом процветании и благополучии на
земле. И Манго Капак, когда старики-обманщики находились в долине у еѐ
жителей с вышеназванными заявлениями, послал своих вестников ко всем
жителям долины Куско с [365] посольством, у которых было великое
замешательство и безрассудство, и во время большой сумятицы они устроили
своѐ собрание. На следующий день рано утром все вышли и пошли
поклониться ему со своими дарами и подарками, каждый с тем, что у него было
и [тем, что каждый] мог [принести], и два старика, выдумавших небылицу,
[пошли] вместе с ними.
Манго Капак в то утро, когда долины Куско2 должны были прийти
поклониться ему [que los valles del Cusco habìan de ir a le adorar], нарядился в
хорошие одежды, принесѐнные из Пакаритамбо: рубаху украшенную
альмехами3 [моллюсками] и надел себе на грудь большой золотой медальон, и
большую золотую пластину [medalla] на голову, которую они называют канипо
[canipo]4, и серебряные браслеты на руки, и множество разноцветных
плюмажей на голову и одежду, а лицо полностью раскрасив [muy embijado]5
разными красками; и к восходу солнца он расположился в направлении к
отражению и сиянию солнца6, к тому времени, когда индейцы из долины шли к
нему, и с тем сиянием, какое от него отражалось с помощью медальонов и
надетых на него вещей, индейцы, такие дикари, и вправду поверили в то, что он

1
В оригинале:
«con su esposo manda toque», т.е. «со своим мужем он приказывает, чтобы он достиг»
2
Точнее «жители долин Куско»
3
Возможно описка.
Должно быть «almejì» или «almejìa», т.е. короткий мавританський плащ
4
DGH:

Canipu. Серебряная пластина, [надеваемая] на лоб, отличительный знак знатных людей.

5
Дословно «раскрашено киноварью».
6
Т.е. Инка сел так, чтобы золотые медальоны и само лицо (видимо, красная краска была глянцевой) создавали эффект
свечения в лучах утреннего красного или алого (!) солнца.

299
сын Солнца1. И потому, когда они шли, они поклонялись ему как Богу; а идол
Гуанакауре, который был при нѐм, также был наряжен в роскошные одежды и
украшен золотым и серебряным шитьѐм, и множеством разноцветных
плюмажей, и находился он под навесом из веток и деревьев, поставленных
вручную, создав [тем самым] святилище. Обманщик, уже знавший и
разведавший имена прибывающих и подходящих к нему курак и знати, начал
называть их по именам, отчего индейцы приходили в изумление. Там он их
заставил поверить, что Солнце, его отец, послал его во благо и спасение [как]
их, [так] и всей земли, [а также, чтобы] предложить им мир и покой, и что
только ему они должны были выказывать повиновение и сделать [всѐ] то,
чтобы он им ни приказал, а сделай они что-либо другое, то будeт весьма сурово
покараны, как Солнце, его отец, о том ему повелело. Затем он им приказал,
чтобы они построили дом для Солнца, его отца, в месте, где ныне основан
монастырь Святого Доминго2, и другой для него [самого] поблизости возле
первого. Индейцы долины немедленно приступили к работе. Также, он
приказал им, чтобы они со всею поспешностью дали знать и провозгласить по
всей земле о том, что Солнце послало своего сына для покровительства и
руководства всеми жителями в мире, в качестве Владыки и главного вождя
[предводителя]. И два старика-жреца [идола] Гуанакауре вскоре отправились
по соседним селениями провозглашать о приходе сына Солнца и идола
Гуанакауре, [и] произошло так, что вся округа [с расстояния в] десять лиг
пришла принести повиновение Манго Капаку Инге, и к нему являлись со
своими дарами и подарками, признавая его Владыкой и сыном Солнца.
Манго Капак был первым и началом [всех] Ингов, который своими
хитростями и стараниями заставил принять себя и возвыситься, не прибегая к
беспокойствам [причиняемых] войной и оружием. Он был Правителем десяти
лиг в районе Куско3. Женой у него была Мама Вако [Mama Vaco], и у него от
неѐ было двое детей мужского [пола]; старшего и наследника звали Чинче Рока
Инга [Chinche Roca Inga]4, младший назывался Топа Авка Ильи [Topa Auca
Ylli]. Потомки этого младшего – те, что из айлью [ayllo] Чимапанакас
1
Прим. В.Талаха:

«Тот же самый сюжет с сияющим одеянием как способом убедить в происхождении от Солнца излагается Монтесиносом в
его новелле об Инке Рока (гл.16): "тотчас некие служители принесли и расплющили некоторое количество чистого золота
на тонкие пластинки перед обеими сестрами. Без вмешательства других лиц они приладили золотые пластинки и множество
сияющих самоцветов и драгоценных камней к одной достойной внимания рубахе, которая блестела в солнечных лучах…
Они облачили его в эти пластинки и приказали, чтобы через четыре дня он показался в полуденный час на одном
возвышенном месте, которое господствует над городом… Настал полуденный час, и Инка Рока вышел на место,
называемое «Поклонным» … На сияющих пластинках играло Солнце, /72/ которое, казалось, взошло в этот день более
ярким, чем обычно, и камни блистали как оно само". Вообще, рассказы кипукамайоков и Монтесиноса имеют много общих
черт, хотя "обращены" по гендерному принципу: у Монтесиноса Инка Рока живет с матерью, но не имеет отца, у
кипукамайоков у Манко Капака есть отец, но нет матери, у Монтесиноса в божественности юноши народ убеждают две
жрицы, у кипукамайоков – два жреца. Зато оба источника единодушны в вопросе о происхождении инков от правителей
Пакарек-Тамбо. Из этого следует, что и новелла об Инке Рока – не придумка колониальных авторов, а отображение
определенной доиспанской традиции.»
2
На месте храма Куриканча
3
Если учесть, что 1 лига равна 5,55 км, то площадь круга такой территории будет равна ок. 30000 км2
4
1892:
Chincheroca Inga

Правильнее Синче Рука Инка. Если слог «Чи» был ошибочно внесѐн в кипу вместо слога «Си», то это должно было как-то
отражаться на самом кипу, а не только в устном сообщении и приведенном по памяти.

300
[Chimapanacas]. Следует знать, что в потомстве Ингов владение в наследство
получали первородные и законнорождѐнные сыновья, и от законной жены,
согласно их закону и древнему обычаю, и с [366] законной женой они
устраивали свои бракосочетания, и отмечали их своими церемониями, о чѐм
будет рассказано дальше. Хотя у Ингов, у каждого из их было бесчисленное
число детей, прижитых от любовниц, они не получали наследство, а только в
том случае, если он [сын] был рожден законно от законной жены, согласно их
древнему закону и их обычаю, [но] если всѐ же такого законного сына не было,
то в таком случае наследовать мог любой незаконнорожденный сын, названый
Ингой. Женщине не было разрешено [участвовать] в наследстве когда
отсутствовал [наследник] мужского пола.
Манго Капаку, первому Инге, наследовал его сын Чинче Рока, который
придерживался того же лживого мнения своего отца, что он также стал сыном
Солнца; и он был первым, кто начал завоѐвывать и подчинять с помощью
войны и оружия, и властвовал [на расстоянии] до 30 лиг в окружности1 и
окрестностях Куско. Он не смог переправиться через провинцию Андагуайльас
[Andaguallas], ведь, поскольку это многолюдная провинция и все [в ней]
подчинены одному правителю, они были неудобны для завоевания; и по
направлению [провинции] Кольао [Collao] он не смог переправиться через
перевал Вильканота [Vilcanota], так как его защищали Каны [Canas] и Канчи
[Canches]. Женой у него была Мама Кока [Mama Coca], и от неѐ у него было
двое сыновей: первенца звали Льоке Юпанге Инга [Lloque Yupangue Inga];
младший звался Манго Капак. От этого младшего происходят потомки из
айлью Раорао Панака [Raorao Panaca]. Он правил до возраста более 70 лет.
Чинче Рока наследовал его сын Льоке Юпанге Инга2. Этот не расширил
[владений], потому что в его время произошло много восстаний3 тех [народов],
которых он получил в наследство, и Владение его было на грани потери; он
достаточно приложил усилий к тому, чтобы сохранить то, что его предки ему
передали в наследство. Женой ему была Мама Кава [Mama Caba]. От неѐ у него
было три сына: старшим сыном был Майта Капак Инга [Mayta Capac Inga];
вторым – Апо Конде Майта [Apo Conde Mayta]; третим – Апо Така [Apo Taca].
От этих младших происходят потомки из айлью Чигуа Ивин [Chigua Yuin]. Он
правил больее пятидесяти лет.
Льоке Юпанге Инге наследовал Майта Капак Инга, который ничего не
прибавил [к владениям], потому что всегда воевал со своими же,
восстававшими против него ежедневно. И женой ему была Мама Таока Рай
[Mama Taoca Ray]; от неѐ у него было двое детей мужского пола: старший и
наследник назывался Капак Юпанге Инга [Capac Yupangue Inga], младший –
Апо Тарко Гуаман [Apo Tarco Guaman]. От этого младшего происходят потомки
из айлью Ускамайтас [Uscamaitas]. Этот правил пятьдесят лет.

1
Т.е. уже на площади ок. 273000 км2. А это уже почти половина Украины.
2
1892:
Lluque Yupangue Inga
3
В оригинале «rebullones» вместо «rebeliones»

301
 Майта Капак Инге наследовал Капак Юпанге, его сын; этот подчинил и
завоевал [земли] вплоть до Вилькас [Vilcas], и [народа] Сораc [los Soras], и
Аймара [los Aymaraes], до провинции Кондесуйев [Condesuyos], и Паринакоча
[Parinacocha], а также окрестности. К этому приходили повиноваться скорее из
страха, чем добровольно. Со стороны Кольао к нему приходили [народы] Кольа
[Collas] до [местности] Павкаркольа [Paucarcolla], не осмеливавшиеся
сопротивляться ему из-за [большой] власти [сосредоточенной] у Инги. Он
приказал и постановил, чтобы вся земля поклонялась Солнцу, оказывая ему
большое почтение, а в Куско он начал строить дома Солнца из тѐсаного камня.
Женой ему было Мама Чуки Ильпай [Mama Chuqui Yllpay], и от неѐ у него
было четверо детей мужского пола: старшим и наследником был Инга Рока1
[Inga Roca]; младшими – Апо Кальа Умпири [Apo Calla Humpiri], и Апо Сака
Инга [Apo Saca Inga], и Чима Чавин [Chima Chabin]. От этих младших
происходят те, что из айлью Апомайтас [Apomaitas]2. Он правил более 60 лет.
Капаку Юпанге наследовал Инга Рока. Этот управлял и сохранял то, что
получил наследство, ничего не расширив, и правил до глубокой старости, более
[367] восьмидесяти лет, в полном мире, и он приказал возвести дома Солнца из
обработанного тѐсаного камня, как начал было его отец Капак Юпанге; он
приказал, чтобы в каждом селении был дом мамакон, женщин, посвящѐнных
Солнцу, и приказал, чтобы для хранилищ были [созданы] огромные чакары3
[chácaras]4 для всех [видов] продовольствия, на случай войны или голодного
года, и чтобы индейцы не бездействовали5. И женой у него была Мама Микай
[Mama Micay], и от неѐ у него было четверо сыновей. Старшим и наследником
был Йаварвакак Инга [Yavarvacac Inga]; младшими были: Майта Капак Инга
[Mayta Capac Inga], Йуман6 Тарси [Yuman Tarsi], и Викакирао Инга [Vicaquirao
Inga], и Куско Урко Гуаранга [Cusco Urco Guaranga]. От этих младших
происходят те, кто из айлью Викакирао [Vicaquirao]. Этот [Инга] был очень
предан Солнцу, больше, чем все его предшественники.
Инге Рока наследовал Йаварвакак Инга7, которого из-за болезни глаз
называли Йаварвакак Инга, а его собственным именем было Майта Юпанге
[Mayta Yupangue]. Этот был воинственным [правителем]; он подчинил всю
провинцию Кондесуйев [Condesuyos] до самого моря, и провинцию Чукуито
[Chucuito] до [реки] Десагуадеро8 [el Desaguadero], и через Омасуйо [Omasuyo]
до Гуанкане [Guancane]. И женой у него была Мама Чиккиа [Mama Chicquia], и
от неѐ у него было шестеро сыновей: старшим сыном и первенцем был
Виракоча Инга [Viracocha Inga], являвшийся именитым мужем, а младшими
были Павкар Йальи [Paucar Yalli], и Павак Вальпа Майта [Pauac Vallpa Mayta],

1
У всех предыдущих слово «Инга» стояло в конце имени, а у этого - в начале.
2
1892:
Apomaytas
3
Примечательно, что не наоборот: не хранилища созданы для полей, а поля для хранилищ.
4
Поля, посевные земли.
5
Т.е. чтобы все были чем-то заняты и работали.
6
Возможно, Ваман.
7
1892:
Yavar Uacac Inga
8
Единственный сток из озера Титикака (этой река неоднократно меняла своѐ русло).

302
и Марка Йуто [Marca Yuto], и Топа Инга Павкар [Topa Inga Paucar], и Инга
Рока [Inga Roca]. От потомков этих младших происходят те, кто из айлью
Авкайльо Панака [Aucayllo Panaca]. Этот Инга правил немногим более сорока
лет.
Йаварвакаку Инге наследовал Виракоча Инга. Этот завоевал [земли] вплоть
до Париа [Paria] всех [людей] Пакахес [los Pacajes] и Карангов [Carangas], и к
нему приходили с миром часть [народа] Чаркас [los Charcas], и всѐ Умасуйо
[Humasuyo] до самой Гуарина [Guarina], а снизу он завоевал всѐ то, что ныне
является районом Гуануко [Guanuco], и часть района [города] Трухильо1 со
стороны гористой местности по дороге из Кито [Quito].
Кипукамайо[ки], являвшиеся сказителями Ингов, дополнили сообщение о
том, как задолго до Ингов, на равнинах и на морском побережье, где сейчас
основан город Трухильо, издавна называвшийся селением Чимо [Chimo], в нѐм
расположил своѐ жилище один великий Правитель, которого называли Чимо
Капак, являвшегося Владыкой равнин и морского побережья от Кахас [Caxas] и
Наска [la Nasca] до [мест, идущих] дальше [города] Пьюра [Piura], хотя
некоторые утверждают, что владение Чимо Капака достигало Пуэрто-Вьехо
[Puerto Viejo] и оттуда ему приносили в виде подати изумруды и золотые и
серебряные чакиры2 [chaquiras]. Этот Чимо Капак был полным Владыкой
побережья, нисколько не затрагивая гористой местности, и его признавали [как
такового] и служили ему с большим уважением и любовью, и ему платили на
всѐм побережье в виде подати то, что у каждого было в его земле, как местным
и древнейшим правителям, намного более [древним], чем Инги, при более
двадцати жизнях3 [правителей], больше, поскольку отлично было видно, что
они были очень великими Правителями и древнейшими королями, [и отлично
было видно] по [накопившимся] огромным сокровищам и богатствам, так как в
их гробницах и ваках были найдены [богатства] из золота и серебра, и
множество камней изумрудных, и превосходного качества бирюза. И дело в
том, что так и не обнаружено, и нет упоминания о том, что у этого Чимо
Капака, и его предшественником и потомков была бы какая-либо война или
завоевание, и восстания своих [местных жителей], как то было у Ингов в их
времена, скорей даже они властвовали при полном спокойствии и мире долгие
годы. Люди равнин и побережья, которых называют юнгас4 [yungas], были
людьми очень слабыми; [368] на большей части побережья правили и
повелевали женщины, которых называли Тальапонас [Tallaponas], а в других
местах их называли Капульанас [Capullanas]. Эти были очень уважаемыми,
хотя существовали и высокоуважаемые кураки. Они [кураки] уделяли внимание
чакарам и другим предлагавшимся занятиям, потому что в остальном они
полагались на Капульанас или Тальапонас, и этот обычай соблюдали по всем

1
Т.е. в долинах морского побережья.
2
Украшения, драгоценности.
3
В отличии от 12 Инков-правителей.
4
Обобщенное название жителей долин побережья. На самом деле в каждой долине был свой этнос со своим языком и
обычаями, иногда кардинально отличающимися от своих соседей.

303
равнинам побережья в качестве закона. И эти Капульанас были женами курак,
они были надсмотрщицами1 [las mandonas].
Во времена, когда восьмой Инга, называемый Виракоча Инга, спустившись
[с гор в прибрежные равнины] и расширив своѐ королевство и владение, и
дотянувшись своим владением до высот и гористых местностей неподалѐку от
Чимо, ныне же это город Трухильо, отправил своих послов к Чимо Капаку,
Правителю Равнин, который сразу же, увидев его посольство, [должен бы был]
выйти к нему, дабы выказать ему свою покорность и признать его Владыкой
над всеми провинциями, находившимися у него в подчинении, со своими
дарами и подарками, а сделай он противное этому, тот бы вошел к нему, чтобы
покорить его и устроить ему жестокую войну, как ему то повелело Солнце, его
отец, и никого не оставить в живых. Чимо Капак, увидев посланников
Виракочи Инги, пришѐл в большое смущение и замешательство, видя молву и
славу столь дерзкую, что будучи сыном Солнца и при его покровительстве, тот
завоѐвывал и покорял всю землю, ведя жестокую войну.
Чимо Капак, поскольку он не был ни подготовлен и ни сведущ в войнах, так
как никогда такой не вѐл, в смущении вскоре признал его Владыкой,
подчинившись ему; он отправил к нему своих послов со своими дарами и
подарками, и послал к нему двадцать девственниц, и превосходные ожерелья из
камней изумрудных и бирюзовых, и чакиры из альмех2, и одежду, и имевшиеся
в его краю вещи, становясь его вассалом, поскольку [тот якобы был] сыном
Солнца.
Виракоча Инга, видя его покорность и [при каких] условиях [это
произошло], не лишил его власти, скорее даже оказал ему покровительство в
этом; но в знак завладения и покорения, он послал затем наместников и воинов
для гарнизона, являвшихся митимаями [mitimaes], отдавая им приказ о том,
что они должны были делать и платить в виде подати Инге. Также, из этих
провинций забрали индейцев, чтобы переселить их в другие края в качестве
митимаев, как то было в обычае у Ингов. Чимо Капаку, оказывая ему милость,
он отправил много подарков в виде вещей и женщин, приказывая своим
наместникам, чтобы тому не делалось никаких неприятностей, а [было] так как
раньше, чтобы ему служили все и даже лучше, и что он не желал большего, как
того, чтобы его признавали всеобщим Владыкой всей земли. И при хорошем
обращении Чимо Капак остался очень доволен и спокоен; хотя Инги-
преемники, занялись уменьшением Владения [Чимо Капака], до того, что его
лишил всего Инга Юпанге, сын-наследник Виракочи Инги3, обвинив его в
предательстве, отчего ныне не осталось воспоминания о них, потому что
определѐнно, с того времени как правил Топа Инга [Topa Inga], нет и не было
упоминания о них, потому что некоторые оставшиеся были разделены и
переселены4 в другие края в качестве митимаев.

1
Варианты: властолюбицами, начальницами нерегулярного войска [?].
2
Из раковин
3
Примечательное противоречие автора сообщения. Речь, видимо, идѐт о внуке Виркочи – Тупаке Инке Юпанки.
4
Жители равнин, достигнув высокого уровня цивилизации, являлись для Инков важным источником
высококвалифицированной рабочей силы, в связи с чем их переселяли в другие места для создания различных
государственных или инкских мануфактур.

304
 Этот Виракоча Инга, о котором продолжается [рассказ] о его деяниях и
завоеваниях, был бóльшим Правителем, чем все его предшественники. Он был
воинственным и именитым воином; он повелел и приказал [относительно]
многих вещей, которые и по сей день соблюдаются1.
Первое распоряжение было о том, чтобы язык [369] кичуа [quichua] был
главным во всѐм королевстве, от Куско вниз2, поскольку он является более
чѐтким и лѐгким, чем любой другой, и потому что все языки [были(?)]
родственны этому кичуа, как португальский или галисийский испанскому; и он
приказал, чтобы дети курак со всего королевства проживали в Куско, дабы
обучать их главному языку [кечуа]3, для того, чтобы знать и разуметь полезные
дела, дабы стать кураками и наместниками, и уметь руководить и управлять. И,
от Канов и Канчей, вверх4, до границы [народов] Чаркас и всего Кондесуйо, он
дал им в качестве главного языка – язык аймара [aymara], поскольку он [там]
очень распространѐн и лѐгок. Также он приказал, чтобы у всех индейцев во
всѐм королевстве, любого положения и знатности, какого бы они ни были, как
у мужчин, так и у женщин каждого селения и в любом месте, был свой знак
отличия и отметина в том, что каждый одевал, а также в виде головного убора -
свой знак и отличие: одни, отличающиеся от других, чтобы каждого по знаку и
отличию в одежде узнавали, откуда он родом, а если же будет надет
отличительный костюм другого, то этого он приказывал карать самым суровым
образом; это исполнялось и соблюдалось очень точно до сей поры.
Также, он приказал, чтобы ни один индеец не осмеливался завладеть
женщиной, за исключением [тех случаев] когда то было сделано рукой кураки
или наместника, поставленного Ингой, и это делалось для того, чтобы каждый
индеец работал, дабы заслужить то, чтобы ему дали жену и чакары. И он
приказал, чтобы на королевских дорогах были топо5 [topos] из лиг6 [знаки
расстояний], измерявшихся варами7, которые они называли чотас8 [chotas].
Также, он приказал, чтобы все королевские дороги были заселены часками
[chasques], на каждом топо - по четыре часки, чтобы приказы и распоряжения
Инги за короткий срок могли обойти землю9. Также он повелел и приказал,
чтобы кураки и знать со всей своей семьѐй и подчинѐнными ели на площади,
дабы путники и бедняки и неспособные к труду добивались от него [т.е.

1
Другие хронисты приписывают эту законотворческую деятельность его преемнику – Пачакути Инке.

Прим. В.Талаха:
«Ту же саму традицию, связывающую с Виракочей Инкой законодательные мероприятия, обычно приписываемые
Пачакутеку, излагает Инка Гарсиласо. У кипукамайоков, правда, отсутствует рассказ о битве с чанками при Йаварпампе.»
2
Т.е. на Север, если принять во внимание тот факт, что Кито для инков находился «снизу от Куско», как это указано далее
в тексте
3
В оригинале «para que desprendiesen [aprendiesen] la lengua general»
4
Т.е. на Юг.
5
Тупу - единица измерения длины, равнявшаяся одной или полутора лигам, т.е. 5,55 или 8,33 км.
6
Лига – 5,55 км.
7
Испанская вара - мера длины = 835,9 мм
8
DGH:

Chuta cazqui. Общеизвестная единица измерения земель, равная 1 сажени (vna braca).
9
Примечательно, что в этом предложении в оригинале стоят в настоящем времени, как будто этот закон был составлен
именно в такой форме, какая и была записана Бетансосом.

305
кураки] [чего-нибудь] из съестного1. Также, он повелел, чтобы в каждом
селении были большие общинные чакары для хранилищ, а [для] митимаев,
которых вновь перемещали для заселения, он приказывал, чтобы местные
жители такой провинции построили им дома и два года помогали им на их
чакарах, и им [местным жителям] приказывали выделять долю из хранилищ
Инги в течении двух лет, в виде помощи. Этот Виракоча Инга был
выдающимся государственным деятелем [fue gran republicano], и привѐл в
порядок многие другие вещи, которые, чтобы избежать многословия, здесь не
приводятся, хотя многие дела, совершѐнные этим Ингой, приписываются
другим преемникам и потомкам этого [Инги], не являясь таким [по сути]2.
Ко времени, когда христиане пришли в это королевство, индейцы, видя
доблесть, власть и спесивость христианина, не нашли другого имени, более
возвеличивающего, и более высокого, как установить для него то, чтобы
назвать их3 виракочами [viracochas], потому что у этого имени виракочи нет
другого значения, кроме как [значения] большой доблести, едва ли не называя
их владыками, и это не то значение, которое некоторые дали ему [этому имени]
– грязи моря [окалины; вулканическая лава], выходящей из него. Этот
Виракоча Инга был наиболее отважным и могущественным Ингой, как ни один
из его предшественников потомков, потому что, с такой огромной властью и
владением столь расширившимися, и людьми столь усмирѐнными, его дети, с
меньшим трудом [370] приумножали [то, что добыл] он. И женой у него была
Мама Рондо Кайан [Mama Rondo Cayan], и от неѐ у него было трое сыновей:
старшим и первенцем был Инга Юпанге [Inga Yupangue]; младшими – Инга
Уркун [Inga Urcun] и Инга Майта [Inga Maita]; от этих младших происходят те,
кто из айлью Суксупанкас [Sucsupanacas]. Он правил немногим более 70 лет.
Юпанге был тем, которого называли Пачакути Инга [Pachacuti Inga], так
как в переводе это означает Изменение Времѐн. Он был сыном и наследником
Виракочи Инги. Он завоевал [земли] до границы Чаркас, до [народов] Чичас
[los Chichas] и Диагитов [Diaguitas], и все поселения хребта Анд [la Cordillera de
Andes] и Карабайя [Carabaya], а снизу до границ Кито4 и всѐ побережье
Тарапака [Tarapacá], так что для него не осталось на побережье ничего, что бы
он не подчинил и не привѐл под свою власть, и то, что он не мог [силой]
оружия и войной, тех он приводил к себе [на службу] подарками и лестью, как
было [с] провинция[ми] [народов] Чунчос [los Chunchos], и Мохос [Mojos], и
Андов [Andes], пока не поставил свои крепости возле реки Патите [Patite], и
гарнизоны солдат в них. Он поставил селения в Айавире [Ayavire], Канье
[Cañe]5, и долине Аполо [Apolo], провинции [людей] Чунчос. Он приказал
перестроить дороги и постоялые дворы [tambos] по всей земле, и приказал
построить наново другие, и мощѐные дороги на озѐрах и болотах. Он
преобразовал митимаев и вновь занялся вопросом преобразования солдат в

1
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов.
2
Именно здесь в категорической форме утверждается, что Виракоча Инка был автором этих преобразований.
3
В начале предложения в оригинале приводится единственное число, а здесь и дальше множественное.
4
Север, как можно предположить из этого заявления, располагался у инков внизу!
5
В изд.1892:
«Cane», т.е. «Кане»

306
гарнизонах, поставленных его предшественниками, дабы защищать землю.
Этот был очень строгим и очень справедливым. Этот был первым, кто
придумал жертвоприношения Солнцу живых существ, и детей, и женщин, и
девственниц, и мальчиков восьми или десяти лет, и у них не должно было быть
ни единого пятнышки или какой-либо отметины для [таких]
жертвоприношений. Также он был первым, кто начал брать сестѐр в
любовницы1. Он преобразовал и сохранил всѐ то, что его отец Виракоча Инга
оставил ему упорядоченным и переданным с большой точностью. Он правил до
глубокой старости, более восьмидесяти лет, и женой у него была Мама
Анаварке [Mama Aanabarque]2. От неѐ у него было три сына: старшим и
наследником был Топа Инга Юпанге [Topa Inga Yupangue]; младшими были:
Топа Юпанге и Амаро Топа Инга [Amaro Topa Inga].
От этих младших происходят [те, кто из] айлью, называющееся
Иннакапанака [Innacapanaca].
Инге Юпанге наследовал Топа Инга Юпанге, завоевавший то, что является
Чиле [Chile], и он лично ходил в завоевательный поход, и он заселил его
многими индейцами митимаями и гарнизонными солдатами из индейцев Перу.
Также он оттуда погубил всю землю до границ Кито, соблюдая большой
порядок и слаженность, как в равнинах, так и в гористой местности. Ко
времени, когда он занимался завоеванием Чиле, большая часть в этом
королевстве восстала против него, [но] поскольку3 он развязал с ними
жестокую войну, то привѐл их к миру и совершил правосудие над
восставшими; из главарей восставших он приказал снять кожу и обшить [ею]
барабаны, чтобы осталась память о наказании, свершѐнном над такими
наглецами. Он построил много селений по всей гористой местности, и возвѐл
крепость в [городе] Куско, и завершил в нѐм [строительство] дома Солнца, и
украсил стены дома Солнца плакировкой [накладными пластинами] из золота и
серебра, с множеством драгоценных камней: превосходных изумрудов, и
бирюзы, и других больших богатств. И женой ему была Мама Окльо [Mama
Ocllo], его сестра, и он был первым из Ингов, который взял в законные жены
свою сестру, потому что его предшественники никогда этого не делали; Инга
Юпанге, его отец, брал их себе в любовницы, но не в качестве законной жены,
как это сделал Топа Инга Юпанге.
[371] От неѐ у него было два сына: старшим и наследником был Инти Куси
Вальпа [Inti Cusi Vallpa], которого обычно называли Гуайна Капак Инга [Guaina
Capac Inga], а младшим был Авки Топа Инга [Auqui Topa Inga]. От этого
младшего и двух незаконнорождѐнных сыновей происходят те, кто из
Капакайлью [Capacayllo]. Этот Инга правил до глубокой старости, [возраста]
более восьмидесяти лет.
1
1892:
Непонятное слово «concumibas» вместо «concubinas»
2
По Сармьенто де Гамбоа:
Mama Anahuarqui – Мама Анаварки, жительница Чоко.

У Сьеса де Леона данных о жене Пачакути Инки не сохранилось, поскольку лист рукописи, на котором эти сведения
должны были находиться, утрачен.
3
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов.

307
 Топа Инге Юпанге наследовал Инти Куси Вальпа, которого называли
Гуайна Капак Инга, потрудившимся больше, чем все его предшественники,
потому что после Топа Инги Юпанге, его умершего отца, против него восстали
многие провинции, видя, что завоевавшие их дети Солнца, лишили их
имеющихся у них свобод, приведя их к обременительной зависимости, и
увидели, что они такие же смертные люди, как они сами. При таких и других
соображениях они ежедневно поднимают и поднимали восстания; и Гуайна
Капак Инга, всю прожитую жизнь немало и хорошо потрудился над тем, чтобы
весь край пребывал в мире и покое, лично навещая всю землю от Чиле до Кито,
как в равнинах, так и в гористой местности, и не осталось у него такого уголка
во всѐм крае, который бы он не посетил лично. Завершив осмотр, он отдал
приказ идти в Кито и повел с собой индейцев, в числе, достаточном для войны:
Чунчос, Мохос, Чичас, Чуйес1 [Chuies], и очень хорошо обеспеченных
стрелами, какие они обычно используют, и большое войско других людей
[солдат]. Они сразу же напали на Гуаякиль [Guayaquil] и остров Пуна [la Puna],
и на всю ту область2, и завоевали еѐ и привели к миру; и, предусмотрительно
оставив в ней людей в гарнизоне, он проследовал к Кито, и, ведя в ней [той
земле] жестокую войну, победил еѐ и завоевал, чего никто из его
предшественников не мог сделать. И он занимался управлением провинции
Кито, и оттуда заботился обо всѐм, что касалось этого королевства до самого
Чиле, как в гористой местности, так и в равнинах и на побережье, с помощью
множества наместников, имевшихся по всей земле. Следует знать, что до
Ингов, по всей земле у индейцев было бесчисленное множество идолов3 и гуак,
в которых они верили и которым поклонялись как творцам и создателям,
которым оказывали большое почтение, как (и) жрецам4, и эти [жрецы] вполне
обычно говорили с дьяволами; но, после того, как [начали] править Инги,
язычников стало намного больше, чем их было раньше, потому что Инги
заставили их поверить в Солнце и Луну, при соблюдении бесчисленных
обрядов и ритуалов, с жертвоприношениями детей, девственниц и других
бесчисленных вещей, которые Бог, Господь Наш, своей святой милостью
устранил своими святыми евангелиями, и это важно учитывать [que no es poco
considerar].
Итак, когда Гуайна Капак Инга занимался усмирением и управлением Кито,
в край прибыли первые христиане, первооткрыватели, с маркизом доном
Франсиско Писарро [Francisco Pissarro]5, их было тринадцать с острова Петуха
[la isla del Gallo], с остальными, которые выбрались из него и вышли в порт
Чирак [la Chirac]6, и прошли по селениям той области. Гуайна Капак Инга,
узнав о том, что в край пришли христиане, и ему сообщили о них, тут же
сказал, что должны были произойти большие трудности в крае и большие
1
В изд. 1892 года редакторы проставили возможный вариант названия племени – Xuries.
2
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов: ―y toda aquella con marca‖
3
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов
4
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов:
―como a secerdoles‖
5
В тексте фамилия Писсарро всегда пишется с двумя «с»; на то время так иногда передавался на письме звук «с», без
удвоения согласного.
6
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное слово

308
перемены. И когда он находился при смерти от [заражения] оспой, что
случилось на следующий год, он сказал своему сыну Атаовальпе [Ataovallpa]1,
находившемся при нѐм, [372] чтобы он хорошо обращался со своим братом
Гуаскаром Ингой [Guascar Inga], и чтобы он ни о чѐм другом не думал, как о
больших страданиях от чужеземных и новых людей, [появившихся] в крае; и
помимо прочего, что ему говорили, он настойчиво поведал, что невозможно
поверить ни во что другое, как в то, что это были виракочи, давая им столь
возвеличенное имя, [и] делая их больше, чем людьми2. И свою жизнь он
завершил в Кито, правив немногим более пятидесяти лет. И он оставил
королевство разделѐнным на две части и меж двумя сыновьями, [а] ими были:
Атаовальпа, которому он оставил то, что относится к Кито, а Гуаскару – всѐ
остальное, полученное от своих предков. У Инти Куси Вальпы, которого иначе
называли Гуайна Капак Инга, женой было койа3 Райа Окльо [Raya Ocllo],
являвшаяся и женой и сестрой, и от неѐ у него было не больше одного ребѐнка
мужского пола, им был Топа Куси Вальпа [Topa Cusi Vallpa], по-другому
называвшегося Гуаскар Инга. И дело в том, что, хотя у Гуайна Капака Инги,
как и у остальных Ингов, его предшественников, было много других детей,
прижитых от любовниц, здесь я рассказываю только о законнорожденных
сыновьях, согласно их варварскому закону и обычаям, и [поскольку] никогда
не упоминалось о женщинах-дочерях, так как они не становились
наследницами. У Топа Куси Вальпы4, по-другому именуемого Гуаскар Инга,
женой была Чуки Випа Койа [Chuqui Huipa Coya], или Кока [Coca], она же была
его сестрой, и у него от неѐ было только два сына, которых полководцы
Атаовальа Инки, а это были Чалькочима5 [Challcochima] и Кискис [Quisquìs], еѐ
[!]6 убили на глазах у отца, чтобы внушить ему ещѐ большую тягость, а потом и
мать вслед за ними; потому ничего не осталось от Гуаскара Инги, и на нѐм
прекратился род Ингов7; хотя да, некоторые особы утверждают, что койа Донья
Мария Куси Варкай [Marìa Cusi Varcay], дочь Гуаскара Инги, [является
наследницей], и это они хотели защищать, будто так они и есть. На это скажу,
что это была не она, а дочь Манго Инги, [который] поднял восстание в
провинции Вилькабамба [Viilcabamba] и, после того, как капитан Диего Мендес
[Diego Méndez] его убил, там осталась девочка [возрастом] менее двух лет;
остальное – это обман.

1
В изд. 1892 года:
Atavallpa
2
Учитывая расшифровку значения слова «виракочи», данное выше, можно предположить, что Вайна Капак всего лишь
сообщил своему сыну, что главными его врагами будут именно «новые люди», и что они могущественны, и вряд ли он
подразумевал божественность испанцев. Видимо, его разведданные позволяли вполне трезво и объективно изучить
испанцев, и дать им такую характеристику. Позднее испанцы неоднократно придерживались «официального» мнения, что
«виракочи» - это боги в понимании индейцев, что противоречит сведениям самих кипукамайоков.
3
1892:
Ошибочно «coaia»
4
1892:
Tocapa Cusi Ballpa
5
1892:
Chalco-chima
6
Так стоит в оригинале, хотя должно быть «их», т.е. сыновей.
7
Подразумевается, род законно правивших Инков из этой династии.

309
 После кончины и смерти Топа Куси Вальпы, сына-наследника Инги,
бывшего от Гуайна Капака Инги, в Куско и во всѐм королевстве Перу, не
осталось [наследника] из их рода [для воцарения] законным путѐм; потому как,
хотя Манго Инга и был сыном Гуайна Капака, прижитым от жены из того же
рода, она была из любовниц. Относительно вопроса законного права
наследования: таким же образом, Паульо Топак Инга был прижит от дочери
Правителя провинции Гуайлас1 [Guailas], по имени Аньяс Кольке2 [Añas
Colque]. Ведь уже когда был убит Атаовальпа Инга маркизом доном
Франсиско Писсарро3, и прекратился род Ингов, правителей, которые были из
этих королевств, прежде чем проследовать дальше, было бы неплохо рассказать
о предоставлении внебрачным детям прав законных детей [la legitimación] и
обычаях, бытовавших у Ингов издавна.
Порядок и обычай, бытовавший у Ингов, когда они брали в законные жены
для первородных и законнорожденных детей, согласно их древнему закону, и
ритуалы, и обряды, какие они обычно совершали во время своих свадеб, были
следующими:
У Ингов и Правителей, бывших из этих королевств, бытовал обычай брать в
законные жѐны дочь Правителя и главной особы над многими, для чего девочек
совсем ещѐ маленьких пристраивали и воспитывали среди мамакон и
родственников [373] Инги, и та, которая получалась наиболее подходящей и
лучшей наружности и чести, и наиболее отличительной госпожой, эту брали в
качестве жены и Правительницы над всеми, совершая установленные
церемонии, вплоть до десятого Инги, по имени Топа Инга Юпанге, ставшего
первым, кто взял в жѐны свою сестру Мама Окльо, и прежде ни у кого не было
привычки этого делать, хотя такую и брали из того же рода, но не сестру.
Женщину, предназначенную в законные жены Инге, держали в строгом
уединении в доме и на попечении у мамакон [mamaconas], пока у них не
наступал4 возраст и не спускался к ней естественный закон женщин5. И день,
когда он к ней нисходил, в первое новолуние [a la primera conjunción de la luna]
еѐ допускали к церемониям, когда еѐ закрывали с несколькими мамаконами,
ближайшей роднѐй Инги, дабы они сопровождали еѐ пока не будет видна новая
луна другого новолуния, не позволяя ей видеть ни солнца, ни луны, ни живой
души, кроме тех, кто составлял еѐ окружение; за тридцать дней6, которые такая
ньюста7 [ñusta] находилась на воспитании и взаперти, ей не позволяли ни есть,
ни пробовать соль, ни ахи [перец], кроме небольшого количества плохо
разваренного белого маиса, и не [позволяли] ничего пить, кроме холодной
воды. И, когда завершался тридцатидневный режим, наподобие поста и

1
Правители Гуайлас сыграли ключевую роль в союзничестве с испанцами: в 1536 году при осаде инками Лимы на помощь
Писарро пришла армия правительницы Гуайлас, дочь которой была женой или наложницей Франсиско Писарро. Именно
благодаря этому осада была снята, а не по причине официальной версии хронистов – рейде испанской конницы в ряды
инков, захвата и убийства Инки (эта версия была фальсификацией).
2
Ниже она будет названа Анас Кольки.
3
Так записана эта фамилия в оригинале.
4
Этот глагол в оригинале стоит во множественном числе, хотя речь идѐт об одной жене.
5
Т.е. первая менструация.
6
Точнее, 29,5 дней, но видимо, лунный месяц у инков состоял из 30 дней.
7
Принцесса

310
покаяния, на следующий день, в [последнюю] четверть луны [?]1, в последнюю
четверть [ночи перед] рассветом, до наступления дня, еѐ выводили оттуда, где
она находилась, и вели к источнику Куриканча [Curicancha], т.е. к источнику
[ограждѐнного стеной] сада, где сейчас находится монастырь Святого Доминго
[Sto. Domingo] в этом городе Куско, в сопровождении самых главных Ингов и
своей родни; и, в той холодной воде источника, ей омывали тело и одевали еѐ в
белое и алое одеяние и наряд, которое для этого случая они носят. И,
приведѐнная к Инге, она оказывала ему своѐ почтение с превеликим
смирением, а Инга принимал еѐ с большой любовью, поднимая глаза, воздавая
благодарность Солнцу вместе со своими жрецами; и, поднимаясь со своего
места, Инга торжественно обувал еѐ в очень красивые [pulidas] охоты
[башмаки]. И, обутая рукой Инги, Инга берѐт2 в руку два маленьких золотых
сосуда с чичей и, поднимая глаза к небу, выливает их на землю, принося один в
жертву Солнцу, а второй – Гуанакауре, являвшегося гуакой Ингов.
Инге и новой Койе [Coya] кладут в руки и на голову два пѐрышка от пилько
[pilco]3. После чего приводят две белых без единого пятнышка овечки, и один
из жрецов берѐт овечек и, вскрывая их с одной стороны, извлекает из них
сердце и приносит его [сердце] в жертву Солнцу и Гуанакауре, гуаке Ингов.
Затем они берут овечек и все перья, те, что были у каждого в руках, обсыпая
ими овечек и сопровождая это многочисленными нравоучительными
проповедями, какие он4 заставляет говорить всему народу, они разводят костѐр
на куче из овечек и перьев во время жертвоприношения Солнцу и Гуанакауре,
ради блага, и жизни, [и] долгих лет Инги и Койи, [да] со счастливыми
событиями [в их жизни]. И с того момента и в дальнейшем ей дают новое имя,
вместо того, что было у неѐ прежде, каким было ньюста, предоставляя ей, как
жене, и еѐ сыновьям законное право. И сыновья, происходившие от этих
законных жѐн, были наследниками и преемниками королевства у Ингов. Этих
все [жители] королевства почитали как законного Правителя5.
[374] Продолжаются дела, ранее случившиеся у последних Ингов, и каков
был у них конец, и дела, произошедшие из-за них, после того, как христиане
пришли в [эту] землю6, а именно:
Ко времени, когда с помощью часки была доставлена в Куско [весть] о
смерти Гуайна Капака Инги, один сын, из тех, что остался после него, по имени
Нинан Куиче [Ninan Cuiche], являвшийся сыном, прижитым от одной койи,

1
Непонятно, почему речь идѐт о четверти луны, если на 31 день уже появлялась новая луна. Возможно, речь идѐт о времени
суток, а именно какой-то части ночи, поскольку дальше говориться о последней четверти ночи – традиционной испанской
единице измерения времени, и являвшейся переводом кечуанского понятия.
2
Писарь в этом месте почему-то переходит на описание обряда в настоящем времени, а сам текст, кажется, содержит
пропуск каких-то деталей свадебного обряда.
3
В словаре DGH нет такого слова.

Это слово означает по-испански «колибри», но сама птица правильно называется Огненный мухоед, красный тиранн
(лат. Pyrocephalus rubinus) — птица из семейства Тиранновые. Единственный вид в роде - Pyrocephalus Gould, 1839.
Самцы имеют на груди и на голове ярко-красное или алое оперение и неольшой хохолок. Самки не имеют яркого окраса.
4
Возможно, жрец.
5
Несогласованность времѐн стоит в самом оригинале.
6
Эта вставка принадлежит, несомненно, Монаху Антонию и отличается от содержания официальных сообщений,
приведѐнных в тексте.

311
своей сестры1 и любовницы, этот Инга, как старший по возрасту по сравнению
с Гуаскаром Ингой, осмелился возжелать, чтобы его выбрали Ингой и
Владыкой, собравшись с некоторыми [особами], которых со своей стороны
поддержал Авки Топа Инга, младший законнорожденный брат ([сын] от Гуайна
Капака Инги), поставленный в Куско управителем. Зная о том, что задумывал
Нинан Куиче и о тех, кого с его стороны позвали к нему, со всею поспешностью
и усердием он собрал всѐ общество самых главных Ингов из Куско, [и] они
поставили на владение Гуаскара Ингу, как особу, которой по праву переходила
власть, изгнав и отправив в ссылку другого, и [учинив] жестокое наказание над
советчиками и соучастниками.
Атаовальпа Инга отправил своих вестников и послов к Гуаскару Инге,
известив его о том, как Гуайна Капак Инка, их отец, во время своей кончины и
смерти оставил ему всѐ [относящееся] к Кито, каким оно было от его дедов и
предков по материнской линии2, и он просил его как о милости, чтобы он это
почѐл за благо, потому что он уже вступил во владение. Гуаскар Инга, увидев
посольство, пришѐл в большое негодование и приказал их убить, не оставив
никого, кто бы вернулся с известием об этом3.
Атаовльпа Инга, увидев ответ Гуаскара Инги и смерть своих послов, имея
при себе старых полководцев, находившихся при Гуайна Капаке, его отце,
принимая и советуясь с ними, собрал людей и послал большое войско в Куско с
полководцами Гуайна Капака Инги, своего отца, и Чалькочима [выступил] как
главнокомандующий, а Кискис, его [первый] заместитель, как маэс[тр]о-де-
кампо [maese de campo]4. Остальными полководцами были Вальпахукра
[Vallpajucra] и Оначиле [Onachile], продвигавшиеся грабя и разоряя землю, пока
не прибыли к границам Куско.
Гуаскар Инга, как неопытный юноша, не признал и не принял старых
полководцев, ловких в военном деле, ещѐ при его отце, когда они находились с
ним, он единственно следовал своей воле; потому, после несколько боѐв он был
побеждѐн и пленѐн теми, что из Кито, и премного опозорен, и его привели в
Куско в женском наряде. Полководцы-тираны, победоносно прибывшие в
Куско, устроили массовую резню над остальными Ингами, какие только
попались им в руки, и [над] остальными [недовольными?]. Увидев гонение на
Ингов, в горы и чащи Анд, преодолевая пустыни, они [кипукамайоки или
Инки?] ушли, убегая от тиранов, и многие из самых главных убежали в Кольао,
чтобы затеряться на озѐрных островах, как это сделал Паульо Топа Инга [Paullo
Topa Inga], сын Гуайна Капака Инги5, и Манго Инга6 [Mango Inga],

1
Точнее «сестры и любовницы его отца».
2
По материнской линии Кито принадлежал местному правителю, которого завоевал Вайна Капак и у которого он взял в
жены его дочь.
3
Ниже сообщается, что Атавальпа всѐ-таки узнал о убийстве людей из его посольства.
4
DGH:
На кечуа было так:

Aucacta yachachik apu

5
В оригинале стоит довольно интересная фраза «hijo que fue de Guaina Capac Inga» - «сын, который был от Гуайна Капака
Инги». Возможно, это особый стиль писаря.
6
Манко Инка II.

312
спрятавшийся в Андах де Гуальа1 [los Andes de Gualla], а другие – в других
местах. Тираны2, нѐсшие приказ [375] Атаовальа Инги не оставлять жизни
никому из рода Ингов, после совершения большой резни над ними и видя, что
многие от него убежали, применили хитрость и уловку, поскольку подбросили
новость, говоря, что Атаовальпа Инга послал приказать, чтобы все из рода
Ингов служили ему добросовестно, как его родня, отдавая им всѐ необходимое
целиком и полностью. При этом они отпустили некоторых заключенных, дав
им всѐ необходимое, и ежедневно угощая при большом веселье, и они
выдавали им из хранилищ провизию и одежду. На этот слух и молву явились
многие из тех, кто исчез, и они уверенно вернулись в свои дома; а после того,
как они их собрали, ежедневно угощая, они хитро напали на них, оклеветав их
в том, [что] они якобы хотели восстать против Тиксикапака, которого равным
образом называли Атаовальпа Инга; и они устроили резню над ними, и убили
более тысячи душ3 тех, кто вернулся домой, даже женщин и детей из рода
Ингов. Полководцы, совершив указанные жестокости, послали в Кито весть
Апаовальпа Инге о том, что было сделано в Куско, и о том, как они захватили в
плен Гуаскара Ингу.
Атаовальпа Инга, узнав о том, что пленили Гуаскара Ингу, и о резне, и
погибели остальных Ингов, вышел из Кито с большим войском солдат,
посылая приказ, чтобы Гаускара Ингу привели к нему пленным, и чтобы
Кискис и Йукра Вальпа4 [Yucra Vallpa] остались в Куско управителями с
воинами в гарнизоне, пока Атаовальпа Инга пройдѐт свой путь, направляясь в
Куско. К тому времени и случаю христиане уже были в [этом] крае, и в
Кахамарке [Caxamarca] у них произошла стычка [они встретились]5 с
Маркизом доном Франсиско Писарро и остальными христианами, и там был
пленѐн Атаовальпа Инга, как то очень хорошо известно, и во [время]
заключения он пообещал Маркизу огромное сокровище в виде выкупа, хотя и
не смог [его выполнить в том] количестве, какое он обещал6. Маркиз дон
Франсиско Писарро, захватив в плен Атаовальпа Ингу, и [получив] важное
известие о Куско и богатстве дома Солнца, послал двух кабальеро, особ
благородных, какими были Эрнандо де Сото [Hernando de Soto] и Педро дель
Барко [Pedro del Barco], отправившихся в Куско, и которые увидели землю и
богатство дома Солнца, и другие необходимые вещи, за то время, когда
Атаовальпа Инга находился в заложниках; этих же кабальерос7 несли на
носилках часки. И эти были первыми христианами, вступившими в Куско. Эти
1
Возможный вариант:
«у [племѐн] Андов из Гуальа».
2
На кечуа в словаре Гонсалеса Ольгина «тиран» - это «Auccay apu»
3
Цифра, конечно, из источников не может быть признана достоверной, но если допустить, что население всей Империи
Инок было на тот момент приблизительно равное 10 млн. человек, то погибло 0,01% населения; при этом собственно среди
инков эта цифра должна была быть катастрофической.
4
Выше он был назван Вальпахукра.
5
В квадратных скобках дается более правильное написание слова «encuentro» - встреча, вместо использованного
«rencuentro» - сытчка.
6
Да уж, две комнаты, мало не заполненные на высоту вытянутой вверх руки: одна – золотыми изделиями, вторая –
серебряными, - это значит не выполнил обещанного! Разве с такими партѐрами можно построить общий бизнес? На
виселицу таких!
7
В отличии от «кабальеро» слово «кабальерос» в данном тексте означает множественное число, чтобы сохранить
специфику оригинала.

313
кабальерос, двигаясь в своем путешествии по прямой линии, как им было
приказано, натолкнулись в пути на Чалькочима с другими полководцами
Атаовальпа Инги, которые вели пленѐнного Гуаскара Ингу, и они вели его,
дурно с ним обращаясь и поместив под стражу в женском наряде. Кабальерос,
как только встретили его, когда с ним так дурно обращались, вскоре
освободили его от оков, и задержались на два дня, общаясь с ним; и, поскольку
они были вестниками и послами, они не осмелились вернуться с ним пока не
закончат путь; и среди многих бесед, какие состоялись у Гуаскара Инги [376] и
кабальерос, при помощи толмача, которого они вели с собой, Инга спросил
кабальеро о количестве золота и серебра, которое его брат Атаовальпа отдал
Апо [Apo] [начальнику]1 христиан. На это они ответили, сообщив о количестве
обещанного, хотя и не выполненного; Гуаскар Инга сказал им, что его брату
невозможно было выполнить то, что он обещал, поскольку он не является и не
являлся Владыкой сокровищ и богатств в [этой] земле [Перу], и что он обещал
[им] площадь Куско, называя еѐ Авкайпата [Aucaypata], и что он подарил бы еѐ
заполненную и набитую [до отказа] золотом и серебром, и что если бы не было
достаточно сокровищ его предшественников, то он бы извлѐк [их] из недр
земли, бросив [определѐнное] число индейцев в неѐ. С этим кабальерос
отправились в свою путь-дорогу, оставляя приказ и поручение тем, кто вѐл
заключѐнного, [чтобы] они привели его к Апо [начальнику] христиан, да при
этом обращаясь с ним очень хорошо, и чтобы служили Инге как таковому
Владыке, каким тот и был.
И они посадили его в очень хорошие носилки, как они это имели
обыкновение делать для Гуаскара Инги, скажу [также, что и], для Гуайна Капак
Инги, его отца2.
Полководцы Атаовальпа Инги задержались в пути с ним и послали своих
вестников в Кахамарку с сообщением для Атаовальпы, пленѐнного маркизом
доном Франсиско Писарро; и когда вестники сообщили ему обо всѐм, что
произошло у Гуаскара Инги с теми кабальерос, которые встретились им в пути,
и о разговорах, и обещаниях, и договорѐнностях, имевших место у него с ними,
Атаовальпа Инга пришѐл в большое огорчение и сожалел о том весьма
печально, и если бы ему дали возможность, он бы убежал.
Христиане, державшие его под стражей по приказу Маркиза, увидев Ингу в
столь большой печали, и перемене, и унынии, сообщили об этом Маркизу и
остальным капитанам, находившихся с ним. Маркиз, навестив его и увидев в
такой крайности, спросил его, отчего с ним это [случилось], почему он был
столь печален? На это Атаовальпа Инга ответил: «Сеньор, я очень огорчѐн от
одной дурной вести, мне сообщѐнной; что когда мои полководцы вели Гуаскара
Ингу, моего брата, он умер от огорчения и угнетения, увидев себя в плену;

1
Очень интересное место, подсказывающее, как инки транспонировали свои чины и должности на испанцев. Получается,
что в данном случае Франсиско Писарро рассматривался ими, видимо, как глава и наместник какой-то большой провинции
или региона в составе другой империи (расположенного на севере от территории нынешней Колумбии).

В словаре Диего Гонсалеса Ольгина слово «Апу» приравнивалось как испанскому «коррехидор», т.е. начальник округа,
администратор, так и слову «сеньор, господин».
2
Реконструировано и переведено по смыслу.

314
отчего я и страдаю, потому что не осталось у меня другого блага в этой
жизни»1; и он говорил это, проливая слѐзы и притворно всхлипывая. Маркиз,
не замечая хитрости и коварства, дабы утешить его, сказал ему, чтобы он не
огорчался, так как тот уже был мѐртв, и этому уже нельзя было никак помочь,
да к тому же он оставался всеобщим Владыкой всего королевства, ведь смерть
была делом естественным для человека, и чтобы он позаботился о том, чтобы
послать за золотом и серебром для выполнения своего обещания, а об
остальном пусть он не беспокоится.
Атаовальпа Инга, увидев, как мало значила смерть Гуаскара Инги [для
испанцев], немедленно отправил [приказ], чтобы его убили, а также всех
взятых в плен Ингов. Жестокие полководцы Ингов, Чалькочима и остальные,
увидев приказ и вестников на границах Гуануко, тут же привели его в действие.
Они убили Гуаскара Ингу и Мама Рава Окльо, его мать, и всех остальных
пленѐнных2 с ним Ингов, и многих жѐн-койа из рода Ингов, применив к ним
большую жестокость.
[377] Когда умер Гуаскар Инга, оставшийся на земле Атаовальпа, хотя и
пленѐнный маркизом доном Франсиско Писарро, вскоре отдал приказ, и
постарался напасть и осуществить ночную вылазку против христиан, и люди у
него были подготовлены для этого, хотя это относили на ложный перевод
толмача. Бог, Наш Господь, не дозволил этого, так как из-за отданного для
этого приказа было раскрыто предательство; также, была раскрыта уловка и
коварство, с каким он убил Гуаскара Ингу. Из-за всего этого и для большей
безопасности края, он почѐл за благо совершить правосудие с согласия и в
присутствии капитанов, собравшихся для этого в совете [capitulación] тремя
днями ранее, и рассмотрев столь великие потери в королевстве и жестокости,
столь суровейшие [свершенные над] ингами [в Куско и пленѐнных вместе с
Васкаром], что в каждом вопросе они были виновными в делах, в которых их
обвиняли, и последнее основание и предосторожность, послужившие к тому,
чтобы убить, и приказ, отданный им против Гуаскара Инги, - [из-за всего этого]
почли за благо совершить правосудие над ним, и оно было исполнено. Вышел
только аделантадо дон Диего де Альмагро [Diego de Almagro] [для того], чтобы
[сказать, дабы] его не убивали, а чтобы отправили его в Испанию к Его
Величеству; поскольку он несколько дней был недоволен тем, что они не
соглашались с его мнением [ansì estuvo algunos dìas disgustado de que no
hubiesen admitido su parecer], ведь по этому вопросу он приводил совершенно
очевидные доводы. Монах Висенте Вальверде3 [Vicente Valverde], склонялся к
мнению [и] стороне Аделантадо, потому что жестокости и зло, совершенные по
приказу Атаовальпа Инги, были сделаны им, как королѐм-язычником, и пока

1
итуативно такая речь могла выйти из уст Атавальпы, но если принять во внимание, что все предыдущие военные
действия, направленные на уничтожение престолонаследника, то это были бы ложные слова, так как Атавальпа был
заинтересован в смерти своего брата, в таком случае он получал бы всю Империю. Видимо, эта фраза, всѐ же, продукт
самих испанцев, подводивших любые факты под оправдание своего завоевания Перу. К тому же испанцы тоже были
заинтересованы в том, чтобы престолонаследник остался один, и именно тот, который был в их руках – Атавальпа.
2
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов:
«quiban presos»
3
Один из немногих участников нападения на Атавальпу, не получивший своей доли из его выкупа.

315
он не будет наставлен1 в нашей святой католической вере, то нельзя допускать
правосудия ни над одним из них, а только ради безопасности христиан,
поскольку Атаовальпа человек коварный, хитрый, и опасный, и для их же
безопасности, потому что до тех пор они еѐ не встречали, так как они варвары и
язычники.
Маркиз дон Франсиско Писарро с остальными своими товарищами, увидев,
что Инга не был уважаемым человеком в [этом] крае, и [что] была вся она во
власти беспорядков, почѐл за благо отдать правление и владение сыну Гуайна
Капака Инги, пришедшему из Кито с Атаовальпа Ингой, хотя и очень
молодому, по имени Топа Вальпа Инга2. Этот прожил очень мало после того,
как ему отдали владение, потому что прошла молва, что Чалькочима убил его с
помощью яда, который он дал ему в напитке из чичи [chicha], из зависти, дабы
остаться единственным при власти и владении, и из-за тесной дружбы
[privación]3 с Маркизом, который отдал ему власть и владение, и очень уважая
его, потому что он стал очень любезен и должен был отдать ему всю землю
покорной и мирной, и превеликие сокровища и богатства, намного большие
чем то, что было обещано Гуаскаром Ингой капитану Сото и Педро дель Барко,
в то время, когда его вели пленным; а позже обнаружилось, что он только и
думал о том, как плести интриги, потому что выяснилось, что когда он шел с
Маркизом, в то время, когда они шли в Куско продолжая4 завоевание, все
[сброшенные] глыбы5 и стычки, какие индейцы устраивали христианам на тех
дорогах, где они проходили, были [устроены] по приказу и повелению
Чалькочима, вот почему Маркиз приказал заключить его в оковы и приставить
стражей, чтобы сделать с ним то, о чѐм будет поведано дальше.
После кончины и смерти Топа Куси Вальпы, которого иначе называли
Гуаскар Инга, сына-наследника, бывшего от Гуайна Капак Инги, ни в Куско, ни
во всѐм королевстве не [378] осталось законным порядком [наследника] Инги
из их рода, хотя Манго Инга и был сыном Гуайна Капака, прижитым от
женщины из того же рода, [но] она была из любовниц, а не из законных [жѐн];
также был Паульо Топа Инга, хотя он был от дочери правителя [людей]
Гуайльас, по имени6 Анас Кольки7 [Anas Colqui]. Итак, когда Атаовальпа Инга
был убит маркизом доном Франсиско Писарро, и иссяк род Ингов, вся же земля
находилась во власти беспорядков, а тираны в ней – весьма уполномоченные
лица, в это самое время маркиз дон Франсиско Писарро, выйдя из Кахамарки
для продолжения завоевания этого королевства, из-за беспокойства в крае и из-
за того, что не знали в ней Правителя, христиане испытали немалые трудности,

1
1892:
Ser catecizado (sic!)
2
Довольно интересное решение, так как Писарро ещѐ не был в столице Империи инков и не знал всех особенностей
престолонаследования, и «почѐл за благо отдать» какому-то незаконному сыну. В случае устранения Атавальпы, что
произошло вскоре, Писарро мог предъявить противнику претензию на то, что законных оснований для наследования
престола у инков больше не было. В таком случае смерть Атавальпы была просто необходима для Писарро.
3
Точнее «privacidad»
4
В оригинале «persecución» - преследование, вместо «prosecución» - продолжение.
5
Или столкновения
6
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов
7
Раньше говорилось об Аньяс Кольке

316
хотя он предпочѐл взять с собой Чалькочима1, с его личной властью и
владением, какие он получил от Атаовальпа Инги. Итак, прибыв в Лиматамбо
[Limatambo], они обнаружили, что закрыты и окружены повсюду индейцами,
собравшихся там защищаться, чтобы христиане не прошли спуск Вилькаконга
[Villcaconga], по приказу Кискиса и Йукра Вальпы, полководцев Атаовальпа
Инги, оставленных в Куско управителями2 края. В конце концов, христиане
победили их, хотя и с большими трудностями и с множеством погибших
христиан и лошадей3, и многими ранеными.
Паульо Топа Инга, бывший сыном Гуайна Капак Инги, Правителя, какой
был из этих королевств, был человеком большой доблести, и мирным, и
сильным, и уважаемый по всей земле индейцев. В то время, когда тираны
[Атавальпа Инки] победоносно прибыли в край, собираясь с другими Ингами
из того же рода, они ушли и спрятались на острове озера Кольао, возле
Копакабана [Copacabana], под названием Титикака [Titicaca]. А узнав, что
христиане покровительствовали Ингам, и старались ради них, и [какое]
хорошее обращение они сделали Манго Инге и наказание [тиранам], выйдя из
острова, Паульо Топа Инга отправился в Куско с другими Ингами,
удалившимися вместе с ним; и дело в том, что где бы он не захотел быть, ему
всячески прислуживали и почитали его все провинции Кольао и Чаркас, до
самых Чуйес и Чичас, и они признавали его Владыкой на всей земле Чаркаса и
Кольао, как сына, который был у Гуайна Капак Инги, Правителя этого
королевства. Маркиз дон Франсиско Писарро с остальными христианами и
капитанами получили известие, что во всей земле Кольао и провинциях Чаркас
находился другой Инга, даже больший Владыка, чем Манго Инга4 [т.е.
Паульу]5; поскольку, когда узнали во всей земле Кольао и Чаркас о том, как

1
Получается, Чалькочима приходился ближайшим родственником Атавальпе и был его наследником (или регентом).
2
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов:
―por gober de la tierra‖
3
Один из тех случаев, когда не говориться о том, были ли с христианами индейские войска и каково было их количество.
4
Т.е. Паульу Тупак Инке в своѐм Кольао был могущественнее, чем Манко Инка II, по ряду причин: большие богатства
рудных залежей, большие количества скота и т.д.
5
Прим.изд.1892:
Церковный судья и бакалавр Луис де Моралес в докладе, поданном ко Двору в 1541 году, «о делах, важных для
обеспечения Перу» говорит:
«Очень досадно видеть многих сеньоров и сеньор, жителей Куско, они [мужчины-сеньоры]– не имеют, что съесть, а они
[женщины-сеньоры] – без приданного на свадьбу; иные восстали из-за дурного обращения, ведь некоторые не только
принуждают их служить энкомендерос, а и своим неграм. Из этих восставших, которым от имени его Величества было
обещано отдать им земля для посева, т.п., имени [по смыслу должно быть так – В.Т.] пришли к миру недавно пятнадцать
или шестнадцать, и вместо выполнения данного им слова, их казнят (кого вешают, кого сжигают) в долине Юкай, в пяти
лигах от Куско; откуда остальные не осмеливаются выходит с миром. Пауло Топа Инга, брат Атабалибы и сын Гуайна
Кава, столь хороший вассал Короля и друг христианам, как он показал во многих битвах против своего брата Манго Инги,
восставшего, столь великая опора этого королевства, что если бы не было его, то погибли бы все испанцы, он много
страдает за них. Им движут тысячи дел; этот, поскольку некоторые касики из любви и видя, что он находится в нужде,
отдают ему некоторые вещи, и обрабатывают ему посевные поля, и приходят к нему совершить моча [поклонение]; тот
другой, поскольку Пауло не собирается строить ему дворец; тот предлагает ему переговоры и сопровождение для
определѐнных доходов, а так как у него нет хитростей испанцев, они легко его обманывают и ущемляют его интересы.
Многие ему завидуют и кажется, всячески стараются сделать так, чтобы он восстал, дабы обокрасть его и захватить его
чакары. Но он своим благоразумием и добротой терпит всѐ это, хотя сейчас он думал прийти с этим церковным судьѐй,
чтобы пожаловаться Его Величеству. От него он принял учение и весьма продвинулся в нѐм, и уже подступил к тому, чтобы
принять крещение. Его наставлениями он оставил идолопоклонства Солнцу и вакам, а также поклонения статуям своих
предков, которых он хранил. Он действительно огласил церковному судье, чтобы их похоронили: тела его отца Гуайна
Кава, с другими дядями, двоюродными братьями, т.д., невзирая на слѐзы своей матери и родни. Одна его сестра, по имени
донья Беатрис, замужем за испанским идальго, жителем Куско; у них законнорожденные дети, и живут они бедно..."

317
умер Гуаскар Инга, вся земля до Чиле признала его [Паульу] таким Владыкой,
так как он был сыном Гуайна Капак Инги, и как такому ему служили во
владении, как самому Гуайна Капаку, оказывая [ему] большое почтение. В то
время Паульо Топа отправился в Куско в пышном сопровождении индейцев со
всей земли Кольао и Чаркас, со знаками большой важности его персоны и
многих главных Ингов, шедших толпой. Маркиз дон Франсиско Писарро и
аделантадо дон Диего де Альмагро, увидев значение и власть столь великого
Владыки1, [379] непременно выразили сожаление по поводу того, что отдали
кисточку2 и владение Манго Инге. Паульо Топа Инге вся земля служила с
большой любовью, и добровольно, и с уважением; также наместники, как и все
остальные в королевстве выказывали ему почтение и почитали такого как
Правителя.
Губернаторы дон Франсиско Писарро и аделантадо дон Диего де Альмагро
согласовали решение о том, чтобы Аделантадо отправился открывать
королевство Чиле, ведя с собой Паульо Топа Ингу для лучшего приведения
земли к миру; потому он вышел с Аделантадо, приводя основательно край к
миру на благо христиан до прибытия в королевство Чиле, как в пути туда, так и
обратно, и хотя с ним пошли другие Инги, а ими были Вильаома3 [Villaoma], и
Аполарико [Apolarico]4, и другие, они вернулись, убежав по пути, чтобы
соединиться с Манго Ингой, и с помощью похода Паульо Топа Инги с
христианами, приводя в безопасность землю там, где они проходили, они шли
мирно и ему оказывали услуги, как личные, так и в виде провизии, и других
необходимых вещей, и не было индейца, который бы поднял глаза на испанцев,
в то время как она [земля Перу, была] восставшей, мятежной, и великой [была]
тревога во всѐм королевстве.
Аделантадо дон Диего де Альмагро, спустя двадцать два месяца после
похода в Чиле, вернулся со всем своим войском5 и Паульо Топа Инга с ним.
Они обнаружили, что вся земля восстала всеобщим мятежом индейцев по
всему королевству по приказу Манго Инги, и что установлена осада города
Куско, и умерли в нѐм многие христиане, и Хуан Писарро [Juan Pissarro], брат
Маркиза, и капитан Франсиско Мехиа [Francisco Mejìa] и многие другие. Манго

Эта донья Беатрис именно так, что была наложницей Мансио Сьерра де Легисамо, а затем женой Диего Фернандеса,
портного. Законнорожденные дети, о которых говорит церковный судья, возможно были от первого мужа Мартина или
Педро де Бустинсия; потому что за Диего Фернендеса она не выходила замуж до 1549 или 1550 года. Определѐнно, в
бракосочетаниях, в которых принял участие Паульу Тупак, он должен был претерпеть забавный эпизод, если это тот
рассказ, о котором поведал Гарсиласо де ла Вега во второй части своих Комментариев, книга шестая, глава III.
1
Этот пышный приезд Инки Паульо, поразив воображение испанцев, послужил тому, что желание испанцев обогатиться
только разгорелось с большей силой, Получив лояльного правителя, испанцы (Диего де Альмагро) предприняли поход на
юг к Чили. Наверно, Паульо был на стороне Васкара Инки, и после того, как ему стало известно, что за смерть брата
Атавальпе отомстили эти чужеземцы (испанцы), и при этом хорошо относились (поначалу) к инкам, то он и решил их
увидеть и присоединиться к ним. Это вторая фатальная ошибка государственной безопасности Инков (первая – когда
Атавальпа принял испанцев): в руках Паульо была половина Империи, и он ещѐ мог создать автономию (или наоборот – не
мог, в виду отсутствия стратегических ресурсов из северной части Империи: рабочей силы /мастера и ремесленники/,
продовольствие /маис, киноа, океанская рыба/, лес).
2
Знак королевской власти, идентичный короне, венцу.
3
Это не имя собственное, а название Верховного жреца инков.
4
1892:
Apo-larico
5
В данном заметно замалчивается факт больших потерь среди индейцев, участвовавших в этом походе и умерших от
холодов и тягостей пути. Ниже в тексте, всѐ-таки будет сообщено о потерях, но Диего де Альмагро, а тех, кто остался в
Куско (!).

318
Инга, увидев, что пришли те, кто [был отправлен] в Чиле, и Паульо Топа Инга с
ними на благо христиан, снимая осаду, удалился в долину Юкай [Yucay] и
Тамбо [Tambo], где пробыл более двух лет, чиня зло христианам. Для большей
ясности о кончине, постигшей двух последних Ингов, Паульо Топа и Манго
Ингу, детей, что были от Гуайна Капак Инги, необходимо рассказать о
всеобщем восстании королевства против христиан и о том, что каждый из них
сделал со своей стороны в то время, и кто был причиной такого бедствия и
трудностей в [этой] земле.
Главное восстание всего королевства Пиру [Piru]1 и установленная Манго
Ингой осада Куско состоялись после того, как дон Диего де Альмагро
отправился в Чиле, при полном согласии с маркизом доном Франсиско
Писарро; и когда он его отправил, и с ним [маркизом] были его четверо братьев
и Эрнандо Писарро, только что прибывший из Испании, отвозившего Его
Величеству часть сокровища, выделенной ему в качестве доли2 при разделе
частей в Кахамарке, затем они принялись делить землю и разделили еѐ среди
лиц, находившихся и оставшихся с ними в Куско, не обратив внимания на дона
Диего де Альмагро, хотя они считали несомненным, что Куско попадало в
границы и пределы аделантадо дона Диего де Альмагро3, начиная от границ
Гуаманга. Маркиз, после раздела земли сразу же уехал, чтобы закончить
заселение Города Королей [Лимы], перенеся его из долины Хауха [Xauxa], где
поначалу он был поставлен, и оставил в Куско заместителем-губернатором
Эрнандо [380] Писарро и Хуана Писарро, своих братьев, и других капитанов, и
Гонсало Писарро [Gonzalo Pissarro] с ними.
Манго Инга, несколько ранее являвшийся Владыкой всей земли и увидев
себя не имеющим владения, оставшись, как и остальные индейцы-бедняки, без
состояния, и лишь с обещаниями, ему данными; ему также доставлял большое
беспокойство Эрнандо Писарро, очень торопивший его, чтобы он вновь дал
ему богатство, и золотые и серебряные сокровища, напоминая ему о той
договорѐнности и том обещании, какое дал Гуаскар Инга двум кабальерос,
встретивших его в пути, в то время, когда его вели пленным.
Манго Инга ответил ему, говоря, что Гуаскар Инга как всеобщий Владыка,
каким он был над всей землѐй, со своею властью мог это сделать, но что он не
был Владыкой чего бы то ни было [él no era Señor de nada], потому что Маркиз
разделил землю между энкомендеро, [и] что каждый энкомендеро знал своего
кураку и репартимьенто; он же был Владыкой только над четырьмя
прислуживавшими ему индейцами, и при всѐм этом он бы сделал всѐ
возможное для того, чтобы собрать и найти это. К этому времени Паульо Топа
Инга ушѐл в Чиле с аделантадо доном Диего де Альмагро, приводя в
спокойствие землею, как было сказано ранее.
Манго Инга, подгоняемый Эрнандо Писарро, который обозначил ему один
большой гальпон4 для того, чтобы ему наполнили его серебром, и другой
1
Ранее приводилось как «Перу»
2
Так называяемая «пятина». В действительности равнялась 1/8.
3
В дальнейшем это привело к многочисленным конфликтам между альмагристами и писсаристами.
4
Слово из Канарских островов. В Перу применялось для обозначения крупных продолговатых зданий, крытых соломой и
деревом, напоминавших большие крытые дворы или залы.

319
[гальпон], среднего размера, - для золота, и хотя ежедневно приходили
индейцы, нагруженные золотом и серебром, он не обращал на это внимания,
высмеивая [Инку], причинял ему сильное беспокойство, содержа под стражей.
Видя, сколь его подгоняют, из своей тюрьмы он отдал приказ о том, что ему
было выгоднее, т.е. приказать индейцам, чтобы они были готовы к тому, что их
позовут. Помимо беспокойств Эрнандо Писарро, немногим ранее, он был очень
расстроен и оскорблѐн оставшимися в Куско пажами Маркиза, которые
оскверняли [vituperaban]1 сосуды, из которых он пил, и поднимали юбки у
женщин из его прислуги на его же глазах, и хотя он жаловался на это, они не
избавляли [его] от этого; это было то, от чего он больше всего огорчался из
всех страданий, выпавших ему от начала его заключения под стражу. Он
приказал, чтобы вся земля индейцев ознакомилась с распоряжениями [tuviese
cuenta con los mandamientos], разослав [их] по всей земле, созывая и призывая в
Куско людей пригодных и отобранных для войны. Он также приказал, чтобы
все кураки, [ранее] разделѐнные среди энкомендеро, сообщили о сокровищах и
богатствах, и гуаках, и золотых и серебряных рудниках, какие каждый имел в
своей земле, и принесли [весть о бэтом] в его земли, заявляя правду. Манго
Инга для тех, что [были] в городе выделил индейцев из янаконов2 [yanaconas] и
красивых индеанок, обученных в том, чтобы они показали тем гуаки и
сокровища за пределами города. Христиане находились на виду, когда
приходили отовсюду [люди], гружѐнные богатствами3; ночью они [христиане]
выходили за сообщениями [о сокровищах], какие им давали [индейцы], хотя
губернаторы приказывали, чтобы под страхом смертной кары никто не
осмеливался выходить из города без их разрешения, видя, что город оставляли
без защиты; невзирая на приказ, они [испанцы] выходили ночью, создавая свои
вооруженные отряды и группы товарищей, ведомые жаждой к обогащению.
Манго Инга, видя, что его столь сильно беспокоит и подгоняет Эрнандо
Писарро, и [381] находясь под стражей, приказал принести тому золотую
статую, являвшуюся фигурой Виракочи Инги, из низкокачественного золота;
статуя была размером с человека хорошего роста, обработанная молотом из
кусочков4 [металла], и он дал знать Эрнандо Писарро, что у него имелось
сообщение о том, что в Ларах5 [en los Lares]6 имелись и находились все статуи
и фигуры всех предыдущих Ингов, и множество столовой посуды7,
[состоявшей] из больших и малых золотых и серебряных кувшинов, и [он ему
сказал], чтобы он дал ему разрешение, поскольку хотел отправиться за [всем]
этим, и чтобы ему дали пятнадцать или двадцать человек, чтобы они пошли с
ним. Вскоре алчность ослепила Эрнандо Писарро и он дал тому разрешение,

1
Дословно «порицали, хулили», но видимо, это было не оскорбление словом, а делом.
2
Слуги Инки.
3
В изд.1892 редакторы дали другое прочтение этой фразы:
«Христиане, находившиеся на виду у тех, кто приходил извне, гружѐных богатствами…»
4
Т.е. статуя была кованной из различных листов металла.
5
Возможно это название места неподалѐку от Куско (редактор изд.1892 обозначил это слово курсивом как слово
индейского происхождения).
6
Либо же это означает «в родных домах каждого Инки».
7
1892:
В оригинале стоит vajila вместо vajilla.

320
чтобы тот пошел без испанского сопровождения. И когда испанцы вышли1 из
города уже названным порядком, он вышел из Куско за Ларами, хорошо
сплетая козни своей измены2 ко дню новолуния, и приказывая, чтобы всех
испанцев, ходивших за пределами города убили всех до единого, никого не
оставив в живых; и поэтому они сделали так, что все ходившие за городом,
были убиты. А Манго Инга готовил там всех людей и, отдав приказ, будто,
несмотря на то, что он и вышел, всѐ же он вскоре вернѐтся.
В это время Господь сделал так, что один янакона Инга [слуга] у Перо
Алонсо Карраско [Pero Alonso Carrasco], по имени Майо Римаче [Mayo
Rimache], стал тем, кто раскрыл этот заговор за четыре дня до новолуния и
назначенного ими срока, и сказал своему хозяину: «Сеньор, куда отправили
Манго Ингу, и что сделал Апо? Знайте, что он непременно обманывает. Как
ему позволили выйти…! Знайте же, что он поднял восстание, и что очень
скоро вы увидите, как против нас восстала вся земля индейцев». Перо Алонсо
Карраско пошел с индейцем туда, где находились губернаторы и спросил у
Эрнандо Писарро о том, где находился Манго Инга, и Эрнандо Писарро сказал
ему, что он ушел в Лары, чтобы принести наибольшее богатство, какое только
видели в мире; и поднимаясь со стула, на котором он сидел, он привѐл его в
своѐ жилище и показал ему золотую статую [Виракочи], принесѐнную для него
Манго Ингой. На это Перо Алонсо Карраско сказал ему, чтобы он разуверился,
так как ему утверждал[и], что тот восстал, он же [Эрнандо] возмутился и не
хотел в это верить, пока не вошѐл Хуан Писарро и, допрашивая индейца, они
выведали всѐ основательно [pusieron remedio]. Он немедленно послал Перо
Алонсо Карраско с тридцатью всадниками в долину Юкай посмотреть, что там
было, и они не увидели ни одного индейца, пока не оказались внутри долины, и
индейцы захватили над них высоты, сбрасывая валуны, [и] не давая им выйти
из неѐ, и они не выдержали больше двух дней. Губернаторы, видя, что они
запаздывают, послали на подкрепление ещѐ тридцать всадников, с помощью
которых были выбиты индейцы, захватившие вершины перевала, [и] сообщили
о том, что произошло и случилось губернаторам.
В ту ночь город находился настороже, с [расставленными] часовыми и
дозорами, хорошо вооружѐнными; на следующий день в последнюю четверть
ночи, до наступления дня, а было тогда третье мая3, к утру Обретения Святого
Креста4 [15]36 года перед городом возникли большие отряды индейцев с
множеством копий и градом стрел, и метая пращи, что казалось, будто лил

1
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов:
―y habiendo diuido‖ – приблизительно означающее «и когда удалились / отделились».
Похоже, имеется в виду, что когда испанцы, в погоне за сокровищами покинули город, Манко Инка скрылся из города,
якобы тоже отправившись за сокровищами для Эрнандо Писарро.
2
Довольно «странное» утверждение об измене Манко Инки, при том, что над ним всячески издевались и содержали под
стражей.
3
Новолуние, если исходить из приводимых здесь сведений, пришлось как раз на 3 мая 1536 года.
4
Речь идѐт о праздновании в этот день христианского праздника в связи с найденным приблизительно в 325-327 годах на
горе Голгофа в Иерусалиме Святой Еленой (мать императора Константина) якобы Настоящего Хреста, на котором распяли
Иисуса Христа.
Наиболее раннее упоминание об этом событии встречается у Руфина в книге «История Церкви», написанной около 400 года
н.э., он же позаимствовал еѐ, переведя на латынь, из «Церковной истории» Геласия Кесарийского, написавшего еѐ
несколькими годами ранее. Само сведение о таком Обретении Креста Еленой в науке считается легендарным.

321
каменный дождь1. Вышли [382] христиане сразиться с ними; тем временем,
пока одни сражались, другие старались подложить огонь к домам и сжечь
город, и на улицах множество индейцев занималось созданием больших ям,
чтобы не могли пройти лошади, и строительством множества заборов
[баррикад], закрывая и обнося стеной улицы. Христиане держали и владели
только площадью и главной церковью, где они собирались, и в большом дворе,
имевшимся в доме Эрнана Понсе де Леона [Hernán Ponce de León] с порталом,
выходящим на площадь, потому что остальные дома города сгорали, а там, где
не могли развести огонь руками, они делали это с помощью стрел и пращ2.
Ограда крепости вся была усеяна индейцами, откуда они спускались сразиться
с копьями, дротиками и стрелами, и бросая неисчислимые камни с помощью
пращ, и [сражаясь] с кувалдами в руках. Города нельзя было разглядеть в те
сорок дней, от огромных столбов дыма, от охваченного огнѐм сгорающего
города, так что очень много людей умирало от удушья дымом. Индейцы
сражались в соответствии со строгим порядком, чтобы не давать передохнуть
христианам, потому что когда приходила сражаться одна община индейцев,
другие расходились отдохнуть по своим айлью и общинам, как ночью, так
днѐм, не останавливаясь ни на час, ни на мгновение, а только [и делая]3, что
непрерывно сражаясь и создавая большие ямы на всех улицах, что[бы]
христиане не перебрались в другое место для ведения обороны. Находясь в
таком удручѐнном положении, они образовали три отряда; как из всадников,
так и пехоты, стреляли из аркебуз и арбалетов, а янаконы и индейцы-союзники
также помогали со своей стороны, метая свои пращи по их отрядам. Но самой
главной битвой, выпавшей на долю христиан, был невероятный голод, ими
испытываемый, от которого они гибли; потому что индейцы приложили
немалые усилия, чтобы поджечь дома, где находилась провизия, а также
хранилища. Ведя войну на всех направлениях, они держали христиан в осаде
более тринадцати месяцев сроку4. Поразительной была помощь Бога, в том,
чтобы накормить их, потому что ни они, ни индейцы из их прислуги5, ни
лошади не знали о том, как продержаться восемь месяцев, так как уже не знали,
как это сделать. В это столь затруднительное время, с помощью Бога, на
сторону христиан перешли четыре Инги, из наиболее главных, какие были у
Манго Инги, а ими были Кайо Топа [Cayo Topa], и дон Фелипе6 Кари7 Топа
[Felipe Cari Topa], и Инга Паккак [Inga Paccac], и Вальпа Рока [Uallpa Roca],
каждый из них с большими отрядами индейцев, весьма обрадовавших
христиан, так как, после того, как они встретились, и видя нужду и
1
Тактика не очень удачная в городских условиях, поскольку не составляло труда укрываться от стрел и камней внутри
зданий или за щитами.
2
Это уже правильная тактика осады города.
3
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов:
«sin parar hora ni momento sies peleando siempre…»
Вместо ―sies‖ должно быть ―si es‖.
4
Для того, чтобы продержаться так долго при такой осаде у испанцев и служивших у них индейцев должны были быть
большие запасы провизии, а также пути поставок этой провизии, но в документе ничего не говорится об этом, что и вызвает
у писаря-составителя удивления в виде фраз «с помощью Бога» и т.п. из-за брака достоверной и полной информации. Т.е.
налицо некий пересказ пересказа о событиях тех лет.
5
Или служб
6
Собственно, по-русски будет Филипп, но оставлено испанское звучание имени.
7
Кари – издавна существовавшее имя или титул правителя провинции Кольао.

322
испытываемый ими голод, они отдали приказ собрать в городе большое
количество съестного в помощь и для поддержания христиан и индейцев,
находившихся у них в подкреплении и в качестве подмоге, а было их более
двух тысяч душ янаконов, и каньяри1 [cañares], и чачапояс2 [chachapoyas], из
тех, что пришли из Кито на разграбление [al saco del] Куско, оставшиеся
янаконами у индейцев. К Манго Инге, для подмоги воинам, какие у него были в
крепости, привели от Кондесуйев и Котабамбас [Cotabambas] более тысячи
голов скота, маис, и другую провизию, и они остановились в трѐх лигах от
Куско. Эти Инги, так как они были известными и главными полководцами
Манго Инги, с теми людьми, каких они вели с собой, очень легко ночью
разместили эту подмогу в городе от имени Инги, [383] и победив тех, кто еѐ
привѐл; отчего христиане продержались до прихода подрепления от тех, кто
вернулся из Чиле с аделантадо доном Диего де Альмагро, и обнаруживших
восставшим край и осаждѐнным Куско. Паульо Топа Инга также вернулся из
Чиле с Аделантадо, всегда находясь при нѐм, очень преданно защищая землю.
Манго Инга, увидев подкрепление, пришедшее из Чиле, а также то, что
капитан Алонсо де Альварадо [Alonso de Alvarado] находился в Абанкайе
[Abancay], прибывший туда с четырьмя сотнями людей, и отправленный
Маркизом с четырьмя сотнями людей3 в помощь Куско, сняв осаду, удалился в
долину Юкай и Тамбо, где пробыл более двух лет, чиня много зла на земле,
пока его не выбили оттуда, и он не удалился в Вилькабамбу с более чем
семьюдесятью тысячами воинов, каких он вывел и увѐл с собой. И, прежде чем
войти [в Вилькабамбу], Манго Инга отправил своих вестников к Аделантадо в
то время, когда аделантадо дон Диего де Альмагро прибыл в Уркос [Urcos], что
в пяти лигах от Куско4. Манго Инга отправил к нему своих вестников, прося его
в качестве уступки о том, чтобы тот прибыл туда, где находился он, потому что
он хотел бы увидеться с ним и искупить перед ним свою вину за восстание и за
случившееся, [и] чтобы тот привѐл с собой только двадцать человек, какие бы
пошли с ним; апоэс [apoes], что значит люди главные [знатные]5. Аделантадо,
не доверяя ему, привѐл с собой тридцать очень хорошо подготовленных людей6
и Паульо Топа Ингу [тоже]. Оставив остальных своих людей в Уркосе с
капитаном Педро де лос Риос [Pedro de los Rìos]. Аделантадо находился в
долине Юкай и Калька [Calca] более тридцати дней; он не смог его увидеть, так
как привѐл подготовленных людей, Инга не решился дожидаться его7, а Паульо
Топа Инга ходил порицая и увещевая индейцев, последовавших за Манго
Ингой, чтобы они, оставив его, вернулись в свои земли и дома, [и] помирились
с христианами. Этими и другими порицаниями он сделал так, что многие
вернулись в свои дома8.

1
Эквадорское племя.
2
Т.е. те народы, которые испытывали давнюю ненависть к инкам.
3
Эта фраза повторяется оригинале.
4
Ок. 28 км.
5
Не совсем понятная вставка: речь идѐт либо об отправленных вестниках Инки, либо о 20 сопровождающих лицах Диего де
Альмагро, каких хотел бы увидеть Инка. Скорее всего второй вариант.
6
Т.е. наилучших воинов, а не знать, как хотел Инка.
7
Т.е. покинул долину из-за того, что Альмагро пришѐл с большим числом людей.
8
После возвращения Паульу Тупака Инки из похода в Чили Манко Капак II постепенно терял свой авторитет и влияние.

323
 После битвы у лас Салинас [las Salinas] и смерти аделантадо дона Диего де
Альмагро, по приказу маркиза дона Франсиско Писарро, его брат Гонсало
Писарро пошѐл в Провинцию Вилькабамба, преследуя Манго Ингу, а Паульо
Топа Инга шѐл с ним [и] другими дружественными Ингами и множеством
индейцев-союзников, и вошли пятьсот человек, солдат, очень хорошо
подготовленных, с множеством капитанов и знатного люда, чтобы покорить
Манго Ингу, удалившегося с более чем 70 тысячами с ним восставших воинов;
и христиане, продолжив поход и потрудившись немало в нѐм и во многих
стычках и столкновениях, ежедневно случавшихся у них с индейскими
воинами, случилось так, что, когда христиан застало раннее утро, чтобы пройти
по скользкому каменному склону, очень опасному и густо заросшему лесами и
чащами, под названием Чукильуска [Chuquillusca], через которую христиане
проходили гуськом, один за другим, продолжая свой путь и поход, с его высот,
где воины-индейцы держали свою засаду, они сбросили на христиан большое
количество огромных скал, захватив перевал, половину которого преодолели
христиане. Христиане, идущие впереди передового отряда, от [384] большого
шума падавших посредине валунов и скал, убежали дальше вперѐд, полагая,
что все оставшиеся позади погибли, а те, что от середины назад к тыловому
отряду, убежали назад; как одни так и другие убежали, пока не добрались до
равнин, где покинули тех немногих, кто погибал. С теми, кто был позади, где
шѐл генерал, а им был Гонсало Писарро, шло большинство капитанов и Паульо
Топа Инга вместе с ними, и, увидев, что недоставало более половины христиан,
они подумали, что те остались мѐртвыми. Другие из другой половины
произвели тот же расчѐт, поскольку одни не знали о других и не было видно
тех, кто был по середине, [предполагая, что они] разбиты на куски. Гонсало
Писарро и остальные капитаны, собравшись, решили отступать, видя многих
индейцев-противников, а край таким суровым и непроходимым, и то, что
одним ударом у них не стало более половины людей. Когда Паульо Топа Инга
узнал о решении христиан и капитанов, он сказал следующее: «Обуздайте
себя, господа апоэс, не допускайте себе такой мысли, даже не позволяйте
себе, чтобы кто-либо совершил такой жест, потому что, как только мы себя
расположим к этому, мы сами себя погубим, и не будет тому спасения. До
получения достоверных сведений о случившемся с остальными христианами,
нашими недостающими товарищами, несвоевременно менять то место, где
мы сейчас находимся, потому что невозможно, чтобы все были мертвы». На
эти доводы ответил капитан Вильегас [Villegas] и другие, поддержавшие его
мнение, говоря так: «Сеньоры, мы увидели воочию столь великую погибель
христиан, наших братьев, и принять совет и мнение этого Инги [мысль]
неудачная, потому что мы не знаем о его соглашениях и договорѐнностях с
Манго Ингой, его братом, перед которым у него больше обязательств, чем
перед нами; и будет более удачным оставить землю посредине [т.е. на
середине пройденного пути], прежде чем произойдѐт что-либо другое». На это
Паульо Топа Инга ответил и сказал: «Я поражѐн, господа, что так мало
имеется обо мне представления, увидев то, что я сделал и делаю на благо
христиан. Знайте же, что бы ни было с христианами, то будет и со мной,
324
потому что, после того как христиане пришли в это королевство, я служил
им, проявляя большую любовь и верность, всегда будучи против своих же,
уразумев, что наиболее подходящая жизнь, это служить Богу; и для большей
вашей безопасности, немедленно набросьте на меня цепь и оковы, и держите
меня под стражей, пока мы не узнаем окончательно об остальных
недостающих христианах, и когда вы почувствуете, что во мне кроется
лицемерие, то отомстите и убейте меня сразу же, как предателя, потому
что в этом деле и затруднительном положении мною столько же испытано,
сколько и каждым из вас». Гонсало Писарро, [почѐл] за благо принять мнение
Паульо Топа Инги, приставив к нему стражников, но чтобы он этого не узнал,
потому что его жизнь казалась ему очень важной, потому как в тот момент он
был Господином четырѐх тысяч индейцев, каких он вѐл с собой в своѐм
сопровождении, а они оказывали большую помощь и поддержку, прислуживая
христианам по приказу и повелению Паульо Топа Инги, и они шли разведывая
землю и засады, и ловушки, создававшиеся врагами на каждом шагу, и они
служили очень преданно.
Паульо Топа Инга вскоре послал индейцев для обнаружения остальных
недостающих христиан, вестники вернулись с ответом и нашли только
тридцать шесть погибших людей, разбитых на куски валунами. В ту ночь [385]
пришло двенадцать сильно раненых людей, прятавшихся в расщелинах гладких
камней и скал. В ту самую ночь, до наступления дня, прибыли другие вестники
с той же новостью и письмом, написанным при помощи алой ямбозы1 [jambo
colorado], о том как в одной равнин в горах и чащах укрепилось более двухсот
недостающих людей. С наступлением дня они друг с другом соединились.
Эта служба Паульо Топа Инги имела большую важность и была большой
услугой Его Величеству, потому что если бы они отступали, уходя,
разделѐнными и обращѐнными в бегство, как того хотели капитаны и как они
склонялись к этому решению, индейцы с большой лѐгкостью всех бы их убили,
устроив за ними такую погоню, что никто бы не остался в живых, и они бы
затем вышли против Куско, а это было то, чего Манго Инга больше всего хотел,
с множеством индейских воинов, находившихся с ним в этом походе2. Манго
Инга скрылся внутри земли Андов, чтобы его не смогли найти; а Паульо Топа
Инга к тому времени, когда он шѐл обратно из этого похода, своими
действиями и предупреждениями сделал так, что к нему и к христианам

1
В изд.1892 года редактор назвал это дерево «bija» (орлянка, бикса) или «mantur» (Бикса Орельяна), т.е. Би ,
или Аннато (лат. Bíxa orellána) — кустарник или маленькое дерево, происходящее из тропических областей американского
континента; вид рода Бикса семейства Биксовые. Оно также культивируется в Юго-Восточной Азии, куда было
интродуцировано испанцами в семнадцатом веке. Растение стало известно благодаря красному пигменту, содержащемуся в
семенах и широко используемому как пищевой краситель, альтернативный аналогичным синтетическим средствам.
Краситель получается путѐм экстракции его из семян и используется в порошкообразной или пастообразной форме.
Аннато — маленькое дерево с крупными глянцевыми листьями. Цветки маленькие розовые пятилепестковые, с множеством
тычинок, цветут только один день. Плоды — ярко-красные сухие колючие коробочки с содержащимися внутри красными
семенами.

Испанские наименования achiote (из науатля), urucú (из гуарани) или onoto.

В издании 2004 года это дерево ошибочно ассоциируется с деревом Ямбоза или Малайское яблоко, с ароматными и
сладкими плодами, похожие на маленькие яблоки желтоватого цвета.
2
Похоже, некоторые события этого похода были записаны непосредственно со сведений очевидца.

325
пришли почти все имевшиеся у Манго Инги воины, покинув его; они вернулись
в свои гористые местности и дома, и поместья, потому что с ним осталось не
более трѐх тысяч индейцев, с которыми они выходили грабить и тревожить это
королевство каждые два года1; ведь Манго Инга, со столь малым числом
оставшихся у него людей, тревожил землю более тридцати лет, а с тем
множеством, какого Паульо Топа Инга лишил его, и не сделай он этого, тот бы
разрушил королевство, так как их было шестьдесят тысяч индейцев.
Паульо Топа Инга, прибыв в Куско, по возвращении из похода, вскоре
попросил о крещении, весьма приверженный [muy convertido] нашей Святой
Католической Вере и чтобы стать христианином2; и его крестил командор
монах Хуан Перес Аррискадо [Juan Pérez Arriscado], из ордена и рыцарства
Святого Хуана, который был клириком, пресвитером, священником и викарием
[clérigo presbìtero cura y vicario]3 Святой Церкви [города] Куско; и он был
наречѐн дон Кристобаль Паульо Инга4; и он приказал, чтобы крестилась его
жена донья Каталина Токток Оксика5 [Toctoc Oxica], из того же рода и [была]
потомком шестого Инги, по имени Инга Рока, из айлью Викакирао, с которой
он поженился на виду Святой Матери Церкви; от неѐ у него было двое
законнорожденных сыновей, каковыми были дон Карлос Инкиль Топа [Carlos
Inquill Topa] и дон Фелипе Инкиль Топа [Felipe Inquill Topa]. А также многие
главные [знатные] Инги попросили о крещении, перейдя в нашу Святую
Католическую Веру, а таковыми были: дон Гарсия Кайо Топа [Garcìa Cayo
Topa], и дон Фелипе Кари Топа6 [Felipe Cari Topa], дон Хуан Паккак [Juan
Paccac], дон Хуан Сона [Juan Sona] и многие другие, также поженившиеся на
виду Святой Матери Церкви, и бесчисленные индейцы, ежедневно
приходившие в церковь, прося о крещении7. Поскольку дон Кристобаль Паульо
положил начало и стал первым Ингой-христианином, он вскоре построил
церковь возле своего дома в честь хранителя Святого Кристобаля, и разместил
в ней шестерых отшельников, весьма угодных Богу, находившихся в этом
ските более шести лет, принося много плодов, обратив индейцев [в
католическую веру] хорошим наставлением и примером [con mucha doctrina y
ejemplo]. После того как эти рабы [Божие] ушли из-за волнения в этом

1
По сведениям Титу Куси Юпанки эти нападения совершались в связи с претерпеваемым инками голодом в Вилькабамбе.
2
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов
3
Все слова написаны без знаков пунктуации.
4
Прим. к изд.1892:
Автор этого сообщения переносит на более ранний срок, по крайней мере на два года, приход Паульу Тупака в лоно
Католической Церкви. Тем, кто его обратил в христианство и подвѐл его к тому, чтобы он крестился с вместе со своей
женой, семьѐй и домом, был губернатор лиценциат Кристобаль Вака де Кастро, став его крѐстным отцом, дал ему имя и
первую часть фамилии, называясь с тех пор Кристобаль Вака Тупак Паульу Инга, как явствует из легализации
(легитимации) его детей, признанной 21 марта 1544 года. И в этом нет сомнения, поскольку этому факту дают
неопровержимое свидетельство во-первых, письмо из муниципалитета Куско Его Величеству от 23 апреля 1543 года; и во-
вторых, завещание Вака де Кастро, составленное в Вальядолиде 26 или 27 января 1571 года, один из пунктов которого
гласит: «Нужно отдать сыновьям и наследникам Пауло Инги, крещѐнного в моѐ время и названного моим именем, 600 песо;
а если не найдѐтся сына-наследника, потратить на мессы и на бедняков в Перу» (из Коллекции Муньоса).
5
Вариант: Осика, Охика, Ошика.
6
Имя этого инки говорит о том, что он был родом из Кольасуйу, поскольку имя Кари носили все правители Кольа, как до
инков, так и при инках.
7
Большой успех испанцев в завоевании и ранней колонизации был вызван прежде всего внутренними проблемами Империи
Инков. Именно испанцам удалось вначале остановить междоусобицу братьев Васкара и Атавальпы, и сплотить
распадавшуюся Империю своим непрерывным участием в подавлении индейских восстаний. Многие индейцы должны
были гордиться за такое их мужество и отвагу. Результатом этого и стало данное массовое крещение в Куско.

326
королевстве, дон Кристобаль Паульо Топа взял затем капеллана, клирика, [386]
пресвитера, по имени Отец Поррас [el Padre Porras], с ежегодным жалованием в
одну тысячу песо. Этот был капелланом этого скита более десяти лет, пока не
умер в капелланстве1 [murió en la capellanìa].
И когда первые губернаторы этого королевства дон Франсиско Писарро и
аделантадо дон Диего де Альмагро увидели великую отвагу и достоинства дона
Кристобаля Паульо Инги, они отдали и доверили ему [долю в] разделе Йаури
[Yauri] и Атун Кана [Atún Cana] с другими селениями, по соседству с Куско и в
Андах, с двенадцатью тысячами песо пожизненной ренты, как то, возможно,
обнаружится [como se hallará] в старинных архивах этого королевства; хотя
потом Лиценциат Гаска [Gasca], президент, осуществивший главный раздел
[земель], доверил ему вновь [долю при] осуществлѐнных разделах, двумя
жизнями2 [?], как и остальным энкомендеро, как он сделал в этом королевстве,
не обратив внимания, и не будучи извещѐнным о вечном даровании, каким он
владел раньше. И он завершил свои дни в городе Куско, и умер в [15]513 году
как весьма [прилежный] христианин, и он составил своѐ завещание, раздав
много подаяний нуждающимся и госпиталям, и проявив большое милосердие к
беднякам и сиротам.
Дон Кристобаль Паульо Топа Инга оставил двух законнорожденных
сыновей, каковыми были дон Карлос Инкиль Топа Инга, являвшийся старшим
сыном, а дон Фелипе Инкиль Топа – младшим. Дон Карлос воспитывался в
поучении и вежливости, и был человеком глубоко верующим [hombre de mucha
cristiandad] и милосердным. Его дом был приютом и пристанищем для бедных
и сирот, и сколько у него было, он тратил на милосердные дела. Он был очень
хорошим нотариусом и всадником, и ловким [в обращении] с оружием, и
великим музыкантом, и сам по себе был настоящим мужчиной [muy hombre de
su persona]; женился же он на виду Святой Матери Церкви на донье Марии де
Эскивель Амарилья [Maria de Esquivel Amarilla], очень знатной сеньоре,
жительнице Трухильо, [того, что] в королевствах Испании, особы глубоко
верующей. У них был только один сын – Мельчор Карлос Инга [Melchor Carlos
Inga], находящийся [сейчас] в Испании.
Следует знать, что род Гуаскара Инги не оставил ни сына, ни дочери, ни
какой-либо особы; потому что двух имевшихся у него дочерей Чалькочима и
Кискис убили на его глазах, вместе с Койей4 [Coya] Чуки Випа [Chuqui Huipa],
его женой и сестрой, матерью [этих] дочерей, и их убили на еѐ глазах.
У Манко Инги5, после того, как он укрылся в провинции Вилькабамба,
восстав против христиан, было в той земле четверо детей мужского пола,

1
Пасторская служба.

Данное место в тексте не совсем понятное.

2
Возможно, «дважды за его жизнь»
3
Такая дата указана в оригинале, хотя должна быть другая – 1549 год, как указывал Педро Сьеса де Леон во Второй части
Хроники Перу, Глава XXXII.
Смерть Паульу пришлась на месяц май.
4
В изд. 1892 года редакторы проставили знак (sic), как непонятное сочетание слов, поскольку неуместно стоит предлог «a».
5
Ранее это имя всегда писалось как Манго Инга

327
каковыми были дон Диего Кайре Топа1 [Diego Caire Topa]2, и Тито Кусси
Юпанке3 [Tito Cussi Yupanque], и Топа Амаро4 [Topa Amaro], и дон Фелипе
Вальпа Тито [Felipe Vallpa Tito].
Дон Фелипе умер в [Городе] Королей; дон Диего Кайре Топа вышел [из
Вильабамбы] ради мира в пятьдесят седьмом году [1557], в то время, когда в
этом королевстве правил вице-король дон Уртадо де Мендоса [Hurtado de
Mendoza], маркиз де Каньете [marqués de Cañete], да пребудет он у Бога,
Господа нашего, он же ему оказал милость и доверил ему десять тысяч песо
ренты на индейцев, и он стал христианином, и крестился и женился на виду у
Святой Матери Церкви на донье Марии Кусси Варкай [Marìa Cussi Varcay],
своей сестре, сам же умер спустя тридцать дней после свадьбы, и оставил
[после себя] одну дочь, а была это донья Беатрис [Beatriz], на которой женился
Мартин Гарсия де Лойола [Martìn Garcìa de Loyola].
В провинции Вилькабамба осталось три брата, сыновья Манго Инги, и Тито
Кусси Юпанге при власти в той провинции; а после смерти Тито5 [387] Кусси
Юпанге, остался Топа Амаро Инга, которому его превосходительство сеньор
вице-король дон Франсиско де Толедо [Francisco de Toledo] объявил войну и
пленил его на ней, и в Куско свершилось правосудие над ним.
Осталось несколько дочерей Гуайна Капака, прижитых от жѐн-любовниц,
которые, или кое-кто из них, женились на некоторых испанцах, чьих детей в
городе Куско и в [Городе] Королей губернаторы этого королевства достаточно
обеспечили пропитанием.
В это время прибыло бесчисленное число людей из Испании6, увидев
сокровища и большие богатства, прибывавшие в Испанию из частей [выкупа в]
Кахамарке [de las partes de Caxamarca]. За очень краткий срок вся земля
наполнилась испанцами; хотя аделантадо дон Диего де Альмагро повѐл в Чиле
семьсот сорок человек, в Куско и его округе осталось более восьмисот, и даже
когда Аделантадо прибыл из Чиле, он обнаружил не более двухсот восьми
человек7, кроме тех, что приходили каждый день [всѐ это время на помощь
осаждѐнным]. Город Королей также был густонаселен испанцами, и каждый
день заходили корабли в порт из Панамы [Panamá], Мексики [México], и
Никарагуа [Nicaragua] с множеством людей, не считая тех, кого увѐл капитан
Беналькасар [Benalcázar], и находившегося в селениях Кито и других местах.
Маркиз дон Франсиско Писарро, увидев, что индейцы принялись осаждать
его в Городе Королей, тут же понял, что город Куско и всѐ королевство Перу
оказалось в большом затруднении, хотя в [Городе] Королей осада продлилась
не более двух месяцев, после чего все индейцы удалились, ибо, поскольку они

1
2
В изд.1892:
Diego Çaire Topa
3
Являлся наследником престола после своего брата Сайри Тупака.
4
Стал преемником своего брата Тупака Амару, и был последним Инкой. Казнѐн испанцами в Куско 24 сентября 1572 года.
5
1571 год.
6
Автор сообщения вновь переносит ход событий в прошлое на десятилетие/-ия назад.
7
Т.е. потери испанцев в Куско составили не менее 600 человек.

328
были горцами, они не отважились прождать дольше1. Затем Маркиз начал
посылать подкрепления в Куско и отправил капитана Гаэте2 [Gaete] с
восьмьюдесятью избранными людьми, хорошо подготовленных солдат на
добрых конях и при оружии, а после этого через тридцать дней, когда в порт
прибыло два корабля, один – из Мексики, а второй – из Панамы, с людьми с
[Карибских] островов и с множеством лошадей, как у тех, так и у других.
Капитан Могровехо [Mogrovejo] также отправил сто двадцать человек, а через
месяц после этого, увидев, что не было никаких новостей о происходящем в
Куско и во всѐм королевстве, он отправил ещѐ сто двадцать с капитаном Тапиа
[Tapia]. Индейцы провинции Хауха [и те, что проживали] дальше уже
настолько были озлоблены на испанцев, что с первых поселений [делая вид,
что] служили им, пока не уверяли их и не позволяли им войти в небольшую
впадину и долину моста Ангойако [Angoyaco], что на пути между Анкос [Acos]
и Пикой [Picoy], и там у них были приготовлено множество валунов на
вершинах [моста] и каменные глыбы [guacabaras], которые скидывались и
днѐм, и ночью, пока не осталось в живых ни одного христианина. Каждого из
этих трѐх капитанов по отдельности убили в пути, так что никто из них не знал
друг о друге, пока не оказывался в тех опасностях и трудностях. Маркиз, видя,
что ежедневно к нему приходили новые люди, подготовил капитана Лерма
[Lerma] с ещѐ одной сотней человек, чтобы выйти на следующий день. К этому
моменту прибыло двое сбежавших солдат, одним был капитан Диего де Акоста
[Diego de Acosta], а вторым – Хуан Ортега дель Кастильо [Juan Ortega del
Castillo], которых индейцы [из провинции] [388] Хаухи держали в плену вместе
с другими солдатами и лошадьми, и отведя их в селение Хауха с другими
солдатами и лошадьми, чтобы принести их в жертву своим гуакам и идолам,
потому что каждое утро они приносили в жертву двух солдат и [две] лошади, и
для этого они их держали в плену, несмотря на нанесѐнные им сильные
ранения от валунов и каменных глыб.
И эти два солдата были последними, кто остался для принесения в жертву
на следующий день утром, и оказавшись в этом тяжелом положении, когда их
лишали жизни, препоручив себя Нашему Господу и его блаженной Святой
Марии, и из помещения, в которое их заточили и задержали, через окно они
увидели несколько лошадей в загоне, предназначенных для тех же
жертвоприношений, а также увидели индейцев-стражников погружѐнными в
глубокий сон и изрядно выпивших.
Желая освободиться3, они выпрыгнули через окно, и войдя в загон,
набрасывая свои недоуздки на лошадей, они вышли через ворота, расталкивая
индейцев, их стороживших, каждого со своим копьѐм в руке, тех4, что
стражники держали прислонѐнными к стенам, и бросились в ту большую реку,
1
Причина была в совсем другом – испанцы получили подкрепление от могущественной правительницы провинции
Гуайлас, дочь которой была в то время любовницей Франсиско Писарро.
2
Алонсо де Гаэте.
В «Анналах Перу» Фернандо де Монтесиноса сказано: «Он ушел с сорока всадниками и сыном Вайна Капака, по имени
Кусиримак [тот, что говорит весело], и былокружен и убит со всеми своими товарищами, кроме одного, сбежавшего на
мулице».
3
В изд.1892 это предложение не начинается с абзаца, а идѐт в составе предыдущего.
4
В оригинале в единственном числе.

329
рискуя жизнью; хотя у индейцев и поднялся большой переполох, но поскольку
была ночь, в темноте те не увидели, куда они уходили. С Божьей помощью
лошади вывели их вплавь [из потока], а так как все индейцы той провинции
находились со стороны постоялых дворов и Королевской Дороги, а на реке у
них не было ни моста, ни плотов, потому они не смогли их преследовать, ибо
из-за наступившей зимы вода в реке прибывала. Днѐм эти солдаты нашли
какую-то тропу, по которой шли в сторону побережья, и на одной чакара, в
хижине они встретили двух индейцев, старика и юношу, то были отец и сын.
Солдаты захватили их и угрозами, и лестью, и обещаниями сделали так, что эти
индейцы вывели их из Пачакама [Pachacama], и привели в Город Королей,
принеся новость и известие о гибели христиан, которых Маркиз отправил на
помощь Куско. Эти два солдата шли пешком, потому что оставили лошадей в
пути из-за непроходимости того края, где они шли.
Маркиз, узнав из новости, переданной ему о трѐх капитанах и солдатских
ротах, которых он отправил на помощь в Куско, [и о том,] что они мертвы, он
решил отправить капитана Алонсо Альварадо1, того, что позже стал маршалом,
с четырьмя сотнями хорошо подготовленных людей. У этих ушло восемь
месяцев на то, чтобы добраться до реки Абанкай, через которую они не смогли
переправиться несколько дней, как из-за зимней мощи потока, поскольку не
было моста, так и из-за индейских воинов, пока аделантадо дон Диего де
Альмагро не вывел их оттуда, как сообщалось ранее, [и] что приведение к миру
этого королевства после всеобщего восстания стоило бесчисленного
индейского люда, по причине великой гибели, проистекавшей от этого
восстания. Во-первых, это было при осаде множества индейцев, которые в
столкновениях и стычках из аркебуз и арбалетов и от всадников, из
бесчисленных индейцев, оставшихся мертвыми и растянувшимися на улицах,
так что не было им счѐта, не только в городе Куско и его предместьях, а и [389]
во всѐм королевстве Перу2; так как нужно было завоѐвывать всю землю наново,
еѐ завоѐвали ценой вновь пролитой крови, как христиан, так и индейцев; а в
провинции [индейцев] Кондесуйос, остававшихся непокорѐнными более пяти
лет, за эти самые пять лет капитаны со своими ротами солдат всегда вели войну
с этой названной провинцией, с превеликой гибелью бесчисленных солдат и
индейцев, умерших на ней, пока не захватили в плен Вильаома Ингу [Villaoma
Inga]3, по приказу которого вся та земля восстала ради Манго Инги.
Другое значительное зло послужило причиной этому всеобщему восстанию
индейцев этого королевства, когда из-за беспорядка и того, что индейцы ушли
на войну, за три года не засеяли ни одного рода [растений] для пропитания,
начиная от границ Кахамарки и выше, из предпочтения к войнам; и провизию,
оставшуюся в некоторых хранилищах Инги, посвящѐнных Солнцу и гуакам4,

1
Ранее приводилось как Алонсо де Альварадо
2
1892:
Piru.
3
1892:
Villa Oma Inga
4
1892:
huacas

330
во время этого вышеупомянутого восстания индейцы сожгли, а [также] селения
и дома. И от этих трудностей этих мятежей, все имевшиеся индейские дети
возрастом от шести до семи лет, все умерли от голода, так что не осталось ни
одного, а также стариков и калек. Затем, за следующие четыре года не смогли
завершить преобразование земли, из-за массовой гибели, происходившей от
восстания Манго Инги, что во многом стало причиной [смерти] братьев
Маркиза, как то было с Эрнандо Писарро, и Хуаном Писарро, и пажами
Маркиза, о чѐм сообщалось ранее. Паульо Топа Инга немало и хорошо
потрудился над этим и на пользу христианам и вместе с ними, поскольку при
помощи своих действий и заботы в оказании поддержки, он успокоил и привѐл
к миру всю землю индейцев1 и сделал так, чтобы они вернулись в свои дома и
поместья в полной безопасности со своими женами и детьми, совершенно
спокойно, и приказал, чтобы они все засеяли и перестроили свои селения,
признавая себя вассалами нашего Короля-Сеньора, в зависимости у христиан,
оставляя войну и беспорядок, к которому Манго Инга их привѐл, пока вся земля
не стала покорной и мирной, как это, благодаря Богу, имеет место в настоящий
момент.

+2

С[еньо]р мой, это и есть происхождение и начало Ингов, и, без сомнения,

наиболее точное, так как то, что говорят о Тиагуанако [Tiaguanaco] – это
известная басня, а что касается того, откуда пришли эти люди в эту землю, то
достоверно об этом невозможно узнать; наиболее правдоподобно это то, что по
земле приходят с различных сторон, как мы видим в историях Испании3, как
случилось в том Королевстве. И то, что эти люди более дикие, чем другие, не
противоречит тому, что В[аша] М[илость] проницательно заметила вчера, ведь
о португальцах и большей части Испании мы знаем, что они жили много лет во
многих местах беспорядочно, поедая в горах жѐлуди и травы, в хижинах и
пещерах, покрытых соломой и построенных из одних только ветвей деревьев, и
ходили обнажѐнными и жили куда менее воспитанно [politicamte mente]4, чем
эти индейцы. Как это изумительно описывает Какут5о [Сacuto] .
[390] Целую руки Вашей Милости. За то, что дали мне поработать над
монархической историей Брито6 [Brito], которую я прочитал с большим
удовольствием, ибо, по-моему мнению, из всего, что я читал написанного на
греческом, латинском, Романском7 [romance] и итальянском языках, немногое

1
Примечательно, что основная заслуга в подавлении восстания Манко Инки II, по мнению составителя доклада,
принадлежит вовсе не испанцам, а Паульу Тупаку Инке.
2
Этот разделительный знак стоит в изд.1892, но его нет в изд.2004 года. По сути, он разделяет основной текст, от
приписанного монахом Антонием текста. В самом тексте также, как можно было видеть, имеются редакторские правки
монаха Антония.
3
В Испанию различные народы на протяжении еѐ истории приходили и с Востока (финикийцы, римляне), и с Севера
(вестготы), и с Юга (мавры, арабы)
4
Так написано в оригинале!
5
Точнее, Сакуто (Zacuto) – профессор астрономии XVI века.
6
Возможно. Речь идѐт об испанском генерале португальского происхождения [?].
7
Или испанском языке

331
сравнится с ней и ни одна еѐ не превзойдѐт. Ии[сус], Бог В[ашей] М[илости] [да
подарит] много лет [жизни]. Из этого монастыря, сего дня1 11 марта 1608 года.

Монах Антонио2 [подпись].

Реви[зору]. Педро Ибаньесу, моему С[еньо]ру (написано собственноручно).

Это копия.
М. Хименес де ла Эспада3.

1
Это слово есть в изд. 1892 года и нет в изд.2004
2
Возможно, это был хронист Антонио де ла Каланча или знаток истории Антонио Баутиста Саласар.
3
Эти две строки стоят только в изд.1892 года.

332
 Европейские единицы измерения расстояния XVI века (по Петеру
Апиану. «Космография», 1548).

Источник: Apian, Peter. Libro de la cosmographia : el qual trata la descripción

del mundo y sus partes por muy claro y lindo artificio. - [3], 68 [i.e. 136], [3] p.,
Anveres : [s.n.], 1548.

Единицы измерения расстояния были следующими:

Зерно ячменя – минимальная единица измерения

Палец (dedo) – 4 зерна ячменя = чуть меньше 1,8 см
Унция (onza) – 3 пальца
Пядь (palmo) – 4 пальца
Дича (dicha) – 2 пяди
Эспитама (espithama) – 3 пяди = 3/4 римского фута (pes) = 21,75 см
Фут, стопа (pie) – 4 пяди
Полтора фута – 6 пядей
Локоть (codo) – 6 пядей = 417 мм
Шаг (pasada) – 2 фута
Простой шаг (pasada simple) – 2,5 фута
Двойной шаг (геометрический) – 5 футов
Пертика (pertica) – 10 футов = ок. 2,70 м
Стадий (estadio) – 125 шагов геометрических или 625 футов = 185 м
Лига (legua) – 1500 шагов = 5572,7 м
Итальянская (римская) миля (milla italiana) – 1000 шагов – 8 стадиев – µ
лиги = 1475 м
Немецкая обычная миля – 4000 шагов – 32 стадия
Немецкая большая миля – 5000 шагов.

333
 Первая часть хроники Перу, рассказывающая об установлении границ
и описании ее провинций, о закладке новых городов, об обрядах и обычаях
индейцев, и о других достойных упоминания вещах. Составлена Педро де
Сьеса де Леоном, жителем Севильи. 1553 год.

О книге

«Хроника Перу» или «Перуанская хроника» (исп. Parte Primera de la Crónica

del Perú) — фундаментальное произведение по истории и географии Южной
Америки XVI века. Автор книги — испанский историк Педро де Сьеса де Леон.
Книга состоит из четырѐх частей (восемь томов), и составляет примерно 8000
листов размера 13 х 16 дюймов. Впервые «Первая часть» была опубликована в
1553 году.
История названия

Как указал исследователь Матикорена, названием всего произведения

должно было стать «Historia de la tierra del Perú» (История земли Перу), как
следовало из контракта, заключенного автором с издательством по поводу
выпуска первой части, но в процессе издания вся книга получала название
Crónica del Perú[1]. Это же название приведено в Прологе Первой части.

Автор

Метко названный «первенствующим хронистом Индий» Педро Сьеса де

Леон делит это первенство с капитаном доном Гонсало Фернандесом де
Овьедо-и-Вальдесом, который, «дважды пересекши Океан, после титанических
испытаний и трудов донес, как написал дон Хулио Дехадор, „до Испании и до
всей Европы природные чудеса Америки, историю Конкисты, а также
намерения и интересы тех, кто довел еѐ до конца―»[2].
За свою короткую жизнь он написал пространное произведение,
являющееся фундаментальным в вопросе изучения истории Южной Америки.

Сбор сведений для Хроники

Являясь одновременно солдатом, путешественником, священником и

человеком учѐным, Сьеса де Леон старался досконально разузнать о каком-
либо событии, используя не только документы, но и собственные наблюдения и
опрос местного населения. При этом практически всегда он приводил
различные точки зрения (как простонародные мнения, так и знания
специалистов своего дела), либо одну, если она была более достоверной, — всѐ
это ставит работу Сьеса де Леона в особый ряд книг, заслуживающих доверия и
являющихся ценным источником для современных учѐных.

334
 Автора, которого отличал размеренный и выверенный ритм повествования,
можно считать великолепным рассказчиком, с ясно выраженным критическим
методом, когда он, без колебаний, заявляет о творимых испанцами беззакониях
по отношению к индейцам. Он же воспевает гражданское, религиозное и
военное искусство Империи Инков:
По правде говоря, мало народов в мире, по-моему, имели лучшее правление,
чем у Инков.
— Сьеса де Леон, Педро. Хроника Перу. Часть Первая. Глава LXI.

Сьеса не владел местными индейскими языками, хотя и знал многие слова,

но у него были отличные помощники и советчики в этом вопросе, например,
монах Доминго де Санто Томас (составивший первую грамматику, а также
словарь языка кечуа).
Его работы считаются «наиболее оригинальными и наиболее важными об
Америке, из когда-либо написанных в испанской историографии, произведение
автора особенного, плодовитого, учѐного и неутомимого наблюдателя»[3].
В то же время Сьесу де Леона другой хронист — Педро Писарро,
опубликовавший свою хронику через 20 лет после Сьесы, обвинял в том, что
тот занимался сбором информации у лиц, которые, желая попасть в хронику,
платили по 200—300 дукатов, а также, что Сьеса не воочию видел
происходящее, а только узнавал из уст других людей; поскольку, как добавил
Педро Писарро «по-правде, я не знаю того, чтобы он был из тех первых, что
пришли в это королевство…»[4].

Первая публикация

Книга, опубликованная в Севилье в издательстве Мартина Монтеса де Ока

(иногда: Мартин де Монтесдеока) в количестве 1050 или 1100 экземпляров,
носит название, которое поясняет, о чѐм в ней пойдѐт речь: «ПЕРВАЯ ЧАСТЬ
Хроники Перу, рассказывающей об установлении границ провинций: их
описание; о закладке новых городов; об обычаях и нравах индейцев; и о других
достойных упоминания вещах. Выполненная Педро де Сьеса де Леоном,
жителем Севильи. 1553»[5]. В издании есть выгравированные буквицы,
гравюры и вставлены виньетки.

Структура Хроники

Сама «Хроника Перу», великолепно спланированная и структурированная,

состоит из четырѐх частей:

Первая часть, 1553 год

Первая часть Хроники состоит из общего географического обзора, описания

обычаев индейцев и об основании испанцами городов в Перу, Попаяне, Чаркасе
и Чили.
335
 В свою очередь Первая часть делится на:
* Титульный лист.
* Страница, написанная принцем Филиппом и подписанная Хуаном
Васкесом.
* Точно такая же страница (то есть повторяется дважды, но текст по
размеру не одинаковый).
* Посвящение принцу Филиппу.
* Предисловие автора (Пролог) — в нѐм даѐтся краткое содержание книги,
а также приведено деление книги на части и даны названия всех книг и частей.
* Содержание Первой части (Перечень Глав — 121 глава).
* Список опечаток и ошибок, обнаруженных в издании.
* Текст, состоящий из 121 главы. В конце текста приведена информация об
издателе («отпечатано в Севилье в доме Мартина де Монтесдока») и дате
издания («15 марта 1553 года»).
О распространении Первой части «Хроники Перу» известно из завещания
Сьесы: в Медина-дель-Кампо Хуан де Эспиноса продал сто тридцать
экземпляров, в Толедо тридцать — Хуан Санчес де Андраде, и восемь — Диего
Гутиеррес из Лос-Риос-де-Кордоба. Хуан де Касалья из Севильи подрядился
продать более ста экземпляров. Книги были отправлены также в Гондурас и на
Санто-Доминго[2].

Вторая часть, 1554 [1877] год

Вторая часть Хроники Перу: «о владычестве Инков Юпнаков (!) [вместо

Юпангов]», во всех последующих изданиях именовавшаяся «О Владычестве
Инков Юпанки» (Мадрид, 1877) — фундаментальная хроника о периоде
правления Инков в Перу. Почти вся эта часть, как позднее заметил известный
историк Марко Хименес де ла Эспада, «была мошеннически присвоена одним
из наших самых известных хронистов: литературное преступление, которое
повлекло в качестве последствия то, что скромный и трудолюбивый солдат,
конкистадор и землепроходец из первых, обошедший всю страну, которую
описал и вник во все события, о чѐм поведал в своей замечательной работе,
который прежде, чем кто-либо иной сумел понять и упорядочить загадочные
летописи времен, предшествующих Конкисте, оказался подмененным тем, кто
до сегодняшнего дня имел пальму первенства среди писавших о перуанских
древностях, Инкой Гарсиласо де ла Вега для составления его собственных
Подлинных комментариев»[6].
О «Владычестве инков» Рауль Поррас Барренечеа сказал: «Восхищает, как в
такую бурную пору, какой были годы с 1548 по 1550, когда Сьеса находился в
Перу, он смог написать работу настолько основательную, так надежно и
достоверно документированную, и такой зрелости, об истории и установлениях
инков. История инков родилась взрослой у Сьесы. Никто не может оспаривать
его первенство относительно Инкской державы. История кастильского
хрониста сразу ввела инков во всемирную историю»[2].

336
 Эта часть не была издана при жизни автора, и как указал Сьеса в своѐм
завещании: «Также приказываю, чтобы другую книгу, мною написанную, и
содержащую хронику об ингах и о тех, кто открыл и завоевал перу, что если
кто-либо из моих душеприказчиков захочет еѐ издать, то пусть возьмѐт еѐ и
воспользуется ею, и получит выгоду от издания, а если они не захотят этого, то
приказываю, чтобы еѐ отправили епископу чиапа[са] ко двору, и отдадут еѐ ему
с обязательством, чтобы он издал еѐ»[7]. По неизвестным причинам, епископ
Чиапаса Бартоломе де Лас Касас не заинтересовался рукописями Сьесы, после
чего они исчезают надолго. Известно только, что рукописи одно время
находились у инквизитора Севильи Андреса Гаско, а потом у королевского
хрониста Хуана Паэса де Кастро.

Рукопись библиотеки Эскориала

Рукопись этой второй части в XIX веке хранилась в Библиотеке Эскориала,

и была издана в 1877 году. В ней отсутствовали несколько глав: первая, вторая,
большая часть третьей, часть пятьдесят четверти (?) и, возможно, пятьдесят
пятой.

Рукопись библиотеки Ватикана

Другую рукопись Второй части Хроники обнаружила в 1980-х годах

исследовательница Франческа Канту в Апостольской Библиотеке Ватикана. В
Ватиканской рукописи, на первом листе текста, относящегося ко Второй Части,
не хватает правой верхней четверти и, следовательно, нумерации. Следует
отметить, однако, что следующий лист пронумерован как лист 3. В таком
случае, единственным, недостающим является лист 1. Полагаясь на среднюю
величину глав Второй Части, можно было бы утверждать, что глава, из которой
образуется часть обширного фрагмента, соответствующего листу 2 r.-v.
[лицевая и оборотная стороны], не будет ни главой I, ни главой III, согласно
нумерации, которую даѐт Маркос Хименес де ла Эспада исходя из того факта,
что в главе C [то есть Сотой] из Первой части, Сьеса написал: «Многие из этих
индейцев рассказывают, как они услышали от своих стариков, что в давние
времена был большой потоп и [был он] таким, каким я его описываю в третьей
главе Второй Части. И они поясняют, что их предки из седой старины, о чьѐм
происхождении они рассказывают столько всяких слов и басен, [и] если они
таковы, то я непременно хочу остановиться и написать об этом, потому что
одни говорят, что они вышли из источника, других — из скалы, иные — из
озѐр». Всѐ же можно было бы подумать как о правдоподобной ошибке при
печати (там, где типограф может прочитать «третий» вместо «первый») или
лишь приблизительной (или путанной) цитату самого Сьесы, который в своей
Первой Части, в главе LXIII написал: «хотя я много поусердствовал над этим и
беседовал с мужами учеными и любознательными, я не смог разузнать о
происхождении этих [или же Индейцев Перу] или их начала, […] хотя во
Второй Части, в первой главе, я пишу о том, что смог таки об этом разузнать».
337
Ватиканская рукопись, тем не менее, не позволяет обнаружить абсолютную
достоверность в связи с этим (хотя есть гипотеза, что потерялись не целых две
главы Второй Части, а только фрагмент главы I).
В этой же рукописи отсутствуют два других листа: лист 63 r-v, и лист 64 r-v.
Текст, соответствующий этим двум листам, отсутствовал также в копиях,
использовавшихся Гонсалесом де ла Росой и Хименесом де ла Эспадой (то есть
в рукописи Эскориала), которые в своих соответствующих изданиях
переписали без последовательности фрагмент листа 65 r. после Главы LIV,
вероятно, неполной (см. лист 62 v). Аранибар по совету Хименеса де ла
Эспады, указывавшего на очевидность проблемы, которую представлял в этом
месте текст Сьесы, дал фрагменту, соответствующему листу 65 r., собственную
нумерацию и заглавие («Глава LV. О том, как выступил из Куско Тупак Инга, и
о победе, которая была одержана над колья». В связи с чем в главе LIV или LV
пропущены сведения о смерти Пачакути Инги Юпанги.
Владельцем обеих рукописей (Витаканской и из Эскориала) являлся,
согласно реестрам библиотек Хосе Санчо Район (José Sancho Rayón).
Копии второй части также хранятся в Академии Истории Мадрида и в
Публичной Библиотеке Нью-Йорка (Коллекция Леннокса).

Третья часть

Третья часть — обширное повествование, в котором описывается

«Открытие и завоевание Перу», хотя сохранилась только малая еѐ часть,
ставшая известной в 1946 году благодаря лимской газете «El Mercurio Peruano»
и исследователю Рафаэлю Лоредо (Rafael Loredo), обнаружившего еѐ в
Библиотеке Эскориала (Мадрид, Испания), но не все главы ему тогда удалось
издать, равно как и несколько лет спустя Кармело Саэнсу де Санта Мария
(Carmelo Sáenz de Santa Marìa). И лишь в 1979 году в Риме было вышло в свет
полное издание, когда Франческа Канту обнаружила новую рукопись в
Ватиканской библиотеке (очевидно, она попала туда давно, когда личная
библиотека королевы Швеции Кристины была переправлена в Ватикан). Эта же
исследовательница подготовила полное собрание сочинений Сьесы де Леона в
Папском Католическом Университете в Перу.
Значительную часть рукописи также включил в свою «Общую Историю»
Антонио де Эррера-и-Тордесильяс, поскольку он занимал должность Главного
Хрониста Индий.
Некоторые отрывки третьей части Хроники были опубликованы Маркосом
Хименесом де ла Эспада в Relaciones Geográficas de Indias (1897, том IV).

Четвѐртая часть

Четвѐртая часть Хроники: «Гражданские войны в Перу», наиболее

обширная. Она делится на пять книг:
o «Война в Салинас», о противостоянии Франсиско Писарро и Диего де
Альмагро, и заканчивается его смертью.
338
 o «Чупасская война», кратко излагавшая последние годы жизни Писарро,
правление Вака де Кастро и разгром Диего де Альмагро «Младшего».
o «Война в Кито», в которой рассказывается о мятеже энкомендеро под
командованием Гонсало Писарро и смерти вице-короля Бласко Нуньеса Вела.
Эти три книги были изданы в XIX веке, и неизвестно, закончил ли автор две
последних:
o «Война в Уарино».
o «Война в Хакихагуана».
Рукописи двух последних книг не найдены. Возможно, преждевременная
смерть не позволила ему их закончить, но это только предположение.

Рукописи Четвѐртой части

Известна одна рукопись первой книги Четвѐртой части — «Война в

Салинас», находящаяся в библиотеке Американского Испанского Общества
(Hispanic Society of America). Другая рукопись в XX веке хранилась у маркиза
де ла Фуэнсанта дель Валье и у Хосе Санчо Района, редакторов издания la
Colección de Documentos Inéditos para la Historia de España.
Рукопись второй книги «Чупасская война» относится к XVI веку и хранится
в Библиотеке Королевского Дворца в Мадриде.
«Война в Кито» известна в двух рукописях: одна — неполная — хранится в
Библиотеке Королевского Дворца в Мадриде, другая — полная — в Hispanic
Society of America. Современная копия также хранится в Нью-Йоркской
Публичной библиотеке (Rich Collection).
Два дополнения к Хронике
В Прологе к Первой части Хроники Сьеса сообщает, что составил также два
комментария к своей книге:
Закончив с этими книгами, из которых состоит четвѐртая часть, я
сделал два добавления: одно о делах, случившихся в королевстве Перу после
основания аудиенции, и до момента, когда президент покинул еѐ. Второе — о
его прибытии в [провинцию] Тьерра-Фирме. И о смерти учиненную
Контрерасами (los Contreras) епископу Никарагуа, и как они с «тираническим»
замыслом вошли в Панаму, награбили много золота и серебра. И о сражении,
данного им жителями Панамы в окрестностях города, где многих захватили и
убили, а других предали суду. И как вернулись сокровища. Завершаю я [это
второе добавление] описанием мятежей в Куско и приходе маршала Алонсо де
Альварадо, посланного сеньорами оидорами расправиться с ними. И о
вступлении в этом королевстве в должность вице-короля сиятельного и
весьма благоразумного человека дона Антонио де Мендоса (Antonio de
Mendoςa).
— Сьеса де Леон, Педро. Хроника Перу. Часть Первая. Пролог автора.

Считается, что он всѐ же не успел написать этих комментариев, так как в

завещании он упомянул о необходимости хранить в течение 15 лет три книги

339
Четвѐртой части (они же известны и сейчас), но не сообщил о четвѐртой и
пятой книгах Четвѐртой части и двух добавлениях.

Издания

Главные издания его произведений:

* Parte primera de la Chrónica del Perú. Que tracta la demarcación de sus
prouincias: la descripción dellas. Las fundaciones de las nuevas ciudades, los ritos y
costumbres de los Indios, y otras cosas estrañas dignas de ser sabidas… , por Martìn
de Montesdoca, Sevilla, 1553.
* La Chrónica del Perú nuevamente escrita por…, Martìn Nucio, Amberes,
1554. Parte primera de la Chrónica del Perú… Añadiose de nueuo la description y
traga de todas las Indias, con una tabla alphabetica de las materias principales en ella
contenidas… Juan Steelsio, Amberes [al fin, Impresso en Anvers por Iuan Lacio
MDLIIII], 1554.
* Parte primera de la Chrónica del Perú… Por Juan Bellero, a la enseña del
Salmón, Amberes [al fin: Impresso en Anvers por Iuan Lacio MDLIIII], 1554.
* La seconda parte delle historie generali dell' India , con tutte le cose notabili
accadute in esse dal principio fin' a questo giorno, [et] nuouamente tradotte di
spagnuolo in italiano. Nelle quali, oltre all'imprese del Colombo et di Magalanes… -
Аppresso Giordano Ziletti, - Venetia, 1557, p.648.
* Cronica del gran regno del Peru, con la descrittione di tutte le provincie,
costumi, e riti, con le nuove citta edificate, & altrestrane & maravigliose notitie parte
prima... - Camillo Franceschini, - Venetia, 1576.
* La historia de los incas o Segunda parte de la Crónica del Perú, versión y
prólogo de Manuel González de la Rosa, Kegan Paul, Trench, Trubner & Co.,
Londres [edición que no llegó a circular; existen al menos dos ejemplares en pruebas,
uno de ellos en la Biblioteca Nacional de Madrid, y otro en la de la Universidad de
Yale], 1873.
* Segunda parte de La crónica del Perú: que trata del señorìo de los Incas
yupanquis y de sus grandes hechos y gobernación escrita por Pedro de Cieza de
León. Ed. y pról. de Marcos Jiménez de la Espada, Biblioteca Hispano-Ultramarina,
la publica Marcos Jiménez de la Espada, Madrid, Imprenta Manuel Ginés Hernández,
1880, 279, 140 pp.
* Señorìo de los Incas, ed. y est. prel. de Carlos Aranìbar, Instituto de Estudios
Peruanos, Lima, 1967.
* En Obras completas, ed. y est. de Carmelo Sáenz de Santa Marìa, Consejo
Superior de Investigaciones Cientìficas, Instituto Gonzalo Fernández de Oviedo,
Madrid, 1984.
* Crónica del Perú. Segunda parte, ed. pról. y notas de Francesca Cantü,
Pontificia Universidad Católica del Perú y Academia Nacional de la Historia, Lima,
1985.
* Pedro de Cieza de León e il «Descubrimiento y Conquista del Perú», ed. y est.
prel. de Francesca Cantü, Istituto Storico Italiano per l‘etá Moderna e
Contemporanea, Roma, 1979.
340
 * Crónica del Perú. Tercera parte, ed. pról. y notas de Francesca Cantü,
Pontificia Universidad Católica del Perú y Academia Nacional de la Historia, Lima,
1987.
* Guerras civiles del Perú…, I. Guerra de las Salinas, publicada… conforme al
manuscrito coetáneo propiedad de los señores Marqués de la Fuensanta del Valle y
D. José Sancho Rayón, Colección de Documentos Inéditos para la Historia de
España, T., LXVIII, 1877.
* Tercero Libro de las Guerras Civiles del Perú, el cual se llama la Guerra de
Quito…, ed. y est. prel. de Marcos Jiménez de la Espada, Biblioteca
HispanoUltramarina, Madrid [edición incompleta, sólo considera 53 capìtulos
provenientes del manuscrito incompleto existente en la Biblioteca de Palacio Real de
Madrid], 1877.
* Guerras civiles del Perú… II. Guerra de Chupas, publicada…conforme al
manuscrito coetáneo propiedad de los señores Marqués de la Fuensanta del Valle y
D. José Sancho Rayón, Colección de Documentos Inéditos para la Historia de
España, T. LXXVI, Madrid, 1881.
* Guerra de Quito…, ed. de M. Serrano y Sanz, Nueva Biblioteca de Autores
Españoles, T. 15, Madrid, 1909.
* Crónica del Perú. Cuarta parte, vol. I., Guerra de las Salinas, ed. y est. prel. de
Pedro Guìbovich, Pontificia Universidad Católica del Perú y Academia Nacional de
la Historia, Lima, 1991.
* Crónica del Perú. Cuarta parte, vol. II, Guerra de Chupas, ed. y est. prel de
Gabriela Benavides de Rivero, Pontificia Universidad Católica del Perú y Academia
Nacional de la Historia, Lima, 1994.
* Crónica del Perú. Cuarta parte, vol. III, Guerra de Quito, edición y est. prel. de
Laura Gutiérrez Arbulú, Pontificia Universidad Católica del Perú y Academia
Nacional de la Historia, Lima, 1994.
* Cieza de Leon, Pedro. Descubrimiento y conquista del Perú. Edición de
Carmelo Sáenz de Santa Marìa. Madrid: Dastin Historia, 2000.

Литература

1. Pedro de Cieza de León. Cronica del Peru. El Senorio de los Incas. Fundación
Biblioteca Ayacucho (2005). — Предисловие, стр.X. Проверено 30 ноября 2009.
2. Хосе Роберто Паэс. Педро Сьеса де Леон. www.bloknot.info (А.
Скромницкий) (2009-11-23). Проверено 23 ноября 2009.
3. Gutiérrez Macìas, Valeriano. Pedro Cieza de Leon. Conquistador y etnografo.
Extremeno y gran conquista del Peru. www.chde.org (1992). Проверено 27
сентября 2009.
4. Pedro de Cieza de León. Cronica del Peru. El Senorio de los Incas. Fundación
Biblioteca Ayacucho (2005). — Предисловие, стр.XI-XII.. Проверено 30 ноября
2009.
5. Сьеса де Леон, Педро. Хроника Перу. Часть Первая. — Киев, 2008 (пер.
А. Скромницкий)

341
 6. Rodolfo Pérez Pimentel. Pedro Cieza de Leon. www.chde.org (2007-01-08).
Проверено 27 сентября 2009.
7. Pedro de Cieza de León. Cronica del Peru. El Senorio de los Incas. Fundación
Biblioteca Ayacucho (2005). — Предисловие, стр.XVII-XVIII.. Проверено 30
ноября 2009.
8. А.Скромницкий. Сказание о роскошном житии и веселии. XVII в. и
совпадения с текстом «Хроники Перу» Педро Сьесы де Леона.
www.bloknot.info (А. Скромницкий) (2009-10-31). — славянский народный
пересказ Хроники Перу. Проверено 31 октября 2009.
9. Сказание о роскошном житии и веселии. XVII в. Российский
общеобразовательный портал. — русская небылица. Проверено 31 октября
2009.

Предуведомление переводчика

При транскрипции географических названий, имен и т.п. предпочтение

отдавалось написанию слов такое, какое имелось в оригинале произведения.
Иногда дополнительно приводятся современные названия или
реконструированные на современный лад.
В тексте перевода всѐ же возможны некоторые ошибки, за что прошу не
винить, так как и перевод, и набор на компьютере, и редакторскую чистку
довелось осуществлять самостоятельно, потому чего-то мог не доглядеть.

Текст:

[Грамота, выданная 11 августа 1552 года, для колоний в Америке]

[Грамота] Принца.

Поскольку вами, Педро де Сьеса, жителем города Севилья, мне был подан
доклад, о том, что вы сочинили книгу, повествующую об описании тех
провинций Перу, и об основании городов, и обрядов и обычаев местных
индейцев тех провинций. На что вы потратили много времени, испытывая
большие трудности, как в том, что исходили те провинции, чтобы наилучшим
образом произвести то описание. Вы ходатуйствуете ко мне о том, чтобы я дал
вам разрешение издать ее. И мы постановили, чтобы за время двадцати лет,
никто другой не смог бы издать, кроме вас или уполномоченного вами лица;
или как соизволит моя милость. И я, внимательно просмотрев вышесказанное, а
также то, что упомянутая книга была просмотрена и проверена в Совете Индий
Его Величества, посчитал ее полезной. Поэтому настоящим даю разрешение и
позволение вам, упомянутому Педро де Сьесе, или тому, кто уполномочен это
сделать, чтобы в срок следующих пятнадцати лет, считая от дня этой моей
грамоты и впоследующем, вы могли издать упомянутую книгу в Индиях,
островах, и Тьерра-Фирме моря Океана [Атлантического океана]. И все тома
342
[книги], которые тогда будут изданы, вы могли продавать в упомянутых
Индиях, с тем, чтобы после отпечатывания [в типографии], до того как она
[книга] начнет продаваться, ее принесли в упомянутый Совет, чтобы в нем
устанавили цену, по которой она будет продаваться. И выступаю защитником,
чтобы на протяжении времени указанных 15 лет, никто из упомянутых Индий
не осмеливался ни издавать упомянутую книгу, ни продавать ее тех Индиях и
ни в каком-либо их месте, кроме вас, упомянутый Педро де Сьеса, или тех лиц,
которых вы уполномочите это сделать. Под страхом наказания, чтобы любой
другой человек или люди, которые издадут или продадут упомянутую книгу,
утратят все то, чтобы они не издали или получили в свое владение, как о том
сказано. И кроме этого понесут наказание в виде штрафа в 50000 мараведи.
Указанные штрафы будут предназначены: половина – для двора и казны Его
Величества, а другая половина – для вас, упомянутый Педро де Сьеса. И
приказываю чиновникам из Совета Индий, как тем, что сейчас есть, так и тем,
что будут в будущем, чтобы исполняли и соблюдали, и приказывали соблюдать
и исполнять ту мою грамоту и то, о чем в ней сказано; и против ее содержания
и формы не выступали и не шли, и не дозволяли идти и вытупать в любое
время и любым способом на протяжении указанного срока упомянутых 15 лет,
под страхом наказания моей милости и 20000 мараведи для двора и казны Его
Величества каждому, что совершит противное этому.
Составлено в Монсоне-де-Арагон 11 августа 1552 года.

Я, принц.

По приказу Его Высочества.

Хуан Васкес.

[Грамота, выданная 14 сентября 1552 года, для метрополии в Европе]

[Грамота] Принца.
Поскольку вами, Педро де Сьеса, жителем города Севилья, мне был подан
доклад, сообщающий о том, что вы прожили много лет в провинциях Перу,
служа нам своим оружием, и лошадью, и имуществом в войнах, завоеваниях и
открытиях, случившихся в то время, когда вы жили в упомянутых провинциях;
и чтобы послужить нам сверх вышеназванного, вы занимались написанием и
составлением книги, повествующей об описании тех провинций Перу, и об
основании их городов и поселений, и обрядов и обычаев местных индейцев тех
провинций. На что вы потратили много времени, испытывая большие
трудности, как в том, что исходили те провинции, чтобы наилучшим образом
произвести то описание, так и в том, чтобы составить и написать упомянутую
книгу. Вы, ходатуйствуете ко мне, чтобы я дал вам разрешение издать ее.
Постановляю, чтобы за время двадцати лет, никто другой не смог бы ее издать,
кроме вас или уполномоченного вами лица, или как соизволит моя милость. И
я, приняв во внимание вышесказанное, а также то, что упомянутая книга была
343
просмотрена и проверена в Совете Императора и Короля, моего господина,
дабы вам совершить благо и милости, благоволю к ней. Поэтому настоящим
даю разрешение и позволение вам, упомянутому Педро де Сьесе, или тому, кто
уполномочен это сделать, чтобы в срок следующих пятнадцати лет, считая от
дня этой моей грамоты и впоследующем, вы могли издать упомянутую книгу.
И все тома [книги], которые тогда будут изданы, вы бы могли продавать во
всех наших королевствах и владениях, с тем, чтобы после отпечатывания [в
типографии], до того как она [книга] начнет продаваться, ее принесли в Совет,
чтобы в нем устанавили цену, по которой она будет продаваться. И приказываю
и выступаю защитником, чтобы на протяжении времени указанных 15 лет,
никто из наших королевств и владений не осмеливался ни издавать
упомянутую книгу, ни продавать ее, ни везти на продажу или за пределы этих
королевств, кроме вас, упомянутый Педро де Сьеса, или тех лиц, которых вы
уполномочите это сделать. Под страхом наказания, чтобы любой другой
человек или люди, которые издадут или продадут упомянутую книгу, и повезут
ее заграницу, не являющиеся теми, кому вы отдадите ее издать, утратят все,
чтобы они не издали или получили в свое владение, как о том сказано. И кроме
этого, они понесут наказание в виде штрафа в 50000 мараведи. Указанные
штрафы будут предназначены: половина – для двора Его Величества, а другая
половина – для вас, упомянутый Педро де Сьеса. И приказываю чиновникам из
Совета Его Величества, президентам и оидорам Его Аудиенсий и Канцелярий,
алькальдам, альгвасилам его домена и двора, и канцеляриям, и любым другим
судам и судьям всех городов, городков и местечек этих королевств и владений,
как тех, что есть сейчас, так и тех, что будут в будущем, чтобы исполняли и
соблюдали, и приказывали соблюдать и исполнять эту мою грамоту и то, о чем
в ней сказано; и против ее содержания и формы не выступали и не шли, и не
дозволяли идти и вытупать в любое время и любым способом на протяжении
указанного срока упомянутых 15 лет, под страхом наказания моей милости и
10000 мараведи для двора и казны Его Величества каждому, кто совершит
противное этому.
Составлено в Монсоне1 14 сентября 1552 года.

Я, принц.

По приказу Его Высочества.

Хуан Васкес.

[Приклеено на листочке]
Дается привилегия для королевств и государств Арагона на указанные 15
лет, сообразно остальных привилегий.

1
Монсон (исп. Monzón) — город и муниципалитет в Испании, входит в провинцию Уэска, в составе автономного
сообщества Арагон. Муниципалитет находится в составе района (комарки) Синка-Медио.

344
 Господами из Королевского Совета Его Величества установлена [цена] 5
реалов за каждую книгу на бумаге.

345
 ПОСВЯЩЕНИЕ

Высочайшему и влиятельнейшему Сеньору Дону Филиппу1, принцу

Испаний, и т.д., нашему сеньору.

Высочайший и влиятельнейший сеньор,

Поскольку не только замечательные подвиги о многих очень храбрых

мужах, но и бесчисленные достойные дела вечной памяти о больших и
разнообразных провинциях остались во мраке забвения, из-за отсутствия
писателей, о них сообщавших, и об историках, посвящавших им свои труды:
переправившись (auiendo passado) в Новый Свет Индий2, где в войнах и
открытиях, размещении поселений я провел много времени, служа Вашему
Величеству, к коему я всегда испытывал большое почтение. Я решил
приступить к этому предприятию, описав дела памятного и великого
королевства Перу3, в которое я прибыл по суше из провинции Картахена, в ней
и в провинции Попаян я находился много лет. А потом оказался на службе у
Вашего Величества в той последней войне, положившей конец восставшим
тиранам4 (los tyranos rebeldes). Часто, учитывая их [Индий] великое богатство,
и замечательные вещи, имеющиеся в их провинциях, столь разнообразные
события в прошлые и настоящие времена случившиеся, и много чего о том и о
другом следует написать, я решил взять перо, чтобы составить [книгу] и
действительно осуществил [это] своѐ желание, и сделать этим Вашему
Высочеству какую-нибудь выдающуюся услугу: так, чтобы мое желание стало
известно, и, несомненно, Ваше Величество, получило бы от этого пользу, не
смотря на скромную силу моего дарования; прежде чем оказывать доверие,
судите мое намерение по моему желанию, и Своим королевским милосердием
примите это желание, с ним я и преподношу Вашему Высочеству эту книгу,
рассказывающую о том великом королевстве Перу, которое Бог послал Вам,
сеньор. Непременно нужно знать, светлейший и ясновельможнейший сеньор,
что для того, чтобы рассказать о восхитительных вещах, как существовавших,
так и имеющихся в этом королевстве Перу, было бы лучше, если бы их записал
Тит Ливий5 или Валерий1, или кто-либо другой из величайших писателей,

1
Филипп II (исп. Felipe II, 21 мая 1527 — 13 сентября 1598) — король Испании из династии Габсбургов. Сын и наследник
императора Священной Римской империи Карла V (он же король Кастилии и Арагона Карл (Карлос) I), Филипп с 1554 г.
был королѐм Неаполя и Сицилии, а с 1556 г., после отказа своего отца от престола стал королѐм Испании, Нидерландов и
обладателем всех заморских владений Испании. В 1580 присоединил также Португалию и стал еѐ королѐм (как Фелипе I,
порт. Filipe I).
2
Новый Свет — название Америки, данное ей европейскими первооткрывателями в конце XV века, противопоставляет
Америку Старому Свету — Европе, Азии и Африке — ввиду того, что по сравнению со Старым Светом, там всѐ было
новым, иным: и новые реки, и новые рудники золота, серебра, изумрудов; жемчуг; новые рыбы, дивные звери и птицы;
красивые леса, новые плодовые деревья, цветы; новый вкус фруктов и овощей; и — новые люди. По преданию, Христофор
Колумб верил до конца своих дней в то, что открыл новый путь в Индию. Но вскоре распространилось мнение, что была
открыта не Индия, а новый континент. Одним из первых сторонников этой версии был Америго Веспуччи, имя которого и
обрела новая часть света.
3
Согласно докладу Хуана де Самано, секретаря Карла V, одно из первых упоминаний Перу удатируется 1525 годом в связи
с первой экспедицией Франсиско Писарро и Диего де Альмагро
4
Братья Писарро. В частности, Гонсало Писарро.
5
Тит Ливий (лат. Titus Livius) (59 до н. э. — 17 н. э.) — один из самых известных римских историков, автор чаще всего
цитируемой «Истории от основания города» («Ab urbe condita»), несохранившихся историко-философских диалогов и

346
существовавших на свете, но даже им было бы сложно их перечислить. Потому
что, кому под силу рассказать о вещах разнообразных и значительных, каковые
в нѐм имеются: высочайшие горы и глубочайшие долины, когда-либо
обнаруженные и завоеванные? Столько рек настолько могучих и столь
глубоких? Столь огромные различия между провинциями, в нѐм имеющиеся,
со столь отличительными особенностями? Отличия среди народов и людей, с
разными обычаями, обрядами и странными церемониями? Стольких птиц и
животных, деревьев и рыб, настолько разных и неведомых? А кроме того, кто
смог бы рассказать о никогда неслыханных трудностях, испытанных столь
малым количеством Испанцев на столь громадной территории? Кто подумал
бы или смог бы утверждать о невообразимых событиях, случившихся во
времена войн и при разведывании тысячи шестьсот лиг? Голод, жажда, смерть,
опасности и усталость! Об этом всѐм столько можно рассказать, что это
утомило бы любого писателя, за подобное описание взявшегося. По этой
наиважнейшей причине, влиятельнейший сеньор, я сочинил и составил эту
историю; о том, что видел и с чем имел дело [trate], и по достоверным
сведениям заслуживающих доверия лиц я смог довести дело до конца. И не
было у меня дерзости засомневаться в противоречиях мира, а была надежда,
что Ваше Высочество, прославит еѐ, как свою вещь, будет покровительствовать
ей и защитит; и так, что по нему всему [миру] я вольно отважился ходить; ведь
много было писателей, которые, опасаясь этого, ищущут влиятельных
Государей, которым они посылают свои произведения, а ведь о некоторых
нельзя сказать, что они когда-либо видели то, о чѐм пишут, поскольку многое
ими выдумано, да и не существовало никогда.
То, что я здесь написал, – сущая правда, и это вещи важные, полезные и
доставляющие удовольствие, и в наши времена случившиеся, и посвященные
величайшему и могущественнейшему Государю на свете, каким является Ваше
Высочество. Нелепо испытывать человека невежественного, люди же сведущие
не осмеливаются на это, будучи в основном столь заняты делами войны.
Потому часто, когда другие солдаты отдыхали, я уставал от составления
записей. Но ни это, ни уже названные суровые земли, горы и реки,
невыносимые голод и нужда, никогда не были такими сильными, чтобы
помешать моим двум занятиям: писать и следовать за своим знаменем и
капитаном, и не увиливать от обоих. Поскольку это произведение написано с
таким трудом и адресовано Вашему Высочеству, мне кажется, было бы
неплохо, чтобы читатели простили мне допущенные ошибки, если таковые, по
риторического произведения эпистолярной формы к сыну. Стал основоположником так называемой альтернативной
истории, риторически описав возможную борьбу Рима с Александром Македонским, если последний прожил бы дольше.
Образцами совершенного стиля Ливий называл Демосфена и Цицерона. Ливий происходил из состоятельной семьи, в
ранней молодости приехал в Рим, где получил хорошее образование, после чего занялся философией, историей и
риторикой. Хотя близкие отношения связывали его с Августом, Ливий не принимал деятельного участия в политической
жизни. После 27 до н. э. Ливий начал работать над фундаментальной работой по истории Рима в 142 книгах, в которой
проповедовал нравственные ценности. В них он видел залог возрождения Рима. В то же время, разделяя взгляды стоиков,
Тит Ливий верил в фатум. В сохранившихся книгах помещено около 40 речей исторических и полулегендарных фигур.
Хронологически ливиев стиль представляет собой промежуточный этап между классическим и так называемой латынью
серебряного века Империи. О Ливии с уважением отзывались старший и младший Сенеки, Квинтилиан и Тацит, а труды
использовали Валерий Максим, Анней Флор, Лукан и Силий Италик.
1
Валерий Максим (Valerius Maximus, l в. н. э.) — римский писатель, автор собрания исторических анекдотов времени
императора Тиберия, служащих для исторических целей.

347
их мнению, обнаружатся. А если они и не простят, мне будет достаточно
написанного, ведь это то, над чем я больше всего усердствовал, ибо многое из
написанного я видел собственными глазами, и я прошел многие земли и
провинции, чтобы лучше их разузнать [por verlo mеjor]. А то, чего я не видел, я
постарался, чтобы меня об этом информировали люди, заслуживающие
доверия [de gran credito]: Христиане и Индейцы. Склоняюсь пред всемогущим
Богом, ведь он поспособствовал тому, чтобы сделать Ваше Высочество
правителем столь великого и богатого королевства, каким является Перу. Да
позволит он Вам жить и править долго и счастливо, да прибавятся у вас многие
другие королевства и владения.

348
 Предисловие автора,
в котором объявляется о замысле этого произведения, и каков его
состав.

Когда я выехал из Испании, где родился и вырос, в столь юном возрасте,

что не было мне и тринадцати лет, и проведя в Индиях среди моря Океана1 [mar
Occeano] более 17 лет, по большей части в завоеваниях и открытиях, иное
время - в новых поселениях, а также посещая то те, то другие места. А чтобы
записать столь великие и диковинные дела, имеющиеся в этом новом мире
Индий, возникло у меня огромное желание записать о некоторых из них: о том,
что я видел своими собственными глазами, а также о том, что слышал от лиц,
заслуживающих доверия.
Но когда увидел я своѐ неумение, то отвергал это желание, считая его
несбыточным: потому что великим умам и людям ученым было известно то,
как составлять истории, придавая им блеск своими ясными и мудрыми словами
(letras). Но и не столь мудрым людям затевать это бесполезно, и, как таковой, я
проводил свое время почем зря, до тех пор пока всемогущий Бог, который всѐ
может, избрав меня своею божьей милостью, вновь не пробудил во мне то, о
чем я решительно забыл. И, набравшись мужества, самонадеянно решил я
посвятить определенное время своей жизни написанию истории. А на это
толкнули меня следующие причины.
Первая. Увидев, что во всех краях, какие я прошѐл, никто не заботился,
чтобы хоть что-то написать о том, что происходило. И что время стирает
память о делах, да так, что если это были превосходные следы и пути, в
будущем не будет доподлинно известно, что же было и что произошло.
Вторая. Размышляя над тем, что поскольку мы и все эти индейцы
произошли от наших предков Адама и Евы, и что ради всех людей сын Господа
сошел с небес на землю, и в человеческом облике принял жестокую смерть на
кресте, дабы спасти и избавить нас от власти дьявола, который с позволения
Господа столько лет держал в плену и угнетал этих людей. Было справедливо,
чтобы миру стало известно, каким образом такое множество людей, живущих в
этих Индиях, было возвращено в лоно [gremio] святой матери церкви усилиями
Испанцев, и было такое |множество индейцев|, что никакая другой народ на
свете не мог бы их одолеть. И потому их [испанцев], а не какой-либо другой
народ, избрал Господь для столь великого дела.
А также, чтобы в будущие времена было известно многое из того, что
расширило королевскую корону Кастилии. И как при еѐ короле и сеньоре,
нашем непобедимом Императоре, были заселены богатые и изобильные
королевства Новая Испания и Перу. И были обнаружены другие острова и
огромнейшие провинции.
А потому умоляю суд великих ученых мужей и тех, кто благосклонно ко
мне относится: посмотрите на этот труд беспристрастно, поскольку известно,
что козни и злословие невежд и недоучек таковы, что их никак нельзя ни

1
Атлантический океан.

349
опровергнуть, ни осудить. Отчего многие, боясь неистовой зависти этих
скорпионов, считали, что лучше быть порицаемыми трусливыми людьми, чем
мужественными, делая так, чтобы их произведения увидели свет.
Но я, не боясь ни того, ни другого, проследую вперед, ведомый со своим
замыслом, предпочитая снискать благосклонность немногих и знающих, чем
понести урон от многих и надменных людей.
Также я написал это произведение, чтобы те, кто увидел с его помощью
великие услуги, оказанные королевской короне Кастилии знатными рыцарми и
[их] помощниками, воодушевились [этими примерами] и постарались бы
последовать их примеру. И следовательно, порицая то, как немало других
усердствовало в совершении предательств, тирании, воровстве и прочих
заблуждениях, взяв их за пример, а также знаменитые совершенные наказания,
дабы послужили они хорошо и надежно своим королям и местным правителям.
По этим причинам, преисполненный желания следовать этому |замыслу|, я
приступил к сему произведению, для лучшего понимания, разделенного на
четыре части и упорядоченного следующим образом.
Эта первая часть рассказывает об установлении и разделении провинций
Перу: как морской части, так и суши; какую они имели длину и ширину;
описание всех их; основания новых городов, заложенных испанцами; кто были
эти основатели, когда это произошло, обряды и обычаи, издревле имевшиеся у
местных индейцев; и о других странных вещах, весьма от наших
отличиющихся, |но| достойных упоминания.
Во второй части я расскажу о владычестве Ингов Юпанки [Jupnagues]1,
древних королей, что были из Перу, и об их великих делах и правлении. Каково
было их число и каковы их имена. Сколь роскошные и пышные храмы они
возвели, |и| построили дороги невероятной величины. И о прочих знаменитых
вещах, имеющихся в этом королевстве. Также в этой книге приводится рассказ
о том, что говорили эти индейцы о потопе, и о том, как Инки возвеличили свое
происхождение.
В третьей части говорится об открытиях и завоеваниях этого королевства
Перу: и об огромном влиянии [la grande constancia], которое получил в нем
маркиз Франсиско Писарро2; и о многих затруднениях, с какими столкнулись
Христиане, когда тринадцать из них, с тем самым маркизом (с позволения на то
Господа) открыли его [Перу]. И после того, как вышеназванный дон Франсиско
Писарро был Вашим Величеством назнен губернатором, он вступил в Перу со
ста шестьюдесятью Испанцами, завоевал его, схватив Атабалипу3 [Atabalipa]. В
1
Сапа Инка (Сапай Инка – «Единственный Инка» среди «двух, что формируют одну пару», или Сапай апу –
«Единственный владыка, судья, король», или Сапа Капак Инка – «Единственный, главный король Инка») - король,
верховный властитель и судья «Капаккай», то есть королевства или империи. Такими властителями были после коронаций:
Пачакути (1438), Тупак Инка Юпанки (1471), Вайна Капак (1493), Васкар (1527). В целом их правление составляло 95 лет (с
1438 по 1533 год), что и есть собственно периодом существования Империи инков. Основной обязанностью Сапа Инки
было: «увеличивать государство и оберегать ее в миру и справедливости, и быть законодателем святых и справедливых
законов», и больше посвящать себя оружия, чем созерцанию».
2
Франсиско Писарро-и-Гонсалес (исп. Francisco Pizarro y González, ок. 1475—26 июня 1541) — испанский авантюрист,
конкистадор, завоевавший империю инков и основавший город Лима.
3
Атауальпа, или Атагуальпа, или Атавальпа, или Тиксикапак Инка, или Авки Тупак Атау Вальпа (кечуа Ataw
Wallpa, исп. Atahualpa, Atabalipa, Atagualpa; 1497—1533) — правитель региона Кито, восставший против законного
правителя Империи Инков Уаскара. Свергнут и казнѐн испанскими завоевателями. Не был законным правителем всей
империи, так как после смерти Уаскара власть наследовал его брат Манко Инка Юпанки.

350
этой же третьей части идѐт речь о прибытии аделантадо1 дона Педро де
Альварадо; и о соглашениях, заключенных между ним и губернатором доном
Франсиско Писарро. Также сообщается о примечательных делах,
произошедших в различных частях этого королевства; о мятеже и восстании
индейцев, и о причинах толкнувших их на это. Рассказывается |также| о столь
жестокой и упорно проводимой войне, которую устроили эти самые индейцы
Испанцам, расположившимся в великом городе Куско [Cuзco]; о смерти
некоторых Испанских и Индейских полководцев. Заканчивается эта третья
часть возвращением из Чили [Chile] аделантадо дона Диего де Альмагро2, и его
вооруженном вступлении в город Куско, когда верховным судьей [в роли судьи
или ради лучшего отправления правосудия] являлся капитан Эрнандо
Писарро3, кабальеро ордена Санктьяго [Святого Якова].
Четвертая часть – главная, по сравнению с тремя вышеназванными, и более
подробного содержания. Она поделена на пять книг и они посвящены
гражданским войнам в Перу. Где показаны удивительные дела, нигде в мире не
случавшиеся среди столь малого числа людей и из одного и того же народа.
Первая книга этих гражданских войн – это книга «о войнах Салинас» [de
Salinas]4; она рассказывает о пленении Эрнандо Писарро аделантадо доном
Диего де Альмагро. И как ему удалось стать губернатором в городе Куско, и о
причинах, почему началась война между губернатором Писарро и Альмагро.
Сделки и соглашения совершенные ими, до тех пор, пока не был передан спор в
руки одного третейского судьи. Клятвы ими данные, и встречи, состовшиеся
между самими губернаторами. И королевские постановления, и письма Вашего
Величества, которые получил и тот, и другой. И решение, какое было дано, и
как аделантадо выпустил из тюрьмы Эрнандо Писарро. И возвращение в Куско
аделантадо, где c величайшей жестокостью и враждебностью произошла битва
у [селения] лас Салинас [las Salinas], что в полулиге от Куско. И сообщается о
спуске [la abaxada] капитана Лоренсо де Альдана5, |под началом| [por general
de] губернатора Дона Франсиско Писарро в провинции Кито [Quito] и Попаян
[Popayan] и открытия, совершенные капитанами Гонсало Писарро6 [Gonςalo

1
Adelantado – аделантадо; ист. – губернатор пограничной области; верховный судья королевства, провинции (в мирное
время); капитан- генерал (во время войны).
2
Диего де Альмагро (исп. Diego de Almagro; ок. 1475, Альмагро, Испания — 8 июля 1538, Куско, Вице-королевство
Перу) — испанский конкистадор, один из завоевателей Перу. Альмагро был внебрачным ребѐнком, получил фамилию по
названию города, в котором родился, и воспитывался в чужой семье. Альмагро прибыл в Новый Свет 30 июня 1514 года в
составе экспедиции, которую возглавлял Педрариас Давила. Согласно докладу Хуана де Самано, секретаря Карла V,
впервые название Перу упоминается в 1525 году в связи с завершением первой Южной экспедиции Франсиско Писарро,
Альмагро и Эрнандо де Луке. Экспедиция вышла из Панамы 14 ноября 1524 года, но вынуждена была вернуться в 1525
году, тогда же Альмагро лишился глаза. После этого Альмагро несколько раз возвращался в Панаму за подкреплениями и
припасами. После нескольких экспедиций отряд Писарро и Альмагро в 1531 году достиг владений инков. Вскоре империя
инков была захвачена конкистадорами. На долю людей Альмагро пришлась крупная сумма из «Выкупа Атауальпы».
3
Эрнандо Писарро и де Варгас (исп. Hernando Pizarro y de Vargas; точные годы жизни не известны, в различных
источниках год рождения указан между 1478 и 1538, а год смерти между 1578 и 1608) — испанский конкистадор, один из
братьев Писарро завоевавших Перу. Родился в городе Трухильо в Испании. В 1533 году Эрнандо Писарро привез в
Испанию королевскую часть сокровищ из знаменитого «Выкупа Атауальпы».
4
Лас-Салинас – населѐнный пункт возле Куско.
5
Лоренсо де Альдана был одним из начальников Сьесы де Леона. Так в 1538 году он записался к нему в войско,
организованное и отправленное в г. Кали на поиски Себастьяна де Белалькасара (Беналькасара). Экспедицией руководил
капитан Хорхе Робледо.
6
Гонсало Писарро-и-Алонсо (исп. Gonzalo Pizarro y Alonso; 1502 — 10 апреля 1548) — испанский конкистадор, сводный
младший брат Франсиско Писарро. Незаконнорожденный сын испанского капитана Гонсало Писарро и Родригес де

351
Pizarro], Педро де Кандия1 [Pedro de Сandia], Алонсо де Альварадо [Alonso de
Aluarado], Перансуресом [Peranςureз] и другими. Заканчивается |книга|
отплытием Эрнандо Писарро в Испанию.
Вторая книга называется «Чупасская война» [la Guerra de Chupas]. Она
будет о некоторых открытиях и завоеваниях, о заговоре, имевшем место в
Городе Королей2 [la ciudad de los Reyes] тех, кто [был] из Чили,
договорившихся с теми, кто последовал за аделантадо доном Диего де
Альмагро, прежде чем, они убили его, дабы убить маркиза дона Франсиско
Писарро; о смерти, какую они ему устроили. И как дон Диего де Альмагро, сын
аделантадо, сделался на большей части королевства губернатором. И поднялся
на борьбу с ним капитан Алонсо де Альварадо3 [Alonso de Alvarado] в Чачапояс
[las Chachapoyas], где он был капитаном и верховным судьей Вашего
Величества у маркиза Франсиско Писарро, а Перальварес Ольгин [Peraluareз
Holgin] и Гомес де Тордойа [Gomeз de Tordoya] с другими - в Куско. И о
прибытии лиценциата Кристобаля Вака де Кастро4 [Christoual Uaca de Castro],
в качестве губернатора. О разногласиях, что имели место между теми, что
[были из] Чили [los de Chilе]. До того, как капитаны не умерли один за другим,
произошла жестокая Чупасская битва возле Гуаманги [Guamanga]. Откуда
губернатор Вака де Кастро отбыл в Куско и где отрубил голову молодому дону
Диего, и этим заканчивается вторая книга.
Третья книга называется «Гражданская война в Кито», и она идѐт вслед за
двумя предыдущими, и написана она будет достаточно хорошо, о различных
происшествиях и вещах значительных. |В ней| даѐтся сообщение о том, как в
Испании упорядочивались новые законы, и какие волнения были в Перу, хунты
и братства, пока не был принт в городе Куско в качестве прокуратора и
капитан-генерала Гонсало Писарро. И что случилось в Городе Королей среди
стольких прошедших бед [nublados]; пока вице-король не был схвачен
оидорами5 [oydores]; и о его отплытии морем. И о вступлении в Город Королей
Гонсало Писарро, где он был встречен как губернатор. И о преследованиях,
которые он учинил вице-королю, и что между ними произошло. Пока на
равнине Аньякито вице-король не был побежден и убит. Также я сообщаю в
этой книге о волнениях, произошедших в Куско и Чаркасе [Charcas], и прочих
местах. И о столкновениях, случившихся между капитаном Диего Сентено
[Diego Centeno], сторонником короля, и Алонсо де Торо [Alonso de Toro] и
Франсиско де Каравахалем [Francisco de Carauajal], сторонниками |Гонсало|

Ахилар. Гонсало был родным братом Хуана Писарро и братом по отцу с Фрасиско и Эрнаном Писарро. Через своего отца
все братья Писарро приходились троюродными братьями другому знаменитому конкистадору Эрнану Кортесу.
1
Рыцарь Педро де Кандия, уроженец острова Крит, чистокровный грек. Кандия был вернейшим соратником Писарро. На
острове Петуха Кандия одним из первых переступил знаменитую черту, которую провел на прибрежном песке его вожак
Франсиско Писарро. За чертой лежала надежда на баснословные богатства, ради которых шли в походы испанцы.
2
Точнее, Город Волхвов.
3
Алонсо де Альварадо Монтайя Гонсалес де Севальос и Миранда, исп. Alonso de Alvarado Montaya González de Cevallos
y Miranda (1500, Секадура, Вото — 1555, Лима, ныне Перу) — испанский конкистадор и полководец, кавалер Ордена
Сантьяго, участник войн против Кисо Юпанки в 1536 г. и против Диего де Альмагро, а также битв при Лас-Салинас в
1538 г., Чупас и Хакихауана.
4
Кристобаль Вака де Кастро (исп. Cristóbal Vaca de Castro; около 1492, Исагре, Леон, Испания — 1566, Вальядолид,
Испания) — испанский колониальный чиновник, губернатор Перу.
5
Слушатели Королевских Аудиенсий, выполнявших судебно-административную власть в колониальной политике
Испанской Империи.

352
Писарро. Пока верный [constante] муж Диего Сентено, принуждаемый
необходимостью, не скрылся в глухих местах, а Лопе де Мендоса [Lope de
Mendoςa], его командир [maestre de campo], был убит в |долине| Поконы [en la
de Pocona]. И что случилось между Педро де Инохосой [Pedro de Hinojosa],
Хуаном де Ильянесом [Juan de Yllanes], Мельчиором Вердуго [Melchior
Verdugo], и большинством тех, что находились на материке.
И как аделантадо Белалькасар1 [Belalcasar] убил маршала дона Хорхе
Робледо [Jorge robledo] в селении Посо [Poзo]. И как Император, наш сеньор,
применив свою мудрость и благодушие послал прощение с предупреждением,
чтобы все перешли на службу к королю. И о постановлении лиценциата Педро
де ла Гаски2 [Pedro de la Gasca], в качестве президента, и о его прибытии в
Тьерра-Фирме3. А также извещения и приемы устроенные им, чтобы привлечь
капитанов на службу короля. И о возвращении Гонсало Писарро в Город
Королей; и |о| жестокостях, учиненных им и его капитанами. И о проведении
главного собрания, с целью решить, кого бы отправить главными
прокураторами в Испанию. И о передаче войска президенту. Что касается этой
книги, то это всѐ.
В четвертой книге, озаглавленной «Война Гуарина» [de Guarina], говорится
о походе капитана Диего Сентено, и о том, как с немногими из тех, с кем он
мог объединиться, вошѐл в город Куско, и подчинил его услугам Вашего
Величества. И точно так же по решению президента и капитанов, вышел из
Панамы Лоренсо де Альдана [Lorenco de Aldana], и прибыл в порт Города
Королей [Лима] с другими капитанами, и |говориться о| том, что они сделали; и
как многие, покидая Гонсало Писарро, переходили на службу к королю. Также
рассказывается о делах, приключившихся с капитанами Диего Сентено и
Алонсо де Мендосой, до тех пор, пока все не объединились и не дали бой в
долине Гуарина [Guarina] Гонсало Писарро; когда Диего Сентено был
побежден, а многие его капитаны и люди убиты или захвачены в плен. И о том,
что решил и сделал Гонсало Писарро, пока не вошел в город Куско.

1
Себастьян де Белалькасар (Sebastián de Belalcázar; наст. фамилия Мойано; ок. 1480, Белалькасар, провинция Кордова—
1550, Картахена, Колумбия) — испанский конкистадор, прославившийся покорением Эквадора, Никарагуа и юга-запада
Колумбии. Основатель городов Гуаякиль (Эквадор) и Попаян (Колумбия). Организовал первую экспедицию для поисков
мифического Эльдорадо.
2
Педро де ла Гаска (исп. Pedro de la Gasca; июнь 1485, Наваррегадилья, Авила, Испания — 13 ноября 1567, Сигуэнса,
Гвадалахара) — испанский священник, дипломат, юрист и экономист. Второй вице-король Перу (фактически вице-королѐм
назначен не был, а исполнял обязанности) с 10 апреля 1547 года по 27 января 1550 года. Вместе с рядом других
представителей Саламанской школы (Доминго де Сото, Мартин де Аспилькуэта Наварро, Томас де Меркадо, Доминго де
Баньес) совершил открытия в экономической теории: 1) формулирование теории паритета покупательной способности
денег, 2) открытие количественной теории денег.
3
В 1501 году территория Панамы была открыта испанским конкистадором Родриго де Бастидасом, в 1502 году Х. Колумб в
устье р. Белен основал селение Санта-Мария-де-Белен, но вскоре его разрушили индейцы. В 1509 году испанцы основали
новую колонию на побережье Дарьенского залива, из которого выросла провинция "Тьерра Фирме" ("Материк"). В 1513
экспедиция Васко Нуньеса де Бальбоа пересекла перешеек и вышла к Тихому океану. В 1519 году близ индейской деревни
к северо-востоку от современного города губернатор "Тьерра Фирме" Педрариас Давила заложил г. Панама, давший
название всей стране. Через перешеек товары из колоний на Тихоокеанском побережье транспортировались на
атлантический берег и далее — в Испанию. Город Панама стал важнейшим торговым центром Испанской Америки. В 1535
году на территории Панамы была создана Аудиенсия Панама; в 1542—65 гг. Панама была подчинена генерал-капитанству
Гватемала, затем до 1718 года входила в состав вице-королевства Перу, а в дальнейшем — в вице-королевство Новая
Гранада, принадлежность к которому носила формальный характер.

353
 В пятой книге, т.е. «о войне Хакихагуана» [Xaquiхaguana]1, говорится о
прибытии президента Педро де ла Гаска в долину Хауха [Xauхa]2, и о
постановлениях и предпринятых им военных приготовлениях, когда он узнал,
что Диего Сентено был обращен в бегство. О его выходе из этой долины и
прибытии в долину Хакихагуана, где Гонсало Писарро со своими капитанами
дал ему бой, из которого президент, будучи на стороне короля, вышел
победителем, а Гонсало Писарро и его сторонники и защитники по
справедливости были побеждены и убиты в этой самой долине. И о том, как в
Куско прибыл президент, и при публичном оглашении отдал предателей в руки
палачей. И вышел |походом| в селение, называющееся Гуайнамира
[Guaynamira], где разделил большую часть провинций этого королевства
между лицами, им самим определенными. И оттуда он отправился в Город
Королей, где основал Королевскую Аудиенсию, ныне в нѐм же и находящуюся.
Закончив с этими книгами, из которых состоит четвертая часть, я сделал два
добавления:
Одно о делах, случившихся в королевстве Перу после основания
Аудиенсии3 и до момента, когда президент покинул еѐ.
Второе - о его прибытии в [провинцию] Тьерра-Фирме. И об убийстве
Контрерасами [los Contreras] епископа Никарагуа, и как они с тираническим
замыслом вошли в Панаму, и награбили много золота и серебра. И о сражении,
данном им жителями Панамы в окрестностях города, где многих захватили и
убили, а других предали суду. И о том, как вернулись сокровища |обратно в
город|. Завершаю я [это второе добавление] описанием мятежей в Куско, и о
приходе маршала Алонсо де Альварадо, посланного сеньорами оидорами, дабы
расправиться с ними. И о вступлении в этом королевстве в должность вице-
короля сиятельного и весьма благоразумного человека дона Антонио де
Мендосы [Antonio de Mendoςa].
А написана эта история не изысканными словами, без необходимого
украшательства, [но] по меньшей мере, она наполнена правдивыми
сведениями, и каждому даст то, что ему по душе, со всею возможною
краткостью, а вещи непотребные благоразумно порицаются.
Очень верю, что найдутся и такие, кто дочитает этот труд до конца, как и
полагается для читателей, поскольку они, будучи более мудрыми, я в этом не
сомневаюсь, поглядев каков мой замысел, примут то, что я смог |им| дать, ведь
в любом случае, будет справедливо им отблагодарить меня |за этот труд|.
Древний Диодор Сицилийский4 в своем предисловии говорит, что люди
1
По всей веротности, это слово произносилось индейцами как Шакишагуана.
2
Правильнее, Шауша.
3
Вице-королевство Перу было создано 20 ноября 1542 года королевской грамотой Карла V, подписанной в Барселоне.
Вице-королевство Перу управлялось: Вице-королѐм (другое название — «Губернатор» или синоним — «Управитель»);
Президентом Королевской Аудиенсии в Лиме (как правило, исполнявшим обязанности временно, после смерти вице-короля
и до назначения нового управителя королѐм из Испании).
4
Диодор Сицилийский (греч. Διόδωρος Σικελιώηης, лат. Diodorus Siculus, прим. 90 — 30 гг. до н. э.) — древнегреческий
историк родом из Агириума на Сицилии. Диодор посвятил 30 лет созданию своих исторических сборников (Bibliotheca
Historia) и предпринял для этого ряд путешествий. В 50-х годах до н. э. он посетил птолемеевский Египет, где стал
свидетелем расправы толпы над одним римским гражданином, случайно убившим священное в тех краях животное —
кошку. Только через 25 лет, уже после смерти Диодора, император Октавиан превратит Египет в римскую провинцию.
Практически одновременно с Диодором, пишущем на греческом и в основном о греках, создавал историю своего народа
римлянин Ливий.Как видно из текста Введения Сьесы де Леона он во многом заимствовал свои идеи из книг Диодора

354
несомненно в долгу перед писателями, поскольку те с помощью своего труда
оживляют события, создавая великие эпохи. И точно таким же писательский
труд считал Цицерон1, свидетель времен, учитель жизни, свет правды. Всѐ, что
я прошу, так это – в награду за мой труд, хоть и лишенного риторики, - пусть
посмотрят на него благоразумно, поскольку тому, что мною испытано,
сопутствует правда. Содержимое работы понравится знатокам и людям
добродетельным; а остальных я прошу, чтобы они получали удовольствие от
прочтения, не пытаясь судить о том, что им не понятно.

Сицилийского, в частности, из его Введения: «Глава I. (1) Справедливо, чтобы все люди воздавали большие почести
составителям всеобщих историй за то, что они своими трудами старались помочь человеческому обществу в целом; ведь,
предложив безопасное изучение пользы, они доставляют читателям посредством этого обучения наилучший опыт. (2) Итак,
знание, со многими трудностями и опасностями добываемое из опыта каждого человека, помогает распознавать все
полезное, и поэтому многоопытнейший из героев с большими несчастьями «Многих людей увидел, города и обычаи их
узнал». Напротив, понимание успехов и неудач других, даваемое исторической наукой, доставляет знание без испытания
бед. (3) Затем составители всеобщих историй стремились всех людей, находящихся между собой в родстве, отделенных
друг от друга пространством и временем, привести к одному и тому же порядку, словно какие-нибудь слуги божественного
провидения. Так же как божественное провидение, порядок видимых звезд и судьбы людей составив в общую аналогию,
беспрерывно вращает по кругу весь век, уделяя каждому в соответствии с его судьбой его долю, так и историки,
обстоятельно описав общие события всего обитаемого мира, как бы одного государства, объявляют свои сочинения единым
рассказом и общим суждением всего свершившегося. (4) Ведь прекрасно уметь пользоваться заблуждениями других как
примерами, побуждающими к исправлению своих собственных ошибок и, сталкиваясь с превратностями жизни, не думать
о том, каким образом следует поступить в каждом конкретном случае, но подражать успехам, которые были достигнуты в
прошлом. Все люди, когда дело касается советов, обычно предпочитают обращаться к старшим по возрасту, чем к более
молодым, по причине приобретенного у тех от времени опыта; однако, как известно, знание, которое дает история,
настолько превосходит этот опыт, насколько история, как мы знаем, имеет преимущество благодаря тому, что сообщает о
множестве событий. Поэтому можно считать, что приобретение знаний посредством исторической науки есть величайшая
польза на все случаи жизни. (5) Ведь юношам история доставляет знания тех, кто уже состарился, у более старших она
умножает тот опыт, которым они уже владеют, обычных людей делает достойными занимать руководящие должности,
руководителей же благодаря бессмертию славы она побуждает к свершению прекраснейших из подвигов; кроме того,
воинов она делает более готовыми перед лицом опасности защищать их отечество вследствие похвал, получаемых ими
после смерти, дурных людей она отвращает от стремления совершать постыдные поступки тем, что угрожает вечными
злословиями по их адресу».
1
Марк Туллий Цицерон (лат. Marcus Tullius Cicerō; 3 января 106 до н. э., Арпинум — 7 декабря 43 до н. э., Формия) —
древнеримский политик и философ, блестящий оратор.

355
 Таблица глав, содержащихся в этой хронике:

Глава I. В которой рассказывается об открытии Индии и о некоторых делах,

случившихся в начале их открытия, и о тех, что происходят нынче.

Глава II. О городе Панама и о его основании: и почему об этом

рассказывается прежде, чем о чѐм-то другом.

Глава III. О портах, расположенных около города Панамы, до прибытия в

земли Перу; и расстояние в лигах между ними, и градусы, на каких они
расположены.

Глава IV. В которой сообщается о плавании, до прибытия в Кальяо де Лима,

порт Города Королей.

Глава V. О портах и реках, находщихся между Городом Королей и

провинцией Чили, и о градусах, на которых они расположены и о других
вещах, касающихся навигации в этих краях.

Глава VI. Как город Сан-Себастьян был заселен в Кулата де Ураба, и о

местных индейцах, проживающих в этом районе.

Глава VII. О том, как делается ядовитое зелье, с помощью которого

индейцы Санкта-Марты и Картахены убили стольких испанцев.

Глава VIII. В которой рассказывается о других обычаях индейцев,

подчиненных городу Ураба.

Глава IX. О дороге, расположенной между городами Сан-Себастьян и

Антиоча, о горных хребтах, реках и других вещах, что там есть; и каким
образом и за какое время можно пройти [ее].

Глава X. О величине гор Абибе, и о восхитительном и полезном дереве, там

произрастающем.

Глава XI. О касике Аутибара и о его владении, и о других касиках,

подчиненных городу Антиоча.

Глава XII. Об обычаях этих индейцев, об их вооружении и церемониях, и

кто был основателем города Антиоча.

Глава XIII. Об описании провинции Попаян; и о причине, почему эти

индейцы такие своенравные, а индейцы Перу такие кроткие.

356
 Глава XIV. Сообщающая о том, какой путь лежит от Антиочи до городка
Ансерма, и каково расстояние между ними, и о том, какие края и земли лежат
на этом пути.

Глава XV. Об обычаях индейцев этой земли, и о горе, которую нужно

преодолеть, чтобы добраться до городка Ансермы.

Глава XVI. Об обычаях касиков и индейцев, живущих в районе городка

Ансерма, и об его основании, и кто это сделал.

Глава XVII. О провинциях и народах, находящихся между городом Антиоча

и городком Арма, и о традициях их местных жителей.

Глава XVIII. О провинции Арма, и об еѐ обычаях, и о других

примечательных вещах, в ней имеющихся.

Глава XIX. Об обрдах и жертвоприношениях этих индейцев, и какие они

кровожадные в поедании человеческого мяса.

Глава ХХ. О провинции Паукара, и об еѐ особенностях и обычаях.

Глава XXI. Об индейцах Посо, и насколько храбрые они, и как их боятся их

соседи.

Глава XXII. О провинции Пикара и об еѐ правителях.

Глава XXIII. О провинции Каррапа, и о том, что нужно рассказать о ней.

Глава XXIV. О провинции Кимбайя, об обычаях еѐ правителей, и об

основании города Картаго и кто это сделал.

Глава ХХV. В которой продолжается глава о городе Картаго и его

основании; о животном, называющемся Чуча.

Глава ХХVI. О провинциях этой огромной и прекрасной долины, до

прибытия в город Кали.

Глава ХХVII. О том, как был основан город Кали, и о местных индейцах его
района, и кто был основателем города.

Глава ХХVIII. О селениях и индейских правителях, подчинѐнных границам

этого города.

Глава XXIX. В которой рассказывается о Кали, и о других индейцах,

имеющихся в горах около порта, называемого Буэна-Вентура.
357
 Глава XXX. О дороге из города Кали в Попаян и об индейских поселениях
на этом пути.

Глава XXXI. О реке Санкта-Марта и о том, что на еѐ берегах имеется.

Глава XXXII. В которой рассказывается о многих селениях и правителях,

подчиненных городу Попаян, и о том, что нужно сказать, покидая его границы.

Глава XXXIII. Касающуюся, того, что лежит на пути из Попаяна в город

Пасто, кто его основал, и кто жил в его окрестностях.

Глава XXXIV. О том, что есть в этой земле, до выхода из селения Пасто.

Глава XXXV. О примечательных источниках и реках, имеющихся в этих

провинциях, и с каким исключительнейшим мастерством изготовляют очень
хорошую соль.

Глава XXXVI. Содержащая описание и облик королевства Перу,

протянувшегося от города Кито до городка Плата, что составляет более
семисот лиг в длину.

Глава XXXVII. О селениях и провинциях, имеющихся |на пути| от

поселения Пасто до города Кито.

Глава XXXVIII. В которой рассказывается о том, кто были короли Инги, и о

том, как они властвовали в Перу.

Глава XXXIX. О многих селениях и постоялых дворах, лежащих от Каранге

до города Кито; и о мелкой краже жителей Отавало, совершенной по
отношению к жителям Каранге.

Глава XL. О размещении города Сант-Франсиско де Кито, и об его

основании, и кто его основал.

Глава XLI. О селениях, находящихся на пути из Кито в королевские дворцы

Томебамба и о некоторых обычаях местных жителей.

Глава XLII. О многих селениях на пути из Такунга до Риобамбы, и что

случилось тут между аделантадо Педро де Альварадо и маршалом доном Диего
де Альмагро.

Глава XLIII. Рассказывающая о многих поселениях индейцев до прибытия в

постоялые дворы Томебамба.

358
 Глава XLIX. О величии богатых дворцов Томебамбы провинции Каньярес.

Глава XLV. О дороге из провинции Кито к побережью Южного моря и о

границах города Пуэрто-Вьехо.

Глава XLVI. В которой сообщается о некоторых вещах, касающихся

провинций Пуэрто-Вьехо и о линии экватора.

Глава XLVII. О том, были ли индейцы этого района завоеваны или нет
Ингами. И об убийстве некоторых капитанов Топаинги Юпанге.

Глава XLVIII. Как эти индейцы были завоѐваны Гуайнакапа|ком| и о том,

как они общались с дьяволом, приносили жертвы и хоронили |вместе| с
правителями живых жѐн.

Глава XLIX. О том, как бесхитростно эти индейцы выдавали себя за

девственниц, и о том, как они предавались содомскому греху.

Глава L. О том как в древности был у них божественный изумруд, которому

поклонялись индейцы Манта, и о других вещах, о которых нужно рассказать
относительно этих индейцев.

Глава LI. Сообщающая об индейцах провинции Пуэрто-Вьехо, об его

основании и основателе.

Глава LII. О колодцах, имеющихся на мысе [косе] Святой Елены и о том,

что рассказывают они о прибытии в этот край гигантов, и об источнике смолы,
имеющемся там.

Глава LIII. Об основании города Гуайякиль, и об убийстве местными

жителями некоторых капитанов Гуайнакапа|ка|.

Глава LIV. Об острове Пуна и об острове Плата [Plata[, и об удивительном

корне, называемом сарсапаррилья, весьма полезном от всяких болезней.

Глава LV. О том, как был основан и заселен город Сантьяго де Гуайякиль, и
о некоторых ему подчиненных индейских поселениях, и о разных вещах,
|находящихся| на пути к выходу за его границы.

Глава LVI. О поселениях индейцев, имеющихся на пути от постоялых

дворов Томебамбы до прибытия в местность, |где расположен| город Лоха
[Loxa], и об основании его.

359
 Глава LVII. О провинциях, расположенных от Тамбобла|н|ко до города
Сант-Мигель, первого поселения, созданного христианами в Перу, и о его
местных жителях.

Глава LVIII. В которой продолжается история об основании города Сант-

Мигель, и кто его основатель.

Глава LIХ. Рассказывающая о перемене, создаваемой погодой в этом

королевстве Перу, что является вещью примечательной: на всем протяжении
равнин у побережья Южного моря |никогда| не идѐт дождь.

Глава LХ. О дороге, которую Инки приказали построить через эти равнины,
на которой имеются постоялые дворы и склады, как и |на дороге| в горах; и
почему эти индейцы называются Юнги [Yungas].

Глава LХI. О том, как эти Юнги были очень услужливыми, и как они были
привержены своим верованиям; и о том, что уних были определенные племена
и народы.

Глава LХII. О том, как индейцы этих долин и прочих этих королевств
верили, что души выходили из тел и не умирали, и почему они прикачивали
бросать своих жен в могилы.

Глава LХIII. О том, как они обычно хоронили, и как оплакивали умерших,
когда устривали им похороны.

Глава LХIV. О том, как дьявол заставлял думать индейцев этих краев, что
было приятным даром своим богам, иметь индейцев, чтобы они прислуживали
в храмах, дабы правители сходились с ними, совершая гнуснейший содомский
грех.

Глава LХV. О том, как в большей части этих провинций обычно давали
имена мальчикам, и о том, как они смотрели на предсказания и знаки.

Глава LХVI. О плодородии земли равнин, и о многих фруктах и корнях, в

них произростающих, и о том, как они орошали поля.

Глава LХVII. О дороге, ведущей из города Сант-Мигель в город Трухильо,

и о долинах между ними.

Глава LХVIII. В которой продолжается рассказ о дороге из предыдущей

главы и прибытии в город Трухильо.

Глава LХIХ. Об основании города Трухильо и кто был его основателем.

360
 Глава LХХ. О многих долинах и селениях, через которые проходит дорога,
до прибытия в Город Королей.

Глава LХХI. О том, как был размещен Город Королей, об его основании, и
кто был основателем.

Глава LХХII. О долине Пачакама, и о древнейшем храме, в ней

расположенном, и как его почитали Инки.

Глава LХХIII. О долинах на пути от Пачакама к крепости Гуарко, и о

знаменательном деле, там приключившемся.

Глава LХХIV. Об огромной провинции Чинча, и как еѐ почитали в древние

времена.

Глава LХХV. О многих провинциях на пути в провинцию Тарапака.

Глава LХХVI. Об основании города Арекипа, как и кем он был основан.

Глава LХХVII. В которой сообщается, как перед провинцией Гуанкабамба

находится провинция Кахамалька и другие, большие и очень населенные.

Глава LХХVIII. Об основании города Ла Фронтера, и кто был его

основателем, и о некоторых обычаях индейцев его окрестностей.

Глава LХХIХ. Сообщающая об основании города Леон-де-Гуануко, и кто

был его основателем.

Глава LХХХ. О расположении этого города, и о плодородии его полей, и об

обычаях местных жителей и о прекрасном постоялом дворе или дворце
Гуануко, воздвигнутого Ингами.

Глава LХХХI. О том, что находится между Кахамалькой и долиной Хаухи,

и о селении Гуамачуко, что граничит с Кахамалькой.

Глава LХХХII. О том, как Инги приказали, чтобы постоялые дворы хорошо
снабжались, и о том, как это делалось для войск.

Глава LХХХIII. О маленьком озере Бон-Бон, и о том, как некоторые

считают, что там берѐт начало великая река Рио-де-ла-Плата.

Глава LХХХIV. Которая сообщает о долине Хауха и о местных жителях еѐ,

и какое великое дело было в прошлые времена.

361
 Глава LХХХV. В которой сообщается о дороге, ведущей из Хаухи в город
Гуаманга [Guamanga], и что интересного есть на пути.

Глава LХХХVI. В которой приводится причина, почему был основан город

Гуаманга, |и что он первый|, граничащий своими провинциями с Куско и
Городом Королей.

Глава LХХХVII. Об основании города Гуаманга и кто его основал.

Глава LХХХVIII. В которой рассказывается о некоторых вещах

относительно местных жителей этого города.

Глава LХХХIХ. О больших постоялых дворах, в провинции Вилькас, по

пути в город Гуаманга.

Глава ХС. О провинции Андагуайлас, и что имеется в ней по пути в долину

Хакихагуана.

Глава XCI. О реке Апурима[к], и о долине Хакихагуана, и о мощѐной

дороге, проходящей через неѐ, и то, что нужно сказать о пути в город Куско.

Глава XCII. О том, каким образом и по какому плану был основан город
Куско, и о четырѐх королевских дорогах, выходящих из него; о великих
сооружениях, там имеющимся, и кто был его основателем.

Глава XCIII. В которой более подробно рассказывается об укладе города

Куско.

Глава XCIV. Которая сообщает о долине Юкай, и о впечатляющих

постоялых дворах Тамбо и о части провинции Кондесуйо.

Глава XCV. О горах Андах, и о еѐ густых зарослях и об огромных змеях,

что в них живут, и о скверных нравах индейцев, живущих в глубинах монтаньи
[в зарослях].

Глава XCVI. О том, как во всех Индиях, местные жители обычно носят во
рту траву или корни, и о ценности травы, называемой Кока, растущей во
многих частях королевства.

Глава XCVII. О дороге, ведущей из Куско в город Ла-Пас, и о селениях,

расположенных, начиная от выхода из районов, где проживают индейцы,
называемые Канчес.

Глава XCVIII. О провинции Канас, и то, что говорят об Айавире, во времена

ингов являвшегося чем-то небывалым.
362
 Глава XCIX. О большом районе, имеющемся у Кольяс, и каково
расположение земель, где находятся их селения. И том, как у них были
поставлены [рабочие] Митимаес, чтобы обеспечивать их.

Глава С. О том, что говорят о Кольяс, об их происхождении и одежде, и о

том, как они хоронили умерших.

Глава CI. О том, как эти индейцы обычно осуществляли свои панихиды и
поминовения в годовщину смерти, и о том, что издавна у них имелись свои
храмы.

Глава CII. О древностях, имеющимся в Пукара, и о том многом, что

рассказывают, какой была Атунколья, и о селении называемом Асангаро
[Assangaro], и о прочем, что рассказывают здешние.

Глава CIII. О большом озере, имеющемся в районе Кольао, и насколько оно

глубоко, и о храме Титикака.

Глава CIV. В которой продолжается рассказ об этой дороге и селениях на

пути в Тиагуанако.

Глава CV. О селении Тиагуанако, и об очень больших и древних

сооружениях, которые там имеются.

Глава CVI. Об основании города, называемого Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пас

[Nuesrta Senora de la Paz], кто его основал, и о дороге от него до городка Плата
[Вилья-де-Плата].

Глава CVII. Об основании городка Плата, находящегося в провинции

Чаркас.

Глава CVIII. О богатстве имеющемся в Порко, и о том, что на границах

этого города имеются крупные залежи серебра.

Глава CIХ. Как были открыты залежи Потоси, где добывали изобилие
серебра, никогда прежде не виданного и не слыханного. И о том, как при
помощи глиняной печи для плавки металла индейцы добывали серебро.

Глава CХ. О том, что рядом с этой горой Потоси был самый богатый в мире
рынок, во времена процветания этих шахт.

Глава CХI. О баранах [ламах], овцах, гуанако, и викуньях, имеющимся на

большей части гористой местности Перу.

363
 Глава CХII. О дереве, называемом Молье, и о других травах и кореньях
этого королевства Перу.

Глава CХIII. О том, что в этом королевстве есть крупные солеварни и бани,
а земля пригодна для выращивания олив и других плодов Испании, и о
некоторых животных, и птицах, тут имеющимся.

Глава CХIV. О том, что индейцы этого королевства были великими золотых
дел мастерами и строителями, и о том, что для изысканных одежд у них
имелись отличные и совершенные краски.

Глава CХV. [О том], что на большей части этого королевства имеются

крупные рудные залежи.

Глава CХVI. [О том], что между многими народами этих индейцев

происходят междоусобные войны. И о том, как притесняют правители и знать
бедных индейцев.

Глава CХVII. В которой сообщается о некоторых вещах, поведанных об

индейцам в этой истории, и о том, что случилось у одного священника с одним
из них в одном селении этого королевства.

Глава CХVIII. О том, как, желая обратится в Христианство, один Касик,

житель городка Ансерма, воочию видел демонов, желавших преградить ему
путь к столь доброму замыслу.

Глава CХIХ. [О том], как видели явные чудеса при открытии этих Индий, и
желании нашего Господа оберегать Испанцев, а также, о том, как он наказывает
тех, кто был жесток с Индейцами.

Глава CХХ. Об епархиях или епископатах, имеющимся в этом королевстве

Перу, и кто их епископы, и о королевской канцелярии, находящейся в Городе
Королей.

Глава CХХI. О монастырях, основанных в Перу со времѐн открытия до

этого 1550 года.

Конец таблицы.

364
 Ошибки этого издания [1553 года], приведенные здесь, чтобы читателю
было понятно, как их нужно исправлять:
«a» значит – первая |лицевая| страница, «b» - вторая |оборотная|, и точно так
же «a» - первая колонка страницы, а «b» - вторая.

- на второй странице пролога строка 27, где пишется «dаňo de», читаем «el
dаňo de, que de los» и т.д.
- на 3-ей странице пролога, строка 26 вместо «guerras de Salinas» читаем «la
Guerra de las salinas».
- на 5-ой странице пролога, строка 37 вместо «guaynamira» читаем
«guaynarima».
- страница 3 «b» строка XXVI «pensar» меняем на «pensarlo».
- страница 5 «b», колонка «b», строка 9 «blando» - на «blanco».
- страница 18; а, колонка а, строка 22 «passamos trabajo» недостает «сuando
yuamos con Vadillo».
- страница 19, а, колонка b, строка 20 вместо «rio de minas» говорим «rio rico
de minas».
- страница 22, где говорится об индейцах Арма, находится рисунок
жертвоприношения, не тот, который должен быть, и он был, несомненно,
размещѐн ошибочно, и по той же причине Индейцы нарисованы в одежде, но
они должны быть обнажѐнными. История это поясняет, на неѐ я и ссылаюсь.
- страница 22, b, колонка а, строка 23 «Paura» - на «Paucora».
- страница 23, а, колонка а, строка 6 «inca» - на «yuca».
- страница 49 (XLIX), а, колонка а, строка 30 «han» - «ay». Там же, колонка
b, строка 20, говориться так, что теряется сила и ещѐ вкус, - это имеет значение.
И т.д..
- страница 51, b, колонка а, строка 2 «aguelos» - «aguelo».
- страница 52, а, колонка а, строка 22 «para la sucession» - «de la sucession».
- страница 57, а, колонка а, строка 27 «Antoco» - «Atoco».
- страница 67, b, колонка b, строка 35 «reyno» - «reynado».
- страница 71, а, колонка b, строка 16 «hueste» - «gente».
- страница 97, b, колонка а, строка 2 «ganado y ouejas » - «ganado de ouejas».
- страница 101, а, колонка b, строка 4 «llama» - «llamaba».
- страница 109, а, колонка а, строка 31 «las» - «en las».
- страница 114, b, колонка а, строка 30 «tiene» - «tienen».
- страница 121, b, колонка b, строка 2 «pues» - «que».
- страница 125, b, колонка b, строка 28 «tastaron» - «tostaron».

365
 Глава первая, в которой рассказывается об открытии Индий и о
некоторых делах, случившихся в начале их открытия, и о тех, что происходят
нынче.

Прошло 1492 года, как принцесса жизни славная дева Мария, наша
сеньора, родила сына божьего, когда во времена правления в Испании
славной памяти католических королей дона Фернандо402 и доньи Исабель403,
знаменитый Христофор Колумб404 отплыл из Испании на трех каравеллах с
девятью десятками испанцев, которых вышеназванные короли приказали ему
дать. Плывя одну тысячу двести лиг по широкому морю Океану405 в
западном направлении, он открыл остров Эспаньола, где сейчас есть город
Санто-Доминго. Оттуда он открыл остров Куба, Сант-Хуан де Пуэрто-Рико,
Юкатан, провинции Гватимала, и Никарагуа, и многие другие вплоть до
Флориды. А затем - великое королевство Перу, Рио-де-ла-Плата, и
Магелланов пролив; столько времени и лет прошло, что в Испании о такой
большой величине земли и не имели ни представления, ни понятия.
Благоразумный читатель мог бы принять во внимание, сколько трудов,
голода, жажды, опасений, несчастий и смертей выпало на долю испанцев в
каждом плавании и открытии стольких земель. Скольких кровопролитий и
жизней им это стоило. Все это дозволили, как католические короли, так и
королевское величество непобедимейшего Цезаря дона Карлоса406, Пятого
Императора этого имени, нашего короля и сеньора, и почли они за благо,
дабы учение Иисуса Христа и пророчество его святого Евангелия разумели
во всех частях света, и святая наша вера была бы воспета и прославлена. Чья
воля, как вышеназванных католических королей, так и его Величества, была
и остаѐтся таковой, дабы с превевеликим усердием были обращены [в
христианство] народы всех тех провинций и королевств, потому что это было
их первоначальным намерением, и чтобы губернаторы, капитаны и

402
Фердинанд Арагонский, Фердинанд Католик (исп. Fernando de Aragón "el Católico", кат. Ferran d'Aragó "el
Catòlic"; 10 марта 1452 — 23 января 1516), — король Кастилии (как Фердинанд V), Арагона (как Фердинанд II),
Сицилии и Неаполя (как Фердинанд III). Супруг и соправитель королевы Изабеллы Кастильской. За своѐ почти
сорокалетнее царствование ему удалось благодаря стечению счастливых обстоятельств и собственным дарованиям
играть значительную роль в общеевропейской политике. При нѐм было гарантировано политическое единство Испании
(1479), взятием Гранады закончилась Реконкиста (1492), произошло открытие Америки (1492). Он начал эру могущества
Испании, закончившуюся Филиппом II. Фердинанд был замечательным дипломатом и необыкновенно деятельным и
осторожным политиком как во внутренних делах государства, так и во внешних сношениях. Подобно всем своим
политическим соперникам, лишѐнный чего бы то ни было похожего на нравственное чувство, Фердинанд превосходил
их всех умом, тактом и ловкостью.
403
Изабелла I Кастильская, также Изабелла Католичка (исп. Isabel I la Católica) (22 апреля 1451 — 26 ноября 1504) —
королева Кастилии и Леона. Супруга Фердинанда II Арагонского, династический брак, который положил начало
объединению Испании в единое государство.
404
Христофор Колумб (лат. Christophorus Columbus, итал. Cristoforo Colombo, исп. Cristóbal Colón; осень 1451 года
Генуя (по одной из версий) — 20 мая 1506, Вальядолид, Испания) — испанский мореплаватель и первооткрыватель
Америки (1492).
405
Море Океан – Атлантический океан.
406
Карл V Габсбург (исп. Carlos I (V), лат. Carolus V, нидерл. Karel V, нем. Karl V., фр. Charles V; 24 февраля 1500,
Гент, Фландрия — 21 сентября 1558, Юсте, Эстремадура) — король Германии (римский король) с 28 июня 1519 по 1520
годы, император Священной Римской империи с 1520 года (коронован 24 февраля 1530 года в Болонье папой римским
Климентом VII), король Испании (Кастилии и Арагона) с 23 января 1516 года (под именем Карла I). Крупнейший
государственный деятель Европы первой половины XVI века, внѐсший наибольший вклад в историю среди правителей
того времени. Карл V — последний человек, когда-либо формально провозглашенный римским императором, он же —
последний человек, отпраздновавший в Риме триумф.

366
первооткрыватели, с христианским рвением обратили бы их [в
христианство], как то и следовало бы быть. Несмотря на то, что это желание
его Величества было и всѐ ещѐ остается |таким|, некоторые губернаторы и
капитаны не обращали на него внимания, чиня индейцам много зла и
притеснений. А индейцы, дабы защитить себя, брались за оружие, и убивали
многих христиан и некоторых капитанов. Это и было причиной, почему этих
индейцев мучили жестокими пытками, сжигая их, и умерщвляя иными
способами. Я скажу только, что поскольку приговоры Господа самые
справедливые, то он и дозволил, чтобы эти люди, находясь так далеко от
Испании, подвергались бы от испанцев стольким мучениям; может быть, его
божественное правосудие допустило это за их грехи и |грехи| их предков,
коих должно было быть много, как и у всех тех, кто лишен веры. Я также не
утверждаю, что эти беды, выпавшие им на долю, причинялись всеми
христианами. Потому что я часто служил [тому], чтобы сделать из
обходительных индейцев людей воздержанных, боящихся Господа, потому,
если некоторые заболевали, они сами же себя лечили и пускали себе кровь, и
им делали другие милосердные дела.
А доброта и милосердие бога (не допускающего такого зла, из которого
не исходили бы определенные блага) произошли от этих многих зол и
обозначенных благ, чтобы познали столькие множества людей нашу святую
католическую веру, и встали на путь своего спасения. Потому когда Его
Величество узнал об ущербе, понесѐнном индейцами, получив сообщения об
этом, и о том, что угодно Господу и ему, и доброму управлению этих краѐв,
почѐл за благо поставить вице-королей и Аудиенсии с президентами и
«оидорами», благодаря чему индейцы, кажется, воскресли, и прекратились их
беды. Таким образом, что ни один испанец, каким бы высоким |по
положению| он ни был, не осмелился бы нанести им обиду. Поскольку из
многих епископов, священников и братьев, которых продолжает Его
Величество в изобилии назначать, дабы разъяснить индейцам учение святой
веры, и управление святыми таинствами, в этих Аудиенсиях имеются ученые
мужи и великие христиане, наказывающие тех, кто применяет силу и плохо
обращается с индейцами, а также творит злодеяния.
Так что в это время уже никто не осмелится оскорблять их; и есть в
большей части тех королевств хозяева своих поместий, и люди, такие же, как
и сами испанцы. И каждое селение облагается умеренными сборами, из того,
что оно должно приносить в виде подати. Я вспоминаю, что во время моего
пребывания несколько лет назад в провинции Хауха, со мной общались
достаточно довольные и радостные индейцы. Это время радости и добра,
похожее на времена Топаинги Юпанге. Это был король, живший прежде,
весьма милосердный. Разумеется, что всему этому мы должны быть рады и
благодарить нашего Господа Бога, что на таких огромных пространствах
земли и столь удаленных от нашей Испании и всей Европы столько
справедливости и столь хорошее управление; и вместе с тем видно, что во
всех местах есть храмы и молитвенные дома, где всемогущий Господь
хвалим и храним, а дьявол повержен, порицаем и презрен. И разрушены
367
места, построенные для его почитания много лет тому назад, а ныне
украшены крестами во имя нашего спасения, а идолы и образы разбиты,
демоны же во страхе бежали, напуганные. И что святое Евангелие
проповедуется, и властно ступает с востока на запад, и от Большой
медведицы [c Севера] к полудню [на Юг], дабы все народы и люди вновь
познали и хвалили единого Господа Бога.

Глава вторая о городе Панама и его основании, и почему о нѐм

рассказывается прежде чем о чем-то другом.

Прежде чем начинать изложение о делах этого королевства Перу, я хотел

бы рассказать о том, что я узнал о происхождении и о том, откуда пошли
народы этих Индий или Нового Света, особенно жители Перу. По их
мнению, они слышали это от своих предков, хотя это и является тайной,
какую только Бог может знать определенно. Но так как мое основное
намерение – в этой первой части - изобразить землю Перу и рассказать об
основании городов, в ней имеющихся, обряды и ритуалы индейцев этого
королевства, я оставлю |рассказ об| их происхождении и начале (я
рассказываю то, что они говорят, а мы можем лишь предполагать) для второй
части, где об этом будет сообщено подробно. А поскольку, как я сказал, в
этой части нужно поведать об основании многих городов, я решил, что если в
давние времена Карфаген [Cartago] был основан Элиссой Дидо[ной] [Elisa
Dido]407, и дано название ему и дана республика, а Ромулом [основан] Рим,
Александром – Александрия, то потому о них осталась вечная память и
слава. Куда больше, и намного больше, причин обессмертить в веках
великолепие и славу Вашего Величества, потому что Вашим Королевским
именем было основано в этом королевстве Перу столько и столь богатых
городов; и Ваше Величество дало государствам [las republicas] законы, с
которыми они живут в мире и спокойствии. Но чтобы были основаны и
заселены города в Перу, |сначала| был основан и заселен город Панама в
провинции Тьерра-Фирме, называемой Золотая Кастилия [Castilla del Оro].
Начну с неѐ, хотя есть и другие, более важные в этом королевстве. Но сделаю
это, ибо во времена, когда началось завоевание, из неѐ вышли капитаны,
намереваясь открыть Перу, и первые лошади, и переводчики [lenguas], а
[также] остальное, относящееся к завоеваниям. Потому я начинаю с этого
города, а потом проследую через порт Ураба, расположившийся в провинции
Картахена, что не очень далеко от большой реки Дарьен, где будет сообщено
о селениях индейцев и городах испанцев, расположившиеся от того места и
до Серебрянного городка и местности Потоси, являющихся границами
южной части Перу. Это составляет, на мой взгляд, более тысячи двухсот лиг
дороги [от одного края до другого], по которой я прошел всю эту землю, и
услышал, увидел и узнал то, о чѐм поведаю в этой истории; на что глядел,
тщательно исследовав и изучив, чтобы записать со всею необходимой
407
Дидона (лат. Dido), предположительно первоначальное прозвание финикийской богини Астарты; имя мифической
основательницы Карфагена, называющейся и Элиссою. Также еѐ называют Фиоссо.

368
достоверностью, не смешивая грешное с праведным [sin mezcla de cosa
siniestra].
Скажу же, что город Панама408 заложен у самого Южного моря409, и в 18
лигах от Номбре-де-Дьос, заселѐнного у Северного моря410. Он имеет
небольшое закругление [морского побережья] там, где основан, из-за топи
[palude] или лагуны, с одной стороны с ним граничащей. За вредные же
испарения, выходящие из этой лагуны, |город| считается нездоровым. Он
спроектирован и сооружен с востока на запад, таким образом, что никто не
может пройти по улице из-за идущего [по небосклону] солнцу, так как оно не
даѐт никакой тени. И ощущалось это настолько [существенно], ибо жара
стояла сильнейшая, а солнце было таким нездоровым, что если человек
ходил по улице, пусть и несколько часов, то он заболевал настолько
|серьезно|, что умирал, а случалось такое со многими. В полулиге от моря
были хорошие, здоровые места, где могли бы вначале заселить этот город.
Но так как цены на дома стоят высокие, поэтому возвести их стоит дорого.
Несмотря на то, что наблюдается заметный ущерб, получаемый всеми от
проживания в таком неблагополучном месте, но никто не переселился, и в
особенности потому, что старые завоеватели [конкистадоры] уже все мертвы,
а нынешние жители – торговцы, не помышляющие оставаться в нѐм надолго,
лишь до тех пор, пока не разбогатеют. И так одних сменяют другие; и мало
кто или вовсе никто не смотрит за общественным благом. Около этого города
протекает река, что берѐт начало в горах. Есть также много районов с
протекающими в них реками, в некоторых из них испанцы разместили свои
имения [эстансии], и |получают| доходы |от сельского хозяйства|, где
выращивали многие испанские растения, такие как: апельсины, цитроны,
фиговые деревья [инжир]. Кроме этого, есть другие плоды земли, как то:
душистые ананасы411 и бананы, гуайява412, каймитос413 [caimito], авокадо414
[aguacates], и прочие плоды, что даѐт почва той земли. В полях -
значительные стада коров, ибо земля пригодна для их выращивания. Реки
приносят много золота. И потому место, на котором основан этот город,
приносит много прибылей. Он хорошо снабжается продуктами, обеспечен
всякими закусками из обоих морей; я говорю об обоих морях, имея в виду
Северное, откуда приходят корабли из Испании в Номбре-де-Диос, и Южное
море откуда из Панамы415 плывут во все порты Перу. На границах этого

408
Старая Панама была основана в 1520 году на 8˚57‘ с.ш. и 79˚31‘ з.д. на берегах залива, открытого Тельо де Гусманом,
одним из компаньонов Христофора Колубма. В 1521 году городу королевской грамотой Карла V было присвоено
название «Весьма знатный и преданный город Панама».
409
Тихого океана.
410
Атлантического океана.
411
Ананас (лат. Ananas) — род травянистых тропических растений семейства Бромелиевые (Bromeliaceae).
412
Инга (лат. Inga) — род деревьев и кустарников семейства Бобовые, относится к подсемейству Мимозовые, включает
около 350 видов. Речь идет о разновидности Inga spectabilis Wild., в Перу называемый «paccay».
413
Звѐздное яблоко (лат. Chrysophyllum caimito Lin.) — плодовое дерево семейства Сапотовые.
414
Авокадо, или Персея американская (лат. Persea americana) — вид вечнозелѐных плодовых растений из рода Персея
семейства Лавровые, типовой вид этого рода; важная плодовая культура. Плоды растения также имеют название
авокадо; их мякоть богата витаминами и важными минеральными веществами. Английское общеупотребительное
название растения и плодов — alligator pear («аллигаторова груша»). Название происходит из языка науатль ahuacahuitl,
искаженное испанцами в агуакате. Позже искаженное в авогада.
415
Панама означает «изобилующее место рыбой».

369
города не произрастает ни пшеница, ни ячмень. Хозяева эстансий собирают
много маиса [кукурузы], а из Перу и Испании всегда привозят муку.
Во всех реках водится рыба, и в море она ловится хорошо, хотя и
отличается от той, что водится в море [у берегов] Испании.
На побережье, около самых городских домов среди песков встречаются
некоторые очень маленькие альмехи [съедобные морские моллюски],
называемые Чуча. И я полагаю, вначале, когда заселялся этот город, из-за
этих альмех и была выбрана это место под заселение города, так как испанцы
были уверены, что не останутся голодными.
В реках водится множество ящериц, настолько свирепых и громадных,
что один вид их вызывает изумление. В реке Сену я видел многих и очень
больших, и досыта наедался яйцами, ими откладываемые на берегу. Одну
ящерицу мы обнаружили на мелководье реки, называемой Святой Хорхе,
выйдя на разведку провинций Уруте с капитаном Алонсо де Касересом, столь
огромную и внушительную, что она имела более 25 футов в длину, и там мы
убили еѐ пиками. Еѐ свирепость была невиданным делом. И после того, как
мы убили еѐ, мы, испытывавшие голод, съели еѐ. У неѐ невкусное мясо, с
отвратительнейшим запахом. Эти ящерицы или кайманы пожирали многих
испанцев, коней и индейцев при пересечении этих рек. На границах этого
города живѐт немного местных жителей, поскольку всем им доставалось от
плохого обращения испанцев, и от их болезней. Но большая [часть] этого
города заселена, как уже сказано, многими и очень достойными купцами всех
частей [света]; они торгуют в нѐм и в городе Номбре-де-Диос, который
можно сравнить с Венецией. Потому что часто доводиться приходить
кораблям из Южного моря, чтобы разгрузится в этом городе, наполненным
золотом и серебром, а из Северного моря прибывает множество кораблей в
Номбре-де-Диос, из которых большая часть товаров приходит в это
королевство по реке, называемой Чагре [Chagres], на судах, и оттуда 5 лиг до
|города| Панамы их несут с помощью больших и многочисленных караванов,
имеющихся у купцов для этого случая. Рядом с этим городом море создало
большую бухту, где, бросив якоря, укрываются корабли. А с приливом они
входят в порт, очень удобный для маленьких суден.
Этот город Панама основан и заселен Педрариасом де Авила,
губернатором, [назначенным] в Тьерра-Фирме непобедимейшим Цезарем
доном Карлосом Августом, королѐм Испании, нашим сеньором, в году 1520-
ом. И основан он почти на 8-ом градусе северной широты416. И него есть
хороший порт, куда заходят корабли с отливом, пока не сядут на мель.
Прилив и отлив этого моря огромны: отлив таков, что оставляет без воды пол
лиги побережья, а с приливом наполняется полностью вновь. И я считаю, что
это по причине малой глубины, так как море заставляет опускаться корабли
вниз на три морских сажени417, а когда море прибывает, они находятся на
[отметке] в семь саженей.

416
8˚59‘ с.ш.
417
Морская сажень – мера глубины = 1,829 м

370
 А так как в этой главе я рассказываю о городе Панама и об его
расположении, то в следующей будет рассказано о портах и реках,
имеющихся на побережье, до самого Чили, дабы внести ясность в это
произведение.

Глава третья о портах, что имеются [на пути] из Панамы к земле Перу, и
сколько лиг от одного к другой, и широты, на которых они находятся.

Всему миру известно, как испанцы, при помощи Господа, с таким

успехом завоевали и подчинили себе этот Новый Свет, называющийся
Индии. Куда входит столько больших королевств и провинций, что это
восхитительное дело, как подумаешь о этом; а о столь удачных завоеваниях и
открытиях, мы, все живущие в этом веке, |хорошо| знаем. Я считал, что
поскольку время прерывает долгую жизнь других государств и монархий, и
передаѐт их другим народам, стирая память о первых; что непрерывно
текущее время могло бы смениться и в наше [время], как это было в прошлые
[времена], чего Господь, наш сеньор, не позволяет, поскольку эти
королевства и провинции были завоеваны и открыты во времена
христианнейшего и великого Карлоса, вечного Августа, и Римского
императора, нашего короля и сеньора. Того, кто столь тщательно заботился и
сейчас заботится об обращении этих индейцев [в истинную веру]. По этим
причинам, буду наедяться, Испания всегда будет возглавлять это королевство
[Перу], и все, кто бы в нѐм ни жил, признали бы владыками еѐ королей.
В связи с вышеуказанным, в этой главе я хочу объяснить читающим
настоящее произведение о плавании по румбам и градусам морским путем из
города Панама в Перу. Скажу же, что плавание из Панамы в Перу
осуществляется в месяцы январь, февраль и март, потому что в это время
всегда дуют сильные бризы. [В то время когда] южные ветры не
преобладают, и корабли добираются [довольно] быстро в места своего
назначения; пока не станет господствовать иной ветер, южный, а он на
побережье Перу дует большую часть года418. И поэтому, прежде чем
начнется господство южного ветра, корабли завершают свою навигацию.
Также они могут выходить [в море] в августе и сентябре, но следуют уже не
так, как в вышеуказанное время. Если бы получилось, что в эти месяца какие-
либо корабли отправились в путь из Панамы, то шли бы они с [большими]
трудностями, ибо им предстояло бы плохое и очень долгое плавание. И
потому многие корабли добираются, не в силах держаться побережья.
Именно ветер с юга и никакой другой властвует долгое время, как я уже
сказал, в провинциях Перу, от Чили до самого Тумбеса, и он [наиболее]
удобный для отплытия из Перу в Тьерра-Фирме, в Никарагуа, и другие
земли, но приплыть туда – затруднительно.
Выходя из Панамы, корабли плывут, отыскивая острова, называемые
Жемчужные, лежащие на неполных восьми градусах к югу419. Этих островов
418
Преобладающие ветра на берегах Перу – от юго-юго-восточных до юго-западных, редко сильнее, чем легкий бриз.
419
От 8˚20‘ до 8˚40‘ с.ш.

371
будет 25 или 30, пристроившихся поблизости к одному, самому большому из
них. [Ранее] обычно они были заселены местными жителями, но сейчас уже
необитаемы. Те, кто является сейчас их хозяевами, владеют неграми и
индейцами из Никарагуа и Кубагуа, дабы те оберегали их скот и засевали
поля, потому как они плодородные. Кроме того, [здесь] добывалось много
дорогого жемчуга, за что им и досталось название Жемчужных островов. От
этих островов плывут, высматривая мыс Карачине с большим островом,
находящимся от них в 10 лигах |в направлении| северо-запад-юго-восток. Те,
кто бы прибыл к этому мысу, увидели бы, что земля – высокая и скалистая,
находится он на 8-ом с 1/3 градусе420. От этого мыса побережье тянется к
Пуэрто-де-Пиньяс на юго-запад, румб южного ветра, и от него находится в 8-
ми лигах, на 6 градусах с µ421. Это земля с крутыми и высокими склонами,
поросшие кустарниками. У самого моря – огромные сосны, за что его и
назвали Сосновая гавань [Пуэрто-де-Пиньяс]. Потом отсюда берег
поворачивает на юг, курс [румб] юго-восток до выдающегося в море мыса
Течений [Corrientes]; и он узок. И продолжая путь по уже указанному курсу
[румбу], плывѐшь, пока не прибудешь к острову, называемому «Пальмовый»
[de Palmas], из-за могучих пальмовых рощей, на нем имеющимся. Пожалуй, в
окружности он имеет не более полутора лиг. На нем есть реки с хорошей
водой и он обычно заселен. Лежит в 25 лигах от мыса Течений, и на 4-ом
градусе с 1/3. От этого острова берег тянется в том же направлении до бухты
Удачи [la baya de Buenaventura], находящейся от острова менее чем в 3-х
лигах. Возле бухты (а она очень большая), расположена скалистая гора или
обрывающийся в море высокий утес, вход в бухту находится на 3-м градусе с
2/3422.
Весь тот край полон крупных скал, а к морю выходит много больших
рек, берущих начало в Сьерре, по одной из них корабли входят до самого
селения или порта Буэнавентура. И лоцман, ведущий [корабль], должен
хорошо знать эту реку, а если не знает, то он будет проходить с большим
трудом, как проходил еѐ я и многие другие, ведомые лоцманами новичками.
От этой бухты берег тянется от востока в направлении юго-восток до
острова, называемого остров Горгона, лежащем в 25 лигах от бухты. Берег,
простирающейся от этого места, мелководный, полный мангровых зарослей,
а также скалистых гор. К этому берегу выходит много крупных рек, и среди
них наибольшая и самая могучая - река Святого Хуана, на которой живут
варварские народы, имеющие дома на больших подпорках, наподобие свай
или помостов. Там [в них] проживает много обитателей, поскольку [эти
дома] являются канейями423, или длинными и очень широкими домами. Эти
индейцы очень богаты на золото, и земля их очень плодородна, а реки несут
изобилие; но она настолько непроходима, полна болот или озѐр, что никоим
образом не может быть завоѐвана, кроме как за счет многих людей и с

420
8˚5‘ с.ш.
421
7˚24‘ с.ш.
422
3˚48‘ с.ш.
423
Круглые тростниковые хижины.

372
большим трудом. Остров Горгона высок и там постоянно идѐт дождь и
гремит гром, и кажется, что стихии сражаются между собой.
Он имеет в окружности две лиги, полон гор, ручейков с хорошей и очень
приятной водой, а среди деревьев встречается много индеек, фазанов,
пятнистых котов, огромных змей, а также ночных птиц. Кажется, [это место]
никогда не было заселено. Тут находился маркиз дон Франсиско Писарро со
своими товарищами, тринадцатью испанцами-христианами, ставшими
первооткрывателями этой земли, много дней называемую нами Перу, как я
скажу в третьей части этого произведения. И они, и губернатор испытали
великие трудности и голод, пока всех их не спас Господь, дабы [они смогли]
открыть провинции Перу. Этот остров Горгона находится на 3-м градусе424,
от него берег тянется на запад-юго-запад до острова Петушиного [del Gallo].
И весь этот берег скалист и мелководен, и выходят к нему много рек. Остров
Петуха невелик, в окружности имеет почти 1 лигу, он создает несколько
светло-красных обрывов на той же стороне, [что обращена к] Тьерра-Фирме.
Он расположен на 2-ом градусе от Экватора. Оттуда берег поворачивает на
юго-запад к мысу, называемому [мыс] Мангровых лесов425 [punta de
Manglares], расположенному на тех же неполных 2-х градусах [c. ш.], и от
острова до мыса около 8 лиг. Берег мелководен, скалист, к морю выходят
некоторые реки, [текущие] из внутренних районов, населенных людьми,
обитающих, как я говорил, на реке Св. Хуана. Оттуда берег тянется на юго-
запад до гавани, называемой Сантьяго, и образовалась [в ней] одна большая
бухточка, а в ней небольшая, |где можно разгружать трюм|, называемая
Сардиновая [de Sardinas]; находится в ней большая и неистовая река
Сантьяго, откуда начинаетс губернаторство маркиза дона Франсиско
Писарро. Расположена она в 25 лигах, от мыса Мангровых лесов, а кораблям
доводится иметь на носу 80 брасов [морских саженей] глубины, а корму
посаженой на мель, а также случается идти на 2-х морских саженях глубины
и сразу же очутиться на более 90-та [саженей] из-за неистовой реки. Но хоть
и имеются эти отмели, они не опасны, и не заставляют корабли входить и
выходить |в бухту исключительно| по еѐ воле. Бухта Святого Матвея [San
Matheo] находится на один градус дальше, от не` двигаются на запад в
поисках мыса Святого Франциска, расположенного от бухты в 10-ти лигах.
Этот мыс находится на высокой земле, у которого образовались красноватые
и белые отроги, тоже высокие; и лежит этот мыс на 1-м градусе к северу от
Экватора426. Отсюда берег тянется на юго-запад до самого мыса Пассаос, по
которому проходит экваториальная линия427. Между этими двумя мысами
выходят к морю четыре очень больших реки, называемых Кихамиес428 [los
Quiximies]; [тут] образовалась удобная гавань, где корабли набирают
хорошую воду и дрова. От мыса Пассаос в сторону Тьерра-Фирме

424
2˚55‘ с.ш.
425
Возле порта Тумако.
426
0˚38‘ с.ш.
427
0˚20‘ ю.ш.
428
Бахос-де-Кохимиес.

373
возвышаются высокие горы, называемые Куаке429 [Cuaque]. Мыс является не
очень низкой землей, и видно несколько отрогов, как и у предыдущих.

Глава IV. В которой говорится о навигации до Кальяо де Лима, порта

Города Королей.

Я изложил, пусть и кратко, каким способом [можно] плыть по этому

Южному морю до прибытия в гавань Кихамиес, являющейся уже землей
Перу.
Сейчас будет лучше последовать дорогой до Города Королей. Выходя от
мыса Пассаос, побережье тянется на юг по направлению к юго-западу до
Пуэрто-Вьехо, и прежде чем прибыть в него, находится бухта, называемая
Каракес, в нее входят без малейших опасностей и она такова, что в ней
можно починить суда, даже [водоизмещением] в тысячи бочек. У неѐ
хороший вход и выход, за исключением средней части, на которой
расположилось несколько каменных глыб или остров с соснами, но суда
могут входить и выходить без особого риска в любом месте, потому что нет
иной опасности, окромя той, что видна воочию. В двух лигах вглубь
территории от Пуэрто-Вьехо находится город Сантьяго, и круглая гора далее
на 2 лиги к югу, называемая гора Христа [monte Cristo]. Пуэрто-Вьехо
находится на первом градусе к югу от Экватора430. Далее тем же путем на юг
в 5 лигах расположен мыс Святого Лоренсо, а в 3-х лигах от него на юго-
запад лежит остров, называемый Ла Плата [Серебрный], в окружности
имеющий полторы лиги, где в давние времена индейцы, жители Тьерра-
Фирме, обычно приносили свои жертвы и убивали много барашков и овечек,
и нескольких детей, и жертвовали их кровь своим идолам или дьяволам,
образ которых они запечатлели в камнях, где им и поклонялись.
Постепенно открывая [эти земли], маркиз дон Франсиско Писарро со
своими 13-ю товарищами431 попали на этот остров и обнаружили немного
серебра, и золотых драгоценностей, и много шерстяных одеял и ярко
окрашенных и очень изящных рубашек без рукавов. С тех пор и до сегодня за
этим островом сохранилось название Серебряный. Мыс Святого Лоренсо
лежит на 1-м градусе юж. ш. Возвращаясь к дороге, скажу, что берег следует
на юг в направлении юго-запад до мыса Святой Елены. До этого мыса есть
две гавани: одна называется Кальо, вторая Каланго432 [Calango], где корабли
бросают якорь, восполняют запасы воды и дров. От мыса Св. Лоренсо до
мыса Св. Елены 15 лиг, и находятся он на 2 градуса далее, там образовалась
бухточка у мыса на северной стороне с хорошей гаванью. На [расстоянии]
одного выстрела из арбалета расположен источник, бьющий ключом и
429
Или Коаке.
430
1˚2‘ ю.ш.
431
Когда Франсиско Писарро и его люди прибыли на остров Петуха (isla del Gallo), они претерпевали голод и лишения,
но Франсиско нарисовал линию на песке и произнѐс: «Здесь Перу с еѐ богатством; там — Панама с еѐ нищетой.
Выбирайте, каждый из вас, что лучше для храброго кастильца». Тринадцать человек, вошедшие в историю под
названием «Тринадцать воспетых славой», решили остаться с Писарро. Они направились на остров Горгона, где
оставались семь месяцев, пока не прибыл провиант.
432
Или Саланго, где протекает небольшая речка с хорошей водой, и где также есть хороший строевой лес.

374
порождающий во множестве смолу, похожую на природную и на битум
[деготь], выходящая из четырех или пяти отверстий. Об этом и о [других]
колодцах, сделанных гигантами на этом мысе, и то, что о них думают, как о
достопримечательной вещи, будет рассказано дальше. От этого мыса Св.
Елены идут к реке Тумбес, от него расположенной в 25 лигах. Находится мыс
с рекой к югу, в направлении юго-запада. Между рекой и мысом
образовалась еще одна большая бухта. К северо-востоку от реки Тумбес
лежит остров более десяти лиг в окружности, и он был наибогатейшим и
наиболее заселенным, настолько, что местные жители не уступали тем, что
из Тумбеса и тем, что с Тьерра-Фирме; между одними и другими бывали
сражения и велись большие войны; по прошествии времени и в период войн
с испанцами, их число сильно сократилось. Этот остров плодороден и
изобилен, полон деревьев, в этом его величие. Имеются слухи, что издревле
на нѐм было закопано большое количество золота и серебра в местах
поклонения. Индейцы, ныне живущие, рассказывают, что обитатели этого
острова были очень набожны, и их заставляли смотреть на предсказания и
другие беззакония, и что они были очень развратные, и ещѐ, среди прочего,
они предавались отвратительному содомитскому греху, они спали со своими
родными сестрами и совершали другие тяжкие грехи.
Около этого острова Пуна есть другой, сильно выдающийся в море
[остров], называемый Санта Клара, но на нем нет и не было ни одного
поселения, ни воды, ни дров; древние [жители острова] Пуна имели на этом
острове могилы своих отцов и приносили жертвы, раскладывали на
вершинах холмов свои жертвенники, множество серебра и золота, и
изысканные платья, - всѐ это целиком посвященное и пожертвованное во имя
своих богов.
Вступление испанцев в |этот| край осуществилось в таком месте (как
говорят некоторые индейцы), что об этом невозможно узнать433. Река Тумбес
очень заселена, а в прошлом была даже намного больше. Около неѐ обычно
находилась очень мощная и превосходно построенная крепость, созданная
Ингами, королями из Куско и правителями всего Перу, в ней они держали
огромные сокровища. И был храм Солнца, и дом Мамакон434, что значит
благородных [знатных] девственниц, посвященных служению [этому] храму.
Это был почти тот же обычай, что и в Риме с девственными Весталками;,
[где] они жили и пребывали. А так как детально рассказывать об этом я буду
во второй книге этой истории, сообщающей о королях Ингов и их верованиях
и управлении, пойдем дальше.
Здание этой крепости уже сильно испорчено и разрушено, но все ещѐ
можно судить о былой еѐ мощи. Устье реки Тумбес находится на 4-м градусе

433
Остров Санта-Клара также назывался Островом Мертвеца. Писарро высадился на нем во время первого плавания в
Тумбес, и его люди нашли здесь кусочки золота. В 19 веке люди, обнаружившие в ваке на острове золотые украшения,
отдали их прусскому консулу в Гуаякиле. Изделия относились к пераунскому стилю: одна статуэтка, несколько тонких
блюдец, муслиновый вшейный платок покрытый штампованными фигурками (пеликаны в различных позах).
434
Мама – мать, куна – множественное число в языке кечуа. Это были наставницы девственниц в храме Солнца. Здание
акльаваси – «дом девственниц», где было размещено больше 200 женщин, выбранных среди дочерей представителей
местной знати, было построено во времена Вайна Капака.

375
к югу435. Отсюда берег тянется до Белого мыса436 на юго-запад. От мыса к
реке - 15 лиг437, и находится он на 3,5 градусах, откуда берег поворачивает к
югу до Волчьего острова438. Между Белым мысом и Волчьим островом
расположен мыс, называемый Парина [м. Париньяс] и он выдается в море
почти настолько же, как и мыс, который мы прошли439. От этого мыса берег
поворачивает на юго-запад до Пайты. Берег от Тумбеса и дальше - без гор, а
если и есть скалы, то они [либо] лишены растительности, полны утесов,
[либо] [заросли] соснами; но больше всего - песчаной местности, и к морю
выходит мало рек. Гавань Пайта лежит от пройденного мыса [на расстоянии]
около 8 лиг.440 Пайта – очень хорошая гавань, где суда [могут]
отремонтироваться и пополнить припасы. Это основной промежуточный
порт для всего Перу и для всех приходящих в него кораблей. Находится этот
порт Пайта на 5-м градусе441. От острова Волков, уже названого нами, [берег]
тянется на восток до него [порта?], что составит, пожалуй, 4 лиги. А отсюда
берег следует на юг до Игольного мыса442. Между Волчьим островом и
Игольным мысом образовалась большая бухточка с хорошим укрытием для
ремонтирования судов. Мыс Игольный лежит на 6-м градусе. К югу
виднеется два острова, называемых Морскими волками, из-за большого их
количества [здесь] водящихся. В направлении на юг от мыса лежит первый
остров, удаленный от материка на 4 лиги; все суда могут проходить между
ним и материком. Другой, далее к юго-востоку, остров лежит в 12 лигах от
первого и на 6-м градусе. От Игольного мыса берег поворачивает к юго-юго-
западу, до порта, называющего Касма. От первого острова [берег] тянется с
северо-запада к юго-западу до Скверной бухты443, являющейся портом, куда
корабли только со штилем могут зайти, и то только за тем, что им
пригодиться в плавании. Десятью лигами дальше находится риф,
называемый Трухильский; это неважный порт, у которого нет иной защиты,
кроме той, что создают якорные буи [бакены]444. Иногда корабли заходят
сюда за подкреплением. В двух лигах [от берега] находится город Трухильо.
От этого порта, расположенного на 6 с 2/3 градусах [берег] тянется к порту
Гуаньяпе [Guaňape], что в шести лигах от города Трухильо и на 8 с 1/3
градусе [ю.ш.]. Далее к югу находится порт Санкта, куда заходят корабли, и
рядом [течет] большая река с очень приятной водой. Все побережье сплошь
без гор, как я сказал ранее: |все в| песках и скалистых безлесных утесах, и
[усыпанное] камнями. Находится Санкта на 9-ом градусе. Далее в 15 лигах
отсюда в южной стороне расположен порт, под названием Ферроль445,

435
Город Тумбес ныне расположен на 3˚30‘ ю.ш.
436
Высокий и обрывистый мыс
437
В действительности – 22 лиги.
438
Остров волков на 2 лиги длиннее и на 2 лиги шире, в 10 лигах от материка.
439
Это крайняя западная точка Южной Америки.
440
Точнее, 9 лиг.
441
5˚3‘ ю.ш.
442
5˚55‘ ю.ш.
443
8˚6‘ ю.ш.
444
Бакен - разновидность буя - сигнальный знак, укрепленный на якоре (обычно на реках и озерах), для указания
фарватера, обозначения мелей, подводных камней и т.п
445
Видимо, названный в честь одноимѐнного города Эль-Ферроль в Ла-Коруньи. В этом порту нет своей пресной воды.

376
хорошо защищенный, но без воды и деревьев. Шестью лигами далее
находится порт Касма446, где есть еще одна река и много леса, где суда всегда
восполняют свои запасы; лежит он на 10-м градусе. От Касма берег тянется к
югу до обрывающихся в море утесов, называющихся Гуаура [Guaura или
Huaura]. Ещѐ дальше Гуармей [Guarmey или Huarmey], где протекает река;
оттуда двигаешься тем же курсом до обрыва, лежащем отсюда в 20-ти лигах
к югу. Ещѐ дальше в шести лигах находится порт Гуаура, где суда могут
набрать сколько угодно соли, ибо еѐ тут столько, что хватило бы обеспечить
ею Италию и всю Испанию, и она бы даже не закончилась447. Четырьмя
лигами далее находятся обрывающиеся в море утѐсы, протянувшиеся от
мыса в направлении северо-восток – юго-запад. [В] восьми лигах к юго-
востоку в |открытом| море лежит утѐс; [все] эти утесы находятся на 8 с 1/3
градусе [ю.ш.]. Оттуда берег поворачивает к юго-востоку до острова Лима.
немного далее, на полпути, около Лимы, есть отмель, под названием
Сольмерина, расположенна в 9 или 10 лигах от земли. Этот остров448
образует укрытие для Кальяо, порта Города Королей. И этим укрытием,
создаваемым островом, порт очень защищен, и потому туда заходят корабли.
Кальяо, как я сказал, это порт Города Королей, и он лежит на 12 с 1/3
градусе449.

Глава V. О портах и реках, имеющимся на пути от Города Королей до

провинции Чили; и градусы, на которых они находятся; и о других вещах,
касающихся плавания в тех краях.

В большей части портов и рек, мною названых, я сам побывал, и усердно

старался исследовать правдивость того, о чем рассказывал и то, о чем я
узнал, пообщавшись с искусными лоцманами и знатоками в делах навигации
в этих краях, и в моем присутствии они подтверждали это, и раз уж оно
правдиво и верно, то я записал об этом. Поскольку я буду продолжать
дальше в этой главе сообщать о новых портах и реках, имеющихся на
побережье, [начиная] от порта Лимы до прибытия в провинции Чили; что же
касается Магелланового пролива, я не смогу дать полного описания из-за
потери пространного донесения, имевшегося у одного лоцмана, из тех, что
пришли на одном из кораблей, посланном Епископом Пласенсии [el obispo de
Plasencia]450.
Скажу, что выходя из порта города Королей, корабли плывут на юг до
прибытия в очень хороший порт Сангалья; несомненно, было бы лучше,
чтобы Город Королей был основан около него. Порт расположен в 35 лигах

446
В Этом порту удобная якорная стоянка.
447
Здесь расположены соленые озера.
448
Остров Сан-Лоренсо.
449
12˚4‘ ю.ш.
450
Речь идет об экспедиции 1539-1541 гг. дона Гутьерре Варгаса Карвахаля (1506 - 27 апреля 1559), епископа
Пласенсии. Разрешение ему было выдано Карлом V 6 ноября 1536 года на разведывание территорий от 36˚ ю.ш. до
широты Магелланового пролива.

377
от города, на 14-ти неполных градусах от Экватора к югу451. Около этого
порта Сангалья [Sangalla] есть остров, называемый [островом] Морских
волков [de Lobos Marinos]. Берег отсюда и дальше мелководен, хотя в
некоторых местах есть голые горы-утесы, а все песчаные местности очень
часто повторяются, где никогда в жизни, думаю, не шли дожди, и сейчас не
льют, - не выпадает даже маленькой росинки; дальше я расскажу об этой
удивительной тайне природы452.
Около этого острова Волков есть еще семь или восемь крохотных
островков, составляющих треугольник. Некоторые из них высокие, другие –
низкие, они незаселенны, нет на них ни воды, ни древесины, ни куста, ни
травинки, и ничего кроме морских волков и не очень больших песчаников.
Индейцы имеют обыкновение, о чем они сами говорят, приходить с
материка, чтобы совершать [там] свои жертвоприношения. А еще считается,
что [тут] закопаны огромные сокровища. Лежат эти островки от материка на
расстоянии не более 4-х лиг. Далее по уже указанному направлению
расположен другой остров, также называемый [островом] Волков [de Lobos],
из-за их огромного числа на нем, и лежащий на 14 градусе с 1/3453. От этого
острова путь плаванья идет вдоль побережья на юго-запад, в направлении на
юг. А потом, пройдя 12 лиг далее от острова, прибываешь к высокому мысу,
называемому Наска [de la Nasca], который находится на 14 с ¶ градусе454.
Тут и место укрытия для кораблей, но не для того, чтобы взять лодки и с
ними подойти к берегу. На том же пути расположен мыс, называющийся
мысом Святого Николая [de Sant Nicolas], он лежит на 15 с 1/3 градусе455. От
этого мыса Св. Николая берег поворачивает на юго-запад, пройдя 12 лиг вы
добираетесь до порта Акари [Hacari], где корабли берут провизию, переносят
воду и дрова из деревень долины, расположенной от порта [на расстоянии]
немногим более пяти лиг. Этот порт Акари лежит на 16 градусе456.
Следуя берегом далее от порта, прибываете к реке Окона [Ocona или
Ocoňa]. У этого края берег скалистый. Еще дальше другая река, называемая
Камана [Camana], за ней река Килька [Quilca]. В полулиге около этой реки
есть очень хорошая и безопасная бухта, где корабли на время
останавливаются. Называют этот порт Килька, как и реку, и то, что в нем
выгружается, поставляется в город Арекипа [Arequipa], что в 17 лигах от
порта. И этот порт и сам город лежат на 17,5 градусах457. Плывя от этого
порта далее вдоль берега, можно обнаружить несколько островов в 4 лигах от
берега моря, на которые с материка всегда приходят порыбачить индейцы.
Еще далее на три лиги есть у самой земли островок, и с подветренной
стороны от него корабли бросают якоря, дабы выгрузить товары, потому что

451
Сангалья, названная точно также Алонсо Энрикесом де Гусманом, Антонио де Эррерой и другими хронистами,
безсомнения находилась возле современного г. Писко (13˚43‘ ю.ш.). Либо же это место возле современного поселка
Параккас, в нескольких клиометрах южнее, где есть остров Сангальян.
452
См. Главу LIX.
453
Это острова Бальиста и Чинча. Последний известен залежами гуано – окаменелого птичьего помета.
454
Мыс Наска почти вертикальный, 400 м высоты на 14˚57‘ ю.ш.
455
15˚14‘ ю.ш.
456
15˚20‘ ю.ш. Порт Акари называется Сан-Хуан, и он один из наилучших на побережье.
457
16˚42‘ ю.ш.

378
их также отгружают из этого порта в город Арекипа, называемый Чули458
[Chuli]. Он в 12 лигах дальше от Килька, на 17 с половиной градусе. За
портом в 2 лигах протекает большая река, называющаяся Тамбопалья
[Tambopalla]. А в 10-и лигах за этой рекой выдается в море один мыс, более 1
лиги в длину, и на нем есть три обрывающихся к морю утеса459. Немногим
более одной лиги от мыса лежит хороший порт, называющийся Ило [Ilo], и
через него выходит в море река с очень хорошей водой, с тем же названием,
что и порт. Он лежит на 18 и 1/3 градусах460.
Отсюда берег тянется к юго-востоку в направлении на восток. Семью
лигами далее находится высокий мыс, называемый приморскими жителями
Холм Дьяволов461 [morro de los Diablos]. Весь тот берег (как я уже сказал) -
скалистый и [состоит] из огромных скал. Далее от этого мыса в пяти лигах
[протекает] небольшая река с хорошей водой, и от этой реки на юго-восток в
направлении к востоку семью лигами далее выдается [в море] другой
высокий холм с несколькими обрывами. Около этого холма есть остров, а
рядом с ним порт Арика [Arica], на 19 с 1/3 градусах462. От этого порта берег
тянется на юго-юго-запад 9 лиг. [Там] выходит к морю река, называемая
Писагуа [Piςagua]. От этой реки до порта Тарапака [Tarapaca] берег тянется в
том же направлении, а от реки до порта - 25 лиг. Около Тарапаки есть остров,
в окружности имеющий более 1 лиги, и [расположенный] в полутора лигах
от материка, и он образует бухту с портом на 21 градусе. От Тарапака463
берег тянется в том же направлении. Через пять лиг есть мыс под названием
Такама [Tacama]. Пройдя 16 лиг за мыс прибываете в порт Мохильонес
[Moxillones или Mejillones], он на 22 ´ градусе. От этого порта Мохильонес
берег тянется на юг - юго-запад 90 лиг. Берег прямой, и на нем есть
несколько мысов и бухт. В их конце находится одна большая [бухта], с
хорошим портом и водой, называющаяся Копьяпо464 [Copayapo или Copiapo],
на 26 градусе. Около этой бухты или байи расположен маленький остров в
полулиге от материковой земли. Отсюда начинается население провинций
Чили. После того, как покинуть этот порт Копьяпо, немного дальше видно,
как выступает мыс, имеющий бухту, около которой высятся два маленьких
утеса и в начале бухты есть река с очень хорошей водой. Название этой реки
Гуаско [el Guasco]. Названный мыс лежит на 28 µ градусах465. Отсюда берег
тянется на юго-запад. Десятью лигами далее выступает другая коса,
создающая укрытие для судов, но [там] нет ни воды, ни дров.
Около этой косы находится порт Кокимбо [Coquinbo], между ним и
пройденной косой - семь островов. Порт лежит на 29 ´ градусах466. Десятью
лигами дальше, [следуя] тем же курсом, выступает другая коса, в ней

458
17˚7‘ ю.ш.
459
Мыс Коулс.
460
17˚36‘ ю.ш.
461
Возможно, это холм Сама.
462
18˚27‘ ю.ш.
463
Это порт Икике на 20˚12‘ ю.ш.
464
27˚2‘ ю.ш. Очень неудачній порт с примечательным Большим островом к северу.
465
Залив Уаско на 28˚27‘ ю.ш. Здесь автор наиболее точно указал широту.
466
29˚55‘ ю.ш. Упомянутые острова – это Пихарос Ниньос.

379
образовалась большая бухта под названием Атонгайо467 [Atongayo], еще
дальше в пяти лигах – река Лимара [Limara; совр. Limanara]. От этой реки
плыть тем же направлением девять лиг до бухты с обрывающимся утесом, и
совершенно не имеющая [пресной] воды; он лежит на 31 градусе; называется
он Чоапа468 [Choapa]. Дальше тем же курсом в 21 лиге расстояния находится
хороший порт, называющейся Кинтеро [de Quintero], он - на 33 градусе469.
Далее через 10 лиг порт Вальпараисо [Valparayso], и [порт] города Сантьяго;
тот, что мы называем Чили, лежит на 32 градусе с 2/3470. Продолжая плавание
тем же курсом, прибываете в другой порт, называющийся Потокальма
[Potocalma], он от предыдущего [расстоянии] 24 лиг. 12-ю лигами далее
виднеется коса, у самого конца ее [протекает] река, называемая Мауке, или
Мауле [Mauque, o Maule]. 14-ю лигами далее - другая река. Называющаяся
Итата [Itata]. А двигаясь к югу в направлении юго-запад через 24 лиги
хпротекает] еще одна река, называющаяся Биобио [Biobio], [расположенная]
на неполных 38 градусах471. [Если двигаться] тем же курсом [через] 15 лиг
[будет] большой остров, и утверждают, что он заселен [в]; [он расположен в]
15 лигах от материка. Этот остров называется Лученго472 [Luchengo]. Дальше
за этим островом есть очень широкая бухта, называющаяся Вальдивия
[Valdivia], в которой протекает река, называемая Айнилендос [Aynilendos],
Бухта лежит на 39 с 2/3 градусах473. Берег тянется на юго-юго-запад [до]
мыса Святой Марии, [что] на 42 с 1/3 градусах к югу. До сего места
[производились] открытия и плавания. Лоцманы говорят, что [дальше] земля
поворачивает к юго-востоку до Магелланового пролива. Один из кораблей,
отправившихся из Испании с поручением епископа Пласенсии, прошѐл по
проливу и прибыл в порт Килька, что около Арекипы, и оттуда проследовал к
Городу Королей и [дальше] в Панаму. Он принес верное донесение о
градусах, на которых располагался пролив, и о том, что они прошли на своем
пути, и [об его] очень тяжелом плавании. Я не привожу здесь того донесения,
ибо в то время, когда мы дали бой Гонсало Писарро [в] 5-ти лигах от города
Куско в долине Хакихагуана, я оставил его среди прочих моих бумаг и
записей, и у меня его похитили, что меня очень огорчило, поскольку я хотел
тогда вставить этот рассказ; и вся моя работа пошла насмарку, а сделано, по
правде говоря, было немало, если судить по новым морским картам,
созданным лоцманами, первооткрывателями того моря474.
А поскольку здесь заканчивается то, что касается проделанных на
текущий момент плаваний, из того, что я видел и о чем получил известия,
потому, начиная с этого места, я сообщу о провинциях и народах, живущих
от порта Ураба до селения Серебряного [la villa de Plata], а [весь] путь этот

467
Низкая скала Коровий язык с заливом Тонгой.
468
Место невозможно идентифицировать.
469
32˚50‘ ю.ш.
470
33˚ ю.ш.
471
36˚47‘ ю.ш.
472
Остров Моча.
473
39˚49‘ ю.ш.
474
Описанный выше морской путь от Панамы до Вальдивии один из наилучших по точности на то время и спустя много
лет после.

380
составляет более 1200 лиг от одного до другого, где я размещу план и
описание губернаторства Попаяна, а [также] королевства Перу.
А прежде чем рассказывать об этом, будет лучше прояснить то, о чем я
пишу, упомянув о порте Ураба (поскольку через него шла дорога, по которой
я передвигался), о нем же и начну, и от него перейду к городу Антиоча
[Antiocha или Antioquia] и к другим портам, показанных в следующем
порядке.

Глава VI. О том, как город Сант-Себастьян был заселен в наиболее

удаленной части Урабы475, и о местных индейцах, проживающих в этом
районе.

В году 1509 губернаторами Тьерра-Фирме были Алонсо де Охеда и

Никуэса [Alonso de Hojeda, y Nicuesa], а в провинции Дарьен был основан
город, названный по имени Нашей Госпожи [Девы Марии] из Антигуа, где,
как утверждают некоторые старики-испанцы, находились лучшие капитаны,
имевшиеся в этих Индиях. И несмотря на то, что провинция Картахена была
[ранее уже] открыта, они ее не заселили, а только и делали христиане-
испанцы что торговали с индейцами, у которых путем обмена товаров и
благодаря торговле, собрали значительное количество золота, как
превосходного качества, так и низкопробного.
И в большое селение Таруако [Taruaco], расположенное от Картахены
(издавна он называвшейся Каламар [Calamar]) в четырѐх лигах, вступил
губернатор Охеда, и завязалось у него с индейцами упорное сражение, во
время которого было убито много христиан. И среди них капитан Хуан де ла
Коса [Juan de la Cosa], человек отважный и очень решительный. И он
[Охеда], не будучи убитым руками тех же индейцев, согласился вернуться на
корабли. И после этого, губернатор Охеда основал поселение христиан в
месте, называемом Ураба, где поставил своим капитаном и представителем
Франсиско Писарро, ставшего потом губернатором и маркизом. В этом
городе или городке Ураба многое испытал капитан Франсиско Писарро с
индейцами Ураба, и голод, и болезни, что навсегда останется известным. Те
индейцы (как говорят) не были местными жителями того района [комарки],
так как прежде их старой родиной была земля около большой реки Дарьен476.
Желая выйти из подчинения и власти, установленной над ними испанцами,
освободившись от закрепощения людьми, что так плохо с ними обращались,
вооружившись, они ушли из своей провинции, уводя с собой своих сыновей
и жен. Те, что прибыли к «наиболее отдаленной части» [la Culata], так
называемой Ураба; они встретились с местными индейцами так, что с
превеликой жестокостью поубивали всех, награбили их пожитки, и остались
хозяевами их полей и имущества.
И когда об этом узнал губернатор Охеда, так как имелась большая
надежда обнаружить в той земле какое-нибудь богатство, а также чтобы
475
Или: Дарьен.
476
Река Атрато.

381
защитить тех, кто пришел туда жить, он направил [людей] разместить
поселение, как я уже сказал, а своим заместителем [назначил] Франсиско
Писарро, являвшимся первым христианским капитаном, там побывавшим. А
так как потом оба эти губернатора, Охеда и Никуэса, к несчастью умерли, те
[индейцы], что были из Дарьена с такой жестокостью [расправились с]
Никуэсой, как это известно от тех, что с того времени остались в живых; и
Педрариас пришел в качестве губернатора Тьерра-Фирме477, и несмотря на
то, что в городе Антигуа находилось более 2 тысяч испанцев, он не
согласился заселить Урабу.
Спустя время, после того как губернатор Педрариас отрубил голову
своему зятю аделантадо Васко Нуньесу де Бальбоа478, а также в Никарагуа -
капитану Франсиско Эрнандесу, и, после убийства индейцами Сену капитана
Бесерры [Becerra] с христианами, с ним пришедшими, и после других
событий, когда пришел губернатором провинции Картахена дон Педро де
Эредия479 [Pedro de Heredia], он послал капитана Алонсо де Эредия, своего
брата, с множеством весьма благородных испанцев, чтобы заселить во
второй раз Ураба, называв его городом Сант-Себастьян де Буэнависта [sant
Sebastian de buena vista].
Он был расположен на нескольких небольших и низких пригорках
ровного поля, не имеющем гор, а точнее на реках и на болотах. Соседняя с
ним область - неровная, и во многих частях полная гор и густых зарослей.
Лежит он почти в полулиге от моря. Местность изобилует несколькими
очень большими и очень густыми пальмовыми рощами, в которых имеются
толстые деревья, а раскидывают они ветви как финиковая пальма.
У дерева много [наслаивающейся] коры, и нужно потрудиться, чтобы
добраться до его внутренности. Когда его рубят, невзирая на то, что дерево
не толстое, срубить его очень сложно. Внутри этого дерева, в его сердцевине,
растет несколько стеблей, настолько внушительных, что двух таких
достаточно, чтобы перенести одного человека; они белые и очень сладкие.
Когда испанцы шли в походы и на разведку, в то время, когда
заместителем губернатора этого города был Алонсо Лопес де Айяла [Alonso
Lopez de Ayala], а командором [религиозного рыцарского Ордена] Эрнан
Родригес де Соса [Hernan Rodriguez de Sosa], они не ели ничего, кроме этих
пальмочек. И настолько трудно срубить это дерево и добыть съедобный
стебель из него, что ради этого человек с топором рубил его полдня, прежде
чем, достал его. А поскольку их ели без хлеба и пили много воды, то многие
испанцы распухали и умирали, и так умерли многие. Внутри селения и у
берегов рек много апельсинов, бананов, гуайяв и других фруктов. Соседних
жителей мало, потому торговать практически не с кем. Протекает много рек,
берущих свое начало в горах. В глубине территории есть несколько индейцев
и касиков, обычно явявшихся очень богатыми, в виду их значительной

477
Педрариас де Авила стал губернатором Дарьена в 1514 году.
478
В 1517 году.
479
Он основал Картахену в январе 1533 года, а его брат Алонсо де Эредия создал поселение в Урабе в 1535 году.

382
торговли, какая у них была с теми, что живут на равнине, [но при этом им
необходимо] пересекать горные хребты, а также - в Дабайбе [el Dabaybe].
Многие эти индейцы, владеющие сейчас этим краем, о чем мною уже
сказано, говорят, будто происхождение их идет из области большой реки
Дарьен, и [мною сказано] о причине, почему они покинули свою древнюю
родину. Индейцы послушны и боязливы к хозяйчикам или касикам; обычно
все стройные и опрятные, а их женщины - самые красивые и нежнейшие
[создания] из тех, каких я видел на большей части этих Индий, в к побывал.
Они опрятны [во время] еды, и у них нет привычки к постыдным поступкам,
как у других народов. У них небольшие поселки, а дома - наподобие больших
навесов из ветвей со множеством свай. Они спали и спят в гамаках [hamacas].
Других кроватей у них нет и ими не пользуются. Земля - плодородна,
достаточно продуктов и корней для них очень приятных на вкус, а также для
тех, кто привык их ест. Есть большие стада маленьких черных свинок, у
которых хорошее, вкусное мясо, и много , больших и проворных
[американских] тапиров; некоторые хотят сказать, что произошли они от зебр
или были на вид [такими же]. Встречается много индюков, и другое
множество птиц; большое количество рыбы в реках. Водится много больших
тигров; они убивают некоторых индейцев и наносят ущерб стадам. Также в
горах и зарослях водятся очень большие змеи и другие животные, нам не
известные, среди которых есть такие, которых мы называем ленивцы480
[pericos ligeros], чего стоит только увидеть насколько безобразен его
внешний вид и то, с какой вялостью и неповоротливостью они
передвигаются.
Когда испанцы попали в селения этих индейцев и внезапно их захватили,
они обнаружили большое количество золота в корзиночках, называемые ими
«абас», в виде ювелирных изделий весьма великолепные колокольчики,
блюда и мелкие украшения, и такие, что называют Карикури [caricuries], и
иные большие золотые раковины, из хорошего, превосходного золота,
которым они повязывают свои срамные места. Также у них были очень
маленькие серьги и другие разнообразные драгоценности, которые у них
отобрали; у них было много хлопковой одежды. Женщины ходят одетыми в
несколько накидок, прикрывающие их от грудей до ступней ног. А от грудей
вверх у них используется иная накидка, чтобы прикрыться. Они считаются
красивыми, и потому всегда ходят на свой лад причесанные и нарядные.
Мужчины ходят нагишом и босыми, не нося на теле ни накидки, ни одежд, а
только то, что дала им природа. Срамные места они обвязывают нитями с
[нанизанными на них] раковинами из кости или из очень изысканного золота,
некоторые из тех, что я видел, весили до 40 и 50 песо каждая, а некоторые -
более, и немногие - меньше. Есть среди них большие купцы и торговцы,
несущие продавать [во] внутренние районы много свиней481, выращиваемых
480
Ленивцы (лат. Bradypodidae) — неполнозубые млекопитающие, относящиеся к семейству лат. Bradypodidae, в
прошлом сюда же относились и представители семейства двупалоленивцевых. В данном случае автор упоминает вид
Bradypus tridactylus из рода Bradypus.
481
Пекариевые (лат. Tayassuidae) — семейство нежвачных парнокопытных млекопитающих. Прежде причислялись к
семейству свиней. Пекари уже в эоцене, 50 миллионов лет назад, отделились от свиней и с нижнего олигоцена

383
в той самой земле, отличающихся от испанских, потому что они намного
меньше, и у них пупок на спине482, который должен быть чем-то, откуда он
их порождает. Несут они также соль и рыбу, за это они получают золото,
одежду, и всѐ для них наинеобходимейшее; оружие ими используемое – это
очень крепкие луки, сделанные из черных пальм, в одну сажень длиной
каждый, и другие, более длинные, с очень большими и острыми стрелами,
смазанными зельем настолько вредным и смертоносным, что невозможно не
умереть тому, кому оно попадет в кровь, хотя бы крови вышло из человека не
больше, чем от укола булавкой. Потому все или почти все из тех, кто был
ранен этим зельем, были обречены на смерть.

Глава VII. О том, как делается столь ядовитое зелье, которым индейцы
Санта Марты и Картахены убили многих испанцев.

Поскольку столь известно во всех краях это ядовитое зелье, имеющиеся у

индейцев Санта Марты и Картахены, мне кажется [разумным] сообщить его
состав. Он таков: это зелье состоит из многих вещей. Я старался узнать и
выведать основные из них в провинции Картахена в селении на побережье,
называемом Баайре (Bahayre), от одного касика или их господина, по имени
Макурис, показавшего мне несколько измельченных корней с неприятным
запахом бурого оттенка. Он сказал мне, что с побережья моря около
деревьев, которые мы называем манцинелла483, они выкапывали землю и из
корней этого смертоносного дерева добывали их [y de las raices de aquel
pestifero arbol sacaban aquellas], [потом] сжигали в глиняных кастрюлях, и
делали из них пасту; они искали нескольких муравьев, величиной с
испанского жука, злощастнейших и зловреднейших, один их укус создает у
человека волдырь и причиняет такую сильную боль, что почти лишает
чувств. Так случилось и со мной, когда я шел в походе с лиценциатом
Хуаном де Вадильо; отыскивая проход к реке, где мы, Ногэроль [Noguerol] и
я, поджидали отставших солдат, а поскольку он шел в самом конце отряда в
той войне, когда его укусил один из тех муравьев, мною названых, и
причинил ему такую сильную боль, что он лишился чувств и у него вздулась
большая часть ноги, а еще ему досталось три или четыре приступа
лихорадки, сопровождаемые сильной болью, до тех пор, пока яд не закончил
независимо развивались в Новом Свете. В Южную Америку перебрались лишь 9 миллионов лет назад, когда
сформировался Панамский перешеек. В Европе и Азии пекари тоже водились, но исчезли в нижнем плиоцене. Пекари
существенно отличаются от свиней и по ряду особенностей ближе стоят к жвачным копытным: желудок у пекари
разделен на 3 отдела, передний из которых имеет пару колбасовидных слепых мешков; на задних ногах не 4, как у
свиней, а 3 пальца; верхние клыки направлены вниз, как у хищников. Клыки трѐхгранные, сильные, но не очень
длинные и соприкасаются с нижними клыками. Зубов всего 38. Общим обликом пекари напоминают свинью: голова
большая, клиновидная, шея короткая, глаза маленькие, уши слегка закругленные. Щетина густая, особенно длинная на
затылке, шее и спине, где образует гриву; хвост короткий и скрыт в волосах; ноги короткие и тонкие. Пекари мельче
свиней: длина тела 75—100 см, высота 44—57 см; масса 16—30 кг.
482
На самом деле, это спинная (дорсальная) железа, выделяющая мускусоподобный секрет. С его помощью пекари
метит свою территорию, вздыбливая щетину на железе и с силой выбрызгивая секрет на стволы деревьев, кусты и траву.
Из-за сильного неприятного запаха американцы называют пекари «musk hog» (мускусной свиньей).
483
Манцинелловое дерево, или Манцинелла, известное также как манзинилла (лат. Hippomane mancinella Lin.) — вид
деревьев семейства Молочайные. Растение получило широкую известность благодаря ядовитому млечному соку,
содержащемуся во всех его частях, в том числе в плодах. Манцинелловое дерево — одно из самых ядовитых деревьев на
планете.

384
свое действие. Также они искали для изготовления этого дурмана несколько
очень больших пауков, и тайно также кидали в него несколько червей с
длинными, тонкими волосами, величиной со средний палец, из тех, что я не
смог бы забыть, потому что, когда я охранял одну реку в горах, называемых
Абибе, внизу под ветвью дерева, где я находился, один из этих червей укусил
меня в шею, и я провел самую болезненную и многострадальную ночь в
своей жизни. Изготовляли они его [зелье] также из крыльев летучей мыши,
головы и хвоста маленькой рыбки, которая водится в море под названием
рыба «тамбориль», очень ядовитой; из жаб и змеиных хвостов и нескольких
яблочек, похожих и цветом, и запахом на испанские. А некоторые, недавно
прибывшие из Испании в эти края, спрыгивая на берег, не ведая, что они
ядовиты, едят их. Я знал одного Хуана Аграса [Juan Agraς] (которого нынче я
видел в городе Сан-Фансиско-де-Кито), он из тех, кто прибыл из Картахены с
[капитаном] Вадильо. И когда он прибыл из Испании и сошел с корабля на
берег Санта Марты, то съел десять или 12 этих яблок, и он поклялся, что нет
ничего лучше ни цветом, ни запахом, ни по вкусу. За исключением того, что
у них есть млечный сок, настолько вредный, что превращается в яд. После
того, как он съел их, подумал, что помрет, и не будь он спасен с помощи
масла, то определенно бы погиб. Другие травы и коренья они также бросают
в это зелье, и когда они хотят сделать его, то готовят сильный огонь на
равнине, в стороне от своих домов и помещений, расставляя несколько
горшков, они подыскивают какую-нибудь рабыню или индианку, из тех
немногих, что у них имеются, и та индианка варит его и доводит до
необходимого полного приготовления. И от запаха и испарения от него
исходящего, та особа, что его делает, умирает, как я о том слышал.

Глава VIII. В которой сообщается о других обычаях индейцев,

подчиненных городу Ураба.

Этим столь смертельным зельем,

как я поведал, индейцы смазывают
наконечники своих стрел, и они столь
искусны в стрельбе, настолько
меткие, и стреляют с такой силой,
что много раз бывало, как они
пробивали насквозь доспехи и коня,
или всадника на нем едущего, а
кроме того, у них есть достаточно
хороших доспехов и много хлопка [в
них], потому что в той земле, по
причине суровости климата и
влажности нет ни хороших
чешуйчатых кольчуг, ни кирас, и
никогда не использовали [такие] в
385
войнах у этих индейцев, сражающихся [только] на луках. Но не смотря на
всю их ловкость и столь пагубный край, [испанцы] их завоевали, и часто
солдаты обирали их до нитки, достигая больших успехов, не имея ничего
кроме шпаги и круглого щита.
А десять или двенадцать испанцев, собравшихся вместе, атаковали
сотню или две их. Нет у них ни дома, ни храма для какого-нибудь
поклонения, и по сей день не обнаружено, но и без того говорят с дьяволом
те, кто для этого назначен, и оказывают ему почести, какие могут, выказывая
ему большое почтение. Он является им (согласно тому, что я слышал от
некоторых из них) в страшных и ужасных видениях, своим видом
приводящий их в большой ужас.
Они не обладают большим умом, чтобы познать дела природы. Сыновья,
рожденные от главной жены, наследуют отцам. Женятся они на дочерях
своих братьев, а правители [вожди] имеют много жен. Когда правитель
умирает, все его слуги и друзья собираются в его доме ночью при темноте, не
разводя даже огня, взяв много вина, сделанного из их маиса, и пьют его,
оплакивая умершего; а после совершения своих церемоний и колдовства, они
кладут его в могилу, закапывая с телом его оружие и сокровища, и много
еды, и большие кувшины вина или «чичи», и нескольких живых жен.
Дьявол заставляет их думать, что туда, куда они [мертвые] уходят, они
должны вновь ожить в другом им уготованном царстве. И что в путь их
лучше снабдить тем, что мною было названо, как если бы местопребывание
душ умерших [преисподня] находилось далеко.
Этот город Сант-Себастьян основан и заселен Алонсо де Эредиа, братом
аделантадо дона Педро де Эредиа, именем губернатора Его величества
провинции Картахена, как я уже сказал.

Глава IX. О дороге между городами Сант-Себастьян и Антиоча, о горных

хребтах, реках и других вещах, что там есть; и каким образом и за какое
время можно пройти [ее].

Я находился в этом городе Сант-Себастьян де Буэнависта с 1536 года и

по самый 1537 год, когда вышел из него Лиценциат Хуан де Вадильо, судья
резиденции484 и губернатор на то время в Картахене, с одной из лучших
эскадр, когда-либо отправлявшихся из Тьерра-Фирме, как я написал [об
этом] в четвертой части этой истории. И мы были первыми испанцами, кто
разведал [новый] путь от Северного моря к Южному. И от селения Ураба до
Серебряного поселка, т.е. границ Перу, обошел и исходил я все края, чтобы
увидеть провинции, уметь разбираться [в них] и записать о том, что в них

484
Судебная резиденция было судебной процедурой кастильского Права, которое заключалось в том, что по окончании
исполнения обязанностей государственного служащего его деятельность подлежала ревизии и заслушивались все
обвинения против него. Служащий не мог ни оставить место, где он занимал должность, ни принять другую до тех пор,
пока он не заканчивал эту процедуру. Обычно ответственным за руководство процессом был так называемый судья
резиденции. Судебная резиденция в управлении индейцев имело большое значение, и она охватывала все виды
служащих, от Наместников и Президентов Аудиенции до мэров и судебных исполнителей. Он был устранен вводом в
действительности Конституции 1812.

386
встречается. Потому дальше я расскажу о том, что видел и что представилось
моему взору, не желая ни преувеличивать, ни умалять предмет, о котором
обязан был [поведать], и от этого читатели познали бы мой замысел.
Скажу также, что из города Сант-Себастьян де Буэнависта, являющимся
портом Урабы, чтобы направиться в город Антиоча, первое поселение
[относящееся к] Перу, а также последнее в Северной части [Перу]: идешь по
побережью пять лиг до того, как придешь к маленькой реке, называющейся
Зеленая река [Рио-Верде], от которой к городу Антиоча - 48 лиг. Все то, что
находится от этой реки до некоторых гор, о которых я позже упомяну, а
называются они Абибе [Абибскиеъ, - это равнина, но полная многих [лесных
зарослей] и очень густых рощ, и многих рек. Земля не заселена у самой
дороги, местные жители удалились в другие, стоящие в стороне, края. Вся
дорога из-за отсутствия других путей тянется через реки, по причине
большой густоты лесных зарослей этой земли. Для того, чтобы можно было
идти по ней и непременно перейти горные хребты без особого риска, нужно
идти в январе, феврале, марте и апреле. После этих месяцев воды много, реки
становятся большими и бурными, и хотя их можно пройти, но с большим
трудом и опасностью. Всѐ это время тех, кто должен пройти по этой дороге,
должны сопровождать хорошие проводники, умеющие угадывать выход по
рекам. Во всех этих лесных зарослях есть значительные стада уже
называемых мною свиней, в таком количестве, что маленькая стайка
насчитывает более тысячи [особей] вместе с сосунками; и они создают
большой шум повсюду, где бы ни проходили. Кто бы там не прошел с
хорошими собаками, тот с голоду не умрет. Водятся большие лоси [тапиры],
много львов [пум] и больших медведей[?] и крупных тигров [ягуаров]. По
деревьям ходят самые красивые, какие только есть в мире, пятнистой окраски
коты, а еще обезьяны, настолько большие, что их крик новичкам в этом краю
кажется похожим на свинной. Когда испанцы проходят под деревьями, где
живут обезьяны, то ломают ветви деревьев, дразнят их или строят им
гримасы. В реках столько рыбы, что любой сетью вытягивается огромное их
количество. Выходя из города Антиоча в Картахену, когда мы ее заселили,
капитан Хорхе Робледо и другие обнаружили столько рыбы, что мы убивали
палками каких только хотели бы поймать. По деревьям у самих рек водится
зверь, называемый игуана [yguana], похожий на змею. Если сравнить ее, то
она сильно похожа на больших ящериц Испании, за исключением того, что у
нее больше голова, и она более хищная, а хвост - длиннее, но цветом и
внешним видом почти такая же. Если снять кожу, зажарить или протушить
мясо, то это будет такая же хорошая пища, как и кролики, а как по мне, то
более вкусные самочки, у них много яиц, так что из них [получается]
хорошая еда; а тот, кому они [ранее] не были известны, убежит от них,
прежде чем наберется страха и ужаса от одного ее вида, [вовсе] не помышляя
[о том, чтобы] ее съесть. Определить: мясо это или рыба, никто до конца не
сможет, потому что мы видели, как она прыгала с деревьев в воду, и
чувствовала себя хорошо в ней, и точно также - в земле, где совершенно нет
рек, она и там чувствует себя [хорошо]. Есть другие [животные],
387
называющиеся икотеас [hicoteas]485. Они также являются хорошей пищей,
наподобие галапогосских [водяная черепаха]. Водится много индюков,
фазанов, попугаев разных видов, красных ара486 [guacamayas], очень яркой
окраски.
Также встречаются маленькие орлы, горлицы, куропатки, голуби и
другие ночные и хищные птицы. Кроме того водятся в зарослях очень
большие змеи. Я хочу рассказать и поведать кое о чем достоверно известном,
хотя я не видел этого [сам], но встречалось много современников,
заслуживающих доверия, и вот что это такое: когда по приказу лиценциата
Санкта-Круса [Santa Cruz] по этой дороге проходил лейтенант Хуан
Кресиано [Juan Greciano] в поисках лиценциата Хуана де Вадильо, ведя с
собой нескольких испанцев, среди которых шли некий Мануэль де Перальта,
Педро де Баррос, и Педро Шимон [entre los cuales iba un Manuel de Peralta y
Pedro de Barros y Pedro Ximon], они наткнулись на змею или ужа, настолько
большого, что он был длиной 20 футов, и очень толстый. Голова у него была
светло-красная, и наводящие страх зеленые глаза, и так как тот увидел их, то
хотел направиться к ним, но Педро Шимон нанес ему такую рану копьем, что
хоть тот и пришел в [неописуемую] ярость, [все-таки] умер. И они
обнаружили в его брюхе целого олененка [тапира?], каким он был, когда его
ел. Скажу [также], что некоторые голодные испанцы принялись есть
олененка и даже часть ужа. Водятся и другие змеи, не столь большие, как эта,
но при передвижении создающие шум, который звучит, как бубенцы. Эти,
если кусают человека, то убивают его. Местные индейцы говорят, что есть и
другие змеи и хищные животные этих зарослей, но я не даю названий, ибо
[никогда] их не видел. [Также скажу, что] в Урабе много как пальмовых, так
и других полевых плодов.

Глава X. О величине гор Абибе, и об удивительном и полезном дереве,

там [в них] произрастающем.

485
Пресноводные черепахи Trachemys scripta (Pseudemys scripta), или Красноухая черепаха. Черепаха средних размеров.
Длина карапакса от 18 до 30 см в зависимости от пола черепахи и подвида. Самцы заметно мельче самок. У молодняка
карапакс ярко-зелѐный, с возрастом он становится оливковым или жѐлто-бурым, украшен узорами из жѐлтых полос. На
голове, шее и конечностях черепаха украшена рисунком из белых и зелѐных волнистых полос и пятен. Своѐ название
черепаха получила из — за двух удлинѐнных ярко-красных пятен глазами. Это пятно может быть ярко-жѐлтым у
подвида Trachemys scripta troosti (камберлендская черепаха, или черепаха Труста) или жѐлтым, у подвида T. s. scripta
(желтобрюхая черепаха). Пластрон овальный, как правило, тѐмного цвета с жѐлтыми линиями и жѐлтой окантовкой по
краю. Обитает в мелких озерах, прудах и других водоѐмах с низкими, заболоченными берегами. Ведет относительно
малоподвижный образ жизни. Если черепаха сыта, она вылезает на берег и греется под солнечными лучами. Если
голодна, то неспешно плавает в поисках пищи. При температуре воды ниже +18 °C черепаха становится вялой, у нее
пропадает аппетит. Черепаха способна заметить опасность на расстоянии 30—40 м, после чего молниеносно
соскальзывает в воду (за что получила название «Slider»).
486
Красный ара, или араканга (лат. Ara macao) — птица семейства попугаевых. Длина тела 78-90 см, крыла — 28-40
см, хвоста — 50-62 см. Голова, верх крыльев, шея, верх спинки, грудка и живот ярко-красные, надхвостье и низ крыльев
ярко-голубые, поперек крыльев проходит жѐлтая полоса. Голые щѐки светлые с рядами белых пѐрышек. Надклювье
белое с коричнево-чѐрным пятном у основания клюва и чѐрным кончиком, подклювье буровато-чѐрное. Радужка
жѐлтая. У самки клюв меньше и шире в основании, а верхняя его половина имеет более крутой изгиб. Обитает от
Мексики до Эквадора, Боливии и реки Амазонки. Населяют тропические леса. Предпочитают держаться в кронах
высоких деревьев. Питаются в основном растительной пищей: плодами, орехами, молодыми побегами деревьев и
кустарников. В период созревания сельскохозяйственных культур летают кормиться на поля и плантации, чем приносят
ощутимый урон урожаю.

388
 Пройдя вышеназванные равнины и заросли, добираешься к очень
обширным и длинным горам, называемым Абибские487. Эта сьерра протянула
свою горную цепь на Запад, она тянется по многочисленным и различным
провинциям и по незаселенным краям. Ее длина точно не известно, ширина
местами - 20 лиг, местами - намного больше, а по краям – немного меньше.
Дороги индейцев, пересекавшие эти неровные горы (поскольку многие части
их заселены) были настолько плохи и трудно [проходимы], что кони не
могли [и] не смогут пройти по ним.
Капитан Франсиско Сесар [Francisco Cesar] был первым, кто пересек те
горы, двигаясь к востоку, пока с большим трудом не прибыл в долину Гуака
[Guaca], пересекающую сьерру, и, определенно, дороги эти самые
трудно[проходимые], потому что всюду сплошные заросли кустарников и
деревьев; а корни таковы, что в них запутываются ноги лошадей и людей.
Подъем является в сьерре очень сложным, а ещѐ и опасным. Когда мы с
лиценциатом Хуаном де Вадильо спускались по нему, где на самой высокой
из ее гор находилось несколько склонов, отвесных и злосчастных, была
построена с крупными подпорками, большими шестами и огромным
количеством земли, некое подобие стены, чтобы по нему могли пройти
безопасно лошади. И хотя он был полезен, всѐ равно и непременно много
лошадей шарахалось, падало и разбивалось на части, и даже среди испанцев
некоторые погибали, а другие настолько сильно заболевали, что не имевших
сил идти самостоятельно. Их оставляли в горах в ожидании смерти, в
большой нужде в укрытиях из зарослей, чтобы не удручать тех, что шли
здоровыми, если бы они их увидели. Живых, но безсильных, лошадей также
оставляли. Многие негры сбежали, а другие - погибли.
Разумеется, сильную нужду испытали там те, кто оттуда вернулся,
поскольку, как я говорю, шли мы с большим трудом. Никакого населения на
высотах сьерры нет, а если оно и есть, то было удалено от того места, где мы
проходили. Поскольку по всей ширине этих гор везде есть долины и в этих
долинах много индейцев, и очень богатых на золото. Реки спускающиеся с
этой сьерры или горного хребта текут на запад; считается, что в них много
золота. Большую часть года идет дождь. С деревьев постоянно сочится та
самая вода, что только что пролилась дождем. Травы для лошадей нет, если
не считать низких пальм, раскинувших длинные и мясистые сочные листья.
Внутри этого дерева или пальмы растет несколько маленьких стеблей, очень
горьких на вкус. Я оказался в такой нужде, что, невероятно обессилев от
голода, съел их. А так как всегда идет дождь, а испанцы и другие путники
передвигаются [полностью] промокшими, то несомненно, если у них
потухнет огонь, полагаю, они умрут все до единого. Податель благ, Христос,
наш Господь Бог всюду являет силу свою, и творящий милости ради нашего
блага, дающий нам утешение за все грехи наши. И хоть в этих горах нет
недостатка в дровах, всея [древесина] настолько промокшая, что
разжигаемый костер потух бы, сколько не давай огня. И чтобы избежать
487
Абибские горы – это ответвление Андского хребта от залива Дарьен до селения Абибе, откуда они и получили свое
название.

389
нужды от этох нехватки, встречающейя в тех горах, а также на большей
части Индий, существуют несколько длинных, тонких деревьев, почти
похожих на ясень, с белой и очень сухой древесиной внутри, срубленные,
они дают потом огонь, и горят, словно смоляной факел, и не тухнут до тех
пор, пока огонь их не поглотит и не выжжет дотла. Всецело Он даровал нам
жизнь, открыв для нас это дерево. Там, где селятся индейцы, у них имеется
много продовольствия и фруктов, рыбы, и много очень красочных хлопковых
одеял. Здесь не встречается вредное зелье Урабы. И нет у этих горных
индейцев разнообразных вооружений, разве что пальмовые копья, дротикм и
маканы [булавы]. А по рекам (которых немало) у них имеются плетеные
мосты из нескольких больших [длинных] и крепких лиан, они словно
длинные корни, произрастающие среди деревьев, сродни конопляным
веревкам, если сплетать большое их количество, то они образуют вервь или
канат, очень толстый; его перебрасывают с одного берега реки на другой, и
прочно привязывают к деревьям, во множестве растущих у реки, а бросая
другие, связывают и соединяют крепко с балками, - таким образом
появляется наст.
По нему проходят индейцы со своими женами, и мосты [эти] настолько
опасны, что я бы предпочѐл пройти ещѐ раз по мосту Алькантара488, но не по
одному из них. Невзирая на то, что они столь сложны, проходят по нему (как
я уже сказал) индейцы и их жены с грузом, неся у себя на спине своих малых
детей, и столь бесстрашно, как если бы они шли по твердой земле.
Большинство индейцев, живущих в этих горах, были подчинены правителю
или великому и могущественному касику, по имени Нутибара.
Пройдя эти горы, прибываешь в очень красивую ровную долину или
поле, такое, что в нѐм нет ни единой лесистой горы, кроме голых и высоко
поднимающихся хребтов, очень неприятных для передвижения по ним;
правда, у индейцев есть свои дороги по склонам и косогорам, сильно
сокращающие путь.

Глава XI. О касике Нутибара и его владении, и о других касиках,

подчиненных городу Антиоча.

Когда в этой долине мы встретились с лиценциатом Хуаном де Вадильо,

она была заселена очень крупными деревянными домами, покрытыми длиной
соломой. Все поля изобилуют всякими продуктами, которые они
употребляют в еду. С высот гор текут очень красивые реки, их берега были
полны разнообразных плодов и очень колючих тонких пальм, на верхушках
которых растет плодовая гроздь, которую мы называем пихибаес [персиковая
пальма (лат. Bactris gasipaes)]489, очень крупная и полезная, поскольку они
делают вино и хлеб из нее. И если они рубят пальму, то добывают изнутри
съедобный плод приличного размера, вкусный и сладкий. Имелись деревья,

488
Мост Alcántara – римский арочный мост пересекающий реку Тахо, построенный в 104-106г. н.э. в провинции Касерес,
в местности Алькантара.
489
Другие возможные названия – cachipay, или лат. Guilielma gasipaes, или Astrocaryum stanleyanum

390
называемые нами Авокадо [aguacates], и много плодов инги [guabas],
гуайявы, и очень ароматные ананасы.
У этой провинции был некий правитель и король, по имени Нутибара,
сын Анунайбе [Nutibara hijo de Anunaybe]. У него был брат, которого звали
Кинучу [Quinuchu]. В то время, кстати, он был его заместителем у горных
индейцев, проживающих в Абибских горах (уже нами пройденных), и в
других краях. Он всегда снабжает этого правителя множеством свиней,
рыбой, птицей и другими предметами, в тех землях выращиваемых. В виде
подати ему отдают накидки и золотые драгоценности. Когда они идут на
войну, его сопровождает много людей со своим оружием.
Когда он выходит из этих долин, то двигается в отделанных золотом
носилках и на плечах наиболее знатных [людей]. У него было много жен. У
двери его жилища, равно как и на всех домах его военачальников, было
поставлено много голов их врагов, уже съеденных, что у них означало
победу. Все жители этого края ели человеческое мясо; и не отказываются от
такового, потому что поссорившись друг с другом (как будто они не были
жителями своего же селения), они поедали [противника]. У них очень много
больших могил и, должно быть, они не бедные.
Поначалу у них имелся большой дом или храм, посвященный дьяволу.
Подпорки и брѐвна я видел собственными глазами. Ко времени, когда
капитан Франсиско Сесар вступил в ту долину, местные индейцы отнесли его
к тому дому или храму, считая, что столь малое количество христиан,
пришедших с ним, они легко и без труда убили бы. И потому спешно вышло
войском более 20 тысяч индейцев, поднимая большой шум, но хоть христиан
было не более тридцати девяти, а коней тринадцать, они выказали себя столь
храбрыми и отважными, что индейцы бежали. После довольно
продолжительной битвы, поле досталось христианам, где несомненно Сесар
[Цезарь] показал, что достоин иметь такое имя. Те, кто писал бы о Картахене,
имели бы предостаточно слов, чтобы поведать об этом капитане, я [же]
коснулся этого, поскольку это необходимо для ясности повествования моего
произведения490. И если бы испанцев, пришедших с Сесаром в эту долину,
было бы больше, они все стали бы богачами и заполучили много золота,
которое потом индейцы извлекли [из тайников], по совету дьявола,
сообщившего им о нашем приходе, как они сами утверждают и говорят.
Прежде чем индейцы дали бой капитану Сесару, его привели к этому дому,
который, скажу, был предназначен у них (по их словам) для почитания
дьявола. И когда в определенном месте нашли гробницу, очень хорошо
отделанную, имеющую вход с восточной стороны, где находилось много
горшков, наполненных золотыми изысканными драгоценностями, потому что

490
В 1537 году Педро де Эредия отправил своего лейтенанта дона Франсиско Сесара на поиски сокровищ касика
Добайбе, изветного со времен Баско Нуньеса. Сесар пересек с сотней человек и несколькими лошадьми Абибские горы,
20 лет до того считавшиеся непроходимыми. После этого он спустился в долину, где правил Нутибара. Последний с
3000 индейцев атаковал 63 испанцев. Сесар нашел в захоронениях долины ценностей на 40000 золотых дукатов. За
время отсутствия Сесара, лейтенант Педро Вадильо был отправлен в Картахену Аудиенсией Сан-Доминго и он
арестовал Эредию. Вадильо вышел из Сан-Себастьяна-де-Ураба с 400 человек, и, взяв Сесара, как своего лейтенанта, он
выешел в начале 1538 года. Сьеса де Леон, 19 лет от роду, принял участие в этой экспедиции.

391
все это по большей было 20-21 каратное, на общую сумму свыше 40000
дукатов. Они сказали ему, что впереди находился другой дом, где есть такая
же гробница, в которой имелось самое большое сокровище. Кроме того, они
утверждали ему также, что в долине, возможно, найдутся еще большие и
побогаче [гробницы], хотя и о той, что ему уже поведали, было прилично.
После того, как мы пришли с Вадильо, мы обнаружили некоторые из этих
гробниц вскрытыми, а дом или храм - сожженными. Одна индианка, которая
была у некоего Баптисты Симброна [Baptista Zimbron], сказала мне, что
после того, как Сесар вернулся в Картахену, вся знать и правители этих
селений собрались вместе, и после принесений своих жертв и совершения
обрядов им явился дьявол (на их языке он называется Гуака491 [Guaca]), в
виде очень свирепого тигра, и что он сказал им о том, что те христиане
пришли с другой стороны моря, и что скоро должны будут возвратиться
многие другие, такие же, как и они, и должны захватить и попытаться
подчинить эту землю, следовательно, [потребуется], чтобы они подготовили
свое оружие, дабы сразиться с ними. Тот, кто это им сказал, исчез, и потом
они начали приготовления, дастав, в первую очередь, большие сокровища из
многих гробниц.

Глава XII. Об обычаях этих индейцев, об используемом ими оружии, об

их ритуалах, и кто был основателем города Антиоча.

Люди этих долин, среди прочих, [довольно] храбрые, а потому, говорят,

что они наводят большой страх [своих] соседей. Мужчины ходят голыми и не
обутыми, и не одевают ничего, кроме нескольких скудных повязок,
которыми прикрывают срамные места, протянуты веревкой, повязанной у
талии. Они кичатся тем, что у
них длинные волосы. Оружие,
которым они сражаются – это
дротики, длинные копья из
черных пальм, как я сказал
ранее, стрелы, пращи и
длинные палки, наподобие
двуручных мечей, которые они
называют макана. Женщины
ходят одетыми от талии вниз в
хлопковые накидки, очень
красочные и нарядные.
Правители, когда женятся,
делают нечто похожее на
жертвоприношение своему
богу, и уединяясь в большом
доме, где уже находятся
491
Гуака – слово из языка кечуа, поэтому можно предположить, что Сьеса де Леон в данном месте ошибается, называя
это место индейцев Кауки.

392
наиболее красивые женщины, они выбирают в жены ту, какую [сами]
захотят, и сын от нее является наследником. А если у правителя нет сына, то
наследует сын его сестры.
Граничат эти люди с расположенной рядом с ними провинцией, под
названием Татабе [Tatabe], густо населенную очень богатыми и
воинственными индейцами. Их обычаи соответствуют обычаям их соседей. У
них дома установлены на очень больших деревьях, они сделаны из очень
высоких и толстых подпорок, и у каждого [дома] таких [подпорок] более 200.
Круглые кровельные жерди [varazón – стропилы, поддерживающие
лиственную кровлю] – не меньшей велечины [la varazon es de no menos
grandeza]; кровля на столь крупных домах состоит из листьев пальмы. В
каждом из них живет много обитателей со своими женами и детьми.
Протянулись эти народы до Южного моря в западном направлении. На
востоке их граница [проходит] по большой реке Дарьен. Все эти границы –
это горы, очень крутые и внушающие ужас. Говорят, что поблизости
находится то богатое и знаменитое Дабайбе [Dabaybe], столь известное в
Тьерра-Фирме492. По другой стороне от этой долины, у правителя Нутибара
соседями являются другие индейцы, населяющие несколько долин,
называющихся Норе [Nore], очень плодородных и изобильных. В одной из
них сейчас расположен город Антиоча [Antiocha]. В древности в этих
долинах было большое население, если судить по их сооружениях и
гробницам, которых у них много, и их стоит увидеть, ибо [они] столь велики,
что кажутся маленькими холмами. Язык и одежда этих индейцев такая же,
как и у индейцев Гуаки. У них всегда бывали большие войны и потасовки, да
такие, что одни и другие выходили с большими потерями, поскольку всех,
кого брали в плен на войне, они поедали и вешали [их] головы у дверей
своих хижин. Большинство ходит голыми, правители и знать иногда
одеваются в пеструю, хлопковую накидку. Женщины одеваются в иные
маленькие накидки из того же материала.
Прежде, чем проследовать дальше, я хотел бы здесь поведать об одной
очень странной и удивительной вещи. Во второй раз, когда мы вернулись в
те долины, и когда был заселен город Антиоча в горах, расположенных,
выше них, должен сказать, что правители или касики этих долин Норе искали
в землях своих врагов всех каких-только могли женщин; приведя их в свои
дома, они обращались с ними, как со своими собственными [женами]. И если
женщины беременели от них, то родившиеся дети воспитывались в холе и
неге, пока не подрастали до 12 или 13 лет. И с этого возраста, когда они были
довольно упитанными, их поедали с превеликим удовольствием, не глядя на
то, что они были их собственной плотью и сущностью. И таким образом
женщины у них были единственно для того [предназначены], чтобы зачать от
них детей, а потом съесть, и это самый большой грех из всех, что они творят.
И меня, скажу определенно, ужасает то, что довелось увидеть, что
произошло у одного из этих знатных людей с лиценциатом Хуаном де
492
О нем писало много хронистов. Его страна, похоже, находилась возле реки Атрато, где долгое время часто находили
золотые украшения. На его поиски ходил Баско Нуньес де Бальбоа.

393
Вадильо, который в этом году [т.е. году написания Хроники]493 находится в
Испании, и если его спросят о том, что я написал, он ответит, что это правда.
Так вот: когда впервые христиане-испанцы вступили в эти долины, куда шли
я и мои товарищи, к нам с миром пришел молодой правитель, по имени
Набонуко [Nabonuco]. Привели они [индейцы, слуги правителя] с собой трех
женщин, и когда наступила ночь, две из них бросились вдоль дорожки или
циновки, а ещѐ одна, легшая поперек, служила в качестве подушки; индеец
удобно лег себе, растянувшись поверх их тел. Он держал за руку еще одну
прекрасную женщину, оказавшуюся позади со своими людьми,
подошедшими позже. А так как лиценциат Хуан де Вадильо видел его в
таком положении, то спросил его о том, зачем была приведена та женщина,
что он держал за руку. И глядя ему в лицо, индеец тихо ответил: «Для того,
чтобы съесть ее», и что если бы он [Хуан де Вадильо] не пришел, то это уже
было бы сделано. Вадильо, услышав это, изумился и сказал ему: «Ведь она
твоя жена, неужели ты должен ее есть»? Касик, повысив голос, вновь
ответил, говоря: «как же, как же, еще и сына, порожденного ею, я должен
съесть». То, о чем я рассказал, случилось в долине Норе, и в долине Гуака,
оставшейся, как я сказал, позади.
Я должен сказать об этом лиценциате Вадильо еще кое-чт. Так как я
узнал со слов некоторых старых индейцев, с помощью толмачей, шедших с
нами, что когда жители [этой долины] шли на войну, то захваченных в плен
индейцев они делали своими рабами, оженив их на своих родственницах и
сожительницах, но детей, рожденные ими от тех рабов, они поедали. А
потом, когда те самые рабы становились уже очень старыми и неспособными
к зачатию, то тех они также поедали.
По правде говоря, псокольку эти индейцы не ведали ни веры, ни злого и
развратного дьявола, заставлявшего их совершать такие грехи, меня это не
страшит, поскольку совершается это у них больше в виде хвастовства
[подвига], чем в виде греха.
Со столькими убийствами людей мы повстречались, когда открывали эти
края. Столь большим [было] число индейских голов на дверях жилищ знати,
что казалось, будто в каждом из них находилась человеческая мясная лавка.
Когда умирали знатные правители этих долин, то тут же начинался плач
по ним, [длившийся] много дней; их жены остригались, а наиболее [ими]
любимых убивали. Они строили столь большую гробницу, словно то был
низкий холм. Дверь в нее делается [с восточной стороны, по направлению] к
восходу солнца. Внутри той большой гробницы они делают необходимой
величины склеп, выстеленный плитами, и туда они кладут к покойнику
множество накидок, вместе с золотом и оружием, что имелось у него. Не
считая этого, с помощью их вина, сделанного из маиса и других корней, они
спаивали наиболее красивых его жен и некоторых мальчиков-слуг. Их они
помещали в тот склеп живыми, и там их оставляли, чтобы тот наилучшим

493
Это говорит о том, что Сьеса де Леон в Испании встретился в Хуаном де Вадильо, и, возможно, они вместе вернулись
в Испанию.

394
образом сопровождаемый правитель, спустился в подземные царства [в
местопребывание душ умерших].
Этот город Антиоча был основан и заложен в долине этого [народа], о
котором сейчас рассказываю, находящейся посреди известных и
достославных богатых рек Дарьен и Санкта-Марта, потому что эти долины
расположены в центре меж двух горных хребтов494. Местоположение города
очень удачное: от больших полей к маленькой реке. Город находится ближе
любых других к северной [части] Королевства Перу. К нему стекает много
очень хороших рек, начинающихся в Кордильерах [горных хребтах],
стоящих по бокам, и много источников с очень прозрачной и вкусной водой.
В большинстве своем реки несут много золота, превосходного качества, а их
берега засажены множеством фруктовых деревьев, разнообразных видов.
Весь край окружен большими провинциями индейцев, очень богатыми на
золото, потому что все его собирают в своих собственных селениях.
Торговля у них [ведется] в больших количествах [объемах]. [Для
взвешивания] они используют маленькие безмены [весы] и гири для
взвешивания золота.
Они очень кровожадны в поедании человеческой плоти. Когда они
захватывают друг друга в плен, то не жалеют друг друга. Однажды в городе
Антиоча, когда мы заселяли его в горах, где капитан Хорхе Робледо его
основал (а потом по приказу капитана Хуана Кабреры [Juan Cabrera]
перенесѐнный на нынешнее свое место), находясь на маисовом поле, я
увидел около себя четырех индейцев. Они бросились на одного индейца,
прибывшего туда, и маканами [палицами] убили его. И после того, как я
закричал, они оставили его, унося его ноги. Невзирая на то, что бедный
индеец был еще жив, они пили его кровь и ели его разодранные
внутренности. У них нет стрел, и они не используют вооружение из тех, что я
назвал выше. Дома поклонения или храма у них не оказалось, кроме того
[строения], что они сожгли в Гуака. Все они, в целом, общаются с дьяволом,
и в каждом селении есть два или три старых индейца, искусных в
злодействах, и говорящие с ним, и они дают ответы и объявляют то, что
дьявол говорит им, как и что должно быть. Бессмертия души они не
понимают совершенно. Вода и все то, что производит земля они
воспринимают как природу [lo echan a naturaleza], хотя прекрасно понимают,
что есть создатель, но их вера ложная, как я расскажу об этом в дальнейшем.
Этот город Антиоча495 основал и заселил капитан Хорхе де Робледо во
имя его Величества императора дона Карлоса, короля Испании и этих Индий,
нашего сеньора, властию аделантадо дона Себастьяна де Белалькасара,
своего губернатора и капитан-генерала провинции Попаян, в году 1541 от
рождества Христового. Этот город лежит на 7-м градусе к северу от
экватора496.

494
Провинция Антиокия, включая нижнюю часть течения реки Каука.
495
Санта Фе де Антиокия (исп. Santa Fe de Antioquia) — город Колумбии, в департаменте Антиокия.
496
6˚36‘ с.ш.

395
 Глава XIII. Об описании провинции Попаян, и о причине, почему ее
индейцы настолько своенравны, а индейцы Перу - кротки.
Поскольку капитаны из Перу первыми открыли и заселили эту
провинцию Попаян, я помещу еѐ [вместе с описанием] с самой земли Перу,
образовав с ней одно целое, но я еѐ [землю Попаян] не уподобляю ему
[Перу], поскольку уж очень различны народы, положение земли, - все это
слишком отличается от него.
Посему будет необходимо, чтобы [начиная] от Кито (откуда в
действительности начинается то, что мы называем Перу) описать полностью
план и его местоположение. И от Пасто, от которого также начинается эта
провинция и оканчивается она в Антиоча.
Итак, скажу, что эта провинция называется Попаян, из-за
расположенного в ней города Попаян. В длину она составит около 200 лиг, в
ширину - 30-40 лиг, местами больше, местами меньше. С одного края у нее
берег Южного моря и высочайшие, очень суровые горы, тянущиеся от нее на
восток. По другой стороне пролегает длинная цепь гор Анд. И из обоих
горных хребтов берет начало много рек, а некоторые, очень крупные,
образуют широкие долины. По одной из них, наибольшей во всех этих краях
Перу, течет большая река Санкта Марты.
В это губернаторство входят: городок Пасто, город Попаян, городок
Тимана [Timana], которым заканчивается Андский горный хребет, город
Кали [Cali], находящийся около порта Буэна-Вентура [la Buena Ventura];
городок Ансерма [Ancerma], город Картаго [Arma], городок Арма, город
Антиоча, и другие, которые были заселены после того, как я покинул ее. В
этой провинции есть селения, [расположенные в местах] холодных и
знойных, одни места – здоровые, другие – нет. В одной части льются
сильные дожди, в другой их мало. В одном краю индейцы едят человеческое
мясо, в других его не едят. С одной стороны она соседствует с Новым
королевством Гранады, у которой оканчиваются горы Анд, по другой
стороне – королевство Перу, начинающиеся от ее конца к востоку. На западе
она граничит с губернаторством реки Сант-Хуан. На севере - с
губернаторством Картахены. Многие поражаются, как у многих этих
индейцев, при стольких их поселениях в прекрасных и удобных для
завоевания местах, а также то, что во всѐм губернаторстве (кроме городка
Пасто) ни слишком холодно, ни жарко, и непременно имеются другие,
подходящие для завоевания, вещи. Как же они стали такими своенравными и
упрямыми? В то время как [индейцы] Перу, находясь в долинах среди гор и
снежных пиков, множества скал и рек, да и людей больше числом, чем
здешних, и есть большие незаселенные [территории], то отчего они [столь]
услужливы, и были [раньше], и являются [сейчас] столь покорными и
кроткими?
Скажу о том, что все индейцы, подчиненные губернаторству Попаяна
всегда были и являются смутьянами. Нет среди них правителей, чтобы те
наводили на них страх. Они ленивы и нерасторопны, и превыше всего
ненавидят прислуживать и быть в подчинении, что и является достаточной
396
причиной, чтобы они опасались оказаться под [властью] чужеземных людей
и быть у них в услужении. Но это не было поводом к тому, чтобы они вышли
по собственному желанию, поскольку принуждаемые необходимостью, они
бы делали то, что делают другие. Но есть иная очень важная причина – все
эти провинции и края очень плодородны. И с одной, и с другой стороны –
огромные заросли гор, тростников и других кустарников. А так как испанцы
обходятся с ними сурово, они сжигают дома, в которых живут, сделанные из
дерева и соломы, и уходят оттуда на одну лигу, или две, или настолько,
насколько захотят: и за три или четыре дня строят дом и на таком же
расстоянии сеют количество маиса, какое захотят, и собирают его [урожай]
за четыре месяца. А если их также и там будут искать, то, оставив это место,
они идут дальше или возвращаются назад. И куда бы они не пошли или где
бы не находились, у них найдется, что поесть, а земля плодородная,
пригодная и подготовлена к тому, чтобы отдавать им [свои] плод[ы]. И
потому они служат [испанцам], когда хотят, и в их руках [вопрос] войны или
мира. И никогда у них нет недостатка в еде.
Те, что в Перу, служат хорошо и они смирные, потому что у них больше
разума, чем у этих, и потому что все они были подчинены королям Ингам
[Инкам], которым отдавали дань, всегда им служа. И с той сущностью
[свойством характера] они рождались, а кроме того они [сами] изъявляли
желание делать это, их принуждала к этому необходимость, поскольку вся
земля Перу не заселена, полна гор, и хребтов, и заснеженных полей. И если
бы они вышли из своих селений и долин в пустыни, то не смогли бы выжить,
и земля не принесла бы плод[ов], и нет [у них] другого места, кроме своих
собственных долин и провинций. Таким образом, чтобы не умереть, не жить
в безвластии, они должны были служить и не оставлять без присмотра свои
земли; что и является достаточной причиной и хорошим поводом, чтобы
пояснить вышеуказанное сомнение. Всѐ же, забегая вперед, я хотел бы особо
сообщить о провинциях этого губернаторства и о городах испанцев, в них
поселившихся, и кто являлся основателями. Скажу же, что из этого города
Антиоча у нас выходит две дороги, одна ведет к городу Ансерма, другая – к
городу Картаго, но прежде чем рассказать о том, что находится на пути к
Картаго и Арма, расскажу о городке Ансерма, а потом вернусь к тому, чтобы
завершить об этом.

Глава XIV. В которой рассказывается о дороге, ведущей из города

Антиоча в городок Ансерма, и каково расстояние от одного места до другого;
и о встречающихся на этом пути землях и областях.

На выходе из города Антиоча, и по дороге до городка Ансерма, видна та

известная и богатая гора Буритика [Buritica], давшая столько золота в
прошлом. Дорога, пролегающая из Антиоча до города Ансерма, составляет в
длину 70 лиг и является труднопроходимой, [сплошь через] очень крупные
лишенные растительности хребты с немногочисленными вершинами. Все это

397
[пространство], или по большей [части], заселено индейцами, но дома у них
стоят далеко от дороги.
После того, как выходишь из Антиоча, прибываешь к маленькой горе,
называющейся Короме [Corome], [находящейся] в [окружении] небольших
долин, где обычно много индейцев и поселений. Испанцы, вошедшие [сюда],
чтобы их завоевать, были наголову разбиты.
Этот город очень богат на золотые копи, и имеется много ручьев, где
могут добывать золото. Плодовых деревьев не много, маис [кукуруза] также
дает небольшой [урожай]. Индейцы по языку и обычаям те же, которых мы
[только что] прошли. Отсюда идешь к месту, расположенному на большой
горе, где обычно стоит поселок с крупными домами, сплошь
[принадлежащие] рудокопам, собирающих золото ради своего обогащения.
Соседние касики имеют там свои дома, и их индейцы добывают им
достаточное количество золота. И считается достоверным, что у этой горы
наибольшая часть богатства, встречающегося в Сену, была в гробницах, в
ней обнаруженных, как я видел, откуда извлечено было в изобилии и очень
дорогие [сокровища], до того, как мы отправились разведывать Уруте [Urute]
с капитаном Алонсо де Касересом. Итак, возвращаясь к предмету
повествования, я припоминаю, что когда мы обнаружили этот поселок с
лиценциатом Хуаном де Вадильо, один священник, шедший с войском, по
имени Франсиско де Фриас [Francisco de Frias], наткнулся в одном доме или
бойо [хижина из ветвей тростника и соломы без окон] этого поселка
Буритика на [глиняный] сосуд [albornia], наподобие керамической миски,
наполненную землей. В ней отсеивались очень крупные и массивные золотые
зерна. Также мы там видели месторождения и шахты, где они добывали всѐ
это. И маканы или палки-копалки, с помощью которых они разрабатывали
[рудную породу].
Когда капитан Хорхе Робледо заселил этот город Антиоча, он
отправился посмотреть на эти месторождения, и они просеяли одно корыто
земли, и результат получился незначительный. Один рудокоп утверждал, что
это было золото, другой сказал, что нет; на самом деле это то, что мы
называем марказит [т.е. лучистый колчедан]497, а так как мы отошли от
дороги, то больше на ней он не наблюдался. Когда пришли испанцы в этот
поселок, то индейцы сожгли его, и они никогда больше не хотели его
заселять. Вспоминаю, что когда я пошел искать еду, солдат по имени
Торибио обнаружил в реке камень величиной с человеческую голову, всю в
прожилках золота, пронизывавших камень насквозь. И как только он его
увидел, тут же взвалил себе на плечи, чтобы отнести в лагерь. А пройдя по
горе наверх, он встретил маленькую индейскую собачку, и увидев ее, он
бросился убивать ее, дабы съесть, выпустив золотой камень, который,
скатываясь, вернулся к реке. Торибио убил собаку, оценив ее дороже золота,
[а всѐ] из-за испытываемого голода, что и было причиной того, что камень
остался в реке, где с самого начала и находился.
497
Марказит (англ. marcasite, white iron, cellular pyrite, нім. Markasit m) – минерал класса сульфидов и их аналогов (хим.
аналог пирита); дисульфид железа островного строений. От араб. названий стибия и висмута – ―maragsita‖.

398
 Но если вернутся к вопросу о том, что можно было бы [тогда] съесть, то
не было бы такого, кто бы не пошел на поиски [еды], поскольку, несомненно,
мы испытывали очень большую нужду в продовольствии. На другой реке я
видел, как негр капитана Хорхе Робледо, ударом о землю извлек из неѐ две
довольно большие золотые крупицы. Наконец, если бы [эти] люди были
смирными, хороших склонностей и не настолько кровожадными в поедании
друг друга, а капитаны и губернаторы - более милосердными, и не унижали
их [местных жителей], земля тех районов была бы весьма богатой.
От этого поселка, находившегося на этой горе под названием Буритика,
образуется речушка. Она создает очень ровную поверхность, почти что
долину, где расположен шахтерский городок, под названием Санкта Фе,
заселенный тем же капитаном Хорхе Робледо, и он подчинен городу
Антиоча, потому говорить о нем нечего. На протекающей около этого
селения большой реке Санкта Марта встречались очень богатые рудники.
Когда наступает лето [период засухи], индейцы и негры на [ее] берегах
добывают приличные состояния [для испанцев], а со временем будут
добывать в очень большом количестве, поскольку будет больше негров.
Также около этого селения находится другое, называющееся Шундабе
[Xundabe], с тем же народом и обычаями, что и у соседних с ними
[обитателями]. У них много густонаселенных долин, а в центре расположен
горный хребет, отделяющий одни районы от других. Дальше расположено
ещѐ одно селение, называющееся Караманта [Caramanta], а касик или
правитель [в нем] - Каурома [Cauroma].

Глава XV. Об обычаях индейцев этой земли, и о горе, лежащей на пути в

городок Ансерма.

Люди этой провинции стройны, воинственны, другого языка, в отличие

от предыдущих. Со всех сторон этой долины - очень крутые горы, и посреди
нее протекает широкая река и много других ручейков и родников, где
образуется соль, - [а это] дело удивительное и поразительное для слушателей.
О них и многих других, имеющимся в этой провинции, я расскажу позже,
когда это будет уместным. В одном маленьком озере этой долины они
производят белую, как снег соль. Правители или касики и их полководцы
владеют очень большими домами, а к их дверям приставлено несколько
толстых тростин местного происхождения, похожих на маленькие брусья,
поверх них размещено множество голов ихних врагов. Когда они идут на
войну с острыми ножами из кремня, из тростника или из его коры - [ножи]
они из него [тростника] тоже делают, очень острыми, - ими они отрезают
головы тем, кого захватили в плен. А других они зверски убивают [a otros dan
muertes temerosas], отрезая некоторые члены [тела], согласно своему обычаю.
Головы ими съедаемых [врагов], они затем, как я говорил, прикрепляют к
верхней части тростин. Между этими тростинами у них расставлено
несколько досок, на которых они вырезают очень свирепый облик дьявола,
наподобие человеческого, и других идолов, и фигуры котов, которым они
399
поклоняются. Когда у них появляется необходимость в воде или солнце для
возделывания их земель, они просят (согласно сказанному самими
индейцами) помощи у этих богов. Общаются с дьяволом те, кто для такого
верования у них назначен. Они большие прорицатели, и колдуны; смотрят на
чудеса и знаки [на приметы], следуют предрассудкам, какие им
предписывает дьявол; такая власть у него над теми индейцами имелась с
позволения Господа нашего Иисуса Христа, то ли за грехи их, то ли по иной
причине, ему одному известной.
Толмачи говорили, когда мы вступили [туда] с лиценциатом Хуаном де
Вадильо, в первый раз, что их знатный правитель по имени Каурома, владел
множеством тех идолов, похожих на превосходнейшего качества золотую
палицу, и они утверждали, что у него было такое изобилие этого метала, что
в одной реке вышеназванный сеньор добывал его столько, сколько хотел.
Они очень кровожадны к человеческому мясу. У дверей их домов, как я
сказал, у них имеются небольшие площади, где расставлены толстые
тростины, и на этих площадях у них проводятся похороны и находятся
гробницы [en estas plazas tienen su mortuorios y sepulturas], по обычаю их
родины, построенные со склепом [внутри], очень глубокие, с выходом на
восток. Туда, горестно оплакива я, они кладут умершего знатного человека
или правителя, бросая ему
все его оружие и одежду, и
принадлежавшее ему
золото, и еду. Отчего мы
предполагаем, что они
верят в то, что душа
покидает тело. Первое же,
что они кладут в их могилы
– это пища и вещи, о
которых я уже сказал;
помимо этого, жен, которых
при жизни они больше
всего любили, живьем
заодно с ними хоронили в
могилах, а также хоронили
мальчиков и индианок-
служанок [наложниц?].
Земля плодородна на
многие продукты, чтобы
давать [урожаи] ими
посеянного маиса и корней. Плодовых деревьев нет никаких, а если и есть, то
их мало.
Позади неѐ и к востоку находится провинция, называющаяся Картама
[Cartama], открытая капитаном Себастьяном де Белалькасаром, она тех же
обычаев и языка, что и эти. |Индецы| богаты на золото, у них маленькие дома,
и все ходят голыми и босыми, разве что прикрывают свой срам несколькими
400
небольшими тряпками. Женщины носят хлопковые накидки, прикрываясь от
талии вниз, в основном ходят с непокрытой головой.
Когда проходишь провинцию Караманта, за ней будет гора, длиной
немногим более 7 лиг, густо заросшая [лесом], где мы проходили с
превеликими трудностями, испытывай голода и холод, и я мог бы даже
утверждать, за всю свою жизнь я не испытал такого голода, как в те дни, хотя
я ходил в несколькие весьма тяжелые походы и разведывательные
[экспедиции]. Мы настолько опечалились, осознав, что находимся в таких
густопоросших горах, когда даже солнца не видели, [продвигаясь] без дороги
и проводников. Некому было сообщить, далеко ли мы или близко находимся
от заселенной [местности], отчего мы стали [настаивать на том], чтобы
вернуться в Картахену.
Хорошую службу нам сослужило то зеленое дерево, которое, как я
сказал, имелось в Абибе; поскольку с его помощью мы всегда могли разжечь
костер, когда бы нам этого не захотелось. И с помощью Господа мы своими
силами в поисках дороги прошли эти горы, где осталось несколько умерших
от голода испанцев и множество лошадей.
Когда проходишь эту гору, то попадаешь в маленькую безгорную,
ровную долину с немногими жителями, но потом, чуть дальше, мы увидели
большую и прекрасную густонаселенную долину, [где] все дома новые,
некоторые из них очень большие, поля полны провизией, [состоящей] из их
корней и маисовых насаждений.
Позже большая часть этого населения уменьшилась, и местные жители
оставили свою старую землю. Многие из них, бежав от жестокости испанцев,
уходили в непроходимые и высокие горы, выше этой долины, имеющий
название Сима [Cima].
Несколько далее от этой долины находится другая, поменьше, в 2,5 лигах
от нее, образовавшаяся у склона, происходящего от горного хребта, где был
основан и размещен городок Ансерма, поначалу называвшийся город Санкта-
Ана-де-лос-Кабальерос, размещенный в центре меж двух речушек на не
очень большом склоне, ровном от одного края до другого, полном многих и
прекраснейших деревьев, приносящих как испанские, так и местные плоды,
где в изоблии [растут] овощи, дающие хороший урожай. Селение владеет
всем районом, так как находится выше [прилегающих] склонов, и никто из
людей не сможет прийти, чтобы этого сначала не увидели из городка. И по
всем сторонам он окружен крупными селениями, и многими касиками или
правителями. О войне, которую вели с ними, чтобы их завоевать, будет
рассказано в своем месте. Большинство из всех этих касиков друг для друга
являются союзниками, их селения стоят рядом, [а] дома отстоят на
некотором расстоянии один от другого.

Глава XVI. Об обычаях касиков и индейцев, граничащих с городком

Ансерма; об его основании, и кто был основателем.

401
 Место, где основан городок Ансерма, местными индейцами называется
Умбра [Umbra], и ко времени, когда аделантадо Дон Себастьян де
Белалькасар вступил в эту провинцию и открыл ее, так как он не взял с собой
толмачей, то не смог узнать тайн этой провинции. И от индейцев они
слышали, что, увидев соль, они называли и именовали ее Ансер [Anзer], как и
есть в действительности, а среди индейцев нет другого названия [для нее].
Отчего христиане отсюда и в дальнейшем, говоря о ней, называли ее
Ансерма. По этой причине было дано название этому городу, какое у него и
поныне.
В четырех лигах от него на запад находится не очень большое селение,
но населенное очень многочисленными индейцами, из-за имеющихся
огромных домов и широкой полосы земли. По нему протекает речка. [От нее]
одна лига до крупной и очень богатой реки Санкта Марта, от которой, если
Богу сие угодно, то сотворит он для неѐ разделение [на рукава], располагая еѐ
исток соответственно там, где он есть, и таким образом она разделяется на
два рукава.
У этих индейцев за вождя или касика правит один из них, хорошо
сложенный, называемый Сирича [Ciricha]. У него есть или был, когда я его
видел, один очень большой дом, у входа в его селение, и много других
[домов] повсюду в нем [расположенные]. А около того дома или жилища
находилась маленькая площадь, вся вокруг заполненная толстыми
тростинами, которые, как я ранее рассказывал, были в Караманте, а на их
верхушках помещено было много голов съеденных индейцев. У него было
много жен. У этих индейцев говор и обычаи те же, что и у [жителей]
Караманты, и они большие любители в поедании человеческого мяса.
Чтобы тем, кто прочитает об этом, стали понятны трудности, какие
испытываешь в разведывательных походах, хочу сообщить, что случилось в
этом селении, когда мы шли походом с лиценциатом Хуаном де Вадильо. Так
вот, поскольку провизии оставались [последние] крохи и нигде нам не
встречался маис, ни какое-нибудь другое съестное, а мяса мы не ели больше
года, не считая того, что доставалось нам от умиравших лошадей, или
нескольких собак, не ели мы и соли – таковы были испытанные нами
лишения. И вышли 25 или 30 солдат, чтобы собрать, а сказать попросту,
украсть то, что могли бы найти. И возле Рио-Гранде они напали на
убегавших людей, нами не замеченные и не схваченные, где обнаружили
котел, полный вареного мяса, и они испытывали такой голод, что не
посмотрели на еду, полагая, что то было мясо тех, кого называют куриес
[curies]498, потому что извлекли из котла несколько [таких]. Но когда они уже
наелись, один христианин достал из котла руку с пальцами и ногтями,
помимо этого потом они увидели части ног, величиной в две или три, [или]
четрех человек, находившихся в нем. Увиденное и обнаруженное испанцами,
при виде пальцев и рук вызвало у них сильное отвращение, [вся] та
съеденная пища их очень огорчила, но так или иначе это произошло и они

498
Морская свинка (лат. Cavia porcellus) — млекопитающее из отряда грызунов семейства свинковых.

402
вернулись в лагерь сытыми, откуда вначале вышли умиравшими от голода. С
горы, расположенной выше селения, стекает много речек, из которых
добывалось и ещѐ будет добыто теми же индейцами и неграми много золота,
[качеством] очень хорошее.
Они являются друзьями и союзниками индейцев Караманты, а с
большинством своих соседей они всегда враждуют и ведут войну. В этом
селении есть укрепленная скалистая гора, где во время войны они
укрываются. Они ходят голыми и босыми, а женщины носят небольшие
накидки и они хорошо выглядят, некоторые же - красивы. За этим селением
находится провинция Сопиа [Zopia]. Меж этих селений от золотых рудников
течет река, где испанцы устроили несколько эстансий [поместий]. Жители
этой провинции также ходят голыми. Как и у остальных их дома тоже
удалены [от дороги], и внутри них в больших могилах они хоронят своих
покойников. У них нет идолов и не встречались дома для поклонений. Они
общаются с дьяволом. Женятся на своих племянницах, а некоторые - со
своими сестрами; сеньорию [владение] или касикасго [сан касика] наследует
сын главной жены (поскольку все эти индейцы, если являются знатными, то
имеют много [детей]), а если у них нет сына, то [наследует] сын сестры. Они
граничат с провинцией Картама [Cartama], находящуюся не очень далеко от
них, по которой протекает вышеназванная Рио-Гранде. По другую сторону от
нее находится провинция Посо [Pozo], с которой они ведут оживленную
торговлю. К востоку [от] городка расположены другие очень крупные
поселения, полные множества еды и фруктов. Правители довольно стройны
на вид499. Все они друзья, хотя раньше были врагами и воевали между собой.
Они не столь кровожадны к человеческому мясу, как предыдущие.
Касики очень изысканы: многие из них (до того, как испанцы проникли в их
провинцию) перемещались на носилках или в гамаках. У них много
красивых, как для индианок, жен; носят они [касики] изящные хлопковые
накидки, раскаршенные рисунками. Мужчины ходят голыми, а знать и
правители покрываются длинным плащом и носят на талии тряпки, как и
большинство. Женщины ходят одетыми, как я уже сказал. Они носят сильно
приглаженные [хорошо расчесанные] волосы, а на шее - очень красивые
ожерелья из дорогих золотых деталей, в ушах - серьги, ноздри же
растягиваются, чтобы вставить [в них] несколько превосходных золотых
шариков: иногда больших, иногда маленьких. У правителей имеется много
золотых сосудов для питья, и накидки, как для них, так и для своих жен,
отделанные несколькими золотыми деталями в виде круга, а другие - словно
звездочками, а также у них было множество драгоценных изделий
разнообразнейших форм из этого металла. Дьявола они называют - Хихарама
[Хiхаrama], а испанцев - тамарака [Tamaraca]. Некоторые из них великие
колдуны и знахари. Они женятся на своих дочерях, после того, как лишат их
девственности, и не считают чем-то ценным иметь девственную жену. Когда
они женятся, то не проводят церемоний во время своих свадеб. Когда в

499
Эта вставка явно не к месту. Через одно предложение речь будет идти о касиках.

403
умирают правители одном краю этой провинции, называющемся Тауйа
[Tauya], то взяв тело, кладут его в гамак, и со всех сторон раскладывают
большой костер, выкопав несколько ям, куда капает кровь и жир,
растапливаемый огнѐм. После того, как тело наполовину сгорело, приходят
родственники и проливают много слез, по завершении чего распивают своѐ
вино, произносят на свой лад песнопения и восхваления, посвященные их
богам, и как их обучили этому их предки. Завершив это, они кладут тело,
завернутое во множество накидок, в гроб, и, не погребая, оставляют его так
на несколько лет. После того, как он хорошенько высохнет, они кладут его в
могилы, в своих же домах устроенные. В большинстве провинций умершему
правителю делают на высоких горах очень глубокие могилы, и после
оплакивания, кладут внутрь к покойнику множество самых роскошных
накидок, из тех, что у него были [при жизни], с одной стороны располагают
его оружие, а с другой – много еды, большие кувшины вина и его одеяния из
перьев [плюмажи], изделия из золота, к ногам бросают нескольких живых
жен, им наиболее красивых и любимых, полагая, разумеется, что потом он
должен вновь ожить и воспользоваться тем, что они с собой уносят.
У них нет ни общественного устройства, ни большого ума [для этого].
Они используют такое оружие: дротики, копья, маканы из черного дерева, а
также из крепкой, в тех краях произрастающей, белой древесины. Никаких
домов для поклонения мы не встречали. Когда они общаются с дьяволом, то
говорят что, он – тьма без света; что один для этого назначенный, общается
[с ним] за всех [других]; он же дает ответы [дьявола].
Земля, на которой они расселились, - это очень большие горные хребты,
без особой растительности. На западе есть большая гора, называющаяся
Сима [Cima], а дальше к Южному морю [la mar Austrаl] - много индейцев и
крупных поселений, там, где, полагают, берѐт начало великая река Дарьен.
Этот городок Ансерма заселил и основал капитан Хорхе Робледо в честь его
Величества, когда его губернатором и капитан-генералом всех этих
провинций был аделантадо дон Франсиско Писарро. Хотя это и правда, что
Лоренсо де Альдана, главный заместитель дона Франсиско Писарро, из
города Кали образовал муниципальный совет и назначил алькальдами Суэра
де Наба [Suer de Naba] и Мартина де Аморото [Martin de Amoroto], а главным
альгвасилом - Руй Венегаса [Ruy Venegas], и послал Робледо заселить этот
город, который называется сейчас «городок», и приказал ему, чтобы тот дал
ему название Санкта-Ана-де-Лос-Кабальерос.Так что, пожалуй, по
вышеназванной причине основание города Ансерма в целом может быть
приписано Лоренсо де Альдана.

Глава XVII. О провинциях и селениях, которые находятся [на пути] из

города Антиоча в городок Арма, и об обычаях местных индейцев в них
[проживающих].

Тут я оставлю движение по начатой дороге и вернусь в город Антиоча,

чтобы сообщить о дороге, ведущей отсюда в городок Арма, а также и до
404
города Картаго. Иначе говоря, когда выходишь из города Антиоча, чтобы
добраться до городка Арма, то прибываешь к реке Санкта Марта500,
расположенной в 12 лигах от него, [после чего] переправляешься через реку,
а для этого там имеется лодка, [где также] нет недостатка ни в плотах, ни в
том, из чего бы их сделать.
На берегах реки немного индейцев, а селения у них маленькие, потому
что все они отдалились от дороги. По прошествии несколько дней,
прибываете в селение, ранее являвшееся очень крупным, называвшиеся
Пуэбло-Льяно [Ровное селение]; а так как пришли испанцы, то они удалились
в горы, отстоящие отсюда на расстояние немногим более двух лиг. У
индейцев рост маленький. И они пользуются некими стрелами,
принесенными из другой части гор Анд, потому что местные жители тех
краев владеют такими. Они великие купцы: их главный товар – это соль. Они
ходят голыми, их жены - также, потому что те [ничего] не носят, кроме очень
маленьких накидок, повязываемых от живота и до бедер. Они богаты на
золото, а реки несут [в себе] достаточно этого металла. Большинством своих
обычаев они похожи на своих соседей.
В стороне от этого селения находится другое, называющиеся Мухиа
[Mugia], где очень много соли, и многие торговцы, несущие ее, переходят
горный хребет, принося оттуда [взамен] много золота, хлопковой одежды и
другие предметы необходимости. Добыв соль, они несут ее дальше на
продажу. Если пройти от этого селения на восток, то там находится долина
Абурра [Aburra]; чтобы дойти до нее, [нужно] пересечь гористую местность
Анд, [впрочем] довольно легко и через немногие горы, и к тому же
[потратив] не больше одного дня. Ее мы разведали с капитаном Хорхе
Робледо и видели несколько маленьких селений, отличающихся от тех, что
мы прошли, и не такие богатые. Когда мы вступили в эту долину Абурра,
местными жителями была проявлена такая враждебность по отношению к
нам, что они и их жены повеселись на своих волосах или с помощью повязок
на деревьях; завывая жалобными стонами, разместив там свои тела, они
испустили души в подземные царства.
В этой долине есть много равнин, земля очень плодородна и по ней течет
несколько рек. Впереди видится очень большая древняя дорога, и по ней вели
торговлю с народами, расположенными к востоку, а их много и они велики: о
которых мы знаем больше понаслышке, чем что-либо достоверное.
После Пуэбло-Льяно прибываете в другое |селение|, под названием
Сенафура [Cenafura]. Оно богато, и там, считается, есть богатые, крупные
могилы [гробницы]. Индейцы хорошего телосложения, они ходят нагишом,
как и те, которых мы прошли, они сходны с теми в одежде, да и по большей
части во всѐм остальном. Дальше находится еще одно селение,
называющееся Пуэбло-Бланко [Белое селение], и по правую руку оставим
Рио-Гранде, чтобы проследовать к городку Арма.

500
Сьеса де Леон называет реку Каука «Санта- Мартой».

405
 На этой дороге много других рек, их столько, не имеющих названий, что
я их не привожу. Возле Сенафура расположена горная река и [дающая] очень
много самоцветов, по ней идти почти целый день. По левую руку лежит
большая и очень населенная провинция, о которой я потом напишу.
Эти края и селения поначалу находились под влиянием города Картаго и
в его границах, а обозначены его границы до Рио-Гранде капитаном Хорхе
Робледо, который этот [город] заселил. Но так как индейцы были настолько
непокорными и воспротивились прислуживать, а также не шли в город
Картаго, то аделантадо Белалькасар, губернатор его Величества, приказал,
чтобы были разделены индейцы, оставляя все эти селения за пределами
границ Картаго, и чтобы был основан в ней городок испанцев [villa de
Esponoles], и таковой был основан, а основателем его был Мигель Муньос
[Miguel Muňoz], в честь его Величества, при губернаторе этой провинции
аделантадо доне Себастьяне де Белалькасаре, в году 1542.
Поначалу он был основан у входа в провинцию Арма, на горе. Но такую
беспощадную войну устроили местные жители испанцам, что из-за этого, а
[также] из-за малых размеров [полей] под посевы и эстансии [поместья], был
перенесен город на две или чуть больше лиг от этого места к Рио-Гранде. И
находится он в 23 лигах от города Картаго, и в 12 - от городка Ансерма, и в 1
лиге от Рио-Гранде, на равнине, образовавшейся меж двух речушек,
наподобие склона, окруженной скромными пальмовыми рощами,
отличающимся от ранее мною описанных, но более полезных, потому что из
внутренностей этих деревьев501 добывают очень вкусные съедобные плоды, а
также они сбрасывают плоды. Разбив их камнями они дают молоко, а еще -
сливки и единственный [в своем роде] жир, которым зажигают лампы, и он
горит словно масло. Все сказанное мною я видел [сам], и проделывал это на
собственном опыте.
Местоположение у этого городка считается несколько вредным [для
здоровья]. Земли же настолько плодородны, что на них только
перемешивают лопатой солому и сжигают тростниковые заросли, а сделав
так, одна фанега [55, 5 л] засеянного маиса дает сотню и более [фанег]. И они
засевают маис два раза в год. Большинство плодов также дают обильные
урожаи. Пшеница до сих пор не урождалась и не засевалась никем, потому
[нельзя] утвердительно сказать, уродится она или нет.
Рудники на Рио-Гранде, что [протекает] в одной лиге от городка,
побогаче чем в других краях: поскольку, если приобрести негров, не будет и
дня, чтобы не дал каждый по два или три дуката своему хозяину. В будущем
городок станет одним из богатейших мест Индий.

501
Вероятно, речь идет о Восковой пальме андийской или Цероксилоне андийском (Ceroxylon andicola). Родина -
Венесуэла, Колумбия, Перу. В природных условиях — это огромные деревья, достигающие 60 м высотыю Поверхность
развитых стволов покрыта слоем воскоподобного вещества, придающего им благородный вид «мраморных» колонн.
Близкий вид — С. quindiuense — является самой высокой пальмой в мире. Изображение этого редкого растения является
национальной эмблемой Колумбии.

406
 Репартимьенто502 с индейцами, полученное мною за мои услуги,
находилось в границах этого города. Было бы неплохо, чтобы мое перо
описало подробно об этом, так как была для этого справедливая причина, но
положение вещей таково, что о том, как он [городок] был основан, не
позволяют этого сделать, в основном потому, что многие мои товарищи –
разведчики и завоеватели, вышедшие со мной из Картахены, сейчас не имеют
индейцев, а владеют ими те, кто приобрѐл их [не за заслуги, а] за деньги, или
последовал за теми, кто правил, что, конечно, не меньшее зло.

Глава XVIII. О провинции Арма и об ее обычаях, и других

примечательных вещах, в ней имеющихся.

Эта провинция Арма, откуда городок получил свое название, - очень

велика и неплохо заселена, и она самая богатая среди всех с ней
соседствующих, в ней более 20 тысяч индейцев-воинов, и это не считая жен и
детей (их было столько, когда я писал об этом, а было это впервые когда
христиане-испанцы вступили в нее). Их дома - круглые и большие,
построенные из длинных тонких ветвей и балок, начинающихся снизу и
тянущихся вверх, пока не образуют на вершине дома маленькую круглую
арку, заканчивается же она деревянной конструкцией. Кровля - из соломы.
Внутри этих домов много отдельных помещений, обтянутых циновкой: в них
проживает много обитателей. Провинция составляет в длину где-то 10 лиг, а
в ширину - 6 или 7, а в окружности - немногим менее 18 лиг, [состоит она] из
крупных и неровных горных хребтов, без зарослей, сплошь одни поля.
Наибольшие долины и склоны похожи на сады, соответственно они
заселены и полны всяческих плодовых деревьев, из которых одно очень
вкусное, называемое Питаайа [pitahaya]503 фиолетового цвета. Этот фрукт
имеет такую особенность, что если его съесть съесть, пусть даже один, то
хочется мочиться, испуская мочу кровавого цвета. В горах встречается также
другой фрукт, который я считаю очень своеобразным, называемый
«виноградинки» [uvillas - ягодки], маленькие, имеющие очень приятный
аромат. Из гор течѐт несколько рек, и одну из них мы называем река Арма,
летом ее тяжело перейти; остальные невелики. И, определѐнно, глядя на их
расположение, я полагаю, что со временем из этих рек будет добываться
золото, как в Бискайе - железо.
Те, кто прочитал это, и видел ту землю, как я, то им не покажется это
сказочным.

502
Репартимьенто - (исп. repartimiento - распределение) - термин, употреблявшийся с кон. 15 в. в исп. колониях в
Америке для обозначения распределения между колонистами: земель (repartimiento de tierras), коренного населения
(repartimiento de indios), товаров (repartimiento de mercancias) и т. д. Одним из частных случаев Р. являлась передача
индейцев в энкомьенду. В колониальной Мексике Р. называли также принудит. трудовую повинность (аналогичную
перуанской мите), к-рую отбывали все индейцы-мужчины в возрасте от 15 до 50 лет (исключая индейскую знать),
обязанные ежегодно в течение определ. времени работать в рудниках, с. х-ве, на строительстве зданий, дорог и т. д.
503
Питайя, или питахайя, или драконий фрукт — общее название плода нескольких видов из семейства Кактусовые, в
основном из рода Hylocereus (сладкая питайя). Растения, плоды которых называют питайей, — вьющиеся эпифитные
лианообразные кактусы, распространѐнные в Мексике, Центральной и Южной Америке. Либо это Акантоцереус
(лат. Acanthocereus) — род кактусов трибы Пахицереусовые (Pachycereeae). Синоним - Cereus pitajaya (Jacq.) DC.

407
 Свои земельные наделы индейцы имеют на берегах этих рек, и все они
друг с другом ведут ожесточенные войны и отличаются во многих краях
речью, настолько [чильно], что в каждой районе [этого поселка] и на каждом
склоне [говорят на] различных языках.
На превосходное золото они были и являются самыми богатыми [среди
всех индейцев]. И если бы местные жители этой провинции Арма были бы
того же характера, что и Перуанские, и такие же кроткие, я уверяю, что с
помощью своих рудникови они принесут ежегодного дохода [rentarán] более
500 тысяч песо золота. У них имеются и имелось из этого металла много
крупных ювелирных украшений. И такого превосходного качества, что оно
[золото] в наихудшей пробе имеет 19 карат504 [вес золота].
Когда они шли на войну, то одевали венцы и медальоны на грудь, и
очень красивые перья и браслеты, и много других драгоценных украшений.
Когда мы их обнаружили, впервые проникнув в эту провинцию с капитаном
Хорхе Робледо, то я вспоминаю, что индейцы были облачены [в доспехи] с
головы до ног в золото. И до сего дня осталось место, где мы видили их под
названием «Склон Вооруженных». На длинных копьях они обычно носят
очень ценные знамена. Дома у них расположены на ровных образуемых
склонами местах и площадках, являющимися окончаниями гор, очень
суровых и непроходимых. У них имеются крепости из толстых тростников,
как я уже говорил, вырванных с корнями и ветвями, продолжающих расти
рядами 20 на 20, в установленном ими порядке и размерами с улицу. Посреди
этого укрепления у них есть или был, когда я их видел, высокий помост,
добротно отделенный теми же тростниками, с лестницей, чтобы приносить
[на нем] свои жертвоприношения.

Глава XIX. О нравах и жертвоприношениях этих индейцев, и насколько

они кровожадны в поедании человеческого мяса.
Оружие этих индейцев: дротики, копья, пращи, метательные
приспособлений со своими снарядами. Они очень большие крикуны. Когда
идут на войну, то несут много рожков и барабанов, флейт и других
инструментов. Они очень осторожны и слабо доверяют [врагам]: обещаемый
мир они не сохраняют.
Об их войне с испанцами будет рассказано дальше в соответствующем
месте. Из-за грехов того народа великую власть и влияние имеет над ними
дьявол, враг человеческой сущности, с позволения на то Господа, потому что
неоднократно его они его видели.
На тех помостах у них имеется множество веревок из волокон агавы,
наподобие плетенки, пригодившуюся нам для изготовления альпаргат,
настолько длинных, что каждая из веревок более 40 саженей [сажень = 1,678
м].

504
Карат был равен 1/24 марки, поэтому 19 карат в марке – это 19 частей чистого золота и 5 частей – примесей.

408
 У верхушки помоста они повязывали индейцев, захваченных на войне,
под плечи, оставляя их свисающими, а
у некоторых из них они доставали
сердца и жертвовали своим богам или
дьяволу, в честь которого и
совершались те жертвы. А потом
незамедлительно ели тела, таким вот
образом убитых. Ни одного дома для
поклонения у них не было
обнаружено, но в домах или жилищах
правителей было место красиво
застланное и украшенное. В Пауре
[Paura или Paucura] я видел одно из
таких мест поклонений, о чем
расскажу в дальнейшем. В потайном
месте у них находилась тихая
комнатушка, в которой было
множество глиняных кадило, в них
вместо ладана они сжигали особые мелкие травы. Я видел их в краю
правителя этой провинции, называемого Йайа [Yaya], и они были настолько
мелкими, что едва выходили из земли; у одних цветок был черным, у других
- белым. Запахом они похожи на вербену [Beruena]505. Они вместе с другими
смолами сжигались перед их идолами. А после совершения ими других
суеверных деяний, приходил дьявол, который, как они полагали, похож на
фигуру индейца, с очень блестящими глазами. А жрецам или своим
посредникам он давал ответ о том, о чѐм они у него спрашивали и о том, что
хотели бы узнать.
До сих пор ни в одной из этих провинций нет ни священников, ни
монахов, и они не осмеливаются находиться [там], поскольку индейцы
настолько злы и кровожадны, что они съели многих сеньоров, над ними
устанавливавшими энкомьенду506. Хотя, когда они приходят в селения
испанцев, их наставляют в том, чтобы они оставили свои заблуждения и
языческие обычаи, и обратились в нашу веру, получив воду [святого]

505
Бербена. Обычная трава, произрастающая на невозделанных полях; из неѐ делались защитные шлемы, а римляне
венчали ею своих жѐн и еѐ несли с собой послы, в знак того, что к ним должны относиться со вниманием и оберегать...
(Коваррубиас). Вербена. (от lat. verbena). Годичное травянистое растение, из семейства вербеновых, с ростками в 60-
80см в высоту, раскидистые сверху, листья острые и рассекающиеся, цветки разных цветов, кончики длинные и тонкие,
плод сухой с двумя или четырьмя отделениями. Для Испании повсеместен. (DRAE).
506
Энкомьенда (исп. encomienda — букв. — попечение, защита) форма зависимости населения испанских колоний от
колонизаторов. Указом испанского короля в 1503 г. индейцы, номинально считавшиеся свободными, передавались на
попечение завоевателям - энкомендерос («поручались» к энкомендеро (поручителю)), которым были обязаны платить
оброк, отбывать барщину в рудниках и имениях. Оформление энкомьенды было началом формирования крупной
земельной собственности в Латинской Америке.Отменена в XVIII веке. Изначально энкомьенда предполагала ряд мер,
которые должны были проводиться колонистами, по обращению индейцев в христианство и приобщение их к
европейской культуре. Однако совершенно естественно в ходе воплощения в жизнь она почти повсеместно выродилась
в крепостное право. В Перу Франсиско Писарро гарантировал энкомьенды своим сторонникам в 1529 году. В 1536 году
он гарантировал расширение срока владения на два поколения. Но в 1542 году «Новые Законы» установили срок выдачи
энкомьенды пожизненно, и был зафиксирован размер подати с индейцев. Любые повинности сверх установленной меры
были запрещены, что вызвало сопротивление в 1545 году. В 1550 президент Гаска произвел перераспределение
экномьенд в Перу, и продлил их срок выдачи на три поколения, до 1629 года.

409
крещения. И с позволения на то Господа, некоторые правители провинций
этого губернаторства были обращены в христиан и возненавидели дьявола, и
отвергли свои заблуждения и низость.
Люди этой провинции Арма среднего роста, все смуглые, да так, что по
цвету все индейцы и индианки этих краев (при таком множестве людей, что
почти нет им числа, а земля такая огромная и различная), что кажется, будто
все они дети от одного отца и матери. Женщины у этих индейцев из всех тех
районов, что я видел, [самые] некрасивые и неопрятные. Мужчины и
женщины ходят нагишом. За исключением того, что прикрывают свой срам,
повесив перед ним несколько широких обрывков материи, шириной в 1,5
пяди [пядь=21 см, а значит это будет – 31,5см]. И этим повязываются только
спереди, остальное же все непокрыто.
В том краю не найдется мужчин, не желающих посмотреть на
[обнаженные] ноги женщин, пусть даже будет становиться холодно или
ощущаться жара, они никогда их не прикрывают. Некоторые из тех женщин
ходят остриженными, также как и их мужья. Плоды и пища их - это маис и
юка507 [yuca] и много других корней, и очень вкусных, и гуайявы508, и
авокадо, и пальмы Пихибаес.
Правители женятся на женщинах, какие им больше понравятся. Одна из
них считается самой главной. А большинство индейцев женятся: одни - на
своих дочерях, а другие - на сестрах, без какого-либо порядка: и очень мало
среди женщин встречается девственниц. У правителя их может быть много, у
остальных - в основном одна, и две, и три, если имеется возможность. Когда
умирают правители или знать, то их хоронят внутри собственных домов, или
на вершинах холмов, с церемониями и плачем, похожими на те, что уже
приводились ранее. В наследство дети получают от своих отцов власть, дома
и земли. Если нет наследника, то им становится сын сестры, но не брата.
Сейчас я расскажу о причине, почему на большей части этих провинций
наследуют племянники, сыновья сестры, а не брата. Согласно тому, что я
слышал от многих местных жителей, то причина такова: сеньории [владения]
или касикасги [сан касика] наследуются по женской части, а не по мужской.
Они такие любители есть человеческое мясо, что случается, захватив
индианок, тех, что вот-вот разродяться, и будучи их же соседями, яростно
набрасываются на них, очень быстро вскрывают им животы своими
кремневыми или тростниковыми ножами, и извлекают плод. Разведя огонь на
глиняном черепке, они обжаривают его, а потом съедают; завершают [все

507
Маниок съедобный, маниот, кассава (лат. Manihot esculenta) — род растений семейства Молочайные, важное пищевое
растение тропиков. Кассава (латинское название Manihot utilissima Pohl) — африканское название маниока (это название
происходит из Бразилии, где это растение так называют тупи-гуарани, а в остальной Южной Америке растение известно
как юка (yuca) - название, несколько похожее на юкка (yucca, другое растение из семейства Agavaceae) — в результате
чего на русском языке иногда имеет место путаница названий. Сугубо кассавой нередко именуют только муку из
маниока. Это многолетнее вечнозелѐное кустовое растение из семьи молочайных, широко культивируется в Африке. В
еду используют похожий на картофелину корень. Маниок достигает двух с половиной метров в высоту; корень может
достигать восьми сантиметров в диаметре и одного метра в длину, масса варьирует от трех до десяти кг. В корнеплодах
много крахмала. В сыром виде корнеплоды очень ядовиты, и употребляются в пищу лишь вареными или печеными. Из
сырого маниока делают крупу (тапиоку), из которой варят кашу, а сушеный маниок перемалывают в муку, из которой
пекут тонкие лепешки, известные как «хлеб из кассавы».
508
Гуава (лат. Psidium guajava) — дерево семейства миртовые.

410
это] убийством матери, молча поедая ее с такой поспешностью, что
выглядело это ужасно. Из-за таких и других грехов, совершаемых этими
индейцами, столь отличающимися от нашей испанской веры, с трудом
вериться, что божественное Провидение позволило, дабы можно было
прийти из одного края в другой, открыв путь и дороги по такому длинному
Океану и прибыть в их земли, где вместе насобирается лишь 10 или 15
[наших] христиан, но нападающих на тысячи и десятки тысяч индейцев, и
побеждающих и покоряющих их. Полагаю, это все-таки не наша заслуга,
поскольку мы столь же [большие] грешники, и не смотря на это бог желает
наказать их нашей рукой, ибо позволительно то, что он творит. Возвращаясь
все же к предмету повествования, скажу, что эти индейцы не имеют веры,
как мне это удалось выяснить, и понимают только то, что позволил Господь,
дабы с ними говорил дьявол. Власть касиков или правителей над ними
только и состоит в том, те им сооружали их дома и обрабатывали их поля, но,
а помимо этого они отдают им женщин, каких те себе пожелают, и они
добывают из рек золото, которым торгуют в соседних районах. А во время
войны они назначаются военачальниками, и находятся с ними в
устраиваемых сражениях. Во многом на них нельзя положиться. У них нет
никакого стыда, не знают они и добродетельного дела. В кознях они очень
хитры по отношению друг к другу. За этой провинцией на востоке находится
выше уже названая горная местность, называющаяся Анды [los Andes],
сплошь состоящая из крупных гор. Если еѐ пройти, то индейцы говорят, что
[за ней] находится прекрасная долина с протекающей рекой, где (по словам
жителей Арма) большие богатства и много индейцев. По всем этим краям,
как и по всем Индиям, женщины рожают без повитух; при родах сами
роженицы идут омываться в реке, то же самое делая и с новорожденными, и
в тот момент они не остерегаются ни ветра, ни сырости, - таковые им не
вредят. И я видел, что меньше боли испытывают пятьдесят этих женщин,
желающих родить, чем одна единственная из нашего народа. Не знаю, дар ли
это одних, или животная сущность других.

Глава XX. О провинции Паукура, ее особенностях и обычаях.

За большой провинцией Арма находится другая, которую называют

Паукура [Paucura], в ней было 5 или 6 тысяч индейцев, когда мы впервые в
нее вступили с капитаном Хорхе Робледо.
Языком она отличаются от предыдущей [провинции]. Обычаи полностью
такие же, за исключением того, что тут люди лучше и более стройные.
Женщины носят маленькие накидки, покрывая ими определенные части тела,
и мужчины делают то же самое. Эта провинция очень плодородная на посевы
маиса и других вещей, они не так богаты на золото, как те, что остались
позади; нет у них и таких больших домов, и не настолько труднопроходимы
горы. По ней протекает река, не считая множество ручейков. У ворот
главного правителя, по имени Пимана [Pimana], находится деревянный идол
величиной с высокого человека. Лицом он был обращен к восходу солнца, а
411
руки раскинуты [открыты]. Каждый вторник они приносят в жертву дьяволу
двух индейцев, так же, как и в Арма, согласно тому, что поведали нам
индейцы. Хотя приносившие жертвы, если и осуществляли это, то тоже не
делали различия: местные то жители или захваченные на войне. Внутри
домов правителей у них имелись толстые тростины, как я уже выше говорил,
даже после высыхания остающиеся удивительно толстыми. И они создают
огороженный участок, словно загон для быков [на площади для корриды],
широкий и не длинный, и не очень высокий, из настолько крепко-накрепко
связанных [стеблей], что посаженные внутри ни коим образом выйти не
могут. Когда они идут воевать, то тех, кого захватят в плен, помещают туда.
Приказывают хорошенько их откармливать. И когда те растолстеют, то
выводят их на свои площади, расположенные возле их домов. В дни, когда
устраивают праздник, они с большой жестокостью их убивают и съедают. Я
видел некоторые из этих клеток или тюрем в провинции Арма. И
примечательно, что когда они захотели бы убить одного из тех несчастных,
дабы съесть, то заставляли тех стать на колени, и когда тот опускал голову,
ударяли ему по затылку, чем оглушали, и [от этого] он ни говорил, ни стонал,
[а] молчал. То, что я рассказал, я видел сам, и столько раз убивать индейцев,
и не произносить ни слова, и не просить о пощаде, скорее даже, когда их
убивали, некоторые перед тем смеялись. И это больше проистекает от
звериного [характера], чем от души. Головы же съеденных размещают на
верхушках толстых тростин. Пройдя эту провинцию той же дорогой,
прибываете к высокому косогору: от одного края до другого он заселен
большими селениями или предместьями на его верхушке. Когда мы впервые
вошли туда, местность была очень плотно заставлена большими домами.
Называется это селение - Посо [Роzо], и по языку и обычаям такое же, как и
Арма.

Глава XXI. Об индейцах Посо, и насколько в отличие от своих соседей

храбрыми и ужасными они являются.

В то время, когда мы вступили в нее с капитаном Хорхе Робледо, в этой

провинции Посо было три правителя и другая знать. Они и их индейцы были
и являются самыми храбрыми и смелыми из всех соседствующих и
граничащих с ними провинций. У них по одной стороне [протекает] большая
река, по другой – провинция Каррапа [Carrapa] и Пикара [Picara], о них я
сообщу в дальнейшем. По еще одной стороне – Паукура, о ней я уже говорил.
Эти [из Посо] не дружат ни с кем другим. Свое начало и происхождение
[они ведут] (о чем они сами рассказывают) от некоторых индейцев в давние
времена вышедших из провинции Арма; там, где они сейчас живут,
местоположение им показалось плодородным и они заселили его, и от них
происходят те, что сейчас здесь [живут]. Их язык и обычаи соответствуют
[тем, что и у] индейцев Арма. У правителей и знати очень большие и высокие
круглые дома, в них живет по 10 или 15 жителей, а в некоторых меньше, так
как это дом [?]. У их ворот [поставлены] высокие изгороди и укрепления из
412
толстых тростин. А в центре этих крепостей были большие и высокие
дощатые настилы, обтянутые циновками. Тростник был настолько густой,
что никто из конных испанцев не мог пройти через него.
С верхушки помоста просматривались все дороги, для наблюдения за
ними. Когда мы вошли туда с Робледо, главный правителя этого селения
звали Пимарака [Pimaraqua]. Мужчины были лучшего телосложения, чем в
Арма, вот только женщины - крупнотелые и некрасивые лицом, правда,
некоторые красивы, хотя я видел немногих таких. Внутри домов правителей,
при входе в них, - ряд идолов, в каждом [ряду] было 15 или 20, все гуськом,
величиной с человека. Лица сделаны из воска, с большими гримасами, и по
образу и подобию, в каком им является дьявол. Они говорят, что иногда,
когда они его вызывали, тот входил в тела или фигуры тех деревянных
идолов и изнутри отвечал. Головы [на тростниках?] - составлены из черепов
мертвецов.
Когда умирают правители, их хоронят внутри их домов в крупных
могилах, укладывая в них огромные кувшины своего маисового вина, его
оружие и его золото. Наряжая их в наиболее ценные по их меркам вещи,
погребая с ними многих живых женщин, соответственно и подобно тому, что
делает большинство [народов], среди которых я пробывал.
Я вспоминаю, что в провинции Арма, когда во второй раз туда пришел
капитан Хорхе Робледо, мы, Антонио Пиментель и я, пошли по его приказу
разведать в селении правителя Йайа одну могилу, где мы обнаружили более
двухсот маленьких золотых предметов, которые в том краю они называют
Чагалета [Chagualetas], подвешиваемые на накидках, а также медальоны. Но
из-за сквернейшего запаха мертвецов, мы покинули ее, не закончив до конца
извлечение того, что там имелось. А если бы всѐ то, что погребено в Перу и в
этих землях, достать, то не было бы возможности сосчитать стоимость [всего
этого], так как оно огромно, а между тем, [если все] это взвесить, то как
ничтожно будет то, что уже имелось у испанцев, по сравнению с этим [еще
не награбленным]. Когда я был в Куско, перехватив у тамошней знати
сообщение Инков, я услышал, что Пауло Инка и другие знатные лица
говорили, что если все сокровища, имевшиеся в провинциях и в ваках
[Guacas], т.е. их храмах и в захоронениях собрать [вместе], то ущерб от того,
что испанцы уже извлекли, был бы настолько ма, сколь малым было бы
извлечение из одного большого кувшина для воды одной его капли.
И чтобы лучше прояснить очевидное сравнение, они взяли одну
большую меру [сколько?]509 маиса, из которой, доставая одну горсть, сказали
христианам, присутствующим при этом, [что] большая часть находится в
таких местах [краях?], что мы сами не знаем об этом510. Так что великие
сокровища в этих местах утеряны. А то, что имелось, если испанцы его не
захватили, определенно, все это или большая часть была посвящена дьяволу
и его храмам и гробницам, где они хоронили своих покойников. Поскольку
эти индейцы не жаждают его получить, ни ищут его ради [покупки] другой
509
Возможно, речь идет о покча – мере сыпучих тел, равной ´ испанской фанеги, т.е. 27,75 л.
510
Примечание переводчика: может быть, это была метафора о рудниках, а вовсе не о наличном богатстве?

413
вещи, они не платяти посредством его жалование воинам, не покупают
города и королевства, а желают только наряжаться в него ещѐ при жизни, а
после смерти унести его с собой; хотя мне кажется, что из-за всего этого мы
обязаны наставлять их, дабы они познали нашу святую католическую веру, а
не набивать собственные кошельки.
Эти индейцы и их жены ходят нагишом, как и их соседи; они хорошие
земледельцы. Когда они засевают или вскапывают землю, то в одной руке
держат макану, чтобы расчищать землю под пашню, а в другой – копье,
чтобы сражаться.
Правителей здесь местные индейцы больше боятся, чем в других краях.
Владение у них наследуют их сыновья или племянники, если сыновей нет.
Войну они ведут следующим образом: в провинциях Пикара, отстоящая от
этого селения на 2 лиги, Паукура - в ´ лигах, Каррапа – на таком же
[расстоянии], - в каждой из этих провинций в три раза больше индейцев, чем
в этой провинции, и [даже] при таком раскладе и с одними и с другими они
вели ожесточенные войны, и все их боялись и желали их дружбы. Из их
селений выходило множество людей, - оставляя в запасе достаточно и для
своей защиты, - неся с собой много [музыкальных] инструментов: рожки,
барабаны и флейты, они выступают против врагов, неся крепкие веревки,
чтобы связывать тех, кого захватят в плен. Прибыв на поле битвы, испускают
крик и громкий шум, и одни и другие; а потом они идут врукопашную,
убивают, пленяют, и сжигают дома. Во всех своих битвах эти индейцы Посо
были более мужественными и храбрыми; и такими их признают их соседи.
Они столь же кровожадны в поедании человеческого мяса, как и жители
Арма, потому что я видел их однажды поедающими более сотни индейцев и
индианок, умерших и захваченных на войне. Когда аделантадо дон Себастьян
Белалькасар завоевывал восставшие провинции Пикара и Паукура, с нами
шел Перекита [Perequita], бывший в то время правителем в том селении
Посо, и во время устроенного нами вторжения они убивали индейцев, как я
сказал: разыскивая их среди кустарников, как если бы они были кроликами.
И по берегам рек насобиралось в ряд по 20 или 30 этих индейцев, из-под
кустов и из утесов доставали всех, дабы ни один не скрылся.
Когда в провинции Паукура пребывал некий Родриго Алонсо и я, и два
других христианина, мы шли по следам нескольких индейцев, и навстречу
нам вышла одна индианка, из прекраснейших и цветущих, каких я только
видел в этих провинциях. И как только мы увидели ее, то позвали, а она
заприметив нас, как если бы увидела дьявола, прокричала [несколько раз],
повернувшись назад, откуда шли индейцы из Посо, считая за лучшую долю
быть убитой и съеденной ими, только бы не попасть в наши руки. А так как
один дружественный и сознательный индеец, шедший с нами, когда мы
могли этому помешать, нанес ей такой тяжелый удар по голове, что оглушил
ее, и подошел другой с кремневым ножом, чтобы ее обезглавить. А индианка,
когда убегала к ним только и сделала, что уперлась коленями в землю и
ожидала смерти, какую они ей и устроили. А потом выпили кровь и съели

414
сырое сердце с [другими] внутренними органами, унося части тела и голову,
чтобы доесть их в следующую ночь.
Я видел двух других индейцев, убивавших тех с удовольствием
смеявшихся [индейцев] из Паукура, как если бы они не были теми, кому
предстоит умереть. Таким образом эти индейцы и все их соседи привыкли
есть человеческое мясо. И прежде чем мы вступили в их земли и завоевали
их, они [так и] поступали. Эти индейцы Посо очень богаты на золото. Возле
их селения, на берегах Рио-Гранде, большие залежи золота.
Здесь, в этом месте, аделантадо дон Себастьян де Белалькасар и его
капитан и главный заместитель Франсиско Эрнандес Хирон511 [Francisco
Hernandez Giron] арестовал маршала дона Хорхе Робледо и отрубил ему
голову, а также убил других [его сторонников]. И не позволив, чтобы тело
Маршала было принесено в городок Арма, его съели индейцы, а остальных
убили, даже не дав их похоронить, и в придачу сожгли дом с телами512, о чем
в дальнейшем я расскажу в четвертой части этой истории, где сообщается о
гражданских войнах, случившихся в этом королевстве Перу, и там это смогут
увидеть те, кому захочется, чтобы сие было извлечено на свет.

Глава XXII. О провинции Пикара и об ее правителях.

Если выйти из Посо и следовать на восток, [то прибудешь в] большую и

густонаселенную провинцию Пикара. Главных ее правителей, когда мы
открыли ее, звали: Пикара [Picara], Чускурука [Chusquruqua], Сангитама
[Sanguitama], Чамбирикуа [Chambiriqua], Анкора [Ancora], Аупирими
[Aupirimi] и другая знать.
Их язык и обычаи схожи с теми, что и у Паукура. Протянулась эта
провинция до неких гор, из которых берет начало река с прекрасной и очень
приятной водой. Считается, что они богаты на золото. Положение земли
таково же, как и той, что мы прошли – т.е. большие горные хребты, но она
лучше заселена, потому что все хребты, склоны, ущелья и долины настолько
обработаны, что доставляет большое удовольствие и наслаждение видеть
столько заселенных полей. Всюду много различных фруктовых деревьев. У
них мало домов, потому что во время войн они сжигаются. У них было более
10 или 12 тысяч воинов-индейцев, когда мы в первый раз вступили в эту
провинцию. И ходят ее индейцы голыми, поскольку ни они, ни их женщины
не носят ничего, кроме маленьких накидок или тряпок, которыми
прикрывают срамные места. По большей части, они подобны оставленным

511
Франсиско Эрнандес Хирон впоследствии стал известен как лидер восстания в Перу (ноябрь 1553 год). Нанес
поражение королевсим войскам возле Чукинги, но был разбит возле Пукары и публично обезглавлен на главной
площади города Лимы. Его голова была посажена железную клетку рядом с головами Гонсало Писарро и Карвахаля.
512
Когда экспедиция Вадильо подошла к концу, автор перешел в ряды дона Хорхе Робледо, являвшегося сторонником
Себастьяна де Белалькасара, первооткрывателя Кито и Попайяна. Он учавствовал в завоевании долины Каука. Потом
Робледо основал в 1541 году Антиокию. Отправившис в Испанию через Картахену, он был арестован в Сан-Себастьяне-
де-Ураба доном Педро де Эредия, и отправлен в Испанию на суд. В 1546 году Робледо вернулся с титулом маршала, но
у него возник конфликт с Белалькасаром за права на долину Каука, и внезапно, 1 октября 1546 года Белалькасар
арестовал его. Робледо был объявлен дезертиром, предателем и узурпатором, и под конец повешен, хотя он должен был
быть обезглавлен, поскольку ранее стал рыцарем.

415
позади, и обычаем они таковы же: и в еде, и в питье, и в женитьбе. И потому,
когда умирают правители, или знатные люди, они кладут их в большие
могилы, очень глубокие, в сопровождении живых жен, и в наиболее ценимых
ими драгоценных вещах, в соответствии с общей традицией большинства
индейцев этих земель. У дверей домов касиков имеются площадки,
полностью огороженные толстым тростником, на верхушках которых
подвешены головы врагов. Видеть их – дело ужасное, из-за того, что их
много, безобразных, с длинными волосами, а лица разукрашены подобно
лицам дьяволов. Снизу у тростников проделаны отверстия, по которым
может проходить воздух; когда подымается ветер, он создает сильный звук,
похожий на музыку дьяволов. Этим индейцам также, как и жителям Посо,
известно зло поедания человеческого мяса, ведь когда мы в первый раз
вошли сюда с капитаном Хорхе Робледо, с нами вышли [в поход] от этих
жителей Пикара более четырех тысяч, которые были такими ловкими, что
убили и съели более трехсот индейцев-[противников]. За горным массивом,
возвышающимся к востоку над этой провинцией, являющимся горным
хребтом Анд, утверждают, находится большая провинция и долина, как
говорят, называющаяся Арби [Arbi], густонаселенная и богатая. Она не была
разведана и нам неизвестно ничего, кроме этого известия. По дорогам этих
индейцев Пикара расставлены большие шипы и колья из заостренных, будто
железных, черных пальм, воткнутых в ямы и хитро прикрытых травой и
соломой. Когда они воюют с испанцами, то расставляют их столько, что
пройти по земле очень тяжело, так что многие натыкались на них бедрами и
ступнями. У некоторых этих индейцев есть луки и стрелы, но нет у них
[отравленного] зелья, и они не [очень] ловки в стрельбе из них, урон ими они
не наносят. Пращи у них есть и метают камни с большой силой. Мужчины
роста среднего, женщины - также, а некоторые хорошего телосложения.
Когда покидаете эту провинцию в направлении к Картаго, прибываете в
провинцию Каррапа [Carrapa], находящуюся не очень далеко, и она хорошо
заселена и очень богата.

Глава XXIII. О провинции Каррапа, и о том, что нужно о ней рассказать.

Провинция Каррапа находится в 12 лигах от города Картаго;

расположена она среди очень неровных горных равнин, [правда] без гор, не
считая хребта Анд, проходящего вверху. Дома маленькие и очень низкие,
тростниковые, кровля - из побегов других мелких и тонких тростников, из
тех, что во множестве встречаются в этих краях. Дома или жилища
некоторых правителей очень крупные, а другие - нет. Когда в первый раз мы,
христиане-испанцы, вошли в эту провинцию, имелось пять знатных особ
[или старейшин?]. Самого старшего и наиболее знатного звали Ирруа [Yrrua],
который в прошлом проник в эту провинцию силой, и как человек
влиятельный и властный, господствовал он почти над нею всею. Среди гор
есть несколько малых долин и равнин, густонаселенных, с множеством рек,
ручьев и родников. Вода не такая приятная и вкусная, как реки и источники
416
пройденных провинций. Мужчины очень крепки телом, лица удлиненные;
женщины также сильные. Они очень богаты на золото, потому что у них
имеются большие прекрасного качества изделия и очень изящные кувшины,
из которых они пьют сделанное из маиса вино, настолько крепкое, что выпив
много, лишаешься чувств. Они настолько порочны в выпивке, что индеец в
один присест напивается арробой513 и больше [вина], не в один заход, а в
несколько. Наполняя брюхо этой выпивкой, вызывают рвоту и изрыгивают
то, что хотели. И у многих в одной руке кувшин из которого пьют, а в другой
член, из которого мочатся. Они не очень прожорливы, но эта выпивка –
распространенный порок, традиционно имеющийся у всех индейцев,
разведанных до сих пор в этих Индиях.
Если умирают бездетные правители, то властвует его главная жена, а
[если и] та умирает, то владение наследует племянник умершего, им должен
быть сын его сестры514, если он у неѐ есть; и язык у них собственный. У них
нет ни храма, ни дома для поклонения. Дьявол общается с некоторыми
индейцами, как [то имеет место] и у большинства [других народов]. После
смерти, своих умерших они хоронят в больших склепах, сооружаемых для
этого случая, куда помещают живых жѐн и многие другие ценные вещи, как
то делают их соседи.
Когда кто-нибудь из этих индейцев заболевает, то устраивают во его
здравие большие жертвоприношения, как они научились этому у своих
предков, посвящая все злому дьяволу. Этот (с позволения на то Бога)
заставляет их думать, что все вещи на его попечение, и он суть всевышний.
Не потому, что (как я сказал) эти люди [пребывают] в неведении, что
существует только Бог творец мира, [а] потому как этой чести [их] не
удостоил могущественный Бог, дабы дьявол смог присудить себе то, что ему
настолько чуждо, но они верят в это зло и беззаконие. Хотя я узнал от них же
самих, что временами они злятся на дьявола, и что они возненавидели бы его,
осознав своѐ заблуждение и ошибки. Но, так как за их грехи он будет
держать их в подчиненим своей воле, они не прекратят пребывания в оковах
своего обмана, слепцами в своем заблуждении, аки язычники и другие
народы, лучшего разума и понятливости, чем они, до тех пор, пока лучи
святого слова Евангелия не проникнут в их сердца. И христиане, пришедшие
в эти Индии, постарались бы всегда покровительствовать этим людям
обращением в христианство, потому что, делая иначе, не знаю, что будет с
ними, когда они [испанцы] и индейцы предстанут на страшном суде перед
Богом. Знать [и] правители [Los senores principales] женятся на своих
племянницах, а некоторые - на своих сестрах; и у них много жен. Индейцы,
когда убивают, съедают [мясо убитых], как и остальные [народы]. Когда они
513
Арроба (мера веса в Кастилии = 11,5 кг, в Арагоне = 12,5 кг)
514
О традиции передавать наследство по женской линии среди этих индейцев довольно примечательное. Это было
обычным делом среди индейцев долины Каука, точно также было у индейцев Ансермы, Армы и Каррапы. Историк Хуан
де Веласко в своей «Истории Кито» писал, что такой же обычай был в семьях древних королей «Сцирис» в Кито, правда
у них наследство переходило к дочерям, а не сыновьям сестры. Тот же обычай замечен был таких народов и племен: у
Наир из Малабара, у жителей Канара в Индии, а аборигенов Эспаньолы, племен королевства Новая Гранада, у племен
реки Нигер, у некоторых малайцев Суматры, на Цейлоне, Мадагаскаре, островах Фиджи, и у гуронов в Северной
Америке.

417
идут воевать, то все несут очень дорогие золотые вещицы, а на головах -
большие короны, и на запястьях - полностью золотые тяжелые браслеты;
перед собой они несут большие, очень ценные знамена. Я видел одно |такое
знамя|, отданное в подарок капитану Хорхе Робледо, когда мы впервые
вступили с ним в их провинцию, и оно весило три тысячи с лишним песо;
также ему подарили золотую вазу, стоимостью 290 [песо]. И две других меры
[веса] того же метала в разнообразных драгоценных изделиях. Знамя было
длинным и узким полотном, закрепленном на шесте, испещренное
маленькими золотыми вещицами наподобие звездочек, и другими – округлой
формы. В этой провинции также много плодов, несколько [видов] оленей,
гуадакинахес [Guadaquinajes]515 и другая дичь, и много других вкусных
съедобных сельских продуктов и корней. Если выйти из нее, то прибываем в
провинцию Кимбайя [Quinbaya], где расположен город Картаго. От городка
Арма до него 22 лиги. Между этой провинцией Каррапа и Кимбайя
находится очень большая [ныне уже] незаселенная долина, откуда был тот
правитель-тиран, правивший Каррапой, о котором я говорил, по имени Ирруа
[Yrrua]. Он и его наследники вели большую войну с жителями Кимбайя, в
конце которой они вынуждены были покинуть свою родину, и своею
ловкостью он вошел в эту провинцию Каррапа. Ходит слух, что здесь
имеются крупные гробницы погребенных правителей.

Глава XXIV. О провинции Кимбайя, об обычаях ее правителей, об

основании города Картаго и о том, кто был его основателем.

Провинция Кимбайя составляет 15 лиг в длину и 10 в ширину; от Рио-

Гранде до заснеженных гор Анд - все густо заселено. И эта земля не
настолько труднопроходимая, как предыдущая. Есть много крупных и
настолько глубоких ущелий, что пройти через них невозможно, и лишь с
огромными усилиями. Нигде в Индиях я не видел и не слышал о таком
количестве тростника. Но наш Господь Бог хотел, чтобы в изобилии здесь
рос тростник, дабы не составляло жителям большого труда строить свои
дома. Заснеженная горная цепь – великий горный хребет Анд – находится в 7
лигах от поселений этой провинции.
На вершине ее находится вулкан516. Когда проясняется, [видно, как] он
выбрасывает из себя множество дыма. И на этой горе рождается много рек,
орошающих всю землю. Самые главные - это: река Такурумби [Tacurumbi],
Сеге [Cegue]. Последняя протекает у самого города; остальных так много,
что они и счету не поддаются. Зимой [в сезон дождей], когда они разбухают,
на них имеются тростниковые мосты, прочно привязанные к деревьям
крепкими лианами, с одного края реки [перекинутые] на другой. Все они
очень богаты на золото. Я был в этом городе в прошлом, 1547 году. |Тогда| за
три месяца было добыто 15000 песо; в каждой группе [золотоискателей]
было по 3 или 4 негра и несколько индейцев. Там, где текут реки, образуется
515
Скорее всего грызуны, величиной чуть больше зайца.
516
Вулкан Толима – 5200 м.

418
несколько долин, хотя, как я уже сказал, это ущелья, и в них много
фруктовых деревьев, из тех, что произрастают в тех краях, и большие пальмы
– пихибаес.
Между этими реками есть источники с соленой водой, удивительное
дело видеть, как они выходят [на поверхность] посреди рек, за что следует
возблагодарить Господа Бога. В дальнейшем, собственно, я приведу главу об
этих источниках, потому как это вещь примечательнейшая. Мужчины имеют
хорошее телосложение и внешность, женщины также, и они очень
миловидны. Дома у них маленькие, покрытые тростниковой соломой. Много
фруктовых растений, как тех, что испанцы завезли сюда из Испании, так и
местных. Правители крайне изысканы, у них много жен. И все [жители] в
этой провинции друзья и союзники. Они не едят человеческого мяса, а
только по случаю очень важного праздника. Только правители были очень
богаты на золото. Из всех увиденных предметов у них имелись золотые
украшения и очень большие кувшины для питья вина. Я видел один такой,
подаренный касиком, по имени Такурумби [Tacurumbi] капитану Хорхе
Робледо, вмещавший 2 асумбре [2.6 л х 2 = 5.2 л] воды, этот же касик
подарил второй [кувшин] Мигелю Муньосу, [но] большего [размера] и
подороже. Их вооружение – копья, дротики, копьематалки517 [estólicas],
бросаемые круговым движением, вместе сними – стрелы, но как оружие оно
не важное [или вредное].
Они сведущи и рассудительны, а некоторые - великие колдуны.
Совместно они устраивают праздники для развлечений: после того, как
выпьют, образуется группа женщин по одну сторону и другая - по другую. То
же самое делают мужчины, юноши тоже не остаются пассивными и
учувствуют в этом, и они набрасываются друг на друга, напевая: «бататабати,
бататабати», т.е. «а ну, сыграем!». И так со стрелами и шестами начинается
игра, заканчивающаяся впоследствии со множеством раненных и
несколькими убитыми. Из своих волос они делают большие круглые щиты,
взяв их собой, когда идут сражаться на войну. Люди они были непокорные и
чрезвычайно сложные для завоевания, пока не были покараны старые касики.
Ведь чтобы убить нескольких, многого не требовалось, главное было добыть
у них это злосчастное золото, и по иным причинам [проивзодились эти
убийства], о которых будет сообщено в своем месте. Когда они выходили во
время своих праздников и развлечений на какую-нибудь площадь, то все
индейцы собирались, а два из них с двумя барабанами наигрывали мелодию:
опередив других, они начинают плясать и танцевать, и все им подражают,
неся каждый в руке большой кувшин вина, поскольку пить, петь и плясать, -
все это им доводится делать одновременно. Их певцы на свой лад произносят
[слова о] нынешних трудностях, и пересказывают о событиях прошлого
своих предков. У них нет никакой веры, они общаются с дьяволом, как и
остальные.

517
Estolica, применявшаяся индейцами Южной Америки, состояла из выровнянных частей дерева примерно метровой
длины, на верхнем конце которых закреплена кость. Длинное острие прикреплено к кости, и металось с большой силой.

419
 Когда заболевают, то моются многократно; при этом, как они
рассказывают сами, они видят страшные видения. Сообщив на эту тему,
расскажу здесь о том, что [случилось] в прошлом [15]46 году в этой
провинции Кимбайя. Когда вице-король Бласко Нуньес Вела518 находился в
окружении беспорядков, вызванных Гонсало Писарро519 и его
поспешниками, по всему королевству Перу прошел всеобщий мор,
начавшийся из Куско и распространившийся по всей земле, люди умирали
без счета. Болезнь протекала так: поражала головная боль, были приступы
очень высокой температуры, а потом боль от головы переходила к левому
уху, и боль так обострялась, что больные не вытягивали больше 2-3 дней.
Пришел мор и в эту провинцию. Почти в полулиге от города Картаго есть
река, называющаяся Консота [Consota], а около нее озерцо, где из родника
добывают соль. Когда индианки заготавливали соль для домов своих хозяев,
они увидели высокого мужчину со вспоротым животом, выпадающими
кишками и нечистотами, и с двумя детьми на руках. Когда он подошел к
индианкам, то сказал им: «Я обещаю вам, что убью всех христианских
женщин, и большинство всех вас», - и умер. Так как было дело при свете дня,
то индианки и индейцы, нисколько не испугались. Прежде чем рассказывать
эту историю [другим], они рассмеялись и вернулись по [своим] домам. В
другом селении, [принадлежащем] жителю по имени Хиральдо Хиль
Эстопиньян [Giraldo Gil Estopiňan], видели эту же фигуру верхом на коне, и
что бежал он по всем горам и высям словно ветер. Немного спустя мор и
ушная боль проявилась таким образом, что большая часть населения
провинции вымерла. А у испанца вымерли его индианки–служанки, которых
мало или совсем не осталось, кроме того на всех напал такой страх, что сами
испанцы испугались и ужаснулись. Многие индианки и юноши утверждали,
что воочию видели многих уже умерших индейцев. Этим людям было лучше
думать, что в человеке помимо смертного тела, имеется что-то ещѐ, но не
душа, а скорее некое преображение, как им казалось. Они верят, что тела
должны возродиться. Но дьявол заставляет их думать, что это произойдет
там, где должны будут радоваться и отдыхать. Потому они бросают в могилы
много своего вина и маиса, рыбу и другие предметы, а вместе с ними своѐ
оружие, чтобы они с его помощью были в силах освободиться от страданий
подземного царства. Среди них так повелось, что умершим отцам наследуют
сыновья, а за неимением сына – племянник, сын сестры. Они тоже испокон
веков не были жителями Кимбайя, но им много времени понадобилось,
чтобы прийти в эту провинцию, убивая всех местных жителей, коих должно
было быть не мало, если судить о множестве земельных участков, поскольку
те крутые ущелья, кажется, были заселены и обработаны, равно как в
518
Бласко Нуньес Вела (исп. Blasco Núñez Vela; 1490 — 18 января 1546) — первый вице-король Перу. Был назначен
испанским королѐм Карлом V с целью неведения порядка в колонии и проведения в жизнь новых колониальных законов
защищающих права коренного населения Перу.
519
Гонсало Писарро и Алонсо (исп. Gonzalo Pizarro y Alonso; 1502 — 10 апреля 1548) — испанский конкистадор,
сводный младший брат Франсиско Писарро. Незаконнорожденный сын испанского капитана Гонсало Писарро и
Родригес де Ахилар. Гонсало был родным братом Хуана Писарро и братом по отцу с Фрасиско и Эрнаном Писарро.
Через своего отца все братья Писарро приходились троюродными братьями другому знаменитому конкистадору Эрнану
Кортесу.

420
местностях возле горы, где растут толстые, толщиной в двух волов, [садовые]
деревья и многие другие: от чего я предполагаю, что должно было пройти
много времени, чтобы эти индейцы заселили эти Индии. Климат этой
провинции очень здоровый, тут живет много испанцев, болеют [здесь] мало,
нет ни холода, ни жары.

Глава XXV. В которой продолжается предыдущая глава о городе

Картаго, его основании, и о животном, называемом Чуча.

О том, что эти ущелья были столь густыми и непроходимыми, я уже

сказал, настолько, что если бы человек не знал местности, то потерялся бы в
них, потому что не набрел бы на выход, ибо они огромны, в них много
высоких сейб, не менее широких и с множеством ветвей, и другие различные
деревья, с неизвестными, не присвоенными [ещѐ] названиями. Внутри
некоторых ущелий имеются пещеры и пустоты, где обитают создающие соты
пчелы, откуда достают такой же мед, как и в Испании. Водятся и такие
мелкие пчелы, что лишь немногим они побольше москитов. Из отверстия
улья, после того, как они его хорошенько заделают, выходит трубка, похоже
восковая, величиной со средний палец, через который выходят пчелы на
свою работу, несущие тот нектар, что соберут с цветка. Мед этот не очень
густой и немного кислый, и достают из каждого улья один квартильо520 мѐда.
Водится ещѐ один вид этих пчел, немного большего размера, но они черные.
Потому что те, о которых я говорил – белые. Отверстие, которое имеется у
них для входа в дерево, состоит из воска, замешано оно особой смеси, более
твердой, чем камень. Этот мѐд несравненно вкуснее, чем предыдущий. А
улей вмещает более трех асумбре521. Есть и другие пчелы, побольше
испанских, но ни одна из них не жалит. Более того, увидев как достают улей,
они покрывают того, кто рубит дерево, прилепливаясь к его волосам и
бороде. Улья этих больших пчел иногда встречаются [объемом] более
половины арробы, и он лучше, чем все остальные, несколько таких я добывал
сам, но больше видел таких, какие добыл Педро де Веласко, житель Картаго.
Встречается в этой провинции, кроме названых ранее плодов, еще один,
называющийся Каймито [Caymito]522, величиной с персик [или абрикос],
черный внутри, у них очень маленькие косточки, а сок приклеивается к
бороде и рукам, что довольно затрудняет потом его выкинуть. Другой фрукт,
[нами] называемый сливы, очень вкусен. Есть также авокадо, гуава, гуайява,
и некоторые такие же кислые [вкус], как лимоны, хорошего аромата и вкуса.
Так как ущелья уж очень непроходимые, в них водится много животных и
крупные львы, а также есть животные, похожие на маленькую лисицу, с
длинным хвостом и короткими лапами, бурой окраски, да и голова у них, как
у лисицы. Я видел однажды одну из них, и возле нее было семеро
детенышей, и так как она услышала шум, то открыла сумку, природой

520
Квартильо - мера жидкости = 0,504 л
521
Асумбре - мера жидкости = 2,6 л
522
Звѐздное яблоко (лат. Chrysophyllum cainito) — плодовое дерево семейства Сапотовые.

421
размещенную у неѐ на собственном брюшке, и очень быстро собрала
детенышей, убегая с большим проворством, так что я испугался за ее
существование - будучи такой маленькой, бежать с такой ношей – и таки
убежать. Называют это животное чуча [Chucha]523. Есть несколько маленьких
ядовитых змей. Много оленей, несколько [видов] кроликов, много
гуадуакинахес524 [guaguaguinajes], немного больших зайцев, с вкусным и
хорошим мясом. И много другого, о чем сообщать не стану, поскольку мне
они кажутся не существенными.
Город Картаго расположен на ровном склоне посреди двух ручейков в
семи лигах от большой реки Санкта Марта, и около другой, маленькой, из
которой пьют воду испанцы. На этой реке постоянно висит мост из толстого
тростника, о которых мы сообщали ранее. У города по обеим сторонам очень
сложные выходы, и плохие дороги, потому что в зимнее время стоит
[непроходимая] грязь. Дождь идет большую часть года, падают молнии. Этот
город настолько хорошо защищен, что можно считать прекрасным, что его не
разграбят те, кто в нем живет. Я говорю это потому, что пока находишься
внутри домов, его [т.е. города] собственно и не видно. Основателем его был
Хорхе Робледо, заселивший большинство мест, нами пройденных, в честь его
величества императора дона Карлоса, нашего сеньора, при губернаторе всех
этих провинций аделантадо доне Франсиско Писарро [в] году 1540.
Называется он Картаго, поскольку все почти колонисты и завоеватели,
находившиеся при Робледо, вышли из Картахены, и поэтому ему было дано
такое имя. Добравшись до этого города, я перейду к упоминанию о большой
и просторной долине, где расположен город Кали, и город Попаян, куда путь
лежит через ущелья, пока не выйдете к равнине, где течет большая река,
называемая Рио-де-ла Вьеха [un rio de la Vieja], зимой перебраться через нее
[можно] с огромными усилиями. Протекает она в четырех лигах от города.
Потом прибываете к большой реке, перейти которую [можно] только на
плотах или на каноэ; две дороги соединяются и создают одну: одна - ведет из
Картаго, и другая – из Ансермы. От городка Ансерма в город Кали – 50 лиг, а
от Картаго немногим более 45 лиг.

Глава XXVI. В которой рассказывается о провинциях, расположенных в

этой большой прекрасной долине, до прибытия в город Кали.

От города Попаян начинается горный хребет, я бы сказал,

обрушивающийся в эту долину; шириной она – 12 лиг, местами больше,
местами меньше, а иногда сужается настолько, что по протекающей через
нее реку ни на лодках, ни на плотах, ни иным образом невозможно пройти

523
Опоссумы, американские опоссумы (Didelphidae) — семейство млекопитающих инфракласса сумчатых. Историк
Хуан де Веласко писал, что «чуча, тутуту или гуанчака – это разновидность ручной лисы, немного большего размера,
чем кот, и с очень длинным хвостом, обычно безшерстного; она очень хитрая и редко видна днем, и носит своих
детенышей в сумке, открываемой и закрываемой брюхе, внутри которой два соска ее груди». Возможно, речь идет о
животном из рода Didelphis. Это животное хронист Фернандес де Овьедо называл «чурча», а Иосиф Гумилья – «фара».
524
Веласко описывал гуадакинахе, как таких, которые имеют размер зайца, не имеюто хвоста, и очень вкусные.
Встречается в теплых краях провинции Попайян.

422
из-за бурнонесущегося потока и множества камней, и водоворотов затягивает
и уносит вглубь, и много испанцев и индейцев утонуло, и потерялось много
товаров, [а все] из-за невозможности добраться до [высокого] берега и очень
сильного, бурнонесущегося потока. Вся эта долина от города Кали до этих
теснин первоначально была очень заселена большими и красивыми
селениями, с близкостоящими и очень большими домами.
Эти селения и их индейцы со временем и войнами опустели и погибли,
потому, когда в них вступил капитан Себастьян де Белалькасар, являвшийся
первым капитаном, их разведавший и завоевавший, они всегда поджидали в
боевой готовности, много раз сражаясь с испанцами, дабы защитить свою
землю. Но они не были покорены в тех войнах. Из-за сильного голода,
незасеянных полей, большинство умерло. Также была и другая причина,
почему они так быстро были истреблены, а именно: так как капитан
Белалькасар основал и заселил город Кали в этих равнинах и посреди этих
селений, то потом он вернулся заново отстроить его, [но уже] на том месте,
где он стоит сейчас. Местные индейцы так упорствовали в нежелании
дружить с испанцами (из-за невыносимой их власти), что не хотели ни
засевать, ни обрабатывать земли. И поэтому возникла сильная нужда [голод]
и погибло столько, что утверждают, что не доставало большей их части.
После ухода испанцев отсюда, многие горные индейцы, находившиеся выше
долины, спустились, и опечалились от того, что произошло: что были
больные и мертвые от голода, да так что, за короткий срок убили и съели
всех. По этим причинам всех тех народов осталось так мало, что нет почти
никого. По другую сторону от реки к Востоку находится горная цепь Анд, за
ней другая долина, красивее и больше, называемая Нейуа [Neyua], по
которой протекает другой рукав [приток] большой реки Санкта Марта525. У
подножия гор по обоим склонам много индейских селений различных племен
и обычаев, очень диких, и большинство их ест человеческое мясо, а у них оно
идет за прекрасную пищу и очень для них вкусную. На вершинах
Кордильеры образовалось несколько маленьких долин, в которых
расположена провинция Буга [Buga]. Жители ее – храбрые воины. Испанцев,
прибывших туда, когда они убили Кристобаля де Айяла [Christoual de Ayala],
без малейшего страха уже поджидали. И когда они убили того, о котором я
говорю, то [испанцы] продали свое имущество на торгах по крайне
[высоким] ценам, потому что выторговать свинью стоило 1600 песо на пару с
хряком [кабаном], а маленькие кабанчики продавались по 500, одна овца из
Перу оценивалась в 280 песо. Я видел, как расплатился за нее некий Андрес
Гомес [Andres Gomeз], ныне житель Картаго, а получил за неѐ деньги Педро
Ромеро [Pedro Romero], житель Ансерма. А 1600 песо за свинью с хряком
заполучил аделантадо дон Себастьян де Белалькасар из имущества маршала
дона Хорхе Робледо, являвшегося тем, кто купил их [ранее]. И еще я видел,
как та самая свинья была съедена однажды на пирушке, после того, как мы
прибыли в город Кали с Вадильо.

525
Река Магдалена.

423
 И Хуан Пачеко [Juan Pacheco] – конкистадор, который сейчас находится
в Испании, купил хряка за 225 песо, а ножи продавались по 15 песо. О
Иеронимо Луисе Техело [Hieronimo Luis Texelo] слышал, что, когда он был с
капитаном Мигелем Муньосом, то однажды, говорят, у старухи он купил
иглу за восемь золотых песо, чтобы сделать альпаргаты. Также, продавался в
Кали один лист бумаги по 30 песо. И другие вещи были здесь в большом
почете у наших испанцев; поскольку для них так мало значили деньги, и если
у них возникала в чем-либо необходимость, то деньги они ни во что не
ставили. Внутренности свиней покупали прежде, чем родятся сосунки, - за
сто песо и больше. Нужно или нет благодарить тех, кто покупал это, но
поскольку об этом было сказано достаточно, то не стану больше говорить об
этом, хочу только, чтобы благоразумный читатель задумался и обратил
внимание на то, что с 1527 до этого 1547 было открыто и заселено. И глядя
на это, все увидят что будет достойно внимания и чего стоила честь
конкистадоров и первооткрывателей, так потрудившихся в этих краях, и
какова причина тому, чтобы Его Величество отблагодарил тех, кто прошел
через эти тяготы, служа ему преданно, не считая, [все же] тех, кто был
беспощаден к индейцам, потому что, по моему мнению. таковые скорее
достойны наказания, чем награды. Когда была открыта эта провинция,
лошадей покупали за 3 и 4 тысячи песо . Еще и поныне есть те, кто не
расплатился за старые долги, имея ранения и выслугу, но и их садят в
тюрьмы за требуемый с них кредиторами платеж. За Кордильерой находится
большая долина, о которой я уже говорил, где был основан городок Нейуа
[Neyua]. А к западу находятся большие селения с множеством людей в горах;
о причине же, почему вымерли жители равнин, я уже сообщил. Население
гор прибывает к побережью Южного моря, и они идут издалека, спускаясь к
югу. У них дома такие же, как и те, что были в Татабе на очень больших
деревьях, построенные на их верхушках наподобие чердаков; в них живет
много обитателей. Земля этих индейцев очень обильна и плодородна, и очень
богата свиньями, лосями [тапирами или оленями?] и другими крупными
зверями и дичью, индейками и попугаями, гуакамайо, фазанами, и много
рыбы. В реках немало золота, можно даже сказать, они [на него] самые
богатые, и этого метала предостаточно. Около них протекает большая река
Дарьен, знаменитая благодаря основанному возле нее городу . Большинство
этих племен также едят человеческое мясо. У некоторых есть луки и стрелы,
у других - палки или маканы, я о них уже говорил, и очень длинные копья и
дротики. Выше к северу находится другая провинция, граничащая с
провинцией Ансерма, называется она местными ее жителями – Чанкос [Los
Chancos]. Они [жители] такие большие, что кажутся маленькими гигантами,
плечистыми, крепкими, могучими, с вытянутыми лицами, широкими
головами, потому что в этой провинции, как и в Кимбайя, и в других местах
этих Индий (о чем я расскажу дальше), когда рождается младенец, они
обращаются с его головой так, как захотят, чтобы она такой стала [т.е.
деформируют], и потому некоторые остаются без затылка, у других -
опущенный лоб, иным они его сильно удлиняют. Это они делают
424
новорожденным с помощью досок, а потом и цепями. Женщины также
хорошо сложены, как и мужчины; и те и другие ходят нагишом и без обуви.
Не носят ничего, кроме прикрывающих срам тряпок, и они не из хлопка, а из
древесной коры, тонкие и очень мягкие, длиной в одну вару и шириной в 2
пяди [т.е. 21 см х 2 = 42см]. У них большие копья и дротики, ими они и
сражаются. Они несколько раз выходят из своей провинции на войну со
своими соседями из Ансермы. Когда маршал Робледо в этот последний раз
вошел в Картаго (что было не обязательно [делать]), дабы его приняли в
качестве заместителя судьи Мигеля Диаса Армендариса [Miguel Diaz
Armendariz], он послал из этого города нескольких испанцев посторожить
дорогу, ведущую из Ансерма в город Кали, где они обнаружили этих
индейцев, спустившихся убить христианина, шедшего с несколькими козами
в Кали: и они убили одного или двух этих индейцев, и изумились, увидев их
большой рост. Так что, хотя земля этих индейцев не была [разведана], их
соседи утверждают, что они столь велики, как мною сказано об этом выше.
По горам, спускающимся с горного хребта, расположенного к югу, и по
образовавшимся долинам имеется много индейцев и больших поселений,
тянущихся до самого города Кали, и граничат они с теми, [что] из Барбакоас
[confinan con los de las Barbacoas]. Их селения обширны и разбросаны по тем
горам, дома [группируются] десять на десять и 15 [на 15], в некоторых
местах больше, в некоторых меньше. Называют этих индейцев Горроны
[gorrones], потому что, когда они поселились в долине города Кали рыбу они
называли - горрон, и приходили, груженные ею, говоря: «горрон, горрон».
Поэтому не ведая их собственного имени, их называли по их рыбе-горрон,
как поступили в Ансерме, назвав ее таким именем из-за соли, которую
индейцы называли (как я уже говорил) Ансер. Дома у этих индейцев большие
и круглые; кровля из соломы. Есть у них несколько фруктовых деревьев.
Низкопробного золота 4-х или 5-и карат [проба золота] они достают много.
Золота высокой пробы они имеют мало. Через их селения протекает
несколько рек с хорошими водами. Возле дверей их домов, ради величия,
имеются у них с внутренней стороны фасада множество ног умерших
индейцев, и много рук, а кроме того - кишок, поскольку чтобы ничего не
упустит, они наполняют их мясом или золой: некоторые подобны кровянке,
другие – свиной колбасе, - и всего этого имеется в большие количества.
Головы, соответственно, у них поставлены [на тростниках], и много целых
конечностей. Негр некоего Хуана де Сеспедеса [Juan de Cespedes], когда мы
пришли с лиценциатом Хуаном де Вадильо в эти селения, увидев эти кишки,
полагая, что это свиные колбасы, кинулся снимать их, чтобы съесть. Он бы и
сделал это, но они были настолько сухие от копчения и от времени, что
пришлось ему повесить их обратно. Перед домами в ряд у них поставлено
много голов, ноги целиком, руки с другими частями тел, в таком количестве,
что трудно [в это] поверить. И если бы я не видел того, о чем написал, и не
знал бы, что в Испании достаточно тех, кто об этом знает и видел много раз,
я бы, конечно, не рассказывал, что эти люди совершали столь значительные
дела кровожадности по отношению к другим людям, и лишь с одной целью –
425
съесть. И потому мы знаем, что эти горроны – большие людоеды, поедающие
человеческое мясо. У них нет никаких идолов, и домов для поклонений у них
не видели. С дьяволом говорят те, кто для этого назначен, согласно обычаю.
Клирики и братья так же не отваживались идти одни, наставляя этих
индейцев, как это делается в Перу и в других землях этих Индий, из страха
быть убитыми.
Эти индейцы отдалены от долины и большой реки в 2 или 3 лигах, и в 4,
а некоторые и дальше, и в свое время они спускаются на ловлю рыбы к
озерам и к вышеназванной Рио-Гранде, откуда возвращаются с большим
уловом. Они среднего роста; [и приспособлены] к нетяжелой работе. Они
ничего не надевают, кроме повязок, как я уже говорил, которые носит
большинство индейцев. Женщины все ходят одеваясь в плащи из грубого
хлопка. Умерших, – самых знатных, – заворачивают во множество тех
накидок, длиной в три вары, шириной – в две. После того, как их завернут в
них, их тела обкручивают веревкой, свитой из трех нитей, длиной более в 200
локтей526. Между этими плащами они кладут несколько золотых украшений.
Других хоронят в глубоких могилах. Попадает эта провинция в границы и
юрисдикцию города Кали. Рядом с ними и на берегу реки находится не очень
большое селение, потому что прошедшие войны опустошили и уничтожили
его людей, которых было много. От соприкасающегося с этим селением
одного большого озера, образовавшаяся река вздувается: имеются свои
водоотводные каналы и потоки, когда она спадает и опускается. Они
добывают в этом озере несчетное количество очень вкусной рыбы, которую
отдают путникам, и торгуют ею в городах Картаго и Кали, и в других местах.
Несмотря на то, что они едят еѐ в больших количествах и отдают, у них
имеются большие склады сушеной рыбы для продажи жителям гор, и
большие кувшины, наполненные рыбьим жиром. В то время, когда мы шли в
разведку с лиценциатом Хуаном де Вадильо, мы прибыли в это селение,
испытывая большую нужду, и наловили немного рыбы. А потом, когда мы
пошли заселять городок Ансерма с капитаном Робледо, мы наловили
столько, что могли бы наполнить ею два судна [челна]. Эта провинция
Горронес очень изобильна на маис и другие [культуры]. Есть в ней много
оленей, гуадакинахес, и других диких зверей, и много птиц. А в крупной
долине Кали, очень плодородной, расположены луга и равнины со своей
скудной травой [con su yerba desierta], и они не приносят пользы, кроме как
оленям и другим животным, пасущиvся на них, поскольку христиан не так
много, чтобы они могли занять такие большие поля.

Глава XXVII. О том, как был основан город Кали, и о местных индейцах
его области, и кто был основателем |города|.

Чтобы прибыть в город Кали [нужно] пересечь маленькую реку,

называемую Рио–Фрио [Холодная река], полную густых зарослей и лесных

526
Braza = мера длины = 41,79 см x 200 = 83,58 м

426
чащ. Стекает она по косогору длиной более трех лиг пути. Река ледяная и
течет очень быстро, потому что образуется в горах, тянется по одной части
этой долины, пока не впадает в Рио-Гранде, теряя свое имя. Пересекая эту
реку, идешь себе по крупным плоским равнинам. Тут есть много мелких
оленей, но очень проворных. В этих плодородных долинах у испанцев есть
свои эстансии или усадьбы с постройками, где у них имеются собственные
слуги для управления своим хозяйством [асьендами]. Индейцы приходят
засевать земли и собирать [урожай] кукурузных полей из селений,
имеющимся у них в высокогорье. Около этих поместий [эстансий] проходит
много оросительных каналов, и очень красивых, с помощью которых они
поливают свои посевы, а кроме них протекают некоторые речушки с вкусной
водой. Вдоль рек и вышеназванных каналов посажено много апельсинов,
лимонов, гранатов, больших платановых рощ, и крупные плантации
сахарного тростника. Кроме того есть ананасы, гуайявы527, гуавы [инга]528,
гуанаваны [аннона]529, авокадо, и несколько видов смородины, имеющие
вкусную кожуру, хризофиллумы [caymitos], сливы. Других фруктов много и
в излишке, и в определенное время [дают урожай] необыкновенные
испанские дыни, и много испанской зелени и овощей, и таких же местных.
Пшеница до сих пор не родится, хотя говорят, что в долине Лиле [el valle de
Lile], в пяти лигах от города, она дает урожай. Виноградники следовательно
не закладываются, [но] расположение земли требует того, чтобы в ней
производилось многое, как и в Испании. Город был основан в одной лиге от
уже названой Рио-Гранде, около речушки с необычной водой, образующейся
в расположенных над городом горах. Все берега полны цветущих садов, где
всегда есть уже названные мною зелень и фрукты. Селение заложено на
ровном плато. За исключением имеющейся тут жары, это одно из лучших
мест и поселений, какие я только встречал в большей части Индий, потому
что тут ни в чем нет недостатка. Индейцы и касики, служащие сеньорам, -
приставленные [к последним на основании] энкомьенды, - живут в горах.
Расскажу об их некоторых обычаях и о морском порте, откуда к нему
[городу] прибывают товары и скот. В год, когда я вышел из этого города, в
нем имелось 23 жителя, имевших индейцев. [Но] никогда не будет
недостатка в испанских путниках, идущих из одного края в другой,
занимающихся торговлей и делами.
Основал и заселил этот город Кали капитан Мигель Муньос, в честь Его
Величества, при аделантадо доне Франсиско Писарро, губернаторе Перу, в
году 1536, хотя (как я расскажу дальше) у города первым основателем в
селениях Горронов был капитан Себастьян де Белалькасар. И чтобы
перенести его туда, где он сейчас находится, некоторые хотят сказать, что

527
Гуава (лат. Psidium guajava) — дерево семейства миртовые.
528
Инга (лат. Inga) — род деревьев и кустарников семейства Бобовые, относится к подсемейству Мимозовые, включает
около 350 видов.
529
Аннона (лат. Annona) — обширный род двудольных цветковых растений, входящее в семейство Анноновые
(Annonaceae). Все виды рода — деревья и кустарники. Несколько видов аннон культивируются ради их съедобных
плодов. Различные части многих видов аннон используются в традиционной медицине для лечения разных заболеваний.

427
муниципалитет этого самого города, принудил и заставил Мигеля Муньоса к
тому, чтобы он это сделал. Отчего и кажется, что честь этого основания
оказана Белалькасару, а [о том, что касается] муниципалитета я уже сказал.
Потому что если бы желание Мигеля Муньоса не было рассмотрено, то мы
не знаем, где бы стоял город, судя по тому, как считают сами завоеватели,
влвшиеся там жителями.

Глава XXVIII. О селениях и индейских правителях, подчиненных этому

городу.

К югу от этого города до высокогорья имеется много поселений

индейцев, подчиненных его жителям, - они были и являются очень
покорными, народ простой, не порочный. Среди этих селений расположена
маленькая между гор образованная долина: с одной стороны ее окружает
несколько вершин, о которых расскажу позже, с другой – высочайшие
плоскогорья, весьма густонаселенные. Долина очень ровная и всегда обильно
засевается кукурузой и маниокой [yucales]530, и есть в ней крупные
фруктовые деревья, и много пальмовых рощ «пехибаес» [muchos palmares de
laspalmas de los pexivaes]. Домов в ней много и они большие, круглые,
высокие и установлены на прямых брусьях. Касиков и правителей было
шесть, когда я пришел в эту долину. У них было немного индейцев,
считавшихся знатными слугами, равно как и их жен, многие из которых
[жены] сейчас непременно находятся в домах испанцев. Посредине этой
долины, под названием Лиле, протекает река, не считая тех, что вливаются в
нее, стекая с гор. Берега неплохо обсажены местными плодами, среди
некоторых есть один очень вкусный и ароматный, называемый гранадилья
[Granadillas]531.
С этой долиной граничит селение, в котором был наиболее
могущественный правитель среди всех своих соседей, и к которому все
относились с большим уважением. Звали его – Петекуй [Petecuy]. В середине
этого селения находится большой очень высокий и круглый деревянный дом,

530
Речь идет либо о Юкке (лат. Yúcca) — род древовидных вечнозелѐных растений из семейства Агавовые (Agavaceae).
Ранее род помещали в подсемейство Dracaenoideæ семейства Лилейные (Liliaceae). Либо о Маниоке съедобном,
маниоте, кассаве (лат. Manihot esculenta) — род растений семейства Молочайные, важное пищевое растение тропиков.
Кассава (латинское название Manihot utilissima Pohl) — африканское название маниока (это название происходит из
Бразилии, где это растение так называют тупи-гуарани, а в остальной Южной Америке растение известно как юка (yuca)
- название, несколько похожее на юкка (yucca, другое растение из семейства Agavaceae) — в результате чего в русском
языке очень распространена путаница из-за второго названия пищевого растения маниок — «юка» (Yuca). В результате
упоминание юки (маниока) в докладе конкистадора Гонсало Хименеса де Кесада «Краткое изложение завоевания
Нового Королевства Гранада» (1539, отредактировано анонимным автором в 1548—1549 годах) ошибочно считается
первым упоминанием о юкке(Yucca): «Едой этих людей служит то же, что и в других частях Индий, потому что их
главным пропитанием является маис [maìz] и юка [yuca]. Кроме этого у них есть 2 или 3 разновидности растений, из
которых они извлекают большую пользу для своего пропитания, коими есть одни, похожие на трюфеля, называемые
ионас [ionas], другие — похожи на репу, называемую кубиас [cubias], которые они бросают в свою стряпню, им оно
служит важным продуктом». (Гонсало Хименес де Кесада. «Краткое изложение завоевания Нового Королевства
Гранада»).
531
Сладкая гранадилла, или Страстоцвет язычковый или Пассифлора лентовидная (лат. Passiflóra liguláris) —
быстрорастущая древовидная лиана, дающая съедобные плоды. Вид рода Пассифлора семейства Страстоцветные.
Английское название — sweet granadilla, water-lemon, от Мексики до Перу — granadilla; в Акапулько и Боготе —
granadilla de China.

428
с одной дверью в центре. Наверху у него имелось четыре окна, откуда
[внутрь] проникал свет; кровля была из соломы. Когда проходишь внутрь, то
видно, как на возвышении находится длинная доска, перекинутая от одного
края до другого, и на ней в [строгом] порядке стоит множество тел мертвых
людей, из тех, что были захвачены в плен на войне: все голые и вскрытые
каменными ножами, и с ободранной кожей. А после того, как мясо было
съедено, они наполняли кожу золой, и, поставив на доску, приделывали им
восковые лица на их же собственных головах, и таким образом они казались
живыми людьми.
В руки одних они вкладывали дротики, другим – копья, третьим –
маканы [топоры-булавы]. Помимо этих тел было много рук и ног,
подвешенных в «бойо» [хижина из ветвей тростника или соломы без окон]
или в большом доме, а также около него находилось множество мертвецов,
голов и скелетов: столько, что было страшно видеть, наблюдая столь
печальное зрелище, так как все были умерщвлены своими соседями и
съедены, как будто они были домашними животными, о чѐм они хвастались
и считали это за большое бахвальство, говоря, что этому они научились у
своих отцов и предков. И потому, не довольствуясь обычной пищей, они
делали свои внутренности могил [?], ненасытные по отношению друг к
другу, хотя, по правде, нынче они уже не едят, как обычно употребляли эту
пищу, поскольку снизошѐл к ним дух небесный и они уразумели слепоту
свою, ибо стали христианами многие из них, и есть надежда, что каждый
день будет становиться больше в рядах нашей святой веры, с помощью и
благодаря Иисусу Христу – искупителю и господину.
Один местный индеец этой провинции из селения под названием Укаче
[Ucache] (из надела, полученного капитаном Хорхе Робледо), которого я
спросил, какова причина того, что у них там такое множество тел мертвых
людей, ответил мне, что таково было величие правителя той долины, и что не
только умерщвленных индейцев он хотел бы выставлять на виду, но также и
их оружие он приказал на память повесить на балках домов, и что часто,
когда пребывавшие внутри люди спали ночью, дьявол посещал тела,
наполненные воском и столь страшным, ужасным образом пугал местных
жителей, что от одного испуга некоторые умирали. Мертвые индейцы,
которых держал правитель в качестве своеобразного триумфа, были в
основном местными жителями большой и широкой долины города Кали,
поскольку, как я раньше говорил, в ней находились огромнейшие провинции,
полные тысяч индейцев: и эти, и те, что в горах, никогда не прекращали
воевать, и, в основном, ничем другим не занимались.
И не было у этих индейцев другого оружия, кроме того, что
использовали их соседи. В основном они ходят голыми, хотя уже в наше
время большинство носит рубашки и хлопковые плащи, а их жены также
одеваются в ту же одежду. И те и другие прокалывают носы и носят в них то,
что они называют Карикурис [Caricuris], наподобии скрученных золотых
гвоздей, толщиной с палец, одни больше, другие меньше. На шеях они носят
также несколько великолепно и добротно изготовленных из качественного и
429
низкопробного золота ожерелий, а в ушах они носят подвешенными
несколько скрученных сережек и другие украшения.
Их одеждой издавна было: набросить на себя небольшою накидку, как
передник спереди, и перебросить другой, маленький, на спину, а женщины
покрывались от талии вниз хлопковыми накидками. Сейчас они уже ходят
так, как я рассказал только что [перед этим]. Они носят связанныв в крупные
нити бусы из маленьких косточек, белых и цветных, называющиеся Чакира
[Chaquira]. Когда умирают знатные люди, они делают большие и глубокие
склепы внутри своих жилых домов, куда кладут запасы пищи, их оружие и
золото, если таковое кто-либо имел. Они не привержены никакой религии,
как мы это понимаем, также у них нет домов для поклонения. Когда какой-
либо индеец из их числа заболевал, он принимал баню, а для определенных
болезней им достаточно было знать особые травы, целебной силой которых
они излечивали некоторые [заболевания]. Общеизвестно и от них самих
выведано, что с дьяволом говорят те, кто для этого был выбран. Я не слышал,
чтобы содомский грех наблюдался за кем-либо из них. Раньше, если какой-
нибудь индеец по наущению дьявола совершал этот грех, то его ни в грош не
ставили и называли женщиной. Женятся они на своих племянницах, а
некоторые правители - на своих сестрах, как и большинство. Наследуют
владения сыновья главной жены. Некоторые из них являются
прорицателями, и, сверх всего прочего, очень грешными.
Поодаль от этого селения, где правителем был Петеки, лежит много
других селений. Их индейцы все состоят [между собой] в дружбе и союзе. Их
селения отстоят друг от друга на некотором расстоянии. В них есть большие,
круглые дома, покрытые длинной соломой. Их обычаи таковы же, как и у
тех, что мы прошли.
Поначалу они много воевали с испанцами и порядочно были ими
наказаны, получив от этого такой горький урок, что больше никогда не
поднимали восстания. Перед тем как большинство из них было крещено (как
я говорил выше), они одевались в свои рубашки. И сейчас служат с большой
охотой тем, кто у них является сеньорами. Дальше от этих провинций до
южного моря расположена провинция, называемая Тимбас [los Timbas], где
есть три или четыре правителя, и находится она между несколькими
крупными и крутыми горами, от которых образовано несколько долин, с
поселениями и очень вытянутыми домами. А поля хорошо обработаны, с
множеством съестного, фруктовых деревьев, пальм и других вещей.
Имеющиеся у них оружие – дротики и копья. Их тяжело подчинить и
завоевать, и они не вполне поддаются усмирению, потому что поселены в
столь плохой [недоступной] местности, а поскольку они воинственны и
отважны, то убили многих испанцев и нанесли им большой урон. Они тех же
обычаев, что и эти, и слабо отличаются языком. Далее идут другие селения и
районы, протянувшиеся до самого моря, все они – одного языка и обычаев.

Глава XXIX. О городе Кали, и о других индейцах, что живут на горе

около порта под названием Буэнавентура.
430
 Помимо этих мною названных провинций, есть у города Кали в своем
подчинении много разных индейцев, живущих в селениях на нескольких
крутых горах, из наиболее трудно[доступных] во [всем] мире. В этой горной
области на склонах и в нескольких долинах размещены поселения, и
находятся они в таком недоступном [месте], как об этом я уже сказал, и столь
густые заросли [на пути к ним], [но] она очень плодовита на многие
продукты, и фрукты всех видов, и в больших количествах, из тех, что
[встречаются] на равнинах. Водится во всех тех горах много очень диких
животных: особенно очень крупных тигров, убивающих и умерщвляющих
каждый день много индейцев и испанцев, идущих к морю или от него [назад]
в город. Дома у них довольно маленькие, покрытые несколькими
пальмовыми листьями, во множестве произрастающими на склонах гор. И
окружены толстыми и очень массивными бревнами в виде стен, как если бы
это была крепость, для защиты по ночам от причиняющих ущерб тигров.
Оружие, одежда и обычаи не отличаются от жителей долины Лиле. И в
разговоре все они почти понимают друг друга. Они крепкие телосложением и
очень сильные. Они всегда жили в мире с того момента, когда стали
повиноваться Его Величеству, и они в крепком союзе с испанцами. И хотя
испанцы постоянно проходят во всех направлениях через их селения, они не
совершили им ничего плохого, никого не убили до сего момента, хотя
прежде, как только видели их, то съедали. В трех днях пути от селений этих
индейцев лежит порт Буэнавентура, [путь к которому] - сплошь через горы,
полные колючих [зарослей], пальм и множества болот, а от города Кали [до
них] 30 лиг, и [этот порт] не смог бы продержаться без поддержки города
Кали. В этом порту не был образован городской совет. Могу только сказать о
нем, [что] основал |порт| Хуан Лодрильеро [Juan Lodrillero] (он тот, кто
открыл реку) властию аделантадо дона Паскуаля де Андагоя [don Pasqual de
Andagoya], но потом из-за отсутствия этого Андагойи поселение было
оставлено: так как из-за ссор и разногласий, имевшихся у него и аделантадо
Белалькасара по поводу губернаторств и границ (как об этом будет поведано
дальше), Белалькасар его захватил и отправил заключенным в Испанию532. И
тогда муниципалитет Кали вместе с губернатором постановил, чтобы в порту
всегда проживало 6 или 7 жителей для приходящих кораблей, которые туда
прибывают из Тьерра-Фирме, Новой Испании и Никарагуа. И чтобы они
могли в безопасности от индейцев выгружать товары и ставить дома, где
[могли бы] их складыват. Так это делалось [раньше], так делается [и сейчас].
И те, что там проживают, [взимают] портовые сборы с торговцев, и среди
них есть капитан, не имеющий права судить, но [приставленный] для

532
Лиценциат Паскуаль де Андагойя прибыл в Америку вместе с Педрариасом, губернатором Панамы, и был назначен
губернатором Сан-Хуана, включая тихоокеанское побережье от Сан-Мигеля до реки Сан-Хуана, в 1539 году. Он
высадился возле устья реки Дагуа и проследовал глубь материка, добравшись до Кали, который он объявил входящим в
его юрисдикцию. В это время Белалькасар находился в Испании, ходатуйствуя о получении губернаторства Попайян.
Когда он получил его вместе с титулом аделантадо, он прибыл в Америку и направился в Кали. Здесь люди приняли его,
как губернатора, и он арестовал Андагойю, как незаконно присвоевшему права, и отправил его в Испанию. Андагойя
был ученым человеком и написал Доклад о своей экспедиции, составивший 60 страниц в работе историка Наваррете.

431
заслушивания [возникающих спорных дел] и направляющий в суд города
Кали. И чтобы понять, каким образом это селение или порт Буэнавентура
был заселѐн, по-моему, достаточно сказано. Чтобы в город Кали прибыли
товары, выгруженные в этом порту, откуда снабжается все губернаторство,
есть только один способ [доставки] – через индейцев этих гор, считающих
своей привычной обязанностью переносить их на плечах, поскольку иного
пути доставлять не было. Ибо, если бы захотели проложить дорогу для
вьючных животных, то это было бы настолько трудно, что полагаю,
невозможно было бы пройти груженным животным из-за сильной
неровности гор. И хотя есть другой путь – по реке Дагуа [Dagua], где
проходит скот и лошади, они переходят, претерпевая множество бед, и
многие умирают, и таким образом они пробираются много дней, но нет от
этого никакой пользы. Когда прибывает корабль, правители этих индейцев
направляют затем в порт все, что каждый может, сообразно возможности
селения. И дорогами и склонами, которыми они поднимаются, люди
спускаются и по лианам и по таким местам, где и с обрыва есть риск
сорваться, они поднимаются с грузами и тюками в три арробы и более, а
некоторые несут на спине в седушках из древесной коры мужчину или
женщину, будь таковые даже крепкого телосложения. И так они идут с
грузами, не проявляя [признаков] ни усталости, ни чрезмерности трудов, и
если бы они получали какое-либо вознаграждение, то ушли бы отдыхать по
домам. Более того, то, что зарабатывают и то, что им несчастным дают, это
они относят обладателям энкомьенд, хотя, говоря по правде, малую подать
приносят те, кто занимается этим делом. Но сами они бы сказали, что это
доставляет им хороший заработок, невзирая на большие претерпеваемые
трудности. Когда они доходят до города Кали, выйдя на ровные просторы, то
бурно выражают [свое] отчаяние и идут сильно огорченные. Я слышал
большую похвальбу индейцев Новой Испании533 о том, что они несут много
грузов, но эти меня изумили. И если бы я не видел и не прошел через них
[горы] и через заросли, где у них расположены их селения, то не поверил бы
в это и не стал бы утверждать этого. Поодаль от этих индейцев есть другие
края и индейские племена, и течет по ним найчудеснейшая река Святого
Хуана [Rio de Sant Juan], со многими индейцами, и заверяю, что дома у них
сооружены на деревьях. И есть много других рек, заселенных индейцами, все
они богаты на золото, но нет возможности их завоевать, из-за гористой
местности и рек мною названных, и непроходимости [края], [преодолеть
который можно] разве что на лодках. Дома или Канейи [Caneyas - круглая
тростниковая хижина, шалаш или навес из ветвей] очень крупные, потому
что в каждом живѐт по 20-30 человек. Посреди этих рек было поставлено
селение христиан, но о нем никто ничего не скажет, поскольку оно осталось
маленьким, и индейцы убили некоего Пойо Ромеро [Poyo Romero],
находившегося там в качестве наместника у аделантадо Андагойи, но
поскольку из-за [открытия] всех тех рек он получил милость Его Величества,

533
Педро Сьеса де Леон говорит о том, что же жители той земли были перевезены сюда.

432
то был назван губернатором реки Святого Хуана. И завлекли обманом
индейцы Пойо Ромеро с христианами на каноэ в одну реку, сообщив им, что
хотели бы отдать им золото, и туда явилось столько индейцев, что они убили
всех испанцев, а самого Пойо Ромеро [поначалу] оставили живым (о чем я
расскажу потом), но подвергнутый мучительным пыткам и разорванный на
части, он умер. И взяли они двух или трех живых женщин и многого зла им
учинили. Но некоторые испанцы случайно избежали жестокости индейцев. И
больше туда не возвращались основывать поселение, не будет его там и в
будущем из-за труднодоступности того края. Но последуем дальше,
поскольку я не должен ни затягивать повествование, ни писать сверх того,
что определено моим замыслом, расскажу только о том, что встречается на
пути из города Кали до Попаяна.

Глава ХХХ. Содержащая [описание] дороги от города Кали до города

Попаяна, и о селениях индейцев между ними.

От города Кали (о котором я только что рассказал) до города Попаяна –

22 лиги, всѐ по хорошей дороге через ровную местность без единой горы,
хотя есть некоторые хребты и склоны, но они не трудны и проходимы, как те,
что остаются позади. Выходя же из города Кали, идешь через несколько
плодородных долин и равнин, в которых встречается несколько рек, пока не
прибудешь к одной не очень большой, называющейся Шамунди534 [Xamundi],
над которой всегда протянут сделанный из толстого тростника мост, и [если]
кто ведет коня, тот пускает его через брод, а сам проходит без [каких-либо]
происшествий.
У истоков этой реки живут некоторые индейцы на протяжении трех или
четырех лиг в месте, называющемся как и река – Шамунди. Селение и река
взяли имя от касика, зовущегося так же. Торгуют эти индейцы с теми, что
живут в провинции [племени] Тимбас [de los Timbas], они обладают золотом
и много добывают его, из которого они [большие] количества платили данью
лицам, получивших их по праву энкомьенды. Дальше от этой реки, на той же
дороге к Попаяну в 15 лигах от неѐ [реки] находится большая река Санкта
Марта, и чтобы ее безопасно пересечь всегда имеются плоты и каноэ, на
которых соседние индейцы следуют из одного города в другой. Местность от
этой реки до города Кали поначалу была густо населена большими
селениями, уничтоженными временем и войной, которую учинил им капитан
Белалькасар, являвшийся первым, кто их разведал и завоевал, хоть и
проделав это довольно быстро для такого большого края; а также [население
уменьшилось] из-за основного дурного нрава и скверной привычки
имевшейся здесь, заключающейся в поедании друг друга. Из этих
оставшихся селений и племен продолжают жить на берегах реки по обоим
берегам кое-какие люди, называющиеся Агуалес [los Aguales], служащие и
подчиненные городу Кали. В горах, как на одном горном хребте и так на

534
Варианты: Шамонди, Хамонди, Хамунди.

433
другом много индейцев, которые из-за непроходимости края и из-за
волнений в Перу, не могут быть усмирены. Но даже спрятавшихся и
удалившихся их замечали неистовые испанцы и часто их побеждали.
И те и другие ходят нагишом и блюдут обычаи своих соседей. Перейдя
большую реку, протекающую в 14 лигах от города Попаян, проходишь
болото [Cienega], длиной немногим более четверти лиги, за ним дорога очень
хорошая, пока не доходишь до реки под названием Овечья [de los Ovejas].
Пересечь ее очень опасно тому, кто проделает это зимой [в сезон дождей],
поскольку она очень глубока, устье и брод она имеет около Рио-Гранде, в ней
утонуло много индейцев и испанцев. Затем идешь по склону длиной 6 лиг,
ровному и приятному для ходьбы, а там, где он заканчивается, протекает
река под названием Пиандомо [Piandomo]. Берега этой реки и весь склон
раньше были очень густо населены людьми. Те, что остались от неистовства
войн, удалились от дороги, где, как они полагают, находятся в большей
безопасности. На востоке находится провинция Гуамбия [Guambia] и много
других селений и касиков. Об их обычаях я расскажу дальше.
Когда проходишь эту реку Пиандомо, то пересекаешь другую реку –
Пласа [Plaςa], заселенную, как у истоков, так и на всем протяжении своего
течения. Дальше протекает река Рио-Гранде, о которой я уже сообщал – там
образуется брод, потому что она не несет еще и половины эстадо535 воды. По
другую же сторону реки весь район от нее и до самого города Попаян
изобилует множеством прекрасных поместий [эстансиями]. Они относятся к
тем, что в нашей Испании мы называем «алькарриями» [хутор, помещичья
усадьба], или «кортихосы» [cortijos - хутор, имение, усадьба (земля и дом)]. В
них испанцы содержат свой скот. И всегда поля и долины засеяны кукурузой;
уже начали засевать пшеницу, дающую хороший урожай, поскольку земля
пригодна для нее. В других местах этого королевства кукуруза дает урожай
через 4-5 месяцев, так что за год они осуществляют два посева. В этом же
селении - только один раз в году. И снимается урожай маиса в мае-июне, а
пшеницы – в июле-августе, как и в Испании. Все эти плодородные поля и
долины раньше были густо населены и подчинялись правителю по имени
Попаян [Popayan], одному из главных правителей, существовавших в тех
провинциях. В наше время уже мало индейцев, потому что в войне с
испанцами они принялись поедать друг друга из-за случившегося голода,
вызванного нежеланием сеять, в результате чего Испанцы лишились
снабжения [продуктами] и ушли из их провинций. Тут много фруктовых
деревьев, особенно авокадо или «груш», их много и они очень вкусные. Реки,
текущие в Кордильере или в горах Анд536, спускаются и бегут по этим
равнинам и плодородным долинам, и у них очень чистая и вкусная вода, в
некоторых обнаруживалось наличие золота. Город находится на высоком
плоскогорье в очень хорошем месте, в самом здоровом и с наилучшими

535
Эстадо - единица измерения длины, приблизительно равная 167 см
536
По сведениям итальянского историка Джованни Анелло Оливы (1631 г.) первоначально европейцами-завоевателями
«Андами или кордильерами» («Andes, o cordilleras») назывался восточный хребет, в то время как западный назывался
«сьерра» («sierra»).

434
погодными условиями во всем губернаторстве Попаян, а также и во всем
Перу, потому как, действительно, температура воздуха больше похожа на
испанскую, чем на ту, что в Индиях. Тут много сделанных из соломы
крупных домов. Этот город Попаян – столица [сердце]537 и глава всех
городов, которые я описываю, исключая окрестности Урабы, как я уже
говорил, - принадлежащие губернаторству Картахены. Большинство
остальных подчинены этому городу [Попаяну] и в нем есть кафедральный
собор. Будучи главным и находясь в центральной части провинции, он
именуется губернаторством Попаян. С востока у него [протянулся] длинный
горный хребет Анд. К югу от него [губернаторства] - лежат другие горы,
возвышающиеся над Южным морем. По эту сторону лежат – равнины и
плодородные долины, уже описанные. Город Попаян основал и заселил
капитан Себастьян де Белалькасар538 во имя императора дона Карлоса,
нашего господина, властию аделантадо дона Франсиско Писарро,
губернатора всего Перу, в честь Его Величества в году 1536 от Р.Х.
Глава XXXI. О реке Санкта Марта и о том, что встречается на ее берегах.
Раз уж я достиг города Попаян, и объявил о том, какие у него районы,
месторасположение, [дата] основания, и поселения, чтобы пройти дальше,
мне показалось разумным упомянуть о протекающей около него реке, об
одном из двух рукавов, имеющимся у реки Санкта Марта539. И прежде чем
поведать об этой реке, расскажу, как я обнаружил, что среди писателей,
упоминаются четырех главных реки; они таковы: первая – Ганг, текущий по
Восточной Индии, вторая – Нил, разделяющий Азию от Африки, и
орошающий Египет; третья и четвертая – Тигр и Евфрат, окружающие два
региона Месопотамии и Каппадокии540. Эти четыре, как говорит Святое
Писание541, выходят из земного рая. Также я обнаружил, что упоминаются
другие три такие: река Инд, от которой Индия получила свое название и река
Дунай, являющаяся главной в Европе, и Танаис [Дон], отделяющая Азию от
Европы. Из всех них, наибольшая и самая главная – это Ганг, о которой
говорит Птолемей542 в книге «География»: что по ширине она имеет
наименьшую ширину 8 тысяч шагов, а наибольшую – 20 тысяч шагов.

537
В оригинале - Comedio. (От co- и medio). Центр или середина королевства или местности. (DRAE).
538
После смерти Робледо автор присоединяется к войскам Белалькасара.
539
Река Магдалена.
540
Каппадокия (греч. Καππαδοκία, лат. Cappadocia, тур. Kapadokya, перс. , Katpatuka — «Страна прекрасных
лошадей») — историческое название местности на востоке Малой Азии на территории современной Турции (часть
земель провинций Невшехир, Кайсери, Аксарай и Нигде), употребляющееся со времѐн античности вплоть до наших
дней. Характеризуется чрезвычайно интересным ландшафтом вулканического происхождения, подземными городами,
созданными в 1 тыс. до н. э. и обширными пещерными монастырями, ведущими свою историю со времѐн ранних
христиан.
541
Библия (греч. βιβλία — мн. ч. от βιβλίον — «книга, сочинение») — собрание священных текстов христиан, состоящее
из Ветхого и Нового Завета. Ветхий Завет (Танах) является священным текстом и для иудеев. Ветхий Завет написан на
древнееврейском языке (библейском иврите), за исключением некоторых частей, написанных на арамейском языке.
Новый Завет написан на древнегреческом языке — койне.
542
Клавдий Птолемей (Κλαύδιος Πηολεμαῖος, ок. 87—165) — древнегреческий астроном, математик, оптик, теоретик
музыки и географ. В период с 127 по 151 год жил в Александрии, где проводил астрономические наблюдения. Важный
труд Птолемея География представляет собой собрание знаний о географии всего известного античным народам мира.
Птолемей был сторонником математической географии, и его сочинение представляет собой подробное руководство по
составлению атласа мира, с указаниями точных координат каждого пункта.

435
 Таким образом, наибольшая ширина Ганга – пространство равное семи
лигам. Это – наибольшая ширина крупнейшей реки в мире, которая была
известна, пока не были открыты эти Индии. Но и сейчас открываются и
обнаруживаются реки такой удивительной величины, что они кажутся
больше заливами моря, чем текущими по земле реками. Так представляется
из того, о чем утверждают многие испанцы, прошедшие с аделантадо
Орельяной [Orillana]543, которые говорят, что река, спускающаяся из Перу к
северному морю (та река обычно называется [рекой] Амазонок [de los
Amaзonas]544, или Мараньон [del Maraňon]545 имеет в длину более тысячи лиг,
а в ширину местами более 25. И река де ла Плата [Серебряная] [el Rio de la
Plata]546, утверждается многими, кто по ней ходил, что во многих местах,
двигаясь посреди реки, не видно ее берегов, так как по большей части у нее
более восьми лиг в ширину. И великая река Дарьен, и не меньше – река
Урапариа [Uraparia – р. Ориноко]547, а кроме них в этих Индиях есть другие
реки большой величины, среди которых эта река Санкта Марта548. Она
образуется от двух рукавов. Об одном из них скажу, что выше города
Попаяна в огромной кордельере Анд, [в] 56 лигах от него, начинаются
несколько долин, образованные той же кордильерой, те что в минувшие
времена были густо населены, и сейчас также, хотя и не так и не настолько
сильно, индейцами, которых называют Коконукос549 [Coconucos], и от них и
от другого селения поблизости, под названием Котора [Cotora], берет истоки
эта река, которая, как я сказал, является одним из рукавов крупной и
богатейшей реки Санкта Марта. Эти два рукава берут начало более чем в 40
лигах один от другого, и там, где они соединяются, река становится так
велика, что составляет в ширину 1 лигу, а когда впадает в северное море у
города Санкта Марта – она имеет более 7 [лиг ширины], и очень неистов ее
543
Франсиско де Орельяна (исп. Francisco de Orellana, 1505 или 1511, Трухильо — 1546) — испанский
путешественник и конкистадор (аделантадо), первооткрыватель Амазонки, первым из европейцев проплывший по всей
еѐ длине.
544
Амазонка (порт. Amazonas) — река в Южной Америке, крупнейшая в мире по размерам бассейна, водоносности и
длине. Образуется слиянием рек Мараньон и Укаяли. Длина от главного истока Мараньона 6437 км, от открытого в
конце 20 в. истока Апачета — ок. 7000 км, от истока Укаяли свыше 7000 км. Площадь бассейна 7180 тыс. км² (по другим
данным 6915 тыс. км²).
545
Мараньон (исп. Marañón) — река в Перу, левый, главный исток реки Амазонки. Длина около 2000 км, площадь
бассейна около 350 тысяч км². Вытекает из горного озера Паткоча (Анды), пересекает Центральные и Восточные
Кордильеры в глубоких ущельях, далее выходит на Амазонскую низменность, где сливается с рекой Укаяли. Средний
расход 15,6 тысяч м³/с. Судоходна на 1000 км от устья (до порогов).
546
Ла-Плата (исп. Río de la Plata — «Серебряная река») — эстуарий, образованный при слиянии рек Уругвай и Парана.
Это воронкообразное углубление на юго-восточном побережье Южной Америки, растянувшееся на 290 км от слияния
рек до Атлантического океана. В месте слияния рек ширина Ла-Платы составляет 48 км, река течет на юго-восток,
расширяясь до 220 км при впадении в Атлантический океан, таким образом, это самая широкая река в мире.
547
Ориноко — река в Южной Америке, течѐт в основном через Венесуэлу и впадает в Атлантический океан. Длина 2
736 километров (2 410 км). Ориноко берѐт начало у горы Дельгадо Чальбауд в районе Парима, на границе с Бразилией.
Оттуда она поворачивает по широкой дуге, с Юго-Запада на Запад, затем на Север, и наконец на Северо-Восток, впадая
в залив Париа Атлантического океана. В низовьях Ориноко разветвляется на сотни ответвлений, образуя дельту
площадью 41 000 км². В паводки ширина реки достигает 22 километров, а глубина — 100 метров. Судоходна. Выемка
грунта позволяет океанским судам пойти до Сьюдад-Боливара, в 435 км вверх по течению от Атлантического океана.
Расход воды 33 000 м³/с.
548
Каука (исп. Río Cauca) — река на северо-западе Южной Америки, протекает через западную часть Колумбии. Берѐт
начало в Андах, впадает в реку Магдалена (левый приток). Длина реки составляет 1350 км. Бассейн охватывает
территорию в 80 000 км². Средний объѐм протекающей воды составляет около 2000 м³/с.
549
Коконукос или гуанакос были жителями Попайяна и прилегающих территорий, поклонялись Солнцу с помощью
пышных обрядов, имели девственниц-весталок. Гуанабаинос или мошукес – жители западного склона Кордильеры – их
прямые потомки.

436
поток, и [велик] шум от столкновения ее вод с морем. И многие суда
набирают пресную воду в самом море. Потому как, бушуя, она на четыре
лиги выносит свои воды не смешиваясь с соленой. Эта река выходит к морю
через множество устьев и рукавов. У этого горного хребта Коконукос (где,
как я сказал, зарождается этот рукав) он виден, как маленький ручеек, а
расширяется в широкой долине Кали. Все воды, ручейки и озера с обеих
сторон Кордильер стекают, чтобы соединиться с ней, так что, когда она
достигнет города Кали, течет настолько сильной и могучей, что, на мой
взгляд, похоже несет столько же воды, сколько и Гвадалквивир550 возле
Севильи. Оттуда, спускаясь, входит в нее много ручьев и несколько рек и,
когда она достигает Буритики [Buritica], что рядом с городом Антиоча, уже
тут она течет очень большой. Столько индейских провинций и селений от
истоков этой реки до впадения в море океан, и столько богатства, как
золотых копей, так и самого золота, имевшегося у индейцев и до сих пор у
некоторых имеющегося, и так велика торговля им, что невозможно не
указать на это, ибо много его. И занимается этим, пожалуй, большинство
местных жителей тех районов. И у них настолько различные наречия, что
нужно было вести [с собой] много переводчиков, чтобы пройти по ним. Все
богатство провинций Санкта Марты, Картахены, Нового Королевства
Гранада, и этой провинции Попаян в этой реке. И большинство из известных
и разведанных местностей говорит о плотном заселении [народами] земель,
образовавшимся меж двух рукавов, и что многое там предстоит ещѐ открыть.
Индейцы говорят, что в ней большие богатства, и что индейцы этой земли
осведомлены о смертоносной траве из Урабы. Аделантадо Педро де Эредиа
[Pedro de Heredia] перешел по мосту Бренуко [Brenuco], индейцами по
причине очень сильного течения реки сооруженный на толстых деревьях и
крепких лианах, подобные тем, о которых я писал раньше. И он прошел
сушей несколько дней, но потяряв много лошадей и испанцев, вернулся.
Также захотел аделантадо дон Себастьян де Белалькасар направить через
другой – восточный и менее опасный край, называющийся долина Абурра
[Aburra], - одного капитана, чтобы основательно разведать местность,
образовавшуюся при соединении этих двух столь крупных рек. И уже
находясь в пути, проход [в ту долину] был разрушен, потому что в то время,
когда велась война с Гонсало Писарро и его сторонниками, прибыли люди к
вице-королю Бласко Нуньесу Вела. Возвращаясь же к реке Санкта Марта,
скажу, что, когда оба рукава А ближе к морю - много свирепых ящериц
[крокодилов] и других больших рыб, и ламантинов [manaties - морские
коровы]551, величиной с телку и почти таких же на вид, они рождаются на

550
Гвадалквивир (исп. Guadalquivir, лат. Baetis) — пятая по протяжѐнности река в Испании (657 км), площадь бассейна
57 тыс. км². Исток реки находится на севере Андалусских гор, после чего река, расширяясь, выходит на Андалусской
низменности. В нижнем течении пересекает болотистую низменность Лас-Марисмас (Las Marismas), где делится на
несколько рукавов. Впадает в Кадисский залив Атлантического океана у города Сан-Лукар-де-Баррамеда, образуя
эстуарий шириной до 7 км.
551
Ламантины (лат. Trichechidae, Manatidae), они же морские коровы — семейство больших водных млекопитающих
отряда сирен (морской коровой называют также стеллерову корову - ныне, по-видимому, вымершее морское
млекопитающее также отряда сирен, но к ламантинам не относящееся). Эти травоядные животные обитают на
мелководье и питаются водной растительностью. Слово Манати происходит из языка таино, где означало «грудь».

437
песчаном берегу и островах, но выходят пастись, только когда чувствуют
полную безопасность, возвращаясь потом в свое место. Ниже города Антиоча
на расстоянии около 120 лиг в губернаторстве Картахены заселен город
Мопош [Mopox], где эту реку называют Каука, и у нее 400 лиг длины от
истоков до впадения в море.

Глава XXXII. В которой приводится сообщение о местных селениях и

правителях, подчиненных городу Попаян; и о том, что нужно рассказать,
прежде чем выйти за его границы.

У этого города Попаян границы очень большие и широкие, и населены

они крупными племенами, потому что к востоку от него (как я говорил)
[лежит] густонаселенная провинция Гуамбия [Guambia], и еще провинция
Гуанса [Guanza], а также селение под названием Малуаса [Maluasa], и
Полиндара [Polindara], и Паласе [Palace], и Тембио [Tembio], и Коласа
[Colaza], и помимо этих другие близлежащие к ним селения; все они хорошо
заселены. Индейцы же этого края добывают много низкопробного
семикаратного золота [в 7 карат], кто-то больше, кто-то меньше. Также они
обладают чистым золотом, из которого изготовляют украшения, но, по
сравнению с низкопробным, его очень мало. Они очень воинственны, такие
же людоеды и «карибы», как те, что в провинциях Арма, Посо и Антиоча. Но
так как у этих племен не было до сегодняшнего дня понятия о нашем
Господе, праведном Иисусе Христе, то кажется, что их обычаи и жизнь не
заслуживают такого внимания. Поскольку они не разумеют всего того, что,
как кажется, им нравится, и им приятно жить среди лукавства, убивая друг
друга во время своих войн. А с испанцами они вели очень кровопролитную
войну, не желая находиться в обещанном мире, из-за чего их и завоевали,
пока это не достигло такого накала, что они шли на верную смерть, лишь бы
не покоряться испанцам, в надежде, что при отсутствии продовольствия, те
покинут этот край. Но испанцы, дабы прокормиться и появиться с своим
новым поселением, испытали многие беды, невзгоды и голод, о чем я
расскажу дальше. И местные жители, как я уже сказал, шли на верную
смерть, и многие тысячи их погибли, поедая тела друг у друга и отправляя
души в ад. А поскольку вначале было кое-какое усердие в обращении этих
индейцев [в христианство], им не было дано полное представление о нашей
святой вере из-за малого числа священников. В настоящее время дело
[обставлено] получше, как в отношении к самим людям, так и в обращении в
христианство, поскольку Его Величество с превеликим Христианским пылом
приказывает, чтобы им проповедовалась вера. И чтобы это исполнялось,
сеньоры Его Высочайшего Совета Индий много об этом пекуться, и
направляют ученых монахов, порядочных и в жизни и нравом, и при помощи
божественной милости это приносит хорошие плоды. В направлении

Американский ламантин (лат. Trichechus manatus) — крупное водное млекопитающее семейства ламантиновых,
обитающее вдоль Атлантического побережья Северной, Центральной и Южной Америки. У испанцев называется Vaca
Marina, у португальцев – Pegebuey.

438
снежной сьерры или кордельеры Анд находится много населенных
индейцами долин, о которых я уже говорил, зовущимися Коконукос, где
образуется уже описанная Рио-Гранде, и все они тех же обычаев, что и у
предыдущих, за исключением того, что они не причастны к отвратительному
греху поедания человеческой плоти.
На вершинах сьерры имеется много вулканов и огненных жерл, из
одного [такого] выходит горячая вода, из которой изготавливают соль, и
примечательное это дело видеть, как она образуется. Далее в этом
произведении я обещаю упомянуть о многих восхитительных источниках,
встречающихся в этих провинциях. Я поведою об этом после того, как
закончу рассказ о городе Пасто [Pasto]. Неподалеку от этих индейцев
находится другое селение, которое называется Сотара [Zotara]; а дальше к
полудню [к Югу] - провинция Гуанака [Guanaca]. А в восточной стороне
лежит самая упрямая провинция [племен] Паэс [provincia de los Paez], где
столько потерь понесли испанцы; в ней будет, пожалуй, шесть или семь
тысяч индейцев-воинов. Они единственные в своем роде искусные в
сражении силачи, крепкого телосложения и очень опрятные. У них свои
вожди и начальники, которым они подчиняются. Они населяют крупные и
очень труднодоступные горы, в долинах у них имеются поселения, и по ним
текут многие реки и ручьи, на которых, предполагают, будто бы есть
хорошие рудники. Для сражений у них [используются] толстые копья из
черной пальмы, настолько длинные, что каждое составляет 25 и более пядей
[1 пядь - 21 см х 25 = 525см], много метательных орудий, а также
используемых в нужное время крупных камней. Они убили столько и таких
смелых и крепких испанцев, как капитанов, так и солдат, что об этом
приходится немало сожалеть, и изумительно видеть, как столь малое число
индейцев натворило столь много бед. Хотя случилось это не без вины самих
умерших, полагавших, что раз их так мало, то те не причинят вреда, и
Господь допустил, чтобы они умерли, а индейцы вышли победителями. И так
продолжалось, пока аделантадо дон Себастьян де Белалькасар, хорошенько
их проучив, не разрушил их земли и припасы, и привел их к миру, как об
этом будет рассказано в четвертой части гражданских войн. К востоку лежит
густонаселенная провинция Гуачиконе [Guachicone]. Дальше – много других
поселений и провинций. По этой стороне к югу находится селение Коческио
[Cochesquio], и озерцо, и селение, которое называют Барранкас [de las
Barrancas - «у оврагов» (у пропастей) либо же это название племени], где
течет река, с таким же названием. Еще дальше – другое селение индейцев, и
река Лас-Хунтас [las Juntas], а дальше – другая река, под названием «река
Вождей» [de los Capitanes] и крупная провинция [племени] Мастелей [los
Masteles], и селение Патиа [Patia],расположенное в прекрасной долине, где
течет несет свои воды к Южному морю река, образующаяся из ручейков и
рек, берущих начало из этих селений. Все ее плодородные долины и поля
поначалу были густонаселенны, [но] местные жители, уцелевшие в войнах,
попрятались в горах и на вершинах. К югу лежит провинция Бaмба [Bamba] и
другие торгующие между собой селения. А кроме этих - другие индейские
439
племена, где был основан один [испанский] городок, и называют те
провинции Чапанчита [Chapanchita]. Все эти племена [народы] расселились
на плодородных и обильных землях, и они владеют огромным количеством
плохого низкопробного золота, если взять его в целом, то оно не лучше, чем
у соседей из Попаяна. В некоторых местах у них наблюдались идолы, хотя
нам неизвестно, чтобы у них были храмы и дома для поклонений. Они
общаются с дьяволом и по его наущению совершают много дел, согласно
тому, что он им приказывает. Им вообще неведома [мысль о] бессмертии
души, но они верят, что их предки воскреснут [вновь оживут], а некоторые
считают (согласно тому, что они мне сообщили), что души умерших
проникают в тела новорожденных. Усопшим они строят большие и глубокие
могилы [гробницы]. А правителей хоронят с несколькими их женами и
имуществом, и множеством продовольствия и их вином. В некоторых местах
- их сжигают, пока не обратят пепел, а в других - только засушивают тело. В
этих провинциях плоды земли и фрукты такие же, как и в предыдущих, разве
что нет пальм «Пехиваес». А еще они собирают много клубней наподобие
трюфелей. Ходят они голыми и босыми, но прикрываются несколькими
накидками и украшениями в виде золотых изделий. Женщины одеваются в
иные маленькие хлопковые накидки и носят на шеях ожерелья из нескольких
бусинок чистого и низкопробного золота, очень нарядные и красивые. Как у
них заведено жениться, не буду рассказывать, поскольку это дело
пустяковое, равно как и о других делах говорить нечего, поскольку они того
недостойны. Некоторые [из индейцев] являются большими колдунами и
прорицателями. Также мы знаем, что встречается в тех краях много
целебных и ядовитых трав.
Большинство употребляло человеческое мясо. Существовала провинция,
соседствующая к этому городу, с очень большим населением, из имевшихся
на большей части Перу, и если бы она была подчинена владычеству Инков,
была бы наилучшей и самой богатой, во что все верят.

Глава XXXIII. В которой сообщается о том, что расположено от Попаяна

до города Пасто, и кто был его основателем, и что следует сказать о его
пограничных жителях.

От города Попаяна до города Пасто 40 лиг по дороге и селениям, только

что мною описанным. Выйдя из них, по той же дороге из Пасто, прибываешь
в одно селение, в давние времена являвшееся большим и густонаселенным.
Когда испанцы его обнаружили, оно именно таким и было, и сейчас, в
настоящее время, на всем протяжении [пути] много индейцев. Долина Патиа
[Patia], по которой протекает мною названная река, становится очень узкой в
этом селении. А индейцы все свое население разместили с южной стороны на
крупных и очень высоких берегах. Испанцы называют это селение – Соленое
селение [el pueblo de la sal - селение соли]. Они очень богаты и платят
большую дань чистым золотом тем сеньорам, ктое получили над ними
энкомьенду. В вооружении, одежде и обычаях они сходны с предыдущими,
440
за исключением того, что эти не едят человеческой плоти, как те. И они
несколько умнее. У них много очень душистых шишек [ананасов?], и
торгуют они с провинцией Чапанчита [Chapanchita], и с другими с ней
соседствующими.
Далее от этого селения находится провинция [племени] Мастелей [de los
Masteles], которая, возможно, имеет или имела более 4 тысяч индейцев-
воинов. Около нее – провинция [племени] Абадес [de los Abades] и селения
принадлежащие Исанкалю [Ysancal], и Пангану [Pangan], и Сакуанпусе
[Zacuanpus], и то, что называют «Потоки воды» [los Chorros de Agua], и
Пичилимбуй [Pichilimbuy]. А также - Туйлес [Tuyles], и Ангайан [Angayan], и
Пагуаль [Pagual], и Чучальдо [Chuchaldo], и другие касики, и некоторые
селения. Внутренний край, ближе к югу, согласно достоверному известию,
густонаселен, богат рудниками и людьми до самого южного моря. Также
соседствуют с ними другие селения с такими названиями: Аскаль, Мальяма,
Тукуррес, Сапуис, Илес, Гуалматаль, Фунес, Чапаль, Малес, и Пиалес,
Пупиалес, Турка, Кумба [Asqual, Mallama, Tucurres, Zapuys, Yles, Gualmatal,
Funes, Chapal, Males y Piales, Pupiales, Turca, Cumba]. У всех этих селений и
касиков было и есть название - Пастос [Pastos], и по ним получила свое
название городок Пасто, что значит «селение, созданное в краю пасто [или: в
краю пастбища]». Также соседствуют с этими селениями и индейцами
Пастос, другие индейцы и племена, которых называют Кильясинги
[Quillacingas], а их селения к востоку тоже густо населены. Так как для меня
уже стало привычным говорить об именах наиболее знатных [лиц] скажу, то
расскажу как их зовут: Мокондино и Бехендино, Буйсако, Гуахансангуа,
Мокохондуке, Гуаканкер, Макахамата [Mocondino y Bejendino, Buizaco,
Guajanzangua, y Mocojonduque, Guaquanquer, y Macajamata]. Восточнее лежит
очень плодородная и покрупнее другая провинция, под названием –
Сибундой [Cibundoy]. Также тут имеется еще одно селение, под названием
Пастоко [Pastoco], и другое - возле озера на вершине горы и в наивысшей
сьерре тех Кордильер, имеющее наихолоднейшую воду, поскольку из-за свой
удалѐнности, а оно более 8 лиг в длину и более 4-х в ширину, в ней не
рождается и не водится ни рыба, ни птица, и земля в том краю тоже ничего
не родит: ни маиса, ни деревьев. Около него находится еще одно озеро, с тем
же самым характером [местности]. Дальше виднеются крупные и очень
длинные горы, и испанцы не знают, что находятся по другую сторону от них.
В границах этого городка есть и другие [незначительные] селения и
правители. Поскольку это уже излишне, я не стану их называть, так как
только что рассказал о самых главных. И, завершая [рассказ] об этом городке
Пасто, скажу, что у него местные жители скорее подчиннены ему самому,
чем какому-либо городку или городу во всем губернаторстве Попаяна, и тем
более Кито и другим селениям Перу. И ясно, что не смотря на множество тех
жителей, что ныне тут живут, в старину их должно было быть еще больше,
поскольку удивительное дело видеть, что, имея огромные пространства
многих плодородных долин и берего рек, и сьерру, и высокие горы, нет в ней
местечка (пусть даже наиболее труднопроходимого и непригодного), где не
441
видно было бы и не показывалось поселение и обработанная в это, мною
называемое время, земля. А когда испанцы их обнаружили и завоевали, тут
было огромное множество людей. Обычаи этих индейцев Кильясингас и
индейцев Пастос друг с другом не схожи, поскольку Пастос не едят
человеческую плоть, когда сражаются с испанцами или друг с другом.
Оружие у них – камни в руках, палки наподобие посохов, а у некоторых –
маленькие и допотопные копья. Это народ малодушный. Индейская знать и
начальники ведут себя несколько лучше, большинство же людей -
ничтожного вида и жалкие внешностью. Как они, так и их жены, народ
простой и не сильно порочный. И они, как и все упомянутые предыдущие,
настолько отвратительны, что когда выводят у себя вшей, то едят их, как
если бы они были сосновыми орешками. И чаши, из которых они кушают, и
горшки, где они жарят пищу, не часто бывают в мойке и чистке. У них нет
веры и не видели идолов, они разве что верят, что после смерти должны
воскреснуть в других радостных краях и очень для них прелестных. Есть
среди этих индейских племен столь тайные дела, что только Богу дано их
постичь. Их одежда такова, что женщины одеваются в скудные накидки,
наподобие мешка, чем покрывают грудь до колен, и в другую спадающую
вниз накидочку поверх неѐ, и большинство изготовлено из трав и древесной
коры, а некоторые - из хлопка. Индейцы одеваются в такую же длинную
накидочку, в три или четыре вары длиной, с помощью которой перевязывают
талию, а другую одевают через шею, и набрасывают неиспользованную часть
поверх головы. А на срамные места они одевают маленькие повязки.
Кильясинги, как и Пастос, тоже носят повязки, чтобы прикрыть свои
срамные места, а поверх надевают сшитую из хлопка, широкую и открытую
по бокам накидку. Женщины носят несколько накидочек, которыми также
покрываются, а сверху еще одну, покрывающую спину и спадающую им на
грудь, а возле затылка, они проделывают на ней несколько петель.
Кильясинги общаются с дьяволом, [но] у них нет ни храмов, ни веры. Когда
они умирают, то делают большие и очень глубокие могилы, внутри них
ставят имущество [умершего], но не много. А если умирают главные
правители, то бросают к ним некоторых жен и других служанок [наложниц?].
И есть среди них такой обычай (согласно тому, что мне об этом сообщили),
что если умирает какой-либо их начальник, то соседи, находящиеся вокруг,
каждый предоставляет умершему своих индейцев и две или три женщины. И
их несут к месту погребения и там дают им много маисового вина, так, чтобы
они опьянели. Видя, что они бесчувственны, их кладут в могилы составить
компанию умершему. Так что никто не умирал, не унося под землю за
компанию с собой 20 человек, а кроме этих людей, кладут в могилы много
кувшинов с их вином или выпивкой, и другую пищу. Когда я проходил по
земле этих индейцев, то постарался досконально выяснить, то, о чем говорю,
разузнавал всѐ, что мог об этом, и расспрашивал, почему у них был такой
скверный обычай, когда они помимо своих собственных индианок искали
таковых еще и среди соседей. И закончу на том, что, по их сведениям, им
является ужасный и страшный дьявол, и заставляет их думать, что они
442
должны воскреснуть в им уготованном великом царстве. И чтобы идти [туда]
с большим почѐтом, они бросают индейцев и индианок в могилу. И с
помощью иных обманов этого подлого дьявола пали они во всякие грехи.
Нашему господу Богу ведомо, зачем он позволил дьяволу говорить с этими
людьми и иметь над ними такую власть, и от его речей столь их обманутых.
Хотя уже Его Божественное Величество поднимает свой гнев против них, и,
возненавидев дьявола, многие из них пришли к тому, чтобы следовать нашей
святой вере. Некоторые Пастос говорят с дьяволом. Когда умирают
правители, им также оказывают по возможности [большие] почести,
оплакивая много дней и укладывая в могилы многое из мною только что
названного. Во всех краях этих Пастос родится мало маиса, но хорошая
плодовитость у скота, особенно у свиней, поскольку их плодится очень
много. В той земле хороший урожай ячменя, картофеля [papas] и клубней
[jiquimas]552, и много вкусной смородины, и других плодов, о которых я уже
рассказывал. У кильясингов родится много маиса, у них много тех плодов, за
исключением жителей озера, - у них нет деревьев и они не сеют маис из-за
столь большого холода земли, о чем я говорил. Эти Кильясинги - ловкие и
воинственные, и очень непокорные. Есть крупные реки – все с очень
необычной водой, и полагают, что некоторые из них в изобилии несут в себе
золото. Одна из этих рек находится между Попаяном и Пасто, и называется
Рио-Кальенте [Горячая река]. Зимой она опасна и труднопроходима. Для ее
пересечения натянуты толстые канаты. Она несет наипрекраснейшую воду,
[из тех], что я видел в Индиях, и даже в Испании. Когда переходишь эту
реку, чтобы идти к городку Пасто, возвышается сьерра, имеющая подъем
более трѐх лиг. До этой реки велось знаменитое преследование, которое
Гонсало Писарро и его поспешники устроили вице-королю Бласко Нуньесу
Вела, о чем будет рассказано в четвертой части этой хроники, где
описываются гражданские войны и где будут показаны важные события в то
время произошедшие.

Глава XXXIIII. В которой завершается рассказ о том, что находится в

этом краю до выхода за пределы городка Пасто.

В этих районах Пастос есть другая довольно крупная река,

называющаяся Ангасмайо553 [Angasmayo], до которой добрался король
Гуайнакапа [Guaynacapa]554, сын великого капитана Топаинга [Tonaynga]
Юпанке [Yupanque]555, короля Куско. Перейдя Рио-Кальенто и огромную,
наблюдающуюся за склонами и холмами, мною названную сьерру и одну

552
Клубни chicomas, jicamas или jiquimas (Pachyrhizus tuberosas Spr., и P. angulatus Rich., и Stenolobium caeruleum Benth.),
похожие на репу. Хикама, или Пахиризус вырезной (лат. Pachyrhizus erosus) — травянистая лиана семейства Бобовые,
происходящая из Мексики и Центральной Америки, культивируемая ради крупного съедобного корнеплода.
553
Дословно «Голубая река».
554
В дальнейшем для удобства будет применяться традиционная форма – Вайна Капак (прим. перев.).
Предположительно в 1493 году стал Сапа Инка.
555
В последующем будет использоваться форма – Тупак Инка Юпанки (прим. перев.). Предположительно стал Сапа
Инка в 1471 году.

443
пустыню или парамо [paramo]556, где, когда я его проходил, был не слабый
мороз.
Дальше находится высокая сьерра, вершиной которой является вулкан.
Из него несколько раз выходило много дыма, а в давние времена (как говорят
местные жители) он однажды взорвался и выбросил из себя очень много
камней. Остается этот вулкан по правую руку, если идти в городок Пасто,
следуя из Попаяна. Селение было основано в очень милой и прекрасной
долине, где протекает река с вкусной пресной водой, а также иные ручьи и
источники, подаренные ей [природой]. Называется она – долина Атрис
[Atris]. Поначалу она была очень хорошо населена, а сейчас они [люди]
удалились в гористую местность. Она окружена высокими горными
хребтами, несколькими горами и другими местностями. У испанцев во всех
этих долинах имеются поместья и усадьбы, откуда они получают свои
доходы, а плодородные долины и пашни у этой реки всегда засеваются
многими и очень хорошими [зерновыми культурами]: пшеницей, ячменем и
маисом, и есть мельница для перемалывания зерна, поскольку в том городке
уже не употребляют хлеб из маиса, из-за изобилия пшеницы. В тех равнинах
много оленей, кроликов, куропаток, голубей, горлинок, фазанов и индеек. У
индейцев ловят много той дичи. Край у пастос очень холодный, и летом
становится холоднее, чем зимой, и в селении христиан тоже. Так что тут не
доставляют мужу неудобств ни общество жены, ни ношение множества
одежды. Зима и лето, как в Испании.
Наделенный с избытком городок Пасто основал и населил капитан
Лоренсо де Альдана [Lorenzo de Aldana]557, во имя Его Величества, при
аделантадо доне Франсиско Писарро, своем губернаторе и капитан-генерале
всех этих провинций и королевств Перу, в году 1539 от Р.Х.; и названный
Лоренсо де Альдана558 [являлся] основным наместником самого дона
Франсиско Писарро в [городах] Кито, Пасто, Попаян, Тимана, Кали, Ансерма
и Картаго. И управляя всем этим как лично, так и посредством им же
назначенных наместников. По нынешним сведениям многих завоевателей тех
городов, в то время, когда он там пребывал, наблюдался существенный
прирост местных жителей и всегда приказывал он, чтобы со всеми хорошо
обращались.

Глава XXXV. О примечательных источниках и реках в этих провинциях,

и о том, как своеобразно образуется соль.

556
Парамо, или парамосы (исп. páramo, páramos) — неотропическая экосистема, влажные высокогорные луга, нагорья
и хребты Анд в Южной Америке с большим количеством озѐр. Располагаются между верхней линией леса (высота
около 3100 м) и линией постоянного снежного покрова (высота около 5000 м). В Перу они называются «пуна».
557
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 дается как – Lorenzo Aldana без ―de‖ (прим. перев).
558
Лоренсо де Альдана прибыл в Перу вместе с аделантадо Педро де Альварадо. Писарро назначил его заместителем
губернатора Кито, когда им был основан город Пасто. Во время гражданских войн в Перу он занимал странную
позицию, особенно в Чупасской битве, когдабыл разбит Альмагро-сын. Гонсало Писарро в 1546 году выбрал его в
качестве посла в Испанию, но он был захвачен Гаской в Панаме, по обвинениям одного священника. После этого он
присоединился к королевским войскам и воевал против своего командира. Альдана умер в Арекипе в 1556 году,
холостой и не оставивший детей. В своем завещании он раздал свое имущество индейцам из своего репартимьенто, для
выплаты податей за будущие года, и попросил прощения у Господа за совершенные деяния.

444
 Прежде чем я расскажу о границах Перу, не выходя за пределы Попаяна,
мне кажется, что было бы лучше сообщить о примечательных источниках
этого края, и о водах в реках, из которых производят соль; и с ее помощью
люди питаются и обходятся без соляных рудников, поскольку их нет в тех
краях, а море далеко от некоторых этих провинций. Когда лиценциат Хуан де
Вадильо вышел из Картахены, мы с ним пересекли горы Абибе, очень
суровые и труднопроходимые. Пересекали мы их с немалым трудом и у нас
полегло много лошадей, да и большая часть нашего обоза была утрачена. А
выйдя на ровное поле, мы обнаружили крупные селения, изобилующие
плодовыми деревьями и большими реками. А так как у нас в конце концов
закончилась нами добытая в Картахене соль, а из-за отсутствия мяса нашей
едой были лишь травы и фасоль, кроме того, что доставалось из конины и
нескольких собак, взятых с собой мы начинали испытывать нужду. И многие
от недостатка соли утрачивали цвет [лица], шли желтые и слабосильные. И
хотя мы попадали в некоторые индейские поместья, и добывали некоторые
вещи, но не встречали ничего, кроме черной соли завернутой в перец,
который они употребляют в пищу, и ее было так мало, что считался за
счастливца тот, у кого могла бы [ещѐ] найтись самая малость. И нужда,
которая учит людей великим делам, представила нашему взору на вершине
одной горы маленькое озеро, в котором вода была черного цвета и
солоноватой; зачерпнув [воды], мы набрали в кувшины определенное
количество, что добавляло вкуса к пище.
Жители всех тех селений из этого источника или озера и из некоторых
других берут определенное и необходимое количество воды, и в больших
горшках кипятят ее. После того, как огонь выпарит большую ее часть,
осыпается и остается осадок невкусной черной соли, но все же они с ее
помощью готовят пищу и живут не ощущая недостатка, какой у них был бы,
если бы у них не было тех источников.
У провидения господнего было и есть столько забот о своих творениях,
что во всех краях оно дает им необходимое. И если бы люди всегда
задумывались над предметами природы, то они познали бы долг, с каким им
следует служить праведному Иисусу Христу.
В селении под названием Кори [Cori], что лежит в пределах городка
Ансерма, есть неистово текущая река. А рядом с водами этой реки находятся
несколько отверстий [источников] соленоватой воды, о которой я уже
говорил, и добывают местные индейцы из нее сколько хотят [воды], и,
разводя огромные костры, ставят на них до краѐв наполненные горшки, в
которых варят воду, пока она не уменьшится настолько, что из 1 арробы
[arroba – 11,5 - 12,5л] не останется и половины асумбре [асумбре =2,6 л. – т.е.
1,3л]. А потом по-своему сгущают ее, и она превращается в чистейшую и
великолепнейшую соль, и такую же необыкновенную, как и добываемую в
соляных рудниках Испании.
В пределах города Антиоча множество этих источников, и они
производят столько соли, что ее относят [на продажу] в Тьерра-Фирме, а
взамен берут золото и хлопковую одежду себе для ношения и другие
445
изделия, необходимые в их селениях. Пройдя эту реку Рио-Гранде559,
текущую около города Кали, и рядом с городом Попаяном, намного ниже
городка Арма к северу, мы обнаружили с капитаном Хорхе Робледо селение,
называющееся Мунхиа [Mungia], откуда мы пересекли кордельеру или
горный хребет Анд, и обнаружили долину Абурра [Aburra] и ее равнины. В
этом селении Мунхиа, и в другом, под названием Сенуфара [Cenufara], мы
повстречали новые источники, пробивающиеся из нескольких гор около рек,
и из воды тех источников [они] делали столько соли, что мы видели дома,
набитые доверху соляными формами, изготовленными наподобие сахарных
голов. И эту соль они относили по долине Аббура в провинции, лежащие к
востоку, которые до сегодняшнего момента не посещались и не
разведывались испанцами. И благодаря этой соли эти индейцы очень богаты.
В провинции Караманта [Caramanta], что не очень далеко от городка
Ансерма, есть источник, образующейся в реке с пресной водой, и
выбрасывает вода из реки пар, похожий на дым, который должен
определенно исходить от какого-то металла, текущего по тому месту. И из
этой воды индейцы делают хорошую, белую соль. Также говорят, что есть
одно озерцо около Пенья-Гранде [Большого утеса], у подножия которого
имеется вышеназванная вода, с ее помощью они заготавливают соль для
правителей и начальников, они даже утверждают, что нигде больше не
делается такой наилучшей [по качеству] и наибелейшей [по цвету] соли.
В провинции Ансерма, в большинстве ее селений, есть эти источники и
из их вод также делают соль. В провинциях Арма, Каррапа и Пикара
испытывают некоторую нужду в соли, из-за большого количества людей и
немночисленных, чтобы ее производить, источников, так что [отсюда] ее
приносят туда и там она хорошо продаѐтся.
В городе Картаго у всех его жителей имеется собственное снаряжение
для изготовления соли, которую они делают в одной лиге от города в
индейском селении под названием Консота [Consota], где течет не очень
крупная река. И около нее высится холмик, из него и родится могучий очень
густой и черный источник воды. Извлекая ее снизу [лишь еѐ нижний слой -
концентрат], варят ее в котлах и жаровнях, пока не испарится большая ее
часть, [затем они] сгущают ее и получают белые крупицы соли, и такую же
замечательную, как и в Испании. И никто из жителей того города не
принимает [в пищу] другой соли, а только ту, что там производится.
Дальше находится другое селение, называемое Коинса [Coynza]560, и
протекают по нему весьма своеобразные воды рек. И я заметил в них одну
вещь, которую видел (что не мало меня восхитило), а именно: внутри самих
рек и в самом русле с текущей в нѐм воде рождались эти соловатые
источники. И индейцы с большим мастерством вставляли в них несколько,
произрастающих в тех местах, толстых тростниковых стеблей наподобие
морской корабельной помпы, и через них отводилось необходимое
количество воды, так чтобы она не смешивалась с течением реки, и уже
559
Река Каука.
560
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 дается как – Coinca (прим. перев)

446
[потом] из нее производят соль. В городе Кали нет ни одного такого
источника, и индейцы выменивали соль у провинции под названием Тимбас
[Timbas], расположенной у моря. А кому не доставалась [соль из] этого
обмена, заваривая пресную воду с некоторыми травами, им удавалось
сгустить [массу], но от этого получалась плохая и невкусная соль. Испанцы
же, живущие в этом городе, поскольку порт Буэнавентура находится рядом,
не испытывают недостатка в соли, потому что из Перу приходят корабли,
везущие крупные камни соли. В городе Попаян также имеется несколько
источников, особенно у Коконукос, но не столько и она не такая хорошая,
как в Картаго и Ансерма, и та, что названа мною раньше.
В городе Пасто, по большей части, соль меновая [получаемая в обмен],
хорошая и еѐ больше, чем в Попаяне. Многие источники, кроме описанных, я
видел своими собственными глазами, так что оставлю эту тему, поскольку
мне кажется достаточно сказанного, дабы понять, какими являются те
источники и приготовляемая из той воды соль, когда в реках пресная вода
течет поверх [соленой]. А так как я сообщил о способе производства соли в
тех провинциях, пойду дальше, начиная описание этого огромного
королевства Перу.

Глава XXXVI. В которой содержится описание и план королевства Перу,

простирающегося от города Кито до городка Плата, что составляет [в длину]
более семисот лиг.

Раз уж я закончил относительно губернаторства провинции Попаян, мне

кажется, [наступило] время взяться за перо, сообщив о важных вещах, о
которых следует рассказать относительно Перу, начиная [описание] с города
Кито. Но прежде чем я поведаю об основании этого города, было бы
уместнее изобразить землю того королевства561, протянувшегося в длину на
700 лиг, а в ширину местами сто, кое-где больше, кое-где меньше. Я не хочу
сейчас говорить о том, что когда властвовали короли Инги [Инки]562, то было
более 1200 лиг. Скажу лишь, как далеко простирается Перу, что лежит от
Кито до городка Плата, от одной границы до другой. И чтобы лучше
представить себе, скажу, что эта земля Перу – это три Кордильеры или
пустынных высокогорий, где никакой человек не смог бы выжить. Одна из
этих Кордильер – горы [montaňa] Анд, полная могучих, густых зарослей, и
земля настолько нездоровая, что сколько не ходи в этих зарослях, то не
встретишь там людей, и никогда их там не было. Другая – это гористая
местность [serrania], протянутая за этой кордильерой или монтаньей Анд, она
– наихолоднейшая и ее вершины – огромные горы, покрытые никогда [с них]
не сходящим снегом. На всем протяжении этих гор также никоим образом
люди не смогли бы жить, из-за сильного снега и мороза, а также потому, что
земля не приносит пользы, испорченная непрекращающимися снегами и
ветрами. Еще одна кордильера, как я обнаружил, это - песчаные пустыни от
561
Получается, эти строки Сьеса де Леон писал уже в Испании.
562
Прим.перев. – в дальнейшем нами будет применяться привычная форма «Инки».

447
Тумбеса аж за Тарапаку [Tarapaca], в них нет ничего, кроме песчаных гор и
солнца, рассеивающего на них свои лучи, без воды, травы, деревьев, живых
существ, кроме птиц, которым крылья позволяют перелетать, куда они
захотят. То королевство, являясь таким длинным, как я сказал, по
вышеназванным причинам имеет огромные незаселенные районы. А земля
обжитая и заселенная такова: горы Анд во многих местах создают ущелья и
расщелины, из них получаются достаточно глубокие долины и настолько
широкие, что между хребтами располагается огромное ровное пространство.
И пусть даже падал бы снег, он остается только на вершинах. Долины так
защищены от ветров, что не претерпевают их воздействия и снег не доходит
к ним, более того, земля настолько плодоносная, что все, чтобы не сеялось,
дает обильный урожай. И есть деревья, и водится много птиц и зверей. А
будучи столь привлекательной, вся эта земля хорошо заселена жителями, и
всѐ это - в гористой местности. Они строят свои селения, окружая их камнем,
кровля – из соломы. Живут здоровыми и очень свободно [легко]. И вот так,
при образовавшихся ущельях и равнинах, горах Анд и снежных вершинах,
тут имеются огромные населенные пункты, где было и есть множество
народу, потому что по этим долинам текут несущиеся к Южному морю реки
с очень хорошей водой. Да так, что эти реки, как я говорил, проходят по
массивным пустыням и тянутся через них, и от их влаги произрастают
огромные деревья. И образуется несколько очень красивых и приятных
долин, и есть такие широкие, что составят до 2-3 лиг; там встречается много
выращиваемых рожковых деревьев [algarrobos]563, хотя и расположенных
далеко от воды. Повсюду, где растут деревья, земля без песков, очень
плодородна и изобильна. И эти долины в старину были густо населены, тут
всѐ ещѐ живут индейцы, но не столько, как было ранее, [теперь] их совсем
немного. А поскольку на равнинах и в песках Перу никогда не шел дождь, то
не делали домов с такой же кровлей, как в гористой местности, а лишь с
изящными плоскими крышами, или [строили] крупные дома из кирпича-
сырца с опорными столбами или из мраморных плит. А чтобы уберечься от
солнца сверху они клали циновки. Так делается и в наше время. И испанцы
на своих домах используют такие же крыши с обмазанными глиной
циновками. А для обработки своих посевных полей от рек, орошающих эти
долины, они отводят оросительные каналы, так хорошо проложенные и в
таком [строгом] порядке, что они всю землю и орошают и засевают, так что
ничего не пропадает даром. И потому от полива те каналы [покрыты] густой
зеленью и приятны на вид, полны плодовых деревьев, как испанский и так
местных. В тех долинах постоянно собирают большой урожай пшеницы, и
маиса, и родится564, и всѐ, чтобы не засеяли.
Таким образом, хоть я и изобразил Перу, как три пустынные и
заселенные Кордильеры, из них самих, как я поведал, по воле Господа,
выступают долины и реки, за пределами которых никоим образом люди не

563
Точнее, Prosopis pallida (синоним - Prosopis limensis Benth.) – дерево из рода Prosopis семейства Мимозовых
(Mimosoídeae). Обычные названия в испанском языке: algarrobo pálido, kiawe, huarango, bayahonda, algarroba.
564
В оригинале слова «y se da» - «и родится» - зачеркнуты.

448
смогли бы выжить. Вот та причина, почему местные жители были так легко
завоеваны и почему они служат, не поднимая на восстаний, поскольку, если
бы они на это пошли, то погибли бы все от голода и холода. Потому что (как
я сказал), за исключением заселенной ими земли, большая часть - не
заселена, это сплошные заснеженные горы и поразительной высоты
вершины. И внешний вид их таков, как я недавно сказал, что у этого
королевства длина составляет 700 лиг, протянувшееся с севера на юг (а если
мы должны будем говорить о том, [когда] правили короли Инки, то тогда
[было] 1200 лиг прямой дорогой, [как] я сказал, с севера на юг по
меридиану). Наиболее широкое место с востока на запад составит чуть
больше 100 лиг, а в других местах и 40, и 60, и больше и меньше. То, что я
говорю о длине и ширине, включает в себя простирающиеся в длину и
ширину горы и хребты вдоль всей земли Перу, как я уже говорил. И эта
кордильера, в землях Перу называющаяся Анды, так велика, что она отстоит
от Южного моря местами в 40 лигах, местами в 60-ти, иногда больше, иногда
меньше, и поскольку она такая высокая, а наибольшая высота расположена
настолько близко к Южному морю, то реки невелики из-за небольшой длины
склонов.
У другой горной гряды, также тянущейся вдоль этой земли, склоны и
подножия гор заканчиваются в равнинах, и сходят на нет у самого моря в
трех лигах, местами в восьми или десяти, [иногда] больше или меньше.
Климат и температура равнинной земли больше теплая, чем холодная, и
одних сезонов больше, чем других, и море почти на одном уровне с землей
или чуть ниже. Наибольшая жара в ней стоит, когда солнце прошло по ней и
достигло тропика Козерога, т.е. 11 декабря565, откуда оно возвращается к
линии Экватора [равноденствия]. В гористой местности, не смотря на это
есть места и провинции с очень мягким [климатом], можно сказать, что в
отличие от равнин, тут больше прохладно, чем жарко. То, что я сообщил,
касается отличий в температурах этих провинций, о которых в дальнейшем
расскажу больше.

Глава XXXVII. О селениях и провинциях, что [лежат на пути] от городка

Пасто до города Кито.

Так как я уже написал об основании изобильного городка Пасто, будет

лучше вернуться к нему [и] проследовать дорогой, сообщая о том, что лежит
[на пути] в город Кито.
Я сказал, что городок Пасто основан в долине Атрис [Atris],
попадающую в земли кильясингов, людей бесстыдных. Они и Пастос очень
неопрятные [грязные] и соседями мало уважаемы. Выйдя из городка Пасто,
идешь, пока не прибудешь к касику или селению племени пастос,
называемое Фунес [Funes]. А двигаясь дальше, добираешься к другому,
отстоящему [от него на расстоянии] чуть более трех лиг, называемое

565
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 указано правильно – «21 декабря» (прим. перев)

449
Гуальматан [Gualmatan]. А следуя дорогой до Кито, увидишь селение
Ипиалес [Ipiales], расположенное от Гуальматана в 3 лигах.
Во всех этих селениях родится мало маиса или почти не родится, по
причине сильных холодов края, а [ведь] семена маиса очень слабые
[требовательные к теплу], но в изобилии растут папас [картофель] и киноа566
[quinio], и другие корни, засеваемые местными жителями. От Ипиалес идешь
до маленькой провинции под названием Гуака [Guaca]. И до того, как
достигнешь ее [границ], видится дорога Инков, настолько же хорошо
известная в этих краях, как и та, что проложена через Альпы Ганнибалом
[Anibal]567, когда он спускался в Италию. Но эта заслуживает большего
уважения: из-за имевшихся на всем ее пути больших постоялых дворов и
складов [хранилищ], и из-за того, что проложена он весьма непросто через
густые заросли и непроходимые скалы, так что вызывает восхищение видеть
ее. Также добираешься к одной реке, возле которой видна крепость, в
прошлом сооруженнfz королями Инками, откуда они вели войну с Пастос и
выходили их завоевывать568. И лежит на этой реке мост, природой
сотворенный так, что кажется искусственным [рукотворным]: он являет
собой высокий и очень толстый утес, и посреди него образовалось отверстие,
через которое протекает бурное течение реки, а поверху идут себе путники
своея дорогой. На языке Инков этот мост называется Лумичака569
[Lumichaca], что на нашем языке означает «Каменный мост». Около этого
моста находится горячий источник, в него совершенно невозможно надолго
опустить руку, из-за высокой температуры выходящей наружу воды. И есть
другие родники, но и воды реки и земля расположена среди таких холодов,
что их невозможно вытерпеть, кроме как с большим трудом. Рядом с этим

566
Киноа (лат. Chenopodium quinoa, другие русские названия — рисовая лебеда, квиноа, квиноя, лебеда кино),
правильно «кинва», от кечуа kinwa посредством исп. Quinoa — зерновая культура из рода Марь семейства Маревых,
произрастающая на склонах Анд в Южной Америке. Киноа имеет древнее происхождение и была одним из важнейших
продуктов питания индейцев. В цивилизации Инков киноа была одним из трех основных продуктов питания наравне с
кукурузой и картофелем.
567
Ганнибал Барка, более известный как просто Ганнибал (в переводе с финикийского «дар Баала»); 247—183 до н. э.)
— карфагенский полководец. Считается одним из величайших полководцев и государственных мужей древности. Был
врагом номер один Римской республики и последним настоящим лидером Карфагена перед его падением в серии
Пунических войн. Ганнибал родился в 247 году до н. э. в семье карфагенского полководца Гамилькара. В возрасте
девяти лет дал клятву быть врагом Рима. Став главнокомандующим карфагенскими войсками в Испании, развязал
вторую Пуническую войну, напав на Сагунт. В 218 году до н. э. вторгся в Италию и нанѐс римлянам несколько
поражений, в том числе при Каннах. Но римляне сумели перехватить инициативу и перейти в наступление в Испании, а
затем и в Африке. Вызванный на помощь Карфагену в Африку, Ганнибал потерпел поражение при Заме, после которого
Карфаген был вынужден заключить мир с Римом. В 196 году до н. э. был обвинѐн в антиримских настроениях и ушѐл в
изгнание. Покончил жизнь самоубийством в 183 году до н. э., не желая сдаваться римлянам.
568
Провинции Каранге и Кайамбе составляли ко времени инкского завоевания так называемое королевство на северо-
запад от Кито (ныне провинция Имбабура; в колониальные времена – коррехимьенто Отавало). Во главе они имели
хатун или капак кураку – главу королевства. В свою очередь карангес и кайамбес делились на объединения или округи,
», по обыкновению называемые айлью, среди которых, считается, Кайамбе занимали более высшее положение.
Властители области Каймбе в 1579-1583 гг. выводили свой род из трех поколений от деда Машакота (Насакота) Пуэнто
и его сына Киамбиа Пуэнто, которые правили, когда Вайна Капак захватил эту территорию (война, за разными данными,
продолжалась от 8 до 20 лет). Главными ваками индейцев кайампис (или, точнее, индейцев пастос) были Чимборасо,
Чикчирасо, Карорасо – все эти названия установил Вайна Капак, позаимствовав их от названий в Куско. Владыками
сектора Кайамбе во времена Вайна Капака были Машакота Пуэнто (Пинта) и Киамбиа Пуэнто. Кайамбес отличались
упорной воинственностью при защите своих земель от вторжения других народов, в частности инков, но были
побеждены и включены в Империю инков благодаря «измене». Но до этого инки выстроили возле Гуайльабамба и
Кайамби 13-14 крепостей, которые располагались на расстоянии «выстрела с аркебузы» за испанскими терминами
времен конкисты.
569
Или: Румичака, где на кечуа «руми» - камень, а «чака» - мост.

450
мостом короли Инки намеревались соорудить еще одну крепость и
расставили надежные сторожевые посты, тщательно наблюдавшие за
собственными людьми, чтобы они не возвращались в Куско или в Кито,
поскольку завоевание в районе Пастос проходило безуспешно. В
большинстве названных селений растет ягода [плод] ими называемая
Мортуньос [Mortuňos]570, размером меньше, чем плоды терновника, и они
черного цвета, и у них есть еще ягодки, очень на них похожие, и если их
немного съесть, то опьянеешь, и они вызывают сильную рвоту, и целый день
будешь сильно страдать и утратишь чувства. Я знаю это, потому что
собираясь дать сражение Гонсало Писарро, мы шли вместе с Родриго де лас
Пеньясом [Rodrigo de las Peňas], моим другом, и c Тарасоной, знаменосцем571
[Torazona Alferez] капитана дона Педро де Кабреры [Pedro de Cabrera], и
другими солдатами, и, прибыв в это селение Гуака [Guaca], когда Родриго де
лас Пеньяс съел эти мною названные ягодки, ему стало так [плохо], что мы
подумали, он умрет от них. От маленькой провинции Гуака идешь к Тусе
[Tuza], являющимся последним селением Пастос, у которого по правую руку
- расположенные над пресным морем [el mar dulce] и поросшие лесом горы, а
по левую - склонны расположенные над Южным морем. Затем прибываешь к
небольшому холму, на котором виднеется крепость со рвом, в прошлом
принадлежавшая Инкам, дабы у индейцев существовало прочное
оборонительное сооружение. От селения Туса и этой крепости идешь до реки
Мира [Mira], довольно горячей. И на ней [выращивается] много плодов и
изумительных дынь, и хороших кроликов, горлинок, куропаток, и собирают
много пшеницы и ячменя, и столько же маиса и много других [плодов],
поскольку [это место] очень плодородное. От этой реки Мира спускаешься
до больших и роскошных селений Каранге [Carangue; или точнее
Caranque]572, но до того, как до них доберешься, увидишь озерцо, называемое
Яваркоча573 [Yaguarcocha], что на нашем языке значит – «море крови», где до
того, как пришли испанцы в Перу, король Вайна Капак [Guaynacapa] из-за
оскорбления, нанесенного ему жителями Каранке и других народов,
соседствующих с ними, как сами индейцы сообщают, он приказал убить
более 20 тысяч людей и бросить их в это озерцо. И так как мертвых было
столь много, появилось кровавое озеро, вот поэтому, как я сказал, ему дали
такое имя или обозначение.
Дальше находятся постоялые дворы574 Каранке, где, как кое-кто считает,
родился Атавальпа [Atabalipa]575, сын Вайна Капака, и еще, что его мать была
570
Сьеса, или издатель, дал ошибочное название, поскольку слово «мортуньос» в других источниках больше нигде не
встречается. Правильнее «мортиньос», но это род европейской съедобной черники Vaccinium myrtillus, название которой
по аналогии перенесено на американское растение из того же рода Вакциниум (лат. Vaccínium) — род вечнозелѐных и
листопадных кустарников, полукустарников и кустарничков (изредка деревьев, лиан) семейства Вересковые (Ericaceae).
Большинство видов — из Северного полушария, но некоторые виды встречаются и в Южном. В Перу называется «мача-
мача» (на кечуа «мачасини» – «опьянять кого-либо»).
571
Альферес – младший офицер-знаменосец в пехоте или кавалерии; прапорщик.
572
Среди каранков известно 23 айлью, включая Отавало; вместе с тем среди этноса Кайампи известно 12 айлью,
включая митмаков из этноса тальан с Гуачала, которые были размещены Тупаком Инкой Юпанки, или Вайна Капаком.
Главой айлью были ангос (эквивалаент капака или хатункураки), а их женщины, которые, кстати, могли быть
повелительницами, назывались килагос (на кечуа – «пальа» или «мама»).
573
На кечуа «явар» - кровь, «коча» - озеро, море.
574
На кечуа – «корпа-васи».

451
жительницей этого селения [народа]. Но это точно не так, ибо я досконально
изучил [этот вопрос], и Атавальпа родился в Куско, а все остальное - обман.
Находятся эти постоялые дворы Каранке на маленькой площади, а
внутри них имеется построенный из отличнейшего камня пруд, и дворцы и
жилища Инков также сооружены из больших отборных камней, очень
аккуратно положенные без известкового раствора, - и это вызывает немалое
удивление. В прошлом тут был храм солнца и находились в нем для его
обслуживания приставленные и отведенные для этого более двухсот очень
красивых обязанных хранить невинность девственниц, а если свои тела они
подвергали порче, то их очень жестоко карали. А тех, что совершали
прелюбодеяние (считавшееся у них великим святотатством [кощунством])576,
вешали или закапывали живьем. За этими девственницами внимательно
следили, и, согласно их религии, существовало несколько жрецов для
совершения жертвоприношений. Этот дом Солнца во времена Инков был в
большом почете, уважении и хорошо оберегался, полный огромных золотых
и серебряных кувшинов и других неописуемых богатств, [да] таких, что
стены были облицованы золотыми и серебряными пластинами. И хотя все
это [сейчас уже] сильно разрушено, все еще видно, что в прошлом он был
великолепен. Инки держали в этих постоялых дворах Каранке свои
постоянные гарнизоны с военачальниками, находившимися там как во время
войны, так и во время мира577. И раз уж разговор зашел об этих правителях
Инках, то для того, чтобы понять, какое великое положение они имели и то,
как они правили в этом королевстве, сообщу немного о них, прежде чем идти
дальше.

Глава XXXVIII. В которой сообщается о том, кто такие были эти короли
Инки и как они правили в Перу.

Поскольку в этой первой части я часто сообщаю об Инках, и привожу

сведения о многих их постоялых дворах и других знаменательных вещах,
мне кажется, будет справедливо, если я расскажу немного о них в этом месте,
дабы читатели знали, кем эти правители были, и не оставались в неведении
об их доблести, и не считали одно за другое [т.е. не ошибались], несмотря на
то, что я отвѐл отдельную книгу как о них, так и об их многочисленных
делах578.
Из сведений, которые предоставляют нам Инки из Куско, следует, что в
старину во всех провинциях этого королевства, которое мы называем Перу,

575
Атауальпа, или Атагуальпа, или Атавальпа, или Тиксикапак Инка (кечуа Ataw Wallpa, исп. Atahualpa, Atabalipa,
Atagualpa; 1500—1533) — последний независимый правитель Империи Инков. Свергнут и казнѐн испанскими
завоевателями.
576
Прим. перев. – В случае же с обычными девственницами, как пишет Анонимный Автор «Сообщения о древних
обычаях жителей Перу» в Законе XVII: «Кто силой возьмет девственницу, и обесчестит еѐ, умрет побитій камнями. Но
если она захочет выйти за него замуж, то он не будет убит, и да поженятся они потом».
577
При Вайна Капаке полководец Апо Гуакаль, в качестве капитан-генерала, имел 1000 солдат при завоеваниях Кочиски
(это была крепость; рядом с ней была другая - Гуачала), Кайамби и Каранке. Их, например, видел митмак из этноса
вайакунту в поселении Йумбичу.
578
Прим. перев.: т.е. Вторую часть своей «Хроники Перу».

452
существовал сплошной беспорядок, и что местные жители были настолько
неразумными и несведущими, что невозможно в это поверить, поскольку они
говорят, что те были очень дикими, и что многие ели человеческое мясо, а у
других женами были собственные дочери и матери, при этом совершали
другие большие и более серьезные грехи, общаясь с дьяволом, которому они
все служили и которого глубоко почитали.
Кроме того, по этим горам и высоким холмам у них имелись замки и
крепости, откуда по незначительным причинам они выходили на войну друг
против друга, убивали и пленяли всех, кого только могли. И невзирая на то,
что они оставались в этих грехах и совершали эти подлости, говорят также,
что у некоторых из них были некие верования, что являлось причиной того,
почему во многих краях этого королевства сооружались большие храмы, где
они совершали свои молитвы, и где был виден обожаемый ими дьявол,
устраивая перед идолами крупные жертвоприношения и дела суеверия. И
когда люди этого королевства жили таким образом, восстали великие тираны
в провинциях Кольао и в долинах Юнгов [Yungas], и в других местах,
начинавшие друг с другом войны, и совершалось множество убийств и
грабежей. И претерпевали все великие бедствия, да такие, что разрушались
многие крепости и замки; и всегда между ними длилось соперничество, от
чего немало радовался враг природы человеческой - дьявол, ибо столько душ
погубило себя.
Когда в таком положении пребывали все провинции Перу, поднялись
[однажды] два брата, одного из них звали Манко Капак [Mango Capa]579. О
них индейцы рассказывают великие чудеса и очень изящные сказки580. В
книге, мною цитируемой, их сможет увидеть любой желающий, лишь когда
она будет издана. Этот Манко Капак основал город Куско и учредил законы
по своему обычаю. И он и его потомки назывались Инки [Ingas], чье имя
значит или обозначает – «короли» или «великие правители». Они были
настолько могущественными, что завоевали и завладели [землями] от Пасто
до Чиле [Chile], и их знамена видели на юге у реки Мауле [Maule] и на севере
- у реки Ангасмайо [Angasmayo], и эти реки были границей их империи
[владычества], являвшейся столь огромной, что от одного конца до другого -
более 1300 лиг. И они воздвигали мощные крепости и укрепленные
поселения. И во всех провинциях они размещали военачальников и
губернаторов.
Они совершили великие дела и у них было такое хорошее правление, что
мало кто в мире превзошел бы их. Они были очень смышлеными в
579
Прим.перев. - в дальнейшем будет применятся традиционная форма – Манко Капак.
580
Инки из Анан Куско вели свой род от группы во главе с Сапалья Инки из Титикаки, а инки из Рурин Куско – от
группы во главе с Манко Капаком и «Ванакаури» (места, где хранились мощи Манко Капака) из Пакаритампу. При чем
Анан Куско – пришлый народ и завоеватели, а Рурин Куско – местные и завоеванные. Поскольку завоеватели
перенимали первопредка завоеванных, то Анан Куско считали своим основателем Манко Капака, но не всех его
потомков, которые и формировали Рурин Куско. Анан Куско заботилось также об ирригационных работах, линиях-секе
и календаре, а Рурин Куско внутренними делами города и стадами скота (во времена Вайна Капака ими и стадами
Солнца начал заботиться представитель из Анан Куско). Неоднократно представители Анан Куско старались
распространить свою власть на Рурин Куско. Лишь Васкар Инка, который должен был вновь создать группу Рурин
Куско, к которой он относился, претендовал на власть Атавальпы, который относился к Анан Куско, но не считался
наследником Вайна Капака.

453
изобретательности [muy vivos de ingenio], и у них существовал большой счет
без букв [без письма, т.е. графической записи]581, потому что их не было
обнаружено в этих краях Индий. Они привели к хорошим обычаям всех
своих поданных и завели им порядок, чтобы они одевались и носили «охоты»
[ojotos - сандалии] вместо башмаков, похожие на абарки [кожаная обувь]. У
них были важные сведения относительно бессмертия души582 и других тайн
природы. Они верили, что существовал создатель вещей, а солнце у них было
высшем Богом, которому они сооружали крупные храмы.
И вводимые в заблуждение дьяволом, они поклонялись деревьям и
камням, словно язычники. В главных храмах было много очень красивых
девственниц, таких же, какие были в Риме в храме Весты, и они блюли почти
те же уставы, что и те. В войска набирали смелых военачальников, и по
возможности, самых преданных. Они обладали [знаниями] больших
хитростей583, чтобы без войны из врагов сделать друзей, а тех, что
восставали, они карали очень сурово и жестоко. А раз уж (как я сказал) я
сделал книгу об этих Инках, хватить говорить об этом, чтобы те, кто читает
эту книгу, поняли, кем были эти короли, и каким множеством достоинств они
обладали, и потому вернусь к моей дороге.

Глава XXXIX. О народах и поселениях [на пути] от Каранке до города

Кито, и что говорят о мелкой краже у жителей Каранке, совершенной
жителями Отавало.

Я уже рассказал в прошлой главе о правлении и великой власти, какую

Инки – короли Куско - установили во всем Перу, и поскольку об этом
сказано достаточно, будет лучше, проследовать дальше.
От королевских постоялых дворов Каранке по знаменитой дороге Инков
добираешься к постоялому двору Отавало [Otavalo], который не был и не
является особо главным и богатым, у него по обеим сторонам находятся
крупные населенные пункты индейцев. Те, что лежат к западу от этих
гостиниц, таковы: Поритако, Кольягуасо, Гуанкас, и Кайамбес [Poritaco,
Collaguazo584, los Guancas, y Cayambes]. А около большой реки Мараньон
расположены Кихос [Quijos], отдаленные племена, среди заросших лесом
гор. Через это место Гонсало Писарро подошел «коричному перевалу» [a la
entrada de la canela], где, говорят, со множеством выдающихся испанцев, с
огромным изобилием продуктов, со всем этим он преодолел его с большим
трудом и сильно голодая585. В четвертой части этого произведения я приведу

581
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 допущена явная ошибка - «tenian gran cuenta y letras», вместо «tenian
gran cuenta sin letras» в оригинале (прим.перев.). В целом речь идет о веревочно-узловой «письменности» кипу.
582
Очень интересное место, в виду того, что использована та же форма «Tenian grandes cuentas con la inmortalidad del
anima», что и выше, относительно счета без букв (прим. перев.).
583
Опять та же формулировка «Tuvieron grandes manas, para sin guerra hacer de los enemigos amigos».
584
Кольягуасо отсутствует в издании 2005.
585
В 1541 году Гонсало Писарро был назначен губернатором Кито. Ожидавший большего, неудовлетворѐнный новым
назначением и по настоянию своего брата Франсиско, Гонсало Писарро начал собирать экспедицию в поисках
легендарной страны Эльдорадо. Гонсало Писарро собрал 220 испанцев и около 4000 индейцев, экспедиция выступила из
Кито в феврале 1541 года. В марте отряд Писарро встретился в долине Сумако с отрядом Орельяны, и они начали

454
полностью сообщение об этом разведывательном походе, и расскажу, как
была открыта в том краю Великая река586, и как по ней вышел к морю Океану
[Атлантическому океану] капитан Орельяна587, и о его отправлении в
Испанию, до тех пор, пока Его Величество не назначило его своим
губернатором и аделантадо тех земель.
К востоку лежат поместья или обрабатываемые земли Котокойамбе
[Cotocoyambe], и горы Йумбо [Yumbo], и много других племен, а некоторые
и вовсе не были разведаны.
Эти жители Отавало и Каранке называются Гуамараконы588
[Guamaraconas], из-за того, что, как я рассказал об убитых Вайна Капаком в
озере, где погибло большинство взрослых мужчин и не осталось в этих
селениях никого, кроме детей, потому он назвал их Гуамаракона, что значит
на нашем языке: «сейчас вы являетесь мальчиками [ahora soys muchachos]»589.
У Отавало много врагов среди Каранке, потому что большинство из них
рассказывает, что когда по всему району Кито (в чьих границах находятся
эти индейцы) стало известно о вступлении испанцев в королевство и о
пленении Атабалипы, сильно изумившись и испугавшись этому, поскольку
то дело было удивительным и никогда не виданным: из того, что они
услышали о лошадях и об их скорости, полагая, что едущие на них люди и
они сами были одним телом, [тогда] распространилась слава о приходе
испанцев, [о] великих делах среди этих людей. И стояли они, поджидая их
прихода, считая, что раз уж они были столь сильными, что обратили в
бегство Инку, своего правителя, то они также могли бы покорить их всех
[испанцев]. А нынче они говорят, что управитель [el mayordomo]590 или
наместник Каранке владел большими сокровищами в своих собственных
постоялых дворах и во дворах Инки. Но [правитель] Отавало, всегда
оставаясь хитрецом, остроумно подметил, как добыть крупные сокровища и
ценные вещи в такого рода времена, когда во всѐм царил беспорядок, ведь

совместный переход через Анды, который стал роковым для большей части экспедиции. В Андах были большие
снегопады и сильные морозы, из-за которых погибли 140 из 220 испанцев и примерно 3000 из 4000 индейцев.
586
Река Мараньон или Амазонка.
587
В 1541 году, узнав, что Гонсало Писарро готовит экспедицию в поисках Эльдорадо, Орельяна, 30 лет от роду, решил
присоединиться к нему. Он собрал отряд из 320 испанцев и четырѐх тысяч индейцев-носильщиков и вышел из Куско в
Кито. В Кордильерах были сильные снегопады и такие сильные морозы, что многие индейцы замѐрзли насмерть. В
декабре 1541 года, перейдя через Восточные Кордильеры, Орельяна вышел к реке Напа, став еѐ первооткрывателем. В
середине декабря 1541 года Орельяна вышел к лагерю Писарро. Там было решено построить небольшую бригантину
«Сан-Педро» и спуститься вниз по течению, так как продолжать путешествие по заболоченным джунглям было
невозможно. Местные индейцы сообщали, что в нескольких днях пути есть места, где много золота и продовольствия.
После постройки корабля Писарро приказал Орельяне отправится за продовольствием и золотом. На судне и
сопровождавших его 4 каноэ вместе с ним отправились 57 испанцев. Проплыв по реке несколько дней, Орельяна не
обнаружил никаких поселений и, соответственно, ничего из того, что он искал. Тогда он принял решение продолжить
путешествие по реке, бросив Писарро на произвол судьбы. 12 февраля 1542 года Орельяна выплыл к месту соединения
трѐх рек, самой широкой из которых была река, впоследствии названная им Амазонкой. В месте слияния рек ширина
была такова, что не были видны берега, кроме того течение было бурным, река изобиловала водоворотами. Было решено
построить более крепкое и крупное судно. За два месяца была построена большая бригантина «Виктория», на которой и
была продолжена экспедиция.
588
Или Вайнакуна: на кечуа «вайна» - юноша, «куна» - множественное число.
589
В действительности, часть этноса каранке было выселена в разные районы Империи, в частности в Кочабамбу.
590
Возможно, речь идет о Пачака - министре Двора, который занимался имениями Инки. По инкскому закону, за
убийство представителя Инки, преступника наказывали насмерть растягиванием или расстреливали из лука. Либо же
говорится о Токрикуке – инкском губернаторе.

455
пословица гласит: «повернуть реку»591 и т.д. Потому он созвал большинство
своих индейцев и знати, среди которых выбрал и назначил тех, которые
показались ему наиболее проворными и ловкими, и приказал им, чтобы они
оделись в свои рубахи и длинные накидки, и, взяв тонкие длинные жерди,
поднялись бы на самых больших своих овец и разместились по высотам и
пригоркам так, чтобы их могли увидеть люди Каранке. И он с другим
большим отрядом индейцев и несколькими женщинами, изображающих
сильный испуг и выказывая страх, прибыли в селение Каранке, говоря о том,
как они пришли сюда, убегая от неистовства испанцев, на своих конях
прибывших в их селения. И, чтобы избежать их жестокости, те оставили свои
сокровища и усадьбы.
От этой новости, как говорится, их охватил ужас и они посчитали, что
всѐ это правда, потому что на высотах и склонах показались индейцы на
баранах [ламах], а так как те находились на [приличном] расстоянии, они
поверили в то, что утверждал Отавало, и неосмотрительно начали бежать.
Отавало, делая вид, что совершает то же самое, остался в арьергарде со
своими людьми и, вернувшись в постоялые дворы этих индейцев Каранке,
выкрал все индейское богатство, не такое уж маленькое. А через несколько
дней после возвращения в свое селение обман был раскрыт.
Выявив столь необычную покражу, жители Каранке сильно огорчились,
и между двумя селениями возникло несколько стычек. Но так как капитан
Себастьян де Белалькасар с испанцами через несколько дней после
случившегося вступил в провинции Кито, они отложили в сторону свои
страсти, намереваясь защищаться. И потому Отавало и его жители остались с
награбленным, о чѐм рассказывают многие индейцы этих краев. Но вражда
между ними не прекратились.
От постоялых дворов Отавало идешь к таковым в Кочески [Cochesqui]. А
чтобы прийти к этим дворам, пересекаешь один снежный перевал, и за лигу
до прибытия к ним земля такая холодная, что живется там с трудом. От
Кочески двигаешься к Гуайабамба [Guayabamba], расположенной в 4 лигах
от Кито, где из-за того, что земля расположена низко и почти у Экватора [la
Equinoccial], там жарко, но не настолько, чтобы оно не было заселено и не
давало урожая все необходимое для пропитания человека. И сейчас те, кого
мы прошли, как нам уже известно, находятся ниже этой линии равноденствия
[Экватора], хотя некоторые древние писатели (как я говорил), считали ее
землей необитаемой. За ней [линией Экватора] есть и лето, и зима, и она
населена множеством людей. И все, что ни посеют, дает обильный урожай,
особенно пшеница и ячмень.
На пути дорог, идущих через эти постоялые дворы, протекает несколько
рек, и на всех есть свои мосты и они очень хорошо сокращают путь. Имеются
крупные сооружения и много достойных внимания вещей, но чтобы
сократить повествование, я пропущу рассказ об этом.

591
A rìo revuelto, ganancia de pescadores – «В бурной реке доход рыболовов». Пословица, означающая, что пользу можно
искать также в беспорядке.

456
 От Гуальабамба [Guallabamba] до города Кито 4 лиги, на границе
которых находятся несколько имеющихся у испанцев для выращивания
своего скота поместий и усадеб, до прибытия к полю Аньякито [Aňaquito].
Куда в январе месяце 1546 года прибыл вице-король Бласко Нуньес Вела с
множеством испанцев, последовавших за ним, чтобы подавить восстание тех,
кто защищал тиранию. И вышел из этого города Кито Гонсало Писарро, под
ложными предлогами захвативший управление Королевством. И, называя
себя губернатором, в сопровождении большинства знати всего Перу, он
сразился с вице-королем. Во время сражения несчастный вице-король был
убит; и многие мужи и смелые кабальеро, чтобы показать свою верность и
желание служить Его Величеству, полегли мертвыми на поле [брани],
согласно тому, о чем я более обстоятельно сообщу в 4 части этого
произведения, когда опишу очень жестокие гражданские войны, имевшими
место в Перу между самими испанцами, что вызывает немалое сожаление
слышать о них. Перейдя это поле Аньякито, прибываешь к городу Кито,
который был основан и спроектирован следующим образом.

Глава XL. О месторасположении города Сант-Франсиско-дель-Кито, и об

его основании, и кто был основателем.

Город Сант-Франсиско-дель-Кито расположен к северу во внутренней

провинции592 королевства Перу. Граница этой провинции в длину (с запада
на восток) протянута почти на 70 лиг, а в ширину 25 или 30. Расположен он
на [месте] нескольких постоялых дворов, которые Инки во время своего
владычества приказали в том краю построить. А прославил их и расширил
Вайна Капак, и великий Тупак Инка, его отец593. Эти королевские главные
постоялые дворы местные жители называли Кито594, откуда город и взял свое
имя и название, каким оно было и у древних жителей.
Место здоровое, больше прохладное, чем жаркое. У города почти нет
полей, потому что основан он в маленькой долине, наподобие котловины,
зажатой , между северными и западными высокими горами. Место и долина
настолько малы, что в будущем, если город пожелает увеличиться, строить
придется с трудом; и его могли бы сделать очень неприступным, если бы в
этом была необходимость. Соседями ему приходятся города Пуэрто-Вьехо и
Гуаякиль [Guayaguile], находящиеся от него к западу в 60 и 80 лигах, и к югу
от него также есть города Лоха [Loja] и Сант Мигель [Sant Miguel]. Один - в
130, второй - в 80 [лигах]. К востоку от него - горы и верховье реки,
[текущей] в море Океан [Атлантический океан], прозванной «Пресное

592
Т.е. не прибрежной.
593
Завоевателем провинции Кито был инка-авки Капак Юпанки (умер ок.1526 г.). Он занимал должность или Апу суйу
(«вице-короля»), или «тукрикута» («губернатора»). Известно, что в Кито в гарнизоне были оставлены военные вместе с
другими митмаками (из народов вамачукос, липакас, вампус, куисманкус-чукиманкус и др.) для надзора над
завоеванными народами. Митмаки выполняли приказы наместника-тукрикука.
594
До того, как царство Кито было завоевано Инками, им правили местные короли под названием Сцири. Инка Тупак
Юпанки первым расширил свои граница за предыла Кито, а Вайна Капак завершил завоевание в 1487 году. Кача,
последний Сцири, был убит в сражении, а его дось Пакча, была выдана замуж за Вайна Капака, от которой у него
родился сын Атауальпа.

457
море»595, что находиться наиболее близко к реке Мараньон. Также в [его]
собственной местности находится городок Пасто, а к северу - оставшееся
позади губернаторство Попаян.
Этот город Кито расположен ниже линии равноденствия, так что она
проходит почти в 6 лигах [ к северу от него]. Вся земля, включенная в его
границы, кажется бесплодной, но на самом деле она очень плодородна,
потому что на ней в изобилии выращивается весь скот, а также все остальное
из провизии: хлеб, овощи, фрукты, птица.
Расположение края очень приятное и поразительно похоже на испанское:
и травой, и погодой. Потому что лето приходит в марте-апреле и длится до
ноября месяца. И хоть становится холодно, земля высыхает, так же, как в
Испании. В плодородных долинах собирают хороший урожай пшеницы и
ячменя, и в районе этого города много продовольствия, и со временем они
будут приносить большую часть плодов, имеющихся в нашей Испании,
потому что уже сейчас началось выращивание некоторых [из них]. Местные
жители края в основном более кроткие и лучшего предрасположения, а также
без пороков, таких, какие были у предыдущих, и у тех, кто живет на большей
части Перу. Это я сам видел и выведал: у других, возможно, будет другое
мнение. Но если бы Вы посмотрели на одних и на других, как это сделал я, то
Вы, пожалуй, согласились бы с моим мнением. Люди эти среднего роста,
отличные крестьяне, жили они теми же обычаями, что и короли Инки, за
исключением того, что они не были такими учтивыми и сейчас не такие,
потому что были ими завоеваны, ими же был введен порядок, каковой сейчас
у них имеется, в том как они живут. Потому что в прошлом они были, как и
их соседи: плохо одевались, не [владели] мастерством строительства596.
Тут много жарких долин, где выращивается множество плодовых
деревьев и овощей, из тех, что имеются у них большую часть года в больших
количествах. В этих долинах также приносят урожай виноградники, хотя это
только начало, одна надежда на то, что они должны будут давать очень
хороший урожай, [потому] можно сообщить [об этом растении], но не о
другом [каком-либо другом]. Есть очень большие апельсиновые и
лаймовые597 деревья. А испанские овощи, ими выращиваемые, очень
необычны, и большинство в основном таких, какие необходимы для
пропитания людей. Также есть тут разновидность специи, которую мы
называем корица, ее приносят из восточных гор, это плод или разновидность
цветка, произрастающего на очень больших коричных деревьях598, не
595
Река Амазонка.
596
У народа Киту были свои правители Сцири, и у них был патриархат и моногамия. Главными ваками в провинции
Кито были – Пиксинка (индейцев кито, возле г. Кито), Ильинка (кито, возле с. Панса лиуви), Андасана (кито из
«объединения» Киниги) и много других. Жителей Кито также называли кильако.
597
Лайм (лат. Citrus × aurantiifolia) — плод растения семейства цитрусовых родом из Индии, генетически схожий с
лимоном. В русском языке также часто упоминается как лима (женск.) или зелѐный лимон.
598
Корица, или Коричник цейлонский (лат. Cinnamomum verum) — вечнозелѐное дерево, вид рода Коричник
(Cinnamomum) семейства Лавровые (Lauraceae). Корицей также называется и высушенная кора дерева, которая широко
используется в качестве пряности (специи). В продажу корица-пряность поступает иногда в виде свѐрнутых в трубочку
кусочков коры, а чаще — в молотом виде. Корица произростает в Шри-Ланке. Натурализировалась на Сейшельских
островах, в Вест-Индии и в тропической Азии. Растение, которое обнаружили испанцы, скорей всего называется
Канелла альба Murr. или Канело (Drimys winteri), из рода Канелла семейства цветковых растений Канелловые (лат.
Canellaceae), включающего шестнадцать видов в шести родов. Виды являются высокоароматичными вечнозелѐными

458
встречающихся в Испании, потому их сложно сравнивать, но есть то
обрамление или чашечка, как у желудей, только светло-коричневого цвета
[цвета львиной шерсти], немного переходящего в черный, но плод более
толстый и пустотелый. Он очень вкусный, так же, как и корица, но не удается
съесть его больше чем щепотку, потому что используя его как и корицу в
жарком, он теряет силу, а вкус у него горячительный и укрепляющий сердце,
согласно свойств у неѐ имеющимся, поскольку жители края обменивают на
него [товары], и используют его [при лечении] своих болезней, особенно она
полезна от болей в подвздошной впадине [под ложечкой] и кишечнике
[кишечного тракта], и от боли в желудке; его принимают с их напитками.
У них много хлопка, из которого делают одежду для себя и для того,
чтобы выплачивать свою дань. Было в пределах этого города Кито большое
количество того [вида] скота, который мы называем овцами. По сути дела,
они больше похожи на верблюдов. Дальше я расскажу об этом скоте и о его
внешнем виде, и каковы отличия этих овец и баранов, о которых мы говорим
«из Перу». Есть также много оленей и очень много кроликов, и куропаток,
горлинок, голубей и другой дичи. Из местных продуктов, за исключением
маиса, есть еще два, считающиеся у индейцев основными
продовольственными продуктами. Один они называют Папас [клубни
картофеля] 599, наподобие трюфелей, после варки становящиеся такими же
мягкими внутри, как и вареные каштаны; у него нет ни скорлупы, ни
косточки, а только то, что есть и у трюфелей, потому что он образуется под
землей, как и они. Производит этот плод трава точь-в-точь как полевой мак
[la amapola]600. Есть еще один очень хороший продукт, который они

растениями — в основном деревья, иногда кустарники, которые вырабатывают эфирные масла. У Canellaceae тычинки
срастаются в трубку и гинецей паракарпный. Представители семейства произрастают в тропическом климате на востоке
Африки, на острове Мадагаскар, в Южной Америке, в штате Флорида (США), на островах Карибского моря. В системе
классификации APG II (2003) место семейства определено в порядке канеллоцветных в кладе магнолииды. Семейство
канелловые и винтеровые образуют порядок канеллоцветных..
599
Картофель (лат. Solánum tuberósum) — вид многолетних клубненосных травянистых растений из рода Паслѐн
(Solanum) семейства Паслѐновые (Solanaceae). Клубни картофеля являются важным продуктом питания, в отличие от
ядовитых плодов. Введение картофеля в культуру (сначала путѐм эксплуатации диких зарослей) было начато примерно
14 тыс. лет назад индейцами Южной Америки. Они не только употребляли картофель в пищу, но и поклонялись ему,
считая одухотворѐнным существом. Первые спорадические упоминания о картофеле (yoma на языке чибча-муисков)
встречаются в испанских документах, описывавших завоевание Нового Королевства Гранада (территории Колумбии и
Венесуэлы): у Гонсало Хименеса де Кесады (1539, отредактировано анонимным автором в 1548—1549 годах; 1550),
Хуана де Кастельяноса (1540), у Фернандеса де Овьедо (1545). Хименес де Кесада в своѐм докладе «Краткое изложение
завоевания Нового Королевства Гранада», говоря о жителях завоѐванной им территории, сообщил о наиболее важных
растениях, используемых ими в пищу: «Едой этих людей служит то же, что и в других частях Индий, потому что их
главным пропитанием является маис [maìz] и юкка [yuca]. Кроме этого у них есть 2 или 3 разновидности растений, из
которых они извлекают большую пользу для своего пропитания, коими есть одни, похожие на трюфеля, называемые
ионас [ionas], другие — похожи на репу, называемую кубиас [cubias], которые они бросают в свою стряпню, им оно
служит важным продуктом. В рукописи анонимного Словаря и грамматики языка чибча (ок. нач. XVII века) приводятся
различные виды картофеля: «Трюфель животных. — Niomy»; «Трюфель, корень. — Iomza [или] iemuy»; «Жѐлтый
трюфель. — Tybaiomy»; «Широкий трюфель. — Gazaiomy»; «Длинный трюфель. — Quyiomy». Благодаря историку,
конкистадору и священнику Педро Сьеса де Леону в Европе подробно узнали о такой культуре, как картофель, именно
из его произведения «Хроника Перу», изданного в городе Севилье, где он сообщает, что встречал картофель в Кито
(Эквадор), Попаяне и Пасто (Колумбия). Он же дал его первое описание, правильный способ приготовления и
хранения. В Европу (Испанию) картофель впервые был завезѐн, вероятно, тем же Сьеса де Леоном в 1551 году, при его
возвращении из Перу. В дальнейшем культура распространилась в Италии, Бельгии, Германии, Нидерландах, Франции,
Великобритании и других европейских странах. Сначала картофель был принят в Европе за декоративное растение.
Агрономом, обнаружившим, что картофель обладает высокими вкусовыми и питательными качествами, а вовсе не
ядовит, как считалось ранее, является Антуан-Огюст Пармантье.
600
Мак самосейка (лат. Papáver rhoéas) — однолетнее травянистое растение, вид рода Мак (Papaver) семейства
Маковые (Papaveraceae).

459
называют Кинуа [Quinua]601, имеющего лист, как у лебеды мавританской602, и
вырастает его растение почти в рост человека, а бросают очень маленькое
семечко, [оно бывает] и белое и разноцветное. Из него делают напитки, а
также съедают его жаренным, как мы рис.
Помимо этих тут произрастает много других корней и семян, но, узнав о
пользе и выгоде от пшеницы и ячменя603, многие жители, подчиненные этому
городу Кито, сеют и то, и другое, и используют в пищу, и делают напитки из
ячменя. И как я выше сказал, все эти индейцы привычны к труду, потому что
они великолепные крестьяне, хотя в некоторых провинциях они отличаются
от других народов, как я расскажу, когда пройду через них, потому что
женщины – обрабатывают поля, улучшают земли и жнут злаки, а мужья
прядут и ткут, и заняты изготовлением одежды, и занимаются иными
женскими делами, которым они должны были научиться у Инков.
Поскольку я видел в селениях индейцев из рода Инков, что вблизи Куско
[такую же картину]: в то время как женщины пахали, эти [мужчины] пряли,
изготовляя свое оружие и одежду, и творили дела, свойственные больше
женщинам, чем мужчинам. Во времена Инков существовала королевская
дорога, сделанная руками и силами людей, выходившая из этого города и
прибывавшая в город Куско, откуда выходила другая такая же большая и
столь превосходная, как эта, проложенная до провинции Чили,
расположенной от Кито [на расстоянии] более чем 1200 лиг.
На тех дорогах через каждые три-четыре лиги были очень приятные и
прекрасные постоялые дворы, или дворцы правителей, и очень богато
украшенные. Можно было бы сравнить эту дорогу с мощеной дорогой,
проложенными римлянами, которую в Испании мы называем «Дорога
богатства» [«camino de la plata» - Путь Серебра]604.
Я остановился на рассказе об особенностях Кито, более подробно, чем о
городах, мною уже описанных, и это потому, что (как я несколько раз
говорил) этот город был первым поселением в Перу с той стороны, и потому
что он всегда был очень ценился, и сейчас, в наше время, он из наилучших в
Перу, но чтобы завершить разговор о нем, скажу, что его основал и заселил
[испанцами] Себастьян де Белалькасар, который потом стал губернатором и
аделантадо провинции Попаян, во имя императора дона Карлоса, нашего
господина, при аделантадо доне Франсиско Писарро, губернаторе и капитан-
генерале Королевств Перу и провинций Новая Кастилия, в году 1534 от
рождества нашего спасителя Иисуса Христа.
601
Киноа (лат. Chenopodium quinoa, другие русские названия — рисовая лебеда, квиноа, квиноя, лебеда кино),
правильно «кинва», от кечуа kinwa) посредством исп. quinoa) — зерновая культура, произрастающая на склонах Анд в
Южной Америке. Киноа имеет древнее происхождение и была одним из важнейших продуктов питания индейцев. В
цивилизации Инков киноа была одним из трех основных продуктов питания наравне с кукурузой и картофелем.
602
Речь может идти о таких растениях или их подвидах: 1) Марь (лат. Chenopódium) — род однолетних, двулетних,
редко многолетних трав, полукустарников, очень редко — кустарников и деревьев семейства Маревые. 2) Амарант, или
Щирица (лат. Amaránthus) — широко распространѐнный род преимущественно однолетних травянистых растений с
мелкими цветками, собранными в густые колосовидно-метельчатые соцветия. Относится к семейству Амарантовые.
Известно около 55—65 видов, которые произрастают в тѐплых и умеренных областях.
603
Ячмень внедрен в Перу испанцами.
604
Старинная дорога, построенная еще до римлян и соединяющая города Севилья (через Мериду) и Асторга. При
археологических раскопках доримской эпохи найдены на ней частицы олова, потому дорогу можно назвать также
«Дорога олова».

460
 Глава XLI. О селениях, расположенных в местности при выходе из Кито и
до прибытия в Королевские дворцы Томебамбы, и о некоторых обычаях
местных жителей.

От города Сант-Франсиско-де-Кито до королевских дворцов Томебамбы

[Thomebamba] - 53 лиги. После выхода из него идешь по уже названой дороге
до селения, называемого Пансалео [Panzaleo], его жители немного
отличаются от соседей, особенно обвязыванием головы, поскольку по нему
узнаѐтся происхождение индейцев и провинции, в которых они являются
местными жителями605.
Эти и все [остальные жители] этого королевства на расстоянии 1200 лиг
говорят на основном [главном либо всеобщем] языке Инков, на том, который
употребляют в Куско. И в основном разговаривали друг с другом на этом
языке, поскольку правители Инки приказывали им это [делать], и был закон
во всем их королевстве606, и они наказывали отцов, если те не обучали ему
своих детей с детства.
Но не взирая на то, что они говорили на языке Куско (как я сказал), у
всех были свои языки, которые использовали их предки. И потому эти из
Пансалео имели иной язык, чем жители Каранке и Отавало. Они телом и
сложением, как и те, о которых я сообщил в прошлой главе. Они одеваются в
рубахи без рукавов и воротников, а только - в открытые по бокам, откуда
выходят руки, и сверху, где расположено отверстие для головы, и в свои
длинные шерстяные накидки и в несколько хлопковых. А одежда у
правителей - превосходнейшая, многоцветная, отличного качества. В
качестве обуви они носят «охоты» из корня или травы, называемой Кабуйа
[Cabuya]607, выбрасывающей мясистые листья, из них добывают несколько
волокон, как из конопли, очень крепких и полезных. И из них они делают
свои «охоты» или «абарки» [albarcas], служащие им обувью, а на голове они
носят свои сплетенные пряди. Женщины, одни одеваются как и в Куско,
очень красиво, в длинную накидку, покрывающую их от груди до пят,
скрывая большую часть рук, а у талии они перевязываются тем, что
называют Чумбе [Chumbe]608, наподобие ленты [пояса], изящной [т.е. чем-то
отделанной] и очень превосходной, достаточно широкой. Этими [поясами]
они перевязывают и затягивают себе талию, а потом вешают другую
изящную накидку, называемую Ликида [Liquida609], набрасываемую сверху
на плечи и спадающую до ног, прикрывая их. У них, чтобы прикрепить эти

605
Этот обычай был внедрен еще до Инков.
606
Прим.перев: Как пишет Анонимный Автор «Сообщения о древних обычаях жителей Перу» в Законе Первом: «Чтобы
все лица в империи Инков говорили на одном и том же основном языке, и это был бы кичуа [города] Куско, и его
изучали, как минимум, правители и их дети, и родственники, и те, кто должен управлять, или отправлять правосудие,
или быть совершенным в занятиях и делах, и купцы и торговцы».
607
Агава (лат. Agáve от греч. Αγασε — имя дочери Кадма, матери Пенфея) — род растений семейства Агавовые
(Agavaceae).
608
Широкий пояс.
609
Правильнее, «ликира» - маленькая накидка с золотой или серебряной булавкой, либо юбка. Ликида, возможно,
появилось в результате опечатки в рукописи Сьесы.

461
накидки есть несколько золотых или серебряных булавок, больших и на
конце расширяющихся, которые называют Топос [Topos]. На голове они
также размещают ленту, не менее изящную, называемую Винча [Vincha], и
ходят в «охотах». Наконец, манера одеваться у дам610 из Куско была
наилучшей и наиболее красивой и роскошной, какая до сегодняшнего дня
встречалась в этих Индиях611. Волосы у них тщательно уложены стрижкой,
они их носят очень длинными. В другом месте я детальнее опишу этот
костюм у Пальяс [Pallas] или дам из Куско.
Между этим селением Пансалео и городом Кито по обе стороны в горах
расположено несколько поселений.
К западу612 находится долина Учильо613 [Uchillo] и Лангаси614 [Langazi],
где из-за отличной погоды края даѐт урожай множество из того, о чем я
написал в главе об основании Кито. А [их] жители – друзья и союзники
[между собой].
В этих краях [индейцы] друг друга не едят и они не такие плохие, как
некоторые из жителей мною описанных провинций. В старину у них обычно
были крупные святилища различным богам, о чем говорит их собственная
слава.
После того, как они были подчинены королями Инками, они приносили
свои жертвы солнцу, которому поклонялись как Богу.
Отсюда берет [начало] дорога, ведущая в заросли Йумбо [Yumbo], где
расположено несколько поселений. Жители их не такие хорошие в
исполнении обязанностей и не такие покорные, как жители Кито, они скорее
порочные и норовистые. Они живут в труднодоступном краю, и от того, что
у них жарко, а земля плодородна, живется им в одно удовольствие.
Поклоняются они также солнцу, и похожи обычаями и расположением на
своих соседей, поскольку они были, как и те, покорены великим Тупаком
Инкой Юпанки [Topaynga Yupangue] и Вайна Капаком, его сыном.
Другая дорога выходит в восточную сторону, она идет к другим
племенам, под названием Кихо [Quijo], населенные индейцами, подобием и
обычаями как и эти.
Дальше от Пансалео в 3 лигах находятся постоялые дворы и селения
Мулаало615 [Mulahalo], хоть и маленькое сейчас из-за уменьшившегося
количества жителей, в прошлом оно имело постоялые дворы с большими
складами, для того, чтобы Инки или их военачальники, проходя здесь, были
обеспечены военным снаряжением. По правую руку у этого селения Мулаало

610
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 допущена явная ошибка – написано «los senores», вместо «lаs senores»
в оригинале.
611
Все перчисленные названия – из языка кечуа, точно такие же одежды представлены на рисунках в Куско, близкие по
времени начала конкисты.
612
Должно быть «к востоку».
613
Правильнее «Чильо».
614
Должно быть «Алангаси».
615
Гумбольт так описывал это место: «Упомянутый Сьеса де Леоном дом Вайна Капака, под названием Малаало, это
скала вулканического происхождения, выгоревшая и пористая с базальтовой основой, извергнутой, вероятно, из жерла
вулкана Котопахи. На данный момент видно, что он был построен в начале 16 столетия; использованные материалы
доказывают ошибочность мнения первоначального извержения Котопахи, имевшего место в 1533 году, когда Себастьян
де Белалькасар осуществил завоевание королевства Кито».

462
– вулкан или огненное жерло, из которого, говорят индейцы, в старину
произошло извержение, и он выбросил из себя очень много камней и пепла,
да столько, что разрушил большую часть селений, до которых достигло то
несчастье. Некоторые хотят сказать, что прежде, чем он взорвался, видели
адских призраков и слышали несколько ужасных голосов. И то, что
рассказывают эти индейцы о вулкане, кажется достоверным, потому что во
времена, когда аделантадо дон Педро де Альварадо616 (являвшийся
губернатором провинции Гватимала) вступил в Перу со своей эскадрой,
собираясь выйти к этим провинциям Кито, ему показалось, что несколько
дней с неба словно дождь сыпался пепел, и это утверждают также испанцы
пришедшие с ним. И должно было взорваться какое-либо из этих огненных
жерл, а их много в тех горах, из-за огромных подземных источников, должно
быть, состоящих из серных камней617.
Немного далее от Мулаало находится селение и крупные постоялые
дворы, называемые Такунга [Tacunga], такие же главные, как и в Кито618. А в
сооружениях, невзирая на то, что они сильно разрушены, обнаруживается их
величие, потому что на некоторых стенах этих постоялых дворов четко
видно, где вставлялись [в пазы] золотые овцы [ламы] и другие высеченные на
стенах знатные вещи. Особенно это богатство было в постоялом дворе,
предназначенном для королей Инков, и в храме Солнца, где совершались
жертвоприношения и суеверные деяния. Где также пребывало множество
девственниц, приставленных служить в храме, которых (я уже неоднократно
говорил) называли Мамаконами [mamaconas]619. Несмотря на то, что в
пройденных селениях, как я сказал, имелись постоялые дворы и склады, во
времена Инков там не было ни королевского дома, ни главного храма, как
здесь, ни в других селениях дальше [по этому пути], пока не прибываешь в
Томебамбу, о чем я сообщу в этой истории. В этом селении правители Инки
поставили министра двора [mayordomo mayor]620, которому вменялось [в
обязанность] собирать подати с соседних провинций и накапливать их здесь,
где также было очень много Митимаев621 [Mitimaes]. Это, по мнению Инков,
следует понимать так: головой [и столицей] их империи был город Куско,
откуда издавали законы и выходили на войну военачальники, [и столица]
находилась от Кито на расстоянии более 600 лиг, а от Чили [пролегал] еще
больший путь. Принимая во внимание, что по всей этой длине земля
616
Педро де Альварадо и Контрерас (исп. Pedro de Alvarado y Contreras; около 1485, Бадахос, Эстремадура,
Испания — 4 июля 1541 г., близ Гвадалахары, Новая Испания) — видный испанский конкистадор, отвечавший за
покорение Центральной Америки, первый губернатор Гватемалы. Индейцы называли его «Тонатиу» (науатль Tonatiuh,
«Солнце») за ярко-рыжий цвет его волос. Отличался чрезвычайной жестокостью, в силу чего стал одним из ключевых
персонажей «Чѐрной легенды».
617
Энеа Сильвио Пикколомини (Пий II, 18 октября 1405 — 14 августа 1464, Анкона) — папа римский с 19 августа 1458
по 14 августа 1464 года. Основоположник Вифлеемского ордена): «Там имеется подземный серный камень, который
выкапывают для получения огня».
618
Руины называются Кальо, возле Латакунги (Льакта-кунга). Во времена Антонио де Ульоа они использовались в
качестве церкви Августинцев. Гумбольт заметил, что описание Ульоа было неточным.
619
Точнее, дом девственниц - «акльаваси».
620
В действительности речь идет о тукрикуке – наместнике, губернаторе провинции.
621
Правильнее – митмаки («переселенцы»). Примечательно, что переселенцы сохраняли свои обычаи, так: индейцы
Арекипы были митимайями из селения Каванилья, возле Пуно (Титикака); индейцы Мокегуа происходили от митимаев,
живших в Акора и Илаве, расположенных на берегах озера Титикака; индейцы Такны были жителями Хули и Писакома,
возле того же озера.

463
населена варварами и некоторыми весьма дикими людьми, то для того, чтобы
с большей легкостью поддерживать безопасность и спокойствие в своѐм
владении, они завели этот порядок со времен короля Инки Юпанки [Inga
Yupangue]622, отца великого Тупака Инки Юпанки, и дедушки Вайна Капака;
т.е. после того, как они завоѐвывали какую-нибудь из этих огромных
провинций, то приказывали выйти или перевести оттуда 10 или 12 тысяч
людей со своими женами, или 6 тысячам, или любому количеству, сколько
бы они не пожелали. Их перемещали в другое селение или провинцию,
похожую климатом и подобную той, где они жили. Потому что, если они
были из холодного края, их посылали в холодную землю, а если из жаркого,
то в жаркую. И таковых называли Митимаес, что значит: «индейцы
пришедшие из одного края в другой». Им выдавались имения в полях и
земли для собственной обработки, и место для постройки домов. И этим
митимаям Инки приказывали, чтобы они всегда повиновались тому, что их
губернаторы и военачальники им прикажут, так что, если бы местные жители
восстали, то, поскольку они были на стороне губернатора, те были бы
незамедлительно покараны и возвращены на службу Инкам. И
следовательно, если Митимаи стремились к беспорядкам, то их бы усмиряли
местные жители, и с помощью такого мастерства [управления] держали эти
правители свою империю [власть] в безопасности, отчего против них не
поднимали восстаний, а провинции хорошо снабжались продуктами,
поскольку большая часть их людей были [перемещенными] из одних земель
в другие, как я сказал. И была у них другая предусмотрительность, чтобы не
вызывать ненависти местных жителей: касики, сами являвшиеся местными
жителями, никогда не теряли полученную по наследству власть. А если кто-
либо совершал преступление, или был обвинѐн таким образом, что
заслуживал отстранения от имевшейся у него власти, они передавали и
перепоручали сан касика [и территорию, подвластную касику]623 его детям
или братьям [encomendaban el cacicazgo a sus hijos o hermanos], и
приказывали, чтобы те были покорными. В книге об Инках я расскажу
детальнее о Митимаях, чтобы стало понятнее то, о чѐм я говорю.
А возвращаясь к предмету разговора, скажу, что в этих наиглавнейших
постоялых дворах Такунга были среди этих индейцев, называемых Митимаи,
исполнявшие обязанность делать то, что им приказал министр двора Инки.
В окрестностях этих дворов по обе стороны имеются неплохо
снабжаемые продовольствием поселения и поместья касиков и знати.
Когда случилось последнее сражение в Перу (а было оно в долине
Хакихагуана624 [Xaquixaguana], где умер Гонсало Писарро), мы вышли из
губернаторства Попаян с аделантадо доном Себастьяном де Белалькасаром,
[с отрядом] чуть меньше, чем 200 испанцев, чтобы выступить на стороне Его
Величества и сразиться с тиранами; и, кстати сказать, некоторые из нас
прибыли в это селение, поскольку мы шли не одним отрядом, и нас снабжали

622
Пачакути Инка Юпанки – Сапа Инка приблизительно с 1438 года.
623
Слово касик происходит из карибского региона. В Империи инков это была должность под названием курака.
624
Правильнее: Шакишагуана.

464
самым необходимым продовольствием с таким умом и расчетом, что я не
знаю, может ли быть лучше.
Потому что в одном месте у них было множество кроликов, в другом –
свиней, а также – кур, овец [лам], барашков, баранов, а также птиц, и так они
снабжали всех, кто там проходил. Все они одеваются в свои накидки и
рубахи, изящные и нарядные и[ли] очень грубые, кто как может. Женщины
одеваются также, как и в Мулаало, и язык у них почти такой же. Дома у них
все из камня и покрыты соломой. Одни – большого размера, другие –
маленькие, с рост человека и с [внешней] отделкой. У правителей и
военачальников много жен, но одна из них должна быть главной и законной,
чтобы прямое потомство получало от нее в наследство власть.
Они поклоняются солнцу, а когда умирают правители, то в горах или
полях им строят большие гробницы, куда кладут золотые и серебряные
украшения, одежду и живых жен, и не самых безобразных, и много
продуктов.
И этот обычай хоронить умерших в большей части этих Индий,
применяется по наущению дьявола, заставляющего их думать, что от того
способа они должны попасть в уготованное им царство. По покойникам они
проливают много слез. А оставшиеся жены, не наложившие на себя руки, с
остальными слугами стригут себе волосы и много дней непрерывно плачут.
А после ежедневного и еженощного оплакивания, [спустя] год после смерти,
они [снова] его оплакивают. В выпивке они такие же, как и нами уже
прошедшие, и у них привычно есть рано утром на полу, не застилая ни
скатертью, ни другими тканями. А после того, как они съели свой маис и
мясо или рыбу, весь день они проводят, выпивая [лишь] свою чичу или вино,
приготовленное из маиса, не выпуская кувшин из руки. Они великолепным
образом исполняют свои арейты [areytos]625 и песни, когда поочередно
беруться за руки мужчины и женщины, двигаясь под звук барабана по кругу,
пересказывая в своих песнях и печальных повествованиях-эндечах626 дела
прошлого, и всегда выпивая, пока не опьянеют окончательно. А так как они
уже без сознания, то некоторые берут себе женщин, каких пожелают и ведут
в любой дом, утоляя с ними свою похоть, не считая скверным это дело,
потому что не ведают они дара стыдливости и не блюдут честь, и вовсе не
считаются с окружающими. Поскольку они не стараются съесть только то,
что собственными руками приготовлено. Они верят в бессмертие души, как
нам удалось от них узнать, и знают, что есть создатель всего сущего в мире,
ибо созерцая величие неба, движение солнца и луны, и других чудес, они
считают, что у этих вещей есть творец. Хотя, ослепленные и обманутые
дьяволом, они верят, что тот же дьявол имеет во всем свою власть. Но
поскольку многие из них, видя его подлости, и из-за того, что он никогда не
говорит правду и не имеет с ней дела, они возненавидели его, но они всѐ еще
повинуются ему из страха, веря в его божественность. Солнцу они
выказывают много почтения и считают его Богом. Жрецы занимались делами
625
Танцы с песнями.
626
Эндеча - четверостишие из шести- или семисложных стихов.

465
великой святости, и почитаются всеми, и там где они находятся, им низко
кланяются.
Нужно сказать и о других обычаях и делах этих индейцев. И поскольку
почти у [всех] их соблюдают и обычно они у них есть, проследовав через
провинции, я расскажу обо всех. И в заключение в этой главе, скажу, что эти
из Такунга627 используют в качестве оружия пальмовые копья, метательные
орудия, дротики и пращи. Они смуглы, как и те, о ком уже рассказано.
Женщины очень приятные [на вид], а некоторые - красивы. Все еще есть
много Митимаев, из тех, что жили во времена, когда Инки владели
провинциями своего королевства.

Глава XLII. О селениях на пути из Такунги до Риобамбы, и о том, что

произошло в этой местности между аделантадо доном Педро де Альварадо и
маршалом доном Диего де Альмагро.

Вскоре после выхода из Такунги, [двигаясь] по ведущей в Великий город

Куско королевской дороге, прибываешь к постоялым дворам Мулиамбато
[Muliambato], о них достаточно сказать, что населены они индейцами, с
такими же обычаями и того же племени, что и жители Такунга. Они были
обычными постоялыми дворами и складами, наполнявшимися [различными]
предметами по приказу уполномоченных Инки. А подчинялись они министру
двора, находившемуся в Такунга, потому что правители считали те [склады]
важным делом, также как в Кито, и в Томебамбе, Кахамарке, Хаухе, Вилькас
и Париа [Quito, y Tomebamba, Caxamalca (Cajamarca), Xauxa (Jauja), y Vilcas y
Paria], и другие подобного рода, являвшиеся как бы столицей королевства
или епископства628, ибо они желали придать этому [такой] смысл. И там
находились военачальники и губернаторы, обладавшие властью отправлять
правосудие, набирать войска, если к этому обязывала война, или, если
восставал какой-либо тиран. Несмотря на это, без уведомления Королей
Инков сложные и очень важные дела не решались [на месте]. Для такого
случая у них была заведена прекрасная и упорядоченная [система]
извещений, когда почтой за восемь дней новость шла из Кито в Куско, а
чтобы проделать это, у них каждые пол-лиги стоял домик, где всегда
находилось два индейца со своими женами. И потому, как только прибывала
новость или сообщение, которое необходимо было передать, на бегу, не
останавливаясь в течении полулиги, тот, кто еѐ принѐс, ещѐ до того, как
прибывал, вслух рассказывал о том, что произошло и что необходимо было
рассказать; второй, выслушав у этого первого, бежал следующие пол-лиги с
невероятной скоростью, невзирая на то, что край это непроходимый и
обрывистый, так что ни на конях, ни на мулах его не одолеть быстрее.
Поскольку в книге о королях Инках (в той, что с божьей помощью будет
выпущена после этой), я сообщил достаточно много об этой почте, а здесь об

627
В издании 2005 года: Латакунга.
628
Фраза: «являвшиеся как бы столицей королевства или епископства» отсутствует в издании 2005 года.

466
этом рассказал только для того, чтобы пояснить [суть дела] читателю, и
чтобы он понимал, о чѐм идет речь.
Из Мулиамбато идешь к реке, называемой Амбато [Ambato], где также
имеются постоялые дворы, предназначенные для тех же целей, что и
предыдущие629. Дальше в трех лигах отсюда находяться великолепные
постоялые дворы Моча [Mocha], их столько и они такие огромные, что я
поразился, увидев их, но уже когда короли Инки потеряли свою власть, все
дворцы и постоялые дворы с другими своими великолепными [постройками]
были разрушены и стали такими, что кроме внешних очертаний и некоторых
зданий уже не ничего не осталось, но так как они были сделаны из
прекрасного и отлично обработанного камня, то простоят эти памятники
многие лета и века, не подвергаясь разрушению.
В окрестности Моча есть несколько индейских поселений; все жители
ходят в одежде, их жены – тоже. Они следуют традициям вышеописанных
[индейцев], и у них один и тот же язык. К западу лежат селения индейцев,
называемых Сичос [Sichos], к востоку – Пильярос [Pillaros]. И у тех, и у
других имеются крупные запасы продовольствия, потому что земля очень
плодородная, и есть крупные стада оленей и некоторых перуанских овец и
баранов, и много кроликов, и куропаток, и горлинок, и прочей дичи.
Помимо этого во всех этих селениях и полях у испанцев пасѐтся много
превосходно выращиваемых на здешних пастбищах коровьих стад, и много
коз, поскольку земля им подходит и нет у них недостатка в корме, а свиней
выращивается больше и куда лучших, чем в большей части Индий. Свинные
окорока и туши делаются столь же хорошо, как и в Сьерра-Морене630.
Выходя из Моче, прибываешь к большим постоялым дворам Риобамбы631
[Riobamba], не менее восхитительным, чем в Моча. Они расположены в
провинции Пуруаес [Puruaes] среди очень красивых полей, весьма схожих на
испанские и погодой, и травами, и цветами и прочими вещами, как это
известно тому, кто через них проходил. В этой Риобамбе несколько дней был
размещен или временно основан город Кито, откуда он был перемещен туда,
где стоит нынче. Но и без того памятны эти дворы Риобамбы. Потому что
когда аделантадо дон Педро де Альварадо, губернатор провинции Гватемала,
граничащей с великим королевством Новая Испания, вышел со своей
эскадрой кораблей, собравшей многих знатных кабальеро, о чем я расскажу в
третьей части этого произведения. Высадившись с испанцами на берег в
погоне за славой города Кито, он прошел через непроходимые горы и густые
заросли, испытав небывалые голод и нужду. И мне кажется, что я не должен
покидать это место, не рассказав также немного и о трудностях и несчастьях
этих испанцев, и всех остальных измучавшихся, разведывавших эти Индии,
поскольку, и это мне твѐрдо известно, не было в мире таких народов и

629
В Амбато также размещались митмаки, занимавшиеся присмотром за стадами лам, принадлежавших вакам-
пакарискам.
630
Сьерра-Морена (исп. Sierra Morena) — 400-километровый горный хребет на юге плоскогорья Месета в южной части
Испании. Формирует водораздел между бассейнами рек Гвадалквивир и Гвадиана. Высшая точка — гора Эстрелья (1300
м), южный склон хребта резко обрывается к Андалусской низменности.
631
Жителем Риобамбы был будущий хронист Хуан де Веласко.

467
племѐн, испытавших столько, сколько испанцы. Вещь поразительная: менее,
чем за 60 лет были разведаны навигация на такую длину и материк столь
огромный и наполненный столькими людьми, что, разведывая его через
непроходимые и труднодоступные горы и через бездорожные пустыни,
удалось их завоевать и подчинить, а также заселить в них многократно более
200 городов.
Конечно, те, кто это сделал, заслуживают больших похвал и вечной
славы, намного большей, чем моя память сможет себе даже представить, а
моя немощная рука описать.
Одно скажу определенно: на этом пути претерпевали такие голод и
усталость, что многие бросали грузы золота и очень дорогие изумруды, не в
силах нести их. Так, забегая вперед, скажу, что когда в Куско стало известно
о приходе аделантадо Педро де Альварадо, [подтвержденное] сведениями,
доставленными Габриелем де Рохасом632 [Gabriel de Rojas], губернатор дон
Франсиско Писарро, невзирая на то, что был занят заселением того города
христианами, вышел из него, чтобы завладеть побережьем Южного моря и
равнинными землями, а маршалу дону Диего де Альмагро633, своему
товарищу, он приказал, чтобы тот энергично двигался к провинциям Кито и
подчинил своей власти имевшихся у капитана Себастьяна де Белалькасара
воинов, поставив на кон все, что посчитает нужным [pusiese en todo el recaudo
que convenia]634. И таким образом, проявивший усердие маршал, продвигался
большими переходами, пока не прибыл к провинциям Кито и подчинил себе
встретившихся ему там людей, строго выговорив капитана Белалькасара за
то, что он вышел из Тангарака без приказа губернатора.
И по прошествии других мною описанные в подходящем месте событий,
[скажу, что] аделантадо дон Педро де Альварадо, сопровождаемый Диего де
Альварадо635 [Diego de Alvarado], Гомесом де Альварадо [Gómez de
Alvarado], Алонсо де Альварадо [Alonso de Alvarado], ныне являющимся
маршалом Перу, и капитаном Гарсиласо де ла Вега636 [Garcilaso de la Vega],
Хуаном де Сааведрой637 [Juan de Saavedra], Гомесом де Альварадо638 [Gómez
de Alvarado], и с множеством других достойных кабальеро - названных в
приведѐнной мною книге, - как раз прибыл туда, где находился маршал
Диего де Альмагро, и произошло несколько сражений, когда каждый уже

632
Этот капитан был жителем Эстремадуры и сторонником Писарро. Потом перешел к Диего де Альмагро, но был
захвачен Гонсало Писарро и доставлен в Лиму, где ему удалось как-то получить владение в Чаркасе. Во время войны
Гонсало Писарро и Гаски он перешел на сторону последнего и получил в командование артиллерию. После казни
Писарро, был сразу же отправлен казначеем в Чаркас, где и умер.
633
Диего де Альмагро (исп. Diego de Almagro; ок. 1475, Альмагро, Испания — 8 июля 1538, Куско, Вице-королевство
Перу) — испанский конкистадор, один из завоевателей Перу.
634
Дословно: пустит в ход всю предосторожность, какую сочтет подходящей.
635
Алонсо де Альварадо Монтайя Гонсалес де Севальос и Миранда, исп. Alonso de Alvarado Montaya González de
Cevallos y Miranda (1500, Секадура, Вото — 1555, Лима, Перу) — испанский конкистадор и полководец, кавалер Ордена
Сантьяго, участник войн против Кисо Юпанки в 1536 г. и против Диего де Альмагро, а также битв при Лас-Салинас в
1538 г., Чупас и Хакихауана.
636
Себастьян Гарсиласо де ла Вега родился в городе Бадахос, в Эстремадуре. Был губернатором и верховным судьѐй
Куско. Отец знаменитого историка Инки Гарсиласо де ла Веги, имевшего настоящее имя - Гомес Суарес де Фигероа
(исп. Gómez Suárez de Figueroa).
637
Хуан Сааведра родился в Севилье. Принял участие в походах Альмагро-старшего в Чили. В Чупасской битве
сражался против Альмагро-младшего. Был повешен в Лиме.
638
Имя Гомес де Альварадо повторяется дважды в оригинале и в издании 2005 года (прим. перев.).

468
думал, что вот-вот одолеет противника, и при помощи лиценциата Кальдеры
[Caldera] и других рассудительных лиц, они пришли к соглашению, чтобы
аделантадо оставил в Перу приведенную с собой эскадру кораблей и
снаряжение для воинов и эскадры, а также людей и все остальное имущество,
а что касается затрат, им понесенных, то они бы возместили ему 100 тысяч
кастельяно. После примерения и составления соглашения, маршал забрал с
собой людей, а аделантадо уехал в Город Королей639 [la ciudad de los Reyes],
где губернатор дон Франсиско Писарро, уже знающий о договоренностях,
поджидал его и устроил ему хороший прием с почестями, заслуженными
столь отважным капитаном, каковым и был дон Педро де Альварадо. И, взяв
свои 100 тысяч кастельяно, он вернулся к себе в губернаторство Гватемала.
Всѐ, мною описанное, произошло и случилось в постоялых дворах и на
равнине Риобамбы640, о которой идет речь. Тут также случилось следующее:
после того, как капитан Белалькасар стал губернатором провинции Попаян, у
него произошла очень кровопролитная битва с [местными] индейцами, где,
после убийства многих из них, победа досталась христианам, - об этом я
поведаю дальше.

Глава XLIII. О том, что следует рассказать относительно многих

селений, расположенным на пути к постоялым дворам Томебамбы.

Эти дворы Томебамбы641, как я уже сказал, находятся в провинции

племени Пуруаес642, одного из лучших племен в пределах города Кито, а
сами они люди хорошие. Жители и их жены носят одежду. Обычаями они
такие, как и их соседи. А чтобы их узнавали, на голове они носят свой [вид]
причесок; у некоторых или большинства - длинные волосы и они очень
основательно их заплетают. Женщины делают то же самое. Они поклоняются
солнцу; общаются же с дьяволом те, кто для подобного случая среди них
выбран как наиболее подходящий. У них были и, кажется, до сих пор еще
существуют другие обряды и беззакония, отличающиеся от тех, что были у
Инков, их завовевавших. Когда умирают правители, в любом месте в поле им
делают глубокую, квадратную могилу, куда кладут их оружие и сокровища,
если таковые у тех были. Иногда такие могилы устраивают в их собственных
домах. Они соблюдают повсеместный в этих краях обычай: бросают в

639
Т.е. Лиму.
640
В издании 2005 года фраза идет во множественном лице: «на равнинах Риобамбы».
641
Главными ваками в провинции Тумипампа (Томебамба) были – Гуасайнан (всех индейцев из «объединений» рурин и
анансайа; гора, откуда происходят все каньяри), Пуна (каньяри уринсайа), Мольоторо (каньяри). Вайна Капак в честь
своего рождения в Тумипампе выстроил дворец Мульуканча (названа так, поскольку была украшенная драгоценными
раковинами мульу) и дом Тумипампа Пачаманка, где стояла золотая статуя его матери, и он приказал, чтобы эту
местность населили митмаки каньяри. Были также поставлены храмы для бога Солнца, бога Тикси Виракоча Пачакама,
бога Грома, и назначил имения с полями-чакарас и йанакунами. На площади поставили усну (другое название – Чуки
пильака), где жертвовали чичу Солнцу.
642
Главными ваками провинции Пуруай были – Тукапук (индейцев Пуруай, возле с. Пуруай), Пуна (пуруаес, возле с.
Помальата), Мудла гардай (каньяри, возле с. Уйасси), Ревисси (каньяри анансайос из айлью Анунук, возле с. Анунук),
Кика (анансайос из айлью Кавансивиес, возле с. Кавансивиес), Висиги (каньяри из айльу Пайкара, возле с. Анукньок),
Варасивира (каньяри из айлью Гуайльаси, возле поселения Гуальас), Капатоне (каньяри анансайас из айлью Льевин,
возле с. Шуке), Сайсапа (каньяри анансайа из айлью Сайсапа, возле с. Сайанпа). Постоялые дворы Тиокашас были
границей провинции Пуруай и Чимпу.

469
могилы живыми наиболее красивых жен. Они совершают это, потому что я
слышал об этом от индейцев, считающихся у них лицами, заслуживающими
доверия. И что иногда, с позволения на то Бога, за их грехи и
идолопоклонства с помощью дьявольских заблуждений им являются те, кто
давно умер, передвигающихся по своим владениям в унесенных с собой [в
тот мир] одеждах и в сопровождении жен, живьем положенных вместе с
ними. И видя это, им казалось, что туда, куда уходят души, необходимо [им]
то золото и женщины, и они, как я сказал, бросают все это [в могилы]. Что
тому причиной и почему власть наследует сын сестры, а не брата, я расскажу
дальше.
В этой провинции Пуруаес по обе стороны [от дороги] много селений, о
которых говорить не стану, чтобы избежать многословия. К востоку от
Риобамбы лежат другие поселения в горной местности, где берет начало река
Мараньон, и сьерра [горный хребет], называемая Тингурагуа [Tinguragua], в
еѐ окрестностях также много поселений. И те, и другие соблюдают схожие с
остальными индейцами обычаи, и все ходят одетыми, а их дома построены из
камня. Они были завоеваны Инками и их военачальниками, а говорят они на
основном [главном] языке Куско, хотя у них были и есть свои особенности. К
западу лежит другой покрытый снегом горный хребет с немногочисленным
населением, под названием Урколасо [Urcolazo]. У этой сьерры начинается
дорога, выходящая к городу Сантьяго, называемого Гуаякиль [Guayaquil].
Когда выходишь из Риобамбы, то идешь к другим постоялым дворам под
названием Кайамби [Cayambi]. Отсюда уже идет равнинная и очень холодная
земля. Отправившись оттуда, прибываешь к небольшим тамбос [a los
tambos] или постоялым дворам Теокашас [Teocaxas] размещенным на
огромных незаселенных и довольно холодных равнинах, где произошло
сражение, называемое Теокашаское, между местными индейцами и
капитаном Себастьяном де Белалькасаром; оно хоть и длилось целый день и
было очень ожесточенным (о чем я расскажу в 3-й части этого
произведения), но все же ни одна из сторон не добилась победы.
В трех лигах отсюда находятся главные постоялые дворы, называемые
Тикисамби [Tiquizambi], от них по правую сторону – Гуаякиль и его густые
леса, а по левую – Помольата [Pomollata], и Кисна [Quizna], и Макас
[Macas]643 с прочими областями до входа в них из реки Рио-Гранде, которую
они так называют. На выходе отсюда в сторону низменностей расположены
постоялые дворы Чан-Чан [Chanchan], земля которых из-за знойности края
местными жителями называются Юнгас644 [Yungas], что значит – «быть
643
Кураки из Макас и Варауни, что были в подчинении большого этноса Кольек, получали продукты с 5 полей-чакрас:
полей маиса, камоте (Ipomea batata), юки (Manihot esculenta), перца (Capsicum) и коки (Erythroxylum novogranatense). Все
эти поля-чакра обрабатывались поочереди или с помощью миты. Согласно инспекции Хуана де Ренхифо,
осуществленной в 1571 году в Гуанкайо, Мака и Гуарауни, население платило такую подать: каждая сотня-пачака (из
девяти, существовавших в Гуанкайо) отдавала Инке – 5 больших корзин коки, и такое же количество давали пачаки из
объединений Гуарауни и Мака. Также подать, связанную с кокой население отдавало главному кураке: ему
обрабатывали большую чакару коки, с которой собирали 20 корзин за каждую миту.
644
Юнги или юнки жили на тихоокеанском побережье от Кальяо до Сьерры Амотапе. Сложная ситуация обстоит с
идентификацией языков, на которых говорили юнги. Так, язык мочика (также известен как юнга, юнка, чиму, мучик)
относился к чимуанским языкам. В древности он был распространѐн вдоль северного побережья Перу и на некоторых
землях далее. Являлся изолированным языком по отношению к соседним. Впервые задокументирован в 1607 году. В

470
знойной землей»; где из-за отсутствия снега и сильных холодов
выращиваются деревья и другие вещи, не произрастающие в холодных краях,
и по этой причине всех обитателей в долинах и в районах с жарким и
умеренным [климатом] называют Юнгас, у них и сейчас это имя, и никогда
оно не забудется, пока будут жить люди, пусть даже пройдет много веков. От
этих постоялых дворов до королевских и роскошных [дворов] Томебамбы
почти 20 лиг, вся округа которого разделена на постоялые дворы и склады,
расставленные через каждые 2, и 3, и 4 лиги. Между ними находится два
основных, одно под названием Каньярибамба [Caňaribamba], а второе -
Хатунканьяри645 [Hatuncaňari], от которых местные жители получили
название, и свою провинцию они называют Каньярес [Caňares]646, как это
делается и ныне. По правую и левую сторону от этой королевской дороги
немало поселений и провинций. Их я не называю, поскольку их жители, с тех
пор, как были завоеваны и подчинены королями Инками, сохраняли обычаи
тех, о ком я сейчас рассказываю, и говорили на основном языке Куско,
мужчины же и их жены ходили в одеждах. А порядок заключения их свадеб
и наследования власти у них такой же, как у тех, о ком я раньше рассказал в

1644 году священник и викарий из Сан-Мартин-де-Реке Фернандо де ла Каррера Даса издал грамматику «Arte de la
lengua yunga». Продолжал оставаться живым языком в 17 и 18 веках. К концу XIX века на нѐм говорит лишь несколько
стариков в деревнях около Чиклайо. Последний носитель умер около 1920 г., однако отдельные фразы и слова
продолжали использоваться местными жителями до 1960-х гг. Мочика использовался в долинах от Пайхан и Пакасмайо
до Мотупе, его диалект или даже другой язык (неродственный) кингнам — от Пайхан и Пакасмайо до Лимы). Границы
между ними проходили по долине Чикама — с одной стороны, и долине Пакасмайо — с другой. Как указывал Антонио
де Каланча: «язык у них замысловатый и непонятный». На обоих языках между долинами велась торговля и сделки. У
языка кингнам был вариант — Пескадора (у Каланчи обозначается, как «в основном тот же», но «очень гортанный», но
для испанцев так лишь могло ошибочно казаться). На севере от мочика располагались языки: ольмос, сечура, катакаос
(тальян). По сведениям де ла Карреры, с детства выучившего этот язык в селении Ламбайеке, мочика — «наиболее
распространенный и наиболее изысканный язык долин этого епископства Трухильо… он очень сложен и жесткого
произношения». На 1644 год на этом языке говорило 40000 человек. На этом языке, как предполагается, говорили двумя
различными способами: красочно, собственно, у рыбаков побережья, а также изысканно и пышно, когда речь шла о
составлении речей. Согласно проведенным исследованиям языка в 1920 и 1936, по сравнению с 1644 годом
произношение и значения 174 сравниваемых слов изменилось существенно. В фонетике мочика не существовало звуков
b, j, k, w, а также известно, что некоторые звуки были другими (по сравнению с испанским): один гласный и один
согласный. Гласных было шесть: отсутствовавший гласный Каррера обозначил как латинское «ae», звучавшее как «eu».
Согласный, отсутствовавший в испанском, был «ch», но буква h перевѐрнута, похоже звучало как «ку» или «ч».
Особыми звуками были: lzh- xll- rv- ss- aio- ng- c- x. Примечательные особенности языка мочика: способов считать было
четыре или пять. Счет от 1 до 10 был таким:
1.- один: onaec, oncaero; 2.- два: aput, aputaero; 3.- три: copaet, coptaero; 4.- четыре: nopaet, noptaero; 5.- пять: exllamaetzh,
exllmaetzhaero; 6.- шесть: tzhaxlltzha, tzhaclltzhango; 7.- семь: ñite, ñitengo; 8.- восемь: langaess, langaessaere; 9.- девять:
tap, tapaero; 10.- десять: ciaec, ciaec aero.
Для десятков такие значения: один (десяток), na; два, pac; три, coc; четыре, noc; пять, exllmaetzh; шесть, tahaxlltzha; семь,
ñito; восемь, langaess; девять, tap. Использование десятков также отличалось. Например, 10 (десять):
* когда речь шла о деньгах — na ssop;
* о людях, скоте, тростнике, всѐ, что не относилось к деньгам, плодам или дням — na pong;
* плоды, кукуруза, зерна — na choquixll;
* дни — na caess.
Свыше десяти использовалось вставное слово allo между десятками и единицами, тысячами, сотнями и десятками и т. д.
Сотни:
100 — na palaec; 200, pac palaec; 300, coc palaec; 400, noc palaec; 500, exllmaetzh; 600, tzhaclltzha palaec; 700, ñite palaec;
800, langaess palaec; 900, tap palaec. Если речь идет о плодах, кукурузе, зернах, то сотня это — na chiaeng.
645
Ингапирка. Антонио де Ульоа описывал Атун-каньяри как наибольшее и наилучшее здание в провинции Кито.
646
Народность Каньяри (которая ныне проживает на территории Эквадора в провинциях Асуай и Каньяр) впервые была
частично переселена как митмакуна Тупаком Инкой Юпанки в Куско и другие регионы Империи. Также это делал
Вайна Капак. За Васкара и Атавальпы губернатором и куракой каньяри был Улько Кольа. Во время гражданской войны
Васкара и Атавальпы часть населения сбежала с насиженых мест. Васкар называл каньяри своими «копьеносцами»
(особое копье у каньяри - «часкачуки») и личными охранниками. Например, одна группа митмак-каньяри была
размещена в качестве пачаки (или другой административной единицы) в конце XV – нач. XVI ст. в регионе Ванка (ныне
провинции Хауха, Ла-Консепсьон и Уанкайо в департаменте Хунин, Перу) и им назначены земли на границе Шауша-
Ванка (Хуаха-Уанка).

471
других главах. И тоже самое - при размещении съестного в могилах, и
длительном оплакивании, и погребении с ними живых жен. Солнце все они
считали высшим богом, они верили в то, во что верят все – что есть творец
всех созданных вещей. Его на языке Куско называют Тисевиракоче
[Ticebiracoche – Тикси Виракоча]. И даже зная об этом, в прошлом они
поклонялись деревьям, камням и луне, и другим предметам, обученные
этому нашим [злейшим] врагом дьяволом, с которым общаются те, кто
назначен для этого, и они послушны ему во многом. Хотя уже в наши дни,
когда наш Бог и владыка вознегодовал на этих людей, соблаговолил Он, дабы
проповедовалось Святое Евангелие и было у них пламя веры, ранее ими не
постигнутой. Также они сейчас уже ненавидят дьявола, и во многих местах,
где он был ценим и почитаем, сейчас как зло - ненавидим и проклинаем, а
храмы скверных богов разрушены и снесены, да так, что не осталось уже ни
малейшей статуи, ни образа. И люди стали христианами, и в малых селениях
Перу непременно живут священники и братья, их наставляющие. А чтобы им
легче было понять в каком заблуждении они жили и приняли нашу святую
веру, применялась [такая] хитрость, как умение очень ловко говорить на их
языке, дабы одни понимали других. Над чем немало потрудился
преподобный отец, брат Доминго де Санто Томас647 [Domingo de Santo
Tomás] ордена святого Доминика648. На большей части этой дороги
протекают небольшие реки, а некоторые средней величины, и немного
крупных, все с очень необычной водой; на некоторых для перехода с одного
берега на другой имеются мосты.
В прошлые времена, до того как испанцы подчинили это королевство, по
всем тем сьеррам и полям водилось множество туземных овец, и много
Гуанако [Guanacos], и Викуний [Viqunias], но столь поспешно испанцы их
истребили и их осталось так мало, что почти и вовсе ни одной нету. Ни
волков, ни других диких зверей больше не встретишь в этих краях, разве что
тигров, водящихся в густых горных лесах Буэна-Вентуры, и некоторых
маленьких львов и медведей. Среди ущелий и гор также встречаются змеи, и
повсюду - лисицы, чучас649 [опоссумы], и прочие водящиеся в этой земле
дикие звери. Водиться много куропаток, голубей, горлинок, оленей, на
границе же Кито много кроликов, а в горах несколько [видов] лосей
[американских тапиров?].
647
Одним из главных источников для Сьесы стал представитель Лас Касаса в Перу — монах Доминго де Санто Томас,
епископ Чаркаса (автор первой грамматики и словаря языка кечуа). В виду чего «Хроника Перу» приобрела
ласкасианские черты и тональность: переживание за страдания индейцев, выступление против их уничтожения и против
жестокостей конкистадоров, и трагическое чувство при виде обезлюдевших просторов и разрушении величественных
зданий, крепостей, запустении садов и полей. Как предположил исследователь Матикорена, Лас Касас и Сьеса могли
познакомиться в Севилье, когда последний, находясь там, редактировал свои бумаги. Лас Касас, по завещанию Сьесы де
Леона, если того не захотят сделать сами душеприказчики, должен был издать Вторую часть (и возможно, Третью)
Хроники Перу.
648
Доминго де Санто-Томас составил первую грамматику кечуа, изданную в Вальядолиде в 1560 году с прилагающимся
словарем. Это был первый монах получивший степень доктора в Университете Лимы.
649
Опоссумы, американские опоссумы (Didelphidae) — семейство млекопитающих инфракласса сумчатых. Оно
включает самых древних и наименее специализированных сумчатых, которые появились в конце мелового периода и с
тех пор почти не изменились. Все ныне живущие представители семейства опоссумов населяют Новый Свет, хотя
ископаемые формы известны из третичных отложений Европы. Большинство сумчатых Южной Америки вымерли после
возникновения естественного моста между Южной и Северной Америкой, по которому с севера на юг стали проникать
новые виды. Только опоссумы смогли вынести конкуренцию и даже распространиться на север.

472
 Глава XLIIII. О величии пышных дворцов Томебамбы в провинции
Каньярес.

В разных местах этой книги я отмечал великую власть Инков, королей

Перу и ее большую значимость, и о том, что на расстоянии более 1200 лиг
вдоль побережья у них были свои
уполномоченные и управители, и
много постоялых дворов и крупных
складов, наполненных всем
необходимым для снабжения солдат.
Поскольку в одном из этих складов
были копья, в других – дротики, в
третих – охоты [сандалии], а в других
остальное их вооружение.
Точно также некоторые склады
снабжались богатой одеждой, другие -
в изобилии едой и всякого рода
продовольствием. Таким образом, что
поселенный в своем постоялом дворе
правитель, и размещенные на постой
солдаты, имели в наличии всѐ [необходимое]: от малого до великого и
наиболее значимого, дабы их [т.е. войска] могли [этим] снабдить. Если на
границе края происходили какие-либо нападения или грабежи, за них очень
сурово карали; эти правители Инки выказывали такую строгость, что
непременно приказывали казнить [любого], даже если бы это касалось их
собственных сыновей.
И, несмотря на то, что у них был заведен такой порядок и было столько
складов и постоялых дворов (так что королевство было полно ими), у них
через каждые 10, и 20, и больше, и меньше лиг внутри провинций было
несколько роскошных дворцов для своих королей, и стоял храм Солнца, где
находились уже упоминаемые жрецы и мамаконы-девственницы, и главнеые
склады, в отличии от обычных, и в них пребывал управитель и главный
военачальник Инки с индейцами-Митимаями и множеством слуг. На то
время, когда не было войны, правитель не проходил через тот край, а
заботился лишь о взимании дани со своей земли и границы, и приказывал
снабжать склады и обновлять их в нужное время, и делать другие
выдающиеся дела. Потому что, как я упоминал, [королевский дворец] был
как бы главой королевства или епископства. Знатным делом был каждый из
этих дворцов, ибо если умирал какой-либо король, наследник не разрушал и
не уничтожал ничего, даже улучшал и еще больше укреплял его, ведь
каждый строил свой дворец, приказывая украшать дворец своего
предшественника, каким тот ему его оставил.

473
 Эти знаменитые постоялые дворы Томебамбы650, размещенные (как я
говорил) в провинции Каньяри, были одними из богатейших и
превосходнейших во всем Перу, и где стояли лучшие и наиболее прекрасные
сооружения. И совершенно ничего не скажут об этих постоялых дворах
индейцы, ибо не видем мы по остаткам от них оставшимся, что было бы [c
ними ещѐ].
К западу от них лежит провинция Гуанкавилькас [Guancabilcas],
являющаяся границей города Гуаякиль и Пуэрто-Вьехо, а на востоке – река
Мараньон, со своими покрытими лесной чащобой горами и некоторыми
поселениями.
Дворы Томебамбы расположены около двух небольших речек на плоской
равнине, имеющей в окружности более 12 лиг. Это холодная земля, но
богатая дичью: оленями, кроликами, куропатками, горлинками и прочими
птицами. Храм солнца был построен из искусно обработанных камней, и
некоторые из этих камней очень большие, одни - черные, необработанные, а
другие похожи на мрамор с прожилками [или яшму?]. Некоторые индейцы
пытались сказать, что большая часть камней, из которых сооружены эти
дворы и храм солнца, были принесены из великого города Куско, по приказу
короля Вайна Капака и великого Тупака Инки [Юпанки], его отца, с
помощью многочисленных канатов, что не малое [вызывает] восхищения
(если так оно было), судя по величине и очень большому количеству камней,
и большой длине дороги651. Порталы многих постоялых дворов были
изящными и сильно разукрашенными, и в них было вставлено несколько
драгоценных камней и изумрудов, а внутри стены храма солнца и
королевские дворцы Инков были облицованы чистейшим золотом и на них
выгравированы многочисленные фигуры; по большей части внутренняя
отделка была выполнена, и весьма изыскано, из этого металла. Кровля этих
домов была соломенной, столь умело размещенной и разложенной, что
никакой бы огонь ее не погубил и не уничтожил, а само покрытие простояло
бы много времѐн и веков, не подвергаясь повреждениям. Внутри дворов в
изобилии имелась золотая трава652 [имитирующая настоющую], а на стенах
выгравированы из того же [металла] овцы [ламы] и барашки, и птицы, и
много других вещей. Кроме этого, говорят, масса сокровищ была в кувшинах
и горшках, и в других предметах, и много очень дорогих исполненных
золотым шитьем и «чакирой» [chaquira] плащей.
Наконец, желая превознести богатство, имевшееся у Инков в
королевских дворцах, не могу не добавить следующее. В них жило очень
много золотых дел мастеров, для обработки мною названных и многих
других предметов. Шерстяной одежды было столько и такой нарядной, что
если за ней следили и она не портилась, то составляла целое сокровище.
Девственниц, приставленных служить храму, было более 200, и очень

650
Веласко отмечал, что в его время оставалось уже одни только следы тех строений, являвшихся резиденцией Инки
Вайна Капака.
651
Инка Гарсиласо де ла Вега позаимствовал позжеэтот эпизод у Сьесы де Леона.
652
Дословно: золотая солома.

474
красивых, из местных жительниц Каньяри и района, управляемого
министром двора Инки, пребывавшим в этих постоялых дворах. Дев и
жрецов хорошо снабжали те, кто обслуживал храм, у ворот которого имелись
привратники, из них, как утверждают, некоторые были скопцами,
отвечавшими за присмотр над мамаконами, потому их называли тем же
именем, что и проживавших в храмах [мамакон]. Около храма и Королевских
домов Инков было много постоялых дворов, где становились на постой
солдаты, и главных складов, наполненных уже называвшимися вещами. Все
это всегда изобильно наполняли [местные жители], хоть многое и тратилось,
поскольку счетоводы вели своеобразный учет больших количеств того, что
прибывало и убывало, и на основании этого всегда осуществлялась воля
правителя. Жители этой провинции, называвшиеся Каньяри, как я говорил,
хорошего телосложения и внешнего вида. Они носят очень длинные волосы,
ими они обвивают голову, так, что с помощью этого и одетого венца,
обматывающего палку толщиной с ободок у решета, по ним видно, что они
действительно Каньяри, потому как, для того, чтобы их узнавали, они носят
это знак. Их жены поэтому кичатся ношением длинных волос, и делают на
голове еще один виток волос, и таким образом их узнают, как и их мужей.
Они [мужчины] одеваются в шерстяную и хлопковую одежду, на ноги
обувают охоты, (как я уже говорил раньше) похожие на альбарки. Некоторые
женщины красивы, и в похоти очень страстные, [они] - подружки испанцев.
Эти женщины [используются] для тяжелого труда: они – пашут земли,
засевают поля, собирают урожай. А многие их мужья дома ткут, прядут,
готовят оружие, одежду, и ухаживают за своим лицом, совершая и другие
женские дела. И когда какое-либо войско испанцев проходит через их
провинцию, так как в то время они были обязаны предоставлять индейцев,
дабы те носили на спине тюки испанцев, то многие отдавали своих дочерей и
жен, а сами оставались дома. Я видел это, когда мы шли на соединение с
лиценциатом Гаской, президентом Его Величества, поскольку они
предоставили нам много женщин, носивших нашу поклажу. Некоторые
индейцы хотят сказать, что это делали из-за большой недостачи в мужчинах
и от избытка женщин, по причине жестокости, совершенной Атабалипой над
местными жителями этой провинции, во времена, когда он проник в нее,
после того как в селении Амбато [Ambato] был убит и разбит главный
военачальник Васкара Инки, его брат по имени Антоко [Antoco]. Потому они
утверждают, что невзирая на то, что мужчины и женщины выходили [ему на
встречу] с зелеными ветвями и листьями пальм, моля его о милосердии, с
разгневанным лицом и большой строгостью он приказал своим людям и
солдатам убить их всех, и так было убито очень много мужчин и детей, о чем
я расскажу в третьей части этой истории653. Потому те, кто сейчас жив,

653
Также часть народа каньяри, ставшего митмакунами, были перемещены в Куско во времена Тупака Инки Юпанки в
количестве 15 или 30 тыс. мужнин вместе с женщинами. Они составляли охрану крепости в Куско - 500 человек
каньяри; а 1200 человек было собственно в гвардии Инки Васкара. Подать они не платили. Каньяри занимали
определенное в Куско место – они жили в квартале Карменка, у них был свой глава и военачальник. Каньяри в Куско
были стражниками и посыльными. Для выполнения своих обязанностей каньяри имели характерное отличие – копье,

475
говорят, что женщин в 15 раз больше654, чем мужчин, а когда их было так
много, они делают то, что им прикажут их мужья и отцы. Дома туземцев
Каньяри, о которых я только что говорил, невелики, они построены из камня
и покрыты соломой. Эта плодородная земля и она очень изобилует
продовольствием и дичью. Они поклоняются солнцу, как и предыдущие.
Правители женятся на женщинах, каких захотят и больше им
понравившихся, и пусть их было бы много, одна [всѐ же] является главной. И
прежде чем жениться, они устраивают большое угощение, на котором, вволю
наевшись и напившись, делают некоторые вещи по своему обычаю. Сын
главной жены наследует власть и [владение], пусть бы даже имел правитель
других детей, прижитых от многих жен. Покойников они кладут в могилы
тем же способом, что и их соседи, в сопровождении живых жен, и кладут с
ними дорогие вещи; и пользуются они оружием и обычаями, как и у этих655.
Кое-кто из них является важными прорицателями и колдунами, но у них нет
ни содомского греха, ни других идолопоклонств. Но что определенно
[известно]: они обычно уважали и почитали дьявола, с которым общались те,
кто для этого был выбран. В наше время[их] правители уже стали
христианами, а их начальника (когда я проходил через Томебамбу) звали дон
Фернандо. И утешил он нашего Господа и спасителя, так как достойны они
называться Его детьми и находиться в союзе со святой нашей матерью
церковью, ведь исполнилась [воля Его], дабы, оплодотворяя их словом
своим, услышали они Святое Евангелие, и чтобы храмы этих индейцев таки
были разрушены.
И если иногда дьявол их обманывает, то ложью скрытной, как
неоднократно он привык обманывать правоверных, и не публично, как то
было обычно до того, как в этих Индиях установили хоругвь креста, знамя
Иисуса.
Много великих дел произошло во времена царствования Инков в этих
королевских постоялых дворах Томебамбы и много войск соединилось в них
для дел значительных. Когда умирал король, первое, что делал наследник
[приемник], после получения кисточки или королевской короны, было -
направить управителей в Кито и в эту Томебамбу, чтобы принять владение от
его имени, приказывая, чтобы потом ему [новому правителю] построили
роскошные и очень пышные дворцы, какими их делали его
предшественники. И рассказывают орехоны656 из Куско (наиболее мудрые и
знатные в этом королевстве), что Инка Юпанки, отец великого Тупака Инки,
основателя храма, отдыхал и развлекался, пребывая больше времени в этих
постоялых дворах, чем в любом другом месте. И то же самое говорят о
Тупаке Инке, его сыне.

которое называлось чуки (или часкачуки, льакачуки). Еще одни каньяри, которые проживали в «королевстве» Йаро в
долине Чаупиваранка, образовывали отдельное айлью или пачаку.
654
В издании Fundacion Biblioteca Ayacucho, 2005 допущена явная ошибка – написано «veinte veces» (в двадцать раз),
вместо «quince veces» (в пятнадцать раз) в оригинале.
655
Видимо, допущена ошибка или опечатка и следует читать «и в ходу у них оружие и обычаи, как и у их соседей».
656
Дословно «ушастые» или, более нейтрально «длинноухие». В виду того, что это было испанское название инкской
знати, не очень благозвучное в русской речи, мною оставлена испанская форма слова.

476
 И утверждают, что когда в них находился Вайна Капак, он узнал о
приходе испанцев в его землю, в то время дон Франсиско Писарро находился
на берегу с кораблем, на котором прибыл он и его тринадцать товарищей,
являвшимися первооткрывателями Перу, и он даже сказал, что после его
дней [т.е. после его смерти], королевство должно будет управляться
чужеземцами, похожими на тех, что приплыли на корабле. Сказано это было
дьяволом, предсказавшим, что испанцы непременно постараются вернуться в
эту землю с большими силами. И определенно, сейчас многим старым
индейцам, сведущим в строительстве нескольких дворцов в этих постоялых
дворах, было достаточно кусочка, чтобы установить различия, имевшиеся
между [дворцами] Васкара и Атабалипы. В заключение скажу, что великим
делом были эти постоялые дворы Томебамбы. Сейчас уже все сломано и
очень сильно разрушено, но хорошо видно, чем они были. Эта провинция
Каньяри очень широкая, богата реками, в которых много богатств. В году
1544 там были открыты такие огромные и богатые рудники, что жители Кито
добывали более 800 тысяч песо золота. И этого металла было столько, что
доставали из корыта больше золота, чем земли. Я утверждаю это, ибо
проходил там и говорил я с теми, кто из одного корыта доставал более 700
песо золота. И это то, что добывали испанцы, но нам не известно, сколько
добывали индейцы.
По всему краю, где сеется пшеница, она приносит очень хороший
урожай, и равно как и ячмень, и предполагается, что будут закладываться
крупные виноградники и выращиваться все фрукты и овощи, какие бы
только не посеяли, как испанские, так и очень вкусные местные.
Чтобы соорудить и возвести города, нет недостатка в большом
[открытом] пространстве, более того, оно очень подходящее. Когда там
проходил вице-король Бласко Нуньес Вела, как раз убегавший от неистового
тиранизма Гонсало Писарро и от тех, кто был на его стороне, сообщают, что
он говорил, что если бы его все-таки поставили управлять королевством, то
ему следовало бы основать в тех льяносах [равнинах] город и распределить
соседних индейцев среди [в нѐм оставшихся испанских] жителей.
Но исполнилась воля Господня, и с позволения Его, по причинам ему
одному ведомым, должен был умереть вице-король. А Гонсало Писарро
приказал капитану Алонсо де Меркадильо [Alonso de Mercadillo], дабы
основал он город в тех районах. И держась этого места на границе Кито, он
не поселился в нем, а обосновался в провинции Чапарра [Chaparra], о которой
расскажу потом. От города Сант-Франсиско-дель-Кито до этих дворов - 55
лиг.
Тут я оставлю королевскую дорогу, по которой шел, чтобы сообщить о
селениях и районах, находящихся в областях городов Пуэрто-Вьехо и
Гуаякиль. А закончив сообщение об их основании, вернусь к королевской
дороге, откуда и начал.

Глава XLV. О дороге из провинции Кито к берегу Южного моря, и о

границах города Пуэрто-Вьехо.
477
 В своем повествовании добрался я до дворов Томебамбы, намереваясь
сообщить о том, что из себя представляют города Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль.
Я-таки отклонился от пути продвижения вперед, поскольку, во-первых, мною
мало пройдено в тех краях, а во-вторых, потому что у местных жителей
отсутствуют цивилизация и общественный порядок. Так что весьма
затруднительно судить о них, разве что самую малость. А также потому что,
мне казалось, что я достаточно прошел королевской дорогой, но
обязательство, что я должен удовлетворить любознательных, призывает меня
продолжать дальше, чтобы правдиво им сообщить обо всевозможных вещах.
И я уверен, что мне ответят благодарностью и они, и люди сведущие,
снисходительные и благоразумные. Итак, наиболее достоверное и истинное,
что мною было обнаружено, я привѐл в докладе и сообщении, о котором
здесь расскажу. Закончив с этим, я вернусь на свою главную дорогу.
Возвращаясь же к этим городам Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль, т.е. выходя
дорогой из Кито по направлению к побережью Южного моря, начну с
Куаке657 [Quaque], с той стороны являющегося началом уже этой земли, а с
другой стороны, можно сказать, она заканчивается. От Томебамбы нет
прямой дороги к побережью, разве что идти к границам города Сант-Мигель,
первого поселения, учрежденного в христианами в Перу. В районе Кито,
неподалеку от Томебамбы, находится провинция под названием Чумбо
[Chumbo], а до нее есть большие и малые селения имеющих одежду людей, и
женщины у них хорошенькие на вид.
В районе этих селений стоят главные постоялые дворы, как и в
предыдущих [провинциях], они обслуживали Инков, их правителей, и были
им подчинены. А говорили они на основном языке, как было приказано, дабы
повсюду его употребляли. И время от времени они устраивали собрания,
чтобы на них встречались наиболее знатные [лица], где обсуждали, что
целесообразно улучшить: как в своих родных землях [de sus patrias], так и для
пользы отдельных наделов. Обычаи у них такие же, как у вышеназванных. И
они похожи на них верованиями. Поклоняются солнцу, как богу, и другим
богам у них имеющимся или имевшимся. Они верят в бессмертие души.
Ведут свой разговор с дьяволом, с позволения на то Господа за их грехи; и
имел тот над ними огромную власть. Нынче, в наше время, так как повсюду
проповедуется святая вера, многие принимают [христианство] и пребывают в
союзе с христианами, и есть среди них священники и братья, наставляющие и
разъясняющие им основы веры.
Каждый туземец этих провинций, и все наиболее знатные люди,
проживающие в тех краях, используют весьма определенный и
общеупотребительный знак, по которому их везде узнают.
Когда я был в Куско, из многих краев приходили люди, и по знакам мы
узнавали, что одни были Канчес, а другие - Канья, а третьи – Колья,
четвертые – Гуанкас, пятые – Каньяри, шестые – Чачапояс [canches, y los

657
Вариант: Коаке [Coaque].

478
otros canas, y los otros collas, y otros guancas, y otros cañares, y otros
chachapoyas]. Несомненно, это было превосходным изобретением, чтобы во
время войны не принять одних вместо других, и чтобы в мирное время [все]
были узнаваемы. Среди многих родов людей, собиравшимся по приказу их
правителей, и сходившимся для дел, связанных с их службой, когда все -
одного цвета и наружностью, и внешностью, и без бород, и одинаковой
одежды, и повсюду в употреблении один язык.
В большинстве из этих главных селений стоят церкви, где произносятся
мессы и производятся наставления. С большим усердием и вниманием
привлекаются мальчики, дети индейцев, обучаемые песнопениям. И с
помощью Господа, надеются, что всегда будет идти в гору [это дело].
Из этой провинции Чумбо идут 14 лиг, да всѐ дорогой неровной, а
местами с трудом проходимой, пока не прибываешь к реке, на которой всегда
есть жители этого района, имеющие бальсы [плоты], на них они перевозят
путников через ту реку, и выходишь к так называемому перевалу Вайна
Капака. Находящийся (как говорят) от острова Пуна, в 12 лигах с одной
стороны, а по другую от него живут местные индейцы, не такие разумные,
как те, что остались позади, поскольку некоторые из них не были
окончательно завоеваны королями Инками.

Глава XLVI. В которой сообщается о вещах, касающихся провинций

Пуэрто-Вьехо и линии равноденствия.

Первый порт страны Перу – это порт Пассао, и от него, и от реки

Сантьяго начинается губернаторство маркиза дона Франсиско Писарро,
поскольку то, что осталось позади, [т.е.] к северу, попадает в границы
провинции реки Сант-Хуан, и потому можно сказать, что он входит в
пределы города Сантьяго де Пуэрто-Вьехо, где из-за близости этой земли к
линии равноденствия [Экватору], считается, что туземцы в некотором роде
не очень здоровы.
Относительно линии [Экватора] некоторые древние космографы
расходились во мнениях и допускали ошибки, утверждая, что там нельзя
жить из-за жары. Но поскольку ясно и очевидно всем нам, видевшим
плодородные земли, изобилие вещей, необходимых для пропитания людей, и
поскольку эту линию Равноденствия я упоминаю в разных местах этой
истории, - потому я расскажу здесь о [еѐ] значении, выведанном мною у
знатоков космографии658. А именно: что линия Равноденствия – это
воображаемая линия или круг, [проходящий] через середину мира с востока
на запад, на равном удалении от полюсов земли. Говорится «равноденствия»,
потому что солнце, проходя через нее, создаѐт равноденствие, т.е. ровную
продолжительность дня и ночи. Такое бывает два раза в году: 11 марта и 13
сентября. И важно знать, [что] существовало (как я говорил) мнение

658
Космография (др.-греч. κοζμογαθία, лат. cosmographia — мироописание, описание вселенной от др.-греч. κόζμος —
мир, вселенная и γράθω — пишу) — научная и учебная дисциплина, изучающая устройство Вселенной в целом.
Существовала до начала XX века.

479
некоторых древних писателей, что ниже этой линии Равноденствия [земля]
была необитаема. Так думали, поскольку раз уж там солнце направляет свои
лучи под прямым углом к земле, то было бы [там] столь неимоверно жарко,
что невозможно было бы выжить. Этого мнения придерживались
Вергилий659, Овидий660, и другие выдающиеся мужи. Иные полагали, что кое-
что могло бы быть обитаемым, согласно Птолемею, говорящему: «Нам не
[совсем] уместно полагать, что знойная зона будто бы совершенно
необитаема».
Другие считали, что там не только была умеренная [зона] и без
чрезмерной жары, но еще и очень мягкая [т.е. приятная]. И это утверждает
святой Исидoр [San Isidro] в начале «Этимологий», где говорит, что «земной
рай, прелестнейшее место с очень мягким климатом, находится к востоку под
линией Равноденствия». Опыт сейчас говорит нам, что не только ниже линии
Равноденствия, но и вся знойная зона, находящаяся от одного тропика до
другого [Рака и Козерога], обитаема, богата и наделена с избытком, из-за
того, что дни и ночи почти весь год равны.
Так что прохлада ночи смягчает дневной жар, и потому имеется там
постоянство у земных сезонов, чтобы производить и выращивать фрукты.
Это идет от ее собственной природы, потому различия в разных местах она
делает незначительными.
Итак, возвращаясь к этой провинции Сантьяго де Пуэрто-Вьехо, скажу,
что индейцы этой земли живут недолго661. И чтобы испанцы могли в этом
удостовериться, [скажу, что] там столь мало стариков сегодня, что их меньше
становится скорее от войн, чем по причине болезней.
От этой линии в сторону Арктического полюса лежит тропик Рака в 420
лигах от нее на 23,5 градусе [с.ш.], куда солнце приходит к 11 июня и
никогда не пересекает его, потому что отсюда оно возвращается к той самой
линии Равноденствия и вновь возвращается к ней 13 сентября. И
следовательно опускается до тропика Козерога на те же 420 лиг, а находится
он на тех же 23,5 градусе [ю.ш.]. Таким образом, расстояние от тропика до
тропика - 840 лиг. Вот это древние [авторы] и называли знойной зоной, что
значит обожженная, выжженная, потому что солнце весь год перемещается
над ней.
Туземцы этой земли среднего роста, у них во владении находится
плодороднейшая земля, поскольку она дает отличный урожай маиса, юкки
[yuca - маниока], острого перца или бататов662, и многих других
разновидностей полезных для пропитания корней. И столь огромное
659
Публий Вергилий Марон (лат. Publius Vergilius Maro; 15 октября 70 год до н. э., Андес близ Мантуи — 21 сентября
19 год до н. э., Брундизий) — один из наиболее значительных древнеримских поэтов. Создал новый тип эпической
поэмы.
660
Публий Овидий Назон (лат. Publius Ovidius Naso; 20 марта 43 года до н. э., Сульмо — 17 или 18 год н. э., Томис) —
древнеримский поэт, работавший во многих жанрах, но более всего прославившийся любовными элегиями и двумя
поэмами — «Метаморфозами» и «Искусством любви». Из-за несоответствия пропагандируемых им идеалов любви
официальной политике императора Августа в отношении семьи и брака был сослан из Рима в западное Причерноморье,
где провѐл последние десять лет жизни.
661
В издании 2005 года явная ошибка: «no beben mucho» - пьют не много.
662
Батат, сладкий картофель (лат. Ipomoea batatas) — вид корнеплодных растений рода ипомея семейства вьюнковых.
Ценная пищевая и кормовая культура. Название «батат» заимствовано из языка араваков.

480
количество очень хороших двух-трех видов гуайяв, авокадо, инги, и
смоковниц двух сортов, один из них имеет белую ягоду и такого
необыкновенного вкуса, что считается [очень] вкусным фруктом, каймитос
[хризофиллумы], и другой плод, называемый сересилья [горький перец (или
черешня?)]. Есть также много испанских и местных дынь. И множество
овощей и бобов повсюду приносит урожай, и есть много апельсиновых
деревьев и лаймов, и немало бананов. В некоторых местах выращиваются
необыкновенные ананасы. А из свиней, традиционно водившихся в этой
земле, есть такие (когда я рассказывал о порте Ураба), у которых пупок (дело
необыкновенное) - на спине у крестца663, из которого они и рождаются. А так
как в нижней части не обнаруживается пупок, то они говорили, им является
тот, что наверху, и мясо их очень вкусное. Также имеется разновидность
испанских свиней, и много оленей, с необыкновеннейшим на вкус мясом, на
всей территории Перу. Куропатки выращивались немалыми стаями, и
горлинки, голуби, индюки, фазаны, и другое множество птиц, среди которых
есть одна, называющаяся Шута664 [Xuta] – домашняя утка, которая будет
размером с большую утку, ее индейцы выращивают в своих домах, они
домашние и пригодные для еды. Также есть другая, под названием Мака
[maca], она чуть меньше петуха, и настолько у нее яркие цвета, что приятно
видеть, клюв у этих [птиц] немного больше и толще пальца, и раскрашен он
двумя изумительнейшими цветами – желтым и алым. В горах встречаются
лисицы, медведи, маленькие львенки, особые тигры, змеи, и, напоследок об
этих животных: они скорее убегут от человека, чем [попытаются] на него
наброситься. А также: некоторые грифы665, о которых у меня нет [точных]
сведений. Также водятся еще ночные и хищные птицы, как на побережье, так
и во внутренних районах: несколько кондоров666 и других птиц, называемых
«надоедливыми индейками», или иным названием – Ауры667 [грифы]. На
склонах и горах растут очень густые заросли и чащи, с различными видами
деревьев, годными для строительства домов и других вещей. Под покровом
некоторых из них водятся пчелы, образующие соты с необыкновенным
медом в пустотах деревьев. Есть у этих индейцев много рыбных мест, где
ловится много рыбы. Среди них встречается одна, называемая Бонитос
[макрель, тунец?], скверного характера, поскольку у съевшего ее она

663
Довольно необычное и не совсем понятное описание животного приводит Сьеса де Леон. Какое конкретно они имел
ввиду, установить сложно.
664
Вариант: «Хута». Речь идет о мускусной утке (Cairina moschata (LINNAEUS, 1758)) — крупный вид уток, дикие
популяции которой распространены в Мексике и Южной Америке. Одомашнена там же человеком и завезена в другие
части света.
665
В издании 2005 года ошибочно написано «Otros algunos habra de que yo no tengo noticia».
666
Андский кондор (лат. Vultur gryphus) — птица из семейства американских грифов, единственный современный
представитель монотипичного рода кондоров (Vultur). Распространѐн в Андах и на тихоокеанском побережье Южной
Америки. Считается самой крупной летающей птицей Западного полушария. Андский кондор — крупный гриф с
блестяще-чѐрным опереньем, воротником белых перьев вокруг шеи и широкими белыми каймами на крыльях, особенно
ярко выраженными у самцов. На голове и большей части шеи перья практически отсутствуют, а участки голой кожи в
этом месте обычно имеют оттенки от бледно-розового до красно-бурого, хотя и могут менять свой цвет в зависимости
от эмоционального состояния птицы. Самцы кондоров выделяются наличием «серѐжек» на шее и большого тѐмно-
красного гребня, или мясистого нароста, на восковице. Самцы заметно крупнее самок, что в природе редко встречается
среди хищных птиц.
667
Гриф-индейка (лат. Cathartes aura) – птица семейства американских грифов родом из Северной и Южной Америки.
Считается одной из самых распространѐнных хищных птиц в Новом Свете.

481
вызывает лихорадку и прочие несчастья. А еще на большей части этого
побережья у людей растут алые бородавки величиной с орехи668, и
образуются они у них на лице, на носу и в других местах, создавая
омерзительное уродство на лицах. Полагают, что это зло происходит от
съедания какой-то рыбы. Как бы там ни было – это следы болезней того
побережья. И не только среди индейцев, но и среди испанцев было много
таких, у кого были [на лице] эти бородавки.
На этом берегу и земле, подчиненной городу Пуэрто-Вьехо и Гуаякилю,
есть два вида людей: потому что от мыса Пассаос и реки Сантьяго до селения
Саланго [Zalango] – это всѐ люди с татуированными лицами, и начинается
татуировка от мочки и верхушки уха и спускается до подбородка, ширины
произвольной. Потому как некоторые украшают большую часть лица, а
другие - меньшую, это почти похоже на разрисовывание [лиц] маврами.
Женщины этих индейцев, соответственно, тоже разукрашиваются и
одеваются, как и их мужья в накидки и рубахи из хлопка, а кое-кто - в
шерстяные. На своих лицах они носят восхитительные золотые украшения, и
некоторые очень маленькие, которые они называют алая Чакира [Chaquira],
успешно и дорого продававшиеся [обменивавшиеся]. И в других провинциях
я видел, что эта чакира так ценилась, что за нее давали достаточно много
золота. В провинции Кимбайя (где расположен город Картаго) отдельные
касики и знать давали за нее маршалу Робледо более 1500 песо за неполный
фунт весу. А в то время за 3 или 4 прозрачных алмаза давали [и] 200 и 300
песо. И мы уверены, что за такую нашу торговлю с индейцами, мы не
назывались обманщиками [индейцев]. Мне самому довелось продать
индейцу маленький медный топор669 и получить за него столько
чистопробного золота, сколько весил тот топор, но для большей точности
[мена] весов в ходу не было. Сейчас уже другое время и они хорошо знают,
когда продают то, что имеют, и торгуют тем, в чем у них возникает
необходимость. А главные селения, где местные жители привыкли наносить
татуировки в этой провинции, таковы: Пассаос, Харамихо, Пимпагуасе,
Пеклансемеке [Passaos, Xaramixo, Pimpaguase, Peclansemeque], и долина
Хагуа, Печонсе [Xagua, Pechonse], и жители горы Христовой, Апечигуе и
Силос, и Канильоа, и Манта, и Сапиль, Манави, Харагуаса [Cristo, Apechique

668
Данное заболевание известно, как «перуанская бородавка», ее вызывает инфицирование протобактерией Bartonella
bacilliformis из рода Bartonella (сем. Bartonellaceae, порядок Rickettsiales) палочковидной или кокковидной формы,
обнаруживаемой в эритроцитах и клетках ретикулоэндотелиальной системы человека и обезьян вида резус; возбудитель
бартонеллеза.
669
Население «королевства Чонос» в 1530-х годах составляло 4000-5000 мужнин, или 20000-25000 человек. Чонос
торговали мульу и солью с перуанскими, колумбийскими, эквадорскими, и, даже, панамскими территориями на
побережье. В качестве монеты в такой довольноразветвленной торговле использовали медные топоры. Такие топоры не
имели острого лезвия и были из очень тонких пластин: размеры составляли – 2 мм по сторонам и 0,5 мм толщины. На
территории Эквадора (импортированная из региона Кульасуйу на юге Империи инков) медь переплавлялась в топоры,
которые содержали в своем составе 99,5% чистой меди. Такие монеты встречались в долине Чинча. Инкам не удалось
подчинить чонос, но они совершили вторжение в бассейн Гуайас и побережье Гуаякиля, захватив несколько семей
гуанкавилькас, чтобы переселить их митмаками в долину Пачачака (королевство Кечуа). Чонос длительное время вели
беспрерывные войны с жителями Тумбеса, что говорит об отсутствии (по археологическим данным) постоянного
пребывания инков на их территории, хотя и Тупак Инка Юпанки и Вайна Капак проходили мимо чонос. Но чонос
платили дань (лат. «париа») государству Инков, чтобы более могущественный правитель не подчинял более слабого и
не атаковал его. Так же было с народами Гуанкавилькас и другими на побережье Эквадора. Инкский губернатор-
тукрикук Тумбеса лишь собирал с них дань.

482
y Silos, y Canilloha, y Manta, y Zapil, Manabi, Xaraguaza], и другие
незначительные, расположенные по обе стороны. Дома у них - из дерева, с
соломенной кровлей; одни маленькие, другие большие, [в зависимости] от
возможностей их хозяина.

Глава XLVII. О том, были ли завоеваны индейцы этой провинции Инками

или нет, и как они убили нескольких полководцев Тупака Инки Юпанки.

Многие говорят, что правители Инки ни завоевали, ни подчинили своей

власти этих индейцев, жителей Пуэрто-Вьехо, о чем сейчас и пойдѐт речь, и
что они не полностью держали их в своем услужении, хотя некоторые
утверждают обратное, говоря, что они будто бы над ними властвовали и
подчинили их [своему] правлению. Простонародье говорит об этом
следующее: что Вайна Капак лично пришѐл их завоевать, а поскольку они,
разумеется, не пожелали исполнить его волю, то он, издав закон, приказал,
чтобы у них и их потомков и наследников вырвали 3 верхних и 3 нижних
зуба. И что в провинции племени Гуанкавильков этому обычаю следуют
издавна. И по правде говоря, поскольку всѐ, связанное с простонародьем,
суть лишь одна путаница, и оно никогда не докопывается до истины, то меня
не пугает, что говорят такое, ведь в других, более значительных делах они
измышляют несуразности, не задумываясь над тем, что они впоследствии
оставят в умах людей, но среди рассудительных это и гроша ломаного не
стоит, все это одни сказки и вымысел. И я хочу сделать здесь это отступление
для того, чтобы оно пригодилось в дальнейшем. Ведь вещи, здесь уже
описанные, если их неоднократно повторять, читателю будут утомительны:
оно послужит (как я сказал), для того, чтобы предупредить, что многое из
сказанного простонародьем о произошедших в Перу событиях, имеет разные
[точки зрения на них], как я сказал выше. А что касается местных жителей,
то те, кто проявлял любознательность относительно их тайн, поймут то, о
чем я сказал. А относительно губернаторства, имевших место войн и
сражений, я не привлекаю [сторонних] судей, а лишь мужей,
присутствовавших на советах и собраниях и выполнявших дела. Уж эти
скажут, что [именно] произошло и учтут сказанное народом, и увидят, как
одно с другим не согласуется. И достаточно об этом.
Возвращаясь же к [своему] замыслу, скажу (как я выведал это у старых
индейцев, бывших военачальников Вайна Капака), что во времена великого
Тупака Инки Юпанки, его отца, пришло несколько их полководцев со
множеством набранных из обычных гарнизонов людей, располагавшихся во
многих провинциях королевства, да хитростями и уловками своими они
склонили их [местных индейцев] к дружбе и служению Тупаку Инке
Юпанки. И многие знатные люди уехали с подарками в провинцию племени
Пальтас [los paltas], дабы поклониться ему, и он их принял благосклонно, с
большой любовью, позволив некоторым из пришедших к нему увидеть
сделанные в Куско роскошные предметы из шерсти. И потому он согласился
вернуться в выше[названные] провинции, отчего за свою доблесть был так
483
почитаем, что его называли отцом и оказывали ему честь, называя
выдающимися именами, и таково было его расположение и любовь ко всем,
что приобрел он среди них вечную славу. И наведя порядок в делах,
касающихся доброго правления королевством, он уехал, не имея
возможности лично посетить провинции этих индейцев, где оставил
нескольких управителей и жителей Куско, чтобы те дали им представление,
каким образом они должны будут жить, дабы не быть такими неотѐсанными,
[равно как] и для других полезных дел. Но они не только не захотели принять
доброе стремление тех, кто по приказу Тупака Инки остался в этих
провинциях, чтобы вывести их на путь правильного образа жизни, и в [делах]
общественного порядках и в их обычаях, и чтобы дать им представление о
земледелии, и дать им образ жизни лучшего порядка, чем был у них в ходу, а,
напротив, в уплату за предстоящее благодеяние, поскольку они были
несведущими, они убили всех да так, что не осталось ни одного в пределах
этого края, хотя те не творили им зла и не были для них тиранами, чтобы
заслужить такое. Утверждают, что об этой великой жестокости узнал Тупак
Инка, и из-за ряда очень важных причин, он притворился, что не заметил ее,
не желая [якобы] заниматься наказанием тех, кто так злостно убил его
военачальников и вассалов.

Глава XLVIII. О том, как эти индейцы были завоеваны Вайна Капаком и
о том, как они общались с дьяволом, и совершали жертвоприношения и
хоронили с правителями живых жен.

Оставив то, о чем я только что сообщил относительно этой провинции,

граничащей с городом Пуэрто-Вьехо, среди многих индейцев сейчас
общеизвестно, что спустя время, когда правил в Куско тот, которого считали
великим королем, по имени Вайна Капак, вышедшего лично [с войском],
чтобы посетить провинции Кито, он полностью подчинил своей власти всех
этих жителей, хотя сообщают, что поначалу они у него, как и у его отца,
убили, и очень подло, многих людей и полководцев, о чем я расскажу в
следующей главе. И нужно принять во внимание, что все эти дела, о которых
я пишу, как о произошедших у индейцев, я сообщаю и рассказываю согласно
их же сообщений. А чтобы время не уничтожило [память об] их событиях и
подвигах, у них, из-за отсутствия букв, было одно изящное изобретение670, о
котором я расскажу во второй части.
И хотя в этих районах Вайна Капаку оказывали услуги в виде [поставок]
дорогих изумрудов, золота и наиболее для них ценных вещей, здесь не было,
как в предыдущих провинциях, ни постоялых дворов, ни складов. Причиной
этому было то, что земля здесь нездоровая, а селения маленькие, вот почему
в ней не желали обосновываться орехоны671, и считая ее не очень почетной.
Поскольку в той, которой они владели, жилось неплохо для распространения
своей власти [Pues en la que ellos poseian habia bien donde se extender]. Жители
670
Т.е. кипу.
671
Знать, мудрецы из Куско

484
этих селений особенно верили в гадания, и они отличались большой
набожностью, настолько, что на большей части Перу не было людей,
которые бы столько, как эти приносили жертв, что очевидно и общеизвестно.
Их жрецы заботились о храмах и о служении изображениям, представлявшим
образ их ложных богов, перед ними они в нужное время и час произносили
выученные у своих предков особые песни, и по заведенному издревле
обычаю проводили ритуалы.
А дьявол в чудовищном облике непременно наблюдал через тех, кто был
установлен для той скверной службы, и которых очень почитали все роды
этих индейцев. Среди них [жрецов] один давал ответы, и он заставлял их
думать о том, чего не случалось, и даже часто, не теряя доверия и не
испытывая недостатка в уважении к себе, он занимался надувательством,
совершая покачивания, дабы они верили, что дьявол сообщал ему о вещах
сложных и о том, что должно было случиться в будущем, редко им
угадываемом, несмотря на то, что он говорил устами самого дьявола. И
никакая битва, никакое событие не проходило у них самих во время наших
безумных войн, чтобы индейцы всего этого королевства не обратились
сначала к этому предсказанию: как и где они [битвы] должны были
случиться, но ни раньше, ни сейчас, на самом деле, они не угадывают и не
угадывали. Ведь это ясно и следует полагать, что один только Бог знает
события будущего, и никакие другие создания. А если дьявол и попадает
иногда в цель, то это лишь случайность, и потому он всегда отвечает
двусмысленно, то есть словами, имеющими множество значений. И из-за
своей проницательности, из-за большого возраста и опыта, накопленного в
делах прорицания, он говорит с простаками, его слушающими. И потому
многие язычники узнали о лживости этих ответов. Многие эти индейцы
определенно считают дьявола лживым и злым, и повиновались ему больше
из страха, чем из любви, о чем в дальнейшем я расскажу детальнее. Таким
образом, один раз обманутые дьяволом, второй раз - самим жрецом, этих
индейцев измышлявших то, чего не будет, он закабалял на свою службу, и
все это с позволения всемогущего Бога.
В храмах или ваках [guacas], являющихся их святилищем, они
преподносили дары и [устраивали] службы тем, кого почитали богами, и
убивали животных, чтобы их кровь преподнести в виде жертвы. А для того,
чтобы он был более к ним благосклонен, они жертвовали, как многие
утверждают, вещь более благородную - кровь некоторых индейцев. И если
они захватывали в плен каких-либо своих соседей, с которыми вели войну
или враждовали, то собирались [все вместе] (о чем они также сами
сообщают), и после опьянения от своего вина, напоив при этом и пленника,
главный жрец своим каменным или медным ножом убивал его, и, отрезая ему
голову, ее [вместе] с телом жертвовал гнусному дьяволу, врагу человеческой
природы. А когда кто-либо из них заболевал, то принимал неоднократно
баню, и делал другие подношения и жертвования, моля о выздоровлении.
По умершим правителям проливали много слез, положив [их] в могилы,
куда также с ними бросали некоторых живых жен и другие очень ценные
485
имевшиеся у них вещи. Они не отрицали бессмертия души, но мы также не
можем утверждать, что они имели об этом цельное представление. Но
известно, что им, а также большей части [людей] в этих Индиях (о чем я
расскажу дальше), является дьявол в виде проходящих по посевам призракам
и в образе уже умерших людей, из тех, кто был им знаком, например,
родители или родственники. Казалось, что те ходили со своей свитой и
прислугой, как оно было в этом мире. Из-за таких видений несчастные
слепцы следовали воле дьявола. И потому они клали в могилы живых людей
для сопровождения [умершего], и прочие вещи, чтобы вознести больше
почестей мертвецу. Для осуществления этого у них были те, кто заботился об
их вере и выполнял повеления их богов, а уходили они [из этого мира] в
очень радостное и прелестное место, и туда они должны были проследовать
со своей едой и напитками, как они привыкли [к этому] здесь, в этом мире,
когда были живыми.

Глава XLIX. О том, как некоторые эти индейцы выдавали себя за

девственниц, и о том, как они предавались гнусному содомскому греху.

Во многих этих краях местные индейцы поклонялись Солнцу, хотя все

же у них был здравый рассудок для того, чтобы верить, что был некий
Творец, местом пребывания которого было небо. Поклонение Солнцу было
воспринято ими или от Инков, или совершалось издавна в провинции
племени Гуанкавилькас [Guancauilcas] с помощью установленного предками
жертвоприношения и за много лет до них бытовавшего.
У них было обыкновением (согласно их сведениям) вырывать изо рта три
верхних и три нижних зуба, как я уже говорил. И эти зубы отцы вырывали у
своих детей, когда те были еще очень маленькими: они верили, что если
сделать это, зло не будет их преследовать; раньше они считали это желанным
и очень кротким служением своим богам. Женились они так же, как их
соседи. А еще я слышал утверждение, что некоторые или большинство,
прежде чем выдавали замуж ту, что должна была стать супругой, портили еѐ
[девственность], прибегая к похотливым [действиям]. Вдобавок к этому я
вспомнил о том, что в определенной части провинции Картахены, когда
выдают замуж дочерей и требуется вручение невесты жениху, мать девушки,
в присутствии людей своего рода, портит ее [девственность] своими
пальцами. Потому считалось более почетным передать ее мужу подобным
образом испорченной, а не с ее девственностью. [По сравнению с] первым и
вторым обычаем лучшим был тот, что в ходу у некоторых [жителей] этих
краев: когда наиболее близкие родственники и друзья вручали пожилой
женщине ту, что была девственницей, и только сделав это, выдавали ее
замуж, а мужья ее получали |из рук пожилой женщины|. Они наследовали
власть, как это принято у индейцев: от отца – к сыну, а если его нет, то к
двоюродному брату, а за отсутствием таковых (согласно сведению, мною
полученному от них) она переходила к сыну сестры. Кое-кто из женщин
приятной наружности. У этих индейцев, о которых я веду речь, и в их
486
селениях делается наилучший и более вкусный маисовый хлеб, чем в
большей части Индий, и настолько вкусный и отлично замешенный, что он
высоко ценящийся и лучше любого пшеничного.
В некоторых селениях этих индейцев очень много наполненных воском
человеческих кож, они такие же ужасные, как и те, о которых я говорил
раньше, которые встречались в долине Лиле, подчиненной городу Кали. Так
как они были порочными и развратными, не взирая на то, что у них имеется
много женщин, а некоторые [и вовсе] прекрасны, большинство из них
прибегало к публичному и открытому гнусному содомскому греху, которым,
говорят, они очень даже хвастаются. Действительно, в прошлом, капитан
Пачеко [Pacheco] и ныне находящийся в Испании капитан Ольмос [Olmos],
устроили казнь над теми, кто совершал вышеназванный грех, предупреждая
их о том, что они тем самым не выполняют своего долга перед
могущественным Господом. И их так строго наказали, что мало или вовсе нет
этого греха и многих других у них имевшихся пагубных обычаев и
беззаконий в их верованиях. Поскольку услышали они наставления многих
священников и братьев, и поняли, насколько наша вера совершенна и истина,
и что речи дьявола пусты и беспочвенны, а лживые его ответы они перестали
давать. И ото всюду, где проповедуется Святое Евангелие и ставится крест,
его прогнали и обратили в бегство, и не осмеливаются он открыто ни
говорить, ни делать ничего, кроме как тайно совершать мелкие кражи и свои
грабежи. Сие творит дьявол со слабыми и над теми, кто из-за своих грехов
погряз в своих пороках. Действительно, вера лучше проникает в душу
молодым, чем многим старикам, поскольку раз уж они состарились в своих
привычках, они не перестанут совершать своих старых грехов даже тайно, и
так, чтобы христиане об этом не смогли узнать. Молодые же люди слушают
наших священников и слышат их святые наставления, и следуют нашему
христианскому учению. Таким образом в этих областях, как и повсюду, есть
и плохие и хорошие.

Глава L. О том, как в старину считали богом один изумруд, которому

поклонялись индейцы из [селения] Манта, и о других вещах, о которых
необходимо рассказать относительно этих индейцев.

Во многих мною увиденных книгах я

прочитал, если не ошибаюсь, что в
некоторых провинциях поклоняются как
богу, подобию быка, а в другой –
подобию петуха, в иной – льву; и,
следовательно, имелись тысячи суеверий
относительно этого; что больше похоже
на тему для смеха, чем на что-либо иное.
И замечу только, что греки были
превосходными мужами, которые много
веков тому назад преуспели в науках и
487
были у них мужи выдающиеся, и что будет жить память о них все время,
пока будет существовать письменность, но и они впали в это заблуждение. С
египтянами было то же самое, и с бактрийцами и вавилонянами. Даже
римляне, серьезные и ученые люди, исытали те же заблуждения и так или
иначе считали одних и других богами, вещь довольно забавная, если
задумаешься об этом. Хотя некоторые из этих народов прибегали к
поклонению и почитали богом того, от которого получили какое-либо
благодеяние, как это было с Сатурном, Юпитером и другими, но они уже
были людьми, а не животными. Таким образом, пусть гуманитарная наука и
была столь хорошо развита, но поскольку она была ложной и неправильной,
то они тоже заблуждались. Так, эти индейцы, несмотря на то, что
поклонялись солнцу и луне, также поклонялись деревьям, камням, морю,
земле и другим вещам, какие им подсказывало воображение. Более того, в
соответствии с тем, что мне сообщили во всех этих краях, они считали их
священными. Это было видно по их жертвоприношениям дьяволу, с которым
общались не иначе как, [отдавая] свои души на вечные муки. И потому в
наиглавнейшем храме Пачакама[ка]672 держали весьма почитаемую лисицу,
которой они поклонялись. А в других краях и в этой области, как я расскажу
в этой истории, утверждают, что у правителя [селения] Манта [Manta] есть
или был один изумруд, величины огромной и очень дорогой, который его
предки очень любили и почитали. В определѐнные дни они выставляли его
на [всеобщее] обозрение, поклонялись ему и почитали его, как если бы в нем
пребывало некое божество673. А если какому-либо индейцу или индианке
становилось плохо, [то] после совершения своих жертвоприношений, они
шли с молитвой к камню, которому, утверждают, они совершали
подношение из других камней, давая понять жрецу, говорившему с дьяволом,
чтобы здоровье восстановилось с помощью тех приношений. А их потом (в
свою очередь) касик и другие представители дьявола присваивали себе,
поскольку из многих внутренних краев приходили больные в селение Манта,
чтобы совершить жертвоприношения и поднести свои дары. И это
подтверждали мне некоторые испанцы, первыми обнаружившие это
королевство, нашедшие огромные богатства в этом селении Манта, и
[говорившие], что оно всегда приносит больше [дохода], чем его
окрестности, тем, кого они [индейцы] считают своими правителями или
обладателями энкомьенды [энкомендеро]. И говорят, что этот камень такой
большой и такой дорогой, что никогда они не хотели о нем говорить,
невзирая на то, что правителям и начальникам изрядно угрожали, и они даже
никогда не скажут, во что они верят, даже если их убьют всех, таким было
благоговение перед камнем. Это селение Манта расположено на побережье,
следовательно, и все те, о ком я поведал - тоже. Удаленные районы полны
людей и больших селений, и они отличаются речью от прибрежных, но у них
те же плоды и снадобья. Дома у них деревянные, маленькие, кровля

672
Знаменитый храм Пачакамак в долине Лурин.
673
Примечательно, что Веласко говорил, что у привителей Кито – Сцири – изумруд был признаком власти, а изумруд
индейцев Манты назывался Уминья.

488
соломенная или из пальмовых листьев. Одеваются и те, и другие, эти,
которых я называю горными, равно как и их женщины. На их долю
приходилось кое-что из стад перуанских овец [лам], но не столько, как в
Кито или в провинциях Куско. Они не такие колдуны и предсказатели, как
жители побережья, и не такие содомские грешники. Есть надежда, что в
некоторых реках этого края имеются залежи золота, и что тут несомненно
богатейший рудник изумрудов, который, не смотря на то, что многое
капитаны пытались выведать, где он находится, не было возможности
обнаружить, да и сами жители не скажут об этом. Правда, говорят, что
капитан Ольмос имел сообщение об этом руднике, а также, утверждают, что
он знал, где тот находился. Я верю, что это так и было, [ибо] он говорил об
этом своим братьям и другим лицам. И действительно, велико было
количество изумрудов, какое видели и встречали в этом районе Пуэрто-
Вьехо, и они лучшие во всех Индиях, и хоть в Новом Королевстве Гранада их
больше, но те не такие и многие лучшие тамошние по стоимости не идут ни в
какое сравнение со здешними.
Каракес [Los caraques] и их соседи – это другой род людей: они
несведущие и неотесанные, не то, что их соседи, поскольку жили в
беспорядке. По незначительным причинам они объявляют друг другу войну.
Ребенку при рождении они сжимают голову, а потом придавливают ее двумя
дощечками, связанными таким образом, что когда ребенку становилось
четыре или пять лет, она у него становилась широкой или длинной без
затылка. И это делают многие. И не довольствуясь теми головами, что им дал
Господь, они хотят придать им форму, какая им больше понравится. И
потому одни делают ее широкой, а другие длинной. Они говорили, что
деформировали головы, чтобы [дети] были здоровее и трудолюбивее.
Некоторые из этих людей, особенно те, что находятся к северу от селения
[касика] Колимы [Colima], ходили голыми и торговали с индейцами
побережья, протянувшемуся до реки Сан Хуан. И рассказывают, что Вайна
Капак прибыл, после того как у него убили его военачальников, к Колиме,
где приказал соорудить крепость, но как увидел голых индейцев, то не пошѐл
дальше, говорят даже, что он повернул обратно, приказывая отдельным
своим военачальникам, чтобы они торговали и управляли тем, чем смогли
бы. И на то время они достигли реки Сантьяго. И рассказывают многие
испанцы, что и ныне живут-поживают, из тех, кто пришѐл с аделантадо
доном Педро де Альварадо, в особенности я это слышал от маршала Алонсо
де Альварадо и капитанов Гарсиласо де ла Вега, Хуана де Сааведра, и
другого идальго, по имени Суэр де Кангас [Suer de Cangas], что как только
аделантадо дон Педро добрался до этого берега и высадился на нем, и
прибыл в это селение, они обнаружили в вазах множество золота и серебра, и
другие изысканные драгоценности, не считая этого они обнаружили такое
количество изумрудов, что если бы они их [тогда] узнали и сохранили, то по
стоимости это была бы огромная сумма денег. Но так как все [индейцы]
утверждали, что те были из стекла, и для того, чтобы проверить это (потому
что среди некоторых входило в практику [выявлять], могли ли те быть
489
[драгоценными] камнями), их несли туда, где у них была наковальня674, и что
там их разбивали молотком, приговаривая: раз уж это было стекло, потому
оно и разбивалось, а если бы это были [драгоценные] камни, то от ударов они
становились бы еще совершеннее. Таким образом, из-за неосведомленности и
неопытности они оставили многие эти изумруды, и мало кто извлек из них
пользу, а также и от обладания золотом и серебром, потому что испытали
они великие голод и стужу. И в поросших густым лесом горах и на дорогах
они оставляли грузы золота и серебра. А поскольку целиком, как я уже
рассказал, эти происшествия описаны в третьей части, то проследую дальше.

Глава LI. В которой приводится сообщение об индейцах провинции

Пуэрто-Вьехо, об его основании, и о том, кто был основателем.

Кратко расскажу об этих провинциях Пуэрто-Вьехо, поскольку основное

я уже сообщил, чтобы вновь вернуться к постоялым дворам Томебамбы, где я
прервал историю, о которой поведу рассказ [дальше]. Поэтому скажу, что
после того, как аделантадо дон Педро де Альварадо и маршал дон Диего де
Альмагро договорились в равнинах Риобамбы, аделантадо дон Педро ушел в
город Королей [Лиму], где должен был получить плату в 100 тысяч
кастельяно, выплаченные ему за [его] флот. А тем временем дон Диего де
Альмагро оставил поручение капитану Себастьяну де Белалькасару
относительно [той] провинции и завоевания Кито, и он вознамерился
преобразовать морские поселения на побережье. Что он сделал в Сант-
Мигеле и в Чимо [Chimo]; он заприметил удобное место, и чтобы тут были
подходящие условия для основания города Трухильо, который потом заселил
маркиз дон Франсиско Писарро675.
На всех этих дорогах, действительно (как я понял) маршал дон Диего де
Альмагро проявил себя усердным капитаном. Который, как только прибыл в
город Сант-Мигель, и, узнав о том, что корабли, пришедшие из Тьерра-
Фирме и из провинций Никарагуа и Гватемала, и из Новой Испании,
достигнув побережья Перу, высадили на берег свои [войска] и нанесли
большой урон жителям Манта и множеству индейцев с побережья [около]
Пуэрто-Вьехо, и дабы избежать этих утрат, и для того, чтобы местные
жители были под наблюдением и покровительством, ведь он знал, что их
было очень много, и что там можно было бы основать городок или город,
потому он принял решение направить одного капитана, чтобы выполнить это
[поручение].
И потому говорят, что вслед за этим он приказал капитану Франсиско
Пачеко [Francisco Pacheco], чтобы тот вышел с необходимым количеством
людей для этой [цели]. А Франсиско Пачеко, делая, как ему было приказано,
сел на судно в селении под названием Пикаса [Piquaza] и в наилучшем, как

674
В оригинале «bigornia» - от лат. - bicornia, pl. n. от bicornius, двурогая; т.е. двурогая (с двумя острыми концами)
наковальня
675
Сам город был основан в 1534 году и назван в честь Трухильо в испанской провинции Эстремадура, где родился
Франсиско Писарро.

490
ему показалось, месте, основал и заселил город Пуэрто-Вьехо, который тогда
назвал городком.
Это был день святого Георгия, 12 марта 1535 года от рождества нашего
искупителя Иисуса Христа, и он основал его во имя императора Карла,
нашего короля и сеньора. Узнав об этом завоевании и заселении капитана
Франсиско Пачеко, вышел из Кито Педро де Пуэльес676 [Pedro de Puelles] со
многими испанцами (где, будучи главным наместником дона Франсиско
Писарро, проходил также капитан Себастьян де Белалькасар), чтобы заселить
тот же самый берег Южного моря, и были между одними и другими (как
рассказывают) определенные стычки. Как только новость дошла к
губернатору дону Франсиско Писарро, он направил приказ о том, что, как
ему показалось, было бы наиболее целесообразным для Его Величества, и
доброго правления, и сохранения индейцев. И потому, после того как
капитан Франсиско Пачеко завоевал [те провинции] и исходил по ним чуть
меньше двух лет, он заселил город (как я только что сказал), отправив
обратно в Кито капитана Педро де Пуэльеса. Поначалу он назывался Новым
городком Пуэрто-Вьехо [la villa nueva de Puerto Viejo], расположенном в
наилучшем и более удобном [месте среди] его окраин, не очень далеко от
Южного моря. Во многих местах возле этого города Пуэрто-Вьехо для
погребения покойников делают несколько очень глубоких ям, имеющих вид,
скорее колодцев, чем могил. И когда они хотели положить их внутрь, уже
после тщательной очистки от вырытой земли, собирается много людей этих
самых индейцев, где и танцуют, и поют, и плачут все одновременно, не
забывая [при этом] выпивать, играя на своих барабанах и на других
музыкальных инструментах, скорее жутких, чем приятных; а совершив эти и
другие дела по обычаям своих предков, они кладут усопшего внутрь тех
очень глубоких могил, сопровождая, если это правитель или начальник677,
двумя или тремя наикрасивейшими и любимейшими их женами, наиболее
ценными драгоценностями, едой и кувшинами с их маисовым вином, - в
общемиз того, что им представляется [наилучшим]. Сделав это, они ставят на
могилу толстый тростник, как я говорил уже, растущий в тех краях. А
поскольку эти палки внутри пустотелые, то они заботились о том, чтобы в
определенное время вливать через них напиток, называемый ими Асуа678
[azua], приготовленный из маиса или из других корней. Поскольку их
обманывал дьявол, то они верили и считали (согласно тому, что я узнал от
них), что мертвец пьет это наливаемое ему по этой тростине вино.

676
Педро де Пуэльес родом из Севильи, покинул пост губернатора Кито, когда Гонсало Писарро отправился в
знаменитую экспедицию страну Корицы в 1539 году. Он был назначен командиром кавалерии в войске Вака де Кастро
во время Чупасской битвы. Позже был отправлен в Гуануко в качестве наместника, на должности которого он был
утвежден через некоторое время вице-королем Бласко Нуньесом Велой, но перешел на сторону Гонсало Писарро и
возглавил его кавалерию в битве при Аньякито, когда вице-король был убит. Пуэльес поддерживал Гонсало в вопросе
присвоения последним тутула короля Перу, и остался наместником в Кито, но после поражения Писарро, перешел снова
к королевским войскам президента Гаски. Но его предательства превзошел некий Родриго де Саласар, возглавивший
пятерку наемников, убивших его в собственном доме, и присоеденивших его отряды к королевским войскам.
677
В издании 2005 года ошибочно написано «si es senor principal» - «если это главный правитель», вместо «если это
правитель или начальник/знатный человек».
678
Асуа – это кечуанское слова для обозначения чичи,слабоалкогольно напитка брожения, распространенного во всей
Америке.

491
 Этот обычай класть с умершим его оружие, сокровища и много
продовольствия бытует в основном на большей части этих разведанных
земель. И во многих провинциях клали также живых жен и детей.

Глава LII. О колодцах, на мысе Санкта Елена, и о том, что рассказывают о

приходе гигантов в тот край; и о находящемся там смолистом источнике.

Поскольку в начале этого произведения я частично перечислил по

порядку названия портов, имеющихся на побережье Перу, от Панамы до
границ провинции Чили, что [само по себе] составляет большое расстояние,
[потому] мне кажется, что нет надобности возвращаться к ним, и по этой
причине я не стану об этом рассказывать. Также я уже сообщил об основных
[главных] селениях этого края.
А поскольку в Перу ходит молва о Гигантах, высадившихся на берег у
мыса Санкта-Елена, что в пределах этого города Пуэрто-Вьехо, то мне
показалось [важным] сообщить о том, что я слышал о них, в соответствии с
тем, как я это понял, не взирая на мнения людей простонародья и их
различные высказывания, всегда преувеличивающих события, в отличие от
того, какими они были на самом деле.
Местные жители рассказывают издавна среди них известное, согласно
тому, что они услышали от своих отцов, что пришли с моря на нескольких
тростниковых плотах, наподобие больших лодок679, несколько человек,
настолько больших, что каждого из них нога от колена вниз была величиной
с рост обычного человека, пусть даже хорошего телосложения, и что их
конечности соответствовали величине их огромных тел, настолько
безобразным, что было делом небывалым видеть головы, соответственно
[тоже] большие, и волосы, достигавшие их спин. Глазницы говорят о том, что
[глаза] были величиной с небольшие блюдца. Они утверждают, что у них не

679
Примечательно, что в Докладе Хуана де Саманоса «о первых открытиях Франсиско Писарро и Диего де Альмагро»
(1526) говориться о подобных кораблях индейцев, предположительно из долин Моче или Чиму: «[испанцы] захватили
судно, на котором шло до двадцати человек, с него выпрыгнуло в воду одиннадцать из них, и, захватив других, лоцман
оставил с собой троих из них, а других высадил на берег, чтобы те ушли; и с этими троими, оставшимися в качестве
толмачей, он хорошо обращался и привел их с собой. Это захваченное судно, скажу, было, похоже, вместимостью до
тридцати бочонков. У него был киль и он был сделан плоским из толстых стволов наподобие мачт, обвязанных
верѐвками из того, что называют энеген [eneguen], похожего на коноплю, а верхняя [часть была изготовлена] из более
тонких стеблей, обвязаных теми же верѐвками, где располагались они сами и товар на сухом месте, потому что нижняя
часть погружалась в воду. На нѐм были мачты и реи из превосходного дерева и хлопковые паруса такого же рода, что и
у наших кораблей, и очень хорошая оснастка [такелаж] из вышеназванного энегена, который, скажу, похож на нашу
коноплю, и несколько камней [potales], используемых в качестве якорей наподобие точильного камня у цирюльника [por
anclas a manera de muela de barbero]. И они перевозили много серебряных и золотых вещиц по «арио» [por el ario] с
собой, чтобы осуществить обмен с теми, с кем они собирались торговать, в их число входили короны и диадемы, пояса и
рукавицы [ponietes], и доспехи, как для ног [armaduras como de piernas], [так] и нагрудники, и щипцы [tenazuelas], и
погремушки, и счѐтные нитки и связки [sartas y mazos de cuentas], и «красное серебро» [rosecleres], и зеркала,
оправленные в то серебро, и чаши, и другие сосуды для питья; и перевозили много шерстяных и хлопковых накидок, и
рубах, и «альхулы» [aljulas], и «алькасеры» [alcaceres], и «аларемы», и много других одежд, большая часть из всего этого
отделана узорами, очень богатых на красный и карминный, синий и желтый цвета, и все другие цвета, нанесѐнные
различными способами, и [с] изображениями птиц и животных, и рыб, и деревьев; и перевозили они несколько
маленьких гирек для взвешивания золота, похожих на безмен, и много других вещей. На некоторых связках бусинок
[sartas de cuentas] имелось несколько маленьких изумрудных и халцедониевых [cacadonias] камешков, и другие камни и
вещицы из стекла и древесной смолы [anime]. Всѐ это они везли обменивать на морские раковины, из которых они
делают разноцветные зѐрна для четок [cuentas coloradas], похожих на коралловые ожерелья, а также белые, их перевозят
почти переполненными кораблями».

492
было бороды, и что некоторые из них пришли одетыми в шкуры животных, а
другие – в чем Бог сотворил, и что они не привели с собой женщин. Те, как
только прибыли к этому мысу, соорудив на нем свое убежище наподобие
селения (и сейчас еще сохранилась память о расположении этих им
принадлежавших домов), но не обнаружив воды, дабы устранить недостачу,
какую они испытывали в ней, соорудили несколько глубочайших колодцев, -
дело достопамятное, - [а это несомненно] сооружения столь могучих людей,
от чего и предполагается, будто бы они и есть такие, ибо таково было их
величие. И рыли они эти колодцы в твердой скале, пока не обнаружили воду,
а потом их от [воды] до самого верха отделали камнем, да так, что прошло
уже много лет и веков, а вода в тех колодцах очень вкусная и полезная, и
всегда настолько холодная, что одно удовольствие пить ее. Построив свои
поселения, эти большие люди, или гиганты, при наличии этих колодцев или
подземных водоемов [цистерн]680, откуда и пили. Все плоды земли,
встречаемые на территории этой земли, какие могли вытоптать, то те они
уничтожали и съедали. Да столько, по их словам, что один из них съедал
больше пищи, чем 50 местных жителей этого края. А поскольку
недостаточно им было встречающейся еды для пропитания, они ловили
много рыбы в море своими сетями и [рыболовными] снастями, на свой лад
сделанные. Они жили, сильно враждуя с местными жителями, поскольку,
сойдясь с их женщинами, они [гиганты] убивали их [женщин], и с ними
[индейцами] они тоже предавались разврату. У индейцев не было достаточно
людей, чтобы убить этот новый народ, пришедший завоевать их681, их землю
и власть; хотя они [местные жители] становились сильными, собравшись
вместе, чтобы посудачить о них, но не осмеливались на них нападать.
Спустя годы, все также
жили эти гиганты на этом
месте. Но так как им не
хватало женщин, а местные
жители не подходили им по
росту, или потому что было
грехом использовать их, по
наущению и
подстрекательству
зловредного дьявола,
прибегали они между собой к
гнусному содомскому греху,
столь тяжкому и ужасному.

680
Технология использования подземных колодцев, с отделкой внутри известна была у народов майя в Центральной
Америке. Что интересно, использование в качестве одежды шкур животных также характерно для воинов-майя (прим.
перев.). Но нет никаких оснований утверждать, что это могли быть майя. Весьма вероятно, что это были эквадорские
или колумбийские народы.
681
Возможно речь идет о какой-то экспедиции одного из северных народов, целенаправленно прибывшей на это
побережье. О чѐм говорит полностью военный характер поселения, ведь не было у гигантов собственных жен.
Возможно, большой рост этих гигантов объяснялся военной экипировкой, когда на головах они носили головы
животных да ещѐ перья, что и создавало видимость высокого роста. Возможно также, что это только стилистический
литературны прием (прим. перев.)

493
Они предавались ему и совершали его открыто и публично, не боясь Господа
и сами не стыдясь этого. И все местные утверждают, что Господь, Иисус
Христос, не желая притворяться незамечающим столь тяжкий грех, послал
им кару сообразную сему постыдному греху682.
И говорят также, что когда они все вместе предавались своему жуткому
греху, сошел с неба странный и очень жуткий огонь, создавая сильнейший
шум [грохот], из середины коего вышел сияющий ангел с рубящим
сверкающим мечом, одним только ударом которого он убил их всех, а огонь
их уничтожил, не сжег только некоторых костей и черепов, оставленных
Господом и не сожженных огнем дабы помнили кару эту. Это говорят о
гигантах, что, как мы полагаем, случилось [в действительности], поскольку в
этом крае, говорят, находили и все еще находят огромные кости. И я слышал
от испанцев, видевших кусок коренного зуба, по которому они высказывали
такое мнение, что, будь он целым, то можно было бы сказать, что весил он
более половины фунта мясника [libra carnicera]683. А также, что видели
другой кусок берцовой [или локтевой?] кости, и дело удивительное
рассказывать, сколь велика она была. Это живое свидетельство того, что
было в прошлом, и кроме этого видно, где у них были места поселений,
колодцы или сооруженные ими подземные водоемы. Утверждать или
говорить, откуда и каким путем они пришли, я не могу, поскольку мне об
этом неизвестно.
В этом 1550 году, находясь в Городе Королей [Лиме], когда вице-
королѐм и губернатором Новой Испании является сиятельнейший дон
Антонио де Мендоса684 [Antonio de Mendoza], я услышал рассказ, о том, что
обнаружили там некие кости, такие же большие, как и у здешних гигантов и
еще большие. А кроме этого я также слышал раньше, что в одной очень
древней гробнице города Мехико или в другой части того королевства
нашли, несомненно, кости гигантов685. Откуда можно предположить, ведь
столькие это видели и утверждает это, что то были кости гигантов, а также,
что они могли принадлежать одним и тем же. На этом мысе Санкта-Елена
(как я уже сказал, он расположен на побережье Перу, в границах города
Пуэрто-Вьехо) есть примечательная вещь, а именно: известные источники и
месторождения смолы, столь совершенной, что ею можно было бы
проконопатить все суда, какие захочешь, так как она [бьет] ключом. И,
должно быть, эта смола - некое месторождение, выходящее через то место, из
него она выходит очень горячей. Подобных смоляных источников в
пройденных мною краях Индий я не видел ни одного. Хотя полагаю, что

682
Сьеса хочет сказать, что Бог якобы покарал их также, как жителей библейских городов Содом и Гомора. Содом (ивр.
, Sədom , Sadūm; греч. Σόδομα) и Гоморра (ивр. , ʿAmora , ʿAmūrah; греч. Γόμορρα) —
два древних библейских города, которые были уничтожены Богом за грехи жителей.
683
Фунт мясника = кварталу = 5/4 кг = 1250 г (для хлеба), т.е. половина - это более 625 г.
684
Антонио де Мендоса-и-Пачеко (Antonio de Mendoza y Pacheco; между 1490-1493, Мондехар или Алькала-ла-Реаль,
Испания, — 21 июля 1552, Лима, Перу) — первый и наиболее успешный вице-король Новой Испании. Представитель
высшей испанской аристократии, Мендоса был направлен управлять завоѐванными Кортесом землями в 1535 году с
титулом вице-короля. Он стремился достойно представлять Карла V как справедливый судья, распорядитель
королевской казны, решительный военачальник и покровитель католической церкви.
685
Речь на самом деле шла, безусловно, о костях доисторических животных – диноавров.

494
Гонсало Эрнандес де Овьедо686 [Gonzalo Hernandez de Oviedo] в своей первой
части «Естественной и основной истории Индий»687, приводит сообщение об
этом и о других [источниках]. Но так как я пишу не об Индиях в целом, а о
перуанских особенностях и происшествиях, то не рассказываю о том, что
случилось в других краях. И на этом закончу относительно города Пуэрто-
Вьехо.

Глава LIII. Об основании города Гуаякиль, и об убийстве местными

жителями некоторых военачальников Вайна Капака.
Дальше к западу расположен город Гуаякиль. После того, как попадаешь
в его границы, индейцами [тут уже] являются Гуанкавильки [Guancavilas],
они беззубы, из-за принесения жертв и давнего обычая, а также в честь своих
поганых богов они вырывают себе зубы, о чѐм я уже говорил раньше.
Сообщив уже об их одежде и обычаях, я не хочу в этой главе вновь к сему
возвращаться.
Во времена Тупака Инки Юпанки, правителя Куско, мною было сказано,
что после завоевания и подчинения народов этого королевства, в чем он
проявил себя великолепным военачальником, добился великих побед и
трофеев, разрушая гарнизоны местных жителей, поскольку нигде нельзя
было показываться другим войскам и солдатам, кроме тех, что по его приказу
были поставлены в учрежденных им местам; он приказал своим
полководцам, чтобы они прошли вдоль побережья и посмотрели бы, какие
там были поселения, и постарались со всею доброжелательностью и
дружелюбием добиться [от народов] того, чтобы они ему служили. С
некоторыми произошло то, о чем я говорил раньше, а именно, что все до
единого [инки] были убиты. Но он не намеревался тогда наказывать тех, кто
заслуживал кары, которые, нарушив мир, убили [его капитанов], усыпленных

686
Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес (исп. Gonzalo Fernández de Oviedo y Valdés) (август 1478, Мадрид — 26
июня 1557, Вальядолид) — испанский историк и писатель, чиновник, натуралист и этнограф.
687
Из числа произведений Фернандеса де Овьедо наиболее замечательна «Естественная и общая история Индии» —
ценный и весьма своеобразный источник сведений об эпохе Великих географических открытий вообще и об экспедиции
Орельяны в частности. Хотя огромный труд Овьедо довольно слаб с литературной точки зрения и не отличается ни
глубиной мысли, ни широтой воззрений, непреходящее значение его состоит в том, что он создан по горячим следам
событий их непосредственным очевидцем и активным участником. В течение всей своей жизни работал над главным
произведением — историей открытия и завоевания колоний в Новом Свете. Этот труд носил энциклопедический
характер, в нем содержались сведения об основных завоевательных походах и о новых землях: природе, флоре и фауне,
населении, его обычаях и образе жизни, об условиях мореплавания. Книга явилась подражанием «Естественной
истории» античного автора Плиния Старшего, считавшейся в Древнем Риме энциклопедией естественных и научных
знаний. Об этом свидетельствует и название книги Овьедо — «Краткая естественная история Индий», вышедшей в
Испании в 1526 г. Написана она на основании личного опыта автора, содержит множество конкретных данных. Автор
выступает с позиций апологета испанской колонизации, идеолога всемирной католической монархии. Книга была
высоко оценена придворными кругами. Общая концепция «Всеобщей истории…» несколько отличается от первой книги
Овьедо. С одной стороны, автор сохранил неизменной свою апологетическую оценку конкисты, с другой — более
трезво оценивает не только дворян-конкистадоров, но и священников, монахов, миссионеров. Новым в оценке
коренного населения является попытка рассматривать индейский мир не в статике, а в развитии. Автор сравнивает
индейцев с людьми античного мира и приходит к выводу, что некоторые их обычаи, которые испанцы считали
порочными и греховными, были свойственны также на раннем этапе развития народам Европы. Таким образом, «первый
испанский историограф Америки», как называли Овьедо, не отрывал мир индейцев от общего хода мировой истории,
пытался вписать его во всемирно-исторический процесс. Полное издание появилось в 1851—1855 гг., когда его издала
Испанская Академия истории. Его «Всеобщая история…» получила значительное распространение в Европе, была
переведена не только на современные языки (итальянский, Giovanni Battista Ramusio, 1550; английский, Richard Eden,
1577), но и на латинский и греческий.

495
их дружбой, (как они говорят), не подозревавших и не ожидавших подобного
предательства; потому что Инка находился в Куско, а его управители и
представители были достаточно заняты защитой каждый своих границ.
Спустя время, когда начал править Вайна Капак, он стал таким же отважным
и доблестным полководцем, как и его отец, но еще благоразумнее и
тщеславнее во власти, с большой поспешностью он вышел из Куско в
сопровождении наиболее знатных Орехонов из двух знаменитых родов
города Куско, называвшихся Ананкуско и Уринкуско [Hanancuzco y
Orencuzcos]. Он после посещения важного храма Пачакамак и гарнизонов,
разместившихся по его приказу в провинциях Хауха, Кахамарка и других
краях, [набранных] как из жителей гор, так и тех, кто жил в плодородных
долинах льяносов [равнин], добрался до побережья и в порту Тумбеса по его
приказу была сооружена крепость, хотя некоторые индейцы говорят, что это
сооружение значительно более древнее. А поскольку жители острова Пуна,
отличаются от жителей Тумбеса, военачальникам Инки было легко
построить крепость, без этих войн и безумных споров, [будь оно иначе],
могло произойти так, что они бы с трудом справились. Так что, по окончании
ее строительства, прибыл Вайна Капак, приказавший возвести храм Солнца
возле крепости Тумбеса, и разместить в нѐм более 200 девственниц, из
наиболее красивых, обнаруженных в том районе, дочерей знатных родов. А в
этой крепости (в то время, когда она была разрушена, она всѐ равно было
делом примечательным) у Вайна Капака был свой военачальник или
представитель, с большим количеством Митимаев, и множество складов с
ценными предметами, полными провизии для пропитания пребывавших в
крепости и для солдат, следовавших через нее. А еще рассказывают, что ему
привели льва и очень свирепого тигра, и что он приказал, чтобы за ними
хорошенько приглядывали. Это, должно быть, те твари, которые бросились
разрывать на куски капитана Педро де Кандия [Pedro de Candia], в то время,
когда губернатор Франсиско Писарро со своими тринадцатью товарищами
(являвшимися первооткрывателями Перу, о чем я расскажу в третьей части
этого произведения) прибыли в этот край. И в этой крепости Тумбес было
множество ювелиров, делавших золотые и серебряные кувшины, и другие
виды украшений, как для обслуживания и отделки считавшегося у них
священным храма, так и для услуг самого Инки, и для обшивки пластинами
из этого металла [т.е. этих металлов, поскольку упоминается золото и
серебро] стен храмов и дворцов. А женщинам, приставленным для услуг
храма, полагалось только прясть и ткать искуснейшую шерстяную одежду,
изготовлявшуюся с большим мастерством. И поскольку эти дела я
обстоятельно и детально описываю во второй части, предназначенной для
лучшего понимания королевства Инков, существовавшего в Перу от первого
Манко Капака [Mangocapa] до Васкара [Guáscar], последнего правителя
напрямую [с ним связанного], то не стану здесь в этой главе рассказывать
подробно, дабы оставить ее более понятной. После того, как Вайна Капак
стал владыкой в провинциях [se vio apoderado en la provincia de]
Гуанкавильков, Тумбеса и близлежащих к нему, он послал приказ Тумбале
496
[Tumbala], правителю острова Пуна688, чтоб он пришел к нему с поклоном, и
после того как тот повиновался его приказу, принес бы [в дань] то, что
имелось у него на острове. Правитель острова Пуна, услышав, что приказал
ему Инка, премного опечалился, потому как, будучи правителем и получив
тот сан от своих предков, он почел тяжким бременем, теряя свободу, столь
ценимую всеми народами мира, принять чужака в качестве единственного и
общего хозяина своего острова, который знал, что придеться служить не
только своими людьми, но ещѐ и позволить, чтобы на нем строились
крепости и сооружения, и на своих берегах кормить и снабжать их, а также
отдать в его услужение своих наипрекраснейших дочерей и жен, что было
для них весьма печальным. Но под конец, посоветовавшись между собой о
предстоящем бедствии и о том, сколь слабыми они были они, чтобы
отвергнуть власть Инки, потому пришли к выводу, что было бы
благоразумным согласиться на дружбу, даже если бы это был притворный
мир. И с этим [ответом] Тумбала послал своих вестников к Вайна Капаку с
подарками, преподнося ему большие дары, уговаривая его, дабы он
соизволил прийти на остров Пуна и отдохнуть на нем несколько дней. Когда
это случилось, Вайна Капак порадовался покорности, с какой они
предложили ему свои услуги. Тумбала же со знатью острова совершили
жертвоприношения своим богам, попросив у богов ответа о том, что им
следует сделать, дабы не быть покоренными тем, кто считал себя над всеми
верховным владыкой.
Народная молва гласит, что они послали своих вестников во многие
области материкового края, чтобы привлечь [на свою сторону] души местных
жителей, так как они старались своими речами и убеждениями возбудить в
них гнев против Вайна Капака, дабы, поднявшись на восстание и взявшись за
оружие, освободить себя от власти и правления Инки. И делалось это в
строгой тайне, чтобы немногие были [об этом] осведомлены. И во время этих
переговоров Вайна Капак подошел к острову Пуна, и был с честью на нем
принят и поселен в королевских опочивальнях, которые для него были
приведены в порядок и сооружены в короткие сроки, - в них собрались
орехоны с островной знатью, и все выказывали простую и непритворную
дружбу.
А поскольку жители материка пожелали бы жить, как жили их предки, и
всегда чужеземная власть считается очень тяжкой и несносной, а местная –
очень легкой и простой, собрались они с жителями острова Пуна, чтобы
убить всех, кто был на их земле и пришел с Инкой. И говорят, что в это время
Вайна Капак приказал некоторым своим военачальникам, чтобы они с
большим войском вышли проверить некоторые селения на материке и
урегулировали вопросы, связанные с соглашениями о переходе [народов] под
его власть. И они приказали жителям того острова, чтобы те переправили их
по морю на плотах для высадки у расположенной выше реки, готовые идти
куда следовало. И что, сделав и приведя в порядок это и другие дела на этом

688
Крупный остров в устье реки Гуаякиль.

497
острове, Вайна Капак вернулся в Тумбес или другое место около него. И
после его ухода, разместились орехоны, знатные юноши из Куско, со своими
военачальниками на множестве стоявших на изготове крупных плотов. И так,
чтобы они чувствовали себя спокойно в море, местные жители хитро
развязали веревки, которыми были связаны брусья на плоту, да так, что
несчастные орехоны упали в воду, где их добивали тайно на себе носимом
оружием. И так, убивая одних и топя других, они убили всех орехонов, не
оставив на плотах ничего, кроме нескольких плащей с разными
драгоценностями. Совершив эти убийства, преступники премного этому
возрадовались и уже на плотах поздравляли друг друга и говорили так
радостно, что думали будто, совершив этот подвиг, они подчинили своей
власти самого Инку с остатками всех его [войск].
И они, наслаждаясь добычей и победой, воспользовались сокровищами и
украшениями тех людей из Куско, о чем они сами говорят, но о другой
судьбе, как я расскажу, им бы следовало подумать. Убив (как я сказал)
плывших на плотах орехонов, убийцы быстро вернулись в то место, откуда
вышли, чтобы посадить на них новую [партию] людей. А для того, чтобы они
не обратили внимания на трюк, ими устроенный на своей границе, они
посадили к себе довольно много людей, с их одеждами, оружием и
украшениями. А в месте, где они убили предыдущих, убили и этих, так, что
ни один не спася. Ибо кто умел плавать и хотел спасти свою жизнь, тех
убивали сыпавшимися со всех сторон жестокими и ужасными ударами. А
если они ныряли, чтобы убежать от врагов, попросив помощи у рыб,
обитающих в морском просторе, им это не помогало, поскольку [местные
жители] были столь ловкими в плавании, как будто они сами являются
рыбами, так как большую часть своей жизни проводят в море на рыбной
ловле. Они и там в воде настигали тех [орехонов], убивали их и топили. Да
так, что море наполнялось кровью, являвшейся признаком печального
представления.
После того, как были убиты пришедшие на плоты орехоны, жители
острова Пуна со своими поспешниками в деле вернулись на остров. Эти дела
стали известны королю Вайна Капаку, и как только он узнал, то пришел в
сильную ярость, сильно опечалившись, потому что стольких своих и таких
знатных людей не было, как положено, предано погребению. И,
действительно, на большей части Индий куда старательнее, чем если бы
украшали дом, в котором живут, относятся к возведению и украшению
гробниц [могил, склепов], в которые после смерти должны быть положены
умершие. И что потом он созвал людей, собрав всѐ возможное их количество,
чтобы с большой решимостью покарать варваров. И даже если бы они
захотели сопротивляться, принимай они участие в этом или нет, прося
прощения либо же нет, поскольку преступление считалось столь тяжким, то
он желал скорее покарать их со всею жестокостью, чем простить им это из
благоразумия и человечности.

498
 И потому были убиты разными способами многие тысячи индейцев:
немало знати, присутствовавшей на совете, было посажено на кол и
повешено.
После совершения очень страшной и великой расправы Вайна Капак
приказал, чтобы в печальные и злополучные времена в своих песнях они
ссылались на сделанную ими подлость. О чем они наряду с другими вещами
и рассказывают в своих похожих на печальные песни [endecha] сообщениях.
А потом он намеревался приказать построить через великую реку Гуаякиле
мощеную дорогу, которая, судя по тому, как выглядят еѐ остатки, была
превосходной, но она не была окончена и, как он того хотел, полностью
построена. А называется то, о чем я говорю, «Проход Вайна Капана» [el paso
de Guaynacapa].
Совершив это возмездие и приказав, чтобы все повиновались его
управителю, расположившемуся в крепости Тумбеса, и приведя в порядок
другие дела, Инка вышел из того края689. О других селениях и провинциях,
находящихся в границах этого города Гуаякиля, можно лишь сказать, что они
одеждой и обликом схожи с уже упомянутыми и у них такая же
[плодородная] земля.

Глава LIV. Об острове Пуна и об острове Серебряном, и об

удивительном столь полезном от всех болезней корне, называемом
сарсапарель.

689
Вот как тот же самый эпизод воспроизведен в книге «Подлинные комментарии» Инки Гарсиласо де ла Веги: «Когда
инка Вайна Капак узнал все об этом дурном событии, он много страдал из-за смерти стольких мужей своей королевской
крови, таких опытных в мире и на войне, и еще потому, что они остались без погребения, став кормом для рыб; он
оделся в траур, чтобы показать свою боль. Траур тех королей символизировал бурый цвет, который здесь называют
vellori. Когда [церемониал] оплакивания был закончен, он показал свой гнев; он приказал собрать людей и, заполучив
необходимое [количество], с великой поспешностью пошел на восставшие провинции, расположенные на материке; с
большой легкостью он покорял их, потому что у них не было ни военных, ни гражданских намерений и соображений
(animo militar ni consejo ciudadano), чтобы защитить себя, ни сил, которые могли оказать сопротивление силам инки.
После покорения тех народов, он переправился на остров; его жители оказали кое-какое сопротивление на море, но оно
было таким слабым, что они сразу сдались. Инка приказал схватить всех начальников, авторов и советников восстания,
и капитанов, и солдат из самых знатных, которые находились во время казни и смерти губернаторов и министров
правосудия и военных дел; он приказал обратиться к ним с речью одному мастеру боя из [числа] инков, в которой тот
осудил их за их злодеяния, и предательство, и жестокость, проявленную к тем, кто был занят оказанием им благодеяний
и стремился вырвать их из их животной жизни, чтобы сделать ее жизнью человеческой; за это, не имея возможности
применить свою природную мягкость и доброту, ибо ему не разрешало поступить так правосудие, а совершенное
злодейство не было достойно какого-либо снисхождения, инка приказывал подвергнуть их наказанию смертной казнью,
которую заслуживало их предательство и коварство. Как только был объявлен приговор, они казнили их разными
способами (как они казнили министров инки), ибо одних бросили в море с большими гирями; других проткнули пиками
в наказание за то, что они выставили головы инков у дверей своих храмов на копьях и пиках; других обезглавили и
четвертовали; других убили их же собственным оружием, как они сами поступили с капитанами и солдатами [инки];
других повесили. Педро де Сиеса де Леон, рассказавший об этом восстании и наказании более подробно, чем о любом
другом факте об инках, суммируя то, что было сказано выше, говорит следующие слова, которые взяты из пятьдесят
третьей главы: «И поэтому были убиты разными способами убиения многие тысячи индейцев, и посажено на кол и
утоплено немало начальников, которые участвовали в совете. После совершения наказания, достаточно большого и
наводящего ужас, Гуайна Капак приказал, чтобы в грустные и злополучные времена они обращались бы в своих песнях
к злодеянию, совершенному там. Они поют об этом вместе с другими песнями на своих языках на манер исполнения
печальных надгробных песен; а затем он намеревался приказать построить через очень широкую реку Гуайакиль дорогу,
которая действительно, как это видно по некоторым ее участкам, которые можно видеть, была великолепным
сооружением, однако его не закончили и не было целиком построено то, что он хотел, а называется оно — то, о чем я
говорю, — проход Гуайна Капака; и, совершив это наказание и приказав, чтобы все подчинялись бы его губернатору,
который находился в крепости Тумбес, и приказав другие вещи, инка ушел из того округа». Досюда Педро де Сиеса».
Как видно из текста, Гарсиласо пользовался не первоисточником, а какой-то книгой, в которой были уже цитаты из
Сьесы.

499
 Остров Пуна, расположенный около порта Тумбес, имеет в окружности
немногим более 10 лиг. Он издавна высоко ценился, потому что многие из
его жителей – великие торговцы, и есть на их острове изобилие вещей,
необходимых для человеческого существования, что было достаточной
причиной, дабы стать богатыми, да и среди своих соседей они считались
отважными. И поэтому они в предыдущие века вели крупные войны и
сражения с жителями Тумбеса и с другими соседями. И по
незначительнейшим причинам они убивали и грабили друг друга, похищая
женщин и детей Великий Тупак Инка отправил послов к жителям этого
острова, спрашивая их, желают ли они быть его друзьями и союзниками. И
они из-за нажитой ими славы, а также потому что они слышали о великих
делах [Инки], выслушали его посольство, но не [стали] служить ему и не
покорялись ему аж до времен Вайна Капана, хотя другие говорят, что раньше
их привел под власть Инков Инка Юпанки, но они восстали. Но то, что будто
бы случилось, как я сказал, с его убитыми капитанами, это известно всем.
Они [жители острова] среднего телосложения, смуглые. Одеваются в
хлопковые одежды, так же и их женщины, и они носят на теле большие
кольца из чакиры, и вешают себе другие кусочки золота, чтобы проявить
свое изящество.
На этом острове растут большие заросли леса и деревьев, и он с
избытком наделен плодами. Родится много маиса, и юкки, и других вкусных
корней, а также много на нем всевозможных птиц: много попугаев и красных
ара, пятнистых и золотисто-рыжих кошек, лисиц, львов, змей и прочих
животных. Когда умирают правители, превеликий плач устраивают люди
[острова], как мужчины, так и женщины, и хоронят их на свой лад с большим
почтением, кладя в могилу самые дорогие его вещи, оружие и некоторых его
наипрекраснейших жен, как то принято в большей части Индий. Этих [жен]
кладут в гробницы живыми, чтобы они сопровождали своих мужей
[загробной жизни]. По усопшим непрерывно много дней плачут, а жены,
оставшиеся в его доме, остригаются, равно как и близкие родичи. И с
наступлением поминальных дней устраивается их отпевание. У них [своя]
вера, и они любители предаваться различным порок. Дьявол держит над
ними власть, как над [всеми] предыдущими. И они с ним [ведут] свои
беседы, которые слушают через тех, кто назначен для этого дела.
Храмы у них находятся в тайных и тѐмных местах, где на стенах
выгравированы ужасные картины. А перед своими алтарями, где
совершаются их жертвоприношения, они убивают много животных и
некоторых птиц, а также, сказывают, убивают индейцев-рабов или
[пленников], захваченных во время войны в [чужих] землях, и они жертвуют
их кровь своему подлому дьяволу.
На другом, расположенном рядом, островке поменьше, и называемом
Серебряным [la cual llaman de la Plata], во времена их отцов был один храм
или Вака, где они также поклонялись своим богам и приносили жертвы. А на
участке храма и возле святилища у них было множество золота и серебра, и
других дорогих предметов: их шерстяные одежды и драгоценности, в самые
500
различные времена принесенные туда в качестве даров. Также говорят, что
некоторые из этих [жителей] Пуны совершали гнусный содомский грех. В
наше время по воле Господа они не так порочны, а если оно и так, то [уже
делают это] не в открытую, и не творят грехов на людях, поскольку сейчас
есть на острове священник, и ныне им ведомы заблуждения их отцов и сколь
ложною была их вера, и насколько полезнее почитать нашу святую
католическую веру, и считать богом нашего искупителя Иисуса Христа. И
потому по доброте Его великой и милосердию, с Его на топозволения, они
стали христианами и с каждым днем их становится [все] больше.
Тут произрастает одно растение, в изобилии встречающееся на острове и
в землях города Гуаякиль, под названием сарсапариль690 [zarzaparrilla],
потому что своим видом оно похоже на ежевику [zarza] и покрыто
маленькими листочками на побегах и на большей части своих веток. Корни
этого растения полезны от многих болезней, а также от гнойной болезни [el
mal de bubas — сифилис]691 и болей, причиняемых людям той заразной
болезнью. И потому те, что желают вылечиться, располагаются в горячем
месте, укрывшись так, чтобы холод или воздух не навредили болезни,
принимая только слабительное и поедая отборные плоды, и воздерживаясь от
пищи, и выпивая напиток из этих корней, замешанных для этого в
необходимых пропорциях. А извлеченную жидкость692, которая выходит
очень чистой и без неприятного вкуса и запаха, несколько дней [подряд]
дают пить больному, не воздействуя на него другими методами, отчего хворь
покидает тело, потому он быстро выздоравливает и становится здоровее, чем
был, а тело, как прополощенное, без отметин и следов, какие обычно
появляются от иных лекарств, скорее оно становится таким совершенным,
будто никогда и не было в нем хвори. И потому, действительно, творились
великие излечения в том селении Гуаякиль в различные времена. И многие,
кто внутри имел поврежденные внутренности, а тела - прогнившими,
выпивая напиток из этих корней, выздоравливал и обретал лучший цвет
[кожи], чем во время болезни. А другие, приходившие с расположенными на
теле запущенными гнойниками, а также имевшие скверный запах изо рта,
выпивая эту жидкость, через несколько дней совершенно выздоравливали.
Наконец, многие, кто раздулся, кто [покрылся] язвами, все они возвращались
домой здоровыми. И я считаю, что это одно из лучших корений или растений
в мире, и наиболее полезное; как доказательство – многие выздоровевшие от
его [употребления]. Во многих местах Индий растет эта сарсапариль, но она
не так хороша и полезна, как та, что растет на острове Пуна и в окрестностях
города Гуаякиль.

690
Смилакс (лат. Smilax L.), или Сассапариль, Сассапарель, Сарсапарель (неправильно: сассапарилла) — род
вьющихся или лазающих кустарников из семейства Смилаксовые. Известно более 200 видов этого рода,
распространѐнных главных образом в тропиках Азии и Америки, на островах Тихого океана. Три вида встречаются в
Европе, два — в Африке. Русское название рода происходит от исп. zarzaparilla: zarza — «ежевика» (или вообще
колючий кустарник) и parilla (уменьшительное от parra — «лоза»).
691
Сифилис (устар.: люэс) — хроническое системное инфекционное заболевание, вызываемое микроорганизмом вида
Treponema pallidum (бледная трепонема) подвида pallidum, относящимся к роду трепонем (Treponema), семейству
Treponemataceae.
692
Возможно, имеется в виду моча больного.

501
 Глава LVI. О том, как был основан город Сантьяго-де-Гуаякиль, и о
некоторых поселениях индейцев, ему подчиненных, и о других вещах
[встречающихся на пути] до его границ.

Чтобы понять, как был заселен город Сантьяго-де-Гуаякиль, необходимо

будет немного рассказать о нем [здесь], опираясь на добытое мною сведение,
невзирая на то, что в третьей части этого произведения детально говорится
об этом в месте, где повествуется об открытии Кито и завоевании тех
провинций капитаном Себастьяном де Белалькасаром. Поскольку стало
известно, что много людей живет в провинциях Гуаякиля, он получил
широкие полномочия от аделантадо Франсиско Писарро и согласился лично
заселить [в тех краях] город. И так, набрав испанцев, он вышел из Сант-
Мигеля, где в то время находились люди, прибывшие на повторное
завоевание Кито. Войдя в провинцию, он постарался склонить индейцев к
миру с испанцами, чтобы они уяснили себе, что должны считать правителем
и своим естественным королем Его Величество. А так как индейцы уже знали
о заселении христианами Сант-Мигеля, Пуэрто-Вьехо, и самого Кито, многие
из них пошли на мир, проявляя радость по поводу его прихода, и поэтому
капитан Себастьян де Белалькасар в месте, какое ему показалось
[наилучшим], основал город, где пробыл несколько дней, потому что ему
было целесообразнее возвратиться в Кито, оставив алькальдом и капитаном
некоего Диего Дасу [Diego Daza]. И когда он покинул провинцию, прошло
немного времени, как индейцы начали понимать назойливость испанцев и их
жуткую алчность, и их запросы, когда они просили у них золото и серебро, и
красивых женщин. Находясь друг от друга на растоянии, индейцы
договорились, после обсуждения этого на своих собраниях, убить их, и
потому так легко они могли это делать: сказано – сделано; и они напали на
испанцев, пребывавших в совершеннейшем спокойствии от подобного рода
вещей и убили всех, кто не успел сбежать, кроме пяти или шести из них, и их
предводителя Диего Даса. Кто смог, рискуя и с большим трудом, добрался до
города Кито, откуда уже успел выйти капитан Белалькасар на разведку
провинций, лежащих дальше к северу, оставив вместо себя капитана по
имени Хуан Диас Идальго [Juan Diaz Hidalgo]. И узнав в Кито эту новость,
несколько христиан вернулось [обратно в Гуаякиль] вместе с тем самым
Диего Дасом и с пожелавшим остаться в том селении, чтобы вести в нем
дела, капитаном Тапиа [Tapia]; и по возвращении, у них произошло
несколько стычек с индейцами, потому что и те [испанцы] и другие
[индейцы] воодушевились, говоря, что должны умереть, защищая свои
усадьбы [асьенды] и самих себя. А еще то, что испанцы старались склонить
их к миру, но не смогли, из-за переполнявшего индейцев чувства ненависти и
вражды. А проявили они ее таким образом, что убитили нескольких христиан
и их лошадей, а остальным [испанцам ничего другого не оставалось, как]
вернуться в Кито. Как только о случившемся узнал губернатор Франсиско
Писарро (о чем я только что рассказывал), он направил капитана Саэру
502
[Zaera], чтобы тот построил-таки это поселение. Он, вновь вступив в
провинцию, намериваясь совершить между испанцами, шедшими с ним в том
завоевательном [походе], раздел [имущества, находившегося на] складе
[этих] селений и касиков. [Но вдогонку за ним] губернатор послал его
позвать, чтобы он как можно скорее шел со своими сторонниками на помощь
Городу Королей [Лимы], потому что индейцы окружили его [город Лиму] с
нескольких сторон. Получив эту новость и приказ губернатора, он вновь
уничтожил поселение нового города. Спустя несколько дней по приказу
самого аделантадо Франсиско Писарро в провинцию вновь вернулся капитан
Франсиско де Орельяна со множеством испанцев и лошадьми, и в наилучшем
и наиболее удобном месте он поставил город Сантьяго-де-Гуаякиль, во имя
Его Величества, в 1536 году от нашего спасения, в то время его губернатором
и капитан-генералом в Перу был дон Франсиско Писарро.
Многие индейцы Гуанкавильки служат испанцам, жителям этого города
Сантьяго-де-Гуаякиль, а кроме них в его границах и юрисдикции находятся
селения Йакуаль, Колонче, Чиндуй, Чонгон, Дауле, Чонана [Yaqual,
Colonche, Chinduy, Chongon, Daule, Chonana] и много других, о которых не
хочу сообщать, потому что об этом мало известно [va poco en ello]693. Все они
заселены в плодородных местах, и все плоды, мною названые в других краях,
у них в изобилии. В пустотах деревьев образуется много своеобразного меда.
В окрестностях этого города есть ровные поля, несколько гор, лесные чащи,
заросли огромных деревьев. С гор стекают реки с очень хорошей водой.
Индейцы и их женщины одеваются в свои рубахи и прикрывающие срам
тряпки. На головах они носят короны из очень маленьких бусинок,
называемые «чакира», одни - из серебра, другие - из кожи тигра или льва.
Одежда женщин - спадающая вниз от груди накидка, и другая, покрывающая
их до грудей, а волосы они носят длинными. В некоторых из этих селений
касики и знать оправляют себе зубы золотом. У индейцев повелось, что когда
они устраивают свои похороны, то жертвуют человеческую кровь и сердце
тем, кого они считают богами; и что в каждом селении были старые индейцы,
говорившие с дьяволом. А когда заболевали правители, дабы смягчить гнев
богов и испросить у них здоровья, они также устраивали жертвоприношения,
изобилующие их предрассудками, убивая людей (согласно мною
полученному сообщению), считая желанной жертвой то, что связано с

693
«Королевство Чонос» (или Даулис или Даулес) размещалось в бассейне рек Гуайас (раньше называлась Амай) и
Дауле, в юрисдикции города Сантьяго де Гуаякиль. Чонос были хорошими мореплавателями и славились своими
плотами. В археологии это культура Милагро-Кеведо. Данная культура достигла значительных успехов в использовании
металлов. Чонос, по археологическим данным, происходили из сельвы Амазонии и разговаривали на языке лесных
жителей из Апариа, поскольку Франсиско Орельяна понимал оба языка, то есть выучил их в Гуаякиле. Возможно, что
они были эмигрантами из народа Кихос, потому что в XVI столетии одно из «объединений» Дауле было известно под
названием Кихос-Дуале. Во владении Чонос был свой капаккурака, а в подчинении у него многочисленные кураки. Все
зависимые от него управляющие, предоставляли ему доходы, что он требовал для своего обеспечения и для обычаев
щедрости и гостеприимности. Во времена инков главным куракой был Алонсо Чауне «Старый» (его женой была донья
Костанса), сыном которого был дон Алонсо Чауме. Этому Чауме «Старому», принадлежащие ему индейцы, приносили
все доходы и подати. Поселениями чонос были: Дауле, Чонана, Сауко, Кихос-Дауле, Вильао, Баба, Мака, Чандуй,
Пимача, Келиа, Амай-Лангуто, Пуна, Чилинтомо, Пучери, Ньауса, Гуаре, Бельин, Гуачидакао, Йагуачи, Амай и
некоторые другие. Группировками или объединениями чонос были: 1) Мопетинос, 2) Йагуачи, 3) Чадуй, 4) Пайо, 5)
Белин, 6) Баба, 7) Пучери, 8) Макуль, 9) Гуаре, 10) Килинтомо или Чилинтомо, 11) Дауле, 12) Чонана, 13) Ранчо или
Сауко, 14) Пимоча, 15) Бабаойо, 16) Майан.

503
человеческой кровью. И во время осуществления этих дел у них играли
барабаны и колокольчики, и было несколько идолов в форме льва или тигра,
которым они поклонялись.
Когда правители умирали, то строили круглый склеп со сводом и дверью
с выходом на восток, и в него в качестве сопровождения [умершему] клали
живых жен, оружие и другие вещи, на манер того, как привыкло делать
большинство тех, что были названы ранее. У этих индейцев оружие для
сражений [такое]: жерди и палки, называемые там «маканами». Большая
часть населения была истреблена и умерла. По воле Господа, из тех, что
остались, некоторые стали христианами и понемногу забывают свои гнусные
обычаи и постигают нашу святую веру. И кажется мне, вполне достаточно
сказано о городах Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль, [потому] вернусь на
королевскую дорогу Инков, оставленную мною у королевских опочивален
Томебамбы.

Глава LVII. О селениях индейцев, расположенных на выходе из

опочивален Томебамбы, и до самого прибытия к окрестностям города Лоха;
и об основании этого города.

Когда выходишь из Томебамбы по дороге в Куско, проходишь через всю

провинцию Каньяри, пока не доберешься до Каньярибамбы [Caňaribamba], и
к расположенным дальше другим постоялым дворам. По обе стороны
виднеются селения этой самой провинции и одна гора с восточной стороны,
склон еѐ заселен, и он спускается к реке Мараньон. Покинув границы этих
индейцев Каньяри, добираешься к провинции [племени] Пальта [de los
Paltas]694, в ней находятся постоялые дворы, ныне называемые «Каменные»
[de los Piedros], потому как там видели много отличных камней, которые
короли Инки во времена своего правления приказали своим министрам двора
или представителям, чтобы были построены эти постоялые дворы,
являвшиеся огромными и изысканными, превосходно и тщательно
отделанными, поскольку считали важной эту провинцию Пальтас.
Каменоломня, в которой добывались и обтесывались камни, [находилась] у
истока реки Тумбес, а около них [дворов] – много простых складов, куда
сносили дань и подати, какие обязаны были отдавать местные жители своему
королю и правителю, и его управителям, [правившим] от его имени.
К западу от этих постоялых дворов находится город Пуэрто-Вьехо, к
востоку – провинции [племени] Бракоморы [de los Bracomoros]695, в которых

694
Главными ваками в провинции Пальтас были – Акакана (индейцев пальтас, возле с. Кушипампа или Кусипампа на
королевской дороге; была их пакари ской) и много других.
695
Народности Бракаморос или, правильнее, Пака-муру (кечуа «в красных пятнах»). Испанцы по ошибке называли этим
названием современную провинцию Хаен (Перу), хотя пакамуро проживали значительно дальше на север. К тому же
этносы в провинции Хаен никогда не розукрашивали лица и тело в красный цвет, а толкьо в черный. Инки завоевали
земли Пакамуро во времена Тупака Инки Юпанки силами Авки Юпанки и Тилька Юпанки. Испанцами завоевана
провинция Чукимайо была по приказу Вака де Кастро капитаном Хуаном Порселєм, а Бракаморос – капитаном Педро де
Вергара. Первым о Бракаморос все же вспомнил Сьеса де Леон. Он располагал их на восток от народностей Пальтас,
или в местности Лоха. Его сообщения рассказывают о катастрофической военной экспедиции Вайна Капака против них
(и это была одна из крайних точек, куда достигала империя инков на севере), прозвавшего их «куцыми», поскольку

504
имеються огромные пространства со многими весьма значительными и
многоводными реками. И есть большая надежда, что в 20-ти или 30-ти
дневных переходах будет обнаружен плодородный и очень богатый край. И
есть [тут] огромные горы, а некоторые и вовсе поразительные и [внушают]
ужас. Индейцы ходят нагишом, и они не столь разумные, как в Перу, и не
были подчинены королями Инками. Нет у них ни общественного порядка,
как у Инков, и в собраниях своих они не следят за порядком и у них его не
было, не так, как у индейцев, подчиненных городу Антиоча и городку Арма,
и как у большинства в губернаторстве Попаян. Однако поскольку эти из
провинций Бракоморос подражают им в большинстве обычаев и у них почти
те же, что и у тех природные склонности, то утверждают, что они очень
отважны и воинственны. И даже сами орехоны [знатные особы] из Куско
признаются, что Вайна Капак повернул обратно, спасаясь бегством от их
яростного [сопротивления].
Капитан Педро де Вергара [Pedro de Vergara] провел несколько лет,
разведывая и завоевывая в том краю, и кое-какую его часть заселил. Но в
связи со смутой, случившейся в Перу, он не закончил полностью дело
разведывания [того края]. До того испанцы дважды или трижды бывали там,
проходя по нему во время гражданских войн. Позже президент Педро де ла
Гаска [Pedro de la Gasca] вновь послал на разведывание этих земель капитана
Диего Паломино [Diego Palomino], жителя города Сант-Мигель. А еще, когда
я находился в Городе Королей, пришли некоторые завоеватели, чтобы
сообщить вышеназванному Президенту и Оидорам [oidores]696 о том, что ими
было сделано. Как очень любознательному учѐному Браво де Саравия [Bravo
de Sarauia], оидору той Королевской аудиенции, они доложили детально о
том, что разведали. Действительно, собрая в том краю приличное число
людей, капитан, который разведает Восточные земли, попадет в тот
процветающий и очень богатый край, о чем я узнал из имеющегося у меня
важного донесения697. Но несмотря на то, что мне известно, что капитан
Диего Паломино заселил [его], не зная наверняка ни о том поселении, ни
названия тех поселения, мне остается добавить то, что говорит большинство,
хотя достаточно указания на это, чтобы стало понятным, о чем идет речь. От
провинции Каньяри до города Лоха [Loja] (который также называют Сарса
[la Zarza]) - 17 лиг: дорога вся завалена буреломом с несколькими болотами.
Посредине расположено селение Пальтас, как я уже говорил. Если покинуть
«Каменные дворы», начинается не очень большая, но очень холодная гора,
длиной немногим более 10 лиг, на другом конце которой находятся

пакамуро носили на бедрах повязку из кожи пумы и ягуара, у которой сзади свешивался хвост. Известно также, что
Вайна Капак захватил в плен некоторых пакамуро, которые получили позднее статус йанайакос или слуг.
696
В Аудиенсиях Оидоры занимались не только судебным трибуналом, но также исполняли обязанности "juez de la
Santa Cruzada" – судьи Святой Инквизиции (правда, официально, в Перу трибунал Святой инквизиции был создан
королѐм Филиппом II в 1569 году и был реализован в январе 1570, когда Дон Франсиско де Толедо был вице-королѐм
Перу), "juez de censos" – судья по налогам и сборам, "juez de bienes de difuntos" – судья по делам имущества погибших u
"oidor juez de casados" – судья по делам свадеб и разводов. В Лиме также оидоры могли быть Alcaldes del Crimen –
адвокатами по криминальным делам (прим. перев.)
697
Прочтение данного места может быть таким: «которого я достиг, из-за важной новости, имеющейся у меня о нѐм» -
ввиду того, что в оригинале 1553 года стоит слово «la nocia» – «беда, неприятность» (прим. перев.), а в издании 2005
года – «la noticia» - «новость, известие».

505
постоялые дворы под названием «Белый двор» [Tambo Blanco]. Оттуда
королевская дорога ведет к реке, называемой Катамайо [Catamayo]. По
правую руку у этой самой реки расположен город Лоха, основанный
капитаном Алонсо де Меркадильо [Alonso de Mercadillo], во имя Его
Величества, в году 1546-ом698.
Со всех сторон город Лоха окружает очень много больших селений и у
их жителей почти те же самые обычаи, что и у их соседей. А чтобы их
узнавали, на головах у них свои особым образом заплетенные [волосы] или
льяуты [llautos]. В качестве жертвоприношений используют то же, что и
другие, считая богом солнце и другие общие [многим] вещи. Создателем
всего сущего у них тот же, что у других, как я говорил. А что касается
бессмертия души, то все они считают, что внутри человека есть нечто
отличающееся от бренного тела. Обманутые дьяволом, как и большинство
этих индейцев, умершую знать они кладут в большие гробницы в
сопровождении живых жен и их драгоценностей. И несчастные индейцы всѐ
ещѐ с большим усердием поклоняются их гробницам. Но сейчас, так как
некоторые уже немного понимают, что разумнее отказаться от своих старых
тщеславий, они не позволяют убивать женщин, бросая их в гробницы, и они
также не проливают человеческую кровь и не так интересуются всем тем, что
касается погребений. Они скорее рассмеются над теми, кто это делает, и
ненавидят то, что раньше творили их предки. Откуда и пошло, что они не
только не уделяют времени на сооружение этих пышных могил, но даже на
пороге смерти завещают, чтобы их хоронили, как христиан, в небольших и
простых могилах. Сейчас заботятся об этом те, кто омылся святой водой
крещения; они достойны называться рабами Господа и считаться овечками из
его стада. Многие тысячи старых индейцев нынче также дурны, как и
прежде, и будут таковыми, пока Господь своею добротой и милостью не
приведѐт их истинному знанию своего Закона. И эти [старики] в потаенных
местах, удаленных от селений и используемых христианами дорог, и в
высоких горах или среди покрытых снегом скал завещают класть свои тела,
обряженные в дорогие предметы и большие разноцветные накидки, со всем
золотом, каким они владели. А их, пребывающие во мраке, души оплакивают
много дней, разрешая тем, на кого возложена эта обязанность, убить
нескольких жен, чтобы те сопроводили их, с большим количеством еды и
напитков. Большая часть племен, подчиненных этому городу, были
завоеваны Инками, древними правителями Перу. Те, что (как я много раз в
этой истории говорил) свое месторасположение и двор имели в Куско, ими

698
Долина Лоха позже стала известна благодаря произрастанию местных лесах хинного дерева, цинхоны (Cinchona L.)
— род растений семейства мареновых. Род назван (Линнеем в 1742 г.) в честь графини Чинчон, жены вице-короля Перу,
которая в 1638 г. была излечена от лихорадки корой хинного дерева, хотя еще в 1600 году некий иезуит в Малакотас
(южнее Лохи), вылечился с помощью коры хинного дерева. Выдающийся испанский историк-натуралист Бернабе Кобо,
иезуитский миссионер и писатель, сыграл значительную роль в истории хинина — иезуитской коры, как еѐ поначалу
называли — дав еѐ первое описание; в 1632 году он же первым привез еѐ в Европу. Известно порядка 40 видов. Это
стройные вечнозелѐные деревца высотой 10—15 м (реже до 25 м). Листья крупные кожистые, цельнокрайние,
супротивные. Издали хинное дерево напоминает обычную ольху, только листья у него блестящие и вся крона имеет чуть
розоватый оттенок. Розовые, красные или жѐлто-белые душистые трубчатые цветки собраны в густые метѐлки на
концах ветвей. Плод — яйцевидная или продолговатая коробочка, содержащая крылатые семена.

506
прославленном городе, и который всегда был столицей всех провинций.
Несмотря на то, что многие местные жители были недостаточно разумными,
с помощью установившегося между ними и Инками сообщения, они отошли
от многих своих грубоватых дел и достигли некоторого порядка. Климат же
этих провинций – здоровый и приятный. В долинах и на берегах рек теплее,
чем в горных районах. Поселения в горах также расположены среди хороших
краев: там скорее прохладно, чем жарко, хотя пустынь, гор и заснеженных
скал чрезвычайно много. Водится много гуанако699 и викуний700, по форме
напоминающие овец, и много куропаток: одни - немного больше куриц,
другие - больше горлинок. Вдоль берегов рек, в долинах и на равнинах,
огромные лесные заросли и множество местных плодовых деревьев. А
испанцы уже в наше время вырастили здесь виноградную лозу, фиговое
дерево, апельсины и другие испанские деревья. В окрестностях этого города
Лоха выращиваются свинные стада, испанской породы, и огромные стада коз
и всякая всячина, поскольку у них есть хорошие пастбища и протекающие во
многих местах многоводные реки, спускающихся с гор, а сама вода в них
превосходна. Есть надежда, что в окрестностях города имеются золотые и
серебряные копи. И в наше время такие уже обнаружены в нескольких
местах. А огражденные от военных действий индейцы, в мирное время,
хозяева и сами себе и своему имуществу, выращивали много испанских
куриц, каплунов, голубей и таких [животных], каких они могли у себя
завести. Овощи [также] хорошо растут в этом новом городе и в его
окрестностях. Жители подчиненных этому городу провинций, одни среднего
роста, другие иного, все ходят, одеваясь в свои рубахи и накидки, равно как и
их женщины. Дальше в горной области, в ее глубине, утверждают, что у
местных жителей большие поселения и несколько крупных рек, люди богаты
золотом, несомтря на то, что те ходят нагишом, как и их женщины,
поскольку в этой земле жарче, чем в Перу, и потому что Инки их не
завоевали. Капитан Алонсо де Меркадильо701 [Alonso de Mercadillo] со
многими испанцами вышел в этом 1550 году проверить это, считающееся
очень важным, сообщение702. Месторасположение у города наилучшее и
наиболее удобное из имеющихся в провинции. Репартимьенто с индейцами,
ныне принадлежащие жителям города, поначалу заполучили те, кто был
жителем Кито и Сант-Мигеля. А так как испанцы, шедшие королевской
дорогой в Кито и другие края, избегали опасностей, [исходившей] от
индейцев Коррочамба и Чапарра [los indios de Corrochamba, y de Chaparra],
потому и был, как я уже сказал, основан этот город. Который, несмотря на то,

699
Гуанако (лат. Lama guanicoe, от кечуа wanaku) — млекопитающее рода лам семейства верблюдовых. Является
предком одомашненной ламы.
700
Викунья, или вигонь (лат. Vicugna vicugna) — животное из семейства верблюдовых, единственный представитель
рода Vicugna. Внешне викунья напоминает гуанако, но меньше размерами и более стройна.
701
Одно из самых крупных в Эквадоре золоторудное месторождение Портовело-Зарума находится в провинции Эль Оро
на юго-западе страны, в поперечной структурной зоне Пуна - Мендес, которая пересекает Анды. Этот рудный объект,
известный со времени инков, являлся источником золота в течение всего колониального периода, начиная с 1549 года,
когда испанский завоеватель - капитан Алонсо де Меркадильо открыл его и основал там город Зарума.
702
Он обследовал течение реки Мараньон до «реки» Понго-де-Мансериче в 1548 году. На кечуа «пунку» - это «проход»
- тип узкого и глубокого каньона. До впадения Мараньона в Амазонку этот понго составляет 35 км.

507
что его приказал заселить Гонсало Писарро в то самое время, когда он
поднял свое восстание, президент Педро де ла Гаска, видя, что для пользы
его Величества было бы целесообразнее, чтобы уже названый город не
запустел, он одобрил его основание, подтверждая энкомьенду тем, кто
значился его жителем, и тем, которым после казни Гонсало Писарро он
подарил индейцев. И кажется мне, что вполне достаточно сказано об этом
городе, потому, проследуя дальше, расскажу об остальных [провинциях]
королевства.

Глава LVIII. О провинциях, которые лежат [на пути] от Тамбо Бланко до

города Сант-Мигель, первого поселения христиан-испанцев в Перу; и о том,
что следует поведать об их местных жителях.

Как было бы полезно этим рассказом порадовать читателей

примечательными в Перу вещами, и хотя для меня было бы чрезвычайно
сложно прервать его в одном месте и вернуться к другому, но я всѐ же это
сделаю. Потому, оставив горную дорогу, расскажу в этом месте об основании
города Сант-Мигель703, первом поселении христиан-испанцев, устроенном в
Перу, а также о равнинах и пустынях, имеющимся в этом огромном
королевстве. И я сообщу об особенностях этих равнин и провинций, и долин,
где вдоль [побережья] проходит другая дорога, построенная королями
Инками, такой же величины, что и горная. И поведаю о Юнгах, и об их
огромных сооружениях, а также расскажу о том, как я раскрыл секрет,
почему на протяжении целого года в тех долинах и песчаных равнинах не
идет дождь, и об огромном плодородии да изобилии всего необходимого для
человеческого пропитания. Сделав это, я вернусь на мою горную дорогу и
проследую по ней, пока не закончу эту первую часть. Но прежде чем я
спущусь в равнины, скажу, что, следуя по той самой горной королевской
дороге прибываешь в провинции Кальва [Calua] и Айавака [Ayavaca]704,

703
Ныне это Пьюра или Пиура — (англ. San Miguel de Piura) — город в Перу, столица одноимѐнного региона Пьюра.
Город находится в 973 километрах от столицы Перу города Лима, на реке Пьюра. Алонсо Ати был главным куракой
поселение Тмгуаало (для испанцев – Сан-Мигель), имел свой трон «дуо», и передвигался на носилках в сопровождении
8 охранников-чукес (по 4 спереди и сзади). Он был полководцем у Атавальпы во время его похода на Куско и захватил в
плен Инку Васкара.
704
Территория гуайакундос (вайакунту) инками была разделена на 3 провинции: Кашас, Айавака (в сьерре Пьюра) и
Кальвас (в сьерре Лоха). Каждая провинция имела административный и религиозный центр. В сьерре Пьюра такими
были Кашас и Айпате. В последнем были помещения для ремесленников, палаты - для губернаторов, храмы - для
жрецов, площади - для церемоний, и крепость – на случай восстания. Также там были хранилища инков с обувью,
соляными головами, маисом, шерстью; склады с провизией, одеждой, оружием; постоялые дворы для войск Инки.
Индейцы выполняли работы по строительству домов для курак и обрабатывали их посевные поля, ткали и изготовляли
одежду, присматривали за скотом, лично обслуживали курак. Сами кураки наследовали власть по-разному в разных
местах: то наследовали племянники, то сыновья, то братья. «Поселение» с 1000 жителями имело своего кураку, а этот
имел 10 глав, которые руководили сотней индейцев, однако каждый такой глава имел 10 или 5 нижестоящих глав, у
которых было по 10 или 20 индейцев, подлежащих учету. Варанкакурака приказывал главам-пачакакуракам, что они
должны делать как в вопросах работ, так и сбора подати; главы распределяли это среди тех, кем руководили они, то есть
среди десятников или двадцатников. Варанкакураки организовывали работу – миту для Инки, которая могла быть как
полевой так и в виде присматривания за скотом, строительство, обеспечение административно-религиозных центров и
сети дорог. Для контроля и ухода за кураками инками были поставлены свои губернаторы. Инки распространили свои
технологии: плуг для ноги – чаки такльа для переворачивания земли, повышая ее производительность; террасы для
предотвращения эрозии склонов, обрабатывавшиеся с помощью чаки такльа; органические удобрения для повышения
урожайности земель с террасами, а также, чтобы засевать их в течении всего года.

508
позади коих остаются Бракаморос [los bracamoros], горы Анды – к востоку, а
на западе – город Сант-Мигель; о нем я напишу потом. В провинциях Кашас
[Caxas]705 находились сооруженные по приказу Инков крупные постоялые
дворы и склады, а также управитель с множеством Митимаев, заботившийся
о сборе податей. На выходе из Кашас, путь ведет к провинции Гуанкабамба
[Guancabamba], где находились строения куда важнее, чем в Калуа,
поскольку у Инков там были свои крепости, и там находилась одна изящная
крепость, я ее видел, но уничтоженную и разрушенную, как и все остальное.
Был в этой Гуанкабамба храм Солнца с многочисленными женщинами.
[Жители] этого края приходили поклониться и поднести свои дары в этот
храм. Дев и священников, в нем пребывавших, очень высоко почитали и
уважали. И подати правителей всех провинций приносились [сюда]. Кроме
того, в Куско отправлялись тогда, когда им это приказывали. Дальше за
Гуанкабамбой находятся другие дворы и селения, одни из них служат городу
Лоха, остальные препоручены жителям города Сант-Мигель. В прошлом
некоторые здешние индейцы, по их сведениям, вели друг с другом войны и
сражения, и по пустяковым причинам убивали друг друга и забирали в плен
женщин. А еще утверждают, что они ходили нагишом, и что некоторые из
них ели человеческое мясо, выявляя схожесть в этом с туземцами провинции
Попаян. Так как короли Инки их завоевали и подчинили, то приказали забыть
многие их обычаи и ввели общественный порядок и разумное
[существование], какое у них есть и сейчас, и более справедливое, чем то, о
котором говорят некоторые из наших. И потому они построили свои селения
иным образом и порядком, чем то было прежде. Они пользуются одеждой,
[сделанной] из шерсти своего скота; эта шерсть хороша и изящна. Они не
используют в пищу человеческое мясо, у них это считается большим грехом
и они питают ненависть к тем, кто такое делает. И не смотря на то, что все
жители этих провинций так близки к Пуэрто-Вьехо и Гуаякилю, они не
совершают гнусного содомского греха, так как я узнал, что они считают

705
Существовало две провинции Кахамарка в Перу, поскольку испанцы по ошибке так назвали разные провинции: 1)
Кашамарка (Провинция Кашас или Касса для испанцев) – это на самом деле «королевство Вайакунту» и 2) Кахамарка –
это «королевство Куисманку» или Чукиманку (Чукиманку также была главной вакою атавильков возле поселения
Пампас де Монтенегро). Этнос вайакунту занимал нынешние провинции Гуанкабамба и Айабака в восточных горах
нынешнего департамента Пьюра. Ничего не известно о группировании этого этноса на варанки и пачаки, но можно
думать, что такая система у него была, поскольку митмаки, приведенные в Кито, происходили из группировки
Пампамарка, и скорее всего это была варанка – 1000 родителей нуклеарних семей. Главной варанкой была Пампамарка
Кольана, потому что к ней принадлежал главный курака «королевства», и он проживал в льакта («городе») Кашамарка
(или Каша, или Касса). Главными ваками были – Йамок Суйра (главная вака королевства народа кашамалькас, на горе
Йамок), Йанай гуанка (тоже главная кашамальцев, возле с. Кинуа), Апопарато (кашамальцев из айлью Кашас, возле с.
Кашас), Ангаскиспи (индейцев кашас, возле с. Виена), Киспи (кашамальцев из айлью Куйусманку, возле Санчадас),
Утуран (индейцев куйусманку, возле Сукнаке) и главная вака в народе куйусманку возле поселения Сукат. Это
королевство протянулось на довольно большой территории 1500км2 - от моста Ичокан на реке Йанамайо (Рио-Негро) на
юго-западе до Катамайо (или Чира) на северо-запад, на востоке граничило с кураканатами Табаконас и Вампус или
Вамбос, на западе – с юнгами Манкори, Пукала и Сечура, которые относились к этносу тальан. Последним королем
вайакунту был Апо Гуакаль («Правитель, который плачет»), королевство которого завоевали войска Тупака Инка
Юпанки (точнее, полководцы Авки Юпанки, Тилька Юпанкі, дядя инфанта Тупака Инки Юпанки), превратив на главу
кураканату своей империи. Апо Гуакаль правил и верно служил и при Вайна Капаке, чем заслужил от последнего
большое уважение, предоставившего ему почетное обращение «брат» и сажая за собственный стол, когда их троны-
«дуо» стояли рядом. Вайакунту выполняли для императора услуги шпионажа и работы в военных гарнизонах. В XV
столетии несколько групп было размещено Тупаком Инкой Юпанки в королевствах Приванакоча, Вачу, Вамачуко,
Кахамарка (Куисманку) и других. С приходом испанцев численность вайакунту уменьшилась с 12 или 10 тыс. до 3
тысяч человек.

509
трусливым и грешным того, кто по наущению подлого дьявола его
совершает.
Утверждают, что прежде, чем местные жители этих районов были
подчинены Инкой Юпанки, и Тупаком Инкой, его сыном, отцом Вайна
Капака, являвшегося [в свою очередь] отцом Атавальпы, они защищались
столь бесстрашно, что умерли, но не потеряли свою свободу, тысячи их
людей, [а со стороны противника] - достаточно орехонов [знатных особ] из
Куско, но их так притесняли, что, дабы не погибнуть окончательно, от имени
всех некоторые капитаны покорились этим правителям. Мужчины этих
районов хорошего телосложения, смуглые. Они и их жены одеваются, как
научились этому у Инков, древних властителей. В некоторых местах носят
чрезвычайно длинные волосы, а в других – короткие, в иных – очень
тщательно заплетают. Если у кого появляются бороды, они бреют, и как
диковинку я видел в тех краях, чтобы шел индеец, носящий ее. Все понимают
общий язык Куско, помимо употребления своих собственных языков, как я
уже сообщал. Обычно у них было множество скота, называемого овцами из
Перу. Сейчас их очень мало, из-за той поспешности, с какой испанцы их
забили. Одежда у них из шерсти этих овец и викуний, у которых она лучше и
тоньше, и из некоторых [видов] гуанако, бродящих в пустынных и высотных
краях. А у тех, кто не может позволить себе [одежду] из шерсти, те делают еѐ
из хлопка. Среди заселенных долин и ущелий много рек и ручьев, и
источников, в них хорошая и приятная вода. Повсюду есть пастбища для
скота, и [выращивается много] из уже называвшихся продуктов и корней. Во
многих этих постоялых дворах и провинциях есть священники и братья-
монахи, которые, если бы хотели жить праведно и в воздержании, как им
предписывает их вера, то принесли бы они большую пользу, как то
случилось уже по воле Господа во многих краях этого великого королевства,
поскольку индейцы и их дети становятся христианами, и с Его благоволения
их будет с каждым днѐм всѐ больше. Древние храмы, в основном называемые
«ваки» [guacas], все уже разрушены и осквернены, а идолы разбиты; дьявол,
аки зло, изгнан из тех мест, где прежде грешными людьми был премного
почитаем и уважаем, и там поставлен крест. Действительно, мы, испанцы,
должны были бы бесконечно благодарить нашего Господа за это.

Глава LIX. В которой продолжается история относительно основания

города Сант-Мигель, и кто был его основателем.

Сант-Мигель был первым городом, основанным в этом королевстве

маркизом Франсиско Писарро, и там была поставлена первая церковь в честь
Господа Иисуса Христа. А чтобы поведать о равнинах, начиная от долины
Тумбеса, скажу, что через неѐ протекает река, берущая своѐ начало, как я
говорил раньше, в провинции Пальтас, и стекает она к Южному морю.
Провинция, селения и район этих долин Тумбеса от природы очень засушлив
и бесплоден, в связи с тем, что в этой долине [всего] несколько раз идет
дождь, а еще то, что вода доходит только до околиц города Сант-Мигель. И
510
этот дождь идет в очень отдаленных горных районах, а в прибрежных его
нет. Эта долина Тумбес обычно была очень густо населена и хорошо
обработана, полная превосходных и освежающих каналов, отведенных от
реки. С их помощью они поливают все, что пожелают, и собирают много
маиса, и других необходимых для пропитания человека вещей, и очень много
вкусных фруктов. Древних правителей еѐ [долины] до того, как они были
покорены Инками, их подданные боялись и очень им повиновались, - об этом
никто ничего не написал, но это общеизвестным все хорошо об этом знаю.
Им также служили, совершая пышные церемонии. Они одевались в свои
накидки и рубахи, и носили на головах свои украшения, округлой формы,
сделанные из шерсти, а иногда из серебра или золота, или из очень
маленьких бусинок, как я говорил, называющихся чакира.
Эти индейцы были приверженцами своих верований, и знаменитыми
жертвователями, о чем я детально рассказал, повествую об основании
городов Пуэрто-Вьехо и Гуаякиль. Они изысканнее и крепче, чем горные
жители, а при возделывании полей очень работящие, и переносят большие
грузы. Поля они обрабатывают превосходно и слажено, и при орошении
соблюдают строгий прядок. На них выращиваются различные виды вкусных
фруктов и корней. Маис родится дважды в год; фасоли и бобов, как и с
маиса, собирают приличный урожай; тогда же и засевают [их вновь]. Свою
одежду они делают из хлопка, собирая в долине то, что для этого им
необходимо. Кроме того у этих индейцев из Тумбеса имеется большой
рыбный промысел, от которого они извлекают достаточно выгоды, поскольку
этим и многим другим они успешно торгуют с жителями гор, потому они
всегда были богаты. От этой долины Тумбеса через два дня доходишь до
долины Солана [Solana], в древности являвшейся густонаселенной, с
сооружениями и складами.
Королевская дорога Инков проходит через эти долины среди деревьев и
прочих очень приятных, прохладных [мест]. Выйдя из Солана прибываешь в
Поэчос [Poechos], хотя некоторые называют его Майкавилька [Maycavilca],
поскольку долиной владел один знатный человек или правитель, называемый
этим именем. Эта долина была очень хорошо заселена, и, определенно, это
должно было быть примечательным делом, и там жило много людей, о чѐм
можно судить, глядя на их огромные и многочисленные сооружения. Они
хоть и разрушены, но по ним видно, что правда то, что о них говорят. И как
сильно почитали их короли Инки, ведь в этой долине у них были
королевские дворцы, и другие постоялые дворы и склады, Со временем и от
войн все это было уничтожено, да так, что не видно, для чего создавалось то,
о чем говорится; другое примечательное дело – множество очень крупных
гробниц для усопших. И видно, что будь они живы, все поля, имеющиеся в
долине, были бы засеяны и обработаны. Двумя дневными переходами дальше
от Поэчос лежит широкая и большая долина Пьюра [Piura]706, где

706
В долине Пьюры на тихоокеанском побережье существовали отличные от кусканской имперской системы
землевладения. Вся земля принадлежала этническому правителю, который ее распределял среди простонародья-руна
«на условиях аренды». В качестве компенсации руна были обязаны дарить часть урожая своему правителю.

511
соединяются две или три реки, что и является причиной того, почему долина
так широка. В ней и был основан и возведен город Сант-Мигель. И, несмотря
на то, что этот город нынче не особо ценится из-за маленьких и бедных
наделов, всѐ же справедливо, и это общеизвестно, что он заслуживает
почитания и привилегий, поскольку дал начало всему, здесь свершившемуся,
и это было место, которое счастливые испанцы захватили, прежде чем ими
был пленен великий правитель Атабалипа. Вначале он был заселен в месте
под названием Тангарара [Tangarara], откуда из-за своего расположения в
нездоровом месте он был перенесен, так как там испанцы [постоянно]
болели. Нынче он основан между двумя ровными очень приятными
долинами, а около поселения, ближе к одной долине, чем к другой, местность
поросла деревьями, в месте суровом и сухом, куда нельзя, хоть и пытались,
подвести воду оросительными каналами, как это делается во многих других
местах равнин. Оно несколько нездорово, как говорят проживающие там,
особенно для глаз, чему причиной являются ветры и песчаные летние бури, и
большая влажность зимой. Утверждают, что в этом районе издавна не идет
дождь, разве что [изредка] выпадала роса с неба. Но [последние] несколько
лет в этом краю выпадают непереносимые ливни. Долина такая, как и
Тумбес, где много винограда и финиковых деревьев, и других испанских
деревьев, о чем я позже расскажу.
Во имя Его Величества в 1531 году этот город Сант-Мигель заселил и
основал аделантадо дон Франсиско Писарро, губернатор Перу, в то время
называвшееся Новая Кастилия.

Глава LIX. Рассказывающая о различной погоде в этом королевстве Перу,

ведь примечательно то, что дождь не идет по всей длине протянувшихся
вдоль Южного моря равнин.

Прежде чем идти дальше, мне кажется [необходимо] объяснить, почему

здесь не идет дождь. Нужно знать, что лето в горах начинается в апреле и
длится в мае, июне, июле, августе, сентябре, а в октябре уже приходит зима и
длится ноябрь, декабрь, январь, февраль, март. Потому погодой наша
Испания мало отличается в этом. И на полях урожай собирают в свое время.
Дни и ночи почти одинаковы. А когда дни увеличиваются и они становятся
длинными, то это происходит в ноябре. Но в равнинах [на побережье] у
Южного моря все совершенно отличается от вышесказанного, потому что,
когда в горных районах лето, в долинах – зима, ведь начало лета мы
наблюдаем с октября и длится оно до апреля, когда наступает зима. И
действительно, удивительное дело – учитывать эти столь разительные
отличия внутри одного и того же края, одного королевства. А наиболее
примечательно то, что в некоторых [горных] краях дождь может лить, как из
ведра, в равнинах же – не упадет ни капли, а чтобы выразиться более
понятно, [скажу, что, если] утром отправляются из края, где льет дождь, то

512
добраются до наступления вечерних сумерек в другой край, где о дожде не
было ни слуху ни духу. Потому что от начала октября и в последующие
месяца дожди не идут по всем равнинам, [выпадает] только очень мелкая
роса, с грехом пополам кое-где прибивающая пыль. И поэтому местные
жители живут, полностью полагаясь на орошение [полей], и они не
обрабатывают тех земель, которые не смогут полить из рек. Потому повсюду
(из-за бесплодности) не растет ни травинки, а только одни пески и камни, а
если и растет какое дерево, то почти без листьев и совсем без плодов.
Произрастают кактусы и колючки, а местами и тех нет, только пески. А с
приходом зимы видны грозовые тучи, и кажется, что они вот-вот разродятся
обильными ливнями, но несут они, как я сказал, такой хилый дождик, что он
едва-едва прибивает пыль. И это странное дело, что небо несет такие грузные
облака в указанное время, а дождь, кроме мелкой росы в тех равнинах, не
идет больше шести уже названных месяцев. И [бывает] проходит несколько
дней, когда за густыми облаками не видно солнца. А поскольку горные
районы так высоки, а равнины и побережье так низки, кажется, что первые
притягивают к себе облака, не позволяя остановиться в нижних землях. В
соответствующее время много дождей идет в сьерре, и нисколечко в
равнинах, разве что становится очень жарко. А когда выпадает
вышеназванная роса, то в тоже время в сьерре стоит ясная погода и не идут
дожди. Есть также еще одна знаменательная вещь - это один-единственный
ветер, дующий на побережье – южный, который в других регионах влажный
и несущий дожди, тут совершенно не такой, и не встречая на своѐм пути
сопротивления, он правит всецело всем тем побережьем аж до самого
Тумбеса. А оттуда и дальше, где дуют и другие ветра, ниспадая с неба, идет
дождь, и дуют ветра с сильными ливнями. Природное объяснение
вышеназванному неизвестно, мы только можем наблюдать, что от 4 градуса
ю.ш. и до тропика Козерога эта земля - бесплодна.
Еще одна весьма примечательная вещь: ниже линии [экватора] эти края
местами жаркие и влажные, а местами холодные и влажные, но эта земля –
знойная и сухая, и если покинуть эту землю в любом направлении – там
будут идти дожди. Это я понял из того, что сам видел и приметил, если же
кто найдет более разумные объяснения, то пусть выскажет их, а я говорю
лишь о том, что видел и не пытаюсь сказать больше707.
707
На тихоокеанском побережье Чили расположена пустыня Атакама (исп. Desierto de Atacama) — пустыня на западном
побережье Южной Америки, на территории Чили (между 22° и 27° ю.ш.). Перуанское течение охлаждает нижние слои
атмосферы и создаѐт температурную инверсию, препятствующую выпадению осадков (менее 50 мм в год). Самое
засушливое место материка. Месторождения селитры, буры, йода, поваренной соли, меди. Средние температуры января
на побережье 19—20 °C, июля 13—14 °C. Зимой в некоторых регионах пустыни часты туманы; высокая влажность.
Барханы, песчаные и каменистые пустыни. Растительность редкая или отсутствует: местами кактусы (например, рода
Копьяпоа) и кустарники. Фауна малочисленна, но на прибрежных скалах колонии птиц, питающихся рыбой. Пустыня
Атакама считается самой сухой пустыней Земли. Атакама находится в Южной Америке на севере Чили и граничит на
западе с Тихим океаном, на севере — с Перу и на востоке — с Боливией и Аргентиной. В некоторых местах пустыни
дождь выпадает раз в несколько десятков лет. Среднее количество осадков в чилийском регионе Антофагаста составляет
1 мм в год. Некоторые метеостанции в Атакаме никогда не регистрировали дождь. Есть факты того, что существенных
осадков в Атакаме не было с 1570 по 1971 годы. В этой пустыне зарегистрирована самая низкая влажность воздуха: 0 %.
Горы (высотой до 6 885 м) здесь совершенно не имеют ледников и, в южной части 25°-27°ю.ш., не покрывались
ледником на протяжении всего четвертичного периода, хотя вечная мерзлота спускается до высот 4 400 м и постоянна,
начиная с 5 600 м. Исследования британских ученых выявили, что русла рек здесь сухие на протяжении 120 000 лет.
Однако, 19 мая 2010 года в пустыне Атакама случилось аномальное явление — выпал снег, завалило сугробами и

513
 Глава LX. О дороге, которую Инки приказали проложить по этим
равнинам и на которой стояли постоялые дворы и склады, как и на той, что в
горах, и почему эти индейцы называются Юнги.

Располагая в строгом порядке свое описание, я хотел бы, прежде чем

возвращаться к горным провинциям, объяснить то, что мне приходит в
голову относителньо равнин, ведь, как я сказал в другом месте – это очень
важно. И здесь я приведу сообщение о великой дороге, которую Инки
приказали проложить через них. Она, невзирая на то, что во многих местах
разобрана и разрушена, дает все-таки представление о былом величии и о
могуществе тех, кто приказал ее проложить.
Вайна Капак и Тупак Инка Юпанки, его отец, как говорят индейцы, были
теми, кто спустился на побережье и побывал во всех долинах и провинциях
Юнгов. Хотя некоторые рассказывают также, что Инка Юпанки, дед Вайна
Капака и отец Тупака Инки был первым, кто увидел побережье и прошел по
его равнинам. В этих долинах и на побережье касики и начальники по его
приказу проложили дорогу шириной в 15 шагов, по обе стороны которой
шли очень прочные стены высотой в один эстадо. И все пространство этой
дороги было чистым и находилось под прикрытием деревьев. А с этих
деревьев во многих местах спадали на дорогу ветви, полные фруктов. И по
всем малым чащам летали среди деревьев разнообразные птицы и попугаи и
прочие виды. И в каждой из этих долин для Инков существовали
значительные и крупные постоялые дворы и склады для снабжения войск,
поскольку они чрезвычайно были обеспокоены, чтобы непременно было
хорошее снабжение. И если чего-либо недоставало, то совершалась суровая
казнь, и, следовательно, если кто-либо, шедший по ней из одного края в
другой, осмеливался войти на засеянное поле или в дома индейцев, хоть
причиненный ущерб от этого был бы невелик, такого приказывали убить.
Вдоль этой дороги тянулись по обе стороны стены, до тех пор, пока индейцы,
не справлявшиеся с кучами песка, могли определять фундамент, после чего,
дабы не сбиться с дороги и знать ее величину, было приказано вбить по обе
стороны длинные цельные палки наподобие брусьев. И так как они
заботились об очистке идущей через долины дороги, и об обновлении стен,
если те разрушались и портились, то они наблюдали за тем, упала ли какая
подпорка или длинная палка, из стоявшая в песках, и вновь ставили ее на
место.
Таким образом эта дорога была несомненно удивительным делом, хоть и
не такая трудная [для постройки], как в горах. В этих долинах было
несколько крепостей и храмов солнца, об этом я поведаю в соответствующем
месте. А так как я часто в этом сочинении называл Инков, а также Юнгов, то
дабы удовлетворить читателя, скажу, что значит Юнги, как я сделал это

несколько городов. Временно приостановилась работа одной из крупнейших обсерваторий, нарушилось дорожное
сообщение и энергоснабжение. Но пока взрослые расчищали дороги и осваивали экстремальное зимнее вождение, дети
учились лепить снеговиков.

514
раньше с Инками, и чтобы стало понятно, что селения и провинции Перу
расположены так, как я поведал: многие из них расположены в ущельях гор
Анд и в заснеженных горных районах. И все жители высот называются
горцами, а те, что живут на равнинах – Юнгами. И во многих местах сьерры,
где протекают реги, поскольку горная местность очень высока, а равнины
[скалами] будто бы укрыты [от непогоды] и умеренны [по климату],
настолько, что во многих местах так же жарко, как и в этих равнинах;
живущих здесь жителей, хоть и находящихся в сьерре, называют Юнги. И во
всем Перу, когда говорят об этих умеренных и горячих местах, находящихся
между горных хребтов, то говорят, что это – Юнга708. И жители не имеют
другого названия, будь у них свои собственные названия для селений и
местностей. Так что живущие в тех краях и во всех этих равнинах да и на
побережье Перу зовутся Юнгами, из-за того, что проживают в знойном краю.

Глава LXI. О том, как эти Юнги были очень услужливыми и были
приверженцами своих верований; и какие у них были рода-племена и
народы.

Прежде чем рассказывать о долинах равнин и об основаниях трех

городов: Трухильо, Города Королей [Лимы] и Арекипы, расскажу здесь
немного о последних, чтобы не повторяться об этом в других местах,о том,
что я видел, и о том, что узнал от брата Доминго де Санто-Томаса709 из
святого Доминиканского ордена710; он один из тех, кто хорошо знал [их] язык
и пробыл много времени среди этих индейцев, наставляя их в делах нашей
святой католической веры. Поэтому, благодаря тому, что я видел и понял в то
время, когда проходил по этим долинам, и из полученного мною у брата
Доминго сообщения, расскажу об этих равнинах. Местных правителей в
старину очень боялись и их подданные им повиновались и прислуживали им
на свой манер очень пышно, ведя с собой шутов и плясунов, всегда их
развлекавших, а другие постоянно пели и играли [на музыкальных
инструментах]. У них было много жен, всегда заботясь о том, чтобы те были
самыми красивыми, каких только можно найти. И у каждого правителя в его
долине были свои огромные опочивальни [постоялые дворы] с множеством
опор из необожженного кирпича, и с большими террасами и прочими
галереями, покрытыми циновками. А вокруг этого дома была огромная
площадь, где устраивались их пляски и арейты [areytos]711. А когда правитель

708
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608): Yunca или yuncaquinray - Равнины или долины. Yunca. Индейцы,
живущие там. YUNGA происходит от кечуанского слова YUNGA или YUNKA = Долина/место с горячим климатом.
Доктор Хавьер Пульгар Видаль размещает морскую YUNGA на высотах от 500 м до 2,300 м над уровнем моря, а речную
YUNGA на высотах от 1,000 м до 2,300 м. YUNGAY происходит от кечуанског ослова YUNGA или YUNKA = горячая
Долина, а прилагательное "Y", придает слову определение "хождения на/по"; ввиду чего YUNGAY значит "Идти к месту
по горячей долине" или же, возможно, "Долина с горячим климатом". Yungay в Перу – это название города, который
уже существовал до прибытия испанцев, но он был якобы "основан" 4 августа 1540г.
709
Одним из главных информаторов для Сьесы стал представитель Лас Касаса в Перу — монах Доминго де Санто Томас
(1499 – 28 февраля 1570), епископ Чаркаса, автор первой грамматики и словаря языка кечуа.
710
Доминиканцы, Доминиканский орден, орден братьев-проповедников (Ordo fratrum praedicatorum, OP),
неофициально Псы Господни, — католический монашеский орден, основанный испанским монахом святым Домиником.
711
Арейто - старинный индейский танец с пением.

515
трапезничал, то присоединялось очень много людей, выпивавших местный
напиток, приготовленный из маиса или других корней. В этих дворах были
привратники, коим вменялось в обязанность следить за дверьми и смотреть,
кто пришел или кто через них вышел. Все ходили одеваясь в свои рубахи из
хлопка и длинные плащи, и женщины тоже, за исключением того, что
одеяние женщины было большим и широким, наподобие длинного плаща с
капюшоном, открытого по бокам для рук. Некоторые из них [т.е. жители
долин] вели друг с другом войны; и во многих местах большинство так
никогда и не смогло усвоить язык Куско. Хотя было три или четыре рода-
племени у этих Юнгов, но у всех у них были одинаковые обряды и в ходу
были одни и те же обычаи. Они проводили много дней и ночей на своих
пирах и попойках. И знаменательно: превеликое количество вина или чичи
выпивалось этими индейцами, поскольку никогда они не выпускали чашу из
рук. Обычно они селяли у себя испанцев, проходивших через их постоялые
дворы, и хорошо с ними ладили и принимали их с честью, но уже они этого
не делают, потому что после нарушения мира испанцами, и из-за
междоусобных войн, и через дурное обращение к ним, индейцы их
возненавидели. И потому еще, что некоторые имевшиеся у них управители,
заставили их испытать настолько сильные унижения, что невозможно было
проявлять хорошее отношение к тем, кто проходил мимо них. Но они кичатся
тем, что держат в качестве слуг некоторых из тех, которых обычно считали
правителями. И это произошло и случилось во время правления дорвавшихся
до власти лиц, некоторым из которых показался опасным здешний порядок
подчинения И что именно гнет и назойливость по отношению к местным
жителям восстановили их в бытовавших до того древних обычаях, и если бы
таковые у них имелись [сейчас], то не подрывали бы его [т.е. правления]
свобод и непременно бы привели к хорошему общественному порядку и
преобразованию. По правде говоря, мало народов в мире, по-моему, имели
лучшее правление, чем у Инков. Я не одобряю свержения власти никоим
образом, но всѐ же оплакиваю вымогательства и дурное обращение,
учиненные испанцами по отношению к порабощенным жестокостью
индейцам, не взирая на их благородство и столь высокое достоинство их
народа. Из-за этого все эти долины сейчас уже почти опустели, в то время
как прошлом, как многим то ведомо, они были густонаселенными.

Глава LXII. Как индейцы этих и других долин королевств верили, что
души покидают тела и не умирают, и потому они приказывали бросать своих
жен в гробницы.

В этой истории я много раз говорил, что на большей части Перу бытует
весьма распространенный и бережно соблюдаемый всеми индейцами обычай,
– хоронить с телами умерших все ценные вещи последних, и некоторых
наиболее красивых и любимых теми жен. Похоже, что это в ходу на большей
части этих Индий. Из чего следует, что дьявол, обманывая одних, старается
ввести в заблуждение других. В Сену, в провинции Картахена, я находился в
516
1535 году, когда около одного храма, поставленного там в честь этого
гнусного дьявола, на ровном поле было выкопано такое количество могил,
что диву давались, а некоторые настолько старые, что выросли на них
толстые и огромные деревья, и вскрыли множество этих могил, не считая
разведенного индейцами и не учитывая того, что было потеряно в той самой
земле.
В этих краях в гробницах также обнаружили большие сокровища и будут
их обнаруживать каждый день. Не так много лет прошло, как Хуан де ла
Торре712 [Juan de la Torre], капитан Гонсало Писарро в долине Ика, т.е. в этих
долинах равнин, наткнулся на одну из этих могил, извлеченное содержимое
которой, как утверждают, оценивалось более 500 тысячами песо. Таким
образом, приказывая строить роскошные и высокие гробницы, украшая их
своими плитами и подвалами, и укладывая туда с умершим все его
имущество и жен, и утварь, и много еды, и немного кувшинов с чичей или их
вином, их оружие и украшения, можно сделать вывод, что у них имелось
представление о бессмертии души и что у человека было не только бренное
тело. Но, обманутые дьяволом, они выполняли его повеление, заставлявшего
их думать (по их сведениям), что после смерти они должны будут
воскреснуть в другом, далеком от них месте, где должны будут вволю есть и
вволю пить, как они делали это до смерти. А чтобы они поверили, что
сбудется то, что он им говорил, и он не обманывает их и не дурачит, время от
времени, а также когда воля Господа позволяла ему проявлять свою власть,
принимал он образ того знатного человека, что уже был мертв, показываясь
собственной персоной в облике и подобии, какие он имел при жизни, в
окружении слуг и украшений, давая им понять, что он пребывает в другом
радостном и приятном царстве, каким они его себе предстваляли. Считая
достоверными те лживые образы и теми дьявольскими речами и призраками
ослепленные, эти индейцы как ни о чем другом заботяться об украшении тех
гробниц или склепов. А к умершему правителю бросают [в гробницу] его
сокровища, живых жен и детей, и других лиц, с кем он прожил в крепкой
дружбе. И потому названное мною было всеобщим мнением среди всех этих
индейцев Юнга, а также среди горцев этого королевства Перу, а именно, что
души усопших не умирали, а жили непрерывно и соединялись друг с другом
там, в ином мире, где, как я выше сказал, они веселятся, пьют и
трапезничают, что это и есть их основной рай. И, думая, что так оно и есть,
они хоронят с покойниками наиболее любимых ими жен, прислугу и близких
слуг, и наконец все их драгоценные вещи, и оружие, и перья, и другие
личные украшения. А многие их родственники, не поместившиеся в его
гробнице, копают ямы в полях и в имениях уже умершего правителя, или в
712
Хуан де ла Торре был одним из Тринадцати Прославленных, пересекших начерченную Франсиско Писарро линию на
острове Петуха. Позже он стал соратником Гонсало Писарро, но после его поражения перешел в королевские войска. Он
женился на дочери индейского правителя в провинции Пуэрто-Вьехо, и смог получить доступ к захоронениям, где и
обнаружил указанные сокровищ, состоявшие из золота и изумрудов. После этого он хотел вернуться в Испанию, но на
сокровища выискались и другие претенденты, например, брат вице-короля Бласко Нуньеса Велы, которому он их
предложил вначале, намереваясь вместе бежать из Перу. Поскольку смена власти была ежедневной, то он предложил
сокровища Гонсало Писарро. После поражения которого, он скрывался с награбленным четыре месяца среди индейцев
Куско, но случайно был найден неким испанцем, после чего был повешен по приказу президента Гаски.

517
местах, где он обычно чаще всего развлекался и веселился, и там хоронили
себя, веря, что теми местами проходила его душа и она увела бы их с собой
для того, чтобы служить ему. А еще некоторые жены, предназначенные к
тому, чтобы служить ему и дальше, и которых предстояло бросить к нему,
видя, что гробницы еще не достроены, вешались на своих собственных
волосах, и так убивали себя. Думаем, что все это правда, поскольку гробницы
умерших говорят об этом сами за себя, и потому что во многих краях
соблюдают и верят в этот скверный обычай. И я согласен с этим, ибо
пребывая в губернаторстве Картахены, где 12 или 13 лет губернатором и
судьей резиденции был лиценциат Хуан де Вадильо713, из одного селения под
названием Пирина [Pirina] вышел мальчик, и, убегая, прибыл туда, где
находился Вадильо, поскольку его хотели похоронить с умершим тогда
правителем того селения. И [случае с] Алайа [Alaya], правителем большей
части долины Хауха, который умер почти два года назад714, индейцы говорят,
что с ним бросили [в гробницу] множество жен и живой прислуги. А еще,
если я не ошибаюсь, об этом говорили президенту [де ла] Гаске, и хотя он
немало остальных правителей отговорил от этого, дав им понять, что велик
был совершаемый ими столь чудовищный и бессмысленный грех. Замечу,
что лицезрение дьявола, преобразившегося в названные мною формы, им
несомненно доступно. Во всем Перу они называют его Сопай [Sopay]715. И я
слышал, что они очень часто видели его в таком облике. А еще мне говорили,
что в долине Лиле [Lile] он входил внутрь набитых воском людей и говорил с
живыми, сообщая им о таких делах, о которых я сейчас пишу. От брата
Доминго [де Санто Томаса], как я уже говорил, великого исследователя этих
тайн, я услышал, что одна известная особа сказала ему, что за ней послал дон
Паул[ь]о716, сын Вайна Капака [Paulo hijo de Guaynacapa], которого индейцы
Куско воспринимали как Инку, и он сообщил ей о том, что один его слуга
говорил, что около крепости Куско слышал громкие голоса, говорившие
очень оживленно: «Почему ты, Инка, не оберегаешь то, что должен
оберегать? Ешь, пей и веселись, ведь скоро ты перестанешь и есть, и пить и
веселиться». И эти голоса пять или шесть ночей [до того?] слышал тот, кто
рассказал об этом дону Паул[ь]о. И не прошло нескольких дней, как умер дон
Паул[ь]о, и слышавший эти голоса – тоже. Это - уловки дьявола, и
подстраиваемые им ловушки вооружают его на погибель тех душ, что столь
высоко ценят предсказателей. Все правители этих равнин и их индейцы носят
на головах свои отличительные знаки, чтобы отличать одних от других. На
острое Пуна и в большей части района Пуэрто-Вьехо, как я уже писал,

713
Хуан де Вадильо был земестителем губернатора Кубы в 1531-1532 гг. Сьеса де Леон в 1536—1537 годах находился в
подчинении у лиценциата Хуана де Вадильо, с ним он посетил Сену, переправился к устью Дарьена (Панама) и Рио-де-
Кабальос, достигнув селения Урабайбе и реки Каука. Также он принял участие в кампании в провинции Уруте под
командой Алонсо де Касересом, испытывая в походе лишения и голод. В 1537 году участвовал в экспедиции Вадильо в
горы Абибе (или Абибский хребет). Сьеса написал об этом в четвѐртой части Хроники, в книге о сражении у Лас-
Салинас.
714
То есть в 1548 году.
715
В словаре кечуа Диего Гонсалеса Ольгина: Çupay. Дьявол; Çupan. Тень человека или животного; Çupan nichic.
Наша тень.
716
Паульу был сыном Вайна Капака. Более подробно о нем будет рассказано во Второй части «Хроники Перу».

518
погрязли в гнусном содомском грехе, но в этих долинах и во всех горных
районах, сообщают, что не совершают этот грех. Я все же полагаю, что если
у них и было то, что есть во всем мире, где оно было неким пороком, но если
о нем становилось известно, то большому позору подвергали совершившего,
называя его женщиной, говоря ему, что он забыл присущий ему мужской
обычай. И сейчас, когда они уже будто бы отходят от большинства своих
обрядов, и у дьявола нет ни силы, ни власти, ни храма, ни публичного
оракула, они поняли, каковы его обманы, и стараются быть не такими
плохими, какими были до того, как услышали слово Святого Евангелия. Я
думаю, если бы милосердие Господа не снизошло на них, то в их еде и
напитках, а также в сладострастии к своим женам, малую пользу принесли
бы наставления в том, чтобы они оставили эти грехи, которым они без устали
предаются днем и ночью.

Глава LXIII. О том, как они привыкли совершать погребения, и о том,

как оплакивали покойников на похоронах.

Поскольку в прошлой главе я рассказал об имевшемся у индейцев

веровании в бессмертие души и о том, во что враг природы человеческой
заставлял их верить, то мне кажется, будет уместным поведать здесь о том,
как они строили свои гробницы и как клали в них своих усопших. И в этом
существуют большие различия: поскольку в одном месте их делали
глубокими, в других – высокими, в иных – плоскими, и каждый народ искал
новый способ соорудить гробницы своим покойникам. И, несомненно, хотя я
много поусердствовал над этим и беседовал с мужами учеными и
любознательными, я не смог разузнать о происхождении этих [или же
Индейцев Перу] или их начала, дабы понять, откуда они взяли этот обычай, и
все же во Второй Части, в первой главе717, я пишу о том, что смог таки об
этом разузнать. Итак, возвращаясь к теме, скажу, как я увидел, что у этих
индейцев различные обычаи в сооружении гробниц. Ибо, как я расскажу в
своем месте, в провинции Кальяо [Collao], они строят их в своих имениях на
свой лад, величиной с башню, одни больше, другие меньше, а некоторые
великолепно отделаны превосходными камнями. И есть у них выходящие на
восток двери, а около них, о чем я также скажу, они имеют обыкновение
совершать свои жертвоприношения и возжигать кое-какие предметы и
окроплять те места кровью овечек или других животных.
В районе Куско хоронят своих усопших718, посадив их на трон,
называемый Дуос [Duhos]719, в одеждах и украшениях из главных атрибутов

717
Данная глава во Второй части «Хроники Перу» не сохранилась, поскольку рукопис начинается с Главы III.
718
Более подробно об обрядах писали хронисты Хуан Поло де Ондегардо и Кристобаль де Молина. У Поло де
Ондегардо в «Инструкции по борьбе с церемониями и обрядами…» (1567): «Также у них в обычае много кормить и
поить во время похорон своих умерших, и поить, напевая печальную и грустную песню, проводя за этой и другими
церемониями время похорон, длящееся местами восемь дней, местами меньше, и у них принято устраивать их
годовщины, собираясь или через месяц, или через год с едой, чичей, серебром, одеждой и другими вещами, чтобы
принести это в жертву или совершить другие древние ритуалы, по возможности, скрытно».
719
Слово это происходит из языка таино, имевшего распространение в карибском регионе, где оно означала
церимониальный трон.

519
[власти, имевшимися при жизни]. В провинции Хауха, одной из наиболее
главных в этих королевствах Перу, их кладут в шкуру только что
освежеванной овцы и зашивают в нее, оставляя снаружи [открытыми] лицо,
нос, рот и остальное. И в таком виде их оставляют в их собственных домах. А
тех, кто является правителями и знатными особами, их дети несколько раз в
году вынимают и несут на носилках с большими почестями в их имения и
усадьбы, и приносят им свои жертвы из овец и барашков, а также детей и
жен.
Получив это сообщение, архиепископ дон Иеронимо де Лоайса720
[Hierónymo de Loaysa] приказал со всею строгостью жителям той долины и
пребывавшим наставлявшим там в вере священникам, чтобы похоронили все
те тела, дабы ни один не остался в том виде, в каком он был.
Во многих других местах провинций, где я проходил, хоронили
[усопших] в глубоких могилах, с выемками внутри, а в некторых также, как в
окрестностях города Антиоча, где строят огромные гробницы и набрасывают
столько земли, что они похожи на маленькие холмы. А через дверь,
оставленную в гробнице, они входят со своими покойниками, с живыми
женами, и с остальным, раскладывая всѐ это рядом. А в Сену многие
гробницы были ровными и крупными, со своими залами, а другие были с
бугорками, похожими на холмики. В провинции Чинча|н| [Chinchan]721, т.е. в
этих равнинах [на побережье], хоронят, положив покойников на циновки или
на тростниковую постель.
В другой долине этих же равнин, под названием Лунагуана722
[Lunaguana], их хоронят сидячими. Наконец, говоря об этих захоронениях,
скажу, что одни отличают от других по тому, в каком положении они там
располагались: или стоя, или сидя. Во многих долинах этих равнин, на
выходе из долины через скалистые и песчаные горы поставлено много
огромных стен и отдельных помещений, где каждый род содержит свое
особое место для погребения своих усопших и для этого они сделали
пустоты и выемки, закрытые самыми простыми дверьми, и удивительное
дело видеть сколь много умерших находят в этих песках и пересохших горах;
в отдалении друг от друга виднеется множество черепов и их одежд, уже
прогнивших и испорченных временем. Они называют эти места, считая их
священными, Вака [Guaca], т.е. печальное название, и многие из них были
открыты и еще в прошлые времена было расхищено много золота и серебра,
720
Херонимо де Лоайса, уроженец Трухильо, епископ Лимы (с 1540 г.), архиепископ Лимы (1548-1575), основавший
первый университет в Перу. В 1558 году он и вице-король Андрес Уртадо де Мендоса запросили у Хуана Поло де
Ондегардо выяснить досконально историю и ритуалы Инков, в результате этих исследований он обнаружил мумии
инков в медных ящиках и ваки (места поклонений), отправив некоторые из них в Лиму, а также изучил верования и
обычаи индейцев. Им были найдены мумии следующих правителей Инков: Инка Юпанки, Тупак Юпанки, Вайна Капак
и его мать — Мама Окльо, Виракоча (прах), а также его жена Мама Руту. Мумии были перенесены в Лиму к вице-
королю маркизу де Каньете. Спустя несколько лет мумии были похоронены в госпитале Сан Андрес. Также известно,
что в 1564 году Лоайса заменил приговор об изгнании для Сармьенто де Гамбоа, одного из интереснейших
исследователей истории Инков.
721
Следует вонимат либо как Чан-Чан, либо Чинча.
722
Руна-ванак находиться между городами Лима и Писко. Главными ваками в провинции Лунагуана были –
Муйльукамак (индейцев лунагуанас, возле с. Лунагуана, их пакариска), Сулькавилька (индейцев лунагуанас из
«объединения» Мала; согласно сказаний эта вака была братом Пачакамака), Конкавилька (индейцев малас).

520
после того, как испанцы завоевали это королевство, а в этих долинах часто
принято хоронить с умершим его богатство и драгоценности, и много жен и
близких слуг, какими владел при жизни правитель. И принято было в
прошлом открывать могилы и обновлять располагавшуюся в них одежду и
еду. А когда умирали правители, знать долины собиралась и устраивала
оплакивания. И многие женщины отрезали себе волосы, пока не оставалось
ни одного, и при помощи барабанов и флейт они, печально напевая,
отправлялись [с процессией] по тем местам, где правитель обычно
развлекался, чтобы вызвать слезы у слушавших эти песни. После
оплакивания, обращаясь к дьяволу, они совершали полные предрассудков
крупные жертвоприношения. Совершив это и умертвив некоторых его жен,
они клали их в могилы с их сокровищами и обильной едой, полагая,
несомненно, что они уходят для того, чтобы прибыть в место, какое им
укажет дьявол. И они соблюдали и поныне в основном придерживаются того,
чтобы до того, как положить их в могилы, они оплакивают их 4, или 5, или 6,
или 10 дней, смотря, кем был умерший. Поскольку, чем важнее правитель,
тем больше чести ему воздается и большее сочувствие проявляют, оплакивая
его со стонами и распевая под печальную музыку надгробные песни, говоря в
своих песнях обо всех делах, случившихся при жизни умершего. А если он
был доблестным, то во время плача они несли его, рассказывая о его
подвигах. И в то время, когда тело укладывают в могилу, некоторые их
драгоценности и одежды они сжигают около нее, другие же кладут с ним
вместе. Многие эти церемонии они уже не практикуют, потому что Господь
не позволяет этого и потому что эти люди мало-помалу начинают осознавать
заблуждения, каких придерживались их отцы и сколь бессмысленна эта
роскошь и напрасны почести, ведь достаточно хоронить тела в простых
могилах, как хоронят христиане, стараясь унести с собой только добрые дела,
ведь остальное служит в угоду дьяволу, от чего душа спуститься в
преисподню более грешной и обремененной.
Хотя мне достоверно известно, что большинство стариков-правителей,
должно быть, приказывают хоронить себя вышеназванным способом в
потаенных и недоступных местах, дабы христиане не увидели и не услышали
этого. А знаем мы об этом от самых юных [индейцев].

Глава LXIIII. О том, как дьявол заставил думать индейцев этих краев, что
желанным даром их богам было держать индейцев, присутствовавших в
храмах, с которыми у правителей было одно на уме - совершать с ними
гнуснейший содомский грех.

В этой первой части своей истории я рассказал о многих обычаях и

нравах этих индейцев, потому как я достаточно времени провел среди них и
так как я слышал об этом от некоторых священников и достойных уважения
особ, как по мне, ни разу не отходивших от правды в том, что они знали и
что разведали, ведь мы, христиане, весьма любопытны, чтобы знать и
понимать дурные обычаи этих [жителей], искореняя их, наставляя их на
521
праведную дорогу, дабы спаслись они. Потому расскажу здесь о великом
подлости дьявола, а именно, что в нескольких местах этого великого
королевства Перу, в особенности в некоторых селениях поблизости от
Пуэрто-Вьехо и острова Пуна, люди совершают гнусный содомский грех, но
не [делают этого] в других [краях]. Я считаю, что так оно и было, потому что
правители Инки не были им запятнаны, а также остальные местные
правители. Во всем губернаторстве Попаян, как я выяснил, тоже не
совершается этот гнусный грех, ибо дьявол должен был довольствоваться
[тем], что они поедали друг друга и отцы по отношению к сыновьям были
столь жестокими и порочными. А у этих других, закованных в цепи
дьявольских заблуждений, считают несомненным, что в оракулах и
святилищах, где им дают ответы, дьявол заставлял их думать, что для
служения ему было бы лучше, если бы мальчики с детства находились в
храмах, для того, чтобы во время устройства жертвоприношений и пышных
празднеств, правители и другие знатные особы совершали с ними гнусный
содомский грех. А чтобы читающие об этом поняли, как среди некоторых все
еще соблюдалось это дьявольское богохульство, приведу здесь одно
сообщение, о котором мне поведал в Городе Королей отец-монах Доминго де
Санкто Томас. Оно у меня в руках, и говорит оно о следующем:
«Действительно, что в основном среди горцев и Юнгов дьявол насадил
этот грех под видом святости. И то, что при каждом главном храме или
святилище [доме поклонения] имеется один или два, или больше человек,
согласно [тому, кем является] идол. Они с детства ходят в женских
нарядах и разговаривают как женщины, и поведением и одеждой, и во всем
остальном подражают женщинам. С ними, особенно правители и знать,
под видом святости и веры устраивают празднества и особые дни,
пользуясь их плотскими и развратными услугами. Я знаю об этом, поскольку
покарал двоих: одного индейца-горца, для этой цели находившегося в храме,
ими называемом Вака, в провинции Кончукос [Conchucos]723, в окрестностях
города Гуануко [Guanuco], а другой был в провинции Чинча, индеец Его
723
Королевство Каруа Кончукос было небольшим (народность кончуко занимала территорию, которая сейчас отвечает
провинциям Пальаска и Коронго, на севере департамента Анкаш, Перу) – ок. 3307 км2. Главными ваками были – Йано
(индейцев каруак), Чунта (каруак), Вирко (кончукос, возле Вачичильа), Каруачуко (кончукос с айлью Кампичес варанка,
возле поселения Марай), Ильаксачукко (кончукос с айлью Чаупис варанка, в поселении Таукапен). Согласно инспекции
Кристобаля Понсе де Леона в 1543 году королевство Кончуко насчитывало 1901 человека в 78 льактас в трех варанках,
которые назывались «объединениями»: 1) Карапурай с 425 особами в 21 льактас, которой руководил Помакочачи; 2)
другая (Чаупиваранка или Чаупис варанка?) с 789 особами в 26 льактас, которой руководил Йанаманго; и 3) еще одна
(Чампичайваранка или Кампичес варанка?) с 687 особой в 31 льактас, которой руководил Колькальаш. Каждая из
варанок имела свои главные (Вирко возле поселения Вачичильа, Карвачуко возле поселения Марай) и второстепенные
ваки (Ильаксачукко возле поселения Таукапан или Таука). Поселения имели от 2-6 до 150 родителей семей. Самыми
большими были Чачаа – 100 отцов, Айанго – 112 отцов, и Льапоко - 150 отцов. В 1571-72 годах эти поселения были
перемещены и сведены в новые 5 больших поселков согласно приказов вице-короля Франсиско де Толедо. В 1543 году в
одной льакта – Уркос – проживали лица сразу с трех разных «объединений»: 35 – с Карапурай, где куракой был
Помакочачи, 15 – подчинялись кураке Колькальаш, и 17 – кураке Йанаманго. В льакта Винчос находилось 34 особы
кураки Помакочачи и 9 особ кураки Йанаманго. Неизвестно, или эти жители проживали в льакта постоянно или они
были сведены туда во время мити. Жители Кончукос в 1534 году имели большое количество скота и пастухов, которые
за ним присматривали, а дома у них были на вершинах гор и холмов. В июле-сентябри 1539 года Франсиско де Чавес
сровнял с землей этот край и убил 600 детей младше трехлетнего возраста, что, наверное, стало самым массовым
убийством детей в истории. Но уже в 1548 году кончукос не имели скота, хотя и были у них небогатые серебряные
месторождения, а сами жители имели большое количество рудокопов, работавших на испанцев. В местности Кончукос
находился один королевский тампу – постоялый двор.

522
Величества. Сказав им о совершенной ими гнусности и об обременяющем их
безобразном грехе. Они мне ответили, что не виноваты в том, поскольку с
детства их туда поставили их касики, дабы совершать с ними этот
мерзкий и гнусный грех, и для того, чтобы быть священниками и
хранителями храмов своих индейцев. Таким образом, от них я узнал, что
дьявол был таким влиятельным на этой земле, что не довольствуясь тем,
что вогнал их в столь тяжкий грех, он внушал им, что такой грех был
особым видом святости и набожности, для того, чтобы держать их в еще
большем подчинении».
Это мне передал в своѐм письме известный всем брат Доминго, и знают,
как он привержен истине.
И еще я вспоминаю о том, что рассказал мне Диего Гальвес [Diego
Galvez], ныне секретарь Его Величества при испанском дворе, как он и
Пералонсо Карраско [Peralonso Carrasco], старый конкистадор, ныне житель
города Куско провинции Кольао, видели одного или двух таких индейцев,
приставленных к храмам, как об этом говорит и брат Доминго. Вот почему я
считаю, что это происки дьявола, врага нашего, и, несомненно, дело
служения столь низкому и дурному делу прояснилось.

Глава LXV. О том, как на большей части этих провинций принято давать
имена детям и как они расценивали предзнаменования и знаки.

Когда я был в этих королевствах Перу, то заметил одну вещь: на большей

части их провинций принято давать имена детям на 15-й или 20-й день [от
рождения], носимые ими на протяжении 10 или 12 лет, а уже с этого возраста
или раньше им начинали присваивать другие имена. Для подобных случаев у
них существовал определенный день, когда собиралось большая часть
родственников и друзья отца. Там они танцуют и поют на свой лад, так как
это их большой праздник, и отгуляв веселье, один из старейших и наиболее
почтенных [жителей] остригает мальчика или девушку, которые должны
получить имя и он отрезает им ногти; их они берегут с особой заботой.
Имена, им даваемые и ими носимые, это - названия селений, птиц, или трав,
или рыб. И вот как я узнал об этом: был у меня индеец по имени Урко [Urco],
что значит «баран»724 [т.е. самец ламы], и другой, по имени Льама [Llama],
т.е. имя «овцы» [т.е. самка ламы], а других я видел, называли Пискос
[Piscos]725, т.е. название птиц. А некоторые владеют большой
осведомленностью в делах предоставления имен своих отцов и дедов.
Правители и знать подыскивают имена на свое усмотрение, и самые лучшие,
какие среди них найдутся. Хотя Атабалипа [Атавальпа726] (Инка, плененный
испанцами в провинции Кахамарка), означает, «такой как курица», а его отца
звали Вайна Капак [Guaynacapa], означает «богатый юноша». У этих
724
На кечуа «урко» - самец, но самка называется «чина». Для обозначения пола в кечуа используются слова «кари» -
мужчина, «варми» - женщина.
725
Диего Гонсалес Ольгин: Птицы. Piscocuna, pichiucuna.
726
Диего Гонсалес Ольгин: Молодая курица [птенец], птица. Sipas atahuallpa. Выращивать птенцов. Atahuallpa
chiuchictan huyhuani. Безусловно, єто неправильное толкование имени Атавальпа.

523
индейцев считалось или считается дурным предзнаменованием, когда
женщина рожает двойню или когда ребенок рождается с природным
дефектом: например, рука с 6-ю пальцами или чем-то подобным. А если (как
я сказал) женщина рожает двойню727 или [ребѐнка] с дефектом, она и ее муж
огорчаются, воздерживаются от поедания перца, не пьют чичу, т.е. свое вино,
и делают другие вещи по своему обычаю, как научились они этому от отцов
своих. Точно также эти индейцы много значения придают чудесам и
приметам. И когда падает звезда, то они поднимают сильнейший крик, и
ведут важный учет связанный с луной и планетами; и большинство у них –
предсказатели. Когда в провинции Кахамарка был пленѐн Атабалипа, живы
ещѐ некоторые христиане, которые находились с маркизом доном Франсиско
Писарро, его пленившего, и видевших, как в полночном небе упало зеленое
знамение [комета?], толщиной с руку и длиной с копье-полупику. И
поскольку испанцы пришли поглядеть на это, Атавальпа, узнав об этом,
говорят, попросил у них вывести его посмотреть на это, а как только увидел,
то опечалился и оставался таким весь следующий день. Губернатор дон
Франсиско Писарро спросил его, почему он так опечалился, тот ответил: «Я
увидел небесное знамение и скажу тебе, что когда мой отец Вайна Капак
умер, видели другое знамение, похожее на то728. И не прошло 15 дней, как
умер Атабалипа.

727
Близнецы или двойня на кечуа – «чучу», а дети рождавшиеся ногами вперед, назывались «чакпа», и они приносились
в жертву вакам в некоторых районах.
728
Об этом писал Гарсиласо де ла Вега: «Когда Вайна Капак пребывал в королевстве Киту, в один из последних дней
своей жизни он вошел в озеро, чтобы покупаться ради отдыха и услады; оттуда он вышел, [испытывая] озноб, который
индейцы называют чукчу, что означает дрожать, а так как у него появился жар, который они называют рупа (р мягкое),
что означает сгорать, а следующий и другие дни он чувствовал себя все хуже и хуже, он понял, что его болезнь была
смертельной, потому что несколько лет тому назад ему ее предсказали, основываясь на колдовстве, и гаданиях, и
толкованиях, которыми занимались те язычники; эти предсказания, особенно те, которые касались королевских персон,
как утверждали инки, являлись откровениями их отца Солнца, что должно было придать авторитет и доверие к их
идолопоклонству. Помимо предсказаний, полученных от своего колдовства, и тех, которые сообщили им демоны, в небе
появились устрашающие кометы, а среди них была одна очень большая и зеленого цвета, наводящая страшный ужас; [к
тому же] молния, которая, как мы говорили, ударила в дом этого самого инки, и другие необычные явления привели к
сильному беспокойству амаутов, которые являлись учеными того государства, и колдунов, и жрецов их язычества;
будучи столь близки демону, они предсказали не только смерть своего инки Вайна Капака, но также уничтожение его
королевской крови, потерю его королевства и другие великие бедствия и несчастья, которые, как они говорили, должны
были умертвить их всех вообще и каждого в частности; все эти вещи они не рискнули обнародовать, чтобы не вызывать
чрезвычайных волнений страны, ибо люди стали бы умирать от страха, так как они были робкими и очень легко верили
в [разные] новости и дурные предсказания. Почувствовав себя плохо, Вайна Капак призвал своих сыновей и родичей,
которые находились при нем, и губернаторов, и капитанов из войск, находившихся в соседних провинциях, которые
могли прибыть вовремя, и сказал им: «Я направляюсь отдыхать на небо с нашим отцом Солнцем, который несколько
дней назад открыл мне, что он позовет меня из озера или реки, и я вышел из воды с недомоганием, которое испытываю,
а это точный знак, что наш отец Солнце зовет меня. Когда я умру, вскройте мое тело, как принято поступать с
королевскими телами; я приказываю мое сердце и внутренности захоронить в Киту, в знак любви, которую я испытываю
к нему; тело же доставьте в Коско, чтобы положить его вместе с моими родителями и дедами. Я поручаю вам своего
сына Ата-вальпу, которого я так люблю и который остается инкой вместо меня в этом королевстве Киту и во всем
остальном, что он своей персоной и оружием завоюет и присоединит к своей империи; а вам, капитанам моего войска, я
особо приказываю служить ему верно и с любовью, как должны любить своего короля, ибо я оставляю вам его именно
королем, чтобы во всем и повсюду вы подчинялись ему и делали бы то, что он вам приказывает, ибо это будет моим
откровением для него по приказу нашего отца Солнца. Я также оставляю вам справедливость и милосердие к вассалам,
чтобы не было утрачено прозвище любящий бедных, которое нам было дано, и я поручаю вам поступать во всем, как
инкам, сыновьям Солнца». После окончания этого разговора со своими сыновьями и родичами он приказал позвать
остальных капитанов и кураков, которые не принадлежали к королевской крови, и он поручил им верность и добрую
службу, которую они должны были нести своему королю, а напоследок он сказал: «Много лет назад мы благодаря
откровению нашего отца Солнца узнали, что, когда процарствует двенадцать королей, его сыновей, придут новые люди,
неизвестные в этой стороне, и они победят, и покорят, и подчинят своей империи все наши и еще многие другие
королевства; я подозреваю, что это те, которые ходят по побережью нашего моря; они должны быть людьми храбрыми,
имеющими во всем преимущества перед вами. Мы также знаем, что на мне заканчивается двенадцатый инка. Я заверяю

524
 Глава LXVI. О плодородии равнинных земель, и о многих
произрастающих там плодах и корнях, и о столь прекрасном ими заведенном
порядке при орошении полей.

Итак, я вкратце рассказал о вещах, касающихся наших замыслов.

[Потому] неплохо было бы вернуться к повествованию о долинах: о каждой
отдельно, как я сделал с селениями и провинциями горных районов. Однако
для начала доложу о имеющихся у них плодах и продовольствии, и о
каналах. Сделав это, я продолжу рассказ о долинах]. Итак, скажу, что вся
земля долин, от мест, куда не добрались пески и где их сдерживают деревья,
– это одна из наиплодороднейших и изобильнейших земель в мире, и
наиболее жирная для посева любых культур, и где без хлопот еѐ можно
обрабатывать и подготавливать [к посеву]. Я уже говорил, что там у них не
идут дожди, но вода всегда [поступает] из оросительных каналов,
отведенных от стекающих с гор в Южное море рек. В этих долинах индейцы
сеют маис, и родится он в изобилии, а собирают урожай дважды в год. Кое-
где, при отсутствии маиса, кладут в землю корень юки, полезной для
изготовления хлеба и напитков; и выращивается много сладкого картофеля
[batatas dulces], по вкусу он, как каштаны. А также есть несколько [видов]
картофеля, и много фасоли, и других вкусных корней. Во всех этих долинах
встречается также один весьма своеобразный плод, из тех что я видел,
называемый «огурцы»729 [Pepinos], очень вкусные, а некоторые очень
ароматные. Выращивается также множество деревьев: гуайява, инга
[guabas],и похожие на груши авокадо [paltas], анноны [guanabanas],
каймитос730 [caimitos] и шишки [ананасы] тех краев. В домах индейцев видно
много собак, отличающихся от испанской породы, размером с маленького
пѐсика, называемые Чонос731 [Chonos]. Выращивают много уток; в чащах

вас, что по прошествии нескольких лет после того, как я уйду от вас, придут те новые люди и исполнят то, что вам
сказал наш отец Солнце, и они завоюют нашу империю, и станут ее господами. Я приказываю вам покориться и служить
им как людям, которые во всем превосходят вас, ибо их закон будет лучше, чем наш, а их могучее и непобедимое
оружие сильнее вашего. Оставайтесь с миром, ибо я ухожу отдыхать со своим отцом Солнцем, который зовет меня»».
729
Пепино, или Дынная груша (лат. Solanum muricatum) — вечнозелѐный кустарник семейства Паслѐновые,
происходящий из Южной Америки, выращиваемый ради съедобных сладких плодов, по цвету и аромату напоминающих
дыню. Сейчас наиболее широко культивируется в Перу, Чили и Новой Зеландии. Возможно, Сьеса описывает одну из
разновидностей - Solanum muricatum Ait. var. popayanum Bitt.
730
Хризофиллумы.
731
На кечуа называется «алько» - это перуанская голая (бесшерстная) собака. По классификации ФЦИ (Стандарт FCI
№310 18.06.1996/25.04.2001) относится к группе №5 «Лайки и примитивные породы», секции №6 «Собаки
примитивного типа». Существуют некоторые доказательства, такие как изображения, которые встречаются на
керамических изделиях разных доинковых цивилизаций (Vicus, Mochica, Chankay, Chankay под влиянием Tiahuanaco,
Chimu); во многих случаях голая собака заменила пуму, змею или сокола, это в особенности и более очевидно в
культуре Chancay. Таким образом, из репродукций можно сделать вывод, что голая собака появилась в доинковые
археологические периоды, т.е. между 300-ми г.г. до н.э. и 1400-ми г.г. н.э. Одним из наследий древних культур были
собаки Kalla, или "собаки без одежды" так их называли инки. Во всех культурах они играли значительную роль в
погребальном ритуале, сопровождая и опекая хозяина в загробной жизни. Считалось, что умершие продолжают жить
ещѐ один год в Уку пача "нижнем уровне жизни",кроме умерших там жили и те,кто должен был родиться. Перуанские
голые собаки так же изображались в виде амулетов, брошек, заколок, сосудов, игрушек, миниатюр и даже ритуальных
кубков. Гарсиа де ла Вега в своих "Коментариях" пишет, что в Куско, столице инков, их считали сыновьями Луны, днѐм
их держали в помещениях из-за их чувствительности к лучам Солнца, особенно ярким на больших высотах, и закрывали
в помещениях во время лунных затмений,что бы они не могли убежать. В одном из самых красивых мифов об истоках
происхождения инков, говорится, что Манко Капак и его сестра-жена Мама Окльо, выполняя волю своего отца Солнца-
Инти, вышли из вод Титикака, чтобы создать великую империю и что их сопровождала "калепо - собачка без одежды".

525
долин растѐт много гороха732, длинного и узкого, не такого толстого, как
стручки у бобов. В некоторых местах из этого гороха делают хлеб, и он
считается хорошим. Они употребляют много сушеных плодов и корней,
похожих на то, что мы делаем с инжиром, изюмом и другими фруктами.
Сейчас в этих долинах много больших виноградников и собирают много
винограда. До сегодняшнего момента не делалось вино, потому нельзя
определить, каким оно будет. Считается, что из-за орошения оно будет не
очень хорошим. Также есть большие фиговые деревья и много гранатов, а
кое-где уже дает урожай айва [bembrillos]733. Но зачем я говорю это, ведь
считается, что здесь урожай могли бы дать любые плоды Испании. Пшеницы
собирается так много, что подтвердить сказанное могут видевшие это; и
восхитительное дело видеть полностью засеянные поля среди бесплодной и
безводной земли, такие они приятные и с пышной кроной, что похожи [эти
поля на] кусты базилика. Ячмень родится, как и пшеница. Лимоны, Лаймы,
апельсины, цитрусовые, грейпфруты – всего этого много и они очень
хороши, да и огромные бананы - тоже. Помимо названного, есть во всех этих
долинах и другие вкусные фрукты, о них я не говорю, потому что мне
кажется достаточно основных перечисленных. А так как реки стекают с гор
через эти равнины, а некоторые долины - широки, и везде засевается или
обычно засевалось, то когда они были лучше заселены, отводили каналы в
дальние края и по таким местам, что поразительно, как это делалось:
поскольку они перебрасывали их по высоким и низким местам и по склонам
вершин и находящихся в долинах подножиям гор, многие пересекая с разных
сторон, так что одно удовольствие идти через те долины. Потому что
кажется, что идешь среди плодородных долин и приятных лесных зарослей.
Раньше и сейчас, индейцы очень хорошо разбираются734 в этом добывании
воды и распределении ее по этим каналам. И часто мне приходилось
останавливаться около канала, но не успевал я поставить палатку, как канал
[оказывался] сухим, а воду пускали в другое место. А раз реки не
пересыхают, то это дело индейских рук – направлять воду, куда они захотят.
Сами же каналы всегда покрыты зеленью, около них много травы для
лошадей. А среди чащоб и по деревьям летает много различных птиц,
голубей, горлинок, индеек, куропаток и крупной дичи. Вредных животных,
змей, гадюк, волков нет. Часто встречаются настолько хитрые лисицы735, что
даже намереваясь тщательно сохранить что-либо в месте, где стали на постой
испанцы или индейцы, они все равно это украдут, а если не найдут, чем
В настоящее время порода носит название "perro sin pelo del Peru", что в переводе с испанского означает - "перуанская
бесшерстная собака".
732
Prosopis juliflora (Sw.) DC – растение из рода Пропозис, подсемейства Мимозовые, семейства Бобовые.
Произрастает в Мексике, на Карибах и в Южной Америке. Синоним: Mimosa juliflora Swartz. Разновидности: Prosopis
juliflora var. Juliflora, Prosopis juliflora var. inermis (H.B.K.) Burkart, Prosopis juliflora var. horrida (Kunth) Burkart.
733
В идании 2005 года: membrillos. Айва (лат. Cydonia) — монотипный род древесных растений семейства Розовые
(Rosaceae). Вид Айва обыкновенная, или Айва продолговатая (лат. Cydonia oblonga) — единственный представитель
этого рода.
734
Вариант: «считали и считают очень важным это добывание воды»
735
Это по всей видиости один из подвидов Майконга - саванная лисица или лисица-крабоед (Cerdocyon thous) —
хищное млекопитающее семейства псовых; единственный вид рода Cerdocyon. Еѐ родовое название Cerdocyon в
переводе с греческого означает «хитрая собака», а видовое название thous — «шакал», поскольку майконг внешне
несколько напоминает шакала.

526
поживиться, то унесут с собой вожжи или ремни из подпруги у лошади. Во
многих местах этих долин растут заросли сладкого тростника736, поэтому там
и делается сахар и другие сладости из его меда [патоки]. Все эти индейцы
Юнги хорошие работники, а когда они несут грузы на своих спинах, то
раздеваются догола, не оставляя на своих телах ничего, кроме маленькой
накидки длиной в одну пядь [21см], но шириной ещѐ тоньше, ею они
прикрывают свой срам, и обвязавши плащами тела, они бегут с грузами. Но
возвращаясь к орошению у этих индейцев, [скажу], что имея такой порядок в
поливке своих полей, у них он был и является первостепенным для посевов,
когда соблюдается строгое согласование. Оставив это, расскажу о дороге,
ведущей из города Сант-Мигель в Трухильо.

Глава LXVII. О дороге из города Сант Мигель в Трухильо, и о долинах

на ее пути.

В предыдущих главах я поведал об основании города Сант-Мигель,

первого поселения, сооруженного испанцами в Перу. Потому расскажу о том,
что находится на пути из этого города до города Трухильо. И скажу, что от
одного города до другого приблизительно 60 лиг. От Сант-Мигеля до
прибытия в долину Мотупе [Motupe] – 22 лиги, всѐ среди песков, и дорога,
особенно там, где она проходит сейчас, труднопроходима. По окончании
этих 22 лиг располагаются маленькие долины, и хотя с горных высот стекает
несколько рек, по ним они не проходят, потерявшись и скрывшись в песках,
не принося с собой никакой пользы. А чтобы пройти эти 22 лиги, лучше
выходить вечером, ведь проходя ночью, наступает благоприятное время,
когда появляются водоемы из которых пьют путешественники, и проходят
там не испытав знойного солнца. И кто может, несѐт сосуды с водой и
бурдюки с вином, чтобы пройти к следующим [водоѐмам]. Когда
добираешься до долины Мотупе, то видна широкая королевская дорога
Инков, и сделана она так, как об этом я говорил в предыдущих главах.
Эта долина широкая и очень плодородная, невзирая на то, что
спускающаяся с гор в море река, [также] теряется [в песках].
Рожковые737 и другие деревья занимают обширные участки, вызывая
испарения, переливающиеся [радугой] под лучами [солнца]. И хотя в нижней
части долины есть поселения индейцев, они довольствуются водой, добытой
из выкопанных колодцев, друг с другом они ведут свою торговлю,
обмениваясь товарами, поскольку не используют монет, и нигде в этих краях
не обнаруживалась их чеканка. Рассказывают, что для Инков в этой долине
были поставлены постоялые дворы, и много складов, а по высотам и
скалистым урочищам у них были и есть свои Ваки и кладбища. Из-за

736
Сахарный тростник (лат. Saccharum) — род растений, наряду с сахарной свеклой использующихся человеком для
получения сахара. Разновидности: Saccharum officinarum L., Saccharum sinense Roxb - многолетнее травянистое растение
из семейства Злаков, разводимое во многочисленных разновидностях под тропиками, от 35° с. ш. до 30° ю. ш. Данное
упоминание о наличии сахарного тростника в Перу Сеьса приводит первым из хронистов.
737
Возможно, имеется в виду - Рожковое дерево (лат. Ceratonia siliqua) — растение семейства бобовые.

527
предыдущих войн многих людей теперь не хватает, сооружения и постоялые
дворы разрушены и уничтожены, а индейцы живут в маленьких домиках,
сделанные так, как об этом мною уже было сказано в других главах. В
определѐнное время они торгуют с горцами; в этой долине у них есть
крупные хлопковые поля, из хлопка они делают свою одежду. В четырех
лигах от Мотупе лежит прекрасная долина Хайанка [Xayanca]738, в ширину
составляющая почти 4 лиги.
По ней проходит приятная река, откуда отводится достаточно каналов
для поливки всего, что захотят посеять индейцы. И была эта долина в
прошлом густо заселена, как и большинство, и были в ней крупные
постоялые дворы и склады главных правителей, в которых пребывали их
министры двора, исполнявшие обязанности, как и те, о ком я уже
рассказывал. Местных правителей этих долин уважали и почитали их
поданные; и всѐ ещѐ есть некоторые из оставшихся [правителей], и ходят они
в сопровождении слуг и жен. У них свои привратники и охранники. От этой
долины путь идет в Тукеме [Tuqueme либо Túcume], большую и просторную
738
Или: Шайанка. В 1540 году в долине Хайанка (или Сайанка, имевшая 48 км длины) благодаря своему «визиту»
Себастьян де ла Гама. Кураки Хайанки (известно, что главные кураки Хайанки, отец и сын, получали от Тупака Инки
Юпанки право на власть в своей провинции), как и любые лидеры региона Косты, жили довольно великолепно и
утонченно; владели прислугой, которая состояла как из женщин, так и мужчин; их большие дворцы имели вратарей,
сторожей, уборщиков, поваров, чашников, надзирателей за одежой и т.п.; имели много амбаров, где работали чиновники
или камайос, которых испанцы называли «мажордомами» (Сьеса де Леон, 1553: Часть Первая. LXVII). В этих амбарах-
колька сохраняли маис, хлопок, фрукты, высушенную рыбу и другие продукты, собранные с земель кураки, государства
и отдельных лиц. Властитель долины Хайанка имел в своей юрисдикции 249 поселков с 1034 мужчинами, 1034
женщинами и 3090 детьми (от 10 лет и выше), а в целом – 5441 человека. По всей видимости, около 57% составляли
дети, 38% - взрослые, 0,95% - не установлено или это погрешность, или какая-то другая общественная прослойка,
однако к переписи не включены были больные и люди преклонного возраста. Почти во всех поселках было равное
количество мужчин-налогоплательщиков и женщин, а также ровно 3 ребенка на семью, ни больше, ни меньше. Чаще
всего в поселках было 10, 15, 20, 25, 30, 35 и 40 лиц, которые были включены в перепись населения; наибольшим было
поселение с 515 особами. Примечательным фактом является то, что в большинстве поселений было больше домов, чем
жителей, что может указывать на утаивание кураками и надзирателями истинной численности жителей. В хуторках
проживали некоторые специалисты: лесорубы, гончары, пастухи лам (эти ламы использовались для переноски грузов),
сторожи маиса. Были 2 тампу, резиденция кураки, и поселение, которое обслуживало кураку (ныне археологический
объект Хайанка-Вьехо). Довольно интересной является и зависимость жителей Хайанки от правителя горного
королевства Гуамбос (Вампу), которому приходилось предоставлять «подарки» за то, чтобы он пускал воду рекой, что
брала свое начало в горах, для ирригационного земледелия. Мочика также платили подать в виде хлопка, коки и рыбы
королям Кахамарки (Куисманку) и Гуамбос за предоставления доступа к воде. Этот взаимообмен сыграл на руку инкам,
которые сначала захватили горы вокруг и легко таким образом подчинили регион Косты (за свидетельствами Сармьенто
де Гамбоа это сделал Капак Юпанки, брат Пачакутека Инки Юпанки) и получили от этой не малую выгоду. В долине
существовала разветвленная система каналов и дамб. Количеством и временем распределения воды занимались особые
чиновники, подчиненные главному кураке. Инки во времена Тупака Юпанки установили подчинение Хайанки
тукрикуку, имевшему резиденцию в Кахамарке, также мочика должны были отбывать миту не только в своей долине, а
также и в Гуамбо и Кахамарке (Куисманку), большинство жителей переселено в другие места Тавантинсуйу: Гуамбос,
Трухильо, Кахамарка, Чинча, Вайакунту, Тальан, Пабор (1 айлью-пачака, которой в 1540 году руководили Апатуррука и
его сын), Танкигуа, Куско, Вамачуко, Вачо, Копакабана и т.п. В 1532 году главным куракой долины Хайанка был
Кашусоли. В 1540 году одна пачака, которой руководил Лабами (подчинявшейся варанке кураки Факольапа, у которого
было всього 4 пачаки), имела 200 митайос или плательщиков подати; они каждые три месяца дарили кураке 3
серебряных блюда, а за год – 12. Также жители Хайанки вообще каждые 3 месяца должны были отдавать своему
испанскому энкомендеро 13 слитков золота и столько же серебряных, несколько нош маиса, 100 куриц и цыплят, и
иногда 6 лам, 6-7 тюфяков, 20 разрисованных и белых накидок, 4-5 нош фасоли, 4-5 нош рыбы, соли и перца. Курака
тоже отдавал 2 слитка золота. С 1548 жители платили испанцам уже 2000 песо ренты. Поскольку серебро в той
местности не добывалось, то его выменивали обычные жители у народов сьерры и у чачапойцев, имевших серебряные
прииски. Кураки Хайанки же имели монополию на «обмен» золота на другие продукты. Курака Факольапа имел в своем
подчинении 4 кураки: Пакора, Машу, Чамакол, Салапа. Варанка высшего кураки Минимишаса имела 7 пачакакурак
(Калансеке, еще один Калансеке, Сенсотоль, Глобеско (хозяин чичерии-таверны; или производитель чичи-браги)) в
подчинении, 2 из которых (Мильамишан «рыбак и глава рыбаков», который всегда передвигался в гамаке, руководил
одной из наивлиятельнейших пачак, имевшей 50 рабочих-рыбаков и 200 человек в целом) были главами исключительно
рыбаков, 1 (Айоэке) – ткачей. Итак, вообще в Хайанке было 2 варанки. По неизвестным причинам жители Хайанки
утверждали, что не знали инку Вайна Капака. В 1566 инспектор Гонсалес де ла Куэнка переселил всех жителей Хайанки
в новое поселение Сан-Сальвадор-де-Хайанка.

528
долину, полную лесных зарослей и деревьев, и строения также дают
представления о том, что тут было, но по большей части они разрушены и
уничтожены. Дальше, в одном дне пути [оттуда], лежит прекрасная
маленькая долина, называющаяся Синто [Cinto]. И читателю нужно
понимать, что от долины к долине, и между большинством, о коих осталось
написать, лежат сплошные пески и скалистые высушенные урочища, и что не
видно ни одного живого существа, ни травы, ни деревьев, а только птицы в
небе. А когда идешь по стольким пескам и завиднеется долина (пусть даже
издалека), получаешь небывалое удовольствие, особенно если идешь
пешком, под палящим солнцем, испытывая жажду. Ново[прибывшим] людям
лучше не ходить по этим равнинам, даже будь у них отличные проводники,
сведущие в этих песках. От этой долины добираешься в [долину] Кольике
[Collique], где протекает одноименная река, и она настолько велика, что
невозможно перейти ее вброд, лишь когда в сьерре - лето, а в равнинах -
зима. По правде, местные жители так изловчились отводить воду в каналы,
что хоть в сьерре зима, иногда они оставляют главный оросительный канал и
течение открытым. Эта долина так же широка и полна деревьев, как и
пройденные; но не хватает на ней большей части индейцев, погибших в
междоусобных войнах испанцев, а также от болезней и работ, которые эти
войны повлекли за собой.

Глава LXVIII. В которой продолжается путь по той же дороге, что и в

предыдущей главе до самого города Трухильо.

От этой долины Кольике идешь к другой долине под названием Сана

[Zana], похожей на предыдущие. Затем входишь в долину Пакасмайо
[Pacasmayo]739, наиболее плодородную и гуще населенную, чем все ранее
описанные; и в месте, где сейчас пребывают местные жители этой долины,
до того, как были покорены Инками, они были могущественными и их
почитали соседи; у них были крупные храмы, где они совершали
жертвоприношения своим Богам. Все это уже разрушено. По скалам и
урочищам – много Вак, т.е. кладбищ этих индейцев. Во всех этих долинах
есть священники и братья, и заботятся они об их переходе в христианство, и
о наставлении, не согласные с тем, чтобы они погрязли в своих древних
обычаях и верованиях. По этой долине протекает очень красивая река, от
которой они отводят много больших каналов, достаточных для орошения
739
Народность Мочика занимала территорию нынешних департаментов Ламбайеке и провинции Пакасмайо. Основана
королевство было пришлыми народами с каких-то островов полководцем Наймлапом и его капитаном Шам Мучек (от
которого, наверное, получил свое название народ) в долинах Факисльанга и Льампальек. После этого владычествовало
еще 13 правителей. Вообще народы и языки Тальан, Мочика и Чимор называли юнга, хотя они не были одинаковыми.
Некоторые мочика во времена инков были переселены как митмаки в горы Гуанкабамба и Фриас, на побережье Пабур, и
в некоторые места в Гуамбос, Кахамарку и Гуамачуко. Незадолго до прибытия инков на побережье Тихого океана в
конце XIV - в начале XV ст. царство Чимор во главе с владыкой Минчанкаманом захватило королевство Мочика с
властителем Фемпельеком. После чего там были правителями Понгмаса, Пальенмаса и Оша; при жизни последнего,
около 1470 года, прибыли инки. Население и территориальное размежевание в королевстве Мочика было
структурировано с помощью варанок и пачак, на основе десятичной системы, которая брала начало из империи Уари.
Жители, входившие в такие «объединения» не проживали в одной льакта, а были распорошены по разным хуторках,
имениям, таким образом, что в каждом находился руководитель, которого испанцы называли «надзиратели», а они в
свою очередь подчинялись руководителю пачаки, а последний - руководителю варанки.

529
полей; на них растут уже называвшиеся плоды и корни. Королевская дорога
Инков проходит через эту долину, как и через остальные. Тут были крупные
постоялые дворы. Памятники старины говорят об их предках, но я не стану
описывать то, что считают сказками. Представители Инков собирали дань в
поставленные для этой цели склады, откуда [дань] относилась в столицы
провинций, предназначенные для пребывания главных военачальников, и где
находились храмы Солнца. В этой долине Пакасмайо изготовляется очень
много хлопковой одежды, и хорошо выращиваются коровы, отлично свиньи,
козы и наилучший, какой только пожелают, скот. И тут очень хороший
климат. Я прошел по ней в сентябре месяце 1548 года, чтобы соединиться с
основной группой солдат, мы вышли из губернаторства Попаян на сбор
войск Его Величества, чтобы покарать поднявшееся восстание, и мне эта
долина показалась крайне милой. И я воздал хвалу Господу, видя ее
прелесть, со столькими деревьями и чащами, полными тысячами
разновидностей птиц. Следуя дальше, приходишь в долину Чакама
[Chacama]740, не менее плодородную и изобильную, чем Пакасмайо. Кроме
того есть много сладкого тростника, из него изготавливают очень хороший
сахар, и другие плоды и консервы; и тут находится монастырь святого
Доминго, основанный уважаемым братом Доминго де Санкто-Томасом.
Через четыре лиги находится долина Чимо [Chimo], широкая и очень
крупная, где основан город Трухильо. Некоторые индейцы говорят, что в
старину, прежде, чем Инки пришли к власти, в этой долине был
могущественный правитель, которого называли Чимо, как называется долина
сегодня.
Он совершил великие дела, побеждая во многих битвах, и соорудил
несколько зданий, они хоть и очень древние, ясно видно, что они были делом
великим. Когда Инки, короли Куско, стали правителями этих равнин, они
сильно почитали эту долину Чимо, и приказали поставить в ней крупные
постоялые дворы и дома наслаждений. А королевская дорога проходит
дальше, построена она со стенами. Местных касиков этой долины всегда
почитали и их считали богами. И это действительно так, ведь в гробницах их
предков найдено множество золота и серебра741. В наше время тут мало
индейцев, а правители не так уважаемы, и почти вся долина поделена под
застройку домов и поместий между испанцами, поселенцами города
740
Правильнее: Чикама. В долине Чикама (на север от Трухильо, Перу) были главными кураками Сипака Ваман - во
времена Вайна Капака, и Чайгуака - во времена Васкара и Атавальпы. Под их руководством были разные кураки
низшего ранга. К приходу Франсиско Писарро глава «рыбаков и моря» из поселения Пичан/Малабриго – Минчонамо
восстал против власти главного кураки. Франсиско Пісарро приказал убить этого Минчонамо, после чего его должность
занял его брат Гуаман Пинко, который имел власть над приблизительно 200 рыбаками из Малабриго (сам Гуаман Пинко
не имел собственной земли). В Малабриго во времена Вайна Капака (в 1524-1525 гг.) был главный курака Пичан (тоже
был «куракой моря и соляных месторождений», однако владел имениями и землей), потом Чанкачинамо, Лильонамо, и
тот же Минчонамо. Интересно, что в долине Чикама кураки занимали иногда должности разных рангов одновременно:
курака дон Педро Маче был «вторым лицом», заместителем главного кураки всей долины, и одновременно был главным
куракой своего «объединения»; дон Франсиско Нуша был главным куракой Ликапи и главным куракой поселение
Пайхан. В этой долине рыбаки находились под контролем земледельцев, но часто поднимали восстание против них.
Рыбаки выменивали рыбу на пищу при помощи бартерных отношений, потому что у самих рыбаков было мало
собственной земли, или ее не было совсем. Иногда рыбаками временно были земледельцы во время неурожая в долине.
741
В 1566 году некий Гарсия Гутьерес де Толедо заплатил 85547 золотых кастельяно в виде королевской пятины из
найденного им сокровища в нескольких ваках Чиму; в 1592 году королевская пятина из другого обнаруженного в
могилах клада составила 47020 кастельяно.

530
Трухильо. Морской порт, имеющий название «Трухильский риф» [el arrecife
de Trujillo], расположен не так далеко от этой долины, и по всему побережью
ловят много рыбы для снабжения города и самих индейцев.

Глава LXIX. Об основании города Трухильо и кто был его основателем.

В долине Чимо город Трухильо742 основан около довольно большой и

красивой реки, из которой выходят каналы, с помощью которых испанцы
орошают свои долины и цветущие сады. И вода из них проходит по всем
домам этого города, и всегда они в зелени и цветах. Этот город Трухильо
расположен на благоприятной земле и со всех сторон он окружен
множеством имений, в Испании называемых усадьбами или фермами [granjas
o cortijos], где жители держат свой скот и посевы. А так как всѐ это
орошается, то всюду расположено много виноградников, гранатовых садов,
фиговых деревьев и других испанских плодов, и много пшеницы,
апельсинных рощ, видеть в цвету которые, милое дело. Также имеются
цитроны, грейпфруты, лаймы, лимоны. Местных фруктов много и они очень
вкусные. Помимо этого выращивается много птиц, кур, каплунов. Так что тут
всякого хватает: испанцы, жители этого города всем хорошо обеспечены,
имея в избытке перечисленные вещи, и нет недостатка в рыбе, поскольку
море находиться в полулиге. Этот город находится на образующей долину
посреди деревьев и прохлады равнине, около скалистых и сухих гор, он
хорошо расчерчен и построен, а дороги очень широкие, и есть огромная
площадь. Горные индейцы спускаются из своих провинций, чтобы служить
имеющим над ними энкомьенду испанцам, и они снабжают город
продуктами своих селений. Отсюда выходят в море корабли, груженные
хлопковой одеждой, изготовленной индейцами для продажи в других местах.
Основал и заселил город Трухильо аделантадо дон Франсиско Писарро,
губернатор и капитан-генерал королевств Перу, во имя императора дона
Карлоса, нашего господина, в году 153[пусто] году743 от рождества нашего
спасителя Иисуса Христа.

Глава LXX. О долинах и селениях, расположенных по дороге через

равнины до прибытия в Город Королей.

В горной местности, до прибытия в Город Королей, поставлены город Ла-

Фронтера-де-лас-Чачапояс744 и город Леон-де-Гуануко745. Не стану
742
Трухильо находится на 8˚6‘3‘‘ ю.ш.
743
Трухильо основан в 1534 году.
744
В местности Чачапояс, приведенной к миру в начале 1536 года, Алонсо де Альварадо основал город Сан-Хуан-де-ла-
Фронтера-де-лос-Чачапояс (San Juan de la Frontera de los Chachapoyas), при содействии Хуана Переса де Гевара (Juan
Pérez de Guevara), Луис де Валера (Luis de Valera — отец историка Бласа Валера) и Руй Барба Кабеса де Вака (Ruy Barba
Cabeza de Vaca). Сразу после основания города Писарро запросил оказать помощь в защите Лимы, окруженной
полководцами Манко Инки. После столкновений писарристов и альмагристы, Альварадо увидел, что город придется
возводить вновь, в месте, известном как принадлежащее ванкам (de los huancas). Торжественный акт основания города
состоялся 5 сентября 1538 года. В тот же день были назначены члены первого Муниципалитета: включавшего, помимо
прочих, Гомеса де Альварадо (Gómez de Alvarado), Алонсо де Чавеса (Alonso de Chávez), Гонсало де Трухильо (Gonzalo
de Trujillo), Гонсало де Гусмана (Gonzalo de Guzmán) и Луиса де Валера (Luis de Valera). Поддерживалась связь с

531
рассказывать о них, пока не сообщу о селениях и провинциях из горного
района, о которых мне осталось рассказать, где по возможности кратко
упомяну их основателей. Итак, вернусь дальше к уже начатому. Скажу, что
из этого города Трухильо до города Королей - 80 лиг, всѐ время дорогой
через пески и долины. После выхода из долины Гуаньапе, расположенной в 7
лигах в стороне Города Королей, называвшегося в прошлые времена
местными жителями не иначе как Чича, из-за производимого в нем вина,
подобно Мадригалу или Сан-Мартину в Кастилии, из-за производимого в
них отличного вина. В старину эта долина также была густонаселенной, и
были в ней правители, уважаемые и почитаемые Инками, после того как они
стали их владыками. Индейцы, оставшиеся после войн и тяжелых работ,
заняты на своих земельных участках, как и остальные, отводя каналы от
реки, для орошения обрабатываемых полей. И хорошо видно, что у королей
Инков здесь были склады и постоялые дворы. В этой долине Гуаньапе есть
очень полезный морской порт, потому что многие корабли, идущие по этому
Южному морю из Панамы в Перу, пополняются в нѐм провиантом. Отсюда
идешь к долине Санкта [ ]. И прежде чем дойти до неѐ, пересекаешь одну
маленькую долину, по которой не протекает река, невзирая на то, что
индейцы и путники, проходящие через ту местность, пьют отличную воду, и
это, должно быть, по причине существование какой-то реки, протекающей
под землей. Долина Санкта в прошлом была густонаселенной и были в ней
могущественные военачальники и местные правители, так что они поначалу
даже осмелились соперничать с Инками, о которых говорили, что скорее из
имевшейся у них любви и хитрости, чем из-за суровости и силы оружия, они
стали их владыками, и потом они их [Инков] ценили и очень почитали, и
соорудили по их приказу огромные постоялые дворы и много складов,
потому что эта долина одна из наибольших, наиболее широких и длинных из
тех, что уже пройдены. Протекает по ней большая и бурная река, и в то
время, когда в горах зима, она становится полноводной, и некоторые
испанцы утонули, переплывая еѐ с одного берега на другой. Нынче имеются
плоты, на которых переправляются индейцы; этих последних в старину было
очень много, а сегодня не найдется и 400 местных жителей, о чѐм, наблюдая
это, немало сожалеешь. Что меня больше всего восхитило, так это видеть
огромные скопления могил, когда я проходил через эту долину, и что по всем
горам и суходолам в верхних частях долины имеется множество сделанных
по их обычаю уединенных местечек, полностью укрытые костями умерших.
Так что наиболее знаменательное в этой долине – это видеть гробницы
умерших, и поля, которые те обрабатывали, когда были живы. Обычно они

местными кураками. Курака Ваман (Huaman) признавался конкистадорами, как атункурака (hatuncuraca) или главный
курака чачапойцев, вплоть до его смерти в 1551 году. В год основания была возведена первая церковь, еѐ первым
священником стал Эрнандо Гутьерес Паласиос (Hernando Gutiérrez Palacios). Позже были возведены церкви Святой
Анны (Santa Ana), Святого Лазаря (San Lázaro) и Иисуса Христа Бургосского. Также учреждены три монастыря:
Святого Франциска (San Francisco), Мерседариев (La Merced) и монахов Бетлемитов (de los Bethlemitas).
745
Уануко (исп. Huánuco) — город в Перу, столица департамента Уануко. Расположен на высоте 1900 метров над
уровнем моря на восточном склоне Анд в долине реки Уальяга. Город был основан 15 августа 1539 года испанским
конкистадором Гомесом де Альварадо-и-Кантрерасом на равнинах Уануко Вьехо. Вскоре капитан Педро Барросо
вынужден перенести поселение в долину реки Уальяга из-за частых нападений инков под руководством Илья Тупака.

532
отводили от реки по высоким местностям и по склонам крупные каналы,
которыми орошали большую часть долины. Но сейчас, когда так мало, как я
сказал, осталось индейцев, большая часть требующей обработки полей,
поросла густыми лесами, а склоны заросли кустарниками, и настолько
непроходимыми, что быть обнаруженным в них – дело невозможное. Жители
здесь ходят, одеваясь в свои плащи и рубахи; женщины тоже. На голове они
носят свои повязки или опознавательные знаки. Плоды, уже ранее
перечисленные, дают в этой долине отличный урожай, то же самое обстоит и
с испанскими овощами; и здесь ловят много рыбы. Корабли, проходящие
вдоль этой долины, всегда набирают воду в этой реке, снабжая себя этими
продуктами. А так как имеется столько деревьев и так мало людей, водиться
в этих зарослях столько москитов, что сущее наказание выпадет тому, кто
пройдет через них или остановится на ночлег в этой долине. Долина
Гуамбачо [Guambacho] находится от неѐ в двух днях пути, о которой скажу
лишь, что она условиями жизни подобна тем, что остались позади, и что в
ней были постоялые дворы и правители. От протекающей по ней реки, они
отводят каналы для орошения посевных полей. От этой долины я шел
полтора дня к долине Гуармей [Guarmey], в которой в прошлом жило много
людей. Сейчас они выращивают много скота: свиней, коров и кобыл. Из этой
долины прибываешь в долину Парамонга [Paramonga]746, не менее
прекрасную, чем остальные, и я полагаю, что не осталось ни одного индейца,
кто извлекал бы пользу из еѐ плодородия. А если случайно осталось
несколько, то они, возможно, живут на вершинах гор, что выше долины,
потому что мы не видим ничего, кроме деревьев и пустующих садов. Вещь,
достойная внимания в этой долине – это изящная и хорошо
распланированная крепость, для использования теми, кто еѐ возвѐл, и
примечательная вещь, видеть, откуда они вели воду по каналам, для
орошения на уровне выше самой долины. Жилища и постоялые дворы были
очень изящны, и стены у них украшены рисунками множества диких зверей,
птиц; окружена вся [крепость] мощными отлично построенными стенами и
уже вся она очень сильно разрушено и во многих местах подкопана из-за
поисков золота и серебра в погребениях. В наше время эта крепость только
служит [убедительным] свидетельством того, чем она была прежде. В двух
лигах от этой долины находится река Гуаман [el rìo de Guamán], что по-
испански означает «река Сокола», и обычно еѐ называют «Лощина» [La
Barranca]. Эта долина имеет те же особенности, что и остальные, и когда в
сьерре идет сильный дождь, то эта вышеназванная река становится опасной,
и некоторые утонули, переправляясь с одного берега на другой. В дневном
переходе далее находится долина Гуаура [Guaura], откуда мы доберемся к
[долине] Лима.

746
Парамонга, археологический памятник, который находился в долине Пативилька, в провинции Чанкай. На кечуа он
называлась Парамунка или Пармункилья. Во время инков это не была военная крепость, это был храм Солнца (или
Луны во времена царства Чимор) с жрецами и прислугой аклья и мамакуна. Вокруг Парамунки Инкой были
размещенные митмаки для обслуживания храма. Индейцы имели посевные площади размером 40 фанегад (1 фанегада =
64,5 га) или 2580 га. Существовало одно поселение местных рыбаков - Ваман, которое обслуживало храм и акльякуна;
были также: 1 тампу, 1 гарнизон, 1 дворец. Сельскохозяйственные земли удобрялись гуано.

533
 Глава LXXI. О расположении Города Королей, и об его основании и о
том, кто был основателем.

Долина Лима – наибольшая и самая широкая из всех, что были описаны

от Тумбеса до неѐ747. А так как она была огромной, то была очень густо
населена. В нынешние времена местных индейцев очень мало, потому что
когда на их земле был основан город и были заняты их поля и оросительные
системы, одни подались в одни долины, другие – в иные. Если кто-либо и
остался, то для поливки посеянного они обрабатывают свои поля, используя
каналы. Во времена, когда аделантадо дон Педро де Альварадо вступил в это
королевство, его губернатор [на службе у] Его Величества аделантадо дон
Франсиско Писарро, находился в городе Куско. А поскольку маршал дон
Диего де Альмагро отправился в то место, о котором я указывал в главе,
рассказывающей о Риобамбе, боясь аделантадо и не пожелав занимать какое-
нибудь место на побережье, спускаясь к этим равнинам [побережья], решил
поставить город в этой долине. И в то время не были заселены ни Трухильо,
ни Арекипа, ни Гуаманга, ни другие города, основанные в последующее
время. А так как губернатор дон Франсиско Писарро задумал соорудить это
поселение, после осмотра долины Сангалья [Sangalla] и других мест на
побережье, спускаясь однажды с несколькими испанцами там, где сейчас
находится город, ему показалось пригодной та местность, где были
необходимые условия. И потому место было нанесено на чертеж, и был
город сооружен в ровном поле этой долины, в двух малых лигах от моря.
Река, берущая начало над городом с восточной стороны, в летнее время в
горах приносит мало воды, а когда наступает зима, то становится довольно
крупной и стекает в море с западной стороны. Город расположен таким
образом, что солнце никогда не становиться поперек реки, а поднимается со
стороны города, настолько близко стоящего к реке, что от площади любой
прохожий может уронить камушек в неѐ, и с той стороны не возможно
расширить город, для того, чтобы площадь могла остаться в пределах
территории [города], скорей по необходимости она должна оставать в

747
Долина Лурин имела столицу Ичма, при инках (1460-1533) переименованную в Пачакамак; другими
урбанистическими центрами там были Арматамбо, Пуручука, Пуручуко, Ринконада Альта. Во всех их инки
существенным образом изменили общественно-хозяйственная жизнь. Главными ваками были: Пачакамак (вака всех
жителей провинции и всей страны, возле с. Пачакама; это была золотая лисица), Тантанамок (ичмас), Айсакулька
(индейцев Манчай, их пакариска), Римак (индейцев Лима или ичмас), Сульковилька (индейцев Сулько, их пакариска).
Было организовано административное устройство с 3 уну по 10 тыс. плательщиков подати, то есть 30 тыс. Во времена
инков распространение приобрело использование (и транзитная перевозка) ракушек мульу (Spondylus princeps), а также
украшений, изготовленных из них, и металла. В предыдущие времена их было значительно меньше, поэтому говорить о
широких межрегиональных связях Пачакамака до прихода инков неуместно. Даже в Арматамбо, где проходила дорога
Инков, и ближайшем морском порту от Пачакамака, где при инках был создан один из перевалочных пунктов раковин
мульу, направлявшегося в храм, было найдено большое их количество. В погребениях начали встречаться неместные
предметы: ракушки тропических моллюсков, драгоценные металлы, перья и дерево из сельвы. Среди керамики
распространенными были 4 стиля: инкский стиль из Куско, региональный стиль Инков, стиль Ичма, стиль Чиму-Инка.
Однако, наиболее распространенным в погребениях был стиль Ичма в своей поздней фазе. Региональный стиль Инков
был четко стандартизированным, хотя и позаимствовал много особенностей местного, поэтому можно утверждать, что
гончары были из местных жителей, но произведенная ими посуда указывала на социальную иерархию. Некоторые вещи,
найденные в погребениях, указывали на существование в долине Ичма чужеземцев – митмаков и немногих жителей
Куско.

534
стороне. Этот город после Куско – самый большой во всем королевстве Перу,
и самый главный, и в нем много добротных домов; некоторые очень
изящные, с башнями и террасами; площадь же – огромная, дороги - широкие.
И через большинство домов, что доставляет немалое удовольствие, проходят
каналы с водой, служащей им для поливки огородов и приятных и
прохладных садов, а таковых много. В наше время в этом городе
расположена королевская канцелярия и двор. Поэтому, и из-за
сосредоточенния в нем торговли всего королевства [Перу] с Тьерра-Фирме,
здесь очень много людей и богатых магазинов у [различных] торговцев. И в
год, когда я уехал из этого королевства, было много жителей, имевших
энкомьенды с индейцами, настолько богатых и преуспевающих, что они
оценивали свои поместья в 150 тысяч дукатов, и в 80, и в 60, и в 50, кто
больше, кто меньше. В итоге, я оставил их всех, богатых и процветающих. И
часто выходили корабли из порта этого города, груженные каждый на 800
тысяч дукатов [товарами или золотом], а некоторые - больше одного
миллиона. Что я прошу у Всемогущего Господа, так это, чтобы город
существовал ради слежения Ему, и ради распространения нашей святой веры,
и спасения наших душ, [и] Он всегда развивал его. С восточной стороны над
городом высится большая и очень высокая гора, где поставлен крест. За
городом с обеих сторон много поместий и усадеб, где испанцы держат свой
скот, голубятни, множество виноградников и приятных и освежающих
огородов, всѐ в плодах той земли, и с рощами смоковниц, платанов, гранатов,
сахарного тростника, дынь, апельсинов, лаймов, цитринов, грейпфрутов и
привезенных из Испании овощей, - и всѐ это настолько отличное и вкусное,
что нет в нем недостатка ни в чем, он скорее достоин того, чтобы за его
красоту, вознести благодарность великому Господу и нашему господину, его
сотворившего. И определенно, для того, чтобы провести человеческую
жизнь, прекращая скандалы и беспорядки, не устраивая войн, это и в самом
деле, одно из лучших мест в мире, ведь мы видим, что в нем нет ни голода,
ни чумы, ни дождей, ни молний и вспышек, ни грома, а небо всегда
безоблачное и очень красивое. О других ее особенностях можно говорить
сколько угодно, но мне кажется, достаточно уже сказанного, потому
продолжу рассказ, заканчивая тем, что основал и заселил его аделантадо дон
Франсиско Писарро, губернатор и капитан-генерал этих королевств, во имя
Его Величества императора дона Карлоса, нашего господина, в году от
нашего исправления 153[пусто]748.

Глава LXXII. О долине Пачакама, и о древнейшем храме, в ней

находившемся, и как он почитался юнгами.
748
18 января 1535 года, в день Святой Эпифании, испанский конкистадор Франсиско Писсаро основал город Сьюдад-де-
лос-Рейес, что в переводе с испанского означает «Город Королей» или «Город Волхвов». Однако среди местного
населения вместо этого названия укоренилось другое, данное городу по названию реки Римак и со временем, видимо,
испанцами искажѐнное в Лима. Из первой индейской хроники Перу — «Сообщения кипукамайоков» (1542) — известно,
что первоначальное месторасположение Города Королей находилось в другом месте: «Маркиз [Франсиско Писарро],
после раздела земли сразу же уехал, чтобы закончить заселение Города Королей [Лимы], перенеся его из долины Хауха
[Xauxa], где поначалу оно было поставлено, и оставил в Куско заместителем-губернатором Эрнандо Писарро и Хуана
Писарро, своих братьев, и других капитанов, и Гонсало Писарро с ними».

535
 Следуя от Города Королей тем же побережьем, в 4 лигах от него
находится долина Пачакама [Pachacama], часто упоминаемая среди этих
индейцев. Эта прекрасная и плодоносная долина, и в ней находился один из
великолепнейших храмов, встречавшихся в тех краях. О нем говорят, что,
невзирая на то, что короли Инки помимо храма в Куско построили много
других, и прославили и обогатили их, ни один не был равен этому из
Пачакама749. Возведенный на маленьком холме, полностью сделанного
вручную из необожженного кирпича и земли, на вершине которого было
поставлено сооружение, начинавшееся снизу и имевшее множество
разукрашенных дверей и стен с фигурами диких животных. Внутри храма,
где они ставили идола, находились измышлявшие мало святости жрецы. А
когда они перед скоплением народа согласно утверждениям некоторых ныне
живущих индейцев, совершали жертвоприношения, то обращали лица к
дверям храма и спиной [поворачивались] к фигуре идола, опустив глаза и
дрожа так неистово, что это можно сравнить с тем, что можно прочитать о
жреце Аполлона, когда язычники ожидали его пустых ответов. И говорят
также, что перед фигурой этого дьявола приносили в жертву множество
животных и человеческую кровь убиенных, и что он давал ответ на их
праздниках, считавшихся у них наиболее торжественными. А услышав их,
они верили им и считали очень правдивыми. По террасам этого храма и
синзу от него было захоронено огромное кличество золота и серебра. Жрецов
очень уважали; а правители и касики повиновались им во многом из того, что
они им приказывали. Известно, что возле храма были построены для
пришедших на паломничество многочисленные и большие опочивальни, и
что вокруг него нельзя было хоронить, и тем, кто пришел паломником и
принес дары храму, было недостойно иметь гробницу, если таковые не были
правителями или жрецами. Когда устраивались большие ежегодные
праздники, собиралось много людей, организовывавших свои игры под звуки
привычных для них музыкальных инструментов. Ибо, как только столь
749
Храм Пачакамак — археологический памятник, расположенный в 40 км к юго-востоку от Лимы в Перу в долине
реки Лурин, посвящен богу Ичма или Ичима, инками переименованному в Пачакамака. В нѐм находится (как минимум
одна) пирамида, кладбище и красочная фреска с изображением рыб, которые датируются примерно 3-7 вв. н. э. Город
изначально относился к культуре Лима. Развитие города продолжилось при владычестве Уари (примерно 7-9 вв.),
которые, возможно, использовали его как административный центр. Целый ряд характерных для Уари мотивов
прослеживаются в сооружениях данного периода, на керамических изделиях и тканях, обнаруженных в захоронениях
того времени. После крушения царства Уари город Пачакамак продолжал существовать как религиозный город-
государство. Основная часть сооружений города появилась в «послеуарийский» период (около 800—1450 гг. н. э.). Ко
времени возникновения инков в долинах рек Римак и Лурин существовало небольшое государство Ичма (Ичмай). В
этом государстве Пачакамак служил в основном как религиозный центр для почитания божества Пача Камак. После
того, как территория Ичма была присоединена к империи инков, Пачакамак стал важным административным центром.
Инки сохранили здесь храм и позволили жрецам Пача Камака существовать независимо от инкской религиозной
иерархии. В храме Пачакамак имелся оракул, к которому инки периодически обращались за советом. Инки соорудили 5
дополнительных зданий, в том числе храм Солнца на главной площади. Наравне с храмом Солнца Пачакамак имел
наибольшие земельные наделы в Империи инков. Храм Пачакамак, а не Куско, «собирал подать», по словам Эрнандо
Писарро, со всех земель равнин тихоокеанского побережья и все люди ему прислуживали. Здания Пачакамака, а именно
дворец жены Пачакамака - богини Урпай Вачак, имели свои цистерны или колодцы с водой, куда она поставлялась с
помощью акведуков и подземного водопровода. В водохранилище поставлялась солоноватая вода и использовались она
не для купания, а для выращивания рыбы из мальков, приносимых с моря (кастрированных самцов) на откорм с
коммерческими целями (обмен) и для потребления жрецами. В здании мамакон постоянно проживало больше 200
женщин. Домом майордома инки в Пачакамаке был Чупи Сава.

536
великие владыки Инки, правившие королевством, прибыли в эту долину
Пачакама, и, из-за своей привычки приказывать во всех завоеванных землях,
чтобы строились храмы и святилищая солнцу, и увидели величие этого
храма, его огромную древность и влияние, распростраемое им на всех людей
[близлежащих] областей, и большую приверженность, которую все к нему
выказывали, показалось им, что с превеликими трудостями они смогли бы
его упразднить; сказывают, что они договорились с местными правителями и
служителями их Бога или дьявола, чтобы этот храм Пачакама остался при
своем влиянии и с имевшейся у него обслугой, но с тем условием, чтобы был
построен еще один большой храм - для солнца - и у него было самое
выдающееся место. И построенных, как приказали об этом Инки, храма
солнца стал очень богатым и в нем было размещено много девственниц.
Утверждают, что дьявол Пачакама, радуясь этому соглашению, в своих
ответах проявил удовлетворение, ведь оба храма служили ему, а души
простых несчастных оставались в плену его власти.
Некоторые индейцы говорят, что в потаенных местах этот злой дьявол
Пачакама говорит со стариками, который, как видно, потерял свое доверие и
влияние, и что многие из тех, что обычно ему служили, уже имеют
противоположное мнение, осознавая свое заблуждение. Он говорит им,
что Бог, которому поклоняются христиане, и он – это одно и то же, и
другими столь же враждебными словами, и обманами и лживыми призраками
он старается воспрепятствовать тому, чтобы они получили воду Крещения.
Для этого [крещения пока] это малая доля, потому что Бог, сожалея о душах
этих грешников, старается, чтобы многие пришли к познанию Его и
назывались детьми Его церкви. И потому каждый день их крестят. И эти
храмы все разрушены и уничтожены таким образом, что нет главного
сооружения, и там где был столь почитаемый и уважаемый дьявол, стоит
крест, для отпугивания его и для утешения правоверных. Имя этого дьявола
[Пачакама] означает «создатель мира». Потому что Камак – это «создатель»,
и пача – это [мир]. И когда губернатор дон Франсиско Писарро (с позволения
на то Господа) захватил в провинции Кахамарка Атабалипу, узнав об этом
храме и о находившемся в нем огромном богатстве, послал капитана Эрнандо
Писарро, своего брата, с группой испанцев, чтобы они добрались к этой
долине и извлекли всѐ золото, какое в этом гнусном храме было750. С
собранными сокровищами он должен был бы вернулся в Кахамальку
[Кахамарку]. И капитан Эрнандо Писарро постарался как можно быстрее
добраться к Пачакама[ку]. Известно среди индейцев, что знать и жрецы
храма [о прихода испанцев] успели вытащать более 400 нош золота, которое
так никогда и не было обнаружено, и ныне живущие индейцы не знают, где
оно находится, и Эрнандо Писарро не обнаружил (который был, первым
испанским капитаном, вступившим на эту землю) ни грамма золота и

750
Свой поход за сокровищами храма Пачакамак, составивших часть «выкупа Атауальпы», Эрнандо Писарро описал в
Письме к Королевской Аудиенции в Санто-Доминго (ноябрь 1533 год). Понадобилось 10000 людей, чтобы доставить
сокровища храма Пачакамака в Кахамарку.

537
серебра751. Спустя некоторое время, капитан[ы] Родриго Оргоньес,
Франсиско де Годой и другие добыли много золота и серебра из погребений.
И еще полагают и считают достоверным, что его куда больше, но так как
неизвестно, где оно захоронено, то считается утраченным. И если до сих пор
его не обнаружили, недолог час, когда оно будет раздобыто. Со времени,
когда Эрнандо Писарро и другие христиане вошли в этот храм, оно исчезло и
у дьявола власть стала шаткой, имевшиеся идолы, были уничтожены, а
сооружения и храм Солнца, в последующем были забыты, и даже не стало
многих этих людей, настолько, что в нем осталось совсем мало индейцев. Он
также оброс деревьями, как и его окрестности. А в полях этой долины
выращивается много коров и другого скота, а из кобыл получаются хорошие
лошади.

Глава LXXIII. О долинах на пути из Пачакама и до самой крепости

Гуарко, и о существующей в этой долине примечательной вещи.

От этой долины Пачакама, где находился уже названный храм, идешь,

пока не прибудешь в долину Чилька [Chilca], где имеется весьма
примечательная вещь, поскольку она очень необычна, а именно, что не
видно, чтобы с неба капала вода, а по ней самой не протекает ни реки, ни
ручейка, но сама долина по большей части изобилует посевами маиса и
других корней и плодовых деревьев. Удивительное дело слышать, что в этой
долине произрастает, ведь для того, чтобы она имела необходимую влагу,
индейцы проложили широкие и очень глубокие ямы, в которые сеют и
кладут то, что я уже назвал, и с росой и влажностью, благодаря Господу, оно
выращивается, но маис ни коим образом и способом не мог принести урожай,
ни налиться зерном, если бы с каждым зернышком не бросали 1 или 2 головы
сардины, из тех, что они вылавливают сетями, и вот так посеяв, они кладут и
соединяют их вместе с маисом в одной и той же яме, куда бросают зерна, и
потому он прорастает и даѐт обильный урожай. Это определенно
примечательное дело и никогда не виданное, чтобы в краю, где ни дождь не
прольется, ни капля не упадет, а только слабая роса, люди жили в своѐ
удовольствие. И в этой местности в море ловят столько сардин, что их
достаточно для пропитания этих индейцев и для снабжения ими своих
посевов. И были у них постоялые дворы и склады Инков, находившиеся там
для обеспечения инспекционных посещений провинций своего королевства.
В 3 лигах далее от Чильки находится долина Мала [Mala]752, место, где
дьявол за грехи человеческие посадил ростки зла в этой земле, и утвердилась

751
В данном месте Сьеса хочет сказать, что Эрнандо Писарро якобы не нашел в храме Пачакамака именно пропавшего
золота.
752
Известны также на побережье случаи, когда земли кураки Мала предоставлялись соседнему кураке Коальо, жителю
долины Асиа, во временное использование в обмен на помощь в очищении каналов или осушению озера. Этот случай не
является составной частью системы анклавов. Иногда земля использовалась как своеобразная «плата» за услуги, за
какой-нибудь ресурс или предоставление доступа к такому ресурсу (например, вода, поступающая каналом из верхней
долины, которым владеет другой правитель/курака/этнос). Существовал даже термин на кечуа «аримса» для
определения «объединения предоставления взаимопомощи, в которой одну часть составляет земля, а другую - работа».
При этом пользу от такого распределения получают обе стороны-участницы.

538
война между губернаторами доном Франсиско Писарро и доном Диего де
Альмагро, приводя поначалу к весьма затруднительным положениям и
происшествиям, пока они передали решение спора (возникшего из-за того, к
какому из губернаторств принадлежал город Куско) монаху Франсиско де
Бобадилья из ордена Иисуса Христа Милостивого753. И когда была взята
торжественная клятва с одних капитанов и с других, два аделантадо, Писарро
и Альмагро, увиделись, и по лицам было видно, что с большим притворством
дон Диего де Альмагро вернулся к власти своих людей и капитанов. Судья-
посредник Бобадилья вынес приговор о дебатах и объявил то, о чем я напишу
в четвертой части этой истории, в первой книге войн у Лас-Салинас. По этой
долине Мала протекает очень милая река, поросшая густыми зарослями,
деревьями и цветущими садами.
Далее от этой долины Мала, на расстоянии немногим более 5 лиг,
находится очень известная в этом королевстве долина Гуарко [Guarco]754,
большая и очень широкая, с множеством фруктовых деревьев. Особенно
много в ней гуайявы, очень ароматных и вкусных, и плодов гуабы [инги].
Пшеница и маис дают хороший урожай, и многое из того, что сеют, тоже: как
из местных растений, так и с того, что приносят испанские деревья. Помимо
этого есть много голубей, горлинок, и других видов птиц. А цветущие сады и
заросли делают долину тенистой. Под ними проходят каналы.
В этой долине, говорят жители, жило в прошлые времена очень много
людей, и что они боролись с жителями сьерры и с другими правителями
равнин. И что, когда Инки завоевали и сделались правителями всего того, что
они видели, эти местные жители, не желая оставаться их вассалами, ведь их
отцы были свободными, проявили себя настолько отважными, что
продолжили войну и вели еѐ с не меньшим воодушевлением и достоинством
больше 4 лет, в течение которых между теми и другими произошли
примечательные дела, о чем говорят орехоны из Куско да и они сами; об
этом говорится во Второй части. А так как сопротивление продолжалось,
невзирая на то, что из-за жары Инка возвращался летом в Куско, его люди
вели войну, а из-за своей длительности, король Инка решил довести еѐ до
конца, спускаясь со знатью из Куско, для чего он соорудил другой новый
город, назвав его Куско, как и свою столицу755. Рассказывают также, что он
приказал, чтобы кварталы и холмы назывались такими же именами, что и в
Куско, и когда по прошествии времени жителей Гуарко и их защитников
довели до изнеможения, они были завоеваны и приведены на службу
королю-тирану, и что у них не было другого права на получение владения в
свою власть, кроме как положиться на военную удачу. И когда он сделал еѐ
процветающей, то вернулся со своими людьми в Куско, название же нового

753
Мерседарии – монахи Ордена Девы Марии Милосердия по выкупу пленных.
754
Здесь женщины пряли хлопок, шерсть и занимались перьями, ткали накидки для идолов и для себя, прибирали в
храме.
755
При осаде города Гуарко, длившейся целых три года, Инка Тупак Юпанки приказал построить рядом с Гуарко (но
только в горах) город – копию Куско, чтобы воины его армии, сменяя друг друга, отдыхали там не столько от ратных
трудов, сколько от нестерпимой тропической жары, уносившей куда больше жизней, нежели оружие противника.
Жители Гуарко не выдержали осаду и сдались.

539
ими построенного поселения было забыто. Не взирая на триумфальную
победу, он приказал возвести на высоком перевале [на выходе из] долины
самую изящную и прекрасную крепость, какая только была в королевстве
Перу, поставленная на огромных квадратных каменных плитах, с отличным
воротами, большими дворами и приѐмными залами. С самой вершины этого
королевского дома спускалась, ведущая к морю, каменная лестница, так что
сами волны ударялись о сооружение с такой огромной силой и натиском, что
заставляло восхищаться, думая о том, как можно было сделать еѐ такой
превосходной и крепкой.
В своѐ время была эта крепость изукрашена рисунками и в старину в ней
было много сокровищ королей Инков. Всѐ сооружение этой крепости, хоть
она и была такой, как я рассказал, и построена из очень больших камней, не
видно ни малейшего признака строительного раствора и того, как
подгонялись камни друг к другому, и они стоят настолько тесно, что с
трудом видно место соединения. Когда это сооружение было построено,
говорят, что, когда своими инструментами и кирками достигли внутренней
части утѐса, то сделали выемки с подкопами, куда сверху устанавливали
огромные каменные плиты и валуны. Вот почему на таком фундаменте
сооружения осталось таким крепким. И, разумеется, этот труд индейцев
достоин похвалы, и потому видящие эту крепость приходят в восхищение, и
хотя она покинута и разрушена, видно, что в прошлом она была такой, как об
этом говорят. И там, где находится эта крепость и то, что осталось от
крепости Куско, мне кажется, что нужно строго настрого приказать, чтобы
ни испанцы, ни индейцы не разобрали их окончательно. Потому что это
наиболее крепкие и достойные внимания во всем Перу сооружения, и даже
спустя время они смогут пригодиться для чего-нибудь.

Глава LXXIV. О крупной провинции Чинча, и сколь уважаема она была в

прошлые времена.

Почти в двух лигах за крепостью Гуарко находится довольно большая

река под названием Лунагуана [Lunaguana]; образовавшаяся вдоль русла
долина того же характера, что и предыдущие.
В шести лигах от этой реки Лунагуана лежит большая и красивая долина
Чинча [Chincha]756, известная по всему Перу и устрашавшая многих жителей.
Считается, что так оно и было, ведь нам известно, что когда маркиз дон
Франсиско Писарро со своими тринадцатью товарищами открыл это
побережье этого королевства, повсюду здесь говорили, чтобы он шел в
Чинчу, являвшуюся самой большой и наилучшей из всех. А так как секреты
той земли считались неизвестными, в подписанном между ним и с Его
Величеством соглашении, он попросил установить границы своего
756
Например, в провинции Чинча во времена Пачакутека, который направил туда своего брата полководца Капака
Юпанки, небольшие за размером земли Инки были лишь «даром» от местного правителя, и уже тогда они делали
достаточно зажиточным его обладателя, потому что даже не требовались другие подарки. Позднее, с приходом в Чинча
Тупака Инки Юпанки с войском, местные жители назначили ему большие земельные владения. Когда же Вайна Капак
появился в тех землях, он снова запросил новые земли.

540
губернаторства от Темпулья [Tempulla] или реки Сантьяго до этой долины
Чинча757. Желая узнать о происхождении этих индейцев Чинча и откуда они
пришли, чтобы населить эту долину, говорят, что многие из них в древности
вышли под знаменами их собственного смелого полководца, который был
большим приверженцем их верований, и что благодаря своей небывалой
ловкости он смог добраться со всем своим народом в эту долину Чинча758,
где они обнаружили много людей и столь малых ростом, что самый рослый
имел немногим более двух локтей, и, проявив решительность, а эти туземцы -
малодушие и страх, они захватили и завоевали их владение. Ещѐ утверждали,

757
В долине Чинча ко времени испанского завоевания (в 1530 г.) проживало 30000 плательщиков подати (или 150 тыс.
жителей): 10 тыс. земледельцев, 10 тыс. рыбаков, 10 тыс. торговцев (или, по другим данным, 12 тысяч земледельцев, 10
тыс. рыбаков, которые проживали в Луринчинча, и 6 тыс. торговцев). Главными ваками были – Урпайвачак (рыбаков из
Чинча), Куйка (народ чинча, в поле Йавики льанай), Чинчайкама (главная вака у чинча, их пакариска), Авкампи
кашакуйук, Сулька камой, Сулькам Лакша варака (три ваки вокруг с. Чинча, для обоих «объединений»), Кундри (звезда
на небе, которую почитали торговцы). В королевской грамоте для Эрнандо Писарро (5 января 1535, Пачакамак), где
речь шла о владении провинцией Чинча, указывалось, что испанский король поручал долину Чинча со всеми
подчиненными и принадлежащими индейцами и кураками и знатью, вместе со всеми ее митмаками, торговцами и
ювелирами, находившимися вне своего края, но были жителями долины и ей подчиненными. В 1538 году разные
свидетели указывали, что в Чинча, подчинявшейся Короне, было приблизительно 10000 плательщиков подати. Согласно
свидетельствам Николаса де Рибера Старого (17 января 1545 года), в долине Чинча было 24 кураки, имевшими трон
«дуо», а один индеец-переводчик Франсиско доложил, что согласно кипу было 10 тысяч индейцев, и скорее больше, чем
меньше. Капитан Диего Мальдонадо, со слов испанца Хуана (или Франсиско) Морено, сказал, что в Чинча было
приблизительно 2000 индейцев, но из-за того отношения, которое испанцы имели к индейцам, их за 3-4 года совсем не
останется. В 1548 году был установлен налог в 4500 песо ежегодно (для 2543 плательщиков, то есть в среднем по 1,77
песо на человока, облагаемого налогом). Сьеса де Леон (1547-1550) упоминает о 25000 плательщиках подати во времена
Франсиско Писарро (именно провинцию Чинча он запросил у испанского короля для себя), но уже в 1550 году было 5
тыс. (хотя есть свидетельства о 2543 плательщиках подати в 1549 году), а в 1575 году – 979 плательщиков и 3797
жителей, и позднее в 1570-х годах – около 600, в 1625 году - 316. Меньше чем за 100 лет, численность населения упала в
95 раз. И это была одна из самых важных провинций в империи. Захват долины инками происходил в несколько этапов:
во времена Инки Пачакутека сначала это безуспешно старался сделать его полководец Капак Юпанки, а потом Тупак
Инка Юпанки полностью овладел ею и установил свои законы и устройство. Главной вакой в долине был оракул
Чинчай, а у рыбаков – их собственная вака на острове Урпай Вачак, которая являлась женой Пачакамака. Поэтому,
возможно, Чинча была подчинена в религиозном плане культу Пачакамака. Курака Чинчи был единственным среди
сторонников Атавальпи, который пользовался привилегией передвигаться на носилках. Причиной этого было то, что
курака, как великий Владыка Долин владел «100 тысячами плотами в море» (цифра, безусловно, преувеличенная).
Позднее Эрнандо Писарро добыл из могил в долине Чинча 100 тысяч марок серебра, поэтому эта долина считалась
очень богатой на сокровища. Возможно, что причиной этому было наличие независимых торговцев. Они осуществляли
путешествия по суше из Чинчи в Куско и через все Кольао, на север – морским путем к Манта и Пуэрто-Вьехо, и по
суше в Кито, откуда вывозили золотые украшения «чакира» и изумруды для курак Ики, а также раковины «мульу»
(spondilus pictorum), которые не встречались в холодных водах перуанского побережья. Такие мульу очень ценились и
считались эквивалентом денег. Другим видом товаров служила медь, которая тоже была эквивалентом, на который
оценивали товар, чтобы его купить или продать; ее вывозили из южных земель: перуано-боливийского Альтиплано и
региона Атакама-Диагита, поэтому она так ценилась северянами. На медь покупали пищу и одежду. Для меди были
четко установлены вес/стоимость. Золото также имело свою цену: более чем 10 кратную по отношению к весу серебра.
Но оно имело разную пробу: от 10 до 21,5 карат (больше карат в золотых изделиях испанцам на удалось найти), поэтому
использовались балансовые весы и гирьки. На такое золото и серебро наносили пробу. Лишь единовременно (в 30-те
годы XVI ст.) по приказу Эрнандо Писарро из долины Чинча Томас де Онтиверас и Диего де Месса из погребений
награбили 100 тыс. марок серебра в виде больших и малых кувшинов, статуэток животных, змей, собачек, оленей из
серебра и золота. Все это было отнесено в королевское тампу, располагавшееся близь моря, а потом отнесли к Эрнандо
Писарро. Торговля между регионами осуществлялась не только с помощью лам, но и носильщиками. Торговцы из
Чинча вывозили раковины моллюсков, тыквы-лагенарии (Lagenaria vulgaris, или калабас, или горлянка, или мате) и
сушенную рыбу в Сьерру (Куско и Кольао), а в обмен получали золото и серебро.Тыквы-калабасы (высушенные,
роскрашенные в виде ваз) из Чинча очень ценились в Чукуито.
В качестве монети в Чинча использовали и коку (торговцы коки в Кольао среди аймара назывались киру), даже были
предназначены особые места для торговли ею.
В долине Чинча рыбаки жили в отдельном квартале вдоль одной длинной улицы. Возможно, что торговцы и
земледельцы жили также в отдельных кварталах. Существовали в Чинча и ремесленники: столяры, гончары, сапожники
и ювелиры. Ювелирам было разрешено изготовлять небольшие золотые и серебряные ценности для себя (собственной
торговли), помимо выплаты подати. Столяры и гончары занимались своим ремеслом исключительно для выплаты
подати, но им разрешено было обрабатывать свои земли для обеспечения самих себя едой. Швецы получали для
изготовления обуви уже подготовленную и размятую кожу южноамериканских верблюдовых (лам).
758
На момент прихода инков в долину Чинча там располагалась конфедерация, включавшая долины Чинча, Писко, Ика,
Наска и Акари. Известно, что Чинчей правил Гуавиарукана, а Икой – Аранвилька.

541
что все оставшиеся местные жители были истреблены, деды ныне живущих
отцов759 видели в некоторых погребениях их кости, и они были столь малы,
как было об этом сказано760. Таким образом эти [новые] индейцы, став
правителями столь приятной и изобильной долины, сказывают, восстановили
их селения761. Говорят также, что из одного утеса они слышали некий оракул,
и что все считали то место священным, под названием Чинчай Камай
[Chincha y Camay]762. Ему всегда приносили жертвы, и дьявол говорил с
самыми старыми, стараясь ввести их в заблуждение, как и всех остальных. В
наше время знатные касики этой долины и многие индейцы обращены в
христианство, тут основан монастырь Святого Доминго. Они утверждают,
что стали такими могущественными и многочисленными, что большинство
соседних долин к своей чести и выгоде предпочитало быть с ними в дружбе и
сотрудничестве. Видя своѐ могущество, в то время, когда первые Инки
намеревались основать город Куско, они решили выйти с оружием, с целью
ограбить горные провинции. И потому говорят, что они осуществили это,
нанесли большой урон сорам и луканам763 [hicieron gran dano en los soras y
lucanas] и добрались до крупной провинции Кольао, где добились успешных
побед и, набрав много добычи, вернулись в свою долину, где они и их
потомки жили, проводя время в наслаждениях среди множества женщин,
придерживаясь таких же обрядов и традиций, что и остальные. И столько
было людей в этой долине, о чем говорят многие испанцы, что когда маркиз с
ними завоевал это королевство, то тут было более 25 тысяч человек764.
Сейчас из-за стольких сражений и страданий, с ними случившихся, я
полагаю, здесь не наберется и полных 5 тысяч. Владение их всегда было в
безопасности и процветании, пока доблестный Инка Юпанки не расширил
свое владычество настолько, что одолел большую часть этого королевства.
Желая иметь в своей власти правителей Чинча, он послал одного капитана из
своего рода, по имени Капаинка Юпанки765 [Capaynga Yupangue], который с
многочисленным войском орехонов и других людей прибыл в Чинчу, где
произошло несколько столкновений с местными жителями. Но, не подчинив
их окончательно, он проследовал дальше. Во времена Тупака Инки Юпанки,
отца Вайна Капака, сказывают, они должны были уже стать их
подданными766. И с того времени они приняли законы правителей Инков,

759
Т.е. два-три поколения до того. Это может быть от 40 до 90 лет.
760
Скорее всего, речь идет о костях принесенных в жертву детей.
761
28 ноября 1544 года курака долины Чинча - Эрнандо Атунка, предоставил Агустину де Сарате в Лиме отчет о том,
как платили подать Его Величеству. Этот отчет состоял из «особых веревок, составленных по двое, одна – белая, а
вторая – желтая, с несколькими узлами в разных местах, и курака сказал, что желтый был отчетом о золоте, а белый -
отчетом о серебре, и каждая пара веревок, как он сказал, была отчетом о том, что было отдано за один год». И
сверившись со своими кипу, он сделал вывод, что за семь лет покорности Короне, было передано 306 марок золота и
20740 марок серебра.
762
Правильная форма слова – Чинчайкама, т.е. «Творец [народа] Чинча». Являлась главной вакой и пакариской этого
народа, т.е. такой вакой, которая считалась породившей их или такой, из которой они произошли. Этому богу/ваке
приносилась дань осенних даров. Осенний сезон года назывался Mallwaychaccuy, в это время отмечался праздник Маиса
– Kantikucc.
763
Сорас и Луканас – индейские народы в Гуаманге (департамент Аякучо, Перу).
764
в провинции Чинча существовал чиновник который назывался «руна кипа», он проводил перепись населения.
765
Капак Инка Юпанки. О неком Капаке Юпанки, сыне Виракочи и полководце у Пачакути, женившегося на сестре
полководца чанков Анковильке, упоминает Сармьенто де Гамбоа.
766
Т.е. при Тупаке Инке Юпанки были окончательно покорены жители долины Чинча.

542
управляя с их помощью селениями долины, и были построены большие и
роскошные постоялые дворы для королей, множество складов, куда
складывали продовольствие и военное снаряжение. И установлено, что Инки
не лишили касиков и знати их власти, а поставили своего представителя или
министра двора в долине, и постановили, чтобы поклонялись солнцу,
считавшемуся у них богом. И потому в этой долине был сооружен храм
Солнца. Там для организации своих праздников и совершения
жертвоприношений разместили служителей храма и множество девственниц,
взятых из других мест королевства. Но не взирая на то, что этот храм Солнца
стал основным, жители Чинчи не переставали поклоняться также своему
древнему храму Чинчайкама [Chinchaycama]. Также у королей Инков в этой
крупной долине были свои Митимаи, и они приказали, чтобы несколько
месяцев в году правители [Чинчи] проживали при дворе Куско. А во времена
войн, случившихся при Вайна Капаке, на многих из них был ныне
здравствующий правитель Чинчи, человек очень умный и мирный, как для
индейца.
Эта долина одна из наибольших во всем Перу, и милое дело видеть еѐ
деревья, каналы, и сколько фруктов в ней есть, и сколь вкусны и ароматны
огурцы, не те что из Испании, хоть по размеру они и похожи немного,
потому что здешние – если снять кожуру – желтые [внутри], и столь вкусные,
что нужно изрядное их количетсво съесть, чтобы насытиться. В цветущих
садах водиться много птиц, упомянутых ранее в других местах. Местных
овец [лам] почти не наблюдается, потому что междоусобные войны христиан
свели их количество на нет. В этой долине также родится много пшеницы, и
выращиваются уже посаженные виноградники. И многие испанские растения
дают здесь урожай.
В этой долине огромнейшее количество захоронений, устроенных в
высоких и сухих местах долины. Многие из них вскрыли испанцы, и
извлекли много золота. Эти индейцы устраивали пышные танцы, а правители
ходили с большой помпой и шумом, им прислуживало много вассалов. Когда
Инки их завоевали, они переняли от них много обычаев, носили их одежду,
подражая им в других вещах, делать которые им приказывали они, как их
единственные правители.
Многие жители сей крупной долины упали духом, по причине ведения
продолжительных войн в этом Перу и из-за того, что их использовали для
многоразовых переносок грузов (что общеизвестно).

Глава LXXV. О других долинах на пути в провинцию Тарапака.

Двигаясь от прекрасной провинции Чинча по равнинам и пескам,

приходишь в приятную долину Ика [Ica], не менее крупную и населенную,
как остальные. Ее пересекает реку, которая в некоторые месяца года, когда в
горах лето, в ней так мало воды, что жители этой долины испытывают в ней
недостаток.

543
 До завоевания испанцами, в то время, когда долина принадлежала
индейцам под управлением Инков767, среди всех оросительных каналов у них
был один самый главный, несущий в строгом порядке [воду] с высоты гор, да
так, что через него переправлялись как через реку. Сейчас, в наше время,
большой канал разобран, по самой же реке местами делают большие
запруды, и в них остается вода для питья, а маленькие каналы отводят для
поливки посевов. В этой долине Ика в старину были сильные правители, им
повиновались и их боялись. Инки приказали соорудить в ней дворцы и
склады, по тому же принципу, что и в предыдущих. А также у них хоронили
[правителей] с живыми женами и большими сокровищами. Есть в этой
долине заросли рожковых деревьев, много уже описанных плодовых
деревьев, оленей, голубей, горлинок и другой дичи, выращивается много
жеребцов и коров.
От этой долины Ика идешь, пока не увидятся приятные долины и реки
Наски768. Они также в прошлые времена были очень густо населены, реки
орошали поля в долинах уже названным способом и порядком. Прошедшие
войны, и это общеизвестно, безжалостно уничтожили всех этих бедных
индейцев769.
Некоторые достойные доверия испанцы, мне сказали, что наибольший
урон и разрушения испанцев, нанесенные индейцам, были из-за
столкновений между двумя губернаторами – Писарро и Альмагро, в вопросе
о границах их губерний, столь дорого обошедшегося, о чем ещѐ читатель
увидит в нужном месте книги.
В главной долине [из тех, что относятся к] Наска (называющейся также
Кахамалька) были крупные строения, с множеством сделанных по приказу
Инков складов. О местных жителях скажу только то, что говорят [другие]:
что их предки были отважными, но были завоеваны королями из Куско. В их
захоронениях и ваках, я слышал, испанцы раздобыли массу сокровищ.
Благодаря такой плодородности, в одной из этих долин выращивалось очень
много сахарного тростника, из которого делают много сахара и
[засахаривают] другие плоды, которые разносят на продажу в другие города
королевства. По всем этим долинам и по тем, что уже пройдены, на всѐм
протяжении идет прекрасная, большая дорога Инков, и кое-где среди песков

767
Во времена Вайна Капака губернатором в долинах Ика, Писко и Йумай был Инка Тупак, который позднее доставил
правителю Васкару красивую девушку Кумпильайа (получившую имя Курикульюр), дочь (знатного индейца долины
Ика) Шулькачанкальа и его жены Ильайукучи.
768
Долина включает в себя долины Пальпа, Сан-Ксавьер, и, собственно, Наска.
769
Долина Наска имела анклав (капана) из митмас в долине Оконья (21 плательщик-подати), Витор (6 плательщиков-
подати) и Камана (10 плательщиков-подати). Жители Наска, проживавшие в Арекипе, были янакунами, их было 21
плательщик-подати (их сюда привели испанцы, и они не были там во времена инков). Яна – это простой слуга без
айлью; митма – человек-переселенец, который не утратил свою этническую принадлежность и положение митайо.
Митмаки из Витор и Камана считались жителями Наски. Поэтому в культуре Анд национальность определялась не по
месту проживания, а за происхождением, то есть не по праву земли, а по праву крови. Скорее всего в 1583 году эти
митмаки занимались торговлей, а не сельским хозяйством. Митмаки из Оконья, наоборот, потеряли свои политические
связи со своим местом происхождения, хотя и продолжали вести свою народности от наскенцев. В Оконья также было
одно айлью митмаков аймара из Каваны – 28 плательщиков подати; вообще в этой долине было 406 плательщиков
подати и 232 митмаков из Канас и Канчис.

544
видятся знаки, чтобы угадывать проложенный путь770. Из этих долин Наска
они идут до Акари [Hacari]771. Дальше находятся Оконья, Каманья772, Килька
[Ocona, y Camaňa [Camana], y Quilca], с большим количеством рек. Несмотря
на то, что в настоящее время местных людей уже мало, в прошлом они было
повсюду в этих равнинах, но прошедшие войны и бедствия снизили их
численность, оставив тех, кого можно встретить сейчас. Долины к тому же
плодородны и изобильны, пригодны для выращивания скота. За этой
долиной Килька, являющейся портом города Арекипа, расположена долина
Чули, а также [долины] Тамбопальа и Ило [Chuli, y Tambopalla, y el de Ilo].
Далее лежат богатые долины Тарапака [Tarapaca]. В районе этих долин
около моря находятся усеянные морскими львами острова. Местные жители
переправляются к ним на бальсовых плотах, принося с вершин гор, на них
находящихся, очень много птичьего помѐта773 для удобрения своих
кукурузных полей и [других] растений; они считают его настолько полезным,
что земля от него становится очень жирной и плодородной, пусть даже они
засеют бесплодную почву, потому что если они перестанут бросать этот
помѐт, то соберут мало маиса. Они не смогли бы питаться, если бы птицы в
горах вышеназванных островов не оставляли его. Собранный [помѐт] очень
ценится, настолько, что они торгуют им друг с другом как ценной вещью.
Говорить подробнее об этих долинох, включая Тарапаку, мне кажется, не
следует, ведь, основное и существенное из увиденного мною, уже сказано, а
потому можно с этим заканчивать. В заключение скажу, что местных
жителей осталось мало, и что в старину во всех долинах были постоялые
дворы и склады, как и в предыдущих [долинах] равнин и песков. Они
приносили дань королям Инкам: одни – несли еѐ в Куско, другие - в
Хатунколья [Hatuncolla], другие – в Вилькас [Vilcas], а некоторые – в
Кахамарку [Cajamarca]. Потому что величие Инков и столицы их провинций
– всѐ это было в основном в сьерре.
770
Речь идет либо о знаменитых геоглафах Наски, которые Милослав Стингл назвал, перефразировав Сьесу де Леона,
«путеводными указателями для странников», либо просто о этаких верстовых столбах, располагавшихся по краям
дороги.
771
В Андах «территория» общины имела другую природу, чем в Старом Свете, поскольку земельные владения айлью
или пачаки были распорошенными. На это указывает наличие чакарас одних айлью в землях дургих айлью, в одной и
той же самой микроклиматической зоне. Таким примером может выступать владение или провинция Акари, где личные
наделы местных жителей были рассредодочены как в долине Акари, так и в соседней долине Йаука. Таким было дело с
землями местных айлью, в отличие от объединенных владений и цельных полей митмаков. Главными ваками в Акари
были Гуали чанчау (индейцев Акари, дом в с. Кусильо имел много имущества и слуг), Луутаре (акарис), Чауникак
льангиама (акарис, остров в море), Санок анкавилька (вака индейцев Наска, провинция народа акарис, возле с. Тарана).
В Акари объединение Анансайа и Руринсайа не занимали разные места. Та же самая ситуация была и в долине Ика и
провинции Чукуито. В Камарке пачаки и варанки владели полями-чакара, распорошенными без какого-либо порядка в
местах, принадлежавшим другом айлью. В Андах традиционное земледелие беспокоится о минимизации рисков,
поэтому заботится о безопасности в обеспечении продуктами. Эта забота проявлялась не только в «вертикальности
архипелага», а и в диверсификации. Поэтому семья крестьян получала доступ к разным типам грунтов и
сельскохозяйственных культур. Это и предопределяло рассредоточенность айлью в горизонтальной плоскости.
772
Верхняя часть долина Каманья называлась Махес (Маги?), где протекает река. Расположена она на 15˚ 57‘ ю.ш.
773
Гуано (исп. guano от кечуа wanu) — разложившиеся естественным образом остатки помета морских птиц и летучих
мышей. Содержит значительную долю соединений азота (около 9 % аммиака) и фосфора (около 13 % P2O5).
Используется в качестве азотно-фосфорного удобрения. Значительные залежи гуано имеются в Южной Америке (Перу,
Боливия), Южной Африке (например, остров Ичабо у побережья Намибии), на островах Тихого океана. Термин гуано
также используется в отношении удобрений из отбросов рыбного и зверобойного промыслов. Также термин «гуано»
может быть использован в качестве олицетворения чего либо плохого. Из гуано был выделен Гуанин, Г, G — азотистое
основание, аминопроизводное пурина (6-окси-2-аминопурин), является составной частью нуклеиновых кислот. В ДНК,
при репликации и транскрипции образует три водородных связи с цитозином (C) (комплементарность).

545
 В долинах Тарапака несомненно есть крупные и очень богатые рудники
белого и блестящего серебра. За ними, как говорят проходившие там люди, -
несколько пустынь, после них добираешься к границам губернаторства
Чили774. По всему побережью ловится много хорошей рыбы, а индейцы
делают плоты для своей рыбной ловли, сделанных из связок овса или из
кожи морских волков775, в большом количестве тут водящихся, и достойно
внимания видеть то, как их молодняк фыркает.

Глава LXXVI. Об основании города Арекипа, о том, как он был основан и

кто был его основателем.

От города Королей до Арекипы [Arequipa] – 120 лиг. Этот город

расположен и построен в долине Килька [Quilca], в 14 лигах от моря, в
наилучшем и приятном месте, подошедшем для его сооружени776я. Место и
климат настолько хороши, что их хвалят как самые благоприятные и
удобные для жизни в Перу. Пшеница тут дает превосходнейший урожай, из
неѐ готовят хороший, вкусный хлеб. Ее границы от долины Акари до
окончания Тарапаки, и в провинции Кондесуйо также имеется несколько
подчиненных ей поселений, и некоторые испанцы владеют энкомьендой над
их жителями. Этому городу подчинены народы: убинас, чикигуанита,
кимистака, кольагуас [Los hubinas y chiquiguanita, y quimistaca, y los
collaguas], раньше они были многочисленными и владели большими стадами
овец [лам]. Испанская война уничтожила частично и одних и других. Горные
индейцы уже названных краѐв поклонялись солнцу, хоронили знать в
больших могилах, как это делали остальные. Все, и одни и другие, ходили
одеваясь в свои плащи и рубахи. Через большую часть проходили созданные
для королей древние королевские дороги, имелись склады и постоялые
дворы; все платили дань из того, что водилось и выращивалось в их землях.
Этот город Арекипа, имея рядом морской порт, снабжался подкреплениями и
товарами, поступавшими из Испании; и большая часть сокровищ,
поступавшая из Чаркас [las Charcas], шла сюда, где еѐ грузили на корабли,
большую часть времени пребывающие в порту Килька, [ожидая]
возвращения в Город Королей. Некоторые индейцы и христиане говорят, что
за местностью Акари далеко в море находится несколько больших и богатых
островов, о них ходит известная молва, что [оттуда] привозилось большое
количество золота, для торговли с жителями этого побережья. В 1550 году я
уехал из Перу, а господа из Королевской Аудиенсии поручили капитану
Гомесу де Солису [Gomez de Solis]777 разведать эти острова. Считается, что
они разбогатеют те, кто их найдет. Относительно основания Арекипы, скажу
774
Пустыня Атакама.
775
Речь идет о плотах, изготовленных по технологии, используемой жителями Альтиплано (Боливия).
776
В провинции Кольагуас (Арекипа) в XVI-XVII ст. в каждом поселении было по три айлью (Кольана, Пайан, Кальао) с
300 человек в каждом. Каждое айлью делилось на три пачаки или патаки со 100 мужчинами в каждом. Их рабочая сила
должна была использоваться таким образом: 300 мужнин чистили 1 канал, поделившись на 3 группы по 100 человек, а
каждая группа чистила 1/3 канала.
777
Гомес де Солис был мореплавателем, неоднократно плававшим вдоль тихокоенского побережья Америки. В одном из
писем Педро Пуэльеса за 4 ноября 1546 года к Гонсало Писарро он упоминается как дворецкий.

546
только, что когда он был заложен, то находился в другом месте, и по
причинам целесообразности был перемещен туда, где стоит ныне778.
Поблизости от него возвышается вулкан779, и некоторые опасаются, как бы
он не взорвался и не причинил какого вреда. Иногда в этом городе
происходят землетрясения780. Город основал и заселил маркиз дон Франсиско
Писарро во имя его Величества в 153[пусто] году781 от нашего исправления.

Глава LXXVII. В которой говорится, что за провинцией Гуанкабамба

находится Кахамалька, и другие крупные и густонаселенные [провинции].

Поскольку в большинстве провинций этого огромного королевства

жители так или иначе похожи друг на друга, то можно смело утверждать, что
все они были одним [типом людей], потому кратко коснусь того, что в
некоторых из провинций имеется, другие же опишу подробнее.
Поскольку я уже закончил о самом важном, что встречалось в долинах,
потому вернусь к рассказу о том же, но уже имеющемся в горной местности.
И чтобы сделать это, скажу, что я уже раньше описал селения и постоялые
дворы, расположенные на пути из города Кито до города Лоха и провинции
Гуанкабамба, где я остановился, рассказывая об основании Сант-Мигеля, и
об остальном ранее сказанном. Возвращаясь на эту дорогу, мне кажется, что
от Гуанкабамба до провинции Кахамалька расстояние будет составлять около
50 лиг. Она [Кахамалька] является границей города Трухильо. Эта провинция
прославилась пленением Атабалипы, и очень известна всему королевству
своей величиной и большим богатством. Жители Кахамальки говорят, что их
очень уважали их соседи, до того как Инки завладели ими. Храмы и места
поклонений у них находились на вершинах гор782. Они ходили одетыми, но
778
Первоначально город располагался возле селения Кайма.
779
Эль-Мисти (исп. El Misti) — вулкан в Южной Америке на территории южного Перу. Высота 5822 м, зимой вершина
покрыта снегом. Всего в 17 км к западу располагается второй по величине город Перу Арекипа с населением около 1
млн человек (2009). Многие из зданий в городе выстроены из белых отложений пирокластических потоков Эль-Мисти,
из-за чего Арекипа известна как «Белый город». Река Чили, протекающая через город, уходит в каньон между Эль-
Мисти и расположенным севернее древним вулканическим комплексом Чачани (6075 м). К югу от Эль-Мисти
располагается вулкан Пичу-Пичу (5669 м). Эль-Мисти — спящий вулкан, последнее слабое извержение было
зарегистрировано в 1985 году. По форме вулканического конуса Эль-Мисти представляет собой типичный
стратовулкан, для которых характерно чередование истечения лавы и взрывных извержений с пеплом и
пирокластическими потоками. Вулкан имеет три концентрических кратера. Во внутреннем кратере можно наблюдать
фумарольную активность. Геологические исследования указывают на то, что Эль-Мисти за последние сто лет имел 5
слабых извержений. В XV веке сильное извержение вулкана заставило жителей города Арекипы бежать из него. Рядом с
внутренним кратером в 1998 году было найдено шесть инкских мумий и несколько артефактов после месяца раскопок
под руководством Джона Рейнхарда и Хосе Антонио Чавеса. Находки хранятся в музее Андских святилищ (Museo de
Santuarios Andinos) в Арекипе.
780
Наиболее сильные землетрясения были 2 января 1582, 18 февраля 1600, 23 ноября 1604, 9 декабря 1609, в 1613 году,
20 мая 1666, 23 апреля 1668, 21 октября 1687, 22 августа 1715, 13 мая 1784, в 1812 году, 10 июня 1821, 9 октября 1831
года, 3 июня 1848 года.
781
Согласно археологическим находкам, долина, в которой расположена Арекипа, была населена ещѐ в VI—VII веках
до н. э. В XV веке, регион, населѐнный тогда индейцами аймара, был завоѐван инками и служил важным поставщиком
продовольствия в империи. Современный город был основан 15 августа 1540 года Педро Ансуресом де Кампо Редондо,
эмиссаром испанского конкистадора Франсиско Писарро. Педро Ансурес стал также первым алькальдом городка.
Городку было присвоено название «Вилья де ла Асунсьон де Нуэстра Сеньора дель Валье Эрмосо». Испанский король
Карл V, грамотой от 22 декабря 1540 года, присвоил поселению статус города и утвердил его герб, который город носит
и сейчас. Мигель Сервантес де Сааведра в поэме «Галатея» написал: «В Арекипе вечная весна».
782
Для примера можно привести администартивную структуру «королевства» Куисманку, по ошибке названного
испанцами Кахамаркой (центр и юг современного департамента Кахамарка, Перу), входившего в состав Империи инков.
Это «королевство» состояло из общественно-территориальных общин. Так, пачака Пучу подчинялась варанке

547
Куисманкукимрай (Куисманкукити), которая в свою очередь входила в состав «королевства» Куисманку, где во время
правления инков были правителями два брата – Конкакаш и Коса Тонго. Сын Конкакаша – Чуп Тонго учился в Куско и
был опекуном Тупака Инки Юпанки, подчинившего Куисманку около 1460 года, и вернулся в Куисманку при Вайна
Капаке. Дети Чуп Тонго принимали участие в гражданских войнах Атавальпы и Васкара: Каруа Тонго – на стороне
первого (умер 16 ноября 1532 года во время нападения Писарро на Атавальпу), а Каруа Райко – на стороне второго.
Последний стал куракой 7 варанок, то есть куракой всей провинции Куисманку. Пачака длительное время среди
исследователей считалась объединением ста нуклеарних семей, структурированных для статистических целей, с
намерением контролировать и облегчать государственные задачи – работу, военную службу и т.п. Однако, в Северной
Сьерре Перу, в частности в Кахамарке, эти традиционные утверждения не являются полными по смыслу, потому что
количество отцов семей и нуклеарних семей не было постоянным, поэтому иногда пачака насчитывала до 50, а иногда –
больше 100. Также это были не только статистические и учетные организации, а и территориальные. Каждая варанка (а
таких было семь: Пампамарка, Чукиманку, Кахамарка, Чонталь, Гусманку (или Куисманку), Пумамарка и Митмаки)
состояла из одной кимрайкимрай, то есть территориального округа с районами и льактас («поселками»), где проживали
разные пачаки в своих соответствующих местностях, достаточно хорошо разграниченных. Кимрай также называлась
китикити, которые можно перевести с кечуа как «провинция», поэтому каждая варанка составляла одну «провинцию». А
каждая пачака, в свою очередь, отвечала уровню внутренней группы кимрай или кити с землями, пастбищами, водами,
лесами и жителями, четко разграниченными и размещенными. Пачака Пучу состояла из жителей поселка-льакты
Чалагадан и других зависимых от него дополнительных хуторков; собственность на землю была не частной, а
коллективной, то есть принадлежала семьям, объединенным в эту пачаку. Из этой коллективной земли каждая
хозяйственная единица – домохозяйство, пожизненно пользовалось одним тупую обрабатываемой земли в размере,
достаточном для получения продуктов для собственного потребления, для засевания, для обмена и для пожертвований.
Своих урожаев со своего тупую никто не отдавал кураке, даже хатункураке, правителю Куисманку, Инку или жрецам
официального культа. Для таких должностных лиц предоставляли лишь свою рабочую силу для обработки
предназначенных им земель. В качестве «подати» как кураке пачаки, так и варанки, и хатункураке «королевства», а
потом – инкскому государству, жители Пучу отдавали только свой труд надлежащим образом оплачиваемый, и
осуществлялось это двума путями: вознаграждением и взаимностью. Вообще все эти звенья местного самоуправления
были включены в имперскую организационную структуру высшего уровня. Для надзора за делами в «королевстве»
Куисманку был назначен уполномоченный Империи Тавантинсуйу – тукрикук. С приходом завоевателей-инков жители
пачаки Пучу обрабатывали не только земли кураки, руководившего пачакой, и того кураки, что руководил варанкой, и
хатункураки «королевства», а и земли, предназначенные для государства инков. На них выращивали кукурузу и фрукты,
хлопок, коку и перец, которые после высушивания сберегали в хранилищах. На время выполнения такой работы
работники получали пищу и напитки от лиц и учреждений, для которых они осуществляли эти услуги. Пачаки в
королевстве Куисманку (которых вообще было около семидесяти, а следовательно население его составляло
приблизительно 7 тыс. семей, или 35-41 тыс. человек) предоставляли часть своей рабочей силы для создания доходов
высшем куракам и имперскому государству. Эта рабочая сила использовалась при обработке земель, или при надзоре за
отарами лам, которые были предоставлены этим властителям, или при других действиях (прокладывании и ремонте
дорог, мостов, постоялых дворов-тампу, каналов; воинской службы и т.п.). Эта система хорошо спланированного
использования работы называлась мита, и она позволяла высшим куракам и государству накапливать большие
количества продукции в хранилищах и амбарах, что давало возможность вознаграждать за услуги чиновников, жрецов,
военных, строителей, пастухов и т.п., то есть поддерживать бюрократический аппарат хатункураки и инки, но и после
этого оставались неиспользованные остатки. Куракапачака имел обязанности присматривать за домохозяйствами,
которые входили в его объединение, выполняли миты или задачи, предназначенные для кураки варанки, который, в
свою очередь, получал приказы хатункураки королевства и кускенского «тутрикута»-губернатора. За такую слубжу ему
предоставляли вознаграждение в виде работы и «подарков». Его подчиненные должны были обрабатывать его земли и
проявлять заботу о его скоте; но этих рабочих он должен был одевать и кормить, пока они выполняли эти работы. От
высших должностных лиц он получал подарки за хорошее поведение: коку, одежду и жену, которая предоставлялась
представителем инки, не взирая на то, что курака имел уже таких из своей собственной этнической группы. Количество
жен и их ранг зависели от статуса и иерархии каждого главы. Глава пачаки получал не больше одной в качестве подарка
(кроме тех, что имел из своей общины/рода). За такие подарки имперская власть требовала точности и четкости в
роботах в пользу Государства. Однако часто подарок делался преемнику кураки. Также имперская власть предоставляла
в подарок жену для главного сына главной жены (подаренной инками), если считала такого бесспорным наследником на
должность. Если это было не так, то инка не подарил бы жену такому сыну при жизни его отца. Уже во времена
испанского завоевания, в 1543 году курака дон Диего Суплиан из пачак Айамла и Пучу, занимал пост куракаваранки
Куисманку, и тогда же был временно назначен временным куракою – куракаранти – всего Королевства, в связи
малолетством дона Мельчора Каргуарайко. Это назначение сделал законный хатункурака старый и больной дон Фелипе
Каргуарайко, но эту должность он должен был выполнять с доном Педро Агаснапоном. Поэтому Суплиан занимал сразу
три должности. Спустя некоторое время он превратился в истинного хатункураку в королевстве Куисманку, которое
состояло, как было сказано, с 7 варанок. Дон Диего Суплиан имел двух главных жен, которых после крещення назвали
Ана Лачос Калуа (признанная церковью законной) и Хуана Лачос де Кон (признанная церковью, как любовница, а ее
дети как бастарды), и несколько второстепенных. Последняя была взята из Акльаваси Кахамарки, она была местного
благородного рода, поскольку была племянницей кураки варанки Кахамарка, дона Кристобаля Хулькапомы. В 1603 году
свидетели указывали, что Диего Суплиан был «главным касиком провинции Кахамарка и пачаки Пучу, и митимаев
шультинес», а сам он называл себя «касик провинции Кахамарка», не будучи таким на самом деле. После смерти Диего
куракой пачак Айамла и Пучу стал його сын Антонио Косалингон. В 1565 году, завершился испанский процесс создания
индейских резерваций/поселков, когда пачаки Айамла и Пучу были переведены в новое поселение Франсиско-де-
Куисманку, испанизированное название которого – Гусманго, занявшего положение столицы округа с таким же
названием в кахамаркансьой провинции Контумаса (другие семьи были переселены в поселок Сантьяго де Катасабалон).
В этом городе разместили также другие пачаки – Шалкаден, Чусан и Паушан. С того времени организация за
десятичним и территориальным принципом была нарушена. Уже в 1567 году виситадор Грегорио Гонсалис де Куэнка в

548
не так простаковато, как это было потом, и как оно имеет место сейчас.
Некоторые индейцы говорят, что первым их покорил Инка Юпанки. Другие
говорят, что это был не он, а его сын Тупак Инка Юпанки. Кто бы это ни был
из них, почти достоверно известно, что у первого, кто стал правителем
Кахамальки, убили в состоявшихся сражениях большую частью его людей, и
скорее хитростями и хорошими, ласковыми и приятными словами, чем
благодаря силе, они остались под его властью. Местных правителей этой
провинции почитали их индейцы, и у них было много жен. Одна из них была
самой главной, еѐ сын (если у них он был) получал в наследство власть.
Когда он умирал, то обычно делали то, чему следовали в остальных
владениях предыдущие касики, погребая с собой свои богатства и жен,
проливая по такому случаю много слез. Свои храмы и святилища они очень
почитали, и приносили в них в качестве жертвы кровь овец и барашков. И
говорили, что жрецы этих храмов говорили с дьяволом. Когда они
устраивали свои праздники, собиралось уйма народу на чистых и
подметенных площадях, где устраивались танцы с песнями - «арейты», при
этом выпивалось немало маисового или сделанного из других корней вина.
Все одеваются в плащи и роскошные рубахи. На голове носят в качестве
опознавательного знака, одни – пращи, другие – несколько шнуров похожих
на не очень широкую ленту.
[Когда] эту провинцию Кахамальку захватили и завоевали Инки,
утверждают, что они еѐ очень ценили и приказали построить в ней свои
дворцы, и возвели очень важный храм поклонения солнцу, и тут было
множество складов783. Пребывавшие в храме девственницы, занимались
только тем, что пряли и ткали превосходнейшую, искуснейшую, какую
только можно представить, одежду. Они окрашивали еѐ в наилучшие и
великолепнейшие существовавшие в мире цвета. Храм был очень богат. В
особые дни его жрецы видели дьявола, вели с ним беседы и сообщали о
своих делах. В этой провинции Кахамалька было много индейцев-митимаев,
и все они подчинялись министру двора, в обязанности которого входило
снабжение и управление в назначенных ему границах и округе. Так как
повсюду в наибольших селениях размещались крупные склады и постоялые
дворы, сюда приходили давать отчет ввиду того, что она возглавляла
соседние с ней провинции, [в т.ч.] и многие долины равнин. Невзирая на то,
что в селениях песчаных долин были, как мною описанные, так и другие
храмы и святилища, оттуда сюда приходило много людей, дабы поклониться
солнцу и совершить жертвоприношения в его храме. Много
достопримечательного было во дворцах Инков, особенно очень добротные
бани, где мылись пребывавшие здесь [во время своего визита либо временно]
правители и знать. Эта провинция уже пришла в упадок, потому что Вайна
Капак, местный правитель этих королевств, умер в том самом году и в то

пачаках Айамла и Пучу-Шултин встретил Хуана Астомалона. Показательно, что пачака Пучу в 1592 году, во время
инспекции коррехидора Франсиско де Касереса, имела в городке Гусманго: 44 мужчин семей, 43 матери, 53 сыновей, 42
дочери, 3 холостяка, 1 вдовица, 12 стариков, 1 внук и 2 внучки, - всего 191 человек. В Айамла было лишь 105 человек.
783
Здесь находился дворец Атауальпы и серные купальни Пультамарка. В то время, когда Гумбольд посетил Кахамарку,
здесь жил потомок Атауальпы – курака Астопилько.

549
время, когда по воле Божьей маркиз дон Франсиско Писарро со своими 13
товарищами784 удостоился открыть это процветающее королевство. Как
только о смерти отца узнал в Куско его старший сын, первородный и
полноценный наследник Васкар, он сразу взял в законные жены Койу [la
Coya], что значит «имя королевы и самой главной правительницы», принял
корону-кисточку всей империи, и послал во все земли своих посланцев,
чтобы после смерти отца повиновались ему и считали его своим
единственным правителем785. Но после завоевания Кито, обнаруженного во
время войны Вайна Капака великими полководцами Чаликучимой,
Кискисом, Инклагуальпаком (Инка Вальпа), Оруминави (Руминьяуи)
[Chalicuchima y el Quizquiz, Ynclagualpac [Inca Gualpa], y Oruminaui
[Ruminahui]] и другими, считавшимися у них очень известными, они
занялись постройкой нового Куско в [провинции] Кито и в северных
провинциях, чтобы королевство было разделено и отделено от Куско,
поставив в качестве правителя Атабалипу, знатного юношу, сведущего и
дальновидного. Его любили все солдаты и старые полководцы, поскольку он
вышел со своим отцом из Куско еще ребенком, проведя много времени в его
войске. Многие индейцы также говорят, что сам Вайна Капак перед своей
смертью, понимая, что из-за огромной величины королевства длиной более
тысячи лиг по побережью, а также потому что со стороны кильасингов и
Попаянцев была другая огромная земля, он решил оставить его правителем
Кито и завоеванных им [провинций]. Как бы то ни было, Атабалипа и его
сторонники объявили войну, поняв, что Васкар хотел, чтобы они ему
повиновались. Хоть поначалу, говорят, полководец Атоко [Atoco] хитростью
взял в плен Атабалипу в провинции Томебамба, откуда, также утверждают,
при помощи некой женщины Атабалипа вырвался на свободу и, добравшись
до Кито, собрал людей. В селениях Амбато [Ambato] он дал решающее
сражение полководцу Атоко, павшему на поле боя, и победил сторонников
Васкара, о чем я более детально напишу в третьей части этого произведения,
там, где говорится об открытии и завоевании этого королевства. Как только в
Куско узнали о смерти Атоко, по приказу короля Васкара выступили с
большим войском полководцы Ванка Ауке и Инка Роке [Guancauque y
Ingaroque]. Они участвовали в крупных сражениях с Атабалипой, принуждая
его подчинится законному королю Васкару. Не столько из-за того, чтобы ему
подчинится, а для того, чтобы оставить себе владения и королевскую власть,
и сохранить еѐ для себя, он старался собрать людей и искать поддержки. От
этого произошли большие жестокие столкновения, в войнах и сражениях
погибло более ста тысяч человек (о чем говорят сами индейцы), и всегда
Атабалипа выходил победителем, поскольку между всеми существовало

784
Так называемые «Тринадцать достойных Славы» или «Тринадцать Прославившихся».
785
После смерти Атауальпы корону инков «льяуту» получил солдат Мигель Астете и хранил ее до 1557 года, когда
передал ее наследнику Сайри Тупаку, сыну Манко Капака II. В этой связи очень интересно завещание Сайри Тупака,
чтобы понять насколько изменилось положение могущественных правителей при испанской империи. От высокомерия
и гордого тщеславия Атабалипы в Кахамарке до этого бедного и скромного нотариального акта протянулась целая
пропасть!

550
разделение и обособленность. Он добрался со своими людьми до провинций
Кахамальки (по этой причине я рассказываю здесь эту историю), где он узнал
о том, что уже слышал о новых людях, пришедших в королевство, и что они
уже недалеко от него. И когда он удостоверился, что очень легко захватит их
в плен, чтобы сделать своими рабами, тут же послал полководца Чаликучима,
чтобы тот с большими силами шел к Куско и постарался захватить или убить
своего противника. Когда он отдал такой приказ и остался в Кахамальке, [к
нему] прибыл губернатор дон Франсиско Писарро и после случившихся дел
и событий, описанных ранее, произошла стычка между военными силами
Атабалипы и испанцами, а этих было не более 160, во время которой погибло
множество индейцев, Атабалипа же был захвачен в плен. Из-за этих
столкновениями и за долгое время пребывания испанских христиан в
Кахамальке, она стала такой, что о ней судят только по названию, и
несомненно, ей был причинен большой ущерб. Затем вновь сохранилось что-
то подобное. Но так как из-за наших грехов никогда не будет недостатка в
войнах и бедах, она не стала прежней и уже не будет такой, какой была.
Энкомьенда на неѐ принадлежит капитану Мельчору Вердуго786, жителю
города Трухильо. Все строения и склады Инков уничтожены и сильно
разрушены, как и всѐ остальное.
Эта провинция Кахамалька весьма плодородна, потому что в ней
пшеница дает урожай также, как в Сицилии [Secilia]; выращивается много
скота, есть изобилие маиса и других полезный корней, и всех плодов, как я
говорил, имевшихся в других краях. Есть, помимо этого, соколы, много
куропаток, голубей, горлинок и прочей дичи.
Индейцы миролюбивы, у них среди прочего есть некоторые хорошие
обычаи, чтобы проводить эту жизнь безбедно. Честолюбие для них не важно
и они к нему равнодушны; они гостеприимны к проходящим через их
провинцию христианам, отлично их кормят, не нанося им ни обид, ни вреда,
даже если бы проходил всего один из них. Из-за этого и других вещей
испанцы, проводившие много дней здесь, очень хвалят индейцев
Кахамальки. Они очень умелые в прокладке каналов и постройке домов,
обработке земли и выращивании скота, а в обработке серебра и золота - в
особенности. Из шерсти своего скота они изготовляют такие же хорошие
ковровые изделия, как и во Фландрии, на вид полностью похожие на шелк,
хоть и являются шерстяными.
Женщины привлекательны, а некоторые прекрасны. Многие из них
одеваются наподобие пальас [дам из] Куско [las pallas del Cusco]. Их храмы и
ваки уже уничтожены, идолы сожжены, многие обращены в христианство.
Всегда среди них проживают священники и монахи, наставляя их в делах
нашей святой католической веры. В пределах этой провинции Кахамалька
всегда имелись богатые рудники металлов.

786
Мельчор Вердуго, житель испанского городка Авила, получив Кахамарку в энкомьенду, жил в Трухильо и так
описывал матери свою полную комфорта жизнь: «Я живу в городе, который называется Трухильо; здесь у меня есть дом
и немалое количество подданных, индейцев, которых, вероятно, тысяч восемь или десять. Думаю, не было ни одного
года, чтобы они не принесли мне 5 или 6 тысяч кастельяно дохода. Я пишу это тебе, чтобы порадовать тебя».

551
 Глава LXXVIII. Об основании города Ла-Фронтера, и кто был его
основателем; и о некоторых обычаях местных индейцев.

Из этой провинции Кахамалька выходит дорога, построенная по приказу

королей Инков, по которой шли в провинции Чачапояс787. И на их
территории был заселен город Ла-Фронтера788; об основании которого я
сообщу упоминая Гуануко. Я знаю определенно, что до прихода и завоевания
испанцев в это королевство Перу, правителями его были Инки,
осуществлявшие завоевания и проводившие войны [в этих краях]. Индейцы
Чачапояс были завоѐваны ими, хоть поначалу, защищая свою свободу и
жизнь спокойно и уверенно, они сражались с такой отвагой, что, говорят,
Инка постыдно бежал. Но так как Инки были могучи, а у чачапояс поддержка
была слабой, то они вынуждены были стать слугами того, кто желал быть над
всеми монархом789. И после того, как над ними установилась королевская
власть Инки, многие из них по его приказу отправились в Куско, где он их
наделил землями для обработки, местами для домов, недалеко от
пристроившегося вплотную к городу холма, под называнием Карменга. И
поскольку не полностью были усмирены близлежащие к чачапояс
провинции, Инки приказали им и нескольким знатным «орехонам» из Куско
создать границу и гарнизон, чтобы обеспечить безопасность [в этом районе].
Потому их отлично обеспечивали всеми видами использовавшегося оружия,
дабы подготовиться к любой неожиданности. Эти индейцы-чачапойцы были
самыми светлыми [los mas blancos]790 и привлекательными, из всех кого я
только видел в Индиях на моем пути, а женщины были настолько красивы,
что единственно из-за своей привлекательности многие удостоились
[внимания] Инков, и [того, чтобы] отправиться в храмы Солнца. Сегодня мы
видим, что индианки, оставшиеся от этого народа, крайне прелестны, потому
что они светлые и многие очень предрасполагают [к себе]. Они и их мужья
одеваются в шерстяную одежду, на голове носят свои льяуты791 [llautos],
дабы по этому знаку их всюду узнавали. После подчинения Инкам, они ввели

787
В провинции Чачапояс были главные ваки: Калонди (чачапойцы из айлью Чукипуйунту, возле поселения
Пусковилька), Пусковилька (айлью чукупуйунтус, возле с. Пусковилька), Куйчакольа (чачапойцы из айлью Пра, озеро
возле Льаукамальа; это пакариска индейцев чуайайас), Кальакальа (чача из айлью Кончабамба, в трех лигах от с.
Кочабамба), Чека (чача из айлью Салкак, возле с. Салкак), Посан (чача из айлью Койльак, возле с. Койальап),
Гуишикок/Гишикок (чача из айлью Плойа, возле с. Лапал). В провинции Чачапояс у народа Чильчо в 1535 году главным
куракой был Эрнандо Чильчо, имевший 5 варанок (5000 отцов семей или ок. 35-40 тыс. человек), а в 1546 году
касик/курака Гуаман и его наследник Алонсо Киниоп руководили 1000 индейцами-налогоплательщиками; правитель
Ансингас (Анайунгас), как местных жителей так и митмаков, а также правитель этноса Чонтасес, имел 1500 индейцев. С
1548-1549 гг. из энкомьенды Чильчо и Лайа собирали 900 единиц хлопчатобумажной одежды (их научились
производить в колониальные времена), 150 восковых голов, 2800 трубок меда, 5510 клубков хлопчатобумажной нити,
594 сундуков сушенной рыбы, 1054 испанских птиц, 20 фанег маиса, 33 балки, 46 стволов пальмы разновидностей
Astrocaryum, Bactris и Guillielma, 50 плит и 2 деревяные кровати.
788
Дословно «Пограничный город».
789
Главным богом чачапойцев был кондор, они также поклонялись змеям.
790
Это довольно спорное место в «Хронике». Наиболее вероятным кажется другое значение – «опрятные/чистые», так
как остальные индеанки, видимо, не очень-то следили за своей чистотой. Ведь как может быть "крайне прелестны,
потому что они светлые и многие очень предрасполагают [к себе]"? Скорее, красивые не потому что очень белые, а
потому что очень опрятные. К тому же в Первой части Сьеса не сравнивает их с европейцами, а именно с индеанками
обеих Америк. Иначе он бы сравнил с полячками или скандинавками (если он их вообще видел в Испании).
791
Кисточки с бахромой.

552
их законы и обычаи, по ним жили и поклонялись солнцу и другим богам, как
и остальные, где должны были общаться с дьяволом, хоронить своих
умерших также, как Инки, и подражать им в прочих обычаях.
Вступил в эти провинции Чачапояс маршал Алонсо де Альварадо,
являясь капитаном маркиза дона Франсиско Писарро. После завоевания
провинции и подчинения местных индейцев власти Его Величества, он
основал и заселил Ла-Фронтеру [Чачапояс] в местности, называемой Леванто
[Leuanto]792, месте надежном, кирками и тяжелыми мотыгами выровненном
для постройки. Правда, через несколько дней он ушел в другие провинции,
называемые Гуанкас793. Эта местность считается здоровой. Индейцы
чачапояс и гуанкас служат этому городу, установившему над ними
энкомьенду; то же самое делает провинция Каскаюнга [Cascayunga] и другие
народы, которых я не называю, потому что мало о них знаю. Во всех этих
провинциях были крупные постоялые дворы и склады Инков, селения их не
вредны для проживания, и в некоторых из них есть золотые рудники. Все
местные жители, и мужчины и женщины, ходят одетыми. В старину у них
были храмы и они приносили жертвы тем, кого cчитали богами; были у них
огромные стада овец. Они изготовляли роскошную и ценную одежду для
Инков, да и сегодня они делают еѐ превосходно, а ковры такие изысканные и
красивые, что из-за мастерства изготовления они очень высоко ценятся. Во
многих местах вышеназванных провинций, подчиненных этому городу
растут деревья и множество плодов, схожих на те, что уже описывались.
Земля плодородна. Пшеница и ячмень дают хороший урожай, равно как и
виноград, инжир и прочие посаженные здесь испанские плодовые деревья.
Об их обычаях, ритуалах, погребениях и жертвоприношениях можно сказать
то же, что было написано об остальных, поскольку их хоронят в крупных
гробницах в сопровождении жен и богатства. В окрестностях города испанцы
разместили свои поместья с полями и фермами, где собирают большое
количество пшеницы и отличный урожай испанских овощей. С восточной
стороны этого города проходит хребет Анд, с западной находится Южное
море. Перейдя гору и заросли Анд, к востоку лежит Мойобамба794
[Moyobamba] и другие крупные реки, некоторые поселения людей, менее
культурных, чем те, о которых я сейчас рассказываю, о чем поведаю в месте,
касающемся завоевания, совершенного в этой Чачапоя Алонсо де Альварадо
и Хуаном Пересом де Геварой - в горных провинциях. Считается
достоверным, что в этой местности внутренней территории поселились
потомки известного полководца Анкоальо795 [Ancoallo], с которым жестоко
792
Льяванту (Llavantu — старое местное название) или Леванто (Levanto — современное название) — город в
провинции Чачапояс, Перу. Население сейчас менее 1000 человек. Известным жителем Льяванту был Блас Валера —
выдающийся перуанский историк и религиозный деятель XVI века. Соавтор первого в Перу Катехизиса на языке кечуа и
аймара, а также фундаментальных работ по истории Инков.
793
Гуанки были жителями долины Хауха (Шауша). Скорей всего в Чачапоя проживали митимайи, направленные туда
Инками.
794
Мойобамбу открыл Хуан Перес де Гевара, он же поставил город Сантьяго-де-лос-Очо-Вальес-де-Мойобамба
(Сантьяго среди восьми долин Мойобамбы) 25 июля 1540 года. Это был первый испанский город в перуанской
Амазонии, и второй из старейших испанских городов в восточных Андах.
795
Пачакути-Йамки Салкамайва в писал: "Он [царевич Инка Йупанки] вооружил всех мужчин и женщин и, войдя в
храм, он взял жезл тупак-йаури [tupac-yauri] и ленту капак унанча [ccapac unancha], и развернул знамя инков. Город

553
обошлись главнокомандующие Инки, лишив его родины, он ушел с чанками,
пожелавшими следовать за ним, о чем я расскажу во второй части. Молва
говорит о диковинных вещах некоего озера в местах поселения этих
индейцев.
В 1550 году в город Ла-Фронтеру прибыли (коррехидором там является
знатный кабальеро Гомес де Альварадо [Gómez de Alvarado]796) более 200
индейцев, рассказавших, что уже несколько лет, как покинув свою
многолюдную землю, они пересекли многие края и провинции, и дали такое
сражение им, что полегли все, кроме этих двухсот. Они утверждают, что к
Востоку находятся густонаселенные земли и некоторые очень богаты на
золото797 и серебро. И они, вместе с теми, что уже умерли, вышли на поиски
земель, чтобы осесть в них сейчас798. Капитан Гомес де Альварадо, капитан
Хуан Перес де Гевара и другие попытались разыскать и завоевать ту землю, и
многие солдаты ждали сеньора Вице-короля, чтобы следовать за
уполномоченным совершить разведку капитаном. Основал и заселил город
Ла-Фронтера-де-лас-Чачапояс капитан Алонсо де Альварадо во имя Его
Величества, при губернаторе Перу аделантадо доне Франсиско Писарро, в
году 1536 от нашего исправления.

Глава LXXIX. Рассказывающая об основании города Леон-де-Гуануко, и

кто был его основателем.

Чтобы рассказать об основании города Леон-де-Гуануко, нужно знать,

что когда маркиз дон Франсиско Писарро заложил в равнинах и песках
великолепный Город Королей, все ныне подчиненные провинции этого
города служили ему, а у жителей города Королей была энкомьенда над
касиками, а так как тиран Ильатопа799 [Yllatopa] со своими индейцами и

превратился в крепость, и враг начал нападение, но царевич забыл тупак-йаури. В первой стычке царевич Инка Йупанки
был повергнут на землю камнем из пращи, и оставался в полубеспамятстве. Тогда он услышал голос с небес, говорящий,
что он не взял сияющий жезл тупак-йаури. Тогда он вернулся в храм и взял жезл, и вернулся в сражение, воодушевляя
начальников и воинов к бою. Тем временем один старый инка, близкий родственник отца царевича по имени Тупак
Ранчири [Tupac Ranchiri], который был жрецом в Куриканче, поставил в ряд некоторые камни, и привязал к ним щиты и
дубинки, так что если бы на них смотреть издали, они были похожи на ряд воинов, сидящих на земле. Царевич,
оглядываясь вокруг в ожидании подмоги от своего отца, Виракоча Йупанки Инки, увидел эти ряды издали и закричал
предполагаемым воинам, чтобы они поднялись, так как его люди были уже на грани бегства. Чанки продолжали
нападать с возрастающей яростью, и тогда царевич увидел, что камни превратились в людей, и они поднялись и стали
сражаться с отчаянным мужеством и искусством, атакуя анко-альо и чанков; так царевич одержал победу и преследовал
врагов до Кисачилья [Quizachilla], где он обезглавил вождей неприятельского войска, именуемых Томай Варака [Tomay-
huaraca], Асто Варака [Asto-huaraca] и Васко Торнай Римак [Huasco Tornay Rimac]. Таким образом он одержал великую
победу, и они говорят, что одна вдова по имени Чанан Кориока [Chanan Corioca] отважно сражалась в битве как воин.
Царевич послал головы чанков и анко-альо в дар своему отцу. Но инка Виракоча Инка Йупанки постыдился вернуться в
Куско и до самой смерти жил в Пунамарке [Punamarca]" [17.P.91-92]
796
Один из членов первого муниципалитета города Льяванту.
797
Примечательно, что на языке кечуа золото называется «кури», в то время. Как среди амазонских индейцев был
распространен язык тупи, в котором слово «кури» означало «разноцветную землю». Поэтому такая ошибка испанцев,
спрашивавших о «кури» - золоте, создала славу мифическим странам Омагуа и Эльдорадо.
798
Бразильские индейцы совершили миграцию, во главе племен стоял вождь Вирарату, которого испанцы отправили в
Лиму. И на основании его сведения была организована экспедиция на поиски Эльдорадо и Омагуа, спустившаяся по
Амазонке в 1559 году во главе с Педро де Урсуа.
799
Ильа Тупак – полководец Манко Капака II, возглавлявший сопротивление испанцам в Гуануко. В 1536 году он
участвовал в осаде Лимы, атаковав ее из района Кивес, но вынужден был отступить с другипи полководцами в сьерру. С
испанцами сражался до 1543 года, когда был пленен капитаном Хуаном де Варгасом. Агустин де Сарате сообщал, что в
1544 году он еще был свободен. Дата смерти неизвестна.

554
сторонниками пошел бы войной на местных жителей этого района и
уничтожил бы селения, а репартимьенто [испанских наделов] там было
предостаточно, и очутились бы многие завоеватели без энкомьенд с
индейцами. Маркиз, желая устранить это препятствие и доставить
удовольствие таковым, предоставляя также индейцев некоторым испанцам,
из тех, что последовали за аделантадо доном Диего де Альмагро, пытался
привлечь их дружбой на свою сторону, желая удовлетворить и одних и
других, ведь они служили и трудились Его Величеству, чтобы у них был
какой-то доход на земле. И невзирая на то, что муниципальный совет Города
Королей постарался протестами и прочими требованиями воспрепятствовать
тому, что делалось во вред его муниципальному округу, маркиз, назначив
своим заместителем капитана Гомеса де Альварадо, брата аделантадо дона
Диего де Альмагро, приказал ему, чтобы он с отрядом испанцев поставил
город в провинциях, называемых Гуануко800. Таким образом, Гомес де
Альварадо отправился [в поход], и после столкновений с местными
жителями, в наилучшем, как ему показалось, месте, он основал город Леон-
де-Гуануко, давшего затем название муниципальному округу, назначив тех,
кто, как он считал, подходит для управления городом.
Спустя несколько лет, новый город опустел, по причине поднятого
индейцами восстания во всем королевстве. И, наконец, через некоторое
время Педро Барросо вновь построил этот город801. И недавно
уполномоченный лиценциата Кристобаля Вака де Кастро802, когда уже
состоялась жестокая битва при Чупас803, Педро де Пуэльес собрался
вникнуть в дела города, и он установил-таки, что Хуан де Варгас и другие
захватили в плен тирана Ильатопу. Но хоть оно и было так, как написано,
могу сказать, что основателем являлся Гомес де Альварадо, ведь он дал
название городу. И если тот опустел, то это было скорей по необходимости,
чем по доброй воле и [важно было] удержать его, чтобы вернуться испанским
жителям в свои дома. Город основан и заселен во имя Его Величества

800
Главными ваками в провинции Гуануко были – Йароваа (индейцев руринсайа из Гуануко, возле с. Чучуа),
Анковилька (индейцев гуанукос пинкос, возле с. Пинкос), Чавин (индейцев гуаригуанакос, с. Айас).
801
Капитан Педро Барросо вынужден был перенести поселение в долину реки Уальяга из-за частых нападений инков
под руководством Илья Тупака.
802
Кристобаль Вака де Кастро (исп. Cristóbal Vaca de Castro; около 1492, Исагре, Леон, Испания — 1566, Вальядолид,
Испания) — испанский колониальный чиновник, губернатор Перу. Ещѐ находясь в пути в Перу, в городе Попаян, Вака
де Кастро узнал об убийстве Франсиско Писарро, это означало что теперь он должен будет возглавить колонию. Но
после убийства Франсиско Писарро власть в колонии узурпировал Диего де Альмагро младший, и Вака де Кастро
предстояло сражаться с ним. 25 сентября 1541 года он прибыл в Кито где объединил под своей властью все роялистские
силы. Заняв пост губернатора Перу Вака де Кастро собрал сильную армию, поддержанный Франсиско де Карвахалем он
нанѐс поражение мятежному Альмагро 16 сентября 1542 года. Альмагра пытался бежать после поражения, но был
захвачен в плен. Под давлением клана Писарро Альмагро был вскоре казнѐн. В 1542 году в Перу были введены новые
законы которые были предназначены искоренить бездумную и жестокую эксплуатацию индейцев. В соответствии с
этими законами должна была быть реформирована система энкомьенда и в конечном итоге отменена вовсе. Новые
законы возмутили конкистадоров «первой волны» привыкших обогащаться за счѐт нещадной эксплуатации коренного
населения Перу. Гонсало Писарро вместе с другими недовольными конкистадорами поднял восстание, Вака де Кастро
был вынужден приостановить внедрение новых законов и закрыть глаза на неподчинение Писарро
сконцентрировавшись на улучшении инфраструктуры в колонии. В 1543 году он послал экспедицию из 200 испанцев во
главе с Диего де Рохасом для исследования Рио-де-ла-Платы.
803
В битве при Чупас альмагристам было нанесено поражение, а Диего де Альмагро Младший был казнѐн, как и его
отец.

555
властью маркиза дона Франсиско Писарро, его губернатором и капитан-
генералом в этом королевстве, в году 1539 от Р.Х.

Глава LXXX. О месторасположении этого города, о плодородии его

полей, обычаях местных жителей, и о прекрасном постоялом дворе или
дворце Гуануко, сооружении Инков.

У этого города Леон-де-Гуануко хорошее месторасположение и оно

считается здоровым, народ хвалит его за очень приятные температуры по
ночам и по утрам, и потому люди там живут не болея. Собирается тут в
изобилии пшеница и маис. Родится виноград, выращиваются инжир,
апельсины, цитрины, лимоны и прочие испанские и местные плоды, - их
много и они очень вкусные, а также привезенные из Испании овощи.
Имеются здесь крупные рощи бананов. Так что это хорошее поселение, и
есть надежда, что с каждым днем оно будет еще лучше. В полях разводится
множество коров, коз, кобыл и другого скота; много куропаток, горлинок,
голубей и прочей птицы, [а также] соколов для их ловли. В горах также есть
разные львы, очень большие медведи, и другие животные804. Через
большинство селений, подчиненных этому городу, проходят королевские
дороги, есть хорошо снабжаемые склады805 и постоялые дворы Инков. В так
называемом Гуануко был удивительный на вид королевский дом, поскольку
камни [его] были огромны и поставлены впритык. Этот дворец или
опочивальня была столицей для прилегающих к Андам провинциям, и около
неѐ располагался храм солнца с многочисленными девственницами806 и
жрецами. И он был настолько большим во времена Инков, что имел
постоянно в подчинении более 30 тысяч индейцев807. Министры
[управляющие] Инков заботились о сборе обычных податей, а
[прилегающие] области расплачивались услугами этому дворцу808. Когда
804
Как выглядела система вертикального контроля в районе расселения небольшого племени индейцев чупайчу (где
главной вакой была Чунчункота) - 18-20 тыс. человек, близ города Уануко? На высоте 3000-3200 м лежит основное
селение Паукар, или Ичу. На окрестных полях и горных террасах сажали маис и киноа, перуанский рис, корнеплоды -
картофель, ульюко, ока; севернее - на высоте 4000 м в пуне, в трех днях пути, находилась колония-поселок Янакачи, с
обильными пастбищами, где паслись стада лам, уанако и др., а также добывалась соль. Южнее, в области тропического
леса, в трех-четырех днях пути — на реке Кайра - располагалась "маргинальная" колония-фактория, где выращивались
хлопок, кока, перец и прочие овощи, а также многое другое. Характерная деталь: если главное селение имело строго
племенной состав, то маргинальные поселки были зоной полиэтнических контактов. Здесь соседствовали многие
индейские группы, и соседство это было в основном мирным. Такой порядок поддерживался в местах разработки
ценного сырья - леса, глины, красителей, металлов, где существовали целые ремесленные поселки столяров-
керокамайоков, горшечников и т.д.
805
Архитектура хранилищ различалась согласно условиям топографии, природы ее этажей и приподнятых порогов
дверей-окон. Например, в административном центре Уануко Пампа археолог Моррис насчитал свыше 2000 харинлищ-
колька. Форма у них как округлая (от 2 до 6,3 м в диаметре с одним проходом), которые чаще использовались для
хранения вылущенного маиса, так и прямоугольная (от 3 до 5 м ширины с двума проходами-отверстиями на
противоположных сторонах), которые использовались для хранения картофеля. Прямоугольные имели в середине
несколько этажей и продуманную вентиляцию.
806
Здесь акльаваси бы установлен по приказу Вайна Капака.
807
В регионе Уануко существовала деление людей на альаука и ичок, то есть правый и левый берег реки.
808
В 1549 году в провинции Чупачо (Уануко, северо-центральные Анды) из кипу, которые были составлены еще во
времена инков, были переведены в числовой формат данные о рабочих разнарядках для местного населения. В этой
провинции население было сгруповано в 4 варанки (или 4000 плательщиков подати), рабочие разнарядки
устанавливалась в соответствующем процентном отношении к варанке, а именно 1% или 40 плательщикам подати. Но
фактически в Чупачо было 4108 домохозяйств, и все равно распределение задач проводилось согласно штатной
численности всего населения провинции, то есть 4000. Рабочие команды формировались в количестве от 40 (1%) до 500

556
короли Инки приказывали, чтобы правители провинций лично являлись ко
двору Куско, то те так и делали809.
Рассказывают, что многие эти народы были очень отважными и
могучими, и что до того, как Инки их завоевали, они между собой вели много
ожесточенных войн, а селения у них были по большей части отдалены друг
от друга, и настолько, что одни ничего не знали о других, пока не
соединялись во время собраний и на праздники. На высотах они возводили
крепости и укрепленные города, откуда вели войны между собой по самым
ничтожным причинам. Их храмы располагались в удобных для
жертвоприношений и суеверий местах, в некоторых из них они слышали
изречения дьявола, говорившего с теми, кто был для этого верования
назначен. Они верили в бессмертие души и заблуждались во всем прочем.
Это смышленые индейцы, что обнаруживается, когда их расспрашиваешь
обо всѐм, что хочешь от них узнать810. Местных правителей этих селений,
когда те умирали, то их клали в могилы не одних, а в сопровождении
наиболее красивых живых жен, как это было в обычае у всех остальных. И
когда души умерших покидали тела, эти женщины, погребенные с ними,
ожидали жуткого часа смерти, столь страшной по окончании [жизни], чтобы
уйти вместе с мертвецом; женщин клали в огромных склепах, сделанных в
гробницах, считавших огромным счастьем и благодатью идти вместе со
своим мужем или правителем, веря, что потом они должны будут служить
ему и дальше, точно также, как привыкли делать в этом мире. Потому им
казалось, что та, которая быстрее оставит эту жизнь, скоро окажется в ином
мире со своим правителем или мужем. Этот обычай соответствует тому, о
чем я раньше уже говорил, а именно: что видят (как они говорят) призраки
дьявола в имениях и засеянных полях, что говорит о появлении уже мертвых
правителей, в сопровождении своих жен и того, что было с ними положено в

(12,5%) человек. Однако, вне нормы оказывались 108 домохозяйств (4108 – 4000 = 108). Из них одна регулярная
«условно-идеальная» единица (1% или 40 домохозяйств) изымалась для выполнения отдельных работ, а 68 оставшхся
(1,7%), получали специфическую рабочую задачу. Именно 68 домохозяйств было единым недесятичным параметром в
кипу из Чупачо, и эти домохозяйства направляли 68 человек для охраны подати, собранной в тампу (постоялом дворе)
поселения Гуануко. Этот излишек рабочей силы в 1,7%, или йапа («чуточку сверху», «небольшой излишек»), был
своеобразным займом (айни) провинции предоставленной имперской власти. По принципу взаимности (айни) последняя
должна была возвратить этот долг и откорректировать дисбаланс, дисгармонию или кинча (qhincha).
Чтобы лучше понять, какие работы они должны были выполнять, достаточно выделить охрану тампу в Гуануко (68
человек или 1,7%) и обратить внимание на довольно нетипичное количество пастухов – 240 человек (6,00%). Если
посмотреть на существующие в отчете количества 200 человек (гарнизоны), то становится понятным, что 40 человек
могли быть приписаны именно к пастухам, к тому же это наименее квалифицированная группа. Интересным является
деление общества по направлениям деятельности: земледельцы составляли 25-34,50% (от 1000 человек, или 1 варанка,
до 1380 человек, в том числе 240 пастухов), военные (с некоторыми носильщиками) – 22,50% (900), ремесло – 21,75%
(870 человек, или 860 или 880, из них 180 - шахтеры), строительство – 10% (400 человек), охранники – 8,20% (328
человек), слуги – 3,75% (150 человек), носильщики – 2% (80 человек). Полностью отсутствуют рабы, даже йанакуны
ими не могли быть, потому что их задачами были довольно почетные работы, связанные со служением умершим
императорам; а также среди рабочих отсутствуют управленцы и административный аппарат, что вполне очевидно
указывает на то, что такие лица не входили в состав податного населения.
809
Золото, которое добывали в Уануко (в поселениях Йарос, Нинамарка, Томарика), все полностью, не оставляя кураке,
относили в Куско. Золото в качестве отличия мог даровать лишь Инка. Хронист Педро Писарро даже приводил
выражение правителя Васкара, что все золото его, а не Атавальпы.
810
Это предложение можно перевести иначе: «Эти индейцы смышленые, но они отвечают «Да!» каждый раз, о чем бы
их не спросили». В конце 19 века индейцы на любой вопрос отвечали «Нет!» (Manan canchu). Таков был результат 300
летнего испанского присутствия.

557
могилы. Среди этих индейцев некоторые были прорицателями,
наблюдавшими за звездными явлениями.
Завоеванные Инками, эти народы переняли их обычаи и нравы, и
придерживались их, и упорядочили свои селения. В каждом были склады и
королевские постоялые дворы. Для улучшения общественного порядка они
носили одежду и свой узор [на ней], говорили на главном языке Куско, в
соответствии с законом и указами королей, приказывавших, чтобы все
подданные знали его и умели говорить на нем. [Племя] кончукос [Los
conchucos], большая провинция Гуайлас [Guaylas]811, Тарама812 [Tarama],
Бомбон [Bombon] и другие большие и малые селения обслуживали этот
город Леон-де Гуануко, и все они богаты на продовольствие, и в них
выращивают много вкусных и полезных для человеческого существования
корней.
В прошлом было столько скота и овец, и барашков, что не сосчитать, но
войны уничтожили его настолько, что от изобилия осталось так мало, что
если бы местные жители не сохранили бы его для изготовления своих одежд
и шерстяных накидок, то с трудом бы мы его увидели. Дома этих индейцев и
всех других, каменные с соломенной кровлей. Я не слышал, чтобы они
впадали в содомский грех (невзирая на огромную власть, какую имел над
ними дьявол). Правда, как оно и повсюду, полностью они не были лишены
кое-каких гнусностей, но если кто знал их и предавался им, то таких не
уважали и считали женоподобными, и управляли ими как женщинами, о чем
я уже писал.
Во многих местах этого района встречаются крупные серебряные
рудники, и если удастся добыть из них серебро, то доход от него будет
большой.

Глава LXXXI. О том, что находится [на пути] от Кахамарки до долины

Хауха, и о селении Гуамачуко, сопредельного с Кахамаркой.

Я рассказал подробно относительно основания городов Ла-Фронтера-де-

лас-Чачапояс и Леон-де-Гуануко, возвращаясь же на королевскую дорогу,
поведаю о провинциях, находящихся от Кахамарки до прекрасной долины
Хауха, между которыми расстояние составит около 80 лиг, всѐ время по
королевской дороге Инков.
За Кахамалькой почти в 11 лигах лежит другая крупная провинция, в
старину густонаселенная, которую называют Гуамачуко813. Но прежде, чем

811
Главными вакам Гуайльас были – Котовилька (индейцев кольанас, возле с. Чонта), Матарау (индейцев гуайлас, возле
с. Искас), Маковилька (рурингуайлас).
812
Или: Тарма. Главные ваки в провинции Тармас (Тарама) – Вайуай вилька (индейцев тарамас, возле тампу Тарама),
Чинчайкуча (индейцев чинчайкуча, которую обслуживали инки), Авкивилька (чинчайкуча, озеро возле с. Льака; откуда
происходят кахамальки), Томайрикапак (в с. Кучакайа, провинция индейцев Йарос), Чунчункота (индейцев чупайчос,
возле с. Гуанкачупа).
813
Главными ваками в Гуамачуко и Кашамарка были – Апокатекильай (индейцев гуамачукос, возле с. Уручальа),
Помакамас (гуамачукос из «объединения» Гуакапонго, возле с. Гуакапонго), Гуаракайок (гуамачукос, их пакариска),
Намудай (гуамачукос с айлью Льампа, возле с. Ала).

558
до неѐ добраться, на полпути находится очень приятная и очаровательная
долина. Местность еѐ, защищенная горами, тѐплая, по ней протекает
красивая река, на берегах которой в изобилии дают урожай пшеница,
виноград, инжир, апельсины, лимоны и прочие многочисленные растения,
привезенные из Испании.
В древние времена в плодородных долинах и на равнинах этой огромной
долины имелись опочивальни для правителей и много засеянных полей
[предназначенных для их снабжения], и для [снабжения] храма Солнца.
Провинция Гуамачуко похожа на Кахамарку; индейцы того же языка и
одеяний, в верованиях и суевериях они друг с другом схожи, и,
следовательно, в одеждах и «льяутах».
В этой провинции Гуамачуко814 в старину были могущественные
правители. Потому говорят, что их очень уважали Инки. Центром провинции
является большое поле, где построены постоялые дворы или королевские
дворцы815, среди которых два имеют в ширину 22 шага, а в длину столько же,
сколько и конный круг816, все сделанные из камня, убранство состоит их из
толстых и крупных балок, с размещенной наверху соломой, используемой
ими очень ловко. Из-за прошедших ссор и войн много людей этой провинции
уничтожено. Погода тут хорошая, скорее прохладная, чем теплая, изобильная
на продовольствие и другие необходимые для существования людей вещи.
До прихода испанцев в это королевство в этом районе были большие стада
овец, а по вершинам и пустыням водились другие прирученные и дикие
стада, называемые гуанако и викуньи, на вид и повадками они как ручные и
домашние.
У Инков в этой провинции (как мне сообщили) была королевская роща,
где под страхом смерти было приказано, чтобы никто из местных жителей не
ходил в неѐ убивать дикий скот, а его было очень много, а также водились
львы, медведи, лисицы и олени817. И когда Инка хотел устроить королевскую

814
О провинции Гуамачуко испанские священники составили такой довольно интересній документ – «Доклад о религии
и обрядах Перу, составленный первыми священниками Августинцами, направившимися туда для обращения местных
жителей в христианство [1560]».
815
В документе «Приказ об обслуживании постоялых дворов в репартимьенто Гуамачуко», написанном Грегорио
Гонсалесом ла Куэнка в 1567 году, опубликовано у Ростворовски (1989), приводятся названия семи городов Гуамачуко,
занимаемых горными митимаями, восемь городов, занимаемых митимаями-юнгами, двадцать пять городов, занимаемых
местным населением, и девять постоялых дворов. Местное население было поделено на четыре разряда варанк
(huarangas), из которых две западные варанки были более крупными, а также более высокого класса, чем две восточных
(это интересное место в отклонении от инкской идеи, когда варанки не были равными по размеру). Эспиноса (1974: 22,
35) считает, что третья по рангу варанка Льуичо была отделена от первой по рангу варанки Льампа Вайна Капаком,
одиннадцатым королѐм Инкой (умер в 1527 году). Если это так, то можно предположить, что четвѐртая по рангу
Андамарка была отделена от второй по рангу Вакапонго в то же самое время. Две других варанки были сформированы
горными митимаями и митимаями юнгами. Наконец, хотя они и сформировали отдельную группу, чаупи юнги, жители
долины Моче и, возможно, долины Виру и других соседних долин, они были лояльны кураке (местному правителю)
Гуамачуко (Huamachuco).
816
Т.е. длиной с конское ристалище – это строение являет собою классическое строение центральных Анд - огромных
размеров «Гальпон». Гальпоны существовали больше тысячи лет, само слово скорее всего происходит из языка жителей
Канарских островов, откуда его переняли испанцы.
817
Поло де Ондегардо в докладе «О происхождении Инков, и о том, как они расширили свои завоевания» (1572) писал:
«Порядок, учрежденный Инкой в вопросах, касающихся охоты, был таков, что никто не смел охотиться за пределами
границ его собственной провинции; и цель этого была такова, что дичь, несмотря на то, что ей оказывалось надлежащее
применение, следовало бы охранять. После того, как подать Инке и культу была уплачена, отдавалось разрешение
снабдить людей [всем] необходимым. Кроме того, дичь размножалась по причине наличия правил еѐ сохранения, отчего
она увеличивалось быстрее, чем еѐ потребляли, как то видно по реестрам, какие они составляли, несмотря на то, что

559
охоту, приказывали собрать 3 или 4 тысячи индейцев, или 10 тысяч, или 20
тысяч, тех, кто был предназначен служить этому [занятию], и они окружали
огромную часть поля, таким образом, чтобы понемногу в строгом порядке
идти на сближение, держась за руки. В оцеплении находилась отборная дичь.
Дивное дело видеть прыжки гуанако и в страхе бегающих туда-сюда в
поисках выхода лисиц. Вводя в окружение других индейцев с лассо и
палицами, они убивали и захватывали столько, сколько желает Правитель,
потому что во время этих охот они захватывали 10 или 15 тысяч голов скота,
или столько, сколько хотели. Из шерсти этого скота или викуньи они делили
роскошную одежду для украшения храмов, для обслуживания самого Инки, и
его жен, и детей.
Эти индейцы Гуамачуко очень кротки, и они почти всегда очень
дружелюбны к испанцам.
В старину у них были свои верования и суеверия818, поклонялись они
некоторым камням, величиной с яйцо, и другим побольше, различных
цветов. Они были поставлены в их храмах или ваках, расположенных на
вершинах и заснеженных горах.
Когда их завоевали Инки, они стали поклоняться солнцу, пришли к
общественному порядку, как в своем управлении, так и в обхождении друг с
другом. Обычно во время жертвоприношений они проливали кровь овец и
барашков, сдирая с них шкуру, но не перерезая им горло, а затем, с большой
ловкостью вырывали сердце и внутренности, чтобы увидеть в них свои знаки
и поколдовать, потому что каждый из них был прорицателем, и как
язычники, они наблюдали (как я узнал и понял) за движением комет. Там где
находились их оракулы, они видели дьявола, с которым, как известно, вели
свои беседы. Всѐ это уже повалено, их идолы разрушены, а на их месте
поставлен крест, дабы отпугивать дьявола, врага нашего. Некоторые
индейцы со своими женами и сыновьями обратились в христианство, и с

требуемое для услуг Инки и культа количество было огромным. Постоянный учѐт всех ловлей – вещь для меня такая,
что трудно мне в неѐ поверить, если бы я сам того не видел».
818
Содержание ряда мифов в религии Гуамачуко имеет некоторые параллели с мифами перуанского побережья и
провинции Варочири в Сьерре, неподалѐку от Лимы (боги, рождѐнные из яиц, уничтожение первоначального населения
и т.п.: детальнее у Пабло де Ариага и Франсиско де Авила), но нет ничего общего с мифологией Инков и района
Альтиплано. Богами были Атагуху, Катекиль и ряд других. Атагуху августинскими монахами описывался как Бог-Отец,
по аналогии с христианской теологией, как удалѐнное созидающее существо. Это описание похоже на божество у кечуа
– Виракочу. Возможно, что Атагуху и Виракоча эквивалентны. Оба представляют значение: первичная созидающая
энергия/материя, похожая на наше абстрактное понятие «плодородие». Согласно Мильонеса, в Вамачуко не знали ни
Инти, ни Кильа, ни Виракочи. Хотя, строго говоря, это не так, поскольку персонажи, очень похожие на них по своим
функциям, там были . Хронист указывает, что в Вамачуко почитали Луну (название использовано из языка кечуа -
Кильа). Похоже, что речь идѐт о учреждѐнном инками культе в провинции, но это сомнительно, так как в Вамачуко
почитали Плеяды, звѐзды вечерней и утренней зари – все эти культы были общими для андского региона, так же как бог
молний и грома. Также в Вамачуко было две ваки, связанных с рождающимся солнцем – Аганьямок и Яганьумак. Их
можно квалифицировать, как местных представителей солнечного имперского культа, но их не кечуанские имена
свидетельствуют о том, что некая разновидность солнечного культа существовала в Вамачуко ещѐ до инков, но всѐ же
этот культ не был таким важным, как для других кечуа. Из других местных богов можно назвать Землю (это
характерный культ всех Анд) – Сан Педро называет еѐ Пачамама или Чукомама – богиню Гуагалмохон,
покровительницу женского плодородия и «прародительницу» вамачукских индейцев; Янагуанки и Шулькагуака (два
заснеженных пика, «помощников» на войне, каким также был Атагуху); многие ваки, даровавшие воду,
покровительствовали скоту, ткачам; дававшие соль, коку, маис, дожди, защищали от болезней; культ лисиц (хорошо
известен в других краях, например, в Альтиплано, на северном побережье); культ гуачеконов (в других регионах их
называли ванки [huancas]) – крупных камней, защитников селений, их полей и т.п.; и множество домашних вак
(богатства, здоровья, хранителей домов). Из всего этого видно, что вамачукская религия имела сельскохозяйственный
характер, направленный на сохранение ритма и чередования сельскохозяйственных работ.

560
каждым днем с проповедованием Святого Евангелия их становится больше,
потому что в этих главных постоялых дворах нет недостатка в наставляющих
их священниках и монахах. Из этой провинции Гуамачуко королевская
дорога Инков выходит к Кончукос, и в Бомбоне вновь соединяется с другой,
такой же большой, как и эта. Одна из которых, говорят, была построена по
приказу Тупака Инки Юпанки, а другая Вайна Капаком, его сыном.

Глава LXXXII. В которой рассказывается о том, как Инки приказали,

чтобы постоялые дворы снабжались достаточно хорошо, и о том, как это
было сделано для военных.

От этой провинции Гуамачуко идешь королевской дорогой, пока не

прибудешь в провинцию Кончукос, находящуюся от Гуамачуко на
расстоянии двух дней. На полпути между ними были постоялые дворы и
склады, чтобы короли во время своего передвижения могли остановиться
[тут]. Потому что у них было обычаем, двигаясь через территории этого
огромного королевства, идти величественно и пышно, с обслугой на свой
лад, потому что они утверждают, что если бы этого не было, они не прошли
бы более 4 лиг в день. А чтобы получать достаточно [провизии] для своих
людей, каждые 4 лиги располагались постоялые дворы и склады,
наполненные всем необходимым из того, что имелось в этих краях. Даже
если бы это была пустыня и не было там поселений, [всѐ равно] должны
были иметься постоялые дворы и склады.
Представители или министры, пребывавшие в столицах провинций, особо
заботились о том, чтобы приказывать местным жителям, дабы они тщательно
оберегали эти постоялые дворы или дома. А чтобы одни не давали больше
других, и все платили свою подать, они вели учет при помощи узлов, изучив
который, они понимали друг друга [por la cual pasado el campo se entendian], и
не было никакого обмана. Несомненно, хоть нам оно [кипу, счет] кажется
темным и непонятным, это интересный способ учета, о котором я расскажу
во второй части819. Таким образом, хоть из Гуамачуко до Кончукос было два

819
Кипу (кечуа khipu -> исп. quipu — «узел», «завязывать узлы», «счѐт») — древняя мнемоническая и счѐтная система (в
связке со счѐтным устройством юпаной) инков и их предшественников в Андах, своеобразная письменность:
представляет собой сложные верѐвочные сплетения и узелки, изготовленные из шерсти южноамериканских
верблюдовых (альпаки и ламы) либо из хлопка. В кипу может быть от нескольких свисающих нитей до 2000. Она
использовалась для передачи сообщений посыльными часки по специально проложенным имперским дорогам, а также в
самых разных аспектах общественной жизни (в качестве календаря, топографической системы, для фиксации налогов и
законов, и др.). Испанский хронист Хосе де Акоста писал, что «вся империя инков управлялась посредством кипу» и
никто не мог избежать тех, кто проводил подсчѐты с помощью узлов. Наиболее древнее прото-кипу (состоящее из 12
свисающих нитей, некоторые с узелками, и обмотанные вокруг палочек) обнаружено при раскопках герметичной
комнаты одной из крупных пирамид на археологическом объекте Караль (долина Супе) археологом Рут Марта Шейди
Солис (Ruth Martha Shady Solìs), датируется оно по стратиграфическому слою приблизительно 3000 годом до н. э., в
связи с чем может считаться одним из самых древних (после шумерской клинописи и египетских иероглифов) средств
коммуникации у человечества. До этой находки самое старое кипу радиоуглеродным анализом датировалось 779—981
годами н. э. Столь большой промежуток между этими датами пока не нашѐл объяснения у историков. Первое
упоминание о кипу находится в Письме Эрнандо Писарро Королевской Аудиенции в Санто-Доминго (ноябрь 1533 год),
где конкистадор пишет, что «они считали с помощью узлов на нескольких верѐвках» и что «есть у индейцев хранилища
дров и маиса, и всего остального, и подсчитывают они с помощью узлов на своих верѐвках то, что каждый касик
принѐс», и он же первым заметил, что кипу использовалось для учѐта расходов и доходов; с кипу он столкнулся во
время своего похода за сокровищами храма Пачакамак, составивших часть выкупа Атауальпы.

561
дня пути, в двух местах были построены эти постоялые дворы склады.
Дорогу они здесь повсюду содержат в постоянной чистоте. И если какие-
либо горы были непроходимыми, они сокращали себе путь через склоны,
делая лестницы с площадками, выстланных плитами, и такие крепкие, что
они просуществовали и еще просуществуют многие века.
В Кончукос нет недостатка в постоялых дворах и прочих вещах, как и в
уже пройденных селениях; а местные жители среднего роста. Они и их жены
ходят одетыми, и носят свои веревки или знаки на голове. Утверждают, что
индейцы этой провинции были воинственными, а Инкам с трудом удалось
подчинить их. Ибо некоторые Инки всегда старались склонить на свою
сторону народы благодеяниями, которые они им делали и дружескими
словами. В разное время испанцы убили несколько этих индейцев, так что
маркиз дон Франсиско Писарро послал капитана Франсиско де Чавеса
[Francisco de Chaves]820 с ватагой испанцев, и они завязали ужасный бой,
потому что некоторые испанцы говорят, что они сожгли и посадили на кол
множество индейцев821. Правда, в те времена или немного раньше произошло
всеобщее восстание большинства провинций, так что индейцы убили от Кито
до Куско более 700 испанцев-христиан, убиваемых весьма жестоко, а кого
могли, хватали живыми и уводили с собой. Господь освободил нас от
неистовства индейцев; несомненно, нужно опасаться того, что они могут
осуществить своѐ желание. Хотя они говорили, что сражались за свою
свободу и за освобождение от столь жестокого к ним обращения, а испанцы
за то, чтобы остаться правителями их земли и их самих. В этой провинции
Кончукос всегда были богатые золотые и серебряные рудники. За ней в 16
лигах лежит провинция Пискобамба [Piscobamba], где был тамбо или
опочивальня для правителей, довольно широкая и очень длинная. Эти
индейцы Пискобамбы, как и остальные, ходят одетыми, на головах носят
прикрепленными небольшие мотки цветной шерсти. Обычаями они похожи
на соседей; их считают сообразительными и очень кроткими, хороших
склонностей и дружественных христианам. Земли, где стоят их поселения,
изобильны и очень плодородны, имеется много фруктов и продовольствия из
того, что у них есть и что сеют.
Дальше за ней находится провинция Гуарас [Guaraz], расположенная в 8
лигах от Пискобамбы в труднопроходимых горах, и нужно видеть насколько

В 1923 году американский историк Лесли Леланд Локк в своей книге «The ancient quipu» сумел доказать, что узелковые
сплетения инков — действительно письменность. В 2006 году американский исследователь Гэри Эртон (Gary Urton)
обнаружил также, что в узелках заложен некий код, более всего похожий на двоичную систему — 128 вариаций или
27степени. Кипу впервые в истории человечества использовалось для применения такого способа ведения
бухгалтерского учѐта как двойная запись.
820
Существовало два однофамильца Франсиско де Чавеса, за характеры которых один историк, чтобы их отличать,
назвал «Хороший» и «Плохой». Не всегда можно с точностью определить по документам, о ком из двух идет речь.
Известно, что один, житель Трухильо, протестовал против убийства Атауальпы в Кахамарке. У него был брат Диего.
Двигаясь из Кахамарки в Куско с отрядом испанцев этот Франсиско был захвачен в плен Кис-кисом, но брат Атауальпы
– Инка Титу Атаучи, узнав, что тот выстпал против казни Инки, принял его по-дружески. «Плохой» Чавес был
человеком жестоким, и он присутствовал при нападении на Франсиско Писарро среди его защитников.
821
В июле-сентябре 1539 года конкистадор Франсиско де Чавес сровнял с землей Королевство Каруа Кончукос,
входившее до 1533 года в состав Империи инков (народность кончуко занимала территорию, которая сейчас отвечает
провинциям Пальаска и Коронго, на севере департамента Анкаш, Перу) и убил 600 детей младше трехлетнего возраста,
что стало, вероятно, самым массовым убийством детей в истории.

562
отлично проложенна и насколько широка и ровна королевская дорога,
идущая через них по склонам и горам, местами с подкопами в могучей скале,
чтобы поставить на них площадки и лестницы. У этих индейцев средний
рост, и они очень трудолюбивы. Они занимались добычей серебра, которое в
прошлом использвали для выплаты дани королям Инкам. Между древних
постоялых дворов видна большая крепость или остатки древнего
сооружения, похожего на городской квартал, имеющего в длину 140 шагов, а
в ширину - больше, и во многих местах поставлены человеческие образы и
фигуры, все превосходно обработанные. Некоторые индейцы говорят, что
Инки в знак триумфа, победив в определенной битве, приказали построить
тот памятник, и чтобы он послужил в качестве укрепленного города от
[нападений] их врагов. Другие говорят и считают, что это не так, и что в
старину, намного раньше правления Инков, были в тех краях люди-гиганты,
такие большие, как это показывали высеченные из камня фигуры, и что со
временем и с войной, ими проводимой с теми, кто сейчас является
правителями тех полей, их поубавилось и они писчезли, не оставив о себе
другой памяти, кроме камней и фундамента, о котором я рассказал. Дальше
за этой провинцией находится [провинция] Пинкос [Pincos], где поблизости
протекает река, на которой стоят колонны для наведения моста,
устанавливаемого для перехода с одного берега на другой. Местные жители
здесь крепкого телосложения, и, как для индейцев, у них привлекательный
вид. Дальше находится крупный и великолепный постоялый двор Гуануко -
столица всех пройденных от Кахамарки земель и многих других, как об этом
рассказано в предыдущих главах, когда я описывал основание города Леон-
де-Гуануко.

Глава LXXXIII. Об озере Бомбон и о том, что думают об истоке великой

реки Ла-Платы

Эта провинция Бомбон находится в неприступном месте, вот почему

местные жители были воинственными, и до того как Инки завоевали их, они
вели с ними значительные бои, пока Инки (как сейчас сообщают многие
старики) подарками и приношениями [не привлекли их на свою сторону и],
они стали их подданными. В земле этих индейцев есть озеро, в окружности
оно имеет более 10 лиг. Эта земля Бомбон ровная и очень холодная, а горы
отстоят на некотором расстоянии от озера822, вокруг которого индейцы
расположили свои селения, с большими рвами и укреплениями. У этих
жителей Бомбона крупные стада, и хотя войны их уничтожили и уменьшили,
как можно предполагать, всѐ ещѐ осталось какое-то количество, и среди
вершин и их пустынных границ встречаются большие стада дикого скота.
Маис дает здесь плохой урожай, из-за того, что земля такая холодная, как я
сказал, но нет недостатка в других корнях и продуктах, какими они
питаются. На этом озере есть несколько островов и скал, где во время войны

822
Озеро также называлось Чинчай-коча.

563
укрываются индейцы от своих врагов. Из вод этого озера, считают наверняка,
выходит знаменитая река Ла-Плата [rio de la Plata], потому что из долины
Хауха течет могучая река, а потом они соединяются с реками Паркос,
Вилькас, Абанкай, Апурима, Юкай [Parcos, Vilcas, Abancay, Apurima, Yucay].
Двигаясь к Западу, она пересекает многие земли, где в неѐ впадают другие
крупные реки, нам не известные, пока не соединяются с Парагваем
[Paraguay], где прошли испанские христиане, первооткрыватели реки Ла-
Плата. Я думаю, из того, что я слышал об этой великой реке, что она, должно
быть, рождается из двух или трех притоков, или, возможно, как реки
Мараньон, Санта Марта, Дарьен и други,е - в этих краях. Поскольку это так,
мы полагаем, что еѐ исток в этом озере Бомбон, в этом королевстве Перу,
куда стекается вода от растаявшего в горах снега, а его немало823.
В 10 лигах дальше от Бомбона находится провинция Тарама [Tarama],
жители еѐ были не менее воинственны, чем жители Бомбона. Здесь лучше
климат, поэтому здесь собирают больше маиса, пшеницы и других местных
плодов. В старину в Тарама были крупные постоялые дворы и склады Инков.
Как мужчины, так и женщины носят одежду из шерсти своего скота; и они
совершают поклонение солнцу, которое называют «моча»824. Когда кто-либо
женится, то собираются на свои званые пиры, чтобы выпить вино, и они
приходят посмотреть на жениха и невесту, целуя в щеки и совершив другие
церемонии, [после чего] свадьба считается состоявшейся. Когда умирали
правители, их хоронили также, как все остальные [народы], оставшиеся жены
остригают себе волосы, надевают черные капюшоны [шапочки?],
измазывают себе лица черной смесью, ими же сделанной, и они должны
оставаться в таком вдовстве один год. И по прошествии оного, как я понял, и
не раньше, они могут выходить замуж, если захотят. В году у них есть свои
главные праздники, они очень тщательно соблюдают ими установленные
посты, не потребляют ни мяса, ни соли, и не спят со своими женами. И у
того, кто считается у них наиболее религиозным и приверженцам их богов
или демонов, они просят, чтобы тот воздерживался от еды целый год, ради
здоровья всех сотальных, после чего, ко времени сбора маиса они
собираются и несколько дней и ночей пьют и трапезничают. Этот народ чист
от содомского греха, настолько, что у них имеется старая, остроумная
пословица, и вот какая: в древности среди некоторых порочных жителей
провинции Гуайлас должен был встречаться этот грех, жители же соседних к
ним районам считали настолько отвратительными погрязших в нѐм
индейцев, что поносили и унижали их, и говоря об этом, они рассказывали
пословицу, чтобы они не забыли, что в их языке значит «Аста гуайлас», а в
нашем «скажи, а не шли ли за тобой ребятки из Гуайлас». Известно, что они
говорят с дьяволом в своих оракулах и храмах, а назначенные для обрядов
старики вели с ними свои беседы и дьявол отвечал им жуткими хриплыми
голосами.

823
В данном случае Сьеса де Леон ошибался в вопросе установления верховий рек.
824
Словом «моча», как замечали другие хронисты, называлось именно поклонение, а не бог Солнца. Так что у Сьесы в
тексте, безусловно, грамматическая ошибка синтаксиса.

564
 От Тарамы, двигаясь по королевской дороге Инков, прибываешь в
большую и прекрасную долину Хауха [Xauxa]825, одну из самых главных в
Перу.

Глава LXXXIV. Рассказывающая о долине Хауха и о еѐ жителях, что

великолепного было в прошлые времена.

По этой долине Хауха протекает река, та, о которой я рассказывал в главе

о Бомбоне относительно истоков реки Ла-Плата. Протянулась эта долина в
длину на 14 лиг, в ширину составит около 4-5 лиг. Она был такой
населенной, что к приходу испанцев сюда, говорят и считается достоверным,
что было более 30 тысяч, а сейчас не найдется и 10 тысяч. Они были
разделены на три обособленных общества, хотя все назывались и называются
гуанкас [los guancas]826. Говорят, что со времени Вайна Капака или его отца
установился этот порядок, разделивший им земли и границы. Потому одну
часть они называют Хауха, откуда долина получила своѐ название, еѐ
правитель – Кусишака [Cucixaca (Cucichaca)]. Вторую называют
Марикабилька [Maricabilca], еѐ правитель – Гуакарапора [Guacarapora]827.
Третья – Лашапаланга [Laxapalanga]828, еѐ правитель – Алайа [Alaya].
Повсюду здесь были крупные постоялые дворы Инков, хотя самые
главные находились в основной части долины, называемой Хауха, потому
что она была хорошо отгорожена [горами], там находились укрепленные
превосходными камнями постоялые дворы, и дом жен Солнца, и очень
богатый храм, и множество складов, наполненных всевозможными вещами.
Помимо прочего там проживало много золотых дел мастеров, изготовлявших
посуду и кувшины из золота и серебра для обслуживания Инков и украшения
храма. Жителей пастбищ было более 8 тысяч для услуг храма и дворцов
правителей. Все сооружения были из камня. Верхние части домов состояли
из огромнейших балок, с длинной соломенной кровлей. Эти гуанки, до
завоевания их Инками, вели с ними крупные войны, о чем я расскажу во
второй части. Сильным предостережением охранялись жены Солнца: если
мужчина вступал с ними в связь, то его жесточайшим образом казнили.
Эти индейцы рассказывают весьма необыкновенную историю, а именно,
что их происхождение и возникновение идет от некоего мужчины (его имени
825
Вариант произношения, скорее всего, был «Шауша». Поскольку в современном испанском сохранилось название
«Хауха», то и переводе оно будет оставлено.
826
Правильнее, ванка. Во время инков Ванка делилась на Луринванка или Руринванка (Нижняя Ванка) и Ананванка
(Верхняя Ванка), а столицей было поселение Тунан. Основными ваками у ванка были Гуаривилька (главная вака
ананванков), Сунис (главная вака руринванков), Сулькавилька (главная вака жителей Шауша), Пичус (руринванков),
Кишуарвилька (руринванков), Кукувилька (индейцев Шауша, возле поселения Атун Шауша), Вальальу (главная вака
всей провинции Йауйос и Ванкас). Первым известным куракою Луринванка был дон Апу Херонимо Гуакрапавкар
(1532). Позднее временным куракой стал его сын Фелипе Гуакрапавкар (1563), а спустя некоторое время брат
последнего - Карлос Лимайльа (конец XVI ст.). Известно, что могли существовать временные кураки. Но вообще
доиспанское наследование титула для Луринванка известно слабо. Другое дело Ананвака, где титул кураки
наследовался законными сыновьями (от брата до брата), родившихся от главной жены. Дочери были освобождены от
этого. Обычай, когда наиспобнейший получал в наследство должность, был установлен лишь инками. Курака
Ананванки должен был быть старейшим по возрасту, не имел права отлучаться из провинции, и мог быть
руководителем нескольких варанок и пачак.
827
Возможно, Гуакар Павкар.
828
Возможно, Sapallanga – Сапальанга.

565
я уже не вспомню) и от женщины по имени Урочомбе [Urochombe], они
вышли из источника Гуаривилька [Guarivilca]829. Они были столь плодовиты,
что гуанки произошли от них. И на память об этом, сказывают, их предки
построили высокую и внушительную крепостную стену и около неѐ возвели
храм, куда сходились на поклонение как в самое важное [место].
Из чего можно сделать вывод, что им недоставало праведной веры. За их
грехи, с позволения на то Господа, свою власть над ними имел дьявол - враг,
желавший погибели их душам, заставлявший их, как и других, верить в
бредни, что они происходят из камней, и из озер, из пещер, и, ко всему
прочему, они еще строили храмы, где бы ему поклонялись. Эти индейцы-
гуанкас знают о существовании Творца всех вещей, они называют его
Тисевиракоча [Ticebiracocha]. Они верят в бессмертие души. У захваченных в
плен во время войны они сдирали кожу и наполняли эту кожу золой, из
других - делали барабаны. Они носят такую одежду: накидки и рубахи без
рукавов. Селения состояли из укрепленных кварталов, построенных из
камней, похожих на маленькие башни, широкие у основания и сужающиеся к
верху. Сегодня тому, кто увидит издалека эти селения, они покажутся
испанскими башнями. В старину у всех них не было ни культуры ни порядка,
и они постоянно друг с другом воевали. Но после того, как ими стали
управлять Инки, они стали более трудолюбивыми и выращивали очень много
стадных животных. Они носили одежду длиннее, чем те. В качестве льяуты
на голове у них был шерстяной поясок шириной в 4 пальца. Бой вели
пращами и дротиками, и некоторыми копьями. В старину около уже
названного источника они построили храм, называвшийся Гуаривилька. Я
видел его, и возле него росло три или четыре дерева, называющихся мольес
[molles]830, наподобие больших ореховых деревьев. Их считали священными,
рядом находилось место для совершения жертвоприношений правителями,
откуда спускались по каменным плитам к кругу, там был сам храм. У двери
стояли следившие за входом привратники, а каменная лестница вела вниз к
уже названному источнику, где находилась древняя крепостная стена,
сделанная в виде треугольника, от этих постоялых дворов [до этого места]
пролегала равнина, где, говорят, обитал дьявол, которому они поклонялись.
Он общался с некоторыми из них в том месте.
Эти индейцы рассказывают помимо этого еще одну историю,
услышанную от своих предков: мол, однажды из того места возникла тьма
тьмущая демонов, наславшая великие беды местным жителям и пугавшая их
своим видом. И тут с рассветом на небе показались пять Солнц, своим
блеском и видом они настолько смутили демонов, что те, жалобно завывая,
исчезли. А демон Гуаривилька, в том месте пребывавший, никогда больше не
показывался. И что само место было сожжено дотла. Так как Инки правили в

829
В докладе «Инструкция для нахождения всех вак Перу, и их служителей и поместий» (1580?) Кристобаль де
Альборнос указывал, что у Анан-Гуанков главной вакой была Гуаривилька – это был камень в форме индейца.
Находился он в поле возле тамбо Гуанкайо, в загоне для скота. Также считалось, что храм Гуаривильки был посвящен
богу Тисивиракоче, божеству гуанков.
830
Шинус мягкий, или Перуанский перец (лат. Schinus molle) — дерево семейства Сумаховые, сушѐные плоды
которого используются как пряность (розовый перец), подобно чѐрному перцу.

566
этой земле и владели этой долиной, хоть они и приказали построить в ней
храм Солнца, столь важный и большой, как и в остальных землях, все же они
непременно совершали свои жертвоприношения этому Гуаривильке. Так или
иначе, он всѐ равно разрушен и уничтожен, зарос высокими травами и
кустарниками. С приходом в эту долину губернатора дона Франсиско
Писарро, как говорят индейцы, епископ брат Висенте де Вальверде831 разбил
статуи идолов.
С тех пор в том месте не слышно больше о дьяволе. Я собирался
осмотреть это здание и вышеназванный храм, и был со мной дон Кристобаль,
сын ныне мертвого правителя Алайа, он мне показал эту древность. Этот и
другие правители долины обращены в христиан, тут есть два священника и
один монах, несущие бремя разъяснять им основы нашей святой
католической веры.
Эта долина Хауха окружена снежными горами, повсюду у гуанков
имеются долины с посевными полями. Город Королей располагался в этой
долине, до того, как был поставлен в нынешнем его месте. Также здесь
обнаружили множество золота и серебра.

Глава LXXXV. В которой рассказывается о пути из Хаухи в город

Гуаманга, и чем примечательна эта дорога.

Я заметил, что от этой долины Хауха до города Виктория-де-Гуаманга [la

Victoria de Guamanga]832 30 лиг. Двигаясь по королевской дороге, идешь до

831
Монах Висенте де Вальверде участвовал в захвате Атауальпы в Кахамарк и он же езачитал инкскому правителю по-
испански текст «Рекеримьенто» — документа, содержавшего перечень стандартных требований, которые в процессе
конкисты неизменно предъявлялись индейцам. Заявив, что Писарро действует по поручению короля Испании,
получившего земли инков в дар от папы римского, Вальверде предложил Атауальпе принять христианство и признать
себя вассалом императора Карла V. Когда до изумленного Сапа Инки дошел смысл выслушанной им речи на
непонятном языке, он решительно отверг домогательства пришельцев, а Евангелие, протянутое ему монахом в
подтверждение своих слов, бросил на землю. По сигналу Вальверде солдаты, присутствовавшие при описанной сцене,
напали на ничего не подозревавших индейцев и, открыв по ним огонь, перебили сотни безоружных людей. Сам
Атауальпа оказался в плену. За его освобождение Писарро потребовал огромный выкуп. В течение нескольких месяцев
инки собрали обещанное испанцам количество золота и серебра. Доставленным золотом наполнили целую комнату, а
две других — серебром. Но это не спасло несчастного Сапа Инку, которого вскоре предали суду по обвинению в
«мятеже» против испанского монарха и удушили. Примечательно, что имя Вальверде не упоминается у Педро Санчо в
его «Докладе о распределении выкупа Атауальпы» от 18 июня 1533 года. В 1538 году Папа Римский назначил его
епископом Куско, и Вальверде занимал этот сан до 1541 года. Он вернулся Испанию, но после этого в 1539 приехал
снова в Перу.
832
С этим городом связана одна интересная находка, о которой написал Фернандо де Монтесинос, пожалуй,
единственный автор, сообщающий о том, что в доинкском Перу была письменность: «Амаута говорят, что из этих
времен происходят сведения, по древнейшему преданию, передаваемому из уст в уста, что когда царствовал этот князь
[Ванакави Пирва], у них были буквы, и их знатоки, называемые амаута, и они умели читать и писать, и главной наукой
была астрология… Писали также на камне, и оказалось, что один испанец нашел среди зданий в Киноа [Quinoa], в трех
лигах от Ваманки [Guamanga], камень со знаками, и не было никого, кто понимал бы их, и подумали, что там была
записана память о ваке [Guaca], и он сохранил камень, чтобы лучше понять эти буквы. Перуанцы утратили их из-за
одного события, которое произошло во времена Пачакути Шестого, как мы увидим в своем месте»; «тогда царь [Топа
Каури Пачакути] … совершил великие жертвоприношения и спрашивал Ильятиси Виракочу. Ответ был, что причиной
заразной болезни были буквы, и чтобы никто их не использовал и не следовал им, ибо от их использования они должны
будут претерпеть наибольший ущерб. Из-за этого Топа Каури установил законом, чтобы под страхом смерти никто не
имел бы дела с килькой [quilca], которая была пергаментами и листьями определенных деревьев, на которых они писали,
и чтобы никоим образом не пользовались письмом. Этот оракул, его они соблюдали с такой тщательностью, что после
этой утраты перуанцы никогда не пользовались буквами, так что когда некоторое время спустя один мудрый амаута
изобрел некие знаки, его сожгли живьем, и так с тех пор использовали нить и кипо с различиями, как мы увидим»
[Montesinos Fernando de. Memorias Antiguas Historiales y Politicas del Perú / El manuscrito conservado en la Biblioteca de
Universidad de Sevilla (1644). L.II. Pp.17-18, 63-64].

567
определенных высот, расположенных над долиной, и увидишь несколько
очень древних, но разрушенных и уничтоженных, зданий. Оставив дорогу,
прибываешь в селение Акос [Acos], разместившееся возле поросшего
тростниками болота, там были постоялые дворы и склады Инков, как и в
остальных селениях их королевств. Жители Акоса живут в восточной
стороне от королевской дороги, среди неприветливых гор. Скажу о них
только, что они все носят шерстяные одежды, их дома и селения сделаны из
камня с соломенными крышами, как и у всех остальных. Из Акоса выходит
дорога к постоялому двору Пикой [Picoy] по склону, пока спусками через
несколько косогоров, из-за неровностей местности, дорога не становиться
труднопроходимой, но она идет, также срезая путь, и настолько широка, что
почти покажется проложенной по ровной земле. А так как долину Хауха
пересекает река, на ней построен мост. Перевал называется Ангойако
[Angoyaco]. С этого моста видны белые отвесные берега, из них выходят
источники солончаковой (непригодной для питья) воды. На этом перевале
Ангойако стояли строения Инков и каменное ограждение, где находился
водоѐм, оттуда била ключом горячая по своей природе и пригодная для бани
вода. Из-за этого еѐ ценили все правители Инки. Большинство местных
индейцев и их женщин также купались и мылись в этих банях каждый день, и
делают это сейчас. Русло реки образовывает маленькую долину, поросшую
деревьями молье, плодовыми деревьями и цветущими садами. Двигаясь
дальше, приходишь в селение Пикой, переправляясь сперва через вторую
речку, где также поставлен мост, поскольку зимой она становится бурной.
Выйдя из Пикоя, идешь к постоялым дворам Паркос [Parcos], построенным
на горной вершине. Индейцы населяют крупные и очень высокие суровые
горы, с обеих сторон окружающие эти постоялые дворы, и всѐ еще стоит
несколько таких, где, проходящие этими дорогами, испанцы находят себе
приют. До прибытия в селение Паркос, в маленькой пустыне находится
местечко под названием Пукара [Pucara] (что на нашем языке значит
«крепкая вещь»), где в старину (как говорят Инки) были дворцы Инков и
храм Солнца. И многие провинции приходили с обычной данью в эту
Пукару, чтобы вручить еѐ министру двора, уполномоченному следить за
складами и собирать эту дань.
В этой местности столько обработанных и природных камней, что
издалека действительно кажется, будто здесь некий город или укрепленный
башнями замок, вот почему считают, что индейцы дали ему удачное имя.
Среди этих скал и утесов около небольшой реки находится одна [скала]
настолько огромная, что диву даешься, глядя на еѐ величину, самую
неприступную. Я видел еѐ и спал одну ночь на ней, и мне кажется, что в
высоту она вытянулась более чем на 200 локтей, а в окружности более 200
шагов на самой вершине. Если находиться на каком-нибудь опасном краю
[еѐ], то легко можно было бы соорудить неприступнейшую крепость. Есть
еще одна примечательная вещь у этой скалы: вокруг неѐ столько выемок, что
под ними может находиться более сотни людей и несколько лошадей. Этими
и другими делами Господь показывает [нам] свою силу и заботу, потому что
568
все эти дороги полны пещер, где люди и животные могут укрыться от снега и
воды. Жители этого района, как я уже говорил, разместили свои селения в
крупных горах. Большинство вершин все время покрыто снегом. Посевы они
размещают в защищенных от ветра местах, наподобие долин, образованных
между гор. Во многих из них есть серебряные жилы. От Паркоса королевская
дорога спускается по горе до реки, с тем же названием, что и постоялые
дворы, через неѐ перекинут навесной мост, закрепленный на огромных
каменных «быках». В этой сьерре Паркос состоялось сражение индейцев и
капитана Могровехо де Киньонеса [Mogrovejo de Quinones], и сюда Гонсало
Писарро приказал убить капитана Гаспара Родригеса де Кампо Редондо
[Gaspar Rodriguez de Campo Redondo], о чѐм я расскажу в следующих книгах.
За рекой Паркос находится постоялый двор Асангаро833 [Azangaro],
репартимьенто Диего Гавилана [Diego Gavilan], оттуда идешь королевской
дорогой до города Сан-Хуан-де-ла-Виктория-де-Гуаманга.

Глава LXXXVI. Рассказывающая о причине основания города Гуаманга,

поначалу своими провинциями граничавшего с Куско и Городом Королей.

После упорной войны, имевшей место в Куско между испанцами и

местными индейцами, когда король Манко Инка Юпанки834 [Mango Inga
Yupangue], видя, что он побежден и не может отобрать город Куско, решил
отступить в расположенные во внутренних областях провинции Витикос835
[Viticos], переходя горный хребет высоких Анд. Капитан Родриго Оргоньес836
833
Сайри Тупак должен был проявлять заботу о мумии Тупака Инки Юпанки получить в наследство людей и земли,
которые были выиграны последним в игре «айльо» у солнца (Верховного жреца Солнца). Это были жители отделенных
от государственной власти поселений Паринакочас, Каракагуанка (Какарагуанка), Гуанка, Асильо, Асангаро, Нуньоа,
Уруро, Кипа, - их Тупак Инка Юпанки оставил своему сыну и внуку, а точнее их должен был получить в наследство
второй сын правителя Инки, которым и считался Сайри Тупак.
834
Манко Инка Юпанки (кечуа Manqu Inka Yupanki, исп. Manco Inca Yupanqui) или Манко II (кечуа Manqu iskay ñiqin)
(1514 ? — 1544) — Инка, сын Инки Уайна-Капака, император инков во время конкисты и лидер одного из крупнейших
индейских восстаний в Южной Америке против европейского господства. Пытался объединить племена после распада
Инкской империи в период после смерти старших членов династии и гражданской войны за наследство. Погиб от руки
испанцев, которым дал приют в своей горной крепости во время гражданской войны между роялистами и местной
испанской аристократией. Сведения о сыновьях и наследниках Манко Инки II известны из так называемого «Сообщения
кипукамайоков»: «У Манко Инги, после того, как он укрылся в провинции Вилькабамба, восстав против христиан, было
в той земле четверо детей мужского пола, каковыми были дон Диего Кайре [Сайри] Топа, и Тито Кусси Юпанке, и Топа
Амаро, и дон Фелипе Вальпа Тито».
835
Правильнее Виткос, являвшийся владением Пачакутека Инки Юпанки.
836
Джон Хемминг в книге «Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации» писал, что Родриго де
Оргоньес был заместителем Диего де Альмагро. И что, когда «Манко Инка рассылал гонцов, чтобы начать набор
рекрутов для создания огромной армии для окончательного штурма Куско, и когда он рассматривал возможность
альянса с Альмагро для нападения на город. Теперь он был жалкий скиталец, изгнанный из, казалось бы, достаточно
удаленного уголка своей империи. Его спасли разногласия среди самих же испанцев. Когда Родриго Оргоньес
возвратился в Куско, он обнаружил, что Альмагро ведет переговоры с группой посланцев от Франсиско Писарро. В
середине сентября «чилийцы» отправились на побережье, чтобы рассудить спор между двумя лидерами. Гонсало
Писарро убежал из плена и сумел пробраться к своему брату в Лиму. Эрнандо Писарро был освобожден в ходе
переговоров. Соединившись вновь, три брата укрепили свои позиции, и вскоре две противоборствующие партии снова
вступили в войну друг с другом. При этом Альмагро контролировал горные районы, а Писарро — побережье. Эрнандо
Писарро возглавил вторжение на территорию Альмагро, и ему удалось добраться до Куско. Его военная кампания
закончилась полной победой на окраине города в сражении у Лас-Салинаса 26 апреля 1538 года. Родриго Оргоньес
ожесточенно сражался в течение всего боя, но был сбит с лошади и ранен выстрелом из аркебузы. Его взяли в плен,
обезглавили, и его голова была выставлена в Куско на всеобщее обозрение после боя. Диего де Альмагро также был взят
в плен, и спустя десять недель Эрнандо Писарро возбудил против шестидесятитрехлетнего маршала судебное дело. В
обстановке, когда главные приверженцы Альмагро находились под домашним арестом, а сам он — в тюрьме под
усиленной охраной, Эрнандо Писарро проигнорировал просьбы потрясенного Альмагро о помиловании, и по его
приказу тот был задушен».

569
преследуя его, освободил капитана Руй Диаса, несколько дней пребывавшего
в руках Инки. [Узнав] об этом замысле Инки Манко, многие орехоны Куско,
являвшиеся знатью того города, пожелали следовать за ним.
По прибытии в Витикос король Манко Инка с огромными сокровищами,
собранными им во многих краях, где они у него имелись, и со своими
женами и обслугой, расположились в наиболее укрепленном, как им
показалось, месте, откуда много раз и в разных местах тревожили мирные
[поселения], стараясь нанести всевозможный урон испанцам, которых
считали жестокими врагами, занявшими их владения и вынудив их покинуть
свою землю и жить в изгнании. Об этих и других вещах заявлял Манко Инка
[Mangoynga] и его [люди], совершавшие набеги с целью грабежа и
причинения вреда, как я уже сказал. А так как в этих провинциях не были
поставлены города испанцев, скорее местные жители были доверены
жителям города Куско, другие – жителям Города Королей, и было причиной
того, что индейцы Манко Инки могли легко причинять ущерб испанцам и
дружественным к ним индейцам, и потому они убивали и грабили многих. И
дошло до того, что маркиз дон Франсиско Писарро послал капитанов, [чтобы
решить эту проблему]. Выйдя по его приказу из Куско, исполнитель сего
поручения Ильян Суарес де Карвахаль837 [Yllan Suarez de Carvaja] послал
капитана Вильядиего [Villadiego] с ватагой испанцев обойти территорию,
поскольку получили известие, что Манко Инка находился не очень далеко от
них. И невзирая на то, что они были без лошадей (являвшихся главной
военной силой против этих индейцев), самонадеянные в своих силах, алчно
желая завладеть сокровищами Инки, поскольку они думали, что с ним шли
его жены с частью сокровищ и обслугой. Поднимаясь через высокую гору,
837
У Джона Хемминга: «Когда в конце 1538 года Франсиско Писарро достиг Куско, он отправил королевского
представителя Ильяна Суареса де Карвахала с большим войском, чтобы справиться с этой угрозой: постараться взять в
плен ускользающего Инку и успокоить страхи племен, проживающих в Хаухе. Ильян Суарес пошел на запад до
Вилькасуамана, а затем отправился на северо-запад по дороге в Хауху. Манко к этому времени находился в деревушке
Онкой, расположенной высоко в горах к северо-западу от Андауайласа, а ее жители устроили в честь его приезда
праздник. Его разведчики донесли ему, что «свыше двух сотен отлично вооруженных всадников разыскивают его».
Ильян Суарес вскоре узнал о местонахождении Инки. Он повернул с королевской дороги на восток и спустился к
бурной реке Вилькас (Пампас). Губернатор Писарро писал королю: «Мы все желаем схватить Инку, и с этой целью
[Ильян Суарес] попытался охватить его с двух сторон. Сам он остался с кавалеристами на одной стороне, чтобы занять
верхний путь к отступлению». Он послал энергичного молодого командира по имени Вильядиего с группой в 30 человек
восстановить мост через Вилькас и захлопнуть ловушку для Манко. Вильядиего должен был оставаться у моста, пока
все не будет готово для атаки. Вместо этого он «захватил сторожей у моста и подверг их пытке веревкой», пока они не
выдали, что Манко находится в деревне Онкой, непосредственно над ними, и с ним всего 80 приближенных. «Когда
Вильядиего услышал это, он обрадовался, думая, что будет легко взять в плен или убить Инку и что он получит много
почестей и большую награду». Вильядиего немедленно повел своих людей вверх по крутой тропинке, которая вела от
речного каньона к деревне Онкой. В числе его 30 бойцов были 5 аркебузьеров и 7 арбалетчиков. По воспоминаниям
Титу Куси, именно сестра-королева Манко Кура Окльо прибежала сообщить ему о приближении врага. Он сам пошел
посмотреть и поспешно вернулся, чтобы организовать своих людей. В числе трофеев у него имелись четыре лошади,
которые были быстро оседланы для него и для еще троих вождей королевской крови. Женщин в лагере инков поставили
на вершине горы с копьями в руках, чтобы они выглядели как воины. Манко уже научился к этому времени ловко ездить
на коне, держа в одной руке копье, и теперь он не мог отказать себе в удовольствии верхом на лошади участвовать в
сражении с пешими испанцами. Вильядиего и его люди совершенно измучились: они никак не могли отдышаться после
крутого подъема по жаре и без воды. Ведь Манко предусмотрительно уничтожил ирригационный канал, чтобы лишить
их воды. Когда командир испанского отряда услышал приближение индейцев, он стал ударять по кремню, а его
аркебузьеры быстро зажгли фитили. Но они слишком медленно заряжали. И хотя одним выстрелом из аркебузы был
убит один индеец, а из нескольких арбалетов удалось выпустить стрелы, этого все же было недостаточно. Двухчасовое
сражение закончилось полной победой Инки. Вильядиего, с рукой, перебитой боевым топором, покрытый ранами, умер
сражаясь. 24 испанца были убиты или сброшены вниз со скал; шестеро оставшихся спаслись бегством вниз по горному
склону. Воины Манко раздели тела своих врагов и принесли добычу в Онкой. «Они и мой отец, — писал Титу Куси, —
очень радовались этой победе, и в ее честь в течение нескольких дней проходили празднования с танцами».

570
они добрались до еѐ вершины, настолько уставшие и утомленные, что Манко
Инка, имея немногим более 80 индейцев, сообщил испанцам, что он о них
думает, а их было 28 или 30, и убил капитана Вильядиего и всех остальных,
кроме сбежавших двоих или троих, при помощи дружественных индейцев,
захваченных теми перед прибытием «исполнителя», который причинил им
множество бед. Узнав об этом, маркиз дон Франсиско Писарро, спешно
выступил из города Куско с войском, приказывая идти за Манко Инкой. Хоть
ему не удалось [этого сделать], поскольку с головами испанцев тот вернулся
в свою ставку Витикос, пока позже капитан Гонсало Писарро не настиг его, и
выбил его из многих укрепленных террас, отвоевав несколько мостов. А так
как вред и ущерб от мятежных индейцев был велик, губернатор дон
Франсиско Писарро с согласия некоторых доблестных мужей и королевских
властей, сопровождавших его, решил поставить между Куско и Лимой (т.е.
Городом Королей) христианский город, чтобы обезопасить передвижение
путников и торговцев, названный Сан-Хуаном-де-ла-Фронтера838 [San Juan de
la Frontera]; пока при лиценциате Кристобале Вака де Кастро, его
предшественнике839 в управлении королевством, после его победы над
народами Чили на склонах или равнинах Чупас840, он назвал его [городом]
Виктории [la llamo de la Victoria]841. Все селения и провинции, имевшиеся в
районе от гор Анд и до Южного моря были границами города Куско и
Города Королей. Индейцы были доверены жителям этих городов. Но
поскольку губернатор дон Франсиско Писарро решил основать этот город, он
предложил, чтобы жители обоих городов стали жителями нового города, но
чтобы они не потеряли право [perdiesen el auccion] на владение энкомьендой
над индейцами того края, оставив их за теми следующим образом: владения
от провинции Хауха относились к границам Лимы, а владения от провинции
Андавайлас [Andauaylas] - к Куско.
Спланирован же и основан этот город следующим образом.

Глава LXXXVII. Об основании города Гуаманга, и кто был его

основателем.

Когда маркиз дон Франсиско Писарро решил поставить город в этой

провинции, он сделал это не там, где оно сейчас, а в индейском селении,
называемом Гуаманга842, послужившего названием городу, расположенному
около длинного, крупного хребта Анд; он оставил своим заместителем
капитана Франсиско де Карденаса [Francisco de Cardenas]. Спустя некоторое
время, по разным причинам он был перенесен в другое место, где стоит ныне
на равнине около хребта лежащих к югу небольших гор. И хотя на другой
838
Аякучо (исп. Ayacucho) — город на юге Перу, административный центр региона (ранее департамента) Аякучо. При
основании назывался «Сан-Хуан-де-ла-Фронтера-де-Уаманга».
839
Должно быть «последователе» или «преемнике».
840
Чупасская битва произошла 16 сентября 1542 года, где сошлись войска Альмагро-младшего и представителя короля
Вака де Кастро.
841
Дословно: «Город Победы».
842
Долина Гуаманги была обитаемой задолго до инков и там проживал народ Покра, присоединившийся к чанкам в
противостоянии с Инками.

571
равнине в полулиге отсюда поселенцам местность могла понравиться
больше, но из-за отсутствият [там] воды они не стали этого делать. Возле
города протекает маленький ручей с прекрасной водой, а в самом городе
жители построили самые большие и лучшие дома из тех, что есть во всем
Перу. Все из камня, кирпича и черепицы с крупными башнями, так что
недостатка в постоялых дворах тут нет. Площадь ровная и достаточно
большая. Место очень здоровое, поскольку ни солнце, ни воздух, ни сырость
не причиняют вреда, здесь не влажно и не жарко, скорее погоду можно
назвать превосходной. Испанцы построили свои усадьбы там, где пребывает
их скот – у рек и долин в окрестностях города. Самая крупная река из
здешних носит название Виньяке [Vinaque], там расположены большие,
очень древние сооружения, заметно обветшавшие от времени и
превращенные в руины, должно быть, они пережили много веков. Спрашивая
местных индейцев о том, кто построил эту древность, они отвечают, что
другие белые и бородатые люди, как мы, правившие задолго до Инков; они
говорят, что те пришли в эти края и устроили себе здесь жилище. Эти и
другие древние здания, имеющиеся в этом королевстве, мне кажется на вид
не такие как те, что строили или приказывали строить Инки. Потому что это
строение было квадратным, а строения Инков длинными и узкими. Также
ходит молва, что встречались некие буквы на одной каменной плите этого
здания843. Я не утверждаю и не считаю, что в прошлые времена прибыли
сюда некие люди, настолько разумные и смышленые, что построили эти и
другие вещи, которых мы не видим. У этой реки Виньяке и в других близких
к этому городу местах собирают много пшеницы, из неѐ делается такой же
вкусный и превосходный хлеб, как лучшие хлеба Андалусии. Кое-где
посажены виноградники, и есть надежда, что они скоро дадут отличный
урожай, и следовательно, будут приносить урожай многие растения из
Испании. Местных плодов много и они очень вкусные, а голубей столько,
что я во всех Индиях не видел, чтобы столько выращивалось. В летнее время
появляется некая надобность в корме для лошадей, но с помощью индейцев
недостатка в нем не чувствуется. И следует знать, что лошади и другие
животные в какое бы ни было время года не едят солому, а та, что здесь
собирается, вовсе бесполезна, потому что скот также еѐ не ест, а только
полевую траву. Выходы из этого города хорошие, хотя во многих местах
настолько заросли колючими кустарниками и шипами, что целесообразнее
руководствоваться здравым смыслом, как пешим, так и конным. Этот город
Сан-Хуан-де-ла-Виктория-де-Гуаманга основал и заселил маркиз дон
Франсиско Писарро, губернатор Перу, именем Его Величества, 9 дня января
месяца 1539 года.

843
Это довольно странное место у Сьесы. Сам он относился скептически к такого рода историям, но в последующем
спекулятивное мнение о том, что европейцы попали в Перу задолго до испанцев, нашло большое число последователей.
Эта история стала известна многим другим историкам и хронистам Перу, а также миссионерам из католических
орденов, распространивших собственную историю о европейском происхождение верховного бога Виракочи, что нашло
отражение в многочисленных мифах индейцев.

572
 Глава LXXXVIII. В которой сообщается кое-что о местных жителях,
живущих вблизи этого города.

Многие индейцы были поделены между жителями этого города Гуаманга,

имевшими над ними энкомьенду. И несмотря на то, что сейчас их очень
много, немало исчезло с войнами. Большинство из них были Митимаями, как
я уже говорил, это индейцы, мастерством королей Инков перемещенные из
одного края в другой844. Некоторые из них были орехонами, хоть и не из
главных в Куско. К востоку от этого города расположен большой горный
район Анд. К Западу – побережье и Южное море. У оставшихся народов
земля плодородная, изобилует скотом и все ходят в одежде.
В сокровенных местах у них совершались поклонения и там были
оракулы, куда они приносили свои жертвы и пустые слова. Во время своих
похорон они делали то же, что и все, т.е. хоронили с покойниками некоторых
[живых людей], и свои ценные предметы. После завоевания Инками они
поклонялись Солнцу, управляя с помощью их законов и обычаев. Поначалу
они были настолько воинственны и дики, что Инки оказались в стесненных
обстоятельствах во время своего завоевания, настолько, что утверждают, что
при правлении Инки Юпанки [Inga Yupangue], после обращения в бегство
соров и луканов, провинций, где, в границах этого города, живут сильные
люди, огромное количество индейцев укрылось в неприступной горной
скале, они оказались в затруднительном положении, как я расскажу в другом
месте. Потому что они, не [желая] терять свободу и не оказаться рабами
тирана, немного голодали и продолжали вести войну. Инка Юпанки,
следовательно, алчно желая заполучить владение и не желая терять
репутацию, окружил их и продержал в осаде более двух лет, по прошествии
которых, сделав всѐ возможное, они достались этому Инке. Во времена,
когда Гонсало Писарро поднял восстание в королевстве, из страха перед
своими капитанами и желая служить Его Величеству, знатные жители этого
города Гуаманга, подняв флаг во имя его королевского величества ушли к
этой скалистой горе, чтобы укрыться в ней, и увидели (о чем я слышал от
нескольких из них) [древние] остатки того, о чѐм рассказывают индейцы.
Все носят свои отличительные знаки, как это делали их предки. Нужно
сказать, некоторые были большими знатоками в наблюдении за знаками845, и
что они были знаменитыми прорицателями, предпочитая говорить о том, что
должно было случиться в будущем, о котором они говорили несуразности,
как делают это и сейчас, когда хотят сказать или предсказать то, что ни одно
существо не знает и не дознается, потому что будущее знает один только Бог.

Глава LXXXIX. О больших постоялых дворах, существовавших в

провинции Вилькас, что находится за городом Гуаманга.

844
В местности Гуаманга в XVI ст. собирали 10 корзин коки, скорей всего это делали митмаки.
845
В данном случае Сьеса имеет в виду астрологию.

573
 От города Гуаманга до Куско около 60 лиг. На этом пути лежат склоны и
равнина Чупас, где состоялось лютое сражение между губернатором Вака де
Кастро и доном Диего де Альмагро846, юноши упрямого и настойчивого, о
чем я расскажу в нужном месте. Двигаясь далее королевской дорогой,
прибываешь к строениям847 Вилькас [Vilcas], что в 11 лигах от Гуаманги, где,
как говорят местные жители, находился центр владений и королевства Инков
[fue el medio del senorio y reino de los Ingas]848. Поскольку от Кито до Вилькас,
утверждают, столько же, сколько от Вилькас до Чили, являвшихся границей
их империи. Некоторые испанцы, проходившие и той и другой дорогой
говорят то же самое.
Построить эти постоялые дворы, как говорят индейцы, приказал Инка
Юпанки, а его преемники849 улучшили строения. Храм Солнца был крупным
и отлично отделанным. Там, где находятся строения, расположен холм на
вершине горы, которую они всегда содержат в чистоте. К востоку от этой
равнины находилось место поклонения правителей, построенное из камня,
окруженное небольшой каменной стеной, из неѐ выступала не очень большая
терраса, шириной в 6 футов, с другими над ней поблизости, на самой же
верхушке находилось место, где устраивался правитель, чтобы совершить
свою молитву, сделанное из одного цельного куска, такого огромного, что он
имел 11 футов в длину и 7 в ширину, на которой сделаны два сидения для
уже описанного дела. Этот камень, говорят, обычно был полон золотых
изделий и ювелирных камней, так что они поклонялись месту, которое
почитали и чтили. А на другом немалом камне, похожем на купель и
находящемся в наше время в центре этой площади, они приносили жертвы и
убивали животных и слабых детей (как говорят), чью кровь жертвовали
своим богам. На этих террасах испанцами были обнаружены сокровища из
того, что было закопано. За этим местом поклонения находились дворцы
Тупака Инки Юпанки, и другие крупные дворы, и много складов, где они
хранили оружие и изящную одежду, с остальными вещами, которые в виде
дани приносили индейцы и провинции, подпадавшие под юрисдикцию

846
Диего де Альмагро младший (1520 — 16 сентября 1542) — испанский конкистадор, организатор заговора с целью
убийства Франсиско Писарро. После организации восстания в Перу при губернаторе Кристобале Вака де Кастро был
фактическим правителем в колонии. Диего де Альмагро младший, или «Диего де Альмагро второй» или как его ещѐ
называли «эль Мосо» (el Moso, с исп. — «парень») родился в семье испанского конкистадора Диего де Альмагро и
индеанки из Панамы. Имя получил в честь отца. В 1531 году эль Мосо сопровождал своего отца в экспедиции в Перу в
составе отряда из сотни испанцев которая захватывала север Империи Инков. В это время Франсиско Писарро
отправился на юг, где устроил резню в Кахамарке и захватил в плен Инку Атауальпу. Альмагро вместе со своим отцом
попал в Кахамарку только к 1533 году и не участвовал в разделе выкупа Атауальпы. Впоследствии люди Альмагро на
всех получили лишь 20000 песо золотом, в то время как только Писарро получил 57220 песо. Диего Альмагро младший
всюду сопровождал своего отца, вскоре между ними и братьями Писарро произошѐл конфликт. Восстание Диего де
Альмагро младшего стало первым актом неповиновения в Перу. Вскоре в Перу прибыл Кристобаль Вака де Кастро,
уполномоченный занять губернаторский пост Перу в случае смерти Франсиско Писарро. Заняв губернаторский пост,
Вака де Кастро принял решительные меры для подавления восстания Альмагро младшего. Гонсало Писарро предлагал
свою помощь в подавлении восстания, но Вака де Кастро отверг это предложение. 16 сентября 1542 года состоялось
решающее сражение при Чупасе в котором Альмагро-младший потерпел поражение, пытался бежать но был захвачен в
плен. Под давлением клана Писарро губернатор Вака де Кастро приказал казнить Диего де Альмагро. Диего де
Альмагро-младший был подвергнут пыткам и казнѐн на городской площади.
847
Постоялые дворы здесь выстроил Пачакутек Инка Юпанки, а дворец и ряд постоялых дворов и хранилищ – Тупак
Инка Юпанки.
З
Здесь идет о географическом центре Империи инков, т.е. здесь находилась точка равноудаленная от ее концов.
849
В оригинале – predecesores – предшественники.

574
Вилькас, являвшейся, как я говорил, подобием столицы королевства. Около
маленькой скалы стояли и стоят более 700 домов [хранилищ], куда собирают
маис и воинское снаряжение для проходящих через королевство солдат.
Посреди большой площади было другое похожее на театр присутственное
место [скамья со спинкой], где усаживался правитель для просмотра танцев и
обычных праздников. Храм Солнца, построенный из камня, очень искусно
располагавшихся один над другим, имел два больших входа, к ним вели две
каменные лестницы, имевшие, насколько помню, каждая по 30 ступеней.
Внутри этого храма были опочивальни для жрецов и для тех, кто наблюдал за
женщинами мамаконами, хранившими свою веру весьма усердно, о чем
сказано в других местах этой истории. Орехоны и другие индейцы
утверждают, что образ солнца был очень роскошным, и что было много
сокровищ, как в изделиях, так и захороненного [в земле]. Эти постоялые
дворы обслуживало более 40 тысяч индейцев, выделяя в нужное время
определенное количество [людей], при этом каждый начальник занимался
тем, что ему приказал управитель, являвшийся уполномоченным короля
Инки. Что стоит увидеть из этого, так это фундаменты строений, стены и
ограждения святилищ, упомянутые камни, и храм со ступенями, хоть и
разрушенный и обросший раститениями, и все уничтоженные склады. Того,
что было когда-то, уже нет, а по тому, что есть, мы судим о том, чем оно
было. Из первых завоевателей испанцев есть несколько, видевших это здание
целым и совершенным, так что я слышал это от них самих.
Отсюда королевская дорога пролегает до Урамарки [Uramarca], что в 7
лигах дальше по направлению к Куско, на границе которой протекает
широкая река Вилькас [Bilcas], недалеко от этих постоялых дворов. На
каждом берегу реки установлено по два крупных могучих камня, добытых
целиком с очень глубокими и крепкими основаниями, для наведения моста,
сделанного из сплетенных в канат ветвей, наподобие веревок, с помощью
которых через колесо на водокачках добывают воду. И они настолько
крепкие, что по ним могут пройти спущенные с поводов лошади, как если бы
они шли по мосту Алькантары или Кордовы. Когда я переходил через него,
он имел в длину 166 футов. У истока этой реки850 лежит провинция Соров,
очень плодородная и изобильная, но населенная воинственными людьми851.
Они и Луканы говорят на одном языке, носят шерстяную одежду, владеют
крупным поголовьем скота, и в их провинциях много золотых и серебряных
рудников. И настолько Инки почитали Соров и Луканов, что их провинции
были для них резиденциями, а дети знати пребывали при дворе Куско852. Есть
в них постоялые дворы и обычные склады, а по пустыням водится много
дикого скота. Возвращаясь же к королевской дороге, прибываешь в
постоялые дворы Урамарка; еѐ население – Митимаи, поскольку местные
жители во время войн с Инками в основном погибли.

850
Река Пампас протекает через глубокую долину Пумаканча.
851
Главная вака провинции Сора – Авки ускунтай (индейцев сорас).
852
Луканас служили носильщиками паланкину правителя Инки.

575
 Глава XC. О провинции Андавайлас, и что в ней находится, до прибытия
в долину Хакихагуана.

Когда я вошел в эту провинцию, еѐ правителем был знатный индеец

Васко [Basco], а местные жители назывались чанками [chancas]853. Одевались
они в шерстяные накидки и рубахи, в прошлые времена они были настолько
отважными (как об этом говорят), что не только завоевали земли и владения,
но и смогли даже осуществить осаду города Куско, и между ними и
жителями города происходили крупные сражения, до тех пор, пока отважный
Инка Юпанки не завоевал их. Также коренным жителем этой провинции был
полководец Анкоальо, столь знаменитый в этих краях своей доблестью, о
которой рассказывают, что, не желая терпеть правления Инков и тирании
некоторых его полководцев, совершив великие дела в районе Тарамы и
Бомбона, он проник как можно глубже в горы и населил берега какого-то
озера, находящемся, о чем также рассказывают, в нижем [течении] реки
Мойобамба. Я спрашивал этих чанков, какое они имели мнение о самих себе
и откуда брало начало их происхождение, они рассказывают вздор или
вымысел, как и жители Хаухи, а именно, что их отцы возникли и вышли из
маленького болота [palude]854 Соклокоча [Soclococha]855, откуда повели
завоевания, пока не прибыли в край, который они называют Чукибамба
[Chuquibamba], где потом и осели. И спустя годы они соперничали с очень
древним народом кичуа [quichuas]. А правители, которые были из этой
провинции Андавайлас [Andabaylas], и которую они завоевали, остались еѐ
правителями по сей день. Озеро, откуда они вышли, они считали
священным856, и оно было их главным храмом, которому они поклонялись и
приносили жертвы. Похороны они устраивают так же, как и остальные. Они
верят в бессмертие души, называемую ими шонгон [Xongon], что также
значит «сердце»857. С умершими правителями они хоронили живых жѐн,
некоторые сокровища и одежду. У них были свои знаменательные дни, и по
сей день должны быть для того, чтобы отмечать свои праздники; для их
танцев сделаны площади. Так как в этой провинции непрерывно пребывал
священник, наставляя индейцев, некоторые перешли в христианскую веру,
особенно юноши. Над ней энкомьенду всегда держал капитан Диего
Мальдонадо858. Большинство носит длинные волосы, заплетенные во
множество косичек, повесив несколько шерстяных поясков, спадающих до
подбородка. Дома у них каменные. В центральной части провинции были

853
Главные ваки чанков и аймараес – Супараура (главная у аймараес), Айчо вака (аймараес), Усковилька (индейцев
ананчанкас, дом в с. Антавайлас), Анковилька (руринчанкас), и еще больше 2000 вак.
854
Сьеса использовал итальянское слово для обозначения болота, топи.
855
Вариант: Чоклокоча или Шоклокоча.
856
Это была пакариска чанков – место их происхождения.
857
Похоже, Сьеса столкнулся с одним из диалектов кечуа, в котором вместо звука «с», был звук «ш». Слово Шонгон или
Сонго имеет в кечуа очень много значений и от него образовалось большое количество слов и словосочетаний. Часто
оно используется также для обозначения понятий «ум», «разум», «сознание», «интеллект».
858
Франсиско Писарро подписал «Грамоту об энкомьенде для Диего Мальдонадо» (15 апреля 1539 года),
преположительно в Куско.

576
крупные постоялые дворы и склады для правителей. В старину было много
индейцев провинции Андавайлас, но война поубавила их число, как и
остальных в этом королевстве. Она очень длинная, и они владеют большим
количеством домашних животных, в пределах их провинции даже не имеют
представления о диких животных. Здесь изобилие продовольствия и пшеница
дает хороший урожай. А в теплых долинах много плодовых деревьев. С
президентом Гаской мы находились здесь много дней, когда он шел подавить
восстание Гонсало Писарро; многое пережили эти индейцы от назойливости
испанцев и тогда, когда им прислуживали. А этот хороший индеец Гуаско [Y
este buen indio senor deste valle Guasco]859, правитель этой долины, с особой
заботой отнесился к снабжению испанцев. Из этой провинции Андавайлас
(обычно испанцами называемую Андагуайлас [Andaguaylas]) прибываешь к
реке Абанкай [Abancay]860, протекающей в 9 лигах далее по направлению к
Куско, и есть на этой реке861 свои «быки» или очень крепкие каменные
опоры, где подвешен мост, как и на остальных реках. Под этим мостом горы
образуют маленькую долину с деревьями и плодами и другим изобилием
съестного. На этой реке аделантадо Диего де Альмагро обратил в бегство и
захватил в плен капитана Алонсо де Альварадо, генерала у губернатора дона
Франсиско Писарро, о чем я расскажу в книге о войне Лас-Салинас.
Неподалѐку от этой реки находились постоялые дворы и склады, как и в
остальных маленьких и незначительных селениях.

Глава XCI. О реке Апурима и о долине Хакихагуана, и о пересекающей еѐ

мощеной дороге, и что следует рассказать о дороге, пока не прибудешь в
Куско.

Следом за этой рекой лежит река Апурима [Apurima]862, самая большая из

уже пройденных от Кахамарки в южном направлении; 8 лиг от Абанкайя
дорога хорошо срезает путь по склонам и скалам, и нужно было приложить
немало труда тем, кто проложил эту дорогу, раздробив камни и выравнивая
859
В издании 2005 года Гуаско ошибочно названа долина, а не правитель [Y este buen indio senor de este valle de Guasco].
860
При Тупаке Инки Юпанки в долине рек Абанкай и Пачачака (в нынешнем департаменте Апуримак, Перу) были
размещенные митмаки, имевшие происхождение из народов гуанкавилькас (из Еквадра), Мочик, Ика, Мара (или Мала),
Коальо, Чинча, Писко и многих других (точнее 15 этнических групп общей численностью около 5500 колонистов). Все
15 айлью имели своих собственных курак, среди них был главный курака всех митмаккуна, живший в центральном
поселении Нинамарка. Управляющий Инки, токрикук Уско, был назначен заниматься надзором. Семидесятилетний
свидетель Педро Льатакапа позднее упоминал, что главными кураками митмаков были поставлены Йупонамо и
Сакапачу. Эти кураки владели землями инки, обрабатывая их и засевая кокой, перцем, хлопком и другими растениями
для Инки. Сын токрикука указывал, что его отец отвечал за гамак Инки и за то, чтобы ему готовили некоторую пищу
(провизию). Здания токрикука стояли над землями Инки. Местные жители были выдворены в Кахамарку, Гуамачуко и
Чупайчу, а их земли-чакара или мойа (Лукумапампа, Помачакара, Чукипакльа, Сакапа) достались государству. Кроме
вышеупомянутых 4 чакара была еще пятая – Чивапампа, которые вместе образовывали владение Абанкай,
обрабатываемое митмаками. Известно, что митмаки для своего собственного обеспечения имели отдельные земельные
наделы. На каждого индейца пожизненно приходилось не больше 1 тупу земли для собственного обеспечения, а другие
земли, которые они обрабатывали, принадлежали Инке/государству. В основном для Инки выращивали коку, перец и
хлопок. Совсем не упоминается картофель, и почти не говоротся в источниках о маисе. Деревья лукма или лукума
выращивали на чакрах Лукумапампа, а сакапу (плод этого дерева использовали в качестве бубенчиков во время танцев и
веселья, и носили на войну инки) – на поле Сакапа. Эти продукты, вообще предназначенные для военного
использования или поощрения, сберегали в хранилищах Абанкая. По приказу Вайна Капака главный курака Абанкая
Сакапача сделал поставку коки, перца, сакапи и хлопки в Томебамбу, когда Инка вел войну против карангов (каранке).
861
Река Пачачака впадает в р.Укаяли.
862
Ныне река Апуримак.

577
дорогу по ним, особенно когда спускаешься по ней к реке, потому что идти
этой дорогой так тяжело и сложно, что несколько груженых серебром и
золотом коней упали в неѐ и были утрачены безвозвратно. Две огромных
каменных опоры стоят для возможности наведения моста. Когда я вернулся в
Город Королей, после того, как мы обратили в бегство Гонсало Писарро, нас,
несколько солдат, переправилось через эту реку, не имевшей моста,
поскольку он был разобран, разместившись в корзину по одному человеку,
спускаясь по канату, привязанному к опорам обоих берегов, длиной более 50
эстадо863, и немалого изумления стоит видеть, что случается с людьми в этих
Индиях. После переправы через эту реку видно место, где находились
постоялые дворы Инков и их оракул. Дьявол отвечал (как говорят индейцы)
из ствола дерева, возле которого они хоронили золото и совершали свои
жертвоприношения. От этой реки Апурима[к] идешь до постоялых дворов
Лиматамбо [Limatambo]864. Переправившись через гору Вилькакоконга
[Vilcacoconga] (где перед своим приходом в Куско аделантадо Диего де
Альмагро с несколькими испанцами дал бой индейцам), прибываешь в
долину Хакихагуана865 [Xaquixaguana]. Она ровная и расположена между
горными хребтами. Не очень широкая и не длинная. Там где она начинается
Гонсало Писарро был обращен в бегство и он со своими капитанами и
своими защитниками был справедливо казнен по приказу лиценциата Педро
де ла Гаска, президента Его Величества. В этой долине были роскошные и
великолепные опочивальни [постоялые дворы], куда правители Куско
приходили развлечься и отдохнуть. Также именно здесь губернатор дон
Франсиско Писарро приказал сжечь главного полководца Атабалипы,
Чаликучиму [Chalicuchima]. От этой долины до города Куско 5 лиг, и через
неѐ проходит великая королевская дорога. Воды реки, берущей свое начало
неподалѐку от этой долины, образуют глубокую заболоченную пропасть, и с
большим трудом можно было бы перейти через неѐ, если бы не была сделана
по приказу Инков широкая и прочная мощеная дорога, со стенами по обе
стороны, такими крепкими, что простоят долгие годы. Выходя из мощеного
участка дороги, идешь через небольшие перевалы и склоны, пока не
прибываешь в город Куско.
В старину вся эта долина была густо населена и полна засеянными
полями, их было столько и такой величины, что примечательно было видеть,
как построены в определенном порядке широкие стены, и своеобразно
немного в сторону отводились другие, на определенном расстоянии одна от
другой, чтобы можно было засевать их поля, ими выращиваемого маиса и
других корней. И потому, таким образом построенные, они лепились у
подножия гор. Многие из этих посевов пшеничные, поскольку она дает
хороший урожай. Тут много скота испанцев, жителей города Куско. Сам

863
1 эстадо = 167см, значит длина каната приблизительно составляла 83,5 м.
864
Апу Ачачик, брат Тупака Инки Юпанки, также был назначен им инспектором провинций возле моря – Чинчайсуйу,
во время собственной инспекции Чинчайсуйу в городке Йанайаку в долине Вилькас Ваман; он же разоблачил заговор
опекуна Апу Вальпайя, который знал об утаивании оружия в корзинах с кокой на складах Лиматампу и хотел убить
Вайна Капака и посадить на престол своего сына, когда они находились на празднике в Киспиканча.
865
Поскольку в долине Хакихагуана жили различные этносы, ее название могло звучать и как Шакишавана.

578
город расположен между нескольких гор способом и образом, о которых
будет рассказано в следующей главе.

Глава XCII. Каким образом и по какому плану был основан город Куско,
и о четырех королевских дорогах из него выходящих, и об огромных его
сооружениях, и кто был его основателем.

Город Куско основан в очень

суровом месте и со всех сторон
окружен горами, между двух
небольших ручьев, один из
которых проходит посредине,
поскольку город был заселен по
обоим его берегам.
Долина лежит к востоку, она
начинается от самого города,
так что воды ручьев,
пересекающих город, текут на
запад.
В этой долине из-за
достаточно холодной погоды не
растут фруктовые деревья, а
только несколько «мольес». К
северу от города на холме,
сверху и поблизости от него, распложена крепость, из-за своей величины и
неприступности являвшейся превосходным сооружением, и она доныне
такова, хотя большая часть еѐ разрушена, но всѐ еще у подножия находятся
еѐ крупные и прочные фундаменты с величественными башнями. Также к
востоку и северу от неѐ лежат провинции Андесуйо [Andesuyo], горы и
заросли Анд, а большая часть Чинчасуйо [Chinchasuyo] относится к землям
по направлению к Кито. К югу от города лежат провинции Кольяс [Collas] и
Кондесуйо [Condesuyo], от которых Кольао расположен между Восточным
ветром и Южным или полуденным, в мореплавании называющимся
«Южный». А Кондесуйо между Югом и Западом. Одна часть этого города
имела название Ананкуско [Hanancuzco], а другая – Оренкуско [Orencuzco],
это места, где проживала большая часть городской знати, и откуда
происходили древние роды866. С другой стороны находился холм Карменга
866
Долина Куско делилась на две части: Анан Куско (зона холмов, откуда брали начало небольшие притоки реки
Ватанай и откуда барли начало каналы) и Рурин Куско (зона долины, куда от центра на периферию стекали воды по
каналам). Граница между ними проходила согласно естественной гидрологии по реке Ватанай и искусственной
гидрологии по оросительным каналам. Такой раздел территории был распространен на юге Анд. В Альтиплано возле
Титикаки народы делились на Уркосуйу (кечуа «урко» - гора) и Умасуйу (кечуа «умо» - вода). Последняя находилась
ближе к озеру Титикака. Также были меньшие части деления - Анансайа и Уринсайа – в середине каждой суйу.
Существовало в частности и деление на правую/левую части. В селении Мачака в Боливии существовало одновременно
деление на верхнюю/нижнюю и правую/левую части. Или же: земли-воды выше и ниже расположения общины согласно
реки Десагуадеро, являющегося одной из ее границ. В Куско существовали даже чиновники, которые отвечали за
размежевания: одни в Анан Куско, второй – в Рурин Куско. Пять айлью/панак Анан Куско контролировали главные
оросительные каналы Анан Куско, а пять айлью/панак Рурин Куско контролировали главные каналы Рурин Куско. В

579
[Carmenga], откуда местами выступают башенки, служившие для
наблюдения за движением солнца, отчего их очень ценили. Посредине, около
городских холмов, где проживала большая часть населения, была
внушительных размеров площадь867. Которая, говорят, в старину была
болотом или озером, и что основатели камнем и строительным раствором
выровняли его и выложили таким, каким выглядит сейчас это место. Из этой
площади выходило четыре королевских дороги: в тот [регион], который
называли Чинчасуйо, идешь к землям равнин [у побережья] со всем горным
районом до провинций Кито и Пасто, по второй дороге, называемой
Кондесуйо входили в провинции, подчиненные этому городу и городу
Арекипа. По третьей королевской дорогой, имеющей название Андесуйо,
идешь в провинции, приходящиеся на склоны Анд, и некоторые селения,
расположенные на горных перевалах. Через последнюю из этих дорог,
называемую Кольясуйо, входят в провинции, лежащие на пути к Чили. Нечто
подобное древние жители Испании сделали, разделив еѐ всю на провинции,
так и эти индейцы, чтобы поведать о том, что было в их столь огромной
земле, представляли еѐ с помощью своих дорог. На реке, пересекающей этот
город, поставлены мосты для перехода с одного берега на другой. И нигде в
этом королевстве Перу не встречалось такого обустроенного города с
превосходной отделкой, каким был этот Куско, который (как я много раз
говорил) был столицей Империи Инков и их королевской резиденцией. А
между тем большинство провинций Индий заселены, но если и есть
несколько поселения, то у них нет ни плана, ни порядка, ни общественного
устройства, чтобы прославить их.
Куско имел большую значимость, он должен был быть основан людьми
могущественными. У них имелись большие улицы, правда они были узкими,
дома сделаны из камня правильной формы, с такими прекрасными стыками,
каждой «половине» было 3 айлью для одной из суйу и 2 айлью для другой суйу. Система же секе выполняла функцию
официального плана районов оросительных каналов и административных районов. Основатели всего Анан Куско –
Мама Микай, женщина-курака из поселения Паулью Вальякан, и Инка Рука – провели в Куско воды из озера Курикуча
(воды Тампу Мачай) и оставили своим потомкам контроль за его водами. Инки, основатели Авкайльи панака и Суксу
панака были их сыном и внуком. Как культурные герои Анд они обеспечили необходимое для цивилизации: каналы для
орошения полей. Главы айлью также служили должностными лицами по надзору за водоотводом, водопроводом и
орошением. Надзор за очередностью орошения выполнял сторож (ныне обычно для одного канала, используемого
одним айлью, избирается один сторож). Сторожи реки Ватанай распределяли воду поочередно для глав айлью. Поэтому
можно сказать, что эти работы выполнялись не инкскими имперскими должностными лицами, а руководящими лицами
айлью. При этом права на воду не отчуждались от прав на оросительные земли. Эти права принадлежали айлью. Но
государственными должностными лицами «сайва чекта суйуйуками» выполнялась работа по размежеванию земель. Во
времена Тупака Инки Юпанки (его заместителем, «вторым лицом» в Куско был его старший брат Амару Тупак Инка)
такими чиновинками по размежеванию были Куна Раки из Анан Куско и Уна Каучо из Рурин Куско, они устанавливали
межевые камни, которые не только имели религиозное значение, а и гражданское – отмечали распределение прав на
воду. Возможно, высшим начальником размежевальников было «второе лицо», заместитель Инки (точнее эта должность
называлась «старший брат»). Одной из обязанностей Амару Тупака Инки являлось решение, какие ваки включались, а
какие исключались из системы секе. В провинциях тоже существовали правители и руководители со своими «вторыми
лицами», которые возглавляли одну «половину» на каждом уровне организации власти. Тукрикук, губернатор и главный
инспектор, имел обязанность проверять ежедневное функционирование инфраструктуры в долине, ради уверенности в
том, что действия «второго лица» выполнялись хорошо; инспектор также знал о том, кто какие имел земли и воды.
Каналы, которыми владели больше одного айлью, управлялись по принципу иерархических связей между ними.
Панаки/айлью Куско также платили подать инкскому государству.
867
Куско был спланирован по схеме 5 (айлью/панак) х 2 (половины) = 10 (административно-территориальных единиц).
В Анан Куско была своеобразная структура: панаки Капак (главные управленцы) и Иньяка (второстепенные
управленцы) были симметричные панакам Суксу (жреце) и Авкайльи (воины и землеробцы), с Викакирао (занимались
делами орошения) посредине. В панаках Чинчасуйу занимались гражданскими делами управления, а в Антисуйу
религиозными и земледельческими функциями.

580
что это говорит о древности сооружения, ведь столь огромные камни были
отлично поставлены. Все остальное у домов было деревянным и
соломенным, или с плоскими крышами, поскольку ни черепицы, ни кирпича,
ни извести мы не видим, чтобы что-то осталось от них. Во многих местах
этого города находились главные постоялые дворы королей Инков, в
которых тот, кто получал в наследство владение отмечал свои праздники.
Также тут был удивительный и роскошный храм Солнца, называвшийся
Куриканча [Coricancha], он был богатейшим во всем мире на [имевшееся
внутри] золото и серебро. Большая часть города была населена Митимаями,
и имелись в нем крупные своды законов и уставов, на их лад и такие, чтоб
они были всем понятны, какасавшиеся как их [религиозных] суетностей и
храмов, так и управления. Он был самым богатым городом в Индиях, из тех,
что мы знаем, поскольку за долгое время для возвеличивания правителей
здесь насобиралось много сокровищ. И под страхом смертной казни никто не
смел вынести поступавшие сюда золото и серебро. В нужное время из всех
провинций для проживания при дворе приходили дети правителей со своей
прислугой и показным великолепием. Тут было множество золотых дел
мастеров и позолотчиков, умевших обрабатывать то, что было приказано
Инками. В их главном храме пребывал их верховный жрец, называвшийся
Вилаома868 [Vilaoma]. В наше время дома здесь очень добротные, а
укрепленные башни покрыты черепицей. Хоть в этом городе холодно, здесь
очень здоровый климат, и он отлично снабжается продовольствием со всего
королевства, и это самый большой [город] в нем, и где испанцы держат
энкомьенду над индейцами. Его основал и заселил Манко Капа[к], первый
король Инка, в нем находившийся. За ним власть наследовало 10 правителей,
после чего город перестроил и вновь основал аделантадо дон Франсиско
Писарро, губернатор и генерал-капитан этих королевств, именем императора
дона Карлоса, нашего правителя, в 1534 году, в октябре месяце.

Глава XCIII. В которой подробнее рассказывается об этом городе Куско.

Так как этот город был самым важным и главным в этом королевстве, в
определенное время года сюда приходили индейцы из провинций: одни,
чтобы построить здания, другие – чистить улицы и кварталы, и делать то, что
бы им не приказали. Возле него со всех сторон очень много строений,
оставшихся от постоялых дворов и складов, все на вид и планировкой такие
же, как остальные в королевстве, хотя одни - побольше, другие - поменьше, а
некоторые лучше укрепленные, чем другие. А так как эти Инки были

868
Точнее: Вильяк Ума или Вильякума – представитель первой жреческой категории, куда входили также атунвилька
(«старшие служители»). Вильяк Уму выбирался из среды служителей культа. Он входил в Тавантинсуйу камачик –
Импперский Совет. Вильяк Уму имел право направлять инспекторов по всей государству для проверки храмов, вак и
акльаваси; имел своих хронистов кипукамайуков, которые вели запись деяний, его собственных, а также служителей,
правителей и управляющих. После смерти его бальзамировали и пышно погребали. Значительную реформу служителей
храма Солнца и функций Вильяк Уму (представителей Рурин Куско) осуществил Тупак Инка Юпанки (представитель
Анан Куско), понизив их род, значение и власть, и уменьшив им доходы. До этой реформе Верховный жрец имел власть
над правителями инками.

581
богатыми и могущественными, то кое-какие из этих сооружений были
позолочены, а другие обшиты золотыми пластинами. Их предшественники
считали священным находящийся неподалѐку от города большой холм,
называемый Гуанакауре [Guanacaure]869, и потому они говорят, что
жертвовали в нѐм человеческую кровь и кровь овец и барашков. Этот город
был полон как чужеземцами, так и паломниками, ведь в нем были индейцы
из Чили, Пасто, Каньярес, чачапояс, гуанкас, кольяс [indios de Chile, Pasto,
canares, chachapoyas, guancas, collas], и большинства племен, встречающихся
в уже описанных провинциях. Каждый народ проживал в месте и части
[города], которую им назначат управители этого самого города. Они
соблюдали обычаи своих отцов и ходили [одетые] на свой лад, и даже если
бы вместе собралось 100 тысяч человек, то легко бы их узнали по
отличительным знакам, которые они носили на головах. Некоторые из этих
чужеземцев хоронили своих покойников в высоких горах, другие - в своих
домах, и кое-какое имущество с живыми женами и наиболее ценными
вещами, как выше уже говорилось, и много съестного. А Инки (как я понял)
ничего этого им не запрещали, с тем [условием], чтобы они поклонялись
солнцу, и ему оказывали почтение, называемое ими «моча». Во многих
местах этого города имеются огромные сооружения под землей; в этих самых
его недрах сегодня находят гробницы и кости, а также драгоценности и куски
золота, из тех, что они похоронили, и по периметру этого города,
несомненно, должны быть захоронены большие сокровища, но нынеживущие
о них не знают. И поскольку в городе было столько людей и дьявол имел над
ними большую власть с позволения на то Господа, то было здесь много
колдунов, языческих прорицателей. От всех этих верований не окончательно
очищен этот город, особенно от колдовства. Вокруг этого города много
приятных долин, где растут деревья и плодовые сады, и выращивается и то и
другое отлично, по большей части относимое на продажу в город. В наше
время собирают хороший урожай пшеницы; из неѐ изготовляют хлеб.
Посажены во многих местах апельсины, и другие испанские и местные
плодовые деревья.
На реке, пересекающей город, у них поставлены мельницы, а в четырех
лигах от него виднеются каменоломни, где добывают [и заготавливают]
тѐсаный камень, каменные плиты и порталы для зданий, которым они нужны
[que no es poco de haber]. Также выращивается в Куско много кур и каплунов,
таких же вкусных и жирных, как в Гранаде, а по долинам [пасутся] стада
коров, коз и другого скота, как испанского, так и местного. А пусть даже нет
в этом городе деревьев, но очень хорошо выращивались испанские овощи.

Глава XCIV. Рассказывающая о долине Юкай и об укрепленных

постоялых дворах Тамбо, и земле провинции Кондесуйо.

869
Храм-вака Ванакаури, которой, в частности, прислуживали девы-акльа возрастом от 30 лет.

582
 Приблизительно в 4 лигах от города Куско лежит очень красивая долина
Юкай870 [Yucay], размещенная между вершинами гор, так что она укрыта
ими, а климат здоровый и приятный, поскольку там ни холодно, ни жарко, он
даже считается превосходным. Несколько раз жителями и рехидорами871
Куско говорилось о перенесении города сюда, и настолько серьѐзно, что
полагают, так оно и будет. Но раз уж сооружения в домах с их жителями
такие большие, то их не перенести и наново не построить. Они этого и не
позволят, чтобы не утратить городскую старину.
В этой долине Юкай высадили многие растения из описанных мною в
прошлой главе. И определенно в этой долине и в Вилькас, и на других полях
(судя по тому что сейчас начинается), есть надежда, что через некоторое
время получат хорошее вознаграждение от виноградников, огородов,
прекрасных и освежающих цветущих садов. А я расскажу об этой долине
гораздо подробнее, чем об остальных, поскольку Инки очень еѐ ценили,
приходили сюда, чтобы устраивать свои развлечения и праздники, особенно
Виракоча Инка [Viracocheynga], он был дедушкой Тупака Инки Юпанки
[Topaynga Yupangue]. Повсюду здесь видны остатки многих сооружений и
очень больших, особенно тех, что в Тамбо, расположенного в трех лигах
вниз, меж двух крупных гор, поближе к ущелью, где протекает ручей. И хотя
климат долины такой же хороший, как и в вышеописанной, большую часть
года эти горы белы от падающего на них снега. В этом месте у Инков был
крупный укрепленный город, из самых мощных во всѐм их владении,
размещенный между двух скал, где достаточно было небольшого количества
870
Вайна Капак жил в Куско в районе Учульу, но он приказал, чтобы ему Синчи Рука (после смерти своего отца), его
брат от другой матери (второстепенной), построил дома в Касана. Синчи Рука также выстроил ему дома в долине Юкай
и Ольянтайтампу. . В отчете о визите в Юкай маршала Алонсо де Алварадо это владение описано подробно, участок за
участком (Villanueva Urteaga 1970: 31-54). Оно раскинулась более чем на 10 километров по долине, вниз от моста
Уайльябамба. На этой земле несколько участков были посвящены Солнцу, часть - различным женам Уайна Капака и его
матери, но большая часть земли принадлежала самому монарху. Остатки его дворца Кеспиуанка (Quespihuanca)
находятся позади современного кладбища в Урубамбе (см. план в Niles 1988: 58). В этом большом имении многое
предназначалось для отдыха, а именно: сады, луга, рощи, пруды и озера, а также охотничий участок в каньоне Чикон
(Chicón) (стр. 52). Один из больших участков земли был засеян "для голубей" (стр. 53). Рядом с мостом через Урубамбу
Уайна Капак имел плантации перца (ахи), коки, хлопка и арахиса, тропических культур, которые выращиваются на
более низких высотах. Основной культурой во всей долине был маис. Для того чтобы соорудить это имение, Уайна
Капак должен был реконструировать долину. Бетансос сообщает: «Он отправил приказ во все провинции, и за шесть
месяцев собралось сто пятьдесят тысяч индейцев в городе Куско. Увидев их, Инка повелел вождям Куско отправиться
вместе с этими людьми и привести их в долину Юкай, сам он тоже отправился с ними. Там он начал работы по
благоустройству долины и отклонил русло реки в сторону ближе к Куско, укрепил ее берега (madre) на всем ее
протяжении, срыл и выровнял холмы по ходу реки и так соорудил там плоскую долину, в которой можно было сеять и
собирать урожай, а в том месте, где он собирался отдыхать, приказал построить здания и дома» (Betanzos 1987:187). В
окрестностях Юкай и Урубамбы река течет в направлении приблизительно с востока на запад. На севере есть снежные
вершины, с ледников которых круглый год стекают реки, обильно питающие долину. Проложив новое русло реки на
южной оконечности долины ("ближе к Куско"), Уайна Капак максимально расширил орошаемые участки и выровнял их,
соорудив террасы. Перед работами Уайна Капака в долине было заметно меньше плодородной земли и жило мало
людей. Уайна Капак сосредоточил обитателей долины в четырех небольших поселениях, Качи (Cachi), Пака (Paca), Чичо
(Chicho) и Чаука (Chauca) (Villanueva Urteaga 1970: 126). За счет тысячи митима из Чинчасуйу и тысячи из Кольясуйу он
увеличил число работников, которые трудились над улучшением земель, сооружением и благоустройством зданий (там
же, стр. 139). Помимо своего главного имения в долине Юкай Уайна Капак имел земли для выращивания маиса в
Тиобамба в Куско (там же, стр. 118, 125, 126, 128) и одну резиденцию в Тамбоканча, рядом с Сурите, на равнине Анта,
"где... было несколько домов для отдыха без земель или других вещей" (Gasca, ms., ff. 6v-7). У Уайна Капака был брат
Синчи Рока, "обладавший даром возводить дома". Этот брат "построил все здания в Юкай и дома Инки в Касана (Caxana
[Casana]) в городе Куско" (Sarmiento de Gamboa 1906: 104; см. также Murúa 1962-1964, t. I: 76-77; Cabello Balboa 1951:
361-362). Франсиско Писарро взял себе дворец Касана, когда вошел в Куско, и Педро Писарро оставил нам описание
находившейся там "большой крытой постройки (galpón)" (Pizarro 1978: 160-161). Остатки этого дворца можно видеть в
Портале де Панес, на Оружейной площади.
871
Рехидор - член муниципального совета.

583
людей, чтобы защититься от превосходящего численностью противника.
Между этих скал находилось несколько отвесных утѐсов, делавших
местность неприступной, а внизу она была полна крупных террас, похожих
на крепостные стены, нависавших одна над другой, на поверхности которых
засевали семена, чтобы потом питаться ими. И сейчас видны среди этих
камней несколько фигур львов и других хищных животных, и фигуры людей
с оружием в руках, наподобие алебард, как если бы они были стражниками,
хорошо и великолепно извянные. Зданий-домов было очень много, и говорят,
что в них были, до того как испанцы завоевали это королевство, огромные
сокровища. Определенно, видна в этих зданиях каменная кладка, из таких
крупных обработанных и пригнанных друг к другу камней, что казалось, что
это был [результат] усилий многих людей, и [обладавших] большими
познаниями, чтобы переносить их и класть там, где они лежат ныне. Кроме
того, достоверно утверждается, что в этих зданиях Тамбо и других с тем же
названием, так как не только это место называется Тамбо, в определенной
части королевского дворца или храма Солнца в местах строительного
раствора находилось расплавленное872 золото, с его помощью вместе с
битумом [смолой], который они клали, они ставили камни друг к другу. И
что у губернатора Франсиско Писарро этого [раствора] было много, пока
индейцы не расплавили и не унесли его. Из Пакаритамбо, говорят некоторые
испанцы, Эрнандо Писарро и юноша дон Диего де Альмагро извлекли много
золота. Я не перестаю думать об этих вещах, когда вспоминаю столь же
дорогие предметы, привезенные из Кахамарки и увиденные в Севилье873, где
было собрано обещанное испанцам Атабалипой сокровище, по большей
части извлеченное из Куско874, его было мало, чтобы потом разделить, что
было обнаружено самими христианами и ещѐ больше того и другого,
принесенного индейцами, похоронено в никому неизвестных местах. И если
бы прекрасная одежда, которая была утрачена и расхищена, в те времена
сохранилась, то она ценилась бы так дорого, что я даже не осмелюсь
утверждать, разве что скажу, что ее было много. Вместе с тем скажу, что
индейцы, называемые чумбивилкас и увинас [chumbibilcas y los ubinas], и
Поматамбо [Pomatambo], и много других племен, о которых я не упоминаю,
входили в то, что они называют Кондесуйо. Некоторые из них были
воинственными, а селения у них были среди высочайших гор. Они владели
несметным количеством домашнего и дикого скота. Все дома - из камня и
872
Возможно, речь идет об измельченном золоте, добавлявшемся в виде порошка в строительный раствор. У Инки
Гарсиласо де ла Веги упоминается этот же эпизод, взятый из Хроники Перу.
873
Часть сокровищ Атауальпы была доставлена в Санто-Доминго, где это известие вызвало истинное потрясение. Один
человек в Панаме клялся, что «это был волшебный сон». Историк Овьедо: «что это не миф и не сказки». Первый из
четырех кораблей, груженый сокровищами прибыл в Севилью в конце 1533 года. Королевскую «пятую часть» доставил
сам Эрнандо Писарро. После этого события, желание найти сокровища стало главным стремлением у всех
новоприбывших в Новом Свете. Так, в 1534 году будущий хронист Сьеса де Леон, путешествуя с отцом-торговцем,
увидел в Севилье, как разгружали сокровища из выкупа Атауальпы, что и послужило, видимо, поводом уехать в Южную
Америку. Король своей грамотой Торговому Дому Севильи от 21 января 1534 года приказал, чтобы из 100000
кастельяно золота и 5000 марок серебра (в виде сосудов, блюд и других предметов), привезѐнных Эрнандо Писарро в
Испанию, отдать на чеканку монет, «кроме вещей удивительных и малого веса». Грамотой от 26 января король изменил
свой намерение переплавить всѐ в монету до его дальнейших указаний.
874
Позже, в марте 1534 года, люди Франсиско Писарро раздобыли сокровищ в столице империи Инков — в городе
Куско. Предполагается, что его насобиралось где-то половина от выкупа Атауальпы.

584
соломы. Во многих местах были опочивальни правителей. У этих жителей
обычаи и нравы были такие, как и у всех; в их храмах приносили в жертву
овечек и другие предметы. Говорят, что дьявола видели в одном храме,
находящемся в каком-то районе этого Кондесуйо. Даже в наше время я
слышал от нескольких испанцев, видевших появления этого нашего врага и
супротивника. В реках, протекающих через [народ] аймараес [los aymaraes]
собирают очень много золота, и его добывали в то время, когда я был в
Куско.
В Поматамбо и в других местах этого королевства изготовляются очень
хорошие ковры, поскольку они делаются из отборной шерсти, а цвета столь
совершенны, что превосходят все остальные в других королевствах. В этой
провинции Кондесуйо много рек, некоторые из них пересекают с помощью
мостов из плетеной веревки, сделанных как я уже рассказывал. Также есть
много местных фруктов и деревьев. Есть олени и куропатки, и хорошие
соколы, чтобы их ловить.

Глава XCV. О горах Андах и об их зарослях, и о водящихся там крупных

змеях, и о дурных обычаях индейцев, живущих во внутренних областях
монтаньи.

Этот горный хребет, называющийся Андский [se llama de los Andes],

считается одним из самых крупных в мире, поскольку свое начало он берет
от Магелланового пролива, как то было замечено и как полагают. Он
протянулся в длину через всѐ это королевство Перу и пересекает столько
земель и провинций, что невозможно передать. Он весь состоит из высоких
гор, некоторые из них заснежены, а другие представляют из себя вулканы.
Эти горы и скалы с трудом преодолимы из-за густых зарослей, а еще потому,
что большую часть времени в них идет дождь, а земля настолько затенена
[деревьями], что кажется, будто идешь на ощупь, и потому что корни
деревьев выступают из земли и занимают всю гору, и когда хочешь пройти
на коне, то очень трудно прокладывать дорогу.
Среди орехонов Куско ходит молва, что Тупак Инка Юпанки с большим
войском пересек эту монтанью875, и что их с большими трудностями
завоѐвывали и переманивали на свою сторону людей, здесь проживавших876.
875
Монтанья в Андах – горная местность, поросшая густой непроходимой тропической растительностью.
876
Данное завоевание в «Сообщении кипукамайоков» («Доклад о Происхождении и Правлении Инков»), составленном в
1542 году (переводчиком и писцом тогда выступил Хуан де Бетансос), приписывается Пачакути Инке, сыне Виракочи
Инки, а именно: что он завоевал оружием многие земли (Чаркас, Чичас, Диагитов, все поселения Кордильер, Анд и
Карабая, и вплоть до Кито, и всѐ побережье Тарапака), а там где не мог оружием, то добивался подчинения «лестью и
подарками, а были это провинции [племен] Чунчос и Мохос и Андес, дабы иметь свои крепости возле реки Патите и в
их гарнизонах солдат» [Juan de Betanzos. Suma y Narracion de los Incas. — Madrid, Ediciones Polifemo, 2004, ISBN 84-
86547-71-7, стр. 370]. Краткое сообщение о реке Пайтити имеется у Кристобаля Ваки де Кастро в связи с завоеваниями
того же Инки Пачакутека, отца Тупака Юпанки: «Тех, кого не мог [покорить] войнами и оружием, приводил к
покорности лестью и дарами, каковые были провинции Чунчос [Chunchos], и Мохос [Mojos], и Андес [Andes], вплоть до
того, что имел крепости на реке Пайтите [Paitite] и гарнизоны в них» [Levillier R. El Paititi, El Dorado y las Amazonas.
Buenos Aires: Emece Editores, 1976, p.6]. По сведениям Сармьенто де Гамбоа: «Так вступил Топа Инга [Topa Inga] с
названными капитанами в Анды, каковые есть горы ужасные и удивительные, с множеством рек, где [он] испытал
величайшие лишения [trabajos], равно как и люди, которых он привел с собою из Пиру, из-за перемены климата [temple
de tierra], потому что Пиру земля холодная и сухая, а Андские горы жаркие и влажные, воины Топа Инги болели, и
многие умерли. И сам Топа Инга с третьей частью людей, которых он привел с собою для завоеваний, долгое время

585
У их подножия, на склонах у Южного моря были весьма разумные жители,
все ходили в одежде, руководствовались законами и обычаями Инков. А
следовательно, на склонах к другому морю [Атлантическому океану] с
восточной стороны [Анд], общеизвестно, что жители не настолько разумны и
сведущи, они выращивают большое количество коки, ценного для индейцев
растения, о чѐм я расскажу в следующей главе. Раз эти горы настолько
велики, то можно считать правдивыми рассказы о том, что в них много
зверей, таких как медведи, тигры, львы, тапиры877 [dantas], кабаны,
пятнистые кошки и многие другие дикие животные. Также некоторыми
испанцами были замечены настолько крупные змеи, что они похожи на
брусья, и даже если на них сесть сверху, хоть они и чудовищны своей
величиной и отвратительны на вид, они не причиняют вреда и не
выказывают свирепости, чтобы убить или причинить вред кому-либо. Когда
я в Куско беседовал об этих змеях с индейцами, они мне рассказали кое-что,
о чем я поведаю здесь, потому что они мне подтвердили, что так оно и было.
Во времена Инки Юпанки, сына Виракочи Инки, по его приказу полководцы
с большим войском солдат выступили в поход обследовать эти Анды и
подчинить империи Инков сколько получится индейцев. И большинство их,
вступивших в горы, убили эти змеи, и потери были такими, что Инка по
этому случаю весьма опечалился. Эту [его печаль] увидела одна старая
чародейка, она ему сказала, чтобы он разрешил ей уйти в Анды, чтобы
усыпить змей да так, чтобы ни одна не причиняла потом вреда. Получив
разрешение, она ушла туда, где войска понесли урон. И там, совершив
заклинания и проговорив нужные слова, она превратила их из свирепых и
диких в таких кротких и глупых, какими они являются сейчас. Это может
быть выдумкой или сказкой, которую они рассказывают. Но то, что видят
сейчас, так это огромных змей, не причиняющих ни малейшего вреда. Эти
Анды, где у Инков были постоялые дворы и главные дома, местами были
густо населены. Земля [здесь] очень плодородная, потому что маис и юкка
дают отличный урожай, и другие корни, посаженные ими, [тоже], и есть
много превосходных плодов. А большинство испанцев, жителей Куско, как я
уже говорил, сажают апельсины, лаймы, инжир, закладывают виноградники
и другие растения Испании, кроме того тут имеются огромные платановые
рощи и есть вкусные и ароматные ананасы. Довольно глубоко в этих горах и
зарослях, утверждают, имеются настолько дикие люди878, что нет у них ни
домов, ни одежды, они даже ходят как животные, убивая с помощью стрел
птиц и зверей, которых могут съесть. И что нет у них ни правителей, ни

блуждали по горам, не находя им ни конца ни края [sin acertar salira un cabo ni a otro], пока не встретился им Оторонго
Ачачи [Otorongo Achachi] и не указал путь. Завоевал в тот раз Топа Инга и его капитаны четыре великих народа.
Первым были индейцы, называемые Опатари [Opataries], и другой Маносуйо [Manosuyo], и третий, который зовут
Маньяри [Macaries] или Янашиме [Yanaximes], что означает черноротые, и Речную провинцию [Provincia del Rio], и
провинцию Чунчос [Chunchos]. И долго шѐл вниз по реке Тоно [Tono] и дошѐл до [племени] Чипонауа [Chiponauas]. И
по дороге, которую ныне называют Камата [Camata], послал другого своего великого капитана Апо Куримаче [Apo
Curimache], который направился на восход солнца и дошѐл до реки, о которой сейчас вновь приходят известия,
называемой Пайтите [Paytite], где установил пограничные знаки [mojones] Топа Инги» [Pedro Sarmiento de Gamboa.
Historia de los Incas, 2004, p.130]».
877
Сьеса называет их лосями.
878
Это Чунчос и другие дикие племена.

586
полководцев, а только собираются в пещерах и пустотах деревьев, одни - в
одних местах, другие – в других. Во многих тех краях, о чѐм также говорят,
но я их не видел, водятся огромные обезьяны, а передвигаются они по
деревьям, и по наущению дьявола (всегда ищущего, как и где бы это людям
совершить самые страшные и самые тяжкие грехи) люди совокупляются с
ними, как с женщинами. И утверждают, что они рождают [от этого
совокупления] чудовищ с головами и со срамными местами, как у людей, но
с руками и ногами, как у обезьян. Они маленького роста, волосатые и
отвратительные на вид. В итоге они, должно быть, похожи (если правда, что
они таковы) на их отца, дьявола. Говорят, что они не знают языка, а только
знакомы им ужасный вой или стон. Я не утверждаю этого и не видел этого
лично, но ведь и многие люди разумные и понимающие, знающие о
существовании Бога, рая и ада, оставляют своих жен, запятнанных мулами,
собаками, жеребцами и другими животными879, что меня огорчает, когда
ссылаюсь на это, потому, может быть, что так оно и есть [с теми индейцами].
Когда я шел в Чаркас [los Charcas] в 1549 году, чтобы увидеть провинции и
города той земли [и] отнести письма президента Гаски всем коррехидорам,
чтобы они оказали мне помощь в исследовании и выяснении наиболее
примечательного в провинциях, однажды ночью нам, мне и одному идальго,
жителю Малаги по имени Иньиго Лопес де Нунсибай880 [Iňigo de Nuncibay],
довелось остановиться на ночлег в шатре. И нам один испанец,
встретившийся там, рассказал, как своими глазами в монтанье видел
мертвым одного этих чудищ, на вид такого же, как я описал881. И Хуан де
Варагас882 [Juan de Varagas], житель города Ла-Пас [la ciudad de la Paz], мне
рассказал и утверждал, что в Гуануко ему говорили индейцы, что слышали
завывания этих демонов или обезьян. Таким образом слух о совершении
этими несчастными того греха имеет место быть. Также я слышал, как об
очень достоверном, что Франсиско де Альмендрас [Francisco de Almendras],
являвшийся жителем Серебряного городка883 [la villa de Plata], схватил одну
индианку и собаку, совершавших этот грех, и что он приказал сжечь
индианку. Помимо всего этого я слышал от Лопе де Мендьеты, Хуана Ортиса
де Сарате884 [Lope de Mendieta, y a Juan Hortiz de Zarate], и других жителей
Серебряного городка, что они слышали от своих индейцев, как в провинции
Аулага885 [Aulaga] некая индианка родила от пса три или четыре чудовища,
проживших несколько дней. Поклонюсь нашему господу Богу, за то, что хоть
наших гпороков столько и они такие большие, он не позволяет, чтобы
совершались столь отвратительные и чудовищные грехи.

879
Речь идет о зоофилии.
880
В издании 2005 года имя приведено не полностью – Иньига де Нунсибай.
881
Это могли быть либо низкорослые индейцы, живущие в лесах, либо крупные обезьяны.
882
Правильнее, Хуан де Варгас, как в издании 2005 года.
883
Вариант: Ла-Вилья-де-Плата, или Чаркас, или Чукисака. Ныне это город Сукре - столица Боливии.
884
Хуан Ортис де Сарате был аделантадо провинции Рио-де-ла-Плата с 1567 по 1576 года
885
Правильнее «Уальяга» (Huallaga) – перуанская провинция в департаменте Сан-Мартин региона Сан-Мартин,
граничит с регионами Амасонас, Мойобамба, провинциями Эльдорадо, Бельявиста, Маршала Касереса, и регионом Ла-
Либертад. Ныне столица провинции – город Сапосоа.

587
 Глава XCVI. О том, как во многих местах Индий привыкли индейцы
носить во рту травы или корни, и о ценности этой травы, называемой кока,
повсюду выращиваемой в этом королевстве.

Повсюду в Индиях, где я проходил, я заметил, что для местных индейцев

большим удовольствием было носить во рту корни, наподобие веточек или
травы. Так, в районе города Антиоча некоторые употребляли мелкую коку886,
а в провинциях Арма – другие травы. В Кимбайя и Ансерма – с некоторых
среднегоразмера нежных и всегда очень зеленых деревьев отрезают
несколько жилок, которые разжевывают зубами, чтобы не [испытывать]
усталости. В большинстве селений, подчиненных городу Кали и Попаян, во
рту носят уже названную мелкую коку, а и из маленьких тыквочек добывают
особую смесь или состав, ими приготовленный и помещаемый в рот, и носят
его там, делая то же самое с особой землей, похожей на известь. Во всем
Перу было в ходу раньше и сейчас тоже носить во рту эту коку с утра до
ночи, не выбрасывая еѐ. Спрашивая индейцев, по какой причине у них всегда
занят рот той травой (которую они не едят, а только жуют), они говорят, что
меньше чувствуют голод и что обнаруживают в себе много сил и бодрости. Я
полагаю, что что-то должно быть причиной этому, хотя всѐ же мне этот
обычай кажется порочным и подходящим для подобных людей, каковы эти
индейцы.
В Андах от Гуаманги до Серебряного городка засевается эта кока,
дающая маленькие деревца, их обрабатывают и много поливают, чтобы они
давали лист, называемый кока, схожий на миртовый. Его выставляют на
солнце, потом кладут в длинные и широкие корзины, пока не наберется
немногим более одной арробы887. И так ценилась эта кока или зелье в Перу в
годах 1548, 1549, 1550, 1551, что невозможно представить, чтобы в мире
была трава, корень, частичка дерева, производившая и дававшая урожай
каждый год столько, сколько давала эта, не считая пряности, вещи
совершенно отличающейся [от этой], была настолько ценной, что
репартимьенто [наделы] в те годы стоили, я говорю о большинстве [таковых
в] Куско, Ла-Пасе, Серебряном городке, 80 тысяч песо ренты и 60 тысяч, и 40
тысяч, и 20 тысяч, или около того, а всѐ из-за этой коки. И тому, кому давали
в энкомьенду индейцев, потом в основном платили корзинами собранной
коки. Закончилось тем, что брали во владение траву из Трухильо888. Эту коку
несли на продажу к рудникам Потоси, и старались посадить столько еѐ
кустов и собрать листьев, что эта кока уже не стоит столько и никем не будет
цениться. Кое-кто богатеет [себе] в Испании от того, во сколько оценивали ту

886
Кокаиновый куст, или Кока (лат. Erythroxylum coca, от кечуа kuka) — вид кустарниковых растений из рода
Эритроксилум семейства Эритроксиловые (Erythroxylaceae). Родина — северо-запад Южной Америки, однако растение
сейчас искусственно культивируют также в Африке, Индии и на острове Ява. Кока играет существенную роль в
культурных традициях населения Анд. В последнее столетие кока приобрела широкую известность как сырьѐ для
изготовления кокаина — наркотика из класса стимуляторов.
887
1 арроба = 11,5 или 12,5 кг.
888
Речь идет о разновидности коки, которую в 1889 году в Царском саду города Киева (Украина) при Мариинском
дворце Д. Моррис идентифицировал как Erythroxylum novogranatense, так называемую Колумбийская кока или
Трухильская кока.

588
коку, торгуя ею, меняя перепродавая еѐ [в Перу] на рынках [tianguez]889 или
базарах индейцам.

Глава XCVII. О дороге, ведущей из Куско в города Ла-Пас, и о селениях,

находящихся в месте, где расположен выход у индейцев, называемых канчес.

От города Куско до города Ла-Пас приблизительно 80 лиг. И следует

знать, что до того, как этот город был заселен, все селения и долины ныне
подчиненные новому городу Ла-Пас находились в границах города Куско.
Скажу, что выходя из Куско по королевской дороге Кольясуйо, идешь до
ущелий Моина [Mohina]890, оставляя по левую руку постоялые дворы
Киспиканче [Quispicanche]891. Дорога ведет через это место, после того как
выходят из Куско, она сделана в виде широкой мощеной дороги и прочной
кладки из тесаного камня. В Моина находится топь, полная трясин, через
которые та же мощеная дорога проходит на крупных возвышениях. В этой
Моине были крупные сооружения, но все они уже разрушены и оставлены.
Когда губернатор дон Франсиско Писарро с испанцами вступил в Куско,
говорят, что они обнаружили около этих сооружений и в них самих, большое
количество серебра и золота, еще больше ценной и роскошной одежды, как я
раньше уже сообщал. От нескольких испанцев я слышал рассказ, что была в
этом месте каменная статуя, внешне похожая на человека, в длинном
одеянии и со счетами в руках892, и другие фигуры и статуи. То было
величием Инков, и знаки, каковые, как они хотели, чтобы остались для
будущего. А некоторые были идолами, которым поклонялись.
За Моиной находится древнее поселение Уркос893 [Urcos],
приблизительно в 6 лигах от Куско. На этом пути находилась большая и
прочная укрепленная стена, и согласно индейцам, по вершине которой были
проложены водостоки с отведенной с большим мастерством водой из какой-
то реки, и несущая [воду] в чистоте и порядке, с как [у них принято] делать
каналы. В этой огромной стене были широкие ворота, при них находились
привратники, взимавшие дань и пошлины, которые они обязаны были
отдавать правителям. И другие министры тех же самых Инков находились в
этом месте, чтобы арестовывать и казнить тех, кто дерзнул и осмелился
вынести из города Куско золото и серебро, и в этом месте находились
каменоломни, откуда добывали камни для постройки зданий, что достойно
внимания.

889
В оригинале использовано слово из мексиканского языка науатль, быстро распространившееся по всей Амрике.
Значение его было также – «базар», «рынок».
890
Васкар Инка родился в долине Муина; там же он проводил свой пост в честь умершего отца.
891
В Киспиканчи опекун Васкара Апу Вальпайя хотел осуществить убивство Вайна Капака, чтобы посадить на трон
своего сына, но заговор был раскрыт.
892
Это могло быть либо кипу, либо юпана. Но Сьеса не говорит, что это были веревки с узлами, потому, вероятнее
всего, у статуи в руках была юпана. На статуях, найденных в Тиауанако, в руках имеются некие предметы, похожие на
свитки или жезлы, в каждой руке удерживаемые вертикально.
893
Уркос было собственным владением Тупака Инки Юпанки, в частности таким была Мольепампа, которая также
принадлежала Вайна Капака.

589
 Размещен Уркос на холме, где были постоялые дворы для правителей.
Отсюда до Кикишана [Quiquixana]894 3 лиги через труднопроходимые горы.
Посередине протекает река Юкай [Yucay], на ней возведен плетѐный мост,
как и на других похожих реках. Возле этого места расселились индейцы под
названием Кавинас895 [Cauinas], которые до завоевания их Инками, имели
продырявленные уши, и в них вставлялось то их украшение [которое они
носят], и они были Орехонами896. Манко Капак, основатель города Куско,
говорят, привлек их на свою сторону. Они носят шерстяную одежду, у
многих из них нет волос, а голову обвивают черной косой. Селения у них в
горах, построены из камня. В старину у них был очень почитаемый храм,
который они называли Аусанката [или Auςancata], возле него их предки
видели идола или дьявола, обликом и в такой же одежде, какую они носят, по
которой у них [ведется] свой учѐт, совершая ему жертвоприношения по
своему обычаю. И рассказывают эти индейцы, что у них в старину считалось
достоверным, что души, выходившие из тел, шли к большому озеру, где их
пустая религия заставляла их верит, что оттуда велось их происхождение, и
что оттуда они [в свою] входили в тела рождавшихся. После того, как их
завоевали Инки, они стали более опрятными и более разумно поклонялись
солнцу, не забывая почитать свой древний храм.
Дальше за этой провинцией находятся канчес [los canches], очень кроткие
и смышленые индейцы, лишенные коварства, они всегда были полезными
для [всяких] работ, особенно для добычи серебра и золота; они владели
крупными стадами овец и барашков. Селения у них не больше и не меньше,
чем у их соседей, и они также ходят в одежде, а на головах носят в качестве
опознавательного знака несколько черных кос, которые опускаются до
подбородка. Говорят, в старину они вели крупные войны с Виракочей Инкой
[Viracocheynga] и с другими его предшественниками897, и, когда они
оказались в его власти, он захватил их многих. Оружием им служат дротики
и пращи, а некоторыми, которые они называют айльос [ayllos], они
захватывают врагов в плен. Похороны и суеверия их соответствуют уже
описанным, и могилы у них сделаны в полях из высоких камней, в которые
кладут правителей с некоторыми их женами и прочими слугами. Они не
ведают ни роскоши, ни честолюбия, хотя это правда, что некоторые
правители показывают себя высокомерными по отношеию к своим жителями
и обходятся с ними сурово. В определенные времена года они отмечали свои
праздники, выделяя для этого свои дни. В постоялых дворах имелись
площади для танцев и это было там, где правитель ел и пил.

894
Вариант: Кикишана.
895
Фелипе Гуаман Пома де Айяла в своей книге «Новая Хроника и Доброе Правление» на стр.148 говорит о том, что: «И
его [Тупака Амару Инки] брат Вари Титу Инка [их отцом был Инка Синчи Рока Инка], отважный полководец, инфант,
сразился с индейцами Кавинас, Йуто Чури и с индейцами Варок Конга Чури, Кевар Инкой, Анта Инкой, Тампо Инкой,
Кильес Качи Инкой, Майу Инкой, Лари Инкой. Сразились с первым Инка Токай Капак и Пинав Капак Инка, и он у бил у
него [Инки Синчи Рока Инки] вышеназванных двух братьев Тупака Амару, Вари Титу Инку».
896
Тем самым Сьеса хочет сказать, что эта народность стала основой для формирования особой касты в Империи Инков
– касты орехонов.
897
Вероятнее всего, следует читать «преемниками».

590
 С дьяволом они общались подобно всем остальным. По всей земле этих
канчес дают урожай и пшеница и маис, и водится много куропаток и
кондоров, а в домах индейцев много кур; в реках же ловят много вкусной,
хорошей рыбы.

Глава XCVIII. О провинции Канас, и о том, что рассказывают об Айавире,

являвшемуся замечательной вещью во времена Инков.

Выйдя из [земли] канчес, вступаешь в провинцию Канас [los Canas], люди

здесь другого народа, а селения у них называются таким образом:
Хатункана898, Чикуана, Оруро899, Кача [Hatuncana, Chicuana, Horuro, Cacha], и
другие, о которых я не упоминаю. Ходят они в одеждах, равно как и их жены,
на голове обычно носят несколько больших высоких и круглых шапочек.
До того, как их завоевали Инки, селения у них были на укрепленных
холмах, откуда они выходили, чтобы дать сражение. Потом они спустили их
на равнину, строя их постепенно. Они также как и канчес делают свои
могилы в родовых имениях; и соблюдают те же самые обычаи. В районе этих
канас был храм, который они называли Анкокагуа [Ancocagua], где
приносили жертвы сообразно своему заблуждению. В селении Чака [Chaca]
были крупные постоялые дворы, построенные по приказу Тупака Инки
Юпанки. За рекой находится маленькое пастбище, внутри которого было
обнаружено золото, поскольку говорят, что в честь и на память своему богу
Тисевиракоче [Ticeviracocha], которого они называют Творцом, был построен
этот храм, и в него поставлен каменный идол в человеческий рост со своим
одеянием и с короной или тиарой на голове. Некоторые говорили900, что это
творение могло относиться к какому-то апостолу, прибывшему в эту землю.
О чѐм я расскажу во второй части, и что я понял и разузнал об этом, и что
говорят об огне сошедшем с небес и превратившем в пепел многие камни. Во
всем этом районе народа канас холодно, так же как и у канчес, но он хорошо
обеспечен съестными припасами и скотом. На запад от них лежит Южное
море, на восток – заросли Анд. От селения Чикуана [Chiquana], которое
находиться в этой провинции канас, до селения Айявире [Ayavire] – 15 лиг. В
его пределах несколько селений этих канас и много равнин и больших долин,
пригодных для выращивания скота, хотя холод этого район сильно этому
мешает. Большинство произрастающей здесь травы годно только для
[прокорма] гуанако и викуньи. В старину да и сейчас (как говорят) было
великим делом увидеть это селение Айявире901, особенно огромные местные
гробницы, которых столько, что они занимают в поле больше места, чем
само поселение. Индейцы определенно утверждают, что местные жители

898
Вариант: Атун-Кана.
899
Современный город Оруро, названный по местному индейскому племени, славится своим карнавалом, который в
2001 году был включѐн в список ЮНЕСКО. В нѐм сохранены элементы доколумбовской религии индейцев региона.
900
Можно предположить, что эти суждения принадлежали испанцам, впервые увидевшим эту статую.
901
Как указывал Сьеса во Второй части своей «Хроники» в Главе XX, Айявире был одной из столиц провинций
Империи Инков.

591
этого селения Айявире были из рода902 и племени канас, и что Инка Юпанки
вел с ними несколько войн и сражений, в большинстве из которых победа
осталась за Инкой, и они настолько обессилели, что вынуждены были
сдаться и стать его рабами, чтобы совсем не погибнуть. Но так как кому-то из
Инков нужно было отомстить, говорят также, что после хитрой и подлой
смерти [этого неизвестного инки] Инка убил множество индейцев Копакопа
[Copacopa] и других соседних к монтанье Анд селений, то же самое он сделал
с жителями Айявире, так что мало кто или вовсе никого не осталось в живых,
а те, что убежали, известно, что они ходят по посевным полям, взывая к
своим давно умершим предкам, сокрушаясь об их гибели, с большим
огорчением стеная о пережитом ими разрушении. А так как этот Айявире
находится в крупном районе и около него протекает отличная река, Инка
Юпанки приказал, чтобы ему построили большие дворцы; их соорудили на
свой лад, создав также много складов, прикрепленных к подножию
маленькой горы, куда они собирали подати. И как важную и главную вещь он
приказал заложить храм Солнца.
После этого, а так как местных жителей Айявире не хватало по указанной
ранее причине, Инка Юпанке приказал, чтобы соседние индейцы пришли со
своими женами (те, что называются Митимаями) и стали владельцами полей
и имений умерших, построили крупное поселение возле храма Солнца и
главных постоялых дворов. И с тех пор начало увеличиваться то селение,
пока испанцы не пришли в это королевство. Но после прошедших войн и
бедствий [население] сильно сократилось, как и во всех остальных. Я пришел
[сюда] в то время, когда город был отдан в энкомьенду Хуану де Панкорво
[Juan de Pancorbo]903, жителю Куско, и с помощью лучших толмачей, каких
только можно было иметь, он объяснил этот случай, о котором я пишу.
Около этого селения находится разрушенный храм, где в прошлом они
совершали свои жертвоприношения. И мен показалось невиданным делом то
множество могил, которые находятся и видны вокруг всего этого селения.

Глава XCIX. О крупном регионе у народа колья и расположении края, где

находятся их селения и о том, как у них были размещены Митимаи для их
снабжения.

902
Возможно, это был не род, а клан.
903
Об этом конкистадоре в Главе Х «Подлинных комментариев» Инка Гарсиласо де ла Вега писал: «Я видел тот
гальпон, когда в нем находился монастырь святого Франциска, который был туда переведен из квартала Токо-качи, где
он прежде располагался, поскольку [то место] было очень удалено от поселений испанцев. Огромный кусок гальпона
был выделен под церковь, способную вместить множество людей; затем там находились кельи, спальня и трапезная и
другие службы монастыря, а если бы он не имел перекрытия, то внутри можно было бы построить крытые галереи
(claustro). Гальпон и все то место отдал монахам Хуан де Панкорво — один из первых конкистадоров, которому
достался по жребию тот королевский дом во время дележа домов [Коско]; многие другие испанцы имели в нем свою
долю, однако Хуан де Панкорво в самом начале выкупил их все, когда их раздавали [почти] даром. Несколько лет
спустя монастырь перевели туда, где он находится сейчас, о чем мы расскажем в другом месте, говоря о милостыне,
которую жители города поднесли монахам, для покупки места и строительства церкви. Я также видел, как разрушали
гальпон и строили в квартале Касана палаты с порталами, как они сегодня стоят, — жилища для торговцев и офицеров».
В Главе XI: «Если спускаться по ручью от ворот Вака-пунку, то первые дома принадлежали Педро де Оруе; затем
следовали [дома] Хуана де Панкорво, а в нем жил Алонсо де Марчена, ибо, хотя он и владел индейцами, Хуан де
Панкорво все же не хотел, чтобы он жил в каком-либо другом доме по причине давнишней и огромной дружбы, которая
всегда их связывала».

592
 Этот край, называемый кольа [collas], - наибольшая область, какую я
только видел в Перу, и самый населенный. Колья начинаются от Айявире и
тянутся до Каракольо [Caracollo]. К востоку от них - монтанья Анд, к западу
– вершины заснеженных гор, их склоны достигают Южного моря. Не считая
селений и пахотных полей, земля безлюдна и изобилует диким скотом. Земля
Кольао - сплошь ровная и во многих местах протекают реки с хорошей
водой. В этих равнинах имеются прекрасные очень широкие долины, в них
всегда достаточно травы и иногда во всю зеленеющей, хотя летом она
выгорает, как и в Испании. Зима начинается (как я уже писал) в октябре, и
длится до апреля. Дни и ночи почти одинаковые [по продолжительности], но
в этом районе холоднее, чем любой другой части Перу, чему причиной
служит высота и снежные горы. И несомненно, если бы эта земля Кольао
была глубокой долиной, как Хауха или Чокиабо904 [Choquiabo], урожайных
на маис, то она была бы наилучшей и самой богатой из большинства в этих
Индиях. Когда дует ветер, то очень трудно идти по этим равнинам, а когда
ветра нет и светит солнце, великое удовольствие видеть такие прекрасные
долины и столь населенные, но из-за холода не дает плодов ни маис, ни
любое из деревьев. [Местность] настолько неплодородная, что не плодоносит
многое, что производится и выращивается в других долинах. Селения у
местных жителей [стоят] рядом, не очень большие дома прикреплены одно к
другому, все сделанные из камня с соломенной кровлей, что для них
привычно. В прошлом весь этот регион колья был очень густонаселен, и там
были крупные селения, все друг возле друга. Вокруг них у индейцев
располагались посевные поля. Основная их пища – это папас905 [papas], они
наподобие трюфелей, как я уже раньше в этой истории об этом говорил, и его
они сушат на солнце, и хранят от одной уборки урожая до другой. После
высушивания они называют этот папа [papa] – чуньо906 [chuño] и он очень у
них ценится и дорого стоит, потому что у них нет оросительных каналов, как
во многих других местах этого королевства для поливки своих полей, им
даже не хватает природной воды для создания посевных полей, они
испытывают нужду и лишения, если у них нет этих высушенных папас. И
многие испанцы разбогатели и уехали преуспевающими в Испанию,
доставляя на продажу в шахты Потоси один только этот чуньо. Есть у них и
другой вид пищи, называющийся ока [oca]907, тоже полезный; хотя есть еще
то зерно, которое также собирают, под название кинуа [quinua], величиной
оно меньше рисового. Если год выдался изобильным, то все жители Кольао
довольны и не испытывают нужды; но если год бесплодный и не хватает
воды, то они испытывают сильнейшую нужду. По правде говоря, короли
Инки, правившие этой империей, были столь мудрыми и такого хорошего
904
Чукиапо.
905
Картофель.
906
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608): Chhuñu. Картофель лежалый/сушеный, [и] замораживаемый на солнце [то
есть в солнечную погоду].
907
Кислица клубненосная, или ока (лат. Oxális tubérosa) — однолетнее травянистое растение семейства Кисличные,
культивируемое в горных районах Центральной и Южной Америки ради богатых крахмалом клубней, употребляемых в
пищу. В диком виде растение неизвестно. Больше всего кислица клубненосная культивируется в высокогорьях
Колумбии, Перу, Боливии и Чили, где она конкурирует с картофелем.

593
[способа] управления, и столь хорошо обеспечиваемые, что учредили уклад и
по своему упорядочили законы, чтобы, действительно, если бы всего этого не
было, то большая часть людей их владений с большим трудом проводила бы
[жизнь], и жили бы они сильно нуждаясь, как [это было] до того, как они
были завоѐваны.
Я рассказал об этом, поскольку у этих колья и во всех долинах Перу, где
холодно, земли не были такими изобильными и плодородными, как в хорошо
обеспеченных теплых селениях, потому они приказали, раз уж крупный
горный хребет Анд граничит с большей частью селений, чтобы из каждого
такового выходило определенное количество индейцев со своими женами,
[дабы] разместиться в тех краях, куда им прикажут и укажут их касики, и они
бы обрабатывали поля, сеяли то, чего недоставало в их местах обитания,
снабжая собранными плодами своих правителей или полководцев, - и такие
назывались Митимаями.
Сегодня они находятся под главной энкомьендой и обслуживают еѐ,
выращивают и заготавливают ценную коку. Так что, хоть во всѐм Кольао не
сеется и не собирается маис, ни у местных правителей нет в нем недостатка,
ни у тех, кто хотел бы о нем позаботиться уже названным порядком,
поскольку всегда непременно приносятся грузы маиса, коки, любых плодов и
мѐда, имеющегося в большей части этих густых зарослей и образующегося в
дуплах деревьев, о чѐм я рассказывал относительно Кимбайя. В провинции
Чаркас [тоже] имеется этот вкусный мѐд. Франсиско Карвахаль [Francisco de
Carvajal], полевой командир908 [maestro de campo] Гонсало Писарро,
считавшиегося предателем, говорят, всегда ел этот мѐд, он даже пил его, как
воду или вино, утверждая, что становиться от него здоровее и крепче, и
таким он был, когда я видел, как его казнили в долине Хакихагуана, крепко
удерживая, [чтобы он не вырвался], хотя ему, по его словам, уже минуло 80
лет.

Глава C. О том, что говориться о происхождении этих колья, их одежде, и

как их хоронили, когда они умирали.

Многие из этих индейцев рассказывают, что слышали от своих предков,

как был в прошлом великий потоп, о котором я напишу в третьей главе
второй части. И они объясняют, что их предки очень древние, о чьем
происхождении они рассказывают такие сказки и небылицы, что если оно
так, то я не хочу даже писать о этом, потому что одни говорят, что они
вышли из источника, другие, что – из скалы, иные – из озер909. Таким
образом, их происхождение невозможно выяснить от них самих. Но все
сходятся в том, что их предки жили без особого порядка, пока Инки не
завоевали их, и что на вершинах гор у них были укрепленные поселения,
откуда они выходили на войну. И что они были порочны в других скверных

908
Испанской средневековый военный термин «маэстро-де-кампо» приблизительно можно перевести как «полевой
командир».
909
Речь идет об исторях о пакарисках каждого рода.

594
обычаях. Затем они переняли у Инков то же, что и все, кто становился их
вассалами, и строили свои поселения так же, как это имеет место у них
сейчас. Они носят шерстяную одежду, их жены - тоже. О последних говорят,
что до свадьбы они могут распоряжаться собой свободно, но если, после того
как полностью отдадутся мужу, они ему изменят, отдав своѐ тело другому
мужчине, то и их убивали. На головах они носили несколько шерстяных
шапочек, наподобие ступок, называемых чукос [chucos], все очень длинные и
без затылка, потому что с детства они меняют им форму [головы] и делают ее
такой, какой захотят, как я уже писал. Женщины надевают на голову
капюшоны, почти как у монахов. До того как Инки правили ими, говорят
многие индейцы тех колья, что было в их провинции два могучих правителя:
одного звали Сапана [Zapana], а второго – Кари [Cari], и что они завоевали
много пукарас [pucaras], - а это их крепости. Один из них вышел к озеру
Титикака и обнаружил на самом большом острове, что есть на том болоте910
белые люди, и что у них были бороды, с ними он сражался таким образом,
что смог убить всех. А еще говорят, что после этого, вели они крупные
войны с [народами] канас и канчес. По окончании этих знаменательных дел,
те два тирана или правителя, возвысившись в Кольао, подняли оружие друг
на друга, объявив между собой войну, стараясь заручиться дружбой и
поддержкой Виракочи Инки, правившего в то время в Куско, он заключил
мир в Чукуито с Кари, но он обладал такими хитрыми способностями, что
без войны стал правителем многих народов этих колья911. Знатные правители
ходят с большой свитой, и когда они отправляются в путь, то их несут на
носилках, и им прислуживают все их индейцы. В местах безлюдных и
укромных у них находились ваки или храмы, где они чтили своих богов,
употребляя свои пустые слова, а разговаривали в оракулах с дьяволом, те, кто
для этого был избран. Вещь наиболее примечательная и достойная внимания,
на мой взгляд, это - видеть в этом Кольао гробницы усопших.
Когда я прошел через тот край, то я решил записать о том, что думал о
вещах, на которые необходимо было обратить внимание у тех индейцев. И
действительно, меня восхитило, когда я подумал, как живые мало заботились
о том, чтобы иметь большие, изящные дома, и с каким тщанием они
910
В оригинале итальянское слово «palude».
911
У аймара курака назывался мальку. В провинции Чукуито (бывшее, автономное в составе инкской империи с сер. XV
ст., королевство Лупака) было 7 главных поселений с 20000 домохозяйств (в 1567 году), и имело анклавы на восточных
и западных склонах Анд, где выращивались маис и кока. Чукуито было центром культурно-политической
провинциальной элиты. Мартин Кари и Мартин Куси были мальку или куракими провинции. В основном в провинции
придерживались деления главных поселений согласно бинарной системе Анан-Рурин, кроме Хули, где была
тройственная система Анан-Рурин-Айантас. Население Чукуито в 1567 году насчитывало: от 16 лет – 16487 мужнин,
22993 женщин (39480 всего; в 1549 г. было 32208, то есть с ежегодным приростом 1,4%); от 11 до 16 лет – 1827
мальчиков, 1828 девушек (всего 3655); до 10 лет – 9788 мальчиков, 9789 девушек (всего 19577). В сумме: 28102
мужского пола, 34610 женского (всего 62712). Единиц рабочей силы было: стариков старше 50 лет, холостых, вдовцов
(коэфициент 0,66) – 3679,50; взрослых от 16 до 50, холостых, вдовцов (коэфициент 1,00) – 33905; детей от 11 до 20 лет
(коэфициент 0,66) – 2412,30; детей до 11 лет (коэфициент 0,16) – 3132,32; всего – 43129,12. Это количество умноженное
на рабочие дни (без деления на рабочие часы) в году – 260 дней – составляло 11213571,12 человеко-дней. Общий налог
(мита 500 индейцев в шахтах, 1000 единиц одежды, транспортировка носильщиками) в пользу короны в Чукуито
составлял 234550 человеко-дней, или стоило 2,09% ежегодной рабочей силы, но учитывая разные факторы можно эту
цифру удвоить (4%). Индейцы-митмакуна составляли всего 740 налогоплательщиков (или 2,18% общего количества
налогоплательщиков), жившие в разных долинах вне границ Чукуито. В провинции было около 40000 голов местного
скота (в среднем 64 единицы на 100 жителей, или 119 единиц на 100 налогоплательщиков) и большое количество
испанского скота; стоили местные породы 6,5 песо, а испанские – 3,25 песо, в сумме - около 300000 песо.

595
украшали гробницы, где их нужно было хоронить, как если бы всѐ их счастье
состояло только в этом. И потому по долинам и равнинам возле селений
находятся гробницы этих индейцев, построенные в виде маленьких
четырѐхугольных башен, одни - только из камня, другие - из земли и камня,
некоторые - широкие, а другие - узкие, в общем, если была возможность, они
их строили. Верхушки одних башен были покрыты соломой, другие –
крупными каменными плитами. И мне показалось, что у этих гробниц двери
были обращены к востоку. Когда в этом Кольао умирали жители, их
оплакивали много дней, женщины - держа посохи в руках и прижавшись к
телу, а родственники умершего приносили кто что мог: овец, барашков, маис,
и тому подобное, и прежде чем они хоронили усопшего, они забивали овец и
выкладывали потроха на площадках в их помещениях. В поминальные дни
по умершим, заблаговременно, из своего маиса или принесенного
родственниками, они делали много своего вина или выпивки, чтобы потом ее
выпить. А так как этого вина было много, большая честь оказывалась
покойному, если бы его выпивалось немного. Приготовив свою выпивку,
убив овец и барашков, они говорят, что несли покойного в поля, где у них
были гробницы, в сопровождении (если это был правитель) большинства
жителей селения, и около гробницы они сжигали десять овец, или двадцать,
или больше, или меньше, смотря по тому, кем был умерший. Они убивали
жен, детей и слуг, которые должны были последовать за ним, чтобы они
служили ему сообразно его тщеславию. И этих вместе с овцами, домашней
утварью, хоронили рядом с телом в той же самой гробнице, положив (что
также в обычае у них всех) нескольких живых людей. Похоронив мертвого
подобным образом, все, кто ходил оказать ему почести, возвращались в дом,
отукуда его вынесли, и там ели заготовленные кушания, пили
приготовленную чичу, выходя время от времени на площадки, сделанные
перед домами правителей, где, оплакивая, танцують, как то у них в обычае,
образовав хоровод. И длилось это несколько дней, по окончании которых,
приказав собраться самым бедным индейцам и индеанкам, раздают им еду и
напитки из оставшихся излишков. Но если же умерший был великим
правителем, то говорят, что его хоронили не сразу после смерти, а через
несколько дней, прибегая к другим пустякам, о которых не стану говорить.
Совершив это, сказывают, проходили через селение оставшиеся в живых
жены и прочие слуги со своими накидками и капюшонами. Некоторые из них
несли в руках оружие правителя, другие – украшение, которое они одевали
на голову и другие одежды, и в самом конце [процессии] несли «дуо» [el
duho]912, на который он садился, и прочие вещи; и шли они так под звук
барабана, спереди его нес плачущий индеец и все произносили печальные и
скорбные слова. Так они ходят, оплакивая умершего, по большей части
селения, говоря в своих песнях о том, что происходило с правителем, когда
он был жив, и о подобных этому вещах. В селении Никасио [Nicasio],
приспоминаю, когда я шел в Чаркас вместе с Диего де Уседа [Diego de

912
Трон правителя.

596
Uceda]913, жителем Ла-Паса, мы увидели нескольких женщин, идущих уже
описанных образом, и с помощью толмачей из этого самого селения мы
узнали о том, о чем рассказано в этой главе, и один из присутствовавших там
после этого сказал, что когда эти индеанки заканчивают проливать слѐзы, их
непременно спаивают и некоторых из них убивают, чтобы составить свиту
только что умершему правителю. Во многих других селениях я видел, [как]
много дней проливают слѐзы по умершим и надевают на головы веревки из
ковыля914 [esparto], чтобы выразить побольше скорби.

Глава CI. О том, как эти индейцы привыкли устраивать панихиды и

годовщины в честь смерти, и какие у них в старину были храмы.

О том, как эти люди относились к похоронам, я рассказал в предыдущей

главе. После похорон оставшиеся женщины и слуги остригали волосы,
надевая на себя свои самые обычные одежды, стараясь поменьше
беспокоиться о самих себе. Помимо этой примечательной скорби, они
одевали на головы веревки из ковыля и проводили время в длительных
оплакиваниях, если умерший был правителем, то целый год, не разводя огонь
несколько дней в доме, в котором он умер. Так как их обманывал дьявол, с
позволения на то Господа, как и всех остальных, своими лживыми
проявлениями, которые он устраивал, показываясь в образах уже умерших
людей, в полях, то тем, кто их видел, они казались одетыми и наряженными
так, какими их положили в гробницу. А чтобы придать больше значения
своим умершим, у них было в ходу да и поныне водиться отмечать
годовщину смерти, для чего они несут в нужное время некоторые травы,
животных, которых забивают около гробниц, и сжигают много овечьего
жира. После чего выливают много кувшинов со своим напитком на сами
гробницы, и на этом заканчивается их слепой и напрасный обычай. А
поскольку этот народ колья был столь огромный [по численности], в старину
у них были крупные храмы, и свои обряды, которые чтили и [берегли]
жрецы, говорившие с дьяволом. Они придерживались своих праздников,
когда собирали картофель, свой основной продукт, убивая для
жертвоприношений своих животных. В наше время нам неизвестно, чтобы у
них был публичный храм, ведь по воле нашего Господа и сеньора было
основано много католических церквей, где наши священники проповедуют
Святое Евангелие, обучая вере всех тех, кто желает получить воду крещения.
И несомненно, если бы не было войн и мы с праведным намерением и целью
позаботились о крещении этих людей, по-моему, многие индейцы,
погубившие свою душу, были бы спасены.

913
Позже, в 1565 году Диего де Уседа, оставаясь жителем Ла-Паса, задолжал 1430 песо торговцу Хуану Лопесу де
Сьесе, жителю города Рейноса, Испания, эмигрировавшему в Америку, владельцу троговой компании, действовавшей в
провинциях Тьерра-Фирме, Перу и в Испании.
914
Stipa tenacissima – трава эспарто (Stipa tenacissima LOEFL. EX L., или Macrochloa tenacissima (LOEFL. EX L.) KUNTH) из
рода многолетних однодольных травянистых растений из семейства Злаки, или Мятликовые (Poaceae), обильно
произрастает в Алжире, Марокко и в Испании, образуя обширные заросли. Сьеса по аналогии с произраставшим эспарто
в Испании дал название местой траве.

597
 В наше время повсюду в этом Кольао ходят монахи и священники,
поставленные теми сеньорами, кто владеет энкомьендой над индейцами,
чтобы наставлять их [в делах веры]. Отчего поклонюсь Господу, [за то, что]
он воплощает в жизнь идею, невзирая на наши грехи. Эти жители Кольао
говорят то же, что и большинство других в сьерре, что творец всех вещей
называется Тисевиракоча, и они знают, что его основное местопребывание -
небо. Но обманутые дьяволом, они поклонялись различным богам, как это
делали все язычники. Они используют нечто похожее на романсы или песни,
с помощью которых запоминают свои события, не забывая о них, хоть они и
не располагают буквами. Среди этих индейцев Кольао есть очень мудрые, о
чем [можно] судить по тому, как их расспрашивают и хотят от них [что-то]
узнать. У них ведется счет времени, им известны некоторые движения как
солнца, так луны, вот почему они веду свой счет по выученному ими обычаю
подсчитывать свои года, которые образуются каждые десять месяцев. От них
я узнал, что год они называют «мари» [mari], месяц и Луну915 - «алеспакехе»
[alespaquexe], а день – «ауро» [auro].
Когда они стали вассалами Инков, то построили по их приказу большие
храмы, как на острове [озера] Титикака, так и в Хатунколья, в других краях.
Считается, что они питали отвращение к содомскому греху; несмотря на это,
о деревенских жителях, присматривающих за скотом, говорят, что они
делают это тайно, а также [его совершают] те, кого поместили в храмы по
наущению дьявола, как я уже рассказывал.

Глава CII. О древностях, имеющихся в Пукара, и о том, чем, говорят,

была Хатунколья; о селении, называемом Асангаро и других рассказываемых
здесь вещах.

Я, по возможности кратко, уже рассказал кое-что о том, что смог узнать о

колья. Мне кажется [следует] продолжить мой рассказ о королевской дороге,
чтобы подробно сообщить о селениях, расположенных до самого города Ла-
Пас, основанного в долине Чукиабо, на границах этого огромного района
Кольао. Скажу, что от Айявире, по королевской дороге, идешь к Пукара, что
значит «крепкая вещь», что в 4 лигах от Айявире. Среди индейцев говорят,
что в старину эта Пукара была густо населена. В наше время здесь почти не
осталось индейцев. В этом месте я находился, осматривая здесь всѐ, один
день. Соседние к нему жители говорят, что Тупак Инка Юпанки во времена
своего правления много дней находился в окружении этих индейцев,
поскольку перед тем, как он смог их покорить, они проявили себя настолько
отважными, что убили у него много людей. Но в конце концов, победив их,
Инка приказал в память о своей победе построить огромные каменные
статуи, так ли это, я не знаю, но так об этом говорят. Из того, что я увидел в
этой Пукара, так это – большие разрушенные и опустошенные строения,
много каменных статуй, изображающих человеческие фигуры и другие

915
В издании 2205 года ошибочно «al mes luna» - лунный месяц, вместо «al mes y Luna» - месяц и Луну.

598
достойные внимания вещи. От этой Пукары до Хатунколья [Hatuncolla] 15
лиг. На полпути находятся селения: Никасио, Шулиака916 [Xuliaca], и другие.
Хатунколья был в прошлом главным местом Кольао. Местные жители его
утверждают, что до того, как их завоевали Инки, ими правили Сапана и
другие его потомки; их было столько, что в сражениях с соседями они
захватили много добычи. Потом Инки украсили это селение, увеличив
количество зданий и складов, куда по их приказу складывались подати,
приносимые из [соседних] районов, и был храм Солнца с множеством
мамакон и жрецов, для его обслуживания, уймой Митимаев, солдат,
поставленных на границе для охраны провинции и безопасности, на случай,
если бы какой-нибудь тиран восстал против того, кого они считали своим
верховным правителем. Потому можно смело утверждать, что Хатунколья
была великим делом, это показывает его имя, поскольку Хатун значит на
нашем языке «Великий». В настоящее время всѐ оставлено и на большей
части жителей мало - они были истреблены войной. Из Айявире
(оставленного позади) отходит другая дорога, называющаяся Омасуйо
[Omasuyo], проходящая по другому берегу огромного озера, о котором позже
расскажу, ближе к монтанье Анд, по ней шли в большие селения Оруро,
Асильо, Асангаро [Horuro, y Assillo, y Assangaro] и другие, ценящиеся
немало, ведь они считаются очень богатыми как скотом, так и
продовольствием. Когда Инки завоевали это королевство, они ценили эти
селения [за] большие стада их овец и барашков. В этой местности у горного
хребта находится известная и богатейшая река Каруайя [Caruaya]917, где в
прошлые годы добыли более 1 миллиона 600 тысяч песо золота, настолько
чистого, что увеличивалась ценная часть [золота] в горной породе, и это
золото всѐ еще встречается в реке, но добывается с трудом и путем гибели
индейцев, поскольку то место считается нездоровым, как об этом говорят; но
богатство реки велико.

Глава CIII. О великом озере, расположенном в этой области Кольао, и о

том, насколько оно глубоко, и о храме Титикака.

Так как эта земля Кольао настолько велика, то есть в ней помимо
заселенных мест, много пустынь и заснеженных гор, и прочих полей,
поросших травой, служащей кормом для переходящего с места на место
сельского скота. Посреди провинции образовалось озеро, самое большое и
широкое из всех имеющихся на большей части этих Индий918, и около него
находится большинство селений Кольао. На больших островах этого озера
они засевают свои поля и хранят свои самые ценные вещи в большей
безопасности, чем в селениях, расположенных на дорогах. Я уже говорил,
что в этой провинции настолько холодно, что не только нет плодовых
916
Вариант: Хулиака.
917
Возможно, это Карабайя [Carabaya].
918
Титикака (исп. Titicaca, кечуа Titiqaqa, аймара Titiqaqa) — озеро в Андах, второе по величине озеро Южной
Америки (после Маракайбо), высочайшее в мире судоходное озеро. Название состоит из слов языка индейцев кечуа:
кака — скала и тити — место добычи руды.

599
деревьев, но не сеется и маис, потому что он, по той же причине, не даѐт
урожая. В тростниковых зарослях этого озера множество всевозможных
птиц, крупных уток и прочий дичи; в нѐм вылавливают два или три вида
очень вкусных рыб, хотя большая часть озера считается нездоровой. Это
озеро настолько велико, что в окружности имеет 80 лиг, и столь глубоко, что
капитан Хуан Ладрильеро мне сказал, что в некоторых местах, передвигаясь
на своих бригах, ему встречалось и 70, и 80, и более брасов919 глубины,
местами меньше920.
И наконец, когда на нѐм дует ветер, образующимися волнами оно похоже
на лоно морское. Мне хочется сказать, как столько воды заключано в том
озере и откуда оно берет начало, но я этого не знаю, хоть в него стекает
много рек и ручьѐв, всѐ же, мне кажется, что их одних недостаточно, чтобы
образовать имеющееся [количество воды], из этого озера вода
преимущественно вытекает через еще одно, меньшее озеро, называющееся
Аулагас [Aulagas]921. Может быть, со времен потопа он стал таким, со всей
этой водой, какую мы видим, потому что, если бы оно было отверстием моря,
то вода была бы солоноватой, а не пресной, к тому же от моря оно отстоит в
60 лигах. И вся эта вода вытекает через одну глубокую реку, для этого
района считающаяся великой силой, еѐ называют Десагуадеро [Водосток]922,
она стекает в озеро Аулагас, о чем расскажу ниже. Еще одна примечательная
вещь по этому поводу, это то, что мы видим, как вода из одного озера входит
в другое (из этого в Кольао в то, что в Аулагас) и неизвестно, куда она
выходит, ведь озера Аулагас обошли со всех сторон [и не нашли стока]. Об
этом я слышал от испанцев и индейцев, видевших и сейчас наблюдающих в

919
Брас или морская сажень – 1,6718 м. Морская единица измерения длины.
920
Озеро расположено на границе Перу и Боливии, на плоскогорье Альтиплано. Площадь 8300 км², высота уреза воды
3821 м (сильно меняется в зависимости от сезона), средняя глубина 140—180 м, максимальная 281 или 304 м.
Температура воды в середине озера практически неизменна и составляет 10—12 °C, но у берегов озеро нередко
замерзает ночью. В озеро впадает более 25 рек, стекающих с ледников, окружающих Альтиплано и вытекает река
Десагуадеро, впадающая в бессточное озеро Поопо на территории Боливии. Сток этой реки составляет меньше 5 %
водного баланса — большая часть воды теряется вследствие испарения из-за сильных ветров и солнечного излучения.
Солѐность воды около 1‰, поэтому Титикака считается пресноводным озером.
921
Поопо (исп. Lake Poopó) — бессточное солѐное озеро в Боливии, примерно в 130 км к югу от города Оруро. Площадь
поверхности озера непостоянна, в среднем около 1340 км2. В озеро впадает река Десагуадеро — единственная река,
вытекающая из озера Титикака. Река течет через породы, насыщенные солью, поэтому приносит в озеро соленую воду.
Высокие берега озера сложены известняками каменноугольного периода, а равнинные части - красными песчаниками и
конгломератами. Прибрежная часть заросла камышом тотора. Берега заболочены, вода в озере чрезвычайно мутная. Из
озера Поопо вытекает единственный ручей (на юге), который течѐт на запад и заканчивается на солончаке Салар-де-
Койпаса. Из-за высокого уреза воды в озере (3686 м над уровнем моря), малой глубины (менее 3 метров) и очень сухого
регионального климата любое незначительное изменение в количестве осадков в окружающем бассейне сильно влияет
на уровень воды в Поопо. При максимальном наполнении площадь озера составляет около 2500 км2, что ставит его в
один ряд с крупнейшими солѐными озѐрами Южной Америки. Поопо — место отдыха многих перелѐтных птиц, в том
числе фламинго. Во время окончания последнего ледникового периода в Андах (около 11—13 тыс. лет назад) озеро
Поопо было частью более крупного ледникового озера Балливьян (исп. Ballivián). Это огромное озеро также включало в
себя современные солончаки Салар-де-Койпаса и Салар-де-Уюни, а также озеро Титикака.
922
Десагуадеро (исп. Río Desaguadero, обезвоживающая, или Водосток) — единственная река, вытекающая из озера
Титикака. Расположена в Перу и Боливии. Вытекает из южной части озера, компенсируя лишь треть притока воды в
озеро Титикака, и течѐт к озеру Поопо. В верхнем течении пресна и судоходна, но, проходя через засоленные земли,
мелеет и становится солѐной. Общая протяжѐнность реки составляет 436 км, из которых 14 км являются естественной
границей между Перу и Боливией. В истоке из озера Титикака река формирует лагуну Агуальямая (Laguna Aguallamaya)
площадью 96 км². До 1959 года река Десагуадеро впадала непосредственно в озеро Поопо, однако еѐ дельта стала сильно
забиваться наносами, из-за чего реки сменила русло и образовала около города Оруро новое озеро Уру-Уру.
Впоследствии Уру-Уру соединилось протокой с Поопо. После возникновения нового озера климатические условия в
городе Оруро смягчились, а блуждание реки Десагуадеро привело к усыханию озера Поопо, уже к 1966 году его
площадь сократилась вдвое.

600
долинах у Южного моря продолжение выходов воды, текущей под землѐй к
морю, и полагают, что это может быть вода из тех озер, вытекая через разные
места, она пробивает себе дорогу через недра земли, чтобы достигнуть [того
места], куда они ведут, т.е. к морю. Великое озеро Кольао носит имя
Титикака из-за храма, сооруженного на этом самом озере. Отчего у местных
жителей имелась известная небылица, а именно: эти индейцы рассказывают,
что их предки утверждали об этом, как о достоверном, как они рассказывают
и о других баснях, что много дней у них не было, и когда все находились во
тьме и мраке, вышло из этого острова Титикака [ослепительно] сияющее
Солнце, поэтому остров считали священным, а Инки сделали на нем
[острове] храм, который в честь своего солнца, скажу, они очень ценили и
уважали, приставив к нему девственниц и жрецов с большими сокровищами.
Из которого испанцы в разные времена взяли себе приличное количество
[богатств]; считают, что в основном их там уже нет. И если у этих индейцев
временно и отсутствовал свет, как они говорят, то это могло быть по причине
солнечного затмения. А поскольку они были такими [искусными]
прорицателями, то придумали эту сказку, им также в этом помогали
призраки дьявола, с позволения на то Господа за их грехи.

Глава CIV. В которой продолжается путь по этой дороге и описываются

селения до прибытия в Тиагуанако.

Итак, возвращаясь к тому месту, где я оставил дорогу, и продолжая

рассказ о том, что было в Хатунколья, скажу, что она тянется через
Павкарколья [Paucarcolla] и через другие селения этого народа колья до
Чукуито, самого главного и самого укрепленного поселения, имеющегося в
этом великом королевстве; он был и является столицей индейцев, которые
принадлежать Его Величеству в этом районе923. Несомненно, что в старину
Инки также считали очень важным этот Чукуито, и он самый древний из всех
описанных, по подсчетам самих индейцев. Кариапаса [Cariapassa] был
правителем этого селения924; как для индейца он был человеком сведущим.
Есть здесь крупные постоялые дворы, и до того как они были завоѐваны
Инками, правители этого селения могли много, о которых говорят, [что] двое
считались самыми главными, их называют Кари и Йумалья [Yumalla]. В наше
время (как я уже сказал) он является столицей индейцев Его Величества, чьи
селения сейчас вот какие: Хули925, Чилане, Акос, Помата, Сепита [Xuli,
Chilane, Acos, Pomata, Cepita], и в них имеются правители и правят они
923
В своей королевской грамоте от 23 сентября 1565 года, Король выражал своѐ удивление скромным налогам, которые
выплачивают индейцы, по его словам "многие и очень богатые", в провинции Чукуито [Chucuito], расположенной на
берегу озера Титикака, и которая "принадлежит Королевской Короне". Вскоре после этой грамоты лиценциат Лопе
Гарсия де Кастро [Lope Garcìa de Castro], президент Аудиенсии [Города] Королей (Лима), поручает Гарси Диесу де Сан-
Мигелю [Garci Diez de San Miguel], бывшему коррехидору в Чукуито, провести "инспекцию" этой провинции.
Подчиненные напрямую Королю, а не режиму "энкомьенды", индейцы из Чукуито, как это видно из показаний,
сохраняют в 1567 году относительную внутреннюю автономию.
924
На самом деле в Чукуито фактически было два правителя – один из общины Луринсайя, второй – из Анансайя. В
1567 году такими правителями были соответственно Мартин Куси и Мартин Кари. Из чего можно сделать вывод, что
речь идет о правителе общины Анансайя.
925
О селении Хули в 1567 году интересный доклад составил лиценциат Гарси Диес де Сан-Мигель.

601
многими индейцами. Когда я проходил через тот край, коррехидором был
Шимон Пинто926 [Ximon Pinto], а управителем дон Гаспар [don Gaspar],
довольно умный и смышленый индеец. Они богаты на стада местных овец и
множество местных продуктов. На островах и в других местах у них
размещены Митимаи для посева коки и маиса. В уже названых селениях
имеются хорошо отделанные церкви, основанные по большей части
почтенным отцом монахом Томасом де Сан-Мартином [padre fray Thomas de
San Martin], главой провинциального Доминиканского ордена. Мальчики и
все, кто пожелает, собираются, чтобы послушать Евангельское учение,
которое им разъясняют монахи и священники. Большинство правителей
обращено в христиан. Недалеко от Сепиты протекает Десагуадеро, где во
времена Инков имелись сборщики подорожного налога, собиравшие подати с
тех, кто переходил через мост, построенный с помощью связок овса927, да
такой, что по нему проходили кони и люди, [и все кто угодно]. В одном из
этих селений под названием Хули, маэстро-де-кампо928 Франсиско де
Карвахаль [Francisco de Carvajal]929 казнил капитана Эрнандо Бачикао
[Hernando Bachicao]930, в назидание тем, кого мог покарать Господь за
гражданские войны и столкновения, имевшихся в Перу, ведь тогда убивали с
такой жестокостью друг друга, что и об этом я расскажу в нужном месте.
За этими селениями дальше находится Гуаки [Guaqui], где были
постоялые дворы Инков и построена церковь для чад [господних], дабы в ней
в нужное время слушали они Учение.

Глава CV. О селении Тиагуанако и о находящихся в нѐм огромных и

древних строениях.

Тиагуанако931 не очень большое поселение, но оно знаменито своими

огромными сооружениями, несомненно примечательными и достойными
внимания. Возле главных постоялых дворов находится созданный вручную
холм, поставленный на крупных каменных платформах. За этим холмом
находятся два каменных идола, с образом и подобием человека, с
превосходно сделанными и проработанными чертами лица, настолько, что
кажется, будто сделано это было руками великих художников или мастеров.
Они настолько огромные, что кажутся маленькими гигантами, и видно, что
926
Вариант: Симон Пинто.
927
Речь идет о тоторе - растении с высокими стеблями и плоскими листьями. Срастаясь, єтот тростник образует
пружинящую платформу.
928
«Маэстро-де-кампо» - в испанской армии тех времен это была должность командира подразделения «терции» из 29
человек; персональный охранник 8 человек; был капитаном первой «компании», т.е. взвода.
929
Франсиско де Карвахаль был главным советником и полководцем Гонсало Писарро, известен тем, что убил вице-
короля Бласко Нуньеса Велу в 1544 году. Такж он подстрекал Писарро провозгласить себя императором Перу и
прервать с Испанией все сношения. Когда Гонсало Писарро потерпел фиаско, Карвахаль был одним из немногих, кто
остался верен своему начальнику.
930
Эрнандо Бачикао был капитаном пикейщиков в армии Вака де Кастро, потому служил во флоте у Бласко Нуньеса
Велы.
931
Тиуанако (иногда Тиауанако, Тиуанаку, Тиванако, от аймара Tiwanaku) — древнее городище в Боливии, в 72 км от
Ла-Паса вблизи восточного берега озера Титикака. По материалам раскопок основание здесь поселения датируется 1500
до н. э. В II—IX вв. н. э. Тиуанако — крупнейший город региона Центральных Анд, — был центром государства
Пукина. В это время город занимал примерно 6 км², и имел 40 тыс. жителей. Приблизительно в 1180 году город был
покинут обитателями, после разгрома Пукина племенами колья (аймара).

602
их внешний вид и длинные одеяния отличаются от того, что мы видим у
местных жителей этих провинций. На головах у них, кажется, есть свое
украшение932. Около этих статуй находится еще одно здание, о котором, из-за
его древности и отсутствия письменности, неизвестно, какой народ построил
такие огромные платформы и укрепления, и сколько же времени прошло [как
их построили], поскольку сейчас видна только отлично обработанная
крепостная стена, и то потребовалось бы много времени и веков для его
постройки. Некоторые камни очень сильно испорчены и уничтожены
[временем]. В этом краю имеются настолько большие и крупные камни, что
вызывает восхищение, глядя на их величину, думать, откуда взялось столько
человеческой силы, чтобы принести их туда, где мы их видим [сейчас].
Многие из этих камней обработаны самыми различными способами, а
некоторые из них имеют форму человеческого тела; должно быть, они были
их идолами. Возле крепостной стены имеется много ям и подземных выемок.
В другом месте, к западу от этого сооружения находятся другие очень
огромные древности, потому что там находится много крупных порталов с
своими косыми дверными проходами [con sus quicios], порогами и
небольшими портиками [portaletes], и всѐ из одного цельного куска камня.
То, что мне больше всего приглянулось, когда я ходил там осматривая и
записывая об этом, было то, что из этих огромных порталов выступали
поставленные на них другие крупные камни, некоторые из них имели 30
футов ширины, и 15 футов и больше длины, а фасад [имел в высоту] 6 футов.
И это, и портал,и его косяки и пороги, были одним камнем. Он очень
почитаем из-за своей величины. Я так и не узнал и не понял, какими
инструментами и орудиями оно обрабатывалось, ведь прежде, чем их сделать
такими совершенными, их нужно было обработать. И примечательно видеть
эти сооружения, ведь они не были окончательно достроены, поскольку в них
кроме этих порталов и других камней небывалой величины, нет ничего
[другого]; я также видел несколько камней, обработанных и подготовленных
для закладки в сооружение, от которого немного в стороне находилось
маленькое помещение, куда поставлен большой идол, которому они должны
были поклоняться. И еще ходит слух, что рядом с этим идолом было
обнаружено уйма золота, а вокруг этого храма было еще множество крупных
и маленьких высеченных и обработанных камней, подобно тем, что уже
описаны.
В заключение, скажу об этом Тиагуанако, что, по-моему, эта древность
самая старая во всѐм Перу. Так как считается, что до того, как Инки правили
много веков, были построены некоторые из этих сооружений, потому что я
слышал утверждения индейцев, что Инки строили свои огромные
сооружения [в] Куско, по форме, какую, как они увидели, имеет крепостной
вал или стена в этом селении. Говорят также, что первые Инки постоянно
занимались строительством933 [practicaron de hacer] своего двора и
внутренней резиденции в этом Тиагуанако. Также примечательна другая
932
Сьеса де Леон имеет в виду отличительный знак, который у каждого народа был неповторимым.
933
Вариант: делали свои первые попытки строить по образцу этого Тауанако.

603
небывалая вещь: на большей части этого района нет и не видно ни скал, ни
каменоломен, ни камней, откуда они могли бы добывать многие из тех, что
мы видим. Я спросил местных жителей в присутствии Хуана де Варагаса
[Juan de Varagas] (имеющего над ними энкомьенду), были ли эти сооружения
построены во времена Инков, они на это вопрос рассмеялись, утверждая то,
что сказано выше по этому поводу: что до того, как они правили, здания
были уже построены, но они не могли сообщить и подтвердить, кто их
построил. Но от своих предков они слышали, что то, что там видно, возникло
уже построенным однажды ночью. Об этом и о том, что также говорят об
увиденных на острове Титикака бородатых людях и о построенном здании в
Виньаке [Vinaque], подобными людьми, скажу, что, возможно, до правления
Инков, должен был существовать другой разумный народ в этих
королевствах, пришедший из другого неизвестного края, котоыре, похоже, и
построили всѐ это, а так как их было мало, а местных жителей так много, то
они, наверно, были убиты во время войн.
Поскольку эти вещи скрыты от нас, мы можем сказать, что удачное
изобретение букв, которое свойством своих звуков продлевать память на
многие века, и делающих так, что летит молва о происходящих в мире делах,
и мы, если захотим, то ни о чем не зыбываем, имея на руках книги. В стороне
от этих сооружений находятся постоялые дворы Инков и дом, где родился
Манко Инка934, сын Вайна Капака. Возле них расположены две гробницы
местных правителей этого селения, размером и по высоте они как широкие и
угловатые башни, двери же обращены к восходу солнца.

Глава CVI. Об основании города под названием Нуэстра-Сеньора-де-ла-

Пас, и кто был основателем; и [о] дороге, ведущей из него в Серебряный
городок.

Из селения Тиагуанако прямой дорогой идешь до [селения] Виача

[Viacha], находящегося в 7 лигах от Тиагуанако, оставляя по левую руку
селения, называющиеся Какайавире, Какингора, Мальама [Cacayauire,
Caquingora, Mallama], и другие такие же, которых, мне кажется, будет
немало, если перечислять все по отдельности. Среди них находится равнина
возле такого селения как Гуарина [Guarina], места, где в прошлом состоялось
сражение между Диего Сентено и Гонсало Писарро. Это было
знаменательным делом (как будет написано в нужном месте) и там полегло
множество капитанов и кабальеро, принявших участие на стороне короля,
под флагом капитана Диего Сентено, и некоторых сообщников Гонсало
Писарро, которому с Божьей помощью тогда досталась победа. Чтобы
добраться до города Ла-Пас, нужно оставить королевскую дорогу Инков, и
выйти к селении Лаха. До него в одном дне пути находится город,
расположенный в ущелье одной маленькой долины, образованной горами. В
месте наиболее удачном и ровном, был основан город, из-за наличия воды и

934
Манка Инка II.

604
древесины, а этого здесь много, поскольку тут сьерра теплее, чем равнины и
долины Кольао, находящиеся выше, где не найти обеспечения для подобных
городов. Несмотря на это, поселившиеся вокруг великого озера Титикака или
рядом с селениями Тиагуанако или Гуаки жители, поддерживали друг с
другом отношения. Но этот основан в месте при постоялых дворах долины
Чукиабо, там, где в прошлые годы добыли уйму золота из имеющихся тут
богатых шахт. Инки очень высоко ценили этот Чукиабо. Возле него
находится селение Ойуне935 [Oyune], где, говорят, на вершине большой
заснеженной горы находятся огромные сокровища, спрятанные в древнем
храме, но их невозможно ни найти, ни узнать, в каком месте они находятся.
Основал и заселил этот город НуэстраСеньора-де-ла-Пас936 капитан Алонсо
де Мендоса937, во имя императора, нашего господина, при президенте этого
королевства лиценциате Педро де ла Гаска, в 1549 году от нашего
исправления. В этой, образованной горами долине, и там, где находится
город, сеют маис, сажают деревья, хоть и небольшие, и выращивается зелень
и овощи из Испании. Испанцы хорошо обеспечены продовольствием и рыбой
из озера, и многими плодами, приносимыми из тѐплых долин, где сеют
пшеницу, выращивают коров, коз и прочий скот. У этого города сложные и
трудные выходы, поскольку лежит он между гор. Возле него протекает речка
с очень хорошей водой. От этого города Ла-Пас до Серебряного городка, что
в провинции Чаркас, приблизительно 90 лиг. Теперь, чтобы следовать по
порядку, вернусь на мною оставленную королевскую дорогу, и скажу, что от
Виача идешь до Айоайо [Hayohayo], где находились крупные постоялые
дворы Инков. Дальше за Айоайо находится Сикисика [Siquisica]938: до этого
места тянется область колья. По обе стороны от этих селений находятся
другие. От этого селения Сикисика идешь к селению Каракольо [Caracollo],
расположенномv в 11 лигах от него, в нескольких ровных плодородных
долинах возле большой провинции Париа [Paria], являвшейся очень ценной
для Инков. Жители провинции Париа носят одежду, как и все остальные, на
головах в качестве украшения носят головные уборы наподобие маленьких
шерстяных шапочек. У правителей было много прислуги среди своих
индейцев; были тут склады и постоялые дворы для Инков, и храм Солнца.
Сейчас видно множество высоких гробниц, куда они кладут своих
покойников. Селения, подчиненные Париа таковы: Капонота939 [Caponota] и
многие другие, одни находятся у озера, другие - в иных местах области.
Дальше за Париа находятся селения Покоата, Мача, Каракара, Мороморо
[Pocoata, Macha, Caracara, Moromoro]. А возле Анд находятся другие
провинции и великие правители.

935
Современное Уйуни [Uyuni].
936
Ла-Пас, полное название Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пас (исп. La Paz, Nuestra Señora de La Paz, аймара Chuqiyapu) —
город в Боливии, фактическая столица государства (с 1898 г.), а также административный центр департамента Ла-Пас.
937
Город был основан в 1548 году Алонсо де Мендосой неподалеку от старого индейского поселения Чукиапу.
938
Вариант: Сикасика.
939
Вариант: Капинота.

605
 Глава CVII. Об основании Серебряного городка, расположенного в
провинции Чаркас.

Знатный и преданный940 Серебряный городок [La noble y real villa de

Plata] - расположенное в Чукисаке [Chuquisaca] поселение испанцев у
[народов] Чаркас, наиболее упоминаемое в этих королевствах Перу и в мире,
из-за сокровищ отсюда привезенных в Испанию в эти годы. Размещен этот
городок в наилучшем месте, называющемся (как я говорил) Чукисака. Это
край с хорошим климатом, пригодном для выращивания плодовых деревьев
и для посевов пшеницы, ячменя, виноградной лозы и прочего. Поместья и
имения в наше время ценятся у них очень высоко, из-за богатства, открытого
в шахтах Потоси [Potosi]. Тут много землевладений, и около него |городка|
протекает несколько рек с очень хорошей водой. В поместьях испанцев
выращиваются коровы, кобылы и козы. А некоторые его жители одни из
самых богатых и преуспевающих в Индиях, поскольку в 1548 и 1549 года
произошел раздел земель, так вот один только надел генерала Педро де
Инохоса [Pedro de Hinojosa] приносил дохода более 100 тысяч кастельяно941,
а другие - 80 тысяч, а некоторые – и того больше.
Потому невиданным делом были в эти времена имевшиеся в этом городе
сокровища. Этот Серебряный городок в 1538 году основал и заселил капитан
Перансурес [Peranzurez]942, во имя Его Величества императора и короля,
нашего сеньора, когда его губернатором и капитан-генералом Перу был
аделантадо дон Франсиско Писарро. И скажу, что кроме уже названных
селений, есть в [окрестностях] этого городка [другие поселения и народы]:
Тотора, Тапакари, Сипесипе, Кочабамба, лос Карангес, Кильанка, Чайанта,
Чаки, лос Чичас [Totora, Tapacari, Sipesipe, Cochabamba, los Carangues,
Quillanca, Chayanta, Chaqui, y los Chichas] и много других, и все они очень
богатые, а некоторые, такие как, как долина Кочабамба, плодородные для
посевов пшеницы, маиса и выращивания скота. За этим городком дальше
находится провинция Тукуман [Tucuman] и области, куда ходили в
разведывательные походы капитан Филиппе Гутьерес, Диего де Рохас,
Николас де Эредия [Philippe Gutierrez, y Diego de Rojas, y Nicolas de Heredia],
где открыли реку Ла-Плата и добрались дальше к югу, где находится
крепость943, построенная Себастьяном Каботом [Sebastian Gaboto]. А так как
Диего де Рохас умер от вонзившейся ядовитой стрелы, пущенной в него
индейцами, а потом Франсиско де Мендоса [Francisco de Mendoza] весьма
бесстыдно пленил Филиппе Гутьереса и вынудил его вернуться в Перу на
свой страх и риск, а сам Франсиско де Мендоса вместе со своим маэстро-де-
кампо Руй Санчесом де Инохосой [Ruy Sanchez de Hinojosa], вновь

940
В издании 2005 года допущена ошибка: вместо «leal» - верный, надеждый, преданный, использовано «real» -
королевский.
941
Старинная золотая монета.
942
Педро де Ансурес, маркиз де Кампо Редондо, 29 сентября 1538 года в месте под названием Чаркас основал поселение
«Вилья-де-ла-Плата-де-ла-Нуэва-Толедо» - Серебряный Городок [провинции] Новое Толедо.
943
Возможно, имеется в виду форт Спириту-Санкти, поставленный Каботом 27 февраля 1527 года на берегах реки
Парана возле впадения притока Каркаранья.

606
разведывавшими реку, на обратном пути были убиты Николасом де Эредия.
И не были полностью разведаны те края, потому что столько страстей
бушевали между ними, что они вернулись в Перу. И когда Лопе де Мендоса
[Lope de Mendoza], маэстро-де-кампо капитана Диего Сентено, сбежавший от
гнева Карвахаля, встретился с капитаном Гонсало Писарро, он
присоединился к нему. Но, когда они были разделены, то в селении Покона
они были обращены в бегство самим Карвахалем, а затем он быстро захватил
в плен Николаса де Эредиа и Лопе де Мендосу, и убил их вместес другими
[солдатами]. Дальше находится губернаторство Чили, его губернатором
является Педро де Вальдивия944 [Pedro de Ualdiuia], и другие близлежащие к
проливу Магеллана земли. Но поскольку дела, относящиеся к Чили
значительны, то было бы разумнее составить отдельное сообщение о них, я
же описал то, что видел от Ураба до Потоси, находящемуся неподалѐку от
этого городка, что составляет путь настолько огромный, что, по-моему,
составит (начиная от границ Ураба до границ Серебрянного городка) добрых
1200 лиг, как я уже писал, потому не стану идти дальше в этой первой части,
расскажу только об индейцах, подчиненных Серебрянному городку , ведь их
обычаи и всеостальное такие же, как у всех. Когда они были завоѐваны
Инками, то построили свои селения на основании четкого плана. Все ходят в
одежде, и женщины тоже. Поклоняются солнцу и другим предметам. У них
были храмы, где они совершали жертвоприношения. Многие из них, как
например, те, кого местные жители называют чаркас и карангес, были очень
воинственными.
Из этого городка иногда выходили капитаны с его жителями и солдатами,
дабы послужить Его Величеству в гражданских войнах, и служили верно, на
чѐм и заканчиваю рассказ об основании городка.

Глава CVIII. О богатстве, имевшемся в Порко, и о том, что в пределах

этого городка имеются жилы серебряной руды.

Согласно тому, что говорят сегодня индейцы, во времена правления

королей Инков в этом великом королевстве Перу в нескольких местах этой

944
Педро де Вальдивия (исп. Pedro de Valdivia, 1500 (по другим сведениям — не ранее 1497), Бадахос, Испания —
декабрь 1553 или 1 января 1554, Тукапел, Чили) — испанский конкистадор, первый губернатор Чили. Педро де
Вальдивия родился в испанском городе Бадахос в семье идальго. В 1520—1521 гг. он воевал в Армии Карла V во
Фландрии, а после до 1525 года в Италии. После европейских войн переехал в Южную Америку, где был активным
участником завоевательных походов под командованием Ф. Писарро в Перу (1532—1536) и Д. де Альмагро в Чили
(1535—1537). В 1535 году также воевал на территории современной Венесуэлы в отряде Х-Ф. де Алдерете. В 1540 году
Педро де Вальдивия был назначен первым губернатором испанской колонии Чили. Этот пост, с небольшим перерывом в
1548 году, он занимал до декабря 1553 года. На своѐм посту де Вальдивия основал на подконтрольной территории такие
города, как нынешняя столица Чили Сантьяго (1541), Ля-Серена (1544), Консепсьон (1550), Ля-Империал (1551),
Вальдивия (1552), а также многие другие поселения. В годы его правления территория Чили простиралась от юга
Атакамы до Вальдивии и острова Чилоэ. В начале 1550-х, продвинувшись далеко на юг, обострились столкновения с
арауканами. Начался новый виток Арауканской войны. В декабре 1553 года Педро де Вальдивия попал в плен. Несмотря
на его обещания отдать индейцам все земли в обмен на свободу, они казнили губернатора. Раздев его догола, они
заставили его есть золотой песок, затем ещѐ живому острыми раковинами отрезали конечности, а потом голову. Сердце
конкистадора съел вождь с приближѐнными, так как, по их поверью, после этого к ним переходит сила поверженного.
Из черепа арауканы сделали чашу, из которой потом распивали спиртные напитки. По некоторым сведениям, его тело
также было зажарено и съедено племенем.

607
провинции Чаркас добывали огромное количество серебра. И для этого были
поставлены индейцы, производившие металл, добывавшийся для веедоров
[контролѐров] и их представителей. В этой горе Порко [Porco], что около
Серебрянного городка, существовали шахты, откуда добывали серебро для
правителей. Утверждают, что много серебра, находившегося в храме Солнца
Кориканча, было добыто из этой горы; испанцы также очень много его
добыли. Сейчас, в этом году, расчищена шахта капитана Эрнандо Писарро,
которая за год принесет ему дохода более чем на 200 тысяч песо золотом [le
valdra por ano las ansedradas945 que de ella sacaran mas de doscientos mil pesos de
oro]. Антонио Альварес [Antonio Aluarez], житель этого городка, показал мне
в Городе Королей немного металла, добытого из другой шахты, которая
принадлежит ему в этой горе Порко. Казалось, что [металл] почти полностью
состоял из серебра. Так как [гора] Порко издавна была богатейшим местом,
да и сейчас также, полагают, что останется она такой навсегда. Во многих
близлежащих к Серебрянному городку горах и в его границах и юрисдикции
находили богатые серебряные рудники. Считается, что этого металла
столько, что кто бы его не искал и не добывал, тот извлечет его, пожалуй,
ненамного меньше, чем добывают железа в провинции Бискайя [Vizcaya]946.
Но если не добывать его с помощью индейцев, и поскольку земля здесь
холодная для негров и очень дорогай, то кажется, что столь громадное
богатство остается заброшенным. Также скажу, что в некоторых районах
этого городка имеются реки, несущие чистейшее золото. Но так как шахты
Серебрянного городка побогаче, то его мало удаѐтся добыть. В щедрых
селениях Чичас [los Chichas pueblos], отданных в энкомьенду Эрнандо
Писарро, и подчиненных этому городку, говорят, имеются серебряные
рудники, а в монтанье Анд берут начало великие реки; если бы кто захотел
найти в них золотые рудники, считаю, он бы их нашѐл.

Глава CIX. Как были обнаружены рудники Потоси, и которых добыто

серебряное богатство, в другие времена невиданное и неслыханное, и как, не
промывая металл, индейцы добывают его благодаря изобретению гуайрас.

Большинство шахт и рудных жил Порко и других [мест] открыты и

обнаружены во времена Инков; из них всех добывали метал, но то, что было
обнаружено в этой горе Потоси (о чѐм хочу сейчас написать), [Инками] не
было замечено, имевшееся в ней богатство и не было здесь добычи металла,
пока в 1547 году один испанец по имени Вильяроэль [Villarroel] с
некоторыми индейцами не проходил в поисках металла. Он объявил это
величественное место, образовавшееся на вершине холма, самым красивым и
отлично расположенным в том краю. А поскольку индейцы горы и высоты
называют Потоси, то ему досталось название Потоси, как его называют и
945
Слово «Las ansedradas» не встречается в языках испанском, итальянском и латыни, поэтому найти
удовлетворительный перевод для этого слова затруднительно. В английском варианте это «yield» - приносить доход,
количество добытого.
946
Бискайя (исп. Vizcaya, баск. Bizkaia) — провинция на севере Испании; ныне в составе автономного сообщества
Страна Басков. Административный центр — Бильбао.

608
сейчас. И хотя в наше время Гонсало Писарро проводил войны с вице-
королем, а королевство было полно тревог из-за этого восстания, город был
заселѐн у подножия этой горы, и было построено много больших домов.
Испанцы устроили здесь своѐ главное месторасположение, совершая в нѐм
правосудие, да так, что городок пребывал почти опустошенным и
безлюдным. А потом натолкнулись на рудники, и на вершине горы
обнаружили пять богатейших жил, называемых Богатая жила, Оловянная
жила947, жила Сентено, четвертая жила Мендьеты [de Mendieta], пятая жила
Оньате [de Onate]. И это богатство так отозвалось в окрестностях, что со всех
краев приходили индейцы добывать серебро в этой горе. Место тут холодное,
потому возле него совсем нет поселений. Получив во владения [эти рудники],
испанцы начали добывать серебро следующим образом: тому, кому
принадлежала шахта, индейцы, в неѐ попавшие, давали одну марку948, а если
[жила] была богатой, то 2 марки каждую неделю. А ежели не было шахты,
индейцы давали своим сеньорам-энкомендеро полмарки каждую неделю.
Столько людей сходилось добывать серебро, что это место казалось большим
городом. А поскольку обязательно должен был начаться прирост [населения],
или пойти на спад всѐ это богатство, скажу, дабы знали запасы этих шахт,
согласно увиденного мною в 1549 от Р.Х. в этом месте, при коррехидоре949 в
нѐм и в Серебрянном городке лиценциате Поло [де Ондегардо]950,
[назначенного] его Величеством. Так вот, каждую субботу в своѐм

947
Или: Жила, принадлежавшая Эстаньо.
948
Единица веса для золота и серебра = 230 г. Соответственно за год такие жилы могли приносить от 53 до 106 марок
серебра, или примерно от 12 до 24 кг.
949
Мер города.
950
Хуан Поло де Ондегардо или Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате (исп. Juan Polo de Ondegardo y Zárate)
(Вальядолид, Испания, около 1500 года — Ла Плата, Аргентина, 24 ноября 1575) — испанский колониальный чиновник,
юрист и хронист в Перу, Боливии и Аргентине, автор исторических произведений об Империи Инков. Первый европеец,
обнаруживший мумии Инков. Возглавлял испанскую колониальную администрацию в городе Куско — столице бывшей
Империи Инков. Поло де Ондегардо отправился в Перу с флотом, перевозившим вице-короля Перу Бласко Нуньеса
Вела, в 1543 году, уполномоченного Эрнандо Писарро привести в порядок его интересы на завоѐванных территориях.
Из порта Сан-Лукар-де-Баррамеда они вместе с Августином де Сарате отплыли 1 ноября. Невзирая на это он перешѐл на
сторону Королевской аудиенции в Лиме во время конфликта, имевшегося между ней и вице-королѐм, хотя потом он
перешѐл на сторону мятежного Гонсало Писарро. При нѐм являлся судьѐй Аудиенции. Арестованный в Куско
Франсиско де Карвахалем (1546), он был переправлен в Лиму, где этому юристу удалось сбежать. Он объявился в
Трухильо пред «умиротворителем» Педро де ла Гаска, отправленного императором Карлом V для борьбы против
Гонсало Писарро, и принял участие в битве при Хакихавана (9 апреля 1548 года). Вскоре, он был назначен Гаской
коррехидором и капитан-генералом Чаркаса для подавления мятежей, организовывая экспедиции в Тукуман и Ла Плату,
составил правила эксплуатации серебряных шахт в Потоси, и добился получения энкомьенды в Кочабамбе. 22 апреля
1548 года Поло де Ондегардо был отправлен де ла Гаской в Чаркас в качестве следственного судьи. Из письма де ла
Гаски от 26 ноября 1548 года известно, что Поло де Ондегардо написал ему письмо (доставленное 16 ноября) из селения
Покона. Сражался против мятежного Франсиско Эрнандеса Хирона в Чикинга и Пукара в 1554 году в качестве
командира пехоты в рядах Альварадо, но Альварадо был разбит полностью. Позже назначен коррехидором (мэром)
города Куско (1558—1561), как раз в те года когда этот город покинул известный историк Инка Гарсиласо де ла Вега. В
1558 году архиепископ Лимы Херонимо де Лоайса и вице-король Андрес Уртадо де Мендоса запросили у него выяснить
досконально об истории и ритуалах Инков, в результате этих исследований он обнаружил мумии инков в медных
ящиках и ваки (места поклонений), отправив некоторые из них в Лиму, а также изучил верования и обычаи индейцев.
Им были найдены мумии следующих правителей Инков: Инка Юпанки, Тупак Юпанки, Вайна Капак, и его мать —
Мама Окльо, Виракоча (прах), а также его жена Мама Руту. Мумии были перенесены в Лиму к вице-королю маркизу де
Каньете. Спустя несколько лет мумии были похоронены в госпитале Сан Андрес. Поло де Ондегардо советовал вице-
королю Графу де Ньева по новой разделить энкомьенды. Сопровождал вице-короля Франсиско де Толедо (назначенного
на должность в 1569 году) в его инспекционной поездке по Перу, приняв смерть как раз во время одной из таких
поездок 4 ноября 1575 года. Установленная система управления индейцами, в которой он помогал вице-королю,
просуществовала потом 2 столетия. Поло де Ондегардо составил завещания 18 марта 1575 года в Потоси.

609
собственном доме, где находились сундуки с тремя ключами951,
производилась отливка, от королевской пятой части Его Величеству
поступало 30 тысяч песо, или 25 тысяч, иногда меньше, но иногда больше 40
тысяч. И добывалось столько богатства, что пятая часть серебра,
принадлежащая Его Величеству, составляла более 120 тысяч кастельяно952
ежемесячно, и при этом говорили, что [в Испанию] отправлялось мало
серебра, и что шахты неважно работали. На отливку поступал только металл
христиан, а не всѐ, что добывалось, потому что многие добывали в глиняных
сосудах [en tejuelos], чтобы унести желаемое. В действительности, полагают,
что индейцы унесли в свои земли большие сокровища.
Отчего можно смело сказать, что нигде в мире не находили такую
богатую гору, ни у одного Государя, [и это] всего лишь из одного
единственного селения, каковым является этот славный Серебрянный
городок, не было и нет столько ренты и доходов. Ведь с 1548 по 1551 год
пятая королевская часть оценивалась в сумму больше 3 миллионов
дукатов953, что стоило больше, чем полученный от Атабалипы выкуп, и в
городе Куско не было найдено столько, когда его обнаружили954.
Кажется, согласно увиденному, что серебро, как металл, не может ни
расплавляться раздуванием мехов, ни превращаться при помощи силы огня в
серебро. В Порко и других краях этого королевства, где добывают металл,
изготовляют большие листы серебра, металл очищают, отделяют от шлака,
образовывавшегося при действии огня и земли, нагнетая для этого воздух
своими крупными мехами. В этом Потоси, хоть и много пытались, ни разу не
смогли справиться с ним, тому причиной, кажется, служит плотность металла
или какая другая тайна, поскольку великие мастера изобрели, как я говорю,
способ добычи серебряных листов с помощью мехов, но их старание совсем
не пригодилось. В конце концов, как и для всех вещей в этой жизни люди
могут найти нужное средство. Не было недостатка в таких средствах, чтобы
добыть и это серебро, при помощи самого удивительного в мире
изобретения, а именно: в старину, когда Инки были столь изобретательными,
в краях, где им добывали серебро, не требовалось достижения плавки
[металла] при помощи раздувания мехов, как в этом Потоси; чтобы
выплавить металл, они делали несколько глиняных форм, наподобие
испанского цветочного глиняного горшка [albahaquero], с многочисленными
отверстиями по сторонам или воздухоотводами. В них клали уголь, а сверху -
металл, ставили на холмах или склонах, где ветер дует с наибольшей силой, и
[так] добывали из него серебро, который затем очищали и обрабатывали при
помощи маленьких надувных мехов, или трубок, через которые вдували
воздух. Таким способом была добыта вся эта уйма серебра, вышедшая из
951
Деньги, полученные с собранных податей, помещались в сундуки муниципалитета, сундуки имели три ключа: один
хранил священник, другой – губернатор, а третий – высшее должностное лицо муниципалитета, т.е. коррехидор.
952
Кастельяно - золотая монета. Впервые была отчеканена при Энрике IV, потом при «католических королях»
Фердинанде и Изабелле; в 1483г стоила 485 мараведи.
953
1 золотой дукат весил 3,6 г = 11 королевским кастельяно = 375 мараведи; с 1552 и в XVII веке были уже серебряные
дукаты.
954
Можно предположить, что выкуп Атауальпы составлял меньше 10800 кг, или 33 мл. кастельяно, или 1,125 млрд.
мараведи.

610
этой горы. Индейцы уходили с металлом на окрестные вершины добывать
серебро. Эти формы называют гуайрас. Ночью их столько по всем полям и
холмам, что они кажутся лампадами. В то время, когда дует невыносимый
ветер, серебра добывают большие количества, но когда ветра нет, то ни
грамма не могут добыть. Так что, как ветер полезен для навигации в море,
так он полезен и здесь для добычи серебра. А поскольку у индейцев не было
надсмотрщиков [veedores], и невозможно за ними уследить, сколько же ими
добыто серебра, поскольку они уносят его (как я уже говорил) добывать в
горы, полагают, что многие обогатились и принесли в свои земли огромные
количества этого серебра. И это было причиной того, что со всех краѐв
королевства сходились индейцы в это место Потоси, чтобы извлечь для себя
выгоду, ведь для этого [у них] существовало такое хорошее средство.

Глава CX. О том, как поблизости от этой горы Потоси имелся самый
богатый в мире рынок, в то время, когда эти рудники процветали.

Во всем пройденном нами этом королевстве Перу, известно, что

существовали большие «тиангес», т.е. рынки, где местные жители торговали
своими вещами; самый же крупный и богатый среди всех издавна находился
в городе Куско, потому что ещѐ во времена испанцев стала известна его
величина из-за уймы продававшегося и покупавшегося там золота и других
приносимых отовсюду всевозможных и мыслимых предметов. Но не было
равных в королевстве непревзойденному рынку или тиангес в Потоси,
потому что настолько была велика торговля, что только среди индейцев, без
участия христиан, во времена расцвета рудников продавалось каждый день и
25, и 30 тысяч песо золота, иногда, удивительное дело, больше 40 тысяч.

611
Думаю, что ни одна ярмарка в мире не сравниться с торговлей этого рынка. Я
не раз замечал это, и видел, что на поле, образованном вощле площади этого
поселения, с одной стороны шел ряд с корзинами коки, являвшейся самой
большой драгоценностью в этих краях, по другим - начала [рядов с
корзинами], изобилующих накидками и дорогими изящными рубахами, с
другой стороны находились кучи маиса и высушенного картофеля, и прочей
их еды, кроме того было очень много четвертованных мясных туш,
наилучших в королевстве. Продавалось много других вещей, о которых даже
не упоминаю. А открыта эта ярмарка или рынок была с утра до наступления
ночи. Так как серебро добывалось каждый день, а эти индейцы любители
поесть и выпить, особенно те, кто общается с испанцами, то в расход шло всѐ
то, что приносилось на продажу. Да так, что со всех краѐв они стекались с
поставками продовольствия и необходимыми товарами для его [рынка]
снабжения. И потому многие испанцы разбогатели в этом месте Потоси, имея
лишь две или три индианки, торговавшие для них на этом тиангес. И
отовсюду сходились большие группы анаконас [Anaconas]955, они относятся к
свободным индейцам, которые могли прислуживать, кому пожелают; и
прекраснейшие индианки из Куско и со всего королевства находились в этом
месте. Когда я там находился, я заметил одну вещь: совершалось много
жульничества, и некоторые немало обманывали. И стоимость товаров была
такой, что дешевые шерстяные ткани, сукно и голландские полотна
продавались почти так же дешево, как в Испании. На публичных торгах я
видел, как продавались вещи по такой же низкой цене, как в Севилье при
распродаже. Многие люди, имевшие большое богатство, не утолив свою
ненасытную алчность, погубив себя на купле-продаже, некоторые из которых
из-за страха перед долгами убегали в Чили, Тукуман и другие края. И
большая часть того, что продавалось и покупалось, из-за возникавших между
обеими сторонами тяжб и споров, подвергалось оспариванию [в суде].
Месторасположение у этого Потоси здоровое, особенно для индейцев,
потому что здесь мало кто, а то и вовсе никто не болел. Серебро увозят по
королевской дороге [в] Куско или доставляют в город Арекипа, возле
которого находится порт Килька. И большую часть пути серебро несут на
овцах и барашках [ламах], ведь если бы их не было, то с большим трудом
можно было бы вести торговлю или пройти в этом королевстве, из-за
больших расстояний от одного города к другому, а также из-за отсутствия
животных [лошадей].

955
Янаконы – слуги Инки и государства, не принадлежали ни к одной общине. Они, как писал историк Овалье, «были
людьми, обреченными на вечное услужение другим. Для того, чтобы их всегда можно было узнать, они носили одежды,
которые сильно отличались от одеяний других индейцев». А Лумбрерас отмечал, что испанцы называли янаконами
своих рабов-индейцев, позднее включая в эту категорию тех крестьян, которые выполняли функции слуг в
асьендах в горных районах Перу. Одни исследователи считают их рабами, другие - челядью или дружинниками, третьи -
зависимыми ремесленниками. По сведениям Кабельо де Бальбоа в поселении Йанайако было размещено 6000 солдат,
участвовавших в сокрытии данных имперской ревизии; именно йанайакукунами потом прозвали слуг Инки, поскольку
они получили помилование и были предназначены служить в имениях своих правителей; со временем слово
йанайакукуна было упрощенно до «йанакуна».

612
 Глава CXI. О баранах, овцах, гуанако и викуньях, встречающихся на
большей части горного Перу.

Мне кажется, нигде в мире не

слышали и не знали о том, чтобы
встречалась порода овец, таких
как в этих Индиях, особенно в
этом королевстве, в
губернаторстве Чили и
некоторых провинциях реки Ла-
Плата, хотя, быть может, что их
обнаружат и увидят в пока еще
укромных и неизведанных
местах. Эти овцы, скажу,
превосходнейшие животные,
сотворенные Богом, и очень
полезные. Кажется, что Господь
позаботился создать такой скот в
этих краях, для того, чтобы люди
могли жить и питаться. Индейцы,
я говорю о горцах Перу, никак не
смогли бы выжить, если бы у них
не было этого скота или другого,
который бы приносил им извлекаемую из него пользу. Об этом я и расскажу
в этой главе.
В долинах [прибрежных] равнин и в других жарких местах жители сеют
хлопок и делают свою одежду из него, не испытывая ни в чѐм нехватки,
потому что хлопковая одежда уместна для той земли.
В горной местности повсюду, как в провинции Кольао, у Соров, и у
Чаркас в Серебрянном городке и прочих долинах не выращивались ни
деревья; и хлопок, даже если его посеять, не дал бы урожая. Индейцы, если у
них не было своей [одежды], были не способны путем торговли получать
одежду для всех. Вот почему дающий блага наш Господь всевышний в
больших количествах создал стада, которые мы называем овцами. Если бы
испанцы во время войны не уменьшили их число так быстро, то и не
подсчитать, сколько бы их повсюду было. Но как я говорил и об индейцах,
скот тоже от повальной чумы убавился во время междоусобных войн
испанцев. Местные жители называют овец льамас956 [llamas], а баранов –
уркос [llamas]. Одни - белые, другие - черные, иные – бурые. На вид они как
некоторые бараны и овцы, величиной с маленьких осликов, с крупной задней
частью и широким брюхом, шеей и внешним видом похожие на верблюда,

956
Лама (лат. Lama glama) — южноамериканское млекопитающее из семейства верблюдовых, одомашненное
индейцами Анд. Лама отличается от альпаки большим размером и более удлинѐнной головой. Приручена в
Центральных Андах. Играла важнейшую роль в скотоводстве инков. Мех ламы, в отличие от альпаки, не обладает
ценностью; ламу, в основном, используют как вьючное животное.

613
головы у них вытянутые, как у испанских овец. Мясо этого животного очень
вкусное, когда жирное, а барашки лучше и вкуснее, чем испанские. Это
животное очень ручное и не создаѐт шума. Ламы хорошо переносят 2-3
арробы веса, и от изнурений они не гибнут, ведь мясо [у них] такое хорошее.
Особенно доставляет удовольствие видеть в Кольао, как индейцы выходят со
своими плугами на этих ламах, а к вечеру видеть, как они возвращаются
домой нагруженные дровами. Они питаются полевой травой. Когда они
жалуются, то стонут, как верблюды. Есть и другой вид этого скота,
называемый гуанако [guanacos], такие же на вид и размером, но несколько
больше. Их огромные дикие стада проходят по полям, и на бегуони прыгают
с такой лѐгкостью, что собака, пытающаяся их догнать, должна быть такой
же проворной. Кроме этих есть также другой вид этих овец или лам, под
названием викуньи [vicunias], они проворнее, чем гуанако, хотя намного
меньше, водятся они в пустынных местах, поедая созданную Господом траву.
Шерсть этих викуний превосходная и такая же хорошая, как у овец-
мериносов957 Испании. Не знаю, можно ли делать из неѐ сукна, знаю только,
что достойна всяческого внимания одежда, изготовлявшаяся для правителей
этой земли. Мясо этих викуний и гуанако отдаѐт вкусом дичи, но оно
вкусное. В городе Ла-Пас в жилище капитана Алонсо де Мендосы958 [Alonso
de Mendoza] я ел копченое мясо одной из этих жирных гуанако, и оно
показалось мне наилучшим из всего, что я встерчал в жизни. Есть ещѐ один
вид домашнего животного, которое они называют пакос [pacos], и хотя он
очень уродлив и покрыт шерстью, внешне похож на лам или овец, но
меньших размеров. Когда они еще маленькие, как барашки, то очень похожи
на испанских. В год оно рожает одну такую овцу и не больше.

ГЛАВА CXII. О так называемом дереве молье и о других травах и корнях,

растущих в этом королевстве Перу.

Когда я писал о городе Гуаякиле, то говорил о сарсапарили, траве, такой

полезной для тех, кто прошѐл по тем краям. В этом месте мне кажется,
следует рассказать о так называемым дереве молье, из-за его большой
пользы. И скажу, что в равнинах и долинах Перу есть очень большие рощи,
равно как и в непроходимых Андах, с деревьями различных видов и типов,
мало похожих на деревья Испании, а то и вовсе непохожих. О некоторые из
них - авокадо, гуайява, каймитос [хризофиллумы], гуабос [инга], а также о
плодах и о том, как они выглядят я уже писал в этом сочинении, остальные
растения – это сплошные заросли чертополоха или колючек; иногда идут

957
Меринос — порода тонкорунных овец. Мериносы отличаются от остальных пород овец высоким качеством
камвольной (чѐсаной) шерсти, состоящей из тонких (15-25 мк) мягких волокон.
958
Испанский капитан-конкистадор Алонсо де Мендоса, блуждая по альтиплано в поисках места для нового города,
который служил бы промежуточным пунктом на пути из Куско и Арекипы в Ла-Плата (сейчас город Сукре),
остановился в деревне индейцев аймара с названием Llaxa или Lappara. Несколько лет назад рядом с ней уже успели
обустроиться конкистадоры. Капитану Алонсо де Мендосе место понравилось, и он решил 20 октября 1548 года
основать здесь город Ла-Пас.

614
безлесые горы; и некоторые есть очень высокие сейбы959 [ceibas], в пустотах
и дуплах которых, как и в других деревьях, пчелы создают неповторимый
мед, очень организовано и слажено. Повсюду в заселенных местах этой
земли видны большие и маленькие деревья, которые они называют молье960.
У них очень маленькие листья, пахнущие укропом. Кора этого дерева такая
полезная, что, если у человека сильно заболели и распухли ноги, сделав из
них отвар на воде и только несколько раз промыв этим, боль и опухоли
проходят. Для чистки зубов имеются полезные маленькие веточки. Из очень
маленького фрукта, растущего на этом дереве, они делают вино или очень
хорошее пойло, и уксус и мед [из него] достаточно хорошие, растворив
нужное количество этого фрукта с водой в сосуде и поставив в огонь; после
того, как часть испариться, смесь превращается в вино, или в уксус, или в
мед, смотря как варить. Индейцы очень ценят эти деревья. И в этих краях
растут интересные травы; я расскажу о тех, которые сам видел. Скажу, что в
провинции Кимбайя, где расположен город Картаго, растут лианы или корни,
плетущиеся между деревьев, настолько полезные для прочищения тела, что
даже взяв их чуть больше одной [морской] сажени [1,678 м], а они толщиной
с палец, и бросить их в сосуд с водой объемом меньше одной асумбре [ 2,6
л], и выпить это за одну ночь большую часть напитка, а на другую ночь
выпить половину квартильо воды [0,504 л], то напиток покажется таким
полезным для очищения и таким укрепляющим, что больной будет как
новенький, будто он очистился ревенем. Я один или два раза очищался в
городе Картаго этой лианой или корнем, и мне стало лучше, и все мы
считаем его лечебным. Есть ещѐ бобы такого же воздействия, одни хвалят их,
другие говорят, что они вредные. В постоялых дворах Вилькас у меня болела
одна рабыня, из-за того, что пошла болезнь с язвами, распространявшимися в
нижней части, из-за барана, которого я отдал индейцам. Я увидел, что они
принесли травы с желтыми цветками и поджарили их на свече, превращая в
пепел, два или три раза натерли ее, и она выздоровела.
В провинции Андагуайлас я увидел другую такую же хорошую траву для
рта и зубов, если почистить ею час или два, то у них исчезал неприятный
запах и они становились белыми как снег. Многие другие травы растут здесь,
и полезные для здоровья, и пагубные, от яда которых умирают961.

959
Хлопковое дерево (лат. Ceiba pentandra) – тропическое дерево семейства мальвовых. В естественных условиях
произрастает в Мексике, Центральной Америке, Карибских островах, северной части Южной Америки и в тропиках
западной Африки. Дерево являлось одним из священных символов мифологии Майя. Также известно под именами
Капок, Сейба пятитычинковая. Слово капок также применяется для названия волокна, получаемого из плодов этого
дерева. Дерево высотой 60 – 70 м., имеет очень широкий ствол с подпорками. Ствол и крупные ветви интенсивно
покрыты очень большими, колючими шипами. Листья пальчато-сложные, состоят из 5 – 9 листочков 20 см длиной,
напоминающих листья пальмы. Цветы крупные, белого цвета. Взрослые деревья производят несколько сотен плодов –
крупных (15 см) вскрывающихся коробочек, содержащих семена. Внутренние стенки коробочек покрыты
многочисленными пушистыми желтоватыми блестящими волосками, напоминающих хлопок, представляющих их себя
смесь лигнина и целлюлозы. Процесс сбора урожая и отделения волокна является ручным и трудоемким.
960
Шинус мягкий или Перуанский перец. О нем Сьеса де Леон уже писал.
961
Поло де Ондегардо о врачевателях писал в Главах X и XIII своего доклада «Заблуждения и суеверные обряды
индейцев» (1559).

615
 ГЛАВА CXIII. О том, что в этом королевстве есть большие солеварни и
купальни, а земля пригодна для выращивания оливковых деревьев и других
фруктов Испании; и о разных водящихся здесь животных и птицах.

Так как я закончил рассказ об зкладке новых городов в Перу, будет

лучше сообщить о некоторых особенностях и примечательных вещах, перед
тем, как довести до конца эту первую часть. Сейчас я расскажу о больших
природных солеварнях, встречающихся в этом королевстве, так как для
существования людей это очень важная вещь. Во всем губернаторстве
Попаян, как я уже говорил, солеварен не было, и что Бог, Наш Господь,
снабдил [тот край] солеными источниками, из вод которых люди делают
соль, чтобы ею питаться. Здесь в Перу есть такие большие и прекрасные
солеварни, что они могли бы поставлять свою соль во все королевства
Испании, Италии, Франции и другие большие земли. Около Тумбеса и
Пуэрто-Вьехо прямо из воды, у берега моря, добывают большие камни соли.
Их перевозят на судах в [порт]962 города Кали и в Тьерра-Фирму, и в любые
другие края, куда пожелают. В равнинах и песчаных местностях этого
королевства не очень далеко от долины, называемой Гуара, есть хорошие и
очень большие солеварни. Соль [в тех солеварнях] очень белая, и большие
кучи ее, но она всеми оставлена и очень мало индейцев используют ее. В
гористой местности около провинций Гуайлас есть другие солеварни,
побольше, чем те. В полулиге от города Куско – также есть пруды, где
индейцы делают столько соли, что еѐ достаточно для обеспечения многих из
них. В провинциях Кондесуйо и в некоторых из Андесуйо, помимо
упомянутых солеварен, имеется несколько довольно больших солеварен с
превосходной солью. Поэтому я могу утверждать, что это королевство Перу
хорошо обеспечено солью.
Во многих краях есть также купальни и множество источников теплой
воды, где купались и купаются местные жители. Многие из них я увидел,
когда обошел те края.
В некоторых местах этого королевства, поскольку равнины, долины рек и
теплая земля гористой местности очень плодородные, то пшеница963 там
растет хорошо и даѐт урожай в большом количестве, кукуруза и ячмень тоже.
Поскольку на территории городов Сан-Мигеля, Трухильо, Города Королей,
Куско, Гуаманга и в гористой местности виноградников не много, их уже
начинают закладывать, и есть надежда на то, что из них сделают хорошие
вина. Есть апельсиновые рощи, гранаты, и другие фрукты, как местные, так и
привезенные из Испании. Овощи также встречаются самые разнообразные. И
в конце концов, велико это королевство Перу, а со временем станет еще
больше, потому что будут построены большие поселения, с хорошим
укладом. И пройдет этот наш век, а из Перу в другие страны смогут вывозить
пшеницу, вина, мясо, шерсть и даже шелк. Поскольку для посадки тутовых

962
Буэнавентура.
963
Разведение пшеницы в Перу возникло благодаря Марии де Эскобар, жене дона Диего де Чавеса. Впервые она посеяла
ее в долине Римак.

616
деревьев тут самое лучшее место в мире. Только одно, как мы видим, не
было привезено в эти Индии - оливковые деревья, а это самое главное, после
хлеба и вина. Мне кажется, что, если привезут их прививки да посадят в этих
равнинах и в плодородных долинах возле рек сьерры, то вырастут в такие
большие заросли, как на возвышенности Севильи [el Axarafe de Sevilla], и
другие большие оливковые рощи, которые растут в Испании. Ведь если
требуется знойная земля, то она есть, если нужно много воды, то она также
есть. В этих равнинах никогда не гремит гром, не видно молний, не падает
снег, нет льдов, а это то, что наносит вред плодам оливковых деревьев.
Одним словом, как только привезут прививки, пройдет время и Перу будет
обеспечен маслом964, как всем остальным. В этом королевстве не обнаружено
дубовых рощ. И в провинции Кольао, и в районе Куско, и в других краях,
если бы их посеяли, то мне кажется, результат будет такой же, как и с
оливковыми рощами, так как пастбищ не мало. Потому мне кажется, что если
бы завоеватели и поселенцы этих земель не тратили время на сражения и
преследования, а занялись посадкой и сеянием, то это принесло бы больше
пользы. Хочу рассказать здесь вот о чем: в этой гористой местности Перу
имеются не очень большие лисицы965, у которых есть свойство издавать
настолько смрадный и зловонный запах, что невозможно выдержать. И если
случайно какая-нибудь из этих лисиц помочится на какое-нибудь копье или
другую вещь, то сколько еѐ не мой, много дней будет стоять этот запах.
Нигде здесь не видели ни волков, ни другие опасных животных, кроме
больших тигров, которые, я рассказывал, водятся в монтанье у порта
Буэнавентура, около города Кали; от них погибло несколько испанцев и
много индейцев. Страусы966 встречались за местностью Чаркас, у индейцев
их было много. Есть еще одно животное, которое они называют вискача
[viscacha]967, размером и внешним видом оно похоже на зайца, но у них есть
длинный хвост, как у лисы. Водятся они в каменистых местностях и между
скалами. Многих убивают арбалетами и аркебузами, а индейцы с помощью
ловушек. Они хороши для еды, даже если несвежие. И также из волос или
шерсти этих вискача индейцы делают большие накидки, мягкие словно из
шелка, и они очень дорогие. Есть много соколов, которых оценили бы в
Испании. Куропаток, как я часто говорил, существует два вида: одни
маленькие968, другие – похожи на куриц969. Хорьки самые лучшие в мире. На
равнинах и в сьерре водятся очень зловонные птицы, их называют аурас970.
Они питаются падалью и прочей гнилью. Одна из их разновидностей -

964
Первым оливу в Перу стал разводить в 1560 году дон Антонио де Ривера, житель Лимы. Он привез более сотни
молодых растений из Севильи.
965
На кечуа – «аньяс».
966
На кечуа – «сури».
967
Lagostomus maximus – животное из рода Равнинные вискачи (Lagostomus), семейства Шиншилловые (Chinchillidae),
или же это Lagidium peruanum (Северные вискачи) из рода Горные вискачи (лат. Lagidium), из того же семейства. О
вискача подробно написал Чарльз Роберт Дарвин в книге "Путешествие натуралиста вокруг света на корабле "Бигль""
(1845).
968
На кечуа – «чуй».
969
На кечуа – «йуту».
970
«Аура» - слово из мексиканского языка науатль. На кечуа – «суйунтуй».

617
огромнейшие кондоры, почти похожие на грифов. Некоторые в поле
нападают на барашков и маленьких гуанако.

ГЛАВА CXIV. О том, как местные индейцы этого королевства были

большими знатоками в ювелирном деле и в возведении зданий, и о том, как
для изысканных одежд у них имелись очень хорошие и великолепные краски.

Из сообщений, которые индейцы передают нам, известно, что раньше у

них был хаос и не было общественного порядка, [ими полученные лишь]
после того, как их завоевали Инки, и который у них сейчас есть. Несомненно,
у них встречались и встречаются вещи, столь превосходно сделанные ими,
что все, кто о них узнает, то изумляются [этому]. И что особо примечательно,
у них мало инструментов и приспособлений, чтобы изготовлять то, что они
делают, и они очень легко это создают и весьма великолепно. Во времена,
когда это королевство было завоѐвано испанцами, видели предметы из
золота, глины и серебра, спаянные одно с другим, таким образом, что
[предмет] казался, будто он таким и был. Видели столь необычное золотое [и
серебряное] шитьѐ у важных персон, и другие знатные вещи, что я не
упоминаю о них, поскольку [сам] этого не увидел. Достаточно утверждения о
том, что я видел сделанную из двух кусочков меди и еще двух или трѐх
камней столовую посуду, и очень искусно обработанную, и изобилие чашек,
блюд, и подсвечники, отделанные листвой и [другими] украшениями,
которые у них должны были хорошо делать другие ремесленники, создавая
его таким и столь красиво со всеми имеющимися у них инструментами и
приспособлениями. И во время изготовления они создают только один горн,
куда кладут уголь, и вместо мехов они дуют через несколько тростниковых
стеблей. Кроме серебряных изделий, они делают много печатей,
металлических нитей и других золотых предметов. И если кто увидит
мальчишек, то подумает, что они, ещѐ не умея говорить, уже знают толк в
этих вещах971. Сейчас они изготовляют мало больших и дорогих предметов
по сравнению с тем, что делали во времени Инков972. Поскольку онини
делают такую мелкую и тонкую чакиру, то кажется, [что их можно считать]
великими ювелирами в этом королевстве. И есть [по сей день] много тех, кто
был размещен королями Инками в наиболее главных местах королевства. И в
установке фундаментов для укрепленных зданий они большие умельцы. И
потому они сами отделывают жилища и дома испанцев, изготавливают
кирпич и черепицу, и кладут довольно большие камни, одни на другие, столь
искусно, что шов [между ними] почти не виден. Они также делают статуи и
другие великие вещи. И во многих местах видели, что делали и делают их, не
имея иных инструментов, кроме каменных, а единственно с помощью своей
изобретательности. В вопросе прокладки оросительных каналов, не думаю,
чтобы в мире существовали люди или народы, которые, невзирая на столь

971
Речь, несомненно, идет о детском труде.
972
Это объяснялось просто: исчез спрос, поскольку не было потребителей (правителей Инков) на такие дорогие
предметы, потреблявшие много сил, рабочего времени и материала.

618
суровые и труднодоступные места, отводили бы их и прокладывали, о чем я
обстоятельно рассказывал в вышеупомянутых главах. Чтобы ткать свои
накидки у них имеются свои маленькие ткацкие станки. И раньше, во
времена, когда короли Инки правили этим королевством, в их столицах
провинций пребывало множество женщин, которых они называли
мамаконас, приставленных служить их богам в храмах солнца; их считали
святыми. Их единственной заботой было ткать из шерсти викуний
изысканнейшую одежду для правителей Инков. И определенно, эта одежда
была такой великолепной, как увидят в Испании, в отличие от той, какая
была потом, после того, как было завоѐвано это королевство. Одеждой этих
Инков были белые рубахи, одни с нанесенным золотым шитьем, другие -
усыпанные изумрудами и драгоценными камнями, некоторые - перьями
птиц, еще одни – это только накидка. Для изготовления этих одежд у них
были и есть такие великолепные краски малинового, синего, желтого,
черного и других цветов, действительно имеющих превосходство над
испанскими. В губернаторстве Попаян есть почва, при помощи которой, а
также листьев одного дерева, они окрашивают всѐ, что хотят, в
превосходный черный цвет. Вдаваться в подробности, как и с помощью чего
делаются эти цвета, я считаю излишним [и пустяковым делом]. И мне
кажется, достаточно рассказывать об основном.

ГЛАВА CXV. О том, что на большей части этого королевства имеются

крупные шахты [по добыче] металлов.

От Магелланова пролива начинается горная цепь или хребет гор, которые

мы называем Андами, и пересекает она много земель и больших провинций,
о чѐм я поведал в описании этой земли, и мы знаем, что в местность у
Южного моря (расположенной в западной [стороне материка]) в
большинстве рек и холмов найдены большие богатства. А земли и
провинции, спускающиеся к востоку [от Анд], считаются бедными на
металлы, согласно рассказам тех, кто прошел с завоеваниями к реке Ла-
Плата, и некоторых из них вышли к Перу возле Потоси. Они рассказывают,
что слух о богатствах привел их в провинции, как обильные на
продовольствие, так и заселенные людьми, и что находятся они с другой
стороны Чаркаса в нескольких дневных переходах. И сведение, которое у них
было, являлось ни чем иным [как сведением о] Перу. Даже серебро, которого
они [там] увидели мало, выступало из [совершенно] другого места, из
предместий Серебрянного городка. И по торговому пути жители тех краѐв
получали его. Те, кто пошел в разведывательный поход с капитанами Диего
де Рохасом, Филиппе Гутьерресом, Николасом де Эредиа, также не нашли
богатств. После вступления в землю, где заканчивается горная цепь Анд,
аделантадо Франсиско де Орельяна, двигаясь по реке Мараньон на корабле,
во времена, когда его послал на поиски корицы капитан Гонсало Писарро,
хотя он часто с испанцами нападал на большие селения, они мало видели
золота и серебра, а то и вовсе таковых не встречали. В общем, хватит
619
говорить об этом, ведь, если не идти в провинцию Богота, ни в каком другом
месте горной цепи Анд не видели никаких богатств. И совсем иначе с
местностями к Югу, ведь там были расположены самые большие богатства и
сокровища, из тех, что когда-либо находили во всем мире за много веков. И
если бы золото, имевшееся в провинциях, близь великой реки Санта-Марта,
от города Попаян до городка Moпoш, было бы во власти одного
единственного правителя, как это было в провинциях Перу, то его было бы
больше, чем в Куско. Короче говоря, у подножий этой горной цепи были
расположены большие серебряные и золотые рудники, как около Антиочи,
так и возле Картаго, что в губернаторстве Попаян, и во всем королевстве
Перу. И если бы нашелся кто-то, кто начал бы добычу, то тут золота и
серебра столько, что никогда их полностью не извлечь. Потому что в горах и
на равнинах, и в реках и повсюду, где бы ни пришлось искать, найдут
серебро и золото.
Кроме того есть большое количество меди и железа по засушливым
местам и вершинам гор, спускающимся к равнинам [у побережья]. А также,
обнаружен свинец, и все металлы, какие создал Бог, всем этим достаточно
обеспечено это королевство. И мне кажется, что пока существует человек,
здесь никогда не иссякнут великое богатство. И столько добыто было в нѐм
[королевстве], что возвеличило оно Испанию настолько, что никто никогда и
подумать о таком не мог.

ГЛАВА CXVI. О том, как многие народы этих индейцев вели войны друг
с другом, и о том, какими угнетателями считают правителей и начальников
по отношению к бедным индейцам.

Воистину, я считаю, что большое количество времен и лет существуют

народы в этих Индиях, о чем говорят их памятники старины и земли, сколь
обширные и крупные, так и заселѐнные, и хотя все они смуглые, безбородые
и похожи во многих вещах друг на друга, среди них такое множество языков,
что почти с каждой лигой и в каждом [новом] месте новые языки. Ибо
поскольку прожили столько веков эти народы, и они жили свободно,
устраивая большие войны и сражения друг с другом, захватывая себе
провинции, которые они завоевывали. И так, в окрестностях городка Арма
губернаторства Попаян находится большая провинция, называемая Каррапа
[Carrapa], между нею и провинцией Кимбайя (там, где основан город
Картаго) было множество людей. Они, под руководством полководца или
одного из самых главных у них правителей по имени Ирруа [Yrrua], были
приведены в Каррапу и, невзирая на [наличие] местных жителей, стали
правителями лучшей части их провинции. И я знаю об этом, потому что,
когда мы полностью разведали те районы, мы увидели скалы и сожженные
поселки, оставленные жителями провинции Кимбайя. Все они были
выброшены из неѐ в давние времена теми, кто стал хозяевами их полей, что
общеизвестно среди них.

620
 Точно также было во многих местах провинций этого губернаторства
Попаян. В Перу индейцы только и говорят, что одни пришли из одного края
и другие из другого, и в войнах и схватках одни становились правителями
земли соперников, и это, действительно, похоже на правду, и большая
древность этих людей, судя по межевым знакам в полях, которых они
столько создали. И потому местами, где видно, что осуществлялись посевы, а
сами места были заселены, выросли деревья толщиной с волов. Инки, как
достоверно известно, стали правителями этого королевства с помощью силы
и хитрости, так как они говорят, что у Манко Капака, который основал
Куско, поначалу мало что было, и длилось [их] правление до тех пор, пока не
наступил раздор между единственным наследником Васкаром и Атабалипой
[по вопросу] об управлении империей, [как раз когда] пришли испанцы и
смогли легко завоевать королевство, и отвести их от домогательств. Вот
почему кажется, что войны и тирании между этими индейцами используется
так же, как в остальных частях мира, ведь мы читаем, что тираны становятся
правителями больших королевств и владений. В то время, когда я был в тех
краях, я узнал, как велико угнетение, с каким великие относятся к малым, и
как строго некоторые касики правят индейцами. Потому, если энкомендеро
просит у них что-либо, или они должны были бы выполнять принудительно
какую-либо личную службу или связанную с имением, то они тут же
приказывают своим надсмотрщикам, чтобы они обеспечили им это. Эти в
свою очередь идут по домам самых бедных, приказывая, чтобы они это
выполнили. И если они приводят какую-то отговроку, пусть даже она была
бы справедливой, они не только не слушают их, а [наоборот] обижают их,
применяя к ним силу, как захотят. У индейцев короля, и у других народов
Кольао я слышал, как горевали бедные индейцы по поводу этого угнетения, и
в долине Хаухе и во многих других краях, но хоть людям и наносят какие-
нибудь оскорбления, они все же не умеют жаловаться. И если необходимы
овцы или бараны, не видать у них стада, принадлежащих правителям, а
только две или три [овцы], имеющиеся у жалких индейцев. А некоторым так
досаждают, что они убегают, опасаясь таких работ, которые им приказывают
делать. И в равнинах и долинах юнгас правители [заставляют] работать
больше, чем в горной местности. Правда, так как уже в большинстве
провинций этого королевства присутствуют уже священники, наставляя их [в
вере], а некоторые поняли язык, потому теперь они слышат эти жалобы и
предотвращают многие из них. С каждым днѐм всѐ приходит к лучшему
порядку, и столько страха у христиан и касиков, что они не осмеливаются
распускать руки по отношению к индейцу, из-за лучшего правосудия, ныне
существующего, после установления в тех краях в качестве спасительного
средства для управления ими Аудиенсий и Королевских канцелярий.

ГЛАВА CXVII. В которой рассказывается о некоторых вещах,

поведанных в этой истории относительно индейцев, и том, что случилось с
одним священником в селении этого королевства.

621
 Поскольку некоторые люди говорят об индейцах много плохого,
сравнивая их с животными, говоря, что их привычки и способ жизни больше
скотский, чем человеческий, и они настолько омерзительны, что не только
пускаются в отвратительный содомский грех, но даже и поедают друг друга.
А так как в этой своей истории я написал кое-что об этом и о некоторых
других их гнусностях и беззакониях, я хочу, чтобы стало известно, и не для
того, чтобы поняли все, а скорее, чтобы знали, что, если в одной провинции
едят человеческое мясо и жертвуют человеческую кровь, то во многих
других ненавидят этот грех. И если, следовательно, появляется
противоестественный грех, у многих его считают большой гнусностью, и он
не в ходу у них, они его скорее ненавидят, и таковы их обычаи. Будет
несправедливо осуждать их всех сразу. И даже за эти дурные привычки, ими
совершавшиеся, кажется, нельзя их винить из-за недостатка пламени нашей
святой веры, отчего игнорировали они зло, ими совершаемое. Как и многие
другие народы, в основном, прошлые язычники, так и эти индейцы,
лишенные пламени веры, жертвовали столько же, а то и больше, чем они. И
даже если мы посмотрим, много уже тех, кто испытал наш закон и получил
воду святого крещения, обманутые демоном, они ежедневно совершают
тяжкие грехи. Потому, если эти индейцы и прибегали к обычаям, мною
описанным, то было это потому, что у них не было тех, кто направлял бы их
на путь истины в предыдущие временах. Сейчас, когда они слышат учение
Святого Евангелия, они знают о мраке вечных мук, уготованного тем, кто его
сторонится. И демон, поскольку у него растет зависть при виде плодов,
исходящих от нашей святой веры, страхами и ужасами он пытается вводить в
обман этих людей, но всѐ меньше мест, где такое случается, и с каждым днѐм
их будет меньше, видя, как Бог, Господь наш, старается всѐ время в
прославлении своей святой веры. И среди прочих примечательных вещей,
расскажу об одной, случившаейся в этой провинции в селении под названием
Лампас [Lampaz]. Согласно сообщения, полученного мною в селении
Асангаро (Assangaro), репартимьенто Антонио де Киньонеса973 [Antonio de
Quinones], жителя Куско, от одного священника, рассказывавшего мне о том,
что случилось с ним при обращении индейца; священника я попросил,
[чтобы] он сообщил мне об этом собственноручно письменно. И без
околичностей скажу, что дело было так.
Маркос Отасо [Marcos Otazo], священник, житель Вальядолида, находясь
в селении Лампас и наставляя индейцев нашей святой христианской вере, в
мае месяце в году одна тысяча пятьсот сорок седьмом, когда луна была
полной974: «Пришли ко мне все касики и знатные люди очень настойчиво
попросить меня, чтобы я дал им разрешение, дабы они сделали то, что они
обычно в то время делали. Я ответил им, что должен буду присутствовать
[при этом], потому как, если это [дело] недозволенное нашей святой

973
Влиятельное семейство Киньонес проживало в Асангаро и спустя 250 лет после описываемых событий.
974
Согласно астрономическим данным, это было 3 мая 1547 года: полнолуние наступило в 23:30, в этот момент
следовало смотреть строго на юг; луна зашла в 5:58. А 4 мая 1547 года в 18:40 произошло полное лунное затмение. За
луной следовали звезды Дскубба и Акраб, между которыми луна находилась к 23:30.

622
католической верой, то впредь они не должны будут делать этого. Они
посчитали это разумным, и потому все пошли по своим домам. И как раз,
когда наступил полдень, они начали повсюду играть на множестве
барабанов [atabales] одной палкой, как принято играть у них, и потом они
пошли на площадь, в разных частях которой были разбросаны на земле
одеяла, подобно коврам, чтобы [на них] усаживались касики и знать,
изысканно разукрашенные и одетые в свои лучшие одежды, волосы
заплетены в спадающие к низу косы, как это у них в обычае, с каждой
стороны сплетена коса из четырех прядей. Когда они сели на свои места, я
увидел, что вышел975 по направлению к каждому касику мальчик возрастом
до двенадцати лет, самый красивый и статный из всех, в по-своему очень
роскошной одежде, от коленей вниз - ноги как у дикаря, покрытые красными
кисточками, точно так же и руки. И на теле много медальонов и печатей из
золота и серебра. Он нѐс в правой руке оружие, наподобие алебарды, а в
левой - большой шерстяной мешок, в который они бросают коку. И слева
подходила девушка, не более десяти лет возрастом, очень красиво одетая в
такое же одеяние, за исключением того, что сзади она носила большую
юбку, которую обычно не носили другие женщины. Эту юбку носила главная
индианка, очень влиятельная красавица. Вслед за этими шли многие другие
индианки, подобно дуэньям976, очень серьѐзно и учтиво. А та девочка несла в
правой руке мешок из очень изысканной шерсти, полный множества
золотых и серебряных печатей. Ей повесили шкуру маленького льва, которая
полность покрывала спину. Вслед за этими дуэньями шли шесть индейцев, на
вид земледельцы, каждый со своей сохой на плече, а на головах их венцы и
очень красивые многоцветные перья. Потом шли другие шесть, на сей раз
юноши, с мешками картофеля, играя на своѐм барабане. И в строгом
порядке они подошли и стали в одном шаге от правителя. Вышеупомянутые
мальчик и девочка, и все остальные, так же, как они шли по порядку,
опустив свои головы, выказали ему огромное почтение. А касик и остальные
приняли его, склонив свои [головы]. При этом каждый сделал это своему
касику, которые были [из] двух общих; в том же порядке, как шли ребенок и
остальные, они повернулись назад, не задерживая [внимания] на их лицах,
[отойдя] на двадцать шагов, в указанном мною порядке. И там земледельцы
вонзили свои сохи в землю в ряд [упорядоченно, в линию]. И с них свисали те
мешки с большим, отобранным картофелем. Как только это было сделано,
заиграли их барабаны и все стоя, не меняя место, устроили подобие танца,
приподнимаясь на носочках. И временами они поднимали вверх те мешки,
которые держали в руках. Как только они это делали, [это же делали] те,
что шли с тем мальчиком и девочкой, со всеми их дуэньями. Потому что все
касики и остальные люди были усажены на земле строго по порядку, очень
тихо слушая и наблюдая за тем, что они делали. Сделав это, они сели, и
другие индейцы сходили и принесли барашка, не старше одного года, без
единого пятнышка и одноцветного, а перед главным правителем,
975
В оригинале ошибочно «salieron» - «вышли».
976
Речь, похоже, идет о мамаконах-наставницах.

623
окруженным множеством индейцев, дабы я этого не увидел, растянув на
земле, из живого они с одной стороны достали все внутренности, и они
была отданы их прорицателям, которых они называли гуакамайо
[guacacamayos], как у нас священников. И я увидел, как некоторые их
индейцы в руках несли, сколько могли, кровь, и разбрызгивали еѐ на
находящийся в мешках картофель. И в этот момент вышел один знатный
человек, который лишь несколько дней назад был обращен в христианина, о
чѐм я расскажу ниже, завывая собачьим голосом и иными словами на их
языке, которого я не понял. И я ушел к подножию высокого креста,
находившегося посредине площади, откуда громко и не страшась, дерзко
осудил тот дьявольский обряд. Так что [после] его высказываний и моих
предупреждений они ушли очень испуганные и смущенные, не доведя конца
своѐ жертвоприношение, когда они предсказывают время своих посевов и
события на весь год. И [есть у этих индейцев в селении] другие [жрецы],
называющиеся Омо [Homo], у которых спрашивают о многом из того, что
произойдет, поскольку они общаются с дьяволом и носят с собой его,
сделанный из полой кости, образ, а сверху [располагается] статуя из
встречающегося тут черного воска. Когда я находился в этом селении
Лампас, в четверг вечером ко мне пришел мой мальчик, спавший очень
тревожно в церкви и попросившия меня, чтобы я поднялся и крестил очень
напуганного касика, ставшего на колени в церкви перед образами. Он
прошлой ночью, в среду, во время сумерек, попал в ваку, т.е. место, где они
поклоняются, и сказал, что увидел человека, одетого в белое, который
спросил его, что делал он там с той каменной статуей; отчего он убежал
потом и пришел за мной, чтобы стать христианином. И когда наступил
день, я встал и помолился в свой час. И не думая, что это было так, я дошел
до церкви, чтобы отслужить мессу и обнаружил его, стоящего на коленях.
И как только он меня увидел, бросился к моим ногам, настойчиво прося меня
обратить его в христианина, на что я ему ответил, что я согласен. И
отслужил мессу, которую услышали несколько присутствующих христиан,
и я крестил вышеупомянутого, и он вышел премного радуясь, громко говоря,
что он уже стал христианином, а не [таким] плохим, как индейцы. И не
говоря ни с кем, он пошел к своему дому и сжег его, а своих жен и скот
разделил между своими братьями и родственниками, и пришел в церковь, где
всегда наставлял индейцев во всѐм необходимом для их спасения, укоряя их,
чтобы они избавились от своих грехов и пороков. Это он делал с большим
усердием, как воспламененный Святым Духом, и постоянно он находился в
церкви или возле креста. Много индейцев стало христианами из-за
убеждений этого новообращенного. Он рассказывал, что человек, которого
он видел в ваке,или храме дьявола, был белым и очень красивым, и что его
одежды также были блестящими». Об этом мне сообщил священник
письменно и я вижу с каждым днѐм важные знаки, с помощью которых в эти
времена Богу служат больше, чем в прошлые. И индейцы обращаются [в
христианство] и постепенно забывают свои обряды и дурные привычки. И
если они мешкают с этим, то это скорее из-за нашей небрежности, чем из-за
624
их порочности. Потому что истинное обращение индейцев [в христианство]
состоится только, если делать выговоры и показывать хороший пример
[своим поведением и образом жизни], чтобы новообращенные брали с этого
пример.

ГЛАВА CXVIII. О том, как один касик, живущий по соседству с

городком Ансер[ма], желавший стать христианином, воочию видел демонов,
желавших страхом отвернуть его от хорошего намерения.

В прошлой главе я написал о том, как христианином стал индеец в

селении Лампас, здесь же я расскажу о другом странном случае, для того,
чтобы правоверные прославили Бога, делающего нам столько милостей, а
неразумные и недоверчивые знали и боялись дел Господа. Итак, это
случилось, когда губернатором провинции Попаян являлся аделантадо
Белалькасар, в городке Ансерма, где его заместителем был некий Гомес
Эрнандес [Gomez Hernandez]; и почти в четырех лигах от этого городка
находится селение под названием Пирса [Pirsa]; и местный правитель его,
имея брата, приятного на вид юношу, по имени Тамаракунга [Tamaracunga],
и вдохновленный Богом, желал обратить его в христианство и хотел прийти в
селение христиан получить крещение. Но демоны, которым должно было не
понравиться такое желание, удрученные от потери того, кого они считали
таким ценным, внушали страх тому Тамаракунге таким образом, что
запугали его. И с позволения на то Бога, демоны в образе омерзительных
птиц, под названием ауры, сели там, где только касик мог их видеть. Он,
почувствовав, что его так преследует дьявол, послал со всей возможной
поспешностью, дабы позвали одного находившегося поблизости
христианина, который затем пришел туда, где был касик, и, узнав о его
намерении, он осенил его крестным знамением, и демоны напугали его ещѐ
больше, чем вначале, при этом в ужасных образах их видел только индеец.
Христианин видел, как с неба падали и свистели камни. И пришел из селения
христиан некий брат Хуан Пачеко [Juan Pacheco], житель того же городка, в
то время находившегося в нѐм вместо Гомеса Эрнандеса, ушедшего к тому
месту, которое называют Караманта [Caramanta]; он [Хуан Пачеко]
присоединился к первому, и они увидели, что Тамаракунга очень бледен и
демоны строили ему козни, да так, что в присутствии христиан они
переносили его, издающего стоны, по воздуху с одного места в другое, а
демоны свистали и визжали. И несколько раз, когда касик сидел и перед ним
стоял сосуд для питья, два христианина видели, как поднимался в воздух
сосуд с вином, и как спустя некоторое время он оказался без вина, и скоро
они увидели, как вино вылилось в сосуд, а касик закрыл накидками лицо и
все тело, дабы не видеть стоявших перед ним дурных видений. И пребывая в
таком положении, не скидывая одежду и не открывая лица, они
прикладывали ему к устам глину, как будто хотели его задушить. В конце
концов два христианина, не перестававшие молиться, договорились снова
вернуться в [этот] городок и отвести касика, чтобы потом его крестить. И
625
пришли с ними и с касиком двести индейцев, но они были так напуганы
демонами, что не осмеливались приблизиться к касику. И двигаясь с
христианами, пересиливая себя, они проделали несколько шагов к тому
месту, где демоны захватили индейца в воздух, чтобы сбросить его на землю.
И он крикнул, произнося: «помогите мне христиане, помогите мне». Затем
они подошли к нему и схватили его поперек, но никто из индейцев не
осмеливался заговорить, чтобы помочь ему, преследуемого дьяволами, дабы
спасти его душу [также и от] большого смятения и зависти этого жестокого
врага нашего. А поскольку два христианина увидели, что не помогал Бог в
том, чтобы демоны оставили того индейца, и желавших сбросить его со скал
на землю, они взяли его посередине и, связывая веревками у пояса,
произнося молитвы и прося Бога, дабы он услышал их, пошли со [связанным]
посередине вышеупомянутым способом индейцем, неся в руках три креста,
но демоны всѐ же несколько раз сбивали их с ног, и с большой трудом они
добрались до подъема, где увидели, что оказались в очень стесненном
положении. И когда они уже находились возле городка, то послали к Хуану
Пачеко индейца, для того, чтобы к ним пришли на помощь, который тут же
отправился туда. И когда он присоединился к ним, демоны бросали камни с
неба, и таким образом они прибыли в город и пошли с касиком в
направлении дома этого Хуана Пачеко, где собралось большинство
находившихся в селении христиан, и все видели маленькие камни, падающие
с вершины дома, и слышали сильфов977. А так как индейцы, когда идут на
войну, говорят «hu hu hu», точно также они слышали, как демоны очень
быстро это произносили. Все начали просить нашего Господа, дабы во славу
Его и во здравие души того безбожника, он не позволил, чтобы демоны
смогли его убить. Потому что от круживших вокруг него [демонов] он
слышал [слова] о том, чтобы он не становился христианином. А поскольку те
бросали много камней, они вышли оттуда по направлению к церкви, в
которой из-за того, что она была из соломы, не велось Таинство. И некоторые
христиане говорят, что они услышали шаги внутри самой церкви прежде, чем
она была открыта, и когда они открыли ее, то вошли внутрь. Говорят, индеец
Тамаракунга говорил, будто видел демонов со свирепыми рожами, с
головами внизу и ногами вверху. И когда вошел монах по имени брат Хуан
де Санта Мария, Общества Нашей Госпожи Милостивой, дабы крестить его,
демоны, в присутствии его и всех христиан, - но видел их только индеец, -
схватили его и держали в воздухе, поставив верх ногами, точно также, как
они располагались сами. И христиане, громко произнося «Иисус Христос,
Иисус Христос», дабы он был с нами, и крестясь, бросились на индейца и
схватили его, тут же накинув на него епитрахиль, и окропили святой водой,
но все еще слышался свист и [присутствие] сильфов внутри церкви, и
Тамаракунга видел их воочию, и они пошли к нему, и надавали ему столько
оплеух, что сильно сдвинули его шляпу, закрывавшую глаза, дабы не видеть
их, но они плевали ему в лицо гнилой и зловонной слюной. Все это
977
Сильфы — в средневековом фольклоре легкие и подвижные существа, олицетворяющие стихию воздуха. Существо
впервые введено алхимиком Парацельсом в качестве элементаля Воздуха.

626
произошло ночью, а когда пришел день монах оделся, чтобы произнести
мессу, и как раз, когда он начал, не было слышно ничего, и даже демоны не
осмелились остановить [еѐ], и касик не получил особого вреда. И как только
святейшая месса закончилась, Тамаракунга попросил лично испить воду
крещения и потом то же самое сделала его жена и сын. И уже после
крещения он сказал, что раз уж он стал христианином, то, чтобы его оставили
прогуляться одного, добы увидеть, имели ли демоны над ним власть свою, и
христиане позволили ему уйти, все оставшись молиться нашему Господу, и
умоляя его, дабы для восхваления его святой веры и для того, чтобы
неверные индейцы обращались в христианство, он не позволил, чтобы дьявол
имел больше власти над тем, кто уже стал христианином. И после этого
вышел с большой радостью Тамаракунга, говоря «я – христианин!», и
восхваляя на своем языке Бога, он сделал два или три круга по церкви и не
видел и не ощущал больше демонов, перед тем, как уйти радостным и
удовлетворенным к себе домой, показывая силу Бога. И именно этот случай,
столь знаменательный среди [тех] индейцев, привел к тому, что многие стали
христианами, и будут становиться такими каждый день. Это произошло в
году одна тысяча пятьсот сорок девятом.

ГЛАВА CXIX. О том, как отчетливо видели великие чудеса при открытии
этих Индий, и желание оберегать нашим всевышним господом Богом
испанцев, и также о том, как Он наказывает тех, кто жесток с индейцами.

Прежде, чем завершить эту первую часть, мне показалось необходимым

рассказать здесь кое-что об изумительных делах, которые Бог, Господь наш,
почѐл за лучшее показать во времена открытий, сделанных испанскими
христианами в этих королевствах, а о также наказании, осуществленном с его
позволения над несколькими известными людьми, в них [королевствах]
побывавших. Потому что из-за одного и из-за другого станет известно, как
мы должны были любить Его аки отца, и боятся, аки Господа и
Справедливого Судьи. И потому я говорю, что, не касаясь первого открытия,
совершенного адмиралом доном Христофором Колумбом [Christoual
Colon]978, и удач маркиза дона Фернандо Кортеса [Fernando Cortes]979, и
других капитанов и губернаторов, открывших Тьерра-Фирме. Поскольку я не
хочу рассказывать о делах столь давних, а поведать только о том, что
произошло в нынешние времена. Маркиз дон Франсиско Писарро! Сколько
трудов пройдено им и его товарищами, не увидев и не открыв ничего, кроме
земли, лежащей к северу от реки Сан Хуан, не были достаточными ни силы
их, ни подкрепления, посланные к ним аделантадо доном Диего де Альмагро,
978
Христофор Колумб (лат. Christophorus Columbus, итал. Cristoforo Colombo, исп. Cristóbal Colón; осень 1451 года
Генуя (по одной из версий) — 20 мая 1506, Вальядолид, Испания) — испанский мореплаватель и открыватель новых
земель. Наиболее известен своим открытием Америки (1492).
979
Фернандо Кортес Монрой Писарро Альтамирано (исп. Fernando Cortés Monroy Pizarro Altamirano, родился в
Медельине, провинция Бадахос, в 1485 — умер в Кастильеха де ла Куэста, провинция Севилья, 2 декабря 1547), более
известный как Фернандо, Эрнандо, Фернан или Эрнан Кортес (исп. Hernán Cortés) — испанский конкистадор,
завоевавший Мексику и уничтоживший государственность ацтеков. Король Карл V пожаловал ему титул Marqués del
Valle de Oaxaca (Маркиз долины Оахака, по-русски — транслитерация Маркиз дель Валье де Оахака).

627
чтобы увидеть то, что находится дальше! А губернатор Педро де лос Риос980
[Pedro de los Rios], о котором с помощью написанного куплета, говрилось:

Ай, сеньор губернатор, /

смотрите в оба хорошенько, /
туда идет сборщик, /
здесь остается хищник. /

Давая понять, что Альмагро шел ради людей на бойню тяжких страданий,
а Писарро не щадил людей во время таких испытаний. Потому он послал
Хуана Тафура [Juan Tafur] из Панамы с приказом, чтобы он привел их
[обратно]. И, потерявшие надежду открыть [новые земли], они вернулись с
ним [Франсиско Писарро], а их было тринадцать христиан981, оставшихся с
доном Франциском Писарро. Они находились на острове Горгона [la isla de la
Gorgona] до тех пор, пока дон Диего де Альмагро не послал за ними судно, на
котором к счастью они [от]плыли [обратно]. И захотел Бог, который всѐ
может, чтобы то, что за три или четыре года не могли ни увидеть, ни открыть
ни морем ни сушей [новую землю Перу], это сделали за десять или
двенадцать дней982.
И так эти тринадцать христиан со своим капитаном открыли Перу. И по
прошествии нескольких лет, когда тот же маркиз со ста шестьюдесятью
испанцами вступил в него [Перу], им не хватало [сил], чтобы защищаться от
множества индейцев, если бы не позволил Бог, чтобы велась ожесточенная
война между двумя братьями Васкаром и Атабалипой, и они [испанцы]
завоевали землю. Когда в Куско против христиан восстали все индейцы,
испанцев, верхом и пеших, было не более ста восьмидесяти. Ведь против них
был Манко Инка [Юпанки] с более чем двумястами тысячами вооруженных
индейцев, и продолжалось это целый год. Великое чудо избежать рук
индейцев, некоторые из них [индейцев] даже утверждают, что часто видели,
во время сражений с испанцами, как возле них [испанцев] ходил небесный
воитель, чинивший им [индейцам] большой урон. И увидели христиане, что
индейцы подожгли город, пылавший во многих местах, и, начав с церкви,
которую индейцы хотели видеть разрушенной, три раза поджигали ее, и
столько же она сама по себе тухла, как говорили многие, кто в самом Куско
мне об этом сообщил, а огонь раскладывали в месте, где [была] одна солома
без извести.

980
После первого плавания Писарро к берегам Перу, Педро де лос Риос выступил противником новый открытий к Югу
от Панамы, и он даже приказал вернуть экспедицию в Панаму.
981
Тринадцать овеянных Славой: Педро де Кандия (грек из Кандии), Хуан де ла Торре, Николас де Ривера (казначей
экспедиции), Бартоломе Руис (лоцман), Кристобаль де Перальта, Алонсо Брисеньо, Франсиско де Куэльяр, Алонсо де
Молина, Доминго де Соралусе (или Сориа Лусе), Педро Алькон, Гарсия де Харен (или Херес), Антон де Каррион,
Мартин де Пас. Также упоминались у разных хронистов и такие участники: Херонимо (или Алонсо) де Ривера, Диего
(или Алонсо) де Трухильо, Франсиско Родригес де Вильяфуэрте (согласно Гарсиласо он первым пересек линию), Хуан
Рольдан, Блас де Атьенса.
982
Речь идет об событиях, описанных в Докладе о первых открытиях Франсиско Писарро и Диего де Альмагро,
составленном Хуаном де Саманосом (1526).

628
 Капитан Франсиско Сесар [Francisco Cesar], который вышел в
разведывательный поход из Картахены в году тысяча пятьсот тридцать
шестом и пошел через огромные горы, переправляясь через многочисленные
глубокие и яростные реки, всего лишь с шестьюдесятью испанцами,
несмотря на всех [встречавшихся в больших количествах] индейцев, он
прибыл в провинцию Гуака, где находился главный дом дьявола, где из
одного захоронения он добыл тридцать тысяч песо золота. И когда увидели
индейцы, сколь мало было испанцев, они собрали более двадцати тысячи
человек, дабы убить их, и окружили их, и заставили их сразиться. Тогда
испанцы, несмотря на то, что их было так мало, о чем я уже сказал, а пришли
они [туда], растратив все силы и исхудав, поскольку ели одни корни, а кони
истоптали подковы, всѐ же поспособствовал Бог им, да убили они и поранили
множество индейцев, не оставив ни одного из них. И не только это чудо
сотворил Бог этим христианам, сначала он помог им выбраться на дорогу, по
которой они за восемнадцать дней вернулись в Ураба, пройдя [до этого] по
другой дороге около года.
С каждым днѐм множество таких чудес мы видем всѐ больше, ведь, что и
говорить, когда сорок или пятьдесят христиан селится в провинции, где
живет тридцать или сорок тысяч индейцев, и несмотря на такое количество, с
Божьей помощью, они живут и способны на такое, что склоняют еѐ на свою
сторону и подчиняют себе. А в жутких землях с проливными дождями и
постоянными землетрясениями, как только туда входят христиане, после
этого мы хорошо видим благосклонность Бога, потому что по большей части
он прекращает все это, и раздираемые такими несчастьями эти земли дают
урожаи, и не наблюдаются постоянные ураганы, молнии и ливни,
существовавшие во времена, когда там не было христиан. Но также
примечательно другое: когда Бог отворачивается от своих, несущих впереди
его знамя – крест; он желает, чтобы это открытие совершалось не тиранами,
потому что, действуя подобным образом, как мы видим, они заслуживают
серьѐзных наказаний. И среди тех, кто с этой [тиранией в сердце] шел,
немногие умерли своей собственной смертью, как это было с главными
[участниками], имевшими отношение к смерти Атабалипы, ведь
большинство умерло жалкой и несчастной смертью. И даже кажется, что
войны случились в Перу и стали такими крупными с Божьего на то
позволения для наказания тех, кто тут находился. И потому те, кто
задумается об этом, тем покажется, что Карвахаль был палачом Его
правосудия, и что жил он до тех пор, пока не свершилось наказание, и что
потом заплатил он смертью за тяжкие грехи, содеянные при жизни. В
отношении маршала дона Хорхе Робледо [Jorge Robledo], допустившего в
провинции Посо нанесение большого вреда индейцам, когда убивали
арбалетами и собаками стольких местных жителей, что Бог соизволил, дабы
в том же селении был он приговорен к смерти, и чтобы его гробницей
считались желудки тех же индейцев. Точно также умерли командор Эрнан
Родригес де Соса и Бальтасар де Ледесма [Hernan Rodriguez de Sosa y Baltasar
de Ledesma], и вместе с ним [Хорхе Робледо] они были съедены индейцами,
629
до того проявившие к ним столько жестокости. Аделантадо Белалькасара,
убившего столько индейцев в провинции Кито, Бог позволил наказать при
жизни отошедшего от власти губернатора, судьѐй, сведя с ним счеты: и в
бедности, и в трудностях, и в горести и размышлениях умер он в
губернаторстве Картахены, направляясь из своего места проживания в
Испанию. Франсиско Гарсию де Товар [Francisco Garcia de Touar], которого
так боялись индейцы, из-за множества им убитых, они сами его убили и
съели.
Нет никого, кто бы заблуждался, думая, что Бог не должен карать тех, кто
был жесток с этими индейцами, так как каждый получил свой приговор
соразмерно своему преступлению. Я знал некоего Роке Мартина [Roque
Martin], жителя города Кали, [и случилось у него] с индейцами, нами
убитыми [следующее]: когда по пути из Картахены мы прибыли в тот город,
четвертовав их, он их вешал на жердь, чтобы скормить своим собакам. Потом
индейцы его убили, и я даже думаю, что они его съели.
О многих других я не стану продолжать, закончив тем, что Господь наш в
завоеваниях и открытиях способствовал христианам, но если они
становились тиранами, он их карал, как это видели раньше и сейчас видят,
допуская, чтобы некоторые умирали внезапно, что более чем ужасно.

ГЛАВА CXX. Об имеющихся в этом королевстве Перу епархиях или

епископствах, и кто является епископами в них, и о королевской канцелярии,
расположенной в Городе Королей.

Поскольку во многих местах этого сочинения я сообщал об обрядах и

обычаях индейцев, и о множестве существовавших у них храмов и святилищ,
где они видели дьявола и служили ему, мне кажется, будет лучше написать о
существующих епископствах, и кто управлял, и кто ныне правит церквями,
ведь столь важно знать, как они взвалили на себя груз содержать столько
душ. После того, как было открыто это королевство, во время завоевания
имелся очень уважаемый сеньор, дон брат Висенте де Вальверде [Vicente de
Baluerde], после принесения булл от Высшего Понтифика, его величество
назначило его епископом королевства, каковым он был, пока индейцы не
убили его на острове Пуна. А поскольку заселялись города испанцев,
выросли епископства, и был поставлен епископом Куско очень уважаемый
сеньор дон Хуан Солано [Juan Solano] из Святого Доминиканского ордена,
который и в этом году одна тысяча пятьсот пятидесятом жив-здоров и
поныне является епископом и Куско, где расположен епископский трон, и
Гуаманги, Арекипы, нового города Ла-Пас. А епископом Серебрянного
городка, Города Королей и Трухильо, Гуануко, Чачапояс является
почтеннейший сеньор дон Иеронимо де Лоайса [Hieronimo de Loaysa], монах
того же ордена, и он ныне был назван архиепископом Города Королей.
Епископ города Сант-Франсиско-дель-Кито, и Сант-Мигеля, Пуэрто-Вьехо,
Гуаякиля - дон Гарсия Диас Ариас [Garcia Diaz Arias], трон у него находится
в Кито, являщийся столицей его епископата. В губернаторстве Попаян
630
епископ - Дон Хуан Валье [Juan Valle], его резиденция находится в Попаяне,
столице его епископата, куда входят города и поселения, о которых я
рассказал, описывая вышеупомянутую провинцию.
Эти сеньоры были епископами, когда я уехал из королевства. Они
заботятся о направлении в города и селения своих епископатов священников
и клириков, избравших дело божие. Управление королевством воссияло ныне
настолько, что индейцы полностью являются хозяевами своих имений и
самих себя, а испанцы боятся возможных наказаний. И тирании и дурное
обращение с индейцами уже прекращены по воле Господа, исцеляющего всѐ
прощением своим. Для этого он использовал размещение Аудиенсий и
Королевских канцелярий, и чтобы в них были ученые и почтенные мужи, и,
подавая пример своей порядочностью, они отважились бы выполнять
правосудие. И было осуществлено обложение податей в этом королевстве.
Вице-королем является превосходный сеньор дон Антонио де Мендоса, он
столь же отважен и полон добродетелей, сколь и лишен пороков, а оидорами
являются сеньоры лиценциат Андрес де Сианка, и доктор Браво де Саравия
[el licenciado Andres de Cianca, y el doctor Bravo de Saravia], и лиценциат
Эрнандо де Сантильян [Hernando de Santillan]983. Двор и Королевская
канцелярия размещены в Городе Королей. И я заканчиваю эту главу о том,
как во времена, когда в Совете Индий Его Величества, его сеньорами была
рассмотрена эта работа, пришел, оттуда, где находилось Его Величество
достопочтенный сеньор дон брат Томас де Сан-Мартин, назначенный
епископом Чаркаса, и его епископат начинается от границ, где заканчиваются
окрестности Куско до самого Чили, и доходит до провинции Тукума[н], куда
попадают город Ла-Пас и Серебрянный городок, являющегося столицей
этого нового епископата, в который он сейчас был назначен.

983
Сантильян, Фернандо де или Сантильян, Эрнандо де (исп. Santillan, Fernando de или исп. Hernando de Santillán)
(около 1519 — 8 июня 1574, Лима, Перу) — испанский юрист, чиновник и историк, епископ Чаркаса. Составил
официальный Доклад об истории Инков, в частности об административной устройстве империи, а также системе
податей. идором в Лиме был с 1548 года. В 1550 году был судьей Королевской Аудиенции в Лиме. В 1557 году едет в
Чили вместе с новым губернатором Гарсиа Уртадо де Мендоса. Он автор известной «Подати Сантильяна» (Tasa de
Santillán), внедрѐнной в 1558 году в Чили — это были первые законы, регулировавшие отношения между испанцами и
мапуче. Они были установлены из-за большого уменьшения населения от миграций и плохого обращения с индейцами.
Подать состояла в системе миты и заключалась в обязательстве касика группы индейцев посылать одного из шести
индейцев на рудники и шахты, и каждого пятого на сельскохозяйственные работы. От работ освобождались женщины и
лица не достигшие 18 лет и старшие 50 лет, и устанавливалось, что индейцев содержали энкомендеро, которые должны
были лечить их от болезней, заботиться об обращении их в христианство, не обращаться с ними как со зверьми, и не
принуждать их к работам по воскресеньям и праздникам. Утверждалось существование системы алькальдов на шахтах,
обязанных присматривать за дисциплиной промывателей золота. 4 июня 1559 года он вынес постановление о добром
правлении, замирении и защите Чили. В 1561 году вновь оказывается в Лиме в качестве оидора. В 1563 году на
королевский запрос об инкской системе податей он предоставил свой ответ. Оригинал его Доклада хранится в
Библиотеке Эскориала (Испания). Доклад касается системы управления империи Инков, а также системы их податей.
Он описывает вред, нанесѐнный землям Перу испанскими неурядицами и гражданскими войнами. Он был оидором
Королевской Аудиенции в Кито. Так, он написал королю в 1564 году письмо о своѐм прибытии в этот город и принятии
служебных обязанностей. 11 октября 1564 года он принял на себя обязанности в Аудиенции. Президентом он был три
года. Также им были вынесены приговоры такие известные: 1570 — один приговор в качестве Президента Кито; один
приговор в качестве оидора Лимы. В коллекции Саласара и Кастро под каталожным номером 630 (без даты и места
составления) хранится его письмо, как Президента Аудиенции в Кито, впоследствии епископа Чаркас, своим законным
дочерям с наставлением жить честно и по-христиански. В 1578 году согласно королевской грамоте на посту епископа в
Чаркас его сменил Алонсо Гранеро Рамирес де Авалос. По сведениям Антонио де Ульоа, государственного судьи
Королевской палаты, смерть Фернандо де Сантиляна наступила 8 июня 1574 года в городе Лима на пути к своему
епископскому месту в город Ла-Плата.

631
 ГЛАВА CXXI. О монастырях, основанных в Перу со времѐн его открытия
и до этого одна тысяча пятьсот пятидесятого года.

Так как в прошлой главе я кратко рассказал о епископатах, находящихся в

этом королевстве, будет уместно упомянуть о монастырях, здесь основанных,
и кто являлся их основателями, поскольку в этих домах пребывают важные
мужи, а некоторые весьма ученые. В городе Куско находится дом Святого
Доминиканского ордена, в том самом месте, где у индейцев находился их
главный храм984. Основал его уважаемый отец брат Хуан де Олиас [Juan de
Olias]. Есть и другой дом - сеньора Святого Франсиска, основал его
уважаемый отец монах Педро Португес [Pedro Portugues]. У Девы Марии
Милостивой - другой дом, основал его уважаемый отец монах Себастьян
[padre fray Sebastian]. В городе Ла-Пас находится еще один монастырь
Святого Франциска, основал его почтенный отец монах Франсиско де лос
Анхелес [padre fray Francisco de los Angeles]. В селении Чукуито находится
еще один монастырь доминиканцев, основал его почтенный отец монах
Томас де Сан-Мартин. В Серебрянном городке - монастырь францисканцев,
основал его почтенный отец монах Иеронимо [padre fray Hieronimo]. В
Гуаманге - монастырь доминиканцев, основал его почтенный отец монах
Мартин де Эскивель [padre fray Martin de Esquiuel], и монастырь Девы Марии
Милостивой, основал его почтенный отец монах Себастьян. В Городе
Королей – монастырь францисканцев, основал его почтенный отец монах
Франсиско де Санкта-Ана [ ], и
доминиканский, его основал почтенный отец монах Хуан де Олиас. А также
дом Девы Марии Милостивой, основал его почтенный отец монах Мигель де
Оренес [padre fray Miguel de Orenes]. В селении Чинча находится дом
Святого Доминго, основал его почтенный отец монах Доминго де Санкто-
Томас. В городе Арекипа находится еще один дом этого ордена, основал его
почтенный отец монах Педро де Ульоа [padre fray Pedro de Ulloa]. И в городе
Леон-де-Гуануко еще один, основал его тот же отец монах Педро де Ульоа. В
селении Чикама дом этого же ордена, основал его уважаемый отец монах
Доминго де Санто-Томас. В городе Трухильо есть монастырь францисканцев,
основанный почтенным отцом монахом Франсиско де ла Крус [padre fray
Francisco de la Cruz], и Девы Марии Милостивой, который основал
почтенный отец монах [пустое место в тексте]. В Кито - дом доминиканцев,
основал его почтенный отец монах Алонсо де Монтенегро [padre fray Alonso
de Montenegro], а также Девы Марии Милостивой, который основал
почтенный отец монах [пустое место в тексте], и францисканцев, который
основал почтенный отец монах Ходоко Рике Фламенко [padre fray Jodoco
rique flamenco]. Некоторых домов, возможно, больше вышеупомянутых, из
тех, что основаны и тех, что будут основаны многими священниками, всегда
приходящими по повелению Его Величества и тех, кто заседает в
Королевском Совете Индий, давая им помощь, чтобы они смогли-таки

984
Монастырь и храм Святого Доминго расположился на месте инкского Храма Солнца Кориканча.

632
заняться обращением в христианство этих людей из королевских владений,
потому что так приказало Его Величество, и они занимаются обучением этих
индейцев очень основательно и прилежно. Относительно оценки сумм
податей и других вещей, о которых следовало бы рассказать, я оставлю для
другого случая, и, сообщив об этом, я завершаю эту первую часть, во славу
всемогущественного Бога, Господа нашего, и его благословенной и
достославной Матери, Госпожи нашей. Написание этой [истории] было
начато в городе Картаго в губернаторстве Попаян, в году тысяча пятьсот
сорок первом. И завершено первоначально в Городе Королей королевства
Перу восьмого числа сентября месяца одна тысяча пятьсот пятидесятого
года.
Автору же тридцать семь лет от роду, из них семнадцать проведено в этих
Индиях.

Педро де Сьеса
[Подпись]985

Laus deo986.

Отпечатано в Севилье в доме Мартина

де Монтесдока [Martin de Montesdoca]987. Завершено пятнадцатого
марта одна тысяча пятьсот
пятьдесят третьего года.

985
Имя и подпись указаны в издании 2005 года. Они взяты из рукописи.
986
Лат. «Слава Богу».
987
В издании 2005 года «Martin de Montesdeoca»

633
 Фернандо де Сантильян. Выдержки из его «Доклада о начале,
проихождении, политике и управлении Инков» (1555).

Сведения исключительно об инках извлечены из этой книги:

— Fernando de Santillan. Relacion del orìgen, descendencia, polìtica y gobierno
de los incas // Tres relaciones de antigüedades peruanas. – Madrid, 1879.

Пункт 9: О главах 4 суйу.

П.14: стр. 22: О ревизорах.

П. 15: О другие ревизорах:

П. 16: О количестве скота на душу населения, и доли солнца, вак, касиков

и инки:

П. 17: О распределении женщин и мужчин для браков.

П. 18: О передаче и наследовании власти инками: либо при жизни к
любимому сыну, либо брата, если Инка умирал.
П.19 и П.20: главу пачаки выбирали после его смерти из самой пачаки. А
именно очаманчая («боящийся согрешить»). И т.д. Либо это мог быть его
брат.
П.21. Наследование имущества.
П.25. Отсутствие судебных издержек для спорящих сторон. Что очень
расхваливали индейцы и осведомленные испанцы.
П.26. Поклонялись Солнцу – мужчины, Луне – женщины. Поклонялись также
Земле, их матери, Дню, и звездам. Девы Солнца производили одежду из
шерсти и хлопка, а также асуа для жертвоприношений.
П.27. Поклонение Земле. В основном поклонялись беременные женщины или
те, что уже на сносях.
П.28. Поклонение вакам якобы недавнее и учреждено Тупаком Инкой.
Легенда: что беременная им его мать услышала из живота, что Творец земли
находиться у юнгов в долине Ирма (т.е. там, где Пачакамак). Повзрослев и
узнав об этом, Тупак Инка пошел в эту долину. Пробав там 40 дней в
молитвах он услышал Пачакамака от, что тот является «Создателем всех
вещей здесь внизу» , а Солнце – это его брат, давший существование тому,
что в верху (в Сьерре). Так как у камня Пачакамака была жена и дети, то он
попросил у Инки, чтобы тот построил ему дом для них. Что он и приказал
сделать Этим домом стала великая вака Пачакамака (т.е. пирамида).
Пачакамак – это «тот, кто дает существование земле». После этого название
долины было изменено с Ирма на Пачакама. У Пачакамака было четверо
сыновей, и он попросил Инку построить для них дома: одному – в долине
Мала (8 лиг оттуда), второму – в Чинча (25 лиг), — третьему – в Андавайлас,
634
возле Куско, а четвертого сына он хотел отдать Тупаку Инке, чтобы он за
ним присматривал и давал бы ответы обо всем, чтобы он не спросил. Ваки
могли сами порождать новые ваки, которым в свою очередь создавали дова и
святилища.
П.29: мумии Инков имели своих слуг-янакон, чакарас, скот и женщин.
П.34: в завоеванных провинциях перво-наперно назначались поля для Инки
(маис, кока и перец), потом – для Солнца и индейцев-митимаев, которые их
бы обрабатывали, и скот и те, кто за ним будет смотреть. В «своем доме в
любой провинции» Инка назначал мамакон, и обеспечивал их всем
необходимым из своих податей. Они производили одежду. Менее значимые
девушки «аклья» обеспечивались тоже и они производили также одежду.
П.36. Инка из любой провинции набирал себе янаконов в любом количестве.
Их отбирали из наилучших, и чаще – из сыновей курака. Они не подчинялись
кураке и не учитывалсь им, а только наместнику Инки, который ими
распоряжался либо для собственных услуг, либо посылал их в Куско. Других
назначали в дома умерших правителей, для обслужживания такого дома и
мумии. Точно также Инка отбирал некоторых в качестве митимаев. Все эти
индейцы становились неподотчетными кураке, как в вопросе сбора дани, так
и повинностей.
П.38: королевские дороги, часки, тамбос.
П.39: склады для войск и при них служащие (ремесленники) всех родов
занятий.
П.40: выплата дани и обслуживание Инки. Все с. -х. продукты и ремеслянные
изделия какой-либо провинции подлежали выплате в виде дани Инке, но
только тех, что там производились. Никто не платил подать больше, чем
одним видом предметов.
П.41: дань несли либо в Кско, либо на склады провинции, куда укажет Инка.
Общего правила не было, делалось только по желанию Инки.
П.42: Инке персонально служили на войне. Каждая провинция давала воинов,
а также для других дел и услуг. Также индейцы не платили подать золотом
или серебром, а лишь исполняли повинность по добыче на шахтах Инки. А
если в провинции были золотых дел мастера, то они отдавали ему браслеты
«чипана», когда 1 варанка давала 1 браслет. И на добычу золота уходил один
индеец из «сотни» (пачака).
П.43: все подати и повинности потом же и складировались на складах и
распределялись среди самих же жителей.
П.44: существовала иная подать и повинность – для братьев и сестер Инки,
владевших домом и состоянием.
П.45: Для оптимизации сбора дани Инка соединял в пару две провинции, с
целью, что если в одной будет недоимка, запаздывание с выплатой или
отсутствиее чего-либо из подати, то вторая провинция восполняла. При этом
в первой местный правитель наказывался.
П.46: за счет собранной дани Инка мог позволить часть раздавать бедным,
из-за чего его прозвали «Гуачакойак» — любящий бедных.
П.48: индейцы помогали обрабатывать поля «чакара» кураки и делали для
635
него одежду. И для кураки из каждой сотни-«пачаки» назначалось 2 индейца
для обслуживания.
П.49: демографическое разделение общества на 12 групп, из которых
плательщиком подати была только одна, т.е. атунруна, называемые в Новой
Испании «масегуали»: мужчины от 25 до 50 лет. Также некоторые говорят,
что вдовицы и жены атунруна, имевшие детей рабочего возраста тоже
платили подать из имения, доставшегося им от мужей.
П. 50: Освобождены от этих податей были только кураки и братья и дети
этих управителей, а также те, кого Инка сделал янаконами, эти только
служили Инке или лицу, к которому их приставили/отдали.
П.51: подать Инке платили один раз в год. Собираемые с полей Инки плоды:
маис, картофель, перец, офощи и коку, относили в Куско в количествах
ежегодно определяемых наместниками; все остальное сберегали в
хранилищах и приставляли к ним охрану из митайос. Роскошную,
изысканную одежду относили в Куско, остальную же складировали в
хранилища, в нее одевались служащие Инки, но сама оджеда сатала их
собственностью. Перья, золото и серебро, чипана и браслеты относились в
Куско, не оставляя ничего кураке. Инка определял количества этих
предметов сам при помощи весов, которые он давал како-либо провинции,
количества же были небольшие. Также была повинность – приводить
танцоров в Куско для исполнения «таки». Во время войны платили подать
многочисленным оружием.
П.52: плательщиками подати были пачаки и варанки. Женщины платили
подать изготовленной одеждой, мужчины – предметами своей деятельности
или ремесла. Внутри сотни или тысячи подать распределялась равномерно,
потому выходило, что каждый индеец-плательщик подати за 1 год платил
подать 1 единицей одежды (см.п.73), и другими предметами – также.
П.54: земли, поля чакары и имения в каждой провинции предназначенные
для Инки и Солнца и для других мест, были собственностью жителей такой-
то провинции. Инка лишь выступал покровителем (или верховным владыкой)
таких земель или скота и т.п. До завоевания Инками такие земли
принадлежали самим индейцам. После падения инков каждый вновь вернул
себе свои собственные земли. Также и со стадами лам. Но это касалось
провинций, которые по своей воле перешли под власть Инков. Разделение
подати было подушным. Точно также нагрузка повинностей была
распределена иежду всеми плательщиками подати равномерно.
П.57: курака заботился о лицах, не облагаемых податью, которые не могли
работать: старики, дети и т.п. Этих курак, а не каждого отдельного индейца,
энкомендеро обязывали выплачивать подать, от чего возникало чрезмерное
принуждение рядовых индейцев.
П.60: Все склады и хранилища (особенно, с одеждой) были разграблены
испанцами, и тем самым полностью они разрушили всю систему снабжения.
Также было и со скотом.
П.72: наведен пример, что если при инках в одной из провинций было 30000
человек, то при испанцах стало меньше 2000. Также индейцы прятали от
636
испанцев-энкомендеро находимое золото и серебро в виде ваз, чтобы те их
еще большей податью не обложили.
П.73: Если одежда была изысканной и дорогой, то 1 варанка (1000 индейцев)
отдавала подать в 100 одежд.
П.74: вся собранная подать использовалась и потреблялась внутри
королевства, поскольку ни с кем оно не вело торговли (что разумеется
неверно), так как имело у себя все необходимое.
П.82: индеец во времена инков не мог покинуть провинцию или кураку, даже
путем женитьбы, так как жену ему выбирали местную. В случае, если жена
была из другого селения, то она переходила жить в селение (пачаку ?) своего
мужа. Кураки вели учет всем наличным жителям, а также временно
отсутствующим.
П.83: инки давали янаконам также и земли для них самих, чтобы их
обрабатывать. Поскольку янаконы были образцовыми работниками и
людьми, то Инка часто из их числа формировал /институт/ курак. При
испанцах янакон стало столько же сколько и атунруна.
П. 90: по неточным подсчетам индейцев-плательщиков подати было в 1560
году 350 тыс. (т.е. всего жителей было не меньше 1,4-1,75 млн. человек.). /В
п.97 сказано, что ныне – меньше 1/3 от численности населения,
существовавшего при инках, т.е. всего могло быть – 4,2 — 5,25 млн. человек/.
П.94: не плательщиками подати были происходившие по прямой линии из
рода инков, и законнорожденные сыновья курака и отдельных правителей
(сеньоров).
П.95: именно кураки 100 индейцев собирали с них подати. Также
существовали ревизоры, которые проверяли правильность количества сбора
кураками податей.
П.97: индейцы-воины предоставлялись Инке только по случаю войны, а не на
постоянной основе. Во времена инков Инке предоставляли янакон столько
же сколько при испанцах одному энкомендеро. Ювелиров отправляли в
Куско, где они изготовляли золотую и серебряную посуду, им предоставляли
чакары, и они не совсем платили подати.
П.102: Инка в каждой провинции назначал чакары и обслугу для обработки в
пользу культа Солнца (и отдельно — вакам), а также скот. Индейцы
приносили в жертву скот и одежду специально для этого заготовленные по
приказу Инки. Частные лица таких жертв из своего имущества не приносили.
П.108: при инках переноска грузов была 1 раз в год, чтобы было вызвано
характером единоразовой выплаты подати индейцами. При испанцах
переноска стала неупорядоченной и постоянной.
П.115: Инка создал в неприспособленных для жизни землях Анд чакары коки
(очень немногочисленные), и поставил для их обработки митимаев,
называемых [кука]камайос, собиравших коку для Инков и некоторых
управителей в небольштм количестве, потому что она доставалась не всем
индейцам. Но из-за ее высокой ценности при испанцах, она стала
распространяться среди все.

637
638
 Гонсало Фернандес де Овьедо-и-Вальдес. Всеобщая и
естественная история Индий (1557). Отрывки.

Открытие Тихого океана Бальбоа

(пер. Я. М. Света)

Текст воспроизведен по изданию: Хрестоматия по истории средних веков.

Т. 3. М. 195 с.

Сентября 29-го [1513 г.] Бальбоа с 26 спутниками вышел из местечка

Чиапы и в полумиле оттуда достиг вечером узкого рукава, устья Саванаса. В
это время был отлив и путники сделали привал на берегу. Но вскоре затем
упавшая в русле вода стала подниматься с необыкновенной быстротою, столь
свойственною приливам Тихого океана. Когда уровень воды поднялся,
Бальбоа, схватив знамя с изображением Девы и младенца Иисуса, у ног
которых красовался герб Кастилии и Лиона, вошел по колена в соленую
влагу. Ступая взад и вперед, он громко восклицал: ―Да здравствуют
августейшие и всемогущие монархи дон Фернандо и донья Хуана, короли
Кастилии, Леона и Арагона, во имя которых я для Кастильской короны
вещественно, телесно и существенно, без всякого прекословия вступаю во
владение этими морями, землями, прибрежьями, гаванями и островами, со
всем, что в них содержится, с государствами и областями, принадлежащими
или имеющими принадлежать к ним, в каком бы то ни было [28] роде, или по
каким бы то ни было причинам, или правам, стародавнего или нового
происхождения, из прошедшего, настоящего или будущего времени. И если
иной царь или вождь, христианин или басурман, к какой бы вере или секте он
ни принадлежал, заявит свои притязания на эти земли и моря, то я готов во
всеоружии оспаривать их у него и воевать с ним во имя монархов Кастилии,
как настоящих, так и будущих. Им принадлежат и власть и господство над
этими Индиями, острова, как Северный, так и Южный материки с их морями
от северного полюса и до южного, по сю и по ту сторону экватора, внутри и
вне тропиков Рака и Козерога, так как все это и всякая часть его полностью
поступает в собственность их величеств и наследников престола; я
обстоятельно и письменно скреплю все, что может и должно быть заявлено в
пользу их коронной собственности, как теперь, так и для всех времен, пока
будет существовать мир до страшного суда всех смертных поколений‖. И так
как у нахлынувших вод некому было противоречить, то он призвал своих
спутников в свидетели того, что законным порядком вступил во владение
новым океаном и снял с них присягу защищать оную собственность
Кастильской короны.
639
 Затем Бальбоа велел своим спутникам войти в воду, и каждый из них,
зачерпнув рукой, отведал ее, чтобы убедиться — соленая ли также вода в
другом океане. В кору трех деревьев, к стволам которых подступал прилив,
Бальбоа кинжалом врезал кресты и исполнил еще другие обряды, для того
чтобы придать своему подвигу вид законности.

Сведения о походе Гонсало Писарро в страну Корицы, о плавании

Франсиско Орельяны по реке Мараньон и о землях, лежащих по этой
реке.

(пер. С. М. Вайнштейна)

Текст воспроизведен по изданию: Открытие великой реки Амазонок.

Хроники и документы XVI века о путешествиях Франсиско де Орельяны. -
М. 1963.

Глава I, где речь идет о том, кем был заложен город Сан-Франсиско в
провинции и губернаторстве Кито, и о том, как капитан Себастьян
Беналькасар, обретавшийся там по велению маркиза дона Франсиско
Писарро, пустился без соизволения последнего из тех краев в Испанию и был
возведен там в сан правителя Попояна; о том, как маркиз послал Гонсало
Писарро, своего брата, в Кито и как сей последний отправился на поиски
корицы и некого короля, или касика, по прозванию Эльдорадо; о том, как
была открыта ненароком [река Мараньон], как проплыл по оной от ее
верховий да истоков и до самого Северного моря (Северным морем называли
в то время Атлантический океан) капитан Франсиско де Орельяна с
несколькими соратниками, кои будут здесь поименованы, и обо всем прочем
1.

Капитан Диего де Ордас поставил перед собой задачу открыть и заселить

прославленную великую реку Мараньон (о злосчастной истории,
приключившейся с ним, речь шла в книге XXIV настоящего труда) 2.

Однако, дабы было попятно то, что впоследствии стало ведомо о сей реке
и каким путем ведомо, нельзя не упомянуть, что после того как маркиз
Франсиско Писарро и его братья вышли победителями из затеянной со злым

640
умыслом и к еще большей пагубе завершенной усобицы, в каковой был
повержен в прах, бесчестно обижен, а затем и казнен сеньор аделантадо
(Аделантадо — правитель, стоявший во главе гражданской и военной
организации тех территорий, которые он сам открыл и завоевал) дон Диего
де Альмагро со своими сторонниками, сии люди, заделавшись хозяевами
положения, очень возгордились. Но я в согласии с тем, что впоследствии
показало время, осмеливаюсь утверждать, что эта победа оказалась равно,
если не более пагубной, как для победителей, так и для поверженных ... 3
(Здесь и ниже многоточиями обозначены сокращения в тексте (нами
опущены места, не имеющие отношения к экспедициям Гонсало Писарро и
Франсиско Орельяны)).

Но оставим это и возвратимся к цели нашего повествования —

губернаторству Кито, тому самому, которое отдал во владение [126] своему
сыну Атабалибе великий король Гуайнакава 4. Своим наместником в эту
провинцию маркиз дон Франсиско Писарро послал капитана Себастьяна
Беналькасара... Этот Беналькасар бросился вдогонку за Ороминави, одним из
военачальников. Атабалибы, который, узнав о пленении своего государя,
бежал с немалой толикой его сокровищ. На поиски золота и выступил
Беналькасар; дорогою же он разорил индейцев Кито и его окрестностей.
Тогда же он и основал город Сан-Франсиско 6 — первый и наиглавнейший
христианский град из тех, что имеются ныне в названной провинции Кито.

В ту пору сей Беналькасар получил множество вестей о корице — так

можно полагать, если верить ему на слово, тому, что сам он здесь, в сем
городе Санкто-Доминго, рек, возвращаясь [из Испании), облаченный
полномочиями правителя Попаяна. И его мнение было таково, что сыскать
оную корицу можно в направлении реки Мараньон, а везти ее в Кастилию и
Европу следует по названной реке, и он полагал, что вряд ли в том
ошибается, ибо убеждение сие сложилось у него на основании сообщений
индейцев, разумеется, если только те сообщения не были лживыми; сведения
же сии он почитал верными и поступали оные к тому же от многих и многих
индейцев.

Когда этот капитан уезжал отсюда [в Перу], в мыслях у него, однако, не

было отправиться на поиски той [корицы]. Тем паче, что Гонсало Писарро
пустился на розыски оной много раньше или, может быть, в то время как
Беналькасар бродил еще вокруг да около. [Гонсало Писарро] решил, что он
найдет и обнаружит оную корицу в глубине страны, у самых истоков топ

641
великой реки. O том, как проходили эти розыски, будет поведано в
следующей главе. [127]

Глава II, в коей будет продолжено повествование о событиях,

упомянутых и намеченных в названии предыдущей главы, а также
рассказано о сведениях, что имеются о короле Эльдорадо, о том, как и каким
путем была открыта нежданно-негаданно капитаном Франсиско де
Орельяной река Мараньон, по которой он проплыл вместе с пятьюдесятью
испанцами до Северного моря: как капитан Гонсало Писарро потратился в
Кито, потеряв навсегда большую часть христиан, которых брал с собою на
поиски корицы; здесь будут также затронуты кроме перечисленных и другие
события, о коих должно упомянуть по ходу нашей истории.

Едва маркизу дону Франсиско Писарро, стало ведомо, что Беналькасар

без его на, то соизволения ушел из Кито, он направил туда Гонсало Писарро,
своего брата. Этот Гонсало Писарро овладел городом Санкто-Франсиско и
частью той провинции и вознамерился идти оттуда на поиски корицы и
некоего великого государя, владеющего, сокровищами, о коих в сих краях
ходит большая слава, и прозванного из-за них Эльдорадо.

Когда я спросил, по какой причине величают того государя Золотым

касиком или королем, то испанцы, кои жили в Кито и прибыли сюда в Санто-
Доминго (более десяти из них еще и поныне живут в сем городе),
ответствовали, что, насколько это можно уразуметь со слов индейцев, тот
великий сеньор или государь постоянно ходит покрытый [слоем] толченого
золота, да такого мелкого, как толченая соль, ибо ему мнится, что облачаться
в какое-либо иное одеяние будет не стой красиво; что украшать себя золотым
оружием либо золотыми вещами, кои выковываются при помощи молотка,
либо чеканятся, либо изготовляются каким иным способом, — грубо и
обыденно, ибо другие сеньоры и государи носят оные, когда им вздумается,
но вот осыпаться золотом — дело редкое, необычное, новое и куда более
дорогое, ибо все, что каждодневно поутру одевается, вечером скидывается и
смывается, выбрасывается и смешивается с землей, и проделывается сие
каждый божий день. И расхаживать вот так, как он расхаживает, — эдаким
манером одетым или прикрытым — вошло у него в обычай, и не кажется ему
ни непристойным, ни постыдным и весьма ему по нраву, ибо подобное
облачение не скрывает и не уродует ни стройной его фигуры, ни его
красивого телосложения, коими он, очень гордится, и потому не желает
прикрываться какой-нибудь одеждой либо платьем. Я, не раздумывая,
предпочел бы золотую пыль из покоев сего властелина пескам из самых
642
богатых золотых россыпей, какие только сыщутся в Перу или на, всем белом
свете! [128]

Таким образом, со слов индейцев, получается, что этот касик, или король,
несметно богат и что он очень могущественный сеньор; каждое божье утро
он вымазывается сплошь в какой-то липкой жидкости или смоле с очень
приятным запахом и поверх нее осыпает себя и облепливает толченым
золотом, настолько мелким, что оно прилипает к телу, и, весь облепленный
златом с головы до пят, он сверкает, словно золотая статуя, изваянная рукою
великого мастера. И я так мыслю, раз этот касик может себе такое позволить,
— значит, должны у него быть очень богатые копи, где добывалось бы
золото подобного качества; и я такого золота, какое мы, испанцы, зовем меж
собою ―летучим‖ (volador), видел на материковой земле предостаточно, и
притом мелкого, так что с ним можно без труда сотворить то, о чем здесь
было говорено. 6

Гонсало Писарро думал, что, пойди он этим путем, из его похода выйдет
благополучное и прибыльное путешествие, которое принесет огромные
барыши королевской казне и расширит пределы державы и владений нашего
монарха и его преемников, а также озолотит сверх меры тех христиан, коим
удастся донести до конца сие предприятие. С этой целью он вместе с
двумястами тридцатью людьми пешими и конными 7 повернул в верховья
реки Мараньон и обнаружил там коричные деревья. Однако было их мало, да
к тому еще росли те деревья поодаль одно от другого и в местностях суровых
и необитаемых, так что пыл к сей корице [у участников похода] поостыл, и
они совсем было потеряли надежду найти коричные деревья в большом
количестве (по крайней мере, на этот раз).

Но хоть и были там такие, что так думали, другие — их же сотоварищи —

мне потом сказывали, что они не верят, будто те края бедны корицей, ведь
произрастает там оная во многих местах, И дело в том, что деревья той
породы, кои были найдены, дикие и что в таком виде их родит природа.
Индейцы же молвят, что в глубине страны их холят и за ними ухаживают и
потому там они несравненно лучше и приносят корицы больше и отменно
прекрасной. (Американская ―корица‖ (ishpingo), или, как ее называют
хронисты XVI в., ―корица из Сумако‖, ―корица из Кито‖, в отличие от
азиатской никакой ценности не представляла).

643
 Нa своем пути они [испанцы] столь жестоко страдали от недостатка
пропитания, что голод вынудил их позабыть о прочих заботах. И тогда
капитан Гонсало Писарро отрядил на поиски пищи капита на Франсиско де
Орельяну с пятьюдесятью людьми (см. комментарий 9), но последний не
смог вернуться назад из-за того, что река, но которой он пустился, оказалась
столь стремительной, что за два дня они очутились за тридевять земель от
войска Гонсало Писарро, так что этому капитану и его соратникам, дабы
спасти жизнь, ничего иного не оставалось, как только плыть наугад по
течению [129] да искать Северное море. Так мне дело изложил сам капитан
Орельяна, но другие молвят, что буде он того пожелал бы, то смог вернуться
туда, где оставался Гонсало Писарро, и я в сие верую и далее объясню
почему.

Этот отряд, который выступил при подобных обстоятельствах, и его

капитан были теми, кто обнаружил и увидел все течение сей реки Мараньон
и по оной плавал, ибо, кроме них, никто из христиан по ней никогда не
хаживал; будет же об этом более подробно и пространно рассказано в главе
XXIV последней книги сей Истории (то есть в ―Повествовании‖ Карвахаля).
Началось сие плавание и событие нежданно-негаданно и привело к таким
последствиям, что может считаться одним из величайших дел, когда-либо
совершенных людьми.

И так как сие странствие и открытие реки Мараньон ad plenum (Ad

plenum (лат.) — целиком), как я уже о том сказал, будет позже описано, я не
буду далее о нем распространяться и передам здесь только некоторые
подробности, кои в дополнении к тому, что описал некий преподобный
монах из ордена Проповедников — свидетель и очевидец [сего плавания],
стали мне ведомы впоследствии в этом городе Санто-Доминго от самого
капитана Франсиско де Орельяны и от прочих прибывших вместе с ним
рыцарей и идальго.

Сказанный монах не включил сии подробности в свое повествование или

потому, что позабыл о них, [или потому], что не счел их столь важными,
чтобы ими заниматься, и я обязан здесь пересказать их так, как они были мне
сообщены названным капитаном и его товарищами.

И хотя сведения эти будут изложены не в столь совершенном порядке,

как это следовало бы сделать, они буквально точь-в-точь соответствуют
644
тому, что рассказали мне эти люди; кое-что я у них сам выспрашивал, прочее
же будет изложено так, как сие им пришло на память.

И так как речь идет о случае удивительно редком, о путешествии весьма

продолжительном и чрезвычайно опасном, было бы несправедливо предать
забвению и умолчать об именах тех, кто в нем участвовал, а посему я
привожу их здесь, тем более, что кое-кого из этих людей я видел воочию в
этом нашем городе, куда капитан Орельяна и десять или двенадцать из его
людей прибыли однажды в понедельник, в 20-е число декабря месяца 1542
года 8. Но так как, кроме тех пятидесяти человек, кои выступили из лагеря
Гонсало Писарро с капитаном Орельяной, были и такие, что сели на тот же
самый корабль с намерением дожидаться остального войска в определенном
месте, куда вскоре должен был прибыть капитан Гонсало Писарро, я
перечислю всех, кто в этом плавании участвовал. Вот их имена. [130]

Перечень людей, которые вместе с капитаном Франсиско де Орельяной

выступили из лагеря Гонсало Писарро и совершили плавание по великой
реке Мараньон.

Прежде всего:

1. Капитан Франсиско де Орельяна, уроженец города Трухильо в

Эстремадуре.

2. Комендадор Фраисиско Энрикес, уроженец города Касерес.

3. Кристобаль де Сеговия, уроженец Торрехона де Веласко.

4. Эрнанд Гутьеррес де Селис, уроженец Селиса, что в горах.

645
 5. Алонсо де Роблес, уроженец города Дон Бенито, что лежит в земле
Медельин. В этом походе — альферес.

6. Алонсо Гутьеррес из Бадахоса.

7. Хоан де Арнальте.

8. Хоан де Алькантара.

9. Кристобаль де Агиляр, метис, сын лиценциата Маркоса де Агиляр и

индианки, что была взята на этом острове Эспаньола, сам по себе храбрый
юноша и человек надежный. (Лиценциат — ученая степень, которая
предшествовала докторской.)

10. Хоан Каррильо.

11. Алонсо Гарсия.

12. Хоан Гутьеррес.

13. Алонсо де Кабрера, уроженец Касальги.

14. Блас де Агиляр, астуриец.

15. Хоан де Эмпудия, уроженец Эмпудии, коего убили индейцы.

646
 16. Антонио де Карранса, житель Фриаса, коего также убили индейцы.

17. Гарсия де Сория, житель Сории, коего также убили индейцы.

18. Гарсия де Агиляр, уроженец Вальядолида, преставился во время

путешествия.

19. Другой Хоан де Алькантара, приписан к [городу] Сантьяго[-де-

Гуаякиль(?)], также умер во время путешествия.

20. Хоан Осорио, приписан [к городу Сантьяго-де-Гуаякиль (?)], почил во

время похода.

21. Петро Морено, уроженец Медельина, тоже скончался от болезни.

22. Хоанес, бискаец, уроженец Бильбао, также погиб от болезни.

23. Себастьян де Фуэнтеррабия, умер от недуга по время похода.

24. Хоан де Ребольосо, уроженец Валенсии-дель-Сид, умер от болезни.

25. Альвар Гонсалес, астуриец из Опьедо, умер от болезни.

26. Блас де Медина, уроженец города Медина-дель-Кампо.

27. Гомес Каррильо. [131]

647
 28. Эрнанд Гонсалес, португалец.

29. Антонио Эрнандес, португалец.

30. Педро Домингес, уроженец Палоса.

31. Антонио Муньос из Трухильо.

32. Хоан де Ильянес, уроженец города Ильянеса в Астурии.

33. Перучо, бискаец из Пассахе.

34. Франсиско де Исасага, бискаец, эскривано армады, уроженец Санкт-

Себастьяна.

35. Андрес Мартин, уроженец Палоса.

36. Хоан де Паласиос, житель Аямонте.

37. Матаморос, житель Бадахоса.

38. Хоан де Аревало, житель Трухильо.

39. Хоан де Элена.

648
40. Алонсо Бермудес из Палоса.

41. Хоан Буэно, уроженец Могера.

42. Хинес Эрнандес из Могера.

43. Андрее Дуран из Могера.

44. Хоан Ортис, из приписанных [к Сантьяго-де-Гуаякилю (?)].

45. Мехия, плотник, уроженец Севильи.

46. Блас Контрерас, из приписанных [к Сантьяго-де-Гуаякилю (?)].

47. Хоан де Варгас из Эстремадуры.

48. Хоан де Мангас из Пуэрто-де-Санкта-Мария.

49. Гонсало Диас.

50. Алехос Гонсалес, галисиец.

51. Себастьян Родригес, галисиец.

649
 52. Алонсо Эстебан из Могера.

53. Фрай Гаспар де Карвахаль из ордена Проповедников, уроженец

Трухильо.

54. Фрай Гонсало де Вера из ордена Милосердия. (Орден Нашей

Владычицы Милосердия, основанный в 1218 г. в Барселоне, принимал
активное участие в колонизации Нового Света, куда первые его
представители попали вместе с Колумбом.)

Таким образом, всего, считая капиана Франсиско де Орельяну, —

пятьдесят четыре человека, из коих пятьдесят, как уже было сказано,
выступили вместе с последним на поиски съестных припасов и на разведку
местности; и все они — и монахи и прочие — плыли на одном и том же
судне и должны были поджидать войско в месте, которое указал капитан
Гонсало Писарро, а он, своим чередом, должен был отправиться вслед спустя
несколько дней. И из числа людей, коих я здесь выше поименовал, троих
убили индейцы и восемь померли [от болезней], так что всех погибших
насчитывалось одиннадцать человек 9.

Из посланий, составленных в городе Попаяне и помеченных 13 августа

1542 года, кои были доставлены в сей город Санто-Доминго уже по
прибытии сюда означенного капитана Франсиско [132] де Орельяны,
явствует, что капитан Гонсало Писарро выслал вперед себя сего капитана
Франсиско де Орельяну со сказанными пятьюдесятью людьми за припасами
для всего войска и на поиски некоего озера с густо заселенными берегами,
таящего в себе, как говорят, несметные сокровища, дабы [Oрельяна]
ознакомился с расположением тех мест и дожидался бы там оного капитана
Гонсало Писарро, и что Гонсало Писарро сразу же, спустя всего лишь
несколько дней, прибыл туда, где велел капитану Орельянe себя ждать,
прибыл почти так же быстро, как и сам Орельяна (по данным же Гарсиласо
де ла Вега, Гонсало Писарро добрался ―до места слияния рек‖, где
уговорился встретиться с Орельяной, через два месяца). И не нашедши ни
Орельяну, ни его людей, Гонсало Писарро решил, что упомянутый Орельяна
вместе с солдатами на свой страх и риск со злым умыслом пустился по той
могучей реке на имевшемся у него судне, или бригантине, на поиски

650
Северного моря; и вот так оказался Гонсало Писарро одураченным, ибо на
сказанном судне были порох и все снаряжение его войска и, кроме того, [в
письмах] сказано, что люди, уплывшие на судне, везли с собой большие
сокровища в золоте и каменьях. Было ли все так, как говорится в тех
письмах, мы узнаем в свое время в другой главе (в главе VI).

Здесь же [в Санто-Доминго] этим капитаном Орельяной и его

соратниками было обнародовано, что явились они бедными и что не в их
воле, хоть и желали они того, было вернуться к сказанному Гонсало Писарро,
ибо течение было стремительно, да к тому же имелись и иные причины,
каковые более пространно изложены в донесении монаха (Гаспара де
Карвахаля]. Так или иначе, сие случилось, и Писарро, оказавшись на краю
гибели, был принужден повернуть в сторону Кито; и пока они [люди
Писарро] добрались туда, они съели из-за отсутствия пропитания более ста
лошадей и множество собак, кои были у них с собой; так и возвратились они
в город Санкто-Франсиско [-де Кито]. И пишут еще в тех письмах, что там
ходит молва, будто Гонсало Писарро [намеренно] оставил в стороне
населенные края и якобы приукрасил трудности, чтобы собрать [побольше]
людей и лошадей, и что в Кито он возвратился, желая узнать, что творится и
происходит в его землях, и чтобы вмешаться в споры между президентом
Вака де Кастро и доном Диего де Альмагро (См. комментарий 19). Однако
все же более вероятно, что тот капитан Гонсало Писарро возвратился потому,
что потерпел неудачу, ибо из двухсот тридцати человек, что выступили
вместе с ним, вернулось самое большее — сотня людей, да и те в
большинстве своем были немощны и недужны; этих людей и тех, что уплыли
вместе с Франсиско де Орельяной по реке, мы числим живыми, а всех прочих
— погибшими, а таких, коли их счесть, оказывается более восьмидесяти
семи, ибо с Орельяною на судне отправилось людей больше, чем здесь
перечислено, имена же их позапамятовались.

Помимо бедствий, что преследовали Гонсало Писарро, в письмах тех еще

сообщается о том великой поспешности, с коей капитан Себастьян де
Беналькасар, решивший отправиться на поиски Эльдорадо, принялся
вооружаться и снаряжаться. Что из этого еще получится, покажет время, и
будет все об этом собрано и сказано особо, там, где речь пойдет о правлении
оного Беналькасара; на этом мы поставим точку и возвратимся к истории, что
началась в Кито, к тому, что доносят об открытых ими странах сей капитан
Франсиско де Орельяна да его соратники. [133]

651
 ГЛАВА III, в коей сообщается о достоинствах земли и народа провинции
Кито; о том, что такое те коричные деревья, кои были обнаружены
капитаном Гонсало Писарро и бывшими с ним испанцами, о том, какая
великия река — сей Мараньон, и о многочисленных островах, что на ней
имеются.

Земля Кито плодородна и густо заселена, коренные обитатели той

провинции и лежащих окрест нее земель — воинственны и ладно сложены,
главное поселение христиан в том губернаторстве — город Санкто-
Франсиско [-де-Кито] — находится по другую сторону от линии экватора,
почти что в четырех градусах. (Кито расположен в 0°14' ю. ш. и в 78°31' з. д.)

На свои войны и побоища индейцы выходят со знаменами, и полки их

идут в превосходном порядке, у них много труб и гайт (Гайта — старинный
музыкальный инструмент) или таких музыкальных инструментов, кои
издают звуки, похожие на звуки гайт, барабанов и рабелей (Рабель —
старинный музыкальный инструмент, представлявший собой нечто вроде
трехструнной лютни, по которой водили смычком), и люди эти, украшенные
пучками перьев, сражаются каменными топорами, дротиками, копьями в
тридцать пядей длиною, камнями и пращами.

Я узнал также от этого капитана Орельяны и его товарищей, что страна,

где растут коричные деревья, находится в семидесяти лигах на восток от
Кито, а от Кито на запад лигах в пятидести или, может, немного более или
менее находится [134] Южное море и остров Пуна (Южным морем называли
тогда Тихий океан у берегов Центральной и Южной Америки (название это
сохранилось до сих пор на некоторых современных картах, например
английских). Остров Пуна находится в заливе Гуаякиль). Листья сих
деревьев, равно как и чашечка, на коей держится желудь или ягода — плод
коричного дерева, — зело отменная пряность, однако сами желуди и кора
дерева отнюдь не так хороши. Ростом оные деревья подстать оливковым,
листья их похожи на лавровые, только чуть пошире, цветом же своим те
листья будут позеленее, чем у оливковых деревьев, и более желтые. Деревьев
сих испанцы Гонсало Писарро во время похода встретили мало, и росли они
друг от друга в отдалении, в горах и краях бесплодных и непроходимых, и
той пряностью все остались премного довольны, как тем, что она вкусна и
добротна, так и тем, что была оная самой что ни на есть тонкой корицей,
схожей с тою специей, какую ввозили и ввозят по ею пору в Испанию и
Италию из Леванта и какая употребляется по всему свету. Их форму, то есть
форму тех желудей-плодов коричного дерева, кои являются в нем самым
652
ценным, я уже описывал в книге IX, главе XXXI, а также и изобразил их
внешний вид. Однако весьма обескуражило тех воинов то, что нашли они
оной корицы совсем мало, и посему некоторые из них говорят, что ее там
самая малость, а другие сказывают обратное, ибо произрастает оная во
многих краях и провинциях. Но много ли ее там или мало, покажет время,
как это уже было с золотом на сем нашем острове Эспаньола, на коем спустя
несколько лет после прибытия туда испанцев было найдено немного золота,
но зато впоследствии во многих частях острова было открыто и поныне
действует множество богатейших копей, из коих было извлечено не счесть
сколько тысяч песо золота, и копи эти никогда не истощатся до скончания
света, так что вполне может статься, что то же самое произойдет и с
упомянутою корицей.

Сколь велика и непомерна река Мараньон, можно судить по заверениям

капитана Франсиско де Орельяны и его сотоварищей, кои по ней плавали и
кои утверждают, что в тысяче двухстах лигах от впадения в море оная
местами достигает ширины в две-три лиги и вообще по мере того, как они по
ней спускались, она все время расширялась да становилась все шире и шире
из-за множества всяких других вод и рек, кои вливаются в нее то по одну, то
по другую сторону с обоих берегов, и что в семистах лигах от устья она
имеет ширину в десять лиг и более. Да и от этого места и ниже ширина ее все
более возрастает до самого моря, при впадении же в оное она образует
множество устьев и островов, и число тех протоков и островов таково, что
открыватели не сумели и не смогли его на ту пору даже себе и представить.
Тем не менее все они утверждают, что все эти устья вплоть до подлинных
берегов на западе и на востоке или все пространство, что заключено между
ними, должно считать рекою, устье [135] коей своими рукавами и пресными
водами раскинулось вширь на сорок лиг или более; пресные воды из реки
глубоко вдаются в соленые морские воды, так что, будучи даже в двадцати
пяти лигах от берега, в открытом море, путешественники брали в нем
пресную воду, которую приносит туда сказанная река.

Они повстречали и повидали без счету всяких обитаемых островов,

жители коих вооружены весьма разнообразно: одни сражаются кольями,
дротиками и каменными топорами, другие — при помощи луков и стрел;
однако у лучников да стрелков, которые обитают на реке выше двухсот лиг
от впадения оной в море, отравы нет, зато те, кои живут ниже по течению,
стреляют ядовитыми стрелами и употребляют дьявольскую и наизлейшую
отраву.

653
 Все эти народы — идолопоклонники, поклоняются солнцу и приносят
ему и жертву голубей и голубок да чичу, то есть вино из маиса или касаби
(Касаби — хлеб, который индейцы приготовляли из юки), которое они пьют,
и прочие напитки. Все это они ставят к подножию своих идолов, каковые
представляют собой всякие статуи да человеческие фигуры огромного роста.
С некоторыми из своих врагов, коих они берут в плен во время войны, они
поступают следующим образом: отрезают им руки по запястье, а кое-кому
даже по локти и оставляют их так до тех пор, пока они не испускают дух;
после же смерти их сжигают на кострах или очагах и пепел развеивают по
ветру; кроме того, некоторых из пленных оставляют в живых и заставляют
потом на себя работать в качестве рабов 10. Народы, живущие по всей
сказанной реке, человечьего мяса не едят, пожирают его лишь лучники, из
тех, что стреляют отравленными стрелами, и эти лучники — карибы и едят
они человечину с удовольствием.

Когда умирает кто-либо из туземцев (из тех, что обитают повыше

лучников), то его обертывают полотнищами из хлопчатой ткани и хоронят
тут же в собственном доме 11. Люди те хорошо обеспечены и запасают
много провизии впрок, на время сбора урожая, кроме того, они держат
съестные припасы в высоких постройках — „барбакоах", поднятых над
землею на рост человека, ибо им нравится, чтобы оные были высокими
(Свайные постройки возводились для того, чтобы во время половодья
уберечь продовольствие и жилье от затопления). Там у них хранятся маис и
сухари, которые они делают из маиса или сушат из касаби или же из того и
другого зараз, вяленая рыба, много ламантинов и оленьего мяса.

У них в домах много всяких украшений, удивительно тонких пальмовых

циновок, множество всяческой превосходной глиняной утвари. Спят они в
гамаках, дома у них чисто подметены и прибраны, строятся они из дерева и
кроются соломой. То, что я сказал выше, относится к жилищам, которые
встречаются на побережье или поблизости от моря, в других же местах, кое-
где выше по реке, они возводятся из камня, причем по тамошним обычаям
двери в домах делают с той стороны, где восходит солнце. [136]

Страна Кито (Очевидно, под ―страной Кито‖ Овьедо разумеет здесь

Амазонию) изобилует съестными продуктами, о которых я уже говорил, а
также всеми плодами, кои только известны на материковой земле; местность
там здоровая, воздух чистый, вода вкусная, и там к тому же — тепло, а
индейцы в тех краях миролюбивы и цвет их [кожи] приятнее, чем у тех (не
столь темных), которые обитают по берегам Северного моря. Там растет
654
множество превосходных трав и иные из них похожи на те, что произрастают
у нас в Испании. Испанцы — соратники капитана Орельяны и он сам —
сказывают, что растения, кои они видели, представляют собой не что иное,
как тутовую ягоду, вербену, портулак, кресс, заячью капусту, чертополохи,
порей, ежевику; кроме того, они видели многие другие растения, которые
были им неведомы, но которые со временем станут известны. Из животных,
они говорят, имеется множество оленей, ланей, коров, тапиров, муравьедов,
кроликов, мелких попугаев, тигров, львов и всяких других — как домашних,
так и диких, кои встречаются повсюду на материковой земле. Так они
рассказывают, например, о больших перуанских овцах и о других —
поменьше, о животных, что ходят в упряжке, о вонючках, от которых
отвратительно пахнет, о сумчатых мышах и о тамошних собаках, которые не
лают (Нельзя сказать, какие именно растения и животные имеются в виду,
поскольку, как и в случае со ―львами‖ (см. комментарий 28 к
―Повествованию‖ Карвахаля), первые европейцы в Новом Свете давали
диковинным представителям американской флоры и фауны названия уже
известных им растений и животных Старого Света).

ГЛАВА IV, в коей речь идет о владениях королевы Конори и об

амазонках, коль скоро можно их так называть, об их государстве и его
могуществе и величине, о сеньорах и государях, подвластных этой королеве;
о великом государе по имени Карипуна, чьи владения, говорят, изобилуют
серебром, и о многом ином, коим мы закончим повествование об
открывателях, что проплыли по реке Мараньон совместно с капитаном
Франсиско де Орельяной.

В том повествовании, которое, как я уже сказал, сочинил фрай Гаспар де

Карвахаль и которое включено в главу XXIV последней книги этой истории,
среди прочих примечательных вещей говорится о государстве женщин, кои
живут одни, сами по себе, без мужчин, и ходят на войну; женщины эти
могущественны, богаты и владеют обширными провинциями. В других
частях этой [137] всеобщей истории Индий уже упоминались некоторые
области, где женщины — полновластные владычицы и где они правят
своими государствами, совершая в оных правосудие, владея оружием и
пуская его в ход, когда им заблагорассудится; так я упоминал в главе Х книги
XXIV о некой королеве по имени Орокомай. Точно так же, говоря о
губернаторстве Новая Галисия (Новой Галисией испанцы называли
Северную Мексику) и о завоевании оного (речь об этом шла в книге XXXIV,
главе VIII), я описывал владения Сигуатан, — обитателей их, если только
мне сказали правду, можно назвать амазонками. Однако эти последние не
отрезают себе правую грудь, как это делали жены, коих древние прозвали

655
амазонками, как о том сообщает Юстин (Юстин — римский историк конца II
— начала III в.), а он говорит, что они сжигали себе правую грудь, дабы она
не служила им помехой при стрельбе из лука. Но и первое и второе, то есть
то, чего касался я, повествуя о владениях Орокомай и Сигуатан, — ничто в
сравнении с тем, что сообщают люди Орельяны о своих беседах с
женщинами, каковых именуют амазонками. От одного индейца, коего
капитан Орельяна забрал с собой (он умер впоследствии на острове Кубагуа),
они получили сведения, что земли те, над которыми эти жены властвуют и на
которых не сыскать ни одного мужчины, тянутся в длину на триста лиг, и все
сие пространство населяют одни лишь женщины; над всеми этими землями
владычествует и ими правит некая женщина по имени Конори. В ее
владениях и вне их, в тех, что находятся с ними по соседству, все ей
беспрекословно подчиняются, и там ее очень почитают и боятся. Под ее
рукой многие провинции, кои ей повинуются и признают ее своей
государыней и служат ей как вассалы и данники. Подвластные ей племена
живут в том краю, где владычествует некий великий властелин по имени
Рапио. Подчинены ей также страна другого государя, которого кличут
Торона, провинция, коей правит другой сеньор по имени Ягуарайо, и
провинция, принадлежащая Топайо, а также земля, которой управляет другой
муж, некий Куэнъюко, и другая провинция, которая зовется, так же как и ее
сеньор, — Чипайо, и еще одна провинция, где власть держит другой сеньор,
по прозванию Ягуайо.

Все эти сеньоры или государи — могущественные властители и

властвуют над обширными землями, и все они находятся в подчинении у
амазонок (если можно их так называть) и служат оным и их королеве
Конори. Это государство женщин находится на материковой земле между
рекою Мараньон и рекою Ла Плата, коей настоящее название Паранагуасу
(Paranaguacu) (В переводе на русский язык река Ла Плата (Rio de la Plata)
значит Серебряная река (сейчас так называется общий расширенный
эстуарий рек Парана и Уругвай). Парана-Гуасу (на одном из индейских
языков значит ―Большая река‖); в настоящее время такое название носит
один из правых рукавов дельты реки Парана. Сомнительно, чтобы Овьедо
имел здесь в виду указанные реки). [138]

По левую руку от того пути, коим плыли вниз по Мараньону эти испанцы
и их капитан Франсиско де Орельяна, посреди реки, по соседству с землей
амазонок, лежат, по их словам, владения некоего могущественного сеньора.
Имя сему государю — Карипуна, владеет он многими землями, и много
других он покорил, и находится у него под рукой не счесть сколько всяких
других сеньоров, кои ему повинуются, и страна его богата серебром.

656
 Сейчас отнюдь еще не все ясно и нельзя себе представить со всей
очевидностью истинное значение [сего открытия], и если я пишу здесь о нем,
то не потому, что оное имеет отношение к губернаторству Кито (хотя именно
из Кито, как я уже о том молвил, и выступили в поход те испанские идальго,
кои свершили сказанное открытие), а лишь затем, чтоб пояснить события,
которые должны произойти далее и которые будут описаны впредь, где об
этих областях и провинциях будет рассказано более подробно и
обстоятельно. И, таким образом, дабы лучше во всем разобраться, дабы
описание открытия сей реки Мараньон и того, что увидели капитан
Франсиско де Орельяна и другие люди, проделавшие столь великое, столь
небывалое и опасное плавание, доставило бы наибольшее удовлетворение, я
посоветовал бы читателю, дочитавши до сих пор, не идти далее, а заглянуть в
главу XXIV последней книги этой Всеобщей истории Индий. Там же мы
рассмотрим и то, что принесет с собой время и что пополнит наш рассказ о
Мараньоне и о провинции Кито, каковая является основным предметом
сказанной главы.

ГЛАВА V, трактующая о злоключениях и гибели капитана Франсиско де

Орельяны и многих других, кои, вверив свою судьбу оному, поплатились за
это собственной жизнью.

Возвели этого капитана Франсиско де Орельяну в аделантадо и правителя

реки Мараньон и дали ему четыреста человек с лишком и неплохую армаду,
и прибыл он с той армадой к островам Зеленого Мыса, где из-за болезней и
по собственному своему нерадению потерял изрядную часть из тех людей,
что служили под его началом. И с тем, что у него было, не считаясь ни с
какими препонами, пустился он далее на поиски тех самых амазонок, коих
никогда не видывал, но о коих раззвонил на всю Испанию, чем и посводил с
ума всех тех корыстолюбцев, что за ним последовали. И в конце концов
добрался он до одного из устьев, [139] через которые Мараньон впадает в
море. Да там он и погиб, и с ним вместе большинство людей, которых он
привел с собой; те же немногие, что выжили, добрались затем, как я уже
сказывал, совсем изнемогшие, до нашего острова Эспаньола. И так как этот
капитан не свершил ничего путного, чем можно было бы похвалиться и что
заслуживало бы благодарения, достаточно с вас, читатель, этого краткого
отчета об этом скверном деянии, творцом коего был упомянутый рыцарь, и
сознания, что пагубным помыслам последнего пришел конец, равно как и
мозгу, их измыслившему. А по сему перейдем к другим кровавым и суровым

657
событиям, коим самое время прийти на память и описывать кои — моя
обязанность. 12

Глава VI, в которой кратко излагаются события, причастные к войнам,

которые происходили в землях и морях перуанских, неверно именуемых
южными, и кои послужили к немалой пагубе для дела господнего и их
цесарских католических величеств и нанесли ущерб короне и королевскому
скипетру Кастилии, оным же испанцам, а равно и индейцам — обитателям
тех краев. 13

Сие губернаторство [Кито] Гонсало Писарро получил из рук своего брата

маркиза дона Франсиско Писарро, который передал и отказал ему оное
властию и полномочиями их величеств (См. примечание на стр. 180), и сие
касалось не только губернаторства Кито, но и губернаторств Пасто и Кулаты
(Кулата — другое название города Сантьяго-де-Гуаякиль) — залива, гавани и
острова Пуна вместе со всеми находящимися в тех местах поселениями, — и
все это было дано ему во владение. Будучи уже в Кито, он получил сведения
о долине, где произрастает корица, и об озере короля, или касика, Эльдорадо
и порешил отправиться на поиски корицы и озера, заведомо зная от
индейцев, что воистину было оное богатейшей сокровищницей.

И вот, произведя огромные траты (По данным Гомары и Гарсиласо де ла

Веги, 50 тыс. кастельяно золотом (60 тыс. дукатов)), он тронулся в путь и
повел за собой более чем две сотни людей пешими и конными; он
пробирался неприступными и нехожеными горами, карабкался на них,
цепляясь руками, с великими усилиями и безмерным трудом, переправлялся
через многие большие реки, наводя переправу всякий раз с неизменной
ловкостью и со значительными для себя опасностями, покуда не вышел в
некую провинцию, [140] которая называется Самако (Правильно — Сумако)
и лежит в семидесяти лигах от Кито 14. Изнуренные, претерпев множество
мытарств, они вынуждены были там остановиться, чтобы отдохнуть и
собраться с силами. В тамошнем краю они нашли много еды, несмотря на то,
что местность окрест была суровая и сплошь изрезанная горными хребтами
да ущельями и что в топях там тоже не было недостатка. Местные же жители
там ходят голые, селятся они среди гор, в домах, которые стоят вразброс 15.

Отдохнувши немного и набравши себе кое-какого пропитания на дорогу,

сии испанцы возобновили розыски корицы; с собой у них было несколько
658
―языков‖ (lenguas), кои уверяли, что доставят их туда. И дабы не утруждать
этим [тяжелым походом) всех, Гонсало Писарро приказал следовать за собой
и теми проводниками не более восьмидесяти ратникам, однако с тем, чтоб
остальные не теряли его из виду. И вот так брел он семьдесят дней пеший,
ибо те места были совсем непроходимы и лошадям там делать было нечего.

В конце этого перехода были обнаружены коричные деревья. Эти деревья

— большие (попадаются также, впрочем, и малые) и растут они вдалеке одно
от другого среди диких гор; их листья и те плоды, что на них есть, имеют
привкус корицы, однако же кора и прочее у них на вкус не хороши, и уж если
имеют вкус, так одного лишь дерева. И так как деревьев, ими найденных, к
тому же оказалось мало, они не обрадовались своей находке, им казалось, что
польза от той корицы — ничто в сравнении с тем великим трудом, который
они положили, разыскивая ее в этих гиблых местах. Оттуда они направились
в другую провинцию, которая зовется Капуа; из нее и послал Гонсало
Писарро за людьми, коих прежде покинул. Вскоре вступил он u пределы
другой земли, которая называется Гема. Из нее он попал в другую
провинцию, именуемую Огуама (Очевидно, Омагуа), жители которой
обитают по берегам некой могучей реки, дома их стоят у воды, поодаль один
от другого. Этот народ разъезжает в каноэ вдоль берегов и носит короткие
рубашки из хлопчатой ткани; земли же в сторону от реки труднопроходимы
из-за множества болот 18.

Тут распорядился Гонсало Писарро соорудить бригантину, на которой

можно было бы плыть по той реке и везти недужных, а также аркебузы,
арбалеты, прочес вооружение и снаряжение да иные вещи, потребные для
предприятия; кроме того, испанцы располагали пятнадцатью каноэ, которые
к этому времени удалось набрать у местных жителей. В дальнейший путь
двинулись целой армадою, но все же лодок для размещения людей не
хватило. Всякий раз, когда индейцы видели бригантину и [слышали] грохот
от аркебузных выстрелов, они обращались в бегство.

Большая часть христиан шла берегом реки вслед за армадою. И вот как-то
сказал капитану Гонсало Писарро его заместитель [141] капитан Франсиско
де Орельяна, будто проводники говорят, что на пути, коим они следуют,
ждет их полное безлюдье, а посему более разумным было бы остановиться и
запастись загодя и впрок припасами на дальнейшую дорогу, и так и было
сделано. Однако съестного, которого там удалось набрать, было
недостаточно. Еще сказал ему капитан Орельяна, что он с семьюдесятью
людьми ради службы его величеству и для успеха похода названного
659
Гонсало Писарро берется, отправившись на бригантине и лодках-каноэ вниз
по реке, дойти до слияния тех рек, где, по полученным сведениям, можно
будет найти пропитание и что он запасет сколько сможет оного и возвратится
через десять-двенадцать дней к войску, а Гонсало Писарро и его люди [тем
временем] должны спуститься по течению; он же, Орельяна, вскоре вернется
назад, вверх по реке, со спасительным грузом; таким образом, войско сможет
продержаться долее и осуществить свои намерения, не испытывая недостатка
в пище.

Подходящим показался Гонсало Писарро тот выход, который предложил

ему Орельяна, и он дал ему свое соизволение и людей и все, в чем тот
нуждался и чего просил, и повелел ему вернуться, в срок, который он сам
назвал, и ни в коем случае не заходить далее того места, где сливаются реки,
на берегах коих, по словам проводников, они должны найти съестное. И так
как Гонсало Писарро должен был переправляться через две большие реки, он
приказал ему [Орельяне] оставить себе четыре или пять каноэ, из тех, что у
того были с собой, с тем, чтобы на них можно было перевезти шедших с ним
людей. Тут Орельяна пообещал, что именно так он все и сделает, и с этим
отбыл. Но вместо того, чтобы оставить каноэ и возвратиться с провизией, он
с дружиною, которую дал ему Гонсало Писарро, пустился вниз по течению и
увез с собой оружие, разные инструменты и тому подобное, ослушался
[Гонсало Писарро] и отправился искать Северное море 17.

Когда Гонсало Писарро увидел, что Орельяна задерживается и не

возвращается и не подает о себе никаких вестей, он, дойдя до места слияния
рек, где были найдены следы стоянок и прочие признаки того, что Орельяна
там побыл, понял, что над ним насмеялись, и сказал, что Франсиско де
Орельяна, покинув [на произвол судьбы] его [Гонсало Писарро] и остальных
в этих диких местах средь стольких рек без пищи (ведь ничего другого,
кроме почек с деревьев да орехов с пальм, у них не было), обошелся с ним
куда более сурово, нежели это могло бы взбрести на ум любому неверному.
Тут настал страшный голод, в пищу пошли одна за другой собаки, добрая
сотня лошадей, несчетное множество всяких там ящериц и прочих гадов и
разная ядовитая снедь, по причине коих несколько солдат отравилось
насмерть, а другие ужасно ослабли и захворали.

Добравшись вместе с людьми, кои у него еще оставались, до слияния

[рек], Гонсало Писарро взял с собой нескольких солдат и, разместившись в
пяти каноэ, добытых у индейцев, отправил [142] ся разыскивать пищу для
себя и для всех своих людей и нашел ее в одном дне пути оттуда, коли плыть
660
наперекор течению, и с вестью о той находке возвратился назад в лагерь,
однако все ему ответили единодушно, что прежде умрут, чем двинутся с
места. Тогда, видя их решимость, он на тех же каноэ пустился вплавь по
Великой реке и восемь суток плыл по ней со своими людьми с большим
трудом и неменьшим риском, после чего нашел маис и касаби в том месте,
где, по словам проводников, им и следовало быть. Там люди набирались сил
и отдыхали на протяжении трех дней. Дальше им опять пришлось долго
брести безлюдной стороной; лишения и голод, которые их преследовали по
пятам, достигли крайнего предела, и они вынуждены были съесть всех
остававшихся еще у них лошадей, число коих превышало восемьдесят, но,
несмотря на это, несколько испанцев все же померло. 18

О люди, грешники! Куда вас только ни заводит алчность и честолюбивые

помыслы? Сколь неразумно взваливаете вы себе на плечи непосильную ношу
и скот, заслуженно воздается вам за все ваши ошибки и безрассудства!

Выпало на долю этим испанцам что ни день переправляться через

многочисленные и большие реки, наводить на них переправы и сооружать
плоты (balsas) (Строить плоты испанские конкистадоры научились у инков:
плоты были у них основным средством передвижения по воде. В Эквадоре и
Перу такие плоты — balsas сооружают до сих пор из так называемого
бальсового дерева — охромы (Ochronia lagopus) — оно чрезвычайно легкое
(легче пробки) и громадных размеров, произрастает в топкой тропической
сельве), а порою переходить эти реки вброд — по колено, по пояс в воде, а то
и выше. Ведь зашли они в глубь страны на двести лиг, а чтобы возвратиться
в Кито, им пришлось проделать путь гораздо больший.

Тем временем в Кито объявился лиценциат Вака дель Кастро, который

заставил признать себя правителем Кито и всех прочих земель, коими
[прежде] управлял Гонсало Писарро. Там узнал он [Гонсало Писарро] о
кончине маркиза — своего брата, и стало также ему ведомо, что Диего
Альмагро-сын не пожелал покориться королевским предначертаниям. А
посему решил Гонсало Писарро вместе с семьюдесятью соратниками, что
уцелели после похода, здесь нами описанного, выступить навстречу
президенту Вака дель Кастро, намереваясь выполнить все, что ему только
будет приказано, как он об этом собственноручно писал своим друзьям в
письмах. И я кое-какие из них видывал; писаны они были в третий день
сентября 1542 года в Томебамбе, что лежит на земле Кито 19.

661
 Итак, вот какова была причина бегства и самоуправства капитана
Франсиско де Орельяны, та причина, благодаря которой найдена была сия
река Мараньон; о том же, как это произошло, говорится в главе XXIV
последней книги сих историй, повествующей о кораблекрушениях. (То есть в
―Повествовании‖ Карвахаля.)

Комментарии

1. ―Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли

в море-океане‖ Гонсало Фернандеса де Овьедо-и-Вальдеса (более известного
под именем Овьедо) — ценный и весьма своеобразный источник сведений об
эпохе Великих географических открытий вообще и об экспедиции Орельяны
в частности. Хотя огромный труд Овьедо довольно слаб с литературной
точки зрения и не отличается ни глубиной мысли, ни широтой воззрений,
непреходящее значение его состоит в том, что он создан по горячим следам
событий их непосредственным очевидцем и активным участником.

Овьедо (1478—1557) — одна из колоритнейших фигур своей богатой

свершениями эпохи. На своем долгом веку ему пришлось быть и солдатом, и
монахом, и царедворцем, и конкистадором, и писателем, и чиновником, не
раз пришлось побывать ему и в тюрьме. Он лично знал титанов итальянского
возрождения — Леонардо да Винчи, Тициана, Микеланджело, встречался с
королями, вельможами, вождями конкисты — Бальбоа, Кортесом и Писарро.
Впервые он попал в Новый Свет в 1514 г. и окончательно покинул их в 1556.
Шесть раз за это время он совершал опасные плавания через океан на родину
и возвращался назад в Новый Свет. В 1532 г. Овьедо был назначен первым
главным хронистом Индий, и особый королевский указ от 15 октября того же
года вменял в обязанность всем правителям и должностным лицам посылать
ему подробную информацию о новооткрытых землях. Однако первая часть
его ―Истории‖ вышла в Толедо еще за несколько лет до этого, в 1526 г., а две
другие так и не были опубликованы при жизни Овьедо и увидели свет лишь
три столетия спустя, в 1851—1855 гг. Овьедо как в силу своего
официального положения, так и в силу собственных убеждений был
сторонником захватнической и рабовладельческой политики испанской
короны и старался облагородить и позолотить эту политику в глазах
современников и потомков. Его идейный противник Лас Кисас, который,
кстати, воспрепятствовал опубликованию в 1548 г. второй части его
―Истории‖, писал, что Овьедо следовало бы начать свой труд с рассказа о
том, ―как его автор был конкистадором, грабителем и убийцею индейцев, как
загонял он их в рудники, в коих оные и погибали‖. Впрочем, взгляды Овьедо
662
интересны в том смысле, что их разделяло большинство современников, в то
время как передовые воззрения Лас Касаса встречали у них недоумение и
противодействие.

Орельяне прямо или косвенно посвящено семь глав ―Истории‖. (О

плавании Орельяны Овьедо писал, кроме того, в своем письме итальянскому
кардиналу Пьетро Бембо, датированном в Санто-Доминго 20 января 1543 г.
(см. Giovanni Ramusio, Delle navigationi et viaggi Venetia, 1556—1563, стр.
415-416). Это письмо за незначительным исключением кратко повторяет
сведения, содержащиеся в указанных главах его ―Истории‖.)

Шесть из них (ч. I. кн. L гл. I-IV публикуются в настоящей книге с

небольшими купюрами), седьмая — у Овьедо это XXIV глава — содержит
―Повествование‖ Карвахаля (из нее нами взяты разночтения к публикуемому
тексту ―Повествования‖). Написаны эти главы в разное время; начиная с
декабря 1512 г. и кончая летом 1548 г., на основании личных бесед Овьедо с
Орельяной и его соратниками, которые происходили в Санто-Доминго в
ноябре1542 — январе 1543 гг., то есть сразу же по окончании знаменитого
похода, а также на основании ряда утраченных впоследствии документов
(писем из Попаяна от 13 августа 1542 г. и из Томебамбы от 3 сентября того
же года, письма лиценциата Серрато от 25 января 1547 г. и др.). Таким
образом, сведения, которые сообщает об Орельяне Овьедо, значительной
мере уникальны и достоверны, но вместе с тем не бесстрастны, не чужды
устремлений и противоречий эпохи, личных симпатий и антипатий автора.

Перевод вышеназванных глав выполнен по тексту следующего издания:

Historia general у natural de las Inilias, islas y tierra-firme del inar-oceano. Por el
capitan Gonzalo Fernandez de Oviedo y Valdes, primer cronista del Nuevo
Mundo. Madrid, 1851—1855.

Читатель, несомненно, обратит внимание на то, как противоречиво

отзывается Овьедо о путешествии Орельяны, о нем самом (об этом будет
сказано особо в комментарии 12), как более чем смутно представляет он себе
географическую сторону открытия Орельяны. Так, например, нее необъятные
пространства, которые пересек Орельяна, Овьедо называет ―страной Кито‖,
река Амазонка в его понимании имеет ―берега на западе и востоке‖ и,
следовательно, течет u меридиональном направлении, а в своем письме к
кардиналу Бембо он даже говорит, что она ―родится под Антарктическим
663
полюсом‖... И это тем более любопытно, что для своего времени Овьедо был
одним из самых сведущих географов.

2. Диего де ОрдАс, один из ближайших соратников Эрнана КортЕса по

завоеванию Мексики, в дальнейшем руководил экспедицией, обследовавшей
северо-восточную оконечность Южной Америки и реку Ориноко.

О том, куда направлялся Ордас, в его обязательстве от 20 мая 1530 г. о

соблюдении условий договора с королем говорится так; ―Вы предложили мне
исследовать и умиротворить провинции, кои простираются по реке
Мараньон‖. Однако при смутности тогдашних представлений о новом
материке при путанице в географической номенклатуре того времени, в
особенности в отношении реки Мараньон, нельзя быть до конца уверенным в
том. куда держал путь и в какую реку вошел в январе 1531 г. Ордас. По
мнению ряда исследователей, он достиг ―Пресного моря‖ Пинсона и
поднялся на некоторое расстояние вверх по Амазонке. Но приливная волна
— поророка — потопила несколько из его судов. Избежать гибели удалось
лишь двум из них, которые, покинув негостеприимную землю, добрались
вдоль северо-восточных берегов материка до острова Тринидад и вошли
затем и устье Ориноко. По этой реке они поднялись более чем на 1000 км и
благополучно возвратились назад. (См. монографию Casiano Garcia, Vida del
Comendador Diego de Ordaz Descubridor del Orinoco. Mexico, 1952.)

В своем ―Повествовании‖ Карвахаль связывает гибель большей части

экспедиции Ордаса с настойчивыми слухами о неких христианах, живущие и
плену у индейцев. Вот что пишет на рубеже XVI—XVII вв. об этой догадке
Карвахаля Антонио де Эррера: ―...было ясно, что то могли быть люди либо
Диего де Ордаса, либо Алонсо де Эрреры...‖ Но Алонсо де Эррера, погибший
в 1535 г. на Ориноко, не бывал на Амазонке.

3. Франсиско Писарро и Диего Альмагро, поначалу соратники и

компаньоны в завоевании Перу, прибегали, как известно, в развернувшейся
между ними в 1537 г. открытой междоусобной борьбе к самым вероломным
средствам.

664
 Альмагро был казнен по приговору подготовленного в тайне суда в июле
1538 г. Судьба же четырех братьев Писарро сложилась не менее плачевно:
Хуан погиб в схватке с индейцами еще в 1536 г., Франсиско был заколот 26
июня 1541 г. в собственном доме сторонниками Альмагро во главе с его
сыном Диего Альмагаро-младшим (последний тоже не избежал участи отца и
был казнен в сентябре 1542 г.), Гонсало сложил голову на эшафоте 10 апреля
1548 г. (правда, об этом Овьедо еще не мог знать). Эрнандо к тому времени,
когда Овьедо писал настоящую главу, уже в течение десяти лет томился в
темнице замка Ла Мота в городе Медина-дель-Кампо, где провел в общей
сложности двадцать лет и откуда вышел за год до смерти в 103-летнем
возрасте.

4. Гуайнакава (правильно — Гуаяна Копак) — властитель, при котором

государство инков достигло наивысшего расцвета. Совершил ряд успешных
завоевательных походов на север страны, после чего разделил свою империю
на две части, из которых северную отдал своему любимому сыну Атауальпе
(у Овьедо Атабалиба), а южную — старшему сыну Гуаскару. Умер в 1523
или 1524 г.

Атауальпу испанцы во главе с Франсиско Писарро заманили в ловушку

(Кахамарка, 1532 г.), а затем, несмотря на получение баснословного выкупа,
казнили (1533 г.).

5. Сан-Франциско-де-Кито — первоначальное название современного

города Кито, столицы республики Эквадор. Основан в 1535 г. несколько
южнее разрушенного древнеинкского города Кито.

6. Судя по всему, среди индейцев муисков (чибчей), живших на север от

Кито, существовал некогда религиозный обычай, напоминающий тот обряд,
который описывает здесь Овьедо. В озере Суэска (Колумбия. департамент
Кундинамарка) было даже найдено изображение церемонии этого обряда в
виде группы условных фигурок из листового золота (до второй мировой
войны оно хранилось в Лейпциге). Легенда о Золотом короле — Эльдорадо
(dorado по-испански значит — золотой, позолоченный) превратилась со
временем в легенду о стране сокровищ, затерянной и дебрях
южноамериканского материка, и послужила поводом для большого числа
безрезультатных экспедицией, которые сыграли, однако, выдающуюся роль в
географическом изучении Нового Света (насколько живуча эта легенда и
665
насколько мало до сих пор изучены центральные области Южной Америки,
можно судить по тому, что попытки поисков Эльдорадо предпринимались
даже в XX в.).

7. Историки XVI века (и, в частности, даже те, которые жили в Перу и
пользовались перуанскими источниками) приводят самые разноречивые
сведения о численности отряда Гонсало Писарро в страну Корицы. Так, по
сведениям Сьесы де Леона (опубл. в 1550 г.), почти совпадающим с данными
Овьедо, ―в войске капитана Гонсало Писарро было 220 испанцев‖. Гомара u
своей ―Истории Индий‖ (опубл. в 1552 г.) сообщает: ―Сей [Гонсало Писарро],
чтобы идти в землю, которую называют [страною] Корицы, вооружил 200
испанцев и верховых было еще сто человек...‖ У Гомары сказано, что на
снаряжение экспедиции было потрачено ―добрых пятьдесят тысяч кастельяно
золотом‖. Сарате пишет (1555), что Гонсало Писарро ―выступил из Кито,
имея с собой 500 отменно снаряженных испанцев, причем сотня воинов была
на лошадях с седлами да сбруей, и, кроме того, вышли в путь свыше четырех
тысяч дружественных индейцев, и гнали они с собой три тысячи голов овец и
свиней...‖ У Торибио де Ортисеры (его сочинение относится к 1581 г.) число
испанцев в этой экспедиции определено в 280 человек. Гарсиласо де ла Вега
сообщает (1609), что, отправляясь из Куско в Кито, чтобы следовать оттуда в
страну Корицы, Гонсало Писарро взял с собой 200 пехотинцев и 100
всадников и что в Кито набрал еще 100 солдат, после чего в его войске стало
340 испанцев, из которых 150 были на лошадях (из этого расчета следует, что
60 человек он потерял еще по пути в Кито, видимо у Гуануку, где ―индейцы
зажали его наисквернейшим образом‖). У того же автора мы читаем: ―Шло с
ним более четырех тысяч мирных индейцев, нагруженных его оружием и
снаряжением да всем прочим, что потребно для похода, например разными
железными орудиями, топорами, мачете, веревками, канатами из тростника и
инструментом для любой надобности, какая там только ни случится; было у
него более 4 тысяч свиней и больших овец [т. е. лам], кои шли под
поклажею... Там же говорится, что на подготовку похода ―было издержано
более 60 тысяч дукатов [50 тыс. кастельяно]‖.

Мерой достоверности могут явиться, очевидно, слова самого Гонсало

Писарро, который писал королю 3 сентября 1542 г. (это единственный
официальный документ об экспедиции): ―...их [т. е. испанцев] было больше
двухсот...‖ Эта цифра находит себе также подтверждение в письме от 15
ноября 1541 г. из Кито, в котором Вака дель Кастро докладывал королю о
мерах, принятых им в связи с убийством Франсиско Писарро: ―За Гонсало же
Писарро, который с двумястами отменно снаряженных людей вошел в
[страну] Корицы, я выслал, чтобы его позвать, сорок хороню вооруженных

666
людей, но не смогли они пройти более 30 или 40 лиг, ибо сплошь то была
земля воинственная...‖

К сказанному следует также присовокупить, что перечисленные

источники, по-видимому, не учитывают присоединившегося вскоре к
Гонсало Писарро отряда Орельяны, в котором насчитывалось, по Карпахалю,
―более двадцати трех человек‖.

8. В другом месте (см. стр. 115) Овьедо называет днем прибытия

Орельяны в Санто-Доминго понедельник 22 ноября. Но 22 ноября и 20
декабря приходились в 1542 г. не на понедельник, а на среду. В этом же
предложении содержится и другое, менее значительное противоречие: здесь
Овьедо пишет, что вместе с Орельяной в Санто-Доминго прибыло ―десять
или двенадцать‖ его соратников, а в письме к кардиналу Бембо говорит, что
их было ―тринадцать или четырнадцать‖. Подобные неточности вызваны,
вероятно, тем, что главы об Орельяне писались в разное время.

9. Документы и хроники, как правило, не сообщают имен рядовых

участников даже самых героических предприятий эпохи Великих
географических открытий, поэтому тот факт, что Овьедо включил в свою
―Историю‖ перечень всех соратников Орельяны, имена которых он смог
узнать (―... было бы несправедливо, — пишет он. — предать забвению и
умолчать об этих именах‖), свидетельствуют о том поистине потрясающем
впечатлении, которое произвело на современников путешествие Орельяны. В
списке Овьедо — 54 человека (фактически — 53, так как, если верить
Медине, одного участника плавания он называет дважды — под разными
именами), но список этот, по словам того же Овьедо, неполон, ―ибо с
Орельяной на судне отправилось людей больше, чем здесь было
перечислено, имена же их позапамятовались. По Карвахалю. с Орельяной
отправилось 57 испанцев, Гомара, а за ним и Гарсиласо де ла Вега, сообщает,
что их было ―не более пятидесяти‖. Эррера их число определяет в 60.

Вопрос этот глубоко и всесторонне исследовал Медина, который

приводит в своей книге (в специальной главе), судя по всему,
исчерпывающий алфавитный список 57 участников похода Орельяны с
биографическими сведениями о них, которые ему удалось разыскать. Но и у
Медины, к сожалению, нет никаких данных об участниках похода --
индейцах и неграх.
667
 10. Неизвестно, поступали ли так со своимн пленниками индейцы, но вот
о зверствах, которые учиняли в Новом Свете испанские конкистадоры,
летописи той поры упоминают нередко. Например, один из капитанов
Беналькасара по пути в Кундинамарку (1538), дабы не тратить времени на то,
чтобы расковывать свалившихся от усталости индейцев-носильщиков (все
эти несчастные, так же как и индейцы-носильщики Гонсало Писарро, были
скованы за шею общей цепью), приказал... отрубить им головы.

Другой конкистадор — Педро де Вальдивия — в 1550 г. в Чили, ―желая

дать острастку туземным племенам, прибег к жестокому средству — он велел
отрубить правую руку и вырвать ноздри у каждого из 400 захваченных им
пленных (Альтамира-и-Кревеа, История Испании, т. II). А вот как описывает
Лас Касас поведение конкистадоров на острове Эспаньола, где Овьедо жил
много лет: ―Христиане своими конями, мечами и копьями стали учинять
побоища среди индейцев и творить чрезвычайные жестокости. Вступая в
селение, они не оставляли в живых никого — участи этой подвергался и стар,
и млад. Христиане бились об заклад — кто из них одним ударом меча
разрубит человека надвое, или отсечет ему голову, или вскроет
внутренности. Схвативши младенцев за ноги, ударом о камни разбивали им
головы; или же кидали матерей с младенцами в реку... Воздвигали длинные
виселицы так, чтобы ноги [повешенных] почти касались земли и, вешая по
тринадцать [индейцев] на каждой, во славу и честь нашего искупителя и
двенадцати апостолов, разжигали костры и сжигали [индейцев] живьем.
Иных обертывали сухой соломой, привязывая ее к телу. а затем, подпалив
солому, сжигали их. Другим... отсекали обе руки, и руки эти подвешивали к
телу, говоря этим индейцам: ―Идите с этими письмами, распространяйте
вести среди беглецов, укрывшихся в лесах...‖

Немало злодеяний, о чем не раз уже говорилось прежде, совершил и

Орельяна.

11. Этот обычай, так же как и его вариант — захоронение покойников в

глиняных сосудах под полом хижин, — был у некоторых индейских племен
Верхней и Средней Амазонии и в позднейшее время.

668
 12. Оставив в стороне существо дела, то есть перипетии второй
экспедиции Орельяны в Амазонию — о ней было рассказано во
вступительной статье — остановимся на причине столь отрицательной
оценки Овьедо этой экспедиции и вообще всей деятельности Орельяны. Эта
оценка (мы неожиданно находим ее в V главе IV книги ―Всеобщей истории‖)
резко расходится с прежними высказываниями Овьедо. Вспомним хотя бы,
что в главе II Овьедо пишет о первом путешествии Орельяны, как об ―одном
из величайших дел, когда-либо совершенных людьми‖, а в письме к
кардиналу Бембо, как о ―случае, который являет собой не меньшее чудо, чем
то, кое произошло с сим кораблем ―Виктория‖ (―Виктории‖ —
единственному из кораблей Магеллана удалось достичь берегов Испании и
тем самым завершить первое кругосветное плавание), то есть сравнивает его
с кругосветным плаванием Магеллана.

Главу эту Овьедо писал уже в Испании. Из Санто-Доминго на родину он

выехал в августе 1546 года, а первые вести о гибели экспедиции Орельяны
(ноябрь, 1546 г.) в Амазонии могли достичь испанских поселений г Новом
Свете лишь в ноябре — декабре этого года. Очевидно, эту главу Овьедо
писал именно в то время, когда весть о гибели Орельяны пришла в Испанию;
он, вероятно, закончил ее весной 1548 г., так как в его истории нет сведений
о казни Гонсало Писарро 10 апреля 1548 г. Надо ли говорить о том, сколько
проклятий обрушили на голову погибшего Орельяны коронные чиновники и
алчные идальго, мечтавшие поживиться за счет сокровищ амазонок, само
существование которых отныне ставилось под сомнение? И реакция была
тем более бурной, что Орельяной (а он пустился в плавание вопреки
категорическому запрету должностных лиц, покинув на берегу главного
коронного инспектора) были уже недовольны и раньше, и недовольство это
неуклонно возрастало по мере поступления все новых сведений о
бесчисленных бедах, которые преследовали его экспедицию с самого начала,
— и при переходе к Канарским островам, и на длительной стоянке у острова
Тенерифе, и на пути к островам Зеленого Мыса. По всей видимости
источником информации для этой главы послужило письмо некоего
лиценциата Серрате, помеченное в Санто-Доминго 25 января 1547 г. Автор
письма под тягостным впечатлением от прибытия на Эсланьолу немногих
уцелевших участников злосчастной экспедиции винил в неудаче Орельяну и
сообщал, что в тех краях не обнаружено ни золота, ни амазонок, ни чего-либо
достойного внимания. Вот эти-то настроения и отразил Овьедо в V главе,
которая в этом смысле является красноречивым документом эпохи.

13. При написании этой главы Овьедо вряд ли использовал новые

первоисточники — в ней он, по-видимому, лишь более подробно и

669
систематически изложил то, что писал об экспедиции Гонсало Писарро в
страну Корицы прежде.

Овьедо, первым описавший поход Гонсало Писарро в страну Корицы,

был несравненно менее осведомлен о нем, нежели Сарате, Гомара, Гарсиласо
де ла Вега и другие хронисты, которые, хотя и писали об этом походе позже
— после смерти Гонсало Писарро, но, живя в Перу, могли обращаться за
сведениями непосредственно к его бывшим соратникам (в этом — одна из
причин их симпатии к Гонсало Писарро и антипатии к Орельяне). Поэтому
мы дополняем Овьедо несколькими выдержками из указанных авторов.

14. Сарате сообщает, что по пути из Кито Гонсало Писарро ―миновал

селение, которое называется Инга, и вступил в землю кихов — последнюю
землю, которую завоевал Гуайнакава в северной стороне... И после того как
они отдохнули несколько дней в селениях индейцев, случилось такое великое
землетрясение с толчками да потоками воды и бурей, с молниями, зарницами
да ужасным грохотом, что земля разверзлась во многих местах и свыше
пятисот домов провалилось; и так поднялась река, которая там протекала, что
нельзя было через нее переправиться и идти на поиски пищи, по каковой
причине многие страдали от голода‖. Спустя 40 — 50 дней ―по выходе из тех
селений [войско] прошло горы, цепи их были вы соки и холодны‖. Там,
повествует Гарсиласо де ла Вега, ―на них выпало столько снега и началась
такая стужа, что многие индейцы замерзли, ибо было на них одежды совсем
мало, да и та почти ничего не прикрывала. Испанцы, дабы уйти от мороза и
снега и выбраться из той скверной местности, бросили на произвол судьбы
скот и провиант, кои с ними были, имея u виду возместить потерю где-
нибудь в индейских селениях‖. Однако вплоть до Сумако им все попадались
необитаемые места.

15. В Сумако, ―расположенном на склонах вулкана‖, войско стояло два

месяца. В этом селении ―дожди лили без перерыва на протяжении более чем
двух месяцев, так что у них (у людей Гонсало Писарро] сгнила одежда,
которую они носили, и многим пришлось обрывать листья с деревьев, дабы
прикрыться‖ (Фернандо Писарро-и-Орельяна).

16. 80 человек во главе с самим Гонсало Писарро окружным путем ―из

Сумако отправились в [провинцию] Кока, (Гарсиласо де ла Вега называет ее
Кука, а Овьедо — Капуа. Индейское слово ―кока‖ и поныне часто
670
встречается в топонимии тех мест (название реки, города и т. д.). Произошло
оно от названия кустарника кока (лат. Erythroxylon Coca), листья которого
содержат кокаин.) где отдыхали 50 суток и водили дружбу с господом‖
(Гомара), то есть дожидались подхода главного войска (по другим
источникам — 2 месяца). ―Через те края протекает очень большая река,
которая, как полагают. — главная из рек, кои, сливаясь, образуют реку, и
одни именуют ее Рио де Оро (Золотой рекой). а другие — Мараньоном‖
(Гарсиласо). 50 лиг люди Гонсало Писарро шли ее берегом и ―видели, как
река делала с оглушительным грохотом прыжок в двести человеческих
ростов, — вещь удивительная для наших [людей]‖ (Гомара). Через 40-50 лиг
она сузилась до 20 шагов, и в этом месте удалось перекинуть мост, однако
индейцы обороняли противоположный берег с особым упорством и
мужеством. Затем прибыли в ―Гему — самый бедный и бесплодный край изо
всех, что встретили по дороге‖ (Гарсиласо), и ―наконец, вступили в землю
разумных людей, кои ели хлеб и одевались в хлопковые ткани; земля та была
зело дождливая, дождь лил два месяца кряду не переставая, и нельзя было
сыскать места, где бы обсушиться; из-за этого да из-за топей и скверной
дороги построили бригантину...‖ (Гомара).

17. В своей жалобе на имя короля от 3 сентября 1542 г. Гонсало Писарро

писал: ―... И в уверенности, что капитан Орельяна все содеет так, как
говорил, потому что был он моим заместителем, я сказал [ему], что буду
стоять на месте, [а он] чтобы отправился за едою и смотрел за тем, как бы
вернуться через двенадцать дней, и ни в в коем случае не заходил в другие
реки, а только доставил еду и ни о чем более не помышлял, ибо люди с ним
пошли только за этим; и он мне отвечал, [что сам понимает] — он никоим
образом не должен заходить далее того, что я ему сказал и вернется с едою в
срок, мною указанный. И с сим доверием, кое я питал к нему, поручил я ему
бригантину, несколько каноэ и шестьдесят людей, ибо дошли до нас вести,
что много индейцев ходят на каноэ по реке. Я сказал ему также, что
поскольку проводники объяснили, что в начале безлюдных мест встретятся
две очень большие реки, через которые нельзя соорудить мосты, то чтобы он
оставил там четыре или пять каноэ, на коих остальное поиске могло бы
переправиться [на другой берег], и он мне пообещал все сделать так и с этим
отбыл...

Но он пренебрег своими обязанностями на службе у вашего величества и

тем, что он должен был сделать для блага войска и всего нашего предприятия
согласно тому, что мною, как его начальником, ему было приказано, и вместо
того чтобы доставить еду, уплыл по реке, а мы остались без всяких съестных
припасов, он же только и делал, что помечал знаками и зарубками [места],

671
где высаживался на берег и останавливался в местах слияния [рек] и в других
местах; и по сей день не поступило от него ни единого известия...‖.

18. ―...И так как плыть вверх по реке, по которой они спустились. было
невозможно из-за ее бурного течения, порешили направиться другой дорогой
и повернули на север от реки, ибо приметили, что если идти той стороной,
будет меньше озер, болот и трясин, чем в прочих местах‖ (Гарсиласо). ―Ни
единого индейца не вернулось из тех, которых взяли в поход, ни лошади, кои
все до последней были съедены, а теперь настал черед самим испанцам, кои с
ног валились, быть съеденными, как сие принято на той реке...‖ (Гомара).
Согласно Гарсиласо де ла Веге, из 340 испанцев, выступивших в поход
вместе с Гонсало Писарро, 210 погибло, 50 ушло с Орельяной и 80
возвратилось в Кито.

19. В 1541 г. для прекращения кровавых междоусобиц, которые

продолжались в Перу и после смерти вождей обеих партий — Франсиско
Писарро и Диего Альмагро, в Кито через Панаму и Попаян прибыл
королевский эмиссар Кристобаль Вака дель Кастро (он был назначен
президентом аудиенсии в Лиме, ведомства, которое управляло всей
территорией Перу). Главный претендент на власть — Гонсало Писарро,
вернувшийся летом 1542 г. из изнурительного похода, был бессилен что-либо
предпринять (отсюда и ―верноподданнический‖ тон его писем из
Томебамбы) и скрепя сердце признал новоявленного правителя. С помощью
писарристов Вака дель Кастро разбил Диего Альмагро-младшего,
обосновавшегося на юге Перу, и казнил его в сентябре 1542 г. в Куско. Иначе
обернулось дело, когда в 1544 г. ему на смену в Перу с целью претворить в
жизнь так называемые Новые законы, ущемлявшие права конкистадоров, (О
Новых законах говорится в комментарии 1 к Капитуляции об исследовании,
завоевании и заселении Новой Андалузии.) прибыл вице-король Власко
Нуньес де Вела. Гонсало, само собой разумеется, оказался во главе мятежных
конкистадоров, вице-король был смещен и убит (1546 г.). Однако новому
вице-королю Педро де Гаске через два года после кровопролитной борьбы
удалось разбить Гонсало Писарро в битве при Хакихагуане (близ Куско).
Гонсало Писарро попал в плен и 10 апреля 1548 г. был казнен.

672
 Дамиан де ла Бандера. Доклад о происхождении и правлении,
имевшемся у Ингов (Гуаманга, 1557).

Перевод осуществлен по книге:

Bandera, Damian de la. Relacion del origen e gobierno que los Ingas
tuvieron.... (1557) // Biblioteca Peruana. - Tomo 3. - Lima: Editores Tecnicos
Asociados S.A.,1968. - pp. 491-510.

/491/
Доклад Дамиана де ла Бандера
1557
/493/ Доклад о происхождении и правлении, имевшемся у Ингов, и о том,
что было до того, как они подчинили себе индейцев этого королевства, и в
какое время, и о других вещах, связанных с правлением, оглашенных
сеньорами, служившими Инге Юпанки [inga Yupanqui], и Топаинге Юпанги
[Topainga Yupangui], и Гуайнакапаку [Guainacapac], и Васкару Инге [Huascar
lnga].
О происхождении Ингов.
Происхождение владык Ингов, завоевавших это королевство и
повелевавших в нем, было из Кашатамбо988 [Caxatambo], в семи лигах от
Куско, каковое индейцы называют Пакаритамбо989 [Pacaritambo], что
обозначает «начало», и потому они говорят, что |те| оттуда происходят: что,
по-видимому, так и есть, потому что языком, на котором говорят Инги, и
каковым они кичатся, является язык кичуа [quichua], всеобщий и
общепринятый, на котором говорят по всей земле, завоеванной Ингами. Так
вот именно на нем говорят в Кашатамбо, откуда, сказывают, они ведут свое
начало.
Владыками, как явствует из того, что говорят об этом, бывшими из этих
Ингов, до того момента990, когда пришли испанцы, являются следующие:
Пачакути Юпанги, Виракочай Юпанги, Инга Юпанги, Топа Инга Юпанги,
Гуайнакапак, Васкар Инга, Атаувальпа [Pachacuti Yupangui, Viracochay
Yupangui, lnga Yupangui, Topa Inga Yupangui, Guainacapac, Huascar Inga,
Atauvalpa]. Эти, видимо, должны быть теми, кто начал завоевание и
подчинение этого королевства двести лет |назад|.

988
Правильнее, Кашатампу или Касатампу.
989
Паккаритампу или Пакаритампу – одно из мест происхождения инков. Инки из Анан Куско вели свой род от группы
во главе с Сапалья Инкой из Титикаки, а инки из Рурин Куско – от группы во главе с Манко Капаком и «Ванакаури»
(места, где хранились мощи Манко Капака) из Пакаритампу. При этом Анан Куско – пришлый народ и завоеватели, а
Рурин Куско – местные и завоеванные (Marìa Concepción Bravo Guerreira. Redes Del poder dual a la diarquia en el Estado
Inca // Revista Complutense de Historia deAmérica. - № 18. - Edit. Complutense. – Madrid. - 1992. - pp. 53-54).
990
Правильнее, Пачакути Юпанки, Виракоча Юпанки, Инка Юпанки, Тупак Инка Юпанки, Вайна Капак, Васкар Инка,
Атавальпа или Атау Вальпа. Все это имена или прозвища ряда правителей Куско из династий как Анан Куско, так и
Рурин Куско.

673
 Первым Ингой, начавшим завоевание, был Капак Юпанги [Capac Yupa].
Это известно из-за того, что, подчиняя какую-либо провинцию или долину,
ему строили дом и ему назначали чакара991 [chacara] для обработки, и дарили
ему жен в знак зависимости [vasallaj] и подчинения, и потому известны
сегодня дома и поместья владык Ингов, существовавших до того, как
испанцы пришли в эту землю.
/494/ До того, как Инги завоевали это королевство, не было ни такого
общественного порядка [pulicia], ни доброго правления, как стало после
покорения Ингами. Существовал курака992, главный правитель долины, и
были |у него| свои кураки и надсмотрщики, все подчиненные старшему; у них
всегда были войны со своими соседями, и не было связи с соседями по
причине постоянной вражды. Было обычаем, что тому, кто покорял
подданных, должны были обрабатывать чакару маиса и коки, и перца, и
заниматься ею [llevarsela]; и таким образом были многие ими завоеваны,
такие как владыка долины Трухильо993, называвшийся Чимо Капак [Chimo
Capac], который властвовал над наибольшим из того, что принадлежит
Ингам, и другой владыка, имевшийся у |народа| Чокорвос [Chocorbos],
называвшийся Асто994 Капак [Asto Capac], который подчинил себе много
земель.
Поклонялись оные солнцу, и луне, и земле; |но| не поклонялись вакам995
[huacas]; у каждого было столько жен, сколько тот хотел; у них были свои
особые земли, и владыка был верховным судьей; у них существовали
виселицы и многочисленные казни, и при выплате подати не было
установлено ограничений [no habia cosa limitada], разве что все работали; и
ценились хорошие крестьяне, и не было среди них порока более строго
наказываемого и презираемого, чем бездельничанье и нежелание работать.
Таким образом, согласно тому, что все говорят, и каково оно на самом
деле, первый Инга, начавший завоевания, назывался Капак Юпанги996, и
способ, с помощью которого он приступил |к этому и которого| всегда
придерживался, следует заметить, был таким: что, прибывая в некую
провинцию, он посылал своих вестников, говоря, что не претендует ни на что
другое, как поступать с ними справедливо [los tener en razon] и защищать их
от тех, кто бы причинил им вред, и что он был сыном Солнца, и что оно
послало его, и он пришел к ним, чтобы подарить и сотворить милости; и
потому, всем владыкам, выходивших к нему с миром, он творил милости,
приказывая, чтобы в память о том послушании, какое они ему оказали, ему
бы вся провинция сообща построила дом, а он дарил им золотые сосуды и

991
Посевные поля.
992
Представитель местной власти. Как правило, если речь идет о кураке долины или провинции, то это высшая
должность местной элиты, ранее она была «королевской», поскольку кураки провинций до завоевания инками были
«королями» со своими полноценными «королевствами».
993
Испанский город, поставленный на месте столицы царства Чиму – Чан-Чана.
994
Существовал, например, один из двух секторов в «Королевстве Ангара», называвшийся Асто.
995
Святилища.
996
О каком конкретно правителе идет речь из текста не ясно. При Пачакутеке Инке Юпанки был брат полководец с
таким именем, действительно осуществивший немало завоевательных походов. Возможно, де ла Бандера приводит
титул: «Владыка Прославленный».

674
одежду, ту, что из Куско; и таким образом, творя милости, достиг этот Инга,
завоевывая, долины Писко997, в местности юнгов [hasta el valle de Pisco por los
yungas], |а| в сьерре - |народ| Луканас998 [por la sierra hasta los Lucanas], откуда
вернулся в Куско, поскольку в некоторых местах он столкнулся с
сопротивлением.
/495/ |Даже после его возвращения| во всем том, что он оставил
покоренным и подчиненным, ему строили дома и назначали чакары для
выращивания маиса, коки и перца; а |выращенные| плоды приносили ему в
Куско, и дарили ему женщин, согласно своему обычаю. Он умер в Куско, в
каковом месте оставил владение и власть Топаинге Юпанги999, сыну Капака
Юпанги, который осмотрел все это королевство, и следует заметить, таким
же образом, как и отец, |одаряя| добром, а где не было успеха, то |поступая со|
строгостью и жестокостью [por bien, y do no aprovechaba, por rigor y crueldad];
и после того, как этот Инга умиротворил и завоевал королевство, он вернулся
в Куско, где устроил собрание всех правителей края [hizo junta de todos los
senores de la tierra], развлекаясь с ними, а затем, прежде чем правители ушли
из Куско, принялся устанавливать порядок в управлении всем краем; и так
оно и есть, глядя на правителей Ингов, находящихся там и служивших этому
Инге.
Первое, что он сделал, состояло в разделении всего завоеванного на
четыре королевства и владения, каковыми были: одно – Чинчайсуйо
[Chinchaysuyo], начинающееся от Вилькаконга [Vilcaconga] и идущее по этим
равнинам |побережья|1000 до Кито [Quito]; другое королевство начинается от
Викоса до Чаркаса, и называется Кольасуйо; еще одно королевство
называется Андесуйо, начинающееся от Ависка и идущее по
противоположной стороне горного хребта, по правую руку от Куско до Кито
|на север| и до Чаркаса |на юг|; другое королевство называется Кондесуйо,
идущее к Арекипе. И потому |из| Куско, с |главной| площади ведут четыре
главные улицы, и из каждой из них выходит королевская дорога, и все они,
крест-накрест пересекаясь, расходятся в стороны: и та, что ведет в Лиму,
называется Чинчайсуйо, и перед этой находится, та, что ведет в Чаркас и
называется Кольасуйо, и другой крест, который она пересекает [y la otra cruz
que atraviesa], та, что ведет в Арекипу, называющаяся Кондесуйо, а та, что
находится перед этой, ведущая в Анды, называется Андесуйо.
Итак, разделив эти королевства и размежевав их границы, каковы они по
сей день, и для управления каждым из этих королевств он назначил капака
[un capac], что значит «владыка король», которому отдельно поручил
управление тем королевством1001 и то, что для него необходимо, и потому

997
Главными ваками провинции Пиской были – Кунту, Рункари и др. Во времена Вайна Капака губернатором в долинах
Ика, Писко и Йумай был Инка Тупак, который позже доставил правителю Васкару прекрасную девицу Кумпильайа,
дочь знатного индейца из долины Ика.
998
Позже представители луканас служили носильщиками паланкина правителя инков.
999
Тупак Инка Юпанки, представитель Анан Куско, был провозглашен правителем в 1471 году. У него были
собственные владения в долине Чинчеро. Построил ряд постоялых дворов и хранилищ в Вилькас. Он был отравлен, как
установил Совет Двенадцати, своей женой Мама Чики Окльо, за что она была казнена.
1000
Данное место указывает на место составления данного Доклада.
1001
В подчинении у капака было номинально 100 тыс. человек.

675
поступали к нему все дела того королевства и провинции, и капак-губернатор
советовался о делах с Ингой, и этими |капаками| были: капак Анча, Чуларико,
Койоче, Гуалепайа1002 [capac Ancha, Chularico, Coyoche, Gualepaya], и помимо
этих четырех капаков, у него был секретарь1003, которого, прежде, чем какое
либо дело поступило бы к Инге, сначала извещали, а затем он говорил об
этом Инге и капакам; потом то, что решал Инга с капаками, этот секретарь
разъяснял Инге и предоставлял кипо1004 об этом [este secretario lo daba a
entende delante del Inga y daba el quipo dello], и звался этот секретарь у
Гуайнакапака - Авкитопаинга1005; таким образом, эти четверо капаков и
секретарь были в курсе всего правления четырех названных королевств, и
чтобы иметь возможность быть более осведомленным [para poder tener mas
cuenta], он разделил всю землю на гуамани1006 [guamani], что значит
«провинция сорока тысяч индейцев», и в каждой такой провинции он ставил
наместника [un governador], называвшегося кокрикок1007 [cocricoc]; и эти
провинции он разделил на две части, одна, называющаяся Ганан1008 [Ganan],
т.е. «наверху», а другая – Урин1009 [Hurin], что значит «внизу», каковые
названия и по сей день продолжают |использоваться| среди индейцев1010; а
затем он разделил людей тем способом, что установил курак для каждой
сотни индейцев, называя их кураки пачаки [curacas al de pachaca], что значит
«сто», а над этими девятью, одного из десяти, являвшегося наиболее
достойным мужем [que era mas hombre], он назначал куракой всех, и этот
назывался курака гуаранги1011 [curaca de guaranga], что значит «господин
тысячи»; этот имел в попечении этих девятерых господ, и они были ему
подчинены, и этот приказывал во всей долине-провинции, чтобы каждый
индеец слушался своего господина пачаки, а господин пачаки – господина
гуаранги; и в помощь этим господам пачак он назначал другого, который в
их отсутствие руководил той пачакой, и чтобы идти с податью и для других
дел; таким образом, в каждой провинции курака пачаки подчинялся кураке
гуаранги, а этот – наместнику, и наместники – капакам, а над всеми стоял
Инга [y sobre todos, al lnga]. И для обработки чакарас и других дел в каждой
провинции был поставленный Ингой кокрикок [cocricoc], что значит,
«наблюдающий за всем»1012.
/496/ И чтобы знать об имевшихся людях и кто должен был платить
подать, а кто нет, он приказал посетить и сосчитать людей всего королевства,
1002
Речь идет о четырех капаках при инке Вайна Капаке: Апу Ачачик, Ларику, Йучи, Валькайя.
1003
Учакта камакта йачак, или Уча йачак, или Инка Апу - главный секретарь Инки, «заместитель Инки», «второе лицо
Инки».
1004
Кипу – веревочно-узелковая «письменность» у инков.
1005
При Пачакутеке Инке Юпанки главным секретарем был Апу Кунти Майта, при Вайна Капаке - Авки Тупак Инка,
при Васкаре – Тампу Майта. Главный секретарь имел и своих собственных секретарей в подчинении.
1006
Вамани - основная административная единица империи. Ее возглавлял наместник токрикук. Номинально вамани
состояла из 40000 плательщиков подати.
1007
Правильнее, токрикок – «управитель поселений» или «тот, кому поручены люди и поселения». Подчинялся Инке и
Имперскому Совету.
1008
Правильнее, Анан.
1009
Правильнее, Рурин.
1010
Деление местности, провинции или народа на два «объединения»: Верхнее и Нижнее, было довольно давней
традицией в Андах.
1011
Правильнее, варанка.
1012
Это неправильное определение.

676
детей и взрослых, согласно 12 возрастам, каждый возраст отдельно,
следующим образом:
Первый возраст он назвал пунукроко [punucroco], являющиеся стариками
шестидесяти лет и выше, и относительно этих не велся учет в вопросах
подати, разве что кураки подсчитывали их и давали им есть с поместий Инги,
и они были наподобие советников в том, что касалось блага провинции; и
относительно женщин было точно также.
/497/ Второй возраст назывался чаупироко [chaupiroco], то есть возраст от
пятидесяти до шестидесяти |лет|: они также были освобождены от подати,
они только занимались поливкой и обработкой перца и коки, и других
овощей.
Третий возраст назывался пурик [puric], т.е. от двадцати пяти до
пятидесяти, и это был тот возраст, выполнявший всю работу, и эти шли на
войну и обрабатывали чакрас [chaccras], и носили всю подать.
Четвертый возраст назывался мичугуайна [michuguaina], сто значит «уже
почти юноша», возрастом от двадцати до двадцати пяти |лет|, и эти не
платили подать, а только помогали своим отцам и братьям, и родственникам
носить грузы и |обрабатывать| чакрас, и |выполнять| другие работы,
имевшиеся у их родных.
Пятый возраст назывался кокапальак [cocapallac], являвшийся возрастом
от двенадцати до двадцати |лет|, и эти помогали свои родителям и своим
родственникам собирать коку и другие вещи.
Шестой возраст назывался пукльакгуамра [pucllacguamra], то есть
«играющий мальчишка», от восьми до двенадцати лет.
Седьмой возраст назывался татантикси [tatanticci], что значит «уже
имеющий сознание».
Восьмой возраст назывался мачапори [machapori], что значит «еще
несведущий».
Девятый возраст назывался льокльагуамра [llocllaguamra], что |значит|
«его еще развлекают».
Десятый возраст, гуамра [guamra], что |значит| «начинающий говорить».
Одиннадцатый возраст, гуамара [guamara], от одного года, что |значит|
«делающий первые шажки» [que hace penillos].
/498/ Двенадцатый возраст называется мошокпакарик [moxocpacaric], что
значит новорожденный.
Эти возраста он поручал в ведение куракам пачак, таким образом, что
вручал каждому одну сотню мужчин с их женами податного возраста, и
остальные возраста, чтобы ими велся учет об их приросте, и учет умершим,
поскольку ничего не было для Инги радостнее, чем знать о том, сколько душ
в его королевстве проживало, и на сколько их стало больше, и |как|
увеличились другие возраста, и если увеличивались, то возрастало число
господ, таким образом, что не было во времена Инги кураки, у которого было
бы сверх сотни индейцев плательщиков подати. Скорее было милостью,
иногда им осуществляемой, но это бывало редко, что он дарил индейцев в

677
качестве йанаконас1013 [en lugar de yanaconas], которые не входили в счет этих
возрастов, вышеназванных здесь; плательщиками подати были только
атунруны [hatunrunas], которых называют авкапори [aucapori], они и их
жены, и этих курака подвергал учету и ставил своих чиновников из этой
сотни индейцев, согласно плательщикам подати, которых ему предоставил
|Инга?| [conforme a los tributarios que le ponia].
Инга совершил разделение среди женщин следующим образом: |он
сделал| так, что из более знатных сеньор, назначил женщин для Солнца,
каковые назывались индигуармен1014 [indioguarmen], для которых он
приказал построить отдельный дом, где они проживали в большом
уединении, со своими привратниками, и их обеспечивали всем необходимым,
и то же самое для гуакас [las guacas], |но| в не больших количествах.
После Солнца же, он присудил себе всех наилучших дочерей господ
[aplico para si todas las mas hijas de senores] из каждой долины и провинции,
для которых приказывал построить дом и предоставить прислугу, и эти
делали одежду для Инги по его фигуре, и они назывались мамаконас1015
[mamaconas], что, кажется, именем собственным [que paresce nombre propio].
Остальных женщин от десяти лет и старше он приказал собрать, и
приказывал всегда из них выбирать наилучшую обличием, хотя бы они были
дочерьми бедных индейцев, и размещать их в другом доме, который
приказывал построить, каковых называли акра1016 [acra], что значит
«избранные»; он предоставлял им прислугу, и они жили в полном заточении,
изготавливали одежду для Инги, и эти находились там с целью выйти замуж;
а из тех, кто предназначался для замужества, Инга дарил и делил среди своих
слуг и среди тех, кто служил ему на войне, и другим, кому он хотел оказать
какую-либо милость.
/499/ И те, кто из этих |девиц| остались отвергнутыми, называвшиеся
авасипас [havasipas], что значит «девицы бесчисленные», эти препоручались
кураке, и он их заставлял работать и женил их в свое время без разрешения
Инги, и то же самое делал с вдовами.
Еще Инга создал и присвоил себе йанаконас, которых образовал из
лучших людей, поскольку все они были детьми господ, каковые были
свободны от курак, и их учет вел наместник Инги, а жены этих назывались
мамаконас; эти женщины изготавливали одежду для себя, а мужчины
занимались обработкой чакрас Инги.
Помимо этих, он выделил всех людей по своему усмотрению для
митимаев и поставил их, где пожелал, таким образом, что с этими людьми,
назначенными для Инги, кураки и остальные господа не должны были
видеться, а только с атунрунами, и с остальными людьми, которых эти

1013
Йанакуны – множественное число от «йана». Предположительно происходит от названия селения Йанайаку
(йанайакукуны в упрощенной форме - йанакуны). Первоначально служили правителю Инке в его имениях, также они
выполняли почетные работы, и, например, прислуживали, мумиям умерших правителей.
1014
Интиварми – дословно «женщина Солнца».
1015
Мамакуны – «девы Солнца», являвшиеся уже старухами. Такое название использовали хронисты, но в первых
словарях кечуа и аймара такое слово не встречается.
1016
Аклья – «избранная», хотя такое слово не встречалось в первых кечуа-испанских словарях.

678
|митимаи?| держали в большой покорности и заставляли работать для
выполнения своей подати. А сыновья господ, став взрослыми, затем
отводились на прием к Инге, равно как и дочери, и они служили ему в том,
что он приказывал, а поскольку они служили ему, он повышал их в чинах и
делал их инспекторами, и наместниками, и полководцами.
Господа всегда были там, где пребывал Инга, служа ему и внимая тому,
что он им приказывал.
Он приказал построить королевские дороги, с размещенными на них
тамбос1017 [tambos] и заселенные людьми, и приказал, чтобы на них
находились почтовые станции и часки1018 [chasquis].
Он приказал, чтобы существовали склады с провизией и одеждой для
солдат, и во всех тамбо по его приказу, чтобы были мастера всех их ремесел
[que hubiese oficiales de todos sus oficios].
Он разделил земли, которые должны были принадлежать каждому, как
богатому индейцу, так и бедному.
/500/ Он каждый год посылал своих инспекторов [visitadores] по всему
краю, чтобы увидеть, как выполнялось то, что он приказывал, и, пусть даже
шла война, он был осведомлен обо |всем| своем правлении.
Он соединял провинции и наделы [Combino las provincias e repartimientos]
следующим образом: если в податях и постройке дорог или в другом деле
была бы недостача, то другой надел, с которым он был связан, покрывал и
выполнял его недостачи, и тот правитель наказывал правителя надела, в
котором бы обнаружилась недостача.
Он установил правосудие, виселицу, вес и меру по всей земле, и разделил
подати относительно того, сколько каждый должен был работать.
Он приказал |установить дни| постов, каковых должны были
придерживаться, учредил жертвоприношения для Солнца, луны и земли,
гуакам и звездам, поскольку всему этому они поклонялись.
Тот же порядок и правление, какие были при Инге Юпанги, сохранил
Топаинга Юпанги, и даже сам Гуайнакапак, и те же самые законы и обычаи,
как будет подробно объявлено, согласно тому, что сказывают, и пережиткам,
сохранившимся от этого правления [a las reliquias que deste gobierno han
quedado], ныне нами наблюдаемым.
Несомненно, видно, что Инги недавно завоевали всю эту землю, потому
что сегодня известны дома и земли Ингов, как видно в Шауше, Вилькас
[Xauxa, Vilcas] и других провинциях, каковые им отдавали в знак и в
признание зависимости.
Нынче мы видим, что они присваивали себе прислугу на покоренных
землях, и что причиной и поводом для этого было то, что, как сказывают и
как оно есть на самом деле, что когда этих индейцев завоевал Инга, по всему
краю они вели войну друг с другом и слушались того, кто был более
могущественным, а когда они увидели напористость Инги Юпанги и добрые
средства, и способ, и форму, с помощью которых он привлекал людей |на
1017
Тампу – постоялый двор при королевских дорогах инков.
1018
Посыльные, вестники.

679
свою сторону|, то есть подарками, не выпрашивая и не разбойничая, а скорее
даже тех, кто к нему выходил с приемом, он возвышал, и потому все
приходили |к нему|. Когда этот Инга вернулся в Куско, местные жители
соорудили ему тотчас дом и назначили ему земли для посева маиса, коки,
перца и других овощей, и не по принуждению, а добровольно, и плоды, часть
их, ему приносили в Куско, а часть размещали на складах Инги; при этом
господа, собираясь навестить его, приводили к нему своих сыновей и
дочерей, дабы они ему служили, поскольку среди них было обычаем
поступать так до появления ингов [como entre ellos era costumbre hacerse antes
que hubiese ingas]. И Инга оказывал им милости и дарил золото, серебро,
одежду, овец, женщин и другие вещи.
/501/ Правление, существовавшее у Инги, кажется, было наиболее
соответствующим способности, сущности и невозмутимости этих индейцев,
и более полезное для них, чем то, что есть и было у испанцев, по разным
причинам: первая, что был только один владыка, каковым являлся Инга,
коему служила вся земля, а не десять тысяч как сейчас, и этот Инга разумел
то, что он им приказывал, поскольку знал и понимал их обычаи, и то, что он
им приказывал, было им в самый раз, а сейчас Король не ведает и не
понимает их обычаев, и прибывающий |в Перу новый| вице-король - тоже, и
то, что им приказывают, соответствует не их обычаям, а скорее – нашей
алчности и жадности, и сообразно нашей желчи, ведь они столь
невозмутимы.
Видно то, что прошлое правление – лучше и полезнее, потому что когда
правил Инга, каждый день индейцев становилось больше, и были
репартимьенто в сто и пятьдесят тысяч индейцев, как в Чинча1019, Гуарко,
Пачакама1020 [Chincha, el Guarco, Pachacama], а сейчас в Чинча – пятьсот
индейцев, и в Гуарко – пятьдесят, а в Пачакама – сто; но |были провинции и|
с тридцатью тысячами индейцев, как в Шауше, Андауайлас1021, Котабамбе
[Xauxa, Andahuaylas, Cotabambas], а сейчас в Шауше и Котабамбе1022 – шесть
тысяч, и потому все пребывает испорченным и разрушенным. Раньше, когда
они были язычниками, наказывались пороки, и не было воров и дурных
женщин, а ныне все это испорчено, и не только не было задействовано
средство |избавления от этого|, а скорее им было дано разрешение грешить и
обучаться этому; тогда у них был закон, и они совершали свои
жертвоприношения, поскольку законодатель был первым, кто выполнял
закон, а ныне нет у них ни своего закона, ни нашего, и не служат они ни
тому, кого считали своим богом, ни тому, кто является им сейчас, то есть
нашему, ведь им уже проповедовалось Евангелие, |но| было это сделано с
помощью дурных средств и на худом примере, таким образом, что край
никогда не был столь заброшен и разрушен, как то имеет место нынче, и

1019
В долине Чинча в 1530 году проживало около 30000 плательщиков подати или 150 тыс. жителей. Так что сведения
Дамиана де ла Бандеры близки к истине.
1020
Долина Лурин имела столицу Ичма, переименованную инками (1460-1533) в Пачакамак, тоже имевшая, как и Чинча,
около 30000 плательщиков подати.
1021
Это была провинция чанков.
1022
Котабамба (Кутапампа) находилась в Чинчайсуйу.

680
|уже| сорок лет, как индейцы стали лучшими христианами и у них лучше
обычаи, нежели прежние, и от всеобщего разрушения этого края, к
удовольствию Бога никогда сюда не пришедшего, спасением стал дон
Франсиско де Толедо, дабы не было столько зла, существовавшего прежде, и
о причине этого я расскажу, когда бы меня об этом не попросили.
/502/ Когда я, Доминиканец, проповедовал индейцам Чинчи, после
наставления индейцев, прибыл ко мне знатный индеец по имени Доминго
Родригес [Domingo Rodriguez], ныне здравствующий, и сказал мне: «Отче,
для чего ты убиваешь стольких, проповедуя индейцам? Знай, что то, что ты
проповедуешь индейцам, то мы считаем обманом». И потому я рассердился и
спросил его о том, что было тому причиной. «Потому что испанцы и, в
основном, коррехидоры не выполняют того, что вы проповедуете, и поэтому
мы считаем это обманом». Я не знал, что ответить на это, лишь оплакал сие,
видя, что так оно и есть.
И поскольку индейцы – люди, явно разоренные, и лишенные детей,
имущества, и затравленные тиранией курак, и поскольку нет того, кто им бы
помог, поддержал и защитил, то они непременно умирают и не усердствуют
ни в чем, как они делали это во времена Инги.
И для доброго правления всем краем и его податями Инга поставил в
каждом селении кокрикока, что значит «тот, кто все видит», являвшегося
наместником [que era como gobernador]; и к этому приходили с всякими
делами, касавшимися Инги, как например, если женщина Инги или солнца,
или гуаки совершила какое-либо колдовство против Инги, или ею овладел
кто-либо, или если сбежал какой-нибудь индеец, когда Инга шел на войну, |а
также| если в тамбо не было должного обеспечения [no habia buen recaudo], |а
также| если существовала недостача часки; все эти дела поступали к этому
|чиновнику|, и он разбирался с ними, а в сложных случаях направлял дела к
Инге.
Но за дела атунрунов наказывали господа гуаранг и пачак, и они
сообщали об этом кокрикуку, и потому индейцы были весьма покорны и
послушны.
Сейчас несчастные и разъединенные индейцы сильнее подчинены своим
куракам, чем когда-либо, им больше докучают и их больше притесняют, и
это отчетливо видно, потому что они тратят на службу своим куракам по
полгода, причина же этого в том, что нет справедливости, и несчастные не
осмеливаются ходатайствовать о ней из боязни не выделяться и потому что
не пользуются благосклонностью [por temor de no salir con ellos y no tener
favor], а поскольку нет правосудия над кураками, и нет того, кто руководил
бы ими, творят они то, что вздумают. Поскольку коррехидоры, как и они, не
могут воровать и обогащаться без благосклонности и помощи курак, то
делалось это с ними заодно: и потому крадет коррехидор с одной стороны, а
курака – с другой, - вот почему индейцы как никогда притесняемы; и для
исправления этого дон Франсиско де Толедо установил размер подати и
жалованье для курак, |отчего| утихомирились и те и другие [quedaronse con lo
uno y con lo otro].
681
 /503/ Когда индеец овладевал женщиной Инги или Солнца, или гуак, он и
она погибали без какой-либо пощады.
Бездельников также убивали; и погибал тот, кто убегал из одного селения
в другое; тот, кто убегал с войны, также погибал; и тот, кто возражал и не
слушался своего кураки, также погибал.
Каждый год Инга посылал своих ревизоров, чтобы узнать, были ли
пороки наказаны; чтобы увидеть, как это совершали его кокрикуки и
наместники, и эти ревизоры исполняли это очень хорошо и весьма преданно,
и без взяток, поскольку тот, кто что-либо получал и тот, кто что-то давал,
очень строго наказывались Ингой.
По имени, дававшемуся ревизору, знали о том, кто шел: если он шел
покарать какое-либо преступление, то назывался очайкакамайок
[hochaycacamayoc], что значит «тот, кому вменяется в обязанность
наказывать за преступления»; и убийства, ими чинимые, они устраивали пред
всеми, и очень жестокие, так что одних умерщвляли [despenaban], а другим
отрезали конечности, и совершали другие жестокие казни.
Приходил |еще один| ревизор, чтобы подсчитывать возраста и знать
прирост |населения|; называли приходивших по этому |делу| - вунапачака1023
[vunapacacha], что значит «выравнивать |пачаки|»: этого он посылал, чтобы
узнать как разделялись подати, и если было много людей, он выделял и
добавлял пачаки [sacaba e daba pachacas].
Также шел судья, рассматривающий дела определенной категории [juez
de comisión], и этот назывался тарипакок1024 [taripacoc], что значит
«разъяснитель» [aclarador]; он создавал свое расследование [hacia su
informacion] с помощью своих кипос, с полной ясностью, и было много
тонкостей, в особенности, если это было дело, касавшееся Инги; но если они
этот вопрос не могли расследовать, то советовались о нем с ваками и
совершали жертвоприношения, чтобы им было разъяснено то дело.
/504/ Существовал другой ревизор, называвшийся гуармикок1025
[guarmicoc], что значит «тот, кто дает женщин». Этот наносил визит
мамаконам, женщинам Инги и Солнца, и он знал, какой была их жизнь, и то,
чем они занимались; и если кто-либо овладел |насильно| ими, такого
подвергали мучениям [trabajo habia]. У этих |женщин| не было ни брачного
утешения, ни |возможности| сменить монашеское одеяние [ni de mudar el
habito], ни |изменить| обет служить Солнцу. Затем он наносил визит акрам
[las acras], что значит «избранные», и если были какие пороки, они карали их
с большой строгостью, потому что затем их выбирали для замужества.
Свадьба и соглашение делались следующим образом: когда мужчины
собирались на равнине, им должны были быть предоставлены эти женщины

1023
Правильнее, рунайпачака.
1024
Тарипакука или Тарипасака («вестника») направляли для вынесения наказаний в некоторых особых случаях, и этот
чиновник производил расследование всего того, что ему доносили, при помощи хитрости и лукавства, чтобы выведать
истину, особенно в тяжелых случаях – преступлениях против Инки, его женщин или тех, которые принадлежали
Солнцу.
1025
Возможно, речь идет об Апупанаке – судье или комиссаре, назначаемом Инкой (или верховным жрецом Вильяк
Уму) в каждую провинцию. Он имел в подчинении 5 мамакун и 5000 аклья. Был подотчетен только Вильяк Уму.

682
акрас, даруемых всегда слугам Инги и служившим ему йанаконам; эти, пусть
даже они имели жен, только и произносили торжественно: «возьми ты эту, а
эти две пойдут с тем», без учета воли отца и матери; и из этих акрас уводили
туда, где находился Инга, чтобы он этими девицами оказал милости, кому
пожелает: слугам и лицу, перед которым у него было обязательство. Это
была одна из наибольших тираний, совершаемых Ингой по всему краю,
когда он дарил |женщин| из равнин в сьерру и из сьерры в долины, и не
учитывались им ни погодные условия, ни здоровье, и убивали ту, которая не
хотела идти добровольно, потому что тот, кто прекословил приказам Инги,
незамедлительно погибал. И таким образом осуществлялись устраиваемые
Ингой свадьбы, и на место тех, кого он выбирал для предоставления мужьям,
ставил сразу же других столько же; и все это он делал с большим насилием
[con grandes extorsiones].
Эти акрас, выданные замуж Ингой, после смерти мужа получали затем
свободу для того, чтобы выйти замуж вновь за того, за кого пожелают, и
возвращались в свои края, и все это делали без разрешения Инги, который,
выдав их замуж, уже больше не вел их учет. У женщин Инги не было этой
свободы, а даже после смерти Инги они находились в его же доме, где и
проживали, да так, что никто не лишал их собственных чакрас и обслуги, при
этом они служили и ежедневно давали еду умершему Инге, как если бы тот
был живым, и носили его в паланкине, и с ними шли многие знатные, как
было с Топаинга Юпанги и Гуайнакапаком, коим служили все равно, что
живым.

/505/
Правление Инги.

После того, как первый Инга по имени Манго Капак1026 завершил

завоевание, он устроил кортесы в Куско и в них находились все касики и
знатные владыки всего того, что было завоевано, и среди прочих вещей там
им устроенных, было то, что он собрал великое множество из всего скота,
обнаруженного по всему краю, и из него отдал определенную часть Солнцу,
а другую – для определенных гуак и для мамакон, а из остального отдал всем
касикам королевства, в особенности тем, кто находился с ним во время
завоевания: одним – тысячу голов, другим – пятьсот, и двести, и сто, и
пятьдесят, и двадцать, и десять, и пять, а каждому индейцу из четырех суйо,
как они называют |свои края|, две овцы, одну самку и одного самца, чтобы
кормились и одевались |от них|; а всех остальных, которых было огромное
количество, он взял себе, и разделил их по всему королевству для того, чтобы
их сторожили в тех краях и местах, где было лучше с пастбищами, и потому
у них по всему краю были овцы, и при их сохранении, приросте и
выращивании придерживались весьма детального и разумного учета [habian
gran cuenta y razon].

1026
Манко Капак

683
 Он приказал считать индейцев всего королевства и разделил их по десять
тысяч и над каждыми десятью тысячами поставил главного касика: этот
назывался уно [huno], что значит «десять тысяч»; у каждой тысячи из этих
|десяти тысяч| был чиновником другой знатный, а десять таких подвергались
учету старшим, и каждый из тех, что из тысячи вели учет других десяти,
|стоявших над| каждой сотней индейцев, а каждый из сотни вел учет двух из
пятидесяти, а эти из пятидесяти делили индейцев на десять и пять, вменяя в
обязанность каждые десять и каждые пять |индейцев| одному индейцу: и
таким образом было очень простым управление.
Никто из этих касиков не мог убивать, хотя им было разрешено
осуществлять наказания, и наказание состояло в нанесении ударов камнями
по спине или сжатым кулаком, сообразно преступлению; а некоторые
практиковали наказания плетью, поскольку этих касиков индейцы называли
курака, что значит «старшие»; они только вели учет индейцев,
предоставленных им в ведение, и приказывали обрабатывать чакрас Инги и
собирать подати, и каждый был обязан представлять отчет, когда о таком
просили, об индейцах, умерших и родившихся за один год.
/506/ Главная причина, почему касики всего королевства начали тиранить
местных жителей, заключалась в том, что во времена Инги у них было над
индейцами намного меньше власти и полномочий, с приходом же испанцев и
отсутствием правления Инги, они восстали против всех тех дел и
преимуществ, что были у Инги, и, присвоив гражданское и уголовное
судопроизводство, каких у них не было, каждый в своей навозной куче
сделался тем, кем был Инга во всем королевстве [se alzaron con todas aquellas
cosas y preeminencias que eran del lnga y con la juridicion cevil y criminal que no
tenian, e cada uno en su muladar quedo hecho lo que era el lnga en todo el reino].
В те времена не было такого, чтобы какой-либо касик получал бы подать
и жалование у селения, ведь на самом деле было так: ему обустраивали
определенное количество посевных полей для его обеспечения и строили
дом, если была необходимость, и давали ему согласно их очереди,
называемой ими мита [dabanle por su rodeo, que ellos llaman mita],
определенных индейцев и индеанок в качестве прислуги, чтобы они
приносили ему дрова, воду и другие вещи, дабы обслужить его.
Инга платил таковым касикам, как Король платит своим коррехидорам, и
платой, в виде милости, была одежда или какая-либо золотая или серебряная
ваза, когда они наносили ему визит.
Над каждой провинцией стоял наместник, и этот был полководцем Инги,
которого называли тукуйрико [tucuyrico], что значит «он все это видит», и
тот, кто им был в этой провинции1027, имел свое присутственное место в
Вилькас1028 [Vilcas], являющееся королевским тамбо, в одиннадцати лигах от
этого города, следуя в сторону Куско. Этот правил пятьюдесятью лигами
земли от Урамарка [Uramarca], что от того конца Вилькаса в шести лигах, до

1027
Т.е. автор имеет в виду провинцию, в которой он составлял данный доклад.
1028
Само слово вилькас означает «идол или святилище солнца», а также лекарственное растение с наркотическими
свойствами.

684
Акос [Acos], что возле долины Хауха; он был знаком со всяким и мог
покарать и убить того, кто этого заслуживал; у него были поставлены в
каждом главном селении подчиненные ему заместители; такого заместителя
называли мичо1029 [micho], ведавший межевыми камнями на границах
|земельных владений|, чакрас, каналов и вод, и незначительными судебными
делами, находящимися на рассмотрении [pendencias livianas], но когда
поступало дело большего значения, то он извещал о нем наместника и
посылал ему устное сообщение о том, что произошло, и |при этом все же|
выносил решение на свое усмотрение [el proveia lo que le parescia].
/507/ Каждые три года Инга посылал своих ревизоров в каждую
провинцию, и его главным намерением было получить отчет у каждого
касика с порученными ему индейцами, и о складах и податях Инги, и
увидеть, существовал ли учет и правильность во всем, и восстановить
справедливость, и предоставить женщин тем, кто был в необходимом
возрасте.

Порядок заключения брака.

В каждом селении, когда знали, что идет |соответствующий чиновник|,

по-своему размещали на площади всех холостых индейцев, от пятнадцати до
двадцати лет, от двадцати пяти до тридцати, от тридцати до сорока лет, -
каждый возраст – отдельно; и точно также одиноких женщин по своим
возрастам; мужчины перед женщинами. И там сначала отдавали женщин
касикам и знатным, у которых их не было, или у них была необходимость в
большем |их числе|, а затем остальным индейцам соответственно их
возрастам; и каждому - его ровесницу; и это было у них заключением брака
столь незыблемым [tan guardado], что никто не осмеливался ни оставить ту,
которую там ему дали в жены, ни водиться с другой [ni tener cuenta con otra],
под страхом смертной казни, и женщины – соответственно. И только
главным касикам тысячи и десяти тысяч индейцев было позволительно иметь
больше одной жены, но это уже было с разрешения Инги.

Порядок передачи в наследство касикатов.

Все сыновья касиков и главных господ в возрасте от четырнадцати до

пятнадцати лет шли служить Инге и ходили с ним, и если из них получались
достойные и заботливые люди [de cuidado], им давали [dabanle] касикат
своего отца, а если нет, то не давали; но если отец умирал и не оставлял
такого сына, Инга отдавал должность ближайшему родственнику умершего,
если он был достоин этого, а если нет, то тому, кто, как ему казалось, был
таким.
1029
Мичок, мичик или мичу (аймара «тот, кто следит, шпионит») – заместитель наместника токрикука или судья. Его
направляли к куракам-сотникам, занимавшихся сбором подати, чтобы выяснить, как подсчитывались и распределялись
подати, и придерживались ли при этом установленного порядка. Хронист Кабельо Бальбоа наделяет мичика
обязанностями следить и ведать о том, как случайные новости или происшествия воспринимались местными жителями,
и ему вменялось доносить об этом правителю Инке, или, точнее, токрикоку.

685
 Передача в наследство имущества.

Все касики и главные господа еще при жизни делали наследником сына, к
которому наиболее благосклонно относились, и этому отдавали лучшее из
своего имущества, а остальным делили на равные части то, что оставалось от
имущества после его кончины и смерти.
/508/ Если какой-либо индеец умирал, не оставив наследника,
заместитель наместника под названием мичо, о котором выше упоминалось,
шел в его дом и вносил в кипо, каковое являлось их письменностью, на
нескольких веревках, завязывая узлы, все то, что тот оставил, в присутствии
касика того селения, и извещал об этом наместника и тот отчуждал
|имущество| [el disponia dello] на свое усмотрение.
Никто, под страхом смерти, не осмеливался лгать ни относительно этого,
ни о чем-либо другом, когда его спрашивал наместник.

Имевшееся у них правосудие.

Всякое случившееся преступление, когда о нем узнавал наместник или

заместитель, |приводило к тому, что| они заставляли явиться к себе
преступника и всех индейцев, которые могли знать о таком преступлении, и
приказывали сесть на круг, и становился посредине такой преступник. И там,
лично присутствуя, каждый говорил то, что он видел из того, что сделано или
сказано относительно вменяемого в вину, таким образом, что тот не мог ему
возражать; и если обвиняемый отрицал, и свидетели не приводили
достаточного доказательства, для подтверждения |вины|, наместник посылал
разведать |дополнительно| у его касика, и если он обнаруживал, что индеец
имел дурные склонности и вел скверную жизнь, то приказывал применить
пытки, но если он сознавался, то его карали согласно преступлению, а если
нет, то он приговаривался к смертной казни, |как было и в| тех случаях, когда
совершалось любое другое преступление; и это было применительно в особо
тяжелых случаях: при совершении убийства, или кражи, или насилия.
Считают также, что одна из главных причин, почему индейцы
расхваливали правление Инги, равно как и испанцы, сумевшие разузнать об
этом, заключается в том, что все эти и многие другие дела, у них
происходившие, решали без создания |дополнительных| издержек, и не
относя больше подати, отдававшейся Инге.

Подать, которую платили Инге во всем королевстве.

Во всех селениях ему создавали чакрас, согласно способности селения и

числу индейцев, и то, что с них собиралось, запиралось в его складах и в
нужное время относили это, чтобы разместить в тамбо при королевских
дорогах на случай прохождения войска.

686
 /509/ Из этой еды у касиков было разрешение отдавать беднякам селения
то, что было необходимо во времена нужды, и представляя ему отчет в виде
кипо о полученном ими |со складов Инги|.
Эти чакрас, на которых засевали для Инги, являются теми, что ныне
индейцы и испанцы называют Ингскими, но в действительности они ими не
были, а принадлежали и принадлежат самим селениям, как собственные у
такого-то селения со времен его основания, чтобы использовать для той же
цели: засевать на них для |выплаты| подати, и ныне они делают это.
В каждой провинции делали одежду из шерсти, состригавшейся со скота,
который содержали под охраной, и если жители такого-то селения не были
хорошими мастерами |в этом вопросе|, то они относили шерсть к тем, кто
умел этим заниматься, и хранили ее на складе до тех пор, пока им не будет
приказано что-либо другое.
Все чакрас с кокой во всем королевстве были его |Инги| собственные
[Todas las chaccras de coca de todo el reino eran suyas], и на них по его
распоряжению были поставлены обрабатывавшие ее как ценную вещь
индейцы; и в тех же самых долинах у них были чакрас с перцем, хлопком,
каковые обрабатывали индейцы такой-то провинции, и то, что они собирали,
то размещали на складе в тех местах, где им прикажут.
Там, где были золотые и серебряные рудники, индейцы ходили в них,
добывая для Инги, и те, кто делал это, не давали другой подати и услуг, и
точно также было во всех остальных вещах.
Где бы ни проходил Инга или его полководцы, там им предоставляли всю
обслугу, необходимые боевое снаряжение и вооружение, потому что в
каждой провинции все это было.
По всему краю у них были соляные копи, огороженные и охраняемые, и в
них – разрабатывавшие их индейцы, и они складировали соль в хранилище.
|Численность| личной прислуги, ему служившей, была чрезмерной, но не
встречается такого, чтобы взыскивали с индейцев как дань то, что они
собирали на своих чакрас, либо из приплода их скота [pero no se halla que
llevase a los indios tributo de lo que gogian en sus chacaras ni del esquilmo de sus
ganados].
/510/ После того, как испанцы покорили край, и индейцы были разделены
по репартимьенто, наследовали касики во всех вышеуказанных вещах, какие
обычно отдавали Инге, каждый на своем месте, и прежде всего в служении
индейцев, и в сдаче их в наем как скота, и во взыскании с них
вознаграждения, и дошло до таких пределов в этом городе с вынесенными по
этому поводу порицаниями и решениями, что пришли индейцы жаловаться
на это, и были они покараны.
Не обнаружено во время произведенной инспекции, чтобы после
получения ими размеров подати, был какой-либо житель обложен сверх
меры таковыми, и было бы плохое обращение с индейцами.
Составил сей названный общий доклад названный сеньор Коррехидор,
так как произведена и завершена указанная инспекция после того, как был
осуществлен всеобщий созыв всех касиков и знатных |людей| этой названной
687
провинции, каковые через толмача Кристобаля, мулата, переводчика [por
lengua de Cristobal, mulato, interprete], рассказали об этом и сознались, и
потому |все это| было расследовано, и он подписал это от своего имени.
Сие было подписано в названном городе Гуаманга [Guamanga], двадцать
шестого дня августа месяца одна тысяча пятьсот пятьдесят седьмого года. –
Дамиан де ла Бандера [Damian de la Bandera]. – По приказу сеньора
Коррехидора и ревизора. – Педро де Эскобар [Pedro de Escobar],
государственный нотариус.

688
 Завещание Инки Сайри Тупака, второго правителя Вилькабамбы.
(Куско, 25 октября 1558 года)

[Перевод статьи «Guillermo Lohmann Villena. El testamento inédito del Inca

Sayri Tupac» из испанского отсканированного журнала «Historia y cultura». -
Lima , Vol. 1 (1965), Nr. 1, p. 13-18.
на русский язык и комментарии:
А. Скромницкий, 2010,

[Редакторские правки и комментарии:

О.Дьяконов, 2010,

Вступление Гильермо Ломана Вильены.

Бесспорно, явно излишним будет говорить о том интересе, который

вызывает нижеприведенный документ. Высокий сан составителя документа
возвеличивает эту неизвестную вещицу, которую мы считаем своим долгом
опубликовать1030. Когда она была найдена, мы попытались выяснить
особенности печального существования, которое влачил в Куско потомок
инкского рода, предпочетший скорее прибегнуть к милости испанских
вельмож, чем вести бродячую жизнь и укрываться в чащах Вилькабамбы.
Никто не перестаѐт удивляться незначительности завещанного и
скромности имущества, каким располагал составитель завещания. Если в
материальном плане эта бедность как-то очевидна, то, пожалуй, более
показательным является окончательное отречение от всего императорского
превосходства, прямо-таки исходящее от документа. Ни в одном из его
пунктов не проявляется и следа былой мощи, а само величие династии
является растаявшим сном. Если бы это не выдавали имена,
озаглавливающие документ, никто бы не заподозрил, что тот, кто составляет
столь жалкий текст, является особой, заключавшей сделки на равных с
представителями Императора Карла I. От высокомерия и гордого тщеславия
Атабалипы в Кахамарке до этого бедного и скромного нотариального акта
протянулась целая пропасть! Мне не следует снова повторяться, вновь
показывая политическую и юридическую важность результата позиции
Сайри Тупака, желавшего отказаться от пребывания в непроходимом
укрытии Вилькабамбы и отречься от своего сана, уважая абсолютную власть
испанских монархов, - вопрос с которым я столкнулся [14] в предыдущем

1030
Используемая для публикации копия находится в связке документов следующих сразу за документами Прокурора
Совета Индий вместе с Ариасом и Кристобалем Мальдонадо, касающихся так называемого брака первого [из них] с
дочерью Сайри Тупака. Главный Архив Индий. Правосудие, 657, листы 361-365

689
исследовании1031. Эти строки отсылают читателя к нему [исследованию], и
сейчас остаѐтся только переписать слово в слово документ, а содержание его
таково:

Текст

«Во имя святой троицы, отца, сына и святого духа, трѐх ипостасей и
одного единственного истинного Бога, в коем содержится благо и благодать.
Аминь. Пусть знают все те, кто это письмо с завещанием увидит, как я, дон
Диего де Уртадо де Мендоса1032 инга Манго Капа Юпанки [don Diego Hurtado
de Mendoza ynga Mango Capá Yupangui], житель этого великого города
Куско, пребывая больным в кровати из-за болезни, какую Бог, Господь Наш,
соизволил ниспослать на меня, и при здоровой памяти своей и рассудке,
страшась смерти, что [есть] дело природное, веруя, как я верю в Святую
Троицу, аки верный христианин, и принимая, как я принимаю и получаю в
качестве заступницы и госпожи своей Святую Деву Марию, мать Бога и
нашу госпожу, которую умоляю, дабы была она заступницей и посредницей
за меня, грешника, и еѐ благословенного Сына, нашего Господа, Иисуса
Христа, чтобы он простил мне грехи, и принял, и пропустил мою грешную
душу в свой святой рай, поскольку он создал его и искупил своей
драгоценной кровью, и смертью, и страстию, и даровал мне милость, дабы в
своей святой вере и без искушения и видения злого дьявола завершил я дни
своей жизни, и чтобы я распорядился и составил моѐ завещание в своѐм
святом служении, под каковой милостью и божественной помощью я
составляю [документ] и сознаюсь этим настоящим письмом, что при толмаче
Родриго Лопесе, присутствующем и поклявшимся объявлять мою волю,
составляю в присутствии государственного нотариуса и свидетелей, которые
будут внизу перечислены, это моѐ завещание и последнюю волю, в
следующих формах и способах: …

Во-первых, завещаю Богу свою душу, им сотворѐнную и искуплѐнную

его драгоценною кровью, а тело завещаю земле, из коей»] она была
образована…
[15]

1031
"El señorìo de los Marqueses de Santiago de Oropesa en el Perú", в журнале Anuario de Historia del Derecho
Español (Madrid, 1949), XIX, стр. 347-458. То, что касается переговоров, начатых с Инкой ещѐ с эпохи де ла Гаски, см.
стр. 347-355, и ссылки, которые сопровождают текст.

Также об этом рассказывает во введении Кунео Вилда (Cúneo Vilda), в своей Historia de las guerras de los últimos Incas
peruanos (Barcelona, 192(5), часть IV, Главы XXI и XXII, страницы 191-210.
1032
Обученный католической вере августинцем падре Хуаном де Виверо, и крещѐнный епископом Куско монахом
Хуаном Солано, Сайри Тупак, принимая христианство, взял себе имя крестного отца – вице-короля Маркиза де Каньете,
дона Диего Уртадо де Мендосы, брата кардинала Мендосы.

690
 Также, завещаю, чтобы моѐ тело было похоронено в монастыре сеньора
Святого Доминика [de señor Sancto Domingo] в этом городе, [там], где моим
душеприказчикам будет угодно1033.
Также, приказываю, чтобы были оплачены все мои долги, по каким я
только должен, в соответствии с договорами и без них, удостоверившись в
том, что они подлинные, и что тот, кто поклянѐтся1034, что я ему должен
меньше десяти песо, то пусть ему заплатят из моего имущества, взяв с него
клятву, и пусть это касается долгов, что я сейчас сделал, [уже] после того, как
я пришѐл к познанию нашего господа Бога, и мира, и дружбы, к королевской
покорности……………………….
Также, приказываю, чтобы о моей душе были произнесены мессы и
отпевания, как моим душеприказчикам будет угодно, и чтобы за неѐ1035
заплатили из моего имущества целиком и полностью, то, что для них
отложено…………………..
Также, завещаю [относительно] вынужденных обещаний [a las mandas
forcosas] и для выкупа пленных шесть песо всем им [a todas
ellas]1036…………………….
Также, скажу, что оставляю своей законной дочерью донью Беатрис1037
[doña beatriz], дочь мою и доньи Марии1038 [doña Marìa], моей
жены…………………….
Также, говорю и заявляю, что названная Мария, моя жена, понесла от
меня, и если Богу, Господу Нашему, будет угодно, чтобы она родила, моего
сына или дочь, и в качестве такового [наследника] я оставляю и заявляю, и
признаю……………..
Также, говорю и заявляю, что я христианин и как таковой исповедываюсь
Богу, Господу Нашему, и верую в него, и прошу его, дабы явил милосердие
[своѐ] моей грешной душе, и приказываю, чтобы долги, которые
причитаются с моего имущества, до того, как я познал Бога, Господа Нашего,
пусть будут мне прощены и освобождены от уплаты, дабы за них не платили,
потому что они прощены мне Его Величеством, и в этом вопросе, дабы
освободить мою душу [от обязательств], пусть мои душеприказчики сделают
то, что им будет угодно…………………..
Также приказываю, чтобы из моего имущества передали
[причитающиеся] донье Инес [doña Ynés], моей сестре, три тысячи песо из
самого наилучшего, для еѐ замужества и чтобы им было выдано
затем………………..
1033
Это был древний храм Солнца. См. статью падре Амбросио Моралеса "Documentos para la Historia del Cuzco. Tumbas
de los Incas Sayri Túpac, Don Felipe Túpac Amaru. . . y de la Coya Marìa Cusì Huareay. . .", в журнале Revista del Instituto
Americano de Arte (Cuzco, Primer Semestre de 1944), стр. 13-21.
1034
Индейцы в Перу не понимали испанского представления о клятве. Возможно, здесь идѐт речь об испанцах, которым
Сайри Тупак был должен какие-либо деньги.
1035
В оригинале стоит «y quella se paguen» - «и чтобы за неѐ», хотя должно быть «quellas» - «за них»
1036
Т.е. по каждому обещанию.
1037
Донья Беатрис Клара Койя, впоследствии жена дона Мартина Гарсия де Лойолы, гебернатора Чили, умершего в бою
у Куралавы 23 декабря 1598 года. Еѐ завещание было опубликовано исследователем Элья Дунбар Темпле, озаглавленное
"El testamento inédito de doña Beatriz Clara Coya de Loyola, hija del Inca Sayri Túpac", в журнале Fénix, Revista de la
Biblioteca Nacional (Lima, 1950), 7, págs. 109-122.
1038
Его сестра, Мария Куси Варкай Койя (Marìa Cusì Huarcay Coya), после принятия крещения наречѐнная Мария
Манрике, именем жены вице-короля маркиза де Каньете.

691
 [16]
Также приказываю, чтобы отдали двенадцать крупных стельных
коров1039, самок, Хуану Бальса [Juan Balsa], моему родственнику, сыну доньи
Хуаны Маркачимбо1040 [doña Juana Marcachimbo], умершей, и чтобы им было
отдано затем…………….
Также завещаю, чтобы в месте и на участке, где меня похоронят в
названной церкви и монастыре сеньора Святого Доминика, была построена
часовня в форме и подобием, как мои душеприказчики пожелают, в
соответствии с возможностью, какую позволяет моѐ имущество, и чтобы в
ней каждое Воскресенье еженедельно читалась монахами названного
монастыря месса, произносимая о моей душе, и для этого пусть расходуется
из моего имения и из податей моих индейцев до двух тысяч золотых песо, и я
прошу и поручаю моим наследникам и душеприказчикам, чтобы они
исполнили и оплатили вышесказанное, а также перечисленное в этом моѐм
завещании, даже если для этого они истратят [всѐ] моѐ имущество. Также
приказываю, чтобы из моего имущества отдали моей жене донье Марии три
тысячи песо для средств к еѐ существованию и поддержке, сверх того, что
моя дочь или сын обязаны были бы отдать ей как дети мои и еѐ, каковыми
они являются, и чтобы она была их опекуншей и попечительницей названных
моих детей………………………….
Также завещаю Хуану Сьерра де Легисамо [Juan Sierra de Leguicamo],
жителю этого города, за работу, которая у него была со мной и за то, что он
мне служил1041, тысячу песо, и приказываю, чтобы ему их заплатили из моего
имущества………..
Также сознаюсь и заявляю, что я задолжал за дома, в которых я ныне
живу, как будет явствовать из договора……………….
Также сознаюсь, что я задолжал за дома, как будет явствовать из
договора, из которого явствует [вариант: следует], что я расплатился по
нему……….
Также приказываю, чтобы выдали полководцам, которые вышли со мной,
что зовутся Ансиаман, и Чаука, и Гуаски, и Павкар Юпанки, и Топа Юпанки,
и Кури Павкар, и Вилькакондор, и Ангальоко, и Айокильо, и Гуаско, и
Гуаски, и Сока, и Кальас, и Вилькапаривана, и Авкитопа Юпанки, и Чуклас,
и Паривина [Ansyaman y Chauca y Guasqui y Páucar Yupangui y Topa Yupangui
y Curi Páucar y Vilcacóndor y Angalloco y Ayoquillo y Guaseo y Guasqui y Soca
y Callas y Vilcaparihuana y Auquitopa Yupanqui y Chuelas y Pariuina], и
остальным знатным, каждому из них - одеяние из кунбе1042 [cunbe], накидку и
рубаху, и чакары1043 [las chácaras] и земли, что я им подарил, дабы они ими

1039
Беременных
1040
Дочь Вайна Капака.
1041
Он намекает на хлопоты, которые выказал Сьерра де Легисамо для того, чтобы Сайри Тупак покинул своѐ убежище
в Вилькабамбе. Этот Хуан Сьерра де Легисамо был двоюродным братом составителя документа, поскольку являлся
сыном Мансио Сьерра де Легисмо и Руста Донья Беатрис Манко Юпанки, сестры Манко Инки.
1042
Точнее, кумпи – роскошное одеяние знати, изготавливаемое из дорогих, изысканных тканей.
1043
Обрабатываемые посевные поля

692
владели и обладали, и [дабы они] находились в свите моей жены и детей, и
делали все, что бы им ни приказали………………..
Также называю и оставляю исполнителями своего завещания и
душеприказчиками, исполнителями всего содержащегося в этом моѐм
завещании, капитана Диего Мальдонадо1044 [Diego Maldonado] и капитана
Алонсо де Инохосу1045 [Alonso de Hinojosa], жителей этого [17] города, коих
прошу и поручаю им, чтобы они приняли это, и я им передаю всю полноту
власти, каковая предписывается правом, для того, чтобы распоряжаться моим
имуществом и выдать наилучшее из него, дабы выполнить, и сберечь, и
оплатить это моѐ завещание, и всѐ то, что в нѐм перечислено, и для этого
пусть они продадут моѐ имущество, в соответствии с тем, как предписывает
закон, каковым и каждому из них, вместе и в целом я им передаю всю
полноту власти, чтобы они пользовались и занимались вышеназванным
поручением таким образом, который им покажется наилучшим, чтобы мне то
подходило и [что] для спасения моей души [является] необходимым, и прошу
их, чтобы они сделали, в случае оказываемого мною им доверия, и потому на
это я даю разрешение этим письмом……………………………………….
Также, оставляю, называю и назначаю своими наследниками оставшегося
моего имущества вышеназванную донью Беатрис, мою дочь, и сына или
дочь, которые родятся у названной доньи Марии, моей жены, ныне
беременной, чтобы они получили в наследство моѐ имущество и имение, в
соответствии с тем, как это получают в наследство сыновья и дочери от
подобных браков, и согласно обычаю и законам Его Величества, поскольку
моя воля такова, чтобы это получили в наследство, исполнив заветы этого
моего завещания, и наследовали всѐ моѐ имущество, мне так или иначе
принадлежащее, и потому я это завещаю, и оставляю, называю и назначаю их
своими детьми и единственными наследниками [universales herederos]
……………………………..
Также, сознаюсь, что серебряные слитки, на которые у Антона Рамоса
[Antón Rramos] есть грамоты и договоры, каковые он мне передал, то это
правда, что я их получил от него, для дела у нас двоих имеющегося, и
приказываю, чтобы оно было им выполнено и ему за это пусть будет
заплачено то, что я должен………………………….
И всѐ вышесказанное, я желаю, чтобы соблюдалось и было выполнено в
соответствии с моим завещанием и последней волей, и чтобы был признан
недействительным любой приказ или завещание, какое бы я ни сделал
[ранее] любым образом, так как желаю, чтобы оно [старое завещание] не
имело законной силы, а [имело бы ее] только это, какое я составляю в
присутствии государственного нотариуса и лиц, являющихся при этом
свидетелями, в качестве же толмача – Родриго Лопес [Rodrigo López], слуга
сеньора Оидора1046 [señor Oydor], и это пусть будет исполнено как мое
завещание и последняя воля, и соблюдается наилучшим законным образом.

1044
Это был известный Диего Мальдонадо по прозвищу Богач.
1045
Капитан Инохоса был крѐстным отцом во время крещения Инки.
1046
Т.е. речь идѐт о слуге судьи.

693
Каковое было подписано и составлено в этом вышеназванном городе Куско
25 числа октября месяца 1558 года, в присутствии почтеннейшего сеньора
Лиценциата Сааведры [el Licenciado Saauedra], из Совета Его Величества, и
его Оидора в Королевской Аудиенсии, и местного судьи [juez de
residencia]1047, &.,и Мансио Сьерры [Mancio Sierra], и Диего Эрнандеса
[Diego Hernández], жителей [города Куско], и Эрнадо де Сепульведы
[Hernando de Sepúlueda], и Хуанеса де Вильямонте [Juanes de Villamonte], и
Антона Рамоса, и Хуана Бальсы, временно проживающих в этом названном
городе, и поскольку составитель документа не умеет писать, то вместо него
его подписал вышеназванный сеньор Оидор, и Родриго Лопес, толмач-
переводчик1048, объявивший обо всѐм перечисленном в названном завещании,
как о том заявил упомянутый составитель, и он поклялся, [18] что всѐ
вышесказанное – правда, что поэтому его составил вышеназванный дон
Диего Уртадо [Diego Hurtado], составитель документа, коего я,
государственный нотариус, знаю. – Лиценциат Сааведра. – Родриго Лопес. –
Оформлено в моѐм, Санчо де Оруэ [Sancho de Orue], нотариуса присутствии.
И я, Санчо Ортис де Оруэ [Sancho Ortiz de Orue], нотариус государственный
и из того же Муниципалитета [del Cabildo], что и вышеназванный
составитель; при вышесказанном я, государственный нотариус и из
Муниципалитета этого названного города Куско, присутствовал, и при мне
было оформлено нотариально, и я поставил здесь свою подпись в
свидетельство того, что это правда. Санчо де Оруэ, государственный
нотариус и из Муниципалитета-----------».

Было ли это последним волеизъявлением Инки Сайри Тупака? Он вполне

мог составить новое завещание позже, ведь бывший монарх умер только в
середине 1561 года, несмотря на слухи о том, что он был отравлен касиком
[долины] Юкай, Франсиско Чильке, согласно мнению хрониста Гуамана
Пома де Айала1049.

1047
Особая судебная должность в так называемом «juicio de residencia».
1048
Такая тавтология идѐт в оригинале «lengua ynterprete»!!!
Толмач (устар.) – переводчик во время беседы, переговоров.
Переводчик – специалист по переводам с одного языка на другой.
(С И. Ожегов, Словарь русского языка, М., 1987).

Можно перевести также как «толмач языка».

1049
См. Temple, "La descendencia de don Carlos Inca", в журнале Revista Histórica» (Lima, 1948), XVII, págs. 148-149.

694
 Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате. Заблуждения и суеверные обряды
индейцев, извлечѐнные из трактата и расследования, сделанного
лиценциатом Поло (1559).

[Перевод с испанского издания «Revista histórica; órgano del Instituto

Histórico del Perú, Volume 1. – Lima, 1906, pp. 207-230» на русский язык:
А.Скромницкий, 2010,

Примечание переводчика.

Нижеприведѐнный текст по большей части касается религии, верований и

обрядов индейцев Перу. Судя из названия, имеющегося в издании 1906 года,
можно предположить, что это только некоторая часть, извлечение из
трактата, описывавшего гораздо большее количество вопросов и не только
религиозных. Этот текст тематически совпадает с некоторыми другими
рукописями Поло де Ондегардо, написанными в различные годы, что может
говорить как о постоянной заинтересованности автора в индейском вопросе,
так и о некоторой стабильности существования ряда обычаев и обрядов у
индейцев Перу на протяжении нескольких десятилетий после испанского
завоевания Империи Инков. Тотальное искоренение «язычества» будет
проведено только в начале XVII века такими церковными деятелями как
Франсиско де Авила, Пабло Хосе де Ариага и другими, после чего будет
окончательно утрачена связующая нить с давней историей Перу: будут
«забыты» наработанные веками и тысячелетиями технологии жителей Анд,
«утрачены» инструменты и орудия производства, системы кодирования
информации (кипу, токапу, келька) и многие другие культурные достижения.
Одним из первых и активных участников этого «искоренения язычества» и
был Хуан Поло де Ондегардо.
Сведения, собранные в этом докладе, во многом совпадают с теми, что
приведены у Кристобаля де Молины в его «Докладе о Сказаниях и Обрядах
Инков», но в несколько более сжатом виде (например, календарь инков), хотя
и с более точными индейскими названиями.
Большой ценностью документа является перечень приведѐнных в тексте
понятий из области астрономии инков, их медицины, структуры общества в
области религии и мировоззрения жителей Анд.

Имена и названия мест оставлены такими, как они приведены в

оригинале. Для удобства они, как и другие индейские слова, выделены
курсивом.

Текст:
Глава Первая. О ваках и идолах.

695
 После Виракочи [Viracocha] (который у них считается Верховным
Владыкой и ему поклонялись оказывая большую честь) они также
поклонялись Солнцу, звѐздам, грому, и земле, которую называли
Пачамама1050 [Pachamama], и другим различным вещам. Из звѐзд обычно все
поклонялись той, которую они называют Колька [Collca]1051, а мы называем
Плеяды [las cabrillas]. И остальные звѐзды почитались, особенно, когда им
казалось, что они были необходимы для их защиты. Потому что различные
звѐзды они наделяли различными функциями. И потому Пастухи совершают
преклонение и жертвоприношение одной звезде, которую они называют
Уркучильай [Vrcuchillay], это, как они говорят, баран из многочисленных
оттенков, в чьѐм ведении находится сохранение скота, и считается, что это
то, что Астрологи называют Лира1052. И они же поклоняются двум другим,
проходящим возле неѐ, называющимся Катучильай1053 [Catuchillay] и

1050
Мать-земля. Плодотворное начало.
1051
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608), в дальнейшем DGH:

Плеяды (созвездие). Collca cuyllur, или ccapac collcca cuyllur.

1052
Возможно, это мнение ошибочно, если учесть, что под Ламой на небе жители Анд подразумевали не созвездие, а
тѐмные беззвѐздные участки ночного неба.

Созведие Лира

1053
DGH:
Созвездие Южный Крест. Catachillay orcochillay.

696
Уркучильай1054. Которых они изображают в виде овцы с барашком. Другие,
живущие в гористых местностях, поклоняются иной звезде, называющейся
Чуки чинчай1055 [Chuqui chinchay]; это, как они говорят, Тигр, в чьѐм ведении
находятся Тигры, Медведи и Львы. Также они поклоняются другой звезде,
называющейся Анкочинчай1056 [Ancochinchay], оберегающей других
животных. Точно также они поклоняются другой [звезде], под названием
Мачакуай1057 [Machacuay], в ведении которой находятся Ужи и Змеи для того,
чтобы они им не причиняли вреда; и особенно они верили, что у всех
животных и птиц, обитающих на земле, на небе прибывало подобие, чьей
заботой было их размножение и прирост. И так у них обстояло дело с
различными звѐздами, как с той, которую называют Чакана1058 [Chacana], и

1054
Эта название Поло приводит повторно, но уже как составное слово, поскольку из словаря DGH известно, что:

Catachillay, или vrcuchillay. - Крест.

Т.е. Уркучильай и Катучильай уркучильай – это разные созвездия.

1055
DGH:
Нерассеивающиеся кометы - Chuqui chinchay.

Chhoque chinchay, или llama. Звезда, похожая на барана (ламу).

Chuqui означает «копьѐ».

1056
DGH:

Рассеивающаяся комета - ''Acochinchay''.

1057
DGH:
Qquempiycucun machacuhuay. Быть скрученным змеѐй, или qquenpicayacun.

Мачакуай, видимо, название змеи.

1058
DGH:

697
Топаторка1059 [Topatorca], Мамана [Mamana], и Мирко1060 [Mirco], Микикирай
[Miquiquiray], и равным образом другие.
2. – Способ, каким они совершали молитву Виракоче, Солнцу, и звѐздам
был одним и тем же, а именно: раскрыть руки, и издать особый звук губами
(как будто кто-то целует) и попросить то, что каждый хотел, и принести тому
жертву. Хотя в словах и была разница, когда они говорили с великим Тикси
Виракоча [Ticci Viracocha]. Потому что его в основном наделяли
могуществом и властью над всем [сущим], и другим Вакам [Huacas], как
господам1061, или особым Богам, каждому - по-своему; и что они были
посредниками для [общения] с Тикси Виракоча.
3. – После Виракочи, и Солнца, третьей Вакой, и наиболее почитаемой,
был гром; его они называли тремя именами: Чукильа [Chuquilla], Кату ильа
[Catu illa], Интиильапа [Intiillapa], представляя его в виде мужчины,
пребывающего на Небе с пращей и палицей, и что в его руках [en su mano]
находится заведование дождѐм, градом, громом, и всем остальным, что
относится к воздушной стихии, где образуются грозовые тучи. Это – главная
Вака для всех Индейцев, и ей жертвуют различные дары, а в Куско ей также,
как и Солнцу, приносились в жертву дети. Когда какая-либо женщина рожает
в поле в день, когда гремит гром, они говорят, что нарождающееся дитя
является сыном грома; и что его нужно посвятить ему в услужение. И потому
имеются многочисленные колдуны у этих [детей (?)], которых называют
детьми Грома.

Глава II. О душах и умерших.

Chacana. Лестница (деревянная).
Chacca na. Три звезды, называемые Три Марии, т.е. созвездие Ориона.

1059
DGH:
Tupa – королевский.

Слово «торка» найти не удалось

1060
DGH:
Maman mircu. Несколько звѐзд возле Южного Креста (cм. mircu).

Mirccuni. Поедать своего отца или мать, что из-за того, что оно является большим грехом, ему дали имя собственное. И
на небе изображали звезду, противоположную этому греху, и которая влияет на тех, кто это делает, которую
называют Маман мирккук куйльур [Maman mirccuc cuyllur], что значит "Звезда тех, кто есть своего отца или мать"
1061
Вариант: «владыкам»

698
 В основном они верили, что души жили после этой жизни, и что добрым
выпадал рай, а злым – страдание. Но о том, что тела должны были
воскреснуть вместе с душами, о таком они никогда не знали. И потому они
чрезвычайно заботились сберечь тела и сохранить их, и оказывать им
почтение после смерти. И индейское простонародье полагало, что кушанья,
напитки, и одежда, которые они клали к умершим, подкрепляли их, и
освобождали их от страдания; хотя наимудрейшие среди Ингов [los Yngas] в
это не верили.
2. – Также в основном полагали, что тем, кому Бог даровал успех в этой
жизни, то те были его друзьями, и потому он даровал им рай в иной жизни. И
отсюда происходило почитание правителей и людей могущественных, даже
после смерти, и напротив – пренебрежение стариками, и больными, и
бедными, считая их отвергнутыми Богом. Ныне относительно этого в целом
среди Индейцев имеется большое невежество и заблуждение.
3. – Телам умерших потомки оказывали большое почтение, стараясь их
сохранить. И для этого они клали к ним одежду и совершали
жертвоприношения; особенно у правителей имелись многочисленные
служители, разумевшие в своих жертвоприношениях и в оказании почтения.
А у Ингов, каждый из них при жизни делал свою статую, которую называл
Вавки [Huauqui], ей же устраивались большие празднества, и когда Инга
умирал, ни одна вещь из его сокровищ, и одежды не предавалась по
наследству, но всѐ отдавалось для жертвоприношений, и обслуживания, и
обеспечения его служителей. В день смерти убивали женщин, которых
любили, и слуг, и чиновников, чтобы они пошли за ними служить в иной
жизни. Когда умер Вайна Капак [Huayna Capac], ради этого была убита
тысяча человек. Убивали их после многочисленных песен и возлияний. Они
бальзамировали тела этих умерших Ингов, и [тела] женщин, таким образом,
что они сохранялись неповреждѐнными двести лет и больше. Им они
жертвовали многие вещи, особенно детей, и из своей крови они проводили
линию от уха до уха на лице покойного. Этот суеверный обряд был запрещѐн
после того, как были обнаружены эти тела, но [о сих пор] не запрещается
среди Индейцев оказывать большое почтение телам их предков, и заботиться
об [обеспечении] их едой, и питьѐм, и одеяниями, и совершать для них
различные жертвоприношения.

Глава III. О статуях Ингов.

У Индейцев в обычае называть особые статуи или камни своим именем,

чтобы в жизни и смерти им оказывалось то же почтение, что и им самим. И у
каждого айлью [ayllo], или рода, были свои Идолы или статуи их Ингов,
которых они носили на войну и доставали на [время] шествий, дабы добиться
[появления] воды и хорошей погоды, и им устраивали различные празднества
и жертвоприношения. Этих Идолов было большое количество в Куско, и в
его округе; считается, что суеверный обряд поклонения этим камням был
699
полностью прекращѐн, или по большей части, после того, как они были
обнаружены. Первой была [обнаружена статуя] Инки Рока [Ynca Roca],
главы общины Ингов из Анан Коско [Hanan Cozco]. И по их порядку им
наследовали Йаварваки1062 [Yahuarhuaqui], Виракоча Инка [Viracocha Ynca],
Пачакути Инка [Pachacuti Ynca], Топа Инка Юпанки [Topa Ynca Yupanqui],
Вайна Капак, Васкар Инка [Huascar Ynca]. Из общины Урин Коско [Vrin
Cuzco] как о первом говориться о Синчирока1063 [Cinchiroca], за ним
[следовали] Капак Юпанки [Capac Yupanqui], Льуки Юпанки [Lluqui
Yupanqui], Майтакапак [Maytacapac], Тарко ваман1064 [Tarco huaman].
3. – Началом, как обозначают эти индейцы, говорят, был Манко Капак
[Manco Capac], который после потопа, говорят, был прародителем и Отцом
людей, и что этот вышел через одно окно в селении Тамбо1065 [Tambo]. И,
сказывают, затем он был превращѐн в камень, которому они оказывают
большое почтение. Как считается, этот суеверный обряд был полностью
оставлен.

Глава IIII1066. О предзнаменованиях.

В любом деле, имевшему какую-либо важность, к которому они хотели

приступить, таким как построить дом, отправиться в путь, засеять, собрать
урожай, закрыть то, что собрано [в хранилища], жениться, проколоть уши со
всею торжественностью, уйти на войну, вернуться в свои дома, и во всех
остальных подобных делах у них считается обычаем принять сначала две
предварительных меры. Первая, это – погадать [дословно: бросить жребий]
и посмотреть на внутренние органы или потроха каких-нибудь животных;
вторая, это – совершить какое-либо жертвоприношение и поднести дар
святилищам; и тот, кто гадает, должен посмотреть на животное. Также
сначала оказывается почтение Виракоче, Солнцу, чуки ильа1067 [chuqui illa], и
какой-нибудь особой Ваке [Huaca] их селения, или своей общины.

Глава V. Об исповеди и покаянии, какие они совершали за свои

прегрешения.

У них бытовало мнение, что все болезни происходят от совершѐнных

[ими] прегрешений. И в качестве лекарства они использовали
жертвоприношения; и помимо этого они также устно исповедовались почти
во всех провинциях, и у них для этого были назначены исповедники: старшие
и младшие; и грехи оставлялись за старшим, и они принимали покаяния, и
иногда строгие, особенно если совершивший грех был человеком бедным, и
1062
Йавар Вакак
1063
Синчи Рока
1064
Персонаж совершенно неизвестный из других источников.
1065
Точнее, Паккаритампу. Дословно либо «Дом порождения» или «рожденный в племени Тампу».
1066
Так в оригинале.
1067
DGH:
Ylla. Большой или примечательный камень, наподобие яйца, или больше, который носят с собой из суеверия для того,
чтобы быть богатыми и счастливыми.

700
у него не было того, что отдать исповеднику. И эта же обязанность
Исповедоваться также была у женщин. В провинциях Кольасуйо [Collasuyo]
был и есть весьма повсеместным этот обычай прибегать к исповедникам
колдунам, которых они называют (Ичури [Ychuri], см. ичуири [ichuiri]). У них
бытует мнение, что большим грехом является сокрытие на исповеди какого-
либо греха. А Ичурис [Ychuris], или исповедники, проверяют или с помощью
гадания, или глядя на внутренности какого-либо животного, укрывают ли от
них какой-нибудь грех, и наказывают того, нанося ему по спине
определѐнное количество ударов особым камнем, пока тот не расскажет обо
всѐм, и налагают на него покаяние, и совершают жертвоприношение. Эта
исповедь используется также, когда больны их дети, или жѐны, или муж, или
их касик1068, или когда они пребывают в больших затруднениях. А когда
болен Инга, то исповедуются все провинции, особенно [народы] Кольа
[Collas].
2. – У исповедников было обязательство хранить тайну, но с
определѐнными ограничениями. Это были грехи, в основном считавшиеся
явными. Во-первых, когда кто-либо убивал другого [человека] не на войне.
Также [такими грехами считались]: овладение чужой женой; также давать
зелья, или колдовские штучки, чтобы нанести вред. Также, воровать. И очень
сильным грехом у них была небрежность в оказании почтения своим Вакам,
и нарушении их празднеств, и говорить недоброе об Инге, и подчиняться
ему. Не были явными грехи и деяния внутренние [душевные]. И согласно
сообщению некоторых священников, после того как Христиане пришли в
[эту] землю, они признаются своим ичурис или исповедникам также и
относительно своих помыслов. Инга никому не исповедовался в своих
грехах, а только Солнцу, чтобы оно рассказало о них Виракоче, и он бы
простил его.
3. – После исповеди Инга совершал некое омовение, чтобы окончательно
очиститься от своих прегрешений; и это [делалось] вот как: войдя в текущую
реку, он говорил эти слова: «я рассказал о своих грехах Солнцу, ты, река,
прими их, неси их к морю, откуда они больше никогда не появятся». Эти
Омовения также применяли остальные [люди], исповедовавшиеся во время
церемонии, подобной той, какая в обычае у мавров, которую они называют
гуадо [guado], а Индейцы называют их [церемонии]1069 опакуна [opacuna]. А
когда у какого-либо человека умирают дети, его считают большим
грешником, говоря, что из-за его грехов случилось так, что раньше Отца
умер сын. И таких, когда, после исповеди, они совершили омовения под
названием Опакуна (как уже было сказано), приказывали пороть особой
крапивой какому-нибудь уродливому Индейцу, горбуну или
парализованному от рождения и т.п.
4. – Если колдуны или предсказатели своим гаданием или
предсказаниями утверждали, что должен умереть какой-либо больной, то тот
не боялся убить своего собственного сына, даже если у него не было другого.
1068
Слово из Карибского бассейна.
1069
Выше говорилось в оригинале об одной церемонии, а здесь уже о нескольких!

701
И тем самым он полагал, что получит здоровье, говоря, что принѐс своего
сына в нужном месте в качестве жертвы. И [даже] после появления Христиан
в этой земле в некоторых местах встречалась эта жестокость.

Глава VI. О том, как приносились жертвы.

О том, как убивали какую-нибудь дичь, маленькую, или большую, как

принято у Индейцев в соответствии с древним ритуалом, точно таким же
какой имеется у мавров, [и] который они [мавры] называют алькибле
[alquible]. А именно, взять дичь на правую руку и повернуть еѐ глаза в
направлении Солнца, говоря различные слова, сообразуясь с характером
убиваемой дичи. Поскольку если она пятнистая, то слова обращаются к Чуки
ильа, или грому, дабы не было недостатка в воде, а если белая, без единого
пятнышка, то еѐ приносят в жертву Солнцу, сопровождая [произнесением]
нескольких слов. А если она покрыта шерстью, то - сопровождая другими
словами, дабы она плодилась и росла на свете. И если это бурый гуанако
[guanaco], то жертву адресовали Виракоче. И в Куско во время этой
церемонии ежедневно солнцу забивалось по одному барашку без единого
пятнышка, и сжигалось одеяние с одной разноцветной рубахой. И когда она
сжигалась, они бросали особые корзинки с кокой [coca] в огонь, которые
называли (Вилька ронкон [Villca roncon]1070), и для этого жертвоприношения
у них были назначены люди и скот, который не был предназначен ни для
чего другого.

Глава VII. О построении года и времѐн [года].

Они делили год на двенадцать месяцев по лунам, а остальные дни,

остававшиеся неиспользованными они расходовали с самими же лунами1071.
И для каждой луны, или месяца, у них был поставлен свой межевой камень
или столб в окрестностях Куско, где Солнце проходило в тот месяц1072. И эти
столбы были главными святилищами, которым приносили различные
жертвы, и всѐ то, что осталось неиспользованным из жертвоприношений
Вакам, приносилось в эти места, называвшиеся Суканка [Sucanca], тот [столб
или место], что является началом Зимы1073 – [это] Пункуй суканка [Puncuy1074
1070
DGH:
Runcuni. Делать корзины из дерева коки.
1071
Т.е. в году 365 дней, тогда лунных 12 месяцев по 29 дней – это 348 дней или, если 29,53 дня, то – 354,36 дней.
Получается, что от 17 до 11 дней распределялось по самим месяцам.
1072
Выходит, что таких лунных столбов должно было быть ровно 12.
Но известны различные количества этих столбов:
1) у Хосе де Акосты ровно 12, он их называет Succanga.
2) У Антонио де ла Каланча – 8 с восточной стороны и 8 – с западной; т.е. 16 = 12 лунных + 4 дополнительных,
отвечавших за года (или другие наблюдения или астрономические объекты).
1073
У Бернабе Кобо:
Измерения велись по размещенным на холмах и пригорках возле Куско столбам или камням: два на Восток от города, и
два — на Запад. Через них выходило и садилось солнце, когда оно достигало Тропика Рака и Козерога. Два камня, по
которым определялось начало зимы, назывались Пукуй-Суканка; два других, обозначавших начало лета, назывались
Чирав(?)-Суканка
1074
DGH:

702
sucanca], а начало лета – Чирао суканка [Chirao1075 sucanca]. Год они
называют Вата [Huata] на Кичуа [Quichua], а на [языке] Аймара [Aymara]
[народов] Кольа – Мара [Mara]1076. Луну и месяц они называют Кильа
[Quilla], а на Аймара – Пакси [Pacsi]1077.
2. – В каждом месяце года были различные праздники и
жертвоприношения, в соответствии с их порядком, как его установил
Пачакути Инка. Он сделал так, что год начинался с Декабря, т.е. когда
Солнце достигает крайней отсюда черты на своѐм пути к Южному Полюсу.
До этого Инги, сказывают, что год начинался с Января.

Глава VIII. О праздниках в каждом месяце года.

Первым праздником и главным месяцем из всех был тот, который

называли Капакрайми1078 [Capacraymi], устраивавшийся в первый месяц
Года, каким был декабрь, называющийся Райми [Raymi]. На этом празднике
приносили в жертву огромное количество овечек и баранов, и они сжигались
вместе с пахучими и обтѐсанными дровами. И они приносили баранов,
золото, и серебро, и расставляли три статуи солнца и три [статуи] грома;
отца, и сына, и брата, как они говорили, имевшихся у солнца и грома. На
этих праздниках мальчики посвящались в Ингов, и им надевали гуарас1079
[guaras], или набедренные повязки, и прокалывали им уши, и старики стегали
их пращами, и обмазывали кровью всѐ лицо в знак того, что они должны
были стать верными рыцарями Инги. Ни один чужеземец не мог находиться в
этот месяц в Куско, а по окончании празднеств, входили все посторонние, и
они давали им особые маисовые булки с кровью жертвы [т.е. явар-санку]1080,
которую поедали в знак союза с Ингой. Они устраивали различные
церемонии, о которых уже даже не упоминают, после того как они, как
полагают, были полностью забыты [оставлены]. Только известно о том, что
надевание варас [huaras], или набедренных повязок мальчикам, от
Puncu. Врата или портал.
1075
DGH:
Chirau punchau. Ясный день, когда нет туч, солнечно и жарко.

Chiraupacha, a chiraumitta. Время лета, сухое, без воды и холода.

Chirau. Лето и солнечный день.

1076
В 1553 году в книге «Хроника Перу» Сьеса де Леона даѐтся первое описание календаря также и у народов Кольяо
(южная часть империи Инков):

«У них ведется счет времени, им известны некоторые движения как солнца, так луны, вот почему они ведут счет по
выученному ими обычаю подсчитывать свои года, образующие десять месяцев [?]. От них я узнал, что год они называют
„мари―, лунный месяц — „алеспакехе―, а день — „ауро―».
1077
Месяцев было двенадцать. Считались они по Лунам. Названия для луны и для месяца были одинаковыми: на
кечуа — Кильа (кечуа Killa), на аймара — Пакси (Pacsi, или, точнее, Phakhsi). Все месяца имели равное количество дней.
1078
Кристобаль де Молина – так называется декабрь:

«Декабрю они дали имя Камай-кильа».

Камайкильа у Ондегардо – это январь. Все остальные месяцы до июня у Ондегардо и Молины смещены.
1079
Широкие штаны, набедренные повязки.
1080
Лепешка , запеканка с кровью лам. Детально обряд с этой лепешкой описал Кристобаль де Молина

703
двенадцати до пятнадцати лет, бытует и поныне, и очень распространено
среди Индейцев, и на Кичуа они называют эту [церемонию] Варачикуй
[Huarachicuy], а на Аймара – Викарассинья [Vicarassiña]. Также, хотя и не в
том же порядке, и не в то же самое время, во многих местах в ходу обычай,
особенно в Потоси [Potosi] и в окрестных землях, устраивать
вышеупомянутый праздник, называемый райми, во время сева, а также
вместо [христианского праздника] Тела Господнего, одеваясь, и кушая, и
выпивая, и танцуя, и совершая различные жертвоприношения в на старинный
лад.
2. – Праздник второго месяца называется Камай [Camay], во время
которого совершают различные жертвоприношения и выбрасывают пепел
вниз в один ручей; это месяц Январь.
3. – Третий месяц и его праздник они называют Атун пукуй [Hatun pucuy],
во время которого приносят в жертву сотню баранов, как и в другие месяцы,
и этот [месяц] соответствует Февралю.
4. – Четвѐртый месяц и праздник назывался Пача пукуй [Pacha pucuy], во
время которого приносилась в жертву сотня чѐрных баранов; это – Март.
5. – Пятый месяц и праздник назывался Ативакис [Atuhuaquiz], когда в
жертву приносилась сотня вороных с белыми отметинами баранов, т.е.
пятнистых; этот соответствует Апрелю.
6. – Шестой месяц называется Атун куску райморай1081 [Hatun cuzqu
raymoray], который соответствует Маю; также приносилась в жертву другая
сотня баранов всей цветов. В эту Луну и месяц (т.е. когда маис [mayz]
переносится с грядки в дом) совершалось празднество, ныне весьма
распространѐнное среди Индейцев, которые называют [его] Айморай
[Aymoray] (см. Айморанья [Aymoraña]). Это празднество отмечается
шествием из чакры [chacra] в свой дом, произнося [при этом] особые песни, в
которых они просят о том, чтобы маис долго хранился, и каждый в своѐм
доме делает ваку из маиса, называя еѐ Мамасара1082 [Mamaçara], собирая со
своей чакры особую часть наиболее примечательного маиса в определѐнном
количестве и укладывая его в маленьком амбаре, который они называют
Пируа [Pirua]1083, сопровождая это особыми ритуалами и бодрствую три
ночи, и этот маис они раскладывают на наиболее роскошных покрывалах,
имеющихся у каждого, и после того, как его накроют и украсят, они
поклоняются этому Пируа, и оказывают ему большое почтение, и говорят,
что это мать маиса с их чакры, и что в нѐм зарождается и сохраняется маис, и
в этом месяце они совершают ему особое жертвоприношение; и колдуны
спрашивают у него [амбара], есть ли у него сила для предстоящего года, и
если он отвечает, что нет, они относят его сжигать на ту самую чакру со всею

1081
DGH:
Hatun cuzqui aymurayquilla. Месяц май.
Ccusquiy – это время вспахивать поле под паром и давать первую вспашку.
chacmani – поднимать, вспахивать пар.
1082
Мать-кукуруза.
1083
DGH:
Амбар из тростника или соломы, не обмазанный. Pirhua.

704
торжественностью, на какую каждый способен. И они строят другой пируа,
сопровождая это теми же ритуалами, говоря, что они обновили его, дабы не
погибло маисовое зерно, и если он отвечает, что у него есть сила выдержать
дольше, они оставляют его до следующего года. Этот суеверный обряд
сохраняется до сего дня; и среди Индейцев очень распространено иметь эти
пируа и устраивать праздник Айморай.
7. – Седьмой месяц, соответствующий Июню, называется Авкай куски
Интирайми1084 [Aucay cuzqu Intiraymi], и во время него устраивается
праздник Интирайми, когда приносилась в жертву сотня баранов гуанако, и
они говорили, что это был праздник Солнца. В этом месяце изготовлялось
большое количество статуй из обработанного дерева1085 из Киссуар
[Quissuar], все одетые в роскошные одежды, и устраивался танец,
называвшийся Кайо [Cayo]. На этом празднике разбрасывалось множество
цветов по дороге, а Индейцы ходили раскрасившись киноварью; а господа – с
несколькими золотыми приспособлениями [unas patenillas de oro] на
подбородках, и [при этом] все пели. Следует обратить внимание, что этот
праздник приходился почти на то же время, когда мы, Христиане, устраиваем
торжество Тела Господня1086, и что в некоторых вещах имеется определѐнное
внешнее сходство (такое как в танцах, представлениях, или песнях), и что по
этой причине оно было и ныне есть у Индейцев, которые, кажется, отмечают
наш праздник Тела Господня, [а на самом деле] с большим суеверием
отмечают свой древний [праздник] Интирайми.
8. - Восьмой месяц называется Чава варкис1087 [Chahua huarquis], когда
сжигалась другая сотня баранов вышеописанным способом, все пятнистого
цвета вискачи1088 [viscacha], и этот месяц соответствует Июлю.
9. – Девятый месяц называется Йапакис1089 [Yapaquis]1090. Тогда
сжигалась другая сотня коричневых баранов, и забивалась и сжигалась

1084
По Хуану де Бетансосу:
Huacai quos quiqilla — май. С мая по июнь отмечается праздник Yaguayracha aymoray.

По Гуаману Пома:
Haucai Cusqui Quilla, — июнь. По Кристобалю де Молина - это май
1085
В оригинале: «дров»
1086
Этот праздник стоит на границе пасхального цикла и летних праздников, обычно отмечается в июне. Основная идея
Корпус-Кристи - напоминание о сущности католического догмата причастия (евхаристии - Eucaristia). Таким образом,
этот праздник не связан ни с какими языческими дохристианскими традициями, он религиозный по содержанию, и
городской - по социальной организации. В структуре праздника, с самого начала, выделялись торжественная процессия
по улицам города и праздничная месса в соборе. В прошлые столетия, при богослужении разыгрывалось так называемое
"auto sacramental" ("священное действо, представление") - спектакль на тему дня. В наши дни отголоском бывшего auto
является участие в мессе мальчиков-певчих, а в процессиях - мальчиков-танцоров, так называемых сеисес (seises).
Видимо, вначале было 6 детей-участников (отсюда и название: seis = шесть). Сейчас это число может меняться, гак, в
самых знаменитых ансамблях, в Севилье - 10 сеисес, а в Толедо - 7.
1087
Кристобаль де Молина:
«Месяц июнь назывался Канай [Canay], а по-другому – Чаварвай [Chahuarhuay]. Люди были полностью заняты
орошением своих полей, и урегулированием вопросов распределения воды по каналам.»
1088
Горные вискачи (лат. Lagidium) являются родом семейства шиншилловых. Своим внешним видом они напоминают
кроликов с длинным хвостом, как у белок. Благодаря близкому родству возможно скрещивание с шиншиллами. Длину
тела горных вискачей достигает 40 см, а хвост — до 32 см, Вес до 1,6 кг. Обитают, как правило, на слабо заросших
склонах Анд на высоте до 5000 м. В дикой природе горные вискачи живут всего 3 года, а в неволе, при должном уходе,
до 19 лет.
В 1553 году даѐтся их первое описание в книге «Хроника Перу» Сьеса де Леона.
1089
Или «Вапакис»
1090
Кристобаль де Молина:

705
тысяча куйев [cuyes], чтобы лѐд, и воздух, и вода, и Солнце не причинили
вреда чакрам; этот [месяц], кажется, соответствует Августу.
10. – Десятый месяц называется Койа райми1091 [Coya raymi], когда
сжигалась другая сотня покрытых шерстью белых баранов. В этом месяце
(соответствующему Сентябрю) устраивался праздник, называемый Ситуа
[Citua], следующим образом: все собирались прежде чем появлялась в
первый день луна1092, и, глядя на неѐ, они громко кричали, держа в руках
факелы, говоря: «прочь отсюда зло», ударяя ими друг о друга1093. Эти
называются Панконкос1094 [Panconcos]. И сделав это, совершалось всеобщее
омовение в ручьях и источниках, каждый в своей секе1095 [ceque], или
собственности1096 [?], и пили непрерывно четыре дня. В этом месяце
мамаконы [mamaconas] Солнца доставали огромное количество сдобы,
приготовленной с кровью особых жертв; и каждому чужеземцу давали один
кусок, а также они отправляли [сдобу] чужим вакам всего Королевства, и
различным Куракам [Curacas] в знак союза и верности солнцу и Инге.
Омовения и возлияния, и кое-что оставшееся от этого праздника, под
названием Ситуа, всѐ ещѐ сохраняется в некоторых местах с несколько
отличающимися церемониями, и [при соблюдении] большой тайны.
11. – Одинадцатый месяц называется Ома райми пучайкис1097 [Homa
Raymi puchayquis]. Во время которого приносилась в жертву сотня баранов; и
если была нехватка воды, то чтобы пошел дождь, они клали полностью
чѐрного связанного барана на равнине [на ровном месте], проливая большое
количество чичи вокруг и не давали ему есть пока не пойдѐт дождь. Этот
обычай также встречается во многих местах, в то же самое время, т.е. в
Октябре.
12. – Последний месяц называется Айамарка1098 [Ayamarca], во время
которого приносили в жертву другую сотню баранов, и устраивался

«Они называли месяц Июль Моронпасса тарпуйкильа [Moronpassa tarpuiquilla], и на протяжении его они отмечали
празднества, называвшиеся явайра, когда они просили Творца даровать им богатый урожай в том году, отчего был [тот]
месяц предназначен для посева семян».
1091
Кристобаль де Молина:
«Месяц Август назывался Койа-райми; и в нѐм они отмечали Ситуа. Для того, чтобы совершить ритуалы этого
празднества, они выносили статуи ихних вак со всех мест земли, от Кито до Чили, и ставили их в домах, имевшихся в
Куско, с целью, [21] о каковой мы сейчас поведаем. Причиной того, что праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в
этом месяце, было то, что начинались дожди, и с первыми дождями обычно наступала пора многочисленных
заболеваний. Они молили Создателя, чтобы, на протяжении года, он соизволил защитить их от болезни, как в Куско, так
и по всей земле, завоѐванной Инками».
1092
Речь идѐт о Новолунии.
1093
Наиболее подробно эту церемонию описывает Кристобаль де Молина.
1094
DGH:

Pancuncu huma, или tanpa huma. Тот, кто не причѐсывает, и не моет волосы..
1095
Топографические направляющие, линии; их обслуживали особые роды или общественные группы
1096
Вариант: «в относящихся к нему».
1097
Кристобаль де Молина:
«Они называли месяц Сентябрь Ума-Райми [Uma-Raymi], потому что индейцы из Ума, что в двух лигах от Куско,
отмечали праздник Варачильо [Hurachillo]. Это было важное событие, [35] когда юношей признавали рыцарями, и когда
им прокалывали уши, о чѐм мы упомянем в соответствующем месте. Женщины Куско, чьи сыновья должны были
подвергнуться прокалыванию ушей, и совершить варачику, проводили своѐ время в пошиве одежд, в которые их
сыновья должны были быть одетыми в праздничный день варачику. Некоторые родственники сходились помочь им в
шитье, и в веселии и питье на несколько дней к ним домой: и тем месяц заканчивался»
1098
Кристобаль де Молина:

706
праздник, называвшийся Райми кантарайкис [Raymi cantarayquis]. В этом
месяце (соответствовавшем Ноябрю) готовилось всѐ необходимое для
мальчиков, которые должны были стать орехонами в следующем месяце, и
мальчики вместе со стариками устраивали смотр, совершая несколько
прохождений по кругу. И этот праздник назывался Иту райми [Itu raymi]: он
делается обычным, когда идѐт сильный или слабый дождь, или [если
господствует] чума.

Глава IX. О чрезвычайных праздниках.

У праздника Иту [Ytu] не было установленного времени, он устраивался

только во времена большого затруднения. Ради него все люди постились два
дня, во время которых они не приближались к своим женам, и не ели таких
вещей, как соль, ахи, и не пили чичу; и все собирались на одной площади, где
не было бы ни чужеземцев, ни животных. И для этого праздника у них были
особые накидки и одеяния, и украшения, служившие только для него, и они
очень долгое время ходили процессией, покрыв головы своими накидками,
играя на своих барабанах и не говоря друг с другом. Это длилось один день и
одну ночь; со следующего дня они ели, и пили, и плясали два дня и две ночи.
Говоря, что их молитва была принята. И хотя сегодня он не совершается с
соблюдением всей той церемонии, но вполне обычно устраивать другой
подобный праздник, называющийся Айма [Ayma], с хранящимися у них для
этого нарядами. И как было сказано, этот род процессии, или поворотов с
барабанами, и последующий пост, и возлияние за ним следующее, у них
применяется для крайне затруднительных положений.
2. – И хотя приносить в жертву дичь и другие вещи, которые они не могут
скрыть от Испанцев, они оставили, по крайней мере, открыто, но они всѐ ещѐ
сохраняют многие ритуалы, имеющие происхождение от этих праздников и
древнего суеверия. Поэтому необходимо обратить на них внимание,
особенно на то, что нынче этот праздник Иту они скрытно устраивают в
танцах Тела Господня, совершая танцы льамальама [llamallama]1099, и вакон
[huacon]1100, и другие, в соответствии со своей старинной церемонией, за чем
следует глядеть в оба.
3. – Когда появлялся новый король Инга и ему давали кисточку
(являвшуюся Королевским отличием), среди прочих неисчислимых ритуалов
и празднеств, и совершаемых жертвоприношений, они жертвовали до
двухсот детей от четырѐх до десяти лет. Но поскольку это уже полностью
оставлено, то нечего об это снова упоминать. Следует только обратить

«Они называли месяц Октябрь – Айа Марка Райми [Aya Marca Raymi], потому что индейцы из селения Айамарка
[Ayamarca] совершали празднества варачику, а юноши того племени прокалывали свои уши, и признавались рыцарями,
сопровождая следующими церемониями. В Куско, люди занимались приготовлением большого количества чичи для
праздника Капак-Райми [Ccapac Raymi]. Это заготовка чичи называлась канторай [cantoray]».
1099
DGH:
Hayachuco llamallama saynatahuacon. Те, что устраивают игры, или танцы с переодеванием.
Ymahaycca tuccucllapanta yachapayak. Актѐры, или маскарадные костюмы, иди маски.
1100
DGH:
Aranyani huaconyani. Устраивать танцы в маскарадных костюмах.

707
внимание на то, что было много других особых праздников, устраивавшихся
в честь побед или других успешных дел; и в каждой провинции, помимо
главных, были другие, свои собственные и особые [церемонии].

Глава X. О колдовстве.

К услугам колдуна обычно прибегают лица недостойные уважения, а

также бедняки. Потому что они говорили, что с одной стороны занятие
колдунов низкое и презренное, но с другой стороны -не было ничего
полезного в том, чтобы в государстве кто-либо был бездельником, потому
было бы лучше, чтобы этим занимались люди низкого [положения]. Поэтому
следует принять во внимание, что несмотря на всѐ это, они считали это
необходимым; они приказали, чтобы этим занимались те, кто по своему
возрасту и затруднительному положению не мог заниматься другими
[делами]. И потому следует обратить внимание на то, что сегодня те, кто
является колдунами, происходят из этого низкого и презренного положения,
и что прибегать к этому их принуждает нужда; и если какой-либо богач и
знатный человек к этому прибегает, то это будет такой, кому досталось это
занятие по наследству, и он разбогател впоследствии. Они не совершали
никакого колдовства и предсказания, пока ему не предшествовало большое
или малое жертвоприношение, в соответствии с потребностью особы, или
причины, по которой оно совершалось. Из этих жертвоприношений колдуны
расходовали на себя часть, казавшуюся им достаточной. Поскольку большая
часть этих жертвоприношений сейчас упразднена, тем не менее не
упразднено занятие и приѐмы [instrumentos] колдунов, и вместо жертв они
приносят в награду серебро, одежды или еду. А так как бедняков и стариков
и тому подобных много, потому много и колдунов. И нужно заметить, что
помимо других существовавших способов для появления колдунов (как
говорится в этой инструкции), такими становиться также благодаря ритуалам
совершения поста, в котором колдун должен находиться один год сроку, или
около того, делая так, чтобы он воздерживался от ахи1101 [axi], соли или
других особых вещей, еды и действий, наставляя его, и совершая различные
ритуалы, и сегодня ими становятся те, кого называют Камаска [Camasca],
или Сонкойок [Soncoyoc]1102, - не только старики, но и юноши, даже после
принятого ими крещения; им присудили заниматься колдовством при тысяче
совершаемых суеверных обрядов в большой тайне; и они по большей части
занимаются лечением в местах тѐмных или ночью, где их бы не увидели.
2. – У этих колдунов, так как их число велико, также много и отличий.
Одни сведущи в составлении настоек из зелий и корней, чтобы убить того,
кому они их дадут. И есть травы и корни, убивающие за долгое время, другие
– за короткое, в соответствии с изготовленным составом и смесью. Те, кто
делает подобные колдовские штучки – это почти всегда женщины, и для этих
смесей они используют коренные [и другие] зубы, и фигурки овец,
1101
Перец
1102
Дословно можно перевести, как «заведующий делами сердца, внутренностей, разума»

708
сделанные из разных вещей, волосы, ногти, живых и мѐртвых жаб,
разнообразные и разноцветные раковины, головы животных, [а также]
маленьких высушенных животных, и огромное многообразие корней, и
маленькие котелки, наполненные размолотыми травами1103, нутряные жиры,
больших живых пауков, а котелки накрываются глиняной посудой. И когда
кто-либо чувствует, что заболел, то он является к этим колдунам, чтобы они
отвели от него вред, как они подозревают, нанесѐнный каким-то ими
совершенным грехом, и различными гримасами и суеверными обрядами они
это делают, и часто от того, что они дают больным, те умирают. Вот почему
этих колдунов сильно боятся даже касики [caciques]. Есть другие колдуны и
колдуньи, которые сведущи в дозволенных их законами колдовских штучках.
Но нужно обратить внимание, что все колдовские штучки или их большая
часть, использовавшихся в том, что разрешено, используют также это другое,
то, что было запрещено, и считалось грехом. И отсюда та лѐгкость, с какой
они исповедуются в том, что было разрешено, а в этом другом – с большим
трудом. Индейцы же не осмеливаются откровенничать об из страха,
поскольку одни боятся быть заколдованными вновь, а другие от того, что они
также заявили бы и о своих скверных [поступках]. Этот вид колдунов-
отравителей Инги карали, убивая таких колдунов вместе со [всеми] их
потомками.
3. – Среди Индейцев был другой род разрешѐнных определѐнным
образом Ингами колдунов, которые являются чем-то вроде чародеев.
Которые берут, какую хотят, фигурку и пролетают по воздуху за короткий
срок большой путь, и видят то, что происходит, и говорят с дьяволом,
который отвечает ему на особых камнях, или на других сильно почитаемых
ими вещах. Эти служат для предсказаний и для того, чтобы рассказывать о
том, что происходит в очень далѐких местах, прежде чем то придѐт или
сможет прийти в виде новости, ведь даже после прихода Испанцев,
случилось так, что на расстоянии более двухсот или трѐхсот лиг1104 знали о
беспорядках, крупных сражениях, и восстаниях, и погибших, как у Тиранов,
так и у тех, кто был на стороне Короля, и об отдельных лицах, в тот же день
и час, когда таковые дела совершались, или на следующий день, о чѐм
естественным путѐм было невозможно о них узнать так быстро. Чтобы
совершить это предсказание видений они собираются в закрытом изнутри
доме и напиваются до потери рассудка, а затем, по окончании дня, говорят о
том, о чѐм их спрашивают. Некоторые говорят и утверждают, что эти
применяют определѐнные мази. Индейцы говорят, что обычно старухи
занимаются этим делом, и старухи провинции, называющейся Коайльо
[Coayllo], и из другого селения, называющегося Манчай [Manchay], и в
провинции Гуарочири [Guarochiri], и в других не обозначаемых ими местах.
Также они служат для объявления о том, где находятся утерянные или
украденные вещи, и такого рода колдуны есть повсюду. К ним, что дело

1103
В оригинале стоит слово «consaciones» с редакторским знаком вопроса [?]. По смыслу должно стоять слово «de
confracciones yeruas», т.е. – размолотыми трав.
1104
1100-1600 км

709
обычное, являются служащие у Испанцев Анаконы1105 [Anaconas] и
служанки, когда они теряют какую-либо вещь своего хозяина, или желают
узнать о каком-либо случившемся событии в прошлом или о предстоящих
делах; так, когда они спускаются в города Испанцев по частным или
общественным делам, то спрашивают, выпадет ли им удача или же они
заболеют, или умрут, и вернуться ли они здоровыми, или добьются ли они
того, к чему стремятся; а колдуны отвечают «да» или «нет», поговорив с
дьяволом в тѐмном месте, так чтобы был слышен их голос, но не видно, ни с
кем они говорят, ни о чѐм они говорят, и совершают для этого тысячу
ритуалов и жертвоприношений. И помимо того, что для этого они ссылаются
на дьявола, и напиваются (как уже сказано), для этого особого дела они
применяют одну траву [llerua], называемую Вилька1106 [Villca], подмешивая
еѐ сок в чичу [chicha], или принимают еѐ иным путѐм. Следует обратить
внимание, что хотя и говориться, что только старухи прибегают к этому
занятию предвидения и для того, чтобы говорит о том, что происходит в
других далѐких местах и заявлять об утерянном и украденном, сегодня этим
также занимаются не только старики Индейцы, но и юноши, и они просят,
чтобы за это им приносили коку [coca], куйа1107 [cuy], волосы, жир, или
одежду, или другие вещи, и они не желают, чтобы их видели за этим
занятием. И в провинциях замечают, что не только в Гуарочири, но и в
окрестности Куско, в [провинции народов] Кольа, у Гуанков [los Guancas], в
равнинах1108, в краю Гуануко [Guanuco], и у Чачапояс [las Chachapoyas], и во
многих других провинциях они есть.

Глава XI. О предсказателях и прорицателях.

Также среди Индейцев были и есть колдуны-предсказатели; занятие,

считающееся весьма полезным и необходимым. И Индейцы ничего не делали
и не предпринимали, пока не погадают. Отсюда проистекает то, что было так
много этих колдунов, в основном являвшихся мужчинами (хотя иногда этим
занимались и женщины), все они были из [провинции] Кондесуйо
[Condesuyo]. Они прибегали к жребию [гаданию], чтобы узнать об успехе
какого-либо дела, которое они совершают или хотят совершить, и чтобы
узнать, какое жертвоприношение будет приятно Ваке; и у них [при этом]
смешивались идолопоклонства и тысячи колдовских штук. Те, кто в этом
сведущ, являются людьми низкими и презренными, как и остальные
колдуны, и Касики занимаются избранием таких предсказателей, у которых
нет сил для других работ и которые сами люди бедные, и потому нет ни
одного селения, где бы таких не было, и этому избранию предшествуют
1105
Янаконы – слуги.
1106
DGH:

Villca. Дерево, плод которого, как и у люпина, является слабительным.

Villca. Снадобье, сделанное из этого дерева.
Villcani. Бросать снадобье.
1107
Морская свинка.
1108
Т.е. на равнинах тихоокеанского побережья

710
различные ритуалы, и обряды, и посты, какие им приказывают исполнять
сами касики или колдуны по их уложению. Они же применяют этот род
гадания с помощью различных приспособлений, особенно с помощью
разноцветных камней, или черных камней, или маиса, или мольо [mollo], а их
преемники или наследники очень заботливо хранят эти вещи, чтобы
использовать их в своѐ время, т.е. во время затруднений, или на старости.
Сказывают, что гром, или какая-либо Вака, даѐт эти камни таким колдунам.
Другие говорят, что какой-то покойник приносит им их ночью во время сна.
Другие [говорят], что некоторые женщины во время бури беременеют от
Чуки ильа, и по окончании девяти месяцев они разрождаются с болью, и что
им было сказано во сне, что ими сделанные гадания [для других] - сбудутся.
У Индейцев к ним большое доверие; и если кто-либо очень болен, и ему
говорят, что он должен умереть (потому что так явствует из гадания), то
приносят в жертву имеющегося у него ребѐнка, говоря, что они обменивают
жизнь того на свою. Также они используют для гадания несколько больших
пауков, которых они держат закрытыми в котелках, и там они дают им еду, и
когда кто-либо приходит узнать об успехе того, что он должен сделать, то
сперва колдун совершает жертвоприношение, а затем снимает крышку с
котелка, и если у паука какая-либо лапка прижата, то дело должно
обернуться плохо, а если все вытянуты, то исход дела будет счастливым.
Этот род колдунов очень распространѐн у Чинчайсуйос [Chinchaysuyos], и
там они оказывают большое почтение пауку. В других местах – змеям, а в
иных – другим животным, служащих для этого рода гаданий. Следует
обратить внимание, что даже и ныне это не было оставлено, и хотя не все
пользуются всеми этими вещами, чтобы увидеть предстоящие события, по
большей части они прибегают к тем, которые в каждой провинции были
придуманы, такие как связка маисовых початков, какой-нибудь разбитый
черепок, слюна в руке, когда заставляют еѐ течь по ладони или пальцам, и в
соответствии с тем, как она потечѐт, так они и предсказывают события, и
разновидность цветных фасолин, называемых (Гуайрос [Guayros]), и другие
различные вещи, какие и по сей день также используют для подобного
гадания многие хитрые Индейцы, и их жены.
2. – Также есть другие предсказатели - для прорицания будущего, и для
этого они жуют коку и сплѐвывают еѐ сок со слюной на ладонь, растягивая
два самых больших пальца, и если она падает одинаково с обоих, то это
[предвещает] доброе событие, а если по одному, то – плохое. И [этому]
предшествует жертвоприношение, когда поклоняются солнцу. Также они
спрашивали об этом у Вак и получали [на это] ответ.
3. – Гадания устраивались по всевозможным делам, таким как посев,
сбор, хранение хлебов, поход, постройка, женитьба, или развод. А также для
того, чтобы узнать, какие жертвоприношения понравятся грому, в чьѐм
ведении находился дождь, мороз, град и т.п. Они совершали для этого
небольшое жертвоприношение; и для того, чтобы гром объявил о том, какую
жертву он желал [от них получить], они гадали на морских раковинах; а если
выходило, что [гром не объявлял об этом], то они гадали по иному, как
711
обычно делали, пока предсказатель не подтверждал [о том, что ответ от
грома получен], тогда жертва считалась принятой; а селение внося в виде
подати то, что выпадало на их долю, вручало всѐ необходимое служителям
жертвоприношения (отличающихся от предсказателей); они же, принимая
каждый свою долю и уходя все вместе, приносили это в жертву на самых
верховьях пуны, произнося особые слова; и каждый, возвращаясь в селение,
говорил то, что гром у него попросил, и почему он был рассержен, и была ли
та жертва ему приятна или нет, или должны они были совершить ему больше
жертвоприношений, и в соответствии с тем, как говорил колдун, они
доверяли ему полностью, принимая всѐ то, что он говорил, сопровождая
[церемонию] большими возлияниями и плясками, днѐм и ночью, и другими
ритуалами и идолопоклонствами. Следует обратить внимание, что служители
жертвоприношения, каковых много и они весьма часто встречаются,
избирались следующим образом. Если какой-либо мужчина или женщина
рождались в поле в то время, когда гремел гром, то такового уважали,
называя его Чуки ильа, и когда он был стар, они приказывали ему заниматься
этим, веря, что жертвоприношение совершенное рукой этого [человека]
принималось более благосклонно. Также были некоторые, называвшиеся
детьми грома, рожденные от женщин, как утверждали, зачавших от грома и
[от него] родивших. И этих они назначали [заниматься этим]. Также двойню
или тройню, родившихся из одного чрева, и, в конечном счете, всех тех, в
кого природа влагала больше обычного (полагая, что тут не обошлось без
таинства), таких они назначали [заниматься] этим, называя их ваками. И
чтобы не случилось с ними особенного или на чакре1109, или с их особами,
они приписывали этому [роду суеверий]. И если они находили [особый]
камень, или раковину, или примечательную вещь, то почитали такую
больше, чем если бы нашли другую [но совершенно обыкновенную].

Глава XII. О служителях жертвоприношений.

Также существовали Индейцы предназначенные для совершения

жертвоприношений источникам, родникам или ручьям, протекавшим через
селение и чакры, и совершали они их по окончании сева, дабы те не
переставали текти и поливали их чакры. Эти жертвоприношения
предсказатели выбирали с помощью своих гаданий, после которых, из
внесенного селением, собиралось то, что нужно было принести в жертву, и
они вручали это тем, кто занимался теми жертвоприношениями. И
приносили они их в начале зимы, т.е. когда во влажный сезон прибывает вода
в источниках, и родниках, и реках, и они приписывали это своим
жертвоприношениям; [но] они [раньше] не приносили жертв источникам и
родникам в пустынных местностях. Сегодня всѐ ещѐ остается это почитание
источников, родников, оросительных каналов, ручьѐв или рек, протекающих
через поселение или чакры. Также [сейчас уже] они оказывают почтение

1109
Обрабатываемое поле

712
родникам и рекам пустынных местностей. Месту, где встречаются две реки,
они оказывают особое почтение и уважение, и там они моются ради
излечения, для начала обмазываясь маисовой мукой, или другими вещами, и
сопровождая [это] различными ритуалами, и то же самое они делают в
купальнях.

Глава XIII. О врачах и врачевании.

Также есть Индейцы, занимающиеся врачеванием болезней, как

мужчины, так и женщины, которых называют (Камаска [Camasca] или
Сонкойок [Soncoyoc]); и они не приступают к лечению, если тому не
предшествовало жертвоприношение или гадание, и эти говорят, что во время
сна им было дано врачебное дело, когда к ним явлился некто, страдавший от
своей болезни, и что тот дал им такую способность. И потому всегда, когда
они врачуют, они совершают жертвоприношение этой особе, которая, как
они говорят, явилась им во время сна и что она их научила тому, как лечить,
и [тому, как обращаться с] инструментами1110.
2. – Также есть женщины - повивальные бабки, и они говорят, что во сне
им было дано это занятие, когда им является тот, кто им дал [такую]
способность и приѐмы. И эти же сведущи в лечении беременных, чтобы
помочь им родить ребѐнка, а также убить его в теле матери с помощью
имеющегося [que tien llevando]1111 у них для этого мастерства. Есть другие,
которые лечат переломы, и пока длится лечение, они приносят жертвы, возле
места перелома или вывиха, и обычно прибегают к словам,
жертвоприношениям, смеси мазей, и другим суеверным обрядам; если какая-
либо индеанка рожает двойню из одного чрева, и она бедна, то прибегает в
услугам повивальной бабки, совершая жертвоприношения, посты и ритуалы
во время родов. Если у какой-либо [женщины] была поломана рука или нога,
или другая часть тела, и она излечилась раньше, чем обычно выздоравливали
другие больные, то она считалась лекарем в подобной болезни. И были
другие, которые, симулируя такую болезнь, говорили, что выздоравливали
очень быстро, и, [поскольку это] считалось чудом, к таким стекались
больные, дабы излечиться. Здесь следует обратить внимание на то, что хотя
бедные и нищие прибегали к этой услуге колдунов, предсказателей,
жертвователей и т.п., богачи и люди могущественные (это были Инги, Касики
и Кураки) знали и знают много об этих вещах, и они были теми, кто содержал
их, наставлял и приказывал им, чтобы это совершалось, [имея привычку]
осведомляться о каждом деле и о том, откуда оно взялось. Также хорошо бы
обратить внимание на то, что в землях, богатых и изобильных на съестное
или скот и серебро царило больше идолопоклонств и суеверных обрядов (как
в этих краях Перу), но в бедных провинциях, таких как Чиригуанов [los

1110
Вариант:
«и использовать свои приѐмы»
1111
Так написано в оригинале; должно быть que tienen llevando.

713
Chirihuanaes], Чанесес [Chaneses], Тукуманов [Tucumanenses], Ксуриес1112
[Xuries], Диагитов [Diagitas] вплоть до реки Ла Плата [rio de la plata], и во
многих других, бедных и нуждающихся, хотя некоторые и поклоняются
солнцу или некоторым звѐздам одними только словами и движениями тела, и
оказывая им большое почтение, они не так старательно и заботливо
придерживаются суеверной религии и не используют такое множество
ритуалов и жертвоприношений, и того, что приносить в жертву из
имеющегося у них, и наконец, это дело не всеобщее, потому что у
большинства нет идолопоклонств, и всѐ их время уходит на собирание с
большими трудностями того, что они едят, и то, что пьют, и на другие, какие
будут необходимы, дела.

Глава XIIII1113. О жертвоприношениях и предметах, какие они

приносили в жертву.

То, что они приносили в жертву Вакам, были, во-первых, дети до десяти
и меньше лет, и это для дел большой важности, и не столь обычно; они их
вешали и хоронили. Также, [приносили в жертву] изысканную одежду в
честь ткачества; еѐ изготавливали для определѐнных церемоний, и делали еѐ
также различным способом в соответствии с характером дела. Они сжигали
еѐ, соблюдая различные обряды. Также, [приносили в жертву] имеющийся у
них скот, тщательно заботясь о возрасте, свойствах и цвете дичи, чтобы
соответствовать поводу, по которому тот приносился в жертву. Дичь, если то
были самки, никогда не приносилась ими в жертву, сохраняя [их] для
размножения. Также, [они приносили в жертву] куйев, являющихся
зверушками [unos animalejos], которых выращивали в домах, размером [они]
побольше мышей, - эти служили для наблюдения за предзнаменованиями и
[для того, каков будет] исход дел. Также для этой [цели им] служил
имеющийся у них [вышеупомянутый] скот. Эти два рода животных они
приносили в жертву. Они не использовали диких животных, потому что
говорили, что для жертвоприношений [связанных со] здоровьем и благом,
нужно было приносить в жертву только вещь, полученную и выращенную
своим трудом. Следует обратить внимание на то, что сегодня очень
распространѐн этот род жертвоприношений из куйев, как у Горцев, так и
среди тех, кто [живѐт] в Равнинах.
2. – Также приносили в жертву птиц Пуны [Puna], когда они должны
были идти на войну, чтобы ослабить силу вак своих противников. Это
жертвоприношение называлось Куско виса [Cuzco viça], или Вальа виса
[Hualla viça], или Сопа виса [Sopa viça]. И совершали его следующим
образом: брали разнообразных птиц Пуны, и собирали много колючего
хвороста (называемого Йанльи [Yanlli]) на костѐр, для которого они собирали
птиц (и этот сбор они называли Кисо [Quiço]), и бросали их в костѐр, вокруг

1112
Вариант:
Шуриес, Суриес, Хуриес.
1113
Так в оригинале.

714
которого ходили служители жертвоприношения с особыми круглыми и
угловатыми камнями, где были нарисованы змеи, львы, жабы, Тигры, говоря
(«Уссачум» [Vssachum]), что значит «пусть благополучно будет наша
победа», и другие слова, как они говорили, чтобы «утратили силу Ваки
наших противников»; и они доставали своих очень тѐмных баранов,
находившихся несколько дней в заточении без еды, называвшихся [Урку
(Vrcu)]1114 и, убивая их, они говорили, что поскольку сердца тех [баранов]
были истощены, точно также будто бы истощены сердца их противников; и
если в этих баранах они видели, что какая-то плоть, находящаяся за сердцем,
не была истощена постами и предыдущим заточением, то считали это плохим
предзнаменованием, и они вели особых черных собак, называемых
Апурукос1115 [Apurucos], и убивали их, и бросали их на равнину [ровный
участок поверхности], и при особых ритуалах заставляли есть то мясо
особую группу людей. Это жертвоприношение также совершали для того,
чтобы Инга не пострадал от яда, и для этого они постились с самого утра и до
того времени, пока не всходила звезда, и тогда наедались и пировали
[zahorauan]1116 по обычаю мавров. Это жертвоприношение было наиболее
излюбленным в борьбе против богов противника. И хотя сегодня почти
оставлено всѐ это, поскольку закончились войны, всѐ же следы остались, и
немалые, среди отдельных ссор обычных Индейцев, или Касиков, или одних
селений с другими, и неплохо быть хорошенько к этому подготовленным.
3. – Также они приносили в жертву или в дар морские раковины,
называемые Мольо1117. И жертвовали их источникам и родникам, говоря, что
раковины были детьми моря, матери всех вод. У них [раковин] разные
названия в зависимости от цвета, и потому они служат для различных целей;
эти раковины использовали почти во всех видах жертвоприношений, и до сих
пор сегодня они бросают несколько мольо, перемолотых с чичей, из суеверия.
Это обработанное мольо, по-другому называемое (Чакира [Chaquira]),
совершенно вредное, поскольку почти всегда служит для жертвоприношений
и обрядов; а Испанцы считали его хорошим доходом, особенно в Трухильо и
его окрестностях, и в других местах этих равнин, и сегодня не перестают
продавать [это] в некоторых местах. Также они жертвовали разноцветные
перья, особенно алые и жѐлтые, принесѐнные из [провинций племѐн] Андов
[los Andes], называемые Павкар [Paucar], пилько1118 паривана [pillco

1114
DGH:

Vrcco. Самей у животных.

1115
Поло де Ондегардо допустил здесь ошибку, так как речь шла не о собаках, а о крупных представителях
южноамериканских верблюдовых, предназначенных для воспроизведения потомства, т.е. племенных самцах.

Апуруку дословно означает «дряхлый вожак».

Этот же эпизод был позаимствован у Ондегардо другим хронистом – Хосе де Акоста.

1116
Слово из испанской провинции Ла Манча.
1117
Мульу.
1118
В словаре DGH нет такого слова.

Это слово означает по-испански «колибри», но сама птица правильно называется Огненный мухоед, красный тиранн
(лат. Pyrocephalus rubinus) — птица из семейства Тиранновые. Единственный вид в роде - Pyrocephalus Gould, 1839.

715
parihuana]. Также жертвовали золото и серебро, изготовляя различные
фигурки, или сосуды. Также, маисовую муку, или [муку] из других семян [de
otras legumbres], или тесто, или сдобу, приготовленную из этой муки. Также,
чичу, и другие различные кушанья, коку, или корзинки для неѐ, жир, волосы,
собственную кровь, или [кровь] животных и другие вещи, и наконец всѐ, что
они сеяли и выращивали, начиная от порождѐнных детей до самой последней
вещи, выращиваемой ими, если им казалось, что это целесообразно принести
в жертву. То, что касается детей, кажется, уже оставлено, по крайней мере,
среди уже известных Индейцев. В остальном всѐ ещѐ остаются заметные
следы и последствия, в особенности в том, что касается куйев, коки, еды,
чичи, перьев и баранов, и других подобных вещей. И поэтому важно
проявить особую заботу и старание [в этом вопросе].
4. – В том, что касается молодых и старых колдуний и колдунов, ныне
даже более пагубно то новое, что [ими] было придумано, и в отношении
этого нужно обратить внимание на то, что они подразделяются на два вида:
одни, нескрывающие своего лица, и четко видно, что они колдуны,
делающие то, что делалось издавна. И к этим являются только Индейцы, или
[лица] бессовестные, или те, кто ещѐ не принял окончательно [католическую]
веру и не знают Божественных деяний; но поскольку они только и делают,
что совершают свои дела втайне от всего мира, поэтому они очень вредны.
Есть и другие, которые, помимо того, что посещают места поселений
Испанцев и Индейцев, прибегают к этому колдовскому занятию под видом
Христианства. И когда они приходят к больному, то произносят свои
благословения над больным, творят крестные знамения, говорят, что есть
Бог, Иисус, или другие хорошие слова, приказывают, чтобы творилась
молитва Богу, или Отцам [церкви], или Апостолам и одновременно с этим,
втайне, приносят жертвы и совершают другие ритуалы с куйями, кокой,
жиром, и другими вещами, ощупывают живот, ноги, или другие части тела, и
сосут то место, которое болит у больного, и говорят, что они выводят кровь,
или червей, или камушки, и показывают их, говоря, что оттуда вышла
болезнь; а дело в том, что они носят ту кровь или червей и т.п. в особых
хлопковых тканях, или в другом предмете, кладут еѐ в рот в то время, когда
высасывают [кровь], а затем показывают это больному, или его родне, и
говорят, что болезнь уже вышла, и что больной выздоровеет, и для этого
совершают тысячу других обманов. Старухи и девицы, прибегающие к
этому, являются травниками, повивальными бабками, присматривают за
роженицами, объявляют о том, что у них [рожениц] есть [во чреве], и
убивают плод, если о том по какой-либо причине просят сами беременные, а
мужчины, прибегающие к такому [занятию], также являются травниками; и
одни и другие иногда (со всевозможным притворством) слушают [рассказы]
о грехах больного, расспрашивая их [больных] самым изысканным образом,
чтобы нельзя было понять, что они Ичурис [Ychuris] (т.е. бывшие [старые]
исповедники), и во время выслушивания их или после этого (так как не всех
Самцы имеют на груди и на голове ярко-красное или алое оперение и неольшой хохолок. Самки не имеют яркого
окраса.

716
[исповедник выслушивает], а, по крайней мере, некоторую часть из тех, кто,
как ему кажется, подходит для того, чтобы успокоить боль) они совершают
свои ритуалы, говоря притворные слова, налагают свои покаяния, и
двусмысленными словами дают им понять, чтобы они не отходили от своих
старинных обычаев, поскольку они хороши для избавления от их болей.
Наконец, под видом Христианства они совершают тысячу зол и творят
больше вреда, чем те, кто открыто показывает, что они колдуны; потому что
если позвать этих [нескрывающихся колдунов] раз или два, даже не три, то в
конце концов Индейцы страшатся препоручить себя им, и выказывают
большое отвращение к этому, но к притворным и скрытным [колдунам] –
[отвращения] не [выказывают]. Когда этих притворщиков зовут со стороны
больного, их заставляют просит, говоря, что они не колдуны, а Христиане, и
что при помощи колдовства нужно сделать так, чтобы они не ушли, если
думают, что только нужно провести лечение и принять лекарства по образу
Христиан. Поскольку дело обстоит так, что Индейцы, в соответствии со
сказанным, убегают от колдунов, творящих свои злые дела открыто, но не
убегают от этих; Индейцы скорее даже хорошо осведомлѐнные, и, похоже,
боящиеся Бога, извлекают из них выгоду, полагая, что нет ничего низкого в
том, что они делают, и, проявляя это невежество, они посылают за ними и
лечатся у них, хотя непременно есть много и тех, кто зовѐт их со страхом или
подозрением. И у многих этих колдунов хорошая репутация, по меньшей
мере, не как колдунов, и некоторые занимаются врачеванием открыто,
поскольку у них нет надлежаще оформленного отказа [выданного]
церковными судьями, или они не замечены в каком-либо возможном зле и им
дозволено [этим заниматься]. И потому целесообразно, чтобы к этому было
проявлено особое внимание и принимались постоянные меры.

Глава XV. О том, как Инга даровал свои ваки, подобно имеющимся в
Куско, всем своим Королевствам.

Когда Инга вновь завоѐвывал какую-либо Провинцию или селение, то для

начала он приказывал, чтобы была захвачена главная Вака такой провинции
или селения и перенесена в Куско, как для того, чтобы считать тех людей
полностью покорѐнными, [так] и для того, чтобы они не восстали против
него, а также для того, чтобы они платили подати [в виде] вещей и людей для
жертвоприношений и в качестве смотрителей вак и для других вещей. Он
ставил эту ваку в храме солнца, называющемся Куриканча [Curicancha], где
было много алтарей, и на них стояли статуи Виракочи, солнца, и грома, и
других вак, или ставил такие ваки из провинций в различных других местах,
или на дорогах, в соответствии со своим [обычаем], или провинции, которая
была [?]1119, и поскольку было так много людей, стекавшихся туда со всего
края, то все обучались тому, чему их там научали.

1119
Видимо, пропущен предлог, и должно быть:
«или [в той] провинции, откуда она была»

717
 2. – И том, что касается почитания источников, родников, рек, холмов,
лощин, ущелий, перевалов, вершин гор, пересечения дорог, камней, скал,
ложбин и небесной радуги, и в суеверии, касающегося пения совы, филина, и
прочее совершалось и имелось в остальных частях королевства, и им
оказывалось почтение подобно [тому, что было в] Куско. А так как у Куско и
его округи было огромное количество идолов, вак, вилькас [villcas]1120,
святилищ, или созданных в различных краях мест поклонений, потому в
каждой провинции также были особые ваки и святилища, и каждая другая
наиболее примечательная вещь, которой поклонялись, равно как и телам
умерших каждой семьи оказывалось почтение. Наконец, у каждого края и
провинции было большое разнообразие мест поклонений, и если сейчас
разрушены Идолы, камни, и приспособления для жертвоприношения и
многие другие вещи, служившие им для их обрядов, то всѐ же прочно стоят
холмы, перевалы, источники, родники, реки, озѐра, море, ущелья, скалы,
Апачитас1121 [Apachitas], и другие подобные вещи, почитание которых всѐ
ещѐ продолжается, и необходимо, чтобы была проявлена большая забота в
искоренении из их сердец нечестивого почитания. Ваки и святилища в Куско
и [находящиеся в] нескольких лигах от него составляют числом 340, имея
различные названия; должны быть, имелось и много других. Из всего этого
большая часть заброшена; всѐ же, до сих пор непременно встречаются
некоторые следы [этого] и особенно там, где есть старики и старухи, и а ещѐ
больше там, где есть знать и Кураки, предрасположенные к этим обрядам.
(*)1122

1120
Деревья, и лекарство из него.
1121
Груды камней, святилища путников.
1122
Этот знак проставлен редакторами изд.1906 года для введения следующего примечания:

«Эта инструкция впервые была опубликована в ―Confessionario para los Cvras de Indios. Con la instruction contra sus Ritos
y Exhortacion para ayudar a bien morir. – Los Reyes, MDLXXXV‖ («Исповедальня для священников у индейцев. С
инструкцией по борьбе с их обрядами и наставлением в том, как помочь хорошо умереть»), книге редчайшей, и о
которой только и известно, что осталось два экземпляра: один в библиотеке, ранее находившегося в собственности у
блистательного аргентинского историка, генерала дона Бартоломе Митре, в Беэнос-Айресе, и второй находится в
собственности у уважаемого друга Доктора дона Хуана Франсиско Пассос Варела.
Это была вторая книга, изданная в Лиме, и она должны была быть распродана очень быстро, ведь была несколько лет
спустя переиздана в Севилье, в 1603 году. Но севильское переиздание в свою очередь стало более редким, чем лимское,
поскольку о нѐм не было никаких сведений, пока выдающийся чилийский библиограф дон Хосе Торибио Медина не
описал его в своей Испано-Американской Библиотеке, том II, стр. 32, о котором он говорит: «Книга, до сих пор
совершенно неизвестная, не цитированная, и даже не описанная ни одним библиографом». Экземпляр, который видел
Медина, принадлежал Сеньору Б. Ламасу, из Буэнос-Айреса. В Библиотеке Лимы есть очень хорошо сохранившийся
экземпляр, и недавно продавец книг Хирсеманн, из Лейпцига, объявил к продаже в своих каталогах один экземпляр за
2000 марок, или же 100 перуанских либр. Для древней истории Перу эта Инструкция представляет большой интерес, да
и сам поиск, осуществленным всеми, кто посвятил себя этому, побуждают Руководство Revista переиздать еѐ, взяв еѐ из
севильского издания, хранящегося в Национальной Библиотеке».

718
 Доклад о религии и обрядах Перу, составленный первыми
священниками Августинцами, направившимися туда для обращения
местных жителей в христианство [1560].

[Перевод с испанского издания «Collecion de documentos ineditos, relativos

al descubrimiento, conquista y colonizacion de las posesiones espanolas en
America y Occeania, sacados, en su mayor parte, del Real Archivo de Indias». –
Tomo III, Madrid, Imprenta de Manuel B. De Quiros, San Juan, 54, 1865. pp. 5-58.
на русский язык:
А.Скромницкий, 2009,

[Корректорские и редакторские правки:

В. Талах, 2009,

Введение.

Второстепенные боги Анд.

Все хронисты, сообщавшие об андских верованиях, говорят о богах

второстепенных: во-первых, это региональные или племенные, во-вторых,
районные или клановые, и наконец, фамильные. Первых Кристобаль де
Альборнос (1967: 20) называет пакариски. Пакариски могли быть
мифическими первопредками и прародителями больших этнических групп,
выступавшими в различных ипостасях. Среди них можно упомянуть таких
богов, как: Париакака, Каруа, Ванка, Айсавилька, Чинчакоча или Янараман
(Pariacaca, Carhua Huanca, Aisawilka, Chinchacocha, Yanaraman). Эти
божества, согласно Аны М. Марискотти «не являются ни творцами, ни
сотворѐнными или principium sine principio, а потомками других богов»
(1973: 208). Таковым является Париакака, в традициях племени чека, где он
считается сыном Виракочи; точно также, если мы посмотрим на традиции
юнгов, собранных августинцами в 1551 году, то обнаружим, что Апо
Катекиль – это сын Атагуху (TELLO 1923: 55). Нечто похожее
обнаруживается в локальных мифических историях.

719
 Пример конструкции Ваки на горе Тантальюк в провинции Кахамарка,
обнаруженной и разрытой в 1765 году.

Гуамачуко

720
 Рис 1. Провинция Гуамачуко. 1789.

Гуамачуко (или, если быть точнее, Вамачуко) хронисты часто упоминают

и как город и как провинцию.
Сьеса де Леон сообщает, что «За Кахамаркой почти в 11 лигах лежит
другая крупная провинция, в старину густонаселенная, которую называют
Гуамачуко» и «Провинция Гуамачуко похожа на Кахамарку; индейцы того
же языка и одеяний, в верованиях и суевериях они друг с другом схожи, и
следовательно в одеждах и «льяутах». В этой провинции Гуамачуко в
старину были могущественные правители. Потому говорят, что их очень
уважали Инки. Центром провинции является большое поле, где построены
постоялые дворы или королевские дворцы, среди которых два имеют в
ширину 22 шага, а в длину столько же, сколько и конный круг1123, все
сделанные из камня, убранство их из толстых и крупных балок, с
размещенной наверху соломой, используемой ими очень ловко. Из-за
прошедших ссор и войн много людей этой провинции уничтожено. Погода
тут хорошая, скорее прохладная, чем теплая, изобильная на продовольствие
и другие необходимые для существования людей вещи. До прихода испанцев в
это королевство в этом районе были большие стада овец, а по вершинам и
пустыням водились другие прирученные и дикие стада, называемые гуанако
и викуньи, на вид и повадками они как ручные и домашние. У Инков в этой
провинции была королевская роща (как мне сообщили), где под страхом

1123
Т.е. длиной с конское ристалище – это строение являет собою классическое строение центральных Анд - «Гальпон»
огромных размеров. Согласно археологическим раскопкам, Гальпоны в Гуамачуко существовали более тысячи лет.

721
смерти было приказано, чтобы никто из местных жителей не ходил в неѐ
убивать дикий скот, а его было очень много, а также водились львы,
медведи, лисицы и олени. И когда Инка хотел устроить королевскую охоту,
приказывали собрать 3 или 4 тысячи индейцев, или 10 тысяч, или 20 тысяч,
тех, кто был предназначен служить этому, и они окружали огромную часть
поля, таким образом, чтобы понемногу в строгом порядке идти на
сближение, держась за руки.» А также «Эти индейцы Гуамачуко очень
кротки, и они почти всегда очень дружелюбны к испанцам. В старину у них
были свои верования и суеверия, поклонялись они некоторым камням,
величиной с яйцо, и другим побольше различных цветов. Они были
поставлены в их храмах или ваках, расположенных на вершинах и
заснеженных горах. Когда их завоевали Инки, они стали поклоняться солнцу,
пришли к общественному порядку, как в своем управлении, так и в
обхождении друг с другом. Обычно во время жертвоприношений они
проливали кровь овец и барашков, сдирая с них шкуру, но не перерезая им
горло, а затем, с большой ловкостью вырывали сердце и внутренности,
чтобы увидеть в них свои знаки и поколдовать, потому что каждый из них
был прорицатель, и наблюдали они (как я узнал и понял) за движением
комет, как язычники. Там где находились их оракулы, они видели дьявола, с
которым, как известно, они вели свои беседы. Всѐ это уже повалено, их
идолы разрушены, а на их месте поставлен крест, дабы отпугивать дьявола,
врага нашего. Некоторые индейцы со своими женами и сыновьями
обратились в христианство, и с каждым днем с проповедованием святого
евангелия их становится больше, потому что в этих главных постоялых
дворах нет недостатка в священников и братьях, наставляющих их. Из
этой провинции Гуамачуко королевская дорога Инков выходит к Кончукос, и
в Бомбоне вновь соединяется с другой такой же большой как и эта. Одна из
которых, говорят, была построена по приказу Топы Инки Юпанки, а другая
Вайна Капаком, его сыном»1124.

Мигель де Эстете (1947: 338) описывает Гуамачуко как крупны город в

долине, окруженной горами, с красивым видом и хорошими жилищами.
Гуамачуко размещалось вдоль главной дороги, идущей в направлении Север-
Юг, а пересекающиеся дороги вели на запад в долину Моче и на восток к
Реке Чусгон (Rìo Chusgón), притоку Мараньона. Некоторые постоялые дворы
вдоль главной дороги упоминаются Гуаманом Помой (1980a: 1003).

1124
Педро Сьеса де Леон. Хроника Перу. Часть Первая

722
 Рис 2. Город Гуамачуко. 1789.

Гарсиласо де ла Вега также приводит немного сведений о Гуамачуко, по

большей части ошибочных:

«это племя, действительно, было варварским и жестоким до крайности

в своих обычаях… Они не селились по городам, а жили рассредоточено по
окрестностям в редких лачугах, лишѐнные всякой общественной организации
или порядка. Они жили как дикари»1125.

Но Гарсиласо сообщает, что правитель Гуамачуко обрадовался, получив

дары цивилизации Инков.

1125
Инка Гарсиласо де ла Вега. «История государства Инков». - Л.: Наука, 1974.

723
 Рис 3. Крепость Инков «Малька Гуамачуко» (план)

Другие полезные документы приводят различную информацию. Многие

их сведения помогают понять многие данные археологических находок. Хуан
де Сан Педро (1992 [1560]) рассматривает количество разбросанных в
беспорядке святынь по всей провинции и замечает, что в Гуамачуко был
оракул, почитавшийся от Куско до Кито. Хуан де Бетансос приводит полное
описание разрушения этого оракула Атавальпой. По большей части, Хуан де
Сан Педро подчеркивает местную природу святынь и религиозных практик.

724
 Рис 4a. Гальпон

Рис 4b. Гальпон

Другой документ – это «Приказ об обслуживании постоялых дворов в

репартимьенто Гуамачуко»; написан он Грегорио Гонсалесом ле Куэнка в
1567 году, опубликован у Ростворовски (1989). В документе приводятся
названия семи городов, занимаемых горными митимаями, восемь городов,
занимаемых митимаями-юнгами, двадцать пять городов, занимаемых
местным населением, и девять постоялых дворов. Местное население было
поделено на четыре разряда варанк1126 (huarangas), из которых две западные
варанки были более крупными, а также более высокого класса, чем две
восточных (это интересное место в отклонении от инкской идеи, когда
варанки не были равными по размеру). Эспиноса (1974: 22, 35) считает, что
третья по рангу варанка Льуичо была отделена от первой по рангу варанки
Льампа Вайна Капаком, одиннадцатым королѐм Инкой (умер в 1527 году).
Если это так, то можно предположить, что четвѐртая по рангу Андамарка
была отделена от второй по рангу Вакапонго в то же самое время. Две других
варанки были сформированы горными митимаями и митимаями юнгами1127.
Наконец, хотя они и сформировали отдельную группу, чаупи юнги, жители
долины Моче и, возможно, долины Виру и других соседних долин, они были
лояльны кураке (местному правителю) Гуамачуко (Huamachuco)1128.

1126
Инкская административная единица одной тысячи домохозяйств
1127
О языке юнгов см.: Рис. 4c.
1128
Topic, John R. Topic, and T. L. A SUMMARY OF THE INCA OCCUPATION OF HUAMACHUCO. 1993 –
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/1993%281%29.html)

725
 Рис 4c. Список 43 испанских слов, переведѐнных на 8 языков побережья,
сьерры и монтаньи в епископстве Трухильо, Перу ("Кодекс Трухильо, 1789").
Язык Гуамачуко называется в этом списке «кульи».

Религия жителей Вамачуко.

Содержание ряда мифов имеет некоторые параллели с мифами

перуанского побережья и провинции Варочири в Сьерре, неподалѐку от
Лимы (боги, рождѐнные из яиц, уничтожение первоначального населения и
т.п.: детальнее у Пабло де Ариага и Франсиско де Авила), но нет ничего
общего с мифологией Инков и района Альтиплано.

Атагуху.

«Начиная спрашивать жрецов, слышавших о боге, которому

поклонялись, они говорили, что Атагуху, творец всех вещей, его они считали
главной первопричиной, согласно своему закону, и, сказывают, что пребывал
он на небе и что он там не движется [стоит на месте], но оттуда он
правит всеми вещами и создает их, и сказывают, что он сотворил небо и
землю [(и это)], ими он правит оттуда, и этот, когда увидел себя одного
[[h]], создал ещѐ двух (Они говорят создать или сотворить с помощью
этого слова – «рурани», что значит создавать, делать) для того, чтобы их

726
было трое, и у всех этих троих была одна воля, и одно подобие, и у этих не
было жѐн и были они согласны во всех вещах. Дьявол, т.е. как шимиа [ximia]
бога, сказал им это, и эта ложная троица. Эти двое, которых создал
Атагуху, одного звали Сугад-авра, а второго – Укумгаврад. Эти сделали это
и правили все вместе с Атагуху. Мы спрашивали их, как они узнали об этом,
эти отвечали, что незапамятный образец (?) этой части их отцы узнали от
своих отцов и предков, и потому оно переходило из уст в уста [d оригинале:
из руки в руку], пока наши «t.pos» отцов [de p.es] детям по наследству.
[[для]] для почитания этой ложной троицы и поклонения ей у них были
крупные дворы1129 и у этих по одну сторону была очень высокая стена и
внутри у них было несколько ям, где они вбивали несколько брѐвен для
совершения празднеств и посредине ставили брус и окружали его соломой и
смазывали его1130 и тот, кто должен был приносить жертву, поднимался на
брус, одетый в несколько белых нарядов, и они убивали койя1131 и приносили в
жертву Атагуху кровь, и он поедал мясо, которое от него не должно было
оставаться неиспользованным [ни грамма], и оттуда ничего не должно
было быть извлечено лишнего. На стенах было много крупных выступов, для
хранения реликвий, овечьих или бараньих [т.е. лам], которых они дарили. И
этими дворами была усеяна земля, и мы многие разрушили. И в постоялых
дворах и на дорогах много их со множеством крупных выступов [sic] и
«munclios». В Перу их видно до сих пор и не знают о том, что это такое.
Все они разрушены в Гуамачуко, а бревна снесены на землю, с которых
проливает1132 главный жрец огромные количества асуа или чичи и
~ако/4/~ако это немного перемешанной маисовой муки в горячей воде, и из
этого они готовят привычную пищу, для всех вак и это, сказывают, есть
Атагуху, и в этих дворах они совершали крупные праздники. В своих
жертвоприношениях, длившихся пять дней, устраивали они большие
такис1133 и песни, одетые как можно лучше, и большие попойки и во всѐм
этом «t.po» они непременно напивались в стельку, так что одни падали,
другие поднимались, и так отмечались их1134 злосчастные веселья. Также
они поклонялись Атагуху иным образом, а именно: сжигая коку (это трава,
которую индейцы очень ценят и говорят, что подержав еѐ во рту, не
глотая, они набираются большой силы и становятся синчями1135, что на их
языке значит храбрыми). С помощью этой травы они творят большие грехи
и жертвоприношения, и определѐнное количество еѐ встречается в ваках.
Это трава, как и кумак. [cumaq.]1136, имеет болем широкий лист. Много еѐ в

1129
Т.е.строения обнесенные высокими стенами с нишами. Соотествуют строению Гальпон, длина которого была 60 м,
ширина – 19м, высота – 9м. Во времена автора эти строения были полуразрушенными, и отсутствовала соломенная
крыша, потому они и выглядели, как дворы. (см. рисунки)
1130
В оригинале: «еѐ»
1131
Сuy в испанском (от кечуа quwi) – морская свинка.
В Колумбии curí, происходяжее от слова на языке муисков /βu'ɣɨ/.
У тупи-гуарани - sabúia
1132
В оригинале во множественном числе.
1133
Т.е. песни с танцами
1134
В рукописи – в единственном числе.
1135
Вождь, храбрец
1136
К сожолению, в рукописи слово стоит в сокращенной форме.

727
Андах [в окрестностях] Куско и в Чаркас. Немного известно Господу, от
скольких идолопоклонств и колдовства они бы избавились, если бы у них еѐ не
было, потому что, как я потом расскажу, наиболее изощрѐнная1137 и тайная
манера идолопоклонства с еѐ помощью – сжигать еѐ, и говорят, что тот
бым поднимается до небес к Атагуху и дарит ему аромат, и они это
делают, чтобы помолиться о жизни для них самих и для их сыновей, и для их
скота, и для остальных индейцев, и для того, чтобы они не умирали
преждевременно. Также на этом празднике они убивают койев и проливают
чичу и дарят сако и остальные вещи. Они также совершают другой способ
поклонения и почтения Атагуху, а именно: обычно касик и вельможи
[начальники] выходят пировать в пампу1138 или площадь, и там пьют, и
прежде чем начать пить, поклонившись и оказав почтение Атагуху и Земле
и это «de Raman»1139 в знак торжественной клятвы и благословения,
совершаемых в честь своего Творца или, лучше сказать, дьяволу. И это
нужно священникам и тем, кто находится в приходах, [чтобы] быть
осведомлѐнными, потому что думают, что они это делают из
непорочности и потому вводят в заблуждение.»1140

Атагуху здесь описан как Бог-Отец, по аналогии с христианской

теологией, как удалѐнное созидающее существо. Это описание похоже на
божество у кечуа – Виракочу. Возможно, что Атагуху и Виракоча
эквивалентны. Оба представляют значение: первичная созидающая
энергия/материя, похожая на наше абстрактное понятие «плодородие».

Намерение поставить Атагуху внутрь ложной троицы также присуща

описаниям Виракочи. В случае с Атагуху, и пожалуй, с Виракочей тоже,
троица несомненно творение августинцев, и не является андским понятием.
Гонсалес (1992: 26-28) указывает, что этот документ связан с теорией
предварительной апостольской евангелизации: автор, Хуан де Сан Педро,
верит, что население Вамачуко было обращено в христианство в давние
времена одним из апостолов, но потом дьявол испортил их верования (San
Pedro 1992 [1560J: 175-76 [folios 6v y 7J). Поэтому автор видит много
параллелей между религиозными практиками населения Вамачуко и
христианством, включая понятия организации жрецов (165 ff. [folios 4v y 5])
и исповеди, и покаяния (208-9 [folios 13 y 13v]). Идея веры в троицу – одна из
параллелей, разработанных в помощь теории предварительной
евангелизации, но ясно, что автор не может поддержать еѐ в деталях: он не
может утверждать, что Сугад-кувра – похож на Христа, а Укунгаврад –
наделѐн атрибутами Святого Духа. Этот недостаток в соответствии между
христианскими верованиями и местными индейскими приписывается

1137
В оригинале артикль стоит во множественном числе.
1138
В оригинале «панпа»
1139
Неясное слово
1140
San Pedro, Fray Juan de, 1992 [1560]. La persecución del demonio: crónica de los primeros Agustinos en el norte del Perú.
(Manuscrito del Archivo de Indias). Estudios preliminares de: Luis Millones, John R. Topic y José L. González. Málaga-Mexico:
Algazara-C.A.M.E.I.: 160-64[folios 3v-4]

728
дьяволу, имитирующему Бога (шимиа=симиа=кривляка=имитатор),
перекручивающего верования индейцев таким образом, что они будто бы
похожи на христианские, но как бы фальшивые1141.

Катекиль.

Катекиль, как говорили индейцы, метал молнии и громы своей пращей

(San Pedro 1992: 175), т.е. это бог похожий на Ильапу инков или его аналога в
Центральной Сьерре – Либиака (следует заметить, что в Вамачуко не знали
ни Ильапы, ни Либиака). Его храм был широко известен, но у хронистов не
было единого мнения о его расположении. «Хроника августинцев» говорит,
что он находился в месте Сан Хосе Поркон, расположенном в 4 лигах от
селения Вамачуко, столицы провинции, и описывает святилище как группу
из трѐх скал – Апо Катекиль, Мама Катекиль (т.е. Кауптагуан) и Пикерао, с
группой культовых сооружений, у их подножия, а намного ниже находилось
селение, чьи жители совершали все необходимые службы для храма (San
Pedro 1992: 176). Ариага полагал, что храм находился в провинции Кончукос,
замечая в то же время, что прежде он находился в Вамачуко, но этот
первоначальный храм был разрушен Инкой Васкаром (Arriaga 1968: 203).
Каланча, следуя за Арриагой, настаивал, что Инка Вайна Капак выбросил
Катекиля (Calancha 1638: 472). Хуан де Бетансос и Сармьенто де Гамбоа, как
до них Сан Педро, писали, что тем, кто разрушил идола и храм, был
Атавальпа (Betanzos 1996: 231-232; Topic 1992: 64-66). Наиболее вероятная
версия именно августинцев, писавших ранее других. Атавальпа как раз тот
человек, который мог разрушить ваку, столь почитаемую его братом или
отцом, и он был в рассержен на Пачакамака, по причине ошибочного
прогноза оракула (Torero 1980: 147). В тоже время Вайна Капак проявлял
большое уважение к локальным вакам, но также известно, что он тоже
разрушил несколько вак (Torero 1980: 154). Учитывая популярность
Катекиля, можно предположить, что его храм находился не только в
Вамачуко, но и в Кончукос.

Как написал автор «Хроники», Катекиль был главным персонажем в

вамачукской мифологии, и его можно квалифицировать как динамическое
начало пантеона, а Атагуху – удалѐнный творец, но его сила иногда могла
быть опасной и разрушительной. Это близко к описаниям прибрежного бога
Пачакамака, но сам хронист описал обряд поклонения Атагуху, когда на
главных дворах, в ямы «вбивали несколько брѐвен… и посредине клали брус и
обматывали его соломой… и убивали койя и приносили в жертву Атагуху
кровь…» Также, его почитали, «сжигая коку» (San Pedro 1992; 162-164; Topic
1992: 54). Символически этот ритуал свидетельствует о
сельскохозяйственном культе Атагуху. Кроме того, у Увигуайчо и у

1141
Topic, John R. El Izamiento del gallardete en Huamachuco. 1994
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/index.html)

729
Уристики, «слуг» Атагуху, молились о том, чтобы они попросили Атагуху,
дабы не опадало зерно на маисовых полях (San Pedro 1992; 164).

О других богах.

Согласно Мильонеса, в Вамачуко не знали ни Инти, ни Кильа, ни

Виракочи (Millones 1992: 118). Хотя, строго говоря, это не так, поскольку
персонажи, очень похожие на них по своим функциям, там были (более
подробно о горных богах см.: Rostworowski 1983: 27). Хронист указывает,
что в Вамачуко почитали Луну (название использовано из языка кечуа -
Кильа). Похоже, что речь идѐт о учреждѐнном инками культе в провинции,
но это сомнительно, так как в Вамачуко почитали Плеяды, звѐзды вечерней и
утренней зари – все эти культы были общими для андского региона, так же
как бог молний и грома. Также в Вамачуко было две ваки, связанных с
рождающимся солнцем – Аганьямок и Яганьумак. Их можно
квалифицировать, как местных представителей солнечного имперского
культа, но их не кечуанские имена свидетельствуют о том, что некая
разновидность солнечного культа существовала в Вамачуко ещѐ до инков, но
всѐ же этот культ не был таким важным, как для других кечуа.

Рис 5. Скульптуры из Вамачуко.

Из других местных богов можно назвать Землю (это характерный культ

всех Анд) – Сан Педро называет еѐ Пачамама или Чукомама – богиню
Гуагалмохон, покровительницу женского плодородия и «прародительницу»
вамачукских индейцев; Янагуанки1142 и Шулькагуака1143 (два заснеженных
пика, «помощников» на войне, каким также был Атагуху); многие ваки,
даровавшие воду, покровительствовали скоту, ткачам; дававшие соль, коку,
маис, дожди, защищали от болезней; культ лисиц (хорошо известен в других
краях, например, в Альтиплано, на северном побережье); культ гуачеконов (в

1142
Yanahuanca
1143
Хулькавака - Julcahuaca

730
других регионах их называли ванки [huancas]) – крупных камней,
защитников селений, их полей и т.п.; и множество домашних вак (богатства,
здоровья, хранителей домов). Из всего этого видно, что вамачукская религия
имела сельскохозяйственный характер, направленный на сохранение ритма и
чередования сельскохозяйственных работ (González 1992: 34)1144.

Топография основных вак Вамачуко.

Рис 6. География и археология Вамачуко.

После перечисления девяти главных вак, доклад предоставляет нам

описания разнообразия вак и религиозных практик. Здесь автор рукописи
следует определѐнной логике; по меньшей мере, он перечисляет то, что
можно назвать идолами, сначала как группу, затем занимается животными,
потом – небесными телами, неотделимыми от религиозных практик и,
наконец, частными идолами или фетишами. Только категория идолов – но не

1144
Rakutz, Nikolay. La polìtica religiosa de los incas: el ejemplo de la provincia de Huamachuco. -
http://www.naya.org.ar/congreso2002/ponencias/nick_rakutz.htm

731
все входящие в неѐ – можно полагать, содержит некоторые
пространственные связи с местностью. Августинцы привели список двадцати
идолов или групп идолов и их можно идентифицировать в виде букв от A до
U (см. также карту):

Рис 7. Карта расположения вак Вамачуко, связанных с

топографическими объектами.

732
 Перечисленные автором идолы собраны по некоему принципу, скорее
всего по ассоциативному; они упорядочены не по концептуальным андским
категориям, и не по порядку обнаружения и разрушения идолов, и не по
географическому месторасположению.

Интересно всѐ же проследить соответствие вак современным топонимам,

что позволит локализовать ваки:

A – Льайген (Llayguen)
B – Каури (Cauri)
C – Гуальио(Guallio)
D – Коакилька (Coaquilca)
E – Касипома (Casiapoma)
F – Гуамансири (Guamansiri)
G – Топа Льимильай (Topa Llimillay)
H – Мунигиндо (Muniguindo)
L – Гуачекоал (Guachecoal)
N – Усорпильао (Uzorpillao)
O – Акучуакке (Acuchuacque)
P – Янагуанка и Шулька Вака (Yanaguanca y Xulca Huaca)
Q – Майльа (Maylla)
T – Льага (Llaga)
U – Гуаканкоча (Guacancocha)

A. Льайген (Laiguen): Тоже что и Илайген, последняя из девяти главных

вак. Возможно, что автор намеревался раздобыть больше сведений о главных
ваках (см. пункты D и E) и, просто начинает с последней из сообщенных
главных вак. Льайган – это современное название ущелья и озера.

B. Каури (Cauri): Как и Илайген, Каври описана в рукописи как пещера.

Топоним Каури – это пик поблизости от Илайгена. Возможно, по этой
причине он следует в списке за ним.

C. Гуальио или Гуайлио (Guallio или guaylio). Эта вака идентифицирована

с холмом, носящим название Вайльо [Huayllo] (Horkheimer 1944). Эта вака
была особенно важна для ткачей, и Инка разместил в этом районе группу
ткачей и пастухов митимаев (Espinoza 1970). Гуайльио описана как пещера и
потому, возможно, следует продолжение после Льайген и Каури; возможно,
что здесь имеет место мысленная ассоциация автора между словами "guallio"
и "huayra" (на кечуа – «ветер») по причине сильного ветра, исходящего из
Каури.

D. Каогилька (Caoguilca): Здесь автор возвращается к своему плану

изложения главных вак. Согласно выше изложенной гипотетической связи
(Llayguen=Lluicho, Caoquilca=Andamarca), представляется интересным, что

733
автор вновь упоминает обе ваки следующих одна за другой. Сейчас пик и
ущелье носят названия Каокилька (Caoquilca).

E. Касиапома (Casiapoma): Несомненно, это второй вариант названия

Касипома, одной из главных вак. Очевидно, она была расположена в городе
Вамачуко, и была почитаема Вайна Капаком.

F. Куамансири (Cuamansiri): Эта вака также располагалась в поселении

Вамачуко; она пряталась в стене за церковью, но на линии с главным
алтарѐм. Поскольку августинцы заняли инкские сооружения, гуамансири
могло быть объектом поклонения для инкской элиты, в том же виде, что
касипома. Куамансири также может быть одним из вариантов произношения
Гуамансури, замечательного героя в мифе о сотворении, где он появляется в
качестве отца Катекиля и может быть связан, иным образом, с гуаракаинком
и гуанакатекилем (guaracaync и guanacatequil), двумя главными ваками, также
связанными с мифом о сотворении.

G. Топа Льимильай (Topa llimillay): Неизвестно то место, где была

обнаружена эта вака, но возможно, что она также была в Вамачуко. Она была
принесена в Вамачуко инкской элитой, митимаями, происходившими из
Куско. Альборнос (Duviols 1967: 27) упоминает, что Льимильай был одной из
наиболее важных вак «индейцев из Канко, в упомянутой долине
(Xaquixaguana)». Несомненно, речь идѐт частично о той ваке или об одном из
еѐ сыновей, принесѐнных в Вамачуко.

H. Минигиндо, Ямагуанка и Ямогунка (Muniguindo, yamaguanca,

yamoguanca): Автор доклада упоминает, что Топа Льимильай был одной из
первых вак, обнаруженных августинцами. И добавляет, что в тоже время
были обнаружены эти три ваки. Поэтому, явно, нам предлагается связующая
линия этой группы идолов. В целом, понятно, что Мунигиндо не
располагалась в том же месте, что и две других. И она была
идентифицирована с пиком, имеющим сейчас это же название. Ямагуанка и
Ямогунка упоминаются довольно путаным образом; предположительно речь
идѐт о тех же идолах, что упоминаются дальше, в пункте P. Всѐ же, легко
можно обнаружить, что связь, образовавшуюся в сознании автора между
этими тремя ваками, благодаря тому, что все они связаны с войной.

[В этом месте повествование автора, похоже, резко меняется при

составлении списка. С утверждением «для каждой вещи, как в отдельности,
так и в целом, у них был свой идол» начинается поверхностное, блуждающее
и краткое перечисление обнаруженных и разрушенных вак. Возможно, не
случайно, что этот поворот происходит почти в середине рукописи.
Поскольку доклад служил скорее как вспомогательный справочник для
августинцев в Перу, то он не претендовал, в роли первой инстанции, на
собрание этнографических данных об андских религиозных практиках. В

734
действительности, сообщение о ваках намеревалось показать только природу
языческих практик в Перу, тяготы и трудности, встающие перед теми, что
взял на себя бремя христианизации этих земель. Автор стремиться
выполнить перечисление вак не вдаваясь во все подробности, но он всѐ же
проявляет интерес, и временами это доходит до невинного восхищения от
уже написанного.]

I. Киспегуанайай (Quispeguanayay): Она описана как сын Катекиля,

которому оказывали почтение в течение трѐх лет. Это был, возможно,
хрусталь (на кечуа "quispe" это хрусталь), свойство которого разбивать свет
на составные цвета наводило на ассоциацию с чернилами и красками.
Упоминается, что Киспегуанайай оказывали почтение, когда мастера-ткачи
("cumbicos") собирались ткать одежды для выплаты подати; потому эта вака
может быть ассоциирована, косвенно, с Инкой (см. пункты J и K).
Разумеется, что не существует никакой связи с географическим объектом,
ведь речь шла об очень маленьком и легко переносимом объекте.

J. Шулька Манко (Xulca manco): Эта вака представлена как медальон,

показывающий мужчину с двумя собаками по бокам. Говорится, что он был
капитаном Вайна Капака и что это имя (точнее, шулькаманко), в том же
документе ранее, приписывается жрецу бога Атагуху. Описание медальона
содержит распространѐнный мотив (от Кальехон-де-Вайлас по всей
территории Вамачуко), высеченный на каменных плитах Среднего Раннего
Периода и он может быть локализован на одной из стен археологического
памятника этого периода.

Рис. 8. Мотив Инка и две собаки.

K. Магакти (Magacti): Вновь происхождение этой ваки приписывается

Вайна Капаку. Она описывается как два кувшина для воды, но обнаружены
были только основания, предназначенные для этих кувшинов. Эта вака не
была «локализована», но возможная идентификация с археологическим
место на горе Амару, возможно, ещѐ нуждается в последующей проверке.

L. Куачекоал (Cuachecoal): Слово "culle", похоже, предназначено для типа

вак, которые на кечуа называются ванка (huanca). Ванки были каменными
монолитами, служившими хранителями каждой территории. Августинцы
обнаружили и уничтожили их более трѐхсот.
735
 M. Тантакоро, Гуараскайде, Гуагальмохон и их десять детей (Tantacoro,
guarasqayde, guagalmojon): Речь идѐт об очень важной группе вак. Тантакоро
был оракулом и, возможно, фаллическим символом плодородия. Хотя форма
ваки не описывается, связь с тем фактом, что индейцы могли расти, как
растут люди и что они не могли вырости больше чем «полторы пяди», а это
как раз размер и высота ваки, то вспоминается описание Касипомы (см.
пункт E). Название Тантакоро использовано ранее в рукописи для указания
на сына Катекиля, но не ясно, одна ли это вак или две с тем же именем.
Гуагальмохон была, очевидно, богиней, связанной с плодородием. Другие
ваки этой группы отдельно не описаны. Неизвестно и размещение этой
группы вак, но она могла располагаться возле горы Урпильао (см. пункт N).
Могровехо (Mogrovejo 1920 [1593?]: 251) упоминает место под названием
Гуалгалчуал [Gualgalchúal] в этом крае: если "chual" это вариант
произношения «coal», как в Гуачекоал, тогда она может быть соотнесена с
каменным монолитом, служащим в качестве рубежа или пограничного
столба.

N. Усорпильао (Uzorpillao): Предположительно, это та же вака, что и

Ульпильо, одна из девяти основных вак. Находилась возле горы Урпильао.

O. Акучуакке (Acuchuacque): Название этой ваки затѐрто в рукописи, так

что орфография и точное произношение не ясны. Наиболее близкий этому
названию топоним, похоже, возвышенность, называемая Акке, где
размещены протяженные руины (Savoy 1970: 41-42), архитектонически
связанные с руинами Марка Вамачуко.

P. Янагуанка и Шулькагуака (Yanaguanca и xulcaguaca): Автор,

возможно, называет Янаванка и Шулькаванка две выделающихся
вулканических ущелья, расположенных вдоль континентального склона. Они
более детальнее сверены ранее (см. пункт H).

Q. Майльар (Mayllar): Похоже, эта вака находилась поблизости от

Вамачуко, в месте, ныне называемом Мальан, на северном склоне плато
Марка Вамачуко.

R. Павкар (Paucar): По форме эта вака похожа на попугая.

Предположительно, она напоминала о месте, где попугай, превращѐнный в
божество, ушѐл под землю на виду у людей. В этом месте они построили
здание и воспроизвели превращенного попугая в идоле. Очевидно, потому
что Павкар физически ассоциировался с местом, видимым из Вамачуко.

S. Кондор и его сын (Cóndor y su hijo): Тела этих полководцев Инков были
сохранены в стогах маиса. Кондор (или его сын) умер в 1517 году, и его тело
было обнаружено в 1560 году. Эти тела могли быть спрятаны в «колька»,
оформленного в виде кукурузного склада на горе Санта Барбара, откуда
визуально виден Вамачуко.
736
 T. Льага (Llaga): Это было селение или идол с тем же названием,
ориентировочно, поблизости нынешнего селения Льага, на левом берегу
Мараньона (Martìnez Compañón 1978 ¿1789?: Tomo l, Carta topográfica de la
Provincia de Huamachuco...). В этом месте было много идолов, а также
оленьих рогов. Эта вака, кажется, имела значение схожее с Помакама и
Номадой.

U. Гуаканкоча (Guacancocha): Это также было место с большим

количеством вак; фактически, более сотни. Возможно, она находилась возле
современного озера Вангагоча. В этом месте своей хроники, автор
возвращается к рассказу одного из вариантов мифа о Змее (Амару), а затем
нацеливает своѐ повествование на изучение лисиц, небесных тел и т.п.

ТЕКСТ:

Доклад о религии и обрядах Перу, составленный первыми

священниками Августинцами, направившимися туда для обращение
местных жителей в христианство [1560].

/рукопись взята из LXXXVII тома Собрания дона Хуана Баутисты

Муньоса/

[5]

Иисусе:

Сия[тельне]йший С[еньо]р:

Cамые главные дела, о которых мудрец спрашивает у тех, кто должен

править, таковы: выслушивать и разуметь дела, audiens sapiens, sapientior erit
et gubernacula possidebit1145: что так хорошо видно, глядя на В[аше]
П[реподобие]; отчего я думаю и считаю несомненным, что сподобившись
сего бремени, будешь избран Святым Духом, с таким же усердием я желаю и
намериваюсь узнать о вещах, делах, обычаях и обо всем том, что в тех столь
далеких землях [имеется]; полагаю, что сам Дух Святой озарит В[аше]
П[реподобие], поскольку каждый раз, как я слышу о той земле, меня
поражает, что, будучи землями столь удаленными и столь различными по
климату и погоде, столь различные в обычаях, и каждая со своим говором,
как если бы и прошел их (вдоль и поперек), что в действительности я и
сделал, истратив столько времени, обходя и проходя ту землю, так что не
смог бы говорить о [6] делах столь досконально; и потому я считаю это
даром Божьим, и большую надежду имею, что Господь своим милосердием
уж одарит каким-нибудь порядком землю столь беспокойную: да не будет

1145
Точнее, "Audiens sapiens sapientior erit et intellegens gubernacula possidebit", что в современной трактовке значит
«Внимательный человек, не взирая на мудрость, будет мудрее и понятливее, если овладеет умением управлять собой».

737
Господу недостатка в тех, кто бы управлял ею, и да не заслепит алчность
разум. И, когда я увидел, что В[аше] П[реподобие], помимо прочих
желанных дел, заботилось о том, чтобы было чем заняться священникам
Ордена Отца Нашего Святого Августина в королевствах Перу, то решил
предоставить какой-нибудь отчет об этом, о том, что мне удалось разузнать,
и чего не могли написать [другие], поскольку находятся там, вдалеке; да
возрадуется Господь, что, возвращаясь туда, я предоставлю более подробный
доклад В[ашему] П[реподобию]. И прошу милосердия В.П. да восполнит мои
ошибки, какие эта дерзость было от превеликого удовольствия, какое я
должен видеть и разуметь усердие с каким В.П. ведет дела и потому все это я
намереваюсь привести к разумному соответствию и представить на [Ваш]
суд, следуя во всем за Господом.
В году 1550 от Р.Х., в январе месяце, Вел[икий] Император, Наш
Господин, приказал Отцу монаху Франсиско Серрано, который тогда был
Главой провинциального ордена [Провинциалом]1146, и у которого уже были
монахи вышеназванного Ордена в Новой Испании, и также одобрили
решение послать священников в провинции Перу, ведь там в них очень
нуждались, и потому тот Отец Провинциал выбрал двенадцать священников,
мужей весьма угодных Богу, и послал их в Севилью, чтобы они отплыли с
тем флотом. А священниками были следующие монахи: Андрес де Саласар,
Иеронимо Мелендес, Антонио Лосано, Хуан де Сант Педро, Диего
Паломино, Андрес де Ортега, Педро де Сепеда, Бальтасар Мельгарехо, Хуан
дель Канто, Хуан Чаморро, Франсиско де Фриас, Хуан Рамирес, которым, во
время пребывания в Севилье, в ожидании отплытия, он написал письмо со
следующей инструкцией:
[7]
«Достопочтенный Отче и отцы мои:

Милость Святого Духа да будет вам всегда защитой и да ведет и

сохранит вас на пути к спасению, чтобы достойно вы служили ему в деле,
для которого он вас избрал. Я попросил Главу провинции Ордена в Мехико
чтобы он соизволил взять на себя этот труд отправиться в Севилью, дабы
он наставил вас в вашем путешествии, и он для меня сделал [такую]
милость и вашим преподобиям это доброе дело посчитал за благо; поэтому
во всем да поступаете вы так, как он накажет до вашего отправления.
Способ, какой у вас будет для того, чтобы поставить над собой
старшего, [состоит в следующем]: собраться в день, когда Главе

1146
В дальнейшем будет использоваться эта форма, ввиду своей краткости.

738
Провинции Ордена покажется удобным и когда произнесут мессу Святому
Духу, и после того собраться в определенном месте двум избранным
любознательным особам с Отцом Провинции Мехико, который будет там
присутствовать, чтобы избрать согласно канона Приора, и его, избранного
и назначенного таким образом, я конфирмую1147 как Вашего Прелата, in
nomine Patris et Filii et Spiritu Sancti, Amen1148. И сему избранному я
приказываю в честь святого послушания, чтобы он принял затем этот
[сан] и считался, как таковой, Прелатом, и повелевал во всѐм, что касается
наших положений и образа жизни; и этот, как таковой, да будет всегда
Приором и Прелатом всех ваших преподобий1149 в тех краях Перу, до тех пор
пока не придут священники, которые должны прибыть из Мехико. А когда
они приедут, собраться всем вместе в городе или селении, какое покажется
вам наиболее подходящим, и, произнеся мессу Святому Духу и соблюдая
порядок и согласованность, как требуют того наши положения, чтобы вы
избрали одного из состава того собрания; и того выбранного назвали бы
Главой провинции Ордена вышеизложенным способом, и его занятием будет
то же, что исполняет и Провинциал в этой провинции Кастилия и этот [8]
способ будет соблюдаться отныне и в дальнейшем во все последующие
трѐхлетия. Собравшись в [тот же] день, когда в этих краях собираемся мы,
и вы [тоже] выберите своего Прелата и Провинциала вышеизложенным
способом, который пусть примет управление теми краями и пусть правит
не колеблясь, и таковой да будет подчинен Провинциалам этих краѐв.
Хочу, отцы мои, предложить вам и заодно приказать, чтобы вы
избегали вводить новшества, а заботились только о том, чтобы
насаждать устав и образ жизни нашего ордена, потому что если вы
пожелаете сделать что-либо другое, он ослабеет. И не пренебрегайте
каким-либо усердием или набожностью, какие обычно водятся у некоторых;
но блюдите свои законы да с должным тщанием, и всегда уважайте

1147
Т.е. утвердит в должности
1148
Во имя Отца и Сын и Святого Духа, Аминь.
1149
Во множественном числе в тексте всегда идут с прописной буквы

739
предстоящие времена, столь переменчивые, что вы воочию можете видеть:
ведь когда апостолы начали проповедовать Евангелие, за недолгое время
изменилось многое из того, что они учредили, и это при них-то, а потому
пусть у вас будет то же, что и в этой провинции.
Я хочу, мои дражайшие отцы, напоследок в письме этом посоветовать
вам то, что посоветовал Иисус Христос, Господь наш, при смерти своим
любимым ученикам: чтобы был мир и согласие, и чтобы его вы старались
сохранить с наибольшим прилежанием и заботой: да пребудет всегда, мои
любимые отцы, пред вашими очами дело столь угодное Богу, которому вы
начнете служить, и чтобы дьявол, враг наш, вынужден был прилагать
усилия, чтобы помешать вам; следите за тем, чтобы не оказать ему
поддержки, сопротивляйтесь ему, и если кто-либо не воспротивится ему,
vos qui spirituales estis instruite illum in spiritu lenitatis1150.
Еще одно, отцы мои, хочу вам предложить: чтобы бежали вы [9] славы,
а лишь проповедовали Евангелие: заботьтесь о дружелюбии ко всем;
слушайтесь губернаторов и епископов, и милы будьте со всеми в общении,
особами духовными и усердными и милосердными к жителям тех краѐв.
Молю Господа Нашего, да будет он вам защитой и да окажет вам
благоволение, дабы всегда вы творили его святую волю, и чтобы я всегда
слышал весьма добрые вести о ваших преподобиях; и просите его, чтобы он
смилостивился надо мной, дабы я всегда служил ему и представил ему
хороший отчет о том, что он мне поручил, чего я намереваюсь достичь
вашими молитвами. И считайте несомненным, что во всем том, что я могу,
я поддержу вас и сейчас и любое время; и прошу вас, будьте всегда готовы
писать мне, дабы я знал, что у вас все в порядке; и приказываю вам, чтобы

1150
Полная фраза:

«Si preoccupatus fuerit homo in aliquo delicto, vos qui spirituales estis instruite huismodi in spiritu lenitatis, considerans teipsum
ne et tu tempteris.», что значит:

«Если кого настигнет какой-либо порок, ты, праведник, наставь такого в духе кротости (смирения), не забывая и о себе,
дабы не быть соблазненному».

740
хранили вы это письмо для того, чтобы видели из него, что нужно блюсти и
чему следовать.
Из этого монастыря в Медина-дель-Кампо, 14 апреля 1550 года.

Младший брат ваших преподобий.

Монах Франсиско Серрано, Провинциал.»

В конце месяца, когда прибыло это письмо, а было то в мае, прибыл в

Севилью Отец, Глава провинции ордена в Мехико, монах Педро де Сан
Роман, они выбрали себе старшего, им стал отец монах Андрес де Саласар,
муж апостольский и христианнейший, и сели на корабль. И в море они
испытали большие трудности, поскольку тот флот [вынужден был]
задержаться, и они плыли, недостаточно обеспеченные всем необходимым,
как люди непривычные к морю и особы, больше обеспокоенные духовной
[пищей]. Наконец, они прибыли в Панаму в июне того года, где пробыли три
месяца, и сели на корабль в Южном море [Тихий океан], и оттуда [одни]
через два месяца прибыли в порт Пакасмайо [ныне: Пакасмайу], а другие – в
Пайту. И пешком они прошли, [10] испытывая невероятные трудности, по
пустыням. В это время проходил по той дороге сиятельнейший Вице-король
дон Антонио де Мендоса, с которым был достопочтенный отец монах Хуан
Эстасио, из того же Ордена, его исповедник, и шѐл он также, чтобы помочь
отцам-[священникам]. И так прибыли они все в Город Королей [Лиму], под
Великий пост, и там они задумали построить дом [церковь], и потому им
выделили земельный участок, а то [как раз] был сад, где они поставили
монастырь Отца Нашего Святого Августина в Городе Королей. Все они
прибыли здоровыми и никто не умер в дороге, и, заполучив место и дом, они
созвали капитул в том Городе Королей 19 сентября 1551 года, и первым
Главой Провинции Ордена был избран монах Хуан Эстасио. А затем они
занялись вопросами, ради которых приехали; и отправились отец монах
Педро де Сепеда и другой священник в провинцию Гуарочири [Варочири],
что в 18 лигах от города Королей, в край очень суровый и холодный, где они
пробыли недолго, потому что в это время шел с войском тиран Франсиско
Эрнандес Хирон в Пачачака. И как только монахи узнали об этом, они
покинули репартимьенто, чтобы тиран не заставил их идти в свой лагерь, и
они вернулись в Город Королей, откуда выступил отряд нашего владыки
Короля до [самого] Сурко [Surco]. И Франсиско Эрнандес разместился в ваке
Пачачака, и оттуда Орден послал отца монаха Педро де Сепеда и монаха
Бальтасара де Мергарехо, чтобы они пришли в лагерь Его Величества для
наставления и исповеди. Отец Мельгарехо1151 был наиболее известным
наставником [в делах веры] из имевшихся в той земле, и он воодушевил тех,
1151
Ранее было Мергарехо (!). Скорее всего, должно быть Мельгарехо.

741
кто был в стане Короля [11] да так, что это дошло до слуха тирана, и он
написал ему письмо, которое видел весь лагерь, в нѐм говорилось
следующее:

«Сиятельнейший и Достопочтеннейший Сеньор

Узнал я, что ваше преподобие учиняет мне войну куда более серьѐзную
своею речью, чем все солдаты своим оружием, и меня ужасает, ваше
преподобие, что не помятую о нашей дружбе, и не принимая во внимание
моѐ доброе намерение, и то, что всѐ, на что я претендую - это служение
Господу, ваше преподобие будто бы мне столь враждебно: я получу
милость, чтобы загладить вину в [этом] вопросе, потому что иначе,
Господь подарив мне победу, принудит меня, ваше преподобие, к тому, что я
не погляжу на нашу дружбу и кто вы есть, ваше преподобие, чью
сиятельнейшую и достопочтенную особу я бы охранял.

Из этого моего лагеря у Пачачака1152 целует руки вашего преподобия ваш

слуга. – Франсиско Эрнандес Хирон.»

В это время вышеназванный Франсиско Эрнандес отступил со своим

войском и направился к Тукара, где был полностью разбит, и потому
священники вернулись к своей работе и направили двух других
[священников] в провинцию1153 Гуамачуко1154, и были то отец монах Хуан де
Сан Педро и монах Хуан дель Канто, в связи с получением известия, что в
той провинции было огромное количество идолов, а также и
идолопоклонства и вак, которыми индейцы называют [свои] молельни, [там],
где располагаются идолы, и [что там] много [12] колдунов [шаманов]1155, и
которая была источником, откуда якобы сочились ваки. И там они основали
другой дом [церковь] на той же пампе [pampa] или площади Гуамачуко, где
стояли огромные сооружения Инки [del Inga], а ныне - находится монастырь,
в том же строении, которое там называют тамбо [tambo]; там [тогда]
расположился Орден, так оно и поныне. Они находились [там] более года,
так что индейцы, упорные в своих тайнах, не пожелали раскрыть [сведения о]
ваках и пороках [maldades], поскольку в таких случаях говорят est
incertum1156, и таким образом дьявол их обманывает. И монахи внушали им
любовь добрыми делами, для них творимыми, и ласковыми словами, и
милостью Господа Нашего удалось им раскрыть зло и ваки; и отсюда они
1152
Это название всегда написано как Пачакама в опубликованной копии, но редакторы предпочли иное прочтение
слова, согласуясь с лучшими географическими словарями. (прим. в изд. 1865 года)
1153
Эта провинция поручена капитану дону Хуану де Сандоваль де Гусман, много помогшему своим рвением и
поддержкой, чтобы им дал[и] и ревностно блюл[и] учение и проповедование евангелия.
(Примечание на полях рукописи)
1154
Гуамачуко означает «Шляпа сокола».
Испанский город Гуамачуко основан в 1554 году августинцами. В окрестностях добывается золото, серебро и уголь
(прим. в изд. 1865 года)
1155
Как напишет автор этого Доклада, слово колдун будет им использовано для обозначения особого рода жрецов,
которые в современной этнологии мы скорее отождествляем с шаманами. Но всѐ же будет оставлена форма «колдун».
1156
Res est misera ubi jus est vagum et incertum - плохо дело, когда закон неясен и неопределен.

742
узнали обо всем крае, что весьма послужило Господу. И увидев, что было
ими открыто, они послали двух других важных монахов, а именно отца
монаха Антонио Лосано и монаха Хуана Рамиреса, разведавших все их тайны
и происхождение их ложных богов, и многие суеверия и обманы. Здесь мы
расскажем о самом главном, ведь обо всем поведать невозможно, а потому
расскажем о происхождении найденных главных вак, и о том, как каждой
такой служили, и об их молельнях и жрецах, и мочас [mochas], как они их
называют, ведь по-индейски «mochar»1157 значит «поклоняться»; об этой
провинции в частности и о заблуждениях, какие у этих индейцев имеются,
поскольку в других провинциях – иные обычаи, - все это с божьей помощью,
я думаю, посетив те провинции и королевства, записать и отправить В. П.,
потому что здесь невозможно даже поверить во всѐ. И да знает В.П., что
здесь я расскажу лишь о том, что в этой и в других провинциях совершили
священники Ордена братьев Нашего Отца Святого Августина, и то, что я
[лично] видел и обнаружил во многих из них, и обо всем этом я расскажу в
общем и в деталях. Но не [13] о том расскажу, как другие ордена, как
например, Санто Доминго и Сант Франсиско, и они потрудились не [так]
изрядно и извлекли не [так] много идолов, и в проповедовании Евангелия
ими сделано не [так], как мужами апостольскими; а расскажу здесь о том, что
сделано отцами нашего ордена, согласно тому, что В.П. приказало мне и
чтобы увидели, как потрудились и трудятся они, что поистине, поразительно.
И потому расскажу об этой провинции Гуамачуко, которая протянулась на
130 лиг в длину и более 80 – в ширину; с одной стороны она граничит с
провинцией Кахамалька [Caxamalca], с другой – с Равнинами [побережья], с
Чикаме [Chicame] и Пакасмайо [Pacasmayo]; с другой – с Кончукос [los
Conchucos]. Протяженность [территории] для посещения орденом – 200 лиг,
и потому сначала я поведаю о том, что разведали отцы святого Августина;
что понимали индейцы о Боге, как ему поклонялись и как почитали; во-
вторых о том, как отдавали указания их жрецы и об исповедях; в-третьих, об
идолах и ваках – о каждой в отдельности и о некоторых травниках
[знахарях], - все это или большая часть видено [мною] лично; как говорил я
уже, невозможно описать все, а только некоторые наиболее примечательные
вещи.
У нас в домах было несколько янаконов [yanaconas], толмачей, особенно
[проявил себя] один, которого звали Маркос, его, похоже, Господь наш
озарил, и он был добрым христианином, и этот тайно поведал нам о
некоторых вещах и ваках, и из-за этого мы разведали остальное [об этом].
Индейцы приказали убить его с помощью своих тайных напитков, поскольку,
когда они узнают, что кто-либо из индейцев раскрывает их секреты – то они
потом [такого] убивают.
Начиная расспрашивать жрецов, что они думают о Боге, которому
поклоняются, они отвечали, что [поклоняются] Атагуху, создателю [14] всех
вещей, которого считали главной первопричиной [вариант: пределом

1157
Испанизированная неопределѐнная форма глагола

743
мироздания]1158, согласно своему закону, и этот, говорят, что он находится на
небе и не движется оттуда, и оттуда управляет всеми вещами и их создает
[cria], и говорят, что он сотворил небо и землю и управляет ими оттуда; и
этот, будучи один, создал еще двух (они говорят творить или создавать
[используя] это слово - рурам [ruram], что значит «создавать»), чтобы [всего
их стало] вышло трое1159; и у всех этих троих была единая воля и облик [явь],
и у этих не было жен и они были согласны [между собой] во всех вещах.
Дьявол, т.е. как обезьяна [xamua] Бога1160, сказал им об этом и об этой
ложной Троице. Эти двое, созданных Атагуху, звались: один –
Сагадсабра1161, а второй – Ваунграбрад1162: они сделали это и управляли всем
вместе с Атагуху. Мы спрашивали у них, как они узнали о них, они же
говорили, что с незапамятных времен по эту часть [времени; т.е. до
нынешнего момента] их отцы узнали об этом от своих отцов и предков, и так
оно переходило из уст в уста [в тексте: из рук в руки] до нынешних времен, а
потом сыновьям по наследству.
Для того чтобы поклоняться этой ложной Троице и почитать ее, у них
существовали большие дворы1163, и в них с одной стороны была очень
высокая стена, а внутри было несколько ям, куда втыкались столбы, чтобы
устроить празднества, и посредине они клали один брус и покрывали его
соломой и обвязывали его, и тот, кто должен был приносить жертву,
поднимался на брус, одетый в белые одеяния, и они убивали койя1164 [coy] -
морскую свинку - и жертвовали кровь [богу] Атагуху, и тот поедал мясо; а
другие убивали овец и проливали кровь на брус, а мясо поедалось так, чтобы
от него ничего не должно было остаться, и чтобы оттуда не смогли забрать
ничего для [своих] дел. В стенах было много ниш для хранения останков,
остававшихся от овцы или барана, и этими дворами была испещрена земля и
мы разрушили [15] многие, и в тамбо1165 и [на] дорогах у них есть много

1158
В оригинале "al caul tenian por principal fin"

Прим. В. Талаха:
Предположительно, fin в теологическом значении "цель" или "причина" (получается очень философски, почти по-Канту:
Бог как абсолютно необходимая причина и цель бытия). Именно августинцы, кажется, в наибольшей степени
занимались теологическими вопросами, потому и можно ожидать использования соответствующего жаргона

Прим. А.Скромницкого:
Второй вариант «предел мироздания» менее очевиден.
1159
Как сказано в Ведении, это псевдо-Троица, вряд ли имевшая место в мировоззрении индейцев Вамачуко, как единое
целое.
1160
Примечание В.Талаха:

В тексте ximia, т.е., jimia, "обезьяна"; идея, что дьявол есть "обезьяна", нелепый подражатель, передразниватель Бога –
общее место католической, в частности, испанской теологии XVI-XVII вв., ту же самую идею, только по поводу
обрезания, использует Когольюдо в своей «Истории Юкатана».
1161
Вариант, Сагад-Сама – Sagad-Zama
1162
Вариант, Ваунгаусад - Vaungausad
1163
Ранее, возможно, крытые соломой огромные строения – гальпоны (см. Введение)
1164
Варианты: cuy, cui, kuy. Происходит от cuwi.

В издании 1865 года довольно странное примечание:

Кой – животное, похожее на волка.

1165
Постоялый двор

744
ниш и многие в Перу видят их до сих пор и не знают, что это такое. Все они
были уничтожены в Гуамачуко, и разобраны брусья, под которые верховный
жрец проливал реки [fiurez]1166 асуа1167, и чичи, и сако [zaco]: сако
представляет из себя немного кукурузной муки, размешенной в горячей воде,
и из этого они делают обычное блюдо для всех вак, и это, говорят, ест
Атагуху. И в этих дворах они совершали большие празднества во время
своих жертвоприношений, длившихся пять дней, и устраивали они
грандиозные таки и песни, наряжаясь во все самое лучшее, и [тогда]
происходят большие попойки, и за все то время они не перестают пить: одни
падают, другие поднимаются, и так у них отмечаются несчастные
празднества.
Они также почитают Атагуху другим способом, а именно сжигая коку,
т.е. зелье, которое индейцы очень ценят, и они говорят, что держа ее во рту
не глотая, они сильно воодушевляются и становятся синчами [cinches], что на
[их] языке значит «храбрецы»: с помощью этой травы они совершают
великие пороки и жертвоприношения, и кое-какое количество ее находится в
ваках: это зелье наподобие растения сумах1168 [zumaque], имеет более
широкий лист, она встречается в Андах в районе Куско, и в Чаркос [los
Charcos], в Покона [Pocona]. Ведомо Господу, сколько идолопоклонств и
колдовства избежали бы они, если бы не было ее, поскольку, как я позже
расскажу, наиболее изысканная и потаенная манера идолопоклонства
[проводится] именно с еѐ помощью, ведь они сжигают ее и говорят, что тот
дым поднимается до самого неба к Атагуху и передает ему запах; и они это
делают, чтобы испросить жизнь для себя и своих детей и для [16] своих стад
и для остальных индейцев и для того, чтобы не умирать рано: они также на
этом празднестве убивают морских свинок и проливают чичу, и дарят сако и
другие вещи.
Они совершают и другой способ почитания и поклонения Атагуху, а
именно: обычно Касик и начальники [старейшины; знать] выходят поесть в
пампу [pampa], или на площадь, и там пьют; но прежде чем начать пить, они
проливают немного чичи из макте [macte]1169 или сосуда из которого пьют,
почитая и поклоняясь Атагуху и земле, и они проливают это в знак
приветствия или восхваления, совершаемого своему Создателю, или, лучше
сказать, дьяволу; и быть осведомлѐнными в этом нуждаются
священнослужители, и те, кто пребывает в приходах, потому что они
думают, что те это делают для очищения, и в этом-то заблуждаются.
Они также совершают жертвоприношение, и мы это видели: состоящее в
том, что у этого Атагуху было два слуги, прислуживавших ему: один
назывался Увигайчо [Uvigaicho], а второй – Вустики [Vustiqui], - этим

1166
Значение слова не ясно, переведено по контексту.

В изд.1865 редакторы проставили восклицание sic.

1167
Брага.
1168
Сумах (лат. Rhus) — род, объединяющий около 250 видов кустарников и небольших деревьев семейства Сумаховые
(лат. Anacardiaceae).
1169
Должно быть, это тоже, что у других хронистов называется мате или мати– сосуд из тыквы-горлянки.

745
оказывали почтение тем, что убивая морских свинок и дарили им сако, и
одной из форма почитания было, в ту пору, когда маис сбрасывает цветки,
говорить им: «Просите Атагуху, чтобы не опало зерно в маисе, и просите его,
чтобы дал мне много маиса, и детей, и овец, и всех вещей, какие мне бы
потребовались». И этих они считали заступниками селения, и этим
поклонялись, как у нас Святым, и эти двое служили Атагуху; а когда он
создал этих двоих, он создал еще одного, называвшегося Гуамансири
[Guamansiri], о котором мы непременно расскажем в дальнейшем.
Необходимо, чтобы во время наполнения кукурузы1170 зерном, священник
особо постарался, потому что во время этого жертвоприношения
совершались великие идолопоклонства.
Прежде чем мы начнем рассказывать о происхождении идолов, было бы
неплохо, уразуметь то, как дьявол обманывал этих [людей] и как он
устраивал так, чтобы жрецы или колдуны общались с ним, поскольку этих
несчастных и варварских [людей], показывая им кое-какие вещи и общаясь с
ними, он [17] обманывал, и то, что он общался и до сих пор общается с ними,
дело весьма ясное, и каждый день это видели отцы-[священники], а индейцы
говорят об этом [сами]; а поскольку эти люди столь непостоянны и
маловыносливы1171, и не имеют удержу в своих желаниях, и не умеют
сопротивляться тому, что дьявол им внушает, от того-то он легко их и ведет
туда, куда пожелает. И это самая главная трудность в наставлении тех людей,
ведь хоть они под сильным принуждением просят о крещении, дьявол легко
возвращает их к своим старым обрядам; и потому весьма необходимо в том
краю, что раз уж какой священник хорошо это делает и подаѐт пример, то
чтобы их не переводили оттуда, потому что он их уже знает; в случае когда
приходит другой [человек] в приход, и хоть они уже крещеные, они все равно
что не христиане и вновь крестятся, так как любят [все] новое и в них мало
[настоящей] веры. Так что различными способами он [дьявол] делал их
своими жрецами, и я расскажу здесь только о двух или трех способах, чтобы
избежать многословия.
Первый способ и наиболее распространенный: у дьявола становились и
становятся священнослужителями, и альками [alcos], и жрецами, когда он
видит, что есть какой-нибудь индеец, способный для его дел и наиболее
любопытный, он заботится о том, чтобы они вышли в поле за дровами или в
свои поля и чакары1172; и когда они доходят до какого-либо озера, каковых
много в том краю, тогда дьявол старается обмануть их и подбрасывает пред
ними в воду сосудики-мате или кувшинчики-тыквочки, довольно изящные, и
он [индеец] собирается ухватить их, а тыквочки по наущению дьявола
убегают и опускаются под воду, а иногда игриво плавают по воде, настолько
увлекаясь этим, что становятся наполовину глупцами, и тогда дьявол пленяет
его, завладевает им и ведет его к ваке, и [18] держит его там 5 дней, а иных –

1170
Точнее, кукурузных початков.
1171
В оригинале:
«de poco susten»
1172
наделы

746
10 [дней], и там он их обучает делам, касающихся его промысла,
представляющего из себя некое подобие врачевания1173 для индейцев, а после
того как он выходит оттуда, он приказывает ему поститься пять дней, и после
поста он уже становится способным к общению с ним в любое время, когда
пожелает. Пост состоит в том, чтобы не есть ахи [перца], тот что в нашей
Испании называют «индейский перец», вещь очень важная для индейцев, и
они почти ничего не едят без него, также как и без соли. Они не должны пить
асуа или чичу, это их вино из перемолотого маиса, сваренного и
процеженного, и это – основная пища индейцев, и этот напиток опьяняет их,
как и вино. Они не должны спать со своими женами, и если кто-либо
нарушает пост, то такой не является хорошим колдуном, и [в таких случаях]
является им [дьявол] ночью и говорит: «Почему ты не служишь мне? (и это
пока индеец спит), ведь я обогащу тебя и дам тебе то, что пожелаешь». И
таким вот образом ему служат многие индейцы, и обучает он их многим
другим вещам и обманам; здесь я расскажу об одном, которое видел, когда
колдун сказал, что его обучил дьявол, а именно: он заставил кровь пролиться
у другого индейца или индеанки, не используя ни иглы, ни какого-либо
другого предмета, не нанеся никакой раны, и другие вещи он [дьявол]
заставляет их совершать, и множество [есть] вещей, поразительных и
влекущих бедных индейцев и вводящие их в заблуждение.
Главный среди жрецов индеец, называющийся Шуламанго1174
[Xulamango], был самым старшим среди всех [mayordomo de todos],
являющейся «lavo»1175 [?], и знают отцы, что он [дьявол] сделал его колдуном
и своим жрецом следующим способом: ночью, пока тот спал, пришел к нему
дьявол в образе орла (так было два или три раза), и тот хотел поймать орла
накидкой три ночи [подряд], но, преследуя того орла, он ходил весьма
опечаленным и начал думать, что же то такое было, и думая об этом [19] он
потерял сон, и не спал, и ходил почти как глупец или сумасшедший и
исхудал [flaco] от великой печали; и когда дьявол увидел его таким, пришел к
нему в виде индейца и сказал ему, что орлом, явившимся ему, был он, и что
поскольку он сильно полюбил его и хотел сделать для него много хорошего и
послужит ему, и что сделает его очень богатым и в превеликом изобилии
даст ему то, что ему нужно; а индеец обрадовался обещаниям, и принял
служение, и постился, и так стал главой зловещих жрецов [los negros
sacerdotes].

1173
Вариант: приходского священника
1174
Или Суламанго.
1175
Прим. 1880:
Возможно, алько.

Прим. В.Талаха:
Что касается lavo, то это, несомненно описка, там было написано что-то другое. Возможно, это было cavo, в старых
испанских почерках строчное "c" иногда можно перепутать с "l", то есть cabo, "начальник, руководитель", как правило, с
негативным оттенком: "главарь", т.е., "Главный среди жрецов индеец, называющийся Шуламанго [Xulamango], был
самым старшим среди всех [mayordomo de todos], являвшимся [их] главарем [cavo]".

747
 Иным способом также стал колдуном или их алько, как они говорят, или
жрецом, другой индеец по имени Шулькаваман1176 [Xulcaguaman]: он
[занимался тем, что] стерег овец своего отца, но однажды пришел к нему
дьявол в облике индейца, и сказал ему и попросил его, чтобы он убил одного
тамошнего ягненка, и чтобы они его съели, и юноша сказал ему, [что будет
так], как ему будет угодно, и тогда дьявол, взял кровь и, очевидно, отведал
еѐ, а мясо оставил; на другой день он вновь явился и сказал ему, чтобы тот
убил двух [ягнят] и он сделал точно также, и так продолжалось до тех пор,
пока он не убил тридцать [ягнят]. А на другой день он сказал ему, чтобы тот
украл одну овцу для той же цели и оставил мясо, которое съели львята, и
лисицы, и другие животные, водящиеся в том краю, а кровь взял дьявол; а
когда отец юноши заметил, что стадо заметно уменьшилось, он спросил его о
том, как же так вышло, на что тот ему ответил, что их съели львы, и тогда
мальчик, проникшись страхом, испугался своего отца и скрылся от него;
затем дьявол проник в него и тот ходил туда-сюда, творя безумства и сходя с
ума; когда его увидел другой колдун, то сказал ему, что тот, с кем он
говорил, был дьяволом, и что он хотел его [сделать] своим жрецом и алько, и
чтобы он постился привычными постами и чтобы он навестил, и поклонился,
и почтил идола Катекиля, о котором мы расскажем дальше, и [20] и отныне
он стал наставником [maestro]. Такими и другими способами дьявол вводит
их в заблуждения, и мы вполне удостоверились в том, что они будто дети,
ему легко обмануть их, завлечь вещичками, а иногда и напугать, и
примечательно то, какой сильный страх они испытывают к дьяволу, которого
они называют Супай, а также к вакам и к идолам.
Прежде чем мы расскажем по отдельности об извлеченных и
разрушенных идолах, необходимо понять, что эти ваки, и идолы, и предметы,
которые они почитают и поклоняются им, [одни] являются камнями,
изваянными в виде индейцев, другие – из дерева, или предметами, какие не
похожи на их взгляд на любые другие [т.е. особенные]. Как велико неведение
их, раз дьявол держит их в своей власти, ведь что ему вздумается, то он и
заставлял их почитать в качестве Бога! И привычным у них было, когда они
хотели совершить поклонение или почитание, сделать подушку, хорошо
отделанную, многоцветную и весьма искусную, а для вак, не являвшихся
особо главными, они не делали таких узорочий [столь изысканными], а
делали корзинку из хорошо очищенных [белых?] прутьев, и оплетали ее
шерстью, и была она снизу широкой, а в верху узкая, и была она 4 или 5
пядей в высоту, иногда больше, иногда меньше, и в узком месте они делали
решѐтку [red], не выступавшую наружу, а остававшуюся внутри некоего
углубления, чтобы ставить ваку, и эту корзинку наряжали, как человека, в
очень красивые и роскошные рубашки из кумби [cumbi]1177, т. е. тканей,
изготавливаемых ими из шерсти местных овец, со своими накидками и
льяутами, являющимися весьма роскошными украшениями из коз1178, с

1176
Сулькаваман
1177
Или «cumli», «cumla», но это неправильное использование слова.
1178
Должно быть, из шерсти лам, гуанако, викуний или альпак

748
золотым шитьем и кусочками золота и серебра и с разнообразными,
изысканными перьями; они надевали на них свои камзолы [или
полукафтаны], наполненные кокой, и клали им вараки или пращи для
метания [снарядов] [21], а некоторые были наряжены в головные уборы из
серебра или меди, и щиты, и многие другие вещи. И сюда приходил дьявол и
размещался в той наряженной корзинке и там он говорил наедине с
колдунами. Когда колдун должен был войти для общения в ваку, то место
было у них хорошенько убрано слугами ваки, они накидывали разноцветную
и большую, как платок, накидку, чтобы народ не видел колдуна в тот момент,
когда он говорил с вакой, а когда он общался с ней, вака быстро отвечала,
чтобы народ слышал это, и то, что он просил и хотел дать: некоторые
говорят, что по большей части дьявол не отвечал, а колдун имитировал
голос, но индейцы также утверждают, что дьявол-таки отвечал, и что то
истинная правда. Услышав ответ и лживый оракул, часто и почти всегда
лгавший, они устраивали большие празднества, убивали морских свинок и
овец, а кровь даровали ваке; и потому почти вся одежда, извлеченная из вак,
а ее много было сожжено [нами], была вся запятнана и пропитана кровью.
После принесения крови, по-своему готовили то мясо и все ели [его]; а
колдун, чтобы принести жертву, должен уйти поститься: три дня не должен
есть соль и перец, не спать со своей женой. После того, как они поели,
колдун жертвовал ваке асуа или чичу, после чего они там устраивали
крупные попойки и таки, т. е. песни в честь ваки, проливали много чичи или
асуа и дарили ваке сако. Я уже говорил ранее, что такое сако; а для того,
чтобы сделать чичу и сако, и чтобы сторожить и наряжать ваку, у них были
свои слуги, и служанки, и управители, и пастухи, для стад ваки, и для других
необходимых для жертвоприношения вещей. Колдуны одевались в рубахи из
перьев с множеством золотых и серебряных пластинок и в большие короны
из [22] расходящихся кругом крупных перьев, и в другие одеяния, о которых
мы расскажем в дальнейшем.
Так как дьявол, творец лжи и небылиц, всегда, с самого начала
намеревался обмануть пустыми словами всяких замеченных невежд, так и
этих людей, дабы привести их ко лжи своей, измыслил он тысячи сказок,
чтобы они поклонились тому, что он задумал, как сие будет хорошо видно из
дальнейшего рассказа. Ранее мы упоминали о том, что когда Атагуху создал
своих слуг Сугад-кабра и Усиос-габрада, а с ними заодно и Гуамансури; ведь
сделал же вид дьявол, а индейцы тому исправно верили, что Атагуху послал
с небес на землю этого Гуамансури [Guamansuri]1179, и этот пришел в мир, в
провинцию Гуамачуко, чтобы оттуда приступить к необходимому, и когда он
прибыл, то обнаружил там [в мире] христиан, называющихся на языке
Гуамачуко «гуачеминес»1180 [guachemines], и он бедняком бродил среди них.

1179
Ранее был Гуамансири
1180
Топоним гуачемины обычно приводится как название ущелий, спускающимся к тьерра кальенте у чаупиюнгов. Здесь
обнаруживаются определѐнные параллели с мифами о Париакаке в Варочири. Так, Париакака и его браться изгоняют
юнгов (жителей нижних земель) с высокогорных земель к чаупиюнгам и в юнги (в значении «горячая земля»).
Париакака размещает двух своих братьев в качестве стражников на границе. Эти «братья» были распознаны в

749
А гуачемины заставили его работать и возделывать свои чакары; у этих же
гуачеминов была сестра, звавшуюся Каутагуан [Cautaguan], ее основательно
держали взаперти, чтобы никто ее не видел; и однажды ушли братья [куда-
то] и тогда Гуамансури пошел к ней, и лестью, и обманом овладел ею, и она
понесла. И когда братья гуачемины увидели ее беременной и узнали в чем
дело, и что Гуамансури был насильником и оскорбителем, они схватили его,
и сожгли, и растерли в пыль; и индейцы говорят, что пыль поднялась на небо
и осталась там с Атагуху; и по этой причине тогда у индейцев стали
неспособными к половой жизни [erecion]1181 и они укрыли еѐ в очень
безопасном месте.
По истечении недолгого времени Каутагуан родила два яйца, но [сама] от
родов умерла, и тогда они взяли яйца и бросили их в выгребную яму, и
оттуда вышли, крича, два мальчика, и взяла их [к себе] одна госпожа и
вырастила их; и один [23] называется великий Сепокатекиль [Cepocatequil],
начало многих несчастий и идол наиболее почитаемый во всем Перу1182,
внушающий большой страх, почитаемый и уважаемый от Кито до Куско, и
индейцы очень его боятся; а второй брат назывался Пигерао1183 [Piguerao].
Этот Катекиль пошел туда, где умерла его мать и воскресил ее, и тогда мать
дала ему две вараки или пращи, оставленные его отцом Гуамансури, чтобы
она их отдала тем, кого породит, потому что ими нужно было убить
гуачеминов. И затем она сказала, чтобы сильный юноша убил гуачеминов, а
некоторых оставшихся сбросил с земли; и тогда он поднялся на небо и сказал
[богу] Атагуху: «Уже земля свободна, и гуачемины мертвы и сброшены с
земли, теперь я прошу тебя о сотворении индейцев, которые еѐ обживут и
возделают». Атагуху ответил, что раз он совершил это с таким насилием и
убил гуачеминов, то пусть пойдѐт к горе Ипуна [Ipuna], которую они
называют зовущейся1184 Гуакаль [вариант: Guacat], над Санкта-Крус, там где
сейчас основан городок ла Паррилья [la Parilla], между Трухильо и Лимой,
(на той горе я был, потому что там было много даров в виде чичи, и одежды,
и других предметов, которые ей приносили в жертву индейцы в память о
своем Творце), и чтобы они пошли к той горе и вырыли с помощью золотых
и серебряных мотыг и трубочек [taquillos], и оттуда бы он достал1185
индейцев и оттуда они бы размножились и увеличились в числе; и так было
сделано и потому оттуда пошло их начало. И по этой причине [так] велико то

окружающем пейзаже, возможно, как большие утѐсы или скалистые образования и, в этом значении, были эквивалентны
ущельям, связанным с изгнанием гуачеминов.

См. также:

SAN PEDRO,Fray J.de

(1992) [1560] La persecución del Demonio: crónica de los primeros Agustinos en el Norte del Perú. Transcripción de Eric E.
Deeds. Introducción de Teresa Van Ronzelen, estudios preliminares por Luis Millones, John R. Topic y José Luis González.
Algazara (Málaga) y C.A.M.E.I. (México). –
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/1992a%2801%29.html)
1181
Это искаженное написание слова ―ereccion‖ – эрекция.
1182
Кто подразумевается в виду, неясно, поскольку такое имя известно только в районе Вамачуко.
1183
Возможно, Пикерао.
1184
Этот повтор имеется в тексте.
1185
В предыдущем предложении глагол стоял во множественном числе в тексте

750
почитание, какое существует у них к Катекилю, и [так велик] страх, потому
что они говорят, он тот, кто устраивает громы, и молнии, и вспышки,
метаемые им из своей пращи. Они поклоняются ему и почитают его очень
сильно, и сильно его страшатся1186, и прислуживают ему, и много приносят
жертв его ваке; из страха, чтобы он не убил их, и много раз случалось: идет
индеец один по высокогорной долине в Андах [xalca] и как раз гремит гром,
[24] а так как они столь боязливые и малодушные, то такой умирает от
страха, и они говорят, что Катекиль таких убивает. Отсюда [т.е. из этого
доклада] В.П. увидит, что без сомнения, в той земле давно уже ведали о
христианах и [там] проповедовалось Святое Евангелие, и это среди индейцев
общеизвестно; и там, в Кольяо, есть каменная статуя в одном месте, не
помню как оно называется, [но] очень хорошо известно, [она на вид], как
Апостол, и в свой короне и ахотах1187 [axotas], как их там изображают. И
индейцы говорят, что тот Виракоче1188 [Viracoche] хотел их сделать
христианами, но они сбросили его с земли. Второе, что говорят индейцы, что
раз уж индейцы убили гуачеминов и сбросили их, то христиане сейчас
являются их врагами, и творят им столько зла, и грабят их, и захватывают их
жен и земли; и потому они – наши враги, а дьявол - потому что гуачемины
убили Гуамансури - жаждет зла христианам и устрашает их, и не пожелал бы,
чтобы они приняли закон христиан, и несомненно – велика ненависть, какую
они к нам питали.
После этого дьявол, изобретатель идолопоклонства, приказал, чтобы
Катекилю поклонялись в Порконе [Porcon], в четырех лигах от Гуамачуко, и
чтобы ему там служили, и чтили и почитали его, и оттуда он собирал бы всех
индейцев, и дарили бы они ему то, что необходимо, как еду, так и овец и
детей. И потому следует знать, что в этом Порконе, на вершине горы
находятся три огромнейших скалы, и первую называют Апокатекиль
[Apocatequil], вторую – Мамакатекиль [Mamacatequil], а третью – Пигерао
[Piquerao], то есть это Катекиль и его брат Пигерао, и их мать Куатагуан. И в
первой [25] дьявол устроил [так], чтобы индейцы сделали из камня
человеческую статую, наилучшим возможным образом, и поставили ее на
первой скале и это был великий Апокатекиль, вака и идол наиболее
почитаемый, и самый главный во всем крае. Внизу под ним, для его же
обслуживания, располагалось селение: если во имя его выходили просить
милостыню по той земле, из имевшегося страха перед ним, они давали
столько, сколько имели от Кито до Куско, и как я уже сказал, всѐ селение
только и предназначалось для обслуживания ваки, и в нем имелись крупные
дома для обслуги; и она [вака] владела поместьями и было в ней 5 жрецов,
два надсмотрщика [управителя] и много другого люду и слуг; она была
именно там (во всѐ том крае), где говорил дьявол.
Когда пришли в край христиане, во время раздора и войны между
братьями Инки, Гуайнакапом [Guainacap; Вайна Капкаком], Атабалипой

1186
Очередной повтор в тексте
1187
Возможно ошибка, должно быть axorcas или ajorcas - браслеты на руках и ногах.
1188
Т.е. Виракоча

751
[Atabalipa] и Васкаром1189 [Huascar], поскольку Атабалипе сказали, что
Катекиль дал ответ, будто Васкар должен был править, а не он, то он послал
своего полководца туда, где находилась великая вака и идол его брата
Васкара; и полководец, встретив в селении сопротивление, поднялся на скалу
и нанес удар идолу Катекилю и свалил его вниз, и от удара разбилась голова,
а тело разлетелось на куски, и тогда пришедшие с ним солдаты взяли голову
и бросили ее в реку, а затем - несколько кусков, и украли много золота и
серебра, принадлежавшего ваке, и говорят еще, что [часть] из этого [золота]
они принесли затем в Кахамальку, чтобы передать христианам. Он также
приказал принести большое количество дров и разложить их вокруг скалы, и
окружить еѐ, и разжечь костер, который, как говорят жители той земли, горел
больше месяца, и я видел [то место] и до сих пор большое количество [26]
углей и обгорелых камней; но селение и жрецы остались, и они всѐ ещѐ
поклонялись скале и почитали еѐ. Затем главный жрец узнал о том, что
голова Катекиля находилась в той реке, и при большом стечении индейцев и
приверженцев они пошли к реке и достали голову и три осколка тела, и с
большим почтением перенесли их, и построили большой дом, и поставили их
в нѐм, и поклонялись тому, [что нашли], как и прежде, и приносили ему
[Катекилю] много одежды. После того как они увидели, что христиан
становилось больше, чтобы они его еѐ [голову] не скинули или снесли, они
оставили тот дом, и перенесли голову и осколки в очень высокую сьерру в
находившуюся в скале пещеру, и там ей поклонялись; а дьявол же совершал
много вреда [от этого]. Первое, что благодаря Господу было разведано, это
было вот что: молельню в Порконе разрушили отцы монах Антонио Лосано и
монах Хуан Рамирес, а затем, с превеликим трудом и усилиями, они
обнаружили в сьерре голову и осколки Катекиля и принесли их в монастырь,
возблагодарив Бога. Скот и одежда были отняты [у них] и разделены среди
нищих, из нарядов сделали покрывала для алтаря и балдахины для церквей:
обнаружили несколько рожков из металла и низкопробного серебра, и другие
одеяния жрецов. Затем тайно, когда в тот монастырь прибыл отец-
провинциал - а всѐ это охраняли для того, чтобы он это увидел и
возблагодарил Господа, что столько зла оставлено, - раздробили то и
выбросили пыль вниз в реку, чтобы не осталось и памяти о нѐм: они оставили
место в Поркон и перенесли его [идола?] в другие края.
После того, как христиане вступили в [тот] край, одна индеанка шла,
погруженная в мысли о делах Катекиля: явился ей один камушек и она взяла
его и принесла к известному колдуну и сказала: «Я нашла этот камень»; и
тогда шаман спросил камень: «Кто ты?» и камень [27] ответил, или, лучше
сказать, дьявол в нѐм: «я Тантагуаганай [Tantatuaganai]1190, сын Катекиля»; и
шаман сказал: «Если ты сын Катекиля, отнесѐм мы тебя к твоему отцу»: и с
тех пор они начали оказывать ему почести. Так они обнаружили и другой

1189
В оригинале ошибочно. Должно быть:

между [сыновьями] Инки Гуайнакапом: братьями Атабалипой и Васкаром

1190
Tanta-Guaganay

752
[камень], называвшийся Эатасоро1191 [Eatazoro?], и раскрасили их обоих, и
вот так ходили колдуны, находя камни, да [при этом такие], чтобы на вид они
были прекрасны, и говорили, что они были детьми Катекиля, и потому их
количество увеличилось, а по малодушию и низости народа считалось, что
было [побольше, чем] два, или три, или больше этих идолов; и эти идолы
увеличились в числе. После прихода в этот край испанцев, отцы-
[священники] обнаружили первых, а затем извлекли более трѐхсот из мест и
селений, и сожгли их, и уничтожили, и упразднили [занятия] колдунов.
В Гуамачуко, во времена Инки, короля той земли, было 9 главных вак или
идолов, их почитал и им поклонялся Гуайнакап, а также Топа Инка [Topa
Inca]1192; у них [т.е. идолов] свои наряды, и рожки, и овцы, и много вещей,
подаренных Инкой. И каждой - свои слуги, и служанки, и жрецы; у них было
много личных украшений; имена их таковы: Ульпильо, Помакама,
Каокилька, Кингачуго, Номадой, Гуаракакайок, Гуанакатекиль, Касипома1193,
Льайгуен1194: всех этих раздобыли и уничтожили отцы-[священники], с
божьей помощью, и сожгли их, и изъяли.
В одной большой пещере, которая, если произвести замеры, и Отец монах
Хуан Рамирес измерил еѐ, имела 18 саженей глубины1195, и была намного
больше, чем в ширину; нельзя было ни войти [туда], ни измерить [еѐ], иначе
как войти в неѐ по нескольким отличным ступеням, и в пустоте внизу было
размещено много гробниц, и с одной стороны поставлен камень, то был идол,
называвшийся Льайген, которому поклонялись и просили у него воду и
другие вещи. [28] К этой пещере стекалось много людей со всех провинций
попросить о необходимом, и была велика слепота их, и они верили, что это
вака обеспечивала и даровала им воду и остальные вещи, и было
изумительным делом усердие, какое прилагал дьявол, подстрекая индейцев,
чтобы они шли поклоняться этому камню. И потому среди других предметов,
о которых нам рассказали колдуны, когда кто-либо из них очень опечален,
что у него усыхал маис, ему являлся дьявол в образе индейца и говорил ему,
чтобы он шел к Льайген [Llaiguen], и после [этого] пойдет дождь, и чтобы он
не печалился и принес в жертву чичу и другие вещи, обычно жертвуемые, и
индеец принимал его совет и делал то, что дьявол ему сказал; но дождь не
лил, и потому он оставался как бы обманутым, но от этого не отказывался от
своего язычества. Отцы-[священники] приводили его в монастырь и ставили
на путь истинный, и похоже он приходил в себя: случилось это месяца
четыре [назад]. Эту пещеру замуровали с помощью множества камней и
грязи отцы-священники, а идола Льайгена растерли в прах и сожгли, дабы
они не могли снова вернуться к нему.

1191
Возможны и другие варианты:
Фатасоро, Фатакоро, Эатакоро.
1192
Инка Тупак Юпанки
1193
Ulpillo, Pomacama, Caoquilca, Quingachuco, Nomadoi, Garacayoc, Huana-Catequil, Caripoma y Llaihuen
1194
Или Льайген
1195
1 сажень - мера глубины = 1,829 м)

753
 На высочайшей и довольно закругленной1196 горе, на которую едва
можно было подняться из-за ее большой высоты, а также потому, что там
дуют ветры, вещь изумительная, находится другая пещера, из которой веял
сильный ветер и вокруг нее располагались большие дворы [дома] для их
жертвоприношений: внутри нее находился идол, называвшейся Каури
[Cauri], и туда внутрь они бросали и проливали свои приношения; поднялись
туда отцы-[священники] с большим трудом, и разобрали все строение,
разбили идола, хотя из-за сильных ветров могли даже остаться там
[навсегда].
Среди высоких скал отцы обнаружили другую пещеру [29], не очень
глубокую, где находился другой идол или вака, называющегося Гуальйо
[Guallio]: его почитали и ему поклонялись, когда пряли одежду Инки
Гуайнакапака и других Инков, и приносили ей в жертву морских свинок, и
обмазывали скалы кровью: к ней приходили поклониться даже из
Кахамальки, и хотя мало имелось того, что они некогда пожертвовали [ваке],
потому что мы обнаружили только что пролитую кровь: велика была
опасность войти в нее, но отец монах Хуан Рамирес и монах Алонсо
Мальдонадо с большим трудом, и подвергая себя риску, вошли, ведь
поскользнись немного, и они упали бы на глубину в 100 тысяч эстадо, и
воистину, когда они поняли, что оказались внутри, вид опасности их
удручил; но Божьею милостью они свалили оттуда идола и разрушили
пещеру; они также жертвовали этому Гуальйо кости и тортерос1197 [torteros],
и рога, и веретена, с помощью которых изготавливали одежду и комби
[combi]1198.
В одной высокогорной долине и пустынной земле находился один
камень, в виде руки [кисти?], и находился он в месте очень безлюдном: этого
идола они называли Каскилька [Casquilca], у него был дом, построенный из
молье [molle] – дерева очень крепкого, и другой побольше – для празднеств
[или: веселий]: в этом доме было много копий для охраны ваки; этот камень
и идол был покрашен киноварью [enbixado]1199, а точнее красной краской,
которую там очень ценят, [она] наподобие киновари: к этой ваке сходилось 7
или 8 селений испросить воды1200. Мы обнаружили здесь сгорбленного
колдуна, сказавшего, что вака поставила его здесь: мы уничтожили ее, и

1196
В оригинале «sodondo» вместо «redondo»
1197
Прим. 1880:
Возможно, corderos – барашков

Прим. В. Талаха: Tortero - это корзинка с лепешками или диск, похожий на лепешку (первое предпочтительнее).
1198
Изысканная одежда кумпи.
1199
Прим. В. Талаха:
Должно быть, embijar – "красить киноварью".

Изд. 1880:
Также вариант, но сомнительный enlajado – выстлан плитами.
1200
Помолиться о появлении воды.

754
разрушили, и сожгли дома; а камень растерли [в пыль] и выбросили как и
остальные, откуда им уже не появиться.
Среди других вак и идолов, одна из наиболее примечательных та,
которую мы обнаружили в селении, называющемся [30] Касиапома
[Casipoma], которую очень ценил Гуанакап1201 и носил ее на войну, и была
она очень любима; в длину полторы пяди, очень грубо изготовлена и
уродлива, была у нее бесстыдная «борозда» [гениталии или горло?], и в ней
отверстие, и отделана снаружи смолой, и казалась она скорее человеческим
телом, чем бревном или чем-то другим. Примечательно то, что говорят
индейцы, считая это несомненным, что ей в горло [влагалище?] бросали
тамошнюю овцу, и она ее пожирала, или лучше сказать, дьявол делал ее
невидимой, а она ее как будто пожирала; ей также проливали много крови
морских свинок. Также говорят и утверждают, что этот идол ходил и рычал,
как лев и производил сильный гул: ее извлекли и принесли в монастырь в
Гуамачуко, чтобы ее могли увидеть отцы, и там ее увидели отец монах
Эрнандо де Кантос и монах Алонсо, и отец приор; монах Антонио Лосано
взял еѐ в руку и сбросил ее на землю, и она разбилась, как лепешка бурого
навоза; среди ее обслуги мы обнаружили пятерых слуг и служанок; у нее
[также] было много нарядов из той одежды, что ей подарил Инка, - всѐ это
было роздано, как и остальное, церквям и нищим; они приносили ей то же,
что и остальным вакам.
Отцы получили известие об одном идоле, называющемся Гуамансиай
[Guamansiai], и вышли на [его] след, индейцы это совершенно отрицали, и
даже лестью и угрозами от них ничего не добились; отцы вспомнили о
произнесении мессы святого Духа и препоручении того Господу, дабы
открыл он того идола и Его Величество посчитало благом избавление от того
столь великого язычества, потому что этого идола также очень ценил Инка.
После произнесения мессы пришел один индеец к отцам и сказал им, что он
отдал бы идола, и рассказал бы, где тот находился: они сообщили ему, чтобы
он отдал его и не боялся, и вышли за церковь, и он стоял там в стене, перед
главным алтарем, чтобы можно было ему поклонятся из внутреннего
помещения [31] церкви, а казалось, будто они поклонялись [нашему] Богу;
вытянулась стена в том месте, где он стоял, до пяти пядей, и находился он в
потаенной выемке; Инка подарил ему много одежд и других вещей, и была
извлечена накидка для Святого Таинства, и очень роскошная; у него было
много слуг и утвари; все то мы отняли милостью Господа.
У инков и королей той земли был обычай, что когда они завоевывали
какую-либо провинцию, ведь в Перу имелось такое различие в погодных
условиях и одни непохожи на другие, когда они завоевывали какую-либо, то
смотрели, где была другая с такой же погодой, и он захватывал половину или
большую часть тех, кого завоевали и переводили их в другую похожую
провинцию, а из той провинции – в иную, завоеванную, и этих называли
митимаи1202 [mitimaes]: ведь одной из провинций, наиболее схожей с той, что
1201
Вайна Капак
1202
Переселенцы-колонизаторы

755
в Куско, по прохладе и погоде является Гуамачуко и потому из Куско он
привел многих из рода Инков в Гуамачуко, живших в Куско, при завоевании
им Гуамачуко. И потому тут много митимаев Инков Орехонов1203
[длинноухих]. Когда в давние времена эти пришли, они принесли идола или
ваку, называвшуюся Топальимильяй [Topallimillay], маленькую и черную,
казавшуюся покрытой лаком [?]: эту обнаружили почти одной из самых
первых с превеликим трудом и горем для того, кто предоставил их; в ней
было найдено много одежды и украшений и много крови: одежда была
присуждена церквям и нищим, как [то было и] с остальными.
Также, в нынешнее время, нашли три ваки или идола: одна называлась
Мунигиндо [Muniguindo], что на языке Гуамачуко значит «округлая»: с этой
[вакой] советовались и она отвечала [в тех случаях], когда нужно было идти
на войну, и у этой просили ее злосчастной милости и помощи в борьбе с
врагами. В другом месте была другая, называвшаяся [32] Ямгуанка
[Yamguanca], и другая – Ямогуанка [Yamoguanca], они представляли из себя
очень крупные скалы: у всех этих были свои слуги, одни для приготовления
чичи, а другие для того, чтобы наряжать ее, и еще одни – для изготовления
сако, и у них были добротно сделанные круглые щиты и шлемы; жертвовали
им то же, что и остальным; они были разрушены и сожжены [нами], и люди
покинули то место.
Как будет видно из того, о чем мы расскажем дальше, для каждой вещи,
как в отдельности, так и в общем, у них был свой идол: среди прочих у
Кумбиков [los Cumbicos] была вака или идол, называющийся Киспегуанайай
[Quispeguanayai]: этому поклонялись и его почитали ради красок, чтобы они
вышли хорошими; и колдуны сказали, что было не больше трех лет, как они
ее нашли, и обнаружил ее один колдун и приказал, чтобы селение
поклонялось ей, как сыну Катекиля, и еѐ считали таковой; каждый раз, когда
у них была одежда для уплаты подати своему хозяину [управляющему?], они
устраивали большие празднества с той вакой. У нее было три жреца или
колдуна, разговаривавшие с ней, и они совершали предписываемые вакой
посты той целью, чтобы одежда вышла хорошей; мы обнаружили в этой ваке
прекрасную одежду, дабы они предали [ей] хороший окрас; она [вака] была
разобрана и разбита [нами], как и остальные; и так ей приносили жертвы.
У Инки Гуайнакапа был любимый полководец, по имени Шулькаманго1204
[Xulcamango]: когда он умер, Инка приказал им [кому именно?], чтобы они
почитали его и просили его о том, что потребуется; он представлял из себя
некий медальон или изображение на стене, неплохо сделанное, с двумя
псами, один – по одну сторону, второй – по другую, раскрашенные [или
пятнистые] и полководец посредине1205: они были сильно залиты кровью
жертв; они были уничтожены [нами] вместе со стеной.

1203
Знать Инков из Куско
1204
Сулька Манко?
1205
См. Введение, где приведѐн рисунок этого изображения, довольно частого в том регионе.

756
 Поразительно и примечательно, как дьявол ослепляет и куда уводит
людей: Инка Гуайнакап, один из главных колдунов1206 [33] когда-либо
живших на свете, главный жрец дьявола Супая, - ведь Инки имели такое
превосходство, что, хотя он и был Королѐм, он был также и Главным
жрецом, - так вот, этот [Инка] оставил на очень высокой горе, почти в трѐх
лигах от Гуамачуко два крупных сосуда с водой, называвшиеся магакти
[magacti], чтобы в случае если у них будет недостача в воде, они бы
помолились о ней у этих сосудов, и когда мы обнаружили их, там были
только основания, смердевшие жутко, и не было никого, кто мог бы это
стерпеть; и церемония, когда они молились о воде, состояла в том, что
собирались вместе на совет или заседание (как мы его называем), самые
вельможные и знатные [люди] провинции в то время, когда стояла засуха и
не было дождя; они постановляли, что было бы лучше, если бы послали
колдунов два дня поститься и побывать в той достаточно холодной и
ветреной сьерре, где они испытывали большие трудности, как мы сами в том
удостоверились, когда пошли [туда] с целью разбить [те] сосуды; мы не
могли стерпеть, чтобы они там молились сосудам о воде. В этом году 1557-
ом по приказу некоторых вельмож колдуны ушли [туда] и свершили [всѐ]
это, но дождь так и не пошѐл, и колдуны претерпели сильный голод и холод.
Почти всѐ это увидели отцы, и кое-что об этом поведал глава колдунов, и они
увидели там многие другие вещи, о которых я не рассказываю [здесь], чтобы
избежать многословия. Они [священники] упрекнули вельмож и касиков,
чтобы ради своего доброго имени не упоминали [о том] и дали слово
исправиться: сосуды были разбиты и со склона сброшены вниз; кое-какие
осколки нашлись, [но] памяти о ваке не осталось.
Во всех селениях этой провинции дьявол внушал им, чтобы у них был
общий хранитель всего селения, как говорят теологи, ангел, оберегающий
каждое государство [respublica] или поселение отдельно, [34] как если бы,
дьявол притворялся, будто бы он наблюдает за ним [селением?] и старается
преобразиться в ангела света, хотя тут он преображался в камень; дело в том,
что в каждом селении была вака или идол, представлявший из себя вбитый [в
землю] камень, наподобие дорожных столбов, вбиваемых в заснеженных
местах, чтобы указать дорогу. Потому в каждом селении был вонзѐнный в
землю большой камень, который называли Гуачекоаль [Guachecoal], и его
считали родником селения [т.е. откуда вышло селение, или его люди], и в
каждом селении непременно было такое; ему поклонялись и его почитали,
чтобы он охранял их селение и чакары [засеянные поля], являющиеся их
имениями и посевными полями: этим приносили в дар сако, и морских
свинок, и чичу, чтобы устроить праздник. Более трѐхсот таких было снято [со
своих мест; уничтожено] вышеупомянутыми отцами, и во многих местах
вместо них они поставили кресты.
В другом крае был обнаружен другой идол, называющийся Тантасоро
[Tantazoro], и с ним вместе было ещѐ трое, одного звали Каруильсорак1207,
1206
Интересное примечание автора!
1207
Имя очень плохо читается!

757
второго – Гуарасгайде [Guarasgaide], и ещѐ один был женщиной –
Гуагальмохон [Guagalmojon]. У этой ваки или идола было с собой десять
детей, тоже идолов: все эти ваки – а они были наряжены и отлично украшены
– обнаружил Отец Рамирес1208; он обнаружил их в пещере, находившейся в
очень суровой сьерре, где он испытал большие трудности, пока не добрался
до неѐ, и похоже, что Господь придал ему сил. Эта вака Тантасоро и идол
располагались [здесь] со времѐн Инки, и в ней пребывал дьявол, и говорил
много, и заставлял индейцев верить, что он рос, как растут снопы1209 [или
лица?] и не мог вырасти больше, чем на полторы пяди, а таким он был
величиной и по высоте. Она была очень почитаема и уважаема во всей той
земле, и наиболее обеспеченная, для еѐ обслуживания у неѐ было сорок одна
серебряная ваза и пять корон, четырнадцать в виде подков, которые ей клали
на голову, на вид подковы для лошадей1210, а также их вставляли вместо
бороды, и так одни - вниз, а другие – вверх, и [35] четырнадцать серебряных
и медных рожков, и семь больших [тканых] навесов, два – очень красивых,
являющихся ныне двумя балдахинами в главном алтаре монастыря. Всѐ это
было предназначено для их празднеств, и девять овец для их
жертвоприношений; из одежды для их наряда у неѐ было тридцать девять
предметов, и пять – в виде серебряного шитья, большое количество
различных видов искусно отделанных сосудов для питья, и очень красивые
барабаны, и огромное количество разноцветных перьев, чупас, т.е. индейских
сумок1211, их носят свесив с плеча, и чумбес, являющиеся чем-то вроде
каѐмок, которыми обкручиваются индеанки, и многие другие предметы.
Большая изворотливость колдунов этой ваки и изобретательность1212, какую
они применяют для того, чтобы она не была обнаружена; одному Богу было
ведомо, что это им не помогло, ведь им вопреки были сожжены их ваки, и
одежда, а остальное раздали нищим и церквам, и то же самое было сделано с
вакой, находившейся там же, - Гуагальмохон, стоявшей в виде женской
статуи1213, с непокрытым женским срамом, и дьявол заставил индейцев
думать, что оттуда он породил индейцев и умножил их число. У этой были
очень изысканные женские наряды и вместе с серебрянными топос,
являющимися тем, с помощью чего прикрепляют одежды [т.е. зажимы,
застѐжки или фибулы], и одна серебряная винча, это то, чем собирают
волосы, и несколько резаков, которые индеанки обычно носят для еѐ услуг:
они устраивали ей большие празднества, но отцы-[священники] сожгли еѐ,
дабы больше не рождалось заблудших детей.

1208
В оригинале эта фраза идѐт словами в вперемешку, что лишний раз подчѐркивает, что рукопись неоднократно
редактировалась.
1209
В оригинале «los haces»

Возможно, речь идѐт о фаллическом символе (см. Введение)

1210
Первое слово подкова в испанском оригинале идѐт с ошибкой, и потому видно, кто-то пытался отредактировать
текст, но старый не удалил.
1211
В оригинале непонятное слово ―colsa‘
1212
Учитывая странное расположение этого слова в тексте и его синонимию с первым словом - это результат
незаконченного редактирования в рукописи.
1213
Здесь также в оригинале странное повторение и сочетание слов.

758
 Одна сьерра находится в очень высокой пустынной местности и еѐ
называют Конакоча [Conacocha]: здесь был очень роскошный дом и два дома
для обслуживания ваки и идола, называвшегося Осорпильао1214 [Osorpillao?]:
в этих двух домах у них была посуда, [36] и вазы ваки, и рожки и барабаны, и
одежды, как колдунов, так и паяцев и шутов, так как у всех касиков и
наиболее [знатных] также были шуты и паяцы, и у некоторых вак во всѐм
королевстве Перу тоже. Одежды являли собой: короткие очень широкие
рубахи, неплохо изготовленные, их одевали на большие праздники, а также -
это были длинные повязки, обвязывавшие головы; нагие, в чем мать родила,
они устраивали свои злосчастные праздники: были также другие три дома,
куда стекался приходивший на празднества народ. Эти шесть домов отцы
сожгли вместе с ваками, и были уничтожены большие дворы-коррали, как и
помосты, предназначенные для их жертвоприношений. И к этим помостам,
разве что по случаю праздника или веселий Атагуху, являвшегося главный
жертвоприношением, и к этому роскошному дому или демонической ваке не
приближался никто, кроме жителей селения, поскольку все индейцы говорят,
как о чѐм-то несомненном, что если другие отважатся приблизиться к ней, то
потом она причинит им зуд, и почѐсываясь, затем на них набросятся черви и
многие умрут; и то же самое они говорят, что это случалось с теми, кто
нарушал предписание, какое они им отдавали: они заставляли такого
поклоняться и поститься в течение года, а если такие нарушали пост и
осмеливались поклоняться ваке, то с таким случалось вышеописанное1215;
потому очень немногие дерзали приблизиться к ней, так как у них для
поклонения и почитания была предназначена одна гора, очень высоко, в
одной лиге от этого места, и туда все сходились. Эта вака погубила много
людей, по этой-то причине обезлюдело большое селение, находившееся
поблизости, это опустевшее и разрушенное селение видели вышеупомянутые
отцы, и до сих пор отцы пребывают почти павшими духом, и так утверждают
все в этой провинции. Их празднества такие же, как и у остальных, за
исключением изобилующего здесь мяса, его не осмеливались забирать:
несомненно [37] тот, кто видел обманы, ужасы и владычество, какое дьявол
имеет над этими, такого не испугаешь [этим].
Когда из одной утробы рождается двойня, будь то мужского или
женского пола, или [двойня у] овцы, они всегда постились пять дней и не
выходили из дома, пока не наступит шестой день, в честь ваки или идола,
предназначенного для этого, называвшегося Акучусеакке [Acuchuceacque], а
после шестого дня выходили поклониться лживой троице, а именно: Атагуху

1214
Плохо читаются последние две буквы:
Может быть и Осорпилько и Осорпильак, и Осорпильок.
1215
Видимо, речь идѐт об истощении организма за время поста и отсутствии в пище витамина С, что взывало цингу.
Сравните аналогичное описание в русском «Сказании Авраама Палицына»:

«И зубы тем исторгахуся, жилам сводимым внутрь и вне юду [наружу], от язв кипящих… И согниваху телеса их от кала
измету, и проядаше скверна даже до костей; и черви велицы гмизяху [копошились]». (Изборник. – М, 1980, стр.504.)

Учитывая, что индейцы придерживались строгого поста, они могли страдать цингой со всеми вытекающими
последствиями.

759
и остальным уже названным. На этом празднестве они приносили в жертву
то же, что на остальных, и говорят, это для того, чтобы их дети были
здоровыми1216 [хорошими]; а если это овцы, то чтобы они хорошо плодились;
идол был сожжѐн [ними] и им разъяснили его ничтожность.
Когда же какая-либо провинция поднимала восстание против них, то у
них был идол или вака, называвшаяся Янагуанка [Yanaguanca], а с ней и
другая, называвшаяся Шулькагуака [Xulcaguaca], а с ними – Атагуху: эти две
были очень высокими горами, им поклонялись и их почитали, чтобы она
придала им сил. У них же были и свои слуги, как у остальных, и они
устраивали свои обычные празднества; [нашими усилиями] их оставили
слуги и, чтобы они не вернулись их изрядно припугнули. Да будет так.
Местные жители этого края и селения, где находилась вака или идол под
названием Майльар [Maillar]1217, утверждают, что те, кто непочтительно к ней
приближался, тем она сжимала руки и ноги, и оставляла их
парализованными, и по этой причине они не осмеливались приближаться к
ней. И потому когда отцы пошли еѐ сжечь, они не осмелились проявить страх
перед ней; и потому для доказательства сего, скорее насильно, чем
добровольно, подошли два индейца, и она была сожжена вопреки желанию
индейцев, у дьявола не нашлось сил, чтобы причинить нам вред, какой он
творил индейцам.
Нашли мы и другого идола, называющегося Павкар [Paucar]: этот был
сделал из глины в виде попугая в честь дьявола, [38] потому что он
превратился в попугая, и на виду у людей исчез под землѐй. Там, в том месте,
они построили здание и ваку, в виде попугая, чтобы напомнить о том,
сотворѐнным дьяволом, чуде. Еѐ очень чтили и жертвовали ей большие
количества чичи: отцы разломали и снесли строение, и всѐ что там имелось, и
слуги в том числе, покинули то место.
Был у этих индейцев великий полководец Инки, по имени Кондор, со
своим сыном, который [т.е. полководец] был правителем Гуамачуко; когда он
умер, ему было 43 года; скажу, кстати, что его тело было найдено и сожжено.
Ему поклонялись индейцы и почитали его, и они устраивали большие
празднества для этих тел, или лучше сказать дьяволу; им приносили крупные
жертвы, сжигая коку, маис… [в оригинале – место испорчено] и другие вещи.
Эти два тела они прятали в маисовых кучах [сушеных листьев], так как они
говорят, что там они сохраняются лучше: они были хорошо наряжены
одеждой и другими предметами. В четвѐртое воскресенье Великого поста
[15]60 года их обнаружили отцы, и уничтожили их, спалив и бросив в реку, а
их одежды были розданы нищим.
Ещѐ в одном селении, называющемся Льага1218 [Llaga], был найден идол,
с таким же именем, и тут был полон двор идолов, а поскольку их было много,
то их [количество даже] не сосчитали. Примечательно, что тут в одном
маленьком помещении находилось несколько оленьих рогов, ужасавших

1216
В оригинале «sean buenos»
1217
Mailloxpara
1218
Или Льага

760
своим неприятным видом, казавшихся скорее штукой колдовской, чем
рогами: они называли их викаос [vicaos]; и индейцы говорят, всюду
одинаково, что тот, кто приближался к ним, раздувался [телом], и потому они
ему поклонялись и построили то помещение. Отцы взяли их, и не [39]
распухли, и сожгли их, и устроили их так, чтобы они больше не появились.
Была ещѐ одна вака, называющаяся Гуаканкоча [Guancocha]: здесь было
более сотни идолов на всяких лад и их было более сотни1219: все они
разрушены с Божьей помощью.

Рис. Герб Инки Гарсиласо де ла Веги.

Была обнаружена одна особенность, весьма распространѐнная во всех

строениях, или в большинстве1220, Инки и Короля той земли, и всѐ ещѐ
поныне их разрисовывают индейцы1221, а особенность эта такова: несколько
очень больших змей, и они говорят, что у Инки было змеи в качестве
герба1222, и я даже сам их видел во многих постоялых дворах, особенно в
Куско и в Гуамачуко. Эти индейцы говорят, что в старину, во времена
Чакочима1223 [Chacochima], являвшегося полководцем Инки, владевшего всем
краем; когда он находился в Гуамачуко с большим войском, пришел дьявол-
искуситель под видом змеи, а была она, со слов тех, кто еѐ видел, толщиной с
бедро, и были у неѐ волосы и голова, как у оленя, и была она такая длинная,
что от головы не могли разглядеть еѐ хвост, - и всѐ это на ровной
поверхности. И эта змея называлась Ускойгуай [Uscoiguai], ей поклонялись
индейцы, чтобы стать богатыми, потому что она носила [прикреплѐнными]
на хвосте золотые сундучки, после того как ей совершили поклонение и
почтение, они устраивали большие веселья, говоря: «Мы уже поклонились
1219
Явное повторение.
1220
Эти слова возможно вставные, т.к. нарушают связность словосочетания.
1221
Это тоже странная вставка.
1222
На многих гербах Инков колониальной эпохи действительно присутствуют две змеи. Встречаются они и на гербе
Инки Гарсиласо де ла Вега.
1223
Похоже, речь идѐт о Чалкучима, полководце Атавальпы (он упоминается у Сармьенто де Гамбоа и др.)

761
нашему Повелителю и Богу, и отныне будем богаты». Иной раз он им
явился, говоря, что хотел бы подняться на небо, что видели все те народы,
какие там только имеются; он начал подниматься, производя вращения, по
воздуху и так удалялся, пока они не потеряли его из виду1224, я спрашивал об
этом многих, видели ли они это, они соглашались и говорили то же самое; и в
память этого они устраивали большие празднества и игры, которые, будучи
идолопоклонством, запретили отцы, приложив немалые усилия, и они
препятствуют этому и тому, чтобы они не рисовали ни змей, ни ползучих
гадов.
[40] Чтобы увидеть до какой слепоты и как сильно их довѐли их грех и
дьявол, справедливо говорит Апостол, что за свои грехи Господь принудил
их почитать животных и четвероногих, да непросто животных, а животных
нечистых и низких; мы обнаружили несколько вак и идолов, являвшихся
лисицами1225, называющихся анья [aňa], что хоть и знают, что [те] поедают их
маис, чтобы они его не ели, они почитают их и поклоняются им: когда они
могут поймать какую-либо [особь], то достают еѐ внутренности и оставляют
еѐ высыхать на солнце, а после сушки надевают на неѐ накидку, как у
вдовицы, и вешают ей головную повязку или льяуто, из тех, что эти обычно
носят, и кладут ей в рот сако, чтобы она поела, и проливают чичу, и
устраивают свои жертвоприношения. Мы видели лисицу, [сидящую] на
своѐм троне с детенышем в лапах, и женщину, дававшую ей свою грудь, и мы
сожгли еѐ [т.е. ваку]; и еѐ почитали и устраивали еѐ празднество; [а всѐ для
того], чтобы было видно до какой низости и слепоты довѐл дьявол этих
бедных людей, и как необходимо [здесь христианское] учение и свет1226.
После Атагуху, которого здесь больше почитали и ценили, было Солнце,
его они считали Главным Богом, и ему устраивали большие празднества и у
них были крупные храмы в Куско и во всех провинциях; и в доме поклонения
[mochadero], в котором я побывал, в Кахамалька, испанцы расставили пушки
и прочую артиллерию, когда пленили [А]Табалипу. Большой главный дом
Солнца был в Куско, где ныне находится монастырь владыки Святого
Доминго: [там] имелись большие монастыри и дома девственниц, запертых в
нѐм и посвящѐнных Солнцу, называвшиеся мамаконы; и Инка и Король той
земли [41] назывался сыном Солнца, на том языке называющегося
Пунчао1227, и к тому же в те дома мамакон никто, кроме Инки, не мог войти;
и все слуги были кастратами и евнухами1228; если какую-либо [девицу]
находили испорченной или развратной, то она погибала по этой причине и
почти весь еѐ род в придачу. И потому в различных провинциях были
крупные молельни[,] места поклонений и суеверий связанные с Солнцем и
Луной, и поэтому я расскажу здесь о некоторых, чтобы обратить на них
1224
Явление неясное
1225
Скорей всего речь идѐт об опоссумах или о животном из рода Зорро
1226
На полях рукописи дописано:
«Следую этой бумаге, дополнение которой я обнаружил среди официальных документов и доброго правления Jeg/16;
так что она находилась в трѐх отрывках и других стольких же бумагах».
1227
Буквально, «[солнечный] день».
1228
Довольно странное утверждение, если учесть, что у Сьесы де Леона приводиться случай, что один из привратников
этих мамакон в Куско завладел одной из мамакон.

762
внимание; и те, кто заботился об индейцах и о своих новообращѐнных, знали
их молельни, и суеверия, какие дьявол заставляет их совершать, особенно в
этой провинции, и поэтому расскажем об остальных потом, как я уже
сообщил. Ведь в этой провинции эти индейцы когда болеют и хворают,
поскольку полагают, что Солнце может им подарить здоровье и жизнь,
совершают жертвоприношения, как и остальным вакам и идолам; когда идут
по дороге и устают, достают коку из чуспы и бросают еѐ, подхватываемую
ветром, говоря Солнцу: «Даруй мне жизнь, и да не устану я», и то же самое
совершают Атагуху1229.
Также когда они хотят поклониться Солнцу и почтить его, то
раскрашивают себе киноварью нос вместе с жѐлтой как сера краской шамбо
[xambo], что значит связать [себя?] с тем жѐлтым цветом, а лицо – алым; и
это наносят в виде крапинок; это знак, что они хотят поклониться Солнцу, и
это делают также, чтобы помолиться о жизни, и [когда] оказываются при
смерти: всѐ это отцы уже запретили, поскольку они дали понять тем, что
Солнце – творение меньшего значения, чем человек, и оно является слугой
самого человека.
Был и другой способ поклонения Солнцу, ибо сказывали, что там, где оно
родиться – на Востоке - находится два идола и ваки, и это им сказал дьявол,
которых, он сказал1230, что назывались они «Яган-ямок»1231 [Agan-yamoc],
вторая – Яган-яикнак [Yagan-yahicnac], этой [ваке] устраивают уже названное
празднество и для неѐ у них нет особо назначенного места, [42] как для
других, а только там, где их застанет набожность, там они его и устраивают.
Во время всех лунных затмений, а луну они называют кильа [quilla], они
постятся, следуя имеющейся набожности, не спят со своими жѐнами, не едят
ни соль, ни перец; [но] мясо-таки - да, и все остальные продукты, какие
только могут, [всѐ это едят]: пьют, сколько могут, потому что от этого они не
воздерживаются; тут они жертвуют предметы уже названные, и это они
совершают, чтобы помолиться о необходимых для еды вещах.
Ужасное дело, то какой шум, вопли и рыдания они поднимают, когда
происходит затмение Луны или Солнца, ведь в первый раз, когда я это
увидел1232, то подумал, что рушился [целый] мир, и проливая слѐзы и
выкрикивая, они говорят Луне, которую, как я уже сказал, они называют
кильа: «Амама кильа, мать Луна, для чего ты умираешь, живи вновь», и все
люди выходят на эти крики: здесь не совершают жертвоприношений, но это
суеверие, поскольку они полагают, что голосами заставляют ожить Луну.
Также они почитают и поклоняться ярким звѐздам, восходящим в
вечерних сумерках и на рассвете, и этих они называют на этом языке

1229
«Высшая суть» в Андах была известна под такими именами: Виракоча, Пачакамак, Кон, Ильатисивиракоча, Атагуху,
Тепуака, и другие менее используемые.
1230
Явное дублирование в тексте оригинала.
1231
В оригинале почему-то так:
«и Аган-ямок», видимо опечатка редакторов или рукописная ошибка
1232
Лунные затмения в Гуамачуко были: 7-8 октября 1558 г. (полутеневое), 2-3 апреля 1558 г. (частное), 23 марта 1559 г.
(частное), 12 марта 1560 г. (частное). Но речь может идти и о более ранней дате, когда августинцы только появились в
данной провинции.

763
Гуамачуко эшкиок [exquioc]1233, что значит «вещь сияющая»; и поклоняются
им, когда они восходят, чтобы они даровали им жизнь, и устраивают
большие празднества, как уже было сказано.
Также они почитают и поклоняются [созведию] Плеяд1234, которых они
называют на этом языке чучокок1235 [chuchococ]: этих, они говорят, что
почитают, потому что они ходят возле Атагуху1236, и они им жертвуют перец
и остальные необходимые вещи, и совершают то же самое, что и для
остальных вак.
Они также почитают землю и поклоняются ей, еѐ они называют пачамама
[pachamama] и чукамама [chucamama], потому что когда они рождаются от
своих матерей, то падают на землю, и во всех Индиях затем матери с детьми
идут к ручью или йосора [yosora?] обмыть и [43] искупать [их]; и поэтому
они поклоняются ей, [а также для того], чтобы она дала им сил, и маиса, и
чтобы не уставать, и в случае, когда они обрабатывают еѐ, чтобы не ломались
их палки и сохи, и они совершают это, где бы им не взбрело в голову
устроить принятые у них празднества.
Когда они дают имя ребѐнку, нечто наподобие крещения, показанного им
дьяволом, они поклоняются и почитают Атагуху, и делают несколько, так
сказать, кашиц1237, и там кладут голову девочки или мальчика, и дают им
имя, и это имя они считают крещением: здесь они поклоняются для того,
чтобы мальчик или девочка не умерли, чтобы дитя не было лентяем в работе;
[здесь] жертвуют вещи уже названные1238.
Когда ребѐнок становится взрослым, ему дают другое имя, и надевают на
него несколько кусков ткани, чтобы прикрыть его стыд, и тогда вновь
поклоняются и воздают почести Атагуху, чтобы он дал юноше силу и
[всякие] необходимые вещи; тогда он лично убивает морскую свинку, и
1233
Другие варианты: Эскиок.
1234
Oncoy mita=
июнь=повторное появление Плеяд=начало андского года.

Похоже, эта важная церемония продолжала исполняется прикрываясь под фасадом разрешѐнного христианского
праздника. Один индеец Париак говорит в 1656 году:
«[...] ко времени праздника тела Христового, т.е. Онкой мита, когда восходят семь Плеяд, все индейцы селений
поклонялись тем звѐздам [принося в жертву] морских свинок, животный жир, коку и мулью и перья «hasto tocto», когда
не шѐл дождь и не портились посевы, все жители селений совершали те же жертвоприношения и то же самое, как я
видел, они совершали, когда заболевали, и что это почитание и культ были для того, чтобы приумножилось население и
чтобы оно не стало меньше [...].» (AAL(HI), leg. 5, exp. 2, fol. 4v)

Похоже, это тот же праздник, который в рассказах из Варочири называют Авкисна, проходит также в июне, ко дням
праздника тела Христового. На эту дату десять или двадцать жрецов (вакаса) появляются в селениях и исполняют
соответствующие танцы. Рассказы из Варочири говорят, что из-за важности этой церемонии никто не мог отсутствовать
на ней. После конкисты, в этой же провинции, очевидно, праздник Авкисне был намеренно совмещѐн с каким-нибудь
праздником в июне. (TAYLOR 1980: 79-81).
1235
Правильнее так:
1) Атунгуара – утренняя звезда
2) Чучокойльюр – две звѐзды
3) Онкой - семь звѐзд Плеяд

У всех у них не было ни жрецов, ни полей для их культа

1236
Судя по раннее приведѐнным сведениям, Атагуху – как нечто неподвижное, может быть неподвижным относительно
других звѐзд, но сами звѐзды, как бы, движутся за ним, т.е. за астрономическим объектом, как в данном случае и говорит
автор.
1237
В редакции 19 века проставлено [sic!]
1238
В этом абзаце явно следы редактирования: имеются неуместные слова и их порядок нарушен.

764
жертвует кровь ваке, остальные же совершают однодневный праздник; а по
окончании веселья, состоящего из распития [напитков] и исполнения одной
или двух наиболее достойных песен, они делают наставление юноше, говоря
ему, чтобы он не был ни лентяем, ни подлецом, а служил своему отцу да
матери; и завершив назидание, они дают ему немного сибуйи [cibuya], нечто
наподобие верѐвки того края, потому что из сибуйи, т.е. как бы из льна, они
еѐ делают, с той целью, чтобы он приступил к работе и носил на спине дрова,
и был умелым в работе, а после [этого] они устраивают большие возлияния;
да увидит тот, кто пребывает в приходе, что не дозволено, дабы они
назывались другим каким именем, кроме как тем, что было дано им при
крещении, так как многие называют своего ребенка именем, которое ему
дают здесь [т.е. согласно их обряду], а не тем, что дано при истинном
крещении Иисуса-Христа, Н[ашего] Г[оспода].
Одна из трудностей, имеющихся у Отцов в той земле - искоренить способ
совершения их свадеб, так как у них [в этом] один обычай, и до сих пор не
нашлось того, [44] кто бы упразднил его, а состоит он в том, что прежде чем
жениться со своей женой, они должны еѐ одобрить и содержать при себе, что
они называют «делать пантанако»1239 [pantanaco]: и сейчас часто, когда
Отец-[священник] венчает их, они оставляют жѐн и говорят, что они еѐ не
одобрили, а если она [всѐ же] умела прислуживать и стряпать еду, то что они
еѐ [вовсе] не любят, что они не сделали пантанако, в своей жалкой жизни и
язычестве. После этого, если юноша хотел жениться со своей девушкой, он
просил о ней у еѐ отца, а отец, если он хотел еѐ отдать, говорит1240 ему обо
всех недостатках девушки, и что у неѐ есть [из имущества], и это, сказывают,
они [отцы] совершают для того, чтобы зять не огорчался и не ссорился, если
их дочь окажется плохой женой или лентяйкой, но если названный юноша
хотел еѐ [взять в жены] со [всеми] еѐ недостатками, тогда юноша должен
прийти в дом тестя, нагрузившись дровами, соломой и чичей, а затем тесть
отдаѐт ему свою дочь, говоря такие слова: «Cмотри, вот моя дочь, если она
окажется плохой, не вини меня, потому что я тебе сказал правду»; и это о
девицах, о других же поведаем в дальнейшем, а это дело долгое.
Изумительно, что у этих индейцев была также исповедь вслух и они
исповедовались, а было это обнаружено следующим образом: шел как-то
падре по хальке1241 или заснеженному краю, и увидев, что посреди снега
сидит индеец, он позвал своих янаконов и слуг, и приказал им привести того
индейца, и начал ему советовать, чтобы он рассказал о том, что он делал в
той сьерре или хальке, как еѐ называют на языке Перу, заснеженной и такой
холодной, и он ответил, что некий идол или вака был где-то там, ведь было
так, что ему нужно было оказать почтение или поклонится [ей], и, стращая
его всякими угрозами, священник сказал ему, чтобы он поведал о том,
почему он там находился; а было это всѐ из-за наказания, наложенного на

1239
Брак с ободрением или испытанием. Проверка.
1240
Так в тексте: глагол в настоящем времени изъявительного наклонения, хотя ранее использовано длительное
прошедшее несовершенное.
1241
Высокогорная долина в Андах

765
него алько, т.е. колдуном; и он [священник] спросил его, почему на него
наложили то наказание, и тот ответил, что при исповеди, [45] и так сказал,
кто был алько или жрец, и назвал его, а то был старик-индеец, и отсюда
многое стало известно. А исповедь их заключалась в следующем: они
произносили свои очас1242 [ochas], что на [их] языке значит «грехи»1243, и они
исповедовались [в случаях], если украли что-то или поругались, и [в случаях]
служили ли они хорошо своему начальнику или кураке, благоговели ли они
перед Супаем и дьяволом, и вакой или идолом, и завершали [исповедь] тем,
что им приказывал дьявол. Они также сообщили мне одну примечательную
вещь: после того как дьявол увидел, как индейцы совершают то, что им
приказывают Отцы-[священники], и христианские [их] дела, он им
приказывает, чтобы они, будучи христианами, не были такими по доброй
воле, и не делали ничего того, что им прикажут Отцы относительно
христианства, а [если и] ходят в церковь или приход, то лишь насильно; и
потому мы это видим у некоторых [нерадивых священников], исключительно
с помощью насилия приводящих их к учению и мессе, и они [от этого]
убегают; и потому мне поведали, что колдуны их также заставляют
сознаваться в том, что они ходили на учение Отцов добровольно. Ведь после
того, как они говорили, что не должны говорить и что они уже сообщили всѐ
то, что нужно сказать1244, и [высказали уже] все свои грехи и очас, они
[жрецы] берут одну морскую свинку [coy] и убивают еѐ, и смотрят на еѐ
внутренности, и если она здорова, они говорили ему [т.е. исповедующемуся]:
«иди, сын Бога, уже отпущены твои грехи»; но если внутренности были
испорчены или имели какое повреждение или нагноение, они называли его
сыном дьявола, злым и порочным, и что он недостаточно хорошо сознался в
своих грехах, и на такого они налагали суровые наказания, от которых
многие умирали, а по завершении наказания, они возвращались и обязаны
были [делать] то, что им [жрецам] взбредѐт в голову придумать, и что тот
[грех] им прощался, и они вновь принимались за морскую свинку [coy], пока
не обнаруживались подходящие внутренности. И это делалось больше в
других краях, в Куско и Кольао, но не в Гуамачуко, и это весьма достоверное
сведение.
[46] Среди прочих способов, имеющихся у них в вопросах клятвы, т.е.
если один даѐт свидетельство против другого, и тот, кто даѐт свидетельство и
клятву против невиновного [действует] таким образом: берѐт немного земли
и кладѐт еѐ на ноготь и дует, а затем [вследствие] дьявольских штучек
невиновный падает; и когда нет у него того, кто оказал бы ему помощь, он
остается там умирать, и даже затем умирает из-за силы дьявола и его
обманов; а если ему благоволят, то тот, кто его свалил с ног, пять раз ходит
вокруг упавшего и посыпает дом упавшего маисовой мукой, а затем омывает
его [дом] водой, и тогда упавший поднимается, но не становится совершенно
[таким, как был], поскольку остаѐтся парализованным. Этот суд произошѐл

1242
Точнее, «учи»
1243
1244

766
перед отцом-монахом Хуаном Рамиресом, и он воспрепятствовал этому, и
увидев парализованного, и он похоронил таким образом одного мертвеца, и
хотя это покажется невероятным, но их не испугаешь тем, как он [дьявол]
затевает на этой земле интриги, и ложь, и обманы; только и приходится
умолять Господа, чтобы он освободил нас от них, аминь, и придал нам сил,
дабы уничтожить их обманы и подлости, в этом краю обиходные, отчего в
таком неведении он держит этих бедных людей.
В этой провинции есть одно зелье, имеющее такое свойство, что съев его
или выпив, потом в теле разводятся черви, и когда эти травники [знахари]
хотели совершить зло кому-то, они старались тайком дать тому это зелье,
чтобы он умер; а если хотели, чтобы он умер сразу, они дают много, а чтобы
[он умирал] мало-помалу усыхая, [то] дают мало1245 [?]: и потому, возможно,
видят, что каждый год какой-нибудь курака или касик валится с ног, и они
даже не позволяют ему прожить целый год; и они непременно устрашали
монахов, но Господь их освободил; таким же образом они убили Марк[оса],
того янакона и слугу, что открыл нам идолов и тайны.
Как дьявол внушал им убивать с помощью трав, так он и открыл тех, кто
это делал, и особенно злых [47] колдунов, убивающих вельмож [или
начальников], и дьявол показал их вот как: они берут животный жир и
сжигают его, а когда [тот] загорится, различают внутри жира образ дьявола, и
тогда колдун угрожает тому образу, говоря, чтобы он сказал ему правду, и
затем образ произносит, и говорит: такой-то или такая-то дал зелье такому-
то; и отсюда происходит то, что дети или родственники умершего убивают
того, кто дал травы и бросают его в реку. Этот суд они хотели провести в
присутствии Отцов, но те этого не позволили из-за столь большого вреда и
колдовства от этого, пока им не пригрозили, что их казнят, если они это
сделают.
Отец-монах Хуан Рамирес настаивал, чтобы они показали ему это зелье, и
было ли какое противоядие [к нему], они показали ему его и два вида
противоядия; мы все их видели, и эти два зелья предназначались для
принудительного вывода колдовских чар из тела, и сказывают, что они
делали это вот как: брали две травы и подносили их к глазам и оказывали
почтение и поклонение им, говоря: «а, а, а, избавь меня [от] этих чар», и
даже говорят, что околдованный-таки не умирал. Не знаю, дело ли то
дьявола, во что я больше верю, или же всѐ дело в свойствах трав; как я
сказал, и те, и другие нам показали; и Отцы даже преисполнились страха, но
слава Богу, до сих пор никто не умер от колдовства, хотя дело обычное,
когда одни убивают других, и мы не можем воспрепятствовать этому.
У этих [знахарей] также было две травы, какие у них есть [и сейчас], и с
помощью их корней они изготавливают порошки, и бросают их в еду или
напиток, и ими многих убивают; или [действуют] иначе: берут порошки и
бросают их в какую-либо вещь, какую угодно, и, [например], кидают их
[порошки] под плодовое дерево, и все те, кто отведает с него плодов,

1245

767
умирают, [48] и Отец-монах Хуан Рамирес съел однажды с этого
заколдованного дерева, говоря словами псалмослова: si per aspidem et
basiliscum ambuladas1246, но ему это не причинило никакого вреда. Думаю,
что поскольку у этих [людей] нет совершенной веры, дьявол имеет над ними
большую власть: они заколдовывали дома и чакары, и посевные поля, и
оросительные каналы, чтобы всѐ, что бы там не прошло – погибло; ходили
[там] Отцы-[священники], зная об этом, восемь дней, извлекая эти
колдовские штуки, и достали их из более ста пятидесяти мест; да увидит
Ваше Преподобие, куда их завѐл дьявол и как он их любит, а старается же он
[единственно] убивать их.
Эти алько или лживые жрецы, которых мы там, кстати, называем
«колдунами», когда хотят спросить о чем-то дьявола или вызвать его, у
некоторых из них [в таких случаях] было несколько барабанов, сильно
обрызганных кровью морских свинок, а у других - несколько решеточек,
заполненных бубенчиками, и одни брали их себе в руки, а другие клали на
весьма изысканное древко, а ещѐ одни брали большие медные колокольчики;
и когда они наигрывали на каком-либо из этих вышеназванных
инструментов, вслед за тем приходил дьявол, и те колдуны или колдуньи
спрашивали его о том, что им важно было узнать; если то касалось здоровья
какого-либо больного, дьявол ему говорит: «Выпадет ли больному из рук
колокольчик [bello], он не умрѐт, а если не выпадет, то умрѐт»; а если его
молили о воде, он также давал свой ответ. И всѐ это говорится не в одном
месте, а во многих, иногда спереди, иногда позади, а иной раз – сбоку: вот
так колдун лишается здравого смысла, и видя его несущим вздор, дьявол
легко его обманывает, и заставляет его говорить народу то, что он задумал;
если это была вода, он говорил ему, чтобы весь народ шѐл к такому-то или
такому-то идолу или ваке, и чтобы они сделали такое-то или такое-то
жертвоприношение, и что потом пойдѐт дождь1247: этими и другими такими
же делами он водил их в неведении; мы предостерегли этих несчастных, и
[49] они [сами] говорят, что злом является то, что они творят, и между тем, от
всего этого они не хотят отрекаться.
У них были не только эти ваки и идолы, всеобщего и частного характера,
для селений, [но] и многие другие, о которых не стану здесь говорить о
[таких, что являли собою] подобие колдовских штук, чтобы избежать
многословия, ведь не видно тому ни конца ни края, поскольку несомненно,
если бы можно было дать полный отчѐт, я уверен, что [насобирается] более
трѐх тысяч идолов, найденных с божьей помощью Отцами этого ордена
Нашего Отца Святого Августина, и они извлекли, и сожгли, и обнаружили
великие пороки и чародейства, и хитрости [captelas]1248 дьявола в этой
1246
Явная ошибка. Должно быть:
―Super aspidem et basiliscum calcabis conculabis eonem et draconem‖ - ―На аспида и василиска наступишь; попирать
будешь льва и дракона‖ Пс. 90:12, 13.

Т.е. цитата у августинцев звучит так: «если по аспиду и василиску ходишь».

1247
Вполне возможно, жрецы, как специалисты своего дела, имея изрядный опыт, могли предсказывать погоду по ряду
примет, и на этом держался их авторитет и их власть шаманов.
1248
Явно устаревшее слово даже на момент составления доклада.

768
провинции Гуамачуко. И всѐ это можно проверить: где, и как, и каким
образом они были раздобыты, и остальные вещи, о которых я здесь говорю –
это всѐ для того, чтобы с их помощью понять индейцев и не могли бы
обманывать их, так как определѐнно дьявол держит их в таком обмане, и у
них в ходу столько хитростей, что Отцы, действующие среди них, должны
быть хорошо осведомлѐнными, и не только об этом и об этих общеизвестных
идолах, но и в их собственных домах для каждой вещи у них есть свой
отдельный идол, как у римлян были пенаты и лары, и тому подобные, и для
лучшей осведомлѐнности о некоторых я привожу здесь подробные сведения.
Один идол или вака [у них есть и] для морских свинок и, как они говорят,
их же создавший, его они называют Пайгинок [Paiguinoc], и слова, которые
они ему говорят: «а, а, а по, соединены руки, приумножь моих койев, и пусть
они у меня не умирают, ибо есть у них еда».
Другой [идол] есть в их доме у женщин, которого называют Мама-асуа
[Mama-azua]; так, когда они делают свою чичу или напиток из маиса, как я
говорил выше, и варят его долго [la cuecen mucho], и он створаживается или
сгущается; они хорошенько приглядывают за ним пока он выкипит, и
почитают его внутри дома, и говорят, что он им дарит напитки - асуа и чичу.
[50] Также у них внутри в доме есть другой [идол], которого они
называют Мама-учо [Mama-ucho]; так вот, когда вырастает то два, то три
стручка ахи, который, как я говорил, здесь называют индийским перцем, и
эти стручки случайно вырастают вместе и сросшимися на одной ветке; еѐ
срезают и хранят внутри дома, и оказывают почтение Мама-Учо, чтобы она
подарила им много ахи или учо [ucho], т.е. этого индийского перца,
любителями которого они являются.
Также внутри их дома есть другая вака или идол, называемый Ильа1249
[Illa]: когда у них имелся какой-либо крупный олень, они смотрят в [его]
брюхо, и если обнаруживают какой-нибудь камень или твѐрдый навоз, то
надѐжно его хранят в нескольких мешках, и тот камень или навоз они
почитают и приносят ему в жертву кровь морских свинок. Этих и
вышеупомянутых было [нами] раздобыто и уничтожено множество, и
извлечено из их собственных домов, давая им понять их полное невежество.
Дьявол их также недавно научил, после того как пришли в Перу испанцы,
после знакомства с козами, вот чему: когда они их убивают, то находят во
внутренностях нечто вроде маленького комочка из засохших трав, и его они
хранят в своѐм доме, и поклоняются ему, и оказывают почтение, чтобы
увеличились в числе козы; они называют его Ильа-кабра1250, и приносят ему
в жертву кровь морской свинки и устраивают празднества как и [в случае] с
другими [ваками].
1249
DGH:

Illa или Ttisa. – близнец мужского пола.

В свою очередь Близнец-девочка - Ahua, или uispa.

Но вероятнее всего, речь идѐт об «illa» - «чудесный, магический объект». Как глагол означает «блестеть, сиять».
1250
Т.е. Близнец-коза или чудо-талисман-коза.

769
 Также для увеличения овец у них есть ещѐ одна вака, называющаяся
Ильа-льяма1251: это камень, образующийся у овец в брюхе от поедания
солѐной или селитряной земли, потому что в этом краю большие количества
залежей селитры, и эти [люди] всегда держат их вместе с вакой,
называющейся Карамаго [Caramago]: они им поклоняются, и оказывают
почтение, и обычно их очень много, и сколько найдѐтся, [столько] сжигается
[нами], и обнаруживают их каждый день: дело привычное – иметь их для
этих больших празднеств.
[51] Также когда индейцы раньше ходили, да и сейчас ходят, на добычу
золота для [выплаты] своей подати, как раз отыскав какую-нибудь большую
и увесистую крупинку, кидают еѐ в корзиночки, их они называют
Мамакори1252 [Mamacori], и хранят их, и оказывают им почтение, и
поклоняются им, чтобы при добыче золота они добыли его в большом
количестве, и до сих пор они так делают; достаточно им говорили и внушали
[мы], и давали понять их невежество; Господь их просветит.
Они поклоняются огню, произнося такие слова: «Тебя сотворил и создал
Атагуху для согревания бедняков, согрей меня, чтобы я не умер от холода».
И говоря это, они жертвуют маис и муку, и это делается раз в год, чтобы не
было холода: их порицали за это и давали понять их слепоту и невежество.
Также они берут скорлупу птичьих яиц, кроме куриных, и нанизывают, и
подвешивают их, и выказывают им почтение, говоря, что то приумножит им
морских свинок.
В пору усыхания маиса и опадения его цветков, в укромные места, куда
их уносит ветер, идут колдуны и берут те маисовые листья и цветы, и несут
их в свои дома, и там поклоняются им, и приносят в жертву морскую свинку,
разбрызгивая на сами листья их кровь; [отцы] сожгли их в очень больших
количествах и упрекали их [за это].
Всѐ это и многое другое разведали в основном эти четверо Отцов: монахи
Хуан де С[ант] Педро, Антонио Лосано, Хуан Рамирес, Хуан дель Канто;
остальные находились в монастыре города Королей [Лима] и ходили в
другие края, как мы сообщим в дальнейшем.
Начиная с [15]51 и по [15]55 года и ежедневно происходят [новые]
открытия; однако продолжим нашу историю: уже в это в время Орден
отправил Отца-монаха Педро де Сепеда в Кастилию за монахами для [52]
расширения проповедования, потому что Отец-монах Хуан Эстасио, первый
Глава Провинции, ушел за монахами и умер в замке Гарси-Муньоса, и
поэтому на втором капитуле, состоявшегося 21 апреля 1554 года1253, был
избран Главой Провинциального Ордена достопочтенный и очень набожный
отец монах Андрес де Саласар, во времена которого был утверждѐн дом
[приходская церковь] в Гуамачуко. И отец-монах Педро де Сепеда был
отправлен, как я сказал, в Испанию за священниками, и на этом капитуле
создали несколько актов и необходимых уставов; были приняты некоторые

1251
Близнец-лама или чудо-талисман-лама
1252
Мама-золото
1253
В рукописи Цифра 4 в дате под сомнением.

770
священники, и были они заняты работой в Гуамачуко, пока 15 мая 1557 года
не был снова созван весь капитул в городе Королей, и был избран Главой
Провинции отец-монах Хуан де Сант Педро, находившийся в то время в
Гуамачуко и при [там] исполнении своих обязанностей. К ноябрю месяцу
1559 года прибыл отец-монах Педро де Сепеда с 11 священниками1254,
привезѐнными из Кастилии, а именно: отец-монах Хуан де Биберо, монах
Диего Гутьерес, отец-монах Хуан Вадильо, отец-монах Андрес де Вилья-
Реал, монахи Эрнандо Гарсиа, Диего де Каравахаль1255, Диего де Дуэньяс,
Луис де Кордова, Луис Лопес, Диего де Вальверде и Диего Эрнандес; затем
их разделили, о чѐм мы расскажем в дальнейшем. Сейчас я хочу сообщить
кое о чѐм, поскольку справедливо, чтобы Ваше Преподобие об этом узнало, а
именно о распоряжениях, привезѐнных отцом Сепеда и его сотоварищами из
этой провинции Кастилия, и том, что Отцы из Перу учредили касательно
посещения индейцев, ибо это дело весьма необходимое, чтобы оно
соблюдалось, и чтобы Ваше Сиятельнейшее Преподобие о нѐм знало: ведь он
принѐс из Испанского капитула, состоявшегося 25 мая 1557 года в Вильа де
Дуэньяс [53], когда второй раз Главой Провинции был достопочтенный отец-
монах Франсиско Серрано, и когда сообщили дефиниторию1256 той
провинции, отправленныѐ ими следующий приказ.

«Приказываем, чтобы, поскольку в тех краях Перу имеется нехватка

приоров для избрания там Главы Провинции, приказываем и постановляем,
чтобы, как только число домов [приходов; церквей] станет равным десяти,
приоры, имевшиеся в Городе Королей вместе со священниками, собрались,
где, такова наша воля, всегда бы проходил капитул; в тоже время, если не
будет более десяти домов, с помощью этих приоров и их советников
собраться на такие выборы, и тогда они назовут место, где наиболее
целесообразно это совершить; и так, когда приоры соберутся в том городе,
они соблюдают способ и образ, им даный, когда они в них [в провинции]
переедут, и такой-то собор чтобы избрал Главу Провинции и названных
приоров, возьмут власть [в свои руки] относительно своих подданных, какие
наши уставы им дают.
Также: поскольку у нас есть сведения, что некоторые священники
орденов, в те края переправившиеся, просят милости с сердобольным
усердием, чтобы направить своим родителям или родственникам, из-за чего
разгорелся скандал и скверный случай в этих королевствах; поэтому
приказываем и постановляем, что ни один монах нашего Ордена не дерзнѐт
просить о таковой милости без особого разрешения in scriptis1257 Главы
Провинции, кто бы он ни был, [строго] регулируя количество просьб; а после
прошения, сам Глава Провинции с помощниками отправляют такое
прошение, подписанное от имени той провинции, таким-то родителям или
1254
Традиция брать с собой 11 священников, что в сумме давало 12 человек, прослеживалась на протяжении всей
истории Перу – это связано с аналогией с 12 первоапостолами.
1255
Так в оригинале. Должно быть «Карвахаль»
1256
Совет помощников Ордена
1257
Письменно

771
родственникам такого-то священника, давая им понять, что от самой
провинции это было отправлено в помощь ему. И это соблюдается именно
так, с целью, чтобы избежать [54] таких скандалов, случающихся там;
отправку монахами денег в эти края, сиѐ приказываем блюсти в качестве
святого послушания. Сказано это на этом капитуле относительно
сдержанных милостей и если, чего не желает Бог, тот, кто, не боясь
Господа и бремени совести, нарушит это сознательно, этими самыми
словами лишаем его голоса, действующего и бездействующего, пока такой-
то не будет прощѐн Главой Провинции и советниками той провинции, и
месяц пусть несѐт наказание за тяжкий грех, согласно тому, как говорят
наши уставы, и да будет он лишен той милости; повелеваем всем прелатам
и священникам, кому это станет известно, чтобы они затем заявляли об
этом Главе Провинции, чтобы произвести наказания для вышеназванных в
таком преступлении.
А также: разрешаем, чтобы, в виду нынешней нехватки в священниках,
по прошествии трѐх лет, Глава Провинции мог быть переизбран, и что
советники последнего капитула могут быть переизбраны на те же
должности советников, при этом, чтобы число избирателей впредь не
превышало двенадцати; а любознательные люди, отправившиеся на выборы
[в] провинции, могут быть выбраны Главой Провинции, в виду
вышеназванной нехватки, и что приоры могут быть переизбраны, поскольку
у наc есть сведения, что так целесообразнее.
А также: поскольку у нам сообщили, что некоторые священники
Орденов, перебравшиеся в те края, написали и пишут письма Императору,
Нашему Владыке, и [должностным лицам] его Королевского Совета, и
другим частным лицам относительно управления, и провизии, и
происшествий, и о многих других вещах, обычно происходящих в тех
королевствах, от чего происходило, и происходит много вреда и никакой
пользы; поэтому повелеваем, в качестве святого послушания, чтобы ни один
священник той провинции [55] не написал ни одного письма ни
вышеназванным лицам, ни любым другим; а если возникнет необходимость
составить доклад Королю, Нашему Владыке, или лицам из Королевского
Совета, относительно вышеперечисленного, то пусть тот сообщит об
этом местному Главе Провинции, и если тому покажется целесообразным
сообщить о чѐм-либо [таком], тогда тот Глава напишет такое письмо,
подписанное им и советниками; они отправят его туда, куда и кому им
покажется целесообразнее решить в таком случае.

Дано в нашем монастыре Дуэньяс, 25 мая 1557 года.»

В субботу перед Воскресной Пасхой 11 мая 1560 года собрался капитул в

той провинции Перу, и приказали соблюдать эти акты и распоряжения из
Испании во всѐм и повсюду, и их приняли, аки послушные чада той
провинции; и на том капитуле отдали приказы и по другим соответствующим
вопросам, из которых я приведу здесь некоторые:
772
 «Дабы в селениях испанцев всячески заботились, чтобы наличествовал
хорал и никто не был посажен за ним, а только снаружи по очень
уважительной причине.
Чтобы в обителях среди индейцев произносились [мессы] все часы в
церкви, и чтобы они произносили свой антифон1258 после завершения [тех], и
чтобы были свои полчаса для раздумий, и были у них свои три дисциплины,
как в обычае в нашей религии; и поев и поужинав, не прекращать чтение.
А также: чтобы отцы, пребывающие среди индейцев, всячески
заботились о своем визите [к ним], и чтобы индейцы были наставляемы, и
чтобы никто не умирал без крещения, и проверяли своих подданных
относительно отправления таинств, обучая их для этого соответственно,
и заботились над обучением языку, и чтобы все наставляли [56] индейцев
одинаково, чтобы были у них свой катехизис и проповеди, и символ веры, на
[их] языке, как [то] было сделано в Гуамачуко.
Чтобы ни один священник не играл ни в какие игры в Нашем Ордене,
чтобы за развлечениями хорошенько приглядывали, потому что индейцы
наблюдают за нами в оба, и во всѐм подавали хороший пример пред Богом и
пред людьми.
Чтобы ни в одном монастыре, викариате, церковном приходе, ни один
священник не держал при себе служанку-индеанку; в дом [т.е. церковь]
можно входить только мальчикам, прислуживающим в доме; и чтобы
индеанки, используемые для стирки одежд или приготовления хлеба, были
старухами и замужем, и жили далеко от дома, по меньшей мере, на
расстоянии броска камнем; да чтобы в их дома не входили священники и не
осмеливались добиваться прислуживания визитами; если они сделают
обратное, то будут сурово наказаны.
Чтобы ни у одного священника не было, и такому не оказывали услуг
серебром или золотом, и чтобы этого не было ни в одном доме, лишь
снаружи, в ризнице, для поклонения богу; и поручаем Отцу Провинциалу,
чтобы он устроил тщательное расследование [pesquiza]1259 по этому
поводу; а приор или викарий, у которых оно будет обнаружено, будут
покараны.
Также: строго приказываем, чтобы ни один священник, пребывающий
среди индейцев, нигде не продавал и не обменивал никаких вещей, потому
что остальные наказания, какие наши уставы накладывают, De propietario,
он будет покаран иными тяжкими наказаниями.
Чтобы ни один священник не приобретал облачение1260 [el signodo], ни
то, что дают для его ризницы, а только то, что приобретают приоры или

1258
Антифон — богослужебное песнопение, исполняемое двумя хорами попеременно: вначале правым клиросом, затем
левым. Такое попеременное исполнение называют антифонным пением.
1259
Найти значение этого слова не удалось. Скорее всего, орфография ошибочная или устаревшая.

Переведено по смыслу (В. Талах).

1260
Переведено по смыслу В. Талахом с примечанием:

773
викарии, и келари, и давали бы священникам то, что им было бы необходимо,
и всѐ [это] складывается в складской сундук, согласно нашей вере; и во всех
домах чтобы была своя книга учѐта прихода и расхода, а приоры [57]
монастырей старались навещать своих викарии и [проверять такие] книги,
а Отец Провинциал – монастыри и прочее, так, чтобы избежать всяческих
прав собственности; и мы скорее соблюдаем в этих краях бедность и
подаѐм пример, что пришли лишь за Богом и душами этих индейцев.
Также: приказываем, чтобы если возможно, не выходили навещать и
наставлять индейцев меньше чем по двое, и если бы вышел один, из-за
большой ныне существующей нехватки в священниках, пусть он идѐт с
касиками и начальниками того селения или провинции, которую он собрался
посетить, и всегда они будут с ним, а альгвасилы1261 и толмачи ночуют
перед его помещением.
Также: приказываем и очень рекомендуем приорам и викариям, так как
всѐ это - для служения Нашему Господу и во благо нашей вере, и во
избежание происшествий и скандалов, пусть заставят это соблюдать, и
нашему Отцу провинциалу очень это рекомендуем; и а те, кто совершить
противное этому, будут покараны очень сурово.
То, как наставлять в вере, будет приведено дальше [в тексте] 1262.»

Уже прибывшие в город Трухильо вышеназванные отцы, пришедшие с

отцом монахом Педро де Сепеда, встретили вышеупомянутого Главу
Провинции, отца-монаха Хуана де Сант Педро, в Городе Королей, где он
благосклонно принял тех, что туда пришли, так как другим он приказал
ждать в том городе Трухильо, потому что там он желал приобрести дом и
похлопотать о нескольких приходах, полученных в Чачапояс [los
Chachapoyas], в репартимьенто Хуана Переса де Гевара, называющемся
Леймебамба1263 [Leimebamba] и в Кончукос [los Conchucos], и являющемся
границей города Гуануко [Guanuco], называющегося Леймебамба1264. А
потому упомянутый Глава Провинции прибыл в город Трухильо позже, и там
приобрѐл дом, ведь если было столько [58] приходов вокруг, то там имелась
необходимость в [каком-нибудь] помещении поблизости, куда сходились бы

Signodo, на мой взгляд, не имеет отношения к синоду, поскольку "синод" не может быть предметом покупки. Вероятно
это корень signo- с собирательным суффиксом -ado/-odо. Signo oзначает "знак", но также специально "крест". Вероятно,
речь идет о крестах; действительно, торговля этими символами христианства на глазах у индейцев могла весьма
ухудшить их мнение о новой религии.

Если буквально понимать: "нечто, являющееся знаком сана" (это опять какой-то церковно-монашеский жаргон)

Прим. А.Скромницкого: но поскольку речь далее идет о ризницах, то вероятно «signodo» это-таки «облачение».

1261
Альгвасил (альгвазил, алгвазил) (исп. alguacil - — чиновник, визирь) — в Испании младшее
должностное лицо, ответственное за выполнение приказов суда и трибуналов, в соответствии с законодательством.

В Средневековой Испании алгвасилы подчинялись алькальду и выполняли роль полицейских. Альгвасилы избирались
городским советом, обычно, на один год, но после выборов должность переходила в их собственность человека,
которую они (или, их наследники) могли перепродать.
1262
Поскольку рукопись будет прервана, этой части рекомендаций нам не дано будет узнать.
1263
Возможно, Льемебамба
1264
Очередной странный повтор.

774
те, кто проживал среди индейцев в приходах, заботиться и обо всѐм
остальном, потому что из Чачапояс, и Гуамачуко, и Кончуко все сходились в
город Трухильо; и потому он приобрѐл дом нашего отца Святого Августина в
Трухильо, и поставил первым приором отца-монаха Диего Гутьереса, и для
того, чтобы он проповедовал в том городе; и он дал ему в товарищи бывшего
тогда отца-монаха Луиса Лопеса, и отца-монаха Диего Агилара, принявшего
духовный сан в городе Королей.
Двух других он отправил в Леймебамбу, как я уже сказал, находящегося в
пределах города Чачапояс, что составляет 120 лиг [расстояния] для
посещений, [а] край то очень суровый и очень влажный, где круглый год
только и идѐт дождь, и по этой причине дома индейцев построены на
вершинах склонов и холмов, некоторые дома круглой формы: они
[священники] достигли почти Мотилонов [los Motilones], и там поблизости
есть кое-что примечательное, а именно: индейцы, называющиеся Чальчи [los
Chalchos], все они [как мужчины, так и женщины] с большими зобами.

/…В этом месте рукопись обрывается; как можно предположить, она

была предназначена для некого прелата или настоятеля Ордена Святого
Августина. Внизу копии стоит автограф и подпись Муньоса, гласящая:
«Contuli. Симанкас, 14 ноября 1783 (последний день моего пребывания в
этом городке). Муньос.)/

Библиография:

* Arriaga P. J. de. Extirpación de la idolatrìa en el Perú. – Biblioteca de autores

espaňoles. Madrid, Atlas, 1968. T. CCIX.
* Avila J. Dioses y Hombres de Huarochirì. Lima, Instituto de Estudios
Peruanos, 1966.
* BETANZOS,J.de. (1987) [1551] Suma y narración de los Incas. Prólogo,
transcripción y notas por Ma. del Carmen Martin Rubio. Madrid, Ediciones Atlas.
* Calancha A. de. Corónica Moralizada. Barcelona, 1638.
* CASTRO DE TRELLES, Lucio (1992): Relacion de la religion y ritos del
Peru hecha por los padres Agustinos. Lima. Pontificia Universidad Catolica del
Peru. Fondo Editorial.
* Collecion de documentos ineditos, relativos al descubrimiento, conquista y
colonizacion de las posesiones espanolas en America y Occeania, sacados, en su
mayor parte, del Real Archivo de Indias. – Tomo III, Madrid, Imprenta de Manuel
B. De Quiros, San Juan, 54, 1865. pp. 5-58.
* González J.L. La Crónica y su concepto de la cosmovisión andina: Indios,
dioses y demonios. – San Pedro, Fray, J. de. La Persecución del Demonio. Crónica
de los primeros agustinos en el norte del Perú (1560). Málaga, Algazara, 1992.
* MOLINA, C.de (El Cuzqueño) (1959) [1575]: Ritos y fábulas de los Incas.
Buenos Aires, Editorial Futurn S.R.L.

775
 * Rakutz, Nikolay. La polìtica religiosa de los incas: el ejemplo de la provincia
de Huamachuco. -
http://www.naya.org.ar/congreso2002/ponencias/nick_rakutz.htm
* SAN PEDRO,Fray J.de(1992) [1560]. La persecución del Demonio: crónica
de los primeros Agustinos en el Norte del Perú. Transcripción de Eric E. Deeds.
Introducción de Teresa Van Ronzelen, estudios preliminares por Luis Millones,
John R. Topic y José Luis González. Algazara (Málaga) y C.A.M.E.I. (México). –
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/1992a%2801%29.ht
ml)
* Topic, John R. Las huacas de Huamachuco: Presiciones en torno a una
imagen indìgena de un paisaje andino. – San Pedro, Fray, j. de. La Persecución del
Demonio. Crónica de los primeros agustinos en el norte del Perú (1560). Málaga,
Algazara, 1992.
* Topic, John R. El Izamiento del gallardete en Huamachuco. 1994
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/index.html)
* Topic, John R. Topic, and T. L. A SUMMARY OF THE INCA
OCCUPATION OF HUAMACHUCO. 1993 –
(http://www.munihuamachuco.gob.pe/milenario/huamachuco/1993%281%29.html
)
* ZUIDEMA, R. T. (1964) The Ceque system of Cuzco: the social
organization of the capital of the Incas. Leiden, E. J. Brill.
* Инка Гарсиласо де ла Вега. «История государства Инков». - Л.: Наука,
1974.
* Педро Сьеса де Леон. Хроника Перу. Часть Первая. – Киев, 2008.
* Педро Сьеса де Леон. Хроника Перу. Часть Вторая. – Киев-Москва-
Мехико, 2009.

776
 Документы, связанные с Диего де Кастро Титу Куси Юпанки,
являвшимся предпоследним правителем Инков (1565-1570 гг.)

[Перевод с испанского издания «Testimonios, cartas y manifiestos indìgenas

(Desde la conquista hasta comienzos del siglo XX». – Caracas, Biblioteca
Ayacucho, 1992, ISBN: 980-276-187-7, pp. 155-162» на русский язык:
А.Скромницкий, 2009,

Корректорские правки:
В. Талах, 2009

Титу Куси Юпанки и сопротивление инков в Вилькабамбе (1565-1570

года).

В 1533 году, Инка Атау Вальпа1265 [Atau Huallpa], захваченный испанцами

в Кахамарке, приказывает убить своего брата, Инку Васкара [Huáscar]. В
том же году испанцы казнят Атау Вальпу, обвинив его в предполагаемом
заговоре. В 1536 году молодой Манко, брат обоих умерших Инков, и
марионетка в руках испанцев, решает поднять всеобщее инкское восстание,
чтобы изгнать "гостей", оказавшихся не только алчными и крайне
непочтительными, но и виновными в преступлениях. По истечении почти
целого года, испанцам, запертым [155] в Куско, удаѐтся выйти из
окружения, высмеивая бдительность крестьянских войск Манко Инки.
Перед неизбежным контрнаступлением наученных горьким опытом
испанцев, Манко Инка удаляется (1537 год) в горы Вилькабамбы, место,
расположенное в зоне Антисуйу в составе бывшей Тавантинсуйу или
[государства] "четырех объединенных регионов" Инков; для Инков эта
высокогорная амазонская [altoamazónica] зона была до того времени
малознакомой территорией. Едва успев поселиться, Манко мобилизует свои
войска и предпринимает "долгий поход" на север (в провинцию Чачапойяс),
разбив несколько испанских отрядов и жестоко наказывая местные народы,
ставшие союзниками захватчиков, особенно гуанков [los huancas].
Следующим шагом Манко Инки, исключительно в контексте индейского
сопротивления европейцам, станет основание, - как скажет позже хронист
Гуаман Пома де Айяла, - "нового Куско", центра восстановления
Тавантинсуйу. Неоинкское государство в Вилькабамбе, несмотря на
неоднократные испанские атаки, будет являться очагом восстаний более 30
лет: до 1572 года. Несколько сторонников Альмагро, попросивших о защите
- и добившись дружбы - Манко Инки, убьют его в 1544 году. Манко, как

1265
Т.е. Атауальпа.

777
правителя, несомненно, сменил его сын Сайри Тупак [Sayri Túpaq], но,
кажется, что другой его сын, Титу Куси Юпанки1266 [Titu Cusi Yupanqui], в
действительности руководил политикой государства.
Начиная с пятидесятых годов, испанцы пытаются договориться о
"выходе" Инков из Вилькабамбы. Основным испанским посланником в 1556
году , похоже, являлся хронист Хуан де Бетансос, муж сестры Инки Атау
Вальпы1267 (Анхелина Аньяс Юпанки [Angelina Añas Yupanqui]). По своей ли
собственной инициативе или по воле своего брата Титу Куси, Инка Сайри
Тупак "выходит" в 1557 году из Вилькабамбы, чтобы поселиться в землях,
предназначенных для него испанцами в долине Юкай, неподалѐку от Куско.
Но государство в Вилькабамбе не сдается, и когда Сайри Тупак умирает –
после отравления, согласно местной традиции, - в 1560 году, Титу Куси
официально становиться правителем Инкой. Начиная с середины
шестидесятых годов, боясь восстания местных жителей, возглавляемого
Инкой Титу Куси, губернатор Лопе Гарсия де Кастро (1564-1569) начинает
новые переговоры с Вилькабамбой. В 1566-1567 годах, Инка официально
подчиняется Испании ("капитуляция в Акобамбе"). Он допускает также
присутствие испанского коррехидора Диего Родригеса де Фигероа. В 1568
году он принимает крещение и позволяет "самовольное вторжение" двух
августинских монахов, Маркоса Гарсия и Диего Ортиса; недовольный их
миссионерским фанатизмом, тем не менее, Инка, похоже, сильно ограничил
их свободу действий и подверг их жестоким насмешкам. Несомненно, в
Вилькабамбу вскоре проследовал также метис Мартин Пандо, его "личный
секретарь". Несмотря на эти (слабые) уступки, Титу Куси не прекращает
исполнять свою политическую власть и функцию жреца Солнца: переговоры
для него - это не только часть глобальной стратегии, не доставившей ему
удовлетворения, в действительности, это [156] возможность подлинной
капитуляции. После смерти Титу Куси (1571 год), его "полководцы" казнят
монаха Диего Ортиса, посчитав его виновным в смерти правителя.
Когда испанцы, в соотвествии с жестким курсом, установленным новым
наместником Франсиско де Толедо, в 1572 году захватывают территорию
Вилькабамбы при помощи очень сильной армии, им всѐ же не удаѐтся
напасть на еѐ убежавших жителей, но в конце концов они таки захватили
нового Инку, Тупака Амару [Túpaq Amaru]. Несколько месяцев спустя они
публично, на глазах у бывших инкских индейцев, четвертуют его в Куско.

Документ №51: Письмо-воспоминание Инки Титу Куси Юпанки к

лиценциату Хуану де Матьенсо, июнь 1565 года.

Источник: Хуан де Матьенсо, «Управление Перу», 1967, Глава XVIII,

стр. 301-302.

1266
Т.е. позже названный - Диего Кастро Титу Куси Юпанки.
1267
Т.е. Бетансос приходился шурином Титу Куси Юпанки.

778
 В письме, которое "некий Диего Родригес де Фигероа [un Diego Rodríguez
de Figueroa]" - будущий коррехидор Вилькабамбы - вручит в начале 1565
года Инке Титу Куси в Рангалье, лиценциат Хуан де Матьенсо, оидор Его
Величества, предлагает начать новые переговоры, прерванные несколько
лет назад. Титу Куси не только принимает предложение, но и посылает
свой ответ в Куско с несколькими своими сановниками. В середине года сам
Матьенсо встречается с Титу Куси на мосту Чукисака. В этой удобный
момент Инка вручает оидору памятную записку [memoria] "об
оскорблениях, полученных им и его отцом, и о случаях, послуживших для него
поводом предпринять действия, им совершенные"; этот текст Матьенсо
воспроизводит - в 1567 году - в своей работе «Управление Перу» (издано в
1967 г.). Кто написал эту "памятную записку"? Ссылаясь на визит
вышеупомянутого Диего Родригеса, Матьенсо, основывающийся главным
образом на заявлениях своего посланца, указывает: «потом [Инка] сказал
своему секретарю [метису Мартину Пандо], чтобы он написал письмо,
которое он1268 [?] сам надиктовал на их языке, потому что он немного
понимает испанский язык" [там же: стр. 297].

Сиятельный сеньор:

Кажется, что честь отсутствующих угасает, а поскольку некоторые

подлецы говорят в моѐ отсутствие о вещах, о которых не следует говорить, и
поскольку мое намерение состоит в том, чтобы удовлетворить Вашу
Милость, ибо вы во всем желали оказать мне милость, то было бы хорошо
поведать о моих делах, имевших место несколько ранее, для того, чтобы
Ваша Милость хорошо и полностью их затем поняла.
В то время как христиане пришли в эту землю был схвачен мой отец
Манго Инга [Mango Inga], под предлогом и оговоркой, что он хотел восстать
с королевством после смерти Атагуалипы [Atagualipa], с той только целью,
чтобы он дал им один боио1269 [bohìo] наполненный золотом и серебром. В
тюрьме они скверно с ним обращались, как словом, так и делом, набросив
ему на шею ошейник [collera], [157] как собаке, и навешивая ему на ноги
кандалы, и водя его за ошейник среди его вассалов, ежечасно подвергая его
пыткам1270, держа его в тюрьме больше месяца, откуда, из-за плохого
1268
Неясно, Инка или его секретарь
1269
Слово из Карибского региона, означает «хижина из ветвей тростника и соломы без окон».
1270
Вот как пишет об этом исследователь Хемминг в своей книге:

«Оскорбления, которым подвергался Инка в плену, стали еще изощреннее. В более поздних хрониках приводились
слова Манко о том, что «на него мочились Алонсо де Торо, [Грегорио] Сетьель, Алонсо де Меса, Педро Писарро и
[Франсиско де] Соларес, которые были жителями города. Он также сказал, что ему поджигали ресницы зажженной
свечой». В другой раз Манко сказал: «Я взбунтовался больше из-за оскорблений, которым подвергался, нежели из-за
золота, которое они у меня забрали, так как они обзывали меня собакой и били меня, отнимали у меня жен и пахотные
земли. Я дал Хуану Писарро 1300 золотых слитков и две тысячи изделий из золота: браслеты, чаши и другие предметы.
Я также дал семь золотых и серебряных кувшинов. Они сказали мне: «Собака, давай золото. Если не дашь, мы тебя
сожжем». Кристобаль де Молина писал, что «они украли все, что у него было, ничего ему не оставили. По этой причине
они держали его много дней под замком и сторожили днем и ночью. Они обращались с ним чрезвычайно бесчестно,
мочились на него и спали с его женами; это причиняло ему большие страдания». Сын Альмагро повторил эти обвинения
и добавил, что мучители Манко «мочились и плевали ему в лицо, били и называли его собакой, держали его на цепи,
прикрепленной к ошейнику, в общественных местах, где ходили люди». Эти отвратительные описания повторяли люди,

779
обращения, оказанного ему, его детям, и людям, и женщинам, он выбрался из
тюрьмы и пришел в Тамбо [Tambo], где со всеми касиками и знатью1271
[prencipales] своей земли составил лигу. И он находился при осаде Куско,
объявив всем испанцам войну из-за вышесказанного, оттуда он вновь ушел к
андам1272 [a los andes], и сразился с испанцами в Хаухе1273 [Xauxa], где многие
погибли, в также в сражении в [долине] Юкай [Yucay], где погибло более
четырехсот испанцев, а затем в Пукара [Pucará], где состоялось сражение с
Гонсало Писарро – когда пали Гуайпар [Guaypar] и Ингиль [Inguill], сыновья
Гуайна Капы1274 [Guayna Capa], и не осталось других сыновей, кроме Паульо
[Paullo] – единственно желавшего захватить у них [инков] их поместья и жѐн.
И от Кито досюда никто не убежал, а затем у него было сражение в
Пилькосуни [Pilcozuni] с испанцами и индейцами этого королевства, где с
обеих сторон велики были потери среди людей.
Прекратив войну с ним, успокоенным жалким положением, им
претерпеваемым в Витикос [Viticos], прибыли, с целью укрыться, семь
человек из тех, что находились с Гонсало Писарро, восставших против
служения Королю, и он отнесся к ним очень хорошо, и оказывал им много
приятного, и из алчности, в результате чего я пребываю ныне в этом жалком
положении, они подняли мятеж и устроили заговор, и предательски убили
его, и мне нанесли удар копьем, и если бы я не бросился со скал вниз, они
также убили бы и меня; а затем у нас было перемирие на несколько дней,
когда индейцы из Тамбо, и Амайбамбы [Amaybamba], и Гуарокондо
[Guarocondo] увели из Витикоса [llevaron de Viticos] много индейцев, и,
принимая во внимание это, мы начали с ними войну.
Затем, когда у нас был мир, нас известили о том, что некий Тордойя [un
Tordoya] просил о вторжении, чтобы начать с нами войну, и поэтому мы
вышли против Амайбамбе, и против индейцев Баррьентоса [Barrientos] и
Гарси Мартинеса [Garci Martìnez], жителей Гуаманги [Huamanga], а после
этого индейцы Нуньо де Мендосы [Ñuño de Mendoza], по своей воле,
перешли на эту сторону. А из-за письма, написанного доктором Куэнка
[Cuenca], где говорилось, что он вынудил бы нас к очень жестокой войне, мы
собрались напасть на Маркаваси [Marcahuasi]. А затем, во время мира и
покоя, Казначей Мело [Tesorero Meló] пришел ко мне, чтобы переговорить на
этом мосту, где он обещал нам и сказал, что, желая иметь мир, Его
Величество хорошо бы меня обеспечило, и что, прибыв в Куско, он написал
бы мне обо всѐм, и я прождал его один месяц; и думая, что он это делал, дабы

которые ненавидели братьев Писарро, но в основе их лежала правда. Королевский эмиссар, епископ Берланга, доносил
королю: «Любое утверждение, что Инка не должен никому служить, ложь. Ведь губернатор использовал его, как и все
другие, кто этого пожелал».( http://mesoamerica.narod.ru/Nonmeso/hemming3.html)»
1271
Вариант: начальниками, главами
1272
Прим. Виктора Талаха:
В данном случае имеется в виду племя «анды», а не горы Анды.
Однако, далее в двух документах из той же книжки говорится, что Титу Куси собрал некое количество андов,
"пожирающих человеческое мясо", Инка Манко говорит о том, что анды убили и съели некоего Антонико, помогавшего
ему в бегстве от испанцев. Это явно не горы, скорее всего – некий этноним ("горцы").
1273
Современное название долины. В то время она могла называться и Шауша.
1274
Вайна Капака

780
обмануть меня и посмеяться надо мной, и что они хотели объявить мне войну
под видом хитрости, я пошел против индейцев Сотело [Sotelo].
Затем нам сюда написали письма, и я приказал послать кое-каких
вестников в Лиму, и в это самое время я получил письма от Вашей Милости,
и пришѐл Диего Родригес поговорить со мной, где, поскольку я увидел
письмо, которое [158] Президент [Лопе Гарсия де Кастро] послал Казначею
Мело, адресованное ему, а другое мне; письмо же то, которое ему написал
Президент, он послал мне для того, чтобы я его увидел, в нем говорилось, что
он оставил в Лиме одного кабальеро, посланного от города Куско,
намеревавшегося вести со мной войну, а также другое письмо того же
Казначея, в котором он говорил мне, что обещал мне своѐ слово [исполнить]
в самое ближайшее время. И у [меня] было собрано семьсот андов [andes],
поедающих человеческое мясо, и более двух тысяч полностью вооруженных
индейцев, чтобы напасть на Тамбо, и Лиматамбо [Limatambo], и Сакисавана
[Saquisahuana], и Кураваси [Curahuasi], и Кочакаса [Cochacaxa], и Абанкай
[Abancay], и нанести [там] большой урон; и Диего Родригес успокоил меня,
говоря, что воля Его Величества и Вашей Милости окажет мне милости и не
объявит мне войны, и чтобы для этого я послал своих вестников в Куско,
потому что там бы к ним очень хорошо отнеслись, и что если выйдет не так,
то чтобы я повесил его. И потому я послал их, а поскольку они запаздывали
более чем на два дня - из одиннадцати, предоставленных мною им на путь
туда и обратно, - и, видя это, я захотел было приказать повесить его и
скормить его андам; и рассудив, что он мне дал и [что] разделил [вместе] с
моими индейцами, я дал ему ещѐ два [дня] сроку, и в это самое время
вернулись вестники, и я увидел, что все, что написано Вашей Милостью,
было выполнено, и я выказал и выказываю ему большое доверие.
Я позаботился о получении святого Евангелия и закона Нашего Господа
Иисуса Христа, и постарался низложить лигу и заговор, составленный мною
со всеми касиками королевства для того, чтобы они вовремя восстали, и
тогда, когда я бы приказал им это [сделать], и я решил, чтобы никто не
входил в мою землю, и чтобы я не приходил к этому мосту, разве что только
увидеться с Казначеем; и уразумев нрав, доброту и ценность Вашей
Милости, что так хорошо дал мне это понять Диего Родригес, я сочту за
благо иметь мир и принять Вашу Милость своим господином и крестным
отцом моему сыну Киспе Тито [Quispe Tito]. И порядок и способ моего
выхода будет таков, как то увидит Ваша Милость в этом воспоминании,
подписанным от моего имени; а поскольку все вышеупомянутое таково, я
подписал это от своего имени.

КАПА ИНГА ТИТО КУСИ ЮПАНГИ [CAPA INGA TITO CUXI

YUPANGUI].

781
 Документ №52: Свидетельство Инки Титу Куси Юпанки, 8 июля 1567
года.

Источник: Guillen Guillen 1976/1977, pp.73-76. Рукопись в архиве AGÍ

города Лимы, 578.

Вскоре после предыдущих переговоров Инка подписывает - 26 августа

1566 года - так называемую "капитуляцию в Акобамбе", в которой речь
идѐт о мире и оговаривается "вассальная зависимость" Титу Куси, и
размещение в Вилькабамбе коррехидора: Диего Родригеса де Фигероа.
Чтобы оценить перед [159] королѐм права наследства Титу Куси Юпанки и
его потомков, Диего Родригес 8 июля 1567года приступает к составлению
единого "сообщения", содержащего свидетельства Инки, а также
некоторых его сановников и соратников. Здесь приводится свидетельство
самого Титу Куси.

В Карко [Carco], земле Инги, в восьмой день месяца июля, году тысяча
пятьсот шестьдесят седьмом, в присутствии отца Антонио де Вера [Antonio
de Vera], и Мартина де Пандо [Martìn de Pando], и Диего де Оливареса [Diego
de Olivares], и Римачи Юпанги [Rimachi Yupangui], главного полководца
Инги, и Ямке Майта [Yamque Mayta], его управителя, и остальных
полководцев и людей, вышеназванный Диего Родригес де Фигероа сказал
упомянутому Инге Титу Куси Юпанги, что для сообщения и ясности
вышесказанного ["капитуляции" в Акобамбе] было необходимо, чтобы он
перед всеми поклялся, в форме и способом, какой между ними принято
делать, говорить правду о том, о чѐм вышеупомянутый Диего Родригес де
Фигероа будет спрашивать его. А затем упомянутый Инга поднялся на ноги,
лицом в ту сторону, где тогда было Солнце; раскрыв ладони и протянув руки,
он сказал, что клялся Солнцем, глядевшим прямо в лицо и
присутствовавшим при его клятве, которого он считал Богом и почитал как
творца, ведь он сказал, что тот был [творцом] всех вещей; и землѐй, которую
он считал матерью, почитал еѐ, и у него она была на втором месте после
Солнца, из-за того, что она порождает из себя все съестное для пропитания
всех людей, а также [клялся] миром1275 [por el mundo], дабы говорить правду
о том, о чѐм бы его не спросили. Потом упомянутый Инка положил руку на
землю и поцеловал еѐ.
На первый вопрос, заданный ему Диего Родригесом де Фигероа – он
находился под клятвой, им данной, - о том, чьим [сыном] был упомянутый
Инка, и кем был его отец и его дед, и почему он находился в тех горах и
пещерах, восстав против служения Его Величеству, он сказал, что он был
законнорожденным ребенком Манго Инги Юпанги [Mango Inga Yupangui],
правителя этих королевств в то время, когда испанцы пришли в эту землю, а
затем [он] - внук Гуайна Капака [Guayna Cápac], также являвшегося

1275
Видимо, имеется в виду «Вселенная» в понимании инков.

782
правителем этих королевств Перу и Чили, правнук Топа Инги Юпанги [Topa
Inga Yupangui], также правителя этих королевств, и что по прямой линии к
нему переходило владение над всеми индейцами Перу, и что сейчас он
является правителем над тем людьми, что с ним в этих горы находятся, и [он]
праправнук Пачакути Инги [Pachacuti Inga], также правителя этих
королевств. Он хочет иметь вечный мир с испанцами, и является верховным
жрецом в их обрядах и церемониях, и что он находится здесь, в этих горах,
из-за дурного обращения, какое творили испанцы его отцу, и что в настоящее
время он хочет принять Святое Евангелие и быть вассалом Королю Испании,
и что, дабы осуществить вышеупомянутое дело, он вышѐл со своими женами
и детьми, чтобы вновь поселиться в этом селении Карко, в одной лиге от
мирного края, для исполнения распоряжения Его Величества и господина
Губернатора.
[160]
По второму вопросу его спросили, почему его отец Манго Инга удалился
в эту землю и восстал против Его Величества.
И он сказал, что из-за дурного обращения, творимого христианами его
отцу в то время, когда пришли в город Куско первые завоеватели, какими
были Хуан Писарро, захвативший его отца (который подчинялся тогда
временному правителю во всѐм крае), под предлогом, что тот хотел восстать
со всеми индейцами королевства, и за его выкуп попросил у него один боио,
наполненный золотом и серебром; чтобы избежать худшего, он дал ему
много нош золота и серебра, и этим избежал большего зла, но то [обещание]
было ложью. И что потом коррехидором пришел Гонсало Писарро, и перевѐл
его в тюрьму под предлогом, что тот хотел снова восстать, и он попросил у
него другой боио, наполненный золотом и серебра, и набросил ему на шею
цепь; и так он водил его по городу Куско на виду у его вассалов, жѐн и детей,
подвергая многочисленным бесчестиям, и не было у [Манго Инги], что
отдавать, дабы избежать худшего; в город Куско коррехидором пришѐл
Эрнандо Писарро и приказал освободить вышеупомянутого его отца, а после
освобождения он просил у него много золота и серебра, говоря, что из-за
этого он был освобождѐн; но не имея, чем вновь подкупить
вышеупомянутого Эрнандо Писарро, и боясь, как бы он снова не направил
его в тюрьму и не причинил ему новых оскорблений, он приказал созвать
всех полководцев и касиков королевства, и, обсудив это, он восстал против
служения Его Величеству в крепости Куско, а каждый из касиков в своей
земле. И так убили многих христиан.
И в Пукара [Pucará], когда его преследовали, у него захватили сестру и
жену его отца, называвшуюся Койя Кура Окльо [Coya Cura Ocllo], еѐ привели
в Тамбо и там живую расстреляли из лука. И поэтому он сразился с
испанцами и многих из них убил. После этого он удалился в провинцию
Вилькабамба, где ныне находится главное поселение вышеупомянутого Инги
Титу Куси Юпанги. И что затем, когда туда удалился его отец, пришло

783
шестеро испанцев1276, убегавших из Перу по причине того, что они восстали с
доном Диего де Альмагро против Его Величества, и когда он устроил им
очень хороший приѐм, они попытались предательски его убить, и поэтому
нанесли ему восемнадцать ударов шпагами, и ножницами, и мачете, и
ножами; и упомянутому Инга Титу Куси Юпанги, тогда ещѐ мальчонке, они
нанесли удар копьем в ребра, и если бы он не бросился со скал, то также был
бы убит. Так, от ран ему нанесѐнных, умер его отец, и полководцы из-за
вышеназванного убили испанцев, и что из-за этих оскорблений и восстал его
отец, воспротивившись покорности королю и власти Его Величества.
Спросив, как давно упомянутый Инга Титу Куси Юпанги восстал с
полководцами и людьми, которые у него есть в этих горах, и почему он не
решился на союз с нашей святой католической верой, и [не пришел] к
покорности королю и власти Его Величества, почему он совершал нападения
и грабил индейцев, [161] вассалов Его Величества, и выходит на дороги, и
забирает, и отбирает у путников вещи, которые они носят, и [почему] дурно
обраща[ю]тся с ними, он сказал, что, быть может, около тридцать пяти лет с
тех пор, как умер его отец, назвавший его Инкой и Господином над своими
братьями, как самого старшего по возрасту, и над полководцами ингами,
подчинявшимися его отцу, и что вместе с тем, что ему они были покорны и
его считали Инкой и Господином над всеми теми, кто с ним находится, он
[также] является верховным жрецом в их обрядах и церемониях, и что, если
он и оставил подчинение королевской власти и союз с нашей святой
католической верой, и восстал и был в состоянии войны в этих горах, то это
именно из-за дурного обращения, учинѐнного его отцу, и потому что при
смерти тот приказал ему: чтобы под страхом проклятия, он не создавал ни
лиги, ни союза с испанским народом, так как тот лишил его господства над
всем Перу, где ему были покорны и считали его Правителем, каким он был.
А поскольку он принял первых испанцев, пришедших в Куско, мирно, и
служа им, и поскольку дон Диего де Альмагро приказал по всей земле Перу,
чтобы его почитали как такового, засвидетельствовав ему, что он законный
Правитель, наследник Гуайна Капака, и что, когда он удалился в эти горы, за
ним сюда последовали испанцы, и если он и перестал оказывать повиновение
Его Величеству, то это было из-за того, чтобы не жить бедным и обделѐнным
на земле, где его отец и дед были правителями; и что он всегда говорил, что
когда Его Величество даст ему то, чем бы он мог пропитать себя, и своих
детей, и братьев, он выйдет из гор Вилькабамбы и поселиться возле мирного
края и подчиниться нашей святой католической верой, и покорности, и
королевской власти; если он и совершил кое-какие вылазки на селения
вассалов Его Величества и грабил на дорогах, то это было вызвано нуждой и
бедой, какие они претерпевают в этих горах. И это его ответ на этот вопрос.
Спросив упомянутого Ингу Титу Куси Юпанги, какие дети, имеющиеся у
него, получат от него в наследство его власть и владение, согласно порядку и
обычаю, заведѐнного среди Инков, [и как должно] быть по их законам, и

1276
Выше говорилось о семи испанцах

784
обычаям, и обыкновению выбирать того, кому после его кончины и смерти,
перейдѐт по закону владение, он сказал, что он женат согласно закону и
обычаю Ингов, правителей этих королевств, на своей сестре, по имени Койа
Чимпу Окльо [Coya Chimpu Ocllo], законнорожденной дочери его отца
Манго Инги Юпанги, и что от неѐ у него был сын по имени Киспе Тито,
приблизительно десятилетнего возраста, и этому он оставит в наследство
власть и владение, [и] что он у него идѐт по прямой линии.
И [всѐ] это истинно, в виду совершенной им клятвы, и он подписал это от
своего имени, при этом свидетелями были отец Антонио де Вера, и Диего
Родригес де Фигероа, и Мартин де Пандо, и Диего де Оливарес. Титу Куси
Юпанги. Диего Родригес де Фигероа вместо вышеупомянутого Диего де
Оливареса.
В присутствии меня, Мартина де Пандо, уполномоченного нотариуса и
переводчика.

МАРТИН ДЕ ПАНДО.

[162]

785
 Хуан Поло де Ондегардо-и-Сарате. «Инструкция по борьбе с
церемониями и обрядами, применяемыми индейцами со времѐн их
безбожия» (1567).

[Перевод с испанского издания «Revista histórica; órgano del Instituto

Histórico del Perú, Volume 1. – Lima, 1906, pp. 192-206» на русский язык:
А.Скромницкий, 2010,

Текст:

Глава Первая
об идолопоклонствах.

Почти всем индейцам присуще поклоняться Вакам [Huacas], Идолам,

Ущельям, Скалам или огромным Камням, Холмам, Вершинам гор,
Источникам, Родникам, и наконец любой вещи в природе, которая кажется
примечательной и отличающейся от остальных.

2. – Также [им] свойственно поклоняться Солнцу, Луне, звѐздам,

утренней и вечерней Заре [Венере], Плеядам [Las Cabrillas], и другим
звѐздам.

3. – Также: покойникам, или их могилам, как предков, так и индейцев,

уже [ставших] Христианами.

4. – Горцы в особенности поклоняются вспышке [молнии], Грому,

Молнии, называемой [нами] Санктьяго [Sanctiago]. А также: Небесной
радуге, (которую также почитают индейцы Равнин). Также: буре, смерчу или
завихрениям ветра, ливню, граду. Также: Горцы поклоняются грудам камней,
ими же образуемых на ровных участках, или распутьях, или вершинах гор,
которые в Куско [Cuzco] и у [народов] Кольа [Collas] называются Апачитас
[Apachitas]1277, а в других краях их называют Которайак [Cotoráyac]1278,
произносимые другими словами. Наконец, они поклоняются любым другим
каменным осколкам, где обнаруживают [наши люди] оставленными камни,
коку [coca], маис [mayz], верѐвки1279, [193] лоскутки тканей и другие
различные вещи. В некоторых местах Равнин всего этого ещѐ немало можно
встретить.

1277
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608) /в дальнейшем DGH/:

Apachita. Груды камней, святилища путников.

1278
В словаре аймара Лудовико Бертонио (1612) /в дальнейшем LB/:

Coto – небольшая куча, груда

1279
Видимо, в данном случае речь идѐт о кипу.

786
 5. – Юнги1280 [Los Yungas], особенно из Анд1281 [los Andes], или другие
Индейцы, живущие в землях, где имеются горы, поклоняются также
животным, таким как Львы, Тигры, Медведи и гадюки, или другим Змеям.

6. – Когда они поклоняются Вакам, то обычно наклоняют голову и

поднимают ладони, и говорят с ними, прося о том, чего они желают.

7. – Также общепринято, когда они переходят через реки, или ручьи, пить
из них, в виде приветствия поклоняясь им, и прося, чтобы они позволили
благополучно их перейти и не унесли их [течением], и у источников и
родников они делают тоже самое, чтобы те не причинили им вреда. И
прудам, озѐрам и глубоким колодцам они точно также оказывают почтение.

8. – У Горцев есть обычай, когда они идут по дороге, бросать на этих

самых дорогах, или распутьях, на холмах, или на грудах камней [т.е. на уже
названных Апачитас], или в скалах, и пещерах, или на древних могилах,
старую обувь, перья, пережѐванную коку, или пережѐванный маис, и другие
вещи, прося о том, чтобы они позволили им благополучно пройти, и
избавили их от дорожной усталости, и придали им сил для [дальнейшего]
пути.

9. – У них же в обычае бросать ресницы, или [волосы из] бровей и

приносить их в жертву солнцу, холмам, Апачитам, ветрам, бурям, громам,
молниям, скалам, пещерам, лощинам, ущельям, или другим вещам в знак
своего почтения, прося у него [солнца], чтобы оно позволило им идти
[дальше] и спокойно вернуться.

10. – Также у них в обычае, когда они должны уйти далеко из своей
земли, препоручить себя покровительству Вак, или сделать, чтобы колдуны
их вверили им: и попросить у них, чтобы они рассказали им о том, что
должно с ними случиться в пути, или в тяжбе, или в деле, ради которого они
идут: умрут ли они или вернуться в свой край. И по такому случаю они
напиваются и совершают другие суеверные обряды и различные церемонии.
И то же самое они обычно делают за своих жѐн, или детей, или
родственников: а когда прибывают туда, где проводят ночь, бодрствуя в знак
почтения к Ваке, или какого-либо холма или другой вещи, [то там] и
напиваясь или развлекаясь, они совершают особые церемонии.

11. – Индейцы Равнин обычно поклоняются морю для того, чтобы оно
дало им рыбу или не разбушевалось, бросая в неѐ муку белого и жѐлтого
маиса, или другие вещи. Также Горцы наподобие того, как они почитали
озѐра, они почитали море, пусть даже никогда его и не видели, и называют
его Мамакоча [Mamacocha], а [индейцы] Аймара [Aymaraes] – Мама кота

1280
Жители долин тихоокеанского побережья или жители жарких долин в Андах.
1281
Вариант: «из [племени] Андов»

787
[Mama cota]1282; а особенно Горцы, которые спускаются в долины по
различным делам, поклоняются морю, [совершая] различные ритуалы, и
[поклоняются] долинам. И заснеженный хребет тоже почитается и ему
поклоняются все Индейцы, или любая другая высокогорная местность, в
которой бы был снег [тоже почитается].

12. – Также в обычае у тех, кто идѐт в Серебряные или Ртутные шахты,
или [шахты по добыче] другого металла, поклоняться холмам и рудникам,
прося у них о том, чтобы они дали им свой металл, и для такого случая они
бодрствуют ночью, распивая [напитки] и танцуя.

13. – Также в обычае в некоторых краях ставить посреди Чакрас1283

[Chacras] длинный камень, чтобы оттуда призывать силу земли и чтобы она
охраняла ему Чакру [Chacra].

14. – Во время уборки урожая, замечая папас1284 [papas], называемые

льяльчуас [llallchuas], имеющие отличную от остальных форму, или видя
маисовые початки, или другие корни иного внешнего вида, чем у других, то
таким они обычно поклоняются, и совершают свои особые церемонии
преклонения, выпивая и танцуя, считая такое предзнаменованием. Тоже
самое они совершают в Шахтах, называемых Койа [Coya]1285, когда они
поклоняются и почитают металлы, называемые Мама [Mama], и самородки
металлов, называемые Корпа [Corpa]1286, поклоняются им, целуя их и
совершая для них различные церемонии. Также: [поклоняются] золотым
крупинкам, или золоту в виде песка, и серебру, или вайрас [huayras]1287, где
плавится серебро. Также: [поклоняются] металлу, называемому Сороче
[Soroche]1288. И Ртуть, и ртутная Киноварь, которую они называют Ичма
[Ichma]1289, или Лимпи [Limpi]1290, - очень цениться для различных суеверных
обрядов.

О жертвоприношениях и дарах

1282
LB:

Cota – море, озеро, лужа.

1283
Засеянного поля, надела.
1284
Картофель
1285
DGH:
Koya. Рудная жила.
1286
DGH:

Ccollqque mama, o corpa. Край,земля серебра

1287
DGH:

Huayra. - Ветер или воздух.

Huayrachini. – Плавить металлы с помощью ветров
1288
Не кечуанское слово
1289
DGH:
Hichhay. Литьѐ, плавка.
1290
DGH:

Lhmppicuna. Всевозможные красные цвета, которыми окрашивают деревянные сосуды.

788
 Глава II.

Среди Индейцев обычное дело поклоняться плодородной земле, то есть

земле, которую называют Пачамама [Pachamama], или Камак пача1291
[Cámac pacha], проливая на неѐ чичу [chicha], или [посыпая] коку, или другие
вещи, чтобы она даровала им свои милости.

2. – И для этой же цели во время вспашки земли, подготовки для пара и

посева, сбора маиса, или папас, или кинуа [quinua], или юкки [yucas]1292, или
бататов [camotes], или других овощей и плодов земли они обычно приносят
ей в жертву животный жир, сжигая его, коку, куй[а] [cuy], овечек и другие
вещи; и всѐ это [время] выпивая и танцуя.

3. – Для этой же цели они обычно постятся, и воздерживаются от мяса,

соли, ахи1293 [axi] и других вещей. Также они считают суеверием, чтобы
беременные женщины или те, у кого месячные, не ходили по засеянным
полям.

4. – Они также совершают жертвоприношения из жира, куй[а], коки,

овечек, и других вещей, когда строят новый дом, или покрывают его
[крышей], и по случаю завершения [работ], они бодрствуют ночью, совершая
различные церемонии, выпивая и танцуя.

И всѐ для того, чтобы им было во благо. Также, при разделе скота, они
совершат другую такую же [церемонию], чтобы приумножился [скот].

5. – Также у них в обычае приносить в жертву вышеназванное, или маис,

или перья белого цвета или других цветов, Чакиру [Chaquira] (которую они
называют Мольо [Mollo]1294), морские раковины [моллюсков], чтобы
избавиться от опасностей моря, Рек, Громов, Молний, и других опасностей.

И тоже самое они совершают для того, чтобы очиститься от своих грехов,
или давних хворей, и для других целей.

1291
DGH:

Плодородная земля или время/год. - Camak pacha или camamamak allpa или huata.

В отличии от слова Пачакамак, Камак пача имеет другое значение. Но понятия родственные.
1292
DGH:

Rumu, или yuca. Особые съедобные корни, используемые вместо хлеба.

1293
перец
1294
DGH:
Mullu. Разноцветная морская раковина, чакира.

789
 6. Также у некоторых в обычае распрыскивать пальцами чичу, которую
они должны выпить, в направлении солнца, или огня, или земли, прося,
чтобы они даровали им покой, жизнь и радость.

7. Когда из-за отсутствия дождя год выдаѐтся бесплодным, или по

причине чрезмерных ливней, или льда, или града, или, наконец, когда нет
затяжных дождей они обычно просят помощи у Вак, Солнца, Луны, и звѐзд,
проливая слѐзы и принося им в жертву жир, коку и т.п. И для такой же цели
они обычно исповедуются колдуну, и постятся, и приказывают своей жене,
или детям, или слугам, чтобы они постились и проливали слѐзы, [т.е.] делали
то же самое, что и он.

8. – В некоторых местах, особенно среди Андов [los Andes] в обычае

приносить жертвы Вакам, или холмам или грому и молнии, какого-либо
человека, или ребѐнка, убивая его и проливая кровь, или совершая другие
церемонии. Также они обычно приносят в жертву свою собственную кровь,
или кровь другого [человека], поклоняясь Вакам, и идолам, чтобы успокоить
их этой жертвой. Обращу внимание, что как и в старину принесение в жертву
детей, или людей, было для дел большой важности, таких как сильная чума,
или мор, или другие великие трудности, ибо также иногда прибегают к этой
цели в местах, где всѐ ещѐ сохраняется этот род жестокого
жертвоприношения.

Об умерших.

Глава III.

Среди Индейцев обычное дело тайком выкапывать умерших из Церквей,

или кладбищ, чтобы похоронить их в Ваках, или на холмах, или в пампах
[pampas], или в древних гробницах, или в своѐм доме, или в доме самого
умершего, чтобы дать им еду и питьѐ в нужное время. И тогда они пьют, и
пляшут, и поют, собирая для этого своих родных и близких.

2. – Также колдуны обычно извлекают из умерших зубы, или обрезают

им волосы и ногти, чтобы совершать различные колдовства.

3. – У Индейцев также в обычае, когда они хоронят своих покойников,

класть им серебро в уста, в руки, в лоно или в другое место; и одевать их в
новые наряды, и класть им другие меры сукна под саван1295, чуспы1296
[chuspas], и обувь, и головные уборы, чтобы всѐ это послужило им в иной
жизни, и в печальных песнях, которые они отпевают над ними, они говорят о
делах их предков во времена их безбожия.

1295
В оригинале использовано слово «доблада» - единица измерения суконных изделий.
1296
Сумка индейцев

790
 4. – Также у них в обычае много кормить и поить во время похорон своих
умерших, и поить, напевая печальную и грустную песню, проводя за этой и
другими церемониями время похорон, длящееся местами восемь дней,
местами меньше, и у них принято устраивать их годовщины, собираясь или
через месяц, или через год с едой, чичей, серебром, одеждой и другими
вещами, чтобы принести это в жертву или совершить другие древние
ритуалы, по возможности, скрытно.

5. Они также верят, что души умерших ходят праздными и одинокими по

этому миру, страдая от голода, жажды, жары и усталости, и что головы их
умерших или их призраки, навещают родственников, или других лиц в знак
того, что они должны умереть или к ним должно прийти какое-нибудь зло.
По причине того, что они верят, что у душ есть голод, или жажда, или другие
страдания, к могилам они приносят в дар чичу или что-нибудь из еды и
приготовленного, серебро, одежду, шерсть и другие вещи, чтобы они
пригодились покойникам: и по этой причине они так тщательно заботятся об
устройстве годовщин. И те же самые дары, которые приносят в Церкви по
обычаю Христиан, многие Индейцы и Индеанки, в своих умыслах,
посвящают их [умершим] по обычаю своих предков.

Глава IIII1297.

О колдунах и колдуньях.

Обычное дело прибегать к помощи колдунов, чтобы те излечили их от

болезней, позвав их к себе домой, или идя [к] ним, и колдуны обычно лечат,
высасывая [жидкости] из внутренностей, или в других частях тела, или
смазывая их салом, или мясом, или жиром Куйа, или Жабы, или другими
грязями, или с помощью трав. За что им платят серебром, одеждой, едой и
т.п.

2. - Таким же образом прибегают к помощи колдунов по случаю иных

потребностей: и чтобы они им предсказали то, что будет, и обнаружили для
них то, что они потеряли или [то, что] у них украли, и чтобы они
препоручили их покровительству Вак. За всѐ это они всегда дают им одежду,
серебро, и т.п.

3. – Также они прибегают к их услугам для того, чтобы исповедаться в

своих грехах, и исполнить весьма строгие покаяния, которые те на них
накладывают, дабы [совершить] поклонение, или принести жертву Вакам,
совершить пост, или даровать серебро, или одежду, или исполнить другие
наказания.

1297
Так в оригинале.

791
 4. Также они прибегают к помощи колдунов, чтобы те дали им средства
для того чтобы добиться какой-нибудь женщины, или внушить ей любовь,
или для того, чтобы их не оставила любовница; а женщины прибегают к их
помощи по тому же самому поводу. И для достижения этого они обычно
дают им одежду, накидки, коку, и [клок] из своих собственных волос, или
волосков, или из волос и наряда соучастника1298 [complice] [церемонии], и
иногда из собственной крови, чтобы из этих вещей они совершили свои
чародейства.

5. – Во многих местах обычное дело иметь при себе или носить с собой
колдовские талисманы, или амулеты Дьявола, называющиеся [Ваканки]
[Huacanqui]1299, чтобы добиваться женщин, или внушать им любовь, или,
[если это] женщины, то – мужчин. Эти ваканкис [huacanquis] сделаны из
птичьих перьев, или других различных предметов, в соответствии с
выдумкой каждой провинции. Также они обычно кладут в постель
соучастника1300, или особы, которую хотят привлечь, или в его одежду, или в
другое место, где как им покажется, они смогут принести пользу, эти
ваканкис и другие подобные талисманы, сделанные из трав, или из морских
раковин, или из маиса, или других различных предметов. Женщины также
ломают свои большие булавки [topo], или шипы, с помощью которых
сцепляют накидки или льиклас [llicllas]1301, веря, что благодаря этому
мужчина не применит насилие, чтобы овладеть ими, или у той, у которой он
[мужчина] есть, то чтобы потом оставил еѐ: или делают другие различные
штуки, с тою же целью. Мужчины и женщины также совершают другие
различные суеверные обряды, или из трав, или других вещей, веря, что от
этого будет результат в потомстве, или в бесплодии, если они к тому
стремятся.

6. – В некоторых местах ими овладевает болезнь пляски, которую они

называют Таки онко [Taqui onco] или Сара онко [Çara onco]: для излечения от
которой они зовут колдунов, или идут к ним, и совершают тысячи суеверных
обрядов, чародейств, где также встречается идолопоклонство, и
исповедование с колдунами, и другие различные церемонии.

7. – Чтобы узнать о предстоящих делах, или сказать, где находится то, что
было утеряно, или то, что украли, колдуны обычно вскрывают различных
животных, таких как овечки, куйи, птицы, рыбы, змеи, жабы, и во внутренних
органах и потрохах рассматривают дурные или добрые предзнаменования.

1298
Точнее, на реципиента – на того, на кого обращѐно колдовство
1299
DGH:
Huacanqui. Травы, или другие вещи, с помощью которых обманывают колдуны и дают их в виде колдовских любовных
штучек.
Huacanquiyoc. Тот, кто носит колдовские штучки-чары, или травы, или пользуется ими.
1300
реципиента
1301
DGH:
Lliclla. – Женская накидка.

792
 Они также обычно сжигают жир, куйа, коку, табак, который они
называют (файте [fayte])1302, а также чакиру или морские раковины, и другие
вещи, чтобы разглядеть предстоящие события; в некоторых местах они также
строят свои ограждения на земле, и произносят особые известные для этого
слова, чем призывают дьявола, и говорят с ним в каком-нибудь тѐмном
месте, и под конец совершают для этого многие другие суеверные обряды.

Глава V.

О предсказаниях и предзнаменованиях.

Обычно когда Индейцы видят ужей, или по отдельности, или

сцепившихся, змей, гадюк, ящериц, и других тварей, таких как пауки,
крупные черви, жабы, бабочки и других подобных, то верят и говорят, что
это дурное предзнаменование и что из-за этого должна произойти беда, и
змеев они топчут левой ногой, чтобы тем самым не сбылось злое
предзнаменование; и ради этого они совершают другие ритуалы.

2. Когда они слышат пение сов, филинов, грифов, курей или других
необычных [птиц], или завывание собак, они считают это недобрым
предзнаменованием и предсказанием смерти для самих себя, или для своих
детей, или для своих соседей, и особенно для того, в чьѐм доме и месте они
поют или завывают. И они обычно жертвуют им коку, или другие вещи,
прося их, чтобы они убили или причинили вред их врагам, но не им. Также,
когда они слышат пение соловья, или щегла [xirguerito], то говорят, что они
должны [будут] поругаться с кем-то, или что должно произойти нечто
плохое.

3. - Когда происходит затмение солнца, или луны, или появляется какая-

нибудь комета, или сияние в воздухе, то они обычно кричат и плачут, и
приказывают, чтобы другие кричали и плакали, чтобы лаяли собаки, или
завывали, и для этого их бьют палками. Они обычно окружают свои дома, во
время ночных шествий, огненными снопами, и совершают другие ритуалы,
чтобы с ними не случилось то недоброе, чего они [так] страшатся и что
считают дурным предзнаменованием. Они также считают дурным знаком, и
что от этого умрут или [понесут] какой-нибудь серьѐзный ущерб, когда видят
небесную радугу, но чаще [считают] благим [знаком], много ей поклоняются
и не осмеливаются на неѐ смотреть, или, уж если увидят еѐ, то не
осмеливаются показывать на неѐ пальцем, полагая, что умрут. И то место,

1302
Так почему-то написано в изд.1907 года.

Должно быть Сайри [Sayri]. В словаре DGH:

Зелье табака. Sayri; и брать Сайри - cincacuni

793
где, как им кажется, падает основание радуги, то место они считают ужасным
и пугающим, полагая, что там есть какая-то Вака или другая достойная ужаса
и почтения вещь.

4. – Когда идѐт град или снег, или налетает большая буря, они орут,
считая, что тем самым исправят [дело], тогда же они совершают кое-какие
жертвоприношения и другие суеверные обряды.

5. Когда у женщин наступают роды, то их мужья и даже они сами

постятся, воздерживаясь от определѐнной пищи, и исповедуются у колдуна, и
поклоняются Вакам или холмам, чтобы новорожденный [благополучно]
появился на свет. И следует обратить внимание, что этот пост (который они
называют сасих [çacij])1303 весьма обычен среди Индейцев по самым
различным случаям, когда они воздерживаются от определѐнных кушаний, и
других вещей, совмещая различные ритуалы.

6. - Если рождается двойня из одного чрева, они говорят, что один из них
сын молнии1304, которую они ныне называют (Санктьяго1305), принося их в
жертву грому.

7. – В равнинах у Индейцев в обычае, когда они больны, раскладывать

свою одежду на дорогах, чтобы путники унесли их болезнь, или [чтобы]
ветры очистили их одежды. Также этот обычай встречается в некоторых
местах у Горцев.

8. – Также у них в обычае в различных местах, как у Равнинных

[жителей], так и у Горцев, или когда они больны, или здоровы, идти мыться в
реках, или источниках, соблюдая определѐнные церемонии, веря, что тем
самым души очищаются от грехов, и что их уносят воды, и берут сено, или
разновидность ковыля, который они называют (Ичу [Ychu]1306) и сплѐвывают
на него, или совершают другие ритуалы, говоря о своих грехах там же перед
колдуном, сопровождая это тысячами церемоний, и они верят, что таким
образом станут чистыми и очищенными от грехов, или от своих болезней.
Другие обычно сжигают ту самую одежду, в которой они совершили грехи,
полагая, что огонь их уничтожит и они станут чистыми, и невиновными, и
освободившимися от бремени.

9. – Когда содрогается земля, они проливают на неѐ воду, говоря, что

Ваки испытывают жажду и хотят пить, или совершают другие ритуалы и
различные суеверные обряды.

1303
DGH:
Çaciy. – Воздержание в еде, соблюдение поста.
1304
Вариант: сын луча света
1305
Т.е. испанским словом.
1306
DGH:
Ychhu. Сено, разновидность ковыля.

794
 10. - Когда у них дрожат веки, или губы, или шумит в ушах, или у них
дрожит какая-либо часть тела, или они спотыкаются, то говорят, что увидят
или услышат что-либо хорошее или плохое: хорошее, если это был правый
глаз, или ухо, или нога, и плохое, если была левая.

11. – Больные обычно обмазывают себе тело маисом, или другими

вещами, или обмазывают других, чтобы излечиться от своих болезней.

12. – Из эспинко [espinco]1307, т.е. специи, которую используют Индейцы и

с помощью Исимпи [Isimpi], из которого добывается ртуть, которую другие
называют (Ичма)1308 они обычно совершают различные суеверные обряды, и
с помощью особой травы, называемой Крайа [Craya], и с помощью других
земляных красок, которые называют льимпи [llimpi]1309, или сивайро
[sihuayro], а [народы] Аймара называют ама1310 [ama], они обычно
обмазываются во время своих празднеств, или для других скверных целей,
дополняя [свои] церемонии и суеверные обряды. Также, некоторые народы
обычно оставляют шрамы на лицах, кистях рук и предплечьях, и на ногах с
помощью огня, создавая линии, или другие знаки для различных целей; для
этого они совершают кое-какие церемонии.

13. – В огонь, когда он вырывается и [из него] образуются искры, они

бросают маис, и чичу, или другую вещь, чтобы успокоить его, оказывая ему
почтение.

14. – Чтобы наслать болезнь на того, кого они ненавидят, или чтобы тот
[человек] умер, они несут его одежду и наряды, и одевают в них какую-
нибудь статую, которую делают от имени той особы, и проклинают еѐ,
оплѐвывая и казня еѐ [как бы через] повешение. Точно также делают
статуэтки из глины, или воска, или из теста, и кладут их в огонь, чтобы там
уничтожился воск, или чтобы затвердела глина, или привести к другим
желаемым результатам, веря, что таким образом они будут отомщены, или
причинят боль тому, кого ненавидят, и, наконец, для этого они совершают
различные суеверные обряды и ритуалы.

15. – Они обычно стригут определѐнным образом и в определѐнное

назначенное время, или в определѐнном возрасте своих детей, делая так,
чтобы они им [детям] даровали золото, одежду, шерсть, хлопок, и другие
вещи, выпивая и танцуя, и для этого они устраивают торжественный сбор, и
большое празднество. И тем самым они посвящают их в солнечные чада, или

1307
Значение слова не удалось установить
1308
DGH:
Ychma. Краска из плода дерева, которая образуется в бутоне.
1309
DGH:
Llimpi. – какой-либо один цвет; красный цвет.
Llimppicuna. Все цвета красок.
1310
Значение слова не установлено.

795
просят, чтобы тот ребѐнок жил преуспевая и наследовал своим родителям, и
т.п.

16. – Инги и люди из Куско обычно прокалывают уши своим детям, когда
они достигают возраста четырнадцати лет, немного больше или меньше,
даруя им серебро, или одежду, и т.п., устраивая возлияния и другие
суеверные обряды, и тем самым они вручают им дворянский знак, или
возводят их в рыцари. Ныне этого уже не так [много], но те, кто, случается,
совершает это, то делают это с иными обрядами и на иные лады, которые они
придумали для тайного совершения.

17. Также обычное дело в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет

надевать своим детям набедренные повязки, соблюдая определѐнные
ритуалы, то, что они называют (Варачикуй [Huarachicuy]1311) и что в обычае у
всех Индейцев, устраивая танцы, и выпивая, и дополняя другими суеверными
обрядами. Точно также и девицам, когда у них наступает совершеннолетие,
их отцы или матери обычно моют их и расчѐсывают, одевают, и преподносят
им что-нибудь, сопровождая [это] определѐнными ритуалами и суеверными
обрядами. Это совершаемое в расцвете [лет] дело они называют (Кикучикуй
[Quicuchicuy]).

В других провинциях у них другие различные обычаи, и каждый народ

совершает это по обычаю [своего] края.

Глава VI.

О заблуждениях против католической веры, во что обычно впадают

некоторые Индейцы.

Иногда они говорят о Боге, что он не добрый Бог, и что он не заботится о

бедных, и что напрасно ему служат Индейцы.

2. – Что он не милосердный и не сострадательный Бог, как говорят

Христиане. Что нет прощения за грехи для тех, кто совершил серьѐзный грех:
или для [тех, кто совершил] другие чудовищные грехи.

3. – Что Бог создал их для того, чтобы жить в грехе, особенно для
бесчестных дел сладострастия и пьянства, и что они не могут быть добрыми.

1311
DGH:

Сборище или попойка в день, когда одевают на мальчиков широкие штаны.

796
 4. - Что дела творятся по воле Солнца, и Луны, и Вак, или по какому-
нибудь [hedo (?)]1312. И что Бог не провидит дел здесь внизу.

5. – Что поскольку у Христиан есть образы и они им поклоняются, то

можно поклоняться и Вакам, или Идолам, или имеющимся у них камням. И
что образы – это Идолы Христиан.

6. - Что то, что проповедуют Священнослужители и Проповедники не

является полностью правдой, и что многие дела ими восхваляются, чтобы
запугать Индейцев. И что столь же разумно верить своим предкам, и своим
Кипо [Quipos] и памятным сведениям, как предкам и предыдущим
поколениям Христиан, и своим Килькам [Quillcas] и писаниям1313.

7 Что незачем поклоняться Пресвятой Троице, и Иисусу Христу, Нашему

Господу. Эта речь особо свойственна колдунам, обходящих с обманами и
переманивающих Индейцев, чтобы отдалить их от Католической Веры,
прибавляя тысячу обманов для них, и устраивая тайные сборища Индейцев,
где они наставляют против того, что разъяснили священники, и вводят в
свою ложную секту.

8. – Что [вполне] хорошо можно поклоняться Иисусу Христу, Нашему

Господу, и дьяволу одновременно, потому что они оба уже договорились и
побратались1314.

9. – Они ставят под сомнение и осложняют некоторые дела веры.

Особенно в таинстве Пресвятой Троицы, в единстве Бога, и в страстях и
смерти Иисуса Христа, в девственности нашей Госпожи [Девы Марии], в
Пресвятом Таинстве алтаря, в общепринятом Воскрешении, и относительно
Таинства соборования умершего, [поскольку до сего времени их не
причащали], кроме того, поскольку у них не имелось о нѐм сведений, то у
них нет веры в то, что это было Таинство.

10. Они говорят, что бракосочетания могут расторгаться, пусть они даже
были бы законные и свершившиеся; и потому, по любому случаю они
говорят, что супруги должны разводиться, и просят, чтобы их брак был
расторгнут.

11. – Что прегрешение холостяка с незамужней не является грехом, и

разговор о том, что нужно сказать [чтобы ты не попал в затруднение с тем
женатым или замужней, что является большим оча1315 [hocha], лучше уж
1312
Непонятное слово.
1313
Вариант:
«так как они старше и древнее Христиан и их [своим (?)] Килькам и писаниям».

По смыслу, кажется, что речь идѐт о том, что лучше индейцам доверять своим «документам» и архивам, содержащимся
в кипу, чем христианским учениям и картинам.
1314
С современной атеистической точки зрения эта фраза выглядит не без юмористического начала.
1315
Зло, бесчестие, грех

797
когда ты связываешься с другим холостяком или незамужней, что не
является грехом] – это обычное дело среди многих Индейцев, и куда больше
распространѐно среди женщин.

12. – Что прегрешение холостяка с незамужней, какое-то время

сошедшихся незаконно, путѐм испытания, для того, чтобы жениться, не так
уж и плохо совершать, и что это не грех, поскольку они делают это для
служения Богу. И так сие повсеместно делают Индейцы без малейших
колебаний.

13. – Что Священник злой, дикий, алчный, бесчестный, или что у него
другие бесстыдные грехи, [что] он не предназначен для мессы, и не стоит
таинств, которыми он заведует, и что он не должен поклоняться облатке и
потиру, каковые возвышаются на алтаре.

14. – Что души умерших бродят-скитаются и нуждаются в еде, и питье, и

одежде и т.п., - из-за испытываемого голода, жажды и холода.

Суеверные обряды Индейцев, извлечѐнные из [постановления]

второго Лимского провинциального Собора, состоявшегося в [одна
тысяча пятьсот] шестьдесят седьмом году.

Из главы 98. Собрания

Что в каждой провинции есть храм или главная Вака, куда все [жители]
такой провинции приходят поклониться и являются со своими
жертвоприношениями. И в каждом главном селении есть другой храм, или
младшая Вака, куда специально приходит такое селение. И у всех этих мест
поклонений есть свои служители, и необходимые вещи для их суеверных
обрядов.

Из Главы 99.

На соединениях и пересечениях дорог, и на вершинах и горных перевалах

имеются святилища, на индейском языке называющиеся (Апачита
[Apachita]): которым индейцы, проходя, приносят в дар коку, маис, и птичьи
перья, и бросают старые охоты [обувь], или другие свои вещи, которые они
несут во время своего пути: и помимо того, что они несут, чтобы принести в
дар, они бросают, по крайней мере, камень, поскольку тем самым им
кажется, что они оставляют дорожную усталость и набираются новых сил.

Из Главы 100.

798
 У [народов] Кольа и Пукина [Puquinas], и других индейских народов в
обычае создавать детские головы в виде различных форм, придерживаясь
глубоко укоренившегося суеверия. В некоторых краях их делают очень
длинными (которые называют сайто ома [çaito homa]), делая их тонкими, и
придавая им форму неких шапочек, называемых Чуку [Chucu]1316, узких и
длинных. В других краях головы делают плоскими и широкими спереди,
которые называют Пальтоома [Paltohoma]. И помимо вреда, наносимого
детям этим насилием, у них в обычае особые жертвоприношения солнцу и
идолам.

Из Главы 101.

О различных способах того, как Индейцы приносили жертву дьяволу и

посвящали себя [ему]. Иногда, позволяя расти волосам до пояса, иногда
заплетая сзади, не каким-то одним способом, а различные лады, и это
обычное дело, когда женщины, заплетающие косы из волос на головах
мужчин, бесчестно сходятся с ними. Также они совершают различные
суеверные обряды, когда мужчины отращивают длинные волосы,
уподобляясь женщинам, и когда стригут их, или расплетают косы.

Из Главы 102.

Обычно, в основном Кураки [Curacas], когда они умирают, то хоронят

вместе с собой, согласно своему обычаю, еду, и питьѐ, и одеяния, и другие
подобные вещи, веря, что после смерти им это пригодиться. Другие, когда
умирают, обычно приказывают своим [родственникам или близким], как бы в
виде завещания, чтобы их тела не хоронили в Церквях, где хоронят
Христиан, а если их похоронят там из страха перед Священниками, то чтобы
после погребения их достали и перенесли в могилы своих предков.

Из Главы 103.

Инги [Ingas] из Куско и другие из их рода, распространившиеся по

королевству, считают обычаем в знак своей знатности прокалывать себе уши
в том месте, где женщины обычно вешают серьги, делая их очень большими
с помощью особых приспособлений [в честь] солнца и Вак, согласно своим
древним обычаям.

Из Главы 104.

В различные времена годы Индейцы обычно совершают много

суеверных поступков, когда сеют и собирают урожаи хлебов, во времена
дождей, или мороза, и когда случаются затруднения, совершая различные
жертвоприношения и старинные церемонии.
1316
DGH:
Chucu. Шапка, или древние шляпы.

799
 Из Главы 105.

Также Индейцы обычно приглядываются к предзнаменованиям и

прибегают к ритуалам и суеверным обрядам, как те, которые совершают,
когда лишают детей имѐн, и наново дают им другие; когда стригут их и
надевают на них широкие штаны [до колен]. И наконец они не приступают
ни к одному новому делу, не совершив суеверного обряда, и смотрят за
предзнаменованиями.

Также, когда хоронят тела умерших, их остригают и одевают в особого

рода одежды, играют на барабанах и, распевая, плачут; они носят одежду
умерших по местам, где те ходили, когда были живыми; кладут к ним в
могилы еду и питьѐ, совершают жертвоприношения солнцу и остальным
идолам.

800
 Гарси Диес де Сан-Мигель. Отрывки из его «Доклада» (1567).

[Перевод с испанского издания «Testimonios, cartas y manifiestos indìgenas

(Desde la conquista hasta comienzos del siglo XX». – Caracas, Biblioteca
Ayacucho, 1992, ISBN: 980-276-187-7, p. 171-180» на русский язык:
А.Скромницкий, 2009,

ЗАЯВЛЕНИЯ ИНДЕЙЦЕВ ПРОВИНЦИИ ЧУКУИТО (ОЗЕРО

ТИТИКАКА), 1567 год.

Источник: Диес де Сан-Мигель, 1964. Рукопись из архива AGÍ

Justicia 479.

В СВОЕЙ КОРОЛЕВСКОЙ ГРАМОТЕ от 23 сентября 1565 года, Король

выражает своѐ удивление скромным налогам, которые выплачивают
индейцы, по его словам "многие и очень богатые", в провинции Чукуито
[Chucuito], расположенной на берегу озера Титикака, и которая
"принадлежит Королевской Короне". Вскоре после этой грамоты лиценциат
Лопе Гарсия де Кастро [Lope García de Castro], президент Аудиенсии
[Города] Королей (Лима), поручает Гарси Диесу де Сан-Мигелю [Garci Diez
de San Miguel], бывшему коррехидору в Чукуито, провести "инспекцию"
этой провинции. Подчиненные напрямую Королю, а не режиму
"энкомьенды", индейцы из Чукуито, как это видно из показаний, сохраняют
в 1567 году относительную внутреннюю автономию.
Тексты показывают также, в какой мере испанцы "уважают"
определѐнные традиции доиспанского происхождения, такие как деление
территории на две половины "верхняя" (hanan) и "нижняя" (urin), и
извлекают выгоду из других, таких как лидерство местных правителей и
работ, осуществляемых поочерѐдно, т.е. миты. Исходя из мотивации и
очень точных инструкций губернатора Лопе Гарсия де Кастро (9 декабря
1566 годы), опрос будет интересен, прежде всего, освещением внутренних
социальных взимоотношений, демографической ситуации [171] и
сельскохозяйственного, скотоводческого и ремесленного производства.
Инспекция начинается 12 февраля 1567 года проведением мессы в церкви
Санто-Доминго в Чукуито, за ней сразу же последовали первые письменные
опросы касиков.
Чтение конечного доклада инспекции наводит на мысль, что Гарси Диес
не пожалел сил, чтобы сделать достоверный и исчерпывающий документ;
благодаря всему этому он мог рассчитывать на повышение.
Первый документ, дополненный несколькими фрагментами показаний
одного из двух правителей или "главных касиков" Чукуито, иллюстрирует
801
использование кипу в административных целях (его "историографическое"
использование уже можно было оценить в документе №50 ―Сообщение
кипукамайоков для Вака де Кастро, 1542г.‖). Дон Франсиско, касик из Илаве
(Ilave), родившийся, согласно его собственным заявлениям, больше чем за
полвека до завоевания, вспоминает (об этом говориться во втором
документе) о взаимоотношениях между Инкой (Уайна Капаком) и давним
местным правителем. Коллективное свидетельство знатных индейцев
"верхней половины" (hanansaya) селения Хули [Juli], воспроизведенное без
сокращений (третий документ), подтверждает на примерах общую
направленность проведѐнного опроса и характер информации,
предоставленной индейцами. Избегая любого прямого столкновения с
властью, представителем которой был инспектор-«виситадор», местные
информаторы, соблюдая предосторожность, в своѐм пространном докладе
об оказании услуг испанцам незаметно сообщают о своей критике
колониального режима. Дело не в том, что они отвергают учреждение
"подати", традиционной в андском регионе и, следовательно, всем
известной, им просто разрешается засвидетельствовать, что испанцы, в
отличие, например, от их касиков, не предлагают никакой компенсации за
оказанные услуги: они не выплачивают поденную плату, не предоставляют
еду и одежду... Когда становится понятным, что взаимность, будь то на
уровне общины или государства (т.е. Инки), - это основополагающая норма
общественной жизни в Андах, то это свидетельство, в таком случае,
означает радикальную критику системы, какую навязала Колония.

Документ №56: Кипу в свидетельском показании главного касика

дона Мартина Куси, 24 февраля 1567 года.

Источник: Диес де Сан-Мигель, 1964, стр. 74-75.

В вышеупомянутом селении Чукуито, двадцать четвѐртого дня

упомянутого месяца февраля упомянутого года тысяча пятьсот шестьдесят
седьмого, вышеупомянутый господин Гарси Диес Сан-Мигель приказал
явиться к нему дону Мартину Куси [Martìn Cusi], главному касику1317
общины1318 [parcialidad] Луринсайя1319 [Lurinsaya]1320, и задал ему следующие

1317
Слово касик происходит из региона Карибских островов. Испанские чиновники использовали его вместо
существовавшего названия «курака» (кечуа) или «мальку» (аймара) - правитель провинции или селения. В тексте, если
речь идѐт о «главном касике» провинции или города Чукуито, то это правитель всей провинции Чукуито (или еѐ части),
если же касиком назван правитель какого-либо поселения, то это местный глава внутренней общины города или
селения. Касиков, как видно из документа, могло быть два или больше, в зависимости от количества «общин»,
входящих в данное селение. При чем главы сельских общин подчинялись главам провинциальных общин, и главам
самих селений.
1318
Часть общины, группа, род или фратрия. Использовано слово «община», так как в составе селения, как видно из
самого документа, это отдельная территориально-административная единица со своим аппаратом служащих, со своим
«документооборотом», «архивом», учетом податей и распределением работ и материальных ценностей, в ней есть свои
начальники и свой глава.
1319
Нижняя половина селения.
1320
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

802
вопросы: его спросили, были ли среди кипу1321 [quipos], имевшихся в его
доме, о которых он сообщил в другом заявлении, кипу, сообщавшее об
индейцах-плательщиках подати [172] в этой провинции во времена Инги [del
Inga], и сколько таких индейцев было. Он ответил, что у него имелось такое
кипу, и затем он выложил некие шерстяные веревки с узлами, и сказал, что
это и есть то кипу и отчет об индейцах-плательщиках подати, имевшихся в
этой провинции во времена Инги. Это самое кипу, как сказал вышеназванный
дон Мартин Куси (и Лопе Мартин Нинара [Lope Martìn Ninara], главный
кипукамайо[к]1322 [quipocamayo]), и есть из упомянутого общины Луринсайя
обо всей провинции, а он [кипукамайок] является особой, ведущей учѐт и
вычисления [tiene cuenta y razón], в качестве соответствующего счетовода
общины, они заявили, и их заявление было сопоставлено в каждой записи
[partida por partida] с заявлением, сделанным доном Мартином Кари, главным
касиком общины Анансайя1323 [Anansaya]1324, при помощи его
вышеназванного кипу. И они получились одинаковыми во всех записях и в
количестве индейцев всех селений обеих общин, за исключением одной
записи об индейцах канах [canas] из селения Помата [Pomata], поскольку дон
Мартин Кари [Martìn Cari] говорит, что их было двадцать индейцев, а
упомянутый дон Мартин и его кипукамайо[к] сказали, что по их кипу
явствует, что их двадцать два, а во всех остальных записях заявления обоих
касиков совпадают.
Затем тот дон Мартин и его кипукамайо[к] показали другое кипу, сказав,
что оно о предметах одежды, производимых в каждом главном [городе] этой
провинции, из тысячи, выплачиваемой в виде подати Его Величеству.
И когда он объявлял о предметах, производимых каждым селением, а его
заявление сравнивалось с тем [заявлением], что сделал [ранее] дон Марти
Кари, они совпали во всех записях, и казалось, что это один отчѐт, и точно
также оно соответствовало другому кипу вышеупомянутого дона Мартина
Куси о восемнадцати тысячах песо, выплачиваемых Его Величеству со всей
провинции, со всеми записями, содержащимися в заявлении упомянутого
дона Мартина Кари, и они также выложили другое кипу об индейцах,
направляемых каждым селением и общиной на шахты в Потоси, и когда
было изложено [содержимое] вышеупомянутого кипу, оно совпало во всех
записях с заявлением о вышеприведѐнном, сделанным упомянутым доном
Мартином Кари.
Того касика и кипукамайо[ка] спросили о том, каких возрастов, и какие
индейцы платили подать во времени Инги. Они сказали, что мужчины от
тридцати до шестидесяти лет платили подать, а старики от названного

Hurin suyu. Тот, что внизу.

Suyu. [Обособленная от единого целого] группа.

1321
Я изменил это слово на традиционное в науке.
1322
Служащий, в чьем ведении были кипу.
1323
Верхняя половина селения
1324
DGH:

Hanan suyu. Тот, что внизу.

803
возраста и выше ничего не платили, и что молодые люди от тридцати лет и
ниже, а также мальчики [занимались тем, что] обслуживали переноску
раковин моллюсков1325 [caracoles], и перьев, и птиц, и собирали грибы, и
носили дрова и солому, и другие вещи, как он им приказывал, и что все
индейцы, содержавшиеся в заявлении вышеупомянутого дона Мартина Кари,
те же самые, что и в его кипу, были индейцами-плательщиками подати от
названных тридцати до шестидесяти лет [...].

[173]

Документ №57: Заявление дона Франсиско, столетнего касика из

общины Анансайа в Илаве, март 1567 года.

Источник: Диес де Сан-Мигель, 1964, стр. 105-107.

В этот вышеназванный день упомянутый сеньор-инспектор приказал,

чтобы явился к нему дон Франсиско Вилькакутипа [Francisco Vilcacutipa],
главный касик из общины Анансайя этого упомянутого селения Илаве
[Ilave], и задал ему следующие вопросы: его спросили, какого он возраста и
как давно является касиком. Он ответил, что ему около ста лет, и касиком он
стал ещѐ до того, как умер Гуайнакава1326 [Guainacaua], и что он был с
Гуайнакавой, когда тот шѐл сражаться с индейцами Томебамбы
[Tomebamba], до того, как пришли испанцы, и что та война длилась двадцать
лет […].
Его спросили, сколько индейцев было в этом селении и подчиненных ему
во времена Инков. Он сказал, что была одна тысяча индейцев аймара
[aymaraes] и другая тысяча – уро [uros], эти же – с [теми] митимаями
[mitimaes], которых отсюда [позже] забрали для Инги.
Спросив, есть ли у него кипу, и отчет, и подсчѐт индейцев, ныне
находящихся в его общине и в [общине] Уринсайя, он ответил, что у него нет
ни кипу, ни отчета об имеющихся индейцах, потому что сейчас не так хорошо
проверяют, сколько индейцев, как это делалось во времена Инги, когда
каждый вѐл учѐт имевшихся индейцев, юношей, и стариков, и хромых, и
безруких.
Его спросили, какую подать отдавало это селение и подчиненные ему
Инге.
Он сказал, что они отдавали ему, сказал, что со всей провинции
Чукуито1327 один раз они предоставили Инге для войны в Томебамбе, где этот
говорящий был с ним, шесть тысяч индейцев; из них погибло на войне пять
тысяч и все касики, кроме двоих, и вернулось не больше тысячи индейцев из

1325
Игравшие роль украшений, и, видимо, средства обмена.
1326
Инка Вайна Капак
1327
В оригинале:
«Dijo que le daban, dijo que de toda la provincia de Chucuito»

804
шести тысяч, и эти привели с собой нескольких пленных индейцев из
Томебамбы. И в другой раз они предоставили ему две тысячи индейцев для
войны, и из них погибла тысяча, а также они давали ему индейцев для
добычи ему золота и серебра в рудниках Чукиабо [Chuquiabo] и Порко
[Porco], и что со всей провинции ему давали иногда сотню индейцев и
индеанок в качестве прислуги, [а] иной раз – двести, и что они давали ему
индейцев для его миты [sus mitas], чтобы они построили ему дома в Куско
[Cuzco]; и что касикам, отправившим их, Инга дал накидки и рубахи из
самых роскошных, а работавшим индейцам он давал еду: мясо, и маис, и
другие [продукты], и хорошо с ними обращался; а также они давали ему
индейцев для жертвоприношений вакам1328 [las guacas], и дочерей касиков и
знати в наложницы, и которые обрабатывали ему поля с папас1329 [sementeras
de papas] и кинуа [quinua], и давали ему местных баранов, и в даже Куско
доставляли ему рыбу со всею поспешностью, чтобы принести еѐ очень
свежей, и сушеную рыбу [тоже]; и когда несколько раз он просил у них
митимаев, чтобы разместить их в иных местах, они давали ему таких, а если
некоторые из этих умирали, они давали ему других; и они ему [174] давали
одежду из кумби1330 [cumbi], и для того, чтобы они изготовили ее, у них были
назначены определѐнные индейцы; и также они давали ему одежду из
аваски1331 [auasca] и охоты1332 [ojotas], и всѐ остальное, что он у них просил,
они давали ему, вплоть до соли и перьев, - и что все это, им сообщенное, они
давали ему, разделив между айлью1333 [ayllos] со всей провинции [...].
Его спросили, давали ли во времена Инги какую-либо подать главному
касику общины Анансайя в Чукуито, наследником которого является дон
Мартин Кари. Он ответил, что деду дона Мартина Кари [a su abuelo de don
Martìn Cari], которого звали Апу Кари [Apu Cari], они обрабатывали
чакары1334 [chácaras] во всей этой провинции, потому что он был великим
правителем, аки второе лицо у Инги, и он правил от Куско до Чили, и они
давали ему одежду и кое-какое серебро, и индейцев с индеанками,
служивших ему [...].

Документ №58: Заявление индейцев из Хули на обвинения

предварительного следствия, 21 апреля 1567 года.

Источник: Диес де Сан-Мигель, 1964, стр. 114-119

1328
Т.е. священное место или место поклонения. Я использовал при переводе современное звучание слова. Испанцы
называли их, как правило, «гуака»
1329
Картофель
1330
Из роскошной и дорогой ткани.
1331
Т.е. из простой ткани, изготовленной из шерсти лам; для ежедневного ношения
1332
Обувь
1333
Род, каста.
1334
Посевные земельные наделы, поля

805
 В селении Хули [Xule]1335 этой провинции Чукуито, двадцать первого
апреля тысяч пятьсот шестьдесят седьмого года, господин Гарси Диес де
Сан-Мигель, виситадор1336 этой провинции, приказал позвать дона Фелипе
Кара Кутипа [Felipe Cara Cutipa], и дона Педро Чата [Pedro Chata], и дона
Пабло Мамани [Pablo Mamani], и дона Кристобаля Чукегуанка [Cristóbal
Chuqueguanca], и дона Диего Тиконипа [Diego Ticonipa], и Себастьяна
Чубилья [Sebastián Chubilla], и Мартина Чарма [Martìn Charma], и дона
Мануэля Кекехана [Manuel Quequexana], и дона Кристобаля Куса [Cristóbal
Cusa], и Бартоломе Кутипа [Bartolomé Cutipa], и дона Пабло Укомари [Pablo
Ucomari], и дона Кристобаля Чино Кутипа [Cristóbal Chino Cutipa], и дона
Мартина Ксамо1337 [Martìn Xamo], знать и индейцев общины Анансайя
[Anansaya], в котором касиками являются дон Бальтасар Пака [Baltazar Paca]
и дон Франсиско Нина Чанбилья [Francisco Nina Chanbilla]. И через толмача
Лукаса Эрнандеса [Lucas Hernández], переводчика, он задал им следующие
вопросы; а также с вышеупомянутыми присутствовал дон Кристобаль Чата
[Cristóbal Chata], марка[кa]майо[к]1338 [marca[ca]mayo], являющийся
человеком, кому возложена обязанность заниматься тамбо1339 [tambo].
Их спросили, какое селение и местоположение у этого Хули, и какие есть
в нем общины. Они сказали, что есть община Анансайя1340, где они являются
знатью1341, а также – Уринсайя1342, в котором касиками являются дон Фелипе
Чуи [Felipe Chui] и дон Карлос Калисайа [Carlos Calisaya], и другая община,
которую называют Айянка [Ayanca], это также уринсайи [urinsayas], где
касиками являются дон Амбросио1343 [Ambrosio] и дон Карлос Вьеса [Carlos
Viesa], и что также, помимо различных народов, есть некоторые индейцы
чинчайсуйо1344 [chinchaysuyos], - они митимаи [mitimaes], размещѐнные
Ингой, и, что [всего] есть двенадцать селений, называющиеся Авальяне
[Auallane], и Суана [Suana]1345, [и] Сивикани [Siuicani], и Йаканка [Yacanca], и
Чуру Чуро [Churu Churo], и Лонда [Londa], и Айо [Hayo], и Искайо [Yscayo],
и Чукасуйо [Chucasuyo], и Сииси [Siysi], и Камильяки [Camillaqui], и Кирири
[Quiriri].

[175]

1335
Так написано в рукописи
1336
инспектор
1337
Варианты: Само, Шамо, Хамо.
1338
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

Marca. Защитник, адвокат защищающейся стороны.

Marcanchic ccappaqquenchic. Господин к помощи которого мы прибегаем, и наш защитник.
Marca. Чердак; то, что вверху дома.
1339
Постоялый двор.
1340
Верхний
1341
Вариант: начальниками
1342
Нижний
1343
Видимо, у Амбросио «фамилия» тоже Вьесо.
1344
Т.е. из региона Чинчайсуйу.
1345
Или Свана

806
 Их спросили, каково было число индейцев в этом селении Хули и ему
подчиненных. Они сказали, что у главных касиков есть кипу об этом.
Их спросили, сколько индейцев [сейчас] в этом селении и ему
подчиненных в их общине. Они сказали, что не знают этого, так как сейчас
это проверяется, и после проверки будет известно.
Их спросили, достаточно ли у них в селении и в подчиненных ему
новообращенных индейцев. Они сказали, что у них достаточно
новообращенных, и что отцы [священники], проживающие в этом селении
посещают остальные селения, подчиненные ему, и крестят младенцев.
Их спросили, какую долю еды они дают священникам, проживающим в
этом селении. Они сказали, что в этом селении и ему подчинѐнных два
священника, монахи Святого Доминго, и каждому их них дают долю: одна
фанега1346 муки, стоимостью в 8 песо, и две фанеги маиса, стоимостью 6 песо
за фанегу, и одну фанегу чуньо1347, стоимостью 5 песо за фанегу, и одну
фанегу папас [картофель], стоимостью 2 песо. И всѐ это они дают
ежемесячно каждому монаху1348, и каждые три месяца – одну свинью
каждому монаху, которая стоит семь песо. И каждый день они дают каждому
из упомянутых монахов две куропатки, в мясные дни, стоимостью один

1346
фанега (мера сыпучих тел, неодинаковая в различных областях Испании; в Кастилии = 55,5 л)
1347
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608): Chhuñu. Картофель лежалый/сушеный, [и] замораживаемый на солнце
[то есть в солнечную погоду].
1348
Т.е. дневная норма для каждого монаха составляет (в кг):
- мука – 1,85 кг
- маис – 3,7 кг
- чуньо – 1,85 кг
- картофель – 1,85 кг

Как видно, эта норма выходит далеко за возможности потребления самим священником таких количеств и говорит,
видимо, о наличии слуг, которых тоже нужно было кормить.

Годовая норма:

- мука – 666 кг
- маис – 1332 кг
- чуньо – 666 кг
- картофель – 666 кг
Итого провизии за год: 3330 кг (обоим монахам – 6660 кг).
Ежемесячно: 277,5 кг (обоим монахам – 555 кг).
Ежедневно: 9,25 кг (обоим – 18,5 кг)

Что же такое 277,5 кг в месяц? Это половина из 100 фанег провизии. А в словаре Ольгина есть даже инкская мера веса
Pokcha — пол-фанеги. Выходит, жители селения Хули выдавали ежемесячную норму - 100 покча всех видов продуктов
на одного дармоеда в рясе.

Вот такая вышла базовая единица веса. Значит, всѐ правильно, Ольгин не ошибся, у индейцев была похожая на
полфанеги своя единица веса и это - Покча = ок. 2,775 кг.

Затраты на содержание (годовые, в песо):

- мука – 96 песо
- маис – 144 песо
- чуньо – 60 песо
- картофель – 24 песо

Итого за год: 324 песо (обоим монахам – 648 песо).

Ежемесячно – 27 песо (обоим монахам – 54 песо).
Ежедневно – 0,9 песо (обоим – 1,8 песо)

807
томин1349 каждая крупная куропатка, а если маленькая, то половина томина, и
что эти куропатки они дают по обыкновению, за исключением случаев, когда
в какие-нибудь у них дни нет куропаток, они дают две курицы обоим
монахам каждый день, или два томина за каждую из них. А в рыбные дни
они дают яйца и рыбу, сколько им потребуется, что составляет пятьдесят рыб
из озера, что стоит немного, и восемьдесят яиц, стоимостью один томин за
дюжину, и эта рыба и яйца - для обоих монахов1350. И что они предоставляют
вышеназванным монахам семь индейцев для присмотра за кастильскими
овцами и двух – для присмотра за местными овцами [ламы, альпаки], и двух
тех, кто лечит им коней, и других двух – для кухни, и ещѐ одного – для
разжигания огня в помещении. И что за десять лет до нынешнего момента
они дали Доминго Инге [Domingo Inga], прислуживающему монахам в
качестве толмача, для прихода и остального, что потребуется, три индейца в
качестве прислуги, служащих ему в его доме, эти от них, и в обработке ему
чакары, и ещѐ один, присматривающий у него за овцами; всѐ это даѐтся от
всех трѐх общин. И что они не дают им местных баранов, как они обычно
давали им прежде, когда давали каждому монаху по два барана ежемесячно,
поскольку три года назад они дали им двести кастильских овец и пятьдесят
баранов (по которым они не решаются сказать, сколько те стоят, об этом
скажут касики), чтобы они питались от приумножения [скота], и что после
того времени они не дают им этих местных баранов. И что за три года до сего
времени от всех трѐх общин они засеяли упомянутым монахам сорок
топо1351 [topos]1352 земли, с которых собирают, когда мало зерна, одну фанегу

1349
Как старинная единица веса почти равна половине грамма. Как мелкая серебряная монета была в обращении в
нескольких местах Латинской Америки.

Томин равнялся 1/3 серебряного полуреала «адарме»; или 1/8 кастельяно; Томин делился на 12 грано, и был
приблизительно равен 596 мг.

1 песо = 4,55 г золота.

К 1535 году в Новой Испании томин являлся самой мелкой монетой, весившей 0,598 г.
1350
Расчет мясных-рыбных продуктов для монахов в кг таков (воздержание у католиков от вкушения мяся составляло
минимум 14 дней (важных праздников) в году, максимум – 52 дня (все пятницы года, за исключением праздников в эти
пятницы; итого мясных дней может быть приблизительно от 299 до 351 дней в году); рыбные дни у католиков -
практически все пятницы, т.е. около 52 дней):

Годовая норма (ед. на чел.):

- свиньи – 4 шт.
- куропаток (куриц) - ок. 598-701 шт.
- рыба - ок. 50 шт. (неясно, во все дни (тогда 2600 шт.) или за один день)
- яйца - 80 шт. (неясно, во все дни (тогда 4160 шт.) или за один день)

Годовая норма (стоимость на чел.):

- свиньи – 28 песо.
- куропаток (куриц) - 598-701 томин (356-418 г) или меньше.
- рыба - ? (небольшая сумма)
- яйца - 6,67 томинов (3,98 г) за 80 шт. или 0,84 томина за 1шт.
1351
Как сельскохозяйственная единица измерения площади представляет собой часть земли, которую каждому
подданному приказывали выделять инки. Эта часть, доля, составляла 60 шагов в длину и 50 в ширину.

808
[176] посеянного [и посаженного], а когда много, то полторы фанеги1353, и
что то, что они посеяли, состояло из папас, и что в первый год семена им
дали монахи, и что в тот год они вымерзли, так что ничего не собрали, и на
второй год индейцы посадили семена, но они также погибли от мороза, и что
в тот год индейцы также посадили семена, и посев вышел хорошим. И что
эти работы индейцы выполняют за свой счет, до самой уборки урожая, так
что монахи не дают им ни еды, ни чего-либо другого, и, невзирая на то, что
они обработали им поля, они отдавали им долю папас и чуньо, как было
заявлено, и что они предоставили им сто шестьдесят топо земли для того,
чтобы, когда будет посеяна часть из них, остальные отдыхали [находились
под паром], чтобы они не носили им долю папас и чуньо, и что они всегда
дают вышеназванную долю и у них есть земли.
Их спросили, какие обязанности, работы, и поместья, и доходы у
индейцев этого селения и ему подчиненных. Они сказали, что до половины
индейцев, пожалуй, владеет местным скотом, а другая половина не владеет, и
те, кто владеет, имеют по триста голов, и по двести, и по сто, и по
восемьдесят, и по пятьдесят, и по двадцать, и даже [по] три, согласно такому
порядку доходит приблизительно аж до указанного количества тех трѐхсот
голов. И что все умеют изготовлять одежду, кроме некоторых индейцев и
индеанок, не умеющих еѐ делать, и они дают еѐ делать другим. И что у всех
есть свои чакары, на которых они сажают папас, и кинуа, и каньягуа1354
[cañagua], и что не они сеют ни пшеницу, ни маис, потому что это здесь не
даѐт урожая. И что у них нет кастильского скота, за исключением свиней, так
как они есть у некоторых из них, по две или три свиньи. И что когда они
нанимаются для похода с баранами в Куско для перевозки коки [coca] и несут
еѐ оттуда до Потоси, хотя индейцы не сами нанимаются для этого, а их
насильно принуждают к этому коррехидоры, и что они, как главы айлью
[principales de los ayllos], оказываются в большом затруднении, когда им
приказывают предоставить индейцев для найма, поскольку индейцы не
желают идти, что иногда некоторые индейцы, которым они приказывают
наняться, договариваются с другими, чтобы те совершили это вместо них, и
они дают им из своего дома накидки, и рубахи, и еду, которую они должны

При среднем темпе ходьбы длина шага составляет ок. 0,74 м. Получается, что топо мог равняться приблизительно 44,4 м
в длину и 37 м в ширину (но скорее даже меньше,так как при замедленном темпе шаг короче), т.е. 1 топо = около 1643
кв.м., или 16,43 сотки, или 0,1643 га.

В таком случае, монахам (на двоих) засевали 6,57 га земли (в реальности, видимо, меньше).
1352
Т.е. «тупу»
1353
Видимо, речь идет об урожайности с одного топо, поскольку 55,5-83,5 кг картофеля с 40 топо было бы крайне мало,
и с 16 соток вполне реально.

Для примера, в Боливии урожайность картофеля в 2007 году составляла 5,7 тонн с га.

Потому исходя из данных доклада урожайность составляла ок. 340-506 кг/га. (т.е. эта урожайность ниже современной
боливийской в 10 раз, ниже современной украинской и российской в 16-38 раз, и европейской – в 100 раз)

Итого 40 топо земли (6,7 га) давали монахам 2234-3324 кг картофеля за один урожай, что вполне вписывается в их
годовое потребление картофеля, чуньо и муки, получаемое от трѐх общин селения Хули.
1354
Злак cañahua или cañihua (из кечуа: qañiwa): лат. Chenopodium pallidicaule Aellen (вид) из рода Марь (Chenopódium)
из семейства Маревые (Chenopodiaceae). К роду Марь принадлежит и Chenopodium quinoa — т.е. Киноа.

809
израсходовать, а также всѐ поденную плату, какую испанец им должен был
дать, так что они расходуют из своего дома всѐ то, что было названо. И что
индейцы также идут обменивать товары к побережью, и ведут для этого скот,
[несут] шерсть, и одежду, и сушеное мясо, а назад, после обмена, несут маис
и ахи1355 [aji], и хлопок, и сушеную рыбу, и другие вещи.
Спросив их о том, какова численность общего скота, принадлежащего их
общине, они сказали, что о том знают касики и кипукамайо[ки].
Спросив их о том, какой скот, и чакары, и другие имеющиеся у них
поместья посвящены Солнцу или вакам, или громам1356, или принадлежало
бы Инге, они сказали, что у них нет ничего из вышеназванного.

[177]

Их спросили, какую подать платило Инге, в его времена, это селение и

подчиненные ему. Они сказали, что давали ему индейцев мальчиков и
девочек для жертвоприношения вакам и индейцев на войну, тех, кого они
[сами] назначали, и других индейцев для того, чтобы они построили ему
дома в Куско, и других индейцев - для добычи ему золота в Чукиабо и
серебра в Порко, и очень чистого золота в Каманча [Camancha], и они также
обрабатывали ему чакары, и [давали ему] индейцев для того, чтобы он
размещал митимаев во многих краях, и носили ему еду, собиравшуюся с
чакара [las chácaras] в Куско, а также они приносят1357 ему одежду из кумби и
аваска, и давали ему овец, и для этого Инга присылал знатных индейцев со
своими кипо, в которых речь шла о том, что они должны были дать ему, а
также они дают ему охоты для ношения на ногах, и льяуты1358 [llautos],
являющиеся верѐвками, которые носят привязанными к голове, и несколько
серебряных и медных айльо1359 для охоты, и другие вещи, о которых он
просил, и дочерей касиков, как наложниц и как прислугу.
Спросив их, какое количество песо золота платило и платит это селение и
ему подчинѐнные из подати, которую платит эта провинция Его Величеству,
и сколько одежды, они сказали, что о том скажут касики и кипукамайоки.
Спросив их, какую службу [оказывают] и подать они отдают дону
Франсиско Нина Чанбилья и дону Бальтасару Пака, их касикам, они сказали,
что подготавливают, засевают и обрабатывают каждому из вышеназванных
двух касиков тридцать топо земель с папас, кинуа, каньагуа, а касики
предоставляют семена, и что для подготовки этих посевных полей
собираются все индейцы, и женщины, и дети, чтобы сделать это быстро, и
что они [касики] дают им весьма приличную еду: папас, и чуньо, и мясо, и
коку, и чичу1360, в те дни, когда они работают на них [землях], и что они
предоставляют дону Бальтасару четырнадцать индейцев, а дону Франсиско

1355
Перец.
1356
Видимо, речь идет о божествах грома/молнии.
1357
Этот глагол в тексте почему-то стоит в настоящем времени.
1358
Венец. Как правило, это был символ власти у Инков.
1359
Метательное орудие в виде болас.
1360
Спиртной напиток, брага.

810
десять индейцев прислуги, чтобы они приглядывали за их скотом, и
прислуживали им в их доме, и [на] чакарах, и [предоставляют всѐ] остальное,
чтобы они им не приказали; тех [индейцев] они выделяют каждый год из
своих айлью1361, и они меняются, когда захотят лица, возглавляющие1362
айлью [los principales de los ayllos], так что весь год им служат эти индейцы, и
что тем, кто им служит, они дают еду, и шерсть для того, чтобы те
изготовили одежды, и кое-какую готовую одежду, а для некоторых - какую-
нибудь овцу, и что они не дают им ни одежды, ни чего-либо другого сверх
того, что ими заявлено, но могло быть и так, что кумбикамайо[ки]
[cumbicamayos] изготовливают им кое-какие предметы одежды для их
нарядов, а кумбикамайо[кам] за эту работу они дают коку и баранов.
Спросив их, давали ли они во времена Инги какую-либо подать и
прислугу касикам из Чукуито, или кому-либо из них, ввиду того, что они
являются главными касиками этой провинции, они сказали, что
предшественникам дона Мартина Кари они заготавливали ему1363 одну
чакару посевов в десять топо, и обрабатывали еѐ, семена при этом
предоставляли вышеназванные касики, и давали еду индейцам, и что это они
делали во времена Инги, а также [и] после того, как испанцы пришли в этот
край, и они также обрабатывали упомянутую чакару [178] его отцу,
упомянутого дона Мартина, по имени Пакаса [Pacaxa]1364, и что названному
дону Мартину они не обрабатывали поле, потому что он об этом не
попросил, но земли ему назначены, и что они также не предоставили ему
одежду и другого чего-либо в виде службы, и что они также
предшественникам названного дона Мартина Кари давали одежду и овец, и
что его деду, упомянутого дона Мартина, они один раз дали нескольких
индейцев-прислуги, и что сейчас [здесь] есть некоторые из них, и от
приумножившегося числа этих ему служат и поныне, и что касику общины
Уринсайя из Чукуито, предшественников дона Мартина Куси, они
обрабатывали пять топо земли, и что весь этот посев, как тот, что был у
предшественников названного дона Мартина Кари, так и тот, что был у дона
Мартина Куси, обрабатывали сообща все индейцы этого селения, и что до
нынешнего времени земля назначена как [принадлежащая] им [se está
señalada la tierra como suya], и что также они предоставили ему нескольких
индейцев прислуги, из которых осталось пятеро1365, служащих в настоящее
время, и что вышеназванному дону Куси, после того, как он стал касиком [и
каковым является ныне], они не обработали посевное поле и не предоставили
чего-либо другого из подати.
Их спросили, захватили и заняли ли главные касики из Чукуито или
[касики] этого селения или другие какие-либо лица, как индейцы, так и
испанцы, какие-нибудь чакары, или земли, или дома, или скот, или другое

1361
Род, клан.
1362
Или старейшины, начальники, знать.
1363
В оригинале вместо «им» стоит «ему», хотя речь идет о предшественниках. На самом деле подразумевается
непосредственный предшественник этого Мартина Кари
1364
Варианты: Пакаха, Пакаша, Пакакса.
1365
На этот раз речь уже идѐт о прислуге Мартина Куси.

811
что-либо у каких-нибудь индейцев этой провинции, или не причинили ли они
им какого-либо вреда. Они сказали, что не знают ничего такого, за
исключением того, что в некоторых домах в тамбо, как всем известно, жили
и постоянно живут несколько испанцев, и что о чѐм-либо другом им не
известно.
Их спросили: земли, имеющиеся у индейцев, их собственные ли и они им
назначены [las tienen señaladas], или касики ежегодно их выделяют.
Они сказали, что каждому индейцу его чакара назначена для него самого
и для его потомков.
Спросив их, какое количество одежды изготовила их община за два
последних года для испанцев, они сказали, что не знают сколько, [и] что о
том знают кипукамайо[ки] и касики.
Спросив их, добровольно ли они делали упомянутую одежду или их
принуждали к этому, они сказали, что коррехидоры заставляли их силой
делать одежду, а также нанимать индейцев, и они не хотели бы их делать,
потому что остальные, много работающие над этим, изготавливая еѐ, не дают
им других изделий, и нанятым индейцам они не платят их поденную плату,
потому что всѐ это взимают их касики [т.е. начальники испанцев] и тратят
это на церковь, и что хотя бы платили индейцам за изготовление одежды два
песо за изделие; и тоже самое относительно платы за наѐм [индейцев] идти в
Куско и Потоси, они не делали бы этого, потому что много теряют в своѐм
хозяйстве, и что, делая одежду для испанцев, они перестают делать еѐ для
себя и своих жен, и детей, и что они, как начальники, испытывают большие
трудности при разделе одежды среди индейцев, [179] потому что взимают еѐ
против их воли, и что когда они [касики] предписывают изготовить какой-
либо предмет одежды, то дают одного пако [paco]1366 или барана, за одну
только накидку – если она хороша – без рубахи, и дают еду тому, кто, еѐ
делает.
Спросив их, будет ли хорошо от того, что в этом или другом селении
провинции построили бы госпиталь, они сказали, что не желают госпиталя,
потому что, когда индейцы болеют, в своѐм доме они питаются тем, чем
захотят и насыщаются, а когда идут в госпиталь, их убивают голодом, и у
них [появляются] вши.
Их спросили, какого порядка они придерживаются в обслуживании
тамбо, и ходять ли служить из этого селения в Чукуито. Они сказали, что в
тамбо этого селения, где проходит обычно много людей, служат индейцы
этого [же] селения и ему подчинѐнные, на условиях их миты, на которой
занято много индейцев принесением дров и травы [соломы], и что помимо
этого, за последние полтора года до сего времени, т.е. после того, как
лиценциат Эстрада пришел в качестве коррехидора, они приказали идти
индейцам этого селения служить в Чукуито испанцам, там пребывающим,
потому что тем, кто проходит дорогой, миту осуществляют сами [жители]

1366
DGH:

Pacocha, или paco. Местные бараны, покрытые густой шерстью; и ягнята для мяса.

812
Чукуито, и что идти осуществлять эту миту они причиняют им большой
ущерб, потому что они отсюда перевозять дрова на баранах, и у них бараны
тонут в реке Илаве, и их теряется предостаточно; что за один раз вместе
уходит сотня индейцев на тринадцать дней [каждые] шесть месяцев из
общины Анансайя, и из общины Уринсайя дона Фелипе [Чуи] идѐт другая
сотня индейцев на десять дней каждые шесть месяцев, и из общины Айянка
дона Амбросио идѐт другая сотня на восемь дней каждые шесть месяцев, и
что это для них весьма тягостно и хлопотно, и что индейцев чинчасуйос,
которых очень мало, наберѐтся около сотни, и все они идут служить на один
день отсюда в Чукуито, что составляет десть лиг1367 туда и столько же
обратно, и что каждому индейцу они приказывают дать полтомина на
каждый день из тех дней, что они там служат1368, и они не дают им ничего
для дороги туда и обратно1369, и что они идут нагруженные со своими женами
и детьми; и что [всѐ] это, ими заявленное – правда; и это подтверждает
господин виситадор Гарси Диес.

Франсиско Лопес1370.

1367
Т.е. ок. 55,5 км в одну сторону; в обе – 111 км.
1368
1 томин (= 34 мараведи) – серебряная монета весом 0,6 грамм. Получается, что:
- сотня индейцев из Анансайя получала за 13 дней 650 томинов.
- сотня из Уринсайя за 10 дней – 500 томинов.
- сотня из Айянка а 8 дней – 400 томинов.
- сотня чинчайсуйос за 1 день - 50 томинов.
Значит, один индеец получал в день 0,3 г серебра, а в месяц ок. 9 г. Сто человек соответственно 30 г и 900 г.
1369
Т.е. не оплачивают время затраченное на дорогу в Чукуито.
1370
Это, видимо, писарь или нотариус.

813
 Доклад об открытии королевства Перу, составленный Диего де
Трухильо, вышедшим вместе с губернатором доном Франсиско Писарро
и другими капитанами, начиная с того момента, как они прибыли в
Панаму в 1530 году, и в котором также сообщается обо всех их походах и
происшествиях вплоть до 15 апреля 1571 года.

Перевод осуществлен по книге:

Raul Porras Barrenechea. Una relacion inedita de la conquista: la cronica de

Diego de Trujillo. - Lima: Instituto Raul Porras Barrenechea, 1970. - pp. 41-60.

Вступление Родольфо Переса Пиментеля

Диего де Трухильо-и-Паэс родился в г. Трухильо (Эстремадура, Испания)

приблизительно в 1505 году и принадлежал к благородной семье. Известно,
что в 1529 году он был завербован в своем родном городе родственником,
Франсиско Писарро, только что подписавшим в Толедо с императором
Карлом V капитуляции или договор о завоевании областей Перу.
Сначала он оказался в Севилье, потом в Сан-Лукар-де-Баррамеда, оттуда
перебрался в январе 1530 года с оставшейся частью команды на остров
Гомера на Канарских островах, откуда они отплыли в Западные Индии, взяв
курс на Санта-Марту и Пуэрто-де-Дьос, где встретили Эрнандо Писарро,
приведшего их в Панаму и на остров Жемчужин.
Оттуда они отправились к побережью Чоко на юге нынешней Колумбии и
проследовали морем до залива Сан-Матео. Передвигаясь пешком и на
плотах, вступая время от времени в ожесточенные стычки с местными
жителями, они прибыли на остров Пуна в конце 1531 года. В марте 1532 года
Писарро со спутниками оказался в Тумбесе, где получил известия о
политической и общественной жизни в Империи Инков – Тавантинсуйу. В
местности Тангарара ими был основан первый испанский город Южной
Америки, названный Сан-Мигель, нынешний Пьюра.
В сентябре испанцы-конкистадоры начали подъем в горы. Диего шел в
авангарде с Эрнандо де Сото. Они прошли через селение Кахас и встретились
с Атавальпой, предложившим принять их на следующий день, 15 ноября,
когда правителя инков захватили в плен. После этого Трухильо был сразу же
послан в Пачакамак, он подвергся серьезной опасности в Пилькас и достиг
столицы инков – Куско в ноябре 1533 года.
Обогатившись, благодаря 3300 песо золота и 158 маркам серебра,
полученым в качестве причитавшейся ему доли пехотинца при
распределении сокровищ из выкупа Инки Атавальпы, в дальнейшем он
приумножил эти средства, но принял решение возвратиться в родной
Трухильо, и с флотом Педро де Альварадо вышел из Пачакамака в 1536 году,
снова оказавшись на родине с приличным состоянием в возрасте 31 года.
814
 В 1547 году, однако, влекомый, вероятно, воспоминаниями о Южной
Америке или из-за обычной скуки, испытываемой в родном городе, где ему
не было чем заняться, Диего де Трухильо возвратился в Америку. За время
его отсутствия в Индиях погибли Диего де Альмагро и Франсиско Писарро, а
брат последнего Эрнандо Писарро поднял мятеж и вышел победителем в
сражении у Аньякито, где пал вице-король Бласко Нуньес Вела.
Трухильо присоединился к Эрнандо Писарро, но в 1548 году перешел во
время решающего сражения у Шакишагуаны на сторону посланника короля
Педро де ла Гаски, получив за это в виде вознаграждения 1200 песо.
В 1553 году в Куско он вновь участвовал в мятеже, поднятом Франсиско
Эрнандесом Хироном, но, кажется, больше из-за страха, чем из убеждений,
так что когда тот был побежден, пришел в Куско и даже получил
репартимьенто с индейцами в Лари, которое было ему доверено. В своем
доме Трухильо даже воспитывал детей Атавальпы, будучи их опекуном. Он
был одним из немногих оставшихся в живых завоевателей Перу, и как к
таковому, к нему отнесся со всем уважением вице-король Франсиско де
Толедо, когда посетил бывшую столицу империи инков. Тогда же вице-
король предложил Диего де Трухильо написать подробный доклад о
завоевании Перу.
"Доклад об обнаружении королевства Перу" был написан в 1571 году.
Этот документ содержит интересные детали, которые не встречаются в
других историях о завоевании инкского мира. Его сведения о местностях,
ныне являющихся берегами Эквадора, содержат уникальные подробности,
которых не найдешь ни у Франсиско Лопеса Хереса, ни у Педро Писарро, что
делает "Доклад" Трухильо одним из важнейших источников для изучения
прибытия испанцев на эквадорское побережье. Есть и другие детали,
придающие ему своеобразие: он говорит, например, что первую испанскую
женщину, прибывшую в Южную Америку, звали Хуана Эрнандес, и
сообщает о курах белого цвета в поселении Канья, что очень интересно, так
как всегда считалось, что этих птиц не было в Южной Америке. Можно лишь
предположить, что эти птицы оказались в тех краях вследствие предыдущих
походов испанцев к берегам Перу, ведь тот же Диего де Трухильо пишет, что
два испанца даже остались жить в Тумбесе, когда Писарро отплыл в Панаму.
Автор как очевидец сообщает о своеобразной беседе Эрнандо Писарро с
Атавальпой и о событиях следующего дня на главной площади Кахамарки.
Его сведения также перекликаются с рассказом Педро Писарро, когда тот
утверждает, что отряд Эрнандо де Сото не подчинился приказам губернатора
и вошел в Куско без его разрешения.
Последние сведения о жизни Диего де Трухильо относятся к февралю
1572 года. Тогда, находясь в Куско, он посодействовал, чтобы Себастьян
Илакита из рода инков получил полномочия поехать в Испанию для защиты
перед Советом Индий прав малолетних сыновей Диего Илакиты, сына
Атавальпы. Это вмешательство дало результат в виде королевской грамоты
от 11 сентября 1573 года с признанием прав и оказанием милостей
несовершеннолетним наследникам.
815
 Через непродолжительное время, отягощенный годами, наслаждаясь
рентами и занимаясь рассуждениями, Диего де Трухильо умер в Куско
примерно в семидесятилетнем возрасте, так как в 1575 его уже не было в
живых.

/41/
Войско.
В году одна тысяча пятьсот тридцатом приведенные Франсиско
Писарро1371 из Испании люди разместились на постой на столь |долгое
время|, что войско готовилось восемь месяцев, часть в Ната [Nata], а большая
часть на Жемчужном острове с Эрнандо Писарро1372, и на других островах.
О тех, что с острова Петуха.
Те, что были с Франсиско Писарро во время первой разведки побережья и
острова Петуха [la isla del Gallo], не хотели идти, говоря, что это была
отдаленная земля, и что те, кто шел с ним, шли на верную смерть, и потому
остались некоторые из тех, кто пришел с ним из Испании.
Отплытие.
В начале одна тысяча пятьсот тридцать первого года мы, |числом| до
двухсот пятидесяти испанцев1373, и с нами трое доминиканских монахов,
коими были братья Ресинальдо, Висенте де Вальверде и Хуан [Fr. Resinaldo y
Fr. Vicente de Valverde, y Fr. Juan], подняли паруса у Жемчужного острова, и,
отправившись, прибыли весьма быстро [con muy bien tiempo], за шесть дней,
к бухте Сан-Матео [San Matheo]1374; каковое плавание никогда и никем ранее
не предпринималось.
Бухта Сан-Матео.
Лоцманом-помощником [copiloto] у нас был Бартоломе Руис [Bartolomé
Ruiz], немало потрудившийся во время похода; в бухте [la bahìa] мы
простояли десять дней, чтобы люди могли подкрепиться. По реке вниз на
каноэ спустилось много индейцев, чтобы познакомиться с нами, |но| они |так
и| не хотели выпрыгивать на землю. Эта земля возле бухты – густопоросшая
и скалистая, со шквальными ветрами и ливнями, в ней имелись
многочисленные местные плоды такие как гуавы, гуайявы, каймито,
виноград [guavas, guayavas, caymitos y hovos].
/42/
Катамес.
Выйдя из бухты, через четыре лиги мы прибыли в пустое селение,
называющееся Катамес [Catamez], где было много гуайяв и местных слив, и
глубокие колодцы, откуда набирали воду некими раковинами |моллюсков| и

1371
Франсиско Писарро-и-Гонсалес (исп. Francisco Pizarro y González, ок. 1475 — 26 июня 1541) — испанский
авантюрист, конкистадор, завоевавший империю инков и основавший город Лима.
1372
Эрнандо Писарро и де Варгас (исп. Hernando Pizarro y de Vargas; точные годы жизни не известны, в различных
источниках год рождения указан между 1478 и 1538, а год смерти между 1578 и 1608) — испанский конкистадор, один
из братьев Писарро, завоевавших Перу. Родился в городе Трухильо в Испании. сводный брат Франсиско Писарро,
законнорожденный и старший сын у дона Гонсало.
1373
250 человек называет и Кристобаль де Мена, уточняя, что в их числе были 80 всадников.
1374
Кристобаль де Мена ошибочно указал на 15 дней пути к Сан-Матео, но не сообщил о 10 днях пребывания в бухте.

816
пили ее; там были москиты и шквалистые ветры с ливнями; эта земля также
была скалистой.
Кансеви.
Оттуда мы прибыли в большое обезлюдевшее селение на берегу,
называвшееся Кансеви [Cancevì]. В нем было много глиняных ловушек,
рыболовных сетей, маисовых посевов, в которых, хотя маис и был не
поспевшим, но мы его съели, из-за имевшейся нехватки в припасах. В этой
земле не было пресной воды, отчего мы очень страдали. Из-за отсутствия
проводника, чтобы понимать, куда нам идти на стоянку, губернатор отправил
капитана Эскобара через гору вглубь |территории| разузнать, есть ли
возможность встретить индейца; я отправился с ним.
Индейцы и ложа.
И мы прибыли в сухое, безводное ущелье, и увидели дымы [humos], и
пробыли в ущелье до четвертого часа рассвета, чтобы напасть на поселок, и
дождь так лил той ночью, что, проходя ущельем, утонул один солдат, а
другие выбрались вплавь; мы напали на поселок, и |там| находилось три или
четыре индейца. Ложа у них были на высоких деревьях, как гнезда у аистов,
и они кричали то как коты, то как обезьяны. Мы захватили одного индейца,
но не было возможным ни |нам| понять его, ни ему – нас. Мы отвели его в
лагерь, и с помощью знаков спустя 15 дней, он поведал нам о населенной
далее земле, и о том, где была еда, так как мы стремились единственно к
тому, чтобы найти |место|, где |можно было бы| поживиться.
/43/
Реки |народов| Кишимис.
Мы прошли дальше, плывя вдоль берега, и обнаружили, что из оврага у
моря падал поток пресной воды, от чего мы очень обрадовались, поскольку
двигались, испытывая большую нужду в воде. Оттуда мы проследовали до
рек Кишимис1375 [de los Quiximis], где построили плоты, чтобы пересечь их,
находясь там, испытывая большую потребность в еде и пресной воде,
потому, что у рек такая была очень высоко |вверху по течению|. Прибыл
Бартоломе Руис на корабле и со шлюпкой, и там мы подкрепились маисовой
мукой, каждому досталось пол квартильо1376 муки. Когда мы пересекли две
реки, имевшие в ширину четверть лиги каждая, то обнаружили много батата
[camotes]1377 и юки [yuca], из которых мы приготовили много лепешек [mucho
cazabe], и было много фруктов гуайявы и других |плодов|, и этим
подкрепилось много людей. Впереди в этой земле была еще одна река,
имевшая большую ширину, чем другие, и там, и на других пускали кобылу,
привязанную к плоту, и тут же бросались |за ней| кони. Так мы переправляли
тех, кто не умел плавать, забросив также на плоты и седла для коней. И
пожитков было так мало, что каждый нес их в руках, переплывая эту реку.
Мы прошли вдоль берега, и попали в болота [trampales], где было много

1375
Ныне реки Бахос-де-Кохимиес.
1376
Квартильо (мера сыпучих тел ≈ 1,156 л; мера жидкости = 0,504 л).
1377
Название «камоте» происходит из мексиканского языка науатль - «camotli».

817
крабов, евших |плоды| мансанильи [manzanillo], и той ночью многие люди
были при смерти, из-за того, что съели ядовитых крабов.
Коаке.
У нас уже были сведения о Коаке1378 [Coaque], являвшемся большим
поселением, очень богатом на золото, серебро, изумруды и многие другие
камни различных окрасок, и золотые и серебряные чакиры1379 [chaquira], и
|изделия из| кости, и много людей. И в эту ночь искусные люди, скажу,
заиграли на трубах, чтобы напасть на то селение Коаке. Так оно и было
сделано, и был захвачен его касик, и очень долго его продержали в плену.
Там было огромное количество белой хлопковой одежды. Это было селение
из больших домов, и было в нем много идолов и барабанов; было много
съестного из маиса и фруктов; и много кастильского базилика и много перца.
Индейцы же были сильными и воинственными. У селения было триста очень
больших боио. Эта земля очень дождливая, с многочисленными грозами, и
крупными змеями и жабами, и земля очень влажная. Когда уже не было
съестного, трое солдат съели змею, и двое умерли, а третий, обмазавший ее
чесноком, не умер, но полностью облысел и оказался в таком состоянии, что
долгое время не приходил в себя.
/44/
Золото и бородавки.
В этом селении было захвачено восемнадцать тысяч песо золота, и
немного низкопробного серебра, и сразу же губернатор отправил с золотом
Бартоломе Руиса и Кинтеро [Quintero] на двух кораблях, одного – в
Никарагуа, а второго – в Панаму, чтобы они привели людей, ну а мы
остались в том селении на восемь с лишним месяцев; за это время умерло
много людей от болезней и появлявшиеся у испанцев бородавок1380. После
того, как корабль добрался до Панамы, незамедлительно прибыл в это
селение Коаке торговец Педро Грегорио [Pedro Gregorio], взявший много
копченого мяса, свиного сала и канарского сыра, и он привел людей. Из
приведенных им ныне живы Педро Диас [Pedro Dìaz], тот, что из Гуаманги
[Guamanga], и Хуан де ла Торре [Juan de la Torre], тот, что из Арекипы, и
Исасага [Yssasaga], проживающий в Лиме, все же остальные – умерли.
Беналькасар.
Благодаря кораблю, ушедшему в Никарагуа, прибыл вскоре Себастьян де
Беналькасар1381 [Sebastián de Benalcázar], на |другом| корабле, и привел с
1378
Высокие горы Куаке.
1379
У Сьесы де Леона: «Они носят связанные в крупные нити бусы из маленьких косточек, белых и цветных,
называющиеся Чакира».
1380
Педро де Сьеса де Леон в «Хронике Перу. Часть первая» (1553) писал: «Есть у этих индейцев много рыбных мест,
где ловится много рыбы. Среди них встречается одна, называемая Бонитос [макрель, тунец?], скверного характера,
поскольку у съевшего ее она вызывает лихорадку и прочие несчастья. А еще на большей части этого побережья у людей
растут алые бородавки величиной с орехи1380, и образуются они у них на лице, на носу и в других местах, создавая
омерзительное уродство на лицах. Полагают, что это зло происходит от съедания какой-то рыбы. Как бы там ни было –
это следы болезней того побережья. И не только среди индейцев, но и среди испанцев было много таких, у кого были
[на лице] эти бородавки».
1381
Себастьян де Белалькасар (Sebastián de Belalcázar; наст. фамилия Мойано; ок. 1480, Белалькасар, провинция
Кордова—1550, Картахена, Колумбия) — испанский конкистадор, прославившийся покорением Эквадора, Никарагуа и
юга-запада Колумбии. Основатель городов Гуаякиль (Эквадор) и Попаян (Колумбия). Организовал первую экспедицию
для поисков мифического Эльдорадо.

818
собой немного людей, коими были Морговехо де Киньонес, Алонсо Перес де
Виверо, Эрнандо Бельтран, Алонсо Маравер, Диего Охуэлос, Мартин Буэно,
Мигель Астете [Morgovejo de Quinones y Alonso Perez de Vivero, y Hernando
Beltran, y Alonso Maraver, y Diego Ojuelos, y Martin Bueno, e Miguel Astete], и
другие; из этих никто не выжил.
Брат Рехинальдо и изумруды.
В этом селении Коаке никто не нашел изумрудов1382, кроме брата
Ресинальдо [Fray Resinaldo], собравшего более ста, и довольно |крупных|, и
он их зашил в камзол, и оттуда вернулся в Панаму на корабле Педро
Грегорио, и умер там, и извлекли из его |камзола| изумруды, и в дальнейшем
всех их мы отдали в качестве дара [hizimos todos servicio a S. M. de ellas] Его
Величеству.
/45/
Битва.
В это время губернатор выпустил на волю касика Куаке [Cuaque], но он
сразу же восстал со всеми своими людьми, и мы сожгли селение, и осталось
только одно боио, где мы собрались, и защищали его, чтобы нам его не
сожгли. Узнав, что касик ушел со своими людьми в горы, и, захватив
индейца, знавшего, где они, губернатор с немногими людьми ушел без
лошадей, поскольку те не могли отправиться на их поиски, и повели с собой
проводника-индейца, но когда переправлялись через реку, проводник
бросился в нее, и утонул, так как они переправлялись на одном плоту, и
потому безрезультатно вернулись обратно губернатор и люди.
Пасао и Каракес.
Когда уже прибыли корабли из Панамы и Никарагуа, мы вышли из Коаке
с людьми по большей части больными, и отправились до мыса Пассио
[Pascio], и, не имея возможности пройти мыс, мы проложили путь через
горы, и прибыли в селение Пасао [Pasao], и шли до тех пор, пока не прибыли
в бухту Каракес [Caraques], не имея |при себе| пресной воды.
Пуэрто-Вьехо.
И там, на одном корабле, разместили всех больных и отправили их в
селение под названием Чарапото [Charapoto], находящееся в провинции
Пуэрто-Вьехо [Puerto Viejo], их везли три здоровых человека, дабы вылечить
их, а губернатор со всеми оставшимися людьми ушел из бухты вверх, чтобы
напасть на селение под название Токагуа [Tocagua], и оттуда прошел дальше
1382
Об изумрудах писал Сьеса де Леон: «А в других краях и в этой области, как я расскажу в этой истории, утверждают,
что у правителя [селения] Манта [Manta] есть или был один изумруд, величины огромной и очень дорогой, который его
предки очень любили и почитали. В определѐнные дни они выставляли его на [всеобщее] обозрение, поклонялись ему и
почитали его, как если бы в нем пребывало некое божество 1382. А если какому-либо индейцу или индианке становилось
плохо, [то] после совершения своих жертвоприношений, они шли с молитвой к камню, которому, утверждают, они
совершали подношение из других камней, давая понять жрецу, говорившему с дьяволом, чтобы здоровье
восстановилось с помощью тех приношений. А их потом (в свою очередь) касик и другие представители дьявола
присваивали себе, поскольку из многих внутренних краев приходили больные в селение Манта, чтобы совершить
жертвоприношения и поднести свои дары. И это подтверждали мне некоторые испанцы, первыми обнаружившие это
королевство, нашедшие огромные богатства в этом селении Манта, и [говорившие], что оно всегда приносит больше
[дохода], чем его окрестности, тем, кого они [индейцы] считают своими правителями или обладателями энкомьенды
[энкомендеро]. И говорят, что этот камень такой большой и такой дорогой, что никогда они не хотели о нем говорить,
невзирая на то, что правителям и начальникам изрядно угрожали, и они даже никогда не скажут, во что они верят, даже
если их убьют всех, - таким было благоговение перед камнем».

819
к селению в той же провинции Пуэрто-Вьехо, в котором правительницей
была одна очень богатая вдова. Мы пробыли в этой земле Пуэрто-Вьехо
более двух месяцев. Там был маис и рыба, и местный плод папайя; было
много сделанного из маиса меда. Эта земля сухая, солнечная. В почве
раскрываются расщелины, и в некоторых местах эта земля скалистая, и есть
какао, то, что из Мексики, хотя и мало.
/46/
Манта.
Выйдя из Пуэрто-Вьехо, мы прибыли в Пикуаса [Picuaza], и другое
селение под названием Марчан [Marchan], и оттуда вглубь территории
осуществил поход капитан Беналькасар; я участвовал в нем. За время этого
похода мы первыми обнаружили, ранее невиданные лукумы [lúcumas]1383, и
много каймито1384 [caymitos], и местных уток. |Нами| были захвачены люди, и
мы вернулись на побережье, а оттуда прошли пешком через сухую,
безводную землю вдоль берега моря.
Жажда и упадок сил.
Оттуда губернатор отправил Диего Мальдонадо [Diego Maldonado],
жителя Наты, разведать воду, потому что из-за ее отсутствия люди уже были
при смерти, а губернатор уже было решил возвращаться назад, но Эрнандо
Писарро сказал, чтобы мы не возвращались, пусть бы даже умерли все; и
люди, шедшие впереди, обнаружили маленькое озерцо с зеленой водой, и там
мы воспользовались |той| водой, хотя несколько свиней, которых вел из
Панамы Эрнандо Писарро, натворили такого, что то, что мы пили, стало
глиной, не считая тех, кто первыми добрались до нее вместе с Диего
Мальдонадо.
Мыс Санта-Елена.
Оттуда мы проследовали к мысу Санта-Елена1385 [Santa Elena], где
находились кости Гигантов, там мы встретили людей того края,
разместившихся на плотах в море, с женами, детьми и всеми пожитками, и
они совершенно не захотели выбираться |с них|. И там мы испытали сильный
голод, и нам очень помогло то, что люди находились в море и оставили
селения пустыми, а ночью завывали собаки, и мы ходили охотиться на них, и
этими собаками мы подкрепились; так что, если бы их не было, мы бы
испытали очень большие мучения.
Одон.
Оттуда мы прошли к провинции под названием Одон у Гуанковильков
[Odon en los Guancavilcas], земле изобильной на съестные припасы, и там мы
пробыли 15 дней, чтобы люди подкрепились, а больные |восстановили силы|.

1383
Лукума — (лат. Pouteria lucuma) — плодовое дерево семейства Сапотовые — небольшое вечнозелѐное дерево
высотой 8-15 м, с плотной кроной и с коричневой корой, содержащей обильный клейкий, молочного цвета, латекс.
Листья овальные или эллиптические, кожистые, тѐмно-зелѐные сверху и бледные снизу, 12,5-25 см длинной. Плод,
сплющенный овальный или эллиптический, 7,5-10 см длинной, с тонкой нежной коричневато-зелѐной кожицей с
красновато-коричневым румянцем. Внутри содержится ярко-жѐлтая крепкая сухая мучнистая сладкая мякоть,
пропитанная латексом до тех пор пока не перезревает, с 1-5 овальными чѐрно-бурыми глянцевыми семенами.
1384
Хризофиллум.
1385
О мысе Санта-Елена и о костях гигантов пишет Сьеса де Леон. Речь на самом деле идет об окаменелых остатках
позвоночных.

820
 Пуна.
Оттуда мы пришли к проходу Гуайнакаба [Guaynacaba]. Назывался он
так, потому что там прошел Гуайнакаба, когда завоевал остров Пуна [la isla
de la Puna]. И туда вышел правитель острова по имени Тумбала [Túmbala] со
многими людьми и плотами, и нас приняли с большими празднествами и
развлечениями, и он задумал, чтобы, когда будут идти посреди пролива люди
на плотах, то чтобы они развязали связки; и от этого мы бы все погибли, не
считая плота, на котором шел правитель острова и губернатор; а поскольку
было столько устроенных им празднеств, губернатор сказал Себастьяну де
Беналькасару:
- Не к добру, мне кажется, эти празднества.
И потому приказал, чтобы остался с ним на суше правитель острова с
другими владыками острова, и чтобы они пошли другой дорогой; и поэтому
люди безопасно перебрались, а затем вернулись плоты, и отвезли
губернатора, и остальных, оставшихся с ним.
/47/
Мы высадились в селении под названием Туку [el Tucu], и пролив был
шириной в полторы лиги в месте переправы, и оттуда мы пересекли остров
по направлению к селению под названием Естеро [el Estero]1386, и в том
селении мы нашли высокий крест и распятие, нарисованное на одной двери,
и свисающий колокольчик, что почли за чудо, а затем вышло из дома более
тридцати мальчиков и девочек, говорящих:
- Славься Иисус Христос, Молина, Молина.
А это было из-за того, что когда |испанцы| впервые обнаружили |этот
остров|, губернатор оставил двух испанцев в порту Пайты [Payta], одного из
которых звали Молина, а второго Хинес [Ginés], коего убили индейцы в
селении вод названием Синто [Cinto], потому что он убил жену одного
касика, а Молина перебрался на остров Пуна, где его считали своим
полководцем в войне против чонос и тех, что из Тумбеса [Túmbez], и за один
месяц до нашего прихода его убили чонос во время ловли рыбы в море;
жители Пуны очень опечалились из-за его смерти, и эти индейцы Пуны
захватили у индейцев Тумбеса трех золотых идолов, каждый размером с
трехлетнего мальчика, и у них было более шестисот рабов-индейцев из
Тумбеса, как мужчин, так и женщин. И губернатор отправил вестника, чтобы
позвать правителей Тумбеса, а когда они пришли, он установил дружбу
между ними и жителями Острова, и заставил их вернуть золотых идолов и
захваченных у них рабов, и их отвели в их край.
/48/
Сото.
Затем прибыл Эрнандо де Сото1387 [Hernando de Soto] из Никарагуа на
двух кораблях и привел много людей, лошадей и продовольствия, и из
1386
Дословно с испанского «лиман».
1387
Эрнандо де Сото (исп. Hernando de Soto, ок. 1498 — 21 мая 1542) — испанский мореплаватель и конкистадор,
который возглавил первую завоевательную экспедицию европейцев к северу от Мексики, в глубь территории
современных Соединенных Штатов; был первым европейцем, пересекшем реку Миссисипи и оставившем
документальное подтверждение этого.

821
людей, приведенных им на остров, живы в Гуаманге Диего Гавилан и
Мануэль [Diego Gavilan y Manuel], но никого больше. С Эрнандо де Сото
прибыла первая женщина, появившаяся в этом Королевстве, по имени Хуана
Эрнандес [Juana Hernandez].
Битва.
На этом острове было много маиса, и крупной дичи, и местных
плодов1388. Восстали индейцы-воины и они сбросили много гуакаварас1389,
убив несколько испанцев, и ранили стрелой в голень Эрнандо Писарро, и
ранили также других испанцев. Губернатор после этого отправил в Тумбес
вестника с просьбой к касикам, чтобы они отправили к нему плоты для того,
чтобы выбраться с острова, перевезти пожитки и переправиться в Тумбес.
Западня.
Они отправили ему четыре плота с людьми, чтобы он командовал ими, и
на одном плыли скарб губернатора, а также Алонсо де Меса [Alonso de
Mesa], житель этого города и Антонио Наварро [Antonio Navarro] из города
Лимы, являвшийся слугой губернатора, а на другом плыл скарб Эрнандо
Писарро, и на нем - Андрес де Боканегра [Andres de Vocanegra], и на другом
– скарб капитана Писарро, и |на нем| - Хуан де Гарай [Juan de Garay], и на
еще одном – скарб чиновников короля, и |на нем| - некий Рикельме
[Riquelme], и когда добрались они до берега Тумбеса, индейцы убили трех
испанцев, плывших на трех плотах, но не убили Месу и Наварро, потому что
они исчезли в лимане, и индейцы бросились в море и оставили их, и потому
они убежали.
Тумбес.
Губернатор со всеми людьми сразу же отправился из Пуны на двух
кораблях, и мы добрались до Тумбеса, а через несколько дней губернатор
послал капитана Сото с целью начать войну с индейцами Тумбеса,
расположившимися в крепости выше по течению реки. Я пошел с ним, и мы
окружали индейцев в двадцати лигах от Тумбеса, а когда окружили,
Какалами, являвшийся правителем их всех, пришел вместе с людьми с
мирными предложениями, и мы вернулись в Тумбес, а губернатор от имени
Его Величества простил их всех, и когда мы были там, пришло еще двадцать
человек из Никарагуа, а с ними – брат Хедоко [Fr. Jedoco]1390, францисканец,
ныне находящийся в Кито [Quito].
/49/
Поэчос.
Из Тумбеса1391 мы прошли по пути Ла-Солана [la Solana]1392, чтобы
напасть на |народы| Поэчос1393 [Pohechos], где мы пробыли некоторое время,

1388
Кристобаль де Мена сообщал о том, что испанцы пробыли на Пуне 4 или 5 месяцев, и погибло там восемь или десять
человек.
1389
Каменные глыбы.
1390
Ходоко Рике или Йоос Рийке ван Марселаер (1498-1578, бельг. Joos Rijcke van Marselaer) – францисканский монах из
Фландрии.
1391
В Тумбесе по словам Кристобаля де Мены испанцы пробыли 2-3 месяца.
1392
Дословно «солнцепек».
1393
У Сьесы де Леона: «Королевская дорога Инков проходит через эти долины среди деревьев и прочих очень приятных,
прохладных [мест]. Выйдя из Солана прибываешь в Поэчос [Poechos], хотя некоторые называют его Майкавилька

822
и там восстал касик Поэчос, и губернатор отправил |туда| капитана
Беналькасара. Я отправился с ним, хотя |тот касик и был| силен, мы
принудили его к миру, и потому он остался в своем селении. В этом походе
индейцы убили Хуана де Сандоваля [Juan de Sandoval] из Эстремадуры
[Extremadura], юношу, но не касик Поэчос, и не его люди убили его, а другие
индейцы, когда он отвлекся на мародерство.
Тангарара.
Из этого селения Поэчос, мы пришли в Тангарару [Tangarara], где
Губернатор заселил селение1394 испанцев, и, оставив его заселенным,
отправил капитана Беналькасара произвести наказание тех индейцев,
которые убили Сандоваля; я отправился с ним, и мы прибыли к крепости, где
сейчас расположена Пьюра [Piura], и там мы пробыли до тех пор, пока не
пришел губернатор1395.
Карран.
Оттуда мы пришли к селению под названием Карран1396 [Carran], что в 6
лигах от Пьюры, где пробыли месяц, и тогда не знали, что есть еще какая-
нибудь заселенная земля, какими были Равнины [Carran], и что сьерра
состояла сплошь из пуны и снега, а также не было вестей об Атабалипе
[Atavalipa]. И из того селения Карран мы прошли дорогой, которая
показывалась в сьерре вверху, и губернатор отправил Эрнандо де Сото с
сорока людьми, и я пошел с ним, чтобы проследовать той дорогой, дабы
посмотреть, где можно остановиться на постой. И когда |мы| начали |свой
путь|, то обнаружили заселенную землю, и, пройдя 20 лиг1397, мы
натолкнулись на селение под название /50/ Кахас1398 [Cajas], с огромными
сооружениями. В нем находился полководец Атабалипы с более чем 2000
воинами, и было в том селении три дома с избранными женщинами,
называвшимися мамаконас. И когда мы пришли, женщин вывели на
площадь, и было их более пятисот1399, и полководец отдал многих из них
испанцам1400. Полководец Инги сильно возгордился и сказал:
- Как осмелились вы делать это, когда Атабалипа находится в двадцати
лигах отсюда, поскольку он не должен будет оставить ни одного живого
человека из вас.

[Maycavilca], поскольку долиной владела один знатный человек или правитель, называемый этим именем. Эта долина
была очень хорошо заселена, и, определенно, это должно было быть примечательным делом, и там жило много людей, о
чѐм можно судить, глядя на их огромные и многочисленные сооружения. Они хоть и разрушены, но по ним видно, что
правда то, что о них говорят; и как сильно почитали их короли Инки, ведь в этой долине у них были королевские
дворцы, и другие постоялые дворы и склады, - со временем и от войн все это было уничтожено, да так, что не видно, для
чего создавалось то, о чем говорится; другое примечательное дело – множество очень крупных гробниц для усопших. И
видно, что будь они живы, все поля, имеющиеся в долине, были бы засеяны и обработаны. Двумя дневными переходами
дальше от Поэчос лежит широкая и большая долина Пьюра [Piura], где соединяются две или три реки, что и является
причиной того, почему долина так широка; в ней и был основан и возведен город Сант-Мигель».
1394
Речь идет о селении Сант-Мигель.
1395
Именно в Тангарара испанцы узнали об Атабалипе (по словам Кристобаля де Мены), воевавшем со своим братом.
Франсиско Писарро вышел из Тангарары с 60 всадниками и 90 пешими.
1396
Или Каран, или Гарран.
1397
Этот путь занял трехдневный переход.
1398
Точнее, Кашас.
1399
Они готовили вино и одежду для воинов Инки.
1400
Кристобаль де Мена сообщал о том, что местный курака, а не полководец дал женщин (4 или 5) в помощь для
приготовления пищи, т.е. в качестве служанок, и его версия выглядит правдоподобнее. Полководец Инки прибыл позже.

823
 Тут же капитан Сото написал губернатору обо всем произошедшем и о
высокомерии того индейца, и губернатор ответил, чтобы они терпели его
высокомерие, и чтобы мы дали ему понять, что боимся его. С такими
словами, скрывая свои настоящие чувства, мы привели его в Карран, где
находился губернатор. И когда мы привели его в Карран, стало известным
все, что касалось Атабалипы, и где он находился. И оттуда мы прошли через
селение под названием Кала1401 [Cala], и через Синто [Cinto], и через Мотупе
[Motupe]1402, сухой и безводный край, где испытали большие страдания от
жажды и трудностей пути1403.
Канья.
Мы прибыли в Канья [Caña], большое поселение, где |было| много
съестного и местной одежды, каковой были заполнены подземелья. Мы
вышли к большой реке, и она была огромной, из-за чего индейцы отводили
все каналы от нее. Мы, не умевшие плавать, с седлами для лошадей и
имевшимися пожитками пересекли ее на плотах из тыкв. В этом месте мы
обнаружили несколько кастильских куриц, и все они были белыми.
Горная дорога.
Оттуда мы взяли путь в сьерру, и без единой стычки прибыли к крепости.
Оттуда мы пришли к селению, что в двадцати лигах от Кашамальки
[Caxamalca], где пробыли двадцать дней.
/51/
Сообщение Атабалипы.
Оттуда капитан Атабалипы запросил разрешение, чтобы мы прошагали
[trangimos] из Кашас [Caxas], чтобы пройти в Кашамальку, дабы увидеться с
Атабалипой, и |он сказал|, что вернется через восемь дней. Он вернулся в
указанный срок, как и сказал, и встретил нас в восьми лигах от Кашамальки,
и принес подарок губернатору, посланный ему Атабалипой, находившемуся
в купальнях в одной лиге от Кашамальки. И подарок представлял собой уток
с ободранной шкурой и наполненных шерстью, которые казались похожими
на приманки для охоты на стрепетов1404. И, спросив его, что это было, тот
ответил, и сказал:
- Атабалипа говорит, что подобным образом он должен со всех вас снять
шкуры, если вы не вернете ему столько земли, сколько захватили у него1405.
Подарок Писарро.
Тогда губернатор послал свой подарок Атабалипе с |вестником|-индейцем
|из народа| Тальан [Tallan], по имени Гуачапуро [Guachapuro]. Он послал ему
венецианскую чашу, голландские рубашки и ботинки со шнуровкой, бусы,
жемчужины. И пока не вернулся посланец, губернатор оставался в том месте.
Нападение.

1401
Или Эала.
1402
Детальнее об этих долинах и дороге пишет Сьеса де Леон.
1403
Путь занял, по словам Кристобаля де Мены, 5 дневных переходов, и в течение двух дней не было воды.
1404
Птица Otis tetrax.
1405
На самом деле полководец принес еще две глиняных игрушечных крепости, тем самым желая сказать, что впереди
христиан ждали такие, но настоящие.

824
 Оттуда мы вышли1406, осторожно передвигаясь, потому что там было
ущелье, куда Атабалипа хотел послать людей, чтобы они нас там убили, но
он передумал делать это [dejolo de hacer], потому что Инга, шедший с нами,
сказал ему:
- Не присылай |войско убить их|; пусть приходят, я всех их отдам тебе
связанными, потому что они боятся меня одного, а также, потому что ты не
должен убивать троих из них.
Этими троими были кузнец, и цирюльник, делавший мальчиков
юношами, и Эрнандо Санчес Морильо [Hernando Sanchez Morillo],
являвшийся прекрасным акробатом. А так как Инга знал всех нас, он это
сказал.
Кахамарка.
Так что прибыли мы в Кашамальку1407 в пятницу, в полдень, Атабалипа
же находился в купальнях в одной лиге оттуда.
/52/
Посольство Сото и Эрнандо.
Затем в тот же день губернатор отправил капитана Сото с 20 всадниками
нанести визит Атабалипе, и он вошел в постоялые дворы, где тот находился,
и там он пробыл до самого позднего часа, и, когда губернатор стал
подозревать, что они погибли, тогда выступил (sic) пошел Эрнандо Писарро
с пешими и всадниками разузнать о произошедшем; я же отправился с ним.
И когда мы прибыли, капитан Сото находился с приведенными с собою
людьми. И сказал ему Эрнандо Писарро:
- Что |все это время тут| делает Ваша милость.
И он ответил ему:
- Меня тут держат, сказав: «Вот-вот уже выйдет Атабалипа
(расположившийся в своем постоялом дворе)», – но он не выходит.
Эрнандо Писарро сказал толмачу:
- Скажи ему, пусть выходит.
И посланник вернулся, и сказал, чтобы обождали, что он тут же выйдет.
И тогда сказал Эрнандо Писарро:
- Скажи ему, собаке, чтобы сейчас же выходил.
И один Инга, приходивший в Майшикавильку1408 [Maixicavilca] шпионом
в облачении тальанцев [habito de tallan], которого Эрнандо Писарро, не ведая,
что тот был шпионом Атабалипы, ударил скамейкой-дуо [con un duho], чем
ранил его в голову, вошел, и сказал Атабалипе:
- Выходи сейчас же, так как здесь находится тот злой человек, что разбил
мне голову в Майшикавильке.
Атауальпа.
И тогда Атабалипа вышел с двумя золотыми вазочками, наполненными
чичей, и дал одну Эрнандо Писарро, а другую выпил сам, а затем взял две

1406
Через два дня после отправки подарков к Атавальпе.
1407
Город был практически пуст. В нем оставалось 400 или 500 индейцев, охранявших дома Инки с многочисленными
женщинами.
1408
Или: Марикавилька [Maricavilca].

825
серебряных вазы, и одну дал капитану Сото, а другую выпил сам, и тогда
сказал ему Эрнандо Писарро через толмача1409.
Речь Эрнандо.
- Скажи Атабалипе, что между мной и капитаном Сото нет разницы, что
оба мы капитаны Короля, и чтобы осуществить то, что нам приказывает
Король, мы оставили свои земли, и пришли, дабы заставить |вас| уразуметь
дела веры.
И там, в Кашамальке они вели беседу с Атабалипой так |долго|, что
наступил следующий день, каковым была суббота.
/53/
Лошадь де Сото.
Вокруг того места расположилось более сорока тысяч индейцев-воинов в
своих ротах, и много главных правителей со всего края. И, прощаясь,
Эрнандо де Сото ударил ногами лошадь, |и помчался| туда, где находилась
первая рота людей, и убежали индейцы, и даже некоторые попадали друг на
друга. И когда мы пришли в Кашамальку, Атабалипа приказал убить 300
индейцев из-за их бегства, потому что на следующий день после битвы, мы
обнаружили их мертвыми. Он убил их, из-за того, что они убегали от
лошади.
Кортеж Атабалипы.
На следующий день, в субботу, пришел в Кашамальку Атабалипа со
всеми своими людьми, построенными в ряды, и в той одной лиге |от нас| он
задержался, пока не наступило полтора часа по полудню. Он вел с собой 600
индейцев1410 в бело-красных ливреях, похожих на шахматы, они шли
впереди, дабы расчищать дорогу от камней и сухой травы.
Посланник Писарро.
Когда губернатор увидел, что он настолько запаздывает, и что |солнце|
было высоко [que avia hecho alto], то отправил Эрнандо де Альдану [Hernando
de Aldana], знавшего язык, чтобы поговорить с ним, дабы он пришел раньше,
чем настанет совсем поздний час, и Альдана переговорил с ним. Затем он
начал шествие.
Боевая подготовка.
В Кашамальке было десять улиц, выходивших на площадь, и у каждого
начала улицы губернатор поставил восемь человек, но у некоторых - меньше,
из-за малого числа людей у него имевшихся, а всадники разделились по трем
гальпонам, в одном – Эрнандо Писарро со своей командой1411, в другом –
Эрнандо де Сото со своей1412, а в еще одном – Себастьян де Беналькасар со
своей1413, - все с подвязанными к лошадям ремнями в колокольчиках [con
pretales de cascabeles], губернатор же расположился в крепости1414 с 24

1409
Это лишь один из эпизодов встречи Атавальпы и испанцев, более подробно об этом пишет Кристобаль де Мена.
1410
У Кристобаля де Мены: 400 человек.
1411
14 или 15 всадников.
1412
15 или 16 всадников.
1413
Тоже около 14 или 16 всадников.
1414
Франсиско Писарро занял некое центральное здание, а крепость наверху занял Педро де Кандия с 8-9 стрелками и 4
артилерийскими орудиями.

826
людьми на страже [con 24 hombres de guarda]1415. Всего нас было 160 человек:
60 всадников и 100 пеших.
/54/
Западня.
У губернатора был помост, куда должен был бы сесть Атабалипа, с
которым договорились с помощью добрых слов, чтобы его разместили
внутри, и после того, как он приказал бы своим людям, чтобы они ушли на
места своего постоя, поскольку губернатор боялся попасться в руки, из-за
стольких людей |у Атабалипы| и столь малого числа у нас. А |ведь| у них
было более сорока тысяч индейцев-воинов, и среди них много правителей.
Приход Атабалипы.
Когда Атабалипа вошел на площадь Кашамальки и не увидел ни одного
христианина, он спросил Ингу, пришедшего с нами из Машикавильки
[Maxicavilca] и Каррана:
- Куда подевались эти бородачи?
Тот ему ответил:
- Они спрятались.
И сказал, чтобы он сошел с носилок, на которых прибыл, но тот не
захотел этого сделать.
Вальверде и Атауальпа.
И тогда вместе с толмачом вышел поговорить с ним брат Висенте де
Вальверде [fr. Vicente de Valverde]. И он попытался дать ему понять цель, с
которой мы пришли, и что по повелению Папы [mandado del Papa] правящим
сыном, капитаном христианства был Наш Сеньор Император. И когда он
говорил ему слова Святого Евангелия, Атабалипа сказал ему:
- Кто это говорит?
И он ответил:
- Бог это говорит.
И Атабалипа сказал:
- Как это говорит Бог?
И монах Висенте сказал ему:
- Посмотри на них |на страницы|, здесь записано.
И тогда он показал ему раскрытый молитвенник [un Breviario], и
Атабалипа попросил его у него, и он вышвырнул его, как бросают диск,
после того, как увидел его, говоря:
- Эа, эа, никто не ускользнет.
И индейцы подняли такой большой крик, говоря «О, Инга!», что значит
«да будет сделано так!». И воинственный крик навел много страху. И тогда
вернулся монах Висенте, и поднялся туда, где находился губернатор:
- Что делает Ваша милость? Ведь Атабалипа оказался Люцифером
[Lucifer].
/55/
Атака.

1415
Из 24 двое или трое были всадниками.

827
 И тогда губернатор разделся, взял куртку с доспехами, и меч, и овальный
кожаный щит, и шлем с забралом, и с 24 теми и нас, кто находился с ним, мы
вышли на площадь, и пошли направо к паланкину Атабалипы, прокладывая
дорогу сквозь толпу. И когда мы оказались возле него, уже стягивая с
паланкина, выскочили всадники, с ремнями в колокольчиках, и напали на
них; а так как индейцы убегали, то на улицах им перекрыли выход, преградив
путь полотном на стропилах, но его сравняли с землей. И там, и на площади
попадало столько человек друг на друга, что многие задохнулись, и из
восьми тысяч индейцев, умерших там, более половины [mas de las dos partes]
погибло именно таким образом. Преследование индейцев продолжалось тем
вечером более полулиги.

Плененный Атавальпа.
Атабалипу разместили в крепости, и он спросил, если он выйдет, убьют
ли его, на что ему ответили, что нет, потому что христиане с тем порывом
убивали |только во время битвы|, но после нее нет, и намекнули ему, что он
уйдет в Кито, в оставленный для него отцом край, и за это он приказал
наполнить золотом одно боио.
Заговор.
И потому он отправил вестников из Кашамальки за ним, и его принесли,
и после того, как было предоставлено золото, сказали, что он созывал народ
[hacia gente] у реки Лаванто [Lavanto], и там он собирал их, чтобы убить
христиан. Но губернатор отправил Сото к реке Лаванто, чтобы посмотреть,
правда ли это; я отправился с ним. Но ничего такого не было, если не считать
индейцев Шаушы [Xauxa], врагов Атабалипы, восставших против него.

Поход в Пачакама.
В это время губернатор отправил Эрнандо Писарро в Пачакама с
семнадцатью людьми; я пошел с ним. И оттуда мы вернулись в Шаушу, и
привели Чалькочиму [Chalcochima], и вернулись в Кашамальку.
/56/
Альмагро.
Там мы встретились с Диего де Альмагро1416, пришедшим с людьми из
Панамы, коих было много. И из тех, что с ним пришли, живы сейчас Мансио
Серра, и Хуан Монедеро, и Хуан Роньо в Гуаманге [Mancio Serra, y un Juan
Monedero, y Juan Roño], но никого больше.
Судебный процесс над Атауальпой.
А затем чиновники Короля потребовали у губернатора, чтобы он убил
Атабалипу, потому что если бы он был жив, Король потерял бы много денег,
ибо индеец бы очень воинственным [porque si ael vivaia, el Rey perderaia
mucha cantidad de moneda por serIndio tan velicoso], и потому убили
Атабалипу.

1416
Диего де Альмагро Старший (исп. Diego de Almagro; ок. 1475, Альмагро, Испания — 8 июля 1538, Куско, Вице-
королевство Перу) — испанский конкистадор, один из завоевателей Перу.

828
 Поход в Куско.
После казни, мы вышли из Кашамальки, и пришли в Гуамачуло
1417
[Guamachulo], что в двенадцати лигах оттуда, и в трех лигах от
Андамарки, где убили Гуалькара Ингу1418 [Gualcar Inga]. Оттуда мы пришли в
Гуаликаль [Gualycal], и оттуда – в Бомбон [Bombón], - все это без
столкновений с индейцами. А из Бомбона в Шаушу пришел Диего де
Альмагро с людьми, где дал бой индейцам.
Шауша.
Затем мы, все остальные люди с губернатором, прибыли в Шаушу, где
пробыли определенное время, пока губернатор не послал Эрнандо де Сото с
сорока всадниками разведать дорогу, чтобы проследовать в Куско; я пошел с
ним, и мы шли до Вилькаса [Vilcas], где находились полководцы Атабалипы
со многими воинами.
Вилькас.
Воины ушли на охоту с облавой [hacer un chaco] и оставили в Вилькас
палатки, и женщин, и нескольких индейцев, и мы их одолели, и завладели
всем тем, что там было к четырем часам утра, когда мы вошли в Вилькас,
поняв, что нет других людей, кроме имевшихся там; и к рассветному часу,
когда индейцев таки оповестили, они пришли через самое узкое место и
напали на нас, а мы на них, и из-за столь узкого места скорее индейцы
победили нас, чем мы их. Хотя там отличились [se señalaron] некоторые
испанцы, как, например, капитан Сото, и Родриго Оргоньес, и Хуан Писарро
де Орельяна, и Хуан де Панкорво [Soto y Rodrigo Orgóñez, y Juan Pizarro de
Orellana y Juan de Pancorvo], и другие, отбившие высоту у индейцев, и они
долго защищались. В этот день индейцы убили белую лошадь у Алонсо
Табуйо [Alonso Tabuyo]. Нас вынудили вернуться на площадь Вилькаса, и
той ночью мы все были при оружии. На следующий день пришли с большим
криком индейцы, и они несли знамена, сделанные из гривы и хвоста убитой
ими белой лошади. Мы вынуждены были отпустить пленников из женщин, и
индейцев, несших наши пожитки, и тогда они отступили.
/57/
Искушение Сото.
Капитан Сото решил посоветоваться, не подождать ли нам там
губернатора, который уже оставил в Шауше казначея Рикельме [Tesorero
Riquelme] с людьми, а губернатор и Диего де Альмагро шли по дороге вслед
за нами, и были мнения, чтобы там мы подождали губернатора и Диего де
Альмагро, но некоторые, как например, Родриго Оргоньес, Эрнандо де Торо,
Хуан Писарро де Орельяна и другие смельчаки говорили, что, так как мы уже
справились с трудностями, то справимся с тем, чтобы войти в Куско без
шедшей позади подмоги, и так мы шли без столкновений с индейцами,
которые причинили бы нам ущерб, и пересекли реки Вилькас, Абанкай и
Апосима 1419[Avancay y Apócima] – все вплавь, верхом на лошадях, пока не

1417
Правильнее, Вамачуко.
1418
Васкар Инка.
1419
Апуримак.

829
добрались до Лиматамбо [Limatambo], что в семи лигах от города Куско
[Cuzco], и там пробыли два дня.
Посланник с мирными предложениями.
Воины индейцев находились в Вилькаконге [Vilcaconga], в одной лиге
дальше от Лиматамбо [Limatambo], и в тот день от своего касика пришли два
индейца-воина, принадлежавших к роте из Тарамы [Tarama]. Дело в том, что
их касик хотел перейти на службу к христианам с тремястами индейцами-
воинами, кои были у него расположены на вершине горы. И они сказали, что
это |предложение| возникло из-за разногласия, имевшегося |у него| с
полководцами Атабалипы, и казалось, что они пришли шпионить, но они и
на самом деле являлись такими, как стало очевидно позже, и капитан
приказал отрезать им |…|1420 [y en efecto no lo eran segun despues parecio, y el
capitan les mando cortar]1421 , и отправил их так.
/58/
Вилькаконга.
На следующий день мы пошли по склону вверх, и посредине склона, где
образуется небольшое ровное местечко, пересекаемое ручейком, еще до того,
как мы достигли этой площадки, индейцы напали на нас, забросав камнями,
так что из нас, 40 всадников, 5 было убито. Погибшими были Эрнандо де
Торо, Мигель Руис, Франсиско Мартин, Маркина и Хуан Алонсо [Hernando
de Toro y Miguel Ruiz y Francisco Martin y Marquina y Juan Alonso], и
поранили 17, и те, что нанесли нам наибольший урон, были именно теми
тремястами индейцами, которые хотели прийти к нам с миром, потому что об
этом достоверно узнали; и той ночью мы испытали много страданий, из-за
того, что шел снег, и от холода очень стонали раненые. А индейцы (те, что
окружили нас и развели вокруг огни) говорили нам:
- Мы не хотим убивать вас ночью, а только днем, и мы отдохнем вместе с
вами.
Труба Алькончеля.
И в полночь в Лиматамбо заиграла труба Алькончеля1422 [la trompeta de
Alconchel], и, услышав ее, мы воспрянули духом, да так, что перебили
индейцев, и они, также непременно слышавшие трубу, полагая, что это шла
наша подмога, тут же загасили огни и ушли в Куско, и была такая темень, что
не было видно, как снялся с места их лагерь, а только слышали это.
Подкрепление.

Затем прибыл Диего де Альмагро с двадцатью всадниками, а на другой

день пришел губернатор с остальными людьми, и мы шли со своими
ранеными, когда посреди склона он вышел к нам.

Чильче [Chilche]

1420
Лакуна в тексте оригинала.
1421
В оригинале это место, по всей видимости, испорчено. Поскольку сказано так: «но на самом деле они не являлись
такими, как стало очевидно позже, и капитан приказал им отрезать».
1422
Речь идет о Педро из Алькончеля, по прозвищу Труба.

830
 /59/ Чуче1423 [Chuche], который ныне является касиком Йулы [Yula], с
тремя индейцами |народа| Каньяри1424 [cañares], спросил:
- Кто тут полководец у христиан?
И ему показали на губернатора. И он сказал:
- Я иду к тебе служить, и не отрекусь от христиан до самой смерти.
И так он делал до нынешнего дня.

Манго Инга.
Затем по тому же склону спустился Манго Инка [Mango Inca] с другими
двумя или тремя орехонами, и он носил накидку и рубаху из желтого хлопка,
и Чильче сказал губернатору:
- Это сын Гуайнава [Guaynava], бежавший от полководцев Атабалипы.
И так мы шли в Куско, и за половину лиги до прибытия туда индейцы
устроили нам серьезную битву, и от броска эстоликой1425 пробили голень
Родриго де Чавесу [Rodrigo de Chavez], и убили его коня.
Вступление в Куско.
Наконец мы вошли в Куско. К христианам присоединились индейцы
Каньярес и Чачапояс1426 [Chachapoyas], коих было приблизительно по
пятьдесят человек. Мы вошли в город Куско, где к нам сразу же пришли
несколько индейцев с мирными предложениями. В Куско было обнаружено
огромное количество серебра, но не золота, хотя золота также было много.
Там были огромные склады снаряжения для солдат: копья, луки, дубинки,
стрелы; были строения [galpones]1427, заполненные канатами толщиной и с
бедро, и с палец, с помощью которых волочили камни для построек; были
строения, заполненные медными кирками, связанными по десять штук,
предназначавшимися для рудников; были крупные склады разнообразной
одежды, и хранилища коки и перца [coca y agi], и хранилища индейцев с
содранной кожей [depositos de indios desollados]1428.
Храм Солнца.

1423
Или: Чильче [Chilche].
1424
Каньяри (исп. Cañari) — южноамериканское индейское племя в южно-центральной части Эквадора. Каньяри были
подчинены инками в результате завоевательных походов Вайна Капака, при этом многие тысячи каньяри были убиты.
Впоследствии стали личными телохранителями императора инков.
1425
Бросатель, или эстолика — деревянная палка длиной примерно в 2 фута (ок. 61 см) с небольшим порожком с одной
стороны и крючком с другой. Острие стрелы делалось из кости, дерева или камня, и помещалось на порожек. Оперение
стрелы зажималось крючком, солдат делал бросок, зажимая при этом подставку, и стрела вылетала с большой
скоростью.
1426
Чачапойя — доколумбова культура, существовавшая в Перу примерно в 900—1470 гг. н. э. Находилась на плато на
территории современного департамента Амаcонас. Жители данной культуры создали множество монументальных
каменных памятников: Куэлап, Гран-Пахатен, Лагуна-де-лос-Кондорес и др., а также большое количество саркофагов и
мавзолеев в труднодоступных местах. Завоеваны инками и включены в состав империи. Чачапойцы были хорошими
воинами, и потому их очень уважали правители инков.
1427
Букв. «гальпон», деревянное строение без окон, барак. На самом деле инкские строения, именовавшиеся
«гальпонами», были огромных размеров. Как указывает историк Инка Гарсиласо де ла Вега (1609): «Слово гальпон не из
всеобщего языка Перу (то есть кечуа); должно быть, оно [пришло] с островов Барловенто (Канарских островов):
испанцы ввели его вместе со многими другими словами. Оно означает большой зал. Короли инки имели столь огромные
залы, что они служили ареной для празднеств в период дождливой погоды, когда празднества нельзя было устраивать на
площадях; и на этом хватит замечаний».
1428
Речь идет о набитой соломой или надутой воздухом коже, содранной с пленников. Такие «чучела» людей хранились
и выставлялись инками в качестве военных трофеев.

831
 Мы вошли в дома Солнца1429, и сказал Вильаома1430 [Villaoma],
являвшийся кем-то вроде жреца в их вере:
- Как вы входите сюда? Ведь сюда должен входить тот, кто должен был
сначала поститься один год, и должен входить с ношей и босой.
Но, не взирая на то, что он сказал, мы вошли внутрь.
Посвящение.
О многих вещах я мог бы рассказать, но оставлю, чтобы не быть
многословным; то, что я здесь написал, произошло в действительности, и нет
во всем это ни слова лжи. Ваше сиятельство получит это от слуги Вашего
сиятельства.
Завершено 5 апреля 1571 года. - Высокочтимейший сеньор B.L.P.
В|ашему| с|иятельству| [B. L. P. a V. E.], ваш покорный слуга [su criado y
servidor],
Диего де Трухильо [Diego de Trujillo].

1429
Храм Кориканча (кечуа Qurikancha, букв. «Золотой храм», изначально кечуа Intikancha, букв. «Храм солнца») был
важнейшим храмом Империи Инков, сооружѐнным в 1438 г. Разрушен после вторжения конкистадоров. В настоящее
время в центре города Куско в Перу сохранились руины храма. После сильного землетрясения в 1650 г. над ними был
надстроен Собор Санто-Доминго (Святого Доминика). Четыре прежних помещения храма были использованы под
монастырь. Сильное землетрясение в 1950 г. повредило собор и обнажило некоторые руины инкского храма.
1430
Верховный жрец у инков в Куско.

832
 Доклад Хуана Поло де Ондегардо (1572).

Опубликовано в книге (английском оцифрованном издании):

"Narratives of the rites and laws of the Yncas (1873) -

http://www.archive.org/details/narrativesofrite00moli

[Перевод с английского на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

Примечание переводчика.

Поло де Ондегардо - единственный юрист, давший правовую оценку

Законам Инков (исходя из реалий Испанского имперского права второй трети
XVI века), также подразделив многие законы инков на отрасли права.
Многие доклады этого правоведа до сих пор находятся в рукописях
(Национальная Библиотека Мадрида) и полностью не изданы.

Данный документ посвящен происхождению Инков, направлению их

завоеваний, а также законам, податям, обычаям, строениям и дорогам Инков.
Особенно подробно Поло де Ондегардо останавливается на податях и
законах, связанных с ними. Особенно тщательно, хоть и кратко, он
анализирует вопросы землевладения и землепользования у Инков, права и
обязанности, систему подчинѐнности в сфере управления. Во многом его
сведения единственные в своѐм роде, поскольку известны были ему
благодаря собственным инспекционным поездкам по Перу. Однако ценность
их всѐ же иногда может быть поставлена под сомнение, так как он не владел
местными языками, и мог допускать ошибки в интерпретации значений слов,
целых событий или каких-либо явлений, которых сам не видел, особенно
касающихся далѐкого прошлого Инков. К тому же, известно, что он
участвовал, как коррехидор Куско, в составлении, в присутствии нотариуса и
переводчика, особых докладов вице-короля Франсиско де Толедо, куда
вошли сведения об истории Инков, собранные у знатных индейцев-кечуа в
Куско; так вот несколько позже переводчик заявил, что его принудили
искажать смысл, как при задавании вопросов индейцам, так и переводя их
ответы. Довольно скоро после такого заявления испанец переводчик погиб
при невыясненных обстоятельствах.

Доклад Поло де Ондегардо очень часто использовался другими

историками; вокруг его версии жертвоприношений даже образовалось два
лагеря: сторонники, признающие, как и Поло де Ондегардо,
833
жертвоприношения людей у Инков, так и сторонники, отрицавшие наличие
подобных церемоний.

Этот доклад не дописан до конца, и копия его в Мадриде была сделана

писарем весьма несведущим, оставлявшим пропуски в местах, когда он не
понимал слова или оборота.

Названия и имена даются так, как они приведены в английском издании, в

примечаниях также могут приводиться пояснения или другие варианты
названий. Названия на языке кечуа выделены курсивом.

В тексте могут быть ошибки, за что прошу не винить строго, а лучше

сообщить мне о них, чтобы можно было их исправить.

Текст:

Доклад
ПОЛО ДЕ ОНДЕГАРДО

Написанный в записной книжке, представлявшей из себя, вероятно,

Черновик, среди прочих бумаг Лиценциата Поло де Ондегардо

(Рукопись хранится в Национальной Библиотеке Мадрида, на

пергаменте, B. 135.)

О происхождении Инков, и о том, как они расширили свои

завоевания.

Следует разуметь в первую очередь, что род этих Инков был разделѐн на
две ветви, одна называлась Анан Куско [Hanan Cuzco], и другая – Урин Куско
[Hurin Cuzco]1431. Из сего можно заключить (и какого-либо упоминания об
обратном нет), что они были жителями долины Куско, хотя делали вид, что
они пришли из мест, чтобы осесть там. Но им не следует давать веры,
поскольку они также говорят, что это случилось до потопа. Из чего можно
сделать вывод и предположить, принимая во внимание сегодняшние
традиции, что не более чем 350 – 400 лет, как Инки завладели и правили
долиной Куско, до самого [селения] Уркос [Urcos] на расстояние 6 лиг, и до
долины Юкай [Yucay], находящейся на расстоянии не более пяти лиг.

1431
Верхнее и Нижнее Куско.

834
 Относительно Правителей, о которых люди могут вспомнить, их память
не уходит вглубь времени, далее уже определѐнного. Они сохраняют
воспоминание об этих Правителях с помощью своих кипу, но если мы
рассудим по времени, какое каждый, как сказано, жил, исторический период
не может быть расположен далее в прошлое, чем на четыре сотни лет, [и это]
самое раннее.

Это должен был быть приблизительно период, когда они начали

господствовать и завоѐвывать районы вокруг Куско [152] и, как то будет
явствовать из их записей, они иногда терпели поражения. Ибо, несмотря на
то, что Андавайлас [Andahuaylas], в провинции Чанкас [Chancas], находится
всего в тридцати лигах от Куско, они привели их под свой контроль до
времѐн Пачакутека Юпанки Инки [Pachacutec Yupanqui Ynca], разбившего
тех Чанков [Chancas]. История об этом событии даѐтся в записи о
Пурурунас1432 [Pururunas], или вак [huacas], созданных и воспоследовавших
от этой битвы с Чанками [Chancas], положивших начало всем победам
Инков. По другую сторону от Куско лежит дорога Кольа-суйу [Colla-suyu]; и
они также держат в памяти воспоминания о времени, когда Канас [Canas] и
Канчес [Canches], чья местность одинаково поблизости, расплатились уходом
с Инками на войну, и не как вассалы, следующие за свои правителями; и это
была та самая битва, в которой Пачакутек Инка [Pachacutec Ynca] сражался с
Уско-вилька1433 [Usco-vilca], Правителем Чанков. Они также помнят о
времени, когда они расширили своѐ владение вдоль этой дороги до озера
Вилька-ньота1434 [Villca-ñota], места, где начинается Кольао [Collao]. Из
этого озера вытекает две могучие реки: одна течѐт к Северному морю, а
другая – к Южному. Озеро почиталось местными жителями, и считалась
вакой. Много времени утекло, прежде чем Инки продвинулись за эту
местность. Это был преемник того правителя, который завоевал Чанков,
начавший продвижение за эту местность, и в тех провинции не было мира до
времѐн Тупака Инки [Tupac Ynca], отца Вайна Капака [Huayna Ccapac]. Мы
обнаружили, что эти войны записаны в реестрах Инков, но у каждой
провинции также были свои реестры войн, так что, если то было необходимо,
мы могли очень просто установить время, когда каждая провинция была
подчинена Инками.

Но этого достаточно, чтобы понять, что эти Инки поначалу расширили

свои завоевания с применением силы и войны. Их продвижению не было
общего сопротивления для каждой провинции, [153] те единственно
защищали свою страну без посторонней помощи; так что единственную
сложность, какую встретили Инки, была в присоединении районов вокруг
Куско. Затем все завоѐванные народы присоединились к ним, потому у них

1432
Знаменитые священные камни Инков.

У Бернабе Кобо это Пурурауки: камни, стоявшие в нескольких ваках, а точнее только вокруг Куско было 13 таких.
1433
Возможно, Анковалья.
1434
Возможно, Вильканота.

835
всегда было огромное превосходство, как в силе, так и в искусстве ведения
войны. Таким образом, было редкостью, когда они терпели полное
поражение, хотя иногда их принуждали отступать, и прекращать войну на
год.

Никогда провинция не пыталась потревожить их в их собственной стране,

стремясь только, чтобы еѐ территории пребывали в спокойном владении, и
сиѐ, кажется мне, послужило Инкам к большой выгоде. О подобной попытке
даже нет упоминания в их реестрах; но, после того, как районы приводились
к покорности, мощная сила присущая сему краю способствовала его же
безопасности. Четыре дороги, расходящиеся из Куско, все пересекались
реками, каковые нельзя было перейти вброд в любое время года, поскольку
страна труднопроходима весьма и неприступна. Поэтому не может быть
сомнений, что в этом, равно как и в обладании лучшей дисциплиной и
большим знанием, находиться преимущество, имевшееся у них над всеми
другими народами края. Сиѐ превосходство видно по их сооружениям,
мостам, полям, системам орошения и - в куда более высокой нравственности
их жизней. Если у других народов есть что-либо хорошее, всему этому Инки
у них обучались. У Инков также был особый способ ведения войн, и более
действенный, так что им удавалось становиться правителями над
остальными. Вот так они продолжали расширять свои владения и подчинять
своих соседей.

Несомненно и второе, что, решив завоевать и покорить другие народы,

Инки немного приукрашают и приводят всяческие оговорки, преследуя свои
цели. Первый рассказ (что эти Инки предложили, хотя это не было правом на
владение землями, которое они в конце концов утвердили), состоял в том,
что, после потопа, несколько мужчин и женщин вышло из пещеры, которую
они называют Паккари-тампу [Paccari-tampu], в пяти лигах от Куско, где в
каменной кладке высечено окно во времена очень [154] давние; что эти люди
расплодились числом и разошлись по свету. Оттого у каждой провинции
было место для поклонения, откуда вышли люди после всеобщего
разрушения; и эти места были указаны их стариками и колдунами,
обучившие их тому, зачем и как Инки почитали пещеру Паккари-тампу.
Таким образом, в каждой провинции эти места поклонения могут быть
найдены, и каждое со своей особой историей.

На основании этого права [на земли] Инки долгое время не могли

завоевать многих провинций, граничащих с Куско, пока не наступило время
Пачакутека Инки Юпанки. Его отец потерпел поражение от Чанков и
отступил в Куско, оставив свои войска в Пукара [Pucara], или крепости.
Тогда сын сформировал войско из беженцев1435, а также из гарнизона в
Куско, и из людей Канес и Канчес, и вернулся дать бой Чанкам. Прежде чем
выступил он против врага, его матери приснилось, что поводом победы над
1435
Возможно, «из перебежчиков»

836
Чанками послужит скорее почтение, устроенное в честь Солнца, чем
Пачаячачику [Pachayachachic], являвшегося мировым Творцом. C того
времени давалось обещание, чтобы больше жертв и молитв возносилось той
статуи1436. В таком случае сыну была бы обещана победа над Чанками, и что
посланы будут люди с Небес, чтобы придти ему на помощь.
Воспользовавшись тем, он и выступил против врага, и завоевал [его], и
отсюда пошла та мысль о Пурураукас1437 [Pururaucas], являвшихся наиболее
важными для Инков, яко право на расширение своих завоеваний……..
1438
измышлялись самые различные жертвоприношения, и все покорѐнных
приучали к тому, что Куско местопребыванием и жилищем богов было. Не
было такого источника, колодца или стены по всему тому городу, о которых
бы они не сказали, что там пребывает нечто таинственное, как явствует из
доклада о местах поклонения в том городе1439, где насчитывается более
четырѐхсот таких мест1440. Всѐ это продолжалось до прихода испанцев; но
даже и сейчас все люди почитают ваки, дарованные им Инками1441.

[155] Третье, что следует уразуметь, это как только Инки сделали себя
правителями провинции, они заставили местных жителей, ранее живших
разрозненно, жить в общинах, с чиновником над каждым десятком, другим –
над каждой сотней, другим – над каждой тысячей, другим – над каждыми
десятью тысяч, а Инка правитель над всеми, отчитывавшихся администрации
ежегодно, записывая рождения и смерти, как у людей, так и в стадах,
[сведения об] урожае с полей, и все другие подробности, до самых
мельчайших. Они ежегодно покидали Куско и возвращались в Феврале,
чтобы составить свой отчѐт, прежде чем начнѐтся праздник Райми [Raymi],
принося с собой подать со всей империи. Устройство сиѐ было и полезным и
хорошим, и наиболее важным в поддержании власти Инков. Каждый
управитель, каким бы он ни был князем, входил в Куско с ношей на спине.
Это была церемония, без коей никогда не обходились, и это придавало
большой авторитет Инкам.

Четвертое, это то, что в каждом месте, где было образовано поселение
или деревенская община, земля была разделена следующим образом: одна
часть была предназначена для обеспечения культа, будучи разделѐнной
между Солнцем и Пачаячачиком, и громом, коего они называли Чукильа
[Chuquilla], и Пачамама [Pacha-mama] и другими ихними жрецами, а также
другими ваками и местами поклонения, одинаково главных и свойственных
любому селению. Много времени займѐт перечислять их, ибо они были так
многочисленны, что, если бы у них не было ничего другого, чем заниматься,
одни только жертвоприношения отнимали бы всѐ их время. Потому каждый

1436
Т.е. Солнцу.
1437
Ранее шла речь о Пурунруна, скорей всего, то была ошибка писаря.
1438
Лакуна в тексте.
1439
Скорей всего речь идѐт о более раннем докладе самого Поло де Ондегардо
1440
У Бернабе Кобо только 333 в окрестностях Куско.
1441
Часть вак действительно учредили и установили сами Инки, о чѐм упоминает Бернабе Кобо, описывая каждую ваку.

837
город был разделѐн точно так же, как Куско, и каждый примечательный
предмет был сделан объектом поклонения, например, источники, фонтаны,
ручьи, камни, долины, вершины гор, называвшиеся апачетас1442 [apachetas].
У каждого из них были свои люди, чьею обязанностью было совершать
жертвоприношения, и которые поучали, когда приносить
жертвоприношения, и какого рода предметы жертвовать. Хотя не было там
края, где было бы так много объектов [156] поклонения, как в Куско, до сих
пор порядок и способ поклонения был тот же.

Знать о ваках и местах поклонения очень важно для дела возвращения

[индейцев] на путь истинный. Мне известно о них в более чем сотне селений;
и когда Сеньор Епископ Чаркаса засомневался, был ли тот обычай всеобщим,
в то время, когда мы выполняли совместное поручение по приказу Его
Величества, я показал ему правдивость сего в Куско. И, несмотря на то, что
обнаружение этих предметов заняло время, всѐ ещѐ была необходимость в
том, ведь это касается вопроса подати и сборов. Поскольку большая часть
урожаев была предназначена для сих услуг, и хранилась в местах, для той
цели приуготовленных. Часть тратилась на жертвоприношения селений, а
большая часть забиралась в Куско со всех краѐв. Доли, таким образом
разделѐнные, составляли от трех до четырѐх, меняясь от района к району. Во
многих селениях всѐ полностью принадлежало Солнцу, например, в Арапа
[Arapa] и других. В этих - большая часть отдавалась на жертвоприношения, в
других (принадлежащих Инке) – не так много.

Другая часть продукции сберегалась для Инки. Сиѐ хранилось в амбарах,

или отсылалось в Куско, сообразно правительственным нуждам. Потому что
распоряжения отдавались не всегда одни и те же. Инка снабжал провизией
все свои гарнизоны, своих слуг, своих родственников, и начальников,
прислуживавших ему, из этой доли подати, приносившейся в Куско со всех
краѐв страны. Во время войны провизия из некоторых краѐв отсылалась в
другие, вдобавок к обычным издержкам, и такой был порядок в этих
мероприятиях, что ошибки никогда не совершались. Иногда запасы
высылались из хранилищ в горах на побережье, и сиѐ совершалось с никогда
не прекращаемой регулярностью и точностью. Когда не было запросов,
запасы оставались [157] в хранилищах, и порой там накапливалось
достаточно [всего] на десять лет.

Нет сомнения, что этой долею Инки распоряжались разумно. Я посетил

много хранилищ в различных местах, и они были несравненно больше и
лучше тех, что были предназначены для обслуживания культа.

1442
В словаре Диего Гонсалеса Ольгина, 1608:

Apachita. Груды камней, места поклонения путников.

838
 Земли, отведѐнные для подати Инке и культу, засевались одинаково, да и
урожай собирался тоже; но разуметь следует, что когда люди работали на
них, они ели и пили за счет Инки и Солнца. Эта работа выполнялась не
артелью, да и не было людей отбиравшихся для этого, но все жители разом,
окромя стариков и немощных, выходили, одетые в свои лучшие платья, и
напевая соответствующие этому случаю песни. В этих двух видах подати
было две вещи, достойные упоминания. Первое, что старики, немощные и
вдовы не присоединялись к сему. Второе, что хотя урожаи и другая
продукция этих земель отдавалась в качестве подати, сама земля
принадлежала самим людям. От этого и дело будет прояснено, ведь до сего
времени оно не было достаточно понятным. Когда кто-либо желал земли,1443
считалось достаточным, если может быть выявлено, что она принадлежала
Инке или Солнцу. Но индейцы это рассматривали как большую
несправедливость. Ибо в те дни они платили подать, а земли были ихними;
но сейчас, если найдѐтся удобство платить им подати несколько другим
путѐм, ведь ясно, что они будут [вынуждены] платить двойную подать: одну
– будучи лишенными своей земли, а другую – вынужденные платить подать
в том виде, какая может быть ныне учреждена. Если кто-либо, как часто
бывает, воздвигнет притязание присвоить землю, говоря, что у Инки была
власть, несправедливость и нечестность всѐ же будет большая; поскольку
если бы такой-то оказался прав, то Его Величество унаследует это; и,
касательно энкомьенд1444 - пожизненных или на вечное пользование, ясно,
что нет намерения даровать их, поскольку это несправедливо по отношению
к имуществу [158] Инки. Такая подать или дань взималась Инкой, как
Королѐм и правителем, а не как частной особой. Отсюда происходит
большое заблуждение. Заявлялось, что все поля коки принадлежали Инке,
что было правдой, и по этой причине они принадлежат Его Величеству. Он
может даровать их в виде энкомьенды, и обретать вновь по окончании срока
[пользования], если он так пожелает, как то имеет место c алькабалас
1445
[alcabalas] Вальядолида. Сам Прокурор1446 приложил усилия, чтобы
доказать, что поля принадлежали Инке, и что энкомьенду только продлевали
индейцам, но это было от сплошного непонимания природы подати, какая
отдавалась Инке. В действительности Инка брал продукцию с полей коки по
всей длине Анд для своего собственного потребления, не считая нескольких
мелких клочков, подаренных начальникам и камайу1447 [camayus]. Всѐ
остальное забиралось в Куско, но тогда было не так много, как сейчас, и не

1443
Имеются в виду испанские поселенцы.
1444
Скорей всего здесь имеются в виду земли индейских общин (а не пресловутые энкомьенды испанских
конкистадоров), которые испанская Корона, будто бы получила по праву наследства от Инки, и потому имела право их
дарить, но Поло де Ондегардо доказывает, что это как раз невозможно, потому что испанцы в таком случае отбирали бы
не земли Инки, которому они принадлежали, а земли общин, и им же как бы дарила, что, разумеется, вызывало протест
у индейцев.
1445
Один из наиболее главных видов подати в Кастилии, поступавший с отчуждаемого имущества. Составлял сначала
5% от стоимости, потом – 10%.
1446
Имя прокурора неизвестно.
1447
Т.е. чиновникам.

839
одна пятидесятая часть1448; ибо в сѐм доклады также были обманчивы, как я
детально показал в моѐм докладе по коке1449.

То же самое делал Инка и со всеми самцами в стадах, которые были

предназначены для обслуживания его самого и культа, оставляя [их], тем не
менее, в том же округе, где они выращивались, и [их] только подсчитывали.
Самки не включались в подать. Пастбища и охотничьи угодья были
разграничены, чтобы стада не могли переходить из одной провинции в
другую; но чтобы каждая могла иметь свои собственные обозначенные
границы. Это правило также побудило к предъявлению претензий по
отношению к некоторым, по поводу стад, основываясь на том, что они
принадлежали Солнцу или Инке; и, прежде чем был установлен порядок,
множество было захвачено именно под этим предлогом. Несомненно, что
если Его Величество возьмѐт подать со стад, он не станет желать, чтобы она
отдавалась из того, что принадлежало самим индейцам, и чем они владели
как таковым; но только из того, что принадлежало ему, из отдававшегося ими
Инке и культу1450.

После того, как я хорошенько разузнал относительно этого вопроса [159]

я строго осудил некоторых, кто брал кое-что из стад у Аймара [Aymaraes] и в
других краях, именно на этом основании. Но по апелляции к Аудиенции, это
было разрешено на основании того, что Его Величество следует праву.

Но не все стада рассматривались в этом ключе; часть, хоть и малая,

оставлялась округу, а другая – начальнику, который затем даровал еѐ кому-
нибудь из своих слуг. Те, что принадлежали культу и Инке, назывались
Капак-льама [Ccapac-llama], а другие – Вачай-льама [Huachay-llama]1451; что
значит богатые и бедные животные. Раздел был запрещѐн; и к этому дню ими
владеют сообща.

В вопросе стад они создали много законов, некоторые из которых были

столь благоприятными для их охраны, что было бы неплохо, если бы они всѐ
ещѐ соблюдались. Можно сказать, что на большей части королевства, люди
поддерживают своѐ существование с помощью стад. Они разрослись в самых
холодных краях, там же поселены индейцы, как во всех частях Кольао, и по
обе стороны в направлении к Арекипе и на побережье, так же как и всюду у
Каранков [Carancas], Аульагов [Aullagas], Кильуа [Quilluas] и Кольауа
[Collahuas]. Все эти районы, если бы не стада, могли бы считаться

1448
Не совсем понятное место, поскольку сложно определить об 1/50 части чего идѐт речь
1449
Это упоминание об ещѐ одном докладе самого Поло де Ондегардо.
1450
Т.е. король Испании мог получать подать только с того, что по праву принадлежало Инке, и ему как его преемнику,
но не со всех стад, так как это вызывало недовольство индейцев.
1451
Huachay – новорожденный.

Возможно, Поло де Ондегардо ошибся в написании этого слова (или переписчик), поскольку у Диего Гонсалеса
Ольгина:

Huaccha – бедный.

840
необитаемыми; ибо, хотя они и дают урожай папа [papas], кинуа [quinuas] и
ока [ocas], дело совершенно обычное, что через три – пять лет они не
приносят урожаев, и там нет других видов продовольствия. Но из-за наличия
стад, они богаче и могут одеваться лучше, чем те, кто живѐт в плодоносных
районах. У них хорошее здоровье, и их селения многолюднее, чем те, что в
тѐплых краях, и у последних даже чаще отсутствуют их собственные
продукты, чем у тех, кто владеет стадами. Ибо стада отсылаются вниз с
шерстью, а возвращаются груженые маисом, ахи, и съестными припасами.
Вот причина того, что, право, сотня индейцев бесплодной земли, хоть они и
далече от рудников, дают больше, чем две сотни, живущие в плодоносных
землях. В то же время индейцы, ведущие свои стада в Потоси, зарабатывают
в месяц больше, чем десятеро других каких-нибудь за год, и они
возвращаются со своими стадами, даже улучшив их.

[160] Существовал закон, что самок нельзя было убивать, и поэтому стада
чрезвычайно разрослись, ибо ни одно животное не могло быть убито, будь то
из стад Инки или культа, окромя как для жертвоприношений. Если какое-
либо животное подверглось караче1452 [carache], являющаяся болезнью, из-за
которой так много было потеряно в наше время, закон предписывал, что их
не след выпасать и лечить, а немедленно закапывать глубоко в землю, так как
заболевание было заразным.

Общинное стадо стриглось в должное время, а шерсть разделялась среди

людей, каждый получал необходимое ему самому, его жене и детям
количество; так что все были одеты. Часть стад Инки и культа также
остригалась, а одежда изготовлялась из шерсти и забиралась в Куско, для
потребностей Инки, и для жертвоприношений. Она также использовалась для
изготовления одежды слугам Инки, и хранилась на складах. Поэтому в
каждом селении у них были работники, называвшиеся кумпико1453 [cumpicos],
ткавших роскошную одежду, а делали они еѐ в большом количестве.
Хранилища были изрядно заполнены одеждой, когда пришли испанцы, равно
как и всеми другими необходимыми вещами, как для поддержания жизни,
так и для войны.

Следует здесь упомянуть об одной вещи, а именно: когда они раздавали

одежду каждому человеку, сообразно количеству нуждающихся в обновке
одеяний в его семье, не принимая по внимания того, что собиралось из того,
чем такой человек мог владеть как своей собственной, потому что он был
обязан пользоваться этим без нанесения вреда своим использованием своей
доли остальным, даже если семья владела большим количеством. Важно
решить, как эта подать может быть собрана сейчас, сообразно
справедливости, с имений культа, Инки и общинного [землевладения].
1452
Парша, струпья – заболевание известное и в сельве и на побережье и горах.

Упоминается также у Гарсиласо де ла Вега.

1453
Работники, изготавливавшие ценные виды плащей , т.е. «кумпи». Правильнее – кумпикамайу.

841
 Ибо в случае сѐм достаточно уплачивать этот вид сборов, а из того, что
выйдет из него, и того, что получится с шерсти, но с недостачей в некоторых
других видах, не будет ли благоразумнее возместить такую недостачу
взысканием с каждой головы1454 [head], тем способом, каким оно [161] ныне и
возмещается. Ибо если у индейца есть только одна особь в стаде, она будет
взята, как подать, тогда как если другой владеет сотней особей, не более чем
одна может быть взята. Это возмещение было источником их собственного
обычая, когда никто не платил бы подать из своего собственного имущества,
а только [подать] от труда своих рук, всего работающего люда, как общины.
Ясно, что подать культа и Инки взималась со всей общины для
государственной службы, в то время как частное имущество каждого
человека поддерживалось покровительством Инки, и, согласно их законам, у
них не было иного правового основания для этого. С этого частного
имущества никакая подать не вымогалась, даже когда оно было
значительным по величине. Но все были обязаны образовывать свою долю в
создании подати, затребованной с общины. Поэтому неправильно то, что они
сейчас бы платили подать с головы, а лучше бы сообразно их участкам. Если
в Репартимьенто имеется тысяча индейцев, среди которых пять сотен
митимаев1455, никогда не владеющих ни одной овцой, и если подать
приравнивается к пятистам головам, то невозможно собрать еѐ.
Следовательно, когда, из-за стад, подать должна быть оплачена овцой, то
необходимо выяснить, кому принадлежит овца, и обложить налогом
митимаев и местных жителей отдельно. Таким образом, затруднение будет
преодолено, и можно избежать несправедливости. Община состоит из
богатых и бедных, и подать в виде овцы будет распределена среди тех, кто
вскормил еѐ, не включая ни одного бедняка, которому удалось обзавестись
одной единственной овцой. По этой причине освобождение это было бы
предоставлено, а вопрос достаточной важности [дела] извинит это
отклонение от нормы.

Подобное замечание применяется к подати, которая взыскивается со

всего Кольао и провинции Чаркас, где у них имеются стада. Эта [подать]
состоит в обязанности перевозить в Потоси определѐнное количество
провизии сообразно количеству овец в стаде. Этот класс подати был хорошо
известен [162] во времена Инков, потому что они несли подать в Куско на
овцах Солнца и Инки в больших количествах. Но обложение налогом этот
груз, митимайи рассматривали, как большую несправедливость; ибо, так как
они исправно все вместе платили подать, местные жители получали свою
долю, а митимайи – свою, так что местные жители перевозили свою
продукцию на своих животных, в то время как митимайи обязаны были
нести свою на своих собственных плечах, на расстояние от 40 лиг и больше.
Это серьѐзный вопрос для индейцев – обязанность нести три арробы1456 на

1454
Т.е. особи в стаде
1455
Колонисты.
1456
арроба (мера веса в Кастилии = 11,5 кг, в Арагоне = 12,5 кг).

842
своих плечах, что весит как фанега1457 муки, не считая своей собственной
еды, и потери времени.

Древняя подать состояла в засевании посевов для Инки и для культа, и в

сборе урожая и доставке урожаев1458 в хранилища, где всегда было изобилие.

Другая ошибка, совершавшаяся во взимании податей, особенно в Кольао,

вследствие чего индейцы оказались сильно угнетѐнными, состоит в
очерѐдности уплачивать [в виде подати определенное] количество
продукции, сообразно размеру земли, какой они обладают для посадки папас,
из которого они изготовляют чуньус1459 [chuñus]. Через пять лет [земля
полностью истощается], но малый урожай [получается] уже через три [года],
индейцы же обязаны платить всѐ, чем они владеют. Соответственно,
мужчины и их семьи страдают в течение года по причине [такой] подати.

После смерти собственника земли, наследники и потомки владели ею

сообща, без права делить еѐ; но у лица, представлявшего Айлью1460 [Ayllu],
была опека [над землѐй], а все остальные обладали плодами сообща, которые
делились среди них следующим образом: если у сына первого владельца
было шесть детей, а у другого сына было двое, то у каждого были равные
доли1461, и было столько долей, сколько было лиц. Во время сева они все
должны были присутствовать при разделе посева; и ко времени сбора
урожая, если кто-либо, будь он даже потомком, не присутствовал во время
сева, он не мог ни взять свою долю, ни отдать еѐ другому. Всѐ же, если он
отсутствовал десять лет, он не терял права [на владение землѐй], если он
[163] предпочѐл быть во время сева; и даже когда наследников было так
много, что едва хватало кукурузного початка на каждого, правило [это] всѐ
равно соблюдалось; и его всѐ ещѐ придерживаются в районе Куско, где
землями владеют вот таким образом.

Этот обычай каждого потомка владеть правом на долю нужно

хорошенько знать; когда какая-либо работа [общинников] связывалась со
сбором податей, тут [всѐ] должно быть приведено в порядок. Таким образом,
земли принадлежали целому селению, и тот, кто не работал во время сева, не
имел [своей] доли в урожае.

Т.е. речь идѐт о 34,5 кг, что, по сути, вес немалый.

1457
фанега (мера сыпучих тел, неодинаковая в различных областях Испании; в Кастилии = 55,5 л;)
1458
Т.е. в виде работ, но не натуральной продукции, в данном случае.
1459
т.е. сушено-мороженный полуфабрикат из картофеля.
1460
У этого слова было два значения (по Диего Гонсалесу Ольгину):

Ayllu. Сообщество родственников, или родство, или каста.

Ayllu. Род, вид, например, животных, растений.

1461
Т.е. равные на семьи.

843
 Сейчас можно разъяснить причину, почему, при таком большом
количестве судебных исков, представленных на рассмотрение Коррехидорам
и Аудиенциям, едва [это] какая-либо [тяжба] между одним индейцем и
другим из того же селения, но напротив, [это тяжба] между одним селением
и другим.

После прихода испанцев индейцы продолжали долгое время возделывать

земли Инки и культа, и сберегать урожаи, следуя старому обычаю, и сжигать
часть в виде жертвоприношений, веря, что придѐт время, когда они обязаны
подать отчѐт Инке. Когда Президент Гаска проходил маршем через долину
Хауха на встречу с Гонсало Писарро, я помню, что он отдыхал там в течение
семи недель, и они обнаружили там хранилища маиса запасом на несколько
лет: свыше 15000 фанег1462 возле дороги. Когда они поняли, что эти
ограниченные земли могли бы быть засеяны для их собственной выгоды,
люди различных селений начали их засевать, и поэтому возникло множество
судебных исков1463.

Когда люди шли работать на землях за пределами своих собственных

округов, это делалось также и для Инки и [для] культа, и земля, которая
разделялась для этого, называлась суйу1464 [suyus]. Но некоторые индейцы
также оставались орошать и охранять эти суйу, которые, хотя и в крае за
пределами своего собственного округа, были подчинены своим начальникам,
а не начальникам края, где они временно проживали. Эти – отличный от
митимаев вид людей, переселѐнных из подведомственной области
начальников, под чьим началом они родились.

[164] Следует уразуметь, почему те возделываемые земли принадлежали

сеятелям. В Кольао, где маис не даѐт урожая, у людей есть земли на
побережье, и они посылают людей вниз, чтобы вспахать их, например, возле
Арекипы. Во времена Маркиза де Каньете, являвшегося Вице-королѐм этих
королевств1465, будучи в долгу за сообщение, каким я его обеспечил, эти суйу
[suyus], были возвращены, как имущество, провинции Чукуито, но все другие
страдают, по причине непонимания этого обычая.

Порядок, который (а он и до сего времени [бытует]) был перенят для

перехода индейцев [в нашу веру], состоит в необходимости священникам
посещать каждое селение с книгой, показывая, кто был крещѐн, кто женился,
[а] у кого больше одной жены. Таким образом, пастырь знал своих овец и

1462
Т.е. 832000 литров.
1463
Т.е. испанцы совершили правонарушение по инкским законам, приложив свою руку к чужому имуществу, на
которое они не имели права зариться.
1464
У слова суйу было два значения:

Suyu. Группа, сообщество.

Suyu. То, что выпадает на долю работы каждого одного суйу (группы, общины) или одного лица.
1465
С 1555 по 1561 года.

844
был знаем ими. Древний же обычай, по которому никто не мог покинуть свой
округ, был помощью изумительной [в этом].

Законы Новой Испании1466, где страна весьма многолюдна, непригодны

для этой земли. Сиѐ хорошо можно уразуметь по благоразумному,
знаменитому и достойному дону Антонио де Мендоса1467, память о коем
долго будет лелеема, и чья утрата будет ощущаться всѐ сильнее с каждым
днѐм Его Величеством и народом Индий. В конце года, в течение которого
он изучал дела этого края, хотя он страдал от болезни, он сказал, что прежде
чем выдать какой-либо наказ, необходимо сделать три вещи:

1) осмотреть страну;
2) узнать способности индейцев;
3) понять их обычаи, законы, образ жизни и древнюю систему
обложения налогом1468.

Для всего этого требовалось, чтобы у него было лучшее здоровье и

несколько лет [жизни].

Порядок, учрежденный Инкой в вопросах, касающихся охоты, был таков,

что никто не смел охотиться за пределами границ его собственной
провинции; и цель этого была такова, что дичь, несмотря на то, что ей
оказывалось надлежащее применение, следовало бы охранять. После [165]
того, как подать Инке и культу была уплачена, отдавалось разрешение
снабдить людей [всем] необходимым1469. Кроме того, дичь размножалась по
причине наличия правил еѐ сохранения, отчего она увеличивалось быстрее,
чем еѐ потребляли, как то видно по реестрам, какие они составляли, несмотря
на то, что требуемое для услуг Инки и культа количество было огромным.
Постоянный учѐт всех ловлей – вещь для меня такая, что трудно мне в неѐ
поверить, если бы я сам того не видел.

Инка создал похожие правила [и] в отношении лесов, в округах, где они
имели какое-нибудь значение. Они были предназначены для использования

1466
Т.е. Мексика
1467
Вице-король с 1551 по 1552 год.

Антонио де Мендоса (Antonio de Mendoza; 1490—1552) — первый и наиболее успешный вице-король Новой Испании.

Представитель высшей испанской аристократии, Мендоса был направлен управлять завоѐванными Кортесом землями в
1535 году с титулом вице-короля. Он стремился достойно представлять Карла V как справедливый судья, распорядитель
королевской казны, решительный военачальник и покровитель католической церкви.

В течение своего 15-летнего правления Мендоса дал Мексике мир и покой. Ни один из последующих вице-королей не
правил провинцией дольше него. В 1551 году король направил его вице-королѐм в Перу, но тот едва успел объехать
свои новые владения и высказать предложения по совершенствованию управления колонией, как по прибытии в Лиму
скончался. Похоронили его в городском соборе подле Франсиско Писарро.
1468
Из этих кратких инструкций видно, что Мендоса хорошо разбирался в индейском вопросе.
1469
Т.е. сначала Инки изымали требуемую по закону часть, а затем снабжали индейцев теми видами изделий, в которых
у них была необходимость.

845
регионами, где ощущалась потребность в дровах, и эти леса назывались
мойас [принадлежащие] Инке [moyas of the Ynca], хотя они также
предназначались для использования округами, находившихся по соседству от
места их произрастания. Предписывалось, что они должны быть срублены в
соответствии с приказом и разрешением, сообразно потребностям. Поэтому
следует уразуметь, что пастбища, ловли и леса использовались сообща по
установленным правилам; а наибольшая выгода в том, что Его Величество
могло бы присудить этим индейцам снова1470, для их сбережения, чтобы
обязательно подтвердить тот же порядок, заведѐнный Инками, ибо для
приспосабливания новых законов труда затрачено будет неимоверно много.

Во времена Инков была и другая дань, и она была обременительнее и

тягостнее, чем все остальные. В каждой провинции у них был дом,
называвшийся Аклья-васи [Aclla-huasi], что значит «дом избранниц», где был
заведѐн следующий порядок: Губернатор каждой провинции, чьею
исключительною обязанностью было заботиться о работе этих домов, чьим
титулом было Апу-панака1471 [Apu-panaca]. Его сфера полномочий
распространялась над одним уну1472 [hunu], что значит десять тысяч
индейцев, и у него была власть отбирать всех девушек, показавшихся перед
ним, многообещающих надежд, в возрасте от 8 до 9 лет, не ограничиваясь в
числе, а столько, сколько он выберет. Они помещались в этот дом вместе с
сотней Мама-куна [Mama-cunas], проживавших там, где они обучались
всяким совершенствам [в делах], [166] свойственных женщинам, таких как:
шить, ткать, делать напитки, употребляемые индейцами; а их работа1473, в
Феврале месяце, к празднику Райми, забиралась в город Куско. За ними
строго следили, пока они не достигнут возраста 13 или 14 лет и старше, так
чтобы они могли остаться девственницами, когда их отправят в Куско, где
они присоединялись к множеству других со всех провинций в середине
Марта. Порядок распределения был таков:

Женщин брали для обслуживания Солнца, и размещали в храмах, где их

держали, как девственниц. Точно также женщин отдавали в обслуживание
Пача-мамы, и других дел в их культе. Кроме того, других выбирали для
жертвоприношений, которые приносились в течение года, а их было
1470
Тут автор выражает свое мнение о необходимости придерживаться уже заведѐнных Инками законов, поскольку они
были более благоразумными и их уже придерживались, к тому же эффективен был результат.
1471
Это слово не встречается у Диего Гонсалеса Ольгина, и производных слов от Панака нет вообще. Возможно, слово
из другого языка, или происходит от слова «пана» - сестра мужчины, первая сестра или вторая, или того же рода.

Вместе оно, пожалуй, означает «Глава всего сообщества |сестер|».

1472
Т.е. Один миллион, а не 10000, как переводит Поло де Ондегардо, поскольку Hunu – это десять раз по сто тысяч.
Хотя:
Hunu kamayuq - 10000 семей.

Но у Ольгина huarancca – это десять тысяч.

Это название подтверждает данные о том, что в Империи Инков было несколько миллионов человек.
1473
Не указано, как возмещался этот сбор продуктов труда.

Получается интересный момент – существовала детская занятость в труде, начиная с 8-9 летнего возраста.

846
множество. В этих случаях они убивали девушек1474, и требовалось, чтобы
они были девственницами; более того, принося их в жертву в особые времена
года, например, за здравие Инки, в честь его успеха на войне, в честь полного
затмения солнца, при землетрясениях, и во многих других важных случаях,
внушенных Дьяволом. Другие предназначались в качестве слуг у Инки, и
других персон, которым он изъявил благоволение. Когда кто-либо получал
женщину в законные жены или маманчу [mamanchu]1475, он не мог взять
другую, кроме как по милости Инки, что выказывалось по различным
поводам, или тому, у кого были особое мастерство в каком-либо искусстве,
или тому, что проявил себя на войне, или угодил Инке каким-либо другим
путѐм. Количество женщин, предназначенных для этих служб, было весьма
велико, и они отбирались безотносительно того, кому они принадлежали, а
единственно потому, что они так были отобраны Апу-панака, и родители не
могли освободить их или откупиться ни при каких обстоятельствах.
Поместья предназначались для снабжения домов избранниц, и эта дань
ощущалась бы сильнее, чем какая-либо другая, если бы не вера в то, что
души девушек, коих [167] приносили в жертву, не шли в радостное
безграничное место, что и было причиной того, что иногда они добровольно
приносили себя в жертву.

Одной из основных статей подати была одежда, которую давали для

обслуживания Инки и культа. Огромные количества этой одежды
раздавалось Инкой солдатам, и дарилось его родственникам и слугам.
Оставшееся хранилось на складах, и обнаружилось там в несметных
количествах, когда испанцы прибыли в эти королевства. Эта одежда была из
различных видов ткани, соответственно традициям еѐ изготовления. Большие
количества были изготовлены из очень дорогой кумпи [cumpi], вытканной с
обеих сторон. Наиболее простая была сделана для жертвоприношений, ибо
во все празднества приносилось в жертву много одежды. Для этих запасов
животные Инки остригались в нужное время, [потом это всѐ] собиралось и
отправлялось в Куско, с другой податью, в Феврале месяце, сверх того, что
откладывалось на хранение на вещевых складах, в соответствии с
выдаваемыми каждый год указаниями. Требуемые для Куско животные
отсылались в том же месяце, в количестве, какое было приказано, при этом
только самцы, ибо самки никогда не убивались ни для жертвоприношений,
ни для еды. Пачаячачику, который у них считался всемирным Творцу, и
Солнцу, Грому, называемого Чукилья, Пачамаме, и несчетному количеству
других объектов поклонения, - всем были предназначены свои стада, а
шерсть с них отдавалась в город Куско в качестве жертвоприношений, и для
облачения людей, служивших вакам. Кой-какое количество одежды также
использовалось для обслуживания домов, где хранились забальзамированные

1474
Ответ на этот вопрос: были ли человеческие жертвоприношения может дать единственно правильный ответ только
археология.
1475
Возможно, автор ошибся, поскольку
Maman chumpi – это большой широкий женский пояс.

847
тела Правителей Инков. Сюда также бралась разнообразная провизия, такая
как: маис, чуньу, ахи, и любая другая, на полях выращиваемая. Все эти вещи
заготавливались так слажено, что сложно понять, как отчеты и реестры могли
их так отлично отображать.

[168] Несметное количество личных услуг с провинций также

требовалось в городе Куско, для Инки и его двора. Каждая завоѐванная
провинция обязана была посылать своего главного идола в город Куско, и та
же провинция продолжала обеспечивать его обслуживание и
жертвоприношения [ему] тем же установленным порядком, как то было
заведено в провинции.

Иное тяжелое бремя состояло в обеспечении солдатами, поскольку в

различных местах империи были частые восстания, и требовалось защищать
все границы, особенно вдоль реки Мауле в Чили, в Бракаморас в провинции
Кито, и по направлению к той, что в Маркас, и в провинции Чириванас,
граничащей с Чаркас, и в лесах Чунчус и Мосус. На всех этих границах мы
всѐ ещѐ встречаемся с пукарас, или крепостями, где собирались гарнизоны, с
подводящими к ним дорогами. Митимайи также направлялись из различных
провинций жить на этих границах.

Те, кто выполнял особые службы, были освобождены от других видов

подати. Пример тому [находим] в провинции Луканас, где люди обучались
носить паланкин Инки, и умели передвигаться очень плавно и ровным
шагом. В Чумпивилькас люди выделялись в танцах, и многие были
освобождены [от подати] за счет того. В провинции Чилькас имеется
отличного качества красное дерево для резных работ, и Чилькас приносят его
оттуда в Куско, с расстояния в двести лиг, в очень больших количествах, со
многими резными изображениями и рисунками на них. Дерево сжигалось в
качестве жертвоприношений на кострах, разожженных на большой площади,
в присутствии Инки и забальзамированных тел умерших правителей. Вот так
наилучшие изделия каждой провинции приносились в Куско.

В подготовке подати мужчины также распределялись для сооружения

общественных строений, таких как мосты и дороги. На всех королевских
дорогах от Кито до Чили, и ещѐ [169] дальше, на границах губернаторства
Беналькасара1476, и в ответвлении, по дороге к Бракаморас, были размещены
часки [chasquis] в конце каждого тупу [tupu], на обеих дорогах: как на
побережье, так и в горах. Тупу размером - то же, что и полторы лиги. В этих
местах были приспособлены домики для содержания двух индейцев,
служивших в качестве почтальонов, и они освобождались один раз в месяц, а
находились они там и днѐм и ночью. Их обязанностью было передавать
сообщения Инки из Куско в любое другое место, и получать такие же от
губернаторов, так что все дела и события империи ведомы были. Когда же
1476
Себастьян де Беналькасар, один из первых завоевателей Перу; губернатор Попаяна.

848
Инка желал передать что-нибудь губернатору, он говорил это первому часки,
бежавшему [затем] на полной скорости полторы лиги без остановки, и
передавал сообщение следующему, как только тот был в пределах
слышимости, так что когда он достигал почтового дома, другой человек уже
[оттуда] отправился. Они говорят, что из Куско в Кито, на расстояние 500
лиг, сообщение туда и обратно шло 20 дней. Я могу этому поверить, ибо в
наших войнах мы иногда использовали этих часки, а так как это древнее
заведение, они быстро осуществляли сиѐ дело. Этим путѐм письма
приносились из Куско в Лиму за три дня, на расстояние 130 лиг, и всѐ по
очень неудобной дороге. Инки также использовали этих часки для доставки
свежей рыбы с моря; и они проделывали за два дня расстояние в сотню лиг.
У них были записи в ихних кипу, о рыбе приносимой иногда из Тумбеса, с
расстояния более чем 300 лиг. Пищею часков снабжали из хранилищ Инки;
ибо те, кто работал на службе Инки или культа никогда не ели за свой
собственный счет.

[170] Сооружения и крепости.

Ещѐ одной податью и взыском во времена Инков было обложение

тяжелыми работами, и сиѐ было требованием к индейцам работать на
сооружениях Куско. Эта работа была очень тяжелой, поскольку все их
строения состояли из каменной кладки1477, и у них не было железных и
стальных инструментов, а также, чтобы вырезать камень из каменоломен или
придавать ему форму впоследствии. Всѐ это делалось с помощью других
камней, что было делом чрезвычайной сложности. Они не использовали
известь и песок, а подгоняли один камень к другому с такой точностью, что
место стыка едва заметно. Если мы подумаем о времени, за какое они
должны были подготовить и вытащить камень, прежде чем эта точность была
бы достигнута, на мысль приходит тяжкий труд и множество необходимых
рабочих. К этому труду прибавлялась перевозка камней с очень большого
расстояния силою людских рук. Кто-либо, видевший их сооружения, не
станет сомневаться в их утверждениях, что было занято [при тех работах]
тридцать тысяч людей. Ибо не только о сиих работах над землей [идѐт речь],
как например, в городе и крепости, но также и отлично отделанная каменная
кладка под землѐй, так отменно высеченная, как любая из тех, что могут быть
найдены в Испании. Так как имелись только каменные инструменты, то мне
кажется, что сотня индейцев не могла бы сделать и обработать один-
единственный камень в месяц, и тому, кому нравиться смотреть на них,
несомненно, подумает о том же. Эти строения находятся не только в Куско, а
и во многих других краях, где работа намного труднее и потяжелее, по
причине того, что камни находятся на более удалѐнном расстоянии. Ибо в
Куско из Санта-Ана, что в Карменка [Carmenca], где начинается город, до
Ангостуры [Angostura], расстояние составляет около трѐх лиг; а всюду в этом
месте все виды камней для строительства предстоит обнаружить, черные и
1477
А не более простой и лѐгкой кирпичной.

849
белые, твѐрдые и помягче, а все камни1478 из близлежащих гор превосходны
для извести и штукатурки. Я осмотрел каменоломни, и увидел их
хитроумные изобретения, в сопровождении [171] с искусными мастерами из
Испании, и они меня уверяли, что никогда не видели так много видов
превосходно обработанных камней на столь малом пространстве. Тот, кто
видел работу, какую Инки начали в Тиаванаку, возле Чуки-апу1479, и
подумает, что камень не встречается в пределах ста лиг в округе, поймѐт,
какую выгоду получал Куско [от столь близкого расположения
каменоломни]1480.

Эта служба была обязательной для всего королевства; она

подготавливалась в Куско ежегодно, как в отношении количества занятых
людей, так и работы, какую надлежит сделать.

1478
Скорее. минералы
1479
Современный Ла-Пас.
1480
Относительно близкого.

850
 Кристобаль де Молина. Доклад о Сказаниях и Обрядах Инков. (1575)

Опубликовано в книге (английском оцифрованном издании):

"Narratives of the rites and laws of the Yncas (1873) -

http://www.archive.org/details/narrativesofrite00moli

[Перевод с английского на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

Примечание переводчика.

Данный документ посвящен верованиям и обрядам Инков, по большей

части бытовавших в Куско. Как следует из текста, Молина также
намеревался описать обряды и церемонии каждого народа и провинции
Тавантинсуйу, отличавшихся от инкских.
Названия и имена даются так, как они приведены в английском издании, в
примечаниях также даются пояснения или другие варианты названий.
Названия на языке кечуа выделены курсивом, для каждого приводится
оригинальное написание у Молины.
Многое из доклада Молины, похоже, попало в «Commentaries Reales»
Инки Гарсиласо де ла Вега; сам же Гарсиласо Молину, как источник не
упоминает. Доклад этот отличается от приведенных у Гарсиласо сведений
большей детализацией и не содержит некоторых грубых ошибок Гарсиласо в
ряде вопросов.
Молитвы и прямая речь инков вынесена мною в отдельные абзацы и
подаются курсивом для облегчения поиска таковых в тексте. Сами молитвы
переведены Молиной, и такими они приведены в его докладе. Вариант на
кечуа всѐ же необходимо будет также перевести отдельно, поскольку они
представляют наибольший интерес.
Также сознаюсь, в тексте могут быть ошибки, за что прошу не винить
строго, а лучше сообщить мне о них, чтобы можно было их исправить.

Текст:

Сказания и Обряды Инков, Кристобалем де Молина,

Священником прихода Нашей Девы Целительницы Госпиталя для

местных жителей в городе Куско,

851
 Составленные и Препорученные Высокопреосвященству, Владыке
Епископу Дону Себастьяну де Артаун1481, из Совета Его Величества.
Доклад, какой я представил на рассмотрение вашей сиятельной Светлости
о происхождении, житиях и традициях Инков, владык этого края, об именах
и количестве их жѐн, об имевшихся у них законах и о войнах, какие вели, и о
племенах и народах ими завоѐванных; я также говорил, в иных местах, хоть и
не основательно о церемониях и культах ими установленных; ныне я
представляю, главным образом по причине желания, выказанного вашей
преподобной Светлостью, взять на себя труд описать церемонии,
идолопоклонства и культ этих индейцев. С этою целью я собрал кой-каких
особ, почтенного возраста, видевших и принимавших участие в них во
времена Вайна Капака [Huayna Ccapac], Васкара Инки [Huascar Ynca] и
Манко Инки [Manco Ynca], равно как и некоторых правителей и
священников тех времѐн. [4] И перво-наперво, что касается происхождения
их идолопоклонств, это от того, что те люди не ведали письменности. Но, в
доме Солнца, именовавшегося Покен Канча [Poquen Cancha]1482, что
поблизости от Куско, у них имелось житиѐ каждого Инки, с землями, ими
завоѐванными, разрисованное в образах [painted with figures] на неких досках,
а также их происхождение. Среди тех изображений следующая легенда и
была представлена. В житии Манко Капака, являвшегося первым Инков, и от
которого они начали называться чадами Солнца, и почитать Солнце, они
имели полный доклад о Всемирном потопе. Они говорят, что все люди и все
сотворѐнные вещи погибли от него, да так, что вода поднялась выше всех
высочайших гор в мире. Ничто живое не спаслось, окромя мужчины и
женщины, оставшихся во вместилище [сундуке; ковчеге], и когда воды
сошли, ветер пригнал их к Гуанако1483 [Huanaco] что будет чуть более
семидесяти лиг от Куско. Создатель всех вещей1484 приказал им жить как
митимайи1485, и там в Тиаванако, Создатель начал вызывать людей и народы,
пребывающих ныне в той округе, творя каждый народ из глины, и
раскрашивая каждому одежды, какие они должны были носить; а также то,
какие носить прически, кому с волосами, кому без оных, а кому коротко
стриженными; и каждому народу был дан язык, на каком ему следует
говорить, и петь песни, и семена и пищу, какие они должны были сеять.
Когда Создатель закончил рисовать и творить, он сказал народам и

1481
Епископ в Куско с 1570 года по 1584. Умер в Лиме в 1584.

Епископы Куско:

1534. Fray Vicente de Valverde.

1543. Fray Juan Solano, to 1550.
1570. SEBASTIAN DE ARTAUN. Died at Lima 1584, at a Provincial Council.
1584-93. Fray Gregorio de Montalvo.
1482
Точнее, Пукин Канча – вторая Вака в 10 секе Пайан, направленной в сторону Кунтисуйу.

Находилась над Кайокаче, являлась домом Солнца, ей жертвовали детей.

(Бернабе Кобо. История Нового Света)
1483
Т.е. Тиа-ванако.
1484
Ильа Тикси Виракоча
1485
См. Гарсиласо де ла Вега, Книга 3, Глава 19.

852
существам из глины, что он дал жизнь и душу каждому, яко мужчине, тако и
женщине, и повелел, чтобы они отправились под землю. Оттуда каждый
народ появился в местах, в какие он приказал им пойти. Таким образом они
говорят, что некоторые пришли из пещер, другие сошли с гор, иные – из
источников, а ещѐ одни – из стволов деревьев. Посему и по этой причине
вышли они наружу и начали подниматься из тех мест, [5] и имея начало
своего рода от них, они создали ваки и места поклонения им в память о
происхождении своего рода, от них ведомого. Соответственно каждый народ
носит одежду, какую изобрели им их вака; и они сказывают, что первый, кто
родился из того места, был превращѐн там в камни, другие говорят, что
первый из ихних родов был превращен в соколов, кондоров и других
животных и птиц. Поэтому ваки они используют и поклоняются [им] по-
разному.
Другие же народы есть, которые говорят, что когда нахлынул Потоп, все
люди были уничтожены, окромя нескольких сбежавших в горы, в пещеры
или на деревья, но тех [сбежавших] было очень мало, но они начали расти в
числе, и что, в память о первом из ихнего племени, кто убежал в те места,
они поставили идолов из камня, давая имена тем, кто так спасся, каждой
ваке. Потому каждый народ почитал и приносил такие дары, какие у них
были заведены. Несмотря на это были народы, у кого имелось предание о
Творце всего сущего. Они совершают ему некоторые приношения, но не в
таких количествах или с таким почтением как своим идолам или вакам. Но,
возвратимся к легенде. Они говорят, что Создатель был в Тиаванако, и что
там было его главное жилище, поэтому величественные сооружения,
достойные восхищения, в том месте. На тех сооружениях были нарисованы
много одеяний индейцев, и там было много камней в виде мужчин и женщин,
обращенных в камень, поскольку не повиновались они наказам Творца. Они
говорят, что была тьма, и он сотворил солнце, луну и звѐзды, и что он
приказал солнцу, луне и звѐздам двигаться к острову Титикака, что
находиться поблизости, и оттуда подняться на небеса. Они также заявляют,
что когда солнце, в облике мужчины, поднималось на небеса, в превеликом
сиянии, оно обратилось к Инкам и Манко Капаку, ихнему вождю, и сказало:
- Ты и твои потомки должны быть Владыками, и должны будете
подчинить многие народы. Считай меня своим отцом, а вы будете чадами
моими, [6] и ты будешь почитать меня, как отца своего.
И с теми словами оно дало Манко Капаку, в виде своих знаков отличия и
оружия, сунтур-павкар1486 и чампи1487, и другие символы [власти],
пользуемые Инками, яко скипетры.
И в тот момент солнце, луне и звѐздам было наказано подняться в небеса,
и закрепить себя на своих мессах, и они так и сделали. В тот самый момент
Манко Капак и его братья и сѐстры, по повелению Создателя, спустились под
землю и вышли вновь из пещеры Пакаритамбо, хотя они говорят, что другие
народы также вышли из той же пещеры, и в то самое время Солнце впервые
1486
Одно из названий головного убора Инки – «Сияющий круг».
1487
Одноручный боевой топор.

853
поднялось после того, как Создатель отделил ночь ото дня. От того они
прозвались детьми Солнца, и что Солнце почиталось и боготворилось яко
отец. У них также есть другая легенда, согласно которой, как они говорят, у
Создателя было два сына. Одного звали Имаймана Виракоча [Ymaymana
Viracocha], а другого Токапо Виракоча1488 [Tocapo Viracocha]. Завершив
сотворение племен и народов, и назначив им одежды и языки, Создатель
отправил солнце вверх на небеса, с луной и звѐздами, каждого на его место.
Создатель, которого на языке индейцев называют Пачаячачи1489
[Pachayachachi] и Тексивиракоча [Tecsiviracocha], что значит непостижимый
Бог, после того шел по горной дороге, из Тиаванако, навещая и наблюдая все
народы, и проверяя, как они начали расти в числе, и как исполняют его
наказы. Он обнаружил, что некоторые народы восстали и не повинуются его
повелениям; потому он превратил огромное их количество в камни, обликом
схожих на мужчин и женщин, с той же одеждой, какую они носили. Эти
превращения в камень были деланы в следующих местах:
- в Тиаванако,
- в Пукара,
- и в Хауха, где, как они говорят, он обратил [7] ваку, называвшуюся
Гуаривилька в камень,
- и в Пачакамаке
- и в Кахамарке,
- и в других местах.
Поистине, огромные каменные блоки находятся в тех местах, некоторые
из которых размером почти с великанов. Они должны были быть сделаны
человеческими руками в очень давние времена; и по причине утраты памяти,
и отсутствия письменности. Они изобрели эту легенду, говоря, что люди
были превращены в камни за своѐ неповиновение, по наказу Создателя. Они
также сообщают, что в Пукара, что в 40 лигах от города Куско по дороге
Кольяо, огонь сошел с небес и разрушил большую часть людей, в то время
как те, кто принялся взлетать, был превращен в камни. Создатель, как
сказано, является отцом Имаймана Виракочи и Токапо Виракочи, приказал,
чтобы старший Имаймана Виракоча, чьею властию все предметы были
установлены, выступил из этого места, и пошел путѐм гор и лесов через все
края, давая имена большим и малым деревьям, и цветам и плодам, какие они
на себе имели, и, обучая людей тому, что хорошо для еды или для лечения, а
чего следует остерегаться. Он также дал имена всем травам и объяснил,
какие имеют исцеляющие свойства, а какие – ядовиты.
Другой сын, называвшийся Токапо1490 Виракоча, что значит на их языке
«творитель», получил наказ идти путѐм долин, навещая людей, и давая
имена рекам и деревьям, и давая указания относительно плодов и цветов. Так
они шли, пока не достигли моря, откуда поднялись на небеса, после
завершения всего, что они должны были сделать в этом мире. Они также

1488
Т.е. Тукапу Виракоча
1489
Учитель Мира.
1490
Гарсиласо де ла Вега, книга 1, Глава 18, относительно слова «Токай».

854
рассказывают, в этой же легенде, что в Тиаванако, где всѐ человечество было
сотворено, было созданы и различные виды птиц, мужского и женского пола,
и что каждый получил песни, какие ему должно петь; те, что должны жить в
[8] лесу, посланы были туда, и каждый вид – на своѐ соответствующее место.
Таким образом и все другие твари были созданы, самцы и самки, а все змеи и
ящерицы, какие встречаются на земле; и люди были обучены именам и
количествам каждой из этих птиц, зверей и пресмыкающихся. Эти индейцы
верили, как в нечто правдоподобное, что ни Создатель, ни его сыновья не
были рождены от женщины, что они были неизменны и вечны. У племен есть
много других сказок, касающихся их происхождения, настолько много, что
если бы все непременно рассказать, тому не было бы конца. Потому я
приведу только некоторые из этих сказаний.
В королевстве Кито есть провинция Каньярибамба, а индейцы Каньяри
названы так в честь своей провинции. Эти Каньяри говорят, что, во времена
потопа, два брата спаслись на очень высокой горе, называемой Вака-иньян.
Так как воды подняли холм, в высоту возрастая, потому воды никогда не
достигли их. Когда наводнение сошло, а их запас пищи подошел к конце, они
выбрались и искали еду на холмах и долинах. Они построили очень
маленький домик для обитания, живя на травах и корнях, и очень страдая от
голода и усталости. Однажды, выйдя на поиски пищи, они вернулись к
своему домику, и обнаружили еду и чичу для питья, не разумея, кто мог бы
приготовить или принести сиѐ. Это случилось на десятый день, по окончании
которого они обсудили, как бы им разведать и узнать о том, кто был к ним
так добр к их острой нужде. Потому старший из двух, согласился остаться в
укрытии. Он лично увидел двух птичек, тех, что зовут агуа, или по-другому –
торито. На нашем языке они называются гуакамайо1491. Они пришли одетые,
как Каньяри, с прическами на головах, связанные спереди, как они нынче их
носят. Притаившийся [9] индеец увидел, как они начали готовить еду,
принесенную с собой, как только они подошли к дому, тот, что побольше
скидывая льикльа или накидку, носимую индейцами1492. Когда притаившийся
мужчина увидел, что они красивы, и что у них женские лица, он выбрался
наружу; но как только они увидели его, то разъярились и улетели прочь,
ничего не оставив поесть в тот день. Когда младший брать пришел домой с
поисков пищи, и обнаружил, что ничего не готово и не приготовлено, как в
предыдущий день, он спросил у брата о причине того, на что брат ему
ответил; и оба были очень голодны. На следующий день младший брат
решил остаться в укрытии, и понаблюдать, вернуться ли птицы. По
истечении трѐх дней два гуакамайо вернулись, и начали готовить еду.
Человек, выжидая благоприятного случая, когда они закончат приготовление
пищи, и, закрывая дверь, запереть их внутри. Птицы выказали немалую
ярость; но, в то время как, их держали, меньшего, больший улетел прочь.
Тогда они возымели плотских утех к меньшему, и у них от неѐ было шесть
сыновей и дочерей. Она жила с ними долгое время на том холме, и они
1491
Собственно, ара (попугай).
1492
Или индианками

855
кормились зерном, какое сеяли, то, что принес гуакамайо. И они говорят, что
от тех братьев и сестер, детей гуакамайо, пошли все Каньяри. От того они
рассматривают Вака-иньян, как ваку, и они держат гуакамайо в превеликом
почтении, и ценят их перья очень дорого, используя их на своих
празднествах.
В провинции Анкасмарка, что в пяти лигах от Куско, в провинции Анти-
суйу, у индейцев имеется такая сказка. Они говорят, что месяц, до того как
пришел потоп, их овца выказала большую печаль, не принимая еду в дневное
время и глядя на звѐзды ночью. Наконец, пастух, которому они были отданы
на попечение, спросил, что причиняет им боль, и они сказали, что
соединение звѐзд показывает, что мир будет [10] разрушен водой. Когда он
услышал это, пастух посоветовался со своими шестью детьми, и они
согласились собрать всю возможную еду и овец, и проследовать на вершину
очень высокой горы, называемой Анкасмарка. Они говорят, что воды
поднялись, гора также стала маленькой. Таким образом, шесть детей того
пастуха возвратили людям провинцию. Эти и другие сказки рассказаны,
каких я не привѐл, дабы избежать многословия. Основная причина
изобретения этих сказаний, было неведение Господа, и пребывание этих
людей в язычестве и пороках. Если бы они ведали умением писать, они не
были бы столь глупыми и слепыми. Тем не менее, у них очень прелестный
способ считать с помощью шерстяных верѐвок и узлов, шерсть же различных
цветов. Они называют их кипу, они могут понимать так много по ним
значения, что они могут давать отчет обо всех событиях, которые случились
в их земле более чем в 500 лет. У них имеются знатоки-индейцы, являвшиеся
мастерами в искусстве читать кипу, и знание передавалось по наследству из
поколения в поколение, да так что наименьшая вещь не терялась. С помощью
кипу, которые являются чем-то наподобие тех веревок, какими старухи
пользуются при молитве в Испании, но только со свисающими с неѐ
концами, так они хранят отчет о годах и месяцах, отчего не совершается
ошибок в записи. Сама система стала более совершенной при Инке Юпанки,
который первым начал завоѐвывать эту землю, до него же Инки не
продвинулись дальше окрестностей Куско, что явствует из доклада ныне
пребывающему в руках вашего Преподобия. Этот Инка, оказывается, первый,
кто приказал и учредил церемонии и культ. Он был тем, кто установил 12
месяцев года, давая имена каждому, и предписавший церемонии, какие
должно соблюдать в каждом. Даже несмотря на то, что его предки
использовали месяца и года, подсчитывая с помощью кипу, они всѐ ещѐ
никогда [11] перед тем не упорядочили их в такой порядок, до времѐн этого
Владыки. Он был такого блестящего разумения [человек], что подумал о
почтении и уважении, выказывавшиеся его предками Солнцу, которому аки
Богу поклонялся. Он заметил, что оно никогда не отдыхает, и что оно
ежедневно путешествует вокруг земли; и он сказал тем, кто в его Совете, что
невозможно, чтобы Солнце было Богом, создавшим все вещи, ибо если оно
было Творцом всего сущего, оно бы когда-нибудь да отдыхало, и зажгло бы
весь мир из одного места. Следовательно, не может быть по-другому, но, что
856
есть кто-то, кто управляет им, и это Пача-Ячачи или Создатель. Под
воздействием этого рассуждения или знания, он приказал дома и храм
Кисуар-канча1493 построить, которые находятся над домами Диего Ортиса де
Гусмана1494, если идти по направлению к большой площади Куско, где Эрнан
Лопес де Сеговия живѐт ныне. Здесь он воздвиг золотую статую Создателя,
размером с десятилетнего мальчишку. Она была сделана в виде стоящего
мужчины, правая рука поднята, кисть почти закрыта, пальцы и большой
палец подняты так, как будто у того, кто отдаѐт приказ. Несмотря на то, что
Инки ведали о Создателе всех вещей с самого начала, которому они
поклонялись и которому приносили жертвы; он никогда ещѐ не пребывал в
таком почитании, как то было со времѐн этого Инки, давшему наказы главам
провинций на всѐм протяжении его владений, чтобы были ему храмы
воздвигнуты, да чтобы у него имелись стада, слуги, хозяйства и участки, из
которых бы обеспечивались жертвоприношения. Так же этот Инка был тем,
кто воздвиг столь роскошный дом Солнца в Куско, [12] ибо до него он был
очень маленьким и бедным. Причина этого рассказана в следующей сказке.
Они говорят, что прежде чем он унаследовал власть, он пошел однажды
навестить своего отца Виракочу Инку, находившегося в Саксавана1495
[Sacsahuana], в пяти лигах от Куско. Как только он поднялся к источнику под
названием Сусур-пукио [Susur-puquio]1496, он увидел осколок кристалла,
упавший в него, внутри которого он увидел очертания индейца такого вида.
С задней части его головы исходили три отменно сияющих луча, такие как у
Солнца. Змеи обвились вокруг его рук, и на его голове была льяуту1497
[llautu], такая как у Инки. Его уши были продырявлены, и серьги, подобные
тем, что носят Инки, были вставлены в них. Он был одет также как Инка.
Голова льва выступала между его ног, и на его плечах находился ещѐ один
лев, чьи лапы кажется, обвивались вокруг плечей мужчины; в то время как
змея также обвивалась вокруг плечей. Увидев это изображение человеческой
фигуры, Инка Юпанки убежал, но образ призрака позвал его из источника
его же именем, говоря:
- Подойди сюда, сын мой, и не бойся, ибо я Солнце, твой отец. Ты
завоюешь много народов: поэтому позаботься отплатить мне превеликим
почтением, и вспоминай меня во время своих жертвоприношений.
Потом призрак исчез, тогда как осколок кристалла остался. Инка
позаботился об этом, и они говорят, что впоследствии он увидел всѐ, что он
желал по этому поводу. Как только он стал Владыкой, он приказал сделать
статую Солнца, возможно более схожую на тот образ, что он увидел в
кристалле. Он отдал приказ главам всех его завоѐванных провинций, чтобы

1493
Quisuar – это название дерева «Buddleia Incana», а cancha – место, площадь.
1494
В том месте даже в 19 веке сохранялась древняя стена с высеченными не ней змеями.

Этот испанец упоминается у Гарсиласо де ла Вега.

1495
Собственно, «крепость» Саксайваман. На самом деле, это храм Солнца общины Анан Куско и всей империи.
1496
Пукиу – родник, источник.

Среди вака, находящихся в предеалх Куско, и описанных Бернабе Кобо, такой источник не числится.
1497
Королевский символ власти Инков, в виде кисточки, носимой на голове.

857
они построили большие храмы, обильно всем наделѐнные, и повелел всем
своим подданным почитать и поклоняться новому Божеству, так как они до
того почитали Создателя. В повествовании о его житии, каковое имеется у
Вашей Светлости, сказано, что все его завоевания
[13] были осуществлены во имя Солнца, его отца, и во имя Создателя.
Именно этот Инка, который также повелел всем завоѐванным им народам,
хранить свои ваки в большом почтении, и умилостивить их
жертвоприношениями, говоря, что таким образом они не будут приведены в
ярость, не получая должное себе почтение и почитание. Он также послужил
поводом культа, оказываемого грому, и у него была статуя человека,
воздвигнутая из золота, в одном храме города Куско. У этой ваки также был
храм, возле храма Солнца, во всех провинциях, с участками, стадами и
слугами для приношения жертв. Но так как моя цель - затронуть культ и
церемонии, и не иметь дело с законами и обычаями, я перейду к другим
вопросам этого моего трактата. У них также были, у некоторых народов,
много вак и храмов, где дьявол давал [им] ответы; и в городе Куско была
вака Ванакаури1498 [Huanacauri]. Много всяких чародеев было в провинциях,
в названиях и символах отличных один от другого. Названия и службы были
следующие:
- Кальпарику [Calparicu], что значило «те, кто приносит удачу, везение»,
и предполагалось, что они добывают вещи, какие только захотят. С этой
целью они убивали птиц, ягнят и овец, и набирая воздух лѐгкими, через
определѐнную жилку, они разгадывали некие знаки, чрез каковые они
объявляли о том, что должно было случиться.
- Были и другие, называемые Вирайпирикук [Virapiricuc], возжигавшие на
огне грудинку овцы и коку, и предсказывали, что случиться по
определенным знакам, в то время как те предметы сгорали. Те, кто к ним
обращался за советом, говорят, что они были наименьшим на что они
полагались, поскольку они всегда лгали. [14] - Иные назывались Ачикок
[Achicoc], которые были магами, толкующие судьбы по маису и навозу овец.
Они отвечали тем, кто обращался к ним за советом, согласуясь с тем, выпадет
непарное или целое число.
- Другие назывались Камаскас [Camascas], заявлявшие, что их благодать
и добродетель происходит от грома; говоря такое, когда падала молния, и
один из них ударялся страшным образом, затем он приходил в себя,
провозглашая, как гром показал ему искусство врачевания травами, и как
отвечать тем, кто обращался к ним. Подобным манером, когда кто-то убегал
от какой-то большой опасности, они говорили, что объявлялся дьявол; и те
желали излечиться травами, чему их также наставляли. Поэтому многие
индейцы видные знахари. Другим были ведомы ядовитые травы, и этих
называли Камаскас.
Других звали Якаркаес [Yacarcaes], и эти были жителями Уаро [Huaro]. У
них была крепкая дружба с дьяволом, что явствует из совершаемых ими

1498
Поблизости от самой Ванакаури было ещѐ 9 вак.

858
церемоний, а они таковы: они берут определѐнные медно-серебрянные
трубки, размером с обычный аркебуз, и несколько сосудов из желтой меди
[латунь?], в которых они зажигают огонь с помощью угля, они его продувают
и доводят до сильного жара, посредством трубочек. Вот в этих огнях дьявол
и доносил им свои ответы, и маги говорили, что касалось это души такого-то
человека или женщины, задававших какой-либо вопрос, будь то в Кито или в
любом другом месте империи, завоѐванной Инками. Основные вопросы, ими
задаваемые были: являлся ли такой-то противником Солнца, его отца, или
являлись ли такие-то ворами, убийцами или прелюбодеями. С помощью этих
просьб Инка знал обо всѐм, что происходит в его владениях, с помощью
дьявола. Эти Якараес внушали сильный страх, как у Инки, так и у людей, и
он брал их с собой, куда бы он не пошѐл.
Были и другие маги чародеи, кому вменялись в обязанности ваки, среди
них были и такие, кто совещался с дьяволом, все люди края исповедовались
чародеям, которые занимались ваками и эти исповеди делались публично.
[15] и, получив их ответы, говоря людям то, что они желали знать, но они
очень редко давали верные ответы. Согласно сообщениям, какие они дают,
все люди. Для того, чтобы проверить правдивость исповедей, чародеи
испытывали их советуясь со знаками, и таким путѐм, с помощию дьявола,
они раскрывали, кто исповедовался ложно, и на таких они накладывали
суровые наказания. Те, кто сознавался в тяжких преступлениях, а за такие
заслуживали смерти, их исповедовали тайно у чародея.
Инки и люди Куско, всегда исповедовались тайно, и в основном делали
это перед теми индейцами из Уаро, нанятых для этого занятия. В своих
исповедях они обвиняли себя в отсутствии почтения к солнцу, луне, вакам, в
том, что не отмечали праздники Райми, те, что каждый месяц года, и всѐ в
сердцах; предаваясь блуду (внебрачным связям) вопреки закону Инки, не
притрагиваться к чужой женщине или совращать девственницу, пока ею не
попользуется Инка, а не потому что прелюбодеяние было грехом. Вследствие
чего они не понимали этого. Они также обвиняли себя в каком–либо
убийстве или воровстве, что мы считаем тяжкими грехами, что также было
роптание, особенно если они выступали против Инки или Солнца. Они также
признаются, о Преподобнейший, что до потопа люди, да и все другие вещи,
были сотворены Создателем; но они несведущи в том, в каком порядке они
были сотворены, или как, кроме того, что было сказано относительно
Тиаванако. Это то, что я смог узнать, относительно их сказаний и
происхождения, у всех стариков, с которыми я общался по этому вопросу.
Разновидности культа и жертвоприношений, ими установленные для каждого
месяца были следующими:

[10]
Май.

Они начали считать год с середины мая, на несколько дней больше или
меньше, в первый день луны; сей месяц, будучи первым месяцем ихнего
859
года, назывался Хаука [Hauca] и Льуске [Llusque]1499, и они в нѐм справляли
следующие церемонии, называемые Ютип-Райми1500 [Yutip-Raymi], или
празднества Солнца. В этом месяце они приносили в жертву Солнцу
огромное количество овец всех цветов. Те, называемые вакар-панья [huacar-
paña], были белошерстными. Другие назывались гуанако [huanacos]; а ещѐ
одни, также белошерстные, назывались пакос-куйльос [pacos-cuyllos]. Другие,
самки с рыжеватой овечьей шерстью, назывались паукар-пако. Другие пакос
назывались уки-пако. Другая большая овца называлась чумпи, за свой цвет,
почти такой же, как у шкуры льва. Другая овца называлась льянка-льама, с
черной шерстью. В это время они также приносили в жертву ягнят тех же
цветов. Приношения справлялись следующим образом:
Поутру, в полдень и в полночь они шли в Куриканча1501, прихватив овцу,
какую намеревались принести в жертву в тот день, когда обносили вокруг
идолов и вак, называемых Пунчао1502 Инка [Punchao Ynca], что значит
Солнце; и Пачаячачи [Pachayachachi], другой идол в облике человека. Слово
значит Творец; и Чуки ильаильапа, являвшегося вакой грома и молнии, и
удара молнии. Он также был в человеческом облике, хотя лица нельзя было
разглядеть, и у него была золотая льяуту, и золотые серьги, и золотые же
медали, называемые канипо [canipo]. Эти ваки были размещены на уступе, и
живая овца располагалась вокруг них, в то время как Жрецы говорили:
- О Создатель, и Солнце, и Гром, будь вечно младым! не старей. Позволь
всем вещам почивать в мире! Позволь [17] возрастать людям в числе, и а
также их пище, и позволь всему продолжать прирост.
Эти слова были обращены к Создателю, и у Солнца они молили, чтобы
оно мог быть всегда юным, и продолжало светить и сиять. Они не ведают о
Солнце, как о Создателе, ибо создано оно самим Создателем. Грому и
молнии они молились о том, чтобы позволило быть дождю, с тем, чтобы они
могли иметь еду. Они также знали, что дождь приходит с громом и молнией
по повелению Создателя.

1499
По Хуану де Бетансосу:
Huacai quos quiqilla — май. С мая по июнь отмечается праздник Yaguayracha aymoray.

По Гуаману Пома:

Haucai Cusqui Quilla, — июнь.

1500
Правильнее, Интип-Райми
1501
Золотой двор.
1502
Пунчао – «день», одно из названий Солнца.

Как видно из дальнейшего описания у Молины, (по Бернабе Кобо) то была Вака – высокая гора Chuquipalta,
находившаяся возле крепости (в направлении Чинчайсуйу в секе Пайан). На горе находились три камня в виде статуй
Пачаячачика, Инти-ильапы и Пунчау.
Там приносились общие жертвы в виде детей (мальчиками и девочками), и маленькими фигурками из золота, сжигалась
одежда и овцы. Вака считалась очень важным местом поклонения.

Если учесть, что Молина говорит о приношениях лам, но не детей, то, возможно, Бернабе Кобо ошибался и неправильно
понял кечуанские значения слов. О том же говорит Анонимный иезуит в своей книге «О древних обычаях жителей
Пиру…», он Кобо верно определил место и соотношение вак, в отличии от Молины, смешавшего названия вак и само
место.

860
 В таком случае, утром они отправляли овцу на Ванакаури, являющуюся
их главной вакой, где еѐ забивали и сжигали тарпунтаи1503 [tarpuntaes],
являвшиеся теми, на кого была возложена обязанность обеспечивать пищей
ваки. Пока сжигалась жертва, при восходе Солнца, многие Инки и Касики
приходили и, выдернув шерсть из жертвы, прежде чем она была сожжена,
они обходил вокруг неѐ с шерстью в руках, выкрикивая и говоря:
- О Создатель, о Солнце, о Гром, будь вечно юн, приумножай народ, и
позволь им всегда пребывать в мире.
В полдень, таким же образом, они возжигали другую во дворе Куриканча
или доме Солнца, ныне являющегося монастырѐм Монахов Святого
Доминика (Святого Доминго): а вечером они брали другую [овцу] на гору
Ачпиран [Achpiran], потому что там садится Солнце, которому они
приносили жертвы при тех же ритуалах. Они также возносили тем же вакам
определенные большие корзины коки, называемые павкар-рунку [paucar-
runcu], и другие, называемые павкар-кинту [paucar-quintu], подобно коке, и
немного жареного маиса, и красные и желтые морские раковины,
называемые мулью [mullu], в форме маиса. Вдобавок к этим ритуалам, в
любой другой день этого месяца, они шли сжигать овцу и другие жертвы в
следующих местах: на холме, называемом Сукканка1504 [Succanca], [и] на
другой, называемый Омото-янакаури [Omoto-yanacauri]1505, [и] на ещѐ один -
Ккапак-вилька [Ccapac-uilca]1506, что [18] в трѐх лигах от Ванакаури, и
другим, называемым Керос-ванакаури, Ронтока1507, что в Кеварес,1508
Гольапата1509 – в Пумаканча, в 14 лигах от города, на равнине, называемой
Яна-яна, на другом холме, называемом Гути, в пуне Пумаканчи, и продолжая
вдоль той же дороги, они приходили на следующий день к Вильканьота1510,
что в 26 лигах от Куско. Причина, по которой выбрано это направление в
этом месяце в том, что они говорят, что Солнце родилось в том крае1511, и
потому они шли по этой дороге, совершая жертвоприношения. На равнине
возле Рурукаче [Rurucache] они совершали то же приношение, такое же как
на горе, называемой Сунту [Suntu] возле Сивана [Sihuana] в Кача [Cacha], на
другой горе, называемой Кача-Виракоча [Cacha-Uiracocha], на другой,

1503
Жрецы.

Tarpuni – глагол слова «сеять».

1504
Это вака Суканка. Представляет из себя два знаковых камня, через которые проходит Солнце. Если между ними
оказалось Солнце, то это обозначало время начала сева маиса.
Являлась горой, по которой протекал канал Чинчеро.
У неѐ просили о приходе благожелательного времени для сева.

Жертвовали ей овец, одежду и маленькие золотые статуэтки лам.

(Бернабе Кобо)
1505
Похоже, что речь идѐт о Ваке:
Omotourco – маленьком холме, расположенном перед Quispicanche в пуне или парамо (в секе Пайан в Кольасуйу).
1506
Название этой ваки не соотноситься с ваками Бернабе Кобо, хотя у него и встречается всякие составные названия с –
вилька (6 штук)
1507
Скорей всего, это - Rondoya [Runtuyan]
1508
Племя к Югу от Куско
1509
Вероятно, Кольпата.
1510
Возможно, Вильканота.
1511
От Куско эта дорога идѐт на восток

861
называемой Якальа-вака1512 [Yacalla-huaca], и на другой, называемой Рурама
[Rurama], на равнине Кикихана1513 [Quiquijana]. То же самое делалось в
Мульипампа [Mullipampa], в Уркос [Urcos], на горе, называемой Уркос
Виракоча [Urcos Uiracocha], на равнине, называемой Анта-вайлья1514 [], на
горе в Киспиканча [Quispicancha], и а другой, называемой Сульканка1515
Sulcanca]. Тарпунтаи шли по одной дороге, а возвращались по другой. Инка,
со всеми своими правителями, шѐл к Мантукальа [Mantucalla, и там
оставался, чтобы выпить и развлечь себя пирушкой и таки1516 [taquis]. Они
называют этот таки Вальина1517 [Huallina] и это был танец с песнею,
исполнявшейся четыре раза в день. Инки в одиночестве отмечали этот
праздник. А мама-куны, женщины Солнца, подавали пить тем, кто совершал
его; их собственные жены не входили в то место, где были Инки, а
оставались с внешней стороны двора. Все кувшины и утварь, из коей они ели
да пили, и на которой они готовили яства были из золота. Таким образом они
исполняли [19] свои таки, называемые Вайльина, и тем они почитали Творца.
На это празднестве они выводили две женские статуи, назвавшиеся
Пальясилью [Pallasillu] и Инка вилью [Ynca uillu], облачѐнные в очень
роскошные одеяния и маленькие золотые пластинки, называвшиеся
льанкапата [llancapata], сольпата [colcapata] и павкарунку [paucaruncu].
Спереди они несли сунтур-павкар [suntur-paucar] и кое-какие крупные
статуи, размером с овцу, две из золота и две из серебра, в одеяниях,
покрывающих крупы, наподобие конской сбруи. Их несли на подстилках, и
это делалось в память об овце, которая, как они говорят, пришла из тамбо с
ними. Индейцы, которые несли их, были главными управителями
(владыками), одетые в богатые одежды, и они называли золотые и
серебряные статуи овец коринапа [и] колькенапа1518 [corinapa collquenapa].
Инка оставался в Мантукальа до самого конца месяца, и когда то время
наступало, он шел к площади, что перед церковью Куско, называемой вакай-
пата [uacay-pata]; дорожка, по которой он приходил, была устлана перьями
птиц всевозможных цветов. Там они пил оставшуюся часть дня, а ночью он
шел к себе домой. Таким образом заканчивался этот месяц.

Июнь.

Месяц июнь назывался Канай [Canay], а по-другому – Чаварвай

[Chahuarhuay]. Люди были полностью заняты орошением своих полей, и
урегулированием вопросов распределения воды по каналам.

1512
Возможно, это в ущелье Yancacalla
1513
Все эти места находятся в долине Вилька-майю, выше которой проходит дорога из Куско к Титикаке.
1514
Это не Андавайлас, а долина возле Куско ныне называемая Андавалильяс.
1515
Вероятно, Сукканка.
1516
Музыкой и танцами
1517
Правильней Huayllina – песня.
1518
Ccuri – золото,
Colque – серебро,
Napa- приветствие.

862
 Июль.

Они называли месяц Июль Моронпасса тарпуйкильа [Moronpassa

tarpuiquilla]1519, и на протяжении его они отмечали празднества,
называвшиеся явайра, когда они просили Творца даровать им богатый
урожай в том году, отчего был [тот] месяц предназначен для посева семян.
Тогда совершались следующие ритуалы. Тарпунтаи1520, являвшиеся кем-то
вроде жрецов, заботились [20] о посте с момента, когда сеялся маис до того
времени, когда длина ростков была размером с палец. Их жены и дети также
постились, не вкушая ничего на протяжении того срока, а [только] варили
маис и травы. Они не пили чичу, а лишь мутную дрянь, называвшуюся кончо
[concho], и не жевали коку. В это время года они несли небольшое
количество маиса в свои чуспас [chuspas], которые клали в свои уста [?]. Все
обычные люди отмечали праздник, называвшийся явайра [yahuayra], сиѐ от
названия пошло песни, которую они распевали и в которой умоляли Творца
даровать им благополучный год. Они пели еѐ, одетые в красные рубахи,
спускающиеся до пят, но без накидок. Затем они выходили петь и танцевать
на площадь, ныне называемую испанцами Лимапампа1521 [Limapampa],
каковая находится за площадью Сан-Доминго. Здесь поутру Жрецы
Создателя приносили в жертву белую овцу, маис, коку, разноцветные перья,
морские раковины, называемые мулью [mullu]; умоляя Создателя даровать
благополучный год и что, понеже сотворил Он все вещи из ничего и дал им
бытиѐ, потому он соизволил бы удовлетворит их просьбу. Жрецы Солнца, и
Жрецы Грома также приносили жертвы, моля Солнце даровать тепло, чтобы
их еду можно было вырастить, а Гром, называемый Чуки Ильапа [Chuqui
Yllapa], послать свои воды подсобить произрастанию, и не побивать еѐ
градом. Как только жертвоприношения завершались, работники шли на свои
работы, а знать в дом правителя Инки, до тех пор, пока месяц, на их языке
называвшийся киспе1522 [quispe], не заканчивался.

Август.

Месяц Август назывался Койа-райми; и в нѐм они отмечали Ситуа. Для

того, чтобы совершить ритуалы этого празднества, они выносили статуи
ихних вак со всех мест земли, от Кито до Чили, и ставили их в домах,
имевшихся в Куско, с целью, [21] о каковой мы сейчас поведаем. Причиной
того, что праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в этом месяце, было то,
1519
Tarpuy-quilla – месяц сева.
1520
Что интересно, по Сармьенто де Гамбоа существовал также род Тарпунтай айлью из Верхнего Куско.
1521
Римак-пампа.
Упоминается у Гарсиласо де ла Вега.

Собственно, это вака Лимапампа из секе Пайан направления Кольасуйу являлась полем, где устраивался праздник, когда
собирали маис. У ваки просили, чтобы маис хорошо хранился и не портился. По Бернабе Кобо, она находилась в чакара
(поле) испанца Диего Хиля.

О ваке заботился род Авайни (Haguayni).

1522
Quespi - кристалл. Драгоценный камень.

863
что начинались дожди, и с первыми дождями обычно наступала пора
многочисленных заболеваний. Они молили Создателя, чтобы, на протяжении
года, он соизволил защитить их от болезни, как в Куско, так и по всей земле,
завоѐванной Инками. В день конъюнкции луны1523, в полдень Инка со всеми
главами его Совета, и другими главными управителями, находившимися в
Куско, шел к Куриканча [Ccuricancha], являющейся домом и храмом Солнца,
где они все вместе условливались, каким образом отметить праздник; для
одного года они добавляли, для другого убавляли количество церемоний,
согласно обстоятельствам1524.
Уладив все дела, Верховный Жрец, обращался к собранию и говорил, что
церемонии Ситуа будут исполнены, что Создатель может управлять всеми
болезнями и бедами края. Большое количество вооруженных людей, по-
военному снаряженных, со своими копьями, приходили затем к площади, что
перед храмом. Статуи, называвшиеся Чукильа1525 [Chuquilla] и Виракоча1526
[Uiracocha], выносились к храму Солнца из своих собственных особых
храмов в Пукамарка1527 [Puca-marca] и Кивар-канча1528 [Quihuar-cancha],
которые ныне являются домами Доньи Исабель де Бобадилья [Doña Ysabel de
Bobadilla]. Жрецы этих вак созывали сборы, и, при полном собрании
присутствующих, жрец Солнца объявлял праздник. Первое, все чужеземцы,
все у кого разорваны уши, и все калеки высылались из города, это, говорят,
потому, что они не будут принимать участие в церемониях, ибо они были
приравнены наказанным за всякие провинности. Несчастливые люди не
должны присутствовать; полагали [так], потому что их неудача может
отвадить [даже] малую толику доброй удачи. Они также выпроваживали
собак, чтобы они не могли выть. Затем люди, вооруженные по-военному,
шли на площадь Куско [22] выкрикивая:
- О болезни, заболевания, несчастья и опасности идите прочь из края.
Посреди площади, где стояла золотая погребальная урна, наподобие
фонтана, использовавшегося в качестве жертвоприношения чичи, собиралось
400 солдат. Сто – обращенные лицом к Кольа-суйу, что в направлении к
Восходу Солнца. Сто – лицом на запад, в направлении Чинчасуйу. Другая
сотня смотрела в сторону Антисуйу, что на север, и последняя сотня была
обращена к югу. У них с собой было всѐ ихнее вооружение, используемое на
войне. Как только те, кто пришел из храма Солнца, прибывали на площадь,
они выкрикивали и говорили:

1523
В оригинале:
On the day of the conjunction of the moon – но не указано, с каким небесным телом соединяется Луна.

Речь идѐт о Новолунии.

1524
Т.е. небесным являениям.
1525
Гром.
1526
Творец
1527
Было как раз две ваки Пукамарка (по Бернабе Кобо):
1) из секе Кайао, направления Чинчайсуйу. Находилась в домах, позже принадлежавших лиценциату;
2) Антонио де ла Гама. Являлась храмом, в котором находился идол Грома, называемый Chucuylla. Из секе
Кольана, направления Чинчайсуйу. Была домом или храмом, предназначенному для жертвоприношений
Pachayachachic. Ему жертвовали детей и всѐ остальное.
1528
О такой ваке Бернабе Кобо не упоминает. Либо ошибся он либо Молина в названиях вак или мест их раположения.

864
 - Идите прочь1529 несчастья все.
Тогда все четыре группы шли вперѐд на предназначенные для них места.
Те, что относились к [группе] Кольасуйу, отправлялись с большой скоростью
и бежали к Ангостура у Акоя-пунку [Augostura de Acoya-puncu], что в двух
коротких лигах от Куско, выкрикивая на бегу «Идите прочь несчастья все».
Люди из Увин-Куско1530 [Huvin-Cuzco] неслись с этими выкриками, и там они
разносили их аж до митимаев Вайпариа [Huayparya], которые по их
возвращении переходили к митимаям Антавайльи [Antahuaylla], и таким
образом от них переходило к митимаям из Варай-пача [Huaray-pacha],
которые продолжили их аж до самой реки Кикисана [Quiquisana], где они
мыли себя и своѐ оружие. Вот так это выкрикивание заканчивалось в том
направлении. Индейцы, передававшие выкрики вдоль Кольа-суйу по дороге
из Куско, были из рода Уска Майта Айлью1531 [Usca Mayta Ayllu], Япомайу
Айлью1532 [Yapomayu Ayllu], Яваймин Айлью Сутик1533 [Yahuaymin Ayllu
Sutic] и Марасайлья Куйнисса Айлью1534 [Marasaylla Cuynissa Ayllu].
Те, кто выходил на запад, что в сторону Чинчасуйу, выкрикивая на тот же
манер, были из рода Капак Айлью1535 [Ccapac Ayllu], и Атун Айлью1536 [Hatun
Ayllu], Викакирав1537 [Vicaquirau] и Чамин-Куско Айлью1538 [Chamin-Cuzco
Ayllu], и Ярайку Айлью1539 [Yaraycu Ayllu]. Эти шли, выкрикивая до самой
Саптина [Saptina], что будет чуть меньше одной лиги [23] от Куско. Там они
передавали выкрики митимаям из Хакихавана [Jaquijahuana]1540, а те
разносили их до митимаев из Тилька [Tilca], что над Марка-васи [Marca-
huasi], около 10 лиг от Куско, они разносили их до реки Апуримак
[Apurimac], где они купались и мыли свои одежды и оружие. Те, кто
разносил возгласы в направлении Антисуйу, были из следующих родов:

1529
Дословно «идите вперѐд, наружу»
1530
В оригинале явная опечатка, должно быть Урин-Куско.
1531
Потомки Инки Майта Капака из Нижнего Куско.
1532
Явная ошибка. Должно быть:
Апу Майта Панака айлью из Нижнего Куско – берѐт начало от 5-го Инки – Капака Юпанки.
1533
Здесь идѐт речь либо о двух либо об одном роде,
Поскольку по Сармьенто де Гамбоа существовал род Сутик-токко айлью – от племени Тампус и Сутик-токко:
одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1534
Здесь явная ошибка, это не один, а два рода:
1) Марас айлью – от племени Марас
2) и Куйкуса айлью

(по Сармьенто де Гамбоа)

Оба из числа 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.

1535
Потомки Тупака Инки Юпанки, 10 Инки, из Верхнего Куско.
1536
Великий Род – он же Иньака Панака айлью из Верхнего Куско; происходит от Пачакути, 9-го Инки
1537
Потомки Инки Рокка, 6-го Инки. – Викакирау панака айлью (Сутик-токко) из Верхнего Куско было реформировано
при Пачакутеке. (по Сармьенто де Гамбоа)

Встает вопрос, почему Сутик-токко у Молины идѐт отдельным айлью. Возможно, его реформа как раз и заключалась в
каких-то объеденениях родов.
1538
В оригинале явная ошибка, должно быть Чавин-Куско Айлью и Верхнего Куско, произошло от легендарного Аяр
Качи, третьего брата Манко Капака. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1539
Похоже, опечатка или ошибка. Должно быть Аярака айлью из Верхнего Куско, проиходило от легендарного Аяр Учу
(занимавшегося религией), четвертого брата Манко Капака. В честь Аяр Учу на горе Ванакаури установлена вака, где он
похоронен. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1540
Это либо Sacsahuana либо Xaquixaquana

865
Уска-панака Айлью1541 [Usca-panaca Ayllu], Авкальи Айлью1542 [Aucaylli
Ayllu], Тарпунтай Айлью1543 [Tarpuntay Ayllu] и Санью Айлью1544 [Sañu
Ayllu]. Они бежали до Чита, находящейся в полутора лигах от Куско,
передавали их митимаям из Писака, те что от Койи и Паулью1545, а те несли
их дальше к реке Писак, и там они купались и омывали своѐ оружие.
Те, кто шел в сторону Кунти-суйу, были из следующих родов: Яура-
панака1546 Айлью1547 [Yaura-panaca Ayllu], и Чина-панака Айлью1548 [China-
panaca Ayllu], и Маска-панака Айлью1549 [Masca-panaca Ayllu], и Кеско
Айлью1550 [Quesco Ayllu]. Они бежали до Чурикальа [Churicalla], то в двух
лигах от Куско, и там доносили их до митимаев Яурискис [Yaurisquis], что
будет в 3 лигах от Куско. Они передавали их тем, что из Таутар, что в 4
лигах от Куско, разносивших их до реки Кусипампа, где монахи из ла Мерсед
имеют себе пристанище. Это в 7 лигах от Куско, и там они купаются и
омывают своѐ оружие1551.
Такова была церемония изгнания заболеваний из Куско. Причина их
купаний в этих реках была в том, что реки эти были в большом почѐте, и
считалось, что они сами впадают в море, и уносят несчастья с собой. Когда в
Куско начинались церемонии, все люди, от мала до велика, приходили к его
воротам, выкрикивая, [24] потрясая своими накидками и льикльями, и
возглашая:
- Да будут изгнаны несчастья. Как желаем был для нас этот праздник.
О Создатель всех вещей, позволь нам застать следующий год, чтобы мы
могли увидеть следующий праздник, такой как этот.
Они все танцевали, включая Инку, и в утренних сумерках они шли к
рекам и родникам мыться, говоря, чтобы их болезни вышли из них. Окончив
омовение, они брали факелы из соломы, обвязанные веревками, чтобы
подсвечивать им и продолжать играть с ними, передавая их от одного к
другому. Они называли эти соломенные факелы панкурку [pancurcu]. По
окончании их праздника они возвращались в свои дома, и к тому времени
запеканка из грубого помола маиса была уже приготовлена, называвшаяся

1541
Возможно, это Соксо Панака Айлью, по Сармьенто де Гамбоа. Берет начало от Виракочи, 8-го Инки; из Верхнего
Куско.
1542
Берет начало от 7-го Инки – Титу Куси Вальпа, он же Явар Вакак Инка Юпанки; из Верхнего Куско.
1543
Из Верхнего Куско. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1544
Или, по Сармьенто де Гамбоа, Саньок Айлью из Верхнего Куско. Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко
Капаком.
1545
Койа – принцесса, Паулью – сын Инки Вайна Капака.Они были правителями Писакских вассалов, когда Молина
писал свой труд.
1546
Слово Панака – это обозначение рода.
Возможно происходит от слова «пана» - сестра брата.
1547
Возможно, это Оро айлью - Одно из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1548
По Сармьенто де Гамбоа, должно быть:
Чима Панака Айлью, берет начало от сына Манко Капака, 1-го Инки - Чима; из Нижнего Куско.
1549
Один из 10 родов, пришедших в Куско с Манко Капаком.
1550
Единственный род, который не идент
ифицируется с родами, перечисленынми у Сармьенто де Гамбоа. Об этом роде Киско (Quisco) упоминает Бернабе Кобо,
говоря, что он заботлися о секе Кайао в Кунтисуйу. В секе вхдили такие Ваки: Cotacari, Pillochuri, Payllallauto,
Ravaraya.
Также была вака Киско, в секе Кольана, Чинчайсуйу.
Была ещѐ гора Киско, на которой находилась вака Cascasayba в секе Пайан в Антисуйу.
1551
Эти же церемонии описывает Инка Гарсиласо де ла Вега.

866
санку и эльба. Ими они прикасались к своим лицам, к перемычкам дверей и к
местам, где они держали свои продукты и одежды. Затем они несли санку к
родникам, и забрасывали еѐ в них, приговаривая:
- Да будем мы освобождены от болезней, и да не смогут болезни войти в
этот дом.
Они также отправляли этот санку к своим родичам и друзьям с тою же
целью, и прикладывали еѐ на тела своих покойников, чтобы они также могли
насладиться благами празднества. Потом женщины ели и пили свои яства с
превеликим удовольствием; и в этот день каждый человек, каким бы он ни
был бедным, должен был есть и пить, дабы они сказали, что в этот день они
получат для себя удовольствие, даже если весь остаток года они должны
были провести в трудах и печали. В этот день никто не бранил своих соседей,
и не высказывал слов, приводящих в ярость, и никто не заявлял, что
присвоено [что-либо] было им у кого-нибудь другого. Они говорили, что
будет беда и раздор на весь год, если что-либо [такое] началось в день
праздника.
Ночью, статуи Солнца, Творца, и Грома, выносились наружу, и жрецы
каждой из этих статуй, согревали их ранее упомянутым санку. Утром они
несли наилучшую еду, какую могли приготовить в качестве дара в храмы
Творца, Солнца
[25] и Грома; которые жрецы тех вак получали и сжигали. Они также
выносили тела умерших правителей и сеньор, которые были
забальзамированы, каждое такое выносило лицо из его же рода, коему было
это возложено в обязанность. На протяжении ночи эти тела омывались в
банях, принадлежавших им, когда они были живы. Затем их относили
обратно в свои дома, и разогревали той же запеканкой из грубого помола,
называемой санку [çancu]1552; и кушания, самые изысканные у них, когда те
были живыми, ставились перед ними и за теми лицами, кому были вменены в
обязанность тела, сжигали яства. Персоны, которые заботились о ваке,
называвшейся Гуанакаусике [Guanacaucique]1553, являющуюся большой
человеческой статуей, омывали еѐ и согревали еѐ с помощью санку; и
главный Инка, правитель и его жена, после того, как они окончили прием
своих бань, клали тот же санку в его доме и ему на руки. Потом они клали
определѐнные перья птицы, называемой пиалько, переливавшуюся цветами,
на их (свои?) головы. То же самое делалось со статуей Создателя, и те, кто
заботился об этом, называли эту церемонию Пилькояку [Pilcoyacu]. В восемь
или девять часов утра главный правитель Инка, со своей женой, и
управителями Совета, бывшие у него дома, выходили на площадь Куско
роскошно одетыми. Они также выносили изображение Солнца, называемое
Апупунчау [Apupunchau]1554, являвшееся главным изображением из числа тех,
[что] в храме. Их сопровождали все жрецы Солнца, которые несли две
золотые статуи, а также их женщины, называвшиеся Инка-Окльо [Ynca-

1552
Ранее и далее в тексте она записана как sancu
1553
Т.е. Ванакаури.
1554
Apu-ppunchau – Владыка дня.

867
Ocllo] и Палья-Окльо [Palla-Ocllo]. Туда также выходила женщина,
называвшаяся Койа-факсса [Coya-facssa]1555, посвященная Солнцу. Она была
либо сестрой либо дочерью правителя. Жрецы несли образ Солнца, и ставили
его на скамеечку, заготовленную для того на площади. Жрецы Создателя
подобным же образом выносили его изображение, и клали его в положенном
для того месте. Точно также делали жрецы Грома, называвшегося [26] Чуки-
ильа, вынося его образ. У каждого была своя золотая скамеечка, и пред ними
проносили яурис [yauris], сделанных наподобие золотых скипетров. Жрецы
этих вак приходили в роскошнейших одеяниях отметить этот праздник. Те,
кто заботился о ваке, называвшейся Ванакаури, также нѐс свои статуи на
площадь. Они говорят, что женщина никогда не назначалась на службу ваке
Творца. Считалось, что Творец не нуждается в женщине, потому что, раз он
создал их, они все принадлежали ему. Во всех их жертвоприношениях,
первое приносилось Творцу. На это празднество они выносили все
забальзамированные тела своих правителей и дам, роскошно украшенных.
Тела выносились потомками соответствующих родов, и размещались на
площади на золотых сидениях1556, в порядке таком, в каком они жили. Все
люди Куско выходили, согласно своим племенам и родам, так изысканно
одетыми, как то позволяли им их средства; и осуществив поклонение Творцу,
Солнцу и правителю Инке, они усаживались на свои скамейки, каждый в
соответствии со своим положением, жители Анан-Куско, будучи по одну
сторону, а жители Урин-Куско – по другую. Они проводили день в кушаньях
и питиях, и развлекаясь; и они исполняли таки, называвшиеся аланситуа
саки [alancitua saqui], в красных рубахах, доходящих до пят, и в венках,
называвшихся пилько-каса [pilco-casa], на своих головах; они подыгрывали
себе на длинных или коротких трубках из тростника, сделанных наподобие
музыкальных, называвшихся тика-тика [tica-tica]. Они благодарили Творца
за то, что они позволил им увидеть тот день, и молили о том, чтобы они
могли провести еще год не болея; и они то же самое просили у Солнца и
Грома. Инка приходил с ними, имея солнце пред собою. У него был большой
золотой кувшин с чичей. Его получал жрец, опорожнявший его в
погребальную урну, которая, как было сказано, была наподобие каменного
фонтана, покрытого золотом. У этой урны было отверстие, сделанное таким
образом, что чича могла попасть в трубопровод или сточную трубу, протекая
под землѐй [27] к домам Солнца1557, Грома и Творца. Жрецы шли процессией,
и роды Урин и Анан Куско, каждый с телами забальзамированных своих
предков. Они проводят этот день подобно уже описанному, а вечером они
относят обратно Солнце и другие ваки в свои храмы, и забальзамированные
тела в свои дома. Инки и остальные люди также возвращаются в свои дома.
На следующий день они все приходят на большую площадь, соблюдая
тот же порядок, расставляя ваки на их скамеечки, как и прежде. Инка и народ
вели с ним очень много отар, со всех четырѐх четвертей [Тавантинсуйу]: из

1555
Возможно, это слово с опечаткой, поскольку использованы не характерные для кечуа звуки.
1556
Т.е. тиана.
1557
Об этом также пишет Гарсиласо де ла Вега.

868
Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу. Количество животных
было так велико, согласно тем, кто об этом сообщал, что они составляли
более 100000, и было необходимо, чтобы все были без единого пятнышка или
дефекта, и с руном никогда не стриженным. Жрец Солнца лично отбирал
четырѐх самых лучших, и приносил их в жертву следующим образом: одну
жертвовали Создателю, другую – Грому, иную – Солнцу, а ещѐ одну –
Ванакаури. Когда это жертвоприношение было совершено, у жреца имелись
санку на больших золотых блюдцах, и он обрызгивал их кровью овец.
Белошерстных овец звали кулью [cuyllu], блюда же с санку находились перед
скамеечкой Солнца. Верховный жрец затем произносил, так громко, чтобы
все могли слышать:
- Обрати внимание, как ты ешь эту санку; того, кто ест еѐ во грехе, и с
удвоенной охотой и желанием1558, то видно отцом нашим, Солнцем,
который накажет его тяжкими бедами. Но тот, кто отведывает еѐ с
одним сердцем, тому Солнце и Гром выкажут благоволение, и даруют
детей и счастливые года да изобилие, и всѐ, что ему требуется.
Затем они все поднимались, чтобы отведать, перво-наперво совершив
торжественную клятву, прежде чем есть явар-санку1559 [yahuar-sancu], в
которой они обещали никогда [28] роптать на Творца, Солнце или Гром;
никогда не предавать своего правителя Инку, под страхом получить
осуждение или неприятности. Жрец Солнца затем брал тремя пальцами
столько [санку], сколько мог ими удержать, клал в свои уста, и возвращался
на своѐ место. Точно также и на манер принесения клятвы все племена
поднимались, и таким образом все отведывали [явар-санку] до единого,
вплоть до малых детей. Все они оставляли немного этого явар-санку для тех,
кто отсутствовал, и отсылали часть тем, кто страдал в своих постелях от
болезни; они верили, что то превеликое несчастье для каждого, кто не
отведал явар-санку в тот день. Они брали еѐ с такой осторожностью, что не
позволено было и крупицы уронить на землю, ибо в сѐм усматривался
великий грех. Когда они забивали жертвенную овцу, они вынимали легкие и
надували их воздухом, и жрецы судили, по определенным на них знакам,
окажутся ли благополучным следующий год или нет. Потом они сжигали их
пред Создателем, Солнцем и Громом. Тела овец разделывались и
раздавались, как предметы весьма священные, малюсенькими кусочками
каждому человеку. Остальное отдавалось людям Куско, дабы съесть то, и
каждый человек, понеже он пришел на площадь выдергивал клок шерсти,
чем и приносил жертву Солнцу. Когда они разделяли овцу, жрецы возносили
следующие молитвы.

Молитва Создателю.

Aticsi-Uiracochan[caylla] caylla- О Творец! [О подчиняющий себе

Uiracochan tocapo ac nupo viracochan Виракоча! Вездесущый Виракоча!]
1558
В оригинале «с убвоенным сердцем». Далее обыгрывается эта фраза по отношению «одного сердца»
1559

869
camachurac caricachun huarmicachun
iris pallurac rurac camas cayqui
churascaiqui casilla quespilla canca mu
sac maipimcanqui ahuapichu ucupichu
pusupichu llantupichu huyarihuay
hayniquay yuihuay ymaypachacama
haycaypacha-
[29]
cama canca chihuay marcarihuay
hatallihuay caycustayri chasquihuay
may piscapapas Uiracochaya.
Ты, коему равных нет до пределов
земли! Ты, дарующий жизнь и силу
роду человеческому, говоря, да будет
сей мужчиной и да будет сия
женщиной. И понеже говоришь ты,
следовательно жизнь даѐшь и
соизволяешь, чтобы люди
жили во здравии и мире, и в
безопасности:
- Ты, обитающий на самых
высотах неба, во грохоте и буре
облаков, услышь нас! И даруй нам
вечную жизнь. Оберегай нас своею
опекою, и прими эту нашу жертву,
каковая порадует тебя, о Творец!

Другая молитва о плодоносных стадах.

Uiracochan apacochan titu- О Творец! творящий дива дивные.

Uiracochan hualpai huana-Uiracochan
topapo acnupo Uiracochan
runayachachachuchun
hucermayachachachun mirachun
llactapachacasilla quispillacachun cam
as-cayqui taquacaycha yatalliymay
Pachacama haycay Pachacama.
О наимилосернейший и всемогущий
Творец! приумножь наши стада и
заставь их породить молодняк,
дозволь краю и далее пребывать в
мире и безопасности, и эти, что
тобою сотворены, прими в руки свои.

Молитва Вакам.

Coy [caylla] Uiracochan ticçi О Творец, возникший

Uiracochan hapacochan hualpai одновременно с миром! О Чанка-
huanaUiracochan chanca- Виракоча! О Атун-Виракоча!
Uiracochan acsa-Uiraoochan atun- Удовлетворите нашу молитву,
Uiraoochan caylla-Uiracochan чтобы ты, вместе с Творцом,
tacancuna hunichic llaularuna y здравие и благополучие дал людям.
achacuc ccapac hahuay pihucupi
Puris papas.
Чанка-Виракоча была вакой в Чуки-чака, откуда был Манко Инка. Атун-
Виракоча – это в ваке из Уркос; это там, где был орѐл и сокол, высеченный из камня
при входе к этой ваке, и образ человека в белом одеянии до пят, и спускающемся к
его талии. Апотин-Виракоча – это в Амайбамба, что находится за Тампу. Урусайна-
Виракоча – в том же самом месте. Чуки-чанка-Виракоча – это в Вайпау.

870
 [30]
Другая молитва.

0 Uiracochan cusiussapochay О счастливейший и благосклонный

lipo-Uiracochaya runacay
amaycay miruna yana huaccha
quisaruna yquicauras cayquichuras
cayquicasiquis-pilla camachun
huarmay huanchurin huanchin
cauta amaquaquinta huarya
yaichichuruay buaaa causachun
mana alleas pamana pitispa
mucumuchun. Upia muchun.
Создатель, милосердие и
сострадание имеющий над всеми
людьми, тобою сотворѐнными.
Сохрани твоих бедных слуг во
здравии. Сподобь их да ихних детей
идти прямою дорогою, не думая о зле.
Позволь, чтобы они могли прожить
долгую жизнь, и не умирали в юности
своей, и чтобы они могли жить и
вкушать в мире.

Другая молитва.

0 Uiracochay [atic]a ticçi О Творец! Владыка пределов

Uiracochaya hualparillac camacchurac земных! О наимилосерднейший! Ты,
cay hurin pacha pimicuchun upiachun дающий жизнь всем вещам, и
ñispachurascay сотворивший людей, чтобы они
quictacamascay quita micuynin могли жить, и есть, и
yachachun papacara ymaymana размножаться. Умножь также
micuncancachun ñis-cayqui плоды земли, папас и другую пищу,
tacamachic michachic mana тобою сотворѐнную, чтобы люди
muchuncunpac mana muchuspacau могли [жить,] не испытывая нужды
yñincampac amacaçachunchu и голода. О сохрани плоды земли от
amachupichupichichunchu мороза, и сохрани нас в мире и
casilla huacaychamuy. безопасности.

Молитва Солнцу.

Uiracocha yapunchau О Творец! Ты, дающий бытиѐ

cachuntutacachun ñispac nicpacarichun Солнцу, и сказавший затем: да будет
yllarichun ñispac nicpunchaochuri день и ночь. Подними его и заставь
yquicta casillacta quispillacta purichic его сиять, и сохрани то, что тобою
runarunascay создано, чтобы оно могло даровать
quicta cauchay uncancampac свет людям. Даруй сиѐ, о Творец!
Uiracocbaya casilla quispilla О Солнце! Ты, пребывающее в
punchau yncarunayanani мире и безопасности, сияй над нами,
uhiscayquita quillari canchari оберегай нас от болезни, и храни нас

871
amahuncochispa amananu chispa во здравии и безопасности.
cacicta quispicha huacus-chaspa.
[31]
Молитва Инке.

A-Uiracochan ticçi- Uiracochan О благочестивый Творец,

hualpa y huana - Uiracochan atun- повелевавший и находивший нужным,
Uiracochan Tarapaca-Uiracochan чтобы был Повелитель Инка, воздай
capaccachun Yncacachun Инке, чтобы он мог пребывать в
nispachucapac churaspac quicta Ynca мире, со своими слугами и вассалами,
camascayquita чтобы он мог добиться победы над
caaillacta quispullacta своими врагами и всегда был
Huacaychamuy runan yananya победителем. Не урезай дни его, и
chachuchun accari punari usachun дни его детей, и даруй им мир, о
ymaypacha cama ama allcachispa Творец!
churinta mitanta quanpas
huacay chay chaycaçillacta uiracu-
chaya.

Другая молитва.

Uiracochaya qualpay О Творец! Соизволь, чтобы

huanaUiracochaya ninacta casi подданные Инки могли пребывать в
quispillacta capac Ynca-churi мире, пока твой сын Инка живѐт,
yquiguarmayqui pacamascayqui huacay коему сказал ты: Будь Владыкой!
chamuchun hatallimuchun Сподобь, чтобы они могли
pachachacara runa llama micuy размножаться. Сохрани их в мире,
paycaptin yacachun ccapac Ynca пусть их дни будут благополучными,
camascayquita Uiracochaya ayni пусть их урожаи с полей возрастут;
huni marcari hatalli и держи этого Владыку Инку в руке
ymaypachacama. своей во веки веков, о Творец!

Другая молитва.

Pachacama casillacta quispillacta О Творец мира, храни своѐ дитя

Ccapac Ynca huahuay quicta marcari Инку в мире и безопасность над ним
atalli. [сохрани].

Молитва всем Инкам.

Apunchau Ynca Yutiryayay О Солнце! Ты, сказавший: «пусть

Cuzco tampu cachun aticoclla там будут Куско и Тампу», позволь,

872
 saccoccachun ñispa churac camac
muchas-cay quicusiquispu cachun
amatisca amalla sasca
[32]
cachunchu aticuc paclla sacapac
camascayqui churascayqui.
чтобы эти твои дети могли
завоевать всех других людей. Мы
заклинаем тебя, чтобы твои дети
Инки могли быть завоевателями
всегда, для сего ты сотворил их.

Молитва всем Вакам.

O pachachulla Uiracochan О священные Ваки, прародители,

ucuhulla Uiracocban huaca- великие предки и праотцы! О Атун-
vilcacachun nispacamacatu napahuay апу! О Вальпа-ванатайва! О Апу
pihuana tayna allastu Uiracochaya Альясту! вознесите нас поближе к
hurinpacha anacpacha Создателю, нас, твоих сыновей, и
cachun nispa nicocupa chapipuca наших детей, чтобы они могли быть
umacta churachay nihuay hunibuay счастливы и поближе к Создателю,
quispicasica musac Uiracochaya micuy каков ты еси.
niocmin cacyoc
curayoc llamayoc ymayna
yochaycaymayoc amacacharihuay
cuchuy maymana aycay mana
chiquimanta catuiman manta
nacasca hustusca amusca manta.

Когда они распределили отары, овец забивалось в превеликом множестве,

чтобы съесть их в тот день. Потом в большом количестве приносилась чича
на площадь, из хранилищ, где она хранилась. Она была сделана из варѐного
белого маиса, в долине Куско. Отары, использованные на этом празднестве,
были собственностью Создателя, Солнца и Грома, с их участков,
разделенных по всем провинциям Перу. Закончив с яствами и веселием, они
исполняли свои таки, и выпивали подобно тому, как делали то в
предыдущий день. Сиѐ продолжалось четыре дня. Первый день назывался
Ситуа, и это было тогда, когда они ели санку, называвшуюся явар-санку.
Второй день был посвящен Творцу, Солнцу и Грому, когда они совершали
жертвоприношения, и жрец возносил [молитвы] в честь Инки. Четвѐртый
день был [посвящен] Луне и Земле, когда приносились обычные жертвы и
возносились [обычные] молитвы. На следующий день люди всех [33]
народностей, подчинѐнные Инками, приходили со своими ваками и в
роскошнейших одеяниях, для каждого края особые, чтобы они могли
удовлетворить1560. Жрецы, заботившиеся о ваках, несли их на носилках.
Когда они входили на площадь, двигаясь по направлению из четырѐх уже
упомянутых Суйу, они осуществляли поклоны Творцу, Солнцу и Грому, и
Ванакаури, ваке Инков, а затем те же самые поклоны давали Инке,
1560
Или «свести вместе».

873
находившегося во время того важного события на площади. Откланявшись,
они проследовали к установленным для них местам, и, хорошенько
потеснившись, роды Анан-Куско и Урин-Куско образовывали одно целое, и
таким образом оставляли больше пустого места на площади. Как только все
люди распределились по своим местам, Верховный Жрец Солнца обрызгивал
большое количество санку кровью, а касики поднимались, соблюдая ихний
порядок, и повторяли следующее:

Молитва Творцу.

Aticçi Uiracochan caylla О Творец! [О покоряющий

Uiracochan tocapu acnupu Uiracochan Виракоча! Вечно сущий (caylla)
camac churac carica chuyu-armicachun Виракоча!] Ты, пребывающий в
nispallutac rurac camascay quichuras пределах земных, не имеющий
cayquica-silla quispilla causamus ay равных! Ты, дающий жизнь и отвагу
may-pincanqui ahuapichu ucupichu мужчинам, говоря, «Да будет этот
llantupichu uyarihua ayrihuay ynihuay мужчиной!» и женщине, говоря, «Да
ymay pachacamac cançachihuay будет эта женщиной!» Ты
marcallihuay attollihuay caycoscay сотворяющий их и дарующий им
tarichasquihuay may picaspapas бытиѐ! Следи за ними, чтобы они
Uiracochaya. могли жить во здравии и мире. Ты,
сущий на небеси вышних, и посерѐд
облаков бушующих, даруй сему
долгие лета, и прими эту жертву, о
Творец!

Затем Жрец Солнца раздавал санку, после этого люди ели овчину,
принесѐнную в жертву Творцу, Солнцу и Грому. [34] Каждая народность
проводила остаток дня в исполнении таки и в распевании песен и танцах, по
обычаю ихних стран, до того как они были завоѐваны Инками. В этот день
всем калека, ранее изгнанным из Куско, дозволялось присоединиться к
празднику. Эта часть празднества длилась два дня и по еѐ завершении,
вечером, они сжигали жертвенную овцу, и огромное количество
разноцветной одежды. Затем те, кто должен был возвращаться к себе домой,
просили разрешения у Создателя, Солнца, Грома и Инки, даровавший им
таковое, и они оставляли в Куско ваки, принесѐнные ими в том году. Они
возвращались по своим домам со своими ваками, какие они принесли на
праздник в прошлом году, и, в вознаграждение за их беспокойство, а именно,
придя с таких далѐких расстояний, их вожди получали золото и серебро и
одежды и слуг, и разрешение ездить на носилках. Их вакам также даровались
поместья и обслуга для работ на них, и так они возвращались в свои дома.
Выдумавшим этот праздник1561 был Инка Юпанки, во всяком случае он
учредил вышеупомянутые церемонии, хотя он отмечался со времѐн, когда
1561
Такой же праздник, почти теми же словами описывается у Гарсиласо де ла Вега, равно как и следующий, из чего
можно сделать вывод, что Гарсиласо явно его позаимствовал, возможно, даже у Молины.

874
там когда-либо были Инки, совершался он не вышеназванным образом.
Остаток месяца проводил, кто как находил уместным или как ему больше
нравилось. Такой же праздник, называвшийся Ситуа, отмечался в столицах
всех провинций, инкскими губернаторами, где бы они не находились: и
несмотря на то, что церемонии были менее пышными, а жертвоприношений
меньше, не пренебрегали ни одной частью праздника.

Сентябрь.

Они называли месяц Сентябрь Ума-Райми [Uma-Raymi], потому что

индейцы из Ума, что в двух лигах от Куско, отмечали праздник Варачильо
[Hurachillo]1562. Это было важное событие, [35] когда юношей признавали
рыцарями, и когда им прокалывали уши, о чѐм мы упомянем в
соответствующем месте. Женщины Куско, чьи сыновья должны были
подвергнуться прокалыванию ушей, и совершить варачику, проводили своѐ
время в пошиве одежд, в которые их сыновья должны были быть одетыми в
праздничный день варачику. Некоторые родственники сходились помочь им
в шитье, и в веселии и питье на несколько дней к ним домой: и тем месяц
заканчивался.

Октябрь.

Они называли месяц Октябрь – Айа Марка Райми [Aya Marca Raymi],
потому что индейцы из селения Айамарка [Ayamarca] совершали празднества
варачику, а юноши того племени прокалывали свои уши, и признавались
рыцарями, сопровождая следующими церемониями. В Куско, люди
занимались приготовлением большого количества чичи для праздника
Капак-Райми [Ccapac Raymi]. Это заготовка чичи называлась канторай
[cantoray]. Юноши, кому предстояло получить своѐ оружие, шли к ваке,
называемой Ванакаури, принести жертвоприношение да испросить
разрешения получить рыцарское [звание]. Для сего существовала их главная
вака, брат, как они говорили, Манко Капака [Manco Ccapac], от коего они
вели род. Но, чтобы избежать многословия, я не стану приводить придание
касательно этой ваки, отсылая к сообщению о ней в истории Инков, которую
я написал. Юноши, вооруженные рыцарями, проводили ту ночь на холме
Ванакаури1563, где держали ваку, в память о путешествии, какое их предки
начали с того места. На следующий день, они возвращались в
послеполуденное время, неся с собой ноши соломы, на которых их родители
и родственники могли бы присесть. В этот день юноши постились; и месяц
проводили в приготовлении множества видов чичи для празднества. В это
время, и даже на протяжении всего года, жрецы Творца, Солнца и Грома, и
те, кто заботился о ваке [36] Ванакаури, три дня совершали

1562
Т.е. Варачику (Huarachicu).
1563
У Гарсиласо де ла Веги также отведена целые глав (XXIV-XXVII) на этот праздник.

875
жертвоприношения; принося в качестве жертв три овцы: одну – утром, одну
– в полдень, а третью – ночью, вместе с другой едой, посвященной этим
божествам. Вакам полагалось потреблять это там, где они находились; но они
несли еду на холмы во время праздника Интик-райми [Yntic-raymi]. Лица,
заботившиеся о забальзамированных телах, также никогда не выходили
наружу, чтобы принести им [телам] еду в жертву, а наливали чичу,
посвященную им, как то было в обычае у них, когда те были живы. Эти
потребляли, потому что они считают за самую истину, учение о бессмертии
души, и они говорили, что где бы ни была душа, она получит еду и съесть еѐ,
как если бы была жива. Тем и заканчивался этот месяц.

Ноябрь.

Месяц Ноябрь назывался Капак-Райми [Ccapac Raymi], что значит

Праздник Правителя Инки. Это был один из трѐх главных праздников года. В
этом месяце они вручали оружие юношам, прокалывали им уши, и давали им
штаны, которые на их языке называются вара1564 [huara]. Для названного
праздника, и для вооружения в рыцари, в течение первых восьми дней, все
родители и родственники тех, кому предстояло получить рыцарское звание,
были заняты изготовлением усутас [usutas], которые были их обувью,
сделанной из очень мелких тростников, почти золотого цвета; и
[изготовлением] варакас1565 [huaracas] - из овечьих сухожилий; и
вышиванием украшений на рубахах, в каких они должны были появиться,
когда шли к ваке, называемой Ванакаури Чумпикасико [Huanacauri
Chumpicasico]. Рубахи были сделаны из превосходной желтой шерсти, с
каймой из изысканной черной шерсти, похожей на шелк, чуть более полутора
пядей1566 в ширину. Они также носили накидки, называвшиеся супайкольа
[supayacolla], которые были из белой шерсти, длинные и узкие, не более 2

1564
В Словаре Диего Гонсалеса Ольгина (1608):

Huara. Брюки или узкие штаны.

Huarayoc. Тот, кто их носит.
Huarannac, o mana huarayoc. Мальчишка или тот, кто их не носит.
Huaralliccuni. Надевать брюки или штаны.
Huarallichini. Наказывать надеть их на себя.
Huarachicuy. Собрание, или пьянка по поводу празднования первого дня, когда надевают штаны их мальчики.

Потому, видимо, Гарсиласо допустил ошибку при переводе, написав, что «слово вараку принадлежит всеобщему языку

Перу; оно звучит так же, как по-кастильски посвящение в рыцари, поскольку обозначает вручение юношам

королевской крови знаков отличия мужчины и приобретение ими права как участвовать в войне, так и занимать

посты [в государстве]», поскольку самого слова вараку в словаре Ольгина нет, а слово Huaracco – это чертополох,

выбрасывающий колючки.

Как мог житель Куско, каким был Гарсиласо, ошибиться столь нелепым образом?
1565
Диего Гонсалес Ольгин:

Huaraca. Праща.
1566
Пядь - мера длины = 21,6 см = 12 дедо (ширина пальца на руке).

876
пядей в ширину, но достигающие колен. Они прикреплялись вокруг шеи
узелком, откуда свисал шерстяной шнурок, на конце которого была красная
кисточка. Льяуты [llautus], которые им одевали в тот день, были черного
цвета. [37] На девятый день утром они все отправлялись на площадь, как
родители тех, кому предстояло стать рыцарями, так и родственники.
Родители и родственники одевались в особые одежды, называвшиеся колька-
унку [collca-uncu]1567. Это была особенная праздничная одежда. По такому
важному случаю накидки были жѐлтые, а перья на их головах – черные,
взятые у птиц, называющихся гито [guito]1568. Поэтому перья назывались
кито-тика. Те, кому предстояло стать рыцарями, остригались, а после
стрижки их одевали в уже описанное одеяние. Множество девиц, избранных
для их обслуживания на празднике, приходило затем на площадь, одетые в
платья, называвшиеся Куско асу икочильи-кильа [Cuzco asu ycochilli-quilla].
Возрастом они были от 11 до 12 или 14 лет, и были они из лучших семей.
Они назывались Ньюста-кальи-сапа1569 [Ñusta-calli-sapa]. Их обязанностью
было – нести небольшие кувшины чичи, о чѐм мы поведаем в дальнейшем.
Одевшись все в эти костюмы, они отправлялись к дому Солнца и Грома, и
несли [или выносили] изображения на площадь. Затем выходил Инка,
занимал своѐ место возле статуи Солнца. Юноши, коим предстояло стать
рыцарями, поднимались соблюдая свой порядок, и совершали свои муча
[mucha]1570, что было их разновидностью поклонения вакам. Они также
выносили статую женщины, являвшуюся вакой луны, и назвавшуюся –
Пасса-мама [Passa-mama]1571. О ней заботились женщины; когда еѐ
выносили из дома Солнца, где у неѐ было особое место в положении
балкона-башеньки [mirador] [Собора] Санто Доминго, они несли еѐ на своих
плечах. Причина, по которой о ней заботились женщины была в том, что, как
они говорили, она была женщиной, и статуя внешне была на неѐ похожа.
Осуществив поклонение, юноши ожидали наступления полудня, когда они
снова совершали поклонения [38] вакам; и испросили разрешения у Инки
совершить свои жертвоприношения, которые они приносили следующим
образом.

У каждого юноши, намеревавшегося получить оружие, была овца,

приготовленная для жертвоприношения. Все они шли, со своими
1567
Правильнее у Диего Гонсалеса Ольгина:

Ccori, или collqque uncu. Рубашка, обшитая золотом или серебром.

Поскольку слово Collca – это амбар из крипича-сырца

1568
Правильнее:
Quito. Голубь, горлица среднего размера.
1569
1570
Muchani – глагол слова «поклоняться, почитать», «целовать»

DGH:
Поклоняться. Huacca muchani.
Почтительно целовать. Muchani muchaycuni.
1571
Вернее:
Pasca – слово используемое для названия луны на диалекте Кольао (аймара). На языке кечуа – Кильа.

877
родственниками, к горе, называемой Ванакаури. Той ночью они спали у
подножия горы, в месте, называемом Матава, а с рассветом десятого дня,
постясь, ибо они постились и предыдущий день, все поднимались на гору,
пока не доходили до ваки Ванакаури. Они оставляли овец для
жертвоприношения у подножия горы в Матуа, Тарпунтаи выдергивали
небольшой клок шерсти из каждой. Эти Тарпунтаи являются жрецами,
совершающими жертвоприношения1572. Когда они достигали вершины горы,
Тарпунтаи брали пять ягнят и жертвовали их перед вакой. Затем они делили
шерсть, которую они держали в своих руках, среди юношей, кому
предстояло стать рыцарями, и начальниками, с ними пришедшими. Юноши и
начальники потом развеивали шерсть по ветру, пока возжигались
жертвоприношения, сопровождая сиѐ такими словами:

- О Ванакаури! отец наш, да останутся Творец, Солнце и Гром вечно

молодыми, и никогда не стареют. Да сохрани сына своего Инку всегда в
юности его, и позволь, чтобы мог он преуспеть во всѐм, чтобы он ни
предпринял. И нам, твоим сыновьям и потомкам, ныне отмечающим этот
праздник, позволь, чтобы мы могли пребывать вечно в руках Творца, Солнца
и Грома, и в твоих руках.

После принесения жертв, в девятом часу дня, они [жрецы] клали

вараки1573 [huaracas], и сумки, называемые чуспы [chuspas] в руки юношей, и
преподнося им вараки, они говорили:

- Ныне, когда наш отец Ванакаури дал вараки, в знак мужества, живи
впредь мужем храбрым.

Верховный жрец ваки употреблял эти слова, когда вараки отдавались

юношам. Они были сделаны из волокон алоэ и сухожилий овец; волокно алоэ
наподобие льняного волокна. Они [пращи] были теми, какие их первопредки,
когда они вышли из Паккари-тампу [Paccari-tampu], носили с собой. Они
[39] носили с собой. Затем они уходили, пока не прибывали к ущелью,
называвшемуся Кирас-манта [Quiras-manta], где их встречали дяди и
родственники, и начальники, которые хлестали их по рукам и ногам,
приговаривая:

- Будь отважным, каким я был, и получи эти подарки, чтобы ты мог

подражать мне.

Потом они напевали песню, называемую Уари [Huari], вооруженные

рыцари поднявшись с пучками соломы в руках, а остальной же народ сидячи.
Как только таки заканчивался, они поднимались и шли в Куско, откуда
приходил пастырь, являвшийся тем, кто заботился о стадах, называемых
1572
В этом месте прослеживается какая-то вставка, поскольку расставленные знаки препинания и потеря
последовательности изложения довольно заметна.
1573
Пращи.

878
Райми-напа [Raymi-napa], посвященных этому празднику. Они приносили
овцу, называемую напа, покрытую красной тканью, имеющую на ушах
золотые отверстия. Те, кто приходил с нею, рассыпали над нею насквозь
просверленные морские раковины, называемые вайльяйкипак [hayllayquipac].
Индеец также приносил сунтур-павкар [suntur-paucar], являвшуюся знаком
отличия Правителя. Когда они прибывали на площадь, где собрался народ,
они исполняли танец, а потом проводили овцу и сунтур-павкар перед ними.
Народ возвращался в Куско, шествуя единым строем, к своим фамилиям и
племенам; те, кто получил рыцарское звание, несли вараки на своих головах,
а пучки соломы в руках. Когда они достигали площади, они поклонялись
вакам. Отцы, дяди и родственники затем поклонялись им в руки и ноги, а
после этого весь народ исполнял музыку1574 (таки), называемую уари, а
юноши подносили питьѐ отцам, дядям и родственникам, которые их стегали.
К тому времени уже была почти ночь, и они шли по своим домам и вкушали
жертвенную овцу. Жрецы относили ваки обратно в свои храмы.

В последующие дни люди оставались дома, а юноши, ставшие рыцарями,

отдыхали от своих трудов. Но в 14 день месяца они все выходили на площадь
Куско, называвшуюся Вакай-пата [Huacay-pata]. Каждый приходил со своим
отцом и родственниками; и, следует знать, что все юноши, получившие
оружие, [40] обязаны были быть потомками и родственниками Правителей
Инков по прямой линии, никому другому то дозволено не было. В том же
месяца Инки, Правители Провинций1575, имевшие сыновей подходящего
возраста, совершали церемонии в провинциях, прокалывая уши мальчикам, и
посвящая их в рыцари.

В 14-ый день они приносили на площадь ваки Творца, Солнца, Луны, и

Грома, разместив их возле Инки, жрецы же встав возле своих вак. Юношам,
которым предстояло стать рыцарями, преподносились одежды, называемые
умиска-унку [umisca-uncu], являвшиеся полосатыми, красно-белыми
рубахами, и белым плащом с голубым шнуром и красной кисточкой. Все
люди края должны были делать эти одежды, в виде дани; а родственники
обеспечивали усута, сделанные из соломы, высоко у них ценившиеся,
называвшиеся ичу [ychu]. Жрец Солнца, чьею обязанностью было подавать
эти одеяния во имя Солнца, заставлял всех девиц привести пред очи его, и
каждой давал одежду: красно-белую, называвшуюся ункалью [uncallu];
льикльа [lliclla], это то же самое; вместе с тканью в виде мешка, открытой с
обоих концов, той же раскраски. Затем они клали в руки юношей посохи, и к
верхнему концу которого рыцарь был привязан, что они называют яури
[yauri]. Затем выдавались штаны, называемые варака, сделанные из
сухожилий и красной ткани, с маленьким чаваром1576 [chahuar]. После
получения одежд они шли, соблюдая порядок, поклониться изображениям

1574
Скорее, песни с танцами.
1575
В оригинале между Инка и Правители Провинции нет запятой.
1576
Волокно из алоэ.

879
Творца, Солнца, Луны и Грома, и почтительно кланялись Инке. Перед этим
дяди и родственники хлестали их по рукам и ногам, заклиная их быть
отважными, и всегда оказывать внимание в поклонении Вакам и Инке. По
окончании этих церемоний они выходили на площадь, в порядке своих
племен, каждый со своим родом; [41] и они отправлялись спать в пустынь,
называющуюся Раурану [Rauranu], что около лиги от Куско. Каждый,
ставший рыцарем, нес палатку на ночлег, для себя и своих родственников.
Туда с ними шли все девицы, получившие одеяния, дарованные Солнцем.
Они назывались Ньюста-кальисапа [Ñusta-callisapa]. Они несли с собой
небольшие кувшинчики с чичей, дабы подавать выпивку родственникам
рыцарей, и подносить жертвы, а заодно выпивку юношам, ставших
рыцарями. В этот день они несли с ними овцу, называемую тупа-ванаку или
райми-напа; с красной рубахой поверх них, с золотыми ушами, как ранее
описано было. Они также несли сунтур-павкар или королевский знак
отличия. Когда весь народ расходился с площади, они относили каждую ваку
обратно в свой храм, а Инка возвращался в свой дворец. На следующий день
они поднимались и шли в ущелье к роднику, называемому Кильи-яколька;
что на расстоянии не более полулиги от места, где они спали. Тут они
завтракали, и после еды они привязывали короткую белую шерсть к концам
своих посохов, и к рукояткам, так называемых топа-яури, они охраняли
немного ичу. Затем они продолжали двигаться пока не приходили к горе,
называемой Ана-варки, что в двух лигах от Куско, к ваке с таким же
названием на вершине горы, являвшейся вакой индейцев селения Чоко и
Чачона. Причина, по которой они шли к этой ваке совершить
жертвоприношение, была такой: в этот день они должны были участвовать в
беге наперегонки, пытаясь определить, кто лучший бегун. Традиция эта
передавалась из поколения в поколение со времен потопа, когда эта вака
бежала словно лев. Добегая к ваке, юноши приносили в жертву немного
шерсти, имевшуюся у них в руках. Жрецы солнца (не Верховный жрец) и те,
что [заботились] о других ваках, называемые Тарпунтайи, приносили затем в
жертву пять ягнят, сжигая их во имя Творца, Солнца, Луны, и Грома.

[42] Тогда родственники ещѐ раз хлестали юношей, ныне ставших

рыцарями, заставляя их высоко ценить мужество и выносливость их
собственных персон. После этого люди усаживались и начинали исполнять
таки, называемые варита1577, с вайльакипас и раковинами; рыцари, оставаясь
на ногах, держа в руках посохи, называемые яури. Некоторые были
озаглавлены золотом, некоторые медью, но каждый соответственно
возможностям владельца. По окончании таки все девицы, называемые
Ньюста кали-сапа, поднимались, и каждая бежала изо всех сил к месту, где
они спали; и там ожидали с чичей тех, кто стал рыцарем, дабы напоить их.
Девушки выкрикивали, и говорили:

- Бегите быстрее, молодцы, сюда, мы ждѐм вас.

1577
Т.е Вари.

880
 Тогда молодые рыцари становились в ряд перед вакой Анаварки, а позади
них, находился второй ряд мужчин, прислуживавших в качестве
оруженосцев. Эти несли в руках яурис и палки; а за ними был ещѐ один ряд,
чьею обязанностью было помогать тем, кто падал. Впереди всех них
находился очень ярко одетый индеец, отдававший команды. Услышав
таковую они все начинали бежать на полной скорости и из последних сил.
Тем, кто падал или отставал, помогали мужчины, следовавшие позади, но
кое-кто и умирал от падений. Те, кто достигал места назначения, получали
питьѐ от девиц, и они пили так же, как и бежали. Целью этого забега была
проверка, кто же окажется самым быстрым из всех, получивших рыцарское
звание.

При каждом важном событии они посвящали в рыцари 800 и более

человек. Когда они все собирались на холме Раурана, они снова исполняли
таки, называвшийся вари; после чего они брали вараки и яурис, и опять
принимались стегать рыцарей по рукам и ногам. К этому времени уже
наступал вечер, и они все поднимались соблюдая свой порядок, чтобы
вернуться в Куско, впереди неся сунтур-павкар и овцу, называемую райми-
напа. Они шествовали [43] площади Вакай-пата в Куско, где находились
статуи Творца, Солнца, Грома и Луны; и где усаживали Инку около статуи
Солнца, с его придворными. Когда они входили, то совершали муча [поклон]
вакам и Инке. Роды Анан Куско и Урин Куско усаживались после этого в
предназначенные для них места, пока юноши некоторое время стояли. И
снова они исполняли таки, называемые вари, и ещѐ раз стегали юношей.
После этого Инка и его двор уходил к себе домой, а юноши, со своими
отцами и родственниками, шли к холму, называвшемуся Раурана. Они
проводили ночь у подножия холма, в месте, называемом Ваман-канча1578. На
рассвете они вставали и поднимались на холм Раурана, что в полулиге от
Куско. Правитель Инка приходил сюда в тот день оказать милости тем, кто
стал рыцарем, даруя им золотые серьги, красные накидки, с синими
кисточками, и другие знаки отличий. Вака Раурана состояла из двух
каменных соколов, поставленных на алтарь на самой вершине холма. Она
была учреждена Пачакутеком Инкой Юпанки, как место, где они будут
получать штаны, называемые ими вара. Эта вака была сначала идолом
индейцев Марас, но Васкар Инка заставил принести сюда соколов, чтобы
украсить еѐ. Жертвоприношением, устраивавшимся по такому важному
случаю, было возжигание пяти ягнят, проливание чичи, испрашивание
Творца, Солнце, Луну, и Гром того, чтобы ставшие рыцарями юноши могли
стать отважными и предприимчивыми воинами, чтобы все они приложили
руки к увеличению процветания, чтобы они никогда не познали поражения.
Жертвоприношение совершалось Жрецом ваки Раурана; он также просил
ваку, чтобы юноши могли быть счастливы. Как только жертвоприношение
осуществилось, Вака-камайок, являвшийся Жрецом, одаривал юношей парой

1578
Место Сокола, Двор Сокола.

881
брюк, называемых варайарус, и [44] красную рубаху с синей завязкой,
каковые одежды приносились по приказы Инки, как дань, уплаченная со
всего края по этому случаю. Юноши получали золотые серьги,
прикреплявшиеся затем к ихним ушам, и венцы с перьями, называвшиеся
пилькокасса, и маленькие золотые и серебряные предметы, свисающие
вокруг шеи. После того, как эти вещи были розданы, они завтракали,
исполняли таки, называемые вари, на протяжении часа. Затем отцы и
родственники снова хлестали юношей, напоминая им о только что
вознесѐнных молитвах, заставляя их прочувствовать деяния их предков, и
стать отважными воинами, никогда не обращая спину противнику.

Ссылаясь на такое частое повторение таки во время церемонии, они

говорят, что, во времена Манко Капака, первого Инки, от которого они все
произошли, когда он вышел из пещеры Тампу, Творцом ему было дано
повеление, чтобы воспевалось оно на этом празднике, и ни на каком другом.

После таки они пили по своему обычаю, и строем возвращались обратно

в Куско; сунтур-павкар несли перед ними как знамя, и овцу, одетую так, как
то упомянуто выше. Манко Капак учредил этот праздник, и послужил тому,
чтобы этих церемоний строго придерживались, во всяком случае с его сына
Синчи Рока, о чѐм мы поведали в истории об Инках1579. Прибывши на
площадь Куско, они совершали муча или поклонение пред Ваками, которые
выносили наружу Жрецы, и они также осуществляли поклоны всем
забальзамированным телам умерших Правителей и [их] Женам,
выносившиеся на площадь теми, кто заботился о них; они выпивали с ними,
как будто те были живыми, и чтобы молодые рыцари могли испросить у них
о том, чтобы их отпрыски сделались такими же счастливыми и отважными,
каковы они были сами.

Потом усаживались все люди: и из Анан и из Урин [45] Куско на

отведенные для них места. Шкуры львов, с головами, были подготовлены с
золотыми вставками в ушах, и золотыми зубами, стоящих на месте
выдернутых настоящих зубов. В лапах были некие золотые браслеты,
называемые чипаны. Они называли этих львов ильакуниа чукисуниа. Те, кто
был одет в шкуры, надевали голову и шею льва поверх своей, а шкура
львиного тела свисала с их плечей. Те, кто принимал участие в таки, одевали
красные рубахи, с красными и белыми полами, достигавшими пят. Они
называли эти рубахи пука-кайчи-унку. Таки назывался койо. Впервые он был
учреждѐн Инкой Пачакутеком Юпанки, а исполнялся барабанами, два от
Анан Куско, и два от Урин Куско. Они исполняли этот таки дважды в день на
протяжении шести дней, и в течение этих шести дней каждый приносил
жертвы Творцу, Солнцу, Луне и Грому; в честь Инки и в честь тех, кто стал

1579
Гарсиласо де ла Вега говорит, что род Инки Синчи Рока назывался Раурана Панака.

У Сармьенто де Гамбоа – Раура Панака Айлью.

882
рыцарем. Эти жертвоприношения состояли из множества овец, одежды,
золота, серебра и других вещей. Они приносились для того, чтобы те, кто
стал рыцарем, могли бы быть удачливыми на войне, и во всѐм, что бы они не
предприняли.

В 21-й день месяца все юноши, ставшие рыцарями, шли купаться к

источнику, называвшемуся Кальи-пукио, что в ущелье около четверти лиги
позади крепости Куско. Тогда они снимали одежды, в которых были
посвящены в рыцари, и одевались в другие, называемые нанакльа, черно-
желтого цвета, а посредине – красный крест. Оттуда они возвращались на
площадь, где они встречали все ваки. Они совершали обычные поклоны;
размещались согласно семьям, к коим принадлежали; и главный старец
[дословно «дядя»] представлял каждого рыцаря со щитом, пращей и дубиной
о металлическом набалдашнике [т.е. макана], [со всем тем], с чем [им]
предстоит идти на войну. После чего другие родственники и начальники
приносили в жертву одежду, овец, золото, серебро и другие предметы,
сопровождая сиѐ молитвой о том, чтобы юноши [46] всегда были бы богаты и
счастливы. Каждый родственник, приносивший жертву, хлестал юношу и
давал ему наставление, заклиная его быть отважным и никогда не
становиться предателем Солнца и Инки, а и быть прилежным в преданности
к вакам, и подражать храбрости и могуществу своим предкам. Когда главный
Правитель Инка вооружался в рыцари [становился рыцарем], все начальники
и великие управители, представлявшие все земли края, совершали пышные
жертвоприношения в добавление к тем, кои осуществлялись завсегда. По
окончании жертвоприношений Жрецы Солнца и Творца приносили огромное
количество хвороста, в пуки прутьев связанного, и одевали [их] в мужские и
женские одежды. Пуки, таким образом приодетые, приносились в жертву
Творцу, Солнцу и Инке, и сжигались в одеяниях своих, вместе с овцой. Они
также сжигали особых птиц, называвшихся пилькопичио и камантера-
пичио1580; и это жертвоприношение совершалось в честь юношей, ставших
рыцарями; сопровождая сиѐ молитвой о том, чтобы они могли быть
удачливыми на войне.

В 22-й день месяца рыцари разбирались по домам своих родственников, а

их уши им прокалывались, что и являлось последней церемонией
посвящения [дословно «вооружения»] в рыцари. Среди этих людей, как они
считали, было столь много этого прокалывания ушей, что, если отверстие
было полностью порвано каким-нибудь несчастным случаем, мужчина, с
которым сиѐ произошло, считался человеком несчастливым. Они
просовывали хлопковые вставки в отверстие уха, и каждый день они
впихивали больше, с целью увеличить его. В тот же день жрецы Творца и
Солнца, Грома и Луны, и пастухи Инки подсчитывали шерстяные пучки вак
и Инки. Затем они начинали праздник, прославлявший пучки вак, чтобы они
могли приумножиться в количестве; в честь чего жертвоприношения
1580
Пичио – птица.

883
совершались по всему королевству. Пастухи, у которых пучки шерсти
увеличились быстрее всего, вознаграждались, а те, у кого пучки шерсти не
увеличились, наказывались. [47] В 23-й день месяца они несли статую
Солнца, называвшуюся Вайна пунчао, в дома Солнца, звавшиеся Пукинке,
что на высокой горе, на расстоянии немногим далее трѐх выстрелов из
аркебузы от Куско. Здесь они приносили жертвы Творцу, Солнцу, Грому и
Луне, в честь всех народов, какие они смогли бы облагодетельствовать и
приумножить. Статуя Солнца потом относилась обратно, следуя за сунтур-
павкар и двумя овцами, одной золотой и одной серебряной, называвшимися
кульке-напа [и] кури-напа; являвшие собою эмблему, несомую пред статуей
Солнца, куда бы ту не брали. Тем и заканчивался этот праздник и месяц,
называемый Капак-райми.

Декабрь.

Декабрю они дали имя Камай-кильа. В первый день месяца те, кто стал
рыцарем, как те, кто принадлежал к родам Анан Куско, так и к [родам] Урин
Куско, выходили на площадь с пращами в руках, называемые варака, и
юноши из Анан Куско швыряли в тех, что из Урин Куско; их метательные
снаряды назывались коко, выплавленные в виде колючек чертополоха.
Временами они подходили на близкие расстояния, чтобы проверить
мускулами силу своего оружия; пока присутствовавший Инка не поднимался
и не отдавал приказ вернуться на прежнее место. Они называли это чоканако,
и это было испытанием силы, проверить, кто был наисильнейшим и
наихрабрейшим. После этого они все усаживались согласно своим родам,
при этом новые рыцари были одеты в черные рубахи и накидки львиного
цвета. Они также одевали на головы плюмажи из белых перьев птицы,
звавшейся токто1581. В этот день рыцари-новички принимались есть соль и
другие роскошные яства, в честь того, что на протяжении церемоний они
постились, и им не было дозволено прикасаться ни к соли, ни к перцу [aji].
Юноши ели свою первую еду после поста с превеликим удовольствием. В
честь этого праздника они приносили все ваки на площадь, также как и тела
умерших Инков, выпить вместе с ними; расставляя тех, кто принадлежал [48]
к Анан Куско в стороне, где тот род был расположен, и точно также других –
возле тех, что из Урин Куско. Затем они приносили яства и пития телам
мертвецов, как если бы они были живы, говоря:

- Когда вы были живыми приобвыкли вы есть и пить это; пусть душа

ваша ныне примет это и вкусит от сего, где бы вы ни были.

Они верили и у них то считалось несомненным, что души не умирают, а

что те, что принадлежали добрым людям уходят почить с Творцом. Когда
умирали они, то утверждение сиѐ высказывали, и обязывали свои семьи и
родственников исполнить всѐ то, что они завещают им сделать, и что они
1581
Токту – мѐд.

884
увидят их с небес. Они также верили, что было место и для плохих людей,
где они подвергались мучениям демонами, называвшимися Супай1582. Они
говорили, что те, кто ушел туда, мучились от сильного голода и жажды, и что
их кушаниями были: уголь, змеи, жабы и другие вещи подобного рода. Те,
кто возносился на небеса, с другой стороны, ели и пили наилучшее, что было
у Творца, и они также принимали те яства и пития, какие их родственники им
подносили в качестве жертвы.

Таким образом все в превеликой радости проводили этот день, в который

они начинали танцевать и петь. После этого они все выходили на
вспахивание своих полей, каковые называют чакра. Сиѐ длилось 12 дней. В
15-й день месяца, во время полной луны, все возвращались со своих участков
в Куско; и в ту ночь они исполняли танцы таки, называемые явайра, на всех
городских улицах и площадях, от заката до рассвета. Поутру, жрецы
выносили ваки Творца, Солнца, луны и Грома, а также тела умерших, и
ставили их на площади. Выходил также и Инка, и занимал своѐ место возле
[статуи?] Солнца. Остальные люди шли в дом, называемый Моро-урко,
поблизости от домов Солнца, чтобы вынести очень длинный канат,
хранившийся там, сплетенный четырьмя [разными] цветами: черным, белым,
красным и желтым, на конце которого был прочный клубок рыжей шерсти.
За него хватались все: мужчины по одну сторону, женщины по другую,
исполняя при этом таки, называвшийся [49] ягавира. Когда они приходили на
площадь, после совершения поклонения вакам и Инке, они образовывали
круги один за другим, пока получалась форма спиралевидной раковины.
Затем они бросали васкар на землю и оставляли еѐ свѐрнутой в кольцо,
наподобие змеи. Они называли этот канат Моро-урко. Народ возвращался на
свои места, и те, кто заботился о канате, забирали его обратно в его дом.
Когда они отмечали этот праздник, то одевались в платья, звавшиеся пукай-
урко: черная рубаха с черной же каймой, и белая бахрома на концах. Они
также носили белые плюмажи, сделанные из птицы токто. Спустя
некоторое время они приносили овцу, чтобы принести еѐ в жертву в честь
каната, и честь дождя, и зимнего времени, говоря зиме:

- Отчего ты пролилась дождѐм?

От полудня и до заката проводили они время в веселиях и питиях с

ваками и телами мертвецов. Так как в своѐм сообщении об Интик-Райми, что
в месяце Мае, я описал то, как они поят Солнце, и другие ваки, проливая
чичу вниз через особые трубки, то не стану повторят сиѐ описание здесь. На
все празднествах обычай поить ваки был таким же. За полчаса до рассвета
они относили ваки обратно в ихние храмы, а Инка возвращался к себе домой.
Исполняя таки с жертвоприношениями и выпивкой, они проводили так два
дня. В 18-й день упомянутого месяца они выходили на площадь,
приодевшись в нарядные одежды, называвшиеся санка-сонко-кила-пионко, и
1582
Дословно - «тень»

885
в маленьких плащах, и в плюмажах, называвшихся купатикас, на головах,
при этом концы – из [перьев] попугаев ара и пилос [?]? называвшихся
гуаланпапи, изготовленные из перьев. Прибыв на площадь, они совершали
свои поклоны вакам по заведѐнному обычаю и занимали свои места. Затем
поднимался жрец и сжигал овцу в качестве жертвы, испрашивая у зимы,
чтобы всегда посылала она свои воды для того, чтобы, с помощью еѐ
богатств, они могли есть и пить.

Они сохраняли золу и останки не только от этого жертвоприношения, но

и со всех других, кои устраивались на протяжении года, для того, чтобы
выбросить их в реку. [50] В этот день они исполняли таки чапай кенало,
который, со всеми другими церемониями, совершавшимися на протяжении
года, были учреждены Пачакутеком Инкой Юпанки, окромя тех варочико,
когда посвящали в рыцари, и тех кикочико и рутучико йайаскай, являющиеся
праздниками, учреждѐнными первым Инкой, как будет скоро рассказано.

На следующий день, т.е. 19-й день упомянутого месяца, они шли на

площадь Куско, называемую Вакай-пата, как Инка, так и народ, и выносили
ваки и забальзамированные тела умерших. Совершив обычные поклоны, они
начинали приносить в жертву, так званые мохокати, следующим образом.

Маленькая речушка, протекающая через центр Куско, называющаяся

Капи-майу и Вака-пунку-майу. Она стекает из нескольких лощин с высот над
городом. В этих лощинах они построили дамбы для ограничения [спуска]
воды, несмотря на то, что это была зима, соблюдая порядок, чтобы это могло
унести прочь жертвоприношения, какие должно было принести в жертву на
ней, с большей силой. В этот день они собирали все виды и разновидности
еды, все различные сорта ахи, большие количества нош коки, все виды одежд
разнообразных раскрасок, и обувь, льяуты и плюмажи, используемые в
качестве головных уборов, овец, цветы, золото и серебро, и все другие виды
предметов, используемых ими, а также все останки и золу со всех
жертвоприношений, каковые были сохранены за весь год.

Все эти вещи сбрасывались в реку, спускалась первая дамба, и вода

стремительно вытекала с такой неистовостью, что своим течением сносила
остальные дамбы, и уносила все жертвоприношения. В этот день приносили
в жертву ягнѐнка, и его останки, с пеплом, выбрасывались в реку вместе со
всем остальным.

Многие люди собирались по обе стороны реки, за пределами города

Куско, в месте, называющемся Пумап-чупа, где приносились
жертвоприношения. Они управлялись [51] меньше чем за час до вечерней
зари, и индейцам, находившимся по обе стороны реки, присутствовавший
Правитель Инка наказывал идти вместе с жертвоприношениями в Ольянтай-
тампу. По кругу они должны были пройти расстояние 10 лиг от Куско.

886
Индейцы селений, через которые им предстояло пройти, были размещены то
тут, то там с факелами, с тем, чтобы освещать всю ночь напролѐт, и ни
частички жертвоприношений не было дозволено оставлять в реке. Когда они
достигали моста Ольянтай-тампу, что стоит на большой реке, текущей к
Северному морю, они выбрасывали две ноши коки, называвшиеся
пилькулунку павкар унав, с самого моста, таким же образом
жертвоприношения протекли мимо, и после этого им разрешалось перейти
самим.

В течение того дня и в течение следующего, те, кто продолжал приносить

жертвы, танцевал и веселился, а также исполнял таки чупай вайльи. Причина,
по которой выбрасывались эти жертвоприношения в реку была такой. Они
говорили, что Творец всех вещей даровал им хороший год, то будет неплохо,
чтобы из вещей, каковые они им даровал, они принесут эти жертвы, чтобы
они не проявили тем неблагодарность, моля его принять их, где бы он ни
соизволил быть. По окончании двух дней, продолжавшие приносить жертвы
аж у самого моста, возвращались в Куско. Зашедшие так далеко, несли в
своих руках копья и соколов, изготовленных из соли; в то время, как у
запаздывающих, идущих позади, были соляные жабы, как символ того, что
они передвигаются медленно, что заставляло народ насмехаться над ними. В
течение оставшегося времени месяца каждый уделял время своему полю.

Месяц Январь.

Они называют месяц Январь – Атун-пукуй, и во время него у них нет

особого праздника, люди только и уделяют время своей работе. [52]

Февраль.

Название для месяца февраль было Пача пукуй, и ничего в этом месяце не
делали, кроме как заботам о своих полях.

Март.

Месяц Март назывался Павкар-вара. Никаких празднеств в этом месяце

не отмечалось.

Апрель.

Месяц Апрель назывался Айривай. В нѐм они собирали урожаи и плоды, и

поэтому называли его Айривай. Те, кои рыцарями стали, шли к полю
Саусиру1583, чтобы достать маис, собранный там; оно находилось ниже
цитадели. Они говорят, что именно здесь Мама-вака, сестра Манко Капака,
посеяла первый маис. Они обрабатывали это поле каждый год, в честь тела
1583
Возможно, как-то связано слово с древним селением Савасера панака, находившегося на месте Куско до Манко
Капака.

887
этой Мама-вака, изготовляя из урожая чичу, необходимую для обслуживания
тела, и доставляя эту чичу тем, кто заботился о теле, пребывавшего
забальзамированным. Затем, на свой лад, они приносили маис, полученный с
урожаев Творца, Солнца, Луны, Грома, Инки и Ванакаури, и всех умерших
правителей. Приносили они его в маленьких корзинках, напевая песню,
называвшуюся ярави, и нарядные платья одетые. Весь остальной народ
Куско шел собирать этот маис, не считая первого дня, когда его приносили
ставшие рыцарями юноши. Жрецы, называемые Тарпунтаи, приносили в
жертву овцу, прося Творца завсегда даровать им хорошие урожаи. Сиѐ
продолжалось четыре дня, после чего они возвращались на свои поля; и так
заканчивался год, и вновь начинался месяц Май. [53] Кроме особых для
каждого месяца церемоний, они устраивали другие, называвшиеся яйускай
руту-чика-кику-чику. Айускай бывал, когда беременела женщина. На
четвертый день они клали малышей в люльку, называвшуюся кирав, и
приглашали дядей и других родственников поглядеть на неѐ; но никаких
других церемоний в результате этого события не устраивалось.

Рутучико – это когда ребенок достигает годовалого возраста. Тогда, будь

то мальчик или девочка, они давали ему имя, каковое ему следует иметь до
совершеннолетия. Если это был мальчик, то оно наступало с посвящением
его в рыцари и получением вараки. Тогда он получал имя, какое носил до
самой смерти. В случае, если то было девочка, оно наступало, когда она
достигала половой зрелости, тогда же она получала имя, используемое до
самой смерти. Затем ребѐнка стригли, и чтобы устроить церемонию, звали
старшего дядю, который первым и обрезал волосы. После этого другие
родственники делали то же самое, а за ними друзья родственников. Все они
пили, и главный дядя давал ребенку имя, каковое он должен был носить до
совершеннолетия.

Кикучика – это когда девушка достигает половой зрелости: от первого

дня до последнего, что составляло около трѐх дней. В течение двух дней они
постились, совершенно не принимая никакой еды, а на третий день им давали
немного сырого маиса, чтобы они не умерли с голоду. И заточали в
помещении внутри дома, и на четвертый день мыли их, одевали в платья,
называвшиеся анкальуасу, да в обувь из белой шерсти. Волосы им заплетали,
и надевали на головы некое подобие мешка. В этот день приходили главные
родственники, а девушка выходила, чтобы подать им яства и пития. Длилось
сиѐ два дня, и главный родственник давал ей имя, каковое ей с этого момента
предстояло носить, и обучал еѐ, как ей вести себя, и как слушать своих
родителей. Затем они дарили подарки, сообразно своим возможностям, без
[54] каких бы то ни было языческих обычаев; и эта традиция повелась с Инки
Юпанки.

Когда Инка отдавал женщин в жѐны, они [мужчины] получали [их],

потому что это было повелением Инки. Мужчина шел в дом отца девушки,

888
не говоря, что Инка даровал еѐ, но что он желал послужить ей, а поэтому
собирались родственники девушки, и [тогда] получалось их согласие.
Юноша оставался в доме своего тестя и тѐщи, на протяжении четырѐх или
пяти дней, и занимался доставкой топлива и соломы для них. Тем самым
приобреталось согласие, и он брал девушку в жены; а поскольку инка
даровал еѐ, то считалось, что она получена она была до самой смерти, и
принималась она на этом условии, и никогда бросали еѐ.

Капак-коча был учреждѐн Пачакутеком Инкой Юпанки, а было это так.

Провинции Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу посылали в этот
город от каждого рода или племени одного или двух детей, мальчиков и
девочек, в возрасте десяти лет. Они посылали одежду и стада, золото и
серебро. Затем Инка усаживался на Вакай-пата, или большой площади
Куско. Дети и другие жертвы обходили вокруг статуй Творца, Солнца, Грома
и Луны, поставленных на площади, делая два обхода. После чего Инка звал
Жрецов из провинций и повелевал им разделить жертвы на четыре части, в
честь четырѐх провинций Кольа-суйу, Чинча-суйу, Анти-суйу и Кунти-суйу,
являющие собою четыре округа, на какие поделена страна. Он говорил им:

- Возьмите, каждый из вас, свою часть от этих пожертвований и

жертвоприношений, и принесите их в жертву своим главным вакам.

Поэтому детей душили и сжигали с серебряными статуями овец, и

золотые и серебряные статуи людей и овец, и они сжигали одежду да
несколько нош коки. Народ Куско нѐс эти жертвоприношения аж к
Сакальпинья, что около лиги от Куско, [55] где их принимали индейцы из
Анта, и таким вот путѐм их передавали, пока не доставляли в места, где их
должны были принести в жертву. Точно также их передавали в другие
провинции. Правитель Инка приносил в жертву эти подношения, когда
начинал правление, чтобы ваки даровали ему здоровье и сохранили его
владения в мире [и покое]. Не было такой ваки или места поклонения, каким
бы оно малым ни было, которым бы не досталось от раздела
жертвоприношений, поскольку каковые предстояло принести в жертву, в
каждом месте все были разложены отдельно. Причина, по которой все ваки,
будь они хоть священными деревьями, родниками или холмами, или озерами,
получали часть жертв, была в том, что это должно было послужить худым
предзнаменованием, если что-либо не включалось [в распределение], и
потому что опасались, что если кем-нибудь пренебрегут, то они придут в
ярость, и покарают Инку. Если какая-либо из гор была очень крутой и на неѐ
невозможно было взобраться, жертвы забрасывались на вершины пращами.
Вот так всем главным вакам во всех провинциях приносились эти жертвы; а
затем и святым местам меньшего значения. Каждому месту приносилась в
жертву доля, отведенная для него в Куско; для этого в Куско были
Кипукамайу, или счетоводы, которые вели учѐт каждой доли от

889
жертвоприношения, и каковые должны были быть отправлены в каждую
провинцию.

Они начинали совершение жертвоприношений в Куско следующим

образом. Сначала жертва приносилась Творцу, и принималась она жрецом,
заботившимся о его изображении, и они молились за долгую жизнь и
здравие, и за победу над врагами Инков, а также, чтобы, пока этот Инка
являлся Правителем, все провинции могли пребывать в мире и
благоденствовать. После этой молитвы они душили детей, сперва накормив и
напоим их, чтобы они могли вступить в присутствие Творца довольными и
не голодными. У других они вынимали сердца, пока те ещѐ были живы, и
приносили их в жертву вакам, пока те ещѐ продолжали биться. Они
помазывали ваку кровью от уха до уха, и они называли [56] это пирак.
Другим они даровали тела с кровью, и под конец они предавали тела
погребению вместе с другими жертвоприношениями, в месте, называемом
Чукиканча, являющую собою невысокий холм над Сан Себастьяном, около
полулиги от города. Затем Жрецы Солнца, тем же манером, принимали то,
что предназначалось их Божеству, и в том самом месте они совершали
жертвоприношение Солнцу, сопровождая сиѐ следующей молитвой:

Молитва Солнцу.

Uiracochaya punchau cachan О Творец! Ты, сказавший, да

tutacachannas pacnicpacarichun будет ночь и день, рассвет и сумерки,
yllarichun nispac nicpunchac churi позволь чаду твоему Солнцу, чтобы
yquicta carillacta quispillacta когда оно взойдѐт, могло оно дальше
purichuruna rurascay-quictacancharin пройти в мире. Охрани его, чтобы
yampac quilla-rincanpac Uiracochaya могло оно давать свет людям, тобою
casilla quispilla punchau Ynca runay- созданным. О Творец! О Солнце! ты,
anani chisca yquicta quillari canchari пребывающее в мире и безопасности,
ama un cochispa ama-nanachispa воссияй над этими людьми, и
caçista quispicta huacaychaspa. сохраняй их во здравии и мире.

Подобным же образом жрецы Грома, называвшегося Чуки-ильа,

принимали детей и другие жертвы, предназначенные для него, и сжигали их
в том же месте, называемом Чуки-канча; и тот же порядок соблюдался с
жертвоприношениями Луне; молитвы возносились по любому важному
поводу, чтобы Инка мог всегда быть пожалован здоровием и процветанием; и
чтобы он мог всегда выходить победителям над своими врагами. После этого
все жрецы вместе приносили Небесам жертвы, что были отложены для той
цели, а также Земле; повторяя следующую молитву:

Pachacmama! cuyrumama casillacta О мать-земля! Оберегай

quispillacta Ccapac Ynca huahuay Правителя Инку, сына твоего, на
yquctamacari hatalli. тебе стоящего, в мире и

890
 безопасности.

[57] Все упомянутые жертвы были размещены в Чуки-канча. Затем

жрецы, заботившиеся о ваке Янакаури, совершали свои жертвоприношения.
Эта вака пошла от Айар-качи1584, одного из четырѐх братьев, который, как
говорят, вышел из пещеры Тампу; но, поскольку я уже поведал об этом
сказании в начале истории, какой ваша наисиятельнейшая Светлость владеет,
я не стану подробно останавливаться на этом здесь. Так как это была главная
вака, кроме уже упомянутых, заботившийся о ней жрец со своими
товарищами принимал детей и другие посвященные ей предметы, и приносил
их в жертву на горе, называемой Ванакаури, что в двух с половиной лигах от
Куско, или около того. Они возносили молитву во время совершения
жертвоприношения, моля ваку, чтобы Инка, еѐ потомок, мог всегда быть
деятельным и победоносным, и чтобы всегда, на протяжении правления,
Инка страна могла пребывать в мире. После этого совершались
жертвоприношения у всех родников, на всех горах и в других местах в
Куско, считавшихся святыми; но ни одного ребѐнка не убивали для этих
жертв. Эти места были столь многочисленны в Куско, что утомительно будет
перечислять их здесь, и я не стану этого делать, потому что приводятся в
отчете о ваках, который я представил вашей наипреподобнейшей Светлости.
Как только они завершали церемонии жертвоприношения в Куско, Жрецы
уносили то, что должно было быть отправлено в другие края, так, как это
было уже описано. Порядок шествия с жертвоприношениями был таков, что
весь народ, шедший с Капак-коча (также называемом Качавака) выбирал
пути в стороне от других. Они не проследовали по королевской дороге, а
пересекали ущелия и горы, по прямой линии, пока не добирались мест, где
должны были быть совершены жертвоприношения. Они бежали, и поскольку
они возносили кличи и выкрики, зачинавшихся индейцем, на коего была
возложена сия обязанность. Передав слово, все другие [58] продолжали
производить те же выкрики. Кличем предстояло вымолить у Творца, чтобы
Инка всегда победоносен был, и даровано ему было здоровие и мир. Они
несли на плечах жертвы и золотые да серебряные глыбы, и другие
предназначенные для жертвоприношения предметы. Дети, кои могли идти
сами, шли пешком, а других несли на руках матерей. Когда они добирались
до мест назначения, Вакакамайок, заботившийся о ваках, получал тех,
которые были предназначены для их вак, и приносил их в жертву, поднося
золото и серебро и другие предметы; и детей, сперва задушив их, сжигали
при жертвоприношении, с овцами, ягнятами и одеждой.

Достойно упоминания то, что детей приносили в жертву не всем вакам, а

только главной ваке каждого рода или провинции. Вот так они перебирались
через все владения Инки с этими жертвоприношениями, пока каждый не
достигал крайней точки империи, в направлении, в какое он отправился.

1584

891
Путешествия были так хорошо организованы и устроены, а они так хорошо
снаряжены, когда отправились из Куско, что, хотя жертвы и места в которые
они должны были быть доставлены, были многочисленны, никогда они не
ошибались. Для этой службы у Инки были индейцы в Куско, являвшиеся
жителями четырѐх Суйу или провинций. Каждый ведал обо всех ваках,
какими бы они не были маленькими, поскольку в провинции над каждой был
[поставлен] Кипукамайок или Счетовод. Они назывались Вилькакамайок.
Каждый [такой] индеец заботился о близлежащих пятистах лигах края, и у
него имелся учѐт всех вещей, которые были принесены в жертву каждой
ваке, находящейся в пределах его области. Те, кому предстояло выступать из
Куско, получали предназначенные им жертвоприношения от Вилька-
камайоков, с указаниями о том, кому они должны доставить их. В главных
местах каждой провинции также были индейцы с теми же обязанностями,
кои вели учѐт жертвоприношений; тем не менее, поскольку
жертвоприношения возрастали или увеличивались, сообразно воле [59] Инки,
указания отсылались из Куско о том, что следовало сделать в каждом
месте1585.

Они отмечали эти жертвоприношения, называемые Капакоча или

Качавака, так почтительно, что, когда те, кто совершил путешествия по
безлюдным просторам с жертвами, встречал других путешественников, они
не поднимали своих глаз, чтобы посмотреть на них, и путешественники
падали ниц на землю, пока несущие жертвоприношения проходили. Когда
несущие жертвоприношения проходили через селение, жители не выходили
из домов, оставаясь в них с глубоким почтением и повиновением, пока
названный Капак-коча не проходил дальше.

У них также был обычай, когда они завоѐвывали и подчиняли какой-либо

народ, отбирать наиболее статных особ у завоѐванного народа и посылать их
в Куско, где они приносились в жертву Солнцу, который, как они говорят,
даровал им победу.

Также их обычаем было то, что всякий раз когда что-либо отличалось от
всего остального ему подобного по красоте, тому они и поклонялись, и
делали то вакой или святыней.

Они поклонялись вершинам всех гор и горным перевалам, и приносили в

жертву маис и другие предметы; потому они говорят, что, когда они
поднялись на какой-либо перевал и достигли вершины, они смоли там
отдохнуть от трудности подъѐма. Это они называют чупаситас.

Около десяти лет назад у индейцев бытовал такой анекдот. У них была
некая песня, называвшаяся таки унку, и, поскольку некий Луис де Оливера,

1585
Вся эта схема задействования и чиновников и жертв, если она была многочисленной, то расходовать могла
значительные ресурсы империи впустую.

892
Священник провинции Паринакочас, в епархии Куско, был первым, любезно
описавшим это идолопоклонство, я вставлю сюда его сообщение об сѐм.

В провинции Паринакочас, в епархии Куско, упомянутый Луис де

Оливера узнал, что не только в той провинции, но и во всех других
провинциях и городах: Чукисака, Ла Пас, Куско, Гуаманга, и даже в Лиме и
Арекипе, большинство индейцев впало в величайшее отступничество, уходя
[60] от Веры Католической, ими обретѐнной, и возвращаясь к язычествам,
каковые они соблюдали во времена своего безбожия. Не было понятно, как
сиѐ преодолеть; но было подозрение, что колдуны, коих Инки держали в
Вискакабамба, были на самом дне его. В течение года 1560, и не раньше,
считалось и полагалось у индейцев, что мазь из тел индейцев заказывалась
сего ради из Испании излечивать болезнь, для которой не было там лекарств.
Отсюда пошло то, что индейцы, в то время были очень недоверчивы к
испанцам, и они не принесут ни дров, ни травы, ни чего-либо ещѐ в дом
испанца, чтобы не быть им схваченными и убитыми, дабы добыть эту мазь.
Всѐ это берѐт начало от того злодеяния, с неприязнью породившей вражду
между индейцами да испанцами. Индейцы края очень сильно почитали вещи
Инки, пока Сеньор Вице-король, Дон Франсиско де Толедо, не упразднил их
и не положил тому конец, в чѐм он весьма послужил Богу, Владыке Нашему.
Измышление, каким Дьявол вводил в заблуждение этих бедных людей, была
вера в то, что все ваки, какие христиане сожгли и уничтожили, снова
вернулись к жизни; и что ими было разделено на две части: одна из которых
была объединена с вакой Пачакама, а другая с вакой Титикака. История
зиждилась на том, что они образовались в воздухе, одна за другой в битве
против Бога, и что они одолели Его. Но когда Маркиз1586 вступил в эту
землю, считалось, что Бог завоевал эти ваки, так как испанцы одолели
индейцев. Ныне, однако, считалось уже, что вещи переменились, что Бог и
Испанцы побеждены, все испанцы убиты, а их города уничтожены, и что
море поднялось из берегов, чтобы испить их всех до остатка, чтобы они
могли больше о них и не вспоминать. В этом отступничестве они верили, что
Бог и Владыка сотворили испанцев и Кастилию, и [61] животных и плоды
Кастилии; но что ваки сотворили индейцев, и эту землю, и все вещи, какими
они владели до прихода испанцев. Таким образом они лишили нашего
Владыку его всемогущества. Многие проповедники выходили из числа
индейцев, наставлявших равно хорошо как в местах необжитых, так и в
селениях, заявляю о воскрешении вак, и говоря, что они ныне странствовали
в воздухе, томимые жаждой и умирающие от голода, поскольку индейцы
больше не приносят им жертв и не проливают им чичу. Они заявляли, что
многие поля были усеяны червями, чтобы выращенными быть в сердцах
самих испанцев, и у испанский овец, и лошадей, а также в сердцах тех
индейцев, кто стал христианином. Ваки, как о том сообщалось, были
приведены в ярость всеми теми, кто принял крещение, и заявлялось, что они

1586
Франсиско Писарро начал завоевание Перу с 1532 года.

893
все они будут убиты, если не вернуться в старую веру и не откажутся от
Христианской веры. Те, кто добивался дружбы и благосклонности вак,
провѐл бы, как о том утверждали, жизнь в процветании и здравии. Те, кто
вновь возлюбил бы ваки и жизнь, должен был поститься несколько дней, не
потребляя ни соли, ни ахи, ни цветного маиса, и никаких испанских вещей, и
не входить в церкви, и не повиноваться зову священников, и не использовать
христианских имѐн. С тех пор времена Инков вернулись бы, а ваки не
входили бы в камни или родники, чтобы из них говорить, но вошли бы в
нутро людей, которых бы они заставили говорить: поэтому дома людей
должны были быть приведены в порядок и готовы, если какая-либо вака
возжелает приютиться в одном из них. Вот потому было так, что многие
индейцы трепетали и падали оземь, а другие царапали себя, как если бы они
были одержимы, корча при этом рожи; а когда они собственно приходили
спокойствие, они говорили, когда их спрашивали, отчего они падали, что
такая-то и такая-то вака вошла в тела ихние. Затем люди брали такого на
руки, и несли его избранное место, и там они сооружали жилище из соломы и
плащей; и начинали поклоняться ваке, принося в жертву [62] овцу, кольа-
чича, льипта, мольо1587, и другие вещи. Потом они устраивали праздник на
два или три дня, танцуя и пьянствуя, и испрашивая ваку, представленную
одержимым ею человеком. Такие особы время от времени читали проповеди
людям, грозя им, и говоря им, чтобы они не служили Господу, а только
вакам; и отвергнув всѐ христианское, со всеми христианскими именами, и
сорочки, шляпы и обувь христиан. Эти одержимые спрашивали у людей,
остались ли у них какие-либо останки сожженных вак, и когда они
приносили какой-нибудь кусочек камня, они накрывали плащом пред
людьми свои головы, и проливали чичу, и рассыпали цвет белого маиса на
обломок. Одержимые кричали и заклинали ваку; и поднимали в руках
обломок, с такими словами обращаясь к народу:

- Вот видите вы опору вашу. Вот видите вы то, что может даровать
вам здравие, и детей, и пропитание. Положите его в месте его, где
пребывал он во времена Инков, -

и сделано это было с превеликими жертвоприношениями. Колдуны, в те

времена обнаруженные и наказанные, свободно совершали свои обряды,
возвращаясь к ним, и не покидая индейцев, кои одержимы были ваками, а
напротив, принимая овец и куи1588 в качестве жертв.

Сей дьявол был в таком превеликом доверии, что не только индейцы в

Репартимьентосах, они и жители городов, проживавшие среди испанцев,
верили и совершали вышеописанные посты. В конце концов, как сказал
священник Луис Оливера, начали карать народ в той провинции Акари, и
доложили о том Королевской Аудиенции в Лиме и Сеньору Архиепископу, и

1587
Т.е. мульу –морские раковины.
1588
Морская свинка

894
Епископу Чаркаса, и монаху Педро де Торо, распорядителю Епископа в
Куско. Наконец отступничество стали идти на убыль, но на всѐ про всѐ ушло
семь лет.

Поскольку они верили, что Господь и испанцы были одолены. Индейцы

начали поднимать мятежи, как то случилось в году 1565, когда лиценциат
Кастро был Губернатором этих [63] королевств, получивший доклад от
Коррехидоров Куско, Гуаманга и Гуануко. Эти города были приуготовлены к
войне в течении некоторого времени.

Существовало различные виды отступничества в разных провинциях.

Некоторые танцевали и высказывались, что у них в телах была вака. Другие
тряслись по той же причине. Иные закрывались в своих домах и кричали.
Другие бросались со скал и убивались. Другие прыгали в реки, тем самым
принося себя в жертву вакам. В конце концов Господь наш, милосердием
своим, соблаговолил просветить этих несчастных людей; и те, кто остался,
уразумели бессмысленность их веры, что Инка умер в Вилькапампе, и что
ничего из того, что было предсказано, не сбылось, а свершилось всѐ
совершенно иначе.

По причине сего дьявольского учения всѐ ещѐ есть некоторые индейцы

колдуны и чародеи, хотя числом их меньше. Когда какой-либо индеец
заболевает, зовут этих колдунов их вылечить, сказать, будет ли он жить или
умрѐт. Высказавшись по этому поводу, они приказывали больному взять
белый маис, называемый кольи сара, красный и желтый маис, называемый
кума-сара, желтый маис, называемый паро-сара, морские раковины,
называемые мульу мульу, всевозможных раскрасок, какие им удалось
собрать, что они называют имаймана мульу. Когда эти предметы были
собраны, колдун размалывал маис с раковинами, и давал эту гущу больному,
чтобы, подышав на неѐ, он мог принести сиѐ в жертву вакам и вилькам;
сопровождая такими словами:

- О ваки все и вильки четырѐх провинций края, предки мои и прародители,

примите эту жертву, где бы вы ни были, и даруйте мне здравие.

Они также заставляли его подышать на горсточку коки, и принести еѐ в

жертву Солнцу, моля его о здоровье; и то же самое Луне и Звѐздам. Затем,
держа в руке немного золота и низкопробного серебра, больной приносил
жертву Творцу. После чего чародей приказывал ему даровать еду умершему,
разместив еѐ на их могилах, и [64] проливая чичу; если он находился в
местности края, где сиѐ может быть сделано, и если то не в углу его дома.
Тем самым чародей даѐт понять пациенту, что его посетила сия болезнь,
потому что умерший страдает от голода. Если он в состоянии идти к некому
месту слияния рек, чародей заставляет его идти туда и омыть тело своѐ водой
и цветом белого маиса, приговаривая, что там он оставит свою болезнь. По

895
окончании церемонии, чародей говорит ему, что если он избавиться от
болезни, он должен будет исповедаться во всех своих грехах, ничего не
утаивая. Они называли сиѐ ичико. Эти индейцы столь простоваты, что
некоторые из них легко и просто впадают в сиѐ отступничество, хотя
некоторые потом раскаиваются и сознаются в своих грехах.

Имеется также множество индейцев, мужчин и женщин, которые,

понимая, какое преступление пред Господом нашим они тем совершают, не
дозволят чему-либо такому свершиться, а скорее упрекнут тех, кто свершает
сиѐ, пред Священником, чтобы они могли быть покараны. Если бы какое-
либо показательное наказание было произведено над колдунами, я верю, что
сиѐ великое зло вскорости исчезнет, несмотря на то, что, как я уже сказал,
ныне там имеются некоторые колдуны.

В этой стране есть различные народы и провинции, и а каждой такой

были свои собственные обряды и церемонии, до того, как они были
завоѐваны Инками. Инки упразднили некоторые обряды, и установили
другие. Таким образом не менее желаемо знать обычаи и церемонии,
существующие в каждой провинции, кроме тех Инкских, о которых я здесь
написал. Тем знанием обретены будут средства искоренить сии
идолопоклонства и глупости; и цель, наряду с этим, с помощию Господа
нашего осуществлѐнного мною осмотра приходам и долине этого города
Куско, ныне завершена.

(Рукопись в этом месте обрывается.)

896
 Фернандо Мурильо де ла Серда. Письмо о знаках, использовавшихся
Индейцами до завоевания. (1589?)

[Перевод с английского на русский язык:

А.Скромницкий, 2009,

Примечание переводчика.

Этот документ – копия из кодекса Эскориала (состоявшего из обзорной

документации), где приводиться мнение испанского чиновника о
пиктографии индейцев Перу и их учѐтной системе, в частности, касается
вопроса использования кипу. Документ интересен, но даѐт мало информации,
и к сожалению, отсутствует рисунок самого кипу, не приведѐнный Фрэнком
Саломоном в его издании.

Об источнике.

В Национальной Библиотеке Мадрида эта рукопись, датированная 1589

годом, числиться как:

Murillo de la Cerda.- Carta sobre los caracteres usados por los Indios antes de
la conquista. Papeles varios Mss. n. 13; Век XVIII. Номер в каталоге: 5938; стр.
433-435.

Опубликована в книге:

Frank Salomon. The cord keepers: khipus and cultural life in a Peruvian
village. - Duke University Press, 2004, стр. 112-113.

Текст:

«Сегодня [1589?] здесь продолжается использование неких кипу, которые

мы называем книгами счетов, несмотря на то, что у индейцев не было таких
вещей, как счетоводные книги, кроме тех кипу, являющие собою несколько
шерстяных верѐвок различных цветов, а на них множество узлов, как вот
здесь показано [изображение не приводиться в издании, но имеется в
рукописи]. Одни отличаются от других, так что по разнообразию они
распознают и узнают в учѐте величины поступившие и израсходованные, и
897
золотые и серебряные песо, отданные, и уплаченные, и полученные.
Испанцы не уразумели этот вид учѐта, когда завоевали королевство, не
смогли они изучить его и по сей день. Это счетоводство имеет хорошее
доверие в тех городах только среди некоторых заслуживающих доверия
индейцев, которых они называют кипо камайос [quypo camayos], аки
управляющие делами тех отчѐтов и аки главные счетоводы [contadores
mayores]. Учѐт всего домашнего скота, и плодов и общинных полей – вот их
обязанность… и эти кипу камайос составляют отчѐт пред судебными
властями, и устно дают отчет обо всѐм. Доныне они сохранили огромное
количество этих завязываемых верѐвок. Несмотря на то, что познания и
способности некоторых начальников-индейцев уже расширились, даже в
изучении Романсе [т.е. Испанского языка] и Латыни и в пении, а также в игре
на различных инструментах, и в счете Арабскими цифрами, в
действительности они не используют их [Арабские цифры], и королевские
коррехидоры [королевский наместник в провинции или городе] не позволяют
им брать и отдавать что-либо, используя наш счѐт и цифры, а скорее с
помощью этих кипу. И кипокамайос сами выбирают именно эти
инструменты перед коррехидором в их городском муниципалитете
[ayuntamiento]. Сей порядок сохраняется и по сегодня. Другой порядок, наш
собственный [т.е. подсчѐт с помощью цифр], служит как средство
любопытное и изощренное у индейцев-начальников, решившихся его
изучать».

Резюме историка Фрэнка Саломона:

Это свидетельство, должно было послужить тревожным сигналом для

короля Испании о том, что Перуанские отчеты индейцев невозможно
подвергнуть перепроверке, аудиту. Также Мурильо утверждает, что
индейская знать через 50 лет после конкисты интересовалась арабскими
цифрами лишь в виде развлечения и не считала их важными, а также, что
система фиксации учѐтной информации с помощью кипу продолжала вестись
и дальше, хотя именно в тот период, а именно с Третьего Лимского Собора
(1583) началось тотальное уничтожение кипу, поскольку именно тогда было
определено, что кипу является проявлением идолопоклонства (испанцы
считали, что составители кипу приносили эти веревки своим божествам в
жертву).

898
 Уолтер Рэли. Открытие обширной, богатой и прекрасной
Гвианской империи (1595).

Текст воспроизведен по изданию: Уолтер Рэли. Открытие богатой,

обширной и прекрасной Гвианской империи. М. Географгиз. 1963
© Перевод - Дридзо А. 1963.

Уолтер Рэли и его книга ―Открытие Гвианы‖

Первое издание книги Рэли ―Открытие Гвианы‖ вышло в свет в 1596

году, спустя лишь год после возвращения ее автора из Южной Америки.
Книга вызвала сенсацию. Вскоре вышло новое издание, появились переводы
на латинский, немецкий и голландский языки.

Этот бурный успех объяснялся не только литературными достоинствами

книги и именем ее автора, который известен был и своими делами, и своими
произведениями далеко за пределами Англии. Суть заключалась в сюжете
этого любопытнейшего произведения. ―Открытие Гвианы‖! Название книги
Рэли в Лондоне и в Утрехте, в Париже и Кѐльне вызывало жгучее
любопытство, а приключения прославленного пирата-джентльмена в дебрях
Ориноко читались с необыкновенным увлечением. Книга появилась вовремя:
на рубеже XVI и XVII веков и в Англии, и в Голландии, и во Франции
интерес к далеким заморским странам необычайно возрос. При этом
особенно велик он стал в Англии.

Ведь именно в эту эпоху началась британская экспансия за пределы

Европы, исключительной остроты достигла борьба Англии с Испанией,
главным ее соперником на мировых морских путях. За восемь лет до
появления книги Рэли у берегов Англии разгромлена была испанская
Непобедимая Армада. Испания навсегда утратила положение первой
морской державы Европы; на больших морских магистралях прочно
утвердились англичане, и в последние годы XVI века положено было начало
Британской колониальной империи. [6]

Английская заморская экспансия была выгодным бизнесом. Выдающиеся

английские мореплаватели того времени — Джон Хоукинс, Френсис Дрейк,
Мартин Фробишер — были неутомимыми предпринимателями; в компании с
королевой Елизаветой и денежными воротилами лондонского Сити они
совершали пиратские рейды в морях, омывающих испанские владения,
грабили и пускали ко дну испанские галионы и бригантины, открывали
новые земли и новые морские пути.

899
 Не все мастера морского бизнеса получали такие сказочные барыши, как
первый пират королевы Елизаветы сэр Френсис Дрейк, которому
кругосветное плавание 1577—1580 годов принесло доход в размере четырех
тысяч процентов (!) на затраченный капитал. Однако десятикратные прибыли
считались делом заурядным, и слухи о баснословных барышах этих
удачливых рыцарей чистогана распаляли воображение их соотечественников,
возбуждали в них жгучий интерес к богатым заморским странам. Их записки
о плаваниях и путешествиях были прежде всего отчетами деловых фирм.

Следует отметить, что зачинатели британской экспансии не страдали

излишней щепетильностью. Они довольно откровенно описывали свои
пиратские подвиги, вскользь при этом отмечая, что в борьбе с папистами-
испанцами дозволены все средства. Они не очень скрывали и свои далеко
идущие планы. Откровенность эта приходилась по душе людям
елизаветинской эпохи. Но еще больший интерес она представляет для нас —
ведь источники, отражающие кипучую деятельность организаторов
британской экспансии,— это, по существу, материалы к ―автобиографии‖
колониализма.

Жестокость, алчность, лицемерие — все эти черты, свойственные

колониализму увядающему, колониализму наших дней, присущи были и
колониализму юному, который зарождался и набирался сил в кровавой
страде заморских походов и пиратских рейдов.

Источники эти представляют также немалый историко-географический

интерес. Хотя английские мореплаватели XVI века сравнительно редко
выступали в роли первооткрывателей, но труды их имели, пожалуй, не
меньшее значение, чем записки Пигафетты и хроники современников
Кортеса и Писарро. Не следует забывать, что на рубеже XVI и XVII веков
Испания (а в ту пору ей принадлежала Португалия со всеми ее заморскими
землями) стремилась [7] наглухо закрыть доступ в свои американские,
африканские и азиатские владения. Английские пираты-мореплаватели грубо
срывали эти испанские запоры, проникали в земли, которые считались в
Мадриде табу для любых лиц неиспанского происхождения. Информация об
этих, порой давно открытых, но все еще неведомых странах, способствовала
дальнейшему расширению географического кругозора и дальнейшему
развитию точных и естественных наук.

Все эти обстоятельства и определили выбор произведения, предлагаемого

вниманию читателей.

Автор его сэр Уолтер Рэли (ок. 1552—1618) {Существует не менее 15

вариантов транскрипции его фамилии. Писалась она Ralegh, теперь ее пишут
Raleigh, но произносили и произносят и в Англии и вне ее пределов по-
разному — Рэли, Рели, Ралей, Роли и т. д.} — фигура чрезвычайно
900
своеобразная, яркая и интересная. Рэли был сыном захудалого
девонширского дворянина, и ―путь наверх‖, ко двору Елизаветы, где
вершились судьбы Англии, для него был дорогой весьма нелегкой.
Восемнадцати лет Рэли, проучившись до этого год-два в Оксфорде,
отправился во Францию и вступил там в один из отрядов гугенотской армии.
Он сражался во Франции несколько лет, затем возратился в Англию и оттуда
отправился в Нидерланды (Нидерланды в ту пору были владением Испании),
где дрался с испанцами.

В 1579 году Рэли впервые отправляется в море. Старший брат его сэр
Хемфри Гилберт получил от королевы патент на право ―захвата любых
отдаленных и варварских стран, коими не владеет никакой христианский
государь или народ‖, и отплыл к берегам Северной Америки, собираясь
основать там английскую колонию. Рэли принял участие в этой экспедиции,
которой, впрочем, не удалось достигнуть намеченной цели.

В 1580 году он участвовал в подавлении ирландского восстания, где

отличился жестокостью в расправе с повстанцами.

В 1583—1585 годах Рэли предпринимает несколько попыток

колонизации восточных берегов Северной Америки. Так, в, 1583 году он
помогает снарядить за океан вторую экспедицию Хемфри Гилберта,
которому, однако, не удалось основать колонию на Ньюфаундленде. На
обратном пути в Англию Гилберт умер. В 1584 году Рэли отправляет на
рекогносцировку [8] новую экспедицию, которая наметила в качестве
опорной базы дальнейшей колонизации остров Роанок у берегов нынешней
Северной Каролины. Следующая экспедиция, посланная Рэли в 1585 году,
высадила колонистов на Роаноке. Рэли назвал землю, куда прибыли
колонисты, Виргинией, то есть буквально Землей девы (в честь незамужней
королевы Елизаветы). Замыслам Рэли не суждено было осуществиться —
виргинская колония просуществовала не больше года. Однако в начале XVII
века начался новый этап заселения Виргинии, и вскоре она стала одной из
важнейших американских колоний Англии.

Отметим, что по инициативе Рэли в Англии в конце XVI века начато

было разведение до того времени почти неведомой американской культуры
— картофеля.

Заморские предприятия 1583—1585 годов Рэли удалось осуществить

прежде всего потому, что как раз в эти годы он завоевал блестящее
положение при дворе королевы Елизаветы. В 1584 году он возведен был в
рыцарское звание, в 1585 году получил пост управителя оловянных
рудников, вице-адмирала и лорда-наместника Девона и Корнуэлла,

901
 Круг интересов Рэли в 80-х годах не ограничивался виргинскими
предприятиями. Он принял участие в паевом товариществе по отысканию
Северо-западного прохода, учрежденном его сводным братом Эдриеном
Гилбертом. В это товарищество в качестве пайщиков вошли богатые
лондонские купцы. Рэли и Гилберт снарядили в 1585, 1586 и в 1587 годах под
командой капитана Девиса три экспедиции, в результате которых хотя и не
был обнаружен Северозападный проход (его удалось найти лишь почти 250
лет спустя), но зато был открыт пролив между Гренландией и Баффиновой
Землей (Девисов пролив).

В эти годы королева жалует Рэли выгодные синекуры, доверяет ему

самые ответственные и деликатные дипломатические поручения. Наравне с
Дрейком он снаряжает пиратские флотилии, которые грабят в Атлантике
испанские корабли и вторгаются в испанские гавани, а после разгрома
Непобедимой Армады Рэли становится наиболее активным сторонником
широкой колониальной экспансии и составляет планы захвата испанских
владений в Южной Америке.

Начало колониальной экспансии Англии ознаменовалось огромным

повышением спроса на географическую литературу [9] — Рэли был одним из
самых ярых пропагандистов книг о путешествиях, неутомимым собирателем
книг и рукописей. Не случайно знаменитый издатель географической
литературы Хаклюйт, который именно в эти годы начал готовить к изданию
капитальный труд ―Главные плавания, путешествия и открытия английского
народа‖ {Содержание ―Главных плаваний...‖ гораздо шире названия. Это по
сути дела самое обширное собрание материалов о путешествиях,
совершенных во все известные тогда части света как англичанами, так и
другими европейцами. Первое издание его вышло в 1589 г., и затем оно
неоднократно переиздавалось, причем каждый раз в него включались новые
данные. Так, из второго издания (1598—1600) читатель мог уже узнать и о
путешествии Рэли.}, выразил в предисловии к нему особую благодарность
Рэли. Будущий автор ―Открытия Гвианы‖ доставил Хаклюйту рукопись
португальца ди Каштру, описавшего путешествие в Красное море вице-
короля Индии Жуана Иштевана да Гамы в 1541 году.

В начале 90-х годов Рэли все чаще обращается к мысли совершить

путешествие в Южную Америку, с тем чтобы нанести Испании решающий
удар, закрепившись в ее же собственном тылу.

Вначале Рэли планировал нападение на испанцев в Панаме с расчетом

захватить ―Серебряную флотилию‖, доставлявшую в Европу сокровища
испанских колоний. Весной 1592 года для этой цели была даже снаряжена
экспедиция, вышедшая в путь под командованием самого Рэли. Ему, однако,
по приказу королевы пришлось почти сразу же вернуться в Англию. Корабли
же, командование которыми перешло к Мартину Фробишеру, возвратились
902
на родину в сентябре того же года, захватив самый богатый в истории
Англии приз — португальское судно ―Мадри ди Диуш‖.

Летом 1592 года положение Рэли при дворе значительно ухудшилось. Он

потерял расположение королевы, а вместе с ним — и почти все свои
должности. На некоторое время он угодил даже в королевскую тюрьму —
Тауэр (историки подозревают, что королева упрятала Рэли в тюрьму из
ревности — как раз в это время она узнала, что Рэли вступил в брак с
фрейлиной ее двора). Но вскоре Рэли возвращает себе свободу и даже вновь
приобретает некоторое влияние на Елизавету: особенно важную роль в этом
деле сыграла его парламентская речь в защиту новых субсидий королеве. [10]

Его планы проникновения в Южную Америку становятся теперь более

определенными. Целью их сделалась так называемая ―Гвиана‖ (бассейн реки
Ориноко), где, по предположениям Рэли, находилась несметно богатая
золотом легендарная страна Эль Дорадо {Об этой стране и о легендах, с нею
связанных, будет подробно сказано во второй части статьи.}. То
обстоятельство, что вся эта территория уже не первое десятилетие
находилась под властью Испании, не останавливало Рэли, напротив, оно еще
более разжигало в нем желание захватить земли в бассейне Ориноко и все их
богатства.

Экспедиция в Гвиану готовилась долго и тщательно. Рэли

предварительно отправил за океан две разведывательные группы. Одной из
них, посланной в 1593 году, командовал сэр Джон Бѐрг, другой, посланной
годом позже, — капитан Уиддон. Обе они доставили Рэли ценные сведения,
добытые непосредственно на месте.

Наконец 6 февраля 1595 года небольшая эскадра Рэли вышла из порта

Плимут и взяла курс на устье Ориноко.

Эскадра эта состояла из пяти кораблей и нескольких мелких судов. В

экспедиции, помимо корабельных команд, числилось более ста солдат и
офицеров. Однако три корабля почти сразу же отстали, и когда 22 марта Рэли
подошел к берегам Тринидада, в его распоряжении оставались лишь его
собственный корабль и небольшой барк, которым командовал капитан Кросс.

Рэли удалось усыпить бдительность испанского гарнизона на Тринидаде,

затем привлечь на свою сторону местных индейцев, ненавидевших
испанских колонизаторов, и с их помощью наголову разбить последних. Он
захватил и сжег испанское укрепление на острове и взял в плен губернатора
Антонио де Беррео (или Беррио), который не так давно и сам совершил
путешествие в поисках Эль Дорадо.

903
 Воспользовавшись сведениями, полученными от Беррео, Рэли,
переоборудовав часть своих судов, примерно с сотней спутников отправился
вверх по Ориноко. Ему удалось преодолеть около четырехсот километров и
дойти до впадения в Ориноко ее притока Карони. Разумеется, Эль Дорадо он
не открыл — страны этой, как было установлено позднее, не существовало
вовсе. Во время путешествия Рэли установил тесные связи с индейцами,
заручился их поддержкой, а также собрал сведения о реках, горах и местном
населении, разведал [11] минеральные и иные богатства района. Начавшийся
в конце лета сезон дождей и связанный с ним подъем воды в реке заставил
экспедицию поспешить с возвращением на Тринидад. Отсюда корабли
прошли к берегам Венесуэлы, где разграбили несколько испанских городов.
В августе Рэли возвратился в Плимут.

О значении экспедиции для исследования бассейна Ориноко пойдет речь

несколько ниже. Пока отметим, что после возвращения Рэли на родину и
особенно после появления его книги ―гвианское золото‖ приобрело в Англии
большую популярность.

Рэли хотел вскоре повторить свою экспедицию в Гвиану, но из-за

военных действий против Испании, в которых он принял участие, сделать
этого ему не удалось.

В январе 1596 года он снаряжает за океан экспедицию под начальством

Кеймиса. Кеймис привез неутешительные известия. Испанцы,
встревоженные нападением англичан, получили значительные подкрепления.
Они построили форт в устье Карони, преградив, таким образом, англичанам
предполагаемый путь в Эль Дорадо. Кеймис побывал, кроме того, и в устье
Эссекибо, пытаясь разведать путь в Эль Дорадо и с этой стороны.

За экспедицией Кеймиса последовала экспедиция Берри (декабрь 1596 г.).

Зная о том, что испанцы хорошо организовали оборону в нижнем течении
Ориноко, Берри уже с самого начала направился в район Эссекибо
(современная Британская Гвиана). И надо сказать, что после экспедиции
Берри места эти все больше и больше стали привлекать англичан. Попытка
их проникнуть в Эль Дорадо не по Ориноко, а из района Эссекибо, их
стремления ―освоить‖ бассейн Эссекибо постепенно приобретают все более
частый характер, и в конце концов сам Рэли свое второе путешествие в
―Гвиану‖ также начнет именно отсюда.

Но это второе путешествие он смог совершить лишь много лет спустя и

при обстоятельствах не совсем обычных. В конце же 90-х годов организовать
путешествие в ―Гвиану‖ ему больше не удалось. Английское правительство
готовилось тогда к нападению на Испанию и не могло выделить для
экспедиции в ―Гвиану‖ ни кораблей, ни солдат. Швеция, к которой обратился

904
Рэли, вначале сочувственно встретила его проект организации совместной
экспедиции, однако и этот план не осуществился. [12]

В 1603 году королева Елизавета умерла. На престол вступил Яков I. Это

обстоятельство для Рэли оказалось катастрофическим. Воцарение Якова I
вызвало резкое противодействие в определенных кругах английского
дворянства {Елизавета умерла, не оставив наследников. Главным
претендентом на престол оказался шотландский король Яков, сын Марии
Стюарт, казненной Елизаветой в 1587 г. Шотландская династия Стюартов, к
которой принадлежал Яков I, и английские Тюдоры, последним
представителем которых оказалась Елизавета, были связаны родственными
узами.}. Противники новой династии Стюартов, сменившей династию
Тюдоров, сразу же вступили на путь заговоров. К числу активных
заговорщиков принадлежал также Рэли, который еще в последние годы
правления Елизаветы участвовал в подавлении мятежа сторонников Якова I.

Кроме того, Яков I стремился к миру с Испанией (мир этот был заключен
в 1604 г.), тогда как Рэли был рьяным сторонником антииспанского курса. Не
удивительно, что Яков I сразу же лишил Рэли всех его званий и привилегий,
удалил от двора, а затем, через два с небольшим месяца после своего
восшествия на престол, приказал арестовать. Рэли был признан виновным в
государственной измене и приговорен к смертной казни. Казнь, правда, не
состоялась, но не было и официального помилования. Рэли просто
заключили в Тауэр, где он пробыл вплоть до 19 марта 1616 года — то есть
почти тринадцать лет.

Годы эти не прошли для него бесплодно. Он создал в тюрьме химическую

лабораторию, в которой ему удалось опреснить морскую воду, а также
изготовить какое-то сильнодействующее сердечное средство. Рэли написал в
эти годы трактат о кораблестроении и морской тактике (один из первых на
английском языке, издан в 1650 г.). Он написал первый том ―Всемирной
истории‖ (до 130 г. до н. э.), вышедший в 1614 году, а также еще несколько
работ по политическим и военным вопросам, опубликованных уже после его
смерти. Не прекращал он и литературной деятельности: Рэли был одним из
виднейших поэтов елизаветинского времени, и стихи его до сих пор не
утратили своей популярности у английских читателей.

Хотя характеристика всей чрезвычайно многосторонней деятельности

Рэли выходит за рамки настоящей статьи, нельзя все же не отметить, что он
был одним из выдающихся деятелей культуры и науки своего времени.
Время это было [13] золотым веком английской литературы, веком
Шекспира, Бэкона, Марло, и, быть может, четвертое по значению место
следует отвести Уолтеру Рэли. Не случайно некоторые литературоведы и в
Англии, и за ее пределами, отрицавшие существование Шекспира как
драматурга, считали, что авторство многих шекспировских пьес
905
принадлежит кружку литераторов-вольнодумцев, во главе которого стоял
Рэли. Кроме того, Рэли внес немалый вклад и в историю английской
философской мысли. В его философских трактатах звучат
материалистические и даже атеистические ноты. Обвинения в атеизме
постоянно тяготели над Рэли и немало осложнили его жизнь. Он оказывал
поддержку многим прогрессивным мыслителям своего времени, с ним были
связаны многие передовые люди той эпохи, которых преследовали
государство и церковь. При всем этом Рэли, типичный деятель эпохи
Возрождения, обладал всеми положительными и отрицательными
качествами, свойственными людям того времени. Наряду с неуемной
страстью к познанию мира в нем уживалось и не менее бурное стремление к
наживе; он был крайне неразборчив в средствах, часто жесток и вероломен.

Разумеется, все тринадцать лет сидения в Тауэре Рэли не прекращал

попыток вырваться на свободу. Он не раз пытался соблазнить гвианским
золотом вечно нуждавшегося в деньгах Якова I. В 1611 году было даже
заключено соглашение, по которому за золотом на Ориноко должен был
отправиться сподвижник Рэли капитан Кеймис, Рэли же в случае удачного
окончания предприятия освобождался из тюрьмы. Но соглашение так и
осталось на бумаге.

Однако интерес к ―Гвиане‖ не иссякал у английских колонизаторов в

течение всего этого времени. И не только у англичан. В 1597—1598 годах по
маршруту Рэли совершил плавание по Ориноко голландец Кабелио, в 1602
году король Франции послал туда же Рене Маре де Монбарио... Все это
заставило англичан также проявить активность. В том же, 1602 году
экспедицию в ―Гвиану‖ предпринимает капитан Чарлз Ли, причем он, как и
Берри да несколько лет до него, направляется к юго-востоку от Ориноко, в
тот район, который теперь, собственно, и называется Гвианой. Целью Ли
было создать там английскую колонию, для которой он выбрал место на реке
Ояпок. По возвращении в Англию Ли начал вербовать компаньонов, в числе
которых оказались прежде всего его братья — сэр Олиф и сэр Джон. Для нас
особенно важно то обстоятельство, что Джон Ли до конца своей жизни [14]
оставался близким другом Рэли. Можно с большой долей уверенности
предположить, что предприятие братьев Ли морально, а может быть, и не
только морально поддерживалось Рэли (заметим, что английские
исследователи считают такое предположение вполне допустимым).

Колония Ли просуществовала на Ояпоке два года — с 1604 по 1606 год.

Для нее не хватило средств, и капитану Ли пришлось увезти своих
поселенцев обратно. Но тут же в экспансионистских кругах Англии начинает
созревать новый проект захвата этого района. Участие Рэли в новом проекте
— доказанный факт.

906
 Роберту Харкорту, организовавшему новую экспедицию на Ояпок, помог
получить согласие короля принц Генри — большой друг Рэли и горячий
сторонник его планов колонизации ―Гвианы‖. В своем ―Донесении‖ о
поездке Харкорт несколько раз упоминает имя Рэли, а одно из его замечаний
выглядит просто как цитата из книги Рэли; да и вообще сочинение Харкорта,
особенно в той части, где описываются богатства посещенных им земель,
очень напоминает ―Открытие Гвианы‖. Наконец, предлагая послать
экспедицию на поиски ―золотой залежи‖ два года спустя, Рэли имел в виду
Харкорта как одного из возможных ее руководителей.

Путешествие Харкорта (1609) привело к созданию на Ояпоке новой

колонии, просуществовавшей до 1613 года. И как бы в подкрепление ей в
Лондоне возникает еще одна ―гвианская‖ группа, во главе с сэром Томасом
Ро. При активной финансовой и иной поддержке Рэли эта группа снаряжает в
Южную Америку третью экспедицию, прошедшую от устья Амазонки до
устья Ориноко (1611).

Помимо всех этих предприятий, на Ориноко проникали — уже

совершенно на свой страх и риск — английские и голландские купцы;
примерно в то время, о котором идет речь, их присутствие там отмечено в
донесении испанского губернатора Венесуэлы.

И все-таки никому не удалось обнаружить в этих районах ―золотой

залежи‖, о которой писал в свое время Рэли, не удалось создать там
жизнеспособную колонию.

На этом фоне понятнее становится и соглашение, о котором упомянуто

выше. Рэли обещал, таким образом, добиться того, чего никому еще добиться
не удавалось.

Соглашение это на деле не было осуществлено, но оно положило начало

целой серии переговоров, итогом которых было освобождение Уолтера Рэли.
[15]

Обстановка в 1616 году благоприятствовала этому. И лондонское Сити, и

те круги дворянства, которым выгодна была заморская экспансия, резко
выступали против происпанской политики Якова I и его окружения.

Королю пришлось пойти на уступки. И именно теперь, в 1616—1617

годах, экспансионистам удалось наконец приступить к осуществлению
некоторых своих планов. ―Гвианские‖ проекты снова оказались в центре
внимания. Все вокруг твердили королю, что Рэли и только Рэли сможет
добиться успеха в ―Гвиане‖.

907
 Официально Рэли были даны инструкции действовать лишь на той
территории, которая не была под контролем Испании. Но Рэли отлично
понимал, что столкновение с испанцами неизбежно. И он знал, что ему все
сойдет с рук, если поход в ―Гвиану‖ окажется успешным, — ведь
победителей не судят. Знал он и другое — если экспедиция будет неудачной,
король воспользуется любым предлогом, чтобы погубить его. В этом случае
он не мог рассчитывать ни на чью поддержку. Так или иначе, у Рэли не было
выбора. Он был согласен на все и твердо решил добиться успеха. Это хорошо
понимали и друзья его, и враги.

Испанцы весьма внимательно следили за действиями Рэли еще со времен

первой его экспедиции. Когда в 1601 году в Венесуэле только разнесся слух о
том, что Рэли собирается создать базу на острове Маргарита,— сообщение об
этом было немедленно отправлено в Мадрид. Теперь же намечалась
совершенно реальная экспедиция. Испанский посол в Англии Гондомар
сделал, разумеется, все возможное, чтобы помешать предприятию англичан.
Однако, несмотря на все усилия, предотвратить экспедицию не удалось.
Тогда посол с наигранной наивностью предложил Якову I дать Рэли
...испанский конвой, а когда не удалось и это, энергично стал убеждать
короля (не открывая, впрочем, ему ничего нового), что подлинная цель Рэли
— вовсе не отыскание ―золотой залежи‖, а нападение на испанцев и их
корабли.

Отменить экспедицию король уже не мог, однако, чтобы успокоить

союзников, приказал Рэли составить список участников экспедиции и
кораблей, а также описать тот район, где он собирается высадиться. Эти
документы были переданы Яковом Гондомару, а последний направил их в
Мадрид. Испанцы были, таким образом, своевременно предупреждены не
только об отправлении экспедиции, но и об ее силах и намерениях. [16]

Неизбежно возникает вопрос: на что же все-таки рассчитывал Рэли,

отправляясь в это рискованное путешествие? Он направлялся в земли, где
укрепились его враги, предупрежденные заранее и даже знавшие, какими
силами он располагает. Как собирался он сокрушить военную мощь испанцев
в ―Гвиане‖? И что он собирался делать на Ориноко?

В современной английской историографии преобладает мнение, что Рэли

рассчитывал поднять на Ориноко восстание индейцев против Испании и,
таким образом, превратить эти места из испанского владения в зависимую от
Англии территорию. Более того — участие англичан в этом восстании
неизбежно вызвало бы протесты Испании. Испания могла бы счесть это
объявлением войны. А именно войны и добивался Рэли. Таким образом, его
планы сводились к тому, чтобы заставить Якова I начать войну с Испанией.
Осуществить это, пока он находился в Тауэре, ему никак не удавалось, но,
отправившись за океан, он мог рассчитывать па успех. Без войны англичанам
908
не удалось бы захватить и удержать в своих руках те богатейшие земли, куда
под командованием Рэли 19 августа 1617 года и вышла наконец английская
экспедиция.

Экспедиция эта состояла из семи судов (впоследствии к ним

присоединилось еще семь, но одно дезертировало). Общая численность
участников неизвестна, по-видимому, их было не меньше пятисот человек.

Прибыв к устью Ояпока, Рэли отправил в район испанского укрепления

Сан Томе отряд под командованием Кеймиса, а сам перебазировался на
Тринидад, куда и перевел оставшиеся корабли. Кеймис взял укрепление, но
золота в его окрестностях не нашел. Во время штурма был убит
сопровождавший отряд сын Рэли — Уолтер-младший. Отряд пробыл
некоторое время на развалинах укрепления, а затем в поисках золота дошел
до впадения в Ориноко реки Гуарико, где солдаты заставили Кеймиса
вернуться на Тринидад.

Положение сложилось отчаянное, но Рэли все еще пытался найти какой-

то выход. Есть указания на то, что он собирался вернуться на Ориноко.
Однако не только солдаты, но и офицеры его отряда отказались ему
подчиниться. Опасаясь прибытия испанских подкреплений, они стремились
только к одному — поскорее уйти из этого опасного района, где к тому же на
поверку золота не оказалось. Поэтому экспедиция была вынуждена покинуть
карибские воды. [17]

Что оставалось делать? Заняться морским разбоем? Такие проекты

сначала были встречены сочувственно, но по прибытии на Ньюфаундленд,
куда экспедиция зашла за провиантом, команды кораблей взбунтовались уже
по-настоящему {По словам самого Рэли, экипажи судов состояли из ―пьяниц,
богохульников и прочей накипи, чьи отцы, братья и друзья считали огромной
выгодой возможность отделаться от них, рискнув 30, 40 или 50 фунтами и
зная, что дома они так дешево не обойдутся‖.}. Ни этого, казалось бы уже
принятого, плана, ни другого, связанного с захватом ―Серебряной флотилии‖,
привести в исполнение не удалось. Таким образом, для Рэли была потеряна
последняя возможность как-то компенсировать неудачу.

В это время Гондомар, узнав о разгроме англичанами укрепления Сан

Томе, заявил Якову решительный протест и потребовал от него обещания
примерно наказать Рэли. Король с величайшим удовольствием согласился
это сделать. По прибытии в Англию Рэли был задержан; он пытался бежать
на французском корабле (переговоры об этом он вел с послом Франции еще
до отъезда в Гвиану), но был пойман и доставлен в Лондон. Попытка его
оправдаться не имела, да и не могла иметь успеха. Единственное, что могло
бы спасти Рэли, было золото, но именно золота ему привезти не удалось. Его
привлекли к суду, однако вспомнили, что в 1603 году его уже приговорили к
909
смертной казни. Этот формально не отмененный приговор и был приведен в
исполнение 29 октября 1618 года.

***

Такова в самых кратких чертах биография автора ―Открытия Гвианы‖.

Остановимся теперь более подробно на том путешествии в Гвиану,

которое описано в этой книге. Прежде всего, учитывая то, что автор книги
много места уделяет всевозможным легендам о богатствах бассейна Ориноко
и сам находится под влиянием этих легенд, следует коснуться путешествий
предшественников Рэли и преданий, связанных с этими землями.

Край, который носил тогда название ―Гвианы‖, не следует отождествлять

с современной Гвианой. Он был гораздо обширнее, он охватывал земли по
реке Ориноко и далее на юго-[18]восток, причем эти последние (Гвиана в
современном смысле слова) были, так сказать, периферией, а центром
считалась территория нынешней Венесуэлы. Название ―Венесуэла‖ также
существовало уже в то время, но обозначало оно лишь небольшую часть
карибского побережья южноамериканского материка.

Первыми исследователями и колонизаторами этих земель были испанпы.

В 1531 году Диего де Ордас вошел в устье Ориноко. Его отряд поднялся
вверх по реке примерно на тысячу километров (вплоть до порогов Атуре),
открыл западный приток Ориноко, которому Ордас дал название ―Мета‖ (по-
испански — ―цель‖), и прошел вверх по Мете еще сто километров. Это было
первое знакомство европейцев и с самой рекой (до Ордаса было известно
только место впадения ее в море), с ее притоками, и с обширными
равнинами, по которым река протекает; эти равнины получили название
―льянос‖.

В 1533—1534 годах экспедиция Алонсо де Эрреры проделала путь от

устья Ориноко до Меты в ее среднем течении. В 1561 году по Ориноко
спустился к океану отряд Лопе де Агирре.

В 60—70-х годах XVI века в бассейне Ориноко побывали Экспедиции

Педро Малавера де Сильвы и Гонсало Хименеса де Кесады. Каждый из них
дважды выходил со своим отрядом в районы, прилегающие к реке, но
плаваний по Ориноко не совершал.

1582 годом датируется экспедиция Антонио де Беррео. По реке Касанаре,

впадающей в Мету, он спустился к этому западному притоку Ориноко, а по
нему добрался и до самой реки. Следуя вниз по реке, он достиг устья Карони,

910
вошел в этот приток, затем вернулся в Ориноко и по одному из его рукавов
вышел к океану.

И испанцев, и колонизаторов других национальностей привлекала в эти

места легенда о золотой стране Эль Дорадо (или Эльдорадо). Рэли часто
называет ее в своей книге Гвианской империей и связывает ее с государством
инков, существовавшим в Перу до вторжения испанских конкистадоров.
Название ―эль дорадо‖ (по-испански — ―золотой‖, ―позолоченный‖)
обозначало вначале властителя этой легендарной страны, а затем так стала
именоваться уже и она сама.

Происхождение этого названия объясняется следующим образом. Каждое

утро, согласно легенде, ―эль дорадо‖ покрывал [19] свое тело слоем золотого
песка, а вечером погружался в озеро (на берегу которого находилась его
столица), смывая таким образом с себя это золото.

Легенда о столь необычном туалете, хотя и кажется весьма

неправдоподобной, на самом деле гораздо ближе к истине, чем многие
другие слухи о чудесах Нового Света. Она представляет собой почти точное
описание одного из обрядов, встречавшихся у народа муиска, или чибча,
коренных обитателей северо-запада Южной Америки, или, точнее, запада
современной Колумбии. Муиска, находившиеся на довольно высоком
уровне, развития, создали к XVI веку две группы небольших государств:
южную, в районе современного города Богота, и северную, около нынешнего
города Тунха. Жители этих государств занимались земледелием, им были
знакомы ткачество, гончарное дело; мастера муиска создавали каменные
скульптуры, изделия из золота, отмеченные печатью большого таланта.
Легенда, о которой идет речь, была связана с избранием верховного жреца,
бывшего в государствах муиска одновременно и королем. Новый жрец,
обмазанный жирной смесью и обсыпанный поверх нее золотым песком,
совершал моление, стоя на плоту посреди священного озера, а затем бросал в
его воды жертву богам — золотые вещи и драгоценные камни.

Не случайно поэтому все легенды об ―эль дорадо‖ и его стране связаны с

озером (о нем упоминает и Рэли). Координаты этого озера постоянно
менялись. Его помещали то на восточном склоне Анд, то между реками
Ваупес и Какета, то между реками Эссекибо и Парима... И называлось оно
по-разному: Парима, Маноа, Дорадо, Рупунуни и даже ―Белое море‖. Об этом
озере часто вспоминали, его помещали на картах не только в XVI, но и в
XVII и в XVIII и даже в XIX веках. Любопытно, что легенда об этом озере
географически в известной степени даже объяснима. В бассейне рек
Рупунуни и Парима находится обширная саванна, периодически затопляемая
при разливах. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что местные
индейцы неизменно отвечали утвердительно, когда путешественники

911
спрашивали их о каком-то большом озере. И путешественники снова и снова
писали об этом озере, ссылаясь на рассказы индейцев.

В этом, может быть, и заключается одна из причин живучести легенды о

золотом царстве, но, конечно, эта причина не самая главная. Стремление
найти Эль Дорадо питалось [20] прежде всего жаждой золота, гнавшей
конкистадоров и их соперников за океан. В поисках золота, и именно золота,
отправился в Америку и сэр Уолтер Рэли.

Не удивительно, что ему не удалось найти Эль Дорадо — страны этой

вообще не существовало {Поиски этой легендарной страны происходили не
только в бассейне Ориноко, но и на территории нынешней Колумбии, в
других районах Южной Америки и даже в некоторых местах Северной
Америки.}, но в поисках этой несуществующей ―золотой империи‖ он
обследовал земли бассейна Ориноко, все сведения о которых испанцы
старательно засекречивали, и описал их в своем ―Открытии Гвианы‖.

Какой же вклад внесла в исследование Южной Америки книга Рэли?

Начнем с того, что это — первая в мире книга, специально посвященная

бассейну Ориноко. Более того — это первая книга, написанная очевидцем,
человеком, который сам совершил путешествие по Ориноко. Никто из тех
европейцев, которые проникли в эту область раньше Рэли, не оставил
описания своего путешествия, да и вряд ли был способен это сделать. Все эти
люди более или менее походили на Беррео, ―джентльмена хорошего
происхождения‖, о котором в ―Открытии Гвианы‖ говорится следующее: он
―был совершенно необразован и не умел отличить востока от запада‖.

К моменту выхода книги Рэли читатели могли узнать о бассейне Ориноко

только из двух книг, вышедших незадолго до этого в Испании. Автором
первой из них был крупный историк эпохи открытий Овьедо-и-Вальдес. В
своей ―Всеобщей и подлинной истории Индий, островов и материковой
земли в море-океане‖ (1535) он коснулся плавания Ордаса, описав, таким
образом, первые шаги в исследовании Ориноко. Вторая принадлежала перу
историка и поэта Хуана Кастельяноса и называлась ―Элегия о знаменитых
мужах Индий...‖ (первая часть вышла в 1589 г.). В нее вошли жизнеописания
Орталя (участника экспедиции Ордаса), Агирре и других путешественников.
Оба испанских историка сами побывали в Новом Свете, но ни тот, ни другой
никогда не были на Ориноко, и сведения о бассейне этой реки, которые
содержатся в их книгах, были взяты из вторых рук и, кроме того, не
занимают в них сколько-нибудь значительного места. [21]

Таким образом, до книги Рэли в мировой литературе не было

произведения, целиком посвященного бассейну Ориноко, да к тому же
написанного самим его исследователем.
912
 В книге Рэли дается более или менее законченный очерк истории
исследования Ориноко вплоть до 1595 года. Интересно, что именно Рэли
первый приводит, например, описание путешествия Беррео. Испанцы
написали о нем лишь четверть века спустя (Симон в 1626 г.).

Правда, хронология у Рэли очень запутана и противоречива. Многого он,

очевидно, просто не знал: ведь испанские экспедиции (как и собственные его
роанокские путешествия) совершались в строго секретном порядке, и
подробности их неизвестны были даже испанцам, которых Рэли захватывал в
плен и подвергал допросам. Нельзя также не отметить, что во многих случаях
Рэли мог сознательно исказить истину, стремясь приписать себе честь того
или иного открытия.

Далее Рэли дает довольно точное для своего времени представление о

географии района. Он указывает количество крупных устьев Ориноко (16, на
самом деле 17) и протяженность дельты в градусах, описывает притоки
Ориноко, причем во многих случаях довольно точно.

Рэли составил первую карту бассейна Ориноко (о ней несколько раз

упоминается в ―Открытии Гвианы‖). Долгое время она считалась утерянной;
ее обнаружили среди рукописей Британского музея только во второй
половине XIX века (карта ошибочно датирована 1660 годом) и впервые
опубликовали лишь в 1892 году (см. карту Рэли между стр. 92 и 93).

Подробнее всего дано на карте восточное побережье северной части

Южной Америки — от устья Амазонки до Панамы. Западное побережье —
от Панамы до Гуаякильского Залива — обрисовано лишь в общих чертах.
Оно, очевидно, интересовало автора в гораздо меньшей степени. Обращают
на себя внимание очень правильно очерченные контуры Тринидада.
Объясняется это тем, что Рэли сам проводил съемку острова и хорошо его
знал.

Основное внимание составителя было уделено показу речной системы

Ориноко. На карте можно видеть все течение реки — от истока,
помещенного автором в Андах близ города Кито, до устья. Все притоки реки,
известные Рэли, были также нанесены им на карту. Между Ориноко и [22]
Амазонкой он поместил озеро Маноа, примерно в двести миль длиной.
Область западнее реки, где Рэли сам не был, дана согласно сведениям,
полученным от Беррео и местных жителей.

Карта позволяет судить о рельефе местности и о тех населенных пунктах,

которые тогда были известны англичанам. При этом делается различие
между индейскими селениями и испанскими укрепленными пунктами.
Каждая категория поселений на карте отмечена особым знаком. {Первая
913
публикация карты и статья Friederichsen L., Sir Walter Ralegh's Karte von
Guayana — в сборнике Hamburgische Festschrift zur Erinnerung an die
Entdeckung Amerika's. Hamburg, 1892, Bd. II, s. 1-9 (вторая пагинация).}

Естественно, карта эта несовершенна, и все эти несовершенства сейчас

отчетливо видны. Но не следует забывать, что она была самой первой картой
бассейна Ориноко и от нее ведет свое начало картография этой обширной и
труднодоступной области Южной Америки.

Эта карта гораздо откровеннее книги. Ведь книга была рассчитана на

широчайшие круги читателей, тогда как карта не предназначалась для
печати. Не случайно поэтому Рэли показал на ней испанские укрепления на
Ориноко, о которых в книге он полностью умалчивает. Несомненно, Рэли
тщательно собирал агентурные и иные данные о состоянии вооруженных сил
Испании в этой области. То, что он располагал такими данными,
подтверждается также его действиями во время второго путешествия.

Близкое знакомство с ―Гвианой‖ позволило Рэли дать ряд совершенно

правильных стратегических оценок. Он ищет и находит наиболее выгодные
места для создания укрепленных пунктов, которые, во-первых, преградили
бы испанцам, французам и португальцам путь в бассейн Ориноко, а во-
вторых, могли бы служить базами для проникновения англичан в Маноа и
другие города легендарной империи Эль Дорадо.

Наблюдения Рэли над природой ―Гвианы‖ также довольно точны и

характеризуют его как тонкого и вдумчивого наблюдателя. Весьма
любопытны его соображения о водном режиме Ориноко и впадающих в нее
рек. Довольно подробно знакомит он читателя с растительным и животным
миром страны; правда, иногда Рэли вводило в заблуждение [23] сходство
американских животных с европейскими — отсюда появление на страницах
его книги ―зайцев‖ и других европейских животных. Как и многие другие
натуралисты XVI—XVII веков, он отдавал дань легендам, которые сейчас не
нуждаются даже в опровержениях. Все это явствует из текста книги и вполне
объяснимо.

Исследование Рэли ―гвианской‖ природы имело и практические

результаты. Именно его экспедиция доставила в Англию первые образцы
красного дерева. Есть сведения, что тогда же впервые были привезены
калебасы (тыквенные сосуды) с ядом кураре. Рэли был первым
исследователем этого яда. Он подробно и в общем правильно описал его
действие на основании сведений, полученных от индейцев.

Кроме того, Рэли удалось дать довольно точную оценку минеральных

богатств района. Он, в частности, неоднократно упоминает о ―белом шпате‖,
в котором встречается золото, и отмечает, что участники экспедиции видели
914
золотые зерна на реке ―Кароли‖, то есть Карони. В 1849 году недалеко от
этой реки, в верховьях Юруари (впадает в реку Юруан, а последняя в
Куйуни, приток Эссекибо), именно в такой породе было найдено золото и
вырос центр золотопромышленного района — Караталь, а затем —
знаменитый прииск Эль-Кальяо. Он разрабатывался вплоть до конца XIX
века; другие же прииски в этих местах дают золото и по сей день.

Проходя со своими судами по Ориноко (точнее, по его рукаву Пиакоа),

Рэли заметил, что выходящие здесь на берегу породы — ―синего
металлического цвета‖ и ―похожи на лучшую железную руду‖. ―Очевидно, в
них содержится железо‖, заключает он, и добавляет, что ―из этих пород
состоят большие горы, которые близко подходят к реке‖. Рэли был прав. Это
действительно железная руда, ее в больших количествах добывают с 40-х
годов XX века, и именно здесь, в районе Упата (Венесуэла).

Следует, наконец, указать на ценные сведения, сообщаемые Рэли о

коренном населении бассейна Ориноко. XVI век — очень интересное и
важное для изучения коренных жителей Южной Америки время. В тех
местах, о которых идет речь, индейцы почти не были еще затронуты
колонизацией, и, обращаясь к описаниям этого времени, мы можем найти
многое из того, что совершенно исчезло в последующие десятилетия. Прежде
всего это относится к [23] сведениям об индейцах Тринидада. Никто до Рэли
не описывал аборигенов острова столь подробно, и страницы его книги,
посвященные им, — весьма ценный историко-этнографический источник.

Читатель, обратившись к тексту книги, несомненно, заметит, как много

места уделяет автор расселению индейских племен, как подробно, снова и
снова, перечисляет, где живет тот или иной народ. Сейчас этнографическая
карта Южной Америки значительно изменилась. Многих племен на прежних
местах уже нет: они или пали жертвой колонизаторов, или живут уже не там,
где обитали их предки, — ушли на новые места, спасаясь от порабощения, а
возможно, и переселены были насильно. Для восстановления этнической
истории района данные, содержащиеся у Рэли, имеют существенное
значение.

Конечно, не все, что он говорит, верно. Особенно это относится к

племенам, которых ему не довелось наблюдать лично. Здесь встречаются и
совершенно фантастические рассказы — например, о людях без голов. Надо,
однако, сказать, что подобные легенды содержатся не только в книгах Рэли и
его современников, но и у путешественников гораздо более поздних времен.

О племенах же, которые Рэли описывает как очевидец, он дает ценные и в

основном достоверные сведения. Он старается разузнать побольше не только
о политическом положении и взаимоотношениях тех или иных племен, но и о
их быте, ремеслах, приемах охоты и проч. Сошлемся для примера хотя бы на
915
приводимое Рэли описание литья по индейскому способу, на подробно
зафиксированную им ―технологию‖ приготовления местного напитка и т. д.

Следует добавить, что интерес Рэли к этнографии носил, конечно, не

академический, а скорее политический характер. Ему важно было добиться
поддержки индейцев против испанцев, использовать в своих интересах их
ненависть к поработителям — отсюда то пристальное внимание, с которым
он вглядывался в коренных обитателей бассейна Ориноко.

Читая Рэли, можно многое узнать о колониальной политике Испании и

Англии. Рэли даже и не сгущает красок. Он прекрасно понимает, что вполне
достаточно просто рассказать правду о зверствах испанцев, и правду эту он
не без удовольствия сообщает читателю. Вместе с тем он довольно
откровенно знакомит читателя и с ―механикой‖ [25] английской
колониальной экспансии. Он откровенно говорит, как, по его мнению,
следует вкрасться в доверие к индейцам, как до поры, до времени надо
скрывать от них план овладения золотыми залежами, какими методами
следует действовать, чтобы обеспечить поддержку местных жителей. Рэли
знакомит читателя не только с теорией, но и с практикой: вспомним хотя бы
краткий, но весьма красочный рассказ о разгроме испанцев на Тринидаде...

Рэли настолько откровенен, что не скрывает и своих планов порабощения

―гвианских‖ индейцев после того, как с их помощью испанцы будут разбиты.
Это представляется ему делом нетрудным, потому что ведь англичане
располагают огнестрельным, да и вообще железным оружием, индейцы же
ни того, ни другого не имеют. Для историков колониализма эта исповедь
одного из зачинателей британской заморской экспансии во многих
отношениях представляет большой интерес.

По существу, книга Рэли — это своего рода наставление по стратегии и

тактике колониальных захватов, и надо сказать, что британские
колонизаторы, которые проникали в Африку, Азию и Океанию, неплохо
усвоили уроки ―Открытия Гвианы‖.

В книге ярко отражен дух эпохи первоначального накопления и

колониальной экспансии. Это сказывается даже в лексиконе автора. Все
произведения природы для него прежде всего товары (marchandises); эти
товары ищут его ―капитаны‖, опись этих товаров занимает на страницах его
книги значительное место. 3олоту он поет гимны, беспрестанно повторяя,
что то или иное место богато — хвала всевышнему! — этим вожделенным
металлом, изобильно им, что этот металл легко отнять у индейцев и
испанцев, что англичан ожидает в Гвиане добыча, достойная королевы.

Необходимо сказать еще об одной особенности книги. Книга вышла в

очень сложное и трудное для автора время, в атмосфере недружелюбия и
916
даже прямого недоверия к нему со стороны весьма влиятельных кругов.
Политические враги Рэли были встревожены выходом в свет ―Открытия
Гвианы‖: книга произвела сильное впечатление на широкую публику,
серьезно подкрепила позиции тех, кто настаивал на войне с Испанией. Таким
образом, если у книги было немало друзей, то не меньше было у нее и врагов.
Последние оказались даже в довольно выгодном положении. Нападки [26] на
Рэли стали тогда сравнительно безопасным делом: он не был уже фаворитом
Елизаветы, королева охладела к нему и не выступила бы в его защиту.

Поэтому некоторые противники Рэли могли беспрепятственно

утверждать, что корабли Рэли вовсе не были в Гвиане, что они не были даже
и в Америке, а крейсировали где-то в Средиземном море или вообще
скрывались у берегов Корнуэлла. Отсюда та полемическая заостренность,
которая характерна для ―Открытия Гвианы‖ и которая ощущается почти на
каждой странице книги.

Среди противников Рэли были и такие, которые, признавая, что он

действительно был на Ориноко, подвергали, однако, сомнению ценность
этого района для Англии. Отсюда и те преувеличения в восхвалении
―Гвианы‖, в которые подчас впадает Рэли и которые легко заметить хотя бы
при беглом знакомстве с заключительным разделом его книги. Так же легко
заметить и то обстоятельство, что кое-где автор в полемическом задоре
слишком рекламирует ―Гвиану‖, раздавая направо и налево слишком щедрые
обещания.

В свете всего этого следует рассматривать и те бесчисленные славословия

Елизавете, которые начинаются чуть ли не с первой страницы посвящения,
содержащего, между прочим, покаяние автора в совершенных им
проступках...

―Открытие Гвианы‖ вызвало, как уже отмечалось, большой интерес.

Трудности и опасности, которые пришлось преодолеть автору и его
спутникам, только усилили внимание публики и к произведению Рэли, и к
нему самому, а разговоры о гвианском золоте не умолкали тогда и при дворе,
и в Сити, и на улицах, и в театре... Отзвуки гвианской экспедиции
встречаются и в литературных произведениях того времени, в частности в
пьесах Шекспира. Так, например, в пьесе ―Виндзорские насмешницы‖
(премьера ее состоялась в апреле 1597 г.) сэр Джон Фальстаф, описывая
богатства миссис Пэйдж (акт 1, сцена 3), находит для нее такое сравнение:
―Она, как Гвиана, полна золота и всяческого изобилия‖ (буквально: ―Она —
это область Гвианы, вся — золото и изобилие‖). И добавляет, имея в виду и
эту даму, и ее подругу миссис Форд: ―Одна будет для меня Ост-Индией,
другая — Вест-Индией...‖ Тирады сэра Джона имели самое прямое
отношение к путешествиям в богатые золотом земли, и не случайно этот же
шекспировский герой, отправляя своего пажа с письмом, напутствовал его
917
так: [27] ―Направь свой парус к золотым краям‖ (там же, буквально: ―Плыви,
как моя пинасса, к этим золотым берегам‖) {Шекспир В. Полное собрание
сочинений в восьми томах т. 4. М., 1959, стр. 268 (перевод С. Маршака и М.
Морозова). Комментатор издания профессор А. А. Смирнов также связывает
это место с ―рассказами о богатствах Гвианы сэра Уолтера Роли (Рэли. — А.
Д.) после его экспедиции в Южную Америку в 1596 г. (т. е. в 1595. — А.Д.)‖.
См. там же, стр. 635.}.

Первое издание ―Открытия Гвианы‖ вышло, как уже отмечалось, в 1596

году. В том же году книга выпускается вторично. В 1599 году она
публикуется вновь — на этот раз в третьем томе уже упоминавшихся
―Главных плаваний‖ Хаклюйта.

Переиздания ―Главных плаваний‖ в XVII веке также содержат книгу

Рэли. В XVIII веке ―Открытие Гвианы‖ вошло в собрание сочинений Рэли
под редакцией Бѐрча (1751). В 1805 году ―Открытие Гвианы‖ включил в свое
издание, посвященное жизни и деятельности Рэли, его биограф Кэйли. В
1813 году книга вновь увидела свет при очередном переиздании ―Главных
плаваний‖ серии Хаклюйта, а в 1829 году она вышла в новом собрании
сочинений Рэли.

В 1848 году ее издает (и в 1850 — переиздает) под редакцией

выдающегося исследователя Южной Америки Р. Шомбургка Хаклюйтовское
общество, возникшее в Англии незадолго до этого.

Издание Р. Шомбургка 1848 года считается классическим; с него,

воспроизводящего все особенности первой публикации, и сделан настоящий
перевод книги Рэли. В 1928 году под редакцией А. Харлоу и с новыми
комментариями ―Открытие Гвианы‖ вышло вновь. К сожалению, из-за
отсутствия его в библиотеках Советского Союза оно осталось нам
недоступным. Материалы о путешествии 1617—1618 годов, в том числе
письмо Паркера и защитительная речь Рэли, также были изданы А. Харлоу в
книге, озаглавленной ―Последнее плавание Рэли‖ (Лондон, 1932). Эта книга
была использована при подготовке настоящего издания.

Почти сразу же после выхода в свет первого английского издания книги в

других европейских странах появились ее переводы. В 1599 году в
Нюрнберге и Франкфурте-на-Майне она была издана на латинском и
немецком языках. [28] В том же 1599 году книга снова вышла на латинском
языке в известном ―Собрании путешествий в восточные и западные Индии‖
де Бри (часть VIII). На голландский язык книгу переводили дважды
(последнее издание — в 1619 г.). Французский перевод ее появился
несколько позднее — в 1722 году.

На русский язык ―Открытие Гвианы‖ переводится впервые.

918
 В настоящее издание включен полный текст книги с предисловиями
автора и с посвящением; помещаются также письма испанцев,
перехваченные англичанами и опубликованные в виде приложения к книге
Рэли. Письма эти нужны были автору как еще одно доказательство того, что
―Гвиана‖ действительно так богата, как утверждает он в своей книге.

В настоящее издание включен журнал, который вел Рэли во время своего

второго путешествия, и два других документа об этом путешествии. Первый
из них — письмо Чарлза Паркера — исходит от личного врага Рэли. Второй
— представляет собой отрывок из защитительной речи, которую произнес на
суде сам Рэли. Письмо Паркера гораздо ближе к истине — автор его,
собственно, и не скрывает, что отряду прекрасно было известно, где
находится укрепление, и что англичане напали на него, так сказать, с заранее
обдуманным намерением.

Книга Рэли написана языком, характерным для конца XVI — начала XVII
века, когда не существовало еще установившегося правописания. Одни и те
же слова, иногда на одной и той же странице, он писал подчас по-разному,
причем этой судьбы не избежали даже некоторые имена собственные. Так,
например, Севилья транскрибируется у Рэли как civil (стр. 118 английского
текста) — то есть примерно так же, как слово ―просвещенный‖ — civill (стр.
24, 80 и т. д.), и тоже пишется с маленькой буквы.

В нашем издании, для того чтобы было ясно, о каком географическом

пункте или наименовании идет речь, к названиям, приведенным в
транскрипции автора, когда они встречаются впервые, дается современное
название (в квадратных скобках).

Длинные периоды, часто встречающиеся у Рэли и занимающие иногда по

целой странице, крайне затрудняют понимание текста; их приходилось
поэтому в ряде случаев [29] разбивать на ряд более коротких предложений и
иногда вводить абзацы там, где их у автора не было.

Многие слова у Рэли даны с прописной буквы; закономерности в этом

отношении тогда, по-видимому, не существовало. Эта особенность в
переводе не отражена. Не нашла в нем отражения и пунктуация подлинника,
весьма своеобразная, в которой двоеточие заменяет иногда точку, а иногда —
точку с запятой.

При подготовке книги были использованы материалы Р. Шомбургка,

представляющие большой интерес прежде всего потому, что он был одним из
выдающихся исследователей Венесуэлы и Гвианы.

919
 Переводчик считает своим долгом выразить искреннюю признательность
Я. М. Свету за весьма ценные советы, указания и помощь при переводе и
подготовке книги к печати.

Текст:

ОТКРЫТИЕ ОБШИРНОЙ, БОГАТОЙ И ПРЕКРАСНОЙ

ГВИАНСКОЙ ИМПЕРИИ

с прибавлением рассказа о великом и золотом городе Маноа (который

испанцы называют Эль Дорадо) и о провинциях Эмерия, Арромая, Амапая и
других странах с их реками,

совершенное в году 1595

сэром У. Рэли,

капитаном стражи ее величества,

лордом-управителем оловянных рудников и ее величества наместником

графства Корнуэлл

Достопочтенному единственному моему доброму лорду и родичу Чарлзу

Хоуарду, 1 кавалеру Ордена Подвязки, барону и советнику и славнейшему из
адмиралов Англии, и достопочтенному сэру Роберту Сесилу 2, кавалеру,
советнику в ее величества Тайном Совете.

Ваши милости многократно оказывали мне лестное и дружественное

расположение, а я до сих пор расплачивался только обещаниями; теперь,
однако, способствуя начинаниям Вашим, я посылаю Вам связку бумаг,
которую разделяю между Вашей милостью и сэром Робертом Сесилом по
двум причинам особенно.

Я поступаю так, во-первых, потому что расточительный поверенный,

изведя данные ему деньги, всегда стремится приукрасить свои отчеты. Во-
вторых, оттого что убежден я: все, мною сделанное или написанное, будет
нуждаться в двойном покровительстве и защите.

Испытание, которое прошла любовь Ваша в ту пору, когда лишился я

всего, и лишь злоба и месть не покинули меня, все еще тешит меня
надеждой, что Вам угодно будет поддержать по осведомленности то, чему
другие будут противиться по злобе (Вы знаете, сколь мало у меня власти,
дабы что-либо совершить, и сколь благоприятно положение моих заведомо
предубежденных врагов).

920
 В годы моего счастья я столь был взыскан Вами, что любовь Ваша нашла
меня и в черной тени бедствий; она [34] сопровождала дни моих удач и не
покинула меня и в дни бесчисленных моих злоключений. Увы, я не могу
воздать вам той же мерой; признательность, однако ж, сохраню навсегда; не
в моих силах уплатить великие долги мои, и я могу сейчас признать себя
только должником Вашим.

Мои заблуждения велики, это правда, и они имели весьма тяжкие

последствия, но если в то время каждый проступок заслуживал искупления,
то теперь плодов их, должно быть, давно уже нет на дереве и остался лишь
мертвый ствол.

Я, вступив уже в зиму жизни моей, потому и отважился на эти

путешествия (возможные, казалось бы, лишь для юношей, менее изнуренных
несчастием, людей, более одаренных, и для душ, ободренных большей
поддержкой), чтобы возместить чрезмерные издержки и вернуть хотя бы
самую малую долю былого моего избытка. Если бы я знал иной способ
добиться успеха, если бы понимал, как свершаются более великие
предприятия, если бы представлял себе, какие еще могу употребить средства,
дабы хоть немного ослабить столь властное нерасположение 3, я не
поколебался бы еще год ждать, стиснув зубы, покуда это не совершится.

Из того немногого, что у меня оставалось, я, в сущности, все истратил, на

меня клеветали, мне сопутствовали многочисленные горести, труд, голод,
зной, болезни и опасности. Однако я не похвалялся более, чем следовало, что
иду в море, и не скрывался ни в Корнуэлле, ни в другом месте, как это
предполагали 4.

Гнусно оболгали меня те, что злобствовали, будто охотнее стал бы я

слугою испанского короля, вероотступником, и весьма заблуждались другие,
утверждавшие, будто я человек слишком праздный, слишком преданный
радостям плоти, чтобы решиться на столь великое путешествие. Однако, если
то, что я совершил, будет милостиво истолковано, как мучительно трудное
паломничество и [господь] отпустит грехи мои хоть в малейшей мере, мне
все покажется слишком ничтожным, даже многочисленные мои невзгоды.

Но если все то зло, что причинило в прошлом, причиняет в настоящем и

причинит в будущем малое зерно злобы, обернется вечным неблаговолением,
то не знаю тогда, скорбеть ли мне, что слишком много я странствовал и
понес издержки, или осуждать себя за то, что сделал слишком мало и это ни
к чему не привело. Самого себя мне благодарить не за что, ибо я возвратился
изнуренным и нищим, хотя мог бы поправить свое скудное состояние (как
будет видно из дальнейшего [35] рассказа), если бы не почитал превыше
всего только грядущую славу и богатства ее величества. Я, однако, знал
когда-то лучшие времена, и мне не пристало пускаться в путешествие ради
921
грабежа, да и не подобает мне, занимающему ныне по милости ее величества
почетные должности в Англии, рыскать от мыса к мысу и от места к месту в
погоне за заурядными призами. 5

Много лет назад получил я известие о могучей, богатой и прекрасной

Гвианской империи и о великом золотом городе, который испанцы называли
Эль Дорадо, а местные жители — Маноа. Этот город был завоеван, отстроен
и расширен младшим сыном Гуайнакапы, императора Перу, после того, как
Франсиско Пасаро и другие захватили указанную империю у двух его
старших братьев — Гуаскара и Атабалипы, — соперничавших из-за неѐ;
одного поддерживали орейонес из Куско, другого — жители Кахималты 6. Я
послал служившего у меня Джекоба Уиддона 7 добыть сведения о проходах в
нее и узнал от капитана Паркера 8, некогда служившего у меня, а теперь
слуги Ваших милостей, что это место находится к югу от большого залива
Чаруас, или Гуанипа 9. Я, однако, обнаружил, что оно расположено на
шестьсот миль дальше, чем они полагали, и что существуют многие другие
препятствия, о которых они не знали и не слыхали.

После того как я разгромил дона Антонио де Беррео 10, занятого

подобным же предприятием, я, оставив все свои корабли у Тринедадо
[Тринидад] в гавани под названием Куриапан 11, прошел 400 миль в глубь
указанной страны по реке и по суше; подробно об этом скажу ниже. В этой
стране золота во много раз больше, чем в лучших частях Индий 12 или Перу.
Большинство королей на ее границах стало вассалами ее величества и,
видимо, не желают ничего более, как только возвращения англичан. Здесь
больше уверенности, да и оснований добыть славу и богатство, нежели в
плаваниях в Вест-Индию, захватить же лучшие части этой страны легче, чем
это обычно делается.

Король Испании, как мы полагаем, не слишком обедняет, если захватить

три или четыре портовых города в Америке, да и богатства Перу и Новой
Испании 13 не оставлены на берегу так, чтобы их могло легко смыть
большое наводнение или высокий прилив, и они не осыхают на песке при
отливе. Портовые города малы и бедны по сравнению с теми, что внутри
страны, и плохо защищены, и только тогда богатеют, когда приходит из
Испании флот за сокровищами. И мы сочли [36] бы испанцев большими
простаками, если бы они, имея так много лошадей и рабов, не смогли бы,
предупрежденные за два дня, перевезти все золото, какое у них есть, во
внутреннюю часть страны, достаточно далеко от тех мест, куда могут дойти
наши пехотинцы, тем более что Индии по большей части гористы, обильны
лесами, реками и болотами.

В портовых городах области Венесуэлы) [Венесуэла], как, например,

Кумана, Коро и С.-Яго (из коих Коро и С.-Яго были взяты капитаном
Престоном, а Кумана и С. Джозефе — нами) 14, мы не нашли серебра ни на
922
реал. Но города Баркасимета [Баркесимето], Валентин [Валенсия], С.
Себастиан, Короро, С. Лусия, Альегуна, Маракабо [Маракаибо] и Трухильо
так легко не взять, а от сожжения тех, что на берегу, испанский король не
обеднеет ни на дукат, и то же самое, если мы разорим реку Аче [г. Риоача], С.
Марту 15 и Картахену (порты Нуэво Рейно), 16 и Попаян.

А вот внутри страны, которая, поистине, богата и густо населена, есть

города и городки Мерида, Лагрита [Ла-Грита], С. Кристоферо [Сан-
Кристобаль], большие города Пампелоне [Памплона], С. Фе де Богота
[Богота], Туния [Тунха] и Мосо [Мусо], где находят изумруды 17, городки и
города Морекито [Морикита], Велис [Велес], Ла Вилья ле Леуа [Лейва],
Пальма, Унда [Онда], Ангустура [Ангостура], большой город Тимана,
Токаима, С. Ангила [Сан-Анхель], Пасто, Юаго [Сантьяго] и самый большой
город Попаян, Лос Ремедиос [Риоача] и остальные.

Если же мы захватим порты и селения внутри залива Ураба в королевстве

18 или на реках Дарьена и Карибана, то в городах и городках С. Хуан де
Ройдас, Кассарис [Касерес], Антеоча [Антиокия], Карраманта, Кали и
Ансерма мы найдем столько золота, что это будет поистине королевская
добыча. Города эти врагу нелегко будет захватить с океана, даже если он
возьмет Номбре де Диос 19 и Панаму в области Кастильо де Оро 20 и
селения по рекам Сену [Сину] и Чагре [Чагрес].

В Перу, кроме этих городов и кроме великолепных городов Кито и Лима,

так много островов, портов, городов и рудников, что если я перечислю их
вместе со всеми остальными, то читателю все это может показаться
неправдоподобным. Так как я написал особый трактат о Вест-Индии 21,
перечисление всех их я опускаю, ибо в указанном трактате подробно описал
остальные приморские городки как в Никарагуа, Юката [Юкатане], Новой
Испании и на островах, так и внутри [37] страны, а также понятные каждому
способы, как их лучше всего захватить. И отсюда, я надеюсь, будет видно,
что найден способ осуществить страстное желание всех добыть для ее
величества лучшую Индию, чем та, которая когда-либо была у короля
Испании, и, если будет угодно ее величеству, я с великой охотой посвящу
этому остаток дней своих. Если же она будет оставлена на поток и
разграбление низким людям, если презреют любовь и служение столь многих
народов и будут отвергнуты столь великие богатства и столь могучая
империя, то и тогда, я надеюсь, ее величество все же милостиво примет мое
смиренное желание и мой труд.

Если бы не уважение к грядущей славе и богатствам ее величества, я мог

бы захватить и отдать за выкуп многих королей и касиков 22 страны и
получить за них много золота. Но я предпочитаю лучше нести бремя
бедности, чем позора, и лучше вынести второе путешествие и все его
случайности, нежели повредить столь многообещающему предприятию. Я не
923
знаю, угодно ли богу вложить в ее царственное и королевское сердце
расположение осуществить или замедлить его. Я оставляю поэтому это
предприятие на волю того, кто один только имеет власть над всем, и
смиренно буду молиться, дабы Ваши милости простили ошибки, которыми
полно мое безыскусное повествование, ибо я не заботился ни о языке, ни о
форме, ни о стиле, и желаю лишь, чтобы Вам было угодно оценивать меня
как своего, хотя я и слишком дорого Вам обошелся. Всегда готовый оказать
вам услуги, с почтением,

У. Р.

К ЧИТАТЕЛЮ

Так как существуют различные мнения о золотой руде, привезенной из

Гвианы, а также вследствие того, что лондонский олдермен 23 и чиновник
монетного двора ее величества объявил, что она не имеет никакой ценности,
я счел полезным в добавление к этим строкам дать ответ как на сию злобную
клевету, так и на другие наветы.

Действительно, когда мы находились на острове Тринедадо, я узнал от

одного индейца, что недалеко от гавани, где мы стояли на якоре, были
найдены рудные камни, которые туземцы считали золотом. Они были тем
более в сем убеждены, что видели раньше, как и англичане, и французы
собирали [38] эти камни и грузили на корабли; так как это могло быть золото,
я послал сорок человек и каждому приказал принести из той залежи по
камню, дабы испытать его достоинство. И когда это было сделано, я сообщил
им, что камень этот — марказит 24, не имеющий никакой ценности.

Многие тем не менее, доверяя более собственному разумению, нежели

тому, что я сказал, набрали этого марказита и испытали его в разных местах
после моего возвращения на родину. В самой Гвиане я никогда не видел
марказита, но все скалы, горы, все камни на равнинах, в лесах и на берегах
рек блестели и казались удивительно ценными; при испытании, не марказит
ли это, в камнях обнаружили следы драгоценных руд. Это было, однако, не
что иное, как El Madre del oro 25 (как ее называют испанцы), она — мать
золота, или, как говорят другие, золотая накипь.

Многие из моего отряда привезли в Англию разные виды этих камней, и

каждый из них принял самый красивый за самый лучший, а это не всегда так.
Я, однако, не запрещал им ни поступать, ни думать таким образом, да если
бы я и отказал им в удовлетворении этих прихотей, я мало что мог бы дать
им взамен.

Я рассудил, однако, что золото должно быть либо в зернах, отдельно от

камня, как это наблюдается в большинстве рек в Гвиане, либо — в
924
разновидности белого камня, который мы называем белый шпат 26; я видел
несколько холмов из него в разных местах, но у меня не было ни времени, ни
людей, ни орудий, нужных для работы.

Поблизости от одной из рек я нашел очень большую жилу, или залежь,

этого белого шпата, или кремня, и пытался ее вскрыть всеми средствами,
какие имел, ибо на поверхности было несколько зернышек золота. Но, не
найдя способов разработать ее сверху и осматривая ее с боков и со всех
сторон, я набрел на скалу из той же породы, от которой кинжалами и
обухами топоров мы отбили немного камня. Во всех частях Гвианы, где мы
проходили, мы видели много холмов и скал из этой разновидности белого
камня, в котором зарождается золото.

Этот камень много раз проверяли, и в Лондоне он был прежде всего

испытан мастером Уэствудом, пробщиком, живущим на Вуд-стрит, и золота
оказалось 12 000—13 000 фунтов на одну тонну [руды]. Другой сорт был
после этого испытан мастером Балмером и мастером Димоком, мастером-
пробщиком, и в одной тонне оказалось 23 000 фунтов золота. [39] Некоторые
из камней снова были испытаны мастером Палмером, контролером
монетного двора, и в них оказалось по 26 000 фунтов золота на тонну [руды]
27. Так же, в то же самое время и теми же лицами была испытана пыль из той
же залежи, в которой оказалось 8 фунтов 6 унций золота на 100 фунтов
[руды]; так же, в то же самое время, кроме других проб, сделанных в столице
и другими людьми в Лондоне, испытан был медный идол из Гвианы, который
содержит третью часть золота. Но оттого, что все окончилось хорошо, и,
должно быть, потому, что указанному олдермену не преподнесли лучшую
долю, ему угодно было оклеветать всех остальных и навредить предприятию,
насколько это было в его силах.

Многие считали, что если в Гвиане есть подобная руда и если уж она
была открыта, то мне следовало привезти на родину большее ее количество.
Однако, если сколько-то руды мы и привезли, я не обязан удовлетворять ею
каждого, а только тех, кто участвовал в этом предприятии. Но — и это
истинная правда — будь горы [Гвианы] даже из чистого золота, мы не могли
оставаться там дольше, чтобы добыть его. И если бы кто увидел, в каком
необычайно твердом камне содержится эта лучшая руда, он не счел бы, что
золото там можно легко добывать целыми грудами, в особенности нам, не
имевшим (как было сказано раньше) ни людей, ни инструментов, ни времени
для выполнения этого дела.

При этом открытии было не менее ста человек, которые все могут
подтвердить, что, когда мы проходили по какому-либо притоку реки
[Ориноко], дабы осмотреть внутреннюю часть страны, и оставляли лодки
всего на шесть часов, нам приходилось при возвращении погружаться в воду
до самых глаз. И если бы мы повторили то же назавтра, было бы невозможно
925
ни перейти ее вброд, ни переплыть из-за большой скорости течения, а также
потому, что по границам Гвианы растут столь густые леса, что ни лодка, ни
человек не смогут подойти к берегу и высадиться там.

В июне, июле, августе и сентябре плавать по этим рекам невозможно, ибо

такова стремительность течения и так много затоплено деревьев и бревен,
что если лодка только приткнется к какому-нибудь дереву или колу, то
невозможно будет спасти никого из сидящих в ней; не успевали мы отойти от
берега, как нас мчало с такой быстротой, что мы спускались вниз по реке,
чаще всего против ветра, немногим меньше чем по сто миль в сутки 28.
Кроме того, в нашем распоряжении [40] были только небольшие лодки, одна
баржа 29, небольшая судовая шлюпка и плохая галиота 30, которую мы в
спешке приспособили для этой цели на Тринедадо, и в каждой из этих
маленьких лодок было по девять или десять человек, со всеми их припасами
и оружием. Мы к тому же находились почти в четырехстах милях 31 от
наших кораблей, которые оставили плохо закрепленными на открытом рейде,
и оставались вдали от них целый месяц, хотя обещали вернуться [к месту
стоянки] через пятнадцать дней.

Кое-кто пустил вздорный слух, будто эта руда получена из Варварии 32 и

что мы привезли ее с собой в Гвиану. Вымысел этот поистине непостижим.
Ведь мне вовсе не так уж по душе эти долгие плавания, в которых моей же
собственной персоне приходится спать на жестком, плохо питаться,
испытывать опасности, недуги, лишения, быть под палящим солнцем, терять
силы, да еще и нести заботы и труды ради предприятия столь беспокойного,
как доставка марказита в Гвиану или покупка золотой руды в Варварии. Но я
надеюсь, что люди непредубежденные будут судить обо мне по своему
примеру, и считаю, что путь обмана — это не путь чести и добрых
намерений. Я ведь затратил много времени и много крон, и у меня не было
иной цели или желания, как служить ее величеству и моей стране.

Будь у испанцев такая же склонность верить подобным клеветникам, нам

вряд ли пришлось бы их опасаться и со страхом ожидать их покушений,
которые ныне угрожают нам каждодневно.

Если же мы теперь рассмотрим действия Карла V 33, овладевшего

девственным Перу и обильными сокровищами Атабалипы, а также
обратимся к делам ныне здравствующего испанского короля 34 и
[посмотрим], какие земли он приобрел, что добавил он к содеянному его
предшественниками, скольким королевствам он угрожал, сколько войск,
гарнизонов и флотилий он имеет и держит, какие огромные потери смог он
возместить (ведь в 88 г. он утратил около сотни больших кораблей со всей их
артиллерией, и не было у него года более несчастливого, ибо тогда погибло
множество судов, сокровищ и людей, а между тем ныне он снова, подобно
буре, угрожает нам кораблекрушением) 35, — мы найдем, что все это
926
происходит не от торговли белым сухим вином и севильскими апельсинами
или чем-нибудь другим, что производят Испания или Португалия 36, или
какая-либо из других областей королевства. Именно золото Индий
подвергает опасности и нарушает [41] покой всех народов Европы, оно
покупает сведения, прокрадывается в советы и подрывает верность и свободу
в величайших монархиях Европы.

Если испанский король, угрожая нам вторжением или смутой в Англии,

Ирландии или где-нибудь в другом месте, сможет удержать нас от заморских
предприятий или воспрепятствует нашим усилиям повредить его торговле,
он этим приумножит нависшие над нами опасности. Те государи, у коих
изобилие сокровищ, имеют великие преимущества пред остальными, в
случае если принудят их к оборонительной войне; последним приходится
каждый год или даже чаще бросать жребий на собственные свои одежды 37,
а это прекращает всю торговлю и общение к великому урону и оскудению
королевства и наносит ущерб общему благу. Кроме того, когда людей
принуждают сражаться, они делают это отнюдь не с тем воодушевлением,
как это бывает, когда их вдохновляет [на битву] стремление к грабежам и к
богатствам. Сомнительно далее, какими окажутся при первых неудачах или
дурном повороте событий те народы, которые в час победы, казалось,
выказывают преданность своим соседям. Страшно и ненадежно уповать на
сомнительный исход битвы, ибо мы видим, что победам мы в равной мере
обязаны как случаю, так и нашим благим свойствам. Нет нужды повторять
все сказанное здесь, и поэтому я заключу так: любое королевство,
вынужденное защищать себя, можно сравнить с телом погибающего от
опасной болезни; обычными лекарствами можно его сохранить лишь в малой
степени, но оно неминуемо попадет в землю и будет обречено на разложение.
Поэтому всю жизнь я упорно стремился, в меру слабых моих сил,
содействовать всем попыткам, которые могли сулить нам выгоду или, по
крайности, положили бы предел покою испанской нации и ее изобильной
торговле. По моему слабому разумению, такая война легко может также
подорвать и уничтожить мощь короля [Испании], как и любого другого
европейского государя; стоит только взять в расчет, со скольких королевств и
народов собирает он мзду и как слабы сами по себе его владения и сколь
мало они могут друг другу помочь. И дабы подобные меры и решения не
принимались наспех и с тем, чтобы время, коим располагают наши враги,
снова не пошло им на пользу, я льщу себя надеждой, что провинции и
Империя, ныне мною открытые, снабдят ее величество и все королевство не
меньшими сокровищами, чем те, коими владеет король Испании во всех
Индиях, восточных и западных. И если предпринято [42] это будет до того,
как то же самое сделают испанцы, если ее величество пожелает это сделать, я
готов на веки вечные смириться с потерей ее милостей и ее доброго мнения и
отдать свою жизнь в придачу, если окажется, что дело это не только будет
соответствовать тому, но и превзойдет все, что было описано и обещано в
этом повествовании. Я отсылаю читателя к последующему рассказу в
927
надежде, что опасные и тягостные труды и усилия, предпринятые к славе и
выгоде ее величества и английской нации, получат у заслуженных и
достойных людей такое толкование и такой прием, каковые они в подобных
случаях желали бы получить сами. [43]

ОТКРЫТИЕ ГВИАНЫ

Мы покинули Англию в четверг 6 февраля 1595 года и в следующее

воскресенье были в виду северного мыса Испании 38, так как ветер по
большей части оставался попутным; мы прошли в виду островов Берлингс и
мыса Рок 39, направляясь дальше к Канарским островам, и прибыли
семнадцатого того же месяца к Фуэртевентуре, где провели два или три дня и
приняли на довольствие команды свежее мясо. Оттуда мы прошли вдоль
побережья Гран-Канарии к Тенерифе 40, где остановились, ожидая «Лайонз
велп», корабль ваших милостей, капитана Эмайса Престона и остальных. Но
когда по истечении семи или восьми дней мы их не встретили, мы вышли в
море и взяли курс на Тринедадо и с нами были только мой корабль и
небольшой барк 41 капитана Кросса (потому что малый галион 42, шедший с
нами из Плимута, мы потеряли из виду у побережья Испании).

Мы пришли на Тринедадо 22 марта и отдали якорь у мыса Куриапан,

который испанцы называют Пунто де Гальо и который расположен в широте
8° или около того 43. Мы находились там четыре или пять дней и за все это
время не встретили ни одного индейца или испанца; на берегу мы видели
огонь, когда шли от мыса Карао 44 к Куриапану, но из страха перед
испанцами никто не отважился вступить с нами в переговоры. Я прошел
вдоль самого побережья на своей барже и высаживался в каждой бухточке,
дабы лучше узнать остров, в то время как корабли двигались по проливу. [44]

Следуя от Куриапана, мы через некоторое время повернули на северо-

восток, чтобы достичь того города, который испанцы называют Пуэрто-де-
лос-Испаньолес, а местные жители — Конкерабиа 45. Я, как и раньше
(пополнив запас продовольствия на своей барже), оставил корабли и прошел
вдоль берега — так было больше возможности встретить кого-либо из
жителей, а также разузнать о реках, источниках пресной воды и гаванях
острова: эти сведения (в черновом виде) я намереваюсь доставить вашим
милостям через несколько дней. От Куриапана я прошел в гавань и
поселение индейцев, называемое Парико 46, где мы нашли пресноводную
реку, но не видели людей. Отсюда я перешел на веслах в другую гавань,
называемую туземцами Пиче, а испанцами Тьерра де Бреа. По пути между
ними есть несколько ручейков пресной воды и одна соленая река, на ветвях
деревьев вдоль нее — множество устриц 47, они очень соленые и хороши на
вкус. Все эти устрицы растут (grow) на ветках и сучьях, а не на земле;
подобное можно видеть в Вест-Индии и в других местах. Это дерево описано
Андре Теве 48 в его Французской Антарктике и, как в его книге, так и у
928
Плиния 49 в XII книге Естественной истории, отмечается как весьма
диковинное растение. Однако на этом острове, как и в Гвиане, их великое
множество.

В этом месте, называемом Тьерра де Бреа, или Пиче, такое изобилие

асфальта, что все корабли в мире можно им загрузить; мы испробовали его
для обмазки судов, и он оказался для этой цели превосходным — он не тает
на солнце, как норвежская смола, а посему очень выгоден для судоходства в
южных странах 50. Оттуда мы направились к подножию горы, называемой
Аннаперима [г. Напарима], и, пройдя мимо реки Кароне [р. Карони], на
которой стоит испанский город 51, мы встретились с нашими кораблями в
Пуэрто-де-лос-Испаньолес, или Конкерабиа.

Этот остров Тринедадо имеет форму пастушьего посоха, но отнюдь не

узок; северная часть его гориста, почва превосходная и может родить сахар,
имбирь и все прочее, что дают Индии. Здесь изобилие оленей, диких свиней,
плодов, рыбы и дичи. Хлеб в достаточной мере заменяют маис и кассави 52 и
те коренья и фрукты, которые везде встречаются в Вест-Индии. Здесь
водятся разные звери, каких в Вест-Индии нет. Испанцы сообщали, что
находили золотые зерна в некоторых реках, но у них была лишь одна цель —
проникнуть в Гвиану (магазин всех драгоценных металлов), и поэтому они не
[45] тратили времени на дальнейшие поиски. Местные жители называют этот
остров Каири; на нем живут разные народы: те, что около Парико,
называются иайо; те, что в Пунто де Галера, из народа арвакас; а те, что
между Карао и Куриапаном, называются салуайос; между Карао и Пунто
Галера живут непойос, а те, что близ испанского города, называют себя
каринепаготос 53. Об остальных народах и прочих гаванях и реках я не буду
здесь говорить, ибо это не входит в мои намерения, я лишь желал описать как
они расположены соответственно тем или иным частям острова; три части
его я обошел на своей барже, чтобы лучше описать этот остров.

Встретившись с кораблями в Пуэрто-де-лос-Испаньолес, мы нашли на

пристани отряд испанцев, которые несли здесь охрану, и, когда они выказали
мирные намерения, я послал для переговоров с ними капитана Уиддона,
коего впоследствии, к моему большому горю, я похоронил на этом острове
после нашего возвращения из Гвианы; это был достойнейший и
отважнейший человек. Испанцы явно хотели торговать с нами и заключить
мирное соглашение (более по сомнению в собственных силах, нежели по
другой причине), и в конце концов, получив мое ручательство, некоторые из
них взошли к нам на борт.

Тем же вечером к кораблю тайком пристали два индейца в маленьком

каноэ, один из них — касик, или властитель своего народа, по имени
Кантиман, он год назад встречался с капитаном Уиддоном и хорошо его знал.
От этого Кантимана мы узнали, каковы силы испанцев, сколь далеко
929
находится их город, узнали и о доне Антонио де Беррео — губернаторе; нам
говорили, будто он был убит при второй своей попытке завоевать Гвиану, но
оказалось, что он жив.

Пока мы стояли в Пуэрто-де-лос-Испаньолес, несколько испанцев

поднялись на борт, чтобы купить у матросов полотна и другие вещи, в
которых они испытывали нужду, а также, чтобы осмотреть наши корабли и
познакомиться с их экипажами; я принял их всех любезно и угостил, как у
нас принято. Таким образом, я то от одного, то от другого узнавал о
местоположении Гвианы сколько мог или сколько они знали, ибо эти бедные
солдаты, прожив много лет без вина, опьянели от нескольких глотков. И в
этом расположении духа они похвалялись Гвианой и ее богатствами, и всем,
что было им известно о путях и проходах в нее. А я старался показать, будто
я меньше всего заинтересован в том, чтобы проникнуть туда и открыть там
что-то, и внушал им мысль, будто я [46] желаю лишь прийти на помощь тем
англичанам, коих поселил в Виргинии 54 и на коих напали дикари. Это я и
выполнил бы на обратном пути, если бы дурная погода не отвратила меня от
указанного берега.

Я счел нужным задержаться в этом месте, и тому было две причины.

Первая заключалась в том, чтобы отомстить Беррео, который год назад
предательски поступил с восьмью людьми капитана Уиддона, захватив их,
когда их покинул капитан, который отправился на поиски корабля «Е.
Бонавенчер», что прибыл на Тринедадо за день до этого из Ост-Индии. В
отсутствие капитана Беррео прислал к пинассе 55 каноэ, в котором были
одни только индейцы с собаками, и пригласил команду в лес на охоту за
оленями. Эти умники в отсутствие своего капитана последовали за
индейцами. Но не успели они удалиться от берега на расстояние аркебузного
выстрела, как их всех захватили солдаты Беррео, невзирая на слово, данное
капитану Уиддону, что его люди смогут без боязни запасаться водой и
топливом.

Другая причина, по которой я остался, состояла в том, что из бесед с

испанцами я что ни день, то все больше и больше узнавал о Гвиане, о ее
реках и проходах и о предприятии Беррео — по каким причинам или по чьей
вине оно не удалось и как он собирается его продолжить.

Пока мы так проводили время, я узнал от другого касика, из северной

части острова, что Беррео послал на остров Маргериту [о. Маргарита] и в
Куману 56 за солдатами, желая захватить нас врасплох при отплытии, если
это будет возможно. Хотя своим приказом, оглашенным везде на острове, он
грозил, что любой индеец, который подойдет к кораблю для торговли со
мной, будет повешен и четвертован, и хотя он казнил за это двух из них (как
я узнал позже), все же индейцы приходили каждую ночь с горестными
жалобами на его жестокость и на то, что он разделил остров, выделив часть
930
каждому из своих солдат, и что он отдал в рабство этим солдатам прежних
касиков, которые ранее были властителями страны, и держал их в цепях и
опускал обнаженных в кипящее сало и обрекал их на другие муки, и все это,
как я узнал позже, было правдой. В городе, когда я в него вошел, пятеро из
этих властителей, или князьков (которых в Вест-Индии называют касиками),
были прикованы к одной цепи, почти мертвы от голода и изнурены пытками;
они назывались на своем языке акаревана, а в последнее время, когда в их
местах появились англичане, французы и испанцы, они стали [47] называть
себя капитанами, так как знают, что самый главный на каждом корабле
называется этим именем. Эти пятеро капитанов, закованные в цепи, звались
Ваннаванаре, Карроаори, Макуарима, Тарроопанама и Атерима.

Я прослыл бы совершеннейшим ослом, если бы, желая отомстить за

прежнее зло и добраться до Гвианы на небольших шлюпках, отошедших от
моих кораблей на 400 или 500 миль, оставил у себя в тылу гарнизон,
заинтересованный в том же предприятии и ожидающий со дня на день
помощи из Испании. Поэтому, избрав наиболее подходящее время, я вечером
напал на караул и, перебив его, послал вперед капитана Колфилда с
шестьюдесятью солдатами, а сам двинулся за ним, прихватив с собой еще
сорок, и так на рассвете захватил их новый город, который они называли С.
Джозеф [Сан-Хосе-де-Оруна]. Они прекратили сопротивление, обменявшись
с нами лишь несколькими выстрелами, и все были отпущены, кроме Беррео и
его помощника (я взял их с собой на корабль), и по настоянию индейцев я
предал новый город С. Джозеф огню.

В тот же день прибыл капитан Джордж Гиффорд на корабле ваших

милостей и капитан Кэймис 57, которого я потерял у берегов Испании, с
галионом, и на этих кораблях — многие джентльмены и остальные люди, что
было для нашей маленькой армии большой поддержкой и помощью.

Итак, мы поспешили навстречу нашему желанному открытию. Но прежде

всего я собрал всех капитанов острова, которые были врагами испанцев (ибо
были и такие, коих Беррео доставил из других стран и поселил здесь, чтобы
грабить и разорять уроженцев этих мест). И через моего индейского толмача,
привезенного мною из Англии, я объявил им, что я слуга королевы, великого
касика Севера и девственницы, и под ее властью больше касиков, чем
деревьев на острове, что она — враг кастильцев из-за их тиранств и
притеснений и что она принесла избавление всем народам, живущим близ
нее, и, освободив весь берег северного мира от кастильского рабства,
прислала меня освободить индейцев и в то же время защитить страну Гвиану
от испанского вторжения и завоевания. Я показал им портрет ее величества,
и они так восхищались им и так его почитали, что легко могли бы пасть
перед ним ниц, как это свойственно идолопоклонникам.

931
 Подобную и еще более длинную речь я держал и перед другими народами
как по пути в Гвиану, так и по границам; таким образом, в этой части мира ее
величество весьма [47] знаменита и почитаема, и называют ее теперь
Эзрабета Кассипуна Акеревана, что значит Елизавета великая государыня
или величайшая правительница.

Совершив все это, мы оставили Пуэрто-де-лос-Нспаньолес и вернулись к

Куриапану; имея Беррео своим пленником, я узнал от него о Гвиане столько,
сколько было ему известно.

Этот Беррео — джентльмен хорошего рода, он долго служил испанскому

королю в Милане, Неаполе, Нидерландах и в других местах; он весьма
отважен, щедр, весьма тверд и человек большого сердца; я обращался с ним,
как подобало его положению и достоинству во всем, в чем мог, хотя
средствами был ограничен.

В прошлом году я послал капитана Уиддона собрать все сведения о

Гвиане, какие только удастся добыть, и целью настоящего моего
путешествия было открыть ее и в нее проникнуть. Однако мои сведения были
далеки от истины, потому что страна оказалась на шестьсот английских миль
дальше от моря, чем я предполагал. Узнав об этом впоследствии от Беррео, я
скрыл это от команды, которую иначе не удалось бы побудить к
путешествию. Из указанных шестисот миль я прошел четыреста 58. Корабли
же оставил далеко в море на якоре, что объяснялось больше желанием
совершить это открытие, нежели благоразумием, ибо нам пришлось
воспользоваться плохими и слабыми судами.

В самом деле, сто человек и месячное довольствие для них мы везли на

старом галионе, переделанном по моему приказанию в галеру, на одной
барже, двух яликах и на корабельном боте с «Лайонз велп». Всем нам
пришлось и под дождем, и в непогоду, и под палящим солнцем лежать без
прикрытия на жестких досках и здесь же готовить пищу и везти на этих судах
все снаряжение, — вот почему суда эти стали столь вредоносными и
гнусными. Если добавить, что питались мы одной почти рыбой, изнывали в
мокрой одежде, томимые зноем, в страшной тесноте, то головой ручаюсь, —
никогда не было в Англии тюрьмы более отвратительной и ненавистной,
особенно для меня; меня ведь много лет потчевали другими яствами, и к
совершенно иному попечению я приучен. Если бы капитана Престона не
убедили, что он прибудет на Тринедадо слишком поздно и уже не найдет нас
там 59 (потому что я обещал ожидать его месяц, и срок истек прежде, чем он
смог достичь берегов Испании), и если бы богу угодно было, чтобы он к нам
присоединился, и мы смогли бы вступить в эту страну дней на десять
раньше, до [49] разлива рек, — нам удалось бы подойти к великому городу
Маноа или по крайней мере взять так много других больших и малых
городов, расположенных более близко, что это принесло бы доход,
932
достойный королевы. Но богу не угодно было на этот раз оказать мне столь
великую милость.

Но если мне все же на роду написано совершить это, охотно отдал бы я

жизнь свою. Если же сие даровано будет кому-либо другому и он завоюет
Гвиану, могу я заверить его, что он совершит больше, чем когда-либо было
сделано в Мексике Кортесом или в Перу Пасаро, из коих один завоевал
империю Мутесумы, а другой — Гуаскара и Атабалипы 60. Какой бы
государь этим ни овладел, у него будет больше золота, и более прекрасная
империя, и больше городов и людей, чем у короля Испании и у Великого
турка 61.

Может, однако, возникнуть множество сомнений — как эта Гвианская

империя стала столь густонаселенной и украшенной столь многими
великими и малыми городами, храмами и сокровищами; поэтому я считаю
нужным объявить, что ныне правящий император происходит от тех
великолепных государей Перу, о чьих обширных землях, о чьем правлении,
завоеваниях, постройках и богатствах сочинили обширные трактаты Педро
де Сьеса, Франсиско Лопес и другие б2. Ибо, когда Франсиско Пасаро, Диего
Альмагро и другие завоевали указанную империю Перу и казнили
Атабалипу, сына Гуайнакапы (каковой Атабалипа еще до этого велел убить
своего старшего брата Гуаскара), — один из младших сыновей Гуайнакапы
бежал из Перу, взяв с собой множество воинов империи, называемых
орейонес, и многие другие люди последовали за ним, и он захватил все те
земли и те долины в Америке, которые расположены между великими
реками Амазонкой и Баракуоной, иначе называемыми Ориноко и Мараньон
63.

Гвианская империя лежит прямо на восток от Перу по направлению к

морю, на экваторе, и изобилует золотом более, нежели любая иная часть
Перу, и в ней столько же или еще больше великих городов, чем было даже в
Перу, когда страна более всего процветала. Она управляется по тем же
законам, и император, и народ придерживаются той же веры и той же формы
и вида правления, что в Перу, не отличаясь ни в чем. И, как заверяли меня
испанцы, видевшие Маноа, город императора Гвианы, который испанцы
зовут Эль Дорадо, по величине, по богатствам и по превосходному
расположению великолепнее любого города на свете, по крайней мере в той
[50] части мира, которая известна испанской нации; он расположен на
соленом озере в двести лиг длиною, подобном Каспийскому морю 64. И если
мы сравним его с перуанской столицей и прочтем хотя бы донесение
Франсиско Лопеса и другие описания, то все это покажется более чем
достоверным, а так как мы можем судить об одном городе по другому, я
считаю нужным привести здесь часть сто двадцатой главы из «Всеобщей
истории Индий» Лопеса, где он описывает двор и великолепие Гуайнакапы,
предка императора Гвианы. И вот подлинные его слова:
933
 «Вся утварь в его доме, столовая и кухонная, была золотая и серебряная, а
самая простая — из сплава серебра и меди для большей прочности. В
прихожей у него стояли золотые полые статуи, казавшиеся гигантскими, и
изображения в натуральную величину всех зверей, птиц, деревьев и трав, что
есть на земле, и всех рыб, что водятся в море или водах его королевства. У
него были также канаты, сумки, сундуки и корыта из золота и серебра, кучи
золотых поленьев, казавшихся деревянными и предназначенными для топки.
Наконец, [51] в золоте были у него изображения всех вещей, какие только
есть в его стране 65.

И еще говорят, что у инков был сад на острове близ Пуны 66, куда они
отправлялись отдыхать к морю, и там были все виды плодов, цветов и
деревьев из золота и серебра — изобретательность и великолепие, доселе
невиданные. И сверх того в Куско 67 было великое множество
необработанного золота и серебра, пропавших после смерти Гуаскара, — его
спрятали индейцы, видя, что испанцы его забирают и отправляют в
Испанию».

И в главе сто семнадцатой Лопес рассказывает, что Франсиско Пасаро

приказал взвесить золото и серебро Атабалипы, после того как он его
захватил, и Лопес при этом пишет: «Они нашли пятьдесят две тысячи марок
чистого серебра и на один миллион триста двадцать шесть тысяч песо
золота» 68.

Эти сообщения могут показаться необыкновенными, но если вспомнить о

многих миллионах, каждодневно доставляемых из Перу в Испанию, легко
можно им поверить. Мы видим, что благодаря обильным сокровищам этой
страны испанский король причиняет беспокойство всем государям Европы и
в немногие годы из бедного короля Кастилии превратился в величайшего
монарха этой части света [Европы], и с каждым днем его могущество будет
возрастать, если другие государи упустят удобный случай и дозволят ему
прибавить к остальному и эту империю, далеко превосходящую все
остальное; если теперь его золото ввергает нас в опасность, то тогда он будет
непобедим.

Те из испанцев, что впоследствии пытались захватить Гвиану (а их было

много, как будет объявлено дальше), думали, что этот Инка (от коего
происходит ныне здравствующий император) прошел по реке Амазонке тем
притоком, который зовется Папамене. Они думали так и потому, что этим
путем (по приказу маркиза Пасаро в 1542 г.) прошел Орельяно, чье имя река
носит и по сей день 69. Другие также называют ее Мараньон, хотя Андре
Теве утверждает, что между Мараньоном и Амазонкой сто двадцать лиг; но
ясно, что у этих рек один исток и одно начало и что Мараньон, который

934
описывает Теве, только приток Амазонки, или реки Орельяно, о чем я
подробнее скажу в другом месте 70.

Пытался ли Диего Ордасе захватить Гвиану до Орельяно или после него,

я не знаю, однако вот уже почти семьдесят лет, как Ордасе, рыцарь ордена
Сантьяго 71, совершил эту [52] попытку, Орельяно же открыл реку Амазонку
лишь в 1542 году. Первым, кто вообще видел Маноа, был Джоаннес
Мартинес, ведавший боевыми припасами у Ордасе. В гавани, именуемой
Морекито, в Гвиане, до сих пор лежит огромный якорь с судна Ордасе, а
гавань находится почти на триста миль в глубь страны, на великой реке
Ориноко. Я пробыл в этой гавани четыре дня, двадцать дней спустя после
того, как оставил корабли у Куриапана.

Донесение об этом Мартинесе (который был первым, кто открыл Маноа),

об его успехе и о смерти его можно увидеть в архиве Сан-Хуана-де-Пуэрто-
Рико 72, откуда Беррео получил копию, и это донесение более всего
воодушевляло как Беррео, так и других, пытавшихся ранее совершить
открытие и завоевание Гвианы.

После того как Орельяно не удалось открыть Гвиану, следуя по этой реке
Амазонке, он вернулся в Испанию и получил королевский патент на
вторжение и ее завоевание, но умер в море у островов Вест-Индии, а флот
его был рассеян бурей, отчего эта попытка тогда и не состоялась. Это
предприятие продолжил Диего Ордасе. Он вышел из Испании с шестьюстами
солдат и тридцатью лошадьми, но, прибыв на берега Гвианы, был убит во
время мятежа. Большинство его сторонников и мятежников было перебито, а
корабли его погибли, и никто или почти никто не вернулся на родину, и не
было достоверно известно, что произошло с указанным Ордасе, пока Беррео
не нашел якорь его корабля в реке Ориноко; но предполагалось, и так писал
Лопес, что он погиб в море; другие же полагали и писали иначе 73.

Мартинес же проник так далеко в эту страну и добрался до города

императора-Инки по следующей причине. Когда Ордасе (который первым
или вторым пытался открыть Гвиану) стоял со своим отрядом в гавани
Морекито 74, случилось так, что весь его запас пороха по небрежности был
подожжен. Генерал Ордасе приказал тотчас же казнить Мартинеса, на коего
была возложена забота о боевых припасах. Так как солдаты очень любили
Мартинеса, они сделали все, чтобы спасти ему жизнь, но удалось лишь
добиться одного: его посадили в каноэ без всякого продовольствия, а только
с оружием, и пустили по великой реке.

Однако господу было угодно, чтобы каноэ устремилось вниз по течению

и чтобы гвианцы встретили его в тот же вечер; и, не видевши ни разу ни
одного христианина и ни одного человека такого цвета кожи, они повели
Мартинеса [53] в страну, достойную удивления, и так шли от города к
935
городу, ока он не прибыл в великий город Маноа — местопребывание и
резиденцию императора-Инки. Император увидел его и узнал в нем
христианина (ибо незадолго до того его братья - Гуаскар и Атабалипа были
побеждены испанцами в Перу) и велел поместить его в своем дворце и
хорошо содержать. Мартинес прожил в Маноа семь месяцев, но ему никак не
дозволялось бродить по стране; всю дорогу индейцы вели его с завязанными
глазами, пока не подошли к входу в самый город Маноа, и длился этот
переход четырнадцать или пятнадцать дней. Уже будучи на смертном одре,
он рассказал, что вошел в город в полдень и тогда с него сняли повязку, и он
шел по городу весь день до наступления ночи и весь следующий день от
восхода до заката солнца, прежде чем подошел ко дворцу Инки.

После того как Мартинес прожил семь месяцев в Маноа и стал понимать
язык этой страны, Инка спросил его, хочет ли он вернуться на родину или же
останется у него по доброй воле. Но так как Мартинес не захотел остаться,
Инка отпустил его и послал с ним нескольких гвианцев, чтобы провести его к
реке Ориноко; и все они были нагружены таким количеством золота, какое
только способны были унести, и это золото Инка подарил Мартинесу,
отпуская его. Но когда Мартинес подошел к реке, индейцы, живущие у
границ и называемые оренокепони 75, отняли у него и у его гвианцев все
сокровища (ибо воевали тогда с Инкой и не были замирены), кроме только
двух больших бутылей из тыквы 76, наполненных золотыми бусами
искусной работы; эти оренокепони подумали, что в бутылях питье, или еда,
или мука, и потому Мартинесу разрешили нести их дальше.

Таким образом, он на нескольких каноэ спустился по реке Ориноко к

Тринедадо, а оттуда к острову Маргерита и к Сан-Хуану-де-Пуэрто-Рико, где
остался, желая затем добраться до Испании, но вскоре умер. Тяжело хворая и
не имея уже надежды выздороветь, он, принимая причастие от своего
исповедника, поведал ему обо всем этом и о своих странствиях и потребовал
свои калабасы, или тыквенные бутыли, с золотыми бусами, которые и отдал
церкви и монахам, дабы они молились за него. Этот-то Мартинес и окрестил
город Маноа Эль Дорадо, как сообщил мне об этом Беррео 77.

Гвианцы, а также индейцы из пограничных мест и все другие жители в

этой стране, с которыми я встречался, — удивительные пьяницы, и в этом
пороке, я думаю, с ними не [54] сравнится ни один народ. В дни
торжественных празднеств, когда император пьет со своими капитанами,
вассалами и губернаторами, соблюдается такой обычай: все пьющие за его
здоровье сперва раздеваются донага и смазывают тела белым бальзамом (эту
разновидность бальзама они называют куркаи), его здесь великое множество,
и все же он у них очень дорог, и из всех других — самый дорогой, в чем мы
сами убедились 78. Особые служители императора, превратив золото в
мелкий порошок, выдувают его через полый тростник на их умащенные тела,
пока все они не засияют с ног до головы, и так они сидят десятками и
936
сотнями и пьют и проводят в пьянстве иногда по шесть или семь дней
подряд. Это подтверждено также в одном письме в Испанию, которое было
перехвачено и которое, по словам шкипера, служившего у Роберта Дадли 79,
он видел. Памятуя это зрелище, а также обилие золота, которое Мартинес
видел в городе, — золотых идолов в их храмах, блюд, доспехов и щитов из
золота (с которыми они ходят на войну), — он назвал этот город Эль Дорадо
80.

После Орельяно, состоявшего на службе у Пасаро (впоследствии —

маркиза Пасаро 81, завоевателя и губернатора Перу), и смерти Ордасе и
Мартинеса, пытался завоевать Гвиану некий Педро де Осуа 82 (рыцарь из
Наварры), направившись туда из Перу; он построил свои бригантины 83 на
реке, называемой Ойа 84, которая берет начало южнее Кито 85 и очень
велика. Осуа спустился со своим отрядом по этой реке, впадающей в
Амазонку, и вышел к той провинции, которая называется Мутилонес 86.

Я полагаю, что эта империя уготована для ее величества и английской

нации по причине малого успеха, который имели в своих попытках ее
завоевания и эти и другие испанцы, о чем я кратко все-таки скажу, хотя это
некоторым образом и отвлечет меня от главного.

У этого Педро де Осуа, в его войске, был бискаец по имени Агири 87,
человек низкого рода и пригодный разве лишь к должности сержанта или
альфереса 88. Несколько месяцев спустя [после начала похода], когда
солдаты были измучены походом и ослаблены голодом, а вход в Гвиану так и
не был найден ни по самой Амазонке, ни по ее притокам, Агири поднял бунт,
во главе коего встал сам, и так преуспел, что предал мечу Осуа и всех его
приверженцев, а всю власть присвоил себе, чтобы сделаться не только
императором Гвианы, но также и Перу и всех земель в этой части Вест-
Индии. У него [55] было семьсот солдат, и многие из них обещали привлечь
других капитанов и отряды, дабы захватить города и крепости Перу. Однако,
не найдя по Амазонке никакого прохода в Гвиану и никакой возможности
вернуться в Перу по той же реке, ибо вода спала и появилось очень сильное
течение, он вынужден был пойти к устью этой Амазонки, а оно не могло
быть ближе тысячи лиг от того места, где они сели на построенные ими суда.

Отсюда он прошел вдоль побережья, пока не прибыл на остров

Маргериту севернее Мамнатара, [города], который получил с тех пор
название Пуэрто де Тирано 89, потому что Агири убил здесь дона Хуана де
Вилья Андреда, губернатора Маргериты, отца дона Хуана Сермиенто 90,
который правил островом Маргерита в то время, когда сэр Джон Бѐрг
высадился здесь и пытался захватить этот остров 91. Агири предал на
острове мечу всех тех, кто отказался перейти на его сторону, и взял с собой
нескольких семеронес 92 и других отчаянных людей. Оттуда он отправился в
937
Куману и здесь убил губернатора и сделал все так же, как на Маргерите, —
он разорил весь берег Каракаса, и область Венсуэльо, и Рио де Аче.
Насколько я припоминаю, это было в тот год, когда сэр Джон Хоукинс
прибыл в Сан Хуан де Луа на корабле «Джизэс оф Любек», ибо он сам
рассказывал, что встретил у побережья человека, который поднял бунт и
затем спустился вниз по Амазонке 93.

Агири, высадившись близ Санта Марты, разграбил также и этот город и

перебил всех, кто отказался последовать за ним; он хотел вторгнуться в
Новое королевство Гранаду и разграбить Пампелону, Мериду, Лагриту,
Тунию и остальные города Нового королевства, а оттуда снова вступить в
Перу. Однако в указанном Новом королевстве он был разбит и, зная, что
бежать ему не удастся, прежде всего предал мечу своих детей, объявив им,
что они не должны жить после его смерти, подвергаясь поношению и позору
от испанцев, которые назовут их детьми изменника или тирана; и если не в
его силах сделать их принцами, то он все же может избавить их от стыда и
позора 94.

Таковы были конец и трагедия Орельяно, Ордасе, Осуа, Мартинеса и

Агири.

За ними последовал Херонимо Орталь де Сарагоса со ста тридцатью

солдатами. Он потерпел неудачу при высадке с моря, и его отнесло течением
к берегу залива Пария 95, где Орталь основал Сан-Мигель-де-Невери 96. [56]

Затем еще одну попытку предпринял португалец дон Педро де Сильва из

семьи Ригомес де Сильва; он был отправлен туда благодаря расположению
короля к семье Ригомес. Он также не добился успеха. Отплыв со своим
флотом из Испании, он вошел в Мараньон, или в Амазонку, где народами
реки и амазонками был наголову разбит, его самого убили, а всю его армию
уничтожили, спаслось только семь человек, из них на родину вернулось лишь
двое 97.

После него прибыл Педро Эрнандес де Серпа 98 и высадился в Кумане, в

Вест-Индии, и предпринял по суше путешествие к Ориноко, до которой было
примерно сто двадцать лиг. Но едва он подошел к берегам этой реки, как
подвергся нападению индейского народа, называемого викири 99, и был
разбит, и из трехсот пехотинцев, кавалеристов, многих индейцев и негров
вернулось всего восемнадцать; другие утверждают, что он потерпел
поражение при самом вступлении в Гвиану, у первого города империи,
называемого Макурегуарай. Капитан Престон при взятии С. Яго де Леон
(весьма отважно выполненном им и его отрядом, а это был большой город,
расположенный далеко от моря) взял в плен джентльмена, вскоре умершего у
него на корабле, который был из отряда Эрнандеса де Серпы и спасся тогда
бегством. Он подтвердил, какого мнения придерживаются испанцы о
938
великих богатствах Гвианы и Эль Дорадо — города Инки. Капитан Престон
доставил на мой корабль другого испанца, который рассказал мне в
присутствии многих других джентльменов, что встретил помощника Беррео
в Каракасе, когда тот прибыл с границ Гвианы, и видел у него сорок блюд
искусной работы и из чистого золота и мечи из Гвианы, украшенные и
выложенные золотом, перья, отделанные золотом, и разные редкости,
которые тот вез испанскому королю.

После Эрнандеса де Серпы то же предпринял аделантадо дон Гонсалес

Семенес де Касада, один из главных завоевателей Нового королевства, на
дочери и наследнице которого женат дон Антонио де Беррео. Гонсалес также
искал проход по реке, называемой Папамене, которая начинается близ Кито в
Перу и течет на юго-восток на протяжении ста лиг, а затем впадает в
Амазонку. Но и ему не удалось найти проход в Гвиану, и он возвратился,
напрасно потратив много трудов и денег 100. Я взял в плен одного капитана
— испанца Хорхе, который был с Гонсалесом в этом предприятии. Гонсалес
отдал свою дочь за Беррео, взяв с него клятву, что он будет продолжать его
предприятие, пока не истощится его [57] состояние и он не расстанется с
жизнью. И, как заверил меня Беррео, он потратил на это триста тысяч
дукатов, но все же никогда не смог проникнуть так далеко в эту страну, как
это сделал я со своим малым войском, или, вернее, с горсткой самых
разношерстных людей, всего около ста человек — джентльменов, солдат,
гребцов, матросов на шлюпках и юнг. И сам Беррео, как и все предыдущие
путешественники, не мог открыть эту страну, пока совсем недавно не
получил от престарелого короля по имени Карапана достоверные сведения о
ней. Он прошел более тысячи пятисот миль, прежде чем узнал или смог
найти проход в какую-нибудь ее часть, а ведь он располагал опытом всех уже
названных ранее [людей] и многих других и был осведомлен об их ошибках
и заблуждениях. Беррео искал этот проход по реке Кассанар, впадающей в
большую реку, называемую Пато; Пато впадает в Мету, а Мета в Баракан,
которая также называется Ориноко 101.

Он предпринял свое путешествие из Нового королевства Гранада, где

получил наследство от Гонсалеса Семенеса; с ним было семьсот лошадей, он
гнал с собой тысячу голов скота, у него было также много женщин, индейцев
и рабов 102.

Как скрещиваются и встречаются эти реки, как расположена эта страна и

ее границы, путь Хименеса и путь Беррео, мое собственное открытие и
дорога, которой я туда проник, и все остальные народы и реки ваши милости
увидят на большой карте, или плане, который я еще не закончил 103 и
который я буду покорнейше просить ваши милости держать в тайне и не
выпускать из рук, ибо, если карта будет упущена, у нас все это перехватят
другие народы.

939
 Я знаю, что французы уже очень давно также ищут вход в Гвиану, хотя,
судя по пути, который они избрали, я не очень этого опасаюсь. Еще до
отъезда из Англии мне говорили, что адмирал Виллье хочет основать
колонию на Амазонке. На эту реку французы совершили несколько
путешествий и привезли оттуда много золота и редкостей 104. Я говорил с
капитаном французского судна, пришедшего оттуда в Фалмут 105, в тот
самый год, когда мои корабли в первый раз пришли из Виргинии. И в этом
же году в Хелфорд 106 прибыл еще один француз, тоже пришедший оттуда и
простоявший на якоре в Амазонке четырнадцать месяцев. Оба они были
богаты.

Хотя, как мне сообщили, и нельзя достичь Гвианы этим путем, однако нет
сомнения, что торговля золотом оттуда идет по притокам рек к Амазонке. И
так оно попадает в любые руки далеко от самой страны — у индейцев с
Тринедадо [58] есть золотые диски из Гвианы, и у этих каннибалов 107 с
Доминики, что живут на островах, мимо которых каждый год проходят в
Вест-Индию наши суда, а также у индейцев полуострова Пария, у индейцев,
называемых тукарис, чочис, апотомиос, куманаготос, а также у всех других
народов, обитающих близ гор, что идут с полуострова Пария через область
Венсуэльо, и в Маракапане, и у каннибалов Гуанипы, и у индейцев,
называемых ассаваи, коака, аиаи 108, и у остальных (все они будут описаны в
моей книге, в соответствии с тем, где они живут) тоже есть золотые диски из
Гвианы. И на реке Амазонке, пишет Теве, люди носят полумесяцы из золота
и такой формы, как это чаще всего встречается у гвианцев, так что от
Доминики до Амазонки на протяжении более двухсот пятидесяти лиг все
индейские вожди носят эти золотые диски из Гвианы. Нет сомнения, что эта
торговля с амазонками приносит много золота, которое (как было прежде
сказано) поступает от торговли с Гвианой по какому-то речному притоку в
этой стране, впадающему в Амазонку, или же по реке, протекающей через
земли народа, называемого тиснадос, либо — через земли народа карепуна
109.

Я расспросил самых старых и более всего путешествовавших индейцев

оренокепони и получил сведения о всех реках между Ориноко и Амазонкой,
и весьма стремился узнать истину об этих воинственных женщинах-
амазонках, потому что некоторые в них верят, другие же нет. И хотя я
отклоняюсь от цели, но все же изложу то, что мне рассказали об этих
женщинах (а я говорил с касиком, или властителем, оренокепони, сказавшим
мне, что он был на этой реке, а также и за нею). Племена этих женщин живут
на южном берегу реки в провинциях Топаго 110, а главные их укрепленные
места и убежища — на островах, расположенных южнее входа в нее,
примерно в шестидесяти лигах к югу от устья. Память о женщинах
подобного рода существует с древности как в Африке, так и в Азии; в
Африке — о тех, у которых королевой была Медуза; другие же обитали в
Скифии близ рек Танаис и Термадон. Мы знаем также, что Лампедо и
940
Мартезия были королевами амазонок 111; и во многих историях
подтверждалось, что они существовали во многие времена и во многих
провинциях 112.

Те, что живут неподалеку от Гвианы, соединяются с мужчинами один раз

в год, на протяжении месяца, который, как я понял из объяснений индейцев,
соответствует апрелю. В это время собираются все короли приграничных
стран и королевы [59] амазонок, и после того как королевы сделают свой
выбор, остальные мечут жребий на своих Валентинов 113. Этот один только
месяц они веселятся, танцуют и пьют свои вина в изобилии, а когда месяц
кончается, все они уходят в свои провинции. Если амазонки понесут и
родится сын, они отдают его отцу, если же дочь, то выкармливают ее и
оставляют у себя, и сколько родится у них дочерей, столько они посылают
отцам подарков, ибо все хотят, чтобы их пол и род увеличивались в числе.
Однако я не нашел подтверждения тому, что они отрезают правый сосок на
груди 114. Мне рассказывали затем, что если они во время войны берут
пленных, то имеют обыкновение соединяться с ними когда бы то ни было, но
потом обязательно убивают их, потому что амазонки, как говорят, очень
кровожадны и жестоки, особенно к тем, кто пытается проникнуть в их земли.
У амазонок также много этих дисков из золота, которые они добывают в
обмен главным образом на некую разновидность зеленых камней, которые
испанцы называют пьедрас ихадас. Мы применяем их при болезнях
селезенки, при каменной болезни их ценность также велика. Я видел много
таких камней в Гвиане, и обычно у каждого короля или касика есть один
камень, который, по большей части, носят его жены, и они считают эти
камни великой драгоценностью 115.

Вернемся, однако, к предприятию Беррео, который (как я уже говорил)

вышел из Нового королевства с семьюстами лошадей, не считая всего
остального, указанного выше. Он поднялся по реке, именуемой Кассанар,
которая берет начало в Новом королевстве, в горах близ города Туния; от той
же горы берет начало Пато, и они обе впадают в большую реку Мету, а Мета
начинается у горы близ Пампелоны в том же Новом королевстве Гранада
116. Обе эти реки, как и Гуаяре, вытекающая с гор близ Тиманы, впадают в
Баракан и, сливаясь, теряют свои имена, а Баракан ниже по течению также
меняет свое имя на Ориноко 117. По другую сторону города и гор Тимана
берет начало Рио-Гранде, впадающая в море у Санта Марты 118.

Беррео двигался сначала по Кассанару, а затем по Мете, держа своих

всадников на берегу, если они могли там пройти, в противном случае ему
приходилось брать их в лодки, построенные для этой цели; и так он прошел
по течению реки Меты и вошел в Баракан. Войдя в эту большую и могучую
реку, он ежедневно стал терять и людей, и лошадей, потому что на реке во
многих местах очень сильное течение и [60] мощные водовороты, много
песчаных отмелей и много островов, окаймленных острыми скалами. И в
941
продолжение целого года, продвигаясь почти все время по реке и отчасти по
суше, он каждодневно терял солдат — отряд его нес большие потери от
болезней и от столкновений с народами тех мест, через которые он шел,
особенно же от различных стычек с амапаицами 119.

За все это время он ничего не смог узнать ни о каком проходе в Гвиану и

[не получил] никаких известий или слухов о ней, пока не подошел к дальней
границе указанной Амапаи, в восьми днях пути от реки Кароли 120, самой
дальней из всех рек, в которые мы входили. Эти амапайцы знали Гвиану
хорошо, но в первые три месяца из шести, которые он здесь прожил, лишь
немногие из них говорили с Беррео или торговали с ним. Амапая также
необычайно богата золотом (как признавался и Беррео, и те гвианцы, с коими
я более всего советовался) и также расположена на Ориноко. В этой стране
Беррео потерял шестьдесят лучших своих солдат и большую часть лошадей,
еще остававшихся от прошлых лет путешествия.

В конце концов, однако, после разных столкновений с этими народами

последние склонились к миру и подарили Беррео десять идолов из чистого
золота и различные другие вещи — диски и полумесяцы, которые, как он
клялся мне и другим джентльменам, были такой тонкой работы, что он не
видел подобных ни в Италии, ни в Испании, ни в Нидерландах. Он был
убежден, что, когда эти вещи попадут в руки испанского короля (коему он
послал их со своим помощником), они должны показаться ему весьма
замечательными, и потому особенно, что созданы таким народом, у которого
нет ни железных орудий, ни иных приспособлений, кои имеют для работы
наши золотых дел мастера. Подлинное название амапайцев, давших ему эти
вещи, — анебас 121, и река Ориноко в этом месте имеет ширину более
двенадцати английских миль, а место это, должно быть, в семистах или
восьмистах милях от впадения ее в море 122.

Эта провинция Амапая — очень низкая и болотистая страна, поблизости

от реки, и оттого, что ржавая вода пробивается небольшими ручейками
сквозь болотистую почву, здесь развелись разные ядовитые черви и змеи.
Испанцы, ничего не подозревая и не предугадывая опасности, пили оттуда и
заболели мучительным кровавым поносом; даже лошади оказались
отравленными. [61]

И к концу шести месяцев, которые испанцы здесь прожили, от всего их

войска осталось не более ста двадцати солдат, и ни лошадей, ни скота уже не
было. Так как Беррео рассчитывал найти Гвиану на тысячу миль ближе, чем
она в конце концов оказалась, испанцы терпели и сильную жажду и голод и
угнетены были тяжкими болезнями и всеми несчастьями, какие только
можно вообразить. Я спрашивал у гвианцев, путешествовавших по Амапае,
как довольствовались они этой ржавой, или цвета дубленой кожи, водой,
когда путешествовали там, и они рассказали мне, что наполняли ею свои
942
кувшины или котелки, когда солнце приближалось к зениту, но что до этого
времени или ближе к закату солнца пить ее опасно, ночью же она сильно
ядовита. Я узнал также о многих других таких же реках, вода которых, когда
солнце находилось на меридиане, тоже была совершенно безопасна для
питья, а утром, вечером и ночью становилась опасной и заразной 123.

Из этой провинции Беррео поспешил удалиться, как только прошла весна

и началось лето, и стал искать вход в Гвиану у южного берега Ориноко, но
здесь такие высокие и непроходимые горы, что он никак не мог через них
перейти, а они протянулись от Восточного моря, в которое впадает Ориноко,
до самого Кито в Перу. Перевезти провизию или снаряжение через эти
скалистые, высокие и неприступные вершины также было нельзя: все они
покрыты лесом, таким густым и колючим и столь изобилующим шипами,
колючками и шиповником, что невозможно сквозь него пробраться. Не было
у него также дружбы с тамошним народом и толмача, дабы сноситься с
жителями и привлечь их на свою сторону. Более того, к его несчастью,
касики и короли Амапаи сообщили гвианцам, что он хочет разграбить и
завоевать империю, рассчитывая на столь великое ее изобилие и множество
золота. Он прошел мимо устьев многих больших рек, впадающих в Ориноко
и с севера, и с юга; называть их я воздержусь, ибо это будет утомительно:
приятнее описывать их, нежели перечислять.

Беррео утверждал, что в Ориноко с севера и с юга впадает сто рек, из

коих самая меньшая столь же велика, как Рио-Гранде, протекающая между
Попаяном и Новым королевством Гранада, а Рио-Гранде считается одной из
известнейших рек во всей Вест-Индии и принадлежит к числу величайших
рек всего мира 124. Но он не знал названий ни одной из них, кроме Кароли, и
в каких землях берут они начало, и [62] в какие провинции они ведут, потому
что ни разу не удалось ему переговорить с местными жителями; да его и не
интересовали такие вещи, так как он совершенно необразован и не умеет
отличить востока от запада.

Я же получил обо всем этом кое-какие сведения (и о многом — более

подробные), частью во время собственного моего путешествия, частью — из
расспросов. Имея при себе индейца, говорившего на многих языках и,
конечно, на гвианском, я узнавал от одного — одно, от другого — другое. Я
разыскивал стариков и тех, кто больше бывал в чужих странах, и с помощью
тех и других стал разбираться в местах, реках, королевствах от Восточного
моря до границ Перу и от Ориноко на юг вплоть до Амазонки, или
Мараньона, и земель Мариа Тамбалл 125 и узнал обо всех королях
провинций и капитанах городов и деревень — каковы они во время войны и
во время мира и кто кому друг или враг, без чего, как, впрочем, и везде, ни
проникнуть в эти места, ни завоевать их невозможно. Ведь Пасаро завоевал
Перу благодаря распре между Гуаскаром и Атабалипой, а Кортес одержал
победу над Мексикой благодаря ненависти, которую траскальянцы питали к
943
Мутесуме 126; без этого же оба они, и тот, и другой, потерпели бы неудачу в
своем предприятии, и не было бы великой славы и богатств, которые они
получили.

Итак, Беррео стал впадать в отчаяние и не ждал уже иного успеха, чем его
предшественники в этом предприятии, пока не прибыл в провинцию Эмерия
127 близ Восточного моря и устья реки, где нашел народ весьма
дружественный и страну, изобиловавшую всеми видами продовольствия.
Король этой страны звался Карапаной и был человеком весьма мудрым,
хитрым и многоопытным, и было ему немногим менее ста лет отроду. В
молодости из-за междоусобиц он был послан своим отцом на остров
Тринедадо и воспитан на этом острове в селении, называемом Парико.
Юношей он видел в этом месте много христиан — и французов, и испанцев
— и несколько раз ходил с тринедадскими индейцами на остров Маргериту и
в Куману в Вест-Индии, потому что оба эти места всегда
продовольствовались с острова Тринедадо. Поэтому он многое узнал и понял
различия между народами, сравнивая силу и оружие своей страны и
христиан. Впоследствии он всегда устраивался таким образом, что, где бы ни
совершались злые дела и какая бы провинция ни опустошалась войною, —
сам Карапана и его страна пребывали в мире и изобилии. Он также
поддерживал мирные отношения с карибами, или [63] канибалами, своими
соседями, и свободно торговал со всеми народами, кто бы с кем ни воевал.

Беррео прожил в городе этого Карапаны шесть недель и дал отдых своему
слабому войску и узнал от короля о дороге и проходе в Гвиану, и об ее
богатствах и великолепии: идти дальше, однако, он уже никак не мог и
решил попытать счастья на следующий год, пополнив свои запасы и собрав
больше сил. Получить их он надеялся и из Испании, и из Нового королевства,
где оставил своего сына дона Антонио Хеменеса 128 с приказом следовать за
ним при первом известии о вступлении его в Гвиану. Таким образом,
погрузившись на каноэ, он по притокам Ориноко добрался до Тринедадо,
сопровождаемый умелыми лоцманами, которых дал ему Карапана.

От Тринедадо он прошел вдоль берега Парии и так возвратился на остров

Маргериту. Рассказав о своем путешествии дону Хуану Сермиенто 129,
губернатору, и улестив его богатствами Гвианы, он получил от него
пятьдесят солдат, обещая тотчас же вернуться к Карапане и, следственно, в
Гвиану. Однако Беррео тогда и не думал выполнить свое обещание; для
такого предприятия ему нужно было намного больше припасов. И потому,
отплыв с Маргериты, он обосновался на Тринедадо и отсюда послал своего
помощника и старшего сержанта обратно к границам Гвианы, дабы открыть
ближе всего расположенный проход в империю, снестись с индейцами,
живущими у границ, и склонить их на свою сторону, и заручиться их
дружбой. Без этого, он понимал, ему нельзя будет ни пройти благополучно,
ни получить никакими средствами ни провизии, ни чего-либо другого.
944
Карапана направил его отряд к королю, звавшемуся Морекито, заверив
испанцев, что никто не может рассказать о Гвиане больше, нежели он, и что
живет он всего в пяти днях пути от Макурегуарай, первого просвещенного
(civil) города Гвианы 130.

Вашим милостям надлежит теперь узнать, что этот Морекито — один из

величайших властителей, или королей, на границах Гвианы — за два или три
года до того был в Кумане и на Маргерите в Вест-Индии с множеством
золотых дисков, доставленных для обмена на то, что нужно в его стране, и
каждый день в его честь устраивали празднества, и его принимали
губернаторы этих мест. Он был среди них почти два месяца, и за это время
некий Видес 131, губернатор Куманы, уговорил Морекито стать его
проводником в Гвиану, завлеченный теми дисками и идолами из золота,
которые Морекито [64] привез с собой для торговли, а также древней славой
и великолепием Эль Дорадо.

После этого Видес послал в Испанию за патентом на открытие и

завоевание Гвианы, не зная, что уже существует патент Беррео,
подписанный, как тот утверждал, раньше патента Видеса. Узнав о Беррео и о
том, что тот проник в эту землю и предвосхитил его желания и надежды,
Видес — это полагали за верное — сговорился с Морекито, что тот будет
препятствовать Беррео и беспокоить его чем только сможет и не давать
прохода через свои владения ни ему, ни его отрядам, и не снабжать его
провизией, и никоим образом не указывать дороги. Видес, губернатор
Куманы, и Беррео стали смертельными врагами, потому что Беррео по
патенту получил вместе с Гвианой Тринедадо и потому что из-за Беррео
Видесу самому нельзя было совершить путешествие в Гвиану. Как там оно
было, не знаю, но Морекито на некоторое время скрыл свои намерения,
допустил испанцев (и в том числе одного монаха), которых Беррео прислал
для открытия Маноа, пройти через свою страну и дал им проводников до
Макурегуарай, первого города, где жил просвещенный, носящий одежды
народ; отсюда они должны были получить других проводников до Маноа,
великого города Инки. Затем, запасшись тем, что, по словам Карапаны, было
в наибольшей цене в Гвиане, они пошли вперед и через одиннадцать дней,
как утверждал Беррео, достигли Маноа. Однако я не мог получить
подтверждения этому у властителя, управляющего ныне провинцией
Морекито, ибо он сказал мне, что испанцы все золото получили в других
городах, по эту сторону озера Маноа, а там много очень больших и богатых
и, как он сказал, построенных наподобие христианских, городов с домами, в
которых множество комнат.

Когда эти десять испанцев воротились и готовились уже покинуть

пределы Арромаи 132, люди Морекито напали на них и перебили всех, кроме
одного, который уплыл по реке, и взяли у них на сорок тысяч песо золота
133; таким образом, как говорится в повести об Иове 134, остался в живых из
945
них один-единственный, дабы принести Беррео весть, что и девять его
солдат, и святой отец были предательски убиты в указанной провинции. Я
сам говорил с капитанами Морекито, которые их убили, и был на том месте,
где это произошло 135.

Беррео пришел от всего этого в ярость и послал все силы, какие смог
собрать, в Арромаю, чтобы отомстить за себя, своих людей и свою страну, но
Морекито, предвидя это, бежал [65] за Ориноко и, пройдя через земли сайма
и викири 136, снова достиг Куманы, где губернатором был Видес, и там счел
себя в полной безопасности. Однако Беррео послал за ним именем короля, и
его посланные явились за Морекито в дом некоего фашардо, где тот
содержался, внезапно. Морекито уже невозможно было спасти, и Видес не
посмел его не выдать: губернатору надо было избежать подозрения в
заговоре и в том, что святой отец был убит им и его людьми. Морекито
предлагал фашардо золота на три кинтала 137, чтобы тот помог ему бежать,
но все оставили несчастного гвианца; он был передан помощнику Беррео и
тотчас же казнен.

После смерти этого Морекито солдаты Беррео разграбили его страну и

взяли многих пленных, среди которых был дядя короля Морекито по имени
Топиавари, нынешний король Арромаи (сына его я привез с собой в
Англию); это человек великого разума и мудрости, ему более ста лет, но он
все еще очень крепок. Испанцы водили его на цепи семнадцать дней и
сделали его своим проводником в местах между его страной и Эмерией,
провинцией вышеуказанного Карапаны, но в конце концов он был выкуплен
за сто золотых дисков и множество камней, называемых пьедрас ихадас, или
селезеночные камни.

Из-за убийства Морекито и других жестокостей, грабежей и кровавых

бесчинств, учиненных в Арромае, Беррео потерял любовь всех оренокепони
и всех индейцев, живущих у границ, и не осмеливался более посылать ни
одного своего солдата в глубь страны дальше, чем до города Карапаны,
который он называл портом Гвианы 138. Но оттуда с помощью Карапаны он
торговал с расположенной дальше частью страны, и десять испанцев,
назначенные им, постоянно жили в городе Карапаны. С помощью Карапаны
и ведомые его людьми, эти десятеро разведали всю местность поблизости как
по части рудных залежей, так и других промыслов и товаров.

Испанцы также склонили на свою сторону племянника Морекито,

которого окрестили и назвали доном Хуаном и на которого они возлагали
большие надежды, стараясь всеми средствами утвердить его в этой
провинции.

Помимо многих других видов торговли, которую они вели, эти испанцы
имели обыкновение ходить на каноэ к рекам Бареме [Варима], Павроме
946
[Померун] и Диссекебе [Эссекибо], кои находятся южнее устья Ориноко, и
здесь покупать женщин и детей у канибалов, столь варварских по природе,
что за три или четыре топора они продают сыновей и дочерей [66]
собственных своих братьев и сестер, а немного дороже — даже собственных
дочерей. От этого испанцы получали огромный доход, ибо, купив девушку
двенадцати или тринадцати лет за три или четыре топора, они продавали ее
снова на Маргерите в Вест-Индии за пятьдесят и сто песо, что равно такому
же количеству крон.

Капитан моего корабля Джон Дуглас захватил одно такое каноэ, которое
пришло оттуда, груженное людьми для продажи; большинство из них
сбежало, но среди доставленных им была женщина такая красивая и столь
хорошо сложенная, что вряд ли я встречал подобных в Англии, и
впоследствии я видел многих из них, кои, если бы не их красно-бурый цвет,
могли бы сравниться с кем угодно в Европе.

Испанцы на этих реках также выменивали хлеб из кассави; за один нож

они покупали сто фунтов хлеба и продавали на Маргерите за десять песо.
Они также получали великое множество хлопка, дерева «бразил» и тех
постелей, которые они называют «амакас», или бразильские постели 139, на
них, и ни на каких других, в жарких странах обычно спят испанцы, и мы
тоже поступали так, когда там были.

Эта торговля и выкуп за разных гвианцев и обмен на топоры и ножи дали

Беррео и золотые диски, и золотых орлов, и золотые фигурки — человечьи и
птичьи, и он послал своего помощника в Испанию со всем собранным, дабы
нанять солдат и соблазнить всем этим других на [новое] предприятие.
Посылая различные изображения как людей, так и зверей, птиц и рыб, столь
удивительно сработанные из золота, он не сомневался, что уговорит короля
оказать ему дальнейшую помощь, особенно потому, что страну эту никогда
не грабили, рудников никогда не разрабатывали, в Индиях же разработки
сильно истощены, и золото добывается с большим трудом и издержками. Он
также отправил гонцов к своему сыну в Новое королевство, чтобы тот собрал
все силы, какие сможет, и спустился ему навстречу по реке Ориноко в
Эмерию, провинцию Карапаны; он послал также в Сантьяго де Леон на
берегу Каракаса 140 купить лошадей и мулов.

После того как я узнал, таким образом, о делах Беррео — прошлых и тех,
кои он еще собирался совершить,— я сказал ему, что решил достичь Гвианы
и что в этом состоит цель моего путешествия и причина моего прибытия на
Тринедадо (как оно в действительности и было), и что в прошлом году я
послал Джемса Уиддона на разведку. Беррео говорил с ним тогда сам и
помнил, как настойчив был Уиддон в расспросах [67] о его делах и о стране
Гвиане. Беррео был охвачен великим унынием и грустью и употребил все
доказательства, какие только мог, дабы отговорить меня, а также убеждал
947
джентльменов из моего отряда, что это будет потерянный труд и что они
испытают множество бед, если отправятся туда.

Сначала он заявил, что я не смогу войти ни в какую реку ни на какой

барже или пинассе 141 и едва ли также на какой-либо из корабельных
шлюпок, слишком уж эти реки мелководны и изобилуют песчаными мелями,
и что его отряды каждодневно садились на мель на своих каноэ, имеющих
осадку всего двадцать дюймов. Далее он сказал, что никто в стране не
подойдет даже поговорить с нами, что все убегут, а если мы последуем за
ними в их обиталища, они сами сожгут свои города. Кроме того, дорога
длинная, зима на носу, а когда реки разольются, то невозможно будет идти
против течения, и мы никак не сможем на своих небольших лодках везти
почти все время и людей, и провиант. Он сказал еще (и это действительно
более всего обескураживало наш отряд), что короли и властители всех
индейцев, живущих у границ и в Гвиане, повелели никому не торговать ни с
одним христианином на золото, ибо это будет причиной их же собственной
гибели: ведь из любви к золоту христиане собираются завоевать их и всего
лишить.

Многое, и даже большую часть этого, я счел верным, но все-таки,

решившись во что бы то ни стало попытать счастья, приказал капитану
Джорджу Гиффорду, моему вице-адмиралу 142, вступить в командование
кораблем «Лайонз велп», а капитану Колфилду — его барком и следовать на
восток, против бриза, насколько это будет возможно, дабы достичь устья
реки, называемой Капури 143. Для открытия входа в нее я ранее посылал
капитана Уиддона и шкипера Джона Дугласа, и глубина оказалась: при самой
полной воде около девяти футов и более, а при малой воде — пять. Обоим,
Гиффорду и Колфилду, я отдал распоряжение стать на якорь у края отмели и
при самом большом приливе тронуться с места; вышеуказанную отмель
Джон Дуглас предварительно обставил буями и бакенами.

Но они трудились напрасно. Им не удалось обойти ее так далеко на

восток, да и прилив продолжался не так долго, и вода спала прежде, чем они
смогли миновать песчаные отмели (в этом же мы убедились потом при
второй попытке). Так что теперь мы должны были или отказаться от нашего
предприятия, или, оставив наши корабли на волю случая [68] в четырехстах
милях позади 144, подняться вверх по реке на наших корабельных шлюпках,
барже и двух яликах. Я сомневался, однако, можно ли будет в таких
скорлупках разместить вооруженных людей и провиант для них на столь
продолжительное время. А тут еще Беррео уверил нас, будто в это же время
его сын должен прибыть сюда с множеством солдат. Поэтому я послал
некоего Кинга, шкипера с «Лайонз велп», на его корабельной шлюпке
разведать другой рукав реки, впадающий во внутреннюю часть бухты
Гуанипа, который называется Амана 145, дабы проверить, не будет ли здесь
достаточно воды для прохода того или иного из малых кораблей. Но когда он
948
пришел в устье Аманы, то увидел, что оно подобно остальным, однако не
остался, чтобы тщательно все осмотреть, так как проводник индеец уверил
его, что канибалы с Гуанипы с множеством каноэ нападут на них и что они
стреляют отравленными стрелами, и если он не поспешит обратно, то все
погибнут.

Тем временем, опасаясь самого худшего, я приказал всем плотникам,

какие у нас были, снять надстройки с галиона, на котором мы собирались
отплыть, и снабдить его банками 146 для гребцов и подготовить его так
хорошо, как они только смогут, чтобы он имел осадку не более пяти футов,
ибо столько было на отмели Капур и при малой воде. Сомневаясь в
возвращении Кинга, я снова послал Джона Дугласа на моем капитанском
баркасе, чтобы оказать ему помощь, а также чтобы тщательно обследовать
внутреннюю часть этой бухты. Считалось, что какой бы корабль или шлюпка
туда ни попали, они никогда оттуда не выйдут по причине бешеного течения,
устремляющегося в эту бухту, а также из-за бриза и восточного ветра,
дующих прямо в нее. Такое мнение я слышал от Джона Хэмптона из
Плимута, одного из опытнейших моряков Англии, а также и от многих
других, кои торговали на Тринедадо.

С Джоном Дугласом я послал лоцманом старого касика с Тринедадо,

который сказал нам, что мы не сможем вернуться обратно бухтой или
заливом, но он знает поблизости несколько рукавов, пересекающих эту
землю по направлению к востоку, и полагает, что по ним мы сможем попасть
в Капури и, таким образом, вернуться за четыре дня. Джон Дуглас
исследовал эти реки и нашел четыре хороших входа, из которых самый узкий
столь же широк, как Темза у Вулиджа 147, но в бухте по направлению к ним
— отмель, и воды всего шесть футов. [69]

Мы потеряли теперь надежду, что какой-либо корабль или барк смогут

здесь пройти, и потому решили идти на шлюпках и на переделанном галионе.
В них мы втиснули шестьдесят человек, а на шлюпке с «Лайонз велп» и на
ялике было еще двадцать. Капитан Колфилд взял на свой ялик еще десять, а я
на свою баржу — других десять; всего это составило сто человек. У нас не
было другого выхода, как только поместить провиант на месяц в эти же
шлюпки и разместиться в них самим как придется и тут же в шлюпках варить
и готовить пищу. Капитан Гиффорд взял в свой ялик шкипера Эдв[арда]
Портера, капитана Эйноса и еще восьмерых со всем их провиантом, оружием
и припасами. Капитан Колфилд взял с собою моего двоюродного брата
Батшеда Горджса и еще восьмерых. На галионе из джентльменов и офицеров
у меня были капитан Тин, мой двоюродный брат Джон Гренвил, мой
племянник Джон Гилберт, капитан Уилдон, капитан Кеймис, Эдв[ард]
Хэнкок, капитан Кларк, лейтенант Хьюз, То[мас] Аптон, капитан Фэси,
Джером Феррар, Энто[ни] Уэллс, Уил Коннок 148 и еще около пятидесяти
человек. Мы не смогли выведать у Беррео, есть ли какой-нибудь другой вход,
949
кроме как через речные рукава, расположенные настолько на ветре 149, что
вернуться мы не смогли бы, ибо на наших яликах надо было бы преодолеть
морем такое же расстояние, как между Дувром и Калэ 150, да еще в большую
волну, при очень сильном ветре и течении.

Нам пришлось на этих маленьких шлюпках идти прямо фордевинд 151 во

внутреннюю часть бухты Гуанипа и оттуда войти в устье одной из тех рек
!52, которые Джон Дуглас только что отыскал. У нас был лоцманом индеец с
Баремы [р. Барима] (реки, южнее Ориноко, между нею и Амазонкой), каноэ
которого мы до этого захватили, когда он с указанной реки Баремы
пробирался с грузом хлеба из кассави для продажи на Маргерите. Этот
аравак 153 обещал доставить меня на великую реку Ориноко, но той реки, в
которую мы вошли, совершенно не знал, потому что не видел ее уже
двенадцать лет, а тогда он был еще очень молод и неразумен.

И если бы господь не послал нам другой помощи, мы могли бы

проплутать в этом лабиринте рек целый год, прежде чем нашли какой-нибудь
путь оттуда или туда, особенно после того как испытали отливы и приливы
за прошедшие четыре дня; я уверен, что на всей земле нет подобного слияния
рек и рукавов, пересекающих друг друга так много раз. Все они столь
обильны и велики и так походят один на другой, [70] что никто не может
сказать, которым следует воспользоваться. И если даже мы шли бы по
компасу или по солнцу, надеясь так пройти прямым курсом, то и тогда нам
пришлось бы кружить среди множества островов. Каждый остров здесь
окаймлен высокими деревьями, так что никто не мог ничего разглядеть более
чем на ширину реки или на длину бреши между островами.

Но 22 мая мы вошли в реку, и, так как она не имела названия, мы назвали

ее рекой Ред-Кросс [Красного креста], (ибо были первыми вошедшими в нее
христианами) 154, а поднимаясь вверх по ней, мы заметили маленькое каноэ
с тремя индейцами. Благодаря быстрому ходу моей баржи, шедшей на
восьми парах весел, я догнал индейцев, прежде чем они смогли пересечь
реку. По берегам, укрывшись в густом лесу, остальные туземцы с опаской
наблюдали, что происходит с теми тремя, коих мы взяли в плен. Но когда
они заметили, что мы не учинили над ними никакого насилия и никто из нас
не сел в их каноэ и на каноэ никого из них не схватили, индейцы начали
показываться на берегах и выразили готовность торговать с нами тем, что у
них было. И когда мы подошли близко, все они оставались спокойными, и
мы с нашей баржей вошли в устье небольшой речки, что шла от их города к
большой реке.

Когда мы остановились там ненадолго, наш индейский лоцман, которого

звали Фердинандо, захотел сойти на берег в этой деревне, чтобы достать
фруктов и отведать их туземного вина, а также осмотреть местность и
познакомиться, имея виды на будущее, с их владетелем. Он взял с собой
950
своего брата, сопровождавшего его в путешествии. Но когда они пришли в
деревню, владетель острова велел схватить их и убить за то, что этот наш
индеец привел чужеземцев в его землю грабить и истреблять его народ.

Но лоцман, быстрый и ловкий, ускользнул от их рук и убежал в лес, а

брат его, бегун более быстрый, добрался до устья речки, где остановились
мы на нашей барже, и стал кричать, что его брат убит. Мы схватили поэтому
одного из местных индейцев, бывшего около нас, очень старого, и привели
на баржу, заверив его, что, если нашего лоцмана нам не вернут, мы тут же
отрубим этому старику голову. Этот старик понял, что ему придется
расплачиваться за других, и крикнул тем, кто был в лесу, чтобы спасли
нашего лоцмана Фердинандо. Однако они все-таки продолжали преследовать
его и охотились за ним по пятам со своими собаками, крича [71] так, что по
всему лесу раздавалось эхо от их воплей. Но наконец индеец, которого так
травили, добежал до реки и взобрался на дерево, а когда мы проходили вдоль
берега, спрыгнул и подплыл к барже, полумертвый от страха.

Наше счастье, однако, что мы задержали другого, старого индейца

(которого схватили, спасая нашего лоцмана) — мы рассудили, что, будучи
уроженцем этих рек, он должен знать дорогу лучше, нежели любой
чужеземец. И, действительно, если бы не этот случай, я думаю, мы никогда
не нашли бы дороги ни в Гвиану, ни обратно к нашим кораблям, ибо
Фердинандо через несколько дней уже не знал, куда сворачивать, да и сам
старик много раз был в большом сомнении, какую реку избрать. Всех тех
людей, которые живут на этих иссеченных оврагами островах и на
затопляемых землях, называют тиуитиуас, причем существует две их
разновидности: одну называют сиавани, а другую — варавеете 155.

У великой реки Ориноко, или Баракан, девять рукавов, которые впадают

в море севернее ее главного устья; южнее его есть семь других, так что она
изливается в море всего шестнадцатью рукавами между островами и
местностью, иссеченной оврагами; но острова очень велики, многие из них
такие же большие, как остров Уайт, и еще больше, и много меньших. От
первого рукава на севере до последнего на юге по меньшей мере сто лиг, так
что устье реки при впадении в море не менее трехсот миль шириною, что, я
думаю, гораздо больше, чем устье Амазонки 156. Все, кто населяет устье
этой реки на нескольких ее северных рукавах,— это тиуитиуас, и у них два
главных властителя, постоянно воюющих друг с другом. Острова, которые
по правую руку, называются Пальямос, а земля налево — Хороротомака, и
реку, по которой Джон Дуглас вернулся из Аманы в Капури, они называют
Макури 157.

Эти тиуитиуас — очень хороший народ и очень храбрый, и речь их самая

мужественная и самая рассудительная; мне вряд ли доводилось слышать
такую у кого бы то ни было. Летом дома у них, как и у всех, — на земле;
951
зимой они живут на деревьях, строя на них очень искусно города и селения
158; в испанской истории Западных Индий описано, как они это делают в
низинах у залива Ураба. Между маем и сентябрем река Ориноко поднимается
на тридцать футов 159, и тогда эти острова заливает на двадцать футов над
уровнем земли, за исключением немногих возвышенных мест в их середине;
потому эти люди и вынуждены жить таким образом. Они никогда [72] не
едят ничего такого, что надо сажать или сеять, и так как дома они ничего не
выращивают и землю не обрабатывают, то, приходя в другие страны, они не
хотят есть ничего кроме того, что природа родит без человеческого труда.
Они употребляют в пищу верхушки пальмитос 160 вместо хлеба и, чтобы
добыть остальную пищу, бьют оленей, рыбу и кабанов; у них есть также
много видов плодов, которые растут в лесах, и великое разнообразие дикой
птицы. И если рассказ об этих птицах не сочтут утомительным или
изобличающим дурные вкусы, то можно сказать: мы видели в этих рукавах
птиц очень редких цветов и видов, которых больше не найти нигде (сужу по
тому, что видел или читал).

Эти люди, которые живут на рукавах Ориноко, называемых Капури и

Макурео 161, в большинстве — строители каноэ, и они строят лодки самые
большие и красивые и продают их в Гвиане за золото, на Тринедадо — за
табак, чрезмерным употреблением которого они превосходят все народы. И,
несмотря на сырость, в которой они живут, грубость их пищи и великие
труды, которые они претерпевают на охоте, рыбной [73] ловле и ловле птиц
для своего пропитания, я никогда ни в Индиях, ни в Европе не видел
лучшего, более гостеприимного и более мужественного народа. Раньше они
воевали со всеми народами и особенно с каннибалами, так что никто без
достаточных сил не решался плавать по этим рекам. Но последнее время они
находятся в мире со своими соседями, потому что все считают испанцев
общими врагами.

Когда их предводители умирают, они впадают в большое горе. Когда

мясо на трупах сгниет и слезет с костей, они вешают скелет в доме умершего
касика и покрывают его череп перьями всех цветов и вешают все его золотые
вещи на кости его рук, бедер и ног. Те народы, что называются арвакас,
рассеянные по многим местам к югу от Ориноко (из этих мест и этого народа
был наш индейский лоцман), имеют обыкновение толочь кости умерших
своих лордов в порошок, а их жены и друзья выпивают этот порошок с
различными напитками 162.

Выйдя из гавани этих сиавани, мы стали подниматься вверх по реке с

приливом и отдавали якорь при отливе и таким образом продвигались
вперед. На третий день как мы вошли в реку наша галера села на мель и
завязла так прочно, что мы подумали, — здесь-то и пришел конец нашим
открытиям, и нам придется оставить шестьдесят наших людей, подобно
грачам, на деревьях вместе с этими народами. Но на следующее утро, когда
952
выбросили весь балласт, мы, толкая корабль взад и вперед, сняли его с мели
и двинулись дальше. К концу четвертого дня мы попали в такую хорошую
реку, какую я вряд ли когда-либо видел и которая называлась Великая
Амана; она текла без излучин и поворотов, прямее, чем другие. Но вскоре
морской прилив покинул нас, нам оставалось либо изо всех сил грести
против сильнейшего течения, либо вернуться обратно тем же путем, каким
мы шли. У нас не было иного способа, как уверить отряд, что трудиться
придется всего два или три дня, и это только и могло побудить их стараться
изо всех сил. Все джентльмены, как и остальные, гребли по очереди, сменяя
друг друга у весел.

Каждый день мы проходили мимо изрядных притоков, некоторые из них

впадают в Аману с запада, другие — с востока, но к ним я вернусь в
описании на карте нашего открытия, где все они будут названы и будут
указаны их истоки и устья. Когда прошло еще три дня, наш отряд стал
приходить в отчаяние, ибо погода стояла необычайно жаркая, берега реки
были покрыты очень высокими деревьями, что еще [74] более усиливало
духоту, а противное течение с каждым днем становилось сильнее. Но мы
неизменно наказывали нашим лоцманам говорить, что конец завтра, и
пользовались этим долго, все время заверяя команду: он будет после четырех
поворотов реки, потом — после трех, потом — после двух и так — после
каждого следующего поворота. Между тем, однако, прошло уже много дней,
и нам пришлось сесть на более скудный рацион, так как хлеб наш уже
подходил к концу, а воды не было вовсе. Наши люди и мы сами сильно
устали, были опалены солнцем и к тому же сильно сомневались, совершим
ли мы когда-нибудь наше открытие или нет. Жара усиливалась но мере того
как мы приближались к экватору, а мы были теперь в широте пяти градусов
163.

Чем дальше мы двигались, тем более сокращался наш провиант, а воздух

становился все более нездоровым, и мы все более и более слабели и слабели,
тогда как нам превыше всего нужны были силы и умение, ибо с каждым днем
река мчалась навстречу нам все неистовее. На барже, яликах и корабельной
шлюпке капитана Гиффорда и капитана Колфилда уже израсходовали весь
провиант. Нами овладели бы беспокойство и отчаяние, не убеди мы весь
отряд, что работы осталось только на один день и мы достигнем страны, где
нам помогут во всем, в чем мы нуждаемся, а если мы вернемся, то умрем с
голоду по дороге и станем, кроме того, посмешищем всего мира.

На берегах этих рек встречались разные виды плодов, годных в пищу,

цветы и деревья в таком разнообразии, что их хватило бы на десять
гербариев, и мы подкреплялись много раз плодами этой страны и иногда
дичью и рыбой. Мы видели птиц алого, малинового, оранжевого, красно-
бурого, пурпурного, зеленого, голубого и всех других цветов, как чистых, так
и смешанных, и весьма приятно проводили время, любуясь ими. Я не говорю
953
уже о том подкреплении, какое мы получали, убивая их из своих охотничьих
ружей. Без этого нам пришлось бы плохо — ведь у нас почти не было хлеба и
никакого другого питья, кроме густой и мутной речной воды.

Наш старик лоцман из племени сиавани (которого, как я говорил раньше,

мы взяли, чтобы спасти Фердинандо) сказал нам — если мы войдем на барже
и на яликах в приток, что по правую руку, оставив пока галеру на якоре в
большой реке, он приведет нас к городу арваков, где мы найдем изобилие
хлеба, кур, рыбы и туземного вина. Он убеждал нас, что, уйдя от галеры в
полдень, мы сможем воротиться к ночи. [75] Я очень был рад услышать эти
речи, и тотчас же моя баржа с восьмью мушкетерами, ялик капитана
Гиффорда с ним самим и четырьмя мушкетерами и капитан Колфилд с его
яликом и с таким же количеством людей вошли в устье реки, и, так как нас
уверили, что это очень близко, мы не взяли с собой никакой провизии. Когда
мы прогребли три часа, то удивились, что не видим никаких признаков
селения, и спросили лоцмана, где же город. Он ответил нам — немного
дальше. Еще через три часа, когда солнце почти уже зашло, мы стали
подозревать, что он повел нас этой дорогой, чтобы предать — ведь он сам
признался, что испанцы, бежавшие с Тринедадо, а также оставшиеся с
Карапаной в Эмерии, все находятся сейчас в каком-то селении на этой реке.
Когда приблизилась ночь и мы потребовали, чтобы он указал, где это место,
он сказал — через четыре поворота; когда мы прогребли четыре и еще
четыре, то не увидели никакого признака города, и наши несчастные гребцы,
сокрушенные и усталые, готовы были пасть духом, потому что мы отошли от
галеры почти на сорок миль.

В конце концов мы решили этого лоцмана повесить, и если бы знали

толком, как нам ночью вернуться обратно, то он бы, конечно, умер. Но
собственных наших нужд оказалось достаточно для его безопасности, ибо
ночь была черная как смола, и река начала суживаться, и деревья нависали с
одного берега на другой, так что нам приходилось мечами прорубать проход
сквозь ветви, закрывавшие воду. Мы жаждали найти этот город, мечтая о
пире, ибо лишь наскоро позавтракали утром на галере, а теперь было уже
восемь часов вечера, и желудки наши терзал голод. Однако нас одолели
сомнения, что же лучше — вернуться или идти дальше, ибо все больше и
больше подозревали мы лоцмана в измене. Но несчастный старик индеец все
уверял нас, что город немного дальше, за этим поворотом, и за тем
поворотом, и наконец около часу пополуночи мы увидели свет и, начав
грести по направлению к нему, услышали лай собак в этой деревне.

Мы высадились на берег, но нашли там немного народу, потому что

владетель этой деревни ушел со многими каноэ более чем на четыреста миль
к верховьям Ориноко наторговать золота и купить женщин у канибалов.
Впоследствии, когда мы стояли на якоре в гавани Морекито, он, к
сожалению, прошел в ночной темноте мимо нас, хотя так близко, что его
954
каноэ бортами касались наших шлюпок. Одного человека из своего отряда он
оставил в гавани Морекито, и от него мы [76] узнали, что они везли тридцать
молодых женщин, много дисков из золота, тонких тканей и постели из
хлопка. В доме владетеля мы получили много хлеба, рыбы, кур и индейского
напитка и этой ночью отдохнули, а утром, поторговав с теми его людьми,
которые к нам пришли, мы воротились к нашей галере, прихватив с собой
хлеб, рыбу и кур.

Мы проходили вдоль берегов самой прекрасной страны, какую когда-

либо видели мои глаза. Раньше мы видели лишь одни леса, колючки, кусты и
терновник, здесь же были равнины в двадцать миль длиною, с низкой
зеленой травой и в разных местах — рощи, как бы насаженные искусственно
лучшими садовниками в мире. Когда мы шли рекою, олени будто по зову
пастуха подходили кормиться к берегу. На этой реке великое изобилие дичи
многих видов; мы видели в ней разных диковинных рыб, удивительной
величины, но больше всего там лагартос 164; в ней тысячи этих
отвратительных животных, и здешние люди называют эту реку на своем
языке из-за обилия их рекой Лагартос. У меня был негр, превосходнейший
малый, он спрыгнул с галеры, чтобы проплыть в устье этой реки, но у нас на
глазах его схватил и съел один из этих лагартос.

А в это время наши люди на галере решили, что мы заблудились (потому

что мы обещали вернуться до ночи), и послали шлюпку с корабля «Лайонз
велп» с капитаном Уиддоном за нами вверх по реке. Но на следующий день,
после того как мы прогребли вверх и вниз около восьмидесяти миль, мы
вернулись и пошли дальше вверх по большой реке.

Когда мы были уже в последней крайности от нужды в съестных

припасах, капитан Гиффорд, следовавший впереди галеры и остальных
шлюпок в поисках места для высадки (дабы разжечь костер), увидел четыре
каноэ, шедшие вниз по реке, и с немалой радостью приказал своим людям во
что бы то ни стало догнать их. Вскоре два из четырех каноэ повернули и
помчались к берегу, и все, кто в них был, укрылись в лесной чаще. А два
меньших, пока капитан высаживался, чтобы захватить первые два, ушли,
завернув в какую-то боковую протоку, мы не могли определить, куда. Те
каноэ, которые мы захватили, были гружены хлебом и направлялись на
Маргериту в Вест-Индии; хлеб эти индейцы (называемые арваки) везли туда
на обмен. Но в меньших каноэ были три испанца, кои, прослышав о
поражении их губернатора на Тринедадо и о том, что мы собираемся
проникнуть в Гвиану, бежали на этих каноэ. Один из них, как [77] потом
рассказал нам капитан арваков, был дворянин, другой — солдат, а третий —
пробирный мастер.

В это время ничто на земле не могло быть для нас более деланным (после
золота), чем большой запас превосходного хлеба, который мы нашли в этих
955
каноэ, так как теперь наши люди закричали: идем только вперед, сколько бы
нам ни идти. После этого капитан Гиффорд повел два каноэ к галере, а я взял
свою баржу и пошел к берегу, сделав с дюжину выстрелов туда, где пристали
к берегу первые каноэ. Я высадился там и послал преследовать тех, кто
бежал в лес, с одной стороны капитана Гиффорда и капитана Тина и с другой
— капитана Колфилда.

Когда я продирался сквозь кусты, то нашел спрятанную индейскую

корзину, и это оказалась корзина пробирного мастера, потому что я
обнаружил в ней ртуть, селитру и разные принадлежности для пробирования
металлов, а также толченую руду, которую он испытывал; в скрывшихся же
каноэ было немало руды и золота. Тогда я высадил еще людей и предложил
пятьсот фунтов тому из солдат, кто захватит хотя бы одного из этих
испанцев, высадившихся, как мы думали, на берег. Однако все наши труды
были напрасны, ибо, как оказалось, испанцы сели в одно из малых каноэ и
бежали, пока мы брали большие каноэ. Но, ища испанцев, мы наткнулись на
скрывавшихся в лесах арваков, лоцманов испанцев и их гребцов. Из них
самого главного я оставил при себе лоцманом и взял его с собой в Гвиану.

От него я узнал, где и в каких местах испанцы искали золото, хотя всем
этого и не раскрыл. Ибо, когда ручьи начнут выходить из берегов, а реки
подниматься столь внезапно, мы никоим образом не сможем остаться для
разработки залежей. Кроме того, самые богатые из них прикрыты твердым
камнем, который мы называем белый шпат, и такая разработка потребует
времени, людей и орудий, пригодных для этой работы. Я счел за лучшее
поэтому не мешкать более поблизости, ибо, если бы обо всем узнал наш
отряд, сюда послали бы множество барков и кораблей и, возможно, за нами,
как за лоцманами, пришли бы другие народы, а то и другое нам надо было
предотвратить. Ведь тогда все наши заботы о хорошем поведении людей
пропали бы зря из-за тех, которые уважают только быстрые барыши и
учиняют такие насилия и дерзости, что желание индейцев, живущих у
границ, получить любовь нашу и защиту сменилось бы ненавистью и
насилием. [78]

А что касается более длительной остановки, дабы привезти больше

золота (о чем, как я слышал, часто говорили), то если бы кто видел или
испытал неистовство реки, когда вода начнет подниматься (да еще более чем
через месяц после того, как мы в последний раз слышали о кораблях,
оставленных примерно в четырехстах милях оттуда), — то он, быть может,
повернул бы обратно еще быстрее, чем мы, будь даже все эти горы из золота
или драгоценных камней. И, сказать правду, вода во всех притоках и в малых
реках, впадающих в Ориноко, поднимается с невероятной быстротой: утром
мы переходили их вброд в сапогах, а при возвращении домой, вечером, нас
покрывало по плечи 165. Остаться, чтобы выдирать золото ногтями,— это
был бы Opus laboris, а не Ingenij 166; такого количества, которое бы нас
956
удовлетворило, мы получить не могли, но отыскать залежи нам удалось, и в
этом было наше горе. Ведь если бы остаться подольше и поискать еще — это
принесло бы огромную выгоду, но вскрыть эти залежи нелегко, и, действуя в
спешке, их не откроешь. Вообще же, однако, я мог бы добыть больше золота
в чистом виде, не будь у меня иной цели, кроме быстрого барыша.

Наш арвакский лоцман и остальные индейцы опасались, что мы съедим

их или убьем каким-нибудь другим жестоким способом, ибо испанцы, дабы
никто по пути в Гвиану или в самой Гвиане даже не заговаривал с нами,
убедили все народы, что мы людоеды и каннибалы. Когда же эти несчастные
мужчины и женщины увидели нас и когда мы дали им мяса и каждому еще
что-либо, редкое и незнакомое для них, они стали понимать обман и
намерения испанцев. Последние действительно (как признались индейцы)
отнимали у них всякий день и жен и дочерей и пользовались ими для
удовлетворения своей похоти, совершая над ними насилие. Но я
свидетельствую перед величием бога живого, что не знаю и не верю, чтобы
кто бы то ни было из нашего отряда силой или иным способом сближался с
какой бы то ни было из их женщин, хотя мы и видели их сотни, и имели
многих в своей власти, и среди них были совсем юные и большой красоты,
бесхитростно находившиеся среди нас совершенно нагими.

Ничто не завоевало нам среди них большей любви, чем наше поведение,
ибо я не допускал, чтобы кто-нибудь брал у них даже ананас или
картофельный корень без возмещения, либо покушался коснуться какой-
нибудь из их жен или дочерей. Такой порядок, столь отличный от
устроенного [79] испанцами (которые тиранствовали над ними во всем),
заставил их преклоняться перед ее величеством, по чьему повелению, как я
им сообщил, это делалось, а также необычайно почитать наш народ. Но
признаюсь, что это очень беспокойная работа — удерживать людей низшего
разбору от грабежа и воровства, когда мы приходили в дома индейцев. И так
как я не в силах был всего предотвратить, я приказал моему толмачу индейцу
— всякий раз перед тем, как мы откуда-либо уходили, — дознаваться про
ущерб и обиды, и похищенное или взятое силой возмещалось, а виновных
наказывали на глазах у индейцев или платили индейцам, сколько бы они ни
запросили. Они также немало нам удивлялись, когда узнали, как мы убивали
испанцев на Тринедадо, ибо считали раньше, что ни один христианский
народ не может противиться испанцам, и еще больше удивились, когда я
рассказал им о страшном поражении, которое армия и флот ее величества за
последние годы нанесли испанцам на их же собственных землях.

После того как мы взяли этот запас хлеба, а также множество корзин с
кореньями — пищей прямо-таки превосходной, я дал арвакам одно из тех
каноэ, что принадлежали бежавшим от нас испанцам. Отпустив всех, кроме
капитана 167, коего испанцы окрестили Мартином, я послал назад на этом
каноэ старика сиавана и Фердинандо, моего первого лоцмана, и дал им обоим
957
все, что им было по душе, и вдосталь съестных припасов, чтобы они
добрались обратно. С ними я послал на корабли письмо, которое они
обещали передать, и выполнили это.

После того я отправился дальше с моим вновь нанятым лоцманом

Мартином — арваком; но через день или два наша галера опять села на мель
и мы чуть ее не потеряли, а она была нагружена провизией и припасами. Она
пролежала на песке всю ночь, и мы еще больше прежнего отчаялись спасти
ее, так как не было прилива, который бы нам помог, и потому опасались, что
все наши надежды рухнут. Но, закрепив якорь на берегу и приложив все
силы, мы стянули галеру с мели; и так на пятнадцатый день, к великой нашей
радости, увидели далеко впереди горы Гвианы 168.

К вечеру поднялся северный ветер, он подул очень сильно и продвинул

нас вперед так, что мы увидели великую реку Ориноко, из которой вытекала
та река, в коей мы находились. Далеко впереди мы заметили три каноэ, за
которыми и поспешили на нашей барже и яликах, но два из них скрылись из
виду, а третье вошло в большую реку, которая была справа [80] от нас на
запад, и здесь скрылось. Люди в каноэ думали, что мы собираемся идти на
восток, в провинцию Карапаны. Этого пути обычно держатся испанцы, не
осмеливаясь идти вверх, в Гвиану, ибо там все — их враги; сидящие в каноэ
и решили, что мы — испанцы с Тринедадо, избежавшие смерти. Когда же мы
спустились к началу того притока, куда они ускользнули, то подошли к ним
ближе на нашей барже и яликах, стали преследовать их, приблизившись на
расстояние оклика, и через нашего толмача объяснили, кто мы такие, после
чего они охотно поднялись к нам на борт. Они отдали нам часть рыбы и
черепашьих яиц 169, которые собрали, и обещали утром привезти с собою
владетеля этой провинции и оказать нам все другие услуги, какие только
смогут.

Этим вечером мы отдали якорь у водораздела трех больших рек. Одна из

них была река Амана, по которой мы пришли с севера, она круто сворачивает
на юг; другие две были разветвлениями Ориноко, которая шла с запада к
морю, на восток 170. Мы высадились на мелком песке, где нашли множество
черепашьих яиц, и пища эта очень здоровая и превосходно восстанавливает
силы, так что наши люди наелись досыта и были весьма довольны и едой, и
близостью страны Гвианы, которая была уже видна.

Утром пришел, как и было обещано, владетель этого пограничного края,

по имени Топаримака, с тридцатью или сорока спутниками и принес нам
разные виды плодов, туземного вина, хлеба, рыбы и мяса, и мы его также
угощали, чем могли, и в заключение он выпил хорошего испанского вина (у
нас его было несколько бутылок), которое они любят больше всего на свете.
Я советовался с этим Топаримакой о дальнейшем пути в Гвиану, и он провел

958
нашу галеру и шлюпки в свою гавань, а оттуда повел нас в свой город,
который находился в полутора милях [от гавани].

Здесь некоторые наши капитаны принялись пить его вино, пока очень не
развеселились, потому что оно очень крепкое, настоянное на перце и соке
различных трав и плодов, и очищенное 171. Они держат его в больших
глиняных горшках в десять и двадцать галлонов, очень чистой работы и
красивых 172, и сами эти народы на своих сборищах и праздниках — самые
большие винопийцы и питухи в мире. Когда мы пришли в город Топаримаки,
там уже находились два касика, из коих один был чужеземец, приплывший
вверх по реке для торговли (его лодки, люди и жена остановились в гавани,
где мы отдали якорь), а другой — из этой страны, вассал [81] Топаримаки.
Оба они лежала в амакас [гамаках] из хлопка, которые мы называем
бразильскими постелями, и две женщины прислуживали им с шестью
чашками и небольшим черпаком, чтобы наполнять чашки из глиняного
кувшина с вином, и каждый касик выпивал по три этих чашки зараз, одну за
другой. Таким-то вот образом они обычно и напиваются на своих праздниках
и сборищах.

У того касика, который был чужеземцем, жена оставалась в гавани, где

мы отдали якорь. В жизни мне не доводилось видеть более красивую
женщину — она была хорошего роста, черноглазая, дородная телом, с
прекрасным лицом, а волосы у нее — почти до земли и завязаны красивым
узлом. И, казалось, она не испытывает такого трепета перед своим мужем,
как остальные, потому что разговаривала и вела беседу, и пила в кругу
джентльменов и капитанов, и была очень весела, сознавая свою
миловидность и очень гордясь ею. В Англии я видел леди, так похожую на
нее, что, если бы не различие в цвете кожи, я мог бы поклясться — это та
самая.

Местоположение этого города Топаримаки очень приятное, он стоит на

небольшом холме, откуда открывается прекрасный вид; на милю кругом
красивые сады, тут же два больших превосходных пруда с великолепной
рыбой. Этот город называется Аровакаи, люди же принадлежат к народу,
называемому непойос 173, и они вассалы Карапаны. В этом месте я видел
настолько старых людей, что у них можно было рассмотреть все мускулы и
жилы, а плоти никакой нет.

Властитель этого места дал мне в лоцманы одного старика, человека

многоопытного, он также много путешествовал и превосходно знал реку. Для
любого, кто идет по ней и днем и ночью, необходим такой лоцман, ибо река
эта во многих местах в четыре, пять и шесть миль, а в других местах — в
двадцать миль шириной 174, с удивительными водоворотами и сильными
течениями, множеством больших островов и различных мелей и опасными
скалами. Кроме того, при каждом порыве ветра на ней поднимаются такие
959
огромные волны, что порой мы на галере находились на краю гибели, а
малые лодки решались отойти от берега только в очень хорошую погоду.

На следующий день мы поспешили вперед, и так как нам помогал

восточный ветер, руки у нас отдохнули от гребли. Мы вошли в Ориноко; она
течет большей частью с востока на Запад от самого моря вплоть до Кито в
Перу. Эта река [82] судоходна для кораблей немногим меньше чем на тысячу
миль 173, и от того места, где мы в нее вошли, по ней можно плыть на малых
пинассах во многие лучшие места Нового королевства Гранада и Попаяна; и
из этого места легче всего захватить Гвиану и вторгнуться в города этой
части Индий. Весь день мы поднимались вверх по рукаву этой реки, имея
слева большой остров, который индейцы называют Ассапана (должно быть,
около двадцати пяти миль в длину и шести миль в ширину), а главное русло
реки — по другую сторону острова 176. За этим средним рукавом на реке
есть и другой остров, называемый Ивана [Тортола], который вдвое больше
острова Уайт, и позади него, между ним и самой Гвианой, течет третий рукав
Ориноко, называемый Аррароопана [Пиакоа]; все три рукава велики и все
судоходны для больших кораблей. Я думаю, что река в этом месте по
крайней мере в тридцать миль шириной (считая острова, которые делят ее на
части), так как потом разведал и оба других рукава 177.

Когда мы достигли верхней части этого острова, называемого Ассапана,

справа, немного западнее, открылась река, текущая с севера, называемая
Еуропа [Гуаргуапо]; она впадает в великую реку, и за ней, на той же стороне,
мы отдали этой ночью якорь (у другого острова в шесть миль длиной и в две
мили шириной, который они называют Окайвита 178). Здесь утром мы
высадили двух гвианцев, которых встретили в городе Топаримаки и которые
прибыли с нами. Они отправились сообщить о нашем прибытии владетелю
этой страны, звавшемуся Путайма. Он был вассаллом Топиавари, главного
владетеля Арромаи, наследника Морекито, которого (как вы уже слышали)
казнил Беррео.

Но в этот день он к нам не пришел, оттого что город его находится далеко
в глубине страны, и ночью мы снова стали на якорь у берегов другого
острова (по величине сходного с соседним), который местные жители
называют Путапайма 179; на материке, напротив этого острова, — очень
высокая гора, называемая Оэкопе 180. Мы предпочли встать на якорь не у
берега, а на реке, у этих островов, из-за черепашьих яиц, которые наши люди
находили на них в великом изобилии, а также потому, что дно здесь больше
подходит для рыбной ловли сетью. Берега материка здесь по большей части
каменистые и высокие, и порода — синего металлического цвета, как у
лучшей железной руды, за каковую я все это и считаю 181; из этого же
синего камня были и разные большие горы, выходящие во многих местах к
реке. [83]

960
 На следующее утро, около девяти часов, мы подняли якорь и при
усилившемся бризе отправились вверх по реке на запад, и вскоре после того
как справа открылась земля, начались равнины, а берега пошли совершенно
красного цвета 182. Я послал две наши малые шлюпки с капитаном
Гиффордом и с ним капитана Тина, капитана Колфилда, моего двоюродного
брата Гренвила, моего племянника Джона Гилберта, капитана Зйнаса,
шкипера Эдв. Портера и моего двоюродного брата Батшеда Горджса и с
ними немного солдат, дабы они поднялись на берега этой красной страны и
узнали, что за земля находится по другую ее сторону.

Они обнаружили, что вся она плоская, насколько смогли увидеть, пройдя
по ней сами или смогли разглядеть с самого высокого дерева, на которое
только им удалось взобраться. И мой старик лоцман, человек много
странствовавший, брат касика Топаримаки, сказал мне, что эта плоская земля
носит название равнин Сайма и достигает Куманы и Каракаса в Вест-Индии,
находящихся в ста двадцати милях к северу, и населена в основном четырьмя
народами.

Первый из них — сайма, следующий — ассаваи, третий, и самый

большой, — викири; ими был разбит ранее упомянутый Педро Эрнандес де
Серпа, когда проходил с тремястами лошадей из Куманы к Ориноко во время
своего Гвианского предприятия. Четвертый народ называется арорас 183; они
черны, как негры, но у них гладкие волосы, и они очень храбрые или, скорее,
отчаянные, и стрелы их отравлены самым сильным и самым опасным из ядов
на свете; относительно ядов я скажу здесь кое-что, и это будет
небесполезным отступлением.

Ничто не возбуждало моего любопытства больше, чем поиски верных

средств от этих отравленных стрел, ибо причиненные ими раны не просто
смертельны — человек, в которого попали стрелой, испытывает самые
невыносимые муки на свете и гибнет самой отвратительной и жалкой
смертью. Иногда таких раненых охватывает перед смертью полное безумие,
иногда у них из живота вываливаются внутренности и цвет кожи у них
быстро меняется, становясь черным как смола, и они делаются такими
мерзкими, что никто не может ни лечить их, ни ухаживать за ними. И еще
более странно было узнать, что за все это время ни один испанец ни дарами,
ни пытками не смог добиться верных сведений о лекарстве, хотя испанцы
мучили и предавали изощренным пыткам не знаю уж сколько индейцев. Но о
лекарстве известно не каждому [84] индейцу, и даже не одному из тысячи, а
только их колдунам и жрецам, которые тщательно скрывают его и передают
только от отца к сыну.

Их простые лекарства, предназначенные для обычных ядов, делаются из

сока корня, называемого тупара 184; они также превосходно утишают жар

961
при лихорадке и излечивают внутренние раны и лопнувшие жилы,
кровоточащие внутри тела.

Я наблюдал за гвианцами больше, чем кто-либо другой. Антонио де

Беррео говорил мне, что он никак не смог узнать лекарства, меня же они все-
таки научили, как лучше всего излечивать и от этого, и от других ядов.
Некоторых испанцев от обычных ран, причиненных обыкновенными
отравленными стрелами, лечили соком чеснока; но главным правилом для
всех, кто будет путешествовать по Индиям, где употребляются отравленные
стрелы, должно быть воздержание от питья. Потому что, если они примут
внутрь какой-нибудь напиток (а их будет к этому усиленно побуждать
жажда), — я имею в виду, если они будут пить до перевязки раны или вскоре
после нее, — не будет никакого исхода, кроме быстрой смерти 185.

Итак, я возвращаюсь снова к нашему путешествию, которое на этот

третий день мы закончили и опять отдали якорь близ материка, слева, между
двумя горами, из которых одна называется Ароами, а другая Айо 186. Я
оставался здесь только до полуночи, ибо ежечасно опасался, что начнется
дождь и тогда невозможно будет двигаться дальше вверх по реке, хотя
каждодневно дул очень сильный бриз и восточный ветер. Разведать же
страну по гвианскому берегу я решил при возвращении вниз по реке.

На следующий день мы подошли к большому острову посредине реки,

называемому Манорипано 187, и, когда совершали небольшую прогулку по
острову, в то время как галера ушла вперед, к нам подошло с материка
маленькое каноэ с семью или восьмью гвианцами, дабы пригласить нас в их
гавань; я, однако, отложил это до моего возвращения. Тут был тот самый
касик, к которому отправились индейцы непойос, что плыли с нами до
города Топаримаки.

Итак, на пятый день мы поднялись до области Арромая, страны

Морекито, которого казнил Беррео, и стали на якорь западнее острова,
называемого Муррекотима 188, в десять миль длиной и в пять шириной, и
этой ночью касик Арамиари (к городу которого мы совершили длинное и
голодное путешествие из реки Аманы) прошел мимо нас. [85]

На следующий день мы прибыли в гавань Морекито и стали здесь на

якорь, послав одного из лоцманов на поиски короля Арромаи,
приходившегося дядей Морекито (убитого Беррео, как уже говорилось). На
следующий день, до полудня, этот король — старик ста десяти лет отроду —
пришел к нам пешком из своего дома, находившегося в четырнадцати
английских милях 189 (и вернулся пешком в тот же день), и с ним многие
живущие у границ индейцы с множеством женщин и детей, пришедшие
подивиться на наш народ, и они принесли нам съестные припасы. Последних
было великое множество: оленина, свинина, куры, цыплята, дичь, рыба,
962
разные виды превосходных фруктов, кореньев и великое изобилие ананасов,
царя всех фруктов, которые только есть под солнцем, а особенно под
гвианским. Они принесли нам также много хлеба и туземного вина, и птиц
паракитос 190, размерами не более крапивника, и множество других птиц,
больших и маленьких. Один из них подарил мне зверя, называемого
испанцами армадилья (индейцы называют его кассакам), который, кажется,
весь покрыт маленькими пластинками, наподобие носорога, а сзади у него
белый рог размером с большой охотничий, индейцы им пользуются, чтобы
дудеть, вместо трубы 191. Монардус 192 пишет, что порошок из этого рога,
положенный в ухо, излечивает глухоту.

После того как этот старый король немного отдохнул в маленькой

палатке, которую я велел разбить, я через толмача завязал с ним беседу о
смерти Морекито, его предшественника, и затем об испанцах. Сначала,
прежде чем перейти к остальному, я сообщил ему, почему я сюда прибыл,
чей я слуга, и сказал, что королеве было угодно, дабы я предпринял
путешествие для их защиты и освободил их от тирании испанцев. Я
подробнейшим образом описал (как делал раньше перед другими на
Тринедадо) величие королевы, ее справедливость, ее милосердие ко всем
угнетенным народам и столько остальных ее красот и добродетелей, сколько
я мог выразить, а он — себе представить. Когда же все это было внимательно
и с огромным восторгом выслушано, и он выразил необычайное восхищение,
я стал осторожно выспрашивать у старика обо всем, что касается Гвианы,—
что в ней происходит, что она за государство, как управляется, какими
силами и способами, сколь далеко она простирается, и какие соседние
народы друзья ей и враги, и, наконец, какое расстояние до нее и какими
путями можно в нее проникнуть. [86]

Он сказал мне, что он сам, и его народ, и все живущие вниз по реке к
морю вплоть до Эмерии, провинции Карапаны, — гвианцы, но что они
называют себя оренокепони, так как живут на великой реке Ориноко. И все
народы между рекой и теми горами, которые мы видели и которые
называются Вакарима, — такие же и называются так же. А по другую
сторону этих гор Вакарима находится большая равнина (которую я открыл
потом, при возвращении), называемая долиной Амариокапана, и во всей этой
долине люди тоже издревле гвианцы 193.

Я спросил, какие народы обитают дальше за горами, за долиной

Амариокапана. Он ответствовал мне с глубоким вздохом, как бы вновь
переживая потерю своей страны и свободы, особенно же — гибель старшего,
самого любимого сына в битве по эту сторону гор. Старик сказал, что
припоминает, как при жизни его отца, когда тот был уже очень стар, а сам он
был еще юношей, в эту большую долину Гвианы пришел народ с той
стороны, где спит солнце (таковы были собственные его слова), в столь
великом множестве, что нельзя было ни счесть его, ни дать ему отпор. И они
963
были в длинных одеждах и в шляпах малинового цвета — каковой цвет он
показал на жерди красного дерева, поддерживавшей мою палатку, и они
назывались орейонес и эпуремеи 194, и они убили и уничтожили столько
прежних обитателей этих мест, сколько листьев на всех деревьях в лесу. И
они стали властителями всех, кто живет здесь, вплоть до подножия горы,
именуемой Кураа, за исключением только двух народов: одного,
называемого иваравакери, и другого — кассипаготос 195. В последней битве
между эпуремеи и иваравакери его старший сын был избран вести в помощь
иваравакери большое войско оренокепони, и он был со всеми своими людьми
и друзьями в этом сражении убит, и теперь у старика остался только один
сын.

И далее он рассказал мне, что эти эпуремеи построили большой город,

названный Макурегуарай, у подножия указанной горы, при начале больших
гвианских равнин, которым нет конца, и в домах у них много покоев — один
на другим. Великий король орейонес и эпуремеи держал здесь для защиты
своих границ от индейцев три тысячи человек, и с ними ежедневно нападал
на индейцев и убивал их. Но в последние годы, с тех пор как христиане
начали нападать на земли его и их границы, все они живут в мире и торгуют
друг с другом, кроме только племени иваравакери и других народов [87] в
верховьях реки Кароли [Карони], которые называются кассипаготос (мы
потом их открыли), из остальных народов каждый считает испанцев общим
врагом.

Ответив таким образом, он пожелал удалиться, дабы отправиться

обратно, говоря, что идти ему далеко, что он стар и слаб, и каждый день его
зовет к себе смерть, и это — тоже собственные его слова. Мне хотелось,
чтобы он переночевал у нас, но я не смог его уговорить; он, однако, сказал
мне, что когда я вернусь из страны, расположенной выше по реке, он снова к
нам придет, а пока снабдит нас всем самым лучшим из того, что приносит
его страна. Той же ночью он вернулся в Орокотону 196, свой город, так что
он прошел в этот день двадцать восемь миль, а было очень жарко, ибо страна
эта расположена между четвертым и пятым градусами от экватора. Сей
Топиавари почитается достойнейшим и мудрейшим из всех оренокепони, и,
говоря со мной при моем возвращении, он держался так хорошо, что я
сомневаюсь, можно ли найти другого такого же серьезного и
рассудительного и столь же приятного в беседе человека, хоть он и не
получил ни воспитания, ни образования.

На следующее утро мы тоже покинули гавань и пошли вверх по реке на

запад, дабы обозреть знаменитую реку, называемую Кароли, — как потому,
что она сама по себе удивительна, так и потому, что, по-моему, она ведет к
самым сильным народам во всем пограничном крае, врагам эпуремеи,
подданных Инки, императора Гвианы и Маноа. Этой ночью мы стали на
якорь у другого острова, называемого Кайама 197, около пяти или шести
964
миль в длину, а на следующее утро прибыли к устью Кароли. Находясь уже
недалеко от него, близ гавани Морекито или еще ниже, мы услышали
страшный рев и шум падения реки. Но когда мы на барже и яликах
приблизились к этому месту, чтобы войти в устье, предполагая пройти здесь
около сорока миль к народам кассипаготос, то не смогли на барже с восьмью
гребцами продвинуться за час и на расстояние брошенного камня, хотя река
тут такой ширины, как Темза у Вулиджа, и мы пробовали пройти у обоих
берегов, и посредине, и во всех частях реки.

И пришлось нам разбить лагерь на прилегающих берегах; мы послали

наших оренокепони (которые пришли с нами из страны властителя
Морекито) сообщить народам по реке, что мы здесь и хотим видеть
владетелей Канурии 198, живущих в провинции по этой реке, и оповестить
их, что мы враги [88] испанцев. Ведь на этом берегу реки Морекито как раз и
убил монаха и тех девятерых испанцев, кои пришли из Маноа, города Инки,
и взял у них золота на сорок тысяч песо.

На следующий день пришел владетель, или касик, по имени Вануретона

199, с многими людьми и доставил всевозможную провизию, чтобы угостить
нас, как это делали до него остальные. И подобно тому как я прежде
объяснил мое прибытие Топиавари, я теперь дал понять и этому касику, с
какой целью я послан ее величеством (а о ней было уже сказано), и собрал у
него какие мог сведения о государстве Гвиана. От него я узнал, что эти
племена на Каролине только враги испанцев, но более всего — враги
индейцев эпуремеи, у которых очень много золота. Вануретона сообщил мне
далее, что в верховьях этой реки живут три могущественных народа, которые
сидят на большом озере, из коего берет начало эта река, и называются
кассипаготос, эпараготос и араваготос 200, и все они примкнут к нам против
испанцев или против эпуремеи. И если мы проникнем в страну за горами
Кураа, мы будем удовлетворены и золотом, и всем прочим. Он рассказал и о
народе, называемом иваравакери (о котором говорилось раньше), постоянно
воюющем с народом эпуремеи, населяющим Макурегуарай, первый
просвещенный город Гвианы, где живут подданные императора Инки.

На этой реке, как говорил мне некий капитан Хорхе, которого я взял
вместе с Беррео, есть изрядная залежь серебра, неподалеку от берегов
указанной реки. Но как раз в это время Ориноко, Кароли и все остальные
реки поднялись на четыре или пять футов, так что никак нельзя было пройти
ни на какой лодке и с каким бы то ни было количеством людей вверх по
течению. Поэтому я послал капитана Тина, капитана Гренвила, моего
племянника Джона Гилберта, моего двоюродного брата Батшеда Горджса,
капитана Кларка и еще примерно тридцать стрелков вдоль реки по суше в
город, расположенный примерно в двадцати милях от долины и называемый
Амнатапой. Если им посчастливилось бы отыскать здесь проводников, то они
должны были направиться дальше, к подножию горы и другому большому
965
городу, называемому Капурепана, во владениях касика по имени Хахаракоа
(племянника старого Топиавари, короля Арромаи, нашего главного друга),
ибо этот город и область Капурепаны прилегают к Макурегуарай,
пограничному городу империи.

А тем временем я с капитаном Гиффордом, капитаном Колфилдом,

Эдв[ардом] Хэнкоком и примерно с полудюжиной [89] стрелков прошел по
суше, дабы осмотреть удивительные водопады на реке Кароли, рев которых
доносился до нас, хотя мы были далеко, а также прилегающие равнины и
прочие части провинции Канури. Я послал также капитана Уиддона, У.
Коннока и с ними примерно восемь стрелков на поиски всяческих руд у
берегов реки.

Когда мы достигли вершин первых холмов на прилегающих к реке

равнинах, то увидели этот изумительный каскад, воды которого
устремлялись вниз по Кароли. Мы смогли с горы рассмотреть реку, а она
бежит тремя потоками на протяжении более двадцати миль, и отсюда видно
было десять или двадцать водопадов, один над другим, как уступы церковной
башни, и низвергались они с таким неистовством, и в воздух взметалось
столько воды, что казалось, будто перед нами сплошная завеса дождя, а в
некоторых местах эту водяную пыль мы сперва приняли за дым,
поднимающийся над каким-то большим городом 201. Будучи очень плохим
ходоком, я хотел было вернуться обратно, но все остальные так стремились
подойти поближе к этим диковинным гремящим водам, что мало-помалу
увлекли меня за собой, пока мы не пришли в соседнюю долину, а оттуда
можно было получше его рассмотреть.

В жизни своей не видел я более прекрасной страны и более

привлекательных видов — холмов, что там и сям вздымались над долинами,
реки, которая змеилась несколькими рукавами. Ближние равнины, где не
было ни рощ, ни жнивья, поросли прекрасной зеленой травой, по плотной
песчаной почве без труда можно было передвигаться и на коне и пешком;
олени встречались на каждой тропе, птицы распевали на деревьях в
предрассветные часы на тысячу ладов; тут были и журавли, и цапли, белые,
малиновые и алые; легкий восточный ветерок нес прохладу. Каждый камень,
который попадался нам под ноги, сулил золото или серебро. Вашим
милостям доведется увидеть много разных таких камней, и я убежден, что
лучших, чем некоторые из них, не найдется под солнцем. А ведь только
перстами своими и кинжалами могли мы вырвать их из рудного шпата (об
этом шпате я уже упоминал прежде), и камни эти были очень твердые и
подобны кремню, и даже тверже, и, кроме того, жилы таились на глубине по
крайней мере двух морских саженей 202. А мы нуждались решительно во
всем, и в избытке у нас были лишь желание и добрая воля свершить как
можно больше, если это угодно будет богу. [90]

966
 Короче говоря, когда вернулись оба наши отряда, каждый из людей
принес также по нескольку разных камней, камни эти казались очень
красивыми, но были из таких, что просто валяются на земле и по большей
части бесцветные, и золота в них не было. Но люди, не имеющие об этом
понятия или опыта, подбирают все, что блестит, и их не убедишь, что не все
золото, что блестит, и они берут их с собой, равно как и марказит с
Тринедадо, и отдают эти камни на пробу во многих местах, и таким образом
создается мнение, будто и все остальные камни такие же. Однако некоторые
из этих камней я показывал потом одному испанцу из Каракаса, который
сказал мне, что это El Madre del oro и что залежь находится глубже в земле.

Но меня сочли бы неблагоразумным, если бы я стал тешить домыслами и

самого себя, и свою страну, и мне вовсе не так уж по душе и эти временные
приюты, и эти бдения, и эти заботы, и эти недуги, и горести, и эта дурная
пища, и многие другие беды, которые сопутствуют путешествиям, чтобы
снова вовлечься в какое-нибудь из них; но суть в том, что я уверен, — нигде
на свете нет под солнцем таких богатств. Капитан Уиддон и наш лекарь Ник
Милчеп принесли мне камни вроде сапфиров, но какие они окажутся, я не
знаю; я показал их некоторым индейцам оренокепони, и они обещали
привести меня к горе, где встречаются такие камни, очень большие, похожие
на бриллианты. Горный ли это хрусталь, бристольский алмаз 203 или сапфир,
я еще не знаю, но надеюсь на лучшее, так как уверен, что это место похоже
на такое, откуда привозят все драгоценные камни, и находится в той же
широте или очень близко от нее.

Слева от этой реки Кароли сидят те народы, которые называются

иваравакери, и, как уже упоминалось, они враги Эпуремеи; в верховьях ее,
близ большого озера Кассипа 204, живут другие народы, воюющие с Инкой и
индейцами эпуремеи, и они называются кассепаготос, эпареготос и
арраваготос. Я узнал потом, что это озеро Кассипа так велико, что их каноэ
не успевают пересечь его за день, длина его — около сорока миль, и в него
впадает несколько рек, а летом, когда вода в озере убывает, в этих реках
находят много золотых зерен. За Кароли находится другая красивая река,
которая называется Аруи 205, она также протекает через озеро Кассипа и
впадает в Ориноко дальше к западу, и вся земля между Кароли и Аруи, таким
образом, представляет собой остров, который также очень красив. За Аруи
протекают две [91] реки, Атойка и Каора 206, и на той, которая называется
Каора, живет народ, у коего головы не выше плеч; может быть, это просто
басня, но сам я полагаю сие правдой, ибо любой младенец в провинциях
Арромая и Канури подтвердит это.

Этих людей называют эвайпанома; говорят, что глаза у них на плечах, а

рты посреди груди и что меж плеч у них растут свисающие вниз длинные
волосы. Сын Топиавари, которого я привез с собой в Англию, рассказал мне,
что сильнее их нет людей во всей стране, а луки, стрелы и дубинки у них в
967
три раза больше, чем у кого бы то ни было в Гвиане или среди оренокепони;
один иваравакери за год до нашего прибытия взял одного из этих людей в
плен и привел его в пределы своей родной страны, Арромаи. Когда я в этом
усомнился, сын Топиавари сказал мне, что здесь это не считается чудом и что
это большой народ, столь же обычный во всех этих провинциях, как и все
остальные, и в прежние годы они перебили сотни людей из народа его отца и
из других народов. Мне, однако, довелось узнать о них лишь перед отъездом;
и если бы мне сказали хоть слово, пока я там был, я привез бы с собой хотя
бы одного, дабы устранить все сомнения 207. [92] Такой народ описан
Мэндвилом 208, рассказы коего долго почитались баснями, а теперь, когда
Восточная Индия открыта, мы находим, что сообщения его о многом, что
прежде считалось неправдоподобным, — правдивы. Правда это или нет — не
столь важно, да и выгоды мне эти домыслы никакой принести не могут —
ведь сам же я их не видел. Но я считаю, что невозможно такому множеству
людей сговориться между собой и распустить подобный слух.

Когда я потом прибыл в Куману в Вест-Индии, то случайно разговорился

с одним испанцем, который много путешествовал (он жил неподалеку
оттуда). Когда он узнал, что я был в Гвиане и к западу от нее, вплоть до
Кароли, то он тут же спросил меня — видел ли я кого-нибудь из эвайпанома,
людей без голов. Он сказал мне, что видел их множество, — а его считают
здесь честнейшим человеком, и речи его, и дела — тому подтверждение. Я не
могу назвать его имени, ибо это может ему повредить, но он хорошо известен
сыну мсье Мушерона 209 в Лондоне и Питеру Мушерону, купцу с
фламандского судна, бывшему здесь по торговым делам, который также
слышал об этом народе и счел это правдой.

Четвертая река к западу от Кароли — Каснеро, впадающая в Ориноко по

сю сторону Амапаи, и эта река больше Дуная или любой другой в Европе;
она берет начало на юге Гвианы в горах, отделяющих Гвиану от Амазонки, и,
я думаю, судоходна на много сотен миль 210. Но у нас, по указанным выше
причинам, не было ни времени, ни средств, да и время года не давало нам
возможности разведать эти реки, ибо надвигалась зима. Зима и лето не
различаются здесь по холоду или жаре, и незаметно, чтобы деревья теряли
листву, но на них всегда есть плоды — либо созревшие, либо зеленые, а у
большинства — цветы, листья, зеленые и созревшие плоды в одно и то же
время. Зима их отличается лишь ужасными дождями и разливом рек и
множеством сильных бурь, ветров и гроз; всего этого мы изведали вдосталь,
прежде чем вернулись обратно.

На северной стороне первая река, впадающая в Ориноко, Это Кари

[Карис], за ней, на той же стороне, река Лимо 211, а между ними живет
большой народ канибалов, и главный их город носит название реки и зовется
Акамакари 212. В этом городе есть постоянный рынок, где торгуют
женщинами, покупают же их арваки за три или четыре топора каждую и
968
продают в Вест-Индию. Западнее Лимо протекает река Пао, за ней — Воари
и Катури 213, выходящие из большой реки [93] Меты, по которой Беррео
прибыл из Нового королевства Гранады. К западу от реки Капури [Апуре]
находится провинция Амапая, где зимовал Беррео и где так много его людей
отравились бурой водой на болотистых землях народа анебас. Выше Амапаи,
по направлению к Новому королевству, в Ориноко впадают Мета, Пато и
Касана 214; западнее их, по направлению к провинциям племен ашагуа и
катетио, находятся реки Бета, Доуни и Убарро 215 и ближе к границам Перу
— провинции Томебамба и Кахималта 216. Вблизи Кито на севере Перу
протекают реки Гуаикар и Гоауар 217, по другую сторону указанных гор —
река Папамене, впадающая в Мараньон, или Амазонку, и она течет через
провинцию племени мутилонес, где дон Педро де Осуа (что был убит
изменником Агири, о коем сказано раньше) построил свои бригантины, когда
искал Гвиану, пустившись вниз по Амазонке 218.

Между Доуни и Бетой на Ориноко лежит знаменитый остров (река,

начиная с этого места, носит название Баракан, ибо выше Меты она
неизвестна под именем Ориноко), остров этот называется Атуле, и суда с
грузом не могут пройти выше него из-за мощнейшего водопада и течения; но
при полной воде все малые суда можно протащить до самого Перу 219.
Однако утомительно преждевременно сообщать подробности об этих реках,
и я оставлю поэтому все прочее, их касающееся, до описания [Гвианы].

Эта река Ориноко судоходна для больших судов немногим меньше чем на
тысячу миль, а для малых — почти на две тысячи 220. По ней (как уже
говорилось) можно вторгнуться в Перу, в Новое королевство и в Попаян; она
также ведет к Великой империи Инки и к провинциям Амапая и анебас, в
которых много золота; ее притоки Коенеро, Манта, Каора 221 берут начало
из удаленных от моря мест и из долины, лежащей между самой восточной
провинцией Перу и Гвианой, и она впадает в море между Мараньоном
[Амазонкой] и Тринедадо в широте двух с половиной градусов 222. Но все
это ваши милости лучше уяснят себе из всеобщего описания Гвианы, Перу,
Нового королевства, королевства Попаян и Роидас с провинцией Венсуэльо;
оно охватит все земли до залива Ураба на западе и на юге — до Амазонки.

Отдав якорь у берега Канури, мы принялись собирать сведения о всех

народах в верховьях и на притоках этой реки и обнаружили так много разных
народов — врагов народа Эпуремеи и новых завоевателей [испанцев], что я
решил: оставаться на этом месте — значит терять время, особенно же [94]
потому, что неистовство Ориноко с каждым днем начинало угрожать нам
опасностями при нашем возвращении. Не прошло и нескольких часов, как
река начала бушевать и разливаться самым ужасным образом, и пошли
страшные ливни в великом изобилии, и подули сильные ветры. Вдобавок ко
всему наши люди подняли крик, требуя смены одежды: им негде было
держать свою одежду, та же, которая была на них надета, вымокала на
969
каждом по десять раз в день. А ведь мы теперь уже около месяца
каждодневно двигались на запад, все дальше и дальше от наших кораблей.
Нам поэтому пришлось повернуть на восток, чтобы в оставшееся время
совершить открытия по реке в направлении моря — ведь в этой части мы ее
еще не осматривали, а как раз она-то и была для нас важна.

На следующий день мы покинули устье Кароли и снова прибыли в гавань

Морекито, где были раньше (вниз по течению мы шли немногим меньше ста
миль в день без всякого труда и против ветра). Отдав якорь, я сразу же
послал за стариком Топиавари, с которым очень хотел посоветоваться вновь,
а также условиться о том, чтобы взять кого-нибудь из его страны с нами в
Англию, чтобы мы могли изучить их язык и чтобы с ним можно было
советоваться в пути; оставаться здесь дольше мы уже не могли. Три часа
спустя после того как мой гонец пришел к нему, он прибыл сам, и с ним
множество всякого люда, и каждый что-либо с собой принес, и, казалось,
будто мы на большом рынке или на ярмарке в Англии. Наши оголодавшие
люди сгрудились в три ряда вокруг корзин, и каждый брал, что ему
нравилось.

Когда Топиавари немного отдохнул в моей палатке, я удалил всех, кроме

моего толмача, и сказал: я знаю — и эпуремеи, и испанцы — враги ему, его
стране и его народам, что первые уже завоевали Гвиану, а вторые хотят
отнять ее у нас обоих. И потому я хочу, чтобы он сообщил мне все, что
может, о проходе к богатым золотом частям Гвианы, и к просвещенным
городам, а также к носящему одежды народу Инки.

Ответил он мне так: во-первых, он не думает, что я смогу сейчас дойти до

города Маноа, ибо время года неподходящее, да он и не видит достаточного
количества людей для такого предприятия. А если я попытаюсь сделать это,
то заранее можно сказать, что ждет меня и весь мой отряд гибель, ибо у
императора такие силы, что, если к моему отряду прибавить во много раз
больше людей, чем у меня есть, все равно будет [95] слишком мало. Кроме
того, он дал мне еще и такой хороший совет и наказывал не забывать его (ибо
предчувствовал, что не доживет до моего возвращения): никакими способами
не нападать на сильно защищенные части Гвианы без помощи всех тех
народов, которые тоже с нею враждуют. Без них будет невозможно ни
избрать правильный путь, ни получить съестные припасы или носильщиков
— ведь наши люди не смогут вынести похода по такой жаре, если жители
пограничных областей не окажут нам помощи и не перенесут на себе наш
провиант и припасы.

Он вспомнил, как на равнинах Макурегуарай были разбиты триста

испанцев; их изнурила дорога, и не было у них друзей среди жителей
пограничных провинций, и противник при переходе границы окружил их со
970
всех сторон, а затем поджег высокую сухую траву, и от дыма у них сперло
дыхание и иссякли силы, и они не смогли даже разглядеть своих врагов 223.
Он рассказал мне далее, что в четырех днях пути от его города находится
Макурегуарай, и жители его — самые ближние к нам подданные Инки и
эпуремеи. Это первый город носящего одежды и богатого народа, и все
золотые диски, которые имеются у жителей пограничных мест и которые
везут к другим народам, далеким и близким, происходят из этого
Макурегуарай и делаются там. Но те, что из внутренней части страны, —
гораздо красивее, и на них изображены люди, звери, птицы и рыбы.

Я спросил его, считает ли он мой отряд достаточным для захвата этого

города, и он ответил, что считает его достаточным. Я спросил его тогда,
поможет ли он мне проводниками и пошлет ли со мной своих людей. Он
ответил, что пойдет сам со всеми индейцами, живущими у границ, если реки
можно будет перейти вброд и при том условии, что я оставлю у него до
моего возвращения пятьдесят солдат, которых он берется прокормить. Я
ответил, что у меня здесь всего лишь не более пятидесяти солдат, а
остальные — работники и гребцы, и к тому же нет запасов пороха, пуль,
одежды и прочего, дабы им оставить, а без всего необходимого для защиты
им в мое отсутствие будет угрожать опасность от испанцев, которые, как я
понимал, пустят в ход против меня те же средства, кои я испробовал против
них на Тринедадо.

Когда я провел опрос, пожелали остаться капитан Колфилд, капитан

Гренвил, мой племянник Джон Гилберт и многие другие, но я рассудил все
же, что они, вероятнее всего, здесь погибнут. Ведь Беррео всякий день
ожидал помощи из [96] Испании и ежечасно мог прийти сын его из Нового
королевства Гранада, с множеством конных и пеших, и еще у него в
Валентин, в области Каракас, было двести всадников, готовых выступить в
поход. Я же не мог выделить им больше сорока, и у меня совершенно не
было никаких запасов пороха, свинца или запалов, чтобы им оставить, и
никаких других припасов, и ни лопат, ни кирок, ни чего-либо другого для
постройки укреплений.

Когда я привел старику причины, по коим не смогу оставить ему такой

отряд, он пожелал, чтобы я покинул его и его страну. Он уверял меня, что я
нахожусь всего в трех днях пути от берега моря, а если он хоть как-нибудь
покажет нам дорогу или окажет нам помощь, эти эпуремеи нападут на него и
перебьют тех из его подданных и друзей, которые еще остались в живых. Он
объявил далее, что испанцы хотят его убить, как убили его племянника
Морекито, владетеля этой провинции. Они семнадцать дней держали его
самого на цепи — а ведь раньше он был королем этой страны,— и водили
его, как собаку, с места на место, пока он не заплатил сто золотых дисков и
не отдал много связок селезеночных камней в выкуп за себя.

971
 И теперь, с тех пор как он стал владетелем этой провинции, они много раз
устраивали засады, дабы схватить его, а сейчас, узнав о его совещании с
англичанами, они еще более распалятся, и потому, сказал он, они еще больше
станут стремиться свергнуть меня, если не смогут схватить. Они, продолжал
старик, завладели моим племянником Эпаракано, коего они окрестили доном
Хуаном, и его сыном доном Педро, которых они одели и вооружили и с
которыми хотят создать партию против меня в моей же собственной стране.
Племянник взял в жены некую Лоуиану из сильного рода, что живет по
соседству со мной. А сам я теперь стар и в руках смерти, и не могу уже ни
путешествовать, ни передвигаться, как в молодые годы.

Поэтому он упрашивал нас отложить это предприятие до будущего года,

когда сам он возьмется привлечь всех жителей пограничных мест нам на
помощь и время года будет более благоприятным для путешествия. А в
нынешнее время года мы не сможем перейти ни через какую реку, так как
вода поднялась и останется так до нашего возвращения.

Он сказал мне далее, что сам я могу и не испытывать столь сильного

желания завоевать Макурегуарай и остальную часть Гвианы, но все жители
пограничных мест проявят больший [97] пыл, нежели я, и главная причина
состоит в том, что в войнах с эпуремеи они лишились своих женщин: жены и
дочери были у них отняты. За свои труды они не хотят ни золота, ни
сокровищ, а только вернуть женщин от эпуремеи. Ибо, говорил он далее с
великой грустью (и, видимо, для него это много значило), они хотят иметь по
десяти или двадцати жен, но вынуждены теперь довольствоваться тремя или
четырьмя, а владетели эпуремеи имеют по пятидесяти или сто.

И, действительно, они больше воюют из-за женщин, нежели из-за золота

или земель, потому что владетели этих стран хотят иметь много детей, дабы
приумножить свое потомство и род; в этом залог их сил, и на это они крепко
надеются. Многие из вассалов старика потом уговаривали меня вернуться
поскорее, чтобы разграбить страну эпуремеи, и я спросил у них, что они
возьмут там? Они ответили — женщин для нас и золота для вас. Они гораздо
больше хотят войны из-за этих женщин, чем из-за золота или возвращения
своих древних земель. Так как страна их расположена между подданными
Инки и испанцами, народ на этих границах поредел, и многие из страха перед
испанцами бежали к другим народам, подальше.

После того как я получил от старика этот ответ, мы принялись обсуждать,

благоразумно ли вступить в Макурегуарай и начать войну с Инкой немедля,
если, конечно, позволит погода и все сложится благоприятно. Сам я считал
пагубнейшим делом совершать подобную попытку в это время, ибо мы не
могли двинуться туда из-за состояния реки и у нас не было таких сил, какие
требовались, и мы не решались ждать наступления зимы или мешкать еще
дольше вдали от наших судов. И, хотя жажда золота была бы ответом на
972
многие возражения, все же, казалось мне, это привело бы к полнейшему
провалу всего предприятия, в случае, если ее величество когда-нибудь затем
попытается вновь его осуществить. Ведь теперь индейцы знают, что мы
враги испанцев и посланы ее величеством освободить их, а тут, убедившись,
что и те, и другие пришли сюда с одной и той же целью и оба стремятся лишь
грабить и обирать их, они с такою же легкостью присоединятся к испанцам
по нашем возвращении, как сейчас вошли в соглашение с нами. Пока же
наша жажда золота и наше намерение захватить страну неизвестны этим
обитателям империи.

Если ее величество осуществит это предприятие, они, вероятно, скорее

покорятся ей, нежели испанцам, чью [98] жестокость и они, и индейцы,
живущие по границам, уже испытали. И потому, насколько я знаю волю ее
величества, я скорее воздержусь от разграбления одного или двух городов
(хотя это и может принести большую выгоду), чем подорву или ослаблю
грядущие надежды на столь многие миллионы и великую прибыль, и
богатую торговлю, которую Англия могла бы, таким образом, захватить в
свои руки. Теперь я уверен — они все до последнего человека умрут,
сражаясь против испанцев, в надежде на нашу помощь и возвращение; в
противном же случае, если бы я захватывал индейцев, живущих по границам,
или брал бы выкуп с владетелей, как делал Беррео, или напал бы на
подданных Инки, — в будущем тогда все было бы потеряно. После того как я
сообщил Топиавари, владетелю Аромаи, что не могу в настоящее время
оставить с ним отряд, как он просит, и что я решил отложить поход против
эпуремеи до будущего года, он охотно отдал мне своего единственного сына,
дабы я взял его с собой в Англию, и выразил надежду, что, хотя ему самому
мало осталось жить, сын его с нашей помощью придет к власти. Я оставил с
ним некоего Фрэнсиса Спэрроу, слугу капитана Гиффорда (он очень хотел
остаться и мог описать страну своим пером) 224, и моего юнгу по имени Хью
Гудвин, чтобы он изучил язык 225.

Затем я спросил, каким образом эпуремеи изготовляют эти золотые диски

и как им удается выплавлять золото из камня. Но он сказал мне, что большая
часть золота, из которого они делают диски и изображения, добывается не из
камня — они собирают в озере Маноа и во многих реках золото в зернах и
кусках величиной с небольшие камни и прибавляют к нему немного меди,
иначе они не могли бы его обработать. Они пользуются большим глиняным
горшком с отверстиями, расположенными по кругу, и когда смешают золото
и медь, то укрепляют в отверстиях тростинки, через которые дуют, и, таким
образом, людским дыханием увеличивают огонь, покуда не польется металл,
а потом они отливают его в формы из камня или из глины. Так они делают
эти диски и изображения. Я послал вашим милостям золотые вещи двух
разновидностей, которые случайно смог достать (больше, чтобы показать их
образцы, нежели из-за их ценности, ибо я никоим образом не обнаруживал
своей жажды золота); да у меня и не было ни времени, ни сил, чтобы добыть
973
больше. А золота гораздо больше, чем [99] получил, я роздал им в новых
монетах по двадцать шиллингов с изображением ее величества, дабы они
носили эти монеты на шее; они же обещали с этого времени служить ей.

Я послал также вашим милостям разные руды, из которых — я это знаю

— некоторые не беднее любых добываемых на земле. Их, я знаю, будет
достаточно, даже если не останется надежды ни на что иное. Но мы не могли
задержаться и обследовать холмы, и у нас, кроме того, не было ни рудокопов,
ни ломов, ни кувалд, ни железных клиньев, чтобы разбить землю, без чего
залежь разработать невозможно. Мы, однако, осмотрели все холмы в поисках
камней цвета золота и серебра и определили, что это не марказит, и, значит,
то, что испанцы называют Madre del oro, а это несомненное доказательство
большого изобилия. И я сам видел на поверхности многих залежей белого
шпата то, чего все домогаются в этом мире, и в большем количестве, чем мне
хотелось бы на этот счет распространяться.

Я разузнал все, что мог, в Канури и Аромае и получил верное обещание

главенствующих в этих областях служить ее величеству и сопротивляться
испанцам, если те предпримут какую-нибудь попытку завоевать их в наше
отсутствие; они обещали также, что привлекут к этому делу народы,
живущие близ озера Кассипа, а также — племя иваравакери. Затем я
расстался со старым Топиавари и взял его сына в залог дружбы между нами и
оставил ему двух наших людей, как уже было сказано раньше 226. Фрэнсису
Спэрроу я наказал совершить путешествие в Макурегуарай с теми товарами,
которые я ему оставил, и таким образом ознакомиться с этим местом, а если
удастся пройти дальше, то отправиться и в великий город Маноа. Когда все
было сделано, мы снялись с якоря и пошли вдоль гвианского берега реки (так
как сюда мы шли вдоль северного берега) мимо равнин, населенных
народами сайма и викири.

Здесь пришел к нам из Аромаи касик по имени Путийма, владеющий

областью Варапана (этот Путийма убил девятерых испанцев на Кароли, о
коих говорилось раньше). Он пригласил нас отдохнуть в гавани его страны,
обещая привести нас к горе, невдалеке от его города, где есть камни цвета
золота, что он потом и выполнил. Отдохнув здесь одну ночь, утром я с
большинством джентльменов моего отряда пошел по суше к указанной горе.
Мы шли по берегу реки, называемой Мана [Супамо], оставив по правую руку
город, именуемый Тутеритона; он стоит в области [100] Тарракоа, глава
которой — Вариааремагото. За ним к югу, в долине Амариокапана, лежит
другой город, носящий имя указанной долины, простирающейся почти на
шестьдесят миль в длину с востока на запад. Там такая превосходная земля и
такие прекрасные поля, какие едва ли кто видел на земле, и оленей там
столько же, сколько в любом парке или в любом лесу в Англии, и в любых
озерах и реках такое же изобилие рыбы и дичи. Владетель этой страны —
Иррапаррагота 227.
974
 Идя от реки Мана, мы пересекли другую реку в указанной прекрасной
долине — она называется Ойана 228 — и устроили привал у прозрачного
озера, лежащего посреди этой Ойаны. Один из наших проводников разжег
нам двумя палочками огонь, и мы остались здесь ненадолго, чтобы высушить
платье, а оно было мокро от пота и обременяло наши плечи. Затем мы стали
искать брод, дабы пройти к горе, называемой Иконури 229, где, по словам
Путиймы, и находилась залежь. В этом озере мы видели огромную рыбу,
величиной с винную бочку, они называют ее манати, и у нее великолепное и
питательнейшее мясо 230.

Я понял, однако, что для перехода через эту реку потребуется еще полдня
пути, а я не смогу уже этого выдержать. Послав дальше одного капитана
Кеймиса с шестью стрелками, я отдал им приказ не возвращаться в гавань
Путиймы, которая называлась Чипарепаре, а передохнуть и пройти по этой
долине вплоть до реки, называемой Кумака 231, где обещал их встретить.
Проводником его вызвался быть сам Путийма. Идя туда, они оставили города
племен эмпарепана и капурепана 232 по правую руку и от дома Путиймы
отправились по долине Амариокапана, а мы в тот же день вернулись к берегу
реки; по пути мы видели множество пород, похожих на золотую руду, а по
левую руку — круглую гору, состоявшую из рудного камня.

Отсюда мы пошли на веслах вниз по реке, вдоль берега провинции

Парино. Что же касается притоков рек, о которых я не упомянул в рассказе,
то лучше их описать вместе с горами Айо, Ара и другими, расположенными в
провинциях Парино и Каррикуррина 233. Когда мы спустились к стране,
называемой Арриакоа, где Ориноко разделяется на три больших рукава,
причем каждый из них — преизрядная река, я отправил капитана Генри Тина
и капитана Гренвила на галере ближним путем, сам же взял на своей барже и
двух яликах капитана Гиффорда, капитана Колфилда, Эдварда [101] Портера
и капитана Эйноса и спустился вниз по тому рукаву Ореноке, которой
называется Каррароопана и ведет к Эмерии, провинции Карапаны, и к
Восточному морю 234. Я хотел отыскать капитана Кеймиса, которого послал
по суше, а также познакомиться с Карапаной, одним из самых значительных
властителей народа оренокепоаи. И когда мы подошли к реке Кумака (к
которой Путийма обещал привести капитана Кеймиса), я оставил капитана
Эйноса и шкипера Портера ожидать там его прибытия, а остальные
двинулись вниз по реке в направлении Эмерии.

На этом рукаве, называемом Карароопана, также много красивых

островов, некоторые длиной в шесть миль, некоторые — в десять, а иные —
в двадцать. Когда солнце стало клониться к закату, мы вошли в приток,
впадающий в Ориноко и носящий название Виникапора 235, где, как мне
сообщили, была гора из хрусталя, к которой, по правде говоря, из-за длины
пути и неблагоприятного времени года я не смог подойти, да, кроме того, не
975
мог и задерживаться дольше. Мы видели ее лишь издали, и она казалась
белой церковной башней чрезвычайной высоты. Здесь на нее низвергается с
высоты мощная река, но она ни с какой стороны не касается горы, а
проносится над ее вершиной и обрушивается с ужасным грохотом и шумом,
и кажется, будто тысяча огромных колоколов стучат друг о друга. Я думаю,
что во всем мире нет такого поразительного и такого чудесного на вид
водопада; Беррео сказал мне, что на горе этой 236 есть алмазы и другие
драгоценные камни и что блеск их заметен на далеком расстоянии. Но что
там есть, я не знаю; однако и сам он, и его люди не решились подняться на
вершину указанной горы, ибо соседние народы — их враги (и это
действительно так), и дорога к ней непроходима.

Передохнув немного на этой реке Винекапора, мы двинулись оттуда в

глубь страны к городу, названному как и эта река, где вождем был некий
Тимитвара; он также предложил провести меня к вершине указанной горы,
называемой Вакарима 237. Но когда мы в первый раз пришли в дом
указанного Тимитвары, был один из индейских праздников, и мы нашли всех
мертвецки пьяными, и кувшины с напитком переходили без остановки от
одного к другому.

Усталые и разгоряченные ходьбой, мы были рады этому изобилию, хотя

вполне удовлетворились и малым, ибо этот их напиток очень крепок и
хмелен. И вот, чуть передохнув и подкрепившись, мы вернулись к своим
лодкам на реку и [102] туда пришли к нам все властители страны со всеми
съестными припасами, которые дают эти места, с их тонким ананасным
вином, с множеством кур и другой провизии и с теми камнями, которые мы
называем селезеночными. Мы узнали от этих вождей Виникапоры, что их
владетель Карапана удалился из Эмерии (которая отсюда была уже видна) и
что он бежал в провинцию Каирамо 238, прилегающую к горам Гвианы и
расположенную над долиной, называемой Амариокапана, ибо десять
испанцев, живущие у него в доме, убедили его, что мы погубим и его, и всю
его страну.

Но вот эти касики Виникапоры и Сапоратоны, его вассалы, узнали наши

намерения и убедились, что мы пришли сюда как враги одних только
испанцев и не причиним никакого зла ни одному из этих народов, даже если
и узнаем, что они служат испанцам. Тогда они заверили нас: Карапана будет
столь же готов служить нам, как и любой из властителей тех провинций,
через которые мы проходили. И он потому лишь решался до этого времени
принимать испанцев, что страна его лежит прямо у них на дороге и ближе
всех других к любому входу, которым можно попасть в Гвиану с этой
стороны.

Затем, продолжали они, он ушел не из страха перед нами, но чтобы

отделаться от этих испанцев или любых других пришельцев, что могли
976
явиться сюда позже. Провинция Каирамо расположена у подножия гор,
отделяющих равнины Гвианы от земель оренокепони; таким образом, если
кто в наше отсутствие придет в его города, он ускользнет через горы в
гвианские и эпуремейские равнины, где испанцы не рискнут преследовать
его, если у них не будет больших сил.

Я убедился, однако, что Карапана, будучи весьма мудрым и хитрым

человеком — ведь ему от роду сто лет и потому он весьма опытен —
удалился, чтобы посмотреть, как все обернется на деле. И если он увидит,
что мы вернулись с большими силами, он будет наш, если же нет, —
оправдает свой уход перед испанцами, и скажет, что удалился из страха
перед нами.

Мы сочли поэтому бесполезным спускаться так далеко вниз по реке и

продолжать поиски этой старой лисы. И от реки Варикапаны, расположенной
у входа в Эмерию, мы вновь повернули, оставив к востоку четыре реки,
берущие начало в горах Эмерии и впадающие в Ориноко: это [103]
Варакапари, Коирама, Аканири и Ипарома 239. Ниже этих четырех находятся
также те рукава и устья Ориноко, кои ведут в Восточное море, из которых
первый Аратури, следующий Амакура, третий Барима, четвертый Вана,
пятый Мороока, шестой Парома, последний Вийми 240; за ними в стране
между Ориноко и Амазонкой, населенной арваками и каннибалами, впадают
в море четырнадцать рек, и называть их я здесь не буду 241.

Теперь пришло время вернуться на север, и этот обратный путь был

весьма утомительным. Мы шли от границ Эмерии в верховья реки
Карароопаны, по коей раньше спускались и где расстались с галерой,
которую я послал к гавани Топаримаки более близким путем, то есть тем,
каким мы прибыли туда в первый раз.

Ночь была штормовая и темная, постоянно гремел гром и дул сильный

ветер, так что нам в наших малых лодках приходилось держаться у самого
берега, ибо все мы очень опасались и волн, и ужасного течения реки. На
следующее утро мы достигли устья реки Кумака, где оставили капитана
Эйноса и Эдварда Портера дожидаться прихода капитана Кеймиса по суше.
Но, придя туда, мы узнали, что у них нет никаких сведений об его прибытии.
Это заронило в нас большое беспокойство — ведь мы не знали, что же могло
с ним произойти.

Я продвинулся дальше вверх по реке на лигу или две и все время стрелял
из мушкетов, дабы оповестить его о нашем прибытии. И на следующее утро
мы услышали, что нам также отвечают из мушкетов.

Мы приняли Кеймиса и его людей на борт и, попрощались с Путиймой,

их проводником, который больше всех оплакивал наш уход и предложил
977
послать с нами в Англию своего сына, если мы сможем остаться и
подождать, пока он пошлет за ним в свой город. Но сердца наши похолодели
при виде великой ярости Ориноко и подъема воды в ней, и потому мы
отплыли оттуда и двинулись на запад, пока не прибыли к водоразделу трех
вышеуказанных рек, чтобы дальше следовать вниз по течению к галере.

На следующий день мы высадились на острове Ассапана (он отделяет

реку от рукава, по которому мы шли в Эмерию) и здесь отведали мяса зверя,
называемого армадильо; ранее мы уже пробовали такое мясо на Виникапоре.
Назавтра мы прибыли к галере, стоявшей на якоре в гавани Топаримаки, и в
тот же вечер вышли оттуда при очень бурной [104] погоде и ужасном громе и
ветре — ведь зима была уже в разгаре. Идя вниз по реке, мы совершали
переходы длиной не менее ста миль в день, и это было очень хорошо, но
вернуться тем путем, который мы избрали, мы не могли, ибо по реке Амане,
впадающей во внутреннюю часть залива Гуанипа, никоим образом нельзя
спуститься из-за сильного бриза и морского течения. Поэтому мы пошли по
рукаву Ориноко, называемому Капури 242 (который впадает в море
восточнее места, где остались наши корабли), дабы воспользоваться
попутным ветром. Это не было лишней предосторожностью, ибо предстояло
не только дойти до устья реки, но и пересечь пространство открытого моря
такое же, как между Гравелином и Дувром 243, а на каких лодках — это
вашим милостям уже известно.

Не буду здесь говорить, по каким еще причинам возвращение было

утомительным, и описывать или перечислять все реки, острова или селения
индейцев тиуитиуас, которые живут на деревьях; об этом мы скажем в своем
месте, там, где речь будет идти о главной карте Гвианы.

Коротко говоря, когда мы прибыли на берег моря, нас ждало там

испытание самое тяжкое и горькое из всех, какие встретились в нашем
путешествии, и я свидетельствую перед богом, что мы находились в
положении поистине отчаянном. В ту самую ночь, когда мы стали на якорь в
устье реки Капури, где она впадает в море, поднялся сильнейший шторм, а
устье было не меньше лиги 244 в ширину, и мы метались у берега до самой
ночи на своих лодчонках. Мы подтянули галеру так близко к берегу, как
только могли, но положение ее было отчаянное, и она вот-вот должна была
затонуть. Я, признаюсь, сильно колебался, какой избрать путь — пройти ли
всем на этой перегруженной галере две лиги и затем проливом между
материком и Тринедадо, где над песчаными отмелями глубина всего шесть
футов, тогда как осадка галеры пять, или же отважиться при такой сильной
волне и такой ненадежной погоде пересечь море на моей барже.

Чем больше мы медлили, тем становилось хуже, и потому я взял капитана

Гиффорда, капитана Колфилда и моего двоюродного брата Гренвила к себе
на баржу, и около полуночи, когда прояснилось, мы, уповая на господа,
978
пустились в море, оставив галеру на якоре, ибо на ней в такое плавание
можно было пуститься только при дневном свете. Всем нам было горько и
грустно, и у нас едва хватало сил [105] поддерживать мужество у ближних
наших. Но богу было угодно, чтобы на следующий день около девяти часов
мы увидели остров Тринедадо и взяли курс на ближайший его берег. Мы шли
вдоль берега, пока не прибыли к Куриапану, где нашли наши суда на якоре, и
в жизни своей я не испытывал большей радости. Теперь, когда богу было
угодно привести нас невредимыми к нашим кораблям, настало время
оставить Гвиану солнцу, которому поклоняется ее народ, и отправиться от
нее прочь, взяв курс на север; поэтому я в немногих словах завершу описание
ее открытия.

Я еще раз скажу о различных народах, которых мы встретили, совершая

это открытие, и о способах, какими на них можно воздействовать.

Войдя впервые в Аману, один из рукавов Ориноко, мы по правую руку, у

внутренней части залива, прямо против Тринедадо, оставили народ
бесчеловечных каннибалов, живущих на реках Гуанипа и Берреесе 245. В тот
же залив впадает и третья река, Арео 246, она течет со стороны полуострова
Пария к Кумане, и на этой реке живут викири, а главный их город на этой
реке — Сайма. В этот залив не впадают никакие реки, кроме трех, указанных
ранее, и четырех рукавов Аманы; все они выбрасывают зимой столь много
воды, что море становится пресным на две или три лиги от земли. В
проходах, ведущих к Гвиане (то есть во всех этих странах, которым восемь
рукавов Ориноко придали форму островов), живет народ одной только
разновидности, называемый тиуитиуас, но состоящий из двух родов (castes),
как они их обозначают, — сиавани и варавеете, и они воюют друг с другом.

На этой стороне Ориноко, как и в области Топаримаки и по реке

Виникапора, живет народ, называемый непойос; они вассалы Карапаны,
владетеля Эмерии. Живущие между Виникапорой и гаванью Морекито,
находящейся в Аромае, и все обитатели долины Амариокапана называются
оренокепони, и прежде они подчинялись Морекито, а теперь они подданные
Топиавари. На реке Кароли живут канури, которыми управляет женщина
(она наследственная властительница этой области 247); эта женщина пришла
издалека, чтобы поглядеть на наш народ, и спрашивала меня об ее
величестве, и была весьма обрадована рассказом о могуществе ее величества,
и дивилась правдивым сообщениям нашим о многих добродетелях ее
величества. В низовьях Кароли и на озере Кассипа живут три сильных народа
[106] кассипаготос. Прямо на юг в глубь страны живут капурепана и
Эмпарепана и за ними, рядом с Макурегуарай (первым городом Инки) —
иваравакери; все они открытые враги испанцев и богатого народа эпуремеи.
Западнее Кароли живут разные народы каннибалов и эти эвайпанома, что без
голов. Прямо на запад живут амапайцы и анебас, у которых также
удивительно много золота. Остальных, живущих по направлению к Перу, мы
979
пропустим. К северу от Ориноко, между нею и Вест-Индией, живут викири,
сайма и остальные, о которых говорилось раньше, все смертельные враги
испанцев. На южном берегу главного устья Ориноко живут арваки, за ними
каннибалы, а южнее их — амазонки.

Чтобы описать различных зверей, птиц, рыб, а также плоды, цветы,

смолы, ценные породы деревьев, потребуется столько же томов, сколько у
Геснеруса, а о различных верованиях и обычаях индейцев не расскажешь и в
целом собрании Декад 248.

Вера у эпуремеи та же самая, что была у Инков, императоров Перу, о ней

можно узнать у Сьесы и в других испанских историях; там говорится, как
они верили в бессмертие души, поклонялись солнцу и как с ними погребали
живыми самых любимых жен, а также и сокровища, подобно тому как это
делают в Пегу (в Ост-Индии) 249 и в других местах. Оренокепони погребают
не жен, а только драгоценности, ибо надеются снова воспользоваться ими.
Арваки высушивают кости своих владетелей, и жены и друзья выпивают их в
настое, превратив сначала в порошок. В могилах перуанцев испанцы нашли
великое множество сокровищ; подобное можно найти и у этих народов в
каждой провинции. У них у всех много жен, а у властителей в пять раз
больше, чем у простых людей; их жены никогда не едят со своими мужьями
и вообще вместе с мужчинами, они прислуживают мужьям за столом, а
потом едят сами. Те, чья молодость уже миновала, готовят всю пищу и
напитки и делают постели из хлопка и выполняют все остальные работы, ибо
мужчины (когда не заняты на войне) не занимаются ничем, кроме охоты,
рыбной ловли, игры и пьянства.

Не буду вдаваться в дальнейшие подробности касательно их нравов,

законов и обычаев. И так как я сам не видел городов Инки, я не могу
отвечать за то, что слышал, хотя, очень возможно, император-Инка построил
и воздвиг в Гвиане столь же великолепные дворцы, как его предки в Перу, и,
быть может, эти дворцы по своим богатствам и [107] редкостям наиболее
удивительны и превосходят все в Европе и, как я полагаю, во всем мире,
исключая Китай. Также и испанцы, которых я захватил в плен, уверяли меня,
что это правда; да и жители пограничных мест, кроме салуайос 250,
принадлежат к тем обитателям внутренней части страны, которые хоронят
покойников вместе с разными сокровищами. Мне рассказали об одном из
касиков долины Амариокапана, с каковым похоронили, незадолго до нашего
прибытия, кресло из золота, изысканнейшим образом отделанное; оно было
изготовлено либо в соседнем городе Макурегуарай, либо в Маноа. И если бы
мы начали с того, что, не подготовив их к принятию лучшей веры, оскорбили
бы их собственную 251, раскопав их могилы, — мы утратили бы их всех; и
потому я придерживался своего первого решения: ее величество может
принять или отвергнуть это предприятие, но пока не следует делать ничего,
что бы ему помешало. И если в Перу, где царствовали Инки, были такие горы
980
золота и они так услаждались им, то нет сомнения, что ныне живущий и
правящий в Маноа император — такого же нрава, и я убежден, что в его
земле больше золота, чем во всем Перу и во всех Западных Индиях.

Что же до остального, виденного мною, то говорить могу только то, о чем

знаю достоверно. Тем, кто стремится открыть и лицезреть многие народы, по
душе придется эта река, у которой много рукавов и притоков, ведущих в
разные страны и провинции более чем на две тысячи миль с востока на запад
и на восемьсот миль с юга на север 252, и берега большинства из них богаты
либо золотом, либо другими товарами (marchandises). Простые солдаты
будут здесь сражаться за золото и плата им будет не в пенсах, а в дисках в
полфута шириной, в то время как в других войнах они ломают себе кости за
нищенское жалование. Их командиры и предводители, алчущие славы и
богатства, найдут здесь больше богатых и прекрасных городов, больше
храмов, украшенных золотыми идолами, больше гробниц, наполненных
сокровищами, нежели Кортес нашел в Мексике или Пасаро в Перу; и
сияющая слава этого завоевания затмит столь широкую славу испанской
нации.

На свете нет страны, более отрадной для обитателей или удобной для
таких развлечений, как охота (в том числе и соколиная), рыбная ловля,
птицеловство и прочее. В ней так много равнин, прозрачных рек, в изобилии
водятся фазаны, куропатки, перепелки, коростели, журавли, цапли и [108]
прочая дичь, олени всех видов, кабаны, зайцы, львы, тигры, леопарды и
многие другие разные животные, годные как для охоты, так и в пищу 253.
Здесь встречается в великом множестве животное, называемое кама, или
анта, большое, как английский бык 254.

Говорить о разновидностях каждого животного будет утомительно для

читателя, и потому я все подобное пропущу и заключу лишь, что по
здоровому климату, свежему воздуху, приятности и богатствам эту страну
нельзя сравнить ни с одной другой ни на западе, ни на востоке. Более того,
страна эта так полезна для здоровья, что из более чем ста человек нашего
отряда мы не потеряли ни одного, хотя они не вылезали из грязной одежды и
что ни день, то чуть не плавились от жары во время гребли и переходов, и
внезапно намокали от сильных дождей, питались всеми видами гнилых
плодов, готовили пищу из сырой рыбы, не провялив ее, из черепах, из
лагартос и из всех животных, и хороших, и плохих, и без всякого порядка и
меры, и, кроме того, находились каждую ночь под открытым небом. Ни один,
насколько я знаю, не заболел и не подхватил ни горячки, ни [109] иных
смертоносных болезней, коих множество во всех жарких местах близ
экватора.

Там, где есть изобилие золота, бесполезно, в сущности, вспоминать о

других товарах, но близ южной части реки здесь много бразильского дерева
981
и различных ягод, которые, засыхая, дают превосходную темно-красную и
алую краски. Подобной краски для румян нет ни во Франции, ни в Италии,
ни в Ост-Индии, ибо чем больше моешь кожу, тем яснее выступает эта
краска, и даже здешние коричневые и цвета дубленой кожи женщины метят
ею себя и красят себе щеки 255. Все эти места изобилуют хлопком, шелком,
бальзамом — и превосходнейшими их видами, каких никогда еще не знали в
Европе; много всяких разновидностей смол, индейского перца; а что еще есть
в этих странах, мы не знаем, и у нас не было времени на выяснение и поиски.
Кроме того, и земля здесь столь превосходна, столь обильно орошена, что
может родить сахар, имбирь и все другие товары, кои есть в Вест-Индии.

Морской путь в Гвиану — короткий, ибо туда можно дойти при обычных
ветрах за шесть недель и за такое же время — обратно. И по пути нет ни
подветренных или негостеприимных берегов, ни скал, ни песчаных отмелей,
то есть всего того, что приходится преодолевать по пути в Вест-Индию и во
многие другие места. Багамский пролив, например, которым идут из Вест-
Индии, нельзя проходить зимой, и даже в лучшем случае это опасное и
наводящее ужас место. Остальная часть Вест-Индии весьма затруднительна
для плавания из-за штилей и болезней, а Бермуды — адское место из-за
грома, молний и штормов. Только в нынешнем году в Багамском проливе
погибло семнадцать испанских судов, а большой корабль «Филипп», едва не
затонувший у Бермуд, был доставлен в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико.

При этих плаваниях такое случается большей частью ежегодно, но в

плавании, о котором я говорю, этого не следует опасаться. Самое
подходящее время выхода из Англии — июль, а лето в Гвиане приходится на
октябрь, ноябрь, декабрь, январь, февраль и март, а затем корабли могут
выйти оттуда в апреле и, таким образом, возвратиться в Англию в июне. Так
они никогда не подвергнутся действию зимней непогоды — ни по прибытии
[в Гвиану], ни пребывая здесь. Это я считаю одним из величайших удобств и
такой поддержкой, о какой только я мог мечтать, испытав [110] в
путешествии в Вест-Индию много штилей, сильную шару, неистовые бури,
сырую погоду и противные ветры.

В заключение скажу, что Гвиана — это страна, еще сохранившая

девственность, никогда не грабленная, не порченая и не тронутая; лик земли
этой еще не изранен, а соки и соли почвы — не истощены земледелием,
могилы не разрыты в поисках золота, залежи не вскрыты киркой и идолов
никогда не вытаскивали из храмов. В Гвиану никогда не вступало ничье
войско и ее никогда не завоевывал и никогда ею не владел ни один
христианский государь. Ее, кроме того, легко защищать. Если построить два
форта в одной из провинций, которые я посетил, где река узка и фарватер у
самого берега, то корабль пройдет мимо одного из них, а затем другого на
расстоянии пики. Эти два форта будут надежной защитой как империи Инки,

982
так и множества разных других королевств, лежащих на этой реке, вплоть до
города Кито в Перу 256.

Таким образом, Гвиану легко и завоевать и удержать после завоевания.

Поэтому существует большая разница между Гвианой и Вест-Индией или
Ост-Индией. Для любого груженого судна есть лишь один морской вход в
Гвиану, и кто первый ее завоюет, тот обнаружит, что она недоступна для
любого врага, если только этот враг не придет на баржах, яликах и каноэ или
на других плоскодонных лодках. А если бы неприятель и отважился войти в
нее таким способом, то на двести миль по рекам у этого входа столь густые
леса, что будь в лодке даже мышь, ей не избежать здесь пули с берега. По
суше добраться до Гвианы совсем уж невозможно, ибо нет под солнцем
земли более недоступной, и вокруг нее со всех сторон непроходимые горы,
так что невозможно прокормить какое бы то ни было войско на марше.

Это было изведано испанским народом, который со времени завоевания

Перу не реже чем раз в пять лет предпринимал попытки попасть в эту
империю или же открыть какую-либо дорогу в нее. И все-таки из двадцати
трех 257 различных джентльменов, рыцарей и знатных господ не было ни
одного, кто знал бы, каким путем вести войско по суше или направить
корабли по морю, дабы оказаться хоть поблизости от указанной страны.
Орельяно, от которого получила имя Амазонка, был первый, а дон Антонио
де Беррео (которого мы наголову разгромили) — последний; и я очень
сомневаюсь, знает ли он или кто другой из них лучший [111] путь, ведущий в
указанную провинцию. Поэтому едва ли кто сможет отвоевать ее обратно,
если только в ней будут заранее размещены какие-нибудь силы (всего только
в одном или в двух местах) и построены и поставлены на реке в ее пределах
всего два или три небольших береговых судна или галеры. Кроме того, если в
Вест-Индии много гаваней, мест для взятия воды и высадки, то в трехстах
милях от Гвианы никто не сможет завести корабль в гавань, если только не
знает одного-единственного места, которое второпях обнаружить
невозможно; а что предприму здесь я, этого не узнает ни один человек, даже
из моего отряда, как бы они ни старались.

Таким образом, можно защитить всю империю, поставив один хороший

форт или сильное укрепление. И какие бы отряды потом в этой стране ни
разместились, хотя бы в двадцати разных провинциях, все они смогут
соединиться друг с другом при любой необходимости — либо по одной из
рек, либо пройдя по суше, где нет ни леса, ни болот, ни гор. В Вест-Индии же
мало городов или провинций, которые могут помочь или прийти на выручку
друг другу на суше или на море. На суше в этих странах либо пустыни, либо
горы, либо сильные враги. Не поможет здесь и морской путь: если кто
нападет на восточную часть, то те, кои на западе, не смогут даже за много
месяцев преодолеть бриз и восточный ветер. Кроме того, испанцы там
разбросаны (по-настоящему же они сильны в одной только Новой Испании).
983
Крутые горы, колючий кустарник с ядовитыми шипами, песчаные и трудные
дороги в долинах, удушливые жара и воздух, недостаток воды в иных местах
— это их единственная и лучшая защита. А так как народы, нападающие на
испанцев, нигде не могут получить ни продовольствия, ни припасов, чтобы
закрепиться в этих местах, и друзей нигде поблизости у них нет, то эта
защита и заменяет испанцам хорошее вооружение и великое множество
солдат.

Впервые Вест-Индия была предложена деду ее величества Колумбом —

чужестранцем, касательно которого могли быть подозрения в обмане, и,
кроме того, тогда считалось неправдоподобным, что существуют столь
обширные страны и провинции, кои не были описаны ранее 258. Гвианская
же империя сделалась известной ее величеству от собственного ее вассала и
такого, который обязан ей много больше, нежели обычный подданный, так
что было бы подлостью в ответ на многие милости и благодеяния, какие я
получил, вводить [112] в заблуждение ее величество баснями и вымыслами.
Страна уже открыта, многие народы приведены к любви и покорности ее
величеству, и испанцы, которые среди других народов считались
непобедимыми, и дольше и больше всего трудились над ее завоеванием,—
разбиты, обескуражены и обесчещены. Ее величество может в этом
предприятии занять всех тех солдат и джентльменов, кои являются
младшими братьями 259, и всех капитанов и предводителей, ищущих
службы, а расходы будут состоять только в том, чтобы поначалу снабдить их
и вооружить. И я не сомневаюсь, что через год или два увижу в Лондоне Casa
de Contraction с бОльшими поступлениями из Гвианы, чем теперь Севилья
получает из Западных Индий 260.

Я считаю также, что, если даже небольшое войско вступит в Гвиану и

подойдет к Маноа, главному городу Инки, он по доброй воле даст ее
величеству так много сотен тысяч фунтов ежегодно, что защитит нас от всех
врагов извне и покроет все издержки внутри страны. Кроме того, император
будет по-царски платить гарнизону из трех или четырех тысяч солдат, дабы
они защищали его от других народов. Ведь он не может не знать, что его
предшественники (да и собственные его великие дяди — Гуаскар и
Атабалипа, сыновья Гуайнакапы, императора Перу, соперничавшие из-за
империи) были разбиты испанцами. А в последние годы и даже после этого
завоевания испанцы искали пути и пытались войти в его страну, и он также
не может не знать об их жестокостях к жителям пограничных мест. Нет
поэтому сомнения, что император с радостью будет платить дань, а если нет,
то ведь у него во всей его империи нет ни огнестрельного, ни железного
оружия и потому его легко победить.

И далее я вспоминаю то, что Беррео рассказывал мне и другим (и славой

господней клянусь, что это правда). Когда Перуанскую империю приводили
к покорности испанцам, в ее главнейших храмах среди других пророчеств,
984
предвещавших гибель этой империи, было найдено предсказание, что в свое
время с помощью Англии эти инки будут восстановлены и освобождены от
рабства завоевателей. И так как мы — хоть были в небольшом числе —
разбили первый гарнизон и изгнали испанцев из указанной страны, ее
величество, я надеюсь, повелит довершить это и либо будет защищать ее и
удерживать как вассальное государство, либо завоюет и будет охранять
Гвиану как ее императрица. [113]

Какой бы государь ни завладел Гвианой, он будет величайшим из всех, а

если король Испании утвердится в ней, он будет непобедим. Пусть же ее
величество утвердит и укрепит мнение всех народов касательно ее великих и
царственных дел. И тогда там, где южная граница Гвианы достигает
владений и империи амазонок, эти женщины услышат имя девы, которая
может не только защищать собственные свои земли и своих соседей, но
также нападать на столь великие и столь далеко расположенные империи и
побеждать их.

Я опасаюсь, что дальнейший рассказ будет утомительным. Я уповаю на

бога, что правды, о которой я поведал, будет достаточно и он, король всех
королей и Владыка Владык, вложит в сердце Владычицы Владычиц желание
обладать Гвианой.

Если же нет, то я буду считать достойными королями империи тех, кои по

милости и с дозволения ее величества предпримут это сами.

ИЗВЛЕЧЕНИЯ
из нескольких испанских писем касательно
Гвианы и стран, лежащих на великой
реке Ориноко, а также несколько донесений
об этих странах

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ЧИТАТЕЛЮ

Те письма, из коих выбраны нижеследующие извлечения, были

захвачены в море по пути в Испанию капитаном Джорджем Поупхэмом 261 в
1594 году. В следующем году, и именно в том, когда сэр Уолтер Рэли открыл
Гвиану, а сам Поупхэм находился на пути в Вест-Индию, ему стало известно
также о прилагаемых здесь донесениях. По возвращении (а было это спустя
два месяца после [возвращения] сэра Уолтера и через столько же времени
после написания помещенного выше трактата) Поупхэм, узнав об его
открытии, передал некоторые донесения весьма достопочтенным членам
Тайного Совета ее величества и другим лицам. Ввиду того, что письма до
некоторой степени подтверждают истину (я имею в виду богатства этой
страны), решено было, что их следует присовокупить к трактату.

985
 Да будет ведомо читателю, что хоть испанцы весьма явно гордятся
правами формального владения, присвоенными ими у Морекито, тогдашнего
властителя Арромаи и у других [властителей] соседних областей, однако
следует сказать, что Морекито не понимал в ту пору, что от него требуют,
как бы испанцы ни утверждали обратное. Это видно из предыдущего
рассказа, а также из сообщения Кайворако, сына Топиавари, а ныне главного
властителя указанной Арромаи (его привез с собой в Англию сэр Уолтер
Рэли), который сам присутствовал при вводе во владение и открытиях,
совершенных испанцами, упомянутыми в этих письмах. Оказывается, что
после ухода [115] испанцев из этой страны индейцы раскинули умом и
догадались о намерениях испанцев, узнав и прослышав об их жестокостях по
отношению к индейцам, живущим у границ, и к другим индейцам в иных
местах. Когда же испанцы пришли снова (а их было девять человек,
присланных для дальнейшего открытия), индейцы приготовились принять и
угостить их на другой лад, чем прежде, то есть убили их и похоронили в
стране, в которую они так стремились. Индейцы ввели их таким образом в
полное и совершенное владение, которое они раньше только начали
осуществлять. И так они собираются поступать со всеми испанцами, сколько
бы их потом не пришло. И с тех пор никакого другого владения у испанцев
не было. И индейцы не намерены (хоть испанцы утверждают противное)
поступиться чем бы то ни было ради испанцев.

Другое, о чем следует напомнить, это что в сих письмах испанцы,

очевидно, называют Гвиану и другие страны, поблизости от нее, граничащие
с рекой Ориноко, Нуэво Дорадо, ибо здесь очень много золота, и его находят
во многих местах. Вспомним, что Мартинес, как указано было в предыдущем
трактате, дал великому городу Маноа имя Эль Дорадо. Это все, что я считаю
нужным объявить. Что же касается некоторых иных обстоятельств, то их я
оставляю на суд беспристрастного читателя.

У.Р.

ПИСЬМА,
захваченные в море капитаном
Джорджем Поупхэмом в 1594 году

ПИСЬМО АЛОНСО С ГРАН-КАНАРИИ 262

его брату, командиру в Сан-Лукасе 263, касательно Эль Дорадо

―Здесь недавно получено несколько писем из новооткрытой земли,

называемой Эль Дорадо, от сыновей нескольких жителей этого города, кои
были при открытии. Они пишут об удивительных богатствах, найденных в
указанной стране Дорадо, и они говорят, что золото там в великом изобилии,
а путь в нее — пятьдесят миль на ветре 264 от Маргериты‖. [116]

986
 ПИСЬМО АЛОНСО
оттуда же неким купцам из Сан-Лукаса
касательно Дорадо

―Господа, у нас нет новостей, достойных упоминания, если не считать

открытия, совершенного испанцами в новой земле, называемой Нуэво
Дорадо и расположенной в двух днях пути на ветре от Маргериты; золото
там в таком изобилии, что о подобном раньше и не слыхали. Мы знаем об
этом наверняка из писем, посланных оттуда некоторыми людьми, бывшими
при открытии, их родителям, живущим здесь в городе. Я полагаю (если богу
будет угодно) потратить десять или двенадцать дней на поиски указанной
земли Дорадо, так как отправляюсь в Картахену 265 в надежде выгодно
продать там наши товары; я посылаю вам при этом извлечение из донесения
об указанном открытии, которое было послано его величеству 266‖.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ДОНЕСЕНИЯ,
посланного его величеству об открытии
Нуэво Дорадо

При реке Пато, иначе называемой Ориноко, при главнейшей части ее,
называемой Варисмеро, 23 апреля 1593.

Доминго де Вера 267, командующий войсками и генерал при Антонио де

Беррео, губернаторе и генерал-капитане государя нашего короля между
реками Пато и Папамене, иначе называемыми Ориноко и Мараньон, и
островом Тринедадо, в моем, Родриго де Каранка, корабельного писаря,
присутствии приказал всем солдатам собраться вместе, построиться боевым
порядком капитанам и солдатам и, став посреди них, сказал им: ―Господа,
солдаты и капитаны, вы давно уже знаете, что наш генерал Антонио де
Беррео пропутешествовал одиннадцать лет, истратил более ста тысяч песо
золотом и открыл превосходные провинции — Гвиану и Дорадо, каковые он
занял, дабы управлять ими; но из-за болезней среди его людей и недостатка в
боевых припасах он ушел на остров Маргериту и оттуда на Тринедадо.
Теперь, однако, меня послали открыть и проведать пути, коими легче всего
проникнуть туда, заселить эти провинции и разведать, где войска и армии
могут легче всего в них [117] проникнуть. По этой причине я намерен
поступать так именем его величества и указанного губернатора Антонио де
Беррео и в знак этого приказываю вам, Франсиско Карильо, оказать мне
помощь в водружении этого креста, лежащего сейчас здесь на земле‖.

И они установили этот крест ребром к востоку, и указанный

командующий войсками, капитаны и солдаты преклонили колена и оказали
надлежащие почести этому кресту, и затем командующий войсками взял
чашу и выпил ее и снова набрал воду и окропил ею землю окрест; он также
обнажил свой меч и срезал траву с земли и сучья с деревьев, сказав: я
987
принимаю это владение именем короля дона Филиппа, нашего господина, и
его губернатора Антонио де Беррео.

И так как некоторые спрашивают об этом владении, им я отвечаю, что

при этих наших действиях присутствовал касик, или вождь, дон Антонио,
иначе называемый Морекито, коему принадлежала эта земля, и он дал
согласие на ввод нас в ее владение, был этим осчастливлен и подчинился
господину нашему королю и от его имени указанному губернатору Антонио
де Беррео.

И указанный командующий войсками преклонил по доброй воле колена,

и все капитаны и солдаты заявили, что владение было принято но форме и
они будут защищать его своей жизнью против любого, кто станет утверждать
противное. И указанный командующий войсками, с обнаженным мечом в
руке, приказал мне внести этот акт в регистр и заверить и
засвидетельствовать его, дабы утвердить меня во владении этой страною,
которое я осуществил для губернатора Антонио де Беррео, и, если будет
нужно, я осуществлю все это снова. И я приказываю вам, всем
присутствующим, засвидетельствовать сие и заявляю, что пойду дальше,
принимая во владение все земли, в которые бы я ни вступал. Подписано:

Доминго де Вера, и ниже:

в моем присутствии, Родриго де Каранка,
войсковой писарь.

И, осуществляя указанный ввод во владение и открытие пути и областей,

27 апреля указанного года командующий войсками мало-помалу со всем
войском и военными кораблями прошел более чем две лиги в глубь материка
и достиг селения вождя и, вызвав его, сообщил ему через Антонио [118]
Бисанте, толмача, что его величество и Антонио Беррео прислали его
[командующего] принять эту [землю] во владение. И указанный монах
Франсиско Карильо с помощью толмача наставил их в догматах святой
нашей католической веры. На это вождь ответил, что они поняли его хорошо
и хотят быть христианами и весьма охотно водрузят крест в той части или в
том месте города, в каком испанцам это будет угодно, ибо делается это для
губернатора Антонио де Беррео, а он — владыка этого вождя. Вслед за этим
указанный командующий войсками взял огромный крест и установил его
ребром к востоку и приказал всему войску засвидетельствовать это, и акт
Доминго де Вера скрепил своею подписью.

Все это учинено по форме и скреплено в моем присутствии.

Подписался:
Родриго Каранка, войсковой писарь.

988
 Первого мая они осуществили ввод во владение и открытие земель вплоть
до города Карапаны. Оттуда указанный командующий войсками прошел к
городу Тороко, глава которого зовется Топиавари; он расположен на пять лиг
дальше в глубь материка, чем первый из упомянутых городов, и густо
населен. И этому вождю через толмача они дали понять, что его величество и
указанный коррехидор 268 повелели им принять во владение эту землю и что
индейцы должны покориться его величеству и его коррехидору и от их
имени командующему войсками и в знак этого он водрузит крест в центре
города. На это указанный касик ответил, что они воздвигнут крест с очень
большой охотой и что он пребудет в покорности государю нашему королю и
указанному губернатору Антонио де Беррео, вассалом коего станет.

Четвертого мая мы прибыли в область, находящуюся примерно в пяти

лигах отсюда, густо заселенную множеством народа; вождь этого народа
пришел и встретил нас миролюбиво, и звали его Ренато. Он привел нас в
большой дом, где принял нас хорошо и дал нам много золота. И когда
переводчик спросил его, откуда это золото, он ответил, что из провинции,
куда меньше одного дня пути. Там так много индейцев, что они затмевают
солнце, и столько золота, сколько нет и во всей этой долине. В этой стране,
когда начинается пиршество, люди собирают золотую пыль и ею осыпают
друг друга, дабы придать себе более нарядный вид, а для того [119] чтобы
золото держалось на теле, они покрывают свои тела толченой клейкой
травой. Люди Ренато воюют с этими индейцами, и они обещали помочь нам,
если мы пойдем на них, однако этих индейцев бесчисленное множество, и
нет сомнения в том, что они легко смогут перебить нас. Когда людей Ренато
спросили, как они добывают золото, они ответили нам, что отправляются в
известные им долины или равнины и вырывают или выкапывают траву с
корнями. Сделав это, берут землю, кладут в большие корзины, которые
приносят для промывки к реке, и содержимое этих корзин промывают, и то,
что выходит в порошке, они берут для своих празднеств, а из золота, что в
кусках, выделывают [фигуры] орлов. Восьмого мая мы вышли оттуда и
прошли около восьми лиг. У подножия холма мы встретили вождя по имени
Аратако с тремя тысячами индейцев, мужчин и женщин, все они были мирно
настроены, и у них было множество съестных припасов, таких, как куры и
оленина, и много разных вин. Вождь пригласил нас в свой дом и предложил
отдохнуть эту ночь в его городе, и было в этом городе пятьсот домов. Толмач
спросил, откуда у него эти куры, и он ответил, что их принесли ему люди с
горы, до которой менее четверти лиги, и там очень много индейцев —
столько, сколько травы на земле. И у этих людей плечи выше макушек, и у
них на диво много кур, и если мы захотим получить еще кур, то надо послать
им варганов 269 — за каждый они дадут по две курицы. Одному индейцу мы
дали пятьсот варганов, и кур, которых он нам принес, оказалось так много,
что их нельзя было счесть.

989
 Мы сказали, что пойдем туда. Они сообщили нам, что у тех индейцев
сейчас пиршество и они убьют нас. Мы спросили индейца, принесшего нам
кур, правда ли это; он ответил, что совершенная правда. Мы спросили его,
как они справляют свои пиршества. Он сказал, что у них на груди висит
множество орлов из золота и в ушах жемчужины и что все они пляшут,
покрытые золотом. Индеец сказал нам, что если мы хотим увидеть этих
орлов, то надо дать ему несколько топоров, и он нам их принесет.
Командующий войсками дал ему топор (больше он не дал, ибо у индейцев и
в мыслях не должно было быть, что мы пришли сюда в поисках золота), и он
принес нам орла весом в двадцать семь фунтов, и был этот орел из чистого
золота. Командующий войсками взял орла и показал солдатам, а потом
отбросил от себя, сделав вид, будто пренебрегает им. [120]

Около полуночи пришел индеец и сказал ему: дай мне кирку и я расскажу
тебе, что собираются делать индейцы с высокими плечами. Толмач сообщил
это командующему войсками, который приказал дать ему одну кирку. Он
тогда сказал нам, что те индейцы придут убить нас, чтобы захватить наши
товары. Тогда командующий войсками приказал отряду построиться и
выступить. В одиннадцатый день мая мы прошли около семи лиг к
провинции, где встретили большой отряд одетых индейцев. Они сказали нам,
что, если мы пришли воевать, они заполнят все эти долины индейцами,
чтобы драться с нами; но если мы пришли с миром, мы сможем пройти и нас
примут хорошо, ибо они испытывают огромное желание видеть христиан. И
они рассказали нам обо всех богатствах, которые у них есть, но, однако, все
это излагать здесь не стоит. Я сообщу об этом в донесении его величеству,
ибо если описать это сейчас, то не хватит и четырех листов.

ПИСЬМО ЖОРЖА ВУРЬЕНА,

бретонца, с указанных Канарских островов
его двоюродному брату, французу, живущему в Сан-Лукасе,
касательно Дорадо

―Сударь и добрейший мой кузен, недавно пришло несколько писем из

новооткрытой страны, что лежит близ Тринедадо, в которой, как сообщают,
есть золото в великом изобилии; новости кажутся очень верными, ибо их
почитают таковыми именитейшие люди этого города. Извлечение из
донесения об этом открытии, представленного его величеству, включено в
письмо Алонсо и заслуживает внимания‖.

ДОНЕСЕНИЕ ДОМИНГО МАРТИНЕСА

с Ямайки касательно Дорадо

Он говорит, что в 1593 году, когда он был в Картахене, туда пришло

подробное донесение о недавнем открытии, именуемом Нуэво Дорадо, и что
незадолго до его прибытия туда пришел фрегат из указанного Дорадо и
990
доставлен был золотой идол, изображающий великана, весом в сорок семь
[121] кинталов; таким идолам индейцы поклоняются как кумирам. Но теперь,
приняв христианство и покорившись королю Испании, они послали этого
идола [королю] в знак того, что они стали христианами и почитают его своим
владыкой. Отряд, прибывший на указанном фрегате, донес, что золото там в
величайшем изобилии, алмазы — необычайной ценности и великое
множество жемчуга.

ДОНЕСЕНИЕ ФРАНЦУЗА
по имени Бунтилье из Шербрука [Шербура]
касательно Тринедадо и Дорадо

Он говорит, что будучи на Тринедадо в 1591 году получил там от одного

индейца кусок золота весом в четверть фунта в обмен на нож. Указанный
индеец рассказал ему, что нашел это золото в верховьях той реки, которая
начинается у Паракоа 270 на Тринедадо, но добавил, что на реке Ориноко
оно в великом изобилии. Также в 1593 году, когда он был захвачен
испанцами и привезен как пленник на остров Мадейру (место его
заключения), туда пришел в это время сорокатонный барк из новооткрытой
страны с грузом золота на два миллиона; его команда сообщила, что золото в
этом месте в великом изобилии, и называла это место Нуэво Дорадо. Этот
француз уехал из Испании на барке и, находясь там рядом с неким
джентльменом, одним из открывателей, который также отбывал из этого
места на указанном барке, неоднократно беседовал с ним и, в частности,
говорил о великом обилии золота в указанном Дорадо, а земля эта находится,
как он сказал, на реке Ориноко.

ДОНЕСЕНИЯ НЕКОТОРЫХ КУПЦОВ

из Рио де Ача касательно Нуэво Дорадо

Они рассказали об огромных богатствах короля в Индиях, о том, что в

Новом королевстве Гранада очень много залежей золота, и необычайно
богатых, и что недавно была открыта новая область, столь богатая золотом,
что сообщение о ней может показаться неправдоподобным. Золото там в
таком обилии, что назвали эту страну Нуэво Дорадо. Это открытие совершил
Антонио де Беррео. [122]

ДОНЕСЕНИЕ ИСПАНСКОГО КАПИТАНА,

бывшего с Беррео при открытии Нуэво Дорадо

Сообщение, посланное королю, во всех отношениях правдиво

утверждает, что у реки Ориноко семь устьев, или выходов к морю,
называемых Las siete bocas de drago 271; что указанная река течет из глубины
страны и во многих местах очень широка и что Антонио де Беррео
отправился на Тринедадо для завоевания и заселения указанного Дорадо.
991
 ЖУРНАЛ СЭРА УОЛТЕРА РЭЛИ О ВТОРОМ ЕГО ПУТЕШЕСТВИИ В
ГВИАНУ272

19 день. 19 августа [1617 г.] в 6 часов утра при ветре от NO мы вышли

под парусами из реки Корк 273, где ожидали попутного ветра 7 недель.

20 день. С 6 часов утра до 10 часов вечера мы прошли 14 лиг по курсу

StW 274, с 10 часов ветра не было, так что между 10 часами утра и 4 часами
пополудни мы прошли не более 2 лиг.

В 4 часа 20-го ветер начал свежеть, и мы двинулись на SSW,

придерживаясь западного курса и опасаясь ветра от западных румбов, и с 4
часов дня до 2 часов пополуночи, то есть к утру 21-го, мы прошли 13 лиг.

21 день. С 2 часов утра 21-го, в четверг, до 8 часов того же утра, т. е. за 6

часов, мы прошли 6 лиг на StW. Затем ветер перешел на W и WtS, это был
очень малый ветер, спустя час подул ветер между W и S; и мы прошли за это
время не больше 2 лиг. Внезапно ветер начал переходить на NO, а затем на
NW и сильно засвежел, так что к 4 часам мы прошли 6 лиг.

22 день. С 4 часов до 8 часов мы прошли 7 лиг, с 8 часов до 12 — еще 7

лиг, с 12 до 4 часов утра пятницы — 6 лиг, с 4 часов до 8 часов — 6 лиг
курсом SSW, а с 8 часов до 12 еще 6 лиг на SSW; измерив высоту [126]
солнца, мы определили, что находимся в широте 47°50'. Затем мы держали на
StW и, таким образом, с 12 часов в пятницу 22 августа до 8 часов утра в
субботу 23 августа мы прошли около 24 лиг на StW при ветре от NNO.

24 день. С 8 часов утра субботы до 8 часов утра в воскресенье, день св.

Бартоломью, 24 августа мы прошли 35 лиг на StW.

25 день. Затем наступил штиль, и мы прошли не более 10 лиг с

воскресенья 24-го по понедельник 25 августа.

В 8 часов утра ветер стих и подул лишь слабый ветер от SO. Вечером в
понедельник ветер засвежел и подул от S, а потом перешел от S на SSW и
усилился настолько, что мы могли лежать только на северо-западных курсах.

26 день. И так продолжалось весь вторник 26-го, а в час того же дня ветер
вновь перешел на SW; мы увалились под ветер и шли остальную часть пути
курсом SO.

27 день. Утром в среду 27 августа мы поставили паруса и легли на SSO и

затем на StO при ветре от WSW, который вскоре перешел на WNW и NW, так

992
что с 5 часов утра среды до 12 часов того же дня мы прошли около 7 лиг и
привели северную часть мыса Финистер на О 275.

28 день. С 12 часов до 12 часов следующего дня, 28 августа, мы шли на S

и StO, чтобы возместить наш дрейф на W; в полдень мы определили свою
широту — 41°50'.

29 день. С 12 часов 28-го по 12 часов 29-го при северном ветре мы

прошли 35 лиг и находились в широте 39°30'.

30 день. С 12 часов 29-го до 12 часов 30-го мы прошли 30 лиг на юг и

привели Лиссабон на NO.

31 день. В 12 часов того же дня мы приметили четыре корабля и,

преследуя их, шли на WSW до 7 часов вечера. Догнав их, легли на курс SSO,
которым шли до 12 часов вечера, и затем на S, так что к 8 утра в воскресенье
мы прошли 18 лиг и были в 20 лигах от мыса Сан-Винсенти.

Эти четыре корабля оказались французскими и шли от мыса Бланк 276,

как они утверждали, в Севилью в Испании, груженные рыбой и ворванью. Но
дабы они не рассказали, что я здесь прошел, я заставил их пройти со мной
сто лиг [127] и югу и затем, купив у них пинассу в семь тонн и три бочки
ворвани, за которые дал шестьдесят крон наличными, отпустил их. Правда, у
меня было достаточно доказательств, что они не ловили рыбу, а грабили
португальцев и испанцев у мыса Бланк: суда эти не только были снаряжены и
снабжены, как военные корабли, но на них было множество испанского
платья и других вещей, захваченных там. Но, так как для французов захват
подданных испанского короля к югу от Канарских островов и к западу от
Азорских — законное занятие, и так как не мое дело допрашивать подданных
французского короля, я не позволил своему экипажу взять у них товару хотя
бы на грош, к великому неудовольствию моих людей, которые в один голос
вопили, что корабли эти военные и люди эти — грабители. И они
действительно ими были: впоследствии на Канарских островах я встретил
испанца, которого они ограбили.

1 сентября. С 8 часов утра в воскресенье до 12 часов в понедельник 1

сентября мы прошли 40 лиг и достигли широты 34°52', идя на StO.

2 сентября. С 12 часов понедельника до 12 часов вторника 2 сентября мы

прошли только 30 лиг, так как пролежали 4 часа в дрейфе, и оказались в
широте 33°30'.

3 сентября. С 12 часов вторника до 12 часов среды 3 сентября мы прошли

30 лиг.

993
 4, 5, и 6 сентября. С 12 часов среды до 12 часов четверга 4 сентября мы
прошли только 14 лиг на StO. В пятницу 5-го и в субботу 6 сентября мы шли
при хорошем свежем ветре и перед полуднем в субботу оказались в виду
острова Лансерота 277, вечером в субботу двигались вдоль берега до
полуночи, а затем остановились и в воскресенье 7-го отдали якорь близ
берега Лансерота, где высадили наших людей, чтобы они могли размять
ноги.

Опасаясь, что мы — турки, те самые, которые разорили Порта Санкта

278, жители вооружились и вышли на берег с флагом, как обычно делается
при мирных переговорах. Губернатор пожелал говорить со мной, на что я
согласился. Я взял с собой [пропуск в тексте] Брэдшоу. Мы вооружены были
мечами, и губернатор и его спутник, таким же образом вооруженные, вышли
на равнину мне навстречу, в то время как наши и их войска стояли на равном
от нас расстоянии. После того как он приветствовал меня, первым его
желанием было узнать, христиане мы или турки. Удовлетворившись на сей
счет, он спросил, что ищем мы на этом бедном и [128] бесплодном острове,
населенном, по сути дела, одними морисками. 279

Я ответил, что, хотя и высадил многих людей, дабы дать им отдых, я не

имею намерения напасть на какие бы то ни было земли испанского короля,
ибо получил от короля, моего владыки, именной приказ, воспрещающий это.
Я хотел только купить на свои деньги свежего мяса, а оно есть на этом
острове. Дабы у него не было сомнений, какой мы нации, я предложил ему
осведомиться о том у английского купца, который недавно доставил вино с
Тенерифе и принял здесь груз зерна. Мы его нашли здесь в порту по
прибытии, он торговал с губернатором и другими людьми на острове, и его
судно стояло рядом с нашим. Губернатор попросил написать ему, что мне
нужно, и обещал доставить это на следующий день, а к вечеру прислать
несколько баранов и коз для меня и офицеров.

8 сентября. Утром в понедельник 8-го ко мне пришел человек от

английского купца, с ним я послал записку, в коей указал нужное мне
количество муки, коз, овец, кур и вина; все это купец должен был оценить, я
же должен был передать ему в обмен наличные деньги или вещи в
соответствии со стоимостью товара. Я также обещал губернатору, что мои
люди не будут отходить от берега больше чем на милю или две и не
причинят обид никому из жителей. Я остался до следующего дня, но нам
ничего не прислали; в этот день мы провели на берегу строевые учения.

Назавтра губернатор прислал мне письмо (написанное по-испански), где

словом дворянина заверял, что пришлет мне припасы через три дня, 11
сентября, и прислал мне английского купца (чье судно уже стояло у его
города) с двумя французскими факторами; и купца, и факторов губернатор
обманул так же, как меня. Я же со своей стороны никогда не доверял его
994
словам, ибо знал, что он желает лишь выиграть время, дабы из города,
бывшего в семи милях от нас, перевезти все товары в горы.

Мои люди понуждали меня двинуться на город, но я знал, что это

оскорбит его величество и, кроме того, был уверен, что несчастный
английский купец, чьи товары в испанских руках, будет разорен. Дорога туда
крутая и очень каменистая, и я взял в расчет, что при взятии города, не
стоящего и двух гротов 280, придется потерять двадцать хороших солдат,
ибо испанцев было человек триста, в том числе девяносто мушкетеров, и
преимущества были на их стороне. [129]

Когда прошел третий день, я послал купеческого слугу с письмом,

напоминая губернатору об его обещании и данном слове, и заявил, что, не
знай я, как это оскорбит короля, моего повелителя, я вытащил бы его
морисков из города за уши; а со слугой послал несколько
двадцатишиллинговых монет, чтобы купить кур и другой мелочи.
Губернатор прислал с ним ответ, в котором писал, что мы турки, которые
взяли и сожгли Порта Санкта, и потому он решил защищаться; если же мы
англичане, то за любую помощь нам его неминуемо повесят. Он отобрал
деньги у купеческого слуги и избил его за попытку что-то купить без его
дозволения.

Я отослал купеческого слугу обратно, написав с ним, что так как

губернатор беден и испытывает нужду в одежде, то, если он пришлет ко мне
торговцев, я добавлю ему еще сорок реалов, чтобы он купил себе штаны на
смену. Что же до всего остального, то мне довольно было знать
распоряжение его владыки, который, невзирая на мир с нашим королем, все
же велел не оказывать никакой помощи ни одному из наших подданных.
Этим же вечером я вышел в море и на следующий вечер был у острова Гран-
Канария.

С южного берега острова я послал испанца, тамошнего рыбака, с письмом

к губернатору (которому прочие острова были подчинены) и с копиями
письма губернатора Лансероты ко мне и моего к нему, объясняя, что я не
имел намерения напасть ни на один из этих островов или обидеть кого-либо
из подданных испанского короля, но искал только воды и свежего мяса за
деньги. Я уведомил губернатора, что повелением короля, моего господина,
мне запрещено чинить насилие и захватывать любые места, принадлежащие
испанскому королю, и желал лишь узнать от него, даны ли были губернатору
Лансероты приказания не торговать с нами и к тому же еще оскорблять нас,
чем возможно, и получил ли подобный приказ он сам, будучи королевским
наместником всех островов.

Тем временем я высадился, дабы получить хоть немного воды, что

удалось с великим трудом, и всей воды было меньше чем на полбочки. Я
995
полагал опасным оставаться в этом крайне жарком безветрии, так как люди
мои на всех кораблях тяжело болели и многие умерли от недостатка воды.
Поэтому я решил остаться только еще на один день, ожидая ответа
губернатора.

Находясь на берегу (со мной было лишь несколько человек), я выставил

двух или трех часовых, опасаясь, что кто-[130]нибудь внезапно совершит на
нас нападение. Островитяне же, обнаружив, что один или двое часовых при
нашем отряде отошли от остальных, подкрались к ним вплотную под
прикрытием деревьев и на закате солнца бросились на нас. Наш мушкетер
выстрелом дал знать, что отряд подвергся нападению. Трое из наших
получили три раны; один из них был Смит, подшкипер с корабля сэра Дж.
Фернза 281, но он вел себя так браво, что убил одного из нападавших и
вернул свою пику. Капитан Торнхѐрст, человек отважный и деятельный,
поспешил к нему на помощь и из мушкета застрелил другого. Мистер Хоутон
своей пикой ранил третьего, а остальные разбежались. Теперь мы были
квиты, ибо, когда были на Лансероте, то из тщеславия и сумасбродства
[испанский] сержант, стоявший на часах, вызвал губернаторских часовых,
коих было двадцать, а наших всего три, из них мы потеряли двоих.

Из-за штилей, которые в это время года бывают у Гран-Канарии (при

этом высыхают колодцы и иссякает вода), мы могли выйти в море [пропуск в
тексте]... сентября и пошли к острову Гомера, где, как нас уверяли некоторые
из нашего отряда, воды было вдоволь. Но этим вечером нас снесло под ветер,
а на следующий день, в четверг [пропуск в тексте]... мы повернули и вошли в
гавань, лучшую на всех Канарских островах. Город и крепость стоят здесь у
самого моря, но прибой такой высокий и сильный, что высадиться на берег
иначе чем вплавь возможно только в бухточке, окруженной крутыми
скалами. Отсюда можно пройти к городу, но лишь гуськом, так что стоит
только десятку людей, следующих в авангарде, продвинуться вперед, как их
закидают камнями.

Не успели мы стать на якорь, как испанцы обстреляли нас с этих скал, и

мы, дабы они видели, что у нас хорошие пушки, дали по ним двадцать
выстрелов из полукулеврины 282, обстреляли их дома и затем прекратили
огонь. Потом я послал на берег испанца к графу, губернатору острова, и
написал ему, что я пришел не как голландцы, чтобы разграбить их город и
сжечь их церкви, как это сделали голландцы в ... году [пропуск в тексте] 283,
но из нужды в воде, и только из-за нее. И потому, раз он начал войну и
первым открыл огонь, то окажется виновным и в дальнейших враждебных
действиях, отказывая нам в помощи; нам же придется изо всех сил себя
сдерживать.

Он прислал учтивое письмо, где сообщал, что был извещен с других

островов, будто мы те самые турки, какие [131] взяли Порта Санкта, иначе он
996
был бы готов к моим услугам. Я ответил, что такие сведения он, верно,
получил от мориска с Фортевентуры [Фуэртовентуры] и, чтобы разрешить
его сомнения, я пришлю ему еще шестерых испанцев с Гран-Канарии, взятых
у африканского берега на маленьком барке, которые убедят его, что мы
христиане и подданные короля Великобритании, состоящего в полной
дружбе и союзе с королем Испании.

После этого мы заключили соглашение, что его солдаты и все остальные,

числом триста, уйдут из траншей над пристанью, где они великолепно
защищены различными редутами, расположенными один над другим.
Голландцам (когда они брали эту гавань, о чем говорилось выше) пришлось
высадить свой отряд в шести милях от нее, и при переходе через горы они
потеряли восемьдесят солдат. Я же со своей стороны должен был поклясться
словом христианина, что высажу на берег не более тридцати матросов без
оружия, дабы запастись водой, и что они не удалятся от моря более чем на
пистолетный выстрел. Затем я обещал, что никто из матросов не войдет в их
дома или сады.

По этому соглашению я послал на берег свою шлюпку с бочками и

рискнул оставить на берегу только двух матросов и четырех человек для
охраны шлюпки (на носу которой для большей безопасности было две
добрых мортиры) и повернул шесть кораблей бортом к городу, каковой я
разбил бы за десять часов, если бы они нарушили соглашение.

С испанцем, доставившим графу мое письмо, я послал супруге графа

шесть отличных шейных платков и шесть пар перчаток и написал ей, что,
если в моем флоте есть какая-либо вещь, достойная ее, она может
располагать ею и мной. Она сказала в ответ, что сожалеет, что на ее
бесплодном острове нет ничего достойного меня, и с этим письмом прислала
мне четыре большие сахарные головы, корзину лимонов (и они пришлись
весьма кстати для подкрепления многочисленных наших больных), корзину
апельсинов, корзину нежнейшего винограда, другую — с гранатами и
фигами, и скромные подарки эти сейчас я не отдал бы и за тысячу крон. Я
дал ее слугам по две кроны каждому и весьма учтиво ответил на ее письмо.
Так как в долгу у нее я не желал оставаться, то послал ей две унции серой
амбры, унцию тонкого экстракта амбры, большую склянку розовой воды,
которая здесь очень ценится, отличную миниатюру [132] с изображением
Марии Магдалины и вышитые гладью брыжжи 284. Эти подарки приняты
были со столь большой благодарностью и со столькими изъявлениями
признательности и долга, какие только можно было вообще выразить, и в
субботу мне прислали корзину прекрасных белых булок и две дюжины
жареных кур, а также различные фрукты 28э.

997
 Тем временем, в пятницу, субботу и частично в воскресенье, мы
наполнили водой двести сорок бочек и воскресным утром отошли, не
испытав и не причинив обиды ни на фартинг. В знак этого граф прислал со
своим монахом 286 на борт моего корабля письмо дону Диего Сармьенто,
послу в Англии, подтверждая, сколь благородны были мы и как честно вели
дела с жителями острова.

Умер старший профос Стид. 287 Приготовившись к отплытию, мы

вернули испанскому рыбаку его барк и возвратили другой, небольшой барк,
взятый здесь при нашем прибытии со всем, что в нем было. Мы начали свой
путь с острова Гомера тоже в воскресенье, через две недели после нашего
прибытия на Лансероту, проведя на этих островах четырнадцать дней.

21 сентября. 22 сентября. 23 сентября. С 4 часов пополудни в воскресенье

до 4 часов понедельника 22 сентября мы прошли двадцать лиг, ибо шли,
убавив паруса, в ожидании нескольких наших кораблей, не готовых еще идти
с нами.

С 4 часов понедельника до 12 часов пополудни во вторник 23 сентября

мы прошли 25 лиг на SWtS при ветре от NO.

24 сентября. Умер Уитни. Умер Дэниэл. С 12 часов во вторник до 12

часов в среду 24 сентября мы делали по 6 лиг в вахту, ведя за кормой бот в 14
тонн, закрепленный за 2 больших кабельтовых 288, который глубоко
зарывался в воду и сильно замедлял наше плавание. Мы шли тем же курсом
SWtS, и ветер не менялся. В это время у нас на корабле было 50 больных.

25 сентября. С 12 часов в среду до 12 часов в четверг 25-го бриз

продолжался, но не столь свежий, мы прошли около 33 лиг на SWtW и
оказались в широте 23°17'.

26 сентября. С 12 часов в четверг до 12 часов в пятницу 26-го мы

достигли 22° северной широты, а ветер дул от того же румба, и шли мы по-
прежнему на SSW. Мы решили обойти наиболее наветренный из островов
Зеленого мыса, называемый Сент-Антуан [Санту-Антан], узнав, что он
необитаем и не может снабдить нас припасами. И так [132] Как у нас на
борту было 60 человек больных, мы решили подойти к острову Браво
[Брава]; как мне говорили, остров Этот обитаем и там есть свежее мясо.

27 сентября. С 12 часов 26-го до 12 часов 27-го мы прошли 38 лиг и были

в широте 19°20', курс StW.

28 сентября. С 12 часов 27-го до 12 часов 28-го в воскресенье несколько

часов был штиль, и мы прошли всего 27 лиг и в 12 часов были в широте 18°.

998
 Умер Набэл, старший лекарь, умер Барбер, умер парусный мастер. В
полдень в понедельник мы оказались в широте 16°20', а вечером в
понедельник, по звездным наблюдениям,— в широте 15°30'; Затем мы
лежали в дрейфе с 8 вечера до 6 утра, когда открылся остров Стяго
[Сантьяго]. В понедельник, в Михайлов день, к большому нашему горю,
умер наш старший лекарь мистер Набэл, в тот же день умерли также Барбер,
один из наших старшин-рулевых, и наш парусный мастер; у нас было 60
больных, и среди них все мои слуги, так что у меня не осталось никого,
чтобы служить мне, кроме пажей.

Последний день сентября. Вечером во вторник мы пошли дальше, так как

хотели набрать воды на Браво, в четырех лигах западнее острова Фуэго
[Фогу] и в 12 милях к западу от Стяго. Умер Холкрофф, сержант в отряде
моего сына.

Этой ночью пинасса, которой командовал капитан Баркер и на которой

все люди заснули и никто не нес вахты, попала под наш бушприт и затонула,
но людей спасли, хотя они скорее заслужили того, чтобы их повесили.

1 октября. В среду мы подошли к острову Браво, но якорная стоянка

оказалась очень неудобной, а дно — неровным. И этим вечером, когда вице-
адмирал у меня ужинал, а я только вернулся с берега, где искал рейд
получше, на нас обрушился ураган со свирепейшим дождем и в мгновение
ока порвал оба наших якорных каната, так что корабль и мы сами оказались в
величайшей опасности. Однако богу угодно было оттолкнуть нос нашего
корабля от берега и двинуть его вперед. Сам я так промок, что вода текла мне
за шиворот и вытекала у колен, точно ее на меня лили ведрами. Остальные
наши корабли лишились якорей и канатов, а три из наших малых судов,
стоявших в бухте, у самого берега, чуть не погибли. Корабль капитана
Снидела ударился о скалы, а корабли Уалстона и Кинга были от них ближе,
чем на длину корпуса 289. [134]

2 октября. В четверг мы повернули на другой галс, чтобы вернуться к

острову: меньше чем за несколько минут до урагана я послал на рыбную
ловлю свой ялик, и потеря его и шести человек на нем причинила бы мне
большое огорчение, ибо смерть косила нас. Но благодарение богу я нашел их
поутру под берегом и взял с собой, но зато потерял в шторм пинассу,
обошедшуюся мне в пятьдесят крон (я уплатил за нее пятьдесят крон
французам).

В пятницу умер один из моих трубачей и еще один матрос из служивших

при камбузе.

Узнав, что дожди и штормы в этих местах еще не прошли, и не найдя

хорошего грунта, чтобы отдать якорь, я решил лучше покинуть остров и
999
надежду получить припасы, нежели подвергнуть опасности наши корабли,
большинство которых лишилось канатов или якорей, а мой — и того и
другого. Этот остров Браво находится [пропуск в тексте...] 290. Он невелик,
но плодороден, здесь много коз, скота, маиса, фиг и воды. У северного берега
его — островки и подводные скалы, как бы окружающие его частоколом. На
западном побережье есть удобное место, где можно взять воду; оно
находится в бухте, где может разместиться на рейде дюжина кораблей, если
они придут либо до, либо после дождей и штормов, которые начинаются в
середине июня и кончаются в середине августа 291. И в этой бухте, и по
всему западному побережью — изобилие рыбы. Там очень сильное течение,
идущее с юга на север, и оно всегда сохраняет это направление.

Этой ночью умер помощник капитана Пиготта, по имени Аллен.

3 октября. В четверг вечером я отошел на лигу и затем пролежал в дрейфе

большую часть ночи с подветренной стороны острова, поджидая некоторые
наши корабли, находившиеся в бухте (там они набирали воду); так что к 12
часам в пятницу мы были примерно в десяти лигах от острова. Утром в
пятницу 3 октября умер наш суперкарго 292 мистер Кэмиш. В полдень в
пятницу мы снова легли в дрейф до субботы в ожидании Кинга,
находившегося на моем флейте, и я послал на поиски капитана Баркера на
каравелле 293. Не имея, однако, никаких известий ни о том, ни о другом, мы
в 12 часов поставили паруса и пошли через океан к берегу Гвианы курсом
SWtW. [135]

5 октября. 6 октября. С 12 часов субботы до 12 часов воскресенья мы

прошли 30 лиг. С 12 часов воскресенья до 12 часов понедельника мы прошли
28 лиг. В этот понедельник утром умер мистер Джон Хоуард, прапорщик
капитана Норта, а лейтенант Пэйтон и мистер Хьюз заболели. Умер также, к
нашему великому горю, наш главный пробирный мастер мистер Фаулер.

Мы оказались в 12 часов этого понедельника в широте 13°7'. С 12 часов

понедельника до вторника 7 октября мы проходили всего по 4 лиги за вахту,
итого 24 лиги, не так уж много при сильном ветре, ибо во вторник к полудню
мы оказались лишь в широте 12°30'; затем течение отнесло нас на полрумба
западнее курса SWtW.

7 октября. 8 октября. С 12 часов среды до 12 часов четверга 8 октября

ветер был малый, и мы прошли лишь 22 лиги и оказались в широте 11°39'.
Этой ночью умер мой слуга [пропуск в тексте]... Крэбб, так что прислуги у
меня больше не осталось, кроме моих пажей.

9 октября. С 12 часов четверга до 12 часов пятницы ветер стал свежее, и

мы прошли 30 лиг, но весь день мы несли мало парусов, так как погода была

1000
дождливая, с сильными шквалами и более свежим ветром, чем обычно
бывает в этих местах, когда луна на ущербе.

10 октября. С 12 часов четверга до 12 часов пятницы все время шел дождь

и дул слабый ветер, так что мы делали лишь по четыре лиги за вахту, всего
24 лиги; солнце светило слабо и лишь временами, и мы едва смогли
определить свое место в широте 10 о8'. После полудня, однако, погода
прояснилась, и мы надеялись, что господь продолжит это, ибо всех нас
затопило в наших каютах; но около 4 часов половину неба закрыла
ужасающая чернота, которая потянулась против ветра, угрожая нам торнадо.
Богу, однако, было угодно, чтобы все разразилось лишь дождем. Вечер опять
посулил нам надежду, но ветра не было совсем, так что мы заштилели на всю
ночь и на следующий день; в 12 часов в субботу мы определились и
оказались в широте 10°10' и прошли от полудня до полудня не больше 5 лиг.

11 октября. 12 октября. С 12 часов субботы 11-го до 12 часов в

воскресенье стоял тот же штиль, что и раньше, и временами дул легкий
ветерок, по большей части с юго-запада; такой ветер редко бывает в этих
широтах и в этом климате, так что мы прошли не более [136] 6 лиг на WtS.
После полудня ветром оборвало у нас штаг; засвежело от NNW.

В это воскресенье утром умер мистер Хьюз, весьма честный и

просвещенный джентльмен, проболевший всего шесть дней. Так богу угодно
было поразить нас великими недугами и потерей лучших наших людей, как
пехотинцев, так и моряков.

Из-за торнадо мы не запаслись на острове Браво водой, потому и были в

это время в жалком состоянии, имея на кораблях воды не более чем на семь
дней, 60 человек больных и находились в штиле и на расстоянии примерно
400 лиг от берега.

В полдень этого дня мы оказались в широте 10° и, таким образом, с

субботнего полудня прошли всего 10' 294.

13 октября. С полудня воскресенья до полудня понедельника мы прошли

не больше 12 лиг и определиться не могли из-за темноты. И печальные же
это были 24 часа; мы потеряли капитана Джона Пиготта, моего помощника
по сухопутным войскам, и честного моего друга мистера Джона Талбота,
прожившего со мной одиннадцать лет в Тауэре, знатока всех наук и
вернейшего человека на свете.

Мы потеряли также мистера Гарднера и мистера Мордента, двух весьма

родовитых джентльменов, и моего кока Фрэнсиса.

1001
 14 октября. С 12 часов в понедельник до 12 часов во вторник при сильном
ветре с дождем ночью мы прошли около двадцати шести лиг. Я заметил в
этот день и замечал ранее, что утренняя радуга здесь не предвещает ясной
погоды днем, как в Англии, но за ней следуют сильный дождь и ветер. Мы
нашли, что ветры в течение шести или семи дней постоянно дуют от SO и
SSO и всегда, в большей или меньшей степени, сопровождаются дождем и
шквалами.

15 октября. Утром в среду мы снова видели радугу и около 10 часов на

юге стала сгущаться туча, черная как смола, и она разразилась таким дождем,
какого я никогда еще не видел, но ветер был малый.

С 12 часов вторника до 12 часов этой среды мы прошли не более

четырнадцати лиг, определиться же мы не могли ни в понедельник, ни во
вторник, ни в среду из-за темноты, в этих местах весьма необычной, так что
после полудня мы почти все время вели корабль при свете свечей. [137]

16 октября. Утром в четверг ураган на севере и в течение часа двойная

радуга. С 12 часов в среду до 12 часов в четверг был штиль, исключая
нескольких часов ночью и с 7 часов утра до 10; ветер был так слаб, что мы
сделали не более шести лиг. Около 10 часов утра начался сильный дождь и
продолжался до 2 часов пополудни — последствие утренней радуги. Около 3
часов ветер, хотя и малый, задул с WSW, что бывает здесь нечасто. Капитан
Дженнингз умер и многие заболели.

17 октября. С 12 часов четверга до 12 часов пятницы мы не могли

определиться, так как ветер столь часто менялся между румбами S и W, что,
переменив несколько раз галсы, мы сочли за благо убрать все паруса и лечь в
дрейф. Ветер, который дул от SW и S, был ужасный, с сильнейшим дождем;
и так продолжалось всю ночь и так продолжается сегодня утром, в субботу, и
думаю, что со времени открытия Индий в этих широтах никогда не было
подобного ветра. По счислению, мы находились примерно в широте 9°, ибо с
прошлого понедельника определиться не могли.

18 октября. Утром в субботу прояснилось, и обсервованная широта

оказалась 9°45', как и предполагали, но ветер был противным и во время
шторма, и при солнечном сиянии. Когда мы лежали в дрейфе, нас сносило на
NW, и мы упали далеко под ветер. После обеда мы поставили паруса и
пошли с попутным ветром на О, но смогли держать курс только на SOtO.

Ночь оказалась безветренной, так что мы не двигались, но надеялись, что

при новолунии, которое приходилось на воскресенье около 11 часов, бог
пошлет нам драгоценный бриз. Этой ночью умер мой родственник Притон,
лейтенант в отряде моего сына.

1002
 19 октября. 20 октября. Воскресенье оказалось также совершенно
безветренным и не жарким, так что между полуднем субботы и полуднем
воскресенья мы не смогли определить, прошли ли мы хоть одну лигу, но
оказалось, что продвинулись немного на N, ибо были в субботу в широте
9°45', а в воскресенье в полдень — в широте 9°50'. Вечер был чрезвычайно
светлый и ясный по всему горизонту и закат такой ясный (это был день
новолуния), что мы все надеялись на чрезвычайно хорошую погоду. Однако
правила и приметы погоды не имеют силы в этом климате — в полночь небо
снова покрылось облаками и начались шквалы, но ветер был благоприятный.
Утро понедельника [138] также было чрезвычайно темное, дул ветер и шел
сильнейший дождь. К 12 часам прояснилось, подул сильный ветер от OtS, так
что я подсчитал, что мы прошли с 12 часов в воскресенье до 12 часов в
понедельник около 16 лиг. В понедельник между шестью и семью часами
вечера начались такие сильные шквалы с сильным дождем, что нам
пришлось лечь в дрейф до полуночи, а затем мы поставили паруса. Утром
был сильный ветер и дождь, и пала на море непреодолимая и наводящая ужас
туча, называемая смерчем, но, богу хвала, обрушилась она примерно в 2
милях от нас с наветра.

21 октября. С 12 часов понедельника до 12 часов вторника мы едва

продвинулись на 13 лиг, ибо в 12 часов были только в широте 9°. Ночь со
вторника оказалась ясной, и ветер до полуночи дул с ONO. После полуночи
он стал слабеть и так продолжалось до 12 часов утра в среду.

22 октября. В среду мы определились и оказались лишь в широте 8°12' и

прошли не больше двадцати лиг, потому что здешнее сильное течение,
идущее прямо на NW, ударяло корабли в наветренную часть носа, пересекало
наш курс и сбивало нас под ветер.

В эту среду утром мы видели третью радугу; после первых двух была
бурная погода; большую часть этих двух ночей видны были молнии, что,
говорят, предвещает дождь, и так оно оказывалось прежде. Радуга в среду
принесла нам только один порыв дождя ночью, а остальная часть ночи была
ясной, около 8 часов мы видели Магелланово облако 295, круглое и белое,
взошедшее и зашедшее вместе со звездами.

23 октября. Утро в четверг было ясное, мы определились и оказались в

широте 7°40'; с полудня среды до полудня четверга мы прошли по курсу
SWtW 18 лиг. Вечером в четверг была радуга и за ней последовала бурная
ночь и темный день до полудня — с SSO ветром, столь слабым, что мы не
могли следовать по курсу. И пока были эти ветры с юга, противные самому
закону природы, у нас была причина опасаться, что мы не сможем достичь
нашей гавани, а подойдем к берегу мористее.

1003
 24 октября. С 12 часов четверга до 12 часов пятницы мы сделали всего 18
лиг и оказались в широте 7°20'; вода у нас также почти вся вышла и
пришлось перейти на половинный рацион. В пятницу около 3 часов [139]
пополудни ветер задул чисто с S и даже с небольшим уклоном к W, так что
мы смогли лечь только на курс WSW и, с учетом дрейфа,— WNW. Вечером
мы увидели ободок вокруг солнца на востоке. К ночи ветер усилился, и небо
ужасающе покрылось облаками, мы убрали все паруса и легли в дрейф, и так
продолжалось всю ночь с сильнейшими дождями и сильным ветром.

25 октября. Утром в субботу прояснилось на юге, и мы легли на OSO —

это был другой способ держать полнее 296, и мы смогли идти только
курсами между OSO и OtS, и течение тоже сносило нас на N, так что нам
пришлось спуститься 297. В 3 часа после полудня с севера налетел шквал, и
это придало нам надежды вернуться в нашу широту, но затем ветер снова
стих и начались дожди, и так продолжалось, по сути дела, всю ночь. Утром
тот малый ветер, который у нас был, дул с SO, так что между 12 часами
субботы и 12 часами воскресенья мы сделали не больше девяти лиг и не
прошли к югу и 10 минут.

26 октября. 27 октября. С 12 часов в воскресенье до 12 часов в

понедельник ветер был не более благоприятен и имел направление с StO и
SSO, и мы прошли самое большее 10 лиг.

28 октября. С понедельника до 12 часов вторника дул слабый ветер при

ясной погоде; только в 5 часов утра он немного засвежел, вначале с ONO,
потом с OtS, и мы прошли не более 8 лиг; мы оказались в широте 7° и пошли
курсом S, дабы вернуться в нашу широту. Здесь мы определили, что
склонение компаса 298 7°.

29 октября. Со вторника до 12 часов среды ветер был попутный, но такой

слабый, что мы сделали не больше 10 лиг и оказались примерно в широте 6°.
Этим утром было две радуги, но после них — ясная погода, и мы уже
надеялись было, что дожди прошли. Однако круг близ луны ночью во
вторник и двойная радуга в среду утром вознаградили нас к вечеру дождем и
ветром; при этом порывистом ветре мы ухитрились собрать около трех
больших бочек воды, не говоря уже о том, что люди, много дней
ограниченные в воде и мучимые жаждой, вынуждены были пить целыми
четвертями горькую дождевую воду. Ночь в среду была также безветренная,
с громом и молнией. [140]

30 октября. Утром в четверг опять была двойная радуга, вселившая в нас

страх, что дожди никогда не кончатся; с 12 часов среды до 12 часов четверга
мы сделали не более 6 лиг, так как все время шли дожди, вселявшие в нас
беспокойство, и был мертвый штиль.

1004
 В последний день октября, когда на закате солнца начался шквал и на
корабле, пока не удалось спустить паруса, поднялась большая суматоха, мне
пришлось встать с койки в сильном поту, и я почувствовал сильный озноб, из
которого меня бросало в огненный жар. Более неистового жара не
доводилось претерпевать никому, и никогда человек не страдал от более
свирепой жары и неутолимой жажды. В первые двадцать дней мне не давали
никакой пищи, кроме (время от времени) вареного чернослива, но пил я
ежечасно днем и ночью и потел так сильно, что менял рубашки трижды
каждый день и трижды каждую ночь 299.

11 ноября. 11 ноября мы усмотрели северный мыс Виапоко [Оранж] по

пеленгу SWtW, как мне было донесено, ибо я не мог еще встать с койки.
Когда мы подошли к берегу на 5 лиг при глубине в 6 морских саженей, я
послал свой ялик узнать о моем старом слуге индейце Ленарде, бывшем со
мной в Англии 3 или 4 года. Это он принял брата мистера Харкорта и 50 его
людей, когда они, придя на этот берег, оказались в крайней нужде. Им нечего
было есть, добраться до дому они не могли и остаться здесь — тоже, и им
помог только этот индеец, которого они убедили, что они мои люди 300. Я
послал на берег шлюпку, однако узнать о нем не смог, ибо он удалился на 30
миль в глубь страны; а так как рейд был плохой и я стоял в 5 лигах от берега,
то не решился оставаться здесь, пока за ним пошлют, и направился в Калиане
301, где тамошний касик тоже был моим слугой и прожил со мной в Тауэре 2
года.

12 ноября. Уже 12-го мы снялись с якоря, стали несколько ближе к

берегу, примерно в 3 лигах от него; крейсируя к берегу и обратно, моя
шлюпка привезла кое-какие плоды этой страны, и люди с нее видели в гавани
два голландских судна, пришедших за онотто, камедным и крапчатым
деревом 302.

13 ноября. 13-го я, поставив паруса, пошел вдоль берега; и этой ночью

стал на якорь при глубине в И морских саженей близ острова [Ле Гран
Коннетабль]; на нем так много птиц, что их можно было убивать [141]
палками; на этом острове растут деревья с большими стручками геркулесова
шелка 303; сам он невелик и от материка находится примерно в 4 лигах. В
тот же день мы снялись с якоря и пошли вдоль берега в сторону Калианы на
WSW и SWtW и снова стали на якорь вечером, примерно в 5 лигах юго-
западнее острова птиц, на глубине в 5 морских саженей, в своего рода бухте.

14 ноября. 14-го мы вышли из бухты и прошли мимо трех или четырех

островов, где было много деревьев, тех же деревьев со стручками шелка;
близ островов глубина была 10 морских саженей, далее же она уменьшалась
до 6 саженей, и мы стали на якорь. Я послал свою баржу на берег узнать о
моем слуге индейце Гарри. Он прислал ко мне своего брата с двумя другими
касиками, обещав прийти ко мне с провизией, если я не войду в реку в
1005
течение дня или двух. Эти индейцы остались на ночь у нас, предлагая свои
услуги и все, что у них было.

Моя слабость, все еще продолжавшаяся, и желание попасть на берег для

перемены воздуха с внушавшего отвращение корабля, забитого множеством
больных, которые не могли двигаться и отравляли нас мерзейшим зловонием,
побудили меня рискнуть кораблем и перейти через косу, где никогда не
проходил ни один груженый корабль. На рейде мы нашли некоего Янсона из
Флиссингена 304, торговавшего в этом месте около 12 лет. Он пришел ко
мне, когда я выбрался наружу, предлагая свои услуги, чтобы провести мой
корабль. Янсон уверял, что при самой высокой воде глубина здесь 3 сажени;
вслед за моим кораблем остальные также вошли в реку и стали на якорь при
глубине в 4 и 5 саженей: течение здесь идет с NO на SW.

Здесь я стоял на якоре с 14-го до 17-го, когда с помощью Янсона

переправился через косу при глубине трех саженей без четверти, в то время
как осадка у моего корабля была 17 футов 305.

Пробыв на Калиане день или два, я встретился с моим слугой Гарри,

совсем почти позабывшим английский язык; он принес мне много очень
хорошего хлеба из кассави, которым я кормил свою команду 7 или 8 дней и
набрал полную бочку про запас. Он принес множество жареных голавлей,
оказавшихся очень хорошей пищей, много бананов и ананасов и разных
других плодов и земляных орехов, но я пока не решался есть ананасы, весьма
меня искушавшие. Однако через день или два, когда меня перенесли на берег
[142] и я сидел под палаткой, то принялся за ананасы, и они очень освежили
меня, и после этого я стал питаться местной свининой и армадильос 306 и
стал понемногу набирать силы.

Я велел переправить здесь на берег также всех своих больных и

вычистить корабль, и все они поправились; мы похоронили тут капитана
Хастингса, умершего 10 дней назад или еще раньше, и с ним моего старшего
канонира Харта и капитана Генри Снидела, а командование кораблем
Снидела я передал служащему у меня капитану Роберту Смиту из Корнуэлла.
На этой реке мы починили также наши шлюпки и вычистили корабли,
привели в порядок бочки и пополнили запас воды; мы установили
наковальню для кузнеца и изготовили те железные изделия, какие нужны
были для наших кораблей. На этой реке мы пополняли свои запасы и
отдыхали с 17 ноября по 4 декабря.

1006
 Капитан Янсон, оказавшийся очень честным человеком, отбыл с Калианы
во Флиссинген... [пропуск в тексте], и так как капитан Питер Элли, все еще
страдавший головокружениями, хотел вернуться на родину, ибо не мог
переносить качки, я его устроил у Янсона и... [пропуск в тексте], который не
мог поправить своего здоровья в этой жаркой стране.

4 декабря. 4 декабря я снялся с якоря и спустился по реке к устью,

опасаясь пропустить сизигийный прилив 307, а на остальных моих кораблях
(то есть «Флайинг харт», на коем капитаном был сэр Джон Ферн, и «Чадли»)
надо было еще закончить ремонт шлюпок. Все они обещали через день или
два последовать за нами, и я сказал им, что буду их ждать у треугольника
островов, называемого Эпинессери [дю Салю]. Только вице-адмирал, то есть
капитан Пенингтон, на «Ясоне» последовал за мною. И несмотря на то, что я
дважды или трижды промерял глубину на косе, прежде чем решиться
переправиться, я все-таки из-за малого ветра с моря сел на мель на глубине
16 футов при квадратурном приливе. Мы воспользовались помощью, какую
только могло оказать нам верпование 308, и нам очень помогли шлюпки и
верпы вице-адмирала. Но мы задержались там на два полных прилива и две
ночи и потом перешли на мелководье с глубиной в 3 сажени. Но господь
даровал нам очень ясную погоду, а дно все было илистое и очень мягкое, но
будь дно твердым и хоть какая-нибудь непогода, мы сложили бы здесь свои
кости. [143]

5 и 6 декабря. В этом печальном и тяжелом труде мы провели дни 5 и 6

декабря и затем стали на якорь у треугольника островов, о которых
говорилось выше, на глубине 6 саженей, где я оставался, ожидая остальные
корабли, до 10-го; но они упустили время сизигийного прилива на реке и,
хотя у них была гораздо меньшая осадка, чем у моего, они чуть не погибли
на тех мелях, с которых я снялся.

Декабрь. 10-го пришли ко мне остальные корабли, все, кроме «Чадли», и

тогда я посадил на суда для отправки на Ориноко 400 солдат и матросов.
Корабли, которые я послал, были: «Энкаунтер» под командованием капитана
Уитни, «Сэплай» — капитана Кинга, пинк 309 — Роберта Смита, [корабли]
капитана Олстона и капитана Холла.

Сэр Уоррен Сетледжер, которому, как моему заместителю, я поручил

начальствовать над этими отрядами, тяжело заболел на Калиане, и на его
место старшего сержанта я назначил своего племянника Джорджа Рэли;
сухопутные отряды были под начальством капитана Паркера, капитана
Норта, моего сына Уолтера Рэли, капитана Торнхѐрста, капитана Холла и
капитана Чадлса, его помощника. Капитан Кеймис был главным начальником
по высадке на реке 310. 10-го они отошли от нас, взяв припасы на месяц или
немного более. Я приказал им остановиться на день или два в Шуринамо [р.
Суринам], дабы добыть лоцманов и вытащить на берег некоторые наши
1007
большие баржи, поврежденные и давшие течь при буксировке их с Калианы.
Я приказал им также послать [людей] на реку Дессекебе [Эссекибо], заверяя,
что там не будет недостатка в лоцманах по Ориноко, так как это ближайшая,
соседняя с Ориноко, большая река; испанцы с Ориноко поступают так
каждодневно.

15 декабря. 15 декабря мы усмотрели материк близ Пункто Анегады в

устье Ориноко 311 и этой ночью увидели самую северную часть Тринедадо и
стали на якорь на глубине 30 саженей, в 6 лигах от берега. Отсюда мы
прошли вдоль побережья острова при глубинах в 15 саженей, а ближе к
берегу было 10 и 11 саженей; подойдя вплотную к мысу, ограничивающему
рейд у западной оконечности острова (называемой по-туземному Куриапан, а
по-испански Пункто де Гальо), обнаружили, что здесь глубина была 5
саженей. Так как течение у этого южного берега следует с ONO на WSW,
необходимо проходить ближе [144] к Пунто де Гальо, что можно делать
смело, ибо опасная подводная скала находится примерно в полумиле к W от
рейда. Против мыса здесь сильнейшее течение. Более сильного течения нигде
нет, за исключением Багамских островов.

17-го мы отдали якорь у Пункто де Гальо, где оставались, занимаясь

ловлей пресноводной рыбы и армадильос и подкрепляя наших людей
пальмовой капустой, гуявами, пиниорельей и другими плодами этой страны
312, до конца декабря. По пути вдоль южного берега Тринедадо я за один
день, то есть 16 декабря, видел пятнадцать радуг и два ободка вокруг солнца,
и концы одной из радуг соединились за кормой корабля, образовав
законченный круг, чего я никогда раньше не видел и никто на моем корабле
также не видел ничего подобного.

Последний день декабря. В последний день декабря мы снялись с якоря и

повернули на NO к Конкерабио, иначе называемому Порт-оф-Спейн. Это
было в канун нового года, и мы стали на якорь у Терра де Бреа, не дойдя до
Порт-оф-Спейна примерно 10 лиг. Эта Терра де Бреа — полоса земли около
двух лиг в длину и одной лиги в ширину, вся она в каменной смоле, или
асфальте, который пробивается из земли маленькими ручейками или
фонтанчиками и так течет недолгое время, затвердевая на воздухе и
покрывая всю равнину; здесь также много ручьев и в них — пресноводная
рыба. Став здесь на якорь и приведя в порядок шлюпки, мы добыли рыбы и
множество здешних фазанов, ненамного крупнее наших, и много кур с
чрезвычайно жирным и нежным мясом.

19 января. 19 января мы послали корабль сэра Дж. Ферна в Порт-оф-

Спейн купить табаку и других вещей. Но когда шлюпка с него была уже у
берега, а индейцы, стоявшие на берегу, стали вести переговоры с капитаном
Джайлзом, начальником на шлюпке, испанцы дали по ней залп из тридцати
мушкетов с сорока шагов, но все же никого не задели; а когда наша шлюпка
1008
отошла, они стали обзывать наших людей ворами и предателями и всячески
оскорблять их.

[Пропуск в тексте] января мы отослали вице-адмирала капитана

Пенингтона обратно к Пункто де Гальо проследить за возвращением наших
отрядов с Ориноко. [145]

29 января. 29 января мы потеряли одного из людей, сэра Джона Ферна,

которого за варкой смолы застрелил испанец, укрывшийся в лесу в засаде на
всю ночь с пятью другими [испанцами]. На наших кораблях подняли тревогу,
мы спустили шлюпки; я взял свою баржу с шестью стрелками, капитан Чадли
— свой ялик и сэр У. Сетледжер — свой, и мы преследовали их со всей
возможной поспешностью и вынудили бросить свои каноэ и бежать в лесную
чащу; они оставили свои плащи и все прочее, кроме оружия. На берегу было
трое из людей сэра Дж. Ферна и один юнга; из них один был убит, один
вплавь добрался до корабля, а третий спрятался в лесу и ждал там, пока не
подошла к берегу моя баржа. Юнгу, мы полагаем, они увели с собой живым
313.

Последний день января. В последний день января мы вернулись из

смоляной страны к Пункто де Гальо, надеясь встретить людей, посланных
нами к Ориноко.

1 февраля. 1 февраля часовой, оставленный восточнее Пункто да Гальо,

дабы следить, не идут ли какие-нибудь корабли или шлюпки с востока вдоль
берега (находясь на рейде, мы ничего не могли видеть, пока суда не
оказывались в одной миле от нас, ибо мыс далеко выдавался вперед),
обнаружил индейцев и привел их к нам. Селение их было в 16 милях
восточнее, и впоследствии оказалось, что они пришли только как лазутчики,
разузнать о наших силах.

Они два дня пробыли у нас на борту и ложно показывали, будто ни слова
не говорят по-испански, но знаками сообщали, что живут всего в одном дне
пути на восток. Я задержал троих из них на борту и послал двенадцать моих
людей с остальными четырьмя осмотреть их город и поторговать с ними. По
дороге, однако, один из людей вице-адмирала узнал одного из четырех
индейцев, которого видел на Ориноко два года назад. И, взяв его за руку, он
сказал ему, что знает его и знает, что он говорит по-испански; в конце концов
после долгих угроз тот заговорил и признался, что один из трех оставшихся
на борту моего корабля тоже говорит по-испански.

Когда человек вице-адмирала вернулся ко мне на корабль и я стал

угрожать старшему из задержанных, один из них заговорил по-испански. Он
рассказал мне, что некие индейцы с затопляемых земель, населенных
народом [146] тиуитиуас, прибыв в каноэ в его гавань, сказали ему, что
1009
англичане захватили Сан Томе, убили Дьего де Пальмита, губернатора,
убили капитана Эренетта и капитана Хуана Руиса 314, и что остальные
испанцы после убийства капитанов бежали в горы, и что два английских
капитана также были убиты. Этот рассказ был также подтвержден другим
индейцем (коего люди мои привели из индейского города), поведавшим
множество других подробностей. Приводить их я воздержусь, пока не узнаю
правды. 6 числа этого месяца я послал вице-адмиральскую шлюпку из
Пункто де Гальо к Ориноко и в ней 10 мушкетеров, дабы узнать, что сделали
там мои люди и причину их долгой задержки. У меня не было о них известий
со времени их прибытия на Ориноко, кроме как от этих индейцев, 10 декабря,
и я знал только, что они были в устье реки, каковое известие доставил мне
капитан Чадли, сопровождавший их туда.

3 января [февраля]. 3 января 315 мои люди вернулись из индейского

города и принесли с собою хлеба из кассави, разные плоды и очень хорошие
апельсины.

4 января [февраля] — 6 января [февраля]. 4 января шлюпка, посланная

мною на южный берег, где я видел большой огонь, вернулась, не найдя там
никого. 6-го я послал ялик с десятью мушкетерами на Ориноко разузнать, что
случилось там с моими людьми. В тот же день в эту гавань пришел капитан
Джинер на корабле «Айл оф Уайт» со своей пинассой.

8 января [февраля]. 8-го я послал по суше 16 мушкетеров в индейский

город привести индейцев, говорящих по-испански. Я хотел отделить их от
тех двоих, коих держал у себя на борту, ибо нашел, что в своих рассказах
касательно Ориноко они противоречат друг другу. А один из них за день до
этого признался, что он вместе с лоцманом, посланным мною к Ориноко на
ялике, и еще с одним человеком из индейского города был в Сан Томе, когда
его брали англичане.

Я уже было захватил двух или трех других, чтобы узнать правду, но по
небрежению матросов, которых я послал, пленники освободились и бежали.
Однако на борту у меня было еще два индейца и третий отправился
лоцманом на Ориноко. Одного из них, снабдив ножами, я послал для
торговли с народом, населяющим восточную часть Тринедадо [147] и
называемым непойос. Но я поставил ему условие, что, если он не вернется на
пятый день (это был срок, им самим испрошенный), я повешу его брата,
бывшего, как уже сказано, лоцманом, и другого индейца, находившегося на
борту, с чем последний согласился.

12 февраля. 12 февраля я сошел на берег и взял с собою индейца, связав

его, причем его вел на веревке один из моих людей. Я повел его так за собою,
чтобы он показал мне деревья, дающие бальзам, из коих я добыл бальзама
полную кокосовую скорлупу; у него запах, как у фиалкового корня, и он
1010
очень редкий и драгоценный 316. И после 10 часов, когда стало очень жарко,
а лес наполнился москитами, я возвратился на корабль и оставил моего
индейца на попечении одного из подшкиперов и трех матросов.

Однако не успел я уйти, как они развязали его, и он в мгновение ока

добрался до леса и убежал. Я говорил им: если между вами и индейцем есть
хоть одно дерево и индеец не связан, — всем англичанам во флоте не
привести его обратно. И вот теперь у меня никого не осталось, кроме
лоцмана, посланного на Ориноко, и я боюсь, что и он ускользнет по
небрежности матросов, которые (я имею в виду низший их разряд) ни к чему
не проявляют усердия, кроме грабежа и воровства.

13 февраля. 13-го мы с капитаном Джинером договорились, что он будет

следовать за мною со своим кораблем и пинассой в течение 6 месяцев после
этого 13 дня.

Тем же вечером я послал сэра У. Сетледжера, капитанов Чадли и

Джинера с 60 матросами в индейский город попытаться захватить кого-
нибудь из индейцев 317.

ПИСЬМО,

написанное капитаном Чарлзом Паркером,

из отряда сэра Уолтера Рэли в Гвиане,

капитану Элли. 1617 год 318,

Капитан Элли, Вам весьма посчастливилось, что Вы покинули нас, ибо

сим Вы избежали несказанных несчастий. Из Калианы мы вошли в Ориноко
— корабли капитана Уитни, капитана Уалистона, флейт и каравелла; адмирал
и вице-адмирал с остальными большими кораблями отправились в бухту на
Тринедадо до нашего возвращения.

Месяц поднимались мы по Ориноко, наконец высадились в одной лиге от

Сан Томе и около первого часа ночи предприняли атаку, в которой потеряли
капитана Рэли 319 и капитана Космора. Капитан Рэли погиб из-за
безрассудного пренебрежения к опасности; Вы это увидите, ибо я ознакомлю
Вас с тем, как все было.

Капитан Космор повел в отчаянную атаку отряд примерно из пятидесяти

человек, за ним я — первый отряд стрелков, а затем капитан Рэли — отряд
копейщиков. Но как только он услышал, что мы атакуем, он необдуманно
перешел от своих людей к нам и, по несчастью, встретил пулю, не давшую
ему даже времени испросить у небесного отца нашего прощения за ту
1011
греховную жизнь, которую он вел. Мы тотчас же взяли город, потеряв не
более двух человек, в числе которых мистер Хэрингтон, родственник
графини Бедфорд.

Испанец был слаб и, переоценив наши силы, бежал, оставив своего

губернатора еще с двумя капитанами, кои погибли геройски; губернатор был
дон Диего Палмеко де Акуна, капитаны — Санто и Элиснетто. [149]

Когда мы овладели городом, капитан Кеймис взял с собою нескольких

джентльменов и ушел на поиски залежи и бродил взад-вперед почти двадцать
дней, поддерживая в нас надежду, что найдет ее 320. Но в конце концов мы
обнаружили, что все его обещания — это несбыточные мечты, а сам он —
просто обманщик, ибо со всеми был он лжив. Однако хуже всех пришлось
ему самому: он самым безбожным образом расправился с собой,
почувствовав отвращение к жизни, так как не мог более творить подлостей. Я
не буду больше говорить об этом человеке, ненавистном богу и людям;
сообщу Вам лучше (так точно, как только смогу), на что можем рассчитывать
мы, кои остались.

Мы уже разделились; Уитни и Уалистон назначены поджидать

возвращающихся домой 321, адмирал, вице-адмирал и сэр Джон Ферн
пойдут к Ньюфаундленду за провиантом, а оттуда — к Западным островам
322 поджидать возвращающихся домой. Что же до меня, то, с божьего
соизволения, я либо совершу это путешествие, либо погибну в морской
пучине, — это, прошу Вас, сообщите моим друзьям. В самом конце августа, я
надеюсь, мы набьем кошельки и прибудем в гавань.

Больше я писать не могу, только одно — я прошу бога, чтобы у Вас все
было хорошо и мы счастливо встретились.

XXIV марта 1617

Остаюсь Ваш преданный друг Чарлз Паркер.

ОПИСАНИЕ ЭКСПЕДИЦИИ КЕЙМИСА

[из защитительной речи сэра Уолтера Рэли]

Должно быть, капитана Кеймиса и остальных заставил изменить их

первоначальное решение несчастный случай. Испанский город, или, скорее,
селение, они обнаружили в двадцати милях от того места, где Антонио
Беррео (первый губернатор, взятый мною в плен при первом моем открытии)
пытался его основать,— то есть примерно в двух лигах к западу от залежи.
Не подозревая, что город так близко, они решили высадиться и стать лагерем
1012
между залежью и городом, а остальных решили оставить на берегу реки до
следующего дня. [150]

Ночью, однако, испанцы напали на них. Этого никто не ждал, и люди

низшего разбору настолько были ошеломлены, что, если бы капитаны и
другие отважные джентльмены не выступили вперед и не ободрили
остальных, — все были бы рассеяны и изрублены в куски. Дабы отразить это
нападение, они, приведя свои силы в порядок, атаковали испанцев, вынудили
их отступить и, преследуя их, вступили в город, не зная еще, где находятся
323.

Затем они были вновь атакованы — губернатором и четырьмя или пятью

капитанами, которые вели свои отряды. Мой сын, не дожидаясь моих
мушкетеров, бросился вперед во главе отряда копейщиков. Сначала он
выстрелил, а потом стал теснить мечом испанского капитана по имени
Эринетта. Эринетта, схватив его мушкет рукою за ствол, ударил его
прикладом и повалил, но сержант моего сына Джон Плесингтон зарубил его
своей алебардой.

Тогда же были убиты губернатор дон Диего Пальмеке и остальные

испанские капитаны, а их отряды рассеяны; испанцы укрылись в доме, или
укреплении, на рыночной площади, откуда из своих пушек и мушкетов (в
домах там пробиты амбразуры в сторону этой рыночной площади) поражали
и убивали англичан в свое удовольствие. У нас не было другого способа
спастись, как только поджечь прилегающие дома; это заставило испанцев
бежать к соседним холмам и лесам, но они непрестанно тревожили англичан
своими набегами.

Когда город был таким образом взят, Кеймис приготовился к поискам

залежи, и то, что он тогда решил это сделать, явствует из его письма ко мне с
собственноручной его подписью. Он взял с собой капитана Торнхѐрста,
мастера Уильяма Херберта, сэра Джона Хэмбдена и других. Но когда он
приблизился к берегу, где желал высадиться, он был встречен залпом,
причем двое из его отряда были убиты и ранены шестеро. Капитана
Торнхѐрста ранило в голову, отчего он три месяца спустя скончался.

Комментарии

1. Хоуард (чаще встречается неправильная транскрипция — Говард),

Чарлз, лорд Эффингем, граф Ноттингем, (1536—1624) — один из самых
крупных и влиятельных государственных и военных деятелей Англии конца
XVI — начала XVII в. В 1585—1618 гг.— лорд великий адмирал
(главнокомандующий флотом). В 1588 г. руководил действиями английского
флота против испанской Непобедимой Армады. Флагманский корабль
Хоуарда был построен Рэли, а затем приобретен для королевского флота.
1013
Распространенное мнение, что Рэли в 1588 г. принял участие в военных
действиях под начальством Хоуарда, — неверно.

2. Сесил, Роберт, граф Солсбери (1563 или 1565—1612) — один из

крупнейших английских государственных деятелей и дипломатов того
времени. С 1581 г. — член Тайного Совета при королеве (органа,
независимого от парламента и имевшего тогда огромную власть).

3. Намек на охлаждение королевы к Рэли.

4. См. вступительную статью, стр. 26.

5. Тем не менее и в самые лучшие времена своей жизни Рэли активно

участвовал в пиратских и каперских предприятиях. Несколько раз он лично
принимал участие в пиратских экспедициях, значительно чаще —
финансировал их. Иногда Рэли выступал самостоятельно, обычно же — в
компании с королевой и многими ее приближенными.

6. Пасаро (правильно Писарро), Франсиско (ок. 1471—1541 гг.)

испанский конкистадор, завоеватель Перу (1532—1533).

Гуаскар (правил в 1525—1532 гг.) и Атабалипа (правильно Атауальпа,

правил в 1532—1533 гг.) — сыновья «императора» (Инки) Перу —
Гуайнакапы (правильно Гуаяна Капак, 1493—1524), разделившего между
ними перед смертью свои владения. Борьба за власть между братьями
облегчила испанцам захват Перу. Испанцы, вначале поддержав Атауальпу
против Гуаскара, спровоцировали его на убийство брата, а затем, по
обвинению в этом убийстве, казнили и его самого. Один из членов династии
инков Манко Капак в 1535 г. поднял восстание против испанцев; после его
подавления бежал в горный район Вилькапампа, где создал так называемое
«Новоинкское государство» (просуществовало до 1572 г.). Сторонниками
Атауальпы были, однако, не жители Кахамарки (у Рэли — Кахималта)—
города на северо-западе Перу,— а обитатели района Кито (нынешний
Эквадор), откуда родом была его мать. В Кахамарке же в период вторжения
испанцев находились верные Атауальпе войска.

Орейонес (правильно орехонес, по-испански «ушастые») — название,

данное испанцами знатным перуанцам, у которых уши были оттянуты
золотыми украшениями.

7. Уиддон, Джекоб (год рождения неизвестен, умер в 1595 г.) —

английский моряк. В 1586 г. участвовал в каперской экспедиции к Азорским
островам, снаряженной Рэли. В 1594 г. Рэли отправил его в
разведывательную экспедицию на Ориноко, а в 1595 г. взял с собой в
«Гвиану».
1014
 8. Паркер, Уильям (год рождения неизвестен, умер в 1618 г.) — активный
участник антииспанских рейдов 1587—1597 гг. В 1601 г.— мэр Плимута. В
1606 г.— один из основателей Виргинской компании. В 1617 г.— вице-
адмирал экспедиции в Индию, где он умер в следующем году. Захваченная
им испанская лоция во многом помогла Рэли, о чем последний, правда, ни
разу не упомянул.

9. Чаруас, или Гуанипа, — так Рэли называет южную часть залива Пария.

10. Беррео (правильнее Беррио-и-Орунья, Антонио, год рождения

неизвестен, умер в 1597 г.) — в то время губернатор Тринидада.
Относительно его путешествий см. вступительную статью на стр. 18 и далее
в тексте.

11. Куриапан — индейское название юго-западного мыса острова

Тринидад. Нынешнее название — мыс Икакос.

12. Индиями вплоть до XVIII в. называли все земли Нового Света.

13. Новая Испания — вице-королевство, в границы которого входила

Мексика и сопредельные территории.

14. Престон, Эмайс (год рождения неизвестен, умер, по-видимому, в 1617

г.) — английский моряк. В 1595 г. флот под командованием Престона и
Джорджа Соммерса разграбил побережье Южной Америки (в районе
современной Венесуэлы), а десант, высаженный с кораблей, разграбил и сжег
город Каракас, упоминаемый Рэли под названием Сант-Яго (полное
испанское наименование Сантьяго-де-Леон-де-Каракас), а также город Коро.

Город Сент-Джозефс (правильно Сан-Хосе-де-Оруна) — тогдашний

административный центр Тринидада — был взят Рэли в начале путешествия;
город Кумана — в конце, на обратном пути из «Гвианы».

15. В конце 1595 г. город Риоача и в начале 1596 г. город Санта-Марта

действительно были разграблены англичанами под командованием Дрейка.

16. Нуэво Рейно (по-испански Нуэво Рейно де Гранада — «Новое

королевство Гранада») — официальное название испанского владения, в
границы которого входили современная Колумбия и сопредельные
территории.

17. Упоминаемые Рэли изумруды добываются близ городов Мусо и

Богота.

1015
 18. Королевство — уже упоминавшееся Новое королевство Гранада.

19. Иомбре-де-Диос — порт на атлантическом побережье Панамского

перешейка, перевалочная база на пути из Испании в Перу.

20. Кастильо де Оро (Золотая Кастилия), или Новая Андалузия, — район

между заливом Ураба и мысом Грасьяс-а-Диос на Панамском перешейке.

21. Трактат, о котором пишет Рэли, до нас не дошел. Название Вест-

Индия в те времена имело двоякое значение — так называли и все земли
Нового Света в целом и острова Карибского моря.

22. Касиками испанцы повсеместно в своих владениях называли

индейских вождей, заимствовав этот термин из языка индейцев о-ва
Эспаньолы (Гаити). Наряду с этим названием Рэли применяет термины
властитель, владетель, вождь и король.

23. Олдермен — член городского самоуправления в Англии.

24. Марказит (лучистый колчедан) — один из видов пирита (серного

колчедала). Минерал латунно-желтого цвета с металлическим блеском.

25. Madre del oro (по-испански «мать золота») — материнская порода,

содержащая золото.

26. Белый шпат — одна из кристаллических пород, которыми сложено

Гвианское нагорье.

27. Речь идет о так называемом пробирном фунте, равном 12 гранам

(0,744 грамма).

28. Приведенная автором цифра безусловно названа им в полемическом

задоре. На самом деле суда двигались значительно медленнее.

29. Баржа — в данном случае, большая шлюпка катерного типа,

служившая для разъездов начальствующих лиц.

30. Галиота — небольшая галера.

31. На самом деле экспедиция Рэли находилась не в четырехстах, а в

двухстах пятидесяти милях от места стоянки кораблей у Тринидада.

32. Варвария — тогдашнее европейское название Северо-западной

Африки, главным образом Алжира и Туниса (происходит от слова

1016
«Берберия», ибо коренное население этих стран состоит из различных
берберских племен).

33. Карл V — испанский король (1516—1556) и император Священной

Римской Империи (1519—1555), при котором произошло завоевание Перу
(1532—1533). На испанском престоле был первым королем с таким именем,
поэтому в Испании назывался Карл I.

34. Имеется в виду сын Карла V — Филипп II (правил в 1556— 1598).

35. В 1588 г. англичане нанесли сокрушительное поражение испанскому

флоту Непобедимая Армада. Потери испанцев, однако, составили тогда
около восьмидесяти больших кораблей, а не сто, как пишет Рэли.

36. Португалия в 1580—1581 гг. была захвачена Испанией и входила в

состав испанского королевства.

37. Перефразированная библейская цитата (Псалтирь, 21, 19). В этом

месте Псалтиря говорится о врагах, которые «делят ризы мои между собою и
об одежде моей бросают жребий».

38. Самая северная точка Испании — мыс Эстака-де-Барес.

39. Берлингс (правильно Берленга) — острова у побережья Португалии,

недалеко от мыса Карвуэйру (севернее Лиссабона).

Рок (правильно Рока) — мыс на португальском берегу, у входа в

Лиссабонскую бухту.

40. Фуэртевентури, Гран-Канария, Тенерифе — острова из группы

Канарских.

41. Барк — трехмачтовое парусное судно, имеющее прямое вооружение

на первых двух мачтах (фок- и грот-мачте) и косое — на бизань-мачте.

42. Галион — трехмачтовое парусное судно водоизмещением от 200 тонн

(малый галион) до 1600 тонн (большой галион).

43. Координаты мыса Куриапан (совр. Икакос) — 10°0'5" с. ш. и 61°55' з.

д. Рэли в действительности находился на два градуса севернее, чем
предполагал.

44. Современное название мыса Карао — мыс Негра. Расположен на юге

острова Тринидад.

1017
 45. В настоящее время этот город называется Порт-оф-Спейн (в переводе
— «Испанский порт»). Является столицей Тринидада.

46. Парико — индейское название мыса Сидрес (северо-западнее мыса

Икакос). Населенных пунктов в районе этого мыса сейчас нет.

47. Устрицы эти оседают на ветвях деревьев мангровых лесов,

расположенных у самого берега моря и затопляемых приливом. По вкусу
уступают европейским разновидностям.

48. Географ Андре Теве (1502—1592), упоминаемый автором, выпустил

книгу «Редкости Антарктической Франции» в 1558 г. в Париже.
«Антарктической Францией» называлась колония французских гугенотов
(протестантов), существовавшая в 1555—1567 гг. на месте современного
Рио-де-Жанейро.

49. Плиний (Гай Плиний Секунд-старший) — знаменитый древнеримский

ученый — естествоиспытатель (23 г. н. э — 79 г. н. э. «Естественная
история» Плиния состояла из 37 книг.

50. Попытки заменить смолу асфальтом не имели успеха, так как обмазка
корабля этим новым материалом обходилась намного дороже. Асфальтовое
озеро на Тринидаде, описанное автором, — самое большое в мире.
Промышленная его разработка, начавшаяся в 80-х годах XIX в.,
продолжается до сих пор.

51. На реке Карони стоял город Сан-Хосе-де-Оруна.

52. Кассави (правильно кассава) — одно из названий маниока (Manihot

utilissima), растения семейства молочайных, клубневидные корни которого
употребляются в пищу.

53. История коренного населения Тринидада еще до конца не изучена.

Считается, что четыре племени местных индейцев — арвака (на юго-
востоке), салуайо (на юго-западе), непойо (на востоке) и йайо (на западе) —
принадлежали к языковой семье араваков, а племя каринепагото —
возможно, к карибам. Систематическая колонизация острова испанцами,
начавшаяся в 1584 г., сопровождалась зверским истреблением индейцев. В
1797 г., когда остров перешел к Англии, коренных его обитателей
насчитывалось всего 1078 человек, а в 1831 г. — лишь 762. В настоящее
время только в районе Арима (северо-запад острова) сохранилось до 200
потомков тринидадских индейцев, в большинстве, вероятно, метисного
происхождения. Их называют карибами, но принадлежат они главным
образом к другой языковой семье — аравакам.

1018
 54. Речь идет о первой английской колонии в Северной Америке,
основанной Уолтером Рэли на острове Роанок и названной им в честь
незамужней королевы Елизаветы Виргинией («вирго» по-латыни — «дева»).
Из-за ожесточенного сопротивления индейцев и внутренних неурядиц
колонию несколько раз переносили с места на место, а затем, в период с
конца 1585 по 1590 г. (точная дата неизвестна), она была уничтожена
индейцами.

55. Пинасса — здесь — открытая гребная шлюпка.

56. Маргарита — остров у побережья Венесуэлы, близ полуострова Ароя,

северо-западнее Тринидада. Кулана — порт в заливе Карьяко, образованном
полуостровом Ароя.

57. Гиффорд, Джордж (годы жизни неизвестны) был вице-адмиралом

экспедиции, то есть помощником Рэли.

Кейчис (или Кимайс, Лоуренс, год рождения неизвестен, умер в 1618 г.)
— один из самых близких сподвижников Рэли. Был участником обеих его
экспедиций на Ориноко; кроме того, по поручению Рэли совершил туда
самостоятельную экспедицию (1596) и издал в том же году ее описание.
Покончил с собой во время второй экспедиции Рэли.

58. Фактически Рэли прошел только до впадения Карони в Ориноко, то

есть примерно 250 морских миль.

59. Довольно прозрачный намек на то, что врагам Рэли удалось сорвать
отправку корабля Престона.

60. Кортес, Эрнан (1485—1547) — испанский конкистадор, завоеватель

Мексики (1519—1521). Мутесума (правильно — Монтесума) — последний
«император» (верховный вождь) ацтеков в Мексике, убит испанцами в 1520
г.

61. Великий турок — имеется в виду турецкий султан.

62. Сьеса де Леон, Педро (1518—1560) — автор ряда хроник конкисты,

описал государство инков и завоевание его испанцами. Лопес де Гомара,
Франсиско (1510—1560) в своей «Всеобщей истории Индий и завоевания
Мексики» (1552) дал первое систематическое изложение истории захвата
испанцами земель в бассейне Карибского моря, а также Мексики и Перу.

63. В то время Ориноко называли также Баракуона или Баракан, а

Амазонку — Мараньон или река Орельяно.

1019
 64. Об озере см. вступительную статью, стр. 19. Следует отметить, что
Рэли обнаруживает довольно точное представление о размерах Каспийского
моря. Протяженность его по меридиану — около 1200 км, а указанные
автором 200 морских лиг в переводе на метрическую систему мер составляют
примерно 1100 км.

65. Цитата из указанной в комментарии 62 книги Лопеса де Гомара

приведена Рэли на языке подлинника, а затем дан английский перевод,
правда не совсем точный. В настоящем издании перевод сделан с испанского
текста.

66. Пуна — город в юго-западном Перу, на побережье озера Титикака.

67. Куско — город в Перу, основанный около 1000 г. н. э. Был столицей

государства инков.

68. Цитата вначале приведена автором по-испански, а затем переведена

им на английский язык. В ней идет речь примерно о 12 480 кг серебра и 5967
кг золота.

69. Папамене — по всей вероятности, река Япура (в верхнем течении

называется Какета) — приток нижней Амазонки. Существует также мнение,
что это река Фрагуа (впадает в Какету недалеко от ее истоков) или один из
притоков реки Гуавьяре, впадающей в Ориноко. Путь экспедиции Орельяны
проходил вначале по реке Напо, верхнему притоку Амазонки.

70. Орельяно (правильно Орельяна), Франсиско (1511—1546),

отделившись от отряда Гонсало Писарро (1505—1548) — брата завоевателя
Перу Франсиско Писарро, совершил описываемое Рэли путешествие в
1541—1542 гт. Орельяна, следуя по реке Напо, первым из европейцев достиг
верхнего течения Амазонки, в которую впадает Напо, и прошел по Амазонке
вплоть до ее устья. Таким образом, он впервые пересек Южную Америку с
запада на восток. Среди индейцев, оказавших экспедиции упорное
сопротивление, были женщины, сражавшиеся так же храбро, как мужчины
(возможно, однако, что испанцы приняли за женщин мужчин с длинными
волосами), поэтому Орельяна назвал эту реку рекой Амазонок. В то же время
и сам он и многие испанцы в его честь называли ее рекой Орельяны.

Верхнее течение реки было известно еще до путешествия Орельяны под

названием Мараньон. Многие авторы XVI в. называли Мараньоном всю реку.
К их числу относится первый историк открытия Америки итальянец Пьегро-
Мартире д'Ангиера (1457—1526) и испанский историк Гонсало Фернандес де
Овьедо-и-Вальдес (1478—1557). Об этом же писал и уже упоминавшийся
Педро де Сьеса Леон (1553).

1020
 Другие считали, что Амазонка и Мараньон — разные реки,
расположенные далеко друг от друга. Такое мнение высказывал уже
известный нам Андре Теве. Так считал и испанский историк Антонио де
Эррера-и-Тордесильяс (1559—1625). Подобная же точка зрения
высказывалась историком Перу, потомком инков Гарсиласо де ла Вега (1539
или 1540—1615 или 1617). Об этом же писал и Кристобаль де Акунья
(1597—1676), путешествовавший по реке в 1637—1639 гг..

В настоящее время Мараньоном называется верхнее течение Амазонки

(до впадения реки Уальяга). От этого места до впадения Риу-Негру река
носит название Солимойне. Ниже Риу-Негру начинается собственно
Амазонка.

71. Орден Сантьяго (святого Яго) — испанский рыцарский орден,

основан около 1175 г.

72. Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико (совр. Сан-Хуан) — главный город острова

Пуэрто-Рико. Основан в 1508 г.

73. Сведения Рэли о втором путешествии Орельяны неверны. Орельяна

доплыл до устья Амазонки, но найти главное русло реки ему не удалось.
Умер он не в море, а на берегу Амазонки.

Ордасе (правильно Ордас, Диего, год рождения неизвестен, умер в 1532

г.) — один из офицеров Кортеса, первый путешественник, поднявшийся
вверх по Ориноко (до порогов Атуре, 1531). Открыл реку Мету, приток
Ориноко, а также обширные равнины бассейна Ориноко — льянос.

74. Примерно в 35 км восточнее устья Карони (приток Ориноко) и в 270

км от моря, близ нынешнего города Сан-Мигель в Венесуэле.

75. Оренокелони — по-видимому, часть индейского племени макуши. На

языке макуши «пона» означает «на»; таким образом, приведенное Рэли
наименование можно перевести как «живущие на Ориноко». Сейчас на
берегах этой реки индейцев макуши нет. Остатки этого племени живут на
границе Британской Гвианы и Бразилии в бассейне реки Рупунуни (приток
Эссекибо) и в верхнем течении Риу-Бранку (приток Риу-Негру, впадающей в
Амазонку). Очевидно, до завоевания испанцами бассейна Ориноко макуши
жили значительно северо-западнее, чем теперь. Затем часть их бы.та
перебита колонизаторами, а часть — оттеснена на юго-восток.

76. Тыквенные бутыли, о которых говорит автор, приводя немного ниже и

индейское их название — калабасы (правильнее, кaлебасы), применяются и
теперь во внутренних районах Южной Америки для хранения воды, других
напитков, иногда также муки и т. п.
1021
 77. Существовал ли в действительности Джоаннес (Хуан) Мартинес —
неизвестно. Возможно, речь идет о приключениях некоего Хуана Мартина де
Альбухара, попавшего в 1574 г. в низовьях Ориноко в плен к индейцам и
бежавшего 10 лет спустя. Рассказы Альбухара представляли собой смесь
индейских легенд со слухами, ходившими среди испанцев о богатствах
«Гвианы».

78. Бальзам, о котором упоминает Рэли, — это, очевидно, смола деревьев,

принадлежащих к роду Amyris (семейство рутовых) и к роду Callophillum
(семейство зверобойных). У чибча-муиска, коренных обитателей
современной Колумбии, был обычай, подобный описанному. Такими
церемониями муиска сопровождали возведение на престол нового вождя.

79. Дадли, сэр Роберт (1573—1642) — английский мореплаватель, сын

известного государственного деятеля елизаветинского времени графа
Лестера. В 1594—1595 гг. совершил плавание в Вест-Индию, описание
которого выпустил в 1600 г.

80. El dorado — по-испански «золотой», «позолоченный».

81. Писарро получил титул маркиза в 1535 г.

82. Осуа Петро де (правильно Урсуа, 1526 или 1527—1561) в поисках Эль
Дорадо достиг Мараньона, спустившись по его притоку — реке Уальяга.

83. Бригантина — в данном случае имеется в виду небольшое парусно-

гребное речное судно.

84. Реки с названием Ойа в бассейне Ориноко нет. Можно предположить,

что речь идет о реке Мойобамба, притоке указанной выше реки Уальяга,—
именно на Мойобамбе Урсуа и строил свои суда.

85. По всей вероятности, Рэли имеет в виду не город Кито, а район,

центром которого был этот город, — так называемую ресиденсию Кито,
занимавшую тогда большую часты современного Эквадора.

86. Название мутилонес (правильно мотилонес, в переводе с испанского

«плешивые», в связи с обычаем брить головы) носили два индейских
племени северной части Южной Америки. Одно из них живет сейчас в
Венесуэле у озера Маракаибо, другое обитало некогда на реке Магдалена
(Колумбия). Среднее и нижнее течение реки Уальяга, где происходили
описываемые Рэли события, населяли племена группы пано. Насколько
удалось установить, ни одно из них под названием мутилонес не известно.

1022
 87. См. комментарий 94.

88. Альферес — по-испански, в старом значении,— офицер-знаменосец,

то есть, собственно, прапорщик, младший лейтенант.

89. Мампатар (правильно Пампатар) — город на острове Маргарита.

Агирре высадился севернее него, в порту Парагуачи. Именно этот последний
и получил тогда название Пуэрто де Тирано (в переводе с испанского «порт
Тирана»); это название существовало до середины XIX в.

90. Более правильное написание имен испанских вельмож, упоминаемых

автором, — Вилья Андраде и Сармьенто.

91. Бѐрг, сэр Джон (1562—1594) — английский мореплаватель, в 1592 г.

предпринял пиратскую экспедицию на корабле, снаряженном за счет Рэли,
графа Кемберленда и др. В 1593 г. побывал на Маргарите и в «Гвиане».

92. Семеронес (правильно симарронес, от испанского симаррон —

«беглый раб») — вероятно, рабы (в первую очередь негры), примкнувшие к
Агирре, как к врагу ненавистных им рабовладельцев.

93. Хоукинс, сэр Джон (1522—1595) — английский мореплаватель, пират

и работорговец. Сан Хуан де Луа (правильно Сан-Хуан-де-Улуа) — островок
у входа в залив Веракрус (Мексика), где Хоукинс был разбит испанцами в
1567 г. Таким образом, он не мог встретиться с Агирре, казненным за шесть
лет до этого. Однако Хоукинс мог встретить кого-либо из спутников Агирре
и получить от них сведения о восстании.

94. Мятеж Агири (правильно Лопе де Агирре, год рождения неизвестен,

умер в 1561 г.) произошел 1 января 1561 г. неподалеку от впадения в
Амазонку реки Путумайо. Путь Агирре по рекам к океану описывается по-
разному. Очевидно, он либо спустился по Амазонке к ее устью, либо
поднялся по Риу-Негру, затем по ее притоку Риу-Бранку и по волоку
перебрался в Рупунуни, приток Эссекибо, и по Эссекибо вышел к океану.
Возможно также, что из Риу-Негру, воспользовавшись бифуркацией
Кассикьяре, он попал в Ориноко и спустился к океану по этой реке.
Окруженный испанскими войсками, Агирре действительно убил свою дочь, а
затем сдался в плен и был казнен на Тринидаде в декабре 1561 г.

95. Де Орталь, Херонимо (годы жизни неизвестны) путешествовал по

Южной Америке не после Урсуа и Агирре, как пишет автор, а задолго до
них, еще в составе экспедиции Ордаса (см. коммент. 73). Когда Ордас умер,
Орта ль возглавил эту экспедицию. Затем он был губернатором района
Пария. По его распоряжению в 1533—1534 гг. экспедиция Эрреры совершила

1023
попытку, окончившуюся неудачей, проникнуть дальше среднего течения
Меты.

96. С. Мигель де Невери (правильно Асьенто-де-Сан-Мигель-де-Невери,

современное название Невери) — населенный пункт на реке Невери,
недалеко от города Барселоны на побережье Барселонского залива
(Венесуэла).

97. Рэли, по-видимому, излагает события, связанные с деятельностью

Недро Малавера де Сильва (год рождения неизвестен, умер в 1574 г.).
совершившим в поисках Эль Дорадо не одну, а две экспедиции (1569 и 1574).
По происхождению он был не португалец, а уроженец Южной Испании.
Первая его экспедиция, в ходе которой он прошел от побережья залива Пария
к городу Валенсия, а оттуда к равнинам южной Венесуэлы, была неудачной.
Вторая экспедиция, начавшаяся с высадки в районе между устьями Ориноко
и Амазонки, привела к столкновению с индейцами и гибели всех участников
экспедиции, кроме Хуана Мартина де Альбухара (см. коммент. 77).

98. Эрнандес де Серпа, Педро (правильно Серпа, Диего Эрнандес де, годы
жизни неизвестны) — высадился в 1569 г. на побережье Венесуэлы (в устье
Рио-Саладо), основал там город Сантьяго-де-лос-Кабальерос и намеревался
идти на юг, к Ориноко. Однако индейцы куманагото (см. коммент. 108) взяли
город приступом и перебили почти всех участников экспедиции. Немногие
уцелевшие бежали на остров Маргарита.

99. Викири (правильное название гуайкери) — индейцы, жившие в тот

период на острове Маргарита, на полуострове Ароя (у берегов которого
находится о. Маргарита), в районе города Кумана и в близлежащих районах.

100. Семенес де Касада (правильно Хименес де Кесада, Гонсало, 1496 или

1500—1579 гг.) — испанский конкистадор, основатель владения Новая
Гранада. Рэли, однако, пишет о путешествии, совершенном братом этого
конкистадора — Эрнаном Пересом де Кесада (год рождения неизвестен, умер
в 1542 г.), который в 1541 г. двинулся на восток по реке Касанаре (приток
Меты, впадающей в Ориноко) и достиг реки Мокоа (одного из истоков реки
Какеты), но в 1542 г. вынужден был вернуться обратно из-за трудностей пути
и больших потерь.

Аделантадо — звание, обозначавшее начальника экспедиции и

одновременно правителя земель, которые ей удастся открыть.

101. О реке Кассанаре см. комментарий 116. Пато — очевидно, река

Пауто, приток Меты. О названии Баракан см. комментарий 117. Экспедиция
Беррио началась в 1582 г.

1024
 102. Рэли был первым автором, сообщившим сведения об экспедиции
Беррио, причем довольно подробные.

103. Очевидно, Рэли говорит о своей карте Гвианы (см. между стр. 92 и
93). Подробнее о ней см. предисловие, стр. 21.

104. Виллье — правильнее Вильганьон, Никола-Дюран де (1510—1571)

— французский мореплаватель, адмирал. Основатель французской колонии в
районе современного Рио-де-Жанейро (1555—1567).

105. Фалмут — порт на юго-западном побережье Англии, в графстве

Корнуэлл.

106. Хелфорд — имеется в виду устье реки Хелфорд, впадающей в море

юго-западнее Фалмута.

107. Слово каннибал происходит от слова «кариб», или «каниб». На

языках карибской языковой семьи говорила и говорит до сих пор
значительная часть коренного населения Южной Америки и Вест-Индии.

108. Тукарис — возможно, индейцы тагуари, жившие между реками

Ямунда и Тромбетас, южнее Ориноко; апотомиос — возможно, индейцы
отомак — часть племени ачагуа, жившие на западе Венесуэлы, между
Ориноко и ее притоками Метой и Апуре; куманаготос (правильно
куманагото) — коренное население участка венесуэльского побережья,
лежащего против острова Маргарита. Чочи и аиаи — установить, о каких
племенах идет речь, не удалось. Ассаваи — очевидно, племя аккаваи (вайка),
живущее по реке Куюни, южнее Оринако (Британская Гвиана). Коака —
возможно, индейцы куакуа (иначе — мопойо), жившие на правобережье
Ориноко, недалеко от впадения реки Меты. Маракапана — возможно, долина
Амариокапана (см. коммент. 193). Гуанипа— река, впадающая в южную
часть залива Пария.

109. Тиснадос — по-видимому, население бассейна одноименной реки,

впадающей в Португесу (приток Апуре, которая впадает в Ориноко).
Карепуна — может быть, племя арекуна, жившее по реке Ваупес, притоку
Риу-Негру. Ныне живут по рекам Карони, Куюни, Масаруни и в районе
Рораимы (Британская Гвиана).

110. Топаго — возможно, район в департаменте Бояка (современная

Колумбия), где берут начало почти все притоки Меты, в ток числе река
Касанаре.

111. Танаис — древнегреческое название реки Дон. Термадон (правильно

Фермадонт) — под этим названием у античных авторов значится несколько
1025
рек, в том числе одна в Малой Азии и одна в Скифии, то есть на северном
побережье Черного моря.

Царицы амазонок по имени Медуза античная мифология не знает.

Лампедо (иногда — Лампето) —легендарная основательница династии
амазонских цариц. Мартезия (правильно Марпесса) — также одна из
основательниц этой династии.

112. Подробнее об амазонках см. статью Косвена М. О. «Амазонки».

История легенды. «Советская этнография», 1947, №2 и 3.

113. Валентины — возлюбленные. По старинному английскому обычаю,

в Валентинов день (14 февраля) юноши и девушки посылали своим
возлюбленным (Валентинам) подарки.

114. Согласно античным легендам, амазонки отрезали себе правую грудь,

чтобы удобнее было стрелять из лука.

115. Пьедрас ихадас (от испанского piedras higadas— «печеночные

камни») — так называемый амазонит (разновидность калиевого полевого
шпата). У индейцев эти камни играли роль амулетов.

116. Действительно, истоки Пато (Пауто) находятся недалеко от истоков

Касанаре. Обе эти реки впадают в Мету, но Мета начинается не близ
Пампелоны (Памплоны), как сказано у Рэли, а примерно на 320 км севернее.
Указанные Рэли реки нигде не сливаются.

117. Река Ориноко носила у индейцев и у первых европейских

путешественников множество названий. Нынешнее — впервые услышал от
индейцев Ордас (1531). Довольно часто реку называли Баракан (возможно,
по наименованию гор Бараган в верховьях реки). Гуаяре (правильно
Гуавьяре) — приток Ориноко.

118. Рио-Гранде — это современная река Магдалена. Она действительно

берет начало в районе Тимана (территория современной Колумбии) и впадает
в море хотя и не у города Санта-Марта, но на побережье того же залива у
города Барранкилья.

119. Амапаей Рэли, по всей вероятности, называл район между рекой

Апуре и ее притоком Гуарико.

120. Пароли — река Карони, приток Ориноко.

121. Анебас — племя с таким названием неизвестно. Может быть, речь

идет о племени маниба, или баниба. жившем в XIX в. по рекам Ваупес и
1026
Исана (притоки Риу-Негру) и по верховьям самой Риу-Негру и,
следовательно, мигрировавшем с берегов Касанаре на юг. Не исключено
также, что в приведенном Рэли названии слышится отзвук слова каниб
(кариб). Племена этой языковой группы, как уже отмечалось, жили и живут
не только на островах Вест-Индии, но и на материке.

122. Ширина Ориноко доходит до 26-30 км, что превышает 12 миль (19,2
км), названных автором. Однако устье Меты находится не в 700-800 милях от
океана, а в 300 морских милях (то есть 540 км).

123. По данным путешественников более позднего времени (например, Р.

Шомбургка, редактора книги Рэли, вышедшей в 1848 г.), вода там в любое
время суток совершенно непригодна для питья.

124. Общее количество рек в бассейне Ориноко — около 450. Но даже

крупнейшая из них — Мета — имеет длину 1100 км. Длина «Рио-Гранде»
(Магдалены) — около 1600 км (кстати сказать, к бассейну Ориноко она не
относится). Таким образом, ни та, ни другая река не принадлежит «к числу
величайших рек всего мира».

125. Мариа Тамбалл — об островах с таким названием, расположенных в

районе залива Пария, упоминает в своей книге д'Ангиера (см. коммент. 70).

126. Траскальянцы (правильно тлашкаланцы) — один из народов

Мексики. Разбив их, Кортес заключил с ними договор, и шесть тысяч воинов
Тлашкалы оказали испанцам помощь в борьбе против ацтеков и их
верховного вождя Монтесумы, с которыми тлашкаланцы враждовали еще
задолго до прихода колонизаторов.

127. Эмерия — по всей вероятности, Рэли так называет район между

Ориноко, ее рукавом Пиакоа, горами Иматака и морем.

128. Хеменес (правильно Хименес) — девичья фамилия жены Беррио. Его

сын по испанскому обычаю мог носить фамилию матери. О сыне Беррио по
имени Антонио сведений найти не удалось. Известен лишь его сын и
преемник Фернандо (год рождения неизвестен, умер в 1622 или 1623 г.).

129. Сермиенто (правильно Сармьенто, Хуан, годы жизни неизвестны) —

губернатор острова. Может быть, родственник Гондомара (см. о нем
вступительную статью), носившего титул графа Сармьенто де Акунья.

130. Макурегуарай — сказочный город, упоминаемый в легендах об Эль

Дорадо.

1027
 131. Видес (Видес, Франсиско де, годы жизни неизвестны) — добился в
1585 г. поста губернатора Куманы и занимал его до 1590 г., когда был
заменен Хуаном Аро.

132. Арромая — по всей вероятности, Рэли так называет район между

реками Ориноко и Карони, по течению реки Упата.

133. 40 000 золотых песо составляют примерно 185 кг золота.

134. Иов — герой библейской книги Иова. Желая испытать его веру, бог,
как говорится в Библии, лишил Иова богатства, слуг и всего
многочисленного потомства. Об этих бедствиях сообщил Иову вестник,
который сказал: «И спасся только я один, чтобы известить тебя». (2, 15-16)

135. Изложение Рэли довольно точно. Один из индейцев, свидетель

убийства десятерых испанцев, примерно так и рассказывал о нем
впоследствии участникам экспедиции Харкорта (см. о ней во вступительной
статье).

136. Сайма (правильно чайма) — индейское племя, жившее близ Куманы.

О викири см. комментарий 99.

137. Три кинтала составляют примерно 138 кг.

138. По-видимому, речь идет о порте Сан-Томе (или Санто-Томе),

основанном Беррио в 1591 г. Любопытно, что Рэли ни словом не упоминает о
наличии там испанского укрепления. В настоящее время недалеко от этого
места находится город Сьюдад-Боливар.

139. Дерево бразил, или фернамбуковое дерево (Caesalpinia echinata —

семейство бобовых), дает ценную древесину красного цвета, а также краску,
когда-то очень ценившуюся. Амакас — гамаки, первые экземпляры которых
были доставлены в Европу еще Охедой и Веслуччн в 1499 г. Их изготовляли
все индейские племена — иногда на ткацких станках, а чаще просто сплетали
из волокон маврикиевой пальмы (Mauritia flexuosa) или пальмы карагуата
(Bromeiia). Название «гамак» в почти не измененной форме вошло в
большинство языков Европы, в том числе и в русский.

140. Здесь Каракасом названо все побережье современной Венесуэлы;

город Сант Яго де Леон, о котором говорит автор, теперь называется Каракас
и является столицей Венесуэльской республики.

141. Пинасса — здесь небольшое восьмивесельное вспомогательное

судно с парусом.

1028
 142. Здесь и в других местах книги адмиралом называется начальник
экспедиции, а вице-адмиралом — его заместитель.

143. Капури (соврем. Макарео) — один из рукавов Ориноко. Во времена

Рэли главное устье Ориноко часто называли Восточным Капури.

144. См. комментарий 58.

145. Бухта Гуанипа — южная часть залива Пария, куда впадает река
Гуанипа. Рэли называет Аманой тот рукав Ориноко, который теперь
называется Манамо.

146. Банки — скамейки для гребцов. Таким образом, галион был

перестроен в гребное судно-галеру, как он в дальнейшем и именуется.

147. Рэли говорит о четырех рукавах Ориноко — Вагре, Манамитос,

Манамо, Педерналес. Вулидж — во времена Рэли городок южнее Лондона, в
XIX в. вошел в городскую черту столицы. Ширина Темзы у Вулиджа
примерно 250 м. Остальные рукава Ориноко действительно шире.

148. Гилберт, сэр Джон (1571 или 1572, год смерти неизвестен), сын
Хемфри Гилберта. В 1594 г. убил на дуэли сэра Джона Бѐрга. После
возвращения из Америки участвовал под командованием Рэли в рейде против
Кадиса, где и был возведен в дворянское достоинство. Феррар, Джером (годы
жизни неизвестны) — сын одного из самых богатых лондонских купцов,
активного участника организации экспедиций Дрэйка, Хоукинса и др., в том
числе и Экспедиций Рэли. Биографических данных об остальных участниках
экспедиции найти не удалось.

149. Речь идет о том, что в этих рукавах продвижению мешал противный
ветер.

150. Расстояние между портами Дувр (Англия) и Кале (Франция) — 32

км. Это самое узкое место в проливе Ла-Манш.

151. Фордевинд означает — идти попутным ветром, дующим прямо в

корму.

152. Речь идет о том рукаве Ориноко, который теперь называется Вагре.

153. В аравакскую языковую семью входят языки коренных жителей

западной части бассейнов Ориноко и Амазонки, а также некоторых островов
Вест-Индии. Кроме того, в Британской Гвиане существует племя, имеющее
то же название, что и вся языковая семья. Возможно, Рэли имеет в виду
именно это племя.
1029
 154. Рекой Ред-Кросс Рэли назвал среднее течение Манамо, рукава
Ориноко.

155. Тиуатиуас — одно из названий племени, более известного как

варрау, или гуарао (гуарауно). Насчитывает до 20 подразделений, и