И С М А Т УЛ Л О РА Х М А Т УЛ Л О Е В
М УА З З А М Х О Н А Н С О Р И
ИСМАТУЛЛО
РАХМАТУЛЛОЕВ
Старший научный сотрудник
Пенджикентско-Саразмской
археологической базы
Института истории, археологии
и этнографии им. А. Дониша
Академии Наук Республики
Таджикистан. С 1986 года
участник Пенджикентской
археологической экспедиции.
Занимался исследованием
жилища древнего Пенджикента.
Автор многочисленных статей
и монографий «История жилого
квартала городища древнего
Пенджикента в VII-VIII вв»
(2015 год). Кандидат
исторических наук.
Ancient Panjakent
МУАЗЗАМХОН
АНСОРИ
Ректор Таджикского
Педагогического Института
в городе Пенджикенте.
Инициатор и организатор
отделения археологии при
историческом факультете
ДРЕВНИЙ ПЕНДЖИКЕНТ
Таджикского Педагогического
Института. В сферу его научных
интересов входит изучение
и пропаганда культурного
наследия и археологических
памятников долины Зарафшона.
Участник международных
конференций и симпозиумов.
Автор статей, опубликованных
в международных изданиях.
Член Совета академиков при
Оксфордском Университете
и Совета Ректоров Государств Ancient Panjakent
членов Европейского Союза.
ДРЕВНИЙ
Профессор.
ПЕНДЖИКЕНТ
THE А.DONISH INSTITUTE OF HISTORY, ARCHAEOLOGY
AND ETHNOGRAPHY OF ACADEMY OF SCIENCES
OF REPUBLIC TAJIKISTAN
TAJIK PEDAGOGICAL INSTITUTE IN PANJIKENT
«History, archaeology and cultural heritage» Department, Historical faculty
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ, АРХЕОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ
им. А.ДОНИШ АКАДЕМИИ НАУК РЕСПУБЛИКИ ТАДЖИКИСТАН
ТАДЖИКСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ
В ГОРОДЕ ПЕНДЖИКЕНТ
Кафедра «Истории, археологии и культурного наследия», исторический факультет

I. RAHMATULLOEV, М. ANSORI И. РАХМАТУЛЛОЕВ, М. АНСОРИ

ANCIENT PANJIKENT ДРЕВНИЙ ПЕНДЖИКЕНТ

(Brief historical-archaeological and architectural review) (Краткое историко-археологическое и архитектурное обозрение)

Editors – Doctor of Historical Sciences Raspopova V.I. Редакторы – д.и.н. Распопова В.И.
Candidate of Historical Sciences Karimova G.R. к.и.н. Каримова Г.Р.

DUSHANBE 2019 ДУШАНБЕ 2019

УДК
ББК СОДЕРЖАНИЕ

Введение ..……………………………………………………………..................................................................….5

Печатается по постановлению ученого совета Таджикского педагогического института 1 Политическая история региона………….............................……………………………..8
г. Пенджикента (протокол 3 от 30 октября 2017 года)
2 История и методика археологического изучения городища….............……….13

3 Технология древнего строительства………………………...........................………….17

4 Цитадель – дворец правителя…………………….............................…………………….19

Рецензенты: Бобомуллоев С., д.и.н.
Вохидов Ш., д.и. н. 5 Дворец правителя на Кайнаре……………………............................…………………….22

6 Жилая застройка (социальная структура населения древнего

Пенджикента)……………………………....................................…..………………………….24
Предлагаемая книга не претендует на полное изложение результатов исследования
7 Фортификация и инженерные сети Шахристана……....................………………..31
древнего городища Пенджикент. Данное издание кратко освещает вопросы социально-
экономической и политической истории Согда, методики изучения памятника, технологии 8 Пенджикентские храмы………………………………………………………………..…….…35
древнего строительства, социальной структуры населения города и  инженерных сетей,
9 Мастерские и базары……………………………………………...………………………..……38
исследованных за последние три десятилетия. Книга рассчитана на историков, археологов,
туристов, студентов и интересующихся историей края. 10 Живопись и резьба по дереву………………………………………………………...………40

11 Пригородные усадьбы. Винодавильни…………………………………………….……..46

На обложке: сцена с изображением игры в нарды.
12 Некрополь – городское кладбище………………………………………………………….49
Передний форзац: реконструкция древнего Пенджикента,
выполненная Б.И. Маршаком; задний форзац: Великий Шелковый Путь. Заключение….………………...…………………..……………………………………………………………….…..51

English summary………….…………………………………………………………………………………….........53
Верстка: Анна Давыдова
Литература……………..……………………………..………………………………………………………………..65

Иллюстрации………….………………………………………………………………………………………….......67
© И. Рахматуллоев
© М. Ансори
 Посвящается светлой памяти
А.Ю. Якубовского, А.М. Беленицкого,
Б.И.Маршака и Рахматулло Махмудова

ВВЕДЕНИЕ

Городище древнего Пенджикента расположено около современного города Пенджикент

(Согдийская область, Республика Таджикистан) на второй надпойменной террасе реки
Зарафшон, в оазисе, ограниченном с севера и юга двумя горными хребтами – Туркестанским
и Заравшонским. Эту местность, очень удобную для земледелия, люди осваивали с глубокой
древности.
В географическом отношении долина находится в среднем течении реки Зарафшон.
Река, которая принесла известность долине, берет свой исток с Зарафшонских ледников
и представляет крупную водную артерию Средней Азии. Общая протяженность реки–
877км, длина в пределах Таджикистана составляет 316 км. Таджики называют ее Зарафшон,
их предки согдийцы называли Намик, а греки – Политимет.
Долина Зарафшона в прошлом являлась основной частью государства Согд (Согдиана).
По берегам горных речек и ручьев, впадающих в Зарафшон, обнаружены остатки
многочисленных поселений и памятников, оставленных согдийцами.
Судьба древнего Пенджикента заинтересовала учёных после находки плетеной
корзины с рукописями документов написанных на коже, бумаге и деревянных палках,
обнаруженными  пастухами - жителями селения Хайрабад в развалинах крепости на горе
Муг (современ. Айнинский район Согдийской области) в 1932 г.
«В документах упоминаются селенья в верховьях Зеравшана, которые и по сей день
сохраняют согдийские названия Мадм, Кум, Хушекат, Искодар, Вота, Рарз. Урметан,
Фатмев, Вешаб, Ягноб, Киштут, Могиён, Фалгар, Масчох и другие» (Фрейман, 1936,
с. 5-7).
В них живут потомки согдийцев – таджики, говорившие на древнем согдийском языке,
который впоследствии сменился таджикским.

6
Население Согда говорило на восточно-иранском диалекте языка фарси. Оно было
оседлым земледельческим народом. Согдийцы расселились по всей Центральной Азии,
основывая свои города-колонии на территории современной северной Киргизии и
южного Казахстана, Монголии, западного и северного Китая. Современный Таджикистан
включает в себя лишь сравнительно небольшую часть Согда, остальная часть исторического
Согда расположена на территории Узбекистана.
Наследниками согдийской культуры в той или иной мере считают себя многие народы
Средней Азии. Хотя согдийский язык, как и многие традиции материальной и духовной
культуры Согда, были утрачены после арабского завоевания Средней Азии (ил.7-80).
Согдийцы не исчезли бесследно, их прямые потомки - древнейший оседлый народ
долины Зарафшона – таджики. Через ираноязычных таджиков традиции древних
восточноиранских племен дошли и до другого оседлого народа, живущего сейчас
на территории древнего Согда - тюркоязычных узбеков. Опыт градостроительства,
накопленный этими народами, стал культурным достоянием всех современных народов
Средней Азии.
Городище древнего Пенджикента сегодня является самым выразительным согдийским
памятником V-VIII вв. Этот уникальный древний город расположен в 60 км от
Самарканда - бывшей столицы Согда (ил.7-13).
На сегодняшний день раскопано более половины этого раннесредневекового города с
его кварталами, двухэтажными многокомнатными домами, дворцами и храмами, лавками
и мастерскими, улицами и оборонительными сооружениями, уникальной живописью и
скульптурой, обнаруженных в более ста помещениях V - VIII века, отражающих время
расцвета согдийской культуры. Живопись и скульптура знакомят нас с обычаями и мифами,
фольклором согдийцев (ил.17-23, 88-110).
Хотя столицей всего Согда считался Самарканд, на территории этого государства
существовало множество независимых владений. Пенджикент одно из таких владений.
Он, как и другие согдийские владения, может быть назван городом-государством.
Раннеклассовые государственные образования этого типа в более ранние периоды истории
были широко распространены в Древней Греции, Италии, на Ближнем и Среднем Востоке,
где процветала высокоразвитая культура. Однако к началу эпохи раннего средневековья
7 8
эти города-государства почти везде были поглощены образовавшимися деспотиями,
тогда как в Средней Азии – периферии крупных политических образований – эта форма
государственности продолжала существовать до арабского завоевания.
Согд имел широкие торговые связи. Согдийских купцов можно было встретить в Китае и
в Византии. Долина Зарафшона лежала на центральной торговой трассе средневековья  –
Великом Шелковом пути, протянувшемся из Китая к Средиземному морю (ил.3). Одна из
трасс этого пути проходила через Пенджикент. О широких торговых связях Пенджикента
свидетельствует разнообразие найденных на городище монет (ил. 85, 86, 121). Ихшиды
Согда выпускали монеты китайского образца (на объекте XXVI в помещениях 19, 51 в
2013-2014 гг. были найдены монеты династии Тан и согдийские подражания китайским
монетам, ил. 121). Великий Шелковый путь давно находится в центре внимания мировой
научной общественности. ЮНЕСКО имеет обширную программу его изучения, ему
была посвящена целая серия международных выставок и конференций. «Сейчас твердо
установлено, что именно согдийские торговцы преобладали на Великом Шелковом пути,
выполняя роль посредников между Западом и Востоком. И хотя раскопки проводились на
разных памятниках, лишь Пенджикент дает цельное представление о городской культуре не
только Согдианы, но и всего Великого Шелкового пути» (Маршак Б. И., 2006, стр.7 - 14).
Раскопки на территории древнего Пенджикента привлекли внимание не только ученых,
но и общественности. «Ежегодно городище посещают большое количество туристов.
Проводятся конференции. Публикуются широким спектром буклеты, научные
и публицистические издания.»(Ansorov , 2015, S. 275-276).
1. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ РЕГИОНА
История любой страны неразрывно связана с историей более обширного региона, частью
которого она является. Письменные источники почти ничего не сообщают о социальном
устройстве Средней Азии в период с середины I тысячелетия до н.э. до середины
I тысячелетия н. э.
Однако необходимо отметить, что, если обратиться к другим периодам региона оно не
является белым пятном на археологической карте. По материалам раскопок в регионе
опубликованы обобщающие монографии, посвященные более древним историческим
эпохам – энеолиту (См.: Исаков, 1991; Раззаков, 1994, 2008,).
В 15 км к западу от современного Пенджикента на месте селения Саразм было
обнаружено поселение протогородского типа, площадью более 100 га (ил.1-2). Основные
археологические комплексы поселения относятся к эпохе среднего энеолита – ранней
бронзы. Саразмийцы к середине IV тыс. до н.э. имели культурные и торговые связи с
древнеземледельческими центрами Южной Туркмении, Ирана, Белуджистана, Индии и
Афганистана (Исаков, 1991; 1982; Раззаков , 2008).
Новый этап в изучении памятников античного периода верховьев Зарафшона начался
в первой половине 1970 – х годов под руководством А. Исакова. Ныне эту работу
продолжает Ш. Курбанов (ил.4-6). В настоящее время известны более 20 памятников
античного времени. По материалом раскопок опубликованы обобщающие труды, которые
посвящены различным проблемам названного периода (Бобомуллоев, 1996; Курбанов,
2014). Подробно рассмотрена история сложения ирригационной системы Верхнего
Зарафшона с древнейших времен до начало XXвека (Эшонкулов, 1989, 2007).
Таким образом результаты исследование эпохи бронзы и большое количество античных
памятников верховьев Зарафшона показывают, как сложился первый очаг цивилизации
в долине Зарафшона. Успешное социальное и материальное развитие населения долины
Зарафшона в V в. создало все условия для образования самостоятельного княжества –
столичного города древнего Пенджикента (ил.5-10).
В VI-IV вв. до н.э. Средняя Азия была включена в состав Ахеменидской империи, но
происходило это не мирным путем. Неоднократно происходили в Согде восстания против
чужеземного господства.
«Впервые Согд и согдийцы упоминаются в клинописных надписях персидского царя
Дария Великого (VI в. до н.э.) при перечислении его народов» (Гаффуров Б.Г., 1972,
с. 69).
В 30-х гг. IVв, до н.э. Ахеменидское царство пало. Его сокрушил Александр Македонский.
В Средней Азии триумфальное шествие “завоевателя мира” приостановилось почти на
три года. Такого серьёзного сопротивления, как на территории Согда, греко-македонская
армия раньше не встречала нигде. Кровь и разрушения принесли эллины среднеазиатским
варварам. Вся территория по правым притокам Амударьи были захвачена македонцами.
9 10
«Согласно легенде Александр доходил до верховьев Зеравшана, что отразилось в названии
озера Искандаркуль» (Гаффуров Б.Г., 1972, стр. 98).
Лишь спустя столетие - во второй половине III и во II в. до н.э., в период существования
Греко-бактрийского царства (его столица находилась близ современного Балха в Северном
Афганистане), народы Средней Азии познакомились с подлинной эллинистической
культурой во всем её многообразии и великолепии.
Нашествие кочевых племен из глубин Азии (античные авторы называли их тохарами, в
китайских хрониках их именуют юечжами) положило конец расцвету греко-бактрийской
культуры.
Тохарско-юечжийский период на территории Таджикистана представлен пока главным
образом курганными и грунтовыми могильниками I в до н.э. I – II вв н.э. Возвышение
одного из юечжийских племен – племени кушан – привело к созданию могущественного
Кушанского царства, северная граница которого проходила, вероятно, по Гиссарскому
хребту, а южная в долине Инда. Эллинистическое наследие греко-бактрийской эпохи,
древние среднеазиатские традиции и богатое культурное достояние индийской
цивилизации оказались сплавленными в рамках Кушанской державы – в одно целое.
Индо-среднеазиатская империя Кушан (II в. до н.э. - IV в.н.э.) сыграла большую роль
в исторических судьбах Среднего Востока. То, что именуют кушанским искусством,
составляет конгломерат ряда античных школ и стилей, возникавших и исчезавших
на протяжении первых трех веков н.э. на территории северной Индии, Пакистана,
Афганистана, Таджикистана и южных районов Узбекистана.
В истории Средней Азии V-VIII вв. – это время формирования нового социально-
экономического строя, время стабилизации классов и сословий феодального общества,
его иерархической структуры.
Сложившаяся в VI - VIII вв. историческая обстановка в Средней Азии благоприятствовала
появлению многих полузависимых княжеств. В Согде, например, по сведениями
письменных источников, таких княжеств было десять. «Каждое из них имело «столичные»
города, как Маймург, Кеш, Нехшеб, Бухара, Варахша, Пайкенд, Кушания, Иштихан,
Камбуджикат. Они все подчинялись одному городу – Самарканду» (Наршахи, 1906, с. 21).
Каждое владение имело свой столичный город, в котором чеканились монеты: «Среди этих
владений письменные источники не называют Пенджикентское княжество, но после того,
как в 1932 году были найдены знаменитый архив документов на горе Муг, стало очевидно, что
помимо названных владений в состав Согдийской конфедерации входило и Пенджикентское
княжество, которому подчинялись районы верховий Зеравшана» (Фрейман,1934, с. 3-35).
Древний Пенджикент как город возник в V веке, по-видимому, на месте нескольких ранее
существовавших поселений, только произносилось оно несколько иначе – Панчакат.
Название города переводится, как «Пять селений» (панч – с таджикского «пять», слово
«кат» с согдийского – селение).
С самого начала город состоял из цитадели и шахристана (жилом части средневекового
города) площадью около 8 га, а в VII-VIII вв около 14 га (ил.7, 10).
В начале VI в. эфталиты подчинили Согд, с чем, видимо, связано спешное возведение, на рубеже
V-VI вв, второй (внешней) линии укреплений на востоке и юго-востоке плато шахристана,
площадь которого увеличилась до 13,5 га. Пенджикент, вероятно, находился под властью
эфталитов, но с 560 гг. как и другие согдийские города, оказался под контролем тюрков,
разгромивших эфталитов и создавших колоссальное государство в степной зоне Евразии.
Одним из важнейших событий политической истории был распад тюркского каганата в
VIIв. на Западный и Восточный. Экспансионистская политика императоров династии Тан
привела к падению обоих каганатов. В период номинального китайского суверенитета в
Средней Азии (вторая половина VII в.) сложились условия для более широкого развития
торговых связей Согда и расцвета его культуры. Тогда же началось наступление на
Среднюю Азию арабов, в середине VII в.разгромивших иранское государство Сасанидов
и в 675-676 гг. появившихся под Самаркандом. Самарканд был взят арабами в 711-
712 годах, причем часть его жителей была выселена из города.
С событиями арабского завоевания связывается и развитие городской застройки в
Пенджикенте. Наиболее существенные изменения она претерпела в начале VIII в., когда
была снесена внутренняя восточная стена, а освободившаяся территория застроена.
Максимальный размах строительства жилья относится ко времени правления Деваштича
(не позднее 704-722 гг.). Расширение городской застройки, вероятно, связано с переселением
в Пенджикент части самаркандской знати, выселеной арабами в 712 года (ил.8, 16).
С 712 г. Деваштич претендует на престол всего Согда. В 722 г. арабы предприняли
11
специальный поход на Пенджикент. Деваштич ушел из города в горы в замок Муг (в 80 км
к востоку от Пенджикента), но был схвачен и распят завоевателями. Пенджикент был
захвачен арабами, и часть городища была сожжена. В цитадели, на месте дворца Деваштича
была построена арабская казарма.
Спустя некоторое время жилая часть города была в основном восстановлена, датируется
это время монетами Тургара, вступившего на согдийский престол в 738 г.
В 740 г. был заключен договор с арабами, предусматривавший возвращение на родину
эмигрировавших согдийцев. По возвращении частично восстанавливаются в жилищах
домашние святилища, поскольку к этому времени жители еще не были обращены в ислам.
Однако в 750-760-х гг. в связи с успехами арабов в исламизации Согда росписи и алтари в
домах знати были намеренно уничтожены, а сами дома постепенно опустели.
В 770-х гг. город был окончательно оставлен жителями. Возможно, это было связано
с подавлением восстания Муканны против арабов (776– 783 гг.), охватившего весь
Мавераннахр (среднеазиатское междуречье поры средневековья).
В последних десятилетиях VIII - начале IX в. происходит качественный скачек - возникает и
стремительно распространяется по всему Мавераннахру единая новая культура, на первый
взгляд ни в чем не схожая с домусульманскими культурами Средней Азии. Впервые прочное
место в архитектуре и строительстве занимает (наряду с сырцовым кирпичами и пахсой)
жженый кирпич. Новая религия - ислам приносит с собой не только новые священные книги
и обряды, но и новую письменность, новый календарь, новые школы. На смену согдийскому,
бактрийскому (с их диалектами) и другим языкам народов Средней Азии приходит единый -
для огромной территории от Бухары до Памира и от Ходжента до Кабулистана - таджикский
язык, или язык дари. Возникает и оформляется новая народность - таджикская.
Важным условием консолидации и культурного расцвета таджикской народности
в IХ-Хвв. послужило могущественное государство Саманидов. Включение в VIII в.
Мавераннахра в состав Арабского халифата не просто открыло вчерашним согдийцам и
тохаристанцам доступ к сокровищнице духовных ценностей того времени, но и вызвало
яркую вспышку творчества, позволившую им внести свой замечательный вклад в мировую
культуру, вписать в нее имена Рудаки, Фирдоуси, Абу Али ибн Сины (Авиценны) –
и других великих ученых, поэтов, мыслителей. Продолжался этот процесс и позднее, когда,
12
после падения династии Саманидов Мавераннахр оказался под властью Караханидов.
Поступательное развитие народов Средней Азии было прервано вторжением в 20-х гг.
ХIIIв. полчищ Чингисхана. Только в ХIV-ХV вв. произошел новый хозяйственный подъем,
а за ним и новый расцвет культуры.
2. ИСТОРИЯ И МЕТОДИКА АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО
ИЗУЧЕНИЯ ГОРОДИЩА
«Первые раскопки на Пенджикентском городище проводил В.Р.Чейлытко с участьем
местного краеведа Рахматулло Махмудова в 1936-1940 гг. на самом высоком холме
шахристана» (Исаков, 1977, с. 6).
Научное исследование древнего Пенджикента началось в 1946 г., когда Институтом
материальной культуры АН СССР, Таджикским филиалом АН СССР, Государственным
Эрмитажем во главе с членом-корреспондентом АН СССР А.Ю. Якубовским была создана
Согдийско-Таджикская (позднее - Пенджикентская) археологическая экспедиция. Эта
экспедиция с 1946 по 1958 годах жила в саду местного краеведа Рахматулло Махмудова,
который фактически стал первой археологической базой в Таджикистане.
Во время обследования городища в 1946 г. стало ясно, что оно имеет целый ряд
преимуществ перед другими памятниками Самаркандского Согда. Остатки застройки не
были перекрыты толщей более поздних слоев, что давало возможность наблюдать именно
доарабский согдийский город без предварительного изучения и снятия горизонтов,
относящихся к позднему времени, городище имело сравнительно небольшие размеры и
было известно по письменным источникам замка на горе Муг.
Систематические раскопки городища Пенджикент начались в 1947 году, которые также
возглавил А.Ю. Якубовский. С 1953 г. экспедицией руководил М.М.Дьяконов, а с 1954г.
начальником экспедиции стал А.М. Беленицкий. С 1984г. эстафету управления принял
Б.И. Маршак, а с 2008 г. экспедицией руководит П.Б. Лурье.
Все эти годы Пенджикентское городище V – VIII вв. было и остается “столицей” археологии
Таджикистана. Открываемые здесь шедевры согдийского искусства давно приобрели
мировую известность.
Большую работу по изучению истории, искусства и жизни своего народа ведут таджикские
13
ученые из учреждений системы Министерства культуры Республики Таджикистан.
Некоторые музеи (Республиканский музей им. А.Рудаки в г. Пенджикенте, Худжандский
музей, областной краеведческий и др.) располагая своими кадрами археологов, участвуют в
совместных археологических экспедициях с Академией Наук Республики Таджикистан.
Продолжается тесное содружество археологов Таджикистана с учеными Москвы и
Санкт Петербурга, Институтом востоковедения, Институтом материальной культуры,
Институтом археологии АН России, Государственным Эрмитажем.
В самом начале работы экспедиции А.Ю. Якубовский поставил задачу на материале
Пенджикента определить уровень социального и культурного развития (Якубовский А.Ю.,
1951, с. 220 – 225; 1951, т. 29, с. 5 - 15), которая послужила базой для расцвета городской
культуры Средней Азии IX - XII вв. Методика изучения была определена поставленной
целью. При этом упор был сделан не на стратиграфию, а на широкое исследование застройки
верхнего горизонта. Параллельное изучение цитадели, храмов, жилой застройки города и
пригорода, а также некрополя позволило постоянно корректировать работу, не теряя из
виду основной поставленной задачи (ил.7,10).
А.Ю. Якубовский отмечал, что в Пенджикенте можно изучать социальную структуру
города на определенный исторический момент – первую четверть VIII в. Однако в ходе
исследований оказалось, что для изучения слоя первой четверти VIII в. надо научиться в
весьма разнообразных стратиграфических условиях вычленять этот синхронный срез. Под
синхронизацией подразумевается установление одновременности слоев, в скрытых на
разных участках (например, синхронность перестроек храмов и крепостных стен, а также
стен и жилых построек, жилых построек и храмов, улиц и т.д.). Синхронизация проводится
по целому ряду признаков: особенностям строительной техники, последовательности
перестроек, иконографии живописи, керамике.
Постепенно совершенствуя методику, разрабатывая более тонкие стратиграфические
и статистические приемы в Пенджикенте удалось сочетать разработку поставленной
А.Ю. Якубовским задачи с задачей выявления развития и изменения социального и
культурного облика города. Наметились синхронные срезы по V веку, рубежу V - VI веков,
VI веку, последним десятилетиям VII века, 712 г., 722 г., 740-м годам, 750 – 770 годам.
Слои V - VI вв. встречаются по всему городищу. Тогда сложились система обороны
14
города и планы храмов. Но жилища этого времени пока открыты лишь на двух объектах
шахристана и в цитадели. Слои VII в. исследованы главным образом при раскопках
крепостных сооружений шахристана и цитадели, а также на храмах. «Жилые постройки
VII в., как правило, имеют и более поздние слои VIII в. Застройка VIII в. исследована
лучше предшествующей» (Распопова В.И.,1990, с. 3-200).
Только комплексное археологическое изучение города дает возможность говорить о
периодах расцвета или запустения в его жизни. Археология оперирует стратиграфией,
т.е. описанием и характеристикой последовательности залегания культурных слоев в
вертикальном срезе памятника. Выводы, полученные путем применения синхронного
среза, согласуются со сведениями письменных источников. Эта методика во многом
разработана именно при раскопках Пенджикента и создала условия для достоверных
реконструкций и научной музеефикации.
Номера объектов на городище (см. план древнего городища Пенджикент V - VIII вв.,
ил.7) соответствуют последовательности начала работ на различных участках памятника. П л ан д ревнего город ища Пе нд жике нт V - VIII вв.

Город раскапывался не сплошной площадью, а отдельными структурными элементами –

храмы, крепостные стены, цитадель, рядовая и богатая жилая застройка, участки улиц
и переулков. Поэтому отдельные объекты на общем плане городища могут показаться
разрозненными, хотя в действительности изучение того или иного объекта определяется
задачей комплексного изучения города (ил.7, 10-13).
Хорошая сохранность зданий, которые построены в разное время, но функционировали
и в VIII в., не позволяет проводить раскопки до материка, так как здания имеют
определенную ценность. Однако одной из главных задач при исследовании городища
является изучение динамики развития согдийского города. Для этого нужно знать, какова
была планировка города на разных этапах его истории. Эти сведения можно получить,
закладывая разведывательные шурфы, не разрушающие построек VIII века.
Так, например, при изучении раннего переулка, перегороженного поздними стенами
перекрытого сводами, шурф закладывается у соединения первоначальной стены
переулка с более поздней, перегораживающей его; такой шурф позволяет судить о
последовательности возведения стен и датировать их. Если в слое, относящемся ко времени
существования переулка, найдена, к примеру, монета царицы Панча, а перегораживающая
переулок стена перекрывает этот слой, то перепланировка не могла произойти до выпуска
таких монет, и датируется первой четвертью VIII в. Если довести этот шурф до материка, то
можно датировать и первоначальную стену: либо она стоит прямо на материке, а нижние,
примыкающие к ней слои содержат керамику V в. – тогда переулок относится ко времени
основания города; либо выясняется, что стена стоит на слое, содержащем керамику,
например, VI в., и датируется не ранее чем этим временем.
В результате шурфовки становится возможным исследовать раннюю планировку, не снося
более позднюю застройку на больших участках; однако планы, полученные таким образом,
неполны и включают элементы графической реконструкции.
Фиксация вскрытых участков застройки ведется следующим образом: обмер плана методом
триангуляции от независимой от объекта сети. Планы раскопов выполняются в масштабе 1:50,
в таком же масштабе делаются и разрезы помещений. Архитектурные разрезы проводятся
вдоль улиц, переулков, через домовладения, чтобы сопоставить несколько зданий. Внутри
помещений делаются археологические разрезы, на которых фиксируются напластования

15 16
заполнения помещений. Ряд наиболее ценных архитектурных фрагментов, (например, пандус
и парадный зал на объекте VII, или помещение, декорированное сомкнутыми полуколоннами,
на объекте ХХV, или некоторые мастерские) консервируются засыпкой.
В книге написанной А.М. Беленицким (Белиницкий, Бентович, Большаков, 1973.)
подробно характеризуется культура города эпохи раннего средневековья, представшая
перед нами в новом свете после раскопок Пенджикента позволили подойти к
реальному изучению внутренней структуры раннесредневекового города. Оказалось,
что в этом городе значительную часть населения составляли ремесленники и рыночные
торговцы и, соответственно, степень развития ремесел и денежной торговли было
весьма высокой. На экономических достижениях надо полагать в значительной мере
основывалась зажиточность городского патрициата, включавшего в свой состав как
крупных землевладельцев, так и купеческую верхушку (ил.117-118). Города до арабской
Средней Азии как торгово-промышленные центры были прямой социологической
предтечей городов поры развитого средневековья. Не случайно наблюдается даже прямая
территориальная преемственность основных городских центров.
Автор второй части книги О.Г. Большаков, отмечает, что арабские завоевания значительно
осложнили процесс развития городов Средней Азии. С одной стороны, арабское
завоевание сопутствующие ему события принесли (особенно для Мавераннахра)
разрушение производительных сил и частное запустение городов. С другой–
последовавший период политической стабилизации и вхождение в систему
централизованного государственного организма Халифата способствовали как бы
второму циклу урбанизации Средней Азии, наблюдаемое в IX- Xвв.
3. ТЕХНОЛОГИЯ ДРЕВНЕГО СТРОИТЕЛЬСТВА
Характерной особенностью городища является массивность стен всех его объектов.
Стены в целом по городищу занимают 40% площади. Это связано с тем, что здания были
высокие (7-8 м и более), а материал сравнительно непрочным. Парадные залы высотой
в два этажа и комнаты на вторых этажах, как правило, имели деревянные перекрытия.
Над первыми этажами жилых домов перекрытия сводчатые. Своды клались без кружал.
Высота этажа обычно 2-3 м, однако парадные сводчатые залы достигали высоты до 5 м, а
17
залы с деревянными перекрытиями 5-7 м. В сводчатых помещениях часто устраивались
антресоли на деревянных балках (ил.11-17).
Арки сооружались по кружалам и имели полуциркульные очертания.
Кроме конструкций на основе необожженной глины применялись конструкции деревянные
и смешанные (глина и дерево). Использовались деревянные колонны, вмазанные в стену
столбы, балочно-стоечные конструкции и конструкции с откосами. Крыши делались с
земляной набивкой и обмазкой глиной.
Кладка стен представлена на городище тремя основными типами: сырцовая (из кирпичей),
пахсовая (из пахсовых блоков) и комбинированная.
Кирпич, который применялся при строительстве древнего Пенджикента, как правило,
был сделан в локоть длиной и пол-локтя шириной (50 х 25 х 10 см). При изготовлении
кирпича во избежание растрескивания в глину добавлялись песок или немного самана
(рубленой соломы). Дощатая форма для выделки кирпича не имела дна, и кирпич при
формовке укладывался прямо на грунт. Верхняя при изготовлении поверхность кирпича
становилась нижней (в кладке сводов иногда и стен), поскольку на ней делали желобки или
ямки для лучшего сцепления с раствором. Встречается кладка с очень толстыми швами,
иногда шов был сделан даже толще высоты ряда кладки.
Пахса - битая глина, положена слоями без опалубки. Термин взят из обихода современных
мастеров Средней Азии. Пахса укладывалась двумя способами: блоками или порциями.
Блоки, часто достигавшие размеров 1x1x1 м, клались либо без шва, либо с вертикальными
надрезными пустыми швами.
В некоторых случаях ряды пахсовых блоков прослаивались одним или двумя-тремя рядами
сырцового кирпича на глине. Возможно, что введение кирпичных рядов обеспечивало
некоторую эластичность всей кладки, желательную для сейсмического района.
«При комбинированной кладке пахса не надрезалась вертикальными швами. Такая кладка
менее трудоемка и монолитнее сырцовой. Сплошных глиняных монолитов избегали
из опасения растрескивания целых стен и оползней при увлажнении» (Гуревич, 1979;
Распопова, 1983).
18
 (центральная часть цитадели) были обнаружены в толще стилобата донжона, как на юге,
4. ЦИТАДЕЛЬ – ДВОРЕЦ ПРАВИТЕЛЯ ПЕНДЖИКЕНТА
так и на востоке.
Городище древнего Пенджикента можно разделить на четыре части, составляющие
К первоначальной стене замка были пристроены прямоугольные башенные выступы.
его градостроительное единство: цитадель с тремя поясами укреплений; шахристан
Эти частые башни с узкими куртинами между ними придали архитектуре замка облик,
(собственно город), обнесенный крепостной стеной; пригородные усадьбы; некрополь.
напоминающий первоначальную стену шахристана V в. (объекты III, VII, XII), которая
Особенность Пенджикентского городища состоит в том, что цитадель и шахристан
также имела частые башни (ил.119).
разделены естественным рельефом (руслом сая – глубокого оврага), а стены между ними
Последовательность перестроек замка напоминает перестройку стен шахристана. Перед
служат для обеспечения связи этих основных частей города. Вероятно по верху северной
башнями в VI в. была построена новая стена, так, что между башенные пространства
стены, соединявшей цитадель и шахристан, проходила дорога; это подтверждается тем, что
превратились в комнаты. Комнаты в башнях и комнаты между башен были соединены
основная магистральная улица шахристана, идущая с востока на запад, зигзагом выходит
проходами вдоль первоначальной замковой стены так, что образовалась анфилада.
на эту стену.
В каждой башне был, кроме этого, проход на запад, который вёл внутрь замка цитадели.
Цитадель расположена на северной оконечности гряды холмов к западу от шахристана. Она
Проходы на запад имели плоское перекрытие, тогда как более поздние проходы вдоль
имела внешнюю, среднюю и внутреннюю линии укреплений. На юге стена внешней линии
первоначальной стены были перекрыты арками. Прослежено, как при их устройстве
укреплений, следуя рельефу местности, поднималась по гребню холма. В древности эта
прорубались стены башен. Верхние части стен, начиная с уровня пяти арок, были выложены
стена пересекала русло сая и примыкала с юго-запада к укреплениям шахристана. На севере
заново. В VI в. вся анфилада была заложена сырцом и пахсой с большой примесью
внешняя линия укреплений ограждала источник питьевой воды. С восточной стороны
гальки. Помещения донжона построены уже поверх сплошной закладки в VII  веке
цитадели также отмечены остатки стены, некогда соединявшие её с шахристаном. Толщина
(V строительный период).
стены 12 м и более. У её основания, очевидно, была устроена арка для стока воды по саю.
Северная фасадная стена дворцовой части цитадели, т.е. второе укрепление конца
Средняя линия укреплений восстанавливается по данным микрорельефа. Центральная
V - VI вв. на западе поворачивает к северу, и что позволяло включить в систему обороны
часть цитадели - внутреннее укрепление - представляет собой в плане квадрат со сторонами
цитадели источник Кайнар. На западном конце стены сохранился небольшой участок
около 60 м, обнесенный стенами. Здесь в 1965 г. в ходе раскопок под руководством
декоративного фриза. «С севера к этой стене примыкала платформа, выложенная из
А. И. Исакова на полу южной крепостной стены был найден фрагмент хума (большого
больших (1,7 х 2,0 м) блоков пахсы. Поверх платформы обнаружены напластования,
кувшина). «На фрагменте чернилами начертана согдийская азбука из 16 букв, ученные
относящиеся к последним периодам жизни города, с двумя уровнями полов» (Исаков,1977,
предполагают, что в согдийской азбуке 17 букв и с каждого знака начинается по одному
с. 3-200).
слову» (ил.41-44) (Исаков, 1972; Лившиц, 2008).
Укрепление Кайнара представляет собой четырехугольник со сторонами около 100  м.
Значение находки для изучения истории Согда огромно. До сих пор согдийская азбука
и его боковые (западная и восточная) стены спускались с холма, на котором и стоит
была неизвестна исследователям. Порядок букв, изображенных на черепке, дает ключ к
цитадель (ил.41-43).
разгадке древнейших согдийских и уйгурских текстов.
Перепад высот от полов верхних помещений донжона до основания стен на севере
В юго-восточном углу укрепления обнаружены остатки жилой башни - донжона. Донжон
составляет около 40 м. Судя по находкам ранней керамики, на этом участке было
в VII в. был встроен в юго-восточный угол квадратного замка V века. Стены этого замка
расположено самое древнее (около начала н.э.) поселение, предшествующее городу. Во

19 20
всяком случае, постройка стены с частыми башнями на Кайнаре относится только к III
строительному периоду, тогда как на шахристане городская стена с башнями V в. считается
наиболее ранней. В VI в. на Кайнаре (так же, как на цитадели, и шахристане) отказываются
от стен с башнями и строят другую стену, фасад которой скрывает стену с башнями V века.
К этому же времени, очевидно, относится и существование дворца у источника Кайнар.
Следующее значительное изменение планировки - возведение мощных оборонительных
стен толщиной более 10 м, время этого возведения пока неясно (где-то в VI - VII вв.).
Это строительство повлекло за собой закладку примыкавшей к крепостной стене VI в.
восточной части дворца. Более поздних изменений фортификационной системы на
этом участке не прослежено из-за разрушений. Фактически вся внутренняя территория
кайнарского укрепления была распланирована в 1950-х гг. На этом участке построили
водонапорную станцию и разбили сад. На вершине цитадели устроили бетонный резервуар
для воды.
Сооружение дворца правителя Пенджикента Деваштича во “внешнем” дворе цитадели
относится к началу VIII в. Характерно, что стены дворцового зала параллельны стенам
центрального замка и имеют ту же ориентацию, что и первоначальные постройки шахристана.
Однако второй обвод цитадели V-VI вв. и находившиеся за ним постройки, снесенные или
заложенные при возведении дворца, ориентированы в другом направлении стен.
Перед возведением парадных залов дворца ранние постройки были снесены, однако,
как к северу, так и к югу от парадных залов их предпочли не сносить, а заложить или
забутовать. Раскоп к югу от парадных залов дал забутованные галькой помещения и
крепостные стены ранних периодов. Постройки дворцового периода здесь сохранились
плохо. Далее на юг они имеют более лучшую сохранность (ил. 41,42).
Помещения дворца состояли из парадной и жилой частей. В парадную часть входили
тронный зал, четыре парадных, четыре колонных зала. В тронный зал попадали через
боковую дверь. Зал тянулся налево от входа немногим более чем на 20 м, и благодаря
продуманному интерьеру казалось, что он гораздо больше. Это достигалось тем, что зал
состоял из трех частей: уровень пола от входа к трону повышался, а потолок, наоборот,
снижался; таким образом, создавалось впечатление перспективы. Первая часть зала
отделялась от второй высокой ступенью с пандусом в центре. В средней части перекрытие
21
поддерживалось двумя симметрично расположенными колоннами. Третья, последняя
часть зала, где и располагался трон, была еще выше второй и представляла собой глубокую
нишу, в которую вели две ступеньки. Вдоль стен первых частей зала тянулись широкие
суфы (глиняные помосты для сидения или лежания).
Жилая часть располагалась поверх забутованных сооружений V-VI вв. на юге дворцового
комплекса. На образовавшейся платформе было несколько прямоугольных помещений
со стенами из пахсовых блоков. Пол одного из помещений выложен жженым кирпичом.
Перекрытие, видимо, было плоским. Комнаты, построенные на платформе, окаймлялись
с запада длинным (более 14 м) и узким (около 1,5 м) коридором, а с юга узкой террасой.
На террасу выводил пологий пандус, поднимавшийся с запада на восток. Пандус на западе
через дверной проем выходил на широкий перпендикулярный ему другой пандус, который,
в свою очередь, опускался в айван дворца. (Айван - летнее помещение, открытое с одной,
двух или трех сторон. Пол айвана обычно приподнят). В айване расчищены остатки трех баз
колонн и суфа, расположенная вдоль длинной восточной стены, ограждавшей платформу
с жилыми и хозяйственными помещениями. Айван сообщался с парадным коридором.
Переход от парадной части дворца к жилой был оформлен весьма монументально.
После пожара 722 г. были произведены значительные строительные изменения.
Выровненная северная платформа послужила основанием для пахсовых стен построек
середины и второй половины VIII в. На южной платформе была сплошь заложена узкая
терраса, шедшая вдоль южного пандуса. К западу от южной платформы было построено
пять небольших помещений. Их тонкие пахсовые стены разделили на части айван и коридор
дворца. Однообразные, не группирующиеся в жилища отдельных семей комнаты появились
в разных частях дворцового комплекса. Возможно, это были казармы арабского гарнизона.
5. ДВОРЕЦ ПРАВИТЕЛЯ НА КАЙНАРЕ
К северу от холма цитадели, внутри линии обороны VI в.расположен дворец VIв. Дворец,
по-видимому, занимал обширную площадь к западу от крепостной стены, защищавшей
источник Кайнар с востока. Дворец стоял в низине, в непосредственной близости к
источнику. Отдельные участки стен этого дворца были открыты при исследовании
северной линии укреплений Кайнара. Основная часть дворца разрушена при
22
строительстве современной водонапорной станции. Но отдельные помещения дворца
сохранились благодаря тому, что в середине VIIв. на цитадели были построены мощные
крепостные стены толщиной более 10 м. Предшествующие оборонительные сооружения
и примыкающие к ним помещения вошли в толщу новых оборонительных стен и были,
таким образом, как бы законсервированы. Стена VI в.одновременная этому дворцу
и защищавшая его с востока, также вошла в массив новой стены. Примыкающие к ней
помещения дворца были аккуратно заложены кирпичом и сохранились до уровня балок
перекрытия первого этажа. Судя по следам деревянных балок, перекрытия в помещениях
были плоские.
Вдоль крепостной стены расположен ряд проходных помещений, соединяющихся друг с
другом через дверные проёмы и образующих анфиладу. Эти помещения открыты только
по верхнему уровню; возможно, что первоначально вдоль крепостной стены шел один
коридор, а позднее планировка усложнилась. К западу от этих пристенных помещений
расположены большие залы (открыты не полностью).
Наиболее интересен парадный зал. Вход находился в западной стене. Входящий попадал в
узкий «тамбур» (очевидно, расписанный), который был отгорожен от основной части зала
тонкой стенкой, и только затем проходил в центр помещения. Вдоль стен зала выстроены
суфы, а в центре восточной стены располагалась алтарная арочная ниша, в которой был
устроен очаг. Перед очагом находилось невысокое прямоугольное возвышение, по углам
которого стояли небольшие деревянные колонны - вероятно, они поддерживали какое-то
дымоходное устройство. Алтарная ниша имела сложную конструкцию: она состояла из
большой арочной ниши с двумя дугами.
Такой интерьер характерен для помещений с алтарями огня. Входящий не должен был сразу
видеть священный огонь. От алтаря его отделяла тонкая тамбурная стенка, пройдя вдоль
которой, он оказывался у алтарной ниши. На тамбурной стенке изображена сцена царской
охоты, другие стены помещения украшены орнаментальной росписью. Стены других
помещений дворца были выкрашены черной краской или покрыты слоем белого алебастра.
«Значение этого раннего дворца чрезвычайно велико, поскольку застройка VI в. пока еще
мало исследована» (Маршак, Распопова, 2012, с. 4-39, ил. 1-79).
В последние годы на территории дворца правителя на Кайнаре в нескольких жилых
23
помещениях на стенах была обнаружена орнаментальная роспись с рядами тюльпанов
(ил.104-105). Этот символический сюжет, весенний цветок, олицетворял пробудившуюся
природу и был связан с празднованием Нового года – Навруза. Раскопки 1988 – 1992 гг.
показали, что на этом месте в V - VI вв. располагался очень крупный комплекс построек –
дворец VI века на Кайнаре. «Проведение полевые работы позволили уточнить планировку
дворца. Помещения в северней части объекта были соединены с основным комплексом.
Были обнаружены три новых помещения, что позволяет наметить дальнейшее направление
археологических исследований на объекте Кайнар» (Семенов, 2013, с. 25-28).
В VIIIв. после прихода арабов, когда древний Пенджикент опустел, около Кайнара и к
западу от него жизнь продолжалась вплоть до раннесаманидского времени.
6. ЖИЛАЯ ЗАСТРОЙКА И СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА
НАСЕЛЕНИЯ ДРЕВНЕГО ПЕНДЖИКЕНТА
При изучении жилых массивов шахристана проблемы исторической топографии
выступают в неразрывной связи с задачами реконструкции социальной структуры
древнего города. В Пенджикенте с V по начало VIII вв. наблюдается значительное
увеличение плотности застройки. Для V в., возможно, были характерны отдельно стоящие
дома. В VI - VII вв. наряду с такими домами наблюдается застройка сплошными массивами
из примыкающих друг к другу жилищ. На рубеже VII -VIII вв. плотность становится
максимальной, появляются даже вторые и третьи этажи над сводами, перекрывающими
переулки. Жилые массивы формируются вокруг отдельных высоких домов, которые со
своими дворами образовывали городские усадьбы (илл.12, 13, 16).
Эти усадьбы оказались заключенными в более позднюю застройку рубежа VII -VIII вв.
и являлись как бы ядрами, вокруг которых формировалась застройка кварталов. На
объектах ХVI и ХХII фасады таких, усадеб сохранились на высоту до 6 м, и могут быть
объектами показа. Фасады имеют наклонные стены с прямоугольными окнами. Хорошо
видны гнезда балок навесов и кладка из блоков пахсы и сырца.
В конце VII - первой четверти VIII вв. по всей территории Пенджикента возводятся
новые жилые дома и перестраиваются старые. К этому же времени относится массовое
строительство лавок и мастерских.
24
Данные по жилищам VI в. пока отрывочны, по VII в. известно больше, по настоящему
массовый материал накоплен только по жилищам первой четверти VIII в. и последующих
периодов.
Вопросами изучения жилища древнего Пенджикента занимались Б.Я. Ставиский,
В.Л. Воронина, О.Г. Большаков, А.М. Беленицкий, Б.И. Маршак, В.И. Распопова и  обмазанными алебастром, служило дополнительным зернохранилищем.
И. Рахматуллоев, Ш. Курбанов, Д. Абдуллоев.
«Согласно открытым помещениям по функциональным признакам домовладения можно
разделить на три основные группы: 1) сравнительно небольшое жилище из нескольких
помещений первого и второго этажей (включая кладовые); 2) парадная часть с квадратным
или прямоугольным залом, коридором перед ним, помещением с пристенным очагом-
алтарём и одной – двумя дополнительными комнатами; 3) лавки и мастерские, выходящие
на улицу и построенные вместе с остальными частями домов, но не сообщавшимися с
внутренними помещениями». (Распопова В.И., 1990, с. 3-21).
Размеры жилищ определялись не столько составом семьи, сколько социальным статусом
их владельцев. Каждое жилище принадлежало одной парной семье. Даже богатые дома не
делились на самостоятельные жилые ячейки.
Планы жилищ простых пенджикентцев представляли собой упрощенные варианты
структуры, дублирующие планы строений богатых домов.
Одним из примеров богатого дома может служить жилище VII - VIII вв., открытое на ХХIII
объекте, к югу от улицы, которая шла от цитадели к храмам (ил.7). Площадь первого этажа
этого дома около 260 м2. Этаж состоит из вестибюля, пандуса, двух сводчатых коридоров и
шести сводчатых комнат. На втором этаже помещались два парадных зала и еще две комнаты.
Тут же находились зернохранилище и, возможно, пандус, ведущий на третий этаж.
Вестибюль имел четыре прохода, которые соединяли его с улицей, двумя сводчатыми
помещениями и коридором. Здесь на стенах были открыты живописные композиции.
В зал на втором этаже поднимались по пандусу и входили через айван. Первоначально зал
был прямоугольным, позднее его перестроили. В торце появилась прямоугольная сводчатая
ниша, свод которой опирался на пилоны из сырцового кирпича. После разборки этих
пилонов открыта роспись со сценой охоты. Второй зал также был украшен живописью.
План этого дома сложился в результате присоединения одного жилища к другому. Когда
25
богатый горожанин строил свой обширный дом, он присоединял к нему отдельное
рядовое жилище. При этом выход на улицу был заложен, а в разделявшей дома стене был
пробит проход. Второй этаж полностью перестроен заново. Над переулком возвели свод
и соорудили два помещения второго этажа. Одно из них, разделенное на отсеки стенками,
Два сводчатых помещения были перестроены для специального зернохранилища. Все
стены сохранились на высоту полного этажа. Они сложены комбинированным способом:
из пахсы и кирпича. Стены и свод покрыты алебастровой обмазкой. Помещение было
перегорожено двумя сырцовыми стенками, образующими два отсека и одну площадку для
отсыпки зерна прямо у прохода. Полы выложены жженым кирпичом. В северо-восточном
углу южного отсека зернохранилища у восточной стены в своде была вставлена вертикальная
керамическая труба, которая служила одновременно и для засыпки зерна и для вентиляции.
В двух отсеках этого амбара можно было хранить около 15 - 16 тонн зерна.
«Площади домовладений в шахристане колеблются в широком диапазоне. К примеру,
полезная площадь в этажах основного домовладения объекта XXI составляет 1142 м2,
тогда как у домовладения на объекте ХVI - около 2100 м2. На объекте XXI в парадную часть
жилища входит зал площадью 1772 м, а на объекте ХVI – зал площадью 250 м2 и большой
двор (около 280 м2). Для сравнения отметим, что и тронный зал во дворце Деваштича
имел площадь около 250 м2» (Распопова, 1990, с. 27-135).
Следующий уровень по степени богатства представлен тремя домовладениями (III, VII и
XVI объекты) площадью 575 - 800 м2. В этих домах жилая и парадная части такие же, как
в самых больших, но у них нет дополнительных залов.
Далее следуют семь домовладений площадью 330 - 500 м2. У них, как правило, меньше
парадная часть. Самые маленькие парадные залы с живописью имеют площадь 30 м2.
У ряда домов этой группы есть торгово-ремесленные помещения.
Средняя площадь рядового домовладения составляла около 60 м2, хотя имелись дома с
площадью в полтора раза больше. Парадные комнаты в них обычно являлись одновременно
и жилыми. Иногда такие помещения снабжались четырьмя столбами и имитировали
парадные залы небольших размеров без декора.
В структуре застройки Пенджикентского городища отражается развитая общественная
26
жизнь. Значителен контраст между плотностью застройки и простором парадных залов,
предназначенных для общественной жизни, которая воплощалась в форме обрядов,
пиров, празднеств торжественных собраний (ил.16, 18, 20).
Эта структура заметно изменилась в 50-60-х годах VIII века, когда происходила
исламизация города. Парадные залы пришли в упадок, живопись вандалически содрана
со стен и разрушена.
По результатам раскопок застройки V века и изучения аэрофотосъемки предпринята
попытка определить основные направления планировочных осей шахристана. Была
прослежена упорядоченность ориентации стен всех строений и точная прямоугольность
их планов. Это позволило заключить, что Пенджикент V века был спланирован по единому
замыслу и застраивался по единому плану.
Этот основной принцип планировки сохранился в общих чертах и после значительных
перестроек второй половины VII в., когда были застроены некоторые переулки.
Сохранился он и в началеVIII в., когда была снесена часть ранней городской стены, а на ее
месте возник новый массив жилой застройки, так же, как и ранний, сориентированный со
священным участком.
Сопоставление застройки участка между линиями укреплений с ранней застройкой
“внутреннего” города показывает, что планировка восточных кварталов отличается от
планировки основной части, возникшей на основе более ранней застройки. Это отличие
состоит в первую очередь в меньшей регулярности новой застройки. Несомненно, что
во время освоения восточной части плато происходили изменения и на первоначальной
территории города - с той разницей, что планировка западной части развивалась на основе
ранней застройки.
Сориентированность планировки священного участка и расположенных к югу от него
квартала с краем плато, центральное положение храмов, их вероятная синхронность
первой крепостной стене, - всё это говорит о единстве первоначального плана застройки.
Анализ общей планировки, обстоятельств строительства храмов и характера застройки
всего шахристана также подтверждает тот факт, что древний Пенджикент возник в
следствии единовременной градостроительной акции, при которой предшествующие
городу постройки на плато были снесены.
27
Первоначальная уличная сеть городища была регулярной и определялась единым
архитектурным замыслом строителей города. Центральным планировочным ядром
Пенджикента был священный участок - с храмами. Остальная застройка компоновалась
вокруг этого участка по четкой планировочной схеме, включающей в себя систему улиц и
переулков перпендикулярно-параллельных друг другу (ил.10-13).
Главная улица города - улица цитадели №5 проходила через все городище с востока на запад
и соединяла город с цитаделью. (Названия улиц даны условно, исходя из их расположения).
Улица №5 функционировала с V в. до окончательного запустения города. Магистральное
значение улицы сохранялось, но ее облик после восстановления города в 60 - 70 гг.
VIII в. существенно изменился. До 722 г. эта улица имела парадный вид - на нее выходили
расписанные айваны домов и арки переулков по главной улице города шли в храмы, на
ней, возможно, совершались общественные церемонии. Но, когда после запустения город
восстанавливался, храмы уже не функционировали, общественная жизнь, центром которой
они были, затихла, и парадная улица утратила свое значение. К 60 - 70-м гг.VIII в. относятся
мастерские, открытые на ХХIII и ХХIV объектах, выходящих на эту улицу. Ширина улицы
в VIIIв. была более 10,5 м, вдоль неё прослеживается арык, служивший для сброса воды.
Для того чтобы попасть в храмы, нужно было, пройдя по улице цитадели, свернуть на
север на храмовую улицу. Улица храмов №3 проходила по направлению север - юг. Она
ограничивала храмовый участок с востока; на нее выходили порталы храмовых дворов.
Так же, как и улица цитадели, эта улица существовала со времени возникновения города.
Южная часть улицы шириной около 3м прослежена на протяжении 80м на уровне
последнего периода, а более ранние периоды изучены только в стратиграфическом шурфе.
В периоды, относящиеся к VIII в., ширина улицы была 8,2 м. Вдоль правой стороны улицы
прослежена водопроводная линия. Со стороны арыка улица на 0,9 - 1 м покрыта галькой.
С севера священный участок ограничивает улица, проходящая параллельно крепостной
стене. Она ведет к восточным воротам города.
Параллельно улице цитадели, в 62,5 м к югу проходит еще одна, тоже, по-видимому, ранняя
улица. Она ограничивает с юга обширное домовладение на ХХV объекте; ее ширина 3,5 м.
Между этими улицами имелся ряд переулков.
После того, как внутренняя линия обороны на шахристане перестала существовать, восточный
28
и южный рвы засыпали и на их месте устроили улицы восточного рва №1 и южного рва №2.
Улица III - одна из главных улиц восточной части шахристана, идет с севера на юг. На севере
она соединяется под прямым углом с улицей №8, а на юге выходит на незастроенную
площадку. Направление улицы обусловлено направлением восточного рва внутренней
стены. К западу от нее находятся объекты ХVII, VII, XX, III, а вдоль ее восточной стороны
объекты VI, ХIII и XIX. Вдоль улицы на объектах ХШ и XX располагались ремесленные
мастерские, а на объекте ХVII небольшой базар. Вдоль западного фасада объекта VI
прослежен тротуар, идущий рядом с проезжей частью улицы, вымощенной камнем.
На первом этапе улица имела проезжую часть в виде ложбины шириной около 3м и
тротуар, одновременно выполняющий роль отмостки, чтобы вода, стекающая по улице,
не подмывала низ стен домов. Западный край улицы укреплен крупным булыжником.
Вдоль восточной стороны проезжей части тротуар выделен бортиком, выложенным
булыжником в глиняном растворе. Сам тротуар покрыт галькой. Его поверхность на 50 см
выше поверхности проезжей части.
На втором этапе улица №1 расширяется в западную сторону на 0,6 м. Ее поверхность
становится относительно ровной, тротуар исчезает, в результате чего ширина улицы
увеличивается до 4,1 м.
На третьем этапе вдоль восточной стороны улицы выделяется тротуар шириной 1м,
покрытый галькой. Позднее тротуар не выделялся, улица имела ровную лессовую
поверхность.
Улица №2 идет по направлению с запада на восток и соединяется под прямым углом с
улицей №1, а на западе подходит к улице №4, проходящей с юга на север. Далее она
прослежена по прямой линии на протяжении около 90 м. Вдоль ее северной стороны
находятся VII и ХVI объекты, а на противоположной стороне расположен объект ХVII.
Вдоль улицы на объектах ХVII и ХVI находились мастерские и торговые лавки.
Улица №4 проходит с севера на юг сначала параллельно улицам №1 и №3, потом делает
поворот на запад и далее поворачивает на юг, ведя к городским воротам. Эта улица
прослежена по всей ширине на участке длиной около 30 м. Ширина ее 4,5 - 5,5 м.
Предполагается, что она соединяла центр города с главными городскими воротами.
Улица №6 расположена в северо-западном углу шахристана. Она проходит между объектами
29
XXI и ХХII с востока на запад. Уличные наслоения датируются VIIIв., тротуары не выделены.
Улица №7 застроена. Она проходила вдоль восточных стен построек объектов ХIII и XIX
по направлению с юга на север.
Наряду с улицами на территории городища были прослежены переулки. Они представляли
собой сравнительно небольшие линии коммуникаций шириной от 1,6 до 2,0 м. Иногда
переулки были перекрыты сводами. В них реже устраивались тротуары. Главное отличие
их от улиц отсутствие вдоль переулков производственных и торговых построек.
Переулок № 1 тянулся с севера на юг и служил западной границей жилища объекта ХХIV.
Этот участок длиной около 12 м покрыт сводом, его ширина 1,6 - 1,9 м. Дальше на юг его
продолжал переулок без свода. На севере он соединялся с улицей №5.
Переулок № 2 проходит между объектами ХХIV и ХХIII. В виде сводчатого коридора он
прослежен по первому этажу. На севере крытый переулок выходил на улицу №5, на юге его
продолжение было открытым.
Переулок № 3 тянется с севера на юг параллельно предыдущим. Прослежен его северный
участок длиной около 20 м и шириной 1,6 - 1.7 м.
Переулок № 4 проходит с севера на юг и оконтуривает с запада жилища объекта ХIV.
На участке длиной 10,25 м он имеет сводчатое перекрытие, далее на юг продолжается
без перекрытия и выходит на незастроенную площадку. Еще дальше на юг прослежен
небольшой участок с поворотом на запад, который тоже был перекрыт сводом.
Переулок № 5, идущий в меридиональном направлении вдоль фасадов зданий объекта ХII
прослежен на протяжении 4 м. Этот переулок существовал с V в.
Переулок № 6 оконтуривает ХII объект с восточной стороны и проходит параллельно
пятому. На севере он соединяется с улицей №5. Датируется только верхним слоем
Пенджикента.
Переулок № 7 проходит с севера на юг вдоль западных стен построек объекта ХХII.
Возможно, что на севере он соединялся с улицей №6, а на юге с улицей №5. В нем
прослежено три уровня напластований. В первом периоде переулок по краям был укреплен
булыжником, вдоль восточной стороны имелась невысокая суфа шириной 0,4 м. Все три
периода его существования относятся к VIII веку.
Переулок № 8 шел по направлению восток - запад вдоль северных фасадов объекта XXI.
30
Прослежен только его южный край. На востоке он идет вдоль наружных стен северной
ограды второго храма.
Переулок №9 меридионального направления разделял жилища объекта ХVII. На севере
выходил на улицу №2, а на юге в жилище. На протяжении 20 м он представляет собой
тупик шириной 1,8 м, перекрытый сводом.
Переулок № 10 на восточном участке объекта VI, это настоящая улица, идущая вдоль
ХХVI и XIX объектов. Она прослежена на протяжении более 40 м, ее ширина 1,8 - 2,5 м.
Восточная половина переулка вымощена камнем.
Между переулками №2 и №3 открыты наслоения и водосток переулка №2а VI - VII вв.
Позднее здесь был двор (объект ХХV).
«Между переулками № 1 и 2, 2 и 2а, 2а и 3 одинаковые расстояния - 27,2 м. Однако этот
модуль в других частях города не прослеживается» (Анарбаев, 1981).
Переулки в отличие от улиц реже имели тротуары. Некоторые из них местами были
перекрыты сводами. Вероятно, это было делом частного предпринимательства. Например,
переулок № 2 проходящий между объектами ХХIV и ХХIII. На севере, на крытом участке
имеются помещения, которые входят в состав западного жилища объекта ХХIII. Хозяин
дома, сделав участок переулка крытым, получал возможность возвести над ним два этажа, в
результате чего жилище расширялось на несколько помещений. Такую возможность имел
не каждый домовладелец. При сплошном перекрытии переулок лишался дневного света.
Своды над переулками чаще находились на участке вдоль улицы цитадели (ил.16, 17, 19).
7. ФОРТИФИКАЦИЯ И ИНЖЕНЕРНЫЕ СЕТИ
ШАХРИСТАНА
Первые высказывания о системе обороны Пенджикента относятся к началу раскопок на
городище (1946-1947 гг.). Основываясь на рельефе городища, А.Ю. Якубовский дал общую
характеристику оборонительной системы города: отмечено деление его на шахристан
и цитадель, описаны стены, соединяющие эти части. Были высказаны предположение о
количестве и месте нахождения городских ворот: главные ворота локализовались на южной
стене города, наличие еще одних ворот предполагалось в северо-восточном углу шахристана.
«В истории изучения городских стен Пенджикента можно выделить четыре этапа.
31
а) 1946 – 1950 гг. Общая характеристика системы обороны города на основе изучения
рельефа городища. Особо следует, отметить первичное обследование цитадели.
б) 1950 – 1954 гг. Наружные зачистки городских стен. Первые попытки реконструкции
плана укреплений города.
в) 1958 – 1975 гг. Поперечные разрезы и расчистки стен на разных участках с
одновременным исследованием прилагающей территории. Выявление динамики
развития крепостных стен и открытие внутренней стены шахристана.
г) 1976 г. – по настоящее время. Этот период, выработки многолетней программы
исследования оборонительной системы города. Дополнительные разрезы и расчистки
стен в наиболее характерных точках. Создание единой периодизации укреплений города»
(Семенов, 1996, с. 18).
Важным моментом в изучении укреплений города явилось открытие внутренней стены
шахристана. Во время раскопок на объекте VII в центре жилой застройки была открыта
конструкция, интерпретирования Б. И. Маршаком как башня и часть стены. «Тогда же
предположили, что это остатки ранней городской стены, а участок к востоку от нее –
результат расширения города в VII в». (Беленицкий, Распопова, 1971, с. 15-16).
В 1974 – 1975 гг. остатки этой стены исследованы на III и VII объектах. Расстояние между
исследованиями участками около 120 м.
«В результате раскопок на обоих участках были открыты четыре последовательно
нараставшие кладки разного времени:
первая стена датирована началом V в.;
вторая стена построена не позднее начала VI в.;
третья стена построена в VI в.;
четвертая стена построена в конце VII в.»(ил.37-39) (Семенов, 1996, с. 26).
Остатки первоначальных городских стен Пенджикента были обнаружены на объектах
ХII, III и VII (ил. 37-40).
Открытые на разных участках отрезки городских стен носят аналогичный характер.
Толщина стены составляет 2 м, длина куртин – около 4,8 м, длина фаса башен – 6,75 м,
вынос башен – около 2 м. Стены и башни этого периода шахристана стоят на материке.
Их сохранность превышает 6,5 м. В стене прослежены два яруса щелевидных бойниц
32
подошвенного боя, расположенных в шахматном порядке, и один ярус бойниц верхнего
боя, относящийся ко второму этажу стрелковой галереи.
Позднее от стены с частыми прямоугольными башнями отказываются. Укрепления
VI -VII вв. реконструируются как система, состоящая из башен округлой формы с двумя
или тремя ярусами обстрела и стен с наклонной поверхностью. Стены имели со стороны
города открытый ход сообщения с ложными бойницами на фасаде с массивным цоколем.
Перед стеной проходил ров, на внешнем берегу которого был насыпан галечный вал.
На этом этапе изменяется принцип обороны: происходит отказ от равномерного
распределения защитников по периметру стен; создаются узлы обороны в башнях.
Куртина при этом становится только ходом сообщения.
В конце VII века крепостные стены шахристана еще раз перестраивались. В результате они
приобрели значительную толщину (в основании – 9-11 м) и представляли собой монолит
из кирпича и пахсы высотой до 9 м, на котором размещалась площадка для стрелков.
С наружной стороны вдоль стены проходил ров.
В начале VIII в. сносится внутренняя стена шахристана, а освободившаяся территория
застраивается жилыми домами. С этого времени перестает существовать деление
шахристана на внутренний и внешний.
Изучение фортификации и исторической топографии города позволили Г.Л. Семёнову
наметить основные этапы его становления и развития:
I этап. Постройка укрепленного поселения около источника IV – V вв.
II этап. Постройка стен шахристана и превращение раннего поселения в город, состоящий
и шахристана и цитадели – V в.
III этап. Расширение города на восток и образование внутреннего и внешнего шахристанов.
Увеличение площади цитадели – конец V – начало VI в.
IV этап. Снос внутренней стены города, ликвидация внутреннего деления шахристана –
начало VIII в.
V этап. Постройка казарм на цитадели и базарчика снаружи от стен у городских ворот –
740 – 770 гг.
«Выделение основных этапов развития Пенджикента имеет важное значение как для
истории развития самого города, так и для сравнения ее с историей других согдийских
33
городов раннего средневековья» (Семенов, 1996, стр. 96).
Таким образом, заметными переменами в исторической топографии города можно
считать постройку казармы на цитадели после 722 года и небольшого базарчика перед
восточными городскими воротами (объект IX).
Отмечено, что система водопроводных и водоотводных сооружений городища во многом
определялась уличной сетью.
Исследование показало, что плато шахристана имеет небольшой наклон на запад; вода,
поступавшая в город (по-видимому, из сая, протекавшего за современным селением Кош-
тепе), по системе арыков и кубурных линий частично стекала в южный и восточный рвы
(в период, когда они существовали) и далее к западному, более низкому, краю плато в овраг,
разделяющий цитадель и шахристан.
Вся эта система полностью не раскопана, но участки арыков и кубурных линий на отдельных
участках городища хорошо прослеживаются.
Водопроводные линии, как правило, представляли собой арык, стенки которого
обкладывались галькой. Наряду с арыками в городе вероятно существовали хаузы –
бассейны для накопления воды. Места рядом с ними, видимо, были озелененными частями
шахристана (объекты ХII и ХVIII). Но пока обнаружены только небольшие по размерам
ритуально-декоративные хаузы во дворах храмов.
Кубурные линии (кубур – по-арабски “трубы”), как правило, применялись в случаях, когда
водоотвод должен был пройти под стенами. Найденные многочисленные керамические
кубуры сходны между собой по форме, технике изготовления и материалу, но отличаются
по размерам. Длина их от 80 до 98 см, входной диаметр 21 - 24 см, толщина стенок 1,2 -
1,5 см, диаметр входного отверстия 16 - 18 см. Конические трубки плотно вставлялись
друг в друга, составляли длинные трубопроводы (ил.27, 34).
При прокладке кубурной линии вырывали траншею шириной около I м, затем в середине
траншеи делали небольшой арык – для укладки кубуров. Для их укрепления по бокам иногда
размещали деревянные брусья или обкладывали кубуры булыжником с глиняной обмазкой.
Широкий вывод воды из города в виде канала, выложенного галькой с деревянным
перекрытием, выявлен на объекте ХII под крепостной стеной. Вода по нему стекала в
ров. Два места, где мог бы осуществляться сброс воды, обнаружены на объекте IX. Арыки
34
прослежены на объектах ХVI и ХХV (в переулке). Целая система из арыков, кубурных
линий и хаузов прослежена в I и II храмах. Главный сброс воды осуществлялся вдоль
магистральной улицы цитадели по коленчатому каналу (для уменьшения скорости при
большом наклоне. ил.13-14).
8. ПЕНДЖИКЕНТСКИЕ ХРАМЫ
Центральную часть Пенджикентского шахристана с V века занимал обширный
прямоугольный священный участок с двумя храмами, схожими между собой по планировке.
Каждый храм имел два двора - восточный и западный, причем через восточный двор
выходили на улицу, а в западном дворе на платформе стояло главное здание фасадом на
восток (ил.27-33, 35).
Храмы неоднократно перестраивались, но при этом их наиболее существенные особенности
сохранялись. Основой композиции в каждом храме была дорога с востока на запад,
проходившая через два двора с входными колонными портиками к узкому пандусу, по
которому поднимались на платформу главного здания. Это здание имело широкий портик,
за которым открывался четырехколонный зал, не имевший восточной стены. В глубине зала
находилась дверь в прямоугольную целлу храма. Зал и целлу с трех сторон обходила галерея.
К сожалению не сохранились главные статуи храмов, поэтому нельзя определенно решить
вопрос о культе. В южном храме (объект I) в конце V - начале VI вв. имелось специальное
помещение для священного огня. В северном храме (объект II) обнаружено много
свидетельств почитания водной стихии. В западных дворах храмов были водоемы и росли
деревья. Во все периоды существования храмов в них было много глиняной скульптуры,
настенных росписей, резьбы по дереву.
«Абсолютная хронология строительных периодов, зафиксированных в Пенджикентских
храмах, такова: I период - V век; II период - вторая половина V века; III период – конец
V - начало VI веков; IV период  – VI век; V период – VII век; VI период – последние
десятилетия VII - первая четверть VIII веков; VII период - 740-770 годы» (Шкода В.Г.,
2009, с. 49-56).
Большинство перестроек в храмах приходится на V - первую половину VI в. В течении
этого времени центральное ядро зданий остается неизменным, меняются только
35
второстепенные части планировки. Такая стабильность плана центральных помещений
свидетельствует о постоянстве основного культа. Все перестройки в пределах священного
участка и сооружение капелл позволяют сделать вывод об усложнении ритуалов и введении
дополнительных культов. Изменения в обоих храмах осуществлялись в значительной
степени параллельно, отвечая требованиям ритуала того или иного периода.
Структурно храм I во втором периоде сопоставим с храмом огня современных
зороастрийцев Индии (парсов) – агияри. В храме I сочетаются камера для хранения огня и
место, куда выносили огонь для общественных церемоний, соответствующих церемониям,
проводимым в зороастрийском храме типа «Дар-е мехр».
Росписи с изображениями алтарей позволили Г. Гроппу предполагать, что Пенджикентские
храмы представляли собой храм типа современного зороастрийского храма Дар-е
мехр. Пенджикентские храмы можно сопоставить с Дар-е мехр еще и потому, что их
архитектурная композиция с открытыми на восток, навстречу лучам восходящего солнца,
залами явно предназначалось для утренней молитвы.
«Большинство церемоний проводилось в утренние часы, когда Митра с небесной
колесницы (Яшт Х, 13) перед «бессмертным солнцем первым из всех божеств небесных»
осматривал всю «страну ариев». Поэтому место высшей литургии в храме называют
Дар-е мехр (дворец Митры)» (Meherjirana Erachji, 1982, с. 224).
Одновременно с сооружением камеры для хранения огня, с той же стороны фасада
устраивают дополнительное святилище на участке двора, где росло священное дерево.
На стене платформы главного здания, ограничивающей этот участок с севера, открыта
роспись с изображением персонажа с повязкой на лице (как у зороастрийских жрецов)
перед алтарем; на той же росписи виден корень дерева. После перепланировки этого
участка (второй период) здесь образовалось еще одно святилище в виде глубокого айвана
с нишей в торцовой стене и постаментом с фигурами атлантов-тритонов на его фасаде. Это
святилище, устроенное рядом с почитаемым священным деревом и небольшим каналом
для его орошения, напоминает скромные святилища современных зороастрийцев.
Материалы второго периода показывают, что основным оставался ритуал, совершаемый
перед изображением божества, но к нему добавился обряд выноса священного огня.
Камеру для хранения огня закладывают в четвертом периоде (VI в.), но продолжают
36
возжигать огонь перед изображениями богов. Об этом свидетельствуют изображения
ритуальных сцен на росписях храмов и частных домов, в которых такие росписи известны
вплоть до 40-х гг. VIII в.
Храм II не противопоставлен храму I, а как бы его дополняет, хотя сюжеты росписей в
них разные. В росписях этого храма есть такие же сцены сжигания огня на алтаре перед
изображениями богов, как и в храме I.
В четвертом периоде ритуал усложнился в связи с нововведением. В целле храма II, по
предположению Б.И.Маршака, была устроена подъемная машина для храмовых «чудес» со
сменным изображением божества. Ритуал мог стать театрализованным, включать элементы
мистерии: в пролете входа в целлу на высокой платформе видели движущиеся изображения,
а двор служил своеобразным зрительным залом. Для каких-то скрытых эффектов
использовали, возможно, и потайную комнату найденную в теле пандуса четвертого периода.
В храме I театрализованный ритуал демонстрирует роспись с изображением танцующих
персонажей в масках и с музыкальными инструментами в руках.
Начиная с четвертого периода одновременно с интенсификацией городской застройки
строительство в храмах сокращается. Все дальнейшие изменения происходят за счет
увеличения количества произведений изобразительного искусствам том числе и
изображений богов.
Для передачи образов своих богов согдийцы заимствовали иноземную культовую
иконографию. Открытость согдийской религии для иконографических заимствований –
следствие борьбы с другими мировыми религиями и результат тесных контактов Согда с
другими мировыми культурами на Великом Шелковом пути. С усилением роли Согда в
караванной торговле Азии в VII в. связан расцвет согдийского государства и его искусства.
В VII веке храмы были в наибольшей степени украшены живописью.
Когда арабы пришли в Согд, они увидели, что в храмах, в которых горел огонь, почитали
и изображения богов.
Согдийская религия представляется, таким образом, как зороастризм, в котором
основным ритуалом было возжигание огня перед изображениями богов. Именно это
своеобразие согдийского зороастризма позволило мусульманским авторам первых веков
ислама назвать согдийские храмы “домами идолов” (ил.27, 35-36)
37
9. МАСТЕРСКИЕ И БАЗАРЫ
В настоящее время в Пенджикенте раскопано более 30 мастерских по обработке металлов.
Расположены они в разных частях города. Часть из них была обнаружена вдоль улицы,
ведущей от южных ворот города к площади перед храмами. Здесь расположен большой
квартал (объект ХVI), включавший в себя целый базарчик начала VIII в. Мастерские
обнаружены на объектах III, ХIII, XXI, ХII, а также на базарной площади у восточного
въезда в город и в восточном дворе I храма. Различаются железоплавильные мастерские,
мастерские по производству товарного железа, кузницы (ил.52-57).
В первой четверти VIII в. мастерские по большей части размещались в специально
выстроенных помещениях. Их площади колеблются от 6 до 30 м2. Мастерские более
позднего времени устраивались как в помещениях, специально предназначенных для них,
так и в перестроенных жилых комнатах.
Размеры большинства мастерских свидетельствуют о том, что работать в них могли не
более трех человек. Топография мастерских первой четверти VIII в. показывает, что
ремесленники по обработке металлов имели мастерские преимущественно в одном районе.
Но этот район нельзя назвать кварталом кузнецов, медников или ювелиров. Мастерские и
лавки разных ремесленников расположены черезполосно.
В мастерских по производству товарного железа найдены горны. Горн чаще всего
представлял собой хум, поставленный на венчик, обхваченный футляром из сырцового
кирпича с поддувалом.
В кузницах кроме горна находились сосуды для воды, в которых производилось
закаливание.
Отличаются мастерские, в которых имелись горны небольшого размера с камерой,
углубленной в пол и перекрытой сводиком. Воздух нагнетался через узкий канал с помощью
мехов. Часто при таких горнах имелись дополнительные очаги.
«Хорошо опознаются мастерские, связанные с литьем бронзы, по небольшим ямкам в
полу, ошлакованным часто до стекловидного состояния. В них раздували сильный жар и
туда опускали тигель со сплавом» (Распопова В.И., 1980, с. 44-51; 1999, с.5-15).
В Пенджикенте открыто три небольших базара. На перекрестке улиц № 1и № 2 на
объекте ХVII был раскопан базар площадью около300 м2, целиком занятый небольшими
38
помещениями. Всего помещений было 13. Расположены они по обе стороны от длинного
коридора, который служил проходом на улицу №2. Часть помещений находится к востоку
от этого “пассажа”, изолированы друг от друга и имеют отдельные выходы на улицы № 1 и
№2. Постройки базара отличаются от обычных жилых построек небольшими размерами
(от 2,5 × 2,0 до 5,5 × 3,5 м), тонкими, тщательно обмазанными стенами (толщиной до
30 см) и отсутствием вторых этажей. Все помещения имеют широкие дверные проемы
и плоские перекрытия. Можно предполагать, что эти помещения были одновременно
ремесленными мастерскими и торговыми лавками. Торговля шла в основном под навесом,
устроенным перед входом в каждую мастерскую. Этот базар функционировал в первой
четверти VIII века, когда Пенджикент был в расцвете.
Другой базарный комплекс, расположенный западнее квартала богатых жилищ (объект
ХVI), занимал в городской застройке особое место. Он располагался на открытой в
сторону улицы площадке вдоль одной из магистралей города (№ 4). Мастерские и лавки
группировались с трех сторон площади: с севера - два помещения, с востока - пять, с юга –
три. Каждое из них занимало площадь от 5 до 9 м2. Они отделялись друг от друга тонкими
стенками (толщиной 45-30 см) и имели отдельные выходы на площадь. Перед помещениями
со стороны площади был сделан навес шириной от 1,26 до 2,25 м, опиравшийся на столбы
и стены построек. Это еще раз подтверждает, что мастерские одновременно являлись и
торговыми лавками. Существовали и специальные торговые лавки со складами. Стены
всех таких построек были оштукатурены, а полы имели специальную обмазку из белого
алебастра. Поверхность базарной площади тоже была покрыта тонким слоем алебастра.
«Более поздний базар, функционировавший и во второй половине VIII в., уже после
восстановления города, расположен около восточной крепостной стены (объект IX) у
въезда в шахристан». (Распопова В.И., 1990, с. 3-206).
В древнем Пенджикенте найдены большие количество монет, отчасти из кладов в полах и
из заполнений помещений. Большинство монет имеют посередине квадратное отверстие
чтобы их можно было носит в связке на шнурке. Пенджикентские монеты позволили
О.И.Смирновой разработать согдийскую нумизматику - новую отрасль этой науки (ил.85-
87). Ею определена отличительная черта монет найденных в Пенджикенте. Это то, что «…
арабские чиновники выпускали медные монеты, на них написан год и место выпуска. На
39
согдийских монетах год выпуска не обозначен. Написаны только титул и имя правителя.
Широкое распространение монеты связано с развитием внутренней и международной
торговли Согда» (Смирнова, 1963, с. 3-72).
10. ЖИВОПИСЬ И РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ
Всемирной известностью древний Пенджикент обязан прежде всего росписям, которые
с 1948 г. каждый полевой сезон открываются при раскопках на стенах его зданий.
Росписи обнаружены во дворце правителя, в двух храмах, и домов городской знати
и в некоторых жилищах горожан среднего достатка. Качество живописи не зависит от
положения заказчика в обществе – художники всегда исполняли её на весьма высоком
профессиональном уровне (Якубовский, 1951; 1954).
На глинобитных или сырцовых стенах по лессовой штукатурке с белым алебастровым
грунтом писали клеевыми красками. Со временем красочный слой, из которого исчезало
органическое связующее, и сама штукатурка утратили прочность. Трудоёмкое сохранение
и реставрация живописи стало основной задачей кропотливой работы в Лаборатории
реставрации монументальной живописи в Эрмитаже (создатель лаборатории -
П.П.Костров).
Каждый зажиточный житель Пенджикента имел в своем доме торжественный парадный
зал с настенными росписями и резными деревянными рельефами. В тех залах, которые
были сожжены завоевателями сохранилась обугленная деревянная скульптура. Согдийские
горожане стремились к тому, чтобы комната для приема гостей в частном доме была подобна
тронному залу дворца. Убранство выполнялось по сложной программе. Напротив входа
помещали большое изображение божества, особо почитающегося хозяином. По сторонам
от божества в меньшем масштабе выполнялись сцены празднества или иллюстрации
к литературным произведениям. На плахах наборных деревянных куполов не редко
вырезали фигуры сидящих на троне согдийских богов (ил.16-23).
Наиболее ранние росписи (V век) обнаружены в храмах. В домах живопись на стенах
зафиксирована с VI века. Большинство расписных парадных залов домов относится ко
времени расцвета города в начале VIII в., или его восстановления около 740 г.
В храмах, домах и дворце обязательным элементом программы росписей была сцена
40
поклонения божеству. В храмах такие композиции сохранились лишь на второстепенных
частях росписей главного здания или в небольших боковых капеллах. В домах божество-
покровитель семьи (это были у разных семей разные божества согдийского пантеона)
изображалось в большом масштабе прямо напротив входа в парадный зал. Иногда вместо
одного божества изображалась чета богов. Неподалеку от основного изображения
размещались небольшие фигуры хозяев дома и возможно, их родичей.
По костюмам изображенных донаторов, меняющимся со временем, выполненных с
большой тщательностью и верностью оригиналу, можно определить, когда работали
художники. Большое значение для датировки имеют также другие реликты и детали
изображений.
Культовая сцена в залах выделялась нарисованной аркой или реальной арочной ниши
напротив входа. Подобные культовые композиции с более раннего времени, чем в Согде,
известны в искусстве соседней области – Тохаристан. Сцены с разными обрядами, охотой,
пирами, батальными действиями располагаются по сторонам от главной культовой
композиции и, как правило, представлены в гораздо меньшем масштабе. Картины
благородного образа жизни имели не только светское значение. Современные художнику
события, по-видимому, отражены в росписях дворца Деваштича. Там обнаружены
изображения арабов и арабских осадных машин, применявшихся во время осады
Самарканда в 711 году (ил. 43).
К другому рангу росписей принадлежат иллюстрации к повествованиям, которые эпизод
за эпизодом разворачиваются на обходящих стены помещения длинных живописных
фризах. В домах это нередко иллюстрации к эпосу. Это росписи с подвигами Ротастахма
(VIII в), ставшего позднее (X в) главным героем поэмы Фирдоуси “Шахнаме” Рустамом.
Несколько эпизодов, возможно, из индийского эпоса Махабхарата. Героические росписи
засвидетельствованы и в Согде, и в граничившей с ним на северо-востоке Уструшане, причем
в живописи этих двух областей есть общие персонажи и даже общие сюжеты (см.: Скульптура
и живопись древнего Пенджикента. М., 1959; Беленицкий, 1973). (ил. 102-103, 93).
Например, исследованием одной из таких парадных залов (пом. 50, объект XXIII) занимался
Б.И. Маршак, ниже приводим содержание сюжета этой росписи: «…На западной стене
сохранилось два яруса основного поля. Верхний ярус с изображением сражения между
41
группой всадников и демонами не отделен от нижнего никаким бордюром, в верхнем
ярусе действие развивается слева направо. Сначала мы видим босоногого демона верхом
на льве, нападающего на всадников, и двух убитых воинов. Затем победа переходит на
сторону людей. Показаны медведь и сидящий на нем демон, убегающие от всадников,
и два убитых демона. Внизу действие развивается справа налево от торцовой стены.
Сначала показан всадник на гнедом коне. Впереди от него скачет галопом другой всадник
на более крупном, также гнедом коне. Этот всадник в дальнейшем выступает как один из
главных персонажей повествования. Он догоняет девушку, едущую на черном коне. Голова
ее окружена нимбом. Перед девушкой на колеснице, запряженной парой кабанов, едет
четверорукий и трёхликий царь-демон с булавой и трезубцем в руках. Он держит в одной
из рук повод коня девушки. В следующем эпизоде всадник и демон вступают в сражение.
На всаднике шлем, украшенный звериными ушами по сторонам и полумесяцем спереди.
В еще одном эпизоде оба противника борются уже пешими. Девушка, также сойдя с коня,
наблюдает за схваткой. Рядом показаны ее конь и на опустевшая колесница трёхликого
демона. Наконец, в последнем, четвертом эпизоде герой поражает трехголового кинжалом
в живот, из которого вываливаются внутренности. Доспехи и шлем сняты с трехголового
и сложены на его колесницу. В последних сценах у трехголового уже нет нимба. На южной
стене продолжается то же повествование. Победитель здесь показан стоящим на коленях
перед горой. Позади него стоит девушка, у нее теперь также нет нимба, в этой росписи
означающего демонские чары. За горой лицом к коленопреклоненному герою изображен
простирающий к нему руку всадник в кафтане из шкуры леопарда, сидящий на красном
коне с белой мордой и белыми “чулками” Далее изображена процессия воинов, несущих
в руках предметы вооружения: меч, луки и колчаны. Поскольку в этом ярусе нет других
победителей, кроме главного героя, и нет других побежденных, кроме трехголового, у
которого не было такого оружия, можно думать, что к воинам, несущим луки и колчаны,
эти предметы попали как трофеи битвы всадников с демонами, помещенной ярусом выше.
В таком случае вся эта битва относится к тому же сюжету. Надо отметить, что ярусы не были
разделены каким-либо бордюром. Возможно, что ниже был показан бой предводителей, а
выше - сражение их спутников.
Продолжение основного яруса росписи на восточной стене начинается с изображения
42
двух всадников – это герой-победитель и девушка. Перед нами помещена группа стоящих
мужчин и женщин, впереди которых находится более крупная фигура воина в леопардовом
кафтане, очевидно, это тот персонаж, к которому обращался коленопреклоненный
победитель трехголового. По этой фигуре устанавливается, что на восточной стене
находятся иллюстрации к тому же повествованию, которое начиналось на западной и
продолжалось на южной стенах. Воин в леопардовом кафтане и другие стоящие персонажи
обращены лицом в сторону шатра, где на троне сидит некий царь. Перед царем склонили
колени юноша и девушка. У подножия трона и в руках у сидящих в шатре слуг или
придворных показаны оружие и доспехи. Юноша в этой сцене одет не так, как победитель
трехголового, но девушка ничем существенным не отличается от девушки в предыдущих
эпизодах. Правда, у нее нет нимба, но и до того нимб был показан только в начальных
сценах, а на южной стене там, где девушка стоит позади победителя, нимба у нее уже не
было. Если коленопреклоненный юноша рядом с девушкой – это победитель трехголового,
что, как будто, следует из развития событий, изображенных в росписях, то перед нами
редкий в средневековой живописи случай, когда один герой в разных сценах предстает
перед нами не в одинаковой (обычно позволяющей безошибочно опознавать его) одежде.
Такое “переодевание” оправдано тем, что в сценах боев герой был в соответствующем
ситуации боевом снаряжении, а здесь он показан в мирной обстановке, и поэтому одет в
парадный костюм.
Трехголовый с его нимбом и трезубцем очень близок к образу согдийского бога Вешпаркара.
Однако трудно представить себе ситуацию, в которой одного из наиболее почитаемых богов
ждала бы гибель от руки героя. Возможно, для согдийцев были существеными небольшие
иконографические отличия облика трехголового бога, у которого только одно из трех лиц
было демоническим, от похожего на него демона с тремя злобными уродливыми лицами.
Главный герой “докладывает” о своем подвиге сначала не царю, а воину в леопардовом
кафтане, одеяние и масть коня которого соответствуют иконографии Рустама. Вполне
возможно, что в роли главы борющихся с демонами героев в этом повествовании выступает
именно Рустам, но надо отметить, что художник, столь смело обращавшийся с иконографией
божества, мог придать атрибуты Рустама и какому-то другому персонажу, которого читавший
или слышавший предание согдийский зритель отличал не столько по облику, сколько по
43
его роли в событиях. Дело в том, что обширная “Рустамиада”, позднее включенная в Шах-
намэ, не знает сказания, подобного тому, которое отражают росписи помещения 50. Перед
нами иллюстрации к какому-то несохранившемуся произведению согдийского эпоса,
сюжет которого можно, хотя и в общих чертах, восстановить на основании росписей. Мы
видим, как герой побеждает могущественного демона, добывает девушку, освобождая ее от
власти этого демона, докладывает о победе главному богатырю, почитаемому героем, а затем
прибывает ко двору эпического царя, со своей спутницей и захваченными в бою трофеями.
Обнаруженные росписи оказались не только прекрасными памятниками искусства, но и
важным дополнением к источником согдийских сказаний. Сказание о герое, победившем
трехголового демона,- не известный для науки сюжет согдийского эпоса (ил. 93).
На восточной стене помещения 50 была открыта основная композиция этой стены - сцена
царского приема. В центре в шатре помещен трон с опорами в виде фигур слонов. На троне
сидит царь. За ним два оруженосца: со щитом и налучьем и с колчаном. Позади шатра
несколько стоящих мужских фигур, в том числе, один воин в пластинчатом доспехе (ил.92).
Согдийские горожане стремились к тому, чтобы комната для гостей и её убранство
выполнялось бы в торжественной обстановке с настенными росписями и резными
деревянными рельефами.
Только в Пенджикенте открыты мелкомасштабные росписи третьего ранга. Они
размещались, по большей части, в самом низу стены, заменяя более обычные на таких
местах орнаменты. Часть нижних фризов разделена на прямоугольные панно, в каждом
из которых проиллюстрирован один сюжет. Здесь есть иллюстрации к сказкам, басням и
притчам, к анекдотам и т.д. Сюжеты этих росписей имели широкое распространение и
поэтому хорошо распознаются.»
В целом искусство Пенджикента дает более полное представление о репертуаре светских
сюжетов, чем все сохранившиеся согдийские тексты.
Разнообразие тематики Пенджикентской живописи несравненно превосходит то, что
известно по другим памятникам. Пенджикентские художники смелее брались за новые
темы и находили соответствующие им композиционные решения, пользуясь выбором
повторяющихся готовых элементов (ил. 87-113).
Для героического стиля росписей VII - VIII вв. характерны контрасты, которые
44
проявляются в цветовом строе, в чередовании спокойных и полных бурного движения
сцен, в сопоставлении мощи сражающихся с бессилием поверженных, в построении
каждой отдельной фигуры с преувеличенной массивностью плеч и “осиной” талией,
мощными бицепсами и изящными кистями рук с длинными подвижными пальцами.
Создание этого стиля, судя по росписям частных домов, отражающего вкусы и настроения
не только верхушки общества, но и достаточно широких слоев городского населения, было
итогом длительной эволюции.
Во всех крупных зданиях города имелись главные залы и портики, богато украшенные
резьбой по дереву. Поход арабов против Деваштича в 722 году сопровождался сожжением
храмов, дворца в цитадели и многих богатых домов. В обугленном виде части колонн и
перекрытий не сгнили, а сохранили свою форму.
Наряду с плоскими перекрытиями в древнем Пенджикенте применялись наборные
деревянные купола. Перекрытия сначала изготавливали и монтировали, а затем
переносили на соответствующее место. Очень распространены были конструкции
с откосами, в том числе в виде усеченных пирамид. В залах с колоннами и без колонн
размещались кариатиды, которые, вероятно, в некоторых случаях находились в
подкупольных парусах над колоннами четырехколонного зала. Колонны имели сложные
базы и капители. Вдоль стен шли резные фризы. Детали перекрытий состояли из балочек
каркаса и плах, заполнявших клетки между балочками. Капители колонн и балки-прогоны
также покрывали резьбой.
В резных орнаментах чувствуются отдаленные отголоски античных мотивов. Глубокая
резьба выполнена с большим мастерством, очень часто плахи заполнения украшались
не только орнаментом, но и горельефными фигурами или целыми сценами. Наряду с
изображениями божеств небесных светил, что естественно для символизировавшего небо
потолка, встречаются и другие темы. Некоторые композиции, как например, сцена охоты,
имели прежде всего декоративное назначение. Богатой резьбой украшались двери, их
косяки, притолоки и заполнение арочного пролета над дверью.
«В стиле Пенджикентской деревянной скульптуры заметны переклички с индийской
скульптурой эпохи Гупты и отчасти с искусством сасанидского Ирана, но наиболее полные
аналогии найдены в соседнем Самарканде (городище Афрасиаб), в Уструшане (Шахристан),
45
в замках южного Согда» (Рахматуллоев , 2015, стр. 84. рис. 108, 109, 110, 111, 112).
Пенджикентская скульптура по доминирующей роли очертаний, по стройности
фигур и динамизму композиций подобна Пенджикентской живописи. В связи с более
декоративным характером резьбы по дереву, в ней, в отличие от живописи, встречаются
не только иконографические заимствования, но и фигуры с нарочито подчеркнутыми
чужеземными индийскими стилистическими особенностями (ил.115).
Вместе с архитектурой и живописью скульптура вносила значительный вклад в создание
торжественного облика парадного помещения. Резные фигуры и орнамент перекликались
с живописью. Глубина резьбы, упругая напряженность форм орнаментальных и сюжетных
композиций выявляли мощь и техническое назначение деталей сложных, но всегда глубоко
логичных сводчатых и купольных перекрытий из дерева. По своей монументальности залы
домов знатных и даже просто зажиточных согдийцев напоминали главные помещения
царских дворцов и храмов (ил.18-23).
11. ПРИГОРОДНЫЕ УСАДЬБЫ – РАБАД.
ВИНОДАВИЛЬНИ
Рабад – пригородное селение. Оно расположено к востоку и юго-востоку от шахристана.
Площадь Пенджикентского рабата в два раза превышает территорию города. На его
территории находится более двух десятков отдельно друг от друга расположенных
искусственных холмов. Значение их исследования было отмечено еще в первые годы
раскопок древнего Пенджикента А. Ю. Якубовским. Оценивая важность пригородных
построек для решения проблемы становления среднеазиатского раннефеодального города,
он писал, что необходимо «усилить темпы изучения пригородного поселения… именно
здесь, – дальше, – писал А. Ю. Якубовский, – мы найдем ответ на вопрос о положении
непосредственного производителя материальных благ в Согде».
Согласно этому предположению еще в 1951 – 1953 гг. О. Г. Большаков и Н. Н. Негматов
раскопали остатки около десятка упомянутых холмов, расположенных в непосредственной
близости от восточной городской стены.
Раскопки показали, что каждый холм состоял из отдельных домов с тремя и четырьмя
помещениями, каждый из которых, в своё очередь, имел особое назначение: спальное,
46
кухонное, приемное и производственное и т.д. Здесь также, как и в большинстве домов
шахристана был встречен пандус, ведущий на второй этаж или крышу.
Пригородные усадьбы расположены к востоку и югу от шахристана. Сейчас открыто более
восьми небольших домов (ил.10, 24).
Для этих жилищ характерно наличие достаточно просторного входного помещения,
совмещавшего роль “вестибюля” и хозяйственные функции. Сюда выходят марш пандуса
и связанная с ним камера; здесь располагались костер или очаг в стене. В комнаты дома
попадали из этого помещения. В пригородных домах было от одной до трех небольших
комнат. Если комнат несколько, то функции их различны. Если комната одна, то она
отделана с особой тщательностью. Иногда имелся коридор, но он не обязателен. Часто
встречаются небольшие и неглубокие айваны, для которых не требовалось стоек. С первого
на второй этаж проходили по пандусу или лестнице. Планы загородных домов отличаются
компактностью и приближаются к квадрату. Перекрытия у этих домов были плоские
или сводчатые. Убранство помещений ограничивалось глино-саманной штукатуркой.
Не исключено, что деревянные потолки украшались резьбой или росписью.
На холме к югу от городища раскопана усадьба - объект VIII, дом 11. Основное здание
усадьбы состояло из вестибюля, пандуса с кладовкой под ним и прямоугольной комнаты
площадью около 10 м2. Очевидно, имелся второй этаж. Позднее с севера и востока были
пристроены еще четыре помещения, стены которых очень плохо сохранились. Под
северной частью этого здания прослежены остатки стен предшествующей постройки,
состоявшей не менее чем из четырех комнат.
В последние годы исследованием раскопки на VIII объекте в пригороде древнего
Пенджикента занимался Д. Абдуллоев.
«В результате раскопок на объекте VIII в пригороде древнего Пенджикента были
исследованы 7 усадеб. Судя по стратиграфическим данным, они относились к двум
периодам – поздний период по нумизматическим и керамическим материалам можно
отнести к VIII в., более ранний – VII в. Судя по малой площади жилищ, небогатому
интерьеру и некачественному строительному материалу (особенно, пахсы), возможно, в
этих усадьбах жили люди ниже среднего достатка. Их занятия, возможно, заключились
в сельскохозяйственных работах. Судя по остаткам более ранних стен, обнаруженных
47
под постройками верхнего периода и керамическому материалу можно предположить,
что усадьбы в пригороде древнего Пенджикента появились в конце VI – начале VII вв.»
(Абдуллоев, Рахматуллоев, 2013).
Таким образом изучения ряда пригородных домов показало, что Пенджикентский рабад
к VII – VIII вв., начал складываться как единый топографический организм, являющийся
неотделимой частью раннефеодального города.
Одним из главных открытий рабада является винодовильный резервуар с отстойной ямой.
По расчетам О. Г. Большакова и Н. Н. Негматова здесь можно вместить 1.400 – 1.450 литра
виноградного сока. Исходя из этого, исследователи пришли к выводу о том, что ещеVII –
VIII вв. «виноградарство в районе Пенджикента достигло значительного развития».
В 1988 году в трехстах метрах к западу от цитадели древнего Пенджикента на правом берегу
канала Токсан-Кариз были найдены остатки четырех винодавилен разной сохранности
(ил.111).
Лучше всех сохранилась давильня №1. Она занимала западную часть помещения с мощными
пахсовыми стенами (толщиной около 1,5 м). Давильня состоит из под прямоугольной
ванны, облицованной изнутри жженым кирпичом и обмазанной алебастром и
примыкающей к ней с востока, цилиндрической цистерны с плоским дном и небольшим
отстойником. С юга давильня была отделена от помещения невысокой стенкой. Пол
ванны сделан с уклоном на восток для стока виноградного сока через отверстие в стенке
в цистерну.
В давильне № 2 сохранились только две цистерны, возможно, имевшие общую давильную
ванну. Рядом с восточной цистерной вкопан хум. Западная цистерна, в отличие от
остальных, имеет полусферическое дно. К северу от нее была давильная ванна.
Цистерна давильни № 4 расположена в 12 м к северу от давилен № 1 и № 2. Она почти
полностью уходит под фундамент современного дома.
В 1953 г. к югу от городища уже была раскопана давильня третьей четверти VIII в. Эта
давильня размещается в помещении № 4 пригородного дома № 9. Диаметр цистерны
вверху – 1,32 м, внизу – 1,18 м, глубина – 1,15 м. Дно ямы наклонное; в нем, у восточной
стенки, сделано дополнительное углубление. Внутренняя поверхность дважды
оштукатурена ганчем. К западу расположена ванна (1,35 х 1,25 х 0,27 м), сложенная из
48
сырцового кирпича и обмазанная ганчем. Цистерна соединялась с ванной через узкий, исследованных наусов достигло до 50 штук. Благодаря этим раскопкам установлено,
покрытый ганчем канал. что Пенджикентские наусы представляли собой однокамерные, реже двухкамерные
Пенджикентские давильни, скорее всего, располагались на территории окружавших его сооружения небольших размеров (ил. 46-51).
виноградников. Их внутренняя площадь не превышала 4-5 м2. Высота стен, возведенных из блоков пахсы
и сырца около 2 м. Вдоль трёх стен изнутри возведена суфа незначительной высоты (20 –
12. НЕКРОПОЛЬ – ГОРОДСКОЕ КЛАДБИЩЕ 25 см) и шириной (40 - 60 см). проход с арочным перекрытием шириной не более одного
Пенджикентский некрополь расположен менее чем в полукилометре от городских стенк метра, ведет к середине помещения до торцовой суфы.
югу. Общее число наусов (склепов) - около 150. Дорога, проходящая на Коштепе, делит В результате раскопок были найдены фрагменты и целые ассуарии с костями человека.
могильник на две неравные части: большую - юго-западную с цепочками наусов, идущими Пенджикентские ассуарии, в основном, керамические, с крышей. Размеры их
в разных направлениях по склону и вышележащему плато, и меньшую-юго-восточную, преимущественно равны 50 - 60 × 25-30 × 15-20 см. При таком сочетании длины, ширины
состоящую из 12 наусов и десятка разбросанных вокруг отдельных могильников. Вся и высоты, толщина их стенок – не более 2-3 см. Как стенки, так и крышки украшены
площадка некрополя неоднократно использовалась для посевов в результате чего многие резным орнаментом, налепом, реже скульптуркой (ил. 46-51).
сооружения оказались совершенно уничтоженными. Малочисленность встречаемых вещественных находок в наусах объясняется тем, что
Эти сооружения по большей части состояли из прямоугольных глинобитных склепов наусы были предназначены только для установления ассуарии с костями, благонамеренно
со сводами из сырцовых кирпичей. В наусах помещались оссуарии (костехранилища), в очищенных от мясного покрова усопшего. Обряд этот со всеми аналогиями и
которых складывали очищенные от мягких покровов кости людей. Один из Пенджикентских интерпретациями отражен в специальных научных трудах А. Ю. Якубовского,
оссуариев напоминает модель крепости с бойницами, расположенными в шахматном А. М. Беленицкого, Б. Я. Ставиского, Ю.Я. Якубова и других.
порядке. Над каждой бойницей изображены по три врезных треугольника, так что получается
фигура, похожая на крест, хотя сходство с христианским крестом чисто внешнее.
Своеобразна архитектура одного из наусов (№ 4), расположенного в западной части
некрополя. Он стоял на платформе, на которую поднимался наружный пандус. Рядом с
прямоугольной сводчатой погребальной камерой находилась сырцовая лестница. Видимо,
наус был двухэтажный.
Еще в 1948 году А. Ю. Якубовский писал, что «Бугры эти – оплывшие склепы, именуемые
наусами, где хранились в особых глиняных гробиках – остоданах, или ассуариях – кости
умерших зароастрийцев (Якубовский А.Ю., 1950, с. 55).
Некрополь действительно является уникальным кладбищем домусульманского Согда.
В археологическом отношении их изучение началось в 1948 году. Эту ответственную
работу поручили археологам Б. Я. Ставскому, О. Г. Большакову, Е. А. Мончадской.
В последующие годы под руководством Н. Н. Негматова и Б. И. Маршака количество

49 50
 Необходимо провести целый комплекс работ, чтобы городище древнего Пенджикента
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
воспринималось посетителями не только как обширный археологический полигон, но и как
Древний Пенджикент, находившийся почти в центре Согда, благодаря своему
выдающийся памятник градостроительства, культуры, быта и искусства V - VIII веков.
географическому положению играл важную роль в жизни региона. Связанный с основными
Древний Пенджикент уникален в мире и в регионе Средней Азии. Уникальность этого
трассами Великого Шелкового пути, небольшой по размерам город служил одним из
памятника заключается в том, что вся его территория до наших времён не были нарушены
перевалочных пунктов караванной торговли. Многочисленные находки импортных изделий,
поздними застройками и планировками под посевы. Поэтому его постройки, жилища,
происходящих зачастую из весьма удаленных стран, свидетельствуют о международном
храмы, улицы и переулки сохранились не нарушенными поздними перестройками.
значении города в долине Зарафшона. Через руки жителей Пенджикента проходили вещи
Древнего Пенджикента можно сравнить с мировыми аналогическими археологическими
самых разных культур, и это послужило одним из факторов, обусловивших восприимчивость
памятниками, как Афрасиаб, Варахша, Пайкент (Узбекистан), Нисо, Мерв (Туркмения),
ремесленников, художников и строителей к лучшим достижениям иноземных мастеров.
Ак-тюбе, Тараз, Отрар (Казахстан), Истаравшан, Кафир – Кала, Хулбук (Таджикистан) и
Пенджикент был городом с яркой и сложной культурой, отразившей в себе как самобытные
Чакалак-тепа (Афганистан) и другие. Общественность города Пенджикента, учение всего
местные традиции, так и сторонние влияния. Все эти тенденции развития культуры так
мира и археологи работающие на этом уникальном памятнике, который открыл миру шедевры
или иначе проявились и в других согдийских городах, однако Пенджикент дает образец
мирового искусства, неоднократно ходатайствовали о включении в номинацию мировых
наиболее полного сочетания обще согдийских черт.
памятников, которые находятся под охраной Международной Организации ЮНЕСКО.
Кроме того, городище древнего Пенджикента – одно из наиболее изученных, что повышает
Городище древний Пенджикент со всеми его памятниками материальной культуры,
значение города как культурно-исторического памятника. Сравнительно небольшие
архитектуры, искусства, в настоящее время является эталонно-энциклопедическим
размеры Пенджикента позволяют музеефицировать городище, превратить его в один из
памятником в изучении истории согдийцев эпохи становления феодализма периода 5 – 8 вв.
важных культурно-просветительных и научно-исследовательских центров Таджикистана.
Ежегодно, как и в предыдущие годы, на городище древнего Пенджикента работает
Для сохранения монументальных сырцовых построек необходим рациональный режим -
совместная археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа, Института
защита от грунтовых вод, от осадков, постоянные ремонты внешних поверхностей, прежде
истории, археологии и этнографии им. А.Дониша АН Республики Таджикистан и
всего кровли, и нижних частей стен.
Института истории материальной культуры АН РФ, также студенты отделения археологии
Консервация невозможна без реконструкции. Приходится надстраивать стены,
Таджикского педагогического института г. Пенджикент. Работы ведутся на шахристане
восстанавливать своды и арки. В архитектурной реставрации в настоящее время преобладает
древнего города, где исследовались храмы I, II, уличные магистрали на XXV объекте и
так называемая археологическая реставрация, при которой реставрируется только то, о
жилая застройка на объектах XXIII, XXV, XXVI-С, ХХХ. Продолжаются исследование
чем есть бесспорные данные. При реставрации архитектурных объектов, открываемых
усадеб и некрополя, а также в цитадели и дворца правителя на Кайнаре. Под руководством
археологами, надо стремиться придерживаться этого принципа. В некоторых случаях, когда
и инициативе Б.И. Маршака, В.И. Распоповой и П.Б. Лурье отчет о результатах ежегодных
реконструкция гипотетична, можно достроить (воссоздать) здание с помощью упрощенных
раскопок с 1998 по 2017 гг. издаются в виде отчетов в сборнике «Археологические работы
макетов из легких материалов, не претендующих на имитацию подлинника. В других
в Таджикистане» и в форме монографии «Материалы пенджикентской археологической
случаях реконструкция может быть представлена на специальных стендах. Без той или иной
экспедиции». (См.: Отчеты о раскопках городища древнего Пенджикента за 1998-2017.
реконструкции объект труден для восприятия массовым посетителем (ил. 26, 31, 37).
Вып. 1-19, ГЭ. – Санкт-Петербург).

51 52
 ANCIENT PANJIKENT The study of Panjikent settlement is one of the main problems in the study of the history of Tajik
people ancient culture. This problem is worked out by the members of St.Petersburg Archaeo-
(English summary of the monography)
logical Institute (A.M. Belenitsky), by the Institute of History in Dushanbe (A.I. Isakov) and by
the Panjikent Museum of Regional Sciences and History (I. Rahmatulloev).
Beginning from 1946 the members of Panjikent expedition edited a number of monographs and
This book will relate the history of Panjikent – from its old times up to the 8th с. – and will help
articles dedicated to the formation of the early medieval town Panjikent, to its monumental art,
to take a very interesting trip.
trades, religion, material culture and ceramics. But there are still more problems to be solved, many
This book is dedicated to the studies of Panjikent settlement. They began in 1946 under the
questions to be answered which will arise during the ex­cavational works. The main problems are
guidance of the academician B. G. Gaffurov and under the supervision of a great scientist and
the system of the town’s constructions and fortifications which fell into ruines 12 centuries ago.
orientalist the academician A.Yu. Yakubovsky. It was the latter’s idea to enlist the experts in
In the 10th с. great geographer of all times Makdisi was writing about Panjikent: «In the regions
the studies of ancient history of the Central Asia peop­les, and to investigate the Panjikent set-
to the South from Zerafshan the­re were no big cities except Samarkand. In Panjikent there was a
tlement. Such experts were: orientalists - М. М. Diakonov, А. M. Belenitsky, archaeologists –
cat­hedral mosque. Around the town grow many fruit trees, particularly nuts and almond trees».
А. I. Terenojkin, I. B. Bentovich, architector – V. A. Voronina and a numismatist – O. I. Smirnova.
The town is situated 60 km to the East of Samarkand. It stands in the middle reaches of Zeraf-
The arrangements were made for the immediate training of young staff of workers, some stu-
shan river which is devided here into bran­ches and is 3-4 km wide. The river takes its source from
dents  and post-graduates were engaged – N.N. Negmatov, A.D. Jalilov, O.G. Bolshakov,
Zerafshan glacier and is a large Middle-Asian waterway. The length of Zerafshan is 877 km, in
A.M. Mendelshtam, B.Ya. Stavisky and many others – who became great scientists afterwards.
Tajikistan it is 316 km. In the mountains its current gains great energetic power. Tajiks call it
From time to time such known scientists as V.A. Livshitz, V.G. Lukonin, E.V. Zeimal and others
Zerafshan, their ancestors – the Sogds – called it Namik and the Greeks – Politimet. Whatever
were taking part during the excavationl works.
its name was the meaning remains the same – benefactor, glorifying, worship­ped. Enough to say
Back then, in the list of Panjikent expedition under the quidance of an Honoured Scien-
that Zerafshan waters about 1 million ha of lands where live and work 1,5 million people.
tist A.M.  Belenitsky have worked arhaeologists B.I. Marshak, V.I. Raspopova, architector
In Stone Age of Paleolith period, i.e. 50-25 thousand years ago, the place of Ancient Panjikent
L.A. Gurevich, restorers M. P. Vinokurova, G.I. Ter-Oganian, Т.С. Vasilenko.
on the third terrace of the left bank of Zerafshan – was already populated.
It is pleasant to note a group of young archaeologists from Panji­kent, the yesterday school chil-
Long before the Historical Period, in the III-II millenia and up to our era, 15 km to the West of
dren and students who were working so­metime as simple labours and earth diggers who «grew
the present Panjikent in the place of present «kishlaks» Sarazm and Awazali there was a settle­
up» on the ru­ins of the old Panjikent. They were: Davron Abdullaev – now chief manager of
ment of a prototown type. By preliminary investigations and archaeo­logical excavations it was
the department of archaeology in the Museum of Regional Studies in Panjikent; Ismatullo Rah-
established that this settlement of more than 100 hectares is a unique Middle-Asian memorial
matullaev – scientific worker in the same Museum; Alehander Shebetnik and the assistant of the
called Maverannahr.
Penjikent archaelogical base – Usman Eshankulov.
The dwelling-houses of Sarazmian families were not large, of no more than 2-3 rooms. The walls
The ancient Panjikent is acknowledged a real field school of young archaeologists. Every year
were about 40-50 cm thick and usually built from adobe or «pakhsa» (mud mixed with straw).
a number of post graduates and students from Universities of Moscow, St.Petersburg and also
They were built inside multiroom houses with separate yards. We came to the conclusion that
other countries come here to work and to enrich their knowledges in archaeology.
Sarazmians were just beginning at that time to develop a society of class differentiation.

53 54
From the remains of the site it is possible to establish the level of Sarazmian culture in Bronze
Ages. They worked up stones beautifully, made stone cups, mortars, pestles and weights. They
made arrowheads of flins, as well as knives, sicles, axes and other objects and tools. Undoub­tedly
this skill was adopted from their ancestors – the people of the Paleolith and Neolith Age.
The finds of the Bronze ages such as axes, adzes, knives, daggers and spearheads prove that the
people of this monument assimilated the experience of metal production. Sarazmians were
skilled in making ceramics and in this handiwork they outstripped the Zerafshanians. In the 3rd
century of our era they invented potter’s wheel and were making different painted vessels for
various purposes. Among them we find vessels similar to the works of India, Afghanistan, Iran
and Southern Turkmenistan. The most remarkable remains of the Sarazm monuments’ mate-
rial culture are bronze objects such as knives and daggers found also in the above mentioned
countries. This is a proof to the fact that in the IV—V c.c. the Zerafshanians and other peoples
of Middle Asia were bartering with different countries of Central Asia.
In the following centuries, in the period when Sogd entered the State of the Ahamenid Empire,
Panjikent was already famous for cultivating soil. In the works of Greek historians Kvint Kurtz
Ruf and Arrian dedicated to the march of Alexander the Great they didn’t mention Panjikent
at all, but it was confirmed by the other historians and later by archaeologists that in IV-III c.c.
В.С. Panjikent oazis was one of the populated regions of the Sogdia. The Upper Zerafshan was
aboundant with water, with a favourable climate for farmering which proves the fact that Panjik-
ent and its environments played a great role in the economical and social life of Marakanda – the
capital of Sogdia.
Kholiknazar and Zeboni Poyon settlements in the surroundings of Panjikent are dating to
III-I c.c. ВС. The architectural constructi­ons of Kholiknazar with its walls fortified with rectan-
gular towers and arrow-shared loopholes are representing the development of buil­ding works in
the mentioned regions of Sogdia.
In the period of Kushan Empire (I-IV c.c. AD) the Sogdia was one of the greatest united state on
the territory of Middle Asia. B.G. Gaffurov wrote about the development of farming system and
the economy of Tajik people: «Inirrigative agriculture was very common at the footmountain
and mountain regions. In the period of Kushan Empire the whole land of the Upper Zerafshan
was brought under the plough».
55
In the 5th c. the gradual development of social history and welfare of Sogdia of the Upper Zeraf-
shan prepared the ground for an independent Principality. Thus springs the capital – Panjikent.
Ancient Panjikent is situated in 1,5 km to the South of the pre­sent Panjikent. Now it is a model
monument of the Middle Asia.
The ancient Panjikent consists of four separately situated areas which are Shahristan, Citadel, Sub-
urds and Necropolis. Panjikent was the last city on the way from Samarqand to mountains – known
as Kuhistan. The latter was often mentioned in the works of the Arab, Persian and Tajik medieval
historians. While writing about the conqu­est of Middle Asia by the arabs in VII—VIII c.c. they de-
scribed also the struggle of Panjikentians against the foreign intruders. In this struggle a great role
was played by the ruler Dewashtich. It was grounded on the written documents – sources found in
1932 by a shep­herd Juraali Muhammadaliev in the castle on Mug mountain.
As already mentioned above the ruins of the old Panjikent consis­ted of four parts situated close
from each other. But it doesn’t mean that they existed independently. In contrary, this was typi-
cal for a Middle Asian pheudal town. In such aspect Ancient Panjikent occupies an important
place among the similar monuments of the Mid­dle Asia. It must be noted that Shahristan and
its other parts were not ruined to give space for new buildings, therefore, we now have a full
impression of the structure of an early pheudal town.
Sha hr is tan is a town surrounded by a rampart. It takes up about 13,5 hectares. The town sprang
in the 5th or in the beginning of the 6th с.с. AD and ceased to exist due to the arab invasion in
the 2nd half of the 8th c. Later it was never restored so the upper layer of the building materials
remained archaeologically intact. This event happened to become very useful for the excavational
works. It helped to solve the problem of building up the city and to picture vividly the citizens’ life
in the last period of its existence, which is a rare luck for ancient archaelogical monuments.
The excavations were executed in all parts of the settlement but main efforts were made to study
the lifestyle of the citizens of Shahristan – more than half of the whole area is thoroughly ex-
cavated. Some important facts about the topographical structure of the town and its building
were gained here. Besides the excavations of the ruined buil­dings there were excavated quite
long lines of streets.
We cannot say much about the whole network of the streets system, but judging from the ex-
cavated parts they must have followed straight in meridional as well as in latitudial directions.
56
The excavati­on of the streets helped significantly to draw up the picture of the buil­ding system.
Accurate borders of the streets helped to trace the row of buildings. The construction was ex-
ecuted in block system. Each block consisted of closely built separate houses. The houses differ
one from another according to the number of rooms and their planning. Each one characterizes
it’s owner’s social position. All along the stre­ets, close to the outside wall – sometimes as part of
the house, in some cases without an exit door to the street – there were shops and workshops.
In the squares there were small bazaars. In the centre of the settlement there were excavated two
temples standing close together, taking a big place of the town territory.
Such type of the local temple structure as in Panjikent was encounte­red for the first time – it dif-
fers much from the temples of the Buddhist, Chri­stians and fire worshippers temples of Iran –
which is now familiar due to the excavations made in a number of places in the Middle Asia. The
temples of Panjikent represented a complicated set of different buildings joining into vast yards.
The main rooms of the temples were built inside the yards on stilobatis. There were four-pillar
halls opening to the East and united by passages with the main hall (on the West of the temple).
Around the temple’s hall ran corridors or kind of opened gal­leries. Along the whole front of the
building from the East there was an «ayvan» – a veranda propped up by six pillars which joined
the main hall. The whole area of the temple and the yards were enclosed by a wall with gates.
As already said above there were discovered many shops and workshops. Unfortunately, it is
impossible to deter­mine the occupations of their owners almost in all cases. This is well under-
stood due to the destruction and devastation. Besides, many medieval crafts did not demand a
complicated set of special equipment, therefore, it is al­most next to impossible to expect to find
the remains of tools. Fortu­nately, by the remains of some defective obiects, slags and other scraps
we can establish that clay pots, wooden and glass vessels, metal tools were made, cloth was woven
and ornaments were forged of metal. Silk cloth was woven (finds of the equipment for steaming
silk cocoons, spe­cial looms etc.) and tanned, bone was carved.
The fact that the towns of Middle Asia were the centre of most intensive trade activity, specially
foreign trade, was established long ago according to written sources. Among finds, which can in
a certain extent illustrate the trade relations with remote countries, are amber beads (probably
from Baltics), corals and pearls from the Baltics and Southern seas.
The coins were found in hidden tresures and separately scattered everywhere. After the study
57
of coins from Panjikent settlement it was found out that its greatest part belonged to the local
mintage which confirmed the development of trade and monetary transactions in the town.
There were found silver and copper coins from many other regi­ons of the Middle Asia – from
Semirechie to Khorezm and Chach (Tashkent), Ustrushan (Shahristan), Kesh (Shahrisabz),
Samarkand, Bukhara. There are also founds of different weights, some having the inscriptions of
their weight. Also some fragments of ceramics indicating the vessels capacities.
Panjikent was a town with socially heterogenous population. Side bу side with the wealthy class
lived the class of artificers and closely connected with them town traders. To the latter class be-
longed a Sogdian merchant Moniakh who was an ambassador to Iran and Byzantine from Turk
Kaganate in the 60s of 6th century.
Citadel ( Kuhend iz ), with it’s area of more than 1 ha, is standing in advantageous strategic
position. From the East it is se­parated from Shahristan by a deep ravine. From the remains of the
rampart it is seen that from the South the Citadel had a common fortress wall with Shahristan
and formed a single system of town fortification. The Citadel safely guarded Shahristan from the
West and protected the approaches to the Southern main gate.
In the North-Western side of the Citadel foothill is a spring Kaynar. This spring was included
into the Citadel complex and pro­bably there was a secret passage to it. Before the excavational
works the height of the hill was more than 30 meters.
The Panjikent Citadel is very much resembling the one in Varakhsha (Bukhara). It consists of
two parts: the castle (inside fortification) and the adjoining palace (the outside yard). Each part
is fortified by a separate fortress wall, the castle is fortified by a double wall.
The study of the Citadel began in 1947 and continued in 1948 by archaeologists A. I. Tereno-
jkin and B.Ya. Stavisky. Since 1963 the Citadel have been constantly studied by the author. Up
to 1977 more than 2/3 of the Citadel was excavated. It was an opportunity to thoroughly inves­
tigate its planning in the early Middle Asian pheudal period.
Several years of excavations showed that on the territory of the Ci­tadel, on the eve of the arab
invasion, there were two large buildings – donjon and palace. Donjon is a monumental erection
with a terrace measuring 26х26 meters and 2,5 meters high above the yard surface, and a socle
above the terrace measuring 18х18 meters and 8 meters high. B.Ya. Stavisky called it a «living
tower» as on top of the socle there were built two storey living quarters. There was a wooden
58
ladder leading to the top. These quarters were built for the rulers of Panjikent.
The main erection of the Citadel is the palace complex. It was excavated at the foot of the ruler’s
castle. It consists of a three circled hall measuring 22x12,5 m, the king’s throne loggia and three
small halls measuring 11x10 m. From the West, South-West and from the North a main 12 m
long «ayvan» and a 45 m long corridors arc joining the castle halls. According to the remains of
separate details of wall pain­ted pictures one can judge that all main apartments sometimes were
decorated with such marvelous paintings. From the South, East and North the palace was sur-
rounded by subsidiary and production premises, store-rooms and quarters for the ruler’s service
personnel and servants. The palace and Shahrisatn suffered much from fire in the same time due
to the events in 721-722. All main apartments were burned down, painted murals purposely
knocked off and stamped on.
The tragic fate of the palace owner Dewashtich – «the ruler of Panj (Panjikent), the sovereign
of great stronghold, the king of Sogds, the master of Samarkand» - is known from the study of
documents found in famous archives, undoubtedly removed from the castle on Mug mountain
and taken to the Panjikent Citadel.
The palace of Dewashtich – the ruler of Panjekent – was no less gorgeous than the palaces of
Bukhar-Hudat in Varakhsha, Afshin in Ustrushan and of other rulers of the Middle Asian early
medieval period.
Ne cro p o l is is situated to the South and South-West from Shahristan. It is really a unique burial-
ground of the pre-muslim Sogdia. Before the excavations there was a chain of hills standing apart
from each other. The road to the settlement separated Necropolis into two parts: the East and the
West ones. The group of East hills were planned very accurately. They are lined into a row begin-
ning from the outskirts of the Shahristan Southern wall to a distance of about 400 m. The hills of
the West group is rather chaotic, the hills are scattered about the whole territory of more than 10
ha. In 1948 A.Ya. Yakubovsky wrote: «These hillocs – guttered down vaults – named «nauses»
where the bones of dead Zaroastrians were buried in special mud coffins «ostodans» or «assuar-
ias». (A.Yu. Yakubovsky, MIA, 35, p, 55). The study of them began in 1948. It was carried out by
archaeologists B.Ya. Stavisky, O.G. Bolshakov, E.A. Terenojkin. Within three years (1948-1950)
these scientists excavated 49 «nauses» and one construction connected with the burial rites of the
Panjikent Sogdia. Later in the following years, under the leadership of N.N. Negmatov and B.I.
59
Marshak the number of «nauses» were 50. It was established that «nauses» are a small single-cell
rarely double-cell construstions. The space inside them does not exceed 4-5 m2. The height of walls,
built of blocks of «pakhsa» and adobe, were about 2 m. In the inside, all along three walls runs a
«sufa» of small height (20-25 cm) and width (40-60 cm). In the centre, a vaultade passage of less
than one meter wide, leads to a «sufa».
Some fragments and a whole «assuaris» were found filled with human bones. The Panjikent
«assuaris» are mostly of clay covered with a lid. They are usually of 50-60x25-30x15-20 cm. With
such combination of length, width and height the thickness of the sides doesn’t exceed 2-3 cm. The
sides and lids are decorated with different ornaments, stucco moulding, sometime with sculptures.
Scanty finds in «nauses» testify that they were intended only for «assuaris» to be filled with
bones clean of flesh. This rite is fully described in the works of A.Yu. Yakubovsky, A.M. Bel-
enitsky, B.Ya. Stavisky and others.
R abad is a suburban settlement. It is situated to the South-East from Shahristan. The area of
Panjikent Rabad twice exceeds the town territoty. More than twenty artificial hills are found
on its territory. Du­ring the first years of the excavational works, A.Yu. Yakubovsky made a note
about the importance of their investigation. The study of subur­ban buildings is very important
for the solution of problems of an early medieval pheudal town formation. A.Yu. Yakubovsky
wrote: «...to hasten the study of suburban settlements... right here we shall find the answer to
the questions about all material culture and wealth of the Sogds». According to his supposi-
tions, in 1951 - 1953, O. G. Bolshakov and N.N. Negmatov excavated the remains of some tens
of the mentioned hills, built near the East city walls.
Each hill concealed houses of three to four rooms: bedrooms, kit­chens, reception halls etc. Like
in many houses of Shahristan there were «panduses» leading to the second floor or roof.
Such finds as coins, ceramics, ornaments and other objects are an addition to the variety of mate-
rial culture of old Panjikent mo­numents. One of the most important discoveries in Rabad was a
big reservoir for making wine and a well for sediments. According to calculations made by O. G.
Bolshakov and N.N. Negmatov the reservoir could hold 1.400-1.450 litres of grapejuice. Thus,
the researchers came to a conclusion that in VII-VIII c.c. «wine-growing was already de­veloped
in Panjikent region».
The study of a number of suburban houses proved that in VII-VIII c.c. Panjikent Rabad began to
60
be formed into a singlewhole topographic organizm. Later it became part of the town and was
enclosed within the defence walls similar to Samarkand, Bukhara, Khojent, Termez and other
Middle Asian towns.
The excavations made in all parts of the settlement helped studying the building system and
main structures of the town construc­tions.
Main building materials in Panjikent were adobe bricks of rectangular form (in average 50x25-
12 and 48-24-10 cm), and blocks of hard clay («pakhsa» of 80x80 to l.00Xl-1.00 m). These ma-
terials were used for building walls and arched ceilings. Very often we meet with coupola-shaped
ceilings made of same adobe. At the same time there was elaborated a type of girder ceiling that
had a form of a so called «darwazi» and was usually supported by wooden pil­lars. Sometimes
we meet with stone pillars foundations. Walls and floors were lined with bricks.
The houses were usually two-storey. They sharply differ according to the social position of their
owners. They differ by the size of rooms and the planning and by the interior appearance. The
houses of the wealthy class were spacious with four-pillar halls of more than 80 m2 with hard
mud floor and with benches,«sufas», built all along the walls. The walls’ surface was usually
covered from top to foot with painted murals; pillars, purlins and ceiling beams, doors and
door-frames were richly decorated with splendid carving.
The halls were leading into arched passages of lobby types with walls covered with carved plas-
ter and painted murals also. These halls were joined with a number of store-rooms, livestock
housings etc., all arched as a rule. Special arrangements were made for well-shafts staircases with
spiral, «pandus», leading to the second floor which is typical for all Panjikent houses.
The second floor rooms were preserved much worse than the lo­wer ones but from the remains it
is seen that it was the second floor that was used mostly and maximum accommodated. On the
upper and lower floors there were built rooms of home chapel types with niches and fire hearths.
Façades of the wealthy class houses had constructi­ons similar to «ayvans» supported by pillars
or arches of the elevated arcade loggia. The houses of the ordinary citizens were modest, with less
number of rooms, less spacious and with less decoration. They were built without «ayvans» but
they were always two-storey as a rule.
A significant peculiarity about the Panjikent houses was the absence of yards which was so com-
mon for the late medieval city houses of the Middle Asia and all Muslim East.
61
Within the limits of the present excursion book it is impossible to give a detailed description
of the grandeur and wealth of the monu­ments. We shall describe only main finds of material
culture. Among all unearthed finds of Panjikent first place is dedicated to ceramics, so common
in all Middle Asia. There are numerous finds of different utensils for different purposes such as
kitchen utensils, plates and dishes of different shapes and sizes, big and small vessels for keeping
grains and liquids (khums), water jugs, tiny jars for spices and per­fumes, toys etc. Many kinds of
ceramics, espesially plates have very elegant shape with beautiful colored designs.
A number of finds of glassware, mostly small objects like little jars, beads etc. There is also iron-
ware such as tools, arms, harnesses and different objects for domestic use. Numerous finds of
bronze like rings, earrings, bracelets, pendants, mirrors, belts etc. Some objects made of precious
metals (silver, gold) elaborated with high artistic taste. Quite a rich collection of beads, brooch-
es, rings, bracelets bejeweled with precious stones – sards, turquoises, lazurits, agates, dif­ferent
red stones, corals, jed and pearls. Some objects made of ivory.
The fall of Panjikent was due to multiple wars, repeated rebellions follo­wed with fire and plun-
derage, departure of population which caused the destruction of the infinite number of articles.
Another fact which caused the desappearance of a whole series of objects of material culture
is the loess soil where all organic materials come to a complete destruction. First to come are
cloths, leather and wood. Fortunately we have a sufficient notion about them, thanks to a unique
collection of articles unearthed in the Mug mountain, undoubtedly of Panjikent origin. There
are remains of cotton and silk cloths from Mug collection that are demonstrating a variety of
colours, designs and a complicated technocology of weaving.
A rich material is obtained due to the discovery of Panjikent wall murals. They help us to have
an idea about the clothes, cloth designs, carpets and rugs.
Panjikent murals demonstrate almost a full collection of arms, harnesses, different kinds and
shapes of metallic (probably sil­ver, gold) utensils, furniture, king’s thrones and buildings. There
are also some articles of temple utensils, marvelous pieces of art.
While comparing some unearthed articles with the painted ones we found that they were aston-
ishingly exact to the last detail – which is characteristic to the art style of this period.
Now about the spiritual culture of the population. The already mentioned documents from the
Mug mountain castle, the everywhere finds of crocks and stones with inscriptions, written pas-
62
sages on house walls, signatures on pots and vessels, an ABC book and exercises on an earthen fables were found in the pictures which are interesting from the point of history and culture views.
crock, all these are proofs to the educational system existing in Panjikent. By closing our excursion around the ruines of anceint Panjikent we want to emphasize that it sur-
Three types of monumental memorials were discovered: polychromium paintings, carved wood passed all medieval monuments found in Middle Asia in the variety of statues, temples and more.
and earthenware sculptures. In the first place are colured pictures made with a rich gamma of co- Rows and rows of walls of the city nobility, temples, rulers’ halls and the houses of wealthy citizens
lours. The walls of the palaces, temples and houses were decorated with great skill. Many houses are covered with wonderful painted murals. In 1949 A.Yu. Yakubovsky wrote: «Ancient Panjikent
resembled art galleries. Many pictures were destroyed by fire and what didn’t suffer from fire re- presented us a great number of painted murals, which are much greater in number than those of
mained in fragments of different sizes and preservation. Fortunately we dispose a great amount Varakhsha and Toprak Kala. Panjikent is a true kingdom of ancient Tajik paintings». Now we may
of materials, some of them are in a good condition, too. We marvel the artists achievements and add to his words that the Ancient Panjikent is indeed a wonderful treasury of the Sogdian art. Its
admire the beauty they left behind. Wall painted murals are unbelievably modern and realistic beauty, compositional and thematical varieties were mar­veled and studied by great experts of our
though they are thousands of years old. country: B.G. Gaffourov, A.Yu. Yakubovsky, M.M. Diakonov, A.M. Belenitsky, N.N. Negmatov,
The other type of art is wood carving, delightful wooden models. In contrast to the wall pictures B.I. Marshak, V.I. Raspopova, V.G. Shkoda, D. Abdullaev, P.B. Lurje and by many others. This
the acquaintance with this art we solely owe to the fire. A great quantity of wood models and ancient settlement with monuments of great material culture and art became an encyclopedical
wood carvings did not burn to the end at the time, but happen to be covered with a thick layer of monument for the study of the Sogdian epoc of the V-VIII c.c. pheudal period.
earth and therefore remained almost as new, otherwise wood and other objects made of organic
material wholly decayed in the loess soil and turned to a layer of dust.
The remains of carved wood models were found in many houses. Wood carving was very popu-
lar and was of great variety in themes and subjects. Carved wood of Panjikent is of two types:
relief carvings and large sculptures.
Only at the Panjikent temple entrance were found the earthenware large sculptures.
The most favourited subject for murals was a strongly pronounced epic character. A series of
scenes are repeatedly representing the adventures of a hero – an athlete and his bodyguards.
There is nо doubt that here the artist painted scenes and characters from the famous Ferdowsi
poem «King’s Book».
Another old epic motif shows the scenes of young women athletes and men warriors battling,
reminding us the legends of the Amazones.
The traces of religious beliefs and cults and the connected rites were found in art monuments. The
sun, moon and planets were wor­shipped. In some scenes we can see the performances of religious
сeremonies of the Hindus, some art monuments picture rites and ceremonies of the ancestors.
There are pictures imaging scenes of feasts, combats, battles, hunting, games, sports etc. The themes
of folklore and animal epos were very popular for the artists. Some illustrations to the parables and

63 64
 ЛИТЕРАТУРА
Абдуллоев Д. Пенджикент периода арабского завоевания Средней Азии и вопрос
о согдийском культурном наследии /АКД. – Ленинград, 1980, стр. 18-30.
Абдуллоев Д., Рахматуллоев И. Раскопки на VIII объекте в пригороде древнего
Пенджикента в 2012 году // МПАЭ. Выпуск XV, ГЭ. – СПб., – 2013, стр. 29-32.
Беленицкий А.М., Бентовч И.Б., Большаков О.Г. Средневековый город Средней
Азии.– Ленинград, 1973, стр. 5-43.
Беленицкий А.М., Большаков О.Г., Воронина В.Л., Маршак Б.И., Распопова В.И.,
Ставиский Б.Я., Тереножкин А.И., Якубовский А. Ю. Статьи и отчеты о работе //
Труды таджикской археологической экспедиции. – Москва-Ленинград // МИА,
№ 15(1950), 66 (1958), 37(1953), 124(1964).
Беленицкий А.М. Монументальное искусство Пенджикента. Живопись
и скульптура. – Москва, 1973, стр. 7-42.
Беленицкий А. М., Распопова В. И. Древний Пенджикент. – Душанбе, 1971,
стр. 15-16.
Воронина В.Л. Архитектура древнего Пенджикента // МИА, 1958 №66, стр. 193-215.
Гаффуров Б.Г. Таджики. Древнейшая, древняя и средневековая история. – Москва,
1972, стр. 69-98.
Гуревич Л.Л. Анализ пространства древнего Пенджикента // УСА, вып 4. –
Ленинград, 1979, стр. 5-15;
Распопова В.И. Строительное дело Согда и Тохаристана в раннем средневековье.
Т. Д. – Москва, 1983, стр. 5-20.
Исаков А.И. Цитадель древнего Пенджикента. – Душанбе, 1977, стр. 5-160.
Лившиц В.А. Согдийская эпиграфика Средней Азии и Семиречья. – СПБ., 2008,
стр. 11-76.
Маршак Б. И. История Восточной торевтики III-XIII вв. и проблемы культурной
преемственности. 2017. СПб., стр. 9-479.
Маршак Б. И. Искусство Согда. ГЭ. – СПб., 2006, стр. 7-63.
Маршак Б.И. Керамика Согда V – VIII веков как историко – культурный памятник
(К методике изучения керамических комплексов). – СПб., 2012, стр. 13-73.
Маршак Б.И., Распопова В.И. Дворец VI века у подножия цитадели древнего
Пенджикента. – СПб., 2012, стр. 6-39.
Наршахи. История Бухары. – Когон, 1906, стр. 21.
Негматов Н., Пулатов У. Детище советской науки // Наш старший брат. – Душанбе,
1967, ст. 3-15.
Распопова В.И. Металлические изделия раннесредневекового Согда. – Ленинград –
1980.
65
Распопова В.И. Металлические изделия из Пенджикента. – СПб., 1999, стр. 4-60.
Распопова В.И. Жилища Пенджикента. – СПб., 1990, стр. 3-200.
Распопова В.И. Стеклянные сосуды из Пенджикента (находки 1950-1999 гг.). – СПб.,
2010, стр. 4-126.
Рахматуллоев И. История жилого квартала древнего городища Пенджикента VII –
VIII веков. – Душанбе, 2015, стр. 3-101.
Семенов Г.Л. Согдийская фортификация V – VIII веков. – СПб., 1996, стр. 18, 26, 96.
Скульптура и живопись древнего Пенджикента. – Москва, 1959, стр. 5-50.
Смирнова О.И. Каталог монет с городища Педжикента. – Москав, 1963, стр. 3-172.
Фрейман А.А. Находка согдийских рукописей и памятников материальной культуры
в Таджикистане (Предварительное сообщение), Согдийский сборник, АН СССР. –
Ленинград, 1934, стр. 5-7.
Фрейман А.А. Опись рукописных документов на горе Муг в Захматабадском районе
Тадж. ССР, стр. 33-52.
Шкода В.Г. Пенджикентские храмы и проблемы религии Согда (VI – VIII века). –
СПб., 2009, стр. 55-56.
Якубовский А.Ю. Древний Пенджикент. / По следам древних культур. – Москва,
1951, стр. 220-225.
Якубовский А.Ю. Живопись древнего Пенджикента. – Москва, 1954, стр. 9-24.
Якубовский А. Ю. Главные вопросы развития городов Средней Азии. ТТФАН
СССР.– Москва, 1951, том 29, стр. 5-15.
Якубовский А. Ю. Итоги работ Согдийско – Таджикской археологической
экспедиции в 1946-1947 // МИА, № 15. – Москва, 1953, стр. 13-55.
Курбанов Ш. Памятники античного периода верховьев Зервшана. – Душанбе, 2014. –
с.4-126.
Бобомуллоев С.Г. Земледельческо-скотоводческая культура верховья Зеравшана
во тысячалетии до.н.э. / АКД. – Душанбе, 1996. – 25 с.
Эшонкулов У. История ирригации Верхнего Зеравшана с древнейших времен до
начала ХХ века. – Душанбе, 2007. – 400 с.
Ansorov M. Monuments of Panjakent: Archaeological School for European professionals //
Sokrates almanac “Prime Business destination - 2015”, Oxford, UK, 2015. – S. 275-276.
Ansori M.Q. Ansient Panjakent // Sokrates almanac Information edition the Academic
Union, Oxford, UK, 2017. – S. 254-255.
Meherjirana Erachji Sohrabji Dastur. A Guide to the Zoroastrian Religion: A Nineteenth
Centiry Catechism with Modern Commentary / Trans. and ed. by Firoze M / Kotval and
James W/ Boyd / Chico (Cal.). 1982. P. 224.
66
 ИЛЛЮ СТРАЦИИ

Illustrations



68
Ил.1. Карта месторасположения Саразм.

Pic. 1. Location of the Sarazm

 Ил.2. Карта расположения протогородского поселения Саразм 

и городища Древний Пенджикент.

Pic. 2. Location of the proto-town settlement Sarazm and the Ancient Panjikent site.
Ил.3. Согд на Великом Шелковом пути.

Pic. 3. Sogdia along The Great Silk Road

Ил.4,5. Археологическая карта среднего течения Зарафшона.

Pic. 4,5. Archaeological map of the Middle Zarafshon

Ил.6. Схема расположения античных памятников в верховьях долины Зарафшона.

Pic. 6. Location of antique monuments in upstream Zarafshon valley

 Ил.7. Городище древний Пенджикент. План. 

Римскими цифрами обозначены объекты.

Pic. 7. The site of Ancient Panjikent. Plan. Sectors are marked with roman numerals
 Ил.8. Аэрофотосъемка городища Пенджикент.

Pic. 8. Aerial photography of the Panjikent site

Ил.9. Аэрофотосъемка Северо – восточной части городища.


Pic. 8. Aerial photography of north-eastern part of the site
Ил.10. Общая схема размещения основных элементов, составляющих городище.

Pic. 10. General plan of the main elements of the site

Ил. 11. Стены строительных периодов замка, донжона и террасы дворца.


Pic. 11. The walls of constructing periods of the castle, dungeon and palace terrace.
Ил. 12. Размещение улиц, различных объектов и помещений.

Pic. 12. Streets, different sectors and rooms location



Ил.13. Схема сети улиц и системы водоснабжения.

Pic. 13. Net of the streets and water supply system plan
Ил.14. Пенджикент. Объект XXV. План с руслом протока.

Pic. 14. Panjikent. Sector XXV. Plan with watercourse
 Ил.15. Вид с востока на перекресток улицы и переулка. Виден проход в пом. 50 

и юго-восточный угол фасада. Объект XXV.

Pic. 15. View from East to the street and side street crossing. A passage is seen at the room 50 

and south-eastern facade corner. Sector XXV

Ил.16. Жилые кварталы и административные здания.


Pic. 16. Residential quarter and administrative buildings
Ил.17. Объекты XXIII, XXIV. Аксонометрия. 1-2 – крытые переулки.

Pic. 17. Sectors XXIII, XXIV. Axonometry. 1-2 – covered side streets
 Ил.18. Архитектурные детали в живописи Пенджикента.

Pic. 18. Architectural details in Panjikent paintings

Ил.19. Интерьер парадного зала (реконструкция В.Л. Ворониной).


Pic. 19. Ceremonial hall interior (reconstruction by V. L. Voronina)
 Ил. 20. Объект XXIII. Комплекс VII. Помещение 57. Парадный зал.

Реконструкция Б.И. Маршака.

Pic. 20. Sector XXIII. Complex VII. Room 57. Ceremonial hall. Reconstruction by B.I. Marshak

Ил.21. Объект XXIII. Комплекс VII. Помещение 57.


Панно со сценой битвы героя с чудовищем.

Панно с сидящим божеством.

Pic. 21. Sector XXIII. Complex VII. Room 57. Mural with hero and beast battle scene. 

Mural with seated deity
Ил.22. Пенджикент. Фигура «кариатиды», обугленное дерево, VIII век.

Pic. 22. Panjikent. “Caryatide” figure, charred wood, VIII c.
Ил.23. Объект XXVI. Дом с росписями. Реконструкции Б.И.Маршака и Е.С.Назаровой.

Pic. 23. Sector XXVI. House with paintings. Reconstruction by B.I.Marshak and E.S.Nazarova
Ил. 24. Объект VIII. Усадьба.

Pic. 24. Sector VIII. Manor
Ил.25. Объект XXVI – север.

Pic. 25. Sector XXVI – North
 Торговая лавочка в городском базаре.

Shop in the city bazaar

Ил.26. Торговая лавочка после реставрации.


Pic. 26. Shop after reconstruction
Ил.27. Храмы I и II. План. Пятый – шестой периоды.

Pic. 27. Temples I and II. Plan. Periods 5th – 6th
Ил.28. Храм I. Главный зал. Вид с юго-востока. Фото конца 1940-х гг.

Pic. 28. Temple I. Main hall. View from South-East. End of 1940s photo

Ил.29. Храм I. После реставрации.


Pic. 29. Temple I. After reconstruction
 Ил.30. Храм I. Фото конца 1940-х гг.

Pic. 30. Temple I. End of 1940s photo

Ил.31. Храм I. Современное состояние. Ниши в западной стене зала восстановлены 


Б. И. Маршаком и И. Рахматуллоевым в 1983 г.


Pic. 30. Temple I. Current condition. Niches at the hall’s western wall are restored 

by B.I.Marshak and I.Rahmatulloev
Ил.32. Храм I. Первый период. Реконструкция Б. И. Маршака.

Pic. 32. Temple I. First period. Reconstruction by B.I.Marshak
 Ил.33. Храм II. Реконструкция портала восточного двора храма 

(Выполнена Б.И.Маршаком).

Pic. 33. Temple II. Reconstruction of temple’s eastern yard portal (made by B.I.Marshak)
 Ил.34. Храм II. Линия кубуров за западной стеной южного портика 

восточной ограды внешнего двора.

Pic. 34. Temple II. Pipeline behind the western wall of the southern portico 

of the external yard’s eastern fence

Ил. 35. Храм II. Святилище в северо-западном углу внутреннего двора.


Пом. 11, 11а. Пятый и шестой периоды.

Pic. 35. Temple II. Sanctuary in the north-western corner of the external yard.

Room 11, 11a. Periods 5 and 6
 Ил.36. Храм II. Объект X, южная часть. Пятый и шестой периоды.

Глиняная скульптура в нише северной стены.

Pic. 36. Temple II. Sector X, southern side. Periods 5 and 6. 

Clay sculpture in the north wall’s niche.

Ил. 37. Оборонительные стены с бойницами V век на III – VII объектах.


Pic. 37. Defensive walls with loopholes, V c. on sectors III–VII.
 Ил. 38. Пенджикент. План и фасад стены V в. на III – VII объектах 

(реконструкция Б.И. Маршака)

Pic. 38. Panjikent. Plan and facade of the V c. wall on sectors III–VII (reconstruction by B.I.Marshak)

Ил.39. Пенджикент. Бойницы на VII объекте.


Pic. 39. Panjikent. Loopholes on sector VII
 Ил.40.VI объект, южный фасад, VII в.

Pic. 40. Sector VI, southern facade, VII c.

Ил.41. Дворцовый комплекс (Цитадель).


Pic. 38. Palace complex (Citadel)
Ил.42. Дворец правителей древнего Пенджикента на цитадели 

(реконструкция Л. Гуревича).

Pic. 42. Palace of Ancient Panjikent rulers on the Citadel 

(reconstruction by L.Gurevich).
Ил.43. Цитадель. Настенная роспись. Прорисовка манжаника - арабская осадная машина.
Данное Пенджикентское изображение машины самое раннее в мире.

Pic. 43. Citadel. Mural. Drawing of “manzhanik” – arabs’ siege machine.

That drawing from Panjikent is the earliest in the world depiction of such machine.
 Ил.44. Согдийская азбука на черепке. Цитадель древнего Пенджикента.

Pic. 44. Sogdian alphabet on a crock. Ancient Panjikent Citadel.

Ил.45. Согдийская надпись, повторяющаяся три раза. Переводится: «Тишфарн (сын)

Вухушанде». (Чтение и перевод П. Лурье).

Pic. 45. Sogdian inscription repeated three times. Translates as: «Tishfarn (son) Vuhushande». 

(Reading and translation by P. Lurje
 Ил.46. Объект IV. Наусы 7-9. Вид с юга.

Pic. 46. Sector IV. Nauses (crypts) 7-9. View from South

Ил.47. Объект VI. Наус 9. Вид с юга.


Pic. 47. Sector VI. Naus 9. View from South
Ил.48. Реконструкция науса. (Выполнена Б.И. Маршаком).

Pic. 48. Reconstruction of naus (made by B.I. Marshak)
Ил 49. Объект VI. Наус 11.

Pic. 49. Sector VI. Naus 11





Ил 50. Объект VI. Наус 12.

Pic. 50. Sector VI. Naus 12
 


Ил.51. Пенджикент. Оссуарий с крышкой слева и с вертикальными стенками справа.


Pic. 51. Panjikent. Ossuary with a lid to the left and with vertical walls to the right
Ил.52. Объект XXIII. Остаток пода печи, в которую вставлены сосуды.

Pic. 52. Sector XXIII. Remnant of kiln’s hearth, in which the vessels are placed
Ил.53. Объект XXIII. На дне печи – шлаки, под которыми формы отлива.

Pic. 53. Sector XXIII. Slags on the bottom of the kiln and moulds under them.
Ил.54. Объект XXIII. Форма для отливки сосуда.

Pic. 54. Sector XXIII. Mould for a vessel
Ил.55. Объект XXVI – север. Теша железная (Пойтеша).

Pic. 55. Sector XXVI – North. Iron hoe
Ил.56. Объект XXV. Графическая реконструкция формы для отливки котла.

Pic. 56. Sector XXV. Graphical reconstruction of a mould for a pot

Ил.57. Усадьба. Бронзовый котел с двумя ручками и поддоном, VIII в.


Pic. 57. Manor. Bronze pot with two handles and pallet, VIII c.
 Ил.58. Гиря. Лицевая и обратная стороны.

Pic. 58. Weight. Front and back sides

Ил.59. Гири с надписями.


(Б.И. Маршак , В.И. Распопова, 2005, стр. 73, рис. 3, 17)

Pic. 59. Weights with inscriptions. 

(B.I. Marshak, V.I. Raspopova, 2005, p. 73, pic. 3, 17)
Ил.60. Согдийские документы, найденные в городище Хисорак. Горная Матча. 

(П.Б.Лурье, 2012. МПАЭ, выпуск XIV, ил. 156)

Pic. 60. Sogdian documents found on Hisorak site. Mountaineous Matcha

(P.B. Lurje, 2012. MPAE, ed. XIV, pic. 156)
Ил.61. Пенджикент. Бронзовые сосуды. Слева сосуд со сливом в виде головы быка. 

Первая четверть VIII века. (В.И. Распопова, 1980, рис. 81)

Pic. 61. Panjikent. Bronze vessels. The left vessel has a bullhead-like drain.

First quarter of VIII c. (V.I. Raspopova, 1980, pic. 81)

Ил.62. Кубок серебряный. Объект X.


Pic. 62. Silver cup. Sector X
 Ил.63. Блюдо со сценой поединка. VII в. Согд. (Б.И. Маршак, 2009, стр. 61)

Pic. 63. Plate with a battle scene. VII c. Sogdia (B.I. Marshak, 2009, p. 61)

Ил.64. Блюдо с изображением оленя, VIII в. Согд. (Б.И. Маршак, 2009, стр. 62-63)

Pic. 64. Plate with a deer image, VIII c. Sogdia (B.I. Marshak, 2009, p. 62-63)
 Кружка с козерогами. Согд, VIII в. Серебро, позолота.

Cup with capricorns. Sogdia, VIII c. Silver, gilding

Ил.65. Деталь. Ручка кружки, вид сверху. (Б.И. Маршак, 2009, стр. 57)

Pic.65. Detail. Handle of the cup, view from top (B.I. Marshak, 2009, p. 57)
 Восьмигранная чарка, VIII в., серебро. Согд.

Octagonal cup, VIII c., silver. Sogdia

Ил.66. Деталь. Ручка чарки, вид сверху. (Б.И. Маршак, 2009, стр. 56)

Pic.66. Detail. Handle of the cup, view from top. (B.I. Marshak, 2009, p. 56)
 

Ил.67. Кувшин с изображением крылатого верблюда.

Серебро, позолота, VII в. Согд. (Б.И. Маршак, 2009, стр. 58)

Pic.67. Jug with a winged camel image. Silver, gilding, VII c. Sogdia. (B.I. Marshak, 2009, p. 56)
Ил.68. Пенджикент. Металлические, стеклянные и костяные изделия VII-VIII вв.

Pic.68. Panjikent. Metallic, glass and bone items. VII-VIII cc.
 Ил.69. Пенджикент. Золотой перстень с геммой.

Pic.69. Panjikent. Golden ring with gemma

Ил.70. Объект ХХШ. Золотой брактеат с арабской надписью.


Pic.70. Sector XXIII. Golden Brakteat with inscription on arab


Ил.71.Золотые серьги.

Pic.71. Golden earrings
Ил.72. Пенджикент. Поясные накладки и подвески. (В.И. Распопова, 1999, рис. 23)

Pic.72. Panjikent. Belt overlays and hangings. (V.I. Raspopova, 1999, pic. 23)
Ил. 73. Пенджикент. Стеклянные сосуды. (В.И. Распопова, 2010, таблица XXVI, стр. 157)

Pic.73. Panjikent. Glass vessels. (V.I. Raspopova, 2010, table XXVI, p. 157)
 Ил.74. Пенджикент. Чаши и кубки.

Pic.74. Panjikent. Bowls and cups



Ил.75. Пенджикент. Широкогорлые сосуды.

Pic.75. Panjikent. Widethroated vessels
Ил.76. Пенджикент. 1. Ложечная чаша. 2. Амфора. 

Pic.76. Panjikent. 1 Spoon bowl. 2 Amphora
Ил. 77. Амфоры из I храма. Пенджикент, из слоя V века.

Pic.77. Amphoras from I temple. Panjikent, from the 5th c. layer
Ил.78. Объект XXVI. Помещение 20. Ваза (Прорисовка В.А. Фоминых).

Pic.78. Sector XXVI. Room 20. Vase (Drawing by V.A. Fominykh)
Ил. 79. Кувшин с изображением головы бычка.

Pic.79. Jug with bull head image.
 


Ил.80. Объект XXVI. Терракотовые образки.


Pic.80. Sector XXVI. Terracota small figures
Ил.81. Объект XXIII. Терракотовые образки.

Pic.81. Sector XXIII. Terracota small figures
 Ил.82. 1. Голова богини. Терракота VII в. 2. Срощ – бог религиозного послушания 

VI-VII вв. Терракота. 3. Рука с чашей. Фрагмент росписи, VII-VIII вв. 4. Согдийские серебряные
драхмы, первая половина VIII века.

Pic.82. 1. Deity’s head. Terracota, VII c. 2. Srosh – god of religious obedience, VI-VII cc. Terracota. 

3. Hand with bowl. Fragment of a painting, VII-VIII cc. 4. Sogdian silver drahmas, 1st quarter VIII c.
Ил. 83. Объект XXIII. Комплекс VI. Помещение 53, очаг-алтарь.

Pic.83. Sector XXIII. Complex VI. Room 53, hearth-altar
Ил.84. Объект XXX, очаг-алтарь. VIII век.

Pic.84. Sector XXX, hearth-altar. VIII c.
Ил.85. Пенджикент. Монеты.

Pic.85. Panjikent. Coins
Ил. 86. Пенджикент. Монеты

Pic.86. Panjikent. Coins
Ил.87. Объект XXIII. Коленопреклоненная фигура мужчины.

Pic.87. Sector XXIII. Kneeling figure of a man
Ил.88. Сцена сражения двух воинов всадников.

Pic.88. Battle scene of two equestrian warriors

Ил.89. Пирующие согдийцы, VIII век.


Pic.89 Feasting Sogdians, VIII c.
 Ил.90. Сверху конное сражение всадников. Снизу панно с иллюстрацией к басне 

об услужливом слуге и о трёх мудрецах.

Pic.90. Above – a horsemen battle. Below – a mural picturing a fable about obliging servant and three sages.

Ил.91. Сцена с изображением игры в нарды.


Pic.91. Scene with backgammon game
Ил.92. Объект XXIII. Сцена приёма царя, сидящего на троне. Пенджикент VIII век.

Pic.92. Sector XXIII. Scene of reception of a king, sitting on a throne. Panjikent, VIII c.

Ил.93. Объект XXIII. Сцена схватки героя с демоном.


Pic.93. Sector XXIII. Scene of hero and demon fight
Ил.94. Арфистка. Пенджикент, VIII век.

Pic.94. Harpist. Panjikent, VIII c.
Ил.95. Танцующий бог, настенная роспись, VII в.

Pic.95. Dancing god, mural, VII c.

Ил.96. Сцена к сказке о морском царе. VII век.


Pic.96. Scene for a sea king tale. VII c.
Ил.97. Сцена юноши и девушки на конях, VIII в.

Pic.97. Scene of a young man and young lady on horses, VIII c.
Ил.98. Сцена с изображением пирующих купцов, конец VII – начало VIII в.

Pic.98. Scene picturing feasting merchants, end VII c. – beginning VIII c.

Ил.99. Пирующий согдиец, VIII век.


Pic.99. Feasting Sogdian, VIII c.
 Ил.100. Сцена оплакивания покойника. Храм II.

Pic.100. Scene of mourning of a deceased. Temple II

Ил. 101. Объект XXVI. Четырёхрукий демон, изображён в доспехах и шлеме.


Pic.101. Sector XXVI. Fourhanded demon pictured in armour and helmet
Ил.102. Объект VI (помещение №41). Семь подвигов Рустама (Рустамиада), VIII век.

Pic.102. Sector VI (room 41). Seven feats of Rustam (Rustamiade), VIII c.

Ил.103. Трехмерная реконструкция «Рустамиады», VIII век.


Pic.103. 3-D reconstruction of Rustamiade, VIII c.
Ил.104. Пенджикент. Дворец Кайнар, живопись нижнего слоя. Тюльпаны.

Pic.104. Panjikent. Kaynar palace, lowest layer painting. Tulips

Ил. 105. Сцена группы духов в женском облике, VIII век.


Pic.105. Scene of a group of spirits in women’s appearance, VIII c.
Ил.106. Сцена охотника с собачкой. VIII век.

Pic.106. Scene of a hunter with dog. VIII c.
Ил.107. Пирующие согдийцы на празднике Навруз, VIII век.

Pic.107. Feasting Sogdians celebrating Navruz holiday, VIII c.

Ил.108. Спортсмены – борцы. Гуштингири. VIII век.


Pic.108. Sportsmen – fighters. «Gushtingiri». VIII c.
 Ил.109. Настенная роспись. «Басни Эзопа». 

Басня о птице, несущей золотые яйца. VIII век.

Pic.109. Mural. «Aezop’s Fables». Fable about a bird laying golden eggs. VIII c.

Ил.110. Пенджикент. Настенная роспись. 


Басня о кузнеце и обезьяне – молотобойце. VIII век.

Pic.110. Panjikent. Mural. Fable about a blacksmith and a monkey – hammerer. VIII c.
Ил.111. Винодавильная мастерская. VIII век.

Pic.111. Wine press workshop. VIII c.
Ил.112. Подгрудное изображение женщины, вписанное в обращенный

рогами вверх полумесяц, VIII век.

Pic.112. Bust image of a woman, inscribed in a crescent with horns up, VIII c.

Ил.113. Настенная роспись. Фрагмент лица юноши. VIII век.


Pic.113. Mural. Fragment of a young man’s face. VIII c.
 Объект XXVI. Вид с запада.

Sector XXVI. View from West.



Ил.114. Объект XXVI. Вид с востока.

Pic. 114. Sector XXVI. View from East.
 Ил. 115. Керамическая форма с изображением божества.

Внизу: оттиск формы

Pic. 115. Ceramic mould depicting a deity. Below: impress of the mould
Ил.116. Военно-полевой шатёр царей. Пенджикент. VIII век.

Pic. 116. Field tent of kings. Panjikent. VIII c.

Ил. 117. Сцена с раненной «Амазонкой». Около 740 г.


Pic. 117. Scene with wounded «Amazon». Circa 740 year
 Ил.118. Сцена сбора и раздачи уражая в дни Мехргона. VIII век.

Pic. 118. Scene of collecting and distributing the harvest during the days of Mehrgon. VIII c.
 Ил. 119. Прорисовка фрагмента раздачи зерна в дни Мехргон.

Pic. 119. Drawing of a fragment of grain distribution during the days of Mehrgon
Ил. 120. Реконструкция угловой башни. VII век. (Выполнена Б.И.Маршаком).

Pic. 120. Reconstruction of corner tower. VII c. (made by B.I. Marshak)
Ил. 121. Монета 1: Согдийское подражание китайским монетам, выпуска Самарканд

Монеты 2, 3: монеты династии Тан, без обозначения времени и места

Pic. 121. Coin 1: Sogdian imitation of chinese coins, Samarqand edition. 

Coins 2, 3: coins of Tan Dynasty without time and place mark