Российский

государственный гуманитарный
университет
Цгз АНегтай

Эаз Рапа1 уоп $ага]еуо

ЕЙтопайопаНзтш т Еигора

Уег1а§ Ыеие 2игсЬег 2 е1Шп§

 У р с Альт ермат т

Этнонационализм
в Европе

Москва 2000
ББК 63.5
А 58

Бернхарду, Кристофу и Монике

Перевод с немецкого С.В. Базарновой

Художник М. Гуров

Изготовление карт:
Институт географии
Университет г. Фрейбурга (Швейцария)

131^ 3—85823—594—6 © Уег1а& №ие 2йгсНег 2екип§,

2ипсН, 1996
181^ 5—7281—0465—7 © Российский государственный
гуманитарный университет, 2000
 Содержание

Пролог
САРАЕВО - ЭТО НЕ НЕСЧАСТНЫ Й СЛУЧАЙ 9

Первая часть
В Р Е М Е Н Н Й Е ЗОНЫ И НАЦИИ ЕВРОПЫ 25

1. НАЦИЯ - ЧТО ЭТО ТАКОЕ НА САМОМ ДЕЛЕ? 29

Вавилон понятий 29 — Обзор деф иниций 33 —Д ва тол­
кования: государственная нация и культурная нация 37 —
Ф ранция и Германия: ассимиляция и дифференциация
41 — Существует ли восточный национализм? 45 — С еку-
лярная идеология интеграции 49 — Единый обществен­
ны й процесс 55 — Н овое волш ебное слово 58 — Что та­
кое этиия? 61 — Является ли нация этнией, признанной
меж дународным правом 64?

2. ОТ НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
К ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАЦИИ 69
Четыре временные зоны Европы 69 — Пять периодов об­
разования национальных государств 73 — Образование
государств и наций: два взаимосвязанных процесса 79 —
Венгрия и Трансильвания: от поликультурного понима­
ния национального к этническому 82 — Чехословакия:
распад поликультурного мира 90 — Сшш ге&о е ш пабо
( “Чья область, тою и вера”) 92 — Геноцид: кто еще гово­
р ят об армянах? 95 — Ф икция права народов на само­
определение 103 — Территориальность: реш ающ ий мо­
мент 111 — Нация граждан 118

Вторая часть
ЭТНО Н АЦ И О НАЛИ ЗМ - ЕВРОП ЕЙ СКОЕ ЗЛО 123

1. ТАЙНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЯЩЕННОГО 129

Возвращ ение религии в политику 130 — Фундаментализм
как протест современности 132 — В конце секуляриза­
ции? 135 — Различия между Востоком и Западом 137 —
Диалектическая связь между религией и национализмом
140 — Культурный симбиоз: Польша 144 — Паритет: Гер­
мания и Ш вейцария 147 — Католицизм против нацио­
нальною юсударства 149 — От милета к нации в Ю го-
Восточной Европе 153 — Босния: сотромШт т1х(ит

5
 (сложная смесь) 156 — Поликультурная миссия церквей
159

2. БИТВА ЯЗЫКОВ 161

Я зы ковой национализм 162 — Гомогенная язы ковая п о­
литика 166 — М адьяризация Венгрии 169 ~ Этническое
деление как европейская традиция 173 — Н емецкий во ­
прос 177 - Бельгия и Ш вейцария как антитезы 180 —
Ползучая бельгизация 188

3. ЭТНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА И ПОЛИТИКИ 203

Этнизация как стратегия 204 —Между джихадом и совре­
менным миром 207 — Запад против остального мира 211
— Мятеж против национального государства — 214 М иг­
рационны е меньшинства в качестве козлов отпущения
218 — Ксеноф обия как огромный пожар 222 — Натурали­
зация как ви д на постоянное жительство 225

Третья часть
ЕВРОПА, АХ КАКАЯ ЕВРОПА! 229

1. ЗАПАДНАЯ ЕВРОПА В ПЛЕНУ ПОПУЛИЗМА 235

Правопопулистские партии после 1945 г. 236 — П опу­
листский синдром 246 - “П роигравш ие от модерниза­
ц и и ” 250 — Уход из институтов “согласительной дем окра­
тии” 252 —Растущее влияние средств массовой информа­
ции 254 — Прокладывание пути этнонационализму 256

2. АНТИЕВРОПЕЙСКИЙ АФФЕКТ 259

Голосования по различным вопросам, связанным с форми­
рованием и деятельностью Европейского союза в 1972 —
1995 гг. 259 — Популистское “нет” 264 — Страх перед по­
терей национального суверенитета 268 - Нарастающий
скепсис по отношению к объединенной Европе 271 —
К ризис доверия 275

3. ЕВРОПЕЙСКАЯ НАЦИЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ 281

Где границы Европы? 281 — Центральная Европа: беспо­
койны й регион между границами и временами 286 —
Уменьшающийся Восток 292 — “Европа по обязанности”
и “Европа по вы бору” 296 - Разделение демоса и этноса
300

6
Эпилог
РЕЧЬ В ЗАЩ ИТУ “ГРАЖ ДАН И НА-ЧЕРЕЗ-ДЕФ И С” 303

Приложения 319

Примечания 321

Выражение благодарности 359

Карты 361
 П ролог

САРАЕВО -
ЭТО НЕ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
Сараево —это не несчастный случай в европейской исто­
рии. Столица Боснии находится в длинном списке мест,
которые занесены на мемориальную стену современной
истории в качестве напоминания о жертвах трагических
событий — этнических разделов и расистски мотивиро­
ванных изгнаний, устройства концентрационных лагерей,
гражданских войн и геноцида1: Константинополь, Ауш­
виц, Катынь, Белфаст, Никозия, Хойерсверда...
Один из зимних номеров 1995 г. европейской газе­
ты “ЬеИге”, занимающейся проблемами культуры, был
посвящен Боснии. В нем Жан Бодрийар писал, что все
происходящее в бывшей Югославии, является “некой фа­
зой в логическом развитии Нового европейского поряд­
ка”. «Сербы в своей функции исполнителя “этнической
чистки” представляют собой острие копья некой Европы,
которая как раз образуется»2. Насколько прав француз­
ский философ в принципиальном высказывании, на­
столько он ошибается в основном пункте: этнонациона-
листический бред не нов. В Европе с XIX в. прогрессиру­
ет процесс этнизации.
“Апартеид” — принцип, который в XX в. распрост­
раняется на европейском континенте. В век массовой
коммуникации и массовых транспортных средств, Интер­
нета и поп-культуры подобное развитие кажется парадок­
сальным. Еще никогда в Европе так много людей не на­
ходились в такой зависимости друг от друга и не были так
тесно связаны друг с другом. Между тем чем больше вы­
равниваются различные европейские страны в техничес­
ком и экономическом отношении, тем сильнее многие
люди ощущают угрозу своей культурной идентичности и
испытывают потребность в том, чтобы каким-либо обра­
зом отличаться друг от друга. В то время как европейцы
становятся все больше похожи друг на друга при потреб­
лении и ведении хозяйства, на уровне культуры они под­
нимают мятеж против глобализации. Из страха перед по­
терей культурной идентичности они изолируются, строят
этнонационалистические укрепления и используют куль­
турные различия в качестве предлога для обособления
иных. Европа страдает раковой опухолью идентичности,
метастазы которой покрывают весь континет. Литерату­
ровед и писатель Предраг Матвейевич, который родился

11
в 1932 г. в Мостаре и преподавал в Загребе и Париже, от­
мечает, что идентичность бытия одержала верх над иден­
тичностью поведения3. Идентичность поведения часто
является просто бутафорией и граничит с карикатурной
риторикой, которая сверх всякой меры подчеркивает на­
циональное прошлое и национальное происхождение. На
самом деле Сараево является также и нашей раной, и на­
шей болезнью, нашей общей европейской бедой.
Все, что происходит в конце XX в. на Балканах и
Кавказе, — это утрированная патология нормальных ев­
ропейских будней. По-фарисейски самоуверенно евро­
пейцы Западной и Центральной Европы смотрят на Юго-
Восток, не осознавая того, что они сами, хотя и в более
мягкой форме, следуют тем же концепциям “этнической”
и “культурной” чистки и соответствующего разделения, в
значительной степени уже реализованных на своем кон­
тиненте. Следует вспомнить тот ужасный факт, что наци­
онал-социалистическая Германия в середине XX в. совер­
шила убийство миллионов евреев Европы от имени не­
мецкого народа. В паспортах немцев, которые в соответ­
ствии с законами национал-социалистического режима
считались евреями, стоял штамп “Е” (“1-81етре1”). Но
этот штамп вполне устраивал также и швейцарскую бю­
рократию, что позволяет горворить об общеевропейской
коллективной ответственности за это страшное преступ­
ление против человечества4.
Югославская война 1991-1995 гг. застала европей­
цев врасплох. Весьма бледное выступление Европейско­
го союза продемонстрировало его полную несостоятель­
ность, и он лишь более или менее безучастно наблюдал
за политикой “этнической чистки”, проводимой в быв­
шей Югославии. В начале конфликта, когда история как
бы находилась в тюремном заключении, снова вышли на
первый план старые националистические образцы Евро­
пы: немцы стали на сторону хорватов, французы под­
держали сербов. Когда западноевропейцы поняли, что
попали в националистическую западню, война приняла
уже такие масштабы, что только американцы смогли ее
остановить, да и то после долгих колебаний. Войне был
положен конец, но Дейтонский и Парижский договоры
косвенно привели к появлению новых границ, уже со­

12
зданных силой оружия. Геополитический мир был куп­
лен ценой этнического раздела. Поэтому неудивительно,
что исход десятков тысяч людей сербского происхожде­
ния из Крайны, вызванный действиями хорватской ар­
мии, не удостоился должного внимания у международ­
ной общественности, хотя американский журнал “Л т е ”
назвал его “самым крупным отдельно взятым случаем
этнической чистки с начала Балканских войн в 1991 г.”5
Цели, поставленные воюющими сторонами, остались в
силе. Ни в коей мере не поблекли представления о Ве­
ликой Сербии и Великой Хорватии, между которыми
так нелегко существовать маленькому мусульманскому
образованию босняков.
В XX веке, “веке крайностей”, во второй его поло­
вине никогда еще дела не обстояли так хорошо у столь
многих людей. Однако я разделяю мнение британского
историка Эрика Хобсбома, 1917 г. рождения, который на­
звал нынешнее столетие “самым ужасным из всех”6. Од­
ной из основных причин варварских катастроф XX в. был
этнонационалистический бред, который, как приступ бо­
лезни, много раз охватывал Европу. В конце нынешнего
столетия части континента пережили новые приступы
этого недуга. Крушение коммунизма в Восточной Европе
вновь с небывалой силой поставило национальный во­
прос на повестку дня европейских конференций. В За­
падной Европе общество захлестывают волны ксенофо­
бии, антисемитизма и расизма.
Потрясения в Европе позволяют более четко про­
явиться этническим составляющим конфликтов в других
странах, а именно — в Афганистане, Курдистане, Руанде
и Сомали, а также в насильственных действиях с этниче-
ски-религиозной мотивировкой на индийском субконти­
ненте, в восстаниях коренных народов — от аборигенов
Австралии до индейцев чапи в Южной Мексике. Хотя
другие проблемы, такие, как бедность, загрязнение окру­
жающей среды, терроризм и организованная преступ­
ность, держат в напряжении мировую политику, этнона-
циональные конфликты в конце XX в. вызывают серьез­
ные опасения. Многие современные наблюдатели счита­
ют, что они являются самым большим вызовом миру во
всем мире7.

13
 Нарастающая этнизация проявляется не только в
области высокой политики. Будничная жизнь наших об­
ществ также переживает процесс национализирования и
этнизации. Знамена и флаги на спортивных стадионах
создают националистическое настроение, в моде этнона-
ционалистические тенденции, музыка и реклама наступа­
ют со всех сторон. Из “этновзгляда”(“е1Ьпо-1оок”) извле­
кают выгоду даже дизайнеры рюкзаков и обуви, часов и
шариковых ручек. В одном швейцарском иллюстрирован­
ном журнале в марте 1996 г. позировал модельер в своем
нижнем белье под названием “Я люблю мои этнокальсо-
ны”, на которых — таков текст - изображены “веселые,
черно-белые коровы с эдельвейсом и голубой горечав­
кой”, а на “блестящих красных стеклянных пуговицах —
белый швейцарский крест”. И все вместе объединено де­
визом: “Да здравствует Швейцария на кальсонах!”
Этнонационализм в его различных гранях является
темой настоящей книги. При этом как раз комбинация
обеих составляющих —национализирования и этнизации —
образует взрывную силу феномена. В качестве лейтмоти­
ва я позволю себе руководствоваться двумя основными
тезисами, которые проходят красной нитью через всю
книгу.
Первый тезис: Европа вовсе не преодолела наступ­
ление национализма. Национализм все еще шагает впе­
ред. По-прежнему национальное государство представля­
ет собой самое удачное изобретение европейской истории
за последние двести лет8. При ретроспективном взгляде
на модель территориально ограниченного национального
государства западного образца мы видели, что в экономи­
ческом и военном отношении она превзошла все другие
модели организации общества. После крушения Совет­
ского Союза — последней европейской многонациональ­
ной империи — национальное государство окончательно
победило и в Восточной Европе. В конце XX в. в Европе
насчитывается больше государств, чем букв в латинском
алфавите. В 1920 г. на политической карте было 33 суве­
ренных государства, в 1945-м — 31 и в 1955-м —42.
Окончание “холодной войны” открыло в Европе
шкатулку Пандоры, из которой с тех пор появляются са­

14
мые разные виды национализма. Восточная и Западная
Европа отличаются друг от друга лишь тем, что они на­
ходятся на разных этапах модернизации, но в этом про­
цессе образование национального государства является
центральным моментом. В старых национальных государ­
ствах, таких, как Франция, Великобритания или Швей­
цария, люди сталкиваются с другими проблемами, чем
люди в Литве, Словакии или Хорватии. В то время как
возникшие на Западе национальные государства вынуж­
дены сталкиваться с движениями за признание автоно­
мий их регионов, народы на Востоке находятся в возбуж­
денном состоянии националистического движения за
объединение (Шзог^тепШ). Те, кто наблюдают за совре­
менной историей, как, например^ Тони Юдт, профессор
европейских исследований Нью-Йоркского университета,
и Хуго Бютлер, главный редактор газеты “№ ие 2йгсКег
2еЙипё”, говорят о некоем “новом национализме”9. Во­
прос о том, действительно ли новые эти формы проявле­
ния, остается проблематичным. Но несомненно ново по­
нимание того, что национализм снова пробуждается в ка­
честве и созидающей и разрушительной силы истории
после некой фазы латентного состояния и заново форми­
рует геополитическую карту Европы. Однако состояние
сознания на Востоке и на Западе различно. Западная Ев­
ропа —независимо от некоторых региональных конфлик­
тов — уже оставила за собой стадию лихорадочного на­
пряжения, к Восточной Европе эта ситуация не имеет
никакого отношения10.
В этом эссе я предлагаю вашему вниманию тезис:
национализм — явление, сопровождающее модерниза­
цию, которое переживает каждое общество на пути к со­
временности11. Как раз посредством эмоциональной на­
грузки национализм образует некую политическую инте­
грационную религию в условиях секуляризированного
общества. Индустриализация и урбанизация ослабили
традиционные связи общества; национальное сознание и
национализм в виде секулярной религии берут на себя
компенсаторную функцию.
Второй тезис: призрак бродит по Европе, призрак
этнизации политики и общества. Очередной всплеск эт-
нонационализма связан с модернизацией, которая в кон­

15
це XX в. характеризуется небывалой мобильностью и ми­
грацией и ускоряет развитие поликультурности общества.
В качестве ответной реакции на этот процесс и распрост­
раняется этнонационализм, который, в свою очередь, об­
ращается против универсализма.
Философия новых правых, последовательно пред­
ставленная Аленом де Бенуастом под названием “этно-
плюрализм”, приобретает все возрастающее влияние в
обществе. В сущности, этноплюралисты (я называю их
этнонационалисты) выступают за общество, организован­
ное по принципу апартеида, т. е. за деление людей на са­
мом маленьком пространстве.
Этнонационализм основан на представлении, что
народ, нация и этния* представляют собой естественные
сущности. Даже если этнонационалисты в настоящее вре­
мя, как правило, больше не приводят аргументы с точки
зрения расизма или биологизма, они все равно выступа­
ют сторонниками культурного дифференциализма, на ос­
новании которого делают вывод о неравенстве и тем са­
мым — о неравноценности людей. Чтобы избежать сме­
шения культур и народностей, они высказываются за се­
грегацию и обособление. Концепции нации и этнии слу­
жат им для форсирования внутренней интеграции. При
этом такие признаки, как язык, религия и этния, делают­
ся невосприимчивыми к любым возможным вопросам и
мобилизуются для достижения собственных целей. Соци­
альные конфликты этнизируются и тем самым приобре­
тают, по-видимому, необратимый характер12.
Что же нужно делать? Задачей историка является
объяснение таких категорий, как нация и этния, в исто­
рическом контексте и выявление их политических и иде­
ологических функций вместо эссенциалистских фикций в
стиле этнонационализма13. Такая постановка задачи тре­
бует от нас одновременной работы во многих отраслях.
Поэтому здесь я вмешиваюсь в дебаты историков и ант­
ропологов, этнологов и политологов. При этом время от
времени я ставлю личности, даты и события в историко­
политические отношения, которые средний западный
обыватель опускает из-за присущих ему защитных меха­

* Термин У. Альтерматта. - Примеч. ред.

16
низмов, о существовании которых он и не догадывается.
В определенном смысле в этом и заключается провоци­
рующий и — может быть, также — стимулирующий эле­
мент настоящей книги.
Современное западное общество пронизано стрем­
лением достичь экономического благосостояния и соци­
альной связанности и реализовать либеральную демокра­
тию. Если исходить из этой триады, то Европа в настоя­
щий момент находится в трудной переходной фазе.
Вплоть до 60-х годов я верил западным теоретикам
модернизма в том, что демократия и рынок изначально
связаны друг с другом. Американский социолог Сэймур
Мартин Липсет в книге, ставшей знаменитой, придержи­
вается мнения, что развитый капитализм ведет к демо­
кратическому обществу14. Современная история только
частично подтверждает правильность этого тезиса. В на­
стоящее время многие ученые в области социальных на­
ук склоняются к тому, чтобы это предположение рассма­
тривать как ложное. Глобальные проблемы мировой эко­
номики и окружающей среды для своего решения требу­
ют большего, чем функционирование механизма свобод­
ного рыночного хозяйства. Таким образом, авторитаризм
Юго-Восточной Азии для многих приобретает особую
привлекательность, так как он демонстрирует экономиче­
ские успехи и социальную связанность и не несет соци­
альных издержек западного индивидуализма. В государст­
вах-“тиграх” Юго-Восточной Азии ограничиваются права
человека и гражданские права, благодаря чему там гос­
подствуют покой и порядок и общее благосостояние. В
Европе люди начинают себя спрашивать: не нужно ли
нам отказаться от гражданских прав, чтобы достигнуть
более высокого уровня благосостояния? Для чего нужны
гражданские права, если людям нечего есть? Так как
посткоммунистические общества Восточной Европы под­
вергаются опасности погрузиться в анархический хаос
мафии и манчестерского либерализма, правового попу­
лизма и этнонационализма, то кому-то нежный авторита­
ризм кажется заманчивым выходом из трансформацион­
ного кризиса.
Мне не нужно подчеркивать что для Европы с ее
исторически сложившимися традицяяшр'яроевещвния и

17
прав человека авторитаризм Юго-Восточной Азии не яв­
ляется решением, способным стимулировать социальную
связанность обществ национальных государств. Тем не
менее основные вопросы остаются: каким образом может
быть остановлена эрозия чувства сплоченности, общего
разума и солидарности в европейских демократиях? како­
ва должна быть солидарность, чтобы функционировали
либеральные демократии? какие ценности составляют
фундамент западного общества?
Эти и аналогичные вопросы, казалось, были реше­
ны в период “холодной войны” в Западной и Восточной
Европе. Конфликт Восток — Запад обеспечивал четкие
фронты и минимум общих ценностей в идеологическом
споре. Однако мощные миграционные движения второй
половины XX в. и прогрессирующее национализирование
Восточной Европы после крушения советской империи
снова поставили проблему идентичности в центр полити­
ческих интересов.
Даже территориальные границы, которые из-за
опасности ядерной войны были неприкосновенными в
течение десятилетий, пришли в движение, и в отдельных
регионах они уже ни в коей степени не являются ста­
бильными. В Восточной Европе тлеют очаги конфликтов,
а в югославском регионе и на Кавказе они уже разгоре­
лись. Польский министр иностранных дел Владислав
Бартошевский с полным правом указал на то, что у Поль­
ши количество соседей возросло с трех до семи. Все го­
сударства, с которыми до 1989 г. граничила Польша, ис­
чезли с политической карты. ГДР растворилась, Чехосло­
вакия разделилась, а пограничные советские области пре­
вратились в четыре новых государства: Литву, Белорус­
сию, Украину и Россию. Какие огромные изменения за
пару лет!
В интеграционном движении Западной Европы
наблюдается огромный прогресс на самых разных уров­
нях, и его движение и подвергает эрозии классическое на­
циональное государство. Параллельно этому вследствие
миграционных движений возрастает гетерогенность об­
ществ. Тем самым перед национальными государствами
Европы, едва они национализировались изнутри и вовне,
снова встает вопрос идентичности и принадлежности.

18
 На протяжении европейской истории существовали
различные модели перехода от культурного многообразия к
политическому обществу15. Прежде всего здесь нужно на­
звать типы многонациональной империи —от Римской им­
перии до Габсбургской монархии, где основой совместной
жизни было политико-правовое регулирование, согласно
которому входящим в их состав народам и религиозным
группам предоставлялась определенная коллективная авто­
номия. В традиционных обществах толерантно относились
не к индивидам, а к народам или религиозным группам, к
тому же они в большинстве случаев жили по соседству или
в одних и тех же административных единицах.
Так как народы или группы в многонациональном
государстве взаимно уважали географические и культур­
ные границы, то основное время они мирно сосущество­
вали.
Вторая модель — это тип бинационального или три-
национального государства, такого, как Швейцария, Бель­
гия, Кипр, Ливан или прежняя Босния-Герцеговина. Пред­
посылкой существования таких государств является то, что
различные народы и религиозные группы взаимно терпи­
мы и договариваются друг с другом относительно правил
Мо<Зиз У1УепШ (образа жизни). До тех пор пока ни одна
группа не опасается господства другой, общество функци­
онирует, в противном случае оно раскалывается.
В качестве третьей модели можно рассматривать тип
классического национального государства западного ти­
па, в котором доминантный народ управляет обществен­
ной жизнью, организует государство по своим представ­
лениям и делает свою культуру спецификой общества.
Как правило, национальные государства признают право
на инобытие не групп, а индивидов, поскольку они рас­
сматривают культурные различия как личное дело, а не
как коллективное. В качестве четвертой модели можно в
конце концов упомянуть иммиграционное общество, по­
добное США. Оно национализирует только политические
права граждан и явно признает культурную множествен­
ность. Это способствует, например, интеграции китайцев
в США, которые чувствуют себя в обществе американца­
ми, хотя в личной жизни они всячески стремятся сохра­
нить свою национальную идентичность.

19
 В немецком языке слово “гражданин” (“Виг§ег”) со­
держит сбивающую с толку двусмысленность, которая в
соответствии с менталитетом мешает развитию нации
граждан16. В нем одновременно содержится значение
“гражданин” (“Скоуеп”) и “буржуа” (“Воигеео18”), при­
чем второе значение — “представитель имущих слоев” —
имеет более давнюю традицию. В Швейцарии, в этой раг
ехеПапсе (преимущественно) буржуазной стране, в ее пар­
тийно-политическом ландшафте это понятие служит для
журналистов и политиков отличительным признаком
правого и левого. Социал-демократы считаются небуржу­
азными, хотя в социальном отношении они больше не
являются рабочей партией; социал-демократические из­
биратели превосходят христианских демократов по дохо­
дам и имуществу. Путаница политического языка! В Гер­
мании и в большинстве стран Восточной Европы к этому
добавляется еще и то, что понятие “народ” является цен­
тральным для сообщества, и это осложняет ментальное
создание нации граждан в понятийном отношении.
В этом эссе я, во-первых, исхожу из того, что граж­
данское общество в Европе должно быть сконструирова­
но на основе индивидуального права гражданина, а не
коллективного права группы. Большое достижение евро­
пейского просвещения состоит в том, что были сформу­
лированы основные гражданские права и права челове­
ка, которые упразднили примат коллектива, например, в
форме сословных привилегий. Во-вторых, я выступаю за
примат государства. Какая бы концепция интеграции не
использовалась в отношении выделяющихся чем-то или
иных, ясно, что международный мировой порядок исхо­
дит из разделения на государства, а не на народы. До тех
пор, пока это сохраняется, при всех попытках разреше­
ния конфликтов необходимо исходить из государства как
организационного принципа. И, в-третьих, я высказыва­
юсь за многократную идентичность людей. Только она
может связать друг с другом политическую и культурную
лояльности.
Тем самым в центре оказывается вопрос коллек­
тивной идентичности и членства в коллективе. Перед
лицом европейского интеграционного процесса и миг­
рационного давления с юга контроль над гражданством

20
стал одновременно последним бастионом национально­
государственного суверенитета17. Чем более неравными
становятся жизненные шансы в Европе и мире, тем
большее значение приобретает вопрос о гражданстве,
который превращается в центральный вопрос. Граждан­
ство регулирует доступ к государственной территории, к
рынку труда и к социальной системе благосостояния.
Большинство иммигрантов уже имеют внутригосударст­
венный статус, доступ к рынку труда, за исключением
государственной службы, и пользуются достижениями
социального государства и государства всеобщего благо­
денствия. Им только не хватает абсолютной увереннос­
ти в том, что они смогут остаться в стране, так как над
ними всегда висит угроза высылки. Кроме того, “иные
соотечественники” (“Ггетбе 1п1апбег”) — используем это
парадоксальное выражение — должны отказаться от по­
литических гражданских прав, которые составляют ос­
нову нации граждан.
В конце XX в. иммиграционная политика больше
всех других проблем вызывает различные эмоции у на­
родных масс во всех европейских странах и мобилизует
их. Это позволяет в меньшей степени говорить о факти­
ческих материальных интересах, чем о символической
ценности вопроса, который напрямую связан с нацио­
нальной идентичностью. Тем более необходимо вести де­
баты о различных концепциях национального. Нация, эт-
ния и гражданство образуют триаду, которая все в боль­
шей степени занимает мысли европейцев на Западе и
Востоке. Это и является исходным пунктом данного эссе,
которое я понимаю как речь в защиту нации граждан, как
лозунг “Я обвиняю” (‘Т ассш е”), как протест против эт-
низации политики.
В большей степени, чем все мои другие книги, это
эссе возникло в ходе бесед, а также благодаря моим до­
кладам и поездкам. Очень большое влияние оказал ин­
теллектуальный обмен, который вновь стал возможен
после падения железного занавеса в Восточной Европе.
Я читал лекции в 1991 г. в Ягеллонском университете в
Кракове и в 1993 г. — в Экономическом университете в
Будапеште. В обоих случаях у меня была возможность
обсудить мысли, развиваемые в этой книге, с коллега­

21
ми и студентами из Центральной Европы*. Особенно я
благодарен Научному обществу (Со11е§шт) Будапешта,
без стимулирующей духовной атмосферы которого не
была бы создана эта книга. В подобной атмосфере я
провел 1994/95 учебный год в этой прекрасной органи­
зации в связи с чтением цикла научных лекций в Бер­
лине.
Научные поездки в Вену, Прагу, Брно, Братиславу,
Познань, Краков, Загреб и Клуж завершили накопление
интересного опыта в Центральной Европе. Так как время
в период коммунистической эры в Восточной Европе
текло медленнее, то в поездке по Трансильвании (Румы­
ния) у меня было такое чувство, что я действительно мо­
гу потрогать руками остатки и наслоения прошлых поли-
культур. В церковном замке я прочитал слова, нацара­
панные на обратной стороне алтаря: “Боже, помоги мне
попасть в Германию”. Последний крик погибшей за это
время многовековой культуры немцев в Трансильвании.
Так как из-за отделения Восточной Европы железным за­
навесом западноевропейцы практически потеряли ее из
виду и больше не воспринимали ее культурное многооб­
разие, покрытое сверху коммунистическим лаком, то в
этой книге я подробно рассказываю о странах Централь­
ной Европы и сознательно провожу между ними сравне­
ние, которое в большинстве случаев отсутствует в литера­
туре.
Само собой разумеется, что эссе несет также отпе­
чаток моей родины Швейцарии и особенно моего родно­
го университета г. Фрейбурга. В кантоне Фрейбург нахо­
дится единственный действительно двуязычный универ­
ситет Швейцарии, в котором французский и немецкий
языки в равной степени обладают статусом официальных
языков преподавания. Другие двуязычные университеты
Европы хотя и существуют, но уже не функционируют в
качестве двуязычных. В 1945 г. в Праге было закрыто не­
мецкое отделение, хотя с 1882 г. в университете сущест­
вовало два отделения. Старинный университет в г. Луве­
не (Бельгия) в 1970 г. разделился на два самостоятельных
* У. Альтерматт употребляет название Восточная Средняя Европа, рас­
пространенное в Швейцарии. Мы остановились на более привычном
для нас названии — Центральная Европа. — Примеч. пер.

22
высших учебных заведения. Университет во Фрейбурге, на­
против, сохранил и укрепил свое двуязычие. В 1995/96 уч. г.
во Фрейбурге 80,9% студентов составляли швейцарцы,
19,1% — иностранцы. Среди преподавателей доля не-
швейцарцев составляла 35,8% . С языковой точки зрения
распределение имеет следующий вид: 42,6% считают род­
ным немецкий язык, 31,5 — французский, 11,8 — италь­
янский, 1,9 — испанский, 1 — английский, 0, 5 — реторо­
манский и 7,1% —другие языки. Все учащиеся и препо­
даватели по-немецки и по-французски говорят без пере­
водчика.
Само собой разумеется, что в этой книге проявился
поликультурный опыт Швейцарии и Восточной Европы.
После годичного пребывания в Центральной Европе я
возвратился в Швейцарию иным, чем был, когда покидал
ее. Разорванный между двумя мирами, между прибытием
и отбытием, я ощутил, с одной стороны, чувство нереле-
вантности швейцарской сущности (Ех151епг — Макс
Фриш), а с другой стороны, я вновь увидел особый гель­
ветический (швейцарский) путь. Хотя я ни в коей мере не
рассматриваю швейцарскую модель как продукт экспор­
та, все же хочу отметить, что относительно мирное разви­
тие поликультурной Швейцарии производит впечатление.
Философ Карл Ясперс однажды сказал, что Европа стоит
перед выбором: либо пойти по пути Балкан, либо — по
пути Швейцарии. Лично я убежден, что мирная совмест­
ная жизнь различных этнических, религиозных или язы­
ковых групп при всех повседневных практических труд­
ностях не является реликтом ушедшего мира, но проек­
том европейского будущего. Если посмотреть на необоз­
римое количество литературы по теме “национализм”, то
бросается в глаза, что многочисленные сравнительные
научные работы выходят из-под пера интеллектуалов ро­
дом из региона Центральной Европы. Многие из них —
еврейского происхождения. Этот примечательный факт
объясняется ужасной судьбой евреев в Европе XX столе­
тия. Напротив, лишь немногие швейцарцы занимаются
этой темой в сравнительно-европейской перспективе, хо­
тя модель Швейцарии часто бродит, как призрак, по ли­
тературе. Если я при случае буду подчеркивать здесь
швейцарскую перспективу, то только потому, что эту

23
страну можно обсуждать на общеевропейском уровне в
качестве единственной, обладающей поликультурным
опытом.
Из моих примечаний читатели могут увидеть, что я
признателен большому количеству авторов. Чем дольше я
занимался этой темой, тем яснее понимал, что это исто­
рико-политическое эссе является не больше, чем попыт­
кой, эскизом, в некотором роде записной книжкой. Это
“домыслы дилетанта” (Лев Троцкий) относительно пред­
мета, дефиниция которого, вероятно, никогда не будет
выработана, но который тем не менее является реально­
стью.
 П е р в а я часть

ВРЕМЕННЫЕ ЗОНЫ ЕВРОПЫ

И НАЦИИ
 ационализм представляет собой самую мощную поли­
Н тическую силу XIX и XX ввА “Единственно популяр­
ной религией” нашего времени назвал его американский
историк венгерского происхождения Джон Лукас2.
Перед взрывом коммунизма в 1989-1990 гг. многие
историки толковали XX век как конфликт между тотали­
таризмом и демократией. В этой интерпретации кое-что
верно, но она охватывает не всю действительность. Сло­
ва Лукаса были направлены против неомарксистски ори­
ентированных историков и ученых в области социальных
наук, когда в 1993 г. он писал: “Определяющей для двад­
цатого века была не власть классов и не соперничество
идей, а борьба наций”. Так же, как и всегда: XX век с
большим трудом можно привести к общему знаменателю.
Левые никогда не могли заниматься национальным
вопросом. Уже в начале XX в. теоретики социализма, как,
например, Отто Бауэр, следуют имперским образцам им­
перии Габсбургов или империи Романовых, которые они
просто заменили наднациональным господством социа­
листических левых.
Еще в 1960-х годах большинство историков были
убеждены, что эпоха национализма в Европе закончилась
вместе с окончанием второй мировой войны3. После ге­
ноцида и изгнания народов со своих земель, что в Евро­
пе главным образом было следствием второй мировой
войны, казалось, что националистически ориентирован­
ные движения больше не имеют никаких шансов в Евро­
пе. Было объявлено о смерти национализма.
Эти предположения оказались обманчивыми. Уже
освободительные движения в Азии и Африке, направлен­
ные против колониальных властей, взяли под сомнение
оптимистическую картину истории. Приверженцы мо­
дернизма школы уверенно объявили националистические
конфликты в Азии и Африке исторически необходимым
копированием европейского образца. В связи с этим по­
требовались большие интеллектуальные усилия для вклю­
чения в эту концепцию негритянского движения за граж­
данские права в США и региональных движений за авто­
номию, которые развернулись от Квебека через Шотлан­
дию до Корсики, от Страны Басков через швейцарский
регион Юра до Южного Тироля. Однако только крушение
советской империи и Югославии в период после 1989 г.

27
вызвало настоящий поворот в дебатах о национализме.
Правда, реакционеры сперва склонялись к тому, чтобы
события в Восточной Европе подвергнуть маргинализа­
ции как восточное варварство и тем самым недооцени­
вать их в качестве временного регресса в прошлое. Но по­
степенно берет верх мнение о том, что ренессанс нацио­
нального вопроса является частью трудного процесса
трансформации и модернизации, который переживает
Европа в течение всего XX века.
Как же нужно дефинировать и исторически класси­
фицировать национализм —в этом вопросе по-прежнему
сильно расходятся ученые в области социальных наук.
Определенное согласие существует в том, что в новой ев­
ропейской истории национализм представляет собой од­
ну из самых эффективных интеграционных идеологий, с
помощью которой мобилизуются народные массы. Как
пишет Лотар Галл, национализм концентрирует общест­
венные силы, пронизывая все социальные слои и идеоло­
гические позиции, и предвещает людям лучшее будущее,
ссылаясь на народ и нацию4. Так как людям во времена
быстрых социальных перемен нужен минимум обратной
связи и традиций, то динамика современной истории по­
стоянно порождает новые националистические реакции.
Крушение старого и отказ от него в кризисные времена
образуют питательную почву для национализма, формы
проявления которого чрезвычайно многообразны: от до­
стойного уважения патриотизма до человеконенавистни­
ческого шовинистического национализма.
В качестве введения в тему я в первую очередь рассма­
триваю некоторые теоретические обоснования. При этом я
занимаюсь главным образом дебатами в поле очень слож­
ной триады “государство — нация — этния”. Со времен
Французской революции в Европе в направлении с запада
на восток неудержимо побеждает национально-государст­
венный принцип. Все регионы Европы, хотя и с временны­
ми различиями, проходят схожее национальное и национа­
листическое развитие. Знание этого не может служить уте­
шением, если оглянуться на обе мировые войны, которые
также можно толковать как националистически мотивиро­
ванные европейские гражданские войны. Но это убережет
нас от западноевропейского лицемерия по отношению к
нашим восточноевропейским товарищам по судьбе.

28
 1. Нация — что это такое на самом деле?

Почему Португалия — национальное государство, а Ка­

талония — еще нет?1 Почему таковым является Швейца­
рия, а Трансильвания — нет? Почему венгры ощущают
себя частью венгерской нации в Словакии, Румынии, на
Украине и в Воеводине, а итальяноговорящие швейцар­
цы в Швейцарии частью итальянской нации себя не
ощущают? Почему в 1970-е и 1980-е годы ФРГ и ГДР
считались двумя немецкими государствами, но одной не­
мецкой нацией? Почему боснийские мусульмане в реги­
оне Санджак являются нацией, а мусульмане, живущие
по соседству в сербской части, — религиозной общнос­
тью?
Вопрос за вопросом, и эти вопросы вводят в самый
центр тематики “нация —государство —этния” и иллюс­
трируют многозначность понятий и различия идентично­
стей.

Вавилон понятий
В современном политическом дискурсе не сущест­
вует никакого другого изма, по поводу которого сущест­
вовала бы столь большая путаница. Конкретное примене­
ние понятия “национализм” входит в противоречие с
универсальным расширением феномена2.
Каждый национализм порождает своего собствен­
ного теоретика. Политическая власть национализма кон­
трастирует с его философской бедностью (Бенедикт Ан­
дерсон). В своей книге Хью Селтон-Уотсон, один из луч­
ших знатоков тематики, в 1977 г. приходит к выводу, что
нет и не может быть никакой научной дефиниции нации.
И коварно добавляет: “Феномен же существует издавна и
будет существовать также и в будущем”3.
Не существует универсальной теории нации и наци­
онализма. Тот, кто это себе представляет, встретит каж­
дое обсуждение проблем нации и национализма с боль­
шим скепсисом. Как раз в случае с национализмом нуж­
но остерегаться тирании понятий, так как искаженные

29
понятия искажают и действительность. Нечеткие понятия
порождают расплывчатое мышление.
Отсутствие дефиниции ничего не говорит о влия­
нии национального мышления. Напротив, поскольку
национализм не располагает никакой определенной до­
ктриной, то он обладает способностью обращаться ко
многим людям. В его неопределенности заключена его
сила. Писатель Данило Киш, родом из Центральной
Европы, полагает, что национализм придает недостаю­
щую идентичность людям с несформированной лично­
стью.
Хотя использование таких понятий, как нация или
народ, в европейской истории XIX и XX вв. часто имело
роковые последствия, мы должны остерегаться того, что­
бы табуизировать или демонизировать эти слова. Это бы­
ло бы неверной стратегией. Слишком долго большинство
интеллектуалов, придерживающихся левых взглядов, пре­
доставляли изучение тематики, связанной с нацией, шар­
латанам с правыми взглядами. Мы, однако, можем поза­
ботиться о том, чтобы понятия “нация” или “народ” не
подвергались “онтологизации” или гипостазированию.
Только язык, имеющий историческую основу, вносит
вклад в конкретизацию дебатов.
Из-за преступлений, которые совершил национал-со­
циалистический режим от имени так называемой арийской
расы господ, термины в немецком языке в конце XX в. об­
ременены этим смыслом. Вследствие этого трудно гово­
рить о данной тематике без ассоциаций и эмоций. Одна­
ко понятие нации сохранилось в немецком языке, хотя
сами немцы после второй мировой войны относятся к
нему с большим недоверием.
Хорошим примером многозначности понятия нации
является понятие “объединенные нации”. Всемирная ор­
ганизация, основанная в 1945 г., в знак признания заслуг
умершего американского президента Франклина Д. Руз­
вельта была названа “Ипкес! Кайопз”. На пространстве с
немецким, французским и испанским языком это назва­
ние было переведено дословно: “УегеиЦе № 1юпеп”,
“Кабопз ишез”, “Иасюпез Ш Иав”. Преамбула ООН,
сформулированная аналогично конституции США, про­
изводит такое впечатление, как будто в ней говорится о

30
конституции народов; но на самом деле речь идет о дого­
воре между государствами.
Схожая понятийная неопределенность проявилась
уже и в предшествующей организации, которая называ­
лась Лига Наций, по-немецки — “УбИсегЪипд”, по-анг­
лийски — “Ьеавие оГ № 1юпз”, по-французски — “ 8ос1ё1ё
дез № 1юпз”4. При основании Лиги Наций в 1919 г. поня­
тие “ё1а1” (“государство”) в качестве перевода английско­
го слова “падоп” (нация) было отклонено, так как
последним называли также и английские колонии и до­
минионы5.
Французское обозначение “8ос1ё1ё дез № 1юпз” (“Ли­
га Наций”), между прочим, было уже использовано юрис­
том, философом и дипломатом Эмером де Ватгелем из
кантона Невшатель в его работе, появившейся в 1758 г.,
“Право людей или принципы естественного права в при­
менении к поведению и делам наций и государей”. Не­
мецкое понятие “УбИсегЪипд” (“Лига Наций”), вероятно,
в первый раз использовал философ Иммануил Кант в
1784 г., который тем самым хотел найти адекватное вы­
ражение идеального представления о мирном союзе на­
родов всего мира6. После первой мировой войны в этом
немецком обозначении хотели указать на то, что союз по­
коится на общности народов, хотя он и был заключен
правительствами.
Дело становится еще более сложным, если сюда при­
влечь и внеевропейские языки. С середины XIX в. арабские
студенты учатся в европейских университетах7. Таким обра­
зом европейская концепция нации нашла выход в арабский
мир. Однако при поиске настоящего арабского слова для
обозначения современного понятия возникли некоторые
трудности. В конце концов победило слово “ш ита”. Снача­
ла в обращении были также и другие понятия, такие, как
“$'Ь” (Уо1к) (народ), дашп фррзсЬай) (шайка), ётз (]епе дег
&1еюЪеп Аг1) (тот, из того же рода), тйап (Уа1ег1апд) (Роди­
на). Итта обозначала, собственно говоря, религиозную
общность, и при этом имелись в виду все мусульмане: “а/-
итта а1-тиЬаттасйуа”. В XX в. арабы использовали это
слово также и для обозначения своего языкового сообщест­
ва. “М-итта а1-агаЫуа” обозначает арабоговорящую на­
цию, это слово стало употребляться и для обозначения не­

31
кой географической локальной единицы, такой, как, напри­
мер, египетская нация. Одно ясно: слово “итта”— много­
значно. Название ООН — “а1-итат а1-тииаЫёа” —можно
также перевести и как “объединенные религиозные общно­
сти”.
Эти ссылки ясно показывают, что в многочислен­
ных языках существует неточность и неясность в отноше­
нии понятия “нация”. Итак, слово нация приобретает
свое конкретное значение только в историко-культурном
контексте.
Экскурс: В более ранних политических дебатах в
США значительно популярнее, чем “нация” были поня­
тия “ишоп” (союз) и “сопГебегаИоп” (конфедерация).
Еще сегодня в Швейцарии используют в немецком язы­
ке слово “Випб” (союз), а во французском — “СопГё-
бёгаНоп” (конфедерация), если имеют в виду Швейца­
рию. Президент Швейцарской республики обращается к
швейцарцам “сограждане” (“МНЬиг^ег”), а потом в более
старой форме — “сограждане Швецарской конфедера­
ции” (“Мкек1ёепо88еп”). Обращение “швейцарки и швей­
царцы” практически не существует в политическом язы­
ковом употреблении. Национальная бюрократия в Берне
называется “Федеральное управление” (“ВипбезуепуаГ
Шпё”) или “Федеральная администрация” (“Адгшшз^га-
боп Гёбёга1е”). Если представить себе федерально-федера­
листскую структуру Швейцарии, то это кажется логич­
ным. Но нелогично, что швейцарцы в одно и то же вре­
мя говорят о Краеведческом музее (“Ьапс1е8ПШ8еит”) или
Национальном музее (“Мизее паИопаГ), о Государствен­
ной библиотеке (“ЬапдезЫЫюФек”) или Национальной
библиотеке (“ВШНоФёяие па1юпа1е”). Национальный ар­
хив —снова политический институт —называется “Феде­
ральный архив” (“ВипбезагсЫу”), а не “Государственный
архив” (“ 81аа18агсЫу”). Понятие “государство” (“ 81аа1”) в
Швейцарии — какова сложность языка! — оставлено за
кантонами. Напротив, в Будапеште на табличке у входа в
Национальный архив написано: “Государственный ар­
хив” (“ 81аа18агсЫу”).
Эти примеры из политического языка такой малень­
кой европейской страны, как Швейцария, дают понима­
ние того, как много пройдет времени, пока европейцы

32
назовут Европейский союз государством или нацией. Ев­
ропейский процесс объединения в конце XX в. находит­
ся лишь в начальной стадии. В предыдущем, XIX, веке
национальным вопросом занимались в первую очередь
дипломаты и военные, а в настоящее время о Европе за­
ботятся главным образом бюрократы и технократы в
Брюсселе.

Обзор дефиниций
Что такое нация? Уже несколько веков ставят этот
вопрос политические мыслители. В связи с этим очень
интересно привести примеры некоторых попыток созда­
ния дефиниции, чтобы показать многообразие теорий и
моделей.
В самом начале надо сказать, что в средневековых
источниках слово “пайопез” имеет то же значение, что и
“ёеШез”. В романские языки это слово пришло из латыни,
во всех других языках оно является иностранным или за­
имствованным. Латинское слово “пайо” (от па881 — рож­
ден) означает родовую общность.
В Парижском университете в 1249 г. различали нор­
маннскую, пикардийскую, английскую и галльскую на­
ции, в последнюю включались также итальянцы, испан­
цы и греки. Английская нация охватывала к тому же не­
мецких, польских и скандинавских студентов8.
На церковном соборе в Констанце (1414-1417 гг.) к
германской нации (“пайо ^егташса”) были причислены не
только немецкоязычные представители духовных сословий
“Священной Римской империи”, но также духовенство
Англии, Венгрии, Польши и скандинавских стран. Прела­
ты из Савойи, Прованса и Лотарингии из-за своего языка
были причислены к французской нации, хотя они принад­
лежали к Империи. В свою очередь италоговорящие участ­
ники собора вместе с представителями Греции, Славонии
и Кипра образовали итальянскую нацию, хотя в политиче­
ском смысле она не существовала. До самого конца цер­
ковного собора такое деление оставалось спорным.
Французская академия в 1694 г. определила нацию
как совокупность всех жителей “одного и того же госу-
2 - 558

33
дарства, одной и той же страны, которые живут по одним
и тем же законам и используют один и тот же язык...”
Аналогичным образом дефинировал нацию аббат Сийе в
1789 г. Он писал: “Объединенная группа, живущая по об­
щему закону и представленная одним и тем же законода­
тельством и т. д.”9
Несколько позже немецкий философ и поэт Ио­
ганн Готфрид Гердер наделил понятия “нация” и “на­
род”, используемые им как синонимы, квазиперсональ-
ными свойствами: “Посредством языка нация воспиты­
вается и получает образование; посредством языка она
приучается любить порядок и честь, становится послуш­
ной, благовоспитанной, обходительной, знаменитой,
прилежной и могучей”10. Народ был для него коллектив­
ной сущностью. «Природа воспитывает семьи; итак, са­
мым естественным государством является Некий Народ,
с Неким Национальным Характером [...] Следовательно,
ничто так очевидно не противоречит цели правительств,
как неестественное увеличение государств, беспорядоч­
ное смешение под одним скипетром людей-родов и на­
ций. Скипетр человека слишком слаб и мал, чтобы су­
меть таким образом объединить противоречащие друг
другу части; итак, они склеиваются в хрупкую машину,
которую называют “государственная машина”, без внут­
ренней жизни и без симпатии частей по отношению друг
к другу»11. Из этих формулировок следует, что не инди­
видуальные гражданские права составляют конституиру­
ющий критерий принадлежности к нации. Нация у Гер-
дера более ценна, чем индивид, который свои признаки
получает за счет принадлежности к какому-нибудь наро­
ду-
Немецкий теолог и философ Фридрих Шлейермахер
пошел еще дальше, постулируя этническую чистоту, след­
ствием чего было отделение и обособление. Дословно он
писал так: “Каждый народ [...] который развился до опре­
деленной высоты, будет опозорен, если он примет в себя
иное, пусть оно само по себе и будет хорошим [...]”12.
К формулировкам Французской революции присое­
динился Эрнест Ренан. В 1882 г. французский богослов
создал ставшую знаменитой формулу общности воли13.
Для него нация была “большой солидарной общностью,

34
движимой чувством жертв, которые уже были принесены,
и жертв, которые еще хотели принести [...] Существова­
ние нации является [...] ежедневным плебисцитом
Ренан подчеркивал субъективистский аспект нации: “На­
ция — это душа, духовный принцип [...] Как отдельное
явление нация является конечным пунктом долгого про­
шлого, состоящего из тягот, жертв и самоотверженности
[...] Общая слава в прошлом, общая воля в настоящем,
направленная на свершение великого, и желание таких
свершений — все это является существенными предпо­
сылками того, чтобы быть народом”14.
Другая важная дефиниция принадлежит Иосифу
Джугашвили, которую он дал в 1913 г. “Нация, —так пи­
сал русский революционер, — является исторически воз­
никшей стабильной общностью людей, сложившейся на
основе общности языка, территории, хозяйственной жиз­
ни и психического душевного склада, проявляющегося в
общности культуры”15. В мировом коммунизме это поло­
жение использовалось во всех дебатах о нации вплоть до
1950-х годов. Его автор больше известен под именем Ста­
лина. Он, ставший в дальнейшем советским диктатором,
комбинировал в своей дефиниции субъективные и объек­
тивные факторы.
Научное изучение национализма по-настоящему на­
чалось после первой мировой войны. Это было связано с
тем, что написание истории после ужасной войны, кото­
рая унесла миллионы человеческих жизней, привело к
демифилогизации национального государства XIX в.
Противоречивое применение права самоопределения в
Восточной Европе придавало постоянную актуальность
этой теме в послевоенное время. В конце концов расовая
политика и агрессивный национализм фашистского ре­
жима превратили эту полемику в политическую.
В 1931 г. американский историк Карлтон Дж. Г.
Хайес написал впечатляющую книгу “Историческая эво­
люция современного национализма”. В ней он разрабо­
тал типологию национализма и попытался представить
его многообразие. Рассматривая проблему с точки зрения
истории духа, он устанавливает различие между гумани­
тарным, якобинским, традиционным, либеральным и ин­
тегральным национализмом16.
2*

35
 В 1944 г. переселившийся в США Ханс Кон, кото­
рый в качестве историка и корреспондента изучал фено­
мен национализма во многих частях мира, разработал мо­
дель, согласно которой вслед за Фридрихом Майнеке про­
водилось различие между западным, или субъективно-по­
литическим, и восточным, или объективно-культурным,
понятиями нации: “На Западе национализм вырос в про­
цессе труда, нация —в политической реальности и в бит­
вах современности, и при этом не возникла слишком
сильная эмоциональная связь с историческим прошлым;
в Центральной Европе, напротив, националисты часто
конструировали из мифов прошлого и перспектив буду­
щего идеальное отечество, которое хотя и было очень тес­
но связано с историческим прошлым, но ни в коей степе­
ни не было связано с современностью, и ждали, чтобы
оно когда-нибудь реализовалось бы политически”17.
После катастроф второй мировой войны в Европе
думали, что национализм дискредитирован навсегда. Ев­
ропейское интеграционное движение сделало националь­
ное государство понятием, вышедшим из употребления.
Но существовало антиколониальное движение, которое
поставило этой вопрос на повестку дня европейских кон­
грессов. Чрезвычайно интересными были статьи Карла В.
Дойча, судетского немца еврейского происхождения, пе­
реселившегося в США, который в 1953 г. объявил нацию
и национализм продуктом социального развития и про­
грессивной коммуникации: “Народ производит социаль­
ное, экономическое и политическое упорядочение инди­
видов, принадлежащих к разным социальным классам и
к разным сферам деятельности. Это упорядочение проис­
ходит вокруг некоего центра и некой лидирующей груп­
пы. Между их членами существует более сильная соци­
альная коммуникация и они объединены с этими центра­
ми и лидирующими группами неразрывной цепью много­
численных связей, часто и в экономической жизни. При
этом отсутствуют помехи в возможности получения ин­
формации и замены некоторых связей, а значит, сущест­
вует большая вероятность социального перехода в более
высокий ранг”18.
Следуя Марксу, венгерский историк Йенё Шюц,
1974 г. рождения, подчеркивал, что современная нация

36
представляет собой продукт, созданный буржуазией:
«“Национальности”, формирующиеся с первых десятиле­
тий средневековья, генетически должны быть приравне­
ны к современным формам нации, которые возникли с
конца XVIII в. Эти нации являются специфическим про­
дуктом экономической, политической, культурной и пси­
хической интеграции, “§те яиа поп” (необходимым усло­
вием) которого выступает буржуазное развитие»19.
Аналогичную аргументацию приводит в 1983 г.
британский специалист в области социальной антропо­
логии Эрнест Геллнер в своем эссе “Национализм и со­
временность”. Он подчеркивал центральную роль инду­
стриализации: “Процесс индустриализации протекает в
следующих друг за другом фазах и при различных усло­
виях; он порождает новые формы соперничества, с но­
выми потерями и новыми приобретениями. Пророки и
комментаторы индустриального века, как с левой, так и
с правой стороны, часто предсказывали ему интернаци­
онализм, но произошло совершенно обратное: наступил
век национализма”20. Он выдвигает провокационный
тезис — национализм порождает нацию, а не наобо­
рот21.
Я мог бы почти бесконечно продолжать ряд подоб­
ных цитат22. Но здесь я ограничусь лишь разъяснением
различных подходов и разработкой некоторых основных
линий. Настоящее эссе не претендует на то, чтобы пред­
ставить новую законченную теорию, но, может быть, мои
замечания будут восприняты как пролегомены к некой
теории.

Два толкования:
государственная нация и культурная нация
В XIX в. в Европе действуют, главным образом, две
различные концепции нации, интеллектуальными праро­
дителями которых могут считаться Руссо и Гердер. Не­
мецкий историк Фридрих Майнеке в 1907 г. в своем
классическом труде “Мировая буржуазия и национальное
государство” назвал оба основных типа так — государст­
венная нация и культурная нация: “Вопреки всем оговор­

37
кам, которые нужно сразу же сделать, нации можно раз­
делить на культурную и государственную, т. е. на нации,
которые преимущественно основаны на каком-то куль­
турном наследии, появившемся в результате совместной
жизни, и на нации, которые основываются преимущест­
венно на объединяющей силе общей политической исто­
рии и конституции”23. Подобным же образом уже цити­
рованный Йенё Шюц обобщил дебаты о нации в следую­
щей картине: «“Корень” и “плебисцит” являются очень
старыми символами соответственно разных типов нацио­
нального сознания. “Корень” кажется более органичным
и более сильным, и все же он скорее ненадежен; “плебис­
цит” кажется более неопределенным, и все же он являет­
ся более сильным»24.
Что скрывается за обеими моделями? Прежде все­
го я обращаю внимание на то, что практически все де­
финиции прямо или косвенно определяют отношение к
государству и через это отношение классифицируют на­
цию или народ. Даже там, где это отношение характери­
зуется негативно и определяется через отсутствие госу­
дарства, вопрос о государстве тем не менее занимает
центральное место. Складывается впечатление, что
только тот народ признается нацией, у которого есть го­
сударство25.
Для государственно-национальной школы в каче­
стве примера государств, соотнесенных с историей, слу­
жат Франция и Великобритания, США и Швейцария.
После национальных революций в каждой из этих стран
нация понимается ими как сообщество граждан, кото­
рые равны перед правом независимо от социального по­
ложения, происхождения, языка или религии. В проти­
воположность государственно-национальному толкова­
нию культурно-национальное толкование понятия “на­
ция” относится главным образом к Германии и Италии.
Здесь отсутствовало государство как таковое, и чувство
совместной принадлежности опиралось на язык и куль­
туру.
Первая государственно-национальная школа исхо­
дит из некоего политического понятия нации, которая
образуется на основе уже существующего государства.
Второе направление ориентируется на этническое поня­

38
тие, где в качестве предпосылки выступают народы. При
этом в большинстве случаев государство отсутствует.
Там, где национальная идентичность может фор­
мироваться на основе существующего государства, появ­
ляется волюнтаристское понимание нации, которое вы­
двигает на передний план волю к политической общно­
сти. Там, где общее государство пока отсутствует, интел­
лектуалы ссылаются на так называемые естественные, а
значит, догосударственные, категории, такие, как язык,
происхождение и культура, и создают в своем представ­
лении общность, объединенную культурой и происхож­
дением. Для этой культурно-национальной школы ре­
шающим является тот факт, что нация существует вне
государства.
В Западной Европе современные национальные го­
сударства формировались из уже существующих полити­
ческих обществ, которые после революции представляли
собой общность граждан. Коллективный суверенитет
этих политических сообществ превратил их в нацию. Со­
гласно этой точке зрения культура, происхождение и
язык являются вторичными факторами или совсем не иг­
рают никакой роли. Нация в качестве политической ве­
личины тождественна народу, государству и правительст­
ву. Тот, кто придерживается такого понимания нации,
должен игнорировать этнические различия. Например,
границы Франции в большей степени были определены
геополитикой, чем этнографией.
В литературе национально-государственное толко­
вание нации авторы часто называют западной концепци­
ей, а культурно-национальное — концентрацией средне-
европейской или восточноевропейской. Однако нельзя
строить никаких иллюзий. Различие между западноевро­
пейским и среднеевропейским или восточноевропейским
понятиями нации представляет собой такой идеальный
тип, который не встречается в исторической действитель­
ности. При образовании нации во Франции или Велико­
британии культурные факторы также играли выдающую­
ся роль. И наоборот, такие народы, как немцы, которые
еще не имели государства, оправдывали свои националь­
ные постулаты своей языковой культурой и также стре­
мились к созданию политической общности. Теоретичес­

39
кое обоснование в соответствии с исходным положением
может меняться. Я говорю здесь об этом для того, чтобы
предостеречь от излишне схематичного мышления. Исто­
рическая реальность сложнее, чем теоретические концеп­
ции интеллектуалов.
Изначально слово “нация”, которое во француз­
ском и английском языке часто используется в качестве
синонима понятия “государство”, имело дополитичес-
кое значение. Только во время Французской революции
понятие нации выделилось из этих дополитических и
этнических коннотаций26. В 1861 г. британец Джон
Стюарт Милл описал нацию через самоуправление и
гражданство. Прцнадлежащие к одной нации желают
“иметь одно и то же правительство и хотят, чтобы они
сами или одна часть из них оказывали на него исключи­
тельное влияние”27.
В XX в. политическое значение этого понятия ши­
роко реализовалось в языке. Но при этом сохранилась —
и это типично для джунглей понятия нации — и дополи-
тическая терминология. Те народности, которые были
недовольны существующим государством, стали называть
себя “нациями”, для того чтобы добиться международно­
го признания, как, например, курды, словенцы и хорва­
ты. Баски и корсиканцы в своей борьбе против нацио­
нального государства также используют эту абстракцию.
При этом показательно следующее противоречие: нацио­
налисты в Стране Басков или на Корсике подчеркивают
этнокультурную идентичность, но претендуют на терри­
ториально-политическую базу для своего народа. Как и
националисты других регионов, они претендуют на ис­
полнение своих требований без всяких ограничений жи­
телями определенной области, хотя эти области частично
имеют и другой этнический или культурный фон. В этом
случае неудивительно, что сербы в целом подозревают
живущих в их стране албанцев в национализме и сепара­
тизме, так как последние выдвигают требование автоно­
мии, хотя это требование в принципе имеет тот же харак­
тер, что и требование сербского меньшинства в Хорва­
тии.

40
 Франция и Германия:
ассимиляция и дифференциация
Понятие “государственная нация” по сравнению с
понятием “культурная нация” получило более широкое
распространение благодаря политическому антагонизму
Германии и Франции, который господствовал в европей­
ской истории XIX и XX вв. вплоть до 1945 г. Уже в пре­
дыдущем, XIX, веке немецкие интеллектуалы описали
обе модели нации и противопоставили глубину и основа­
тельность немецкого народного духа искусственности,
рационализму и космополитизму французской традиции.
Во время франко-прусской войны 1870-1871 гг. эта поня­
тийная пара стала настоящим стереотипом. В вопросе об
Эльзас-Лотарингии немцы приводили языковые и куль­
турные аргументы, а французы —политические. В этом и
заключалась подоплека знаменитой речи Ренана “Что та­
кое нация?”. Историк Майнеке перед первой мировой
войной способствовал популярности обоих понятий в не­
мецком языковом пространстве.
Когда в 70-х годах XX в. дебаты о национализме
стали более интенсивными, многочисленные ученые в
области социальных наук изменили свое отношение к су­
ществующей типологии. На самом деле схематичное при­
менение этих понятий мало что объясняет, особенно ес­
ли понятийная пара идеологизируется, и государственная
нация обозначается как рациональная, универсальная и
прогрессивная, а культурная нация — как иррациональ­
ная, партикуляристская и консервативная. Но вопреки
этим ограничениям терминология остается полезной в
смысле “идеального типа” Макса Вебера. Однако мы
должны все время иметь в виду, что в исторической дей­
ствительности обе дефиниции встречаются только в сме­
шанных формах.
Было бы неправильно проецировать на прошлые ве­
ка современные дебаты об идентичности и ее категориях.
В Европе до конца XVIII в. и частично еще в XIX в. насе­
ление крупных территорий идентифицирует себя в первую
очередь с локальными регионами (=местный патриотизм)
(=Ьапде8ра1по118ти8) и религиозно-конфессиональными
общностями (=конфессионализм) (=КопГе88ЮпаН8ггш8).

41
В принципе современный национализм охватывает массы
только в конце XIX в.
Как указывает американец Роджер Брубайкер28, в
течение последних двухсот лет основанием для измене­
ний служили как французское, так и немецкое понима­
ние национального. Если спрашивают об основах других
концепций, то наталкиваются на различную культурную,
экономическую и политическую географию обеих стран.
Штайн Роккан и Дерек Урвин различают в Европе
моноцефальные и полицефальные зоны29. В центре Евро­
пы находится полицефальный пояс со многими города­
ми, которые играли значительную роль в рамках торгов­
ли между Севером и Югом, вели активную деятельность
от Северного и Балтийского моря до берегов Италии и
тем самым смогли укрепить свою автономию. Эти ма­
ленькие сообщества сдерживали появление нейтралист­
ских территориальных государств. Во Франции и в Поль-
ше-Литве —по краям этого пояса городов —подобные го­
сударства могли формироваться легче. Империя же в цен­
тре Европы оставалась слабым конгломератом самых раз­
ных частей, и этот конгломерат не подходил в качестве
фундамента для формирования современного националь­
ного сознания.
В качестве другого объяснения можно указать раз­
личные способы поселения в Восточной и Западной Ев­
ропе. В Центральной Европе перемешались области по­
селения немцев и славян. Немецкие колонии на протяже­
нии столетий могли сохраняться среди славян; при этом
они сохраняли свою культурную самобытность и упорно
сопротивлялись ассимиляции со своим окружением. Не в
последнюю очередь это связано с тем, что в этих облас­
тях отставало государственное развитие. В дальнейшем
же немецкие колонизаторы часто испытывали чувство
культурного превосходства по отношению к окружающим
их славянским народам.
В чем же состояло различие между немецким и
французским пониманием национальной идентичнос­
ти?30
В Германии национальное сознание было больше
ориентировано на культуру. Хотя национальное сознание
не было полностью аполитичным, оно оказывалось в по­

42
стоянном поле напряжения между региональным мест­
ным патриотизмом маленьких княжеств и городов и ис­
торическим имперским мышлением. Наоборот, во Фран­
ции королевству и его администрации очень рано удалось
централизовать государство. Итак, национальное самосо­
знание могло относиться к определенному политическо­
му и территориально ограниченному сообществу. Так как
в Германии отсутствовали политические рамки, то по
другую сторону от раздробленной государственной реаль­
ности в качестве компенсации выросло этнокультурное
национальное сознание.
Французское понимание нации направлено на асси­
миляцию, немецкая концепция — на дифференциацию.
Приводными ремнями ассимиляции во Франции служи­
ли администрация, школа, армия, а также транспорт и
коммуникации, такие, как железная дорога и почта. В те­
чение XIX в. из крестьян, живших в провинции, образо­
вались французы как нация. “Крестьяне во французов” —
таково заглавие известной книги Эжена Жозефа Вебера31.
В восточной части Центральной Европы чересполосица
народностей мешала их ассимиляции. Здесь люди под­
черкивали различия в культуре и потому развивали куль­
турное сознание своей общности.
Эти различия были положены в основу около 1800 г.
Уже в предреволюционной Франции мы наблюдаем под­
ходы к определенному политическому понятию нации.
Буржуазное третье сословие понимало себя как нацию и
в качестве таковой стремилось к реформе государствен­
ности. Логично, что оно объявило себя Национальным
собранием и декларировало суверенитет нации. Это с са­
мого начала придало пониманию нации политическую
направленность. В Германии дискуссия протекала совер­
шенно по-другому. Здесь перед лицом распадающейся
империи интеллектуалы понимали под нацией нечто
культурное. В то время как во Франции понятие нации
политизировалось, в Германии произошла его дальней­
шая деполитизация под знаком осознания данного поня­
тия. Обе эти концепции в явном виде зафиксированы в
законах о гражданстве, которые появились перед первой
мировой войной — во Франции в 1889 г., в Германии в
1913 г.

43
 Центральным моментом во французском понимании
нации является государство, а целевой установкой —куль­
турная ассимиляция. Хотя нация опирается на политиче­
ское единство, но она стремится —как удачно сформули­
ровал Роджер Брубайкер32 —к культурной ассимиляции в
качестве выражения политического единства. Немцы в
своем самопонимании рассматривали нацию как фунда­
мент для создания своего государства, французы же виде­
ли в нации продукт государства. В плане некоего внутрен­
него национализма учителя, офицеры и историки, с од­
ной стороны, и бесплатные начальные школы и военная
служба — с другой, консолидировали народ в смысле не­
коего внутреннего национализма, что позволило добиться
национального единства. Таким образом происходила ас­
симиляция жителей Франции. Когда удалось сделать из
крестьян Бретани и Руссильона французов, то в принци­
пе стало возможным национализировать и иммигрантов
второго поколения иностранцев. Так как армия играла
центральную роль, то военная служба как раз в XIX в.
превратилась в благородную гражданскую обязанность.
Крестьяне также несли военную службу и не могли от нее
уклониться, пользуясь статусом “негражданина”.
Из различий в понятии нации вытекает другая де­
финиция — государствообразующая нация. Французское
понимание нации с его целевой установкой на ассимиля­
цию после появления закона в 1889 г. позволило расши­
рить это понятие и автоматически сделало гражданами и
иммигрантов второго поколения. Немецкое же понима­
ние осталось ограничительным и позволило признать
гражданами только реэмигрантов немецкого происхожде­
ния, которые возвращались, главным образом, из этниче­
ски смешанных зон Восточной Европы. Правда, для Гер­
мании, для ее индустриального развития нужны были ра­
бочие из других стран, но из-за своего понимания наци­
онального Германия не была готова сделать их немецки­
ми гражданами, потому что они якобы не могли стать хо­
рошими немцами. К тому же и историческое развитие
страны поддерживало эту идеологию. Империи Бисмарка
не удалось навязать Польше культуру Восточной Прус­
сии, инкультурировать ее, что вызвало рост этнонацио-
нальной неприязни в Германии.

44
 Начиная с XIX в. немцы использовали на практике
правовые традиции чистого “шз 8ап§шш8” (“право кро­
ви”), а французы — комбинацию из “шз 8апёшш8”(“пра-
во крови”) и “шз 8оН” (“право почвы”). Хотя оба государ­
ства не считают себя странами иммиграции, французская
концепция нации способствует облегченному принятию
гражданства. Французская политика предоставления
гражданства последовательно направлена на ассимиля­
цию иммигрантов во втором поколении, немецкая — на
дифференциацию. Вследствие этого в Германии до на­
стоящего времени вопрос “кто такой немец?” отягощен
этнокультурными представлениями.

Существует ли восточный национализм?

Дихотомия культурной нации и государственной
нации становится чрезвычайно актуальной политичес­
ки тогда, когда на ее основе конструируется принципи­
альный антагонизм Запада и Востока Европы. В каче­
стве критического возражения я напоминаю о том, что
в Западной Европе также был и есть национализм, ко­
торый действует и аргументирует свои действия с точ­
ки зрения культуры. Нужно упомянуть, например, дви­
жение жителей Южного Тироля и Страны Басков за ав­
тономию или освободительное движение ирландских
католиков Северной Ирландии и жителей Юры в
Швейцарии, а также языковой конфликт в Бельгии.
Наоборот, для легитимации своей государственности
мадьяры в XIX в. ссылаются на историко-политические
причины, и эта лигитимация была обращена против
многочисленных меньшинств Австро-Венгрии, или по­
ляки — в период между двумя мировыми войнами — на
историко-политические причины, и их легитимация
была направлена против литовцев и русинов. Немцы
при всем своем пристрастии к культурно-национальной
аргументации вообще заняли оппортунистическую по­
зицию, и в 1871 г. подчеркивали наличие у немецко­
язычных эльзасцев культурного элемента, а в 1918 г. —
у польскоговорящих Мазуров в Восточной Пруссии —
политического.

45
 Европейская история несомненно подтверждает, что
этнонациональные способы аргументации не ограничи­
ваются Центральной и Восточной Европой. Но тем не
менее существует тот факт, что большинство западноев­
ропейских народов могли опираться на государства, уже
существовавшие в зачаточном состоянии. Западнее Рейна
национальные государства развивались в определенных
политических рамках, а восточнее — народности должны
были сначала объединиться и тем самым создать новое
политическое общество. В Восточной Европе народы раз­
вивали свое национальное сознание вне государственных
рамок или в оппозиции к ним. Здесь национальное со­
знание росло благодаря враждебному отношению к суще­
ствующему государству, которое рассматривалось как уг­
нетатель. В Восточной Европе национальные государства
часто возникали через отторжение.
Однако я бы не торопился назвать национальные
движения в Восточной и Центральной Европе в общем и
целом этнонационалистическими. Было бы недальновид­
но считать западноевропейскую концепцию либеральной,
демократической и указывающей путь в будущее, а вос­
точную — архаичной, антииндивидуалистической и по­
тенциально расистской. Подобная типология пренебрега­
ет различными исходными условиями формирования об­
ществ на Востоке и Западе.
Если национальное государство уже существует в
качестве институциональных рамок, то это в значитель­
ной степени облегчает гражданскую эмансипацию33. На­
ционализм действует в качестве интегрирующей полити­
ческой силы, если один народ должен утвердить себя в
противовес другому или одна нация в противовес другой.
Национализм получает неприкосновенную легитимность
там, где он направлен на освобождение от иностранного
господства и тем самым превращается в некое святое де­
ло.
В этнокультурном многообразии Центральной Ев­
ропы и Восточной Европы и раньше и теперь отдельно­
му человеку часто было трудно принять решение о выбо­
ре той или иной национальности. Там намного сильней,
чем в Западной Европе, отдельный человек включен в со­
циальное переплетение религии, языка и культуры, кото­

46
рое заранее детерминирует его идентичность и практиче­
ски лишает его свободной воли. В смешанной зоне все­
гда трудно принять свободное индивидуальное решение.
Структурные различия между Востоком и Западом
легко проиллюстрировать на примере еврейской эманси­
пации. Перед массовыми убийствами европейских евреев
нацистами нельзя было говорить о каком-то коллектив­
ном сознании, едином для них на Востоке и Западе34.
Для этого история эмансипации евреев в Восточной и За­
падной Европе была слишком разной. В Западной Евро­
пе равноправие евреев осуществлялось на основании
гражданского равенства — однако по-разному в зависи­
мости от страны и уж ни в коей степени не в одно и то
же время. Предпосылкой здесь выступала свобода веро­
исповедания, которая отделила религиозно-конфессио­
нальное вероисповедание от государства и ликвидирова­
ла единство церкви и государства. Евреи как личности
были эмансипированы. Совсем по-другому обстояло дело
в Восточной Европе, где евреи и впредь оставались “на­
родом”, “этнией” или “нацией” и в процессе движения
за эмансипацию усиливали свое этнонациональное со­
знание. Евреи воспринимали себя как одну националь­
ность среди других национальностей и требовали куль­
турной автономии вне всякой государственности и терри­
тории. Само собой разумеется, что создание современных
национальных государств осложнило положение евреев
на Востоке потому, что они попали в трудное положение
как национальное меньшинство. На рубеже веков евреи в
основном жили на Востоке Европы, главным образом в
Российской империи. Преследования вызвали их массо­
вую миграцию на Запад, в США и в Палестину.
Согласно западному толкованию национальное го­
сударство основано на территориальном принципе. Тот,
кто родился на территории государства или долго жил в
нем, принадлежит к титульной нации. Отдельный чело­
век индивидуальным образом становится членом нацио­
нального государства, в котором государство и нация в
идеальном случае идентичны. Напротив, большинство те­
оретиков в Восточной Европе исходят из того принципа,
что существует различие между государством и нацией.
Так как в этнически смешанных зонах Восточной Евро­

47
пы идентичность индивида в значительной степени оп­
ределяется его принадлежностью к языковым или рели­
гиозным общностям, то это может приводить к серьез­
ным конфликтам. Все то, что практиковалось в прежнем
Советском Союзе, является правилом в современной
Хорватии. Официальные бумаги, удостоверяющие лич­
ность, обнаруживают некий дуализм между гражданством
и национальностью. Студент Загребского университета в
своей зачетке указывает гражданство и национальность.
Вообще возможна ситуация, когда он укажет, что являет­
ся гражданином Хорватии и сербом по национальности,
а это в Загребе в конце XX в. определенно не будет пре­
имуществом. Чтобы упразднить этот напряженный дуа­
лизм между государством и нацией, в Советском Союзе
или в Югославии были созданы автономные республики,
которые действовали в качестве промежуточного звена
между государством и нацией. Но как только осуществ­
ляется принцип централистского национального государ­
ства, то всплывает проблема гомогенности, которая вы­
нуждает людей присоединяться к так называемой госу­
дарствообразующей нации или в качестве национального
меньшинства принимать на себя все связанные с этим от­
рицательные моменты. Так как народности в Восточной
Европе и в Центральной Европе на протяжении веков
живут чересполосно, то возникающие новые националь­
ные государства обладают многонациональным характе­
ром, что создает новые проблемы, связанные с меньшин­
ствами.
Для того чтобы решить дилемму, возникающую
между территориальным принципом и личностным
принципом, австрийцы Карл Реннер и Отто Бауэр изло­
жили конкретные предложения для Габсбургской монар­
хии35. Реннер рекомендовал выделить вопросы культуры
из общегосударственной компетенции и передать их в
ведение этнических общностей, которые тем самым ста­
ли бы государственно-правовыми органами: “Личност­
ный принцип рассматривается не просто в качестве пра­
вового методического пособия для разделения наций
(принцип отделения), а в качестве единственного и по­
следнего принципа национального урегулирования [...]
Видно [...] что самой важной проблемой является разде­

48
ление существовавшей до сих пор полноты компетенции
государства на две части — компетенцию государства и
компетенцию нации, при этом сама нация явно стано­
вится частью и членом государства”36. Отто Бауэр идет по
следам Реннера: “Мы можем сохранить нации, не посту­
паясь преимуществами личностного принципа, если мы
передадим в их руки общественное управление”37.
Но для Габсбургской монархии эта речь в защиту
наций, произнесенная в начале XX в., запоздала. С точ­
ки зрения социальных наук модель культурной автоно­
мии можно легче осуществить в традиционных аграрных
обществах. Индустриализированные и мобильные обще­
ства осложнили совместную жизнь разных народностей38.

Секулярная идеология интеграции

Происхождение национализма и национального
движения в Восточной Европе и Северной Америке отно­
сят к концу XVIII в. Можно сослаться на Декларацию не­
зависимости США 1776 г., на Французскую революцию
1789 г. или —в случае со Швейцарией —на Гельветичес­
кую республику 1789 г.
В предреволюционные годы нацией считались “со­
словия”, которые обладали политическими верховными
правами. Например, “венгерская нация” (паИо Нип^апса)
относилась к аристократии39.
Американская, французская и гельветическая рево­
люция связали воедино протонационалистические силы.
Во Франции крушение абсолютистского государства Бур­
бонов повлекло за собой появление современного наци­
онального государства “французского народа” (реир1е
Ггап5а1$). В этих странах национализм по своему проис­
хождению был доктриной свободы и независимости на­
рода. Он провозгласил свою миссию: народ, освободив­
шийся от абсолютистской монархии или чужеземного
господства, на территории, сложившейся исторически,
должен объединиться и обладать на ней возможностью
политического самоуправления. Концепция “аристокра­
тической нации” (“Ас1е1па1юп”) предстала в демократиче­
ском облачении, когда во Франции третье сословие ста­

49
ло нацией. Тем самым расширился личный субстрат, так
как народ теперь выступал представителем нации40.
Французская революция экспортировала в другие
страны революционно-демократический патриотизм с
его народными собраниями, праздниками и пением, а
наполеоновские войны вызвали во всей Европе —от Ис­
пании через Германию и до России — националистичес­
кую реакцию, которая подпитывалась современными ре­
волюционными средствами.
Движения национализирования в Испании, Герма­
нии и Италии в общем и целом совпадали со схемой по­
добного движения в революционной Франции. Понятия
“народ” и “нация”41 были равнозначны и около 1800 г.
относились уже в первую очередь к коллективному само­
определению. Как пишет немецкий историк Лотар Галл,
ключевым было понятие “свобода”. Под этим понима­
лась свобода как от внешнего, так и от внутреннего оп­
ределения “иного”, как свобода от чуждой народу арис­
тократии и абсолютистской монархии, так и свобода от
иностранных государств42.
Национальные движения первой половины XIX в.
представляли себе идеальный образ Европы, в которой
мирно живут освобожденные народы и нации. Национал-
либеральные патриоты всех стран рассматривали каждое
национальное восстание как действие единомышленни­
ков, которым они сострадали и симпатизировали. Это от­
носится как к греческим восстаниям 1820-х годов, так и
к мятежам в Польше и Южных Нидерландах в 1830 г. По­
беду либеральных сил в швейцарской войне за независи­
мость 1847 г. националисты Европы праздновали как
вступление в европейскую революцию. В своем стихотво­
рении “В горах прогремел первый выстрел”43 немецкий
поэт Фердинанд Фрейлиграт придал этому чувству поэти­
ческое выражение. Только во второй половине XIX в. на­
чалась делиберализация национальной мысли44.
Происхождение национализма исследуют авторы
самых влиятельных книг, и среди них американский по­
литолог Карл В. Дойч, американский специалист по
Юго-Восточной Азии Бенедикт Андерсон и британский
специалист в области социальной антропологии Эрнест
Геллнер. Книги Дойча много читали и изучали в 1960-е и

50
1970-е годы в Европе, прежде всего —в ее немецкоязыч­
ной части. В своих подходах к этому вопросу с точки зре­
ния теории коммуникации он отталкивался от того, что
национализм обладал компенсаторной функцией. “Когда
люди в стремлении приобрести богатство посредством
политики или войны обменяли относительную безопас­
ность деревень и привычный мир на мобильность и не­
надежность поездок, городов и рынков, а также на кон­
куренцию, то они смогли получить более благоприятные
материальные возможности и плату за свою агрессив­
ность и свое самоутверждение. Одновременно они в
большей степени осознали одиночество, утрату чувства
защищенности и общественных связей, а также потерю
значения индивида — все то, что принес с собой переход
к новым жизненным привычкам. Главным образом наци­
онализм является ответом на этот двойной вызов матери­
альной возможности и неуверенности, одиночества и
власти”45.
Андерсон объясняет возникновение национализма
следующим образом: в течение XVI в. утратили свое вли­
яние на людей три принципиальных убеждения — убеж­
дение в том, что Священное Писание открывает людям
доступ к истине, вера в некую предопределенную богом
иерархию в обществе и вера в равноправие космического
и исторического времени. Трансцендентальная вера теря­
ет свою действенную силу, распространяется неуверен­
ность. В этой ситуации национализм заполнил освобо­
дившееся пространство.
Национальное сознание и национализм стали воз­
можны с началом книгопечатания, которое с XVII в. бы­
ло коммерциализировано. Благодаря печатной продукции
люди смогли представить некую анонимную, связанную в
языковом отношении общность. Это было рождением на­
ции. Андерсон пишет дальше: “На фоне неизбежного
многообразия человеческих языков связь капитализма и
книгопечатания сделала возможной новую форму про­
двинувшейся вперед общности, основные черты которой
уже подготовили сцену для появления современной на­
ции. Способность к расширению этой общности имела
свои, присущие именно ей, границы, и одновременно су­
ществовало некое абсолютно случайное отношение к

51
имеющимся политическим границам (которые в общем и
целом представляли собой некие вехи динамического
стремления к расширению)46.
В значительно меньшей степени уходил в прошлое
Эрнест Геллнер, который в предыдущие годы оказал
большое влияние на дебаты о национализме. По его мне­
нию, только модернизация и индустриализация создали в
западных государствах Европы предпосылки для возник­
новения наций. С помощью бюрократии и системы обра­
зования современное государство унифицировало пред­
ставления о культуре жителей какой-то области государ­
ства и тем самым создавало культуру, на основе которой
и могло быть построено национальное государство. На­
ции на самом деле не существовали, они в конце концов
вышли из объединения культуры и политики: так звучит
тезис Геллнера. В отдельных регионах Европы абсолю­
тизм стал основой для национализма, так как стимулиро­
вал процесс централизации и административную связь с
высокоразвитой литературной культурой. Хотя эпохи Ре­
формации и Ренессанса, используя народный язык и
прямой контакт верующих со Святым Словом, выступа­
ли как эпохи-первопроходцы, решающим моментом для
возникновения национализма стала индустриализация47.
Я хотел бы добавить: беззаконие индустриального обще­
ства дезынтегрировало людей и привело их к состоянию
несвязанности, и в этот вакуум смог проникнуть нацио­
нализм. В то время как в доиндустриальном мире у каж­
дого было свое место, обусловленное принадлежностью к
определенному сословию, в индустриальном обществе
классы и слои остались диффузными. Позиция каждого
отдельного человека фиксируется неточно, так что наци­
онализм в качестве идеологии мобилизации может объе­
динять людей.
В 80-е годы британский антрополог и социолог Эн­
тони Д. Смит произвел анализ этих тезисов48. Для него
национализм также является следствием кризиса созна­
ния и власти, который человечество пережило в Новое
время. Религиозные убеждения потеряли свое значение,
сословно узаконенные иерархии и формы господства рух­
нули во время Французской революции. Из этого кризи­
са выросли новые секулярные идеологии, которые кон­

52
центрировались на национальной общности и подчеркива­
ли совместное происхождение национальной общности —
фактическое или ошибочно предполагаемое. Как прави­
ло, сегодня исходят из того, что национальная идентич­
ность в человеческих действиях имеет большее значение,
чем солидарность классов или полов. Только
религиозные объединения при определенных обстоятель­
ствах оказывает более сильное влияние.
Австрийские историки Арнольд Зуппан и Валерия
Хойбергер подчеркивают, что национализм обладает как
интегрирующим, так и дезынтегрирующим влиянием49. В
политической общности национализму присуща в пер­
вую очередь интегрирующая сила; он является очень
сильным средством связи. Нации возникают в головах
людей и распадаются, если о них больше не хотят думать.
Ренан называет это “солидарной общностью”, социологи
говорят о “мы-чувствах”.
Национализм представляет собой некую форму ин­
теграционной идеологии, которая включает отдельных
людей в определенную политическую систему. В литера­
туре говорят о религиозной функции национализма, час­
то интегративное национальное сознание называют пат­
риотизмом. В принципе понятие патриотизма в содержа­
тельном отношении остается произвольным. Как прави­
ло, патриотизм получает положительную оценку, потому
что действует “только” интегрирующе, в то время как на­
ционализм в качестве сильно преувеличенного этноцент­
ризма оценивается негативно50. Нации —это крупные со­
циальные группы, которые благодаря определенным объ­
ективным и субъективным предпосылкам интегрируются
в единое общество, гомогенное, по меньшей мере, в от­
дельных его частях, обладающее волей к совместной го­
сударственности. Частичная гомогенность ограничивает­
ся снаружи и изнутри и формирует групповое сознание
посредством коммуникации. Основой при этом служит
фактическая или воображаемая общность в месте поселе­
ния, в хозяйстве, политике и обществе, в религии и язы­
ке, истории и происхождении. Действие интеграционной
идеологии связано с вопросом, удастся ли национализму,
и если удастся, то в какой степени, реализовать идеоло­
гические конструкты в социальной действительности и

53
придать политические функции таким категориям, как
народ.
В Западной Европе национализм одновременно был
и двигателем и продуктом перехода от абсолютистского и
сословного общества к буржуазному и индустриальному
обществу. Он находится в тесной связи с техническими и
экономическими достижениями промышленной револю­
ции. С созданием лучших средств сообщения, таких, как
железная дорога, с возникновением рыночного хозяйст­
ва, с образованием слоев буржуазии, с развитием грамот­
ности и реформой образования, с основанием союзов и
партий сложилось национальное общество, которое через
управление, правосудие и политическое представительст­
во, через армию, школу и церкви создало новую комму­
никационную сеть, построенную на общих ценностях и
символах.
Историография играла при этом центральную
роль51. Национализм поставил прошлое, как никогда ра­
нее, на службу политике. Постоянно говорилось о наци­
ональных победах, бичевался “наследственный враг“
(“ЕгЪГетсГ) и обосновывались исторические права на
территории. Недаром в 1879 г., только восемь лет спустя
после окончания франко-прусской войны, “Марсельеза”
была возведена в ранг национального гимна, а годом поз­
же 14-е июля, день взятия Бастилии, был объявлен фран­
цузским национальным праздником. У большинства ев­
ропейских национальных государств существовали свои
мифические герои, которые якобы пострадали в борьбе за
свободу против “Рима”: вождь племени херусков Арми-
ний у немцев, Версингеторикс у французов, Оргеторикс
у швейцарцев, Вириат у испанцев. В старой Алезии, ко­
торую Цезарь завоевал в Галльской войне в 52 г. до н. э.,
можно прочитать на цоколе памятника Версингеториксу:
“Объединенная Галлия, сформировав единую нацию, во­
одушевленная общим духом, может противостоять миру”.
Значение языкового национализма также очень ве­
лико. Часто речь идет о том, чтобы создать свой собст­
венный литературный язык и внедрить свой язык в пра­
восудие и управление, армию, политику и церковь. Язык
становится символом национальной общности. В много­
язычной Венгрии XIX в. законы о школе от 1879, 1883 и

54
1889 гг. объявляли венгерский язык обязательным в дет­
ских садах, начальных и средних школах52.
В конце концов нельзя недооценивать и религиоз­
ный фактор. Организация церкви, литургия, религиоз­
ный алфавит, культовое искусство, теология, даже кален­
дарь святых (Четьи минеи) приобретают национальную
релевантность. Здесь следует напомнить о существующем
и в настоящее время тесном переплетении католицизма и
нации в Польше или Литве, которое находит свое кон­
кретное выражение в таких основных моментах, как па­
ломничество в Ченстохов в Польше или на Крестовую го­
ру в Литве.

Единый общественный процесс

Остается неразрешимым вопрос, в какой степени
национальное государство является продуктом всеобщего
общественного процесса или конструктом элиты. В то
время как большинство западных историков подчеркива­
ют историчность и тем самым непостоянство нации, вос­
точноевропейские ученые в области социальных наук
больше склоняются к онтологическому способу рассмот­
рения нации и открыто или в зашифрованном виде обо­
значают ее как естественный, природный феномен. Что­
бы выйти из затруднительного положения, существующе­
го в реальности, они различают нацию и государство.
При этом нация рассматривается ими как нечто естест­
венное, а государство —как нечто искусственное. Анало­
гичные аргументы приводят интеллектуалы Западной Ев­
ропы, представители тех народностей, которые требуют
большей автономии. Баск Евангелиста де Ибера писал в
1906 г.: “Нация является чем-то естественным, это значит
чем-то, что создала сама природа; государство является
чем-то искусственным, покоящимся на человеческой во­
ле”53.
Я считаю эти дебаты бессмысленными. В отдельных
случаях они больше говорят об уровне формирования на­
циональных государств, чем о нации как таковой. Наци­
ей является то, что выдает себя за нацию: так это можно
сформулировать тавтологически54. Нации основаны не на

55
фактах, а на том, что люди считают фактами. Однако не­
правильно считать нации просто выдумкой. Они включа­
ют в себя народы и людей, которые на протяжении исто­
рии случайно оказались живущими друг рядом с другом.
Известное изречение гласит: нации — это общности, ко­
торые на основании исторической ошибки верят в совме­
стное происхождение и имеют какого-то общего врага.
Процесс образования наций представляет собой яв­
ление, охватывающее все общество. Элиты включены в
него сильнее, чем сами это осознают. Если рассматри­
вать национализм как интеграционную идеологию, кото­
рая включает отдельного человека в некую политическую
систему, то он в какой-то степени переплетается с госу­
дарственной системой в административной и экономиче­
ской, политической и культурной областях.
Национальное сознание образует идеологический
эквивалент прогрессивной национально-государствен­
ной институализации. Возникновение национального го­
сударства идентично коммуникационному процессу, ко­
торый исходит от элиты и охватывает массы населения.
Тем самым создается социальная ткань, которая несет в
себе политические институты55.
В качестве иллюстрации можно указать на возник­
новение современной Швейцарии в XIX в. В федератив­
ном государстве, основанном в 1848 г. на территории ны­
нешней Швейцарии, еще не существовало никакого об­
щераспространенного национального сознания. Но при
введении либерального свободомыслия буржуазные эли­
ты смогли воплотить в жизнь свои институциональные
представления о новом государстве.
Не стоит специально подчеркивать, что ученые в
области социальных наук, исповедующие марксизм, ос­
ложнили себе жизнь тем, что пытались поместить нации
в созданную ими историческую схему56. Марксистские
историки отказались от значения наций в пользу классо­
вого и рабочего движения исключительно по идеологиче­
ским причинам — ключевое слово: марксистский интер­
национализм.
Этот вопрос подробно рассмотрел чешский историк
Мирослав Грох в своей работе 1985 г.57 Не входя в дета­
ли его работы, я выделяю следующее. Согласно Гроху

56
только нации или только классы не вызывали социаль­
ных изменений. Во многих случаях одновременно усили­
вались национальные и классовые движения. Благодаря
социальной мобильности классы заменили в индустри­
альном обществе четко очерченные сословия старых ре­
жимов (ашпеп Яё^нпез). Теперь только культура придает
анонимным массам чувство коллективной идентичности.
Индустриализация усилила социоэкономическое нера­
венство, которое стало подлинным двигателем общест­
венных изменений. Если совпадали экономические дис­
пропорции и культурные различия, то возрастал потенци­
ал кризисов и перемен.
Национальные революции происходили прежде все­
го в тех случаях, когда накладывались друг на друга клас­
совые и культурные различия. Без культурных различий
классы ничего не добивались, а этнокультурные группы
редко достигали цели без классовой дифференциации.
Грох поясняет это следующим образом: наряду с социаль­
ной коммуникацией и мобильностью решающим факто­
ром развития современной нации выступает конфликт
материальных интересов, который является следствием
перехода к капитализму. “Эти конфликты интересов
между классами и социальными группами, члены кото­
рых в то же время были разделены по принадлежности к
различным языковым и национальным группам, имели
неоспоримое значение для усиления национального дви­
жения”. Он продолжает: “Если национальное движение
еще нельзя было включить в национальную агитацию и
выразить в национальных терминах и нельзя было вклю­
чить в сферу интересов классов и групп, из которых со­
здавалась малая нация, то оно и не могло добиться успе­
ха”. Говоря другими словами: национальные движения
только тогда успешны, когда они усиливаются классовы­
ми противоречиями. Классы без этничности — слепы, а
этнии без классового антагонизма —бессильны.
Классовые конфликты и конфликты наций только
тогда меняют политические границы, когда они идут в
ногу58. В доиндустриальном мире культура и власть сме­
шивались друг с другом самыми разными способами, но
это не приводило к образованию национальных полити­
ческих границ. Только в условиях индустриализации

57
культура и политика были стандартизованы таким обра­
зом, что взаимно усиливали друг друга и тем самым про­
двигались в одном и том же направлении. Эти замечания
не содержат никаких сенсационных откровений. Каждый
историк, который изучает конфликты национальностей и
конфликты национальных меньшинств в Европе, знает о
центральной роли экономических факторов в этнонацио-
нальных конфликтах.

Новое волшебное слово

Многообразие “мы-солидарностей” приводит к то­
му, что различные социально-философские дисциплины
занимаются тематикой коллективной идентичности. Са­
мые разные ключевые слова всплывают в дискуссиях: на­
ционализм, патриотизм, национальное сознание, фунда­
ментализм, расизм и нация, народ и этния.
Важную роль играет концепция этничности. Карье­
ра этого понятия еще только начинается. Напрасно ис­
кать в словарях 50-х годов это ключевое слово. В “ОхГогд
Еп^ИзЬ ОюНопагу” 1933 г. его еще нет, впервые оно
встречается в Приложении 1972 г., где приписывается
американскому социологу Дэвиду Рисману59.
Следует отметить, что уже австрийский политик
Адольф Фишхоф (1816-1893) и Людвиг Гумплович (1883-
1909) использовали слово “этничность”. Однако они ис­
ходили из различных его значений60. Эта ссылка служит
прекрасным примером того, что англосаксонские модные
слова часто уже использовались в старой Европе, но
только английский язык, современный “лингва франка”
(1т§иа Ггапса), позволил ввести их в научный оборот.
Эрик Хобсбом заблуждается, когда в связи с дискуссией
по национальному вопросу сомневается в том, что это
понятие встречается уже до 1960-х годов61.
В 1975 г. два американских социолога Натан Глей­
зер и Даниэль П. Мойнихен в своем знаменитом сборни­
ке высказали такое мнение об “этничности”: речь идет о
новом понятии, которое отражает новую реальность и
тем самым —изменения в социальном мире62. То, что два
социолога из Гарварда описали как новость, было уже не

58
ново. Единственно непривычным было то внимание, ко­
торое политики и теоретики начали уделять уже извест­
ному феномену в 70-х годах. Так, в 1981 г. американский
политолог Джозеф Ротшильд, родом из Восточной Евро­
пы, опубликовал захватывающую книгу под названием
“Этнополитика”63.
В генезисе понятия этничности отражена смена па­
радигмы в социальных науках. В то время как понятие
нации в Европе с давних пор занимало господствующее
положение, в США оно имело ограниченное значение,
так как у него нет соответствующих точек соприкоснове­
ния с политикой и эмоциональными коннотациями. Ис­
ходя из своей логики вещей американцы не уделяли
большого внимания национальному вопросу. В лучшем
случае они интересовались этнической проблемой.
Непосредственно после второй мировой войны по­
нятие нации в Европе также имело нехороший привкус,
так как в значительной степени было дискредитировано
двумя мировыми войнами. В определенном смысле эта
концепция оказалась на мусорной свалке истории.
Изменение отношения к нему проявилось в 60-х го­
дах. После культурной революции 1968 г. многочислен­
ные ученые в области социальных наук начали обсуждать
уже действовавшие модели модернизации. До этого вре­
мени в США модернисты исходили из идеальной карти­
ны “плавильного котла” — из оптимистического пред­
ставления тигля для плавки, который бы так или иначе
постепенно выровнял этнокультурные различия амери­
канского общества. Этнические группы, как, например,
ирландцы и итальянцы, черные, латиноамериканцы и
индейцы считаются маргинальными группами в собст­
венном смысле этого слова, остатком общества, обречен­
ного на гибель, которое в ходе модернизации распадется
само по себе.
В связи с американским движением за гражданские
права общество пережило тяжелый кризис в конце 60-х и
в 70-е годы. Афроамериканцы и — с некоторой времен­
ной задержкой — испаноамериканцы, затем американцы
азиатского происхождения и, наконец, индийцы приоб­
рели общественное и политическое значение в качестве
культурных групп. Это повлекло за собой и то, что уче­

59
ные в области социальных наук также начали заниматься
ими. Таким образом, в США вырос интерес к этничнос-
ти. Из Соединенных Штатов Америки дискурс этнично-
сти распространился по всему миру. В Западной Европе
сепаратистский национализм вызывает всеобщее внима­
ние. В Стране Басков и в Каталонии, на Корсике, в Юж­
ном Тироле и других местах региональные конфликты
поставили под вопрос существование нейтралистских го­
сударств.
Чем больше эта проблема проникала в обществен­
ное сознание, тем отчетливее понятие этничности заме­
няло старую, употребляемую в первую очередь в Европе,
понятийную пару: государствообразующая нация — наци­
ональность. Новая терминология сигнализирует об изме­
нении менталитета, об отходе от картины доминирующей
государствообразующей нации. Если смотреть из Пари­
жа, то корсиканцы давно представляют собой националь­
ное меньшинство, но нейтралистское французское госу­
дарство не может воздать должное их культурному свое­
образию. Только новое мышление приведет к повыше­
нию ценности корсиканской (национальной) культуры
или этнии.
Для дальнейшей карьеры понятия этничности столь
же важным был конец колониальной эпохи. Антрополо­
ги и этнологи ранее занимались главным образом прими­
тивными обществами вне Европы. Деколонизация к на­
чалу 60-х годов вынудила западных ученых сменить на­
правления своих исследований, так как прежние области
деятельности в значительной степени были утеряны. По­
сле превращения колоний в независимые государства ан­
тропологи оказались вынужденными искать новое поле
собственной деятельности. Они обратились в своих стра­
нах к маргинальным группам в городских агломерациях и
к проблемам поликультурного общества. Антропология,
по словам Элке Каппус64, так сказать, открыла давно из­
вестный феномен на новой для нее территории.
Деколонизация придала национальному вопросу
новое звучание. В качестве преемников европейских го­
сударств прежние колонии “третьего мира” теперь созда­
вали собственные национальные государства. В связи с
этим ученые в области социальных наук в значительно

60
большей степени занялись процессом образования наций
за пределами Европы, так как они считали, что этот про­
цесс в самой Европе уже закончился. В Западной Европе
движение за объединение создавало впечатление, что эра
национального государства закончилась навсегда.
Таким образом, отдельные отрасли социальных на­
ук различными путями приблизились к одному общему
предмету, который они, в зависимости от исходного мо­
мента, называли нацией или национальностью, народно­
стью, национальным меньшинством или этнией. Социо­
логи и антропологи, политологи и историки занялись эт­
ническим и национальным вопросом, исследуя его с раз­
ных точек зрения.
Неправильно было бы предположить, что ученые в
области социальных наук, принадлежащие к различным
научным направлениям и работающие в различных от­
раслях знаний, смогут найти общую терминологию или
создать общую теорию. В ходе дебатов о нации и этнич-
ности выдвигаются, правда, новые варианты постановки
вопроса для научного исследования, но при этом отсут­
ствует общий язык. Даже междисциплинарный язык на­
ходится только в стадии зарождения, хотя количество
книг и журналов на эту тему выросло до необозримого.

Что такое этния?

Натан Глейзер и Даниэль П. Мойнихен дали следу­
ющее определение этничности: «Следовательно, в неко­
торой степени правомочно утверждение, что те формы
идентификации, которые основаны на различных соци­
альных реалиях, таких, как религия, язык и националь­
ное происхождение, имеют нечто общее (так, например,
для ссылки на все эти понятия используется новый тер­
мин — “этничность”). Общим для них всех является то,
что они стали важными центрами мобилизации групп на
достижение конкретных политических целей, оспаривая
первенство такой мобилизации у класса, с одной сторо­
ны, и у нации — с другой»65. Тем самым они эксплицит­
но включают в это определение понятие “расы”, религи­
озные и языковые общности, но совершенно не исполь­

61
зуют определяемое понятие в отношении классов и поли­
тических групп.
Как и у исследователей национализма, у участников
дебатов об этничности можно различить два направле­
ния. Для “примордиалистов”(“РпгпогсИаИ81еп”), к кото­
рым относится, например, американский антрополог
Клиффорд Гертц, этния представляет собой естествен­
ный, даже, может быть, биологический предмет. Этния
определяется общим происхождением и общей культу­
рой66.
Против этой перспективы возражают “конструкти­
висты” (“Коп81гик1м81:еп”), которые выдвигают на пер­
вый план то обстоятельство, что этничность —это совре­
менный вид организации культурных различий социаль­
ным и политическим способом. Представители этой шко­
лы считают, что культура и язык, происхождение и исто­
рия не представляют собой нечто естественное, так как
культуру все время можно формировать67.
Примордиалисты видят в этничности нечто заранее
заданное, а конструктивисты — нечто ситуативное, кото­
рое возникает только во взаимодействии с другими груп­
пами. Конструктивисты уделяют основное внимание по­
литической стратегии группы, которая четко проявляется
в контакте с другими группами и пытается найти свое ме­
сто с помощью культуры. При этом важную роль играют
такие символы, как религия, язык, обычаи, институты,
музыка и искусство68.
Как историк, я ближе стою к конструктивистам.
Вслед за британским антропологом и социологом Энтони
Д. Смитом называю этнией некую социальную группу,
обладающую мнимым общим происхождением и храня­
щую общие воспоминания о прошлом. Смит говорит о
следующих признаках: «1) коллективное имя собствен­
ное; 2) миф об общих предках; 3) общая историческая па­
мять; 4) один или более дифференцирующих элементов
общей культуры; 5) связь со специфической “родной зем­
лей”; 6) чувство солидарности у значительных частей на­
селения»69.
Членам этнической группы присуще социальное
взаимодействие, так как они связаны друг с другом спе­
цифическими элементами культуры, религии, языка и

62
обычаев, а в некоторых случаях даже сумели создать
сильную связь с территорией и страной предков. Этнич-
ность коренится в общих мифах, воспоминаниях, ценно­
стях и символах — в ансамбле, который создается
обществом и постоянно меняется. Поэтому этничность
не содержит ничего статичного, как это предполагают не­
которые исследователи социальных проблем. Этнию надо
понимать исторически, и она постоянно предполагает
новое содержание. Она в большей степени является вооб­
ражаемой и сконструированной, чем есть на самом деле.
Меньше она конструируется посредством общих призна­
ков, а в основном —посредством представлений, которые
возвышают какой-нибудь элемент совместной принад­
лежности до уровня коллективной солидарности.
Подобным же образом дефинировал этничность
преподающий в Германии социолог Эмерих Френсис70.
Относительно большое количество людей чувствуют себя
составляющими единого целого, вырабатывают общее со­
знание идентичности и солидарны в своей вере в общее
происхождение.
Согласно Бассаму Тиби71 этничность всегда имеет
местные корни и потому она не может быть приравнена
к широко распространенным цивилизациям, таким, как
ислам или конфуцианство. Это указание важно потому,
что позволяет нам проводить различия между малыми
культурами (=этниями) и крупными цивилизациями.
Религия, язык, обычаи и культура сами по себе еще
не составляют этнической идентичности. Однако к эт-
ничности всегда относятся культурные символы, у кото­
рых может изменяться форма, но функция которых со­
стоит в сохранении групповой интеграции и ее обособле­
нии снаружи. Хотя общественные элиты манипулируют
этими символами и инструментализируют их, но их ма­
хинациям установлены определенные границы. Элиты в
качестве социальных инженеров политики не могут унич­
тожить влияние прошлого.
Несколько примеров. Персию в течение всей ее дол­
гой истории завоевывали арабы, турки и другие народы и
постепенно обращали в ислам. Благодаря всем этим из­
менениям сознание населяющих ее людей приобрело
свою собственную этническую идентичность.

63
 Армянский народ72 сформировался в ГУ в. до Рожде­
ства Христова как отдельное королевство. С начала VI в.
христианство стало государственной религией. Воспоми­
нание об этой собственной идентичности сохранялось,
хотя армяне в 384 г. были разделены между Восточным
Римом и Персией, а с 640 до 1064 г. находились под араб­
ским господством. С XI до ХГУ в. армяне пережили на­
падение сельджуков, монголов, татар и туркмен, пока в
конце концов не попали в сферу турецкого господства. В
течение всех этих столетий армяне смогли сохранить
свою идентичность, такую идентичность, которая прояв­
ляется прежде всего в религии, языке и письме.
Курды в настоящее время разделены между Турци­
ей, Ираном, Сирией, Арменией, Азербайджаном, Грузи­
ей и Туркменистаном. Вопреки мероприятиям по их по­
давлению со стороны правительств тех государств, в ко­
торых они живут, курды сохраняют свое национальное
самосознание.

Является ли нация этнией,

признанной международным правом?
В чем состоит различие между этнией и нацией?
При господствующем языковом беспорядке оба понятия
использовались, взаимно заменяя друг друга. Без дефи­
ниции этих понятий вряд ли можно подступиться к про­
блеме.
Есть авторы, которые говорят о том, что одну нацию
составляют несколько этнических групп (=народов); дру­
гие рассматривают положение вещей иначе и исходят из
представления, что народ состоит из нескольких наций
^национальностей).
Одни ученые рассматривают нацию как явление ны­
нешнего века и видят в этничности нечто вроде остаточ­
ных явлений традиционного сообщества в современном
обществе. В противоположность этому другие ученые ха­
рактеризуют этнические группы как современную форму
социальной и политической организации.
Только субъективные признаки, как, например,
единство воли, не являются достаточными, ведь в про­

64
тивном случае секты или партии тоже превратились бы в
нации. Подобным же образом так называемые объектив­
ные общности, например язык, не дают достаточных га­
рантий для образования нации, даже когда эта категория
в Европе XIX и XX вв. стала базой для многочисленных
национальных объединений. Швейцария представляет
здесь наиболее известный противоположный пример.
Такими же важными категориями, как язык, могут
быть исторические мифы и мифы о происхождении, ми­
фы, в которые верит общность и которые придают этой
общности смысл и делают ее непрерывной. Каталонский
национализм, возникший в 1880-х годах, вспыхнувший
снова в 1930-х годах и добившийся успеха в 1970-е годы
после смерти Франко, был инспирирован наряду с язы­
ком и долгой исторической традицией Каталонии, кото­
рая в XV в. в качестве дуалистического государства, со­
стоявшего из Каталонии и Арагона, представляла собой
ведущую силу в западном Средиземноморье.
Иногда политические элиты изобретают некую эт-
нию, чтобы создать историческую основу уже существу­
ющей нации. До 1900 г. жители Анатолии ничего не зна­
ли о турецкой идентичности. То же самое относится и к
словацким жителям долин Карпат до 1850 г., хотя у них
были общие диалекты и общая религия73. Жители долин
в итальянской Швейцарии до 1880 г. чувствовали себя
лишь до определенной степени гражданами Швейцар­
ской конфедерации74.
Из европейской истории мы знаем, что этническое
сознание и этнический базис с течением времени могут
меняться. Наглядным примером является Трансильвания
(Семигорье). Наряду с венграми саксы и секлеры соста­
вили три “нации” ландтага 1800 г. Находясь вдали от не­
мецких земель, немецкоязычные трансильванские сак­
сонцы и в XIX в. не стремились к вхождению в Герман­
скую империю, однако сохраняли чувство собственной
идентичности в виде некоего местного патриотизма, воз­
никшее много веков тому назад.
В 1908 г. оратор трансильванских саксонцев Ру­
дольф Шуллер гордо заявил: “В конце концов мы не хо­
тим быть немцами, а хотим быть трансильванскими нем­
цами”75. При благоприятных исторических предпосылках
3 - 558

65
Трансильвания пошла бы путем Швейцарии и могла бы
стать современным многонациональным государством.
Вместо этого современный этнонационализм разрушил
поликультурность. В XX в. немцы в качестве румынских
немцев покинули страну; венгры и секлеры еще и сего­
дня живут там. Однако кто еще говорит в конце XX в. о
секлерах как о нации? Вместе с другими жителями Тран-
сильвании, не являющимися выходцами из Венгрии, их в
лучшем случае рассматривают как венгерское меньшин­
ство.
Будем честными: трудно понять, в чем различие
между этнией и нацией. Дефиниции в значительной сте­
пени остаются произвольными и зависят от их автора.
Спорным остается утверждение Смита, что большое ко­
личество европейских национальных государств имеет эт­
ническое происхождение76.
Современное государство, которое в мире выступа­
ет как национальное государство, с помощью средств
коммуникации создает новые идентичности и связи. В
XIX и XX вв. жители Цюриха, Берна и Золотурна стали
швейцарцами, баварцы и швабы — немцами. Швейцар­
ская федеральная конституция 1848 г. использует понятие
“УбИсегзсЬай” (“малая народность”) в том первоначаль­
ном смысле слова, которое — и это примечательно —
отождествляет его с населением старых кантонов (а не
языковых групп, например!). Слово “этния” в швейцар­
ской конституции не используется. В ее французской ре­
дакции используется слово “народ” (“реир1е”).
В европейской истории известны многочисленные
случаи, когда локальные или региональные этнии разви­
лись в нации. Однако этническая группа, которая осозна­
ет себя в качестве таковой, еще не является нацией77. Ба­
ски и курды рассматривают себя как этнию и как нацию,
но они так и не смогли до настоящего времени образо­
вать национальное государство. Обратный вывод также
правилен: если у группы нет сознания идентичности, да­
же в минимальной степени, то она не представляет собой
ни этнии, ни нации. Во всех случаях члены одной нации
дефинируют сами себя в качестве таковых.
Итак, никоим образом нельзя говорить, что все на­
ции развиваются в национальное государство, признан-

66
ное международным правом. В еще меньшей степени
здесь содержится утверждение, что национальные госу­
дарства состоят только из одной-единственной этничес­
кой группы. Швейцария — полиэтнична и представляет
собой тем не менее национальное государство в совре­
менном смысле. Некоторые наблюдатели, конечно, пред­
почитают в случае со Швейцарией исследовать старую
формулировку — государство национальностей. Нельзя
сказать, что они неправы. Но все-таки какое националь­
ное государство не является в строгом смысле слова госу­
дарством национальностей? В случае с Францией можно
игнорировать различные этнии или нации только тогда,
когда в качестве решающего критерия рассматриваются
языки.
Национальное государство в своей идеальной фор­
ме является фикцией. Государство и нация идентичны
только в самых редких случаях. Однако нельзя упускать
из виду, что лишь на протяжении долгой истории наци­
ональным государствам Западной Европы удалось приве­
сти в соответствие государство и культуру. В качестве
примера можно указать на Пиренейский полуостров, где
Португалия и Испания (Леон и Кастилия) уже очень дав­
но — в 1297 г. — установили границы между языковыми
нациями и политическими образованиями.
В какой степени индивиды должны иметь общую
культуру, чтобы представлять этническую группу или на­
цию? В конце концов это современная постановка вопро­
са. Однако она не вполне затрагивает реальность совре­
менного национального государства. В случае националь­
ного государства нормы и ценности политической куль­
туры подходят для того, чтобы объединить политическое
общество; новые связи заменяют старые образцы иден­
тичности, которые лежали в основе этнии78. Гомоген­
ность национального государства должна основываться в
первую очередь на политических, а не на этнокультурных
факторах.
Европейская цивилизация по Вестфальскому миру
1648 г. создала первую европейскую государственную си­
стему, которую она развивала и в последующие века. В
процессе колонизации европейцы распространили эту
систему на весь остальной мир. С XVIII в. национальное
з*

67
государство считается краеугольным камнем международ­
ного порядка.
Если этот ход мыслей правилен, то правильно и сле­
дующее положение: национальное государство основано
на этнической группе или национальности, которой уда­
лось добиться в международном сообществе международ­
но-правового признания в качестве территориально огра­
ниченного и суверенного национального государства.
 2. От национального государства
к государственной нации

Каждая нация —это одно государство, и каждое государ­

ство — это только одна-единственная нация. Эта форму­
ла с XIX в. определяет политическую историю Европы.
Завершение национального объединения Италии после
приобретения Венеции и аннексии Рима в 1866-1870 гг.,
распад Чехословакии в 1993 г., франко-прусская война
1870-1871 гг., первая мировая война 1914-1918 гг. и бал­
канская война 1991-1995 гг. тематически совпадают друг
с другом, хотя на первый взгляд они и представляют со­
вершенно разные процессы; это — этапы великой эпохи
европейского национализирования.
Является ли эта тенденция бесконечной? Можно ли
для Европы найти тот принцип, который позволит обес­
печить многообразие европейских народов и культур, и
при этом не пережить этнонационалистической агрессии
рядом с собой или по отношению друг к другу? На эти
основные вопросы нельзя ответить одной простой фра­
зой, но все же я осмелюсь предложить следующую фор­
мулировку: национально-государственное мышление и
действия европейцев должны быть денационализирова­
ны.

Четыре временные зоны Европы

Современная политическая карта Европы складыва­
лась поэтапно. Можно говорить о четырех временных зо­
нах1.
Как для всех временных зон, так и для эпох нацио­
нализирования типичным является то, что раньше или
позже они демонстрируют одни и те же образцы. То, что
было правилом в Западной Европе уже в конце XVIII и
первой половине XIX в., осуществилось в Германии и
Италии только во второй половине XIX в. После первой
мировой войны возникли национально-государственные
границы в третьей временной зоне, т. е. в области между

69
Германией и Россией и на Балканах, но они были еще
крайне неустойчивыми. Только на исходе XX в. Совет­
ский Союз и его республики на востоке Европы пережи­
ли аналогичное развитие.
1. На Западе Европы еще до Французской револю­
ции 1789 г. национальные государства могли образовы­
ваться на основе существовавших нейтралистских монар­
хий, которые сумели создать стандартизованный литера­
турный язык. Территориально ограниченное государство
образовалось здесь еще до того, как языковой национа­
лизм стал политической действительностью. В Англии,
Франции, Италии и Португалии государство и культура
объединились в некое новое целое, которое позже назва­
ли национальным государством.
К этой группе первопроходцев нужно причислить
также Швецию, Данию и Нидерланды, так как в этих стра­
нах современное национальное государство смогло опе­
реться на уже существовавшую государственность и на про­
цветающую высокоразвитую культуру. В широком смысле
слова сюда можно отнести также и связанный с Нидерлан­
дами личной унией Люксембург, который стал независи­
мым после ликвидации Германского союза в 1866 г.
Процесс отделения происходил и в Бельгии, кото­
рая в 1830-1831 гг. вышла из состава Нидерландского ко­
ролевства, и в Норвегии, которая в 1814 г. поменяла Да­
нию на Швецию, получила собственную конституцию, а
в 1905 г. добилась полной независимости2. В обоих слу­
чаях культурно-исторические факторы играли, по мень­
шей мере, такую же важную роль, как этнокультурные.
Возникновение Швейцарии также относится к этой
категории. Предпосылкой для создания современного
швейцарского федеративного государства, основанного в
период с 1798 по 1848 г., явился существовавший уже в
позднем Средневековье Клятвенный союз, в котором бы­
ли намечены подходы к поликультурной республикан­
ской конфедерации.
2. Вторая временная зона Европы в большей или
меньшей степени охватывает область бывшей “Священ­
ной Римской империи германской нации”. Здесь сущест­
вовали зафиксированные в языке высокоразвитые куль­
туры, которые своими корнями уходили далеко в Средне­

70
вековье. Германия и Италия имели языковые культуры, в
качественном отношении ни в коей степени не отличав­
шиеся от фрацузской языковой культуры. Но в этих ре­
гионах Центральной Европы отсутствовало политическое
объединение, которое возникло только в XIX в. благода­
ря политике, дипломатии и войнам.
3. И вновь совершенно иным представляется исход
ное положение в Восточной, Центральной и Южной Ев­
ропе, где народы — о чем я уже упоминал выше, — как
правило, еще не были объединены в политическую общ­
ность и не имели высокоразвитую культуру. Отсутствова­
ли также традиционные и признанные государственные
границы. В многонациональных государствах Османов,
Габсбургов и Романовых тесно переплелись культурные и
властно-политические связи, которых, однако, было не­
достаточно, чтобы стать фундаментом для образования
современного многонационального государства. В этой
зоне в каждом случае прежде всего было необходимо объ­
единить высокоразвитую культуру и государство. Интел­
лектуальные элиты в первую очередь обратились к языку
и народной традиции, на основе которых сформирова­
лось коллективное сознание общего этнического и куль­
турного прошлого. В гораздо большей степени, чем в Ан­
глии, Франции или Швейцарии, народная культура опре­
делила границы нового национального государства в
Венгрии и Польше, хотя эти государства также ни в коей
степени не были гомогенными.
В этой связи следует указать на то, что националь­
ное сознание не во всех случаях основывается на коллек­
тивной памяти. Как раз коллективное забвение иногда
являлось важной предпосылкой для возникновения в за­
падных странах национальной идентичности. Французы
забыли, что они, собственно говоря, состоят из таких со­
вершенно разных народов, как бретонцы, баски, окси-
танцы, парижане, эльзасцы и т. д. В качестве граждан по­
слереволюционного государства они мыслили не этно­
культурными, а политическими категориями. Как и в Ве­
ликобритании, во Франции этнический вопрос играл не
самую важную роль, но это было возможно только пото­
му, что народы забыли свое изначально разное происхож­
дение.

71
 В противоположность этому народы Габсбургской
монархии и Османской империи с воодушевлением вспо­
минали о своих этнических, языковых и религиозных кор­
нях и создали на основе этой памяти новую идентичность.
Утрируя, мы можем сформулировать это следующим обра­
зом: в Восточной Европе в век национализма люди начали
вспоминать свою забытую или погребенную историю; на
Западе они продолжали забывать свое разное прошлое. На
Востоке люди вспоминали о том, чего никогда не было, на
Западе —забывали то, что произошло3. Уже в 1882 г. фран­
цуз Эрнест Ренан в своем знаменитом эссе написал: “Заб­
вение —я чуть было не сказал: историческая ошибка —при
формировании нации играет существенную роль, и пото­
му прогресс в исторических исследованиях часто представ­
ляет собой опасность для нации”4.
В дискуссии о национальной идентичности часто
упускают из виду это различие, которое приводит к диф­
ференциации между Западной и Восточной Европой.
Коллективная амнезия может быть столь же важна, как и
коллективная память. Ее нельзя ни в коем случае путать
с вытеснением прошлого. В Швейцарии, правда, нацио­
нальная историография напоминает о культурном много­
образии языков и конфессий, но почти не говорит о раз­
ной политической истории кантонов перед крушением
Старого Клятвенного союза. В патетическом обращении
к 1848 г. как дате основания современной Швейцарии
швейцарцы любят забывать, что конституированию феде­
ративного государства предшествовала гражданская вой­
на 1847 г.
4. Наконец, необходимо упомянуть четвертую вре
менную зону Европы, которая лежит гораздо восточнее и
в большей или меньшей степени идентична прежнему
Советскому Союзу. После второй мировой войны совет­
ская империя продвинулась вперед в направлении Герма­
нии, и это непосредственно определило ситуацию в Цен­
тральной Европе. Целых полвека национальная идентич­
ность официально считалась в коммунистической систе­
ме реликтом буржуазного общества; национальная само­
бытность была успешно подавлена. Когда в 1989-1990 гг.
рухнула советская империя, вернулся старый национа­
лизм во всех своих вариациях5.

72
 В этом восточном регионе Европы пока еще нет ни­
какой стабильности, политическая карта остается врё-
менной. Грузия смогла утвердить себя как нация, в то
время как Чечня должна была склониться — пока — пе­
ред военной мощью русской армии. Украина и Белорус­
сия стали в 1991 г. независимыми государствами, причем
Белоруссия снова ищет сближения с Россией. Западно­
европейскому наблюдателю виден переходный характер
развития этого самого крайнего восточного региона Ев­
ропы. Как долго будет длиться это переходное состояние,
не может сегодня сказать никто.

Пять периодов образования

национальных государств
В процессе образования европейских национальных
государств четырем временным зонам соответствуют пять
периодов6. Немецкий историк Теодор Шидер (1908-1984)
часто обращался к этой теме. До конца своей жизни он
предостерегал от недооценки динамики национализма. В
качестве курьеза следует отметить, что в 1964 г. он был
убежден, что националистическая эпоха в Европе окон­
чилась навсегда7. В самый разгар “холодной войны” ум­
ный историк не предполагал, что близится конец Совет­
ского Союза и что это приведет к новому этапу форми­
рования национальных государств.
1. На первом этапе современные национальные госу­
дарства образовались в Великобритании и Франции.
Французская революция провозгласила внутреннее само­
определение народа и внешнюю независимость нации.
Национально-государственный принцип в это время по­
следовательно охватывает все уже существующие государ­
ства на Западе и Севере Европы: Великобританию, Фран­
цию, Испанию, Португалию, Швецию и Данию, Ирлан­
дию, Нидерланды, Бельгию и Швейцарию. В этой связи —
тЩайз шиШпсИз (с соответствующими изменениями) —
следует также упомянуть Люксембург и Норвегию.
2. На втором этапе в одно государство объединились
политически разорванные, но единые в культурно-языко­
вом отношении части Германии и Италии. После распа­

73
да “Священной Римской империи германской нации” в
Центральной Европе больше не существовало никакого
политического объединения. В свете национально-госу­
дарственного принципа государственное разделение на­
родов по языку казалось неестественным, поэтому “един­
ство” стало волшебным словом. Политическое выраже­
ние эта идея нашла в немецком и итальянском движени­
ях за воссоединение, которые добились своих целей в
XIX в. Но в Центральной Европе оставалась еще Габ­
сбургская монархия.
Продуктом объединительного национализма стала
Греция. После завоевания Константинополя Османами в
1453 г. греки почти полтысячелетия провели под ислам­
ским господством, не имея возможности создать собст­
венное политическое общество. После почти десятилет­
ней борьбы за свободу в 1830 г. они добились у турецко­
го султана права на собственное государство. Границы
новорожденной Греции сначала охватывали очень не­
большую территорию, в сущности, только центральные и
южные греческие области Эвбея и Киклады. В 1864 г. к
ней отошли Ионические острова, до тех пор находивши­
еся под британским протекторатом. В 1881 г. были заво­
еваны Фессалия и область Арта в Южном Эпире. Балкан­
ские войны 1912-1913 гг. значительно увеличили террито­
рию Греции, которая получила Северную Грецию (части
Македонии с Салониками, а также Каваллу), провинцию
Эпир, Эгейские острова около побережья Малой Азии и
Крита. Наконец, после первой мировой войны по мирно­
му договору, заключенному в Нейи в 1919 г., Болгария
должна была уступить Греции свой выход к Эгейскому
морю. После второй мировой войны Италия потеряла
Додеканес. Только Константинополь остался за предела­
ми греческой границы, хотя завоевание этой утраченной
метрополии и восстановление великой греческой импе­
рии осталось мечтой националистичных эллинов. Пора­
жение в военной кампании 1920-1922 гг. привело к чист­
ке этнически смешанных территорий: 1,3 миллиона гре­
ков из Малой Азии должны были покинуть свою древ­
нюю родину, где они жили с незапамятных времен. Кро­
ме того, по Лозаннскому договору Греция должна была
отказаться от Восточной Тракии.

74
 К категории государств с объединительным или раз­
делительным национализмом можно отнести также и Ис­
ландию, которая в 1918 г. снова получила суверенитет в
качестве королевства после заключения унии с Данией.
3. Центром третьего этапа были Центральная Евро
па и Южная Европа, где вплоть до начала XX в. смогли
сохраниться многонациональные империи Габсбургов,
Османов и Романовых. Национальное движение охвати­
ло только те европейские народы, которые до сих пор
еще не имели собственного государства в более узком
смысле слова. Между Берлинским конгрессом 1878 г. и
началом первой мировой войны 1914 г. на земле Осман­
ской империи возникли государства: Румыния, Болгария,
Сербия, Черногория и Албания.
В 1878 г. Румыния, правда, получила полную неза­
висимость, но она должна была уступить Южную Бесса­
рабию России. Дельту Дуная Румыния сохранила. К тому
же к ней отошло около 12 500 квадратных километров в
Добрудже, что, однако, вызвало проблемы из-за сильно
смешанного населения в этом регионе. Окрестности ду­
найской крепости Силистрия достались, к разочарованию
румын, Болгарии. В 1880 г. спорная крепость отошла к
Румынии, но граница у Силистрии была отодвинута на
много километров в пользу Болгарии.
Болгария еще три десятилетия находилась в зависи­
мости от султана, но с 1886 г. стала практически суверен­
ной.
Сербия по Берлинскому договору 1878 г. получила
только часть того, что желали националисты, но ее тер­
ритория выросла на целых 11 000 квадратных километров
за счет областей Ниш, Пирот и Вранья.
Черногория, самое маленькое из балканских госу­
дарств, по Берлинскому договору также получила призна­
ние своей независимости. Ее территория увеличилась на
целых 9 000 квадратных километров.
Примерно от 500 000 до 600 000 албанцев в четырех
турецких вилайетах Косово, Монастир, Янина и Скутари
с 1878 г. переживали свое национальное пробуждение,
которое после балканских войн 1912-1913 гг. привело, на­
конец, к созданию великими державами нового государ­
ства —Албании.

75
 В 1918-1920 гг. крушение Габсбургской дуалистиче­
ской монархии позволило создать рад новых государств.
Республика Австрия оказалась редуцированной до исто­
рической адерной части старой империи. Так как населе­
ние нового маленького государства долгое время не мог­
ло примириться с территориальными потерями, то снова
начались дебаты о жизнеспособности Австрии и ее воз­
можном присоединении к Германии.
На руинах монархии в 1918 г. возникла Чехословац­
кая республика, которая как многонациональное государ­
ство включила в свой состав Богемию, Моравию, Слова­
кию, части Силезии и Закарпатскую Украину.
Венгрию причисляли к странам, которые больше
всего потеряли по Версальскому договору 1919 г. По Три-
анонскому мирному договору 1920 г. области поселения
венгров в Трансильвании были переданы Румынии, а об­
ласти поселения севернее Дуная —Чехословакии. На юге
Воеводина и Славония с большим числом венгерского
населения достались Югославии, на Западе Бургенланд -
Австрии8.
Довоенная Румыния из наследия Австро-Венгрии
получила Трансильванию, две трети Баната, а также Бу­
ковину, а из наследия царской России — Бессарабию. На
Балканах в Королество сербов, хорватов и словенцев с
королевством Сербия объединились Далмация, Босния и
Герцеговина, Хорватия, Словения, части западного Бана­
та, Черногория, Башка, части Бароньи, а также Славо­
ния, принадлежавшая бывшей австрийско-венгерской
монархии. К новому королевству отошла и часть Македо­
нии, которую Болгария после Балканской войны переда­
ла Сербии, но в первую мировую войну она временно
вновь отошла к Болгарии9.
После заключения Бухарестского мира в 1913 г. бы­
ла разделена Македония. Южная часть, Эгейская Маке­
дония с центром Салоники (Фессалоники), отошла Гре­
ции, в то время как северная —Вардар-Македония с цен­
тром в Скопье — Сербии, а северо-восточная — Прин-
Македония — Болгарии. Новая республика Албания так­
же получила небольшую территорию. В Сербии не рас­
сматривали македонцев как “нацию”, а называли их юж­
ными сербами. Когда после первой мировой войны воз­

76
никла Югославия, где доминировало сербское население,
македонцы, войдя в ее состав, обладали весьма ограни­
ченными правами10.
Наконец, Польша, после более чем столетнего чу­
жеземного господства, в 1918 г. добилась своего возрож­
дения в качестве самостоятельного государства. Версаль­
ский мир 1919 г., правда, не создал польско-литовско-бе-
лорусско-украинской федерации, к которой стремился
Пилсудский, однако границы Польши приблизительно
соответствовали ее территории до 1772 г. Германская им­
перия должна была уступить Польше почти всю провин­
цию Познань, большую часть Западной Пруссии, мелкие
области Померании, Восточной Пруссии и Нижней Си­
лезии, а Мемельская область отошла союзникам, которые
фактически передали ее в 1923 г. Литве. В 1921 г. части
Верхней Силезии, которые по Версальскому договору бы­
ли областью происхождения германского государства, во­
преки поражению в войне отошли к Польше11. Так, по­
сле первой мировой войны Германия потеряла почти
седьмую часть своей площади и 10% своего населения12.
В 1917-1918 гг. Литва, Эстония и Латвия объявили
себя независимым государствами — событие, которое в
1920 г. было признано Советским Союзом, а затем и за­
падными державами.
Исландия добилась своей независимости в 1918 г.,
но заключила личную унию с Данией. В 1916 г. впервые
была провозглашена Ирландская республика. В 1922 г.
она конституировалась как Ирландское свободное госу­
дарство. Северная Ирландия, в соответствии с законами
1920 г., осталась в Соединенном Королевстве британцев.
В Западной Европе национальные государства уже
так укрепились, что никакие новые государства больше не
возникали. В качестве победителя Франция после первой
мировой войны получила обратно потерянный в 1871 г.
Эльзас-Лотарингию. Швейцария, государства Бенилюкс,
Испания и Португалия не претерпели никаких достойных
упоминания территориальных изменений. Неразрешен­
ным остался конфликт Испании с Великобританией из-
за Гибралтара.
4. Конец второй мировой войны внес коррективы
эту политическую карту, но не изменил ее принципиаль­

77
но —за двумя большими исключениями: советская импе­
рия увеличилась, Германия уменьшилась и была разделе­
на.
Польша должна была уступить свои восточные об­
ласти Советскому Союзу и получила взамен восточные
немецкие области13. Аннексия Литвы, Эстонии и Латвии,
осуществленная Советским Союзом в 1940 г., сохрани­
лась. Парижский мирный договор 1947 г. вернул Фин­
ляндию в границы до 1941 г. Чехословакия сохранила
свои довоенные границы за исключением Закарпатской
Украины, присоединенной к Советскому Союзу.
Уменьшившаяся Германия была разделена на две
сферы влияния: ФРГ оказалась под американо-западным
влиянием, ГДР - под советским.
Потерпевшая поражение в войне Италия должна
была уступить Истрию Югославии и Додеканес — Гре­
ции. Триест до 1954 г. оставался свободной территорией.
В Западной Европе границы теперь были стабиль­
ными. Нужно отметить лишь небольшое исключение: в
1948 г. Ирландия разорвала последние конституционные
связи с Великобританией и объявила себя в 1949 г. неза­
висимой республикой. Гибралтар остался под британским
флагом.
5. Последний этап начался с крушением коммуниз
ма в Восточной Европе в 1989 г. Возник ряд новых госу­
дарств. Большинство из них были продуктом сецессии, и
выделились они из Советского Союза.
В 1990 г. первыми отделились балтийские государ­
ства — Эстония, Латвия и Литва, в 1992 г. оформились
как самостоятельные государства Армения, Азербайджан,
Грузия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан,
Туркменистан, Украина, Узбекистан и Белоруссия.
На Балканах распалась Югославия: в 1991 г. Слове­
ния и Хорватия объявили о своей независимости, между­
народно-правовое признание Республики Босния и Гер­
цеговина последовало в 1992 г. В состав Югославии те­
перь входят Сербия и Черногория. Дейтонский и Париж­
ский договоры санкционировали в 1995 г. этот нацио­
нально-государственный процесс разделения.
Чехословакия разделилась в 1993 г. по национально­
языковому критерию на две части: Чешскую республику

78
и Словакию. Наконец, вследствие крушения коммунизма
в Восточной Европе началось движение объединения, ко­
торое принципиально изменило европейскую систему го­
сударств. В 1990 г. обе Германии в ходе единого мирного
процесса снова объединились. Произошло то, на что ед­
ва ли кто-нибудь в Европе мог рассчитывать за несколь­
ко лет до этого. Если в Конференции по безопасности и
сотрудничеству в Европе на момент ее основания в 1975 г.
участвовало 35 государств, то в 1995 г. их было уже 53.
С крушением Советского Союза число государств в Евро­
пе увеличилось примерно на треть.

Образование государств и наций:

два взаимосвязанных процесса
На протяжении последних двухсот лет процесс на­
ционализирования в Европе зависел от исторического ис­
ходного положения. Крушения и отказ от модернизации
определяли формы европейского национализирования. В
таких странах, как Великобритания, Франция, Испания,
Португалия, Нидерланды и Швейцария, население в хо­
де процессов, растянувшихся на века, могло вырабаты­
вать свое национальное сознание, которое формирова­
лось в рамках государства. Национальная идентичность
усиливала политическое сообщество. При этом не в каж­
дом случае государству предшествовали этнии с четко
очерченными границами. Существуют нации — и к ним
относится также Швейцария, — которые создали свою
идентичность только на основе совместного опыта поли­
тического сообщества.
Совсем иначе обстояло дело в Восточной Европе.
Современное развитие ослабило мощь полиэтнических
империй Османов, Габсбургов и царей. В качестве цент­
ров, вокруг которых кристаллизировался национализм,
выступали этнические группы, формирующие нацио­
нальное сознание и лишающие содержания наднацио­
нальную империю.
Венгерский политический мыслитель Иштван Бибо,
который, к сожалению, мало известен на Западе, считал,
что XVII в. определил весь дальнейший путь Европы14.

79
Когда в Западной Европе стали образовываться нацио­
нальные государства, то народы Центральной Европы во­
шли в состав Габсбургской империи. Османо-турецкое
продвижение также тормозило национально-государст­
венное развитие в этом регионе. Позднее, в XIX в., Габ­
сбургская монархия блокировала национальное пробуж­
дение венгров, чехов, словаков, хорватов и других, след­
ствием чего явился тот факт, что национальная идентич­
ность прежде всего оказалась связанной с культурно-язы­
ковыми и этническими категориями. В полиэтнических
империях границы расселения народностей оставались
открытыми. А отсюда и полная неясность относительно
территориальных границ создаваемых национальных го­
сударств. Новые языковые нации склонялись к тому, что­
бы расширить свое культурное и жизненное пространст­
во, пусть даже это не совсем соответствовало существую­
щей реальности. Признаком нового национального госу­
дарства было стремление увеличить сферу влияния в
большей степени, чем это сделали прежние системы вла­
сти, организованные по локальному или сословному при­
знаку. Многие национальные государства чувствовали се­
бя обязанными увеличиться за счет более слабых наций и
народов.
Такое исходное положение требует от историков
рассматривать образование государства и становление на­
ций в этих областях Европы как два различных процесса,
которые хотя и пересекаются, но не являются идентич­
ными. В Западной Европе становление государства пред­
шествовало формированию нации. В большинстве стран
Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы об­
разование наций начиналось до становления государства.
Мирослав Грох называет их “малыми нациями”. Эта тер­
минология смущает, так как согласно ей датчане являют­
ся большой нацией, а украинцы — малой15.
Американский политолог Хуан Дж. Линц делает ин­
тересное заключение, что при образовании наций отме­
чается более быстрый прогресс в том случае, если преж­
нее государство находится в процессе распада16. Там, где
больше не существует никаких сильных политических и
правовых структур, люди, живущие в период такого кри­
зисного положения общества, ищут опору в приморди­

80
альных общностях, связанных определенными отноше­
ниями, такими, как языки, религии и этнии. Только рас­
пад многонациональных империй Османов и Габсбургов,
царей и советов сделал возможным формирование новых
национальных государств в восточной части Европы.
Там, где уже существовали внутригосударственные адми­
нистративные границы с квазигосударственными органа­
ми, образование наций проходило легче. Советский Со­
юз распался в 1991 г., за несколько месяцев, на 15 неза­
висимых государств, границы которых в значительной
степени совпали с прежним административным делени­
ем.
Часто историки переоценивают роль эндогенных
факторов. Однако международные кризисы в такой же
степени стимулируют создание новых национальных го­
сударств. Если бы Горбачев не отказался от интервенции,
восточноевропейские государства-сателлиты не смогли
бы в конце 80-х годов так быстро освободиться от совет­
ского протектората. Конфликты, возникающие в связи с
иностранным господством, усилили сознание националь­
ной идентичности.
За небольшими исключениями, например Богемии,
в Центральной и Восточной Европе перед второй миро­
вой войной не возникло никакого буржуазного граждан­
ского общества с союзами и партиями. Отсутствовали те
буржуазные средние слои, о которых можно было бы го­
ворить как о носителях буржуазного либерализма и демо­
кратии. Уже Алексис де Токвиль назвал существование
этого промежуточного слоя важнейшей предпосылкой
возникновения демократического общества17. По этим
причинам в Центральной Европе не могла появиться ста­
бильная гражданская культура. Политические элиты за­
нимались главным образом национальным вопросом, ко­
торый они считали гораздо более важным, чем буржуаз­
ные права и свободы граждан.
Родившийся в Черногории и позже преподававший
там же политолог Джон Пламенатц (1912-1975) говорил о
некоем восточном и некоем западном национализме18. В
то время как западный национализм в XIX в. был связан
с либерально-демократическим движением, у восточного
национализма эта связь отсутствовала. Западный нацио­

81
нализм был в большей степени ограничен либеральными
правами и свободами граждан, восточный же —в гораздо
меньшей. В то время как западный национализм в пер­
вую очередь строил государство — современное нацио­
нальное государство, восточный был направлен на то,
чтобы прежде всего сформировать высокоразвитую наци­
ональную культуру. Восточный национализм не мог дей­
ствовать от имени четко дефинированной культуры, рас­
пространенной на более или менее определенной терри­
тории и считавшей ее своей родиной. В этнической че­
респолосице Центральной Европы народности конкури­
ровали друг с другом и начинали идентифицировать себя
со своей собственной этнией и со своей высокоразвитой
культурой. Они были включены еще и в разнообразные
связи по отношению к родству, деревням, регионам и
языковым группам, и потому на этой основе возникала
взрывчатая смесь, которая благоприятствовала развитию
этнонационализма.

Венгрия и Трансильвания:
от поликультурного понимания национального
.к этническому
Венгерская история демонстрирует амбивалентность
понятия нации, которое всегда нужно анализировать с
точки зрения его исторического воплощения19. На пре­
вратностях венгерской истории можно изучать инстру­
ментализацию концепции нации, в которой в зависимос­
ти от исходного положения можно увидеть много граней.
Еще и сегодня венгров больше, чем французов, бри­
танцев, испанцев или швейцарцев занимает вопрос: кто
такой венгр? На этот вопрос совершенно необходимо
дать ответ, так как примерно четыре из четырнадцати
миллионов венгров живут за пределами своей страны и
представляют собой народность, которая на протяжении
всей истории жила и развивалась в соседних странах —
Австрии (Бургенланд), Румынии, Словакии, Сербии
(главным образом в Воеводине) и на Украине. В настоя­
щее время трудно установить состав венгров как народ­
ности в этих странах20.

82
 Венгерский культуролог Шаба Д. Кисс относит мо­
мент зарождения венгерского национализма к эпохе им­
ператора Иосифа II в последней четверти XVIII в. Когда
австрийский император захотел ликвидировать привиле­
гии венгерской аристократии, то поднялась сословная
оппозиция, которую современные венгерские историки
определяют как национальное сопротивление. Фактичес­
ки память о блеске и величии средневекового Венгерско­
го королевства явилась важным элементом сословного
самосознания аристократической “пайо Ьип§апса” (“вен­
герской нации”). Как наглядно показывает Хорст Хазель-
штайнер, это протонациональное сопротивление, оказан­
ное аристократией, подчеркивало как особое положение
Королевства венгров внутри Габсбургской империи, так
и, в противовес Иосифу II, прежние привилегии на свои
свободы21.
Стремление к централизации, исходившее из Вены,
сопровождалось мероприятиями в области языковой по­
литики. Введение немецкого языка в качестве официаль­
ного натолкнулось в Венгрии на сильное сопротивление.
Защита латинского “Нп§иа ра1па” (“язык родины”) пере­
росла в борьбу за введение венгерского языка в качестве
официального государственного языка. На ландтаге 1844 г.
официальным государственным языком был признан
венгерский язык, который пришел на смену латинскому.
Положение осложнилось из-за того, что Венгрия в
то же самое время создавала свое политическое общест­
во, из-за чего у нее возник конфликт с регионами стра­
ны, где население говорило на других языках, с такими,
как Трансильвания или Хорватия (Славония). Если цен-
тралистские устремления Вены на германизацию населе­
ния дали толчок к рождению венгерского национализма,
то тенденции к мадьяризации, в свою очередь, вызвали
этнонациональный ренессанс у хорватов, словаков и ру­
мын. Кто знает о переплетении этнических и культурно­
языковых отношений тогдашней Венгрии, тот обнаружит
материал для конфликта, заключенного в этой политике.
В первой половине XIX в. венгерский язык стал важ­
ным компонентом общественной жизни. Знаменитый вен­
герский политик Иштван Сечени сформулировал знаме­
нитый тезис: “Нация живет в своем языке”, который стал

83
программой политики мадьяризации XIX в. Кроме того,
литература романтизма создала национальные мифы.
Шандор Петефи —венгерский поэт словацкого происхож­
дения —превратил венгерскую равнину со свободными па­
стухами и венгерскую степь (пушту) в стилизованный сим­
вол свободолюбивой Венгрии. Тогда литераторы открыли
для себя нравы и обычаи венгров, национальную одежду и
венгерский гуляш как национальное блюдо.
Основополагающим моментом для развития венгер­
ской нации были революционные 1848-1849 годы и деся­
тилетия после австро-венгерского соглашения 1867 г. Хо­
тя революция 1848-1849 гг. и не удалась, но она имела
определяющее значение для разработки национальной
венгерской идеи и разрушила сословную стену, разделяв­
шую аристократию, буржуазию и крестьянство. Последу­
ющие поколения начали связывать друг с другом мадья-
ризацию и свободу22. Поэтому не удивительно, что крас­
но-бело-зеленый флаг как национальный символ появил­
ся в 1848 г.
Венгры хотели создать современное национальное
государство по образцу Франции и разработали в первую
очередь политическую концепцию нации. Она определя­
лась полиэтническим составом королевства. Мадьяры по­
следовательно обосновывали свою политическую гегемо­
нию в королевстве прежде всего не с культурно-языко­
вой, а с историко-государственной точки зрения. По за­
кону о национальностях от 1868 г. нацией считалась по­
литическая нация венгров, которая включала в себя мно­
гие культуры и языки. За пределами венгерской государ­
ственной нации, однако, остались — в терминологии за­
кона — “национальности”, которые не нашли никакого
общественно-правового или политико-государственного
признания в культурной, языковой и религиозной облас­
ти. Но государственной нацией считалась — и здесь с са­
мого начала заключалось противоречие! —венгерская на­
ция, так как в основе государства лежит венгерское нача­
ло, и поэтому власти должны использовать венгерский
язык в качестве официального языка и учителя должны
вести преподавание на венгерском языке.
На исходе XIX в. венгерский (или это был мадьяр­
ский?) национализм пережил наивысшую точку своего

84
развития. В 1896 г. страна праздновала тысячелетний
юбилей “колонизации” (“ЬапбпаЬте”), что привело к
расцвету национального мышления. Площадь Героев в
Будапеште получила свое триумфальное оформление, ко­
ролевский замок был заново перестроен, открыто первое
метро на европейском континенте. Следствием такого
энтузиазма стало стремление правящих слоев к мадьяри-
зации немадьярских народов, живущих в королевсте. При
этом они рассматривали венгерский язык как душу госу­
дарства, так как исходили из романтической идеи, со­
гласно которой язык составляет сущность народа23.
Такая политика должна была привести к конфлик­
там с немадьярскими народностями, которые в качестве
национальностей претендовали не только на культурную
автономию, но и на общественно-правовое признание и
особое положение. Прогрессивные либералы были гото­
вы признать за меньшинствами широкие права нацио­
нальностей, поскольку эти национальности в принципе
не подвергали сомнению мадьярский характер венгер­
ской государственной нации. Но, исходя из централист-
ского понимания государства, венгерское правительство
во второй половине XIX в. выступило против стремления
признать права на автономию других языковых общнос­
тей. Венгерские политики были не готовы последовать
примеру Швейцарии. Исполняющий обязанности вен­
герского премьер-министра с 1875 г. до 1890 г. Калман
Тиша, протестантский дворянин и либерал XIX в., объя­
вил в 1875 г.: “Внутри границ Венгрии может существо­
вать только одна жизнеспособная нация: эта политичес­
кая нация —венгерская. Венгрия никогда не сможет стать
Швейцарией Востока. Тогда она перестала бы существо­
вать”24.
Высказывание это симптоматично. Оно показыва­
ет этноцентристское мышление венгерских националис­
тов, которые не допускали настоящего признания других
языковых общностей и которые хотели поставить их под
протекторат венгерской титульной нации. Вряд ли, одна­
ко, при этом существовали этнорасистские представле­
ния. Акцент национальной идеологии был поставлен на
политической родине венгерского языка, а не на этниче­
ском происхождении. Правда, в качестве критерия обо­

85
собления выступал венгерский язык, но он не был свя­
зан с национальным происхождением. Кто был готов за­
имствовать венгерский язык и вместе с ним мифологию
венгерской нации, того сразу принимали в венгерское
общество, независимо от его этнического происхожде­
ния, родного языка или религии, которую он исповедо­
вал.
В течение XIX в. ассимилировались многие немцы,
прежде высокомерно относившиеся к венгерскому языку
и к венгерской цивилизации. В 1848 г. немцы, — гражда­
не Венгрии — сражались против Австрии на стороне ма­
дьяр. То же самое можно констатировать также и в отно­
шении еврейского населения. Треть или больше из них
мадьязировались в последней четверти XIX в. Двадцать
процентов венгерских евреев жили в Будапеште. Но в ос­
новном местом их проживания были маленькие провин­
циальные города, где они во многих случаях сливались с
венгерским населением. В Пеште существовали районы с
ощутимо еврейским большинством. Около 1900 г. можно
было видеть много еврейских клубов, кофейных домов и
ресторанов, которые, однако, посещали не только ев­
реи25. Если национализирование в Венгрии до первой
мировой войны было менее успешным, чем во Франции
или Испании, то причину этого нужно искать в аграрной
структуре общества этой страны Центральной Европы, в
которой, кроме Будапешта, отсутствовали крупные го­
родские центры.
Пауза наступила в конце первой мировой войны.
Королевство венгров вместе с Германией и Австрией ока­
залось на стороне потерпевших поражение. Трианонский
договор 1920 г. определил, что Венгрия должна уступить
соседним государствам более 70% своей довоенной тер­
ритории и более 60% своего довоенного населения26. Тем
самым национальная идентичность венгров претерпела
глубокий кризис. Полиэтническое королевство рухнуло.
Трианонский договор стал национальной травмой. Реак­
цией венгров на него было еще более интенсивное вы­
движение на передний план культурно-языковой иден­
тичности своей нации, вследствие чего национальные
меньшинства, оставшиеся в Венгрии, со всех сторон на­
чали испытывать давление. После первой мировой войны

86
венгры объявили себя приверженцами культурно-языко­
вого понятия нации, которое начало принимать этничес­
кие черты в эпоху европейского фашизма.
Параллельно этому проходила модернизация стра­
ны, которая стимулировала национализм. Так как индус­
триализация разрушила традиционные связи, то нация
предложила массам, лишенным корней, новый материал
для возбуждения коллективного чувства общности. Наци­
онализм и индустриализм объединились, и тем самым
была создана основа для этнонационального конфликта.
Кризис модернизации ускорил появление венгерского
популизма в этот период между двумя войнами27. Пример
Венгрии ясно показывает, как могут взаимодействовать
оба процесса — образование государства и образование
нации — и как в условиях кризиса ориентации они во
всевозрастающей степени могут сводиться к этнонацио-
нальной модели.
Здесь следует добавить еще один раздел, посвящен­
ный Трансильвании, поликультурная история которой
произвела на меня большое впечатление во время моей
научной поездки туда летом 1995 г.28 Трансильвания с
XVI до XIX в. демонстрировала политическое единство в
качестве более или менее автономного княжества. Но в
отличие от Швейцарии здесь не возникла государствен­
ность, которая просуществовала бы долгое время.
Немецкое название области — “Семигорье” (“81е-
ЪепЪшвеп”), — зафиксированное с конца XIII в. появи­
лось вскоре после того, как немцы поселились на этих
территориях современной Румынии. Это была большая
историческая провинция Венгерского королевства, пло­
щадью около 62 000 квадратных километров. Венгры на­
зывали ее страной “по ту сторону леса”, что в латинских
текстах было описано понятиями “ШгазПуапа”, “Ш га
зПуа”, “Тгап8$у1уаша”. После 1945 г. румыны из области,
собственно и называемой “Семигорье”, распространили
понятие “Тгап88Пуаша” на примыкающую к ней на севе­
ро-западе местность Марамуреш вплоть до Баната на
юго-западе и тем самым территория была расширена до
102 000 квадратных километров. Венгерская публицисти­
ка также говорит о Трансильвании в этом широком
смысле.

87
 После ухода римлян из провинции Дакия и после
сумятицы Великого переселения народов в IX в. началось
завоевание Карпат секлерами и венграми — процесс, ко­
торый длился два-три столетия. Как и венгры, секлеры —
выходцы из восточных степей, но во время колонизации
они уже были почти полностью мадьяризированы. Секле­
ры жили закрытой колонией в юго-восточной погранич­
ной области Трансильвании и сумели сохранить свое осо­
бое положение вплоть до современности.
В XII в. к секлерам добавились немецкие поселен­
цы. Так как они были призваны венгерским королем в
страну для колонизации, то они в так называемом “коро­
левском уделе” (“Кбш§8Ъос1еп”) непосредственно подчи­
нялись только короне и обладали широкой автономией в
судопроизводстве, торговле и управлении. Немцы-саксы
на протяжении веков смогли сохранить свой немецкий
язык, свои нравы и обычаи и тем самым законсервиро­
вать свою немецкую идентичность в окружении, говоря­
щем на другом языке.
В XIV в. Венгерское королевство усиленно и плано­
мерно селило румын в Южных и Северо-Восточных Кар­
патах. Им было позволено сохранить их собственную во­
енную форму организации, но не дано при этом никаких
политических прав.
В XV в. в единый политический союз для отпора
внешним и внутренним врагам объединились три приви­
легированные “пайопез” (“нации”) — венгерская аристо­
кратия, немцы-саксы и секлеры. Но эти три нации ни в
коем случае не были этнически гомогенным образовани­
ем. К “паНо йип^апса” (“венгерской нации”) относились
не только мадьяры, но также мадьяризированные румы­
ны, немцы-саксы и секлеры. “Ыайо захошса” (“саксон­
ская нация”) охватывала далеко не всех немецких по сво­
ему происхождению жителей Трансильвании, но исклю­
чительно жителей “королевского удела”. Румыны вновь
не были представлены в качестве самостоятельной нации.
Румынская аристократия была интегрирована в венгер­
скую аристократическую нацию и во всевозрастающей
степени мадьяризировалась.
После Реформации к этнической гетерогенности
добавилась конфессиональная. Католики, униаты, каль­

88
винисты и лютеране были признаны “союзом трех на­
ций” в качестве конфессий. Взаимная толерантность
привела к более или менее мирному сосуществованию.
Православную религию только терпели, так как ее при­
верженцы, румыны, еще не образовали в это время ника­
кой собственной нации.
Права этого “ишо 1пиш пайопиш” (“союза трех на­
ций”) частично сохранялись вплоть до XIX в. Но с вытес­
нением Османской империи и с признанием Габсбургов
своими государями время автономного княжества подхо­
дило к концу. С усилением централизации влияние тран­
сильванского ландтага уменьшилось в пользу придворной
канцелярии в далекой Вене. Этим и объясняется тот факт,
почему предреволюционная ситуация не привела к появ­
лению трансильванской Швейцарии. К тому же в XIX в.
немцы-саксы и румыны подвергались усилившемуся дав­
лению венгров, направленному на их мадьяризацию.
И как следствие венгерского национализма немадь­
ярские народности начали развивать свое этническое со­
знание. При этом румыны опирались на Королевство Ру­
мыния, которое в 1859-1861 гг. было княжеством, образо­
ванным в результате объединения Молдавии и Валахии, а
с 1881 г. — королевством. В то время как румыны хотели
присоединиться к своей языковой родине, немцы-саксы
рассматривали себя в географическом отношении изоли­
рованно. Если подходить к этому с реалистической точки
зрения, то политическое присоединение к кайзеровской
империи было невозможным. Все больше и больше они
считали себя этнической группой, но уже не рассматри­
вали себя в качестве “сословной нации” (“зШпсИзсЬе
ЫаНоп”).
По Трианонскому договору 1920 г. Венгрия должна
была уступить Трансильванию Румынии. Тем самым бы­
ли созданы новые проблемы национальных меньшинств,
о которых, однако, здесь речь больше не будет идти. Как
ни рассматривай вопросы нации, государства и этнично-
сти на этих территориях Центральной Европы, лишь од­
но не вызывает сомнений: современное развитие породи­
ло вопрос полиэтнического и поликультурного сосущест­
вования живущих там народов. О цыганах здесь даже не
говорилось. Их историю еще нужно описать.

89
 Чехословакия: распад поликультурного мира
Историю основанной в 1918-1919 гг. Чехословакии
только тогда можно понять правильно, когда предста­
вишь себе, что земли бывшей Богемской короны, с одной
стороны, входили в состав Габсбургской монархии, а с
другой — в Германский союз и тем самым представляли
собой важное связующее звено между немецким и сла­
вянским культурными пространствами на востоке Цент­
ральной Европе29. При этом охотно забывают о том, что
Богемия накануне 1800 г. была более поликультурна, чем
дореволюционная Швейцарская Конфедерация, а по сво­
ему составу она была полиэтнична.
Пока решающее значение для образования госу­
дарств в Европе имел династически-территориальный
принцип (в случае Конфедерации —общинно-территори­
альный), языковое, культурное или этническое многооб­
разие играло небольшую роль. До 1800 г. в Богемии и
Моравии благодаря латинской письменной культуре бо­
лее или менее мирно сосуществовали немецкая и чеш­
ская культуры. В исторических землях Богемской коро­
ны, которые в принципе совпадают с территорией совре­
менной Чехии, большинство населения всегда составля­
ли чехи — от двух третей до трех четвертей. В “Священ­
ной Римской империи германской нации” они были
единственной большой славянской народностью, так как
славяне Галиции, Буковины и Далмации жили в облас­
тях, которые принадлежали только Габсбурской монар­
хии, а не всей Империи. Точно так же Королевство
венгров не принадлежало Империи. Национальный во­
прос в современном смысле слова начал возникать толь­
ко тогда, когда Габсбурги попытались централизовать
свою империю из Вены и при этом продвинуть вперед
немецкую культуру. Реформы, осуществленные в эпоху
абсолютизма Иосифа II и Марии-Терезии, вызвали со­
противление как у чехов, так и у венгров. Традиционный
местный чешский патриотизм объединился с современ­
ным вариантом национализма в борьбе против устремле­
ний Вены.
Чешский историк Отто Урбан указал на то, что в
XIX в. существовали две принципиально разные концеп­

90
ции будущего Богемии и Моравии30. Немецкоязычная
сторона исходила из убеждения, что земли Богемии исто­
рически всегда принадлежали Германии. Немецкие бо­
гемцы последовательно отклоняли все попытки создать
богемско-моравское государство, не зависимое от Герма­
нии. После основания немецкой кайзеровской империи
обрели почву немецко-националистические устремления.
Чешская сторона, напротив, подчеркивала истори­
ко-политическую индивидуальность богемских земель и
исключала любую возможность присоединения к Герма­
нии. Симптоматичным для таких настроений является от­
крытое письмо историка и политика Франтишека Палац-
ки, в котором он обосновал свой отказ от участия в собра­
нии в церкви Святого Павла во Франкфурте в 1848 г. Он
писал: “Я — не немец [...] Я — богемец со славянским
голосом [...] Это хотя и маленький народ, но с давних
пор — самобытный и существующий сам по себе; его
властители столетиями принимали участие в германском
союзе князей, но сам народ никогда не причислял себя
к германскому народу, и на протяжении столетий его
также никогда не причисляли к нему и другие народы”.
До 1914 г. чешские либералы могли представить себе по­
литическое существование только в рамках Габсбург­
ской монархии, в которой они по примеру Венгрии бо­
ролись за большую для себя автономию. С 1870 г. до
первой мировой войны они продемонстрировали небы­
валый прогресс в культурной и экономической облас­
тях, что вынудило немцев начиная с 1880-х годов перей­
ти к обороне. По этой причине возросла этнонацио-
нальная напряженность.
Один пример: чешское школьное и народное обра­
зование полностью развернулось только во второй поло­
вине XIX в. Центральную роль играли классические ли­
цеи и технические профессиональные школы довольно
высокого уровня. В 1853 г. еще не существовало ни одно­
го чешского лицея, а в 1870 г. —их уже целых восемь. Это
и был прогресс 80-х годов, который привел к тому, что в
1913 г. насчитывалось 63 гимназии и 45 технических
учебных заведений31.
После крушения Габсбургской монархии в 1918-
1919 гг. была основана Чехословацкая республика, кото­

91
рая включила в свой состав исторические земли — преж­
де северовенгерские, —населенные главным образом сло­
ваками. Жившие здесь мадьяры и немцы оказались в
меньшинстве и чувствовали себя в новой республике не­
уютно, так что нацистской Германии было легко манипу­
лировать “богемским” вопросом в национально-немец­
ком смысле.
В 1938 г. в Чехословакию вошли немецкие части. В
1939 г. те исторические богемские земли, которые еще не
были присоединены непосредственно, стали частью ве­
ликогерманской империи. Теперь и чехи оказались непо­
средственно включенными в Германию.
В 1945 г. вновь возникла Чехословакия как государ­
ство чехов и словаков. Чешская гегемония во всевозрас­
тающей степени рассматривалась словаками в качестве
препятствия своей собственной эмансипации. Когда по­
сле крушения советской империи предоставилась такая
возможность, страна 1 января 1993 г. разделилась и на ее
месте были основаны чешское и словацкое государства. С
“немецким вопросом” после второй мировой войны пу­
тем переселений и изгнаний —по крайней мере, времен­
но — было покончено.
Так этот поликультурный регион Центральной Ев­
ропы заплатил свою дань этнонационализму. После рас­
пада Османской, царской, советской и Габсбургской им­
перий Восточная Европа пережила процессы национали­
зирования и этнизации, которые в течение одного века
породили почти тридцать новых государств.

“Сшш ге§ю ешз паИо” (“Чья область, того и вера”)

Еще в XIX в. принцип “Сшиз ге§ю, ешз паИо” (“Чья
область, того и вера”) был практически неизвестен в вос­
точной части Европы. Только история XX века породила
переселения и изгнания народов, целью которых было ус­
тановление государственных границ по этнонациональ-
ным принципам. Как раз константой европейской исто­
рии стало решение — мнимое — вопроса национальности
путем переселений, чисток и делений. Этнонационализм
исходит из утопии, что государства должны приспосабли­

92
ваться к нациям. Людей делят на народы или на нации и
дают им возможность создать свои собственные государ­
ства. Этот принцип в XX в. принес Европе ужасные беды.
После обеих мировых войти подобной однонацио­
нальной модели отдавали предпочтение власти, отвечаю­
щие за порядок. Так как в Центральной и Восточной Ев­
ропе преобладало этнически смешанное население, то эта
доктрина привела к переселению или изгнанию целых
народов по национальному или религиозному признаку.
Обоснованием этого служил аргумент, что тем самым бу­
дет создан или сохранен мир в регионе. От новых возни­
кающих проблем меньшинств, как правило, уходили,
прикрываясь государственными соображениями. В нача­
ле этой варварской главы европейской истории стоит
Македония32. Как сербы, так и болгары считали македон­
цев членами “своей нации”. Македонцы были, например,
объявлены сербами, и вследствие этого только сербский
язык стал языком, на котором идет преподавание в шко­
ле, языком литургии и управления.
После балканских войн 1912-1913 гг. Сербия, Бол­
гария и Греция попробовали покончить с чересполосицей
этнических и религиозных народностей. Тогда дело до­
шло до принудительных перемещений, изгнаний и дви­
жений беженцев в Македонии и Тракии. Адрианополь-
ская болгаро-турецкая конвенция санкционировала в
1913 г. политику “этнической чистки”.
При проведении новых государственных границ в
соответствии с мирными договорами, заключенными по­
сле первой мировой войны, происходило дальнейшее пе­
реселение народов во все больших масштабах. Многие
сотни тысяч людей покинули Германию после окончания
войны, прежде всего — поляки, которые отправились на
свою возродившуюся родину. Самый большой прирост
населения благодаря переселению зафиксирован после
первой мировой войны в Германском рейхе33. В 1925 г. в
Германии находилось свыше 500 000 немцев, проживав­
ших до 1914 г. на территории, которую она уступила
Польше. 132 000 человек уехали из Эльзас-Лотарингии в
Германию. Вместе с переселенцами из России и Юго-
Восточной Европы немецкая иммиграция составила
более миллиона человек.

93
 Еще один пример. Хотя территория Венгрии в 1920 г.
сократилась на одну треть от своей довоенной территории,
тем не менее в стране был зафиксирован прирост населе­
ния34. На свою языковую “родину” переселились 200 000
венгров из областей, переданных Чехословакии, 200 000 —
с территорий, отошедших к Румынии, и 100 000 —из Юго­
славии, особенно из Южной Хорватии.
Четвертый пример: по Лозаннскому договору 1923 г.,
который положил конец греко-турецкой войне, около од­
ного миллиона греков возвратились, более или менее вы­
нужденно, из Турции в Грецию, более 330 000 турок поки­
нули Грецию35. Люди греческого происхождения были
“репатриированы” также из России, Болгарии, Албании и
Югославии в Грецию. На основании конвенции между
Грецией и Болгарией с 1923 г. по 1928 г. состоялся обмен
30 000 греков на 53 000 болгар. Тем самым в Греции по
сравнению с 1919 г. прирост населения составил 28%.
Пятый пример. Следствием второй мировой войны
были широкомасштабные перемещения народов. Пред­
полагают, что между 1939 г. и 1945 г. от 50 до 60 милли­
онов человек, или 10% европейского населения (включая
Советский Союз), пострадали от изгнаний, депортаций,
принудительных работ, бегства, военного плена, эвакуа­
ции и переселения и были вынуждены на время или на­
всегда покинуть свою родину36.
Возьмем Германию в последние зимние месяцы
1945 г. и в первые послевоенные годы. Уже во время вой­
ны в “Третий рейх” было переселено около 800 000 чело­
век немецкоязычного населения (на жаргоне нацистов —
“фольксдойче”) из Южного Тироля, Румынии, Югосла­
вии, Венгрии и балтийских государств. В 1945 и 1946 гг.
в зоны оккупации Германии прибыли от 7 до 8 миллио­
нов немцев из Польши, Чехословакии, Югославии, Ру­
мынии и Венгрии. В 1950 г. статистики насчитывали в
ФРГ около 7,8 миллионов и в ГДР около 3,5 миллионов
иммигрантов, в том числе иммигрантов немецкого про­
исхождения. Согласно расчетам ФРГ до 1961 г. приняла
почти 12 миллионов немцев, которые раньше жили вне
своей территории. Это больше, чем пятая часть всего на­
селения республики37.

94
 Геноцид: кто еще говорит об армянах?
Нельзя говорить об этнонационализме в Европе, не
упомянув кратко о варварском геноциде, который совер­
шили в XX в. европейские режимы различного политико­
идеологического направления. Национал-социалистичес­
кая Германия Гитлера ответственна за миллионы убийств,
которые совершались от имени “арийской расы господ”
по отношению к другим расам и народам. От 200 000 до
500 000 цыган наряду с евреями пали жертвой расистской
идеологии национал-социализма в лагерях уничтожения и
при массовых экзекуциях. Их судьбе не уделялось внима­
ние вплоть до 70-х годов38. Но еще и сегодня цыгане ведут
свою жизнь на краю общества и с трудом могут вызвать у
общественности понимание их страданий, испытываемых
вследствие дискриминации и преследований.
Во время господства Сталина в Советском Союзе
многие миллионы людей стали жертвами терроризма39.
Прежний народный комиссар по вопросам национально­
стей систематически ставил на своих противниках клеймо
“классовый враг” и отправлял их в заключение, депорти­
ровал и уничтожал. Только приблизительно можно под­
считать количество жертв сталинизма — от принудитель­
ной коллективизации в конце 20-х и начале 30-х годов и
последовавшего за этим голода, от которого, в первую
очередь на Украине, погибли миллионы людей, и вплоть
до чисток в государственном и партийном аппарате перед
второй мировой войной и принудительных переселений
во время и после мировой войны. Английский советолог
Роберт Конкест исходит из того, что число людей, кото­
рые при Сталине были казнены, погибли в лагерях и при
перевозке, замучены до смерти или умерли от голода, со­
ставляет приблизительно 20 миллионов. Эти убийства
коммунистическая пропаганда обосновывала идеологиче­
скими, а не этническими или расистскими причинами, но
историки с полным правом говорят о планомерной орга­
низации голода украинцев вследствие коллективизации.
Однако принудительное выселение крымских татар, ингу­
шей, чеченцев, калмыков, жителей Прибалтики, румын,
украинцев, поволжских немцев и многих других народно­
стей во время второй мировой войны и после нее нужно

95
понимать как инструмент сталинской системы террора по
уничтожению этнокультурного самосознания. В окрест­
ностях Катыни, находящейся западнее Смоленска, весной
1940 г. было уничтожено около 4000 пленных польских
офицеров. Тем самым представители польской элиты ста­
ли жертвой целенаправленного сталинского террора.
Примеры геноцида до нас дошли уже из античнос­
ти. Целые народы были превращены в рабов или уничто­
жены в результате экспансионистских войн. Из более
близкого нам времени известно сообщение доминикан­
ского священника Бартоломея де Лас Касаса о событиях
в испанских колониях Центральной Америки, в котором
епископ Чиапаса заклеймил позором искоренение тузем­
цев конкистадорами. В 1542 г. он составил документ, по­
священный этому геноциду, под заглавием “Краткое до­
несение об уничтожении восточных индейцев”, опубли­
кованный в Испании40.
Только в XX в. в ограниченный словарный запас
специалистов по международному праву и политиков во­
шло понятие геноцида, которое философ Исайя Берлин
неслучайно назвал самым ужасным в истории Запада41. В
связи с резней армян в мае 1915 г. страны Антанты —
Франция, Великобритания и Россия — обвинили осман­
ское правительство в преступлении против человечества
и объявили, что они привлекут к ответу его членов, а так­
же чиновников, которые приняли участие в этой резне42.
В 1933 г. в рамках Лиги Наций появился проект между­
народного соглашения о наказании за массовое убийство,
но он не был принят43. После второй мировой войны ста­
тут Нюрнбергского международного военного трибунала
определил геноцид как преступление, входящее в состав
преступлений против человечества, и применил его в ка­
честве категории при вынесении приговора.
Уже в 1944 г. живущий в Америке юрист польско-
еврейского происхождения и борец за запрещение гено­
цида Рафаэль Лемкин опубликовал книгу, в которой ввел
понятие “геноцид” в качестве обозначения этого вида
преступлений. “Новые понятия требуют новых терминов.
Под “геноцидом” мы понимаем уничтожение какой-то
нации или этнической группы. Это новое слово, создан­
ное автором для обозначения старой практики в ее совре­

96
менном развитии, произведено от греческого слова #ело$
(род, раса, племя) и латинского слова сШе (убивать) и по
своему словобразованию соотносится с такими словами,
как тираноубийство (1угаптсШе, котосШё), детоубийство
(тГапИсШё) и т. д.44
В соответствии с инициативой 1946 г. об объявле­
нии геноцида международным преступлением Генераль­
ная Ассамблея ООН двумя годами позднее приняла со­
глашение по предотвращению геноцида и наказании за
его осуществление45. Тем самым, в противоположность
решению Нюрнбергского военного трибунала, геноцид
стал деянием, подлежащим международному суду незави­
симо от того, было ли оно совершено в военное или мир­
ное время. В конвенции 1948 г. геноцид был назван пре­
ступлением против человечества, направленным не про­
тив отдельного человека как лица, но против лиц, при­
надлежащих к одной группе, с намерением уничтожить
какую-то национальную, этническую, расовую, религиоз­
ную группу полностью или частично. Наряду с физичес­
ким уничтожением под это определение подпадают все
мероприятия, создающие такие условия жизни, которые
полностью или частично приводят к физическому унич­
тожению какой-то группы, вызывают серьезные наруше­
ния физической или духовной целостности членов груп­
пы, а также ограничение рождаемости и принудительная
передача детей из одной группы в другую. После долгой
дискуссии исключенными из этой конвенции оказались
политические группы.
Повод для дискуссии о геноциде в XX в. в настоя­
щее время ушел в прошлое: резня армян46. В 1915-1916 гг.
примерно за полтора года в жуткой резне были убиты от
1,2 до 1,5 миллионов армян, т. е. больше половины ар­
мян, проживавших в то время в Османской империи. Ес­
ли сюда причислить еще и жертвы предыдущих боен, то,
по данным Т. Хофманн, в период между 1878 и 1922 гг. в
Османской империи были убиты более двух миллионов
армян47. Те, кто пережили убийства, изгнания и депорта­
ции, в большинстве случаев подверглись принудительной
исламизации, церкви были разрушены или превращены в
мечети и школы. Многих детей отобрали у родителей и
передали в турецкие семьи.
4 — 558

97
 Преследование армян достигло своего апогея после
путча младотурков в 1908 г. При их господстве Осман­
ская империя постепенно сокращалась, перед первой
мировой войной многонациональное государство было
уже в значительной степени исторической реминисцен­
цией. Младотурки, настроенные вначале весьма либе­
рально, разработали идеологию, имевшую более или ме­
нее этнонационалистический характер. Она покоилась
на идее объединения всех тюркских народов от Среди­
земноморья до Центральной Азии под властью Турции.
С этой точки зрения армяне превратились во врагов ту­
рецких интересов, так как территория их поселения на­
ходилась в центре основной области воображаемой этни­
чески гомогенной империи и на протяжении столетий
они противостояли любой ассимиляции со стороны дру­
гих народов.
С вступлением Турции в первую мировую войну на
стороне австро-германского союза армянский народ
оказался между двумя фронтами, так как одна его часть
жила в Турции, а другая — на территории, находившей­
ся в сфере господства Российской империи. С давних
пор существовало скрытое предубеждение против ар­
мян, которые считались народом торговцев и интеллек­
туалов, хотя среди армян примерно восемьдесят
процентов составляли крестьяне. К возникающей в свя­
зи с этим завистью добавился еще и упрек в националь­
ном предательстве.
Армянский геноцид начался весной 1915 г. с убий­
ства офицеров, интеллектуалов и представителей полити­
ческой элиты. Цвет армянской нации —более 600 армян,
которые жили в Константинополе, в ночь с 24 на 25 ап­
реля были арестованы и убиты. С тех пор 24 апреля счи­
тается днем памяти армян —жертв геноцида.
Несмотря на некоторые протесты мировая общест­
венность быстро забыла это массовое убийство. После
первой мировой войны армянский народ стал жертвой
различных властно-идеологических интересов отдельных
держав-победительниц, реализуемых ими путем наси­
лия48. У Антанты не было никакого желания добиваться
от Турции создания армянского государства, а Советы
имели своей целью сохранение довоенных границ Рос-

98
сийской империи, что и привело в конце концов к тому,
что в Лозаннском договоре 1923 г. Армения даже не бы­
ла упомянута. Четверть века спустя, в августе 1939 г., Гит­
лер в своем диком расовом бреду цинично сослался на
судьбу армян и так высказался перед главнокомандующи­
ми армий: «Моим частям “Мертвая голова” я дал приказ,
пока только на Востоке, неумолимо и без всякого состра­
дания посылать на смерть мужчин, женщин и детей поль­
ского происхождения и говорящих на польском языке.
Только так мы завоюем жизненное пространство, которое
нам нужно. Кто еще говорит сегодня об уничтожении ар­
мян?»49.
В памяти человечества до настоящего времени со­
хранился более ужасный геноцид, организованный и осу­
ществленный национал-социалистами с 1933 г. по 1945 г.
в отношении евреев. Я не хочу здесь детально излагать
историю этого ужасного преступления перед человечест­
вом, начиная с обособления евреев в Германии и вплоть
до массовых убийств в лагерях уничтожения. По этому
вопросу существует масса всевозможной литературы, и ее
количество постоянно растет. Здесь я хотел бы вызвать в
памяти только самые важные фазы преследования евреев
национал-социалистами. С 1933 г. по 1939 г. евреи Гер­
мании во всевозрастающей степени подвергались дискри­
минации и лишались прав, их грабили экономически, уг­
рожали и убивали. После военных успехов и завоеваний
в Польше и на Западе и в связи с захватнической войной
против Советского Союза летом 1941 г. национал-социа­
листический бред распространился до такой степени, что
начались систематические депортации и бюрократически
организованное физическое уничтожение евреев Европы,
ужасным символом чего стал лагерь смерти в Освенциме
(Аушвице) в Южной Польше. Кульминационным момен­
том явилась конференция на Ваннзее близ Берлина в ян­
варе 1942 г., на которой были определены детали этого
систематического уничтожения.
Шесть миллионов убитых евреев Европы преврати­
ли холокост в ужасное преступление, особый характер
которого оспаривается только все отрицающими реван­
шистами50. Я разделяю мнение историка и исследователя
проблем антисемитизма Вольфганга Бенца, что абстракт­
4*

99
ные цифры не выражают террор соответствующим обра­
зом51. Однако здесь нужно назвать количество жертв,
чтобы, по крайней мере, иметь возможность понять мас­
штабы геноцида52: 165 000 евреев из Германии, 65 000 —
из Австрии, 32 000 —из Франции и Бельгии, больше чем
100 000 —из Нидерландов, соответственно по 60 000 —из
Греции и Югославии, более 140 000 — из Чехословакии,
500 000 —из Венгрии, 2,2 миллиона —из Советского Со­
юза и 2,7 миллиона —из Польши. Сюда следует добавить
свыше 200 000 жертв погромов и резни в Румынии и
Трансильвании, а также убитых евреев из Албании, Нор­
вегии, Дании и Италии, из Люксембурга и Болгарии.
Факты холокоста не вызывают никакого сомнения,
нужно только попытаться объяснить, каким образом в се­
редине XX в. в такой современной и цивилизованной
стране, как Германия, можно было дойти до такого ужас­
ного преступления. После второй мировой войны исто­
рики часто склонялись к тому, чтобы взвалить ответст­
венность за геноцид евреев главным образом на Гитлера
и его правящую клику. В 70-е годы функционалистская
школа изменила эту целенаправленную интерпретацию и
попыталась объяснить убийство евреев радикализацией
господства национал-социализма в войне и механизмами
террористического режима насилия. Так считает, напри­
мер, историк из Бохума Ханс Моммсен.
Снова и снова обсуждался тезис о коллективной от­
ветственности. В одной книге, появившейся весной 1996 г.,
американский политолог Даниэль Йонах Гольдхаген в
первый раз использовал этот тезис, заострив свое внима­
ние на факте немецкого антисемитизма $ш еепеп$ (свое­
го рода)53. По своим тенденциям это “элиминаторский
антисемитизм” —таков его тезис, —и он является специ­
фикой немецкого менталитета. Зерна гитлеровского пла­
на преследования и уничтожения упали на плодородную
почву и позволили немцам стать послушными исполни­
телями идеологии национал-социализма. Гольдхаген не
только упрекает немцев в отсутствии готовности оказать
сопротивление преследованию евреев, но и приходит к
выводу, что «преступники, “обычные немцы”, были
вдохновлены антисемитизмом, позволившим им сделать
вывод, что евреи должны умереть [...] Проще говоря, пре­

100
ступники, проконсультировавшись с собственными убеж­
дениями и моралью и рассудив, что массовое уничтоже­
ние евреев будет правильным, не захотели сказать
“нет”»54.
Даже если Гольдхаген ни в коей степени не одобря­
ет новых, полемически заостренных тезисов о немецком
особом характере и этой форме немецкой коллективной
вины, все же правильным остается положение, при кото­
ром антисемитизм относят к столпам национал-социали­
стической идеологии. “Учение о расовом враге с такой же
необходимостью относилось к национализму, как учение
о классовом враге —к большевизму”, - так написал еще
в 1957 г. в ставшей уже классической книге историк из
Берна Вальтер Хофер55.
В 1922 г. исследователь расовой проблемы Ханс
Гюнтер опубликовал в Мюнхене книгу под заглавием
“Расоведение немецкого народа”. Гюнтер в нордической
расе видел идеальную расу, которую нужно провести че­
рез “расовую гигиену” к “повторному приобщению к се­
верной расе” (“\У1ес1егуегпог(1и倫) и тем самым усилить
ее. При этом “в разнородности” “еврейской расы” он ус­
матривал угрозу для самобытности индогерманских наро­
дов, руководимых нордической расой56. Примерно в то
же самое время Гитлер в новой программе “Немецкой ра­
бочей партии” провозгласил: “Гражданином может быть
только тот, кто является соотечественником. Соотечест­
венником может быть только тот, кто обладает немецкой
кровью, без учета конфессии. Ни один еврей не может
быть соотечественником”57.
Захватив власть в 1933 г., нацистский режим довел
антисемитизм в немецком обществе до расового бреда.
Ханах Арендт в своей книге о признаках и происхожде­
нии тоталитаризма говорит о его ограничении, а также об
ограничении идеологии. «Если принять во внимание, что
в жизни народов, так же, как и в жизни природы, суще­
ствуют “паразиты”, то из этого следует, что с ними мож­
но обращаться так же бесцеремонно, как с клопами и
вшами, которых, как известно, выводят ядовитым га­
зом»58. Французский философ и политолог Пьер-Андре
Тагиев интерпретирует убийство евреев как следствие то­
талитарной “логики” национал-социалистического ра­

101
сизма. «“Другой” — это нечистый, это потерявшая чело­
веческий облик противоположная раса, которую из-за
параноидального страха перед потерей собственной иден­
тичности не хотят ассимилировать и интегрировать в со­
циальное тело национальной общности, а напротив, хо­
тят верить в необходимость ее уничтожения, чтобы самой
иметь возможность выжить»59.
Не только в Германии, но и далеко за ее пределами
антисемитизм сопровождал всю европейскую историю.
Как я показал в этом эссе, первая мировая война внесла
элемент жестокости в этнонациональную политику. Здесь
смыкается круг аргументов. Если государство и его поли­
тическая и интеллектуальная элиты исходят из этничес­
кого понятия нации и тем самым, по крайней мере тео­
ретически, обсуждают проблему ассимиляции других на­
родностей и иммигрантов другой этнической принадлеж­
ности, то отсюда недалеко до расизма, близкого к биоло­
гизму. На этом фоне тезис о коллективной ответственно­
сти немцев и европейцев за геноцид по отношению к ев­
реям приобретает всеобъемлющее значение. Ужасные
преступления холокоста нужно рассматривать в контекс­
те этнонационализма, который распространяется в Евро­
пе, как эпидемия, и, как раковая опухоль, образует мета­
стазы.
Обыденная патология немцев в большей или мень­
шей степени совпадает с такой же патологией других ев­
ропейских народов60. Между прочим, только Великобри­
тания, Скандинавия, государства Бенилюкса, Швейца­
рия, Франция и Чехословакия противостояли искушению
авторитарности в период между двумя мировыми война­
ми; правда, антисемитизм также был повсеместно рас­
пространен и в этих странах. Мы не можем позволить се­
бе представить немецкий антисемитизм как нечто осо­
бенное и таким образом, чтобы осталась исключительно
квазирасистская интерпретация. Вывод звучит парадок­
сально: попытка объяснения геноцида, сделанная Гольд-
хагеном, также имеет этнонациональный характер.
Но почему в Германии и только в Германии дело
дошло до такой ужасной, государственно узаконенной
формы антисемитизма? Этот вопрос неизбежно приводит
к теме “народного” национализма, который был опреде­

102
ляющим для национального самопонимания немцев в
XIX и XX вв. и который создал идеологическую базу ос­
нования империи Бисмарком и для захвата власти Гитле­
ром61. Так как “народный” национализм исходит из того,
что только члены государственной нации и их потомки
могут быть действительно полноправными гражданами,
то подобной концепции наций внутренне присущ некий
расистский компонент. Национал-социализм развил эту
“народную” концепцию таким образом, что она стала
фундаментом национал-социалистического варварства.
Переживший холокост Примо Леви однажды напи­
сал, имея в виду национал-социалистическую ненависть
к евреям: “То, что произошло, не может быть понято, и
даже не должно быть понято, в том смысле, что понять —
это почти оправдать”. И добавил: “Если понять это не­
возможно, то знать это необходимо, так как то, что про­
изошло, может начаться вновь, сознание может быть
вновь запутано и затуманено: наше тоже”62.
Остается открытым вопрос, поняли ли вообще евро­
пейцы уроки Освенцима (Аушвица). Ведь до настоящего
времени они не смогли предотвратить преступления про­
тив человечества даже в Европе. Мы все еще не имеем
действенных средств для того, чтобы предупреждать пре­
ступления против человечества или, по меньшей мере,
осуждать и наказывать преступников.

Ф икция права народов на самоопределение

Этнонациональный принцип имеет непосредствен­
ное отношение к праву народов на самоопределение, ко­
торое после первой мировой войны стало лозунгом меж­
дународной политики. Во второй половине XIX в. этот
постулат был темой различных публикаций. Итальянец
Паскуале Ст. Манчини в 1851 г. написал книгу “О наци­
ональности как фундаменте управления родом”, австри­
ец Карл Реннер в 1899-м и 1918-м и его земляк Отто Ба­
уэр в 1907 гг. написали работы по той же тематике63.
Самое позднее —после так называемых “Четырнад­
цати пунктов” американского президента Вудро Вильсо­
на понятие “право народов на самоопределение” стало

103
использоваться в качестве движущей силы для образова­
ния национальных государств. Это означало, что народы
могут организовывать свое существование в политичес­
ком, экономическом и культурном отношении вовне и
внутри без влияния других держав. В дальнейшем мир­
ные договоры после первой мировой войны попытались
реализовать данный принцип.
Позже был осуществлен принцип, который гласил,
что народы обладают также неким видом внутреннего
права на самоопределение. Под этим понимается следую­
щее: в рамках государственного объединения различные
народности имеют право на культурную самобытность и
на представительство в политических органах. Тем самым
право на самоопределение воспринимается как защита
меньшинств.
Там, где самоопределение систематически подавля­
ется народом, составляющим большинство населения,
существует право на самозащиту и на сецессию (отделе­
ние). Но право народов на самоопределение ни в коем
случае не является обоснованием принципиального пра­
ва на отделение от государства. Сецессия конкурирует с
международно-правовыми основами территориального
суверенитета государства64.
Из этого вытекает, что не существует никакого уни­
версально действующего права на самоопределение. Пра­
во на самоопределение как раз имело бы своим следстви­
ем универсальное право на сецессию, что не в интересах
всего мира. В связи с этим неудивительно, что сообщест­
во государств отклоняет общее право на сецессию. В от­
дельном случае это может привести к тому, что существу­
ющее правительство цементирует $1аш$ яио и не обраща­
ет внимания на легитимные права меньшинств, живущих
на своей территории. Классический пример из самого не­
давнего прошлого представляет собой Чечня.
Если последовательно применять право на само­
определение, то следствием этого станет бесконечный
распад государств с переселениями и изгнаниями. Цю­
рихский историк Йорг Фиш поэтому не без оснований
называет право наций на самоопределение опиумом для
народов: “Кто просто провозглашает право народов на
самопределение, тот обязательно признает за всеми наро­

104
дами право на собственное государство, не обращая вни­
мания на вопрос, хорошо или плохо с ними обращают­
ся”65. Поэтому нужно обходиться без речей о неограни­
ченном праве на самоопределение, так как едва ли кто-
нибудь собирается отвечать за разрушительные результа­
ты его последовательного применения.
В основе права народов на самоопределение лежит
ложная предпосылка, что, по крайней мере теоретически,
можно всех людей на земном шаре разделить на народы.
При этом предполагается, что все, собственно говоря,
знают, что такое народ.
Вряд ли можно описать народы с помощью дефини­
ций, содержащих объективные критерии, а потому оста­
ется только субъективная классификация. Каждый чело­
век принадлежит к тому народу, к которому он сам себя
причисляет. Но что произойдет, если отдельный человек
на протяжении своей жизни изменит это мнение?
В принципе народы конституируют себя сами.
Международное право санкционирует реальность задним
числом66. Политический процесс, а не народный дух ре­
шает, что такое народ.
По общему европейскому мнению, немцы, поляки,
прибалтийские народы, венгры и другие — являются на­
родами, которых нельзя лишать права на самоопределе­
ние. В случае с Чехословакией была определенная неуве­
ренность, но в 1993 г. это право было признано за чеха­
ми и словаками быстро и без дискуссий.
Если обратиться к Югославии, то объявление неза­
висимости словенцами, хорватами и сербами сначала вы­
звало раздражение, но потом Европейский союз уже был
готов к тому, чтобы пожертвовать многонациональной
Югославией ради процесса продвигающейся вперед на­
ционализации. Только когда сербы захотели силой вклю­
чить Боснию в “Великую Сербию”, дело дошло до воен­
но-политической интервенции под руководством США, в
ходе которой за сербами и хорватами было признано зна­
чительное увеличение территории, зафиксированное в
Парижском и Дейтонском мирных договорах.
Уже эти небольшие ссылки делают наглядным ком­
плексный характер понятия права народов на самоопре­
деление. На самом деле часто тот, кто обладает силой,

105
определяет, кто и к какому народу принадлежит, и про­
водит в жизнь свои дефиниции. Никто не может объек­
тивно определить, почему, например, литовцы, латыши и
эстонцы являются народами, а чеченцы, баски и реторо­
манцы только национальными меньшинствами. Каждое
определение понятия в отношении народов и мень­
шинств отражает соответствующее политическое соотно­
шение сил. Кто еще вчера был “меньшинством”, завтра
уже может стать “народом”, и наоборот. В конце концов
следует подумать о курдах в различных странах Среднего
Востока или о франкофонах в провинции Квебек в Кана­
де, о каталонцах или басках в Испании.
В Европе был реализован принцип национального
государства, который в своем самом широком толкова­
нии исходит из того, что государство, нация и народ
идентичны. Тот, кто оставляет позади себя границы ка­
кого-то государства, в принципе покидает народ, к кото­
рому он прежде принадлежал. Так как идея права на са­
моопределение первоначально была связана больше с
мыслью о суверенитете народа, чем с этническими пред­
ставлениями, то этот вывод понятен. Только со временем
начала приобретать значение этническая точка зрения, и
она придала другой вид праву народов на самоопределе­
ние.
Если рассматривать эту проблему с исторической
точки зрения, то речь идет о появившемся недавно пра­
ве, которое на самом деле смогло реализоваться только в
XX в. Его возникновение может быть отнесено ко време­
ни Французской революции. В изложении Йорга Фиша
этот принцип пережил несколько фаз развития67. В пер­
вый период, который длился от Французской революции
до первой мировой войны, ведущую роль играло учение
Гердера, согласно которому человечество состоит из на­
родов, являющихся объективными сущностями. Однако
даже в век национального государства в Европе наблюда­
лись значительные расхождения во мнениях относитель­
но того, что же в конце концов составляет народ или на­
цию.
Немецкий теоретик-экономист Фридрих Лист в
1841 г. подчеркивал роль экономики. Для него опреде­
ленная величина была предпосылкой благополучной на­

106
ции: “Многочисленное население и обширная террито­
рия с разнообразными природными фондами являются
важными требованиями нормальной нации [...] Одна на­
ция, ограниченная количеством жителей и территорией,
к тому же если она еще имеет особый язык, может поро­
дить только литературу-калеку, только увечные меропри­
ятия для поддержки искусств и наук. Маленькое государ­
ство в рамках своей территории никогда не обеспечит
полного развития различных отраслей производства”68.
Аналогичным образом думал автор “Политического сло­
варя” 1843 г., который считал смешным тот факт, что
бельгийцы и португальцы должны быть независимыми
нациями. По мнению автора, они просто слишком ма­
лы69. Маленьким государствам в XIX в. было трудно до­
биться признания в качестве национальных государств.
Второй период охватывал время с конца первой ми­
ровой войны до конца второй мировой войны. После
обеих мировых войн принцип права на самоопределение
помогал странам-победительницам организовать Европу
в государственном отношении по-новому. Была сделана
попытка привести в соответствие государственные грани­
цы и границы национальностей; но часто из-за погранич­
ной чересполосицы в Центральной и Восточной Европе
это требование не могло быть выполнено. Так во многих
случаях дело дошло до изгнаний; мнимые родные места
были этнически очищены и разделены.
В качестве сквозного принципа страны-победитель­
ницы и их союзники провозгласили недопущение для се­
бя никаких территориальных потерь. При этом этнонаци-
ональный принцип играл второстепенную роль, что в
значительно большей степени иллюстрирует его относи­
тельность.
Как правило, дипломаты и военные в 1919-1920 гг.
отказались от того, чтобы спросить самих людей, к каким
нациям, народам или государствам они хотели бы при­
надлежать. Такие государства, как Чехословакия или
Югославия, были образованы без проведения всенарод­
ного опроса. В уменьшившейся Австрии Тироль и Зальц­
бург голосовали за присоединение к Германии, жители
предгорий Альп —за объединение со Швейцарией, чему,
однако, воспрепятствовали страны-победительницы.

107
 Только в немногих приграничных областях стран,
потерпевших поражение, были проведены всенародные
опросы70. В Верхней Силезии около 60% голосовавших
высказались за то, чтобы остаться в составе Германии,
40% —за переход в Польшу, причем все города, за исклю­
чением одного, проголосовали за Германию. В Шлезвиге
в 1920 г. состоялось всенародное голосование, в ходе ко­
торого большинство населения Северного Шлезвига вы­
сказались за возвращение в Данию. Вопреки южносла­
вянской оккупации в результате всенародного голосова­
ния, проведенного в 1920 г. в районе г. Клагенфурт, боль­
шинство жителей выступили против Королевства сербов,
хорватов и словенцев и проголосовали за Австрию.
Из тех областей, которые стремилась включить в
свой состав Бельгия, кроме Нейтрал-Мореснета, ей оста­
лось получить только округа Эупен и Мальмеди, принад­
лежавшие до этого времени Рейнской провинции. Их
присоединение произошло путем опроса населения, ко­
торый был проведен Бельгией с помощью опросных лис­
тов и только весьма условно соответствовал принципам
Вильсонова права народов на самоопределение.
Эльзас и Лотарингия были возвращены Франции в
1918 г. без голосования71. В 1919 г большая часть Запад­
ной Пруссии перекочевала к Польше, чтобы дать ей ко­
ридор к Балтийскому морю. Области, лежащие к востоку
от Вислы, на основе всенародного голосования в 1920 г.,
в ходе которого подавляющее большинство жителей про­
голосовали за Германию, остались в империи. Данциг
(Гданьск) стал вольным городом72. В феврале 1923 г. Лит­
ва аннексировала Мемельскую область Германии73.
Третий период начался после второй мировой вой­
ны и продолжался до крушения Советского Союза в
1989-1990 гг. Когда колонии европейских держав освобо­
дились политически, право на самоопределение вновь
нашло свое применение в резолюциях. Следует назвать
оба важных пакта Объединенных Наций о правах челове­
ка от 1966 г.74 В том же самом году на Генеральной сес­
сии ООН была принята Международная конвенция по
устранению любой формы расовой дискриминации. Вме­
сто употребляемого раньше обозначения “защита мень­
шинств” (“МтдегЬейешсЬШх”) было введено понятие

108
“защита народностей” (“УоИсзёгиррепзсЬШг”), чтобы
иметь возможность соответствовать растущему самосо­
знанию этнических групп и их требованиям международ­
но-правовой охраны. В статье 27 “Международного пак­
та о гражданских и политических правах” 1966 г. говорит­
ся о том, что не позволяется лишать членов этнических
или языковых меньшинств права вести вместе свою куль­
турную жизнь, исповедовать свою религию или пользо­
ваться своим собственным языком.
Когда колонии в 1960-е годы превратились в само­
стоятельные государства, то их границы соответствовали
административным границам бывших колониальных дер­
жав. В принципе такой способ образования государств не
имел ничего общего с правом народов на самоопределе­
ние, даже если декларации ООН необоснованно утверж­
дали это. Людей в этих новых государствах не спрашива­
ли; культурная, этническая или религиозная принадлеж­
ность не играли никакой роли. Конечно, подобное регу­
лирование имело и положительные стороны, так как оно
мешало тому, чтобы от имени права на самоопределение
народности велись бесконечные конфликты и войны.
Традиционные границы родов, как правило, проходили
через государственные границы Азии и Африки. Новые
государства “третьего мира” получили границы, которые
были произвольно установлены колониальными держава­
ми.
В Индии напряженные отношения между индусами и
мусульманами привели к основанию Пакистана. В 1947 г.
был разработан план раздела, согласно которому крупные
и связанные друг с другом области с исламским населе­
нием, составляющим большинство, были объединены в
новое государство — Пакистан. 14 августа 1947 г. была
провозглашена независимость Индии и Пакистана. Впос­
ледствии 7 миллионов мусульман бежали из Индии в Па­
кистан, и почти такое же количество индусов и сикхов,
наоборот, — в Индию, главным образом из Западного
Пенджаба75.
Все это производит впечатление, что унаследован­
ные колониальные границы не являются стабильными.
Как раз в Азии и Африке в конце XX в. бушевали граж­
данские войны, причины возникновения которых обус­

109
ловлены различными этниями, религиями и культурами.
Так как я здесь исследую преимущественно Европу, то я
только слегка касаюсь этой проблематики.
Последний период в истории права народов на са­
моопределение начинается с крушением Советского Со­
юза. Когда рухнул коммунизм в Восточной Европе, то на­
ционализм оказался самой сильной движущей силой при
образовании новых государств. Право народов на само­
определение неожиданно вновь оказалось в центре поли­
тических дебатов. В течение самого короткого времени
пятнадцать государств добились своей независимости.
Было бы неверно предположить, что новые нацио­
нальные государства на территории Советского Союза
возникли путем демократической передачи границ из рук
в руки. Как правило, внутренние административные гра­
ницы были объявлены внешними государственными гра­
ницами, независимо от того, были ли таким образом
разъединены народности или нет. В принципе междуна­
родное сообщество государств при распаде Советского
Союза дало согласие на те принципы, которые оно ис­
пользовало за три десятилетия до этого при деколониза­
ции Азии и Африки. Вследствие этого в связи с круше­
нием Советского Союза можно говорить о распаде коло­
ниальной империи.
Но остается открытым вопрос о том, каких принци­
пов следует придерживаться при распаде империи или го­
сударства. Имеют ли право части некоего союза отделять­
ся от него? Может ли государство заставить свои области
входить в состав одного союза? Что является предпосыл­
кой для конкретного применения права народов на само­
определение? Нужны ли для этого этнические, религиоз­
ные или культурные общности? Какие концепции нации
должны считаться ведущими?
В первой главе было указано на то, что сторонники
государственной нации и этнической нации отталкива­
ются от разных отправных точек. Для сторонников госу­
дарства речь идет об определенной территории, для сто­
ронников нации или этнии — об определенной группе
людей76. Так как государственная территория и нацио­
нальная группа покрывают друг друга лишь в меньшин­
стве случаев, то возникают конфликты —ведь всегда есть

110
области, где живут люди, которые не принадлежат к од­
ной нации, одному роду, и всегда есть представители на­
ции, которые не живут в области, входящей в состав го­
сударственной территории.
Конфликт в Чечне делает наглядной проблематику
этих размышлений. Уже в 1785 г. чеченцы вместе с дру­
гими горцами поднялись против русских77. Другие кон­
фликты последовали в 1877-1878 гг. во время русско-ту­
рецкой войны и в 1920-1925 гг. —в процессе образования
Советского Союза. В конце концов в 1940 г. произошел
новый мятеж.
После распада Советского Союза чеченцы провоз­
гласили в 1991 г. независимость. Но Москва не приняла
ее, не в последнюю очередь из-за находящегося там неф­
тяного месторождения. Вновь дело дошло до военного
конфликта, который привел к вводу на территорию рес­
публики русских частей. Чечня осталась частью России.
Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что исто­
рия чеченской борьбы за свободу еще не окончена.

Территориальность: решающий момент

Дискурс о нации и национализме неизбежно приво­
дит к проблеме государства, которое согласно современ­
ным взглядам обладает суверенитетом на определенной
территории с установленными границами. Государство
сводит вместе политическую власть и человеческое обще­
ство на некотором пространстве. Даже государство Вати­
кан имеет свою маленькую территорию в Риме.
Тем самым территориальность становится основ­
ным моментом. Развивая высказывания этнолога из
Фрейбурга Кристиана Джиордано, я представляю здесь
на обсуждение четыре основные модели отношений меж­
ду нацией и этничностью, с одной стороны, и государст­
вом и территорией — с другой78.
1. Иммиграционная или ассимиляционная модел
(“Иаз Етдуапбегипёз- оёег А8811т1а1юп8тос1е1Г*). В Север­
ную и Южную Америку, в Австралию и Новую Зеландию
в XIX и XX вв. устремились сотни тысяч иммигрантов с
различными культурами, языками и религиями. Они при­

111
шли на огромные пространства, весьма слабо заселенные
коренным населением. Там они распределились по всей
территории и смешались друг с другом.
Из этнокультурного многообразия в США возникло
американское общество, которое понимается как пла­
вильный котел и которое на своих монетах помещает де­
виз “Е р1ипЪи$ ш ш т ” (“Из многих единое”). В противо­
положность Европе, откуда были родом большинство бе­
лых иммигрантов, группы иммигрантов Северной Амери­
ки, говорящие на одном языке, не стремились иметь тер­
риторию, ограниченную в этнокультурном отношении и
санкционированную государством. Нигде народности не
претендовали на территорию для себя одних, даже если
они концентрированно селились в отдельных областях,
как, например, немцы в Висконсине или ирландцы в
штатах Новой Англии. В различных регионах и городах
господствовала та или иная народность. В Нью-Йорке
многие черные жили в Гарлеме или Южном Бронксе. Что
касается языка, то английский стал языком общения. В
американском обществе этнические группы удовлетвори­
лись тем, что должны добиваться равноправия с доми­
нантными англосаксами, жившими там с самого начала,
поэтому их постулаты в первую очередь касались соци­
ального равенства и политического равноправия. Терри­
тория не играла никакой роли.
Здесь следует отметить, что туземные индейцы бы­
ли вытеснены из своей страны белыми иммигрантами и
на протяжении десятилетий оставались бесправными и
не имеющими собственной истории. Американское об­
щество иммигрантов изгнало их со своей территории и
игнорировало доколониальную историю Америки.
В отличие от Америки, где иммигранты смешива­
лись друг с другом и жили и живут в разных администра-
тивно-территоральных образованиях, в Европе пришель­
цы столкнулись с постоянно живущими там народностя­
ми, упрямо защищающими свои родовые места. В Евро­
пе народы имеют собственные исторические территории.
Даже если в ходе войн, которые велись на протяжении
всей европейской истории, их изгоняли из своих родных
мест, переселяли или уничтожали, то у людей сохраня­
лись воспоминания о своей земле в связи с государством

112
или без оной. Сознание поляков вобрало в себя больше,
чем 125 лет раздела Польского государства. В XIX в., ис­
ходя из официального мнения Европы, поляки получили
международное признание в качестве “нации”, хотя у них
не было никакого государства и они страдали под чуже­
земным игом. В этом заключается различие с Америкой,
где белые иммигранты практически искоренили индей­
цев и их традиции. Наоборот, плавильный котел амери­
канского общества создает для иммигрантов мощную
притягательную силу и оказывает влияние на усиление
стремления к ассимиляции79.
2. Модель чересполосицы (“Оа$ Сешеп^е МобеН”)
Так же, как и Северная Америка в XIX и XX вв., Цент­
ральная и Восточная Европа пережили в XVII и XVIII вв.
массовую миграцию самых разных народностей. История
поселений немецкого и еврейского народов уходила сво­
ими корнями далеко в Средневековье. Когда евреи в Вос­
точной Европе и в Германии стали подвергаться пресле­
дованиям, то польский король предложил им место жи­
тельства. В конце XVIII и начале XIX в. Венгрия, Поль­
ша и в незначительной степени также Россия пережили
очередную волну немецкой иммиграции.
В конце XIX в. Вена, Будапешт, Прага и другие
центральноевропейские города являлись прототипами
поликультурных обществ, которые можно наблюдать в
конце XX в. в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине
или Цюрихе. Больше, чем другие города, они были поли-
культурными лабораториями современности. Благодаря
индустриализации эти города быстро росли. Сотни тысяч
людей иммигрировали сюда в поисках работы.
В обыденной жизни поликультурность этих городов
в значительной степени означала сегрегированное сосу­
ществование их жителей —рядом друг с другом, а не вме­
сте друг с другом. Образные повествования об этом оста­
вили Элиас Канетти, Йозеф Рот и другие писатели Цен­
тральной Европы.
До начала XIX в. Прага, например, носила на себе
заметный немецкий отпечаток80. Преподавание в Праж­
ском университете в 1783 г. было переведено с латинско­
го на немецкий язык. Вообще немецкий язык в первой
половине XIX в. был языком культурной и политической

113
элит, а ремесленники и слуги в большинстве случаев го­
ворили на чешском языке.
В последние десятилетия XIX в. эта картина прин­
ципиально изменилась. Количество немецкоговорящих
постепенно снизилось. В 1880 г. они составили 15%, или
42 000 человек, а двадцатью годами позже, в 1900 г . —
7,5%, или 34 000 человек. Из них 40% составляли евреи,
чья “национальная” принадлежность менялась от одной
переписи населения к другой. Их родным языком, прав­
да, был немецкий, но при переписях спрашивали о том,
на каком языке они говорят. В обыденной жизни много­
численные евреи говорили по-чешски. Около 1900 г. 55%
евреев, считавших немецкий язык родным, использовали
чешский язык в качестве языка общения81.
Экономическим и социальным фоном прогрессирую­
щей чехизации Праги была индустриализация, которая вы­
звала сильный приток чехов из Богемии, тем самым изме­
нив языковой состав города. Чешский язык в обыденной
жизни обрел почву и вытеснил немецкий язык на задний
план. В 1882 г. Пражский университет разделился на не­
мецкую и чешскую секции. Накануне первой мировой вой­
ны чешский язык уже господствовал в культурной сфере.
Существовали собственные школы, союзы, театры и лите­
ратурные кружки, использовавшие только чешский язык.
Все это привело к тому, что у людей с различными
языками и культурами обострилось собственное этнона-
циональное сознание, и они начали отмежевываться друг
от друга. О действительно гармоничной совместной жиз­
ни языковых общностей больше не могло быть и речи.
Один знаток истории Праги приходит к заключению, что
чехи и немцы жили рядом друг с другом и поддерживали
лишь самые минимальные отношения между обеими
языковыми группами82.
В 1892 г. под давлением чешских националистов в
Праге были сделаны таблички с названиями улиц на двух
языках. “КагрГепёаззе” (“Карпов переулок”) называют те­
перь также Каргсиуа. Немецкоязычные пражане ходили в
казино, чехи —в клуб. Местом встречи чехов была улица
им. Фердинанда, местом прогулок немцев — Грабен.
Хотя в частной жизни люди были многоязычны, но
в публичной сфере они настаивали на том, чехи они или

114
немцы. Языковая территория начала принимать конкрет­
ный образ в головах людей, а территориальность — фор­
му. Общественное пространство было разделено на не­
мецкий и чешский секторы. Однако чересполосица горо­
дов Центральной и Восточной Европы препятствовала
четкому территориальному делению. Люди жили впере­
мешку друг с другом. До тех пор, пока в социальной жиз­
ни они зависели друг от друга, все шло хорошо. Только
современное общество ликвидировало старые обществен­
ные формы и подобное деление.
Сходные тенденции мы можем наблюдать в 1980-е
и 1990-е годы в Восточной Европе. Иностранные имми­
гранты, которые прибыли в страну в качестве рабочей
силы или беженцев, не образуют, правда, никаких соб­
ственных территориальных округов, но концентрируют­
ся тем не менее — как, например, турки в Берлине или
североафриканцы в Париже —в определенных частях го­
рода.
3. Модель-автономия (“Оаз АШопопне-МосЗеИ”)
Большинство западноевропейских национальных госу­
дарств формировались в XIX в. по программе: одно госу­
дарство — один народ — одна нация — одна культура —
один язык — одна школа и т. д. Следствием этого было
отсутствие места для региональных языковых и народных
культур в общественном пространстве национальных го­
сударств, они исчезли или были задавлены.
После второй мировой войны в Западной Европе
оживилось сопротивление гегемонии государственной
культуры. В качестве реакции на культурное господство
столиц возникли движения за автономию, культурную и
политическую самостоятельность. Как правило, эти уст­
ремления выливались в следующие постулаты: культур­
ная автономия, более широкое представительство в цен­
тральном правительстве и экономические мероприятия
по поддержке периферийных регионов. Национальное
государство как таковое не относилось всерьез к этим
движениям. Центр и периферия уже настолько перепле­
лись друг с другом, что разделить их можно было только
с большими издержками для обеих сторон.
Большого успеха добилось движение за автономию в
немецкоязычном Южном Тироле, который относился, од­

115
нако, к Италии. Далее надо подчеркнуть децентрализацию
Испании, которая после смерти Франко привела к образо­
ванию регионов. В объявлении, опубликованном в 1995 г.
в американском журнале “Тайм”, Каталония предстает в
двусмысленной формулировке как “страна в Испании” —
“а соипйу т 8 р ат”. И современный пример —движение в
Северной Италии — “Лега” (“Ье^а”).
Если более подробно изучают дебаты, посвященные
проблемам этничности и национальности в западноевро­
пейских движениях за автономию, то делают вывод, что
здесь территориальность играет ббльшую роль, чем в им­
миграционной модели и модели чересполосицы. Терри­
тории с одной культурой представляют собой более или
менее закрытые территории внутри старых национальных
государств. Для языковых общностей, как, например, ка­
талонцев или басков, территории представляют собой ме­
ста, которые обладают для них большой практической и
символической ценностью. Более явно, чем в Централь­
ной Европе, эти языковые и культурные общности уко­
ренились территориально, хотя следствием современной
мобильности является прогрессирующее перемешивание
территорий. Аналогично отдельным кантонам Швейца­
рии территории или регионы берут на себя функцию
псевдогосударственных образований, которые, как это
предусмотрено их задачами, сохраняют и защищают ис­
конную культуру. Кто говорит в этих случаях об этно­
культурной общности, тот имеет в виду территориальный
союз, а не союз лиц. Хотя большинство национальных
государств опасаются федерализации центрального госу­
дарства, европейская история доказывает, что только
очень широкая культурная автономия способствует поли­
тической стабильности поликультурного национального
государства.
4. Модель разделения (“Оа$ Тгеппи裏-МоёеИ”). С
крушением Советского Союза исчезла последняя много­
национальная империя на европейской земле, империя,
которая удерживала вместе различные расы и религии,
этнии и языковые общности. Русские были в ней господ­
ствующей группой и навязывали другим народностям не
только политическое господство, но в большей или мень­
шей степени также и свой язык и образ жизни.

116
 Так же, как чехи и словаки после крушения импе­
рии Габсбургов, прибалтийские народы, белорусы, укра­
инцы, грузины и другие после 1989 г. в силу сложивше­
гося международного положения получили благоприят­
ную возможность для отделения от старого союза госу­
дарств и создания своего собственного национального го­
сударства. Таким образом, в конце XX в. возникло не­
сколько новых европейских государств. Но право народов
на самоопределение оказалось чрезвычайно амбивалент­
ным. Правда, во многих случаях новые власть имущие
мобилизовали этнонациональные чувства народа, но за­
щищали при этом государственно-территориальные гра­
ницы, которые не совпадали с границами этническими,
языковыми и культурными.
Один пример. После аннексии Советским Союзом
прибалтийских государств83 последние были подвергнуты
сильной русификации. Доля исконного населения пада­
ла, Москва проводила иммиграционную политику, регу­
лируемую государством, предпринимала депортации и
принуждала оппозицию к эмиграции. Русские эмигранты
в прибалтийских государствах, Белоруссии, на Украине и
в других местах принадлежали к слою квалифицирован­
ных рабочих и служащих или к группе солдат-оккупан­
тов, которых население ненавидело. В 1989 г. в Литве до­
ля русских составляла около 9%,* в Эстонии — 30%. В
Латвии в начале 1994 г. латыши еще составляли 54,2% от
общего количества проживающего там населения, рус­
ские, как самое многочисленное национальное меньшин­
ство, —33,1%. Перед второй мировой войной латыши со­
ставляли 77% от общего населения и явно имели числен­
ное превосходство. Страх перед русификацией, который
появился у латышей во времена Советского Союза, после
получения независимости нашел свое отражение в огра­
ничительном законе о принятии гражданства. Благодаря
этим законам в 1995 г. латыши составили около 56% от
общего населения, 78 —от общего числа граждан, 89 —от
общего числа парламентариев и 100% всех членов прави­
тельства.

* Так у автора. См.: А11егтай I/. Оа$ Рапа1 уоп Зага^еуо: ЕИтопайопаИз-
шш т Еигора. 2ипсЬ, 1996. 8. 89. — Примеч. ред.

117
 С точки зрения местного населения русские пред­
ставляли собой оккупационную власть, вследствие чего
их рассматривали прежде всего как иностранцев, а не как
национальное меньшинство, проживающее в стране, и
русскую иммиграцию местные жители воспринимали как
верхний слой, созданный оккупационными властями. К
тому же до 1989-1990 гг. русские мало заботились о мест­
ной культуре и языке. В связи с этим понятно, что авто­
хтонное население после крушения советской империи
захотело повернуть вспять колесо истории и сделать объ­
ектом дебатов критерий “принадлежности к народу”
(“УоИсзгиёеЬбгщкей”). Принцип “щз запёштз” (“закон
крови”) позволил составить этнокультурное родословное
дерево и тем самым обособить русских, рассматриваемых
в качестве иных. Противники новых законов о граждан­
стве снова и снова указывали на то, что страна на самом
деле никогда не была этнически гомогенной. Однако по
закону о гражданстве натурализации не подлежали быв­
шие военнослужащие Красной Армии, которые не слу­
жили на государственной территории Латвии, бывшие
сотрудники КГБ и члены просоветских группировок. По­
лучение гражданства было связано со знанием латышско­
го языка и истории.

Нация граждан
Пока политически ограниченная государственная
территория является основной единицей в международ­
ном сообществе, нельзя избежать национального государ­
ства. Оно образует фундамент национального суверените­
та правового государства. Практическое осуществление
универсальных прав человека происходит в этих рамках.
Для Европы характерным признаком остается то, что
этническое, религиозное и культурное многообразие выра­
жается в наличии большого количества государств. После
первой мировой войны была сделана попытка заново со­
здать геополитическую карту Европы, используя принцип
национальностей. Однако этнонациональный принцип не
оправдал себя, новые национальные государства в Восточ­
ной Европе были частично такими же многонациональны­

118
ми, как и предшествующие империи. Что изменилось, так
это размеры государств. Прогрессирующее национализи­
рование привело к дроблению, которое часто называли
балканизацией. Как правильно заметил Эрик Хобсбом, за
осторожной попыткой разделить континент на внутренне
связанные территориальные государства с населением, го­
могенным в этническом и языковом отношении, последо­
вала варваризация, а это значит —массовые изгнания или
уничтожение национальных меньшинств84. При этом, как
и бывшие империи, малые государства так же цинично об­
ходились со своими народностями, представляющими со­
бой меньшинства. До 1914 г. национализм был направлен
главным образом против многонациональных империй,
после 1919 г. он обратился против национальных госу­
дарств, которые, собственно говоря, согласно представле­
ниям Вильсона должны были быть удовлетворены. Этно-
национализм оказался тупиком.
Сейчас мы знаем, что попытка территориально-го­
сударственной организации Европы по национальному
принципу ведет к перманентному саморазрушению. В
Восточной Европе конец этнонациональной балканиза-
ции еще не виден. Примечательно, что те очаги, которые
привели к конфликтам после 1989 г., в большей или
меньшей степени идентичны тем очагам, что разгорелись
в кризисных регионах, возникших после первой мировой
войны: на Балканах и Кавказе, в ограниченной степени в
Румынии, Прибалтике, Словакии.
Было бы наивно постулировать ликвидацию нацио­
нальных государств. Национальные государства в совре­
менном миропорядке по-прежнему являются сосудом для
правового государства. Но это не означает, что нацио­
нальные государства должны строиться по этнонацио-
нальному принципу. Этническое происхождение или
язык — это критерии создания политического общества.
Во время кризисов, происходящих в ходе современных
трансформационных процессов, люди склоняются к то­
му, чтобы определить свои общности с помощью дополи-
тических критериев, что порождает этнонационализм,
ксенофобию и расизм.
В конце ЮС в. необходимо напомнить об основных
правилах государственной нации. Кто родился на терри­

119
тории государства или давно проживает в нем, тот при­
надлежит к политической общности, которая управляет
этой территорией.
Концепция государственной нации ставит в центр
принцип равенства и общности85. Субъективное решение
отдельного человека лежит в основе нации граждан. От­
дельный гражданин принадлежит непосредственно к го­
сударству, без посредничества промежуточной инстан­
ции, которая называется нацией или этнией.
Кто понимает нацию как этническое сообщество,
имеющее общее происхождение, тому свойственны вне-
исторический взгляд на мир и биологизм. Каждая госу­
дарственная нация представляет собой развившееся
единство, которое реализовалось в результате многовеко­
вых процессов миграции и расселения. В конце концов
почти все европейцы являются детьми иммигрантов, да­
лекие предки которых пришли сюда с другим языком,
другой религией и другой культурой.
Чем больше становится действительностью поли-
культурное общество в Европе, тем быстрее концепция
государственной нации превращается в категорический
императив. Тем самым национальное государство в опре­
деленном смысле слова денационализируется86. Совре­
менные государства могут существовать только в том слу­
чае, если они освобождают политическое гражданство от
культурной и этнической идентичности.
Если государство уважает многообразие культур, то
не возникает необходимость классифицировать народно­
сти по этническим критериям и даже создавать новые бо­
лее мелкие национальные государства. В Европе сущест­
вует много стран, где государство и культура не унифи­
цированы. В первую очередь здесь надо назвать Швейца­
рию, которую можно считать европейской моделью госу­
дарственной нации.
В современных обществах люди ощущают себя все
более одинокими не вследствие всеобъемлющей иденти­
фикации. Из опросов в Каталонии вытекает, что ее мно­
гочисленные жители гордятся тем, что одновременно они
являются и каталонцами и испанцами87. В 1982 г. в Ката­
лонии 32% опрошенных назвали себя испанцами или, по
крайней мере, больше испанцами, чем каталонцами, 40%

120
причислили себя к обеим идентификационным общнос­
тям, 17% видели себя больше каталонцами и меньше ис­
панцами и только 9% назвали себя чистыми каталонца­
ми. На вопрос “Насколько Вы горды быть испанцем?” в
1980-е годы 33% жителей в Каталонии ответили “очень
горд”, 40% — “довольно горд”. В среднем во всей Испа­
нии процент равен соответственно примерно 45 и 40. У
каталонцев ответы на поставленный вопрос “В какой сте­
пени Вы испытываете чувство гордости от того, что Вы
каталонец?” соответственно составили по названным ка­
тегориям 36 и 48%. Из этого может следовать, что высо­
кая доля опрошенных гордится и той и другой идентич­
ностью. Так как 30% каталонского населения происходит
из других областей Испании, то можно сделать предполо­
жение, что значительная часть этих иммигрантов гордят­
ся тем, что они каталонцы.
Только тогда, когда у людей не существует никако­
го другого выбора, они с внутренним сопротивлением
выбирают одну или другую идентичность. Двойная и
множественная идентификация в некоторых европейских
странах является нормальным явлением. В Испании ка­
талонцы и андалузцы чувствуют себя одновременно час­
тью и своей народности и центрального испанского госу­
дарства. В Швейцарии двойная идентичность является
само собой разумеющейся.
Государственная нация позволяет публично — и это
решающий момент —выразить несколько идентичностей.
Это не исключает того, что отдельный человек чувствует
себя сильнее связанным с одной народностью. Из био­
графий многих людей мы знаем, что они меняли свою
идентичность в течение всей своей жизни. Человеческие
идентификации являются более комплексными, чем это
полагают, когда исходят из этнонационалистической пер­
спективы. Во франкоговорящей Швейцарии на самых
высоких местах в политике, экономике и культуре нахо­
дятся граждане, предки которых иммигрировали сюда де­
сятилетия, если не столетия, тому назад из немецкой
Швейцарии, которые имеют немецкие фамилии, но тем
не менее целиком и полностью ощущают себя француз­
скими швейцарцами. В Швейцарии фамилии ничего не
говорят о личном предпочтении отдельного человека.

121
 В городе Фрейбург88 в ХУ-ХУ1 вв. некоторые семьи
патрициев германизировали свои французские фамилии,
после того как двуязычный город-государство в 1481 г.
вступил в Клятвенный союз, в котором тогда использо­
вался немецкий язык. Был назначен немецкоязычный го­
сударственный секретарь, и в официальном общении пе­
реговоры с другими сословиями велись на немецком язы­
ке. Тогда Си§ше1 изменили свои фамилии на >Уеск,
Воищшпе! на Воиг§кпесЬ1, Оиразяшег в Уоп ёег \УеШе,
Раисоп на Ра1к, но при этом, однако, не отказались от
французского разговорного языка. Городское население в
большинстве случаев осталось французским. После со­
здания Гельветической республики в 1798 г. языковые от­
ношения вернулись. Государственным языком в респуб­
лике теперь был французский вплоть до тех пор, пока не­
мецкое меньшинство Фрайбурга не добилось своего офи­
циального признания в XX в.89 Но ^еск, Уоп с!ег ЛУге1с1е и
другие остались при своих старых фамилиях.
Размышления о государственной нации показыва­
ют, что будущая политическая Европа может строиться
только на основании нации граждан. Европейский союз
будет функционировать только в том случае, если люди
официально и публично смогут почувствовать себя граж­
данами своих государств, имеющих длительную историю
развития, и ощутить свою принадлежность к какой-ни­
будь культуре. Будущей надеждой Европейского союза
остается развитие на этой основе еще одной европейской
идентичности.
 В т орая часть

ЭТНОНАЦИОНАЛИЗМ
ЕВРОПЕЙСКОЕ ЗЛО
Г раницы определяют мир государств, которые кичатся
своей территориальной интеграцией и международно­
правовым суверенитетом. В эпоху противостояния кон­
фессий —в XVI и XVII вв. —большинство государств За­
падной Европы пережили период определения своих тер­
риторий, когда были проложены границы по принципу
“сиш8 ге^ю ешз геНбю”(“чья область, того и вера”). Кон­
фессиональный фактор внес свой вклад в развитие запад­
ноевропейской государственности в смысле внутренней
гомогенизации и модернизации государственного аппа­
рата.
В XIX и XX вв. языковая политика взяла на себя ин­
тегрирующую и мобилизующую функцию. Как и в XVI —
XVII вв., в настоящее время государства стремятся к то­
му, чтобы согласно основному принципу “сишз ге^ю ешз
Нпеиа” реализовывать на какой-то ограниченной терри­
тории национальную культуру и ее язык. Как правило,
национальное государство признает инобытие своих
граждан только в смысле свойств отдельных индивидов,
если они своей особой культурой не угрожают официаль­
ной культуре государства. Большинство, которое понима­
ет себя как так называемую “государствообразующую на­
цию” или как “титульную нацию”, требует, чтобы мень­
шинства использовали язык доминантной народности, по
крайней мере публично.
Что касается религии, то в Западной и Центральной
Европе после религиозных войн XVI и XVII вв. прежде
всего осуществлялся принцип территориального апартеи­
да и только позднее под влиянием Просвещения и прав
человека — принцип конфессиональной толерантности.
Предпосылкой этого являлось отделение церкви от госу­
дарства, а религия отныне становилась личным делом
каждого. Однако эти основные принципы секулярного
государства в Западной Европе полностью проявились
только во второй половине XX в.
На православном Востоке Европы еще и сегодня
господствуют другие традиции, которые пережили долгий
период коммунистического режима. Если двигаться с
Востока на Запад, то в этом центральном вопросе совме­
стной жизни людей существуют культурные различия, да­
же если при этом не говорить о различии между христи­

125
анской Европой и автохтонными мусульманскими народ­
ностями на Балканах, в Турции и на Кавказе.
В последней трети XX в. миграционные потоки, на­
правляющиеся в Западную Европу, выдвигают новые ре­
лигиозные проблемы сосуществования. По крайней мере,
мы осознаем, что ислам в Европе в количественном отно­
шении вырос в самую крупную после христиан религиоз­
ную группу. В Швейцарии мусульмане составляют 2,2% и
представляют собой после христианских конфессий самую
большую религиозную общность1. Во Франции в начале
90-х годов жило от 3 до 3,5 миллионов мусульман, в Герма­
нии, по официальной статистике, — 1,6 миллионов, в Вели­
кобритании — больше чем 1 миллион, в Нидерландах —
550 000, в Италии —от 300 000 до 400 000, в Греции —око­
ло 300 000 и в Бельгии —от 250 000 до 300 ООО2. Только не­
многие европейцы понимают, что эта новая полирелиги­
озность поднимает вопросы, которые касаются отношений
между религией и обществом, церковью и государством.
Средний европеец предполагает, что религия является ча­
стным делом.
Как должны обращаться западноевропейские обще­
ства с людьми исламской веры? Это — центральный во­
прос для поликультурной Европы XXI в. Здесь противо­
стоят друг другу две школы. Одна кичится универсально­
стью западных прав человека и правилами секулярного
государства, выступающего за отделение церкви от госу­
дарства, другая хотела бы предоставить мусульманам пол­
ную религиозную свободу. Девушки-мусульманки могли
бы в этом случае носить в школе платки на голове; они
были бы освобождены от совместных с мальчиками заня­
тий плаванием и физкультурой; предприниматели долж­
ны были бы во время работы предоставлять своим служа-
щим-мусульманам время для исполнения ими религиоз­
ных обязанностей и т. д. Так как многие из этих проблем
имеют организационно-техническую природу, то в прак­
тической обыденной жизни при наличии доброй воли их
можно решить без особых трудностей. Дебаты становятся
особенно напряженными, если речь заходит о том, чтобы
принять исламские традиции и тем самым признать не­
равноправие мужчин и женщин или физическое наказа­
ние, так как эти нравы и обычаи вступают в противоре­

126
чие с фундаментальными принципами европейского
Просвещения.
Для многих европейцев сегодня гораздо важнее ре­
лигии язык и культура, которые в европейских нацио­
нальных государствах представляют собой ключевые сфе­
ры и принципиальные отличительные признаки. Хотя го­
сударственно-политические границы везде ни в коей ме­
ре не совпадают с культурно-языковыми, политика боль­
шинства национальных государств ориентирована на то,
чтобы создавать гомогенную языковую культуру на об­
щей государственной территории. Нынешнее стремление
французского государства к сохранению в чистоте всего
французского — прекрасный пример этого. Как правило,
национальное государство проявляет мало толерантности
по отношению к народностям, говорящим на других язы­
ках, и воспринимает их в этом случае только как нацио­
нальные меньшинства, хотя они могут обосновать свои
исторические права и претендовать на большие террито­
рии.
Принцип государственного языка в связи с образо­
ванием национального государства превратился в важ­
нейший организационный принцип3. В большинстве го­
сударств современной Европы данный принцип все еще
господствует. Вследствие этого существует много языков,
признаваемых родными, которые не имеют никакого
официального статуса. Защита национальных мень­
шинств —недавнее явление, которое стало эффективным
только в конце XIX в. До этого времени родные языки
меньшинств титульная нация в лучшем случае лишь тер­
пела. Перед первой мировой войной уже были заложены
идеальные основы для их защиты. После нее эта защита
потребовалась в еще большей степени, но только после
второй мировой войны она была последовательно реали­
зована.
Каждая европейская война способствовала этничес­
кой, культурной и языковой чистке, что привело в конце
концов к тем границам, которые существуют на совре­
менной политической карте Европы. Мирные положения
1919-1920 гг., 1945 г. и 1989-1990 гг. санкционировали
прогрессирующую этнизацию европейских государствен­
ных границ. Миллионы людей пали жертвой европейско­

127
го этнонационализма XX в. и его варварства, когда из-за
этнического происхождения или языка их завоевывали,
убивали, изгоняли, принудительно ассимилировали и от­
нимали их идентичность. Республика Босния и Герцего­
вина является — пока —последним этапом этого процес­
са.
Даже если язык в Европе и играет важную роль при
образовании современных национальных государств, то
нельзя слишком сильно подчеркивать подобную его
функцию во всемирном масштабе. На земном шаре этно­
культурные и языковые границы редко совпадают с госу­
дарственными. В Организацию Объединенных Наций, по
состоянию на 1995 г., входят 184 государства, а, по оцен­
кам лингвистов, на Земле существует около 4 000 различ­
ных языков4. Если бы все языковые общности имели соб­
ственное государство, то международное сообщество рас­
кололось бы на необозримое количество государств. Во
всемирном масштабе языковой национализм европейцев
является исключением, а не правилом.
Языки сами по себе и в Европе не везде являются
фундаментом современного национального государства.
Швейцарцы и бельгийцы создали свою общую идентич­
ность, хотя они являются многоязычными странами. На­
оборот, Югославия распалась, хотя сербы, хорваты, бос-
няки и другие народности говорят на общем литератур­
ном языке, который раньше называли сербохорватским.
Однако вопреки этому они не были сербохорватами в бо­
лее узком этническом значении этого слова. Сербы и
хорваты отличаются друг от друга историей, нравами и
обычаями, но прежде всего —религией.
 1. Тайное возвращение священного

Если бы кто-нибудь в 1970 г. предсказал религиозно мо­

тивированные конфликты и войны в Европе, того бы в
интеллектуальных кругах осмеяли как человека с устарев­
шими взглядами1. Вплоть до 1980 г. тема религии была
белым пятном в книгах большинства историков и ученых
в области социальных наук.
Война в Северной Ирландии на почве конфессио­
нальной вражды, правда, не вписывалась в картину секуля­
ризированного общества Западной Европы, но западные
наблюдатели принимали ее к сведению, главным образом,
как социоэкономический конфликт и вводили его в марк­
систскую классовую схему, которая господствовала в пред­
ставлениях интеллектуалов. Положение в Северной Ирлан­
дии, напоминающее гражданскую войну, составляло, так
сказать, исключение из секуляризированной Европы, кото­
рое почти одинаково интерпретировали и на Востоке и на
Западе. В этой картине мира был немыслим национализм,
имеющий религиозную форму, и потому в определенном
смысле слова он не мог существовать. Тот факт, что в этом
конфликте уже сотни людей потеряли свои жизни, просве­
щенные интеллектуалы вытесняли из сознания людей.
Впрочем, Ирландия так или иначе на европейской карте
занимала место на периферии.
В швейцарской политике в 60-е и 70-е годы тоже су­
ществовал спорный вопрос, конфессиональный элемент
которого был упущен: конфликт в Юре. Однако до насто­
ящего времени конфессиональные аспекты этого кон­
фликта обсуждаются всеми сторонами внешне очень
сдержанно. Это также служит прекрасным примером ме­
ханизмов вытеснения в современном обществе.
Церковь и религия больше не являются темой для
обсуждения — в этом оказались едины большинство ин­
теллектуалов. Марксисты всех оттенков называли рели­
гию “опиумом для народа”, а просветители либерально­
буржуазной школы — пережитком ушедшего мира или
знаком культурной недоразвитости. Как правильно заме­
тил философ и политолог Отто Кальшойер, многие за­
падные аналитики, изучающие общество, не были готовы
5 - 558
129
к историческому и общественному перелому 80-х годов2.
Понадобилось целое десятилетие, прежде чем на Западе
фабрики мысли и журналы, посвященные проблемам
культуры, вновь открыли для себя религиозные вопросы
и стали включать этот дискурс в научные конгрессы и по-
вящать им специальные номера журналов. Конечно, пол­
ностью не исчезли далекие от религии доктрины Просве­
щения. “Раздавите гадину” Вольтера еще и сегодня вита­
ет во многих интеллектуальных головах.
Я никогда не разделял боязни теоретиков модерни­
зации соприкоснуться с темой религии3. В столь же ма­
лой степени, как о конце истории, можно говорить и о
конце религии. Вероятнее всего, нужно выдвинуть тезис,
что секуляризация достигла некой границы4.
В большинстве стран Азии и Африки религия явно
возвращается в политику, однако и в Западной Европе
классическая модель секуляризации зашаталась. Несо­
мненно, это связано также с ренессансом этнонацио-
нального вопроса. На примере конфликтов на Балканах и
Кавказе следует отметить, что религиозный фундамента­
лизм может установить связь с этническим национализ­
мом и тем самым в значительной степени усилить уже су­
ществующие противоречия. Религиозный фактор никогда
не ослабевает там, где церковь стала оплотом культурной
идентичности. Внутренней логикой обоих “измов” —
фундаментализма и этнонационализма — является созда­
ние образа врага и бичевание иных.

Возвращение религии в политику

В середине 1970-х годов в политике стало заметно
возрождение религиозных движений фундаменталистской
и нефундаменталистской природы, движений, которые,
как правило, имели довольно старые корни, но до 1950 г.
были едва заметны. Француз Жиль Кепель в 1991 г. посвя­
тил этому феномену книгу, пользовавшуюся большим ус­
пехом. Он дал своей книге провокационное название “Ре­
ванш бога”, божья кара. В ней он исследовал три моноте­
истические религии, —иудаизм, христианство и ислам. Это
следует подчеркнуть особо, потому что западные интеллек­

130
туалы рассматривают религиозный фундаментализм пре­
имущественно как специфическое развитие исламского
мира, который с Западом имеет мало общего. Приведем
некоторые данные в качестве справки о глобальном рас­
пространении религиозного фундаментализма.
В 1976 г. в США президентом был избран аутсайдер
Джимми Картер, родом из южного штата Джорджия, кото­
рый, будучи “крещеным баптистом”, не делал никакой
тайны из своей религиозной и моральной ангажированно­
сти. Чертами религиозного движения возрождения облада­
ет также и “Духовное большинство” (“Мога1 МаргИу”), ко­
торое в США начало правоконсервативное возрождение.
В 1977 г. во главе руководства Израиля находился
Менахем Бегин и при нем впервые пришел к власти пра­
вый блок партии Ликуд, сменивший прежнюю правящую
Рабочую партию и в значительной степени обязанный
своим успехом лаицизму. Тем самым приобрели больший
вес религиозные партии, характерная черта которых со­
стояла в смешении религии и политики.
В 1978 г. кардинал Карол Войтыла занял папский
престол римско-католической церкви. В противополож­
ность своему давнему предшественнику Павлу VI поль­
ский папа Иоанн Павел II проводит курс на возрожде­
ние, в основе которого лежит евангелизация мира. В ка­
толицизме приобрели большее значение те харизматиче­
ские группировки, которые подчеркивают общность пе­
режитого и стремятся к духовной евангелизации совре­
менного мира. Здесь следует назвать “Объединение и ос­
вобождение” в Италии, которое, однако, нельзя отожде­
ствлять с движением традиционалистов мятежного фран­
цузского епископа прежних времен Лефевра Д’Этапле.
В 1979 г. прозападный шах Персии должен был ус­
тупить место мусульманскому фундаменталисту аятолле
Хомейни, который возвратился из парижского изгнания
в Тегеран и провозгласил исламскую республику. От Ка­
ира до Индии и от Парижа до Сенегала распространился
исламский фундаментализм, который не принимает со­
временный мир и который пропагандирует джихад.
Как ни различны эти феномены, общей для них яв­
ляется целевая установка на то, что современный мир
должен быть заново христианизирован, исламизирован
5*

131
или иудаизирован. Они отвергают современный принцип
отделения религии от государства5.
Но, как ни толковать эти события и движения, ли­
ца и организации, одно является несомненным: в послед­
ней четверти XX в. у религий и церквей появились новые
возможности влияния. Из-за страха перед ложным путем,
которым идет современный мир, люди ищут новую уве­
ренность и безопасность в возвращении к потерянной ре­
лигиозной определенности. Такие общие для всего мира
социальные проблемы, как демографический взрыв, за­
грязнение окружающей среды, энергетический кризис,
эпидемия СПИДа и тому подобное, вызывают в новых
образованных средних слоях компенсаторные духовные и
религиозные потребности6.
В исламе, как и в иудаизме, новые движения усили­
ваются примерно через двадцать пять лет после основа­
ния таких современных государств, как Израиль, Египет
и т. д. В христианстве два десятилетия после второй ми­
ровой войны способствовали освобождению политики
из-под контроля церкви. На Втором Ватиканском соборе
1962-1965 гг. католическая церковь определяла свое но­
вое отношение к современному миру и пыталась добить­
ся “объединения”, которое протестантизм осуществил
уже за несколько десятилетий до этого. Но также и здесь
в 1970-е и 1980-е годы возникали новые движения.
Вырисовывается эпохальная смена приоритетов, ко­
торая берет под сомнение материальный прогресс. Из
кризиса крупных идеологий — мы имеем в виду марк­
систский коммунизм в Восточной Европе или капитали­
стический материализм на Западе — появляются движе­
ния поиска духовных ценностей, в основе которых лежит
духовное начало, находящееся по другую сторону матери­
ализма и рационализма. Это сделало возможным замед­
ление общего процесса секуляризации в конце XX в.

Фундаментализм как протест современности

Религиозные движения обновления и разные виды
фундаментализма являются продуктами современного
мира7. Современный мир объединяет миры людей разно­

132
го социального происхождения на все больших географи­
ческих пространствах8. С точки зрения техники и эконо­
мики мы живем в одном глобальном мире; жизненные
предпосылки все в большей степени выравниваются. Од­
новременно идет и прямо противоположный процесс.
Растет интерес к традициям, связанным с происхождени­
ем. Как никогда ранее, в современную эпоху реставриру­
ется так много памятников9. То, что происходит в отно­
шении охраны памятников, происходит также и в других
сферах обыденной жизни, языка и религии. Как раз в ми­
ре, становящемся таким мобильным, оказываются важ­
ными воспоминания об общем происхождении.
Сдвиг в сторону модернизации и волны либерализа­
ции в послевоенные годы — с 1945 по 1965 гг. — ослаби­
ли фундамент духовно-религиозной сферы и привели к
определенной дезориентации. В связи с этим люди испы­
тали страстное желание вновь обрести исчезнувшее чув­
ство достоверности картины мира и форм жизни. В за­
падных индустриальных обществах возникали фундамен­
талистские течения, которые искали новую уверенность и
безопасность путем возвращения к тому, что уже явно
оправдало себя.
Это положение действует для христианства в той же
степени, что и для ислама. Как установил Бассам Тиби,
фундаментализм является идеологией мобилизации,
которая хотя и демонизирует культуру современности и
политическую демократию, но использует для этого со­
временные средства10. Если секуляризированное государ­
ство явно не предлагает никакого разрешения мировоз­
зренческого и социального кризиса, то для арабских фун­
даменталистов, например, оказывается желанным возврат
к “исламскому государству”.
С функциональной точки зрения религиозный фун­
даментализм представляет собой замедляющий фактор в
современном процессе изменения общества. Он подчер­
кивает неудовлетворенность темпами социальных изме­
нений, которые в последнее десятилетие невиданно уско­
рились. В этом отношении фундаментализм представляет
собой интегрирующий компонент процесса модерниза­
ции. Диалектика современности вызывает фундамента­
лизм. В определенном смысле слова он относится к обы­

133
денной патологии прогресса, так как появляется из того
дефицита, который возник из несогласия в вопросах рос­
та и прогресса.
Однако было бы слишком просто объяснять религи­
озный фундаментализм только типовыми общественны­
ми условиями11. В христианстве фундаменталистские те­
чения представляют собой также и реакцию на внутри-
церковные процессы. В западноевропейских странах со­
здается усредненный тип некоего христианства, который
корректирует обыденную картину мира и воспринимает
просветительские модели. Таким же образом протестан­
тизм в значительной степени воспринял демократическое
устройство и истолковал его с христианской точки зре­
ния. В качестве ответной реакции фундаменталистские
движения обратились назад к тем ориентирующим образ­
цам, которые в прошлом оказались приемлемыми. В про­
тестантизме побеждает принцип комментирования, в ка­
толицизме снова приобретает значение традиция.
На Втором Ватиканском соборе католицизм в опре­
деленном смысле слова занял позицию протестантизма. В
связи с этим неудивительно, что католические фундамен­
талисты видят в протестантской реформации, в рациона­
листическом Просвещении и во Французской революции
основные причины так называемой религиозной дегене­
рации. В поисках духовного фундамента они обращаются
к законченной картине мира, которую с середины XIX в.
и до этого Собора представляла католическая среда.
Остается открытым вопрос, является ли современный
религиозный кризис циклическим движением или фунда­
ментальным крушением. Приверженцы циклической моде­
ли толкуют новые религиозные движения как регрессив­
ные сопутствующие явления. В каждый переходный пери­
од внутренняя стабильность общества и его институты бе­
рутся под сомнение; идеалы и организационные формы
больше никого не удовлетворяют. Отсюда религиозные
движения поиска, которые хотели бы обогнать современ­
ность и возвратиться к ней. Так как циклическая модель
исходит из нормального движения вверх и вниз в ходе про­
должительного процесса модернизации, то после неустой­
чивой переходной фазы должно установиться некое новое
равновесие с новым духовным миропорядком.

134
 Это пояснение не просто отодвигает в сторону но­
вые религиозные движения как патологические пробле­
мы, напротив, новые религиозные движения служат для
корректировки современности; они вносят свой вклад
для того, чтобы вновь привлечь в общество те элементы,
которые в процессе модернизации зачахли или пропали.
В качестве коррективы происшедшей модернизации они
восстановили определенные ценности и традиции. Сюда
надо, например, отнести брак и семью, на которые как на
солидарные общности оказывало давление современное
общество, оценивающее граждан по достигнутым резуль­
татам.
Вторая школа исходит из модели крушения общест­
ва. В уходящем XX в. двухсотлетняя история индустриа­
лизации приближается к поворотному пункту, после ко­
торого начинается формирование нового общества. В
этой перспективе религиозный ренессанс кажется поис­
ком альтернативных проектов жизни. Новые религиоз­
ные движения представляют собой манифестацию пост­
современной утопии, оставляющей за собой рационалис­
тические и позитивистские иллюзии современности. Эти
движения сигнализируют об историческом повороте, ко­
торый покончит с господством научно-технической рево­
люции и приведет дестабилизированные отношения меж­
ду человеком, природой и обществом в качественно но­
вое равновесие.

В конце секуляризации?
Можно ли говорить о завершении процесса секуля­
ризации как макротенденции? К ответу на этот ключевой
вопрос можно приблизиться только в том случае, если
сначала дать дефиницию понятия секуляризации, кото­
рое сверкает и переливается всеми цветами радуги. Как
пишет социолог Хозе Казанова, теорема секуляризации
включает три различных положения.
1. В современных обществах светские сферы вышл
из-под контроля религиозных норм и институтов, и по­
этому больше не существует никакой государственной
церкви.

135
 2. В ходе промышленной революции религиозная
практика в широких слоях населения постепенно прекра­
щается.
3. Религия является частным делом отдельного че­
ловека.
Эти основные положения секуляризма развивались
в контексте западноевропейской и североамериканской
истории. Ислам, если не касаться азиатских религий,
таких, как, например, индуизм или иудаизм, демонстри­
рует другие традиции, и поэтому я ограничусь здесь толь­
ко сферой христианства.
Что касается отделения церкви от государства, то в
Европе накануне 1800 г. везде существовали церкви, по­
ставленные государством в привилегированное положе­
ние12. Если не принимать во внимание некоторые сохра­
нившиеся пережитки в Англии и Скандинавии, то надо
отметить, что в XIX и прежде всего в XX в. проводился
принцип отделения. На Втором Ватиканском соборе с
1962 г. по 1965 г. католическая церковь признала автоно­
мию политики и во многом приблизилась к протестант­
ской церкви. Тем самым в Западной Европе были устра­
нены существенные различия, которые прежде отделяли
католическое христианство от протестантского. До этого
Собора католицизм отводил особое место церкви в обще­
стве, что придавало ему некоторую специфичность в ев­
ропейской цивилизации.
В США, напротив, отделение церкви от государства
было традиционным для американской истории. Но от­
сутствие конституированных государством церквей, за­
щищенных конкордатом, ни в коей степени не снижало
здесь эффективность религии.
В связи с тем что религия стала частным делом каж­
дого человека, мировоззренческий и политический либе­
рализм в Европе стремился вытеснить церковь в частную
сферу, что вызывало сопротивление консерваторов. Сов­
сем иначе обстояло дело в США, где просветители воз­
держивались от того, чтобы смешивать отделение церкви
от государства с признанием религии частным делом
каждого человека. Хотя церковь должна была быть сво­
бодной от государственной опеки, а государство — от
церковного контроля, американские либералы все же не

136
делали из этого вывода, что религия представляет собой
исключительно частное дело. Таким образом, в США вы­
работалась совершенно другая позиция по отношению к
религии и церкви. Церкви не были вытеснены на обочину
жизни общества. Благодаря американскому религиозному
плюрализму религиозная практика в Америке с 1500 г. до
1950 г. не сократилась в такой же степени, как в Старом
Свете. Теорема секуляризации об уменьшающейся рели­
гиозности в индустриальном обществе к американцам
имеет весьма ограниченное отношение.

Различия между Востоком и Западом

В Европе ученые-обществоведы обнаруживают тен­
денцию к тому, чтобы считать США исключением в со­
временном западном мире. Между тем я склоняюсь к
противоположному тезису: американский случай во мно­
гих отношениях больше соответствует современному об­
ществу, чем европейский.
Американский религиозный плюрализм напоминает
рынок, на котором отдельный человек из всего многооб­
разия предложений выбирает то, что соответствует его
личным потребностям. Свобода совести и религиозного
вероисповедания лежит в основе американской демокра­
тии. “[...] Собственность принадлежит (в Америке) како­
му-то отдельному человеку, но совесть —каждому [...]”, —
пишет социальный философ Михаэль Вальцер13.Религи­
озному плюрализму соответствует градостроительная ар­
хитектура американских населенных пунктов. В центре
американского города находится не церковь, как в боль­
шинстве случаев в Европе, а парк, вокруг которого груп­
пируются различные церкви.
В европейских странах монопольное положение госу­
дарственных церквей привело к тому, что в XIX и XX вв.
происходили яростные схватки между светскими и духов­
ными властями, между государством и церковью. Так как
в США ни одна из церквей не была в состоянии осуще­
ствлять контроль над всем обществом, то здесь и не раз­
вился антиклерикализм европейского типа. Различные
религиозные общности хотя и конкурировали друг с дру­

137
гом, но рассматривали религиозность как отечественную
добродетель.
В Европе религия и политика смешались. В католи­
цизме его собственные объединения и партии в период с
1850-го по 1950 г. взялись за католические дела в публич­
ной сфере. Только во второй половине 1960-х годов на­
чал распадаться политический католицизм. В Нидерлан­
дах, Бельгии, Германии и Швейцарии католическая сре­
да увидела, что она подверглась процессу эрозии. Хрис­
тианско-демократические партии католического образца
утратили свое значение и теперь находятся на закате сво­
ей деятельности. Сразу после Второго Ватиканского со­
бора западноевропейский католицизм начал искать при­
мирения с современностью. Но в таких странах, как Гер­
мания, Швейцария или Австрия, церковь еще могла опе­
реться на оставшуюся католическую среду. Это говорит о
том, что христианская субстанция в населении все еще
является более сильной, чем это предполагают.
В Восточной Европе положение церкви во время
коммунистической эры было совсем иным. Так как ком­
мунистическое государство с помощью своего атеизма
победило или, по крайней мере, дискриминировало рели­
гию, то церкви удалось стать одним из главных оплотов
оппозиции в гражданском обществе. Церкви от ГДР че­
рез Польшу и вплоть до Украины были в той или иной
степени институтами, в которых борьба за церковное де­
ло была связана с борьбой за права человека и за граж­
данские права.
После крушения коммунистического господства
церкви утратили эту роль. Хотя они снова получили свои
права и привилегии, но в латинской части Восточной Ев­
ропы не стали требовать статус государственных церквей,
как это было перед мировой войной.
В определенном смысле в конце XX в. религиозное
положение в США, Западной и Восточной Европе стало
практически одинаковым. Во всяком случае современное
развитие сблизило протестантизм и католицизм, так как те­
перь и католицизм официально признает свободу религии.
В странах бывшего коммунистического восточного блока
после 1989 г. церкви уже не вернулись к 81аШ§ яио ап!е (по­
ложение, которое было прежде). Даже Русская православ­

138
ная церковь со своей долгой традицией цезарепапизма дви­
жется в направлении разделения церкви и государства. Ба-
годаря этому исчезает граница между западно-католичес­
ким и восточно-православным христианством.
Оставляя свое привилегированное место в государ­
стве, церковь также освобождается и из тисков господст­
вующих классов. В Западной Европе прежняя тесная
связь церкви с политическим истеблишментом привела к
тому, что нижние социальные слои в городах и рабочий
класс часто отворачиваются от церкви. Напротив, в США
не приходится говорить о значительном отходе рабочего
класса от церкви. Религиозные общности также сохрани­
ли в США свои отношения с университетами, которые,
как Гарвард или Йель, выросли из христианских инсти­
тутов. Напротив, изначально католические университеты,
такие, как университеты Европы в Лувене, Фрейбурге,
Люблине, вплоть до окончания второй мировой войны
были вытеснены в научные гетто.
До 1970 г. секуляризация охватывала прежде всего
Северную Западную Европу, Парижский бассейн и про­
тестантский Север Скандинавии вплоть до Балтики. В
Южной и Центральной Европе в первой половине XX в.
католицизм вместе с католическими объединениями и
христианско-демократическими партиями обладал собст­
венными средствами для мобилизации масс. Ситуация
изменилась в последней трети XX в. В Португалии и Ис­
пании в качестве реакции на тесное сотрудничество церк­
ви и государства в эпоху фашизма католицизм как обще­
ственная сила практически рухнул. Основные католичес­
кие области Бретани или Страны Басков, немецкой
Рейнской области и Нидерланды пережили отступление
католических объединений и партий. В конце XX в. по­
литический католицизм вызывает общественный резо­
нанс только еще в некоторых альпийских регионах. Речь
идет о Баварии и Южной Германии, а также о некоторых
частях Швейцарии и Австрии.
Складывается впечатление, что Европа следует об­
разцу США. Церкви все больше и больше находятся в
плюралистической ситуации рынка и конкуренции, где
господствующее положение занимают религиозные пред­
приниматели, носители харизмы и пророки. Новые рели­

139
гиозные движения евангелического протестантизма, а
также секты в прежней католической Южной Европе и в
бывшей коммунистической Восточной Европе заполняют
вакуум ценностей и вынуждают традиционные церкви
изменить свой стиль.

Диалектическая связь
между религией и национализмом
Так как религия может быть использована в качест­
ве инструмента для интеграции политической общности,
то меня интересует вопрос, какие отношения существуют
между национализмом и религией.
В предшествующих обществах Европы религия и
церковь играли важную роль, так как предоставляли в их
распоряжение социальные механизмы интеграции и поз­
воляли почувствовать свою принадлежность к общности.
По мере того как общество приобретало современный ха­
рактер, церкви становилось все труднее удовлетворять эту
потребность.
Вместе с историками Карлтоном Дж. Г. Хайесом,
Джоном Лукасом и различными учеными в области соци­
альных наук я представляю тезис, что в XIX и XX вв. на­
ционализм занял место религии14. Национальное чувство
в качестве функционального элемента взяло на себя ин­
тегративную функцию религии.
Если старые формы общности рушатся, то у людей
возникает страстное желание иметь новые общности.
Этот социально-психологический механизм действует
прежде всего во времена кризисов в переходные периоды,
когда происходят глубокие трансформации. Национализм
идет навстречу внутреннему религиозному состоянию че­
ловека и заменяет собой религию в качестве силы совре­
менного общества, формирующей общности.
Более подробный анализ национализма показывает
на самом деле, что он содержит псевдорелигиозные эле­
менты. Это выражается, например, в том, что он действу­
ет с помощью тех же средств, что и церковь, и имеет са­
крально-литургические формы. Люди приветствуют на­
циональный флаг как самое святое, они поют гимны

140
страны, как “Те Б е й т ” (“Тебя, Бога, хвалим”), они со­
бираются на массовые митинги, как на религиозные пра­
здники, они устраивают процессии к национальным свя­
тыням, как верующие к местам паломничества15.
Национализм, очевидно, в состоянии заменить ре­
лигию, так как он удовлетворяет религиозную духовную
потребность и религиозную потребность в общности. В
той степени, в какой люди дистанцируются от уже суще­
ствующих христианских религий и их обыденной религи­
озной практики, они начинают искать им замену. Реша­
ющим поворотным пунктом почти во всех странах была
индустриализация, которая способствовала религиозной
индифферентности и изменению отношения к церквям.
Отсюда духовный вакуум, который в Европе наполнился
националистическим духовным содержанием.
Но я не утверждаю, что религия и церковь исчезнут
в современном обществе. Образец поведения, сформиро­
ванный на основе религии, остается релевантным также
и для современности. Например, схема европейских пар­
тий “левые — правые” до настоящего времени в значи­
тельной степени содержит религиозный фактор. Левые
партии склоняются к антиклерикализму и воинствующе­
му атеизму, правые партии чувствуют себя в какой-то
степени солидарными с церковью.
Вернемся к вопросу о том, как религиозный фактор
связан с национализмом. Европейское общество показы­
вает, что религия преимущественно тогда играет какую-
то роль в процессе национализирования, когда религиоз­
ные ценности являются фундаментальной составной час­
тью национальной культуры. Яркой иллюстрацией этого
выступает Польша во второй половине XX в.
Во-вторых, религиозный фактор, в сущности, влия­
ет на возникновение этнонационального движения, если
национальные меньшинства отличаются от доминантной
государственной культуры своей религией. Классический
пример этого —конфликт в Северной Ирландии.
На острове Ирландия16 понятия “протестант” и “ка­
толик” имеют несколько иное значение, чем на конти­
ненте, так как в первую очередь они обозначают принад­
лежность к двум культурным и этническим общностям,
между которыми, кроме того, существует социальное раз­

141
личие и с XVII в. почти нет социальной коммуникации.
Североирландские католики связывают с изменением по­
литического 81аШ8 яио, к которому они стремятся, надеж­
ду на политическое и социальное равноправие, а также
на экономическое процветание. Все это вызывает у севе­
роирландских протестантов оборонительные рефлексы и
приводит к созданию исторических мифов; они видят уг­
розу своей англосаксонско-протестантской “нации” в
Риме и папистах. Ежегодно устраиваются торжественные
шествия по поводу празднования этих протестантско-на­
циональных мифов, благодаря чему они и сохраняются.
В плавильном котле современного индустриального
общества секулярная культура национального государст­
ва оказывается более сильной, чем религия17. Современ­
ное государство стремится к тому, чтобы уменьшить вли­
яние церквей и поставить религию себе на службу. В на­
циональном государстве, гомогенном с точки зрения
культуры, у религии сохраняется тенденция вступать в
отношения взаимозависимости с этничностью и культу­
рой, несущей в себе черты национального государства.
Чтобы приспособиться к господствующей культуре,
люди, устремляющиеся во время индустриализации из
деревни в город, отказываются от своей прежней народ­
ной культуры, например, от своего диалекта или от рели­
гиозных воззрений своей народности. Из единой культу­
ры формируется в конце концов национальное сознание.
В старой Европе в первую очередь церковь поддер­
живала высокоразвитую культуру благодаря своему духов­
ному сословию; в современном обществе она теряет эту
роль. Эрнест Геллнер правильно заметил, что культура
возможна и без церкви. Национальное государство вы­
ступает вместо двора или духовенства. В противополож­
ность прежним временам сегодня уже не религия, а госу­
дарство поддерживает культуру. Люди идентифицируют
себя со своей культурой, которая обеспечивает их разви­
тие. Они чувствуют себя связанными со своей культурой
и своим национальным государством18.
Это объясняет, почему в западных индустриальных
странах люди ставят национальное государство выше рели­
гии. Вопрос теста звучит так: “Вы нидерландец, америка­
нец или швейцарец, который случайно является католи­

142
ком, или Вы католик, который случайно является нидер­
ландцем, американцем или швейцарцем?”. Ответ в конце
XX в. везде одинаков: “Швейцарец, американец, нидерлан­
дец”. Для современных людей Запада важнее быть членом
общепризнанной культуры и национального государства,
чем членом общепризнанной религии и церкви.
Христианские церкви так быстро и в такой степени
потеряли свое влияние на людей, как это вряд ли можно
было себе представить за несколько десятилетий до это­
го. Благодаря этому возникают свободные духовные про­
странства, которые наполняются всеми возможными
псевдорелигиозными движениями. Здесь нужно искать
причину националистического ренессанса.
Даже возникновение современного католицизма де­
монстрирует его сходство с национализмом. Движение
политического католицизма, как и национализм, возник­
ло в XIX и XX вв.19 Если раньше люди были вовлечены в
русло локальной религиозности, то в середине XIX в. воз­
никла массовая религия. Отсюда католическое народное
движение союзов, партий и газет, которые функциониро­
вали только потому, что средние католики умели читать
и писать и усвоили систему понятий, знаков и символов,
которая понималась во всем “огЫ8 саШоНсш” (католиче­
ском мире). Верующие, до сих пор бывшие носителями
локальной народной культуры и ее религии, пользова­
лись теперь вариантом веры, носящей интернациональ­
ный характер. Во второй половине XIX в. Рим внедрял
ультрамонтанский вариант католицизма, который смяг­
чал различия между народными культурами. Аналогично
национальному государству официальная католическая
церковь более жестко провела границы между католициз­
мом и окружающим его миром; образовалась католичес­
кая среда. В качестве иллюстрации этого трансформаци­
онного процесса в католицизме можно привести Герма­
нию, Бельгию, Голландию и Швейцарию.
Как подчеркнул голландский историк Ян Роес20,
этот новый католицизм был одновременно националь­
ным и транснациональным. Во второй половине XIX в.
возник продолжительный конфликт между католицизмом
и национальным государством. Католическая церковь по
своей сути имеет универсальную направленность, и пото­

143
му она сделала выпад против квазитоталитарного требо­
вания лояльности национальному государству. Борьба
между католической церковью и национально-либераль­
ным государством, которая велась в Западной Европе
между 1850 и 1950 гг., вращалась вокруг культурной геге­
монии в обществе.
Однако национализм и католицизм пришли к куль­
турному симбиозу. Из европейской истории мы знаем,
что связь религии и нации эффективна тогда, когда обе
подвергаются угрозе извне. История Польши содержит
богатый материал, наглядно это демонстрирующий.

Культурный симбиоз: Польша

В течение всей многовековой истории Польши ни в
коей степени не было само собой разумеющимся, что она
является католической страной, как это уже кажется во
второй половине XIX в.21 Польско-литовский союз Ягел-
лонов в XVI в. включал народы, которые не были одно­
родны ни в этническом, ни в языковом, ни в религиоз­
ном отношении. Поляки, литовцы, русины, немцы, ар­
мяне и казаки, католики, православные, евреи, униаты и
мусульмане — различные религии и народы уживались в
границах Речи Посполитой. Польским было политичес­
кое общество, по отношению к которому грамотная по­
литическая элита — аристократия — проявляла свою ло­
яльность. В те времена Польша в гораздо большей степе­
ни, чем Швейцарская Конфедерация, была поликультур-
ным проектом, который характеризовался религиозной и
этнической толерантностью.
В ходе Контрреформации XVII в. католицизм одер­
жал победу и стал доминирующей религией. С этого време­
ни начинается отождествление королевства и католицизма,
хотя тогда еще даже половина населения не была католи­
ческой. Оказывая сопротивление православным “москови­
там”, поляки во все возрастающей степени считали себя
восточным бастионом латинского христианства.
Когда Россия, Пруссия и Австрия в соответствии с
договорами от 1772, 1793 и 1795 гг. осуществили между
собой политико-территориальный раздел страны, поль­

144
ская нация компенсировала потерю государства. Поль­
ские писатели эпохи романтизма стилизовали особую за­
падную миссию Польши: Польша — страдающий Хрис­
тос, который умирает за европейский народ.
Из-за соседства православных русских в восточных
пограничных областях раньше, чем в западных, католи­
цизм стал характерной чертой польского общества. В
Восточной Польше, занятой русскими, католицизм был
щитом против культурной и религиозной русификации.
На Западе отождествление католического и нацио­
нального (польского) произошло только в XVIII в. Когда
в XIX в. пруссаки попытались германизировать области,
находящиеся под их управлением, то католическая цер­
ковь и здесь стала оплотом культурного сопротивления
поляков. К тому же в прусской Польше не было ни од­
ного высшего учебного заведения. Пруссаки в 1901 г. за­
претили даже преподавание религии в народных школах
на польском языке.
Польское государство, которое вновь возникло по­
сле первой мировой войны, было образовано в более уз­
ких границах, чем Польша XVIII в. 27 миллионов поль­
ских граждан между тем вновь имели различное проис­
хождение, принадлежали к различным религиям и ис­
пользовали разные языки. С этнической точки зрения
поляками себя назвали 69% жителей, украинцами — 14,
евреями —8, белоруссами —3,9, немцами —3,8%, осталь­
ные —литовцами, русскими, чехами и т. д. Что касается
религии, то 65% населения причислили себя к католикам,
10 — к униатам, 12 — к православным, 10 — к иудаистам
и 2,5% — к протестантам22.
Итак, Польша в период между двумя мировыми вой­
нами вовсе не была гомогенным государством. Только
вследствие нацистского господства, массового уничтоже­
ния польских евреев, второй мировой войны и вызванного
ею изгнания народов возникла новая Польша. Продвинув­
шаяся на Запад Польша после второй мировой войны ут­
ратила по сравнению с 1939 г. около 23% своей территории.
Население уменьшилось на 23,9 миллионов человек.
Одним из последствий массовой миграции в военное
время и непосредственно после войны была культурная го­
могенизация населения. В 1945 г. национальные меныиин-

145
ства еще насчитывали в целом 450 000 человек, или около
1,4% населения23. Вследствие выдвижения Польши на За­
пад, массового уничтожения нацистами польских евреев и
изгнания немецкого населения, которое в большинстве
случаев принадлежало к евангелическому протестантскому
вероисповеданию, доля католиков выросла до 97,8%24.
Итак, только после 1945 г. Польша и в социологическом
отношении стала католической страной.
При коммунистическом режиме, который ввели в
Польше советские русские после войны, католическая
церковь снова стала адвокатом культуры польской общ­
ности и защищала национальные и западно-христиан­
ские традиции от официальной марксистской философии
истории.
Маленькое добавление. В то время как Святой пре­
стол в течение многих лет медлил с признанием границы
по Одеру-Нейсе после 1945 г., польская церковь сразу же
начала рассматривать епископов новых западных областей
в качестве полномочных членов польского епископата. До
1964 г. с одобрения Ватикана немец занимал резиденцию
епископа Данцигского (Гданьского)25. В”Аппиапо Ропйй-
со” (“Ежегодном послании Понтифика”) 1971 г. все еще
можно прочитать Бреславль/Бреслау/Вроцлав, причем сю­
да были отнесены немецкие и польские области этого ста­
рого архиепископства26. Только в 1972 г. Святой престол
признал окончательно новые церковные границы.
Объединение католицизма и польской нации в пери­
од коммунистического иноземного господства нашло свое
выражение в “Теологии нации”27. Под влиянием романти­
зирующего мессианства XIX в. его главный наместник кар­
динал Стефан Вышинский проводил различие между наци­
ей и государством. Подчеркивая значение нации, он рас­
сматривал государство в качестве вторичной величины. Ис­
ходя из этого он пришел к выводу, что церковь должна
быть связана не только с государством, но и с нацией, с
польской нацией. Церковь должна обеспечивать непрерыв­
ность национального существования. Поэтому после Вто­
рого Ватиканского собора Вышинский без всяких трудно­
стей мог рассматривать государство в качестве секулярного
института. Католичество польской нации не должно выра­
жаться в виде некоего католического государства.

146
 Симбиоз католицизма и польской нации, существо­
вавший в период коммунистического господства, в 1989 г.
начал разрушаться. По мере того как польское государст­
во все меньше ощущало угрозу извне, ослабевала и тен­
денция отождествления католичества и нации. Однако
польский папа Иоанн Павел II еще часто говорит о нрав­
ственной миссии Польши. Тем самым он снова обраща­
ется к старым дискуссиям, которые на этот раз направле­
ны против западного материализма.

Паритет: Германия и Ш вейцария

В конфессиональную эпоху XVI и XVII вв. многона­
циональные государственные образования, такие, как
Германия, Нидерланды и Швейцарская Конфедерация,
разработали модели сосуществования, цель которых —
равноправие всех типов и общностей по признаку веро­
исповедания.
В XVI в. Клятвенный союз распался на две конфес­
сиональные части, которые вопреки совместному управ­
лению, осуществляемому представителями кантонов,
фактически жили в конфликте друг с другом28. Кантоны
хотя и входили в Клятвенный союз, но воспринимали се­
бя в первую очередь как католические или протестант­
ские кантоны, а не как административные единицы. По­
сле того как обе партии, принадлежащие разным вероис­
поведаниям, дважды померялись силами во время Рефор­
мации —в 1529 и 1531 гг., —последовали еще два более по­
здних всплеска конфессиональной гражданской войны — в
1656 и 1712 гг. Конфессиональный раскол остановил до
1800 г. процесс превращения Конфедерации в современ­
ное государство, хотя продолжали существовать и обще­
швейцарские интересы. К большому счастью для дезорга­
низованного Клятвенного союза свои конфессиональные
гражданские войны он вел асинхронно по отношению к
остальной Европе и благодаря этому не был вовлечен в
Тридцатилетнюю войну.
Общественный порядок, установленный после
гражданской войны в Швейцарии, был основан на том,
что обе большие христианские конфессиональные общ­

147
ности могли обосновать свое существование. Принцип
территориальности гарантировал конфессиональный 81а-
Ш8 яио. Формула “сшш ге§ю ешз геН^ю” (“чья область,
того и вера”) позволила соответствующей конфессии за­
щититься от нападения другой и гарантировала непри­
косновенность своих границ и свою культурную гомоген­
ность в точно определенном жизненном пространстве.
Эта формула была прагматическим решением, преградив­
шим путь конфессиональной гражданской войне, которая
надолго разрушила бы политическое общество.
После Французской революции в Западной Европе
также были признаны свобода совести и свобода вероис­
поведания. Конфессиональные противоречия перестали
претендовать на абсолютность, так как вера стала неким
индивидуальным правом.
Швейцарская Конфедерация, основанная в 1848 г.,
объявила себя нейтральной в конфессиональном отноше­
нии, и согласно федеративному принципу церковное уст­
ройство было передано в ведение кантональных союзных
государств. Конфессиональный раскол еще продолжал
оказывать действие. В конституционной борьбе в период
1830-1848 гг. противоречие между евангелическо-протес­
тантской и католической конфессией имело более серьез­
ные последствия, чем противоречие между языками.
Но после 1848 г. языки начали занимать то место,
которое прежде занимали конфессии. Для решения воз­
никающих языковых вопросов в многоязычной Швейца­
рии осуществлялся — как я покажу позже29 — принцип
территориальности. Швейцарская Конфедерация офици­
ально признала несколько государственных языков, но
конкретное языковое урегулирование было передано кан­
тонам. В отличие от эпохи конфессионализма Швейца­
рия на этот раз избежала создания для отдельных языко­
вых групп специальных политических учреждений. Бла­
годаря этому она не распалась на языковые области, что
неизбежно привело бы к “бельгизации” страны. Анало­
гично Швейцарии эпохи конфессионального паритета
современная Швейцария обратилась к правилам пропор­
циональности языковых общностей и одобрила пропор­
циональное представительство языковых меньшинств в
политических и судебных органах.

148
 Конституция 1848 г. признала себя ответственной за
свободу религии и сделала конфессию персональным де­
лом каждого индивида, связывая ее — как и до 1798 г. —
с правом получения гражданства по месту жительства.
Перед Гельветической революцией 1798 г. все было как
раз наоборот. Тогда религия считалась публичным делом,
и язык в значительной степени передавался на усмотре­
ние отдельного лица. Конфессиональные границы в ста­
ром Клятвенном союзе были установлены; языковые же
области не были регламентированы. После 1848 г. Швей­
цария в большей или меньшей степени была разделена на
четко определенные кантональные языковые территории.
Теперь, в связи с прежними конфессиональными прави­
лами, это называлось “сшш ге§ю еш$ 1т§иа” (“чья терри­
тория, того и язык”).

Католицизм против национального государства

В национальном государстве культура образовывала
фундамент социальной жизни30. Индустриализация со
своей социальной мобильностью и коммуникацией спо­
собствовала развитию этого процесса, государство прово­
дило в жизнь свой политический катехизис в школе и на
военной службе.
В этом процессе гомогенизации политических и
культурных границ, который можно констатировать по­
всюду в Западной и Центральной Европе, католицизм
оказался сдерживающим фактором, препятствовавшим
подъему национального государства. Так как протестанты
лучше усваивали господствующую культуру, то они быс­
трее, чем католики, интегрировались в национальное го­
сударство.
Римско-католическая церковь по отношению к на­
циональным освободительным движениям придержива­
лась принципа династической законности более или ме­
нее отчетливо вплоть до конца XIX в. Папа Григорий XVI
в 1830 г. во время польского восстания принял сторону
русского царя31. Десятилетиями римский вопрос обреме­
нял итальянское национальное государство, который
церковь бойкотировала с ее знаменитым “Ыоп ехресИР’

149
(“Не готов”). Папы в своих официальных сообщениях
много раз проводили различие между нацией и государ­
ством; они рассматривали национальное как что-то об­
щественное и высказывались против претензий государ­
ства на абсолютность32. Католическая церковь обороня­
лась от монополии современного национального государ­
ства в области воспитания и культуры, которое хотело
претендовать на культурную гегемонию не только в реги­
онах и провинциях, но также и по отношению к церквям.
Неудивительно, что сопротивление и оппозиция ка­
толицизма либеральному национальному государству об­
наруживает противоречия. Церковь и католики в своей
борьбе против всего современного пользовались такими
средствами, как объединения, партии и газеты. Позднее
именно они внесли существенный вклад во внутреннюю
модернизацию католицизма, усилив положение мирян в
церкви и лишив духовенство монополии в руководстве.
Тем самым они подготовили возможность приспосабли­
вания католицизма к современности, а это значит — к
плюралистическому и демократическому обществу.
В Германии, Нидерландах и Швейцарии католи­
цизм в XIX в. и в первой половине XX в. был в меньшей
степени государственно ориентирован, чем протестан­
тизм. Католики ощущали себя меньшинством в этих
странах с разными конфессиями. Со своими универсаль­
ными и частными ориентациями они вступали в проти­
воречие с национальным государством и находились в
состоянии очень напряженной двойной идентичности.
Вплоть до первой мировой войны они постоянно подчер­
кивали, что хорошие католики одновременно являются и
хорошими патриотами.
В Германии в 1848 г. отношение католиков к нацио­
нальному движению еще оставалось неопределенным, так
как будущая национально-государственная форма Герма­
нии еще не была окончательно установлена. После прова­
ла франкфуртского Национального собрания католики воз­
ложили все свои надежды на Австрию, поэтому в период
между 1850 и 1860 гг. они проводили большинство своих
съездов на австрийской территории. Только после 1860 г.
наконец начали прокладывать пути между национальным
движением и католицизмом. Кайзеровская империя 1871 г.

150
решила вопрос по-прусски и заняла не только антиавст-
рийскую, но и антикатолическую позицию.
В Швейцарии католики потерпели поражение в
войне 1847 г., развязанной Зондербундом. Это поражение
проложило, правда, путь к основанию современного фе­
деративного государства, но католическому лагерю была
нанесена глубокая рана, которая зарубцевалась только в
конце XIX в. Современная Швейцария формировалась
при национально-либеральном руководстве. Федератив­
ная структура Швейцарской Конфедерации между тем
создала условия для того, чтобы католики частично смог­
ли вернуться в кантоны и там найти для себя культурное
прибежище.
В Германии и Швейцарии католики во второй по­
ловине XIX в. подчеркивали универсальные традиции
своей церкви. Борьба между государством и католической
церковью (КиИшкатр!) увеличила дистанцию между ли­
беральным духом времени и национальным государством.
Противники политического католицизма считали этот
либеральный дух недопустимым чужеродным телом в но­
вом национальном государстве из-за транснациональных
связей этого государства с Римом.
Как подчеркивает немецкий историк Хорст Мёллер,
католики установили связь с национальным государст­
вом, что, разумеется, облегчило их интеграцию в даль­
нейшем33. Когда в 1880-е годы шла борьба между госу­
дарством и католической церковью, католики сблизились
с национальным государством, к тому же это были кон­
фликты в первую очередь между церковью и государст­
вом, а не между церковью и нацией.
В Германии на исходе XIX в. это сближение в зна­
чительной степени ограничивалось лишь культурной
сферой. В Германии Вильгельма II католикам почти не
удавалось пробиться в политические сферы. Ганс Майер
пришел к выводу, что католики в XIX в. были достаточ­
но сильны, чтобы защитить права и свободы католичес­
кой церкви, но у них было слишком мало сил для того,
чтобы оказать определяющее влияние на первое нацио­
нальное немецкое государство34.
В Швейцарии их политическое влияние обнаружи­
лось раньше. Уже в середине 80-х годов вырисовывается

151
примирение. В 1891 г. дело дошло до компромисса, в ре­
зультате которого католики (т. е. христианские демокра­
ты) постоянно, до настоящего времени, входят в состав
федерального правительства.
Таким образом, в Германии и Швейцарии вплоть до
первой мировой войны политический католицизм мед­
ленно национализировался, хотя и сохранял эмоциональ­
ную дистанцию с национализмом. Католики были хоро­
шими патриотами, но стали плохими националистами.
В эпоху Веймарской республики католики с помо­
щью партии центра интегрировались в существующее го­
сударство, так что в роковом 1933 г. они опрометчиво
одобрили закон о предоставлении чрезвычайных полно­
мочий правительству —просто из страха, что на них сно­
ва поставят штамп граждан второго сорта. Аналогичным
образом в период между двумя войнами политический
католицизм поднялся в Швейцарии до уровня младшего
партнера национально-либеральной партии большинства
и образовал антисоциалистический гражданский блок с
либералами и крестьянской партией.
От последних оговорок относительно национально­
го государства швейцарские католики отказались только
во второй половине 30-х годов, когда оборонительная
борьба против большевизма, национал-социализма и фа­
шизма сделала необходимой коалицию всех националь­
ных сил под знаком “духовной защиты страны”. Как ни­
когда раньше католическая иерархия под руководством
епископата поддерживала существующее национальное
государство, которое она защищала с патетическим пат­
риотизмом. Хотя в то время католицизм и попал под иде­
ологический обстрел, но связь с Римом и папством была
больше упреком, чем настоящей причиной. Левые напа­
дали на церковь и политический католицизм потому, что
оба в их глазах были мало демократичны и следовали ав­
торитарным моделям общества.
В Германии, как и в Швейцарии, вторая мировая
война внесла свой вклад в то, что католики в эпоху вос­
становления после войны в политическом отношении за­
няли ведущее место. Католицизм теперь формировал го­
сударство и общество. Так как католики, сохраняя крити­
ческую дистанцию по отношению к национальному госу­

152
дарству, до сих пор понимали себя как часть нации, они
обратили свои мысли о паритетах и пропорциях на все
общество и способствовали тому согласию, которое ха­
рактеризовало политику в Германии, Нидерландах и
Швейцарии. Такие консервативные политики-католики,
как Аденауэр, Шуман и Де Гаспери также заложили кам­
ни в фундамент европейского интеграционного движения
и тем самым сделали возможным европейский миропоря­
док, который практически устранил в Западной Европе
опасность новых националистических войн.

От милета к нации в Юго-Восточной Европе

Религия в Юго-Восточной Европе в значительно
большей степени является конструктивным элементом на­
ции и национального государства, чем в Западной Европе.
Страны Юго-Восточной Европы, как правило, понимают
себя как нации с определенной культурой, для которых ре­
лигиозный фактор играет центральную роль в качестве свя­
зующего элемента. На первый взгляд на Балканах в боль­
шинстве случаев язык берет на себя функцию отличитель­
ного признака, однако, если присмотреться, религия все
еще действует в качестве мобилизующего средства.
Еще сильней, чем в Западной Европе, (националь­
ные) церкви переплетены с политикой. Это обусловлено
также и тем, что на протяжении длительного периода по­
литического подавления балканские народы часто находи­
ли последний оплот культурной свободы в церквях. Бал­
канские народы вплоть до XIX в. жили под турецким игом.
Для них на протяжении столетий церкви были гарантом их
этнокультурной идентичности. В это время, например,
сербская православная церковь заботилась не только о пе­
редаче традиций веры из поколения в поколение, но также
о сохранении этнического коллективного сознания.
Как пишет швейцарский публицист Арнольд Хотгин-
гер, балканские народы при османском господстве образо­
вывали так называемые милеты (“МШе^”)35. Это понятие
взято из османского административного языка и обознача­
ет как общность народа, так и религиозную общность.
Многочисленные милеты имели собственные церкви и

153
собственный разговорный язык. В качестве религиозных
общностей они находились под охраной мусульманского
правления. Как правило, они могли регулировать свои
внутренние дела по собственным законам. Члены одного
милета в значительной степени жили в некой закрытой
среде и заключали браки только внутри нее.
Решающим был тот факт, что милет не обладал ни­
какой собственной территорией и принадлежность к не­
му определялась только общей религией. Члены милета
пользовались свободой передвижения по всей империи,
но принадлежали к своей религиозной общности. Поэто-
му-то карта прежней османской Юго-Восточной Европы
и выглядит такой пестрой в этническом, культурном и
религиозном отношении.
Только в XIX в. милеты османской империи начали
преобразовываться в нации и национальные государства
по европейской модели. Первыми попытались поднять
восстание против османского господства сербы. Но их
мятеж в 1804 г. был подавлен, и только в 1817 г. была об­
разована автономная Малая Сербия. В западноевропей­
ском сознании эти народы появились только в связи с
греческим восстанием 1821 г., которое вызвало волну со­
лидарности в Европе.
Греческое национальное государство образовалось
относительно просто, так как в определенной степени у
него уже существовала некоторая территория. Только в
Северной Греции с Македонией и в тогдашней Анатолии
границы были весьма условны.
Совсем иной была ситуация на Балканах, где наро­
ды жили чересполосно. Следствием этого неопределенно­
го состояния стало формирование интеллектуальными
элитами балканских народов такого видения и таких уст­
ремлений, когда предполагается включение возможно
большего количества областей, в которых жили члены
прежних милетов. Таким образом возникли проекты Ве­
ликой Сербии, Великой Болгарии, Великой Греции, Ве­
ликой Румынии и т. д.
Европейские великие державы интенсивно вмеши­
вались в этот процесс и использовали этнонационалисти-
ческие идеи локальных элит, преследуя свои собственные
властно-политические цели. Исходя из геополитических,

154
религиозных или других мотивов, Россия поддерживала
Великую Болгарию, Франция — Великую Сербию, Вели­
кобритания — Великую Грецию.
Мир на Балканах был возможен только в том случае,
если какая-то великая держава исполняла бы обязанности
третейского судьи между народами и религиями и наводи­
ла бы разумный порядок. В течение столетий это была Ос­
манская империя со своим принципом милетов. Позднее
Австро-Венгерская монархия и европейские великие дер­
жавы пришли к тому, что вместе со своими тогдашними со­
юзниками на Балканах определили, какие дефиниции на­
родов действуют и на какой территории. После второй ми­
ровой войны Советы и Тито диктовали правила игры, ко­
торые были направлены на обеспечение интересов России
и Югославии и которые вынуждали соперничающие друг с
другом религиозные и языковые общности и народности
поддерживать равновесие. В 1995 г. эту задачу взяли на се­
бя американцы. До настоящего времени народам Балкан не
удалось прийти в состояние внутреннего равновесия.
Гражданские войны на Балканах только тогда пони­
мают правильно, когда учитывают при этом влияние ве­
ликих держав. Во всех случаях война вращалась вокруг
вопроса о том, какая из локальных групп претендует на
гегемонию, причем как раз родственные религиозные
или языковые общности, находящиеся за пределами дей­
ствительной области конфликта, вызывали столкновение.
Собственно причина конфликтов на Балканах состоит в
том, что до сих пор не удалось осуществить переход от
рухнувшего исламского общественного устройства миле­
тов с квазигосударственной автономией, которые не име­
ли собственной территории, к западной системе нацио­
нальных государств с четкими территориальными грани­
цами. Поликультурное общество Балкан было основано
на нетерриториальной системе, которая способствовала
перемешиванию народов, религий и языков. Современ­
ная Европа со своими точно очерченными границами и
территориями национальных государств исходит из со­
вершенно другого основания.
В XIX и XX вв. модель территориального националь­
ного государства западного образца оказывается более
сильной и обеспечивает большую выживаемость в эконо­

155
мическом и военном отношении. Поликультурные импе­
рии Османов и Габсбургов с их сложным устройством раз­
бились при столкновении с современным развитием, име­
ющим тенденцию к политико-культурной гомогенизации.
Нужно напоминать обо всем этом в Западной Евро­
пе, к тому же западноевропейцы склонны к тому, чтобы
рассматривать процессы на Балканах и Кавказе как ре­
ликты прошлого и как продукты нецивилизованных вар­
варов. Все происходящее на Балканах не чуждо и Европе.
Как раз переплетение религиозных, языковых и этничес­
ких элементов делает из Балкан парадигму, в которой ев­
ропейские конфликты, возникающие в связи с государст­
венными, языковыми и этническими проблемами, здесь
встречаются в гипертрофированной и искаженной форме
и содержат в себе одновременно все эти проблемы.

Босния: сотрозкит т 1х 1ит (сложная смесь)

Вероятно, во всей Европе в настоящее время только у
южных славян на Балканах переплетаются так тесно друг с
другом религия и этния36. Все народности для дефиниции
собственной идентичности используют культурные карти­
ны мира, символы и мифы, которые в достаточной степе­
ни предоставляют в распоряжение людей католические,
православные и мусульманские религиозные культуры.
Во время переписи населения Югославии37 1948 г.
мусульмане в Боснии, отвечая на вопрос о национально­
сти, могли выбирать между тремя категориями: мусуль-
манин/серб, мусульманин/хорват или мусульманин/не-
определенная национальность. Результат был таков:
25 000 мусульман причислили себя к хорватам, 72 000 —
к сербам и 778 000 — к неопределенной национальности.
При переписи населения 1953 г. коммунистическое пра­
вительство Тито в последний раз задавало вопрос о веро­
исповедании. В этот раз во всей Югославии к мусульма­
нам себя отнесли более двух миллионов человек, или
12,5% населения. Понятие “мусульманин” имело только
религиозное значение. Мусульманином был тот, кто при­
числял себя к исламу. В отношении национальности в
духе официально пропагандируемого “югославизма”

156
всплыла категория югослав/неопределенная националь­
ность. В Боснии 891 800 человек поставили в этом месте
крест. Перепись 1961 г. использовала официальное поня­
тие “мусульманин в этническом смысле слова”. Тем са­
мым обозначение “мусульманин” снова приобрело некую
национальную коннотацию; с 1971 г. при подсчете уже
учитывали “мусульман в смысле одной нации”.
В 1981 г. перепись населения дала только два мил­
лиона человек, которые причисляли себя к мусульман­
ской национальности. Если учесть еще неполных два
миллиона албанцев, среди которых 95% мусульман, и к
этому добавить 100 000 турок, то тогда в бывшей Югосла­
вии оказывается почти четыре миллиона человек, кото­
рые в религиозно-этническом аспекте могут быть при­
числены к мусульманам. Можно исходить из того, что до­
ля мусульман в Боснии и Герцеговине перед началом
югославской войны составляла более 40%, или, говоря
другими словами, мусульман было больше, чем сербов —
самой большой национальной группы.
В противоположность остальной Югославии, в Бос­
нии и Герцеговине совпали этнические и религиозные
мусульмане, так как только здесь они образовали также и
этнонациональную категорию. Поскольку до исламиза-
ции в течение столетий в Боснии не существовало ника­
кой однозначной “сербской” или “хорватской” идентич­
ности, то не говорили и о “мусульманских сербах”, в про­
тивном случае это предполагало бы существование сербов
до того, как они стали мусульманами.
Какое бы суждение мы не вынесли о сложном рели­
гиозно-культурном и историческом признании боснийских
мусульман, мусульманские боснийцы тем самым показали,
что они хотели бы отделиться от сербов и хорватов в рели­
гиозном отношении, хотя и говорят на их языке — сербо­
хорватском в региональных диалектных вариантах. Они
причислили себя к культуре, имеющей мусульманские чер­
ты, культуре, в которую они, будучи славянами, более или
менее добровольно были обращены столетия тому назад,
находясь под османским игом. При этом к мусульманской
национальности причислили себя также те, кто в обыден­
ной жизни был отчужден от исламской религиозной общи­
ны и вообще не исповедовал никакой религии.

157
 С распадом Югославии ситуация полностью измени­
лась. Большинство католических и православных жителей
Боснии и Герцеговины почувствовали себя национальны­
ми меньшинствами — сербами, хорватами — и идентифи­
цировали себя с вновь возникшими национальными госу­
дарствами Хорватией и Сербией. Остались мусульмане, ко­
торые заново определили свою этнонациональную иден­
тичность и с этого времени называли себя босняками, или
боснийцами, в национальном смысле38. Всебоснийское
Национальное собрание и парламент в Сараево в конце
сентября 1993 г. говорили о боснийской нации. При этом
подчеркивалась региональная идентичность, а религиозные
различия рассматривались в качестве вторичных. Согласно
Смайлу Баличу они следовали традициям Османской им­
перии середины XIX в. и Габсбургской монархии в период
между 1878 г. и первой мировой войной.
Названием “босняк”, возникшим во время первой
мировой войны и получившим теперь новую жизнь, прави­
тельство хотело подчеркнуть, что существует народ Бос-
нии-Герцеговины, существует настоящая боснийская эт-
ния, которая отличается от соседних наций сербов и хорва­
тов и претендует на собственное государство в своих исто­
рических границах. Находясь в чертовом кругу этничности,
боснийское правительство привело этнонациональную ар­
гументацию и придало своей государственности этнонаци­
ональную легитимацию. Входя в европейскую традицию и
давая этнонациональной идентичности преимущество пе­
ред религиозной, они хотели уменьшить страхи Западной
Европы, которая сознательно или неосознанно опасалась
появления мусульманского государства в Европе.
Но идентичность босняков, которую можно легити­
мировать в связи с историей региона, порождает новые
вопросы, которые, однако, иллюстрируют только ком­
плексный характер культурной действительности на Бал­
канах. Относится ли название “босняк” ко всем жителям
Республики Босния и Герцеговина или только к мусуль­
манам? Какое отношение имеют другие славянские му­
сульмане бывшей Югославии к боснякам? Должны ли
они с этого момента рассматриваться как “национальное
меньшинство за пределами своего государства”? Такая
интерпретация определенно наталкивается на сопротив­

158
ление албанцев, которые дефинируют себя этнически, а
не религиозно. Уже эти вопросы отчетливо показывают,
что в этнокультурной чересполосице Южной Европы не
существует никаких чистых этнических решений. Кон­
фликт в бывшей Югославии содержит все признаки этно-
национальной конфронтации, содержащей к тому же еще
и религиозные черты. Претензии ведущих с точки зрения
количества и власти национальностей — сербов и хорва­
тов — на этнически чистое национальное государство
можно осуществить только путем войны и смерти, изгна­
ний и переселений больших масс людей.
Исходное положение осложняется тем, что религи­
озные, языковые и этнические критерии не пересекают­
ся. Наряду с этнической категорией, которая позволяет
различать сербов, хорватов, черногорцев и албанцев, ре­
лигиозная категория делает религиозный культ этничес­
ким отличительным признаком. Этнизация общества со­
здает или усиливает религиозный конфликт и приводит к
политизации религиозной принадлежности. Этнонацио-
нальная война вызывает религиозную ненависть.
В прошлые годы можно было констатировать, что
конфликт приводил к гетгоизации мусульман, при которой
смешанные браки наталкивались на неодобрение и в значи­
тельно большей степени соблюдались мусульманские пред­
писания относительно одежды и мусульманских обычаев.
Лишь немногие западноевропейцы осознали, что ислам му­
сульман Боснии и Герцеговины представляет собой один из
самых секуляризированных вариантов этой религии39.
Только тогда, когда он стал мишенью для этнического на­
ционализма, он начал осмыслять себя в качестве религиоз­
ного фундамента своей идентичности и становиться более
радикальным. Тем самым религиозная принадлежность
оказалась решающим признаком этнизации политики.

Поликультурная миссия церквей

Благодаря Соединенным Штатам нам известно по­
нятие “плавильный котел” (“теШп§ роГ’). Такое назва­
ние дал своей пьесе английский писатель Израэль Цанг-
вилл (1864—1926), в которой он пропагандировал сме­

159
шанный брак между евреями и христианами, чтобы та­
ким образом “сплавить” этнические и религиозные раз­
личия в Америке. В конце пьесы Давид говорит своей же-
не-христианке Вере, что новый мир гораздо более гран­
диозен, чем Иерусалим или Рим40.
Между тем — модель плавильного котла остается
спорной даже в США. Предполагается, что нечто “сплав­
ляется” вместе. Но если общество большинства требует
от меньшинств ассимиляции, то по-настоящему интегра­
ция не может удасться. В Америке модель плавильного
котла функционирует только для белых, а для цветных
она в значительной степени не работает. Для Европы эта
модель не является рецептом.
Поликультурные общества в качестве общества по­
литического могут выжить только в том случае, если им
удастся отделить друг от друга религиозную, культурную
и политическую идентификацию. Люди опутаны много­
образными связями и обязанностями, они —граждане го­
сударства и одновременно принадлежат к определенной
церкви, они входят также в большое количество личных
объединений.
Церкви со своими универсальными притязаниями
представляют собой поликультурные интеграционные
модели, которые способны подчеркнуть всеобъемлющее,
“католическое” — в греческом смысле слова — и тем са­
мым помешать сотворению кумира из нации. Церкви и
религиозные общности могут избежать грозящей опасно­
сти националистической инструментализации только тог­
да, когда дистанцируются от нации как этническое и
языковое единство. Как подчеркивает Хозе Казанова,
церковь и религия должны использоваться для такого ци­
вилизованного общества, которое этнической принад­
лежности предпочитает индивидуалистическое право
гражданства41.
 2. Битва языков

“О языке и о страхе” — таково название сборника эссе,

который опубликовал Джевад Карахасан в 1987 г. в Сара­
ево1. Писатель, родившийся в Боснии и до 1993 г. жив­
ший в Сараево, уже перед коллапсом, случившимся с
Югославией, предчувствовал битву языков и культур, ко­
торые будут вести интеллектуалы и политики экс-Юго-
славии.
“Этнические чистки” везде происходят сначала в
головах, а значит, на поле языков и символов. Итальян­
ская журналистка и эссеистка Николе Янигро пишет от­
носительно бывшей Югославии: «На поле битвы на обо­
зрение выставляются флаги и униформы, между руина­
ми городов-призраков, таких, как Вуковар, появляются
надписи с новыми названиями. По радио, телевидению,
в редакциях и классах полным ходом идут компании по
введению новых языковых форм и по контролю за “чи­
стотой” своего собственного языка. Правда, все еще не
знают, каким он должен быть, но важно, что он не та­
кой, каким был раньше, это уже не просто окончания и
фонемы, ударения и звуки, которые прежде рассматри­
вались как общий язык»2. Политическому делению
предшествовала этнолингвистическая чистка, и она ока­
зывается действенным инструментом для социальной и
политической дискриминации других. Различные ударе­
ния, различные слова выдают это, и тогда Стеван
(81еуап) превращается в Степана, а Йованка (Доуапка) в
Иванку.
Все происходящее в экс-Югославии связано с по­
добными процессами, которые раньше уже пережили дру­
гие европейские народы и государства. В Европе язык —
больше, чем средство коммуникации, он — выражение и
символ различных культур континента. Отношение к
языку и культуре создает новый предлог для деления тер­
ритории и проведения этнокультурной “чистки”.
В XIX в. под влиянием немецкого романтизма побе­
дила идея, что нации, изначально понимаемые как куль­
турные нации, представляют собой политические единст­
ва —с неким народным духом, который выражается глав-
6 — 558
161
ным образом в языке. Французская революция демокра­
тически легитимировала национально-языковой прин­
цип. С этих пор европейские государства, за некоторыми
исключениями, организовывались по национально-язы­
ковым принципам и объявляли один-единственный на­
циональный язык в качестве государственного. Начали
говорить о языковых нациях в политическом смысле сло­
ва.

Языковой национализм
Вплоть до Французской революции люди в Европе
чувствовали, что у них есть обязанности перед правящим
домом и его династией, но ни в коей степени — перед
языком или культурой3. До тех пор, пока подданные пла­
тили свои налоги и несли военную службу, монархи и
князья были довольны. В языковой культуре своих под­
данных они вряд ли были заинтересованы.
Люди предреволюционной эпохи в первую очередь
были лояльны по отношению к семье, деревенской об­
щине и своему сословию. Социальная идентификация
ориентировалась на сословную организацию. Правда, от
страны к стране выявлялись значительные различия, од­
нако раньше, до Нового времени, образ жизни в общем
формировала сословная иерархия.
Аристократия до XVIII в. была ориентирована на
интернациональность. Прекрасным примером этого яв­
ляется родившийся в 1662 г. в Париже принц Евгений
Савойский, считавшийся сыном Евгения Моритца Са-
войского-Каригнанского. Король Людовик XIV предназ­
начал принца-сына из-за его маленького роста для духов­
ной должности, однако тот, достигнув двадцатилетнего
возраста, в 1683 г. бежал из Франции и отправился в Ве­
ну, где в это время турки угрожали “Священной Римской
империи германской нации”. На службе у немецкого
кайзера он успешно начал свою военно-дипломатичес­
кую карьеру. На венгерском и итальянском театре воен­
ных действий савояр зарекомендовал себя таким образом,
что в 1697 г. уже стал верховным главнокомандующим
кайзеровской армии, сражавшейся против турок в Венг­

162
рии. В тридцать четыре года он разбил при Зенте Осман­
скую армию и подготовил Карловицкий мир 1699 г. По­
зднее в войне за Испанское наследство он был верховным
главнокомандующим в сражениях против армий Людови­
ка XIV. Его родной французский язык вообще не пред­
ставлял никакого препятствия для блестящей карьеры в
Габсбургской монархии, о чем еще и сегодня свидетель­
ствует его могучая скульптура перед королевским замком
в Буде (Будапеште).
Перед Французской революцией язык не имел для
чувства общности народов такого же значения, как в XIX
и XX вв. Государь и его двор часто говорили на другом
языке, нежели народ.
Прусский король Фридрих II4 написал на француз­
ском языке свою работу “О немецкой литературе”, в ко­
торой рекомендовал немцам с учетом тематики и стиля
присоединиться к античным и французским авторам. В
1738-1739 гг. он написал, также по-французски, трактаты
“Размышления о текущем состоянии политического ор­
ганизма Европы” и “Антимакиавелли”, в которых обна­
родовал свои нравственные и политические взгляды.
Фридрих мечтал о том, чтобы стать великим француз­
ским поэтом. Он неустанно занимался рифмоплетством,
находился в длительной, хотя и с многолетними переры­
вами, переписке с Вольтером. Вплоть до своей смерти он
думал на французском языке.
Такая языковая ситуация ощущалась и на военной
службе, которую общество перед Французской революци­
ей рассматривало как ремесло. Военная служба была при­
знанной возможностью заработка. В Швейцарии на
“иностранной службе” в первой половине XVIII в. состо­
яло примерно три процента всего населения, во второй
половине — примерно два процента. В течение всего
XVIII в. от 350 000 до 500 000 швейцарцев покинули стра­
ну для прохождения военной службы в европейских стра­
нах5.
В 1709 г. во время войны за Испанское наследство в
битве при Мальплаке швейцарские полки сражались по
обе стороны и убивали друг друга. Накануне Француз­
ской революции 1789 г. швейцарский генерал Петер Жо­
зеф Виктор фон Безенваль из Золотурна командовал час-
6*

163
тями в Париже. Йозеф Бернард Альтерматт, родившийся
в Родерсдорфе (кантон Золотурн), в 1741 г. поступил на
службу к испанским Бурбонам, в 1743 г. перешел на
службу в гвардейский полк в Париже и в 1769 г. получил
чин генерала. В 1780 г. он ушел на пенсию и вернулся на
родину. Несколькими годами позже он принял командо­
вание в своем родном кантоне в сражении против фран­
цузских интервентов. Годы службы во Франции не вызва­
ли у него никаких патриотических сомнений, он был го­
тов умереть в завоевательных войнах испанских Бурбо­
нов, как и его брат Урс Франц в 1743 г. в Испании. Не­
сколько лет он командовал архиепископским полком из
Эптингена в Юре, следствием чего стало —какая ирония
истории для сепаратистов из Юры! — завоевание Корси­
ки для Франции. Позднее историки Юры интерпретиро­
вали корпоративный дух полка немецкого архиепископа,
находящегося под командованием выходца из Золотурна,
как выражение протонационального духа Юры. Так сме­
шались различные идентичности при Старом режиме
(апнеп гёё1т е ) 6!
В предреволюционное время на изменение границ
территории влияли заключение брака или наследство, за­
воевания или мирные договоры, и жители принимали эти
политические изменения, как правило, без больших труд­
ностей. Династическая связь Габсбургов с Испанией как
следствие различных браков является только одним при­
мером из многих. Династии придерживались того основ­
ного правила, что местные жители могли сохранять свой
язык и культуру, свои политические нравы и обычаи. В
предреволюционную эпоху нельзя говорить о языковом
национализме в его современной форме.
Со своими подданными господа говорили преиму­
щественно на их языке. В XVIII в. среди чиновников
провинциальной префектуры Тессинер в отдельных мес­
тах Швейцарии были и переводчики, если наместник
(ландфогт) не говорил по-итальянски. Они переводили
на немецкий язык показания свидетелей и речи защитни­
ков перед судом, а подданным на итальянский язык —
приговоры наместника7.
Все это изменилось около 1800 г. Французская ре­
волюция разрушила сословные структуры старой Европы.

164
В революционной Франции третье сословие взяло власть
в свои руки от имени нации и народа. Революционный
республиканизм сделал из подданных граждан, которые
стали носителями нового национального государства. На­
циональная идентичность и гражданство соединились
друг с другом.
Этот процесс можно было наблюдать и в Германии,
хотя общие условия были иными, чем во Франции8. Как
я уже писал выше, немецкое восприятие национального
имело этнокультурную форму. Во всяком случае нужно
рассматривать империю Бисмарка с ее областями, ис­
пользующими разные языки, как неполное национальное
государство. Только в 1913 г. было этнизировано немец­
кое гражданство.
В XIX в. в Европе создание национального государ­
ства стало очень важной политической программой. Пра­
вительства сделали язык так называемой государствооб­
разующей нации монопольным языком и поэтому ориен­
тировались на языковую исключительность в политике,
экономике и культуре. В исторической действительности
не играло большой роли то, каким образом национальное
государство было обосновано с философской или теоре­
тической точки зрения. Правительства связали друг с
другом национальную идентичность и гражданство и по­
требовали от своих граждан абсолютной лояльности в по­
литической, военной и культурной сферах. Нация полу­
чила статус политической религии.
Так как современному обществу, основанному на
принципе разделения труда, необходим единый язык, то
государство гомогенизировало культуру и ввело на своей
территории стандартный язык, которым должны были
владеть все жители, если они хотели пользоваться поли­
тическими правами и экономическими преимуществами
нового национального государства9. Таким образом с по­
мощью школ и средств массовой коммуникации осуще­
ствлялся языковой и культурный национализм, который
обеспечивал чистоту национального языка, рассматривал
собственную культуру как более ценную и тем самым
способствовал культурному этноцентризму.
Прага во второй половине XIX в. представляет со­
бой яркий пример такого процесса. Количество чехов в

165
Праге выросло с 157 000 человек в 1850 г. до 514 000 в
1900 г. именно вследствие иммиграции, главным обра­
зом из сельских регионов, где население говорило на
чешском языке. “В то время как еще 25 лет тому назад
тип города был совершенно немецкий, сегодня Прага,
без сомнения, совершенно чешский город”, — писал в
1898 г. первый консул Германской империи в Праге10.
Вспомним: только в 1849 г. в Праге было основано пер­
вое реальное училище с преподаванием на чешском язы­
ке. В 1868-1869 гг. был разделен по языковому критерию
на две части Пражский политехникум, в 1882 г. — Праж­
ский университет. В 1890 г. открылись двери первой
чешской женской гимназии в Габсбургской империи11.
Пример Праги показывает, какую роль играла школьная
сфера и сфера культуры в процессе национализирова­
ния.
Следует добавить, что французы и испанцы стаби­
лизировали границы своей государственной территории
на основе языка уже до XVIII в. Во Франции процесс
централизации в области языковой политики уходит сво­
ими корнями в XVI век и протекает несколько столе­
тий12. Различные королевские указы, важнейший из ко­
торых относится к 1539 г., определяли притязания фран­
цузского языка на исключительность. 1738-м годом дати­
руется королевское распоряжение, которое отменило ка­
талонский язык в южнофранцузском Руссильоне. Рево­
люционное Национальное собрание в 1792 г. возродило
принцип государственного языка и сделало язык симво­
лом национального единства. Региональные языки Фран­
ции в общественной жизни оказались в невыгодном по­
ложении и потеряли свое значение.

Гомогенная языковая политика

Большое количество новых национальных госу­
дарств положило в основу своей внутренней организации
национально-языковые критерии. С помощью ассимиля­
ции или силы новые государства осуществляли гомогени­
зацию на языковом уровне. Некоторые примеры из евро­
пейской истории иллюстрируют этот важный процесс.

166
 В определенном смысле Германия, возникшая в хо­
де завоевательных войн Пруссии, представляла собой
многонациональное государство. В 1864 г. Пруссия всту­
пила в войну с Данией, в 1866-м — с Австрией и в 1870-
1871 гг. — с Францией. Таким образом, Германская им­
перия между 1864 и 1871 гг. значительно увеличила свою
территорию: она получила Шлезвиг-Гольштейн, восточ­
ные провинции, в дальнейшем — прусские, а также Эль­
зас-Лотарингию — все это области со смешанным в язы­
ковом отношении населением.
Во время основания Германской империи в 1871 г.
в ней проживало 2,2 миллиона поляков, т. е. 5,2% всего
населения. Сюда надо добавить 80 000 датчан и 60 000 ли­
товцев. Нельзя забыть 1,5 миллиона эльзасцев и лота­
рингцев, создавших свою самобытную культуру в процес­
се длительного влияния Франции13.
В 1872 г. в Эльзас-Лотарингии немецкий язык был
объявлен официальным деловым языком14. С 1874 г. в
народных школах шаг за шагом вводилось преподавание
немецкого языка. В конце концов в областях с француз­
ским языком или в смешанных языковых областях было
отдано распоряжение вести преподавание на француз­
ском языке в классах, состоявших только из школьников,
для которых французский язык являлся родным.
Языковая политика, проводимая Германской импе­
рией в Эльзас-Лотарингии, была более толерантна, чем в
восточных провинциях Пруссии. Однако у жителей Эль­
зас-Лотарингии усиливалось чувство, что они являются
гражданами второго сорта. В конце концов во время вто­
рой мировой войны немецкие военные власти самоволь­
но попытались запретить преподавание французского
языка в школе.
Другой пример — языковая политика царской Рос­
сии, которую в первую очередь смогли почувствовать на
себе поляки, украинцы, прибалты и позднее финны15.
Польские области, аннексированные в период с 1772-го
до 1795 г., при царе Николае I, стали более интенсивно
интегрироваться в Российскую империю. После 1831 г.
русский язык был введен в управлении, суде и школе,
однако польский язык скоро снова стал на твердую поч­
ву.

167
 В польском сейме был сохранен польский язык как
официальный. Только после восстания в 1863 г. поэтап­
но были упразднены эти остатки автономии. Даже само
название Польши исчезло, в царской России этот регион
официально стал называть Привислинским краем. Царь
Александр II ввел в качестве официального русский язык
и попробовал русифицировать эту область. В средних и
высших учебных заведениях преподавание осуществля­
лось на русском языке вместо польского. С 1879 г. цар­
ское правительство ввело наказания за использование
польского языка в школьных зданиях даже на переменах.
При правительстве царя Александра III русский язык по­
лучил статус языка преподавания в народных школах. В
Варшавском университете, основанном в 1869 г., препо­
давание велось на русском языке, следствием чего стал
бойкот высшего учебного заведения поляками. Католиче­
ская церковь также страдала от русского господства: епи­
скопы были смещены, монастыри закрыты, отношения с
Римом пресечены.
Похожую политику цари проводили и по по отно­
шению к белорусам, литовцам и украинцам. Эти народы
считались западными русскими или малороссами, а зна­
чит, частью русского народа, который якобы нужно было
защищать от поляков. Летом 1863 г. Министерство внут­
ренних дел тайным циркуляром запретило печатание
книг на украинском языке. Исключение составляла толь­
ко беллетристика. Тогдашний министр внутренних дел
обосновал это следующим образом: “Никогда не сущест­
вовал настоящий малоросский язык, не существует и не
может существовать. Это —нужный простому народу ди­
алект русского языка, только испорченный влиянием
Польши”16. С 1863 г. царское правительство открыто пре­
следовало цели культурно-языковой русификации поля­
ков, украинцев, белорусов и литовцев.
Лишь с некоторым запозданием и Великое княжест­
во Финляндское стало жертвой политики русификации.
На рубеже веков в 1900 г. царское правительство ввело в
Финляндии русский язык в качестве официального язы­
ка, предписывая его использование для высших уровней
управления и Сената.

168
 Мадьяризация Венгрии
В культурном, религиозном и языковом отношении
Королевство венгров перед первой мировой войной —как
я уже подробно писал об этом 17 —представляло собой по-
ликультурное государство и являло пеструю картину раз­
личных языковых общностей. По переписи населения
1910 г.18 общее население составляло свыше 18 миллио­
нов человек. Из них для 54,5% венгерский язык являлся
родным, 16,1% считали своим первым языком румын­
ский язык, 10,7% — словацкий и 10,4% — немецкий. Ха­
рактерно, что о цыганах вообще нет никакой надежной
статистики.
Религиозно-конфессиональное многообразие также
бросалось в глаза. В 1910 г. 49% венгров объявили о сво­
ей принадлежности к католикам, 11 — к униатам, 13 бы­
ли православными, 14 — кальвинистами и 7 —лютерана­
ми, 5% причисляли себя с религиозной точки зрения к
евреям.
Эти цифры мы можем правильно оценить только в
том случае, если еще раз представим себе, что мадьярское
население в 1850 г. составляло только 41,6% всего насе­
ления Венгрии. Итак, в течение шестидесяти лет — с
1850-го по 1910 г. — языковая общность мадьяр выросла
в количественном отношении гораздо больше, чем другие
языковые общности Венгрии. Ласло Катус объясняет это
тем, что естественный прирост мадьярского населения в
течение нескольких десятилетий перед первой мировой
войной был выше среднего показателя в Венгрии. К то­
му же в течение четырех десятилетий перед войной мно­
го людей эмигрировало за океан, прежде всего —словаки
и русины.
Важнее, чем эти демографические факторы, была
сила ассимиляции венгерской нации19. Большое количе­
ство иммигрантов и значительная часть местного невен­
герского населения ассимилировались во второй полови­
не XIX в. Ассимиляция проходила быстро прежде всего
там, где не было регионов, закрытых в языковом и этни­
ческом отношении. Особенно быстро ассимилировались
немадьярские интеллектуальные средние слои и чинов­
ники.

169
 Но перед первой мировой войной двуязычие или
многоязычие еще не были широко распространены. Ис­
ходят из того, что почти пять миллионов венгров, что со­
ответствует примерно четверти тогдашнего населения
Венгрии, владели двумя или более языками. Это было ча­
стично обусловлено профессией или образованием, а с
другой стороны, также признаком средней ступени асси­
миляции, признаком состояния двойной или множест­
венной идентичности.
В первой половине XIX в. еще не существовало ни­
какой политики мадьяризации. Но ассимиляционное
давление в городах было уже очень велико. Таким обра­
зом, немецкоязычные граждане в городских центрах при­
спосабливались прежде всего к доминантной культуре и
становились посредниками в передаче венгерской культу­
ры немцам, иммигрировавшим сюда позднее. В этот пе­
риод решающим моментом стало обновление венгерско­
го языка, который был введен в действие уже в конце
XVIII в. и который явился подлинной основой политики
мадьяризации.
Закон о национальностях 1868 г.20 признал невен­
герские “национальности” культурными меньшинствами,
но оговаривалось право на их политическую автономию.
Однако для тогдашних отношений закон считался либе­
ральным, так как давал отдельным народностям возмож­
ности использовать свой родной язык в области местно­
го управления, судопроизводства, церковной организа­
ции и школьного дела. При этом родной язык мог без ог­
раничений использоваться в учреждениях и газетах.
Но венгерское правительство отказало языковым
меньшинствам в собственном самоуправлении. В конце
концов по венгеро-хорватскому “малому соглашению” в
1868 г. хорваты получили ограниченную автономию, ко­
торая распространялась на такие сферы, как администра­
ция, юстиция, культура и преподавание.
Согласно австро-венгерскому соглашению 1867 г. и от­
носительно либеральному закону о национальностях 1868 г.
венгерское правительство форсировало мадьяризацию по­
средством административных и политических средств. Сю­
да в качестве инструментов относятся школы, подбор чи­
новников и мадьяризация имен и географических названий.

170
 С помощью льгот и принудительных мероприятий
мадьярские высшие слои побуждали население, принад­
лежащее к другим национальностям, к более или менее
добровольной ассимиляции. Того, кто объявлял о своей
принадлежности к венграм, принимали с распростертыми
объятиями в новую общность. Благодаря этому удалось
мадьяризировать людей, работавших в сфере экономики
и образования, и тем самым лишить другие национально­
сти их элит. Как только румын или словак в публичном
месте говорил по-венгерски, как только он принимал
венгерскую фамилию и имя, то он больше уже не подвер­
гался дискриминации.
В 1879 г. был издан новый закон о народных шко­
лах, который объявлял обязательным преподавание на
венгерском языке от детских садов до средней школы.
При этом полагали, что языковая ассимиляция сможет
быстрее продвинуть и политическую ассимиляцию. В то
же время венгерский язык в большей или меньшей сте­
пени стал языком общественной жизни, что имело своим
следствием сокращение использования в этом качестве
других языков. Если согласно австро-венгерскому согла­
шению примерно десять процентов чиновников еще при­
надлежали к невенгерской группе, то в 1910 г. они со­
ставляли только четыре процента.
Так как ключевые позиции в экономической, обще­
ственной, политической и культурной жизни находились
в руках венгров, то вхождение в элиту было возможным
через мадьяризацию. Особое внимание уделялось языко­
знанию, истории и фольклору.
Если в 1851 г. во всей Габсбургской монархии было
только 810 мадьяр, обучавшихся в высших учебных заве­
дениях, то в 1914 г. —уже 16 300. Будапештский универ­
ситет превратился во второй по значимости университет
в Габсбургской империи и пятый — в Европе. В 1872 г.
был основан университет в Клаузенбурге (по-венгерски —
в Колошваре, по румынски —в Клуже), в 1912-м — в Де­
брецене и Пресбурге (по венгерски — Пошони, по сло­
вацки — Братислава)21.
Социальное продвижение было тождественно мадь-
яризации22. Это объясняет, почему на рубеже веков в та­
кой степени возросло количество венгероговорящих лю­

171
дей на руководящих должностях, в церкви, политике, на­
уке, литературе и экономике.
Многие венгры, говорящие на других языках, мадьяри-
зировали также и свои имена. Йожеф Вурм, один из самых
богатых торговцев скобяными изделиями в Пеште, в 1834 г.
изменил свое имя на Алмаи. Знаменитый венгерский худож­
ник Михал Мункаши, умерший в 1900 г., был немецко-вен­
герского происхождения и изначально носил имя Либ.
Мадьяризация, однако, не осуществлялась бы так
быстро, если бы Венгрия на рубеже веков не преврати­
лась из чисто аграрной страны в аграрно-промышленную.
Урбанизация принесла с собой повышенную мобиль­
ность и способствовала усвоению венгерского языка. Лю­
ди, переселившиеся из деревни в город, быстро осваива­
ли венгерский язык, их дети мадьяризировались.
В первую очередь города стали “плавильным котлом
мадьяризации” (Петер Ханак). Около 1880 г. в населен­
ных пунктах с населением свыше 5 000 жителей почти
63,5% были мадьярами, в среднем по стране они состави­
ли лишь 46,6%23.
Прекрасный пример представляет собой Будапешт.
В конце XVIII в. из 50 000 жителей Пешта-Буды только
пятую часть составляли венгры, а три четверти населения
имели немецкое происхождение. Примерно в середине
XIX в. 56% населения города считали своим родным язы­
ком немецкий язык. Мадьяры уже составляли одну треть.
И, наконец, перед первой мировой войной 86% из 900 000
жителей принадлежали к мадьярам. Практически все жи­
тели говорили по-венгерски24.
Празднование тысячелетия Венгрии в 1896 г .25 было
проведено в Будапеште с особой роскошью и сопровож­
далось различными национально-историческими реми­
нисценциями. Мероприятия служили “популяризации
венгерской государственной власти и представлению ми­
ража венгерского государства в камне, стали и словах”26.
В мае 1896 г. габсбургский кайзер с помпой открыл вы­
ставку, посвященную тысячелетию Венгрии, в июне он
возглавил празднества в связи с днем коронации. Как и
его венгерский хозяин, Франц-Иосиф, кайзер продемон­
стрировал особое чутье в связи с этой ситуацией: на нем
была венгерская гусарская форма.

172
 Как и во Франции, политика национализирования в
Венгрии прямо или косвенно привела к подавлению и
искоренению других культур и языков. В случае с Венг­
рией это оказалось тем более болезненным, что процесс
проходил во время национального роста других культур­
ных наций в Центральной Европе. В отличие от Франции
с ее региональными культурами в Венгрии своими, мест­
ными, стали те национальности, которые принадлежали
к совершенно разным европейским великим культурам:
немцы, славяне (хорваты, словаки), румыны, имеющие
латинские корни и т. д.
В качестве реакции на мадьяризацию у невенгер­
ских народов стало развиваться национальное сознание.
Это относится, например, к румынам из Трансильвании,
в кругах которых часто, хотя и осторожно, обсуждалась
возможность объединения с румынами Молдавии и Вала­
хии27. Саксонцы из Трансильвании во все возрастающей
степени ощущали себя этнической народностью, духовно
связанной с родиной немецкой культурной нации. В про­
тивоположность саксонцам в Трансильвании у остальных
венгерских немцев во второй половине XIX в. не было
развитого немецкого сознания. Это имело своим следст­
вием более или менее добровольную ассимиляцию с вен­
герским обществом.

Этническое деление как европейская традиция

Во второй половине XIX в. национально-языковой
принцип распространялся все шире. Правительства нача­
ли составлять статистику населения, в которых языки за­
нимали отдельную графу.
Где бы ни жили в Европе национальные меньшин­
ства, они подвергались ассимиляционному давлению до­
минирующей государствообразующей нации. На рубеже
веков только Швеция была исключением. Европейские
государства пытались решить проблемы, связанные с их
языковыми и культурными меньшинствами, путем асси­
миляции и принуждения, путем выселений и изгнаний,
путем войн и геноцида. То, что происходит в конце XX в.
на Балканах под эвфемистическим понятием “этнические

173
чистки”, издавна является неотъемлемой частью европей­
ской истории. Это должно быть подчеркнуто особо, так
как западноевропейцы охотно делают вид, что они не
имели ничего общего с этнонационалистическим бредом
гомогенизации.
Войны и мирные договоры всегда приводят к изме­
нению европейских границ. Этот процесс почти без всяких
исключений направлен на то, чтобы создать национальные
государства, гомогенные в культурном отношении. Только
на Пиренейском полуострове и в XIX и в XX вв. границы
оставались неизменными. Подобное же исключение в цен­
тре Европы представляет собой Швейцария, чьи внешние
границы с 1815 г. также не менялись.
Если сравнить этнографическую карту Европы с эт­
нографическими картами Азии и Африки, то бросается в
глаза, что азиатская и африканская карты являются го­
раздо более пестрыми. Аналогично выглядели к началу
XIX в. также и европейские карты, отражавшие тогдаш­
нюю этнографическую ситуацию. По расчетам двух авто­
ров, печатающихся в Великобритании — Ярослава Крей-
чи и Витеслава Велимского28 — в 1910 г. у 26% европей­
ского населения не было собственного государства или
политической автономии, в 1930 г. —у 7%. Как бы ни ин­
терпретировать эти цифры, нет сомнения, что этнокуль­
турная карта Европы в течение XX в. стала более одно­
тонной.
В Восточной и Центральной Европе прежде всего
надо назвать империи Османов, Габсбургов и Романовых,
в которых на исходе XIX в. еще существовали большие
этнии или национальности без собственных государств.
Чтобы можно было составить более точное представле­
ние, необходимо назвать этнические народности, кото­
рые до и после обеих мировых войн не имели ни государ­
ственной независимости, ни даже частично государствен­
ной автономии. Я опираюсь на работы австрийских уче­
ных Арнольда Зуппана и Валерии Хойбергер, где приво­
дятся данные для империй Габсбургов, Османов, Гоген-
цоллернов и царской империи29. Так как западноевро­
пейцы представляют себе весьма расплывчато картину
отношений в Восточной Европе, я приведу детальные ци­
фры о ее населении.

174
 В 1910 г. перепись населения в Габсбургской монар­
хии показывает, что в Австро-Венгрии наряду с 12 мил­
лионами немцев жили 10 миллионов мадьяр, 6,5 милли­
онов чехов, 5 миллионов поляков, 4 миллиона украинцев,
3.2 миллиона румын, 2,9 миллиона хорватов, 2,3 милли­
она евреев, 2 миллиона словаков, 2 миллиона сербов,
1.2 миллиона словенцев и 800 000 итальянцев.
Царская империя Романовых также демонстрирует
подобный поликультурный состав. Согласно переписи
1897 г. в ней насчитывалось 56 миллионов великороссов,
22 миллиона украинцев, 8 миллионов поляков, 5,9 мил­
лиона белорусов, 5 миллионов евреев, 3,7 миллиона та­
тар, 2 миллиона финнов, 1,8 миллиона немцев, 1,7 мил­
лиона литовцев, 1,4 миллиона латышей, 1,4 миллиона
грузин, 1,2 миллиона армян, 1,1 миллиона молдаван (ру­
мын) и 1 миллион эстонцев. К этому еще надо добавить
различные этнии в Средней Азии, на средней Волге, на
Урале, Кавказе и в Сибири.
В Османской империи около 1900 г. — по другому
способу подсчетов, при котором смешиваются религия и
этния, —жили 14 миллионов мусульман (это значит —ту­
рок, курдов и арабов), 2,57 миллиона греков, больше
1 миллиона армян, 830 000 болгар, 215 000 евреев, 120 000
католиков, 32 000 маронитов и другие национальные
меньшинства.
Германская империя на рубеже веков также включа­
ла в себя многочисленные ненемецкие народности:
3 миллиона поляков, 200 000 франкоговорящих и соот­
ветственно по 100 000 датчан, Мазуров, литовцев, чехов,
кашубов и сорбов.
После первой мировой войны новые границы в
Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе обра­
зовали совершенно новую карту народов. Самым много­
численным меньшинством в Восточной Европе теперь
были евреи — больше 8 миллионов. Из них 3,3 миллиона
жили в Польше, 700 000 — в Румынии, 600 000 — в Вен­
грии, 350 000 — в Чехословакии, 1,7 миллиона — на Ук­
раине, 600 000 — в Белоруссии и 900 000 — в остальных
частях Советского Союза.
Немцы — 8 миллионов — представляли собой вто­
рую по численности группу меньшинств. Из них 3,2 мил-

175
Лиона жили в Чехословакии, 2 миллиона — в Советском
Союзе, 1 миллион —в Польше, свыше 700 000 —в Румы­
нии и свыше 500 000 —соответственно в Венгрии и Юго­
славии.
Далее следует упомянуть украинскую и белорусскую
национальности: 1 миллион белорусов и 4 миллиона ук­
раинцев жили в Польше, 600 000 украинцев —в Бессара­
бии и Буковине, 500 000 украинцев —в Закарпатской Ук­
раине.
За ними следует группа мадьяр, проживавших за
пределами уменьшившейся Венгрии: 1,5 миллиона — в
Трансильвании, Банате и Крейшланде, 700 000 — в юж­
ной Словакии и Закарпатской Украине, а также около
500 000 — в Воеводине.
Значительные группы меньшинств составляли 800 000
поляков в Советском Союзе, 600 000 турок в Болгарии,
500 000 албанцев в Косово, 400 000 русских в Бессарабии,
400 000 словенцев и хорватов в Италии, Триесте и Гёрце,
350 000 болгар в Добрудже и 200 000 греков в Стамбуле.
Относительно цыган нет никаких надежных данных,
вероятно, их было около миллиона и в своем большинст­
ве они жили в Румынии, Венгрии и западной части Со­
ветского Союза.
Дальнейшую “этническую чистку” принесла с со­
бой вторая мировая война. С 1938-го по 1948 г. в Восточ­
ной Европе снова проводились крупные этнические из­
гнания и переселения, а при национал-социалистичес­
ком режиме осуществлялся настоящий геноцид. К тому
же из-за изменения границ некоторые области расселе­
ния меньшинств были присоединены к соответствую­
щим “национальным государствам”, как, например,
меньшинства словенцев и хорватов побережья, мень­
шинства украинцев и белорусов в восточной Польше,
украинцев в северной Буковине и Бессарабии, а также в
Западной Украине.
Национал-социалистическая машина истребления
уничтожила в лагерях смерти и на войне около шести
миллионов из десяти миллионов евреев, насчитывавших­
ся перед второй мировой войной. После геноцида в Ев­
ропе в 1947 г. проживало приблизительно четыре милли­
она евреев30. Речь об этом уже шла в предыдущей главе31.

176
О немцах, которые вследствие гитлеровской агрессивной
политики потеряли свои родные места и были изгнаны со
своей родины или убиты, мы будем говорить в следую­
щей главе.
После второй мировой войны мадьяры оставались
самым многочисленным меньшинством. Если привлечь
результаты последних переписей, то 1,7 миллиона мадьяр
живут в Румынии, 600 000 — в Словакии, 400 000 — в
Югославии и 170 000 — в Закарпатской Украине.
Подобную большую группу представляют собой цы­
гане, многие сотни тысяч которых были убиты в нацио­
нал-социалистических лагерях уничтожения. В настоящее
время их количество оценивается в 3 миллиона.
Третью по величине группу образуют в настоящее
время около двух миллионов албанцев в бывшей Югосла­
вии, которые до 1989 г. главным образом жили в авто­
номной провинции Косово, в Македонии и Республике
Черногория. В качестве следующего по численности
меньшинства надо назвать 800 000 турок в Болгарии.
Если иметь перед собой эти числа, то можно понять
все безумие этнонационализма. В принципе европейский
мирный порядок 1919-1920, 1945 и 1989-1990 гг. привел к
этнизации европейских государственных границ. В следу­
ющей главе я приведу пример Германии, которая претер­
пела большие территориальные изменения после двух
проигранных войн. Совсем по другим причинам Польша,
зажатая между великими державами —Германией, Росси­
ей и габсбургской Австрией, —пережила подобную судь­
бу32.

Немецкий вопрос
До второй мировой войны в Восточной Европе нем­
цы в основном жили чересполосно со славянами и евре­
ями. Область их расселения вдавалась тремя большими
клиньями в восточное пространство Европы. Первый
проходил вдоль побережья Балтийского моря вплоть до
прибалтийских государств, второй простирался до Силе­
зии, третий шел по Дунаю до Трансильвании. Кроме то­
го, восточнее находились многочисленные немецкие по­

177
селения среди других энических групп, прежде всего — в
России33.
В немецких восточных областях в пределах границ
Рейха 1937 г. проживали около 9,3 миллиона немцев. За гра­
ницами Рейха 1937 г. до своего изгнания 3,5 миллиона так
называемых немцев по происхождению (“Оеи&сЬзШгшшёе”)
жили в Чехословакии, 1,2 миллиона —в Польше, 800 000 —
в Румынии, 600 000 —в Венгрии, 540 000 —в Югославии и
примерно 250 000 —в странах Прибалтики и в Мемельской
области. Оценить их количество в Советском Союзе в этот
период не представляется возможным. В конце войны в
1945 г. в прежних немецких восточных областях и в насе­
ленных немцами регионах Восточной Европы проживало
свыше 16 миллионов немецкоязычного населения.
Эта картина была результатом длящейся веками не­
мецкой колонизации, апогеем которой можно назвать пе­
риод с XII до XIV в. В XIX в. восточная колонизация ос­
тановилась. В связи с развитием промышленности в За­
падной и Средней Германии произошло обратное движе­
ние в направлении на Запад. Одновременно началась
массовая миграция за океан, прежде всего — в Северную
Америку. Еще одну волну движения населения на Запад
вызвало поражение Германии в первой мировой войне.
Из России, Польши, но также из Эльзас-Лотарингии и из
немецких колоний в Германию и Австрию устремились
около 11,2 миллиона немцев34.
Когда в конце второй мировой войны Красная ар­
мия перешла восточную границу гитлеровского Рейха,
миграция немцев на запад приобрела форму бегства. Она
нашла свое продолжение в изгнании немцев из Польши,
Чехословакии и Венгрии, узаконенном на Потсдамской
конференции.
До 1950 г. изгнанные распределились следующим
образом: 7,8 миллиона немцев — из прежних восточных
немецких провинций, 2,9 миллиона — из Чехословакии,
200 000 — из Венгрии и 800 000 — из других восточных
или юго-восточных европейских стран. Из этих 11,7 мил­
лиона человек 7,6 миллиона были приняты в Федератив­
ной Республике Германии, 3,7 миллиона — в ГДР и
400 000 —в Австрии. В ходе изгнаний, бегства и депорта­
ции погибло около 2,1 миллиона немцев.

178
 Но на этом не завершилось движение с востока на
запад. Политический раскол Германии привел к тому, что
при строительстве Берлинской стены в 1961 г. из совет­
ской зоны оккупации, т. е. из ГДР, бежали в Федератив­
ную Республику около 3 миллионов немцев35. К тому же в
период с 1950 г. до 1985 г. к этой цифре добавилось
1,2 миллиона немцев из Польши, Советского Союза, Че­
хословакии и Румынии, которые также направились в Фе­
деративную Республику Германии. Количество “немцев по
происхождению”, которые около 1900 г. еще жили на вос­
токе в прежних немецких областях расселения, “Лексикон
государства” (“ 81аа1$1ех1коп”) оценивает примерно в
4 миллиона человек, из которых 1,1 миллиона приходится
на Польшу, 1,8 миллиона —на бывший Советский Союз и
примерно 1 миллион —на другие страны.
Миграции немцев с востока на запад благоприятст­
вовал “ш8 защрлшз” (“закон крови”) Федеративной Рес­
публики Германии и предшествующих ей государств36.
Согласно этому закону немцем, как правило, является
тот, кто принадлежит к немецкому народу по своему про­
исхождению. Это правило в XIX в. было узаконено в
Пруссии и в Германском рейхе для того, чтобы между
прочим изолировать так называемых восточных еврей­
ских и польских иммигрантов. В законе о гражданстве
1913 г. эта политика была подтверждена. Понятие нации,
определенное через народ, привело к следующему пара­
доксу: жители, которые давно жили в Германии, но име­
ли другое “происхождение”, в узком смысле слова не
считались немцами, и при этом иностранцы, предки ко­
торых столетия тому назад покинули немецкую землю,
причислялись к немецкому народу.
После крушения Третьего рейха Германия некото­
рое время была нацией без государства. В 1949 г. возник­
ли Федеративная Республика Германия и Германская Де­
мократическая Республика, и поэтому позже стали гово­
рить о двух немецких государствах и одной немецкой на­
ции. Создатели конституции Федеративной Республики
узаконили в ее преамбуле обязательство по восстановле­
нию немецкого единства. Статья 116 конституции содер­
жала заключение: “Немцем в смысле этой конституции
является тот [...] кто обладает немецким гражданством

179
или был принят в области Германского рейха по состоя­
нию на 31 декабря 1937 г. в качестве беженца или изгнан­
ника, принадлежащего к немецкой нации, или в качест­
ве его супруга или родственника по нисходящей ли­
нии”37. Итак, и здесь был применен “шз запештз” зако­
на о гражданстве от 1913 г . Федеральный закон об из­
гнанных 1953 г. устанавливал принадлежащим к немец­
кому народу того, “кто объявил на своей родине о своей
причастности к немецкому народу, если это объявление о
причастности подтверждается определенными признака­
ми, такими, как происхождение, язык, воспитание, куль­
тура”38.
Цель данного эссе — не выдвижение в центр “не­
мецкого вопроса”. Даниэль Кон-Бендит, Томас Шмидт,
Роджер Брубайкер и другие посвятили этой теме инфор­
мативные работы. Я указываю здесь только на то, что
“народное” самопонимание заложило идеологический
фундамент для появления расистского превосходства и
для обоснования насильственных действий во время на­
ционал-социалистического режима. Эта традиция позво­
лила национал-социалистам принять обратно в Рейх нем­
цев, но она же позволила им от имени расовых законов
дискриминировать и лишать прав, изгонять и убивать не­
мецких граждан — евреев.

Бельгия и Швейцария как антитезы

Что касается языкового национализма, то Швейца­
рия и Бельгия в европейской истории XIX и XX вв. пред­
ставляют собой исключения, существование которых до­
казывает, что и на этом континенте жизнеспособна такая
государственность, которая не требует от своих жителей
единого языка.
В отличие от Швейцарии начиная со второй поло­
вины XIX в. бельгийское общество последовательно вы­
двигало на первый план языковой вопрос39. В бельгий­
ской конституции 1831 г. не были названы никакие го­
сударственные языки. Единственная статья, в которой
идет речь о языке, предоставляет законодателю право
принимать решение относительно употребления язы­

180
ков40. Декрет временного правительства в 1830 г. опреде­
лил, что государственным языком является французский
язык, но если этого требует ситуация, то отдельные тек­
сты должны публиковаться также на фламандском и не­
мецком языках.
До 1836 г. тексты в “Сборнике королевских законов
и постановлений” публиковались также и на фламанд­
ском языке. Предпочтение, оказываемое французскому
языку, можно объяснить тем, что бельгийскую револю­
цию сделала буржуазия, которая в своем подавляющем
большинстве — и во фламандских провинциях тоже —
использовала французский язык в качестве разговорно­
го. Она рассматривала его как язык торговли и образа
жизни, как выражение современности и прогресса и ду­
мала, что настанет время, когда фламандский язык ис­
чезнет41.
Во второй половине XIX в. фламандское языковое
движение стало приобретать все большее значение и до­
билось первых успехов. В 1783 г. последовало признание
равноправия языков перед судом, в 1878-м —в государст­
венном управлении, в 1883 г. было разрешено использо­
вать фламандский язык в государственных средних шко­
лах в нидерландских провинциях42.
С 1898 г. законы бельгийского государства офици­
ально издавались на фламандском и французском языках.
Фламандский язык получил статус одного из бельгийских
государственных языков и во фламандских провинциях
был приравнен к французскому языку.
Почтовые марки, денежные купюры, публичные
здания должны были иметь надписи на двух языках, ко­
роль приносил свою присягу на двух языках. Законы о
языках в период с 1932-го по 1938 г. установили для
Фландрии и Валлонии соответствующее одноязычие в
управлении, преподавании, судопроизводстве и армии.
Тем самым была создана языковая граница. Для региона
Брюсселя установили двуязычие.
После второй мировой войны внутриполитическая
жизнь снова проходила под знаком вопроса о языке, ко­
торый был связан с экономическими и социальными
проблемами. Только государственные реформы 1970,
1980, 1988-1989 и 1993 гг. принесли успокоение, сделав

181
Бельгию федералистским союзным государством с тремя
автономными регионами: Фландрией, Валлонией и сто­
лицей Брюсселем, тремя государственными языками:
французским, нидерландским (голландским) и немец­
ким. Следствием конфликтов, на которые я здесь только
указал, стало более интенсивное образование в Бельгии,
чем в Швейцарии, языковых объединений с собственны­
ми флагами, собственными национальными праздника­
ми, песнями и т. д. В связи с тенденциями к языковому
сепаратизму в Швейцарии начали говорить о “бельгиза-
ции”.
Классическую антитезу языковому национализму
Европы представляет собой Швейцария. В дискуссиях по
вопросам национальных меньшинств, которые ведутся в
Центральной Европе в XIX и XX вв., часто появляется
ссылка на швейцарскую модель без более подробного
разъяснения того, что при этом имеется в виду43. В боль­
шинстве случаев применялось слово “кантонизирова-
ние”.
Как правило, приверженцы швейцарской модели
забывают о принципиальном различии между языковой
реальностью в Центральной Европе и в Швейцарии. С
полным правом австриец Карл Реннер писал в 1902 г.:
“Этнотерриториальная система [...] предполагает до неко­
торой степени закрытые ограниченные языковые облас­
ти, которые к тому же создают подходящие основы для
прочих государственных задач. Это обстоятельство часто
упускают из виду, когда привлекают Швейцарию в каче­
стве образцовой страны национального мира”44.
Поскольку гельветическая модель, как правило, известна
только фрагментарно, то я хотел бы здесь отметить ос­
новные элементы швейцарского языкового порядка.
1. Самый важный элемент швейцарской модели со
стоит в том, что в Швейцарии не один государственный
язык, как в большинстве европейских государств. В то
время как, например, хорватский язык дал название Хор­
ватии, итальянский —Италии, и они функционируют там
в качестве государственных языков, в Швейцарии суще­
ствуют четыре национальных языка: немецкий, француз­
ский, итальянский и ретороманский. Швейцарское язы­
ковое право не знает никаких языковых меньшинств, так

182
как все языковые общности в правовом отношении обла­
дают равным статусом.
2. Если подойти к вопросу с точки зрения Европы,
то швейцарская конституция подробно освещает языко­
вой вопрос. Но это не так. В швейцарской федеральной
конституции нигде не идет речь о нациях, национально­
стях, языковых группах, народностях или меньшинствах.
В одной-единственной статье всплывает название “малая
народность”, которое в архаичной формулировке 1848 г.
понимается как обозначение населения кантона, а не
языковой общности45. Почти полное молчание федераль­
ной конституции относительно вопроса о языке приводит
к тому, что швейцарскую модель люди, не знакомые со
швейцарскими реалиями, понимают плохо.
3. Если спрашивают о практических принципах упо­
рядочения, то сталкиваются с федералистской структурой
Швейцарской Конфедерации. Союзное государство пре­
доставляет своим 26 кантонам право самим проводить
культурную и тем самым —языковую политику. Это объ­
ясняет, почему швейцарская модель до сих пор практиче­
ски не нашла последователей в Центральной Европе, —
она предполагает федерализацию единых централизован­
ных государств. В правительственных канцеляриях в
Центральной и Юго-Восточной Европе еще не поняли,
что государственная децентрализация, как правило, ли­
шает остроты языковые конфликты, так как тем самым
они переносятся на более низкий уровень и теряют наци­
ональную взрывную силу.
4. Каждый кантон в Швейцарии выбирает себе один
(или несколько) из четырех государственных языков в ка­
честве кантонального, и он (они) становится для кантона
государственным кантональным языком. Администрация,
полиция и суды используют этот язык, преподавание в
государственных школах осуществляется также на этом
языке.
5. За пределами Швейцарии кантоны часто отожде­
ствляются с языковыми общностями. Хотя большинство
кантонов одноязычно, язык при делении на кантоны, как
правило, не играл никакой роли или играл роль второсте­
пенную. Большинство кантонов возникло в предреволю­
ционное время, когда языковой вопрос еще был неважен.

183
 6. Существуют также двуязычные кантоны, такие,
как Фрейбург, Валлис и Берн, с немецким и француз­
ским языками в качестве кантональных языков. Некото­
рые общины официально двуязычны, как, например, го­
рода Фрейбург и Биль. Кантон Граубюнден даже трехъя­
зычен и признает в качестве государственных языков ре­
тороманский, немецкий и итальянский.
7. Следующий элемент швейцарского языкового по­
рядка очень важен. В Швейцарии языковая защита свя­
зана с территориальными, а не с личными союзами.
Французские швейцарцы, отправляющиеся на новое ме­
сто жительства из франкоговорящей Женевы в немецко-
говорящий Цюрих, подчиняются языковому господству
кантона Цюрих, государственным языком которого явля­
ется немецкий язык. Жители, правда, могут общаться с
федеральными властями на своем родном французском
языке, но во всех остальных случаях в Цюрихе они долж­
ны использовать немецкий язык в качестве официально­
го языка, языка, на котором ведется преподавание в шко­
ле, и публичного языка общения. Швейцарцы называют
этот основной принцип принципом территориальности.
Каждый язык обладает своей исходной территорией, гра­
ницы которой определяются общинами и кантоном. Кто
селится в Швейцарии, тот должен усвоить язык кантона
или общины в качестве официального языка и языка, ис­
пользуемого для преподавания в школе. В дальнейшем в
частной жизни он пользуется тем языком, который ему
нравится. Только в многоязычных кантонах, таких, как
Фрейбург, Берн, Валлис или Граубюнден, на кантональ­
ном уровне официально могут использоваться несколько
языков. Округа и общины, как правило, подчинены раз­
ным языковым территориям.
8. Швейцарский языковой порядок пытается праг­
матическим способом связать два основных положения: с
одной стороны, незафиксированное в письменном виде в
конституции положение об индивидуальной языковой
свободе и, с другой — кантонально-государственное пра­
во распоряжаться официальными языками и языками, на
которых ведется преподавание. Федералистская структура
предоставляет кантонам самим снимать напряжение меж­
ду индивидуальным притязанием на языковую свободу и

184
коллективной охраной исторически сформировавшейся
языковой общности. Кантонам также предоставляется
право заботиться о том, чтобы жители изучали в школе
язык региона и использовали его при общении в общин­
ных и кантональных органах власти. С федеральными
властями каждый швейцарец может общаться на одном
из четырех государственных языков.
9. Швейцария с точки зрения государственного пра­
ва не признает никаких языковых объединений в корпо-
ративистском смысле слова. Языковые группы представ­
ляют собой лишь статистические величины, о которых
собирают сведения каждые десять лет во время переписи
населения. При этом статистики спрашивают о родном
языке, который определяется как “язык, на котором Вам
лучше всего думать и говорить” (1980). Но языковые общ­
ности в Швейцарии не обладают никакими государствен­
ными институтами в отличие от Бельгии.
10. Языковая гомогенность трех больших языковых
пространств относительно высока. Это мало что меняет
во внутренней миграции в промышленной и чрезвычай­
но мобильной Швейцарии. Как правило, обществоведы
сводят эту удивительную стабильность языковых границ
к принципу территориальности, который гарантирует
прочное объединение языковых областей через общины и
кантоны. Большая масса немецкоязычного населения
оказывает постоянное давление, в том числе и экономи­
ческое. Однако франкоговорящие и италоговорящие
швейцарцы всегда могли и могут положиться на принцип
территориальности, который защищает меньшинства и,
по сути, является привилегией меньшинств. Больше, чем
многие другие тексты законов, это положение вносит
свой вклад в то, что в качественном отношении языковые
группы в некоторой степени остаются стабильными и тем
самым сохраняется и языковой мир. Таким образом, ог­
ромная социальная мобильность в промышленной Швей­
царии не смогла разрушить исторически возникшую язы­
ковую структуру.
Правильность этого высказывания становится оче­
видной при чтении языковой статистики. На основании
переписи населения 1860 г.46 немецкоязычное большинст­
во в Швейцарии составляло 69,5%. В 1910 г.- уже 72,7%, в

185
 1950 г. —74,2, в 1990 г . - 73,4%. Практически неизменной
осталась доля и франкоговорящего швейцарского населе­
ния: 1860 г. - 23,4%, 1910 г. - 22,1, 1950 г. - 20,6 и 1990 г.
— 20,5%. Итальяноговорящие швейцарцы постоянно со­
ставляют около 4%: 1860 г. — 5,4%, 1910 г. —3,9, 1950 г. —
4,0, 1990 г. — 4,1%. Доля швейцарцев, говорящих на рето­
романском языке, несколько сократилась: в 1860 г. — 1,7%,
в 1910 г. — 1,2, в 1950 г. — 1,1 %. В 1990 г. 0,7% швейцар­
цев еще считали ретороманский язык своим родным язы­
ком, что составляет примерно 40 000 человек.
У всего населения Швейцарии, в состав которого
было включено большое количество иностранцев, число­
вые показатели выглядят аналогичным образом, хотя до­
ля немецкоязычного населения из-за сильной иммигра­
ции из стран с романскими языками после второй миро­
вой войны несколько уменьшилась. Существование тра­
диционно большой колонии иммигрантов из Италии
привело к тому, что доля итальяноговорящих среди всего
населения выше, чем среди швейцарцев: в 1910 г. —8,1%,
в 1950 г. — 5,9% и в 1990 г. — 7,6%. Итальяноговорящее
население в 1970 г. согласно переписи населения достиг­
ло своего наивысшего уровня — 11,9%.
В этой связи следует дополнить, что приведенные
статистические данные касаются только языков, офици­
ально признанных в Швейцарии государственными. Если
включить все употребляемые в стране языки, то отдельные
языковые группы иностранцев превышают языковую
группу с ретороманским национальным языком. В 1990 г.
117 000 человек говорили на испанском языке, 109 000 —
на сербохорватском, 94 000 —на португальском и 61 000 —
на английском.
11. Языковая свобода — это неписаное конституци
онное право Федерации, однако оно не носит абсолютно­
го характера. Швейцарский языковой порядок предусма­
тривает ограничения, если они не выходят за рамки об­
щественного интереса и носят относительный характер.
Или, наоборот, — принцип языковых областей не дейст­
вует без ограничений, он гарантирует сохранение сущест­
вующих языковых границ не при всех обстоятельствах,
поскольку это противоречило бы динамике общественно­
го и экономического развития.

186
 Так как федеральная конституция в принципе пе­
редает в ведение кантонов сферы культуры, языка и ре­
лигии, то на национальном уровне теряют свою остроту
культурные и языковые конфликты. Наоборот, языко­
вые меньшинства имеют возможность через кантоны по
политико-государственным каналам реализовать свои
культурные интересы в федеративном государстве. Са­
мым важным является то обстоятельство, что Конфеде­
рации до настоящего времени удалось избежать необхо­
димости создания для языковых общностей специаль­
ных федерально-правовых органов, имеющих уже поли­
тическую природу. Как и в США, швейцарские власти
опасались деления своих граждан по этноязыковым
критериям. И в американском и в швейцарском удосто­
верении личности отсутствует любое указание на языко­
вую или этническую принадлежность. Напротив, на
протяжении десятилетий самым тщательным образом в
нем отмечается принадлежность к определенной рели­
гии.
Из этих пояснений вытекает, что принцип террито­
риальности функционирует только там, где языковые
группы в большей или меньшей степени четко отделены
друг от друга и где государство имеет федералистскую
структуру. Если языковые группы переходят друг в дру­
га, то должны использоваться другие правила. Относи­
тельно этих стран напрашивается мысль о ступенчатом
билингвизме. В США интеграцию облегчает английский
язык в качестве официального языка, языка, на котором
ведется преподавание в школе, и языка коммуникации;
в Советском Союзе подобную функцию выполнял рус­
ский язык.
Отношения, существующие в Швейцарии, нельзя в
виде схемы перенести на другие страны. Слишком свое­
образными были условия, при которых поликультурная
Швейцария смогла сформироваться в качестве нацио­
нального государства. Однако на швейцарском примере
можно сформулировать правила поведения для поликуль-
турных обществ. Самый важный урок гласит, что полити­
чески функционирующую и экономически процветаю­
щую государственность ни в коей степени нельзя строить
на культурной или языковой гомогенности. В этом отно­

187
шении Швейцария представляет не только некий особый
случай, но и антитезу, интересную альтернативу для кон­
струирования объединенной Европы. В принципе для по­
литической общности язык не является ни разделяющим
средством, ни объединяющим. Это зависит только от по­
литической воли.

Ползучая бельгизация
Хотя латинская Швейцария уже в середине XIX в.
составляла только четвертую часть швейцарского населе­
ния, ее языки, т. е. французский и итальянский, в 1848 г.
были признаны в качестве равноправных государствен­
ных языков наряду с немецким47. Отцы-создатели кон­
ституции 1848 г. самым прагматичным образом ввели
многоязычие. Проект конституции 1847 г. еще не содер­
жал никаких языковых предпочтений48. Только в парла­
ментских дебатах представитель франкоязычного канто­
на Ваадт внес предложение: “Три языка, на которых го­
ворят в Швейцарии — немецкий, французский и италь­
янский, — являются национальными языками”. Так как
земли Ваадта одновременно объявили, что не требуется
никакого трехъязычного варианта парламентского про­
токола, то предложение было принято единогласно. Тем
самым на основании конституции Гельветической рес­
публики 1798 г. многоязычие Швейцарии было возведе­
но в принцип.
Это решение не вызвало большого общественного
интереса, потому что швейцарцы в 1830-1848 гг. больше
спорили о федералистской форме государства, о роли
церкви и о гражданских правах. Только появление языко­
вого национализма в соседних европейских государствах
заставило их обсуждать проблему многоязычия своего по-
ликультурного государства и выделения его в качестве ос­
новного элемента “швейцарского особого случая”49.
Следствием национальных движений объединения в Гер­
мании и Италии явилась необходимость в четких дефи­
нициях официальной Швейцарией понимания нацио­
нального, чтобы тем самым иметь возможность противо­
действовать национально-языковому влиянию соседних

188
стран. Только в интеллектуальном споре с европейским
языковым национализмом швейцарцы определили для
себя основной центр тяжести — политическую волю на­
ции.
Еще в 1872 г. писатель и цюрихский государствен­
ный секретарь Готфрид Келлер на прощальном ужине в
честь одного из профессоров, приглашенного в универси­
тет г. Страсбурга, призвал: “Скажите немцам, что если
они когда-нибудь будут жить при конституции, которая
также позволит им терпеть неоднородные составные час­
ти, то пусть тогда придет время, когда и мы, швейцарцы,
снова сможем вернуться к кайзеру и империи”50. Келлер,
как и многие его современники, видел типичный признак
конфедерации в республиканской государственной фор­
ме, а не в многоязычии.
Федеративное государство во второй половине XIX в.
не только национализировало денежное дело, почту и до­
роги, но и пыталось во все возрастающей степени опре­
делять духовное содержание швейцарской культурной
жизни. Федерация начала отмечать свои собственные
праздники; в 1891 г. она праздновала 600-летний юбилей
Клятвенного союза и в первый раз отметила 1 августа
праздник Конфедерации51. Везде в Швейцарии в конце
прошлого века стали появляться памятники, монументы,
библиотеки и музеи; школьные учебники изобиловали
национально-историческим материалом.
Молодое федеративное государство консолидирова­
лось таким образом экономически и политически вплоть
до начала первой мировой войны, когда произошла эска­
лация европейского национализма и империализма. При
этом для национального сплочения оказался полезным
тот факт, что конфликты, сопряженные с основанием фе­
деративного государства в период с 1830-го до 1880 г.,
вращались, главным образом, вокруг вопросов, связан­
ных с церковью и политикой федерализации52. Языковые
вопросы играли второстепенную роль, если вообще ее иг­
рали. Конституционные конфликты той эпохи были свя­
заны с мировоззренческими противоречиями и разделили
страну на радикально-либеральный и католико-консерва­
тивный лагерь. С исторической точки зрения эта борьба
между государством и католической церковью приобрела

189
большое национально-интегративное значение, на кото­
рое в прежнем исследовании было обращено слишком
мало внимания53.
Так как радикально-либеральная партия большин­
ства, бывшая в это время правительственной партией,
бичевала “ультрамонтанских” католиков как опасных для
Конфедерации, а католический орден иезуитов даже был
формально объявлен государственным врагом, то спор­
ные моменты касались религиозно-культурных тем, и это
уже тогда в значительной степени снимало культурно­
языковые различия. Борьба между государством и като­
лической церковью взяла под сомнение языковые грани­
цы, поскольку, невзирая на них, в ходе этой борьбы со­
здавалась поликультурная сеть из мировоззренческих и
политических связей, которая удерживала вместе много­
язычную государственность. Во времена переломов и
кризисов 1830-х и 1840-х годов швейцарцы вернулись к
первоначальному состоянию, известному нам из истории
конфессиональных конфликтов XVI и XVII вв. Главной
опасностью для нового швейцарского общества либералы
называли клерикализм и ультрамонтанизм, а консервато­
ры —угрозу религии.
Когда в 1880-е годы затихла борьба государства с ка­
толической церковью, мировоззренческая солидарность
выросла до такой степени, что смогла определить партий­
ный ландшафт вплоть до настоящего времени и в значи­
тельной степени нейтрализовать языковые вопросы. Ка­
толико-консервативный житель Фрейбурга, говорящий
на французском языке, чувствовал себя гораздо больше
связанным с католико-консервативным жителем Люцер­
на, говорящим на немецком языке, чем с радикально-ли-
беральным протестантом —жителем Женевы, говорящим
на французском языке.
В этот инкубационный период национального го­
сударства с 1800-го до 1880 г. языковые проблемы игра­
ли незначительную роль, и когда вследствие европейско­
го развития эта тема приобрела большую остроту, то
Швейцария уже окрепла внутренне. Молодое федератив­
ное государство политически стабилизировалось в каче­
стве поликультурной государственности, прежде чем ев­
ропейский национализм в первой мировой войне под­

190
верг и Швейцарию тяжелому внутреннему испытанию. В
1914 г. писатель и лауреат Нобелевской премии в облас­
ти литературы Карл Шпиттелер настойчиво апеллировал
к государственно-политическому нейтралитету швейцар­
цев и просил их, учитывая общую историю и общую го­
сударственность, отказаться от антагонистической сим­
патии по отношению к соседним нациям54. Только бла­
годаря внешнеполитическому нейтралитету Швейцарии
удалось выстоять в период тяжелого кризиса с 1914 г. по
1918 г.
После 1918-1919 гг. политики и интеллектуалы на­
чали возводить многоязычие в ранг настоящей государст­
венной идеи. Профессор государственного права Фриц
Флайнер писал в 1923 г.: “Если в больших государствах
Европы единый язык является выражением их нацио­
нального своеобразия, то в Швейцарии национальным
признаком является многоязычие”55. Благодаря сопро­
тивлению всех четырех языковых общностей тоталитар­
ной идеологии народности национал-социализма и фа­
шизма в период с 1920-го до 1940 г. наконец сформиро­
валось многонациональное государственное сознание
швейцарцев56. В 1938 г. народ в ходе национального го­
лосования демонстративно включил новую статью о язы­
ке в федеральную конституцию, которая объявила рето­
романский язык четвертым национальным языком. Пра­
вительство страны в своем послании объявило, что идея
четырехъязычной Швейцарии составляет основу швей­
царской государственной идеи: “Если другие государства
образуются на основе общности языка и в единстве язы­
ка видят опору для своей силы, то своеобразию нашей
конфедеративной государственной мысли соответствует
стремление найти свое величие в объединении, в совме­
стной жизни и в общем звучании всех тех языков, кото­
рые срослись со швейцарской землей и принадлежат язы­
ковому наследию нашей нации”57.
После второй мировой войны конфликт Восток —
Запад сформировал духовный ландшафт швейцарского
общества. В течение долгих пятидесяти лет основными
проблемами политики были экономический рост и бла­
госостояние, в лучшем случае — строительство социаль­
ного государства. Языковые вопросы отошли на второй

191
план. Между частями страны существовали отношения
доброжелательного безучастия и безразличия, швейцарцы
устранили из своей жизни интеллектуальный диалог и в
своих территориально-языковых кантонах вели более или
менее закрытую жизнь. На политическом и социальном
уровне с 1945-го до 1965 г. господствовали настроения
взаимного соответствия.
В конце 60-х годов постепенно меняется климат в
отношениях между немецким и романским языками.
Пришлось пережить мелкие распри между обеими язы­
ковыми общностями по поводу пограничной реки Саане.
Дискуссии разгорелись, например, при распределении
высоких постов в федеральной администрации или в ар­
мии, причем романдцы*, как правило, чувствовали себя
обойденными. Когда в 1968 г. президентом генеральной
дирекции РТТ, состоящей из трех человек, вновь был из­
бран немецкий швейцарец, одна женевская газета напи­
сала: “Еще раз романдцы должны удовлетвориться кра­
сивыми словами”58. Жалобы поступали и на то, что
французский язык в обыденной жизни федеральной ад­
министрации занимает незначительное место. Прави­
тельство страны обещало исправить ситуацию, и к 1993 г.
в кадрах федеральной администрации явно возросло ко­
личество франкоговорящих59. В 80-е годы западношвей­
царские средства массовой информации часто жалова­
лись на наступление диалекта в электронных средствах
массовой информации в немецкой Швейцарии и предо­
стерегали от “голландизации”60. Говоря о “голландиза-
ции”, обсуждали тот факт, что голландский язык в отли­
чие от немецкого не является международным языком.
Если бы швейцарский диалект стал развиваться в на­
правлении некоего настоящего языка, то немецким
швейцарцам грозила бы подобная маргинализация свое­
го языка.
Однако было бы неправильным уже в 70-е и нача­
ле 80-х годов говорить о некоем “романском национа­
лизме”. “Романдская идентичность” еще не существова­
ла. Когда в 1981 г. “Романдская ассоциация франкофон­
ной солидарности” хотела пустить в ход флаг Романдии,

* Жители Романдии — области в Швейцарии. — Примеч. пер.

192
похожий на триколор, то эхо прозвучало в Западной
Швейцарии61. В 1982 г. появилась работа Алена Шарпи-
ло и Женевьевы Гримм-Гобат “Доминирующая Роман-
дия”, в которой пропагандировалось право вето для язы­
ковых меньшинств. Эта идея также была отклонена в за­
падношвейцарских средствах массовой информации62.
Еще в 1985 г. женевский советник правительства Жак
Вернет подчеркнул: “Честно говоря, Романдия не суще­
ствует, существует только ряд конфедеративных госу­
дарств”63.
В определенной степени этнолингвистическое мы­
шление могло отнести на свой счет и возникновение кан­
тона Юра64. Там в конце XIX в. конфликт меньшинств
приобрел более острые формы, так как экономическое
развитие обусловило германизацию во французской час­
ти южной Юры. После второй мировой войны сепара­
тистское “Объединение Юры” попыталось этнизировать
конфликт и, например, отказать иммигрировавшим не­
мецким швейцарцам в праве голоса при решении вопро­
са об отделении Юры от кантона Берн. В свои юные го­
ды под влиянием “Французского действия” Ролан Беге-
лин разработал стратегию “этнического федерализма”65.
Достойно внимания, что руководитель “Объединения
Юры” со своими тезисами в столь же малой степени на­
шел понимание на франкофонном западе страны, как и в
остальной Швейцарии66.
Каскад референдумов, в результате которых в 1974 г.
было решено с незначительным перевесом голосов осно­
вать новый кантон в Юре, позволил также выявить веко­
вые границы конфессий. Этнолингвистические тезисы се­
паратистов, явно исходивших из искусственного единства
Юры, не подтвердились. Только одного французского язы­
ка оказалось недостаточно, чтобы конституировать новый
кантон. При анализе отношений между языковыми общно­
стями в Швейцарии нельзя забывать эту очевидно непра­
вильную оценку со стороны некоторых этнонационалисти-
чески настроенных жителей Юры. Единство Юры сущест­
вовало в столь же малой степени в 1974 г., как и в настоя­
щее время культурно-историческое единство Романдии.
Эти ссылки вовсе не должны скрывать ухудшения
отношений между немецкой и франкофонной Швейца-
7 — 558

193
рией на исходе XX в. Причиной этого могут быть раз­
личные тенденции развития, сопряженные с модерниза­
цией. По мере того как после 1970 г. начали распадаться
традиционные связи в классической партийной среде,
люди, потерявшие вследствие этого уверенность и ори­
ентацию, стали восприимчивы к новым политическим
теориям исцеления. При этом в качестве выхода предла­
гались и такие мнимо естественные категории, как язык
или этния. Чем больше потребительское поведение и мо­
ды сравнивались друг с другом, тем скорее у людей по­
являлась потребность отличаться друг от друга, по край­
ней мере на уровне культуры. В связи с этим большее
значение приобрел вопрос языка и в Швейцарии, при­
чем политическая общественность пока еще этого не
осознала.
Послевоенная Швейцария достигла невиданного ра­
нее экономического благосостояния и социальной безо­
пасности, что имело своим следствием изменение систе­
мы ценностей. Опираясь на уже достигнутое благососто­
яние, представители средних слоев начали перенимать
постматериалистические ценности, которые подчеркива­
ли их культурную идентичность и индивидуальное само­
развитие. Теперь люди придавали большее значение
культуре, в том числе и языку. К тому же подросшее по­
коление “детей рекламы” (“ВаЪу-Ъоот-СепегаИоп”) име­
ет другое представление о нации, нежели их родители,
ценности которых еще в значительной степени определя­
лись “духовной защитой страны”. После того как пере­
стали широко обсуждаться конфессиональные вопросы
борьбы государства с католической церковью и социаль­
ные темы классового конфликта, их место частично заня­
ли темы языковой политики. Возвращение к частным
проблемам подорвало национальную связь во всей Евро­
пе.
Вся Швейцария могла получить выгоду из огромно­
го сдвига — результата процессов индустриализации и
модернизации, которые происходили на протяжении
всех 50-х годов, но больше всех пользы извлекла агломе­
рация Цюриха, что вызвало раздражение в периферий­
ных частях страны. Многие франкоговорящие швейцар­
цы начали истолковывать экономические проблемы сво­

194
их регионов с этноязыковой точки зрения. Прежде все­
го, экономические спады и подъемы, которые в течение
1973-1974 гг. наступали с нерегулярными промежутками,
способствовали этнизации политики. Многочисленные
политики и интеллектуалы из романской Швейцарии все
чаще объявляли экономические кризисы не экономиче­
скими, а культурными или даже этническими причина­
ми. Социоэкономические проблемы —безработица и не­
хватка жилья и связанное с этим социальное неравенст­
во — воспринимались как следствие этнолингвистичес­
кой дифференциации. В противоположность прежнему
времени критики общества теперь апеллировали не к со­
циальным классам, а к квазиестественным различиям,
таким, как народ, язык или этния. Экономическая мет­
рополия Цюриха кажется многим романцам воплощени­
ем отвратительной немецкой Швейцарии, которая хоте­
ла бы оттеснить латинскую Швейцарию на обочину. Вес­
ной 1996 г. национальная авиакомпания “Свиссэйр”
(“ 8>У1$$ап”) аэропорту Женевы предпочла аэропорт Цю­
риха, что усилило у романцев чувство того, что они под­
вергаются миноризации и маргинализации со стороны
немецких швейцарцев. Под руководством Жака Пиле
видные политические деятели и деятели средств массо­
вой информации объединились в одну компанию, идей­
ная позиция которой была основана на активном непри­
ятии Цюриха. 25 апреля 1996 г. в Женеве в знак протес­
та было организовано мероприятие против переноса аэ­
ропорта в Цюрих, которое, однако, привлекло гораздо
меньше людей, чем ожидали организаторы.
Антипатии романцев были усилены тем обстоятель­
ством, что университетские и политические учреждения
по оказанию экономического содействия часто составля­
ли свои таблицы и статистические отчеты с регионально­
языковых точек зрения и представляли их общественно­
сти. Таким образом на протяжении последних лет укреп­
лялся этноцентристский способ мышления, который, ко­
нечно, предлагал слишком простые объяснения, чтобы
соответствовать комплексным социоэкономическим про­
цессам. Если фирма, находящаяся в немецкой Швейца­
рии, по экономическим причинам упраздняет отраслевой
филиал в романской части страны, то местные власти и
7*

195
средства массовой информации протестуют теперь не
против бесцеремонных предпринимателей и их капитали­
стического способа поведения, а против немецких швей­
царцев и немецкого высокомерия.
Этот пример показывает, что люди в кризисном по­
ложении склоняются к тому, чтобы решать свои пробле­
мы, ссылаясь на такие первичные категории, как язык.
Различие между “своими” и “другими” можно дефини-
ровать проще, иных гораздо легче бичевать в качестве
козлов отпущения. Что касается такого способа поведе­
ния, то франкофонные швейцарцы мало чем отличаются
в этом отношении от басков, корсиканцев и других
меньшинств Европы. Конфликты в поликультурных го­
сударствах сначала происходят в головах и приобретают
характер этнолингвистических битв. Из истории других
конфликтов меньшинств в Европе мы знаем, что с точ­
ки зрения сплоченности нации экономическое неравен­
ство создает политическую взрывную силу в том случае,
если оно перегружено культурными или этническими
различиями. При этом решающее значение имеют не
столько сами факты, сколько представления об этих
фактах.
Средства массовой информации в этом развитии все
больше начинают играть ключевую роль. До 1970 г. в за­
падношвейцарских кантонах существовала политическая
общественность, которая с ббльшим или меньшим едино­
душием занималась кантональной политикой. Житель
Фрейбурга — христианский демократ — читал свою газе­
ту “ЫЪейе”, которая помогала ему ориентироваться в
проблемах своей родины и в мировых событиях; в осталь­
ном он думал так же, как и его друг по партии в Женеве
или в Прунтруте.
В связи с концентрацией прессы в отдельных городах
возникли надрегиональные газеты в Лозанне и Женеве,
которые обращались ко всей романской Швейцарии. На
первом месте здесь следует назвать созданную в 1981 г. га­
зету “Ь’НеМо” и газету “Ыоиуеаи (ЗиоИсИеп” (1991). Под
влиянием ползучей этнизации некоторые журналисты ис­
пользуют эти газеты для того, чтобы подчеркнуть в своих
анализах различия между языковыми регионами и тем са­
мым косвенно способствовать развитию предрассудков.

196
Как и “Ье§а МогсГ в Верхней Италии, эти газеты направ­
лены главным образом против “8шззе а1ёташяие” (“Не­
мецкой Швейцарии”). Те же самые средства массовой
информации, которые в некоторых случаях упрекали
многих немецких швейцарцев в скрытой враждебности,
сами не были свободны от аналогичных этноцентрист­
ских черт в своем отношении к жителям Цюриха и дру­
гим немецким швейцарцам.
В то время как романские и немецкие швейцарцы
в повседневной жизни двуязычного города Фрейбурга
общаются друг с другом без особых трудностей, в пуб­
личной сфере под давлением средств массовой информа­
ции возникает сегрегированное общество, сформирован­
ное на основе клише и предрассудков. Те же самые лю­
ди, которые вместе сидят за столиками в кафе или уча­
ствуют в певческом обществе, начали защищать в газетах
и в залах заседаний различных советов воображаемое об­
щество романдцев или немецкоговорящих. Так, немец­
кие жители Фрейбурга требовали повесить в городе таб­
лички с названиями улиц на двух языках, что, в свою
очередь, часть франкофонов заклеймила как дерзкий шаг
германизации.
Аналогично хорватам и словенцам романские ин­
теллектуалы в 1980-е годы создали франкофонную общ­
ность Романдии и для этого изобрели новую романскую
идентичность, в которой первичным является единство
языка и которая минимизирует при этом историческое
различие кантонов. То, над чем те же самые люди шутят
в отношении всей Швейцарии, с гордостью ставится ими
в заслугу романской земле: общая история и общая иден­
тичность. Если до сих пор франкофонная Швейцария де­
лилась на части с точки зрения кантонов или конфессий,
то теперь для некоторых интеллектуалов идентичность
выступает в качестве этнонационального единства. Жур­
налист Михель Зендали представил это в лапидарной
формуле в “Моиуеаи (ЗиоИ&еп” — “Романская Швейца­
рия существует”67. Женевский государственный советник
Ги-Оливье Сегонд осенью 1992 г. в связи с конгрессом в
Глионе, организованном “Ыоиуеаи С^иоЦсИеп” и запад­
ношвейцарским телевидением, постулировал образование
совета франкоязычных кантонов, в компетенцию которо­

197
го входит принятие решений. Этот совет должен сначала
прийти на смену прежним кантональным инстанциям в
области регионального планирования, а затем в области
политики образования и здравоохранения68.
Итог очевиден: над романской Швейцарией навис­
ла угроза стать языковым объединением. Однако канце­
лярия западношвейцарских кантонов вовсе не вдохновле­
на идеей Швейцарии, разделенной на языковые регионы.
Но так как политические институты меняются медлен­
нее, чем общество, то под видимой стабильной поверхно­
стью обнаруживаются духовные сдвиги, и их нельзя недо­
оценивать. Почти незаметно начинает нарастать языко­
вой регионализм, который приводит к размыванию тра­
диционных кантональных и партийно-политических гра­
ниц.
Язык занимает центральное место в электронных
средствах массовой информации, таких, как радио и те­
левидение. Хотя знание языков швейцарским населением
растет с повышением образовательного уровня, но этого
недостаточно для того, чтобы преодолеть в обыденной
жизни реально существующие языковые барьеры. Только
пятая часть франкоязычного населения в некоторой сте­
пени говорит по-немецки, а третья часть немецких швей­
царцев — по-французски69. Из многочисленных работ мы
знаем, что швейцарцы скорее переключаются на средст­
ва массовой информации родственных по языку соседних
стран, чем на радио и телевидение своей страны, но на
другом языке. Следствием этого становится развитие в
сознании людей регионально-языкового деления, и тем
самым происходит скрытая этнизация Швейцарии.
Швейцарцы, говорящие на немецком, французском и
итальянском языках, видят мир через различные очки.
Лучше всего это заметно в двуязычном городе Фрейбурге
при чтении объявлений в прессе.
На национальном уровне напряженность между не­
мецкой и романской Швейцарией наиболее явно высту­
пает в отдельных народных голосованиях. В качестве на­
стоящего катализатора подействовало голосование о
вступлении в Европейское экономическое сообщество
6 декабря 1992 г. 73,4% французских швейцарцев прого­
лосовали “за”, в то время как 56,4% немецких швейцар­

198
цев и 61,5% италоговорящих швейцарцев кантона Тессин
проголосовали “против”. Хотя в немецкой Швейцарии
43,6% проголосовали “за”, этого было недостаточно для
общешвейцарского “да”, так как во французской Швей­
царии живет лишь пятая часть всего населения страны70.
При изучении результатов всенародных голосова­
ний выясняется, что языковые регионы в течение дли­
тельного времени — с 1872 г. до 1994 г. — сблизились в
своем политическом поведении71. Но общий рост коли­
чества всенародных голосований показал большие разли­
чия между частями страны. Благодаря тому что средства
массовой информации с 1970 г. уделяют особое внимание
языковой теме, эта тема часто становится самым жгучим
вопросом, интересующим общественность. Кроме того,
изучение результатов голосования обнаружило, что язы­
ковой фактор с 70-х годов определяет поведение швей­
царцев при голосовании сильнее, чем раньше. Вопреки
этому швейцарцы при проведении различных обследова­
ний не называют языковой вопрос в качестве важной
проблемы. Немецкие швейцарцы, представляя нацио­
нальное большинство, склонны, как это обычно происхо­
дит, недооценивать проблемы меньшинств или преумень­
шать их.
В совместной жизни немецкой и романской Швей­
царии важную роль играют диалекты немецкоязычных
швейцарцев, так как они увеличивают языковые барьеры
между ними и латинской Швейцарией. Для немецко­
язычных швейцарцев диалект представляет собой сущест­
венный признак идентичности, позволяющий им отли­
чаться от немцев. Кроме того, диалекты олицетворяют
политическое многообразие немецкоязычных швейцар­
ских кантонов.
Так как у немецкоязычных швейцарцев не было
никакого языкового сознания, то в XIX в. они не стре­
мились к унификации. Для политики поликультурной
Швейцарии это было преимуществом, так как немецко­
язычные швейцарцы вопреки своему подавляющему
большинству не принимали никаких мер для объявления
собственного языка в качестве отличительного признака
швейцарского государства и для использования его
меньшинствами в качестве государственного языка. Мы

199
помним историю мадьяризации Венгрии, но языковая
история Швейцарии протекала иначе. Не в последнюю
очередь германизации Швейцарии мешали диалекты.
Если говорят о недостатках станций, вещающих на диа­
лектах, то эту историко-политическую функцию диалек­
та немецкоязычных швейцарцев нельзя упускать из виду.
Чем больше немецкоязычные швейцарцы интегрируются
— через электронные средства массовой информации, в
первую очередь телевидение, - в немецкое языковое
пространство, использующее литературный язык, тем
больше возрастает опасность культурного нивелирова­
ния. Нельзя исключать того, что немецкоязычные швей­
царцы в будущем будут выше оценивать значение немец­
кой языковой культуры, в результате чего у них разовьет­
ся культурно-империалистическое высокомерие, чуждое
им прежде.
Но сутью проблемы является не диалект, а недоста­
точная языковая компетенция многих швейцарцев. Ро-
мандцы, которые волнуются относительно теле- и радио­
станций, работающих на диалектах в немецкой Швейца­
рии, едва могут читать швейцарские газеты на немецком
языке, хотя они вообще-то написаны на корректном ли­
тературном языке. И обратное: немецкие швейцарцы и
тессинцы, в свою очередь, не чаще пользуются роман­
ским телевидением и радио, хотя они там и не наталки­
ваются на диалектные барьеры.
В 1965 г. Дени де Ружмон писал, что Швейцария,
как и любое государство, хорошо функционирует, что
швейцарцы связаны друг с другом через политические
институты, однако в своих собственных регионах и кан­
тонах они живут, особо не интересуясь друг другом72. В
конце XX в. этот тезис эссеиста из Невшателя больше не
действует. Как правильно констатируют Рене Кнюзель и
Ханспетер Кризи, экономическая и политическая зависи­
мость на национальном и международном уровне вырос­
ла настолько, что просто пассивного сосуществования
уже недостаточно.
До 1950 г. у швейцарцев существовал федералист­
ский рефлекс на интеллектуальные проблемы, который
позволял языковым сообществам организовывать свою
жизнь в кантонах в большей или меньшей степени по

200
своей собственной модели. Романцы вместе со швейцар­
скими католиками принадлежали к рьяным защитникам
этой оборонительной федералистской стратегии. В по­
следней трети XX в. исходное положение полностью из­
менилось. Вместо вопроса о том, насколько Швейцария
должна быть централизована, на первый план выступает
вопрос открытости вовне. Большинство немецкоязыч­
ных и италоязычных швейцарцев голосуют за определен­
ную международную изоляцию, в то время как романцы
возлагают большие надежды на европейское сотрудниче­
ство.
Национальное единство Швейцарии по сравнению
с другими поликультурными странами все еще является
вполне нормальным, бесконфликтным. Швейцария во­
преки культурным, языковым и религиозным различиям
демонстрирует высокую социальную связанность. Пока
традиционные политические институты еще удерживают
вместе то, что противоречит друг другу с точки зрения
культуры. Но не следует заблуждаться, так как под по­
верхностью политической стабильности существуют под­
водные течения, которые указывают на возрастающую
этнизацию общества и политики. Пока благосостояние
все еще действует как объединяющий фактор. Но чем
больше выравниваются исходные экономические усло­
вия в Европе и экономические условия Швейцарии, тем
меньшей становится привлекательность этой богатой
страны.
Скрытая этнизация связана с ползучей бельгизаци-
ей. Полагают, что в Швейцарии медленно образуются
языковые объединения. С помощью средств массовой
информации регионально-языковые границы приобрета­
ют большое значение, и в будничной жизни возникает
языковой корпоративизм по бельгийскому образцу.
То, что Швейцария до сих пор не пережила бельги-
зации, связано со сложной и насыщенной структурой си­
лового поля, в котором швейцарцы типично гельветичес­
ким способом —“кратчайшим путем” —ликвидируют по­
стоянно возникающие конфликты. Швейцария до сих
пор является столь сплоченной страной потому, что в ней
политические границы не совпадают с конфессиональ­
ными и языковыми. Этот принципиальный образец уре­

201
гулирования конфликтов в поликультурной Швейцарии в
уходящем XX веке подвергается тяжелым испытаниям и
эрозии. Швейцария сейчас находится в середине процес­
са согласования, который вынуждает ее заново осмыс­
лить прежние общие условия совместной жизни четырех
языковых общностей73.
 3. Этнизация общества и политики

Усиление дебатов об этничности в Западной Европе и

Северной Америке связывается с дискурсом об идентич­
ности, который, в свою очередь, является реакцией на
возникновение поликультурного общества. Мобильность
и миграция определяют наш мир. К тому же в Западной
Европе укрепляется Европейский союз, который усили­
вает страх людей потерять национальное своеобразие
вместе со “своими” национальными государствами. В За­
падной Европе и Канаде сепаратистские движения угро­
жают автохтонным меньшинствам, которые также апел­
лируют прежде всего к этнии, к национальному государ­
ству. В США уже много лет идут бурные дебаты о поли-
культурализме. За пределами Европы и Америки нацио­
нальные государства, образовавшиеся в результате деко­
лонизации, попали под этническое давление.
С 80-х годов распространяются новые слова и поня­
тия. То, что в 30-х годах называлось расой, сегодня назы­
вается родом (происхождением), что раньше было народ­
ным духом, сегодня стало культурой, регион находится на
месте жизненного пространства. Этнизация политики и
общества покоится на представлении, что народ, нация и
этния могут рассматриваться в качестве естественных
сущностей и могут быть определены объективными при­
знаками. “Понятийно-сущностный предрассудок” (“Ъее-
пйзезБепиаИзбзсЬез УогиЛеИ”) лежит в основе происхож­
дения каждой философской этнизации1. Тем самым он-
тологизируются различия между людьми. Австрийский
политолог Йозеф Марко правильно говорит о “натурали­
зации различия” (“ЫаШгаИ81ешпё <1ез 1Мег8сЫес18”)2.
В период крушений люди возвращаются к коллек­
тивной идентичности, которая придает им чувство безо­
пасности. Духовная дезориентация способствует апар-
теидному мышлению, за которым стоят иррациональ­
ные страхи перед “другими”, иными. Во времена соци­
альных конфликтов иные кажутся угрозой 81;а1;и8 яио,
местные жители апеллируют к нации, чтобы сделать го­
сударство гарантом их традиционных прав владения.
Ксенофобский дискурс является следствием этнонаци-

203
онального диспута — какой нации принадлежит госу­
дарство3.

Этнизация как стратегия

Появление этнического дискурса имеет отношение
к развитию современного общества, которое, в свою оче­
редь, является продуктом мобильности и миграции насе­
ления4. Современный мир и процессы миграции создали
одно поликультурное общество. Одновременно уменьша­
ется готовность иммигрантов и эмигрантов полностью
ассимилироваться с культурой принимающей страны.
Модель плавильного котла теряет свою ценность5.
В Европе и Америке современное бурное развитие
вызвало процессы индивидуализации, позитивные стороны
которого известны: самоопределение, большая социальная
мобильность, большая трудовая мобильность. Но одновре­
менно люди освободились от традиционных первичных
связей, таких, как семья, деревня и церковь. Из-за этого
распалась социальная сеть отношений; последствия этого —
дезинтеграция и отсутствие ориентации. Каждый человек
уверен в том, что он может идентифицировать себя сам, но
часто предъявляет слишком высокие требования к самому
себе и впадает в пессимизм относительно будущего.
Современное развитие все больше отдаляет его от
центров принятия решений, для него анонимных, и он
больше не чувствует совместной ответственности за эти
решения. Многие люди ощущают это как потерю общно­
сти. Но подобные амбивалентные процессы в высшей
степени современны. Чем в большей степени людей
сближают одинаковые взгляды на стиль жизни и моду —
от голубых джинсов до марки автомобиля, — тем больше
они пекутся о своих традициях, связанных с происхожде­
нием и культурной ориентацией. Поэтому модернизация
вредит идентичности6. При кризисных явлениях в эконо­
мике культурное сознание все чаще обращается к про­
шлому. Безработица и конфликты распределения усили­
вают разобщенность и страх перед конкуренцией.
Прогрессирующую этнизацию нужно рассматривать
в рамках этих общественных связей. По мере того как со­

204
временное общество становится анонимным, возрастает
потребность в общении друг с другом, она-то и выдвига­
ет на первый план этнокультурную народность или рели­
гиозно-фундаменталистскую общность, основанную на
единстве веры.
Как подчеркивает немецкий политолог Ганс-Герд
Яшке, этничность, народ и нация становятся средством
социальной и политической стратегии. Такие категории,
как язык, религия или принадлежность к определенному
народу, приобретают характер инструментов политичес­
кой мобилизации, при которой социальное неравенство
пропагандируется как неравноценность этний. Через эт-
низацию социальных конфликтов выявляется обострение
конкуренции вдоль границ, причем эти границы обуслов­
лены этническими причинами, а не областями расселе­
ния специфических слоев населения7.
Этнонационализм представляет собой мощное ду­
ховное и социальное движение, которое оборачивается
против культурной современности и плюралистической
демократии. Как и фундаментализм, он не борется с са­
мой современностью, но предается мечтам о полусовре-
менности, отрицающей культурную модернизацию, при­
ветствует техническую и рационально-научную модерни­
зацию и использует ее в своей борьбе против современ­
ности8.
Экономические, социальные и политические кон­
фликты уже давно перегружены этническими и языковы­
ми, религиозными и культурными противоречиями. Это
не новый феномен. Новым здесь можно назвать ту часто­
ту и остроту, с которыми в последней трети XX в. прояв­
ляются этнические вопросы. При этом этнонациональ-
ные вопросы имеют много аспектов.
В Западной Европе этнонационализм всплывает
прежде всего в связи с политикой в отношении иност­
ранцев и политикой предоставления убежища, в Восточ­
ной Европе —в связи с основанием новых национальных
государств. В обоих регионах люди дистанцируются от
прежних государственных организаций и отправляются
на поиски новых общностей, не зависящих от государст­
ва. Государственный авторитет бледнеет, что связано так­
же с тем, что возникает столько государственных органов,

205
что человек не может в них разобраться. В конце XX в.
наука и техника скрыты под оболочкой национально-го­
сударственного деления, возникшего в Европе еще в XVII
в. и все еще существующего в настоящее время. Тем са­
мым для людей меняются прежние территориальные рам­
ки их жизни9.
Здесь возникает этнический национализм, он инст-
рументализирует страхи людей и предлагает простые объ­
яснения и простые решения общественных проблем. В
качестве реакции на общественные тенденции распада
неуверенные в себе люди ищут новые социальные связи,
сильнее чем прежде ориентируются на категории, якобы
обусловленные природой, такие, как нация и раса, рели­
гия и народ, и сводят к культурно-этнической неравно­
ценности такие социальные проблемы, как безработица,
место жительства, образовательный дефицит и связанное
с этим социальное неравенство. В противоположность
прежним временам они в своей критике общества боль­
ше не апеллируют в первую очередь к социальному клас­
совому сознанию, а обращаются к таким, как будто есте­
ственным, различиям, как нация, религия и этния.
Тем самым приобретает значение некий вид неора­
сизма, который основан на представлениях о культурном
и этническом неравенстве. Поэтому в Европе во все
большей степени в ходе избирательной борьбы и при го­
лосовании всплывают националистические и расистские
стереотипы. Во многих отношениях современные дебаты
напоминают дебаты 30-х годов XX в.
В качестве духовной позиции этнизация содержит
“натурализацию разницы”. Этнонационалисты исходят
из того, что народ, нация или этния представляют собой
нечто заданное заранее. Из этой аргументации следует
вывод, что иной представляет собой явление другого ро­
да и что неравенство заложено в природе людей. К этому
присоединяется представление о том, что иной — всегда
враг. Юрист Карл Шмитт, работавший при национал-со­
циализме, пишет по этому поводу: “Политический враг
не должен быть морально злым, он не должен быть эсте­
тически отвратительным; он не должен выступать в каче­
стве экономического конкурента и даже может оказаться
выгодным вести с ним дела. Это ведь другой, иной, и для

206
понимания его сущности достаточно того, что он в неко­
ем особенно интенсивном смысле экзистенциально явля­
ется чем-то другим и иным [...]. Понятия друг и враг нуж­
но брать в их конкретном экзистенциальном смысле, а не
как метафору или символ [...]. Считают ли это дурным
или нет, находят ли, может быть, атавистический остаток
варварских времен в том, что народы все еще делятся на
врагов и друзей, надеются ли, что различия когда-нибудь
исчезнут на земле, хорошо ли и правильно ли в воспита­
тельных целях делать вид, что вообще не существует ни­
каких врагов, — все это здесь не рассматривается. Здесь
речь идет не о фикциях и нормативностях, а о соответст­
вующей бытию действительности и реальной возможнос­
ти этого различения”10. Эта цитата 1932 г. хорошо выра­
жает этнонационалистическое мышление в его псевдофи-
лософской высокопарности. Тот факт, что уже много лет
можно наблюдать возрождение идей Шмитта, относится
к синдрому новой правой идеологии.

Между джихадом и современным миром

Согласно американскому политологу Бенжамину Р.
Барберу современное мировое сообщество находится в
грозящем взрывом промежуточном состоянии между
джихадом и современным миром, иначе говоря, между
глобальным рыночным хозяйством и узколобым нацио­
нализмом. Глобальное рыночное хозяйство видит в чело­
веке в первую очередь потребителя, национализм подчер­
кивает существование тесно сплоченного общества, объ­
единенного “кровными узами” (“ВкЦзЪапбе”) и другими
воображаемыми критериями. И рыночное хозяйство и
национализм опасаются гражданского общества и отри­
цают демократические институты и гражданские права11.
Вот то, что многие не признают с первого взгляда:
современный мир и джихад связаны друг с другом самым
тесным образом, в определенном смысле представляют
собой две стороны одной и той же медали. Современный
мир создает глобальные рынки, а джихад взывает к “общ­
ности крови”. Оба процесса одновременно протекают в
национальном государстве, которое тем самым подверга­

207
ется опасности быть растертым между жерновами уни­
версализма глобального рынка и партикуляризма закры­
тых этний.
Мы не должны путать западный мир потребления с
универсальным характером ценностей и норм. Мир ста­
новится более единообразным, но одновременно и более
фрагментарным12. Западная цивилизация распространи­
лась по всему миру —в XIX в. посредством европейского
колониализма, а в XX в. — посредством американского
культурного империализма. Однако представление о не­
коей глобальной универсальной культуре остается иллю­
зией; в значительной степени она ограничивается амери­
канской поп-культурой с синими джинсами и кока-ко­
лой, Макдональдсами и макинтошами.
В то время как рынки приобретают все более гло­
бальный характер, под покровом мировой культуры, ка­
жущейся универсальной, все сильнее сталкиваются друг с
другом различные цивилизационные миры, которые про­
возгласили в своих программах не интеграцию, а отделе­
ние. Слабый лак поп-культуры скрывает различные пред­
ставления о ценностях и различные картины общества,
различие которых обусловлено и историей, и разной
идентичностью цивилизаций и сфер культуры. Взгляды
западной и других цивилизаций на права человека и мо­
дели демократии, на отношения между полами и положе­
ние женщины, на роль религии и отделение церкви от го­
сударства в целом ряде случаев оказываются диаметраль­
но противоположными. Так, среди современных ислам­
ских фундаменталистов господствует точка зрения, что
право человека на самоопределение, сформированное
культурой современности, является доисламским невери­
ем в его новом обличье13.
Хотя все более широкая коммуникация и разнооб­
разные транспортные возможности ведут к выравнива­
нию стиля жизни во многих областях, но одновременно
растет воля к сопротивлению отдельных цивилизаций
против глобального нивелирования. Чем больше гомоге­
низируется мир на поверхности, тем настойчивее отдель­
ные общества подчеркивают своеобразие своей цивилиза­
ции. Следует напомнить о многочисленных государствах
на исламской территории и о новых государствах, появи­

208
вшихся в Восточной Европе, которые указывают на свою
особую культурную идентичность.
Исходя из этого американский политолог Сэмюэль
П. Хантингтон сделал вывод: “Следующая мировая вой­
на, если она будет, будет войной между цивилизация­
ми”14. Центральный тезис, который Хантингтон выдвига­
ет в своей статье в журнале “Рогещп Айшг$”, звучит сле­
дующим образом: после окончания “холодной войны”
мировые конфликты больше обусловлены не идеологиче­
скими и экономическими причинами, а культурными и
цивилизационными.
Цивилизационная парадигма Хантингтона уже дав­
но обсуждалась в дебатах, посвященных вопросу, устаре­
вает ли национальное государство, если принимать во
внимание региональные и глобальные интеграционные
процессы. Или, иначе говоря: государства или цивилиза­
ции определяют международные события? Освальд
Шпенглер, Арнольд Тойнби, Квинси Райт, Ф.Н. Паркин­
сон могут быть отнесены к цивилизационной школе. В
отличие от них Ганс Й. Моргентау и Раймонд Арон счи­
тают, что в мировой политике по-прежнему доминируют
государства.
До сих пор большинство экспертов в области меж­
дународных отношений видели основую причину кон­
фликтов в том, что национальные государства состязают­
ся друг с другом в области экономики и политики. В эпо­
ху “холодной войны” противостояние двух сверхдержав —
США и Советского Союза — отбрасывало тень на всю
мировую политику. С окончанием биполярности измени­
лось и исходное положение. Растет число региональных
конфликтов, в которых главную роль играют этнонацио-
нальные и религиозно-фундаменталистские факторы.
Классические национальные государства выживут в буду­
щем и в качестве ведущих актеров будут играть свои ро­
ли на сцене мировой политики и дальше, однако решаю­
щие конфликты глобальной природы — таково мнение
Хантингтона — будут происходить между цивилизациями
и культурами15.
Согласно мнению влиятельных гарвардских полито­
логов основные линии разлома в XXI в. пройдут между
цивилизациями. Бассам Тиби, родившийся в Дамаске и

209
преподающий в Германии и США, приходит к выводу,
что после окончания “холодной войны” “неизбежной”
кажется война цивилизаций, хотя она сначала будет вы­
ношена только на идеологическом уровне ценностей и
норм16. В своей книге “Война цивилизаций” он следут
Хантингтону, когда пишет, что растет осознание людьми
своей принадлежности к определенной цивилизации.
Следствием этого осознания является отграничение лю­
дей во все возрастающей степени от других цивилизаций.
Древние цивилизационные противоречия, которые были
скрыты во время “холодной войны”, возвратились. Тем
самым секулярные нормы, ценности и правила игры рас­
шатывают политический консенсус. Все больше и боль­
ше люди незападных цивилизаций понимают, что имеют
другой взгляд на мир. Поэтому они отвергают властно­
политическую и культурную гегемонию Запада, продви­
гая таким образом вперед “дезападнизацию” (“ЕШ\уе$1-
ИсЬипв”) мира.
Самые большие последствия имеют цивилизацион­
ные конфликты в Средиземноморье, где столкнулись две
цивилизации с универсальными претензиями — Запад и
ислам. При этом фундаменталистски ориентированные
исламисты берут под сомнение либеральную демократию
и права человека, так как рассматривают их как типич­
но западные концепции. Для многих исламских фунда­
менталистов отношения между Востоком и Западом но­
сят характер священной войны.
Я лишь частично согласен с эскизно изложенной
цивилизационной парадигмой. Цивилизационные тезисы
не объясняют до конца многочисленные региональные
конфликты уходящего XX века. За тезисами Хантингтона
может скрываться европоцентристский и американоцен­
тристский взгляд на мировую политику, который аргу­
ментирует, исходя из точки зрения Запада. Спросим се­
бя, не наклеивает ли на себя цивилизационная парадиг­
ма прежнего противостояния Восток — Запад просто но­
вую этикетку, для того чтобы снова можно было создать
идеологическую дихотомию. Остается подозрение, что
цивилизационная парадигма представляет собой замеща­
ющую идеологию и формирует новые образы врага. Что-
то есть в аргументе, что Западу после крушения комму­

210
низма для собственной легитимации и стабилизации ну­
жен образ врага, ориентированный вовне.
Сэмюэль П. Хантингтон различает следующие ци­
вилизационные области: западный мир, конфуцианство,
Япония, ислам, индуизм, славянское православие, Ла­
тинская Америка и Африка17. Я думаю, что эта схема не
является ни соразмерной, ни достаточной для объясне­
ния международной политики, так как считается очевид­
ным, что мировые регионы (западный мир, Япония, Ла­
тинская Америка и Африка) поставлены на ту же сту­
пень, что и религии (конфуцианство, индуизм, ислам,
христианское православие). Бывшая представительница
США в ООН и политолог Джейн Киркпатрик указывает
на то, что на Южную Америку, вопреки индейскому вли­
янию, в значительной степени повлияло европейское мы­
шление. “А что такое Россия, если не Запад?” —восклик­
нула она в полемике со своими коллегами18.

Запад против остального мира

Американский президент Джордж Буш объявил в
1990 г. — ошибочно — “новый миропорядок”. Хотя про­
гноз Буша не оправдался, тем не менее можно говорить
об определенной паузе в мировой политике.
После Вестфальского мира 1648 г. конфликты в Ев­
ропе происходили, главным образом, между теми монар­
хиями, которые хотели увеличить свои территории и уси­
лить свои абсолютистские государства. Типичными, на­
пример, были завоевательные войны Людовика XIV, ко­
торые служили утверждению гегемонии Франции в Евро­
пе. После Французской революции примерно около 1800 г.
сложилась новая конфликтная парадигма. Как пишет
американский историк Роберт Росвелл Пальмер, войны
королей уже миновали, начались войны народов19.
Первая мировая война закончила этот период, после
нее начался век великих идеологий. Антагонизм тотали­
тарных систем фашизма и коммунизма, с одной стороны,
и либеральной демократии — с другой, господствовал на
протяжении целых семидесяти лет истории XX столетия.
Немецкий историк Карл Дитрих Брахер в 1982 г. издал

211
книгу под примечательным названием “Время идеоло­
гий”20. В 1945 г. рухнул фашизм, в 1989 г. — коммунизм.
В начале 90-х годов весь западный мир на короткое
время охватила эйфория. В это время американец Френ­
сис Фукуяма опубликовал книгу, в самом названии кото­
рой, уже содержался ответ: “Конец истории”21. С дистан­
ции в несколько лет нам эта книга кажется сатирой на
конец XX века. Так быстро меняется интеллектуальная
мода!
Как война в Персидском заливе 1991 г., так и юго­
славская война 1991-1995 гг. со всей отчетливостью пока­
зали, что США в конце XX в. стали единственной веду­
щей политической и военной силой. Вместе с Японией и
Германией они доминируют также и в мировой экономи­
ке. После исчезновения Советского Союза “Рах
атепкапа” (“Американский мир”) правит миром. С по­
мощью международных организаций, таких, как Объеди­
ненные Нации, Всемирный банк, ГАТТ и др., Запад под
руководством США задает тон в международной полити­
ке.
Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что
западная гегемония продержится и в течение следующего
столетия. Приближающийся XXI век революционизирует
международную политику. Бывший американский совет­
ник по государственной безопасности Збигнев Бжезин­
ский исходит из того, что в международной политике ца­
рит глобальный беспорядок22. Следствием окончания
“холодной войны” является пробуждение внезападных
цивилизаций и их претензии на равное место с Западом.
Тиби сформулировал это так: «Только конец “холодной
войны”, сопровождаемый кризисом самого Запада, не
только политическим и экономическим, но и цивилиза­
ционным, сделал возможным пробуждение внезападных
цивилизаций. Запад периода так называемой постсовре­
менности является саморазрушающимся творением, ко­
торое обладает цивилизационным сознанием лишь в не­
значительной степени, в то время как исламская и кон­
фуцианская цивилизации, обособившись от Запада, пол­
ностью развили свое собственное сознание»23.
Из этой властно-политической конъюнктуры можно
сделать только один вывод — Запад и остальной мир ра­

212
но или поздно столкнутся, так как страны Азии, Африки
и Латинской Америки отклонят притязания западного
мира на гегемонию. В словах Кишоре Махбубаниса, дип­
ломата высокого ранга из Сингапура, звучит угроза серь­
езного конфликта между Западом и остальным миром24.
Тектонические плиты мировой истории сталкиваются
почти незаметно, но с огромной силой и непредсказуе­
мыми последствиями для Запада.
Интеллектуалы и политики во всем мире пребывают
в большой растерянности, так как после крушения ком­
мунизма они ожидали мирного миропорядка. Вместо это­
го конфликты и гражданские войны бушуют во многих
странах. Даже Европа, которую после 1945 г. такие кон­
фликты щадили, попала в водоворот военных событий на
Балканах.
Работа Хантингтона никогда бы не вызвала такого
эха во всем мире, если бы не было огромной потребнос­
ти в упорядочении хаоса в международном положении.
Успех цивилизационной парадигмы объясняется тем, что
она отражает и внутреннюю политику отдельных стран.
Полиэтнические государственные образования, такие,
как Советский Союз и Югославия, распались при воен­
ных обстоятельствах и обстоятельствах, напоминающих
гражданскую войну. На Балканах и на Кавказе бушевали
и бушуют войны между родами, которые — также — ве­
дутся от имени цивилизаций.
Прежде всего в Соединенных Штатах Америки при­
обретает все большее значение этнический вопрос. В
американском обществе под прикрытием поликультурно­
сти цветные, черные, латиноамериканцы, индейцы и ази­
аты нападают на доминирующее белое население и тре­
буют для своих этничных общностей прав национальных
групп. В этой связи вошло в моду слово — “дезападниза-
ция” Соединенных Штатов Америки. Историк Артур М.
Шлезингер мл. использовал понятие “разобщение Аме­
рики”25. Почти шокирующим стал в 1995 г. процесс над
О.Дж. Симпсоном, который показал внутренний раскол
Америки.
Цивилизационная парадигма является выражением
всеобщих дебатов об идентичности, этничности и культу­
ре. Как и другие парадигмы, она не объясняет все факты.

213
Ее убедительность определяется ее эффективностью. По­
ка посткоммунистическая фаза оказывает огромное вли­
яние на хаотическое международное положение, регио­
нальные конфликты и войны, мышление также остается
запутанным. Поэтому цивилизационная парадигма обла­
дает большой убедительной силой, так как, с одной сто­
роны, ее можно включить в текущую этнизацию полити­
ки и, с другой, она помогает преодолеть мировой хаос в
соответствии с этническими категориями. В этом состо­
ит диалектика этнизации политики.

Мятеж против национального государства

Глобальная стандартизация мировой цивилизации
провоцирует пробуждение локальных культур. Так как
национальное государство представляет собой продукт
западной цивилизации, то антизападный мятеж направ­
ляется также и против секулярного национального госу­
дарства, которое в конце концов осталось чужим инсти­
тутом для незападных культур26.
В Азии и Африке за фасадом флагов и националь­
ных символов скрывается прежний мир племен и народ­
ностей, который не смогло переплавить национальное
государство. Как в свое время народы Центральной Евро­
пы представляли свои империи тюрьмой народов, так и
некоторые интеллектуалы Азии и Африки рассматривали
свои нации как “государства — тайные полиции” (“Ое-
Ье1тсИеп$1$1:аа1:еп”).
В своей освободительной борьбе страны “третьего
мира” прежде всего ставили себе целью получение стату­
са национальных государств и принятие их в междуна­
родное сообщество в качестве суверенных и полноправ­
ных членов. В конце XX в. появляются сомнения относи­
тельного того, будет ли существовать и в XXI в. междуна­
родный порядок, установленный по западному образцу.
Роберт Г. Джексон высказывает мнение, что нацио­
нальные государства в Азии и Африке остались “квазиго­
сударствами”, политические структуры которых обозна­
чены поверхностно27. По словам Бассама Тиби, нацио­
нальное государство в Азии и Африке представляет собой

214
просто “трансплантат”28. Многочисленные исламские ав­
торы, придерживающиеся идеологии панарабизма, наце­
лены на то, чтобы не принимать миропорядок, возник­
ший в результате колонизации. Исламисты отрицают се-
кулярное национальное государство как западное творе­
ние и требуют “исламского божьего государства”. Отсю­
да религиозный фундаментализм, который берет под со­
мнение сущностные предпосылки западной модели.
На Ближнем Востоке и в других частях Азии и Аф­
рики началось внутреннее пробуждение к новой жизни
локальных культур и восстановление этнических связей.
Это проявилось, например, в сепаратизме курдов по от­
ношению к турецкому государству или в бесконечных
племенных войнах в Афганистане. Тем самым этнизиру-
ются региональные конфликты и вырастают до этнона-
ционалистических войн. В конце XX в. конфликты тако­
го рода охватили целый пояс стран от Шри Ланки через
Кавказ и Балканы до Судана и Руанды.
Параллельно этому на региональном уровне растет
цивилизационное сознание ислама. Хотя между мусуль­
манами в Северной Африке и в Ираке существуют огром­
ные этнонациональные различия, это сознание связыва­
ет исламскую религиозную общность, а чувство солидар­
ности, присущее этой общности, берется на вооружение
исламистскими фундаменталистами. На Балканах можно
наблюдать, как отягченная этнонационализмом война
между региональными языковыми и религиозными общ­
ностями обнаруживает большую солидарность в рамках
исламской цивилизации. Мусульмане интерпретировали
великосербскую экспансионистскую политику как новый
крестовый поход Запада, а православные сербы говорят о
том, что они борются против ислама от имени христиан­
ства.
Если этот макроанализ правилен, то государства
Азии и Африки, прежде всего мусульманские государст­
ва, переживают процесс, который можно обозначить как
этнизацию. Этническая солидарность приходит на смену
национально-государственной идентичности, унаследо­
ванной от колониального прошлого. Итак, предстоит ли
столкновение цивилизаций в качестве логичного завер­
шения этнизации политики?

215
 Как и в западных странах, в Азии и Африке этниза-
ция политики уступает место требованию безопасности.
Глобализация, в формах, предложенных Западом, вос­
принимается в этих регионах как экзистенциальная угро­
за, которая преодолевается посредством призыва к общ­
ности. Мятеж против Запада несет с собой возврат к осо­
знанию локальной культуры в применении к себе самим.
Секулярное национальное государство западного
типа по-настоящему не функционирует за пределами Ев­
ропы и Америки. Тем не менее это ничего не меняет, так
как то же самое национальное государство победило во
всем мире в качестве единственной общепринятой нор­
мы. Однако остается и тот факт, что национальные госу­
дарства в Азии и Африке внутри себя содержат целый
комплекс локальных культур и, как правило, еще не вы­
работали никакого коллективного сознания в западном
смысле. По-прежнему в Азии и Африке коллективные
идентичности основываются, главным образом, на этни­
ческих категориях.
В борьбе против западной модели секулярного на­
ционального государства исламские фундаменталисты
ссылаются на ценности ислама и локальных культур. Тем
самым, с одной стороны, обостряются этнические разли­
чия между локальными культурами, а с другой, разжига­
ется цивилизационный конфликт между исламом и Запа­
дом. В результате у национального государства в этих ре­
гионах остается все меньше возможностей объединить
местные этнии. Пример Сомали, Ирака, Судана и Афга­
нистана служит наглядным доказательством этого тезиса.
В Азии и Африке этнокультурное сознание постепенно
заменяется национальным. Следствием этого являются
гражданские войны, которые в конце концов всегда за­
канчиваются потерей какой-то части государства.
А в Европе? В Европе в конце XX в. мы пережили
крушение последней большой империи на континенте.
Восточноевропейские государства освободились во время
первой волны 1989 г. после того, как Михаил Горбачев от­
казался от советской интервенции в странах-сателлитах.
Вторая волна охватила регион двумя годами позднее, ког­
да после неудачного путча распался Советский Союз и на
его руинах возник ряд новых государств. Процесс распада

216
еще не закончился. Но пока при терпимом отношении
США и остальной Европы русские войска подавили с по­
мощью военной силы дальнейшие сецессии на Кавказе.
Так в конце XX в. в Восточной Европе совершенно
неожиданно образовался мир новых государств, погра­
ничные линии которого определены этниями и религией.
Более мелкие этнии требуют государственного суверени­
тета. После долгого периода нивелирующего коммунис­
тического тоталитаризма нация и религия оказываются
самыми мощными силами, позволяющими создать иден­
тичность. Как и в Азии и Африке, в Восточной Европе
люди обращаются к истории и к прошлому и ищут там
новую опору. Аналогично западноевропейцам XIX в. вос-
точноевропейцы после ужасного опыта тоталитарного
господства видят в нации сосуд для реализации граждан­
ской свободы. Если не учитывать балканскую войну, то
новая фаза национализирования Восточной Европы про­
текала удивительно мирно. Прибалтийские народы, чехи
и словаки, словенцы, хорваты и македонцы, украинцы,
молдаване и белорусы добились создания своих нацио­
нальных государств мирным путем. Это факт, на который
мало обращают внимания.
В Западной Европе после 1970 г. приобрели боль­
шее значение регионы. Аналогично национализму в Вос­
точной Европе, регионализм Западной Европы обращает­
ся к своим традициям, связанным с происхождением29.
То, что многим казалось провинциализмом краеведчес­
ких музеев, фольклора и регионального отношения к
языку, на самом деле представляет собой западноевро­
пейскую реакцию на нивелирующие тенденции. Чем ча­
ще люди исходят из одних и тех же цивилизационных
предпосылок, тем больше они пекутся о своей специфи­
ческой идентичности и обращаются к этническим, язы­
ковым или религиозным традициям.
Европейская интеграция и региональные движения
тесно переплелись. При этом регионалисты часто ведут
себя очень дружественно по отношению к объединенной
Европе, потому что ждут от нее поддержки в борьбе про­
тив централизации в своем собственном национальном
государстве. Философ Герман Люббе сформулировал это
так: “Регионализм — это национализм маленьких наций,

217
которые должны утвердиться в своем сопротивлении дав­
лению больших наций”. Политические интеграционные
процессы, такие, как Европейский союз, вызывают поли­
тические процессы дифференциации на нижнем уровне.
Единые культуры в смысле национализма XIX в., кажет­
ся, больше не имеют будущего в конце XX в. Так как со­
временное общество все в большей степени делает людей
зависимыми друг от друга в техническом, культурном или
политическом отношении, то становится неважным, ка­
ким образом создаются жизненные условия. Тем самым
классическое национальное государство в Западной Ев­
ропе попадает в затруднительное положение.

Миграционные меньшинства
в качестве козлов отпущения
Большинство европейских стран не рассматривает
себя в качестве обществ, принимающих иммиграцию.
Между тем эта самооценка противоречит действительно­
сти. В 1992 г. доля иностранцев в некоторых западноев­
ропейских странах составляла от пяти до десяти процен­
тов от общего числа всего населения. Больше половины
иностранцев Западной Европы живут в Германии, Фран­
ции и Швейцарии30.
Передвижения населения в Европе имеют давнюю
традицию. На Западе конфессиональные конфликты уже
в XVI и XVII вв. привели к большим миграциям. Всем из­
вестный пример — французские гугеноты. После отмены
Нантского эдикта в 1685 г. примерно полмиллиона гуге­
нотов, в большинстве кальвинистских протестантов, эми­
грировали из Франции в те области Европы, где Рефор­
мация победила.
В Берлине гугенотское население в XVII в. состави­
ло от десяти до двадцати процентов всех жителей. Для
большинства гугенотов Швейцария была промежуточной
станцией. До 1730 г. от 100 000 до 150 000 беженцев-гуге-
нотов прошли через Швейцарию. Примерно от 10 000 до
20 000 французов-протестантов нашли здесь приют.
Принявшие их страны благодарны гугенотам за те
разнообразные культурные и экономические импульсы,

218
которые они им придали. Так, гугеноты, оставшиеся на
постоянное жительство в Швейцарии, сыграли важную
роль в создании высших учебных заведений, торгового и
банковского дела. Семья Пуртале, семья беглецов из Ке-
венна, после того как они поселились в Невштателе в
XVIII в., построила там торговый дом с фабриками и
складами товаров в самых значительных городах Европы.
Фабрика по производству ситца Кортайо пережила бур­
ный подъем; ее продукция находила хороший сбыт на
всех крупных рынках континента. Семья Фази, родом из
Дофине, обосновалась в Женеве, где сыграла важную
роль в создании промышленности по производству ситца.
На фабрике в Ле Берге в конце XVIII в. было занято око­
ло 1 300 рабочих. В XIX в. из семьи Фази вышло много
политиков, среди них публицист Джеймс Фази, который
принимал активное участие в перевороте 1846 г. Фирмин
Абауцит, выходец из Лангедока, ученый-универсал, со­
стоявший в переписке с Ньютоном и Бейлем, имел боль­
шие заслуги в развитии духовной жизни Женевы. Он по­
мог в реорганизации Женевской библиотеки и написал
множество работ по истории и вспомогательным истори­
ческим дисциплинам, естественным наукам и теологии31.
Индустриализация в конце XIX и начале XX в. при­
вела к сильному росту миграционного движения. Возьмем
еще раз Швейцарию в качестве примера: если в 1850 г. в
Конфедерации иностранцы составляли 3% населения, то
к 1880 г. их число возросло до 7,4%. В 1914 г. оно достиг­
ло своей высшей точки 15,4%, или 600 000 человек32.
Это число было гораздо выше, чем в других евро­
пейских странах. В Швейцарии перед первой мировой
войной проживало около 300 000 иностранцев, больше,
чем в Великобритании. В Германии, Франции и Велико­
британии в довоенные годы доля иностранного населе­
ния составляла от 0,8 до 2,9%33. Впервые на рубеже веков
стали слышны голоса, которые предостерегали от “заси­
лья швейцарской родины иностранцами” и предлагали
выставить заслон либеральной практике иммиграции. Во
время первой мировой войны политика Швейцарии от­
носительно права свободного перемещения и повсемест­
ного проживания была временно приостановлена. Коли­
чество иностранцев уменьшилось из-за военной мобили­

219
зации и составило в 1941 г. меньше 6% населения стра­
ны34.
После второй мировой войны западноевропейские
страны севернее Альп переживали экономический подъ­
ем и вновь благодаря главным образом массовой иммиг­
рации —преимущественно из Южной Европы. Иммигра­
ционные потоки направились в промышленные государ­
ства — Германию, Великобританию, Францию, Бени­
люкс, Скандинавию, Австрию и Швейцарию. Наиболь­
ший процент иммиграции в начале 90-х годов мы видим
в следующих странах: в Люксембурге — 33,4% (1992) и
Швейцарии — 18,5% (1993), за ними следуют Бельгия -
9,2% (1992), Германия — 8,2 (1993), Австрия — 6,6%
(1991), Франция —6,4% (1990) и Швеция —5,8%(1992)35.
В 60-х годах число иностранцев в Швейцарии вновь
достигло того же уровня, что и перед первой мировой
войной, а в 1970 г. составило уже больше одного милли­
она человек. Экономический кризис, последовавший за
нефтяным кризисом, временно привел к регрессу, одна­
ко в конце 1993 г. в Швейцарии проживали почти
1,3 миллиона иностранцев. Согласно Швейцарскому фе­
деральному ведомству статистики доля иностранцев со­
ставила в 1995 г. 19,3%36.
Между 1950 и 1980 гг. в Федеративной Республике
Германии число иностранцев выросло в десять раз37. Ес­
ли взять количество занятых иностранцев, то в 1955 г. в
Западной Германии работало 80 000 человек, в 1966 г. их
уже было 1,3 миллиона, а в 1973 г. это число достигло са­
мого высокого уровня — около 2,6 миллиона человек.
Во Францию и Великобританию иммигрировали
главным образом граждане бывших колоний. В 1990 г. во
Франции алжирцы составили 20% всех иностранцев, в
Великобритании свыше 70% иностранцев составляли им­
мигранты из стран Содружества.
Во всех странах имеются настоящие центры иммиг­
рации. В городах доля иностранцев была значительно вы­
ше, чем в сельских регионах. Париж в 1990 г. был местом
жительства для 13,7% иностранцев, Лион —для 10,7%. В
Гамбурге в начале 90-х годов проживало 12% иностран­
цев, во Франкфурте на Майне — 26%. В Швейцарии
большая часть иностранцев проживает в Женеве — 43%,

220
за ней следует Лозанна - 30%, Невштатель — 27% и Ба­
зель и Цюрих — соответственно по 25%38. Эти числа яв­
ляются впечатляющим подтверждением поликультурнос­
ти отдельных городов и регионов Западной Европы. Да­
лее, необходимо обратить внимание на то, что появились
целые кварталы, которые сплошь заселены иностранца­
ми, и этот факт осложнил их интеграцию в принимаю­
щую страну. Геттоизирование арабских иммигрантов во
Франции или турецких рабочих в Германии — наиболее
известные примеры во всей Европе.
В Германии турки являются самой большой группой
проживающих там иностранцев. В 1990 г. иностранцев
турецкого происхождения насчитывалось свыше 1,6 мил­
лиона, что составляло около 32% всего иностранного на­
селения страны39. В начале 1980-х годов только в Запад­
ном Берлине из общего числа иностранцев — 240 000 че­
ловек — 115 000 составили турки40. В Швейцарии, напро­
тив, перед первой мировой войной немцы и итальянцы
составляли от проживающего здесь иностранного населе­
ния от 40 до 37%. В конце же 1993 г. итальянцы еще бы­
ли самой большой группой иностранцев — 28%, а немцы
составляли только около 7%41.
От миграции по экономическим причинам отличают
иммиграцию по политическим причинам. Беженцы име­
ют другой правовой статус, чем иммигранты, прибываю­
щие в страну ради возможности получить работу. Бесчис­
ленные локальные войны и конфликты — от Венгрии до
Тибета, от Чехословакии, Вьетнама, Чили, Шри Ланки
вплоть до бывшей Югославии — привели к появлению
большого количества беженцев, в результате чего в Евро­
пу прибывали люди со всех континентов. В середине
90-х годов Комиссариат по делам беженцев ООН в Же­
неве оценивает общее число беженцев в мире от 14 до
15 миллионов42.
Хотя потоки беженцев, обусловленные войной,
представляют собой настоящую миграционную проблему
во всем мире, ищущие прибежища люди занимают в за­
падных странах в количественном отношении незначи­
тельное место. В Германии в 1987 г. один беженец при­
ходился на 617 человек, в Бельгии —на 430, в Швеции —
на 415, в Великобритании —на 364, во Франции —на 333

221
и в Швейцарии —на 190 человек43. В конце декабря 1993
г. в Швейцарии находились около 30 000 беженцев, из
которых многие получили статус беженца, будучи извест­
ными международными функционерами44.
Если приводить количество иностранцев в Западной
Европе, то нужно учитывать различную практику получе­
ния ими гражданства. В Германии и Швейцарии квота на
предоставление гражданства достаточно низкая. Франция
предоставляет гражданство в четыре раза, а Швеция даже
в пятнадцать раз чаще, чем Германия45. В Швейцарии ко­
личество людей, получивших гражданство, во второй по­
ловине 80-х годов ежегодно составляло около 1,2%, а к на­
чалу 90-х годов это число снизилось и составило уже мень­
ше 1%46. Таким образом, иностранцы в Германии и Швей­
царии в правовом отношении гораздо дольше остаются
иностранцами, чем, например, во Франции или в сканди­
навских странах, что искажает европейскую статистику.
Вопреки тому, что беженцы и ищущие убежища в
количественном отношении представляют собой неболь­
шую группу иностранцев, начиная с 80-х годов они все
чаще становятся мишенью агитации, основанной на ксе­
нофобии. В конце XX в. положение иностранцев в запад­
ноевропейских странах становится чрезвычайно актуаль­
ной темой, в которой весьма заметны этнонационалисти-
ческие и расистские черты47. В конце концов в основе эт-
нонационализма и расизма лежат похожие образы врага;
оба обращаются к заданным заранее естественным общ­
ностям, которые нужно защищать от иных.

Ксенофобия как огромный пожар

В основе распространения этнонационализма и нео­
расизма лежат социальная неудовлетворенность и эконо­
мические проблемы, которые делают центром тяжести
политической критики общества тему иностранцев и
иных. Для объяснения своих фрустраций и проблем лю­
ди ищут козлов отпущения, которых они находят в иных,
в первую очередь — в иностранцах.
Страх перед иными усиливает во всей Европе поли­
тическую активность, которую можно назвать “негатив­

222
ной политизацией”48. В западноевропейском партийном
ландшафте в 1980-е годы начинают размещаться право­
популистские и правоэкстремистские партии, которые
фокусируют в себе эти страхи перед иными. Крайним
правым удалось вырваться из того политического гетто, в
которое они были вытеснены благодаря антифашистско­
му согласию западноевропейского общества в период с
1945 г. по 1975 г.
После символического 1968 г. в западных странах
образовалось новое общество, в котором быстро начали
ломаться традиции и табу. Движение 1968 г. низвергло
авторитеты и изменило ценности во всех сферах жизни и
тем самым подготовило путь незаметной культурной ре­
волюции, которая вылилась в переоценку всех ценностей.
В 1980-е годы демифологизация зашла так далеко, что па­
ли последние табу. Насилие и секс распространились в
мире телевидения и шоу-бизнеса, театра и музыки в та­
ком объеме, который раньше нельзя было себе предста­
вить, и внесли свой вклад в огрубление европейской ци­
вилизации.
В политической области заколебались прежде бес­
спорные истины. Вплоть до 1970-х годов эпоха национал-
социализма с диктатурой Гитлера и убийством миллио­
нов евреев считалась варварским позорным клеймом в
европейской истории. Правый экстремизм был объявлен
вне закона не в последнюю очередь из-за этого воспоми­
нания. Только после того, как тень Гитлера поблекла, по­
степенно растворилось и антифашистское согласие.
В Германии, например, исчезли все препятствия,
которые мешали допустить в общество правый экстре­
мизм. Среди молодого поколения, детей антиавторитар-
ного 68-го года, живших в самодовольном обществе бла­
госостояния, исчезли все табу послевоенного времени.
Молодежь снова начала носить эмблемы нацистов, на­
цистские сентенции всплывали на музыкальной сцене.
Надо добавить к этому, что в Западной Германии
так называемый спор историков стал интеллектуальным
сопровождением перемен. Преступления национализма
были взяты под сомнение, их серьезность преуменьша­
лась или даже отрицалась. В Восточной Германии пред­
писанный государственными властями антифашизм ока­

223
зался неспособным к сопротивлению; напротив, внезап­
ное крушение коммунизма создало идеологический ваку­
ум, в который устремились правоэкстремистские идеи.
Благодаря этому рухнули последние барьеры, которые
мешали распространению правого экстремизма в Герма­
нии и других странах Западной Европы.
Крах коммунистического режима в Восточной Евро­
пе втянул западные демократии в водоворот глубокого
кризиса, параллели которого с кризисом 1930-х годов
очевидны. Либеральные демократии находятся сейчас в
таком трудном положении, которое они вряд ли когда-ли­
бо переживали в XX в. за исключением периода с 1920-го
до 1940 г.
1990-е годы фатальным образом напоминают о
1930-х годах. Временами возникает впечатление, что воз­
вращается история периода между двумя войнами. Как и
в 1930-е годы, свое возрождение празднуют ксенофобия,
расизм и национализм. Везде наступают новые правые
или правоэкстремистские кружки, движения и партии.
Ностальгирующие роялисты и христианские интегралис-
ты во Франции, старомодные и новомодные фашисты в
Италии, враждебные по отношению к иным, расисты в
Германии, Австрии и Швейцарии, применяющие грубую
силу скинхеды и хулиганы в Великобритании —это толь­
ко некоторые примеры — бродят, как призраки, по всей
Европе. Их связывают друг с другом ксенофобия и ра­
сизм, национализм и шовинизм. Враждебность по отно­
шению к иным —отвратительное явление, сопровождаю­
щее шовинизм общества благосостояния, который Запад­
ная Европа рассматривала как реакцию на возрастающие
миграционные потоки49.
Хотя движения и кружки крайних правых обнару­
живают многочисленные противоречия и национальные
различия, их связывает общая этноцентристская и наци­
ональная позиция, которая прославляет собственную
страну или собственный регион и обособляет иных. Объ­
единяющим моментом является открытый или скрытый
расизм, который в своих различных вариантах направлен
против иностранцев и беженцев, против мусульман и ту­
рок, против цыган, против евреев и цветных и т. д. Само
идеологическое ядро этих движений отклоняет фунда­

224
ментальное равенство людей и тем самым —универсаль­
ные права человека.
В Западной и еще больше в Восточной Европе рас­
тет —на это указывал писатель Ханс Магнус Энцесбергер
в 1993 г. — реальная опасность того, что вместо “холод­
ной войны” гражданская война необыкновенной силы,
как огромный пожар, охватит все вокруг себя50. Если в
“холодной войне” конфликт Востока и Запада ориенти­
ровался на великие идеологии, которые по обе стороны
конфликта предлагали духовные ориентиры, то новые
гражданские войны находят свои мотивы в иррациональ­
ной агрессии. Этнонационализм дает для этого наиболее
питательную почву.
Ссылка на этничность прекрасно подходит для того,
чтобы, с одной стороны, пробудить “мы”-чувства и соли­
дарность и, с другой, вызвать неприязненное отношение
к иным. Там, где этничность связывается с национализ­
мом, возникает взрывчатая смесь. Там, где отказываются
от традиционных связей общества, этнонационализм ста­
новится мобилизующей идеологией, которая приводит к
разделению таких государств, как Советский Союз, Юго­
славия и Чехословакия и таких городов и местностей, как
Сараево и Никозия, Босния и Герцеговина, Кипр, а так­
же к возникновению гражданских войн.

Натурализация как вид на постоянноое жительство

Чтобы не попасть в тупик этнонационализма, обще­
ство нуждается в отклоняющемся поведении, даже если
это и создает для него определенные неудобства. Но я бы
здесь не хотел замахиваться на эту тему. Мои мысли в за­
ключении книги вращаются вокруг треугольника “госу­
дарство, этничность и нация”51.
Самым потрясающим является то, что еще несколь­
ко лет тому назад вопросы гражданства казались оконча­
тельно решенными в Европе. Во Франции, например,
действовал закон “шз зоИ” (“закон почвы”), а в Германии
“шз зап§штз” (“закон крови”). Какие же принципы яв­
ляются путеводными для объединенной Европы в конце
XX в.?
8 — 558

225
 Если исходить из модели “нация граждан”, то реша­
ющие моменты здесь — политическое участие и коллек­
тивная практика самоопределения52. Гражданство осно­
вывается на политической практике граждан, которые
осуществляют свои основные гражданские права. Если
согласиться с этим, то можно сделать вывод, что предпо­
сылкой гражданства никоим образом не являются этно­
культурные общности. Политическое общество может
только тогда существовать, когда оно опирается на поли­
тическую культуру гражданского общества. Американ­
ский философ, обществовед Майкл Вальцер пишет в свя­
зи с этим: “Без своей гражданской движущей силы оно в
буквальном смысле слова пропадет. Привести к появле­
нию лояльности, цивилизованного поведения и полити­
ческой компетентности и затем поддерживать их, пробу­
дить веру в авторитеты — все это никогда не могло быть
делом только одного государства [...]”53. Государство оп­
ределяет основные правила, и потому гражданство имеет
преимущество перед всеми другими видами членства в
гражданских объединениях54. Время от времени люди
должны направлять свой взгляд за пределы своих собст­
венных интересов на “гез риЪИса” (“народное дело”).
Я хотел бы назвать это чувство солидарности, кото­
рое формирует политическую культуру, старомодным
словом “патриотизм”55. В этой связи философ Юрген Ха­
бермас, ссылаясь на Дольфа Штернбергера говорит о
“конституционном патриотизме”, который требует поли­
тической лояльности от граждан в отношении конститу­
ционных рамок, но не предполагает того, что культурные
различия будут переплавлены в одном котле.
Для поликультурной государственности, такой, как
в Швейцарии и США, это является основным правилом.
Европейский союз также не может отделаться от того,
чтобы постоянно не следовать строго этой аксиоме. В по-
ликультурном обществе с несколькими языками, религи­
ями и народностями необходимо, чтобы отдельные куль­
турные общности могли сохранять свою идентичность.
Это подчеркнул уже в XIX в. швейцарский писатель Гот­
фрид Келлер в книге “Зеленый Генрих”, когда описал
двойную идентичность швейцарцев в качестве граждан
республиканской Швейцарии и в качестве членов немец­

226
кой, французской и итальянской культуры. Если конст­
руировать политическую солидарность на основе общего
происхождения или даже общих “кровных уз”, то это ра­
но или поздно приведет к серьезным нарушениям поли-
культурной совместной жизни.
Для функционирования политического общества
необходимо, чтобы все люди обладали равными полити­
ческими и гражданскими правами. Решающий вопрос
поликультурных обществ состоит в том, как удержать в
поле огромного напряжения оба полюса — интеграцию и
автономию. Немецкий политолог Клаус Легеви считает в
связи с этим, что «интеграция [...] без радикальной уни­
фикации граждан, как в случае с индивидуалистом-граж-
данином (сйоуеп) Французской революции, автономия
без невежественного релятивизма, определяющих самих
себя, как в контр-модели “народности — апартеид”»56.
Как уже неоднократно констатировал Томас Г. Мар­
шал, гражданские права связаны с экономическими и со­
циальными предпосылками57. В большинстве стран Евро­
пы иммигранты более или менее длительное время нахо­
дятся за пределами политического общества. Как метеки
в античных Афинах, они не имеют в стране пребывания
никаких гражданских прав и не могут принимать участия
в политических событиях. В то время, когда они облада­
ют широкими правами в экономической и даже социаль­
ной жизни, европейское национальное государство отка­
зывает им в политическом участии, от которого иначе
оно зависело бы в своей функциональной деятельности.
Перед западноевропейскими странами стоит сложный
вопрос —каким образом встроить иммигрантов в свои де­
мократии.
Майкл Вальцер делает различие между иммиграци­
ей как получением вида на временное жительство и нату­
рализацией как получением вида на постоянное житель­
ство58. Если общность не хочет, чтобы иммигранты на­
долго оставались аутсайдерами, то она должна предоста­
вить им вид на постоянное жительство, так как для демо­
кратии весьма вредно предоставлять им постоянный ста­
тус иного.
Швейцарский писатель Макс Фриш сформулировал
это следующим образом: доставляли рабочую силу, но
8*

227
прибыли живые люди. Я хотел бы добавить к этому: до­
ставляли рабочих, но прибыли люди, которые хотели
стать гражданами. В вопросе иммиграции речь идет не
только о гуманности, речь идет также о политическом
гражданстве. Нет необходимости далее подчеркивать, что
вовсе не просто привести в гармоничное равновесие
гражданский республиканизм и культурный плюрализм.
Каждая полиэтническая государственность пережи­
вает времена, когда ее граждане по-разному оценивают
государство, нацию и этничность, так как люди могут ме­
нять свои идентификации в течение жизни. Даже в США
и Швейцарии были периоды, когда на переднем плане
оказывались такие политические интересы, которые тре­
бовали, по возможности, минимизации культурных раз­
личий. В Швейцарии эпоха между 1935-м и 1970 гг., про­
ходившая под знаком “духовной защиты страны”, пред­
ставляла собой такую этноцентрическую фазу. В качестве
реакции на это в конце 1960-х годов языковые общности
и регионы начали заново открывать свою культурную
идентичность и критически осмысливать свою принад­
лежность к швейцарской нации.
Миграционное общество для людей уходящего XX в.
связано с путешествиями по иным мирам59. При этом
люди склоняются к тому, чтобы в первую очередь при­
способиться к экономическому уровню страны прожива­
ния, в то время как на культурном уровне они поднима­
ют своеобразный мятеж против нивелирования мира.
 Трет ья часть

ЕВРОПА,
АХ КАКАЯ ЕВРОПА!
“ V то ^же влю^ляется в Таможенный союз?” — спро-
Л . сил однажды бывший президент Комиссии Евро­
пейского союза Жак Делор. Является ли Европа в первую
очередь культурным образованием и только во вторую —
политическим, или как раз наоборот? Под впечатлением
националистических эксцессов первой мировой войны
французский поэт Поль Валери опасался, что Европа мо­
жет превратиться в простое географическое понятие, в
“некое предгорье азиатского континента”1. Мао Дзэ-Дун
позднее пренебрежительно говорил о ней как о червеоб­
разном отростке (аппендиксе) Азии.
Вопрос о будущем Европы связан с вопросом евро­
пейской идентичности, на который интеллектуалы и по­
литики на протяжении истории отвечали самым разным
образом. Европа всегда была эксклюзивным клубом, в
который получал доступ только тот, у кого были действи­
тельные входные билеты. Нужно удовлетворять опреде­
ленным критериям и иметь определенную квалифика­
цию, чтобы принадлежать к ней. Могут ли быть причис­
лены к ней Россия, Греция или Балканы в узком смысле
слова, зависит от соответствующих картин мира, господ­
ствующих в Западной Европе.
Западноевропейское единение возникло после вто­
рой мировой войны в тени крупного конфликта Восток —
Запад, в результате чего европейские институты были на­
правлены на борьбу против угрозы со стороны Советско­
го Союза. “Холодная война” привела к тому, что в конце
50-х годов в Западной Европе никто больше не мог пред­
ставить себе всерьез военный конфликт между западно­
европейскими государствами.
С крушением коммунизма в Восточной Европе ис­
чез противник, к которому приспосабливались на протя­
жении сорока лет. Объединение обеих Германий создало
совершенно новое положение, подписание Маастрихтс­
кого договора в 1992 г. ускорило процесс интеграции в
Западной Европе. После 1989-1990 гг. Европа получила
новые географические границы, которые делают необхо­
димым создание новых экономических и политических
конструкций — Маастрихт-П.
Вплоть до середины 80-годов мировая история на­
ходилась в стадии стагнации — по меньшей мере в Евро­

231
пе. Немецкий социолог Арнольд Гелен выразил это наст­
роение в парадоксальной формуле: все изменилось, но
больше ничего не происходит. В 1989 г. современная ис­
тория вновь пришла в движение.
По иронии истории, как раз в тот момент, когда
слишком нетерпеливые интеллектуалы Запада объявили
об окончательном триумфе либеральной демократии, она
вступила в полосу внутреннего кризиса, самого тяжелого
после 1945 г. В Западной Европе граждане, лишенные ил­
люзий, отвернулись от государства и политики. Кризис
1990-х годов можно сравнить с теми потрясениями, кото­
рые пережила Европа в 1870-е и 1880-е, а затем в 1920-е
и 1930-е годы. Люди потеряли духовный компас, переста­
ли доверять политикам и любым проектам реформ.
Практически во всех странах Европы в конце 1980-х
годов возникли правые популистские партийные движе­
ния, которые смешали воедино ксенофобские постулаты
и антиевропейские. Популизм и евроскепсис представля­
ют собой две стороны одного и того же феномена. Но
нельзя оспаривать тот факт, что связь этнонационализма
и фундаментализма на первый взгляд остается незамет­
ной.
Какие бы при этом ни звучали объяснения, все они
связаны с кризисом гражданского общества. Ральф Да-
рендорф говорит о крушении “лигатур”, Марио Райнер
Лепсиус — об “эрозии среды”, Ульрих Бек — о “потере
солидарности политической общности”, почти все анали­
тики видят в индивидуализме примету эпохи. Однако ин­
дивидуализм усиливает кризис либеральной демократии,
у которой больше нет единого прочного духовного фун­
дамента. То, что остается — это фрагменты, мини-идео­
логии, которых уже не хватает для того, чтобы дать лю­
дям широкую —используем старомодное слово: мировоз­
зренческую — ориентацию2.
Европейское деление на исторические временные
зоны приводит к тому, что страны Восточной, Централь­
ной и Юго-Восточной Европы переживают совершенно
разные фазы развития. Так как экономическое процвета­
ние и динамика развития Западной Европы оказали вли­
яние на крушение советской системы, то надежды на бу­
дущее жителей Центральной и Восточной Европы связа­

232
ны с проектом единой Европы, от реализации которого
они ждут исцеления.
Следует также упомянуть и о том, что классический
дуализм свободы и равенства в современных дебатах за­
меняется понятийной парой свободы и безопасности.
Люди в Восточной Европе прежде всего ищут безопасно­
сти, экзистенциальной безопасности от великой импери­
алистической державы России, материальной безопасно­
сти для себя лично. Это является причиной того, почему
в Венгрии, Польше и других странах через пять лет после
крушения коммунизма так много людей снова ищут при­
бежища в посткоммунистических партиях, которые им
гарантируют, по-видимому, ставшие привычными ценно­
сти. Ностальгия по покою и скромному благосостоянию,
по порядку и безопасности у них сильнее, чем желание
пользоваться демократическими личными и граждански­
ми правами.
После крушения коммунизма нужно изобретать Ев­
ропу заново. Это приводит нас к другому кругу тем, в
рамках которого рассматриваются границы Европы. По­
сле 1989-1990 гг. Европа внезапно расширилась. Отчетли­
вее, чем прежде, европейцы осознают, что их континент
характеризуется культурной непрерывностью, которая де­
лает деление “Восток — Запад”, существовавшее во вре­
мя “холодной войны”, лишь коротким инцидентом. Ког­
да идеологические и политические границы между так
называемым свободным миром и коммунизмом исчезли,
то на передний план снова вышли культурные границы.
В 1989 г. был окончательно снят железный занавес совет­
ской империи, но на его месте появился —так предпола­
гают некоторые комментаторы —бархатный занавес куль­
тур и цивилизаций3.
Характерным признаком Европы является культур­
ное многообразие на небольшом пространстве. Но где су­
ществует многообразие, там существуют и разделяющие
стены. Только в контрасте с другими, с иными, европей­
цы находят свою идентичность. Константой при этом яв­
ляется стремление к обособлению от Ближнего и Средне­
го Востока, так как на Востоке живут “варвары”.
Римляне формировали свою империю вокруг Сре­
диземного моря в первую очередь в политико-правовом и

233
только во вторую очередь — в культурном отношении.
Эта формула — так я думаю —действует и в отношении
архитектуры будущей объединенной Европы. Из евро­
пейской интеграции никогда не получится одной нации
Европы. Совместная жизнь на маленьком континенте са­
ма по себе вредит не нациям, а тому национализму, ко­
торый в качестве компенсационной идеологии будоражит
народы. Поэтому Европа должна быть денационализиро­
вана. Культурное и историческое многообразие создает
предпосылки для того, чтобы Европейский союз опирал­
ся не на некую этническую общность по происхождению
и даже не на общие мифы и воспоминания, а на полити­
ческую культуру прав человека, правового государства и
демократии.
 1. Западная Европа в плену популизма

Национализм во все возрастающей степени становится

самой опасной ловушкой для либеральных демократий
Западной Европы, даже в странах с давнишней демокра­
тической традицией1. Конечно, было бы сильным преуве­
личением говорить о возвращении фашизма 30-х годов.
История никогда не повторяется. Однако нельзя упускать
из виду параллели с этим периодом.
Неуверенность распространена по всей Западной
Европе. Хотя в этой части Европы по сравнению с ос­
тальным человечеством дела обстоят довольно хорошо,
но многие западноевропейцы боятся потерять свое благо­
состояние и свои привилегии.
В то время как в XIX в. понятия “народ” и “роди­
на” под влиянием Французской революции продемонст­
рировали явно выраженную левую коннотацию, на рубе­
же веков около 1900 г. они уже приобрели правое значе­
ние. В Германии и Австрии “народные партии” Адольфа
Штёкера и Карла Люэгера получили националистичес­
кую и антисемитскую окраску. В период между двумя
войнами, в 1919-1939 гг., крайние правые во всей Евро­
пе эксплуатировали националистический культ государ­
ства и расистский культ народа. Показательно, что гитле­
ровская газета называлась “Народный наблюдатель”.
После 1945 г. националистическая и правопопу­
листская политика стала пользоваться в Европе дурной
славой. Только в 1980-е годы националисты пережили
свой ренессанс и в большинстве западноевропейских
стран инструментализировали недовольство европейцев
политикой и их страх перед иными, для того чтобы найти
себе место в политическом ландшафте. С конца 1960-х го­
дов политика в Западной Европе переживает протестный
цикл. В то время как в 1970-е годы преобладали левоаль­
тернативные и экологические протесты, с 1980-х годов
распространяются национально-популистские и ксено­
фобские движения.
В 70-е годы успехи на выборах, которых добилась ксе­
нофобская “Национальная акция за народ и родину”
(“1Ча1юпа1е АкИоп Шг Уо1к ипд НеипаГ’) в Швейцарии, по­

235
казались большинству нешвейцарских журналистов экзоти­
ческим феноменом в богатой альпийской стране. В зеркале
заднего вида многое выглядит иначе: Швейцария оказалась
форейтором в западноевропейском движении. То, что уже в
1970 г. проявилось в этой богатой и высокоразвитой стра­
не, бродит, как призрак, по всей Европе на исходе XX в.,
ксенофобия, расизм и национальный популизм — все это
феномены с этнонационалистическим содержанием.

Правопопулистские партии после 1945 г.

Давайте в первую очередь бросим взгляд на статис­
тику выборов в западноевропейских странах во второй
половине XX в.2
В Швейцарии, которая раньше, чем другие западно­
европейские страны, пережила всплеск иммиграции ино­
странной рабочей силы, уже в 1961 г. возникла ксенофоб­
ская и националистическая партия под названием “На­
циональная акция за народ и родину”3. Вместе со свои­
ми единомышленниками — партией “Республиканцы”
(“КериЬИкапег”) — они получили 7,5% на выборах в На­
циональный совет в 1971 г.
Этот сенсационный успех нового движения в Швей­
царии, в прочих случаях политически очень стабильной
стране, объясняется тем, что оно мобилизовало своих из­
бирателей на борьбу против иммиграции иностранной ра­
бочей силы, что на ксенофобском жаргоне называлось “за­
силье иностранцев”. В Швейцарии в 1970 г. количество
проживающих в ней иностранцев составило 17,2%. Годом
позже эта проблема стала во всей Европе точкой кристал­
лизации новых правопопулистских партийных движений.
Швейцарские националисты и правые популисты, не­
сущие в себе сектантство, внутрипартийные ссоры и раско­
лы, в дальнейшем выступали под различными названиями —
“Национальная акция”, “Республиканское движение” или
“Швейцарские демократы”. В Женеве они выбрали много­
значительное название “Бдительность”. В 1980-е годы часть
людей в рамках этого правопопулистского протеста сгруп­
пировалась в “Автопартию”; в итальяноговорящем кантоне
Тессин возникла партия “Ье§а”. “Автопартия” вышла в

236
 1991 г. на избирательную борьбу за “свободу, благосостояние
и автомобиль”. В 1994 г. она дала себе новое название —
“Партия свободы”.
Вместе эти партии получали во время национальных
выборов в период с 1971 г. по 1995 г. в среднем по 6% от
общего числа голосов. В 1991 г. “Швейцарские демокра­
ты”, “Автопартия” и “Ье§а де1Исте 81” вместе поднялись
до уровня 9,9%, что явилось для них рекордным резуль­
татом. В 1995 г. они вновь потеряли своих избирателей,
но все еще держались на уровне 8%. В регионах в 1991 г.
“Ье^а бе1 Исте 81” добилась наибольшего успеха в канто­
не Тессин, где она получила 23,5%; в 1995 г. она также
потеряла избирателей, но еще получила 18,1% голосов.
Несколько лет тому назад части “Швейцарской На­
родной партии” под руководством Цюрихского крыла и
президента партии Кристофа Блохера взяли на вооружение
тематику правопопулистских партий. Эта тенденция про­
явилась главным образом на выборах в отдельных кантонах
немецкой Швейцарии, где “Швейцарская Народная пар­
тия” до сих пор не была представлена или была представле­
на незначительно. Кажется, что там ей удалось вытеснить
на периферию такие мелкие правопопулистские партии,
как “Швейцарские демократы” и “Партия свободы”. Тем
самым “Швейцарская Народная партия”, которая с 1929 г.
была правящей партией Швейцарии, внесла свой вклад в
распространение правопопулистского дискурса. Выборы в
Национальный совет 1965 г. принесли успех “Швейцарской
Народной партии” во всей Швейцарии. Партия смогла по­
лучить 14,9% голосов вместо прежних 11,9%.
Если “Швейцарская Народная партия” сохранит эту
тенденцию, то в обозримом будущем нужно будет считать­
ся с самой значительной с 1945 г. перегруппировкой в
швейцарском партийном ландшафте. Маркус Ходель4 со­
здал картину трехпартийного ландшафта, который наряду
с центром, состоящим из либералов и христианских демо­
кратов, характеризуется альтернативным левым лагерем,
группирующимся вокруг социал-демократов и “зеленых”,
и правопопулистским альянсом, объединяющимся вокруг
“Швейцарской Народной партии” и ксенофобских мелких
партий. Соскальзывание вправо, происходящее внутри
“Швейцарской Национальной партии”, привело между

237
тем к угрозе раскола партии, так как был поставлен вопрос
о том, будет ли продолжительным участие умеренного
консервативного крыла в ее дальнейшем развитии.
В Скандинавии, аналогично Швейцарии, уже давно
существовали правопопулистские партии, хотя в этих
странах всегда была сравнительно большая квота на ино­
странцев. Следует напомнить о краткосрочном успехе на
выборах “Антиналоговой партии” Могенса Глиструпа в
Дании, которая получила в 1973 г. 15,9%.
В Дании и Норвегии правопопулистские “прогрессив­
ные партии” со своими антиэтатистскими лозунгами и ло­
зунгами, направленными против иных, пережили свой ре­
нессанс во второй половине 1980-х годов и получили при­
мерно десятую часть всего потенциала избирателей5. В
Дании такая партия (“Либеральная партия”) получила в
1988 г. 9% голосов, при парламентских выборах 1990 г. это
количество сократилось до 6,4%, которые она сумела сохра­
нить на выборах 1994 г. “Норвежская прогрессивная пар­
тия” в 1993 г. получила 6,3% голосов и добилась такого же
положения, как и родственная по духу датская партия, по­
сле чего в 1989 г. за нее проголосовали 13% избирателей.
В Швеции уже в 1968 г. создается “Прогрессивная
партия”, которая, однако, не добилась успеха. В 1991 г.
создается правопопулистская партия под названием “Но­
вая демократия”, в национальном отношении также по­
лучившая определенное значение. С лозунгами, направ­
ленными против государства, полиции и иммиграции, в
ходе парламентских выборов 1991 г. она привлекла на
свою сторону 6,7% избирателей. На выборах осенью 1994 г.
она провалилась, получив 1,2% голосов при четырехпро­
центном барьере.
В Финляндии уже в 1950-е годы заявила о себе ульт­
раконсервативная “Крестьянская партия”6, которая высту­
пила против политики урбанизации, проводимой финским
правительством. С антиэтатистскими лозунгами, а с неко­
торого времени — и ксенофобскими — партия завоевала
также и городских избирателей. В первый раз она достиг­
ла высшей точки в 1970 г., получив 11% голосов. Второй
большой успех на выборах ее ожидал в 1983 г. — 9,7% го­
лосов, и она даже участвовала в финском правительстве в
качестве партнера по коалиции с социал-демократами.

238
После парламентских выборов 1995 г. “Крестьянская пар­
тия” больше не играет никакой роли, набрав 1,3% голосов.
Также и “Младофинны”, новая урбанистически ориенти­
рованная консервативная избирательная организация, по­
лучили на этих выборах только 2,8% голосов.
Своеобразие северного правого популизма состоит в
том, что он направлен против скандинавской модели со­
циал-демократического государства благосостояния с его
высокими налогами. Проблема иностранцев актуализиро­
валась позже. Как и в Швейцарии, партии в начале 1990-х
годов набрали около 5% голосов. Процентная кривая по­
ползла вниз.
В Нидерландах популистское движение только не­
давно смогло обрести опору7. Нидерландское общество в
послевоенные десятилетия выработало явно выраженную
толерантность по отношению к иным. К тому же доля
иностранцев в этой стране составляет около пяти
процентов, что является довольно низким показателем. С
1993 г. все увеличивающееся число группировок, враж­
дебных по отношению к иным, обратили на себя внима­
ние своими выступлениями. Крайне правые “Демократы
центра” на парламентских выборах 1994 г. смогли, прав­
да, несколько подняться, но в дальнейшем со своими
2,5% голосов не имели никакого значения. Хотя партии,
враждебные к иным, не смогли добиться признания, все-
таки их лозунги оказали влияние на политику существу­
ющих партий. Вопрос об иностранцах был основным в
избирательной борьбе; перед выборами 1994 г. правитель­
ство ужесточило законы о предоставлении убежища.
В Бельгии крайние правые объединились по языко­
вому признаку8. Фламандско-сепаратистская партия
“Фламандский блок” была основана в конце 1970-х годов
и в своих народно-националистических лозунгах она од­
новременно нападала и на франкофонных бельгийцев и
на иностранцев. В парламентских выборах в 1991 г. они
получили во фламандской части страны 10,3% голосов, а
на самых удачных для себя выборах 1995 г. — 12, 2%.
В сравнении с другими странами в Бельгии можно
обнаружить явные связи с эпохой фашизма в период
между двумя мировыми войнами. Больших успехов до­
бился “Фламандский блок” в 1994 г. на муниципальных

239
выборах, получив свои 28% голосов и (с большим отры­
вом) став самой сильной партией в самом большом горо­
де Фландрии — Антверпене. В ходе национальных выбо­
ров количество голосов у блока снизилось до 10%.
Во франкоязычных валлонских городах Бельгии во
время коммунальных (местных) выборов в 1994 г. успеха
добилась правопопулистская партия “Национальный
фронт”, созданная по французскому образцу. Она полу­
чила в различных общинах целых 10% голосов. На парла­
ментских выборах 1995 г. 5,3% валлонских избирателей
все-таки выбрали “Национальный фронт”; в 1998 г. их
оставалось еще 1,7%.
С крушением классических партий в Италии в 1993 г.
там складывается новый партийный ландшафт9. Первой
из новых крупных правых партий была создана “Ье§а
1ЧогсГ, которая начала свою успешную карьеру в качест­
ве регионалистской оппозиционной партии. “Ье§а 1ЧогсГ
с самого начала содержала популистские элементы. Из
общего политического недовольства она извлекала выго­
ду в Италии, сотрясаемой коррупцией. В качестве регио­
налистской партии она направила свой протест против
центрального аппарата в Риме. Бесспорно, существовал
также и ксенофобский элемент, который, как и у швей­
царского отделения, был направлен не столько против
иностранцев, сколько против иных — соотечественников
с юга страны. При парламентских выборах 1994 г. их ко­
личество уменьшилось до 8,5%, в 1996 г. оно составило
10,1% голосов избирателей.
Фашистские корни однозначно прослеживаются в
“Социальном итальянском движении”, которое с 1948 г.
постоянно представлено в национальном парламенте
Италии. Однако влияние партии в итальянской партий­
ной системе до 1994 г. носило ограниченный характер;
однажды она вышла на выборах за отметку 10%, в 1953 г.
получив 12,7%. С 1970-х годов голоса избирателей коле­
бались, как маятник, между 5 и 7%.
На парламентских выборах 1994 г. партия больше
чем вдвое увеличила свою долю и достигла 13,5% голосов
избирателей. После партийного съезда в январе 1995 г.
она под руководством Джанфранко Фини называет себя
официально постфашистским “Национальным альян­

240
сом”. В 1996 г. на парламентских выборах они получили
15,7% голосов.
Весной 1994 г. миланский магнат средств массовой
информации Сильвио Берлускони решил войти в полити­
ку, и с быстротой молнии по всей Италии возникло мас­
совое движение, организованное по принципу клуба, ко­
торое было названо “Сила Италии”. Эта партия на парла­
ментских выборах 1994 г. получила 21% и оказалась самой
сильной группировкой в парламенте, что позволило Бер­
лускони стать премьер-министром. Вместе с “Ье§а” и “На­
циональным альянсом” они образовали в 1994 г. на семь
месяцев правительственную коалицию с 43% голосов.
В декабре 1994 г. правительство Берлускони должно
было уйти в отставку и уступить место правительству тех­
нократов под руководством финансиста Ламберто Дини.
На парламентских выборах 21 апреля 1996 г. “Сила Ита­
лии” Берлускони получила 20,6%.
В то время как европейские средства массовой ин­
формации мало обращали внимания на успехи на выбо­
рах популистских правых в небольших странах, победа
“Национального фронта” во Франции вызвала междуна­
родную сенсацию10. Народный трибун Жан-Мари Ле Пен
смог установить связь с подобными движениями во
Франции. “Союз защиты коммерсантов и ремесленни­
ков”, основанный в 1953 г. Пьером Пуйадом, на выборах
1956 г. получил 11,4% голосов избирателей, которые вы­
ступали главным образом против налогов и экономичес­
кой политики французского правительства.
В 1972 г. во Франции был основан “Национальный
фронт”, который вследствие волн иммиграции и экономи­
ческих проблем в 1980-е годы вырос во всеобщее движе­
ние правопопулистского протеста. Он со временем при­
влек на свою сторону 10 % избирателей и по своей направ­
ленности однозначно является националистическим и
враждебным по отношению к иностранцам. Как ни одно
другое западноевропейское партийное движение, “Нацио­
нальный фронт” представляет праворадикальную идеоло­
гию, которая оперирует такими ключевыми словами, как
“покой” и “порядок”, “семья” и “отечество”, “традиция”
и “религия”. На парламентских выборах 1993 г. он полу­
чил 12,4% голосов. На президентских выборах 1995 г.

241
 15,7% отдали свои голоса за Ле Пена. В этой связи следу­
ет также упомянуть национальных консерваторов (“Дви­
жение за Францию”) Филиппа де Вильера с их 4,75%.
Больше всего правый популизм проник в традицион­
ный партийный ландшафт в Австрии11. После эры Край-
ски, которая закончилась в 1983 г., обе правительственные
партии во все возрастающей степени теряли свою интегри­
рующую силу. К этому добавились многочисленные скан­
далы вокруг политиков и партий. Сложившееся положение
использовал Йорг Хайден, старшина правой либеральной
“Австрийской партии свободы”, который перестроил ее (в
1983 г. она набрала 5% голосов) в правопопулистскую пар­
тию, увеличившую долю своих избирателей на выборах в
Национальный совет до 9,7% и в 1990 г. — до 16,5%. На
парламентских выборах 1994 г. “Австрийская партия сво­
боды”, получив 22,5% голосов, приблизилась к двум круп­
ным партиям Австрии —“Социалистической партии Авст­
рии” (34,9%) и “Австрийской народной партии” (27,7%).
На досрочных выборах 1995 г количество голосов, отдан­
ных за “Австрийскую партию свободы”, снизилось до
21,9%. Кажется, что тем самым партия достигла своего
временного высшего уровня, равного 20-25%.
Сильнее, чем в других странах, харизматическому
лидеру партии Хайдену удалось объединить маленьких
людей, недовольных своей жизнью. Он смог это сделать
благодаря атакам на традиционные партии, благодаря по­
лемике по проблемам государства благосостояния и госу­
дарства налогов, а также благодаря использованию наци­
оналистических лозунгов против иностранцев и объеди­
ненной Европы.
Так же, как и в Германии, в Австрии дело дошло до
насильственных действий со стороны правых экстремис­
тов. В первый раз внимание привлекла серия бомб в пись­
мах в декабре 1993 г. и затем вновь в 1994 и 1995 гг.; в фе­
врале 1995 г. у австрийской общественности вызвало бес­
покойство жестокое ксенофобское нападение на цыган.
Почти во всех западноевропейских странах с 1970-х го­
дов начали создаваться правопопулистские партии и дви­
жения. Исключение составили Испания, Португалия и Гре­
ция, так как в этих странах вплоть до середины 1970-х го­
дов у власти находились правые авторитарные диктатуры и

242
поскольку память об этом еще была сильна, то рна и слу­
жила барьером для правого экстремизма.
Так, в Португалии крайне правая “Партия Центра
социальной демократии” в 1980-е годы боролась за свое
выживание. В 1987 г. доля ее сторонников упала до 4,4 %.
На выборах 1995 г. партия, которая теперь себя называет
“Народная партия”, набрала 9% голосов и тем самым ста­
ла четвертой по значению партией Португалии. Когда в
июне 1995 г. один португалец африканского происхожде­
ния был убит группой правоэкстремистских скинхедов,
то расизм стал в Португалии публичной темой. Опрос,
который был проведен в это же самое время, выявил, что
в обществе присутствует враждебное отношение к иност­
ранцам12.
Крайне правые испанские партии, такие, как “На­
циональный фронт”, на национальных выборах всегда
получали меньше 1% голосов.
В обеих странах Пиренейского полуострова в ходе
европеизации их партийные системы уподобились пар­
тийным системам других европейских государств.
Здесь нельзя не упомянуть Великобританию и Ир­
ландию с их классической двухпартийной системой. Пра­
вый экстремизм имеет там другое лицо —скинхеды и ху­
лиганы. На счету британского правового экстремизма —
многочисленные покушения на убийство.
По сравнению с Францией и Австрией популист­
ские правые в Германии на национальных выборах все­
гда оставались маргинальными и терпели неудачу, не пе­
решагнув пятипроцентный барьер13. Успех созданной в
1964 г. “Национально-демократической партии Герма­
нии” был недолог и ограничился региональными парла­
ментами земель.
Во второй половине 1980-х годов правые экстреми­
сты вновь заставили говорить о себе. “Республиканцы”
под руководством Франца Шёнхубера на выборах в Евро­
пейский парламент в 1989 г. достигли уровня в 7,1%. При
выборах в ландтаг земли Баден-Вюртемберг в 1992 г. они
даже поднялись до уровня 10,9%. В Шлезвиг-Гольштейне
в том же самом году они, правда, получили только 1,2%
голосов14. При выборах в бундестаг в 1994 г. только 1,9%
немцев отдали свои голоса за республиканцев.

243
 Как и в других странах, притягательная сила респуб­
ликанцев заключается в выступлении против иностранцев
и против предоставления им убежища. Эти проблемы они
очень ловко связывают с общим неприятием партий. В ев­
ропейских средствах массовой информации их успех нашел
широкий отклик, многие комментаторы увидели в этом
воскрешение призрака неонацизма. К этому необходимо
добавить убийства и поджоги правоэкстремистского проис­
хождения, которые привлекли к себе дополнительное вни­
мание международных средств массовой информации15.
С 17 до 22 сентября 1991 г. в г. Хойерсверда в вос­
точнонемецкой федеральной земле Саксония произошли
напоминающие погромы эксцессы скинхедов в жилищах
иностранцев и беженцев. Сотни людей, среди них много
соседей, открыто солидаризировались с насильственны­
ми действиями и во весь голос выступили против исполь­
зования полиции.
В Ростоке в период с 22 по 28 августа произошли тяж­
кие эксцессы перед местами приема беженцев и иммигран­
тов. Примерно 1200 скандалистов получили эмоциональ­
ную поддержку почти 3000 зевак и сочувствующих.
Еще одно проявление расистски мотивированного
насилия мы видим 23 ноября 1993 г., когда в Мёльне
(Шлезвиг-Гольштейн) правоэкстремистски настроенные
скинхеды подожгли два многоквартирных дома, населен­
ных турецкими гражданами. Три человека погибли в ог­
не, многие получили тяжелые ранения.
Правоэкстремистские насильственные действия в
Мёльне произвели шокирующее воздействие на немец­
кую общественность. Теперь весь протест был явно обра­
щен против правого экстремизма, и общественность по­
требовала решительных действий от государства по нака­
занию участников этих насильственных акций. В демон­
страциях протеста и в “цепочках огней” в конце 1992 г.
приняло участие большое количество народа.
С 1993 г. количество преступлений, направленных
против иных, сократилось. 29 мая 1993 г. было совершено
еще одно жестокое убийство. Правые экстремисты, среди
которых были и несовершеннолетние, подожгли в Золинге-
не (Северный Рейн-Вестфалия) многоквартирный дом, на­
селенный турками, в результате чего погибли семь человек.

244
 Когда начинают спрашивать о причинах эскалации
насилия в отношении иных в Германии с 1991 г. по 1993 г.,
то не могут найти никакого простого объяснения. Немец­
кий социолог Вильгельм Хайтмейер объяснил это насилие
в отношении иных процессами индивидуализации в обще­
стве, которые приводят к общественной дезинтеграции по­
граничных групп16. Эти процессы усилили и экономичес­
кий кризис, который пережила страна в 90-е годы. Раздра­
женные ожидания “проигравших от модернизации” поро­
дили готовность к насилию, которая была легитимирована
в виде правоэкстремистских политических концепций.
Критикуя этот подход, немецкий политолог Кристоф Бут-
тервеге указал на то, что определенную роль играет также
идеологическая непрерывность и политическая страте­
гия17. На самом деле о членах правоэкстремистских груп­
пировок нельзя говорить только как о “проигравших от
модернизации”. Другие ученые-обществоведы объясняют
рост правоэкстремистского насилия потерей доверия к су­
ществующей партийной системе. В политическом дискур­
се вопрос о социальном неравенстве во все возрастающей
степени связывается с вопросом об иностранцах18.
Даже если связи насильственных актов по отноше­
нию к иным с правоэкстремистскими организациями в
Германии являются неопределенными, то все равно речь
не идет о несвязанных между собой отдельных убийствах.
Они возникают — как, впрочем, и в других странах — в
некоем общественном климате, который частично допус­
кает ненависть к иностранцам.
Для существующего партийного ландшафта эти пра­
ворадикальные движения особенно опасны тем, что
скрытые в них националистические и расистские взгляды
широко распространены среди населения западноевро­
пейских стран. До сих пор люди, мыслящие праворади­
кально, в большинстве случаев были интегрированы в
классические партии. Так, согласно опросу в 1992 г. в
Берлине 13% граждан, имеющих правоэкстремистские
взгляды, отдали предпочтение “Республиканцам”, 16% —
Социалистической партии Германии, 34% — Христиан­
ско-демократическому союзу, и 8% — прочим партиям19.
Иначе говоря, это означает следующее: до сих пор в Гер­
мании двум крупнейшим партиям удалось включить в

245
свои ряды людей с правоэкстремистскими взглядами и
тем самым их нейтрализовать. Но эта ситуация не может
оставаться неизменной. Так как добрая четверть правоэк­
стремистски настроенных избирателей (по опросу в Бер­
лине — 28%) спокойно игнорируют всякие партии, то
возрастает опасность, что правоэкстремистские позиции,
которые существуют в скрытом виде, укрепятся.
Даже если нужно проводить различия между правым
популизмом и правым экстремизмом, все равно нельзя
отрицать тот факт, что на границе правопопулистских
движений и вне их существует сеть группировок и орга­
низаций, которые прямо или косвенно связаны с право­
экстремистскими насильственными действиями. В Гер­
мании и других странах участники расистских насильст­
венных акций и правоэкстремистские террористы часто
не принадлежат ни к какой организации, но считают се­
бя боевиками, представляющими молчаливое большинст­
во, с которым они на рабочем месте и за столиками в ка­
фе разделяют взгляды и чувства относительно засилья
иностранцев и апартеида, народа, нации и родины.
Ненависть к иностранцам опирается на враждеб­
ность по отношению к иным в обыденной жизни. Ксено­
фобия глубоко проникла в общество западноевропейских
стран. В то время как террористы фракции “Красная ар­
мия” в Германии и “Красные бригады” в Италии в
1970-е годы действовали относительно изолированно,
правоэкстремистские участники насильственных акций
сегодня частично находятся в благоприятном морально-
политическом климате. В этом заключается новизна и од­
новременно опасность нынешнего положения.

Популистский синдром
Какой баланс относительно правого популизма
можно подвести после экскурсии по Западной Европе?
1. В то время как на правоэкстремистские партии
еще в 1950-е годы было наложено табу в большинстве
стран Западной Европы, в конце XX в. эти психологиче­
ские барьеры были преодолены. Практически во всех за­
падноевропейских странах в конце 1980-х годов или воз­

246
никли правопопулистские партийные движения, или уже
существовавшие правонационалистические движения пе­
режили новый подъем. В этом отношении правый попу­
лизм является отныне нормальной патологией западное­
вропейской политики.
2. В таких странах, как Италия или Бельгия, подоб­
ные партии однозначно связываются с партийно-полити­
ческими традициями эпохи фашизма.
3. В большинстве стран правые популисты набира­
ют от 5 до 10% голосов избирателей. Пожалуй, только в
Италии и Австрии они остались аутсайдерами в полити­
ческой системе. Первоначальный успех прошел, но с ни­
ми надо считаться и дальше как с потенциальными воз­
будителями беспокойства. Эта констатация имеет силу
главным образом для стран Бенилюкса, Скандинавии и
Швейцарии.
4. В Германии крайние правые не смогли найти се­
бе места на национальном уровне. Это замечание важно,
потому что международная общественность особенно
внимательно наблюдает за Германией из-за ее нацистско­
го прошлого и опасается возрождения нацизма.
5. В сравнении с другими европейскими странами
правопопулистские партии в Италии и Австрии приобре­
ли большое влияние. Вероятно, причину этого надо ви­
деть в том, что в период между двумя мировыми война­
ми авторитаризм правого толка долгое время был правя­
щей силой в обеих странах.
6. В конце 1980-х годов крайне правые, которые до
сих пор были объединены в организации и движения,
лишь находящиеся рядом друг с другом и не имеющие
жесткой структуры, смогли объединиться с правыми ин­
теллектуальными кружками и молодежными бандами,
применяющими грубую силу, после чего приобрели по­
литическое и социальное значение. В середине 90-х годов
стало ясно, что они не могут реализовать себя в традици­
онной партийной системе Западной Европы. Тем не ме­
нее нельзя недооценивать их влияние на политику, так
как выдвинутые ими различные постулаты — а именно
касающиеся проблем иностранцев и беженцев — в более
мягкой форме стали предметом обсуждения различных
партий и были учтены в законодательстве.

247
 7. Различные популистские партии в Западной Ев
ропе объединили свои ксенофобские постулаты с анти-
европейскими. Часто их ксенофобия направлена против
соотечественников — как, например, на севере Италии
против выходцев с юга, в италоговорящем Тессине про­
тив немецкоговорящих швейцарцев, во фламандскогово-
рящей Фландрии против франкоговорящих валлонцев
и т.д.
При попытке определения правого популизма на­
талкиваешься на некие границы20. Не в последнюю оче­
редь это оказывается трудным потому, что типичным для
популистов является отсутствие у них как идеологичес­
кой программы, так и организационной схемы. У попу­
листских движений речь идет о слабо структурированном
движении, которое характеризуется ограниченной степе­
нью организации и отсутствием настоящей программы. К
тому же популизм можно включить в политический
спектр как справа, так и слева.
Хотя описать популистский синдром трудно, я при­
веду здесь десять его признаков. В смысле идеального ти­
па, по Веберу, эти характерные признаки встречаются не
везде, но в комплексе они указывают на правопопулист­
ский синдром.
1. Популистские движения апеллируют, как прави­
ло, к народу и простым людям.
2. Популисты выступают против политических сис­
тем и их властных элит. Они как бы защищают малень­
ких людей от власть имущих в государстве и выступают
против чрезмерного государственного и бюрократическо­
го аппарата. К политической культуре популизма отно­
сится также и недоверие к профессиональным полити­
кам, профсоюзным деятелям и банкирам, к “Большому
правительству”, “Большому труду”, “Большому бизнесу”
и “Большой Европе”. Политические движения инстру-
ментализируют неприязненное чувство маленького чело­
века к таким крупным организациям, как банки, тресты
и профсоюзы, партии и картели.
3. Отношение популистов к государству амбива­
лентно. С одной стороны, они требуют сильного государ­
ства, которое должно защитить маленьких людей от эко­
номических картелей, с другой — они хотели бы, чтобы

248
государство оставалось для своих граждан, по возможно­
сти, незаметным.
4. Популизм критикует отчуждение и отсутствие
корней. Поэтому популисты проявляют склонность к
идеализации и прославлению таких общностей, как де­
ревня, регион, народ или нация. Они ставят локальное и
региональное, этническое и национальное чувство при­
надлежности выше принципа свободы и тем самым со­
здают предрасположенность к нетерпимости, подозри­
тельности и неприятию по отношению к иным. Ксенофо­
бия является составной частью популизма.
5. Для популистских движений, происхождение ко­
торых связано с сельским крестьянским обществом, иде­
альной картиной является сельская жизнь со своим соб­
ственным двором, пронизанная мнимой гармонией и
обособленная от современного мира. Популисты часто
упиваются романтическими картинами общества, обра­
щенными в прошлое, и мечтают о добрых старых време­
нах, когда мир и мораль еще не были испорчены. Между
тем было бы неправильно рассматривать сельский попу­
лизм в качестве единственного варианта. Социальная мо­
бильность современного общества привела к тому, что
популистские течения развиваются также и в городах.
Приверженцами этого городского популизма являются
люди, переселившиеся из деревни, которые слабо интег­
рированы в городские агломерации и ощущают угрозу
своей идентичности со стороны новых мигрантов, напри­
мер иностранцев.
6. Популистские движения в большинстве случаев
направлены против интеллектуалов, хотя во главе самих
этих движений часто стоят интеллектуалы.
7. Популизм часто характеризуется дихотомической
картиной мира, которая делит общество и его историю на
хорошее и плохое. При этом хорошее остается неопреде­
ленным и идельным, в то время как плохое в большинст­
ве случаев конкретизируется и персонифицируется. Коз­
лы отпущения и теории заговоров в политической карти­
не мира играют важную роль. С середины 80-х годов объ­
единенная Европа выполняет эту функцию.
8. Как правило, в популистских организациях хариз­
матический лидер играет центральную роль.

249
 9. Популистские движения опасны для существую­
щей партийной системы, так как они чаще всего носят
характер радикально-демократических движений без спе­
цифического классового оггенка. Типичным для них яв­
ляется то, что при низкой степени своей организации
они от случая к случаю могут мобилизовать гетерогенных
приверженцев.
10. Популистские движения концентрируются на
нескольких центральных спорных вопросах; вначале они
представляют собой движения, связанные с одной про­
блемой, и только позже эти движения вырабатывают
свою политическую программу. Проблема иностранцев
была движущей силой в Западной Европе после 1970 г.

“Проигравшие от модернизации”
Правопопулистские движения представляют собой
реакцию на глубокие модернизационные сдвиги во второй
половине XX в. Не случайно, что популизм в Европе рас­
пространился в 1930-е, а затем и в 1970-е и 1980-е годы.
Обе фазы предшествовали периодам мощного экономиче­
ского роста и значительных общественных изменений.
Возникновение популизма в первую очередь связа­
но с модернизацией. Согласно простой и понятной кар­
тине сторонники популистских движений относятся к
“проигравшим от модернизации”21. Эта картина вполне
соответствует настроениям в лагере правого популизма.
Вопреки этому было бы неправильно объяснять
правый популизм просто социоэкономическими катего­
риями. Популистские партии ориентируются на гетеро­
генные группы избирателей, к которым относятся как
безработные и низкооплачиваемые, так и академики и
люди, обладающие социальными привилегиями. Иссле­
дования подтверждают, что правый популизм также име­
ет приверженцев из более состоятельных слоев, посколь­
ку эти люди заботятся о своих привилегиях.
По этим причинам я не могу следовать марксист­
скому философу Фридхельму Лёвиниху, который практи­
чески отождествляет популизм с мелкобуржуазным чувст­
вом неосознанной вражды, разве что расширить понятие

250
мелкобуржуазности таким образом, чтобы оно стало пус­
той формулой22.
Популистские движения возникают тогда, когда быс­
трый модернизационный толчок в определенном обществе
разрушает равновесие между экономикой, политикой и
культурой и вызывает в широких кругах населения неуве­
ренность, страх и напряжение23. Популизм характеризует
эпохи перемен, следствием которых становятся потеря уве­
ренности целыми группами населения и целыми частями
страны и сомнение в законности существующего порядка.
В качестве примера можно привести американских
фермеров во второй половине XIX в., когда благодаря же­
лезным дорогам и городскому капиталу произошло быст­
рое освоение сельской Америки. Фермеры воспринимали
это как притеснение, как разрушение их прежней карти­
ны мира.
Если социальные изменения происходят в обществе
медленно и организованно, то новые политические силы
сами по себе интегрируются в старый порядок. Легитим­
ность политической системы сохраняется24. Если измене­
ния происходят быстрыми и резкими толчками, то возни­
кает опасность, что нарушится неустойчивое равновесие
между экономикой, аппаратом власти и культурным со­
знанием. В таких исторических ситуациях и возникают
популистские движения протеста в качестве вентиля для
снятия накапливающегося напряжения. Это — исходный
пункт для понимания правого популизма в Западной Ев­
ропе после 1965 г.
Странам Восточной и Центральной Европы еще
предстоит настоящее испытание. Те избиратели, которые
практически во всех странах бывшего Восточного блока
снова обращаются к лозунгам коммунистов, представля­
ют собой неустойчивую массу и демонстрируют призна­
ки популизма.
Быстрая модернизация вызвала в Западной Европе
60-х годов рост общественного напряжения, которое из-
за существующего благосостояния пока еще практически
незаметно. Так как прогресс не был одинаковым во всех
регионах и во всех социальных слоях, то отдельные час­
ти населения оказались в тени экономического роста и у
них появилось чувство, что они не могут извлечь боль­

251
шую пользу из преимуществ современной жизни. Эти
люди, разочарованные в своих ожиданиях счастья или в
своих притязаниях на равноправие, постепенно склоня­
ются к скрытой позиции протеста.
Многие граждане утратили доверие к политическому
порядку и уверенность в своих эмоциональных связях с
традиционными институтами, такими, как, например,
правительство, армия или церковь25. Людей, к которым
выдвигались слишком высокие требования, спасали за­
щитные реакции; они не доверяли институтам представи­
тельной демократии и, обратившись к идеализированному
прошлому, начинали вести дискуссии по поводу так назы­
ваемого народа с идеалистических позиций. Они пытались
управлять реальными кризисами идентичности и легитим­
ности государства и общества таким образом, чтобы вос­
кресить потерянную родину с помощью традиционных
ценностей и выдвинуть на первый план моральное обнов­
ление общества. По мере мере того как утрачиваются та­
кие традиционные общности, как семья и деревня, объе­
динения и партии, люди изолируются и тем самым стано­
вятся подвержены всевозможным обещаниям счастья.

Уход из институтов “согласительной демократии"

Популизм тесно связан с современной массовой де­
мократией XX в., которая реализовывалась в Европе после
второй мировой войны в два этапа. В Западной Европе
кризисы либеральной демократии привели к авторитар­
ным режимам, которые после второй мировой войны бы­
ли заменены новыми демократическими режимами. Толь­
ко Швейцария, Нидерланды, Скандинавия и Великобри­
тания противостояли тогда авторитарному давлению.
Поскольку быстрые преобразования берут под сомне­
ние исходную политическую систему и ее ведущую идеоло­
гию, то шансы популизма возрастают26. Каждый раз, когда
господствующие классы с трудом могли удерживать поли­
тическую власть, они прибегали к иллюзии народности и
разрабатывали популистские стратегии для легитимации
своего господства. Они поддакивали народу и создавали ви­
димость народности. Популисты любили поддерживать ил­

252
люзию того, что они представляют интересы народа лучше,
чем другие политики. Популизм — это политическая стра­
тегия консолидации распадающегося на части государства.
С точки зрения социальной психологии, политичес­
кие движения помогают людям во время быстрых пере­
мен преодолеть все трудности современного мира посред­
ством иррациональности. Чувство родины и образы вра­
га возникают там, где господствуют нестабильность, дез­
ориентация и страх. Эрвин К. Шойх и Ханс Д. Клинге-
манн уже в 1967 г. создали теорию, согласно которой пра­
вый радикализм относится к нормальной патологии за­
падного индустриального общества27.
Австрийский политолог Антон Пелинка с полным
правом указал на то, что популизм в большей степени
представляет свою логику и свой стиль, нежели господст­
вующий консенсуализм в демократии союзов (УегЬапбз-
бетокгаНе) и “согласительной демократии” (Копкогбапх-
бетокгабе)28. В таких странах, как Австрия и Швейцария,
политический и социальный мир покоился на социаль­
ном партнерстве союзов и на политическом согласии
классических правительственных партий. Обе страны
вплоть до 1970 г. характеризовались чрезвычайной поли­
тической стабильностью.
В Швейцарии ситуация начала меняться в 1970-е, а
в Австрии — в 1980-е годы. Когда начинают спрашивать
о причинах, сталкиваются с растущим недовольством на­
селения политикой и государством, которое вызывает все
больший резонанс популизма.Так как демократия союзов
и “согласительная демократия” направлены на консенсус
и тесную связь, по возможности, —на раскрепощение об­
щественности, то популисты нападают на весь блок вла­
сти “тех, кто наверху”. Политические аферы и скандалы
ускоряют этот процесс.
На примере австрийца Йорга Хайдера, родившегося
в 1950 г., и швейцарца Джеймса Шварценбаха (1911-1994)
можно наглядно продемонстрировать, что популисты,
как правило, не находятся полностью за пределами цен­
тра власти и не принадлежат к числу настоящих полити­
ческих полусредних нападающих. Швейцарский нацио­
нальный советник Джеймс Шварценбах, который в 1970 г.
руководил первой европейской партией, выступающей

253
против иностранцев, не принадлежал в качестве полити­
ческого одиночки к политическому истеблишменту, но
как предприниматель и потомок одной из старых семей
промышленников никоим образом не был социальным
аутсайдером. Как и многие другие популисты, он проис­
ходил из социально привилегированной среды.
По мере того как старые идеологи консерватизма, ли­
берализма и социализма в 1970-е и 1980-е годы теряли свое
значение, образовывался вакуум, который популистские те­
чения использовали в качестве питательной почвы. Там, где
правительства больше не руководили, а только символичес­
ки властвовали, зашаталось существовавшее согласие29.
Популизм приобретает все большее значение, и это,
без сомнения, связано с тем, что традиционные старые
партии пережили кризис и у них уменьшилась связующая
сила. Рост популизма сопряжен с разрушением традици­
онного партийного ландшафта, старая партийная среда
распадается и партийные связи ослабевают.
Чем быстрее разрушалось политическое согласие, ко­
торое существовало в обществе благосостояния Западной
Европы в 1950-е и 1960-е годы, тем большим становился
потенциал популизма. При этом крушение европейского
коммунизма в 1989 г. подействовало как катализатор. Ис­
чезновение традиционного заклятого врага на международ­
ном уровне способствовало эрозии политического согласия
в западных странах. Старое мировоззрение утратило свою
легитимацию и притягательную силу. Чувство скрытой не­
приязни в государстве образовало идеальный гумус для по­
пулистских партий протеста, которые выражали неудоволь­
ствие граждан и развивались в настоящие антипартии. Да­
же если процесс не протекал во всех странах в одно и то же
время, в конце XX в. он относился к типичному явлению
партийно-политического развития Европы.

Растущее влияние средств массовой информации

Популизм в последние двадцать — тридцать лет не
пережил бы в Западной Европе и США подобного подъ­
ема, если бы электронные средства массовой информа­
ции не приобрели бы столь значительной роли в полити­

254
ческой дискуссии. Присоединяясь к критикам средств
массовой информации, таким, как американец Нейл
Постман30 или австрийцы Фритц Плассер и Петер А.
Ульрам31, можно выдвинуть тезис, что традиционные де­
мократии все в большей степени превращаются в элек­
тронную демократию слушателей.
Парламент и правительство в ущерб партиям опреде­
ляют, что является политически релевантным. В телевизи­
онной панораме мира в поле зрения зрителей попадает то
одно, то другое, но без объяснения общественных связей.
Политика редуцируется до “новостей”, которые возбужда­
ют интерес в том случае, если они отклоняются от нор­
мального состояния. Но если только новое и отклоняюще­
еся становится принципом отбора политической информа­
ции, то тем самым такая политика опускается до развлека­
тельного театра, который сводит граждан до уровня про­
стых зрителей32. Отражение разных событий — средство
развлечения зрителей, однако при этом они не получают
никакого политического образования. Политика тонет в
эстетическом наслаждении прекрасным новым миром, ко­
торый живет за счет аполитической деловитости граждан33.
Популизму нужна публичность, и он занимается,
если говорить словами Антона Пелинки, “политическим
эксгибиционизмом”. Телевизионные сообщения о поли­
тике благоприятствуют персонификации политики.
Штраус или Ле Пен, Хайдер или Блохер — популистские
фигуры лидеров постоянно предстают в качестве гладиа­
торов на политической арене и будоражат недовольных
людей. Тем самым возникает некий тип телелидерства.
Без возрастающей роли радио и телевидения популист­
ские протестные движения какого-нибудь Ле Пена во
Франции или какого-нибудь Йорга Хайдера в Австрии не
были бы возможны.
Как подчеркивают Фритц Плассер и Петер А. Уль­
рам, в теледемократии предметные политические аргу­
менты превратились в ключевые слова, подходящие для
использования в средствах массовой информации34. Хо­
рошим примером этого механизма является избиратель­
ная компания Роса Перо, аутсайдера президентских вы­
боров в США в 1992 г. Перо избегал представления по­
литической программы, а вместо этого нападал на поли­

255
тические классы в Вашингтоне, используя упрощающие
формулировки. В Швейцарии популярная политическая
телевизионная передача “Арена” представляет собой ил­
люстрацию поляризации политической дискуссии, ори­
ентирующейся на телевидение.
Как раз таким образом популизму удается выразить
нечеткое недовольство граждан и инструментализировать
его для достижения собственных целей. Популизм упро­
щает общественные проблемы и выдвигает свои демокра­
тические лозунги, близкие народу. Популизм опускается
до организованной общительности, которая находит сбыт
только благодаря своей ориентации на популярность35.
На самом деле популистские вожди постоянно
представляют себя — вспомните Хайдера в Австрии или
Блохера в Швейцарии — защитниками воли народа и
бросают тень на своих противников как на врагов наро­
да. Они апеллируют к старым добрым временам, тради­
циям, нравам и обычаям, здравому смыслу и здравому
чувству народа, которому не нужно никаких дополни­
тельных размышлений и который в состоянии, не прила­
гая больших усилий, определить хорошее и плохое в по­
литике.

Прокладывание пути этнонационализму

Является ли популизм подходящим инструментом
для историко-политического анализа? Ответ звучит: да. В
общем и целом это понятие приближено к современному
политическому феномену. Слишком долго в 70-е и
80-е годы интеллектуалы в нео-левой риторике демони­
зировали правополитические движения как повторение
фашистских феноменов и тем самым избегали соответст­
вующих дебатов.
По мере того как с 1980-х годов все более ясными
становятся негативные влияния, обусловленные совре­
менностью, и по мере того как партии и профсоюзы, ар­
мии и церкви подвергаются эрозии, мы признаем, что в
популизме выражается ущерб со стороны современного
общества. Другими словами, в нем выражаются неприяз­
ненные чувства и предубеждения, которые и формируют

256
политический ландшафт европейских стран в виде бродя­
щего всюду страха и неудовлетворенности.
В то время как правый экстремизм36 в более узком
смысле слова можно дефинировать, исходя из готовнос­
ти к насилию, из отказа от демократического конститу­
ционного государства и из расизма, то дефиниция попу­
лизма остается расплывчатой. Однако — или как раз по­
этому — это понятие используется в обыденном полити­
ческом языке и в языке науки. Давайте еще раз укажем
его основополагающие элементы.
1. С точки зрения возникновения и функциониро­
вания в обществе популизм является кризисным феноме­
ном модернизации. В этом отношении он имеет непо­
средственное отношение к индустриализации и возник­
новению демократии масс в отдельных странах. В Швей­
царии популизм пережил свой апогей в период спада
больших экономических волн, что проявилось в количе­
ственной интенсификации внутренних референдумов. В
80-х годах XIX в. и в 80-х годах ЮС в. по Швейцарии про­
носились ураганы референдумов, которые не дали ника­
ких результатов и только блокировали официальную по­
литику правительства.
2. Популизм — это антимодернизм, использующий
современные средства. Диалектика популизма состоит в
том, что он объединяет отсталые части общества в пер­
вую очередь в протесте против современности и позволя­
ет протестующим выразить себя через находящиеся под
их влиянием органы прессы, союзы и партии. В этом со­
стоит — если использовать инверсию знаменитого выра­
жения Адорно37 — диалектика анти-Просвещения.
3. Популизм не представляет собой нового полити­
ческого течения, такого, как либерализм, консерватизм
или социализм. В первую очередь он является формой
политики. Или, как говорит немецкий социолог Хельмут
Дюбиль, неким воспринимаемым как новый способом
связи политиков, партий и других политических форма­
ций с народом, добивающимся демократии масс38.
4. Популизм не идентичен фашизму, но имеет точ­
ки соприкосновения с национализмом и расизмом и тем
самым — с этнонационалистическим фашизмом. В от­
дельных странах существует преемственность популизма
9 — 558

257
XIX и XX вв., т. е. популизма в период между двумя вой­
нами и популизма после 1945 г.
5. Можно установить различие между популизмом
сверху и популизмом снизу. Популизм сверху в большин­
стве случаев связан с президентской или авторитарной
формой господства. Некоторые восточноевропейские ре­
жимы в период между двумя мировыми войнами пред­
ставляют собой его классические модели.
6. При популизме на первый план постоянно
выдвигается народ, который абсолютно неправильно
конституируется как некое единство. Популистский дис­
курс исходит из прямого отношения между народом и
политическими элитами и тем самым пренебрегает ком­
плексными структурами современного демократического
общества и его политической репрезентацией. Если рас­
сматривать популизм с политической точки зрения, то
“демос” находится на первом плане, где —как и в случае
со Швейцарией —мифологизируется прямая демократия.
В популизме других стран большую роль играют социаль­
ные элементы. Популизм относится к народу как к
“плебсу” и появляется в форме социального протеста.
Третий вариант апеллирует к народу как к сообществу и
ставит в центр “этнос”. В этом случае существует тесная
связь с этнонационализмом.
Одно является совершенно точным: в Европе на ис­
ходе XX в. популизм в союзе с расизмом, ксенофобией и
национализмом представляет собой феномен, который
угрожает корням и самой сущности демократического и
плюралистического устройства государства и общества.
Все виды популизма живут за счет мифического возвы­
шения народа, который, как правило, интерпретируется в
каком-то этнонационалистическом (и народном) смысле,
чтобы тем самым обособить всех иных и других.
 2. Антиевропейский аффект

Противоречивые настроения царят в Западной Европе с се­

редины 1990-х годов. Здесь существует нерушимая уверен­
ность, там —терзающие сомнения1. В то время как часть по­
литических, культурных и общественных элит Европы грезит
относительно далеко идущих планов сообщества, большин­
ство обычного народа не испытывает доверия к этим амби­
циозным планам. Недоверие, скепсис, даже настоящий анти­
европейский аффект нарастают. Скепсис по отношению к
Европейскому союзу высказывается в Европе везде. Даже в
Германии усиливаются голоса сомневающихся. При этом ан­
тиевропейский аффект развивается не только из антипатии к
европейской брюссельской конструкции, но также — еще
больше —из страха потерять национальную идентичность.
Переживаем ли мы таким образом восстание наро­
дов против Европы? Было ли просто прелюдией упорное
“нет” швейцарцев и норвежцев, которые являются одни­
ми из ведущих стран Европы в делах рыночной экономи­
ки, национального единства и демократии? С большим
трудом удалось избежать Маастрихту-1 катастрофы во
Франции в 1992 г. Переживет ли Маастрихт-Н оппози­
цию немцев из-за отказа от немецкой марки?
Эти и другие вопросы превращают анализ отрица­
тельного ответа датчан, швейцарцев и норвежцев в нечто
большее, чем просто исторический курьез. Происшедшее
в Швейцарии и где-то еще может повториться завтра в
Германии. Европейское единение приближается к крити­
ческой точке. В отличие от второй мировой войны конец
“холодной войны” не дал никаких лидеров, новые энер­
гичные идеи которых определили бы будущее.

Голосования по различным вопросам,

связанным с формированием и деятельностью
Европейского союза в 1972-1995 гг.
Как и Римские договоры 1950-х годов, договоры о
Европейском союзе к началу 1990-х годов были реализо­
ваны благодаря правительственным решениям, принятым
9*

259
в столицах2. Чтобы придать демократическую легитим­
ность европейским договорам, потребовалось одобрение
национальных парламентов. Отдельные парламенты в
1992 г. были настроены весьма положительно в отноше­
нии единой Европы и значительным большинством про­
голосовали за ратификацию Маастрихтского договора.
Кроме того, в Дании, Ирландии и Франции в 1992 г.
состоялись всенародные голосования. Ирландия 18 июня
1992 г. проголосовала “за” (68,7%), Дания 2 июня 1992 г. -
“против” (50,7%) и Франция 20 сентября 1992 г. с незна­
чительным перевесом — “да” (51%).
В то же самое время парламеты стран-членов ЕАСТ
(Европейская ассоциация свободной торговли) ратифи­
цировали договор о Европейском экономическом сооб­
ществе. И здесь в двух странах — Швейцарии и Лихтен­
штейне —дело дошло до всенародных голосований, кото­
рые состоялись в декабре 1992 г. Швейцария отклонила
договор 50,3% голосов, Лихтенштейн принял его 55,8%. В
1994 г. состоялись следующие европейские голосования. При
этом речь шла о членстве в Европейском союзе. В Австрии
12 июня 1994 г. 66,6% голосующих высказались за членство
в ЕС; 56,9% финских избирателей 16 октября 1994 г. прого­
лосовали за членство в ЕС; в Швеции 13 ноября 1994 г.
большинство по этому вопросу составило 52,3%. В Нор­
вегии, напротив, 28 ноября 1994 г. победили противники
членства в ЕС с 52,3%.
Европейские голосования вызвали во всех странах
большой интерес, и это привело к чрезвычайно высоко­
му уровню участия в них. В Швейцарии в голосовании за
Европейское экономическое сообщество приняло участие
рекордное число участников —78,7%. Швейцарский при­
мер дает хорошие возможности для сравнения. В 1992 г.
трижды, каждый раз в конце недели, избиратели прихо­
дили к урнам и высказывались в совокупности по 15 во­
просам, при этом в голосовании участвовало только
42,4% населения т. е. значительно меньше, чем в евро­
пейском голосовании3. После второй мировой войны в
Конфедерации, обычно хорошо относящейся к голосова­
ниям, последние проводились довольно редко, но моби­
лизовали свыше 70% голосующих. Важное с точки зрения
внешней политики всенародное голосование о вступле-

260
нии Швейцарии в ООН привело к избирательным урнам
в 1986 г. только 50,7% избирателей4.
Здесь нас интересует, кто в упомянутых европей­
ских странах голосовал против европейского проекта. В
Дании фронт говорящих “нет” в 1992 г. проходил через
все партии. Однако были некоторые различия. В то вре­
мя как большинство социал-демократов отклонило Маа­
стрихтский договор, большая часть консерваторов и ли­
бералов его одобрила. Что касается социологических кри­
териев, то против договора выступали прежде всего люди
в возрасте от 30 до 39 лет. Далее, против Маастрихта ча­
ще голосовали люди с более низким доходом и более низ­
ким уровнем школьного образования. В Дании большин­
ство людей, сказавших “нет”, проживало в городских аг­
ломерациях5.
Во Франции в 1992 г. также почти во всех партиях
были люди, сказавшие “нет”. Как и в Дании, во Фран­
ции, где “за” проголосовало большинство, против Маас­
трихта выступали французы с более низким уровнем об­
разования и посещавшие школу непродолжительное вре­
мя. В профессиональном отношении против Маастрихт­
ского договора проголосовали прежде всего крестьяне
(62%), рабочие (61%), а также служащие (53%), ремеслен­
ники и мелкие кустари (52%)6.
В Швейцарии в 1992 г. фронты также проходили
внутри партий. Однако избиратели “Швейцарской На­
родной партии” явно находились в лагере противников.
У христианских демократов было не много приверженцев
Европейского экономического пространства, в то время
как явное большинство либералов и социал-демократов
высказалось за подписание этого договора.
Параллели между Швейцарией и Францией броса­
ются в глаза. Так же, как и в других странах, люди, ска­
завшие “нет”, происходили из слоев, которые недолго хо­
дили в школу. Голосующие граждане из рабочих и крес­
тьянских слоев отклонили Договор о Европейском эко­
номическом пространстве большинством голосов, служа­
щие и люди свободных профессий большинством голосов
проголосовали “за”. Как и во Франции, в Швейцарии
женщины были настроены более скептически по отноше­
нию к ЕС. Как и во Франции, здесь также проявилось

261
 Всенародные голосования по Европе 1972-1995 г г /

Количество Количество
участвовавших проголосовавших
Страна в голосовании “за” (%)
(%)

Д ания
1972 г. (вступление в ЕЭС) 63,4 89,8
1986 г. (единые Европейские акты) 56,2 74,6
1992 г. (Маастрихтский договор) 49,3 83,1
1993 г. (Маастрихтский договор) 56,7 86,5
И рландия
1972 г. (вступление в ЕЭС) 83,1 70,9
1987 г. (единые Европейские акты) 69,9 43,8
1992 г. (Маастрихтский договор) 68,7 57,3
Франция
1972 г. (расширение ЕЭС) 67,7 60,3
1992 г. (Маастрихтский договор) 51,1 69,7
Австрия
1994 г. (вступление в ЕС) 66,6 82,4
Ш веция
1994 г. (вступление в ЕС) 52,3 83,3
Ф инляндия
1994 г. (вступление в ЕС) 56,9 74
Н орвегия
1972 г. (вступление в ЕЭС) 46,5 79,2
1994 г. (вступление в ЕС) 47,7 88,8
Ш вейцария
1972 г. (договор о свободе торговли) 72,5 52,9
1992 г. (договор о ЕЭС) 49,7 78,7

262
противоречие между центром и периферией. В сельских
регионах доминировали противники объединенной Евро­
пы8. Больше всего бросался в глаза тот факт, что фран­
цузская Швейцария одобрила Договор о Европейском
экономическом сообществе 78% голосов, в то время как
его отклонили немецкая (56%), итальянская (61,5%) и ре­
тороманская Швейцария9.
В Норвегии результат голосования о вступлении в
ЕС в 1994 г. также выявил конфликт между центром и пе­
риферией. В сельских местностях перевесила доля голо­
сующих “против”: в северных и южных прибрежных об­
ластях и в центральных горных местностях более 70% го­
лосующих сказали “нет”. Против вступления в ЕС выска­
зались прежде всего крестьяне и рыбаки, а также женщи­
ны в трудоспособном возрасте, которые опасались поте­
ри своих социальных прав10.
Различные норвежские партии боролись против
вступления в ЕС — “Партия центра”, “Христианская на­
родная партия” и “Социалистическая левая партия”.
Часть социал-демократов также выступала против. Про­
тивники вступления в ЕС объединились в организацию
“Нет ЕС”, которая насчитывает свыше 100 000 членов и
принадлежит к самым сильным политическим движени­
ям Норвегии11.
В Австрии вступление в ЕС в 1994 г. было отклоне­
но в значительно большей степени в сельских аграрных
общинах, чем в городах, но при этом и в сельских мест­
ностях более весомым оказалось количество проголосо­
вавших “за”12. Более молодое поколение избирателей
продемонстрировало достаточный скепсис по отношению
к Европейскому союзу. Против вступления прежде всего
голосовали избиратели с низким образовательным уров­
нем, а также относящиеся к нижним социальным слоям,
неквалифицированные рабочие и фермеры.
“Австрийская партия свободы” и “зеленые” были
против вступления в ЕС, причем Йорг Хайдер вместе с
представителями своей партии вел эмоциональную кам­
панию против объединенной Европы13.
Необходимо добавить, что датчане в 1993 г. одобри­
ли Маастрихтский договор с оговорками. После первого
референдума осенью 1992 г. датские партии, включая

263
“Социалистическую народную партию”, которая откло­
нила Маастрихтский договор, но не правопопулистскую
“Партию прогресса”, — заключили так называемый “на­
циональный компромисс” относительно образа действий
в решении вопроса об объединенной Европе, чтобы до­
биться особых условий в рамках Маастрихтского догово­
ра. На встрече на высшем уровне ЕС в Эдинбурге 11—12 де­
кабря 1992 г. было заключено особое соглашение, соглас­
но которому Дания исключалась из различных сфер Ма­
астрихтского договора (в том числе — Валютный союз,
полицейское и военное сотрудничество, европейское
гражданство). Учитывая эти решения, датские избирате­
ли приняли Договор о Европейском союзе 18 мая 1993 г.
56,7% голосов14.

Популистское “нет”
Во всех странах правительство и политические клас­
сы, парламент и партии, экономические союзы и средст­
ва массовой информации в ходе широкой, хотя и разоб­
щенной кампании за объединенную Европу пытались
убедить народ сказать “да”15.
В Дании во всех отделениях почты распространя­
лись информационные брошюры вместе с Маастрихтс­
ким договором, но только 10% датчан использовали их в
качестве информационных источников16, что неудиви­
тельно, если учесть сложный и трудно понимаемый язык
объемного договора.
Во всех странах были организованы комитеты “за”
и “против”, которые выступали, используя большие фи­
нансовые средства и хитроумно организованную страте­
гию связей с общественностью. Возьмем, например,
Швейцарию. Расчеты показали, что частные комитеты в
1992 г. истратили 14,2 миллиона франков только на объ­
явления в газетах и журналах. В семь решающих недель
перед народным голосованием появилось 10 300 таких
объявлений “за” и 19 700 объявлений “против”17.
Эти издержки на связи с общественностью только
тогда понимают правильно, когда проводят сравнение.
Здесь следует привести два примера из швейцарской исто­

264
рии. Также при весьма спорных всенародных голосовани­
ях относительно виражей на автодорогах для пассажирско­
го сообщения и относительно налогов на грузовой транс­
порт в 1984 г. было соответственно истрачено 1,01 милли­
она и 1,2 миллиона франков. Когда в 1990 г. речь шла об
экономически важном вопросе отказа от ядерной энергии,
комитет “за” истратил около 2 миллионов франков на
обеспечение положительного голосования18.
Референдумы, посвященные объединенной Европе,
содержали в себе признаки популизма в гораздо большей
степени, чем другие. Те, кто выступали “против”, дейст­
вовали с помощью типично популистских техник. В
Швейцарии и Дании почти во всех городах и деревнях
проходили и небольшие, и многолюдные информацион­
ные собрания, которые в большинстве случаев приводи­
ли к столкновению мнений.
Во Франции противники объединенной Европы ор­
ганизовывали большие собрания, которые носили патри­
отический характер, и, как настоящие массовые митинги,
были инсценированы в стиле американских партийных
съездов. 12 сентября 1992 г., за восемь дней до даты го­
лосования, в Париже состоялся народный праздник, ко­
торый корреспондент газеты “Ье Мопбе” назвал “нацио­
налистической мессой”19. На огромные экраны против­
ники объединенной Европы проецировали огромное
“нет”. Шары сине-бело-красных национальных цветов
придавали залу патриотическую окраску, разбрасывались
конфетти, а наверху на трибуне биг-бенд играл популяр­
ную музыку, в том числе и “Марсельезу”. Задача режис­
суры была однозначной: показать, что здесь протестует
“настоящая Франция”.
В Норвегии в 1994 г. за десять дней до голосования
по ЕС был организован самый большой политический
митинг со времен второй мировой войны. 25 000 человек
собрались в Осло и потребовали “да — праву на само­
определение, нет — союзу”20.
Наряду с народными собраниями важным средст­
вом борьбы были письма читателей и маленькие объяв­
ления, используемые для противодействия информаци­
онной лавине, организованной правительством. В Дании
скептические письма читателей образовали значитель­

265
ный контрапункт корреспонденций в прессе, призываю­
щих в большинстве случаев голосовать”за”21. В Швейца­
рии избиратели также использовали объявления в прес­
се и письма читателей в качестве важнейших информа­
ционных источников22. В большинстве писем, касаю­
щихся голосования по Европейскому экономическому
пространству, читатели проявили большое недоверие к
объединению Европы. Так, например, в одном письме
говорилось о том, что вступление в Европейское эконо­
мическое сообщество приведет к тому, что “придется
принять чужое право и чужих судей и тем самым будет
нанесен ущерб суверенитету, личной свободе, самобыт­
ности и всему, что является своеобразным, прямой демо­
кратии”23.
Для популистского характера голосования за объе­
диненную Европу характерно, что борьба за голосование
была сведена к нескольким ключевым словам. Противни­
ки упростили сложные договоры об объединенной Евро­
пе до немногих популярных спорных пунктов и опреде­
лили таким образом ход дебатов. В Швейцарии вступле­
ние в Европейское экономическое пространство ассоци­
ировалось у его противников с потерей суверенитета и
нейтралитета, значительным увеличением числа иност­
ранцев, ростом безработицы, попечительством со сторо­
ны высокой брюссельской бюрократии и исчезновением
демократии.
Французские противники объединения также реду­
цировали кампанию против Маастрихтского договора до
таких тем, как потеря суверенитета и национальной
идентичности, дефицит демократии, иммиграция, само­
державие брюссельских технократов и доминирование
немцев в Европейском сообществе.
Во всех странах во главе антиевропейской кампании
стояли — и это было другим популистским признаком —
личности, которые персонифицировали собой крестовый
поход против объединенной Европы. Филипп Сеген,
Шарль Паску, Филипп де Вильер и Жан-Мари Ле Пен во
Франции, Друде Далеруп, Эббе Райх Клёведал в Дании,
Кристоф Блохер в Швейцарии и Йорг Хайдер в Австрии
взяли на себя руководство соответствующими кампания­
ми против Европейского союза.

266
 Создается впечатление, что чрезмерное вмешатель­
ство правительства на самом деле побуждало оппозицию
в настоящем смысле слова к особым действиям. Вождь
выставлял себя перед народом в качестве мужественного
бунтаря, который в неравной борьбе против правительст­
венного Голиафа выступал как маленький Давид и защи­
щался от репрессивного климата элитарного фронта объ­
единенной Европы.
Противники дискредитировали проекты объедине­
ния Европы —это также является признаком популизма —
как заговор политического класса и превратили общую
неприязнь в некий политический счет элите. Голлист и
позднее министр внутренних дел Шарль Паску аргумен­
тировал следующим образом: «Маастрихт — это избира­
тельный договор на европейском уровне между прави­
тельствами и партиями, которые хотят сохранить власть!
Французы, по крайней мере, понимают, что на самом де­
ле этот несъедобный пудинг был только рецептом успеха
на выборах, новым единственным блюдом ресторанов,
уже выходящих из моды — “У Франсуа”, “У Гельмута”,
“У Валери”, местными и европейскими фирменными
блюдами»24.
В Австрии шеф “Австрийской партии свободы”
Йорг Хайдер, который выступал в качестве “адвоката ма­
ленького человека” и в качестве борца против “коррум­
пированных приобретателей должностей и привилегий”,
подготовил к выборам памятную записку о голосовании
по вступлению в ЕС, направленную против правящего
класса и “покрывшейся коркой” политической систе­
мы25.
В Норвегии на избирательную борьбу 1994 г. также
оказывали большое внимание отдельные личности, осо­
бенно Анне Энгер Ланштейн, президент “Партии цент­
ра” и ярая противница ЕС26. Ланштейн снова и снова
предостерегала от потери независимости и государствен­
ной самостоятельности.
Из опросов с очевидностью вытекает, что в Швей­
царии и во Франции решающую роль играло политичес­
кое недоверие граждан по отношению к правительству и
властям. 73% голосующих, которые не имели никакого
доверия к правительству, высказались в Швейцарии про­

267
тив вступления в Европейское экономическое сообщест­
во27. Вопрос об объединенной Европе ее противники
превратили в вопрос о доверии к политическим властям.
На отклонение предложений о создании Европейского
экономического сообщества влияли меньше экономичес­
кие, чем политические причины.
Сходную картину дает и анализ голосования во
Франции. Больше чем половина противников Маастрих­
та (64%) придерживались мнения, что французская демо­
кратия плохо функционирует28. 62% французов, которые
захотели высказаться против Маастрихта, считали, что
французские политики коррумпированы29. Согласно оп­
росу 49% избирателей, сказавших “нет”, хотели дезавуи­
ровать политический класс своим поведением при голо­
совании30.
В Австрии также большая часть избирателей, прого­
лосовавших “против”, продемонстрировала свое недове­
рие правительству; 62% противников ЕС не доверяли
главным представителям политической системы31.
Политический ров в Дании был не так глубок, как в
Швейцарии и во Франции. Вероятно, в датском “нет”
нужно видеть скорее слабо обоснованную демонстрацию
недоверия. Однако и в Дании многочисленные избирате­
ли не следовали официальным лозунгам партий, к кото­
рым они принадлежали.

Страх перед потерей национального суверенитета

Во всех странах публичные дебаты меньше враща­
лись вокруг экономических последствий вступления в
объединенную Европу, чем вокруг собственной полити­
ческой и культурной идентичности.
Характер оппозиции объединенной Европе в 90-х го­
дах становится понятным, если привлечь для сравнения
более ранние референдумы Европы. Швейцарцы и датча­
не в 1972 г. в ходе всенародных голосований высказались
за сотрудничество с Европейским экономическим сооб­
ществом32, а также за членство в нем33, потому что в тот
момент они ставили на первый план экономические при­
чины и оценивали эти причины как более важные, чем

268
политические. В Дании в 1986 г. при голосовании о Еди­
ном Европейском Акте экономические причины также
имели решающее значение. В 1992 г. все было совершен­
но иначе. Датчане и швейцарцы в этот раз отказались
следовать экономической логике. Кампании против объ­
единенной Европы апеллировали на уровне эмоций к на­
циональным ценностям, символам и мифам.
Во всех странах вопрос о национальном суверените­
те был основным вопросом дебатов. Французы опасались
заката “Великой нации”, швейцарцы испытывали страх
перед концом “гельветического особого случая”, а датча­
не заботились о сохранении самобытности “кроны”, ко­
торой они не хотели пожертвовать ради единой европей­
ской валюты.
В Швейцарии 50% избирателей, сказавших “нет”,
дали следующее обоснование своим решениям: утрата
суверенитета и нейтралитета, опека Брюсселя, отсутст­
вие демократического права на участие в управлении34.
Мы не ошибемся, если обозначим этот негативный
синдром как страх перед потерей национальной иден­
тичности. Напротив, в политически стабильной и эко­
номически развивающейся Швейцарии менее важными
оказались экономические аргументы несмотря на эко­
номический спад и растущую безработицу. Только чет­
верть противников объединенной Европы привела та­
кие аргументы, как снижение заработной платы, рост
цен или сельское хозяйство, находящееся в угрожаю­
щем положении. Все большую роль играют лозунги,
провозглашающие национальную идентичность. Здесь
необходимо назвать следующие моменты: растущая им­
миграция иностранцев, криминальность, распростране­
ние наркотиков, вопросы внутренней безопасности в
целом.
Аналогично Швейцарии в Дании 54% проголосовав­
ших “против” назвали потерю национальной независи­
мости в качестве причины своей негативной позиции;
39% упрекали Европейский союз в том, что он недоста­
точно демократичен; 29% думали, что ЕС принесет дат­
чанам более низкий социальный стандарт; 23% придер­
живались мнения, что возрастет иммиграция иностран­
цев, 21% опасался открытия границ для преступников35.

269
 В Австрии правый популист Йорг Хайдер с лозунгам
“Австрия — прежде всего!” выступал против голосования
по вхождению в Европейский союз и подогревал обстанов­
ку лозунгами, направленными против иностранцев, и пре­
достережениями относительно отмены шиллинга, преступ­
ности, которая в этом случае пересечет границу, и высоко­
го уровня безработицы36. В общем и целом эти лозунги и
аргументы безопасности играли центральную роль в кам­
пании, направленной против ЕС. Как в Швейцарии и
Франции, страх перед потерей суверенитета, беспокойство
о сохранении нейтралитета и лозунги, направленные про­
тив иностранцев, были важнейшими побудительными мо­
тивами избирателей, голосовавших “против”37.
В Норвегии исторические и психологические нюан­
сы играли важную роль. Так противники ЕС ставили во­
прос, намекая на прежний союз со Швецией, о том, хо­
тела бы Норвегия снова вступить в союз после 90 лет не­
зависимости38. Раздувались также страхи перед испански­
ми рыбными консервными заводами и иностранными
иммигрантами39. Как и в Швейцарии, также говорили о
дефиците демократии в бюрократии ЕС.
Во всех странах объединенная Европа казалась сво­
им противникам катализатором, если вообще не источ­
ником современных многочисленных бед. Они связывали
с объединенной Европой негативное общественное раз­
витие. Сюда прежде всего относились такие темы, как
иммиграция иностранцев и беженцев и растущая пре­
ступность. Без сомнения, все кампании широко исполь­
зовали ксенофобию, распространившуюся в Западной
Европе, для того чтобы демагогическим образом оклеве­
тать договоры по созданию объединенной Европы.
Во всех странах противники объединенной Европы
нападали на еврократию в Брюсселе как на олигархичес­
кую и самодержавную клику функционеров и бюрокра­
тов, которая сверху хотела подать на стол европейским
народам некий европудинг. Хайдер, шеф “Австрийской
партии свободы”, подчеркивал, что Австрии не нужна
“никакая центральная государственная структура управ­
ления, никакой брюссельский централизм”40.
Президент Комиссии Европейского сообщества
Жак Делор стал в Дании настоящим козлом отпущения.

270
Его выступления по телевидению в этой скандинавской
стране вносили вклад в увеличение количества голосов
“против”41. В Швейцарии Делор также выступал в каче­
стве персонифицированного евроавтократа, хотя здесь он
никак не влиял на результаты голосования. Политик из
партии “Ье^а” в кантоне Тессин Флавио Масполи сфор­
мулировал изощренный лозунг, основанный на неперево­
димой игре слов — “М1еих йеЬогз яие Пе1о㧔, смысл ко­
торого можно передать следующим образом —“Лучше ос­
таться вне ЕС, чем получить в руководители Делора”42.
Во Франции наряду со страхом перед бюрократиче­
ским Молохом Брюсселя свою роль играл также ужасный
исторический призрак Германии. Воссоединившаяся
Германия дала толчок к скрытой германофобии и нало­
жила отпечаток на неожиданно широкие дебаты об объе­
диненной Европе во Франции. Даже те, кто поддерживал
Маастрихтский договор, использовали этот немецкий ар­
гумент, но перевернув его и указывая на то, что ЕС свя­
жет воссоединившегося соседа43.

Нарастающий скепсис
по отношению к объединенной Европе
Голосование по вопросам объединения Европы поз­
волило выявить то, что специалисты по опросам во всей
Западной Европе знали уже некоторое время тому назад:
с начала 1990-х годов возросло чувство неудовлетворен­
ности, пессимизм и скепсис по отношению к Европей­
скому сообществу. Но между тем широкая обществен­
ность пока уделяла мало внимания этим цифрам.
Если проанализировать данные опросов в разных
странах за продолжительный период, то можно констати­
ровать характерные различия44. Западноевропейская ин­
теграция после 1945 г. предоставила немцам возможность
желанной компенсации за национальную катастрофу, ко­
торую они пережили в результате второй мировой войны.
Немцы уже в 1950-е годы высказывались за европейскую
интеграцию, в то время как французы еще размышляли.
Во Франции проект объединенной Европы вызвал боль­
шие симпатии в 1960-е годы, достигшие своей наивыс­

271
шей отметки в 1980-е годы. Затем во второй половине
1980-х годов в Германии наступило протрезвление. Не­
мецкие и французские оценки сравнялись.
Верными и постоянными приверженцами западно­
европейской интеграции оказались страны Бенилюкса,
которые принадлежали к государствам-основателям Рим­
ского договора. Определенные колебания переживала
Бельгия. Государства Бенилюкса представляли собой
опору европейской интеграции. В 1939-1940 гг. они уже
приобрели отрицательный опыт со своей политикой ней­
тралитета и изоляции. В связи с этим после второй миро­
вой войны они быстро присоединились к Европейскому
сообществу.
В Италии, стране-основательнице, население также
постоянно воспринимало европейскую интеграцию поло­
жительно. Италия считала объединенную Европу лекар­
ством от своей хронической болезни —национальной не­
управляемости.
1970-е годы принесли расширение на Север, т. е.
вступление в ЕС Великобритании, Ирландии и Дании в
1973 г. В то время как Ирландия в своей позиции по от­
ношению к объединенной Европе присоединялась к ос­
новательницам, в Великобритании и Дании сохранялся
довольно большой скепсис. В случае с Великобританией
в качестве причин можно назвать прежнюю ведущую
роль мировой державы, островное положение по отноше­
нию к континенту и старые мечты об “Общем рынке”;
для Дании определенную роль играли связи с другими се­
верными странами.
Совсем иначе выглядели данные по южным стра­
нам: Греции (вступила в ЕС в 1981 г.), а также Испании
и Португалии (вступили в ЕС в 1986 г.). В обоих государ­
ствах на Пиренейском полуострове результаты опросов
относительно объединения Европы были положительны­
ми, а в Греции они выросли в середине 1980-х годов и
приблизились к уровню Ирландии. Но Греция никогда не
смогла преодолеть определенную дистанцию между собой
и Европой. Географическое окраинное положение этого
юго-восточного государства проявлялось постоянно.
Близость и дистанция между европейскими страна­
ми совпадают с их географическим положением и исто­

272
рией. В Англии и во Франции национальная идентич­
ность сильнее связана с государством и политическими
институтами, чем в Германии и Италии, где язык и куль­
тура играют важную роль.
Не только итальянцы и немцы, но также чехи и сло­
ваки, прибалты и финны по своим этнокультурным пред­
ставлениям уже были нациями до того, как получили воз­
можность создать собственное национальное государство.
Для разделенной Германии нация была важнее, чем госу­
дарство. Вследствие этого вопрос о суверенитете имел
меньшее значение. Аналогичные объяснения могут быть
перенесены на Австрию и Венгрию, так как австрийцы и
венгры в прошлом долго жили вместе с другими народа­
ми в крупных государственных общностях. Часто это не­
устойчивое социально-психологическое положение вы­
зывает неуверенность относительно национальной иден­
тичности.
Немцам после 1945 г. было легче принять некую ев­
ропейскую идентичность, которая была столь же неопре­
деленной, как и немецкая. После воссоединения в 1990 г.
усилилось их национальное сознание; оно переживает из­
менение, контуры которого еще окончательно не утвер­
дились. Это ослабило порыв немцев к объединенной Ев­
ропе, который у многих носил компенсаторный характер.
В середине 90-х годов в Германии во все большей степе­
ни распространяется определенное равнодушие по отно­
шению к Европейскому союзу. Так, например, в одном
опросе в январе 1995 г. 42% опрошенных в первый раз ус­
лышали, что последние шесть месяцев Германия предсе­
дательствует в ЕС. В то же время относительное боль­
шинство немцев озабочено сохранением своей нацио­
нальной идентичности, которая может быть потеряна в
связи с европейской интеграцией45. В Западной Герма­
нии Евробарометр (мониторинг ЕС) в 1995 г. показал,
что среди опрошенных 51 % заинтересован в европейской
политике, а в конце 1994 г. таковых было только 34%46.
Эти цифры дают пищу для размышлений.
Нужно рассмотреть и другой аспект столь скептиче­
ского отношения к ЕС. Прямые выборы в Европейский
парламент, проводимые с 1979 г. до 1994 г., мобилизова­
ли, как правило, на 10-30% меньше избирателей, чем на­

273
циональные выборы47, что является дополнительным
свидетельством того, как мало интересуется население
проблемами Европы.
Одно ясно: тема европейского объединения для за­
падноевропейцев не является актуальной. Конечно, мож­
но интерпретировать этот скромный результат и как
удовлетворительный. Пока западноевропейцы занимают
индифферентную позицию по отношению к европейско­
му объединению, это не означает никакой настоящей оп­
позиции.
Согласно опросам, в начале 1990-х годов во всей За­
падной Европе уменьшилась эмоциональная связь с объе­
диненной Европой. На всей территории ЕС в 1991 г. 72 %
граждан в принципе положительно оценили членство сво­
его государства в ЕС, в 1993 г. эта цифра составила уже
60%. В декабре 1994 г. только 58% опрошенных восприни­
мали членство в ЕС как “хорошее дело”. В Великобрита­
нии только 43% высказались положительно; в этой стране
население было настроено весьма скептически48.
График данных по Евробарометру показывает, что
скепсис по отношению к ЕС в 1990-е годы явно возрас-

Отношение к европейской интеграции населения стран

ЕС в 1984—1994 гг. по Евробарометру49

274
тает. Если не выпускать из виду негативную тенденцию,
то не удивляет, что самым драматическим образом также
был утерян авторитет правительства ЕС в Брюсселе. В
1990 г. 52% опрошенных положительно оценивали рабо­
ту Комиссии Европейского сообщества; тремя годами по­
зднее — в 1993 г. —только 34%. Самой негативной снова
была оценка деятельности Комиссии в Великобрита­
нии50.

Кризис доверия
Вопреки интеграционной риторике европейское
единство в середине 1990-х годов пережило кризис дове­
рия. Однако было бы неправильным недооценивать евро­
пейское объединение как таковое. По-прежнему брюс­
сельские институты представляли собой единственно ре­
альные основы для объединенной Европы, до сих пор не
существует никакой другой приемлемой альтернативы.
Однако так или иначе стратегии объединения должны
быть продуманы заново51. Давайте попытаемся обобщить
кризисное развитие в виде тезисов.
1. В 1989-1990 гг. для Европы были созданы новые
общие условия. Если западноевропейская интеграция по­
сле второй мировой войны служила щитом против миро­
вого коммунизма, то после 1989 г. она потеряла этот “га1-
50П сГёНе” (“смысл существования”). Внутренние связи
объединения ослабли. Можно говорить также о некоем
тихом ренационализировании международной политики
в Европе. После 1989 г. вырос собственный националь­
ный интерес европейских стран.
2. Наряду с крушением советской империи воссое­
динение Германии изменило европейскую политику. По­
сле второй мировой войны западноевропейская интегра­
ция имела целью объединить исторических военных про­
тивников — Германию и Францию —таким образом, что­
бы стала невозможной новая германо-французская вой­
на. С неожиданным для всей Европы объединением Гер­
мании в 1990 г. существенно увеличился ее вес в центре
Европы. Благодаря этому изменилась также позиция
немцев по отношению к европейской интеграции. Если

275
объединенная Европа для Германии после второй миро­
вой войны была наднациональным выходом для компен­
сации утраты собственной национальной идентичности,
то теперь немцы развивали ярко выраженное самосозна­
ние и сознание силы, что вызвало у многих подозрение,
не начало ли это нового особого немецкого пути. Фран­
ция вела себя весьма сдержанно, но теперь она стреми­
лась к ограничению влияния увеличившейся Германии и
ускорила объединение Западной Европы в направлении
политического союза. Германия поддерживала эту поли­
тику, так как считала, что она позволит лучше компенси­
ровать возможные потери от экономического и социаль­
ного воссоединения Германии за счет более сильной Ев­
ропы.
3. Нельзя упускать из виду, что немецкое воссоеди­
нение в экономической и финансовой политике имело
негативное влияние прежде всего на процесс европейско­
го объединения. Издержки немецкого объединения при­
вели к повышению процентных ставок в Германии, что
вызвало экономический спад в других западноевропей­
ских странах. Следствием этого стало крушение в сентя­
бре 1992 г. европейской валютной системы, английский
фунт и итальянская лира покинули “валютную змею”.
Притязания ЕС и действительность начали расходиться
все больше, что увеличивало имеющийся скепсис. В се­
редине декабря 1995 г. на Европейском совете руководи­
телей государств и правительств было решено ввести с
1 января 1999 г. единую валюту под названием “евро”. В
Германии это заявление вызвало большие опасения. Еще
больше, чем конституция символизирует, марка означает
национальное самосознание немцев. В качестве символа
власти новой Германии немецкая марка вошла в коллек­
тивное сознание немцев.
4. Европейские институты оказались неспособными
остановить конфликт национальностей на Балканах и по­
кончить с гражданской войной. В начале балканской
войны европейские великие державы шли своими особы­
ми национальными путями и не смогли объединиться для
общего продвижения вперед в решении этого вопроса.
Такое отсутствие общей ориентации внесло вклад в даль­
нейшее снижение эффективности европейских институ­

276
тов. Понадобилось подключить США для того, чтобы в
1995 г. реализовать Дейтонский и Парижский мирные до­
говоры.
5. Интеграционное движение в середине 1980-х го­
дов достигло такой стадии развития, которая указывала
на новую систему общностей вне национальных госу­
дарств. Интеграция, направленная вначале на экономику,
распространилась и на политические сферы. Европей­
ские конструкции, которые вошли в общественное созна­
ние, главным образом в качестве экономического сооб­
щества, изменились. Благодаря этому в широких кругах
населения Западной Европы произошло изменение кли­
мата. Население только теперь восприняло Европейский
союз в качестве того, чем он, собственно, хотел быть с са­
мого начала: в качестве политически ориентированного
сообщества. Так как многие западноевропейцы испыты­
вали опасения относительно национального суверенитета
своих стран, то у них сильнее, чем прежде, развивался
антиевропейский аффект.
6. Если обратиться к прошлому, то надо признать
ошибкой европейскую интеграцию после второй мировой
войны, реализованную в стиле кабинетной политики XIX в.
Отцы-основатели Римского договора продвигали вперед
интеграцию без включения в этой процесс широкой об­
щественности, и по этой причине демократическое одоб­
рение собственного населения последовало несколько
позже. В середине 1990-х годов такая стратегия больше не
подходила для демократической легитимации процесса
объединения Европы. Теперь считается недостатком то,
что западноевропейцы до начала 1990-х годов не вели ни­
каких широких дебатов об объединении Европы вне пра­
вительств и парламентов. Правительства в столицах и ев­
робюрократы в Брюсселе ограничились минимальной
информационной политикой, которая в большей степени
завуалировала их собственную политику, чем разъяснила
ее. Характерными для этого стиля управления являются
встречи на высшем уровне глав государств и прави­
тельств, которые обставляются как символическое полит-
шоу и персонализируют политику в отношении объеди­
ненной Европы. Благодаря этому главам государств не
нужно самим вести разъяснительную работу, и потому

277
они вносят лишь небольшой вклад в политическое обра­
зование всего народа. Дополнительные недостатки этой
стратегии отчетливо проявляются в связи с Маастрихтс­
ким проектом. Когда средние европейцы начали зани­
маться проблемой объединения Европы, то отсутствие
информации вызвало у них настоящее политическое не­
довольство. Большинство правительств вновь ушло от
этой проблемы, отфутболив ее в национальные парла­
менты без настоящего всенародного опроса.
Между честолюбивыми проектами политических
классов и сомнениями, терзающими среднего граждани­
на в 1990-х годах, образовалась некая пропасть. Усилен­
ный общим политическим недовольством, антиевропей-
ский аффект находит козла отпущения в Брюссельской
евробюрократии. Благодаря этому нарастает популист­
ский протест, основным лозунгом которого во всей Евро­
пе является антицентрализм52. Объявляется, что “евро-
кратия” представляет собой опасность униформизации, и
она демонизируется в качестве заговора, который трудно
постигнуть. Противники объединения Европы со своим
антиевропейским национализмом видят при этом мень­
шую опасность в иммиграции иностранцев извне, чем в
политике евробюрократии, осуществляющей централиза­
цию изнутри.
8. Многим европейцам деятельность Комиссии ЕС
кажется слишком далекой от их интересов. Европейские
органы страдают —таков антиевропейский аргумент —от
дефицита демократии, который играет тем большую роль,
чем больше брюссельские евротехнократы говорят о по­
литике и чем меньше — об экономике.
9. Так как европейская интеграция встроена в нацио­
нальную политику стран, то национальные кризисы в
смысле “$рШ-оуег” (спички, вызывающей пожар) влияют на
Европу. Национальные политические элиты в настоящее
время пользуются весьма ограниченным доверием. Кризис­
ные явления в экономике и социальные проблемы безрабо­
тицы способствуют возникновению нервозности, которая
снижает непопулярность политических классов и их прави­
тельств. Проект европейской интеграции тем самым оказы­
вается в водовороте политических трудностей, которые
формируют политику во всех западноевропейских странах.

278
 10. Европейский союз основан на слиянии отдель
ных стран-участниц, а не на воле европейского народа,
выраженного голосованием. В этом состоит дилемма ев­
ропейского интеграционного движения. Европейский со­
юз получает свою легитимность в первую очередь из до­
говоров правительств государств и только во вторую оче­
редь — из решений Европейского парламента как народ­
ного представительства.
Хотя индустриализация, капиталистическое рыноч­
ное хозяйство и массовая коммуникация позволяют объ­
единиться государствам европейского континента, а вне
национальных государств возникает европейская система
общностей $ш ёепепз (в своем роде), европейское созна­
ние отстает от институциональных изменений, иниции­
рованных далеким Брюсселем. В Европе пока нет ника­
кой политической общественности, никакого сознания
общности и идентичности, которыми мог бы обладать
Европейский союз.
Тот, кто ищет в истории сравнения для объяснения
современного политического положения, наталкивается
на кайзеровскую империю 1871 г. Так же, как и там, ев­
ропейское сообщество возникло через объединение свер­
ху. В кайзеровской империи парламент формально пред­
ставлял народ, но обладал только ограниченной компе­
тенцией. Аналогично развитию кайзеровской империи
сегодня в Брюсселе пытаются усилить единство Европей­
ского союза благодаря парламентскому контролю, фор­
мированию правительства Европарламентом или превра­
щению Совета министров во вторую палату стран ЕС.
До сих пор европейская интеграция оставалась на
уровне конституционных монархий XIX века. Аналогич­
но национальным государствам XIX века централизуются
и унифицируются такие сферы политики, как экономи­
ческая, валютная и международная; но возможности пар­
ламента принимать решения остаются ограниченными, и
совсем не приходится говорить о непосредственных пра­
вах народа на участие в этих решениях.
Хотя отдельные аспекты европейских институтов и
оцениваются критически, но в целом приходят к общему
положительному балансу относительно европейского
объединения: в Европе не существует никакой альтерна­

279
тивы Европейскому союзу в качестве власти, обеспечива­
ющей мир и порядок; он обеспечивал мир в (Западной)
Европе почти половину столетия. Однако нельзя упускать
из виду оборотную сторону медали: Европейский союз
переживает — до сих пор безуспешно — некий вид фор­
мирования государства без нации. Хотя и был введен ев­
ропейский паспорт для путешествий, но не существует
никакого европейского гражданства. Европеец в своем
национальном государстве является суверенным гражда­
нином, но остается подданным Европейского союза, как
в прежних абсолютистских монархиях. Это является под­
линным основанием для скрытого недовольства и анти-
европейского аффекта в Западной Европе.
 3. Европейская нация не существует

Европа, Европа и еще раз Европа!1 Ни одно слово в кон­

це XX в. не вызывает у людей в западной части нашего
континента столько надежд и ожиданий. Хотя и улетучи­
лась эйфория Ашш8 пигаЬШз (удивительного года) 1989 г.,
и на востоке Европы наступило похмелье, но осталась ве­
ра в Европу как символ благосостояния, свободы и безо­
пасности. Нигде на европейском континенте слово “Ев­
ропа” в конце XX в. не встречает такого горячего откли­
ка, как у людей из бывшего Восточного блока. В полити­
ческих дебатах слова “Европа” является волшебным, лу­
чезарная сила которого как раз и смущает западноевро­
пейца. Чешский президент и писатель Вацлав Гавел в на­
чале 90-х годов выразил это чувство людей, сведя его к
простой формуле — возвращение в Европу. После 40 лет
вынужденной ссылки чехи возвращаются в Европу.
Западноевропейцы часто противостоят Восточной
Европе в своем цивилизаторском высокомерии и геогра­
фическом невежестве. Переживет ли холодную войну
противостояние Восток — Запад? После крушения ком­
мунизма в Европе идет очень напряженный процессе со­
здания новых дефиниций. После того как прекратилось
идеологическое давление “холодной войны”, в Централь­
ной и Восточной Европе вновь вырвались на свободу ста­
рые демоны прошлого, призраки истории. Что же такое
Восточная Европа?

Где границы Европы?

Когда леди Мэри Уортли Монтэгю в начале ХУШ в.
совершала путешествие в Константинополь через Венг­
рию и Балканы, у нее не было чувства, что она едет по
Восточной Европе. Тогда еще не существовало такого по­
нятия. Как пишет американский историк Джон Лукас,
выходец из Венгрии, термин вошел в оборот только “не­
многим более ста лет назад”2.
В конце XX в. все еще проходит разделительная линия
по Европе. Для поляков, венгров и чехов, для словаков, сло­

281
венцев и хорватов является само собой разумеющимся, что
их страны относятся к Западной Европе. По причинам
культурного характера многие интеллектуалы этих стран, а
также политики России, оспаривают эту квалификацию.
Для них славянский православный Восток относится к Ев­
ропе только географически, но не культурно, так как они
отождествляют Западную Европу с просвещением. Поль­
ский писатель Анджей Шипиорский осенью 1995 г. откры­
то высказался по этому поводу на конгрессе в Праге, указав
на отсутствие римского права, католического христианства
и западноевропейского просвещения у русских, и на этом
основании выделил их из европейской цивилизации3.
Уже в поздней античности существовало противо­
поставление Восток — Запад, которое закрепилось благо­
даря расколу (схизме) 1054 г.4 Религиозный конфликт
между восточной и западной церковью влиял на полити­
ко-теологическую карту европейского континента на
протяжении веков. Первоначально это противопоставле­
ние возникло в средиземноморском пространстве, затем
в XVI в. пришло в Северную Европу. С этого момента
Москва стала считать себя наследницей Рима и Визан­
тии. Русский философ-историк Петр Чаадаев в своих
“Философических письмах” говорил о цивилизационной
разнице между католической Европой и православной
Россией. В западноримском христианстве он видел “ве­
ликий храм цивилизации” и противопоставлял ему “ни­
щую, презираемую народами Запада Византию”5.
Чешский историк Отто Урбан указывал на то, что
богемские земли в качестве единой большой славянской
области входили в состав “Священной Римской империи
германской нации” и тем самым были связаны с Западом
совершенно иным образом^чем, например, Венгрия6.
Венгерский историк Иене Шюц в 1983 г. написал
небольшую работу, которой дал многозначительное на­
звание “Три исторических региона Европы”7. В ней речь
идет о Западной, Центральной и Восточной Европе. Две
интерпретации, две попытки толкования Восточной Ев­
ропы с точки зрения уважаемых историков.
Европа возникла в результате завоеваний и мигра­
ций. С завоеванием западноримской империи так назы­
ваемыми варварами в период с 500-го до 800 г. образовал­

282
ся Запад. С 1000-го до 1300 г. его территория расшири­
лась на север и восток и тем самым были созданы рамки
того, что в будущем стало называться Западной Европой
(включая Северную и Центральную Европу).
Формирование Восточной Европы проходило мед­
леннее. Оно началось вокруг Византии, которая являлась
восточной наследницей Римской империи, на рубеже ты­
сячелетий. Только когда Западная Европа с началом Но­
вого времени втянулась во вторую большую экспансию
через Атлантику, окончательно сформировалась Восточ­
ная Европа с центром в Москве. При этом Юго-Восточ­
ная Европа в конце Средневековья на полтысячелетия
выпала из европейской истории в более узком смысле.
То, что находилось между обоими расширяющими­
ся регионами — Западной и Восточной Европой, можно
назвать промежуточной Европой, а географически —
Центральной Европой. Нападение Османов заставило
этот регион занять оборонительную позицию. Мало спо­
собствовало ее развитию также то обстоятельство, что она
хотя и была частью западного экономического региона,
но оставалась на периферии.
Если все это иметь в виду, то становится понятным,
почему некоторые историки начинают “европейскую ис­
торию” с 800 г., с империи Каролингов. Наступление ис­
лама, завоевавшего южную часть греко-римского куль­
турного региона от Сирии через Северную Африку до
Южной Испании, сдвинуло центр тяжести тогдашней Ев­
ропы к северу. У этой Европы было два полюса: один
стал ядром Западной Европы, центром другого была Ви­
зантия, которая со своими областями в Малой Азии гео­
графически выходила за пределы Европы.
Примерно к моменту смерти Карла Великого в 814 г.
Европа стала синонимом христианского феодального об­
щества. Раскол 1054 г. союза между Римом и Византией
придал религиозное обоснование географическому деле­
нию Европы. Латинско-римская Европа вышла за преде­
лы прежней Европы Каролингов и охватывала теперь об­
ласти западнее Эльбы и Карпатской дуги и от Балтики до
Адриатики. Границы на востоке в политическом отноше­
нии были более или менее идентичны демаркационным
линиям польского и венгерского королевств, а на севере —

283
пограничным зонам немецкого рыцарского ордена в бо­
лее поздней Восточной Пруссии.
На юге христианская Европа в XVIII столетии всту­
пила в контакт с исламским миром. Спустя сто лет после
смерти пророка калифы создали империю, которая про­
стиралась от Индии через Сирию, Палестину, Аравий­
ский полуостров, Египет, Северную Африку вплоть до
Пиренейского полуострова. После падения Гранады в
1492 г. ислам окончательно потерял Испанию, которую
арабы называли аль-Анд алуз.
Начиная с середины XIV в. Османская империя, на­
ступая с юго-востока, последовательно расширяла свою
территорию за счет Центральной Европы. Династия Ос­
манов завоевала Балканский полуостров и с занятием
Константинополя в 1453 г. уничтожила Византийскую им­
перию. Турки дважды достигали ворот Вены — в 1529 г. и
в 1683 г. С 1526 г. (битва при Мохаче) до конца XVII в.
значительная часть Венгрии находилась под турецким
господством8.
Со средних веков по Европе проходит внутренняя
граница, которая довольно точно соответствует восточ­
ной границе империи Каролингов. Она базируется на
двух различных в экономическом и общественном отно­
шении системах. Эта первая пограничная линия повторя­
ется — за исключением Тюрингии — в XX в. На Ялтин­
ской конференции 1945 г. три великана — Рузвельт, Ста­
лин и Черчилль — разделили Европу на две части и при
этом, как будто возник призрак прошлого, они вновь
почти точно восстановили старые границы.
Вторая демаркационная линия проходит восточнее
первой. Она носит религизный характер и разделяет запад­
но-католическое и восточно-православное христианство.
Эта линия проходит по восточной границе Финляндии,
Эстонии и Литвы, пересекает Белоруссию и Украину и да­
лее идет через Румынию, присоединяя Трансильванию к
западному латинскому миру. Нынешний Брашов, с его го­
тическим собором, кажется последним бастионом латин­
ского Запада. Граница между Западом и Востоком прохо­
дит далее по бывшей Югославии и соответствует пример­
но границе между Хорватией и Словенией, с одной сторо­
ны, и оставшейся частью Югославии, называемой Серби­

284
ей и Черногорией, — с другой. Республика Босния и Гер­
цеговина находится в середине этой линии. На Балканах
граница к тому же совпадает в большей или меньшей сте­
пени с бывшей границей между Габсбургской и Осман­
ской империями. Описанная здесь линия приблизительно
соответствует представлениям о прохождении границы
между Востоком и Западом в конце XX в.9
Перед балканской войной 1991-1995 гг. обществен­
ное мнение едва ли принимало к сведению, что в Европе
за пределами Турции существуют мусульманские деревни
и целые регионы. В интеллектуальных кругах Западной
Европы в 1992 г. по поводу торжеств в честь открытия
Америки говорили о падении Гранады в 1492 г. и сожале­
ли об изгнании арабской культуры. Как это часто проис­
ходит в истории, европейцы открыли свою поликультур­
ность только в тот момент, когда уже было слишком позд­
но. Кто знал о том, что Республика Босния и Герцеговина
со своей столицей Сараево, ставшая, впрочем, в 1984 г. ме­
стом проведения зимних Олимпийских игр, была до юго­
славского кризиса почти на 50% мусульманской10?
Европу не омывают моря, как Северную или Юж­
ную Америку. Только на западе Европы лежит Атланти­
ческий океан. На юге, правда, Средиземное море образу­
ет географическую границу, которая на самом деле явля­
ется весьма подвижной. Средиземное море на протяже­
нии веков было закрытым пространством. Сложнее оце­
нить ситуацию на востоке Европы, где границы проходят
как попало, плавно переходят одна в другую и наслаива­
ются одна на другую.
Внутренние культурные границы Европы чрезвы­
чайно сложны. Существует некий модернизационный ук­
лон с запада на восток, который направлен от протес­
тантской Европы к католической и от латинской к пра­
вославной и, наконец, к исламской Европе. Наряду с
экономической и общественно-культурной цивилизаци­
онной границей существуют границы, в основе которых
лежит религиозный принцип. Они отделяют более или
менее отчетливо западное христианство от восточного
православия и от ислама.
Общий вывод гласит: границы Европы никогда не
были точно установлены, так как географическое прост­

285
ранство постоянно смешивается с исторической, полити­
ческой, экономической и культурной идентичностью. Где
проходят границы Европы, географы с давних пор могут
определить в гораздо меньшей степени, чем политики.

Центральная Европа:
беспокойный регион между границами и временами
Томаш Масарик, с 1918 г. до 1935 г. президент нового
чехословацкого государства, описал Центральную Европу
как некий весьма необычный пояс мелких наций, который
тянется от мыса Нордкап до мыса Матапан и включает в се­
бя лапландцев, шведов, норвежцев и датчан, финнов, эс­
тонцев, латышей, литовцев, поляков, лужичан, чехов, сло­
ваков, мадьяр, сербохорватов и словенцев, румын, болгар,
албанцев, турок и греков11. Примечательно, что в перечис­
лении Масарика отсутствуют немцы и австрийцы. Сербов и
хорватов он включает в него под одним названием!
Нигде, кроме Восточной Европы, на протяжении все­
го XX века не становится столь понятным, что это значит —
быть плавильным котлом Европы, плавильной печью, ко­
торая никогда не перестает бурлить, объединять и сжигать.
Еще и сегодня здесь, как нигде в Европе, столь непосред­
ственно демонстрируются любому путешествующему пре­
дубеждения и неприязненные чувства людей по отноше­
нию к “другим”. Пишущий на немецком языке писатель
Генрих Циллих из Трансильвании (сегодня — Румыния) в
1937 г. написал роман под характерным названием “Меж­
ду границами и временами”, в котором он красочно описал
смесь народов на восточном краю европейского мира12.
Чтобы нагляднее представить эту промежуточную Ев­
ропу, расскажу историю, которую я прочитал в увлекатель­
ной “Биографии” реки Дуная, написанной Клаудио Маг-
рисом13. Речь идет о Роберте Райтере, или о Райтере Робе­
ре в венгерском написании. Выходец из Трансильвании, он
в 1917 г. принадлежал к поэтам-авангардистам, позже,
много позже сменил свое государство, национальность,
имя, язык и стиль. В 1984 г. он отпраздновал в Тимишоа­
ре (сегодня — Румыния) свой юбилей — восемьдесят пять
лет со дня рождения, —и там его чествовали как патриар­

286
ха немецкоязычных писателей в Банате. Франц Либхард,
он же Райтер Робер, в 1952 г. своей “Швабской хроникой”,
вышедшей на немецком языке, придал своим соотечест­
венникам голос, достойный восхищения. Судьба этого пи­
сателя является гораздо лучшей иллюстрацией, чем науч­
ное сочинение уходящего (или уже ушедшего) мира поли-
культурной Восточной Европы. В одном интервью поэт од­
нажды сказал: “Я научился думать, как многие народы”.
Банат на самом деле является частью исторического
ландшафта Европы, по которому перемещаются различ­
ные народы, наслаиваются друг на друга, заключают бра­
ки и воюют друг с другом. Венецианский просветитель
Франческо Гризелини в XVIII в. насчитал десять различ­
ных народов: валахи или румыны, сербы, греки, болгары,
венгры, немцы, французы, испанцы, итальянцы, евреи14.
А как должен назвать историк сегодняшнюю румынскую
Тимишоару? Темешвар по-венгерски или Темешбург по-
немецки? Еще и сегодня — в 1996 г. — в румынских де­
ревнях можно встретить людей, говорящих на алеманн-
ском диалекте, как будто бы они живут в Шварцвальде;
это — последние потомки швабов Баната.
Никто не может точно сказать, где находится эта
промежуточная (Средняя) Европа. Она не обозначена на
карте, как Центральная Америка, так как никогда не бы­
ла пространством, точно определенным географически.
Однако это понятие регулярно всплывает в европейских
дебатах15.
Из-за его неопределенности многочисленные поли­
тики и публицисты в конце XX в. предпочитают нейт­
ральное слово —Центральная Европа. Прежде всего в ан­
глийском и французском языках утверждается название
“Центральная Европа” (соответственно — “Сеп1га1
Еигоре” и “еигоре сеп1гаГ). Осенью 1994 г. Государствен­
ный департамент в США заменил понятие “Восточная
Европа” (“Еа81егп Еигоре”) понятием “Центральная Ев­
ропа”. Тем самым американцы учли политические изме­
нения, происшедшие после распада Советского Союза.
При этом для них Центральная Европа, так же, как и
Восточная Европа, мыслится без России. Швейцарское
министерство иностранных дел с 1989 г. использует по­
нятие “Средняя и Восточная Европа”16.

287
 Как пишет француз Жак Лё Ридер, Центральная Ев­
ропа является геополитическим комплексом, который в
каждую эпоху находил свое особое пространство и свое
новое значение17. В немецкоязычной дискуссии, как пра­
вило, это понятие всплывает тогда, когда немецкая циви­
лизация переживает глубокий кризис в Восточной Евро­
пе или претерпевает серьезные изменения. В этом отно­
шении его появление является для наблюдателя сигналом
геополитических переломов в Европе. В значительной
степени от точки зрения наблюдателя зависит и понима­
ние того, что является Центральной Европой.
Для немецкого ученого-экономиста Фридриха Листа,
который изобрел это понятие в первой половине XIX в.,
Центральная Европа объединила области между Запад­
ной и Восточной Европой, находившиеся под немецким
культурным влиянием18. После того как провалилось
пангерманское решение, Центральная Европа стала для
немцев компенсационным решением, содержащим в себе
и определенные империалистические мысли. Геополити­
ческая концепция Центральной Европы включает в себя
немецкий или австрийский вопрос.
В первую очередь рассмотрим немецкие перспекти­
вы. В немецкой публицистике понятие “Центральная
Европа” появилось во время первой мировой войны в
1915 г. Впервые его ввел в оборот немецкий политик и
теолог Фридрих Науманн19. С самого начала концепция
Науманна содержала политическую ноту, так как была
очевидной связь его книги с дискуссией о немецких во­
енных целях.
Если Германия рассматривается как центр европей­
ского континента, то напрашивается вывод, что здесь
сталкиваются европейские цивилизации и культуры Вос­
тока и Запада. Вовсе не долог путь от идеи среднего по­
ложения до представления о настоящей середине. За кон­
цепцией Центральной Европы часто скрывается немец­
кое видение Европы, которое выдвигает на первый план
особую роль Германии в установлении баланса между За­
падной и Восточной Европой. Даже восточная политика
Вилли Брандта — вольно или невольно — производила
впечатление третьего пути между Востоком и Западом по
европейскому духовному ландшафту.

288
 А Австрия? Для австрийцев, которые в 1918 г. пере­
жили шок от уменьшения своей страны, Центральная Ев­
ропа означала так же много, как и воспоминание об
ушедшем мире Габсбургской монархии20. В Вене Цент­
ральная Европа была неразрывно связана с ностальгиче­
ским ретроспективным взглядом на добрые старые вре­
мена. В 1980-е годы такие политики, как Эрхард Бусек и
Алоис Мок, вновь занялись реалистической стороной во­
проса и убеждали австрийцев в их особой миссии вслед­
ствие геополитического положения их страны.
Австрийский политолог Антон Пелинка между тем
рассматривает оба поля значений как интеллектуальные хи­
меры, которые провалились в 1848, 1918, 1955 гг. и снова —
в 1989 г.21 “Великоавстрийская” империя, которая к началу
XX в. представляла собой альтернативу великонемецкому
проекту, на самом деле рухнула после первой мировой вой­
ны. После 1918 г. Австрия исключила себя из Восточной
Центральной Европы и, кроме того, не позволяла присое­
динить себя к Германии. Все это лежало тяжелым грузом на
идентичности австрийцев в период между двумя войнами.
Только из-за катастрофы присоединения к Третьему рейху
Гитлера и из-за второй мировой войны австрийцы после
1945 г. смирились с тем, что Австрия превратилась в малое
государство, и стали ориентироваться на запад.
Давайте вернемся к вопросу: где находится Цент­
ральная Европа? Можно защищать тезис, что она вклю­
чает в себя те регионы, которые непосредственно сталки­
ваются с византийской Европой22. Французский историк,
родом из Польши, Кшиштоф Помян, выделяя в качестве
критерия, что Центральная Европа принадлежит к латин­
скому христианству, но в течение довольно продолжи­
тельного времени находилась в непосредственном кон­
такте с многослойной православной культурой, причис­
ляет к ней Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, Поль­
шу, Чехию, Словакию, Австрию, Венгрию, словенскую
Хорватию и частично Германию.
С 1949 г. до 1990 г. Федеративная Республика Гер­
мания граничила с ГДР и тем самым только косвенно
имела общую границу с Восточной Европой через совет­
скую восточную зону Германии. Воссоединение в 1990 г.
изменило это исходное положение и однозначно переме-
10 — 558

289
стило центр тяжести Германии на восток. Немецкая гра­
ница снова стала границей между Западной и Централь­
ной Европой. Вместе с тем существуют историки, которые
относят Германию к Центральной Европе. Этому противо­
речит тот факт, что Германия —и также Австрия —слиш­
ком сильно ассимилирована с западноевропейской циви­
лизацией, чтобы иметь возможность претендовать на осо­
бое положение в Западной Европе.
Если рассматривать Центральную Европу с точки зре­
ния России, то она также представляет собой образование
с нечетко очерченными границами. Русские, на формиро­
вание которых оказали большое влияние славянские и пра­
вославные традиции, различили в первую очередь Восток и
Запад. Сформированная на латинской основе Европа тем
самым отделяется от России. Русским трудно принять к
сведению, что существуют также католические и протес­
тантские славянские народы, которые разделяют с ними
язык, но не религию. Наоборот, на Западе долгое время
было непонятно, относится ли вообще Россия к европей­
скому континенту. Только в связи с модернизацией, кото­
рую пережила царская Россия при царе Петре Великом в
XVIII в., она окончательно присоединилась к Европе.
А остальные народы, находящиеся между обеими
региональными великими державами Германией и Росси­
ей? Кшиштоф Помян придерживается мнения, что кон­
цепция Центральной Европы не играет большой роли ни
у чехов, ни у словаков, ни у словенцев, ни у хорватов.
Почти все эти народы придавали и придают этому поня­
тию географически и исторически другое значение.
Для Польши оно напоминает об унизительном вре­
мени разделов Польши с конца XVIII в. и вплоть до пер­
вой мировой войны. Для чехов, словаков, словенцев и
хорватов это слово связано либо с австро-венгерским гос­
подством, либо с претензией на жизненное пространство
Великой Германии. Польский публицист Адам Мишник
не использует поэтому понятие “Центральная Европа”23.
Помян в заключение пишет: “Не существует культурного
единства, так как не существует сознания принадлежнос­
ти к Центральной Европе”24.
Венгерский историк Йене Шюц в 1983 г. воспринял
мысль своего земляка Иштвана Бибо (1911-1979) и опре­

290
делил Центральную Европу как западный край Европы в
географическом смысле и восточный край Западной Ев­
ропы в структурном смысле. Тогда Восточная Европа
представляет собой такую область, которая возникла в
процессе европеизации земель, находившихся за предела­
ми древних границ Римской империи25.
Такое промежуточное положение на самом деле
формирует идентичность этого региона. Центральная Ев­
ропа представляет собой — чтобы продолжить основную
мысль моего эссе — собственно европейскую временную
зону между европейскими эпохами. Национализирование
проходило здесь с опозданием и в меньшей степени, чем
в Западной Европе. Экономическая и общественная мо­
дернизация отстали. Поэтому государства строились
прежде всего на этнической идентичности, а не на поли­
тических критериях. Для разработки принципов совре­
менного гражданства и либеральной демократии частич­
но отсутствовали соответствующие предпосылки. В отли­
чие от Западной Европы язык и религия все еще были су­
щественными элементами идентичности и чувства при­
надлежности. Но следствием этого был спорный характер
образования национальных государств из-за чересполос­
ного проживания народов. Нигде в Европе в XX в. так ча­
сто не менялись границы, как на этом пространстве.
Я присоединяюсь к дефиниции Жака Лё Ридера, ко­
торый определяет Центральную Европу ех пе^абуо (отри­
цанием)26. Центральная Европа представляет собой
“общность судеб в кризисные времена”, которая посто­
янно выдвигает новые утопии. Между тем дискуссия о
Центральной Европе 1980-х годов была фактически
симптомом духовных и общественных изменений под
оболочкой еще существовавшей советской империи.
Антисоветские диссиденты и эмигранты создали но­
стальгическую картину Центральной Европы, которую
уже пропагандировали их предшественники в 30-х годах.
Здесь в первую очередь нужно назвать венгров Дьердя
Конрада или чеха Вацлава Гавела. Если рассматривать
более подробно концепции Центральной Европы, то вид­
но, что они свидетельствуют о многообразии мыслей, ко­
торые нельзя свести к одному общему знаменателю. Что­
бы скрыть политическую реальность Восточного блока,
10*

291
использовалось понятие Средней Европы. Эмигрировав­
ший во Францию чешский писатель Милан Кундера
сформулировал это следующим образом: Средняя Европа
является частью латинского Запада, который попал под
русское господство и географически находится в центре
Европы, культурно —на западе, а политически —на Вос­
токе. Тем самым он вызвал дебаты относительно подхо­
дящей формулировки и позволил среднеевропейцам в
Польше, Венгрии и Чехословакии причислить свою куль­
туру к Западу и дистанцироваться от Востока. Ведь толь­
ко высокая политика заставила их сказать “да” Востоку.
Конрад назвал Среднюю Европу культурно-полити­
ческой антитезой, неким мировоззрением, которое не
имеет никакого отношения к государственной принад­
лежности, но имеет отношение к определенной духовной
позиции27. Средняя Европа была для Кундеры, Конрада,
Гавела и Мишника программой, которая должна была
обозначить границу между Востоком и Западом, импери­
ей духа, которая предохраняла ценности западного про­
свещения и гражданского общества от восточной систе­
мы террора и диктатуры.
Одно было общим для всех идеалистов Западной
Европы: отграничение от Советского Союза. Конрад счи­
тал, что мышление русской элиты было сформировано
двумя системами ценностей: “Одна система ценностей —
это западная, христианская, европейская, плюралистиче­
ская, рационалистическая, стремящаяся к изменениям,
другая — азиатская, автократическая, имперская, догма­
тическая, фанатически подозрительная по отношению к
изменениям”. Коммунизм советского типа в конце кон­
цов продолжил восточную традицию, “согласно которой
аппарат империи ставится выше прав людей”28.

Уменьшающийся Восток
Во второй половине XX в. военный, политический
и коммунистический антагонизм между свободным ми­
ром на Западе и коммунистической империей на Восто­
ке формировал пространственное мышление в междуна­
родных отношениях. Однако измерение “Восток — За-

292
пад” не является столь старым, как мы это часто предпо­
лагаем.
К началу XIX в. понятие “Восточная Европа” почти
не встречалось в государственных канцеляриях прави­
тельств. Европейские интеллектуалы и государственные
деятели мыслили унаследованными категориями Севера
и Юга29. В конце XVIII в. Россия и Польша вместе со
Швецией и Данией рассматривались в качестве северных
королевств Европы.
В течение XVIII в. и в начале XIX в. карта Европы
менялась. Около 1850 г. перспектива “Восток — Запад”
окончательно была вытеснена перспективой “Север —
Юг“. Важной предпосылкой этого изменения в географи­
ческом чувстве пространства европейской интеллигенции
был тот факт, что шведское королевство потеряло При­
балтику. То, что точно было Восточной Европой, остава­
лось между тем неопределенным в течение примерно сто­
летнего периода между Крымской войной (1853-1856) и
концом второй мировой войны.
Только после 1945 г. положение прояснилось благо­
даря “холодной войне”. Теперь Восточная Европа озна­
чала коммунистическую империю Советского Союза и
область господства Югославии и Албании с их коммуни­
стическими системами. Восточная Европа отныне имела
ясный геополитический профиль и означала европей­
скую часть так называемого Восточного блока. С культур­
ными или региональными границами это деление не име­
ет ничего общего.
Понятие Восточной Европы имело политическое
значение и в ряде случаев вступало в противоречие с ге­
ографической реальностью. В то время как Вену причис­
ляли к Западной Европе, Прагу относили к Востоку, хо­
тя город на Влтаве географически находился западнее,
чем Вена.
По стратегическим причинам в политике в эпоху
“холодной войны” авторитарный режим полковников Гре­
ции также относился к Западу, хотя греки со своим право­
славным христианством никоим образом не были связаны
с протестантско-католической традицией Западной Евро­
пы. После 1945 г. для западных политиков политические
соображения относительно стратегии были важнее, чем

293
религиозно-культурные традиции. Исходя из одних и тех
же военных и геостратегических интересов НАТО, запад­
ноевропейцы не нашли никаких препятствий для того,
чтобы причислить к “свободной Европе” в широком
смысле слова Испанию Франко и Португалию Салазара.
Политическая система политической системой —но на За­
паде граница была четко определена географией, и нали­
чие авторитарных диктатур ничего здесь не меняло.
В середине 1990-х годов европейская история по­
вторилась. Снова милитаристское мышление, обращен­
ное на безопасность Запада, пыталось определить, что же
относится к ядру Европы. Согласно планам НАТО в не­
го должны быть приняты Польша, Чехия и Венгрия, при­
чем сроки их приема еще не установлены. Как прежде
Испания, с декабря 1995 г. Венгрия служит военно-стра­
тегической базой, что дает определенные преимущества
мирной миссии НАТО на Балканах.
До первой мировой войны под Восточной Европой
понималась, главным образом, Россия. Это связано с тем,
что Польша после своего раздела великими державами —
Пруссией, Россией, Габсбургской Австрией — больше не
существовала как самостоятельное государство вплоть до
1918 г. Мы охотно забываем, что исчезновение Польши с
политической карты имело своим следствием то, что Вос­
точная Европа в XIX в. начиналась по ту сторону немец­
ко-прусской и австрийско-венгерской границы.
Одно ясно: понятие “Восточная Европа” исходит от
западноевропейцев, которые до настоящего времени оп­
ределяют основные географические и политические по­
нятия континента. Поляки и венгры, чехи и словаки не
любят, когда их называют восточными европейцами и
предпочитают название “среднеевропейцы” или совсем
просто — “европейцы”.
В обычных разговорах в Центральной Европе броса­
ется в глаза, что люди этого региона больше склонны су­
живать внутренние границы Европы, чем западноевропей­
цы. Рассматривая себя в качестве европейцев, они в боль­
шинстве случаев, скрыто или явно, отграничиваются от
других славянских соседей на Востоке, в первую очередь —
от русских. Путешествующие по Польше и Венгрии ощу­
щают дистанцирование от Востока на каждом шагу.

294
 Венгрия и Польша во всех своих национальных ра­
ботах по истории считают себя бастионом христианства
против мусульманских турок и православных русских.
Травмы, полученные в ходе тысячелетней истории, вид­
ны повсюду. Венгрия наполнена военными памятниками,
которые напоминают время турецкой оккупации XVI и
XVII вв. В крепости Буда на террасе, ведущей к Дунаю,
перед королевским дворцом стоит могучая статуя принца
Евгения, победителя турок; а при вступлении в город
вблизи от Венских ворот помещена памятная доска “1п
шешопаш Ьегоиш сЬпзИапогит рго игЬе Вида тоЛиогит,
Аппо МОСЬХХХУГ’ (“В память героев христианства,
умерших за город Буду, год МОСЬХЮСУГ’).
Гораздо сильнее, чем в Западной Европе, люди, ме­
ста и даты в качестве моментов коллективной памяти
присутствуют в воспоминаниях народов Центральной Ев­
ропы и символизируют постоянную борьбу этих народов
против “варваров” с Востока. В память жертв трагических
событий люди чтут сражения с врагами с Востока незави­
симо от того, победа это или поражение: сербы — битву
на Амсельфельде 1389 г., венгры —битву при Мохаче, по­
ляки —бойню при Катыни во время второй мировой вой­
ны и т. д. На Западе Европы Молох удовлетворенного об­
щества благосостояния уничтожил прошлое. Господству­
ет коллективная амнезия. Конечно, вытеснение прошло­
го не дает успокоения совести, но время иногда позволя­
ет зарубцеваться коллективным душевным ранам. Адам
Мишник, символическая фигура антикоммунистического
сопротивления, сказал мне в 1995 г: “Нам нужна амнис­
тия, а не амнезия, чтобы создавать новые общества”.
Как это уже было и в XIX в., национальная истори­
ография вновь играет центральную роль, так как вносит
вклад в создание новых идентичностей. При этом многое
направлено на войну с воспоминаниями. Историография
везде занимает важное место и повсюду возникает опас­
ность того, что, будучи на службе национального государ­
ства, она дегенерирует до некоего политического памфле­
та. В Загребе одно из самых красивых и величественных
зданий —резиденция историков. В Институте хорватской
истории во дворце на улице Опатичка, 10 находится рос­
кошный “золотой зал” с грандиозной исторической жи­

295
вописью в стиле “Венской сецессии”. В этом здании на­
чиналось возрождение современной Хорватии.
Пережило ли “холодную войну” противостояние
Восток — Запад? Ответ двусмысленен: Восточный блок
советской империи рухнул, но сохранились внутриевро-
пейский менталитет и культура, которые сдвинули новые
географические границы дальше на Восток. Восток суще­
ствует, он только уменьшился30.

“Европа по обязанности” и “Европа по выбору ”

До второй мировой войны вряд ли были европейцы
как таковые; в первую очередь это были немцы, францу­
зы, британцы, швейцарцы, и они мыслили главным обра­
зом национальными категориями. Как сообщает совре­
менник, в 30-х годах европейское часто воспринимали
как синоним космополитического, а космополитическое
казалось некоторым консерваторам декадентским31.
Мысль об объединенной Европе на самом деле распро­
странилась только после второй мировой войны. Государст­
венные деятели Западной Европы ставили себе целью пре­
одолеть логику национального государства, внутренне гомо­
генного и расширяющегося, и включить обоих “наследствен­
ных врагов” —Германию и Францию —в общие институты,
такие, как Европейское объединение угля и стали и Евро­
пейское экономическое сообщество. Так как в Восточной
Европе установилась новая гегемонистская власть, то запад­
ноевропейцы свое стремление к единению понимали как
оборону от посягательств Советского Союза. С крушением
коммунистической империи и объединением Германии по­
следовало радикальное изменение положения. Европейская
история вступила в новую фазу. Немецкий историк Михаэль
Штюрмер сделал верное наблюдение, когда написал в газете
“№ие 2йгсНег ХеНипе”, что мы “прощаемся с современной
историей”32. Понятие современной истории возникло во
время “холодной войны”, а после 1989-1990 гг. потребовало
обсуждения. История замерзла в “холодной войне”, но сего­
дня она снова пришла в движение. При этом мощные исто­
рические силы всегда имеют более древнее происхождение,
чем память еще и сегодня живущих поколений.

296
 В самом начале, когда все находились в состоянии
эйфории, некоторые представляли себе возвращение в
Европу Центральной и Восточной Европы более легким.
Однако оказалось, что не так-то просто включить Цент­
ральную, Юго-Восточную и Восточную Европу в сущест­
вующую экономическую и политическую архитектуру За­
падной Европы33. Вопреки любым высказываниям, ут­
верждающим обратное, архитектура Европы остается не­
завершенной.
Чтобы мысленно постигнуть различные Европы,
можно провести линию раздела между “Европой по обя­
занности” (РШсМеигора) и “Европой по выбору” ОУаЬ-
1еигора). Как пишет философ из Тюбингена Отфрид Хёф-
фе, в основе обеих Европ лежат разные типы обществен­
ного договора34.
К “Европе по обязанности” относится европейский
мирный союз, который включает в себя государства, а не
граждан. Представительным органом с 1996 г. является
Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе
(ОБСЕ), которая обеспечивает коллективную безопас­
ность и гарантирует территориальную интеграцию евро­
пейских государств. Эта Европа выдвигает требования ко
всем европейским государствам без исключения — от
Португалии до России, от Исландии через Швейцарию
до Мальты. Можно предположить, что Европейский со­
вет в Страсбурге в первую очередь является составной ча­
стью “Европы по обязанности”. Долгое время страсбург­
ская организация понималась как гарант либеральных
прав человека и демократии западного образца. Со вступ­
лением в нее стран бывшего Восточного блока такое по­
нимание этой организации изменилось. В мае 1989 г. по­
сле вступления Финляндии в качестве последнего запад­
ноевропейского государства Европейский совет насчиты­
вал 23 государства, семь лет спустя в феврале 1996 г. с
вступлением России — 39 государств.
От “Европы по обязанности” отличается “Европа
по выбору”, в которую отдельные государства могут всту­
пать или не вступать. После конкурентной борьбы, длив­
шейся десятилетиями, брюссельская Европа стала веду­
щей моделью. Она возникла из Европейского объедине­
ния угля и стали, созданного в 1951 г., а затем в процес­

297
се развития шаг за шагом Европейское экономическое
сообщество (ЕЭС) превратилось в Европейский союз
(ЕС). Руководство в этой “Европе по выбору” принадле­
жит французам и немцам, так как британцы удалились в
островную “блистательную изоляцию” (“$р1епсИс1 1$о1а-
1юп”) и сотрудничают в ЕС без всякой радости.
После крушения советской империи Европа полу­
чила новые географические измерения. В течение сорока
лет западноевропейцы претендовали на понятие “евро­
пейский” только в отношении самих себя. Свои общие
институты они называли, как будто это является само со­
бой разумеющимся, “Европейское объединение угля и
стали”, “Европейское экономическое сообщество”, “Ев­
ропейский совет” и т. д. Теперь эта монополия на поня­
тие поколебалась. Михаил Горбачев уже в 80-х годах вы­
двинул формулу “общего европейского дома”, которая
имела большой публицистический успех. Тем самым на
повестку дня был поставлен вопрос о пространственном
расширении “Европы по выбору”.
В связи с предстоящим расширением возникает во­
прос-близнец об углублении. Каким образом должна
быть построена “Европа по выбору” с учетом институтов
сообщества? По моему мнению, нельзя создать некий вид
“европейского национального государства”. Как раз по­
трясшее всех крушение советской империи показывает,
что европейские государства и народы, образовавшиеся в
результате длительного исторического развития, невоз­
можно надолго удержать в одном государстве. Даже ком­
мунистическая диктатура не смогла гомогенизировать
восточноевропейские государства, иначе Советский Союз
после исчезновения тоталитарного давления не распался
бы так беззвучно и так бескровно.
Европа может функционировать только на феде­
ральной базе. Федерализм вносит свой вклад в появление
среди государств-членов минимума общих прав и общей
политики. С полным правом историк Рейнхард Козеллек
говорит о том, что нельзя добиваться конвергенции госу­
дарства и суверенитета35. Частичный суверенитет только
тогда заключает в себе противоречие, “когда в качестве
последней инстанции определяется полностью гомогени­
зированное национальное государство”.

298
 Времена классического национального государства
с его абсолютным самоопределением прошли в Западной
Европе, так как отношения зависимости ограничивают
свободу действий отдельных государств. Определенная
политическая релевантность еще использует суверенитет
как ключевое слово для защиты от попыток вмешатель­
ства других государств или международных организаций.
Там, где речь идет о сотрудничестве, Европа может уже
сегодня существовать только с частичным суверенитетом.
Примет ли “Европа по выбору” конституционно­
правовую форму федеративного государства или союза
государств (конфедерации) — этот вопрос еще остается
открытым. То, что там должны содержаться элементы со­
юза, — вне сомнений. Слово “союз” уже вызывает мень­
ше эмоциональных коннотаций, чем понятия “народ”,
“нация” или “государство”. Эволюционирует и юридиче­
ская структура, которая пытается прагматическим обра­
зом придать внутреннюю организацию политической
общности.
Европейский союз страдает от того, что экономика
работает транснационально, брюссельская бюрократия —
наднационально, а политика — в значительной степени
национально-государственно. К ложным выводом отно­
сится предположение некоторых европейцев, что техни­
ка, коммуникация и экономика двигают вперед полити­
ческий процесс интеграции. Напротив, прогрессирующая
гомогенизация европейской цивилизации наталкивается
на встречное течение, которое в политической сфере уси­
ливает желание вернуться к мнимым естественным общ­
ностям. Экономика и управление имеют тенденцию к то­
му, чтобы функционировать по собственным законам и
избавиться от влияния политики.
“Европе по выбору” в качестве основы нужна общ­
ность ценностей, которая обеспечит европейскую коллек­
тивную идентичность. Что в Европе отсутствует, так это
политическая общественность, построенная на общеевро­
пейском дискурсе36. Общественное мнение все еще дейст­
вует в Европе по национально-государственным законам,
что оказывается губительным при обсуждении общеевро­
пейских вопросов. Даже выборы в Европейский парламент
почти не дают представления об отношении европейцев к

299
объединенной Европе. Этот дефицит связан не только с
национально-государственным делением, но также с куль­
турным и языковым многообразием континента, которые
затрудняют формирование европейского сознания.

Разделение демоса и этноса

Для дебатов о европейской интеграции полезно,
следуя за Райнером Лепсиусом, привлечь оба понятия —
“этнос” и “демос”, пришедшие к нам еще из греческого
языка. Тезис гласит: если в дискуссии о Европе исходят
из понятия “народ” в смысле родовой общности (“эт­
нос”), то основа остается более чем спорной37.
США в этом отношении не являются образцом для
Европы, так как возникновение американской нации не­
повторимо. В то время как Европа состоит из исконно
живущих здесь народов и их политических обществ,
США были созданы различными волнами иммиграции.
США представляют собой полиэтническое общество им­
мигрантов, которые объединились в общее государство.
Напротив, Европа состоит из государств и наций, где
каждое/каждая обладает собственной историей. В США
существует — пока еще — общий язык коммуникации, и
все, живущие там, понимают по-английски, Европа ис­
пользует много языков, которые в ряде случаев не позво­
ляют людям, говорящим на них, понимать друг друга. Ес­
ли исходить из всемирной истории, то можно предста­
вить образование “европейской нации” только в ужасных
условиях одной всемирной цивилизационной войны, и
даже тогда нужно рассчитывать скорее на балканизацию,
чем на американизацию континента.
Если народ определяют через политическое понятие
демоса, то на первый план выходит суверенитет. Как в
отдельных национальных государствах “демос” является
носителем народного суверенитета, так и в объединенной
Европе он может стать основой европейской демокра­
тии38. То, что такое развитие возможно в Европе, доказы­
вает новая швейцарская история, которая формирует у
различных культурных и языковых общностей общее
коллективное сознание и общую политическую культуру.

300
 Аналогично швейцарцам европейцы должны остере­
гаться смешивать друг с другом различные уровни значе­
ния слова “народ”. Отождествление “демоса” и “этноса”
приводит к насильственной ассимиляции и принужде­
нию или изгнанию и геноциду. Если политическое граж­
данство связано с этническими, культурными или рели­
гиозными предпосылками, то неизбежно дискриминиру­
ется какая-то часть населения.
Из европейской интеграции никогда не сможет воз­
никнуть “Нация Европы” (“Иайоп Еигора”). “Европа по
выбору” должна принять образ федеративного и много­
национального “государства национальностей”
(“№1юпаНШеп$1аа1”), которое объединит отдельные
страны и нации в конфедеративное или федеративное го­
сударство. Федеративная модель ни в коей степени не ис­
ключает того, что граждане будут идентифицировать себя
как граждан новой общности. Однако это предполагает,
что гражданство Европы признает культурное многообра­
зие континента и устанавливает строгие различия между
политической и культурной сферой. Политическая иден­
тичность “Европы по выбору” основана на признании
своей принадлежности к некой общей политической
культуре, а не на воспоминании об общем культурном
прошлом. Пусть это замечание для некоторых культур­
ных европейцев звучит непонятно, но оно является логи­
ческим следствием из примата политики.
Правда, европейцы как последователи Просвещения
выступают в защиту универсальных прав человека, что, од­
нако, не исключает разной интерпретации европейцами на
Востоке и Западе одних и тех же прав человека и граждан­
ских прав на основании разных культурных традиций. Эта
толерантность не приводит к релятивизму ценностей, но
усиливает взаимное внимание в поликультурном общест­
ве39. Такой подход способствует постановке актуальных
вопросов автохтонных и миграционных меньшинств в не­
ких новых рамках и поиску новых решений.
Европейский союз предполагает заранее, что граж­
дане Европы сформируют новую общую европейскую
идентичность, может быть, даже общую политическую
культуру или воспитают в себе чувство общеевропейско­
го конституционного патриотизма. Конечно, мощные

301
миграционные потоки из более бедных регионов Юга и
Востока в Западную Европу обострили и без того напря­
женные отношения между народностями. Однако ничто
не помешает их мирному выравниванию, если мы после­
довательно будем различать “демос” и “этнос” и избегать
этнизации и политизации.
Если Европа не образует никакой родовой общнос­
ти, то на первый план выйдут права вступления в Евро­
пу в смысле гражданских прав. Тогда универсальные
принципы прав человека и правового государства могут
поддержать частные интерпретации собственного куль­
турного жизненного мира. Немецкий философ Юрген
Хабермас верно заметил: “Идентичность политического
общества, которая не может быть затронута иммиграци­
ей, первично связана с правовыми принципами, кореня­
щимися в политической культуре, а не с какой-то осо­
бенной этнополитической формой жизни в целом”40.
Иммигранты должны, однако, иметь желание признать
правила, существующие в политическом обществе, воз­
никшем в результате длительного исторического разви­
тия41. Они должны приспосабливаться к политической
культуре страны пребывания, не отказываясь от своих
собственных религиозных или культурных форм жизни42.
К тому же, конечно, непременным условием является
язык соответствующего региона, так как в первую оче­
редь он обеспечивает взаимное межкультурное взаимо­
действие. Наоборот, постоянно проживающее на этой
территории население должно отказаться от оборони­
тельных механизмов, которые во многих случаях являют­
ся просто выражением шовинизма благосостояния.
Жесткое разделение “этноса” и “демоса” делает воз­
можным сосуществование в будущей Европе различных
культурных жизненных миров. Только в том случае, если
гражданство, будь оно национальное или европейское, не
отгораживается от внешнего мира, оно остается откры­
тым для мирового гражданства. Для формирования обще­
го европейского сознания менее важно обращенное в
прошлое самовосхваление истории, чем обращенное в бу­
дущее самосознание, которое поможет осуществить про­
ект Европы политически умно и толерантно по отноше­
нию к культуре43.
 Э пилог

РЕЧЬ В ЗАЩИТУ
ГРАЖДАНИНА-ЧЕРЕЗ-ДЕФИС”
Опасность идеологической мировой войны между комму­
нистическим и так называемым свободным миром лик­
видирована, мы, однако, находимся в середине эпохи яв­
ных и скрытых этнонациональных гражданских войн.
Это — всемирно-исторический парадокс после разреше­
ния серьезного конфликта Восток — Запад1.
Является ли нация простым мысленным конструктом
или заданной величиной? Это по-прежнему один из прин­
ципиальных вопросов, который я здесь исследовал. Будь
это естественная данность, или социальная конструкция,
или вообще чистое измышление —все это мало говорит об
эффективности национальных феноменов, так как и кон­
струируемые единицы являются реальными и часто им от­
водится определенный срок жизни. Как ни дефинируйте
нацию, она существует. Возможно, что когда-нибудь это
понятие выйдет из употребления вследствие возникнове­
ния других конструкций коллективной идентичности.
Тезис об “изготовлении” нации широко распространен
на Западе, но в Восточной Европе он не находит большою
одобрения. Следует ли из этого, что на Западе преодолен на­
ционализм, а на Востоке он представляет собой непосредст­
венную опасность? Вряд ли. Западная и Восточная Европа
просто находятся в разных временных зонах. Иллюстратив­
ный пример для неодновременности одновременного.
В заключение я хотел бы обобщить некоторые ре­
зультаты исследования в форме тезисов.
1. Различные стадии национализирования в Запад
ной и Восточной Европе совпадают с различными времен­
ными зонами, которые представляют собой другие ступе­
ни современного развития и коллективного сознания.
На первой стадии в Англии и Франции, странах
Скандинавии и Швейцарии вследствие внутригосударст­
венных революций и трансформаций образовались совре­
менные национальные государства.
Второй период принес политическое объединение
частей определенной языковой и культурной нации,
прежде входивших в разные государства. В качестве изве­
стных примеров можно назвать Италию и Германию. Па­
раллельно этому развивается национальное движение
объединения в Польше и Норвегии.
11 — 558
305
 Третья стадия в Центральной, Восточной и Юго-Вос­
точной Европе после распада многонациональных империй
Романовых, Османов и Габсбургов привела к образованию
новых государств путем их отделения. Из Греции, Болга­
рии, Сербии, Румынии, Чехословакии вплоть до Финлян­
дии возник венок новых национальных государств.
Крушение советской империи в начале 1990-х годов
принесло с собой уже в новой фазе развития независимость
другим национальным государствам, таким, как, например,
Эстония, Литва, Латвия, Украина, Белоруссия или Грузия.
Национальные конфликты вызвали гражданские войны в
Югославии и в регионах бывшего Советского Союза.
2. В европейской политике в конце X X в. на смен
интернационалистской фазе 1945-1989 гг. пришел нацио­
налистический период.
Конец XX в. принес с собой распад последней вели­
кой империи в Европе. Складывается впечатление, что по­
сле окончания “холодной войны” национальные государ­
ства снова приобрели большое значение на сцене между­
народной политики2. Хотя Европейский союз уже претво­
рился в жизнь в области экономики, коммуникаций и
транспорта, национальные государства по-прежнему зани­
мают центральное место в международной политике.
Французский социолог Ален Турен однажды напи­
сал, что в западных странах после решения социального
вопроса вновь встал национальный вопрос3. Государство
благосостояния западного образца приглушило классо­
вую борьбу и даже привело к ее частичному исчезнове­
нию. Возник широкий средний слой, который больше не
демонстрировал никакой классовой солидарности. Но до
тех пор пока в Восточной Европе существовала коммуни­
стическая система, социализм в Западной Европе оста­
вался реальной утопией. По мере того как социальный
вопрос терял свое значение, возвращался национальный
вопрос в форме дебатов об идентичности. После того как
отпала амальгама антикоммунизма, в Европе образовался
духовный вакуум. В разных частях Восточной Европы те­
перь национализм служит псевдорелигиозным опиумом
для народа, дезориентированного и страдающего от мощ­
ных посткоммунистических трансформаций.

306
 За интернационалистской фазой мировой истории
1945-1989 гг. следует националистическая. В эпоху “хо­
лодной войны” на Западе, как и на Востоке Европы по­
лагают, что международное развитие экономики приведет
к вымиранию национального государства и тем самым —
к исчезновению национализма. Правительства на капита­
листическом Западе, как и на коммунистическом Восто­
ке исходят из предпосылки, что рынок господствует над
политикой. Как констатирует француз Ален Минк, веду­
щие политики Запада верили в силу рыночного интерна­
ционализма при каком-то почти противоестественном
отношении к пролетарскому интернационализму, сфор­
мированному в Москве. Социалистические левые в Евро­
пе также мало занимались национальным вопросом.
3. В странах бывшего Восточного блока проснулис
этнолингвистические силы, которые как будто были за­
морожены при господстве советского коммунизма.
Взрыв коммунизма в Центральной и Восточной Ев­
ропе показывает нам, что политические философии и пра­
вительственные системы рухнули легче и быстрее, чем эт­
ническая идентичность и национальное сознание. После
распада советско-русской многонациональной империи
народы бывшего Восточного блока —украинцы, грузины,
литовцы, латыши, эстонцы и другие — наверстывают упу­
щенное в национально-государственном развитии, кото­
рое уже прошла Западная Европа, Италия и Германия.
Если рушатся империи, то люди апеллируют к более
мелким общностям, к народу и роду, к языку и религии, так
как только они дают некоторую уверенность в этом нараста­
ющем хаосе. Народы Восточной Европы возвращаются к эт-
нонационализму. Как и их предшественники на Западе, они
ориентируются на культурно-национальный принцип и объ­
являют язык и этнию основой нового национального госу­
дарства. Там, где прежде угнетенные народы получают воз­
можность выразиться в политике, они делают это на собст­
венном языке и объявляют его государственным языком.
То, что несколько лет тому назад в Европе считали
невозможным, стало действительностью. В бывшей Юго­
славии сербы, хорваты и босняки, православные, католи­
ки и мусульмане вели смертоносную гражданскую войну,
II*
307
которая сопровождалась массовыми изгнаниями, все еще
продолжающимися “этническими чистками” и геноци­
дом. В разных частях Европы вместе с национализмом
вернулось варварство. Историк Эрик Хобсбом прав, ког­
да говорит, что после полутора веков прогресса в 1914 г.
в Европу возвращается варварство4.

4. В Западной Европе после 1945 г. процесс нацио

нально-языкового обособления внутри национальных го­
сударств привел к повышению ценности региональных
культур и языков.
После второй мировой войны конфликт Восток —
Запад привел к появлению на заднем плане языкового
вопроса в западной части Европы. Прежде всего нужно
было восстанавливать национальную экономику разных
стран, разрушенную в ходе войны.
В 1960-х годах национальные мотивы возвращаются в
западноевропейскую политику. Так, например, президент
Франции Шарль де Голль подчеркивал национальные ин­
тересы Французской республики по сравнению с наднаци­
ональными институтами Брюсселя. В то же время в Юж­
ном Тироле, в Стране Басков, в бернской Юре (Швейца­
рия), на острове Корсика, в Шотландии, в Эльзасе и в дру­
гих местах возникли региональные движения автономиза-
ции, которые выступают за региональные этнии, культуры
и языки, поскольку им не уделяется должное внимание.
Уже в 1950-е годы в Швейцарии появилось сепара­
тистское движение в бернской Юре5. С 1974 г. был про­
веден ряд народных голосований, в результате которых в
1978 г. образовался новый кантон Юра. Впервые измени­
лось внутреннее деление Швейцарской Конфедерации,
основанной в 1848 г.
В немецкоязычном Южном Тироле, который после
первой мировой войны был включен в состав Италии,
введение автономии в 1969 г. сняло имеющееся там на­
пряжение. Однако призывы о выходе из Италии все еще
не прекращаются.
Самого большого успеха регионализм добился в Испа­
нии, где после смерти диктатора Франко в 1975 г. были
признаны государственными языками баскский, каталон­
ский и галисийский. Испанский язык остался официаль­

308
ным языком и языком общения для всей Испании. Однако
и другие языки требовали такого же положения в регионах.

5. В Европе нет единого понятия нации; напротив

существуют две разновидности этого понятия: политиче­
ская и этнокультурная.
Там, где национальное сознание могло формиро­
ваться в уже существующем государстве, понятие нации
имело политическую природу6. Нация идентична граж­
данству. В США, во Франции и в Швейцарии граждане
однозначно признают свою принадлежность — волюнта­
ристски — к единому политическому обществу.
Согласно западной модели национальное государст­
во восходит к субъективному акту воли жителей, напри­
мер, к объявлению независимости США в 1776 г. В рабо­
тах швейцарских политологов часто всплывает понятие
“нация вали” (“УУШепБпабоп”). В этом названии выраже­
но желание различных языковых и конфессиональных
групп жить в одном общем государстве.
Там, где растущее национальное сознание нельзя
было связать с уже существующим государством, народы
возвращались к негосударственным критериям, к общему
происхождению, языку и культуре и конструировали еди­
ную общность, опирающуюся на общность происхожде­
ния и культуры как основу для национального государст­
ва. Такое понимание нации обращено к — мнимо —объ­
ективным, этнокультурным критериям.
Эта концепция привела в период между Венским кон­
грессом 1815 г. и Парижской мирной конференцией 1919 г.
к пробуждению, к “рисорджименто” народов, что в прин­
ципе изменило карту Европы. После крушения советской
империи Восточную Европу захлестнула такая же волна.
Для возникновения национальных государств в
Центральной, Юго-Восточной и Восточной Европе реша­
ющим моментом был культурный национализм. Как ита­
льянцы и немцы, так чехи и словаки, прибалты и финны
по своим этнокультурным представлениям были уже на­
циями до того, как у них появилась возможность образо­
вать собственное государство.
В немецком языке нация часто означает народ, осо­
знающий себя политически, который хотя и образует го­

309
сударство, но не должен быть идентичен ему6 7. К немец­
кой нации принадлежит тот, кто говорит по-немецки и
принадлежит к немецкой культуре. В Германии решение
о гражданстве принимают на основании родословного де­
рева, а не по месту рождения. Напротив, во Франции
земля имеет решающее значение. Тот, кто родился на
французской земле, тот — француз. Народно-культурное
понятие нации у немцев приводит к тому, что к немец­
кому народу принадлежит также тот, кто живет за преде­
лами государственных границ, единственной предпосыл­
кой является только то, что он по происхождению немец.
Кто не принадлежит к народу, тот остается иным.
В противоположность этому в Западной Европе и
США развивается политическое понятие нации, которое
подчеркивает присущий ему субъективный момент. Ре­
шающим критерием там является то, что у народа есть
собственное правительство, что народ использует для се­
бя права человека и требует основных политических прав.
Свобода так же важна, как единство. Людей объеди­
няет стремление жить в общем государстве. Общее госу­
дарство, политическая воля, “плебисцит каждый день”
(Эрнест Ренан) составляют нацию. Тем самым открыва­
ется возможность определить национальное государство с
точки зрения территории. Принадлежность к нации оп­
ределяется проживанием на территории именно этого, а
не другого государства.
Какое значение это имеет для Европейского союза?
Европейскому союзу нужна идентичность с политичес­
ким содержанием. Она может опираться только на одну
Европу, которая определяется с политической, а не с эт­
нокультурной точки зрения, и объявляет базисом ту общ­
ность, что создана в результате голосования, а не задан­
ную заранее произвольную родовую общность.
6. Государственный язык имеет большое значени
для коллективной идентичности западноевропейских на­
циональных государств, но в обыденной жизни многих
народов сохраняются двуязычие и многоязычие.
Даже в классических европейских культурных нациях
одноязычие встречается реже, чем это желает признавать
официальная государственная идеология. Национальный

310
язык господствует в публичной представительной сфере, в
то время как многоязычие пронизывает обыденную жизнь.
Во Франции, например, смогли сохраниться местные язы­
ки, такие, как корсиканский или бретонский.
Швейцария не представляет собой тот особый слу­
чай, который любят рассматривать. Но она является меж­
ду тем единственной в своем роде, поскольку конститу­
ционно зафиксировала многоязычие уже в XIX в. Когда
Конфедерация в 1938 г. объявила ретороманский язык
четвертым государственным языком страны и таким об­
разом подняла до уровня национального языка даже не-
стандартизованный региональный язык, то это означало,
что ни количество говорящих на нем, ни культурный
престиж не играли никакой роли.
Для конституции Швейцарской Конфедерации харак­
терно, что основной закон содержит только общие положе­
ния по вопросам языка. Языковая свобода в конституции
специально не определена, потому что ее создатели опаса­
лись возникновения на этой почве конфликтов. Языковые
проблемы в обыденной жизни — как подчеркивает фило­
соф Эльмар Холенштейн —требуют в первую очередь толе­
рантной политической культуры8. Законодательное регули­
рование приносит мало пользы, если нет культурной толе­
рантности. Только одного легализма недостаточно.
В многонациональном мире европейских государств,
который возник после первой мировой войны, в его от­
дельных странах применялись специальные законы о мень­
шинствах, для того чтобы защитить языки малых народно­
стей. Здесь следует упомянуть Финляндию, которая доби­
лась независимости в 1917 г. и при этом признала финский
и шведский языки в качестве национальных и официаль­
ных языков9. Тексты законов появляются с 1919 г. на обо­
их языках, хотя более 95% населения говорят по-фински.
Широкое регулирование проблем меньшинств нужно объ­
яснить тем, что Финляндия до начала XIX в. принадлежа­
ла Шведскому королевству. После русско-шведской войны
1808-1809 гг. Финляндия отошла к России. Шведский язык
вопреки постепенному образованию финского националь­
ного сознания долгое время имел перевес в области куль­
туры. Финская элита в XIX в. использовала шведский язык
в качестве языка образования. Закон о языке от 1922 г. де­

311
лил страну с точки зрения техники управления на одно­
язычные и двуязычные области. Двуязычными общины
считались в том случае, если языковое меньшинство со­
ставляло 10%, или — при незначительном количестве в
процентах —по меньшей мере 5000 человек. В 1991 г. Фин­
ляндия признала, кроме того, лапландский язык в качест­
ве официального языка для провинции Лапландия.
7. Культурное многообразие, как правило, не вредит
внутренней сплоченности и государственности, поскольку
не совпадает с политическими и культурными границами.
Там, где в одном государстве противостоят друг дру­
гу две сильные языковые общности с закрепленными тер­
риториями, развивается языковой корпоративизм. Он
оказывает дезинтегрирующее влияние на государствен­
ность. В Бельгии и Чехословакии языковой вопрос осла­
бил центральное государство.
То, что Швейцария до сих пор смогла избежать
“бельгизации”, не в последнюю очередь связано с тем, что
в Конфедерации политические и административные гра­
ницы не всегда совпадали с культурными, т. е. с языковы­
ми и конфессиональными. С уменьшением централизации
общественной жизни уменьшается и роль кантонов, одна­
ко в Швейцарии с помощью средств массовой информа­
ции приобретают значение регионально-языковые грани­
цы, и в практической обыденной жизни они стимулируют
языковой корпоративизм по бельгийскому образцу.
После вторжения турецких войск Кипр был разде­
лен на две части, различающиеся по языковому и рели­
гиозному признакам: на грекоязычный Кипр и турецко­
язычный Кипр. Этот пример подтверждает, что этничес­
кие границы прежде всего ставят под угрозу политичес­
кое единство там, где религиозные противоречия накла­
дываются на культурные и/или экономические.
Но и Швейцарию не миновал такой путь развития.
Границы нового кантона Юра, которые были установлены в
1970-е годы после многочисленных всенародных голосова­
ний, проходили по конфессиональным границам. В новый
франкоязычный кантон были включены католические окру­
га и общины, в то время как протестантские — хотя тоже
франкоязычные — остались в немецкоязычном кантоне

312
Берн. Католический (и немецкоязычный) округ Лауфенталь
несколькими годами позже также выделился из немецко­
язычного и в основном протестантского Берна и в 1989 г.
присоединился к кантону Базель-Ландшафт. На северо-за­
паде Швейцарии тлеет конфликт, который вот уже некото­
рое время вызывает определенные ассоциации с конфлик­
том в Северной Ирландии, но где теперь благодаря умному
урегулированию противоречий начался дительный процесс
взаимного согласования и разрешения этого конфликта.
Поскольку этнизация означает, что культурные и по­
литические границы унифицируются, то это, как правило,
разрушает политическое единство полинационального об­
щества. Языковой и религиозный мир Швейцарии основан
на том, что политико-административные, языковые и кон­
фессиональные границы не совпадают друг с другом и вза­
имно накладываются друг на друга. Так, существуют фран­
коязычные и немецкоязычные католики и франкоязычные
и немецкоязычные протестанты, живущие в различных кан­
тонах. Эта система выгодна тем, что время от времени все
меньшинства в целом могут быть сильнее, чем культурное
меньшинство. Каждый относится к одному какому-то мень­
шинству, и в других меньшинствах у него есть потенциаль­
ные партнеры по союзу. В зависимости от сути политичес­
кого конфликта меныпиства и часть населения, составляю­
щая большинство, объединяются по-разному. Швейцария
является конгломератом меняющихся меньшинств. Это не
означает, что не существует никаких языковых или конфес­
сиональных конфликтов, напротив. Но они были приглуше­
ны изменчивым характером самих меньшинств.
8. Поликультурность и многонациональность в не
котором отношении имеют в виду одно и то же, однако
речь идет о двух разных вещах.
Этот тезис лучше всего можно продемонстрировать
на примере сравнения США и Европы. США —это союз
народов, рас и религий, представители которых имеют
одно и то же политическое гражданство, но не имеют ни­
какой определенной территории. Языковые, религиозные
и этнические группы живут друг с другом чересполосно.
В отличие от США Европа состоит из государств,
которые возникли исторически. Европа объединяет госу­

313
дарства, а не национальности. Поэтому она хотя и поли-
культурна, в то же время многонациональна. Большинст­
во европейских народов издавна имеют собственные тер­
ритории, доставшиеся им в результате завоеваний и раз­
делов, войн и мирных договоров.
Как правило, народы стремятся к тому, чтобы их эт-
нии и нации образовали национальное государство, так
как они рассматривают свои территории как политичес­
кую основу власти. Таким образом, в XIX и XX вв. были
совмещены культурные, а значит — этноязыковые и по­
литические границы.
Если государство организовано по федералистскому
принципу, то поликультурность ни в коей степени не яв­
ляется недостатком. Это правило нарушили Бельгия и
Чехословакия, что и привело к серьезным языковым кон­
фликтам и в конце концов к разделению этих стран.
В Чехословакии в 1920 г. государственными и офи­
циальными языками стали чешский и словацкий языки.
Немецкий язык как язык прежних венских господ не по­
лучил подобного статуса. Но модель гомогенного нейтра­
листского государства парализовала страну в период меж­
ду двумя войнами и привела в конце XX в. к ее развалу.
В нейтралистском едином государстве народы подчиня­
ются центробежным силам. Если же им дать конститу­
цию федеративного государства, то тогда народы подвер­
гаются уже действию центростремительной силы. Это го­
ворил еще в XIX в. австрийский либерал Адольф Фиш-
хоф10. Можно быть федеративным государством, не буду­
чи многонациональным. Но если государство многонаци­
онально, то оно должно быть федеративным.
Я Современные общества характеризуются сетью
разнообразных отношений, связей и интересов частной и
коллективной природы.
Поликультурные общества могут выжить в качестве
политической государственности только в том случае, ес­
ли им удастся отделить друг от друга культурную и поли­
тическую идентичность. Если эту идентичность множить,
то политическая этнизация теряет свое значение.
Политическое общество может требовать, как пи­
шут Михаель Вальцер и Юрген Хабермас, от своих граж­

314
дан политической лояльности, но ни в коем случае —
культурной ассимиляции11. Государство просто предо­
ставляет им право на установление политических рамок,
в которых гражданское общество может разрабатывать
свои собственные правила. На почве культурной нейт­
ральности государства может сформироваться граждан­
ское общество, которое видит добродетель в культурной
толерантности. Таким образом и вырабатывалось в
Швейцарии и США сознание общности. Граждане обла­
дают двойной лояльностью: политической и культурной.
Как в США и Швейцарии, культура в Европе также
должна быть “безымянной”. Граждане остаются — ис­
пользуя формулировку Хораса М. Каллена — “граждана-
ми-через-дефис”: немецко-швейцарцами и итальяно-
швейцарцами, афроамериканцами и англоамериканцами,
венгроевропейцами и австроевропейцами12.
Совершенно очевидно, что двойная идентичность по­
рождает напряжение, так как постоянно вдут споры о том,
какая часть этой “связки” важнее. Так как политическая ло­
яльность в многонациональной государственности никогда
не связана с определенным цветом кожи, религией или язы­
ком, то в первую очередь она является лояльностью по от­
ношению к своему гражданству. Это объясняет, почему
американцы и швейцарцы так высоко ценят свой республи­
канизм и свою конституцию, свою историю и свой флаг.
Конечно, все это не должно приводить к неправиль­
ным представлениям. В XX в. общая экономика, транс­
порт, коммуникации и воспитание в многонациональном
государстве создали общую обыденную культуру. Если
швейцарец едет за границу, то, как правило, он чувствует
себя швейцарцем, хотя в своей стране он подчеркивает свое
кантональное и языковое, может быть, даже религиозное
происхождение. Эта амбивалентность указывает на то, что
“гражданин-через-дефис”, как хамелеон, приспосабливает­
ся к своему окружению и принимает различную окраску. В
культурном отношении вопреки разным языкам возникали
гельвето-швейцарцы и американо-американцы.
Чем больше распространяется национализирование
через экономические и политические сферы на духовную,
тем сильнее становится защитная реакция культурных
меньшинств. Они подчеркивают свой статус меньшинств и
свое культурное отличие, что может перейти в политичес­

315
кий мятеж. Политика экономического давления немецкой
Швейцарии приводит к тому, что франкоязычные швей­
царцы в последнее время особо выделяют свое культурное
своеобразие и изобретают для своей защиты “Романдию”.
10. Европа под знаком иммиграционного общества.
Иммиграционное общество становится правилом,
даже если кто-то упрямо твердит, что это исключение13.
Как правильно пишут Даниэль Кон-Бендит и Томас
Шмидт, “иное” перестало быть “иным” и стало нормаль­
ным явлением. В результате местные жители в ответ на
этноцентристские претензии вынуждены задавать крити­
ческие вопросы относительно своей культуры и ее ценно­
стей. Согласно социологу Георгу Зиммелю, “чужой” не
является путником, который сегодня приходит, а завтра
уходит, но человеком, который сегодня приходит, а завт­
ра остается14.
Европейское национальное государство видит, что,
с одной стороны, оно подвергается опасности по причи­
не прогрессирующего процесса эрозии, разъедающей на­
циональное сверху и снизу. С другой стороны, нацио­
нальное снова приобретает большое значение: как реак­
ция на западноевропейский процесс интеграции, как
следствие крушения советской империи и как рефлекс
против огромной иммиграции. Большинство европейских
государств 1960-1970 гг. стали пестрыми в этническом и
культурном отношении. Этот процесс составляет кон­
траст с гомогенизацией, которая прежде проводилась на­
циональным государством (и проводится сейчас).
Гетерогенность, обусловленная иммиграцией, осу­
ществляется параллельно с утратой суверенитета, кото­
рую пережили национальные государства вследствие гло­
бализации. Обе тенденции привели в Западной Европе к
бурным дебатам о политике в отношении беженцев, ино­
странцев и единой Европы, а также о получении или ли­
шении гражданства. На рынке труда в Европейском сою­
зе действует право свободного передвижения и повсеме­
стного проживания, но это не затрагивает права нацио­
нальных государств, зафиксированного в международном
праве, принимать решения о членстве государств в ЕС15.
Если представить потерю суверенитета, обусловлен­
ную международными взаимозависимостями, становящую­

316
ся все более плотной транспортную и коммуникационную
сеть и демографические миграционные движения, то воз­
можно осознать основную ценность гражданства. Для со­
тен тысяч людей становится обыденным проживание в
стране, где они работают, но не имеют гражданства. Вслед­
ствие этой аномалии у большинства из них есть более или
менее определенный статус проживания с соответствующи­
ми экономическими и социальными правами, но они не
являются полноправными гражданами, так как не могут
пользоваться политическими гражданскими правами. С та­
ким полугражданством долго не смогут жить ни отдельное
государство, ни Европейский союз в целом.
Решающий вопрос — имеет ли иммигрант точки
соприкосновения с имеющими или не имеющими своей
территории этническими, языковыми или религиозными
общностями? В Европе иммигранты постоянно сталкива­
ются с местными жителями, которые защищают свои
территории. Напротив, ассимиляция иммигрантов в Се­
верной Америке проходит легче, поскольку люди воспри­
нимаются там всеми просто как осколки национальнос­
тей, этний или религиозных общностей, которые госу­
дарство не гомогенизировало. Там, где культура и этния
не играют главной роли для дефиниции государства, им­
мигранты могут быстрее ассимилироваться с существую­
щей культурой по социально-психологическим причи­
нам, даже если они пока не имеют гражданства.
Массовые миграции людей, ищущих работу, и бе­
женцев привели к тому, что Европа становится похожей
на США и постепенно превращается в настоящее поли-
культурное общество. Экономическая интеграция размы­
вает политические границы. Новому поликультурному
обществу Европы нужен такой тобиз У1уепсН (образ ж и з ­
н и ) , который обеспечивает многообразие в единстве.
В конце XX в. ни сегрегация внутри государства, ни
изгнание из государства не представляют собой решения
этнонациональных вопросов, достойного человека. Сег­
регация исходит из того, что существуют слишком боль­
шие различия между двумя этническими, религиозными
или культурными общностями, и поэтому каждая из них
должна быть сохранена посредством организационного
отделения. Явно или скрыто эта концепция опирается на
апартеидное мышление, которое исключает иного из

317
общности. Этот способ мышления скрывается за страте­
гией сепаратизма. Тотальная ассимиляция также не явля­
ется решением вопроса для меньшинств, так как она в
принципе предполагает, что различия устраняются.
Как правильно подчеркивает политолог из Австрии
Йозеф Марко, автономия и интеграция предлагают ин­
ституциональные возможности на основе равенства по­
дойти к культурным различиям с точки зрения плюрализ­
ма16. Только тогда, когда различные культуры рассматри­
ваются как легитимные, возможна поликультурность.
Признание различия делает необходимой определенную
автономию в практике государственной жизни. Однако
остается поле напряжения между автономией и интегра­
цией, препятствуя, с одной стороны, ассимиляции, а с
другой —ползучему гетгоизированию.
Для Европейского союза задача, и довольно трудная,
состоит в,том, чтобы сохранить культурную идентичность
местных европейских народов и их территорий и одновре­
менно обеспечить людям возможность социальной мобиль­
ности в современном обществе. При этом швейцарская мо­
дель дает образцы, которым можно следовать. Европа в оп­
ределенном смысле находится перед выбором, идти ли пу­
тем балканизации или гельветизации.
В истории случилось так, что из города Сараево в на­
чале и в конце XX в. появился предвестник, предупреди­
тельный знак. Убийство габсбургского наследника трона
Франца Фердинанда 28 июня 1914 г. ввергло Европу в че­
тырехлетнюю националистическую гражданскую войну, на
развалинах которой возник мир государств, который снова
должен был разбиться о поднимающийся национализм. В
югославской войне 1991-1995 гг. Сараево снова оказалось в
центре внимания международной политики и стало нега­
тивным символом этнонационалистического бреда.
То, что происходило и происходит на Балканах и
где-нибудь еще, является жесткой радикализацией этно-
национального проекта, который в значительной степени
определил архитектуру мира европейских государств. В
процессе модернизации временное зоны Европы на Вос­
токе и на Западе по-разному переживают растущую этни-
зацию политики и общества.
Сараево — везде.
П р и лож ения
 Примечания

САРАЕВО - ЭТО НЕ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

1 Я н ам ерен н о оставляю в начале эссе эти н азван и я городов и м естностей,
которы е, н а первы й взгляд, не имею т связи меж ду собой, без к ом м ен тар и ­
ев. О бъясн ен ие даст чтение работы . Ср. с. 72 и далее.
2 ВаиёгШагё /. К ет МШе1б т й Зага^еуо / / ЬеИге 1метайопа1: Еигораз
КиЙиггейипе. 1995. №. 31. 5. 91-92.
3 Ма1УС]СУю Р. З а ^ е у о , ипзеге \Уипбе: ,1ебег Рипк1 151 е т е ТеПипе / / Ьейге
1п1егпа1юпа1. 1995. № 31. 5. 32-33; ср. такж е: МаСуфуксЬ Р. (зю) Ёр1з1о1а1ге
бе ГаШге Еигоре. Р апз, 1993.
4 Ср.: Рйагё / . 01е ЗсЬ\уе 12 ипб сИе 1ибеп, 1933-1945: ЗсЬ\уе 12епзсЬег
А п И зе т Ш зт и з, .щб1$сЬе АЪшеЬг ипб т 1 е т а 1 ю п а 1 е М щгаНопв- ипб
Р1исЬШпе$ро1й1к. 2й п сЬ , 1994. 8. 145-146; Э1е РШсЬШпе^роИИк бег ЗсЬ\уе 12
т беп .1аЬгеп 1933 Ы5 1955: ВепсЫ ап беп Випбезга! гиЬапбеп бег
е1б2епб8518сЬеп Ка1е уоп РгоГеззог Цг. Саг1 Ь и б ^ е . В е т , 1957. 3. 85-151;
А Й егтай 11. ( Н е ) . Ц1е ЗсЬ\уе 12ег Випбезпйе: Е1п ЪюегарЫзсЬез ЬехИсоп.
2ипсЬ ; М ипсЬеп. 1991. 3. 384-388. П о поводу 50-Й годовщ ины о к о н ч ан и я
войны в Е вропе п резид ен т Ш вей ц арск ой К онф едерац и и К аспар В иллигер
призн ал в своей речи 7 м ая перед Ф едеральны м собран и ем Ш в ей ц ари и эту
“ в кон ц е к о н ц о в непростительную ош и бк у” ш вейц арской п оли ти ки . Ср.:
№ и е 2йгсЬег 2 ей и п е. 1995. 8 М аг
5 "П те: ТЬе ШееЫеу № \у з т а е а 2 т е . 1955. 11 Магг. Ц и ф ры сп орны . “Т и п е”
назы вает полм илли она. С р. такж е возраж ен и я хорватского п осла М. Зузула
в В аш ингтоне: "П те, 1996. 1 Арп1.
6 НоЪзЪатп Е. Цаз 2ейайег бег Ехйете: ШеЙеезсЫсМе без 20. ЗаЬгЬипбейз.
МипсЬеп; Ш1еп, 1995. 8. 28. Английский оригинал появился в 1994 г. под
названием: Аее оГ ехйет: ТЬе ЗЬоП Т\уепйе1Ь Сеп1игу: 1914-1991.
7 С р., наприм ер: 1а1аИ К., Ырве1 5.М . Кас1а1 апб ЕШшс СопШс1з: А С1оЬа1
Регзресйуе / / Ро1йюа1 Зс1епсе ()иа1ег1у, 107 (1992-1993). № . 4. Р. 585-606.
8 Это м н ен и е с крити ческ и м подтестом разделяет такж е Ф . Ф ю ре Ср.:
ОаЬгепёогГ К., Риге1 Рг., Сегетек В. У/оЫп з1еиег1 Еигора? / / Ь.Н е.
Сагассю1о РгапкГшТ аш М а т ; Ые\у Уогк, 1993. 3. 67. И тал ьян ское о р и ги ­
нальное и здание п ояв и л ось в 1992 г. в Риме под заглавием: “Д ем о к р ати я в
Е вроп е” ( “ Ь а бетосгаг1а т Е игора”).
9 /исЙ Т. Оег пеие аке ЫабопаЬзтиз / / Мегкиг: ОеШзсЬе 2ейзсЬлЙ Гйг
еигор&зсЬез Е)епкеп. 48 (1994). № 12. 3. 1047-1064; Вй11ег Н. №ие
Ыаг^опаНзтиз. Ц1е у1е1еп Отепзюпеп е1пез тебегЬе1еЫеп ро1ШзсЬеп
Опепйетпезтиз&гз / / Ыеие 2игсЬег 2ейищ». 1995. 14/15 ОкюЬег.
10 Ср. также: ВегИп I. Цег ЫаЦопаИзтиз. Ргапкйт аш М ат, 1990; Р/а/ПУ. Ц1е
Рипеп без ЫайопаНзтиз: Ро1Шк ипб КиЙиг а т Епбе без 20. ЗаЬгЬипбейз.
Ргапкйт а т М ат, 1994.
11 Э тот тезис вряд ли еще оспаривается в новейшей западной литературе. Ср.
например: Н.А. \Утк1ег (Не.). ЫайопаЬзтиз. 2. ег\у. АиПаее. Коте81ет/Тз.,
1985; ЫабопаЬзтиз т бег \УеЙ уоп Ьеи1е: ОезсЫсЫе ипб СезеЙзсЬаЙ:
2ейзсЬпЙ Гиг ШзЮпзсЬе 5о21а1\У155епзсЬай / Н.А. \У1пк1ег (Не ). ЗопбегЬей
8. Обйтееп, 1982; НоЬзЬамп Е. Ыайопеп ипб ЫаЦопаЬзтиз: Му1Ьоз ипб

321
 КеаНШ зек 1780. Ргапкй ш аш М а т , (2) 1992; СеЦег Е. Ыа1юпаИ$ти$ ип(1
М о н е т е . Вегкп, 1991; М ет . ЕпсоиШегз дукк Ы абопаИ зт. ОхГогб (11К);
С а т Ъ п б е е (118А), 1994. Ср. также; Ьапеет евсЬ е О. ЫаИоп, Ы аНопаИзтиз,
№Попа181аа(: РогзсЬипезз^апб ипб РогзсЬипёзрегзрекбуеп / / Ыеие Ро1ШзсЬе
ЬкегаШг: ВепсМ е йЪег баз т 1 е т а й о п а 1 е 8сЬпЙ 1ит. 1995. N9 1 . 8 . 190-236.
12 Ср.: /а з с М е Н .-С . Ропгией 81сЬ е1пе пеие зо21а1е Ве\уеёипе уоп гесЬгз? Ро1ёеп
с1ег Е1Ьтз1египё зог1а1ег КопГШке / / ВШкег Гиг беш зсЬе ипс! киегпабопа1е
Ро1Шк. 1992. № 12. 8. 1437-1447.
13 А налогично аргументирует в своей кни ге, содерж ащ ей богаты й материал,
ав стр и й ск и й п ол и то л о г Д ж . М арко. С м.: М агко / . АШопогтйе ипб
1 ш еёга! 1оп: КесЬгзтзШ Ш е без ЫакопаШаГепгесЬгз 1Ш й ткб оп а1еп Уеге1е1сЬ.
\У1еп; Кб1п; О гаг, 1995.
14 Ыр$е1 5 .М Ро1Шса1 т а п . С агбеп С ку (II8А ), 1963.
15 В св язи с этим см.: У /акег М . Ро1Шк бег ОкГегепг: 81ааГзогбпипё ипб
Т о к га п г т бег ти1пкикиге11еп \У ек / / Тгапзк: ЕигоргйзсЬе Кеуие. 1994. № 8.
8. 5-20.
16 Ср.: ОаЬтепёогГЯ. Б е г шобегпе з о а а к КопШ кк Еззау гиг Ро1Шк бег РгеШек.
М йпсЬеп, 1994.
17 Я разделяю м ногие м ы сли, излож енны е в работе Р. Брубайкера: ВгиЬа-
кег К. 81 аа 1з-Вйгёег: РгапкгеюЬ ипб ОеиГзсЫапб йп Ыз1опзсЬеп Уегё1е1сЬ.
НашЬигё, 1994. См. наприм ер: с. 233. О ригинальное издание вы ш ло в
1992 г. под заглавием “ Граж данство и н ац и он альн ость во Ф р ан ц и и и
Г ерм ан и и ” (“ СШгепзЫр апб Ы айопЬооб т Ргапсе апб О е г т а п у ” ).

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ: ВРЕМ ЕННЫ Е ЗОНЫ И НАЦИИ ЕВРОПЫ

1 К аналоги чн ом у выводу приш ли и сторики разны х стран: 8сЫ еёег ГЛ.
№ 1юпа1ш пи5 ипб №1юпа1з(аа1: ЗГшИеп г и т пабопа1еп Р го Ы е т 1т П ю б е те п
Еигора / Н^. уоп О. О апп ипб Н.11. ^еЬ1ег. СоШ пёеп, 1991. (С татья Т.
Ш ей дера п оявил ась в 1964 г.); Ьикас$1. 01е ОезсЫсШ е ееЬ1 \уекег: О аз Епбе
без 20. ЗаЬгЬипбейз ипб б1е \У1ебегкеЬг без Ы айопаИ зтиз. М йпсЬеп, 1994;
Н иш Ы пзоп I., 8 т к Ь А .О . (Н е.). Н а б о п а к з т . ОхГогб, 1994; Са11 Ь. 01е
Ыайопаизгегипе Еигораз зек бег Ргап 2 бз18сЬеп НеуокШ оп / / ХУЫзсЬаЙ,
ОезеИзсЬаЙ, 1 1 п 1 етеЬ теп : Рез{зсЬпй Гиг Н апз РоЫ г и т 60. ОеЬиЛзГае / Н е.
уоп \У. Ре1бепМгсЬеп, Р. 8сЬбпеП-КбЫ к, С . 8сЬи1г, 2. ТеПЬапб, 81ийеап,
1995. 8. 568-579
2 Ьикасв /. 01е СезсЫ сМ е еекГ \уекег. 8. 271. Соответствую щ ую цитату см.:
1ЬМ. С. 252.
3 Зам ечательны й обзор дебатов о н ац и он али зм е см.: Ш пк1ег Н .А . (Н е.),
^ й о п а к з т и з . 2. епу. АиЯаее. К .от§з 1 е т /Т з ., 1985 (особ енн о введение, с. 5
— 46). С р. точку зрен ия ф ранц узски х авторов: К ирш к 5. (Н е.). Ье
бёсЫ гетеШ без пакопз. Рапз, 1995.
4 Са11 /. 01е Ыа1юпаН 81египё Еигораз зек бег Ргапгб815сЬеп К еуоккю п. 8. 570.

1. Нация - что это такое на самом деле?

1 О тдельны е разм ы ш ления, предлож енны е ваш ему вни м ан ию в этой главе, я
уже излагал н а мероприятиях, организованны х научны м советом в Будапе­
ш те — на конгрессе “ П ерекрестки культуры в Е вроп ы ” 8 — 10 м ая 1995 г. и
н а сем и н аре “ Н ац и я, государство и этн и ч н о сть” 19- 20 м ая 1995 г. П р и н о ­

322
 ш у благодарность за вклад в дискуссию Б. Б огданову (С о ф и я), А. К авайи
(П ав и я), Л . Ш аран ц у (К луж ), X. Х азелы ы тайнеру (В ена), И . Х онту (К ем б ­
ридж ), М . Гроху (П рага), Д . М аловой (Б рати слава), Б. М ирчеву (С о ф и я),
М . ван ден М ейзенбергу (Л ейден), X. Н овотн ы (В ена), Т .К . О м ену (Н ью -
Д ел и ), А. П ип ид и (Бухарест), П . П ору (Н ан си ), Т А . Зебику (Б л ю м ин гтон),
И . С м ей кал о в о й -С тр и к л ан д (П рага), А. Зуппану (В ена), Ю . Трабанту (Б е р ­
л и н ), О. У рбану (П рага), Л. В екаш у (Будапеш т). П осле доклада я вел со ­
держ ательны е беседы в сек ц и и истории ун иверситета г. Загреба (Х орватия)
29 м арта 1995 г. О собо я бы хотел упом януть Д раго Р оксанд ича и М ириану
Гросс.
2 Э того м н ен и я явн о придерж иваю тся м ногие исследователи н аци он али зм а.
С м ., н апри м ер: А л б е л о л В. 01е ЕгГшбипё с1ег Я аб о п : 2 и г Кагпеге е т е з Го1-
ёепхеюЬеп Копгер1з. РгапкГиП а т М а т ; Ыечу Уогк, 1988. Р. 15. А нглийское
ори ги н альн ое издан и е п ояв и л ось в 1983 г. в Л ондоне под заглавием
“ В оображ аем ы е общ ности: Р азм ы ш лен ия о происхож дении и р асп р о стр а­
н ен и и н а ц и о н ал и зм а” ( “ Г т а е т е б С о т т и п Ш е з: КеЯесбопз оп 1Ье О п ё т апс!
Зргеаб оГ Я а б о п а Н зт).
3 5е(оп-№а150п Я . Ы абопз апс1 81а1ез: Ап Епцшгу т Ю 1Ье О п ё т з оГ ЫаИопз
апс! 1Ье РоНбсз оГ Я а б о п а Н зт. Вои1бег (118А), 1977. Р. 5.
4 С р.: У/еЬЬегё Я . 01е Уб1кегЪипбза1гипё: Ег1аи!ег1 игНег ВегискзюЬбёипё с!ег
Уегбаёе уоп Ь о к а т о , без КпеёзасЬшпёзракГез из\у. 3. епуекеП е АиПа^е.
ВегИп, 1929. 8. 12.
5 ЗсИ исктё \У. (Н ё.). 01е 8а1гипё без УбИсегЪипбез. ВегИп, 1921. 8. 16.
6 Кап11. 1бее т е т е г а И ё е т е т е п О езсЫ сЫ е т \уекЪигёегНсЬег АЪзюЫ / / Кап1
I. \Уегке т геЬп Вапбеп. Вб. 9 / Нё- уоп \У. \Уе18сЬебе1. О агтз1аб1, 1975.
3. 42. П ервую п убликацию см.: ВегИтзсНе М опаизсЬпЙ . 1784. Ы оуетЬег.
3. 385-411.
7 Я благодарю за указан ия в области арабского язы к а Я. Х ьярне и з У н и вер­
ситета г. У псала (Ш вец и я). Ср.: Щатре / . З о т е Р го Ы етз т бзе М еебпе
Ье1\уееп Еигореап апб Ы апи с Ьева! ТгасШюп: Е хатр1ез Ггот 1Не Н и т а п
ШёЫз 018СЦ8810П. ЕпёИзсЬез Рарегз гиг зсЬшесИзсНеп ЗШсИе Ы апнзк гаи осЬ
бгзкиззюпеп о т МапзкНёа гаШеНе^ег / / К.е1Гаегб, ЫогШзк )ипб1зк ббззкп й
(60). 1993. № 1. 8. 3-14.
8 С р. зн ачен и е “ п а б о ” : 5сЬи1ге Я . 8 !аа 1 ипб N 3 6 0 0 т бег еигоргбзсНеп
О езсЫ сЫ е. М йпсЬеп, 1994 (соответствую щ ее место в тексте см н а с. 118).
9 Цит. по: Ье Оюбоппане бе ГАсабёш1е Ггап?о15е, беб1ё аи К.оу. Вб 2. Рапз,
1964, Р. ПО; 5/еуез Е. <}и’ез1-се яие 1е "Пегз ёТаТ? РгёГасе бе Зеап-С)еп18
Вгебт. ТехГе бе 1а 3-е ёбШоп бе 1789, б о т ГоиЬоёгарЬе а ё!ё тобегтзёе.
Рапз, 1988. Р. 40. Ср. также: СоёесЬо1 ]. Ыабоп, Рабте, ЫабопаИзте е1
РаШобзте еп Ргапсе аи ХУШ-е 81ёс1е / / Аппа1ез Ызтпяиез бе 1а КёУо1ибоп
Ргап9а1зе. 43 (1971). № 206. Р. 481-501; Яога Р. Ыабоп / / Риге1 Рг., ОгоиГ
М. Ошбоппапе спбяие бе 1а Кёуо1ибоп Ргап9а1зе. Рапз, 1988. Р. 801-812.
10 Я е г б е г / .С . ВпеГе гиг ВеГогбегипё бег Н и т а ш Ш / / Негбег Е С . \Уегке т
геЬп Вапбеп Вб. 9 / Н ё. уоп 01е1псЬ Н. 1гтзсЬег. РгапкГиП а т М а т . 1991.
8. 305.
11 Н егёег / .С . 1бееп гиг РЬПозорЫе бег СезсЫ сЫ е бег МепзсНЬей. 2\уекег
ТЪеП. Ш еа; Ье1р21ё, 1785. 3. 261-262.
12 Ш лейерм ахер в п роповеди 28 м арта 1813 г., п р ои зн есен н ой под впечатле­
н и ем борьбы п ротив Н аполеон а. См.: Р п ебп сЬ ЗсЫ егегшасЬег’з з а т т Ш с Ь е
\Уегке. 2\уейе АЫЬеПипё. Ргебгё^еп. Вб. 4. ВегИп, 1835. 8. 43.

323
13 К епап Е. \Уаз 181 е т е К аб о п ? УогЗгае т с!ег ЗогЬоппе а т 11. Магг 1882. Цит.
по: Зе 18ш апп М ., Ш иег Н. (Н е.). ОгепгШ 1е. ОЬег пеиеп ипс! акеп
Ы абоп аЬ зтиз. Ье1рг1е, 1993. 8. 290-311.
14 К епап Е. \Уаз 181 е т е Ы абоп? 8. 308-309.
15 8(аИп /\ У . М а т з т и з ипб пабопа1е Ргаее / / 81аПп /.ЗУ. \Уегке. Вс1. 2:
1907—1913 / Н е. уош М агх-Е п2е1з-Ьетп-1пзйиц Ь е т Райе1уогз1апб с1ег 8Е О .
ВегЬп, 1950. 8. 272. Впервые н апечатано в ж урнале “ П р о свещ ен и е” , N° 3-
5 (с марта по м ай 1913 г.).
16 Науе$ С.1.Н. ТЬе Шз1опса1 ЕуоЬШоп оГ М обегп Ы айопаН зт. Уогк, 1931.
17 К оЬ п Н. Б1е 1бее <3е8 Ы абопаЬзтиз: Цгзргипе ипс! СезсЫ сЫ е Ыз гиг
Ргап2бз1зсЬеп КеУоЬйюп. Р г а п к Л т а т М а т , 1962. 8. 310. А нглийское о р и ­
гин альное и здание появил ось в 1944 г. под названием : “ И дея н а ц и о н а л и з­
ма: и зучение происхож дения и п редп осы л к и ” ( “ТЬе 1с1еа оГ Ы аб о п аЬ зт: А
81ибу т Ьз О п е т з апс! Васк^гоипб”).
18 РеШзсН К.У/. Ы аб о п аЬ зт ап<3 8ос1а1 С о т т и т с а б о п : Ап Гпяшгу т 1 о 1Ье
Роипбабопз оГ ЫабопаШу. С атЪ п б ёе (Ц 8А ); Ьопбоп (11К)(2) 1966. Р. 101.
Я с удовольствием вспом инаю о бурной ди скуссии с К .В. Д ой чем , к о т о ­
р ы й во врем я м оей стаж ировки в Ц ентре европей ских исследований Г ар­
вардского ун иверситета (К ем бридж , С Ш А ) в 1976-1977 гг. бы л м ои м н а ­
ставни ком . Т о, что о н так и не см ог н апи сать книгу о поликультурной
Ш в ей ц ари и , д о стой н о сож аления.
19 Згисз / . Ы абоп ипб СезсЫ сЫ е: 8(исНеп. Кб1п; \У1еп, 1981. 8. 142-143. В ен­
герское ори ги н альн ое издание появил ось в 1974 г. в Будапеш те.
20 С е Е п е г Е . Ы абопаИ зтиз ипс! М о н е т е . ВегЬп, 1991. 8. 82. Английский о р и ­
ги н ал п о я в и л с я в 1983 г. в О ксф орде п од н азв ан и ем “ Н а ц и и и
н а ц и о н а л и зм ” (“ Ы абопз апб Н а б о п а Ь з т ” ).
21 С еЛ пег Е. Ы абопаИ зтиз ипс1 М о н е т е . 8. 87.
22 Б ольш ое количество деф и н и ц и й см.: /а& б СЬ.1. М аб оп аЬ зти з ипб ебибзсЬе
М тб егЬ ей еп . 2 й п сЬ , 1993.
23 М еш еск е Р. \УеЬЪйгёегШт ипб Ыабопа1з1ааб М ипсЬеп, (9) 1969. 8. 2.
24 Згисз / . Ы абоп ипб СезсЫсЬ1е. 8. 159-160.
25 Об этом важ ном м ом енте в дебатах о н ац и и см.: М агко / . АШ опопне ипб
Г теёгаб оп: К.есЬ1зтзШШе без Ы абопаЬШ епгесЫ з т Ь ткбоп а1еп УегёЫ сЬ.
\\б еп ; Кб1п; С гаг, 1995. 8. 41.
26 Н оЬ $Ь ам п Е. Ы абоп еп ипб Ы абоп аН зти з: М убю з ипб КеаНШ зеб 1780.
РгапкГиП а т М а т , (2) 1992. 8. 25-58. Английский о рги н ал п о я в и л с я в
1990 г. п од н азв ан и ем “ Н ац и и и н а ц и о н а л и зм с 1780 г.: П р о гр ам м а,
м и ф , р е а л ь н о с т ь ” ( “ Ы абопз апб п а б о п а Ь з т з т с е 1780: Р г о ^ г а т т е , т у 1 Ь ,
геаЫ у” ). О тн о си тел ьн о Ф р а н ц и и см .: ]Уога Р. Ы абоп / / Риге{ Р., О гоиГ
М . О гсб о п п ай е С п б ц и е бе 1а КёУо1ибоп Ргап9а1зе. Р . 801-811; О оёеко1 / .
Ы абоп , Ра1пе, Ы аб о п аИ зте е1 Р а б т о б з т е еп Р гапсе аи Х У Ш -е 81ёс1е / /
Аппа1ез Ш з б т я и е з бе 1а КёУо1ибоп Ргап$а1зе, 43 (1971). N° 206. Р. 481-
501.
27 МИ1 1.8. ВеНасЫ ипёеп йЬег КергазетабууегГаззипё. И здан и е переведено с
ан гл и йского я зы к а и снабж ено вступительной статьей Вилле Ф .А. (2й п сЬ ,
1862. Р. 193). А нглийское оригинальное и здание появил ось в 1861 г.
28 ВгиЬакег К. 81аа1з-Вйгёег: Оеи1зсЫапб ипб РгапкгеюЬ 1Ш ЫзЮпзсЬеп
Уегв1е1сЬ. Н аш Ьиге, 1994. А нглийское ори ги н альн ое издан и е п ояв и л ось в
1992 г. под н азван и ем “ Г раж данство и н ац и он альн ость во Ф р ан ц и и и

324
 Г ерм ан и и ” (“ СШгепзЫр апб Ы аб о п Ь о о б ш Ргапсе апс1 С е г т а п у ” ). Я следую
здесь в зн ачи тел ьной степ ени аргум ентации Р. Брубайкера.
29 К оккап 8., 11гтп И . Есопош у, Теггйогу, 1бепЫу: РоШгсз оГ \Уе$1 Еигореап
репрЬепез. Ьопбоп; Веуег1у НШз, 1983.
30 Я указы ваю здесь ещ е раз н а инф орм ати вн ую кни гу Р. Брубайкера.
31 \УеЬег Е.1. РеазаШз т 1 о РгепсЬш ап: ТЬе т о б е п ш а и о п оГ гига1 Ргапсе 1870-
1914. 81апГогб, 1976.
32 ВгиЬакег К. 81аа1з-Вйгеег 8. 24; дл я следую щ их разделов см. такж е: 8. 40,
238.
33 Об этом см. такж е У/тк1ег Н .А . (Н е). Ы абоп аЬ зтиз. 2. ег\у. АиПаее.
К о ш ез1 ет/Т з., 1985. 8. 10.
34 См.: ГЯппег О . 2\уе1ег1е1 Е ш ап ар аб о п : У/езШсЬе ,1ибеп ипб О з^ибеп т иш -
уегеа1Ыз1опзсЬег Регерекиуе / / Ыеие 2йгсЬег 2еЬ и пе. 1996. № 27/28, Дапиаг.
35 О тн оси тельн о Габсбургской м он архи и см.: В п х Е. 01е IIте ап еззр гасЬ еп ш
А11оз1егге1сЬ г\У1зсЬеп АейаНоп ипб АззитШабоп: 01е ЗргасЬепзЩбзИк т беп
21з1екЬашзсЬеп Уо1кзгаЫипееп 1880-1910. М е п ; Кб1п; С гаг, 1982; Сзйку М .
01е У1е1ГаЬ бег Н аЬзЬигеегтопагсЫ е ипб <3ге паИопа1е Ргаее / / А кегтаМ 1Г
(Н е.). И аб оп , Е б и ш к а ! ипб 8 1 а а 1 т М1Пе1еигора. УЛеп; Кб1п; \У е1таг, 1996.
36 К еп п ег К . О аз ЗеШ зЛ езб тти п езгесЫ бег Ы аЬопеп т Ьезопбегег А ту еп б и п е
аиГ Оз1егге1сЬ. Ье1рие; \У1еп, 1918. 8. 82-83.
37 В аиег О. 01е ЫаЬопаЬШепГгаее ипб Ше 8ог1а1бетокгаЬе. У/1еп, 1907. 8. 358.
38 Ср. в связи с этим, наприм ер: \У тк1ег Н.А. (Н е.). И абоп аИ зти з. 8. 12. См.
такж е объ ед ин енн ы й том: РгбзсЫ Е., М езпег М . К а ’апап 11. (Н е ). 81аа1 ипб
Ы абоп т ти Ш -е1 Ь тзсЬ еп ОезеНзсЬаЛеп. УЛеп, 1991; К а ’апап II. ЫаИоп ипб
81аа1: Огбпипе аиз б е т СЬаоз. 8. 23-59.
39 Ср.: 8гисз I. Ы абоп ипб СезсЫ сМ е. 8. 90.
40 Ср.: М агко /. АиЮпопйе ипб 1п1еега1юп. 8. 5.
41 В связи с этими двумя понятиями ср.: СвсЬпИгег Р , Ко$е11еск К .,
8сИ дпет апп В., У /ет ег К .Е . Уо1к, Ы аЬоп, Ы аЬопаН зтиз, М аззе / /
ОезсЫ сЬШ сЬе ОгипбЪеепГГе: Ш зЮ пзсЬез Ьех1коп гиг роЫ1зсЬ-8ог1а1еп
8ргасЬе т Оеи1зсК1апб / Н е. уоп О. Вгипег, XV. С опге, К.. К озейеск. Вб. 7.
81ииеап, 1992, 8. 141-431.
42 Оа11 Г. 01е N311003118160306 Еигораз зе11 бег РгапгбзАзсЬеп КеуоШ боп / /
РезЗзсЬгШ Гйг Н апз РоЫ г и т 60. ОеЬиЛзЗае. 2. ТейЪапб, 81иПеаг1, 1995.
8. 573.
43 РгеШёШН Р. 1 т Н осЫ апб Пе1 бег егз1е 8сЬиВ / / РгеШ егаЛз У/егке. Ье1рг1е,
1921. 8. 311.
44 Э тот тези с см.: Са11 Г. 01е Ыа1юпаИз1егапе Еигораз зек бег Ргапгбз1зсЬеп
Кеуо1и1юп. 8. 575.
45 О еийсЛ К. У/. ЫабопепЬИбипе — Ыа1юпа1з1аа1 — Ш еегаН оп, 81аа1 ипб Ро1Шк.
Вб. 16 / Н е. уоп А. АзЬкепаз 1, Р. 8сЬи1ге. 8шб1епЬйс11ег гиг аиз\уагИееп ипб
т1егпа11опа1еп РойЬк. Вб. 2. Е)иззе1богГ, 1972. 8. 38.
46 Апёетзоп В. 01е ЕгПпбипе бег Ы абоп. 8. 53.
47 Ср.: СеИпег Е. ЕпсоиШегз \упЬ Ы аЬ оп ай зт. ОхГогб (1 Ж ). С а т Ь п б е е (118А),
1944. Р. 182-186; бегз. Ы аЬ о п ай зт ипб М о б е т е .
48 5 тЛ Л А .О . ТЬе ЕЙиис О п е т з оГ ИаИопз. ОхГогб (1 Ж ), С а т Ь п б е е (1Л8А),
1986.

325
49 Ср.: Зиррап А ., Н еиЬещ ег V. К а б о п е п ипб М т б е гЬ е к е п ш М1ие1-, Оз1- ипб
8йбоз1еигора зеЙ 1918 / / Н еиЬещ ег V., Ко1аг О., Зиррап А ., Уув1опгИ Е.
Ы абопеп, Ы абопаИШ еп, М ш бегбейеп: РгоЫ еш е без Ы абоп аИ зти з т
1иео51ашеп, 11 п § ат, К и т а т е п , бег Т$сЬесЬоз1о\уаке1, В и ^ а п е п , Ро1еп, с1ег
(Л егате, ИаНеп ипб Оз1егге1сЬ 1945-1990. \У1еп, 1994. 8. 11-32. Здесь я сл е­
дую ходу м ы сл ей А. Зуп пан а и В. Х айбергер, с которы м и я вел в Вене б е ­
седы по этим вопросам . В связи с и нтеграц и он н ой ф ун к ц и ей со ш в ей ц ар ­
ской точк и зр ен и я см. такж е: М евт ег В. 01е 8 с 1 т е к — АизГогтипе е т е г
Му1Ьо1оё1е / / 11ш2ипсЬ. 1 п Г о гта б о п зта 8 а 2 т бег 1 1 т у е т Ш 2ипсЬ . 1993.
№ 6. 8. 22-26.
50 Ср. в связи с этим: М агко / . А ш опопие ипб 1п1еегабоп. 8. 52.
51 К этом у разделу см. содерж ательную и нф орм ац ию в к ни ге Г. Ш ульце Ср.:
ЗсЬикге Н . 81аа1 ипб Ы абоп т бег еигоргбзсКеп ОезсЫсЬ1е. 8. 108-109, 245.
52 Ср.: НоепвсИ 1.К . С езсЫ сЫ е Сп^атлз 1867-1983. Зш иеаг!; ВегИп; Ко1п;
М а т г , 1984. 8. 38.
53 ЕуагщеНзШ бе 1Ьего. Цит. по: Ыпг /./. 81аа1зЫ1бип2, КабопЪИбипе ипб
Оетокгабе. Описание с точки зрения исторического сравнения см.:
ТгапзЙ: Еигор&зсЬе Веуие. 1994. № 7. 8. 60. Аптегкипв 6.
54 Ср.: С оппог У/. А Ы абоп 15 а ТЧабоп, 18 а 81а1е, 18 ап ЕЙийс С гоир 18 а ... / /
ЕтЬшс апб Кас1а1 8шб1ез. 1. 1978. № 4. 8. 377-400.
55 К.В. Д ой ч использовал эту модель в небольш ой работе, п освящ ен н ой
Ш вей цари и. Ср.: Оеи1всН К.У/. 01е 8сЬ\уе1г а!з е т р а г а б ^ т а б з с Ь е г Ра11 роК-
бзсЬег 1п1е2габоп. 81аа1 ипб Ро1Шк. Вб. 16. В е т , 1976.
56 Ср. в связи с этим: Се11пег Е. ЕпсоипТегз \уйЬ Ы абопаЦ зт. Р. 194-200.
57 Далее см.: Н госЬ М . 8ос1а1 РгесопбШопз оГ Ыа1юпа1 Ке\чуа1 т Еигоре: А
Сотрагабуе Апа1уз1з оГ 1Ье 8ос1а1 СотрозШоп оГ Ра1побс Сгоирз атопе бзе
8та11ег Еигореап ТЧабопз. СатЬпбее, 1985. Р. 185-186.
58 Эрнест Геллнер в основных моментах принимает тезисы М. Гроха. Ср.:
Ое11пег Е. Епсоип1егз \уШт Ыабопабзт. Р. 200.
59 8ирр1етеп! 1о бге ОхГогб ЕпебзсЬ Оюбопагу. Уо1. 1. ОхГогб, 1972. 8. 980.
60 П всЫ ю Г А . ОзТеггеюЬ ипб бхе ВйгезсЬаЛеп з е т е з Вез1апбез. УЛеп, 1869;
О и т р 1 о т с г Ь. Э аз ОесТеггеюЫзсНе 81аа1згесЫ (УегГаззипез- ипб
УепуаЙипезгесЫ). Е т ЬеЬг- ипб Н апбЬисЬ, 2. УегЬеззеЛе А ибаее. \\беп ,
1902. За это и нтересн ое указание я благодарен Й . М ар к о, (АШопогше ипб
1п!еегабоп. Р. 46).
61 Н оЬвЬат п Е. Ыабопеп ипб ЫабопаИзтиз. 8. 188.
62 С1агег N .. М оуш Ьап Э .Р . (Н е.). Е бибсйу: ТЬеогу апб Ехрепепсе. С а тЪ п б е е
(118А); Ь опбоп, (3) 1976.
63 КоЛвсЫ Ш / . ЕтЬпороббсз: А сопсерШа1 Ггаше\уогк. Ые\у Уогк, 1981.
64 Я прин ош у благодарность Э. К аппус — ассистентке этнологии в у н и в ерси ­
тете г. Ф рейбурга (Ш вей ц ария) за интересны е зам ечания.
65 С1а2ег N.. МоупШап Р. Ебибсйу. 8. 18.
66 О сновополагаю щ им и дл я “ Ш кол ы п ри м орди али стов ” являю тся взгляды К.
Гертца: СгеетХг С. Ребб1егз апб рппсез: зос1а1 сЬапее апб есопопбс т о б е г п -
12 абоп т 1\уо 1пбопез1ап 1о\упз. СЫ са^о, Ьопбоп, 1963.

67 Н аиболее влиятельны м представителем “конструктивистов” и ли “инстру­

менталистов” выступает Ф . Барт. См. в связи с этим: ВайЬ Р. (Н е.) Е 1Ьп1с
Сгоирз апб Воипбапез: ТЬе Зон а! О г^апкабоп оГ СиКиге ОШегепсе. Оз1о, 1969.

326
68 ВаПЬ Е Е1Ьшс О гоирз апс! Воипбапез. Р. 10.
69 8 тШ 1 А .О . Ыа1юпа1 1беп1Йу. Р еп о, 1991. Р. 21. М ет . Ейийс Му1Ьз апс!
Е1Ьш с Кеу1уа1з / / АгсЫуез Егореёппез с1е 8осю1о§1е. 1984. № 25. Р. 283-303;
М ет . ТЪе Е1Ъ тс О г ф п з оГ ЫаЪопз.
70 Ргапс 1$ Е. 1п1еге1Ътс Ке1аЪопз: Ап Еззау т 5осюе1са1 ТЬеогу. Ые\у Уогк,
1976. Р. 382.
71 Т1Ы В. К п е^ с1ег 21уШза1юпеп: Ро1Шк ипс! К еЦ ^оп 2 \У1$сЬеп УегпипЙ ипб
Р и п б а т е Ы а И зт и з. Н атЪ и гз, 1995. 5. 67-123, [особенно] 3.96.
72 Об А рм ени и см., н апри м ер: Е>ёбёуап О. ШзЮпе без А гш еш епз. Тои1оизе,
1982; НоГшапп Т. 01е А г т е т е г : 8сЫскза1, К икиг, СезсЫ сЬге. Ы итЬ ег^,
1993; М еуег К . А г т е т е п ипб сИе ЗсЫ уей: О езсЫ сЫ е бег зсЫ уекепзсЬеп
А гтетегЫ Н е. В е т , 1974.
73 Ср.: З т Ъ Ь А .О . Ы айопа! ГбепШу. Р. 21.
74 В одн ой статье я п одробн о зан им аю сь и ден тичностью италоговорящ и х
ш в ей ц арц ев, которы е ж ивут, главны м образом , в кан тон е Т есси н . С р. и та­
л ь я н с к о е и зд а н и е м оей к н и г и “ К а т о л и ц и зм и соврем енность”
(“ К аЛ оИ изш из ипб М обегпе” ), которая п оявилась в 1996 г. у Д адо
Л окарн о.
75 Ц ит. по: М а^п з С. О опаи: Вю^гарЫ е е т е з И иззез. М ипсЬеп, (2) 1994. Р. 371.
76 Ср.: 8 тШ 1 А .О . ТЪе Е1Ъ тс О п ^ п з оГЫаЪопз.
77 VУа1кег А . Ы абоп 18 а ЫаЪоп, 15 а 81а1е, 18 ап ЕЙийс С гои р, 15 а ... / / ЕИийс
апб Кас1а1 ЗииЬез. (1) 1978. N9 4. Р. 377-400.
78 Э то подчерки вает Б. Т и б и в своей к н и ге “ В ойна ц и в и л и зац и й ” (с. 88-105,
особен н о с. 90).

2. От национального государства к государственной нации

1 Ср.: Се11пег Е. ЕпсошПегз \уЪЪ Ы аОопаИзт. ОхГогб (1 Ж ); С а тЪ п б е е (С З А ),
1994. Р. 20-33. О связи п оли ти ки и культуры см.: Се11пег Е. Ы аЪ опаЦ зтш
ипб М о б е т е . ВегЪп, 1991. А нглийский ори ги н ал п ояв и л ся в 1983 г. п од за ­
главием “ Н а ц и я и н ац и о н ал и зм ” (“ Ы абопз ипб Ы аЪ опаИ зт” ).
2 О тн оси тельн о Бельгии ср.: НапбЪисЬ бег еигора!зсЪеп О езсЫ сЫ е / Н§. уоп
ТЬ. ЗсЫ ебег. Вб. 5. ЗШИёаП, 1981. 8. 946-948. О Н орвегии см.: 51ааЫех1коп.
КесЫ — \Уй1зсЬай — СезеИзсЬай. ЗопбегаизеаЪе бег 7. уоШй пей ЪеагЪекеЫп
АиПа^е. Вб. 6. РгеНэшв; Вазе1; \У1еп, 1995. 3. 261.
3 Это подчеркивает Э. Геллнер: СеИ пег Е. Епсош иегз \уЪЪ Ы аЪопаЪзт.
Р. 192.
4 К епап Е. \Уаз 18* е т е ЫаЪоп? УоПгае т бег ЗогЪоппе а т 11. М агг 1882 / /
■1е1зтапп М ., Ш «ег Н . (Н е ). СгепгГаНе: ЦЪег пеиеп ипб аНеп И абоп аИ зти з.
Ье1рие, 1993. 3. 294.
5 Я ссы лаю сь здесь н а п о лны й обзор истории п ространства Ц ентральн ой Е в­
р о п ы , п о д го то в л ен н ы й А. О пл атк ой: Ор1а1ка А . Ц1е КисккеЬг бег
ОезсЫ сЫ е. 2и п сЬ , 1994.
6 О тн оси тельн о разли чн ы х стран, упом инаем ы х в этой главе, ср.: НапбЬисЪ
бег еигоргазсЪеп О езсЫ сЫ е / Н ^. уоп Т. ЗсЫ ебег. Вб. 6 . 5ши§аг1, 1968. 8 .
553-557.(Болгария), 557-564 (С ерби я), 564-569 (Р ум ы н и я), 570-571 (Ч ер н о ­
гория), 577, 587-593 (А лбания), 610-617 (Г реция); Вб. 7 /2 . Зш и^аН , 1979. 3.
754-756 (И р л ан д и я), 925-931, 961 (Ч ехословаки я), 993-994, 1002, 1068, 1072
(П ол ьш а), 1066-1067, 1113 (Л итва, Л атвия, Э стон и я), 1137-1139 (Р ум ы н и я),

327
 1185 (Ю гославия). Ср. далее: 81аа1з1ех1коп. Вс1. 6. 8. 117-118 (Б ел ьги я), 170
(Э сто н и я), 174 (Ф и н л ян д и я), 194 (Г реция), 215 (И рл ан д и я), 219 (И с л а н ­
д и я ), 224 (И тал и я), 241 (Л атвия), 246 (Л итва), 265-266 (А встрия), 344-345
(Ч ехословакия).
7 БсЫ еёег Т. Е)ег № 6опак1аа1 т Еигора а к ЫзЮпзсЬез Р Ь а п о те п / / ЗсЫ еёег Т.
^ Ь о п а Ь з т и з ипО N311003151381: 81 исНеп г и т паИопа1еп Р го Ы ет 1Ш т о б е т е п
Еигора / Нв. уоп О. Э ап п , Н.-11. ^еЬ 1ег. О бШ пвеп, 1991. 8. 101. П ервое и з ­
дание: 8 сЫ еёег Т. Б е г Ь1а6опа1з1аа1 т Еигора а к Ы з(опзсЬез Р Ь а п о те п .
Ор1ас1еп, 1964. Т. Ш ей дер создал хронологические рам ки дл я и стории н а ­
ц и о н ал и зм а, которы е я здесь расш иряю .
8 ЬисЬмв К. Е1ЬпксЬе М т б е гЬ е к е п ш Еигора: Е1п Ьехгкоп. М ипсЬеп, 1995.
8. 215.
9 Уд1к1 К . М акекош еп/М агебогйеп / / VУеШипапп М .У /. Б е г гиЬеЬзе Ва1кап:
01е КопШ к1гевюпеп 8ис1о51еигора5. М ипсЬеп, 1993. 8. 231-232.
10 Ь и ё т $ К . Е(Ьш зсЬе М т б е г Ь е к е п т Е игора. 8. 165; Уо1к1 К.
М а к е б о ш е п /М а г е б о т е п / / VУеНЬтапп М .У /. Э ег гиЬе1озе Ва1кап. 8. 218-235.
11 К ооз Н . О езсЫ сЫ е бег Ро1пксЬеп ЫаЬоп 1918-1978: Уоп с1ег 8 1 аа 1звгйпбипв
1т Егз1еп \У екклев Ь к гиг Оевеп\уаг1 3 егуу. АиЙаве. 8ши§аг1, 1979. 8. 59-61,
97-99.
12 Н апбЬисЬ бег еигораксЬеп ОезсЫсЬ1е / Н§. уоп ТЬ. 8сЫес1ег. ВО. 7/1.
8Ш «вай, 1979. 8. 121.
13 К оо 8 Н. ОезсЫсЬ1е бег Ро1пксЬеп N 31100 . 8. 196-197, 208.
14 С р.: ШЬб I. БЁе М1$еге бег оз^еигораксЬеп К1етз1аа1еге1. РгапкГиН аш М аш ,
1992. В енгерское ори ги н альн ое издан и е появил ось в 1946 г. в Будапеш те
п о д н азван и ем “А ке1е!-еиг6ра1 кгзйНаток пуошогйзаеа” . Ж . Л е Ридер и
Й . Ш ю ц сп орят с И. Бибо: 1 л Ю дег I. Мк1е1еигора: АиГ беп 8ригеп е т е з .
М е п , 1994. 8. 18-21; 5гйс$ I. ЭЁе <3ге1 ЫзЮпзсЬеп К евю пеп Еигораз.
РгапкЬдН аш М а т (2) 1994. Й. Щ ю ц посвятил эту кни гу И . Бибо.
15 С р.: Н госЬ М . 8ос1а1 РгесопбШ опз оГ N3110081 КеУ1Уа1 т Еигоре: А
С о т р а га Ь у е Апа1узк оГ 1Ье 8оаа1 С о тр о зШ о п оГ РаГпокс О гоирз а т о п в 1Ье
8та11ег Еигореап N 3 6 0 0 5 . С атЪ п б ве, 1985.
16 Ы т / . / . 81аа1зЫ1бипв, № 1юпепЫ 1бипв ипб О е т о к г а к е : Е т е 8к1гге аиз Ыз-
1опзсЬ уегвкю Ьепбег 81сЬ1/ / Тгапзк: ЕигораксЬе Кеуие. 1994. № 7. 8. 43-62.
17 ТосциеуШ е А .ё е . ЁЪег сЬе О е т о к г а к е т А т е п к а / Етве1еке1 ипб Ьегаиз-
вевеЪеп уоп Г Р . Мауег. РгапкГик а т М а т ; Н атЪ и гв, 1956. О ригинальное
и здан и е п ояв и л ось в двух частях в 1835 и в 1840 гг.
18 Р 1 ат епа 12 ]. Т\ уо Турез оГ № 1 ю п аН зт / / К а т е п к а Е. (Н е ). № 1 ю п а 1 к т : ТЪе
№ Ш ге апб ЕуоЬШоп оГ ап 1беа. Ьопбоп, 1976. Р. 22-36.
19 О В енгрии см.: В о$уау ТЬ. уоп. Огипбгиве бег ОезсЫсЬ1е Ш в а т з . 4. иЬег-
агЬеке!е АиЯаве. Оагтз1аб1, 1990; СаЫ пШ / . Е)ег бзтггею Ы зсЬ-ипвапзсЬе
О и аЬ зти з: 1867-1918. \УЁеп; Вибарез!, 1990; Н апак Р. 11п §ат т бег
О опаитопагсЫ е: Р гоЫ ете бег ЪйгвегИсЬеп 11твез1акипв етез
У1е1уб1кегз1аа1ез. Вибарез!, 1984; М е т (Н е ). ОЁе О езсЫ сЫ е 11п§атз: Уоп беп
АпГапвеп Ь к гиг О е в е т у а к . 2. уегЬ АиЯаве. Вибарез!, 1991; Н азеЫ ет ег Н.
ДозерЬ II и пб бЁе К о т к а 1 е 11пвагпз. Н еггзсЬеггесЫ ипб з1абкзсЬег
К опзкШ коп аН зтиз. \У1еп; Кб1п; О гаг, 1983; К а 1 из Е. БЁе М авуагеп / / ЭЁе
Н аЬзЬигвегтопагсЫ е: 1848-1918 / Н§. уоп А. ХУапбгизгка, Р. 11гЬапкзсЬ. ВО.
3/1.>У1еп, 1980. 8. 410-488; Ьикаса / . 11пвагп 1п Еигора: Викарез! и т сНе
ЗаЬгЬипкекАУепке. ВегЬп, 1990. (А нглийское ори ги н альн ое и здан и е п о я в и ­

328
 л ось в 1988 г. п од н азванием : “ Будапеш т 1900: И стори ч ески й п ортрет
города и его культуры ” (“ Вибарез! 1900. А Нй1опса1 РойгаИ оГ а СИу апс1 Ьз
С иЬиге”); Ю зз С .С . 01е ип§ап$сЬе 1бепИШ 1Ш \У апбе 1 бег 2 е к / / А К егтаК
II. (Н е.). Ы аноп, Е 1Ь ш и Ш ипс1 8 1 аа 1 т МШе1еигора. УЛеп; Кб1п; ^ е 1 т а г ,
1996; 8 ибо$1еигора-НапбЪисЬ / Н е. уоп К .-О . ОгоШизеп. Вс1. 5: 11 п еат.
ОбШ пееп, 1987. В Будапеш те в 1994-1995 гг. у м ен я бы ла возм ож ность
п обеседовать с м н огочи слен н ы м и и стори к ам и , учены м и, работаю щ им и в
области соц иальн ы х наук, и культурологами. Я благодарю за ц ен н ы е идеи
и беседы: Р. А ндорку, Н. Брадона, Г.Ч. Д авид а, К. Ф аб иан , И . К ертеш а,
С. К олтаи, Я. К о р н ай , Л. О дора, Х.-Х. П етцке, А. П ока, С. П олякови ча,
Г. Ш ей ли -Х орват, Л. Ч арку, 3. Ч оча, Е. Ч атм ори, Л. Т ёкечк и , Л. Бекаса.
20 Ср.: НапбЬисЬ бег еигоршзсЬеп Уо1кзегирреп. \М еп, 1970. 8. 602-637; Ь и ё т е К.
ЕНийзсЬе М ш бегЬеЬеп ш Еигора. 8 . 214-220.
21 Н азеШ еш ег Н . 1о$ерЬ II ипб сНе К о п й ш е 11п еатз.
22 Ср.: в этой связи: Н а п ёк Р. Ш е а т т бег О оп аи топ агсЫ е. 8. 47-53.
23 С о^оМ к Е. 11пеагп8 № 1юпаНШ епеезе 12 е ипб баз Р го Ы е т без тае у а п зс Ь е п
№ б о п а1 - ипб 2еп1га1з1аа1е$ / / А. \Уапбгизгка, Р. УгЬапКзсЬ (Н е.). 01е
Н аЬзЬигеегтопагсЫ е: 1848-1918. Вб. 3/2. \№ еп, 1980. 8 . 1213; Н а п ёк Р. В к
ОезсЫсЬШ 1 1 п еатз. 8 . 150-158.
24 Ц ит. по: Ьикасз / 11п§агп т Еигора. 8. 161.
25 Ьикасз 7. 11пеагп ш Еигора. 8. 124-125.
26 НапбЬисЬ бег еигоргйзсЬеп ОезсЫ сЫ е / Не- уоп ТЬ. 8 сЫебег. Вб. 7/2. 8. 889.
27 Ср.: ВогЬёпсИ С . Э ег ищ»апзсЬе РориН зтиз. М а т г , 1976. Р. А ндорка такж е
исследует эту тем у в ещ е н е оп убли кованн ой работе.
28 О тн оси тельн о Т р ан си л ьван и и ср.: 5 сЬ епк А . ОеШзсЬе т 81еЬепЬйгееп: 1Ьге
ОезсЫ сЬш ипб КиЬиг. М ипсЬеп, 1992; К брес 21 В. (Н е ). Кигге О езсЫ сЫ е
81еЬепЬигеепз. Вибарез!, 1990; К о 1 Ь Н. 81еЬепЬигееп / / У/еПЬтапп М .У /. Е)ег
гиЬе1озе Ва1кап. 8 . 64-93; Н а п ёк Р. Э1е О езсЫ сЫ е 11п еатз; В овуау ТЪ.
О гипбгиее бег О езсЫ сЫ е 11п§агпз. К1етешГег$ Н . К и т а т е п : Ке1зеп т б1е
УегеапеепЬеН т Ь е т е т АизЬНск т б1е 2и ки п й . РгеЛиге; 8сЬ\уе1г, 1992. Я
благодарен Ш . О ттерли за важ ны е зам ечания.
29 Я благодарен О. У рбану за интересны е разговоры в Н аучном общ естве
(С о П ееш т) Будапеш та. С м. его м онум ентальное п роизведение: 1/гЬап О.
01е 1зсЬесЫ зсЬе ОезеНзсЬай: 1848-1918. Вб. 1. М е п ; Кб1п; >Уейпаг, 1994.
Ч еш ское ори ги н альн ое издание п ояв и л ось в 1982 г. в П раге п од н а зв а н и ­
ем “ Ч еш ск ое общ ество: 1848—1918” (“Сезкй зро1ебпоз1 1848-1918”). Н едав­
но п о яв и л ась работа: С/гбал О. РеЫ е ЫзНмге без Рауз шЬёциез: СиЬигез е 1
зос 1б1ёз бе ГезЫ. 25. Рапе, 1996. Н а заседании в Б рю нне 12-14 ию н я 1995 г.,
п освящ ен н ом п роблем е “ Р еволю ция в зем лях Б о гем и и ” , где я делал со о б ­
щ ен ие, у м ен я такж е бы ли и нтересны е беседы с Й . Г арной (П рага),
X. Х азелы п тайн ером (В ена), Я. Гавранеком (П рага), Я. Я н ак ом (Б р ю н н ),
М . О тагалом (П р а га ), Я. П а н е к о м (П р а га ), В. П р еч ан о м (П р а га ),
И . Ш едивы м (П рага) , А. Зуппаном (В ена) и П . В одопивцем (Л ю бляна).
30 1}гЬап О. 01е ТзсЬесЬеп ипб 2еЫга1еигора / / АЬегтпаи 11. (Н е.). № п о п ,
Е 1Нш 21Ш ипб 81аа1 т МЫе1еигора. С ледую щ ие далее цитаты из работы
Ф . П алац кого приводятся из этой статьи.
31 ИгЪап О. РеЫ е ЫзКнге без Рауз 1зсЬёяие. Р. 94.
32 Ср.: УнШ К. М ак ебош еп /М агебош еп / / VУеННтапп М .У /. Б е г гиЬе1озе
Ва1кап. 8 . 228-235; Н апбЬисЬ бег еигорагзсЬеп О езсЫ сЫ е. Вб. 6 . 8 . 548-549.

329
33 Н апбЬи сЬ с1ег еигора1зсЬеп \У1г15сЬаГ15- ипс1 5ог1а1еезсЫ сЫ е. В(1. 6.
Еигора1зсЬе М п зс Ь а Ь з- ипб 5о21а1еезсЫсЫе уош Е гзк п \У екклее Ыз гиг
ОееепууаП / Н е. уоп V/. Р1зсЬег. ЗШПеаг!, 1987. 3. 41.
34 1Ыа. Вб. 6. 3. 40.
35 1Ы(1. Вс1. 7/2. 3. 1246, 1315; НапбЬисЬ бег еигорагзсЬеп ^Ы зс Ь а П з- ипб
Зо21а1еезсЫсЫе. Вб. 6. 3. 40.
36 Н апбЬисЬ бег еигора1зсЬеп М к зсЬ аЙ з- ипб 8о21а1еезсЫсЬк. Вб. 6. 3. 44-45.
37 1Ы6. Вб. 6. 3. 45.
38 С р.: В е п г \У. Б е г Но1осаиз1. М ипсЬеп, 1995. 3. 93-100.
39 Т е т о п У О ё п о а б е з еп Ы шоп зоу1ёЬяие? / / Т е т о п У. Ь ’Ё1а1 сп ш те 1 : Ьез
О ё п о а б е з аи Х Х -е 51ёс1е. Р апз, 1995. Р. 234-260; С опдие 5 ( К. Ь а О гапбе
Теггеиг: Ьез ригеез зШИшеппез без аппёез 30. Е й предш ествует: 8апе1ап1ез
пкнззопз: Ьа со1кс11У1за1юп без 1еггез еп Ы К88. Рапз, 1995. О ригинальное
и здание — “ К ровав ая ж атва” — п ояв и л ось н а ан гл и йском язы к е в 1986 г.
п о д н азван и ем “Ж атва ск о р б и ” (“ТЪе Нагуез! оГ З оггоуу”). “Ь а С гапбе
Теггеиг” впервы е п ояви л ась в 1968 г. под н азван и ем “ В еликий тер р о р ”
( “ТЪе Огеа1 Теггог” ). Э та к ни га в 1990 г. бы ла переработана автором .
40 Ьа$ Сазаз В. де. КиггееГаВГег ВепсЫ уоп бег УепуизШпе бег \У е з!т б 18сЬеп
Ьапбег / Н е. уоп Н .М . ЕпгепзЪегеег. РгапкЫ п аш Ма1п, 1981. Ср.: А кеппаП
II., НоШегеееег А., Капйгег Р. (Н е.). 2 и г М е б е г-Е ы б е с к и п е бег е е т е т -
з а т е п О езсЫ сЫ е: 500 ,1аЬге Ь а к т а т е п к а ипб Еигора. РгеШиге, 1992.
41 Ц ит . по: НоЪзЪам/т Е. Б а з 2екаК ег бег Е х и е т е : \УекеезсЫ сЫ е без 20.
.ЫЬгЬипбеПз. М ипсЬеп; \У к п , 1995. 3. 15.
42 С р.: К и р ег Ь. ТЪе ТигкгзЬ С е п о а б е оГ А гтеш ап з: 1915-1917 / / Н оуаптз1ап
К .О . (Н е ). ТЪе А г т е ш а п О е п о а б е т РегзресЬуе. Ие\у Вгипзш кк (Ы ЗА), (4)
1991. 3. 45; Н оуаптз^ап К .О . Б к агш еш зсЬе Ргаее: 1872-1923 / / Б а з
УегЪгесЬеп без ЗсН\уе1еепз: О к У егЪ апбкте без (йгкгзсЪеп Уб1кегтогбз ап беп
А г т е ш е т уог б е т з1апб1ееп ТпЪипа1 бег Уб1кег. С б И т е е п , 1984. 8. 25;
Н ап& еп-1л\е Ь. Б го к : Ье с п т е соЫ ге 1’Ь и т а п к ё / / Ы туегзаИа 1994: Ь а роИ-
Ъяие, 1ез соп па 18запсез, 1а сикиге еп 1993. Р апз, 1994. Р. 216.
43 Ь е т к /л К. Ах1з К и к т О сси р к б Еигоре: Ь а ^ з оГ О ссираЬопз. Апа1уз1з оГ
О о у е т т е Ы . Ргороза1з Гог Кебгезз. \УазЫпе1оп, 1944. 8. X III; С к а т у 1.У/.
КарЬае1 Ь е т к т : А СлапГ т 1Ье Р1еЫ Гог ЫГе / / .ГакоЪз З.Ь. (Н е ). КарЬае1
Ь е т к т ’з ТЪоиеЫз оп N 821 О е п о а б е : N 01 ОиШу? Ье\У1з 1оп (Ы ЗА); ОиеепзЮп
(С А N ); Ь атр е1 ег (Ы К ), 1992. Р. V.
44 Ь е т к т К. Ах1з Ки1е т Оссир1еб Еигоре. Р. 79.
45 О гоз 1 Р.М. О е п о а б е : Ы ш к б Ы абопз ЬеекЬЫ оп оп 1п1ета1юпа1 Сппйпа1 Ь эуу
/ / Г)гозГ Р.Л1. ТЪе С п т е оГ ЗШ е: Репа1 Р гоксП оп Гог Р и п б а т е п Ы Р г е е б о т з
оГРегзопз апб Реор1ез. Вб. 2. Ьеубеп, 1959. Р. 54-140.
46 О тн о си тел ьн о ар м я н с к о го геноц и да ср.: Н о у а л л ш а л С . ТЪе А г т е ш а п
О е п о а б е т Регзресйуе; Н о Г тап п Т . Б к А г т е п к г : ЗсЫ скзаЬ К икиг.
О езсЫ сЫ е. Ы игпЬеге, 1993; О е и к с Ы а п б и пб А г т е п к п 1914-1918:
5 а т т 1 и п е б1р1отакзсЬег А ккпзШ ске / Н е. ипб ешее1. уоп Б г. I. Ьерзш з.
М к е т е т УопуоП гиг КеиаизеаЪе уоп Т . Н о Г та п п ипб е т е т ЫасЬ\УОП уоп
К. Ьерзш з. В г е т е п , 1986; Т е т о п У Ь а саизе а г т ё п к п п е . Р ап з, 1983; Ы ет .
Ь е е б п о а б е а г т ё ш е п п е / / Ь ’Ё1а1 с п т т е 1 . Р. 179-203; О аз УегЪгесЬеп без
8сЬ\уе1еепз: О к УегЬапбЫ пе без ШгкгзсЬеп У б1кегтогбез ап беп А г т е п к г п
уог б е т зГапб1ееп ТпЪипа1 бег Уб1кег. С бШ пееп, 1984. Ч и сл о ж ертв а р м я н ­
ск о го ген о ц и д а в есьм а р азл и чн о. О тн оси тел ьн о р азл и чн ы х о ц е н о к и с т а ­

330
 ти сти к и н асел ен и я ср.: К и р ег Ь. ТЬе ТигИ зск О епош бе оГ А гт е ш а п з: 1915-
1917. Р. 52; Н оТт апп Т. 01е А г т е т е г . Р. 40; Т е т о п У. Ь а саизе а г т б т е п -
пе. Р. 41.
47 НоГтапп Т. Э1е А г т е т е г . 3. 40.
48 В этой связи п рим ечательно то, что согласно № и е 2йгскег 2 е к и п е в п о ­
следнее врем я не тол ько Т урция и арм ян ское правительство в Е реване п ы ­
таю тся вы тесн ить в о сп о м и н ан и я о геноциде, н о такж е и п равительство
С Ш А . П о поводу 71-й годовщ ины геноцида 24 апреля 1996 г. президен т
К л и н то н избегал уп отреблять ф орм улировку “ геноц и д а р м я н ” . Ср.: N 606
2игсЬег 2 ек и п е . 1996. № 18/19, М ао
49 Ц ит. по: Ак1еп гиг беи1зскеп аиз^агГщеп Ро1Шк 1919-1945 / Не. ипГег с1ег
Ьекищ» уоп Р. К. 3\уее1. Зеп е О (1937-1945). Вс1. 7: 01е 1еШеп УУоскеп уог
КпеезаизЪгиск (9. АицизГ Ыз 3. ЗерГетЬег 1939); ПеШ зсЫапб ипс1 А г т е т е п :
1914-1918. 3. 11.
50 В связи с п он яти ем “н ац и о н ал и зм ” ср.: АНегтаМ I/., З к е п д е го у к О. П1е
ехГгеше КесЬге: О г^аш забопеп, Регзопеп ипб Еп(ичск1ип§еп т с1еп аскггщег
ипб пеипгщег ДаКгеп / / АНегтаИ V ., К п ез! Н. КесЫ зехГгепйзтиз т бег
8с1те12: О геатзаН опеп ипб К.аб1каиз1егип§ т с1еп 1980ег ипс! 1990ег 1аЬгеп.
2 и п с к , 1995. 5. 66-67. Н егац ион и зм приводит к н едооц енке и /и л и о три ц а­
нию н ац и он ал-соц и ал и сти ческ и х преступлений. П о н яти е “ н егац и о н и зм ” я
использую здесь вм есто п о н яти я “р ев и зи о н и зм ” , которы й в других и с то ­
ри ческих св язях используется такж е в полож ительном см ы сле, если перед
л и ц о м нового релевантного и сточн ика капитулирует корректи рую щ ая т о ч ­
ка зр ен и я на и сторич ески й ф еном ен. Н апроти в, н егац и он и зм в качестве
п о н яти я явл яется более я сн ы м и н ачи нает и спользоваться во Ф р ан ц и и и
Ш в ей ц ари и . В Ш вей цари и изучение правого экстрем изм а вноси т больш ой
вклад в п опуляризаци ю п он яти я н егац и они зм а. П рим ечательно, что и зве­
стн ы е “рев и зи о н и сты ” протестовали против этого о б озн ач ен и я и и сп ол ь­
зовали терм и н “рев и зи о н и сты ” дл я себя. Это явл яется доказательством т о ­
го, что мое предлож ение относительно и спол ьзовани я дан н ого п о н яти я я в ­
н о отн осится к делу.
51 В е п г УУ. Б е г Но1окаиз(. 3. 116.
52 Э ти чи сла я заим ствую из уже ц ити рован н ой работы В. Б ен ц а, в которой
дан о прекрасн ое краткое излож ен ие холокоста.
53 С о Ш а в е п 0 .7 . НШег’з УУПЯщ» Ехесийопегз: О гб тагу О егш апз апс1 1йе
Но1осаиз1. Уогк, 1996. В связи с этим ср. рец ензи и : 01е 2 е к .
УУоскепгекипв Гйг Ро1Шк, УУнТзскаЯ, Напбе1 ипб Кикиг. 1996. № 16. 12.
Арп1. (Уо1кег 1Л лск); Бге 2 е к . 1996. № 18. 26. Арп1. (I. Н. Зскоерз); П1е
2 е к . 1996. № 22, 24. Ма1. (Н.-11. УУеЫег); К еие 2игскег 2 ек и п е. 1996. 20/21.
Арп1. (К. Н о Я т а п п ); № и е 2искег 2 ек и п е. 1996. 29. Арп1 (М . 2 т и п е г ш а п п );
Бге \Уек\УОске. Ш а Ъ к а п ^ в е 2 ек и п 8 Гиг Ро1Шк, УУШзскаЯ, С езекзскаЯ ши!
Кикиг. 1996. № 17. 25. АргИ. (С . А. Сгащ).
54 СоШНадеп НШ ег’з УУШтв Ехесибопегз. Р. 14.
55 Э ег № иопа15021аИзтиз: П о к и теШ е 1933-1945 / Н^. ипс! к о т т е п й е г ! уоп \У.
НоГег. РгапкЯпТ а т М а т , 1957. 8. 268.
56 СиШЪег Н .Р .К . Каззепкипбе без беи!зскеп Уо1кез. 4. и т ^ е а г Ь е к е т АиЯа§е.
М и п скеп , 1923. 8. 432-504. С р. такж е: РоИ акоу Ь . О езсЫ сШ е без
АпЯзешШзшиз: 8 Вбе. РгапкГий а т М а т ; Уогк, 1979-1988; С езсЫ сЫ е
без )иб 1зскеп Уо1кез / Н^. уоп В еп-Заззоп Н .Н . 3. Вб. У о т 17. Закгкипбей
Ыз гиг С е е е т у а й : Б1е Ы еигек / Уоп 5Ь. ЕШп^ег. М ипскеп, 1980. 3. 364.

331
57 Ц ит. по: ЗсИеШег V/. ^Не%е гиг “ Епё1бзипб” / / 81гаизз Н .А ., К аш ре N . (Н в.).
А пО зепбО зтиз: Уоп ёег ЗиёепГетёзсЬаЙ г и т Но1окаиз(. Р г а о к й т а т М а т ;
Уогк, 1985. 8. 191.
58 А г е п Л Н . Е1етеШ е ипё Угзргиове ЮГа1ег НеггзсЬаЛ. П пвекйШ е АизеаЪе,
М ипсЬеп; 2йпсН , (3) 1993. 8. 721. А нглийское ори ги н альн ое и здан и е п о ­
я в и л о с ь в 1951 г. в Н ь ю -Й о р к е п од н а зв а н и е м "П р о и с х о ж д е н и е
то тал и тари зм а” (“ТЬе О п в т з оГ Т о 1 а1 й аш т” ).
59 Та$и 1 е/Г Р.А. Ьа Гогсе ёи ргбщвё: Ез$а1з зиг 1е гас1$те е1 зез ёоиЫ ез. Р апз,
1987. Р. 166-169.
60 С м. такж е: Т 1 т е . 1996. № 92, 29 Арп1.
61 Э тот тези с представлен: ОЪетдбгГег О. Е>ег \УаЬо ёе$ N311003160: Бге
А к е т а б у е ёег о й еоео КериЬИк. Рге1Ьигв; Вазе1; \У1еп, 1993.
62 ЬеУ1 Р. 81 с ’ез: ио Полное. Рапз, 1987. Р. 261-262. И тал ьян ски й ори ги н ал
п ояв и л ся в 1958 г. в Т урине под названием : “ 8е циез!о 6 ио и ош о” . К ни га
бы ла оп убли кована такж е на н ем ец ком язы к е п од названием : “ Э то - че­
л о в ек ?” ( “ 1з1 ёаз е т МепзсН?”).
63 Е)е11а пагю паШ с о т е ГопёатепЮ ёе1 ё т и о ёе11е вепб ё1 Раздиа1е 8(ао1з1ао
М апсйн а сига ё1 Епк 1ауте. Типп, 1994. П ерепечатка текста 1851 г.; К еппег К.
8 1 аа 1 и оё N 3 6 0 0 . \У1еп, 1899 (вы ш ла ан он и м н о); Н е т . Б а з 8е1Ьз1Ъез6т-
ти п в згесЫ ёег N 3 6 0 0 6 0 10 Ьезооёегег А о ^ е о ё и о в аиГ бз1егге1сЬ. Сю да ж е от­
носится второе, п олностью переработан ное автором , издан и е книги:
К е п п е г К . Б е г К а т р Г ёег бз1егге1сЫзсНеп N 3 6 0 0 6 0 и т ёео 8гааг. Вё. 1:
N 3 6 0 0 и о ё 8 1 аа 1 . Ье1рг1в; М е п , 1918; В аиег О. 01е № 6 опаПШепГгаве и оё ё1е
8ог1а1ёетокга6е. \У1еп, 1907.
64 С р. в связи с этим, например: А т оШ К. 8е1Ьз1Ьез6ттипвзгесЬ1 //
81аа1з1ех1коп. Вё. 4. 8. 1150-1154.
65 П зсЬ 7. 8е1Ьз1Ьез6ттипв5гес1п — О р ш т Гйг ё1е Уб1кег? / / N 606 2йгсЬег
2еИ ипв, 1995. 9./10. 8ер1етЬег. Н е т . К л ев и оё Р п е ё е о т Рпеёепзуегбав:
Е1пе ио1уег5а1везсЫсН61сЬе 8шё1е йЬег Сгипё1авео и о ё Р о гте1 ете п 1 е ёез
РпеёепззсЫ иззез. 8Ш11ваП, 1979; Н е т . 01е еигорагзсЬе Ехрапзюп и оё ёаз
УбПсеггесЫ: Э1е А изетапёег5е1гипвеп и т ё е о 81а1из ёег йЬегзее1зсНеп СеЫе1е
уого 15. .ГаЬгНипёеП Ыз гиг О евеп\уай. 8Ш6ваг1, 1984. Зд есь я следую аргу­
м ен таци и цю рихского и сторика, которы й имеет такое ж е м н ен ие о тн о с и ­
тел ьн о "н а р о д а ” , к ак и я относительно “ н а ц и и ” .
66 Об этом см. такж е: ЬиЬЬе Н. АЬзсЫеё у о т 8ирегз1ааб Уегет1в1е 81аа1еп уоп
Еигора \уй ё ез гйсЫ веЬеп. ВегИп, 1994. 8. 84.
67 РксН 8е1Ь81Ьез6ттипвзгесН1 - О р1ит Гйг ё1е Уб1кег? / / N 606 2игсЬег
2еИипв. 1995. 9./10. 8ер1етЬег.
68 Р. Б а з па6опа1е 8уз1ет ёег роИбзсНеп О копопбе. 1епа, 1841. Ц ит. по:
Н оЬзЬ ат п Е. N 3 6 0 0 6 0 и о ё ^ б о п а И з т и з : Му1Ьоз и о ё КеаИШ зек 1780.
Ргапккн! а т М а т ; Уогк, (2) 1992. 8. 43.
69 За это указание я благодарен Э. Хобсбому (N 8 6 0 0 6 0 иоё № 6о п аИ зти з, з. 42).
70 О тн о си тел ьн о р азл и ч н ы х в сен ар о д н ы х о п р о с о в ср.: Н апёЬ исЬ ёег
еигоргйзскеп СезсЫ сЫ е. Вё. 7/2. 8. 700 (Э й пен и М алм еди); 8. 996 (Ю ж ная
В осточная П руссия и Западная П руссия правее В ислы ); 8. 1002 (В ерхняя
С и л ези я); 8. 1189 (К лагеф уртский бассейн). С р далее: 31аа1з1ех1коп. Вё. 6.
8. 127 (Ш лезвиг).
71 КдЫ ег С . Н1з1опзсЬез Ьех1коп ёег ёеи1зсЬеп Ьапёег: сПе ёеШзсЬеп Т еггкопеп
у о т Мк1е1акег Ыз гиг Оевеп\уаг1. М ипсЬеп. 1988. 8. 132.

332
72 К ооз Н . ОезсЫсШ е йег Ро1ш$сЬеп Ы абоп. 3. 59-60.
73 КоЫ ег О. Н151оп5сЬез Ьех1коп йег йеи&сЬеп Ьапйег. 8. 306.
74 С р.: 81аа1з1ех1коп. Вй. 3. 3. 1111; ВгоскЬаиз ЕптуЮораШе: 1п 24 Вапйеп. Вй.
14, 19. П олн остью п ереработан ное и здание. Речь идет о меж дународном
пакте о граж данских и политических правах и п акте об экон ом и чески х, с о ­
ц иальн ы х и культурны х правах. Оба вступили в силу в 1976 г. О ни содер­
ж ат права, приведен ны е в д екларац ии О О Н 1948 г., части чно более ж ест­
кие. Н аряду с обои м и пактам и сущ ествует ц елы й ряд других договоров о
защ ите п рав человека. О собое зн ачен и е им еет договор об устран ени и л ю ­
бой ф орм ы расовой д и ск ри м и н ац и и .
75 Сгд&ЬасЪ Е. РаЮзШп: ШзЮпзсЬе ипй роИбзсЬе Е Ш м с к к т е / / 8Ш1з1ех1коп.
Вй. 7. 3. 734-735.
76 С м. в связи с этим: НзсН ]. 01е Ехр1оз1укгаЯ йез КайопаИ зш из / / 1 1 ш 2 ипсЬ:
1 п Г огтагю п $-тава 2 т йег Цшуегзйа! 2 ипсЬ. 1993. № 6 . 3. 6 .

77 Ср. в качестве краткого введения: Ктай Е. 01е (зсЬе&сЬешзсЬе ТгайШоп йез

\У 1Йегз1апйз / / № и е 2исЬег Хейипв. 1994. № 16, Э есетЪ ег.
78 С ю гёапо С. ЕЙтшШ ипй йаз М оНу йе$ топо-еШтзсйеп Каитез т 2 еШга1 -
ипй Оз1еигора / / АИегтаи 11. (Н е.). N 3 6 0 0 , ЕЙийгШй ипй §1аа1 т
М 1Пе1еигора; М ет . II зоепо йе11о 31аЮ топоегшсо // §1аб, е1ше, сиИиге, а
сига Й1 Р1е1го ЗсагйиеШ: МПапо, 1996. 3 . 57-87.
79 В связи с этим см.: С оЬ п-В епёИ Э ., З с Ь п й ё ТН. Н е1та1 ВаЬу1оп: Б а з \У а е т з
йег тиШ киНигеЯеп О е т о к г а б е . НатЪ игЕ, 1992.
80 В и зл ож ен и и соц и ал ьн ой и культурной и стории язы к овы х групп и народ­
ностей П раги я оп ираю сь, главны м образом , н а дан н ы е, приведен ны е в
к ни ге Ж . Л е Ридера, п освящ ен н о й Ц ентральн ой Е вропе. Ж . Л е Ридер, в
свою очередь, указы вает на работу: И апёз Е Р. Б е КаЯса & 8с1ше1к: Ешйез.
УегзаШез, 1989. Н ельзя не указать н а работу О. У рбана, посвящ ен ную в то ­
рой п олови не XIX в. Ср.: ХЕгЬап О. 01е 1зсНесЫзсНе СезеЦзсйаЯ: 1848-1918.
81 Об этом и нтересн ом способе п оведения см.: Ь е Ш ёег I. М1Пе1еигора.
108 Ып.
82 Ср.: О апёз Е Р . О е КаЯса к ЗсЬ^егк: Еш йез / / Ь е Ю ёег Е -Р . МШе1еигора.
УегзаШез, 1989. 3. 110.
83 О тн оси тельн о балтийских государств ср.: Ь и ё т в К . 01е Киззеп йп пайеп
Аиз1апй / / М ет . ЕШ шзсЬе М тй егЬ ей еп т Еигора. 5. 181-188. Эстония: эс­
тонцы - 1939: 88,2% ; 1989: 61,5% . Р усские - 1939: 8,2% ; 1989: 30,3%
(51аа1з1ех1коп. Вй. 6 . 3. 170). Л итва: литовцы : - 1923 (без В ильню сской о б ­
ласти): 80%; 1989: 79,6% . Р усские в Л итве — 1923: 2,3% ; 1989: 9,4% . П о л я ­
к и - 1989: 7%. Р у си ф и к ац и я и м и граци я граж дан и з других советских р е­
сп убли к н аталки валась н а соп ротивлени е в св язи с катол ич ески м вер о и с­
п оведанием литов ц ев (31аа1з1ех1коп. Вй. 6 . 8 . 246-247). Л атвия: л аты ш и —
1935: 75,7% ; 1989: 52%. Р усские - 1935: 10,6%; 1989: 34% (31ааЫех1коп. Вй.
6 . 242). О тн оси тел ьн о Л атвии ср. такж е: М и 12ш екз N.11. ЕЯшороИЯсз апй
СШгепзЫр т Роз1-Зоу1е1 Ь а 1лча. (М атериал представлен н а сем и н аре “ Н а ­
ц и я, государство и этн и ч н о сть” 19-20 м ая 1995 г. в Н аучном общ естве Б у­
дапеш та).
84 Н оЬ зЬ ат п Е. Ы аЯопеп ипй И аН опаИ зтиз. 3. 157.
85 В св язи с этим ср.: А1(ег Р. Ы аЯопаИзтиз. РгапкИш а т М аш , 1985. 3. 19-
21.
86 О б этом см. такж е: НзсИ / . Оге Ехр 1оз 1Укгай йез Ы аНопаИзтиз. 8. 7.

333
87 О тн оси тельн о оп росов в К аталони и ср.: Ып 2 , 31аа15Ы1бипе, № попЫ 1бипе
ип(1 О еш окгайе / / Тгапзк. 1994. № 7. 5. 52, 61. А пш . 18.
88 С р.: В озсЪ ипё Р. РгеШиге, с1ег егз1е г\уе 18ргасЫее Кап1оп / / Рге&игеег
СезсЫсЫзЫаПег. 64 (1985/86). 8. 107-145; М ет . 8ргасЬе1о88еп, РгеШиге ип
й с Ь б а п б 1987. 8 . 174; Н ауог Е С . Ь а з ГгеПэшфзсЬе 8 ргасЬ еп- ипс1
К е ею п еп р го Ы ет т с1ег Х м асЬ еп к п еезгек / ЫгепИа&агЪеИ 1)п1уегв1Ш
РгеИшге. РгехЬше, 1982. 8 . 15-20.
89 С р.: А И егт ай С/. РгапгоазсЬ \уаг (Не ЗргасНе с1ег Кее1египе. В св язи с м ед­
л ен н ы м процессом эм ан си п ац и и н ем ец коязы чн ого м ен ьш и нства Ф р ей -
бурга см.: РгеШигеег ОезсЫсЫзЫаПег. 70. 1993. 8 . 107-124.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ:
ЭТНОНАЦИОНАЛИЗМ - ЕВРОПЕЙСКОЕ ЗЛО
1 Е1беепб8818сНе8 ВипбеаапП Гйг В т б а б к (Не.). ЗШ Ы ю сЬез 1аЬгЬисЬ (1ег
8 сН\уе12 : 1996. 2й п сЬ , 1995. 8. 359.
2 В связи с этими цифрами ср.: В1$(оШК ., 2аЬЬа1 Р. (Н е.). Ыатз б’Еигоре:
1п16ега1юп ои 1п8егбоп сотшипаШапе? Рапз, 1995. 8 . 16; И анеИ о Р. 1Л81ат
т Еигора. Топпо, 1994. 8 . 34; ЗШгзПксЬез ВипбезапП (Н е.). ЗтбзбзсЬез
ЗаЬгЬисЬ 1995 Гигбаз Аи81ап(1. \У1е8Ъабеп, 1995. 8 . 237. Мусульманская часть
населения в Европе статистически представлена крайне неудовлетвори­
тельно. Согласно Р. Бистольфи и Ф. Заббаль эти оценки для пространства
ЕС колеблются между 8 и 13 миллионами человек. Для Ф Р Г Бистольфи и
Заббаль приводят официальные цифры в 1,6 миллиона человек и неофи­
циальные цифры —в 2,7 миллиона. Числа относительно Франции колеб­
лются в зависимости от источников от 5 миллионов (Министерство обра­
зования Франции в сентябре 1994 г.), 4 миллионов (из них 1 миллион че­
ловек имеют французское гражданство; Министерство внутренних дел в
1994 г. приводит такие же цифры) и до 3,5 миллионов (Бистольфи и
Заббаль). Бистольфи и Заббаль объясняют эту разницу в цифрах следую­
щими причинами: различие вероисповедания и происхождения мусульман.
К тому же секулярные европейские государства стыдятся приводить дан­
ные относительно религиозной принадлежности людей, так как опасают­
ся, что тем самым будут исключена какая-то часть населения. Далее, кри­
терии определения религиозной принадлежности на протяжении длитель­
ного времени меняются. Возможными критериями является различие меж­
ду практикующими и непрактикующими мусульманами, между вероиспо­
веданием, связью с традицией и этнической принадлежностью. В связи с
этим ср.: Ш$юШ К ., 2аЬЬа1 Р. 1$1ат5 б’Еигоре. 8. 13-63.
3 О тн оси тельн о п р и н ц и п а государственного я зы к а и защ иты м ен ьш и нств
ср.: Наагтапп Н. 01е 8ргасЬеп\уе11 Еигораз: О езсЫ сЫ е ипб 2икипЛ бег
ЗргасЬпаОопеп гм зс Ь е п А бап бк ипб 11га1. РгапкГиг! аш М а т ; 1^е\у Уогк,
1993, 8 . 94, 107-114.
4 Нельзя точно определить количество языков, на которых в настоящее вре­
мя говорят на Земле, согласно имеющимся данным существует от 2500 до
5000 самостоятельных языков. Ср.: ВгоскЕаиз ЕпгуккзрасИе ш
у1египб2\уагше Вапбеп 19. УбШе пей ЬеагЬеке 1е АиЯаее. Вб. 20. М аппЬеип,
1993. 8. 698; Сотпе В. (Не ). ТНе \уог16’8 шарг 1апеиаее8. Ьопбоп, 1989.
Р. 2.

334
1. Тайное возвращение священного
1 О тдельны е м еста и з этой главы я излагал 2 и ю н я 1994 г. в У ниверситете г.
Н ий м еген (Н ид ерланд ы ) и 10 апреля 1995 г. в Я геллон ском У ниверситете
в К ракове (П ольш а). Я п рин ош у благодарность за м н огочи слен н ы е п о лез­
н ы е зам еч ан и я Э. Б риссу (К р ак о в /В ен а), М . К раси ц к ом у (В арш ава),
М . К ун и н ском у (К р ак о в), Ч. П оребском у (К рак ов), Я. Россу (Н и й м еген ),
3. С окол евич (В арш ава), А. Ш ульцу (К р ак о в), Я. Т урлингсу (Н и й м еген ),
Й . Т иш неру (К рак ов), Е. Т уровичу (К рак ов), М . Вальденбергу (К рак ов),
Я. В озн яковском у (К раков) и Г. В озн яковском у (К раков).
2 Ка11$сНеиег О. ОоПез \УоП ипб Уо1кез $ Штиле: С1аиЬе. М асЫ . Ро1Шк.
РгапкЫг! а т М а т , 1994. 8 . 14.
3 С р., в частности: А11еппаи Ы. К а1Ьо1ш зтиз ипб М о н е т е . 2 и п сЬ , (2) 1991.
4 Об этом см. такж е: Кере1 О. 01е КасЬе ОоПез: КабЬса1е М оз1етз, СЬлзгеп
ипб 1ибеп аиГ б е т У огтагзсЬ . М йпсЬеп, (3)1994. (О риги нальн ое и здание
п ояв и л ось в 1991 г. в П ариж е под названием : “ Р еванш бога. Х ристиане, е в ­
реи и мусульмане вновь завоевы ваю т м и р ” (“ Ьа геуапсЬе бе 01еи. СЬгбЬепз,
_1'игГз е 1 ти зи Ь п ап з & 1а гесопяиёге би т о п б е ” ); КаИзсЬеиег О. ОоПез \Уог 1 ипб
Уо1кез 5 Штиле; С азапоуа ]. КеИ^юп ипб ОЯёпШ сЬкеП 1т Оз 1 -/\У ез 1уеге 1е 1сЬ
/ / ТгапзП: Еигора1зсЬе Кеуие. 1994. № 8 . 8 . 21-41.
5 К ере1 О. 01е КасЬе ОоПез. 3. 269-289.
6 Ср. н апри м ер: ЬиЬЬе Н . 8аки1апз1египб: О езсЫ сЫ е е т е з 1беепроЬНзсЬеп
Вевпйз. РгеШигв; М йпсЬеп, 1965.
7 Я уже в ы сказы вал ся п о этом у поводу в своей к ни ге “ К атол иц изм и со в р е­
м ен н о сть” . Т ам такж е находятся соответствую щ ие ссы лки на литературу.
С р.: АНегтаИ V. К аШ о1ш зтиз ипб М обегпе. 3. 395-396.
8 Ср.: ЬиЬЬе Я . АЬзсЫеб уош 5ирегз1аа1: Уеге1тб1е 81аа1еп уоп Еигора \утг6 ез
гйсЫ §еЪеп. ВегЬп, 1994. 8. 58; М е у е г ТЬ. Р и п б атеШ аЬ зти з: АиГз1апб §еееп
бге М обегпе. Н атЬ ип», 1989.
9 Э тот п ри м ер см.: ЬиЬЬе Н . АЬзсЫеб у о т 8 ирегз 1 аа 1 . 3. 61.
10 Ср.: Т1Ы В. Э ег геЫибзе Р и п б а т е Ш а Ь зт и з йп ОЬегвапе г и т 21. .ГаЬгЬипбеП.
М аппЬеип, 1995. 3. 24.
11 Ср.: 51о1г Р. Рипбатеп1аЬз1еп, Еуап8еЬка1е, ЕпНишазШп - Р о г т е п к о т -
т е п б е г КеЬбЮзШи? / / О аЫ пбеп М . (Н е.). Я еи е зот1а1е В оуееип^еп — ипб
Шге еезеИ зсЬаЛЬсЬеп \У1гкип{>еп: 1п1егб1з21рИпаге УоНгаезгеШ е бег
Е 1б 8 епоз 81зсЬеп Т е с Ь тзсЬ еп НосЬзсЬи1е 2й псЬ ипб бег 1_1туегз1Ш 2йпсЬ.
2игсЬег Н осЬ зсЬ и Ь оги т 10. 2и лсЬ , 1987. 3. 127-145.
12 П о этой тем е сущ ествует о б ш и р н ы й материал. См.: н априм ер: Сазапоуа Ь
К еН доп ипб ОЙепШсЬкеЬ т Оз1-/\Уез1уег81е1сЬ / / ТгапзП. 1994. № 8 . 5. 21-
41; КаШ сЬеиег О. О оПез \У оп ипб Уо1кез ЗШппзе.
13 VУа1гег М . КеГега! аиГ е т е т К о п д е зз бег и ту егзП а! Во1овпа гиг 2\уеШипбег1-
1аЬг-Ре1ег бег а т е п к а т з с Ь е п УегГаззищ*. Ц и т . по: КаЦзскеиеЛ О. ОоПез \У ой
ипб Уо1кез З Ш п те. 8 . 127.
14 С р., н апри м ер: Н ауез С.1.Н. Еззауз оп Я аП о п аЬ зт. № \ у Уогк, 1928. 3. 93-
125; Ьикасз / . Э1е О езсЫ сЫ е ееЫ \уеПег: Б а з Епбе без 2 0 . 1аЬгЬипбеПз ипб
(Не \У1ебегкеЬг без Я аН оп аЬ зти з. М йпсЬеп, 1994. 3. 245-287. О ригинальное
и здан и е п ояв и л ось в 1993 г. в Н ь ю -Й о р к е п од заглавием “ К о н е ц XX века
и к о н е ц соврем ен н ой э п о х и ” (“ТЪе Е пб оГ Ше Т\уепНеШ С еп 1 игу апб Ше
Епб оГ Ше М обегп А ее”).

335
15 Н ауез С.1.Н. Еззауз оп И абоп аИ зт. Р. 107-109.
16 Об И рлан ди и см.: А В е гР . \Уапбе1 ипб К опб пш Ш без К акоп аМ зтиз т 1г1апб
/ / \У1пк1ег Н.А. (Н е.). Ы аНопаНзтиз т бег ^ е к уоп Ьеи 1е: О езсЫ сЫ е ипб
ОезеИзсЬаЙ / / 2екзсЬ пЙ Гиг Ы$1 оп$сЬе 8о21а1\У185епзсЬаЙ. ЗопбегЬеЙ 8 .
ОбШ пееп, 1982. 3. 42-43, 49.
17 В связи с этим ср.: О еВпег Е. Ы акопаИ зтиз ипб М о б е т е . ВегЬп, 1991;
А пд егзоп В. 01е Егйпбипе бег № п о п : 2 и г К аглеге е т е з екЫ егеюЬеп
К оп 2 ер(з. Р г а п к й т а т М а т ; Ые\у Уогк, 1988; НоЪзЪатп Е. И ак о п еп ипб
Ы ак о п ак зти з: МуЙюз ипб КеаЫ а 1 зек 1780. РгапкЫг! а т М а т , (2) 1992.
18 О б этом см.: О еВпег Е. Ы аб оп аЬ зти з ипб М о б е т е . 8. 111-112.
19 П одробн ее об этом см.: АИегтаИ II. К аЙ ю И нзтиз ипб М о б е т е .
20 К оез I. Ш е кабюИзсЬе ЮгсЬе ипб б1е НегаизГогбегипееп бег М о б е т е т беп
ЬЛебебапбеп йп 19. ипб 20. .ЫЬгЬипбек / / 2 екзсЬ пЙ Гиг З с Ы т г е п з с Ь е
Ю гсЬепеезсЫ сЫ е. 1995. № 89. 3. 7-44.
21 О тн оси тельн о польской истории ср.: Н оепзсВ 1.К. О езсЫ сЫ е Ро1епз.
З и т е а к , 1990; Ю ю де О. О езсЫ сЫ е Ро1епз: Е т ОЪегЪЬск. О а г т з 1 аб 1 , 1980;
М е у е г Е. Огипбгйее бег О езсЫ сЫ е Ро1епз. О а г т з 1 аб 1 , 1990; Т у т о ^ Ы М .
Ш е ЫзЮке бе 1а Рокэепе. М оЫ псЬег, 1993; К ггепипзк! А . Ро1еп 1Ш 20.
ЗаЬгЬипбек: Е т ЫзЫпзсЬег Еззау. М йпсЬеп 1993.
22 См.: Тут оу/зк 1 М . Ш е Ы зЫ ке бе 1а Ро1оепе. Р. 107.
23 Ср.: К 1 ос 2 0 чяк 1 /., МйИегоуа Е. Ье сЬп$кап 1з т е ро1опа1з аргёз 1945 / /
К 1ос 2 о\уз 1а I. (Н е.). Ш зкмге геЬе1еизе бе 1а Ро1о§пе. Р ап з, 1987. Р. 500.
24 А ё п а п у ! О. ОезсЫ сЫ е бег ЮгсЬе 0$1еигораз 1т 20. ,1аЬгЬипбег1. Р а б е г Ь о т ;
М йпсЬеп; \М еп; 2й п сЬ , 1992. 3. 70.
25 С Ы у р т зк ! У С . СЬигсЬ апб Ы абопаЫ у т Роз 1шаг Ро1апб / / В еЬею п апб
№ 1ю п а Ь з т т 8оу1е1 апб Еаз 1 Еигореап РоЬбсз. О и г Ь а т ; Ь опбоп, 1989. Р.
245.
26 А ппиапо Роы Ш со 1971. 8. 80-81; А ппиапо Роы Ш со 1973. 3. 574.
27 С В пурт зк/ У.С. СЬигсЬ апб И аиопаЫ у т Р о з т а г Ро1апб. Р. 259.
28 О тносительно истории ц еркви Ш вей цари и ср.: У1зсЬег Ь ., ЗсЬепкег Ь.,
О екзрегеег К. (Н е.). О ки теш зсЬ е Ю гсЬепеезсЫсЫ е бег З с Ь ^ е 12 . РгеЫиге;
Вазе1, 1994; АНегтаИ V . К а 1 ЬоЬ 21зт и $ ипб М о б е т е .
29 См. в следую щ ей главе, с. 180—228.
30 Ср.: О еВ пег Е. Ы акоп аЬ зти з ипб М о б е т е .
31 Коде Р. Ю гсЬе, Ы абопаНШ еп ипб пабопа1е М т б е гЬ е к е п / / О аЬпе11. (Н е.).
М т б е гЬ е к е п ипб пакопа1е Ргаее. \М еп, 1993. 8 . 37-48.
32 ХУеВег К. 2 и г пабопа1еп Ргаее а1з РпебепзГгаее / / 1Ы6. 3. 49-74.
33 М бВег Н . Ы абоп ипб В 1копГе55Ю паИзти 8 т бег пеиегеп беи!зсЬеп О езсЫ сЫ е
/ / ОШеззеп О. и.а. (Н е.). Еигора Гогбег! сИе С Ьпз 1еп: 2 и г Р г о Ы е т а к к уоп
Й а к о п ипб КопГеззюп. КееепзЬиге, 1993. 8 . 9-23.
34 Ма 1 ег Н. ЮгсЬе ипб Ое$е11зсЬай. М йпсЬеп, 1972; Н еЫ /Я ерееп К. (Н е-). Оег
беШзсЬе К а 1 Ьо 1121з т и з т бег гекеезсЫ сЬШ сЬеп РогзсЬипе. М а т г , 1988.
35 Я благодарен за эти указан ия п рекрасн ом у обобщ аю щ ем у труду: НоШгщег
А . О зш аш зсЬе ипб еигоршзсЬе Огбпипе йп Ва1кап / / Ыеие 2йгсЬег 2 ек и п е.
1994. 30. Арп1. А. Х отгингер сн ова рассм атривает тем у Ближ него В остока
и и сл ам ск о-араб ск ой культуры: Н оП ш дег А . Э1е М аигеп: АгаЫзсЬе КиЬиг 1п
Зраш еп. 2 й п сЬ , 1995; / б е т . М т б е гЬ е к е п к п 1$1ат ипб к п ЫаЬеп 0$1еп бег

336
 О ееегш аП / / МепзсйепЬИбег- М епзсЬепгесЫ е: Ы аш ипс1 ОкгШепС Кийигеп
йп К опЯ Ш / Нв. уоп 5. Ва1хИ, Р. ЮззИпв, В. й е Ы т а п п . 2й п сЬ , 1994. 5. 136-
153; М ет . Ы апизсЬег Р и пб атеШ аН зтиз. 2и п сЬ , (2) 1993; М ет . 01е АгаЬег
уог Пнег 2и ки п й : О езсЫ сЫ е ипс! Р го Ы етай к бег УепуезШсЬищ». 2ипсЬ ,
(3)1991; Н оШ п^ег А ., СузНщ> Е. КпзепИегб ЫаЬоз1: е т акШеНег О1а1ов.
2ипсЬ , 1991; 01е АгаЬег: \Уегбеп, \Уезеп, ^ а п б е 1 ипб К пзе без А гаЪ ейитз.
2ипсЬ , 1960.
36 О тн оси тельн о истории Ю гославии и Б ал кан ск ой войны ср.: ЗипёЬаиззеп
Н. О езсЫ сЫ е .ЫвозЫшепз: 1918-1980. 81иПвай; ВегИп; Кб1п; М аш х, 1982;
В айе Р. Опдпбхйве бег Ы во з^ш зсЬ еп О езсЫ сЫ е. О агтзЫ б!, 1985; Ка1ЬГе1бег
Е. (Н в ) . К л е в аиГ б е т ВаИсап: Э1е еигоршзсйе Уегапйуойипв. Н атЪ игв,
1992; К т б СИ. К л е е аиГ б е т Ва1кап: О ег Ы возЫ мзсНе Вгибегзйей:
О езсЫ сЫ е, Н Ы егвгйпбе, М ойуе. 2и псЬ , 1994.
37 О тн оси тельн о вы сказы ван ий п о Б осн и и и Г ерцеговине наряду с уже уп о­
м янутой литературой см.: Ма1со1т N . Возшеп: Р п т п х т ЦПмзйзсНеп
Ы в о зЫ те п : 1945-1989 / / Ьейге 1п1егпа1юпа1: Еигораз КиИигхейипв. 1995.
№ 31. 5. 34-37; СгиНсН К. КеНвюп, КаИоп ипб М тбегН ейеп т В о зт е п / /
С1аиЬе т бег 2. \УеЙ. 2 ей зсЬ п й Гиг КеНвюпзГгеШей ипб М епзсЬепгесЫ е. 23.
1995. № 10. 5. 18-22.
38 В св язи с этим ср.: Ва/л5 5. ВозшзсНе КиЙиг: УегшсЫ ипв бигсЬ беп Р е т б ,
ВебгоЬипв бигсЬ беп Ргеипб / / 1Ы6. 8. 12-15.
39 КаИзсЬеиег О. Э1е Кипз1 бег Тгеппипв / / Тгапзй. 1994. № 8. 8. 112.
40 Н'а/гег М . 2 м 1 е ОезеИзсЬаЙ ипб ател к аш зсЬ е О еток гай е. ВегИп, 1992. 8. 22.
41 Сазапоуа / КеНвюп ипб ОЯепШсЬкей 1т Оз1-/\Уез1уегв1е1сЬ / / Тгапзй. 1994.
№ 8. 8. 27.

2. Битва языков
1 Ц ит. по: 1апщго N . 01е 8сЫ асЫ бег 8ргасЬеп: “ Ра!зсЬе Акхеп1е” ипб б!е
пеиеп зегЬокгоайзсЬеп ^ б й е г Ь и с Ь е г / / Ь ей ге 1Ы егпайопа1: Е игораз
КиИигхейипв. 1995. № 31. 8. 83. Апгп. 1. Я благодарен Н . Я н и гро за в ы р а­
зительное заглавие этой главы.
2 1апщго N . 01е 8сЫ асЫ бег 8ргасЬеп. 8. 83.
3 О б этом см.: СеИ пег Е. Ы айопаН зтиз ипб М обегпе. ВегИп, 1991.
4 О тн оси тельн о Ф ридриха II и его язы к ового поведения ср.: СеЬНагсИ В.
НапбЬисЬ бег беШзсЬеп О езсЫ сЫ е / Н е . уоп Н . О ги п б т а п п . 9. пей Ьеаг-
Ъейе1е АиЯаве. Вб. 2. 81ийвай, 1970. 8. 314: СахоИе Р. О езсЫ сЫ е
Б е т зс Ы а п б з ипб бег ОеЫ зсЬеп. Вб. 2: Уоп бег АиЯбагипв Ыз хиг Огйпбипв
бег ВипбезгериЬНк. РгеШигв/Вг., 1967. 8. 45; Н аагт апп Н. 01е 8ргасЬеп\уеЙ
Еигораз: О езсЫ сЫ е ипб 2икипЙ бег 8ргасЬпаНопеп х м зсЬ еп АНапИк ипб
1_1га1. РгапкГий а т М а т ; Уогк, 1993. 8. 240.
5 Эту ц иф ру см.: Р еуег Н .С . К бш ве, 8»аб1 ипб Карйа1: АиГзгйхе хиг \У1йзсЬаЙз-
ипб 8ох1а1везсЫсЫе без Мй1е1айегз. 2и л сЬ , 1982. 8. 221.
6 О б Э пти нген ском п олке см.: РоПеШе С. Ье гёв1т е п 1 бе ГёУёсНё бе Ва1е аи
з е т с е бе Ргапсе: 1758-1792 РпЪоигв, 1882.
7 ЗУе/жз О. 01е 1 ез81т з с Ь е п Ь а п б у о в ^ е п бег X II О й е ш 18. Ы Ь гЫ тб е й / /
8сН\уе1хег 81иб1еп хиг ОезсЫ сЫ змззепзсЬаА : 1914/1915. Вб. 7. Н ей 1. 2и лсЬ ,
1915. 8. 56-57.
8 ВгиЬакег К. 8 1 аа 1з-Вигвег: ОеШ зсЫ апб ипб Р гапктсЬ т ЫзЮпзсНеп
УегЕ1е 1сЬ. Н а тЬ и гв , 1994. 8. 156.

12 - 558
337
 9 С р.: Се11пег Е. НаНопаИзшиз ипй М о н е т е .
10 Ц ит. по: Кога1ка /., СгатрЮп К./. 01е ТзсЬесЬеп / / \Уапйгизгка А.,
ЦгЪапкзсЬ Р. (Н е ). 01е НаЪзЪигвегпюпагсЫе: 1848-1918. Вй. 3/1. \У1еп,
1980. 8. 509-510.
11 Кога1ка I., СгатрЮ п А . 01е ТзсЬесЬеп. 8. 511-512.
12 П одробнее об этом см.: Наагтапп Н. 01е 8ргасЬеп\уек Еигораз. 8. 90-94.
13 С р.: Н апйЬисЬ йег ЕигораксЬеп О езсЫ сЫ е / Н е . уоп ТЬ. ЗсЫейег. Вй. 6.
ЗШПЕаЛ, 1968. 8. 201.
14 О тн оси тельн о язы к ов ого регулирования в Э льзас-Л отари н ги и ср., н а п р и ­
мер: У/еЫег Н. и . Ека$$-Ёо 1 Ьппвеп уоп 1870 Ыз 1918: Ь а з “ КеюЬ$1апй” а к
роШ ксЬ-зГаакгесМ НсЬез РгоЫеш йез глуекеп йеиксЬ еп Ка]$егге 1сЬ$ / /
2ек зсЬ л Й Гиг (Не О езсЫ сЫ е йе$ ОЪеггЬетз. 1961. 8 . 109, 182-189.
15 О тносительно русской н ац и он альн ой п оли ти ки ср.: К а р р е к г А . Кизз1апй а1$
У1е1уо1кеггегсЬ: ЕпШ еЬипв, О езсЫ сЫ е, 2егГа11. М ипсЬеп, (2) 1993. 8 . 203-215.
16 Ц ит. по: Карре1ег А. К иззкпй а к У1е1уо1кегге1сЬ. 8. 210.
17 С м . вы ш е, с. 82—89.
18 О тносительно демографических данны х о Венгрии в период с 1850 до 1910 гг.
ср.: Н апак Р. Ыпвагп ш йег О опаиш опагсЫ е: РгоЫеше Йег ЬигвегИсЬеп
и ш Е е 81акипЕ е т е з У1е1уо1кегз1аа1е8. \У1еп; М ипсЬеп; Вийарез!, 1984. 8 . 333-
341. См. такж е: КаЮв Е. 01е Ма§уагеп / / \Уапйгизгка А., 1_1гЪапк$сЬ Р. (Н §.).
01е Н аЬ 8Ьиг§егтопагсЫ е: 1848-1918. В(1. 3/1. 8 . 413-436.
19 О поли ти ке м адьяризации см.: Н апак Р. Ш § агп т йег О опаиш опагсЫ е. 8 .
284, 308; 1 й е т (Не ). 01е О езсЫ сЫ е 11пЕагп8: Уоп йеп АпГапвеп Ыз гиг
Оевеп\уаг 1 . 2. уегЬеззейе АиЯаве. ВийарезГ, 1991. 8 . 112-116. В енгерский
ори ги н ал п оявил ся в 1986 г. в Будапеш те под назван и ем “ Ееу еггейёу.
МавуагогегёЕ гоуЫ 1бг1ёпе1е” .
20 О тносительно закона о национальностях ср.: Н апак Р. 01е ОезсЫсЫе
11пЕаш8. 8. 155-158; М ет. Ш вап г ш йег ОопаишопагсЫ е. 8. 311; Н о е п зс Ы .К .
О езсЫ сЫ е У пваш з: 1867-1983. 81иПваП; ВегИп; Ко1п; М а т г , 1984. 8. 36-43.
21 К а Ш Е. 01е М авуагеп. 8. 482-485.
22 Н апак Р. 1 )п в а т т йег О опаиш опагсЫ е. 8. 303; Ьикасв / . Ш в а т т Еигора:
ВийарезГ иш Й1е .1аЬгЬипйегЬуепйе. ВегИп, 1990. 8. 17-19.
23 Ка(и$ Е. 01е М авуагеп. 8. 434.
24 Н апак Р. 1Ыбагп т йег Оопаиш опагсЫ е. 8. 287-289.
25 О тн оси тельн о п раздн ован и я ты сячелетия в 1896 г . ср.: Н апак Р. 01е
О езсЫ сЫ е Е1пват8. 8 . 152-155; Ь и к а с в !. Ш в а т т Еигора. 8 . 94-95.
26 Н апак Р. 01е О езсЫ сЫ е Ш в а т з . 8. 154.
27 С р.: ННсЫ пз К . 01е К и т а п е п / / \Уапйгизгка А., ОгЪапкзсЬ Р. (Нв-). 01е
Н аЪ зЪигветюпагсЫ е: 1848-1918. Вй. 3/1. 8. 589.
28 Кге}с 1 ) . К ., УеИтзку V. ЕгЬшс апй Ро1Шса1 И айоп з т Еигоре. Ьопйоп, 1981.
Р. 61-73.
29 О тн оси тельн о следую щ их чисел ср.: Зиррап А ., Н еиЬегёег V. 1ЧаИопеп ипй
М т й е гЬ е к е п т Мк1е1-, ОзГ- ипй 8ийоз1еигора зек 1918 / / НеиЬегвег V.,
Ко1аг О ., 8 и р р ап А ., УузЫпгИ Е. ( Н в ) . И а б о п е п , 1Ча1юпа1ка1еп,
М тй е гЬ е к е п : РгоЫ еше йез Й абоп аН зти з т .Г ивозкм еп, Ш в а т , К и т а ш е п ,
йег ТзсЬесЬоз1о\уаке1, Ви1вапеп, Ро1еп, йег 1Лсга1пе, к а к е п ипй ОзГеггеЫЬ:
1945-1990. \№ еп; М ипсЬеп, 1994. 8. 15-17.

338
30 О тн оси тельн о геноцида ср.: О езсЫ сЫ е Лез _)иЛ1зсЬеп УоЛсез / Н е. уоп Н .-Н .
В еп-Заззоп: 3. ЕШ леег, Уош 17. .1аЬгЬипЛег1 Ы8 гиг Оеееп\уаг1: 01е Ы еигек.
М ипсЬеп, 1980. 3. 381, 420-434; НПЬещ К. ТЬе БезГш сиоп оГ гЬе Еигореап
•1е\уз. Ые\у Уогк, 1985.
31 Ср. с. 9 5 -1 0 3 .
32 Л 005 Я . О езсЫ сМ е с1ег Ро1шзсЬеп ЫаЯоп: 1918-1978: Уоп Лег 31аа1зегипЛипе
1гпЕгз1еп \У еккп ее Ыз гиг Сеееп\уаг1. 3. епуейегГе АиЯаее. ЗШИеаЛ, 1979.
33 С р., наприм ер: Е гёт а пп К .Э . Б а з ЕпЛе Лез КеюЬез ипЛ (Не ЕШзГеЬипе с!ег
ЯериЬИк ОзГеггеюЬ, Лег ВипЛезгериЪЛк БеШзсЫапЛ ипЛ Лег РеШ зсЬеп
О ето к гаи зсЬ еп КериЪЛк. 1990. 3. 123-125; КдЫ ег О . Н 181о п 8сЬез ЬехЛсоп Лег
Леи1зсЬеп ЬапЛег: Е)1е ЛеиГзсЬеп ТегпЮ пеп уош М1ие1а1(ег Ыз гиг Оеееп\уаг1.
4. уоНзШпЫе иЬегагЬекеГе АиЯаее. М ипсЬеп, 1992; У/Ш тапп Р. Р1исЬг ипЛ
УеЛгеЛэипе / / ЗГааЫ еикоп: КесЬг. М й зсЬ аЙ . СезеЛзсЬаЯ / Н е. уоп Лег
Сбггез-СезеПзсЬаЙ. 7. пей ЬеагЬ. АиЯаее, ВЛ. 2. РгеЛэиге; Вазе1; \У1еп, 1995.
3. 620-622.
34 СоН п-ВепёИ И ., ЗсН пиё ТН. Н е1та1 ВаЬу1оп: Б а з АУаетз Лег тиЫ кикигеЛ еп
О е т о к г а к е . Н атЪ и ге, 1992. 3. 256.
35 Ср.: НапЛЪисЬ Лег ЕигоргЛзсЬеп \УцгзсЬаЙз- ипЛ Зог1а1еезсЫсМе. ВЛ. 6 :
ЕигоргЛзсЬе ^ Л з с Ь а Й з - ипЛ Зо 21а 1еезсЫ сЫ е уош ЕгзГеп \Уе11кпее Ыз гиг
С е е е т у а г! / Н е. уоп \У. Р1зсЬег. ЗшиеагГ, 1987. 3. 45.
36 О тносительно ниж еследую щ его ср.: ВгиЬакег К. ЗГааГз-Вигеег. 3. 156-183,
219-223; С оН п-ВепёИ И ., ЗсН пйё ТН. НеипаГ ВаЬу1оп. 3. 331-339. Ср. такж е
вы ш е в этом эссе с. 41—45.
37 Ц ит. по: Б а з СгипйеезеГг й г Ые ВипЛезгериЪЛк ОеиГзсЫапЛ уош 23. М а 1
1949 / Е ш К о т ш е Ш а г Гиг М ззепзсЬаЙ ипЛ Ргамз Ъеег. уоп А. Н а т а п п
ГоЛееГиЬи уоп А. Н а т а п п ; д , Н. Ьепг. 3. УоШе пеиЬеагЪ. ипЛ \уе8епШсЬ епу.
АиЯаее. Ыеи\У1еЛ; ВегИп, 1970.
38 НапЛЪисЬ Лез 3(аа1згесЬ(з Лег ВипЛезгериЪЛк БеШзсЫапЛ / Н е. уоп 1 . 1зепзее,
Ю гсЬЬоГР. ВЛ. 5: А Л е е т е т е СгипЛгесЬгзкЬгеп. НеЫеЛэеге, 1992. 3. 640.
39 О бщ ий и стори ч ески й обзор см: й о гсН у Н . ШзЮгге Лез Ве1еез: Б е з оп еш ез
к 1991. ВгихеЛез, (7) 1991; А п (е V., РаЬз1 К ., У/еЪегА., Е>е ЗсНтууегК. Ве1е1еп
/ / 31аа1з1ех1коп. ВЛ. 6. 3. 116-121: ЗгааЫехЛсоп: КесЬг. \У1г1зсЬаЛ. СезеЛзсЬаЯ
/ Не. уоп Лег Сбггез-СезеЛзсЬаЯ. 6. УоШе пей ЬеагЬекеГе ипЛ епу. АиЯаее.
ВЛ. 1. РгеШиге, 1957. Р. 1006-1011; Епсус1ораеЛ1а 11туегзаЛз. ВЛ. 3. Рап8,
1985. Р. 416-427.
40 СеШге Л’ёШЛез сопзЯШНопеЛез е! аЛпйшзГгаиуез: 11туегзЯё сайю Л яие Ле
Ьоиуаш (Н е.). Ьа сопзЯ ипю п Ье1ее ег зез 1о1з Л’аррЛсаЯоп. СоЛесЯоп Б г о к
риЬЛс. Уо1. 1. Ьоиуаш , 1989: “ С татья 23. П р и м ен ен и е язы к о в , и спользуе­
мых в Б ельги и , явл яется ф акультативны м ; он о не долж но регулироваться
н ичем другим, кром е зак о н а, и только в виде оп убли кованн ы х актов п уб­
л и ч н о й власти и в виде ю ридических устан овл ен и й ” .
41 М сК а е К .И . СопШ с! апЛ С отргогш зе т МиШЛпеиа1 З о а е й е з: Ве1е1ит.
\УаГег1оо (САЫ ), 1986. Р. 21-22.
42 С огласно К онсти туци и 1831 г. ф ран ц узск и й я зы к бы л определен в к ачест­
ве еди н ствен ного я зы к а п реподаван и я н ачи ная со средней ш колы . Ср.:
й о г е Ну Н. ШзЯйге Лез Ве1ее8. Р. 149.
43 В связи с этим см.: А ] 1егтаИ V. 01е шеЬгзргасЫее ЗсЬ\уе1г — МоЛеЛ Гиг
Еигора? / / АНеплаН 11., В пх Е. (Н е.). Е ш е ЫасЬЬагзсЬаЙ ш Мк1е1еигора.
\У1еп; Кб1п; ^ е т а г , 1995. 8. 39-49.

12*
339
44 К еп п ег К . Б а з 8е1Ь51Ъезкттипезгеск1 бег Ы акопеп т Ьезопбегег А ту еп б и п е
аиГ Оез^еггеюк. Сю да ж е относится второе издан и е к н и ги , полн остью п е р е ­
работанное автором , — “ Борьба австрийских н аци й за государство” . П ер ­
вая часть: “ Н ац и я и государство” (Ь е 1ргщ; \У1еп, 1918. 8 . 73). Здесь ж е речь
идет о втором , полностью переработанном издании: К еп п ег К. Р е г КашрГ
бег оз^ггею Ы зскеп ИаПопеп ш п бел 8 1 аа 1 . Ье1рие; \У1еп, 1902. Это издание
для м ен я бы ло недоступно.
45 Д о сл о в н о статья 1 гласит: “ О бъединенны е соврем енн ы м сою зом народы
двадцати двух суверенны х к ан тон ов, а им енно: Ц ю рих, Б ерн , Л уцерн, Ури,
Ш в и ц , У нтервальден (вы ш е и ниж е леса), К ларус, Цуг, Ф рейбург, С оло-
турн, Б азель (город и область), Ш аф хаузен, А ппенцель (оба Р одена), С ант-
Галлен, Г раубю нден, Ааргау, Тургау, Т ессин , Ваадг, Валлис, Н ойен бург и
Ж ен ева — все он и в своей совокупности образую т Ш вейцарскую К о н ф е ­
д ер ац и ю ” . Ср.: ВипбезуегГаззипе бег 8 сЬ\уе 12епзсЬеп ЕгбеепоззепзсЬаЛ, уош
12. НегЪзПпопа! 1848. 8 . 3-4.
46 В 1860 г. н ак о н ец бы ло подсчитано количество дом аш н и х хозяйств. Н е ­
м ец к о язы чн ы х хозяйств - 69,5% , ф ран к оязы ч н ы х — 23,4% , и тал ьян о язы ч ­
ны х — 5,4% , ретором ан ских - 1,7%. Всего: 528 105 дом аш н их хозяйств. Это
соответствует прим ерно 2,5 м иллионам ж ителей, из которы х п р и б л и зи ­
тел ьно 115 000 — и ностран цы . Я благодарен за эту и н ф орм ац и ю Ф ед ерал ь­
ном у ведомству Ш вей цари и по статистике в Берне. Д ан н ы е за 1910, 1950
и 1990 гг. см.: Е1беепб5318сЬез В ипбезапк Гиг ЗДаИзИк (Н е.). ЗгабзПзсЬез
■1аЬгЬисЬ бег 8 сЬ\уе 12: 1995. 2й псЬ , 1994. 8 . 352.
47 О ш вейц арском язы к ов ом порядке см. также: К л е ы Н ., У/етН В., 5с1апт
Р., а а п п 1 М . Ье сПуа^е Цпешзбяие: ргоЫ ётез бе с о т р гёк еп зю п е т г е 1ез
с о т т и п а ш ё з Ипешзбяиез еп 8 шззе. О епёуе, 1995; В1ске1 Н ., 8сК1арГег Я.
(Н 8 -). М екгзргасЫ екек - е т е НегаизГогбегипе. Вазе1; РгапкГик а т М а т ,
1994; К пйзе! К. Без т т о г к ё з еШ покпеш зкяиез ё и Ю с к т п е з а Геггкоке: Гех-
ет р 1 е би саз Ь екёкц и е. Ьаизаппе, 1994; ШпсНзсЪ (/. и.а. А 1каезЬе 21екипееп
г м з с к е п Я о т а п б з ипб Ц еи 1зсЬзсЬ\уе 12е т : А т Ве1зр1е1 бег 2 ^ е 1зргасЫееп
К а т о п е РгеПэиге ипб \УаШз: 2 Вбе. Вазе1; РгапкГиП а т М а т , 1994; 8а1 аб т
Р. ( Н е ). 2из1апб ипб 2 и к и п к бег УгегзргасЫееп 8сЬ\уе1г: АЫбагипееп,
УогзсЫ аее ипб Е трГ еЫ ип ееп е1пег АгЪекзегирре без Е1беепбзз18сЬеп
П е р а П е т е т е з без 1ппегп. В е т , 1989; 8 еИег Б .- Ь ., Югизе1 Я. (Н е ). Уоиз ауег
6 И зш ззе г о т а п б е ? Ь аизаппе, 1989; ЛА^е1Ье1 Е. Зргаскеги рреп ипб
З р гаск р го Ы ете т бег 8ск\уе1г: КопШ к 1 е ипб КопШк1геее1ипезтобе11е / / П1е
8 сЬ\уе 12 / М к Векгаееп уоп Н. Е1за8зег и.а.; Я ебакбоп: Н .-С . \У еЫ те.
8 ш и е а к ; ВегИп; Ко1п; М а т / , 1988; 1 б е т . Ьез гаррокз еп 1ге 1ез егоирез Ип-
еш збяиез / / НапбЬисЬ РоУбзсЬез 8 уз1е т бег 8 сЬ\уе 12 . Вб. 3: Р бб егай зти з /
Н е. уоп Я .Е. С е г т а п п , Е. \Уе1Ье1 ип 1ег М кагЬек уоп Н але Ре 1ег СгаГ. Вегп;
8Ш«еаг1, 1986. 8 . 221-263; С ат аП т I. № сЫ з а!з \Уог 1е? Е т РШбоуег Гиг
Ю етзр гаск еп . М йпсЬеп, 1985; Во 18 Р. би (Н е.). Ш и т е 1 б1У15ЮП без 8 шззез:
Без ге1акопз епГге А 1 ё т а т я и е з, Я о т а п б з ег Т еззто1з аих Х1Х-е ег ХХ-е
з1ёс1ез. Ьаизаппе, 1983; ЗсЫарГег Я. (Н е.) 01е У1ег 8ргасЫее 8 сЬ\уе 12 . 2 и п ск ;
Кб1п, 1982; У/еПептапп Н. Рах Не1уебса: Обег б1е О е т о к г а б е бег к1етеп
С гирреп. 2 и п с к , 1951; Н е§паиег С. Паз 8 ргаскепгесМ т бег 8 с 1пуе 12 . 2 и п с к ,
1947.
48 Н ааз У/. ЗргаскеезсЫсЬШ сЬе Сгипб1аееп / / ЗсЫйрГег К. У1егзргасЫее
8 сЬ\уе 12 . 8 . 70.
49 П одробнее см.: АНегтаИ V. 01е текгзргасЫ ее 8сЬ\уе1г — Мобе11 Гиг Еигора / /
А к е г т а к Ц ., Впх Е. (Н е ). 8ск\уе1г ипб 0 8 1 еггеюк. 8 . 39-49; 1т Н оГ (/.
МуИюз 8 ск\уе 12 : 1б етка1 - Ы акоп - СезсЫ сЫ е: 1291—1991. 2 и п с к , 1991.

340
 8. 194-208; Н е т . 0 )е У 1егзргасЫ екек с1ег 8 сЬ\уе 12 а к М т о п !а !е п р г о Ы е т кез
19. ипк 20. М кгЬ ипкекз / / СезсЫ сМ е ипк роШ ксЬе М ззепзсЬаЛ : Р ез!§с1тй
Гиг Е псЬ Сгипег г и т 60. С еЬш Ш ае / Не. уоп В. М пкег, Р. О к е, К. Кегск.
В е т , 1975. 8 . 57-76.
50 Ц ит. по: КеИег О . ЗатШ сЬе \Уегке / Н е. уош С. Н е1Ьте. Вк. 21. В е т , 1947.
8. 328.
51 Ср.: Мегкл С. 11пк м е к е г 1 о к е т (Не НокепГеиег: 01е зсЬ\уе 12епзсЬе
ВипкезГе1ег а к Н о с Ь -2 е к кег па!юпа1еп 1кео1ое1е. 1.-Аиеиз1-АгИке1 т кег
Раг!е1ргеззе, 1891-1935. 2и п сЬ , 1995. 8 . 31-35; МагсНа1 О .Р ., МаШоИ А.
(Н е.). ЕгМ пкепе 8 сЬ\уе 1г: К.опз!гик1ю пеп па!юпа1ег М е т к а !. 2 и п сЬ , 1992; 1т
Н о Ш . МуИгоз 8ск\уе1г: М е т к а ! — К а!ю п — СезсЫ сМ е: 1291-1991; Кге/х С .
Б е г М у!ко 8 уоп 1291: 2 иг Еп! 8!еЬипе без з с Ь ^ г е г к с Ь е п ЫакопаИЫегТаез.
Ва8е1, 1991; 5ап1$сЫ С. 8ск\уе1гег Ыа!юпа1Гез!е 1т 8р1еее1 кег СезсЫ сМ е.
2 и п с к , 1991; М а г с Ы С.Р. П1е “АНеп Е1кеепоззеп” 1Ш \Уапке1 кег 2 ек еп :
Б а з ВПк кег ГгйЬеп Е1кеепо88еп 1т Т г а к к ю п з Ь е т к з к е т ипк т кег
1кеп!ка!5УОГ8!е11ипе кег 8сЬ\уе1гег уош 15. Ы8 т з 20. М Ь гЫ ткег! / /
1 ппег 8сЬ\уе 12 ипк Ггике Е1кеепо8зеп8сЬаГ!: М ЪП аитззсЬпГ! 700 ДаЬге
Е1кеепо88еп8сЬаГ!. Вк. 2: СезеИзсЬак. А1кае- СезсЫсМзЬПк / Н е. уош
Н к т г к с Ь е п У е г е т кег РипГ Ог!е. О кеп, 1990. 8 . 309-403; А1(егта(( И. Э аз
ВипкезМ ЬПаит 1891, каз \Уа11к ипк Ые каМоНзсНе 8ск\уе1г: 8 опкегкгиск аиз:
ВШиег аи 8 кег ^ а П к е г СезсЫ сМ е. Вк. 21. 1989; С а р к а т Р ., О е г т а п п О .
(Н е.). АиГ к е т \Уее ги е т е г 8ск\уе1геп8сЬеп М е т к а !: 1848-1914: Р го Ы ете —
Е т т е е п з с Ь а К е п — УИззегКкее. Ргекэиге ( 8 сН\уе12), 1987; П п к е г В. Э 1е
ВипкезГе1ег а к Аизкгиск па!юпа1еп Е тр Я п к е п з т кег 8 сЬ\уе 12 и т 1900 / /
СезсЫ сМ е ипк роШ ксЬе ХЭДззепзсЬак. 8 . 19-32.
52 В связи с этим см.: А11егтаК V. Э ег \Уее кег 8сЬ\уе1гег КаМоНкеп т з
С Ь еио: 01е Еп!51еЬипе8ее8сЫсМе кег паИогакеп Уо1кзогеапкаНопеп 1т
8 сЬ\уе 1гег К а!коН 2 к т и 8: 1848-1919. 3. иЬегагЬеке!е АиПаее. Ргекэиге
( 8 ск\уе 12), 1995.
53 П одробнее об этом см.: А кегт аК 11. К аИ ю И гктиз ипк М окегпе: 2 и г 8021 а1-
ипк МеШаИШзеезсЫсМе кег 8 ск\уе 12ег Ка!коНкеп 1т 19. ипк 20. МЬгНипкег!.
2 и п с к , (2)1991. О том ж е см.: 1тНоГК. 01е З е т а п б к кез Р г е т к е п т 5021а1еп
К гкепрЬазеп / / \\Пскег Н.К.., А1Ьег У .Ь., В о1гтап С ., РкэЫ К.., 1тЬоГ К .,
^ 1т т е г А. (Н е-). Э аз Р г е т к е т кег СезекзсЫ М : М 1ега!юп, Е!Ьп 12ка! ипк
8 !аа!. 2и п сЬ , 1996. 8 . 199-214.

54 5рк(е!ег С. 1Мзег 8 сЬ\уе 12ег 8 !апкрипк 1 : У ойгае еек ак еп т кег пеиеп

Н е1уе!кскеп СезеИзсИак, С гирре 2ипсЬ , а т 14. П е ге т Ь е г 1914. 2 и п ск , 1915.
55 Р1етег Р. 8 сЬ\уе 12епзсЬез Випкезз!аа!згесМ. Т и Ь тееп , 1923. 8. 29.
56 В связи с этим ср., наприм ер: А кегт аИ 11. К ёки кеек! — 2 е к е е к ! —
8 с Ь у е 12егеек! / / Э1е ЬапсИ. Уог 50 М кгеп т 2ипсЬ: Епппегипееп —
О о к и теШ е — Ве!гаск!ипееп. 8 !аГа, 1989. 8 . 117-121; МдскИ V/. 8 ск\уе 12егеек!
— Ьапк^еек!? Оак 5сЬ\уе 12еп 8ске 8е1Ь8!уег8!апкп18 Ь е1т АивЬгиск ке 8 2\уекеп
\У еккпеее 8. 2и псЬ , 1973.
57 Во! 8с к а к ке 8 Випке 8га!е8 ап к1е Випке8Уег8атт1ипе иЬег к1е Апегкеппипе кев
К аЮ готап к ск еп а к Ы аИопакргаске у о т 1. Зип! 1937 / / ВипкевЫа!!. 1937.
Вк. 2. 8 . 21.
58 М и т а 1 ке Оепёуе. 1968. № 4. МИ.
59 А тШ сЬез ВиИебп кег Випке8Уег8атт1ипе. ЫаНопака!. В е т , 1993. 8. 2521-2522.
60 С р., н апри м ер: \Уе1Ье1. Ьез гаррог !8 еп!ге 1ез егоирез П п е и к ^ и е з / / Н апкЬиск
РоНИзсЬез 8 у з !е т кег 8 сЬ\уе 12 . Вк. 3. 8 . 225.

341
61 Ь е М абп. 1981. 27. Диш; 24 Неигез. 1981. 27/28 Диш; ТпЬипе де С епёуе. 1981.
27/28 Диш.
62 СЬагрШ ог А., С п т т - О о Ь а 1 С . Ь а КошапсИе д о т т ё е . Ьаизаппе, 1982.
О тклики в прессе на эту публикацию см., напри м ер: 24 Неигез. 1982.
18 Ма1; Ьа Зшззе. 1982. 22 Ма1; Ь е М абп, 1982. 24. Ма1; Доигпа1 <1е Сепёуе.
1982. 29/30/31 М ак
63 Доита1 де Сепёуе. 1985. 1/2 Диш.
64 О тносительно и стории Ю ры ср., наприм ер: Р о 1Ь Е .Р . Ье саЕНоНшзте роО-
Ияие Дига$$1еп е т г е ИЬёгаИзте е! и к г а т о п ^ а т з т е : 1873-1896. РпЪоиг§
(8ш ззе), 1992; Сатщш11е1 С. Ье со п Ш ]игазз1еп: Ш саз де тоЬШ зайоп е й т о -
гёёюпа!е еп 8ш ззе. 2й п сЬ , 1986; 1 е п Ш з 1.К .С . Дига З е р а г а й з т т 8\УЙгег1апд.
ОхГогд, 1986; Ыоиуе11е Н 18Ю1ге ди Дига / Ед. раг Сегс1е д ’ёш дез ЫзЮпяиез де
1а 8осгё1ё Дигазз1еппе д ’Е ти1ай оп . РоггеШшу, 1984; 8сй\уапдег М . Дига:
КопШкШо1Г Гиг ДаЬггеЬше. 2ипсЬ ; Кб1п 1977; Ргоп^иё В. ШзЮне рориЫ ге
<1и Дига де 1943 к 1973. Роггеп1гиу, 1973; Н епеска Н .Р. 01е .(игаззхзсЬеп
8ерагайз1еп: Е т е ЗйкНе гиг 8огю1оё1е дез еЮ шзсЬеп КопПИйз ипд дег
8021а1еп Веше^ипё. МехзепЬейп аш С1ап, 1972.
65 Я благодарен за это указание С1аиде Наизег, к оторы й работает н ад п одго­
товкой ди ссертац ии в университете г. Ф рейбурга. См.: Н аизег С. Аих ощ»-
т е з 1п1е11есше11ез де 1а Оиезйоп ]ига5з1еппе: ипе ЫзЮне дез гарроПз сикиге1з
Ггапсо-зшззез дапз 1е ргепйег ХХе 51ёс1е.
66 С р., н ап ри м ер, ком м ентарий: 24 Неигез. 1981. 14. ЗерЮ тЬег.
67 Ы оиуеаи Оиоид1еп. 1992. 7. Р е г е т Ь е г .
68 Ср.: Ы оиуеаи ОиоШИеп. 1992. 24. Окю Ьег ипд 27. ОкюЬег; Таёез-А пгещ ег.
1992. 26 О кю Ьег; Вегпег 2е1ш пе. 1992. 27. Окю Ьег. Я благодарен
Ф . Х азельбаху за указания.
69 С м.: К п е з 1 Н . Ье сИуа^е Ипёшзйяие. Р. 41.
70 О тн о си тел ьн о результатов голосов ан и я ср.: Зю йзйзсйез ДаЬгЬисЬ дег
8сЬ\уе1г, 1994. 8. 375.
71 К п е $1 Н . Ье сЦуаее Ьпёш зйяие. Р. 137.
72 К о и § ет о п 1 О . де 01е 8сЬ\уе1г: Моде11 Еигораз: О ег 8сЬ\уе1гепзсЬе Випд а1з
УогЬИд Гиг е т е еигорШзсЬе Рбдегайоп. \ЭДеп; М ипсЬеп, 1965. 8. 100.
73 Ср.: АКегт аИ V. 1з1 дег Ье1уейзсЬе Копзепз а т Е пде? 2екёезсЫ сЬШ сЬе
ВеНасЬш пееп гиг ЗсЬ\уе 12 аш Епде дез 20. ДаЬгЬипдеПз / / Шпега: Ыеие
81ид1еп г и т 8сЬ\уе1гепзсЬеп 1Ча1юпа1Ьеши881зет. Разе. 13. 1992. 8. 76-94;
/ д е т . КопШ к! ипд Копзепз т дег 8сЬ\уе1г: У о т 8 1 апзег У е г к о т т ш з г и т
Р п е д е п з а Ь к о т т е п / / АН егт аИ V ., Р т зч ге гк К ., Р иЬ Н . Р о г т е п
8сЬ\уе1гепзсЬег Рпедепзро1Шк: Ке/ега1е е т е з Зепйпагз иЬег Рга^еп зсЬ\уе 12 -
епзсНег РпедепзроИ ик г и т 500-ДаЬг-ДиЫ1аит дез 81апзег У е г к о т т ш ззе з.
23./24. О кю Ьег 1981 т 8 а с Ь зе 1 п /0 ^ . РгеШигё, 1982 [ В е т , 1982]. 8. 67-97.

3. Этнизация общества и политики

1 С р.: 8а1атип К . 1део1ое1е ипд АиЯдагипе: У/еНапзсНаиипезЮеопе ипд Ро1Шк:
8Юд1еп ги РоЬИк ипд У епуакипё. Вд. 24. \У1еп, 1988. 8. 22.
2 М агко I . АиЮ попие ипд 1п(еёгаИоп: КесМ зтзйШ Ю дез N аиопаНШепгесЬ1з 1т
Гипкйопа1еп Уеге1е1сЬ. \У1еп; Кб1п; С гаг, 1995. 8. 56.
3 М т т е г А . Б е г Арре11 ап дДе 1Чайоп: КгШзсЬе В етегкипцеп ги у:ег
ЕгкДагипёеп уоп ХепорЬоЫ е ипд Каз815тиз / / \Уюкег Н.-К.., А1Ьег Д.-Ь.,

342
 Вокшап К., Р1ЬЬ1 Я., 1ткоГ К., Шишпег А. (Не.)- О ах Ргетке т <1ег
ОехеИхсЬаЙ: МцдаИоп, ЕЙ тш Ш ип<3 §1аа( — Ь’акёгкб с1ап8 1а $ос1е1ё: пйега-
Иоп, еСктсКё, ЁШ. 2ипсЬ, 1996. 8. 173-198.
4 С м ., наприм ер: П р з е 1 5 .М ., Ы аН К. Яас1а1 апй Е 1 к т с СопШс1$: А С1оЬа1
Регхреспуе / / Ро1Шса1 8с1епсе 0иаг1ег1у, 107. 1992. N9 4. Р. 585-606.
5 О м и граци и и поликультурном общ естве см.: С о к п -В е п ё к И ., З с к п й ё Т.
Не1ша1 ВаЬу1оп: Б ах \Уаешх <3ег тиШ кикигеИ еп Е )етокгай е. Н а тЬ и ге . 1992.
8. 316-319.
6 Э то явл яется одн и м из осн овн ы х тезисов Г. Л ю ббе. С р. одну и з его послед­
них книг: ЬиЬЬе Н ., АЬхсЫес! уош 8иреге1аа1: У е г е т ф е 8 1 аа 1еп уоп Еигора
\у1Г(1 ех т с к 1 е^Ьеп. ВегИп, 1994. 8. 63-64.
7 ёазскке Н. С . РогпйеП хюк еш е пеие 8021а1е Вешееипе уоп геск!з? Ро1ееп <3ег
ЕИ1Ш51египе 8021а1ег КоШШе / / В1акег Гиг ёеи& ске ип<3 т1егпаИопа1е Ро1Шк.
1992. № 12. 8. 1437-1447.
8 В связи с этим ср.: Л Ы В. О ег геИ&бхе Р и п й а т е т а И х т и х к п ЦЬегеапе г и т
21. ДакгкипдеЛ. М а п п к е т , 1995. 8. 31.
9 В связи с этим ср.: С1а1г Р. М кШ егкекеп т Ой-М к1е1еигора: Ш хю пзске
Апа1у8е ип<3 е т роИНхскег Уегкакепхкос1ех / Еигора Гпхгкш ВийарехГ
Вис!арез1, 1993.
10 Зскт Ш С. Б е г ВеепГГ <3ех РоИИхскеп: Техг уоп 1932 т к е1пеш У опуоЛ ипс!
(1ге1 СогоПапеп. ВегИп, 1979. 8. 27-29.
11 ВагЬег В. К. 2\У1хскеп ЭхсЫкас! ипс! М с \УогШ / / Э1е 2 е к : \У оскеп 2 екип е Гиг
РоИИк, \У к1зскак, Напс1е1 ипс! Кикиг. 1994. 14. ОкюЬег.
12 Э тот тези с разделяет сегодня больш и н ство учены х в области социальны х
наук. О дним из первы х указал на это политолог Збигнев Б ж ези н ск и й . Ср.:
В ггеппзк! 2 . ВеЛуееп Т \ уо А^ех. 1Че\у Уогк, 1970. 8. 3.
13 В связи с этим ср.: ТШ В. К л е е с!ег 21уШхаИопеп: Ро1Шк ипс! ЯеИе1оп 2 \У18-
сЬеп УепипЙ ипс! РипдатеШ аИ хтих. Н а тЬ и ге , 1995. 8. 256.
14 Н ипИ п& оп 5.Р. Т к е С1а8Ь оГОуШгаИопх?// Роге1еп А1Га1г8. 72. 1993. № 3.
Р. 22-49; 2каС:Р. 39.
15 1Ыд. Р. 22.
16 О тн оси тельн о ниж еследую щ его ср.: Л Ы В. К л е е Нег йуШ хакопеп. 8. 23, 40-
41, 47-51.
17 НипИпеЮ п 8 .Р. Т ке С1а8к оГ ОуШгаИопх? Р. 25.
18 Ю гкра 1п с к / . / . а п ё о 1кегз. Т ке М о й е г ш гт е ГтрегаИуе: ТгасИНоп апс! С капее
/ / Рогещп АЯа 1Г8. 72. 1993. № 4. Р. 22.
19 Ра1тег К. К. Т ке Аее оГ 1ке Р е т о с г а Н с Кеуо1иНоп: А РоИНса1 ШхЮгу оГ
Еигоре апс! А ш епса: 1769-1800: 2 Вс1е. РппсеЮ п, 1959-1964.
20 В гаскег К .й . Осе 2 е к <3ег Иео1ое1еп: Е т е ОехсЫскГе роИНзскеп Оепкепх к п
20. .1акгкипс1еЛ. 81иМеаП, 1982.
21 Р икиуат а Р. Б а з ЕпНе <3ег ОехсЫскГе: \Уо з1екеп \ук? М ипскеп, 1992. А м е­
р и кан ск о е и здание такж е появил ось в 1992 г.
22 В гг е я т к ] 2. М аек! ипс! Мога1: Ыеие \Уег1е Гиг (Ие \Уекро1Шк. Н а тЬ и ге , 1994.
А м ерикан ское и здание появил ось в 1993 г. п од н азван и ем : “ К о н ец
контроля: Г лобальны й бесп орядок н акан ун е XXI в.” (“ ОШ оГ Соп!го1.
С1оЬа1 Т и гто И оп Гке Еуе оГ 1ке 21x1 СепШгу”).
23 Л Ы В. К л е е с1ег Й уШ хакопеп 8. 31.

343
24 МаЪЬиЬат К . ТЬе \Уез1 апй 1Ье КезГ / / ТЬе Ыа1юпа11пгегез1. 1992. З и ш т е г .
Р. 3-12.
25 5сЫе$т&ег А .М . ТЬе ЫзипШпе оГ А ш епса. КпохуШе, 1991.
26 Э то подчерки вает Б. Т иб и (см.: К л е е с1ег 2М И$а1юпеп), аргум етнацию к о ­
торого я здесь использую . См. с. 9 9 -1 0 0 , 125, 126.
27 1аск50П К .Н . (Зиаз^ЗгаГез: зоуегещпгу, т 1 е т а й о п а 1 ге1а1юпз апд 1Ье ТЫгс1
ШогМ. С аш Ьпйее (1 Ж ), 1990.
28 Л Ы В. К л е е с1ег 21уШзапопеп. 8. 71.
29 Это — тези с, к оторы й давно представляет Г. Л ю ббе ср.: ЬйЬЬе Н. АЬзсЫес!
уош ЗирегзГааГ 8. 57-67. Ц итата: 8. 65.

30 ЕЫ вепбззвсЬез Випйезапй Гиг ЗГаЬзЬк (Н ^.) У ош Ет\уапс1ептез1апс1 гиг т и 1 -

ики1шге11еп ОезеИзсЬаЙ: СгипсНацеп Гиг е т е зсЬ\уе 12епзсЬе МщгаПопзроЬйк.
В еш , 1995. 8. 7-8, 28.
31 О гугенотах см ., н априм ер: ТЬасЮеп К. уоп , Мае<1е1ате М . (Н е.). Э1е
НиеепоПеп: 1685-1985. М ипсЬеп, 1985. В н ей в первую очередь см.:
ЗсЪеигег К. ЭигсНеапе: А иГпаЬте ипс! Ы ге^галоп йег НиеепойепЯисЬШ пее т
Яег 8сЬ\уе1г. 8. 38-54; НапЯЪисЬ Яег еигора1зсЬеп \У1г1зсЬаЙз- ипс!
8о21а1ее8сЫсЫе. Вс1. 4: Еигора1зсЬе \Уц1зсЬаЙ8- ипс! 8о21а1§езсЫсЬ1е уоп с!ег
МШе с!ез 17. ЗаЬгЬипйеЛз Ыз гиг М Ы е с!ез 19. 1аЬгЬипс1еП5 / Не. уоп I. М1еск.
81и«еаП, 1993. 8. 77-81, 598; НапОЪисЬ Яег с!еи1зсЬеп \Уц1зсЬаЙ5- ипс!
8о21а1§езсЫсЬ1е. Вс!. 1 / Н е. уоп Н . АиЫп, \У. 2 о т . ЗШПеаЛ, 1971. 8. 511,
580; НашНэисЬ Оег \У1гГзсЬайз- ип<3 Зогха^езсЫ сЫ е ОеШзсЫапОз. ВсЗ. 1:
ЦеиГзсНе \У1г*5сЬаЙ5- ипс! 8ог1а1еезсЫсМе цп МШ еЫгег ипс! ш Оег ГгиЬеп
Ы еигеЬ / Н е. уоп Р Ж Н епш пе. РаОегЪогп; М ипсЬеп; \У1еп; 2и лсЬ , 1991.
8. 776-781. О тн оси тельн о би ограф и чески х дан н ы х ср.: Ш зюпзсЬ-Ы оегарЫ з-
сНез Ьех1коп Оег 8сЬ\уе1г. 7 ВО.; [и доп ол н ител ьн ы й том] ЫеиепЬиге, 1921-
1934.
32 Ср.: В е щ е г З.Р. 01е МгГзсЬаЙзеезсЫсЫе Оег 8сЬ\уе1г: Уоп Оеп АпГапееп Ыз
гиг Сеееп\уаг1. 2и лсЬ ; Кб1п, 1983. 8. 62.
33 НапОЪисЬ Оег еи гора 1зсЬеп М гГзсЬаЙ з- ипО 8ог1а1еезсЫсЫ е. ВО. 5:
Еигора15сЬе М гГзсЬаЯз- ипО 8ог1а1еезсЫсЬ1е уоп Оег М1ие Оез 19.
ЗаЬгЬипОеЛз Ыз г и т ЕгзГеп \УеШшее / Не- уоп \У. П зсЬег. Зши§аг1, 1985.
8. 39.
34 ЕЮе. В ипО езат! Гиг ЗГаИзЬк (Н е.). ЗГаЬзЬзсЬез 1аЬгЬисЬ Оег 8сЬ\уе1г: 1995.
2 и л сЬ , 1994. 8. 26. Ср. такж е: НбрШпеег, Веуб1кегипез\уап0е1 т Оег 8сЬ\уе1г:
2 и г Еп1\у1ск1ипе уоп НепаГеп, СеЬиПеп, \У ап0египееп ипО ЗгегЫюЬкеЙ.
ОгизсЬ, 1986. 8. 98-99.
35 ЗГаЬзЬзсЬез ВипОезатГ (Н е.). ЗГаЬзЬзсЬез 1аЬгЬисЬ 1995 Гйг Оаз Аиз1ап0.
МезЪаОеп, 1995. 8. 207, 239; ЗЫЬзЬзсЬез .1аЬгЪисЬ Оег 8сЬ\уе1г, 1995. 8. 47.
36 П о и н ф о р м ац и и Ф едерального ведомства статистики Ш в ей ц ари и , п олу­
чен н ой по тел еф он у 7 марта 1996 г. П редварительны е дан н ы е на 1995 г.:
Н аселен и е составляет 7 060 400, и з них и ностран цев — 1 363 000 человек.
37 450 000 человек н а 4,5 м иллиона. В связи с этим см.: СоЪ п-ВепёИ И .,
ЗсЬпис! 7Ъ. Неппа1 ВаЬу1оп. 8. 27, 98-100.
38 Ф ран ц узск и е дан н ы е: Р1зсЬег \Уе11а1тапасЬ, 1996. 8. 271; н ем ец ки е данны е:
СоЪп-ВепсШ И ., ЗсЪ пйё ТЪ. НеппаГ ВаЬу1оп. 8. 50; ш вей ц арск и е данны е:
ЗГаЬзЬзсЬез 1аЬгЪисЬ с!ег ЗсЬ\уе1г, 1995. 3. 31.
39 С оЪ п-В епёН И ., З сЪ п й ё ТЪ. Н е т а Г ВаЬу1оп. 3. 107.

344
40 Ср.: 8(аа151ех1коп: В еек! — \У 1й зск ай — С езей зскай / Н§. уоп с1ег Ооггез-
С езеИ зскай, ЗопбегаозеаЪе бег 7. УбШё пей ЪеагЪеке!еп АиЙа§е. Вб. 1.
Ргекш ге; Вазе1; \У1еп, 1995. 8. 647.
41 И тал ьян ц ы в экс-Ю го сл ави и составляли около 19,1%. С р.: Зш Изкзскез
1аЬгЬисЬ бег Зск\уе 12, 1995. 3. 53; Н апбЬоск бег еогора1зскеп М П зскаЙ з- ипб
8о21а1ее5сЫсЬ1е. Вб. 5. 3. 39.
42 Н аш С опнззапа! без Ы абопз И ш ез роиг 1ез гёГи^ёз, Ье Н С К еп сЫГГгез, 1е
)апу1ег 1995; ср. такж е: Ыеие 2игскег 2ек оп ё- 27. ОкюЬег. 1995. 3. 3.
43 СоЪп-ВепйИ О ., ЗсЪтШ ТЪ. Н е ш а г ВаЬу1оп. 3. 270.
44 N 606 2игскег 2 е к о п ё . 1994. 21. 1апиаг.
45 СоЪп-ВепдИ И., ЗсЪт И ТЪ. Н еона! ВаЬу1оп. 8 42..
46 Зш йзкзскез .1акгЪцск бег Зск\уе 12, 1995. 8. 52-53.
47 А налогично аргументирует такж е Э. Х обсбом. Ср.: НоЬзЬашп Е. Ы абопеп
опб Ы абопаИ зтоз: МуГкоз опб ЯеаИШ зек 1780. Р г а п к й т а т М а т ; № \у
Уогк, (2)1992. 3. 128-130.
48 Ср.: Ь е ё ё е т е С. О госк уоп гесЫз: \У о к т 1гекл сИе ВопбезгероЬкк? М йпскеп,
1993. 3. 94.
49 В связи с этим ср. такж е: НаЬегтав / . 31аа1зЬигёег8скай опб па(юпа1е
1беп(ка(: 0Ьег1еёипееп гог еогоргйзскеп 2окопЙ / / Ое\уапбге N .. ЬепоЫ е I.
(Н е.). Ргсдек! Еогора: Роз(па(юпа1е 1бепИШ: Сгопб1аее Гиг е т е еогора1зске
О еш окгаке? Вегкп, 1994. 3. 23-28.
50 ЕпгепзЬегвег Н .М . АоззюкГеп аоГ беп Вигеегклее. РгапкГой а т М а т , 1993.
См. такж е: В еек 11. Р1е ЕгГшбопе без РоНйзсЬеп. Р г а п к й т а т М а т , 1993.
51 В этой связи см.: ВгиЪакег К. 31аа1з-Вйгеег: ОеШ зсЫапб опб Р гап к гаск т
ЫзЮпзскеп УегеЫ сЬ. Н а т Ь о г ё , 1994. В нем чрезвы чай но и н ф орм ати вн о
в сту п л ен и е: В ге/е/ё/б (/. Вйгеег — К а б о п — 8 1 а а 1 : Р г о Ы е т е е1пег
Оге1егЬе21екипё. 3. 7-18.
52 По этому вопросу высказался Ю. Хабермас. См.: НаЬегта$ }.
81аа!зЬигёег8сЬаЙ опб пайопа1е 1бепИШ. 3. 15. См. также: К]е§ег Н.
ЕогорШзскег УегГаззопезраГпоизтоз опб еогорайске бетокгайзеке 1беп(ка( / /
\У1бегзргоск: Векгаее гог зогхакзйзекеп Ро1ккс. 15. 1995. № 29. 3. 29-38.
53 \Уа1гег М . Тлч'йе С езей зскай опб а т е п к а т з е к е О е то к г а й е . Вегйп, 1992.
3. 87.
54 1ЬШ. 3. 92.
55 А налогично аргументирует Ю . Х абермас. С м.: НаЬегтаз /. ЗЩа&Ъйгеегзскай
опб пайопа1е 1беп(ка(. 3. 17.
56 Ь е ё ё е т е С. МоШ КоШ: Зр1е1геее1п Гиг б1е У1е1уб1кеггероЬНк. ВегНп, (3) 1993.
3. 143.
57 МагзЪаЦ ТЪ.Н. Вйгееггеск!е опб 5021 а1е Ю аззеп: 2ог 8о21о1оё1е без
\Уок1Гакйзз1аа1е8. Р г а п к й т а т М а т ; № \ у Уогк, 1992.
58 \Уа1гег М . Зркагеп бег С егескй екек: Е т РШбоуег Гиг Р1ога1ка! опб С1е1сккек.
Р г а п к й т а т М а т ; № \ у Уогк, 1992. 8. 104. А нглийское ори ги н альн ое и зд а ­
н ие п ояв и л ось в 1983 г. в Н ью -Й о р к е под н азван и ем “ С ф еры ю стиции:
защ и та плю рализм а и равенства” ( “Зркагез оГЗозйсе: А ОеГепзе о Г Р й я а й з т
апб ЕяоаШ у”). Д . К о н -Б е н д и т и Т. Ш м идт цитирую т М . В альцера в одоб­
ри тельн ом см ы сле и следую т его аргум ентации. См.: СоЪп-ВегиШ И.
ЗсЪтИ ТЪ. Н е т а ! ВаЬу1оп. 3. 330.

345
59 В связи с этим см.: КаЛзсЬеиег О. Оп Ше гоас!: МюЬае1 У/а1гегз Ц еиш п е ^ ег
а т е п к а т з с Ь е п РгеШеИ / / УУакег М ЙУЙе ОезеИзсЬаЛ ипс! аш епкаш зсЬе
ОешокгаИе. 3. 7-35.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ: ЕВРОПА, АХ КАКАЯ ЕВРОПА!

1 УаЫту Р. Ц1е К п зе (1ез С е 181ез. \У1езбас1еп, 1956. 8. 16. Ф ран ц узск ое и здание
п о яв и л ось уж е в 1924 г. п од названием : “ К ризис духа” (“ Ьа спзе сЗе
ГЕзргй” ).
2 Я п ри н ош у сердечную благодарность ам ери к ан ск ом у и сторику В.М .
Д ж онстон у за сердечную беседу в Вене. С м. такж е: 1оЪп$1оп У/.М. ТЬе
А и з т а п М тс1: Ап йие11есша1 апс! зос1а1 Шз1огу: 1848-1938. Вегке1еу; Ьоз
Апее1ез; Ь о п с к т , 1972.
3 С м. н апри м ер: НипИпЦоп 5. ТЬе С1азЬ оГ С м Ь гай о п з? / / Рогещп АЯшгз. 71.
1993. № 3. Р. 31.

1. Западная Европа в плену популизма

1 Ч асти этой главы я представил в докладах о п равом популизм е н а сов ещ а­
н и и И нститута Д унайского регион а и Ц ентральн ой Е вропы в Вене 20 м а р ­
та 1995 г. и в с л ек ц и и в научном общ естве Будапеш та 24 апреля 1995 г.
Н екоторы е м ы сли м ож но н айти в м оей статье в газете 1Чеие 2игсЬег 2 е к и п е
См.: Ы аИ опаф ориЬ зтиз т \Уез1еигора / / 1Чеие ХигсЬег 2екип §. 1994. 5-6
т а г г . Я п ри н ош у благодарность за ц ен н ы й вклад в дискуссию : Р. А ндорке
(Б удапеш т), X. К ри зи (Ж енева), В. М анти (Грац) и Л. Т ёкечки (Будапеш т).
Д алее, я сердечно благодарен Д . С кендеровичу и М . П ф и стеру за их с о ­
трудничество. Здесь я не обсуж даю восточ н оевроп ейски й популизм , так
к ак он части ч но дем онстрирует другие исторически е тради ц ии . В енгер­
ск и й п опулизм я изучаю в настоящ ее врем я с соц иологом Р. А ндоркой ,
ректором Э к он ом и ческ ого университета Будапеш та.
2 О тн оси тельн о н аци он альн о-п оп ули сти ческ их партий в Европе ср.: Веуше
К. уоп (Н е.). К1еЬ1-\У1п8 ЕхНепизш т \У ез1ет Еигоре. Ьопйоп, 1988; Васкез
II. ЕхСгепизтиз ипс! РориИ зтиз уоп гесМз / / Айз РоНЬк ипс! 2еЬеезсЫ сЬ1е.
1990. 9. Ы оуетЬег; С гезз Е , 1азсНке Н .-С ., ЗсЬдпекйз К. Ыеие ЯесЬ1е ипс!
КесЬСзехСгепизшиз т Еигора: ВипйезгериЬНк, Ргапкге1сЬ, ОгоззЪгЬапшеп.
Ор1ас1еп, 1990; ВеН Н .-С . ЯасНка1 гесЬсзрориИзбзсЬе РаПе1еп т \\^ез1еигора
/ / Айз Ро1Шк ипс! 2екеезсЫ сЫ е. 1991. 25. ОкюЬег. 3. 3-14; ЮгГе1 М ., Оз\уаЬ
XV. (Н е.). Ц1е ЯисккеЬг с!ег РиЬгег: Мос1егт81ег1ег ЯесЬсзгасПкаЬзтиз т
\\^ез1еигора. \У1еп; 2и п сЬ , (2)1991; Н атззуоП Ь Р. (Н е.). ТЬе ЕхСгете ШеЬ1 т
Еигоре апс! 1Ье Ц ЗА . Ьопс1оп, 1992; 1$па21 Р., Узта1 С. Еигореап 1о и та1 оГ
Ро1Шса1 ЯезеагсЬ: 8рес1а1 1ззие: ЕхСгете пеЬ 1 -\У1пе РаШ ез т Еигоре. 22. 1992.
№. 1; В е 12 Н .С . ЯасНса1 Я1еЬ1-\Уте РориЬзш т \У ез1ет Еигоре. НоипйпиПз;
Ь о п с к т , 1994; /ах с М е Н .С . Я есЬ С зехН еп ттиз ипс! РгетдепГетсШ сЬкеЬ:
ВеепЯе, РозШ опеп, Ргах1зГе1с1ег. О р Ы е п , 1994. 8. 32-38; РГаЫ-ТгаивНЬег А.
Уо1кез З И т т е ? Я есЫ зрориН зтиз т Еигора. Вопп, 1994; К опгад Н ., РеИпка
А. 01е ро1ШзсЬеп Раг1е1еп с т пеиеп Еигора ипс! 1т ЫзЮпзсЬеп ОЬегЬИск.
\У1еп, 1995; Оз1егге1сЫзсЬе 2еЬзсЬпП Гиг РоИНкмззепзсЬаЙ: ЗсЬ\уегрипкиЬе-
т а : Ыеие ЯесЬсе: ЯесЬсе Рапе1еп ипс! Везуееипееп т Еигора. 24. 1995. № 3;
ТаёёаП Р. 1Че\у РориИзС РаШ ез т \Уез1егп Еигоре / / \Уез1 Еигореап РоИЬсз.
18. 1995. № 1 . 3 . 34-51. Л итература о н аци он альн ом популизм е в Е вропе и
в отдельны х странах между тем столь м н огообразн а, что я привож у здесь
только подборку самы х важ ны х работ. Ч то касается ц и ф р , то я, к ак п р а в и ­

346
 л о , оп ираю сь н а сообщ ен и я в N 6 0 6 0 2игсЬег 2еЦ ипе, а такж е: С аЬпе! 0 .\У .,
ВгеНзсЬпесОег Р. (Н е.)- Осе Е1)-81аа1еп с т Уеге1ессЬ: ЗтскПсгеп. Ргогеззе.
РоШ сктЬаЬе. О р Ы е п , 1992.
3 О тн оси тел ьн о п опули стски х п арти й в Ш в ей ц ари и ср.: АНегтаП II.
С оп зегуай зт сп ЗмукгейапО: А ЗШОу сп А тс т о О е гп с зт / / А СепШгу оГ
С опзегуаЬ зт. Р а л 2: 1ои та1 оГ С оШ етрогагу НсзЮгу. 14. 1979. 5. 581-610;
К п е 81 Н . и. а. (Н е.). РоШсзсЬе А к ц е п т е сп Оег 8сЬ\уесг: 1945-1978.
ОсеззепЬоГеп, 1981; АНегтаП С/. ХепорЬоЫе ипО ЗиреграСпоЬзтиз: Осе рор-
иЬзйзсЬе Ап1с-ЦЪегГгет0ипе8Ье\уееипе сп Оег ЗсЬ\уес2 Оег зес1шеег ипО
зсеЪгсеег ДаЬге / / Р азсЫ зти з сп Оз1еггессЬ ипс! т1ета1сопа1: ,1аЬгЬисЬ Гиг
2екеезсЫ сЬ1е: 1980-1981 / Не. уоп Оег ОзСеггессЫзсЬеп ОезеИзсЬаЙ Гиг
2еИее5сЫсЬ1е. \Усеп, 1982. 3. 167-193: ЕЬеI М ., На1а Р. Зоиз 1е сопзепзиз Ое
1а хёпорЬоЫе: Раго1е8, агеитепСз, соп1ех1ез: 1961-1981. Ьаизаппе, 1983; С гипег
Е ., Н еШ ё Н .Р. Оег З И ттЪ игеег ипс! Осе “ п еие” Ро1Шк: \У1е геаесел Осе Ро1Шк
аиГ (Не ВезсЫеипсеипе с!ег 2екее8сЫ сЫ е? В е т , 1983; За1п1-()иеп Р. Уеге ипе
гетоШ ёе с!и паПопа1-рори1сзте еп Зисззе? Ье саз с1ез усеИапСз еепеуосз / /
5сЬ\уес2епзсЬез 1аЬгЬисЬ Гиг РоЫсзсЬе ХУсззепзсЬай. 26. 1986. 3. 211-224; К л е я
Н. Ыеие зоггак Ве\уееипееп - с!ег Рго1ез1 е1пег С епегайоп? / / ОаЬспОеп М .
( Н е ) . Ыеие 8огса1е Ве\уееипееп ипс! сЬге е^еНзсЬаЙНсЬеп \Усгкипееп:
МегОсзггрИпаге УоЛгаезгесЬе с1ег ЕсОеепоззсзсЬеп ТесЬп1зсЬеп НосЬзсЬи1е
2ипсЬ ипс! Оег 11пгуегзсШ 2ипсЬ. 2игсЬег НосЬзсЬи1Гогит. 2игссЬ, 1987. №
25-42; И е 1 ёИаЛ Ь. ОгипОе Гиг Оеп 2и1аиГ гиг А итраЛ ес / / N 606 2игсЬег
2ес1ипе. 1989. 14. М агг ; С м е т М .О ., Кпез1 Н. ^ и у е а и х т о и у е т е Ш з зосс-
аих Оапз 1ез аппёез ‘80: ЕуоЫ юп е1 регзресЦуез / / ЗсЬхуесгепзсЬез .1аЬгЪисЬ Гиг
РоШсзсЬе М ззепзсЬаЛ . 30. 1990. 3. 79-100; М озег СИ. N 606 ро1ШзсЬе
Сгирр1египееп гсеЬеп т Осе РайатепС е е1п / / ЗСаОИп Р. (Н е.). Осе РайатепС е
Оег 5сЬ\уесгеп8сЬеп К апю пе: 2 и е 1990. 3. 175-190; /о /у К. Усгаее & Огоке: Э еих
апз зоиз 1е сарос Ои РаЛс Оез аиСотоЪШзСез / МП е с п е т № сЬ\уой уоп Н.
Н1Лег: РаЛс Оез аиСотоЪШзСез: Ье сопСехСе зисззе. Ьаизаппе, 1991; ЬснщсНатр
С. РоШсзсЬ-киЬигеНег \Уап0е1 сп Оег 8сЬ\уесг: Е1пе ОЬегзссЫ иЬег <Не
УегапОегипееп Оег О пепйегипез- ипО РаЛс2 сраСюпз\уесзеп сп Оеп 80ег .1аЬгеп / /
Р1аззег Р., Ш г а т Р.А. (Н е.) ЗсааСзЬигеег оОег 11теЛ апеп? РоШсзсЬе КиЬиг
ОеиСзсЫапОз, ОзСелессЬз ипО Оег ЗсШуесг с т Уеге1ессЬ. РгапЫиЛ а т М а т ;
В е т ; № \у Уогк; Рапе, 1991. 5. 49-101; ЬаигеНз М . ёе, а и $ $ а т В. Ь а Ьееа 0е1
Т1с1пез1: 1п0аеспе зи1 Гепошепо сЬе Ьа зсопуоко П Ткппо роЬОсо. Ь о с а т о ,
1992; АИегтаИ II. и. а. КесЫ е ипО Нпке Р ипО атепЫ оррозксоп: 81и01еп гиг
ЗсЬхуесгег РоИОк: 1965-1990. Вазе1; РгапкГиЛ а т М а т , 1994; А ЬегтаИ 11.,
К пез 1 Н. ( Н е ) . К есЫ зехУ егтзти з 1п Оег ЗсЬ\уе 12 : Огеап 1заиопеп ипО
К.а01каЬз1египе 1П Оеп 1980ег ипО 1990ег ЗаЬгеп. 2ипсЬ, 1995; А л ги п ^е о п К.
Е)ег 8сЬ\уе1гег КесЬ15ех1гет1зти5 1Ш 1п1ета0опа1еп Уеге1е1сЬ / / 5сЬ\уе12епзсЬе
ХекзсЬпЙ Гиг РоНизсЬе ^ ззе п зс Ь а Й . 1. 1995. № 4. 3. 41-64.
4 М. Х одель с 1993 до 1996 г. бы л научны м сотрудником в генеральном с е ­
кретариате ш вейц арской “Х ри сти анско-д ем ократической н ародн ой п а р ­
т и и ” . См. его ди ссертацию : Ноёе1 М . Осе ЗсЬ^есгепзсЬе Копзегуацуе
УоНсзраЛег 1918-1929: Осе еоЮепеп 1аЬге Оез роЫсзсЬеп КаШоЬгсзшиз:
ЯеИесоп - РоЫск — СезеИзсЬай сп Оег 8сЬ\уесг / Н е. уоп 11. А11еппаи. ВО. 10.
РгесЬиге (ЗсЬ\уес 2 ), 1994.
5 О тн оси тельн о североам ери кан ских государств ср.: В е 1г Н .С . Ка0сса1 КсеЬС-
\Успе РориНзш сп \У ез1ет Еигоре. Н оипОтШ з; ЬопОоп, 1994.
6 Н а зв а н и е п ар ти и п ер ев о д и тся так ж е ЬапОраЛес (се л ь с к а я п а р т и я ),
ЬапОзсЬаЙзраЛес (п рови н ци ал ьная партия) или РаЛес Оег ЬапО\У1Ле (партия
ф ерм еров).

347
7 О тн оси тельн о Н идерландов ср.: Уоегтап С ., 1псагШе Р. ТЬе еэЛгете пбЬ1 т
1Ье №1Ьег1апН$: ТЬе Сеп1пз1з апс! 1Ьец КаНюа1 К1уа1з / / Еигореап 1 о и та1 оГ
Ро1Шса1 КезеагсЬ. 22. 1992. № 1. Р. 35-54; М и ё ё е С. К1бЬ1-мпб Е х Н еп й зт
Апа1угеН. А С отрегаП уе Апа1у515: оГ 1Ье 1Нео1об1е5 оГ гЬгее АЬебеН К1бЬ1-\утб
Ех1гегшз1 РагЬез (Ы РО , И О Р , С Р ‘86) / / Еигореап 1ои та1 оГ Ро1Шса1
КезеагсЬ. 27. 1995. N° 2. Р. 203-224.
8 О тносительно Бельгии ср.: З и у п в е ё о и н ' М . № Попа1 Е 1 ес1 ю п зт Ве1бш т: 1Ье
ВгеакШгоибЬ оГ Ех1геше К1бШ т Р1апс1ег8 / / Кебюпа1 РоЬПсз апс! РоЬсу. 2.
1992. N9 3. Р. 62-75; ВОИеЫ., й е Щ ( 1е Н . А11ПиНта1 015розШоп5 Ю Уо1е Гог
а “ № >у” ЕхГгете Ш еЫ -\уше РаПу: ТЬе Сазе оГ “У 1аатз В1ок” / / Еигореап
1оигпа1 оГ Ро1Шса1 КезеагсЬ. 27. 1995. № 2. Р. 181-202. О тносительно у сп е­
ха “ Ф л ам анд ского б л о к а ” в А нтверпене ср.: С от т егв К. А тлуегреп: Еш е
еигора 1зсЬе 51асЬ НпЛе1 пасЬ гесЬГз / / ВиПепуеббе С Ь., Забег 3. (Нб ).
К.а581зши8 т Еигора. КбЬ 1 , 1992. Р. 135-143.
9 О тн осительно И талии ср.: ОигапЮ п-СгаЬо1 А .М . Ь ’Ей горе <3е ГехГгёше
НгоПе: О е 1945 а п о з л и т е . Вгиззе1, 1991. Р. 99-116; М аппЬ ейпег К. Ьа Ьеба
1ошЬаг(1а. МПапо, 1991; СЫ апт К. ТЬе “ М оуЬпепго Зос1а1е И аЬапо” : А
ШзЮпса1 РгоШе / / СЬе1ез Ь., Регбизоп К., УаибЬап М. (Нб-). № о -Р а зс 1 5 т т
Еигоре. ЬопПоп; 1Че\у Уогк, 1991. Р. 19-42; А1Иещ 5. Ье Раго1е <1е11а Ьеба: II
Ш0 У1тепГО роИПсо сЬе уио1е ип’аИга ИаЬа. МПапо, 1992; Риг1опе Р. ТЬе
ЕхГгете ШбЬ1 т Иа1у: ОШ ОгНегз апП Бапбегоиз ЫоуеШез / / Р а Н а т е т а г у
АЯЫгз. 45. 1992. № 3. Р. 345-356; ИгатапИ I. Ьа Ьеба: СеобгаПа, зГОпа е 50С1-
о1об1а сИ ип пиоуо зоббеКо роЬЬсо. К о т а , 1993; М а гт Ь е т е г Л. ТЬе
Е1есЮгаГе оГ гЬе Ьеба N 0 ^ / / Р а з я и т о О ., М с С айЬу Р. (Нб-). ТЬе ЕпН оГ
Роз1->Уаг РоЬИсз т Иа1у: ТЬе Ь ап Н тагк 1992 Е1есиопз. ВоиШег; Зап
Р гап азсо ; ОхГогП, 1993. 3. 85-107; У йелЬш Т. 01е Ьеба: ИаЬеп т ЗсЬегЬеп.
Вогеп, 1993; Со$ 1ап 1ш Ь. Оеп1го 1а Ьеба: С о т е пазсе, с о т е сгезсе, с о т е
с о т и ш с а . К о т а , 1994; 1%па2 1 Р. РозНазтзП? Ба1 М о у т е т о зосхаШ ПаЬапо
ай АПеапга № гю па1е. ВоШбпа, 1994; Ьипа С . (Н б.). Р1бЬ Ш ип Ьепеззеге
т т о г е : Ьа Ьеба: 1979-1993. ЗсапНюсП 1994; Ви11 М .1., Ые\уе11 ё.Ь. Иа1у
СЬапбез Соигзе? ТЬе 1994 Е1есЬопз апП гЬе УгсЮгу оГ гЬе ШбЬг / /
РагНатеШ агу АГГа1гз. 48. 1995. N°. 1. Р. 72-99; 0 ’А 1ш оп1е К ., Ваг 1оИп1 5. Ье
зузГёте Не рагПз ПаПеп: епГге сЬ ап бетеШ з1гис1иге1 ег “ пёо-1гапзГогт1зте” / /
ЗсЬ\уе 12епзсЬе 2еНзсЬлЙ Гйг роЬЬзсЬе М ззепзсЬай . 1. 1995. № . 1. 3. 79-118;
СЫагш 1 К. БезП а ИаЬапа: ОаП’ипПй сГИаПа а АИеапга па210па1е. Уепег1а,
1995; Ра11ауег О. Ь ’ипю <3е181бПоге: В еН и зсот, Рогга ИаЬа ипП Паз Уо1к / /
Оз1егге1сЫзсЬе 2еПзсЬпЙ Гйг Ро1Шк\У15зеп5сЬаЙ. 24. 1995. № 3. 3. 317-328;
5е1з$е1Ъегв 7. В е й и зс о т з Рогга ИаЬа: \УаЬ1егГо1б е т е г РегзбпЬсЬкеПзраЛе1,
1994 / / 2еПзсЬгШ Гйг РаН атепЫ габеп: ЗопПегЬапП г и т 25-)аЬпбеп Вез1еЬеп:
Б е т о к га П е 1п Еигора: 2 и г Ко11е Пег Раг1атеШ е. Ор1аПеп, 1995. 3. 204-231.
10 О тн оси тельн о Ф р ан ц и и ср.: М ауег N. Регппеаи Р. (Н б.). Ье Р г о т папопа1
й ПёсоиуегГ . Р апз, 1989; К о ш к к у V/. КиЬиггеуоШПоп? 01е пеие КесЬГе ип
пеиеп РгапкгеШЬ ипП 1Ьге УогШиГег. Ор1аПеп, 1991; ЬосН И . Б е г зсЬпеПе
АиГзПеб Пез Ргоп1 ЫаЬопа1: КесЬгзехггегшзтиз 1т РгапкгеюЬ Пег 80ег 1аЬге.
М йпсЬеп, 1990; В кепЬ аш п О. 1 л Р г о т КаЬопа1 еп РоИПцие. Рапз, 1992;
Сатив 1.У., М о п г а 1 К. Без ПгоНез паИопа1ез е1 гаНШакз еп Ргапсе: КёреЛо1ге
спПяие. Ьуоп, 1992; /япагг Р., У$та1 С. Ые\у апП 01П ЕхГгете ШбШ РаШез:
ТЬе РгепсЬ Ргопг Йа1юпа1 апП гЬе ИаЬап МоуипепГО Зос1а1е / / Еигореап
1оигпа1 оГ Ро1Шса1 КезеагсЬ. 22. 1992. № 1. Р. 101-121; Ь ат ре ТЪ. Б е г
АиГзЬеб- Пез “ Р г о т N 3110031” т Ргапкге1сЬ: Е х П е г т зт и з ипП Р о р и Ь зти з уоп
гесЬ1з. РгапкГип а т Ма1п, 1992; НоГГтапп- М агИ поI У. РгапкгеШЬз
Раг1е1епзуз1ет пасЬ Неп Р а г 1 а т е т з^ а Ы е п / / Айз РоЬЬк ипП 2еПбезсЫсЬ1е.

348
 1993. № 32. 3. 10-16; Вгеззоп О., С Ьпздап Ь. Ье Реп: ВШегарЫе. Рапз, 1994;
7а#ш'е/Г Р .-А . Зиг 1а ЫоиуеИе ЛгоЬе: 1а1оп5 <1’ипе апа!у5е сгШяие. Рапз, 1994;
\У т о с к М . (Н е.). ШзЮне (1е Гех1гёше Лгоке еп Ргапсе. Рапз, (2) 1994;
РадкепЬещ 8 ., ОезеИзсЬаЬУсЬег \УапЛе1 ипс! роУЬзсЬег Рго!е$1: Ргоп1 Ь1аЬопа1
ипс! Лева ЫогЛ 1Ш УегеШШЬ / / Оз^еггеШЫзсЪе 2 еЬ зсЬ п Й Гиг
РоУЬкмззепзсЪаЛ. 24. 1995. N°. 3. 3. 305-316.
11 О тн оси тельн о А встрии ср.: О а]ап да В. Е т 1еи1зсЬез Лап Л: 01е гесШе
О пепЬегипе (1ез 1бге НаШег. \У1еп, 1987; РеИпка А. (Н е.). Р о р и Н зтш т
Оз1егге 1сЬ . \У1еп, 1987; ВаИег В., Са1апда В. 01е пеие ВесШе: 1оге НаШег —
е т Ро1Шкег Лег пеиеп оЛег Лег еап г аЬеп АЛ? \У1еп, 1989; О з ш к 01е РРО
— е т МоЛеИ Гйг Еигора? / / К1гГе1 М ., О з^аЬ \У. (Н е.). 01е ВйсккеЬг Лег
РйЬгег; П зсЬег О ., Сз1еПпег Р. (Н е ). “А т К апипег \Уезеп копШе (Иезе
ВериЬИк е е п езеп ” : Ап (1еп гесШеп ВапЛ Еигораз: 1оге НаШегз
“ ЕпеиегипезроУЬк” . ЮаеепГиЛ; СегШуес, 1990; Оо1дтапп Н ., Кга11 Н .,
О по т еуег К . 5бщ НаШег ипс! зе1п РиЬИ кит: Е т е 8021а1рзусЬо1ое15сЬе
11п1егзисЬипе. ЮаеепГиЛ, 1992; ЬиХЬег К .К . 01е РгеШеЬИсЬе Р аЛ е 1
Оз^еггеШЪз / / ОасЪз Н. и. а. (Н е.). НапЛЬисЬ сЗез роИЬзсЬеп ЗузГетз
0з1егге1сЪз. \У1еп, (2) 1992. 3. 247-262; К т ^Ы В. НаШег, 1Ье Р гееЛ о т РаЛу
апс! 1Ье Е х1гете ШеШ т Аиз1па / / Р а г У а т е т а г у АГГапз. 45. 1992. № 3. 3. 285-
299; Ю ед крещ ег М . НеЦ НаШег! ТЪе ВеуЬаИгаЬоп оГ *Ье Аиз!пап Р гееЛ о т
РаЛу з т с е 1986 / / РоИЬсз апс! ЗоаеГу т О е г т а п у , АизГпа апЛ 5\уП2ег1апЛ. 4.
1992. № 3. 3. 18-58; 8 сЬагзасН Н .-Н . НаШег’з К атрГ . \У1еп, 1992; 8 И т ет апп
А . О 1Ы ез е т е п НаШег-ЕГГек1? Б е г АиГзЬее Лег РРО ги е1пег (к1етеп)
М1ие1раЛе1: 1986-1991 / / ОзГеггеюЫзсЬез ЗаЬгЪисЬ Гйг РоШ1к, 1991. М йпсЬеп,
1992. 3. 137-185; ВаПег В. ЫеиееЬаиег \У. РРО : У о т й Ь егаП зти з г и т
В есЬ& ехЛ епизтиз / / НапЛЬисЬ Лез озГеггеюЫзсЬеп В есЬ гзехЛ егтзтиз / Н е.
уоп Лег ЗЛГШпе О оки тепШ ю п загсЫ у Лез озГеггеШЫзсЪеп \УШегз1апЛез. \У1еп,
(2)1993. 8. 327-428; РГаЫ-Тгаи$ЬЬег А . Уо1кез З и т т е ? 3. 47-63; РиПзсЬеИег
\У. (Н е-). 01е ОгЛпипе, Л1е з1е т е т е п : “ Ыеие В есЫ е” т Оз^еггеШЬ. \У1еп,
1994; ВаИег В. РРО , Р-Ве\уееипе ипЛ № и е ВесЬге / / ОзГеггеШЫзсЬе
2еЬзсЪпГ1 Гйг РоШ гкмззепзсЬаЙ. 24. 1995. № 3. 3. 263-274.
12 Ср.: Ыеие 2йгсЬег 2еЬ и пе. 1995. 23. АиеизГ.
13 О тн о с и те л ьн о Г ер м ан и и ср.: Р и п к е Н . “ В ериЬИ капег” : В аззхзти з,
.ГиЛепГетЛзсЬаЙ, паЬопа1ег С гбззетуаЪ п: 2 и Леп Ро1епИа1еп Лег
В есЫ зех1гетеп а т Ве1зр1е1 Лег “ ВериЬИкапег” . ВегИп, 1989, Ы оеИе-Ы еитапп
Е. 01е ВериЬИкапег. АИепзЬасЪ, 1989; 8(И1ег М . 01е ВериЬИкапег: Ргапг
ЗсЬбпЪиЬег ипЛ з е т е гесЬ1згаЛ1ка1е РаЛе1. М йпсЬеп, 1989; Н еп п щ Е. 01е
“ К.ериЬЬкапег” 2\У15сЬеп РгоГезГ ипЛ Вее^египе. РгапкГиП а т М а т , 1990;
Л е е е е т е С. 01е ВериЬИкапег: Е1п РЬапЮп п й п т ! ОезГаИ ап. ВегЬп, 1990;
ОЬеггеи 1ег Н ., М т & е! А . Раг1е1еп 1п Лег ВипЛезгериЬЬк Оеи1зсЫапЛ.
М йпсЬеп, 1990; 3. 331-377: В аиег Р., 8 сЪтШ Н . 01е ВериЬИкапег.
М аппЬеип, 1990; К1гГе1 М ., 08\уаЬ \У. (Н е.). Оге ВйсккеЬг Лег РйЬгег. 8. 31-
77; 51038 К. 01е ВериЬИкапег: \УоЬег з1е к о т т е п , \уаз з1е \Уо11еп, \уег з1е \уаЫ1,
\уаз ги Шп 151. Кб1п, (2) 1990; Н еппщ Е. 01е ВериЬИкапег 1Ш ЗсЬаПеп
Оеи1зсЫапЛз. РгапкГиП а т М а т , 1991; Ь е ё ё е т е С. Ь ги ск уоп гесЫз, \уоЫп
1ге1Ы сНе ВипЛезгериЬИк? М йпсЬеп, 1993; ЬозсИе Р. К 1 ете ОезсЫсЬГе Лег
Леи1зсЬеп Райе1еп. З ш и е а й ; ВегИп; КбЬ 1 , 1993. 5. 164-166; РГаЫ-ТгаидИЬег
А . В есЬ18ех1гет1зтиз: Е т е кгШзсЬе ВезгапЛ езаиГпаЬте пасЬ Лег
\У1еЛегуеге1теипе. Вопп, 1993. № 30-56; Уеел Я .- /., Ь ер згу IV., М ш сИ Р. ТЪе
ВериЬИкапег РаПу 1п О е гт а п у : Ш еЬ г-М пе М епасе ог Рго1ез1 Са1сЬа11?
\УезГроП, 1993; Ра11ег I. V/. \Уег \уаЬЬ гесЬ1з? 01е \УаЬ1ег ипЛ АпЬапеег гесЬ1-
зехГгет1зЬзсЬег РаПе1еп 1т уеге1те!еп Оеи1зсЬ1апЛ. М йпсЬеп, 1994; РазсЬег
Е. МоЛегш51ейег ВесЬГзехГгет 1з т и з : Е т Уеге1е1сЬ Лег РаПехегйпЛипезргогеззе

349
 бег И Р О ипб <1ег КериЬПкапег т беп зес!ш 8ег ипб асНШеег 1аНгеп. ВегИп,
1994; /азсЛ ке Я .- /. 01е “ КериЪИкапег” : РгоШе е1пег Кес Ызаиззеп- Райе1.
В о г т , (3) 1994; Ьерзгу N .. Уееп Я .- /. “КериЬИкапег” ипб Б У Я т к о т т и -
па1еп ипб Ь ап безрай атеп геп зо ш е 1т Еигорараг1атепГ. Вопп, 1994; РГаЫ-
ТгагщЬЬег А. Уо1кез З б т т е ? 3. 65-81; РгосЫщ* Н., ОеззепЬаЛег V/.
К есЫ зехГ гегтзтиз ипс! Ыеие КесЫ е т ОеиГзсЫапб / / ОзГеггекЫзсИе
2ейзсЬпЙ Гиг РоИ бкмззепзсЬаЙ . 24. 1995. № 3. 3. 275-290; 1еззе Е. 2и г
ОЪегзсЬаГгипе (1ег “ № и е п К есЫ еп” : Э1е ЗюЫ\уе1зе бег ЕхГгегшзтизГогзсНипе
/ / № и е ОезеИзсЬаЙ; РгапкЫ йег НеЛе. 42. 1995. N° 2. 8. 152-154; РГаЫ-
ТгаиёЬЬег А. У1ег ТЬезеп гиг Уепуепбипе Оез ВеепЯз “ № и е К есЫ е”/ / ВИск
пасЬ гесЫз. 12. 1995. № 1. 3. 4-5.
14 Н а этих вы борах в Ш лезви г-Г ольш тей не п равоэк стрем истск и й Н ем ец к и й
н ародн ы й сою з такж е получил 6,3% голосов.
15 С р.: У/Шетз Я . РгетбепГ етбИ сЬ е Ое\уаЙ: ЕтзГеИипееп, ТаГег КопШгГезка1а-
боп еп О р Ы е п , 1993. 8. 97-104; У/Шетз Я ., УУигГг 5., ЕскеП Е. Р г е т б е п -
Ре1псШсНе. Ое\уаЙ: Е1пе Апа1узе уоп ТаГегзГгикГигеп ипс! ЕзкаЫ бопзргогеззеп,
РогзсЬипезЬепсЫ уогее1ее* Н ет В и п безгтш зГ еп и т Гиг Ргаиеп ипб ,1иеепб ипс!
бег БеигзсНеп Р огзсЬ ип езеететзсЬ аЙ . Тпег, 1993; УегГаззипеззсЬШгЪепсЫ
1991 ипс! 1992 / Н§. уош В ипбезплш зГ епит без 1 п п е т . Вопп, 1992; 1993.
16 НеИтеуег У/, и. а. Бее В1е1еГе1бег КесЫзехГгегшзгпиз-ЗГибсе: ЕгзГе Ь апегейип-
1ег$исЬипе гиг роНбзсйеп ЗоггаИзайоп таппИ сЬ ег .(иеепбНсЬег. \У е т Н е 1 т ,
1992.
17 ВиПегууееее / ^ е г (Н е.). Каззгзтиз т Еигора; Вииегнеёёе С. М огбапзсЫ аее
а1з .ЫеепбргоГезГ — № о п а 21з а1з РгоГезГЪе\уееипе? / / РогзсНип85|оита1 Ыеие
Зо21а1е Ве\уееипееп. 7. 1994. № 4. 5. 35-41.
18 Ср.: Васкез V., Могеаи Р. 01е ехГгете КесЫе т ОеиГзсЫапб: СезсЫсЫе,
Се-еетуыбее СеГаЬгеп, 11гзасЬеп, Сееептаззпайтеп. МйпсНеп, (2) 1994;
1азсИке Н.-С. КесЫзехГгегшзтиз ипб РгетбепГетбНсЬкей; /бет. Рогт1егГ
51сН ете пеие зог1а1е Ве\уееипе уоп гесЫз? Ро1ееп бег ЕГЬтзгегипе зо21а!ег
КопШкГе / / В1аПег (иг беиГзсйе ипб тГегпаГюпа1е Ро1Шк. 1992. № 12. 5. 1437-
1447; РаЬег К., Рипке Н., ЗсЬбпЬегпег С. (Не.). КесЫзехГгеплзтиз: 1бео1ое1е
ипб Се\уаЙ. ВегИп, 1995. Ср. также: Ве\уееипееп уоп КесЫз? Апа1узе ипб
КгШк / / Яеие 8о21а1е Ве\уееипееп. 1994. № 4.
19 С р.: Ьевдете С. Огиск уоп гесЫз. 8. 96.
20 О тн оси тельн о популизм а в общ ем ср.: Гопезси О ., СеИпег Е. (Н е.).
Р ори И зт: Из М е а т п е апб Ыабопа1 СйагасГепзбсз. Ьопбоп, 1969; А11егта11 V.
С о п зегу аб зт т 8\уйгег1апб / / А СепШгу о / С опзегуаП зт. Р а й 2: 1оигпа1 оГ
С опГ етрогагу Н1з1огу. 14. 1979. 3. 581-610; Сапоуап М. Р ори И зт. Ые\у Уогк;
Ь опбоп, 1981; Ьас1аи Е. 2 и е1пег ТИеопе без РориИзшиз / / Ьас1аи Е. РоНПк
ипб 1бео1ое1е 1т М ап б зти з: К арйаИ зти з — Р азсЫ зти з — РориИзшиз. ВегИп,
1981. 8. 73-122 (оригинальное и здание п ояв и л ось в 1977 г. в Л онд оне);
АНегтаИ II. ХепорНоЫе ипб ЗиреграГ побзтиз / / Р азсЫ зти з т ОзГеггегсй ипб
тГегпаГюпаИ /айгЬисЬ Гйг 2ейее$сЫсНГе: 1980-1881 / Н е. уоп бег
ОзГеггекЫзсНеп ОезеИзсНаЙ Гйг 2еИеезсЫ сЫ е. \У1еп, 1982. 3. 167-193; НаИ 5.
Рори1агбетокгаИ зсЬег обег аиГопГагег РориИ зтиз / / Н аие ^ . Р . , ЕИГегб1пе \У.
(Н е ). И еие зог1а1е Ве\уееипееп ипб М а п б зти з. ВегИп, 1982; ТаёшеП"Р.А. Ьа
гЬёЮпяие би пабоп аЬ рориИ зте: Ьез гёв1ез ё1ётепГа1гез бе 1а ргораеапбе хепо-
рЬоЬе / / Мо1з. 1984. № 9. 113-139: Васкез II., 1еззе Е. ТоГаШ апзтиз —
Е х 1 ге т 1 зти з — Т е гг о п зт и з : Е1п ЫГегаГигТйЬгег ипб >Уее\уе1зег гиг
Е хйетгзтизГ огзсЬ ипе т бег ВипбезгериЬНк БеиГзсМапб. Ор1абеп, (2) 1985;
ОиЫе! Н. (Н е ). РориИ зтиз ипб АиЯбагипе. РгапкГий а т Ма1п, 1986 (см.:

350
 РиЫ е Я .- /, ^ а з 181 РориИ зтиз?; РеИпка А. (Н е.) Р ориИ зтиз т О зкггекН ; см.
статьи А. П е л и н к и и В ернера В. Э рнста); В аскез II. N а1юпа1рориИз115сЬе
Рго1ез(раг1екп т Е игора: У егек кН еп Я е ВеегасНшпееп гиг
рЬапошепо1ое18сНеп ипЯ Я етокгап еШ еогейзсЬ еп Е т о гЯ п и п е //
Оз1еггекЫзсИе 2ей зс1ггт (иг РоИИкмззепзсЬаЛ. 20. 1991. № 1. 8. 7-17; КгиВс
В еВ от С ., О т а г о К N .. Ы роуе 1зк у О. и. а. СозтороШ краез: Р о г и т т1 ег-
пайопа1 с!е роИИцие. РеЬгиаг, 1991. О оззкг: Р ориИ зте: Ье т а 1 еигорееп?;
Ш еую гка М . Ь а Я ётосгаи е к Гёргеиуе: Ы аИопаИзте, рори118те, егК тсйё.
Р апз, 1993; РГаЫ-ТгагщНЬег А . Уо1ке8 З й т т е ? ; В е 1г Н .-С . К.аЯка1 Ше1и-
\У т е Р ори И зт т ^ е з 1 е т Еигоре.
21 Ьеёёете С. Б е г Ое1з1 зГеНг гесЬгз: АизЯйее ш Я к ОепкГаЬпкеп Яег \УепЯе.
ВёгИп, (2)1987; М ет . О гиск уоп гесНк.
22 Ср.: ЬдуетсИ Е К.айопаНзкгипе Яез Ю етЬ й гееП и тз: ОЬег (Не 01а1екИк <3ег
АиШ агипе йп АпеезкШ еппиИеи — ЗкеГпеЯ Кгакаиег / / Б е г АШае. 10. № 3.
8. 138-144; М ет . О е т Уо1к аиСз Маи1: ОЪегкеипееп г и т РориИ зтиз. 8. 22 / /
РоИЯзсЬе УкЦеЦаИгеззсИпЙ (М агг, 1989). 8. 22-31.
23 Ср.: С о о д щ т Ь. О е то с га Я с Ргот1зе: ТЬе РориУзГ М о т е Ш т А т е п с а . Ые\у
Уогк, 1976.
24 Ср.: О иЫ е/ Н. Б а з С езрепз! Яез РориИ зтиз / / ОиЫе1 Н. (Н е.). Р ориИ зтиз
ипЯ АиШ агипе. 8. 33-50 (его аргум ентации я и следую.
25 Д л я А встрии см.: РеИпка А. (Н е.). Р ориИ зтиз т О зкггекН . Д л я Ш в ей цари и
см.: АНегтаП II. и. а. К.есН1е ипЯ Ипке РипЯ атеш акф розШ оп .
26 См. такж е: ЬоУетсЬ Р. О е т Уо1к аиГз Маи1 / / РоИИзсИе УкгкУ аЬгеззсНпй
(М агг, 1989). 8. 22-31.
27 ЗсНеисЪ Е .К ., К М щ ет апп Н .И . 01е Т Ь еопе Яез КесЫзгаЯИсаИзтиз т \уезе-
ИсЬеп 1пЯи81пееезеизсНайеп / / Н атЬ и геег 1аИгЬисИ Гйг \Уй1зсЬаЛз- ипЯ
СезеИзсНаЙзеезсЫсЬге. ТиЫпееп, 1967. 8. 11-29.
28 РеЦпка А . Р ори И зти з ипЯ \Уй1зсЬаЙзуегЬапЯе / / РеИпка А. (Н е ). РориИ зтиз
т О зк ггек Ь . 8. 60-70.
29 Ср.: О иЬ/е/ Н . Б а з С езрепз! Яез Р ориИ зтиз / / 01Ые1 Н. (Н е ). Р ориИ зтиз
ипЯ АиШ агипе. 8. 33-50.
30 Р оз(т ап N. \Угг а т и з к г е п ипз ги ТоЯе: 1МеИзЫ1Яипе йп 2 ей ай ег Яег
Ш 1егЬа1-Ш пезтЯи51пе. РгапкГиП а т Ма1п, (7) 1987.
31 Р1аззег Р., Штат Р.А. 81аа1зЪйгеег оЯег 1М ег1апеп?
32 Ср. такж е: О Ьеггетег Н . 8 И тти п езЯ ето к гаИ е: 81гбтипееп йп роИИзсЬеп
Ве\уизз1зет. 2й п сЬ , 1987.
33 Я вы сказал аналогичное м н ен ие по этом у поводу уже в 1980-е годы. См.:
АНегтаП V. РагаЯ1етеп\уесЬзе1: № и е Т Ъ е т е п , пеие Ве\уееипееп / / В 1ит К .,
21ее1ег Р. (Н е.). Но(Тгшпез\уаЫ: 12 81й п теп г и т е1Яеепб8818сЬеп \УаИШегЬз1
1987. 2 и п сЬ , 1987. 8. 32-48 (где я использовал тезисы Н. П остм ана по
отн ош ен и ю к Ш вей цари и).
34 Р1аззег Р., Ш гат Р.А. \УаЬ11ае 181 2аЫ гае: РориИзИзсЬег Арре11 ипЯ
\УаЫегрго1ез1 т Яеп асМггеег 1аЬгеп / / О зкггекЫ зсЬ е 2ейзсН пЯ Гйг
РоИИкмззепзсЬаЙ. 18. 1989. 8. 151-164.
35 ЬдуетсН Р. О е т Уо1к аиГз Маи1 / / РоИИзсЬе УкгГеУаИгеззсИпЯ (М агг, 1989).
8. 22-31.
36 О тн оси тельн о п равого экстрем изм а в Ш вей цари и ср.: А И егтаИ 11, К п ез 1
Н . (Н е .). К .есЫ зех1гет1зти5 т Яег 8с1ше1г: О геа т за И о п е п ипЯ
КаЯгкаИзкгипе т Яеп 1980ег ипЯ 1990ег 1аНгеп. 2й псЬ , 1995.

351
37 А д о т о Т Ж , Н огкЬ еипег М . 01а1екик Пег А иМ агипе. РгапкГиЛ аш М а т ,
1981 (Егз1аи5§аЪе, 1947).
38 О иЫ е/ Н . Оа8 СезрепзГ ёез Р о р и Ь зти з / / ОиЫе1 Н. (Н е.). РориИ зтиз ипс!
АиШ агипе. 8. 33-50.

2. Антиевропейский аффект
1 Ч асти этой главы опираю тся н а доклад, к оторы й я сделал 28 м арта 1994 г.
н а си м п озиум е, п освящ ен н ом объ ед ин енн ой Е вропе, в Э кон ом и ческ ом
университете в Будапеш те. Я п рин ош у благодарность Д . С кендеровичу за
сотрудничество.
2 О тн оси тельн о истории ев ропей ской интеграци и ср. такж е: 5ее1ег Н.1. 01е
ЕигоралзсНе Е1шдип§ ипс! ёаз 01е1сЬ§е\У1с111 с!ег МасН1е: О ег ЫзЮпзсЬе \Уее
с!ег Еигор&зсЬеп 8 1 аа 1еп гиг Е1пЬей. Вас!еп-Вас!еп, 1992; В гискпег М ., Меаег
К ., Рггук1епк А . О ег Еигора-Р1ое1г: Ваз15\У155еп йЪег ёаз Еигора уоп ЬеиГе.
РгеШиге; Вге 1зеаи; \УиггЬиге, 1993; ЯощЫ Ье СЬ. Н1з1о1ге с!е 1а сопз 1гис 1ю п
еигорёеппе. Р ап з, 1993; Ь ’Еигоре с!е УаЦа к МаазГпсЫ, 1945-1993: Оиугаее
с о т р о з ё ё ’аЛйНез е1 <1е сНгопо1ое1ез с!и ]оигпа1 “ Ье Мопс1е” / ЯёаИзё зои8 1а
сИгесйоп с1е РаШ ск Еуепо е1 Р^егге 8егуеп1. Рапз 1993.
3 Е 1с12епб 8818сЬе 8 ВипёезапИ Гйг Згайзйк (Н е.). ЗгаИзйзсЬез ЗаЬгЪисН с!ег
8сЬ\уе1г, 1994. 2й псЬ , 1993. 8. 380-381.
4 Е 1с!§епб8818сЬе 8 ВипёезапИ Гйг ЗгаПзйк ( Н е ) . 31аЙ8Й8сЬе8 1аЬгЬисЬ (1ег
8сЬ\уе1г, 1986. Ва8е1, 1986. 8. 518.
5 М е& ел Н.1. ТЬе О а т з Ь Уо1ег5 апс! ТЬе КеГегепс!ит т 1ипе 1992 оп ТЬе
Тгеа1у оГМааз1псЬ1 / / К екИ ир М . (Н е.). Еигореап 1п1еегаЬоп апс! О е п т а г к ’8
РаЛипраЬоп. К орепЬаееп, 1992. 8. 365-380.
6 ВУА-Ас1иа1Пёз с!е зергетЬге 1992: КёГёгепёит 8иг 1е ТгаПё ёе МаазПтсМ.
8 . 10- 11.
7 О тносительно всенародного голосования 1987 г. ср.: \УаЫа11аз Еигора:
\УаЫ еп ипё А Ъ з й т т и п е е п т а11еп М иеЬеёз1аа1еп ёег Еигора1зсЬеп
С е т е т з с Ь а Й . ВгаипзсЬ\уе1е, 1988.
8 К л е и Н., Ь ощ сЬ ат р К., Раззу Е , З а а п т Р. Апа1у8е ёег е]ёеепо8518сЬеп
АЬзёттипе уош 6. О егетЬег. УОХ № 47, ОГ8 ипё
О ЗР. АёЬз\у11, 1993. 8. 34-35.
9 Ь оп$сЬ ат р С. О еп Ре1г \уазсЬеп, оЬпе П т па88 ги т а с Ь е п : Е т е зогхаЬлчззеп-
зсЬаГШсЬе Апа1узе ёег ЕШзсЬегёипе ёег 5сЬ\уе12 йЬег ёеп В е й л и г и т
Еигора 18сЬеп М П зсЬ аЙ згаи т У о т 6. О е ге т Ь е г 1992: 01зки88ЮП5ЬеПгаее аиз
П е т 0(3-Рог8сЬипе$т81П ш . № 5. В е т , 1993. 8. 6-7.
10 Ыеие 2игсЬег 2еПипе. 1994. 30. Ы оуетЬег.
11 В гискпег М ., Ма1ег К., Р п у к 1 е п к А . О ег Еигора-Р1ое1г. 8. 161.
12 Р1аззег Е , З о т т е г Е., 1Лгат Р.А. ЕШзсЬеШипе Гйг Еигора: Апа1узе Пег
У оП сзаЬ зётти п е йЬег ёеп Е11-ВеПпИ ОзГеггегсЬз 1994 / / ОзГеггекЫзсЬез
1аЬгЬисЬ Гиг РоИПк, 1994. >№еп; М йпсЬеп, 1995. 8. 325-354.
13 ЗсНаНег С. ‘Д а” оёег “ Ы е т ” ги Еигора? 01е бзгеггеюЫзсЬе Е11-О еЬаие йп
УогГе1ё ёег У о Ц сзаЬ зй тти п е ип1ег Ьезопёегег В егискзкЬИ еипе уоп
К опШ кШ теп т Р а й е 1еп 8у 8Г е т — е т К.екопз1гикиоп5УегзисЬ / / РеИпка А.
(Н е.). ЕО-КеГегепП ит: 2 и г Ргахгз ёйек1ег О еток гаП е т ОзГеггеюЬ. \У1еп,
1994. 8. 49-85.
14 К азрег С. “ Ые.]” : 01е ё а т зс Ь е У оЦ сзаЬзЬттипе гиг ЕигораизсЬеп 11шоп У о т
1ип! 1992 и пё Шге НтГегегйпёе / / КизГ Н. (Н е.). Е и го р а-К атр аеп еп :

352
 О упапик бйёпгНсЬег М етипе$Ы 1бипе т О а п е т а г к , Ргапкге1сЬ ипб <1ег
ЗсЬ\уе 12 . \У1еп, 1993. 5. 134-140.
15 О тносительно голосован ий по единой Е вропе во Ф р ан ц и и , Д ан и и и
Ш вей ц ар и и ср. такж е: Кия! Н. (Н е.). Е и го р а -К а тр а е п е п . О тн осительно А в­
стрии ср.: РеЬпка А. (Н е.). ЕЫ -КеГегепбит.
16 5 ш п е К . ТЬе Б а п е з яа1б N 0 Ю 1Ье МааягпсЬг Тгеагу: ТЬе О а т з Ь Е С
К еГегепбит оГ 1ипе 1992 / / Зсапбтау1ап Ро1Шса1 Згиб1ея. 16. 1993. № 1.
Р. 102.
17 Н ид И ., К и т т е г Ь., УаИег А . 01е УоЛсяаЬяПпипипе йбег беп ВеЬгЫ с1ег
ЗсЬ^ейг г и т Еигора1зсЬеп \У Ы ясЬаЙягаит (ЕДУК) у о т 6. О е ге т Ь е г 1992.
Е т е Апа1уяе <1ег АЪяИтпшпезгеяиИаге / / РогзсЬипезгепггит Гиг зсЬчуеыепясЬе
Ро1Шк, 11туегз1Ш В е т , Турозкпрг. Вегп, 1993. 5. 20. (н еопубликовано).
18 Ь опд сЬ ат р С. НегаияееГогбегге бето к гаИ зсЬ е Ф ЯепШ сЬкек: 2 и беп
М беНсЬкекеп ипб С гепгеп бея роЬИзсЬеп МагкеНпея Ье1 А Ь я й т т и п е е п ипб
\УаЫеп т бег 8сЬ^е1г / / 8сЬ\уе1геп8сЬея ЗаЬгЪисЬ Гйг Ро1ШясЬе МяяепясЬаЙ.
31. 1991. 5. 317.
19 Ье М опбе. 1992. 15. ЗергетЪ ег; 18. ЗергетЬ ег.
20 О ег Випб. 1994. 25. Ы оуетЬег.
21 Зш пе К ., Зуепввоп Р. ТЬе Б ап ез апб ТЬе Маая1псЫ Тгеагу: ТЬе О а т я Ь ЕС
К еГегепбит оГ 1ипе 1992 / / Е1есЮга1 8гиб1ея. 1993. № 2. Р. 107.
22 К п е з 1 Н ., Ь опдсЬ ат р С., Ражу Р., ЗЫ апш Р. Апа1уяе бег е1бвепбяя18сЬеп
А Ьягтипипе уош 6. ГЭегетЬег 1992. 8. 20.
23 Таеея-Апге1еег. 1992. 13. ЫоуешЬег.
24 Ье М опбе. 1992. 11. ЗергетЬ ег.
25 О ег Випб. 1994. 22. ЛШ.
26 И еие 2игсЬег 2еЬ и пе. 1994. 18. Магг. 26. Ы оуетЬег.
27 К п е з 1 Н ., ЬопдсЬ ат р С., Равзу Е , З а а п т Р. Апа1уяе бег е1беепбяя1ясЬеп
А Ьягтипипе уош 6. О е ге т Ь е г 1992. 3. 34.
28 ВУА-АсгиаЬгёя бе яерГетЬге 1992: КёГёгепбит яиг 1е ТгаЬё бе МааяЫсЫ. Р. 16.
29 Ье М опбе. 1992. 25. ЗергетЬ ге.
30 ВУА-АсШаЫёз бе яергетЬге 1992: КёГёгепбит яиг 1е ТгаЬё бе МаазгпсЬг. Р. 19.
31 Р1а$вег Е , З о п и п е г Р., Штат Р.А. Еп!ясЬе1бипе Гйг Еигора / / Оя1егге1сЫясЬея
.[аЬгЪисЬ Шг Ро1Шк. 1994. 3. 345.
32 РакИп А ., 2 еН ег V/. УегЬаЬшя бег 8сЬ\уе1г ги беп ЕигоргЬзсЬеп
О е те тзсЬ аГ геп / / ШкЬп А., Н аие Н ., В1пя\уапеег СЬ. Н . (Н е.). НапбЬисЬ бег
ясЬ\уе1геп5сЬеп АияяепроЬИк. В е т , 1975. 8. 465-468.
33 8 ш п е К ., Зуепввоп Р. ТЬе О апея апб ТЬе МааягпсЬг Тгеа1у / / Е1есЮга1
ЗШб 1ея. 1993. № 2. Р. 101.
34 К л е в! Н ., ЬопдсИ атр С., Равзу Е , З а а п т Р. Апа1узе бег егбеепояягясЬеп
А Ьягтипипе у о т 6. Е )егетЬ ег 1992. Р. 45-47.
35 П ри этом опросе бы ли возм ож ны три ответа; ср.: МааягпсЬг Тгеагу: М а т
Кези1гя Г гот ап О р 1 то п Згибу сопбис1еб т а Рапе1 оГ 1500 АбиЬя 5.-7. 1ипе
1992 Ьу С 1К Б а п т а г к А /3 . Ргаее 16В.
36 Ьш Г Р. ОзГеггасЬ / / 1аЬгЬисЬ бег Еигора1ясЬеп 1п1еега1юп: 1994-1995 / Не.
у о т \У. \Уе1бепГе1б, \У. \Уеяяе1я. Вопп, 1995. 8. 334.
37 Р1аввег Е , З о т т е г Е , Штат Р.А. ЕпгясЬе1бипе Гйг Еигора / / ОягеггегсЫзсЬея
1аЬгЬисЬ Гйг РоЬИк. 1994. 8. 351.

353
38 Втйскпег М ., М т ег К ., Р пук1епк А . П ег Еигора-Р1ое1г. 5. 163.
39 N 606 2игсЬег 2еИио§. 1994. 30. Ы оуетЬег.
40 С р. беседу с Й . Х айдером: Б1е N 606 ОезеизсЬай/РгаокГиПег Н ейе. 42. 1995.
№ 7. 8. 628.
41 5 ш п е К . ТЬе О апез заШ N 0 Ю 1Ье МаазГпсМ Тгеа1у / / З сао б тау 1 ао Ро1Шса1
8шб1ез. 16. 1993. № 1. 8. 101.
42 Е\УЯ Ш1 8р1еее1 (1ег М ето п § еп : 17 Р аг1 атеп 1 ап ег/тп е п зГе11ео Пне огПег-
зсЫесШсЬе М е т и о ё е о гиг Пхзкиззюо / Н§. у о т 1о1е8га1юозЬиго ЕОА/ЕУЕ).
Вегп, 1992. 8. 23.
43 НдИпе К. Оа$ М аазШ сЫ-ЯеГегеобшп: ЕогорШзсЬе 21е1зе120пе оп<1 т о е г е
М асЫ катрГе / / Ьеобепгашз. 1992. № 68. 8. 119-120. В одном опросе и н с т и ­
тута ВУА оказалось, что у 61% п роти в н и к ов объ ед и н ен н ой Е вропы м о т и ­
вом отказа от нее бы л страх п еред н ем е ц к и м 'д о м и н и р о в а н и е м в Е вропе;
ср.: ВУА-АсШаШёз с!е зер1ешЬге 1992: ЯёГёгеобит зог 1е ТгаИё бе МаазГпсМ.
Р. 19.
44 О тн оси тельн о длительного ф о р м и р о ван и я п ози ц и й н аселени я в странах
Е С ср.: № едегт ауег О. Веуо1кепшёзопепИегипееп вевепиЬег <1ет ро1Ш$сЬеп
8у з1 ет бег Еигор&зсЬео С е т е 1пзсЬаЙ / / \У П б еотаоп Я. (Н е.). ЗГааГзшегбиов
Еигораз? ОрИооео Гйг е т е Еигора1зсЬе О ш оп. Ва<1еп-Вас1еп, 1991. 8. 321-353.
О тносительно дальнейш его эм п ири ческого о б о сн о в ан и я л еги ти м н ости Е в­
роп ейского сообщ ества ср.: Ш е1апё В. Е т Магк* - 2 \уо1Г Я ед агао вео ? 2 и г
ОгвашзаПоп бег М асМ т бег еигорагзсЬеп УегГаззип^. В абеп-В абеп, 1992.
8. 115-136. С р. такж е дан н ы е в разли чн ы х опросах Е вроп ей ского баром ет­
ра: Е игоЪ аготеН е, 33, ,|ШО 1990. Уо1 2: Аррепб1х/Аппехе. 8. 39-82;
ЕигоЬаготе1ег. 42. РгиГуаКг 1995.
45 Ы оеПе-Ы еитапп Е. 01е оГГепШсЬе М е т и о е / / 1акгЬисЬ бег ЕигорШзсЬеп
ГоГе^гаИоо: 1994-1995 / Н§. у о т \Уе1бепГе1б, \Уеззе1з. 8. 267-276.
46 ЕигоЬаготе1ег, 3 9 . 1ипе 1993. А 11; ЕигоЬаготе1ег, 42. РгиГуаЬг 1995, В И .
47 О тн оси тельн о Е вропейского парлам ента и европей ских вы боров ср.:
№ е б е г т а у е г О ., ЗсЬ пйи Н. (Н ^.), \УаЫеп ипб ЕигорагзсЬе Е н щ и п е. Ор1абеп,
1994.
48 Е игоЬаготегег, 3 9 . .1иое 1993. 8. 10; ЕигоЬаготеГег, 42. РпПуаЬг 1995. 8. 14.
49 ЕигоЬаготеГег, 42. РпПуаЬг 1995. 13 вопросов к отдельны м сф ерам ф о р м и ­
ро в ан и я п ози ц и й : О бъединение: В ы ступаете л и Вы в общ ем “з а ” и ли “п р о ­
т и в ” стрем л ен ий в н аправлени и европей ского объедин ени я? Членство: П о ­
лагаете л и Вы в общ ем , что членство в Е С дл я ваш ей стран ы явл яется хо­
рош и м и ли плохим делом ? Преимущества: П олагаете л и вы — если Вы все
прим ете во в н и м ан и е, — что В аш а страна и звлекла пользу из членства в
Е С ? Возможность сож алений: Если бы завтра бы л объявлен росп уск Е С ,
вы звало бы это у Вас сож аление, равнодуш ие и ли облегчение?
50 ЕигоЬаготе1ег, 3 9 . 1ипе 1993. 6. А 13.
51 В различны х сочи н ен и ях и произведен и ях указы вается н а п роблем ы и в о з­
м ож ны е модели развити я Е вроп ей ского сообщ ества; см. такж е: Ьер$ш$
М .К . №1юоа1з1аа1 обег N311003111316031331 а1з Мобе11 Гйг сПе \УеИегеоГ\у1ск1ио8
бег Еигора1зсЬео С е т е т з с Н а Й / / \У Ц б еотаоп Я. (Н е.). 81аа1зууегбипе
Еигораз? 8. 19-40; Е1п1еИио§51ех1 уоо Яибо1Г \У И б ео тао о / / \У Ц б еотаоп Я.
(Н §.). 81аа1зууегбиое Еигораз? 8. 7-18; ОШевр1е Р. и. а. МааЫпсЬ* - Спз1з оГ
С оойбеосе: 1 о 1 еп т Я ероЛ 1озШи1е оГ Еигореао АГГанз. О и Ы т , 1992; Ке1ГК.
\УаЫ ео, \УаЬ1ег иоб О еток гаИ е т бег Е С : 01е бге1 О йпеозю оео без

354
 бето к гай зсЬ еп О ейгйз / / Айз Ро1Шк ипс1 2екве$сЫсЬ1е. В 19/92. 3. 43-52;
Н оК т апп В. СообЪуе 1о а Г1ги1еб Е и го р е ? // ТЬе К е\у Уогк К.еу1е\у оГ Воокз.
1993. 27. М ак
52 В св язи с этим такж е ср.: Ве1г Н.-О. АиГ$1апб аиГ с!ег \УоЫГаЬг!51П5е1: Б е г
АиГзИее без гасИка1еп К ес Ы зр о р и Ь зт и з т >Уез!еигора / / Ы еие
ОезеЦзсЬаЛ/РгапкйдЛег НеЛе. 1992. 3. 633-639.

3. Европейская нация не существует

1 О сновны е мы сли этой главы я изложил первоначально в докладе н а коллок­
виуме по объединенной Европе, которы й проходил с 9 п о 11 октября 1995 г.
в П раге. Я принош у благодарность Я. Босмансу (Н иймеген), Э. Бусеку (В е­
на), И. Дьенстбье (П рага), А. Гергели (Будапеш т!), Дж. К онраду (Будапеш т),
Г. Л отгесу (Гисен), Т. М азовецкому (Варш ава), П . Питхарду (П рага), М.
Ш м итцу (Регенсбург), А. Ш иперском у (Варш ава), О. Урбану (П рага) за и н ­
тересную дискуссию . Внутренние границы Европы я впервые осознал н а св о ­
ем опыте во время двух лет работы в качестве приглаш енного проф ессора в
Я геллонском университете в К ракове в 1991 г. и в Э коном ическом универ­
ситете г. Будапеш та в 1992 г. Я благодарен вице-дирекгору Е. Вирозумскому
(К раков), а такж е ректору Р. Андорке и д-ру Л. Одору за прекрасны й прием
и помощ ь. 24 марта 1994 г. я организовал по поводу откры тия культурного
центра “Рго Не1уе11а” (“ За Гельвецию ”) в К ракове симпозиум под названием
“Государство. Н ациональная культура и э т и ч н о с т ь в Ц ентральной Е вропе” .
И нтересны е доклады н а этой дискуссии, сделанные Э. Бусеком, М. Ч аком ,
К. Д ж ордан о, Л . Ж и л ек ом , Ч.Г. К исом , Д . К овачем, Ч. П оребским , П.
С аладином, 3. С околевич, О. Урбаном, М. Валденбергом, 3. В ерж бицким, Г.
В озняковским и Е. Вирозумским вы ш ли в сборнике под названием “ Н ация,
э т и ч н о с т ь и государство в Ц ентральной Е вропе” в 1996 г. в ВбЫаи-Уег1ав.
\У1еп/Кб1п/\Уе1таг.
2 Ьикасз / . Ц1е СезсЫ сЫ е веЬ1 \уеИег: Ц аз Епбе без 20. ЗаЬгЬипбеЛз ипб сНе
\У1ебегкеЬг без № 1 ю п аЬ зти з. М ипсЬеп, 1992. 8. 175.
3 А. Ш и п ерски й н а коллоквиум е по о бъ ед ин енн ой Европе 9—11 октяб ря
1995 г. в П раге.
4 См. такж е: КаПзсЬеиег О. ОоКез \Уог1 ипб Уо1кез З И т т е : С1аиЬе. М асЫ .
Ро1Шк. РгапкйпТ а т М а т , 1994. 3. 24-30.
5 Ц ит . по: КаИзсМеиег О. СоПез \Уог1 ипб Уо1кез З й т т е . 3. 27.
6 С р. в связи с историей чеш ских стран: ЦтЬап О. Ре!ке ЫзЮне без Рауз
гсЬёяиез: СиЬигез е! зос1ё!ёз бе Гез1. 25. Рапз, 1996.
7 П одробнее об этом , см.: Вгисз /. Ц1е бге 1 ЫзЮпзсЬеп К евю пеп Еигораз.
РгапкЬнТ аш М а т , (2) 1994. Венгерское ори ги н альн ое издан и е п оявилось
в 1983 г. в Будапеш те под н азван и ем “Уйг1а! Еигбра Ь б го т гбПёпей
гёё^бгбГ.
8 П осле зак л ю ч ен и я м и ра в К арловичах в 1699 г. вся В енгрия — за и скл ю ­
чен и ем н ебольш ого треугольника меж ду М иреш ем и Т ейсом и крепостью
Т ем еш бург — бы ла освобож дена от осм ан ского господства. О тносительно
В енгрии во врем я турецкого господства ср.: Напбк Р. (Н §.). 01е ОезсЫ сЫ е
Цпвагпз: Уоп беп АпГапвеп Ыз гиг О еветуаг!. 2. уегЬеззейе АиЯаве. Вибарезг,
1991. 3. 53-93. В енгерское и здание появил ось в 1985 г. в Будапеш те под н а ­
званием : “ Еву еггебёу: Мавуагогзгбв гоу16 1бг1ёпе!е” .
9 Ср.: НипИпёЮ п В.Р. ТЬе С1азЬ оГ ОуШ гаЯопз? / / Роге1вп А Яанз, 72. 1993.
№ 3. Р. 30.

355
10 К лпд С. К л ев аиГ с!ет Ва1кап: Э е г )и8оз1а\У1зске Вгиёегеггек: ОезсЫ скге,
Н йиегегипйе, МоПуе. 2ипсЬ , 1994. 3. 125.
11 Ма$агук Т .О . Ц ит. по: АвЬ Т.О . Е1п ЗакгЬипдеП \укс1 аЪ^езуаНк: Айз <1еп
2еп1геп Мк1е1еигораз, 1980-1990, М ипсЬеп, (2) 1993. 8. 170.
12 2ИНсЬ Н. 2\У1зсЬеп С гепгеп ипс! 2 е к е п . М ипскеп, 1937.
13 М а в п в С. Ц опай: ВювгарЫе е т е з Р1иззез. МипсНеп, (2) 1994. 8. 343-344. Ц и ­
тата из Ф . Л ибхардта (с. 344).
14 Ма$П5 С. Ц опай. 8. 346-347.
15 В связи с этим ср. такж е: АвЬ Т.О . МШе1еигора - аЬег \уо П е# е з ? //
АвЬ Т.О . Е т ЗаНгЬипёеП >у1гс1 аЬвезуаЬк. 3. 163-196.
16 П рин ош у благодарность А. Ф азелю из департам ента и ностран ны х дел
Ш вей цари и в Берне за и нф орм ац ию , предоставленную мне п о-друж ески
в есной 1996 г.
17 С тим улом яви л ась к ни га Ж . Л е Ридера, в которой дано прекрасное введе­
ние в проблем атику: Е е КШег ^. Мк1е1еигора: АиГ с!еп Зригеп е т е з
В евп Я ез.М еп , 1994. 3. 9-12.
18 В связи с этим ср.: Я т т е г т а п п \У.С. Ш е ЗсН\уе12 : 2аипбаз1 ип<1 ОазОапсЕ
О езсЫ сМ е ипс! Сеёеп\уаг1 <3ег Ве 21еНип 8 еп ги Мк1е1оз1- ипс! Зи(1оз1еигора / /
А Н егтаи Ц ., Впх Е. (Н §.) ЗсН\уе12 ип<1 ОзгеггеюН: Е т е ЫасНЬагзсНаЛ т
Мк1е1еигора. \У1еп; Кб1п; \У е1таг, 1995. 8. 77.
19 И аит апп Р. Мк1е1еигора. ВегИп, 1915.
20 Ср.: Ревег N. Ш е ЗсН\уе12 а1з Уег81е1скзтаВз1аЬ Гиг Оз^еггеюЬ: У1ег ЫзЮпзсНе
Рага11е1еп / / Ыеие 2игсЬег 2ек и п е. 1985. 11 /1 2 . М ак
21 С р.: РеНпка А . 2 и г бзгеггеюЫзсНеп М епбШ : 2\у1зсНеп (1еи1зсНег У е г е т ^ и п е
ип(1. \У1еп, 1990.
22 Э тот тезис представляет К. П ом ян. В связи с этим ср.: Рот^ап К . Иез
Рагбси!агкёз ЫзЮпяиез с!е 1’Еигоре Сеп1га1е е1 Опеп1а1е / / Ьез СаЫегз с!е
УагзоУ)е. 1991. № 22. Р. 69-84; Ь ’Еигоре сеп1га1е: еззагз (1е йёЛпкюп:
Сопуегеабоп ауес КггузгЮГ Ропиап (16 т а г е 1993) / / Кеуие С е г т а т я и е
1п1егпаЯопа1е. 1994. № 1. Р. 11-23.
23 Э того м н ен ия придерж ивается Т.Г. Аш. Ср.: АвЬ Т.О . Е т 1аНгЬипс1е11 \ук<1
аЬеезуак. 8. 170. М и ш н ик подтвердил это в одном из разговоров со м ной в
Будапеш те в 1995 г.
24 Ь ’Еигоре сеп1га1е: езза 18 с!е йёЯпкюп: СопуегеаЯоп ауес Кггуз 21оГ Ропиап.
Р. 15.
25 5гисв У. Ш е (1ге1 ЫзЮпзсНеп ЯеЕюпеп Еигораз.
26 Ее Р ^д ег^. Мк1е1еигора. 8. 18.
27 К опгйд С . АпЯроПЯк: Мк1е1еигора13ске М едкаЯопеп. РгапкГиЛ аш Ма1п,
1985.
28 1Ы(1. АпЯроНЯк . 8. 85.
29 Ср.: А е^еП ег К. З сН ги тр к Оз1еигора? А птегки п ееп г и т Оз1еигораЬеегкГ / /
Ыеие 2игсНег 2 ек и п е. 1995. 18/19. РеЬгиаг.
30 1Ыс1.
31 Т ак пиш ет Д ж . Л укас. См.: Ьикасв Е Ш е ОезсЫсН1е еек1 ууекег. 8. 214.
32 БШгтег М . АЬзсЫес! уоп йег 2екее5сЫсН(е: Ш е КисккеЬг с!ег 1апееп \Уе11еп
/ / Ыеие 2игскег 2екип е- 1996. 10. М ак

356
33 Ор!а(ка П.А. О гаигопе одег зСаЪПе еигор15сЬе М т е ? // № и е 2игсЬег 2ек и п е.
1996. 10. / 11. РеЬгиаг.
34 Н оЯе О. РШсЬгеигора иш! \УаЫеигора / / И еие 2игскег 2е1ш пе. 1995. 11. /
12 . Т^оуетЪег.
35 О тн оси тельн о следую щ его см.: Козе11еск К. П к зз е 1(з скз ИаИопакГааСз:
Рб(1ега1е ЗсгокШгеп <1ег скШ зскеп СезсЫсЬге / / Тгапзк: Еигорасзске Веуие.
1994. № 7. 5. 63-76.
36 С тим улом стали: НоПе О. РШскГеигора ипс! \УаЫеигора; НаЬегтаз ].
ЗкаГзЬигеегзскаЙ ипс! п а к о п а к ЫепИШ: О Ьегкеипееп гиг еигора1$сЬеп
2икипЛ / / Пе\уап<1ге N.. ЬепоЫе I. (Н е.). Рго|ек1: Еигора: РозГпаГюпак
1с1еп111а1: СгипсНаее Гиг е т е еигора15сЬе П етокгаН е? ВегИп, 1994. 8. 11-29.
37 См.: Ьерзш з М .К . 1пкгеззеп, 1с1ееп ипс! 1п81кшюпеп. О р Ы е п , 1990. 8. 253-
254; см. такж е: Р гапаз Е. Егкпоз ипс! П е т о з : 8о2ю1ое1зс11е Векгаее гиг
УЫкзШеопе. Вегкп, 1965.
38 НаЬегтаз /. 8гаа15Ъйг§ег$сЬай ипс! паН опак Н епИ Ш . 8. 22.
39 1Ы6. 8. 17.
40 1Ыс1. 8. 27.
41 Ср.: СипзГегеп Н .К . уап цит. по: НаЬегтаз I. 81аа1зЬигеегзскак ипс! п а и о п а к
ЫепИШ. 8. 27.
42 В связи с этим см.: С окп-В епёН И., Б сЬ ли ё Т. Не1ша1 ВаЬу1оп: Б а з >Уаетз
(Зег тиШ кикигеП еп П еток гаП е. Н атЬ и ге, 1992. 8. 315-348.
43 Э тот постулат выдвигаю т многие авторы. См.: НаЬегтаз /. 81аа1зЬигеегзсЬай
ипд п а к о п а к 1с1еп1ка1. 8. 22; Ьерзш з М .К . 1пГегеззеп, И ееп ипс! 1пз1ки1юпеп;
М ет . ЫакопакСааГ ос!ег ЫаИопаШакпзГааГ Гйг ске ХУекегепГадскШпе с!ег
ЕигорЙзскеп Оеше1пзсЬаЙ / / \Укс1ептапп Я. (Н е ). 81аа1з\уегс!ипе Еигораз?
Васкп-Васкп, 1991. 8. 19-40; Ю е^егН . Еигорасзскег УегТаззипезраГпокзтиз ипс1
еигоршзсЬе с к то к гак зск е 1с1епйШ / / \УШегзргисЬ. 15. 1995. № 29. 8. 29-38.

Речь в защиту гражданина через тире

1 П ервы е м ы сли к этой главе я представил в докладе н а коллоквиум е “ Госу­
дарство, н ац и он альн ая культура и этни чн ость в Ц ентральн ой Е вроп е” по
поводу откры ти я культурного ц ентра “ Рго Не1уейа” (“ З а Г ельвецию ” ) в
К ракове 25 мая 1994 г. М атериалы п ояв и л и сь в ВдЫаи Уег1ав в Вене. См.:
АНегшаН 11. (Н е.). № к о п , ЕеЬшгкаГ ипс! 8 1 ааГ т М Ш екигора. \У к п ; Ко1п;
\Уецпаг, 1996.
2 С р., н априм ер: М т с А . Э к \УкскгееЪиЛ скз Ы аНопаИзтиз т Еигора.
Н а тЬ и ге , 1992.
3 А 1ат Т о и гате; цит. по: М т с А. \Укс!егееЬиг1 йез ЫайопаИзшиз т Еигора. 8. 19.
4 НоЬзЬамт Е. 2и г акШеНеп У египзккегипе Еигораз: Псе \У кскгкеЬг с!ег К пзе
/ / Н о Я т а п п Н ., К г а т е г О . (Н е.). Паз уегипзкЬеЛ е Еигора. РгапкГиЛ а т
М а т , 1992. 8. 20-31.
5 О тносительно вопроса о Ю ре см ., н априм ер: Н епеска Р.Н. П к .щгаззхзскеп
Зерагайзгеп: Е т е ЗШсНе гиг З о г к к о е к с!ез еИийзскеп КопШкГз ипс! скг
зо 21 а к п Ве\уееипе. М е1зепке1т а т С1ап, 1972; ЗсЪ у/апдег М . 1ига:
КопШкГзГОГТ Гиг ДаН ггекте. 2йпсЬ , Кб1п, 1977; ёепЫ пз 1.К .С . 1ига 8ерагаИ зт
т 8\ук2ег1апс1. ОхГогё, 1986; Оап$иН1е1 С . Ье сопЯИ щ газзкп : 11п саз с!е
тоЬШ заН оп еГкпо-гёею пак еп 8и1ззе. 2 и п с к , 1986; Н аизег С. Аих о п е т е з
т1е11есШе11е8 с!е 1а О иезкоп щ газзкппе: ипе ЫзГоке с1ез гарроПз сикиге1з Ггап-
со-зш ззез с!апз к р г е т к г XX е з1ёс1е (готовится соответствую щ ая ди ссерта­

357
 ц и я во Ф рейбурге). О религиозном ф акторе в вопросе о Ю ре см.: А Н егт аи
II. КаШ оИпзшиз ипб М о н е т е : 2 и г Зог1а1- ипб М етакШ зёезсЫ сГне бег
ЗсЬ ш еяег КаШоНкеп ил 19. ипб 2 0 . ЗакгЬипбей. 2 и п ск , (2). 1991. 3. 91-95.
6 Ср. также: ВдскепГдгёв Е Ж . № й оп еп ипб №иола1з1аа1еп: 01е Огбпипё Еигораз
аш Зске1бешее / / НоДт апп, Кгатег. Б аз уегипзюЬейе Еигора, 3. 77-87.
7 ЗсЫ едег 77з. N300031180108 ипб Каиопа1з!аа1: ЗСисНеп г и т паОопа1еп Р го Ы ет
1Ш т о б е т е п Еигора / Н^. уоп О. О апп, Н.-ТЛ. У7еЬ1ег. О б К т е е п , 1991. 5. 88.
8 В связи с этим ср.: Но1ет1еш Е. 1пГегки1шге11е В еаеЬипееп - тиШ кикигеке
УегЬаклкзе: 1 т Аизеапё уоп 1арап-Вепс1иеп т бег шез1беи1зсЬеп Ргеззе / /
Но1еп$(еш Е. МепзсЬНсЬез 8е1Ь51Уег5!апбп1з: 1скЪешиз51зет, йИегеиЬуекбуе
УегаШшойипе, кпегкикигеке Уеш апбщипё. Р г а п к й т а т М а т , 1985. 3.104-180.
9 Н аагт апп Н. Э1е ЗргасЬепш ек Еигораз: ОезсЫсЬге ипб 2икипЙ бег
ЗргасЬпапопеп гш1зсЬеп АйапОк ипб 11га1. РгапкГий а т М а т ; № ш Уогк,
1993. 3. 101-104.
10 Н зсЫ ю Г А . 081еггеюЬ ипб б1е ВигезсЬайеп зе т е з ВезГапбез. Уйеп, 1869. 8. 111.
11 Я следую здесь и нтересном у ходу м ы слей М . Валцера. С м.: \Уа1гег М . 2 м 1 е
О езеИ зскай ипб а т е п к а ш з с к е О е т о к г а й е . Вегкп, 1992; НаЪегтав /.
ЗгааГзЬйгёегзсЬаЙ ипб пайопа1е ГбепйШ: О Ьегкеипееп гиг еигора15сЬеп
2 и к и п й / / Оешапбге N ., ЬепоЫе }. (Н е.). Рпуек! Еигора: Р о з т а п о п а к
ГбепйШ: Огипб1аее Гиг е т е еигоршзсЬе О е то к г а й е ? Вегкп, 1994.
12 Г.М . К аллен бы л реш ительны м п ротивни к ом к ам п ан и и ам ери к ан и зац и и и
вместо п оли ти ки “ плавильного к о тл а” защ ищ ает д ем ократи чески й п р и н ­
ц и п совм естной ж и зн и различны х этни чески х групп в СШ А . О н родился
в 1882 г. в Г ерм ани и и ребенком им м и гри ровал в С оеди нен н ы е Ш таты . О н
принадлеж ал к самы м и звестны м интеллектуалам второго п о ко л ен и я е в ­
рей ски х и м м и гран тов в начале XX в. В 1924 г. п оявил ась его речь в за щ и ­
ту вы равн и ван и я экон ом и ческ и х и п оли ти чески х возм ож ностей, н о при
со х ран ен и и культурного своеобрази я. Ср.: КаДеп Н .М . С икиге апб
Оеглосгасу т 1ке О пкеб Згагез. К еш Уогк, 1924. См. такж е: КаИвсЬеиег О.
[В ступление) / / Н Ы гег М . 2ш 1е ОезеИзскай ипб а т е п к а ш з с к е О е то к г а п е .
ВегНп, 1992.
13 С оЪ п-В епёН О ., ЗсЬ пйб ТД. Н ейла! В аЪ укт: Б а з >У аетз бег тиШ кикигеН еп
О е т о к г а й е . Н а тЬ и ге , 1992. 8. 14, 318.
14 81тте1 О. Ехкигз йЬег беп Р г е т б е п / / 81тте1 О. Зогю1ое1е: 11п1ег8исЬипёеп
йЬег б!е Р о г т е п бег УегеезекзскаЙипе. О езат1аиз§аЬе Вб. 2. РгапкГиП а т
М а т , 1992. 3. 764-771.
15 А налогичны й ход м ы слей встречается у Р. Б рубэйкера, котором у я благо­
д арен за его м н огочи слен н ы е советы ; см.: ВгиЬакег К. 51аа1з-Вип?ег:
РгапкгеюЬ ипб О еиксЫ апб кл ЫзгопзсЬеп Уеге1е1сЬ. Н а тЬ и ге , 1994.
16 М агко 7. АиЮ попие ипб ГтеегаНоп: К е с к к т зИ и л е без КакопаИ ш епгесГкз 1т
Гипкйопа1еп У е^беш к. >У1еп; Кб1п; О гаг, 1995. 8. 25-36.

358
 Выражение благодарности

оявление этой книги стало возможным в первую

П очередь благодаря научно-исследовательской работе,
которую я провел в 1994-1995 гг. в качестве члена Науч­
ного общества в Будапеште. Прежде всего я приношу
свою благодарность ректору проф. Лайошу Верасу, Фре­
ду Джироду и другим членам общества за приятную и
стимулирующую атмосферу в Институте фундаменталь­
ных исследований. Я хотел также выразить свою призна­
тельность Совету попечителей во главе с президентом
проф. Вольфом Лепениесом и научному совету под пред­
седательством проф. Хайнриха. Особенно дружеские свя­
зи объединяли меня с проф. Рудольфом Андоркой и
Хайнцем А. Хертахом.
Не появилась бы на свет эта книга и без сотрудни­
чества с моими коллегами по семинару по современной
истории университета г. Фрейбурга. Лицензиат Ирене
Диас-Кюнг, как всегда, компетентно выполняла задачу
координации между Будапештом, Фрейбургом и Цюри­
хом, Элизабет Лёфе с большим терпением переписывала
все бесчисленные проекты рукописи; Роланд Брюлисауэр
и Урс Фишер помогали мне при подготовке окончатель­
ной редакции и правке текста. Несчастный случай на лы­
жах, который произошел со мной 22 февраля в горах Вал-
лиза, не привел к крушению этого проекта только благо­
даря сотрудникам из Фрейбурга, за что я приношу им са­
мую сердечную благодарность. Авторов и коллег, которые
оказали мне помощь и поддержку, я специально перечис­
лил в отдельных главах. Библиография использованной
литературы находится в разделе “Примечания”, причем
при первом появлении я приводил заглавие полностью, а
затем — в краткой форме.
За финансовую помощь я приношу благодарность
культурному фонду Ьапсйз & Суг, а также юбилейному
фонду УоНсзЬапк. Д-р Йозеф Юнг в Цюрихе взял на себя
ведение дел, за что я ему сердечно благодарен. В изда­
тельстве ]Уеие ЯйгсЪег 2еНип§ Манфред Папст занимался
изданием книги, за что я приношу ему сердечную благо­
дарность.

359
 Моя жена, г-жа Марта Альтерматт-Йоллер, все вре­
мя была для меня больше, чем просто читательница. Я
хочу посвятить мою книгу нашим детям — Бернхарду,
Кристофу и Монике —в надежде, что они смогут исполь­
зовать для себя в будущем поликультурный жизненный
опыт 1994-1995 гг.

Фрейбург, июль 1996 г.

Урс Альтерматт
К АРТЫ
 Ц ен тральная
и Ю г о -В о с т о ч н а я Е в р о п а
1 9 0 2 г.

363
 Ц ен тральная
и Ю г о -В о с т о ч н а я Е в р о п а
1921 г.

364
 Ц ен тральная
и Ю г о -В о с т о ч н а я Е в р о п а
1 9 4 9 г.

365
 Ц ентральная
и Ю г о -В о с т о ч н а я Е в р о п а
1 9 9 3 г.

366
 Альтерматг У.
А 58 Э тн он ац и онали зм в Европе. М.: Р оссийск. гос. гуманит.
ун-т, 2000. 367 с.
15В1Ч 5 -7 2 8 1 - 0 4 6 5 -7

Е вроп а ещ е не п реодолела эпоху н аци он али зм а. Э тн он ац и он ал и зм в

сам ы х разны х его п роявл ени ях — тем а этой к ни ги. Ш в ей ц ар ск и й и сто ­
р и к У рс А льтерм атг анализирует категори и н ац и и и этн и и во всем м н о ­
гообрази и связей и вы ступает за м одель н ац и и граждан.
Д л я сп еци ал истов и интересую щ ихся д ан н о й проблем ой.
 Н аучное издание

Альтерматт Урс
ЭТНОНАЦИОНАЛИЗМ
В ЕВРОПЕ

Редактор
О.Н. Панкова
Художественный редактор
М. К. Гуров
К орректор
М.Е. Побережнюк
Технический редактор
Г.П. Каренина
К ом пью терная верстка
Д.Г. Десницкая

Л Р № 020219, выд. 25.09.96.

П одп исан о в печать 13.09.2000.
Ф орм ат 60x90 !/ 1б.
Уел. печ. л. 23,0.
У ч.-изд. л. 23,0.
Т ираж 1000 экз.
Заказ № 558

И здательский ц ентр РГГУ

125267 М осква, М и усская п л., 6
Тел. (095) 973-42-00
О тпечатано в П П П «Т ипограф ия “ Н аука” »
121099 М осква, Ш уб и н ск и й п ер., 6
 Урс А л ьтер м атт

Родился в 1942 г.
С 1980 г. - профессор современной
истории университета
г. Фрейбурга. '
Преподавал в университетах
Кракова (1991), Будапешта (1993),
Сараево (1997) и Софии (1998).
Занимался научно-
исследовательской работой
в Центре европейских
исследований
Гарвардского университета
(Кембридж, США) - 1976/77 г.,
в научном обществе (Со11ед1ит)
Будапешта - 1994/95 г.
В настоящее время работает
в Институте науки человека (Вена).
Автор работ по современной истории,
в том числе по таким проблемам,
как политическая система Швейцарии
религия и общество,
правый экстремизм
и национализм.