2.

Обсудите возможности перевода авторских фразеологических

единиц на другие языки.
3. Приведите примеры языковых и авторских метафор, апеллиру-
ющих к концептам КРАСОТА, ДРУЖБА, ВОЗРАСТ.
4. Проанализируйте символику цветов государственных флагов
выбранных вами стран.
5. Найдите информацию об автостереотипах двух-трех этносов.
Как они отличаются от русских автостереотипов?
6. С помощью каких устойчивых сравнений разные лингво-
культуры апеллируют к концептам ВРЕМЯ, УМ, ДЕНЬГИ /
БОГАТСТВО?

§ 10. Языковая личность

Человек как носитель национальной ментальности и языка. Линг-

воперсонология. Гендерные исследования в лингвокультурологии.
Национально детерминированный образ человека во фразеологии.

С утверждением антропоцентрической парадигмы гумани-

тарного знания наметилась тенденция к более полному изуче-
нию человека: его природы, внутреннего мира, менталитета.
Как указывает В.А. Маслова, «путь к осмыслению человека ле-
жит не через естественные науки, а через естественные языки»
[Маслова, 2001: 113].
Язык во все времена оставался наиболее яркой идентифици-
рующей характеристикой этноса, еще Пифагор «для познания
нравов какого ни есть народа» советовал прежде всего изучить
его язык. Столь же неоспорима связь языка с культурой, ору-
дием и ипостасью которой он является, или же, в более силь-
ной, гностической формулировке, отраженной в Евангелии от
Иоанна, он несет в себе источник всего сущего («В начале было
слово...»), в том числе и самого человека [Воркачев, 2001: 64].
Поиск новых путей исследования привел к осознанию не-
обходимости лингвистического анализа национальной мен-
тальности, когда в процессе контрастивного сопоставления
194
выявляется концептуальное содержание языковых единиц, от-
ражающих специфический тип восприятия окружающей дей-
ствительности и традиций национальной культуры. Понимание
языка как «промежуточного мира» между субъектом познания
и существующей реальностью представляет возможность рас-
сматривать язык как уникальную коллекцию результатов кон-
кретных познавательных актов, имевших место в исторической
эмпирике того или иного этноса, посредством которого «рядо-
вой, обычный человек, не творец культурных ценностей сам
входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее» [Сте-
панов, 2001: 42].
Как отмечает А.Д. Шмелев, «...овладевая языком и, в частно-
сти, значением слов, носитель языка начинает видеть мир под
углом зрения, подсказанным его родным языком, и сживается
с концептуализацией мира, характерной для соответствующей
культуры» [Шмелев, 2001: 7]. Поскольку концептуальный об-
раз мира оформляется в языке, то «язык — единственное сред-
ство, способное помочь проникнуть в скрытую от нас сферу
ментальности...» [Маслова, 2001: 114].
Итак, «человек — носитель определенной национальной
ментальности и языка, участвующий в совместной деятельно-
сти (и что особенно важно — речевой деятельности) с другими
представителями национальной общности» [Маслова, 2001:
113].
Ю.Н. Караулов пишет: «языковая личность — вот та сквоз-
ная идея, которая, как показывает опыт ее анализа и описания,
пронизывает и все аспекты изучения языка и одновременно
разрушает границы между дисциплинами, изучающими чело-
века, поскольку нельзя изучать человека вне языка» [Караулов,
1987: 3]. Функционирование понятия языковой личности не
ограничивается рамками терминологического аппарата лингви-
стической науки. Исходное понятие языковой личности «про-
изводно от понятия личности в психологии и социологии и об-
разовано расширением термина “личность” и сужением объема
обозначаемого им понятия» [Воркачев, 1997: 33].
Первое обращение к языковой личности связано с именем
немецкого ученого И. Вейсгербера. В отечественной лингвисти-
195
ке впервые термин «языковая личность» был употреблен еще в
1930 г. В.В. Виноградовым в книге «О художественной прозе»,
но активно эта область лингвистики стала разрабатываться в
80-е годы прошлого века, так как категория языковой личности
хорошо соответствует обозначившемуся в это время антропо-
центрическому этапу развития языкознания.
Своим современным пониманием в лингвистике данный
термин во многом обязан Ю.Н. Караулову, который наполнил
эту категорию особым теоретическим содержанием. Под язы-
ковой личностью ученый понимает «совокупность способно-
стей и характеристик человека, обусловливающих создание и
восприятие им речевых произведений (текстов), которые раз-
личаются: а) степенью структурно-языковой сложности, б) глу-
биной и точностью отражения действительности, в) определен-
ной целевой направленностью» [Караулов, 1989: 3].
С.Г. Воркачев считает, что «прежде всего под “языковой
личностью” понимается “человек как носитель языка”, взятый
со стороны его способности к речевой деятельности, т.е. ком-
плекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему
производить и воспринимать речевые произведения — по суще-
ству личность речевая. Под “языковой личностью” понимается
также совокупность особенностей вербального поведения чело-
века, использующего язык как средство общения, — личность
коммуникативная. И, наконец, под “языковой личностью” мо-
жет пониматься закрепленный преимущественно в лексической
системе базовый национально-культурный прототип носителя
определенного языка, своего рода “семантический фоторобот”,
составляемый на основе мировоззренческих установок, цен-
ностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в
словаре, — личность “словарная”, этносемантическая» [Ворка-
чев, 2001: 65].
В вопросе о структуре языковой личности практически
все исследователи так или иначе ссылаются на модель язы-
ковой личности, предложенную Ю.Н. Карауловым; она часто
используется как основа для анализа различных языковых
личностей, видоизменяется, модифицируется. Модель состо-
ит из трех уровней: вербально-семантического (вербально-
196
грамматического), или лексикона, лингво-когнитивного, или
тезауруса, и мотивационного, или прагматикона. «Каждый из
уровней характеризуется своим набором единиц, которые в со-
вокупности охватывают все используемые при изучении язы-
ка единицы, своеобразно перераспределяя их соответственно
специфике названных уровней» [Караулов, 1997: 672].
Лексикон включает «фонд лексических и грамматиче-
ских средств, использованных личностью при порождении
ею достаточно представительного массива текстов» [Карау-
лов, 1987: 87]. При изучении языковой личности Караулов
выдвигает на первый план интеллектуальные способности
человека. Таким образом, низший, вербально-семантический
уровень, предполагающий для носителя нормальное владе-
ние языком, признается нулевым, хотя и составляет необхо-
димую предпосылку становления и функционирования язы-
ковой личности.
Когнитивный уровень характеризует «свойственную ей
картину мира и воплощен в ее тезаурусе» [там же: 87]. Пред-
полагается существование некой доминанты, определяемой
национальной культурой, традициями и принятой в обществе
идеологией. Таким образом, первый уровень изучения языко-
вой личности предполагает выделение в ее картине мира вариа-
тивной части на основе знания ее ядерной составляющей.
Мотивационный уровень охватывает «коммуникативно-
деятельностные потребности личности», соотнося «движущие
ею мотивы, установки... цели, “интенциональности” (перечис-
лены в порядке нисходящей иерархии) личности с речевым
поведением и его содержанием...» [там же: 88]. «Инвариантом
здесь надо считать представления о смысле бытия, цели жизни
человечества и человека как вида гомо сапиенс, тогда как пере-
менную часть составят индивидуальные мотивы и цели» [там
же: 38]. Это второй значимый с интеллектуальной (когнитив-
ной) точки зрения уровень.
В.А. Маслова в содержание языковой личности включает
следующие компоненты:
1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания
воспитания, т.е. система ценностей или жизненных смыслов.
197
Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на
мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных
представлений, которые лежат в основе формирования нацио-
нального характера;
2) культурологический компонент, т.е. уровень освоения
культуры как эффективного средства повышения интереса к
языку;
3) личностный компонент, т.е. то индивидуальное, глубин-
ное, что есть в каждом человеке [Маслова, 2001: 119].
Языковая личность является видом полноценного пред-
ставления личности, вмещающим в себя и психический, и соци-
альный, и этический, и другие компоненты, но преломленные
через ее язык, ее дискурс. При изучении языковой личности
важно выявить соотношение информативной и социокультур-
ной составляющих в конкретном акте коммуникации; прояв-
ление индивидуальности и типичности в реализации концеп-
туальной системы языковой личности; роль фоновых знаний в
установлении контакта при коммуникации; определить значи-
мые в культуре сценарии речевого поведения в различного рода
деятельности человека, т.е. каждое проявление деятельности
языковой личности рассматривать как реализацию националь-
ной языковой личности.
Например, специфичность сценариев речевого поведения
объясняется культивированием различного отношения со сто-
роны говорящего к себе, к собеседнику, к тем культурным цен-
ностям, которые формируют представления о морали и нрав-
ственности в определенной культуре. Сценарий сдержанности
чувств в китайской культуре — «идти средним путем» (не сле-
дует печалиться в случае несчастья или радоваться счастью, так
как за каждым событием следует «возмещение»). Отсюда куль-
тивирование сдержанности, отрешенности, умеренности в си-
стеме воспитания. В лексике китайского языка семантическое
поле чувств и переживаний менее развито, чем, например, в ан-
глийском или русском языках.
Англо-американская культура — сценарий позитивного
мышления, культивирование уверенности в себе: «Если я хочу,
чтобы со мной случилось что-то хорошее, мне надо делать что-
198
то для этого, и я могу это делать». В сфере общения американец
говорит о том, что он хочет, при этом следует также выяснить у
собеседника, что хочет он со своей стороны. В японской куль-
туре считается неприличным сообщать собеседнику, что хочет
говорящий (поэтому говорящему приходится пользоваться
эвфемизмами или конструкциями 3-го лица при сообщении о
себе самом). О себе американец предпочитает не говорить пло-
хого, наоборот, подчеркивает хорошее, в то время как русский
жалуется на собственные неудачи или болезни. Японец также
считает возможным говорить о себе плохое.

Лингвоперсонология
Область лингвистических исследований, концентрирую-
щихся вокруг понятия языковой личности, В.П. Нерознак
предложил называть лингвистической персонологией, или
лингвоперсонологией, и определил ее как теорию, занимающу-
юся исследованием «состояния языка как частночеловеческой
языковой личности (идиолектной личности), так и многочело-
веческой (полилектной) языковой личности — народа» [Нероз-
нак, 1996: 113]. Новое междисциплинарное направление «линг-
воперсонология» (от лат. lingua — язык, persona — личность)
объединило на рубеже веков различные направления изучения
языковой личности в психолингвистике, социолингвистике,
лингвокультурологии, лингводидактике, когнитивной лингви-
стике и разрабатывает комплексную концепцию языковой лич-
ности.
Объектом внимания данного направления антропоцентри-
ческой лингвистики является языковая личность, относящаяся
как к определенному индивидууму, так и к типизированному
образу.
Предметом изучения в лингвоперсонологии выступают
языковые категории, которые рассматриваются сквозь призму
характеристик личности.
Впервые заговорил о лингвистической персонологии как о
самостоятельном направлении науки о языке В.П. Нерознак,
но концепция лингвоперсонологического функционирования
языка, а вместе с ней и система базовых понятий лингвоперсо-
199
нологии (лингвоперсонологическое варьирование языка, линг-
воперсонема, антропотекст) связаны с именем Н.Д. Голева.
Главная идея лингвоперсонологии заключается в том, что
любое проявление вариативности языка может иметь и линг-
воперсонологическое обоснование, «отсюда возможность пред-
ставлять языковую систему как “антропосистему”» [Голев,
2004].
Центральным понятием лингвоперсонологии выступает
языковая личность (лингвоперсонема). Второй базовой ка-
тегорией лингвистической персонологии является категория
«тип языковой личности». Поводом к построению различных
типологий языковой личности становится разноаспектность
ее изучения. Типы языковой личности, по словам Н.Д. Голева,
могут строиться по «отраслевым» параметрам (например, «ор-
фографическая языковая личность»), аспектуальным параме-
трам (временным, локальным, профессиональным, гендерным,
например, «женская языковая личность»), по функциональным
параметрам (по проявленности языковой личности в функци-
ональных стилях или по их поведению в конфликтных ситуа-
циях) [Голев, 2005: 85]. То множество типов и видов языковой
личности, которые описаны разными авторами в литературе по
теории языковой личности, сконцентрировано на каком-либо
одном из проявлений этой «глобальной» личности — в опреде-
ленной ситуации, на определенном ограниченном материале
в зависимости от конкретной цели исследования. К примеру,
языковая личность политика призвана указать на отличитель-
ные типические черты языковой личности, которые проявля-
ются в ситуации политического дискурса. При характеристике
женской языковой личности описываются ее отличительные
черты по сравнению с мужской языковой личностью в отвле-
чении от индивидуальных особенностей. Описание языковой
личности писателя может концентрироваться на тех ее элемен-
тах, которые отличаются от стандартных для среднего носите-
ля языка и составляют уникальность художественного стиля и
мироощущения автора.
«Персонотексты» (термин также введен Н.Д. Голевым), т.е.
тексты как «проявление свойств языковой личности, как от-
200
ражение особого качества языковой способности его автора
или адресата». Вариативность различных персонотекстов обу-
словлена качественным разнообразием языковых личностей
и характеризующих их типов языковых способностей, кото-
рые могут быть «декодированы» в результате анализа тексто-
вых структур. Посредством обобщения текстового материала
возможно построение типологии языковых личностей [Голев,
2004].
Частью лингвоперсонологии является теория лингвокуль-
турных типажей, исследующая концепты типизируемой лично-
сти — обобщенных узнаваемых представителей культуры, пове-
дение которых воплощает в себе ее нормы и ценности [Карасик,
Дмитриева, 2005] (см. § 5).

Гендерные исследования в лингвокультурологии

Человеческий пол как одна из основных характеристик лич-
ности, рассматриваемой в социуме, культуре и языке, находится
в центре внимания гендерных исследований. Принадлежность
к тому или иному полу определяет отношение общества к муж-
чинам и женщинам, поведение языковой личности, стереотип-
ные представления о мужских и женских качествах — все то,
что переводит проблематику пола из области биологии в сферу
социальной жизни и культуры, позволяющей выявить общее и
особенное в конструировании гендера.
Русская культура представляет различное соотношение ма-
скулинного / феминного на разных этапах социокультурного
развития. Так, например, язычество древних славян тесно свя-
зано с широким почитанием материнских культов (упыри и
берегини — архаические названия двух противоположных на-
чал — мужского и женского, злого и доброго). В христианской
культуре России женское начало онтологически вторично и
подчинено мужскому началу. Это просматривается и в право-
славных наставлениях, и в «Поучениях Владимира Мономаха»,
жившего в XII в., и в «Домострое» (с XVI до XX в.). Вместе с
тем наиболее почитаемой и любимой иконой на Руси была
икона Божией Матери. Языческое почитание женского начала
нашло свое выражение именно в этой форме. Необходимо от-
201
метить, что правовое положение женщин Древней Руси было
достаточно устойчивым, законы оберегали женщин от физи-
ческого насилия и защищали их имущественные права. Сре-
ди русских святых немало женщин, которые прославились не
только своей святой жизнью, но и активным социальным слу-
жением. Далее тенденция феминного и маскулинного вырази-
лась в «философии пола» — направлении русской философ-
ской мысли (В. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов и др.). Для
В. Соловьева, например, Бог — Отец, но «душа мира» — «Веч-
ная женственность», София. В целом русская культура опреде-
ляется как феминная.
Начало традиции социокультурного подхода, исследую-
щей причины дискриминации женщин в обществе, положила
С. де Бовуар — французский философ-экзистенциалист. В ра-
боте «Второй пол» («Le deuxième sexe») она впервые поставила
проблему подавления феминного в культуре, показав, что об-
щество конституирует мужское (маскулинное) как культурную
норму, а женское (феминное) как отклонение от нормы, как
Другое (Beauvoir, 1968). История феминизма, различные его
проблемы стали отправным пунктом для мощной волны ген-
дерных исследований [Поповская, 2007: 10—11].
Современная социальная наука различает понятия «пол» и
«гендер». Традиционно понятие «пол» использовалось для обо-
значения тех анатомо-физиологических особенностей людей,
на основе которых человеческие существа определяются как
мужчины или женщины. Пол (т.е. биологические особенности)
человека считался основой психологических и социальных раз-
личий между женщинами и мужчинами. Но антропологи, этно-
графы и историки давно установили относительность представ-
лений о «типично мужском» или «типично женском»: то, что
в одном обществе считается мужским занятием (поведением,
чертой характера), в другом может определяться как женское.
Разнообразие социальных характеристик мужчин и женщин,
отмечающееся в мире, и сходство биологических характери-
стик людей позволили говорить о том, что биологический пол
не может быть объяснением различий их социальных ролей,
существующих в разных обществах. Таким образом, возник-
202
ло понятие «гендер», означающее совокупность социальных и
культурных норм, которые общество предписывает выполнять
людям в зависимости от их биологического пола. Не биоло-
гический пол, а социокультурные нормы определяют в конеч-
ном счете психологические качества, модели поведения, виды
деятельности, профессии женщин и мужчин. Быть в обществе
мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми
или иными анатомическими особенностями — это означает вы-
полнять те или иные предписанные гендерные роли. Гендерная
роль понимается как выполнение определенных социальных
предписаний, т.е. соответствующее полу поведение в виде речи,
манер, одежды, жестов и прочего.
Термин «гендер» употребляется для обозначения пола как
социального понятия и явления, в отличие от чисто биологи-
ческого понимания пола. Само слово «гендер» в переводе с
английского означает грамматический род (мужской или жен-
ский). Пол дан от рождения, его не выбирают. Гендер — соци-
альная организация половых различий. Это культурологиче-
ская характеристика поведения, которое соответствует полу в
данном обществе, т.е. социокультурная установка, основанная
на половом различии. Так, сфера деятельности и стереотипные
социальные роли мужчины направлены во внешнее простран-
ство, в то время как сфера деятельности женщины традиционно
ограничена внутренним пространством (домом, семьей).
Стереотипные женские занятия и профессии связаны со
стиркой, уборкой, воспитанием детей, уходом за больными и
приготовлением пищи.
Однако в современный период, например, в английской и
русской языковых картинах мира наблюдается тенденция к
размыванию границ между внешним и внутренним простран-
ством. Это приводит к ломке гендерных стереотипов. Так,
женщина, по данным английского фразеологического корпу-
са, входит во властные структуры, но оценивается по мужским
критериям поведения. По данным фразеологии в русской ЯКМ,
власть полностью андроцентрична. Стереотип о том, что жен-
щина не может входить во властные структуры, в русской ЯКМ
пока неизменен. Освоение женщинами внешнего пространства
203
в английской и русской ЯКМ проявляется и в том, что жен-
щины осваивают профессии, которые традиционно считались
мужскими. В обеих ЯКМ отмечается служба женщин в право-
охранительных органах, а в английской ЯКМ — еще и служба
женщин в армии. Но в русской ЯКМ наблюдается гендерная
дискриминация: женщина, освоившая мужскую профессию,
считается неквалифицированным работником, получает нега-
тивную оценку.
Женские интересы, выходящие за границы внутреннего
пространства, находят отражение и в следующих примерах: в
английской ЯКМ — это увлеченность женщины спортом в ка-
честве болельщицы, в русской ЯКМ освоение женщиной внеш-
него пространства связано с вождением автомобиля, хотя жен-
щина, управляющая автомобилем, получает в русской ЯКМ
отрицательную оценку, которая обусловлена тем, что женщина
вторгается в мужское пространство и оспаривает его право на
вождение автомобиля [Соловьева, 2008].
Итак, гендерный подход основан на идее о том, что важны
не биологические или физические различия между мужчинами
и женщинами, а то культурное и социальное значение, которое
придает общество этим различиям [Дадова, 2005].
Гендер — некий социальный конструкт, который общество
«надстраивает» над физиологической реальностью [Кардаполь-
цева, 2000: 18].
Научное и наивное противопоставление двух миров — муж-
чины и женщины — привело к появлению еще одной разновид-
ности картины мира — гендерной.
«Сформировавшиеся в культуре обобщенные представ-
ления (убеждения) о том, как действительно ведут себя муж-
чины и женщины» определяются как гендерные стереотипы
[Словарь гендерных терминов, 2002]. В целом мужское начало
трактуется многими авторами как инициативное, деятельное,
динамическое; женское — рецептивное, страдательное, статиче-
ское. Хотя в настоящее время в гендерных исследованиях наме-
чается явная тенденция преодоления стереотипных представ-
лений о них. Все чаще утверждается мнение о том, что можно
встретить как логичных, активных, агрессивных женщин, так
204
и чувственных, пассивных, подчиняющихся «слабому полу»
мужчин. В современной психологии выделяется четыре поло-
ролевых типа: мужественный, женственный, андрогинный и не-
дифференцированный [Словарь гендерных терминов, 2002].
Изучение гендерных отношений становится одним из эле-
ментов осмысления социальных преобразований в обществе.
Языковые структуры яснее всего показывают состояние созна-
ния общества. В зарубежной лингвистике оформилось генде-
рологическое направление, которое изучает, с одной стороны,
зафиксированные в языке стереотипы феминности и маску-
линности, а также гендерные асимметрии, а с другой — особен-
ности речевого поведения мужчин и женщин.
Первым трудом феминистской лингвистики стала работа
Р. Лакофф «Язык и место женщины», показавшая андроцен-
тризм языка и ущербность образа женщины в картине мира,
воспроизводимой в языке. Феминистки рассматривают язы-
ковую семантику как инструмент поддержания социального
неравенства полов. В связи с этим они анализируют проявле-
ния дискриминации женщин в языке (сексизм), исследуют, как
вербальная и невербальная коммуникация помогает сохранить
традиционные барьеры между полами, как люди используют
лингвистические ресурсы, чтобы создать гендерную дифферен-
циацию. Факты языковой асимметрии демонстрируют такие
примеры, как производность английского слова woman от слова
man, и даже выражение «эмансипация женщины» напоминает
об андроцентризме, так как корнем этого слова является тоже
слово man («мужчина, человек»). Американские феминистки
предлагают заменить emancipation на efemcipation (с женским
корнем от лат. femina — женщина), а слово woman заменить на
wofem. Обнаружив, что многие английские слова в действи-
тельности скрыто пропагандируют превосходство мужчин над
женщинами, сторонники так называемой эфемсипации англий-
ского языка предлагают заменить history (история) на herstory,
human (человек) на hufem и т.п. [Дадова, 2005].
Как отмечает Е.С. Гриценко, первоначально «мужской» и
«женский» языки противопоставлялись в рамках фиксиро-
ванного набора признаков (сдержанность — эмоциональность,
205
вежливость — агрессивность и т.д.), гендерная специфика трак-
товалась дихотомически, как противопоставление мужского
и женского без каких-либо вариаций внутри категорий «муж-
ское» и «женское», а гендерные различия рассматривались
как наличие некоторых качеств, особенностей, присущих всем
мужчинам и женщинам. Современные исследования исходят из
признания множественности, контекстуальности, идеологично-
сти и историчности процессов языкового конструирования ген-
дера, объектом исследования становятся не просто «мужская»
и «женская» речь, а то, как используют язык конкретные муж-
чины и женщины в ситуациях общения.
Лингвистические манифестации гендера в различных со-
обществах могут варьироваться. К примеру, анализ речевых
фрагментов обмена комплиментами, проведенный Дж. Холмс в
Новой Зеландии, показал, что женщины там чаще принимали
комплименты (словами «да», «спасибо», «я тоже так думаю»).
Эта тенденция не совпадает с данными, полученными в Малай-
зии, где комплименты чаще отвергаются, чем принимаются, что
связано с характерными для данного общества культурными
нормами, которые требуют (особенно от женщин) скромности
и не допускают самовосхваления.
Уместно вспомнить, что лингвистической основой дискре-
дитации Дж. Буша (старшего) в прессе во время его неудачной
кампании 1992 года по переизбранию на пост президента было
употребление им слов, стереотипно воспринимаемых как «жен-
ские», — а splash of coffee («капелька кофе») и having a chat
(«поболтать»).
Языковое конструирование гендера... представляет собой
деятельность, в основе которой лежит соотнесение языковых
форм с гендерными представлениями (ассоциациями, стерео-
типами), являющимися частью универсума общих смыслов
представителей данной культуры [Гриценко, 2007].
Поскольку паремии вобрали в себя многовековой опыт хра-
нения и передачи наиболее существенных и жизненно необхо-
димых смыслов и являются аксиоматикой языкового сознания
народа, приведем примеры паремических единиц, относящихся
к гендерным стереотипам в русской языковой картине мира:
206
От нашего ребра нам не ждать добра; Бабий язык, куда ни за-
вались, достанет; Меж бабьим да и нет не проденешь иголки;
Жена без мужа — всего хуже; Бабе спустишь — сам баба бу-
дешь; На женские прихоти (причуды) не напасешься; Муж заду-
рит, половина двора горит, а жена задурит, и весь сгорит; Куда
черт не поспеет, туда бабу пошлет.
Как видим, преобладают паремии с отрицательной коннота-
цией, при этом в женщине отмечаются следующие недостатки:
болтливость, глупость, изменчивость, своенравие, непредска-
зуемость, эксплицированные в виде категоричной констатации.
Патриархальный дискурс обусловил доминирование андроцен-
тризма.
В современном дискурсе, отражающем гендерные стереоти-
пы, по наблюдениям В.Б. Поповской, используются денотаты,
отличные от тех, которые присутствуют как составляющие кре-
стьянского быта (ср.: веретено, коромысло, мешок, горшок, сапог,
рукавица, печь, топор, прялка, злое зелье, кума, сваха, лебедуш-
ка и др.; бизнес-леди, бизнес-вумен, секс-бомба, блондинка, нор-
мальная баба, хорошая хозяйка, серая мышка, мочалка, швабра,
выдра, коза, овца и др. / бизнесмен, олигарх, стильный чувак,
мачо, качок, тарзан, плейбой, ковбой, бабник, самец, ботан(ик),
нормальный мужик, хороший семьянин, алкаш, мужлан, быдло,
тормоз, хлюпик, тряпка, козел, баран и др.). Вместе с тем от-
мечаются общие в диахроническом измерении денотаты (баба,
мужик, собака, кошка, лошадь, курица, петух и др.).
Архетипическими символами-референтами сем «маскулин-
ность» и «фемининность» являются Адам и Ева. Особо следует
отметить наличие в русском языке целостного коннотативно-
го имени, отражающего архетипическое единство мужского и
женского начал, — Иван да Марья [Поповская, 2007].
Язык и культура каждого народа наряду с общими черта-
ми гендерной специфики вносят в ее конструирование нацио-
нальные особенности, позволяющие выделить разную степень
андроцентризма. При всей универсальности гендерные отно-
шения имеют определенную национальную специфику. Следо-
вательно, изучение гендера возможно лишь с учетом этнокуль-
турных традиций и национальной специфики языка.
207
 Итак, вопрос о взаимоотношении полов — один из важней-
ших в культуре. Современные исследователи развитие государ-
ства ставят в зависимость от того, насколько было сохранено
равновесие в нем мужского и женского начал.

Национально детерминированный образ человека

во фразеологии
Центральное место в любой этнической картине мира зани-
мает человек как единство телесного, психического и духовно-
го. Человек топологически (топологический — не изменяющий-
ся при любых деформациях) и физиологически тождествен, а
все различия в нем — результат адаптации и культуры, которая
тоже считается одной из форм адаптации человека к ландшаф-
ту, климату и иноэтническому окружению.
С вопроса о месте человека в мире начинается философия.
Вспоминается тезис, приписываемый древнегреческому фило-
софу Протагору, — «человек — мера всех вещей». Знаменитая
надпись на воротах Дельфийского храма, построенного задолго
до появления первых греческих философов, — «Познай самого
себя, и ты познаешь богов и Вселенную» — афористичное опре-
деление человека как микрокосма.
С философской идеей антропоцентризма (человек — центр
Вселенной) смыкается мифологическая идея антропоморфизма
(Вселенная структурно подобна человеку). В основе всех древ-
них представлений лежит идея антропоморфности, согласно
которой Вселенная была образована из частей погибшего вели-
кана. Люди, осваивая и обобщая словом окружающий мир, на-
деляли его собственными чертами. Например, в древнесканди-
навской поэзии многократно встречается уподобление частей
человеческого тела явлениям живой природы и наоборот: ор-
ганический и неорганический мир обозначался через элементы
человеческого тела. Голову называли «небом», пальцы — «вет-
вями», воду — «кровью земли», камни и скалы — «костями»,
траву и лес — «волосами земли» [Маковский, 1996: 21—22].
«Человек, с одной стороны, космизировал собственное тело,
свой человеческий мир, с другой стороны, наделил мир антро-
поморфными чертами» [Подосинов, 1999: 494].
208
 Позже утверждается представление о Вселенной как един-
стве трех миров, каждый из которых устроен по аналогии с
телесной, психической или духовной организацией человека.
Существовало убеждение, что любой человеческой структуре
соответствует изоморфная ей структура космическая. И здесь
философское смыкается с мифологическим.
Антропоморфизм всегда был и остается самым могучим и
самым универсальным эвристическим принципом: человек мо-
жет смотреть на мир только по-человечески, а никак иначе [Ко-
сарев, 2000: 204—205].
Философская антропология свое внимание сосредотачивает
на наиболее общей дихотомии — дух и тело, которая обсуждает-
ся практически с самого начала христианства — от отцов церк-
ви через учение Эразма и гуманистов до эпохи Нового времени
и наших дней. Иоанн Златоуст говорил не только об оппозиции
духа и плоти, но и о месте души, в которой выделяются теле-
сные импульсы, воля и ум — управитель души. В учении Эраз-
ма и гуманистов утверждалось, что тело, или плоть, — низшая
часть человеческой природы, подчиненная закону греха; дух —
высшая, выражающая подобие божественной природе; средин-
ное место занимает душа, которая тянется то к телу, то к духу и
вольна примкнуть, куда захочет [Марков, 1997: 171].
Космизм в понимании человеческого тела становится мо-
тивом в художественной литературе и прежде всего в поэзии:
Затвердевают мягкие тела, / Блаженно деревенеют вены, /
И ног проросших больше не поднять, / Не опустить раскинутые
руки. / Глаза закрылись, времена отпали, / И солнце ласково кос-
нулось головы (Н. Заболоцкий).
Ученые отмечают сложность изучения «образа человека в
древнеславянской культуре в связи с тем, что древнерусская
культура не зафиксировала письменно дохристианских пре-
даний, которые сберегались в устной традиции (приметах, по-
словицах, поговорках, сказках и т.п.), в народных обычаях и
обрядах. Фольклорные источники описывают жизнь человека
в трех основных измерениях: рождение, брак и смерть» [Чума-
кова, 2002]. Обряды, связанные со свадьбой или похоронами,
рождением ребенка или другим событием, всегда несли магиче-
209
ские свойства. Священные действия, относящиеся к таким жиз-
ненным моментам, призваны были защитить человека от злых
сил, придать ему уверенности и привлечь удачу.
Ценнейшим источником сведений о культуре, стереотипах
народного сознания, отражающих представления того или ино-
го народа о своеобразии окружающего мира, образе человека,
морали, привычках является фразеология.
Рассмотрим, как внешний облик человека запечатлен в язы-
ке, а именно во фразеологических единицах (далее — ФЕ). От-
ношение к телу является одной из важнейших ценностных
ориентаций любой культуры. «Тело — не простая физическая,
природная данность, а сложный социальный конструкт» [Кон,
2001: 63]. Тело — медиатор между биологическим и социальным.
Фразеологизмы с компонентом «голова» — очень важный
смысловой пласт в русской наивной картине мира.
Понятие «голова» во многих культурах связано с понятием
вечности, которое, в свою очередь, соотносится с понятиями
жизненной силы и молодости. Идиома хоть кол на голове теши
кодирует информацию о древнем обычае помещать на кол го-
лову врага.
В идиоме голова горит восстанавливается связь с образом
головы-солнца, что широко распространено в символике ми-
крокосма, в которой все, что относится к верхней части тела,
всегда связывается с небом и его главными объектами — солн-
цем, луной и звездами.
В большинстве случаев голова выступает в русской фра-
зеологии как вместилище ума, памяти, знания. Если в ней
что-либо находится, то это человек умный, если чего-то нет, то
человек глупый. Из головы можно что-то достать либо в нее
что-то вложить (выбивать из головы / вбивать в голову; не укла-
дывается в голове). Концептуализация головы разнообразна, но
в центре голова — вместилище ума. Например, во фразеологиз-
ме светлая голова имеется в виду ясность ума; быстроту сообра-
жения, природную смекалку передает фразеологизм у кого-либо
есть голова на плечах.
Слова — названия частей тела входят в высокочастотную и
исконную лексику большинства языков и обладают высокой
210
фразообразовательной активностью, что повышает степень
межъязыковой эквивалентности. Например, целенаправленное
мышление передает ФЕ ломать голову (над чем-либо); англ. ad-
dle one’s brain / head with smth; увлеченность — погрузиться с го-
ловой; англ. be head over ears in work; негативная характеристика
умственных способностей — мякинная голова, пустая голова /
башка; англ. a wooden head, not to have / get a brain in the head.
Лексемы, обозначающие голову, глаза, руки, оказываются на
первых местах по числу образованных ФЕ, так как названные
компоненты наиболее прямо соответствуют чувственной (глаз)
и логической (голова) ступеням познания, а также мерилу его
истинности — практике (рука).
Восемьдесят процентов информации о мире поступает через
глаза, им приписывается таинственная магическая сила. До сих
пор при плохом самочувствии мы говорим это с глазу, кто-то
сглазил [Маслова, 2001: 133]. Поскольку орган зрения глаз яв-
ляется локусом зрительных ощущений, отсюда ФЕ пробежать
глазами; англ. appear to smb’s eyes. С лексемой глаз родилось
множество фразеологизмов, передающих проницательность —
острый глаз; англ. a quick eye; плач — выплакать все глаза; англ.
cry one’s eyes out; ощущение усталости — в глазах темнеет / му-
тится / зеленеет; англ. he can’t keep his eyes open; представле-
ния о будущем: заглядывать вперед; англ. have in one’s eye и др.
Глаза являются важными выразителями эмоций и чувств, по-
этому велико количество фразеологических единиц с данным
компонентом, отражающих изменение эмоционального состоя-
ния человека. Например, удивление — глаза на лоб лезут; англ.
make big eyes; вытаращить глаза; англ. an eye-opener; желание —
положить глаз на что-либо / глаза загораются; англ. with an eye
to doing something; зависти и недоброжелательности — дурной
глаз; англ. the envy eye / green eyes.
Носители языка прибегают к помощи слов, называющих их
органы, для описания самых разных сфер действительности,
включая эмоции. Собственное тело для человека ближе всего,
с ним сравнивают, когда говорят о чем-то максимально зна-
комом. Выражение знать, как свои пять пальцев; англ. to have
something at one’s fingertips говорит само за себя.
211
 Фразеологизмы с компонентом «рука» имеют много зна-
чений, наиболее частые из которых — мастерство, умение (так
как в основном руки связаны с физической работой) — умелые
руки; англ. a safe pair of hands; золотые руки, мастер; англ. a
dab hand; орудие приобретения чего-либо — наложить руку на
что-либо / прибрать что-либо к рукам / взять в свои руки; англ.
to take something in hand / lay hands on; держать в своих руках;
англ. to hold well in hand; общение и обмен — переходить из рук в
руки / ходить по рукам; англ. change hands; из первых / вторых
рук (узнать, купить что-либо); англ. at first / second hand. Руки
обозначают и материальное воплощение намерений — просить
руки; англ. to seek somebody’s hand in marriage. Образ поглажи-
вающей руки, который указывает на знахарский прием снятия
боли, тревоги, сглаза, содержится в ФЕ, передающих облегче-
ние, успокоение, — как рукой сняло; англ. smooth оne’s / smb.’s
ruffled / rumpled feathers.
Другие соматизмы (нос, волосы, губы, язык, ноги) представ-
лены во фразеологии также довольно продуктивно. Например,
со словом нос в ФЕ репрезентируется недальновидность — не
видеть дальше своего / собственного носа; англ. not to be able to
see beyond one’s nose (букв. «быть не в состоянии видеть выше
носа»); высокомерие, чванливость — задирать / драть / под-
нимать нос; англ. with one’s nose in the air (букв. «с носом в воз-
духе»); нездоровое любопытство, пороки — совать свой нос не в
свое дело; англ. to stick / poke one’s nose into other people’s affairs;
состояние печали, горя, страдания сопровождается характер-
ными телесными движениями: вешать нос (на квинту); англ.
hang (down) one’s head. С лексемами уши, губы, спина образо-
ваны ФЕ, обозначающие слуховое восприятие — навострить
уши / слух; англ. prick up one’s ears; обиду — губы надуть (ср. по-
говорку Федул, что губы надул?); англ. make (up) a lip; тяжелый
труд — ломать спину; англ. break one’s back.
Образы частей тела человека также заключают фразеоло-
гизмы, отражающие сомнение, растерянность — терять почву
под ногами; англ. shake one’s head; страх, ужас — зуб на зуб не по-
падает; англ. one’s tongue failed on; волосы дыбом встают; англ.
one’s hair stood on end; умение владеть собой — держать себя
212
в руках; англ. bite one’s lip; keep a stiff upper lip; болтливость —
развязывать язык; англ. one’s tongue runs nineteen to the dozen
(букв. «язык бежит девятнадцать раз вместо дюжины»).
Символическое значение имеют только части тела, в тради-
ционно языковом понимании, которые можно определить как
внешние органы тела, за исключением слова сердце.
С помощью фразеологизмов с компонентом «сердце» можно
описать почти весь мир [Маслова, 2001: 139]. Сердце — центр
жизни физической, духовной, психической.
Сердце — орган с символикой чувств, переживаний, на-
строений. Например, искренности — от чистого сердца; англ.
from the bottom of one’s heart; от всего сердца, от всей души; англ.
with all one’s heart; боли — сердце кровью обливается; англ. heart
is bleeding; сердце болит; англ. to eat one’s heart out; удачи — по-
корить чье-либо сердце; англ. to win one’s heart; переживания —
принимать что-либо близко к сердцу; англ. to take something to
heart. Данный соматизм часто используется для описания ха-
рактера людей — иметь золотое / доброе / большое сердце; англ.
to have heart of gold / big / soft / kind heart. Чаще употребление
слова сердце говорит о положительных качествах человека. До-
статочно часто сердце связано с понятием любви — открыть
сердце / отдать кому-то свое сердце; англ. to open one’s heart
to / lose one’s heart to smb. (букв. «потерять сердце»); разбить
сердце; англ. to break one’s heart.
Важнейшей из бессмертных частей тела (волосы, зубы, ног-
ти, кости, душа сохраняют и после смерти свою целостность)
является душа, которая играет роль медиатора между конкрет-
ным человеком (или его «бессмертными частями») и миром. В
силу своей телесности душа болит, ликует, страдает, ее можно
согреть и т.д. [Чумакова, 2002].
Как отмечает С.Г. Тер-Минасова, «русские фразеологизмы
со словом душа широко употребительны, особенно в разговор-
ной речи (на душе, не по душе, всеми фибрами души, в глубине
души, сколько душе угодно и т.д.). Фразеологизмы со словом
душа переводятся на английский язык в основном словом heart
(сердце). Душа и soul совпадают в переводе в основном в значе-
нии ‘человек’ (ни души — not a soul).
213
 По-видимому, ситуация со словом soul типична для герман-
ских языков.
Данный факт можно объяснить различием в этническом
стереотипе восприятия этого понятия: если у немца “душа” ас-
социируется чаще с религиозным понятием, то в сознании рус-
ского — это не столько “божественное”, сколько “человеческое”,
т.е. он связывает ее с психологическими процессами, происхо-
дящими внутри самого человека» [Тер-Минасова, 2000] (кур-
сив наш. — Авт.).
Для русского языка является характерным отождествле-
ние слов сердце и душа. Приведем примеры таких ФЕ: душа
не лежит; англ. one’s heart isn’t in it; брать кого-либо за душу;
англ. to pull at someone’s heart — strings; во глубине души; англ.
in one’s heart of hearts; говорить по душам; англ. to have a
heart — to — heart talk; излить душу; англ. to bare one’s heart;
душа нараспашку; англ. open one’s heart to smb. Интересный
факт: когда человек сильно напуган, так у русских людей
душа в пятки уходит, а у англичан — в рот или в горло (to
have one’s heart in one’s mouth (throat)). Неискреннее, лице-
мерное поведение реализуется в ФЕ — кривить душой; ср.
англ. а double game.
Несмотря на универсальность образов человека и частей его
тела в антропоцентрических фразеологизмах, «их проявление
всегда национально детерминировано и обусловлено конкрет-
ной культурой» [Багаутдинова, 2007].
Необходимо отметить общность коннотативных значений,
на основе которых происходит переосмысление лексических
сочетаний во фразеологизмы, связанные с репрезентацией че-
ловека, в английском и русском языках.

Литература
1. Багаутдинова Г.А. Человек во фразеологии: антропоцентрический
и аксиологический аспекты: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. —
Казань, 2007.
2. Воркачев С.Г. Две ипостаси языковой личности в лингвисти-
ке // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания:

214
 тезисы докладов науч. конф. — Волгоград: Перемена, 1997. —
С. 33—35.
3. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт:
становление антропоцентрической парадигмы в языкознании //
Филологические науки. — 2001. — № 1. — С. 64—72.
4. Голев Н.Д. Лингвотеоретические основания типологии языковой
личности // Лингвоперсонология: типы языковых личностей и
личностно-ориентированное обучение: коллективная моногра-
фия / под ред. Н.Д. Голева, Н.В. Сайковой, Э.П. Хомич. — Барна-
ул; Кемерово: Изд-во БГПУ, 2006.
5. Голев Н.Д. Лингвоперсонология, антропотекст, типы языко-
вой личности (лингвоперсонемы) // Университетская фило-
логия — образованию: человек в мире коммуникаций: мат-лы
Междунар. науч.-практ. конф. (Барнаул, 12—16 апр. 2005 г.) /
под ред. А.А. Чувакина. — Барнаул: Алт. гос. ун-т, 2005. —
С. 84—86.
6. Голев Н.Д. Языковая личность, антропотекст и лингвоперсо-
нологическая гипотеза языка // Филология: XXI век (теория и
методика преподавания): мат-лы Всероссийской конференции /
под ред. Н.Б. Лебедевой, Е.А. Косых. — Барнаул: БГПУ, 2004. —
С. 4—9.
7. Гриценко Е.С. Женские слезы на мужской жилетке // Человек. —
2007. — № 3. — [Электронный ресурс]. — URL: http://vivovoco.as-
tronet.ru/VV/PAPERS /MEN/VYBORY_01.HTM
8. Дадова З.И. Лингвосоциокультурный аспект гендерных отноше-
ний: на материале русского, английского, кабардино-черкесского
языков: автореф. дис. ... канд. филол. наук. — Нальчик, 2005.
9. Евсюкова Т.В. Словарь культуры как проблема лингвокультуро-
логии. — Ростов н/Д: РГЭУ «РИНХ», 2001.
10. Карасик В.И., Дмитриева О.А. Лингвокультурный типаж: к опре-
делению понятия // Аксиологическая лингвистика: лингвокуль-
турные типажи: сб. науч. тр. / под ред. В.И. Карасика. — Волго-
град: Парадигма, 2005. — С. 5—25.
11. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее из-
учения // Язык и личность: сб. статей. — М.: Наука, 1989. —
С. 3—8.
12. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М.: Наука,
1987.
13. Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык: энциклопе-
дия. — 2-е изд. — М.: Дрофа, 1997. — С. 671—672.

215
14. Кардапольцева В.Н. Женские лики России. — Екатеринбург: Гу-
манитарный университет, 2000.
15. Кон И.С. Битва за штаны: этикет, мода, политика, идеология //
Человек. — 2001. — № 5. — С. 63—78.
16. Косарев А.Ф. Философия мифа: мифология и ее эвристическая
значимость. — М.: ПЕРСЭ, 2000.
17. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической сим-
волики в индоевропейских языках: Образ мифа и миры обра-
зов. — М.: ВЛАДОС, 1996.
18. Марков Б.В. Философская антропология. Очерки истории и тео-
рии. — СПб.: Лань, 1997.
19. Маслова В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ.
высш. учеб. заведений. — М.: Академия, 2001.
20. Нерознак В.П. Лингвистическая персонология: к определению
статуса дисциплины // Язык. Поэтика. Перевод: сб. науч. тр. —
М.: Изд-во МГЛУ, 1996. — С. 112—116.
21. Подосинов А.В. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в
архаических культурах Евразии. — М.: Языки русской культуры,
1999.
22. Поповская В.Б. Гендерный стереотип: особенности формирова-
ния и функционирования в языке и речи: автореф. дис. ... канд.
филол. наук. — Краснодар, 2007.
23. Словарь гендерных терминов / под ред. А. Денисовой. — М.: Ин-
формация — XXI век, 2002.
24. Соловьева Н.С. Динамика гендерных стереотипов в английской
и русской языковых картинах мира (на материале фразеологии):
автореф. дис. ... канд. филол. наук. — Волгоград, 2008.
25. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. — М.:
Академический проект, 2001.
26. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: учеб.
пособие. — М.: Слово, 2000.
27. Чумакова Т.В. Образ человека в культуре древней Руси (опыт
философско-антропологического анализа): автореф. дис. ... д-ра
философ. наук. — СПб., 2002.
28. Шмелев А.Д. Могут ли слова быть ключом к пониманию культу-
ры / вст. ст. кн. А. Вежбицкой «Понимание культур через посред-
ство ключевых слов». — М.: Языки славянской культуры, 2001. —
С. 7—11.

216
Вопросы

1. Кто первым использовал термин «языковая личность» в зару-

бежной и отечественной лингвистике? Что под языковой лично-
стью понимают Ю.Н. Караулов и С.Г. Воркачев?
2. Какие уровни входят в структуру языковой личности?
3. Что выступает объектом и предметом исследования лингво-
персонологии? Назовите базовые категории новой области
знания.
4. Какие типологии языковой личности вам известны? Что означа-
ет понятие «персонотекст»?
5. Почему русская культура определяется как феминная?
6. В чем заключаются различия понятий «гендер» и «пол»?
7. Какие задачи преследует феминистская лингвистика?
8. Приведите языковые примеры гендерных стереотипов в рус-
ской ЯКМ.
9. Почему антропоморфизм является самым значимым эвристиче-
ским признаком?
10. Каким образом фразеологизируется внешний образ чело-
века?

Задания для самостоятельной работы

1. Обсудите сценарии речевого поведения в различных лингво-

культурах.
2. Подготовьте выступление о соотношении маскулинного / фе-
минного в европейских и восточных лингвокультурах.
3. Как меняются социокультурные установки для мужчин и жен-
щин в русской ЯКМ и ЯКМ европейских культур?
4. Обсудите понятие сексизма — языковой дискриминации жен-
щин. Приведите примеры из нескольких языков.
5. Расскажите о национально-культурной специфике антропо-
центрических фразеологизмов (на материале изучаемых язы-
ков).

217