ВЕСТНИК Челябинского государственного педагогического университета

УДК: 821.161.1
ББК: Ш3(2=411.2)53-3
Сомикова Татьяна Юрьевна
кандидат филологических наук,
доцент
кафедра иностранных языков
Югорский государственный университет
г. Ханты-Мансийск
Somikova Tatiana Yurevna
Candidate of Philology,
Associate Professor
Chair of Foreign Languages
Ugra State University
Khanty-Mansiysk
tatyana.vinokurova2012@yandex.ru

Полисемантический образ стеклянного города

в романе Е.И. Замятина «Мы»
Presemanticist the way glass of the city novel by E. I. Zamyatin's "We"
Статья посвящена изучению содержательной наполненности образа стек-
лянного города в романе «Мы» Е. И. Замятина. Автор предпринимает попытку
показать многозначность данного образа в его мотивной обращенности к ми-
фологическому, социокультурному и литературному контекстам.
The article is devoted to the meaning of the image of a glass city in the novel
«We» by E. I. Zamiatin. The author attempts to show polysemy of the image analyz-
ing its motive links with mythological, sociocultural, and literary context.
Ключевые слова: Е. И. Замятин, роман «Мы», антиутопия, утопия, по-
лисемантический образ, «стеклянный рай».
Key words: Е. I. Zamiatin, «glass paradise», novel «We», anti-utopia, utopia,
polysemantic image.
Стеклянный город в романе Е. Замятина «Мы» – полисемантический об-
раз, обращенный к мифологическому, социокультурному и литературному кон-
текстам. Это архетипический прообраз «стеклянного рая» – утопического горо-
да, построенного исключительно из стекла и отделенного от внешнего мира с
помощью стеклянной Зеленой Стены.
Как известно, дворец или холм из стекла представляет неотъемлемую
черту земного рая во всех мифологиях. Кроме того, стеклянный город – это и
реминисценция к тексту Библии, на которую указал В. Н. Евсеев [1, с. 46-75],

317
обнаружив аналогии между городом Единого Государства в романе «Мы» и
«небесным Иерусалимом» в пророчестве Иоанна Богослова: «И вознес меня в
духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иеруса-
лим, который снисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его
подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он
имеет большую и высокую стену», «город расположен четвероугольником, и
длина его такая же, как и широта», «стена его построена из ясписа, а город был
чистое золото, подобен чистому стеклу», «улица города – чистое золото, как
прозрачное стекло» [Отк. 21: 11-21]. Уничтожив старый грешный мир, Господь
создает небесный город невинных и блаженных для душ тех, кто вел правед-
ную жизнь на Земле. Очевидно, что в образе города Единого Государства про-
слеживаются реминисценции к «святому Иерусалиму» в финальной части От-
кровения. Но, несмотря на явную схожесть, город Замятина – это далеко не
библейский Иерусалим. Город в «Мы» – земной, создан руками человека, в от-
личие от «небесного града» в Откровении, который является творением Божь-
им. Ворота в стене «святого Иерусалима» символизируют его открытость, в то
время как город, где живет Д-503, – закрытый мир, полностью изолированный
от внешнего («дикого», природного) пространства цельной стеной. За эту стену
вытесняется и природа: в городе «стерильно чистое» небо, искусственное солн-
це, нет ни животных, ни растений. А райская жизнь – это и гармония с приро-
дой. Замятин подвергает инверсии христианский мотив «небесного града», до-
биваясь тем самым сатирического эффекта в изображении Единого Государст-
ва; по мнению В. Н. Евсеева, Замятину необходим библейский текст для диало-
га: «Роман инверсирует библейский текст, воспроизводит его… диалогически,
открывая сложность и противоречивость человеческой истории, ее метаморфо-
зы» [1, с. 75].
Один из объектов критики в романе «Мы» – технократическое общество:
«Куб и Машина – знаки машинного “порядка”, унификации многообразного
мира личности, ее жертвоприношения новому молоху» [3, с. 114]; сравните с

318
 ВЕСТНИК Челябинского государственного педагогического университета

другим утверждением: «Замятин и Бердяев солидарны в оценке современных

им технократических и иных процессов, прежде всего процессов дегуманиза-
ции человека» [2, с. 48]. В 1920-е гг. тема противостояния технократическому
обществу, обрекающему человека на безличностное существование, отвергаю-
щему природную органику жизни, нарастает и в русской философии, и в рус-
ской литературе, в том числе и интенсивно за рубежом. Тема волновала не
только прозаиков, но и поэтов. По наблюдению С. Ж. Макашевой, даже в ин-
тровертной лирике М. И. Цветаевой в начале 1920-х гг. сформировалась оппо-
зиция «природа – цивилизация», которая маркируется образами «индустриаль-
ного», урбанистического ландшафта» [5, с. 76]. В цикле «Деревья», в «Заво-
дских» М. И. Цветаева придерживается эсхатологической концепции технокра-
тического общества, в этой концепции «технический прогресс обездушил чело-
века, подавил в нем индивидуальность и свободу, сделал его частью стандарти-
зированного производства» [6, с. 140].
Роман «Мы» отражает одну из основных тенденций русской философии и
литературы первой половины ХХ века. В отличие от Н. Бердяева или
М. Цветаевой, в чьем творчестве звучит открытое осуждение идеологии без-
личностного существования индустриального общества, Е. Замятин в своей ан-
тиутопии полемизирует с утопической традицией эпохи Просвещения. Утопии
XVII-XVIII вв. описывали небольшие автономные общины с примитивной эко-
номикой, где каждый отдельный человек, свободный от неизбежно вредного
влияния общественных институтов, мог свободно реализовывать свои положи-
тельные качества, данные ему природой. Даже Утопия Томаса Мора, представ-
ляющая собой федерацию 54 городов, делится на общины, занимающиеся при-
митивным земледелием и ремеслом. Города окружены сельской местностью,
пригодной для земледелия. Горожане по очереди переселяются в сельские ок-
руга, где работают в течение двух лет, а по истечении срока возвращаются в го-
род к ремесленному труду. Томас Мор не придает значения техническому про-
грессу, он не стремится преодолеть деревенскую отсталость и облегчить труд

319
утопийцев. Несмотря на это, земледельцы, ремесленники производят больше,
чем могут потребить, а излишками делятся. Производство строится на основе
сотрудничества и взаимопомощи.
Таким виделось идеальное общество. Но в девятнадцатом столетии, когда
романтизм уже перестал выражать дух времени, идеал стали искать не в воз-
врате к природе и отказе от цивилизации, а в усовершенствовании обществен-
ных институтов. Утопии стали напоминать большой промышленный город,
часто охватывающий весь мир, представляющий собой мощное централизован-
ное государство. Города Утопии Томаса Мора отличаются чистотой и поряд-
ком, они идеально приспособлены для совместной жизни граждан. Погружен-
ный в общественную жизнь города, человек вынужден считаться с мнением ок-
ружающих и воздерживается от дурных поступков: «присутствие на глазах у
всех создает необходимость проводить все время или в привычной работе, или
в благопристойном отдыхе» [7, с. 93]. Томас Мор подчеркивает, что наличие
общественных институтов облегчает жизнь горожан, освобождая время для
развития духовных интересов. Писатели-антиутописты, опираясь на Томаса
Мора в изображении общественной жизни горожан, видят в ней угрозу духов-
ной стороне жизни личности.
Главный герой рассказа Джерома К. Джерома «Новая Утопия» (1891), пе-
ренесенный на тысячу лет в будущее, оказывается в большом, чистом и тихом
городе, который приводит его в уныние своим однообразием. Улицы с номера-
ми вместо названий пересекаются под прямым углом, и все они выглядят оди-
наково. Нет ни лошадей, ни экипажей; все движение осуществляется на элек-
тромобилях. Мир будущего для Герберта Уэллса – это так же мир городской, в
его фантастических романах происходит полный отказ от деревенского образа
жизни, все переселяются в гигантские города нового типа. Город становится
стерильно чистым: «После издания Закона против дыма, каравшего штрафом
выпуск в воздух по какой бы то ни было причине любого видимого глазом ды-
ма, Лондон перестал быть прежним мрачным, закопченным городом времени

320
 ВЕСТНИК Челябинского государственного педагогического университета

королевы Виктории <…>. Антисанитарная лошадь, так же как плебейский ве-

лосипед, были изгнаны с мостовых, покрытых теперь упругой стекловидной
массой, сверкавших безупречной чистотой» [10, с. 337]. Гигиеническую чисто-
ту и гармонию своего утопического города Уэллс подчеркивает и в других про-
изведениях, детально описывая научные достижения, позволившие добиться
идеальной чистоты. Город в романе Замятина также лишен грязи, стеклянные
дома и тротуары абсолютно прозрачны. Замятин не описывает все научные
достижения мира Д-503, но в его романе вы не найдете ничего похожего на
пыль или мытье посуды.
В фантастических городах Уэллса, Джерома и Замятина у людей нет до-
ма, они живут в общественных постройках, приспособленных для совместного
проживания. Такой город, предоставляя пищу и кров каждому, ущемляет лич-
ную жизнь индивидов в пользу общественной. «Среди своих прозрачных, как
бы сотканных из сверкающего воздуха, стен – мы живем всегда на виду» [4,
с. 15] – констатирует главный герой романа Замятина. Заболев душой, Д-503
понимает, как трудно найти место, где можно скрыться от посторонних глаз.
Ему даже рукопись некуда спрятать: «Спрятать? Но куда: все – стекло. Сжечь?
Но из коридора и из соседних комнат – увидят» [4, с. 111].
Остановимся теперь на образе стекла, который неразрывно связан с обра-
зом города в романе Замятина. Этот образ отсылает нас к некоторым романам
Г. Уэллса. В описании своих фантастических городов Уэллс повсеместно упо-
минает стекло, служащее идеальным строительным материалом будущего. Но в
большинстве случаев стеклянное будущее Уэллса далеко от совершенства. На-
пример, в романе «Когда спящий проснется» главный герой Грэхэм более двух-
сот лет находился в состоянии летаргического сна. Проснувшись, герой оказы-
вается в огромном городе со стеклянными дорогами и стеклянной общей кров-
лей. Грэхэм вынужден бежать к мятежникам по этой кровле: «Им пришлось на
четвереньках ползти по скользкой прозрачной крыше, простирающейся над
улицей. <…> Далеко внизу муравейником кишел бессонный город при свете

321
вечного дня. <…> Грэхэму казалось, что он смотрит внутрь гигантского застек-
ленного улья» [9, с. 218]. Сравнение людей, живущих под стеклом, с общест-
венными насекомыми подчеркивает полное отсутствие мысли при высокой ор-
ганизации общественной жизни. Рисуя несовершенный застекленный мир бу-
дущего автор вступает в полемику с традиционной трактовкой образа «хру-
стального дворца», наделяя стеклянный рай негативным смыслом.
Замятин в романе «Мы» присоединяется к данной полемической тради-
ции, ссылаясь на роман Уэллса и цитируя его: «Когда я вошел на “Интеграл” –
все уже были в сборе, все на местах, все соты гигантского, стеклянного улья
были полны. Сквозь стекло палуб – крошечные муравьиные люди внизу…» [4,
с. 130].
В образе стекла значимость приобретает мотив прозрачности, в разработ-
ке которого Замятин также опирался на произведения Г. Уэллса. В романе
«В дни кометы» Уэллс так описывает ощущения главного героя, пробудивше-
гося к новой жизни: «Мое тело было как бы не моим <…>, я чувствовал себя
так, как будто я был частицею ярко раскрашенного окна и заря пробивалась
сквозь меня» [8. С. 478]. Человек растворяется в своем окружении. Становясь
частью чего-то большего, он перестает ощущать себя как отдельную реаль-
ность, даже собственное тело ему уже не принадлежит. Преображенный чело-
век прозрачен для самого себя, как кусок оконного стекла, сквозь который свет
проходит, но не задерживается.
«Непрозрачность» главного героя романа «В дни кометы» до очищения
газом была связана с наличием собственных мыслей и чувств. Избавление от
них, принятое с восторгом, привело к «прояснению» сознания и отказу от лич-
ной жизни. Описание Перемены в романе Уэллса часто сопровождается эпите-
тами «ясный» и «ясно». Отсюда, возможно, и пристрастие Д-503 в «Мы» к сло-
ву «ясно», лейтмотивом проходящему через весь роман.
В романе «В дни кометы» герой сравнивает очищение сознания, за кото-
рым стоит потеря личного самосознания, с избавлением от смертельной болез-

322
 ВЕСТНИК Челябинского государственного педагогического университета

ни, мучившей весь мир на протяжении веков: «Мир задыхался, его лихорадило,
и все это означало не что иное как бессознательное сопротивление организма,
чувствующего, как убывают его силы, закупориваются сосуды и что жить ему
осталось недолго» [8, с. 511].
Мотив отношения к самосознанию как к болезни получает развитие в ро-
мане «Мы». Личная рефлексия считается в Едином Государстве болезненным
состоянием, требующим лечения. Замятин связывает возникновение у героя
личного самосознания с рождением «души». По мнению врачей Единого Госу-
дарства, «душа» является такой же опасной болезнью, как и холера. Образ
«души» помогает подчеркнуть отсутствие духовной культуры в стеклянном
мире, где запрещают быть собой и лечат от «души». Причиной болезни главно-
го героя стало возникновение настоящего чувства к I-330. Услышав в Меди-
цинском Бюро свой диагноз, герой рассуждает: «Душа? Это странное, древнее,
давно забытое слово. Мы говорили иногда “душа в душу”, “равнодушно”, “ду-
шегуб”, но душа – Это … очень опасно» [4, с. 60]. Здоровое сознание нумера
сравнивается с «хронометрически выверенным, сверкающим, без единой со-
ринки механизмом». В нем не должно быть такого инородного тела как душа.
Даже сон – состояние, когда человек приближен к своему бессознательному,
рассматривается как «серьезная психическая болезнь» [4, с. 23], затуманиваю-
щая кристальную чистоту сознания граждан Единого Государства.
Прозрачность и унифицированность стекла делают его единственным
достойным и подходящим строительным материалом в Едином Государстве.
Повсеместное использование стекла должно служить показателем совершенст-
ва государственного устройства. Ложность этого совершенства видна благода-
ря тому, что образ стекла в романе связан с мотивом смерти. Стекло – это и
стеклянные глаза, губы, лицо осужденного на смерть преступника. Это и Газо-
вый Колокол пыток, в применение которого нумерам видится высокая цель –
«забота о безопасности Единого Государства», «о счастии миллионов». При
описании этого колокола автор проводит параллель со старинным школьным

323
опытом: «мышь посажена под стеклянный колпак, воздушным насосом воздух
в колпаке разрежается все больше» [4, с. 54]. Мотив эксперимента, проводимо-
го под стеклянным колпаком, является основным в романе «Мы», подчиняя се-
бе все остальные составляющие интегрального образа «вечного стекла».
Таким образом, полисемантический образ стеклянного города в романе
Замятина «Мы» связывает антиутопию с произведениями Г. Уэллса, Джерома
К. Джерома, Томаса Мора, с библейскими текстами. Прозрачный стеклянный
город у Замятина символизирует обезличенность общества будущего, а мотив
непрозрачности превращается в емкий символ человеческой естественности и
свободы. За непрозрачностью стоит уникальность и неподатливость человече-
ской души.

Библиографический список
1. Евсеев, В. Н. Роман «Мы» Е. И. Замятина: (Жанровые аспекты): монография
[текст] / В. Н. Евсеев. – Ишим: ИГПИ им. П. П. Ершова, 2000. – 114 с.
2. Евсеев, В. Н. Творчество Е. И. Замятина и М. И. Цветаевой в контексте персона-
лизма русской философии первой трети XIX века: монография [текст] / В. Н. Евсеев,
С. Ж. Макашева. – Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2012. – 292 с.
3. Евсеев, В. Н. Художественная проза Евгения Замятина: проблемы метода, жанро-
вые процессы, стилевое своеобразие: учебное пособие [текст] / В. Н. Евсеев. – М.: Прометей,
2003. – 224 с.
4. Замятин, Е. И. Мы: роман [текст] // Замятин, Е.И. Избр. произведения: в 2 т.
/ Е. И. Замятин. – М.: Худож. лит., 1990. – Т. 2. – С. 3-155.
5. Макашева, С. Ж. О стихотворении М. И. Цветаевой «В смертных изверясь…»
(цикл «Деревья») [текст] / С. Ж. Макашева // Ученые записки Института гуманитарных ис-
следований Тюменского государственного университета. Серия «Филология» / под ред.
И. С. Карабулатовой. – Вып. 3: Мир в языке – язык в мире. – Тюмень: Печатник, 2008. –
С. 75-83.
6. Макашева, С. Ж. Поэзия и проза М. И. Цветаевой 1920-1930-х гг. (онтология,
концепция личности): монография [текст] / С. Ж. Макашева. – М.: Прометей, 2005. – 248 с.
7. Мор, Т. Утопия [текст] / Томас Мор // Утопический роман XVI-XVII веков. – М.:
Худож. лит., 1971. – С. 41-140.
8. Уэллс, Г. В дни кометы: роман [текст] / Герберт Уэллс // Уэллс, Г. Собр. соч.: в
15 т. – М.: Правда, 1964. – Т. 7. – С. 349-575.
9. Уэллс, Г. Когда спящий проснется: роман [текст] / Герберт Уэллс // Г. Уэллс.
Собр. соч.: в 15 т. – М.: Правда, 1964. – Т. 2. – С. 161-382
10. Уэллс, Г. Освобожденный мир: роман [текст] / Герберт Уэллс // Уэллс, Г. Собр.
соч.: в 15 т. – М.: Правда, 1964. – Т. 4. – С. 295-494.
Bibliography
1. Evseev, V. N. Novel «We» by E.I. Zamiatin: (Genre aspects): monograph [Text]
/ V.N. Evseev. – Ishim: P.P. Ershov ISPI, 2000. – 114 p.

324
 ВЕСТНИК Челябинского государственного педагогического университета

2. Evseev, V. N. Creative work of E.I. Zamyatin and M.I. Tsvetaeva in the context of per-
sonalistic Russian philosophy of the first third of the 19th century: monograph [Text] / V.N.Evseev,
S.Zh. Makasheva. – Tiumen: Publishing house of TSU, 2012. – 292 p.
3. Evseev, V.N. Prose works by Evgeny Zamiatin: method problems, genre development,
style peculiarity: study guide [Text] / V.N. Evseev. – М.: Prometei, 2003. – 224 p.
4. Zamiatin, E.I. We: novel [Text] // Zamiatin, E.I. Selected works: in 2 vol.
/ E.I. Zamyatin. – М.: Art literature, 1990. – Vol. 2. – P. 3-155.
5. Makasheva, S. Zh. On M.I. Tsvetaeva’s poem «V smertnyh izverias…» (cycle «Trees»)
[Text] / S.Zh. Makasheva // Scolarly notes of the Institute for Humanistic Studies of Tiumen State
University. Philology series / Edited by I.S. Karabulatova. – Issue 3: The world in language – lan-
guage in the world. – Tiumen: Pechatnik, 2008. – P. 75-83.
6. Makasheva, S. Zh. Poems and prose by M.I. Tsvetaeva in the 1920s-1930s. (ontology,
conception of personality): monograph [Text] / S.Zh. Makasheva. – М.: Prometei, 2005. – 248 p.
7. Моre, Т. Utopia [Text] / Thomas More // Utopian novel of the 16th-17th centuries. – М.:
Art literature, 1971. – P. 41-140.
8. Wells, H.G. In the days of the comet: novel [Text] / Herbert George Wells // Wells,
H.G. Coll.: in 15 vol. – М.: Pravda, 1964. – Vol. 7. – P. 349-575.
9. Wells, H.G. When the sleeper wakes: novel [Text] / Herbert George Wells // Wells,
H.G. Coll.: in 15 vol. – М.: Pravda, 1964. – Vol. 2. – P. 161-382.
11. Wells, H.G. The world set free: novel [Text] / Herbert George Wells // Wells, H.G.
Coll.: in 15 vol. – М.: Pravda, 1964. – Vol. 4. – P. 295-494.

325