МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ, НАУКИ И

ИННОВАЦИЙ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН

ФАКУЛЬТЕТ РУССКОЙ ФИЛОЛОГИИ

Кафедра русской литературы и методики обучения

КУРСОВАЯ РАБОТА ПО ДИСЦИПЛИНЕ «СОВРЕМЕННЫЙ

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС»

ТЕМА:ЭССЕИСТИКА ТАТЬЯНЫ ТОЛСТОЙ («БЕЛЫЕ

СТЕНЫ», «ДЕВУШКА В ЦВЕТУ», «ВОЙЛОЧНЫЙ ВЕК»)

НАПРАВЛЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ

5112500 – Русский язык и литература в иноязычных группах

Выполнила: студентка 4 курса,

O`T20-01группы
факультета русской филологии
Шарипова Гулхаё
Научный руководитель:
старший преподаватель кафедры
русской литературы и методики
обучения Кучинский.А.Ю
Ташкент – 2024

СОДЕРЖАНИЕ
 Введение…………………………………………………………………
…….…..3
ГЛАВА I. ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЭССЕИСТИКИ
Т.Н.ТОЛСТОЙ…………………………………………………………………...5
1.1.Основные темы и мотивы в эссеистики Т.Н.Толстой ………………………
5
1.2.Второсюжетность в эссеистики
Т.Н.Толстой…………………………..11
ГЛАВА II. СТИЛЬ И ЯЗЫК ЭССЕИСТИКИ
Т.Н.ТОЛСТОЙ……………………………………………………………….....16
2.1. Художественная аргументация в эссеистики Т.Н.Толстой (эссе «Белые
стены»)………………………………………………………………………...….16
2.2. Своеобразие рассказа Т.Н.Толстой «Девушка в цвету»………………...20
Заключение……………………………………………………………………….22
Список использованной литературы………………………………….
…….......23
 Введение
Данное исследование посвящено изучению эссеистики Татьяны
Никитичны Толстой - одного из уникальных писателей новой литературной
генерации, сумевших в своих произведениях многогранно отразить
противоречивый характер российской действительности рубежа XX - XXI
столетий. Главную тему творчества Т.Н. Толстой, формировавшегося
непосредственно на фоне самого значимого события конца XX века -распада
СССР, исследователи чаще всего определяют как открытое
противопоставление мечты и действительности, что более всего свойственно
романтизму.
Эссеистика – одна из самых живых и быстро развивающихся жанров
современной словесности. Признаки эссе легко обнаруживаются и в
сочинениях естествоиспытателей, посвященных, например, вопросам
нравственности, и в сочинениях писателей, посвященных вопросам
современной науки. Эссеистика представляет собой уникальный жанр
литературы, который отличается гибкой формой и глубоким личным
взглядом автора на рассматриваемые темы. Это искусство письма,
позволяющее выразить индивидуальное видение мира, анализируя и
комментируя различные аспекты человеческой жизни. Одной из ключевых
особенностей эссе является свобода в выборе темы. Автор вольно
перемещается от философских рефлексий до повседневных наблюдений,
создавая уникальное пространство для обсуждения самых разнообразных
вопросов. Такая гибкость делает эссеистику удивительно многогранной и
привлекательной для тех, кто стремится выразить свои мысли без жестких
рамок. Ключевым элементом эссе является личное отношение автора к теме.
Здесь нет стремления к объективности, как в журналистике, а скорее
стремление выразить собственное мнение, подкрепленное аргументацией.
Эссеистика призывает к мысленной свободе, поощряя читателя задуматься
над представленными идеями и взглядами. Искусство изложения в эссе
также играет важную роль. Авторы часто используют литературные приемы,
чтобы сделать свой текст более привлекательным и запоминающимся.
Языковые выразительные средства помогают создать особую атмосферу и
подчеркнуть эмоциональную окраску рассказа.
Достаточно большое количество филологов, критиков-литераторов
обращалось к прозе Т.Н. Толстой с тем, чтобы проанализировать его
творчество, его художественный стиль. Тем не менее, эссеистика Т.Н.
Толстой исследована еще недостаточно хорошо. Этим и объясняется
актуальность данной работы.
Цель работы состоит в установлении специфики взаимодействия
художественно-эстетических систем особенности поэтики ранней прозы Т.Н.
Толстой, определение основных мотивов эссеистики Т. Толстой.
Для достижения поставленной цели и подтверждения выдвинутой
гипотезы необходимо решение следующих задач:
- выявить специфику эссеистики Т.Н.Толстой;
-рассматривать эстетическую модальность эссе «Белые стены»;
- определить своеобразие рассказа Т.Н. Толстой "Девушка в цвету".
Объектом исследования являются рассказы, в которых выражена
художественно-эстетические нравы автора.
Предметом исследования является особенности прозы Т.Н.Толстой.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что
заключение, сделанное в ходе проведенной работы, может быть
использовано для дальнейшего изучения творчества Т.Толстой.
Практическая значимость заключается в возможном использовании
материала исследования для чтения спецкурсов по русской литературе в
школе и в вузе.
 ГЛАВА I. ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЭССЕИСТИКИ
Т.Н.ТОЛСТОЙ
1.1.Основные темы и мотивы в эссеистики Т.Н.Толстой
Постоянные поиски Т. Н.Толстой новых эстетических решений
самовыражения, своего варианта компромисса между авторскими
интенциями и литературным законодательным кодексом обусловливает
жанровую «разомкнутость» ее текстов, усложнение повествовательных
стратегий, а именно совмещение в равной степени художественного,
рефлективного и аналитического постижения действительности, сопряжение
разнокачественных понятий. Большинство произведений из ее сборника
прозы «День» обладают всем комплексом устойчивых эссеистических
жанрово-стилевых примет: парадигматический принцип художественного
моделирования (вокруг базовой идеи-инварианта разворачивается система ее
«апробирования» с помощью различных средств – собственных суждений,
цитат, метафор, документальных свидетельств и т. д.), многозахватная
композиция, стилевая многомерность изображения при строгой организации
поэзии мысли, системный язык аналогий, обеспечивающий «сгущение
действительности». Представлены в сборнике эссе социально-бытовое
(«Частная годовщина») и социально-психологическое («Женский день»,
«Белые стены»), философское («Квадрат», «Смотри на обороте»),
гражданско-патриотическое («Без царя в голове», «Русский мир»),
филологическое (совмещение публицистических и литературно-критических
дискурсов характеризует эссе-«рецензии» «Русский человек на рандеву»,
«Кот и окрестности», «Вкус ворованных яблок», «Переводные картинки» и
др.), художественно-лингвистическое (в цикле «Сердца горестные заметы»
дается «научно-популярный» комментарий современному русскому
языковому сознанию), эссе-«бытовая зарисовка» («Неразменная убоина»,
«Ложка для картоф.») и даже эссе-«интервью» («Нехоженая Греция»). В
жанровом отношении их объединяет одно: философско-эссеистическое и
очерково-публицистическое начала не проявляются в «чистом» виде, но
претерпевают существенную трансформацию под воздействием родовых
законов лирики – эстетически осваивать многоликую реальность
сегодняшнего дня Т. Толстая предпочитает начинать с микрокосма
собственного «я». Отсюда опора на автобиографический материал,
нарочитый субъективизм оценок, стихия настроения, прямое
воспроизведение мыслительных и душевных процессов исповедующейся
личности вплоть до «самоотчета ощущений».
Автобиографичность в определенной мере приближает эссеистику
Т. Толстой к жанровой форме мемуарных записок. Но если в классическом
жанровом варианте мемуарно-автобиографический материал важен своей
исторической значимостью, то в эссе Т. Толстой многомерный образ
действительности создается через контекст личностно-акцентированного ее
видения, эстетической доминантой сложения художественного «целого»
становится не фабульно-событийная логика, не отражение объективной
данности характеров и событий, а их «переживание», диалектика
мыслечувственных «жестов» субъекта повествования. Сокровенность
«строительного материала» определяет особенности «драматической
траектории» развития сюжета – соединение в едином повествовательном
потоке впечатлений, плывущих из внешнего мира с воспоминаниями,
давними переживаниями, мечтами, рефлексиями, с размышлениями на
«попутные» темы. Причем все эти «импульсы» накладываются на богатые
«книжные» знания и подвергаются метафоризации. В конечном счете, при
всей масштабности художественной мысли, хронотопической
«размашистости» письма в эссеистике Т. Толстой представляется не
«биография» эпохи, но поэтический аспект этой «биографии», воссоздается
«своя» историческая, социальная, бытовая модель жизни, «свой»
национальный мир.
Казалось бы, сам по себе художественно осваиваемый материал
(динамика социально-исторических сил в их объективных проявлениях), а
тем более, «нехудожественное» (например, документальные свидетельства в
эссе «Неугодные лица», «Золотой век», «Без царя в голове» и др.), не терпит
«лирических одежд». Но «концепция» документального материала так
«разъясняется» и пристрастно комментируется (вплоть до явной
несбалансированности аналитизма и пафосности), что он подчиняется
«грамматике» поэзии. Возведение документальной достоверности в
эстетический принцип придает эссе Т. Толстой особую меру художественной
правды, читатель получает определенный ключ к восприятию изображенного
– это не то, что бывает или могло быть, но то, что действительно было. К
тому же резкий эмоциональный контраст беспристрастности документально
засвидетельствованных явлений социокультурной действительности и
силового поля лирической раздумчивости, полемической заостренности
авторской точки зрения в высказываниях, в которых активно используются
тропы особой экспрессивной насыщенности, придает отображаемым
характерностям жизни особый колорит, особую эстетическую
выразительность.
Стремление запечатлеть действительность с наибольшей
подлинностью порой ведет к явным нарушениям суверенных границ
изящной словесности, «полемике» с привычными жанровыми нормами. В
частности, публицистическое начало и аналитический строй повествования,
последовательный гражданственный пафос при постановке актуальных и
общеинтересных социально-нравственных проблем сближает эссеистику
Т. Толстой с документально-художественной прозой размышлений на
социальные темы в ее различных жанровых формах (прежде всего с
очерком). Однако от такого рода прозы эссе Т. Толстой отличает
преобразование публицистико-аналитических рассуждений в поэтические
образы-«переживания», отражение непосредственной работы мысли и смены
состояний души рефлектирующей личности.
Хронологическая точность в эстетической организации материала,
отражение декларативно «голой» правды жизни придает многим эссе
Т. Толстой жанровый характер хроники, репортажа и даже дневниковых
записей, как первейшей и простейшей формы воссоздания личного опыта
участия в социально-исторических процессах современности. Однако при
всех жанрово-стилевых приметах «дневникового» авторского размышления,
установке на непосредственность отражения реалий «сегодняшнего» дня и
«отношений» к ним «я» субъекта, жанрово определяющим в эссе Т. Толстой
становится не сама по себе фиксация жизненных фактов, но такая их
селекция, а затем и монтаж, который призван продемонстрировать
глубинные смыслы происходящего, представить конкретное и единичное
многозначным и многоликим. Стремясь «огранить» отдельный жизненный
момент в момент эстетически значимый, Т. Толстая прибегает к
максимальной мобилизации поэтических средств. Поэтому «дневниковый
стиль» беглых заметок, портретных или бытовых зарисовок в ее эссе часто
«нарушают» эпизоды, которые спрессованы до уровня закаленной новеллы.
Как «исследователь» социально-исторических процессов, Т. Толстая
вовсе не стремится к научно-аналитической скрупулезности их освещения.
Широкая социально-историческая панорама жизни представляется
дискретно: отдельные факты важнейших исторических событий
национальной жизни, социальных конфликтов, идеологических
столкновений как бы выхватываются из потока времени и собираются в
«целое» с помощью композиционного приема «примыкания» или сводятся
«мостом» свободных аналитико-публицистических отступлений. Мелькание
«черт случайных», мозаичность разбуженных событиями чувств и «мыслей
вслух» при внимательном «вчитывании» отнюдь не мешает целостному
восприятию картины мира, напротив, помогает увидеть ее более
многопланово и всесторонне. Более того, благодаря такого рода
фрагментарности повествования за арифметикой жизни (социальной,
бытовой, политической) интересной для современников начинает
проглядывать алгебра бытия.
При всей демонстративной небрежности письма, принципиальной
неканоничности раздумий «о времени и о себе» все «осколки»
действительности и «психологические» фрагменты (порой им придается
драматическая форма) тонко и целеустремленно организованы в системную
художественную целостность медитацией личности, вовлеченной в движение
большого социального мира, отстаивающей свою гражданскую позицию с
самой широкой гаммой эмоционально-психологических интонаций – от
проникновенно-лирической, грустно-просветленной до негодующе
обличительной. При этом автор стремится выйти на самый высокий уровень
познания связей и взаимообусловленности социально-исторических явлений.
Окружающая действительность может представляться в «усугубленной»
предметности, в снижено-обыденной материальной конкретике, однако его
взгляд перемещается не только по горизонтальной, но и по вертикальной оси,
подводя к размышлениям над «вечными вопросами» жизни. Поэтому
эссеистические этюды Т. Толстой часто завершаются выводом-оценкой в
форме афоризма, максимы, своеобразной «заповедью», в той или иной мере
снимающей противоречие между неизбежной авторской тенденциозностью и
пониманием того, что жизнь шире всех и всяческих рамок. В
эссе-«интервью» «Нехоженая Греция», например, лирико-
импрессионистическое начало выводит повествование к финальному аккорду
философско-поэтического типа: «…Женщина торопится поднести тебе,
усталому путнику, миску с пыльным и прозрачным черным виноградом:
оттого, что идешь, оттого, что в пути, оттого, что неизвестно, найдешь ли
кров, оттого, что все мы путники, скитальцы, гости в этом мире, оттого, что
еда, вино и любовь – не грех перед Господом, а радость на пиру его, как
сказал мне один старый мудрый грек, обернувшись и замешкавшись на
пороге между земным раем и раем небесным».1
Уже сама по себе фигура эссеиста, с самого начала не скрывающего
свою «пытливость», имеющего «живое», как бы на глазах читателя
развивающееся «отношение» к действительности, обусловливает господство
в повествовании времени эмотивного, т. е. сугубо личностного его
переживания, особой пристрастности его диагностики. Эссеистическая
незаданность, «разомкнутость» авторского «я» (полет мысли и чувства не
ограничен ни во времени, ни в пространстве) позволяет стягивать события
как текущей исторической действительности, так и давно прошедшей.
Именно на «перекличке» разных эпох основаны сюжеты эссе «Лилит»,
«Белые стены», «Смотри на обороте». Включение в единый поток
повествовательного «целого» видимых неодновременно и несоединимых с
точки зрения каузально-хронологических связей сцен «втягивает» прошлое в
план настоящего: во времени-современности сквозит время-история.
Характерное для эссеистики Т. Толстой широкое использование аллюзий,
реминисценций и даже прямое инкорпорирование цитат в текст, постоянные
соприкосновения с идеями и образами классической литературы порой
создает ощущение излишней литературности, «вмурованной» в текст. Иногда
переход на пародийно-цитатное многоязычие, создание направленных
ассоциаций на текстовом и дискурсивном уровне нацелено на ироническое
обыгрывание автоматизации читательских навыков рецепции
художественных произведений. Но чаще всего «цитатное» мышление,
использование «готовой» системы мыслеобразов, которая сложилась в
недрах национальной культуры, «общих мест» мировой литературы
1
.Толстая , День: личное / Т.Толстая. – М.: Подкова ,2001
становится одним из способов интеллектуального поиска. Пущенный в
оборот культурологический знак, выстраиваемая галерея литературных
«типажей» важны как сигнальные ориентиры «диалога» с традицией,
корректирующего авторскую позицию, ее уточняющую и обогащающую.
Таким образом, жанровую сущность и поэтику эссеистики Т. Толстой
определяет такое художественное освоение мира, которое предполагает
взаимодействие разных художественных «материй» – обобщенно-
исторических описаний или с «приземленным» аналитизмом выписанных
конкретно-бытовых картин действительности и живого, «исповедального»
миропереживания интеллектуально темпераментной личности,
«взволнованной» широким комплексом проблем национального бытия в их
конкретно-социальном и субстанциально-этическом проявлениях,
автокоммуникативного выражения ее исторического самосознания с
неизменно повышенным «градусом» публицистичности. Глубоко личное и
социально-историческое, конкретно-биографическое и бытийное в
эссеистике Т. Толстой взаимопроникают, образуя особого рода жанрово-
конструктивный «химический» сплав. С одной стороны, «персонификация»
фактов и идей, а с другой, «обоснование» историософско-отвлеченных
размышлений автобиографическим материалом или иными
перекрещивающимися потоками информации в определенном смысле
позволяет преодолеть метафизическую разорванность мира и индивидуума,
противоречие между «единичностью» субъективно-личностного и
«тотальностью» универсальной всеобщности социума.

1.2. Второсюжетность в эссеистики Т.Н.Толстой

Рассказы Т. Толстой отличаются способом литературной подачи и
стилем изложения, средствами, применяемыми для отображения фактов и
явлений нашей действительности. Общее между ними то, что все они
затрагивают проблемы нравственные и философские. В интервью А. Генис Т.
Толстая так определила свой излюбленный жанр: «Я продолжаю писать
короткие рассказы, но я сменила рассказы чистый фикшен – вымысел – на
рассказы, в которых я, как придуманный персонаж, играю какую-то роль.
Это псевдо исповедь. И это дает мне возможность пройти по узкой,
интересной мне линии между чистой выдумкой и документом» 2. По нашему
мнению, произведения Т. Толстой можно отнести к жанру эссе. В переводе с
французского слово «essai» значит «попытка, проба, очерк». Эссе – это, как
определено в энциклопедическом словаре: «Прозаическое сочинение
небольшого объема и свободной композиции, выражающее индивидуальные
впечатления и соображения по конкретному поводу или вопросу и заведомо
не претендующие на определяющую или исчерпывающую трактовку
предмета» 3. Последовательность изложения подчинена только внутренней
логике авторских размышлений, мотивировки, связки между частями текста
часто носят в эссе ассоциативный характер. По словам Мишеля Монтеня:
«Эссе – это путь, не имеющий конца, ибо его конец совпадает с началом,
индивидуальность вращается в собственном кругу: исходит из себя,
приходит к себе» 4. Единственная «обязанность» жанра эссе состоит в том,
чтобы одновременно и попеременно использовать первичные жанры, чтобы
произведение не превратилось в дневник или мемуары. Объектом игры в эссе
Т. Толстой являются первичные жанры с опорой на документальный и
автобиографический материал. У Татьяны Толстой эссе совмещают признаки
различных жанров: путевого очерка, научного трактата, художественного
рассказа, лирической исповеди. Отсюда появление таких признаков, как
второсюжетность, автобиографизм, интертекстуальность. Во
второсюжетности «обычно используется лишь часть сюжета первичного –

2
Генис А. Литературные мечтания: Беседа с Татьяной Толстой. Режим доступа: http:
www.svoboda.org/programs/otb/2002/otb. Загл. с экрана.
3
БСЭ. М., 1978. Т. 30. С. 252
4
Эпиштейн М.Н. // Красная книга культуры В. Рабинович. М., 1989. С. 132.
событие, эпизод, ситуация. Ко вторичному сюжету, органически сливаясь с
ним, прибавляется творчески переработанный художником действительный
факт, находящийся в реальной жизни совсем в другой связи» 5. Эту мысль
подтверждает литературный критик Б. Евсеев: «Так и хочется назвать эту
прозу «второсюжетной» (сюжет лишь чуть просвечивает сквозь ткань
вещи)»6. Сама Т. Толстая в интервью Артемию Лебедеву пояснила: «Не
знаю, как определить этот жанр, но меня очень устраивало, что это нечто
вроде очень коротких полухудожественных-полудокументальных
рассказиков из жизни. Я воспринимала как вполне художественное
творчество»7. В своем творчестве Т. Толстая балансирует между явным и
загадочным, обыденным и «спектакулярным». В эссе «Туристы и
паломники» сохраняет такую «память жанра», как второсюжетность. Так,
например, приехав в Иерусалим, Т. Толстая видит, что внутренняя культура
людей, менталитет проявляются через их отношение к святыне, через
процессы выражения внутренней духовной жизни. Находясь вблизи от
священного места, люди оживляют хаос коллективного бессознательного
поведения, вызванный напряжением, возбуждением от события и чувства
приближения к ими еще не увиденной святыне. Любая информация под
жарким палящим солнцем превращает общее психическое напряжение в
быстро распространяющиеся негативные эмоции, способствующие
возникновению паники. Руководство церкви в Иерусалиме не способно в
полной мере управлять паломниками, их отношение к прихожанам сквозит
во всех эмоциях и импульсивных действиях: «Вдруг появляется
священнослужитель со злыми сверкающими глазами, захлопывает дверь в
часовню с Гробом и что-то почти кричит по-немецки, а потом по-гречески.
На лице его – ненависть к толпе. К людишкам. К нам» 8. Также в эссе

5
Левидов А.М. Автор – Образ – Читатель. Л., 1977. С. 15
6
Евсеев Б. // Лит. газета. 1998. № 44. С. 10
7
Лебедев А. Обстоятельства. Режим доступа: http:www.tema.ru/rrr/litcafe/tolstaya/index/html. Загл. с экрана
8
Толстая Т. Не кысь: Рассказы. М., 2004. С. 518.
«Туристы и паломники» второсюжетность появляется в эпизодах,
рассказывающих о людях, приехавших в Иерусалим. Душевное состояние
каждого персонажа представлено во внутренней естественной реакции на
событие, поэтому вызывает ощущение реальной жизни: «Нашедшаяся
толстуха с помощью подруги бредет к низкому входу, как слепая, шаря перед
собой одной рукой. Бледный старик стоит столбом, охваченный чувством.
Армяне переплели руки, поддерживают друг друга. Молодежь рванула
вперед. Что в душе у всех этих людей? Что значит для них это святое место?
И то ли это место? Или это неважно?» . Верующие возносят молитву и
предстают перед собственным внутренним богом, молодежи не достаточно
времени для углубления в себя, уравновешивания своей душевной
дисгармонии, они еще не задумываются о душе. Второсюжетность наполняет
текст эссе конкретностью жизни, делает повествование о поездке в
Иерусалим живым, зримым, выпуклым. Автобиографическое эссе «Смотри
на обороте» тоже обладает второсюжетностю. В глубоко личном посвящении
Т. Толстая признается в безграничной любви и благодарности своему отцу.
Поскольку доминантой в создании картины мира в эссе «Смотри на обороте»
является слово «рай», то второсюжетность связана с воплощением образа
отца, знавшего райское чувство радости. В тексте традиционная образная
расшифровка «рая» в семантической сочетаемости представляет
индивидуальные авторские преломления. «Рай» для героини – это счастье
ушедшего времени, утраченной любви детства и юности: «Если рай
существует, то отец там»; природа Италии, увиденная глазами отца: «Какой-
то наивный зеленый рай на помятой открытке» . Второсюжетность в эссе
«Смотри на обороте» находит выражение в изображении слепого старика: «Я
осторожно протискиваюсь сквозь толпу, я хочу посмотреть украдкой на того
ненасытного, что устроил фейерверк, раздвигая светом стены гробницы. Он
сидит в инвалидном кресле, опустив лицо. На коленях у него коробка с
монетами. Он нашаривает монету рукой, пропихивает ее в щель автомата, и в
короткое мгновение, пока синева переливает лиловым и багряным огнем,
женщина-поводырь торопливо шепчет ему на ухо слова, которых я не слышу,
да и услышав, не пойму: этот язык мне неизвестен». Слепой старик озаряет
светом мрак купола храма, он «продает» рай души для страждущих. Человек,
приносящий благодать, умиротворение, в котором нуждаются люди,
пришедшие в храм, прислушивается к шепоту людей, смотрящих вверх, – это
позволяет ему ощутить себя среди людей, потому что темнота для него
превратилась в вечность. Второсюжетность выявляется и в финале эссе: «А
они удаляются по узким улочкам маленького мертвого города, и женщина
толкает коляску, и что-то говорит, склоняясь к уху слепого, и запинается,
наверное, и подбирает слова, какие мне никогда не подобрать. Он смеется
чему-то, и она поправляет его завернувшийся воротник, она подсыпает монет
в коробку на его коленях, она заходит в таверну и выносит ему кусок пиццы,
и он ест, благодарно, старательно и неряшливо, нашаривая в темноте рукой
невидимую и чудесную еду» . Этот искалеченный человек не остался
одиноким, рядом с ним есть близкие люди, которые о нем заботятся.
Возможно, он чем-то раньше в своей жизни заслужил эту любовь, укреплял
семью и теперь родные благодарны ему. Возможно, он бывший художник,
верующий, и приходит к образу Спасителя в храм, как к учителю, в надежде
снова обрести зрение. Т. Толстая говорит, что все эти люди более несчастны,
потому что не верят, они духовно слепы. Люди живут в «гробнице» сво его
замкнутого мира, поэтому внешний мир им чужд, они не научились
проявлять чувства, хуже того, они глухи к чужому горю. За эгоизмом
внутренних комплексов люди не замечают жизни, текущей рядом с ними.
Автор как будто говорит: «У нас нет веры, и мы живем в страхе, не доверяем
друг другу. Каждый пришедший сюда человек любит Бога, его легко любить,
он далеко. Другое дело понимать и любить людей». Таким образом, в
жанровых признаках эссеистики Т. Толстой преобладает такая важная
повествовательная черта, как «второсюжетность», выполняющая функцию
характеристики образов и выражения авторского сознания.

ГЛАВА II. СТИЛЬ И ЯЗЫК ЭССЕИСТИКИ Т.ТОЛСТОЙ

2.3 Художественная аргументация в эссеистики Т.Н.Толстой
Известно, что аргументация – это приведение доводов с целью
изменения убеждений оппонентов или утвердившейся в обществе точки
зрения. Аргументация всегда обращается к разуму человека, который
способен принять или опровергнуть аргументы. Г. Джонстон –
американский специалист в области теории убеждения – считал
аргументацию всепроникающей чертой человеческой жизни.
Оригинальность способа выражения оценочной аргументации
посредством приема «трансформации вещи», свойственного художественной
 публицистике Татьяны Толстой, в своих научных трудах исследовала
Е.В. Любезная , подчеркивая, что художественным рассказам Т.Н. Толстой
присуще такое публицистическое качество, как «разряженная сюжетность».
Событийное начало в произведениях Т.Н. Толстой ослаблено, поскольку в их
сюжетно-композиционной структуре активизируется начало оценочное
экспрессивное . Проявляется оно преимущественно через субъектную форму
повествования, реже через специального рассказчика.
Эссе и рассказы писательницы строятся как смена
эмоциональных состояний, оценок, переживаний героев, поскольку
излюбленный персонаж у Т.Н. Толстой – «маленький человек» не может сам
выразить страдание своей «корчащейся души»: у него отсутствуют
самоанализ и рефлексия, а значит, основная оценочная аргументация
принадлежит повествователю, причем преобладает возвышенно-лирическая
или скрыто-ироническая аргументация, направленная на оценку тех или
иных явлений действительности.
Заменяя строго объективное авторское повествование фразами с
субъективными и эмоционально маркированными речевыми фигурами, автор
придает своей прозе сквозную лирическую метафорическую окрашенность.
Огромное значение в структурно-композиционном плане имеют
многочисленные детали-намеки, которые выступают как средство выражения
аргументации автора («Белые стены», «Живой труп», «Лилит», «Ножки»,
«Неугодные лица», «90-60-90», «Бедный Йорик» и др).
В творчестве Татьяны Толстой, в частности, проблема исторического
прогресса воплощается с помощью оригинального приема: показа
трансформации вещи-символа во времени. Этот прием аргументации мы
назовем для краткости рабочим термином «трансформер». Показывая
изменение какого-либо предмета быта (обои, машинка Зингер, корсет) или
определенной детали одежды (линия талии на платье, шляпка, туфли, чулки)
в разные исторические эпохи, писательница символически передает
существенные черты исторического развития российского общества,
аргументируя свое отношение к ним как к трагическим.
Необходимо отметить, что оценочная аргументация в эссе «90-60-90»
реализуется с такими же художественными целями, как и в других
произведениях (придание наглядности, эмоциональность и неоднозначность
описываемым явлениям с помощью иронического модуса).
Те же приемы символической аргументации эффектно применяются в
эссе «Белые стены», где они используется как художественные средства,
воссоздающие позицию автора-публициста по поводу разрыва корневых
связей с историческим прошлым.
Философско-политическое эссе «Белые стены» посвящено актуальной
для постсоветской эпохи проблеме «манкуртизма». Речь идет об особой
форме потери исторической памяти, которая приводит к рабскому
мировосприятию и полной духовной деградации. В произведении ставится
проблема смысла жизни, высвеченная автором как антиномия «доброй,
вечной» памяти или безумного беспамятства. Как будто в противовес
всеобщему процессу современного «обеспамятования», автор эссе
настойчиво расставляет точные даты в своих детских и юношеских
воспоминаниях.
«Я» в статье «Белые стены» – пассивное, созерцающее и сожалеющее
об утерянном прошлом начало, а «мы» – начало активное, разрушительное:
«Мы – это временщики, съемщики» уничтожили все до стерильной белизны:
«Мы выскребли все: и белые по лиловому розы, и кровавых собак, и клубы
морозного дыхания в очереди к сыну инспектора народных училищ, и ряды
завтрашних инвалидов и смертников, доверчиво, за неделю до увечья или
смерти накупивших круглых жестяных банок шарлатанского «Усатина» в
расчете на любовь и счастье, подобно аптекарю Янсону, запасшему много
валенок для будущих, уже не понадобившихся ног».
 Этапы процесса уничтожения памяти, которая есть «недопустимое,
невозвратимое», показаны параллельно в двух видах хронотопа: бытовое
реальное время и время, «оставившее после себя микрон воздушной
прокладки между напластованиями истории, между тектоническими плитами
чьих-то горестей» . Первое время – точное, явное, датированное, второе –
спрятанное в обрывках старых газет, наклеенных на стены, хранящееся
только в символических расцветках и рисунках обоев.
Аргументом к реальности в произведении Т.Н. Толстой является
бинарная антиномическая символика цвета. Белый цвет в тексте «Белых
стен» несет семантику забвения, пустоты. Цвет зеленый – это живая, текущая
жизнь. Аргументом величия дореволюционной России является рекламой
периода Первой мировой войны, содержащей сведения о многомиллионных
жертвах и о бурно развивающейся капиталистической державе, которой была
в то время Россия: «После братских могил, из-под могил, могил, могил,
могил проглянули газеты с офицерами-белогвардейцами, затем обрывки «с
траурной очередью к Ильичу». Послевоенные годы символизирует лишь
«коричнево-красная, густо записанная кленовыми листьями» палитра
тревожных красок. Хрущевская оттепель несет цвета надежды на расцвет
жизни: «лиловые, обои с выпуклыми белыми розами». Но уже следующий
слой – обои «серовато-весенние с плакучими березовыми сережками» –
говорят о несбывшихся и вновь возникающих надеждах брежневского
времени. Затем идут «рябые обои» неопределенности и безвременья. В них
сочетается белый цвет забвения с синими проблесками неба. Их сменяют
«белые в зеленую шашечку» – символ «квадратной» постмодернистской
эпохи, когда люди окончательно отказываются от своего природного
естества, «теряют гармонию естественных плавных линий», не ощущают
нераздельности духовного и телесного.
Знаменательно, что «заготовленные для наклейки дворцовые обои с
зелеными веночками по белому полю» не подошли к стенам янсоновского
дома. Их тоже уничтожили, сделав стены совершенно белыми. Этим сим-
волом «пустоты» Татьяна Толстая аргументирует неостановимость процесса
разрушения: «Начав рвать и мять, мы все рвали и мяли слои времени,
ломкие, как старые проклеенные газеты; ломкие, как слои времени; начав
рвать, мы уже не могли остановиться…» . Автор убеждает , что воссоздать
разрушенное в первозданности уже невозможно: «дворцовые обои»
превратили бы дачу Янсона в «сарай в цветочках. Собачью будку». Этот
довод применим и в целом к России: обклеенная «ошибочным, виньеточным,
совершенно случайным и непредусмотренным узором и позором…
демократически-нейтральным, ко всему, равнодушным» не может уже иметь
«дворцовый», имперский, «европейский» вид. Логический вывод таков:
остается только начать все с белого листа.
В результате, выявив сходную функциональность оригинального
способа толстовской аргументации посредством приема «трансформера» в
художественной прозе и публицистике Татьяны Толстой, можно прийти к
выводу, что этот вид оценочной аргументации писательницы обращен не
столько к разуму читателя, сколько к его эмоциям; к воображению, к чувству
юмора, к его национальному самосознанию, которые на самом деле
являются способом достаточной аргументации в художественном тексте.
Такой способ аргументации может быть назван символическим, поскольку
строится на символизации вещи, претерпевающей историческую
трансформацию во времени и знаменующую собой изменение общественных
ценностей, традиций, духовности человека.

2.2 Своеобразие рассказа Т.Н.Толстой «Девушка в цвету»

Одной из ярчайших фигур в современной литературе, мастерски
творящих в обозначенной жанровой форме, является Т.Н. Толстая. Ее
рассказы довольно обширны и по объему, и по содержанию. Зачастую это
целая человеческая жизнь, показанная с несколько отстраненного ракурса,
либо целый ряд событий из жизни нескольких, до определенного времени
незнакомых друг с другом людей. Нам представляется рассказ автора
«Девушка в цвету».
Описываемые действия происходят в июне 1970 г. Автор-
повествователь рассказывает о своей службе на ленинградской почте.
Особое внимание привлекает обилие топонимов, расположение которых
дается с географической точностью: это и выдержанное в духе русского
ампира здание Адмиралтейства , Кронверкский проспект , Институт
русской литературы, прославленный Андреем Битовым, он же – Пушкинский
дом , покрытая Гостайной «Сигма» , и т.д.
В мемуарной форме Т.Н. Толстая рассказывает о людях, с которыми по
долгу службы ей приходилось встречаться. Чаще они объединяются ею в
социальные группы (при условии, что почтальон непременно
заблаговременно ознакомится с содержанием писем, разносимых им):
бабушки, вдовы, военные. К каждому у автора свой особый подход и своя
манера общения: «...почтальон – не тупой робот, а тонкий психолог. При чем
тут психология? А вот при чем. Лето. Люди тонут в водоемах. За месяц хоть
одна телеграмма с сообщением о том, что «Николай утонул», непременно
придет... Горе легче принять, если принес его тебе злой человек. Поэтому
надо сделать неприятное, злое лицо; откроют дверь – мрачно буркнуть:
телеграмма! Не улыбаться, смотреть мимо, в пол. Сунуть квиточек: тут
распишитесь. Расписались – сунуть телеграмму, и с лестницы горошком
вниз... И, наоборот, если приходит, например, «встречная». То есть:
«встречай 15-го поезд 256 вагон 8». Мирная, хорошая весть. А дверь
открывает бабушка. Днем-то в основном бабушки дома. А бабушка эта –
ведь у нас начало семидесятых – бабушка эта и войну помнит, и от эвакуации
еще не отошла, и сколько ж похоронок она в руках держала! Поэтому, увидев
телеграмму, бабушка обычно начинает пятиться со страхом в глазах,
выставляет ладоши, чтобы оттолкнуть надвигающееся известие, бормочет:
нет, нет, нет… Так что на случай, если откроет дверь бабушка, надо заранее,
еще за дверью, сделать беспечно- счастливое лицо и сразу, с порога,
помахивая телеграммой, запеть: все хорошо, вам телеграммочка хорошая,
едут, едут, пеките пироги! – и прочую ерунду».
Сама Толстая, пообщавшись с адресатами, эмоционально
эволюционирует от циничной студентки, бросающей про себя вдове, давшей
ей двадцать копеек на чай, несколько трансформированную цитату из
стихотворения А.С. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных»: «Вам время
а мне цвести. Мне восемнадцать лет, и я намерена цвести. Красно-лиловым
персидским цветом», – до личности, осознающей, пусть пока и не во всей
полноте, перемены, произошедшие в мире и в ней самой: «...мне долго
потом казалось, что мир как-то неуловимо изменился. Как будто шумы
какие-то умолкли. Или я оглохла, что ли».
Отметим, что, являясь частью общей текстовой культуры,
автобиографические тексты Т.Н. Толстой – повествовательные модели,
которые призваные изобразить женскую автомодель и принципы
автомоделирования. Подобная форма «крайне сложная, даже изощренная,
почему она и появляется в истории культуры так поздно, фактически
одновременно с тем, как в литературной жизни кристаллизуется
полноценная фигура автора»

Заключение
 Эссеистика Татьяны Толстой ярко проявляется в ее литературных
произведениях, где она исследует широкий спектр тем, начиная от
философских рефлексий до повседневных наблюдений. Ее эссе отличаются
глубоким анализом, изысканным стилем и чувством гармонии языка. Она
смело поднимает вопросы человеческой природы, общества и искусства,
стремясь раскрывать суть явлений. В своих работах она также затрагивает
актуальные социокультурные вопросы, поднимая проблемы справедливости,
свободы и самопознания. Т. Толстая использует устойчивые словесные блоки
и фразы, типичные для разных сфер искусствоведения. Без подобных
тематических речевых блоков невозможно обойтись, но мастерство Т.
Толстой заключается в том, что она никогда не повторяется, умело
интерпретируя клишированные модели. Татьяна Толстая в своей
художественной публицистике находит оригинальные способы выражения
эстетической модальности по отношению к проблеме исторической памяти
как необходимом условии духовного развития человечества, Борис Тух верно
отмечал: «В эссе своих писательница раскрывается даже полнее, чем в
беллетристике, так как в эссе нет необходимости в выстраивании
дополнительной дистанции между собой, пишущей, и предметом описания –
дистанция возникает естественно, подразумевается сама собой. Эти вещи для
меня лично кажутся особенно близкими, лично близкими,
подтверждающими ту догадку, которая спонтанно возникла почти двадцать
лет назад, после первого же знакомства с ее творчеством».
Эссеистика Татьяны Толстой оставляет глубокий след в литературе,
предоставляя читателям уникальную возможность вглядываться в глубины
человеческой души и размышлять над смыслом бытия.
 Список использованной литературы
1. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. – М., 1971.
2. Дубин Б. В. Как сделано литературное «Я»? // Иностранная
литература. – 2000. – №4.
3. Толстая Т.Н. Девушка в цвету. – М., 2015.
4. Хачмафова З.Р. Женская языковая личность в художественном
тексте (на материале русского и немецкого языков). Автореф. дис. д-ра
филол. наук. Ставрополь, 2011.
5. Чайковская О. «И в прозе глас слышен соловьин» (Заметки о
документальной литературе XVIII века)
6. Шкляева Е.Л. Мемуары как «текст культуры» (Женская линия в
мемуаристике XIX–XX веков: А.П. Керн, Т.А. Кузминская, Л.А. Авилова).
Автореф. дис. канд. филол. наук.
Барнаул, 2002.
7.«Второсюжетность в эссеистики Т.Толстой» Л.А.Власова//редакция
2006 год.
8. «Жанровое своеобразие эссеистики Т.Толстой»И. И. Шпаковский
9.Взаимодействие художественно-эстетических систем реализма и
постмодернизма в раннем творчестве Т.Н. Толстой//2017
10. Художественная аргументация в эссеистике Т.Н.Толстой И.М.
Попова, Е.В. Любезная.( Тамбов, 2006. С.346-347.)
11.Любезная Е.В. Авторские жанры в художественной публицистике и
прозе Татьяны Толстой: дис. ... канд. филол. наук. 10.01.01. Тамбов, 2006.
С.346-347.
12. Толстая Т.Н. Ночь: рассказы. М.: Подкова, 2002. 350с.
13. Толстая Т.Н. День. Личное. М.: Эксмо, 2003. 416с.
14. Толстая Т.Н. Двое: разное. М.: Подкова, 2002. 384с.
15.Ржанова Светлана Александровна «Женский автодискурс в прозе
Т.Н.Толстой »