Ялтинский дискурсологический кружок:

консеквенции и перспективы

Методологический семинар
(с международным участием)
«5 + программных модулей дискурсологии»

Посвящается 75-летию Гуманитарно-педагогической академии (филиал)

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского» в
г. Ялте

25-27 сентября 2019 года

г. Ялта, Республика Крым

1
 Министерство науки и высшего образования Российской Федерации
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Отдел философии Института философии и права Уральского отделения
РАН
Белгородский государственный национальный исследовательский
университет
Омский государственный университет имени Ф. М. Достоевского
Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского
Гуманитарно-педагогическая академия (филиал) ФГАОУ ВО
«Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского» в
г. Ялте

Сборник тезисов
Юбилейного заседания Ялтинского дискурсологического кружка
(2015-2019)
и
Методологического семинара
(с международным участием)
«5 + программных модулей дискурсологии»

Материалы печатаются в авторской редакции

2
 РАСШИРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ ЯЛТИНСКОГО
ДИСКУРСОЛОГИЧЕСКОГО КРУЖКА
ПЛЕНАРНАЯ СЕССИЯ
________________________________________________________________

ЯЛТИНСКИЙ ДИСКУРСОЛОГИЧЕСКИЙ КРУЖОК. РЕЗУЛЬТАТЫ И

ПЕРСПЕКТИВЫ СОВМЕСТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Синельникова Л. Н.

Гуманитарно-педагогическая академия (филиал)

Федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего
образования «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского» в г. Ялте
Ялта, Российская Федерация
prof.sinelnikova@gmail.com

Результативность 5-летней деятельности основанного в 2015 году

Ялтинского дискурсологического кружка (далее ‒ ЯДК) в значительной
степени объясняется широтой, динамичностью и открытостью
дискурсологии как междисциплинарного гуманитарного знания
современности. Среда (в широком понимании ‒ коммуникационном,
нормативном, институциональном и т.д.) эволюционизирует.
Обнаруживаются всё новые и новые факты, подтверждающие формирование
точек бифуркации в результате вторжения и быстрого закрепления новых
сфер коммуникации, новых номинаций, с которыми иногда трудно
типологически справиться, если ориентироваться только на традиционные
критерии нормативности – семантико-стилистические, жанровые и др.
Максимальная цель и комплекс задач дискурсологии ‒ обоснование
дискурсивной формы миропребывания (максима Ж. Деррида: «Всё
дискурс»). В дисциплинарно широком и, соответственно, понятийно
разнообразном пространстве дискурсологии многое предлагается и ничего не
отрицается, что ведёт к увеличению объёма исследований, многочисленным

3
«перепевам» хрестоматийного цитатного блока и к неверифицируемой по
шкале «новое / известное» интерпретации эмпирического материала.
Назову проблемные ситуации, разобраться в которых стремились
участники ЯДК согласно принятому его участниками Манифесту [4]:
определяет ли степень интерференции институционального и персонального
дискурсов возможность образования новых видов (типов, жанров)
коммуникации, в условиях которых происходит семантико-стилистическая
трансформация языковых единиц разного уровня (прежде всего лексико-
фразеологического и синтаксического); возможна ли универсальная модель
дискурс-анализа в условиях методологической вариативности в понимании
дискурса; есть ли основания для строгой дефинируемости понятия
«дискурс» или иерархическая упорядоченность его признаков
принципиально не возможна. На вопрос: что Вы понимаете под дискурсом,
на заседаниях ЯДК звучали разные ответы: дискурс – это тексты; система
стратегий и тактик; основа дискурса – событие (проблема ‒ что такое
событие, равно ли оно дискурсу и до какой степени может быть
редуцировано, чтобы сохранить свойства дискурса?). Единодушие касалось
двух позиций: в обобщениях ориентироваться на реальное положение дел,
формировать обширную (корпусную) эмпирическую базу. И ещё одна общая
позиция: дискурсология ‒ ресурсная база для реализации концепта
междисциплинарности, без которой трудно представить как развитие
дискурсологического знания, так и современное качественное образование.
В программу юбилейного заседания ЯДК и международного
методологического семинара включены 5+ модулей дискурсологии: цифра 5
ориентируют на актуальные проблемы современной дискурсологии (при этом
учитывались научные интересы участников); плюс ‒ символизирует
незавершённость и открытость проблемного пространства дискурсологии.
Назовём и сопроводим кратким комментарием каждый из модулей.
Модуль 1. Медиалингвистика, медиастилистика,
медиадискурсология. Эта триада концентрирует множество сложных
4
проблем, связанных с разным пониманием содержания каждого из названных
областей знания, которые ввиду отсутствия завершённых системных
описаний называют направлениями, аспектами и под.; неустановленностью
иерархических отношений (что от чего зависит и что с чем неразрывно
связано); избирательностью аргументов, подтверждающих разделяемую
позицию [1; 2]. Соотношение стиля и дискурса ‒ предмет непрекращающихся
споров. Примирить может философия взаимодействия: стиль и дискурс ‒
онтологический тандем, поскольку без внимания к комплексу
стилистических проявлений вряд ли возможно идентифицировать любой
институциональный дискурс. Достижения функциональной стилистики и
дискурсологии на наших заседаниях рассматривались по принципу
дополнительности: совокупности подходов для понимания целостности
объекта [5].
Модуль 2. Эпоха поствремени, её отражение в современных
дискурсах и дискурсивных практиках. Приставка пост- в когнитивном
отношении является носителем значения: исчерпанность времени и форм. В
дискурсологии пост- (постэпоха, постправда, постформы, постжанры,
постграмотность) ориентирует на проявление дихотомии «правда / ложь»,
текстовые проявления которой многообразны (косвенное говорение,
эвфемизация, интердискурсивность, продуцирование манипулятивных
технологий и многое другое). Названные признаки проявляются во
множестве дискурсов и дискурсивных практик, прежде всего – в
политических, рекламных текстах и в интернет-коммуникациях.
Модуль 3. Поэтический дискурс: схождение проблем
институализации. Поэтический дискурс пока не получил полноценного
описания в системе институциональных дискурсов. В то же время понимание
стихотворного текста как когнитивно обогащённой коммуникации [7]
способствует продвижению по пути аргументированной институализации.
Докладчики подтвердили, что познание и восприятие мира в поэзии
фиксируется не только эмоционально-эстетически маркированными
5
языковыми знаками, но и когнитивными импликатурами, связывающими
значение и смысл, текст и подтекст.
Модуль 4. Дискурс как территория фронтира. Теория фронтира
последовательно развивается от географического (пространственного)
фактора к коммуникативному. Адаптации теории фронтира к проблемам
дискурсологии и стилистики способствуют такие его характеристики:
фронтир – граница, разделяющая старое и новое и в то же время создающая
контактную зону (зону взаимодействия), которая определяется как зона
пересечения, незаконченности и неопределённости, постепенно ведущая к
интеграции. Новые дискурсивные практики как наблюдаемая реальность
находятся в зоне фронтира, в которой фиксируются многие семантико-
стилистические новшества [6].
Модуль 5. Дискурсологическая терминосистема: преодоление
несогласованности. Качественные изменения в области терминологии
связаны с интеграцией наук и лизингом («арендой», «инвестированием»)
терминов. Ингрессию терминов [3] можно понимать как признак
калейдоскопичности современной терминоситемы в областях знания,
находящихся в становлении. К числу таких областей относится
дискурсология. Существующая терминосистема не справляется с объёмом
информации, которую предоставляют научному сообществу
дискурсологические исследования, и понятийная система всё больше
приобретает метафорический характер. Положительное отношение к этому
процессу может найти опору в предикации: метафора ‒ средство познания.
Самостоятельность названных программных модулей относительна:
каждый из них видимыми (то есть уже исследованными) и невидимыми (то
есть находящимися в поле предваряющего исследование внимания) нитями
связан со всеми остальными.
В науке значима сама постановка вопроса и целенаправленная
познавательная деятельность в поиске ответов как личностная потребность.
Отслеживание насущных гуманитарных проблем, определение векторов
6
развития дискурсологии, описание когнитивно-дискурсивных срезов, в
которых происходят процессы реального речепроизводства, ‒ таковы планы
участников ЯДК.

Литература
1. Клушина Н.И. Дискурс-анализ и стилистика: интегративные методы
исследования медиа коммуникации // Вестник Российского университета
дружбы народов. Серия: Лингвистика. – 2016. – Т. 20. – № 4. – С. 78‒90.
2. Кожемякин Е.А. Дискурс-анализ в цифровую эпоху: расширение
возможностей // НЛО. – 2016. – № 138.
3. Селиверстова Ж.Б. Ингрессия понятия «концепт» в современный научный
тезаурус и язык повседневности: от «научной моды» к научной тенденции //
Филологические науки. Вопросы теории и практики. ‒ Тамбов: Грамота. ‒ 2018.
‒ № 1(79). ‒ Ч. 2. ‒ C. 366-369.
4. Синельникова Л.Н. Ялтинский дискурсологический кружок как осознанная
необходимость // Стилистика сегодня и завтра: материалы IV Международной
научной конференции. – М.: МГУ, 2016. – С. 221-223.
5. Синельникова Л.Н. Стиль, текст, дискурс: траектория отношений // Стилистика
сегодня и завтра: материалы IV Международной научной конференции. – М.:
МГУ, 2016. – С. 523-528.
6. Синельникова Л.Н. Рамка институционального дискурса и ситуация фронтира //
Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: сб. науч. тр. – Вып. 15.
– Орёл: ООО «Горизонт», 2018. – С. 55-67.
7. Тарасова И.А. Когнитивная поэтика: предмет, терминология, методы:
монография. — М.: ИНФРА-М, 2018. ‒ 166 с.

7
 ДИСКУРСИВНАЯ ГЛУБИНА МЕДИАПРОСТРАНСТВА:
ТЕКСТ – ОТЗЫВ – КОММЕНТАРИЙ
Басовская Е.Н.

Российский государственный гуманитарный университет

Москва, Российская Федерация
Jeni_ba@mail.ru

Исследователи медиаречи отмечают такие ее характеристики, как

поликодовость, интертекстуальность, диалогичность, экспансия
разговорности, высокая степень ироничности и вербальной агрессии,
активное использование приемов языковой игры и ряд других [3; 4; 5; 6]. В то
же время убедительными представляются рассуждения А.А. Кибрика,
ставящего под вопрос правомерность терминов «язык СМИ», «медийный
дискурс» и подобных. В работах этого автора подчеркивается, что на сегодня
не выявлено «ясных критериев, демонстрирующих отличие данного типа от
других» [2, с. 85]. По мысли А.А. Кибрика, корректно говорить лишь об
особенностях отдельных медийных жанров, а не дискурса СМИ в целом [2, с.
83]. В связи в этим нами была поставлена цель – на основе анализа
разножанровых медиатекстов выявить их общие черты, позволяющие
констатировать относительное единство медийного дискурса.
Материалом для анализа стали размещенные в Интернете тексты
различных форматов: журналистские публикации общественно-политической
и культурной тематики, а также написанные непрофессионалами отзывы о
различных объектах, полезные советы и рецепты. Все эти публикации
рассматривались с точки зрения наличия, количества и стилистики
пользовательских комментариев, их взаимодействия с исходным текстом.
Проведенное исследование дает основания заявить о существовании,
как минимум, одной характеристики современного медиатекста, являющейся
если не универсальной, то весьма широко представленной в публикациях
различных жанров. Мы условно обозначаем данное свойство медиатекста
8
словосочетанием «дискурсивная глубина». Речь идет о том, что в медийном
пространстве XXI века опубликованное произведение сопровождается или
может сопровождаться вторичным текстом – пользовательским
комментарием, который, в свою очередь, способен породить вербальные
реакции читателей/слушателей/зрителей. Каждая реплика такого рода
рассматривается нами как «ступень», а движение по «ступеням» углубляет, на
наш взгляд, исходный текст как содержательно, так и стилистически.
При этом между текстами наблюдается дифференциация, определяемая
не столько жанровым, сколько форматно-тематическим признаком. Как
показывает изученный материал, средняя дискурсивная глубина варьируется
в зависимости от предмета обсуждения и типа публикации. Так,
размещенные в сети отзывы о ресторанах, отелях и других подобных
объектах, рецепты и полезные советы чаще всего сопровождаются
комментарием первого или первого и второго уровня (реакция
администрации объекта на отзыв, пользовательская оценка рецепта и т.п.
плюс ответное замечание). Например, в комментарии к рецепту варенья
читатель иронически восклицает: «На 100 кг сахара возьмите примерно 1 л
воды… Сиропчик впечатляет!». Редакция реагирует на замечание: «Спасибо
что обратили внимание, ошибка в тексте исправлена» [7]. На этом обмен
репликами прекращается.
В то же время аналитические материалы, такие как политический
комментарий или рецензия на художественное произведение, нередко
стимулируют развернутую дискуссию внутри аудитории. Их глубина может
составлять пять и более уровней. Так, рецензия В. Елистратова на
«Нелюбовь» А. Звягинцева на сайте DTF сопровождается читательским
комментарием о низких кассовых сборах подобных фильмов в российском
кинопрокате. На это замечание реагирует другой посетитель сайта, который
делится личным опытом. Первый комментатор отвечает ему, после чего к
беседе присоединяется третий пользователь с размышлением о рекламном
бюджете кинокартин разного типа [1]. В итоге дискурсивная глубина текста
9
В. Елистратова достигает пяти единиц, а рассуждения критика о
недостаточной популярности А. Звягинцева на родине дополняются
высказываниями представителей аудитории о возможных корнях
коммерческого неуспеха кинопродукции.
Возвращаясь к идее А.А. Кибрика рассматривать не язык СМИ в целом,
а подъязыки конкретных жанров, следует отметить, что данная задача
существенно затрудняется усиливающимся размыванием жанровых границ и
трансформацией жанров СМИ в постжанры медиа. В частности, сегодня вряд
ли возможно проведение четкой границы между профессиональной
рецензией и любительским отзывом, и одной из причин этого, безусловно,
является включение в гипертекст рецензии многочисленных
пользовательских комментариев.
Результатом проведенного анализа медиаматериалов стал вывод о
существовании специфического признака медиатекста – дискурсивной
глубины. Данный показатель может присутствовать и у традиционного
публицистического текста, если, например, публикация статьи в газете
сопровождается подборкой читательских писем, касающихся того же
вопроса. Однако принципиальная разница между классической системой
средств массовой информации и современным медиапространством
заключается в том, что сегодняшний медиатекст изначально рассчитан на
комментирование, данный процесс технически обеспечен (и максимально
облегчен для пользователя). Совместная публикация текста, комментария к
нему, а также комментариев к комментариям в сочетании с возможностью
продолжать диалог практически бесконечно создает феномен
многоступенчатого, углубленного текста с открытой процессуальностью, то
есть собственно медийного дискурса.
Литература

1. Елистратов В. Оставленные: обзор фильма «Нелюбовь» Андрея Звягинцева //

DTF. Режим доступа: https://dtf.ru/cinema/7047-ostavlennye-obzor-filma-
nelyubov-andreya-zvyaginceva (дата обращения – 29.06.2019).
10
2. Кибрик А.А. Дискурсивная таксономия и медийный дискурс // Язык и дискурс
средств массовой информации в XXI веке / Под ред. М.Н. Володиной. М.:
Академический Проект, 2011. С. 79-85.
3. Коньков В.И., Потсар А.Н., Сметанина С.И. Язык СМИ: современное
состояние и тенденции развития // Современная русская речь: состояние и
функционирования. Сборник аналитических материалов. СПб.: Филол. Ф-т
СПбГУ, 2004. С. 67-81.
4. Медиалингвистика в терминах и понятиях. Словарь-справочник / Под ред. Л.Р.
Дускаевой. М.: ФЛИНТА, 2018. 440 с.
5. Мельник Г.С. Современный медиатекст: исследовательские подходы //
Медиатекст как предмет исследования. СПб.: Санкт-Петербургский институт
гуманитарного образования, 2012. С. 6-8.
6. Сметанина С.И. Журналистский текст в мультимедийном пространстве //
Медиатекст как предмет исследования. СПб.: Санкт-Петербургский институт
гуманитарного образования, 2012. С. 11-12.
7. LadyElena.ru. Женский журнал. 08.09.2017. Режим доступа:
https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fladyelena.ru%2Fvse-sekrety-
yablochnogo-varenya%2F&d=1 (дата обращения – 29.06.2019).

11
 ДИСКУРСИВНАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ ЖУРНАЛИСТА:
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ, ПАРАМЕТРЫ ТИПОЛОГИЗАЦИИ,
МЕТОДИКИ АНАЛИЗА

Малышева Е.Г.

ФГБОУ ВО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

Омск, Российская Федерация
malysheva_eg@mail.ru

*
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и
Правительства Омской области в рамках научного проекта № 18-412-
550001.
Цель данного исследования – теоретическое осмысление понятийно-
терминологического аппарата медиалингвистической персонологии,
призванной в различных аспектах анализировать специфику субъектов, или
адресантов, журналистского и – шире – массмедийного дискурса. Речь идет
прежде всего о понятии «дискурсивная языковая личность журналиста», его
соотношении с более широкими понятиями «языковая личность»,
«дискурсивная языковая личность» и со смежными понятиями, например,
«информационно-медийная языковая личность» (термин А.В. Болотнова),
«речевой портрет», «речевой имидж», «речевая маска», «коммуникативная
роль», «речевое поведение» журналиста, «авторская роль» и «авторское
начало» в публицистическом тексте (термины, используемые Т.В. Шмелевой).
Под дискурсивной языковой личностью мы понимаем такую языковую
личность, репрезентация индивидуального когнитивного пространства и
коммуникативных компетенций которой проявляется в дискурсивной
деятельности в рамках дискурса определённого типа. Оправданным с
методологической точки зрения является изучение не только
«функционирования» языковой личности в дискурсах того или иного типа, но
и изучение субдискурсов отдельных языковых личностей, которые в эти
12
дискурсы включены. Особый интерес в этом смысле представляет
исследование дискурсивной деятельности журналистов.
Можно определить дискурсивную языковую личность журналиста как
такую языковую личность, репрезентация индивидуального когнитивного
пространства и коммуникативных компетенций которой проявляется в
профессиональной дискурсивной деятельности в рамках массмедийного
дискурса. Понятия «речевой портрет», «речевое поведение», «речевой
имидж», «речевая маска», «коммуникативная роль» журналиста, весьма
частотные в современных исследованиях, обычно включают лишь часть
характеристики дискурсивной языковой личности журналиста – её речевые и
коммуникативные компетенции, объективированные в рамках какого-либо
базового журналистского жанра (интервью, политическое ток-шоу и под.).
Говоря об основаниях типологизации дискурсивных языковых
личностей журналистов и – при более широком подходе – любых
дискурсивных языковых личностей, участвующих в медиакоммуникации,
отметим, что основу уже предложенных исследователями типологий и
моделей такого рода языковых личностей представляют прежде всего
коммуникативные характеристики языковой личности, репрезентированные в
различных текстовых структурах, модели их речевого поведения. Например,
разрабатывая типологию дискурсивных языковых личностей спортивных
комментаторов, в качестве определяющей мы рассматривали
коммуникативную и личностную доминанту субъекта, которая находит
отражение в дискурсивной деятельности журналиста, в языковой (прежде
всего речежанровой и прагмастилистической) специфике продуцируемых
ими текстов преимущественно устного характера.
К релевантным методикам, позволяющим выявить и описать
специфику дискурсивной языковой личности журналиста, относятся:
- лингвокогнитивный анализ субдискурса отдельной языковой
личности. Когнитивный метод описания дискурса позволяет выяснить, как в
совокупности текстов дискурса репрезентированы структуры знаний
13
человека о мире вообще и об определенной сфере человеческой деятельности
в частности. Важнейшей задачей мы считаем описание когнитивной
специфики дискурсивной языковой личности, который предполагает
лингвокогнитивный анализ дискурса и выявление концептуальных доминант,
которые в нем объективируются. Анализ экспликации таких доминант может
быть проведен посредством исследования языковой репрезентации
операциональных единиц когнитивного характера, что позволяет установить
особенности авторской интерпретации того или иного когнитивного
феномена: метафорические и метонимические модели, когнитивные
стереотипы и т.п.;
- стилистический анализ субдискурса языковой личности
журналиста. С помощью данной методики исследуется спектр
используемых языковой личностью риторических и стилистических средств,
их соотнесенность с целями и задачами коммуникации в рамках заданного
дискурсом жанра;
- речежанровый анализ субдискурса языковой личности: выявление и
анализ типичных для языковой личности речевых жанров и их языкового
воплощения, посредством которых изучаемый субъект «оформляет»
высказывания в тех или иных медийных жанрах;
- коммуникативно-прагматический анализ, который предполагает
прежде всего исследование типичных для дискурсивной языковой личности
журналиста коммуникативных стратегий и тактик, используемых в рамках
массмедийного дискурса.
Итак, обоснование в качестве ведущего в медиалингвистической
персонологии и медиадискурсологии понятия дискурсивная языковая
личность журналиста, предложенные в качестве базовых критерии
моделирования и типологизирования соответствующих языковых личностей,
а также описанные методологические параметры исследований такого рода
позволяют говорить об актуальности и о настоятельной потребности в

14
дальнейшей изучении динамически изменяющегося феномена дискурсивной
языковой личности.

15
 ТИПЫ ДИСКУРСА И КАРТИНЫ МИРА
(ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Борисова Е.Г.

ГАОУВО г. Москвы МГПУ

Москва, Российская Федерация
egbor@mail.ru

Исследование проведено при поддержке РФИ, грант No 18-013-01156

«Трансформация ценностно-смыслового кода культурных представлений о
России и других странах под воздействием глобальной информационной
среды у современной молодежи (в аспекте национальной безопасности)»

Рассматриваются лексические особенности различных типов дискурса

и возможность их лексикографирования. Перечисляются те лексические
характеристики, которые могут как-то определять картину мира участников
дискурса: манифестативность, т.е. принадлежность слова к определенному
типу дискурса, вариативность интерпретации действительности, т.е. наличие
несинонимичных пар и троек слов для отражения одного и того же явления
реальности, а также оценочный компонент значения. Выявляется, что оценка
слова может быть различной в разных типа дискурса. Отмечается
возможность использования стилистически маркированной лексики для
создания определенных условий общения, что задает определенное место
такого типа дискурса в картине мира участников дискурса. Кроме того,
отмечается существование единиц (дискурсно обусловленная лексика),
которые появившись в дискурсе одного типа, начинают использоваться в
роли мемов в другом,
Ключевые слова: тип дискурса, картина мира человека,
манифестативная лексика, стилистическая маркированность, фрейминг,
вариативная интерпретация действительности.

16
 Тип дискурса соотносится с определенной картиной мира говорящего.
Именно влияние дискурса на картину мира и послужила для Мишеля Фуко
основанием для введение понятия дискурс в философии. Мы выделяем те
свойства слов, по которым можно судить о типе дискурса. И в то же время
можно показать, как слова с этими свойствами способны задавать те или
иные аспекты картины мира говорящего и влиять на навязывание этой
картины мира адресату (адресатам).
Исследование проводилось на материале различных медиаресурсов,
представленных в Интернет, в 2012-2019 годах. В первую очередь выявлена
так называемая манифестативная лексика дискурса [3], т.е. слова,
характерные для определенного типа дискурса, в том числе для одного из
четырех основных типов политического дискурса в современной России.
Например, слова душеполезный, монарший, инородцы встречаются только в
традиционалистском типе дискурса. А слова и словосочетания
эксплуататор, диктатура пролетариата, классовый враг используются в
«левом» или «красном» дискурсе.
Лексика, становящаяся манифестативной, бывает связана с
определенными представлениями, распространенными в данном сообществе.
Явно о классовой борьбе можно говорить только тогда, когда собеседники так
интерпретируют те или иные события. Если человек использует термин
диктатура пролетариата, он имеет в виду определенное представление об
общественной организации.
Включение человека в дискурс определенного типа через относящиеся
к нему СМИ приводит и к принятию манифестативной лексики этого
дискурса, а следовательно, и тех представлений, которые в ней отражаются.
Так, зрители и слушатели каналов «Дождь», «Эхо Москвы» оказываются
вовлеченными в транслируемые этими каналами представления, которые
отражены в таких манифестативных для либерального дискурса единицах,
как, к примеру, продвинутый, понятно, что читатели должны принять
17
деление на продвинутых (т.е. отвечающих определенным требованиям моды
в области мировоззрения и поведения) и непродвинутых.
Помимо манифестативности есть значительная группа общественно-
политической лексики, которая отражает один и тот же денотат с
противоположных сторон, что проявляется в оценке [1]. И выбор того или
иного слова из группы, характеризует тип дискурса, принадлежность к нему
говорящего. Примеры групп:
«Административный руководитель»: отриц. пахан, диктатор, царь/ек, нейтр.
руководитель, глава, шеф, босс, положит. хозяин.
«Строить»: отриц. громоздить, положит. созидать, возводить.
«выражающий несогласие» отриц. нытик, полож. человек с гражданской
позицией.
«Участник активных протестов» отриц. хулиганы, нейтр. протестующие,
демонстранты, положит. Борцы за права.
Определенные особенности типа дискурса, влияющие на восприятие
сообщения, связаны и со стилистически маркированной лексикой. Стиль
определяется – и определяет – взаимоотношение между участниками
общения. Разговорная речь (informal speech) обеспечивает бытовое общение.
Для нее характерна большая свобода в выборе этикетных и лексико-
фразеологических средств вплоть до фамильярности. Соответственно,
появление этого стиля или хотя бы его элементов в типах дискурса,
предполагающих иные отношения между участниками общения, например, в
научно-популярном типе дискурса или в общественно-политическом,
привносят элемент более тесных отношений говорящего с адресатами. Это
соответствует некоторому изменению картины мира адресатов в части
имиджа говорящего и отношения к населению: «вот он какой, свой в доску».
Существенным моментом является обращение к оценочной лексике. У такой
характеристики, как оценочность, есть важное свойство: она может быть
разной в разных типах дискурса [2]. В первую очередь, это относится к
общественно-политической лексике, т.е. к словам, обеспечивающим
18
коммуникацию в политическом, медийном, рекламном дискурсе.
Исследования, проводившиеся на протяжении двадцати лет, показывают, что
слова, обозначающие значимые для того или иного типа дискурса, могут
получить прямо противоположную оценку о представителей других
политических направлений. Так, слова советский, демократ, патриот
получила прямо противоположные оценки у сторонников различных
политических сил. Впрочем, имеется определенный слой лексики, который
сохраняет свою оценочность в разных условиях. К тому же, оценочность
меняется с течением времени, изменением условий и т.п. Так, слово
демократ, получавшее в 90е годы отрицательную оценку у многих
опрашиваемых, что связано с деятельностью властей, в то время называвших
себя демократами, вернуло себе в целом положительную оценку,
свойственную этому слову в русском языке, когда власти перестали
использовать это название как самообозначение.
Следует упомянуть и использование цитат (мемов) в тех или иных
текстах медийного, общественно-политического, а иногда и бытового
дискурса. Эти явления были нами названы «дискурсно обусловленная
лексика» или «обусловы». Как правило, это высказывания (чаще их
фрагменты, иногда трансформированные), которые сделаны в определенном
типе дискурса: мочить в сортире, кружевные трусики, онижедети, макарошки
и т.п. Обычно в дискурсе другого типа они начинают использоваться с учетом
первоисточника, но в то же время с дополнительными оттенками: оценкой,
иронией и т.п.
Мы привели результаты рассмотрения лексики (преимущественно
общественно-политической) по их характеристикам, из которых мы выделили
те, которые значимы для отражения представлений (картины мира)
участников общения.
Все эти характеристики не только отражают представления говорящего,
но и задают определенное представление о мире у слушающего. Причем из
сказанного следует, что это представление будет варьировать у людей,
19
участвующих в разных дискурсах. Поскольку практически каждый из нас не
только участвует в коммуникации в разных дискурсах: читая медиа, в
медийном дискурсе, обсуждая здоровье, в медицинском и т.п., но иной раз
оказывается вовлечен в коммуникацию того типа дискурса, который считает
чуждым для себя, это воздействие не является абсолютным. Тем не менее, то
или иное влияние на картину мира адресата оказывается. И эффективность
влияния определяется целым рядом факторов, многие из которых связаны с
лексическим наполнением различных типов дискурса. Через вариативно
отражающую действительность (фрейминг) лексику задаются представления,
которые могут не разделяться адресатом, однако для понимания текста
приниматься на какое-то время и в дальнейшем внедряться в сознание.
Стилистически маркированная лексика определяет тип общения и этим
задает представления о принятых формах общения в том или ином
сообществе.
Поэтому необходимы ресурсы, которые бы отражали отмеченные нами
лексические характеристики.
Представление об особенностях типа дискурса оказывается важным для
политаналитических, психологических и других целей.

Литература
1. Баранов А.Н., Паршин П.Б. Лингвистические механизмы вариативной
интерпретации действительности как средство воздействия на сознание// Роль
языка в средствах массовой коммуникации. – М.: ИНИОН, 1986. – С.100-143.
2. Борисова Е.Г. «Эгоист ужасный/ прекрасный» (о вариативности оценки в
лексических коннотациях // Вариативность в языке и коммуникации. Сб. статей/
Сост. и отв. Ред. Л.Л. Федорова. – М: РГГУ, 2012. – С. 140-146.
3. Борисова Е.Г., Дондо С.А. Политический дискурс и его составные части // Человек
и его дискурс – 4: коллективная монография / Отв. ред. М.Р. Желтухина; ВГСПУ;
ИЯ РАН. – М.: ИЯ РАН; ООО «ИЦ «Азбуковник», 2015.

20
 ШЕФ-ПОВАР РЕСТОРАНА:
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ / КОММУНИКАТИВНЫЙ ТИПАЖ,
ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН И ДИСКУРСИВНО-
КОМПЕТЕНТНАЯ ЛИЧНОСТЬ
Олянич А.В.

Адыгейский государственный университет

Майкоп, Республика Адыгея, Российская Федерация
aolyanitch@mail.ru

Цель исследования заключается в попытке анализа актуализации

семиотических характеристик типажа «шеф-повар ресторана» как
дискурсивной личности в плоскостях профессиональной коммуникации и
лингвокультуры с исследованием и описанием его типических дискурсивных
компетенций. Актуальность и теоретическая значимость такого
исследования заключается, во-первых, в необходимости пополнения
«портретной галереи» типажей; во-вторых, в подтверждении ряда положений
теории типажей, разработку которой в 2004г. инициировал В.И. Карасик [2];
в-третьих, в дополнительной аргументации в пользу научной лигитимности
и необходимости параметризации концепта «Дискурсивная личность»,
дискуссию о которой впервые открыла Л.Н. Синельникова ([4]; [5]).
Представляется также актуальным исследовать современную тенденцию
глобализованного мира, состоящую в стремлении к семиотизации
дискурсивных проявлений профессиональной компетентности в сфере
консюмеризма как постоянного обеспечения роста потребностей.
Потребность в еде и питье, как мы раньше утверждали в нашей основной
работе [3] и огромном количестве наших публикаций, сегодня все более
становится доминантной; цивилизация становится все более требовательной
к потреблению экологически чистой и здоровой пищи. Это выдвигает на
передний план образ главного менеджера кухни – знатока-профессионала,
человека энциклопедических знаний не только о еде и технологиях ее
приготовления, но и компетентного в ценности продуктов, способных
принести вред или пользу. Таким образом, в центре нашего исследования –

21
типаж шефа-повара ресторана как профессиональной личности, обладающей
лингвосемиотическими, лингвокультурными, коммуникативными /
дискурсивными компетенциями.
Материал и методы исследования. В качестве материала исследования
нами использовалась скриптография дискурса знаменитого российского шеф-
повара Константина Ивлева, актуализированного в цикле телевизионных шоу
«На ножах» телеканала «Пятница» (более 10000 высказываний). При анализе
материала применялись такие методы, как: 1) лингвосемиотический,
предложенный Т.Н. Астафуровой и А.В. Оляничем [1], и представляющий
собой алгоритмизированную модель описания процесса
дискурсоразвертывания от знака к слову, а затем – к тексту / дискурсу (см.
[3]); 2) стилистический, направленный на выявление дискурсивных тактик и
стратегий в коммуникации шеф-повара в пространстве ресторана; 3) дискурс-
анализ как способ детерминации структуры дискурса шеф-повара и
собственно направления дискурсоразвертывания; 4) компонентный анализ,
дающий возможность прояснить семантику лексических единиц,
номинирующих ту или иную интенцию шефа как участника глюттонической /
гастрономической коммуникации.
Результаты и выводы. Наше исследование дискурсивных проявлений
профессиональной личности шеф-повара Константина Ивлева позволило
выявить ряд параметральных характеристик его дискурса.
I. Типажность. Ивлев представляет собой явный типаж шеф-
повара с разных позиций: а) сугубой семиотики – визуальной, аудиальной,
акциональной, густальной, вербальной, сцентальной; б) коммуникативного
регистра (беспрекословное следование иерархическим отношениям на кухне:
он отчитывается о своих действиях только владельцу заведения; в)
инвективизации дискурса (стойкое присутствие в дискурсе шеф-
поваров знаков-инвективов и суб-коллоквиализмов) [6]; г) презентационности;
д) когнитивного освоения этно-профессиональной области знаний.
II. Принадлежность к русской культуре и соотнесенность с
многонациональной советской культурой (демонстрация приверженности к
22
русской кухне, этно-тональность кулинарных шоу на русский манер,
освоенность многонационального кулинарного наследия советской эпохи).
III. Участие в межкультурной кулинарной коммуникации (наличие в
кулинарном репертуаре интернациональных номинаций-глюттонимов).
IV. Лингвосемиотичность (присутствие в персональном дискурсе
Ивлева таких кластеров знаков, как процессивы, инструментативы,
ресурсонимы, локативы, лингвокреатемы, вендонимы).
V. Дискурсивная компетентность. Шеф Ивлев, безусловно, компетентен
и чувствует себя комфортно в широком репертуаре дискурсивных зон –
сугубо профессиональной (глюттонический или гастрономический дискурс),
образовательной (инструктирующий или обучающий дискурс),
художественной (кинодискурс, дискурс дизайна, архитектурный дискурс,
поэтический дискурс, литературно-художественный дискурс),
институциональной (политический дискурс, властный дискурс), масс-
медийный.

Литература
1. Астафурова Т.Н., Олянич А.В. Лингвосемиотика власти: знак, слово, текст:
монография. – Волгоград: Изд-во Волгоградской ГСХА «Нива», 2008. – 244 с.
2. Карасик В.И. Коммуникативный типаж: аспекты изучения // Ак-сиологическая
лингвистика: проблемы и перспективы. – Волгоград, 2004. – С.48-50.
3. Олянич А.В. Презентационная теория дискурса: монография. – М.: Гнозис,
2007. – 407 с.
4. Синельникова Л.Н. Концепт «Дискурсивная личность»: междисциплинарная
параметризация. – Электронный научно-образовательный журнал ВГСПУ
«Грани познания». – №1(21). – Волгоград: февраль 2013. – С. 42-44.
5. Синельникова Л.Н. О научной легитимности понятия «Дискурсивная
личность» // Ученые записки Таврического национального университета им.
В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». – Т. 24
(63). – 2011.– №2. – Часть 1. – С.454-463.
6. Culinary Linguistics: The chef's special (Culture and Language Use) by Cornelia
Gerhardt (Editor), Maximiliane Frobenius (Editor), Susanne Ley (Editor). – Series:
Culture and Language Use (Book 10). – John Benjamins Publishing Company, 2013.
– 363.
23
 ПОСТПУБЛИЦИСТИКА КАК МАНИФЕСТАЦИЯ ЭПОХИ
ПОСТПРАВДЫ
Иванова М.В.

ФГБОУ ВО «Литературный институт им. А.М.Горького»

Москва, Российская Федерация
dekanat@litinstitut.ru

Работа посвящена рассмотрению постпублицистики как универсальной

речевой системы Глобальной Сети. Новые информационные технологии
меняют текст, его характеристики, его структуру, традиционные
представления об авторстве, о речевом употреблении и т.д. В Глобальной
Сети любой интернет-пользователь может стать публицистом,
пропагандистом, медийной личностью и автором текста публицистической
направленности. В целом эта ситуация пагубно сказывается на традиционной
публицистике, размывает ее границы, разрушает установленные
стилистические параметры публицистического текста. Но именно эта
ситуация создает особые условия, расширяющие компетенцию публицистики
и формирующие ее новое качество — универсальной речевой системы
Интернета. При этом сохраняются существенные стилеобразующие черты и
категории публицистики, которые имеют долгую историю формирования и
развития в отечественной словесности: авторская позиция и авторская
интерпретация, оценочность, убеждение как основное коммуникативное
намерение.
Главные стилевые изменения связаны с разговорностью
публицистического дискурса в Интернете. Поэтому приходится отмечать
плохо подготовленного автора текстов, колебание (и даже разрушение) норм
литературного русского языка, трансформацию жанров, новые типы текстов.
Именно приобретенный публицистикой в Глобальной Сети особый устно-

24
письменный характер влияет на ее колоссальное жанровое, текстовое,
авторское, стилистическое и проч. разнообразие.
В начале XX века Макс Вебер сформулировал основополагающий
метод описания и изучения явлений гуманитарной сферы — объективность,
которую прямо противопоставил оценочным суждениям, и в XX веке
оформилась независимая объективная журналистика, проводились
журналистские расследования громких процессов.
Но в сегодняшнем мире постправды (Оксфордский словарь назвал post-
truth словом 2016 года как наиболее частотное в употреблении) возрастает
влияние субъективных факторов и личных мнений во всех сферах
общественной деятельности.
Публицистика, формирующая новый дискурс, отстаивает важность
совсем не объективности, а субъективности восприятия происходящих
событий; публицистика насаждает субъективные и ложные мнения, отрицает
правду факта и утверждает правду интерпретаций. Происходит
трансформация традиционных категорий «правда», «ложь», «обман»,
«достоверность» и т.д. Современная публицистика противоречит
веберовским принципам объективности. И это уже не публицистика, а
постпублицистика, в которой интерпретация события важнее самого события.
Стоим на пороге и постнауки, что повлечет за собой формирование
новых знаний с большим влиянием эмоций, личных симпатий и убеждений.
Приходится говорить о возрастающей роли субъективности и о
преимуществе эмоциональной сферы в той области человеческой
деятельности, которая всегда претендовала на объективность.
Субъективность, самодеятельность и дилетантизм постпублицистики,
отражающие в целом процессы демократизации общественных отношений,
приводят к новым явлениям: можно обсуждать не только актуальные
события, но и забытые факты; можно обратить внимание тысяч людей на
самую ничтожную проблему; можно представить факт в ложном виде (fake-
news).
25
 Рассматривая на этом фоне современные тенденции в развитии
публицистики, приходится признать, что наука постепенно приобретет
наиболее выраженные публицистические черты; надеюсь, именно научный
дискурс позволит сохранить публицистику в ее лучшем (передовом)
варианте.
Публицистические черты ярко проявятся и в поэтическом дискурсе.
Вышедшая из художественной литературы, публицистика вновь
обнаруживается в сфере художественной – появился рэп. Рэп как особым
образом организованный поэтический текст и особая эмоционально-
лирическая форма за счет ярко выраженной авторской позиции, социальной
направленности, оценочности, актуальных и общественно значимых тем,
экспрессивного синтаксиса и эмоционального повтора является в большей
степени новым жанром постпублицистики, чем лирики.

Литература
1. Болотнов А.В. Отражение интеллектуального субстиля в дискурсе
информационно-медийной языковой личности публициста // Когнитивные
исследования языка. Вып. XXII. Язык и сознание в междисциплинарной
парадигме исследований. — М. – Тамбов – СПб., 2015.
2. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического
познания // Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990.
3. Иванова М.В. Историческая грамматика русского языка. «Академия» — М.,
2011.
4. Иванова М.В. Публицистика в истории русского литературного языка //
Человек в информационном пространстве: понимание в коммуникации. Т.1. —
Ярославль. 2017. – С. 54-58.
5. Иванова М.В. Публицистика и постпублицистика // Журналистика в 2017 году:
творчество, профессия, индустрия. — М., 2018. – С.195-196.
6. Иванова М.В., Клушина Н.И. Публицистика в истории русского литературного
языка: от древнерусской словесности к интернет-коммуникации // Вестник
РУДН. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания. —
М., 2018. – № 1. – С.50-62.

26
7. Клушина Н.И. Стилистика публицистического текста. — М., 2008.
8. Крысин Л.П. Активные процессы в русском языке конца XX – начале XXI
века // Современный русский язык. Активные процессы на рубеже XX –XXI
веков. — М., 2008. –С.13-32.

27
 ПЕРЕФРАЗИРОВАНИЕ КАК МАРКЕР САМОРЕФЛЕКСИИ
ГОВОРЯЩЕГО
Шилихина К.М.

Воронежский государственный университет

Воронеж, Российская Федерация
shilikhina@gmail.com

Перефразирование собственного высказывания – яркий пример

эксплицитной саморефлексии говорящего. В данном исследовании
рассматриваются случаи, когда говорящий использует формальные
показатели саморефлексии – так называемые рефлексивы, т.е. маркеры, прямо
указывающие на смену способа выражения мысли. Рефлексивность
перефразирования проявляется в том, что говорящий, контролируя
собственную речь, как устную, так и письменную, по каким-то причинам
считает первый вариант номинации не соответствующим исходному
коммуникативному намерению: например, эта номинация может быть
недостаточно точной / уместной / понятной для адресата. Поэтому говорящий
считает необходимым использовать другой способ номинации, маркируя
дублирование с помощью рефлексива.
Целью исследования является изучение прагматических характеристик
ситуации перефразирования и описание возможных смысловых изменений в
результате использования альтернативного способа номинации объекта или
явления. Исследование проведено на материале контекстов, извлеченных из
газетного подкорпуса Национального корпуса русского языка (далее – НКРЯ).
Рефлексивы уже становились объектом лингвистических исследований
[1; 2; 3]. В частности, в работе [3] предлагается семантическая
классификация интерпретирующих речевых актов с позиции адресата, нас же
в данной работе ситуация перефразирования интересует с точки зрения
говорящего.

28
 С точки зрения информативности высказывания перефразирование
является нарушением принципа экономии, поскольку для одного и того же
референта используются два различных способа номинации. Однако с
прагматической точки зрения перефразирование – это пример учета
интересов адресата: говорящий предлагает два различных способа
номинации, чтобы гарантировать понимание высказывания.
Все случаи перефразирования можно условно разделить на три группы:
1) новый способ выражения мысли не меняет содержания исходного
высказывания; 2) с помощью перефразирования говорящий выражает смысл
более простым или более сложным способом; 3) перефразирование приводит
к изменению смысла исходного высказывания.
Для каждой группы существуют свои маркеры перефразирования: так,
сохранение смысла может быть отмечено с помощью вводных конструкций
иными словами / другими словами / иначе говоря / или, по-другому, в качестве
сигнала упрощения смысла носители русского языка могут употреблять
конструкцию проще говоря, а маркером смысловой замены может выступать
конструкция лучше сказать / точнее говоря, когда говорящий подбирает
более точный способ номинации объекта или явления.
1. Сохранение смысла при смене способа номинации
Введение в высказывание альтернативного способа номинации может
быть обусловлено желанием автора сделать акцент на каком-либо важном
свойстве обсуждаемого объекта:
[1] Наши защищали в основном атом и нефть, а зарубежные гости –
возобновляемые источники энергии или, по-другому, зеленую энергетику –
солнце, ветер, воду [НКРЯ].
В данном контексте повторная метафорическая номинация позволяет
автору обратить внимание на экологическую составляющую обсуждаемой
ситуации, не называя ее напрямую. Очевидно, что о сохранении смысла здесь
можно говорить несколько условно, поскольку новая номинация в любом
случае несет в себе какие-то дополнительные смысловые компоненты.
29
 Интересно, что маркер или, по-другому часто используется как сигнал
более сложной терминологической номинации:
[2] По словам специалистов, эти белки или, по-другому, рецепторы-
ГТФаз выполняют довольно простую, но чрезвычайно важную функцию:
участвуют в передаче сигналов между клетками. [НКРЯ]
Такое введение термина, значение которого известно только
профессионалам, можно объяснить чисто прагматическими причинами: оно
связано с желанием автора продемонстрировать знание предметной области,
повысить свою авторитетность в глазах читателей.
2.1. Упрощение смысла: пояснение термина
Основная причина упрощения смысла высказывания – предположение
говорящего о том, что адресату может быть непонятна номинация, например,
терминологическая. Такая номинация требует разъяснения:
[3] Есть такое юридическое положение – нормы, ухудшающие
положение человека, не имеют обратной силы, – объяснил «КП» адвокат,
председатель движения автомобилистов России Виктор Похмелкин. –
Проще говоря: если вы заключили договор с автошколой и начали учиться до
12 августа, то и заканчивать ее вы будет по старым правилам [НКРЯ]
[4] В 2014 году начинается постепенный переход к инфляционному
таргетированию. Проще говоря, Центробанк меняет цель – со
стабильности курса на инфляцию [НКРЯ]
Оба примера содержат термины, которые требуют пояснения, поэтому
говорящие предлагают более простой способ описания ситуаций.
2.2. Упрощение смысла: объяснение абстрактной номинации через
конкретный пример
Часто перефразирование требуется для абстрактных номинаций,
которые легче всего объясняются через конкретные примеры:
[5] Кроме того, чиновники обвиняют Рюрикову в том, что журнал не
вел «профильной деятельности», проще говоря, редко издавался. [НКРЯ]

30
 3. Смена смысла: смягчение или усиление оценки с помощью новой
номинации
Третья группа примеров – это случаи, когда в результате
перефразирования меняются смысловые оттенки высказывания. Как правило,
это связано с поиском более точного способа выражения мысли:
[6] И, наконец, еще одна составляющая – из рук вон плохая, а, лучше
сказать, отсутствующая российская контрпропаганда. [НКРЯ]
Часто таким более точным способом выражения мысли становится
метафорическая номинация, которая, по замыслу автора, должна быть более
понятна читателям:
[7] Кроме того, на этом большом тяжелом и мощном заднеприводном
седане очень просто уйти в серьезный занос – стоит только чуть посильнее
в повороте нажать на газ, на что стабилизация курсовой устойчивости
очень категорично, или, лучше сказать, слишком нервозно, реагирует,
гася обороты двигателя и существенно замедляя автомобиль. [НКРЯ]
Смягчение оценки – еще один случай, когда новая номинация обладает
более нейтральным оценочным компонентом:
[8] Внешний вид интерьера ATS несколько разочаровал. Нет, лучше
сказать, не удивил. [НКРЯ]
Таким образом, перефразирование высказывания может быть вызвано
желанием говорящего обеспечить понимание высказывания, однако при этом
повторная номинация позволяет решать и другие прагматические задачи,
например, выражение оценочного отношения к ситуации или задачу
повышения собственной авторитетности.
Литература
1. Богданова-Бегларян Н.В. Рефлексив в системе дискурсивных единиц русской
устной речи // Мир русского слова. 2015. № 3. С. 11-17.
2. Вепрева И.Т. Что такое рефлексив? Кто он, homo reflectens? // Известия
Уральского государственного университета. 2002. № 24. С. 217-227.
3. Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Интерпретирующие речевые акты // Логический
анализ языка. Язык речевых действий. – Москва: Наука, 1994. – С. 63-72.
31
 ФУНКЦИЯ КАТЕГОРИИ POINT OF VIEW В ДИСКУРС-АНАЛИЗЕ
Селезнева Л.В.

Российский государственный социальный университет

Москва, Российская Федерация
loramuz@yandex.ru

Категория «Point of View» (POV) – точка зрения, или мнение

субъекта – рассматривается нами как дискурсивная категория, которая
выполняет функцию по отбору и оценке явлений действительности. Она
непосредственно связана с категорией мнения, разработанной в
эпистемической логике как понятие, противопоставленное знанию:
«Мнение нельзя приравнивать к реальному знанию, так как иногда мнение
оказывается ложным» [2, с. 408].
Механизм формирования POV подчинен принципу поляризации, в
соответствии с которым точка зрения на действительность складывается на
основе оппозиций. Основным противопоставлением в PR-дискурсе является
оппозиция «свой-чужой», семантика которой связана с выбором «между
ситуациями обладания или пользования своей или чужой собственностью»
[1, с. 289]. Эта пара аксиологически полярных понятий основана на оценке,
которая дается по принадлежности: «свой» оценивается положительно,
«чужой» - отрицательно. Наложение на главное противопоставление
вспомогательных характеристик (достоверно-недостоверно, честно-нечестно,
приятно-неприятно, престижно-непрестижно, своевременно –
несвоевременно и т.п.) не изменяет главной оценки, а подчиняется принципу
поляризации, поэтому как общая оценка, так и частная распределяется между
«свой» и «чужой».
«Свой» «Чужой»
хорошо плохо
достоверно недостоверно
правильно неправильно
честно нечестно
32
приятно неприятно
престижно непрестижно
своевременно несвоевременно
эффективно неэффективно

Отбор креатором объектов (субъектов) и их оценка по принципу

полярности - «свой-чужой» задает референтный ракурс и ограничивает
объектное пространство дискурса путем квалификации объектов по этому
принципу. При этом креатор, в роли которого в PR-дискурсе выступает
корпорация, всегда занимает позицию «патриота», которая «обладает
наибольшей инвертирующей способностью» [1, с. 289]. Исходя из нее,
креатор преобразует объективные факты и формирует POV. Соответственно,
для PR-дискурса характерно смещение в оценке «своего» и «чужого»:
корпорация свои действия оценивает положительно, действия оппонентов –
отрицательно.
Особую роль при формировании POV играет дискурсивная категория,
которую мы назовем категорией авторитетности, основанная на «силе
авторитета» (Ю. Хабермас). Она строится на том, что в рамках
корпоративной системы у членов корпорации пользуются непререкаемым
авторитетом первые лица и их мнение: для корпоративной системы
характерно четкое распределение коммуникативных статусов производителей
речи, которые определяются местом, занимаемым членом корпорации в
системе. Поэтому функциональный класс текстов первых лиц корпорации,
или дискурс истеблишмента, приобретает особое значение, т.к.
воспринимается как директива, как точка зрения корпорации (POV).
«Сила авторитета» часто проявляется в тексте завуалировано, т.к.
используется «мы-подход» как стратегия воздействия и убеждения, которая
заключается в том, что субъект пропозиции как бы тождественен субъекту
речи, т.е. личное мнение преподносится как коллективное. В Обращении
генерального директора ОАО «Мегафон» Ивана Таврина установка
говорящего обозначена пропозициональными предикатами, выраженными
33
разными перформативными глаголами: ассертивами «разделяем, понимаем,
говорю» (хотя глагол говорить принято считать универсальным глаголом
речи, Я говорю о стремлении к высочайшему качеству наших услуг),
экспрессивами «уверен, верю», директивами «прошу» (в значении приказа:
Прошу всех без исключения уделять этому самое серьезное внимание). Также
пропозиционные предикативы выражены глаголами в будущем времени:
будем руководствоваться, будем разъяснять, воплощать, станем еще
ближе.
Для PR-дискурса характерна унифицированность POV, т.е. единство
мнения всех возможных субъектов дискурса. Другими словами, член
корпорации, выступая в качестве производителя действия, выражает не свое
личное мнение, а общую точку зрения, принятую корпорацией. Она
представляет собой одинаковую для всех членов корпорации оценку событий
и исключает всякую негативную информацию о корпорации.

Литература
1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. События. Факт. – М.:
Наука, 1988. – 341 с.
2. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. – М.: Прогресс, 1980. –
448с. // URL// http://bookre.org/reader?file=441023&pg=39

34
 КУЛЬТУРНЫЙ ЗНАК В ПОЭТИЧЕСКОМ ТЕКСТЕ КАК МАРКЕР
ИНТЕРДИСКУРСИВНОСТИ
Чумак-Жунь И.И.

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

Белгород, Российская Федерация
chumak@bsu.edu.ru

Проблема.
Одной из проблемных зон, находящихся в фокусе пристального
лингвистического внимания, сегодня оказалась интердискурсивность.
Современная лингвистическая парадигма, определяемая как
антропоцентризм-когнитивизм, как и научное знание в целом,
характеризуется размыванием границ описываемых явлений. Экспансионизм
расширяет исследовательские горизонты, на глазах формируются новые
проблемные зоны, сложные для разработки в аспекте «чистой лингвистики».
Терминологическая размытость предопределена центробежным характером
антропоцентризма, множественностью его «лингвоответвлений», в числе
которых социолингвистическое, когнитивное, психолингвистическое,
лингвокультурологическое. Синтезирующим понятием, вобравшим в себя
возможность этой диффузности, оказалось понятие дискурс, которое
мгновенно обросло дериватами, активно использующимися в гуманитарном
знании. Осуществляемая сегодня в рамках отдельных видов дискурса
аналитическая деятельность позволяет расширить границы исследований и
дает возможность одновременного рассмотрения разнородных по стилистике
и по прагматике текстов, функционирующих в единой культурной среде и в
едином коммуникативном пространстве. В случаях, когда в точках
сопряжения возникают совпадения, создающие благоприятную почву для
формирования новых смыслов, возникает интердискурсивное
взаимодействие, которое становится отправной точкой новых исследований.
Толкование.
Интердискурсивность, как и другие термины современной лингвистики,
характеризуется множественностью толкований. Феномен понимается как

35
перекличка, как диалог, как смена дискурсов, как лингво-социокультурное
пространство, в котором формируется и производится дискурс.
Интердискурсивность в нашем понимании – это разновекторное
семантическое взаимодействие дискурсов, как разных по характеру
(взаимодействие институционального и персонального дискурсов –
поэтического и политического, например), так и сходных (персонального и
персонального – поэтического и музыкального), сопряжение которых
продуцирует новые дискурсивные смыслы.
Описание.
Сложность описания феномена интердискурсивности заключается в
необычайной множественности вариантов, которые предполагает реализация
этого процесса.
Многочисленные и разнообразные культурные знаки могут рассматриваться
на стыке нескольких разнодискурсивных векторов:
1. Семиотического;
2. Концептуально-дискурсивного;
3. Надтекстно-текстово-подтекстного;
4. Спонтанно-имманентного.
Взаимодействие дискурсов может основываться на разных отношениях:
противостояние, перекличка, включение, пересечение, перекодирование и т.д.
Маркируют «инодискурсивное присутствие» точки пересечения
(пересекающиеся пространства). В поэтическом дискурсе эта точка может
представлять собой культурный код.
Этот культурный ключ может занимать четкую текстовую позицию, выступая
как номинация заглавия, как номинация-лейтмотив, как сквозная линия
повтора с вариациями в тексте, как номинация в сильных текстовых позициях
начала и конца стиха.
Сложнее выявить и описать культурный знак, который имеет диффузный
характер, представляя собой секвенцию-звено, идущее волнами,
развертывающееся в тексте и растворяющееся в словарных связях,
взаимодействиях, сочетаемости, чему способствует синтаксическая
номинация, номинационный аналитизм. Культурный знак может выступать и
как надтекст – замысел, глубинный смысл, протосмысл, и как
имплицированный ключ-подтекст.
36
Таким образом, перед лингвистом стоит сложная, но захватывающая задача –
описать в аспекте интердискурсивности отношения между дискурсами, точки
пересечения, особенности культурных знаков и их место в тексте.

37
 МОДУЛЬ 1. МЕДИАЛИНГВИСТИКА, МЕДИАСТИЛИСТИКА,
МЕДИАДИСКУРСОЛОГИЯ
______________________________________________________________

ОРФОЭПИЧЕСКАЯ НОРМА В ПРОЕКЦИИ НА ЗВУЧАЩИЙ ТЕКСТ

Барышева С. Ф.

Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова

Москва, Российская Федерация
baryshevasf@yandex.ru

Вопросы охраны речевых норм в современном общественном и

научном пространстве, как представляется, давно уступили место вопросам
креативного и манипулятивного использования языка. Между тем чисто
лингвистический анализ текстов различных дискурсивных практик с точки
зрения их соответствия нормам (письменным и устным) сегодня как никогда
актуален. В данной статье представлен анализ звучащей речи в телеэфире –
произношение ведущих и журналистов информационных телепрограмм.
Источником послужили записи, предоставленные для проведения
«Мониторинга речевого поведения русскоязычных журналистов в России,
странах ближнего и дальнего зарубежья», организованного РОПРЯЛ в 2018
году.
Отступления от фонетических законов наблюдаются как в области
гласных, так и в области согласных звуков. В области гласных это: 1)
нарушение редукционной модели (формулы Потебни), проявляющееся в
ненормативной качественной редукции гласного [а] в первом предударном
слоге: Итак корзину для нашего пикника *[пəмó]жет составить наш
любимый эксперт Владимир Здравствуйте / *[Рəскəжы]те пожалуйста для
начала что нужно брать с собой на пикник / <…> Хорошо / Какое основное
меню для *[кəрз’ины] вот топ *[прəду]ктов *[кəтó]рые обязательно нужно

38
взять; 2) незнание закона о дополнительном распределении гласных [и] и
[ы], что вызвало искажение фразеологизма: Пришло время расставить
точки *над-[Ы]; 3) ошибки при зиянии гласных: Другое название нашего
*про[jэ]кта «Дорога домой». В области согласных – это нарушение правила
сохранения мягкости губных фонем в позиции конца слова: Количество
жителей региона впервые увеличилось впервые за двадцать *се[м] лет //
Примерами нарушения орфоэпических правил являются случаи
произнесения букв и буквосочетаний, допускающих варианты
произношения: 1) на месте орфографического г: Цифровой рисунок для них /
важнее рутинного графика геолога / и главного *бу[г]алтера /; 2)
твердость/мягкость согласного перед е: Потом тебе предстоит встреча с
нашим стилистом визажистом / который будет подбирать тебе образ // ну
и / грант *[д’и]филе; в) на месте буквосочетаний зж и чн: выходят все
*по[зж]е и *по[зж]е; Организаторы обещали что *ску[чн]о в этот день /
не будет никому.
Помимо представленных случаев, вызванных незнанием фонетических
законов или действием современных тенденций произношения, мы выделяем
целую группу случаев нарушения звукового состава слова, вызванных
элементарной дикционной небрежностью. Это эллипсис звуков и искажение
звукового облика (оговорки): Очень хочу попробовать тоже что-то
сдее[ə]ть / Вы мое[ш]те мне показать? <…> Вы чу[сту]ете [с’а] кукарским
мастером? (Кировск); Во-первых, это / [ə:] / работа так [ска]ть-[ə:] [с:]
наказанием / не[га]ря о том [шоб] договориться/ (Архангельск).
В заключение отметим, что выявленные нарушения нормативного
звукового состава слова можно классифицировать. Во-первых, разделить их
на две группы: ошибки из-за незнания фонетических законов и ошибки
вследствие дикционной небрежности. Во-вторых, их можно расположить в
порядке возрастания от менее заметных/осознаваемых и малосущественных
(редукция предударного [а] до [ə]) до более заметных и недопустимых в
современном эфире (звуковые эллипсисы и искажения).
39
 КРИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС-АНАЛИЗ КАК МЕТОД ИЗУЧЕНИЯ
ОБРАЗОВ ПРОШЛОГО В КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ
Денисов Ю. П.

Сибирский юридический университет

Омск, Российская Федерация
yurden1984@yandex.ru

Цель исследования заключается в разработке метода изучения образа

прошлого в современном киберпространстве в русле направления
критического дискурс-анализа (КДА). Разработка предлагаемого метода
построена на синтезе теоретико-методологических подходов известных
представителей КДА Т. ван Лёвена, Т. ван Дейка, Л. Чоулиараки, Н. Фэркло,
Е. А. Кожемякина с подходами к исследованию образов прошлого
сложившимися в отечественной социологической и историографической
традициях на основе собственного эмпирического опыта исследования
образов прошлого в киберпространстве.
Предлагаемый метод предполагает рассмотрение образа прошлого в
киберпространстве как сложно структурированного дискурсивного
конструкта, системы представлений об определённом историческом
феномене (событии, процессе, личности, периоде в истории и т. д.), или
прошлом в целом, репрезентируемой продуцентом гипертекста. Структура
данного дискурсивного конструкта состоит из трёх основных элементов:
семиотической составляющей (знак/имя), внешнесобытийной составляющей
(форма, описание) и системы, в которой образ существует (пространство
образа). [2, с. 251]. Содержательное наполнение указанной структуры
варьируется в зависимости от сущности и характеристик самого объекта,
закрепившихся в исторической памяти, канала трансляции, целевых
установок продуцента и семиотических систем, используемых для
репрезентации образа.

40
 В этой связи начальными стадиями анализа образа прошлого в
киберпространстве являются: ознакомление с имеющимися в распоряжении
современной науки историческими сведениями об интересующем нас
феномене; идентификация канала трансляции образа и классификация
интернет-ресурса по техническим и технологическим характеристикам,
тематической направленности и целевой аудитории; по возможности,
идентификация владельца интернет-ресурса и автора текста.
После этого, учитывая мультимодальный характер киберкоммуникации,
следует зафиксировать наличие (или отсутствие) в гипертексте элементов
различных семиотических систем, оценить их релевантность
репрезентируемому образу прошлого, интерпретировать их воздействие на
восприятие анализируемого образа; определить когерентность вербальных,
визуальных и аудиальных характеристик образа прошлого; проанализировать
их рецептивный потенциал и онтологическое содержание. Кроме того, в
процессе анализа медиатекстов, реализуемых в интерактивных ситуациях,
необходимо проанализировать характер вовлечённости адресата в
производство смысловых структур. [1, с. 6].
В некоторых контекстах «визуализации рассматриваются как наиболее
полный и эксплицитный способ объяснения вещей, а слова становятся
дополнениями, комментариями, сносками, ярлыками. В других местах
визуализация остается всепроникающей» [5, с. 136]. Важно выявить и
интерпретировать в каждом структурном элементе образа прошлого
возможные образно-визуальные, окулесические, кинесические,
проксемические, письменно-вербальные составляющие. Однако нельзя
забывать о вербальных и аудиальных возможностях конструирования образов
прошлого. Анализируя вербальную составляющую текста, нужно выделить
макроструктуры и микроструктуры [4, с. 354], участвующие в формировании
образа прошлого. Аудиальные характеристики образа необходимо
исследовать на наличие в нём устно-вербальных, просодических и звуко-
музыкальных компонентов. Проведя анализ и интерпретацию всех
41
упомянутых характеристик, следует не только реконструировать и
интерпретировать образ прошлого, но и сценарий (скрипт), по которому
строится повествование.
Креолизация гипертекстов не исключает наличия в них суперструктур и
общих шаблонов, на основе которых осуществляется репрезентация образов
прошлого. КДА рассматривает дискурс как «элемент социального процесса,
который диалектически связан с другими» [3, с. 1214 – 1215]. По этой
причине неотъемлемым этапом применения нашего метода является
исследование контекста, в котором функционирует образ прошлого. Образ
прошлого в киберпространстве погружён в четырёхслойный контекст.
Первый слой составляет само пространство образа в рамках анализируемого
текста, которое является его структурным элементом. Второй слой образуют
тексты, с которыми связан данный текст в киберпространстве (часто
посредством гиперссылок). Третий слой включает в себя политический,
социальный, культурный и экономический контексты, в которых
осуществляются продуцирование и репрезентация образа прошлого.
Наконец, четвёртый слой представляет собой исторический контекст, в
который был погружён объект, отражаемый данным образом прошлого.
Безусловно, предложенный метод не претендует ни на роль панацеи, ни
на роль единственно верного метода исследований образов прошлого,
нуждается и в более полном описании, и в более тщательной теоретико-
методологической и методической проработке, и в интенсивной практической
апробации. Однако он предлагает последовательный алгоритм действий,
применив который можно получить конкретный научный результат.
Литература
1. Кожемякин, Е. А. К вопросу о методологии анализа мультимодальных текстов /
Е. А. Кожемякин // Тексты нового века. Материалы Межригионального
круглого стола. – Орёл, 2019. – С. 5 – 7.
2. Мазур, Л. Н. Образ прошлого: формирование исторической памяти / Л. Н.
Мазур // Известия Уральского федерального университета. – Сер. 2.
Гуманитарные науки. – 2013. – № 3 (117). – С. 243 – 256.
42
3. Chouliaraki, L. Critical Discourse Analysis in Organizational Studies: Towards an
Integrationist Methodology / L. Chouliaraki, N. Fairclough // Journal of Management
Studies. – 2010. – № 47. – P. 1213 – 1218.
4. Dijk, T. van Critical Discourse Analysis / T. van Dijk // Handbook of Discourse
Analysis. – Oxford, 2001. – P. 352 – 371.
5. Leeuwen, T. van Discourse and Practice. New tools for critical discourse analysis. /
T. van Leeuwen – New York: Oxford University Press, 2008. – 172 p.

43
 МЕДИАОБРАЗ КАК ОПЕРАЦИОНАЛЬНАЯ ЕДИНИЦА
ЛИНГВОКОГНИТИВНОГО АНАЛИЗА МЕДИАДИСКУРСА
Рогалёва О.С.

ФГБОУ ВО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

Омск, Российская Федерация
olga_rogaleva78@mail.ru

«Региональное медиаполе как институциональный феномен все

активнее входит в круг научных объектов, что позволяет говорить о
региональных медиаисследованиях как особом научном направлении» [4, с.
42].
Любое региональное медиаполе актуализирует прежде всего
медиаобраз города, области, края как административно-территориальной
единицы России. Наименования регионов, попадая в медийную среду,
приобретают статус медиаконцепта и становятся при этом частью
динамической картины мира читателя, зрителя, слушателя региональных
СМИ. Наименования регионов концептуализируются посредством сужения,
расширения, усложнения или даже размывания смысла, приращения новых
коннотаций и стилистических оттенков.
Так, Омск как медиаконцепт – когнитивный феномен, обладающий
рядом концептуальных черт, обусловленных его функционированием именно
в текстах массмедиа. Представляется целесообразным продолжить
исследование медиаобраза Омского региона, репрезентированное в [2; 3],
уделив особое внимание медиаобразу губернатора как важному компоненту
медиаконцепта‘ Омск’.
Под медиаобразом нами понимается «репрезентированный в
медиатекстах фрагмент медийной картины мира; относительно устойчивая,
развивающаяся модель того или иного объекта/явления действительности,
конструируемая СМИ, которая как отражает, так и рефреймирует и/или
формирует знания и представления адресата посредством направленного
44
отбора информации, её субъективной интерпретации, частотности
упоминания объекта, актуализации тех или иных концептуальных признаков
объекта, идеологических, ценностных, аксиологических и иных
характеристик объекта». Данная дефиниция уточняет представление о
медиаобразе, репрезентированное в [3, с. 58].
Как справедливо отмечает Т.Н. Галинская, методология исследования
медиаобраза находится сегодня на стадии становления, так как работы,
посвященные этой проблеме очень немногочисленны, круг методов
исследования медийного образа еще не сформирован [1, с. 92]. Однако
заметим, что исследователи активно используют категориальный аппарат и
методы когнитивной лингвистики для реконструкции такого понятия теории
журналистики, как медиаобраз. Не подлежит сомнению тот факт, что
когнитивный подход в исследовании медиадискурса чрезвычайно
эффективен: он позволяет выявить содержательные свойства медиатекстов,
установить их роль в построении информационной картины мира, выявить
культурно специфические и идеологические параметры медиатекстов.
На наш взгляд, медиаобраз как ментальный конструкт
интерпретируется посредством системы концептуальных доминант, в роли
которых могут выступать концептуальные модели (метафорические и
метонимические), когнитивные стереотипы и т.п., «задающие» семантическое
и коммуникативно-прагматическое своеобразие текстов, в которых
происходит языковая объективация медиаобраза. Языковое воплощение
названных доминант в дискурсе происходит прежде всего на лексико-
семантическом уровне за счет актуализации лексем, входящих в те или иные
тематико-аксиологические группы.
Специфическая природа медиаобраза, на наш взгляд, заключается в
дискурсивной детерминированности: медиаобраз зависит от специфики
дискурса, в котором он конструируется, и медиаполя, в котором
функционирует дискурс. Например, можно выделить телевизионный
медиаобраз объекта. В этом случае внимание акцентируется на дискурсивном
45
параметре. В то же время, когда мы говорим о медиаобразе того или иного
объекта в региональных СМИ, мы обусловливаем характеристику медиаполя.
Очевидно, что медиаобраз одного и того же объекта будет отличаться, если
рассматривать его в разных типах дискурса и в разных измерениях
медиаполя.
В настоящем исследовании медиаобраз губернатора Омской области
рассматривается в разных типах дискурса – телевизионном и интернет-,
которые объединены базовой коммуникативной установкой –
информирование адресата. Измерения медиаполя также различны:
рассматривается специфика конструирования медиаобраза в массово-
информационном региональном дискурсе за период с 2003 по 2019 г.
Проведенное исследование позволяет сделать выводы об «эволюции»
конструирования медиаобраза «Губернатор» отдельно взятыми
региональными СМИ: от явно идеологизированного положительного
представления о губернаторе как о хозяине области к полиаксиологическому
представлению о губернаторе как о руководителе региона и, наконец, к
созданию прагматического образа эффективного управленца/менеджера,
фигура которогоотождествляется с ядерными концептуальными признаками
‘должность’, ‘высокопоставленный чиновник, подчиняющийся президенту и
выполняющий его указы’.
Литература
1. Галинская Т.Н. Понятие медиаобраза и проблема его реконструкции в
современной лингвистике // Вестник ОГУ. – №11(160). – С.91-94.
2. Малышева Е.Г. «Город мертв»: концентрация негативного в медиаобразе Омска
// Коммуникативные исследования. – 2014. – №2. – С. 50-59.
3. Малышева Е.Г., Гриднев Н.А. Реконструкция медиаобраза Омска (на материале
текстов регионального телевизионного массово-информационного дискурса и
данных ресурса «Медиалогия») // Вестник Омского государственного
педагогического университета. Гуманитарные исследования. – № 4 (17). – 2017.
– С. 57–61.
4. Шмелева Т.В. Ономастикон новгородского медиаполя // Вестник Новгородского
государственного университета. – 2013. – № 73. – Т. 1. – С. 42-45.

46
 ОБ ИНТЕГРАТИВНОМ ПОДХОДЕ К ОПИСАНИЮ
МУЛЬТИМОДАЛЬНОГО МАРКЕТИНГОВОГО ДИСКУРСА ВЕБ-
САЙТОВ
Соколова Н.В.

Пермский национальный исследовательский политехнический университет (ПНИПУ)

Пермь, Российская Федерация
ntk0@mail.ru

Веб-сайт – важный инструмент электронно-опосредованной

коммуникации компании с потребителями, а также воздействия на них. При
этом используются как вербальные, так и невербальные средства:
видеоролики, цветовой фон и пр. [7; 8]. Порождаемый мультимодальный
дискурс [11] веб-сайта является результатом целенаправленной
маркетинговой деятельности компании [1, с. 140] и обладает такими
характерными параметрами электронно-опосредованной коммуникации, как
мультимедийность, интерактивность и гипертекстуальность [5, с. 41; 9].
Материалом исследования послужил маркетинговый дискурс веб-
сайтов компаний Microsoft и SAP. Мультимодальный характер
рассматриваемого дискурса требует учета положений функциональной
стилистики и лингвистики текста [4], семиотики [11] и дискурсологии [6; 10]
для проведения анализа как вербального, так и невербального контента.
Также полагаем, что для изучения маркетингового дискурса веб-сайтов
компаний может использоваться интегративный метод анализа
публицистического дискурса, включающий в себя исходный
дискурсопорождающий элемент – интенцию автора [2; 3] и такую
дискурсную категорию, как идеологема [2]. Дискурсопорождающей
интенцией в данном случае является побуждение потребителя к
приобретению, а дискурс реализует информирующую и воздействующую
функции.

47
 Текстовое наполнение веб-сайта может быть рассмотрено в рамках
таких категорий функциональной стилистики и лингвистики текста, как тема
(терминология и тематическая лексика сферы информационных технологий);
тональность (положительно окрашенная лексика; превосходные и
сравнительные степени прилагательных и наречий; повелительное
наклонение); хронотоп (экономия времени в настоящем и повышение
эффективности в будущем).
Аналогичные результаты в отношении текстовых категорий получены в
ходе анализа вербального наполнения видеоотзывов клиентов, однако при
этом также необходимо было принимать во внимание использование
аудиовизуальных приемов. Композиция видеоотзывов клиентов строится на
основе антитезы, противопоставления ситуации до и после применения
информационных решений, а вербальное наполнение сопровождается
приятной музыкой и кадрами производственных площадок, что образует
синергию вербального и невербального.
Для анализа оформления веб-сайтов необходимо учитывать такие
визуальные приемы, как выбор цветового оформления. Контрастный черно-
бело-голубой на веб-сайте SAP и черно-белый на веб-сайте Microsoft
позволяют четко выделить границы между композиционными
составляющими, являющимися гиперссылками на элементы
мультимодального дискурса.
Текстовые категории темы, тональности и хронотопа могут быть
перенесены на дискурсные категории: тема анализируемого дискурса также
обеспечивается повтором лексики сферы информационных технологий;
тональность – положительная; хронотоп реализуется повтором информации
об экономии времени в настоящем и достижении роста в ближайшем
будущем. Однако лишь восприятие вербального и невербального, т.е.
мультимодального наполнения веб-сайтов, позволяет получить представление
о дискурсной категории идеологемы [2], понимаемой как важнейшие идеи,
утверждаемые адресантом в процессе своей дискурсивной деятельности [2].
48
 В ходе анализа было выявлено, что идеологемой рассматриваемого
маркетингового дискурса является призыв к реципиенту как можно скорее
разрешить свои проблемы с управлением данными для обеспечения
эффективного развития в будущем. Приемом реализации идеологемы в
рамках дискурса становятся многократно используемые антитезы: старое vs.
новое, медленно vs. быстро, односторонний vs. многосторонний [8];
медленно vs. быстро, неудобно vs. удобно и пр. [7]. Данная антитеза
прослеживается как в вербальном, текстовом, так и невербальном
наполнении веб-сайтов: в видеоотзывах клиенты рассказывают о ситуации до
и после внедрения ИТ-решений, контрастный фон веб-сайтов создает
впечатление динамичных перемен.
Таким образом, полагаем, что в ходе анализа маркетингового дискурса
веб-сайта компании целесообразным является учет следующих параметров:
интенция автора – функция маркетингового дискурса и составляющих его
рекламных текстов – реализация текстовых категорий в вербальном
контенте мультимодального дискурса и использование аудиовизуальных
приемов в невербальном контенте – адресат – декодирование дискурсной
категории идеологемы. Идеологема при этом выступает как итог реализации
авторской интенции и является единой в рамках дискурса веб-сайта,
отдельные составляющие которого пользователь может выбирать селективно.
Литература
1. Борисова Е.Г. Маркетинговая лингвистика: направления и перспективы //
Верхневолжский филологический вестник. 2016. № 4. С. 140-143.
2. Клушина Н.И. Интенциональный метод в современной лингвистической
парадигме // Медиастилистика. 2012. № 4. [Электронный ресурс]. URL:
http://mediascope.ru/node/1242 (дата обращения: 18.08.2019).
3. Клушина Н.И. Дискурс-анализ и стилистика: интегративные методы
исследования медиа коммуникации // Вестник Российского университета
дружбы народов. Серия: Лингвистика. 2016. Т. 20. № 4. С. 78—90.
4. СЭСРЯ. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред.
М. Н. Кожиной. 2-е изд., испр. и доп. М. : Флинта: Наука, 2006. 696 с.

49
5. Щипицина Л.Ю. Жанры компьютерно-опосредованной коммуникации:
монография. Архангельск: Поморский университет, 2009. 238 с.
6. Abbamonte L., Cavaliere F. Shopping as ‘Best Practice’ — Analyzing Walmart’s
Debated Sustainability Policies // Вестник Российского университета дружбы
народов. Серия: Лингвистика. 2017. Т. 21. № 1. С. 105—125.
7. Cloud ERP // SAP. [Электронный ресурс]. URL:
https://www.sap.com/products/erp/erp-cloud-exp-sme.html?adobe_mc_ref=https
%3A%2F%2Fwww.google.ru%2F&adobe_mc_sdid=SDID
%3D71393FEA67F96A85-1227EC351509D7EF%7CMCORGID
%3D227AC2D754DCAB340A4C98C6%2540AdobeOrg%7CTS
%3D1532250423#video=c4496fe2-137d-0010-87a3-c30de2ffd8ff (дата обращения:
18.08.2019).
8. Dynamics on Azure // Microsoft. [Электронный ресурс]. URL:
https://azure.microsoft.com/en-us/solutions/dynamics/ (дата обращения:
18.08.2019).
9. Herring S.C. Computer-mediated Discourse. The Handbook of Discourse Analysis,
ed. by Deborah Tannen, Deborah Schiffrin, and Heidi Hamilton. Oxford, Blackwell,
2001. pp. 612–634.
10. Fairclough N. Analyzing Discourse: Textual Analysis for Social Research. London:
Routledge, 2003. pp. vii + 270.
11. Kress G., & van Leeuwen T. Multimodal Discourse: The Modes and Media of
Contemporary Communication. Oxford, UK: Oxford University Press, 2001

50
 МЕТАНАРРАТИВНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО
ДИСКУРСА РУНЕТА
Шумилина С.А.

ФГБОУ ВО «Литературный институт им. А.М. Горького»

Москва, Российская Федерация
shumilina.swet@yandex.ru

В лингвистике широта парадигмы изучения дискурса связана, с одной

стороны, с междисциплинарностью подхода (дискурс рассматривается в
соответствии с основными тенденциями развития и разработками смежных
дисциплин и исследовательских направлений таких, как, в первую очередь,
компьютерная лингвистика и искусственный интеллект, литературоведение,
теоретическая лингвистика, социальная семиотика, психология, логика,
философия, историография, теология, юриспруденция, политология,
антропология, этнология, этнография, педагогика, теория и практика
перевода и т.п.), с другой – с рассмотрением дискурса как синтеза
коммуникативного и когнитивного проявлений, основания когнитивно-
дискурсивной парадигмы лингвистического знания.
Сегодня Интернет является той средой, в которой изменения языкового
употребления происходят наиболее интенсивно. Они затрагивают
практически все уровни языковой системы: от фонетики и морфологии до
синтаксиса. Наиболее значительным изменениям подвержены процессы
словообразования и процесс разрушения традиционных границ речевых
жанров.
Методологической основой рассмотрения метанарративных
детерминант публицистического дискурса Рунета может стать теория жанра,
разработанная Н.Л. Лейдерманом, в которой он формализует понятие «жанр»
и представляет его единицей структурирования неоднородности, системой
построения целостности. В содержательном аспекте жанр осуществляет
миромоделирующую функцию. В представлении реальности как некоего

51
порядка, выражающего определенный образ мира, жанр сближается с
дискурсом. Жанр, как и дискурс, имеет результатом воздействие на адресата.
«Жанровая структура – это своего рода код к эстетическому эффекту
(катарсису), система мотивировок и сигналов, эстетически управляющих
восприятием читателя» [3, с. 22]. В жанровой теории Н.Л. Лейдермана
наиболее адекватным синонимом «дискурсу» является понятие метажанр,
которое представляется им «принципиальная направленность
содержательной формы («конститутивные черты»), свойственная целой
группе жанров и определяющая их семантическое родство» [3, с. 135].
Пространство понятий «роман», «эпос» и «меннипея» у М.М. Бахтина
сближается с понятием метажанра, определяющего идеологическую
атмосферу его времени и историческую детерминированность
мироощущения. Метажанры – «самые крупные типы содержательно-
формальных единств, которые соразмерны, вернее – сомасштабны всей
истории художественной культуры» [3, с. 137-138]. Метажанр, как и
метанарратив, определяет формально-содержательные характеристики
текстов времени (эпохи).
Параллель «метанарратив //метажанр» очень важна для теории
дискурса, так как позволяет представить дискурс как «социальный механизм
порождения речи» (Фуко), как речевую практику, отражающую
мировоззрение здесь и сейчас. В силлогизме жанр/метажанр//метанарратив
очевидно рождается понимание, что появлению того или иного вида
высказывания предшествует исторически детерминированный вариант
(принцип, правила речи), что и составляет дискурс.
По всем признакам, сегодня мы пребываем во времени, которое можно
охарактеризовать как гносеологический этап культуры (по основанию
аскиологии дискурса и определения модальности через отношение слова к
действительности и субъекту), когда субъект владеет словом. Модальность
порождается в высказываниях метанарративом (ключевым текстом культуры,
ориентиром, «дверной петлей» в Л. Витгенштейна, большим рассказом по
52
терминологии Лиотара, «авторитетным высказыванием» по Михаилу
Бахтину). Метанарратив, являясь универсальной системой объяснения
действительности, одновременно является унифицирующим высказыванием,
«образцом», отражающим «доминантный способ речевого моделирования
мира». Метанарратив можно рассматривать как доопытный архетип
культуры, который задает иерархию смыслов и целей действий и
высказываний.
Дискурс в концептуальном плане – это система статических и
динамических параметров, однако его можно рассматривать в иной
парадигме: личностные аффекты, абстрагированные во внеличностные
архетипы. И в этом случае метанарратив выступает детерминирующим
ценностные иерархии высказываний дискурса.

Литература
1. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров//Бахтин М.М. Автор и герой: К
философским основам гуманитарных наук. – СПб, 2000. – С. 261.
2. Витгенштейн Л.О достоверности // Витгенштейн Л. Философские работы. –
Ч.1. – М.: Гнозис, 1994. – С. 334 - 338.
3. Иванова М.В., Клушина Н.И. Публицистика в истории русского литературного
языка: от древнерусской словесности к интернет-коммуникации // Вестник
РУДН. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания.
2018. – Т.16. – №1. – С. 50-62.
4. Иванова М.В. Публицистика и постпублицистика // Журналистика в 2017 году:
творчество, профессия, индустрия. Сб. материалов международной научно-
практической конференции. – М., 2018. – С.195-196.
5. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые
закономерности развития советской прозы в 60-70-е гг. – Свердловск, 1982.
6. Саморукова И.В. Художественное высказывание как эстетическая
деятельность: типология и структура креативного опыта в системе дискурсов.
Докторская диссертация. – Самара, 2003.

53
 МОДУЛЬ 2. ЭПОХА ПОСТВРЕМЕНИ (ПОСТПРАВДЫ, ПОСТФОРМ,
ПОСТЖАНРОВ, ПОСТГРАМОТНОСТИ), ЕЁ ОТРАЖЕНИЕ В
СОВРЕМЕННЫХ ДИСКУРСАХ И ДИСКУРСИВНЫХ ПРАКТИКАХ
________________________________________________________________

РОЛЬ СОВРЕМЕННЫХ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ В

ФОРМИРОВАНИИ ДИСКУРСИВНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ
ОБУЧАЮЩИХСЯ
Аметова Э.К.

Гуманитарно-педаогическая академия (филиал)

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского»
Ялта, Российская Федерация
elmira.ametova.19@mail.ru

Цель данного исследования заключается в том, чтобы рассмотреть

проблему использования интерактивных методов обучения на уроках
русского языка и литературы. В исследовании обосновывается дидактический
потенциал данной педагогической технологии, обозначена целевая система и
преимущества её применения на уроках российской словесности в
современной школе.
Интерактивные методы представляют собой основное средство и
форму организации и реализации интерактивного обучения. В современной
педагогической литературе данный вид обучения рассматривается в значении
специальной формы организации познавательной активности, направленной
на создание комфортных условий обучения, при которых каждый
обучающийся ощущает собственную успешность и интеллектуальную
состоятельность [7]. По сути, интерактивное обучение – это обучение в
диалоге, во время которого происходит взаимодействие субъектов
образовательного процесса с целью взаимопонимания, совместного решения
учебных задач, развития личностных качеств обучающихся.
54
 Сущность интерактивного обучения заключается в том, что
образовательный процесс реализуется при условии постоянного, активного
взаимодействия всех обучающихся. При этом в рамках данного процесса
педагог и обучающийся являются равноправными субъектами обучения [4].
«Интерактивное обучение как специальная форма познавательной
деятельности имеет ввиду конкретные и прогнозируемые цели, одна из
которых состоит создании таких условий, при которых учащийся чувствует
свою успешность, свою интеллектуальную состоятельность, что делает
результативным сам процесс обучения» [3, с. 151].
Анализируемая нами педагогическая технология позволяет формировать
навыки и умения как предметные, так и общеучебные; вырабатывать
жизненные ценности; создавать на уроке атмосферу сотрудничества,
взаимодействия, развития коммуникативных качеств обучающихся. Данная
педагогическая технология предусматривает моделирование ситуаций,
приближенных к жизненным реалиям, применение деловых, ролевых и
имитационных nip, коллективное решение проблемных ситуаций, то есть
использование интерактивных методов обучения [8].
На современном этапе своего развития отечественная педагогическая
наука провозглашает необходимость трансформации позиции обучающегося
в образовательном процессе из объекта обучения в субъект данной
деятельности, то есть в активную познавательную позицию [6]. Иными
словами, сегодня, согласно положениям гуманистического подхода в
образовании, целью учителя является обеспечение условий для реализации
субъект-субъектного педагогического взаимодействия [5]. Средствами
реализации данного взаимодействия могут выступать интерактивные методы
обучения ввиду своего значимого потенциала в очерченном ключе.
По нашему мнению, целью применения анализируемых в данной статье
методов обучения на уроках русского языка и литературы заключается в
повышении познавательной активности обучающихся и построения
педагогического взаимодействия субъект-субъектного характера.
55
 На основе обобщения данных подходов заключим, что эффективными
интерактивными методами, которые могут применяться на уроках русского
языка и литературы с целью повышения познавательной активности
обучающихся и достижения субъект-субъектного педагогического
взаимодействия в образовательном процессе, являются мозговой штурм,
деловые, ролевые и имитационные игры, различные виды дискуссий,
творческие задания, написание эссе, решение кейс-задач и др. Использование
указанных методов позволит оптимизировать учебно-воспитательный
процесс, повысить возможность достижения актуальных образовательных
целей и задач, а именно: способствовать всецелому языковому развитию
личности. Однако стоит уточнить, что использование интерактивных методов
обучения в системе преподавания русского языка и литературы в
современной школе не должно становиться самоцелью, а должно быть
продиктовано спектром дидактических, воспитательных и развивающих
задач.
Литература
1. Белькова А.Е. Лесниченко Л.П. Интерактивный метод обучения на уроках
русского языка как способ повышения познавательной активности учеников //
Молодой ученый. – 2015. – Х<:23. – С. 1068-1071. - ' 'RL
https://moluch.ru/archive/103/23947/ (дата обращения: 05.03.2019).
2. Казыгулова А.Т. Интерактивные методы обучения на уроках русского языка и
литературы // Молодой ученый. – 2016. – №8. – С. 1121-1126. – URL
https://moluch.ni/archive/l 12/28767/ (дата обращения: 05.03.2019).
3. Касмурзаева Г.А. Интерактивные методы обучения в образовательном процессе
// Проблемы и перспективы развития образования: материалы VIII Междунар.
науч. конф. (г. Краснодар, февраль 2016 г.). – Краснодар: Новация. 2016. – С.
151-153. – URL https://moluch.ru/conf/ped/archive/187/9559/ (дата обращения:
06.03.2019).
4. Коротаева Е.В. Психодидактика интерактивного обучения. // Русский язык в
школе. – 2008. – № 8.
5. Кувандикова Г Г. Чориев И.Р. Технологии гуманизма общества в отношении к
личности // Вестник науки и образования. – 2016. – № 5 (17). – С. 64-67.

56
6. Рассказова А.Л. Проблема «субъект-субъектных» и «субъект-объектных»
отношений в педагогической деятельности // Вестник экономической
интеграции; под ред. Л.Ф. Колесникова. – М., 2014. – № 2. – С. 153-156.
7. Решеткина И.В. Интерактивное обучение в контексте современных тенденций
развития школьного и вузовского образования / И.В. Решеткина, С.В.
Селивоник // Wissenschatt und Bilding im Kontekst von Kuitur und Gesellschaft:
материалы Междунар. науч.-практ. конф.. Омск, 13 мая 2008 г. / Омский гос.
лед. ун-т; редкол.: докт. Д. М. Федяев (отв. ред.) [и др.]. – Омск, 2008. – С. 114-
118.
8. Технология интерактивного обучения - http://kms-
sl4.ippk.ru/jmvate/.Deyatelnost/Konfe [Электронный источник] (дата обращения:
28.03.2019).

57
 ОТ СВОЙСТВ И ПРИЗНАКОВ ДИСКУРСА К ДИСКУРСИВНОЙ
КОМПЕТЕНЦИИ ОБУЧАЮЩИХСЯ
Аниськина Н. В.

ФГБОУ ДПО «Государственная академия промышленного менеджмента

им. Н.П. Пастухова»
Ярославль, Российская Федерация
nvaniskina@gmail.com

Дискурсивную компетенцию, как правило, определяют как способность

строить и понимать целостные, связные и логичные высказывания разных
функциональных стилей, разных жанров, а также умение выбирать
лингвистические средства в зависимости от типа высказывания и
особенностей речевой ситуации. Таким образом, дискурсивная компетенция
является одним из компонентов коммуникативной компетенции.
Теоретическая и практическая разработка проблемы формирования
дискурсивной компетенции, прежде всего, нацелена на выявление методов
обучения, направленных на формирование навыков построения дискурсивно
ориентированных текстов. В свое время именно теория дискурса
способствовала пересмотру роли языка и переходу в анализе языковых
явлений от уровня предложения к уровню текста, что потребовало поиска
новых подходов, в том числе и в методике языкового образования, однако
удивительным образом при обучении иностранному языку сегодня проблему
удается решить лучше, чем при обучении родному.
Введение устного собеседования по русскому языку в 9 классе дало
материал для осмысления проблемы формирования дискурсивной
компетенции школьников. Могут возразить, что эта компетенция не входит в
результаты обучения, определенные ФГОС, но дело в том в том, что
существует прямая зависимость между уровнем развития дискурсивной и
коммуникативной компетенций: чем выше уровень дискурсивной

58
компетенции, тем полнее выбор средств коммуникации соответствует ее
целям, что определяет успешность коммуникативной деятельности в целом.
Учащиеся с достаточно развитым уровнем дискурсивной компетенции
знают, насколько прагматическая, грамматическая, лексическая и
орфоэпическая правильность речи влияет на результат коммуникативного
действия; они осознают возможности изучения языка через его
непосредственное использование и понимают, как за счет компенсаторных
стратегий можно справиться с текстом, содержащим незнакомые элементы.
Попав в новую коммуникативную ситуацию, такие учащиеся способны
вступить во взаимодействие, используя имеющиеся в их распоряжении
ресурсы и стратегии. Но особенно важно то, что формирование дискурсивной
компетенции предполагает развитие у школьников умения анализировать
язык и стратегии, используемые более опытными собеседниками, и таким
образом накапливать собственный языковой багаж, как продуктивный, так и
рецептивный.
Не останавливаясь на достоинствах и недостатках самой процедуры
устного собеседования, хотелось бы рассказать о том, какие проблемы
выявил процесс подготовки и сдачи этого экзамена, какие компоненты
дискурсивной компетенции сформированы у современных школьников хуже
всего.
1. У многих девятиклассников плохо развито умение воспринимать
слова и выражения, которые им прежде не встречались. Подростки не
способны выявить функциональное и общее значение слова с опорой на
ситуативный контекст его употребления. У многих школьников нет
любопытства к новым словам; нет желания разобраться в значении
агнонимов. Раньше учителя сетовали, что вместо обращения к словарям
школьники задают вопросы, теперь и вопросы звучат очень редко; ситуация
общения на фоне высокого уровня информационных шумов ведет к
поверхностности восприятия, к нежеланию интерпретировать содержание

59
высказывания, понять, истинно оно или ложно, согласен ученик с ним или
нет.
Таким образом, важным условием формирования дискурсивной
компетенции является интерес к самому дискурсу, к средствам выражения,
которые уместны в определенной ситуации или даже наиболее характерны
для нее. Один из путей решения этой проблемы – использование заданий
«Расскажи близким, друзьям о том, что узнал» (например, через социальные
сети).
2. При чтении текстов (задание 1) школьники демонстрируют хороший
уровень владения языковой компетенцией: интонация и темп чтения
соответствуют пунктуационному оформлению тексту. Однако если задание
усложнить, придать ему дискурсивную направленность (прочитай текст
первоклассникам, чтобы заинтересовать их; прочитай, как доклад на
конференции и т.п.) можно увидеть, что многие ученики не способны
справиться с ним, хотя саму ситуацию, как правило, могут охарактеризовать
довольно четко.
3. При пересказе текста (задание 2) школьники нередко демонстрируют
неумение перефразировать, неспособность грамотно включить цитату в текст.
Анализ ответов показывает, что ключевая фраза исходного текста зачастую
остается забытой (51% экзаменуемых), а это означает, что авторская
интенция не считана.
4. Слабо развито умение выражать собственные речевые интенции,
свое мнение, чувства. Анализ монологических высказываний на устном
собеседовании показал неготовность девятиклассников «изобретать»
содержание высказывания, неумение расчленять предмет речи,
конкретизировать тему с учетом интенции, потому что и самой интенции
очень часто в ответе ученика нет. В рекомендациях на сайте ФИПИ сказано,
что при выполнении этого задания учащийся выбирает не тип речи, а
коммуникативную цель, которая реализуется определенным способом с
помощью отобранных приемов. Однако именно цель своего высказывания

60
ученики часто и не способны определить, а значит, отбор элементов
содержания и средств выражения становится неосознанным и
непоследовательным.
В качестве возможных путей решения можно предложить следующее:
1) необходимо выявить наиболее употребительные типы дискурсов,
соответствующие целям обучения, и именно эти типы дискурсов положить в
основу содержания языкового обучения; 2) шире использовать возможности
проектной деятельности на уроках русского языка, при этом проект должен
обязательно предполагать создание текста/текстов для конкретной ситуации.

61
 СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ КОДЫ РЕКЛАМНОГО ДИСКУРСА
Гнездилова Е.В.

Российский государственный аграрный университет

Москва, Российская Федерация
gnezdilovaelena@mail.ru

Рекламный дискурс сегодня является неотъемлемой частью

коммуникации в социуме и существенным образом влияет на формирование
картины мира современного человека. В рамках рекламного дискурса не
только транслируется информация о продуктах или услугах, но и с помощью
культурных кодов поддерживаются или трансформируются традиции того
или иного общества. Рекламный нарратив, определяющий рекламный
дискурс, основан на культурных кодах, которые, с одной стороны, носят
архетипический характер и выражают общечеловеческие ценности, с другой
стороны, «кодируют» ценности определенного социума [1, с. 65].
Цель нашего исследования – определить на материале современных
рекламных аудиовидеотекстов, используя метод дискурс-анализа,
особенности функционирования социокультурных кодов в рекламном
дискурсе на современном этапе развития. К изучению феномена
социокультурного кода в отечественной науке обращались такие
исследователи, как Ю.М. Лотман, О.О. Савельева, Л.Н. Федотова, С.Н.
Комарова, К.К. Васильева, Е.В. Бочарова, О.Т. Гаспарян и другие. Среди
зарубежных исследователей необходимо выделить работы Р. Барта, Х.
Кафтанджиева и К. Рапайя. В частности, последний определяет культурный
код, как «подсознательный смысл, который мы применяем к любой
применяемой нами вещи – машине, блюду, отношениям, даже стране – через
призму той культуры, в которой мы воспитаны» [2, с. 23]. Главной функцией
социокультурного кода является конструирование социальной реальности,
которое помогает воспринимать эту реальность и адаптироваться к ней,
развивать социальное воображение. В каждом обществе есть свой
62
социокультурный код, который включает образы, ценности, определенные
установки, характерные для данной культурной традиции. Активное
использование социокультурных кодов в рекламе приводит к ее
эффективности, реализации главной интенции рекламного текста – продать
тот или иной товар или услугу. Так, например, к традиционным
социокультурным кодам россиян, которые активно используются в
рекламном дискурсе, можно отнести концепты духовность, коллективизм,
семья, взаимопомощь. Именно их можно обнаружить в основе рекламы
продукции компаний «Мираторг», «Фрутоняня», «Славянка», «Россия –
щедрая душа» и других отечественных производителей. Уже в названии этих
компании можно обнаружить апелляцию к национальным ценностям
россиян, к особенностям мировосприятия наших соотечественников. Таким
образом, кодирование социально значимой информации начинается уже на
этом уровне и далее разворачивается посредством использования
определенных образов, слоганов, видео и аудиоряда.
Подобные особенности есть в каждой культурной традиции и их,
безусловно, необходимо учитывать при создании определенных рекламных
видео и текстовых посланий. Так, например, в американской культуре
сексуальность ассоциируется с опасностью, провокацией, которая может
повлечь за собой последствия. Учитывая данный культурный код,
определяющий сексуальность и образ женщины в данном контексте,
компания L’Oreal выстраивает рекламную стратегию, опираясь не на
сексуальность и привлекательность, что более характерно для европейской
культурной традиции, а на уход за собой, на любовь женщины к себе.
Собственно, эту же коммуникационную стратегию компания ведет и в
России, воплощая ее в рекламных роликах и в слогане «L’Oreal. Ты этого
достойна».
Однако необходимо отметить, что компании не всегда учитывают
культурные особенности той или иной страны, представляя свой товар на
рынке. Так, например, испанская компания «Sanpellegrino», рекламирует
63
свою продукцию на российском рынке, используя слоган «Санпеллегрино.
Прочные, как наши чувства». Как свидетельствуют опросы, проведенные
среди россиянок: данная фраза вызывает у женщин некоторую легкую
иронию, т.к. прочность чувств в нашей стране не измеряется прочностью
колготок.
Таким образом, исследуя современный рекламный дискурс необходимо
отметить две основных тенденции использования социокультурных кодов.
Во-первых, использование социокультурных кодов в рекламном дискурсе не
только способствует эффективности рекламы и выполнению ее основной
интенции, но и влияет на сохранение традиционных культурных ценностей в
социуме. Это особенно важно сегодня в условиях развития информационного
общества, когда во многих европейских странах активное внимание
уделяется пропаганде нетрадиционных семейных отношений. Во-вторых,
незнание социокультурных кодов при создании рекламной продукции
приводит к падению продаж рекламируемой продукции, негативно влияет на
репутацию компании даже, если она производит качественный товар.
Литература
1. Гнездилова Е.В. Миф в сфере коммуникации//Российская школа связей с
общественностью: ежегодный альманах. – Вып. 11. – Москва, 2018. – С. 63-72.
2. Рапай К. Культурный код. Как мы живем, что покупаем и почему. – М., 2007. –
230 c.

64
 СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ КАК ЭЛЕМЕНТ
МЕДИАДИСКУРСА
Василькова Н. Н.

Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова

Москва, Российская Федерация
n.vasilkova@mail.ru

В традиционном понимании стилистические фигуры могут быть

отнесены к ярким средствам создания экспрессивности и выразительности
текста, которое выходит «за рамки практически необходимых норм»
(Квятковский А.П. Поэтический словарь. М., 1966, с. 321). Однако это
отклонение от норм нулевой стилистически нейтральной речи не
представляет собой явления спонтанного, хаотического, бессистемного. В
действительности отход от нейтральной нормы повествования посредством
использования стилистических фигур является заранее продуманным,
намеренным и системным.
Традиционный подход предполагает взгляд на фигуры как на средство
организации текста, способ установления внутритекстовых изобразительных
связей. Существенно в этом плане то определение категории «фигуры речи»,
которое было сформулировано Ю.М. Скребневым в энциклопедии «Русский
язык». Под фигурами понимаются «синтагматически образуемые средства
выразительности». Причем в определении подчеркивается, что «фигуры речи
образуются путем особого стилистически значимого построения
словосочетания, предложения или группы предложений в тексте» (Русский
язык. Энциклопедия. М., 1979. С 368-369). Как видно из предлагаемого
определения, наиболее существенной чертой фигуры является ее
принадлежность к стилистическим текстообразующим единицам
экспрессивного синтаксиса. Таким образом, наиболее важным
категориальным критерием является функционально-стилевое значение

65
фигур, которое непосредственно связано с лингвистическими понятиями
экспрессивности, эмоциональности и выразительности текста.
Стержень категориального наполнения фигур составляет
двухуровневая оппозиция. Во-первых, имеет значение место фигуры в
стилистической системе: они являются экспрессивными средствами языка,
которые воспринимаются по контрасту с нейтральным стилистическим
фоном. Первая оппозиция реализуется в противостоянии фигуры как
устойчиво употребляющейся стилистически маркированной единицы
нейтральной синтаксической структуре. Другой уровень оппозиции связан с
различиями вариантов этих единиц внутри класса фигур: «фигуры
добавления» на фоне «фигур убавления», вопрос – на фоне ответа, бессоюзие
– на фоне многосоюзия и т.д.
Известно, что фигуры как определенные формально выраженные
структуры речи, которые служат целям коммуникативного воздействия в
реализации речевых актов, достаточно широко представлены в самых разных
дискурсах (политическом, развлекательном, разговорном и т. д.)
Эффективность речевого произведения, а также общая эмоциональная
выразительность высказывания создается средствами стилистических единиц
экспрессивного синтаксиса, к которым наряду с другими синтаксическими
средствами относятся и фигуры речи.
Специфика употребления фигур в медиадискурсе обусловлена
необходимостью реализации коммуникативных намерений автора.
Употребление стилистических фигур в современных публицистических
текстах определяется узусом своего времени, функционально-жанровым
принципом и языковыми вкусами авторов. С точки зрения автора
медиатекста жанр определяет и ограничивает не только объем и качество
имеющейся информации, но и подсказывает автору варианты в выборе
речевой формы.
Наблюдения над языком современных массмедиа позволили установить
типологию экспрессивных синтаксических форм, наиболее часто
66
встречающихся в медиадискурсе. За основу взята типология фигур,
предложенная авторами «Русской риторики» Л.К. Граудиной и Г.И.
Кочетковой (М., 2001).
В первую группу включены эмфатические фигуры, характеризующиеся
взаимодействием понятийных, смысловых обозначений в синтагме. К этой
группе фигур относятся, например, антитеза, градация, парцелляция,
парентеза, хиазм, сегментированные конструкции и др.
Суггестивные фигуры (лат. Suggestio – внушение) составляют вторую группу
и основаны на соразмерности звуковых элементов, ритмичности
разнообразных повторов, создании своего рода мелодии фразы. Надо сказать,
что суггестивные фигуры придают речи особую интонацию и ритмическое
звучание высказыванию, при котором смысловая фактура фигурной синтагмы
предстает в определенной стилистической и звуковой гармонии. К этому типу
фигур относятся все виды повторов, особые типы паронимических созвучий,
и все приемы использования фигур перечисления.
Особую (третью) группу фигур составляют экспрессивно-стилистические
варианты высказывания, которые соответствуют более крупным, чем слово и
словосочетание, единицам текста – предложению или даже группе
предложений. К таким фигурам относятся риторический вопрос,
риторическое восклицание, риторическое обращение, прошение, сентенция,
афоризм и т. п.
Основное отличие фигур третьей группы от двух других, заключается в
том, что коннотативные значения изобразительных фигур создаются не на
основе взаимодействия понятийных (семантических) единиц, как в первой
группе, и не на основе определенных ритмических и повторяющихся
элементов речи (как во второй группе). В качестве текстообразующих
выступают высокоуровневые единицы – мысль, суждение. Основной
отличительной чертой фигур этого типа является тот факт, что они не могут
быть разрушены путем извлечения или замены какого-либо слова из их
состава.
67
 Изобразительные фигуры этого типа чаще встречаются в
аналитических статьях, комментариях, а самые компактные из них могут
использоваться в заголовках.
Эмфатические, суггестивные, а также изобразительные фигуры,
которые служат целям коммуникативного воздействия на аудиторию,
достаточно широко представлены в самых разных типах медиатекста. Однако
их роль особенно велика в публичных формах медиадискурса и в
публицистике, для которых характерен не столько информационный и
прагматичный, сколько модально-эмоциональный, оценочный стиль
повествования. Своей яркостью и экспрессивностью фигуры оказывают
существенное влияние на весь стилистический статус текста. Применяя такие
стилистические приемы, журналисты достигают необходимой симметрии
текста и гармоничного сочетания смыслового и звукового ритма речи.

Литература
1. ГраудинаЛ.К. и КочетковаГ.И. Русская риторика. – М.: 2001. – 668 с.
2. Квятковский А.П. Поэтический словарь. – М., 1966. – 321 с.
3. Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. – Горький. 1975.
4. Солганик Г.Я. Стилистика текста: учебное пособие. Издание 14-е. – М., 2018. – 256 с.
5. Хазагеров Т. Г., Ширина Л. С. Общая риторика: Курс лекций и Словарь риторических
фигур: Учебное пособие для вузов. – Ростов. 1994. – 191 с.
6. Русский язык. Энциклопедия. – М., 1979. – С. 368-369.

68
 ЭКОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ВЕКТОР ПЕДАГОГИЧЕСКОГО
ДИСКУРСА
Козина Ю. В.

Гуманитарно-педагогическая академия (филиал)

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского» в г. Ялте
Ялта, Российская Федерация
yulllya2016@mail.ru

Цель образовательного процесса, заключающаяся в формировании

профессиональной элиты, конкретизируется в ряде компетенций,
относящихся к ключевым, носящих надпрофессиональный характер и
определяющих современное качество содержания образования. По мнению
А. П. Сковородникова, одной из таковых является культурно-речевая
компетенция, «понимаемая как совокупность знаний, умений и навыков,
соответствующая высшему типу речевой культуры – так называемому
элитарному (полнофункциональному) типу» [3, с. 6]. Имеющаяся модель
культурно-речевой компетенции носит междисциплинарный характер, что
проявляется в тесной взаимосвязи и взаимовлиянии различных
речеведческих и иных дисциплин гуманитарного цикла (психология,
социология, культурология и др.), посредством изучения которых и
осуществляется формирование указанной компетенции. Однако следует
отметить, что при выделении и описании субкомпетенций, эксплицирующих
содержание базовых компетенций рассматриваемого интегрального понятия,
довольно поверхностно, косвенно либо же вообще не затрагиваются аспекты,
связанные с экологией коммуникации, с проблемами лингвистической
экологии как особой отрасли лингвистики, «исследующей проблематику
языковой и речевой деградации, а также проблематику языковой и речевой
реабилитации. Плодотворность взаимодействия такого развивающегося
научного направления как лингвоэкология (эколингвистика) с другими
отраслями науки требует научного осмысления в рамках компетентностного
69
подхода. Необходимость анализа содержания компетенций, направленных на
формирование речевого поведения будущих филологов, сквозь призму
лингвоэкологических проблем определяет актуальность данной темы.
Для определения места и роли лингвоэкологической
(эколингвистической) составляющей в процессе подготовки будущих
филологов рассмотрим более детально каждую из компетенций, образующих
модель культурно-речевой компетенции, в аспекте предметного поля
эколингвистики как развивающегося научного направления.
Общелингвистическая компетенция состоит из двух
субкомпетенций: общепонятийной, которая включает в себя наиболее
«фундаментальные понятия лингвистики и лексикографической, содержание
которой отражено в словарных статьях. Помимо этих двух субкомпетенций
проф. А. П. Сковородников выделяет в составе общефилологической
компетенции социолингвистическую, лингвокультурологическую. Однако, на
наш взгляд, этот перечень будет неполным, если не включить в него (условно
названную нами) эколингвистическую субкомпетенцию, характеризующуюся
особым подходом к оцениванию языковой и речевой среды.
Эколингвистическая составляющая предполагает рассмотрение вопросов,
связанных с функционированием и развитием языка как сложной системы
через призму различных факторов, благоприятно или неблагоприятно
влияющих на него (исторические, социальные, этические, эстетические и
другие). Другими словами, мы полагаем, что в понятийное поле
общефилологической компетенции на ряду с терминологическим аппаратом
таких дисциплин как лингвокультурология, социолингвистика,
этнокультурология, межкультурная коммуникация и др. должны входить и
основные понятия междисциплинарной отрасли языкознания - экологии
языка (лингвоэкологии), направленной на его защиту и обогащение.
В основу языковой компетенции, как одной из базовых компетенций в
составе культурно-речевой компетенции, положены следующие понятия:
языковая норма, варианты нормы, система и структура языка, критерии
70
нормативности, кодификация. Владение нормами языка определяет
содержание нормативно-языковой (ортологической) субкомпетенции, к
которой тесно примыкает структурно-языковая, текстовая (структурно-
текстовая) и эрратологическая (ошибковедческая). Мы полагаем, что
языковая компетенция не сводима лишь к перечисленным субкомпетенциям,
«к ней справедливо относят овладение лексическим богатством языка <…>.
К языковой компетенции, по-видимому, должно быть отнесено также знание
стилистически маркированных единиц языка <…> и системы
выразительности средств языка в целом, включая тропы и стилистические
фигуры» [4, с. 8]. А. П. Сковородников называет таковую субкомпетенцию
экспрессиологической. Исходя из поставленной цели, не ставя пред собой
задачи свести языковую компетенцию до узкопрофессиональной
лингвистической, считаем уместным частично обозначить точки
соприкосновения эрратологической и экспрессиологической субкомпетенций,
указав роль лингвоэкологического компонента в их структуре. Речь идет о
взаимодействии двух научных направлений: эколингвистики и стилистики
креатива (как одной из речеведческих дисциплин), которое выражается в
изучении языковых / речевых единиц, рождающихся в результате творческой
речевой деятельности, – «лингвокреатем» [2, с. 101] в аспекте
«благополучия» (совершенствования) языка. «Удачные лингвокреатемы
могут служить способом обогащения языка (например, слово «бездарь»,
изобретенное И. Северяненым и вошедшее в литературный язык; слово
«нигилист», введенное И. С. Тургеневым)» [Там же, с. 103]. Однако нередко
встречаются попытки создания стилистических приемов путем нарушений
норм языка/речи, результатом которых является появление
«псевдолингвокреатем» [Там же, с.101]. Такая разновидность речевого
недочета, на наш взгляд, может быть названа ошибкой в рамках
эрратологической субкомпетенции. Изучение и популяризация языкового и
речевого творчества органично вписывается в задачи эколингвистики и может
служить материалом для анализа речи на предмет соблюдения языковых
71
норм, что, в свою очередь, может способствовать интенсификации
формирования необходимых для эффективного общения компетенций.
Содержание коммуникативно-речевой компетенции
непосредственно связано с прагматикой речевого общения. Стоит отметить,
что в зависимости от понимания объема понятия «коммуникация» состав
компонентов коммуникативной компетенции меняется и пречень
субкомпетенций не является закрытым. Опираясь на общие понятия
коммуникативистики, считаем необходимым рассмотреть вопрос экологии
информации в рамках указанной компетенции. В этом аспекте значимыми
являются наблюдения лингвистов над речевыми приемами скрытого
управления человеком. К проблеме информационных войн и манипуляции
сознанием при помощи ресурсов языка, относящейся к предметному полю
эколингвистики, обращаются многие ученые, в том числе и
А. П. Сковородников, который вводит понятие «языковое насилие» - «не
аргументированное вовсе или недостаточно аргументированное открытое или
скрытое (латентное) вербальное воздействие на адресата, имеющее целью
изменение его личностных установок (ментальных, идеологических,
оценочных и т.д.) или его поражение в полемике – в пользу адресата» [5,
с.10]. Беря во внимание вышесказанное, мы полагаем, что изучение
языкового насилия необходимо с целью обеспечения информационной
безопасности личности.
Вследствие того, что «информационно-текстовая среда оказывает
значительное влияние на экологию жизни современного человека, его психо-
физиологическое состояние, социальное благополучие» [1, с. 337],
правомерно считать, что текст обладает не только эколингвистической
прагматикой, но включает морально-этическую составляющую. Этико-
речевая компетенция как одна из базовых «предполагает, с одной стороны,
владение этическими нормами, которые представляют собой правила
должного поведения (в том числе речевого), основанные на морально-
нравственных категориях и постулатах, национально-культурных традициях,
72
с другой – знание эстетических норм, основанных на противопоставлении
категорий прекрасного и безобразного» [4, с. 13]. В связи со сказанным
отметим, что в рамках данной компетенции актуальным становится изучение
текстовой среды через призму «факторов эколингвистического баланса
информации: правдивость/вымысел, точность/неточность,
логичность/нелогичность, тональность и др.» [1, с. 338], их «разумное»
соотношение в тексте (речи) создает благоприятные условия для
существования человека. Безусловно, что этические максимы и категории
(вежливость, истина, добро, красота, доброжелательность, правдивость,
понятность, целесообразность, уважение к партнеру по общению и т.д.)
воплощают систему защиты нравственных ценностей в каждой культуре и
направлены на обеспечение конструктивной, неконфликтной,
гармонизирующей коммуникации. Однако, не отрицая значимости указанных
параметров этичной коммуникации и беря во внимание утверждение
В. И. Шаховского, что вся коммуникация и дискурсивно-текстовая практика
человека пронизана эмоциями [6, с. 41], отметим, что иногда наслаждение
коммуникант получает от нарушения «коммуникативного кодекса, когда
выражает оценку с помощью приемов иронии, сатиры, диффамации,
агональности, принижающих лицо другого человека» [1, с. 379]. Ярким
примером такого «наслаждения» в русской литературе может служить образ
чиновника, по отношению к которому большинство испытывают иронично-
негативное отношение. Именно ирония как прием информирования
становится приемом «коммуникативной терапии, способной нивелировать
негативные последствия пребывания человека в гиперинформативной среде»
[Там же]. В этом случае отсутствие этической составляющей в тексте не
является нарушением в аспекте экологии информации в целом.
Таким образом, на наш взгляд, в рассмотренную модель культурно-
речевой компетенции органично вписывается эколингвистическая
субкомпетенция как синкретичная (по природе) составляющая всех четырех
базовых компетенций. В процессе подготовки будущих филологов в рамках
73
компетентностного подхода рассмотрение вопросов, связанных с
лингвоэкологией, в предметное поле которой входит как коммуникативная
эффективность речи, так и проблемы, связанные с развитием языка, позволит
получить комуникативно-значимые знания и сформировать речевые умения
(соответствующие компетенции языковой личности), что в целом
соответствует приоритетам коммуникативной парадигмы языкознания и
гуманистической направленности современного образования.

Литература
1. Ильинова Е. Ю. Эмоциональный интеллект и ироничный идиостиль как основа
коммуникативной терапии / Е. Ю. Ильинова // Эмотивная лингвоэкология в
современном коммуникативном пространстве: кол. моногр. / науч. ред. проф.
В. И. Шаховский. – 2013. – С. 337–347.
2. Копнина Г. А., Сковородников А. П. Стилистика креатива и эколингвистика:
точки соприкосновения / Г. А. Копнина, А. П. Сковородников //
Филологические науки. Вопросы теории и практики. – 2014. - № 8. – С. 101–
104.
3. Сковородников А. П., Копнина Г. А. Модель культурно-речевой компетенции
студента высшего учебного заведения / А. П. Сковородников, Г. А. Копнина //
Вестник Сибирского федерального университета. Гуманитарные и социальные
науки. – 2009. – 2. – С. 5–18.
4. Сковородников А. П., Копнина Г. А. Модель культурно-речевой компетенции
студента высшего учебного заведения / А. П. Сковородников, Г. А. Копнина //
Вестник Сибирского федерального университета. Гуманитарные и социальные
науки. – 2009. – 2. – С. 5–18.
5. Сковородников А. П. Языковое насилие в современной российской прессе /
А. П. Сковородников // Теоретические и прикладные аспекты речевого
общения. – 1997. – Вып. 2. – С. 10–15.
6. Шаховский В. И. Лингвистическая теория эмоций: монография /
В. И. Шаховский. – М.: Гнозис, 2008. – 416 с.

74
 ЛИНГВОСЕМИОТИКА РЕКЛАМНОГО ДИСКУРСА
Куренова Д.Г.

Кубанский государственный технологический университет

Краснодар, Российская Федерация
ipatovadaria@yandex.ru

Цель исследования заключается в комплексном исследовании знаков

рекламного дискурса и их развернутой типологизации, в связи с чем
решаются такие задачи, как а) демонстрация возможной модели выявления и
описания знаков, поддерживающих институциональные характеристики
рекламного дискурса (наличие большого количества речевых лимитаций,
строгая фиксация ролей участников, детерминированность контекстом,
наличие легислативных ограничений; б) прогнозирование направления
типологизации знаков рекламного дискурса через презентацию его
семиотической структуры; в) выявление возможной концептосферы
рекламного дискурса с указанием знаков, ее поддерживающих; г) выявление
знаков, вовлеченных в стратегическое рекламное дискурсоразвертывание.
Актуальность и теоретическая значимость данного исследования
заключается в продолжении семиотических исследований рекламного
дискурса
с позиций а) исполнения им функции формирования медиа-рекламной
картины мира как структурно-семиотического образования ([8]; [2]); б) его
функционирования в институциональном коммуникативном пространстве в
качестве семиотического инструмента презентационного воздействия ([5]); в)
его роли в лингвистическом конструировании образов продукта / товара /
услуги и семиотизации их ценности ([4]; [7]); г) работы семиотических
механизмов рекламного знакообразования, креолизации рекламного
дискурсоразвертывания ([3]; [6]; [9]; [10]); д) роли рекламного дискурса в
институционализации медиа ([12]; [16]; [21]; [22]); е) попытки типологизации
знаков рекламы ([11]; [13]; [14]; [15]; [19]; [17]; [18]; [20]).

75
 Материал и методы исследования. В качестве иллюстративного
материала использовались рекламные креолизованные тексты, извлеченные
из сети «Интернет» (сайты масс-медиа, рекламные страницы, блоги, реклама
в сети «You-Tube»), и скрипты телевизионных рекламных текстов. Для
комплексного исследования знаков рекламного дискурса и их развернутой
типологизации предлагается применить лингвосемиотический подход,
впервые примененный к другим типам и видам дискурса и разработанный
Т.Н. Астафуровой и А.В. Оляничем [1] как модель «знак → слово → текст /
дискурс».
Результаты и выводы: в ходе исследования раскрыты перспективы и
продемонстрированы векторы пяти этапов лингвосемиотического
исследования рекламного дискурсоразвертывания, таких как выявление
кластеров знаков, поддерживающих институциональные характеристики
рекламного дискурса; определение направлений типологизации знаков
рекламного дискурса; детерминация кластеров знаков, поддерживающих
концептосферу рекламной коммуникации; показаны направления и этапы
формирования ценностей у потребителей современного рекламного
дискурса; определены знаки-стратагемы, формирующие стратегическую
составляющую рекламного дискурса. Уже на данном (начальном) этапе
масштабного исследования лингвосемиотики рекламного дискурса
произведена типологизация кластеров знаков: 1) поддержания
институциональных характеристик рекламного дискурса (знаки-легислативы,
знаки-фиксаторы, знаки-рестриктивы, знаки-глюттонимы, знаки-персоналии,
знаки-фононимы, знаки-актионимы, знаки-локативы, знаки-аттрактивы,
знаки-хрононимы, знаки-аудитивы); 2) векторизации функций рекламного
дискурса по направлениям: а) информативное (знаки-информативы); б)
императивное (знаки-императивы или импактивы); в) аксиологическое
(знаки-аксионимы); г) аргументирующее (знаки-аргументативы); 3)
обеспечения семиотизации рекламного сообщения через продвижения
базовых концептов «Состояние», «Действие» и «Процесс» и их
76
конкретизирующих концептов, например, концепта «Красота» (знаки-
соматизмы, знаки-колоронимы, знаки-кондиционимы, знаки-луксонимы,
знаки-эксклюзивы); 4) семиотизации процесса создания ценностей
рекламным дискурсом через формирование технологичной и комфортной
среды хабитата (знаки-технонимы, знаки-экологемы) и призыв к здоровому
образу жизни через «рекламу от противного» (знаки-аггравативы, знаки-
эпициниумы); 5) воплощения рекламного воздействия (знаки-стратагемы –
знаки-позиционимы [знаки-дифференциаты, знаки ценностной ориентации,
знаки присвоения оценочных значений], знаки оптимизации, т.е. стратагемы-
координативы, стратагемы-когнитонимы, стратагемы-аттрактивы,
стратагемы-мнемонимы, стратагемы-аргументативы; стратагемы-
дискриминативы, а также знаки-технонимы).

Литература
1. Астафурова Т.Н., Олянич А.В. Витальные потребности: от знака к дискурсу //
Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе межвузовский сборник
научных трудов. – Ответственный редактор А.Г. Пастухов. – Орёл: Изд-во
Орловского государственного института культуры, 2014. – С. 19-33.
2. Ежова Е.Н. Медиа-рекламная картина мира: структура, семиотика, каналы
трансляции. – Автореф. дисс. докт. филол. наук. – Специальность 10.01.10 –
Журналистика. – Воронеж, 2010. – 46 с.
3. Елина Е.А. Семиотика рекламы: учебное пособие. – М.: Ай Пи Эр Медиа, 2008.
– 140 с.
4. Ильинова Е.Ю. Рекламный дискурс: ценности, образы, ассоциации //
Рекламный дискурс и рекламный текст: коллективная монография / Науч. ред.
Т.Н. Колокольцева. – М.: Флинта – Наука, 2011. – 296 с. – Глава 1. – С. 38-56.
5. Олянич А.В. Рекламный дискурс и его конститутивные признаки // Рекламный
дискурс и рекламный текст: коллективная монография / Науч. ред. Т.Н.
Колокольцева. — М. : Флинта – Наука, 2011. — 296 с. – Глава 1. – С. 10-38.
6. Пирогова Ю.К., Паршин П.Б. Рекламный текст: семиотика и лингвистика:
монография. – М.: Изд-во международного института рекламы, Издательский
дом Гребенникова, 2000. – 270 с. – 268с.

77
7. Почепцов Г.Г. Модель коммуникации с точки зрения паблик рилейшнз, рекламы
и пропаганды. – Раздел 4 главы 1 монографии Теория коммуникации
[Электронный ресурс: URL http://www.niv.ru/doc/commu-
nications/pocheptsov/005.htm]
8. Рогозина И.В. Медиа-картина мира: когнитивно-семиотический аспект. – Дисс.
докт. филол. наук. – Специальность 10.02.19 – Теория языка. – Барнаул, 2003. –
429 с.
9. Тюрина С.Ю. О понятиях рекламный дискурс и рекламный текст. – Вестник
Ивановского государственного энергетического университета имени В.И.
Ленина. № 1. – Иваново, 2009. – С.1-3.
10. Филиппова М.А. Языковая специфика рекламного дискурса. – Молодой
учёный. № 28 (132). – Декабрь 2016 г. – С. 1033-1036.
11. Aim E., Lima, Ch., Hoon, S., Ang Y., Leeb, H., Leon S. M. Processing idioms in
advertising discourse: Effects of familiarity, literality, and compositionality on
consumer ad response. – Journal of Pragmatics. – Volume 41, Issue 9, September
2009, Pp. 1778-1793
12. Alozie, E.C. Semiotics and Advertising: A Conceptual Discourse. – Capitalist
Realism in Africa: Realities and Myths in Advertising. – Bentham Books, 2015. – Pp.
25-33
13. Chen, Yo, He Chu. Paid placement: advertising and search on the Internet. – The
Economic Journal 2011 Royal Economic Society. P.309-328.
14. Downing, L.H. Text World Creation in Advertising Discourse. – Revista Alicantina
de Estudios Ingleses. – № 13. – Madrid: Universidad Autónoma, 2000. – Рр. 68-88
15. Džanić, M. The semiotics of contemporary advertising messages: Decoding visuals.
– Jezikoslovje. – № 14 (2-3). – 2013. – Pp. 475-485.
16. El-daly, H.M. Towards an Understanding of the Discourse of Advertising: Review of
Research with Special Reference to the Egyptian Media. – African Nebula, Issue 3,
June 2011. – P. 25-47.
17. Fox, S.R. The mirror makers: A history of American advertising and its creators.
Chicago: University of Illinois Press, 1997. – 416 p.
18. Karlsson, S. Advertising as Discourse: A study of print advertisements published in
The New Yorker. – Bachelor Thesis. – Sweden, Linnæus University, 2015. – 26 p.
19. Kettemann, B. Semiotics of Advertising and the Discourse of Consumption. – AAA:
Arbeiten aus Anglistik und Amerikanistik. – Vol. 38, No. 1 (2013), Pp. 53-67.

78
20. Najafian M., Dabaghi, A. Hidden Language of Advertising: A Semiotic Approach. –
Proceedings of the International Conference: Doing Research in Applied Linguistics.
– Thonburi, Bangkok, 2017. – Pp. 20-26.
21. Seino E., Agwa F. Stylistics Analysis in Advertising Discourse: A Case of the
Dangote Cement Advertisement in Bamenda – Cameroon. – Advances in Language
and Literary Studies. – Vol. 7 No. 6; December 2016. – Pp. 105-112.
22. Xu, D. A Social Semiotic Analysis of the Multimodality of an Advertisement. –
Chinese Semiotic Studies, Volume 6, Issue 1. –Walter de Gruyter Berlin/Boston,
2014. – Pp. 154–165.

79
 ИНФОРМАЦИОННО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА КАК
ДИСКУРСИВНЫЙ ФЕНОМЕН
Кушнерук С. Л., Курочкина М. А.

Челябинский государственный университет,

Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет
Челябинск, Российская Федерация
Svetlana_kush@mail.ru, Kma1974@yandex.ru

Новейшая история показывает, что информационно-психологические

войны (далее – ИПВ) в СМИ предшествуют «горячим» конфликтам,
подготавливая общественное мнение к силовым действиям. Остро
актуальным становится изучение языка информационного противоборства.
Цель настоящего исследования – установить специфику в изучении
ИПВ в отечественной лингвистике. ИПВ мы определяем как противоборство
сторон, которое возникает из-за конфликта интересов и/или идеологий и
осуществляется путём намеренного языкового воздействия на людей для их
подчинения [6, с. 13].
Материал для анализа – публикации российских учёных за 2017–2018
гг., извлечённые из электронной библиотеки ELIBRARY методом сплошной
выборки. На основе критического осмысления 221 работы делаются выводы
об особенностях изучения ИПВ в текущий период, которые могут быть
интересны филологам с точки зрения дальнейшего развития лингвистики
ИПВ как самостоятельного направления языкознания. В процессе
исследования применяется аналитико-описательный метод, включающий
приёмы наблюдения, интерпретацию и обобщение.
Основные результаты и обсуждение.
I. Принципиальное единство понимания ИПВ как дискурсивного
феномена:
1. Лейтмотивом российских публикаций является мысль о том, что
ИПВ разворачивается в дискурсе СМИ, характеризуется искажением фактов,
80
психологическим и языковым воздействием на читателей. 2. СМИ с точки
зрения дискурсологии трактуются как совокупность публикуемых текстов,
предназначенных для широкого круга лиц и распространяемых по разным
каналам. 3. ИПВ – это дискурсивный конструкт, наличие которого осознаётся
в результате конструирования соответствующей медиареальности.
II. Методологическая неоднородность и терминологическая
вариативность научных публикаций:
1. Отсутствует единообразие в выборе рабочего термина, что влечёт
регулярное употребление терминосочетаний информационно-
психологическая война и информационная война, а также их взаимозамену. 2.
Формируется и закрепляется круг смежных понятий, описывающих
составные части ИПВ и способы информационного противоборства:
информационная атака, постправда, фейк, дезинформация [1; 2; 4; 5]. 3.
Содержательный объём используемых терминов нуждается в уточнении
(демонизация как дискурсивная практика, как приём манипулятивного
воздействия, как стратегия речевого воздействия).
III. Ключевые парадигмальные векторы исследования ИПВ:
1. Коммуникативно-прагматическое направление. ИПВ изучается в
единстве коммуникативных, прагматических и функциональных факторов [3;
7]. Коммуникативный уклон во взаимодействии с прагматическим и
функциональным даёт возможность сосредоточиться на контексте ИПВ,
включающем политическую обстановку, время, условия, ситуации,
участников, цели, задачи, итоги коммуникации. Обобщённый предмет
исследований – речевые стратегии и тактики, которые используются в
ведении ИПВ.
2. Когнитивно-коммуникативное направление. ИПВ трактуется как
система способов информационно-психологического воздействия на
сознание, используемая для формирования и изменения картины мира
адресата. Воздействие на когнитивную сферу людей ассоциируется с
манипуляцией, которая воспринимается как форма управления знаниями и
81
мнениями, контролирующими поведение людей. К приёмам манипулятивного
воздействия относят дезинформацию, демонизацию, запугивание [1].
IV. Выводы.
Общим местом разноплановых публикаций является взгляд на ИПВ как
дискурсивный феномен. Он отражает согласие учёных относительно того,
что ИПВ имеет преимущественное распространение в дискурсе СМИ. ИПВ
как феномен дискурса характеризуется в коммуникативном, прагматическом,
когнитивном, аксиологическом, идеологическом, жанровом аспектах, которые
укладываются в два ведущих направления современных исследований –
коммуникативно-прагматическое и когнитивно-коммуникативное.

Литература
1. Гаврилов, Л. А. Политический дискурс в условиях информационно-
психологической войны // Экология языка и коммуникативная практика. – № 2.
– 2018. – С. 89–98.
2. Иванова, Е. А. Лингвистический феномен пост-правды в англоязычном
политическом дискурсе» // Вестник ЧГПУ. – № 9. – 2017. – с. 154–159.
3. Копнина, Г. А. Речевые тактики и приёмы дискредитации православия в
современной информационно-психологической войне (на материале интернет-
текстов) // Политическая лингвистика. – № 5 (65). – 2017. – 206–216.
4. Коцюбинская, Л. В. Семантическое описание лексической единицы
«информационная атака» // Экология языка и коммуникативная практика. – №
1. – 2018. – С. 95–100.
5. Кошкарова, Н. Н. Фейковые новости: креативное решение или мошенничество?
// Вестник ТГПУ. – № 2 (191). – 2018. – С. 14–18.
6. Лингвистика информационно-психологической войны: монография. Книга I. –
Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2017. – 340 с.
7. Сковородников, А. П., Копнина, Г. А., Анисимова, Е. Е. Памфлет и панегирик –
жанры-антиподы в информационном пространстве массмедиа // Политическая
лингвистика. – № 5 (71). – 2018. – С. 48–54.

82
 ТЕХНОЛОГИЯ ОВЕРТОНА В СФЕРЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОГО
ДИСКУРСА

Лобачева Н. А.

Гуманитарно-педагогическая академия
ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского»
Ялта, Российская Федерация
lobachevana@ua.fm

Как известно, Окно Овертона / окно дискурса – разрушительная

концепция, направленная на внедрение в обществе идей и явлений, которая
широко используется в политике как инструмент управления массами.
Технология Овертона представляет собой незаметный для
человеческого сознания процесс, который, с одной стороны, является
мощным манипулятивным средством, но с другой стороны, его потенциал
можно использовать в сфере просветительского дискурса.
Цель проведенного исследования – апробировать гипотезу о том, что
технологию «окна Овертона» можно использовать в практике
просветительского дискурса.
Рассмотрим в качестве примера внедрение в сознание обучающихся
Гуманитано-педагогической академии идеи «быть грамотным – модно!» в
рамках проведения всемирной акции «Тотальный диктант – 2019». Данный
феномен рассматривается как дискурсивная практика [2].
Технология представляет собой 6 последовательных этапов [3]:
1. Немыслимо: устранение табу на внедряемую в общество идею,
посредством ее широкой огласки. На сайте Гуманитарно-педагогической
академии, в соцсетях, а также перед учебными занятиями начинается
активное обсуждение участия в Тотальном диктанте (сначала инициатор –
преподаватель, затем – студенты). Идея обсуждается ежедневно (кампания
стартовала в январе 2019 г.). В течение месяца студенты постепенно

83
привыкают к мысли о том, что Тотальный диктант состоится. В данном
случае использована тактика коммуникативного равенства, в частности,
коммуникативные ходы добровольного участия и объединения: «Что
объединяет людей, участвующих в Тотальном диктанте? Наверное,
грамотность, любовь к родному языку, русской культуре. Эта акция –
добровольная, значит, её посетят настоящие единомышленники».
2. Радикально: активное подключение специалистов. Изначальное
неприятие снято, обучающиеся понимают, что это – хорошая идея проверить
свою грамотность анонимно, но пока не готовы к этому шагу. Перед
занятиями начинают проявлять интерес к акции, т.к. читали в соцсетях
соответствующие пресс-релизы о Тотальном диктанте, подготовленные
координатором. В пресс-релизах используется тактика привлечения
внимания аудитории с коммуникативными ходами ссылки на авторитетные
источники, поиска истины, этимологизации: «Знаете ли Вы, что означает
популярная нынче приставка ЭКО-? И каким образом она пишется в качестве
первой части сложных слов? Экопроект или эко-проект или эко проект?
Оказывается, в переводе с греческого языка она означает «дом, родина». И,
кстати, в соответствии с данными орфографического словаря русского языка
«Слитно? Раздельно? Через дефис?» (2013 г.) она пишется слитно. К
сожалению, компьютерные программы по проверке русской орфографии не
всегда учитывают данные словарей нового поколения, рекомендованные
Российской академией наук: попробуйте напечатать слова с приставкой эко- в
текстовом редакторе!» [5]
Кроме перечисленного, были использованы КХ рекламы и
объединения. На этом этапе целесообразно использовать тактику
коммуникативного равенства с КХ расширения общего кругозора, КХ
интриги, отсылки к традиционности: «В Ялте, уже традиционно, Тотальный
диктант жители города могут написать в Гуманитарно-педагогической
академии. В этот раз на территории ГПА целых две площадки, на одной из
которых читает текст публичная личность, имя которой пока держится в
84
секрете (но недолго), а на второй – профессиональный филолог, которого вы
тоже узнаете» [5].
3. Приемлемо. К теме уже все привыкли, она не вызывает негативных
отзывов. Продолжаются утверждения, что быть грамотным – модно. Того, кто
подвергает сомнению этот тезис, подвергают критике, называют «не
продвинутым», «не уверенным в себе» и пр. На этом этапе использовались КХ
возможного поощрения участников, КХ возможности подготовки.
4. Разумно. Формирование разных точек зрения на идею: «с одной
стороны, вы проверите уровень своей грамотности, с другой – познакомитесь
с теми, кто неравнодушен к русскому языку, к современному состоянию
уровня грамотности населения вообще, а вдруг среди этих людей будут те, с
кем вы хотели бы общаться, но не могли найти повод? Тотальный диктант –
объединяет!» [5] - использование КХ коммуникативного равенства, КХ
апелляции к получению удовольствия от процесса, КХ отсылки к
традиционности и др.
5. Стандартно. Идея активно пропагандируется, подключаются
представители администрации, местные спонсоры мероприятия: Дом книги,
Ресурсный учебно-методический центр для людей с ограниченными
возможностями здоровья, корпорация «Сибирское здоровье», суши-бар Йоко,
санаторий «Мисхор», детский сад «Росинка», объединение «Крым –
здоровье», а также Ялтинское телевидение и местные СМИ: КХ рекламы +
КХ отсылка к авторитету из другой сферы деятельности+ КХ объединения,
КХ апелляция к стилю жизни.
6. Действующая норма. Финальная стадия 13 апреля 2019 г. в данном
мероприятии приняли участие 45% от общего количества участников –
студенты и преподаватели академии.
Таким образом, технология Овертона может быть использована при
достижений целей просветительского дискурса. Продуктивной считаем
тактику коммуникативного равенства с КХ объединения, КХ отсылки к

85
традиционности, КХ ссылки на авторитетные источники, КХ получения
удовольствия от процесса.
Литература
1. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. М.: Директмедиа
Паблишинг, 2008.
2. Иссерс О. С. Дискурсивные практики нашего времени / О.С. Иссерс. – Изд. 2-е,
испр. М.: ЛЕНАНД, 2015. – 272 с.
3. Окно Овертона / Википедия – свободная энциклопедия. https://ru.wikipedia.org
› wiki (дата обращения: 01.09.2019).

1. Дробышева Е.А. Культура vs цивилизация: взгляд через «Окно Овертона» / Е.А.

Дробышева // Вестник Московского университета культуры и искусств, 2015.
КиберЛенинка: https://cyberleninka.ru/article/n/kultura-vs-tsivilizatsiya-
vzglyad-cherez-okno-overtona
4. Лобачева Н. А. Тотальный диктант 2019 в Ялте#Сибирское здоровье» и модная
приставка ЭКО-… https://www.totaldict.ru/yalta/
5. Суздалева А.Л. Окна Овертона в сфере естественных наук: сценарии,
мониторинг и информационно-аналитическое сопровождение / А. Л. Суздалева.
– Естественные и технические науки, 2015. – Т.8. – С. 17-28.

86
 ОТ КОММУНИКАТИВНОЙ ИНТЕНЦИИ К ПОЛИСЕМИИ
РЕЦЕПЦИИ:
КОМИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ «СЕРЬЁЗНЫХ» ДИСКУРСИВНЫХ
СИТУАЦИЙ
Люликова А. В.

Гуманитарно-педагогическая академия
ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского»
Ялта, Российская Федерация
lulav06@mail.ru

Комический эффект возникает в специальных речеповеденческих

ситуациях и обусловлен целым рядом социолингвистических параметров
коммуникативного процесса. Вопрос о механизмах порождения комического
в смеховых ситуациях подробно рассмотрен российскими и зарубежными
исследователями и вместе с тем не лишен научного плюрализма. Можно ли
считать ситуацию смеховой, если комический эффект возникает не
намеренно, а вопреки желанию говорящего?
А. Бергсон отмечает, что не существует комического вне собственно
человеческого. В соответствии с утверждением А. Бергсона, комическое
возникает только в процессе коммуникации при условии соответствующих
друг другу коммуникативной интенции и рецепции.
Ситуация становится смеховой тогда, когда заставляет смеяться либо
самих участников, либо зрителей: падение по причине рассеянности,
неловкости, например, спешащего человека или того, кто садится мимо стула
– комизм этих ситуаций связан с внешними обстоятельствами. По мнению
А. Бергсона, причиной неожиданного комизма может быть «машинальная
косность там, где хотелось бы видеть предупредительную ловкость и живую
гибкость человека» [1, с. 54].
Исходя из наблюдения А. Бергсона о том, что «надо делать различие
между комическим, которое речь выражает, и комическим, которое речь
87
создает», мы можем предположить, что именно юмористический дискурс, в
отличие от институциональных дискурсов, содержит комическое, которое
выражено речью, тогда как, например, комическое, созданное речью, может
содержаться в других типах дискурсивных ситуаций.
Р. Мартин считает, что комическое может возникать в случае
продуцирования готовых комических форм – так называемых
«консервированных шуток», в случае спонтанного сознательного
продуцирования комического или же ненамеренного продуцирования
комического. Такие случаи, когда комический эффект предопределен
коммуникативным намерением одного из собеседников, принято относить к
юмористическому дискурсу, который, по определению В. И. Карасика,
представляет собой «текст, погруженный в ситуацию смехового общения» [2,
с. 252].
В отечественной науке утвердился предложенный В. И. Карасиком
подход к разграничению социолингвистических типов и
прагмалингвистических типов дискурса. Именно к прагмалингвистическому
типу ученый относит юмористический дискурс. Ему характерен смех,
который не уместен в институциональных дискурсах – религиозном,
медицинском, еще в меньшей мере – в научном и педагогическом дискурсах.
Рассматривая коммуникативный эффект как один из
социолингвистических параметров юмористического дискурса, следует
помнить об условиях, его порождающих, – намеренном или спонтанном.
Комическое продуцируется в результате намеренного / ненамеренного
отклонения от структурно-языковых и коммуникативно-речевых норм, под
которыми принято понимать образцовые или предпочтительные случаи
реализации языковой системы. Однако нельзя не учитывать тот факт, что
языковая игра может случайно возникнуть в потоке речи и
квалифицироваться собеседником как остроумное или комическое выражение
уже позже. Кроме того, реципиент не всегда может с уверенностью
дифференцировать намеренное и случайное речетворчество.
88
 Учитывая тот факт, что не каждый случай отклонения от литературной
нормы является достойным и актуальным с точки зрения языка, обратимся к
примерам из художественной литературы, демонстрирующим возможность
появления комического в несмеховых ситуациях.
В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина», который мы традиционно
относим к «серьёзным» жанрам, читаем: «Степан Аркадьич был на «ты» со
всеми почти своими знакомыми: со стариками шестидесяти лет, с
мальчиками двадцати лет, с актерами, с министрами, с купцами <…> Он
был на «ты» со всеми, с кем пил шампанское, а пил он шампанское со
всеми…». Подчеркнем, что приведенный фрагмент моделирует случай
спонтанного возникновения комического, что, в свою очередь, не следует
отождествлять с собственно авторским намерением создания смеховой
ситуации.
Спровоцировать комический эффект в серьёзных дискурсивных
ситуациях могут противоположные пресуппозиции собеседников – прием,
который часто используется в анекдотах и комедиях. Так, в одной из комедий
французского драматурга Э. Лабиша герой кричит верхнему жильцу, который
бросает сор на его балкон: «Зачем вы вытряхиваете свою трубку на мой
балкон?». На это голос жильца отвечает: «Зачем вы подставляете свой
балкон под мою трубку?». В данном примере, который использован в уже
цитируемой нами книге А. Бергсоном, комический эффект возникает в
результате смысловой инверсии.
Таким образом, для реализации коммуникативного намерения важна
реакция другого участника, его готовность стать участником возможной
смеховой ситуации. Способность / неспособность так же, как
готовность / неготовность, воспринять собеседника, – это субъективный
психологический показатель, зависящий от культурной, национальной,
религиозной, социальной принадлежности, и во многом предопределяющий
эмпатию адресата и его рецептивную культуру в целом.

89
 Возникающий не спонтанно коммуникативный эффект имеет свои
формальные признаки, сигнализирующие о расположенности собеседника
шутить: соответствующий «шутливый» настрой, улыбка, смех и т.д. В
противоположном случае – когда комический эффект не прогнозирован и
является незапланированным исходом «серьёзной» речевой ситуации,
формальное выражение эмоций через улыбку или смех может быть
неожидаемо, но уместно, если это разрешено ситуацией и социальными
ролями собеседников, или же неожидаемо и неуместно – если это не
позволяет ситуация.
Литература
1. Бергсон Смех. – М.: Искусство, 1992. – 128 с.
2. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс: монография.
Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с.

90
 АМЕРИКАНИЗАЦИЯ ВЫБОРНОГО ДИСКУРСА: СТРАТЕГИИ И
ТАКТИКИ КОММУНИКАТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ ПОЛИТИКОВ
Пастухов А.Г.

Орловский государственный институт культуры

Орёл, Российская Федерация
alexander.pastukhov@yandex.ru

Если мы хотим получить исчерпывающую информационную картину

социальных систем и на её основе изучить действительные возможности
трансляции через систему медиа, необходимо понять, насколько они (медиа)
подвержены внешнему давлению, «решительно стоящему на пути правды»
[1, c. 248]. Таким образом, ревизия социальных институтов и их
информационных предложений, возрастающая роль общеновостного
контента, репрезентация выборного дискурса в прессе и его анализ
оказываются достаточно мощными стимуляторами, влияющими на принятие
решений накануне и непосредственно в ходе выборных кампаний [7].
Используемые при этом лозунги-ярлыки, такие как «американизация»,
«модернизация» и «профессионализация» [6] обуславливают целый ряд
политических стратегий, направленных на рефлексию, описание и оценку
событий в медиа. При этом усилия учёных сконцентрированы на отражении
не только текущих, но и долгосрочных тенденций. Динамический характер
выборов предполагает, что их освещение в медиа изменяется ровно в той же
степени, насколько они воспринимаются как долгосрочные события.
Динамика длительного информационного развёртывания захватывает
преимущественно долгосрочные, политически мотивированные решения.
Краткосрочная же рефлексия, как правило, касается текущих агрегированных
состояний событий.
Попытка понимания выборов как дискурса, как массива информации и
циклического коммуникативного события (КС) требует выработки некоей
системы координат, поиска матрицы рекуррентного воспроизведения
события, «помещения» его в жёсткие рамки «новостного» нарратива. Но «но-
91
вости», как известно, не только информируют, но и предлагают свою версию
событий. Их отражение зависит в т.ч. от настроенности, позиции журналиста,
связей с ньюсмейкерами и т.п. Поэтому, говоря о критериях отбора новостей
[1, с. 257], следует подчеркнуть, что в большинстве случаев журналисты
лишь симулируют реальность. Нередко за пределами выпуска остаются
«другие» новости, отчего картина мира оказывается неполной [2, с. 163].
Митинги, протестные движения и т.п., не вписывающиеся в ритуальную
модель медиасобытия, лишь отчасти способствуют миссии объединения элит
и консолидации социума [3, c. 133].
В периоды усиления и концентрации политической коммуникации,
выборные кампании выполняют свою особую роль, заключающуюся в
предоставлении избирателям информации, донесения внятной позиции,
мнения и т.п. Политические деятели значительно активизируют свои
коммуникативные действия, чтобы убедить избирателей голосовать в пользу
своих кандидатов. Пропорционально возрастает спрос на политическую
информацию, отчего её предложения значительно увеличиваются. В
содержательном плане для фиксации специфики кампании используется
модное слово «американизация», призванное отразить особенности выборов
именно в продольном срезе, в его партийной привязке и, что важно, в его
медийном позиционировании.
Из всех концептуальных понятий термин американизация особенно
подходит для описания форм и методов, распространённых в США.
Причиной, или вернее, направлением данного процесса являются не
собственно черты, типичные для динамического освещения в медиа, а
результаты, которые могут быть при этом достигнуты. «Американизация» в
освещении выборов не ставит на передний план только презентацию и
обсуждение политических вопросов. Информирование всё больше
фокусируется на кандидатах, а не на партиях, подчеркивая личные,
персонифицированные, или, наоборот, неполитические качества

92
выдвиженцев, что свидетельствует о стремлении к «видимой» деполитизации
и персонализации события [5; 6].
Нами были проанализированы специфика медийного освещения
избирательных кампаний в США. Выводы, которые были получены в
результате анализа, отражают важные оценки электорального поля и
являются основой для обновлённых эмпирических заключений.
Президентская кампания в США 2015-2016 гг. стала показательным
примером американизированной предвыборной журналистики. Презрение
Трампа к политкорректности поразило многих, включая ведущих
комментаторов и видных республиканцев. Они рассматривали высказывания
Трампа как призыв к расизму, что сильно поляризовало американское
общество. Тезисы Трампа касались вопросов иммиграции, торговли, права,
налогов, образования, обороны и национальной безопасности. Говоря об
иммиграции, безопасности границ, о депортации нелегальных иммигрантов
или строительстве стены на границе с Мексикой, Д. Трамп использовал весь
свой арсенал бризантной лексики: The Mexican government is "forcing their
most unwanted people into the United States" – "in many cases, criminals, drug
dealers, rapists, etc.". То же самое касалось и временного запрета на въезд в
США мусульман из-за рубежа, что в предвыборном дискурсе должно было
ассоциироваться у избирателя как «борьба с терроризмом против
Соединенных Штатов и их союзников»: Trump later appeared to modify his
position on Muslims… he stated that the temporary ban would apply to people
originating from countries with a proven history of terrorism against the United
States or its allies.
Однако американизация как способ информирования вовсе не
исключает разнообразия, актуальности и профессионализма. В комплексе это
объективно изменяет качество информации (от количества и объёма
сообщений) в пользу её глубины и сложности. Действуют ли указанные
характеристики в долгосрочной перспективе? Можно предположить, что, по

93
мере приближения выборов, акцент на их конкурентном характере будет
лишь усиливаться в ущерб общеполитической повестке.
Дональд Трамп без сомнения «взорвал» представления о политике
республиканцев. С этой целью он активно использует свой главный
политический инструмент – популизм: Trump’s populist positions on Wall Street
(“Hedge fund managers are getting away with murder”), free trade (“We need fair
trade, not free trade”) and immigration (“We’ll have a great wall”) are resonating
at a time when conservatives are openly grappling with how to reach working- and
middle-class voters (Becker, Bernie: Trump's 6 Populist Positions. His challenges
to GOP orthodoxy spur soul-searching among party elites about how to snag
working-class voters. Politico Magazin. – 13.02.2016. Эл. ресурс. – Режим
доступа: https://www.politico.com/story/2016/02/donald-trump-working-class-
voters-219231, Дата обращения: 01.09.2019).
Ещё одной стороной «американизированной» модели информирования
является практика, которую можно определить с помощью ключевого слова
«персонализация». Она представляет собой эскалацию сообщений в
отношении отдельных кандидатов, но не тематически, а в плане их личных
или профессиональных черт. Сопряжённая «индивидуализация» [4], или, как
принято говорить, «приватизация мнения» свидетельствуют о том, что
выводы в отношении роли той или иной персоны не всегда являются
однозначными и окончательными, но обязательно эмоциональными или даже
уничижительными. Например, Трампа и Сандерса презирали как
«демагогов», использовавших общественную повестку для торговли
нереалистичными решениями сложных проблем: The “populist” whose politics
you abhor is always a demagogue disguised as a hero of the masses. Более того,
любой «популистский» выпад – это ещё и предупреждение о серьёзных
проблемах в политике. Однако огульно обвинять политика – значит
упражняться в абсолютном отрицании: Trump’s hostility toward undocumented
immigrants and Muslims is certainly reprehensible. But every major “populist”
insurgency is a warning about serious problems festering in our politics. To simply

94
blame the messenger is an exercise in denial (Kazin, Michael: How Can Donald
Trump and Bernie Sanders Both Be ‘Populist’? In: New York Times. – March 22,
2016. – Эл. ресурс. – Режим доступа:
https://www.nytimes.com/2016/03/27/magazine/how-can-donald-trump-and-
bernie-sanders-both-be-populist.html, дата обращения: 1.09.2019)
Таким образом, «кухня инсценировки» выборов в своей медийной
репрезентации (сообщения, репортажи, хроника и т.п.) оказывает
определённое влияние на всю конфигурацию медиасистемы. Различия,
экстраполирующие дифференциацию эмпирического материала
(медиатекстов), свидетельствуют о том, что американизированное освещение
события сопряжено с многократным увеличением объёма конкурентных
сообщений накануне выборов и после них. Оно характерно фокусируется на
политических акторах [3, с. 150-151], а способы, используемые для
динамического описания ситуации (выборный дискурс), можно
квалифицировать как типичный образец американизированного
коммуникативного поведения (действия), активно занятого в обновлении
событийной и медийной повестки.
Литература
1. Пастухов А.Г. Ресурсы информационного доминирования: анализ ‘формата’
новостных сообщений // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе:
межвуз. сб. науч. тр. – Вып. 7 / отв. ред. А.Г. Пастухов. – Орёл: ОГИИК, ООО
ПФ "Оперативная полиграфия", 2009. – С. 248-263.
2. Пастухов А.Г. Возможные рефлексии дискурса власти в анализе
коммуникативного события // Дискурсы власти: коллективная монография /
Н.А. Меркурьева, А.В. Овсянников, А.Г. Пастухов (отв. ред.). – Орёл:
Орловский гос. институт культуры, ООО «Горизонт», 2015. – С. 147-207.
3. Пастухов А.Г. Акторы современного медиаполитического дискурса: о роли
политиков, элит, общественности и медиа в формировании критического
восприятия действительности // Вестник Воронежского гос. университета.
Серия Лингвистика и межкультурная коммуникация. – 2016. – №3. – С. 149-155.

95
4. Aalberg, T., Strömbäck, J., & Vreese, C.H. de. The framing of politics as strategy and
game: A review of concepts, operationalizations and key findings. In: Journalism,
2012. – 13. – pp. 162-178.
5. Brettschneider, F. Die „Amerikanisierung“ der Medienberichterstattung über
Bundestagswahlen. In O.W. Gabriel, B. Weßels, & J.W. Falter (Hrsg.), Wahlen und
Wähler: Analysen aus Anlass der Bundestagswahl 2005. – Wiesbaden: VS Verlag für
Sozialwissenschaften, 2009. – S. 510-535.
6. Donges, P. Amerikanisierung, Professionalisierung, Modernisierung? Anmerkungen
zu einigen amorphen Begriffen. In K. Kamps (Hrsg.), Trans-Atlantik – Trans-
Portabel? Die Amerikanisierungsthese in der politischen Kommunikation. –
Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 2000. – S. 27-42.
7. Wagner, J.W. Deutsche Wahlwerbekampagnen made in USA?: Amerikanisierung oder
Modernisierung bundesrepublikanischer Wahlkampagnen. – Wiesbaden: VS Verlag
für Sozialwissenschaften, 2005.

96
 ДИСКУРС-АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ ВЗАИМНОГО ВЛИЯНИЯ
СУБЪЕКТОВ ПУБЛИЧНОЙ ПОЛИТИКИ
Потсар А. Н.
Национальный исследовательский университет Высшей школы экономики
Москва, Российская Федерация
potsar@gmail.com

Термин «публичная политика», активно используемый в российской

политической науке более двух десятилетий, имеет разночтения как в рамках
американской и европейской школ, так и в рамках российских академических
традиций. Опираясь на субъектно-ориентированный подход Н. Ю. Беляевой
[2, с. 81], будем рассматривать публичную сферу как область коллективного
решения проблем, в которой взаимодействуют самостоятельные субъекты
публичной политики, а содержание публичной политики – как набор
артикулированных тем.
Именно артикулированность проблемы в публичном пространстве
является отправной точкой для развития публичного дискурса в том или ином
направлении. Фишер и Готвайс [4] указывают, что коммуникация и риторика
являются главными движущими силами публичной политики. Сама категория
публичности подразумевает постоянное присутствие субъекта политики в
дискурсе, требует последовательной системы речевых действий,
инициированных актором. Анализ публичной политики вбирает в себя целый
ряд подходов, выработанных в рамках других научных дисциплин. Целью
настоящего исследования было установить, какие параметры политической
субъектности позволяет исследовать дискурсивный анализ, в частности метод
лингвистической критики.
Политическая самостоятельность актора может быть описана с
помощью категории власти в понимании В. Ледяева [5] как способности
действовать и управлять. Эта способность реализуется в публичном дискурсе
на уровне порождения смыслов, ценностей и отношений, составляющих
некоторый символический порядок, имеющий словесное выражение.
Природа этого порядка представляется когнитивной, связанной с процессами
97
деноминации и оценки, при этом оценочное суждение в соответствии с
определением Н. Д. Арутюновой [1] выступает как результат сравнения
между реальным объектом и идеалом. Иными словами, к дискурсивным
признакам политической самостоятельности актора можно отнести
способность создавать и распространять идеологемы, а также формировать и
закреплять систему оценочных значений, которая распознается обществом
как доминирующая или общепринятая.
Лингвистический анализ дискурса представляется продуктивным и при
оценке взаимодействия политических акторов, поскольку итогом этого
взаимодействия является некоторое публичное высказывание. Коллективное
решение артикулированной проблемы подразумевает публичный диалог, в
котором участвуют все заинтересованные стороны, предлагая свою систему
аргументации, основанную на системе номинаций и оценок. Результатом
могут быть, например, тексты законопроектов или судебные решения,
дословно воспроизводящие структуру номинаций, оценок и аргументов
одной из сторон.
Также перспективным объектом приложения лингвистического анализа
является практика так называемых дискурсивных коалиций, которые
объединяют акторов в группы, преследующие общую цель. Взаимодействие
акторов внутри коалиции обусловлено наличием или отсутствием ресурсов
определенного типа [3, с. 86], и одним из этих ресурсов является способность
к публичной коммуникации.
Литература
1. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука,
1988. 896 с.
2. Беляева Н. Ю. Развитие концепта публичной политики: внимание «движущим
силам» и управляющим субъектам. Полис, № 3, 2011. С. 72-87.
3. Фомин И. В., Силаев Н. Ю. Армянский национализм против армянского
государства: расколы и коалиции в дискурсе о «Сасна Црер». Полис. № 3, 2018.
С. 78-92.
4. Fisher, F., Gottweis, H., ed. The Argumentative Turn Revisited: Public Policy as
Communicative Practice. Duke University Press, 2012. 400 с.
5. Ledyaev, V.G. Power: A Conceptual Analysis. New York: Nova Science Publishers,
Inc., 1998. 246 c.
98
 ЦЕННОСТЬ КАК БАЗОВАЯ НАУЧНАЯ УНИВЕРСАЛИЯ
СОВРЕМЕННОГО СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ДИСКУРСА
Сабирзянова И.В.

ГОУ ВПО «Донецкая академия управления и государственной службы»

Донецк, ДНР, Украина
sabirzyanova_i_v@mail.ru

В современной социально-философской дискурсивной практике

достаточно полно обоснована идея о ценностной природе социального бытия.
Утрачивая в процессе антропосоциогенеза связи с миром реальности,
закрепленные в виде инстинктов, как возможность к спонтанному
сохранению живого, человек создавал искусственный мир артефактов,
объектов, символов, которые и становились для него способом организации
жизнедеятельности с целью удовлетворения потребностей. Данный процесс
М. Вебер охарактеризовал как эволюционный переход от телеономной
деятельности человека через целе-рациональную к ценностно-рациональной
жизнедеятельности; указал на необходимость различения понятий, связанных
с феноменом ценности: акцентировав на социокультурном контексте в случае
«отнесения к ценностям» и субъективно-личностном в «ценностных
суждениях» [1, с. 117-119].
Продолжая рассуждения в отношении методологических аспектов
социально-философского дискурса и роли аксиологического метода,
утверждаем, что именно в его (социально-философского дискурса – И. С.)
границах возможно, во-первых, раскрыть природу и сущность феномена,
содержание которого выражается понятием «ценность»; во-вторых, подробно
исследовать феномен ценности, как мировоззренческой категории,
определяющей индивидуальное и коллективное сознание; в-третьих,
обозначить место феномена в развитии социального бытия в качестве
фактора, предопределяющего логику, смысл и направленность

99
общественного прогресса. Вечность проблемы, на наш взгляд, определяется
еще и тем, что исходные основания аксиологической проблематики остаются
неисчерпаемыми в своей сущностной архитектонике, а это, в свою очередь,
обуславливает определенные трудности научного анализа проблемы,
размываемой в поле междисциплинарных понятий [Подробнее об этом: 2,
с. 43-44].
Действительно, методологическая установка пост-неклассического этапа
развития науки сопряжена с ситуацией неопределенности в отношении
ключевых понятий научного исследования, возникающей, как правило, по
поводу их интерпретации в междисциплинарных исследованиях, и,
соответственно, полисемантических понятий, «эксплуатирующихся» целым
спектром наук – от естественных до социально-гуманитарных, когда
возможными становятся декларируемые противоречивые смыслы, ставящие
под сомнение достоверность научного исследования как такового. В отличие
от терминов конкретных научных исследований, философский и социально-
философский дискурс, в частности, предполагают возможность рефлексии
посредством феноменов. Феномен (от греч. φαινόμενον – «то, что являет
себя», «явление») – любые заметные изменения, любое явление, в общем
смысле означающее данное в чувственном созерцании. В собственном
восприятии мы имеем дело не с тем, как вещи существуют сами по себе (для
обозначения таких вещей И. Кант использовал термин «ноумены»), а какими
они есть для нас, то есть каковой являют нам свою сущность. Причем
феномены не являются сугубо нашими психическими конструкциями: их
источником являются вещи, которые существуют автономно нашего
сознания. Именно как философские универсалии, феномены являют нам и
неоднозначность, и внутреннюю противоречивость, и скрытый смысл, во
многом зависящий от интерпретатора, и обнаруживают себя в определенных
контекстах, специфике области научной деятельности. Пост-неклассический
тип научной рациональности формирует также императивы современной
науки, один из которых определен В. Степиным как требование соотнесения
100
результатов научной деятельности с социокультурными ценностными
ориентирами.
Понятие ценности является исходной базовой категорией аксиологии.
Собственно аксиологическая проблематика, общетеоретические и
методологические проблемы аксиологии, роль и специфика ценностей в
познании социального бытия представлена работами отечественных
(О. Дробницкий, М. Каган, В. Сержантов, В. Тугаринов) и зарубежных
(И. Кант, М. Вебер, Ф. Брентано, В. Виндельбанд, Р. Лотце, Ф. Ницше,
Г. Риккерт) авторов. В границах философского дискурса ценность
объективируется в качестве феномена культуры. Здесь же реализуется
возможность решения вопроса природы ценности (онтологический аспект);
вопрос соотношения между понятиями истины и ценности
(гносеологический аспект) – один из наиболее дискуссионных в истории
науки. Кроме того, рефлексия в контексте социально-философского дискурса
позволяет одновременно связать анализ феномена с существующими
этическими практиками и философско-антропологическими исследованиями.
Историко-культурное наполнение понятия «ценность» представлено большим
количеством идей, концепций, размышлений, в зависимости от конкретного
исторического контекста духовной эволюции человечества.
Литература
1. Вебер М. Исследования по методологии науки. Ч.1. [Перевод М.И. Левиной,
отв. ред. Я.М. Бергер, лит. ред. В.Н. Листовская]. – М.: АН СССР Институт
информации по общественным наукам, 1980. – 148 с.
2. Сабирзянова И.В. Аксиологическая проблематика как предмет социально-
философского дискурса // Дискурсология: возможности интерпретации
гуманитарного знания: Тезисы докладов участников всероссийской научно-
практической конференции с международным участием. Ответственный
редактор Л.Н. Синельникова. – Симферополь: Крымский федеральный
университет имени В.И. Вернадского. – С.43-44. [Электронный ресурс] –
Режим доступа: http://www.gpa.cfuv.ru/attachments/article/3725/Тезисы
Сабирзянова.docx

101
 СОВРЕМЕННЫЙ МЕДИАДИСКУРС: ЛИНГВОКУЛЬТУРНАЯ
СПЕЦИФИКА РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТОВ
Солдатов Б.Г., Солдатова Н.В.

ФГБОУ ВО «Донской государственный технический университет»,

ГКОУ ВО «Российская таможенная академия», Ростовский филиал
Ростов-на-Дону, Российская Федерация
bsoldatov@rambler.ru, bsoldatov@rambler.ru

В современном обществе взаимоотношения между рекламными

компаниями, которые являются разновидностью межкультурной
коммуникации, устанавливаются на нескольких уровнях и осуществляется
носителями различных языков с помощью переводчиков или самих
участников коммуникации, если они владеют данными языками [1, с. 147].
Успех процесса коммуникации, ориентированный на профессионализм
обсуждения проблемы, требует квалифицированного перевода, который
учитывает особенности культуры представителей рекламных организаций
разных стран.
Цель статьи – рассмотреть проблемы, которые связаны с подбором
языковых эквивалентов на уровнях фонетики, грамматики, лексики,
стилистики при переводе телевизионных и печатных рекламных текстов.
Реклама представляет собой неотъемлемую часть печатных изданий,
считается, что «язык» рекламы уже в достаточной мере освоен читателем,
поэтому можно активно играть словесными и визуальными образами,
передавая с их помощью нередко неожиданные смыслы. Визуальные образы,
которые сопровождают рекламный текст и давно уже не являются просто
привлекающими взгляд картинками, а превратились в символы с
определённой семантикой и синтактикой и легко читаются, переводятся, как
и слова вербального языка. Эти образы необходимы для сообщения нужной
информации о товарах и предлагающих их компаниях. Так, рекламная
кампания соков и нектаров RICH строится на своеобразной
102
межсемиотической игре «слов»: текст каждого рекламного сообщения
обязательно включает фразу «как ни крути» (например: «Жизнь прекрасна,
как ни крути!»), а сопровождающая картинка – расположенные в ряд четыре
поворачивающихся пакета сока, на каждом из которых крупно написаны
буквы R, I, C и H [3, с. 38].
При переводе рекламных текстов часто проявляется семантическая
интерференция, поэтому краткие слоганы необходимо оставлять на языке
оригинала без перевода для широкой аудитории, например “Nike: Just Do It”.
Рифму тоже сложно воспроизводить в рекламе, так как важно
сохранить смысл. Но существует удачный перевод: «С Mr. Proper веселей, в
доме чисто в два раза быстрей!», хотя, для того чтобы получилась рифма, Mr.
Clean (в зарубежных странах) заменили на Mr. Proper.
Вольный перевод рекламных слоганов может коренным образом
отличаться от оригинала, так как оригинальный текст в буквальном переводе
будет непонятен покупателю [2, с. 566]. Например, “Obey your thirst” – это
слоган напитка Sprite в оригинале, трудно дать буквальный перевод этой
фразы, поэтому мы знаем следующий вариант перевода: «Не дай себе
засохнуть».
Приведём пример рекламы ночного крема Yves Rocher (Ив Роше):
«Эксперты марки Ив Роше, обладающие уникальными знаниями и
опытом в области Растительной Косметики, накопленными с 1959 года,
выбрали 30 Ценных Масел, известных своими антивозрастными свойствами.
Наши эксперты обогатили гамму Riche Crème Маслом 1000 Роз. Более 1000
цветов Дамасской Розы были собраны для того, чтобы получить 1 кг этого
масла, богатого основными элементами для восстановления Вашей кожи.
День за днем морщины разглаживаются, через 1 месяц кожа выглядит
интенсивно насыщенной питательными веществами и восстановленной при
пробуждении у 87% женщин. Нежная обволакивающая текстура крема дарит
Вашей коже нежность и словно наполняет ее изнутри во время сна. Идеален с
50 лет».
103
 Как мы видим, в этом описании свойств крема встречаются
выразительные слова и выражения для усиления свойств крема для
привлечения внимания покупателей: уникальные знания, ценные масла,
обволакивающая текстура, более 1000 цветов розы, интенсивно насыщенная
кожа, идеален для кожи.
Таким образом, рассмотрев вербальные и невербальные средства в
телевизионной, радио и печатной рекламе, необходимо сделать следующее
заключение по результатам исследования: выбирая способ перевода,
рекламодателям следует учитывать такие факторы, как аудитория (текст
адаптируется под неё), цель рекламы (акцент делается на импортность товара
или на положительную реакцию). Для того чтобы реклама звучала
убедительно для потребителей, следует использовать:
- повелительное наклонение глаголов (buy, try, feel, taste, do, enjoy);
- эмоционально окрашенные прилагательные и наречия (the best; super;
superb);
- призыв к потребителю;
- разные стилистические приёмы, такие как метафора, сравнение и т.д.
Следует сделать вывод, что вопрос о межъязыковой эквивалентности
при переводе рекламного дискурса должен решаться с учётом факторов,
определяющих актуальность проблем семиотики в телевизионной, радио и
печатной рекламе, и процессов глобализации, которые отражаются на
рекламной информации различных международных организаций.

Литература
1. Белова, А.Д. Особенности перевода рекламных текстов // Успехи современного
языкознания. – 2012. - №5. – С. 146-147.
2. Коровина, С.В. Особенности перевода рекламного дискурса // Труды
Оренбургского института (филиала) Московской государственной юридической
академии. – 2010. - №11. – С. 562-577.
3. Солдатов, Б.Г., Солдатова, Н.В. Особенности интерсемиотического перевода в
рекламе // Коммуникация в современном мире. Материалы Международной
104
научно-практической конференции «Проблемы массовой коммуникации» 10-12
мая 2018 г. Ч.2. – Воронеж, 2018. – С. 37-39.

105
 КРЕАТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ БРЕНД-ТРОЛЛИНГА
В РЕКЛАМНОМ ДИСКУРСЕ
Ухова Л. В.

Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского

Ярославль, Российская Федерация
larissauchowa@mail.ru

Понятие «троллинг» возникло в 90-е гг. в интернет-среде и в самом

общем виде характеризуется как процесс размещения на виртуальных
коммуникативных ресурсах провокационных сообщений с целью нагнетания
конфликтной обстановки путем нарушения правил этического кодекса
интернет-взаимодействия [2].
Большое внимание дискурсивным аспектам троллинга уделила в своих
работах Л.Н. Синельникова. По мнению исследователя, «веерное
размножение в интернете любой информации естественным образом
способствует увеличению дискурсивного пространства сетевого троллинга,
который не имеет ограничений присутствия <…> Глагол «троллить» уже
преодолел границу виртуальности, и ему нашлось место в устной публичной
речи и даже в письменных СМИ» [1, с. 273].
Нельзя не согласиться с ученым, что сегодня троллинг значительно
расширил сферу своего функционирования, распространился далеко за
пределами интернет-пространства и все шире используется как рекламная /
PR-технология в коммерческой и политической сфере. Так, в частности,
технологии троллинга зачастую используются в спорных рекламных текстах,
порочащих репутацию конкурента (к спорным рекламным текстам относятся
такие, в которых обнаруживаются факты несоответствия нормам,
предписанным в законодательных и корпоративных документах,
регулирующих сферу массовой коммуникации [4]). Не секрет, что рекламные
тексты находятся в зоне повышенной речевой ответственности в силу своего

106
функционирования в законодательном поле. Именно поэтому использование
имплицитной информации является для создателей рекламных текстов
достаточно эффективным и привлекательным приемом, поскольку
имплицитно выраженная информация неоднозначно понимается адресатом и
вызывает затруднения в процессе лингвистической экспертизы текстов. На
основе имплицитной информации строится прием латерального (побочного)
программирования – воздействие на человеческое поведение в обход
сознания и воли потребителя [4, с. 131]. И существенным признаком
имплицитно выраженной информации является «необязательность ее
получения при понимании, нестопроцентность ее восстановления
слушающим» [4, с. 132]. В связи с этим возникает возможность разного
прочтения (а соответственно, и понимания) одного и того же текста.
Поскольку главное в латеральных высказываниях всегда остается на
заднем плане и принимается потребителем как нечто очевидное, такие тексты
нередко привлекают внимание контролирующих органов, однако доказать,
что реклама является ненадлежащей или, напротив, соответствует всем
необходимым требованиям, не так уж просто.
Имплицитно выраженная информация широко используется и в так
называемом бренд-троллинге. Заметим, что к этой технологии прибегают
сегодня весьма респектабельные бренды. Более того, рекламисты вовсе не
считают эту технологию «грязной», вполне отдавая себе отчет в том, что,
прибегая к методам троллинга, нарушают Федеральный закон «О рекламе»
(прежде всего, социальный критерий добросовестности рекламы); напротив,
все чаще из уст директоров известных рекламных агентств звучит лозунг о
необходимости использования креативных технологий, к которым, в том
числе, они относят и так называемый креативный троллинг, или бренд-
троллинг, когда на смену некорректному сравнению приходит
интеллектуальное высмеивание/пародирование конкурента (см. [3]).
В качестве иллюстрации заявленных утверждений можно привести
последние факты нарушения законодательных предписаний в спорных
107
рекламных текстах компаний «Юнилевер Русь», «Вимм-Билль-Данн» и
«Самсунг Электроникс Рус Компани». В рамках статьи остановимся на
стратегии бренд-троллинга французской марки-производителя косметики
класса масс-маркет для волос и кожи «Гарньер». В этом году бренд запустил
рекламную кампанию средств по уходу за проблемной кожей (целевая
аудитория – молодежь), где в качестве слогана используется фраза: От
Гарньер. Естественно. В 2019 году компания заключила партнерское
соглашение с экологической группой «GoodPlanet Foundation» для создания
новой линии органической косметики. (Органическая, или натуральная,
косметика – это косметика из ингредиентов, выращенных путем
органического земледелия или собранных в дикой природе). Поэтому
основной рекламный акцент в роликах делается именно на этом качестве
продукции – ее натуральности. Но лексема естественно может выступать в
роли разных частей речи: краткого прилагательного, союза, частицы, наречия
и вводного слова. Слоган бренда Гарньер «От Гарньер. Естественно» звучит
несколько двусмысленно, поскольку представляется весьма затруднительным
определить его морфологическую характеристику – частеречную
принадлежность. И до сих пор слоган не имеет письменного аналога, а в
устной коммуникации герои произносят эту лексему как вводное слово,
входящее наряду с конечно, бесспорно, безусловно и т.д. в группу слов,
выражающих степень реальности сообщаемого, в данном случае
уверенность, исключающую любую другую возможность. Естественно, от
Гарньер. Какие могут быть сомнения? А следовательно, имплицитно
исключают возможность использования натуральных ингредиентов другими
косметическими брендами.
В заключение отметим, что троллинг становится неотъемлемой частью
современного дискурса СМИ, когда на смену объективной, достоверной
информации все чаще приходит искаженный факт, упакованный по желанию
заказчика.

108
 Литература
1. Синельникова Л.Н. Дискурс троллинга // Дискурс-Пи. 2016. № 3-4 (24-25). С.
271-279.
2. Ухова Л.В. Эффективность ценностной рекламы в социальных сетях // Вестник
Московского городского педагогического университета. Серия: Филология.
Теория языка. Языковое образование. 2011. № 2 (8). С. 57-64.
3. Ухова Л.В. Эффективность рекламного текста: сборник статей. М.: Директ-
Медиа, 2014.
4. Ухова Л.В., Аниськина Н.В. Выявление имплицитной информации в спорных
рекламных текстах // Вестник Костромского государственного университета
им. Н.А. Некрасова. 2015. Т. 21. № 4. С. 130-134.

109
 МОДУЛЬ 3. ПОЭТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: СХОЖДЕНИЕ
ПРОБЛЕМ ИНСТИТУАЛИЗАЦИИ

МИМЕСИС В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ КАК

ДИСКУРСИВНАЯ ПРАКТИКА
Лукичева К. Л.

Научно-исследовательский институт теории и истории изобразительных искусств

Российской Академии художеств
Москва, Российская Федерация
krassimiralouk@gmail.com

При всей смысловой вариативности и многозначности категории

мимесиса, в сфере изобразительного искусства (речь идет о живописи и
графике в рамках европейской художественной культуры) она часто сводится
к подражанию формам реального мира, к визуально достоверному
воспроизведению его трехмерного образа на двухмерной плоскости.
Рассмотрение мимесиса с этой точки зрения выявляет его доминирующее
присутствие в истории европейского искусства, если начинать ее отсчет с
эпохи античности. Подражание природе, достижение визуального подобия
при моделировании антропоморфных фигур, аксессуаров, самого
пространства, будь то интерьер или пейзаж, было основополагающим
формотворческим принципом для искусства Ренессанса, барокко,
классицизма, рококо, академизма, романтизма и т.д. Вне миметического
дискурса европейская живопись развивается в эпоху Средневековья и
программно от него отказывается и преодолевает, начиная с последних
десятилетий XIX столетия.
При этом, однако, от эпохи к эпохе принцип подобия никогда не был
тождествен самому себе. Применение миметических изобразительных
приемов в рамках разных стилей и направлений формирует систему
дискурсивных практик, отличающихся между собой разной социокультурной
обусловленностью, коммуникативной направленностью и
110
содержательностью. Эти отличия порождают многообразие, проявляющееся
как в диахронном, так и в синхронном аспектах, миметических дискурсов
при (относительной) общности их «языка», сложившегося на основе
воспроизведения визуально воспринимаемых форм окружающего мира.
Соотнесенность миметических изобразительных форм с окружающим
миром определяет, с одной стороны, специфику функционирования
дихотомии ‘искусство/реальность’, а с другой стороны – специфику
постановки проблемы истины в искусстве. Если говорить о сюжетной
картине1, занимающей в ренессансной и новоевропейской теории искусства
привилегированное положение, то суть в том, что, за исключением форм
реализма в строгом и точном смысле этого слова 2, миметическое
произведение отсылает сразу к двум реальностям, обладающим
принципиально разной онтологической природой. Одна – окружающий мир с
его подлинным онтологическим статусом. Другая – мир(ы), к которому
принадлежат мифологические, библейские герои, или персонажи
произведений новоевропейской литературы, что уже совершенно откровенно
подчеркивает квазионтологическую, а, по сути, вербальную природу этих
реальностей. И только искусство реализма элиминирует это раздвоение
реальностей, соединяет их воедино. Поэтому принципиально неверно
определять, например, искусство Ренессанса как реалистическое.
Вот почему вопрос о характере отличий между миметическими
дискурсивными практиками, реализованными в европейской живописи XV-
XVIII веков, хотя и воспринимается в визуальном ракурсе истории искусства
как относящийся к стилевым особенностям, не может быть решен только на
этом уровне. Ключевой остается проблема реальности, конструируемой в
рамках разных дискурсивных практик, которая как раз может пролить свет, в

1
Исследование в контексте дихотомии ‘искусство/реальность’ природы таких жанров как
натюрморт, портрет в сравнении с сюжетноий (тематическоий ) картиноий разного рода, вскрывает
границы и цели миметического дискурса в рамках жанровоий системы живописи.
2
Дискуссия вокруг феномена реализма не завершена в истории искусства и по сеий день. Не
вдаваясь в ее детали, следует подчеркнуть, что более аргументированноий выступает точка
зрения, согласно котороий реализм как прямое, без-условное обращение к данноий здесь и сеий 1час
деий ствительности, появился в 40-е – 60-е годы XIX века.
111
том числе, и на природу стиля. Анализ той или иной миметической
дискурсивной практики, а также компаративистского аспекта, их
сопрягающего, предполагает:
- исследование соотношения визуальной реальности, созданной картиной,
и исторически реконструируемой реальности, которую картина
репрезентирует;
- сопоставление миметических характеристик изображенных объектов и
пространства с реальными;
- исследование их коммуникативного и выразительного потенциала;
- выявление социальной, исторической, идеологической, культурной
обусловленности миметических дискурсивных практик, их становления и
функционирования.

112
 ПРОБЛЕМА САМОИДЕНТИФИКАЦИИ ГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ
РОМАНА Ж. АГУЛАУЗА «ПРОДАВЕЦ ПРОШЛОГО»
Матвиенко А. И.

Гуманитарно-педагогическая академия (филиал)

ФГАОУ «Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского»
Ялта, Российская Федерация
matvienko_ganna@i.ua

В условиях глобализации, культурного многообразия и сосуществования

разнородных культурных традиций особую актуальность приобретают
вопросы межцивилизационного взаимодействия, культурного контакта и
самоидентификации, что находит самое яркое проявление в современной
художественной литературе, в том числе латиноамериканской.
В романе современного ангольского писателя, выходца из Латинской
Америки, Ж. Э. Агулауза «Продавец прошлого» проблема поиска личной
идентичности реализована сквозь призму таких персонажей как, например,
ящерица Евлалий и Феликс Вентура.
Необычным с самого начала романа является то, что рассказ ведется от
имени геккона, который наблюдает за всем происходящим из расщелины в
потолке дома, где он живет. Геккон не просто ящерица, редко встречающаяся
в Южной Африке, которая родилась и живет в доме букиниста и специалиста
по генеалогии Феликса Вентуры, это существо, которое не может себя точно
идентифицировать. Проблема самоидентификации этого персонажа
заключается, в частности, в непринятии им собственного телесного образа.
Согласно концепции нарративной идентичности П. Рикера
«идентичность истории создает идентичность персонажа» [8, с. 180].
Идентичность персонажа формируется в процессе постоянной смены и
взаимодействия самотождественности и инаковости. Одной из важнейших
черт «самости», согласно теории П. Рикера, является поддерживание себя,
своего «Я», которое реализуется, в том числе, посредством самооценки.
113
 Интересным образом происходит самоидентификация ящерицы Евлалия.
Геккон, пытаясь отыскать собственное «Я», сравнивает себя с другими
ящерицами и приходит к выводу, что все знакомые ему ящерицы в прошлом
были людьми разного социального положения и рода занятий. Сравнение
себя с другими подобными существами еще раз убедило геккона в том, что
его телесная оболочка не соответствует внутреннему самоощущению.
В данном контексте уместно, по нашему мнению, обращение к понятию
«тела без кожи» В. Подороги. Согласно феноменологической теории
телесности В. Подороги «тело без кожи» – это тело, «лишенное
самообладания» [9, с. 55], четкой границы с внешним миром. Поскольку
кожную поверхность человека можно рассматривать, по убеждению ученого,
как «самое близкое к миру Внешнего <…> последн[юю] границ[у], барьер,
порог» [9, с. 51], то «человек без кожи» – это человек без индивидуального
тела.
Кожа оберегает и скрывает сложную внутреннюю работу тела так, что
обеспечивает ей безопасность и делает ее таинственной. Как справедливо
отметил Дж. Хартнелл в книге «Голое средневековье» «кожа еще обращена
вовне, подавая своей поверхностью сигналы о личной и расовой
идентичности и становясь публичным фасадом личности, которую она в то
же время ограждает» [4, с. 93].
В контексте анализируемого нами романа Ж. Агулауза геккон – это
«существо без кожи» еще и потому, что он был альбиносом, т.е. его кожа была
лишена пигмента, который бы мог стать своего рода телесным маркером
национальной идентичности. В метафорическом смысле, телесная
самоидентификация данного персонажа усложняется из-за отсутствия цвета
кожи еще и потому, что действие романа разворачивается на Африканском
континенте, где господствует негроидный этнокультурный тип. А значит,
существо с белой кожей так или иначе воспринимается окружающими как
экзотика, чужая в данном пространстве.

114
 Таким образом, ящерица воспринимает свое тело как «тело вне нормы»,
т. е. тело, которое «не испытывает нужды в <…> собственном образе, ибо
существует вне образных систем, обслуживающих нормативные и
феноменальные тела, в разрывах между ними» [9, с. 72].
Геккон ощущает себя заключенным не в своем теле, отказываясь
принимать свою телесную оболочку и считая свое нынешнее положение
наказанием, иронией судьбы. На первый взгляд может показаться, что
самоидентификация данного персонажа оказывается невозможной, но, как
справедливо отметила Н. В. Барабанова, «персонаж обладает идентичностью,
даже если он выступает в предельно редуцированном виде» [5, с. 11].
Многое в романе указывает на то, что под телесной оболочкой ящерицы
подразумевается нечто другое, какая-то иная субстанция. По нашему мнению,
геккон является двойником другого героя романа Ж. Агулаузы Феликса
Вентуры. Между гекконом и его «хозяином» постоянно разворачивается
некий диалог, который подтверждает родственность душ обоих. Здесь речь
идет об отношениях, которые С. Зенкин назвал «миметическими», т.е. такими
взаимоотношениями между персонажами произведения, когда «литературные
герои, как и реальные люди в жизни, могут имитировать один другого, брать
друг друга за образец» [7, с. 299]. Тем самым они вступают в миметические
отношения, в частности начинают желать чего-то или кого-то в подражание
друг другу. Миметическую коммуникацию, по словам С. Зенкина, можно
сравнить с «одержимостью одного субъекта с сознанием (а иногда и
телесными жестами) другого» [7, с. 299].
Очевидно, что оба героя, геккон и Феликс Вентура, выступают в романе
в качестве двойников, что связано с мифологичностью повествования и,
соответственно, с эстетикой магического реализма. Так, в африканских
пословицах часто подчеркивается биологическое родство животного и
человека: «Животное и человек – близнецы», «Позади каждого человека –
тотем» и т.д. И. Татаровская справедливо отметила, что «пережитки

115
тотемических верований встречаются в мифологии почти всех африканских
народов» [2, с. 174].
В случае Феликса Вентуры поиски личной идентификации
разворачиваются в плоскости выдуманных чужих биографий. Феликс не
просто выдумывает другим идеальное прошлое, он тем самым пытается
смоделировать свое идеальное прошлое, которого у него не было и без
которого невозможна самоидентификация, поскольку всякое самопонимание
есть интерпретация.
Таким образом, в романе Ж. Агулаузы «Продавец прошлого» проблема
самоидентификации героев тесно связана с эстетикой «магического
реализма», которую отличает противостояние норме, регламенту.
Пространство такого текста, как выразился А. Кофман, «лепит своего
обитателя в соответствии своему образу» [1, с. 35]. Отчасти именно поэтому
герои романа в характерах и поступках стремятся быть под стать своей среде
и постоянно выходят за пределы нормы, находясь в поисках собственной
идентичности.
Литература
1. Кофман А. Ф. Латиноамериканский художественный образ мира / А. Ф. Кофман
// М. Наследие, 1997. – 318 с.
2. Татаровская И. Г. Животные в африканской мифологии: онтологические и
культурологические аспекты / И. Г. Татаровская // Африканский сборник –
2013. – Фольклор. Литература. Словесность. – СПб.: Изд-во Восточного
факультета СПбГУ. – 2013. – С. 172–183
3. Агулауза Ж. Э. Продавец прошлого: [роман] / Ж. Э. Агулауза // Иностранная
литература. – № 2. – 2013. – С. 140–218.
4. Хартнелл Д. Голое Средневековье. Жизнь, смерть и искусство в средние века /
Д. Хартнелл; пер. с англ. А. Н. Мурашова. – Москва : Издательство АСТ, 2019.
– 320 с.
5. Барабанова Н. В. Проблема идентичности образа литературного героя как
проблема повествования: автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.01.08 – Теория
литературы. Текстология / Н. В. Барабанова. – Самара, 2004. – 19 с.
6. Протоковилова Е. А. Культурная идентичность в современной
латиноамериканской литературе: автореф. дис. … канд. филос. наук: 24.00.01 –

116
 Теория и история культуры / Е. А. Протоковилова. – Ростов-на-Дону, 2013. –
24 с.
7. Зенкин С. Теория литературы: проблемы и результаты / С. Зенкин. – М.: Новое
литературное обозрение, 2018. – 368 с.
8. Рикёр П. Я-сам как другой / П. Рикёр; пер. с франц. Б. М. Скуратова. – М.:
Издательство гуманитарной литературы, 2008. – 416 с. – (Серия «Французская
философия XX в.»).
9. Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию /
В. Подорога. – М.: AdMarginem, 1995. – 341 с.
10. Кислицын К. Н. Магический реализм / К. Н. Кислицын // Знание. Понимание.
Умение. – М., 2011. – № 1. – С. 274–277.
11. Овчаренко О. Магический реализм / О. Овчаренко // Теория литературы. − М. :
Наследие, 2001. − Т. 4. Литературный процесс. − С. 425–441.
12. Панчехина М. Н. Магический реализм как художественный метод в романах
М. А. Булгакова: дисс. … канд. филол. наук: 10.01.08 – Теория литературы.
Текстология. Донецк, 2017. – 189 с.

117
 ОБ ЭВОЛЮЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ КОНЦЕПТОВ В
ПОЭТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ К. Д. БАЛЬМОНТА
Петрова Н. Г.

ФГБОУ ВО «Новосибирский государственный педагогический университет»

Новосибирск, Российская Федерация
npetrova@ngs.ru

Цель исследования состояла в том, чтобы на примере концептов воля,

жизнь и одиночество, обладающих несомненной ценностью для
К. Д. Бальмонта, подтвердить или опровергнуть высказанное И. А. Тарасовой
[8, с. 77] положение о возможной эволюции концептуального содержания
художественного концепта в зависимости от разных периодов творчества
поэта или писателя.
Материалом для анализа послужили два сборника стихов поэта-
символиста: «Горящие здания» (1900) и «Только любовь» (1903) [1],
относящиеся ко второму из трёх значительных периодов «доэмигрантского
Бальмонта». Исследование выполнено с позиций коммуникативной
стилистики текста, изучающей текст и как форму коммуникации, и как
явление идиостиля. (Об основных этапах становления и тенденциях развития
данного научного направления см.[2]). При рассмотрении концептов воля,
жизнь и одиночествов поэтическом дискурсе К. Д. Бальмонта учитывалась
позиции В. И. Карасика, предложившего различать три компонента в рамках
такого многомерного образования, как концепт: образный, понятийный и
ценностный [4].
В ходе наблюдений были получены следующие результаты.
Установлено, что в выбранных для анализа сборниках стихов К. Д. Бальмонта
у лексической единицы воля, номинирующей одноимённый концепт,
отмечается динамика в отношении актуализации понятийной
составляющей.Так, в сборнике «Горящие здания» (1900) частотным является

118
значение ‘свобода’, что поддерживается также лексемой неволя,
выступающей в качестве актуализатора анализируемого концепта, в сборнике
же «Только любовь» (1903) – ‘желание’/‘хотение’. Кроме того, для сборника
«Только любовь» (1903) характерны случаи, когда у многозначной
лексической единицы «воля» в пределах высказывания или одновременно
актуализируются разные значения, или, наоборот, значение многозначного
слова не конкретизируется (так называемые “размытые” случаи).
Выявлено, что концепт жизнь в поэтическом дискурсе К. Д. Бальмонта,
представленном двумя указанными сборниками стихов, достаточно часто
актуализирован соответствующей лексемой и представлен прежде всего
следующими узуальными значениями: ‘особая форма существования
материи’ и ‘реальная действительность’. Заметим, что значение ‘реальная
действительность’у лексической единицы «жизнь», номинирующей
одноимённый концепт, чаще встречается в сборнике К. Д. Бальмонта «Только
любовь» (1903). В ряде случаев абстрактное существительное,
репрезентирующее одноимённый концепт, совмещает в себе два значения.
Несомненный интерес в этом плане представляет стихотворение «Жизнь» из
сборника стихов «Горящие здания» (1900). В нём поэт в образной форме даёт
собственное определение понятия “жизнь”, включающее и особую форму
существования материи («царственный вымысел», «сон» и т. д.), и
окружающую реальную действительность с её антиномиями («отражение
лунного лика в воде» / «трепетание моря под властью луны» и т. д.).
О. А. Ипанова отмечает, что концепт жизнь в современной языковой картине
мира является амбивалентным, «помимо положительного (естественно)
отношения появляется и отрицательное отношение и оценка жизни» [3,
с. 140].Наши наблюдения показали, что если в сборнике стихов «Горящие
здания» чаще встречаются отрицательные представления о жизни, то в
сборнике «Только любовь» доминирует положительная оценка.
Концепт одиночество в поэтических текстах двух книг К. Д. Бальмонта
«Горящие здания» (1900) и «Только любовь» (1903) эксплицитно
119
репрезентирован преимущественно лексемой один, составляющей
приядерную зону текстового ассоциативного поля концепта. В творчестве
К. Д. Бальмонта, как показал анализ, отмечается динамика в отношении
оценки концепта одиночество. Например, в сборнике «В безбрежности»
(1895) лирический герой К. Д. Бальмонта, находясь в состоянии физического
и эмоционального одиночества, переживает такие эмоции, как отчаяние и
безысходность. В сборниках «Горящие здания» (1900) и «Только любовь»
(1903) он те только практически не испытывает отрицательных эмоций по
поводу своего духовного одиночества (одиночества-уединения), но и
сознательно стремится к нему, так как считает его единственно возможным
состоянием для самопознания: познания собственной сущности (души),
своих чувств и переживаний.
(Подробнее о своеобразии концептов воля, жизнь и одиночество в
поэтическом дискурсе К. Д. Бальмонта см. [5–7].)
Проведённое исследование позволяет сделать вывод о том, что в
поэтическом дискурсе К. Д. Бальмонта эволюция художественных концептов,
связанная с авторской рефлексией, может касаться как понятийной
составляющей концептов и проявляться даже в сборниках, относящихся к
одному периоду творчества поэта, но написанных в разные годы, так и их
оценки.
Литература
1. Бальмонт К. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи. – М.: Правда, 1990.
– 608 с.
2. Болотнова Н. С. Тенденции и основные этапы развития коммуникативной
стилистки текста (к 25-летию научного направления) // Вестн. Томского гос.
пед. ун-та (TSPU Bulletin). – 2018. – Вып. 4 (193). – С. 32–40. – DOI:
10.23951/1609-624X-2018-4-32-40.
3. Ипанова О. А. Концепт «жизнь»в русской языковой картине мира:
лингвокультурологический и лексикографический аспекты: дис. … канд.
филол. наук. – СПб., 2005. – 225 с.

120
4. Карасик В. И.О категориях лингвокультурологии // Языковая личность:
проблемы коммуникативной деятельности. – Волгоград: Перемена, 2001. –
С. 3–16.
5. Петрова Н. Г. Концепт жизнь и его лексическое воплощение в поэзии
К. Д. Бальмонта // Русская речевая культура и текст: материалы VI
Международной науч. конф. (25–27 марта 2010 г.) / под ред. проф.
Н. С. Болотновой. – Томск: Изд-во Томского ЦНТИ, 2010. – С. 79–87.
6. Петрова Н. Г. Своеобразие концепта «воля» в художественной картине мира
К. Д. Бальмонта // Вестн. Томского гос. пед. ун-та (TSPUBulletin). – 2019. –
Вып. 4 (201). – С. 41–48. – DOI: 10.23951/1609-624X-2019-4-41-48.
7. Петрова Н. Г. Своеобразие концепта «одиночество»в поэтическом дискурсе
К. Д. Бальмонта //Вестн. Томского гос. пед. ун-та (TSPUBulletin). – 2017. –
Вып. 7 (184). – С. 61–65. – DOI: 10.23951/1609-624X-2017-7-61-65.
8. Тарасова И. А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект. – Саратов:
Изд-во Сарат. ун-та, 2003. – 280 с.

121
 ФЭНТЕЗИ-ДИСКУРС ПОВЕСТИ А. ВОЛКОВА
«СЕМЬ ПОДЗЕМНЫХ КОРОЛЕЙ»
Тыщук Д. С.

Ровеньковский факультет
Луганского национального университета имени Тараса Шевченко
Ровеньки, ЛНР, Украина
tyshhuks@mail.ru

Понимание дискурса в контексте художественной литературы

неотделимо от понимания потенциала текста произведения. С прагматической
позиции, дискурс воспроизводится как «связный текст в совокупности с
экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными,
психологическими и другими факторами» [2, с. 136]. Художественный текст
является «идеологически оформленным результатом речемыслительной
деятельности языковой личности, выражающий или отражающий дискурс или
дискурсы в широком смысле» [1, с. 18].
Дискурс произведения детской литературы чрезвычайно широк, потому
что разворачивается в формальной и содержательной плоскостях собственно
произведения, а также в воспитательном и коммуникативном полях. Текст,
первичная сфера презентации дискурсивного посыла, является сферой
пересечения дискурсивных смыслов для достижения концептуальной цели –
соприкосновения с внутренним миром юного читателя.
Детская проза А. Волкова принадлежит к особенному
литературоведческому явлению, фэнтези. «Фэнтези ориентируется на чистый
вымысел – «то, чего вообще не может быть», при этом такие произведения
сохраняют связь с мифологией, эпосом и сказкой, что проявляется и в
характере конфликта и в типе воспроизведения художественного мира» [4, с.
108].
В повести А.Волкова «Семь подземных королей» рассказывается о
третьем путешествии Элли Смит в Волшебную страну. Элли Смит, прежде уже
122
бывавшая в ирреальной стране, и ее кузен Фред, который никогда не бывал в
сказочном мире, попав во время прогулки под завал в пещере, оказываются не
просто в Волшебной стране, а ее подземном локусе, Подземном царстве.
Центр Подземного царства – Город Семи владык, сосредоточением мощи
семи братьев-монархов в котором является дворец: «Архитекторы и
каменщики воздвигли на городской площади огромное семибашенное здание с
отдельными входами в покои каждого короля. Его семь башен были окрашены
в семь цветов радуги: красный, оранжевый, желтый…» [3, с. 22].
Жизнь в Подземном царстве подчинена воле королей, стремящихся
обозначить свою индивидуальность: «Каждый король выбрал своим главным
цветом цвет той башни, где он поселился» [3, с. 22].
Фэнтези-дискурс произведения представлен также функционированием
ирреальных существ. В Подземном царстве длится многолетняя борьба за
лучшие территории для обитания между Шестилапыми и драконами.
«У Шестилапых вместо четырех было по шесть толстых круглых лап,
поддерживавших длинные круглые туловища» [3, с. 13]. В оппозиции к
Шестилапым – Драконы, «…чудовища с громадными кожистыми крыльями,
сильные когтистые лапы которых болтались под грязно-желтым чешуйчатым
брюхом» [3, с. 14].
Секрет долголетия и благополучия жителей подземной страны был
связан с источником Усыпительной воды (волшебным по сути): «Чудесная
вода появлялась из скалы раз в месяц. Чтобы заснуть, следовало пить
волшебную воду вскоре после ее появления» [3, с. 42].
Причина использования волшебной воды состояла в необходимости
уменьшения количества лиц, которые необходимо было содержать простому
народу. Хранитель времени Беллино, предложивший использовать
Усыпительную воду, справедливо рассуждал: «Сейчас народ кормит семь
королей с их семьями…Это больше тысячи нахлебников. Если осуществится
моя выдумка, то на шее у народа будет только полторы сотни бездельников, а
остальные будут спать…» [3, с. 41].
123
 Оказавшись в подземном царстве, Элли, оговоренная предателем Руфом
Биланом, становится заложницей королей, желающих во что бы то ни стало
восстановить временно прекративший функционирование источник.
Преломление особенностей сюжета произведения в контексте фэнтези-
дискурса связано со смысловой близостью фэнтези и сказки. Элли и Фред
проходят в волшебное царство сквозь портал – пещеру, а для возвращения в
реальный мир преодолевают препятствие – плен у королей, злодеяния Руфа
Билана, восстановление волшебного источника с помощью верных друзей
девочки.
Литература
1. Асратян З.Д. Дискурс и текст художественного произведения / З.Д.Асратян //
Вестник Южно-Уральского государственного университета. – 2015. – Т. 12. – №
4. – С. 17 – 20.
2. Арутюнова Н.Д. Дискурс / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический
энциклопедический словарь; под ред. В.И. Ярцевой. – М. : Сов. энциклопедия,
1990. – С. 136 – 137.
3. Волков А.М. Семь подземных королей: Огненный бог Марранов: Повести /
А.М. Волков. – К. : Веселка, 1995. – 412 с.
4. Хоруженко Т.И. Путь фэнтези от жанра к метажанру / Т.И. Хоруженко //
Вестник Сургутского государственного педагогического университета. – 2014.
– № 5 (32). – С. 107 – 111.

124
 МОДУЛЬ 4. ДИСКУРС КАК ТЕРРИТОРИЯ ФРОНТИРА

ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ ДИСКУРС: РУССКО-ГРЕЧЕСКИЕ ФОРМУЛЫ

РЕЧЕВОГО ЭТИКЕТА
Богданович Г.Ю.

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет им.В.И.Вернадского»,

Симферополь, Российская Федерация
bgdnvch@mail.ru

Дискурсологическая практика сегодня, характеризуясь разнообразием,

неизменно приводит исследователя к междисциплинарности, а чаще – к
конвергенции в сфере различных областей знаний. Поэтому
переводоведческий дискурс приобретает особую значимость, ориентируясь
прежде всего на лингвокультурную ситуацию.
Региональный ландшафт языковой картины мира всегда своеобразен,
поэтому переводческий дискурс в этом случае ориентируется на приоритеты
языковой политики. Внимание к развитию региональных языков при ярко
выраженной доминанте государственного языка способствует выбору
стратегии научного описания.
Для того чтобы лучше понимать жителей региона, важно знать не только
историю, культуру, духовную и ментальную составляющую народов,
компактно проживающих на одной территории, но и приобщаться к
коммуникативной практике на языках, распространенных в той или иной
местности. Для переводоведческого дискурса проект «Шире круг: Языки
народов Крыма» имеет особую значимость [1; 2]. Лексикографические
источники, ориентированные на знакомство, изучение, использование
государственных языков народов Крыма (русский, украинский, крымско-
татарский), существенно облегчают коммуникативную составляющую
переводческого дискурса. Лексика, представленная на трех языках по
125
тематическому принципу, позволяет участникам общения грамотно
формировать свою речевую деятельность.
Сама по себе коммуникативная ситуация во многом определяется
нормами этикета. Речевой этикет достаточно описан в лингвистической
литературе. См., например:[6]. Вместе с тем, следует обратить внимание на
культурно-национальную специфику коммуникативных отношений. Причем
речь идет не только о государственных языках региона, но и таких, которые
распространены на полуострове (греческий, белорусский, польский,
армянский и др.) и имеют давнюю историю. Очень важно, когда именно
носители языка комментируют существующую дискурсологическую
практику. Современная коммуникативная ситуация как никогда нуждается в
грамотном сопровождении и популяризации принятой нормативной базы [3;
4; 5]. Поэтому доля словарей, учебных пособий, справочников и др.,
способствующих успешной коммуникации, будет постепенно пополняться.
При этом именно практическое освоение дискурсов различного типа
приобретает особую значимость.
Литература
1. Богданович Г.Ю. Шире круг: русско-украинско-крымскотатарский учебный
тематический словарь /Г.Ю.Богданович, Т.Ю.Новикова, И.Г.Балашова и др. –
Симферополь: Феникс, 2009. – 268 с.
2. Богданович Г.Ю. Шире круг: русско-украинско-польский учебный
тематический словарь / Г.Ю.Богданович, Т.Ю.Новикова, И.Данецка и др. –
Симферополь: Оджакъ, 2012. – 240 с.
3. Богданович Г.Ю. Речевой этикет: русско-украинско-крымскотатарские
соответствия: учебное пособие /Г.Ю.Богданович, Т.Ю.Новикова, И.Г.Балашова
и др. Киев: Педагогiчна думка, 2012. – 200 с.
4. Богданович Г.Ю. Речевой этикет: русско-греческие соответствия: учебное
пособие /Г.Ю.Богданович, И.Г.Балашова, И.А.Георгиадис и др. – Белгород:
КОНСТАНТА, 2019. – 136 с.
5. Синельникова Л.Н. Речевой акт: от обязательного минимума к дискурсивному
максимуму // Ученые записки Крымского федерального университета имени
В.И. Вернадского. Филологические науки. Научный журнал. – 2019. – Т. 5(71).
– № 3. – С. 187-211.

126
6. Формановская Н.И. Культура общения и речевой этикет / Н.И. Формановская. –
М.: ИКАР, 2005. – 250 с.

127
 КРЫМСКИЙ ФРОНТИР В ДИСКУРСЕ ТРАВЕЛОГА НА
МАТЕРИАЛЕ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК ДЖЕЙМСА УЭБСТЕРА

Бондаренко Л.В.

Институт иностранной филологии

ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского»
Симферополь, Российская Федерация
lidiaguide@gmail.com

Цель данного исследования заключается в том, чтобы сформулировать

характерные черты «крымского фронтира» в дискурсе травелога на материале
путевых записок английского путешественника Джеймса Уэбстера,
посетившего Крым в 1828 г. во время поездки в Турцию и Египет по заданию
Британского правительства.
Исследование проводилось в рамках дискурс-анализа текста на основе
сочетания таких подходов и методов, как культурно-исторический подход,
концептуальный анализ, структурный анализ, социально-ролевой анализ,
семантический анализ.
Концепция крымского фронтира обсуждалась в работах историографов,
географов, социологов, в публицистических статьях и медиа дискурсе, однако
в лингвистическом аспекте, фигурирует более общее понятие – «крымский
текст», под которым понимают совокупность художественных текстов
различных авторов, написанных о Крыме или в которых присутствуют
образы, связанные с Крымом. Понятие фронтира, предложенное Ф.
Тернером, получило широкое распространение в современном научном
междисциплинарном дискурсе и расширило свое значение до концепции
социокультурного локуса, актуализируя значимость феномена пространства
[1]. В данной работе фронтир понимаем в более широком смысле, а именно –
как территорию встречи разнообразных социально-культурных практик,
соотношение универсализма и партикуляризма культурного пространства и

128
его субъектов, как состояние социокультурной личности, переживающей
процесс транскультурации, сочетание «своего» и «чужого» в определенном
социальном контексте [6].
Рассматривая фронтир как универсалию, характерную для всех видов
дискурса, обратимся к дискурсу травелога, в котором она актуализируется.
Дискурс травелога, включает три основные компонента: текст в форме
путевых записок, автор-путешественник и культурно-исторический контекст,
в котором происходит путешествие и восприятие социо-культурного локуса
писателем.
В путевых заметках Джеймса Уэбстера, о котором известно очень
немного, кроме того, что он был послан в Крым (Тавриду) в 1828 г. с целью
изучения театра возможных военных действий против России в поддержку
Турции, создается образ крымского фронтира как би-культурного локуса,
посредством подробного описания взаимодействия ориентальных традиций,
обычаев, нравов местного населения и элементов европейской цивилизации,
привнесенных в Крым после присоединения к России через представителей
русской аристократии, занимавших в Крыму руководящие должности – от
губернатора до смотрителя. Продвигаясь от Перекопа, через Симферополь и
Бахчисарай, на запад в сторону Севастополя и Балаклавы, Уэбстер проезжает
через Байдарскую долину, которую называет «Крымской Аркадией»,
восхищаясь красотой и разнообразием крымской природы.
Дж. Уэбстер отмечает чистоплотность и радушие крымских татар,
содержащих гостиницы и постоялые дворы, желание угодить гостям, но
вместе с тем готовность обмануть путешественника, ведение не совсем
честной торговли, что оказывается характерным для Востока вообще.
Основным занятием местного населения являются торговля и ремесло. В
Крыму, как замечает Уэбстер, мирно сосуществуют христианство и
мусульманство – описывается колорит мусульманских мечетей и кладбищ где
хоронили тех, кто совершил хадж в Мекку.

129
 Из сказанного выше следует, что концепция крымского фронтира
актуализируется в дискурсе травелога Дж. Уэбстера в форме
транскультурации русской, восточной и греческой культур, определяя
природу крымской идентичности и становление нового культурного
ландшафта через взаимодействие власти и местного населения.
Фронтиром можно назвать некое состояние, определяющее
рефлексивную практику субъектов дискурса травелога – автора-
путешественника, представителей русской аристократии, представителей
татарской аристократии, русских переселенцев и местного населения.

Литература
1. Андреева А.А. «Фронтир» как культруно-историческая категория / А.А.
Андреева // Философские науки URL: https://cyberleninka.ru/article/n/frontir-kak-
kulturno-istoricheskaya-kategoriya (дата обращения: 01.09.2019).
2. Бадмаев, В.Н. Национальная идентичность в поликультурном пространстве
Юга России [Текст] / В.Н. Бадмаев. М.: Элиста, 2012. 78с.
3. Русакова, О.Ф. Дискурс путешествия [Текст] / О.Ф. Русакова // МАДИ:
академия дискурса. М., 2008. С. 34 – 38.
4. Русаков, В.М. Методология дискурс-исследования травелога [Текст] / В.М.
Русаков // Дискурс Пи. Екатеринбург, 2014. С. 14 – 17.
5. Тойнби А. Постижение истории / А. Тойнби. М., 1991. 736 с.
6. Тлостанова М.В. Транскультурация как модель социокультурной динамики и
проблема множественной идентификации // Вопросы социальной теории / М.В.
Тлостанова. М., 2011. Т.V. С. 126 – 129.
7. Webster, J. Travels Through The Crimea, Turkey and Egypt. Vol. 1 / J. Webster.
URL: https://www.litres.ru/james-webster/travels-through-the-crimea-turkey-and-
egypt-vol-1/ (accessed 23.05.2019).
8. Webster J. Travels Through The Crimea, Turkey and Egypt. Vol. 2 / J. Webster.
URL: https://www.litres.ru/james-webster/travels-through-the-crimea-turkey-and-
egypt-vol-1/ (accessed 23.05.2019).

130
 ДИСКУРС ПАМЯТИ: О РЕАЛИЗАЦИИ ВСЕРОССИЙСКОГО
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОГО ПРОЕКТА
«БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК ФРОНТОВЫХ ПИСЕМ»

Горпинич Т. А., Яковлева Т.Н.

ФГКОУ СОШ №8
Севастополь, Российская Федерация
garmoni_st74@mail.ru
foros88@mail.ru

Рефлексия экстремального человеческого опыта Великой

Отечественной войны в СССР четко контролировалась советской идеологией
и цензурой, и долгие годы в России господствовал официальный миф о
войне. Знания о войне в основном были сосредоточены в области фактов,
статистики, биографий официально признанных героев, а фронтовые письма
печатались с обязательной редакторской правкой. Современная
информационная война, в ходе которой искажаются факты истории Великой
Отечественной войны, разрушаются идеи патриотизма и защиты Родины в
тяжелые годы, дает основание говорить об актуальности и своевременности
организованного ФГКОУ СОШ №8 г. Севастополя проекта «Бессмертный
полк фронтовых писем».
Изучение образцов народного эпистолярия Великой Отечественной
войны и его информационной составляющей, в которой нельзя ничего
вычеркнуть или переиначить, является неоспоримым аргументом в пользу
применения этого фактического материала на уроках в школе. Когда проект
«Бессмертный полк фронтовых писем» был представлен на сеансе
видеоконференцсвязи 14 мая 2019 года, то в нем изъявили желание принять
участие 12 образовательных учреждений России – школы, гимназии,
учреждения дополнительного образования. География заявивших желание
участвовать в проекте очень широкая: от Ямала до Белгорода, и количество
участников продолжает увеличиваться.

131
 При обсуждении темы на видеоконференцсвязи представители
каждого учреждения рассказали о том, какие фронтовые письма, открытки и
фотографии находятся в их музеях. Интересны эти документы тем, что из них
можно узнать, какие нравы, обычаи и привычки бытовали во фронтовой
повседневности; какие на самом деле, а не по официальной версии пели
песни на фронте; какие вещи были значимы для фронтовой жизни. Без
сведений по «этнографии фронта» нельзя создавать ни один фильм, ни писать
аутентичные художественно-публицистические произведения. Таким
образом, собранный по условиям проекта материал призван открыть для
обучающихся, учителей, широкой общественности и гуманитарной науки
пространство «культурной повседневности» военного времени.
Историческая, антропологическая, социокультурная, лингвистическая
составляющие писем венного времени – огромный резерв для
многовекторного изучения.
Проект «Бессмертный полк фронтовых писем» можно рассматривать
как существенную помощь в удовлетворении образовательных потребностей
учеников в их профессиональном совершенствовании. Обучающиеся
получают возможность ознакомиться с опытом собирания, обработки и
презентации найденной информации. Умение работать с новой для ученика
информацией, общаться с пассионарным персоналом музеев и архивов – это
резерв для множества компетенций, которые обучающиеся получают в ходе
выполнения этого коллективного проекта. Так, в рамках совместной
деятельности ФГКОУ СОШ №8 и музейно-исторического комплекса «35
береговая батарея» проходит знакомство с письмами из архива этого музея.
История повседневности батареи, фронтовой и тыловой действительности
изучаются по письмам Корсунского Иосифа Ароновича, который пропал без
вести в июле 1942 года в г. Севастополе в самые тяжелые для города дни
войны. Перед обучающимися ставится задача – восстановить язык писем,
найти дополнительный материал о семье Корсунского, собрать сведения о

132
последних днях его жизни, деятельности батареи и других фактах,
отраженных в письмах.
Необходимо отметить, что за семьдесят с лишним послевоенных лет
огромный массив фронтовых писем был утрачен безвозвратно. В основном
приходится работать с плохо сохранившимися документами, которые
непросто прочитать, определить даты или номера полевой почты, разобрать
выгоревшую карандашную запись. По этой причине письма сдаются в
архивы, музеи, чтобы их не потерять окончательно. В ходе работы с
документом ученик осознает, что фронтовое письмо – это не просто
пожелтевшие листы, это исторический документ, содержащий ценную
информацию. Работая с такими документами, ученики овладевают новыми
компетенциями, которые нельзя получить во время традиционного школьного
урока.
Хочется отметить еще один немаловажный факт, который говорит о
востребованности названного проекта, а именно включение в работу детей с
ограниченными возможностями здоровья. Проект реализуется в сетевом
взаимодействии через систему видеоконференцсвязи Гимназического союза
России с образовательными учреждениями, и каждый сеанс можно
просмотреть в видеозаписи в удобное для ученика или учителя время, не
выходя за пределы своего кабинета (комнаты). Для учителя представление
материалов в видеозаписи дает возможность включить некоторые фрагменты
в ход урока, расширив и обогатив применяемый на уроках материал. В ходе
реализации проекта предусматривается создание единого электронного
сборника фронтовой письменности, дополненное обобщениями и
практическими наработками участников проекта.
Реализация проекта включает важный параметр – практическую
деятельность на уроках языка и литературы. Успешную апробацию прошла
программа «Изучение фронтовых писем как предтекстовая подготовка к
урокам прочтения художественного текста». Цель программы: создание
условий для актуализации и обогащения знаний учащихся о подвиге
133
советского народа в Великой Отечественной войне, воспитание гражданско-
патриотических чувств. Материал и методы исследования: анализ и
изучение специальной литературы, публикаций в периодических изданиях,
посвящённых событиям Великой Отечественной войны; изучение архивных
материалов – фронтовых писем.
Полученные и апробированные практикой результаты касаются
обеих сторон учебно-воспитательного процесса: учеников и учителей.
У учеников: складывается личностное представление о подвигах
советского народа, о защитниках Отечества и героях Великой Отечественной
войны; формируется уважительное отношение к ветеранам и пожилым
людям, желание оказывать им помощь. Значимо также умение представить
творческо-поисковый продукт как коллективной, так и индивидуальной
деятельности.
У учителей: повышается уровень ответственности за формирование у
учащихся патриотических чувств, гражданской позиции; реализуется
профессиональная способность обобщать, систематизировать, презентовать
накопленный в результате коллективной работы над проектом материал.
На уровне педагогических технологий: обогащение методов,
приёмов, средств и форм патриотического воспитания школьников. На
уровне предметно-пространственной среды: создание материально-
технической базы для плодотворной работы по общественно значимой теме.
Итак, работа над проблемой проекта в методическом аспекте убеждает
в том, что фронтовые письма – это документы огромной нравственной силы,
которые никого не могут оставить равнодушным. Такие письма пробуждают
интерес к истории своей семьи, к семейным архивам, а, значит, и к истории
Отечества. В пропавших порохом строках – дыхание войны, грубость
суровых окопных будней и нежность солдатского сердца, вера в Победу.
История Второй мировой войны глазами её участников – важный
исторический источник, личные, достоверные свидетельства жизни людей
той суровой поры. Пожелтевшие от времени треугольники, открытки со
134
штемпелями полевой почты – бесценные документы, оживляющие суровую
правду о войне.
В ходе реализации проекта «Бессмертный полк фронтовых писем» мы
планируем собрать, разместить в едином электронном сборнике ранее не
изученный массив фронтовой письменности, ввести в научный оборот
уникальные материалы времени Великой Отечественной войны, что позволит
установить диалог между стремительно уходящим поколением фронтовиков
и поколением молодежи XXI века.

135
 РЕГИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА МАЛОРИТЧИНЫ О
ФИЛОСОФИИ ЖИЗНИ
(НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА М. Ф. КОТЕЛЕВА)
Жигалова М.П.

Брестский государственный технический университет,

Брест, Беларусь,
zhygalova@mail.ru

Термин «регион» только входит в научный оборот и, безусловно, ещё

долгое время будет уточняться в работах исследователей. В России и
Беларуси интерес к культурному началу пространственных явлений особенно
ярко проявился, начиная с 90х годов ХХ столетия. Региональная культура как
особая форма самосознания региона была исследована С. Нестеровой, И.
Мурзиной. Методология исследования региона как текста разработана
Ю.Лотманом, В. Топоровым, Тартусской школой семиотики. В последние
годы эта проблема широко исследуется учёными Болгарии, Румынии (Л.
Беженару) и Беларуси [1]. Однако объектом научного интереса все еще не
стала такая область филологии как полиэтническая литература приграничных
регионов, значительную часть которой должно составлять обращение к
анализу произведения через осмысление жанрово-тематической и проблемно-
стилевой парадигмы, определения роли интертекста, диалектных, народных
смыслов слов. О необходимости ввода такой области филологии в
образовательный процесс писал А. Горшков, оперируя прикладным
значением этой науки, говоря о преподавании в дворянских гимназиях, в
которых прививался интерес к народному и книжному искусству. Такие
области словесности как: лингвистическое краеведение, литературное
краеведение, анализ художественного произведения как межкультурного
универсума [2] по-прежнему нуждаются ещё в четком методологическом
подходе.
В своей статье под регионом Малоритчина мы подразумеваем
внутренние зоны, сопоставимые с лингвокультурными ареалами, которые

136
выделяются условно и иногда совпадают с административным делением на
сельские советы, деревни. Иногда регион ассоциируется и с идеей,
концептом. Малоритчина представлена как один из стабильных
полиэтнических регионов, имеющий динамичные черты и связанный с
переживанием идентичности на нескольких уровнях: региональном,
собственно Малорита; надтерриториальном – белорусский приграничный
мир; национальном – полиэтнический состав проживающих здесь народов.
В своей статье мы попытались показать, что литература, созданная
талантливыми местными художниками слова, такими, как Н. Патеюк, В.
Данилюк, Е. Можаровская, П. Пальчук, В. Кучминский, М. Котелев и др. [1],
отражая поликультурное пространство пограничья, должна активно
использоваться в учебном процессе, потому что она влияет на формирование
жизненных и творческих ценностей молодёжи, предлагая читателю XXI
века мудрые советы и уроки жизни.

На примере произведений М. Котелева, взятых из сборников «Ах,

судьба» [3], «Жизнь как миг» [4], «Пока память жива» [5], мы покажем, с
какой любовью говорит поэт о мультикультурности этого региона, о дружбе
разных народах, населяющих не только его родную деревню (от белорусской
деревни Заболотье до ближайшей украинской деревни Кортэлисы не более
пяти километров), но и Малоритчину. В стихотворении «Малорита» (2014) он
отмечает: В ней живут не одни белорусы, / Россиянам, грузинам здесь дом. /
Украинцы, казахи, прибалты / Проживают с комфортностью в нём./

Его стихи-воспоминания, стихи-притчи, стихи-размышления о

человеческих судьбах и философии жизни на белорусско-украинском
пограничье (стих. «Доброта») утверждают извечную истину, спрятанную в
словах древних мудрецов о том, что только доброта спасёт мир: Доброта не
пройдёт мимо горя,/ В неудаче поправит дела./ Непременно в успехе
поддержит,/ Чтобы радость полнее была./И она никогда не стареет,/Ей не

137
нужен мещанский покой./Душу каждого нежностью греет,/ Словно яркое
солнце весной./
Сильные позиции стихотворения (название, первая и последняя фразы,
ключевые и доминантные слова, антропонимы) помогают определить
основную тему: доброта и идею – «она в мире творит чудеса».
Первая и последняя строка составляют композиционное кольцо: если в
первой – автор заявляет, что «доброта – светлое чувство», то в последней
«Душу каждого нежностью греет,/ Словно яркое солнце весной», определяет
её назначение, место и роль, что свидетельствует о глубоком понимании
философии жизни. Изобразительно-выразительные средства помогают
читателю обозначить и авторскую позицию, которая в тексте выражена:
эпитетами («светлое чувство», «яркое солнце») и сравнениями («словно яркое
солнце весной»), абстрактными существительными («доброта», «чудеса»,
«нежностью») и глаголами настоящего времени («творит чудеса», «не
пройдёт мимо горя», «поправит дела», «в успехе поддержит», «никогда не
стареет», «нежностью греет»), которые корректируют основную тему
стихотворения: доброта – основа счастья, и идею – доброта душу греет. А
значит, в стихотворении утверждается мысль о том, что доброта нужна
человеку, чтобы он смог стать по-настоящему счастливым. Автор рассуждает
о происхождении доброты, которое он связывает с генотипом человека. И
вместе с тем, показывает динамику развития у лирического героя этого
качества: несмотря на то, что «её дарят нам небеса», она присуща не каждому
человеку, но очень значима для каждого, потому что она в мире «творит
чудеса» (то, чего нельзя достичь никакими способами, можно достичь
добротой!), «не пройдёт мимо горя» (ведь только добрый человек может
помочь другому в трудную минуту, жертвуя чем-то значимым своим!), «в
неудаче поправит дела» (только добрый человек, не осуждая, может
подсказать и помочь «заблудившемуся» выйти из трудного положения!), «в
успехе поддержит» (как непросто бывает порадоваться успехам другого
человека, и только добрый, а не завистливый и злой, может искренне это
138
сделать!). Читатель легко угадывает в подтексте стихотворения философию
жизни лирического героя и прочитывает в ней жизненную позицию самого
автора: хочешь быть счастливым, идти по жизни с оптимизмом и радостью –
научись быть добрым.
Автор убеждён, что именно родные края, род, родня, люди разных
национальностей, которые уже стали родными, являются источником силы и
веры человека в светлое жизненное начало и счастливый путь из детства в
большую жизнь. О том, как важно беречь и уважать своих родных, заботится
о них, стихотворение «Берегите маму»: Если в жизни мы вдруг
заблудились/И не видно нигде маяка, /Остановит и верно направит/Нашей
мамы родимой рука./
Скорбным набатом звучат стихи, посвящённые односельчанам,
погибшим от рук фашистов в годы войны, когда немцы сожгли деревню
Заболотье дотла, а всех жителей расстреляли, иных закопали живьём. Но ещё
страшнее звучит набат урбанизации, которая обрекла многие деревни и сёла
Малоритчины, и не только её, на вымирание в мирное время. Беспокойством
о «родных пенатах», о будущем родной деревни Заболотье, которая так
дорога поэту, проникнуто стихотворение «И снова она умирает…»: Опустела
деревня родная,/Не услышишь здесь свадебный тост./Лишь отвозит машина,
«чихая»,/Сердцу близких людей на погост./ Здесь по праздникам свадьбы
играли,/Пели песни, вели хоровод,/Танцевали любимую польку,/ Ликовал,
веселился народ./ А теперь опустела деревня,/Редко виден в окне
огонек./Ковыляет седая старушка,/А за нею такой же дедок./ Как же это вот
так получилось?/ Кто ответит на данный вопрос?/Что восставшая с пепла
деревня/ Постепенно уходит под снос. (2011)
Поэт считает, что, несмотря на все жизненные невзгоды, душа человека
не должна очерстветь, потому что «растить в душе побег унынья –
преступленье» прежде всего перед своими потомками. А потому лирический
герой М. Котелева по-прежнему любит людей и жизнь, уважает людей труда,
и они отвечают ему тем же: И неважно, кем в жизни я был:/ Сеял хлеб или в
139
фильмах снимался,/ Важно, чтобы на этой земле/ От меня след хороший
остался./
Таким образом, в творчестве Н. Котелева художественное произведение
выступает как культурный макрокосмос, как определённая модель не только
этнической культуры белоруса, но и культур других народов, проживающих в
регионе. А с другой стороны, стихи М. Котелева очень индивидуальны и
самобытны. Но и в том, и в другом случае происходит эстетическое,
эмоциональное, интеллектуальное общение автора и читателя, которые
обладают общим знанием о реальном деревенском и городском мире, общей
памятью и являются носителями общей полиэтнической культуры в
малоритском регионе.
Литература
1. Жигалова, М.П. Полиэтническая литература Малоритчины: интерпретация и
анализ произведений: монография / М. П. Жигалова. – Брест: БрГТУ, 2017. –
240 с.
2. Жигалова, М.П. Филологический анализ художественного произведения как
межкультурного универсума: уч.-метод. пособие / М.П. Жигалова. – Брест:
БрГУ имени А. С. Пушкина, 2014. – 116с.
3. Котелев М. Ф. Ах, судьба: сб. стихов. – Малорита, 2012.
4. Котелев М. Ф. Жизнь как миг: сб. стихов. – Малорита, 2014.
5. Котелев М. Ф. Пока память жива: сб. стихов. Ч 3. – Малорита, 2015.

140
 ЛИНГВОСЕМИОТИКА ДИСКУРСИВНОГО ПРОСТРАНСТВА
АДЫГЕЙСКОЙ ГЛЮТТОНИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ

Хут Ю.Ю., Олянич А.В.

Кубанский государственный университет

Краснодар, Российская Федерация
Адыгейский государственный университет
Майкоп, республика Адыгея, Российская Федерация
yuliya.hut@mail.ru, aolyanitch@mail.ru

Цель исследования – системное описание кластеров знаков,

формирующих дискурсивное пространство адыгейской глюттонической
(гастрономической) коммуникации как важного в лингвокультурном и
потребностном отношении фрагмента адыгской лингвосемиотической
картины мира. Глюттония (от лат. gluttonāre – есть, питаться, поглощать
пищу), трактуется нами вслед за А.В. Оляничем как «…система знаков,
характеризующих пищевой процесс в целом, добычу пищи, ее первичную
обработку, а также собственно процессы приготовления и потребления
пищи» [10, с. 168], [11, с. 544], [12, с.34]. Эта система подробно описана на
материале различных лингвокультур разными исследователями (см. работы,
выполненные на основе англоязычных [6]; 7]; [8]; [9] и немецкоязычных
знаковых систем глюттонии / гастрономии [4]; [13]; сопоставительные
исследования сходств и различий в актуализации кластеров глюттонических
знаков в русскоязычной и немецкоязычной [14], русскоязычной и
тюркоязычных [2], русскоязычной, немецкоязычной и калмыцкоязычной [3],
англоязычной, франкофонной и греческой лингвокультурах [15]). На
материале адыгской лингвокультуры пока имеется довольно мало работ,
посвященных лингвознакам глюттонии – например, известна работа только
Р.Г. Джамирзе [5].
Материал и методы исследования. Базовым методом настоящего
исследования является лингвосемиотический метод, разработанный Т.Н.
141
Астафуровой и А.В. Оляничем, сводимый к модели «знак – слово – текст /
дискурс» [1]. Использовались также элементы дискурс-анализа.
Результаты и выводы. Дискурсивное пространство адыгского
фрагмента глюттонической картины мира (адыгская глюттоническая
коммуникация) цементирована разными кластерами знаков, среди которых
мы выделяем этно-маркированные глюттонимы, в свою очередь,
подразделяемые на глюттонимы-инструментативы (щыуан – чугунный или
медный котел, подвешиваемый над очагом на цепи; кумган – глиняный
кувшин; тхъууалъ – маслобойка; шъхьалы – мельница); глюттонимы-
аддитивы (бжиныфщигу – чесночная соль; щипс – приправа с большим
количеством специй). Адыгские этно-маркированные глюттонимы, в свою
очередь, могут быть типизированы как знаки-мифологемы, поскольку
присутствуют в главном адыгском эпосе «Нарты» как наименования пищи,
завещанной к потреблению адыгами их богами: жаркое из курицы
(номинация четлибж); индейка в соусе (номинация тхачетщипс), просо или
пшено (номинации мэщы, гъажъо), крутая пшенная каша (номинация пастэ).
Дискурсивная актуализация этно-маркированных адыгских
глюттонимов осуществляется двояко – 1) через разнообразные экспликации
лингвокультурных ценностей посредством цитации паремий в разных
коммуникативных ситуациях, главным образом, дидактического или
назидательного свойства (например, «Жьырытэдж – шатэшхщ – Кто рано
встает, тот сметаной лакомится», т.е. семиотизируется значимость труда
человека; «Делэм и гъуэмылэ зэуэ ешхыж – Глупец свои припасы поедает в
один присест», т.е. семиотизируется грех расточительства); 2) через тексты
кулинарных рецептов, например, рецепт курицы по-адыгейски «Четлибж»:
«Чэтлыбжьэр зэраш1ырэр; Хэхьэщтхэр: Чэт – 1; Бжьыны – 2; Тхъу
жъожьыгъ - 150 гр; Щыбжьый плъыжьы хьэджьыгъэу (фаем хелъхьэ);
Къон (фаем хелъхьэ); Чэтыр пкъы-рыпкъэу зэхэохы; Бжьыныр огъажъэ,
щыбжьый къоныр хэотакъо, чэтыр хэолъхьэ, зэ1эош1э, такъикъипш1к1э
къытеогъажъо. Бжьыныфщыгъур хэотакъо, псы стакан хэок1э,
142
къэогъажъо, чэтлыбжьэр хьэзыр» («Продукты – молодая курица 1 шт.; лук
2 шт.; масло топлёное 150г; перец красный молотый по вкусу; соль с
чесноком по вкусу; кинза по вкусу; тушку разрубить на части;
мелкошинкованный репчатый лук обжарить, подсыпать молотый красный
перец, киндзу; затем заложить курятину и все перемешать; кастрюлю
накрыть крышкой и дать прокипеть минут 10; посолить адыгейской солью
с чесноком; подлить стакан воды и дать покипеть до ее испарения;
останется немного сока и масла; чэтлибж готов)».
Обратим также внимание на дискурсивную актуализацию таких знаков
глюттонии, как знаки-процессивы, эксплицируемые инфинитивными
конструкциями, а также знаки-номинации этно-маркированных пищевых
продуктов, активно используемых адыгским этносом в потребностных целях.

Литература
1. Астафурова Т.Н., Олянич А.В. Лингвосемиотика витальных потребностей:
монография. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2011. – 576с.
2. Бараташвили Э.Э. Лингвосемиотика глюттонической коммуникации (на
материале тюркоязычного гастрономического дискурса). – Автореф. … дисс.
канд. филол. наук. – 10.02.19 – теория языка. – Волгоград, 2012. – 23с.
3. Боваева Г.М. Знаки глюттонии в калмыцкой лингвокультуре. Этнокультурный
ритуал жертвоприношений // Материалы международной научной конференции
«Русский язык в диалоге культур». Воронеж, 2010. – С. 12-17
4. Головницкая Н.П. Лингвокультурные характеристики немецкоязычного
гастрономического дискурса. Автореф. … дисс. канд. филол. наук. –
Волгоград, 2007. – 21с.
5. Джамирзе Р.Г. Адыгейская кухня. Традиции и современность. – [Электронный
ресурс: URL http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=24390308]
6. Дорохова Н.И. Лингвосемиотика среды обитания англоязычного этноса V-XV
столетий. – Дисс. канд. филол. наук. – Специальность: 10.02.04 – Германские
языки. – Волгоград, 2013. – 240с.
7. Ермакова Л.Р. Глюттонические прагматонимы и национальный характер (на
материале русской и английской лингвокультур). Дисс. …канд. филол. наук.
Белгород, 2010. – 240 с.
143
8. Захаров С.В. Лингвосемиотика англосаксонской глюттонии: автореф. дисс. ...
канд. филол. наук. Специальность 10.02.04 – германские языки. Волгоград,
2008. 20 с.
9. Захарова А.С. Лингвосемиотика ихтиосферы в аспекте дискурсивных практик
(на материале английского, немецкого, французского и русского языков). –
Дисс. канд. филол. наук. – Специальность 10.02.19 – Теория языка. –
Волгоград, 2016. – 268 с.
10. Олянич А.В. Гастрономический дискурс в системе массовой коммуникации
(семантико-семиотические характеристики) // Массовая культура на рубеже
XX-XI веков : Человек и его дискурс. – М. : Азбуковник, 2003. – С.167-201.
11. Олянич А.В. Презентационная теория дискурса: Дисс. … докт. филол. наук . –
Специальность 10.02.19 – Теория языка. – Волгоград, 2004. – 602 c.
12. Олянич А.В. Потребности – дискурс – коммуникация: монография. –
Волгоград: ИПК ФГОУ ВПО ВГСХА «Нива», 2014. – 182 с.
13. Олянич А.В., Головницкая Н.П. Лингвокультурные характеристики
немецкоязычного гастрономического дискурса: монография. – Волгоград: ИПК
ФГОУ ВПО ВГСХА «Нива», 2008. – 180 с.
14. Реймер Ю.В. Лингвосемиотика вакхической культуры в русском и немецком
языках. – Автореф. дисс. канд. филол. наук. – Специальность 10.02.20 –
Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание.
– Волгоград, 2011. – 23 с.
15. Ундрицова М.В. Глюттонический дискурс: лингвокультурологические,
когнитивно-прагматические и переводческие аспекты (на материале русского,
английского, французского и греческого языков). – Дисс. канд. филол. наук. –
Специальность 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и
сопоставительное языкознание. – М., 2015. – 290 с.

144
 АМЕРИКАНСКИЙ И РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФРОНТИР:
ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ И ВЕКТОРЫ РАСХОЖДЕНИЯ
Царегородцева С. С.

Гуманитарно-педагогическая академия (филиал)

ФГАОУ «Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского»
Ялта, Российская Федерация
alatas@mail.ru

В контексте культурологических сдвигов XXI столетия автор концепции

крымского текста А.П. Люсый предлагает рассматривать русскую литературу
как систему локальных текстов. Рассматривая черты московского,
петербургского и провинциальных текстов (киевского, волжского,
кавказского, крымского, сибирского, орлово-елецкого и др.), А.П. Люсый
сквозь призму макротекстологии и пространственно-временного континуума
исследователь создает карту российского литературного пространства и
находит обоснование особенность крымского текста, его соотнесение с
петербурским, московских и другими типами текстов [Люсый, 2017].
Проблемы исследования локальных текстов являются актуальными и для
американской науки, где сложилась теория фронтира (frontier в переводе с
английского – граница). По мнению автора этой теории, американского
историка Ф. Дж. Тёрнера, фронтир - точка «встречи дикости и цивилизации»
[America’s Frontier Story, 1980].
Н.Ю. Замятина предлагает русский эквивалент этой дефиниции –
порубежье. В современных исследованиях фронтир не ограничивается только
линеарным понятием, он включает и духовное освоение новых территорий.
Несмотря на огромные сложности, с которыми сталкивались «осваиватели»
новых территорий, здесь складывался характерный дух фронтира. И в
России, и в США возникали мифы о «заветных странах». К таким мифам
можно отнести культурно-утопическую мечту о Беловодье в среде
старообрядцев Алтая и идею «американского сада». Сравнивая американскую
и сибирскую культуру порубежья, исследователи отмечают, что это явления
145
во многом неравнозначные и даже противоположные. В США фронтир с его
стремлением к свободе, индивидуализму и равенству стал национальным
символом. Те же самые понятия – свобода, индивидуализм, равенство – в
монархической России признавались традиционно опасными. Поэтому образ
фронтира в русской культуре является скорее трагическим, чем героическим
[Замятина,1988].
Англо-американские исследователи зарождение регионального
направления в американской литературе напрямую связывают с фронтиром.
По мнению К. Спэнкерен, первым представителем американского
регионализма является Марк Твен [Spanckeren,1988].
K. Артур Х. Белл, Доналд В. Хейни и Ленфил Доунс считают, что
истоки регионализма восходят к пасторалям Гесиода и Вергилия и
утверждают, что уже со времен античности это направление в литературе
отражает «ностальгию городского жителя по деревне» [Bell, Heiney, Downs,
1994].
Английский профессор Кэтрин ван Спэнкерен источником этого
направления считает юмор новых земель (Frontir Humor). Анализируя
творчество писателей этого периода, предшествующего Гражданской войне в
США, таких как Джонсон Купер, Джорж Вашингтон Харрис, Огастес
Лонгстрит, Томас Бэнгз Торп, Джозеф Болдуин, она подчеркивает общую
характерную черту – «безграничную энергию новых земель».
Региональная традиция в американской литературе ушла в тень после
Второй мировой войны и возродилась в 80-90 годы XX века как «желание
обрести чувства времени и места». Рассматривая это новое проявление
регионализма в творчестве многих писателей (Уильямса Кеннеди, Джойс
Кэрол Оутс, Энн Тайлер, Уарда Джаста Тома Кленси и др.), Кэтрин ван
Спэнкерен подчеркивает, что для второй волны американского регионализма
присущи мощь, разнообразие и проникновение в другие виды искусства:
кино, театр, музыку, хореографию.

146
 Крымский литературный фронтир сложился в литературе XVIII века в
поэзии М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, Семена Боброва и др. Одним из
первых опытов литературного фронтира можно считать и стихотворение
Екатерины Великой, написанное в Бахчисарае в 1787 году.
В 2014 году начинается вторая волна крымского литературного фронтира
с появлением прозы и поэзии, посвященной присоединению полуострова к
России.
Литература
1. Люсый А.П. Русская литература как система локальных текстов: Автореф. дисс.
...докт. филол. наук. – Вологда, 2017.
2. America’s Frontier Story. A Documentary History of Westward Expansion. – Ed. M.
Ridge and R.A. Bilington. Huntington (N.Y.). 1980. – P. 18.
3. Замятина Н.Ю. Сибирь и дикий Запад: образ территории и его роль в
общественной жизни // Восток. 1988. – № 6. – С.14.
4. Bell A.H., Heiney D.W., Downs L.H. American Literature:1930 to the Present. –
USA «BARRON’S» American Literature S , 1994. – P.71.
5. Spanckeren K. American Literature. – United States Information Agency, 1994. – P.
49.

147
 МОДУЛЬ 5. ДИСКУРСОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОСИСТЕМА:
ПРЕОДОЛЕНИЕ НЕСОГЛАСОВАННОСТИ
_______________________________________________________________

ИНГРЕССИЯ КОНЦЕПТА И ЕГО ДИСКУРСИВНАЯ ВЕРИФИКАЦИЯ

Селиверстова Ж.Б.

Евразийский национальный университет имени Л.Н. Гумилева

Нур-Султан, Республика Казахстан
seliverst.zh@gmail.com

Развитие научного знания, переформатирование его смыслового поля,

как правило, сопровождается обновлением и расширением общенаучного и
отраслевого научного тезауруса. Однако вхождение новой терминологии
часто сопряжено с этапом легитимации, то есть согласования научной
новации с традиционным знанием, циркулирующим в научном сообществе.
Если новое знание соответствует существующей на современном этапе
развития научной картине мира, то новация беспрепятственно укладывается в
понятийный аппарат. В случае, если оно выбивается из сложившейся научной
традиции, «новичок» становится объектом актуальной полемики.
Показательным маркером обновления дискурсологической
терминосистемы является термин «концепт», который в конце XX века
«ворвался» в научную реальность постсоветского / евразийского
пространства. Несколько позднее концепт начал проникать и в язык
повседневности, постепенно обрастая коннотациями маркетингового явления
[1, с. 17]. Симптоматично, что пока ученые дискутировали о формулировке
определения концепта и о правомерности его присутствия в научном
тезаурусе, городские обыватели, рекламодатели и маркетологи легко приняли
этот термин в повседневный язык для акцентирования «продвинутости»
интересов его носителей, как правило, из состоятельного среднего класса. В
языке конкуренции даже возникла полулегальная формула – «украсть

148
концепт», то есть заполучить некие перспективные, инновационные образы и
идеи.
Вхождение концепта в креативный язык городской повседневности еще
более обращает внимание ученых на этот термин, заставляя более пристально
всмотреться в его содержательную и прикладную сторону. Тем самым
концепт соединяет между собой не только авангардные явления
современности, но и саму современную действительность с научным
знанием. К этому многоаспектному процессу распространения и
перемещения термина «концепт» с полным основанием, на наш взгляд,
применимо понятие «ингрессия» (от лат. ingressio – вхождение).
Шаг за шагом ингрессия концепта закрепляет его в различных областях
научного знания. Многообразие высказанных точек зрения «за» и «против»
ведет к тому, что у исследователей «со стороны», не углубленных в
перипетии концептологических дискуссий, может создаться впечатление, что
лингвисты, ломая интеллектуальные копья, еще не готовы прийти к общему
знаменателю. Однако в полемике относительно концепта нет особой
исключительности. Как показывает философия науки, для нового научного
знания естественно прохождение непростого пути в «борьбе за его принятие»
[2, с. 121]. В то же время дискуссии вокруг «новичка», многообразие мнений
и различные подходы «в поисках концепта» способствуют всестороннему
изучению данной лингвистической категории и свидетельствуют об их
творческом, теоретическом и прикладном многообразии, об отсутствии
научного догматизма и унификации, и более того – о свободе научного
мышления. За большинством определений концепта стоит не просто
субъективная позиция конкретного ученого и стремление быть научно-
оригинальным, а тот или иной исследовательский подход к пониманию
взаимодействия языка и сознания. Тем самым различные подходы и
интерпретации становятся существенными стимулами для дальнейшего
развития концептологии.

149
 Обращает на себя внимание, что впоследствии именно вокруг самых
дискуссионных (для своего времени) лингвистических категорий, таких как
текст, концепт, дискурс, и формируются новые научные направления –
лингвистика текста, концептология, дискурсология, привлекая все большее
внимание со стороны научного сообщества. В ходе развернутой полемики
неконструктивная критика «отпадает» как несостоятельная, а конструктивные
вопросы и замечания ведут к качественным доработкам научных новаций.
Произошедшая на глазах нынешнего поколения исследователей
ингрессия концепта в современный общенаучный тезаурус (как и в язык
повседневности) приобретает пандемический характер, постепенно
трансформируясь из научной моды в устойчивую научную тенденцию. По
нашему представлению, полемику, сложившуюся вокруг данной категории,
не следует воспринимать как деструктивное свидетельство научной
неопределенности. Наоборот, ее присутствие в научном пространстве
обусловлено объективной необходимостью, выступая одним из
существенных способов дискурсивной верификации научного знания.

Литература
1. Неретина С.С., Огурцов А.П. Концепты политического сознания //
Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований. –
2009. – № 1. – С. 17–87.
2. Кун Т. Структура научных революций. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003.

150
 АВТОРЫ

Аметова кандидат филологических наук, доцент кафедры

Эльмира Куртмоллаевна русской и украинской филологии с методикой
преподавания Гуманитарно-педагогической
академии (филиал) ФГАОУ ВО «Крымский
федеральный университет имени В. И.
Вернадского» в г. Ялте

Аниськина кандидат филологических наук, доцент Центра

Наталия Васильевна профессиональной переподготовки ФГБОУ ДПО
«Государственная академия промышленного
менеджмента имени Н. П. Пастухова»,
г. Ярославль

Барышева кандидат филологических наук, доцент кафедры

Светлана Фридриховна стилистики русского языка факультета
журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова,
г. Москва

Басовская доктор филологических наук, доцент, заведующая

Евгения Наумовна кафедрой медиаречи факультета журналистики
Института Массмедия Российского
государственного гуманитарного университета, г.
Москва

Богданович доктор филологических наук, профессор, декан

Галина Юрьевна факультета славянской филологии и
журналистики Таврической академии ФГАОУ ВО
«Крымский федеральный университет им.
В. И. Вернадского», г. Симферополь

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Бондаренко английской филологии Института иностранной
Лидия Валериевна филологии Крымского федерального
университета имени В. И. Вернадского,
г. Симферополь

доктор филологических наук, доцент кафедры

Борисова связей с общественностью Московского
Елена Георгиевна государственного лингвистического
университета, г. Москва

151
 кандидат филологических наук, доцент кафедры
Василькова стилистики русского языка факультета
Наталия Николаевна журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова,
г. Москва

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Гнездилова связей с общественностью и речевой
Елена Валерьевна коммуникации Российского государственного
аграрного университета, г. Москва

заместитель директора по научно-методической

Горпинич работе Средней общеобразовательной школы №8,
Татьяна Анатольевна г. Севастополь

Денисов кандидат политических наук, доцент Сибирского

Юрий Петрович юридического университета, г. Омск

Жигалова доктор педагогических наук, доцент, профессор

Мария Петровна кафедры белорусского и русского языков
Брестского государственного технического
университета, г. Брест

Иванова доктор филологических наук, профессор,

Мария Валерьевна академик РАЕН, декан дневного факультета
Литературного института имени А. М. Горького,
г. Москва

Козина кандидат филологических наук, доцент кафедры

Юлия Васильевна русской и украинской филологии с методикой
преподавания Гуманитарно-педагогической
академии ФГАОУ ВО «Крымский федеральный
университет имени В. И. Вернадского» в г. Ялте

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Куренова маркетинга и бизнес-коммуникаций Кубанского
Дария Геннадиевна государственного технологического
университета, г. Краснодар

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Курочкина английской филологии Южно-Уральского
Мария Анатольевна государственного гуманитарно-педагогического
университета, г. Челябинск
152
 доктор филологических наук, профессор кафедры
Кушнерук теории и практики английского языка
Светлана Леонидовна Челябинского государственного университета,
г. Челябинск

кандидат филологических наук, старший

Лобачева преподаватель кафедры русской и украинской
Наталья Александровна филологии с методикой преподавания
Гуманитарно-педагогической академии ФГАОУ
ВО «Крымский федеральный университет
имени В. И. Вернадского» в г. Ялте

кандидат искусствоведения, заместитель

Лукичева директора по научной работе Научно-
КрасимираЛюбеновна исследовательского института теории и истории
изобразительных искусств Российской Академии
Художеств, г. Москва

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Люликова русской и украинской филологии с методикой
Анна Викторовна преподавания Гуманитарно-педагогической
академии ФГАОУ ВО «Крымский федеральный
университет имени В. И. Вернадского» в г. Ялте

доктор филологических наук, доцент, заведующая

Малышева кафедрой журналистики и медиалингвистики
Елена Григорьевна Омского государственного университета имени
Ф. М. Достоевского, г. Омск

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Матвиенко русской и украинской филологии с методикой
Анна Игоревна преподавания Гуманитарно-педагогической
академии ФГАОУ ВО «Крымский федеральный
университет им. В. И. Вернадского» в г. Ялте

доктор филологических наук, профессор кафедры

Олянич английской филологии Адыгейского
Андрей Владимирович государственного университета, г. Майкоп

кандидат филологических наук, доцент,

Пастухов заведующий кафедрой иностранных языков
153
Александр Гавриилович Орловского государственного института
культуры, г. Орел

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Петрова теории и методики дошкольного образования
Нина Геннадьевна Новосибирского государственного
педагогического университета, г. Новосибирск

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Потсар публичной политики Национального
Анна Никитична исследовательского университета Высшей школы
экономики, г. Москва

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Рогалёва журналистики и медиалингвистики Омского
Ольга Сергеевна государственного университета, г. Омск

кандидат филологических наук, доцент,

Сабирзянова заведующая кафедрой философии и психологии
Инна Викторовна Донецкой академии управления и
государственной службы, г. Донецк

доктор филологических наук, доцент кафедры

Селезнёва русского языка и литературы Российского
Лариса Васильевна государственного социального университета,
г. Москва

докторантPhD Евразийского национального

Селиверстова университета имени Л. Н. Гумилёва, Республика
Жанна Болатовна Казахстан, г. Нур-Султан

доктор филологических наук, профессор кафедры

Синельникова русской и украинской филологии с методикой
Лара Николаевна преподавания Гуманитарно-педагогической
академии ФГАОУ ВО «Крымский федеральный
университет имени В. И. Вернадского» в г. Ялте

кандидат филологических наук, доцент кафедры

иностранных языков, лингвистики и перевода
Соколова Пермского национального исследовательского
Наталья Владимировна политехнического университета, г. Пермь

кандидат филологических наук, доцент кафедры

154
Солдатов «Мировые языки и культуры» Донского
Борис Георгиевич государственного технического университета,
г. Ростов-на-Дону

кандидат филологических наук, доцент кафедры

Солдатова иностранных языков Российской таможенной
Наталья Викторовна академии, г. Ростов-на-Дону

ассистент кафедры начального образования, ОП

Тыщук «Ровеньковский факультет» Луганского
Дарья Сергеевна национального университета имени Тараса
Шевченко, г. Ровеньки

доктор филологических наук, доцент кафедры

Ухова теории коммуникации и рекламы Ярославского
Лариса Владимировна государственного педагогического университета
имени К.Д. Ушинского, г. Ярославль

ассистент кафедры германской филологии

Хут Кубанского государственного университета,
Юлия Юрьевна аспирантка, г. Краснодар

кандидат филологических наук, доцент,

Царегородцева заведующая кафедрой русской и украинской
Светлана Сергеевна филологии с методикой преподавания
Гуманитарно-педагогической академии ФГАОУ
ВО «Крымский федеральный университет имени
В. И. Вернадского» в г. Ялте

доктор филологических наук, доцент, заведующая

Чумак-Жунь кафедрой теоретической и прикладной
Ирина Ивановна лингвистики Воронежского государственного
университета, г. Воронеж

доктор филологических наук, доцент, заведующая

Шилихина кафедрой теоретической и прикладной
Ксения Михайловна лингвистики Воронежского государственного
университета, г. Воронеж

аспирант, Литературный институт имени

Шумилина А. М. Горького, г. Москва
Светлана Александровна
учитель русского языка и литературы Средней
155
Яковлева общеобразовательной школы №8, г. Севастополь
Татьяна Николаевна

156
 СОДЕРЖАНИЕ
ПЛЕНАРНАЯ СЕССИЯ
Синельникова Л. Н. ЯЛТИНСКИЙ ДИСКУРСОЛОГИЧЕСКИЙ
КРУЖОК. РЕЗУЛЬТАТЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОВМЕСТНОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ………………………………………………………… 3
Басовская Е. Н. ДИСКУРСИВНАЯ ГЛУБИНА
МЕДИАПРОСТРАНСТВА: ТЕКСТ – ОТЗЫВ –КОММЕНТАРИЙ…. 8
Малышева Е.Г. ДИСКУРСИВНАЯ ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ
ЖУРНАЛИСТА: ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ, ПАРАМЕТРЫ
ТИПОЛОГИЗАЦИИ, МЕТОДИКИ АНАЛИЗА………………………... 12
Борисова Е.Г. ТИПЫ ДИСКУРСА И КАРТИНЫ МИРА
(ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)……………………………… 16
Олянич А.В. ШЕФ-ПОВАР РЕСТОРАНА:
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ / КОММУНИКАТИВНЫЙ ТИПАЖ,
ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН И ДИСКУРСИВНО-
КОМПЕТЕНТНАЯ ЛИЧНОСТЬ………………………………………… 21
Иванова М.В. ПОСТПУБЛИЦИСТИКА КАК
МАНИФЕСТАЦИЯ ЭПОХИ ПОСТПРАВДЫ…………………………. 25
Шилихина К.М. ПЕРЕФРАЗИРОВАНИЕ КАК МАРКЕР
САМОРЕФЛЕКСИИ ГОВОРЯЩЕГО…………………………………... 29
Селезнева Л.В. ФУНКЦИЯ КАТЕГОРИИ POINT OF VIEW В
ДИСКУРС-АНАЛИЗЕ……………………………………………………. 34
Чумак-Жунь И.И. КУЛЬТУРНЫЙ ЗНАК В ПОЭТИЧЕСКОМ
ТЕКСТЕ КАК МАРКЕР ИНТЕРДИСКУРСИВНОСТИ……………….. 37

МОДУЛЬ 1. МЕДИАЛИНГВИСТИКА, МЕДИАСТИЛИСТИКА,

МЕДИАДИСКУРСОЛОГИЯ

Барышева С. Ф. ОРФОЭПИЧЕСКАЯ НОРМА В ПРОЕКЦИИ

НА ЗВУЧАЩИЙ ТЕКСТ………………………………………………… 40
157
 Денисов Ю. П. КРИТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС-АНАЛИЗ КАК
МЕТОД ИЗУЧЕНИЯ ОБРАЗОВ ПРОШЛОГО В
КИБЕРПРОСТРАНСТВЕ………………………………………………… 42
Рогалёва О.С. МЕДИАОБРАЗ КАК ОПЕРАЦИОНАЛЬНАЯ
ЕДИНИЦА ЛИНГВОКОГНИТИВНОГО АНАЛИЗА
МЕДИАДИСКУРСА……………………………………………………... 46
Соколова Н.В. ОБ ИНТЕГРАТИВНОМ ПОДХОДЕ К
ОПИСАНИЮ МУЛЬТИМОДАЛЬНОГО МАРКЕТИНГОВОГО
ДИСКУРСА ВЕБ-САЙТОВ……………………………………………… 50
Шумилина С.А. МЕТАНАРРАТИВНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ
ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА РУНЕТА…………………….. 54

МОДУЛЬ 2. ЭПОХА ПОСТВРЕМЕНИ (ПОСТПРАВДЫ,

ПОСТФОРМ, ПОСТЖАНРОВ, ПОСТГРАМОТНОСТИ), ЕЁ
ОТРАЖЕНИЕ В СОВРЕМЕННЫХ ДИСКУРСАХ И
ДИСКУРСИВНЫХ ПРАКТИКА

Аметова Э.К. РОЛЬ СОВРЕМЕННЫХ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ

ТЕХНОЛОГИЙ В ФОРМИРОВАНИИ ДИСКУРСИВНОЙ
КОМПЕТЕНЦИИ ОБУЧАЮЩИХСЯ…………………………………... 57
Аниськина Н. В. ОТ СВОЙСТВ И ПРИЗНАКОВ ДИСКУРСА К
ДИСКУРСИВНОЙ КОМПЕТЕНЦИИ ОБУЧАЮЩИХСЯ……………. 61
Гнездилова Е.В. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ КОДЫ РЕКЛАМНОГО
ДИСКУРСА……………………………………………. 65
Василькова Н. Н. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ КАК
ЭЛЕМЕНТ МЕДИАДИСКУРСА……………………………… 67
Козина Ю. В. ЭКОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ВЕКТОР
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ДИСКУРСА……………………………………. 72

Куренова Д.Г. ЛИНГВОСЕМИОТИКА РЕКЛАМНОГО

78
158
ДИСКУРСА………………………………………………………………..
Кушнерук С. Л., Курочкина М. А. ИНФОРМАЦИОННО-
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА КАК ДИСКУРСИВНЫЙ 82
ФЕНОМЕН………………………………………………………………...
Лобачева Н. А. ТЕХНОЛОГИЯ ОВЕРТОНА В СФЕРЕ 86
ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОГО ДИСКУРСА…………………………………
Люликова А. В. ОТ КОММУНИКАТИВНОЙ ИНТЕНЦИИ К
ПОЛИСЕМИИ РЕЦЕПЦИИ: КОМИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ 90
«СЕРЬЁЗНЫХ» ДИСКУРСИВНЫХ СИТУАЦИЙ……………………..
Пастухов А.Г. АМЕРИКАНИЗАЦИЯ ВЫБОРНОГО
ДИСКУРСА: СТРАТЕГИИ И ТАКТИКИ КОММУНИКАТИВНЫХ 94
ДЕЙСТВИЙ ПОЛИТИКОВ………………………………………………
Потсар А. Н. ДИСКУРС-АНАЛИЗ В ИССЛЕДОВАНИИ
ВЗАИМНОГО ВЛИЯНИЯ СУБЪЕКТОВ ПУБЛИЧНОЙ 100
ПОЛИТИКИ……………………………………………………………….
Сабирзянова И.В. ЦЕННОСТЬ КАК БАЗОВАЯ НАУЧНАЯ
УНИВЕРСАЛИЯ СОВРЕМЕННОГО СОЦИАЛЬНО- 102
ФИЛОСОФСКОГО ДИСКУРСА………………………………………...
Солдатов Б.Г., Солдатова Н.В. СОВРЕМЕННЫЙ
МЕДИАДИСКУРС: ЛИНГВОКУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА 105
РЕКЛАМНЫХ ТЕКСТОВ………………………………………………..
Ухова Л. В. КРЕАТИВНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ БРЕНД- 110
ТРОЛЛИНГА В РЕКЛАМНОМ ДИСКУРСЕ…………………………...

МОДУЛЬ 3. ПОЭТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС: СХОЖДЕНИЕ

ПРОБЛЕМ ИНСТИТУАЛИЗАЦИИ

Лукичева К. Л. МИМЕСИС В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ

113
ИСКУССТВЕ КАК ДИСКУРСИВНАЯ ПРАКТИКА………………….
Матвиенко А. И. ПРОБЛЕМА САМОИДЕНТИФИКАЦИИ

159
ГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ РОМАНА Ж. АГУЛАУЗА «ПРОДАВЕЦ 117
ПРОШЛОГО»……………………………………………………………...
Петрова Н. Г. ОБ ЭВОЛЮЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ 121
КОНЦЕПТОВ В ПОЭТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ К. Д. БАЛЬМОНТА…
Тыщук Д. С. ФЭНТЕЗИ-ДИСКУРС ПОВЕСТИ А. ВОЛКОВА 126
«СЕМЬ ПОДЗЕМНЫХ КОРОЛЕЙ»……………………………………..

МОДУЛЬ 4. ДИСКУРС КАК ТЕРРИТОРИЯ ФРОНТИРА

Богданович Г.Ю. ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ ДИСКУРС: РУССКО- 129

ГРЕЧЕСКИЕ ФОРМУЛЫ РЕЧЕВОГО ЭТИКЕТА…………………..
Бондаренко Л.В. КРЫМСКИЙ ФРОНТИР В ДИСКУРСЕ
ТРАВЕЛОГА НА МАТЕРИАЛЕ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК ДЖЕЙМСА 132
УЭБСТЕРА…………………………………………………………….......
Горпинич Т.А., Яковлева Т.Н. ДИСКУРС ПАМЯТИ: О
РЕАЛИЗАЦИИ ВСЕРОССИЙСКОГО НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОГО 135
ПРОЕКТА «БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК ФРОНТОВЫХ ПИСЕМ»…….
Жигалова М.П. РЕГИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
МАЛОРИТЧИНЫ О ФИЛОСОФИИ ЖИЗНИ (НА ПРИМЕРЕ
140
ТВОРЧЕСТВА М. Ф. КОТЕЛЕВА)………………………………….......
Хут Ю.Ю., Олянич А.В. ЛИНГВОСЕМИОТИКА
ДИСКУРСИВНОГО ПРОСТРАНСТВА АДЫГЕЙСКОЙ
145
ГЛЮТТОНИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ……………………………
Царегородцева С. С. АМЕРИКАНСКИЙ И РУССКИЙ
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФРОНТИР: ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ И
149
ВЕКТОРЫ РАСХОЖДЕНИЯ…………………………………………….

МОДУЛЬ 5. ДИСКУРСОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОСИСТЕМА:

ПРЕОДОЛЕНИЕ НЕСОГЛАСОВАННОСТИ
Селиверстова Ж.Б. ИНГРЕССИЯ КОНЦЕПТА И ЕГО
152
160
ДИСКУРСИВНАЯ ВЕРИФИКАЦИЯ……………………………………

161