Расстройства личности.

1998
Техники экспозиции травм.

Техника экрана.

Техника экрана – это очень широко распространенная техника экспозиции травм,

которая теоретически хорошо понятна, легко обучаема, хорошо применяемая, хорошо
интегрируемая в терапевтическую практику и эффективная. Также с этой техникой
работал Центр по лечению жертв в Берлине. Основной пример очень прост:
Травмирующее воспоминание, Flash-back, как старый фильм рассматривается совместно
пациентом и терапевтом. Эмоциональная непроницаемость, интенсивность переживания
регулируется здесь совместно благодаря управляемой связи ассоциации диссоциации.
Если Вы диссоциируетесь, Вы переживаете воспоминание или фантазию как зритель. Вы
находитесь как бы вне и видите себя на сцене или в фильме. Вы слушаете свои
высказывания с расстояния и это является самым главным, так как Вы в состоянии
развить совсем другие чувства, чем личность, которая стоит на сцене , хотя Вы тот же
самый. А если Вы вызываете ассоциации, то тогда Вы рассматриваете происходящее
собственными глазами или оцениваете все происходящее собственным взглядом. Вы
видите сами себя, может быть Ваши руки, и переднюю часть Вашего туловища. Если Вы
ассоциируетесь, Вы слышите все, слышите Ваши слова собственными ушами, чувствуете
собственным телом, например, боль, которую в этой ситуации Вы могли почувствовать.
Если Вы ассоциируетесь и чувствует ,например, боль, то диссоциируясь, почувствуете
сострадание. Если Вы ассоциируясь, испытываете страх, то диссоциируясь можете
оставаться хладнокровным и спокойно обдумать возможные пути решения.
Кто в конечном счете впервые разработал технику экрана и применения ее – я не знаю. Я
полагаю, как это часто бывает, это была пациентка, которая сказала своему терапевту, как
она пыталась помочь сама себе. Эта терапевт не пыталась быть хитрее и компетентнее,
чес душа ее пациентки, чей опыт она взяла на вооружение и разработала, так в основном
всегда и происходит.
Очень тесная связь обнаруживается техники-экрана со сдержанно терапевтическим
методом снижения чувствительности и техниками стратегии гипнотерапии и нейро-
лингвистического программирования (НЛП), описанные Бендлером и Моль, какими
техниками они управляют ассоциацией и диссоциацией и как с помощью техники НЛП
сделать лечение фобий более эффективным у пациенток с посттравматическими
осложнениями. Пациенток с диссоциативным нарушением личности (DIS)
(множественная личность) (MPS) лечат с помощью гипнотерапевтических техник , среди
прочих техник, кататимно-имагинативная психотерапия (KW) - разработана как техника
для неожиданной встречи с пугающими внутренними картинами, символы конфронтации.
При этом происходит конфронтация с устрашающими, «злыми» и «пугающими»
образами, такими, как архаичные звери и сказочные существа, страшные пещеры или
болота, которые искажают благодаря сильным эмоциям реальную действительность
(реальных людей), как то – авторитетную личность, контроль им взросления детства.
Терапевт сопровождает и управляет этим процессом. Техника конфронтации символов
может стать очень важной подготовкой для травмирующей экспозиции, если пациентка не
хочет быть подверженной голой реальности, а хочет встретить ее травматическое
переживание в виде , замаскированном символами образом.
(стр. 2) Конфронтация символов травмированной пациентки становится
проблематичной тогда, когда не удается благотворно повлиять на злые образы, изменить
их, распутать или по меньшей мере, снять страх. Это случается тогда, если пациентка
сформулировала: «Изображение все только ухудшает».
 Besens и van Vugt описывают очень щадящие, подготавливающие формы травмирующей
экспозиции, богатой символами, с помощью образных терапевтических техник, в том
числе, применение детских книг с картинками, как экран для проекций и идентификации
(1990, S. 128-46) Сопровождаемое переживание гештальттерапевтом Petry (1996) как
терапия близка описанным здесь техникам экспозиции травмы.
Фрау Магда С – фиктивная, «синоптическая» пациентка – находилась в Геттингской
клинике 2 недели для диагностики и стабилизации. С точки зрения клиники и
психологического тестирования она страдала самотравмирующим отношением в виде
«стратегии копинга» для завершения диссоциативных состояний (синдром
деперсонализации и синдром дереализации F48.1/300.6) и неврозом булимии
(F50.2/307.51), как причина возникновения комплексных, хронических,
посттравматических нарушений (F43.1/300.89) по типу травмы-П генотипа эмоционально
нестабильных нарушений личности, тип Borderline (F60.31/301.83).
Через 8 недель ожидания ее взяли на 4 месяца для травмоцентрированной
психотерапии. Упражнения по стабилизации состояний она продолжала делать дома. Они
действовали более структурированно, чем во время первой двухнедельной фазы лечения.
Во время первых трех недель усилилась стабилизация , это отражено определяющим в
анамнезе травмы.
Фрау С. была в возрасте от 4 до 6 лет, когда ее сильно била мать и жестоко
обращалась, когда распался брак родителей, когда мать некоторое время злоупотребляла
алкоголем и медикаментами. С 8 до 10 лет ее использовал сосед, хороший знакомый
«любимый дядюшка» как сексуальный объект. С этого времени она особенно страдала,
потому что из печальной среды своего дома она все время ходила к этому соседу,
который был в конце концов взят под стражу из-за другого педофильного
правонарушения и она все время хранила «эту тайну». В 15 лет она стала жертвой
изнасилования, во время вечерней поездки на автомобиле с соседским молодым
мужчиной, который был старше ее, вокруг которого крутились девочки благодаря его
внешности и шикарному автомобилю, чьим интересом она очень гордилась. После этого
она сторонилась молодых людей и только в 20 лет во время отпуска на Средиземном море
снова влюбилась очертя голову в «пляжного Казанову». Совершенно неопытная она
совершила с ним длительное путешествие на автомобиле, на романтичный отдаленный
пляж, где «он овладел ею». Просто так. он ее не спрашивал, было ли ей приятно.Но ей
показалось. что он ее использовал, как она и предчувствовала. У Фрау С. развилась
булимия. Она декомпенсировала, когда влюбилась в коллегу по работе. Она договорилась
вместе с ним пообедать и за час до встречи, когда она была дома в ванной и приводила
себя в порядок, ей вдруг овладела паническая атака с ощущениями деперсонализации.
Она получила глубинную психотерапию в стационаре и амбулаторно, в которой она могла
разобраться в своей психодинамике. Это помогла построить ей дистанцированную дружбу
без сексуальности со своим коллегойпо работе и опять стать трудоспособной, но
продолжала подвергаться атакам деперсонализации с возникновением панических
настроений, что она еженедельно травмировала кожу, чтобы покончить с такими
состояниями.
Я умышленно обрисовал эту жизненную историю. потому что такая жизненная история
может образовывать более тяжелую симптоматику Есть более трудные судьбы, и Hoher
(1995) описал массу экстремальных ситуаций Есть также много людей (стр.3
оригинала) с похожей цепочкой травматизаций, которые воспринимают свою жизнь
«бедной симптомами». Факторы салютогенеза после травматических событий – это
особенно интересное поле для исследований. Для меня важно то, что жизненного опыта
Фрау С. «совершенно достаточно». чтобы вызвать тяжелые психические симптомы. После
некоторого обдумывания мы с Фрау С. согласовали, что в первую очередь включим в
работу сцену на Средиземноморье. Кое-что может говорить в пользу того, чтобы начинать
с первой травматизации, которая вспоминается, потому что последующие сцены очень
часто содержат элементы прошлых, которые за счет экспозиции травмы так и так
всплывут. Некоторые также рекомендуют начинать с самых ужасных сцен, так кА они
обостряют все другие и часто после экспозиции травмы оказываются менее плохими
сценами. С другой стороны, многое говорит в пользу того, чтобы обе экспозиции травмы
представить так, чтобыпациентка сохраняла контроль, чтобы можно было работать в этой
технике (экспозиция травмы как любая другая психотерапевтическая работа) и чтобы она
могла доверять мне интимные вещи в плохо знакомой обстановке. Сцена на
Средиземноморье не была собственно такой ужасной, так как пациентка была уже
относительно взрослой, она хорошо ее помнила, хотя в общем она эмоционально
воспринимала ее притупленно. Я попросил ее посоветоваться с ее внутренними
помощниками и с ее внутренней командой, и они все посоветовали ей начинать с этой
сцены. Фрау С. знала эту технику экрана, потому что она в время первого пребывания
изучила технику стоп-диссоциации (стоп-кадр), как бы терапия «наоборот» НЛП. Мы
договорились использовать стоп-сигнал и я крепко взял ее за руку и она мое
прикосновение приняла за знак, что все «в порядке». Сестра Birgit сопровождала первую
экспозицию травмы.
Из дневника Фрау С., который после окончании терапии она мне фотокопировала.;
«Перед моим первым сеансом; Я боялась, действительно сильно боялась. Так как я
Sachsse плохо знала, он большой мужчина. Да. он мужчина – могу я все это рассказать
мужчине? Нет, нет, нет! И почему я согласилась лечиться у него? Я буду такой упрямой –
либо молчать, либо говорить о погоде. Сестра Birgit меня сопровождает. Это утешает
меня. Сейчас я сижу в комнате, где проходит сеанс травмотерапии. с зелеными
ковриками. Мне нравится зеленыйцвет. Мы все вместе заняли наши места. Она оперлась
спиной о стену и маленькую подушечку она крепко сжимает в руках.. Ноги были
расставлены, а взгляд направлен в стену. В то время, пока я думала быть упрямой, я
начала говорить. Он спрашивает, а я отвечаю. Он спрашивает целенаправленно.
Забывчивость – это мой умысел.
Фрау С начинает одновременно работать на 2-х уровнях. 1 уровень – контроля,
осторожности, сдержанности и «упрямство» и второй уровень текущего переживания.
Я ( терапевт) сижу слева около Фрау С (пациентка), сестра Birgit справа от нее. Мое
расстояние до Фрау С значительно больше, чем между ей и сестрой.
Терапевт: «Да, где мы можем начать в сцене на Средиземноморье? Может быть, с
того, что вы сели к нему в автомобиль?
-Но пациентка – нерешительно: ну хорошо.
Так я сижу напротив него за столом. Вечер. Довольно тепло.
Фрау С легко вошла в ту ситуацию и совершенно ассоциируется. Я впервые
осуществлял дистанцию, контроль и пригласил ее кК диссоциации.
Терапевт: «Да, Вы просто остановите картинку. Вы рассматривайте ее снаружи, как
неподвижный кадр старого фильма, который мы сейчас все вместе втроем смотрим.
они видят ресторан на Средиземноморье, вечер, теплую погоду, стол с мужчиной и
женщиной, которой Вы были 10 лет назад.
Пациентка: «8 лет назад»
Терапевт: «Извините, 8 лет назад» Опишите мне этот кадр более подробно.
Стр. 4 текста
Пациентка: «Да, это типичное кафе на Средиземноморье. где можно поесть. Столы и
стулья все стоят на улице, с видом на побережье».
Терапевт: «Посмотрите,. пожалуйста, поточнее: Как выглядит это кафе, какой пол.
какого цвета мебель?
Следующие 10 минут я прошу ее описать мне кафе, меню, пол, прогулку по
побережью, вечернее освещение, погоду, температуру, это приводит к двусмысленности: с
одной стороны ситуация описывается здраво и разумно, а с другой стороны атмосфера в
помещении эмоционально все более сгущается.
 Терапевт: Да, за одним из столов вы видите двоих молодых людей. Как выглядит
мужчина?
Пациентка: Энрико был довольно высокий статный. была мощная мускулатура.
хорошо загоревший, у него были черные волосы, кудрявые, как у негра, гладко выбрит.
Терапевт: «В какую одежду одет этот мужчина на экране? (Я пытаюсь вновь усилить
диссоциацию)
Пациентка: «На нем одета майка, на ней что-то изображено испанское, вроде
изображения быка, что-то на тему корриды».
Терапевт: «А женщина?»
Пациентка: «На женщине блуза, почти прозрачная, но не совсем. Там,. под блузой
ничего нет и джинсовые шорты». (Фрау С замолкает, становится рассеянной и
задумчивой). Комично, что она поступает как юная девушка. как будто ей 15 лет, а не
20».
Терапевт: «Да, Вы видите здесь сидит молодая девушка, какое впечатление она на Вас
производит?»
Пациентка: «Она без ума от него. Она смотрит на него влюбленными глазами. Все лицо
ее светится. Она выглядит очень счастливой. Мне по-настоящему грустно, когда я это
вижу».
Терапевт: «Да, что сейчас происходит? Пожалуйста, продолжайте смотреть фильм
дальше и изобразите все, что Вы видите».
Пациентка: «Мужчина рассказывает о живописной бухте, он хорошо говорит по-
немецки. и он говорит. к сожалению. слишком много. Он говорит. что они вдвоем могут
поехать туда на автомобиле-внедорожнике. это было такое вечернее освещение, и было
пустынно. и мы были совсем одни. Почему я, как глупая корова, согласилась? Я же не
маленькая девочка. Я же знала, что это значит.
Терапевт: Давайте сначала мы эту сцену рассмотрим внимательно, а позднее, может
быть, поймем. Вы видите, как эта молодая женщина смеется от счастья. Что происходит
дальше?
Пациентка: «Оба садятся в машину. Такой большой автомобиль, с такими большими
колесами. Верх открытый, сидишь высоко и можно смотреть на красивый ладшафт. Яркий
свет. Сильное чувство. (Фрау С. все время колеблется между чувственной ассоциацией и
дистанционной диссоциацией. Это типично). «Сейчас мы прибываем на побережье. Оно
на самом деле великолепно». В помещении становится тихо. Атмосфера вдруг накаляется.
«Я выхожу из автомобиля». (Я прошу Фрау С с этого момента ассоциировать, чтобы
вызвать более сильные переживания одновременно от слов, изображения, аффекта и
телесных ощущений одновременно).
Терапевт: Теперь Вы снова молодая женщина вместе с Энрико на этом побережье. Вы
выходите из автомобиля. Пусть все происходит так, в том числе Ваши чувства, телесные
ощущения, насколько Вы можете их переносить».
Пациентка: Он подходит ко мне и берет меня на руки. Он крепко обнимает меня. Я
кладу мою голову на его плечо.
(Фрау С. наклонила немного голову вперед. Она больше не смотрит на экран, а смотрит на
свои колени и руки, которые она начинает мять. Ее голос становится тихим,
прерывистым).
Я чувствую его запах. У него хороший запах, даже волнующий. Неожиданно я
отключаюсь. Я совсем не ходу отключаться, это происходит само собой. Я отсутствую. Я
стою рядом с собой и смотрю все происходящее со стороны. Как мы идем по побережью.
Я иду как под наркозом, я иду просто автоматически. Это вовсе не я. Он поднимает меня,
берет на руки и кладет меня на песок. Он целует меня , хватает меня везде и начинает
меня раздевать. Я ничего не чувствую! Я ничего не понимаю.
Стр. 5 статьи.
Я на самом деле вижу, как мои глаза устремляются в пустоту. Я вижу звезды, тысячи
звезд. Я далеко отсюда. Неожиданно я ощущаю тяжесть в животе, мне становится плохо!
Фрау С начинает тошнить, позывы к рвоте в полотенце. Ее левая рука сильно дрожит, ее
состояние изменяется от рвоты до гипервентиляции. Ее взгляд неподвижен, в глазах
слезы.
Терапевт: «Вы чувствуете; Вам хочется выйти, Вас тошнит. И так! Вы осознаете, как
часто Вы дышите. И так! Я сейчас возьму Вашу руку, чтобы Вы почувствовали, что Вы
сидите между мной и медсестрой, и расстаетесь с тем, что произошло тогда, 8 лет назад, и
что Вы в то время не так интенсивно пережили. Сегодня Вам представляется
возможность отделаться от старых ощущений и у Вас есть возможность выговориться.
Выдохните сознательно все то, где сидит тошнота, стыд, неловкость, боль…»
Следующие 30 минут посвящены выдыханию, устранению боли, утешению молодой
женщины.
Когда Фрау С успокоилась, я прошу ее коротко изобразить как Энрико отвез ее тогда
назад.
Пациентка: «Он заметил, что внутренне я отсутствовала здесь, и неожиданно сделался
очень учтивым, очень ласковым и он остался в сущности очень приятным, милым. Тогда
он просто отвез на место, сказав: «мы увидимся» и посигналив, уехал. На следующий
день он лежал на побережье с другой. От этого так тошнит»!
Этот первый сеанс я оставляю так, как есть. Мне важно, чтобы Фрау С могла в
дальнейшем сохранить контроль, чтобы приблизиться к тем чувствам и телесным
ощущениям и чтобы она могла утешиться. Для меня ясно, что эта ситуация еще
окончательно не проработана. Долгая фаза дереализации и деперсонализации во время
сексуальной близости не разрешена. Я принимаю эту последовательность за Flash-back на
основе предыдущего опыта и я решаю поместить сцену на Средиземноморье на
последующем терапевтическом сеансе, после того, как более ранние сцены будут
проработаны и разрешены на последующих трех психотерапевтических сеансах до
следующей экспозиции травмы. Я объясняю Фрау С среди всего прочего свою гипотезу,
что она в сцене на Средиземноморье имела телесный Flash-back, что она не была ни
слабоумным гусем, ни глупой курицей, ни наивной дурочкой, а была женщиной с
посттравматическим синдромом деперсонализацией и дереализацией. К концу третьего
сеанса она уже полагала, что может даже вспомнить момент, когда Энрико положил ее на
песок, на мгновение она увидела лицо дяди Адольфа., «любимого дядюшки», ее
ближайшего соседа. Возникло ли это воспоминание на основе реконструкции или это
была новая конструкция, опирающаяся на ощущуния в результате моего терапевтического
воздействия, для терапии несущественно. Здесь речь идет о поиске смысла, а не поиске
правды, верной с точки зрения исторической или чисто юридической.
Из дневника Магды С.:
«Перед вторым сеансом я уже меньше боялась. Меня сопровождает сестра Hanni.
Второй сеанс изменяется: Доктор, можно я немного поближе сяду, как будто я уже сидела
100 раз. Я закрываю глаза и начинаю подобно компьютеру искать картинку, как бы
глубоко проваливаюсь и приземляюсь в прошлом. Это как в фильме «Машина времени»,
появляешься и исчезаешь.
стр. 6 оригинала текста.
Приземление (где и когда) неизвестно. Это путешествие кончается дрожанием, слезами.
Я с удовольствием заплакала бы, но не могу. Спасибо за покрывало, доктор! после сеанса
я освобождаюсь. Сейчас вечер, и я не могу сдержаться от ярости. Я бросаюсь предметами
– сейчас я сожалею об этом».
Во время второго сеанса речь идет о прошлых событиях с непредсказуемой, зависимой
от алкоголя и медикаментов матери, точно также на третьем и четвертом сеансе.
Из дневника:
«Сегодня (к четвертому сеансу) меня сопровождает сестра Марта. Это хорошо. Она берет
мою холодную руку и мы идем. – Доктор, сегодня мне все равно, где Вы сидите, только,
пожалуйста, не так далеко. Мне нужно, чтобы Вы были рядом, я боюсь быть одной. Это
уже странно – но в этой ситуации Марта не разрешает этого. Близость и дистанция имеет
в настоящий момент такое же большое значение, как и путешествие в прошлое».
Фрау С прорабатывает, как ее без всяких оснований била мать, и впадая в крайность,
осыпала ласками или просто игнорировала, в зависимости от душевного состояния
матери, а не в зависимости от потребности ребенка.
«Она положила свою руку между моими лопатками. Какое-то время я чувствовала
потребность снять ее, но через некоторое время я почувствовала тепло и в конце концов
опору за моей спиной. Я больше не чувствовала себя одинокой, а это в этом путешествии
самое главное .С сестрой Мартой я слушала запись СД первого сеанса».
В конце недели перед пятым сеансом Фрау С подвергается особенно массированному
травмированному состоянию (Она почти не может спать, и вынуждена вновь и вновь
думать о ситуации с дядюшкой Адольфом. Мы договариваемся, что самые тяжелые
эпизоды с дядюшкой Адольфом мы будем прорабатывать на следующих сеансах.
Из дневника:
«Прежде, чем погрузиться, я впервые правильно посмотрела на это. Несколько недель
назад я с трудом могла бы это описать. Я снова спрашиваю себя: почему я это
рассказываю какому-то мужчине. Цель на этот раз запланирована. Меня мучает еще
конец недели. И так я смотрю фильм. С отвращением и болью. Я с удовольствием совсем
бы исчезла или ушла в параллельный мир: в мой мир с прекрасными красками и светом, с
музыкой и теплотой, в гармонию внутреннего мира».
Дядя Адольф, терпеливый, чуткий и любящий с ее пятилетнего возраста становится для
нее эмоционально близким, важнейшим доверенным другом, проявляющим материнско-
отеческую заботу. Дядя Адольф не спеша приобщал «семилетку» как молодую
любовницу медленно и осторожно, приобщая к сексуальности: поглаживание,
прикосновение к гениталиям, рассматриванию, поцелуям, и, наконец, оральная практика.
Самыми тяжелыми сценами были те, в которых он играл с ней в «индейские игры», он ее
связывал и слегка пытал. Позднее ей стало понятно, что это явная подлость –
наслаждаться страданиями девочки – которая была написана на лице мужчины с
тяжелыми повреждениями личности: Здесь речи никакой не было о любви, ни
сочувственным отношением, хотя его слова говорили об обратном. Фрау С. убедилась в
том, что эти сеансы по травме больше всего помогали ей, если она во время сеансов или
после них могла придти к тому, чтобы эти вещи выразить относительно четко словами.

Стр. 7 оригинала.
Это отрезвляло, мешало ее тайны, снимало озлобление, даже если в настоящий момент
она была угнетена тем, чтобы эти сцены проговаривать.
Пациентка: «Он связал девочке руки за спиной. Мужчина стоит позади нее. Он
взволнован. Он голый. Он стоит позади нее и оба смотрят в зеркало. (Пауза. Глубокий
вздох, вдруг возглас) Нет! Я не выдержу это, я не хочу Это! Нет!»
Фрау С. не подает «стоп-сигнал», хотя уже ощущается, что граница напряжения уже
достигнута. Она полностью ассоциирует с переживанием ситуации, и я настоятельно
прошу ее двойной диссоциации».
Терапевт: «Теперь остановите картинку, переключите на неподвижный кадр».
Пациентка: (со стоном) «Так нельзя, дерьмо, с меня хватит!»
Терапевт: «Теперь представьте себе, что Вы стоите здесь, в этом помещении и
наблюдаете за тем, как вы смотрите этот старый фильм и сопереживаете и также
переживаете. Сосредоточьтесь и выходите из этой ситуации , чтобы опять собраться и
набраться сил»! Мой тон дружелюбный и в то же время решительный.
 Фрау С. глубоко вздыхает, смотрит на покрывало, хватает сестру Ханну и
дистанцируется к сцене на экране.
Терапевт: «Лучше? Хорошо. Как, достаточно на сегодня? Вам хотелось бы пойти в то
место, где внутренне Вам надежно, или Вы опять хотите вернуться к сцене, когда Вы
немного отдохнули?»
Пациентка: «Я должна идти дальше. Если я прервусь, это будет смертельно. Я еще там
в середине. Это протекает дальше. Я чувствую это так же».
Терапевт: «Хорошо. Тогда рассматривайте ситуацию снаружи, пока Вы на сочтете
возможным войти в эту сцену. И не торопитесь. И используйте столько времени, сколько
Вам необходимо. Глубоко вздохните. (Едва заметный кивок головой). Хорошо. Да. Вы
опять видите, как обнаженный мужчина стоит за девочкой перед зеркалом. Руки ребенка
связаны за спиной».
Пациентка: (дрожа, едва понятно) «Он тащит меня за волосы, он тянет мою голову
назад. Он видит в зеркале, как мне страшно. Такая свинья! Он держит меня за живот. Нет!
Прекрати! Так давит! Мне больно! Прекрати!»
Фрау С. неожиданно соскальзывает со стула, вздрагивая лежит на полу. Ее
подергивания тела в области затылка, ее ритмичное дыхание не оставляет сомнения в том,
что происходящие физические ощущения усиливаются. Сестра Хана становится на колени
около нее и кладет руку ей между лопаток . Я сопровождаю ее словами.
Терапевт: «Просто позвольте протекать всему, как течет. Сейчас выходит то, что давно
уже позади. Это очень болезненно, это едва можно выдержать.»
Следующие 30 минут посвящены выдыханию, обезболиванию и в конце концов
внутреннему успокоению.
Из дневника:
«Вдруг я чувствую себя такой маленькой, маленькой девочкой лет восьми или девяти. Я
вижу, как она стоит перед зеркалом со связанными руками и крепко обхваченными
бедрами. Это очень четкая картинка. Отвратительно.

Стр. 8 текста.
У ребенка боль, он мокрый, кроме этого ему холодно (он же совершенно голый) и глаза
крепко закрыты. Я ощущаю себя с моим креслом единым целым. Доктора я отодвинула
довольно далеко от себя. Хорошо. У меня болит попа. Я больше не могу сидеть. Я могу
лечь? Я делаю это просто, на левый бок. Дрожание настолько сильное, что я не могу его
подавить. Они подходят и укрывают меня. Как приятно почувствовать тепло и не быть
одной. Когда я говорю, то чувствую жжение в животе и тяжесть в желудке. Я хочу
прогнать то, что не могу выразить словами. Однако, это не удается. Жжение
продолжается. Меня тошнит. Начинает трясти. На глазах появляются слезы. Рука лежит
между моими лопатками. Это успокаивает. Мне становится хорошо. Спасибо. Плохое
позади. Я должна пораниться. Я мажу свое лицо кровью. Мне не удалось сдать фильм в
архив. Было страшно смотреть этот фильм одной. Продолжительное время я должна была
капитулировать. Меня не было в этом мире. Я едва реализовала то, что вокруг меня
происходило. Когда кадры этого фильма были невыносимы, со мной происходило как в
отделении, близкое состояние к психозу. Все прекрасно. Этот мир в красных и зеленых
тонах, с музыкой и светом, теплом и покоем. Я открыла этот мир в последние годы перед
моей попыткой к суициду. При этом дерево – основной символ. Зеленые листья я
окропляла моей кровью. В результате чего стал красно-зеленый мир. Покой это то, чего я
никогда не имела и то, что я нашла за этим деревом. С этой мыслью я проводила часы.
Это было прекрасное время. Моя позиция была сверху за деревом. Так я могла обозревать
все. Сегодня там нет намерения к суициду.»
Фрау С. лечилась три дня в закрытом стационаре, потому что она снова и снова
сползала в диссоциативное состояние и интрузии, она периодически хотела фиксации.
Шестой сеанс был уже спустя неделю, потому что коллектив врачей считал, что Фрау С.
застряла в середине сцены, она сама желает внутреннего совета с внутренними
помощниками, а также скорейшего продолжения сеанса по травме. Шестой сеанс
повторяет сцены пятого сеанса дважды, причем аффекты сильнее, но они более четкие, с
обозначенными контурами, но они становятся менее телесно-диффузными (объемно
диффузными).
Из дневника:
«Хотя после нашего шестого сеанса у меня дела идут не так хорошо, я чувствую
небольшое освобождение внутри. Мне приятно от чего-то освобождаться. Однако, в
отдельных ситуациях мне не хватает слов. И есть ли такие слова вообще? Или я могу
только блевать, изрыгать из себя, плакать, кричать и дрожать? Мне опять приятно
покрывало, и теперь, собственно говоря, это большая разница, накрываюсь я сама или
делают это они. В этот момент исчезает мое одиночество.
На седьмом сеансе Фрау С. не хочет работать с травмой, она хочет
продемонстрировать: как в один из редких, прекрасных воскресных дней со своей
матерью и партнером в качестве пассажира, которого она любила, путешествуют по
парку переживаний.
Из дневника:
«Мне очень приятно сегодня, после седьмого сеанса говорить о прекрасных
переживаниях. Я их вытеснила или забыла как плохие вещи. Но они составляли большую
часть моего детства или юности. Вначале у меня было такое комическое ощущение,
потому что прекрасные переживания не являются травмой и немного боялась того, что
они не разрешат этого. После сеанса, а также в последующие дни дела у меня были лучше,
чем обычно. Были только короткие моменты, в которые я теряла реальность. Я быстро
возвращалась, потому что я боялась пропустить прекрасные мгновения. Теперь опять есть
такие!
Стр 9 текста.
Эта последовательность лечения показывает, по моему опыту очень большие
преимущества, риски и границы экспозиции травмы с помощью техники экрана. Она
очень хорошо подходит, если накоплены четкие «кадры», очередность кадров или разная
последовательность одной и той же сцены, и все это так или иначе, снова и снова,
повторяется как Flash-backs . Если преобладают телесные или звуковые
псевдогаллюцинации, то здесь значительно лучше использовать технику «лифта».
Сама по себе техника экрана хорошо дозируется. Это особенно ценно для начальных
сеансов. Имеется много возможностей дозировать синтезы травмы с помощью этой
техники. Возможно многие процесс значительно ускорить, если их заставить протекать в
определенный момент сначала изолированно от аффектов, затем в каждом случае с
адекватными чувствами – такими как затем страх, затем стыд, затем ярость, затем
ненависть – до тех пор, пока не состоится переход со всеми сопутствующими чувствами.
Можно сначала дать возможность нарисовать картинки, затем записать, затем
выговориться. Многие пациентки даже советовали как лучше использовать эти техники по
отношению к ним. Они быстро овладевали этой техникой, и иногда пытались
самостоятельно использовать Flash-backs – что нередко отражало завышенные
требования.
После нескольких сеансов по травме с помощью экрана я не редко сталкивался на
«собственном опыте» с бурным половодьем чувств и особенно с трудностями убрать
переживание после сеанса обратно во внутренний сейф. Пациентки застревали на
травмирующих сценах и на сеансах не завершали сцены до конца. Это происходило при
экспозиции травмы с помощью ……… (EMDR) значительно реже. Синтез травмы такой
же бурный, но более короткий и менее мучительно растянутый, менее устрашающий –
безвременный, скорее быстрый и интенсивный.
Кроме того, работа с техникой экрана для психотерапевта является большой -
эмоциональной нагрузкой. Травма на самом деле царит в помещении. Некоторые
пациентки – и об этом нужно совершенно определенно сказать – перед страхом смерти,
болью, ужасом и сомнением впадают в полное одиночество.Это значительно тяжелее,
когда терапевт-женщина экспозицию травмы с помощью экрана вынужден пропускать
через себя, а не через EMDR. Опасность травмирования жертвой психотерапевта,
исполняющего свои обязанности, с помощью техники-экрана велика.
Благодаря своей эффективности и «очевидности» эпизоды с техникой экрана очень
хорошо интегрируются в экспозицию травмы с другими техниками. Техника экрана
может помочь, если во время сеанса на EMDR – последовательность кадров
сопровождалась бедностью аффектов, если важные кадры появляются на некоторое
время и сразу исчезают или если пациентка вначале боялась непредвиденности сеанса на
EMDR, похожего на травму. Она сообщает, когда во время экспозиции травмы с помощь.
техники «лифта» сцена вдруг проясняется, кроме того она эффективна. Из 8 пациенток,
которых я лечу исключительно с помощью техники экрана, прежде чем я изучил технику
EMDR, у троих клиника значительно улучшилась (способность к любви,
работоспособность, способность к наслаждениям). У троих – тоже стала лучше
(работоспособность, ярко выраженная способность к удовольствиям) и только две
пациентки не чувствовали существенного улучшения, и только одной из последних выше
названных потребовалось лечение в стационаре.
Технике экрана легко обучить как пациента, так и психотерапевта. Она хорошо
дозируется и является очень эффективной техникой экспозиции травмы для синтеза
травмы.